Идиот - русский и английский параллельные тексты [Федор Михайлович Достоевский] (fb2) читать онлайн

FYODOR DOSTOEVSKY	Федор Михайлович Достоевский
THE IDIOT	ИДИОТ
PART ONE	ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I	I.
Towards the end of November, during a warm spell, at around nine o'clock in the morning, a train of the Petersburg-Warsaw line was approaching Petersburg at full steam.	В конце ноября, в оттепель, часов в девять утра, поезд Петербургско-Варшавской железной дороги на всех парах подходил к Петербургу.
It was so damp and foggy that dawn could barely break; ten paces to right or left of the line it was hard to make out anything at all through the carriage windows.	Было так сыро и туманно, что насилу рассвело; в десяти шагах, вправо и влево от дороги, трудно было разглядеть хоть что-нибудь из окон вагона.
Among the passengers there were some who were returning from abroad; but the third-class compartments were more crowded, and they were all petty business folk from not far away.	Из пассажиров были и возвращавшиеся из-за границы; но более были наполнены отделения для третьего класса, и все людом мелким и деловым, не из очень далека.
Everyone was tired, as usual, everyone's eyes had grown heavy overnight, everyone was chilled, everyone's face was pale yellow, matching the color of the fog.	Все, как водится, устали, у всех отяжелели за ночь глаза, все назяблись, все лица были бледножелтые, под цвет тумана.
In one of the third-class carriages, at dawn, two passengers found themselves facing each other just by the window-both young men, both traveling light, both unfashionably dressed, both with rather remarkable physiognomies, and both, finally, willing to get into conversation with each other.	В одном из вагонов третьего класса, с рассвета, очутились друг против друга, у самого окна, два пассажира, - оба люди молодые, оба почти налегке, оба не щегольски одетые, оба с довольно замечательными физиономиями, и оба пожелавшие, наконец, войти друг с другом в разговор.
If they had known what was so remarkable about the one and the other at that moment, they would certainly have marveled at the chance that had so strangely seated them facing each other in the third-class carriage of the Petersburg-Warsaw train.	Если б они оба знали один про другого, чем они особенно в эту минуту замечательны, то, конечно, подивились бы, что случай так странно посадил их друг против друга в третьеклассном вагоне петербургско-варшавского поезда.
One of them was of medium height, about twenty-seven years old, with curly, almost black hair, and small but fiery gray eyes.	Один из них был небольшого роста, лет двадцати семи, курчавый и почти черноволосый, с серыми, маленькими, но огненными глазами.
He had a broad, flat nose and high cheekbones; his thin lips were constantly twisting into a sort of impudent, mocking, and even malicious smile; but his forehead was high and well formed and made up for the lack of nobility in the lower part of his face.	Нос его был широки сплюснут, лицо скулистое; тонкие губы беспрерывно складывались в какую-то наглую, насмешливую и даже злую улыбку; но лоб его был высок и хорошо сформирован и скрашивал неблагородно развитую нижнюю часть лица.
Especially notable was the deathly pallor of his face, which gave the young man's whole physiognomy an exhausted look, despite his rather robust build, and at the same time suggested something passionate, to the point of suffering, which was out of harmony with his insolent and coarse smile and his sharp, self-satisfied gaze.	Особенно приметна была в этом лице его мертвая бледность, придававшая всей физиономии молодого человека изможденный вид, несмотря на довольно крепкое сложение, и вместе с тем что-то страстное, до страдания, не гармонировавшее с нахальною и грубою улыбкой и с резким, самодовольным его взглядом.

He was warmly dressed in an ample lambskin coat covered with black cloth and had not been cold during the night, while his neighbor had been forced to bear on his chilled back all the sweetness of a damp Russian November night, for which he was obviously not prepared.	Он был тепло одет, в широкий, мерлушечий, черный, крытый тулуп, и за ночь не зяб, тогда как сосед его принужден был вынести на своей издрогшей спине всю сладость сырой, ноябрьской русской ночи, к которой, очевидно, был не приготовлен.
He was wearing a rather ample and thick sleeveless cloak with an enormous hood, the sort often worn by winter travelers somewhere far abroad, in Switzerland or northern Italy, for instance, certainly not reckoning on such long distances as from Eydkuhnen1 to Petersburg.	На нем был довольно широкий и толстый плащ без рукавов и с огромным капюшоном, точь-в-точь как употребляют часто дорожные, по зимам, где-нибудь далеко за границей, в Швейцарии, или, например, в Северной Италии, не рассчитывая, конечно, при этом и на такие концы по дороге, как от Эйдкунена до Петербурга.
But what was proper and quite satisfactory in Italy turned out to be not entirely suitable to Russia.	Но что годилось и вполне удовлетворяло в Италии, то оказалось не совсем пригодным в России.
The owner of the cloak with the hood was a young man, also about twenty-six or twenty-seven years old, slightly taller than average, with very blond, thick hair, sunken cheeks, and a sparse, pointed, nearly white little beard.	Обладатель плаща с капюшоном был молодой человек, тоже лет двадцати шести или двадцати семи, роста немного повыше среднего, очень белокур, густоволос, со впалыми щеками и с легонькою, востренькою, почти совершенно белою бородкой.
His eyes were big, blue, and intent; their gaze had something quiet but heavy about it and was filled with that strange expression by which some are able to guess at first sight that the subject has the falling sickness.	Глаза его были большие, голубые и пристальные; во взгляде их было что-то тихое, но тяжелое, что-то полное того странного выражения, по которому некоторые угадывают с первого взгляда в субъекте падучую болезнь.
The young man's face, however, was pleasant, fine, and dry, but colorless, and now even blue with cold.	Лицо молодого человека было, впрочем, приятное, тонкое и сухое, но бесцветное, а теперь даже до-синя иззябшее.
From his hands dangled a meager bundle made of old, faded foulard, containing, apparently, all his traveling possessions.	В руках его болтался тощий узелок из старого, полинялого фуляра, заключавший, кажется, все его дорожное достояние.
On his feet he had thick-soled shoes with gaiters-all not the Russian way.	На ногах его были толстоподошвенные башмаки с штиблетами, - все не по-русски.
His black-haired companion in the lambskin coat took all this in, partly from having nothing to do, and finally asked, with that tactless grin which sometimes expresses so unceremoniously and carelessly people's pleasure in their neighbor's misfortunes:	Черноволосый сосед в крытом тулупе все это разглядел, частию от нечего делать, и, наконец, спросил с тою неделикатною усмешкой, в которой так бесцеремонно и небрежно выражается иногда людское удовольствие при неудачах ближнего:
"Chilly?"	- Зябко?
And he hunched his shoulders.	И повел плечами.
"Very," his companion replied with extreme readiness, "and note that this is a warm spell.	- Очень, - ответил сосед с чрезвычайною готовностью, - и заметьте, это еще оттепель.
What if it were freezing?	Что ж, если бы мороз?
It didn't even occur to me that it was so cold at home.	Я даже не думал, что у нас так холодно.
I'm unaccustomed to it."	Отвык.

"Coming from abroad, are you?"	- Из-за границы что ль?
"Yes, from Switzerland."	- Да, из Швейцарии.
"Whew!	- Фью!
Fancy that! ..."	Эк ведь вас!..
The black-haired man whistled and laughed.	Черноволосый присвистнул и захохотал.
They got to talking.	Завязался разговор.
The readiness of the blond young man in the Swiss cloak to answer all his swarthy companion's questions was astonishing and betrayed no suspicion of the utter carelessness, idleness, and impropriety of some of the questions.	Г отовность белокурого молодого человека в швейцарском плаще отвечать на все вопросы своего черномазого соседа была удивительная и без всякого подозрения совершенной небрежности, неуместности и праздности иных вопросов.
In answering them he said, among other things, that he had indeed been away from Russia for a long time, more than four years, that he had been sent abroad on account of illness, some strange nervous illness like the falling sickness or St. Vitus's dance, some sort of trembling and convulsions.	Отвечая, он объявил, между прочим, что действительно долго не был в России, слишком четыре года, что отправлен был за границу по болезни, по какой-то странной нервной болезни, в роде падучей или Виттовой пляски, каких-то дрожаний и судорог.
Listening to him, the swarthy man grinned several times; he laughed particularly when, to his question: "And did they cure you?" the blond man answered: "No, they didn't."	Слушая его, черномазый несколько раз усмехался; особенно засмеялся он, когда на вопрос: "что же, вылечили?" - белокурый отвечал, что "нет, не вылечили".
"Heh!	-Хе!
Got all that money for nothing, and we go believing them," the swarthy man remarked caustically.	Денег что, должно быть, даром переплатили, а мы-то им здесь верим, - язвительно заметил черномазый.
"That's the real truth!" a poorly dressed gentleman who was sitting nearby broke into the conversation-some sort of encrusted copying clerk, about forty years old, strongly built, with a red nose and a pimply face, "the real truth, sir, they just draw all Russian forces to themselves for nothing!"	- Истинная правда! - ввязался в разговор один сидевший рядом и дурно одетый господин, нечто в роде закорузлого в подьячестве чиновника, лет сорока, сильного сложения, с красным носом и угреватым лицом: - истинная правда-с, только все русские силы даром к себе переводят!
"Oh, you're quite wrong in my case," the Swiss patient picked up in a soft and conciliatory voice. "Of course, I can't argue, because I don't know everything, but my doctor gave me some of his last money for the trip and kept me there for almost two years at his own expense."	- О, как вы в моем случае ошибаетесь, - подхватил швейцарский пациент, тихим и примиряющим голосом; - конечно, я спорить не могу, потому что всего не знаю, но мой доктор мне из своих последних еще на дорогу сюда дал, да два почти года там на свой счет содержал.
"What, you mean there was nobody to pay?" asked the swarthy man.	- Что ж, некому платить что ли было? - спросил черномазый.
"Mr. Pavlishchev, who supported me there, died two years ago. Then I wrote here to General Epanchin's wife, my distant relation, but I got no answer.	- Да, господин Павлищев, который меня там содержал, два года назад помер; я писал потом сюда генеральше Епанчиной, моей дальней родственнице, но ответа не получил.
So with that I've come back."	Так с тем и приехал.
"Come back where, though?"	- Куда же приехали-то?

"You mean where will I be staying? ...	- То-есть, где остановлюсь?..
I don't really know yet . . . so . . ."	Да не знаю еще, право... так...
"You haven't decided yet?"	- Не решились еще?
And both listeners burst out laughing again.	И оба слушателя снова захохотали.
"And I supppose that bundle contains your whole essence?" the swarthy man asked.	- И небось в этом узелке вся ваша суть заключается? - спросил черномазый.
"I'm ready to bet it does," the red-nosed clerk picked up with an extremely pleased air, "and that there's no further belongings in the baggage car-though poverty's no vice, that again is something one can't help observing."	- Об заклад готов биться, что так, - подхватил с чрезвычайно довольным видом красноносый чиновник, - и что дальнейшей поклажи в багажных вагонах не имеется, хотя бедность и не порок, чего опять-таки нельзя не заметить.
It turned out to be so: the blond young man acknowledged it at once and with extraordinary alacrity.	Оказалось, что и это было так: белокурый молодой человек тотчас же и с необыкновенною поспешностью в этом признался.
"Your bundle has a certain significance all the same," the clerk went on after they had laughed their fill (remarkably, the owner of the bundle, looking at them, finally started laughing himself, which increased their merriment), "and though you can bet it doesn't contain any imported gold packets of napoleondors or fried-richsdors, or any Dutch yellow boys, a thing that might be deduced merely from the gaiters enclosing your foreign shoes, but ... if to your bundle we were to add some such supposed relation as General Epanchin's wife, then your bundle would take on a somewhat different significance, naturally only in the case that General Epanchin's wife is indeed your relation, and you didn't make a mistake out of absentmindedness . . . which is quite, quite human . . . well, say . . . from an excess of imagination."	- Узелок ваш все-таки имеет некоторое значение, -продолжал чиновник, когда нахохотались досыта (замечательно, что и сам обладатель узелка начал, наконец, смеяться, глядя на них, что увеличило их веселость), - и хотя можно побиться, что в нем не заключается золотых, заграничных свертков с наполеондорами и фридрихсдорами, ниже с голландскими арабчиками, о чем можно еще заключить, хотя бы только по штиблетам, облекающим иностранные башмаки ваши, но... если к вашему узелку прибавить в придачу такую будто бы родственницу, как, примерно, генеральша Епанчина, то и узелок примет некоторое иное значение, разумеется, в том только случае, если генеральша Епанчина вам действительно родственница, и вы не ошибаетесь, по рассеянности... что очень и очень свойственно человеку, ну хоть... от излишка воображения.
"Oh, you've guessed right again," the blond young man picked up. "I am indeed almost mistaken, that is, she's almost not my relation; so that I really wasn't surprised in the least when they didn't answer me there.	- О, вы угадали опять, - подхватил белокурый молодой человек, - ведь действительно почти ошибаюсь, то-есть почти что не родственница; до того даже, что я, право, нисколько и не удивился тогда, что мне туда не ответили.
I even expected it."	Я так и ждал.
"Wasted your money franchising the letter for nothing.	- Даром деньги на франкировку письма истратили.
Hm . . . but at any rate you're simple-hearted and sincere, which is commendable!	Гм... по крайней мере, простодушны и искренны, а сие похвально!
Hm . . . and General Epanchin we know, sir, essentially because he's a generally known man. And the late Mr. Pavlishchev, who supported you in Switzerland, we also knew, sir, if it was Nikolai Andreevich Pavlishchev, because there were two cousins.	Гм... генерала же Епанчина знаем-с, собственно потому, что человек общеизвестный; да и покойного господина Павлищева, который вас в Швейцарии содержал, тоже знавали-с, если только это был Николай Андреевич Павлищев, потому что их два двоюродные брата.

The other one is still in the Crimea, but the deceased Nikolai Andreevich was a respectable man, and with connections, and owned four thousand souls in his time, sir . . ."	Другой доселе в Крыму, а Николай Андреевич, покойник, был человек почтенный и при связях, и четыре тысячи душ в свое время имели-с...
"Just so, his name was Nikolai Andreevich Pavlishchev," and, having responded, the young man looked intently and inquisitively at Mr. Know-it-all.	- Точно так, его звали Николай Андреевич Павлищев, - и, ответив, молодой человек пристально и пытливо оглядел господина всезнайку.
These Mr. Know-it-alls are occasionally, even quite frequently, to be met with in a certain social stratum.	Эти господа всезнайки встречаются иногда, даже довольно часто, в известном общественном слое.
They know everything, all the restless inquisitiveness of their minds and all their abilities are turned irresistibly in one direction, certainly for lack of more important life interests and perspectives, as a modern thinker would say.	Они все знают, вся беспокойная пытливость их ума и способности устремляются неудержимо в одну сторону, конечно, за отсутствием более важных жизненных интересов и взглядов, как сказал бы современный мыслитель.
The phrase "they know all" implies, however, a rather limited sphere: where so-and-so works, who he is acquainted with, how much he is worth, where he was governor, who he is married to, how much his wife brought him, who his cousins are, who his cousins twice removed are, etc., etc., all in the same vein.	Под словом: "все знают" нужно разуметь, впрочем, область довольно ограниченную: где служит такой-то? с кем он знаком, сколько у него состояния, где был губернатором, на ком женат, сколько взял за женой, кто ему двоюродным братом приходится, кто троюродным и т. д, и т. д, и все в этом роде.
For the most part these know-it-alls go about with holes at the elbows and earn a salary of seventeen roubles a month.	Большею частию эти всезнайки ходят с ободранными локтями и получают по семнадцати рублей в месяц жалованья.
The people whose innermost secrets they know would, of course, be unable to understand what interests guide them, and yet many of them are positively consoled by this knowledge that amounts to a whole science; they achieve self-respect and even the highest spiritual satisfaction.	Люди, о которых они знают всю подноготную, конечно, не придумали бы, какие интересы руководствуют ими, а между тем, многие из них этим знанием, равняющимся целой науке, положительно утешены, достигают самоуважения и даже высшего духовного довольства.
Besides, it is a seductive science.	Да и наука соблазнительная.
I have known scholars, writers, poets, political activists who sought and found their highest peace and purpose in this science, who positively made their careers by it alone.	Я видал ученых, литераторов, поэтов, политических деятелей, обретавших и обретших в этой же науке свои высшие примирения и цели, даже положительно только этим сделавших карьеру.
During this whole conversation the swarthy young man kept yawning, looking aimlessly out of the window and waiting impatiently for the end of the journey.	В продолжение всего этого разговора черномазый молодой человек зевал, смотрел без цели в окно и с нетерпением ждал конца путешествия.
He seemed somehow distracted, very distracted, all but alarmed, was even becoming somehow strange: sometimes he listened without listening, looked without looking, laughed without always knowing or understanding himself why he was laughing.	Он был как-то рассеян, что-то очень рассеян, чуть ли не встревожен, даже становился как-то странен: иной раз слушал и не слушал, глядел и не глядел, смеялся и подчас сам не знал и не помнил чему смеялся.
"But, excuse me, with whom do I have the honor . . ." the pimply gentleman suddenly addressed the blond young man with the bundle.	-А позвольте, с кем имею честь... - обратился вдруг угреватый господин к белокурому молодому человеку с узелком.

"Prince Lev Nikolaevich Myshkin," the other replied with full and immediate readiness.	- Князь Лев Николаевич Мышкин, - отвечал тот с полною и немедленною готовностью.
"Prince Myshkin?	- Князь Мышкин?
Lev Nikolaevich?	Лев Николаевич?
Don't know it, sir.	Не знаю-с.
Never even so much as heard it, sir," the clerk replied, pondering. "I don't mean the name, the name's historical, it can and should be found in Karamzin's History, I mean the person, sir, there's no Prince Myshkins to be met with anywhere, and even the rumors have died out."	Так что даже и не слыхивал-с, - отвечал в раздумьи чиновник, - то-есть я не об имени, имя историческое, в Карамзина истории найти можно и должно, я об лице-с, да и князей Мышкиных уж что-то нигде не встречается, даже и слух затих-с.
"Oh, that's certain!" the prince answered at once. "There are no Prince Myshkins at all now except me; it seems I'm the last one.	- О, еще бы! - тотчас же ответил князь: - князей Мышкиных теперь и совсем нет, кроме меня; мне кажется, я последний.
And as for our fathers and grandfathers, we've even had some farmers among them.	А что касается до отцов и дедов, то они у нас и однодворцами бывали.
My father, however, was a second lieutenant in the army, from the junkers.But I don't know in what way Mrs. Epanchin also turns out to be Princess Myshkin, also the last in her line . . ."	Отец мой был, впрочем, армии подпоручик, из юнкеров. Да вот не знаю, каким образом и генеральша Епанчина очутилась тоже из княжен Мышкиных, тоже последняя в своем роде...
"Heh, heh, heh!	- Хе-хе-хе!
The last in her line.	Последняя в своем роде!
Heh, heh!	Хе-хе!
What a way to put it," the clerk tittered.	Как это вы оборотили, - захихикал чиновник.
The swarthy man also smiled.	Усмехнулся тоже и черномазый.
The blond man was slightly surprised that he had managed to make a pun, though a rather bad one.	Белокурый несколько удивился, что ему удалось сказать довольно, впрочем, плохой каламбур.
"And imagine, I never thought what I was saying," he finally explained in surprise.	- А представьте, я совсем не думая сказал, -пояснил он, наконец, в удивлении.
"That's clear, that's clear, sir," the clerk merrily agreed.	- Да уж понятно-с, понятно-с, - весело поддакнул чиновник.
"And say, Prince, did you do any studying there at your professor's?" the swarthy man suddenly asked.	- А что вы, князь, и наукам там обучались, у профессора-то? - спросил вдруг черномазый.
"Yes . . . I did . . ."	- Да... учился...
"And me, I never studied anything."	-А я вот ничему никогда не обучался.
"Well, I only did a little of this and that," the prince added, almost apologetically.	- Да ведь и я так кой-чему только, - прибавил князь, чуть не в извинение.
"They found it impossible to educate me systematically because of my illness."	- Меня по болезни не находили возможным систематически учить.
"You know the Rogozhins?" the swarthy man asked quickly.	- Рогожиных знаете? - быстро спросил черномазый.
"No, not at all.	- Нет, не знаю, совсем.

I know very few people in Russia.	Я ведь в России очень мало кого знаю.
Are you a Rogozhin?"	Это вы-то Рогожин?
"Yes, I'm Parfyon Rogozhin."	- Да, я Рогожин, Парфен.
"Parfyon?	- Парфен?
You're not from those same Rogozhins . . ." the clerk began with increased importance.	Да уж это не тех ли самых Рогожиных... - начал было с усиленною важностью чиновник.
"Yes, the same, the very same," the swarthy man interrupted quickly and with impolite impatience; he had, incidentally, never once addressed the pimply clerk, but from the very beginning had talked only to the prince.	- Да, тех, тех самых, - быстро и с невежливым нетерпением перебил его черномазый, который вовсе, впрочем, и не обращался ни разу к угреватому чиновнику, а с самого начала говорил только одному князю.
"But . . . can it be?" The clerk was astonished to the point of stupefaction, his eyes nearly popped out, and his whole face at once began to compose itself into something reverent and obsequious, even frightened. "Of that same Semyon Parfyonovich Rogozhin, the hereditary honorary citizen who died about a month ago and left two and a half million in capital?"	- Да... как же это? - удивился до столбняка и чуть не выпучил глаза чиновник, у которого все лицо тотчас же стало складываться во что-то благоговейное и подобострастное, даже испуганное: - это того самого Семена Парфеновича Рогожина, потомственного почетного гражданина, что с месяц назад тому помре и два с половиной миллиона капиталу оставил?
"And how do you know he left two and a half million in pure capital?" the swarthy man interrupted, this time also not deigning to glance at the clerk. "Just look!" he winked at the prince. "And what's the good of them toadying like that straight off?	- А ты откуда узнал, что он два с половиной миллиона чистого капиталу оставил? - перебил черномазый, не удостоивая и в этот раз взглянуть на чиновника: - ишь ведь! (мигнул он на него князю), и что только им от этого толку, что они прихвостнями тотчас же лезут?
It's true my parent died, and I'm coming home from Pskov a month later all but bootless.	А это правда, что вот родитель мой помер, а я из Пскова через месяц чуть не без сапог домой еду.
Neither my brother, the scoundrel, nor my mother sent me any money or any notice-nothing!	Ни брат подлец, ни мать ни денег, ни уведомления, - ничего не прислали!
Like a dog!	Как собаке!
Spent the whole month in Pskov in delirium ..."	В горячке в Пскове весь месяц пролежал.
"And now you've got a nice little million or more coming, and that's at the least-oh, Lord!" the clerk clasped his hands.	- А теперь миллиончик слишком разом получить приходится, и это, по крайней мере, о, господи! -всплеснул руками чиновник.
"Well, what is it to him, pray tell me!" Rogozhin nodded towards him again irritably and spitefully. "I won't give you a kopeck, even if you walk upside down right here in front of me."	- Ну чего ему, скажите пожалуста! -раздражительно и злобно кивнул на него опять Рогожин: - ведь я тебе ни копейки не дам, хоть ты тут вверх ногами предо мной ходи.
"And I will, I will."	- И буду, и буду ходить.
"Look at that!	- Вишь!
No, I won't give you anything, not even if you dance a whole week for it!"	Да ведь не дам, не дам, хошь целую неделю пляши!
"Don't give me anything!	-И не давай!
Don't! It serves me right!	Так мне и надо; не давай!

But I will dance.	А я буду плясать.
I'll leave my wife, my little children, and dance before you.	Жену, детей малых брошу, а пред тобой буду плясать.
Be nice, be nice!"	Польсти, польсти!
"Pah!" the swarthy man spat.	- Тьфу тебя! - сплюнул черномазый.
"Five weeks ago," he turned to the prince, "I ran away from my parent to my aunt in Pskov, like you, with nothing but a little bundle; I fell into delirium there, and while I was gone he up and died.	- Пять недель назад я, вот как и вы, - обратился он к князю, - с одним узелком от родителя во Псков убег к тетке; да в горячке там и слег, а он без меня и помре.
Hit by a stroke.	Кондрашка пришиб.
Memory eternal to the deceased, but he almost did me in before then!	Вечная память покойнику, а чуть меня тогда до смерти не убил!
By God, Prince, believe me!	Верите ли, князь, вот ей богу!
If I hadn't run away, he'd have done me to death."	Не убеги я тогда, как раз бы убил.
"Did you do something to make him angry?" the prince responded, studying the millionaire in the lambskin coat with some special curiosity.	- Вы его чем-нибудь рассердили? - отозвался князь, с некоторым особенным любопытством рассматривая миллионера в тулупе.
But though there might well have been something noteworthy in the million itself and in receiving an inheritance, the prince was surprised and intrigued by something else; besides, Rogozhin himself, for some reason, was especially eager to make the prince his interlocutor, though the need for an interlocutor seemed more mechanical than moral; somehow more from distraction than from simple-heartedness; from anxiety, from agitation, just to look at someone and wag his tongue about something.	Но хотя и могло быть нечто достопримечательное собственно в миллионе и в получении наследства, князя удивило и заинтересовало и еще что-то другое; да и Рогожин сам почему-то особенно охотно взял князя в свои собеседники, хотя в собеседничестве нуждался, казалось, более механически, чем нравственно; как-то более от рассеянности, чем от простосердечия; от тревоги, от волнения, чтобы только глядеть на кого-нибудь и о чем-нибудь языком колотить.
It seemed he was still delirious, or at least in a fever.	Казалось, что он до сих пор в горячке, и уж, по крайней мере, в лихорадке.
As for the clerk, the man simply hovered over Rogozhin, not daring to breathe, catching and weighing every word as if searching for diamonds.	Что же касается до чиновника, так тот так и повис над Рогожиным, дыхнуть не смел, ловил и взвешивал каждое слово, точно бриллианта искал.
"Angry, yes, he was angry, and maybe rightly," Rogozhin replied, "but it was my brother who really got me.	- Рассердился-то он рассердился, да, может, и стоило, - отвечал Рогожин, - но меня пуще всего брат доехал.
About my mother there's nothing to say, she's an old woman, reads the Menaion, sits with the old crones, and whatever brother Senka decides, so it goes.	Про матушку нечего сказать, женщина старая, Четьи-Минеи читает, со старухами сидит, и что Сенька-брат порешит, так тому и быть.
But why didn't he let me know in time?	А он что же мне знать-то в свое время не дал?
We understand that, sir!	Понимаем-с!
True, I was unconscious at the time.	Оно правда, я тогда без памяти был.
They also say a telegram was sent.	Тоже, говорят, телеграмма была пущена.
But the telegram happened to come to my aunt.	Да телеграмма-то к тетке и приди.

And she's been widowed for thirty years and sits with the holy fools9 from morning till evening.	А она там тридцатый год вдовствует и все с юродивыми сидит с утра до ночи.
A nun, or not a nun but worse still.	Монашенка не монашенка, а еще пуще того.
She got scared of the telegram and took it to the police station without opening it, and so it's been lying there ever since.	Телеграммы-то она испужалась, да не распечатывая в часть и представила, так она там и залегла до сих пор.
Only Konev, Vassily Vassilyich, rescued me. He wrote about everything.	Только Конев, Василий Васильич, выручил, все отписал.
At night my brother cut the gold tassels off the brocade cover on the old man's coffin: 'They cost a whole lot of money,' he says.	С покрова парчевого на гробе родителя, ночью, брат кисти литые, золотые, обрезал: "они дескать эвона каких денег стоят".
But for that alone he could go to Siberia if I want, because that's a blasphemy.	Да ведь он за это одно в Сибирь пойти может, если я захочу, потому оно есть святотатство.
Hey, you, scarecrow!" he turned to the clerk.	Эй ты, пугало гороховое! - обратился он к чиновнику.
"What's the law: is it a blasphemy?"	- Как по закону: святотатство?
"A blasphemy!	- Святотатство!
A blasphemy!" the clerk agreed at once.	Святотатство! - тотчас же поддакнул чиновник.
"Meaning Siberia?"	- За это в Сибирь?
"Siberia! Siberia!	- В Сибирь, в Сибирь!
Straight off to Siberia!"	Тотчас в Сибирь!
"They keep thinking I'm still sick," Rogozhin continued to the prince, "but without saying a word, secretly, I got on the train, still sick, and I'm coming. Open the gates, brother Semyon Semyonych!	- Они все думают, что я еще болен, - продолжал Рогожин князю, - а я, ни слова не говоря, потихоньку, еще больной, сел в вагон, да и еду; отворяй ворота, братец Семен Семеныч!
He said things to the old man about me, I know it.	Он родителю покойному на меня наговаривал, я знаю.
And it's true I really irritated the old man then, on account of Nastasya Filippovna.	А что я, действительно, чрез Настасью Филипповну тогда родителя раздражил, так это правда.
That's my own doing.	Тут уж я один.
Sin snared me."	Попутал грех.
"On account of Nastasya Filippovna?" the clerk said obsequiously, as if realizing something.	- Чрез Настасью Филипповну? - подобострастно промолвил чиновник, как бы что-то соображая.
"You don't know her!" Rogozhin shouted at him impatiently.	- Да ведь не знаешь! - крикнул на него в нетерпении Рогожин.
"Or maybe I do!" the clerk replied triumphantly.	- Ан и знаю! - победоносно отвечал чиновник.
"Well, now!	- Эвона!
As if there's so few Nastasya Filippovnas!	Да мало ль Настасий Филипповн!
And what a brazen creature you are, I tell you!	И какая ты наглая, я тебе скажу, тварь!

I just knew some creature like him would cling to me at once!" he continued to the prince.	Ну, вот так и знал, что какая-нибудь вот этакая тварь так тотчас же и повиснет! - продолжал он князю.
"Or maybe I do know her, sir!" the clerk fidgeted. "Lebedev knows!	- Ан, может, и знаю-с! - тормошился чиновник: -Лебедев знает!
You, Your Highness, are pleased to reproach me, but what if I prove it?	Вы, ваша светлость, меня укорять изволите, а что коли я докажу?
It's the same Nastasya Filippovna on account of whom your parent wanted to admonish you with a blackthorn stick, and Nastasya Filippovna is Barashkov, she's even a noble lady, so to speak, and also a sort of princess, and she keeps company with a certain Totsky, Afanasy Ivanovich, exclusively with him alone, a landowner and a big capitalist, a member of companies and societies, and great friends on that account with General Epanchin . . ."	Ан, та самая Настасья Филипповна и есть, чрез которую ваш родитель вам внушить пожелал калиновым посохом, а Настасья Филипповна есть Барашкова, так сказать, даже знатная барыня, и тоже в своем роде княжна, а знается с некоим Тоцким, с Афанасием Ивановичем, с одним исключительно, помещиком и раскапиталистом, членом компаний и обществ, и большую дружбу на этот счет с генералом Епанчиным ведущие...
"Aha, so that's how you are!" Rogozhin was really surprised at last. "Pah, the devil, so he does know."	- Эге! Да ты вот что! - действительно удивился, наконец, Рогожин; - тьфу чорт, да ведь он и впрямь знает.
"He knows everything!	- Все знает!
Lebedev knows everything!	Лебедев все знает!
I, Your Highness, spent two months driving around with Alexashka Likhachev, and also after your parent's death, and I know everything, meaning every corner and back alley, and in the end not a step is taken without Lebedev.	Я, ваша светлость, и с Лихачевым Алексашкой два месяца ездил, и тоже после смерти родителя, и все, то-есть, все углы и проулки знаю, и без Лебедева, дошло до того, что ни шагу.
Nowadays he's abiding in debtor's prison, but before that I had occasion to know Armance, and Coralie, and Princess Patsky, and Nastasya Filippovna, and I had occasion to know a lot more besides."	Ныне он в долговом отделении присутствует, а тогда и Арманс, и Коралию, и княгиню Пацкую, и Настасью Филипповну имел случай узнать, да и много чего имел случай узнать.
"Nastasya Filippovna?	- Настасью Филипповну?
Are she and Likhachev ..." Rogozhin looked at him spitefully, his lips even turned pale and trembled.	А разве она с Лихачевым... - злобно посмотрел на него Рогожин, даже губы его побледнели и задрожали.
"N-nothing!	- Н-ничего!
N-n-nothing!	Н-н-ничего!
Nothing at all!" the clerk caught himself and quickly hurried on. "That is, Likhachev couldn't get her for any amount of money!	Как есть ничего! - спохватился и заторопился поскорее чиновник: - н-никакими, то-есть, деньгами Лихачев доехать не мог!
No, it's not like with Armance.	Нет, это не то, что Арманс.
There's only Totsky.	Тут один Тоцкий.
And in the evening, at the Bolshoi or the French Theater, she sits in her own box.	Да вечером в Большом али во французском театре в своей собственной ложе сидит.

The officers say all kinds of things among themselves, but even they can't prove anything: 'There's that same Nastasya Filippovna,' they say, and that's all; but concerning the rest-nothing!	Офицеры там мало ли что промеж себя говорят, а и те ничего не могут доказать: "вот, дескать, это есть та самая Настасья Филипповна", да и только, а насчет дальнейшего - ничего!
Because there's nothing to say."	Потому что и нет ничего.
"That's how it all is," Rogozhin scowled and confirmed gloomily. "Zalyozhev told me the same thing then.	- Это вот все так и есть, - мрачно и насупившись подтвердил Рогожин, - то же мне и Залежев тогда говорил.
That time, Prince, I was running across Nevsky Prospect in my father's three-year-old coat, and she was coming out of a shop, getting into a carriage.	Я тогда, князь, в третьягодняшней отцовской бекеше через Невский перебегал, а она из магазина выходит, в карету садится.
Burned me right through.	Так меня тут и прожгло.
I meet Zalyozhev, there's no comparing me with him, he looks like a shopkeeper fresh from the barber's, with a lorgnette in his eye, while the old man has us flaunting tarred boots and eating meatless cabbage soup.	Встречаю Залежева, тот не мне чета, ходит как приказчик от парикмахера, и лорнет в глазу, а мы у родителя в смазных сапогах, да на постных щах отличались.
That's no match for you, he says, that's a princess, and she's called Nastasya Filippovna, family name Barashkov, and she lives with Totsky, and now Totsky doesn't know how to get rid of her, because he's reached the prime of life, he's fifty-five, and wants to marry the foremost beauty in all Petersburg.	Это, говорит, не тебе чета, это, говорит, княгиня, а зовут ее Настасьей Филипповной, фамилией Барашкова, и живет с Тоцким, а Тоцкий от нее как отвязаться теперь не знает, потому совсем, то-есть, лет достиг настоящих, пятидесяти пяти, и жениться на первейшей раскрасавице во всем Петербурге хочет.
And then he let on that I could see Nastasya Filippovna that night at the Bolshoi Theater, at the ballet, in her own box, in the baignoire, sitting there.	Тут он мне и внушил, что сегодня же можешь Настасью Филипповну в Большом театре видеть, в балете, в ложе своей, в бенуаре, будет сидеть.
With our parent, just try going to the ballet-it'll end only one way-he'll kill you!	У нас, у родителя, попробуй-ка в балет сходить, -одна расправа, убьет!
But, anyhow, I ran over for an hour on the quiet and saw Nastasya Filippovna again; didn't sleep all that night.	Я однако же на час втихомолку сбегал и Настасью Филипповну опять видел; всю ту ночь не спал.
The next morning the deceased gives me two five percent notes, five thousand roubles each, and says go and sell them, take seven thousand five hundred to the Andreevs' office, pay them, and bring me what's left of the ten thousand without stopping anywhere; I'll be waiting for you.	На утро покойник дает мне два пятипроцентные билета, по пяти тысяч каждый, сходи, дескать, да продай, да семь тысяч пятьсот к Андреевым на контору снеси, уплати, а остальную сдачу с десяти тысяч, не заходя никуда, мне представь; буду тебя дожидаться.
I cashed the notes all right, took the money, but didn't go to the Andreevs' office, I went to the English shop without thinking twice, chose a pair of pendants with a diamond almost the size of a nut in each of them, and left owing them four hundred roubles-told them my name and they trusted me.	Билеты-то я продал, деньги взял, а к Андреевым в контору не заходил, а пошел, никуда не глядя, в английский магазин, да на все пару подвесок и выбрал, по одному бриллиантику в каждой, эдак почти как по ореху будут, четыреста рублей должен остался, имя сказал, поверили.
I went to Zalyozhev with the pendants. Thus and so, brother, let's go and see Nastasya Filippovna.	С подвесками я к Залежеву: так и так, идем, брат, к Настасье Филипповне.
Off we went.	Отправились.

What was under my feet then, what was in front of me, what was to the sides-I don't know or remember any of it.	Что у меня тогда под ногами, что предо мною, что по бокам, ничего я этого не знаю и не помню.
We walked right into her drawing room, she came out to us herself.	Прямо к ней в залу вошли, сама вышла к нам.
I didn't tell her then that it was me, but Zalyozhev says, 'This is for you from Parfyon Rogozhin, in memory of meeting you yesterday. Be so good as to accept it.'	Я, то-есть, тогда не сказался, что это я самый и есть; а "от Парфена, дескать, Рогожина", говорит Залежев, "вам в память встречи вчерашнего дня; соблаговолите принять".
She opened it, looked, smiled: 'Thank your friend Mr. Rogozhin for his kind attention,' she said, bowed, and went out.	Раскрыла, взглянула, усмехнулась: "благодарите, говорит, вашего друга господина Рогожина за его любезное внимание", откланялась и ушла.
Well, why didn't I die right then!	Ну, вот зачем я тут не помер тогда же!
If I went at all, it was only because I thought, 'Anyway, I won't come back alive!'	Да если и пошел, так потому, что думал: "все равно, живой не вернусь!"
And what offended me most was that that beast Zalyozhev had it all for himself.	А обиднее всего мне то показалось, что этот бестия Залежев все на себя присвоил.
I'm short and dressed like a boor, and I stand silently staring at her because I'm embarrassed, and he's all so fashionable, pomaded and curled, red-cheeked, in a checkered tie-fawning on her, bowing to her, and it's sure she took him for me!	Я и ростом мал, и одет как холуй, и стою, молчу, на нее глаза палю, потому стыдно, а он по всей моде, в помаде, и завитой, румяный, галстух клетчатый, так и рассыпается, так и расшаркивается, и уж наверно она его тут вместо меня приняла!
'Well,' I say when we've left, 'don't you go getting any ideas on me, understand?'	"Ну, говорю, как мы вышли, ты у меня теперь тут не смей и подумать, понимаешь!"
He laughs: And what kind of accounting will you give Semyon Parfyonych now?'	Смеется: "а вот как-то ты теперь Семену Парфенычу отчет отдавать будешь?"
The truth is I wanted to drown myself right then, without going home, but I thought: 'It makes no difference,' and like a cursed man I went home."	Я, правда, хотел было тогда же в воду, домой не заходя, да думаю: "ведь уж все равно", и как окаянный воротился домой.
"Ah!	-Эх!
Oh!" the clerk went all awry and was even trembling. "And the deceased would have hounded you into the next world for ten roubles, let alone ten thousand," he nodded to the prince.	Ух! - кривился чиновник, и даже дрожь его пробирала: - а ведь покойник не то что за десять тысяч, а за десять целковых на тот свет сживывал, - кивнул он князю.
The prince studied Rogozhin with curiosity; the man seemed still paler at that moment.	Князь с любопытством рассматривал Рогожина; казалось, тот был еще бледнее в эту минуту.
"Hounded!" Rogozhin repeated. "What do you know?	- Сживывал! - переговорил Рогожин: - ты что знаешь?
He found out all about it at once," he continued to the prince, "and Zalyozhev also went blabbing to everybody he met.	Тотчас, - продолжал он князю, - про все узнал, да и Залежев каждому встречному пошел болтать.
The old man took me and locked me upstairs, and admonished me for a whole hour.	Взял меня родитель, и наверху запер, и целый час поучал.
'I'm just getting you prepared now,' he said. 'I'll come back later to say good night.'	"Это я только, говорит, предуготовляю тебя, а вот я с тобой еще на ночь попрощаться зайду".

And what do you think?	Что ж ты думаешь?
The old gray fellow went to Nastasya Filippovna, bowed to the ground before her, pleaded and wept. She finally brought the box and threw it at him:	Поехал седой к Настасье Филипповне, земно ей кланялся, умолял и плакал; вынесла она ему, наконец, коробку, шваркнула:
'Here are your earrings for you, graybeard, and now they're worth ten times more to me, since Parfyon got them under such a menace.	"Вот, говорит, тебе, старая борода, твои серьги, а они мне теперь в десять раз дороже ценой, коли из-под такой грозы их Парфен добывал.
Give my regards to Parfyon Semyonych,' she says, 'and thank him for me.'	Кланяйся, говорит, и благодари Парфена Семеныча".
Well, and meanwhile, with my mother's blessing, I got twenty roubles from Seryozhka Protushin and went by train to Pskov, and arrived there in a fever. The old women started reading prayers at me, and I sat there drunk, then went and spent my last money in the pot-houses, lay unconscious in the street all night, and by morning was delirious, and the dogs bit me all over during the night.	Ну, а я этой порой, по матушкину благословению, у Сережки Протушина двадцать рублей достал, да во Псков по машине и отправился, да приехал-то в лихорадке; меня там святцами зачитывать старухи принялись, а я пьян сижу, да пошел потом по кабакам на последние, да в бесчувствии всю ночь на улице и провалялся, ан к утру горячка, а тем временем за ночь еще собаки обгрызли.
I had a hard time recovering."	Насилу очнулся.
"Well, well, sir, now our Nastasya Filippovna's going to start singing!" the clerk tittered, rubbing his hands. "Now, my good sir, it's not just pendants!	- Ну-с, ну-с, теперь запоет у нас Настасья Филипповна! - потирая руки, хихикал чиновник: -теперь, сударь, что подвески!
Now we'll produce such pendants . . ."	Теперь мы такие подвески вознаградим...
"If you say anything even once about Nastasya Filippovna, by God, I'll give you a whipping, even if you did go around with Likhachev!" cried Rogozhin, seizing him firmly by the arm.	- А то, что если ты хоть раз про Настасью Филипповну какое слово молвишь, то, вот тебе бог, тебя высеку, даром что ты с Лихачевым ездил, - вскрикнул Рогожин, крепко схватив его за руку.
"If you whip me, it means you don't reject me!	- А коли высечешь, значит и не отвергнешь!
Whip me!	Секи!
Do it and you put your mark on me . . . But here we are!"	Высек, и тем самым запечатлел... А вот и приехали!
Indeed, they were entering the station.	Действительно, въезжали в воксал.
Though Rogozhin said he had left secretly, there were several people waiting for him.	Хотя Рогожин и говорил, что он уехал тихонько, но его уже поджидали несколько человек.
They shouted and waved their hats.	Они кричали и махали ему шапками.
"Hah, Zalyozhev's here, too!" Rogozhin muttered, looking at them with a triumphant and even as if spiteful smile, and he suddenly turned to the prince. "Prince, I don't know why I've come to love you.	- Ишь, и Залежев тут! - пробормотал Рогожин, смотря на них с торжествующею и даже как бы злобною улыбкой, и вдруг оборотился к князю: -Князь, не известно мне, за что я тебя полюбил.
Maybe because I met you at such a moment, though I met him, too" (he pointed to Lebedev), "and don't love him.	Может, оттого, что в эдакую минуту встретил, да вот ведь и его встретил (он указал на Лебедева), а ведь не полюбил же его.
Come and see me, Prince.	Приходи ко мне, князь.

We'll take those wretched gaiters off you; I'll dress you in a top-notch marten coat; I'll have the best of tailcoats made for you, a white waistcoat, or whatever you like; I'll stuff your pockets with money, and . . . we'll go to see Nastasya Filippovna!	Мы эти штиблетишки-то с тебя поснимаем, одену тебя в кунью шубу в первейшую; фрак тебе сошью первейший, жилетку белую, али какую хошь, денег полны карманы набью и.. поедем к Настасье Филипповне!
Will you come or not?"	Придешь, али нет?
"Hearken, Prince Lev Nikolaevich!" Lebedev picked up imposingly and solemnly.	- Внимайте, князь Лев Николаевич! - внушительно и торжественно подхватил Лебедев.
"Ah, don't let it slip away!	- Ой, не упускайте!
Don't let it slip away!"	Ой, не упускайте!..
Prince Myshkin rose a little, courteously offered Rogozhin his hand, and said affably:	Князь Мышкин привстал, вежливо протянул Рогожину руку и любезно сказал ему:
"I'll come with the greatest pleasure, and I thank you very much for loving me.	- С величайшим удовольствием приду и очень вас благодарю за то, что вы меня полюбили.
I may even come today, if I have time.	Даже, может быть, сегодня же приду, если успею.
Because, I'll tell you frankly, I like you very much, and I especially liked you when you were telling about the diamond pendants.	Потому, я вам скажу откровенно, вы мне сами очень понравились и особенно, когда про подвески бриллиантовые рассказывали.
Even before the pendants I liked you, despite your gloomy face.	Даже и прежде подвесок понравились, хотя у вас и сумрачное лицо.
I also thank you for promising me the clothes and a fur coat, because in fact I'll need some clothes and a fur coat soon.	Благодарю вас тоже за обещанное мне платье и за шубу, потому мне действительно платье и шуба скоро понадобятся.
And I have almost no money at the present moment."	Денег же у меня в настоящую минуту почти ни копейки нет.
"There'll be money towards evening-come!"	- Деньги будут, к вечеру будут, приходи!
"There will be, there will be," the clerk picked up, "towards evening, before sundown, there will be."	- Будут, будут, - подхватил чиновник, - к вечеру до зари еще будут!
"And are you a great fancier of the female sex, Prince?	- А до женского пола вы, князь, охотник большой?
Tell me beforehand!"	Сказывайте раньше!
"N-n-no!	- Я н-н-нет!
I'm . . . Maybe you don't know, but because of my inborn illness, I don't know women at all."	Я ведь... Вы, может быть, не знаете, я ведь поприрожденной болезни моей даже совсем женщин не знаю.
"Well, in that case," Rogozhin exclaimed, "you come out as a holy fool, Prince, and God loves your kind!"	- Ну, коли так, - воскликнул Рогожин, - совсем ты, князь, выходишь юродивый, и таких как ты бог любит!
"The Lord God loves your kind," the clerk picked up.	- И таких господь бог любит, - подхватил чиновник.
"And you come with me, pencil pusher," Rogozhin said to Lebedev, and they all got off the train.	- А ты ступай за мной, строка, - сказал Рогожин Лебедеву, и все вышли за вагона.
Lebedev ended up with what he wanted.	Лебедев кончил тем, что достиг своего.

Soon the noisy band withdrew in the direction of Voznesensky Prospect.	Скоро шумная ватага удалилась по направлению к Вознесенскому проспекту.
The prince had to turn towards Liteinaya Street.	Князю надо было повернуть к Литейной.
It was damp and wet; the prince inquired of passersby-to reach the end of his route he had to go some two miles, and he decided to hire a cab.	Было сыро и мокро; князь расспросил прохожих, -до конца предстоявшего ему пути выходило версты три, и он решился взять извозчика.
II	II.
General Epanchin lived in his own house off Liteinaya, towards the Cathedral of the Transfiguration.	Генерал Епанчин жил в собственном своем доме, несколько в стороне от Литейной, к Спасу Преображения.
Besides this (excellent) house, five-sixths of which was rented out, General Epanchin owned another enormous house on Sadovaya Street, which also brought him a large income.	Кроме этого (превосходного) дома, пять шестых которого отдавались в наем, генерал Епанчин имел еще огромный дом на Садовой, приносивший тоже чрезвычайный доход.
Besides these two houses, he had quite a profitable and considerable estate just outside Petersburg; and there was also some factory in the Petersburg district.	Кроме этих двух домов, у него было под самым Петербургом весьма выгодное и значительное поместье; была еще в Петербургском уезде какая-то фабрика.
In the old days General Epanchin, as everyone knew, had	В старину генерал Епанчин, как всем известно было, участвовал в откупах.
participated in tax farming. 11 Now he participated and had quite a considerable voice in several important joint-stock companies.	Ныне он участвовал и имел весьма значительный голос в некоторых солидных акционерных компаниях.
He had the reputation of a man with big money, big doings, and big connections.	Слыл он человеком с большими деньгами, с большими занятиями и с большими связями.
He had managed to make himself absolutely necessary in certain quarters, his own department among others.	В иных местах он сумел сделаться совершенно необходимым, между прочим и на своей службе.
And yet it was also known that Ivan Fyodorovich Epanchin was a man of no education and the son of a common soldier; this last, to be sure, could only do him credit, but the general, though an intelligent man, was also not without his little, quite forgivable weaknesses and disliked certain allusions.	А между тем известно тоже было, что Иван Федорович Епанчин - человек без образования и происходит из солдатских детей; последнее, без сомнения, только к чести его могло относиться, но генерал, хоть и умный был человек, был тоже не без маленьких, весьма простительных слабостей и не любил иных намеков.
But he was unquestionably an intelligent and adroit man.	Но умный и ловкий человек он был бесспорно.
He had a system, for instance, of not putting himself forward, of effacing himself wherever necessary, and many valued him precisely for his simplicity, precisely for always knowing his place.	Он, например, имел систему не выставляться, где надо стушевываться, и его многие ценили именно за его простоту, именно за то, что он знал всегда свое место.
And yet, if these judges only knew what sometimes went on in the soul of Ivan Fyodorovich, who knew his place so well!	А между тем, если бы только ведали эти судьи, что происходило иногда на душе у Ивана Федоровича, так хорошо знавшего свое место!

Though he did indeed have practical sense, and experience in worldly matters, and certain very remarkable abilities, he liked to present himself more as the executor of someone else's idea than as being his own master, as a man "loyal without fawning,"12 and- what does not happen nowadays?-even Russian and warmhearted.	Хоть и действительно он имел и практику, и опыт в житейских делах, и некоторые, очень замечательные способности, но он любил выставлять себя более исполнителем чужой идеи, чем с своим царем в голове, человеком "без лести преданным" и - куда не идет век? - даже русским и сердечным.
In this last respect several amusing misadventures even happened to him; but the general was never downcast, even at the most amusing misadventures; besides, luck was with him, even at cards, and he played for extremely high stakes, and not only did not want to conceal this little weakness of his for a bit of cardplaying, which came in handy for him so essentially and on many occasions, but even deliberately flaunted it.	В последнем отношении с ним приключилось даже несколько забавных анекдотов; но генерал никогда не унывал, даже и при самых забавных анекдотах; к тому же и везло ему, даже в картах, а он играл по чрезвычайно большой и даже с намерением не только не хотел скрывать эту свою маленькую будто бы слабость к картишкам, так существенно и во многих случаях ему пригождавшуюся, но и выставлял ее.
He belonged to a mixed society, though naturally of a "trumpish" sort.	Общества он был смешанного разумеется, во всяком случае "тузового".
But everything was before him, there was time enough for everything, and everything would come in time and in due course.	Но все было впереди, время терпело, время все терпело, и все должно было придти современем и своим чередом.
As for his years, General Epanchin was still, as they say, in the prime of life, that is, fifty-six and not a whit more, which in any case is a flourishing age, the age when true life really begins.	Да и летами генерал Епанчин был еще, как говорится, в самом соку, то-есть пятидесяти шести лет и никак не более, что во всяком случае составляет возраст цветущий, возраст, с которого, по-настоящему, начинается истинная жизнь.
His health, his complexion, his strong though blackened teeth, his stocky, sturdy build, the preoccupied expression on his physiognomy at work in the morning, the merry one in the evening over cards or at his highness's- everything contributed to his present and future successes and strewed his excellency's path with roses.	Здоровье, цвет лица, крепкие, хотя и черные зубы, коренастое, плотное сложение, озабоченное выражение физиономии по утру на службе, веселое в вечеру за картами или у его сиятельства, - все способствовало настоящим и грядущим успехам и устилало жизнь его превосходительства розами.
The general had a flourishing family.	Генерал обладал цветущим семейством.
True, here it was no longer all roses, but instead there were many things on which his excellency's chief hopes and aims had long begun to be seriously and heartily concentrated.	Правда, тут уже не все были розы, но было за то и много такого, на чем давно уже начали серьезно и сердечно сосредоточиваться главнейшие надежды и цели его превосходительства.
And what aim in life is more important or sacred than a parental aim?	Да и что, какая цель в жизни важнее и святее целей родительских?
What can one fasten upon if not the family?	К чему прикрепиться, как не к семейству?
The general's family consisted of a wife and three grownup daughters.	Семейство генерала состояло из супруги и трех взрослых дочерей.
Long ago, while still a lieutenant, the general had married a girl nearly his own age, who had neither beauty nor education, and who brought him only fifty souls-which, true, served as the foundation of his further fortune.	Женился генерал еще очень давно, еще будучи в чине поручика, на девице почти одного с ним возраста, не обладавшей ни красотой, ни образованием, за которою он взял всего только пятьдесят душ, - правда и послуживших к основанию его дальнейшей фортуны.

But the general never murmured later against his early marriage, never regarded it as the infatuation of an improvident youth, and respected his wife so much, and sometimes feared her so much, that he even loved her.	Но генерал никогда не роптал впоследствии на свой ранний брак, никогда не третировал его как увлечение нерассчетливой юности и супругу свою до того уважал и до того иногда боялся ее, что даже любил.
The general's wife was from the princely family of the Myshkins, a family which, while not brilliant, was quite old, and she quite respected herself for her origins.	Г енеральша была из княжеского рода Мышкиных, рода хотя и не блестящего, но весьма древнего, и за свое происхождение весьма уважала себя.
One of the influential persons of that time, one of those patrons for whom, incidentally, patronage costs nothing, consented to take an interest in the young princess's marriage.	Некто из тогдашних влиятельных лиц, один из тех покровителей, которым покровительство, впрочем, ничего не стоит, согласился заинтересоваться браком молодой княжны.
He opened the gate for the young officer and gave him a starting push, though he did not need a push but only a glance- it would not have been wasted!	Он отворил калитку молодому офицеру, и толкнул его в ход, а тому даже и не толчка, а только разве одного взгляда надо было, - не пропал бы даром!
With a few exceptions, the couple lived the whole time of their long jubilee in accord.	За немногими исключениями, супруги прожили все время своего долгого юбилея согласно.
While still young, the general's wife, as a born princess and the last of the line, and perhaps through her own personal qualities, was able to find some very highly placed patronesses.	Еще в очень молодых летах своих, генеральша умела найти себе, как урожденная княжна и последняя в роде, а может быть и по личным качествам, некоторых очень высоких покровительниц.
Later on, with her husband's increasing wealth and significance in the service, she even began to feel somewhat at home in this high circle.	Впоследствии, при богатстве и служебном значении своего супруга, она начала в этом высшем кругу даже несколько и освоиваться.
During these last years all three of the general's daughters- Alexandra, Adelaida, and Aglaya-grew up and matured.	В эти последние годы подросли и созрели все три генеральские дочери, Александра, Аделаида и Аглая.
True, the three were only Epanchins, but they were of princely origin through their mother, with no little dowry, with a father who might later claim a very high post, and, which was also quite important, all three were remarkably good-looking, including the eldest, Alexandra, who was already over twenty-five.	Правда, все три были только Епанчины, но по матери роду княжеского, с приданым не малым, с родителем, претендующим впоследствии, может быть, и на очень высокое место и, что тоже довольно важно, - все три были замечательно хороши собой, не исключая и старшей, Александры, которой уже минуло двадцать пять лет.
The middle one was twenty-three, and the youngest, Aglaya, had just turned twenty.	Средней было двадцать три года, а младшей, Аглае, только что исполнилось двадцать.
This youngest was even quite a beauty and was beginning to attract great attention in society.	Эта младшая была даже совсем красавица и начинала в свете обращать на себя большое внимание.
But that was still not all: all three were distinguished by their cultivation, intelligence, and talent.	Но и это было еще не все: все три отличались образованием, умом и талантами.
It was known that they had a remarkable love for each other and stood up for each other.	Известно было, что они замечательно любили друг друга, и одна другую поддерживали.

Mention was even made of some supposed sacrifices the elder two had made in favor of the common idol of the house- the youngest.	Упоминалось даже о каких-то будто бы пожертвованиях двух старших в пользу общего домашнего идола - младшей.
In society they not only did not like putting themselves forward, but were even much too modest.	В обществе они не только не любили выставляться, но даже были слишком скромны.
No one could reproach them with haughtiness or presumption, and yet it was known that they were proud and knew their own worth.	Никто не мог их упрекнуть в высокомерии и заносчивости, а между тем знали, что они горды и цену себе понимают.
The eldest was a musician, the middle one an excellent painter; but almost no one knew of that for many years and it was discovered only quite recently, and that by accident.	Старшая была музыкантша, средняя была замечательный живописец; но об этом почти никто не знал многие годы, и обнаружилось это только в самое последнее время, да и то нечаянно.
In short, a great many laudable things were said about them.	Одним словом, про них говорилось чрезвычайно много похвального.
But there were also ill-wishers.	Но были и недоброжелатели.
With horror it was told how many books they had read.	С ужасом говорилось о том, сколько книг они прочитали.
They were in no rush to get married; they did esteem a certain social circle, but not too highly.	Замуж они не торопились; известным кругом общества хотя и дорожили, но все же не очень.
This was the more remarkable as everyone knew the tendency, character, aims, and wishes of their father.	Это тем более было замечательно, что все знали направление, характер, цели и желания их родителя.
It was already around eleven o'clock when the prince rang at the general's apartment.	Было уже около одиннадцати часов, когда князь позвонил в квартиру генерала.
The general lived on the second floor and occupied lodgings which, though as modest as possible, were still proportionate to his significance.	Г енерал жил во втором этаже и занимал помещение по возможности скромное, хотя и пропорциональное своему значению.
A liveried servant opened the door for the prince, and he had to spend a long time talking with this man, who from the start looked suspiciously at him and his bundle.	Князю отворил ливрейный слуга, и ему долго нужно было объясняться с этим человеком, с самого начала посмотревшим на него и на его узелок подозрительно.
Finally, to his repeated and precise statement that he was indeed Prince Myshkin and that he absolutely had to see the general on urgent business, the perplexed servant sent him to another small anteroom, just before the reception room by the office, and handed him over to another man, who was on duty in this anteroom in the mornings and announced visitors to the general.	Наконец, на неоднократное и точное заявление, что он действительно князь Мышкин, и что ему непременно надо видеть генерала по делу необходимому, недоумевающий человек препроводил его рядом, в маленькую переднюю, перед самою приемной, у кабинета, и сдал его с рук на руки другому человеку, дежурившему по утрам в этой передней и докладывавшему генералу о посетителях.
This other man wore a tailcoat, was over forty, and had a preoccupied physiognomy, and was the special office attendant and announcer to his excellency, owing to which he was conscious of his worth.	Этот другой человек был во фраке, имел за сорок лет и озабоченную физиономию и был специальный, кабинетный прислужник и докладчик его превосходительства, вследствие чего и знал себе цену.

"Wait in the reception room, and leave your bundle here," he said, sitting down unhurriedly and importantly in his armchair and glancing with stern astonishment at the prince, who had settled down right next to him in a chair, his bundle in his hands.	- Подождите в приемной, а узелок здесь оставьте,- проговорил он, неторопливо и важно усаживаясь в свое кресло и с строгим удивлением посматривая на князя, расположившегося тут же рядом подле него на стуле, с своим узелком в руках.
"If I may," said the prince, "I'd rather wait here with you. What am I going to do in there by myself?"	- Если позволите, - сказал князь, - я бы подождал лучше здесь с вами, а там что ж мне одному?
"You oughtn't to stay in the anteroom, being a visitor, that is to say, a guest.	- В передней вам не стать, потому вы посетитель, иначе гость.
Do you wish to see the general in person?"	Вам к самому генералу?
The lackey obviously could not reconcile himself to the thought of admitting such a visitor, and decided to ask again.	Лакей, видимо, не мог примириться с мыслью впустить такого посетителя и еще раз решился спросить его.
"Yes, I have business . . ." the prince began.	- Да, у меня дело... - начал было князь.
"I am not asking you precisely what business-my business is simply to announce you.	- Я вас не спрашиваю какое именно дело, - мое дело только об вас доложить.
And without the secretary, as I said, I am not going to announce you."	А без секретаря, я сказал, докладывать о вас не пойду.
The man's suspiciousness seemed to be increasing more and more; the prince was too far from fitting into the category of everyday visitors, and though the general had rather often, if not daily, at a certain hour, to receive sometimes even the most varied sorts of visitors, especially on business, still, in spite of habit and his rather broad instructions, the valet was in great doubt; the secretary's mediation was necessary for the announcement.	Подозрительность этого человека, казалось, все более и более увеличивалась; слишком уж князь не подходил под разряд вседневных посетителей, и хотя генералу довольно часто, чуть не ежедневно, в известный час приходилось принимать, особенно по делам, иногда даже очень разнообразных гостей, но несмотря на привычку и инструкцию довольно широкую, камердинер был в большом сомнении; посредничество секретаря для доклада было необходимо.
"But are you really . . . from abroad?" he finally asked somehow involuntarily-and became confused; perhaps he had wanted to ask:	- Да вы точно... из-за границы? - как-то невольно спросил он наконец - и сбился; он хотел, может быть, спросить:
"But are you really Prince Myshkin?"	"Да вы точно князь Мышкин?"
"Yes, I just got off the train.	- Да, сейчас только из вагона.
It seems to me you wanted to ask if I'm really Prince Myshkin, but did not ask out of politeness."	Мне кажется, вы хотели спросить: точно ли я князь Мышкин? да не спросили из вежливости.
"Hm . . ." the astonished lackey grunted.	-Гм... - промычал удивленный лакей.
"I assure you, I am not lying to you, and you won't have to answer for me.	- Уверяю вас, что я не солгал вам, и вы отвечать за меня не будете.
And as for why I've come looking like this and with this bundle, there's nothing surprising about it: my present circumstances are not very pretty."	А что я в таком виде и с узелком, то тут удивляться нечего: в настоящее время мои обстоятельства неказисты.
"Hm.	-Гм.
That's not what I'm afraid of, you see.	Я опасаюсь не того, видите ли.

It's my duty to announce you, and the secretary will come out, unless you . . . But that's just it, that unless.	Доложить я обязан, и к вам выйдет секретарь, окромя если вы... Вот то-то вот и есть, что окромя.
You're not going to petition the general on account of your poverty, if I may be so bold?"	Вы не по бедности просить к генералу, осмелюсь, если можно узнать?
"Oh, no, you may be completely assured about that.	- О, нет, в этом будьте совершенно удостоверены.
I have other business."	У меня другое дело.
"Forgive me, but I asked by the look of you.	- Вы меня извините, а я на вас глядя спросил.
Wait for the secretary; the general is busy with the colonel right now, and afterwards comes the secretary . . . of the company."	Подождите секретаря; сам теперь занят с полковником, а затем придет и секретарь... компанейский.
"In that case, if I'll have a long wait, let me ask you: is there someplace where I can smoke here?	- Стало быть, если долго ждать, то я бы вас попросил: нельзя ли здесь где-нибудь покурить?
I have a pipe and tobacco with me."	У меня трубка и табак с собой.
"Smo-o-oke?" The valet raised his eyes to him with scornful perplexity, as if still not believing his ears. "Smoke?	- По-ку-рить? - с презрительным недоумением вскинул на него глаза камердинер, как бы все еще не веря ушам; - покурить?
No, you can't smoke here, and moreover you should be ashamed of having such thoughts.	Нет, здесь вам нельзя покурить, а к тому же вам стыдно и в мыслях это содержать.
Hah . . . very odd, sir!"	Хе... чудно-с!
"Oh, I wasn't asking about this room. I know. I'd have gone wherever you told me, because I've got the habit, and I haven't smoked for three hours now.	- О, я ведь не в этой комнате просил; я ведь знаю; а я бы вышел куда-нибудь, где бы вы указали, потому я привык, а вот уж часа три не курил.
However, as you please, and, you know, there's a saying: when in Rome . . ."	Впрочем, как вам угодно и, знаете, есть пословица: в чужой монастырь...
"Well, how am I going to announce the likes of you?" the valet muttered almost inadvertently.	- Ну как я об вас об таком доложу? - пробормотал почти невольно камердинер.
"First of all, you oughtn't to be here at all, but in the reception room, because you're in the line of a visitor, that is to say, a guest, and I'm answerable . . . What is it, do you plan on living with us or something?" he added, casting another sidelong glance at the prince's bundle, which obviously kept bothering him.	- Первое то, что вам здесь и находиться не следует, а в приемной сидеть, потому вы сами на линии посетителя, иначе гость, и с меня спросится... Да вы что же у нас жить что ли намерены? - прибавил он, еще раз накосившись на узелок князя, очевидно не дававший ему покоя.
"No, I don't think so.	- Нет, не думаю.
Even if they invite me, I won't stay.	Даже если б и пригласили, так не останусь.
I've come simply to get acquainted, that's all."	Я просто познакомиться только приехал и больше ничего.
"How's that?	-Как?
To get acquainted?" the valet asked in surprise and with trebled suspiciousness. "How is it you said first that you were here on business?"	Познакомиться? - с удивлением и с утроенною подозрительностью спросил камердинер: - как же вы сказали сперва, что по делу?
"Oh, it's almost not on business!	- О, почти не по делу!

That is, if you like, there is one piece of business, just to ask advice, but it's mainly to introduce myself, because I'm Prince Myshkin, and the general's wife is also the last Princess Myshkin, and except for the two of us, there are no more Myshkins."	То-есть, если хотите, и есть одно дело, так только совета спросить, но я главное, чтоб отрекомендоваться, потому я князь Мышкин, а генеральша Епанчина тоже последняя из княжен Мышкиных, и кроме меня с нею, Мышкиных больше и нет.
"So you're also a relation?" the now all but frightened lackey fluttered himself up.	- Так вы еще и родственник? - встрепенулся уже почти совсем испуганный лакей.
"That's not quite so either.	- И это почти что нет.
However, if we stretch it, of course, we're related, but so distantly it's really impossible to work out.	Впрочем, если натягивать, конечно, родственники, но до того отдаленные, что, по-настоящему, и считаться даже нельзя.
I once wrote a letter to the general's wife from abroad, but she didn't answer me.	Я раз обращался к генеральше из-за границы с письмом, но она мне не ответила.
All the same, I thought I should get in touch on my return.	Я все-таки почел нужным завязать сношения по возвращении.
I'm telling you all this now so that you won't have doubts, because I can see you're still worried: announce that Prince Myshkin is here, and the announcement itself will contain the reason for my visit.	Вам же все это теперь объясняю, чтобы вы не сомневались, потому вижу, вы все еще беспокоитесь: доложите, что князь Мышкин, и уж в самом докладе причина моего посещения видна будет.
If they receive me-good; if not-that also may be very good.	Примут - хорошо, не примут - тоже, может быть, очень хорошо.
Though I don't think they can not receive me: the general's wife will certainly want to see the eldest and sole representative of her family, and she values her origins very much, as I've heard specifically about her."	Только не могут, кажется, не принять: генеральша уж конечно захочет видеть старшего и единственного представителя своего рода, а она породу свою очень ценит, как я об ней в точности слышал.
It would seem that the prince's conversation was the most simple; but the simpler it was, the more absurd it became in the present case, and the experienced valet could not help feeling something that was perfectly proper between servant and servant, but perfectly improper between a guest and a servant.	Казалось бы, разговор князя был самый простой; но чем он был проще, тем и становился в настоящем случае нелепее, и опытный камердинер не мог не почувствовать что-то, что совершенно прилично человеку с человеком и совершенно неприлично гостю с человеком.
And since servants are much more intelligent than their masters commonly think, it occurred to the valet that there was one of two things here: either the prince was some sort of moocher and had certainly come to beg for money, or the prince was simply a little fool and had no ambitions, because a clever prince with ambitions would not have sat in the anteroom and discussed his affairs with a lackey, and therefore, in one case or the other, might he not be held answerable?	А так как люди гораздо умнее, чем обыкновенно думают про них их господа, то и камердинеру зашло в голову, что тут два дела: или князь так какой-нибудь потаскун и непременно пришел на бедность просить, или князь просто дурачек и амбиции не имеет, потому что умный князь и с амбицией не стал бы в передней сидеть и с лакеем про свои дела говорить, а стало быть, и в том и в другом случае, не пришлось бы за него отвечать?
"But all the same you ought to go to the reception room," he observed as insistently as possible.	- А все-таки вам в приемную бы пожаловать, -заметил он по возможности настойчивее.

"I'd be sitting there and wouldn't have told you all that," the prince laughed merrily, "which means you'd still be looking at my cloak and bundle and worrying.	- Да вот сидел бы там, так вам бы всего и не объяснил, - весело засмеялся князь, - а, стало быть, вы все еще беспокоились бы, глядя на мой плащ и узелок.
And now maybe you don't need to wait for the secretary, but can go and announce me yourself."	А теперь вам, может, и секретаря ждать нечего, а пойти бы и доложить самим.
"I can't announce a visitor like you without the secretary, and besides, the general gave me a specific order earlier not to bother him for anyone while he was with the colonel, but Gavrila Ardalionych can go in without being announced."	- Я посетителя такого как вы без секретаря доложить не могу, а к тому же и сами, особливо давеча, заказали их не тревожить ни для кого, пока там полковник, а Гаврила Ардалионыч без доклада идет.
"A clerk?"	- Чиновник-то?
"Gavrila Ardalionych?	- Гаврила-то Ардалионыч?
No.	Нет.
He works for the Company on his own.	Он в Компании от себя служит.
You can at least put your bundle down here."	Узелок-то постановьте хоть вон сюда.
"I already thought of that. With your permission.	- Я уж об этом думал; если позволите.
And, you know, I'll take the cloak off, too."	И знаете, сниму я и плащ?
"Of course, you can't go and see him in your cloak."	- Конечно, не в плаще же входить к нему.
The prince stood up, hastily took off his cloak, and remained in a rather decent and smartly tailored, though shabby, jacket.	Князь встал, поспешно снял с себя плащ и остался в довольно приличном и ловко сшитом, хотя и поношенном уже пиджаке.
A steel chain hung across his waistcoat.	По жилету шла стальная цепочка.
The chain turned out to be attached to a silver Swiss watch.	На цепочке оказались женевские серебряные часы.
Though the prince was a little fool-the lackey had already decided that-all the same the general's valet finally found it unsuitable to continue his conversation with the visitor, despite the fact that for some reason he liked the prince, in his own way, of course.	Хотя князь был и дурачек, - лакей уж это решил, -но все-таки генеральскому камердинеру показалось, наконец, неприличным продолжать долее разговор от себя с посетителем, несмотря на то, что князь ему почему-то нравился, в своем роде, конечно.
But from another point of view, he provoked in him a decided and crude indignation.	Но с другой точки зрения он возбуждал в нем решительное и грубое негодование.
"And when does the general's wife receive?" asked the prince, sitting down in his former place.	- А генеральша когда принимает? - спросил князь, усаживаясь опять на прежнее место.
"That's none of my business, sir.	- Это уж не мое дело-с.
She receives at various times, depending on the person.	Принимают розно, судя по лицу.
She'd receive the dressmaker even at eleven o'clock.	Модистку и в одиннадцать допустит.
Gavrila Ardalionych is also admitted earlier than others, even for an early lunch."	Г аврилу Ардалионыча тоже раньше других допускают, даже к раннему завтраку допускают.

"Here it's warmer inside in winter than it is abroad," the prince observed, "but there it's warmer outside than here, while a Russian can't even live in their houses in winter unless he's used to it."	- Здесь у вас в комнатах теплее чем за границей зимой, - заметил князь, - а вот там зато на улицах теплее нашего, а в домах зимой - так русскому человеку и жить с непривычки нельзя.
"They don't heat them?"	- Не топят?
"No, and the houses are also built differently-the stoves and windows, that is."	- Да, да и дома устроены иначе, то-есть печи и окна.
"Hm!	-Гм!
Have you been traveling long?"	А долго вы изволили ездить?
"Four years.	- Да четыре года.
Though I sat in the same place almost the whole time, in the country."	Впрочем, я все на одном почти месте сидел, в деревне.
"You're unaccustomed to things here?"	- Отвыкли от нашего-то?
"That's true, too.	- И это правда.
Would you believe, I marvel at myself that I haven't forgotten how to speak Russian.	Верите ли, дивлюсь на себя, как говорить по-русски не забыл.
Here I'm talking to you now and thinking to myself: 'I speak well enough after all.'	Вот с вами говорю теперь, а сам думаю: "а ведь я хорошо говорю".
That may be why I'm talking so much.	Я, может, потому так много и говорю.
Really, since yesterday all I've wanted to do is speak Russian."	Право, со вчерашнего дня все говорить по-русски хочется.
"Hm!	-Гм!
Heh!	Хе!
And did you live in Petersburg before?" (Try as he might, the lackey could not help keeping up such a courteous and polite conversation.)	В Петербурге-то прежде живали? (Как ни крепился лакей, а невозможно было не поддержать такой учтивый и вежливый разговор.)
"In Petersburg?	- В Петербурге?
Hardly at all, just in passing.	Совсем почти нет, так только проездом.
And before I didn't know anything here, but now I've heard so much is new that they say anyone who knew it has to learn to know it all over again.	И прежде ничего здесь не знал, а теперь столько, слышно, нового, что, говорят, кто и знал-то, так сызнова узнавать переучивается.
There's a lot of talk about the courts."	Здесь про суды теперь много говорят.
"Hm! . . .	-Гм!..
The courts.	Суды.
The courts, it's true, there's the courts.	Суды-то оно правда, что суды.
And do the courts there judge more fairly or not?"	А что, как там, справедливее в суде или нет?
"I don't know.	- Не знаю.
I've heard a lot of good about ours.	Я про наши много хорошего слышал.
Then, again, we have no capital punishment."	Вот опять у нас смертной казни нет.
"And they have it there?"	- А там казнят?

"Yes.	-Да.
I saw it in France, in Lyons.	Я во Франции видел, в Лионе.
Schneider took me there with him."	Меня туда Шнейдер с собою брал.
"By hanging?"	- Вешают?
"No, in France they always cut their heads off."	- Нет, во Франции все головы рубят.
"And what, do they scream?"	- Что же, кричит?
"Hardly!	- Куды!
It's instantaneous.	В одно мгновение.
The man is laid down, and a broad knife drops, it's a special machine called the guillotine, heavy, powerful... The head bounces off before you can blink an eye.	Человека кладут, и падает этакий широкий нож, по машине, гильйотиной называется, тяжело, сильно... Голова отскочит так, что и глазом не успеешь мигнуть.
The preparations are the bad part.	Приготовления тяжелы.
When they read out the sentence, get everything ready, tie him up, lead him to the scaffold, then it's terrible!	Вот когда объявляют приговор, снаряжают, вяжут, на эшафот взводят, вот тут ужасно!
People gather, even women, though they don't like it when women watch."	Народ сбегается, даже женщины, хоть там и не любят, чтобы женщины глядели.
"It's not their business."	- Не их дело.
"Of course not!	- Конечно!
Of course not!	Конечно!
Such suffering! . . . The criminal was an intelligent man, fearless, strong, mature, his name was Legros.	Этакую муку!... Преступник был человек умный, бесстрашный, сильный, в летах, Легро по фамилии.
And I tell you, believe it or not, he wept as he climbed the scaffold, he was white as paper.	Ну вот, я вам говорю, верьте не верьте, на эшафот всходил - плакал, белый как бумага.
Is it possible?	Разве это возможно?
Isn't it terrible?	Разве не ужас?
Do people weep from fear?	Ну кто же со страху плачет?
I never thought it was possible for a man who has never wept, for a man of forty-five, not a child, to weep from fear!	Я и не думал, чтоб от страху можно было заплакать не ребенку, человеку, который никогда не плакал, человеку в сорок пять лет.
What happens at that moment with the soul, what convulsions is it driven to?	Что же с душой в эту минуту делается, до каких судорог ее доводят?
It's an outrage on the soul, and nothing more!	Надругательство над душой, больше ничего!
It's said, 'Do not kill.' So he killed, and then they kill him?	Сказано: "не убий", так за то, что он убил, и его убивать?
No, that's impossible.	Нет, это нельзя.
I saw it a month ago, and it's as if it were still there before my eyes.	Вот я уж месяц назад это видел, а до сих пор у меня как пред глазами.

I've dreamed about it five times."	Раз пять снилось.
The prince even grew animated as he spoke, a slight flush came to his pale face, though his speech was as quiet as before.	Князь даже одушевился говоря, легкая краска проступила в его бледное лицо, хотя речь его попрежнему была тихая.
The valet watched him with sympathetic interest and seemed unwilling to tear himself away; perhaps he, too, was a man with imagination and an inclination to thinking.	Камердинер с сочувствующим интересом следил за ним, так что оторваться, кажется, не хотелось; может быть, тоже был человек с воображением и попыткой на мысль.
"It's a good thing there's not much suffering," he observed, "when the head flies off."	- Хорошо еще вот, что муки немного, - заметил он. - когда голова отлетает.
"You know what?" the prince picked up hotly. "You've just observed that, and everybody makes the same observation as you, and this machine, the guillotine, was invented for that.	- Знаете ли что? - горячо подхватил князь: - вот вы это заметили, и это все точно так же замечают, как вы, и машина для того выдумана, гильйотина.
But a thought occurred to me then: what if it's even worse?	А мне тогда же пришла в голову одна мысль: а что, если это даже и хуже?
To you it seems ridiculous, to you it seems wild, but with some imagination even a thought like that can pop into your head.	Вам это смешно, вам это дико кажется, а при некотором воображении даже и такая мысль в голову вскочит.
Think: if there's torture, for instance, then there's suffering, wounds, bodily pain, and it means that all that distracts you from inner torment, so that you only suffer from the wounds until you die.	Подумайте: если, например, пытка; при этом страдания и раны, мука телесная, и, стало быть, все это от душевного страдания отвлекает, так что одними только ранами и мучаешься, вплоть пока умрешь.
And yet the chief, the strongest pain may not be in the wounds, but in knowing for certain that in an hour, then in ten minutes, then in half a minute, then now, this second-your soul will fly out of your body and you'll no longer be a man, and it's for certain-the main thing is that it's for certain.	А ведь главная, самая сильная боль, может, не в ранах, а вот, что вот знаешь наверно, что вот через час, потом через десять минут, потом через полминуты, потом теперь, вот сейчас - душа из тела вылетит, и что человеком уж больше не будешь, и что это уж наверно; главное то, что наверно.
When you put your head under that knife and hear it come screeching down on you, that one quarter of a second is the most horrible of all.	Вот как голову кладешь под самый нож и слышишь, как он склизнет над головой, вот эти-то четверть секунды всего и страшнее.
Do you know that this isn't my fantasy, but that many people have said so?	Знаете ли, что это не моя фантазия, а что так многие говорили?
I believe it so much that I'll tell you my opinion outright.	Я до того этому верю, что прямо вам скажу мое мнение.
To kill for killing is an immeasurably greater punishment than the crime itself.	Убивать за убийство несоразмерно большее наказание чем самое преступление.
To be killed by legal sentence is immeasurably more terrible than to be killed by robbers.	Убийство по приговору несоразмерно ужаснее, чем убийство разбойничье.
A man killed by robbers, stabbed at night, in the forest or however, certainly still hopes he'll be saved till the very last minute.	Тот, кого убивают разбойники, режут ночью, в лесу или как-нибудь, непременно еще надеется, что спасется, до самого последнего мгновения.

There have been examples when a man's throat has already been cut, and he still hopes, or flees, or pleads.	Примеры бывали, что уж горло перерезано, а он еще надеется, или бежит, или просит.
But here all this last hope, which makes it ten times easier to die, is taken away for certain; here there's the sentence, and the whole torment lies in the certainty that there's no escape, and there's no greater torment in the world than that.	А тут, всю эту последнюю надежду, с которою умирать в десять раз легче, отнимают наверно; тут приговор, и в том, что наверно не избегнешь, вся ужасная-то мука и сидит, и сильнее этой муки нет на свете.
Take a soldier, put him right in front of a cannon during a battle, and shoot at him, and he'll still keep hoping, but read that same soldier a sentence for certain, and he'll lose his mind or start weeping.	Приведите и поставьте солдата против самой пушки на сражении и стреляйте в него, он еще все будет надеяться, но прочтите этому самому солдату приговор наверно, и он с ума сойдет или заплачет.
Who ever said human nature could bear it without going mad?	Кто сказал, что человеческая природа в состоянии вынести это без сумасшествия?
Why such an ugly, vain, unnecessary violation?	Зачем такое ругательство, безобразное, ненужное, напрасное?
Maybe there's a man who has had the sentence read to him, has been allowed to suffer, and has then been told, 'Go, you're forgiven.'	Может быть, и есть такой человек, которому прочли приговор, дали помучиться, а потом сказали: "ступай, тебя прощают".
That man might be able to tell us something.	Вот эдакой человек, может быть, мог бы рассказать.
Christ spoke of this suffering and horror.	Об этой муке и об этом ужасе и Христос говорил.
No, you can't treat a man like that!"	Нет, с человеком так нельзя поступать!
The valet, though of course he could not have expressed it all like the prince, nevertheless understood, if not all, at least the main thing, as could be seen by his softened expression.	Камердинер, хотя и не мог бы так выразить все это, как князь, но конечно, хотя не все, но главное понял, что видно было даже по умилившемуся лицу его.
"If you have such a wish to smoke," he said, "it might be possible, if you do it quickly.	- Если уж так вам желательно, - промолвил он. -покурить, то оно, пожалуй, и можно, коли только поскорее.
Because he may ask for you suddenly, and you won't be here.	Потому вдруг спросит, а вас и нет.
There, under the stairway, you see, there's a door.	Вот тут под лесенкой, видите, дверь.
As you go through the door, there's a little room to the right: you can smoke there, only open the vent window, because it's against the rules . . ."	В дверь войдете, направо каморка; там можно, только форточку растворите, потому оно не порядок...
But the prince had no time to go and smoke.	Но князь не успел сходить покурить.
A young man suddenly came into the anteroom with papers in his hands.	В переднюю вдруг вошел молодой человек, с бумагами в руках.
The valet began to help him out of his fur coat.	Камердинер стал снимать с него шубу.
The young man cocked an eye at the prince.	Молодой человек скосил глаза на князя.

"Gavrila Ardalionych," the valet began confidentially and almost familiarly, "this gentleman here presents himself as Prince Myshkin and the lady's relation, come by train from abroad with a bundle in his hands, only . . ."	- Это, Гаврила Ардалионыч, - начал конфиденциально и почти фамилиарно камердинер, - докладываются, что князь Мышкин и барыни родственник, приехал с поездом из-за границы, и узелок в руке, только...
The prince did not hear the rest, because the valet started whispering.	Дальнейшего князь не услышал, потому что камердинер начал шептать.
Gavrila Ardalionovich listened attentively and kept glancing at the prince with great curiosity. Finally he stopped listening and approached him impatiently.	Г аврила Ардалионович слушал внимательно и поглядывал на князя с большим любопытством, наконец перестал слушать и нетерпеливо приблизился к нему.
"You are Prince Myshkin?" he asked extremely amiably and politely.	- Вы князь Мышкин? - спросил он чрезвычайно любезно и вежливо.
He was a very handsome young man, also of about twenty-eight, a trim blond, of above average height, with a small imperial, and an intelligent and very handsome face.	Это был очень красивый молодой человек, тоже лет двадцати восьми, стройный блондин, средневысокого роста, с маленькою наполеоновскою бородкой, с умным и очень красивым лицом.
Only his smile, for all its amiability, was somewhat too subtle; it revealed his somewhat too pearly and even teeth; his gaze, for all its cheerfulness and ostensible simple-heartedness, was somewhat too intent and searching.	Только улыбка его, при всей ее любезности, была что-то уж слишком тонка; зубы выставлялись при этом что-то уж слишком жемчужно-ровно; взгляд, несмотря на всю веселость и видимое простодушие его, был что-то уж слишком пристален и испытующ.
"When he's alone he probably doesn't look that way, and maybe never laughs," the prince somehow felt.	"Он должно быть, когда один, совсем не так смотрит и, может быть, никогда не смеется", почувствовалось как-то князю.
The prince explained all he could, hurriedly, almost in the same way as he had explained to the valet earlier, and to Rogozhin earlier still.	Князь объяснил все что мог, наскоро, почти то же самое, что уже прежде объяснял камердинеру и еще прежде Рогожину.
Gavrila Ardalionovich meanwhile seemed to be recalling something.	Г аврила Ардалионович меж тем как будто что-то припоминал.
"Was it you," he asked, "who sent a letter to Elizaveta Prokofyevna about a year ago, from Switzerland, I believe?"	- Не вы ли, - спросил он, - изволили с год назад или даже ближе прислать письмо, кажется из Швейцарии, к Елизавете Прокофьевне?
"Exactly so."	- Точно так.
"In that case they know you here and certainly remember.	-Так вас здесь знают и наверно помнят.
You wish to see his excellency?	Вы к его превосходительству?
I'll announce you presently . . . He'll be free presently.	Сейчас я доложу... Он сейчас будет свободен.
Only you . . . you must kindly wait in the reception room . . . Why is the gentleman here?" he sternly addressed the valet.	Только вы бы... вам бы пожаловать пока в приемную... Зачем они здесь? - строго обратился он к камердинеру.
"I tell you, he didn't want to . . ."	- Говорю, сами не захотели...

At that moment the door of the office suddenly opened and some military man with a portfolio in his hand came through it, speaking loudly and bowing his way out.	В это время вдруг отворилась дверь из кабинета, и какой-то военный, с портфелем в руке, громко говоря и откланиваясь, вышел оттуда.
"Are you there, Ganya?" a voice called from the office. "Come in, please!"	- Ты здесь, Ганя? - крикнул голос из кабинета: - а пожалуй-ка сюда!
Gavrila Ardalionovich nodded to the prince and hastily went into the office.	Гаврила Ардалионович кивнул головой князю и поспешно прошел в кабинет.
About two minutes later the door opened again and the affable voice of Gavrila Ardalionovich rang out:	Минуты через две дверь отворилась снова, и послышался звонкий и приветливый голос Гаврилы Ардалионовича:
"Please come in, Prince!"	- Князь, пожалуйте!
III	III.
General Ivan Fyodorovich Epanchin was standing in the middle of his office, looking with extreme curiosity at the entering prince, and even took two steps towards him.	Г енерал, Иван Федорович Епанчин, стоял посреди своего кабинета и с чрезвычайным любопытством смотрел на входящего князя, даже шагнул к нему два шага.
The prince approached and introduced himself.	Князь подошел и отрекомендовался.
"So, sir," replied the general, "what can I do for you?"	- Так-с, - отвечал генерал, - чем же могу служить?
"I don't have any pressing business; my purpose was simply to make your acquaintance.	- Дела неотлагательного я никакого не имею; цель моя была просто познакомиться с вами.
I wouldn't want to disturb you, since I don't know anything about your day or your arrangements . . . But I just got off the train . . . I've come from Switzerland . . ."	Не желал бы беспокоить, так как я не знаю ни вашего дня, ни ваших распоряжений... Но я только что сам из вагона... приехал из Швейцарии...
The general was about to smile, but thought better of it and stopped; then he thought more, narrowed his eyes, looked his guest over once again from head to foot, after which he quickly motioned him to a chair, sat down himself somewhat obliquely, and turned to the prince in impatient expectation.	Г енерал чуть-чуть было усмехнулся, но подумал и приостановился; потом еще подумал, прищурился, оглядел еще раз своего гостя с ног до головы, затем быстро указал ему стул, сам сел несколько наискось и в нетерпеливом ожидании повернулся к князю.
Ganya stood in the corner of the office, by the desk, sorting papers.	Ганя стоял в углу кабинета, у бюро, и разбирал бумаги.
"In fact, I have little time for making acquaintances," said the general, "but since you, of course, have some purpose of your own . . ."	- Для знакомств вообще я мало времени имею, -сказал генерал, - но так как вы, конечно, имеете свою цель, то...
"I did anticipate," the prince interrupted, "that you would not fail to see some special purpose in my visit.	- Я так и предчувствовал, - перебил князь, - что вы непременно увидите в посещении моем какую-нибудь особенную цель.
But, by God, apart from the pleasure of making your acquaintance, I have no particular purpose at all."	Но ей-богу, кроме удовольствия познакомиться, у меня нет никакой частной цели.
"For me, too, of course, it is certainly an extreme pleasure, but amusement isn't all, you know, one sometimes happens to be busy . . . Besides, so far I'm unable to see between us any common . . . any, so to speak, reason . . ."	- Удовольствие, конечно, и для меня чрезвычайное, но невсе же забавы, иногда, знаете, случаются и дела... При том же я никак не могу, до сих пор, разглядеть между нами общего... так сказать причины...

"There's no reason, indisputably, and, of course, very little in common.	- Причины нет, бесспорно, и общего, конечно, мало.
Because if I am Prince Myshkin and your spouse is from our family, that, naturally, is no reason.	Потому что, если я князь Мышкин и ваша супруга из нашего рода, то это, разумеется, не причина.
I understand that very well.	Я это очень понимаю.
But nevertheless, my whole pretext consists only in that.	Но однако ж весь-то мой повод в этом только и заключается.
I haven't been in Russia for four years or so; and what was I when I left- all but out of my mind!	Я года четыре в России не был, слишком; да и что я выехал: почти не в своем уме!
I knew nothing then, and know still less now.	И тогда ничего не знал, а теперь еще пуще.
I'm in need of good people; there's even one piece of business I have, and I don't know who to turn to.	В людях хороших нуждаюсь; даже вот и дело одно имею и не знаю, куда сунуться.
When I was in Berlin, I thought: 'They're almost my relations, I'll start with them; we might be useful to each other-they to me, and I to them-if they're good people.'	Еще в Берлине подумал: "это почти родственники, начну с них; может быть, мы друг другу и пригодимся, они мне, я им, - если они люди хорошие".
And I'd heard you were good people."	А я слышал, что вы люди хорошие.
"Much obliged, sir," the general was surprised. "Allow me to inquire where you're staying."	- Очень благодарен-с, - удивлялся генерал; -позвольте узнать, где остановились?
"I'm not staying anywhere yet."	- Я еще нигде не остановился.
"So you came to me straight from the train?	- Значит, прямо из вагона ко мне?
And . . . with your luggage?"	И... с поклажей?
"All the luggage I have is a little bundle of linen, and nothing else; I usually carry it with me.	- Да со мной поклажи всего один маленький узелок с бельем, и больше ничего; я его в руке обыкновенно несу.
I'll have time to take a room in the evening."	Я номер успею и вечером занять.
"Then you still intend to take a room?"	-Так вы все еще имеете намерение номер занять?
"Oh, yes, of course."	- О да, конечно.
"Judging by your words, I was of a mind that you had come straight to me."	- Судя по вашим словам, я было подумал, что вы уж так прямо ко мне.
"That could be, but not otherwise than by your invitation.	- Это могло быть, но не иначе, как по вашему приглашению.
Though, I confess, I wouldn't stay even then, not that there's any reason, but just ... by character."	Я же, признаюсь, не остался бы и по приглашению, не почему-либо, а так... по характеру.
"Well, that makes it opportune that I did not and do not invite you.	- Ну, стало быть, и кстати, что я вас не пригласил и не приглашаю.
Excuse me, Prince, but to clarify it all at once: since you and I have just concluded that there can be no talk between us of being related-though, naturally, I'd find it very flattering-it means that . . ."	Позвольте еще, князь, чтоб уж разом все разъяснить: так как вот мы сейчас договорились, что насчет родственности между нами и слова не может быть, - хотя мне, разумеется, весьма было бы лестно, - то, стало быть...

"It means that I can get up and leave?" the prince rose slightly, laughing even somehow merrily, despite all the apparent embarrassment of his situation.	- То, стало быть, вставать и уходить? -приподнялся князь, как-то даже весело рассмеявшись, несмотря на всю видимую затруднительность своих обстоятельств.
"There, by God, General, though I have absolutely no practical knowledge either of local customs or of how people normally live here, things went with us just now as I thought they were certain to go.	- И вот, ей богу же, генерал, хоть я ровно ничего не знаю практически ни в здешних обычаях, ни вообще как здесь люди живут, но так я и думал, что у нас непременно именно это и выйдет, как теперь вышло.
Well, maybe that's how it should be . . . And you also didn't answer my letter then . . . Well, good-bye and forgive me for bothering you."	Что ж, может быть оно так и надо... Да и тогда мне тоже на письмо не ответили... Ну, прощайте и извините, что обеспокоил.
The prince's gaze was so gentle at that moment, and his smile was so free of the least shade of any concealed hostility, that the general suddenly stopped and somehow suddenly looked at his visitor in a different way; the whole change of view occurred in a single instant.	Взгляд князя был до того ласков в эту минуту, а улыбка его до того без всякого оттенка хотя бы какого-нибудь затаенного неприязненного ощущения, что генерал вдруг остановился и как-то вдруг другим образом посмотрел на своего гостя; вся перемена взгляда совершилась в одно мгновение.
"But you know, Prince," he said in an almost totally different voice, "after all, I don't know you, and Elizaveta Prokofyevna might want to have a look at her namesake . . . Perhaps you'd like to wait, if your time will keep."	- А знаете, князь, - сказал он совсем почти другим голосом, - ведь я вас все-таки не знаю, да и Елизавета Прокофьевна, может быть, захочет посмотреть на однофамильца... Подождите, если хотите, коли у вас время терпит.
"Oh, my time will keep; my time is all my own" (and the prince immediately put his round, soft-brimmed hat on the table).	- О, у меня время терпит; у меня время совершенно мое (и князь тотчас же поставил свою мягкую, круглополую шляпу на стол).
"I confess, I counted on Elizaveta Prokofyevna maybe remembering that I had written to her.	- Я, признаюсь, так и рассчитывал, что, может быть, Елизавета Прокофьевна вспомнит, что я ей писал.
Your servant, when I was waiting for you earlier, suspected that I had come to beg from you out of poverty; I noticed it, and you must have given him strict instructions about that; but I really didn't come for that, I really came only so as to get to know people.	Давеча ваш слуга, когда я у вас там дожидался, подозревал, что я на бедность пришел к вам просить; я это заметил, а у вас, должно быть, на этот счет строгие инструкции; но я, право, не за этим, а, право, для того только, чтобы с людьми сойтись.
Only I have a slight suspicion that I've disturbed you, and that troubles me."	Вот только думаю немного, что я вам помешал, и это меня беспокоит.
"I'll tell you what, Prince," the general said with a cheerful smile, "if you are indeed the way you seem to be, it might very well be pleasant to become acquainted with you; only, you see, I'm a busy man and presently I'll sit down again to look something over and sign it, and then I'll go to see his highness, and then to my department, and the result is that though I'm glad to meet people ... I mean, good people . . . still. . . However, I'm so convinced of your perfect upbringing that . . . And how old are you, Prince?"	- Вот что, князь, - сказал генерал с веселою улыбкой, - если вы в самом деле такой, каким кажетесь, то с вами, пожалуй, и приятно будет познакомиться; только видите, я человек занятой, и вот тотчас же опять сяду кой-что просмотреть и подписать, а потом отправлюсь к его сиятельству, а потом на службу, так и выходит, что я хоть и рад людям... хорошим, то-есть... но... Впрочем, я так убежден, что вы превосходно воспитаны, что... А сколько вам лет, князь?
"Twenty-six."	- Двадцать шесть.

"Hah!	-Ух!
And I thought you were much younger."	А я думал гораздо меньше.
"Yes, people say I have a youthful face.	- Да, говорят, у меня лицо моложавое.
But I'll learn not to disturb you and figure it out quickly, because I myself don't like to disturb . . . And, finally, it seems to me that we're such different people, by the look of it... in many ways, that we perhaps cannot have many points in common, only, you know, I personally don't believe in that last notion, because it often only seems that there are no points in common, when there really are a lot ... it comes from people's laziness, that they sort themselves out by looks and can't find anything . . . But, anyhow, maybe I've begun to bore you? It's as if you . . ."	А не мешать вам я научусь и скоро пойму, потому что сам очень не люблю мешать... И наконец, мне кажется, мы такие розные люди на вид... по многим обстоятельствам, что, у нас, пожалуй, и не может быть много точек общих, но, знаете, я в эту последнюю идею сам не верю, потому очень часто только так кажется, что нет точек общих, а они очень есть... это от лености людской происходит, что люди так промеж собой на глаз сортируются и ничего не могут найти... А впрочем, я, может быть, скучно начал? вы, как будто...
"A couple of words, sir: do you have some property at least?	- Два слова-с: имеете вы хотя бы некоторое состояние?
Or perhaps you intend to take something up?	Или, может быть, какие-нибудь занятия намерены предпринять?
I apologize for being so . . ."	Извините, что я так...
"Good heavens, I understand your question and appreciate it very much.	- Помилуйте, я ваш вопрос очень ценю и понимаю.
So far I have no property, nor any occupation either, and I should have, sir.	Никакого состояния покамест я не имею и никаких занятий, тоже покамест, а надо бы-с.
And the money I now have isn't mine, it was given to me by Schneider, the professor who treated me and taught me in Switzerland, for the trip, and he gave me just enough, so that now, for instance, I have only a few kopecks left.	А деньги теперь у меня были чужие, мне дал Шнейдер, мой профессор, у которого я лечился и учился в Швейцарии, на дорогу, и дал ровно вплоть, так что теперь, например, у меня всего денег несколько копеек осталось.
I have one bit of business, it's true, and I'm in need of advice, but . . ."	Дело у меня, правда, есть одно, и я нуждаюсь в совете, но...
"Tell me, how do you intend to subsist meanwhile, and what were your intentions?" the general interrupted.	- Скажите, чем же вы намереваетесь покамест прожить, и какие были ваши намерения? -перебил генерал.
"I wanted to do some sort of work."	- Трудиться как-нибудь хотел.
"Oh, so you're a philosopher! But still . . . are you aware of having any talents, any abilities, at least of some sort, that could earn you your daily bread?	-О, да вы философ; а впрочем... знаете за собой таланты, способности, хотя бы некоторые, то-есть, из тех, которые насущный хлеб дают?
Again, I apologize . . ."	Извините опять...
"Oh, don't apologize.	- О, не извиняйтесь.
No, sir, I don't think I have any talents or special abilities; even the contrary, because I'm a sick man and have had no regular education.	Нет-с, я думаю, что не имею ни талантов, ни особых способностей; даже напротив, потому что я больной человек и правильно не учился.
As for daily bread, it seems to me . . ."	Что же касается до хлеба, то мне кажется...

The general interrupted again, and again began to ask questions.	Г енерал опять перебил и опять стал расспрашивать.
The prince told him once more all that has already been told.	Князь снова рассказал все, что было уже рассказано.
It turned out that the general had heard of the late Pavlishchev and had even known him personally.	Оказалось, что генерал слышал о покойном Павлищеве и даже знавал лично.
Why Pavlishchev had concerned himself with his upbringing, the prince himself was unable to explain-however, it might simply have been out of old friendship for his late father.	Почему Павлищев интересовался его воспитанием, князь и сам не мог объяснить, -впрочем, просто, может быть, по старой дружбе с покойным отцом его.
The prince, at his parents' death, was left still a little child; all his life he lived and grew up in the country, since his health also called for village air.	Остался князь после родителей еще малым ребенком, всю жизнь проживал и рос по деревням, так как и здоровье его требовало сельского воздуха.
Pavlishchev entrusted him to some old lady landowners, his relations; first a governess was hired for him, then a tutor; he said, however, that though he remembered everything, he was hardly capable of giving a satisfactory account of it, because he had been unaware of many things.	Павлищев доверил его каким-то старым помещицам, своим родственницам; для него нанималась сначала гувернантка, потом гувернер; он объявил впрочем, что хотя и все помнит, но мало может удовлетворительно объяснить, потому что во многом не давал себе отчета.
The frequent attacks of his illness had made almost an idiot of him (the prince actually said "idiot").	Частые припадки его болезни сделали из него совсем почти идиота (князь так и сказал: идиота).
He told, finally, how one day in Berlin, Pavlishchev met Professor Schneider, a Swiss, who studied precisely such illnesses, had an institution in Switzerland, in canton Valais, used his own method of treatment by cold water and gymnastics, treated idiotism, insanity, also provided education, and generally attended to spiritual development; that Pavlishchev had sent him to Schneider in Switzerland about five years ago, and had died himself two years ago, suddenly, without making any arrangements; that Schneider had kept him and gone on with his treatment for another two years; that he had not cured him but had helped him very much; and that, finally, by his own wish and owing to a certain new circumstance, he had now sent him to Russia.	Он рассказал, наконец, что Павлищев встретился однажды в Берлине с профессором Шнейдером, швейцарцем, который занимается именно этими болезнями, имеет заведение в Швейцарии, в кантоне Валлийском, лечит по своей методе холодною водой, гимнастикой, лечит и от идиотизма, и от сумасшествия, при этом обучает и берется вообще за духовное развитие; что Павлищев отправил его к нему в Швейцарию, лет назад около пяти, а сам два года тому назад умер, внезапно, не сделав распоряжений; что Шнейдер держал и долечивал его еще года два; что он его не вылечил, но очень много помог; и что наконец, по его собственному желанию и по одному встретившемуся обстоятельству, отправил его теперь в Россию.
The general was very surprised.	Генерал очень удивился.
"And you have no one in Russia, decidedly no one?" he asked.	- И у вас в России никого, решительно никого? -спросил он.
"No one right now, but I hope . . . besides, I received a letter . . ."	-Теперь никого, но я надеюсь... при том я получил письмо.
"At least," the general interrupted, not hearing about the letter, "you have some sort of education, and your illness won't hinder you from occupying, for example, some undemanding post in some branch of the service?"	- По крайней мере, - перебил генерал, не расслышав о письме, - вы чему-нибудь обучались, и ваша болезнь не помешает вам занять какое-нибудь, например, не трудное место, в какой-нибудь службе?
"Oh, certainly not.	- О, наверно не помешает.

And concerning a post, I'd even like that very much, because I want to see for myself what I'm able to do.	И насчет места я бы очень даже желал, потому что самому хочется посмотреть, к чему я способен.
I studied constantly for four years, though not quite in a regular way but by his special system, and I also managed to read a great many Russian books."	Учился же я все четыре года постоянно, хотя и не совсем правильно, а так, по особой его системе, и при этом очень много русских книг удалось прочесть.
"Russian books?	- Русских книг?
So you're literate and can write without mistakes?"	Стало быть, грамоту знаете и писать без ошибок можете?
"Oh, indeed I can."	- О, очень могу.
"Splendid, sir. And your handwriting?"	- Прекрасно-с; а почерк?
"My handwriting is excellent.	- А почерк превосходный.
That's perhaps where my talent lies; I'm a real calligrapher.	Вот в этом у меня, пожалуй, и талант; в этом я просто каллиграф.
Let me write something for you now as a sample," the prince said warmly.	Дайте мне, я вам сейчас напишу что-нибудь для пробы, - с жаром сказал князь.
"Kindly do.	- Сделайте одолжение.
And there's even a need for it . . . And I like this readiness of yours, Prince, you're really very nice."	И это даже надо... И люблю я эту вашу готовность, князь, вы очень, право, милы.
"You have such fine handwriting accessories, and so many pencils, pens, such fine, thick paper . . . And it's such a fine office you have!	- У вас же такие славные письменные принадлежности, и сколько у вас карандашей, сколько перьев, какая плотная, славная бумага... И какой славный у вас кабинет!
I know that landscape, it's a view of Switzerland.	Вот этот пейзаж я знаю; это вид швейцарский.
I'm sure the artist painted it from nature, and I'm sure I've seen that spot: it's in canton Uri . . ."	Я уверен, что живописец с натуры писал, и я уверен, что это место я видел; это в кантоне Ури...
"Quite possible, though I bought it here.	- Очень может быть, хотя это и здесь куплено.
Ganya, give the prince some paper; here are pens and paper, sit at this table, please.	Г аня, дайте князю бумагу; вот перья и бумага, вот на этот столик пожалуйте.
What's that?" the general turned to Ganya, who meanwhile had taken a large-format photographic portrait from his portfolio and handed it to him. "Bah!	Что это? - обратился генерал к Г ане, который тем временем вынул из своего портфеля и подал ему фотографический портрет большого формата: -ба!
Nastasya Filippovna!	Настасья Филипповна!
She sent it to you herself, she herself?" he asked Ganya with animation and great curiosity.	Это сама, сама тебе прислала, сама? - оживленно и с большим любопытством спрашивал он Ганю.
"She gave it to me just now, when I came to wish her a happy birthday.	- Сейчас, когда я был с поздравлением, дала.
I've been asking for a long time.	Я давно уже просил.
I don't know, I'm not sure it's not a hint on her part about my coming empty-handed, without a present, on such a day," Ganya added, smiling unpleasantly.	Не знаю, уж не намек ли это с ее стороны, что я сам приехал с пустыми руками, без подарка, в такой день, - прибавил Ганя, неприятно улыбаясь.

"Ah, no," the general interrupted with conviction, "and really, what a turn of mind you've got!	- Ну, нет, - с убеждением перебил генерал, - и какой, право, у тебя склад мыслей!
She wouldn't go hinting . . . and she's completely unmercenary.	Станет она намекать... да и не интересанка совсем.
And besides, what kind of presents can you give: it's a matter of thousands here!	И при том, чем ты станешь дарить: ведь тут надо тысячи!
Your portrait, maybe?	Разве портретом?
And say, incidentally, has she asked you for your portrait yet?"	А что, кстати, не просила еще она у тебя портрета?
"No, she hasn't. And maybe she never will.	- Нет, еще не просила; да, может быть, и никогда не попросит.
You remember about this evening, of course, Ivan Fyodorovich?	Вы, Иван Федорович, помните, конечно, про сегодняшний вечер?
You're among those specially invited."	Вы ведь из нарочито приглашенных.
"I remember, I remember, of course, and I'll be there.	- Помню, помню, конечно, и буду.
What else, it's her birthday, she's twenty-five!	Еще бы, день рождения, двадцать пять лет!
Hm ... You know, Ganya- so be it-I'm going to reveal something to you, prepare yourself.	Гм... А знаешь, Г аня, я уж так и быть тебе открою, приготовься.
She promised Afanasy Ivanovich and me that this evening at her place she will say the final word: whether it's to be or not to be!	Афанасию Ивановичу и мне она обещала, что сегодня у себя вечером скажет последнее слово: быть или не быть!
So now you know."	Так смотри же, знай.
Ganya suddenly became so confused that he even turned slightly pale.	Г аня вдруг смутился, до того, что даже побледнел немного.
"Did she say it for certain?" he asked, and his voice seemed to quaver.	- Она это наверно сказала? - спросил он, и голос его как бы дрогнул.
"She gave her word two days ago.	- Третьего дня слово дала.
We both badgered her so much that we forced her into it.	Мы так приставали оба, что вынудили.
Only she asked us not to tell you meanwhile."	Только тебе просила до времени не передавать.
The general peered intently at Ganya; he evidently did not like Ganya's confusion.	Генерал пристально рассматривал Ганю; смущение Гани ему видимо не нравилось.
"Remember, Ivan Fyodorovich," Ganya said anxiously and hesitantly, "she gave me complete freedom of decision until she decides the matter herself, and even then what I say is still up to me . . ."	- Вспомните, Иван Федорович, - сказал тревожливо и колеблясь Г аня, - что ведь она дала мне полную свободу решенья до тех самых пор, пока не решит сама дела, да и тогда все еще мое слово за мной...
"So maybe you ... maybe you ..." The general suddenly became alarmed.	- Так разве ты... так разве ты... - испугался вдруг генерал.
"Never mind me."	- Я ничего.
"Good heavens, what are you trying to do to us!"	- Помилуй, что же ты с нами-то хочешь делать?
"But I'm not backing out.	- Я ведь не отказываюсь.

Maybe I didn't put it right . . ."	Я, может быть, не так выразился...
"I'll say you're not backing out!" the general said vexedly, not even wishing to conceal his vexation.	- Еще бы ты-то отказывал! - с досадой проговорил генерал, не желая даже и сдерживать досады.
"Here, brother, it's not a matter of your not backing out, but of the readiness, the pleasure, the joy with which you receive her words . . . How are things at home?"	- Тут, брат, дело уж не в том, что ты не отказываешься, а дело в твоей готовности, в удовольствии, в радости, с которою примешь ее слова... Что у тебя дома делается?
"At home?	- Да что дома?
At home everything's the way I want it to be, only my father plays the fool, as usual, but it's become completely outrageous; I no longer speak to him, but I keep him in an iron grip, and, in fact, if it weren't for my mother, I'd have shown him the door.	Дома все состоит в моей воле, только отец по обыкновению дурачится, но ведь это совершенный безобразник сделался; я с ним уж и не говорю, но однако ж в тисках держу, и, право, если бы не мать, так указал бы дверь.
My mother cries all the time, of course, my sister's angry, but I finally told them straight out that I'm the master of my fate and at home I want to be . . . obeyed.	Мать все, конечно, плачет; сестра злится, а я им прямо сказал, наконец, что я господин своей судьбы, и в доме, желаю, чтобы меня... слушались.
I spelled it all out to my sister anyway, in front of my mother."	Сестре, по крайней мере, все это отчеканил, при матери.
"And I, brother, go on not understanding," the general observed pensively, heaving his shoulders slightly and spreading his arms a little.	- А я, брат, продолжаю не постигать, - задумчиво заметил генерал, несколько вскинув плечами и немного расставив руки.
"Nina Alexandrovna-remember when she came to us the other day? She moaned and sighed. 'What's the matter?' I ask.	- Нина Александровна тоже намедни, вот когда приходила-то, помнишь? стонет и охает: "чего вы?" спрашиваю.
It comes out that there's supposedly some dishonor in it for them.	Выходит, что им будто бы тут бесчестье.
Where's the dishonor, may I ask?	Какое же тут бесчестье, позвольте спросить?
Who can reproach Nastasya Filippovna with anything or point at anything in her?	Кто в чем может Настасью Филипповну укорить, или что-нибудь про нее указать?
Is it that she was with Totsky?	Неужели то, что она с Тоцким была?
But that's such nonsense, especially considering certain circumstances!	Но ведь это такой уже вздор, при известных обстоятельствах особенно!
'You wouldn't let her meet your daughters, would you?' she says.	"Вы, говорит, не пустите ее к вашим дочерям?"
Well!	Ну!
So there!	Эвона!
That's Nina Alexandrovna!	Ай да Нина Александровна!
I mean, how can she not understand it, how can she not understand ..."	То-есть, как это не понимать, как это не понимать...
"Her position?" Ganya prompted the faltering general. "She does understand it; don't be angry with her.	- Своего положения? - подсказал Г аня затруднившемуся генералу: - она понимает; вы на нее не сердитесь.

Besides, I gave them a dressing-down then, so they wouldn't poke their noses into other people's business.	Я, впрочем, тогда же намылил голову, чтобы в чужие дела не совались.
And anyhow, so far things are holding together at home only because the final word hasn't been spoken; that's when the storm will break.	И однако до сих пор все тем только у нас в доме и держится, что последнего слова еще не сказано, а гроза грянет.
If the final word is spoken tonight, then everything will be spoken."	Если сегодня скажется последнее слово, стало быть, и все скажется.
The prince heard this whole conversation, sitting in the corner over his calligraphic sample.	Князь слышал весь этот разговор, сидя в уголке за своею каллиграфскою пробой.
He finished, went up to the desk, and handed over his page.	Он кончил, подошел к столу и подал свой листок.
"So this is Nastasya Filippovna?" he said, gazing at the portrait attentively and curiously. "Remarkably good-looking!" he warmly added at once.	- Так это Настасья Филипповна? - промолвил он, внимательно и любопытно поглядев на портрет: -удивительно хороша! - прибавил он тотчас же с жаром.
The portrait showed a woman of extraordinary beauty indeed.	На портрете была изображена действительно необыкновенной красоты женщина.
She had been photographed in a black silk dress of a very simple and graceful cut; her hair, apparently dark blond, was done simply, informally; her eyes were dark and deep, her forehead pensive; the expression of her face was passionate and as if haughty.	Она была сфотографирована в черном шелковом платье, чрезвычайно простого и изящного фасона; волосы, повидимому, темнорусые, были убраны просто, по-домашнему; глаза темные, глубокие, лоб задумчивый; выражение лица страстное и как бы высокомерное.
Her face was somewhat thin, perhaps also pale . . . Ganya and the general looked at the prince in amazement . . .	Она была несколько худа лицом, может быть, и бледна... Г аня и генерал с изумлением посмотрели на князя...
"How's that? Nastasya Filippovna!	- Как, Настасья Филипповна!
So you already know Nastasya Filippovna?" asked the general.	Разве вы уж знаете и Настасью Филипповну? -спросил генерал.
"Yes, just one day in Russia and I already know such a great beauty," the prince answered and at once told them about his meeting with Rogozhin and recounted his whole story.	- Да; всего только сутки в России, а уж такую раскрасавицу знаю, - ответил князь, и тут же рассказал про свою встречу с Рогожиным и передал весь рассказ его.
"Well, that's news!" The general, who had listened to the story with extreme attention, became alarmed again and glanced searchingly at Ganya.	- Вот еще новости! - опять затревожился генерал, чрезвычайно внимательно выслушавший рассказ, и пытливо поглядел на Ганю.
"It's probably just outrageous talk," murmured Ganya, also somewhat bewildered. "A merchant boy's carousing.	- Вероятно, одно только безобразие, -пробормотал тоже несколько замешавшийся Г аня,- купеческий сынок гуляет.
I've already heard something about him."	Я про него что-то уже слышал.
"So have I, brother," the general picked up.	-Да и я, брат, слышал, - подхватил генерал.
"Right after the earrings, Nastasya Filippovna told the whole anecdote.	- Тогда же, после серег, Настасья Филипповна весь анекдот пересказывала.
But now it's a different matter.	Да ведь дело-то теперь уже другое.

There may actually be a million sitting here and ... a passion, an ugly passion, if you like, but all the same it smacks of passion, and we know what these gentlemen are capable of when they're intoxicated! . .	Тут, может быть, действительно миллион сидит и... страсть. Безобразная страсть, положим, но все-таки страстью пахнет, а ведь известно, на что эти господа способны, во всем хмелю!..
Hm! . . .	Гм!..
Some sort of anecdote may come of it!" the general concluded pensively.	Не вышло бы анекдота какого-нибудь! - заключил генерал задумчиво.
"You're afraid of a million?" Ganya grinned.	- Вы миллиона опасаетесь? - осклабился Ганя.
"And you're not, of course?"	- А ты нет, конечно?
"How did it seem to you, Prince?" Ganya suddenly turned to him. "Is he a serious man or just a mischief maker?	- Как вам показалось, князь, - обратился вдруг к нему Ганя, - что это, серьезный какой-нибудь человек, или только так, безобразник?
What's your personal opinion?"	Собственно ваше мнение?
Something peculiar took place in Ganya as he was asking this question.	В Гане что-то происходило особенное, когда он задавал этот вопрос.
It was as if some new and peculiar idea lit up in his brain and glittered impatiently in his eyes.	Точно новая и особенная какая-то идея загорелась у него в мозгу и нетерпеливо засверкала в глазах его.
The general, who was genuinely and simple-heartedly worried, also glanced sidelong at the prince, but as if he did not expect much from his reply.	Генерал же, который искренно и простосердечно беспокоился, тоже покосился на князя, но как бы не ожидая много от его ответа.
"I don't know, how shall I put it," replied the prince, "only it seemed to me there's a lot of passion in him, and even some sort of sick passion.	- Не знаю, как вам сказать, - ответил князь, -только мне показалось, что в нем много страсти и даже какой-то больной страсти.
And he seems to be quite sick himself.	Да он и сам еще совсем как будто больной.
It's very possible he'll take to his bed again during his first days in Petersburg, especially if he goes on a spree."	Очень может быть, что с первых же дней в Петербурге и опять сляжет, особенно если закутит.
"So?	-Так?
It seemed so to you?" the general latched on to this idea.	Вам так показалось? - уцепился генерал за эту идею.
"Yes, it did."	- Да, показалось.
"And, anyhow, that kind of anecdote needn't take several days. Something may turn up even today, this same evening," Ganya smiled to the general.	- И однако ж этого рода анекдоты могут происходить и не в несколько дней, а еще до вечера, сегодня же, может, что-нибудь обернется,- усмехнулся генералу Ганя.
"Hm! . . .	-Гм!..
Of course ... So it may, and then it all depends on what flashes through her head," said the general.	Конечно... Пожалуй, а уж тогда все дело в том, как у ней в голове мелькнет, - сказал генерал.
"And you know how she can be sometimes?"	- А ведь вы знаете, какова она иногда?
"How do you mean?" the general, who by now was extremely disturbed, heaved himself up.	- То-есть какова же? - вскинулся опять генерал, достигший чрезвычайного расстройства.

"Listen, Ganya, please don't contradict her too much tonight, and try, you know, to ... in short, to humor . . . Hm! . . .	- Послушай, Г аня, ты пожалуста сегодня ей много не противоречь и постарайся эдак, знаешь, быть... одним словом, быть по душе... Гм!..
Why are you twisting your mouth like that?	Что ты так рот-то кривишь?
Listen, Gavrila Ardalionych, it would be opportune, even very opportune, to say now: what's all this fuss about?	Слушай, Г аврила Ардалионыч, кстати, очень даже кстати будет теперь сказать: из-за чего мы хлопочем?
You see, concerning the profit that's in it for me, I've long been secure; one way or another I'll turn it to my benefit.	Понимаешь, что я относительно моей собственной выгоды, которая тут сидит, уже давно обеспечен; я, так или иначе, а в свою пользу дело решу.
Totsky's decision is firm, and so I, too, am completely assured.	Тоцкий решение свое принял непоколебимо, стало быть, и я совершенно уверен.
And therefore, if there's anything I wish for now, it's your benefit.	И потому, если я теперь желаю чего, так это единственно твоей пользы.
Judge for yourself-or don't you trust me?	Сам посуди; не доверяешь ты что ли мне?
Besides, you're a man ... a man ... in short, a man of intelligence, and I've been counting on you . . . and in the present case that is . . . that is . . ."	При том же ты человек... человек... одним словом, человек умный, и я на тебя понадеялся... а это, в настоящем случае, это... это...
"That is the main thing," Ganya finished, again helping out the faltering general, and contorting his lips into a most venomous smile, which he no longer cared to hide.	- Это главное, - договорил Г аня, опять помогая затруднившемуся генералу и скорчив свои губы в ядовитейшую улыбку, которую уже не хотел скрывать.
He fixed his inflamed gaze directly on the general's eyes, as if he even wished to read the whole of his thought in them.	Он глядел своим воспаленным взглядом прямо в глаза генералу, как бы даже желая, чтобы тот прочел в его взгляде всю его мысль.
The general turned purple and flared up.	Генерал побагровел и вспылил.
"Well, yes, intelligence is the main thing!" he agreed, looking sharply at Ganya. "And what a funny man you are, Gavrila Ardalionych!	- Ну да, ум главное! - поддакнул он, резко смотря на Ганю: - и смешной же ты человек, Гаврила Ардалионыч!
You seem to be glad, I notice, of that little merchant, as a way out for yourself.	Ты ведь точно рад, я замечаю, этому купчику, как выходу для себя.
But here you precisely should have gone by intelligence from the very beginning; here precisely one must understand and . . . and act honestly and directly on both sides, or else . . . give a warning beforehand, so as not to compromise others, the more so as there's been plenty of time for that, and even now there's still plenty of time" (the general raised his eyebrows meaningfully), "though there are only a few hours left . . . Do you understand?	Да тут именно чрез ум надо бы с самого начала дойти; тут именно надо понять и... и поступить с обеих сторон: честно и прямо, не то... предуведомить заранее, чтобы не компрометировать других, тем паче, что и времени к тому было довольно, и даже еще и теперь его остается довольно (генерал значительно поднял брови), несмотря на то, что остается всего только несколько часов... Ты понял?
Do you?	Понял?
Are you willing or are you not, in fact?	Хочешь ты или не хочешь, в самом деле?
If you're not, say so and-you're welcome.	Если не хочешь, скажи, и - милости просим.

Nobody's holding you, Gavrila Ardalionych, nobody's dragging you into a trap by force, if you do see this as a trap."	Никто вас, Гаврила Ардалионыч, не удерживает, никто насильно в капкан не тащит, если вы только видите тут капкан.
"I'm willing," Ganya said in a low but firm voice, dropped his eyes, and fell gloomily silent.	- Я хочу, - вполголоса, но твердо промолвил Г аня, потупил глаза и мрачно замолк.
The general was satisfied.	Генерал был удовлетворен.
The general had lost his temper, but now apparently regretted having gone so far.	Генерал погорячился, но уж видимо раскаивался, что далеко зашел.
He suddenly turned to the prince, and the uneasy thought that the prince was right there and had heard them seemed to pass over his face.	Он вдруг оборотился к князю, и, казалось, по лицу его вдруг прошла беспокойная мысль, что ведь князь был тут и все-таки слышал.
But he instantly felt reassured: one glance at the prince was enough for him to be fully reassured.	Но он мгновенно успокоился, при одном взгляде на князя можно была вполне успокоиться.
"Oho!" cried the general, looking at the calligraphy sample the prince presented. "That's a model hand!	- Ого! - вскричал генерал, смотря на образчик каллиграфии, представленный князем: - да ведь это пропись!
And a rare one, too!	Да и пропись-то редкая!
Look here, Ganya, what talent!"	Посмотри-ка, Ганя, каков талант!
On the thick sheet of vellum the prince had written a phrase in medieval Russian script:	На толстом веленевом листе князь написал средневековым русским шрифтом фразу:
"The humble hegumen Pafnuty here sets his hand to it."	"Смиренный игумен Пафнутий руку приложил".
"This," the prince explained with great pleasure and animation, "this is the actual signature of the hegumen Pafnuty, copied from a fourteenth-century manuscript.	- Вот это, - разъяснял князь с чрезвычайным удовольствием и одушевлением, - это собственная подпись игумена Пафнутия со снимка четырнадцатого столетия.
They had superb signatures, all those old Russian hegumens and metropolitans, and sometimes so tasteful, so careful!	Они превосходно подписывались, все эти наши старые игумены и митрополиты, и с каким иногда вкусом, с каким старанием!
Can it be you don't have Pogodin's book,16 General?	Неужели у вас нет хоть Погодинского издания, генерал?
Then here I've written in a different script: it's the big, round French script of the last century; some letters are even written differently; it's a marketplace script, a public scrivener's script, borrowed from their samples (I had one)-you must agree, it's not without virtue.	Потом я вот тут написал другим шрифтом: это круглый, крупный французский шрифт, прошлого столетия, иные буквы даже иначе писались, шрифт площадной, шрифт публичных писцов, заимствованный с их образчиков (у меня был один), - согласитесь сами, что он не без достоинств.
Look at these round d's and a's.	Взгляните на эти круглые д, а.
I've transposed the French characters into Russian letters, which is very difficult, but it came out well.	Я перевел французский характер в русские буквы, что очень трудно, а вышло удачно.
Here's another beautiful and original script, this phrase here: 'Zeal overcometh all.'	Вот и еще прекрасный и оригинальный шрифт, вот эта фраза: "усердие все превозмогает".
This is a Russian script-a scrivener's, or military scrivener's, if you wish.	Это шрифт русский писарский или, если хотите, военно-писарский.

It's an example of an official address to an important person, also a rounded script, nice and black, the writing is black, but remarkably tasteful.	Так пишется казенная бумага к важному лицу, тоже круглый шрифт, славный, черный шрифт, черно написано, но с замечательным вкусом.
A calligrapher wouldn't have permitted these flourishes, or, better to say, these attempts at flourishes, these unfinished half-tails here-you notice-but on the whole, you see, it adds up to character, and, really, the whole military scrivener's soul is peeking out of it: he'd like to break loose, his talent yearns for it, but his military collar is tightly hooked, and discipline shows in the writing-lovely!	Каллиграф не допустил бы этих росчерков или, лучше сказать, этих попыток расчеркнуться, вот этих недоконченных полухвостиков, - замечаете, -а в целом, посмотрите, оно составляет ведь характер, и, право, вся тут военно-писарская душа проглянула: разгуляться бы и хотелось, и талант просится, да воротник военный туго на крючек стянут, дисциплина и в почерке вышла, прелесть!
I was recently struck by a sample of it I found-and where? in Switzerland!	Это недавно меня один образчик такой поразил, случайно нашел, да еще где? в Швейцарии!
Now, here is a simple, ordinary English script of the purest sort: elegance can go no further, everything here is lovely, a jewel, a pearl; this is perfection; but here is a variation, again a French one, I borrowed it from a French traveling salesman: this is the same English script, but the black line is slightly blacker and thicker than in the English, and see-the proportion of light is violated; and notice also that the ovals are altered, they're slightly rounder, and what's more, flourishes are permitted, and a flourish is a most dangerous thing!	Ну, вот, это простой, обыкновенный и чистейший английский шрифт: дальше уж изящество не может идти, тут все прелесть, бисер, жемчуг; это закончено; но вот и вариация, и опять французская, я ее у одного французского путешествующего комми заимствовал: тот же английский шрифт, но черная; линия капельку почернее и потолще, чем в английском, ан -пропорция света и нарушена; и заметьте тоже: овал изменен, капельку круглее и вдобавок позволен росчерк, а росчерк это наиопаснейшая вещь!
A flourish calls for extraordinary taste; but if it succeeds, if the right proportion is found, a script like this is incomparable, you can even fall in love with it."	Росчерк требует необыкновенного вкуса; но если только он удался, если только найдена пропорция, то эдакой шрифт ни с чем не сравним, так даже, что можно влюбиться в него.
"Oho! What subtleties you go into!" the general laughed. "You're not simply a calligrapher, my dear fellow, you're an artist-eh, Ganya?"	- Ого! да в какие вы тонкости заходите, - смеялся генерал, - да вы, батюшка, не просто каллиграф, вы артист, а? Ганя?
"Astonishing," said Ganya, "and even with a consciousness of his purpose," he added with a mocking laugh.	- Удивительно, - сказал Ганя, - и даже с сознанием своего назначения, - прибавил он, смеясь насмешливо.
"You may laugh, you may laugh, but there's a career here," said the general.	- Смейся, смейся, а ведь тут карьера, - сказал генерал.
"Do you know, Prince, which person we'll have you write documents to?	- Вы знаете, князь, к какому лицу мы теперь вам бумаги писать дадим?
I could offer you thirty-five roubles a month straight off, from the first step.	Да вам прямо можно тридцать пять рублей в месяц положить, с первого шагу.
However, it's already half-past twelve," he concluded, glancing at the clock. "To business, Prince, because I must hurry and we probably won't meet again today!	Однако уж половина первого, - заключил он, взглянув на часы; - к делу, князь, потому мне надо поспешить, а сегодня, может, мы с вами не встретимся!
Sit down for a moment. I've already explained to you that I cannot receive you very often; but I sincerely wish to help you a bit, only a bit, naturally, that is, with regard to the most necessary, and for the rest it will be as you please.	Присядьте-ка на минутку; я вам уже изъяснил, что принимать вас очень часто не в состоянии; но помочь вам капельку искренно желаю, капельку, разумеется, то-есть в виде необходимейшего, а там как уж вам самим будет угодно.

I'll find you a little post in the chancellery, not a difficult one, but requiring accuracy.	Местечко в канцелярии я вам приищу, не тугое, но потребует аккуратности.
Now, as concerns other things, sir: in the home, that is, in the family of Gavrila Ardalionych Ivolgin, this young friend of mine here, whose acquaintance I beg you to make, there are two or three furnished rooms which his mother and sister have vacated and rent out to highly recommended lodgers, with board and maid services.	Теперь-с насчет дальнейшего: в доме, то-есть в семействе Гаврилы Ардалионыча Иволгина, вот этого самого молодого моего друга, с которым прошу познакомиться, маменька его и сестрица очистили в своей квартире две-три меблированные комнаты и отдают их отлично рекомендованным жильцам, со столом и прислугой.
I'm sure Nina Alexandrovna will accept my recommendation.	Мою рекомендацию, я уверен, Нина Александровна примет.
And for you, Prince, this is even more than a find, first, because you won't be alone, but, so to speak, in the bosom of a family, and, as far as I can see, it's impossible for you to take your first steps on your own in a capital like Petersburg.	Для вас же, князь, это даже больше чем клад, во-первых, потому что вы будете не один, а, так сказать, в недрах семейства, а по моему взгляду, вам нельзя с первого шагу очутиться одним в такой столице, как Петербург.
Nina Alexandrovna, Gavrila Ardalionych's mother, and Varvara Ardalionovna, his sister, are ladies whom I respect exceedingly.	Нина Александровна, маменька и Варвара Ардалионовна, сестрица Г аврилы Ардалионыча, -дамы, которых я уважаю чрезмерно.
Nina Alexandrovna is the wife of Ardalion Alexandrovich, a retired general, my former comrade from when I entered the service, but with whom, owing to certain circumstances, I have ceased all contact, though that does not prevent my having a sort of respect for him.	Нина Александровна, супруга Ардалиона Александровича, отставленного генерала, моего бывшего товарища по первоначальной службе, но с которым я, по некоторым обстоятельствам, прекратил сношения, что впрочем, не мешает мне в своем роде уважать его.
I'm explaining all this to you, Prince, so that you will understand that I am, so to speak, recommending you personally, consequently it's as if I'm vouching for you.	Все это я вам изъясняю, князь, с тем, чтобы вы поняли, что я вас, так сказать, лично рекомендую, следственно за вас как бы тем ручаюсь.
The rent is the most moderate, and soon enough, I hope, your salary will be quite sufficient for that.	Плата самая умеренная, и я надеюсь, жалованье ваше в скорости будет совершенно к тому достаточно.
True, a man also needs pocket money, at least a small amount, but you won't be angry, Prince, if I point out to you that it would be better for you to avoid pocket money and generally carrying money in your pocket.	Правда, человеку необходимы и карманные деньги, хотя бы некоторые, но вы не рассердитесь, князь, если я вам замечу, что вам лучше бы избегать карманных денег, да и вообще денег в кармане.
I say it just from looking at you.	Так по взгляду моему на вас говорю.
But since your purse is quite empty now, allow me to offer you these twenty-five roubles to begin with.	Но так как теперь у вас кошелек совсем пуст, то, для первоначалу, позвольте вам предложить вот эти двадцать пять рублей.
We'll settle accounts, of course, and if you're as candid and genuine a man as your words make you seem, there can be no difficulties between us.	Мы, конечно, сочтемся, и если вы такой искренний и задушевный человек, каким кажетесь на словах, то затруднений и тут между нами выйти не может.
And if I take such an interest in you, it's because I even have some intention concerning you; you'll learn what it is later.	Если же я вами так интересуюсь, то у меня, на наш счет, есть даже некоторая цель; впоследствии вы ее узнаете.

You see, I'm being quite plain with you. Ganya, I hope you have nothing against putting the prince up in your apartment?"	Видите, я с вами совершенно просто; надеюсь, Ганя, ты ничего не имеешь против помещения князя в вашей квартире?
"Oh, on the contrary!	- О, напротив!
And my mother will be very glad ..." Ganya confirmed politely and obligingly.	И мамаша будет очень рада... - вежливо и предупредительно подтвердил Ганя.
"I believe only one of your rooms is taken.	- У вас ведь, кажется, только еще одна комната и занята.
That-what's his name-Ferd . . . Fer . . ."	Этот, как его Ферд... Фер...
"Ferdyshchenko."	- Фердыщенко.
"Ah, yes. I don't like this Ferdyshchenko of yours: some sort of salacious buffoon.	- Ну да; не нравится мне этот ваш Фердыщенко: сальный шут какой-то.
I don't understand why Nastasya Filippovna encourages him so.	И не понимаю, почему его так поощряет Настасья Филипповна?
Is he really related to her?"	Да он взаправду что ли ей родственник?
"Oh, no, it's all a joke!	- О нет, все это шутка!
There's not a whiff of a relation."	И не пахнет родственником.
"Well, devil take him!	- Ну, чорт с ним!
So, how about it, Prince, are you pleased or not?"	Ну, так как же вы, князь, довольны или нет?
"Thank you, General, you have acted as an extremely kind man towards me, especially as I didn't even ask-I don't say it out of pride; I didn't know where to lay my head.	- Благодарю вас, генерал, вы поступили со мной как чрезвычайно добрый человек, тем более, что я даже и не просил; я не из гордости это говорю; я и действительно не знал, куда голову преклонить.
Though, it's true, Rogozhin invited me earlier."	Меня, правда, давеча позвал Рогожин.
"Rogozhin?	- Рогожин?
Ah, no. I'd advise you in a fatherly, or, if you prefer, a friendly way to forget about Mr. Rogozhin.	Ну, нет; я бы вам посоветовал отечески, или, если больше любите, дружески, и забыть о господине Рогожине.
And in general I'd advise you to keep to the family you're going to be with."	Да и вообще, советовал бы вам придерживаться семейства, в которое вы поступите.
"Since you're so kind," the prince tried to begin, "I have one bit of business here.	- Если уж вы так добры, - начал было князь, - то вот у меня одно дело.
I've received notification . . ."	Я получил уведомление...
"Well, forgive me," the general interrupted, "but right now I don't have a minute more.	- Ну, извините, - перебил генерал, - теперь ни минуты более не имею.
I'll tell Lizaveta Prokofyevna about you at once: if she wishes to receive you now (and I'll try to recommend you with a view to that), I advise you to make use of the opportunity and please her, because Lizaveta Prokofyevna may be of great use to you; you're her namesake.	Сейчас я скажу о вас Лизавете Прокофьевне: если она пожелает принять вас теперь же (я уж в таком виде постараюсь вас отрекомендовать), то советую воспользоваться случаем и понравиться, потому Лизавета Прокофьевна очень может вам пригодиться; вы же однофамилец.
If she doesn't wish to, don't take it badly, she will some other time.	Если не пожелает, то не взыщите, когда-нибудь в другое время.

And you, Ganya, look over these accounts meanwhile; Fedoseev and I already tried earlier.	А ты, Г аня, взгляни-ка покамест на эти счеты, мы давеча с Федосеевым бились.
We mustn't forget to include them ..."	Их надо бы не забыть включить...
The general went out, and so the prince had no time to ask about his business, which he had tried to bring up for perhaps the fourth time.	Г енерал вышел, и князь так и не успел рассказать о своем деле, о котором начинал было чуть ли не в четвертый раз.
Ganya lit a cigarette and offered one to the prince; the prince accepted, but did not start a conversation, not wishing to interfere, but began looking around the office; but Ganya barely glanced at the sheet of paper all covered with figures that the general had indicated to him.	Г аня закурил папиросу и предложил другую князю; князь принял, но не заговаривал, не желая помешать, и стал рассматривать кабинет; но Ганя едва взглянул на лист бумаги, исписанный цифрами, указанный ему генералом.
He was distracted: in the prince's view, Ganya's smile, gaze, and pensiveness became more strained when they were left alone.	Он был рассеян; улыбка, взгляд, задумчивость Гани стали еще более тяжелы на взгляд князя, когда они оба остались наедине.
Suddenly he went up to the prince; at that moment he was again standing over the portrait of Nastasya Filippovna and studying it.	Вдруг он подошел к князю; тот в эту минуту стоял опять над портретом Настасьи Филипповны и рассматривал его.
"So you like such a woman, Prince?" he asked him suddenly, giving him a piercing look.	- Так вам нравится такая женщина, князь? -спросил он его вдруг, пронзительно смотря на него.
And it was as if he had some exceptional intention.	И точно будто бы у него было какое чрезвычайное намерение.
"An astonishing face!" replied the prince. "And I'm convinced that her fate is no ordinary one.	- Удивительное лицо! - ответил князь, - и я уверен, что судьба ее не из обыкновенных.
It's a gay face, but she has suffered terribly, eh?	- Лицо веселое, а она ведь ужасно страдала, а?
It speaks in her eyes, these two little bones, the two points under her eyes where the cheeks begin.	Об этом глаза говорят, вот эти две косточки, две точки под глазами в начале щек.
It's a proud face, terribly proud, and I don't know whether she's kind or not.	Это гордое лицо, ужасно гордое, и вот не знаю, добра ли она?
Ah, if only she were kind!	Ах, кабы добра!
Everything would be saved!"	Все было бы спасено!
"And would you marry such a woman?" Ganya continued, not taking his inflamed eyes off him.	- А женились бы вы на такой женщине? -продолжал Г аня, не спуская с него своего воспаленного взгляда.
"I can't marry anybody, I'm unwell," said the prince.	- Я не могу жениться ни на ком, я нездоров, -сказал князь.
"And would Rogozhin marry her?	- А Рогожин женился бы?
What do you think?"	Как вы думаете?
"Why, I think he might marry her tomorrow. He'd marry her, and a week later he might well put a knife in her."	- Да что же, жениться, я думаю, и завтра же можно; женился бы, а чрез неделю, пожалуй, и зарезал бы ее.
He had no sooner uttered these words than Ganya suddenly gave such a start that the prince almost cried out.	Только что выговорил это князь, Ганя вдруг так вздрогнул, что князь чуть не вскрикнул.

"What's wrong?" he said, seizing his arm.	- Что с вами? - проговорил он, хватая его за руку.
"Your Highness!	- Ваше сиятельство!
His excellency asks that you kindly come to her excellency's rooms," the lackey announced, appearing in the doorway.	Его превосходительство просят вас пожаловать к ее превосходительству, - возвестил лакей, появляясь в дверях.
The prince followed the lackey out.	Князь отправился вслед за лакеем.
IV	IV.
All three Epanchin girls were healthy young ladies, tall, blossoming, with astonishing shoulders, powerful bosoms, strong, almost masculine arms, and, of course, owing to their strength and health, they liked to eat well on occasion, something they had no wish to conceal.	Все три девицы Епанчины были барышни здоровые, цветущие, рослые, с удивительными плечами, с мощною грудью, с сильными, почти как у мужчин, руками, и конечно вследствие своей силы и здоровья, любили иногда хорошо покушать, чего вовсе не желали скрывать.
Their mama, Lizaveta Prokofyevna, sometimes looked askance at the frankness of their appetite, but since some of her opinions, despite all the external deference with which her daughters received them, had in fact long lost their original and unquestionable authority among them, so much so that the harmonious conclave established by the three girls was beginning to gain the upper hand on most occasions, the general's wife, mindful of her own dignity, found it more convenient not to argue but to yield.	Маменька их, генеральша Лизавета Прокофьевна, иногда косилась на откровенность их аппетита, но так как иные мнения ее, несмотря на всю наружную почтительность, с которою принимались дочерьми, в сущности давно уже потеряли первоначальный и бесспорный авторитет между ними, и до такой степени, что установившийся согласный конклав трех девиц сплошь да рядом начинал пересиливать, то и генеральша, в видах собственного достоинства, нашла удобнее не спорить и уступать.
True, her character quite often did not heed and obey the decisions of her good sense; with every year Lizaveta Prokofyevna was becoming more and more capricious and impatient, she was even becoming somehow eccentric, but since in any case a submissive and well-trained husband remained at hand, all superfluous and accumulated things usually poured down on his head, and then the family harmony was restored again and everything went better than ever.	Правда, характер весьма часто не слушался и не подчинялся решениям благоразумия; Лизавета Прокофьевна становилась с каждым годом все капризнее и нетерпеливее, стала даже какая-то чудачка, но так как под рукой все-таки оставался весьма покорный и приученный муж, то излишнее и накопившееся изливалось обыкновенно на его олову, а затем гармония в семействе восстановлялась опять, и все шло, как не надо лучше.
The general's wife herself, however, never lost her own good appetite, and at half-past twelve usually partook, together with her daughters, of a copious lunch, which more resembled a dinner.	Генеральша, впрочем, и сама не теряла аппетита, и обыкновенно, в половине первого, принимала участие в обильном завтраке, похожем почти на обед, вместе с дочерьми.
Earlier, at exactly ten o'clock, while still in bed, at the moment of waking up, the young ladies had a cup of coffee.	По чашке кофею выпивалось барышнями еще раньше, ровно в десять часов, в постелях, в минуту пробуждения.
That was how they liked it and how it had always been arranged.	Так им полюбилось и установилось раз и навсегда.
At half-past twelve the table was laid in the small dining room, near the mother's rooms, and occasionally the general himself, time permitting, joined them at this intimate family lunch.	В половине же первого накрывался стол в маленькой столовой, близ мамашиных комнат, и к этому семейному и интимному завтраку являлся иногда и сам генерал, если позволяло время.

Besides tea, coffee, cheese, honey, butter, the special pancakes the lady herself was particularly fond of, the cutlets, and so on, they were even served a strong, hot bouillon.	Кроме чаю, кофею, сыру, меду, масла, особых аладий, излюбленных самою генеральшей, котлет и пр., подавался даже крепкий, горячий бульон.
On the morning when our story begins, the whole family was gathered in the dining room in expectation of the general, who had promised to come by half-past twelve.	В то утро, в которое начался наш рассказ, все семейство собралось в столовой в ожидании генерала, обещавшего явиться к половине первого.
If he had been even a minute late, he would have been sent for at once; but he arrived punctually.	Если б он опоздал хоть минуту, за ним тотчас же послали бы; но он явился аккуратно.
Going over to greet his spouse and kiss her hand, he noticed this time something all too peculiar in her face. And though he had anticipated even the day before that it would be precisely so, on account of a certain "anecdote" (as he was accustomed to put it), and had worried about it while falling asleep the previous night, all the same he now turned coward again.	Подойдя поздороваться с супругой и поцеловать у ней ручку, он заметил в лице ее на этот раз что-то слишком особенное, И хотя он еще накануне предчувствовал, что так именно и будет сегодня по одному "анекдоту" (как он сам по привычке своей выражался), и уже засыпая вчера, об этом беспокоился, но все-таки теперь опять струсил.
His daughters came up to kiss him; here there was no anger against him, but here, too, all the same there was also something peculiar, as it were.	Дочери подошли с ним поцеловаться; тут хотя и не сердились на него, но все-таки и тут было тоже как бы что-то особенное.
True, the general, owing to certain circumstances, had become overly suspicious; but as he was an experienced and adroit father and husband, he at once took his measures.	Правда, генерал, по некоторым обстоятельствам, стал излишне подозрителен; но так как он был отец и супруг опытный и ловкий, то тотчас же и взял свои меры.
Perhaps we will do no great harm to the vividness of our narrative if we stop here and resort to the aid of a few clarifications in order to establish directly and more precisely the relations and circumstances in which we find General Epanchin's family at the beginning of our story.	Может быть, мы не очень повредим выпуклости нашего рассказа, если остановимся здесь и прибегнем к помощи некоторых пояснений для прямой и точнейшей постановки тех отношений и обстоятельств, в которых мы находим семейство генерала Епанчина в начале нашей повести.
We said just now that the general, though not a very educated but, on the contrary, as he himself put it, a "self-taught man," was nevertheless an experienced husband and adroit father.	Мы уже сказали сейчас, что сам генерал, хотя был человек и не очень образованный, а напротив, как он сам выражался о себе, "человек самоучный", но был однако же опытным супругом и ловким отцом.
Among other things, he had adopted a system of not rushing his daughters into marriage, that is, of not "hovering over" them and bothering them too much with his parental love's longing for their happiness, as involuntarily and naturally happens all the time, even in the most intelligent families, where grown-up daughters accumulate.	Между прочим, он принял систему не торопить дочерей своих замуж, то-есть не "висеть у них над душой" и не беспокоить их слишком томлением своей родительской любви об их счастии, как невольно и естественно происходит сплошь да рядом даже в самых умных семействах, в которых накопляются взрослые дочери.
He even succeeded in winning Lizaveta Prokofyevna over to his system, though that was normally a difficult thing to do-difficult because it was also unnatural; but the general's arguments were extremely weighty and based on tangible facts.	Он даже достиг того, что склонил и Лизавету Прокофьевну к своей системе, хотя дело вообще было трудное, - трудное потому, что и неестественное; но аргументы генерала были чрезвычайно значительны, основывались на осязаемых фактах.

Besides, left entirely to their own wishes and decisions, the brides would naturally be forced to see reason at last, and then things would take off, because they would do it eagerly, casting aside their caprices and excessive choosiness; all the parents would have to do would be to keep a watchful and, if possible, inconspicuous eye on them, lest some strange choice or unnatural deviation occur, and then, seizing the proper moment, step in with all their help and guide the affair with all their influence.	Да и предоставленные вполне своей воле и своим решениям невесты натурально принуждены же будут, наконец, взяться сами за ум, и тогда дело загорится, потому что возьмутся за дело охотой, отложив капризы и лишнюю разборчивость; родителям оставалось бы только неусыпнее и как можно неприметнее наблюдать, чтобы не произошло какого-нибудь странного выбора или неестественного уклонения, а затем, улучив надлежащий момент, разом помочь всеми силами и направить дело всеми влияниями.
Finally, the fact alone, for instance, that their fortune and social significance increased every year in geometrical progression meant that the more time that passed, the more advantageous it was to his daughters, even as brides.	Наконец, уж одно то, что с каждым годом, например, росла в геометрической прогрессии их состояние и общественное значение; следственно, чем более уходило время, тем более выигрывали и дочери, даже как невесты.
But among all these irrefutable facts another fact occurred: the eldest daughter, Alexandra, suddenly and almost quite unexpectedly (as always happens) turned twenty-five.	Но среди всех этих неотразимых фактов, наступил и еще один факт: старшей дочери, Александре, вдруг и совсем почти неожиданно (как и всегда это так бывает), минуло двадцать пять лет.
And at almost the same time Afanasy Ivanovich Totsky, a man of high society, with high connections and extraordinary wealth, again showed his old desire to marry.	Почти в то же самое время и Афанасий Иванович Тоцкий, человек высшего света, с высшими связями и необыкновенного богатства, опять обнаружил свое старинное желание жениться.
He was a man of about fifty-five, of elegant character and with extraordinary refinement of taste.	Это был человек лет пятидесяти пяти, изящного характера, с необыкновенною утонченностию вкуса.
He wanted to marry well; he was an exceeding connoisseur of beauty.	Ему хотелось жениться хорошо; ценитель красоты он был чрезвычайный.
Since he had for some time maintained an extraordinary friendship with General Epanchin, especially strengthened by a joint participation in certain financial undertakings, he therefore asked the general-looking for friendly counsel and guidance, so to speak-whether it would or would not be possible to think of him marrying one of his daughters.	Так как с некоторого времени он с генералом Епанчиным состоял в необыкновенной дружбе, особенно усиленной взаимным участием в некоторых финансовых предприятиях, то и сообщил ему, так сказать, прося дружеского совета и руководства: возможно или нет предположение о его браке с одною из его дочерей?
In the quiet and beautiful flow of General Epanchin's family life, an obvious upheaval was coming.	В тихом и прекрасном течении семейной жизни генерала Епанчина наступал очевидный переворот.
The undoubted beauty in the family, as has already been said, was the youngest, Aglaya.	Бесспорною красавицей в семействе, как уже сказано было, была младшая, Аглая.
But even Totsky himself, a man of exceeding egoism, understood that he was not to seek there and that Aglaya was not destined for him.	Но даже сам Тоцкий, человек чрезвычайного эгоизма, понял, что не тут ему надо искать, и что Аглая не ему предназначена.
It may be that the somewhat blind love and all too ardent friendship of the sisters exaggerated the matter, but among them, in the most sincere way, they determined that Aglaya's fate was to be not simply a fate, but the most ideal possible earthly paradise.	Может быть, несколько слепая любовь и слишком горячая дружба сестер и преувеличивали дело, но судьба Аглаи предназначалась между ними, самым искренним образом, быть не просто судьбой, а возможным идеалом земного рая.

Aglaya's future husband would have to be endowed with all perfections and successes, to say nothing of wealth.	Будущий муж Аглаи должен был быть обладателем всех совершенств и успехов, не говоря уже о богатстве.
The sisters even decided among themselves, and somehow without any special superfluous words, on the possibility, if need be, of making sacrifices on their own part in favor of Aglaya: the dowry allotted to Aglaya was colossal and quite out of the ordinary.	Сестры даже положили между собой, и как-то без особенных лишних слов, о возможности, если надо, пожертвования с их стороны в пользу Аглаи: приданое для Аглаи предназначалось колоссальное и из ряду вон.
The parents knew of this agreement between the two elder sisters, and therefore, when Totsky asked for advice, they had little doubt that one of the elder sisters would not refuse to crown their desires, the more so as Afanasy Ivanovich would make no difficulties over the dowry.	Родители знали об этом соглашении двух старших сестер, и потому, когда Тоцкий попросил совета, между ними почти и сомнений не было, что одна из старших сестер наверно не откажется увенчать их желания, тем более, что Афанасий Иванович не мог затрудниться насчет приданого.
As for Totsky's offer, the general, with his particular knowledge of life, at once valued it extremely highly.	Предложение же Тоцкого сам генерал оценил тотчас же, с свойственным ему знанием жизни, чрезвычайно высоко.
Since Totsky himself, owing to certain special circumstances, had meanwhile to observe an extreme prudence in his steps and was still only probing into the matter, the parents, too, offered only the most remote suggestions for their daughters' consideration.	Так как и сам Тоцкий наблюдал покамест, по некоторым особым обстоятельствам, чрезвычайную осторожность в своих шагах, и только еще сондировал дело, то и родители предложили дочерям на вид только еще самые отдаленные предположения.
In response to which they received from them a reassuring, if not very definite, statement that the eldest, Alexandra, would perhaps not decline.	В ответ на это было получено от них, тоже хоть не совсем определенное, но по крайней мере успокоительное заявление, что старшая, Александра, пожалуй и не откажется.
Though of firm character, she was a kind, reasonable girl and extremely easy to get along with; she might even marry Totsky willingly, and if she gave her word, she would honestly keep it.	Это была девушка, хотя и с твердым характером, но добрая, разумная и чрезвычайно уживчивая; могла выйти за Тоцкого даже охотно, и если бы дала слово, то исполнила бы его честно.
She cared nothing for splendor, and not only threatened no fusses or abrupt upheavals, but might even sweeten and soothe one's life.	Блеска она не любила, не только не грозила хлопотами и крутым переворотом, но могла даже усладить и успокоить жизнь.
She was very good-looking, though not in a spectacular way.	Собой она была очень хороша, хотя и не так эффектна.
What could be better for Totsky?	Что могло быть лучше для Тоцкого?
And yet the matter still went ahead gropingly.	И однако же дело продолжало идти все еще ощупью.
It was mutually and amicably agreed between Totsky and the general that for the time being they would avoid any formal and irrevocable steps.	Взаимно и дружески, между Тоцким и генералом положено было до времени избегать всякого формального и безвозвратного шага.
The parents had still not even begun to speak quite openly with their daughters; some dissonance seemed to set in: Mrs. Epanchin, the mother of the family, was becoming displeased for some reason, and that was very grave.	Даже родители все еще не начинали говорить с дочерьми совершенно открыто; начинался как будто и диссонанс: генеральша Епанчина, мать семейства, становилась почему-то недовольною, а это было очень важно.

There was one circumstance here that hindered everything, one complex and troublesome occurrence, owing to which the whole matter might fall apart irrevocably.	Тут было одно мешавшее всему обстоятельство, один мудреный и хлопотливый случай, из-за которого все дело могло расстроиться безвозвратно.
This complex and troublesome "occurrence" (as Totsky himself put it) had begun very far back, about eighteen years ago.	Этот мудреный и хлопотливый "случай" (как выражался сам Тоцкий) начался еще очень давно, лет восемнадцать этак назад.
Next to one of Afanasy Ivanovich's rich estates, in one of the central provinces, an impoverished petty landowner was living an impoverished life.	Рядом с одним из богатейших поместий Афанасия Ивановича, в одной из срединных губерний, бедствовал один мелкопоместный и беднейший помещик.
This was a man remarkable for his ceaseless and anecdotal misfortunes-a retired officer, from a good noble family, and in that respect even better than Totsky, a certain Filipp Alexandrovich Barashkov.	Это был человек замечательный по своим беспрерывным и анекдотическим неудачам, -один отставной офицер, хорошей дворянской фамилии, и даже в этом отношении почище Тоцкого, некто Филипп Александрович Барашков.
Buried in debts and mortgages, he succeeded at last, after hard, almost peasant-like labors, in setting up his small estate more or less satisfactorily.	Весь задолжавшийся и заложившийся, он успел уже, наконец, после каторжных, почти мужичьих трудов, устроить кое-как свое маленькое хозяйство удовлетворительно.
The smallest success encouraged him extraordinarily.	При малейшей удаче он необыкновенно ободрялся.
Encouraged and radiant with hopes, he went for a few days to his district town, to meet and, if possible, come to a final agreement with one of his chief creditors.	Ободренный и просиявший надеждами, он отлучился на несколько дней в свой уездный городок, чтобы повидаться и, буде возможно, столковаться окончательно с одним из главнейших своих кредиторов.
On the third day after his arrival in town, his warden came from the village, on horseback, his cheek burned and his beard singed, and informed him that the "family estate burned down" the day before, at noon, and that "his wife burned with it, but the little children were left unharmed."	На третий день по прибытии его в город явился к нему из его деревеньки его староста, верхом, с обожженною щекой и обгоревшею бородой, и возвестил ему, что "вотчина сгорела", вчера, в самый полдень, при чем "изволили сгореть и супруга, а деточки целы остались".
This surprise even Barashkov, accustomed as he was to the "bruises of fortune," could not bear; he went mad and a month later died in delirium.	Этого сюрприза даже и Барашков, приученный к "синякам фортуны", не мог вынести; он сошел с ума и чрез месяц помер в горячке.
The burned-down estate, with its peasants gone off begging, was sold for debts; and Barashkov's children, two little girls aged six and seven, were taken out of magnanimity to be kept and brought up by Afanasy Ivanovich Totsky.	Сгоревшее имение, с разбредшимися по миру мужиками, было продано за долги; двух же маленьких девочек, шести и семи лет, детей Барашкова, по великодушию своему, принял на свое иждивение и воспитание Афанасий Иванович Тоцкий.
They were brought up together with the children of Afanasy Ivanovich's steward, a retired official with a large family and a German besides.	Они стали воспитываться вместе с детьми управляющего Афанасия Ивановича, одного отставного и многосемейного чиновника и при том немца.
Soon only one girl, Nastya, was left, the younger one having died of whooping cough. Totsky, who was living abroad, soon forgot all about them.	Вскоре осталась одна только девочка, Настя, а младшая умерла от коклюша; Тоцкий же вскоре совсем и забыл о них обеих, проживая за границей.

One day, some five years later, Afanasy Ivanovich, passing by, decided to have a look at his estate and suddenly noticed in his country house, in the family of his German, a lovely child, a girl of about twelve, lively, sweet, clever, and promising to become a great beauty-in that regard Afanasy Ivanovich was an unerring connoisseur.	Лет пять спустя, однажды, Афанасий Иванович, проездом, вздумал заглянуть в свое поместье и вдруг заметил в деревенском своем доме, в семействе своего немца, прелестного ребенка, девочку лет двенадцати, резвую, милую, умненькую и обещавшую необыкновенную красоту; в этом отношении Афанасий Иванович был знаток безошибочный.
That time he spent only a few days on his estate, but he had time to arrange things; a considerable change took place in the girl's education: a respectable, elderly governess was called in, experienced in the higher upbringing of girls, an educated Swiss woman, who, along with French, taught various other subjects.	В этот раз он пробыл в поместьи всего несколько дней, но успел распорядиться; в воспитании девочки произошла значительная перемена: приглашена была почтенная и пожилая гувернантка, опытная в высшем воспитании девиц, швейцарка, образованная и преподававшая, кроме французского языка, и разные науки.
She settled into the country house, and little Nastya's upbringing acquired exceptional scope.	Она поселилась в деревенском доме, и воспитание маленькой Настасьи приняло чрезвычайные размеры.
Exactly four years later, this upbringing came to an end; the governess left, and a certain lady came to fetch Nastya, also a landowner of some sort, and also Mr. Totsky's neighbor, but in another, distant province, and on the instructions and by the authority of Afanasy Ivanovich, took Nastya away with her.	Ровно чрез четыре года это воспитание кончилось; гувернантка уехала, а за Настей приехала одна барыня, тоже какая-то помещица и тоже соседка г-на Тоцкого по имению, но уже в другой, далекой губернии, и взяла Настю с собой, вследствие инструкции и полномочия от Афанасия Ивановича.
On this small estate there also turned out to be a small but newly constructed wooden house; it was decorated with particular elegance, and the little village, as if on purpose, was called	В этом небольшом поместьи оказался тоже, хотя и небольшой, только что отстроенный деревянный дом; убран он был особенно изящно, да и деревенька, как нарочно, называлась сельцо
"Delight."	"Отрадное".
The lady landowner brought Nastya straight to this quiet little house, and as she herself, a childless widow, lived less than a mile away, she settled in with Nastya.	Помещица привезла Настю прямо в этот тихий домик, и так как сама она, бездетная вдова, жила всего в одной версте, то и сама поселилась вместе с Настей.
Around Nastya an old housekeeper and a young, experienced maid appeared.	Около Насти явилась старуха ключница и молодая, опытная горничная.
There were musical instruments in the house, an elegant library for girls, paintings, prints, pencils, brushes, paints, an astonishing greyhound, and two weeks later Afanasy Ivanovich himself arrived . . . After that he somehow became especially fond of this little village lost in the steppes, came every summer, stayed for two, even three months, and thus a rather long time, some four years, passed peacefully and happily, with taste and elegance.	В доме нашлись музыкальные инструменты, изящная девичья библиотека, картины, эстампы, карандаши, кисти, краски, удивительная левретка, а чрез две недели пожаловал и сам Афанасий Иванович... С тех пор он как-то особенно полюбил эту глухую, степную свою деревеньку, заезжал каждое лето, гостил по два, даже по три месяца, и так прошло довольно долгое время, года четыре, спокойно и счастливо, со вкусом и изящно.

Once it happened, at the beginning of winter, about four months after one of Afanasy Ivanovich's summer visits to Delight, which this time had lasted only two weeks, that a rumor spread, or, rather, the rumor somehow reached Nastasya Filippovna, that in Petersburg, Afanasy Ivanovich was about to marry a beauty, a rich girl, from the nobility-in short, to make a respectable and brilliant match.	Однажды случилось, что как-то в начале зимы, месяца четыре спустя после одного из летних приездов Афанасия Ивановича в "Отрадное", заезжавшего на этот раз всего только на две недели, пронесся слух, или, лучше сказать, дошел как-то слух до Настасьи Филипповны, что Афанасий Иванович в Петербурге женится на красавице, на богатой, на знатной, - одним словом, делает солидную и блестящую партию.
Later it turned out that the rumor was not accurate in all details: the wedding was then only a project, and everything was still very uncertain, but all the same an extraordinary upheaval took place in Nastasya Filippovna's life after that.	Слух этот оказался потом не во всех подробностях верным: свадьба и тогда была еще только в проекте, и все еще было очень неопределенно, но в судьбе Настасьи Филипповны все-таки произошел с этого времени чрезвычайный переворот.
She suddenly showed an extraordinary resolve and revealed a most unexpected character.	Она вдруг выказала необыкновенную решимость и обнаружила самый неожиданный характер.
Without further thought, she left her little country house and suddenly went to Petersburg, straight to Totsky, all on her own.	Долго не думая, она бросила свой деревенский домик и вдруг явилась в Петербург, прямо к Тоцкому, одна-одинехонька.
He was amazed, tried to begin speaking; but it suddenly turned out, almost from the first phrase, that he had to change completely the style, the vocal range, the former topics of pleasant and elegant conversation, which till then had been used so successfully, the logic-everything, everything!	Тот изумился, начал было говорить; но вдруг оказалось, почти с первого слова, что надобно совершенно изменить слог, диапазон голоса, прежние темы приятных и изящных разговоров, употреблявшиеся доселе с таким успехом, логику, - все, все, все!
Before him sat a totally different woman, not at all like the one he had known till then and had left only that July in the village of Delight.	Пред ним сидела совершенно другая женщина, нисколько не похожая на ту, которую он знал доселе и оставил всего только в июле месяце в сельце "Отрадном".
This new woman, it turned out, first of all knew and understood an extraordinary amount-so much that it was a cause of profound wonder where she could have acquired such information, could have developed such precise notions in herself. (Could it have been from her girls' library?) What's more, she even understood an exceeding amount about legal matters and had a positive knowledge, if not of the world, then at least of how certain things went in the world; second of all, this was a completely different character from before, that is, not something timid, uncertain in a boarding-school way, sometimes charming in its original liveliness and naivety, sometimes melancholy and pensive, astonished, mistrustful, weepy, and restless.	Эта новая женщина, оказалось, во-первых, необыкновенно много знала и понимала, - так много, что надо было глубоко удивляться, откуда могла она приобрести такие сведения, выработать в себе такие точные понятия. (Неужели из своей девичьей библиотеки?) Мало того, она даже юридически чрезвычайно много понимала и имела положительное знание, если не света, то о том по крайней мере как некоторые дела текут на свете. Во-вторых, это был совершенно не тот характер как прежде, то-есть не что-то робкое, пансионски неопределенное, иногда очаровательное по своей оригинальной резвости и наивности, иногда грустное и задумчивое, удивленное, недоверчивое, плачущее и беспокойное.

No: here before him an extraordinary and unexpected being laughed and stung him with a most poisonous sarcasm, telling him outright that she had never felt anything in her heart for him except the deepest contempt, contempt to the point of nausea, which had followed directly upon her initial astonishment.	Нет: тут хохотало пред ним и кололо его ядовитейшими сарказмами необыкновенное и неожиданное существо, прямо заявившее ему, что никогда оно не имело к нему в своем сердце ничего, кроме глубочайшего презрения, презрения до тошноты, наступившего тотчас же после первого удивления.
This new woman announced to him that in the fullest sense it would make no difference to her if he married any woman he liked right then and there, but that she had come to prevent this marriage of his, and to prevent it out of spite, solely because she wanted it that way, and consequently it must be that way-"well, so that now I can simply laugh at you to my heart's content, because now I, too, finally feel like laughing."	Эта новая женщина объявляла, что ей в полном смысле все равно будет, если он сейчас же и на ком угодно женится, но что она приехала не позволить ему этот брак, и не позволить по злости, единственно потому, что ей так хочется, и что следственно так и быть должно, - "ну хоть для того, чтобы мне только посмеяться над тобой вволю, потому что теперь и я наконец смеяться хочу".
At least that was how she put it, though she may not have said everything she had in mind.	Так по крайней мере она выражалась; всего, что было у ней на уме, она, может быть, и не высказала.
But while the new Nastasya Filippovna was laughing and explaining all this, Afanasy Ivanovich was thinking the matter over to himself and, as far as possible, putting his somewhat shattered thoughts in order.	Но покамест новая Настасья Филипповна хохотала и все это излагала, Афанасий Иванович обдумывал про себя это дело и, по возможности, приводил в порядок несколько разбитые свои мысли.
This thinking went on for some time; for almost two weeks he grappled with it and tried to reach a final decision; but after two weeks his decision was taken.	Это обдумывание продолжалось не мало времени; он вникал и решался окончательно почти две недели; но чрез две недели его решение было принято.
The thing was that Afanasy Ivanovich was about fifty at that time, and he was in the highest degree a respectable and settled man.	Дело в том, что Афанасию Ивановичу в то время было уже около пятидесяти лет, и человек он был в высшей степени солидный и установившийся.
His position in the world and in society had long been established on a most solid foundation.	Постановка его в свете и в обществе давным-давно совершилась на самых прочных основаниях.
He loved and valued himself, his peace, and his comfort more than anything in the world, as befitted a man decent in the highest degree.	Себя, свой покой и комфорт он любил и ценил более всего на свете, как и следовало в высшей степени порядочному человеку.
Not the slightest disturbance, not the slightest wavering, could be tolerated in what had been established by his entire life and had acquired such a beautiful form.	Ни малейшего нарушения, ни малейшего колебания не могло быть допущено в том, что всею жизнью устанавливалось и приняло такую прекрасную форму.
On the other hand, his experience and profound insight into things told Totsky very quickly and with extraordinary sureness that he now had to do with a being who was completely out of the ordinary, that this was precisely the sort of being who would not merely threaten, but would certainly act, and above all would decidedly stop at nothing, the more so as she valued decidedly nothing in the world, so that it was even impossible to tempt her.	С другой стороны, опытность и глубокий взгляд на вещи подсказали Тоцкому очень скоро и необыкновенно верно, что он имеет теперь дело с существом совершенно из ряду вон, что это именно такое существо, которое не только грозит, но и непременно сделает, и, главное, ни пред чем решительно не остановится, тем более что решительно ничем в свете не дорожит, так что даже и соблазнить его невозможно.

Here, obviously, was something else, implying some heartful and soulful swill-like some sort of romantic indignation, God knows against whom or why, some insatiable feeling of contempt that leaps completely beyond measure-in short, something highly ridiculous and inadmissible in decent society, something that was a sheer punishment from God for any decent man to encounter.	Тут, очевидно, было что-то другое, подразумевалась какая-то душевная и сердечная бурда, - что-то в роде какого-то романического негодования, бог знает на кого и за что, какого-то ненасытимого чувства презрения, совершенно выскочившего из мерки, - одним словом, что-то в высшей степени смешное и недозволенное в порядочном обществе и с чем встретиться для всякого порядочного человека составляет чистейшее божие наказание.
To be sure, with Totsky's wealth and connections, it was possible to produce some small and totally innocent villainy at once, so as to be rid of this trouble.	Разумеется, с богатством и со связями Тоцкого можно было тотчас же сделать какое-нибудь маленькое и совершенно невинное злодейство, чтоб избавиться от неприятности.
On the other hand, it was obvious that Nastasya Filippovna herself was scarcely capable of doing any harm, for instance, in the legal sense; she could not even cause a significant scandal, because it would always be too easy to limit her.	С другой стороны, было очевидно, что и сама Настасья Филипповна почти ничего не в состоянии сделать вредного, в смысле например, хоть юридическом; даже и скандала не могла бы сделать значительного, потому что так легко ее можно было всегда ограничить.
But all that was so only in case Nastasya Filippovna decided to act as everyone generally acts in such cases, without leaping too eccentrically beyond measure.	Но все это в таком только случае, если бы Настасья Филипповна решилась действовать, как все, и как вообще в подобных случаях действуют, не выскакивая слишком эксцентрично из мерки.
But it was here that Totsky's keen eye also proved useful: he was able to perceive that Nastasya Filippovna herself understood perfectly well how harmless she was in the legal sense, but that she had something quite different in mind and ... in her flashing eyes.	Но тут-то и пригодилась Тоцкому его верность взгляда: он сумел разгадать, что Настасья Филипповна и сама отлично понимает, как безвредна она в смысле юридическом, но что у ней совсем другое на уме и... в сверкавших глазах ее.
Valuing nothing, and least of all herself (it took great intelligence and perception to guess at that moment that she had long ceased to value herself and, skeptic and society cynic that he was, to believe in the seriousness of that feeling), Nastasya Filippovna was capable of ruining herself, irrevocably and outrageously, facing Siberia and hard labor, if only she could wreak havoc on the man for whom she felt such inhuman loathing.	Ничем не дорожа, а пуще всего собой (нужно было очень много ума и проникновения, чтобы догадаться в эту минуту, что она давно уже перестала дорожить собой, и чтоб ему, скептику и светскому цинику, поверить серьезности этого чувства), Настасья Филипповна в состоянии была самое себя погубить, безвозвратно и безобразно, Сибирью и каторгой, лишь бы надругаться над человеком, к которому она питала такое бесчеловечное отвращение.
Afanasy Ivanovich had never concealed the fact that he was somewhat cowardly or, better to say, conservative in the highest degree.	Афанасий Иванович никогда не скрывал, что он был несколько трусоват или, лучше сказать, в высшей степени консервативен.
If he knew, for instance, that he would be killed at the foot of the altar, or that something of that sort would happen, extremely improper, ridiculous, and socially unacceptable, he would of course be frightened, but not so much at being killed or gravely wounded, or having his face publicly spat in, and so on and so forth, as at it happening to him in such an unnatural and unacceptable form.	Если б он знал, например, что его убьют под венцом, или произойдет что-нибудь в этом роде, чрезвычайно неприличное, смешное и непринятое в обществе, то он конечно бы испугался, но при этом не столько того, что его убьют и ранят до крови, или плюнут всепублично в лицо и пр., и пр., а того, что это произойдет с ним в такой неестественной и непринятой форме.

And this was precisely what Nastasya Filippovna foretold, though so far she had been silent about it; he knew that she understood and had studied him to the highest degree, and therefore knew how to strike at him.	А ведь Настасья Филипповна именно это и пророчила, хотя еще и молчала об этом; он знал, что она в высшей степени его понимала и изучила, а следственно знала, чем в него и ударить.
And since the wedding was indeed only an intention, Afanasy Ivanovich humbled himself and yielded to Nastasya Filippovna.	А так как свадьба действительно была еще только в намерении, то Афанасий Иванович смирился и уступил Настасье Филипповне.
Another circumstance contributed to this decision: it was difficult to imagine how little this new Nastasya Filippovna resembled the former one in looks.	Решению его помогло и еще одно обстоятельство: трудно было вообразить себе, до какой степени не походила эта новая Настасья Филипповна на прежнюю лицом.
Formerly she had been merely a very pretty girl, but now . . . For a long time Totsky could not forgive himself that he had looked for four years and not seen.	Прежде это была только очень хорошенькая девочка, а теперь... Тоцкий долго не мог простить себе, что он четыре года глядел и не разглядел.
True, it means much when an upheaval occurs on both sides, inwardly and unexpectedly.	Правда, много значит и то, когда с обеих сторон, внутренно и внезапно, происходит переворот.
However, he recalled moments, even before, when strange thoughts had come to him, for instance, while looking into those eyes: it was as if he had sensed some deep and mysterious darkness in them.	Он припоминал впрочем и прежде мгновения, когда иногда странные мысли приходили ему при взгляде, например, на эти глаза: как бы предчувствовался в них какой-то глубокий и таинственный мрак.
Those eyes had gazed at him-and seemed to pose a riddle.	Этот взгляд глядел - точно задавал загадку.
During the last two years he had often been surprised by the change in Nastasya Filippovna's color; she was growing terribly pale and- strangely-was even becoming prettier because of it.	В последние два года он часто удивлялся изменению цвета лица Настасьи Филипповны; она становилась ужасно бледна и - странно - даже хорошела от этого.
Totsky, who, like all gentlemen who have had a bit of fun in their time, at first looked with scorn on this untried soul he had obtained for himself so cheaply, more recently had begun to doubt his view.	Тоцкий, который, как все погулявшие на своем веку джентльмены, с презрением смотрел вначале, как дешево досталась ему эта нежившая душа, в последнее время несколько усомнился в своем взгляде.
In any case, he had already resolved that past spring to arrange a marriage for Nastasya Filippovna before too long, in an excellent and well-provided way, with some sensible and respectable gentleman serving in a different province. (Oh, how terribly and wickedly Nastasya Filippovna laughed at that now!) But now Afanasy Ivanovich, charmed by the novelty, even thought he might again make use of this woman.	Во всяком случае, у него положено было еще прошлою весной, в скором времени, отлично и с достатком выдать Настасью Филипповну замуж за какого-нибудь благоразумного и порядочного господина, служащего в другой губернии. (О, как ужасно и как зло смеялась над этим теперь Настасья Филипповна!) Но теперь Афанасий Иванович, прельщенный новизной, подумал даже, что он мог бы вновь эксплуатировать эту женщину.
He decided to settle Nastasya Filippovna in Petersburg and surround her with luxurious comfort.	Он решился поселить Настасью Филипповну в Петербурге и окружить роскошным комфортом.
If not the one thing, then the other: he could show Nastasya Filippovna off and even boast of her in a certain circle.	Если не то, так другое: Настасьей Филипповной можно было щегольнуть и даже потщеславиться в известном кружке.

And Afanasy Ivanovich cherished his reputation along that line.	Афанасий же Иванович так дорожил своею славой по этой части.
Five years of Petersburg life had already gone by, and, naturally, in such a period many things had become clear.	Прошло уже пять лет петербургской жизни и, разумеется, в такой срок многое определилось.
Afanasy Ivanovich's position was ungratifying; worst of all was that, having once turned coward, he could never afterwards be at peace.	Положение Афанасия Ивановича было неутешительное; всего хуже было то, что он, струсив раз, уже никак потом не мог успокоиться.
He was afraid- and did not even know why-he was simply afraid of Nastasya Filippovna.	Он боялся - и даже сам не знал чего, просто боялся Настасьи Филипповны.
For some time, during the first two years, he began to suspect that Nastasya Filippovna wanted to marry him herself, but said nothing out of her extraordinary vanity and was stubbornly waiting for him to propose.	Некоторое время, в первые два года, он стал было подозревать, что Настасья Филипповна сама желает вступить с ним в брак, но молчит из необыкновенного тщеславия и ждет настойчиво его предложения.
It would have been a strange pretension; Afanasy Ivanovich scowled and pondered heavily.	Претензия была бы странная; Афанасий Иванович морщился и тяжело задумывался.
To his great and (such is man's heart!) rather unpleasant amazement, he had occasion suddenly to become convinced that even if he had proposed, he would not have been accepted.	К большому и (таково сердце человека!) к несколько неприятному своему изумлению, он вдруг, по одному случаю, убедился, что если бы даже он и сделал предложение, то его бы не приняли.
For a long time he could not understand it.	Долгое время он не понимал этого.
Only one explanation seemed possible to him, that the pride of the "insulted and fantastic woman" had reached such frenzy that she found it more pleasant to show her contempt once by refusing than to define her position forever and attain an unattainable grandeur.	Ему показалось возможным одно только объяснение, что гордость "оскорбленной и фантастической женщины" доходит уже до такого исступления, что ей скорее приятнее выказать раз свое презрение в отказе, чем навсегда определить свое положение и достигнуть недосягаемого величия.
The worst of it was that Nastasya Filippovna had gained the upper hand terribly much.	Хуже всего было то, что Настасья Филипповна ужасно много взяла верху.
She also would not yield to mercenary interests, even if the interests were very great, and though she accepted the offered comfort, she lived very modestly and in those five years saved almost nothing.	На интерес тоже не поддавалась, даже на очень крупный, и хотя приняла предложенный ей комфорт, но жила очень скромно и почти ничего в эти пять лет не скопила.
Afanasy Ivanovich risked another very clever means of breaking his fetters: he began inconspicuously and artfully to tempt her, being skillfully aided, with various ideal temptations; but the incarnate ideals-princes, hussars, embassy secretaries, poets, novelists, even socialists-nothing made any impression on Nastasya Filippovna, as if she had a stone in place of a heart, and her feeling had dried up and died out once and for all.	Афанасий Иванович рискнул было на очень хитрое средство, чтобы разбить свои цепи: неприметно и искусно он стал соблазнять ее, чрез ловкую помощь, разными идеальнейшими соблазнами; но олицетворенные идеалы: князья, гусары, секретари посольств, поэты, романисты, социалисты даже, ничто не произвело никакого впечатления на Настасью Филипповну, как будто у ней вместо сердца был камень, а чувства иссохли и вымерли раз навсегда.
She lived a largely solitary life, read, even studied, liked music.	Жила она больше уединенно, читала, даже училась, любила музыку.

She had very few acquaintances; she kept company with some poor and ridiculous wives of officials, knew two actresses, some old women, was very fond of the numerous family of a certain respectable teacher, and this family was very fond of her and received her with pleasure.	Знакомств имела мало; она все зналась с какими-то бедными и смешными чиновницами, знала двух каких-то актрис, каких-то старух, очень любила многочисленное семейство одного почтенного учителя, и в семействе этом и ее очень любили и с удовольствием принимали.
In the evening she quite often had gatherings of five or six acquaintances, not more.	Довольно часто по вечерам сходились к ней пять-шесть человек знакомых, не более.
Totsky came very often and punctually.	Тоцкий являлся очень часто и аккуратно.
More recently General Epanchin, not without difficulty, had made Nastasya Filippovna's acquaintance.	В последнее время не без труда познакомился с Настасьей Филипповной генерал Епанчин.
At the same time, quite easily and without any difficulty, a young clerk named Ferdyshchenko had made her acquaintance-a very indecent and salacious buffoon, with a pretense to gaiety and a penchant for drink.	В то же время совершенно легко и без всякого труда познакомился с ней и один молодой чиновник, по фамилии Фердыщенко, очень неприличный и сальный шут, с претензиями на веселость и выпивающий.
She was also acquainted with a strange young man by the name of Ptitsyn, modest, neat, and sleek, who had risen from destitution and become a moneylender.	Был знаком один молодой и странный человек, по фамилии Птицын, скромный, аккуратный и вылощенный, происшедший из нищеты и сделавшийся ростовщиком.
Gavrila Ardalionovich, too, finally made her acquaintance ... It ended with Nastasya Filippovna acquiring a strange fame: everyone knew of her beauty, but only that; no one had anything to boast of, no one had anything to tell.	Познакомился, наконец, и Г аврила Ардалионович... Кончилось тем, что про Настасью Филипповну установилась странная слава: о красоте ее знали все, но и только; никто не мог ничем похвалиться, никто не мог ничего рассказать.
This reputation, her cultivation, elegant manners, wit-all this finally confirmed Afanasy Ivanovich in a certain plan.	Такая репутация, ееобразование, изящная манера, остроумие, все это утвердило Афанасия Ивановича окончательно на известном плане.
And it was at this moment that General Epanchin himself began to take such an active and great part in the story.	Тут-то и начинается тот момент, с которого принял в этой истории такое деятельное и чрезвычайное участие сам генерал Епанчин.
When Totsky so courteously turned to him for friendly advice concerning one of his daughters, he at once, in the noblest fashion, made a most full and candid confession.	Когда Тоцкий так любезно обратился к нем за дружеским советом насчет одной из его дочерей, то тут же, самым благороднейшим образом, сделал полнейшие и откровенные признания.
He revealed that he had already resolved to stop at nothing to gain his freedom; that he would not be at peace even if Nastasya Filippovna herself declared to him that henceforth she would leave him entirely alone; that words were not enough for him, and he wanted the fullest guarantees.	Он открыл, что решился уже не останавливаться ни пред какими средствами, чтобы получить свою свободу; что он не успокоился бы, если бы Настасья Филипповна даже сама объявила ему, что впредь оставит его в полном покое; что ему мало слов, что ему нужны самые полные гарантии.
They came to an understanding and decided to act together.	Столковались и решились действовать сообща.
At first they determined to try the gentlest ways and to touch, so to speak, only on "the noble strings of the heart."	Первоначально положено было испытать средства самые мягкие и затронуть, так сказать, одни "благородные струны сердца".

They both went to Nastasya Filippovna, and Totsky began straight off with the unbearable horror of his position; he blamed himself for everything; he said frankly that he was unable to repent of his initial behavior with her, because he was an inveterate sensualist and not in control of himself, but that now he wanted to marry, and the whole fate of this most highly respectable and society marriage was in her hands; in short, that he placed all his hopes in her noble heart.	Оба приехали к Настасье Филипповне, и Тоцкий прямехонько начал с того, что объявил ей о невыносимом ужасе своего положения; обвинил он себя во всем; откровенно сказал, что не может раскаяться в первоначальном поступке с нею, потому что он сластолюбец закоренелый и в себе не властен, но что теперь он хочет жениться, и что вся судьба этого в высшей степени приличного и светского брака в ее руках; одним словом, что он ждет всего от ее благородного сердца.
Then General Epanchin began to speak in his quality as father, and spoke reasonably, avoiding emotion, mentioning only that he fully recognized her right to decide Afanasy Ivanovich's fate, deftly displaying his own humility, pointing out that the fate of his daughter, and perhaps of his two other daughters, now depended on her decision.	Затем стал говорить генерал Епанчин, в своем качестве отца, и говорил резонно, избегнул трогательного, упомянул только, что вполне признает ее право на решение судьбы Афанасия Ивановича, ловко щегольнул собственным смирением, представив на вид, что судьба его дочери, а может быть и двух других дочерей, зависит теперь от ее же решения.
To Nastasya Filippovna's question:	На вопрос Настасьи Филипповны:
"Precisely what did they want of her?"-Totsky, with the same perfectly naked candor, admitted to her that he had been so frightened five years ago that even now he could not be entirely at peace until Nastasya Filippovna herself had married someone.	"Чего именно от нее хотят?" Тоцкий с прежнею, совершенно обнаженною прямотой, признался ей, что он так напуган еще пять лет назад, что не может даже и теперь совсем успокоиться, до тех пор, пока Настасья Филипповна сама не выйдет за кого-нибудь замуж.
He added at once that this request would, of course, be absurd on his part, if he did not have some grounds in this regard.	Он тотчас же прибавил, что просьба эта была бы, конечно, с его стороны нелепа, если б он не имел насчет ее некоторых оснований.
He had noted very well and had positive knowledge that a young man of very good name, and living in a most worthy family, Gavrila Ardalionovich Ivolgin, whom she knew and received in her house, had long loved her with all the force of passion and would certainly give half his life just for the hope of obtaining her sympathy.	Он очень хорошо заметил и положительно узнал, что молодой человек, очень хорошей фамилии, живущий в самом достойном семействе, а именно Г аврила Ардалионович Иволгин, которого она знает и у себя принимает, давно уже любит ее всею силой страсти, и, конечно, отдал бы половину жизни за одну надежду приобресть ее симпатию.
Gavrila Ardalionovich himself had confessed it to him, Afanasy Ivanovich, long ago, in a friendly way and out of the purity of his young heart, and it had long been known to Ivan Fyodorovich, the young man's benefactor.	Признания эти Гаврила Ардалионович сделал ему, Афанасию Ивановичу, сам, и давно уже, по-дружески и от чистого молодого сердца, и что об этом давно уже знает и Иван Федорович, благодетельствующий молодому человеку.
Finally, if he was not mistaken, Nastasya Filippovna herself had known of the young man's love for a long time, and it even seemed to him that she looked indulgently upon that love.	Наконец, если только он, Афанасий Иванович не ошибается, любовь молодого человека давно уже известна самой Настасье Филипповне, и ему показалось даже, что она смотрит на эту любовь снисходительно.

Of course, it was hardest for him of all people to speak of it. But if Nastasya Filippovna would allow him, Totsky, apart from egoism and the desire to arrange his own lot, to wish her at least some good as well, she would understand that he had long found it strange and even painful to contemplate her solitude: that here there was only uncertain darkness, total disbelief in the renewal of life, which could so beautifully resurrect in love and a family, and thereby acquire a new purpose; that here were ruined abilities, perhaps brilliant ones, a voluntary reveling in her own sorrow, in short, even some sort of romanticism unworthy both of Nastasya Filippovna's common sense and of her noble heart.	Конечно, ему всех труднее говорить об этом, но если Настасья Филипповна захотела бы допустить в нем, в Тоцком, кроме эгоизма и желания устроить свою собственную участь, хотя несколько желания добра и ей, то поняла бы, что ему давно странно и даже тяжело смотреть на ее одиночество: что тут один только неопределенный мрак, полное неверие в обновление жизни, которая так прекрасно могла бы воскреснуть в любви и в семействе и принять таким образом новую цель; что тут гибель способностей, может быть, блестящих, добровольное любование своею тоской, одним словом, даже некоторый романтизм, недостойный ни здравого ума, ни благородного сердца Настасьи Филипповны.
After repeating once again that it was harder for him to speak than for anyone else, he ended by saying that he could not give up the hope that Nastasya Filippovna would not reply to him with contempt if he expressed his sincere wish to secure her lot in the future and offer her the sum of seventy-five thousand roubles.	Повторив еще раз, что ему труднее других говорить, он заключил, что не может отказаться от надежды, что Настасья Филипповна не ответит ему презрением, если он выразит свое искреннее желание обеспечить ее участь в будущем и предложит ей сумму в семьдесят пять тысяч рублей.
He added by way of clarification that in any case this sum had already been allotted to her in his will; in short, that this was in no way a compensation of any sort. . . and that, finally, why not allow and excuse in him the human wish to unburden his conscience at least in some way, and so on and so forth-all that is usually said on the subject in such cases.	Он прибавил в пояснение, что эта сумма, все равно, назначена уже ей в его завещании; одним словом, что тут вовсе не вознаграждение какое-нибудь... и что, наконец, почему же не допустить и не извинить в нем человеческого желания хоть чем-нибудь облегчить свою совесть и т. д., и т. д., все что говорится в подобных случаях на эту тему.
Afanasy Ivanovich spoke long and eloquently, having appended, in passing so to speak, the very curious piece of information that he was now mentioning the seventy-five thousand for the first time and that no one knew of it, not even Ivan Fyodorovich himself, who was sitting right there; in short, no one knew.	Афанасий Иванович говорил долго и красноречиво, присовокупив, так сказать мимоходом, очень любопытное сведение, что об этих семидесяти пяти тысячах он заикнулся теперь в первый раз, и что о них не знал даже и сам Иван Федорович, который вот тут сидит; одним словом, не знает никто.
Nastasya Filippovna's answer amazed the two friends.	Ответ Настасьи Филипповны изумил обоих друзей.
Not only was there not the slightest trace to be observed in her of the former mockery, the former hostility and hatred, the former laughter, the mere recollection of which sent a chill down Totsky's spine, but, on the contrary, she seemed glad that she could finally speak with someone in an open and friendly way.	Не только не было заметно в ней хотя бы малейшего проявления прежней насмешки, прежней вражды и ненависти, прежнего хохоту, от которого, при одном воспоминании, до сих пор проходил холод по спине Тоцкого, но напротив, она как будто обрадовалась тому, что может наконец поговорить с кем-нибудь откровенно и по-дружески.
She admitted that she herself had long wanted to ask for some friendly advice, that only pride had prevented her, but that now, since the ice had been broken, nothing could be better.	Она призналась, что сама давно желала спросить дружеского совета, что мешала только гордость, но что теперь, когда лед разбит, ничего и не могло быть лучше.

At first with a sad smile, then with gay and brisk laughter, she confessed that the previous storm would in any case not be repeated; that she had long ago partly changed her view of things, and though she had not changed in her heart, she was still bound to allow for many things as accomplished facts; what was done was done, what was past was past, so that she even found it strange that Afanasy Ivanovich could go on being so frightened.	Сначала с грустною улыбкой, а потом весело и резво рассмеявшись, она призналась, что прежней бури во всяком случае и быть не могло; что она давно уже изменила отчасти свой взгляд на вещи, и что хотя и не изменилась в сердце, но все-таки принуждена была очень многое допустить в виду совершившихся фактов; что сделано, то сделано, что прошло, то прошло, так что ей даже странно, что Афанасий Иванович все еще продолжает быть так напуганным.
Here she turned to Ivan Fyodorovich and, with a look of the profoundest respect, told him that she had long since heard a great deal about his daughters and was long accustomed to having a profound and sincere respect for them.	Тут она обратилась к Ивану Федоровичу и с видом глубочайшего уважения объявила, что она давно уже слышала очень многое об его дочерях, и давно уже привыкла глубоко и искренно уважать их.
The thought alone that she might be of at least some use to them would for her be a cause of happiness and pride.	Одна мысль о том, что она могла бы быть для них хоть чем-нибудь полезною, была бы, кажется, для нее счастьем и гордостью.
It was true that she now felt oppressed and bored, very bored; Afanasy Ivanovich had divined her dreams; she would like to resurrect, if not in love, then in a family, with the consciousness of a new purpose; but of Gavrila Ardalionovich she could say almost nothing.	Это правда, что ей теперь тяжело и скучно, очень скучно; Афанасий Иванович угадал мечты ее; она желала бы воскреснуть, хоть не в любви, так в семействе, сознав новую цель; но что о Гавриле Ардалионовиче она почти ничего не может сказать.
True, he seemed to love her; she felt that she herself might come to love him, if she could trust in the firmness of his attachment; but, even if sincere, he was very young; it was hard to decide here.	Кажется, правда, что он ее любит; она чувствует, что могла бы и сама его полюбить, если бы могла доверить в твердость его привязанности; но он очень молод, если даже и искренен; тут решение трудно.
Incidentally, she liked most of all the fact that he worked, toiled, and supported the whole family by himself.	Ей, впрочем, нравится больше всего то, что он работает, трудится и один поддерживает все семейство.
She had heard that he was an energetic and proud man, that he wanted a career, wanted to make his way.	Она слышала, что он человек с энергией, с гордостью, хочет карьеры, хочет пробиться.
She had also heard that Nina Alexandrovna Ivolgin, Gavrila Ardalionovich's mother, was an excellent and highly estimable woman; that his sister, Varvara Ardalionovna, was a very remarkable and energetic girl; she had heard a lot about her from Ptitsyn.	Слышала тоже, что Нина Александровна Иволгина, мать Г аврилы Ардалионовича, превосходная и в высшей степени уважаемая женщина; что сестра его Варвара Ардалионовна очень замечательная и энергичная девушка; она много слышала о ней от Птицына.
She had heard that they endured their misfortunes cheerfully; she wished very much to make their acquaintance, but the question was whether they would welcome her into their family.	Она слышала, что они бодро переносят свои несчастия; она очень бы желала с ними познакомиться, но еще вопрос, радушно ли они примут ее в их семью?
In general, she had nothing to say against the possibility of this marriage, but there was a great need to think it over; she did not wish to be rushed.	Вообще она ничего не говорит против возможности этого брака, но об этом еще слишком надо подумать; она желала бы, чтоб ее не торопили.

Concerning the seventy-five thousand-Afanasy Ivanovich need not have been so embarrassed to speak of it.	Насчет же семидесяти пяти тысяч, - напрасно Афанасий Иванович так затруднялся говорить о них.
She understood the value of money and, of course, would take it.	Она понимает сама цену деньгам и конечно их возьмет.
She thanked Afanasy Ivanovich for his delicacy, for not having mentioned it even to the general, let alone to Gavrila Ardalionovich, but anyhow, why should he not also know about it beforehand?	Она благодарит Афанасия Ивановича за его деликатность, за то, что он даже и генералу об этом не говорил, не только Г авриле Ардалионовичу, но однако ж, почему же и ему не знать об этом заранее?
She had no need to be ashamed of this money on entering their family.	Ей нечего стыдиться за эти деньги, входя в их семью.
In any case, she had no intention of apologizing to anyone for anything, and wished that to be known.	Во всяком случае, она ни у кого не намерена просить прощения ни в чем и желает, чтоб это знали.
She would not marry Gavrila Ardalionovich until she was sure that neither he nor his family had any hidden thoughts concerning her.	Она не выйдет за Гаврилу Ардалионовича, пока не убедится, что ни в нем, ни в семействе его нет какой-нибудь затаенной мысли на ее счет.
In any case, she did not consider herself guilty of anything, and Gavrila Ardalionovich had better learn on what terms she had been living all those years in Petersburg, in what relations with Afanasy Ivanovich, and how much money she had saved.	Во всяком случае, она ни в чем не считает себя виновною, и пусть бы лучше Гаврила Ардалионович узнал, на каких основаниях она прожила все эти пять лет в Петербурге, в каких отношениях к Афанасию Ивановичу, и много ли скопила состояния.
Finally, if she did accept the capital now, it was not at all as payment for her maidenly dishonor, for which she was not to blame, but simply as a recompense for her maimed life.	Наконец, если она и принимает теперь капитал, то вовсе не как плату за свой девичий позор, в котором она не виновата, а просто как вознаграждение за исковерканную судьбу.
By the end she even became so excited and irritated as she was saying it all (which, incidentally, was quite natural) that General Epanchin was very pleased and considered the matter concluded; but the once frightened Totsky did not quite believe her even now and feared for a long time that here, too, there might be a serpent among the flowers. 18 The negotiations nevertheless began; the point on which the two friends' whole maneuver was based-namely, the possibility of Nastasya Filippovna being attracted to Ganya- gradually began to take shape and justify itself, so that even Totsky began to believe at times in the possibility of success.	Под-конец она даже так разгорячилась и раздражилась, излагая все это (что, впрочем, было так естественно), что генерал Епанчин был очень доволен и считал дело оконченным; но раз напуганный Тоцкий и теперь не совсем поверил, и долго боялся, нет ли и тут змеи под цветами. Переговоры однако начались; пункт, на котором был основан весь маневр обоих друзей, а именно возможность увлечения Настасьи Филипповны к Г ане, начал мало-по-малу выясняться и оправдываться, так что даже Тоцкий начинал иногда верить в возможность успеха.
Meanwhile Nastasya Filippovna had a talk with Ganya: very few words were spoken, as if her chastity suffered from it.	Тем временем Настасья Филипповна объяснилась с Ганей: слов было сказано очень мало, точно ее целомудрие страдало при этом.
She admitted, however, and allowed him his love, but said insistently that she did not want to hamper herself in any way; that until the wedding itself (if the wedding took place) she reserved for herself the right to say no, even in the very last hour; exactly the same right was granted to Ganya.	Она допускала однако ж и дозволяла ему любовь его, но настойчиво объявила, что ничем не хочет стеснять себя; что она до самой свадьбы (если свадьба состоится) оставляет за собой право сказать: "нет", хотя бы в самый последний час; совершенно такое же право предоставляет и Гане.

Soon Ganya learned positively, by an obliging chance, that the hostility of his whole family towards this marriage and towards Nastasya Filippovna personally, which had manifested itself in scenes at home, was already known to Nastasya Filippovna in great detail; she had not mentioned it to him, though he expected it daily.	Вскоре Ганя узнал положительно, чрез услужливый случай, что недоброжелательство всей его семьи к этому браку и к Настасье Филипповне лично, обнаруживавшееся домашними сценами, уже известно Настасье Филипповне в большой подробности; сама она с ним об этом не заговаривала, хотя он и ждал ежедневно.
However, it would be possible to tell much more out of all the stories and circumstances that surfaced on the occasion of this engagement and its negotiations; but we have run ahead of ourselves as it is, especially since some of these circumstances appeared only as very vague rumors.	Впрочем, можно было бы и еще много рассказать из всех историй и обстоятельств, обнаружившихся по поводу этого сватовства и переговоров; но мы и так забежали вперед, тем более, что иные из обстоятельств являлись еще в виде слишком неопределенных слухов.
For instance, Totsky was supposed to have learned somewhere that Nastasya Filippovna, in secret from everyone, had entered into some sort of vague relations with the Epanchin girls-a perfectly incredible rumor.	Например, будто бы Тоцкий откуда-то узнал, что Настасья Филипповна вошла в какие-то неопределенные и секретные от всех сношения с девицами Епанчиными, - слух совершенно невероятный.
But another rumor he involuntarily believed and feared to the point of nightmare: he had heard for certain that Nastasya Filippovna was supposedly aware in the highest degree that Ganya was marrying only for money, that Ganya's soul was dark, greedy, impatient, envious, and boundlessly vain, out of all proportion to anything; that, although Ganya had indeed tried passionately to win Nastasya Filippovna over before, now that the two friends had decided to exploit that passion, which had begun to be mutual, for their own advantage, and to buy Ganya by selling him Nastasya Filippovna as a lawful wife, he had begun to hate her like his own nightmare.	Зато другому слуху он невольно верил и боялся его до кошмара: он слышал за верное, что Настасья Филипповна будто бы в высшей степени знает, что Ганя женится только на деньгах, что у Г ани душа черная, алчная, нетерпеливая, завистливая и необъятно, непропорционально ни с чем самолюбивая; что Ганя хотя и действительно страстно добивался победы над Настасьей Филипповной прежде, но когда оба друга решились эксплуатировать эту страсть, начинавшуюся с обеих сторон, в свою пользу, и купить Ганю продажей ему Настасьи Филипповны в законные жены, то он возненавидел ее как свой кошмар.
It was as if passion and hatred strangely came together in his soul, and though, after painful hesitations, he finally consented to marry "the nasty woman," in his soul he swore to take bitter revenge on her for it and to "give it to her" later, as he supposedly put it.	В его душе будто бы странно сошлись страсть и ненависть, и он хотя и дал наконец, после мучительных колебаний, согласие жениться на "скверной женщине", но сам поклялся в душе горько отмстить ей за это и "доехать" ее потом, как он будто бы сам выразился.
Nastasya Filippovna supposedly knew all about it and was secretly preparing something.	Все это Настасья Филипповна будто бы знала и что-то втайне готовила.
Totsky was so afraid that he even stopped telling his worries to Epanchin; but there were moments when, being a weak man, he would decidedly feel heartened again and his spirits would quickly rise: he felt exceedingly heartened, for instance, when Nastasya Filippovna at last gave the two friends her word that on the evening of her birthday she would speak her final word.	Тоцкий до того было уже струсил, что даже и Епанчину перестал сообщать о своих беспокойствах; но бывали мгновения, что он как слабый человек, решительно вновь ободрялся и быстро воскресал духом: он ободрился, например, чрезвычайно, когда Настасья Филипповна дала, наконец, слово обоим друзьям что вечером, в день своего рождения, скажет последнее слово.

On the other hand, a most strange and incredible rumor concerning the esteemed Ivan Fyodorovich himself was, alas! proving more and more true.	Зато самый странный и самый невероятный слух, касавшийся самого уважаемого Ивана Федоровича, увы! все более и более оказывался верным.
Here at first sight everything seemed utterly wild.	Тут с первого взгляда все казалось чистейшею дичью.
It was hard to believe that Ivan Fyodorovich, in his venerable old age, with his excellent intelligence and positive knowledge of life, and so on and so forth, should be tempted by Nastasya Filippovna-and that, supposedly, to such an extent that the caprice almost resembled passion.	Трудно было поверить, что будто бы Иван Федорович, на старости своих почтенных лет, при своем превосходном уме и положительном знании жизни и пр. и пр., соблазнился сам Настасьей Филипповной, - но так будто бы, до такой будто бы степени, что этот каприз почти походил на страсть.
Where he placed his hopes in this case is hard to imagine; perhaps even in the assistance of Ganya himself.	На что он надеялся в этом случае - трудно себе и представить может быть, даже на содействие самого Гани.
Totsky at least suspected something of the sort, suspected the existence of some sort of almost silent agreement, based on mutual understanding, between the general and Ganya.	Тоцкому подозревалось по крайней мере что-то в этом роде, подозревалось существование какого-то почти безмолвного договора, основанного на взаимном проникновении, между генералом и Ганей.
As is known, however, a man too carried away by passion, especially if he is of a certain age, becomes completely blind and is ready to suspect hope where there is no hope at all; moreover, he takes leave of his senses and acts like a foolish child, though he be of the most palatial mind.	Впрочем, известно, что человек, слишком увлекшийся страстью, особенно если он в летах, совершенно слепнет и готов подозревать надежду там, где вовсе ее и нет; мало того, теряет рассудок и действует как глупый ребенок, хотя бы и был семи пядей во лбу.
It was known that for Nastasya Filippovna's birthday the general had prepared his own present of an astonishing string of pearls, which had cost an enormous sum, and was very concerned about this present, though he knew that Nastasya Filippovna was an unmercenary woman.	Известно было, что генерал приготовил ко дню рождения Настасьи Филипповны от себя в подарок удивительный жемчуг, стоивший огромной суммы, и подарком этим очень интересовался, хотя и знал, что Настасья Филипповна женщина бескорыстная.
The day before Nastasya Filippovna's birthday he was as if in a fever, though he skillfully concealed it.	Накануне дня рождения Настасьи Филипповны он был как в лихорадке, хотя и ловко скрывал себя.
It was precisely these pearls that Mrs. Epanchin had heard about.	Об этом-то именно жемчуге и прослышала генеральша Епанчина.
True, Elizaveta Prokofyevna had long ago begun to experience her husband's frivolity and was somewhat used to it; but it was impossible to overlook such an occasion: the rumor about the pearls interested her exceedingly.	Правда, Лизавета Прокофьевна уже с давних пор начала испытывать ветреность своего супруга, даже отчасти привыкла к ней; но ведь невозможно же было пропустить такой случай: слух о жемчуге чрезвычайно интересовал ее.
The general had perceived it just in time; certain little words had already been uttered the day before; he anticipated a major confrontation and was afraid of it.	Г енерал выследил это заблаговременно; еще накануне были сказаны иные словечки; он предчувствовал объяснение капитальное и боялся его.
That was why he was terribly reluctant, on the morning on which we began our story, to go and have lunch in the bosom of his family.	Вот почему ему ужасно не хотелось в то утро, с которого мы начали рассказ, идти завтракать в недра семейства.

Before the prince's arrival, he had resolved to use the excuse that he was busy and get out of it.	Еще до князя он положил отговориться делами и избежать.
To get out, for the general, sometimes simply meant to get away.	Избежать у генерала иногда значило просто-за-просто убежать.
He wanted to gain at least that one day and, above all, that evening, without any unpleasantnesses.	Ему хоть один этот день и, главное, сегодняшний вечер хотелось выиграть без неприятностей.
And suddenly the prince came along so opportunely.	И вдруг так кстати пришелся князь.
"As if sent by God!" the general thought to himself as he entered his wife's rooms.	"Точно бог послал!" подумал генерал про себя, входя к своей супруге.
V	V.
The general's wife was jealous of her origins.	Г енеральша была ревнива к своему происхождению.
Imagine her feelings when she was told, directly and without preliminaries, that this Prince Myshkin, the last of their line, whom she had already heard something about, was no more than a pathetic idiot and nearly destitute, and that he took beggar's alms.	Каково же ей было, прямо и без приготовления, услышать, что этот последний в роде князь Мышкин, о котором она уже что-то слышала, не больше как жалкий идиот и почти-что нищий, и принимает подаяние на бедность.
The general was precisely after that effect, in order to draw her interest all at once and somehow turn everything in another direction.	Генерал именно бил на эффект, чтобы разом заинтересовать, отвлечь все как-нибудь в другую сторону.
In extreme cases his wife usually rolled her eyes out exceedingly and, with her body thrown slightly back, stared vaguely ahead of her without saying a word.	В крайних случаях генеральша обыкновенно чрезвычайно выкатывала глаза и, несколько откинувшись назад корпусом, неопределенно смотрела перед собой, не говоря ни слова.
She was a tall, lean woman, of the same age as her husband, with much gray in her dark but still thick hair, a somewhat hooked nose, hollow yellow cheeks, and thin, sunken lips.	Это была рослая женщина, одних лет с своим мужем, с темными, с большою проседью, но еще густыми волосами, с несколько горбатым носом, сухощавая, с желтыми, ввалившимися щеками и тонкими впалыми губами.
Her forehead was high but narrow; her gray, rather large eyes sometimes had a most unexpected expression.	Лоб ее был высок, но узок; серые, довольно большие глаза имели самое неожиданное иногда выражение.
She had once had the weakness of believing that her gaze produced an extraordinary effect; that conviction remained indelible in her.	Когда-то у ней была слабость поверить, что взгляд ее необыкновенно эффектен; это убеждение осталось в ней неизгладимо.
"Receive him?	- Принять?
You say receive him now, this minute?" and the general's wife rolled her eyes out with all her might at Ivan Fyodorovich as he fidgeted before her.	Вы говорите его принять, теперь, сейчас? - и генеральша из всех сил выкатила свои глаза на суетившегося пред ней Ивана Федоровича.
"Oh, in that respect you needn't stand on ceremony, my friend, provided you wish to see him," the general hastened to explain.	- О, на этот счет можно без всякой церемонии, если только тебе, мой друг, угодно его видеть, -спешил разъяснить генерал.
"A perfect child, and even quite pathetic; he has fits of some illness; he's just come from Switzerland, straight from the train, strangely dressed, in some German fashion, and besides without a penny, literally; he's all but weeping.	- Совершенный ребенок и даже такой жалкий; припадки у него какие-то болезненные; он сейчас из Швейцарии, только-что из вагона, одет странно, как-то по-немецкому, и вдобавок ни копейки, буквально; чуть не плачет.

I gave him twenty-five roubles and want to obtain some scrivener's post for him in the chancellery.	Я ему двадцать пять рублей подарил и хочу ему в канцелярии писарское местечко какое-нибудь у нас добыть.
And you, mesdames, I ask to give him something to eat, because he also seems to be hungry ..."	А вас, mesdames, прошу его попотчевать, потому что он, кажется, и голоден...
"You astonish me," Mrs. Epanchin went on as before. "Hungry, and some sort of fits!	- Вы меня удивляете, - продолжала попрежнему генеральша; - голоден и припадки!
What fits?"	Какие припадки?
"Oh, they don't occur too often, and besides, he's almost like a child, though he's cultivated.	- О, они не повторяются так часто, и притом он почти как ребенок, впрочем образованный.
I'd like to ask you, mesdames," he again turned to his daughters, "to give him an examination; it would be good, after all, to know what he's able to do."	Я было вас, mesdames, - обратился он опять к дочерям, - хотел попросить проэкзаменовать его, все-таки хорошо бы узнать, к чему он способен.
"An ex-am-i-na-tion?" Mrs. Epanchin drew out and, in deep amazement, again began to roll her eyes from her daughters to her husband and back.	- Про-эк-за-ме-но-вать? - протянула генеральша и в глубочайшем изумлении стала опять перекатывать глаза с дочерей на мужа и обратно.
"Ah, my friend, don't take it in that sense . . . however, as you wish; I had in mind to be nice to him and receive him in our house, because it's almost a good deed."	-Ах, друг мой, не придавай такого смыслу... впрочем, ведь как тебе угодно; я имел в виду обласкать его и ввести к нам, потому что это почти доброе дело.
"In our house?	- Ввести к нам?
From Switzerland?!"	Из Швейцарии?!
"Switzerland is no hindrance. But anyhow, I repeat, it's as you wish.	- Швейцария тут не помешает; а впрочем, повторяю, как хочешь.
I suggested it, first, because he's your namesake and maybe even a relation, and second, he doesn't know where to lay his head.	Я ведь потому, что, во-первых, однофамилец и, может быть, даже родственник, а во-вторых, не знает, где главу приклонить.
I even thought you might be somewhat interested, because, after all, he's of the same family."	Я даже подумал, что тебе несколько интересно будет, так как все-таки из нашей фамилии.
"Of course, maman, if we needn't stand on ceremony with him; besides, he's hungry after the journey, why not give him something to eat, if he doesn't know where to go?" said the eldest daughter, Alexandra.	- Разумеется, maman, если с ним можно без церемонии; к тому же он с дороги есть хочет, почему не накормить, если он не знает куда деваться? - сказала старшая Александра.
"And a perfect child besides, we can play blindman's buff with him."	- И вдобавок дитя совершенное, с ним можно еще в жмурки играть.
"Play blindman's buff?	- В жмурки играть?
In what sense?"	Каким образом?
"Oh, maman, please stop pretending," Aglaya interfered vexedly.	- Ах, maman, перестаньте представляться, пожалуста, - с досадой перебила Аглая.
The middle daughter, Adelaida, much given to laughter, could not help herself and burst out laughing.	Средняя, Аделаида, смешливая, не выдержала и рассмеялась.
"Send for him, papa, maman allows it," Aglaya decided.	- Позовите его, papa, maman позволяет, - решила Аглая.

The general rang and sent for the prince.	Генерал позвонил и велел звать князя.
"But be sure a napkin is tied around his neck when he sits at the table," Mrs. Epanchin decided. "Send for Fyodor, or let Mavra ... so as to stand behind his chair and tend to him while he eats.	- Но с тем, чтобы непременно завязать ему салфетку на шее, когда он сядет за стол, - решила генеральша, - позвать Федора, или пусть Мавра... чтобы стоять за ним и смотреть за ним, когда он будет есть.
Is he at least quiet during his fits?	Спокоен ли он, по крайней мере, в припадках?
Does he gesticulate?"	Не делает ли жестов?
"On the contrary, he's very well brought up and has wonderful manners.	- Напротив, даже очень мило воспитан и с прекрасными манерами.
A bit too simple at times . . . But here he is!	Немного слишком простоват иногда... Да вот он и сам!
Allow me to introduce Prince Myshkin, the last of the line, a namesake and maybe even a relation, receive him, be nice to him.	Вот-с, рекомендую, последний в роде князь Мышкин, однофамилец и, может быть, даже родственник, примите, обласкайте.
They'll have lunch now, Prince, do them the honor . . . And I, forgive me, I'm late, I must hurry ..."	Сейчас пойдут завтракать, князь, так сделайте честь... А я уж, извините, опоздал, спешу...
"We know where you're hurrying to," Mrs. Epanchin said imposingly.	- Известно, куда вы спешите, - важно проговорила генеральша.
"I must hurry, I must hurry, my friend, I'm late!	- Спешу, спешу, мой друг, опоздал!
Give him your albums, 19 mesdames, let him write something for you, he's a rare calligrapher! A talent! He did such a piece of old handwriting for me:	Да дайте ему ваши альбомы, mesdames, пусть он вам там напишет; какой он каллиграф, так на редкость! талант; там он так у меня расчеркнулся старинным почерком:
'The hegumen Pafnuty here sets his hand to it . . .' Well, good-bye."	"Игумен Пафнутий руку приложил"... Ну, до свидания.
"Pafnuty?	- Пафнутий?
Hegumen?	Игумен?
Wait, wait, where are you going? What Pafnuty?" Mrs. Epanchin cried with insistent vexation and almost anxiously to her fleeing husband.	Да постойте, постойте, куда вы, и какой там Пафнутий? - с настойчивою досадой и чуть не в тревоге прокричала генеральша убегавшему супругу.
"Yes, yes, my friend, there was such a hegumen in the old days . . . and I'm off to the count's, he's been waiting, waiting a long time, and, above all, it was he who made the appointment . . . Good-bye, Prince!"	- Да, да, друг мой, это такой в старину был игумен... а я к графу, ждет, давно, и главное, сам назначил... Князь, до свидания!
The general withdrew with quick steps.	Генерал быстрым шагами удалился.
"I know which count that is!" Elizaveta Prokofyevna said sharply and turned her gaze irritably on the prince.	-Знаю я к какому он графу! - резко проговорила Лизавета Прокофьевна и раздражительно перевела глаза на князя.
"What was it!" she began, trying squeamishly and vexedly to recall. "What was it!	- Что бишь! - начала она брезгливо и досадливо припоминая: - ну, что там?
Ah, yes. Well, what about this hegumen?"	Ах, да: ну, какой там игумен?

"Maman," Alexandra began, and Aglaya even stamped her little foot.	- Maman, - начала было Александра, а Аглая даже топнула ножкой.
"Don't interrupt me, Alexandra Ivanovna," Mrs. Epanchin rapped out to her, "I also want to know.	- Не мешайте мне, Александра Ивановна, -отчеканила ей генеральша, - я тоже хочу знать.
Sit down here, Prince, in this chair, facing me-no, here, move closer to the sun, to the light, so that I can see.	Садитесь вот тут, князь, вот на этом кресле, напротив, нет, сюда, к солнцу, к свету ближе подвиньтесь, чтоб я могла видеть.
Well, what about this hegumen?"	Ну, какой там игумен?
"Hegumen Pafnuty," the prince replied attentively and seriously.	- Игумен Пафнутий, - отвечал князь внимательно и серьезно.
"Pafnuty?	- Пафнутий?
That's interesting. Well, who was he?"	Это интересно; ну, что же он?
Mrs. Epanchin asked impatiently, quickly, sharply, not taking her eyes off the prince, and when he answered, she nodded her head after each word he said.	Генеральша спрашивала нетерпеливо, быстро, резко, не сводя глаз с князя, а когда князь отвечал, она кивала головой вслед за каждым его словом.
"The hegumen Pafnuty, of the fourteenth century," the prince began. "He was the head of a hermitage on the Volga, in what is now Kostroma province.	- Игумен Пафнутий, четырнадцатого столетия, -начал князь, - он правил пустынью на Волге, в нынешней нашей Костромской губернии.
He was known for his holy life. He went to the Horde,20 helped to arrange some affairs of that time, and signed his name to a certain document, and I saw a copy of that signature.	Известен был святою жизнью, ездил в Орду, помогал устраивать тогдашние дела и подписался под, одною грамотой, а снимок с этой подписи я видел.
I liked the handwriting and learned it.	Мне понравился почерк, и я его заучил.
Today, when the general wanted to see how I can write, in order to find a post for me, I wrote several phrases in various scripts, and among them	Когда давеча генерал захотел посмотреть, как я пишу, чтоб определить меня к месту, то я написал несколько фраз разными шрифтами, и между прочим
'The hegumen Pafnuty here sets his hand to it' in the hegumen Pafnuty's own handwriting.	"Игумен Пафнутий руку приложил" собственным почерком игумена Пафнутия.
The general liked it very much, and he remembered it just now."	Генералу очень понравилось, вот он теперь и вспомнил.
"Aglaya," said Mrs. Epanchin, "remember: Pafnuty, or better write it down, because I always forget.	- Аглая, - сказала генеральша, - запомни: Пафнутий, или лучше запиши, а то я всегда забываю.
However, I thought it would be more interesting.	Впрочем, я думала будет интереснее.
Where is this signature?"	Где ж эта подпись?
"I think it's still in the general's office, on the desk."	- Осталась, кажется, в кабинете у генерала, на столе.
"Send at once and fetch it."	- Сейчас же послать и принести.
"I could just as well write it again for you, if you like."	- Да я вам лучше другой раз напишу, если вам угодно.
"Of course, maman," said Alexandra, "and now we'd better have lunch; we're hungry."	- Конечно, maman, - сказала Александра, - а теперь лучше бы завтракать; мы есть хотим.

"Well, so," Mrs. Epanchin decided.	-И то, - решила генеральша.
"Come, Prince, are you very hungry?"	- Пойдемте, князь; вы очень хотите кушать?
"Yes, at the moment I'm very hungry and I thank you very much."	- Да, теперь захотел очень, и очень вам благодарен.
"It's very good that you're polite, and I note that you're not at all such an . . . odd man as we were told.	- Это очень хорошо, что вы вежливы, и я замечаю, что вы вовсе не такой... чудак, каким вас изволили отрекомендовать.
Come.	Пойдемте.
Sit down here, across from me," she bustled about, getting the prince seated, when they came to the dining room, "I want to look at you.	Садитесь вот здесь, напротив меня, - хлопотала она, усаживая князя, когда пришли в столовую. - я хочу на вас смотреть.
Alexandra, Adelaida, offer the prince something.	Александра, Аделаида, потчуйте князя.
Isn't it true that he's not all that . . . sick?	Не правда ли, что он вовсе не такой... больной?
Maybe the napkin isn't necessary . . . Do they tie a napkin around your neck when you eat, Prince?"	Может, и салфетку не надо... Вам, князь, подвязывали салфетку за кушаньем?
"Before, when I was about seven, I think they did, but now I usually put my napkin on my knees when I eat."	- Прежде, когда я лет семи был, кажется, подвязывали, а теперь я обыкновенно к себе на колени салфетку кладу, когда ем.
"So you should.	-Так и надо.
And your fits?"	А припадки?
"Fits?" the prince was slightly surprised. "I have fits rather rarely now.	- Припадки? - удивился немного князь: - припадки теперь у меня довольно редко бывают.
Though, I don't know, they say the climate here will be bad for me."	Впрочем, не знаю; говорят, здешний климат мне будет вреден.
"He speaks well," Mrs. Epanchin observed, turning to her daughters and continuing to nod her head after each word the prince said. "I didn't even expect it.	- Он хорошо говорит, - заметила генеральша, обращаясь к дочерям и продолжая кивать головой вслед за каждым словом князя, - я даже не ожидала.
So it was all nonsense and lies, as usual.	Стало быть, все пустяки и неправда; по обыкновению.
Eat, Prince, and go on with your story: where were you born and brought up?	Кушайте, князь, и рассказывайте: где вы родились, где воспитывались?
I want to know everything; you interest me exceedingly."	Я хочу все знать; вы чрезвычайно меня интересуете.
The prince thanked her and, eating with great appetite, again began to tell everything he had already told more than once that morning.	Князь поблагодарил и, кушая с большим аппетитом, стал снова передавать все то, о чем ему уже неоднократно приходилось говорить в это утро.
Mrs. Epanchin was becoming more and more pleased.	Г енеральша становилась все довольнее и довольнее.
The girls also listened rather attentively.	Девицы тоже довольно внимательно слушали.

They discussed families; the prince turned out to know his genealogy rather well, but hard as they searched, they could find almost no connection between him and Mrs. Epanchin.	Сочлись родней; оказалось, что князь знал свою родословную довольно хорошо; но как ни подводили, а между ним и генеральшей не оказалось почти никакого родства.
There might have been some distant relation between their grandmothers and grandfathers.	Между дедами и бабками можно бы было еще счесться отдаленным родством.
Mrs. Epanchin especially liked this dry subject, since she hardly ever had the chance to talk about her genealogy, despite all her wishes, so that she even got up from the table in an excited state of mind.	Эта сухая материя особенно понравилась генеральше, которой почти никогда не удавалось говорить о своей родословной, при всем желании, так что она встала из-за стола в возбужденном состоянии духа.
"Let's all go to our gathering room," she said, "and have coffee served there.	- Пойдемте все в нашу сборную, - сказала она, - и кофей туда принесут.
We have this common room here," she said to the prince, leading him out. "It's simply my small drawing room, where we gather when we're by ourselves, and each of us does her own thing: Alexandra, this one, my eldest daughter, plays the piano, or reads, or sews; Adelaida paints landscapes and portraits (and never can finish anything); and Aglaya sits and does nothing.	У нас такая общая комната есть, - обратилась она к князю, уводя его, - попросту, моя маленькая гостиная, где мы, когда одни сидим, собираемся, и каждая своим делом занимается: Александра, вот эта, моя старшая дочь, на фортепиано играет, или читает, или шьет; Аделаида - пейзажи и портреты пишет (и ничего кончить не может), а Аглая сидит, ничего не делает.
I'm also hopeless at handwork: nothing comes out right.	У меня тоже дело из рук валится: ничего не выходит.
Well, here we are; sit down there, Prince, by the fireplace, and tell us something.	Ну вот, и пришли; садитесь, князь сюда, к камину, и рассказывайте.
I want to know how you tell a story.	Я хочу знать, как вы рассказываете что-нибудь.
I want to make completely sure, so that when I see old Princess Belokonsky, I can tell her all about you.	Я хочу вполне убедиться, и когда с княгиней Белоконской увижусь, со старухой, ей про вас все расскажу.
I want them all to become interested in you, too.	Я хочу, чтобы вы их всех тоже заинтересовали.
Well, speak then."	Ну, говорите же.
"But, maman, it's very strange to tell anything that way," observed Adelaida, who meanwhile had straightened her easel, taken her brushes and palette, and started working on a landscape begun long ago, copied from a print.	- Maman, да ведь этак очень странно рассказывать, - заметила Аделаида, которая тем временем поправила свой мольберт, взяла кисти, палитру и принялась-было копировать давно уже начатый пейзаж с эстампа.
Alexandra and Aglaya sat down together on a small sofa, folded their arms, and prepared to listen to the conversation.	Александра и Аглая сели вместе на маленьком диване, и, сложа руки, приготовились слушать разговор.
The prince noticed that special attention was turned on him from all sides.	Князь заметил, что на него со всех сторон устремлено особенное внимание.
"I wouldn't tell anything, if I were ordered to like that," observed Aglaya.	- Я бы ничего не рассказала, если бы мне так велели, - заметила Аглая.
"Why?	- Почему?
What's so strange about it?	Что тут странного?
Why shouldn't he tell a story?	Отчего ему не рассказывать?

He has a tongue.	Язык есть.
I want to see if he knows how to speak.	Я хочу знать, как он умеет говорить.
Well, about anything.	Ну, о чем-нибудь.
Tell me how you liked Switzerland, your first impressions.	Расскажите, как вам понравилась Швейцария, первое впечатление.
You'll see, he's going to begin now, and begin beautifully."	Вот вы увидите, вот он сейчас начнет и прекрасно начнет.
"The impression was a strong one . . ." the prince began.	- Впечатление было сильное... - начал-было князь.
"There," the impatient Lizaveta Prokofyevna picked up, turning to her daughters, "he's begun."	- Вот-вот, - подхватила нетерпеливая Лизавета Прокофьевна, обращаясь к дочерям, - начал же.
"Give him a chance to speak at least, maman" Alexandra stopped her.	- Дайте же ему, по крайней мере, maman, говорить, - остановила ее Александра.
"This prince may be a great rogue and not an idiot at all," she whispered to Aglaya.	- Этот князь, может быть, большой плут, а вовсе не идиот, - шепнула она Аглае.
"He surely is, I saw it long ago," answered Aglaya.	- Наверно так, я давно это вижу, - ответила Аглая.
"And it's mean of him to play a role.	- И подло с его стороны роль разыгрывать.
What does he want to gain by it?"	Что он, выиграть, что ли, этим хочет?
"The first impression was a very strong one," the prince repeated.	- Первое впечатление было очень сильное, -повторил князь.
"When they brought me from Russia, through various German towns, I only looked on silently and, I remember, I didn't even ask about anything.	- Когда меня везли из России, чрез разные немецкие города, я только молча смотрел и, помню, даже ни о чем не расспрашивал.
That was after a series of strong and painful fits of my illness, and whenever my illness worsened and I had several fits in a row, I always lapsed into a total stupor, lost my memory completely, and though my mind worked, the logical flow of thought was as if broken.	Это было после ряда сильных и мучительных припадков моей болезни, а я всегда, если болезнь усиливалась и припадки повторялись несколько раз сряду, впадал в полное отупение, терял совершенно память, а ум хотя и работал, но логическое течение мысли как бы обрывалось.
I couldn't put more than two or three ideas together coherently.	Больше двух или трех идей последовательно я не мог связать сряду.
So it seems to me.	Так мне кажется.
But when the fits subsided, I became healthy and strong again, as I am now.	Когда же припадки утихали, я опять становился и здоров и силен, вот как теперь.
I remember a feeling of unbearable sadness; I even wanted to weep; I was surprised and anxious all the time: it affected me terribly that it was all foreign-that much I understood.	Помню: грусть во мне была нестерпимая; мне даже хотелось плакать; я все удивлялся и беспокоился: ужасно на меня подействовало, что все это чужое; это я понял.
The foreign was killing me.	Чужое меня убивало.
I was completely awakened from that darkness, I remember, in the evening, in Basel, as we drove into Switzerland, and what roused me was the braying of an ass in the town market.	Совершенно пробудился я от этого мрака, помню я, вечером, в Базеле, при въезде в Швейцарию, и меня разбудил крик осла на городском рынке.

The ass struck me terribly and for some reason I took anextraordinary liking to it, and at the same time it was as if everything cleared up in my head."	Осел ужасно поразил меня и необыкновенно почему-то мне понравился, а с тем вместе вдруг в моей голове как бы все прояснело.
"An ass?	- Осел?
That's strange," observed Mrs. Epanchin.	Это странно, - заметила генеральша.
"And yet there's nothing strange about it, some one of us may yet fall in love with an ass," she observed, looking wrathfully at the laughing girls.	- А впрочем, ничего нет странного, иная из нас в осла еще влюбится, - заметила она, гневливо посмотрев на смеявшихся девиц.
"It has happened in mythology.21 Go on, Prince."	- Это еще в мифологии было. Продолжайте, князь.
"Since then I've had a terrible fondness for asses.	- С тех пор я ужасно люблю ослов.
It's even some sort of sympathy in me.	Это даже какая-то во мне симпатия.
I began inquiring about them, because I'd never seen them before, and I became convinced at once that they're most useful animals, hardworking, strong, patient, cheap, enduring; and because of that ass I suddenly took a liking to the whole of Switzerland, so that my former sadness went away entirely."	Я стал о них расспрашивать, потому что прежде их не видывал, и тотчас же сам убедился, что это преполезнейшее животное, рабочее, сильное, терпеливое, дешевое, переносливое; и чрез этого осла мне вдруг вся Швейцария стала нравиться, так что совершенно прошла прежняя грусть.
"That's all very strange, but we can skip the ass; let's go on to some other subject.	- Все это очень странно, но об осле можно и пропустить; перейдемте на другую тему.
Why are you laughing, Aglaya?	Чего ты все смеешься, Аглая?
And you, Adelaida?	И ты, Аделаида?
The prince spoke beautifully about the ass.	Князь прекрасно рассказал об осле.
He saw it himself, and what have you ever seen?	Он сам его видел, а ты что видела?
You haven't been abroad."	Ты не была за границей?
"I've seen an ass, maman," said Adelaida.	- Я осла видела, maman, - сказала Аделаида.
"And I've heard one," Aglaya picked up.	-А я и слышала, - подхватила Аглая.
The three girls laughed again.	Все три опять засмеялись.
The prince laughed with them.	Князь засмеялся вместе с ними.
"That's very naughty of you," observed Mrs. Epanchin. "You must forgive them, Prince, they really are kind.	- Это очень дурно с вашей стороны, - заметила генеральша; - вы их извините, князь, а они добрые.
I'm eternally scolding them, but I love them.	Я с ними вечно бранюсь, но я их люблю.
They're flighty, frivolous, mad."	Они ветрены, легкомысленны, сумасшедшие.
"But why?" the prince laughed. "In their place I wouldn't have missed the chance either.	- Почему же? - смеялся князь: - и я бы не упустил на их месте случай.
But all the same I stand up for the ass: an ass is a kind and useful fellow."	А я все-таки стою за осла: осел добрый и полезный человек.
"And are you kind, Prince?	- А вы добрый, князь?
I ask out of curiosity," Mrs. Epanchin asked.	Я из любопытства спрашиваю, - спросила генеральша.

They all laughed again.	Все опять засмеялись.
"Again that accursed ass turns up! I wasn't even thinking of it!" Mrs. Epanchin cried.	- Опять этот проклятый осел подвернулся; я о нем и не думала! - вскрикнула генеральша.
"Please believe me, Prince, I wasn't . . ."	- Поверьте мне, пожалуста, князь, я без всякого...
"Hinting?	- Намека?
Oh, I believe you, without question!"	О, верю без сомнения!
And the prince never stopped laughing.	И князь смеялся не переставая.
"It's very good that you laugh.	- Это очень хорошо, что вы смеетесь.
I see you're a most kind young man," said Mrs. Epanchin.	Я вижу, что вы добрейший молодой человек, -сказала генеральша.
"Sometimes I'm not," replied the prince.	- Иногда недобрый, - отвечал князь.
"And I am kind," Mrs. Epanchin put in unexpectedly, "I'm always kind, if you wish, and that is my only failing, because one should not always be kind.	- А я добрая, - неожиданно вставила генеральша, -и если хотите, я всегда добрая, и это мой единственный недостаток, потому что не надо быть всегда доброю.
I'm often very angry, with these ones here, with Ivan Fyodorovich especially, but the trouble is that I'm kindest when I'm angry.	Я злюсь очень часто, вот на них, на Ивана Федоровича особенно, но скверно то, что я всего добрее, когда злюсь.
Today, before you came, I was angry and pretended I didn't and couldn't understand anything.	Я давеча, пред вашим приходом, рассердилась и представилась, что ничего не понимаю и понять не могу.
That happens to me-like a child.	Это со мной бывает; точно ребенок.
Aglaya taught me a lesson; I thank you, Aglaya.	Аглая мне урок дала; спасибо тебе, Аглая.
Anyhow, it's all nonsense.	Впрочем, все вздор.
I'm still not as stupid as I seem and as my daughters would have me appear.	Я еще не так глупа, как кажусь, и как меня дочки представить хотят.
I have a strong character and am not very shy.	Я с характером и не очень стыдлива.
Anyhow, I don't say it spitefully.	Я, впрочем, это без злобы говорю.
Come here, Aglaya, kiss me. Well . . . enough sentiment," she observed, when Aglaya kissed her with feeling on the lips and hand.	Поди сюда, Аглая, поцелуй меня ну... и довольно нежностей, - заметила она, когда Аглая с чувством поцеловала ее в губы и в руку.
"Go on, Prince.	- Продолжайте, князь.
Perhaps you'll remember something more interesting than the ass."	Может быть, что-нибудь и поинтереснее осла вспомните.
"I still don't understand how it's possible to tell things just like that," Adelaida observed again. "I wouldn't find anything to say."	- Я опять-таки не понимаю, как это можно так прямо рассказывать, - заметила опять Аделаида, -я бы никак не нашлась.
"But the prince would, because the prince is extremely intelligent and at least ten times more intelligent than you, or maybe twelve times.	- А князь найдется, потому что князь чрезвычайно умен и умнее тебя по крайней мере в десять раз, а может, и в двенадцать.
I hope you'll feel something after that.	Надеюсь, ты почувствуешь после этого.
Prove it to them, Prince, go on.	Докажите им это, князь; продолжайте.

We can indeed finally get past that ass.	Осла и в самом деле можно наконец мимо.
Well, so, besides the ass, what did you see abroad?"	Ну, что вы, кроме осла, за границей видели?
"That was intelligent about the ass, too," observed Alexandra. "The prince spoke very interestingly about the case of his illness, and how he came to like everything because of one external push.	- Да и об осле было умно, - заметила Александра:- князь рассказал очень интересно свой болезненный случай, и как все ему понравилось чрез один внешний толчок.
It has always been interesting to me, how people go out of their minds and then recover again.	Мне всегда было интересно, как люди сходят с ума и потом опять выздоравливают.
Especially if it happens suddenly."	Особенно, если это вдруг сделается.
"Isn't it true?	- Не правда ли?
Isn't it true?" Mrs. Epanchin heaved herself up. "I see you, too, can sometimes be intelligent. Well, enough laughing!	Не правда ли? - вскинулась генеральша; - я вижу, что и ты иногда бываешь умна; ну, довольно смеяться!
You stopped, I believe, at nature in Switzerland, Prince. Well?"	Вы остановились, кажется, на швейцарской природе, князь, ну!
"We came to Lucerne, and I was taken across the lake.	- Мы приехали в Люцерн, и меня повезли по озеру.
I felt how good it was, but I also felt terribly oppressed," said the prince.	Я чувствовал, как оно хорошо, но мне ужасно было тяжело при этом, - сказал князь.
"Why?" asked Alexandra.	- Почему? - спросила Александра.
"I don't understand why.	- Не понимаю.
I always feel oppressed and uneasy when I look at such nature for the first time-both good and uneasy. Anyhow, that was all while I was still sick."	Мне всегда тяжело и беспокойно смотреть на такую природу в первый раз; и хорошо, и беспокойно; впрочем, все это еще в болезни было.
"Ah, no, I've always wanted very much to see it," said Adelaida.	- Ну, нет, я бы очень хотела посмотреть, - сказала Аделаида.
"I don't understand why we never go abroad.	- И не понимаю, когда мы за границу соберемся.
For two years I've been trying to find a subject for a picture:	Я, вот, сюжета для картины два года найти не могу:
East and South have long since been portrayed . . 22 Find me a subject for a picture, Prince."	"Восток и Юг давно описан..." Найдите мне, князь, сюжет для картины.
"I don't understand anything about it.	-Я в этом ничего не понимаю.
It seems to me you just look and paint."	Мне кажется: взглянуть и писать.
"I don't know how to look."	- Взглянуть не умею.
"Why are you talking in riddles? I don't understand a thing!" Mrs. Epanchin interrupted. "What do you mean, you don't know how to look?	- Да что вы загадки-то говорите? ничего не понимаю! - перебила генеральша: - как это взглянуть не умею?
You have eyes, so look.	Есть глаза, и гляди.
If you don't know how to look here, you won't learn abroad.	Не умеешь здесь взглянуть, так и за границей не выучишься.
Better tell us how you looked yourself, Prince."	Лучше расскажите-ка, как вы сами-то глядели, князь.

"Yes, that would be better," Adelaida added.	- Вот это лучше будет, - прибавила Аделаида.
"The prince did learn to look abroad."	- Князь ведь за границей выучился глядеть.
"I don't know. My health simply improved there; I don't know if I learned to look.	- Не знаю; я там только здоровье поправил; не знаю, научился ли я глядеть.
Anyhow, I was very happy almost the whole time."	Я, впрочем, почти все время был очень счастлив.
"Happy! You know how to be happy?" Aglaya cried out. "Then how can you say you didn't learn to look?	- Счастлив! вы умеете быть счастливым? -вскричала Аглая: - так как же вы говорите, что не научились глядеть?
You should teach us."	Еще нас поучите.
"Teach us, please," Adelaida laughed.	- Научите, пожалуста, - смеялась Аделаида.
"I can't teach you anything," the prince was laughing, too. "I spent almost all my time abroad living in a Swiss village; occasionally I went somewhere not far away; what can I teach you?	- Ничему не могу научить, - смеялся и князь, - я все почти время за границей прожил в этой швейцарской деревне; редко выезжал куда-нибудь не далеко; чему же я вас научу?
At first I was simply not bored; I started to recover quickly; then every day became dear to me, and the dearer as time went on, so that I began to notice it.	Сначала мне было только не скучно; я стал скоро выздоравливать; потом мне каждый день становился дорог, и чем дальше, тем дороже, так что я стал это замечать.
I went to bed very content, and got up happier still. But why all that-it's rather hard to say."	Ложился спать я очень довольный, а вставал еще счастливее, А почему это все - довольно трудно рассказать.
"So you didn't want to go anywhere, you had no urge to go anywhere?" asked Alexandra.	- Так что вам уж никуда и не хотелось, никуда вас не позывало? - спросила Александра.
"At first, at the very first, yes, I did have an urge, and I would fall into great restlessness.	- Сначала, с самого начала, да, позывало, и я впадал в большое беспокойство.
I kept thinking about how I was going to live; I wanted to test my fate, I became restless especially at certain moments.	Все думал, как я буду жить; свою судьбу хотел испытать, особенно в иные минуты бывал беспокоен.
You know, there are such moments, especially in solitude.	Вы знаете, такие минуты есть, особенно в уединении.
We had a waterfall there, not a big one, it fell from high up the mountain in a very thin thread, almost perpendicular- white, noisy, foamy; it fell from a great height, but it seemed low; it was half a mile away, but it seemed only fifty steps.	У нас там водопад был, небольшой, высоко с горы падал и такою тонкою ниткой, почти перпендикулярно, - белый, шумливый, пенистый; падал высоко, а казалось, довольно низко, был в полверсте, а казалось, что до него пятьдесят шагов.
I liked listening to the noise of it at night; and at those moments I'd sometimes get very restless.	Я по ночам любил слушать его шум; вот в эти минуты доходил иногда до большого беспокойства.
Also at noon sometimes, when I'd wander off somewhere into the mountains, stand alone halfway up a mountain, with pines all around, old, big, resinous; up on a cliff there's an old, ruined medieval castle, our little village is far down, barely visible; the sun is bright, the sky blue, the silence terrible.	Тоже иногда в полдень, когда зайдешь куда-нибудь в горы, станешь один посредине горы, кругом сосны, старые, большие, смолистые; вверху на скале старый замок средневековой, развалины; наша деревенька далеко внизу, чуть видна; солнце яркое, небо голубое, тишина страшная.

Then there would come a call to go somewhere, and it always seemed to me that if I walked straight ahead, and kept on for a long, long time, and went beyond that line where sky and earth meet, the whole answer would be there, and at once I'd see a new life, a thousand times stronger and noisier than ours; I kept dreaming of a big city like Naples, where it was all palaces, noise, clatter, life ... I dreamed about all kinds of things!	Вот тут-то, бывало, и зовет все куда-то, и мне все казалось, что если пойти все прямо, идти долго, долго и зайти вот за эту линию, за ту самую, где небо с землей встречается, то там вся и разгадка, и тотчас же новую жизнь увидишь, в тысячу раз сильней и шумней чем у нас; такой большой город мне все мечтался, как Неаполь, в нем все дворцы, шум, гром, жизнь... Да, мало ли что мечталось!
And then it seemed to me that in prison, too, you could find an immense life."	А потом мне показалось, что и в тюрьме можно огромную жизнь найти.
"That last praiseworthy thought I read in my Reader when I was twelve years old," said Aglaya.	- Последнюю похвальную мысль я еще в моей Христоматии, когда мне двенадцать лет было, читала, - сказала Аглая.
"It's all philosophy," observed Adelaida. "You're a philosopher and have come to teach us."	- Это все философия, - заметила Аделаида, - вы философ и нас приехали поучать.
"Maybe you're even right," the prince smiled, "perhaps I really am a philosopher, and, who knows, maybe I actually do have a thought of teaching ... It may be so; truly it may."	- Вы, может, и правы, - улыбнулся князь, - я действительно, пожалуй, философ, и кто знает, может, и в самом деле мысль имею поучать... Это может быть; право, может быть.
"And your philosophy is exactly the same as Evlampia Nikolavna's," Aglaya picked up again. "She's an official's wife, a widow, she calls on us, a sort of sponger.	- И философия ваша точно такая же, как у Евлампии Николавны, - подхватила опять Аглая, -такая чиновница, вдова, к нам ходит, в роде приживалки.
Her whole purpose in life is cheapness; only to live as cheaply as possible; the only thing she talks about is kopecks-and, mind you, she has money, she's a sly fox.	У ней вся задача в жизни - дешевизна; только чтоб было дешевле прожить, только о копейках и говорит, и заметьте, у ней деньги есть, она плутовка.
Your immense life in prison is exactly the same, and maybe also your four-year happiness in the village, for which you sold your city of Naples, and not without profit, it seems, though it was only a matter of kopecks."	Так точно и ваша огромная жизнь в тюрьме, а может быть, и ваше четырехлетнее счастье в деревне, за которое вы ваш город Неаполь продали, и, кажется, с барышом, несмотря на то что на копейки.
"Concerning life in prison there may be disagreement," said the prince. "I heard one story from a man who spent twelve years in prison; he was one of the patients being treated by my professor.	- На счет жизни в тюрьме можно еще и не согласиться, - сказал князь: - я слышал один рассказ человека, который просидел в тюрьме лет двенадцать; это был один из больных у моего профессора и лечился.
He had fits, he was sometimes restless, wept, and once even tried to kill himself.	У него были припадки, он был иногда беспокоен, плакал и даже пытался раз убить себя.
His life in prison had been very sad, I assure you, but certainly worth more than a kopeck.	Жизнь его в тюрьме была очень грустная, уверяю вас, но уж конечно не копеечная.
And the only acquaintances he had were a spider and a little tree that had grown up under his window .. . But I'd better tell you about another encounter I had last year with a certain man.	А все знакомство-то у него было с пауком, да с деревцом, что под окном выросло... Но я вам лучше расскажу про другую мою встречу прошлого года с одним человеком.
Here there was one very strange circumstance-strange because, in fact, such chances very rarely occur.	Тут одно обстоятельство очень странное было, -странное тем собственно, что случай такой очень редко бывает.

This man had once been led to a scaffold, along with others, and a sentence of death by firing squad was read out to him, for a political crime.	Этот человек был раз взведен, вместе с другими, на эшафот, и ему прочитан был приговор смертной казни расстрелянием, за политическое преступление.
After about twenty minutes a pardon was read out to him, and he was given a lesser degree of punishment; nevertheless, for the space between the two sentences, for twenty minutes, or a quarter of an hour at the least, he lived under the certain conviction that in a few minutes he would suddenly die.	Минут через двадцать прочтено было и помилование, и назначена другая степень наказания; но однако же в промежутке между двумя приговорами, двадцать минут, или по крайней мере четверть часа, он прожил под несомненным убеждением, что через несколько минут он вдруг умрет.
I wanted terribly much to listen when he sometimes recalled his impressions of it, and several times I began questioning him further.	Мне ужасно хотелось слушать, когда он иногда припоминал свои тогдашние впечатления, и я несколько раз начинал его вновь расспрашивать.
He remembered everything with extraordinary clarity and used to say he would never forget anything from those minutes.	Он помнил все с необыкновенною ясностью и говорил, что никогда ничего из этих минут не забудет.
About twenty paces from the scaffold, around which people and soldiers were standing, three posts had been dug into the ground, since there were several criminals.	Шагах в двадцати от эшафота, около которого стоял народ и солдаты, были врыты три столба, так как преступников было несколько человек.
The first three were led to the posts, tied to them, dressed in death robes (long white smocks), and had long white caps pulled down over their eyes so that they would not see the guns; then a squad of several soldiers lined up facing each post.	Троих первых повели к столбам, привязали, надели на них смертный костюм (белые, длинные балахоны), а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей; затем против каждого столба выстроилась команда из нескольких человек солдат.
My acquaintance was eighth in line, which meant he would go to the posts in the third round.	Мой знакомый стоял восьмым по очереди, стало быть, ему приходилось идти к столбам в третью очередь.
A priest went up to each of them with a cross.	Священник обошел всех с крестом.
Consequently, he had about five minutes left to live, not more.	Выходило, что остается жить минут пять, не больше.
He said those five minutes seemed like an endless time to him, an enormous wealth. It seemed to him that in those five minutes he would live so many lives that there was no point yet in thinking about his last moment, so that he even made various arrangements: he reckoned up the time for bidding his comrades farewell and allotted two minutes to that, then allotted two more minutes to thinking about himself for the last time, and then to looking around for the last time.	Он говорил, что эти пять минут казались ему бесконечным сроком, огромным богатством; ему казалось, что в эти пять минут он проживет столько жизней, Что еще сейчас нечего и думать о последнем мгновении, так что он еще распоряжения разные сделал: рассчитал время, чтобы проститься с товарищами, на это положил минуты две, потом две минуты еще положил, чтобы подумать в последний раз про себя, а потом, чтобы в последний раз кругом поглядеть.
He remembered very well that he made precisely those three arrangements, and reckoned them up in precisely that way.	Он очень хорошо помнил, что сделал именно эти три распоряжения и именно так рассчитал.
He was dying at the age of twenty-seven, healthy and strong; bidding farewell to his comrades, he remembered asking one of them a rather irrelevant question and even being very interested in the answer.	Он умирал двадцати семи лет, здоровый и сильный; прощаясь с товарищами, он помнил, что одному из них задал довольно посторонний вопрос и даже очень заинтересовался ответом.

Then, after he had bidden his comrades farewell, the two minutes came that he had allotted to thinking about himself. He knew beforehand what he was going to think about: he kept wanting to picture to himself as quickly and vividly as possible how it could be like this: now he exists and lives, and in three minutes there would be something, some person or thing-but who? and where?	Потом, когда он простился с товарищами, настали те две минуты, которые он отсчитал, чтобы думать про себя; он знал заранее, о чем он будет думать: ему все хотелось представить себе, как можно скорее и ярче, что вот как же это так: он теперь есть и живет, а через три минуты будет уже нечто, кто-то или что-то, - так кто же? Где же?
He wanted to resolve it all in those two minutes!	Все это он думал в эти две минуты решить!
There was a church nearby, and the top of the cathedral with its gilded dome shone in the bright sun. He remembered gazing with terrible fixity at that dome and the rays shining from it: it seemed to him that those rays were his new nature and in three minutes he would somehow merge with them . . . The ignorance of and loathing for this new thing that would be and would come presently were terrible; yet he said that nothing was more oppressive for him at that moment than the constant thought:	Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце, Он помнил, что ужасно упорно смотрел на эту крышу и на лучи, от нее сверкавшие; оторваться не мог от лучей: ему казалось, что эти лучи его новая природа, что он чрез три минуты как-нибудь сольется с ними... Неизвестность и отвращение от этого нового, которое будет и сейчас наступит, были ужасны; но он говорит, что ничего не было для него в это время тяжело, как беспрерывная мысль:
'What if I were not to die!	"Что если бы не умирать!
What if life were given back to me-what infinity! And it would all be mine!	Что если бы воротить жизнь, - какая бесконечность! все это было бы мое!
Then I'd turn each minute into a whole age, I'd lose nothing, I'd reckon up every minute separately, I'd let nothing be wasted!'	Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую бы минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!"
He said that in the end this thought turned into such anger in him that he wished they would hurry up and shoot him."	Он говорил, что эта мысль у него наконец в такую злобу переродилась, что ему уж хотелось, чтоб его поскорей застрелили.
The prince suddenly fell silent; everyone waited for him to go on and arrive at a conclusion.	Князь вдруг замолчал; все ждали, что он будет продолжать и выведет заключение.
"Have you finished?" asked Aglaya.	- Вы кончили? - спросила Аглая.
"What? Yes," said the prince, coming out of a momentary pensiveness.	- Что? кончил, - сказал князь, выходя из минутной задумчивости.
"Why did you tell us about that?"	- Да для чего же вы про это рассказали?
"Just ... I remembered ... to make conversation . . ."	- Так... мне припомнилось... я к разговору...
"You're very fragmentary," observed Alexandra. "You probably wanted to conclude, Prince, that there's not a single moment that can be valued in kopecks, and that five minutes are sometimes dearer than a treasure.	- Вы очень обрывисты, - заметила Александра, -вы, князь, верно хотели вывести, что ни одного мгновения на копейки ценить нельзя, и иногда пять минут дороже сокровища.
That is all very praiseworthy, but, forgive me, what ever happened to the friend who told you all those horrors ... his punishment was changed, which means he was granted that 'infinite life.'	Все это похвально, но позвольте однако же, как же этот приятель, который вам такие страсти рассказывал... ведь ему переменили же наказание, стало быть, подарили же эту "бесконечную жизнь".
Well, what did he do with so much wealth afterwards?	Ну, что же он с этим богатством сделал потом?

Did he live 'reckoning up' every minute?"	Жил ли каждую-то минуту "счетом"?
"Oh, no, he told me himself-I asked him about it-he didn't live that way at all and lost many, many minutes."	- О, нет, он мне сам говорил, - я его уже про это спрашивал, - вовсе не так жил и много, много минут потерял.
"Well, so, there's experience for you, so it's impossible to live really 'keeping a reckoning.'	- Ну, стало быть, вот вам и опыт, стало быть, и нельзя жить взаправду, "отсчитывая счетом".
There's always some reason why it's impossible."	Почему-нибудь да нельзя же.
"Yes, for some reason it's impossible," the prince repeated. "I thought so myself. . . But still it's somehow hard to believe . . ."	- Да, почему-нибудь да нельзя же, - повторил князь, - мне самому это казалось... А все-таки, как-то не верится...
"That is, you think you can live more intelligently than everyone else?" asked Aglaya.	- То-есть вы думаете, что умнее всех проживете? -сказала Аглая.
"Yes, I've sometimes thought so."	- Да, мне и это иногда думалось.
"And you still do?"	- И думается?
"And ... I still do," the prince replied, looking at Aglaya, as before, with a quiet and even timid smile; but he immediately laughed again and looked at her merrily.	- И думается, - отвечал князь, попрежнему с тихою и даже робкою улыбкой смотря на Аглаю; но тотчас же рассмеялся опять и весело посмотрел на нее.
"How modest!" said Aglaya, almost vexed.	- Скромно! - сказала Аглая, почти раздражаясь.
"But how brave you all are, though. You're laughing, but I was so struck by everything in his story that I dreamed about it later, precisely about those five minutes . . ."	- А какие однако же вы храбрые, вот вы смеетесь, а меня так все это поразило в его рассказе, что я потом во сне видел, именно эти пять минут видел...
Once again he looked around keenly and gravely at his listeners.	Он пытливо и серьезно еще раз обвел глазами своих слушательниц.
"You're not angry with me for something?" he asked suddenly, as if in perplexity, and yet looking straight into their eyes.	- Вы не сердитесь на меня за что-нибудь? -спросил он вдруг, как бы в замешательстве, но однако же прямо смотря всем в глаза.
"For what?" the three girls cried in astonishment.	- За что? - вскричали все три девицы в удивлении.
"That it's as if I keep teaching . . ." They all laughed.	- Да вот, что я все как будто учу... Все засмеялись.
"If you're angry, don't be," he said. "I myself know that I've lived less than others and understand less about life than anyone.	- Если сердитесь, то не сердитесь, - сказал он, - я ведь сам знаю, что меньше других жил и меньше всех понимаю в жизни.
Maybe I sometimes speak very strangely ..."	Я, может быть, иногда очень странно говорю...
And he became decidedly embarrassed.	И он решительно сконфузился.
"Since you say you were happy, it means you lived more, not less; why do you pretend and apologize?" Aglaya began sternly and carpingly. "And please don't worry about lecturing us, there's nothing there to make you triumphant.	- Коли говорите, что были счастливы, стало быть, жили не меньше, а больше; зачем же вы кривите и извиняетесь? - строго и привязчиво начала Аглая:- и не беспокойтесь, пожалуста, что вы нас поучаете, тут никакого нет торжества с вашей стороны.
With your quietism23 one could fill a hundred years of life with happiness.	С вашим квиетизмом можно и сто лет жизни счастьем наполнить.

Show you an execution or show you a little finger, you'll draw an equally praiseworthy idea from both and be left feeling pleased besides.	Вам покажи смертную казнь и покажи вам пальчик, вы из того и из другого одинаково похвальную мысль выведете, да еще довольны останетесь.
It's a way to live."	Этак можно прожить.
"Why you're so angry I don't understand," picked up Mrs. Epanchin, who had long been watching the faces of the speakers, "and what you're talking about I also cannot understand.	- За что ты все злишься, не понимаю, - подхватила генеральша, давно наблюдавшая лица говоривших, - и о чем вы говорите, тоже не могу понять.
What little finger, what is this nonsense?	Какой пальчик и что за вздор?
The prince speaks beautifully, only a little sadly.	Князь прекрасно говорит, только немного грустно.
Why do you discourage him?	Зачем ты его обескураживаешь?
He laughed at the beginning, but now he's quite crestfallen."	Он когда начал, то смеялся, а теперь совсем осовел.
"Never mind, maman.	- Ничего, maman.
But it's a pity you haven't seen an execution, there's one thing I'd ask you."	- А жаль, князь, что вы смертной казни не видели, я бы вас об одном спросила.
"I have seen an execution," the prince replied.	- Я видел смертную казнь, - отвечал князь.
"You have?" cried Aglaya. "I must have guessed it!	- Видели? - вскричала Аглая: - я бы должна была догадаться!
That crowns the whole thing.	Это венчает все дело.
If you have, how can you say you lived happily the whole time?	Если видели, как же вы говорите, что все время счастливо прожили?
Well, isn't it true what I told you?"	Ну, не правду ли я вам сказала?
"Were there executions in your village?" asked Adelaida.	- А разве в вашей деревне казнят? - спросила Аделаида.
"I saw it in Lyons, I went there with Schneider, he took me.	- Я в Лионе видел, я туда с Шнейдером ездил, он меня брал.
I arrived and happened right on to it."	Как приехал, так и попал.
"So, what, did you like it very much?	- Что же, вам очень понравилось?
Was it very instructive?	Много назидательного?
Useful?" Aglaya went on asking.	Полезного? - спрашивала Аглая.
"I didn't like it at all, and I was a bit ill afterwards, but I confess I watched as if I was riveted to it, I couldn't tear my eyes away."	- Мне это вовсе не понравилось, и я после того немного болен был, но признаюсь, что смотрел как прикованный, глаз оторвать не мог.
"I, too, would be unable to tear my eyes away," said Aglaya.	- Я бы тоже глаз оторвать не могла, - сказала Аглая.
"They dislike it very much there when women come to watch, and even write about these women afterwards in the newspapers."	- Там очень не любят, когда женщины ходят смотреть, даже в газетах потом пишут об этих женщинах.

"Meaning that, since they find it's no business for women, they want to say by that (and thus justify) that it is a business for men.	- Значит, коль находят, что это не женское дело, так тем самым хотят сказать (а, стало быть, оправдать), что это дело мужское.
I congratulate them for their logic.	Поздравляю за логику.
And you think the same way, of course?"	И вы так же, конечно, думаете?
"Tell us about the execution," Adelaida interrupted.	- Расскажите про смертную казнь, - перебила Аделаида.
"I'd be very reluctant to now . . ." the prince became confused and seemed to frown.	- Мне бы очень не хотелось теперь... - смешался и как бы нахмурился князь.
"It looks as if you begrudge telling us," Aglaya needled him.	- Вам точно жалко нам рассказывать, - кольнула Аглая.
"No, it's because I already told about that same execution earlier."	- Нет, я потому, что я уже про эту самую смертную казнь давеча рассказывал.
"Whom did you tell?"	- Кому рассказывали?
"Your valet, while I was waiting . . ."	- Вашему камердинеру, когда дожидался...
"What valet?" came from all sides.	- Какому камердинеру? - раздалось со всех сторон.
"The one who sits in the anteroom, with gray hair and a reddish face. I was sitting in the anteroom waiting to see Ivan Fyodorovich."	- А вот что в передней сидит, такой с проседью, красноватое лицо; я в передней сидел, чтобы к Ивану Федоровичу войти.
"That's odd," observed Mrs. Epanchin.	- Это странно, - заметила генеральша.
"The prince is a democrat," Aglaya snapped. "Well, if you told it to Alexei, you can't refuse us."	- Князь - демократ, - отрезала Аглая, - ну, если Алексею рассказывали, нам уж не можете отказать.
"I absolutely want to hear it," repeated Adelaida.	- Я непременно хочу слышать, - повторила Аделаида.
"Earlier, in fact," the prince turned to her, becoming somewhat animated again (it seemed he became animated very quickly and trustingly), "in fact it occurred to me, when you asked me for a subject for a picture, to give you this subject: to portray the face of a condemned man a minute before the stroke of the guillotine, when he's still standing on the scaffold, before he lies down on the plank."	- Давеча, действительно, - обратился к ней князь, несколько опять одушевляясь (он, казалось, очень скоро и доверчиво одушевлялся), - действительно у меня мысль была, когда вы у меня сюжет для картины спрашивали, дать вам сюжет: нарисовать лицо приговоренного за минуту до удара гильйотины, когда еще он на эшафоте стоит, пред тем как ложиться на эту доску.
"What?	- Как лицо?
Just the face?" asked Adelaida. "That would be a strange subject, and what sort of picture would it make?"	Одно лицо? - спросила Аделаида: - странный будет сюжет, и какая же тут картина?
"I don't know, why not?" the prince insisted warmly. "I recently saw a picture like that in Basel.24 I'd like very much to tell you . . . Someday I'll tell you about it... it struck me greatly."	- Не знаю, почему же? - с жаром настаивал князь:- я в Базеле недавно одну такую картину видел. Мне очень хочется вам рассказать... Я когда-нибудь расскажу... очень меня поразила.
"Be sure to tell us about the Basel picture later," said Adelaida, "but now explain to me about the picture of this execution.	- О базельской картине вы непременно расскажете после, - сказала Аделаида, - а теперь растолкуйте мне картину из этой казни.

Can you say how you imagine it yourself?	Можете передать так, как вы это себе представляете?
How should the face be portrayed?	Как же это лицо нарисовать?
As just a face?	Так, одно лицо?
What sort of face?"	Какое же это лицо?
"It was exactly one minute before his death," the prince began with perfect readiness, carried away by his recollection, and apparently forgetting at once about everything else, "the very moment when he had climbed the little stairway and just stepped onto the scaffold.	- Это ровно за минуту до смерти, - с полною готовностию начал князь, увлекаясь воспоминанием и, повидимому, тотчас же забыв о всем остальном, - тот самый момент, когда он поднялся на лесенку и только что ступил на эшафот.
He glanced in my direction; I looked at his face and understood everything . . . But how can one talk about it!	Тут он взглянул в мою сторону; я поглядел на его лицо и все понял... Впрочем, ведь как это рассказать!
I'd be terribly, terribly glad if you or someone else could portray that!	Мне ужасно бы ужасно бы хотелось, чтобы вы или кто-нибудь это нарисовал!
Better if it were you!	Лучше бы, если бы вы!
I thought then that it would be a useful painting.	Я тогда же подумал, что картина будет полезная.
You know, here you have to imagine everything that went before, everything, everything.	Зияете, тут нужно все представить, что было заранее, все, все.
He lived in prison and expected it would be at least another week till the execution; he somehow calculated the time for the usual formalities, that the paper still had to go somewhere and would only be ready in a week.	Он жил в тюрьме и ждал казни, по крайней мере еще чрез неделю; он как-то рассчитывал на обыкновенную формалистику, что бумага еще должна куда-то пойти и только чрез неделю выйдет.
And then suddenly for some reason the procedure was shortened.	А тут вдруг по какому-то случаю дело было сокращено.
At five o'clock in the morning he was asleep.	В пять часов утра он спал.
It was the end of October; at five o'clock it's still cold and dark.	Это было в конце Октября; в пять часов еще холодно и темно.
The prison warden came in quietly, with some guards, and cautiously touched his shoulder. The man sat up, leaned on his elbow-saw a light: 'What's this?'	Вошел тюремный пристав тихонько, со стражей, и осторожно тронул его за плечо; тот приподнялся, облокотился, - видит свет: "что такое?" -
' The execution's at ten.'	"В десятом часу смертная казнь".
Still sleepy, he didn't believe it, started objecting that the paper would be ready in a week, but when he woke up completely, he stopped arguing and fell silent-so they described it-then said:	Он со сна не поверил, начал-было спорить, что бумага выйдет чрез неделю, но когда совсем очнулся, перестал спорить и замолчал, - так рассказывали, - потом сказал:
'All the same, it's hard so suddenly . . .' and fell silent again, and wouldn't say anything after that.	"Все-таки тяжело так вдруг"... и опять замолк, и уже ничего не хотел говорить.
Then three or four hours were spent on the well-known things: the priest, breakfast, for which he was given wine, coffee, and beef (now, isn't that a mockery?	Тут часа три-четыре проходят на известные вещи: на священника, на завтрак, к которому ему вино, кофей и говядину дают (ну, не насмешка ли это?

You'd think it was very cruel, yet, on the other hand, by God, these innocent people do it in purity of heart and are sure of their loving kindness), then the toilette (do you know what a criminal's toilette is?), and finally they drive him through the city to the scaffold ... I think that here, too, while they're driving him, it seems to him that he still has an endless time to live.	Ведь, подумаешь, как это жестоко, а с другой стороны, ей богу, эти невинные люди от чистого сердца делают и уверены, что это человеколюбие), потом туалет (вы знаете, что такое туалет преступника?), наконец везут по городу до эшафота... Я думаю, что вот тут тоже кажется, что еще бесконечно жить остается, пока везут.
I imagine he probably thought on the way:	Мне кажется, он наверно думал дорогой:
'It's still long, there are still three streets left to live; I'll get to the end of this one, then there's still that one, and the one after it, with the bakery on the right . . . it's still a long way to the bakery!'	"Еще долго, еще жить три улицы остается; вот эту проеду, потом еще та останется, потом еще та, где булочник направо... еще когда-то доедем до булочника!"
People, shouting, noise all around him, ten thousand faces, ten thousand pairs of eyes-all that must be endured, and above all the thought: 'There are ten thousand of them, and none of them is being executed, it's me they're executing!'	Кругом народ, крик, шум, десять тысяч лиц, десять тысяч глаз, - все это надо перенести, а главное, мысль: "вот их десять тысяч, а их никого не казнят, а меня-то казнят!"
Well, that's all the preliminaries.	Ну, вот это все предварительно.
A little stairway leads up to the scaffold; there, facing the stairway, he suddenly burst into tears, and yet he was a strong and manly fellow and was said to be a great villain.	На эшафот ведет лесенка; тут он пред лесенкой вдруг заплакал, а это был сильный и мужественный человек, большой злодей, говорят, был.
A priest was with him all the time, rode in the cart with him, and kept talking- the man scarcely heard him: he'd begin to listen and after three words lose all understanding.	С ним все время неотлучно был священник, и в тележке с ним ехал, и все говорил, - вряд ли тот слышал: и начнет слушать, а с третьего слова уж не понимает.
That's how it must have been.	Так должно быть.
Finally, he started up the stairway; his legs were bound, so he could only take small steps.	Наконец стал всходить на лесенку; тут ноги перевязаны и потому движутся шагами мелкими.
The priest, who must have been an intelligent man, stopped talking and kept giving him the cross to kiss.	Священник, должно быть, человек умный, перестал говорить, а все ему крест давал целовать.
At the foot of the stairway he was very pale, but when he went up and stood on the scaffold, he suddenly turned white as paper, absolutely white as a sheet of writing paper.	Внизу лесенки он был очень бледен, а как поднялся и стал на эшафот, стал вдруг белый как бумага, совершенно как белая писчая бумага.
Probably his legs went weak and numb, and he felt nauseous-as if something was pressing his throat, and it was like a tickling-have you ever felt that when you were frightened, or in very terrible moments, when you keep your reason but it no longer has any power?	Наверно у него ноги слабели и деревенели, и тошнота была, - как будто что его давит в горле, и от этого точно щекотно, - чувствовали вы это когда-нибудь в испуге или в очень страшные минуты, когда и весь рассудок остается, но никакой уже власти не имеет?
It seems to me, for instance, that if disaster is imminent, if the house is collapsing on you, you want terribly much just to sit down, close your eyes, and wait-let come what may! ...	Мне кажется, если, например, неминуемая гибель, дом на вас валится, то тут вдруг ужасно захочется сесть и закрыть глаза и ждать - будь что будет!..

It was here, when this weakness set in, that the priest hurriedly and silently, with such a quick gesture, put the cross suddenly right to his lips-a small silver cross with four points25- and did it frequently, every minute.	Вот тут-то, когда начиналась эта слабость, священник поскорей, скорым таким жестом и молча, ему крест к самым губам вдруг подставлял, маленький такой крест, серебряный, четырехконечный, - часто подставлял, поминутно.
And the moment the cross touched his lips, he opened his eyes and seemed to revive for a few seconds, and his legs moved.	И как только крест касался губ, он глаза открывал, и опять на несколько секунд как бы оживлялся, и ноги шли.
He kissed the cross greedily, hurried to kiss it, as if hurrying to grasp something extra, just in case, but he was hardly conscious of anything religious at that moment.	Крест он с жадностию целовал, спешил целовать, точно спешил не забыть захватить что-то про запас, на всякий случай, но вряд ли в эту минуту что-нибудь религиозное сознавал.
And so it went till he reached the plank . . . It's strange that people rarely faint in those last seconds!	И так было до самой доски... Странно, что редко в эти самые последние секунды в обморок падают!
On the contrary, the head is terribly alive and must be working hard, hard, hard, like an engine running; I imagine various thoughts throbbing in it, all of them incomplete, maybe even ridiculous, quite irrelevant thoughts: 'That gaping one has a wart on his forehead . . . the executioner's bottom button is rusty . . .' and meanwhile you know everything and remember everything; there is this one point that can never be forgotten, and you can't faint, and around it, around that point, everything goes and turns.	Напротив, голова ужасно живет и работает, должно быть,, сильно, сильно, сильно, как машина в ходу; я воображаю, так и стучат разные мысли, все неконченные и, может быть, и смешные, посторонние такие мысли: "вот этот глядит - у него бородавка на лбу, вот у палача одна нижняя пуговица заржавела...", а между тем, все знаешь и все помнишь; одна такая точка есть, которой никак нельзя забыть, и в обморок упасть нельзя, и все около нее, около этой точки ходит и вертится.
And to think that it will be so till the last quarter of a second, when his head is already lying on the block, and he waits, and . . . knows, and suddenly above him he hears the iron screech!	И подумать, что это так до самой последней четверти секунды, когда уже голова на плахе лежит, и ждет, и... знает, и вдруг услышит над собой, как железо склизнуло!
You're bound to hear it!	Это непременно услышишь!
If I were lying there, I'd listen on purpose and hear it!	Я бы, если бы лежал, я бы нарочно слушал и услышал!
It may be only one tenth of an instant, but you're bound to hear it!	Тут, может быть, только одна десятая доля мгновения, но непременно услышишь!
And imagine, to this day they still argue that, as the head is being cut off, it may know for a second that it has been cut off- quite a notion!	И представьте же, до сих пор еще спорят, что, может быть, голова когда и отлетит, то еще с секунду, может быть, знает, что она отлетела, -каково понятие!
And what if it's five seconds!	А что если пять секунд!..
Portray the scaffold so that only the last step is seen closely and clearly; the criminal has stepped onto it: his head, his face white as paper, the priest offering him the cross, he greedily puts it to his blue lips and stares, and- knows everything.	Нарисуйте эшафот так, чтобы видна была ясно и близко одна только последняя ступень; преступник ступил на нее: голова, лицо бледное как бумага, священник протягивает крест, тот с жадностию протягивает свои синие губы и глядит, и - все знает.

The cross and the head-there's the picture. The priest's face, the executioner, his two assistants, and a few heads and eyes below-all that could be painted as background, in a mist, as accessory . . . That's the sort of picture."	Крест и голова, вот картина, лицо священника, палача, его двух служителей и несколько голов и глаз снизу, - все это можно нарисовать как бы на третьем плане, в тумане, для аксессуара... Вот какая картина.
The prince fell silent and looked at them all.	Князь замолк и поглядел на всех.
"That, of course, is nothing like quietism," Alexandra said to herself.	- Это, конечно, не похоже на квиетизм, -проговорила про себя Александра.
"Well, now tell us how you were in love," said Adelaida.	- Ну, теперь расскажите, как вы были влюблены, -сказала Аделаида.
The prince looked at her in surprise.	Князь с удивлением посмотрел на нее.
"Listen," Adelaida seemed to be hurrying, "you owe us the story about the Basel picture, but now I want to hear how you were in love. You were, don't deny it.	- Слушайте, - как бы торопилась Аделаида, - за вами рассказ о базельской картине, но теперь я хочу слышать о том, как вы были влюблены; не отпирайтесь, вы были.
Besides, as soon as you start telling about something, you stop being a philosopher."	К тому же, вы сейчас как начнете рассказывать, перестаете быть философом.
"When you finish a story, you immediately feel ashamed of having told it," Aglaya suddenly observed.	- Вы как кончите рассказывать, тотчас же и застыдитесь того, что рассказали, - заметила вдруг Аглая.
"Why is that?"	- Отчего это?
"This is quite stupid, finally," Mrs. Epanchin snapped, looking indignantly at Aglaya.	- Как это, наконец, глупо - отрезала генеральша, с негодованием смотря на Аглаю.
"Not clever," Alexandra agreed.	- Неумно, - подтвердила Александра.
"Don't believe her, Prince," Mrs. Epanchin turned to him, "she does it on purpose out of some sort of spite; she hasn't been brought up so stupidly; don't think anything of their pestering you like this.	- Не верьте ей, князь - обратилась к нему генеральша, - она это нарочно с какой-то злости делает; она вовсе не так глупо воспитана; не подумайте чего-нибудь, что они вас так тормошат.
They probably have something in mind, but they already love you.	Они, верно, что-нибудь, затеяли, но они уже вас любят.
I know their faces."	Я их лица знаю.
"I know their faces, too," said the prince, giving special emphasis to his words.	- И я их лица знаю, - сказал князь, особенно ударяя на свои слова.
"How is that?" Adelaida asked curiously.	- Это как? - спросила Аделаида с любопытством.
"What do you know about our faces?" the other two also became curious.	- Что вы знаете про наши лица? -залюбопытствовали и две другие.
But the prince was silent and serious; they all waited for his reply.	Но князь молчал и был серьезен; все ждали его ответа.
"I'll tell you later," he said quietly and seriously.	- Я вам после скажу, - сказал он тихо и серьезно.
"You decidedly want to intrigue us," cried Aglaya. "And what solemnity!"	- Вы решительно хотите заинтересовать нас, -вскричала Аглая: - и какая торжественность!
"Well, all right," Adelaida again began to hurry, "but if you're such an expert in faces, then surely you were also in love, which means I guessed right.	- Ну, хорошо, - заторопилась опять Аделаида, - но если уж вы такой знаток лиц, то наверно были и влюблены; я, стало быть, угадала.

Tell us about it."	Рассказывайте же.
"I wasn't in love," the prince replied as quietly and seriously, "I . . . was happy in a different way."	- Я не был влюблен, - отвечал князь так же тихо и серьезно, - я... был счастлив иначе.
"How? In what way?"	- Как же, чем же?
"Very well, I'll tell you," the prince said, as if pondering deeply.	- Хорошо, я вам расскажу, - проговорил князь как бы в глубоком раздумьи.
VI	VI.
"Here you all are now," the prince began, "looking at me with such curiosity that if I don't satisfy it, you may well get angry with me.	- Вот вы все теперь, - начал князь, - смотрите на меня с таким любопытством, что не удовлетвори я его, вы на меня, пожалуй, и рассердитесь.
No, I'm joking," he quickly added with a smile.	Нет, я шучу, - прибавил он поскорее с улыбкой.
"There . . . there it was all children, and I was with children all the time, only with children.	- Там... там были все дети, и я все время был там с детьми, с одними детьми.
They were the children of that village, a whole band, who went to school.	Это были дети той деревни, вся ватага, которая в школе училась.
It wasn't I who taught them; oh, no, they had a schoolmaster there for that-Jules Thibaut; or perhaps I did teach them, but more just by being with them, and I spent all my four years that way.	Я не то чтоб учил их; о, нет, там для этого был школьный учитель, Жюль Тибо; я, пожалуй, и учил их, но я больше так был с ними, и все мои четыре года так и прошли.
I didn't need anything else.	Мне ничего другого не надобно было.
I told them everything, I didn't hide anything from them.	Я им все говорил, ничего от них не утаивал.
Their fathers and relations all got angry with me, because the children finally couldn't do without me and kept gathering around me, and the schoolmaster finally even became my worst enemy.	Их отцы и родственники на меня рассердились все, потому что дети наконец без меня обойтись не могли и все вокруг меня толпились, а школьный учитель даже стал мне, наконец, первым врагом.
I acquired many enemies there, and all because of the children.	У меня много стало там врагов и все из-за детей.
Even Schneider scolded me.	Даже Шнейдер стыдил меня.
And what were they so afraid of?	И чего они так боялись.
A child can be told everything-everything. I was always struck by the thought of how poorly grown-ups know children, even fathers and mothers their own children.	Ребенку можно все говорить, - все; меня всегда поражала мысль, как плохо знают большие детей, отцы и матери даже своих детей?
Nothing should be concealed from children on the pretext that they're little and it's too early for them to know.	От детей ничего не надо утаивать, под предлогом, что они маленькие и что им рано знать.
What a sad and unfortunate idea!	Какая грустная и несчастная мысль!
And how well children themselves can see that their fathers consider them too little and unable to understand anything, while they understand everything.	И как хорошо сами дети подмечают, что отцы считают их слишком маленькими и ничего не понимающими, тогда как они все понимают.

Grown-ups don't know that a child can give extremely important advice even in the most difficult matters.	Большие не знают, что ребенок даже в самом трудном деле может дать чрезвычайно важный совет.
Oh, God! when this pretty little bird looks at you trustingly and happily, it's a shame for you to deceive it!	О боже! когда на вас глядит эта хорошенькая птичка, доверчиво и счастливо, вам ведь стыдно ее обмануть!
I call them little birds because nothing in the world is better than a little bird.	Я потому их птичками зову, что лучше птички нет ничего на свете.
However, they all got angry with me in the village mainly for a certain occurrence . . . and Thibaut simply envied me. At first he kept shaking his head and wondering how it was that with me the children understood everything and with him almost nothing, and then he started laughing at me when I told him that neither of us would teach them anything, but they might still teach us.	Впрочем, на меня все в деревне рассердились больше по одному случаю... а Тибо просто мне завидовал; он сначала все качал головой и дивился, как это дети у меня все понимают, а у него почти ничего, а потом стал надо мной смеяться, когда я ему сказал, что мы оба их ничему не научим, а они еще нас научат.
And how could he be jealous of me and slander me, when he himself lived with children!	И как он мог мне завидовать и клеветать на меня, когда сам жил с детьми!
The soul is cured through children . . . There was a patient at Schneider's institution, a very unhappy man.	Через детей душа лечится... Там был один больной в заведении Шнейдера, один очень несчастный человек.
His unhappiness was so terrible, there could hardly be the like of it.	Это было такое ужасное несчастье, что подобное вряд ли и может быть.
He was placed there to be treated for insanity. In my opinion, he wasn't insane, he just suffered terribly-that was the whole of his illness.	Он был отдан на излечение от помешательства; по-моему, он был не помешанный, он только ужасно страдал, - вот и вся его болезнь была.
And if you knew what our children became for him in the end . . . But I'd better tell you about the patient later; now I'll tell you how it all started.	И если бы вы знали, чем стали под конец для него наши дети... Но я вам про этого больного потом лучше расскажу; я расскажу теперь, как это все началось.
The children disliked me at first.	Дети сначала меня не полюбили.
I was so big, I'm always so clumsy; I know I'm also bad-looking . . . finally, there was the fact that I was a foreigner.	Я был такой большой, я всегда такой мешковатый; я знаю, что я и собой дурен... наконец и то, что я был иностранец.
The children laughed at me at first, and then even began throwing stones at me, when they spied me kissing Marie.	Дети надо мной сначала смеялись, а потом даже камнями в меня стали кидать, когда подглядели что я поцеловал Мари.
And I only kissed her once . . . No, don't laugh," the prince hastened to stop the smiles of his listeners. "There wasn't any love here.	А я всего один раз поцеловал ее... Нет, не смейтесь, - поспешил остановить князь усмешку своих слушательниц, - тут вовсе не было любви.
If you knew what an unfortunate being she was, you'd pity her as I did.	Если бы вы знали, какое это было несчастное создание, то вам бы самим стала ее очень жаль, как и мне.
She was from our village.	Она была из нашей деревни.

Her mother was an old woman, and in her tiny, completely decrepit house, one of the two windows was partitioned off, with the permission of the village authorities she was allowed to sell laces, thread, tobacco, and soap from this window, all at the lowest prices, and that was her subsistence.	Мать ее была старая старуха, и у ней, в их маленьком, совсем ветхом домишке, в два окна, было отгорожено одно окно, по дозволению деревенского начальства; из этого окна ей позволяли торговать снурками, нитками, табаком, мылом, все на самые мелкие гроши, тем она и пропитывалась.
She was ill, her legs were swollen, so she always sat in her place.	Она была больная, и у ней все ноги пухли, так что все сидела на месте.
Marie was her daughter, about twenty, weak and thin; she had been consumptive for a long time, but she kept going from house to house, hiring herself out by the day to do heavy work-scrubbing floors, washing laundry, sweeping yards, tending cattle.	Мари была ее дочь, лет двадцати, слабая и худенькая; у ней давно начиналась чахотка, но она все ходила по домам в тяжелую работу наниматься поденно, - полы мыла, белье, дворы обметала, скот убирала.
A French traveling salesman seduced her and took her away, but after a week he abandoned her on the road alone and quietly left.	Один проезжий французский комми соблазнил ее и увез, а через неделю на дороге бросил одну и тихонько уехал.
She came home, begging on the way, all dirty, ragged, her shoes torn; she had walked for a week, slept in the fields, and caught a bad cold; her feet were covered with sores, her hands swollen and chapped.	Она пришла домой, побираясь, вся испачканная, вся в лохмотьях, с ободранными башмаками; шла она пешком всю неделю, ночевала в поле и очень простудилась; ноги были в ранах, руки опухли и растрескались.
She had never been pretty anyway; only her eyes were gentle, kind, innocent.	Она впрочем и прежде была собой не хороша; глаза только были тихие, добрые, невинные.
She was terribly taciturn.	Молчалива была ужасно.
Once, before then, she suddenly began to sing over her work, and I remember that everybody was surprised and started laughing:	Раз, прежде еще, она за работой вдруг запела, и я помню, что все удивились и стали смеяться:
'Marie's begun to sing!	"Мари запела!
What?	Как?
Marie's begun to sing!' And she was terribly abashed and kept silent forever after.	Мари запела!" и она ужасно законфузилась, и уж навек потом замолчала.
People were still nice to her then, but when she came back sick and worn out, there was no compassion for her in anyone!	Тогда еще ее ласкали, но когда она воротилась больная и истерзанная, никакого-то к ней сострадания не было ни в ком!
How cruel they are about that! What harsh notions they have of it all!	Какие они на это жестокие! какие у них тяжелые на это понятия!
Her mother was the first to greet her with spite and contempt: 'You've dishonored me now.'	Мать, первая, приняла ее со злобой и с презреньем: "ты меня теперь обесчестила".
She was the first to hold her up to disgrace: when they heard in the village that Marie had come back, everybody ran to look at her, and nearly the whole village came running to the old woman's cottage: old men, children, women, girls, everybody, in such a hustling, greedy crowd.	Она первая ее и выдала на позор: когда в деревне услышали, что Мари воротилась, то все побежали смотреть Мари, и чуть не вся деревня сбежалась в избу к старухе: старики, дети, женщины, девушки, все, такою торопливою, жадною толпой.
Marie was lying on the floor at the old woman's feet, hungry, ragged, weeping.	Мари лежала на полу, у ног старухи, голодная, оборванная и плакала.

When they all rushed in, she covered herself with her disheveled hair and lay facedown on the floor like that.	Когда все набежали, она закрылась своими разбившимися волосами и так и приникла ничком к полу.
Everybody around looked on her as if she were vermin; the old men denounced and abused her, the young ones even laughed, the women abused her, denounced her, looked at her with contempt, as at some sort of spider.	Все кругом смотрели на нее, как на гадину; старики осуждали и бранили, молодые даже смеялись, женщины бранили ее, осуждали, смотрели с презреньем таким, как на паука какого.
Her mother allowed it all; she herself sat there nodding her head and approving. Her mother was already very sick then and nearly dying; in fact, two months later she did die; she knew she was dying, but even so she never thought of being reconciled with her daughter till her dying day, never spoke a single word to her, chased her out to sleep in the front hall, gave her almost nothing to eat.	Мать все это позволила, сама тут сидела, кивала головой и одобряла, Мать в то время уж очень больна была и почти умирала; чрез два месяца она и в самом деле померла; она знала, что она умирает, но все-таки с дочерью помириться не подумала до самой смерти, даже не говорила с ней ни слова, гнала спать в сени, даже почти не кормила.
She often had to soak her ailing legs in warm water; Marie washed her legs every day and took care of her; the woman accepted all her services silently and never said a kind word to her.	Ей нужно было часто ставить свои больные ноги в теплую воду; Мари каждый день обмывала ей ноги и ходила за ней; она принимала все ее услуги молча и ни одного слова не сказала ей ласково.
Marie endured it all, and later, when I became acquainted with her, I noticed that she approved of it herself and considered herself the lowest sort of creature.	Мари все переносила, и я потом, когда познакомился с нею, заметил, что она и сама все это одобряла, и сама считала себя за какую-то самую последнюю тварь.
When the old woman took to her bed, the old women of the village took turns looking after her, as they do there.	Когда старуха слегла совсем, то за ней пришли ухаживать деревенские старухи, по очереди, так там устроено.
Then Marie was no longer given anything to eat; everybody in the village chased her away and nobody even wanted to give her work as they used to.	Тогда Мари совсем уже перестали кормить; а в деревне все ее гнали, и никто даже ей работы не хотел дать как прежде.
It was as if they all spat on her, and the men even stopped considering her a woman, such vile things they said to her.	Все точно плевали на нее, а мужчины даже за женщину перестали ее считать, все такие скверности ей говорили.
At times, very rarely, when they got drunk on Sundays, they amused themselves by tossing coins to her, like that, right on the ground; Marie silently picked them up.	Иногда, очень редко, когда пьяные напивались в воскресенье, для смеху бросали ей гроши, так, прямо на землю; Мари молча поднимала.
She had begun to cough up blood by then.	Она уже тогда начала кашлять кровью.
Finally her ragged clothes turned into real shreds, so that she was ashamed to show herself in the village; and she had gone barefoot ever since she came back.	Наконец, ее отребья стали уж совсем лохмотьями, так что стыдно было показаться в деревне; ходила же она с самого возвращения босая.
It was then that the schoolchildren, the whole band-there were over forty of them-began especially to mock her and even threw mud at her.	Вот тут-то, особенно дети, всею ватагой, - их было человек сорок слишком школьников, - стали дразнить ее и даже грязью в нее кидали.
She had asked the cowherd to let her tend the cows, but the cowherd had chased her away.	Она попросилась к пастуху, чтобы пустил ее коров стеречь, но пастух прогнал.

Then she herself, without permission, began going out with the herd for the whole day, away from the house.	Тогда она сама, без позволения, стала со стадом уходить на целый день из дому.
As she was very useful to the cowherd and he noticed it, he no longer chased her away and sometimes even gave her the leftovers from his dinner, some cheese and bread.	Так как она очень много пользы приносила пастуху, и он заметил это, то уж и не прогонял ее, и иногда даже ей остатки от своего обеда давал, сыру и хлеба.
He considered it great charity on his part.	Он это за великую милость с своей стороны почитал.
When her mother died, the pastor saw no shame in disgracing Marie before all the people in church.	Когда же мать померла, то пастор в церкви не постыдился всенародно опозорить Мари.
Marie stood behind the coffin, as she was, in her rags, and wept.	Мари стояла за гробом, как была, в своих лохмотьях, и плакала.
Many people came to see how she would weep and walk behind the coffin; then the pastor-he was still a young man and his whole ambition was to become a great preacher-turned to them all and pointed at Marie.	Сошлось много народу смотреть, как она будет плакать и за гробом идти; тогда пастор, - он еще был молодой человек, и вся его амбиция была сделаться большим проповедником, - обратился ко всем и указал на Мари.
'Here is the one who caused this respected woman's death' (which wasn't true, because she had been sick for two years), 'here she stands before you and dares not look up, because she is marked by the finger of God; here she is, barefoot and in rags-an example to those who lose their virtue!	"Вот кто была причиной смерти этой почтенной женщины" (и неправда, потому что та уже два года была больна), "вот она стоит пред вами и не смеет взглянуть, потому что она отмечена перстом божиим; вот она босая и в лохмотьях, -пример тем, которые теряют добродетель!
Who is she?	Кто же она?
She is her own daughter!' and more in the same vein.	Это дочь ее!", и все в этом роде.
And imagine, almost everyone there liked this meanness, but . . . here a peculiar thing occurred; here the children stepped in, because by then the children were all on my side and had begun to love Marie.	И представьте, эта низость почти всем им понравилась, но... тут вышла особенная история; тут вступились дети, потому что в это время дети были все уже на моей стороне и стали любить Мари.
This is how it happened.	Это вот как вышло.
I wanted to do something for Marie; she badly needed money, but I never had a penny while I was there.	Мне захотелось что-нибудь сделать Мари; ей очень надо было денег дать, но денег там у меня никогда не было ни копейки.
I had a small diamond pin, and I sold it to a certain peddler: he went from village to village trading in old clothes.	У меня была маленькая бриллиантовая булавка, и я ее продал одному перекупщику; он по деревням ездил и старым платьем торговал.
He gave me eight francs, though it was worth a good forty.	Он мне дал восемь франков, а она стоила верных сорок.
I spent a long time trying to meet Marie alone; we finally met outside the village, by a hedge, on a side path to the mountain, behind a tree.	Я долго старался встретить Мари одну; наконец, мы встретились за деревней, у изгороди, на боковой тропинке в гору, за деревом.

There I gave her the eight francs and told her to be sparing of them, because I wouldn't have more, and then I kissed her and said she shouldn't think I had any bad intentions, and that I had kissed her not because I was in love with her but because I felt very sorry for her, and that from the very start I had never regarded her as guilty but only as unfortunate.	Тут я ей дал восемь франков и сказал ей, чтоб она берегла, потому что у меня больше уж не будет, а потом поцеловал ее и сказал, чтоб она не думала, что у меня какое-нибудь нехорошее намерение, и что целую я ее не потому, что влюблен в нее, а потому, что мне ее очень жаль, и что я с самого начала ее нисколько за виноватую не почитал, а только за несчастную.
I wanted very much to comfort her right then and to assure her that she shouldn't regard herself as so low before everyone, but she didn't seem to understand.	Мне очень хотелось тут же и утешить, и уверить ее, что она не должна себя такою низкою считать пред всеми, но она, кажется, не поняла.
I noticed it at once, though she was silent almost all the while and stood before me looking down and terribly embarrassed.	Я это сейчас заметил, хотя она все время почти молчала и стояла предо мной, потупив глаза и ужасно стыдясь.
When I finished, she kissed my hand, and I took her hand at once and wanted to kiss it, but she quickly pulled it back.	Когда я кончил, она мне руку поцеловала, и я тотчас же взял ее руку и хотел поцеловать, но она поскорей отдернула.
Just then the children suddenly spied us, a whole crowd of them; I learned later that they had been spying on me for a long time.	Вдруг в это время нас подглядели дети, целая толпа; я потом узнал, что они давно за мной подсматривали.
They began to whistle, clap their hands, and laugh, and Marie ran away.	Они начали свистать, хлопать в ладошки и смеяться, а Мари бросилась бежать.
I wanted to speak to them, but they started throwing stones at me.	Я хотел-было говорить, но они в меня стали камнями кидать.
That same day everybody knew about it, the entire village; it all fell on Marie again: they now disliked her still more.	В тот же день все узнали, вся деревня? все обрушилось опять на Мари: ее еще пуще стали но любить.
I even heard that they wanted to condemn her and punish her, but, thank God, it blew over. The children, however, wouldn't let her alone, teased her worse than before, threw mud at her; they chased her, she ran away from them with her weak chest, gasping for breath; they kept at it, shouting, abusing her.	Я слыхал даже, что ее хотели присудить к наказанию, но, слава богу, прошло так; зато уж дети ей проходу не стали давать, дразнили пуще прежнего, грязью кидались; гонят ее, она бежит от них с своею слабою грудью, задохнется, они за ней, кричат, бранятся.
Once I even picked a fight with them.	Один раз я даже бросился с ними драться.
Then I started talking with them, talking every day, whenever I had a chance.	Потом я стал им говорить, говорил каждый день, когда только мог.
They sometimes stood and listened, though they kept up their abuse.	Они иногда останавливались и слушали, хотя все еще бранились.
I told them how unfortunate Marie was; soon they stopped abusing me and would silently walk away.	Я им рассказал, какая Мари несчастная; скоро они перестали браниться и стали отходить молча.
We gradually began to talk. I didn't hide anything from them, I told them everything.	Мало-по-малу мы стали разговаривать, я от них ничего не таил; я им все рассказал.
They listened very curiously and soon started to feel sorry for Marie.	Они очень любопытно слушали и скоро стали жалеть Мари.

Some started greeting her kindly when they met; the custom there, when you met someone, whether you knew them or not, was to bow and say: 'Good day.'	Иные, встречаясь с нею, стали ласково с нею здороваться; там в обычае, встретя друг друга, -знакомые или нет, - кланяться и говорить: "здравствуйте".
I can imagine how surprised Marie was. Once two girls got some food and brought it to her, gave it to her, then came and told me.	Воображаю, как Мари удивлялась, Однажды две девочки достали кушанья и снесли к ней, отдали, пришли и мне сказали.
They said Marie burst into tears and now they loved her very much.	Они говорили, что Мари расплакалась, и что они теперь ее очень любят.
Soon they all began to love her, and at the same time they began to love me as well.	Скоро и все стали любить ее, а вместе с тем и меня вдруг стали любить.
They started coming to see me often, asking me to tell them stories; it seems I did it well, because they liked listening to me very much.	Они стали часто приходить ко мне и все просили, чтоб я им рассказывал; мне кажется, что я хорошо рассказывал, потому что они очень любили меня слушать.
And later I studied and read everything only so as to tell them afterwards, and for three years after that I told them all sorts of things.	А впоследствии я и учился, и читал все только для того, чтоб им потом рассказать, и все три года потом я им рассказывал.
When everybody accused me afterwards-Schneider, too- of talking to them like grown-ups, without hiding anything, I replied that it was shameful to lie to them, they knew everything anyway, no matter how you hid it, and might learn it in a bad way, while from me it wouldn't be in a bad way.	Когда потом все меня обвиняли, - Шнейдер тоже, - зачем я с ними говорю как с большими и ничего от них не скрываю, то я им отвечал, что лгать им стыдно, что они и без того все знают, как ни таи от них, и узнают, пожалуй, скверно, а от меня не скверно узнают.
You only had to remember yourself as a child.	Стоило только всякому вспомнить, как сам был ребенком.
They didn't agree ... I kissed Marie two weeks before her mother died; when the pastor gave his sermon, all the children were already on my side.	Они не согласны были... Я поцеловал Мари еще за две недели до того, как ее мать умерла; когда же пастор проповедь говорил, то все дети были уже на моей стороне.
I told them about it at once and explained the pastor's action; they all became angry with him, some so much that they sent stones through the pastor's windows.	Я им тотчас же рассказал и растолковал поступок пастора; все на него рассердились, а некоторые до того, что ему камнями стекла в окнах разбили.
I stopped them, because that was a bad thing; but everyone in the village learned all about it at once, and here they began to accuse me of having corrupted the children.	Я их остановил, потому что уж это было дурно; но тотчас же в деревне все все узнали, и вот тут и начали обвинять меня, что я испортил детей.
Then they found out that the children loved Marie and became terribly frightened; but Marie was happy now.	Потом все узнали, что дети любят Мари, и ужасно перепугались; но Мари уже была счастлива.
The children were even forbidden to meet her, but they ran in secret to see her with her herd, quite far, almost half a mile from the village; they brought her treats, and some simply ran there to embrace her and kiss her, saying:	Детям запретили даже и встречаться с нею, но они бегали потихоньку к ней в стадо, довольно далеко, почти в полверсте от деревни; они носили ей гостинцев, а иные просто прибегали для того, чтоб обнять ее, поцеловать, сказать:
'Je vous aime, Marie!' and then rushed headlong home.	"Je vous aime, Marie!" и потом стремглав бежать назад.

Marie almost lost her mind from this sudden happiness; she had never dreamed of anything like it; she was embarrassed and joyful, and the children, especially the girls, wanted above all to run to her and tell her that I loved her and had told them a lot about her.	Мари чуть с ума не сошла от такого внезапного счастия; ей это даже и не грезилось; она стыдилась и радовалась, а главное, детям хотелось, особенно девочкам, бегать к ней, чтобы передавать ей, что я ее люблю и очень много о ней им говорю.
They told her that they knew everything from me, and that now they loved and pitied her and always would.	Они ей рассказали, что это я им все пересказал, и что они теперь ее любят и жалеют и всегда так будут.
Then they came running to me and with such joyful, concerned little faces told me that they had just seen Marie and that Marie sent her greetings.	Потом забегали ко мне и с такими радостными, хлопотливыми личиками передавали, что они сейчас видели Мари, и что Мари мне кланяется.
In the evenings I used to go to the waterfall; there was one place completely screened off on the village side, with poplars growing around it; that was where they would gather with me in the evening, some even in secret.	По вечерам я ходил к водопаду; там было одно совсем закрытое со стороны деревни место, и кругом росли тополи; туда-то они ко мне по вечерам и сбегались, иные даже украдкой.
It seemed to me that my love for Marie delighted them terribly, and that was the one thing, during all my life there, in which I deceived them.	Мне кажется, для них была ужасным наслаждением моя любовь к Мари, и вот в этом одном, во всю тамошнюю жизнь мою, я и обманул их.
I didn't disappoint them by confessing that I did not love Marie at all-that is, was not in love with her-but only pitied her; everything told me that they preferred it the way they had imagined and decided it among themselves, and so I said nothing and pretended they had guessed right.	Я не разуверял их, что я вовсе не люблю Мари, то-есть не влюблен в нее, что мне ее только очень жаль было; я по всему видел, что им так больше хотелось, как они сами вообразили и положили промеж себя, и потому молчал и показывал вид, что они угадали.
And those little hearts were so delicate and tender: among other things, it seemed impossible to them that their good L?on should love Marie so much, while Marie was so poorly dressed and had no shoes.	И до какой степени были деликатны и нежны эти маленькие сердца: им между прочим показалось невозможным, что их добрый Lйon так любит Мари, а Мари так дурно одета и без башмаков.
Imagine, they even got shoes and stockings and linen for her, and even some sort of dress. How they managed it I don't know; the whole band worked on it.	Представьте себе, они достали ей и башмаки, и чулки, и белье, и даже какое-то платье; как это они ухитрились, не понимаю; всею ватагой работали.
When I asked them, they only laughed merrily, and the little girls clapped their hands and kissed me.	Когда я их расспрашивал, они только весело смеялись, а девочки били в ладошки и целовали меня.
I, too, occasionally went in secret to see Marie.	Я иногда ходил тоже потихоньку повидаться с Мари.
She was becoming very ill and could barely walk; in the end she stopped helping the cowherd altogether; but even so she left with the herd each morning.	Она уж становилась очень больна и едва ходила; наконец перестала совсем служить пастуху, но все-таки каждое утро уходила со стадом.
She sat to one side. There was a sheer, almost vertical cliff there, with a ledge; she would sit on a stone in a corner that was shielded from everyone and spend the whole day almost without moving, from morning till it was time for the herd to go.	Она садилась в стороне; там у одной, почти прямой, отвесной скалы был выступ; она садилась в самый угол, от всех закрытый, на камень и сидела почти без движения весь день, с самого утра до того часа, когда стадо уходило.

By then she was so weak from consumption that she mostly sat with her eyes closed, leaning her head against the rock, and dozed, breathing heavily; her face was thin as a skeleton's, and sweat stood out on her forehead and temples.	Она уже была так слаба от чахотки, что все больше сидела с закрытыми глазами, прислонив голову к скале, и дремала, тяжело дыша; лицо ее похудело как у скелета, и пот проступал на лбу и на висках.
That was how I always found her.	Так я всегда заставал ее.
I'd come for a minute, and I also didn't want to be seen.	Я приходил на минуту, и мне тоже не хотелось, чтобы меня видели.
As soon as I appeared, Marie would give a start, open her eyes, and rush to kiss my hands.	Как я только показывался, Мари тотчас же вздрагивала, открывала глаза и бросалась целовать мне руки.
I no longer withdrew them, because for her it was happiness; all the while I sat there, she trembled and wept; true, she tried several times to speak, but it was hard to understand her.	Я уже не отнимал, потому что для нее это было счастьем; она все время, как я сидел, дрожала и плакала; правда, несколько раз она принималась было говорить, но ее трудно было и понять.
She was like a crazy person, in terrible agitation and rapture. Sometimes the children came with me.	Она бывала как безумная, в ужасном волнении и восторге, Иногда дети приходили со мной.
On those occasions, they usually stood not far away and set about guarding us from something or someone, and they were extraordinarily pleased with that.	В таком случае они обыкновенно становились неподалеку и начинали нас стеречь от чего-то и от кого-то, и это было для них необыкновенно приятно.
When we left, Marie again remained alone, motionless as before, her eyes closed and her head leaning against the rock; she may have been dreaming of something.	Когда мы уходили, Мари опять оставалась одна, попрежнему без движения, закрыв глаза и прислонясь головой к скале; она, может быть, о чем-нибудь грезила.
One morning she was unable to go out with the herd and stayed in her empty house.	Однажды по-утру она уже не могла выйти к стаду и осталась у себя в пустом своем доме.
The children learned of it at once and almost all of them went to visit her that day; she lay in her bed all alone.	Дети тотчас же узнали и почти все перебывали у ней в этот день навестить ее; она лежала в своей постели одна-одинехонька.
For two days only the children looked after her, taking turns in coming, but afterwards, when they learned in the village that Marie really was dying, the old women of the village began coming in turns to sit by her bedside.	Два дня ухаживали за ней одни дети, забегая по очереди, но потом, когда в деревне прослышали, что Мари уже в самом деле умирает, то к ней стали ходить из деревни старухи сидеть и дежурить.
It seemed they started to feel sorry for Marie in the village, at least they no longer stopped or scolded the children as before.	В деревне, кажется, стали жалеть Мари, по крайней мере детей уже не останавливали и не бранили, как прежде.
Marie dozed all the time, her sleep was restless: she coughed terribly.	Мари все время была в дремоте, сон у ней был беспокойный: она ужасно кашляла.
The old women chased the children away, but they came to the window, sometimes just for a moment, only to say:	Старухи отгоняли детей, но те подбегали под окно, иногда только на одну минуту, чтобы только сказать:
' Bonjour, notre bonne Marie.'	"Bonjour, notre bonne Marie".

And as soon as she saw or heard them, she would become all animated and, not listening to the old women, would at once try to prop herself on her elbow, nod to them, and thank them.	А та, только завидит или заслышит их, вся оживлялась и тотчас же, не слушая старух, силилась приподняться на локоть, кивала им головой, благодарила.
They went on bringing her treats, but she ate almost nothing.	Они, попрежнему, приносили ей гостинцев, но она почти ничего не ела.
Because of them, I can assure you, she died almost happy.	Через них, уверяю вас, она умерла почти счастливая.
Because of them, she forgot her black woe, as if she had received forgiveness from them, because till the very end she considered herself a great criminal.	Через них она забыла свою черную беду, как бы прощение от них приняла, потому что до самого конца считала себя великою преступницей.
Like little birds, they fluttered with their wings against her window and called to her every morning:	Они, как птички, бились крылышками в ее окна и кричали ей каждое утро:
'Nous t'aimons, Marie!	"Nous t'aimons, Marie".
She died very soon.	Она очень скоро умерла.
I thought she would live much longer.	Я думал, она гораздо дольше проживет.
On the eve of her death, before sunset, I stopped to see her; she seemed to recognize me, and I pressed her hand for the last time-how emaciated her hand was!	Накануне ее смерти, пред закатом солнца, я к ней заходил; кажется, она меня узнала, и я в последний раз пожал ее руку; как иссохла у ней рука!
Then suddenly in the morning they come and tell me that Marie is dead.	А тут вдруг на утро приходят и говорят мне, что Мари умерла.
Here there was no holding the children back: they decorated the whole coffin with flowers and put a wreath on her head.	Тут детей и удержать нельзя было: они убрали ей весь гроб цветами и надели ей венок на голову.
In church this time the pastor did not heap shame on the dead girl, and anyway there were very few people at the funeral, only some who came out of curiosity. But when it was time to carry the coffin, the children all rushed to do it themselves.	Пастор в церкви уже не срамил мертвую, да и на похоронах очень мало было, так только из любопытства зашли некоторые; но когда надо было нести гроб, то дети бросились все разом, чтобы самим нести.
As they couldn't really carry it, they helped, they ran after the coffin, all of them crying.	Так как они не могли снести, то помогали, все бежали за гробом и все плакали.
Since then Marie's little grave has been constantly venerated by the children; every year they decorate it with flowers, and they've planted roses all around it.	С тех пор могилка Мари постоянно почиталась детьми: они убирают ее каждый год цветами, обсадили кругом розами.
But with this funeral also began my great persecution by the whole village on account of the children.	Но с этих похорон и началось на меня главное гонение всей деревни из-за детей.
The main instigators were the pastor and the schoolmaster.	Главные зачинщики были пастор и школьный учитель.
The children were absolutely forbidden even to meet me, and Schneider even undertook to see to it.	Детям решительно запретили даже встречаться со мной, а Шнейдер обязался даже смотреть за этим.
But we met all the same, we exchanged signs from a distance.	Но мы все-таки видались, издалека объяснялись знаками.
They sent me their little notes.	Они присылали мне свои маленькие записочки.

Later on it all settled down, but at the time it was very nice: I became even closer to the children because of this persecution.	Впоследствии все это уладилось, но тогда было очень хорошо: я даже еще ближе сошелся с детьми через это гонение.
During my last year I even almost made peace with Thibaut and the pastor.	В последний год я даже почти помирился с Тибо и с пастором.
But Schneider talked to me a lot and argued with me about my harmful 'system' with the children.	А Шнейдер много мне говорил и спорил со мной о моей вредной "системе" с детьми.
What system did I have!	Какая у меня система!
Finally Schneider told me one very strange thought of his. This was just before my departure. He told me he was fully convinced that I was a perfect child myself, that is, fully a child, that I resembled an adult only in size and looks, but in development, soul, character, and perhaps even mind, I was not an adult, and I would stay that way even if I lived to be sixty.	Наконец, Шнейдер мне высказал одну очень странную свою мысль, - это уж было пред самым моим откездом, - он сказал мне, что он вполне убедился, что я сам совершенный ребенок, то-есть вполне ребенок, что я только ростом и лицом похож на взрослого, но что развитием, душой, характером и, может быть, даже умом я не взрослый, и так и останусь, хотя бы я до шестидесяти лет прожил.
I laughed very much: he wasn't right, of course, because what's little about me?	Я очень смеялся: он, конечно, неправ, потому что какой же я маленький?
But one thing is true, that I really don't like being with adults, with people, with grown-ups-and I noticed that long ago-I don't like it because I don't know how.	Но одно только правда: я и в самом деле не люблю быть со взрослыми, с людьми, с большими, - и это я давно заметил, - не люблю, потому что не умею.
Whatever they say to me, however kind they are to me, still I'm always oppressed with them for some reason, and I'm terribly glad when I can go quickly to my comrades, and my comrades have always been children-not because I'm a child myself, but simply because I'm drawn to children.	Что бы они ни говорили со мной, как бы добры ко мне ни были, все-таки с ними мне всегда тяжело почему-то, и я ужасно рад, когда могу уйти поскорее к товарищам, а товарищи мои всегда были дети, но не потому что я сам был ребенок, а потому что меня, просто, тянуло к детям.
When I'd meet them, back at the beginning of my life in the village-it was when I used to go and be sad alone in the mountains-when I'd be wandering alone and sometimes met the whole band of them, especially at noontime, when they were out of school, noisy, running, with their satchels and slates, shouting, laughing, playing- my whole soul would suddenly begin to yearn for them.	Когда я, еще в начале моего житья в деревне, - вот когда я уходил тосковать один в горы, - когда я, бродя один, стал встречать иногда, особенно в полдень, когда выпускали из школы, всю эту ватагу шумную, бегущую с их мешочками и грифельными досками, с криком, со смехом, с играми, то вся душа моя начинала вдруг стремиться к ним.
I don't know, but I began to feel some extremely strong and happy feeling each time I met them.	Не знаю, но я стал ощущать какое-то чрезвычайно сильное и счастливое ощущение при каждой встрече с ними.
I'd stop and laugh with happiness, looking at their flashing and eternally running little feet, at the boys and girls running together, at their laughter and tears (because many of them had managed to have a fight, to cry, and to make peace again and play together on their way home from school), and then I'd forget all my sadness.	Я останавливался и смеялся от счастья, глядя на их маленькие, мелькающие и вечно бегущие ножки, на мальчиков и девочек, бегущих вместе, на смех и слезы (потому что многие уже успевали подраться, расплакаться, опять помириться и поиграть, покамест из школы до дому добегали), и я забывал тогда всю мою тоску.
Afterwards, for all those three remaining years, I was unable to understand how people can be sad and what makes them sad.	Потом же, во все эти три года, я и понять не мог, как тоскуют и зачем тоскуют люди?

My whole destiny went to them.	Вся судьба моя пошла на них.
I never intended to leave the village, and it never occurred to me that I might someday return here, to Russia.	Я никогда и не рассчитывал покидать деревню, и на ум мне не приходило, что я поеду когда-нибудь сюда, в Россию.
It seemed to me that I would always be there, but I saw, finally, that it was impossible for Schneider to keep me, and then something turned up which seemed so important that Schneider himself hurried me on my way and wrote a reply for me here.	Мне казалось, что я все буду там, но я увидал, наконец, что Шнейдеру нельзя же было содержать меня, а тут подвернулось дело до того, кажется, важное, что Шнейдер сам заторопил меня ехать и за меня отвечал сюда.
I'll have to see what it is and consult with someone.	Я вот посмотрю, что это такое и с кем-нибудь посоветуюсь.
Maybe my fate will change completely, but that's all not it and not the main thing.	Может, моя участь совсем переменится, но это все не то и не главное.
The main thing is that my whole life has changed already.	Главное в том, что уже переменилась вся моя жизнь.
I left a lot there, too much. It's all vanished.	Я там много оставил, слишком много. все исчезло.
I sat on the train thinking:	Я сидел в вагоне и думал:
'Now I'm going to be with people; maybe I don't know anything, but the new life has come.'	"Теперь я к людям иду; я, может быть, ничего не знаю, но наступила новая жизнь".
I decided to do my duty honestly and firmly.	Я положил исполнить свое дело честно и твердо.
Maybe it will be boring and painful for me to be with people.	С людьми мне будет, может быть, скучно и тяжело.
In the first place I decided to be polite and candid with everybody; no one can ask more of me.	На первый случай я положил быть со всеми вежливым и откровенным; больше от меня ведь никто не потребует.
Maybe I'll be considered a child here, too-so be it!	Может быть, и здесь меня сочтут за ребенка, - так пусть!
Everybody also considers me an idiot for some reason, and in fact I was once so ill that I was like an idiot; but what sort of idiot am I now, when I myself understand that I'm considered an idiot?	Меня тоже за идиота считают все почему-то, я действительно был так болен когда-то, что тогда и похож был на идиота; но какой же я идиот теперь, когда я сам понимаю, что меня считают за идиота?
I come in and think: 'They consider me an idiot, but I'm intelligent all the same, and they don't even suspect it . . .' I often have that thought.	Я вхожу и думаю:,Вот меня считают за идиота, а я все-таки умный, а они и не догадываются..." У меня часто эта мысль.
When I was in Berlin and received several little letters they had already managed to write to me, it was only then that I realized how much I loved them.	Когда я в Берлине получил оттуда несколько маленьких писем, которые они уже успели мне написать, то тут только я и понял, как их любил.
Receiving the first letter was very hard!	Очень тяжело получить первое письмо!
How sad they were as they saw me off!	Как они тосковали, провожая меня!
They began a month ahead:	Еще за месяц начали провожать:
'L?on s'en va, L?on s'en va pour toujours.'* Every evening we gathered by the waterfall as before and kept talking about our parting.	'Mon s'en va, Lron s'en va pour toujours!" Мы каждый вечер сбирались попрежнему у водопада и все говорили о том, как мы расстанемся.

Sometimes it was as joyful as before; only when we broke up for the night, they started hugging me tightly and warmly, which they never did before.	Иногда бывало так же весело, как и прежде; только, расходясь на ночь, они стали крепко и горячо обнимать меня, чего не было прежде.
Some came running to see me in secret from the rest, singly, only in order to hug me and kiss me alone, not in front of everybody.	Иные забегали ко мне потихоньку от всех, по одному, для того только, чтоб обнять и поцеловать меня наедине, не при всех.
When I was setting out, all of them, the whole swarm, saw me off to the station.	Когда я уже отправлялся на дорогу, все, всею гурьбой, провожали меня до станции.
The railway station was about half a mile from the village.	Станция железной дороги была, примерно, от нашей деревни в версте.
They tried to keep from crying, but many failed and cried loudly, especially the girls.	Они удерживались, чтобы не плакать, но многие не могли и плакали в голос, особенно девочки.
We hurried so as not to be late, but one or another of the crowd would suddenly rush to me in the middle of the road, put his little arms around me, and kiss me, for which the whole crowd also had to stop; and though we were in a hurry, everybody stopped and waited for him to say good-bye to me.	Мы спешили, чтобы не опоздать, но иной вдруг из толпы бросался ко мне среди дороги, обнимал меня своими маленькими рученками я целовал, только для того и останавливал всю толпу; а мы хоть и спешили, но все останавливались и ждали, пока он простится.
When I got on the train and it started off, they all shouted 'Hurrah!' to me and stood there for a long time, until the train was quite gone.	Когда я сел в вагон, и вагон тронулся, они все мне прокричали,,ура!" и долго стояли на месте, пока совсем не ушел вагон.
I kept looking, too . . . Listen, when I came in here earlier and looked at your dear faces-I'm very attentive to faces now-and heard your first words, I felt light at heart for the first time since then.	И я тоже смотрел... Послушайте, когда я давеча вошел сюда и посмотрел на ваши милые лица, - я теперь очень всматриваюсь в лица, - и услышал ваши первые слова, то у меня, в первый раз с того времени, стало на душе легко.
I thought maybe I really am one of the lucky ones: I know it's not easy to meet people you can love at once, yet I met you as soon as I got off the train.	Я давеча уже подумал, что, может быть, я и впрямь из счастливых: я ведь знаю, что таких, которых тотчас полюбишь, не скоро встретишь, а я вас, только что из вагона вышел, тотчас встретил.
I know very well that it's shameful to talk about your feelings with everyone, * L?on is going away, L?on is going away forever! yet here I am talking with you, and with you I'm not ashamed.	Я очень хорошо знаю, что про свои чувства говорить всем стыдно, а вот вам я говорю, и с вами мне не стыдно.
I'm unsociable and may not visit you for a long time.	Я нелюдим и, может быть, долго к вам не приду.
Don't take it as thinking ill: I'm not saying it because I don't value you, and you also mustn't think I've been offended in any way.	Не примите только этого за дурную мысль: я не из того сказал, что вами не дорожу, и не подумайте тоже, что я чем-нибудь обиделся.
You asked me about your faces and what I observe in them.	Вы спрашивали меня про ваши лица и что я заметил в них?
I'll tell you with great pleasure.	Я вам с большим удовольствием это скажу.
Yours, Adelaida Ivanovna, is a happy face, the most sympathetic of the three.	У вас, Аделаида Ивановна, счастливое лицо, из всех трех лиц самое симпатичное.
Not only are you very pretty, but one looks at you and says:	Кроме того, что вы очень хороши собой, на вас смотришь и говоришь:
' She has the face of a kind sister.'	"У ней лицо, как у доброй сестры".

You approach things simply and cheerfully, but you are also quick to know hearts.	Вы подходите спроста и весело, но и сердце умеете скоро узнать.
That's what I think about your face.	Вот так мне кажется про ваше лицо.
Yours, Alexandra Ivanovna, is also a beautiful and very sweet face, but you may have some secret sorrow; your soul is no doubt very kind, but you are not joyful.	У вас, Александра Ивановна, лицо тоже прекрасное и очень милое, но, может быть, у вас есть какая-нибудь тайная грусть; душа у вас, без сомнения, добрейшая, но вы не веселы.
There is some special nuance in your face that reminds me of Holbein's Madonna in Dresden.26 Well, that's for your face- am I a good guesser?	У вас какой-то особенный оттенок в лице, похоже как у Г ольбейновой Мадонны в Дрездене. Ну, вот и про ваше лицо; хорош я угадчик?
You yourselves consider me one.	Сами же вы меня за угадчика считаете.
But about your face, Lizaveta Prokofyevna," he suddenly turned to Mrs. Epanchin, "about your face I not only think but I'm certain that you are a perfect child, in everything, in everything, in everything good and in everything bad, despite your age.	Но про ваше лицо, Лизавета Прокофьевна, обратился он вдруг к генеральше, - про ваше лицо уж мнене только кажется, а я просто уверен, что вы совершенный ребенок, во всем, во всем, во всем хорошем и во всем дурном, несмотря на то, что вы в таких летах.
You're not angry that I say it?	Вы ведь на меня не сердитесь, что я это так говорю?
You do know my regard for children?	Ведь вы знаете, за кого я детей почитаю?
And don't think it's out of simplicity that I've just spoken so candidly about your faces; oh, no, not at all!	И не подумайте, что я с простоты так откровенно все это говорил сейчас вам про ваши лица; о, нет, совсем нет!
Maybe I, too, have something in mind."	Может быть, и я свою мысль имел.
VII	VII.
When the prince fell silent, they all looked at him gaily, even Aglaya, but especially Lizaveta Prokofyevna.	Когда князь замолчал, все на него смотрели весело, даже и Аглая, но особенно Лизавета Прокофьевна.
"Quite an examination!" she cried.	- Вот и проэкзаменовали! - вскричала она.
"So, my dear ladies, you thought you were going to patronize him like a poor little thing, and he barely deigned to accept you, and that with the reservation that he would come only rarely.	- Что, милостивые государыни, вы думали, что вы же его будете протежировать, как бедненького, а он вас сам едва избрать удостоил, да еще с оговоркой, что приходить будет только изредка.
We've been made fools of-Ivan Fyodorovich most of all-and I'm glad.	Вот мы и в дурах, и я рада; а пуще всего Иван Федорович.
Bravo, Prince, we were told earlier to put you through an examination.	Браво, князь, вас давеча проэкзаменовать велели.
And what you said about my face is all completely true: I am a child, and I know it.	А то, что вы про мое лицо сказали, то все совершенная правда: я ребенок и знаю это.
I knew it even before you said it; you precisely expressed my own thought in a single word.	Я еще прежде вашего знала про это; вы именно выразили мою мысль в одном слове.
I think your character is completely identical to mine, and I'm very glad; like two drops of water.	Ваш характер я считаю совершенно сходным с моим и очень рада; как две капли воды.
Only you're a man and I'm a woman, and I've never been to Switzerland, that's all the difference."	Только вы мужчина, а я женщина и в Швейцарии не была; вот и вся разница.

"Don't be in a hurry, maman" cried Aglaya, "the prince said he had something special in mind in all his confessions, and he wasn't simply saying it."	- Не торопитесь, maman, - вскричала Аглая, -князь говорит, что он во всех своих признаниях особую мысль имел и неспроста говорил.
"Yes, oh, yes," the others laughed.	- Да, да, - смеялись другие.
"Don't tease him, my dears, he may be cleverer than all three of you put together.	- Не труните, милые, еще он, может быть, похитрее всех вас трех вместе.
You'll see.	Увидите.
Only why have you said nothing about Aglaya, Prince?	Но только что ж вы, князь, про Аглаю ничего не сказали?
Aglaya's waiting, and I am, too."	Аглая ждет, и я жду.
"I can't say anything now. I'll say it later."	- Я ничего не могу сейчас сказать; я скажу потом.
"Why?	- Почему?
She's noticeable, I believe?"	Кажется, заметна?
"Oh, yes, she's noticeable. You're an extraordinary beauty, Aglaya Ivanovna.	- О да, заметна; вы чрезвычайная красавица, Аглая Ивановна.
You're so good-looking that one is afraid to look at you."	Вы так хороши, что на вас боишься смотреть.
"That's all?	- И только?
And her qualities?" Mrs. Epanchin persisted.	А свойства? - настаивала генеральша.
"Beauty is difficult to judge; I'm not prepared yet.	- Красоту трудно судить; я еще не приготовился.
Beauty is a riddle."	Красота - загадка.
"That means you've set Aglaya a riddle," said Adelaida. "Solve it, Aglaya.	- Это значит, что вы Аглае загадали загадку, -сказала Аделаида; - разгадай-ка, Аглая.
But she is good-looking, isn't she, Prince?"	А хороша она, князь, хороша?
"Extremely!" the prince replied warmly, with an enthusiastic glance at Aglaya. "Almost like Nastasya Filippovna, though her face is quite different ..."	- Чрезвычайно! - с жаром ответил князь, с увлечением взглянув на Аглаю; - почти как Настасья Филипповна, хотя лицо совсем другое!...
They all exchanged astonished looks.	Все переглянулись в удивлении.
"Like who-o-om?" Mrs. Epanchin drew out. "Like Nastasya Filippovna?	- Как кто-о-о? - протянула генеральша: - как Настасья Филипповна?
Where have you seen Nastasya Filippovna?	Где вы видели Настасью Филипповну?
What Nastasya Filippovna?"	Какая Настасья Филипповна?
"Gavrila Ardalionovich was just showing Ivan Fyodorovich her portrait."	- Давеча Г аврила Ардалионович Ивану Федоровичу портрет показывал.
"What? He brought Ivan Fyodorovich her portrait?"	- Как, Ивану Федоровичу портрет принес?
"To show him.	- Показать.
Today Nastasya Filippovna presented Gavrila Ardalionovich with her portrait, and he brought it to show."	Настасья Филипповна подарила сегодня Гавриле Ардалионовичу свой портрет, а тот принес показать.

"I want to see it!" Mrs. Epanchin heaved herself up. "Where is this portrait?	-Я хочу видеть! - вскинулась генеральша: - где этот портрет?
If she gave it to him, he must have it, and, of course, he's still in the office!	Если ему подарила, так и должен быть у него, а он, конечно, еще в кабинете.
He always comes to work on Wednesdays and never leaves before four.	По средам он всегда приходит работать и никогда раньше четырех не уходит.
Send for Gavrila Ardalionovich at once!	Позвать сейчас Гаврилу Ардалионовича!
No, I'm hardly dying to see him.	Нет, я не слишком-то умираю от желания его видеть.
Do me a favor, my dear Prince, go to the office, take the portrait from him, and bring it here.	Сделайте одолжение, князь, голубчик, сходите в кабинет, возьмите у него портрет и принесите сюда.
Tell him we want to look at it.	Скажите, что посмотреть.
Please."	Пожалуста.
"He's nice, but much too simple," said Adelaida, when the prince had gone.	- Хорош, да уж простоват слишком, - сказал Аделаида, когда вышел князь.
"Yes, much too much," agreed Alexandra, "so that he's even slightly ridiculous."	- Да, уж что-то слишком, - подтвердила Александра, - так что даже и смешон немножко.
It was as if neither had spoken her whole mind.	И та, и другая как будто не выговаривали всю свою мысль.
"However, with our faces he got out of it nicely," said Aglaya. "He flattered everyone, even maman."	- Он, впрочем, хорошо с нашими лицами вывернулся, - сказала Аглая, - всем польстил, даже и maman.
"Don't be witty, please!" cried Mrs. Epanchin.	- Не остри, пожалуста, - вскричала генеральша.
"It was not he who flattered me, but I who was flattered."	- Не он польстил, а я польщена.
"Do you think he was trying to get out of it?" asked Adelaida.	- Ты думаешь, он вывертывался? - спросила Аделаида.
"I don't think he's so simple."	- Мне кажется, он не так простоват.
"Well, there she goes!" Mrs. Epanchin became angry. "And in my opinion you're even more ridiculous than he is.	- Ну, пошла! - рассердилась генеральша: - а по моему, вы еще его смешнее.
He's a bit simple, but he keeps his own counsel, in the most noble fashion, to be sure.	Простоват, да себе на уме, в самом благородном отношении, разумеется.
Just as I do."	Совершенно как я.
"Of course, it was bad of me to let on about the portrait," the prince reflected to himself on his way to the office, feeling some remorse. "But . . . maybe it's a good thing I let on ..." A strange idea was beginning to flash in his head, though not a very clear one as yet.	"Конечно скверно, что я про портрет проговорился, соображал князь про себя, проходя в кабинет и чувствуя некоторое угрызение... Но... может быть, я и хорошо сделал, что проговорился..." У него начинала мелькать одна странная идея, впрочем, еще не совсем ясная.
Gavrila Ardalionovich was still sitting in the office and was immersed in his papers.	Гаврила Ардалионович еще сидел в кабинете и был погружен в свои бумаги.

Evidently he did not get his salary from the joint-stock company for nothing.	Должно быть, он действительно не даром брал жалованье из акционерного общества.
He became terribly embarrassed when the prince asked about the portrait and told him how they had found out about it.	Он страшно смутился, когда князь спросил портрет и рассказал каким образом про портрет там узнали.
"A-a-ah!	- Э-э-эх!
Why did you have to blab!" he shouted in angry vexation. "You don't know anything . . . Idiot!" he muttered to himself.	И зачем вам было болтать! - вскричал он в злобной досаде: - не знаете вы ничего... Идиот! -пробормотал он про себя.
"I'm sorry, I said it quite unthinkingly, just by the way.	- Виноват, я совершенно не думавши; к слову пришлось.
I said that Aglaya was almost as good-looking as Nastasya Filippovna."	Я сказал, что Аглая почти так же хороша, как Настасья Филипповна.
Ganya asked for more detail. The prince complied.	Г аня попросил рассказать подробнее; князь рассказал.
Ganya again gave him a mocking look.	Ганя вновь насмешливо посмотрел на него.
"You do go on about Nastasya Filippovna . . ." he muttered, but lapsed into thought without finishing.	-Далась же вам Настасья Филипповна... -пробормотал он, но не докончив, задумался.
He was obviously alarmed.	Он был в видимой тревоге.
The prince reminded him about the portrait.	Князь напомнил о портрете.
"Listen, Prince," Ganya said suddenly, as if an unexpected thought had dawned on him. "I have a huge request to make of you . . . But I really don't know . . ."	- Послушайте, князь, - сказал вдруг Ганя, как будто внезапная мысль осенила его: - у меня до вас есть огромная просьба... Но я, право, не знаю...
He became embarrassed and did not finish; he was venturing upon something and seemed to be struggling with himself.	Он смутился и не договорил; он на что-то решался и как бы боролся сам с собой.
The prince waited silently.	Князь ожидал молча.
Ganya studied him once more with intent, searching eyes.	Г аня еще раз испытующим, пристальным взглядом оглядел его.
"Prince," he began again, "right now they're . . . owing to a completely strange circumstance . . . ridiculous . . . and for which I'm not to blame . . . well, in short, it's irrelevant-they're a bit angry with me in there, it seems, so for the time being I'd rather not go there without being sent for.	-Князь, - начал он опять, - там на меня теперь... по одному совершенно странному обстоятельству... и смешному... и в котором я не виноват... ну, одним словом, это лишнее, - там на меня, кажется, немножко сердятся, так что я некоторое время не хочу входить туда без зова.
I need terribly to talk with Aglaya Ivanovna now.	Мне ужасно нужно бы поговорить теперь с Аглаей Ивановной.
I've written a few words just in case" (a small, folded note appeared in his hand), "and I don't know how to deliver it.	Я на всякий случай написал несколько слов (в руках его очутилась маленькая сложенная бумажка) - и вот не знаю, как передать.
Would you take it upon yourself, Prince, to deliver it to Aglaya Ivanovna, right now, but only to Aglaya Ivanovna, that is, so that nobody sees-understand?	Не возьметесь ли вы, князь, передать Аглае Ивановне, сейчас, но только одной Аглае Ивановне, так, то-есть, чтоб никто не увидал, понимаете?

It's not such a great secret, God knows, there's nothing to it, but . . . will you do it?"	Это не бог знает какой секрет, тут нет ничего такого... но... сделаете?
"It's not altogether pleasant for me," said the prince.	- Мне это не совсем приятно, - отвечал князь.
"Ah, Prince, it's of the utmost necessity for me!" Ganya began to plead. "Maybe she'll answer . . . Believe me, only in the utmost, the very utmost case, would I turn to . . . Who else can I send it with? . . .	- Ах, князь, мне крайняя надобность! - стал просить Ганя: - она, может быть, ответит... Поверьте, что я только в крайнем, в самом крайнем случае мог обратиться... С кем же мне послать?..
It's very important. . . It's terribly important for me . .!!	Это очень важно... Ужасно для меня важно...
Ganya was terribly afraid that the prince would not agree and kept peering into his eyes with cowardly entreaty.	Ганя ужасно робел, что князь не согласится, и с трусливою просьбой заглядывал ему в глаза.
"Very well, I'll deliver it."	- Пожалуй, я передам.
"But only so that nobody notices," the now joyful Ganya pleaded. "And another thing, Prince, I'm relying on your word of honor, eh?"	- Но только так, чтобы никто не заметил, - умолял обрадованный Г аня, - и вот что, князь, я надеюсь, ведь на ваше честное слово, а?
"I won't show it to anybody," said the prince.	- Я никому не покажу, - сказал князь.
"The note isn't sealed, but . . ." the much too flustered Ganya let slip and stopped in embarrassment.	- Записка не запечатана, но... - проговорился было слишком суетившийся Г аня, и остановился в смущении.
"Oh, I won't read it," the prince replied with perfect simplicity, took the portrait, and walked out of the office.	- О, я не прочту, - совершенно просто отвечал князь, взял портрет и пошел из кабинета.
Ganya, left alone, clutched his head.	Ганя, оставшись один, схватил себя за голову.
"One word from her, and I . . . and I really may break it off! . . ."	-Одно ее слово, и я... и я, право, может быть, порву!..
He started pacing up and down the office, too excited and expectant to sit down to his papers again.	Он уже не мог снова сесть за бумаги от волнения и ожидания и стал бродить по кабинету, из угла в угол.
The prince pondered as he went; he was unpleasantly struck by the errand, and unpleasantly struck by the thought of Ganya's note to Aglaya.	Князь шел, задумавшись; его неприятно поразило поручение, неприятно поразила и мысль о записке Гани к Аглае.
But two rooms away from the drawing room he suddenly stopped, seemed to remember something, looked around, went over to the window, closer to the light, and began to look at Nastasya Filippovna's portrait.	Но не доходя двух комнат до гостиной, он вдруг остановился, как будто вспомнил о чем, осмотрелся кругом, подошел к окну, ближе к свету, и стал глядеть на портрет Настасьи Филипповны.
It was as if he wanted to unriddle something hidden in that face which had also struck him earlier.	Ему как бы хотелось разгадать что-то, скрывавшееся в этом лице и поразившее его давеча.
The earlier impression had scarcely left him, and now it was as if he were hastening to verify something.	Давешнее впечатление почти не оставляло его, и теперь он спешил как бы что-то вновь проверить.
That face, extraordinary for its beauty and for something else, now struck him still more.	Это необыкновенное по своей красоте и еще по чему-то лицо еще сильнее поразило его теперь.

There seemed to be a boundless pride and contempt, almost hatred, in that face, and at the same time something trusting, something surprisingly simple-hearted; the contrast even seemed to awaken some sort of compassion as one looked at those features.	Как будто необкятная гордость и презрение, почти ненависть, были в этом лице, и в то же самое время что-то доверчивое, что-то удивительно простодушное; эти два контраста возбуждали как будто даже какое-то сострадание при взгляде на эти черты.
That dazzling beauty was even unbearable, the beauty of the pale face, the nearly hollow cheeks and burning eyes-strange beauty!	Эта ослепляющая красота была даже невыносима, красота бледного лица, чуть не впалых щек и горевших глаз; странная красота!
The prince gazed for a moment, then suddenly roused himself, looked around, hastily put the portrait to his lips and kissed it.	Князь смотрел с минуту, потом вдруг спохватился, огляделся кругом, поспешно приблизил портрет к губам и поцеловал его.
When he entered the drawing room a minute later, his face was completely calm.	Когда через минуту он вошел в гостиную, лицо его было совершенно спокойно.
But as he was going into the dining room (one room away from the drawing room), in the doorway he almost ran into Aglaya, who was coming out.	Но только что он вступил в столовую (еще через одну комнату от гостиной), с ним в дверях почти столкнулась выходившая Аглая.
She was alone.	Она была одна.
"Gavrila Ardalionovich asked me to give you this," said the prince, handing her the note.	- Г аврила Ардалионович просил меня вам передать, - сказал князь, подавая ей записку.
Aglaya stopped, took the note, and looked at the prince somehow strangely.	Аглая остановилась, взяла записку и как-то странно поглядела на князя.
There was not the least embarrassment in her look, perhaps only a glimpse of a certain surprise, and even that seemed to refer only to the prince.	Ни малейшего смущения не было в ее взгляде, разве только проглянуло некоторое удивление, да и то, казалось, относившееся к одному только князю.
With her look Aglaya seemed to demand an accounting from him-in what way had he ended up in this affair together with Ganya?-and to demand it calmly and haughtily.	Аглая своим взглядом точно требовала от него отчета, - каким образом он очутился в этом деле вместе с Ганей? - и требовала спокойно и свысока.
For two or three moments they stood facing each other; finally something mocking barely showed in her face; she smiled slightly and walked past him.	Они простояли два-три мгновения друг против друга; наконец что-то насмешливое чуть-чуть обозначилось в лице ее; она слегка улыбнулась и прошла мимо.
Mrs. Epanchin studied the portrait of Nastasya Filippovna for some time silently and with a certain tinge of scorn, holding it out in front of her at an extreme and ostentatious distance from her eyes.	Г енеральша несколько времени, молча и с некоторым оттенком пренебрежения, рассматривала портрет Настасьи Филипповны, который она держала пред собой в протянутой руке, чрезвычайно и эффектно отдалив от глаз.
"Yes, good-looking," she said at last, "even very.	- Да, хороша, - проговорила она наконец, - очень даже.
I've seen her twice, only from a distance.	Я два раза ее видела, только издали.
So that's the sort of beauty you appreciate?" she suddenly turned to the prince.	Так вы такую-то красоту цените? - обратилась она вдруг к князю.
"Yes . . . that sort . . ." the prince replied with some effort.	-Да... такую... - отвечал князь с некоторым усилием.
"Meaning precisely that sort?"	- То-есть именно такую?

"Precisely that sort."	- Именно такую.
"Why so?"	- За что?
"There's so much suffering ... in that face . .." the prince said, as if inadvertently, as if he were talking to himself and not answering a question.	-В этом лице... страдания много... - проговорил князь, как бы невольно, как бы сам с собою говоря, а не на вопрос отвечая.
"You may be raving, however," Mrs. Epanchin decided, and with an arrogant gesture she flung the portrait down on the table.	- Вы, впрочем, может быть, бредите, - решила генеральша и надменным жестом откинула от себя портрет на стол.
Alexandra picked it up, Adelaida came over to her, and they both began to study it.	Александра взяла его, к ней подошла Аделаида, обе стали рассматривать.
Just then Aglaya came back to the drawing room.	В эту минуту Аглая возвратилась опять в гостиную.
"Such power!" Adelaida cried all at once, peering greedily at the portrait over her sister's shoulder.	- Этакая сила! - вскричала вдруг Аделаида, жадно всматриваясь в портрет из-за плеча сестры.
"Where?	-Где?
What power?" Lizaveta Prokofyevna asked sharply.	Какая сила? - резко спросила Лизавета Прокофьевна.
"Such beauty has power," Adelaida said hotly. "You can overturn the world with such beauty."	- Такая красота - сила, - горячо сказала Аделаида,- с этакою красотой можно мир перевернуть!
She went pensively to her easel.	Она задумчиво отошла к своему мольберту.
Aglaya gave the portrait only a fleeting look, narrowed her eyes, thrust out her lower lip, and sat down to one side, her arms folded.	Аглая взглянула на портрет только мельком, прищурилась, выдвинула нижнюю губку, отошла и села к стороне, сложив руки.
Mrs. Epanchin rang.	Генеральша позвонила.
"Send Gavrila Ardalionovich here, he's in the office," she ordered the entering servant.	- Позвать сюда Гаврилу Ардалионовича, он в кабинете, - приказала она вошедшему слуге.
"Maman!" Alexandra exclaimed significantly.	- Maman! - значительно воскликнула Александра.
"I want to say a couple of words to him-and enough!" Mrs. Epanchin snapped quickly, stopping the objection.	-Я хочу ему два слова сказать - и довольно! -быстро отрезала генеральша, останавливая возражение.
She was visibly irritated.	Она была видимо раздражена.
"You see, Prince, we now have all these secrets here. All these secrets!	- У нас, видите ли, князь, здесь теперь все секреты. все секреты!
It's required, it's some sort of etiquette, a stupid thing.	Так требуется, этикет какой-то, глупо.
And that in a matter which requires the greatest openness, clarity, and honesty.	И это в таком деле, в котором требуется наиболее откровенности, ясности, честности.
Marriages are in the works, I don't like these marriages . . ."	Начинаются браки, не нравятся мне эти браки...
"Maman, what are you saying?" Alexandra again tried to stop her.	- Maman, что вы это? - опять поспешила остановить ее Александра.
"What's wrong, daughter dear?	- Чего тебе, милая дочка!
Do you like it yourself?	Тебе самой разве нравятся?

And so what if the prince can hear, since we're friends.	А что князь слушает, так мы друзья.
I am his, at least.	Я с ним, по крайней мере.
God seeks people, good people, of course, he doesn't need the wicked and capricious-especially the capricious, who decide one thing today and say something else tomorrow.	Бог ищет людей, хороших, конечно, а злых и капризных ему не надо; капризных особенно, которые сегодня решают одно, а завтра говорят другое.
You understand, Alexandra Ivanovna?	Понимаете, Александра Ивановна?
They say I'm odd, Prince, but I have discernment.	Они, князь, говорят, что я чудачка, а я умею различать.
Because the heart is the main thing, the rest is nonsense.	Потому сердце главное, а остальное вздор.
Brains are also necessary, of course . . . maybe brains are the main thing.	Ум тоже нужен, конечно... может быть, ум-то и самое главное.
Don't smile, Aglaya, I'm not contradicting myself: a fool with a heart and no brains is as unhappy a fool as a fool with brains but no heart.	Не усмехайся, Аглая, я себе не противоречу: дура с сердцем и без ума такая же несчастная дура, как и дура с умом без сердца.
An old truth.	Старая истина.
I am a fool with a heart but no brains, and you are a fool with brains but no heart; and we're both unhappy, and we both suffer."	Я вот дура с сердцем без ума, а ты дура с умом без сердца; обе мы и несчастны, обе и страдаем.
"What are you so unhappy about, maman?" Adelaida, who alone of the whole company seemed not to have lost her cheerful disposition, could not help asking.	- Чем же вы уж так несчастны, maman? - не утерпела Аделаида, которая одна, кажется, из всей компании не утратила веселого расположения духа.
"First of all, about my learned daughters," Mrs. Epanchin snapped, "and since that is enough in itself, there's no point in expatiating on the rest.	- Во-первых, от ученых дочек, - отрезала генеральша, - а так как этого и одного довольно, то об остальном нечего и распространяться.
There's been enough verbosity.	Довольно многословия было.
We'll see how the two of you (I don't count Aglaya), with your brains and verbosity, are going to find your way and whether you, my much esteemed Alexandra Ivanovna, are going to be happy with your honorable gentleman . . .	Посмотрим как-то вы обе (я Аглаю не считаю) с вашим умом и многословием вывернетесь, и будете ли вы, многоуважаемая Александра Ивановна, счастливы с вашим почтенным господином?..
Ah! ..." she exclaimed, seeing the entering Ganya. "Here comes one more matrimony.	А!.. - воскликнула она, увидев входящего Ганю: -вот еще идет один брачный союз.
How do you do!" she responded to Ganya's bow without inviting him to sit down.	Здравствуйте! - ответила она на поклон Гани, не пригласив его садиться.
"Are you embarking upon matrimony?"	- Вы вступаете в брак?
"Matrimony?...	- В брак?..
How? ...	Как?..
What matrimony? ..." Gavrila Ardalionovich murmured in stupefaction.	В какой брак?.. - бормотал ошеломленный Гаврила Ардалионович.
He was terribly bewildered.	Он ужасно смешался.

"Are you getting married, I'm asking, if you like that phrasing better?"	- Вы женитесь? спрашиваю я, если вы только лучше любите такое выражение?
"N-no . . . I'm . . . n-not," Gavrila Ardalionovich lied, and a flush of shame spread over his face.	-Н-нет... я... н-нет, - солгал Гаврила Ардалионович, и краска стыда залила ему лицо.
He glanced fleetingly at Aglaya, who was sitting to one side, and quickly looked away.	Он бегло взглянул на сидевшую в стороне Аглаю и быстро отвел глаза.
Aglaya was looking at him coldly, intently, calmly, not taking her eyes off him, and observing his confusion.	Аглая холодно, пристально, спокойно глядела на него, не отрывая глаз, и наблюдала его смущение.
"No?	-Нет?
Did you say no?" the implacable Lizaveta Prokofyevna persistently interrogated him. "Enough! I'll remember that today, Wednesday afternoon, you said 'No' to my question.	Вы сказали: нет? - настойчиво допрашивала неумолимая Лизавета Прокофьевна; - довольно, я буду помнить, что вы сегодня в среду утром на мой вопрос сказали мне: "нет".
Is today Wednesday?"	Что у нас сегодня, среда?
"I think so, maman," replied Adelaida.	- Кажется, среда, maman, - ответила Аделаида.
"They never know what day it is.	- Никогда дней не знают.
What's the date?"	Которое число?
"The twenty-seventh," replied Ganya.	- Двадцать седьмое, - ответил Ганя.
"The twenty-seventh?	- Двадцать седьмое?
That's good, for certain considerations.	Это хорошо по некоторому расчету.
Good-bye. I suppose you have many things to do, and for me it's time to dress and be on my way. Take your portrait.	Прощайте, у вас, кажется, много занятий, а мне пора одеваться и ехать; возьмите ваш портрет.
Give my respects to the unfortunate Nina Alexandrovna.	Передайте мой поклон несчастной Нине Александровне.
Good-bye, Prince, my dear boy!	До свидания, князь-голубчик!
Come more often, and I'll be sure to call on old Belokonsky and tell her about you.	Заходи почаще, а я к старухе Белоконской нарочно заеду о тебе сказать.
And listen, my dear: I believe God brought you to Petersburg from Switzerland precisely for me.	И послушайте, милый: я верую, что вас именно для меня бог привел в Петербург из Швейцарии.
Maybe you'll have other things to do, but it was mainly for me.	Может быть, будут у вас и другие дела, но главное для меня.
That's precisely how God reckoned.	Бог именно так рассчитал.
Good-bye, my dears.	До свидания, милые.
Alexandra, stop by for a minute."	Александра, зайди ко мне, друг мой.
Mrs. Epanchin left.	Генеральша вышла.
Ganya, overturned, confused, spiteful, took the portrait from the table and turned to the prince with a crooked smile:	Ганя, опрокинутый, потерявшийся, злобный, взял со стола портрет и с искривленной улыбкой обратился к князю.
"Prince, I'm going home now.	- Князь, я сейчас домой.

If you haven't changed your intention of living with us, I'll take you there, since you don't know the address."	Если вы не переменили намерение жить у нас, то я вас доведу, а то вы и адреса не знаете.
"Wait, Prince," said Aglaya, suddenly getting up from her chair, "you still have to write something in my album.	- Постойте, князь, - сказала Аглая, вдруг подымаясь с своего кресла, - вы мне еще в альбоме напишете.
Papa said you're a calligrapher.	Папа сказал, что вы каллиграф.
I'll bring it to you right now . . ."	Я вам сейчас принесу...
And she left.	И она вышла.
"Good-bye, Prince, I'm going, too," said Adelaida.	- До свидания, князь, и я ухожу, - сказала Аделаида.
She firmly shook the prince's hand, smiled at him affably and tenderly, and left.	Она крепко пожала руку князю, приветливо и ласково улыбнулась ему и вышла.
She did not look at Ganya.	На Ганю она не посмотрела.
"It was you," Ganya rasped, suddenly falling upon the prince once everyone had gone, "you blabbed to them that I'm getting married!" he muttered in a quick half whisper, with a furious face, flashing his eyes spitefully. "You shameless babbler!"	- Это вы, - заскрежетал Г аня, вдруг набрасываясь на князя, только что все вышли, - это вы разболтали им, что я женюсь! - бормотал он скорым полушепотом, с бешеным лицом и злобно сверкая глазами; - бесстыдный вы болтунишка!
"I assure you that you are mistaken," the prince replied calmly and politely, "I didn't even know you were getting married."	- Уверяю вас, что вы ошибаетесь, - спокойно и вежливо отвечал князь, - я и не знал, что вы женитесь.
"You heard Ivan Fyodorovich say earlier that everything would be decided tonight at Nastasya Filippovna's, and you told it to them!	- Вы слышали давеча, как Иван Федорович говорил, что сегодня вечером все решится у Настасьи Филипповны, вы это и передали!
You're lying!	Лжете вы!
How could they have found out?	Откуда они могли узнать?
Devil take it, who could have told them besides you?	Кто же, чорт возьми, мог им передать, кроме вас?
Didn't the old lady hint to me?"	Разве старуха не намекала мне?
"You ought to know better who told them, if you really think she was hinting to you. I didn't say a word about it."	- Вам лучше знать, кто передал, если вам только кажется, что вам намекали, я ни слово про это не говорил.
"Did you deliver my note?	- Передали записку?
Any answer?" Ganya interrupted him with feverish impatience.	Ответ? - с горячечным нетерпением перебил его Ганя.
But at that very moment Aglaya came back, and the prince had no time to reply.	Но в самую эту минуту воротилась Аглая, и князь ничего не успел ответить.
"Here, Prince," said Aglaya, putting her album on the little table. "Choose a page and write something for me.	- Вот, князь, - сказала Аглая, положив на столик свой альбом, - выберите страницу и напишите мне что-нибудь.
Here's a pen, a new one.	Вот перо и еще новое.
Does it matter if it's steel?	Ничего что стальное?
I've heard calligraphers don't write with steel pens."	Каллиграфы, я слышала, стальными не пишут.

Talking with the prince, she seemed not to notice that Ganya was right there.	Разговаривая с князем, она как бы и не замечала, что Ганя тут же.
But while the prince was testing the pen, selecting a page, and preparing himself, Ganya went over to the fireplace where Aglaya was standing, to the right of the prince, and in a trembling, faltering voice said almost in her ear:	Но покамест князь поправлял перо, отыскивал страницу и изготовлялся, Г аня подошел к камину, где стояла Аглая, сейчас справа подле князя, и дрожащим, прерывающимся голосом проговорил ей чуть не на ухо:
"One word, only one word from you-and I'm saved."	- Одно слово, одно только слово от вас, - и я спасен.
The prince turned quickly and looked at the two.	Князь быстро повернулся и посмотрел на обоих.
There was genuine despair in Ganya's face; it seemed he had uttered these words somehow without thinking, as if headlong.	В лице Гани было настоящее отчаяние; казалось, он выговорил эти слова как-то не думая, сломя голову.
Aglaya looked at him for a few seconds with exactly the same calm astonishment as she had looked at the prince earlier, and it seemed that this calm astonishment of hers, this perplexity, as if she totally failed to understand what had been said to her, was more terrible for Ganya at that moment than the strongest contempt.	Аглая смотрела на него несколько секунд совершенно с тем же самым спокойным удивлением, как давеча на князя, и, казалось, это спокойное удивление ее, это недоумение, как бы от полного непонимания того, что ей говорят, было в эту минуту для Гани ужаснее самого сильнейшего презрения.
"What am I to write?" asked the prince.	- Что же мне написать? - спросил князь.
"I'll dictate to you right now," said Aglaya, turning to him. "Are you ready?	- А я вам сейчас продиктую, - сказала Аглая, поворачиваясь к нему; - готовы?
Write:	Пишите же:
' I don't negotiate.'	"Я в торги не вступаю".
Now put the day and the month.	- Теперь подпишите число и месяц.
Show me."	Покажите.
The prince handed her the album.	Князь подал ей альбом.
"Excellent!	- Превосходно!
You've written it amazingly well; you have a wonderful hand!	Вы удивительно написали; у вас чудесный почерк!
Thank you.	Благодарю вас.
Good-bye, Prince . . . Wait," she added, as if suddenly remembering something. "Come, I want to give you something as a memento."	До свидания, князь... Постойте, - прибавила она, как бы что-то вдруг припомнив, - пойдемте, я хочу вам подарить кой-что на память.
The prince followed her; but having entered the dining room, Aglaya stopped.	Князь пошел за нею; но войдя в столовую. Аглая остановилась.
"Read this," she said, handing him Ganya's note.	- Прочтите это, - сказала она, подавая ему записку Гани.
The prince took the note and looked at Aglaya in perplexity.	Князь взял записку и с недоумением посмотрел на Аглаю.
"I know you haven't read it and you cannot be in this man's confidence.	- Ведь я знаю же, что вы ее не читали и не можете быть поверенным этого человека.

Read it, I want you to."	Читайте, я хочу, чтобы вы прочли.
The note had obviously been written in haste.	Записка была очевидно написана наскоро:
Today my fate will be decided, you know in what manner.	"Сегодня решится моя судьба, вы знаете каким образом.
Today I will have to give my word irrevocably.	Сегодня я должен буду дать свое слово безвозвратно.
I have no right to your sympathy, I dare not have any hopes; but you once uttered a word, just one word, and that word lit up the whole dark night of my life and became a beacon for me.	Я не имею никаких прав на ваше участие, не смею иметь никаких надежд; но когда-то вы выговорили одно слово, одно только слово, и это слово озарило всю черную ночь моей жизни и стало для меня маяком.
Say another such word to me now-and you will save me from disaster!	Скажите теперь еще одно такое же слово - и спасете меня от погибели!
Only say to me: break it all off, and I will break it all off today.	Скажите мне только: разорви все, и я все порву сегодня же.
Oh, what will it cost you to say it!	О, что вам стоит сказать это!
I am asking for this word only as a sign of your sympathy and compassion for me-only, only!	В этом слове я испрашиваю только признак вашего участия и сожаления ко мне, - и только, только!
And nothing more, nothing.	И ничего больше, ничего!
I dare not think of any hope, because I am not worthy of it.	Я не смею задумать какую-нибудь надежду, потому что я недостоин ее.
But after your word I will accept my poverty again, I will joyfully endure my desperate situation.	Но после вашего слова я приму вновь мою бедность, я с радостью стану переносить отчаянное положение мое.
I will meet the struggle, I will be glad of it, I will resurrect in it with new strength!	Я встречу борьбу, я рад буду ей, я воскресну в ней с новыми силами!
Send me this word of compassion (of compassion only, I swear to you!).	"Пришлите же мне это слово сострадания (только одного сострадания, клянусь вам)!
Do not be angry at the boldness of a desperate man, at a drowning man, for daring to make a last effort to save himself from disaster.	Не рассердитесь на дерзость отчаянного, на утопающего, за то, что он осмелился сделать последнее усилие; чтобы спасти себя от погибели.
"This man assures me," Aglaya said sharply, when the prince had finished reading, "that the words break it all off will not compromise me or commit me in any way, and, as you see, he gives me a written guarantee of it by this very note.	"Г. И." - Этот человек уверяет, - резко сказала Аглая, когда князь кончил читать, - что слово "разорвите все" меня не скомпрометирует и не обяжет ничем, и сам дает мне в этом, как видите, письменную гарантию, этою самою запиской.
See how naively he hastened to underline certain words and how crudely his secret thought shows through.	Заметьте, как наивно поспешил он подчеркнуть некоторые словечки, и как грубо проглядывает его тайная мысль.
He knows, however, that if he broke it all off, but by himself, alone, not waiting for a word from me, and even not telling me about it, without any hope in me, I would then change my feelings for him and would probably become his friend.	Он, впрочем, знает, что если б он разорвал все, но сам, один, не ожидая моего слова и даже не говоря мне об этом, без всякой надежды на меня, то я бы тогда переменила мои чувства к нему и, может быть, стала бы его другом.

He knows that for certain!	Он это знает наверно!
But his soul is dirty: he knows and yet hesitates; he knows and still asks for a guarantee.	Но у него душа грязная: он знает и не решается; он знает и все-таки гарантии просит.
He's unable to make a decision on faith.	Он на веру решиться не в состоянии.
Instead of a hundred thousand, he wants me to give him hope in me.	Он хочет, чтоб я ему, взамен ста тысяч, на себя надежду дала.
As for the previous word he talks about in his letter and which supposedly lit up his whole life, there he's lying brazenly.	Насчет же прежнего слова, про которое он говорит в записке, и которое будто бы озарило его жизнь, то он нагло лжет.
I simply felt sorry for him once.	Я просто раз пожалела его.
But he's bold and shameless: the thought of a possible hope immediately flashed in him; I realized it at once.	Но он дерзок и бесстыден: у него тотчас же мелькнула тогда мысль о возможности надежды; я это тотчас же поняла.
After that he began trying to trap me; he does it still.	С тех пор он стал меня улавливать; ловит и теперь.
But enough. Take the note and give it back to him, right now, when you've left our house, naturally, not before."	Но довольно; возьмите и отдайте ему записку назад, сейчас же, как выйдете из нашего дома, разумеется, не раньше.
"And what shall I tell him in reply?"	- А что сказать ему в ответ?
"Nothing, of course.	- Ничего, разумеется.
That's the best reply.	Это самый лучший ответ.
So you intend to live in his house?"	Да вы, стало быть, хотите жить в его доме?
"Ivan Fyodorovich himself recommended it to me earlier," said the prince.	- Мне давеча сам Иван Федорович отрекомендовал, - сказал князь.
"Beware of him, I'm warning you; he won't forgive you for giving him back the note."	- Так берегитесь его, я вас предупреждаю; он теперь вам не простит, что вы ему возвратите назад записку.
Aglaya pressed the prince's hand lightly and left.	Аглая слегка пожала руку князю и вышла.
Her face was serious and frowning, she did not even smile as she nodded goodbye to the prince.	Лицо ее было серьезно и нахмурено, она даже не улыбнулась, когда кивнула князю головой на прощание.
"One moment, I'll just fetch my bundle," the prince said to Ganya, "and we can go."	- Я сейчас, только мой узелок возьму, - сказал князь Гане, - и мы выйдем.
Ganya stamped his foot in impatience.	Ганя топнул ногой от нетерпения.
His face even darkened with rage.	Лицо его даже почернело от бешенства.
Finally the two men went outside, the prince carrying his bundle.	Наконец, оба вышли на улицу, князь с своим узелком в руках.
"The reply?	- Ответ?
The reply?" Ganya fell upon him. "What did she say to you?	Ответ? - накинулся на него Ганя: - что она вам сказала?
Did you give her the letter?"	Вы передали письмо?
The prince silently handed him his note.	Князь молча подал ему его записку.

Ganya was dumbfounded.	Ганя остолбенел.
"What?	-Как?
My note?" he cried. "He didn't give it to her!	Моя записка! - вскричал он: - он и не передавал ее!
Oh, I should have guessed!	О, я должен был догадаться!
Oh, cur-r-rse it ... I see why she didn't understand anything just now!	О, пр-р-ро-клят... Понятно, что она ничего не поняла давеча!
But why, why, why didn't you give it to her, oh, cur-r-rse it . . ."	Да как же, как же, как же вы не передали, о, пр-р-ро-клят...
"Excuse me, but, on the contrary, I managed to deliver your note at once, the moment you gave it to me and exactly as you asked me to.	- Извините меня, напротив, мне тотчас же удалось передать вашу записку, в ту же минуту как вы дали, и точно так, как вы просили.
It ended up with me again, because Aglaya Ivanovna gave it back to me just now."	Она очутилась у меня опять, потому что Аглая Ивановна сейчас передала мне ее обратно.
"When?	- Когда?
When?"	Когда?
"As soon as I finished writing in the album and she asked me to go with her. (Didn't you hear?) We went to the dining room, she gave me the note, told me to read it, and then told me to give it back to you."	- Только что я кончил писать в альбом, и когда она пригласила меня с собой. (Вы слышали?) Мы вошли в столовую, она подала мне записку, велела прочесть и велела передать вам обратно.
"To re-e-ead it!" Ganya shouted almost at the top of his lungs. "To read it!	- Про-че-е-сть! - закричал Ганя чуть не во все горло: - прочесть!
You read it?"	Вы читали?
And he again stood petrified in the middle of the sidewalk, so astonished that he even opened his mouth wide.	И он снова стал в оцепенении среди тротуара, но до того изумленный, что даже разинул рот.
"Yes, I read it just now."	- Да, читал, сейчас.
"And she, she herself gave it to you to read?	- И она сама, сама вам дала прочесть?
She herself?"	Сама?
"She herself, and, believe me, I wouldn't have read it without her invitation."	- Сама, и поверьте, что я бы не стал читать без ее приглашения.
Ganya was silent for a moment, making painful efforts to figure something out, but suddenly he exclaimed:	Г аня с минуту молчал и с мучительными усилиями что-то соображал, но вдруг воскликнул:
"That can't be!	- Быть не может!
She couldn't have told you to read it.	Она не могла вам велеть прочесть.
You're lying!	Вы лжете!
You read it yourself!"	Вы сами прочли!
"I'm telling you the truth," the prince replied in the same completely imperturbable tone, "and, believe me, I'm very sorry that it makes such an unpleasant impression on you."	- Я говорю правду, - отвечал князь прежним совершенно невозмутимым тоном, - и поверьте: мне очень жаль, что это производит на вас такое неприятное впечатление.

"But, you wretch, did she at least say anything as she did it?	- Но, несчастный, по крайней мере, она вам сказала же что-нибудь при этом?
Did she respond in any way?"	Что-нибудь ответила же?
"Yes, of course."	- Да, конечно.
"Speak then, speak-ah, the devil! . . ."	- Да говорите же, говорите, о, чорт!..
And Ganya stamped his right foot, shod in a galosh, twice on the sidewalk.	И Ганя два раза топнул правою ногой, обутою в калошу, о тротуар.
"As soon as I finished reading it, she told me that you were trying to trap her; that you wished to compromise her, in order to obtain some hope from her and then, on the basis of that hope, to break without losses from the other hope for a hundred thousand.	- Как только я прочел, она сказала мне, что вы ее ловите; что вы желали бы ее компрометировать так, чтобы получить от нее надежду, для того чтобы, опираясь на эту надежду, разорвать без убытку с другою надеждой на сто тысяч.
That if you had done it without negotiating with her, had broken it off by yourself without asking her for a guarantee beforehand, she might perhaps have become your friend.	Что если бы вы сделали это, не торгуясь с нею, разорвали бы все сами, не прося у ней вперед гарантии, то она, может быть, и стала бы вашим другом.
That's all, I think.	Вот и все, кажется.
Ah, one more thing: when I had already taken the note and asked what the reply would be, she said that no reply would be the best reply-I think that was it; forgive me if I've forgotten her exact expression, but I'm conveying it as I understood it myself."	Да, еще: когда я спросил, уже взяв записку, какой же ответ? тогда она сказала, что без ответа будет самый лучший ответ, - кажется, так; извините, если я забыл ее точное выражение, а передаю как сам понял.
Boundless spite came over Ganya, and his rage exploded without restraint.	Неизмеримая злоба овладела Ганей, и бешенство его прорвалось без всякого удержу:
"Ahh!	-А!
So that's how it is!" he rasped. "She throws my notes out the window!	Так вот как! - скрежетал он: - так мои записка в окно швырять!
Ahh!	А!
She doesn't negotiate-then I will!	Она в торги не вступает, - так я вступлю!
We'll see!	И увидим!
There's a lot about me ... we'll see!...	За мной еще много... увидим!..
I'll tie them in little knots!..."	В бараний рог сверну!..
He grimaced, turned pale, frothed, shook his fist.	Он кривился, бледнел, пенился; он грозил кулаком.
They went a few steps like that.	Так шли они несколько шагов.
He was not embarrassed in the least by the prince's presence, as if he were alone in his room, because he regarded him as nothing in the highest degree.	Князя он не церемонился нимало, точно был один в своей комнате, потому что в высшей степени считал его за ничто.
But he suddenly realized something and came to his senses.	Но вдруг он что-то сообразил и опомнился.

"How did it happen," he suddenly turned to the prince, "how did it happen that you"-"an idiot!" he added to himself-"have suddenly been taken into such confidence, after being acquainted for two hours?	- Да каким же образом, - вдруг обратился он к князю, - каким же образом вы (идиот! прибавил он про себя), вы вдруг в такой доверенности, два часа после первого знакомства?
How is it?"	Как так?
With all his torments he only lacked envy.	Ко всем мучениям его не доставало зависти.
It suddenly stung him to the veryheart.	Она вдруг укусила его в самое сердце.
"I'm unable to explain it to you," replied the prince.	- Этого уж я вам не сумею обкяснить, - ответил князь.
Ganya looked at him spitefully:	Ганя злобно посмотрел на него:
"Was it her confidence she wanted to give you when she called you to the dining room?	- Это уж не доверенность ли свою подарить вам позвала она вас в столовую?
Wasn't she going to give you something?"	Ведь она вам что-то подарить собиралась?
"I can't understand it in any other way than precisely that."	- Иначе я и не понимаю, как именно так.
"But why, devil take it!	- Да за что же, чорт возьми!
What did you do there?	Что вы там такое сделали?
What was it they liked?	Чем понравились?
Listen," he was fussing with all his might (just then everything in him was somehow scattered and seething in disorder, so that he was unable to collect his thoughts), "listen, can't you somehow recall and put in order precisely what you were talking about, all the words, from the very beginning?	Послушайте, - суетился он изо всех сил (все в нем в эту минуту было как-то разбросано и кипело в беспорядке, так что он и с мыслями собраться не мог), - послушайте, не можете ли вы хоть как-нибудь припомнить и сообразить в порядке, о чем вы именно там говорили, все слова, с самого начала?
Didn't you notice anything, can't you recall?"	Не заметили ли вы чего, не у помните ли?
"Oh, I recall very well," the prince replied. "From the very beginning, when I went in and was introduced, we started talking about Switzerland."	- О, очень могу, - отвечал князь, - с самого начала, когда я вошел и познакомился, мы стали говорить о Швейцарии.
"Well, to hell with Switzerland!"	- Ну, к чорту Швейцарию!
"Then about capital punishment ..."	- Потом о смертной казни...
"About capital punishment?"	- О смертной казни?
"Yes, apropos of something . . . then I told them how I'd lived there for three years, and also the story of a poor village girl . . ."	- Да; по одному поводу... потом я им рассказывал о том, как прожил там три года, и одну историю с одною бедною поселянкой...
"To hell with the poor village girl!	- Ну, к чорту бедную поселянку!
Go on!" Ganya tore ahead impatiently.	Дальше! - рвался в нетерпении Ганя.
"Then how Schneider gave me his opinion of my character and urged me ..."	- Потом, как Шнейдер высказал мне свое мнение о моем характере и понудил меня...
"Blast Schneider and spit on his opinion! Go on!"	- Провалиться Шнейдеру и наплевать на его мнение! дальше!

"Then, apropos of something, I started talking about faces- that is, about facial expressions, and I said that Aglaya Ivanovna was almost as good-looking as Nastasya Filippovna.	- Дальше, по одному поводу, я стал говорить о лицах, то-есть о выражениях лиц, и сказал, что Аглая Ивановна почти так же хороша, как Настасья Филипповна.
It was here that I let slip about the portrait ..."	Вот тут-то я и проговорился про портрет...
"But you didn't repeat, you surely didn't repeat everything you'd heard earlier in the office?	- Но вы не пересказали, вы ведь не пересказали того, что слышали давеча в кабинете?
Did you?	Нет?
Did you?"	Нет?
"I tell you again that I didn't."	- Повторяю же вам, что нет.
"Then how the devil . . . Bah!	- Да откуда же, чорт... Ба!
Maybe Aglaya showed the note to the old lady?"	Не показала ли Аглая записку старухе?
"About that I can fully guarantee you that she did not show it to her.	- В этом я могу вас вполне гарантировать, что не показала.
I was there all the while; and she also didn't have time."	Я все время тут был; да и времени она не имела.
"Or maybe you didn't notice something . . . Oh! cur-r-rsed idiot," he exclaimed, now completely beside himself, "he can't even tell anything!"	- Да, может быть, вы сами не заметили чего-нибудь... О! идиот пр-ро-клятый! -воскликнул он уже совершенно вне себя: - и рассказать ничего не умеет!
Once he began to swear and met no resistance, Ganya gradually lost all restraint, as always happens with certain people.	Ганя, раз начав ругаться и не встречая отпора, мало-по-малу потерял всякую сдержанность, как это всегда водится с иными людьми.
A little more and he might have started spitting, so enraged he was.	Еще немного, и он, может быть, стал бы плеваться, до того уж он был взбешен.
But, precisely because of that rage, he was blind; otherwise he would long since have paid attention to the fact that this "idiot," whom he mistreated so, was sometimes capable of understanding everything all too quickly and subtly, and of giving an extremely satisfactory account of it.	Но именно чрез это бешенство он и ослеп; иначе он давно бы обратил внимание на то, что этот "идиот", которого он так третирует, что-то уж слишком скоро и тонко умеет иногда все понять и чрезвычайно удовлетворительно передать.
But suddenly something unexpected happened.	Но вдруг произошло нечто неожиданное.
"I must point out to you, Gavrila Ardalionovich," the prince suddenly said, "that formerly I was indeed unwell, so that in fact I was almost an idiot; but I have been well for a long time now, and therefore I find it somewhat unpleasant when I'm called an idiot to my face.	- Я должен вам заметить, Г аврила Ардалионович,- сказал вдруг князь, - что я прежде, действительно, был так нездоров, что и в самом деле был почти идиот; но теперь я давно уже выздоровел, и потому мне несколько неприятно, когда меня называют идиотом в глаза.
Though you might be excused, considering your misfortunes, in your vexation you have even abused me a couple of times.	Хоть вас и можно извинить, взяв во внимание ваши неудачи, но вы в досаде вашей даже раза два меня выбранили.
I dislike that very much, especially the way you do it, suddenly, from the start. And since we're now standing at an intersection, it might be better if we parted: you go home to the right, and I'll go left.	Мне это очень не хочется, особенно так, вдруг, как вы, с первого раза; и так как мы теперь стоим на перекрестке, то не лучше ли нам разойтись: вы пойдете направо к себе, а я налево.

I have twenty-five roubles, and I'm sure I'll find furnished rooms."	У меня есть двадцать пять рублей, и я наверно найду какой-нибудь отель-гарни.
Ganya was terribly embarrassed and even blushed with shame.	Ганя ужасно смутился и даже покраснел от стыда.
"Forgive me, Prince," he cried hotly, suddenly changing his abusive tone to extreme politeness, "for God's sake, forgive me!	- Извините, князь, - горячо вскричал он, вдруг переменяя свой ругательный тон на чрезвычайную вежливость: - ради бога, извините!
You see what trouble I'm in!	Вы видите, в какой я беде!
You know almost nothing yet, but if you knew everything, you would probably excuse me at least a little; though, naturally, I'm inexcusable . . ."	Вы еще почти ничего не знаете, но если бы вы знали все, то наверно бы хоть немного извинили меня; хотя, разумеется, я неизвиним...
"Oh, but I don't need such big excuses," the prince hastened to reply.	- О, мне и не нужно таких больших извинений, -поспешил ответить князь.
"I do understand that you're very displeased and that's why you're abusive.	- Я ведь понимаю, что вам очень неприятно, и потому-то вы и бранитесь.
Well, let's go to your place.	Ну, пойдемте к вам.
It's my pleasure . . ."	Я с удовольствием...
"No, it's impossible to let him go like that," Ganya thought to himself, glancing spitefully at the prince as they went. "The rogue got it all out of me and then suddenly took off his mask . . . That means something.	"Нет, его теперь так отпустить невозможно, -думал про себя Г аня, злобно посматривая дорогой на князя, - этот плут выпытал из меня все, а потом вдруг снял маску... Это что-то значит.
We'll see! Everything will be resolved, everything, everything! Today!"	А вот мы увидим! все разрешится, все, все Сегодня же!"
They were already standing outside his house.	Они уже стояли у самого дома.
VIII	VIII.
Ganechka's apartment was on the third floor, up a rather clean, bright, and spacious stairway, and consisted of six or seven rooms, large and small, quite ordinary, incidentally, but in any case not at all what the pocket of an official with a family, even on a salary of two thousand roubles, could afford.	Ганечкина квартира находилась в третьем этаже, по весьма чистой, светлой и просторной лестнице, и состояла из шести или семи комнат и комнаток, самых впрочем обыкновенных, но во всяком случае не совсем по карману семейному чиновнику, получающему даже и две тысячи рублей жалованья.
But it was intended for keeping tenants with board and services, and had been taken by Ganya and his family no more than two months earlier, to the greatest displeasure of Ganya himself, on the insistent demand of Nina Alexandrovna and Varvara Ardalionovna, who wished to be useful in their turn and to increase the family income at least a little.	Но она предназначалась для содержания жильцов со столом и прислугой и занята была Г аней и его семейством не более двух месяцев тому назад, к величайшей неприятности самого Г ани, по настоянию и просьбам Нины Александровны и Варвары Ардалионовны, пожелавших в свою очередь быть полезными и хоть несколько увеличить доходы семейства.
Ganya scowled and called keeping tenants an outrage; after that it was as if he began to be ashamed in society, where he was in the habit of appearing as a young man of a certain brilliance and with prospects.	Ганя хмурился и называл содержание жильцов безобразием; ему стало как будто стыдно после этого в обществе, где он привык являться, как молодой человек с некоторым блеском и будущностью.

All these concessions to fate and all this vexatious crowding-all of it deeply wounded his soul.	Все эти уступки судьбе и вся эта досадная теснота, - все это были глубокие душевные раны его.
For some time now, every little thing had begun to annoy him beyond measure or proportion, and if he still agreed for a time to yield and endure, it was only because he had already resolved to change and alter it all within the shortest space of time.	С некоторого времени он стал раздражаться всякою мелочью безмерно и непропорционально, и если еще соглашался на время уступать и терпеть, то потому только, что уж им решено было все это изменить и переделать в самом непродолжительном времени.
And yet this very change, this way out that he had settled on, was no small task- a task the imminent solution of which threatened to be more troublesome and tormenting than all that had gone before it.	А между тем самое это изменение, самый выход, на котором он остановился, составляли задачу не малую, - такую задачу, предстоявшее разрешение которой грозило быть хлопотливее и мучительнее всего предыдущего.
The apartment was divided by a corridor that started right from the front hall.	Квартиру разделял коридор, начинавшийся прямо из прихожей.
On one side of the corridor were the three rooms that were to be let to "specially recommended" tenants; besides that, on the same side of the corridor, at the very end of it, near the kitchen, was a fourth room, smaller than the others, which housed the retired General Ivolgin himself, the father of the family, who slept on a wide couch and was obliged to go in and out of the apartment through the kitchen and the back door.	По одной стороне коридора находились те три комнаты, которые назначались в наем, для "особенно рекомендованных" жильцов; кроме того, по той же стороне коридора, в самом конце его, у кухни, находилась четвертая комнатка, потеснее всех прочих, в которой помещался сам отставной генерал Иволгин, отец семейства, и спал на широком диване, а ходить и выходить из квартиры обязан был чрез кухню и по черной лестнице.
The same little room also housed Gavrila Ardalionovich's thirteen-year-old brother, the schoolboy Kolya. He, too, was destined to be cramped, to study and sleep there on another very old, narrow, and short couch, covered with a torn sheet, and, above all, to tend to and look after his father, who was more and more unable to do without that.	В этой же комнатке помещался и тринадцатилетний брат Гаврилы Ардалионовича, гимназист Коля; ему тоже предназначалось здесь тесниться, учиться, спать на другом, весьма старом, узком и коротком диванчике, на дырявой простыне и, главное, ходить и смотреть за отцом, который все более и более не мог без этого обойтись.
The prince was given the middle one of the three rooms; the first, to the right, was occupied by Ferdyshchenko, and the third, to the left, was still vacant.	Князю назначили среднюю из трех комнат; в первой направо помещался Фердыщенко, а третья налево стояла еще пустая.
But first of all Ganya took the prince to the family side.	Но Ганя прежде всего свел князя на семейную половину.
This family side consisted of a large room that was turned, when needed, into a dining room, of a drawing room, which was, however, a drawing room only during the daytime, but in the evening turned into Ganya's study and bedroom, and, finally, of a third room, small and always closed: this was the bedroom of Nina Alexandrovna and Varvara Ardalionovna.	Эта семейная половина состояла из залы, обращавшейся, когда надо, в столовую, из гостиной, которая была, впрочем, гостиною только поутру, а вечером обращалась в кабинет Гани и в его спальню, и, наконец, из третьей комнаты, тесной и всегда затворенной: это была спальня Нины Александровны и Варвары Ардалионовны.

In short, everything in this apartment was cramped and squeezed; Ganya only gritted his teeth to himself; though he may have wished to be respectful to his mother, it was evident the moment one stepped into the place that he was the great tyrant of the family.	Одним словом, все в этой квартире теснилось и жалось; Ганя только скрипел про себя зубами; он хотя был и желал быть почтительным к матери, но с первого шагу у них можно было заметить, что это большой деспот в семействе.
"Where's your luggage?" he asked, leading the prince into his room.	- Где же ваша поклажа? - спросил он, вводя князя в комнату.
"I have a little bundle; I left it in the front hall."	- У меня узелок; я его в передней оставил.
"I'll bring it right away.	- Я вам сейчас принесу.
All we have for servants are the cook and Matryona, so I have to help, too.	У нас всей прислуги кухарка да Матрена, так что и я помогаю.
Varya supervises everything and gets angry.	Варя над всем надсматривает и сердится.
Ganya says you came today from Switzerland?"	Ганя говорит, вы сегодня из Швейцарии?
"Yes."	-Да.
"Is it nice in Switzerland?"	- А хорошо в Швейцарии?
"Very."	- Очень.
"Mountains?"	- Горы?
Yes.	-Да.
"I'll lug your bundles here right away."	- Я вам сейчас ваши узлы притащу.
Varvara Ardalionovna came in.	Вошла Варвара Ардалионовна.
"Matryona will make your bed now.	- Вам Матрена сейчас белье постелит.
Do you have a suitcase?"	У вас чемодан?
"No, a bundle.	- Нет, узелок.
Your brother went to get it; it's in the front hall."	За ним ваш брат пошел; он в передней.
"There's no bundle there except this little one; where did you put it?" asked Kolya, coming back into the room.	- Никакого там узла нет, кроме этого узелочка; вы куда положили? - спросил Коля, возвращаясь опять в комнату.
"But there's nothing except that," announced the prince, taking his bundle.	- Да кроме этого и нет никакого, - возвестил князь, принимая свой узелок.
"Aha!	-А-а!
And I thought Ferdyshchenko might have filched it."	А я думал, не утащил ли Фердыщенко.
"Don't blather," Varya said sternly. She also spoke quite drily with the prince and was barely polite with him.	- Не ври пустяков, - строго сказала Варя, которая и с князем говорила весьма сухо и только что разве вежливо.
"Ch?re Babette, you might treat me a little more gently, I'm not Ptitsyn."	- Chme Babette, со мной можно обращаться и понежнее, ведь я не Птицын.
"You still ought to be whipped, Kolya, you're so stupid.	- Тебя еще сечь можно, Коля, до того ты еще глуп.
You may address all your needs to Matryona. Dinner is at half-past four.	За всем, что потребуется, можете обращаться к Матрене; обедают в половине пятого.

You may dine with us or in your room, whichever you prefer.	Можете обедать вместе с нами, можете и у себя в комнате, как вам угодно.
Let's go, Kolya, stop bothering him."	Пойдем, Коля, не мешай им.
"Let's go, decisive character!"	- Пойдемте, решительный характер!
On their way out they ran into Ganya.	Выходя, они столкнулись с Ганей.
"Is father at home?" Ganya asked Kolya and, on receiving an affirmative reply, whispered something in his ear.	- Отец дома? - спросил Г аня Колю и на утвердительный ответ Коли пошептал ему что-то на ухо.
Kolya nodded and went out after Varvara Ardalionovna.	Коля кивнул головой и вышел вслед за Варварой Ардалионовной.
"A couple of words, Prince, I forgot to tell you, what with all these . . . doings.	- Два слова, князь, я и забыл вам сказать за этими... делами.
A request: do me a favor-if it's not too much of a strain for you-don't babble here about what just went on between me and Aglaya, or there about what you find here; because there's also enough ugliness here.	Некоторая просьба: сделайте одолжение, - если только вам это не в большую натугу будет, - не болтайте ни здесь, о том, что у меня с Аглаей сейчас было, ни там, о том, что вы здесь найдете; потому что и здесь тоже безобразия довольно.
To hell with it, though . . . But control yourself, at least for today."	К чорту, впрочем... Хоть сегодня-то, по крайней мере, удержитесь.
"I assure you that I babbled much less than you think," said the prince, somewhat annoyed at Ganya's reproaches.	- Уверяю же вас, что я гораздо меньше болтал, чем вы думаете, - сказал князь с некоторым раздражением на укоры Гани.
Their relations were obviously becoming worse and worse.	Отношения между ними становились видимо хуже и хуже.
"Well, I've already suffered enough on account of you today.	- Ну, да уж я довольно перенес чрез вас сегодня.
In short, I beg you."	Одним словом, я вас прошу.
"Note this, too, Gavrila Ardalionovich, that I was not bound in any way earlier and had no reason not to mention the portrait.	- Еще и то заметьте, Г аврила Ардалионович, чем же я был давеча связан, и почему я не мог упомянуть о портрете?
You didn't ask me not to."	Ведь вы меня не просили.
"Pah, what a vile room," Ganya observed, looking around disdainfully, "dark and windows on the courtyard.	- Фу, какая скверная комната, - заметил Г аня, презрительно осматриваясь, - темно и окна на двор.
You've come to us inopportunely in all respects . . . Well, that's none of my business; I don't let rooms."	Во всех отношениях вы к нам не во-время... Ну, да это не мое дело; не я квартиры содержу.
Ptitsyn looked in and called Ganya. He hastily abandoned the prince and went out, though he had wanted to say something more, but was obviously hesitant and as if ashamed to begin; and he had also denounced the room as if from embarrassment.	Заглянул Птицын и кликнул Ганю; тот торопливо бросил князя и вышел, несмотря на то, что он еще что-то хотел сказать, но видимо мялся и точно стыдился начать; да и комнату обругал тоже, как будто сконфузившись.
The prince had just managed to wash and to straighten his clothes a bit when the door opened again and a new figure appeared in it.	Только что князь умылся и успел сколько-нибудь исправить свой туалет, отворилась дверь снова, и выглянула новая фигура.

This was a gentleman of about thirty, rather tall, broad-shouldered, with an enormous, curly, red-haired head.	Это был господин лет тридцати, не малого роста, плечистый, с огромною, курчавою, рыжеватою головой.
His face was fleshy and ruddy, his lips thick, his nose broad and flattened, his eyes small, puffy, and jeering, as if constantly winking.	Лицо у него было мясистое и румяное, губы толстые; нос широкий и сплюснутый, глаза маленькие, заплывшие и насмешливые, как будто беспрерывно подмигивающие.
The whole of it made a rather insolent picture.	В целом все это представлялось довольно нахально.
His clothes were on the dirty side.	Одет он был грязновато.
At first he opened the door just enough to thrust his head in.	Он сначала отворил дверь ровно на столько, чтобы просунуть голову.
This thrust-in head surveyed the room for about five seconds, then the door slowly began to open, the whole figure was outlined on the threshold, but the visitor did not come in yet, but squinted and went on studying the prince from the threshold.	Просунувшаяся голова секунд пять оглядывала комнату; потом дверь стала медленно отворяться, вся фигура обозначилась на пороге, но гость еще не входил, а с порога продолжал, прищурясь, рассматривать князя.
Finally he closed the door behind him, approached, sat down on a chair, took the prince firmly by the hand and seated him at an angle to himself on the sofa.	Наконец, затворил за собою дверь, приблизился, сел на стул, князя крепко взял за руку и посадил наискось от себя на диван.
"Ferdyshchenko," he said, peering intently and questioningly into the prince's face.	- Фердыщенко, - проговорил он, пристально и вопросительно засматривая князю в лицо.
"What about it?" the prince replied, almost bursting into laughter.	- Так что же? - отвечал князь, почти рассмеявшись.
"A tenant," Ferdyshchenko spoke again, peering in the same way.	- Жилец, - проговорил опять Фердыщенко, засматривая попрежнему.
"You want to become acquainted?"	- Хотите познакомиться?
"Ehh!" said the visitor, ruffling up his hair and sighing, and he started looking into the opposite corner.	- Э-эх! - проговорил гость, взкерошив волосы и вздохнув, и стал смотреть в противоположный угол.
"Do you have any money?" he asked suddenly, turning to the prince.	- У вас деньги есть? - спросил он вдруг, обращаясь к князю.
"A little."	- Немного.
"How much, precisely?"	- Сколько именно?
"Twenty-five roubles."	- Двадцать пять рублей.
"Show me."	- Покажите-ка.
The prince took a twenty-five-rouble note from his waistcoat pocket and handed it to Ferdyshchenko.	Князь вынул двадцатипятирублевый билет из жилетного кармана и подал Фердыщенке.
The man unfolded it, looked at it, turned it over, then held it up to the light.	Тот развернул, поглядел, потом перевернул на другую сторону, затем взял на свет.
"Quite strange," he said, as if pondering. "Why do they turn brown?	- Довольно странно, - проговорил он как бы в раздумьи, - отчего бы им буреть?

These twenty-fivers sometimes get terribly brown, while others, on the contrary, fade completely.	Эти двадцатипятирублевые иногда ужасно буреют а другие, напротив, совсем линяют.
Take it."	Возьмите.
The prince took the note from him.	Князь взял свой билет обратно.
Ferdyshchenko got up from the chair.	Фердыщенко встал со стула.
"I came to warn you: first of all, don't lend me any money, because I'm sure to ask."	- Я пришел вас предупредить: во-первых, мне денег взаймы не давать, потому что я непременно буду просить.
"Very well."	- Хорошо.
"Do you intend to pay here?"	- Вы платить здесь намерены?
"I do."	- Намерен.
"Well, I don't, thank you.	-А я не намерен; спасибо.
Mine's the first door to your right, did you see?	Я здесь от вас направо первая дверь, видели?
Try not to visit me too often; I'll come to you, don't worry about that.	Ко мне постарайтесь не очень часто жаловать; к вам я приду, не беспокойтесь.
Have you seen the general?"	Генерала видели?
"No."	- Нет.
"Heard him?"	-И не слышали?
"Of course not."	- Конечно нет.
"Well, you will see and hear him. Besides, he even asks me to lend him money!	- Ну, так увидите и услышите; да к тому же он даже у меня просит денег взаймы!
Avis au lecteur*Good-bye.	Avis au lecteur. Прощайте.
Is it possible to live with a name like Ferdyshchenko?	Разве можно жить с фамилией Фердыщенко?
Eh?" *Warning to the reader.	А?
"Why not?"	- Отчего же нет?
"Good-bye."	- Прощайте.
And he went to the door.	И он пошел к дверям.
The prince learned later that this gentleman, as if out of duty, had taken upon himself the task of amazing everyone by his originality and merriment, but it somehow never came off.	Князь узнал потом, что этот господин как будто по обязанности взял на себя задачу изумлять всех оригинальностью и веселостью, но у него как-то никогда не выходило.
He even made an unpleasant impression on some people, which caused him genuine grief, but all the same he would not abandon his task.	На некоторых он производил даже неприятное впечатление, отчего он искренно скорбел, но задачу свою все-таки не покидал.
In the doorway he managed to set things right, as it were, by bumping into a gentleman coming in; after letting this new gentleman, who was unknown to the prince, enter the room, he obligingly winked several times behind his back by way of warning, and thus left not without a certain aplomb.	В дверях ему удалось как бы поправиться, натолкнувшись на одного входившего господина; пропустив этого нового и незнакомого князю гостя в комнату, он несколько раз предупредительно подмигнул на него сзади и таким образом все-таки ушел не без апломба.

This new gentleman was tall, about fifty-five years old or even a little more, rather corpulent, with a purple-red, fleshy and flabby face framed by thick gray side-whiskers, with a moustache and large, rather protruding eyes.	Новый господин был высокого роста, лет пятидесяти пяти, или даже поболее, довольно тучный, с багрово-красным, мясистым и обрюзглым лицом, обрамленным густыми седыми бакенбардами, в усах, с большими, довольно выпученными глазами.
His figure would have been rather imposing if there had not been something seedy, shabby, even soiled about it.	Фигура была бы довольно осанистая, если бы не было в ней чего-то опустившегося, износившегося, даже запачканного.
He was dressed in an old frock coat with nearly worn-through elbows; his shirt was also dirty-in a homey way.	Одет он был в старенький сюртучек, чуть не с продравшимися локтями; белье тоже было засаленное, - по-домашнему.
There was a slight smell of vodka in his vicinity; but his manner was showy, somewhat studied, and with an obvious wish to impress by its dignity.	Вблизи от него немного пахло водкой; но манера была эффектная, несколько изученная и с видимым ревнивым желанием поразить достоинством.
The gentleman approached the prince unhurriedly, with an affable smile, silently took his hand and, holding it in his own, peered into his face for some time, as if recognizing familiar features.	Господин приблизился к князю, не спеша, с приветливою улыбкой, молча взял его руку, и, сохраняя ее в своей, несколько времени всматривался в его лицо, как бы узнавая знакомые черты.
"Him!	-Он!
Him!" he said softly but solemnly. "As if alive!	Он! - проговорил он тихо, но торжественно: - как живой!
I heard them repeating the familiar and dear name and recalled the irretrievable past . . . Prince Myshkin?"	Слышу, повторяют знакомое и дорогое имя, и припомнил безвозвратное прошлое... Князь Мышкин?
"That's right, sir."	- Точно так-с.
"General Ivolgin, retired and unfortunate.	- Генерал Иволгин, отставной и несчастный.
Your name and patronymic, if I dare ask?"	Ваше имя и отчество, смею спросить?
"Lev Nikolaevich."	- Лев Николаевич.
"So, so!	- Так, так!
The son of my friend, one might say my childhood friend, Nikolai Petrovich?"	Сын моего друга, можно сказать, товарища детства, Николая Петровича?
"My father's name was Nikolai Lvovich."	- Моего отца звали Николаем Львовичем.
"Lvovich," the general corrected himself, but unhurriedly and with perfect assurance, as if he had not forgotten in the least but had only made an accidental slip.	- Львович, - поправился генерал, но не спеша, а с совершенною уверенностью, как будто он нисколько и не забывал, а только нечаянно оговорился.
He sat down and, also taking the prince's hand, sat him down beside him.	Он сел, и, тоже ваяв князя за руку, посадил подле себя.
"I used to carry you about in my arms, sir."	- Я вас на руках носил-с.
"Really?" asked the prince. "My father has been dead for twenty years now."	- Неужели? - спросил князь; - мой отец уж двадцать лет как умер.
"Yes, twenty years, twenty years and three months.	- Да; двадцать лет; двадцать лет и три месяца.

We studied together. I went straight into the military!!	Вместе учились; я прямо в военную...
"My father was also in the military, a second lieutenant in the Vasilkovsky regiment."	- Да и отец был в военной, подпоручиком в Васильковском полку.
"The Belomirsky.	- В Беломирском.
His transfer to the Belomirsky came almost on the eve of his death.	Перевод в Беломирский состоялся почти накануне смерти.
I stood there and blessed him into eternity.	Я тут стоял и благословил его в вечность.
Your mother ..."	Ваша матушка...
The general paused as if in sad remembrance.	Г енерал приостановился как бы от грустного воспоминания.
"Yes, she also died six months later, of a chill," said the prince.	- Да и она тоже полгода спустя потом умерла от простуды, - сказал князь.
"Not of a chill, not of a chill, believe an old man. I was there, I buried her, too.	- Не от простуды. Не от простуды, поверьте старику, Я тут был, я и ее хоронил.
Of grief over the prince, and not of a chill.	С горя по своем князе, а не от простуды.
Yes, sir, I have memories of the princess, too!	Да-с, памятна мне и княгиня!
Youth!	Молодость!
Because of her, the prince and I, childhood friends, nearly killed each other."	Из-за нее мы с князем, друзья с детства, чуть не стали взаимными убийцами.
The prince began listening with a certain mistrust.	Князь начинал слушать с некоторою недоверчивостью.
"I was passionately in love with your mother while she was still a fianc?e-my friend's fianc?e.	- Я страстно влюблен был в вашу родительницу, еще когда она в невестах была, - невестой друга моего.
The prince noticed it and was shocked.	Князь заметил и был фрапирован.
He comes to me in the morning, before seven o'clock, wakes me up.	Приходит ко мне утром в седьмом часу, будит.
I get dressed in amazement; there is silence on both sides; I understand everything.	Одеваюсь с изумлением; молчание с обеих сторон; я все понял.
He takes two pistols from his pocket.	Вынимает из кармана два пистолета.
Across a handkerchief.28 Without witnesses.	Через платок. Без свидетелей.
Why witnesses, if we'll be sending each other into eternity in five minutes?	К чему свидетели, когда чрез пять минут отсылаем друг друга в вечность?
We loaded the pistols, stretched out the handkerchief, put the pistols to each other's hearts, and looked into each other's faces.	Зарядили, растянул, платок, стали, приложили пистолеты взаимно к сердцам и глядим друг другу в лицо.
Suddenly tears burst from our eyes, our hands trembled.	Вдруг слезы градом у обоих из глаз, дрогнули руки.
Both of us, both of us, at once!	У обоих, у обоих, разом!
Well, naturally, then came embraces and a contest in mutual magnanimity.	Ну, тут, натурально, обкятия и взаимная борьба великодушия.

The prince cries: 'She's yours!' I cry: 'She's yours!'	Князь кричит: твоя, я кричу: твоя!
In short... in short . . . you've come ... to live with us?"	Одним словом... одним словом... вы к нам... жить?
"Yes, for a while, perhaps," said the prince, as if stammering slightly.	- Да, на некоторое время, быть может, -проговорил князь, как бы несколько заикаясь.
"Prince, mama wants to see you," cried Kolya, looking in at the door.	- Князь, мамаша вас к себе просит, - крикнул заглянувший в дверь Коля.
The prince got up to leave, but the general placed his right hand on his shoulder and amiably forced him back down on the couch.	Князь привстал было идти, но генерал положил правую ладонь на его плечо и дружески пригнул опять к дивану.
"As a true friend of your father's I wish to warn you," said the general, "I have suffered, as you can see yourself, owing to a tragic catastrophe-but without a trial!	- Как истинный друг отца вашего, желаю предупредить,. - сказал генерал, - я, вы видите сами я пострадал, по трагической катастрофе; но без суда!
Without a trial!	Без суда!
Nina Alexandrovna is a rare woman.	Нина Александровна - женщина редкая.
Varvara Ardalionovna, my daughter, is a rare daughter!	Варвара Ардалионовна дочь моя - редкая дочь!
Owing to certain circumstances, we let rooms-an unheard-of degradation!	По обстоятельствам содержим квартиры - падение неслыханное!
I, for whom it only remained to become a governor-general! . . .	Мне, которому оставалось быть генерал-губернатором!..
But we're always glad to have you.	Но вам мы рады всегда.
And meanwhile there's a tragedy in my house!"	А между тем у меня в доме трагедия!
The prince looked at him questioningly and with great curiosity.	Князь смотрел вопросительно и с большим любопытством.
"A marriage is being prepared, a rare marriage.	- Приготовляется брак, и брак редкий.
A marriage between an ambiguous woman and a young man who could be a kammerjunker.29 This woman will be introduced into the house in which my daughter and wife live!	Брак двусмысленной женщины и молодого человека, который мог бы быть камер-юнкером. Эту женщину введут в дом, где моя дочь и где моя жена!
But as long as there is breath in me, she will not enter it!	Но покамест я дышу, она не войдет!
I'll lie down on the threshold, and just let her step over me! ...	Я лягу на пороге, и пусть перешагнет чрез меня!..
I almost don't speak with Ganya now, I even avoid meeting him.	С Ганей я теперь почти, не говорю, избегаю встречаться даже.
I'm warning you on purpose, though if you live with us you'll witness it anyway without that.	Я вас предупреждаю нарочно; коли будете жить у нас, все равно, и без того станете свидетелем.
But you are my friend's son, and I have the right to hope . . ."	Но вы сын моего друга, и я в праве надеяться...
"Prince, be so kind as to come to me in the drawing room," Nina Alexandrovna called, appearing in the doorway herself.	- Князь, сделайте одолжение, зайдите ко мне в гостиную, - позвала Нина Александровна, сама уже явившаяся у дверей.

"Imagine, my friend;" cried the general, "it appears I dandled the prince in my arms!"	- Вообрази, друг мой, - вскричал генерал, -оказывается, я-то я няньчил князя на руках моих!
Nina Alexandrovna looked reproachfully at the general and searchingly at the prince, but did not say a word.	Нина Александровна укорительно глянула на генерала и пытливо на князя, но не сказала ни слова.
The prince followed her; but they had only just come to the drawing room and sat down, and Nina Alexandrovna had only just begun telling the prince something hastily and in a half-whisper, when the general himself suddenly arrived in the drawing room.	Князь отправился за нею; но только что они пришли в гостиную и сели, а Нина Александровна только что начала очень торопливо и вполголоса что-то сообщать князю, как генерал вдруг пожаловал сам в гостиную.
Nina Alexandrovna fell silent at once and bent over her knitting with obvious vexation.	Нина Александровна тотчас замолчала и с видимою досадой нагнулась к своему вязанью.
The general may have noticed her vexation, but he continued to be in the most excellent spirits.	Генерал, может быть, и заметил эту досаду, но продолжал быть в превосходнейшем настроении духа.
"My friend's son!" he cried, addressing Nina Alexandrovna. "And so unexpectedly!	- Сын моего друга! - вскричал он, обращаясь к Нине Александровне: - и так неожиданно!
I'd long ceased imagining.	Я давно уже и воображать перестал.
But, my dear, don't you remember the late Nikolai Lvovich?	Но, друг мой, неужели ты не помнишь покойного Николая Львовича?
Wasn't he still in Tver . . . when you ... ?"	Ты еще застала его... В Твери?
"I don't remember Nikolai Lvovich.	-Я не помню Николая Львовича.
Is that your father?" she asked the prince.	Это ваш отец? - спросила она князя.
"Yes. But I believe he died in Elisavetgrad, not in Tver," the prince observed timidly to the general.	- Отец; но он умер, кажется, не в Твери, а в Елисаветграде, - робко заметил князь генералу.
"I heard it from Pavlishchev . . ."	- Я слышал от Павлищева...
"In Tver," the general confirmed. "Just before his death he was transferred to Tver, and even before the illness developed.	- В Твери, - подтвердил генерал; - перед самою смертью состоялся перевод в Тверь, и даже еще пред развитием болезни.
You were still too little and wouldn't remember either the transfer or the trip. And Pavlishchev could have made a mistake, though he was a most excellent man."	Вы были еще слишком малы и не могли упомнить, ни перевода, ни путешествия; Павлищев же мог ошибиться, хотя и превосходнейший был человек.
"You knew Pavlishchev, too?"	- Вы знали и Павлищева?
"He was a rare man, but I was a personal witness.	- Редкий был человек, но я был личным свидетелем.
I blessed him on his deathbed . . ."	Я благословлял на смертном одре...
"My father died while he was on trial," the prince observed again, "though I could never find out precisely for what. He died in the hospital."	- Отец мой ведь умер под судом, - заметил князь снова, - хоть я и никогда. не мог узнать, за что именно; он умер в госпитале.
"Oh, it was that case to do with Private Kolpakov, and without doubt the prince would have been vindicated."	- О, это по делу о рядовом Колпакове, и, без сомнения, князь был бы оправдан.

"Really?	-Так?
You know for certain?" the prince asked with particular curiosity.	Вы наверно знаете? - спросил князь с особенным любопытством.
"What else?" cried the general.	- Еще бы! - вскричал генерал.
"The court recessed without any decision.	- Суд разошелся, ничего не решив.
An impossible case!	Дело невозможное!
A mysterious case, one might say: Staff-captain Larionov, the commander of the detachment, dies; the prince is assigned to perform his duties temporarily. Good.	Дело даже, можно сказать, таинственное: умирает штабс-капитан Ларионов, ротный командир; князь на время назначается исправляющим должность; хорошо.
Private Kolpakov commits a theft-of footgear from a comrade- and drinks it up. Good.	Рядовой Колпаков совершает кражу, - сапожный товар у товарища, - и пропивает его; хорошо.
The prince-and, mark you, this was in the presence of a sergeant-major and a corporal-reprimands Kolpakov and threatens him with a birching.	Князь, - и заметьте себе, это было в присутствии фельдфебеля и капрального, - распекает Колпакова и грозит ему розгами.
Very good.	Очень хорошо.
Kolpakov goes to the barracks, lies down on his bunk, and a quarter of an hour later he dies.	Колпаков идет в казармы, ложится на нары и через четверть часа умирает.
Splendid, but it's an unexpected, almost impossible case.	Прекрасно, но случай неожиданный, почти невозможный.
Thus and so, Kolpakov is buried; the prince makes a report, after which Kolpakov is struck from the rolls.	Так или этак, а Колпакова хоронят; князь рапортует, и затем Колпакова исключают из списков.
What could be better, you might think?	Кажется чего бы лучше?
But exactly six months later, at a brigade review, Private Kolpakov turns up, as if nothing had happened, in the third detachment of the second battalion of the Novozemlyansky infantry regiment,30 same brigade and same division!"	Но ровно через полгода, на бригадном смотру, рядовой Колпаков, как ни в чем ни бывало, оказывается в третьей роте второго баталиона Новоземлянского пехотного полка, той же бригады и той же дивизии!
"How's that?" cried the prince, beside himself with astonishment.	- Как! - вскричал князь вне себя от удивления.
"It's not so, it's a mistake!" Nina Alexandrovna turned to him suddenly, looking at him almost in anguish.	- Это не так, это ошибка! - обратилась к нему вдруг Нина Александровна, почти с тоской смотря на него.
"Mon mari se trompe."*	- Mon mari se trompe.
"But, my dear, se trompe is easy to say, but try and decide such a case yourself!	- Но, друг мой, se trompe, это легко сказать, но разреши-ка сама подобный случай!
They were all deadlocked.	Все стали втупик.
I'd be the first to say qu'on se trompe.	Я первый сказал бы qu'on se trompe.
But, to my misfortune, I was a witness and served personally on the commission.	Но, к несчастию, я был свидетелем и участвовал сам в комиссии.

All the confrontations showed that this was the very same, absolutely the very same Private Kolpakov who had been buried six months earlier with the routine ceremony and to the roll of drums.	Все очные ставки показали, что это тот самый, совершенно тот же самый рядовой Колпаков, который полгода назад был схоронен при обыкновенном параде и с барабанным боем.
The case is indeed a rare one, almost impossible, I agree, but . . ."	Случай действительно редкий, почти невозможный, я соглашаюсь, но...
"Papa, your dinner is ready," Varvara Ardalionovna announced, coming into the room.	- Папаша, вам обедать накрыли, - возвестила Варвара Ардалионовна, входя в комнату.
"Ah, that's splendid, excellent!	- А, это прекрасно, превосходно!
I'm really hungry . . . But this case, you might say, is even psychological ..."	Я таки проголодался... Но случай, можно сказать, даже психологический...
"The soup will get cold again," Varya said impatiently. *My husband is mistaken.	- Суп опять простынет, - с нетерпением сказала Варя.
"Coming, coming," the general muttered, leaving the room. "And despite all inquiries . . ." could still be heard in the corridor.	- Сейчас, сейчас, - бормотал генерал, выходя из комнаты, - "и несмотря ни на какие справки", -слышалось еще в коридоре.
"You'll have to excuse Ardalion Alexandrovich a great deal if you stay with us," Nina Alexandrovna said to the prince, "though he won't bother you very much; and he dines by himself.	- Вы должны будете многое извинить Ардалиону Александровичу, если у нас останетесь, - сказала Нина Александровна князю; - он, впрочем, вас очень не обеспокоит; он и обедает один.
You must agree, each of us has his own shortcomings and his own . .. special features-some, perhaps, still more than those at whom fingers are habitually pointed.	Согласитесь сами, у всякого есть свои недостатки и свои... особенные черты, у других, может, еще больше чем у тех, на которых привыкли пальцами указывать.
There's one thing I want very much to ask you: if my husband ever addresses you concerning the payment of the rent, tell him you have given it to me.	Об одном буду очень просить: если мой муж как-нибудь обратится к вам по поводу уплаты за квартиру, то вы скажите ему, что отдали мне.
That is, whatever you might give to Ardalion Alexandrovich would go on your account in any case, but I ask you only for the sake of accuracy . . . What is it, Varya?"	То-есть, отданное и Ардалиону Александровичу все равно для вас в счет бы пошло, но я единственно для аккуратности вас прошу... Что это, Варя?
Varya came back into the room and silently handed her mother the portrait of Nastasya Filippovna.	Варя воротилась в комнату и молча подала матери портрет Настасьи Филипповны.
Nina Alexandrovna gave a start and began studying it as if in fright, but then with an overwhelmingly bitter feeling.	Нина Александровна вздрогнула и сначала как бы с испугом, а потом с подавляющим горьким ощущением рассматривала его некоторое время.
In the end she looked questioningly at Varya.	Наконец вопросительно поглядела на Варю.
"She made him a present of it herself today," said Varya, "and this evening everything is to be decided."	- Ему сегодня подарок от нее самой, - сказала Варя, - а вечером у них все решается.
"This evening!" Nina Alexandrovna repeated in a half-whisper, as if in despair. "So, then?	- Сегодня вечером! - как бы в отчаянии повторила вполголоса Нина Александровна; - что же?
There are no more doubts here, nor any hopes: she has announced it all by the portrait . . . And what, did he show it to you himself?" she added in surprise.	Тут сомнений уж более нет никаких, и надежд тоже не остается: портретом все возвестила... Да он тебе сам, что ли, показал? - прибавила она в удивлении.

"You know we've hardly said a word to each other for a whole month now.	- Вы знаете, что мы уж целый месяц почти ни слова не говорим.
Ptitsyn told me about it all, and the portrait was lying there on the floor by the table. I picked it up."	Птицын мне про все сказал, а портрет там у стола на полу уж валялся; я подняла.
"Prince," Nina Alexandrovna suddenly turned to him, "I wanted to ask you-in fact, that's why I invited you here-have you known my son for a long time?	- Князь, - обратилась к нему вдруг Нина Александровна, - я хотела вас спросить (для того собственно и попросила вас сюда), давно ли вы знаете моего сына?
He told me, I believe, that you arrived from somewhere only today?"	Он говорил, кажется, что вы только сегодня откуда-то приехали?
The prince explained briefly about himself, omitting the greater part.	Князь обкяснил вкратце о себе, пропустив большую половину.
Nina Alexandrovna and Varya heard him out.	Нина Александровна и Варя выслушали.
"I'm not trying to ferret out anything about Gavrila Ardalionovich in asking you," observed Nina Alexandrovna, "you must make no mistake on that account.	- Я не выпытываю чего-нибудь о Гавриле Ардалионовиче, вас расспрашивая, - заметила Нина Александровна; - вы не должны ошибаться на этот счет.
If there is anything that he cannot tell me himself, I have no wish to try and find it out behind his back.	Если есть что-нибудь, в чем он не может признаться мне сам, того я и сама не хочу разузнавать мимо него.
What I mean, in fact, is that earlier, in your presence and after you left, Ganya said in answer to my question about you:	Я к тому собственно, что давеча Ганя при вас, и потом когда вы ушли, на вопрос мой о вас, отвечал мне:
' He knows everything, no need for ceremony!'	"Он все знает, церемониться нечего!"
Now, what does that mean?	Что же это значит?
That is, I'd like to know to what extent . . ."	То-есть, я хотела бы знать, в какой мере...
Suddenly Ganya and Ptitsyn came in; Nina Alexandrovna at once fell silent.	Вошли вдруг Ганя и Птицын; Нина Александровна тотчас замолчала.
The prince remained in the chair next to her, and Varya stepped aside; the portrait of Nastasya Filippovna lay most conspicuously on Nina Alexandrovna's worktable, directly in front of her.	Князь остался на стуле подле нее, а Варя отошла в сторону; портрет Настасьи Филипповны лежал на самом видном месте, на рабочем столике Нины Александровны, прямо перед нею.
Ganya saw it, frowned, vexedly took it from the table, and flung it onto his desk,which was at the other end of the room.	Ганя, увидев его, нахмурился, с досадой взял со стола и отбросил на свой письменный стол, стоявший в другом конце комнаты.
"Today, Ganya?" Nina Alexandrovna suddenly asked.	- Сегодня, Г аня? - спросила вдруг Нина Александровна.
"Today what?" Ganya gave a start and suddenly fell upon the prince.	- Что сегодня? - встрепенулся было Г аня и вдруг набросился на князя.
"Ah, I understand, you're into it here, too! . . .	- А, понимаю, вы уж и тут!..
What is it with you, some sort of illness or something?	Да что у вас, наконец, болезнь это, что ли, какая?
Can't help yourself?	Удержаться не можете?
But understand, finally, Your Highness ..."	Да ведь поймите же, наконец, ваше сиятельство...

"I'm to blame here, Ganya, and nobody else," Ptitsyn interrupted.	- Тут я виноват, Г аня, а не кто другой, - прервал Птицын.
Ganya looked at him questioningly.	Ганя вопросительно поглядел на него.
"But it's better, Ganya, the more so as the matter's concluded on one side," Ptitsyn murmured and, stepping away, sat down at the table, took some sort of scribbled-over paper from his pocket, and began studying it intently.	- Да ведь это лучше же, Г аня, тем более что, с одной стороны, дело покончено, - пробормотал Птицын и, отойдя в сторону, сел у стола, вынул из кармана какую-то бумажку, исписанную карандашом, и стал ее пристально рассматривать.
Ganya stood in gloom, waiting uneasily for a family scene.	Ганя стоял пасмурный и ждал с беспокойством семейной сцены.
He did not even think of apologizing to the prince.	Пред князем он и не подумал извиниться.
"If it's all concluded, then, of course, Ivan Petrovich is right," said Nina Alexandrovna. "Don't frown, please, and don't be vexed, Ganya, I won't ask about anything that you don't want to talk about yourself, and I assure you that I am completely resigned, kindly don't worry."	- Если все кончено, то Иван Петрович, разумеется, прав, - сказала Нина Александровна, - не хмурься, пожалуста, и не раздражайся, Ганя, я ни о чем не стану расспрашивать, чего сам не хочешь сказать, и уверяю тебя, что вполне покорилась, сделай одолжение, не беспокойся.
She said this without taking her eyes from her work and, as it seemed, quite calmly.	Она проговорила это, не отрываясь от работы и, казалось, в самом деле спокойно.
Ganya was surprised, but remained warily silent and looked at his mother, waiting for her to speak her mind more clearly.	Г аня был удивлен, но осторожно молчал и глядел на мать, выжидая, чтоб она высказалась яснее.
Family scenes had already cost him much too dearly.	Домашние сцены уж слишком дорого ему стоили.
Nina Alexandrovna noticed this wariness and added, with a bitter smile:	Нина Александровна заметила эту осторожность и с горькою улыбкой прибавила:
"You still doubt and don't believe me. You needn't worry, there will be no tears or entreaties, as before, at least not on my part. All I want is for you to be happy and you know that; I am resigned to fate, but my heart will always be with you, whether we stay together or must part.	- Ты все еще сомневаешься и не веришь мне; не беспокойся, не будет ни слез, ни просьб, как прежде, с моей стороны по крайней мере. все мое желание в том, чтобы ты был счастлив, и ты это знаешь; я судьбе покорилась, но мое сердце будет всегда с тобой, останемся ли мы вместе, или разойдемся.
Of course, I can only answer for myself; you cannot ask the same of your sister ..."	Разумеется, я отвечаю только за себя; ты не можешь того же требовать от сестры...
"Ah, her again!" cried Ganya, looking mockingly and hatefully at his sister. "Mama! Again I swear to you something on which you have my word already: no one will ever dare to mistreat you while I am here, while I am alive.	-А, опять она! - вскричал Ганя, насмешливо и ненавистно смотря на сестру; - маменька! клянусь вам в том опять, в чем уже вам давал слово: никто и никогда не осмелится вам манкировать, пока я тут, пока я жив.
Whoever it may concern, I shall insist on the fullest respect, whoever crosses our threshold ..."	О ком бы ни шла речь, а я настою на полнейшем к вам уважении, кто бы ни перешел чрез наш порог...
Ganya was so overjoyed that he looked at his mother almost conciliatingly, almost tenderly.	Ганя так обрадовался, что почти примирительно, почти нежно смотрел на мать.
"I wasn't afraid for myself, Ganya, you know that. It's not myself I've worried and suffered over all this time.	- Я ничего за себя и не боялась, Г аня, ты знаешь; я не о себе беспокоилась и промучилась все это время.

They say it will all be concluded tonight?	Говорят, сегодня все у вас кончится?
What will be concluded?"	Что же, кончится?
"Tonight, at her place, she has promised to announce whether she gives me her consent or not," replied Ganya.	- Сегодня вечером, у себя, она обещала обкявить: согласна или нет, - ответил Ганя.
"For almost three weeks we've avoided speaking of it, and it was better.	- Мы чуть не три недели избегали говорить об этом, и это было лучше.
Now, when everything's already concluded, I will allow myself to ask just one thing: how could she give you her consent and even present you with her portrait, when you don't love her?	Теперь, когда уже все кончено, я только одно позволю себе спросить: как она могла тебе дать согласие и даже подарить свой портрет, когда ты ее не любишь?
Can it be that she, being so . . . so . . ."	Неужели ты ее, такую... такую...
"Experienced, you mean?"	- Ну, опытную, что ли?
"That's not how I wanted to put it.	-Я не так хотела выразиться.
Can it be that you could blind her eyes to such a degree?"	Неужели ты до такой степени мог ей отвести глаза?
Extraordinary irritation suddenly rang in this question. Ganya stood, reflected for a moment, and, not concealing his derision, said:	Необыкновенная раздражительность послышалась вдруг в этом вопросе, Ганя постоял, подумал с минуту и, не скрывая насмешки, проговорил:
"You've gotten carried away, mama, and again could not restrain yourself, and that's how everything always starts and flares up with us.	- Вы увлеклись, маменька, и опять не вытерпели, и вот так-то у нас всегда все начиналось и разгоралось.
You said there wouldn't be any questions or reproaches, yet they've already started!	Вы сказали: не будет ни расспросов, ни попреков, а они уже начались!
We'd better drop it, really, we'd better; at least you had the intention ... I will never leave you, not for anything; another man would flee from such a sister at least-see how she's looking at me now!	Оставим лучше; право, оставим; по крайней мере, у вас намерение было... Я никогда и ни за что вас не оставлю; другой от такой сестры убежал бы, по крайней мере, - вон как она смотрит на меня теперь!
Let's leave it at that!	Кончим на этом!
I was already rejoicing so . . . And how do you know I'm deceiving Nastasya Filippovna?	Я уж так было обрадовался... И почем вы знаете, что я обманываю Настасью Филипповну?
But, as for Varya, it's as she wishes and-enough!	А насчет Вари как ей угодно, и - довольно.
Well, now it's quite enough!"	Ну, уж теперь совсем довольно!
Ganya was getting more and more excited with every word and paced the room aimlessly.	Ганя разгорячался с каждым словом и без цели шагал по комнате.
Such conversations instantly became a sore spot in all members of the family.	Такие разговоры тотчас же обращались в больное место у всех членов семейства.
"I said, if she comes in here, then I go out of here-and I'll also keep my word," said Varya.	- Я сказала, что если она сюда войдет, то я отсюда выйду и тоже слово сдержу, - сказала Варя.
"Out of stubbornness!" cried Ganya.	- Из упрямства! - вскричал Ганя.
"And it's out of stubbornness that you don't get married!	- Из упрямства и замуж не выходишь!

What are you doing snorting at me!	Что на меня фыркаешь?
I spit on it all, Varvara Ardalionovna; if you like, you can carry out your intention right now.	Мне ведь наплевать, Варвара Ардалионовна; угодно - хоть сейчас исполняйте ваше намерение.
I'm quite sick of you.	Надоели вы мне уж очень.
So! You've finally decided to leave us, Prince!" he shouted at the prince, seeing him get up from his place.	Как! вы решаетесь, наконец, нас оставить, князь! -закричал он князю, увидав, что тот встает с места.
In Ganya's voice that degree of irritation could be heard in which a man almost enjoys his irritation, gives himself over to it without restraint and almost with increasing pleasure, whatever may come of it.	В голосе Г ани слышалась уже та степень раздражения, в которой человек почти сам рад этому раздражению, предается ему безо всякого удержу и чуть не с возрастающим наслаждением, до чего бы это ни довело.
The prince turned around at the door in order to make some reply, but, seeing from the pained expression on his offender's face that with one more drop the vessel would overflow, he turned again and silently went out.	Князь обернулся было в дверях, чтобы что-то ответить, но увидев по болезненному выражению лица своего обидчика, что тут только недоставало той капли, которая переполняет сосуд, повернулся и вышел молча.
A few minutes later he heard, by the noises coming from the drawing room, that in his absence the conversation had become more noisy and frank.	Несколько минут спустя он услышал по отголоску из гостиной, что разговор с его отсутствия стал еще шумнее и откровеннее.
He went through the large room to the front hall, in order to get to the corridor and from there to his room.	Он прошел чрез залу в прихожую, чтобы попасть в коридор, а из него в свою комнату.
Passing by the door to the stairs, he heard and saw that someone outside the door was trying very hard to ring the bell; but something must have been wrong with the bell: it only jiggled slightly but made no sound.	Проходя близко мимо выходных дверей на лестницу, он услышал и заметил, что за дверьми кто-то старается изо всех сил позвонить в колокольчик; но в колокольчике, должно быть, что-то испортилось: он только чуть-чуть вздрагивал, а звука не было.
The prince lifted the bar, opened the door, and-stepped back in amazement, even shuddered all over: before him stood Nastasya Filippovna.	Князь снял запор, отворил дверь и - отступил в изумлении, весь даже вздрогнул: пред ним стояла Настасья Филипповна.
He recognized her at once from the portrait.	Он тотчас узнал ее по портрету.
Her eyes flashed with a burst of vexation when she saw him; she quickly came into the front hall, pushed him aside with her shoulder, and said wrathfully, flinging off her fur coat:	Г лаза ее сверкнули взрывом досады, когда она его увидала; она быстро прошла в прихожую, столкнув его с дороги плечом, и гневливо сказала, сбрасывая с себя шубу:
"If you're too lazy to fix the doorbell, you should at least be sitting in the front hall when people knock.	- Если лень колокольчик поправить, так по крайней мере в прихожей бы сидел, когда стучатся.
Well, there, now he's dropped my coat, the oaf!"	Ну, вот теперь шубу уронил, олух!
The coat was indeed lying on the floor; Nastasya Filippovna, not waiting for the prince to help her out of it, had flung it off into his arms without looking, but the prince had not managed to catch it.	Шуба действительно лежала на полу; Настасья Филипповна, не дождавшись, пока князь с нее снимет, сбросила ее сама к нему на руки, не глядя, сзади, но князь не успел принять.
"You ought to be dismissed.	- Прогнать тебя надо.
Go and announce me."	Ступай, доложи.

The prince wanted to say something, but he was so much at a loss that nothing came out, and, holding the coat, which he had picked up from the floor, he went towards the drawing room.	Князь хотел было что-то сказать, но до того потерялся, что ничего не выговорил и с шубой, которую поднял с полу, пошел в гостиную.
"Well, so now he goes with the coat!	- Ну, вот теперь с шубой идет!
Why are you taking the coat?	Шубу-то зачем несешь?
Ha, ha, ha!	Ха, ха, ха!
Are you crazy or something?"	Да ты сумасшедший, что ли?
The prince came back and stood like a stone idol looking at her; when she laughed, he also smiled, but he was still unable to move his tongue.	Князь воротился и глядел на нее как истукан; когда она засмеялась - усмехнулся и он, но языком все еще не мог пошевелить.
In the first moment, as he opened the door for her, he was pale; now color suddenly suffused his face.	В первое мгновение, когда он отворил ей дверь, он был бледен, теперь вдруг краска залила его лицо.
"Ah, what an idiot!" Nastasya Filippovna cried indignantly, stamping her foot at him.	- Да что это за идиот? - в негодовании вскрикнула, топнув на него ногой, Настасья Филипповна.
"Well, what are you doing?	- Ну, куда ты идешь?
Who are you going to announce?"	Ну, кого ты будешь докладывать?
"Nastasya Filippovna," murmured the prince.	- Настасью Филипповну, - пробормотал князь.
"How do you know me?" she asked quickly. "I've never seen you before!	- Почему ты меня знаешь? - быстро спросила она его; - я тебя никогда не видала!
Go and announce . . . What's that shouting?"	Ступай, докладывай... Что там за крик?
"They're quarreling," the prince replied and went to the drawing room.	- Бранятся, - ответил князь и пошел в гостиную.
He came in at a rather decisive moment: Nina Alexandrovna was ready to forget entirely that she was "resigned to everything"; she was, however, defending Varya.	Он вошел в довольно решительную минуту: Нина Александровна готова была уже совершенно забыть, что она "всему покорилась"; она, впрочем, защищала Варю.
Ptitsyn, too, was standing beside Varya, having abandoned his scribbled-over paper.	Подле Вари стоял и Птицын, уже оставивший свою исписанную карандашом бумажку.
Varya herself was not intimidated, nor was she the timid sort; but her brother's rudeness was becoming more and more impolite and insufferable.	Варя и сама не робела, да и не робкого десятка была девица; но грубости брата становились с каждым словом невежливее и нестерпимее.
On such occasions she usually stopped talking and merely looked at her brother silently, mockingly, not taking her eyes off him.	В таких случаях она обыкновенно переставала говорить и только молча, насмешливо смотрела на брата, не сводя с него глаз.
This maneuver, as she knew, was apt to drive him to the utmost limits.	Этот маневр, как и знала она, способен был выводить его из последних границ.
At that very moment the prince stepped into the room and said loudly:	В эту-то самую минуту князь шагнул в комнату и провозгласил:
"Nastasya Filippovna!"	- Настасья Филипповна!
IX	IX.

A general hush fell: everyone looked at the prince as if they did not understand him and-did not wish to understand.	Общее молчание воцарилось; все смотрели на князя, как бы не понимая его и - не желая понять.
Ganya went numb with fright.	Ганя оцепенел от испуга.
Nastasya Filippovna's arrival, especially at the present moment, was a most strange and bothersome surprise for them all.	Приезд Настасьи Филипповны, и особенно в настоящую минуту, был для всех самою странною и хлопотливою неожиданностью.
There was the fact alone that Nastasya Filippovna was visiting for the first time; until then she had behaved so haughtily that, in her conversations with Ganya, she had not even expressed any wish to meet his relations, and lately had not even mentioned them at all, as if they did not exist.	Уж одно то, что Настасья Филипповна жаловала в первый раз; до сих пор она держала себя до того надменно, что в разговорах с Ганей даже и желания не выражала познакомиться с его родными, а в самое последнее время даже и не упоминала о них совсем, точно их и не было на свете.
Though he was partly glad that such a bothersome conversation had been put off, in his heart Ganya had laid this haughtiness to her account.	Г аня хоть отчасти и рад был, что отдалялся такой хлопотливый для него разговор, но все-таки в сердце своем поставил ей эту надменность на счет.
In any case, he had expected sneers and barbs at his family from her sooner than a visit; he knew for certain that she was informed of all that went on in his home to do with his marital plans and what views his relations had of her.	Во всяком случае, он ждал от нее скорее насмешек и колкостей над своим семейством, а не визита к нему; он знал наверно, что ей известно все, что происходит у него дома по поводу его сватовства и каким взглядом смотрят на нее его родные.
Her visit now, after giving him her portrait and on her birthday, the day when she had promised to decide his fate, almost signified the decision itself.	Визит ее, теперь, после подарка портрета и в день своего рождения, в день, в который она обещала решить его судьбу, означал чуть не самое это решение.
The perplexity with which everyone gazed at the prince did not last long: Nastasya Filippovna herself appeared in the doorway of the drawing room and again, as she came in, pushed the prince slightly aside.	Недоумение, с которым все смотрели на князя, продолжалось недолго: Настасья Филипповна появилась в дверях гостиной сама и опять, входя в комнату, слегка оттолкнула князя.
"I finally managed to get in . . . why did you tie up the bell?" she asked gaily, holding out her hand to Ganya, who rushed to meet her.	- Наконец-то удалось войти... зачем это вы колокольчик привязываете? - весело проговорила она, подавая руку Гане. бросившемуся к ней со всех ног.
"What is this overturned look on your face?	- Что это у вас такое опрокинутое лицо?
Introduce me, please ..."	Познакомьте же меня, пожалуста...
Completely at a loss, Ganya introduced her to Varya first, and the two women exchanged strange looks before offering each other their hands.	Совсем потерявшийся Г аня отрекомендовал ее сперва Варе, и обе женщины, прежде чем протянули друг другу руки, обменялись странными взглядами.
Nastasya Filippovna laughed, however, and put on a mask of gaiety; while Varya had no wish to put on a mask and looked at her sullenly and intently; not even the shade of a smile, something required by simple politeness, appeared on her face.	Настасья Филипповна, впрочем, смеялась и маскировалась веселостью; но Варя не хотела маскироваться и смотрела мрачно и пристально; даже и тени улыбки, что уже требовалось простою вежливостью, не показалось в ее лице.

Ganya went dead; there was nothing to ask and no time to ask, and he shot such a menacing glance at Varya that she understood, from the force of it, what this moment meant for her brother.	Ганя обмер; упрашивать было уже нечего и некогда, и он бросил на Варю такой угрожающий взгляд, что та поняла, по силе этого взгляда, что значила для ее брата эта минута?
Here, it seems, she decided to yield to him and smiled faintly at Nastasya Filippovna. (They all still loved each other very much in the family.) Things were improved somewhat by Nina Alexandrovna, whom Ganya, utterly thrown off, introduced after his sister and even led up to Nastasya Filippovna.	Тут она, кажется, решилась уступить ему и чуть-чуть улыбнулась Настасье Филипповне. (Все они в семействе еще слишком любили друг друга.) Несколько поправила дело Нина Александровна, которую Г аня, сбившись окончательно, отрекомендовал после сестры и даже подвел первую к Настасье Филипповне.
But Nina Alexandrovna had only just managed to start something about her "particular pleasure" when Nastasya Filippovna, without listening to the end, quickly turned to Ganya and, sitting down (though she had not yet been invited to) on a small sofa in the corner by the window, said loudly:	Но только что Нина Александровна успела было начать о своем "особенном удовольствии", как Настасья Филипповна, не дослушав ее, быстро обратилась к Гане, и, садясь (без приглашения еще) на маленький диванчик, в углу у окна, вскричала:
"Where's your study?	-Где же ваш кабинет?
And . . . and where are the tenants?	И... и где жильцы?
Don't you keep tenants?"	Ведь вы жильцов содержите?
Ganya blushed terribly and tried to mutter some reply, but Nastasya Filippovna immediately added:	Ганя ужасно покраснел и заикнулся было что-то ответить, но Настасья Филипповна тотчас прибавила:
"Where can you keep tenants here?	-Где же тут держать жильцов?
You don't even have a study.	У вас и кабинета нет.
Is it profitable?" she suddenly asked Nina Alexandrovna.	А выгодно это? - обратилась она вдруг к Нине Александровне.
"It's a bit of a bother," Nina Alexandrovna began. "Of course, there should be some profit.	- Хлопотливо несколько, - отвечала было та; -разумеется, должна быть выгода.
Though we've just ..."	Мы впрочем, только-что...
But again Nastasya Filippovna was no longer listening: she was looking at Ganya, laughing and saying loudly to him:	Но Настасья Филипповна опять уже не слушала: она глядела на Ганю, смеялась и кричала ему:
"What's that face?	- Что у вас за лицо?
Oh, my God, what a face you've got right now!	О, боже мой, какое у вас в эту минуту лицо!
This laughter continued for several moments, and Ganya's face indeed became very distorted: his stupor, his comical, cowardly bewilderment suddenly left him; but he turned terribly pale; his lips twisted convulsively; silently, with a fixed and nasty look, not tearing his eyes away, he stared into the face of his visitor, who went on laughing.	Прошло несколько мгновений этого смеха, и лицо Гани, действительно, очень исказилось: его столбняк, его комическая, трусливая потерянность вдруг сошла с него; но он ужасно побледнел; губы закривились от судорги; он молча, пристально и дурным взглядом, не отрываясь, смотрел в лицо своей гостьи, продолжавшей смеяться.

There was yet another observer who also had not yet rid himself of his near stupefaction at the sight of Nastasya Filippovna; but though he stood "like a post" in his former place, in the doorway to the drawing room, he nevertheless managed to notice Ganya's pallor and the malignant change in his face.	Тут был и еще наблюдатель, который тоже еще не избавился от своего чуть не онемения при виде Настасьи Филипповны; но он хоть и стоял "столбом", на прежнем месте своем, в дверях гостиной, однако успел заметить бледность и злокачественную перемену лица Гани.
This observer was the prince.	Этот наблюдатель был князь.
All but frightened, he suddenly stepped forward mechanically.	Чуть не в испуге, он вдруг машинально ступил вперед.
"Drink some water," he whispered to Ganya, "and don't stare like that . . ."	- Выпейте воды, - прошептал он Гане. - И не глядите так...
It was evident that he had said it without any calculation, without any particular design, just so, on the first impulse; but his words produced an extraordinary effect.	Видно было, что он проговорил это без всякого расчета, без всякого особенного замысла, так, по первому движению; но слова его произвели чрезвычайное действие.
It seemed that all of Ganya's spite suddenly poured out on the prince; he seized him by the shoulder and looked at him silently, vengefully, and hatefully, as if unable to utter a word.	Казалось, вся злоба Гани вдруг опрокинулась на князя: он схватил его за плечо, и смотрел на него молча, мстительно и ненавистно, как бы не в силах выговорить слово.
There was general agitation. Nina Alexandrovna even gave a little cry. Ptitsyn took a step forward in alarm, Kolya and Ferdyshchenko appeared in the doorway and stopped in amazement, Varya alone watched as sullenly as before, but observed attentively.	Произошло всеобщее волнение: Нина Александровна слегка даже вскрикнула, Птицын шагнул вперед в беспокойстве, Коля и Фердыщенко, явившиеся в дверях, остановились в изумлении, одна Варя попрежнему смотрела исподлобья, но внимательно наблюдая.
She did not sit down, but stood to one side, next to her mother, her arms folded on her breast.	Она не садилась, а стояла сбоку, подле матери, сложив руки на груди.
But Ganya came to his senses at once, almost at the moment of his reaction, and laughed nervously.	Но Ганя спохватился тотчас же, почти в первую минуту своего движения, и нервно захохотал.
He recovered completely.	Он совершенно опомнился.
"What are you, Prince, a doctor or something?" he cried as gaily and simple-heartedly as he could. "He even frightened me. Nastasya Filippovna, allow me to introduce this precious specimen to you, though I myself met him only this morning."	- Да что вы, князь, доктор что ли? - вскричал он, по возможности веселее и простодушнее: - даже испугал меня; Настасья Филипповна, можно рекомендовать вам, это предрагоценный субкект, хоть я и сам только с утра знаком.
Nastasya Filippovna looked at the prince in perplexity.	Настасья Филипповна в недоумении смотрела на князя.
"Prince?	- Князь?
He's a prince?	Он князь?
Imagine, and just now, in the front hall, I took him for a lackey and sent him to announce me!	Вообразите, а я давеча, в прихожей, приняла его за лакея и сюда докладывать послала!
Ha, ha, ha!"	Ха, ха, ха!
"No harm, no harm!" Ferdyshchenko picked up, approaching hastily and delighted that they had begun to laugh. "No harm: se non ? vero . . ."*32	- Нет беды, нет беды! - подхватил Фердыщенко, поспешно подходя и обрадовавшись, что начали смеяться: - нет беды: se non и vero...
"And I all but scolded you, Prince.	- Да чуть ли еще не бранила вас, князь.

Forgive me, please.	Простите, пожалуста.
Ferdyshchenko, what are you doing here at such an hour?	Фердыщенко, вы-то как здесь, в такой час?
I thought I'd at least not find you here.	Я думала, по крайней мере, хоть вас не застану.
Who?	Кто?
Prince what?	Какой князь?
Myshkin?" she repeated to Ganya, who, still holding the prince by the shoulder, meanwhile managed to introduce him.	Мышкин? - переспросила она Ганю, который между тем, все еще держа князя за плечо, успел отрекомендовать его.
"Our tenant," repeated Ganya.	- Наш жилец, - повторил Ганя.
Obviously, the prince was being presented as something rare (and useful to them all as a way out of a false situation), he was *If it's not true . . . almost shoved at Nastasya Filippovna; the prince even clearly heard the word "idiot" whispered behind him, probably by Ferdyshchenko, in explanation to Nastasya Filippovna.	Очевидно, князя представляли как что-то редкое (и пригодившееся всем как выход из фальшивого положения), чуть не совали к Настасье Филипповне; князь ясно даже услышал слово "идиот", прошептанное сзади его, кажется, Фердыщенкой, в пояснение Настасье Филипповне.
"Tell me, why didn't you undeceive me just now, when I made such a terrible . . . mistake about you?" Nastasya Filippovna went on, scrutinizing the prince from head to foot in a most unceremonious manner. She impatiently awaited the answer, as if fully convinced that the answer was bound to be so stupid that it would be impossible not to laugh.	- Скажите, почему же вы не разуверили меня давеча, когда я так ужасно... в вас ошиблась? -продолжала Настасья Филипповна, рассматривая князя с ног до головы самым бесцеремонным образом; она в нетерпении ждала ответа, как бы вполне убежденная, что ответ будет непременно так глуп, что нельзя будет не засмеяться.
"I was astonished, seeing you so suddenly . . ." the prince murmured.	- Я удивился, увидя вас так вдруг... - пробормотал было князь.
"And how did you know it was me?	- А как вы узнали, что это я?
Where have you seen me before?	Где вы меня видели прежде?
In fact, it's as if I have seen him somewhere-why is that?	Что это, в самом деле, я как будто его где-то видела?
And, allow me to ask you, why did you stand there so dumbstruck just now?	И позвольте вас спросить, почему вы давеча остолбенели на месте?
What's so dumbstriking about me?"	Что во мне такого остолбеняющего?
"Well, so? so?" Ferdyshchenko kept clowning. "Well, and so?	- Ну же, ну! - продолжал гримасничать Фердыщенко; - да ну же!
Oh, Lord, what things I'd say to such a question!	О, господи, каких бы я вещей на такой вопрос: насказал!
Well, so . . . What a booby you are, Prince, after this!"	Да ну же... Пентюх же ты, князь, после этого!

"And what things I'd say, too, in your place!" the prince laughed to Ferdyshchenko. "I was very struck by your portrait today," he went on to Nastasya Filippovna. "Then I talked about you with the Epanchins . . . and early in the morning, still on the train, before I arrived in Petersburg, Parfyon Rogozhin told me a lot about you . . . And at the very moment when I opened the door, I was also thinking about you, and suddenly there you were."	- Да и я бы насказал на вашем месте, - засмеялся князь Фердыщенке; - давеча меня ваш портрет поразил очень, - продолжал он Настасье Филипповне; - потом я с Епанчиными про вас говорил... а рано утром, еще до вкезда в Петербург, на железной дороге, рассказывал мне много про вас Парфен Рогожин... И в ту самую минуту, как я вам дверь отворил, я о вас тоже думал, а тут вдруг и вы.
"But how did you recognize me?"	- А как же вы меня узнали, что это я?
"From the portrait and ..."	- По портрету и...
"And?"	- И еще?
"And also because that was precisely how I imagined you . . . It's as if I've also seen you somewhere."	- И еще по тому, что такою вас именно и воображал... Я вас тоже будто видел где-то.
"Where?	-Где?
Where?"	Где?
"As if I've seen your eyes somewhere . . . but that can't be!	- Я ваши глаза точно где-то видел... да этого быть не может!
I'm just . . . I've never even been here before.	Это я так... Я здесь никогда и не был.
Maybe in a dream . . ."	Может быть, во сне...
"Bravo, Prince!" cried Ferdyshchenko.	- Ай да князь! - закричал Фердыщенко.
"No, I take back my se non ? vero . . .	- Нет, я свое: se non и vero - беру назад.
But anyhow, anyhow, it's all just his innocence!" he added with regret.	Впрочем... впрочем, ведь это он все от невинности! - прибавил он с сожалением.
The prince had spoken his few phrases in an uneasy voice, faltering and stopping frequently to catch his breath. Everything about him betrayed extreme agitation.	Князь проговорил свои несколько фраз голосом неспокойным, прерываясь и часто переводя дух. все выражало в нем чрезвычайное волнение.
Nastasya Filippovna looked at him with curiosity, but was no longer laughing.	Настасья Филипповна смотрела на него с любопытством, но уже не смеялась.
Just then a loud new voice was suddenly heard from behind the crowd that closely surrounded the prince and Nastasya Filippovna, parting the crowd, as it were, and dividing it in two.	В эту самую минуту вдруг громкий, новый голос, послышавшийся из-за толпы, плотно обступившей князя и Настасью Филипповну, так сказать, раздвинул толпу и разделил ее надвое.
Before Nastasya Filippovna stood the father of the family, General Ivolgin himself.	Перед Настасьей Филипповной стоял сам отец семейства, генерал Иволгин.
He was wearing a tailcoat and a clean shirtfront; his moustache was dyed . . .	Он был во фраке и в чистой манишке; усы его были нафабрены...
This was more than Ganya could bear.	Этого уже Ганя не мог вынести.

Proud and vainglorious to the point of insecurity, of hypochondria; seeking all those two months for at least some point on which he could rest with a certain dignity and show himself nobly; feeling himself still a novice on the chosen path, who might fail to keep to it; finally, in despair, having resolved to become totally insolent in his own house, where he was a despot, but not daring to show the same resolve before Nastasya Filippovna, who went on confusing him until the last moment and mercilessly kept the upper hand; "an impatient pauper," in Nastasya Filippovna's own phrase, of which he had been informed; having sworn with all possible oaths to exact painful recompense for it later, and at the same time occasionally dreaming childishly to himself of making all ends meet and reconciling all opposites-he now had to drink this terrible cup as well and, above all, at such a moment!	Самолюбивый и тщеславный до мнительности, до ипохондрии; искавший во все эти два месяца хоть какой-нибудь точки, на которую мог бы опереться приличнее и выставить себя благороднее; чувствовавший, что еще новичек на избранной дороге и пожалуй не выдержит; с отчаяния решившийся, наконец, у себя дома, где был деспотом, на полную наглость, но не смевший решиться на это перед Настасьей Филипповной, сбивавшей его до последней минуты с толку и безжалостно державшей над ним верх; "нетерпеливый нищий", по выражению самой Настасьи Филипповны, о чем ему уже было донесено; поклявшийся всеми клятвами больно наверстать ей все это впоследствии, и в то же время ребячески мечтавший иногда про себя свести концы и примирить все противоположности, - он должен теперь испить еще эту ужасную чашу, и, главное, в такую минуту!
One more unforeseen but most awful torture for a vainglorious man-the torment of blushing for his own family in his own house-fell to his lot.	Еще одно непредвиденное, но самое страшное истязание для тщеславного человека, - мука краски за своих родных, у себя же в доме, выпала ему на долю.
"Is the reward finally worth it?" flashed in Ganya's head at that moment.	"Да стоит ли наконец этого само вознаграждение!" промелькнуло в это мгновение в голове Гани.
What, for those two months, he had dreamed of only at night, as a nightmare which had made him freeze with horror and burn with shame, was taking place at that very moment: a family meeting was finally taking place between his father and Nastasya Filippovna.	В эту самую минуту происходило то, что снилось ему в эти два месяца только по ночам, в виде кошмара, и леденило его ужасом, сжигало стыдом: произошла наконец семейная встреча его родителя с Настасьей Филипповной.
Occasionally, teasing and chafing himself, he had tried to imagine the general during the wedding ceremony, but he had never been able to finish the painful picture and had hastily abandoned it.	Он иногда, дразня и раздражая себя, пробовал было представить себе генерала во время брачной церемонии, но никогда не способен был докончить мучительную картину и поскорее бросал ее.
Perhaps he had exaggerated the disaster beyond measure; but that is what always happens with vainglorious people.	Может быть, он безмерно преувеличивал беду; но с тщеславными людьми всегда так бывает.
In those two months he had had time to think it over and decide, promising himself that he would try at all costs to cancel his father at least for a time, and even to efface him from Petersburg, if possible, whether his mother agreed to it or not.	В эти два месяца он успел надуматься и решиться и дал себе слово, во что бы то ни стало, сократить как-нибудь своего родителя, хоть на время, и стушевать его, если возможно, даже из Петербурга, согласна или не согласна будет на то мать.
Ten minutes ago, when Nastasya Filippovna came in, he had been so stricken, so stunned, that he had completely forgotten the possibility of Ardalion Alexandrovich's appearance on the scene, and had not made any arrangements.	Десять минут назад, когда входила Настасья Филипповна, он был так поражен, так ошеломлен, что совершенно забыл о возможности появления на сцене Ардалиона Александровича и не сделал никаких распоряжений.

And so, here was the general, before them all, solemnly prepared and in a tailcoat besides, precisely at the moment when Nastasya Filippovna "was only seeking a chance to shower him and his household with mockery." (Of that he was convinced.) And what, in fact, did her present visit mean if not that?	И вот генерал тут, пред всеми, да еще торжественно приготовившись и во фраке, и именно в то самое время, когда Настасья Филипповна "только случая ищет, чтоб осыпать его и его домашних насмешками". (В этом он был убежден.) Да и в самом деле, что значит ее теперешний визит, как не это?
Had she come to make friends with his mother and sister, or to insult them in his own house?	Сдружиться с его матерью и сестрой, или оскорбить их у него же в доме приехала она?
But by the way both sides placed themselves, there could no longer be any doubt: his mother and sister sat to one side as if spat upon, while Nastasya Filippovna seemed to have forgotten they were even in the same room with her . . . And if she behaved like that, she certainly had her purpose!	Но по тому, как расположились обе стороны, сомнений уже быть не могло: его мать и сестра сидели в стороне как оплеванные, а Настасья Филипповна даже и позабыла, кажется, что они в одной с нею комнате... И если так ведет себя, то, конечно, у ней есть своя цель!
Ferdyshchenko rushed to support the general and led him forward.	Фердыщенко подхватил генерала и подвел его.
"Ardalion Alexandrovich Ivolgin," the bowing and smiling general said with dignity, "an old and unfortunate soldier, and the father of a family happy in the hope of receiving into itself such a lovely ..."	- Ардалион Александрович Иволгин, - с достоинством произнес нагнувшийся и улыбающийся генерал, - старый, несчастный солдат и отец семейства, счастливого надеждой заключать в себе такую прелестную...
He did not finish. Ferdyshchenko quickly offered him a chair from behind, and the general, somewhat weak in the legs after dinner, simply flopped or, better to say, collapsed into it; however, that did not embarrass him.	Он не докончил; Фердыщенко быстро подставил ему сзади стул, и генерал, несколько слабый в эту послеобеденную минуту на ногах, так и шлепнулся или, лучше сказать, упал на стул, но это, впрочем, его не сконфузило.
He sat directly facing Nastasya Filippovna and, with a pleasant little grimace, slowly and dramatically brought her fingers to his lips.	Он уселся прямо против Настасьи Филипповны и с приятною ужимкой медленно и эффектно, поднес ее пальчики к губам своим.
On the whole, it was rather difficult to embarrass the general.	Вообще генерала довольно трудно было сконфузить.
His appearance, apart from a certain slovenliness, was still quite decent, as he knew very well himself.	Наружность его, кроме некоторого неряшества, все еще была довольно прилична, о чем сам он знал очень хорошо.
In the past he had occasionally been received in very good society, from which he had been definitively excluded only two or three years ago.	Ему случалось бывать прежде к в очень хорошем обществе, из которого он был исключен окончательно всего только года два-три назад.
It was then that he gave himself over all too unrestrainedly to some of his weaknesses; but he still retained his adroit and pleasant manner.	С этого же срока и предался он слишком уже без удержу некоторым своим слабостям; но ловкая и приятная манера оставалась в нем и доселе.
Nastasya Filippovna, it seemed, was exceedingly delighted by the appearance of Ardalion Alexandrovich, of whom she knew, of course, by hearsay.	Настасья Филипповна, казалось, чрезвычайно обрадовалась появлению Ардалиона Александровича, о котором, конечно, знала по наслышке.
"I've heard that this son of mine ..." Ardalion Alexandrovich began.	- Я слышал, что сын мой... - начал было Ардалион Александрович.
"Yes, this son of yours!	- Да, сын ваш!

And you're a fine one, too, papa dear!	Хороши и вы тоже, папенька-то!
Why don't I ever see you at my place?	Почему вас никогда не видать у меня?
What, are you hiding, or is your son hiding you?	Что, вы сами прячетесь, или сын вас прячет?
You, at least, can come to me without compromising anybody."	Вам-то уж можно приехать ко мне, никого не компрометируя.
"Nineteenth-century children and their parents . . ." the general tried to begin again.	- Дети девятнадцатого века и их родители... -начал было опять генерал.
"Nastasya Filippovna!	- Настасья Филипповна!
Please let Ardalion Alexandrovich go for a moment, someone is asking for him," Nina Alexandrovna said loudly.	Отпустите, пожалуста, Ардалиона Александровича на одну минуту, его спрашивают, - громко сказала Нина Александровна.
"Let him go!	- Отпустить!
Good heavens, I've heard so much, I've wanted to see him for so long!	Помилуйте, я так много слышала, так давно желала видеть!
And what sort of business can he have?	И какие у него дела?
Isn't he retired?	Ведь он в отставке?
You won't leave me, General, you won't go?"	Вы не оставите меня, генерал, не уйдете?
"I give you my word that he'll come and see you himself, but now he's in need of rest."	- Я даю вам слово, что он приедет к вам сам, но теперь он нуждается в отдыхе.
"Ardalion Alexandrovich, they say you're in need of rest!" Nastasya Filippovna cried, making a wry and displeased face, like a flighty, foolish little girl whose toy is being taken away.	- Ардалион Александрович, говорят, что вы нуждаетесь в отдыхе! - вскрикнула Настасья Филипповна с недовольною и брезгливою гримаской, точно ветреная дурочка, у которой отнимают игрушку.
The general did his best to make his own position all the more foolish.	Генерал как раз постарался еще более одурачить свое положение.
"My friend!	- Друг мой!
My friend!" he said reproachfully, turning solemnly to his wife and putting his hand to his heart.	Друг мой! - укорительно произнес он, торжественно обращаясь к жене и положа руку на сердце.
"Won't you leave here, mama?" Varya asked loudly.	- Вы не уйдете отсюда, маменька? - громко спросила Варя.
"No, Varya, I'll sit it out to the end."	- Нет, Варя, я досижу до конца.
Nastasya Filippovna could not help hearing both the question and the answer, but it seemed to increase her gaiety still more.	Настасья Филипповна не могла не слышать вопроса и ответа, но веселость ее оттого как будто еще увеличилась.
She immediately showered the general with questions again, and after five minutes the general was in a most triumphant mood and was oratorizing to the loud laughter of those present.	Она тотчас же снова засыпала генерала вопросами, и через пять минут генерал был в самом торжественном настроении и ораторствовал при громком смехе присутствующих.
Kolya pulled the prince's coattail.	Коля дернул князя за фалду.
"You at least take him away somehow!	- Да уведите хоть вы его как-нибудь!

Can't you?	Нельзя ли?
Please!"	Пожалуста!
Tears of indignation even scalded the poor boy's eyes.	- И у бедного мальчика даже слезы негодования горели на глазах.
"Oh, damn you, Ganka!" he added to himself.	- О, проклятый Ганька! - прибавил он про себя.
"Ivan Fyodorovich Epanchin and I were actually great friends," the general effused to Nastasya Filippovna's questions.	- С Иваном Федоровичем Епанчиным я действительно бывал в большой дружбе, -разливался генерал на вопросы Настасьи Филипповны.
"He and I, and the late Prince Lev Nikolaevich Myshkin, whose son I embraced today after a twenty-year separation, the three of us were inseparable, a cavalcade, so to speak: Athos, Porthos, and Aramis.32 But, alas, one lies in his grave, struck down by slander and a bullet, another stands before you now and is still fighting against slander and bullets ..."	- Я, он и покойный князь Лев Николаевич Мышкин, сына которого я обнял сегодня после двадцатилетней разлуки, мы были трое неразлучные, так сказать, кавалькада: Атос, Портос и Арамис. Но увы, один в могиле, сраженный клеветой и пулей, другой перед вами и еще борется с клеветами и пулями...
"Bullets!" cried Nastasya Filippovna.	- С пулями! - вскричала Настасья Филипповна.
"They're here, in my breast, received at Kars, 33 and in bad weather I feel them.	- Они здесь, в груди моей, а получены под Карсом, и в дурную погоду я их ощущаю.
In all other respects I live like a philosopher, go about, stroll, play checkers in my caf?, like a bourgeois retired from business, and read the Independence.34 But since that story of the lapdog on the train three years ago, my relations with our Porthos, Epanchin, have been definitively terminated."	Во всех других отношениях живу философом, хожу, гуляю, играю в моем кафе, как удалившийся от дел буржуа, в шашки и читаю Indйpendance. Но с нашим Портосом, Епанчиным, после третьягодней истории на железной дороге по поводу болонки, покончено мною окончательно.
"A lapdog?	- Болонки!
What was that?" Nastasya Filippovna asked with particular curiosity.	Это что же такое? - с особенным любопытством спросила Настасья Филипповна.
"With a lapdog?	- С болонкой?
And on the train, if you please! . . ." She seemed to be remembering something.	Позвольте, и на железной дороге!.. - как бы припоминала она.
"Oh, a stupid story, not even worth repeating: because of Mrs. Schmidt, Princess Belokonsky's governess, but . . . it's not worth repeating."	- О, глупая история, не стоит и повторять: из-за гувернантки княгини Белоконской, мистрис Шмидт, но... не стоит и повторять.
"No, you absolutely must tell it!" Nastasya Filippovna exclaimed gaily.	- Да непременно же расскажите! - весело воскликнула Настасья Филипповна.
"I haven't heard it either!" observed Ferdyshchenko. "C'est du nouveau"*	- И я еще не слыхал! - заметил Фердыщенко: -c'est du nouveau.
"Ardalion Alexandrovich!" Nina Alexandrovna's pleading voice rang out again.	- Ардалион Александрович! - раздался опять умоляющий голос Нины Александровны.
"Papa, somebody's asking for you!" cried Kolya.	- Папенька, вас спрашивают, - крикнул Коля.
"A stupid story, and briefly told," the general began selfcontentedly.	- Глупая история и в двух словах, - начал генерал с самодовольством.

"Two years ago, yes! or a bit less, just when the new-------railway line was opened, I (already in civiliandress), seeing to some extremely important matters to do with handing over my job, bought myself a first-class ticket: I got in, sat down, smoked.	- Два года назад, да! без малого, только-что последовало открытие новой -ской железной дороги, я (и уже в штатском пальто), хлопоча о чрезвычайно важных для меня делах по сдаче моей службы, взял билет, в первый класс: вошел, сижу, курю.
That is, I went on smoking, because I had lit up earlier.	То-есть продолжаю курить, я закурил раньше.
I was alone in the compartment.	Я один в отделении.
Smoking was not prohibited, but neither was it permitted; sort of half permitted, as usual; well, and depending on the person.	Курить не запрещается, но и не позволяется; так, полупозволяется, по обыкновению; ну, и смотря по лицу.
The window's open.	Окно спущено.
Suddenly, just before the whistle, two ladies with a lapdog place themselves just opposite me; latecomers; one is most magnificently dressed in light blue; the other more modestly, in black silk with a pelerine.	Вдруг, перед самым свистком, помещаются две дамы с болонкой, прямо насупротив; опоздали, одна пышнейшим образом разодета, в светло-голубом; другая скромнее, в шелковом черном, с перелинкой.
They're not bad-looking, have a haughty air, talk in English.	Недурны собой, смотрят надменно, говорят по-английски.
I, of course, just sit there smoking.	Я, разумеется, ничего; курю.
That is, I did have a thought, but nevertheless, since the window's open, I go on smoking out the window.	То-есть, я и подумал было, но, однако продолжаю курить, потому окно отворено, в окно.
The dog reposes in the light blue lady's lap, a little thing, the size of my fist, black with white paws-even a rarity.	Болонка у светло-голубой барыни на коленках покоится, маленькая, вся в мой кулак, черная, лапки беленькие, даже редкость.
Silver collar with a motto.	Ошейник серебряный с девизом.
I just sit there.	Я ничего.
Only I notice that the ladies seem to be angry, about the cigar, of course.	Замечаю только, что дамы, кажется, сердятся, за сигару, конечно.
One glares through a lorgnette, tortoiseshell.	Одна в лорнет уставилась, черепаховый.
Again I just sit there: because they don't say anything!	Я опять-таки ничего: потому ведь ничего же не говорят!
If they spoke, warned, asked-for there is, finally, such a thing as human speech!	Если бы сказали, предупредили, попросили, ведь есть же, наконец, язык человеческий!
But they're silent . . . suddenly-without any warning, I tell you, without the slightest warning, as if she'dtaken leave of her senses-the light blue one snatches the cigar from my hand and throws it out the window.	А то молчат... вдруг, - и это без малейшего, я вам скажу, предупреждения, то-есть без само-малейшего, так-таки совершенно как бы с ума спятила, - светло-голубая хвать у меня из руки сигарку и за окно.
The train flies on, I stare like a half-wit.	Вагон летит, гляжу как полоумный.
A wild woman; a wild woman, as if in a totally wild state; a hefty one, though, tall, full, blond, ruddy (even much too ruddy), her eyes flashing at me.	Женщина дикая; дикая женщина, так-таки совершенно из дикого состояния; а впрочем, дородная женщина, полная, высокая, блондинка, румяная (слишком даже), глаза на меня сверкают.

Without saying a word, with extraordinary politeness, with the most perfect politeness, with the most, so to speak, refined politeness, I reach out for the dog with two fingers, take it delicately by the scruff *It's something new. of the neck, and whisk it out the window in the wake of my cigar!	Не говоря ни слова, я с необыкновенною вежливостью, с совершеннейшею вежливостью, с утонченнейшею, так сказать вежливостью, двумя пальцами приближаюсь к болонке, беру деликатно за шиворот, и шварк ее за окошко, вслед за сигаркой!
It let out a little squeal!	Только взвизгнула!
The train goes flying on . . ."	Вагон продолжает лететь...
"You're a monster!" cried Nastasya Filippovna, laughing and clapping her hands like a little girl.	- Вы изверг! - крикнула Настасья Филипповна, хохоча и хлопая в ладошки как девочка.
"Bravo, bravo!" shouted Ferdyshchenko.	- Браво, браво! - кричал Фердыщенко.
Ptitsyn, for whom the general's appearance was also extremely disagreeable, smiled as well; even Kolya laughed and also shouted, "Bravo!" "And I'm right, I'm right, three times right!" the triumphant general went on heatedly. "Because if cigars are prohibited on trains, dogs are all the more so."	Усмехнулся и Птицын, которому тоже было чрезвычайно неприятно появление генерала; даже Коля засмеялся и тоже крикнул: "браво!" - И я прав, я прав, трижды прав! - с жаром продолжал торжествующий генерал, - потому что если в вагонах сигары запрещены, то собаки и подавно.
"Bravo, papa!" Kolya cried delightedly. "Splendid!	- Браво, папаша! - восторженно вскричал Коля: -великолепно!
I would certainly, certainly have done the same thing!"	Я бы непременно, непременно то же бы самое сделал!
"And what about the lady?" Nastasya Filippovna went on questioning impatiently.	- Но что же барыня? - с нетерпением допрашивала Настасья Филипповна.
"Her?	- Она?
Well, there's where the whole unpleasantness lies," the general continued, frowning. "Without saying a word and without the slightest warning, she whacked me on the cheek!	Ну, вот тут-то вся неприятность и сидит, -продолжал, нахмурившись, генерал; - ни слова не говоря, и без малейшего как есть предупреждения, она хвать меня по щеке!
A wild woman, in a totally wild state!"	Дикая женщина; совершенно из дикого состояния!
"And you?"	- А вы?
The general lowered his eyes, raised his eyebrows, raised his shoulders, pressed his lips together, spread his arms, paused, and suddenly said:	Г енерал опустил глаза, поднял брови, поднял плечи, сжал губы, раздвинул руки, помолчал и вдруг промолвил:
"I got carried away!"	- Увлекся!
"And painfully?	- И больно?
Painfully?"	Больно?
"Not painfully, by God!	- Ей богу, не больно!
There was a scandal, but it wasn't painful.	Скандал вышел, но не больно.
I only waved my arm once, merely in order to wave her away.	Я только один раз отмахнулся, единственно только чтоб отмахнуться.

But Satan himself threw a twist into it: the light blue one turned out to be an Englishwoman, a governess or even some sort of friend of the house of Princess Belokonsky, and the one in the black dress was the princess's eldest daughter, an old maid of about thirty-five.	Но тут сам сатана и подвертел: светло-голубая оказалась англичанка, гувернантка, или даже какой-то там друг дома у княгини Белоконской, а которая в черном платье, та была старшая из княжен Белоконских, старая дева лет тридцати пяти.
And we all know the relations between Mrs. Epanchin and the house of the Belokonskys.	А известно, в каких отношениях состоит генеральша Епанчина к дому Белоконских.
All the young princesses swoon, tears, mourning for their favorite lapdog, the six princesses shrieking, the Englishwoman shrieking-the end of the world!	Все княжны в обмороке, слезы, траур по фаворитке-болонке, визг шестерых княжен, визг англичанки, - светопреставление!
Well, of course, I went with my repentance, asked forgiveness, wrote a letter, was not received-neither me nor my letter-then a quarrel with Epanchin, expulsion, banishment!"	Ну, конечно, ездил с раскаянием, просил извинения, письмо написал, не приняли ни меня, ни письма, а с Епанчиным раздоры, исключение, изгнание!
"But, excuse me, how it it possible?" Nastasya Filippovna suddenly asked. "Five or six days ago in the Independence-I always read the Independence-I read exactly the same story!	- Но дозвольте, как же это? - спросила вдруг Настасья Филипповна: - пять или шесть дней назад я читала в Indйpendance - а я постоянно читаю Indйpendance, - точно такую же историю!
But decidedly exactly the same!	Но решительно точно такую же!
It happened on one of the Rhine railways, in a passenger car, between a Frenchman and an Englishwoman: the cigar was snatched in exactly the same way, the lapdog was tossed out the window in exactly the same way, and, finally, it ended in exactly the same way as with you.	Это случилось на одной из прирейнских железных дорог, в вагоне, с одним французом и англичанкой: точно так же была вырвана сигара, точно так же была выкинута за окно болонка, наконец, точно так же и кончилось, как у вас.
The dress was even light blue!"	Даже платье светло-голубое!
The general blushed terribly; Kolya also blushed and clutched his head with his hands; Ptitsyn quickly turned away.	Генерал покраснел ужасно, Коля тоже покраснел и стиснул себе руками голову; Птицын быстро отвернулся.
Ferdyshchenko was the only one who went on laughing.	Хохотал попрежнему один только Фердыщенко.
There is no need to mention Ganya: he stood all the while enduring mute and unbearable torment.	Про Ганю и говорить было нечего: он все время стоял, выдерживая немую и нестерпимую муку.
"I assure you," the general mumbled, "that exactly the same thing happened to me . . ."	- Уверяю же вас, - пробормотал генерал, - что и со мной точно то же случилось...
"Papa did actually have some unpleasantness with Mrs. Schmidt, the Belokonskys' governess," cried Kolya, "I remember."	- У папаши, действительно, была неприятность с мистрис Шмидт, гувернанткой у Белоконских, -вскричал Коля, - я помню.
"So!	- Как!
The very same?	Точь-в-точь?
One and the same story at two ends of Europe and the very same in all details, including the light blue dress!" the merciless Nastasya Filippovna insisted. "I'll send you the Independence Belge!"	Одна и та же история на двух концах Европы и точь-в-точь такая же во всех подробностях, до светло-голубого платья! - настаивала безжалостная Настасья Филипповна: - я вам Indйpendance Belge пришлю!

"But notice," the general still insisted, "that to me it happened two years earlier . . ."	- Но заметьте, - все еще настаивал генерал, - что со мной произошло два года раньше...
"Ah, maybe that's it!"	- А, вот разве это!
Nastasya Filippovna laughed as if in hysterics.	Настасья Филипповна хохотала как в истерике.
"Papa, I beg you to step out for a word or two," Ganya said in a trembling, tormented voice, mechanically seizing his father by the shoulder.	- Папенька, я вас прошу выйти на два слова, -дрожащим, измученным голосом проговорил Ганя, машинально схватив отца за плечо.
Boundless hatred seethed in his eyes.	Бесконечная ненависть кипела в его взгляде.
At that very moment an extremely loud ringing came from the doorbell in the front hall.	В это самое мгновение раздался чрезвычайно громкий удар колокольчика из передней.
Such ringing might have torn the bell off.	Таким ударом можно было сорвать колокольчик.
It heralded an extraordinary visit.	Предвозвещался визит необыкновенный.
Kolya ran to open the door.	Коля побежал отворять.
X	X.
The front hall suddenly became noisy and crowded; the impression from the drawing room was as if several people had come in from outside and others were still coming in.	В прихожей стало вдруг чрезвычайно шумно и людно; из гостиной казалось, что со двора вошло несколько человек и все еще продолжают входить.
Several voices talked and exclaimed at the same time; there was also talking and exclaiming on the stairs, the door to which, from the sound of it, had not been closed.	Несколько голосов говорило и вскрикивало разом; говорили и вскрикивали и на лестнице, на которую дверь из прихожей, как слышно было, не затворялась.
The visit turned out to be extremely strange.	Визит оказывался чрезвычайно странный.
Everyone exchanged glances; Ganya rushed to the large room, but several people had already entered it.	Все переглянулись; Ганя бросился в залу, но и в залу уже вошло несколько человек.
"Ah, here he is, the Judas!" cried a voice the prince knew. "Greetings, Ganka, you scoundrel!"	- А, вот он Иуда! - вскрикнул знакомый князю голос: - здравствуй, Ганька, подлец!
"Yes, it's him himself!" another voice confirmed.	- Он, он самый и есть! - поддакнул другой голос.
The prince could have no doubt: one voice was Rogozhin's, the other Lebedev's.	Сомневаться князю было невозможно: один голос был Рогожина, а другой Лебедева.
Ganya stood as if stupefied on the threshold of the drawing room and gazed silently, allowing some ten or twelve people to enter the room one after another unhindered, following Parfyon Rogozhin.	Г аня стоял как бы в отупении на пороге гостиной и глядел молча, не препятствуя входу в залу одного за другим человек десяти или двенадцати, вслед за Парфеном Рогожиным.
The company was extremely motley, and was distinguished not only by its motleyness but also by its unsightliness.	Компания была чрезвычайно разнообразная и отличалась не только разнообразием, но и безобразием.
Some came in just as they were, in overcoats and fur coats.	Некоторые входили так, как были на улице, в пальто и в шубах.
None of them, incidentally, was very drunk; but they all seemed quite tipsy.	Совсем пьяных, впрочем, не было; зато все казались сильно навеселе.

They all seemed to need each other in order to come in; not one of them had courage enough by himself, but they all urged each other on, as it were.	Все, казалось, нуждались друг в друге, чтобы войти; ни у одного не достало бы отдельно смелости, но все друг друга как бы подталкивали.
Even Rogozhin stepped warily at the head of the crowd, but he had some sort of intention, and he looked gloomily and irritably preoccupied.	Даже и Рогожин ступал осторожно во главе толпы, но у него было какое-то намерение, и он казался мрачно и раздраженно-озабоченным.
The rest only made up a chorus, or, better, a claque of supporters.	Остальные же составляли только хор, или, лучше сказать, шайку для поддержки.
Besides Lebedev, there was also the freshly curled Zalyozhev, who flung his coat off in the front hall and walked in casually and foppishly with two or three similar gentlemen, obviously of the shopkeeper sort.	Кроме Лебедева, тут был и завитой Залежев, сбросивший свою шубу в передней и вошедший развязно и щеголем, и подобные ему два, три господина, очевидно, из купчиков.
Someone in a half military coat; some small and extremely fat man, ceaselessly laughing; some enormous gentleman, well over six feet tall, also remarkably fat, extremely gloomy and taciturn, who obviously put great trust in his fists.	Какой-то в полувоенном пальто; какой-то маленький и чрезвычайно толстый человек, беспрестанно смеявшийся; какой-то огромный вершков двенадцати господин, тоже необычайно толстый, чрезвычайно мрачный и молчаливый, и, очевидно, сильно надеявшийся на свои кулаки.
There was a medical student; there was an obsequious little Pole.	Был один медицинский студент; был один увивавшийся полочек.
Some two ladies peeped into the front hall from the stairs, hesitating to come in. Kolya slammed the door in their noses and hooked the latch.	С лестницы заглядывали в прихожую, но не решаясь войти, две какие-то дамы; Коля захлопнул дверь перед их носом и заложил крючком.
"Greetings, Ganka, you scoundrel!	- Здравствуй, Галька, подлец!
What, you weren't expecting Parfyon Rogozhin?" Rogozhin repeated, having reached the drawing room and stopped in the doorway facing Ganya.	Что, не ждал Парфена Рогожина? - повторил Рогожин, дойдя до гостиной и останавливаясь в дверях против Гани.
But at that moment, in the drawing room, directly facing him, he suddenly caught sight of Nastasya Filippovna.	Но в эту минуту он вдруг разглядел в гостиной, прямо против себя, Настасью Филипповну.
Obviously he had never thought to meet her here, because the sight of her made an extraordinary impression on him; he turned so pale that his lips even became blue.	Очевидно, у него и в помыслах не было встретить ее здесь, потому что вид ее произвел на него необыкновенное впечатление; он так побледнел, что даже губы его посинели.
"So it's true!" he said quietly and as if to himself, with a completely lost look. "The end! . . .	- Стало быть, правда! - проговорил он тихо и как бы про себя, с совершенно потерянным видом; -конец!..
Well . . . You'll answer to me now!" he suddenly rasped, looking at Ganya with furious spite. "Well . . . ah! . . ."	Ну... Ответишь же ты мне теперь! - проскрежетал он вдруг, с неистовою злобой смотря на Ганю... -Ну... ах!..
He even gasped for air, he even had difficulty speaking.	Он даже задыхался, даже выговаривал с трудом.
He was advancing mechanically into the drawing room, but, having crossed the threshold, he suddenly saw Nina Alexandrovna and Varya and stopped, slightly embarrassed, despite all his agitation.	Машинально подвигался он в гостиную, но, перейдя за порог, вдруг увидел Нину Александровну и Варю, и остановился, несколько сконфузившись, несмотря на все свое волнение.

After him came Lebedev, who followed him like a shadow and was already quite drunk, then the student, the gentleman with the fists, Zalyozhev, who was bowing to right and left, and, finally, the short, fat one squeezed in.	За ним прошел Лебедев, не отстававший от него как тень, и уже сильно пьяный, затем студент, господин с кулаками, Залежев, раскланивавшийся направо и налево, и, наконец, протискивался коротенький толстяк.
The presence of the ladies still restrained them all somewhat, and obviously hindered them greatly, only until it began, of course, until the first pretext to give a shout and begin . . . Then no ladies would hinder them.	Присутствие дам всех их еще несколько сдерживало и, очевидно, сильно мешало им, конечно, только до начала, до первого повода вскрикнуть и начать... Тут уж никакие дамы не помешали бы.
"What?	-Как?
You're here, too, Prince?" Rogozhin asked distractedly, somewhat surprised to meet the prince. "Still in your gaiters, ehh!" he sighed, now forgetting the prince and turning his eyes to Nastasya Filippovna, moving as if drawn to her by a magnet.	И ты тут, князь? - рассеянно проговорил Рогожин, отчасти удивленный встречей с князем: - все в штиблетишках, э-эх! - вздохнул он, уже забыв о князе и переводя взгляд опять на Настасью Филипповну, все подвигаясь и притягиваясь к ней, как к магниту.
Nastasya Filippovna also looked at the visitors with uneasy curiosity.	Настасья Филипповна тоже с беспокойным любопытством глядела на гостей.
Ganya finally came to his senses.	Ганя, наконец, опомнился.
"Excuse me, but what, finally, is the meaning of this?" he began loudly, looking around sternly at the people coming in and mainly addressing Rogozhin. "It seems you haven't come to a cow-barn, gentlemen, my mother and sister are here . . ."	- Но позвольте, что же это, наконец, значит? -громко заговорил он, строго оглядев вошедших и обращаясь преимущественно к Рогожину: - вы не в конюшню, кажется, вошли, господа, здесь моя мать и сестра...
"We see it's your mother and sister," Rogozhin said through his teeth.	- Видим, что мать и сестра, - процедил сквозь зубы Рогожин.
"It's clear they're your mother and sister," Lebedev picked up to lend it countenance.	- Это и видно, что мать и сестра, - поддакнул для контенансу Лебедев.
The gentleman with the fists, probably thinking the moment had come, also began grumbling something.	Господин с кулаками, вероятно, полагая, что пришла минута, начал что-то ворчать.
"But anyhow!" Ganya raised his voice suddenly and explosively, somehow beyond measure. "First, I ask you all to go to the other room, and then I'd like to know . . ."	- Но однако же! - вдруг и как-то не в меру, взрывом, возвысил голос Ганя: - во-первых, прошу отсюда всех в залу, а потом позвольте узнать...
"See, he doesn't know," Rogozhin grinned spitefully, not budging from where he stood. "You don't know Rogozhin?"	- Вишь, не узнает! - злобно осклабился Рогожин, не трогаясь с места: - Рогожина не узнал?
"I suppose I met you somewhere, but . . ."	- Я, положим, с вами где-то встречался, но...
"See, he met me somewhere!	- Вишь, где-то встречался!
Only three months ago I lost two hundred roubles of my father's money to you. The old man died and had no time to find out. You got me into it, and Kniff cheated.	Да я тебе всего только три месяца двести рублей отцовских проиграл, с тем и умер старик, что не успел узнать; ты меня затащил, а Книф передергивал.
You don't know me?	Не узнаешь?
Ptitsyn is my witness!	Птицын-то свидетелем!

If I was to show you three roubles, to take them out of my pocket right now, you'd crawl after them on all fours to Vassilievsky Island-that's how you are!	Да покажи я тебе три целковых, вынь теперь из кармана, так ты на Васильевский за ними доползешь на карачках, - вот ты каков!
That's how your soul is!	Душа твоя такова!
I've come now to buy you out for money, never mind that I'm wearing these boots, I've got a lot of money, brother, I'll buy you out with all you've got here ... if I want, I'll buy you all! Everything!" Rogozhin grew excited and as if more and more drunk.	Я и теперь тебя за деньги приехал всего купить, ты не смотри, что я в таких сапогах вошел, у меня денег, брат, много, всего тебя и со всем твоим живьем куплю... захочу, всех вас куплю! все куплю! - разгорячался и как бы хмелел все более и более Рогожин.
"Ehh!" he cried, "Nastasya Filippovna!	- Э-эх! - крикнул он: - Настасья Филипповна!
Don't throw me out, tell me one thing: are you going to marry him or not?"	Не прогоните, скажите словцо: венчаетесь вы с ним или нет?
Rogozhin asked his question like a lost man, as if addressing some sort of divinity, but with the boldness of a man condemned to death, who has nothing more to lose.	Рогожин задал свой вопрос как потерянный, как божеству какому-то, но с смелостью приговоренного к казни, которому уже нечего терять.
In deathly anguish he waited for the answer.	В смертной тоске ожидал он ответа.
Nastasya Filippovna looked him up and down with a mocking and haughty glance, but after glancing at Varya and Nina Alexandrovna, she looked at Ganya and suddenly changed her tone.	Настасья Филипповна обмерила его насмешливым и высокомерным взглядом, но взглянула на Варю и на Нину Александровну, поглядела на Ганю и вдруг переменила тон.
"Absolutely not, what's the matter with you?	- Совсем нет, что с вами?
And what on earth made you think of asking?" she replied softly and seriously and as if with some surprise.	И с какой стати вы вздумали спрашивать? -ответила она тихо и серьезно, и как бы с некоторым удивлением.
"No?	-Нет?
No!!" cried Rogozhin, all but beside himself with joy. "So it's no?!	Нет!! - вскричал Рогожин, приходя чуть не в исступление от радости: - так нет же?!
And they told me . . . Ah!	А мне сказали они... Ах!
Well! . . .	Ну!..
Nastasya Filippovna!	Настасья Филипповна!
They say you're engaged to Ganka!	Они говорят, что вы помолвились с Ганькой!
To him?	С ним-то?
No, how is it possible? (I tell them all!) No, I'll buy him out for a hundred roubles, I'll give him a thousand, say, or three thousand, to renounce her, he'll run away on the eve of the wedding and leave his bride all to me.	Да разве это можно? (Я им всем говорю!) Да я его всего за сто рублей куплю, дам ему тысячу, ну три, чтоб отступился, так он накануне свадьбы бежит, а невесту всю мне оставит.
So it is, Ganka, you scoundrel!	Ведь так, Ганька, подлец!
You'll take three thousand.	Ведь уж взял бы три тысячи!
Here it is, here!	Вот они, вот!

This is what I came with, to get a receipt from you. I said I'd buy you-and so I will!"	С тем и ехал, чтобы с тебя подписку такую взять; сказал: куплю, - и куплю!
"Get out of here, you're drunk!" cried Ganya, blushing and blanching by turns.	- Ступай вон отсюда, ты пьян! - крикнул красневший и бледневший попеременно Ганя.
His exclamation was followed by a sudden explosion of several voices; Rogozhin's whole crew had long been waiting for the first challenge.	За его окриком вдруг послышался внезапный взрыв нескольких голосов; вся команда Рогожина давно уже ждала первого вызова.
Lebedev whispered something extremely assiduously into Rogozhin's ear.	Лебедев что-то с чрезвычайным старанием нашептывал на ухо Рогожину.
"That's true, clerk," replied Rogozhin. "It's true, you drunken soul!	- Правда, чиновник! - ответил Рогожин: - правда, пьяная душа!
Eh, come what may.	Эх, куда ни шло.
Nastasya Filippovna!" he cried, looking at her like a half-wit, timid and suddenly taking heart to the point of insolence, "here's eighteen thousand!" And he slapped down on the table in front of her a packet wrapped in white paper, tied crisscross with string. "There!	Настасья Филипповна! - вскричал он, глядя на нее, как полоумный, робея и вдруг ободряясь до дерзости: - вот восемнадцать тысяч! - и он шаркнул пред ней на столик пачку в белой бумаге, обернутую накрест шнурками. - вот!
And . . . and there'll be more!"	И... и еще будет!
He did not dare to finish what he was going to say.	Он не осмелился договорить чего ему хотелось.
"No, no, no!" Lebedev began whispering to him with a terribly frightened look; it was clear that he was frightened by the enormity of the sum and had suggested starting with incomparably less.	- Ни-ни-ни! - зашептал ему снова Лебедев, с страшно испуганным видом; можно было угадать, что он испугался громадности суммы и предлагал попробовать с несравненно меньшего.
"No, brother, in this you're a fool, you don't know where you've got to . . . and I, too, must be a fool along with you!" Rogozhin caught himself and gave a sudden start under the flashing eyes of Nastasya Filippovna.	- Нет, уж в этом ты, брат, дурак, не знаешь, куда зашел... да видно и я дурак с тобой вместе! -спохватился и вздрогнул вдруг Рогожин под засверкавшим взглядом Настасьи Филипповны.
"Ehh! I fouled it up, listening to you," he added with profound regret.	- Э-эх! соврал я, тебя послушался, - прибавил он с глубоким раскаянием.
Nastasya Filippovna, peering into Rogozhin's overturned face, suddenly laughed.	Настасья Филипповна, вглядевшись в опрокинутое лицо Рогожина, вдруг засмеялась.
"Eighteen thousand, for me?	- Восемнадцать тысяч, мне?
You can tell a boor at once!" she added suddenly, with brazen familiarity, and got up from the sofa as if preparing to leave.	Вот сейчас мужик и скажется! - прибавила она вдруг с наглою фамильярностью и привстала с дивана, как бы собираясь ехать.
Ganya watched the whole scene with a sinking heart.	Ганя с замиранием сердца наблюдал всю сцену.
"Forty thousand then, forty, not eighteen!" cried Rogozhin. "Vanka Ptitsyn and Biskup promised to produce forty thousand by seven o'clock.	- Так сорок же тысяч, сорок, а не восемнадцать, -закричал Рогожин; - Ванька Птицын и Бискуп к семи часам обещались сорок тысяч представить.
Forty thousand!	Сорок тысяч!
All on the table."	Все на стол.

The scene was becoming extremely ugly, but Nastasya Filippovna went on laughing and did not go away, as if she were intentionally drawing it out.	Сцена выходила чрезвычайно безобразная, но Настасья Филипповна продолжала смеяться и не уходила, точно и в самом деле с намерением протягивала ее.
Nina Alexandrovna and Varya also got up from their places and waited fearfully, silently, for what it would lead to; Varya's eyes flashed, but Nina Alexandrovna was morbidly affected; she trembled and seemed about to faint.	Нина Александровна и Варя тоже встали с своих мест и испуганно, молча, ждали, до чего это дойдет; глаза Вари сверкали, и на Нину Александровну все это подействовало болезненно; она дрожала и, казалось, тотчас упадет в обморок.
"In that case-a hundred!	- А коли так - сто!
Today I'll produce a hundred thousand!	Сегодня же сто тысяч представлю!
Ptitsyn, help me out, you'll line your own pockets!"	Птицын, выручай, руки нагреешь!
"You're out of your mind!" Ptitsyn suddenly whispered, going up to him quickly and seizing him by the arm. "You're drunk, they'll send for the police.	- Ты с ума сошел! - прошептал вдруг Птицын, быстро подходя к нему и хватая его за руку: - ты пьян, за будочниками пошлют.
Do you know where you are?"	Где ты находишься?
"Drunken lies," Nastasya Filippovna said, as if taunting him.	- Спьяна врет, - проговорила Настасья Филипповна, как бы поддразнивая его.
"I'm not lying, I'll have it!	-Так не вру же, будут!
By evening I'll have it.	К вечеру будут.
Ptitsyn, help me out, you percentage soul, charge whatever you like, get me a hundred thousand by evening: I tell you, I won't stint!" Rogozhin's animation suddenly reached ecstasy.	Птицын, выручай, процентная душа, что хошь бери, доставай к вечеру сто тысяч; докажу, что не постою! - одушевился вдруг до восторга Рогожин.
"What is all this, however?" Ardalion Alexandrovich exclaimed unexpectedly and menacingly, getting angry and approaching Rogozhin.	- Но, однако, что же это такое? - грозно и внезапно воскликнул рассердившийся Ардалион Александрович, приближаясь к Рогожину.
The unexpectedness of the hitherto silent old man's outburst made it very comical.	Внезапность выходки молчавшего старика придала ей много комизма.
Laughter was heard.	Послышался смех.
"Where did this one come from?" Rogozhin laughed. "Come with us, old man, you'll get good and drunk!"	- Это еще откуда? - засмеялся Рогожин: - пойдем, старик, пьян будешь!
"That's mean!" cried Kolya, all in tears from shame and vexation.	- Это уж подло! - крикнул Коля, совсем плача от стыда и досады.
"Isn't there at least someone among you who will take this shameless woman out of here?" Varya suddenly cried out, trembling with wrath.	- Да неужели же ни одного между вами не найдется, чтоб эту бесстыжую отсюда вывести! -вскрикнули вдруг, вся трепеща от гнева, Варя.
"It's me they call shameless!" Nastasya Filippovna retorted with scornful gaiety. "And here I came like a fool to invite them to my party!	- Это меня-то бесстыжею называют! - с пренебрежительною веселостью отпарировала Настасья Филипповна: - а я-то как дура приехала их к себе на вечер звать!
This is how your dear sister treats me, Gavrila Ardalionovich!"	Вот как ваша сестрица меня третирует, Гаврила Ардалионович!

For a short while Ganya stood as if thunderstruck by his sister's outburst; but seeing that Nastasya Filippovna was really leaving this time, he fell upon Varya like a man beside himself and furiously seized her by the hand.	Несколько времени Г аня стоял как молнией пораженный при выходке сестры; но увидя, что Настасья Филипповна этот раз действительно уходит, как исступленный бросился на Варю и в бешенстве схватил ее за руку:
"What have you done?" he cried out, looking at her as if he wished to reduce her to ashes on the spot.	- Что ты сделала? - вскричал он, глядя на нее, как бы желая испепелить ее на этом же месте.
He was decidedly lost and not thinking well.	Он решительно потерялся и плохо соображал.
"What have I done?	- Что сделала?
Where are you dragging me?	Куда ты меня тащишь?
Not to ask her forgiveness for having insulted your mother and come to disgrace your home, you low man!" Varya cried again, triumphant, and looking defiantly at her brother.	Уж не прощения ли просить у ней, за то, что она твою мать оскорбила и твой дом срамить приехала, низкий ты человек? - крикнула опять Варя, торжествуя и с вызовом смотря на брата.
For a few moments they stood facing each other like that.	Несколько мгновений они простояли так друг против друга, лицом к лицу.
Ganya was still holding her hand in his.	Ганя все еще держал ее руку в своей руке.
Varya pulled it once or twice with all her might, but could no longer hold back and suddenly, beside herself, spat in her brother's face.	Варя дернула раз, другой, изо всей силы, но не выдержала и вдруг, вне себя, плюнула брату в лицо.
"That's the girl!" cried Nastasya Filippovna.	- Вот так девушка! - крикнула Настасья Филипповна.
"Bravo, Ptitsyn, I congratulate you!"	- Браво, Птицын, я вас поздравляю!
Ganya's eyes went dim and, forgetting himself entirely, he swung at his sister with all his might.	У Гани в глазах помутилось, и он, совсем забывшись, изо всей силы замахнулся на сестру.
The blow would certainly have landed on her face.	Удар пришелся бы ей непременно в лицо.
But suddenly another hand stopped his arm in midair.	Но вдруг другая рука остановила на лету Ганину руку.
The prince stepped between him and his sister.	Между ним и сестрой стоял князь.
"Enough, no more of that!" he said insistently, but also trembling all over, as if from an extremely strong shock.	- Полноте, довольно! - проговорил он настойчиво, но тоже весь дрожа, как от чрезвычайно сильного потрясения.
"What, are you always going to stand in my way!" Ganya bellowed, dropping Varya's hand, and, having freed his arm, in the utmost degree of rage, he swung roundly and slapped the prince in the face.	- Да вечно, что ли, ты мне дорогу переступать будешь! - заревел Ганя, бросив руку Вари, и освободившеюся рукой, в последней степени бешенства, со всего размаха дал князю пощечину.
"Ah!" Kolya clasped his hands, "ah, my God!"	- Ах! - всплеснул руками Коля: - ах, боже мой!
There were exclamations on all sides.	Раздались восклицания со всех сторон.
The prince turned pale.	Князь побледнел.
With a strange and reproachful gaze, he looked straight into Ganya's eyes; his lips trembled and attempted to say something; they were twisted by a strange and completely inappropriate smile.	Странным и укоряющим взглядом поглядел он Гане прямо в глаза; губы его дрожали и силились что-то проговорить; какая-то странная и совершенно неподходящая улыбка кривила их.

"Well, let that be for me . . . but her ... I still won't let you! . . ." he said quietly at last; but suddenly unable to control himself, he left Ganya, covered his face with his hands, went to the corner, stood facing the wall, and said in a faltering voice:	-Ну, это пусть мне... а ее... все-таки не дам!.. -тихо проговорил он наконец, но вдруг не выдержал, бросил Ганю, закрыл руками лицо, отошел в угол, стал лицом к стене и прерывающимся голосом проговорил:
"Oh, how ashamed you'll be of what you've done!"	- О, как вы будете стыдиться своего поступка!
Ganya indeed stood as if annihilated.	Ганя, действительно, стоял как уничтоженный.
Kolya rushed to the prince and began embracing him and kissing him; after him crowded Rogozhin, Varya, Ptitsyn, Nina Alexandrovna, everyone, even old Ardalion Alexandrovich.	Коля бросился обнимать и целовать князя; за ним затеснились Рогожин, Варя, Птицын, Нина Александровна, все, даже старик Ардалион Александрович.
"Never mind, never mind!" the prince murmured in all directions, with the same inappropriate smile.	- Ничего, ничего! - бормотал князь на все стороны, стою же неподходящею улыбкой.
"He'll be sorry!" shouted Rogozhin. "You'll be ashamed, Ganka, to have offended such a . . . sheep!" (He was unable to find any other word.)	- И будет каяться! - закричал Рогожин: - будешь стыдиться, Ганька, что такую... овцу (он не мог приискать другого слова) оскорбил!
"Prince, my dear soul, drop them all, spit on them, and let's go!	Князь, душа ты моя, брось их; плюнь им, поедем!
You'll learn how Rogozhin loves!"	Узнаешь, как любит Рогожин!
Nastasya Filippovna was also very struck both by Ganya's act and by the prince's response.	Настасья Филипповна была тоже очень поражена и поступком Гани, и ответом князя.
Her usually pale and pensive face, which all this while had been so out of harmony with her affected laughter, was now visibly animated by a new feeling; and yet she still seemed unwilling to show it, and the mockery remained as if forcedly on her face.	Обыкновенно бледное и задумчивое лицо ее, так все время не гармонировавшее с давешним как бы напускным ее смехом, было очевидно взволновано теперь новым чувством; и однако все-таки ей как будто не хотелось его выказывать, и насмешка словно усиливалась остаться в лице ее.
"Really, I've seen his face somewhere!" she said unexpectedly, seriously now, suddenly remembering her question earlier.	- Право, где-то я видела его лицо! - проговорила она вдруг уже серьезно, внезапно вспомнив опять давешний свой вопрос.
"And you're not even ashamed!	- А вам и не стыдно!
You can't be the way you pretended to be just now.	Разве вы такая, какою теперь представлялись.
It's not possible!" the prince suddenly cried out in deeply felt reproach.	Да может ли это быть! - вскрикнул вдруг князь с глубоким сердечным укором.
Nastasya Filippovna was surprised, smiled, but, as if keeping something behind her smile, slightly embarrassed, she glanced at Ganya and left the drawing room.	Настасья Филипповна удивилась, усмехнулась, но как будто что-то пряча под свою улыбку, несколько смешавшись, взглянула на Г аню и пошла из гостиной.
But before she reached the front hall, she suddenly came back, quickly went up to Nina Alexandrovna, took her hand, and brought it to her lips.	Но не дойдя еще до прихожей, вдруг воротилась, быстро подошла к Нине Александровне, взяла ее руку и поднесла ее к губам своим.
"He guessed right, in fact, I'm not like that," she whispered quickly, fervently, suddenly flushing and becoming all red, and, turning around, she went out so quickly this time that no one managed to figure out why she had come back.	- Я ведь и в самом деле не такая, он угадал, -прошептала она быстро, горячо, вся вдруг вспыхнув и закрасневшись, и, повернувшись, вышла на этот раз так быстро, что никто и сообразить не успел, зачем это она возвращалась.

They only saw that she whispered something to Nina Alexandrovna and seemed to kiss her hand.	Видели только, что она пошептала что-то Нине Александровне и, кажется, руку ее поцеловала.
But Varya saw and heard everything, and in astonishment followed her with her eyes.	Но Варя видела и слышала все, и с удивлением проводила ее глазами.
Ganya came to his senses and rushed to see Nastasya Filippovna off, but she had already gone out.	Ганя опомнился и бросился провожать Настасью Филипповну, но она уж вышла.
He caught up with her on the stairs.	Он догнал ее на лестнице.
"Don't see me off!" she called to him.	- Не провожайте! - крикнула она ему.
"Good-bye, till this evening!	- До свидания, до вечера!
Without fail, you hear!"	Непременно же, слышите!
He came back confused, pensive; a heavy riddle lay on his soul, still heavier than before.	Он воротился смущенный, задумчивый; тяжелая загадка ложилась ему на душу, еще тяжелее, чем прежде.
The prince, too, was on his mind . . . He was so oblivious that he barely noticed how the whole Rogozhin crowd poured past him and even jostled him in the doorway, quickly making their way out of the apartment after Rogozhin.	Мерещился и князь... Он до того забылся, что едва разглядел, как целая Рогожинская толпа валила мимо его и даже затолкала его в дверях, наскоро выбираясь из квартиры вслед за Рогожиным.
They were all discussing something in loud voices.	Все громко в голос толковали о чем-то.
Rogozhin himself walked with Ptitsyn, insistently repeating something very important and apparently urgent.	Сам Рогожин шел с Птицыным и настойчиво твердил о чем-то важном и, повидимому, неотлагательном.
"The game's up, Ganka!" he cried, passing by.	- Проиграл, Ганька! - крикнул он, проходя мимо.
Ganya anxiously watched him leave.	Ганя тревожно посмотрел им вслед.
XI	XI.
The prince left the drawing room and shut himself up in his room.	Князь ушел из гостиной и затворился в своей комнате.
Kolya immediately came running to comfort him.	К нему тотчас же прибежал Коля утешать его.
It seemed the poor boy was no longer able to leave him alone.	Бедный мальчик, казалось, не мог уже теперь от него отвязаться.
"It's a good thing you left," he said. "There'll be worse turmoil there than before, and it's like that every day, and it all started because of this Nastasya Filippovna."	- Это вы хорошо, что ушли, - сказал он, - там теперь кутерьма еще пуще чем давеча пойдет, и каждый-то день у нас так, и все чрез эту Настасью Филипповну заварилось.
"You've got many different hurts accumulated here, Kolya," the prince observed.	- Тут у вас много разного наболело и наросло, Коля - заметил князь.
"Hurts, yes.	- Да, наболело.
There's no point talking about us, though.	Про нас и говорить нечего.
It's our own fault.	Сами виноваты во всем.
But I have a great friend here who's even more unhappy.	А вот у меня есть один большой друг, этот еще несчастнее.
Would you like to meet him?"	Хотите, я вас познакомлю?

"Very much.	- Очень хочу.
A comrade of yours?"	Ваш товарищ?
"Yes, almost like a comrade.	- Да, почти как товарищ.
I'll explain it all to you later . . . And Nastasya Filippovna is beautiful, don't you think?	Я вам потом это все разкясню... А хороша Настасья Филипповна, как вы думаете?
I never even saw her till today, though I tried hard to.	Я ведь ее никогда еще до сих пор не видывал, а ужасно старался.
Really dazzling.	Просто ослепила.
I'd forgive Ganka everything if he loved her; but why he's taking money, that's the trouble!"	Я бы Г аньке все простил, если б он по любви; да зачем он деньги берет, вот беда!
"Yes, I don't much like your brother."	- Да, мне ваш брат не очень нравится.
"Well, what else!	- Ну, еще бы!
For you, after . . . But you know, I can't stand these different opinions.	Вам-то после... А знаете, я терпеть не могу этих разных мнений.
Some madman, or fool, or villain in a mad state, gives a slap in the face, and the man is dishonored for the rest of his life and can't wash it off except with blood, or if the other one begs forgiveness on his knees.	Какой-нибудь сумасшедший или дурак, или злодей в сумасшедшем виде даст пощечину, и вот уж человек на всю жизнь обесчещен, и смыть не может иначе как кровью, или чтоб у него там на коленках прощенья просили.
I think it's absurd and despotism.	По-моему, это нелепо и деспотизм.
Lermontov's play The Masquerade35 is based on it and- stupidly so, in my opinion.	На этом Лермонтова драма Маскарад основана, и - глупо, по-моему.
That is, I mean to say, it's unnatural.	То-есть, я хочу сказать, не натурально.
But he wrote it when he was almost still a child."	Но ведь он ее почти в детстве писал.
"I like your sister very much."	- Мне ваша сестра очень понравилась.
"How she spat in Ganka's mug!	- Как она в рожу-то Ганьке плюнула.
Brave Varka!	Смелая Варька!
But you didn't spit, and I'm sure it's not from lack of courage.	А вы так не плюнули, и я уверен, что не от недостатка смелости.
Ah, here she is herself, speak of the devil.	Да вот она и сама, легка на помине.
I knew she'd come: she's noble, though she has some shortcomings."	Я знал, что она придет; она благородная, хоть и есть недостатки.
"You have no business here," Varya fell upon him first of all. "Go to your father.	- А тебе тут нечего, - прежде всего накинулась на него Варя, - ступай к отцу.
Is he bothering you, Prince?"	Надоедает он вам, князь?
"Not at all, on the contrary."	- Совсем нет, напротив.
"Well, big sister's off again!	- Ну, старшая, пошла!
That's the bad thing about her.	Вот это-то в ней и скверно.
And, by the way, I thought father would be sure to go with Rogozhin.	А кстати, я ведь думал, что отец наверно с Рогожиным уедет.

He's probably sorry now.	Кается, должно быть, теперь.
In fact, I should go and see how he is," Kolya added, going out.	Посмотреть, что с ним в самом деле, - прибавил Коля выходя.
"Thank God, I took mama away and put her to bed, and there are no new developments.	- Слава богу, увела и уложила маменьку, и ничего не возобновлялось.
Ganya is confused and very pensive.	Ганя сконфужен и очень задумчив.
And he has reason to be.	Да и есть о чем.
What a lesson! . . .	Каков урок!..
I've come to thank you once again, Prince, and to ask you: did you know Nastasya Filippovna before?"	Я поблагодарить вас еще раз пришла и спросить, князь: вы до сих пор не знавали Настасью Филипповну?
"No, I didn't."	- Нет, не знал.
"Then what made you tell her to her face that she was 'not like that'?	- С какой же вы стати сказали ей прямо в глаза, что она "не такая".
And it seems you guessed right.	И, кажется, угадали.
It appears that she may indeed not be like that.	Оказалось, что и действительно, может быть, не такая.
However, I can't make her out!	Впрочем, я ее не разберу!
Of course, her aim was to insult us, that's clear.	Конечно, у ней была цель оскорбить, это ясно.
I heard a great many strange things about her even before.	Я и прежде о ней тоже много странного слышала.
But if she came to invite us, why did she start treating mama that way?	Но если она приехала нас звать, то как же она начала обходиться с мамашей?
Ptitsyn knows her very well; he says he couldn't figure her out just now.	Птицын ее отлично знает, он говорит, что и угадать ее не мог давеча.
And with Rogozhin?	А с Рогожиным?
A woman can't speak like that, if she has any self-respect, in the house of her . . . Mama is also very worried about you."	Так нельзя разговаривать, если себя уважаешь, в доме своего... Маменька тоже о вас очень беспокоится.
"It's nothing!" the prince said and waved his hand.	- Ничего! - сказал князь и махнул рукой.
"And how is it she listened to you . . ."	- И как это она вас послушалась...
"Listened to what?"	- Чего послушалась?
"You told her she was ashamed, and she suddenly changed completely.	- Вы ей сказали, что ей стыдно, и она вдруг вся изменилась.
You have influence over her, Prince," Varya added with a slight smile.	Вы на нее влияние имеете, князь, - прибавила, чуть-чуть усмехнувшись, Варя.
The door opened, and quite unexpectedly Ganya came in.	Дверь отворилась, и совершенно неожиданно вошел Ганя.
He did not even hesitate on seeing Varya; for a moment he stood on the threshold and with sudden resoluteness went up to the prince.	Он даже и не поколебался увидя Варю; одно время постоял ша пороге и вдруг с решимостию приблизился к князю.

"Prince, I acted meanly, forgive me, dear heart," he said suddenly, with strong emotion.	- Князь, я сделал подло, простите меня, голубчик,- сказал он вдруг с сильным чувством.
The features of his face expressed strong pain.	Черты лица его выражали сильную боль.
The prince stared in amazement and did not respond at once.	Князь смотрел с изумлением и не тотчас ответил.
"Well, so, forgive me, forgive me!" Ganya insisted impatiently. "Well, if you want, I'll kiss your hand right now."	- Ну, простите, ну, простите же! - нетерпеливо настаивал Ганя: - ну, хотите, я вашу руку сейчас поцелую!
The prince was extremely surprised and silently embraced Ganya with both arms.	Князь был поражен чрезвычайно и, молча, обеими руками обнял Ганю.
The two men kissed each other with sincere feeling.	Оба искренно поцеловались.
"I never, never thought you were like this," the prince said at last, barely catching his breath. "I thought you were . . . incapable."	- Я никак, никак не думал, что вы такой! - сказал, наконец, князь, с трудом переводя дух: - я думал, что вы... не способны.
"Of apologizing? . . .	- Повиниться-то?..
And what made me think earlier that you were an idiot?	И с чего я взял давеча, что вы идиот!
You notice things that other people never notice.	Вы замечаете то, чего другие никогда не заметят.
One could talk with you, but . . . better not to talk!"	С вами поговорить бы можно, но... лучше не говорить!
"There's someone else here that you should apologize to," the prince said, pointing to Varya.	- Вот пред кем еще повинитесь, - сказал князь, указывая на Варю.
"No, they're all my enemies.	- Нет, это уж все враги мои.
Rest assured, Prince, I've tried many times; they don't forgive sincerely here!" Ganya burst out hotly and turned away from Varya.	Будьте уверены, князь, много проб было; здесь искренно не прощают! - горячо вырвалось у Гани, и он повернулся от Вари в сторону.
"No, I will forgive you!" Varya said suddenly.	- Нет, прощу! - сказала вдруг Варя.
"And go to Nastasya Filippovna's tonight?"	-И к Настасье Филипповне вечером поедешь?
"I will if you tell me to, only you'd better judge for yourself: is it at all possible for me to go now?"	- Поеду, если прикажешь, только лучше сам посуди: есть ли хоть какая-нибудь возможность мне теперь ехать?
"But she's not like that.	- Она ведь не такая.
See what riddles she sets!	Она видишь какие загадки загадывает!
Tricks!" And Ganya laughed spitefully.	Фокусы! - и Ганя злобно засмеялся.
"I know myself she's not like that and has her tricks, but what tricks?	- Сама знаю, что не такая, и с фокусами, да с какими?
And besides, look, how does she consider you yourself, Ganya?	И еще, смотри, Ганя, за кого она тебя сама почитает?
So she kissed mama's hand.	Пусть она руку мамаше поцеловала.
So it's some kind of tricks- but she did laugh at you!	Пусть это какие-то фокусы, но она все-таки ведь смеялась же над тобой!

By God, brother, that's not worth seventy-five thousand!	Это не стоит семидесяти пяти тысяч, ей-богу, брат!
You're still capable of noble feelings, that's why I'm telling you.	Ты способен еще на благородные чувства, потому и говорю тебе.
No, don't go there!	Эй, не езди и сам!
Be careful!	Эй, берегись!
It can't come to any good!"	Не может этохорошо уладиться!
Having said this, Varya quickly left the room in great agitation.	Сказав это, вся взволнованная Варя быстро вышла из комнаты.
"That's how they always are!" said Ganya, smiling. "Can they possibly think I don't know it myself?	-Вот они все так! - сказал Ганя, усмехаясь: - и неужели же они думают, что я этого сам не знаю?
I know much more than they do."	Да ведь я гораздо больше их знаю.
Having said this, Ganya sat down on the sofa, obviously wishing to prolong his visit.	Сказав это, Ганя уселся на диван, видимо желая продолжить визит.
"If you know it yourself," the prince asked rather timidly, "why have you chosen such a torment, knowing that it's really not worth seventy-five thousand?"	- Если знаете сами, - спросил князь довольно робко, - как же вы этакую муку выбрали, зная, что она в самом деле семидесяти пяти тысяч не стоит?
"I wasn't talking about that," Ganya muttered, "but, incidentally, tell me what you think, I precisely want to know your opinion: is this 'torment' worth seventy-five thousand or is it not?"	- Я не про это говорю, - пробормотал Г аня, - а кстати, скажите мне, как вы думаете, я именно хочу знать ваше мнение: стоит эта "мука" семидесяти пяти тысяч или не стоит?
"To my mind, it's not."	- По-моему, не стоит.
"Well, no news there.	- Ну, уж известно.
And it's shameful to marry like that?"	И жениться так стыдно?
"Very shameful."	- Очень стыдно.
"Well, be it known to you, then, that I am getting married, and it's now quite certain.	- Ну так знайте ж, что я женюсь, и теперь уж непременно.
Earlier today I was still hesitating, but not anymore!	Еще давеча колебался, а теперь уж нет!
Be quiet!	Не говорите!
I know what you want to say . . ."	Я знаю, что вы хотите сказать...
"It's not what you think, but I'm very surprised at your extreme assurance. . ."	- Я не о том, о чем вы думаете, а меня очень удивляет ваша чрезвычайная уверенность...
"About what?	- В чем?
Which assurance?"	Какая уверенность?
"That Nastasya Filippovna is certain to accept you, and that it's all concluded, and, second, even if she does, that the seventy-five thousand will go straight into your pocket.	- В том, что Настасья Филипповна непременно пойдет за вас, и это все это уже кончено, а во-вторых, если бы даже и вышла, что семьдесят пять тысяч вам так и достанутся прямо в карман.
Though, of course, there's much here that I don't know."	Впрочем, я, конечно, тут многого не знаю.
Ganya made a strong movement towards the prince.	Ганя сильно пошевелился в сторону князя.

"Of course you don't know everything," he said. "And what would make me take all this burden on myself?"	- Конечно, вы всего не знаете, - сказал он, - да и с чего бы я стал всю эту обузу принимать?
"It seems to me that it happens all the time: a man marries for money, and the money stays with the wife."	- Мне кажется, что это сплошь да рядом случается: женятся на деньгах, а деньги у жены.
"No, no, it won't be like that with us . . . Here . . . here there are certain circumstances ..." Ganya murmured in anxious pensiveness.	-Н-нет, у нас так не будет... Тут... тут есть обстоятельства... - пробормотал Г аня в тревожной задумчивости.
"And as for her answer, there's no doubt about it now," he added quickly.	- А что касается до ее ответа, то в нем уже нет сомнений, - прибавил он быстро.
"What makes you conclude that she'll reject me?"	- Вы из чего заключаете, что она мне откажет?
"I know nothing except what I've seen. And Varvara Ardalionovna also said just now . . ."	- Я ничего не знаю, кроме того, что видел; вот и Варвара Ардалионовна говорила сейчас...
"Eh!	-Э!
That's nothing, they just don't know what else to say.	Это они так, не знают уж, что сказать.
And she was making fun of Rogozhin, rest assured, that I could see.	А над Рогожиным она смеялась, будьте уверены, это я разглядел.
It was obvious.	Это видно было.
I was frightened earlier, but now I can see it.	Я давеча побоялся, а теперь разглядел.
Or maybe you mean the way she treated my mother, and my father, and Varya?"	Или, может быть, как она с матерью, и с отцом, и с Варей обошлась?
"And you."	-И с вами.
"Perhaps. But here it's the age-old woman's revenge and nothing more.	- Пожалуй; но тут старинное бабье мщение, и больше ничего.
She's a terribly irritable, suspicious, and vain woman.	Это страшно раздражительная, мнительная и самолюбивая женщина.
Like an official overlooked for promotion!	Точно чином обойденный чиновник!
She wanted to show herself and all her contempt for us . . . well, and for me, too-it's true, I don't deny it . .. But she'll marry me all the same.	Ей хотелось показать себя и все свое пренебрежение к ним... ну, и ко мне; это правда, я не отрицаю... А все-таки за меня выйдет.
You don't even suspect what tricks human vanity is capable of. Here she considers me a scoundrel because I'm taking her, another man's mistress, so openly for her money, but she doesn't know that another man could dupe her in a more scoundrelly way: he'd get at her and start pouring out liberal and progressive stuff, all drawn from various women's questions, and he'd have the whole of her slip right through the needle's eye like a thread.	Вы и не подозреваете, на какие фокусы человеческое самолюбие способно: вот она считает меня подлецом, за то, что я ее, чужую любовницу, так откровенно за ее деньги беру, а и не знает, что иной бы ее еще подлее надул: пристал бы к ней и начал бы ей либерально-прогрессивные вещи рассыпать, да из женских равных вопросов вытаскивать, так она бы вся у него в игольное ушко как нитка прошла.
He'd convince the vain fool (and so easily!) that he's taking her only 'for the nobility of her heart and her misfortunes,' and marry her for her money all the same.	Уверил бы самолюбивую дуру (и так легко!), что ее за "благородство сердца и за несчастья" только берет, а сам все-таки на деньгах бы женился.

She doesn't like me, because I don't want to shuffle; it would be fine if I did.	Я не нравлюсь тут, потому что вилять не хочу; а надо бы.
And what's she doing herself?	А что сама делает?
Isn't it the same?	Не то же ли самое?
Why, then, does she go scorning me and playing all these games?	Так за что же после этого меня презирает да игры эти затевает?
Because I show my pride and don't give in.	Оттого что я сам не сдаюсь да гордость показываю.
Well, we'll see!"	Ну, да увидим!
"Did you really love her before this?"	- Неужели вы ее любили до этого?
"In the beginning I loved her.	- Любил вначале.
Well, enough . . . There are women who are only fit to be mistresses and nothing else.	Ну, да довольно... Есть женщины, которые годятся только в любовницы и больше ни во что.
I'm not saying she was my mistress.	Я не говорю, что она была моею любовницей.
If she wants to live quietly, I'll live quietly, too. If she rebels, I'll drop her at once and take the money with me.	Если захочет жить смирно, и я буду жить смирно; если же взбунтуется, тотчас же брошу, а деньги с собой захвачу.
I don't want to be ridiculous; above all I don't want to be ridiculous."	Я смешным быть не хочу; прежде всего не хочу быть смешным.
"I keep thinking," the prince observed cautiously, "that Nastasya Filippovna is intelligent.	- Мне все кажется, - осторожно заметил князь, -что Настасья Филипповна умна.
If she anticipates such torment, why should she walk into the trap?	К чему ей, предчувствуя такую муку, в западню идти?
She could marry somebody else.	Ведь могла бы и за другого выйти.
That's what surprises me."	Вот что мне удивительно.
"But there's the calculation!	- А вот тут-то и расчет!
You don't know everything, Prince . . . here . . . and, besides, she's convinced that I'm madly in love with her, I swear to you, and, you know, I strongly suspect that she also loves me, in her own way, that is, as the saying goes:	Вы тут не все знаете, князь... тут... и кроме того, она убеждена, что я ее люблю до сумасшествия, клянусь вам, и, знаете ли, я крепко подозреваю, что и она меня любит, по-своему, то-есть, знаете поговорку:
' The one I treat, I also beat.'	"Кого люблю, того и бью".
She'll consider me a varlet all her life (that may be what she wants) and love me in her own way even so; she's preparing herself for that, it's her character.	Она всю жизнь будет меня за валета бубнового считать (да это-то ей, может быть, и надо) и все-таки любить по-своему; она к тому приготовляется, такой уж характер.
She's an extremely Russian woman, I tell you. Well, but I'm preparing my own surprise for her.	Она чрезвычайно русская женщина, я вам скажу; ну, а я ей свой готовлю сюрприз.
That scene earlier with Varya happened accidentally, but it was to my profit: now she's seen and been convinced of my devotion and that I'll break all connections for her sake.	Эта давешняя сцена с Варей случилась нечаянно, но мне в выгоду: она теперь видела и убедилась в моей приверженности, и что я все связи для нее разорву.
Meaning we're no fools, rest assured.	Значит, и мы не дураки, будьте уверены.

Incidentally, I hope you don't think I'm such a babbler?	Кстати, уж вы не думаете ли, что я такой болтун?
Indeed, my dear Prince, perhaps it's a bad thing that I'm confiding in you.	Я, голубчик князь, может, и в самом деле дурно делаю, что вам доверяюсь.
I fell upon you precisely because you're the first noble person I've met-I mean, 'fell upon' with no pun intended.	Но именно потому, что вы первый из благородных людей мне попались, я на вас и накинулся, то-есть "накинулся" не примите за каламбур.
You're not angry because of what happened, eh?	Вы за давешнее ведь не сердитесь, а?
I'm speaking from the heart maybe for the first time in a whole two years.	Я первый раз, может быть, в целые два года по-сердцу говорю.
There are very few honest people here. Ptitsyn's the most honest.	Здесь ужасно мало честных людей: честнее Птицына нет.
It seems you're laughing, or aren't you?	Что, вы, кажется, смеетесь, али нет?
Scoundrels love honest people-did you know that?	Подлецы любят честных людей, - вы этого не знали?
And I'm . . . However, in what way am I a scoundrel? Tell me in all conscience.	А я ведь... А впрочем, чем я подлец, скажите мне по совести?
Why do they repeat after her that I'm a scoundrel?	Что они меня все вслед за нею подлецом называют?
And, you know, I also repeat after them and her that I'm a scoundrel!	И знаете, вслед за ними и за нею я и сам себя подлецом называю!
That's the most scoundrelly thing of all!"	Вот что подло, так подло!
"I'll never consider you a scoundrel now," said the prince.	- Я вас подлецом теперь уже никогда не буду считать, - сказал князь.
"Earlier I took you altogether for a villain, and suddenly you overjoyed me so-it's a real lesson: not to judge without experience.	- Давеча я вас уже совсем за злодея почитал, и вдруг вы меня так обрадовали, - вот и урок: не судить, не имея опыта.
Now I see that you not only cannot be considered a villain, but that you haven't even gone all that bad.	Теперь я вижу, что вас не только за злодея, но и за слишком испорченного человека считать нельзя.
To my mind, you're simply the most ordinary man that could be, only very weak and not the least bit original."	Вы, по-моему, просто самый обыкновенный человек, какой только может быть, разве только что слабый очень и нисколько не оригинальный.
Ganya smiled sarcastically to himself but said nothing.	Ганя язвительно про себя усмехнулся, но смолчал.
The prince saw that his opinion was not liked, became embarrassed, and also fell silent.	Князь. увидал, что отзыв его не понравился, сконфузился и тоже замолчал.
"Did father ask you for money?" Ganya asked suddenly.	- Просил у вас отец денег? - спросил вдруг Ганя.
"No."	- Нет.
"He will. Don't give him any.	- Будет, не давайте.
And he even used to be a decent man, I remember.	А ведь был даже приличный человек, я помню.
He was received by good people.	Его к хорошим людям пускали.

How quickly they all come to an end, all these decent old people!	И как они скоро все кончаются, все эти старые приличные люди!
Circumstances need only change, and there's nothing left of the former, it's gone up like a flash of powder.	Чуть только изменились обстоятельства, и нет ничего прежнего, точно порох сгорел.
He didn't lie like that before, I assure you; he was just a much too rapturous man before, and-this is what it's come to!	Он прежде так не лгал, уверяю вас; прежде он был только слишком восторженный человек, и - вот во что это разрешилось!
Drink's to blame, of course.	Конечно, вино виновато.
Do you know that he keeps a mistress?	Знаете ли, что он любовницу содержит?
He hasn't stayed simply an innocent little liar.	Он уже не просто невинный лгунишка теперь стал.
I can't understand my mother's long-suffering.	Понять не могу долготерпения матушки.
Did he tell you about the siege of Kars?	Рассказывал он вам про осаду Карса?
Or how his gray outrunner began to talk?	Или про то, как у него серая пристяжная заговорила?
He even goes that far."	Он ведь до этого даже доходит.
And Ganya suddenly rocked with laughter.	И Ганя вдруг так и покатился со смеху.
"Why are you looking at me like that?" he asked the prince.	- Что вы на меня так смотрите? - спросил он князя.
"It surprises me that you laugh so genuinely.	-Да я удивляюсь, что вы так искренно засмеялись.
You really have a childlike laugh.	У вас, право, еще детский смех есть.
When you came in to make peace with me and said:	Давеча вы вошли мириться и говорите:
'If you want, I'll kiss your hand,' it was like children making peace.	"Хотите, я вам руку поцелую", - это точно как дети бы мирились.
Which means you're still capable of such words and gestures.	Стало быть, еще способны же вы к таким словам и движениям.
Then suddenly you start reading a whole lecture about all this darkness and the seventy-five thousand.	И вдруг вы начинаете читать целую лекцию об этаком мраке и об этих семидесяти пяти тысячах.
Really, it's all somehow absurd and cannot be."	Право, все это как-то нелепо и не может быть.
"What do you want to conclude from that?"	- Что же вы заключить хотите из этого?
"Mightn't it be that you're acting too light-mindedly, that you ought to look around first?	- То, что вы не легкомысленно ли поступаете слишком, не осмотреться ли вам прежде?
Varvara Ardalionovna may have spoken rightly."	Варвара Ардалионовна, может быть, и правду говорит.
"Ah, morality!	- А, нравственность!
That I'm still a little boy, I know myself," Ganya interrupted him hotly, "if only in that I've started such a conversation with you.	Что я еще мальчишка, это я и сам знаю, - горячо перебил Ганя, - и уж хоть тем одним, что с вами такой разговор завел.

I'm not going into this darkness out of calculation, Prince," he went on, giving himself away like a young man whose vanity has been wounded. "Out of calculation I'd surely make a mistake, because my head and character aren't strong yet.	Я, князь, не по расчету в этот мрак иду, -продолжал он, проговариваясь, как уязвленный в своем самолюбии молодой человек, - по расчету я бы ошибся наверно, потому и головой, и характером еще не крепок.
I'm going out of passion, out of inclination, because I have a major goal.	Я по страсти, по влечению иду, потому что у меня цель капитальная есть.
You must think I'll get the seventy-five thousand and right away buy a carriage and pair.	Вы вот думаете, что я семьдесят пять тысяч получу и сейчас же карету куплю.
No, sir, I'll go on wearing my two-year-old frock coat and drop all my club acquaintances.	Нет-с, я тогда третьегодний старый сюртук донашивать стану и все мои клубные знакомства брошу.
There are few people of self-control among us, and they're all usurers, but I want to show self-control.	У нас мало выдерживающих людей, хоть и все ростовщики, а я хочу выдержать.
The main thing here is to carry it through to the end-that's the whole task!	Тут, главное, довести до конца - вся задача!
When he was seventeen, Ptitsyn slept in the street, peddled penknives, and started with a kopeck; now he's got sixty thousand, but after what gymnastics!	Птицын семнадцати лет на улице спал перочинными ножичками торговал и с копейки начал; теперь у него шестьдесят тысяч, да только после какой гимнастики!
Well, I'm going to leap over all the gymnastics and start straight off with capital; in fifteen years people will say: 'There goes Ivolgin, the king of the Jews.'36 You tell me I'm an unoriginal man.	Вот эту-то я всю гимнастику и перескачу, и прямо с капитала начну; чрез пятнадцать лет скажут: "вот Иволгин, король Иудейский". Вы мне говорите, что я человек не оригинальный.
Note for yourself, dear Prince, that nothing offends a man of our time and tribe more than to be told that he's unoriginal, weak of character, with no special talents, and an ordinary man.	Заметьте себе, милый князь, что нет ничего обиднее человеку нашего времени и племени, как сказать ему, что он не оригинален, слаб характером, без особенных талантов и человек обыкновенный.
You didn't even deign to consider me a good scoundrel, and, you know, I wanted to eat you for that just now!	Вы меня даже хорошим подлецом не удостоили счесть, и, знаете, я вас давеча скесть за это хотел!
You insulted me more than Epanchin, who considers me (and without any discussion, without any provocation, in the simplicity of his soul, note that) capable of selling him my wife!	Вы меня пуще Епанчина оскорбили, который меня считает (и без разговоров, без соблазнов, в простоте души, заметьте это) способным ему жену продать!
That, my dear, has long infuriated me, and I want money.	Это, батюшка, меня давно уже бесит, и я денег хочу.
Having made money, be it known to you-I'll become an original man in the highest degree.	Нажив деньги, знайте, - я буду человек в высшей степени оригинальный.
The meanest and most hateful thing about money is that it even gives one talent.	Деньги тем всего подлее и ненавистнее, что они даже таланты дают.
And so it will be till the world ends.	И будут давать до скончания мира.
You'll say it's all childish or maybe poetry-so what, it's the more fun for me, but the main thing will be done all the same.	Вы скажете, это все по-детски или, пожалуй, поэзия, - что ж, тем мне же веселее будет, а дело все-таки сделается.
I'll carry it through to the end and show self-control.	Доведу и выдержу.

Rira bien qui rira le dernier* Why does Epanchin offend me so?	Rira bien qui rira le dernier! Меня Епанчин почему так обижает?
Out of spite, is it?	По злобе, что ль?
Never, sir.	Никогда-с.
Simply because I'm so insignificant.	Просто потому, что я слишком ничтожен.
Well, sir, but then .. . Enough, however, it's late.	Ну-с, а тогда... А однако же довольно, и пора.
Kolya has already poked his nose in twice: he's calling you to dinner.	Коля уже два раза нос выставлял: это он вас обедать зовет.
And I'm clearing out.	А я со двора.
I'll wander in to see you some time.	Я к вам иногда забреду.
It'll be nice for you here; they'll take you as one of the family now.	Вам у нас не дурно будет; теперь вас в родню прямо примут.
Watch out, don't give me away.	Смотрите же, не выдавайте.
I have a feeling that you and I will either be friends or enemies.	Мне кажется, что мы с вами или друзьями, или врагами будем.
And what do you think, Prince, if I had kissed your hand earlier (as I sincerely offered to do), would it have made me your enemy afterwards?"	А как вы думаете, князь, если б я давеча вам руку поцеловал (как искренно вызывался), стал бы я вам врагом за это впоследствии?
"It certainly would have, only not forever, later you would have been unable to keep from forgiving me," the prince decided after some reflection, and laughed.	- Непременно стали бы, только не навсегда, потом не выдержали бы и простили, - решил князь, подумав и засмеявшись.
"Aha!	-Эге!
One must be more careful with you.	Да с вами надо осторожнее.
Devil knows, you poured in some poison there, too.	Чорт знает, вы и тут яду влили.
And, who knows, maybe you are my enemy?	А кто знает, может быть, вы мне и враг?
Incidentally-ha, ha, ha!	Кстати, ха-ха-ха!
I forgot to ask: is my impression right, that you like Nastasya Filippovna a bit too much, eh?"	И забыл спросить: правда ли мне показалось, что вам Настасья Филипповна что-то слишком нравится, а?
"Yes ... I like her." * He who laughs last laughs best.	- Да... нравится.
"In love?"	- Влюблены?
"N-no!"	- Н-нет.
"But he turns all red and suffers.	- А весь покраснел и страдает.
Well, all right, all right, I won't laugh. Good-bye.	Ну, да ничего, ничего, не буду смеяться; до свиданья.
And, you know, she's a virtuous woman, can you believe that?	А знаете, ведь она женщина добродетельная, -можете вы этому верить?
You think she lives with that one, with Totsky?	Вы думаете, она живет с тем, с Тоцким?
No, no!	Ни-ни!

Not for a long time.	И давно уже.
And did you notice that she's terribly awkward and was even abashed for a few moments today?	А заметили вы, что она сама ужасно неловка и давеча в иные секунды конфузилась?
Really.	Право.
There's the kind that loves domination.	Вот этакие-то и любят властвовать.
Well, good-bye!"	Ну, прощайте!
Ganechka went out much more casually than he came in, and in good spirits.	Ганечка вышел гораздо развязнее чем вошел и в хорошем расположении духа.
For about ten minutes the prince remained motionless and pondered.	Князь минут с десять оставался неподвижен и думал.
Kolya again stuck his head in at the door.	Коля опять просунул в дверь голову.
"I don't want any dinner, Kolya. I had a good lunch at the Epanchins'."	- Я не хочу обедать, Коля; я давеча у Епанчиных хорошо позавтракал.
Kolya came all the way in the door and handed the prince a note.	Коля прошел в дверь совсем и подал князю записку.
It was from the general, folded and sealed.	Она была от генерала, сложена и запечатана.
By Kolya's face it could be seen that it was painful for him to deliver it.	По лицу Коли видно было, как было ему тяжело передавать.
The prince read it, got up, and took his hat.	Князь прочел, встал и взял шляпу.
"It's two steps from here," Kolya became embarrassed.	- Это два шага, - законфузился Коля.
"He's sitting there now over a bottle.	- Он теперь там сидит за бутылкой.
How he got them to give him credit I can't understand.	И чем он там себе кредит приобрел, понять не могу?
Prince, dear heart, please don't tell them later that I brought you the note!	Князь, голубчик, пожалуста, не говорите потом про меня здесь нашим, что я вам записку передал!
I've sworn a thousand times not to do it, but I feel sorry for him. Oh, and please don't be ceremonious with him: give him a little something, and there's an end to it."	Тысячу раз клялся этих записок не передавать, да жалко; да вот что, пожалуста, с ним не церемоньтесь: дайте какую-нибудь мелочь, и дело с концом.
"I had a thought myself, Kolya. I need to see your father ... on a certain matter . . . Let's go . . ."	- У меня, Коля, у самого мысль была; мне вашего папашу видеть надо... по одному случаю... Пойдемте же...
XII	XII.
Kolya led the prince not far away, to Liteinaya, to a caf? and billiard parlor on the ground floor, with an entrance from the street.	Коля провел князя недалеко, до Литейной, в одну кафе-биллиардную, в нижнем этаже, вход с улицы.
There, to the right, in the corner, in a private little room, Ardalion Alexandrovich had settled like an old-time habitu?, a bottle on the table in front of him and, in fact, with the Independence Belge in his hands.	Тут направо, в углу, в отдельной комнатке, как старинный обычный посетитель, расположился Ардалион Александрович, с бутылкой пред собой на столике и в самом деле с Indйpendance Belge в руках.

He was expecting the prince. As soon as he saw him, he put the newspaper aside and began an ardent and verbose explanation, of which, however, the prince understood almost nothing, because the general was already nearly loaded.	Он ожидал князя; едва завидел, тотчас же отложил газету и начал-было горячее и многословное обкяснение, в котором, впрочем, князь почти ничего не понял, потому что генерал был уж почти что готов.
"I haven't got ten roubles," the prince interrupted, "but here's twenty-five, have it broken for you and give me back fifteen, otherwise I'll be left without a penny myself."	- Десяти рублей у меня нет, - перебил князь, - а вот двадцать пять, разменяйте и сдайте мне пятнадцать, потому что я остаюсь сам без гроша.
"Oh, no question; and rest assured that this very hour!!	- О, без сомнения; и будьте уверены, что это тот же час...
"Besides, I have something to ask you, General.	- Я, кроме того, к вам с одною просьбой, генерал.
Have you ever been to Nastasya Filippovna's?"	Вы никогда не бывали у Настасьи Филипповны?
"I?	-Я?
Have I ever been?	Я не бывал?
You say this to me?	Вы это мне говорите?
Several times, my dear, several times!" the general cried in a fit of self-satisfied and triumphant irony. "But I finally stopped it myself, because I did not wish to encourage an improper union.	Несколько раз, милый мой, несколько раз! -вскричал генерал в припадке самодовольной и торжествующей иронии: - но я, наконец, прекратил сам, потому что не хочу поощрять неприличный союз.
You saw it yourself, you were a witness this afternoon: I've done everything a father could do-but a meek and indulgent father; now a father of a different sort will come onstage, and then-we shall see whether the honored old soldier will gain the upper hand in this intrigue, or a shameless adventuress will get into the noblest of families."	Вы видели сами, вы были свидетелем в это утро: я сделал все, что мог сделать отец, - но отец кроткий и снисходительный; теперь же на сцену выйдет отец иного сорта и тогда - увидим, посмотрим: заслуженный ли старый воин одолеет интригу, или бесстыдная камелия войдет в благороднейшее семейство.
"But I precisely wanted to ask you whether, as an acquaintance, you might not get me into Nastasya Filippovna's this evening?	- А я вас именно хотел попросить, не можете ли вы, как знакомый, ввести меня сегодня вечером к Настасье Филипповне?
I absolutely must be there tonight; I have business; but I have no idea how to get in.	Мне это надо непременно сегодня же; у меня дело; но я совсем не знаю как войти.
I was introduced to her today, but all the same I wasn't invited: she's giving a party this evening.	Я был давеча представлен, но все-таки не приглашен: сегодня там званый вечер.
I'm prepared to overlook certain proprieties, however, and they can even laugh at me, if only I get in somehow."	Я, впрочем, готов перескочить через некоторые приличия, и пусть даже смеются надо мной, только бы войти как-нибудь.
"And you've hit squarely, squarely upon my own idea, my young friend," the general exclaimed rapturously. "I didn't summon you for a trifle!" he went on, picking up the money, however, and dispatching it into his pocket. "I summoned you precisely to invite you to accompany me on the march to Nastasya Filippovna, or, better, on the march against Nastasya Filippovna!	- И вы совершенно, совершенно попали на мою идею, молодой друг мой, - воскликнул генерал восторженно, - я вас не за этою мелочью звал! -продолжал он, подхватывая впрочем деньги и отправляя их в карман: - я именно звал вас, чтобы пригласить в товарищи на поход к Настасье Филипповне или, лучше сказать, на поход на Настасью Филипповну!
General Ivolgin and Prince Myshkin!	Генерал Иволгин и князь Мышкин!

How will that seem to her!	Каково-то это ей покажется!
And I, in the guise of birthday courtesies, will finally pronounce my will-in a roundabout way, not directly, but it will be as if directly.	Я же, под видом любезности в день рождения, изреку наконец свою волю, - косвенно, не прямо, но будет все как бы и прямо.
Then Ganya himself will see what he must do: either an honored father and ... so to speak . . . the rest of it, or . . . But what will be, will be!	Тогда Ганя сам увидит как ему быть: отец ли заслуженный и... так сказать... и прочее, или... Но что будет, то будет!
Your idea is highly fruitful.	Ваша идея в высшей степени плодотворна.
At nine o'clock we'll set out, we still have time."	В девять часов мы отправимся, у нас есть еще время.
"Where does she live?"	-Где она живет?
"Far from here: by the Bolshoi Theater, Mrs. Mytovtsev's house, almost there in the square, on the second floor . . . She won't have a big gathering, despite the birthday, and they'll go home early..."	- Отсюда далеко: у Большого Театра, дом Мытовцовой, почти тут же на площади, в бельэтаже... У ней большого собрания не будет, даром что именинница, и разойдутся рано...
It had long been evening; the prince was still sitting, listening, and waiting for the general, who had started on an endless number of anecotes and never finished a single one of them.	Был уже давно вечер; князь все еще сидел, слушал и ждал генерала, начинавшего бесчисленное множество анекдотов и ни одного из них не доканчивавшего.
On the prince's arrival, he had called for a new bottle and finished it only an hour later, then called for one more and finished that one.	По приходе князя он спросил новую бутылку, и только чрез час ее докончил, затем спросил другую, докончил и ту.
It must be supposed that in the meantime the general had managed to tell almost the whole of his story.	Надо полагать, что генерал успел рассказать при этом чуть не всю свою историю.
Finally the prince got up and said he could not wait any longer.	Наконец, князь встал и сказал, что ждать больше не может.
The general finished the last dregs of his bottle, got up, and started out of the room with very unsteady steps.	Генерал допил из бутылки последние подонки, встал и пошел из комнаты, ступая очень нетвердо.
The prince was in despair.	Князь был в отчаянии.
He could not understand how he could have been so foolishly trusting.	Он понять не мог, как мог он так глупо довериться.
In fact, he had never trusted the general; he had counted on him only so as to get into Nastasya Filippovna's somehow, even if with a certain scandal, but he had not counted on an excessive scandal: the general turned out to be decidedly drunk, extremely eloquent, and talked nonstop, with feeling, with a tear in his soul.	В сущности, он и не доверялся никогда; он рассчитывал на генерала, чтобы только как-нибудь войти к Настасье Филипповне, хотя бы даже с некоторым скандалом, но не рассчитывал же на чрезвычайный скандал: генерал оказался решительно пьян, в сильнейшем красноречии, и говорил без умолку, с чувством, со слезой в душе.
Things constantly came round to the fact that, owing to the bad behavior of all the members of his family, everything was about to collapse, and it was time finally to put a stop to it.	Дело шло беспрерывно о том, что чрез дурное поведение всех членов его семейства все рушилось, и что этому пора наконец положить предел.

They finally came out to Liteinaya. The thaw was still going on; a dismal, warm, noxious wind whistled along the streets, carriages splashed through the mud, iron-shod trotters and nags struck the pavement ringingly. A dismal and wet crowd of pedestrians wandered along the sidewalks.	Они вышли наконец на Литейную. все еще продолжалась оттепель; унылый, теплый, гнилой ветер свистал по улицам, экипажи шлепали в грязи, рысаки и клячи звонко доставали мостовую подковами, пешеходы унылою и мокрою толпой скитались по тротуарам.
Some were drunk.	Попадались пьяные.
"Do you see these lighted second floors?" said the general. "That is where all my comrades live, while I, I, who served and suffered more than all of them, I trudge on foot to the Bolshoi Theater, to the apartments of a dubious woman!	- Видите ли вы эти освещенные бельэтажи, -говорил генерал, - здесь все живут мои товарищи, а я, я из них наиболее отслуживший и наиболее пострадавший, я бреду пешком к Большому Театру в квартиру подозрительной женщины!
A man with thirteen bullets in his chest . . . you don't believe me?	Человек, у которого в груди тринадцать пуль... вы не верите?
And yet it was solely for me that Pirogov telegraphed to Paris and left besieged Sevastopol for a time, and N?laton, the court physician in Paris, obtained a safe conduct in the name of science and came to besieged Sevastopol to examine me.37 The highest authorities know of it: Ah, it's that Ivolgin, the one with thirteen bullets! . . .'	А между тем единственно для меня Пирогов в Париж телеграфировал и осажденный Севастополь на время бросил, а Нелатон, парижский гоф-медик, свободный пропуск во имя науки выхлопотал и в осажденный Севастополь являлся меня осматривать. Об этом самому высшему начальству известно: "А, это тот Иволгин, у которого тринадцать пуль!.."
That's what they say, sir!	Вот как говорят-с!
Do you see this house, Prince?	Видите ли вы, князь, этот дом?
Here on the second floor lives my old comrade, General Sokolovich, with his most noble and numerous family.	Здесь в бельэтаже живет старый товарищ, генерал Соколович, с благороднейшим и многочисленнейшим семейством.
This house, with three more on Nevsky Prospect and two on Morskaya-that is the whole present circle of my acquaintance, that is, my own personal acquaintance.	Вот этот дом, да еще три дома на Невском и два в Морской - вот весь теперешний круг моего знакомства, то-есть, собственно моего личного знакомства.
Nina Alexandrovna has long since resigned herself to circumstances.	Нина Александровна давно уже покорилась обстоятельствам.
But I still go on remembering . . . and, so to speak, find repose in the cultivated circle of my former comrades and subordinates, who adore me to this day.	Я же еще продолжаю вспоминать... и, так сказать, отдыхать в образованном кругу общества прежних товарищей и подчиненных моих, которые до сих пор меня обожают.
This General Sokolovich (it's a rather long time, however, since I've been to see him and Anna Fyodorovna) . . . you know, my dear Prince, when you don't receive, you some- how involuntarily stop visiting others as well. And yet . . . hm . . . it seems you don't believe . . . Though why shouldn't I introduce the son of my best friend and childhood companion to this charming family?	Этот генерал Соколович (а давненько, впрочем, я у него не бывал и не видал Анну Федоровну)... знаете, милый князь, когда сам не принимаешь, так как-то невольно прекращаешь и к другим, А между тем... гм... вы, кажется, не верите... Впрочем, почему же не ввести мне сына моего лучшего друга и товарища детства в этот очаровательный семейный дом?
General Ivolgin and Prince Myshkin!	Генерал Иволгин и князь Мышкин!

You'll meet an amazing girl, and not just one but two, even three, the ornaments of our capital and society: beauty, cultivation, tendency . . . the woman question, poetry-all this united in a happy, diversified mixture, not counting the dowry of at least eighty thousand in cash that each girl comes with, which never hurts, whatever the woman and social questions ... in short, I absolutely, absolutely must and am duty-bound to introduce you.	Вы увидите изумительную девушку, да не одну, двух, даже трех, украшение столицы и общества: красота, образованность, направление... женский вопрос, стихи, все это совокупилось в счастливую разнообразную смесь, не считая по крайней мере восьмидесяти тысяч рублей приданого, чистых денег, за каждою, что никогда не мешает, ни при каких женских и социальных вопросах... одним словом, я непременно, непременно должен и обязан ввести вас.
General Ivolgin and Prince Myshkin!"	Генерал Иволгин и князь Мышкин!
"At once?	- Сейчас?
Now?	Теперь?
But you've forgotten," the prince began.	Но вы забыли, - начал было князь.
"I've forgotten nothing, nothing, come along!	- Ничего, ничего я не забыл, идем!
This way, to this magnificent stairway.	Сюда, на эту великолепную лестницу.
Surprising there's no doorkeeper, but ... it's a holiday, and the doorkeeper is away.	Удивляюсь, как нет швейцара, но... праздник, и швейцар отлучился.
They haven't dismissed the drunkard yet.	Еще не прогнали этого пьяницу.
This Sokolovich owes all the happiness of his life and career to me, to me alone and no one else, but. . . here we are."	Этот Соколович всем счастьем своей жизни и службы обязан мне, одному мне и никому иначе, но... вот мы и здесь.
The prince no longer objected to the visit and obediently followed the general, so as not to vex him, in the firm hope that General Sokolovich and his whole family would gradually evaporate like a mirage and turn out to be nonexistent, and they could calmly go back down the stairs.	Князь уже не возражал против визита и следовал послушно за генералом, чтобы не раздражить его, в твердой надежде, что генерал Соколович и все семейство его мало-по-малу испарится как мираж и окажутся несуществующими, так что они преспокойно спустятся обратно с лестницы.
But, to his horror, he began to lose this hope: the general was taking him up the stairs like someone who really had acquaintances there, and kept putting in biographical and topographical details full of mathematical precision.	Но к своему ужасу, он стал терять эту надежду: генерал взводил его по лестнице, как человек действительно имеющий здесь знакомых, и поминутно вставлял биографические и топографические подробности, исполненные математической точности.
Finally, when they reached the second floor and stopped outside the door of a wealthy apartment, and the general took hold of the bellpull, the prince decided to flee definitively; but one odd circumstance stopped him for a moment.	Наконец, когда, уже взойдя в бельэтаж, остановились направо против двери одной богатой квартиры, и генерал взялся за ручку колокольчика, князь решился окончательно убежать; но одно странное обстоятельство остановило его на минуту:
"You're mistaken, General," he said. "The name on the door is Kulakov, and you're ringing for Sokolovich."	- Вы ошиблись, генерал, - сказал он, - на дверях написано Кулаков, а вы звоните к Соколовичу.
"Kulakov . . . Kulakov doesn't prove anything.	- Кулаков... Кулаков ничего не доказывает.
It's Sokolovich's apartment, and I'm ringing for Sokolovich. I spit on Kulakov . . . And, you see, they're opening."	Квартира Соколовича, и я звоню к Соколовичу; наплевать на Кулакова... Да вот и отворяют.

The door indeed opened.	Дверь действительно отворилась.
A footman peeped out and announced that "the masters aren't at home, sir."	Выглянул лакей и возвестил, что "господ дома нет-с".
"Too bad, too bad, as if on purpose," Ardalion Alexandrovich repeated several times with the deepest regret.	- Как жаль, как жаль, и как нарочно! - с глубочайшим сожалением повторил несколько раз Ардалион Александрович.
"Tell them, my dear fellow, that General Ivolgin and Prince Myshkin wished to pay their personal respects and were extremely, extremely sorry . . ."	- Доложите же, мой милый, что генерал Иволгин и князь Мышкин желали засвидетельствовать собственное свое уважение и чрезвычайно, чрезвычайно сожалели...
At that moment another face peeped from inside through the open door, the housekeeper's by the look of it, perhaps even the governess's, a lady of about forty, wearing a dark dress.	В эту минуту в отворенные двери выглянуло из комнат еще одно лицо, повидимому, домашней экономки, может быть, даже гувернантки, дамы лет сорока, одетой в темное платье.
She approached with curiosity and mistrust on hearing the names of General Ivolgin and Prince Myshkin.	Она приблизилась с любопытством и недоверчивостью, услышав имена генерала Иволгина и князя Мышкина.
"Marya Alexandrovna is not at home," she said, studying the general in particular, "she took the young lady, Alexandra Mikhailovna, to visit her grandmother."	- Марьи Александровны нет дома, - проговорила она, особенно вглядываясь в генерала, - уехали с барышней, с Александрой Михайловной, к бабушке.
"And Alexandra Mikhailovna went with her-oh, God, what bad luck!	- И Александра Михайловна с ними, о боже какое несчастье!
And imagine, madam, I always have such bad luck!	И вообразите, сударыня, всегда-то мне такое несчастье!
I humbly ask you to give her my greetings, and to remind Alexandra Mikhailovna ... in short, convey to her my heartfelt wish for that which she herself wished for on Thursday, in the evening, to the strains of Chopin's ballade; she'll remember . . . My heartfelt wish!	Покорнейше прошу вас передать мой поклон, а Александре Михайловне, чтобы припомнили... одним словом, передайте им мое сердечное пожелание того, чего они сами себе желали в четверг, вечером, при звуках баллады Шопена; они помнят... Мое сердечное пожелание!
General Ivolgin and Prince Myshkin!"	Генерал Иволгин и князь Мышкин!
"I won't forget, sir," the lady bowed out, having become more trustful.	- Не забуду-с, - откланивалась дама, ставшая доверчивее.
Going downstairs, the general, his fervor not yet cooled, continued to regret the failure of the visit and that the prince had been deprived of such a charming acquaintance.	Сходя вниз по лестнице, генерал, еще с неостывшим жаром, продолжал сожалеть, что они не застали, и что князь лишился "такого очаровательного знакомства.
"You know, my dear, I'm something of a poet in my soul, have you noticed that?	- Знаете, мой милый, я несколько поэт в душе, -заметили вы это?
But anyhow . . . anyhow, it seems we didn't go to exactly the right place," he suddenly concluded quite unexpectedly. "The Sokoloviches, I now recall, live in another house, and it seems they're even in Moscow now.	А впрочем... впрочем, кажется, мы не совсем туда заходили, - заключил он вдруг совершенно неожиданно: - Соколовичи, я теперь вспомнил, в другом доме живут и даже, кажется, теперь в Москве.
Yes, I was slightly mistaken, but that's ... no matter."	Да, я несколько ошибся, но это... ничего.

"I'd only like to know one thing," the prince remarked dejectedly, "am I to stop counting on you entirely and go ahead on my own?	- Я только об одном хотел бы знать, - уныло заметил князь, - совершенно ли должен я перестать на вас рассчитывать и уж не отправиться ли мне одному?
"To stop?	- Перестать?
Counting?	Рассчитывать?
On your own?	Одному?
But why on earth, when for me it's a capital undertaking, upon which so much in the life of my whole family depends?	Но с какой же стати, когда для меня это составляет капитальнейшее предприятие, от которого так много зависит в судьбе всего моего семейства?
No, my young friend, you don't know Ivolgin yet.	Но, молодой друг мой, вы плохо знаете Иволгина.
Whoever says	Кто говорит
'Ivolgin' says 'a wall': trust in Ivolgin as in a wall, that's what I used to say in the squadron where I began my service.	"Иволгин", тот говорит "стена": надейся на Иволгина как на стену, вот как говорили еще в эскадроне, с которого начал я службу.
It's just that I'd like to stop on the way at a certain house, where my soul has found repose these several years now, after anxieties and trials . . ."	Мне вот только по дороге на минутку зайти в один дом, где отдыхает душа моя, вот уже несколько лет, после тревог и испытаний...
"You want to stop at home?"	- Вы хотите зайти домой?
"No!	- Нет!
I want ... to see Mrs. Terentyev, the widow of Captain Terentyev, my former subordinate . . . and even friend . . . There, in her house, I am reborn in spirit and there I bring the sorrows of my personal and domestic life . . . And since today I precisely bear a great moral burden, I . . ."	Я хочу... к капитанше Терентьевой, вдове капитана Терентьева, бывшего моего подчиненного... и даже друга... Здесь, у капитанши, я возрождаюсь духом, и сюда несу мои житейские и семейные горести... И так как сегодня я именно с большим нравственным грузом, то я...
"It seems to me that I did a very foolish thing anyway," the prince murmured, "in troubling you earlier.	- Мне кажется, я и без того сделал ужасную глупость, - пробормотал князь, - что давеча вас потревожил.
And besides that, you're now . . . Good-bye!"	К тому же вы теперь... Прощайте!
"But I cannot, I cannot let you go, my young friend!" the general roused himself. "A widow, the mother of a family, and from her heart she produces chords to which my whole being responds.	- Но я не могу, не могу же отпустить вас от себя, молодой друг мой! - вскинулся генерал: - вдова, мать семейства, и извлекает из своего сердца те струны, которые отзываются во всем моем существе.
The visit to her is a matter of five minutes, in that house I behave without ceremony, I almost live there; I'll wash, do the most necessary brushing up, and then we'll take a cab to the Bolshoi Theater.	Визит к ней, - это пять минут, в этом доме я без церемонии, я тут почти-что живу, умоюсь, сделаю самый необходимый туалет, и тогда на извозчике мы пустимся к Большому Театру.
You can be sure I shall have need of you for the whole evening . . . Here's the house, we've arrived . . . Ah, Kolya, you're already here?	Будьте уверены, что я нуждаюсь в вас на весь вечер... Вот в этом доме, мы уже и пришли... А, Коля, ты уже здесь?
Well, is Marfa Borisovna at home, or have you only just arrived?"	Что, Марфа Борисовна дома, или ты сам только-что пришел?

"Oh, no," replied Kolya, who had run right into them in the gateway, "I've been here for a long time, with Ippolit, he's worse, he stayed in bed this morning.	- О, нет, - отвечал Коля, как раз столкнувшийся вместе с ними в воротах дома, - я здесь давным-давно, с Ипполитом, ему хуже, сегодня утром лежал.
I went down to the grocer's just now for a deck of cards.	Я теперь за картами в лавочку спускался.
Marfa Borisovna's expecting you.	Марфа Борисовна вас ждет.
Only, papa, you're so . . . !" Kolya broke off, studying the general's gait and bearing.	Только, папаша, ух как вы!.. - заключил Коля, пристально вглядываясь в походку и в стойку генерала.
"Oh, well, come on!"	- Ну уж, пойдемте!
The meeting with Kolya induced the prince to accompany the general to Marfa Borisovna's as well, but only for a minute.	Встреча с Колей побудила князя сопровождать генерала и к Марфе Борисовне, но только на одну минуту.
The prince needed Kolya; as for the general, he decided to abandon him in any case, and could not forgive himself for venturing to trust him earlier.	Князю нужен был Коля; генерала же он во всяком случае решил бросить и простить себе не мог, что вздумал давеча на него понадеяться.
They climbed up for a long time, to the fourth floor, and by the back stairs.	Взбирались долго, в четвертый этаж, и по черной лестнице.
"You want to introduce the prince?" Kolya asked on the way.	- Князя познакомить хотите? - спросил Коля дорогой.
"Yes, my friend, I want to introduce him: General Ivolgin and Prince Myshkin, but what . . . how . . . Marfa Borisovna . . ."	- Да, друг мой, познакомить: генерал Иволгин и князь Мышкин, но что... как... Марфа Борисовна...
"You know, papa, it would be better if you didn't go in.	- Знаете, папаша, лучше бы вамне ходить!
She'll eat you up!	Скест!
It's the third day you haven't poked your nose in there, and she's been waiting for money.	Третий день носа не кажете, а она денег ждет.
Why did you promise her money?	Вы зачем ей денег-то обещали?
You're always like that!	Вечно-то вы так!
Now you'll have to deal with it."	Теперь и разделывайтесь.
On the fourth floor they stopped outside a low door.	В четвертом этаже остановились пред низенькою дверью..
The general was visibly timid and shoved the prince forward.	Генерал видимо робел и совал вперед князя.
"And I'll stay here," he murmured. "I want it to be a surprise . . ."	- А я останусь здесь, - бормотал он, - я хочу сделать сюрприз...
Kolya went in first.	Коля вошел первый.
Some lady, in heavy red and white makeup, wearing slippers and a jerkin, her hair plaited in little braids, about forty years old, looked out the door, and the general's surprise unexpectedly blew up.	Какая-то дама, сильно набеленная и нарумяненная, в туфлях, в куцавейке и с волосами, заплетенными в косички, лет сорока, выглянула из дверей, и сюрприз генерала неожиданно лопнул.

The moment the lady saw him, she shouted:	Только-что дама увидала его, как немедленно закричала:
"There he is, that low and insidious man, my heart was expecting it!"	- Вот он, низкий и эхидный человек, так и ждало мое сердце!
"Let's go in, it's all right," the general murmured to the prince, still innocently laughing it off.	- Войдемте, это так, - бормотал генерал князю, все еще невинно отсмеиваясь.
But it was not all right.	Но это не было так.
As soon as they went through the dark and low front hall into the narrow drawing room, furnished with a half-dozen wicker chairs and two card tables, the hostess immediately started carrying on as if by rote in a sort of lamenting and habitual voice:	Едва только вошли они чрез темную и низенькую переднюю, в узенькую залу, обставленную полдюжиной плетеных стульев и двумя ломберными столиками, как хозяйка немедленно стала продолжать каким-то заученно-плачевным и обычным голосом:
"And aren't you ashamed, aren't you ashamed of yourself, barbarian and tyrant of my family, barbarian and fiend!	- И не стыдно, не стыдно тебе, варвар и тиран моего семейства, варвар и изувер!
He's robbed me clean, sucked me dry, and he's still not content!	Ограбил меня всю, соки высосал и тем еще недоволен!
How long will I put up with you, you shameless and worthless man!"	Доколе переносить я тебя буду, бесстыдный и бесчестный ты человек!
"Marfa Borisovna, Marfa Borisovna!	- Марфа Борисовна, Марфа Борисовна!
This... is Prince Myshkin.	Это... князь Мышкин.
General Ivolgin and Prince Myshkin," the general murmured, trembling and at a loss.	Генерал Иволгин и князь Мышкин, - бормотал трепетавший и потерявшийся генерал.
"Would you believe," the captain's widow suddenly turned to the prince, "would you believe that this shameless man hasn't spared my orphaned children! He's stolen everything, filched everything, sold and pawned everything, left nothing.	- Верите ли вы, - вдруг обратилась капитанша к князю, - верите ли вы, что этот бесстыдный человек не пощадил моих сиротских детей! все ограбил, все перетаскал, все продал и заложил, ничего не оставил.
What am I to do with your promissory notes, you cunning and shameless man?	Что я с твоими заемными письмами делать буду, хитрый и бессовестный ты человек?
Answer, you sly fox, answer me, you insatiable heart: with what, with what am I to feed my orphaned children?	Отвечай, хитрец, отвечай мне, ненасытное сердце: чем, чем я накормлю моих сиротских детей?
Here he shows up drunk, can't stand on his feet . . . How have I angered the Lord God, you vile and outrageous villain, answer me?"	Вот появляется пьяный и на ногах не стоит... Чем прогневала я господа бога, гнусный и безобразный хитрец, отвечай?
But the general had other things on his mind.	Но генералу было не до того.
"Marfa Borisovna, twenty-five roubles ... all I can do, with the help of a most noble friend.	-Марфа Борисовна, двадцать пять рублей... все, что могу помощью благороднейшего друга.
Prince!	Князь!
I was cruelly mistaken!	Я жестоко ошибся!

Such is . . . life . . . And now . . . forgive me, I feel weak," the general went on, standing in the middle of the room and bowing on all sides, "I feel weak, forgive me!	Такова... жизнь... А теперь... извините, я слаб, -продолжал генерал, стоя посреди комнаты и раскланиваясь во все стороны; - я слаб, извините!
Lenochka! a pillow . . . dear!"	Леночка! подушку... милая!
Lenochka, an eight-year-old girl, immediately ran to fetch a pillow and put it on the hard and ragged oilcloth sofa.	Леночка, восьмилетняя девочка, немедленно сбегала за подушкой и принесла ее на клеенчатый, жесткий и ободранный диван.
The general sat down on it with the intention of saying much more, but the moment he touched the sofa, he drooped sideways, turned to the wall, and fell into a blissful sleep.	Генерал сел на него, с намерением еще много сказать, но только что дотронулся до дивана, как тотчас же склонился на бок, повернулся к стене и заснул сном праведника.
Marfa Borisovna ceremoniously and ruefully showed the prince to a chair by a card table, sat down facing him, propped her right cheek in her hand, and silently began to sigh, looking at the prince.	Марфа Борисовна церемонно и горестно показала князю стул у ломберного стола, сама села напротив, подперла рукой правую щеку и начала молча вздыхать, смотря на князя.
The three small children, two girls and a boy, of whom Lenochka was the oldest, came up to the table; all three put their hands on the table, and all three also began to gaze intently at the prince.	Трое маленьких детей, две девочки и мальчик, из которых Леночка была старшая, подошли к столу, все трое положили на стол руки, и все трое тоже пристально стали рассматривать князя.
Kolya appeared from the other room.	Из другой комнаты показался Коля.
"I'm very glad to have met you here, Kolya," the prince turned to him. "Couldn't you help me?	- Я очень рад, что вас здесь встретил, Коля, -обратился к нему князь, - не можете ли вы мне помочь?
I absolutely must be at Nastasya Filippovna's.	- Мне непременно нужно быть у Настасьи Филипповны.
I asked Ardalion Alexandrovich earlier, but he's fallen asleep.	Я просил давеча Ардалиона Александровича, но он вот заснул.
Take me there, because I don't know the streets or the way.	Проводите меня, потому я не знаю ни улиц, ни дороги.
I have the address, though: near the Bolshoi Theater, Mrs. Mytovtsev's house."	Адрес, впрочем, имею: у Большого Театра, дом Мытовцовой.
"Nastasya Filippovna?	- Настасья-то Филипповна?
But she's never lived near the Bolshoi Theater, and my father has never been to Nastasya Filippovna's, if you want to know. It's strange that you expected anything from him.	Да она никогда и не живала у Большого Театра, а отец никогда и не бывал у Настасьи Филипповны, если хотите знать; странно, что вы от него чего-нибудь ожидали.
She lives off Vladimirskaya, near the Five Corners, it's much nearer here.	Она живет близ Владимирской, у Пяти Углов, это гораздо ближе отсюда.
Do you want to go now?	Вам сейчас?
It's nine-thirty.	Теперь половина десятого.
I'll take you there, if you like."	Извольте, я вас доведу.
The prince and Kolya left at once.	Князь и Коля тотчас же вышли.
Alas!	Увы!

The prince had no way to pay for a cab, and they had to go on foot.	Князю не на что было взять и извозчика, надо было идти пешком.
"I wanted to introduce you to Ippolit," said Kolya. "He's the oldest son of this jerkined captain's widow and was in the other room; he's unwell and stayed in bed all day today.	- Я было хотел вас познакомить с Ипполитом, -сказал Коля, - он старший сын этой куцавеешной капитанши и был в другой комнате; нездоров и целый день сегодня лежал.
But he's so strange; he's terribly touchy, and it seemed to me that you might make him ashamed, coming at such a moment . . . I'm not as ashamed as he is, because it's my father, after all, not my mother, there's still a difference, because in such cases the male sex isn't dishonored.	Но он такой странный; он ужасно обидчивый, и мне показалось, что ему будет вас совестно, так как вы пришли в такую минуту... Мне все-таки не так совестно, как ему, потому что у меня отец, а у него мать, тут все-таки разница, потому что мужскому полу в таком случае нет бесчестия.
Though maybe that's a prejudice about the predominance of the sexes in such cases.	А впрочем, это, может быть, предрассудок насчет предоминирования в этом случае полов.
Ippolit is a splendid fellow, but he's the slave of certain prejudices."	Ипполит великолепный малый, но он раб иных предрассудков.
"You say he has consumption?"	- Вы говорите, у него чахотка?
"Yes, I think it would be better if he died sooner.	- Да, кажется, лучше бы скорее умер.
In his place I'd certainly want to die.	Я бы на его месте непременно желал умереть.
He feels sorry for his brother and sisters, those little ones.	Ему братьев и сестер жалко, вот этих маленьких-то.
If it was possible, if only we had the money, he and I would rent an apartment and renounce our families.	Если бы возможно было, если бы только деньги, мы бы с ним наняли отдельную квартиру и отказались бы от наших семейств.
That's our dream.	Это наша мечта.
And, you know, when I told him about that incident with you, he even got angry, he says that anyone who ignores a slap and doesn't challenge the man to a duel is a scoundrel.	А знаете что, когда я давеча рассказал ему про ваш случай, так он даже разозлился, говорит, что тот, кто пропустит пощечину и не вызовет на дуэль, тот подлец.
Anyhow, he was terribly irritated, and I stopped arguing with him.	Впрочем, он ужасно раздражен, я с ним и спорить уже перестал.
So it means that Nastasya Filippovna invited you to her place straight off?"	Так вот как, вас, стало быть, Настасья Филипповна тотчас же и пригласила к себе?
"The thing is that she didn't."	- То-то и есть, что нет.
"How can you be going, then?" Kolya exclaimed and even stopped in the middle of the sidewalk. "And . . . and dressed like that, and to a formal party?"	- Как же вы идете? - воскликнул Коля и даже остановился среди тротуара; - и... и в таком платье, а там званый вечер?
"By God, I really don't know how I'm going to get in.	-Уж ей богу не знаю, как я войду.
If they receive me-good; if not-then my business is lost.	Примут - хорошо, нет - значит дело манкировано.
And as for my clothes, what can I do about that?"	А насчет платья что ж тут делать?
"You have business there?	-А у вас дело?
Or is it just so, pour passer le temps* in 'noble society'?"	Или вы так только, pour passer le temps в "благородном обществе"?

"No, essentially I . . . that is, I do have business . . . it's hard for me to explain it, but . . ."	-Нет, я собственно... то-есть, я по делу... мне трудно это выразить, но...
"Well, as for what precisely, that can be as you like, but the main thing for me is that you're not simply inviting yourself to a party, to be in the charming company of loose women, generals, and usurers.	- Ну, по какому именно, это пусть будет как вам угодно, а мне главное то, что вы там не просто напрашиваетесь на вечер, в очаровательное общество камелий, генералов и ростовщиков.
If that were so, excuse me, Prince, but I'd laugh at you and start despising you.	Если бы так было, извините, князь, я бы над вами посмеялся и стал бы вас презирать.
There are terribly few honest people here, so that there's nobody at all to respect.	Здесь ужасно мало честных людей, так даже некого совсем уважать.
You can't help looking down on them, while they all demand respect-Varya first of all.	Поневоле свысока смотришь, а они все требуют уважения; Варя первая.
And have you noticed, Prince, in our age they're all adventurers!	И заметили вы, князь, в наш век все авантюристы!
And precisely here, in Russia, in our dear fatherland.	И именно у нас, в России, в нашем любезном отечестве.
And how it has all come about, I can't comprehend.	И как это так все устроилось - не понимаю.
It seemed to stand so firmly, and what is it now?	Кажется, уж как крепко стояло а что теперь?
Everybody talks and writes about it everywhere.	Это все говорят и везде пишут.
They expose.	Обличают.
With us everybody exposes.	У нас все обличают.
The parents are the first to retreat and are ashamed themselves at their former morals.	Родители первые на попятный и сами своей прежней морали стыдятся.
There, in Moscow, a father kept telling his son to stop at nothing in getting money; it got into print.38 Look at my general.	Вон, в Москве, родитель уговаривал сына ни перед чем не отступать для добывания денег; печатно известно. Посмотрите на моего генерала.
What's become of him?	Ну что из него вышло?
But, anyhow, you know, it seems to me that my general is an honest man; by God, it's so!	А впрочем, знаете что, мне кажется, что мой генерал честный человек; ей богу, так!
All that is just disorder and drink.	Это только все беспорядок, да вино.
By God, it's so!	Ей богу, так!
It's even a pity; only I'm afraid to say it, because everybody laughs; but by God, it's a pity.	Даже жалко; я только боюсь говорить, потому что все смеются; а ей богу, жалко.
And what about them, the smart ones?	И что в них, в умных-то?
They're all usurers, every last one.	Все ростовщики все сплошь до единого!
Ippolit justifies usury; he says that's how it has to be, there's economic upheaval, some sort of influxes and refluxes, devil take them.	Ипполит ростовщичество оправдывает, говорит, что так и нужно, экономическое потрясение, какие-то приливы и отливы, чорт их дери.
It vexes me terribly to have it come from him, but he's angry.	Мне ужасно это досадно от него, но он озлоблен.

Imagine, his mother, the captain's widow, takes money from the general and then gives him quick loans on interest. It's terribly shameful!	Вообразите, его мать, капитанша-то, деньги от генерала получает, да ему же на скорые проценты и выдает; ужасно стыдно!
And, you know, mother, I mean my mother, Nina Alexandrovna, the general's wife, helps Ippolit with money, clothes, linen, and everything, and sometimes the children, too, through Ippolit, because the woman neglects them.	А знаете, что мамаша, моя, то-есть, мамаша, Нина Александровна, генеральша, Ипполиту деньгами, платьем, бельем и всем помогает, и даже детям отчасти, чрез Ипполита, потому что они у ней заброшены.
And Varya does the same."	И Варя тоже.
"You see, you say there are no honest and strong people, that there are only usurers; but then strong people turn up, your mother *To pass the time. and Varya.	- Вот видите, вы говорите, людей нет честных и сильных, и что все только ростовщики; вот и явились сильные люди, ваша мать и Варя.
Isn't it a sign of moral strength to help here and in such circumstances?"	Разве помогать здесь и при таких обстоятельствах не признак нравственной силы?
"Varka does it out of vanity, out of boastfulness, so as not to lag behind her mother. Well, but mama actually ... I respect it.	- Варька из самолюбия делает, из хвастовства, чтоб от матери не отстать; ну, а мамаша действительно... я уважаю.
Yes, I respect it and justify it.	Да, я это уважаю и оправдываю.
Even Ippolit feels it, though he's almost totally embittered.	Даже Ипполит чувствует, а он почти совсем ожесточился.
At first he made fun of it, called it baseness on my mother's part; but now he's beginning to feel it sometimes.	Сначала было смеялся и называл это со стороны мамаши низостью; но теперь начинает иногда чувствовать.
Hm!	Гм!
So you call it strength?	Так вы это называете силой?
I'll make note of that.	Я это замечу.
Ganya doesn't know about it, or he'd call it connivance."	Ганя не знает, а то бы назвал потворством.
"And Ganya doesn't know?	-А Ганя не знает?
It seems there's still a lot that Ganya doesn't know," escaped the prince, who lapsed into thought.	Ганя многого еще, кажется, не знает, - вырвалось у задумавшегося князя.
"You know, Prince, I like you very much.	- А знаете, князь, вы мне очень нравитесь.
I can't stop thinking about what happened to you today."	Давешний ваш случай у меня из ума нейдет.
"And I like you very much, Kolya."	-Да и вы мне очень нравитесь, Коля.
"Listen, how do you intend to live here?	- Послушайте, как вы намерены жить здесь?
I'll soon find myself work and earn a little something. Let's take an apartment and live together, you, me, and Ippolit, the three of us; and we can invite the general to visit."	Я скоро достану себе занятий и буду кое-что добывать, давайте жить, я, вы и Ипполит, все трое вместе, наймемте квартиру; а генерала будем принимать к себе.
"With the greatest pleasure.	-Я с величайшим удовольствием.
We'll see, though.	Но мы, впрочем, увидим.

Right now I'm very . . . very upset.	Я теперь очень... очень расстроен.
What?	Что?
We're there already?	Пришли?
In this house . . . what a magnificent entrance!	В этом доме... какой великолепный подкезд!
And a doorkeeper!	И швейцар.
Well, Kolya, I don't know what will come of it."	Ну, Коля, не знаю, что из этого выйдет.
The prince stood there like a lost man.	Князь стоял как потерянный.
"You'll tell me about it tomorrow!	- Завтра расскажете!
Don't be too shy.	Не робейте очень-то.
God grant you success, because I share your convictions in everything!	Дай вам бог успеха, потому что я сам ваших убеждений во всем!
Goodbye.	Прощайте.
I'll go back now and tell Ippolit about it.	Я обратно туда же и расскажу Ипполиту.
And you'll be received, there's no doubt of that, don't worry!	А что вас примут, в этом и сомнения нет, не опасайтесь!
She's terribly original.	Она ужасно оригинальная.
This stairway, second floor, the doorkeeper will show you!"	По этой лестнице в первом этаже, швейцар укажет!
XIII	XIII.
The prince was very worried as he went upstairs and tried as hard as he could to encourage himself.	Князь очень беспокоился всходя и старался всеми силами ободрить себя:
"The worst thing," he thought, "will be if they don't receive me and think something bad about me, or perhaps receive me and start laughing in my face . . . Ah, never mind!"	"Самое большое, - думал он, - будет то, что не примут и что-нибудь нехорошее обо мне подумают, или, пожалуй, и примут, да станут смеяться в глаза... Э, ничего!"
And, in fact, it was not very frightening; but the question: "What would he do there and why was he going?"- to this question he was decidedly unable to find a reassuring answer.	И действительно, это еще не очень пугало; но вопрос: "что же он там сделает и зачем идет?" - на этот вопрос он решительно не находил успокоительного ответа.
Even if it should be possible in some way to seize an opportunity and tell Nastasya Filippovna:	Если бы даже и можно было каким-нибудь образом, уловив случай, сказать Настасье Филипповне:
"Don't marry this man and don't ruin yourself, he doesn't love you, he loves your money, he told me so himself, and Aglaya Epanchin told me, and I've come to tell you"- it would hardly come out right in all respects.	"Не выходите за этого человека и не губите себя, он вас не любит, а любит ваши деньги, он мне сам это говорил, и мне говорила Аглая Епанчина, а я пришел вам пересказать", то вряд ли это вышло бы правильно во всех отношениях.
Yet another unresolved question emerged, and such a major one that the prince was even afraid to think about it, could not and dared not even admit it, did not know how to formulate it, and blushed and trembled at the very thought of it.	Представлялся и еще один неразрешенный вопрос, и до того капитальный, что князь даже думать о нем боялся, даже допустить его не мог и не смел, формулировать как не знал, краснел и трепетал при одной мысли о нем.

But in the end, despite all these anxieties and doubts, he still went in and asked for Nastasya Filippovna.	Но кончилось тем, что несмотря на все эти тревоги и сомнения, он все-таки вошел и спросил Настасью Филипповну.
Nastasya Filippovna occupied a not very large but indeed magnificently decorated apartment.	Настасья Филипповна занимала не очень большую, но действительно великолепно отделанную квартиру.
There had been a time, at the beginning of those five years of her Petersburg life, when Afanasy Ivanovich had been particularly unstinting of money for her; he was then still counting on her love and thought he could seduce her mainly by comfort and luxury, knowing how easily the habits of luxury take root and how hard it is to give them up later, when luxury has gradually turned into necessity.	В эти пять лет ее петербургской жизни было одно время, вначале, когда Афанасий Иванович особенно не жалел для нее денег; он еще рассчитывал тогда на ее любовь и думал соблазнить ее, главное, комфортом и роскошью, зная, как легко прививаются привычки роскоши и как трудно потом отставать от них, когда роскошь мало-по-малу обращается в необходимость.
In this case Totsky remained true to the good old traditions, changing nothing in them, and showing a boundless respect for the invincible power of sensual influences.	В этом случае Тоцкий пребывал верен старым добрым преданиям, не изменяя в них ничего, безгранично уважая всю непобедимую силу чувственных влияний.
Nastasya Filippovna did not reject the luxury, even liked it, but-and this seemed extremely strange-never succumbed to it, as if she could always do without it; she even tried several times to declare as much, which always struck Totsky unpleasantly.	Настасья Филипповна от роскоши не отказывалась, даже любила ее, но, - и это казалось чрезвычайно странным, - никак не поддавалась ей, точно всегда могла и без нее обойтись; даже старалась несколько раз заявить о том, что неприятно поражало Тоцкого.
However, there was much in Nastasya Filippovna that struck Afanasy Ivanovich unpleasantly (later even to the point of scorn).	Впрочем, многое было в Настасье Филипповне, что неприятно (а впоследствии даже до презрения) поражало Афанасия Ивановича.
Not to mention the inelegance of the sort of people she occasionally received, and was therefore inclined to receive, into her intimate circle, there could also be glimpsed in her certain utterly strange inclinations: there appeared a sort of barbaric mixture of two tastes, an ability to get along and be satisfied with things and ways the very existence of which, it seemed, would be unthinkable for a decent and finely cultivated person.	Не говоря уже о неизящности того сорта людей, которых она иногда приближала к себе, а стало быть, и наклонна была приближать, проглядывали в ней и еще некоторые совершенно странные наклонности: заявлялась какая-то варварская смесь двух вкусов, способность обходиться и удовлетворяться такими вещами и средствами, которых и существование нельзя бы, кажется, было допустить человеку порядочному и тонко развитому.
Indeed, to give an example, if Nastasya Filippovna had suddenly displayed some charming and graceful ignorance, such as, for instance, that peasant women could not wear cambric undergarments such as she wore, Afanasy Ivanovich would probably have been extremely pleased with it.	В самом деле, если бы, говоря к примеру, Настасья Филипповна выказала вдруг какое-нибудь милое и изящное незнание, в роде, например, того, что крестьянки не могут носить батистового белья, какое она носит, то Афанасий Иванович, кажется, был бы этим чрезвычайно доволен.
This was the result towards which Nastasya Filippovna's entire education had originally been aimed, according to Totsky's program, for he was a great connoisseur in that line; but alas! the results turned out to be strange.	К этим результатам клонилось первоначально и все воспитание Настасьи Филипповны, по программе Тоцкого, который в этом роде был очень понимающий человек; но увы! результаты оказались странные.

In spite of that, there nevertheless was and remained in Nastasya Filippovna something that occasionally struck even Afanasy Ivanovich himself by its extraordinary and fascinating originality, by some sort of power, and enchanted him on occasion even now, when all his former expectations with regard to Nastasya Filippovna had fallen through.	Несмотря однако ж на то, все-таки было и оставалось что-то в Настасье Филипповне, что иногда поражало даже самого Афанасия Ивановича необыкновенною и увлекательною оригинальностью, какою-то силой, и прельщало его иной раз даже и теперь, когда уже рухнули все прежние расчеты его на Настасью Филипповну.
The prince was received by a maid (Nastasya Filippovna always kept female servants), who, to his surprise, listened to his request to be announced without any perplexity.	Князя встретила девушка (прислуга у Настасьи Филипповны постоянно была женская) и, к удивлению его, выслушала его просьбу доложить о нем безо всякого недоумения.
Neither his dirty boots, nor his broad-brimmed hat, nor his sleeveless cloak, nor his embarrassed look caused the slightest hesitation in her.	Ни грязные сапоги его, ни широкополая шляпа, ни плащ без рукавов, ни сконфуженный вид не произвели в ней ни малейшего колебания.
She helped him off with his cloak, asked him to wait in the front hall, and went at once to announce him.	Она сняла с него плащ, пригласила подождать в приемной и тотчас же отправилась о нем докладывать.
The company that had gathered at Nastasya Filippovna's consisted of her most usual and habitual acquaintances.	Общество, собравшееся у Настасьи Филипповны, состояло из самых обыкновенных и всегдашних ее знакомых.
There were even rather few people compared with previous years' gatherings on the same day.	Было даже довольно малолюдно, сравнительно с прежними годичными собраниями в такие же дни.
Present first and foremost were Afanasy Ivanovich Totsky and Ivan Fyodorovich Epanchin; both were amiable, but both were in some repressed anxiety on account of the poorly concealed expectation of the promised announcement about Ganya.	Присутствовали, во-первых и в главных, Афанасий Иванович Тоцкий и Иван Федорович Епанчин; оба были любезны, но оба были в некотором затаенном беспокойстве по поводу худо скрываемого ожидания обещанного объявления насчет Гани.
Besides them, naturally, there was Ganya as well-also very gloomy, very pensive, and even almost totally "unamiable"-who for the most part stood to one side, separately, and kept silent.	Кроме них, разумеется, был и Ганя, - тоже очень мрачный, очень задумчивый и даже почти совсем "нелюбезный", большею частию стоявший в стороне, поодаль, и молчавший.
He had not ventured to bring Varya, but Nastasya Filippovna made no mention of her; instead, as soon as she greeted Ganya, she reminded him of the scene with the prince.	Варю он привезти не решился, но Настасья Филипповна и не упоминала о ней; зато, только-что поздоровалась с Ганей, припомнила о давешней его сцене с князем.
The general, who had not heard about it yet, began to show interest.	Г енерал, еще не слышавший о ней, стал интересоваться.
Then Ganya drily, restrainedly, but with perfect frankness, told everything that had happened earlier, and how he had already gone to the prince to apologize.	Тогда Ганя сухо, сдержанно, но совершенно откровенно рассказал все, что давеча произошло, и как он уже ходил к князю просить извинения.
With that he warmly voiced his opinion that the prince, quite strangely and for God knows what reason, was called an idiot, that he thought completely the opposite of him, and that he was most certainly a man who kept his own counsel.	При этом он горячо высказал свое мнение, что князя весьма странно и бог знает с чего назвали "идиотом, что он думает о нем совершенно напротив, и что уж, конечно, этот человек себе на уме".

Nastasya Filippovna listened to this opinion with great attention and followed Ganya curiously, but the conversation immediately switched to Rogozhin, who had taken such a major part in that day's story and in whom Afanasy Ivanovich and Ivan Fyodorovich also began to take an extremely curious interest.	Настасья Филипповна выслушала этот отзыв с большим вниманием и любопытно следила за Г аней, но разговор тотчас же перешел на Рогожина, так капитально участвовавшего в утрешней истории, и которым тоже с чрезвычайным любопытством стали интересоваться Афанасий Иванович и Иван Федорович.
It turned out that specific information about Rogozhin could be supplied by Ptitsyn, who had been hard at work on his business until nearly nine o'clock that evening.	Оказалось, что особенные сведения о Рогожине мог сообщить Птицын, который бился с ним по его делам чуть не до девяти часов вечера.
Rogozhin had insisted with all his might that he should get hold of a hundred thousand roubles that same day.	Рогожин настаивал изо всех сил, чтобы достать сегодня же сто тысяч рублей.
"True, he was drunk," Ptitsyn observed with that, "but, difficult as it is, it seems he'll get the hundred thousand, only I don't know if it will be today and the whole of it. Many people are working on it-Kinder, Trepalov, Biskup; he's offering any interest they like, though, of course, it's all from drink and in his initial joy . . ." Ptitsyn concluded.	"Он, правда, был пьян, - заметил при этом Птицын, - но сто тысяч, как это ни трудно, ему, кажется, достанут, только не знаю, сегодня ли, и все ли; а работают многие: Киндер, Трепалов, Бискуп; проценты дает какие угодно, конечно, все спьяну и с первой радости..." заключил Птицын.
All this news was received with a somewhat gloomy interest. Nastasya Filippovna was silent, obviously unwilling to speak her mind; Ganya also.	Все эти известия были приняты с интересом, отчасти мрачным; Настасья Филипповна молчала, видимо не желая высказываться; Ганя тоже.
General Epanchin was almost more worried than anyone else: the pearls he had already presented earlier in the day had been received with a much too cool politeness, and even with a sort of special smile.	Генерал Епанчин беспокоился про себя чуть не пуще всех: жемчуг, представленный им еще утром, был принят с любезностью слишком холодною, и даже с какою-то особенною усмешкой.
Ferdyshchenko alone of all the guests was in jolly and festive spirits, and guffawed loudly, sometimes for no known reason, only because he had adopted for himself the role of buffoon.	Один Фердыщенко состоял из всех гостей в развеселом и праздничном расположении духа и громко хохотал иногда неизвестно чему, да и то потому только, что сам навязал на себя роль шута.
Afanasy Ivanovich himself, reputed to be a fine and elegant talker, who on previous occasions had presided over the conversation at these parties, was obviously in low spirits and even in some sort of perplexity that was quite unlike him.	Сам Афанасий Иванович, слывший за тонкого и изящного рассказчика, а в прежнее время на этих вечерах обыкновенно управлявший разговором, был видимо не в духе и даже в каком-то несвойственном ему замешательстве.
The remainder of the guests, of whom, incidentally, there were not many (one pathetic little old schoolteacher, invited for God knows what purpose, some unknown and very young man, who was terribly timid and kept silent all the time, a sprightly lady of about forty, an actress, and one extremely beautiful, extremely well and expensively dressed, and extraordinarily taciturn young lady), were not only unable to enliven the conversation especially, but sometimes simply did not know what to talk about.	Остальные гости, которых было, впрочем, не много (один жалкий старичок-учитель, бог знает для чего приглашенный, какой-то неизвестный и очень молодой человек, ужасно робевший и все время молчавший, одна бойкая дама, лет сорока, из актрис, и одна чрезвычайно красивая, чрезвычайно хорошо и богато одетая и необыкновенно неразговорчивая молодая дама), не только не могли особенно оживить разговор, но даже и просто иногда не знали, о чем говорить.

Thus, the prince's appearance was even opportune.	Таким образом появление князя произошло даже кстати.
When he was announced, it caused bewilderment and a few strange smiles, especially as it was evident from Nastasya Filippovna's surprised look that she had never thought of inviting him.	Возвещение о нем произвело недоумение и несколько странных улыбок, особенно когда по удивленному виду Настасьи Филипповны узнали, что она вовсе и не думала приглашать его.
But after her surprise, Nastasya Filippovna suddenly showed such pleasure that the majority prepared at once to meet the unexpected guest with laughter and merriment.	Но после удивления Настасья Филипповна выказала вдруг столько удовольствия, что большинство тотчас же приготовилось встретить нечаянного гостя и смехом, и весельем.
"I suppose it comes of his innocence," Ivan Fyodorovich Epanchin concluded, "and to encourage such inclinations is in any case rather dangerous, but at the present moment it's really not bad that he has decided to come, though in such an original manner. He may even amuse us a bit, at least so far as I can judge about him."	- Это, положим, произошло по его невинности, -заключил Иван Федорович Епанчин, - и во всяком случае поощрять такие наклонности довольно опасно, но в настоящую минуту, право, недурно, что он вздумал пожаловать, хотя бы и таким оригинальным манером: он, может быть, и повеселит нас, сколько я о нем по крайней мере могу судить.
"The more so as he's invited himself!" Ferdyshchenko put in at once.	-Тем более, что сам напросился! - тотчас включил Фердыщенко.
"So what of it?" the general, who hated Ferdyshchenko, asked drily.	- Так что ж из того? - сухо спросил генерал, ненавидевший Фердыщенка.
"So he'll have to pay at the door," the latter explained.	- А то, что заплатит за вход, - пояснил тот.
"Well, all the same, sir, Prince Myshkin isn't Ferdyshchenko," the general could not help himself, having been so far unable to accept the thought of being in the same company and on an equal footing with Ferdyshchenko.	- Ну, князь Мышкин не Фердыщенко, все-таки-с, -не утерпел генерал, до сих пор не могший помириться с мыслью находиться с Фердыщенком в одном обществе и на равной ноге.
"Hey, General, spare Ferdyshchenko," the latter said, grinning.	- Эй, генерал, щадите Фердыщенка, - ответил тот, ухмыляясь.
"I'm here under special dispensation."	- Я ведь на особых правах.
"What is this special dispensation of yours?"	- На каких это вы на особых правах?
"Last time I had the honor of explaining it to the company in detail; I'll repeat it once more for Your Excellency.	- Прошлый раз я имел честь подробно разкяснить это обществу; для вашего превосходительства повторю еще раз.
Kindly note, Your Excellency: everybody else is witty, but I am not.	Изволите видеть, ваше превосходительство: у всех остроумие, а у меня нет остроумия.
To make up for it, I asked permission to speak the truth, since everybody knows that only those who are not witty speak the truth.	В вознаграждение я и выпросил позволение говорить правду, так как всем известно, что правду говорят только те, у кого нет остроумия.
Besides, I'm a very vindictive man, and that's also because I'm not witty.	К тому же я человек очень мстительный, и тоже потому, что без остроумия.

I humbly bear with every offense, until the offender's first misstep; at his first misstep I remember at once and at once take my revenge in some way-I kick, as Ivan Petrovich Ptitsyn said of me, a man who, of course, never kicks anybody.	Я обиду всякую покорно сношу, но до первой неудачи обидчика; при первой же неудаче, тотчас припоминаю и тотчас же чем-нибудь отомщаю, лягаю, как выразился обо мне Иван Петрович Птицын, который уж конечно сам никогда никого не лягает.
Do you know Krylov's fable, Your Excellency:	Знаете Крылова басню, ваше превосходительство:
'The Lion and the Ass'?39 Well, that's you and me both, it was written about us."	"Лев да Осел"? Ну, вот это мы оба с вами и есть, про нас и написано.
"It seems you're running off at the mouth again, Ferdyshchenko," the general boiled over.	- Вы, кажется, опять заврались, Фердыщенко, -вскипел генерал.
"What's that to you, Your Excellency?" Ferdyshchenko picked up. He was counting on being able to pick it up and embroider on it still more. "Don't worry, Your Excellency, I know my place: if I said you and I were the Lion and the Ass from Krylov's fable, I was, of course, taking the Ass's role on myself, and you, Your Excellency, are the Lion, as it says in Krylov's fable:	- Да вы чего, ваше превосходительство? -подхватил Фердыщенко, так и рассчитывавший, что можно будет подхватить и еще побольше размазать: - не беспокойтесь, ваше превосходительство, я свое место знаю: если я и сказал, что мы с вами Лев да Осел из Крылова басни, то роль Осла я, уж конечно, беру на себя, а ваше превосходительство - Лев, как и в басне Крылова сказано:
The mighty Lion, terror of the forest, In old age saw his strength begin to fail.	"Могучий Лев, гроза лесов, От старости лишился силы".
And I, Your Excellency, am the Ass."	А я, ваше превосходительство, - осел.
"With that last bit I agree," the general imprudently let slip. All this was, of course, crude and deliberately affected, but there was a general agreement that Ferdyshchenko was allowed to play the role of buffoon.	- С последним я согласен, - неосторожно вырвалось у генерала. все это было, конечно, грубо и преднамеренно выделано, но так уж принято было, что Фердыщенку позволялось играть роль шута.
"But I'm kept and let in here," Ferdyshchenko once exclaimed, "only so that I can talk precisely in this spirit.	- Да меня для того только и держат, и пускают сюда, - воскликнул раз Фердыщенко, - чтоб я именно говорил в этом духе.
I mean, is it really possible to receive somebody like me? I do understand that.	Ну возможно ли в самом деле такого, как я, принимать? ведь я понимаю же это.
I mean, is it possible to sit me, such a Ferdyshchenko, next to a refined gentleman like Afanasy Ivanovich?	Ну можно ли меня, такого Фердыщенка, с таким утонченным джентльменом, как Афанасий Иванович, рядом посадить?
We're left willy-nilly with only one explanation: they do it precisely because it's impossible to imagine."	Поневоле остается одно толкование: для того и сажают, что это и вообразить невозможно.
But though it was crude, all the same it could be biting, sometimes even very much so, and that, it seems, was what Nastasya Filippovna liked.	Но хоть и грубо, а все-таки бывало и едко, а иногда даже очень, и это-то, кажется, и нравилось Настасье Филипповне.
Those who wished absolutely to call on her had no choice but to put up with Ferdyshchenko.	Желающим непременно бывать у нее оставалось решиться переносить Фердыщенка.
It may be that he had guessed the whole truth in supposing that the reason he was received was that from the first his presence had become impossible for Totsky.	Он, может быть, и полную правду угадал, предположив, что его с того и начали принимать, что он с первого разу стал своим присутствием невозможен для Тоцкого.

Ganya, for his part, had endured a whole infinity of torments from him, and in that sense Ferdyshchenko had managed to be very useful to Nastasya Filippovna.	Ганя, с своей стороны, вынес от него целую бесконечность мучений, и в этом отношении Фердыщенко сумел очень пригодиться Настасье Филипповне.
"And I'll have the prince start by singing a fashionable romance," Ferdyshchenko concluded, watching out for what Nastasya Filippovna would say.	- А князь у меня с того и начнет, что модный романс споет, - заключил Фердыщенко, посматривая, что скажет Настасья Филипповна.
"I think not, Ferdyshchenko, and please don't get excited," she observed drily.	- Не думаю, Фердыщенко, и, пожалуста, не горячитесь, - сухо заметила она.
"Ahh!	-А-а!
If he's under special patronage, then I, too, will ease up .. ."	Если он под особым покровительством, то смягчаюсь и я...
But Nastasya Filippovna rose without listening and went herself to meet her guest.	Но Настасья Филипповна встала, не слушая, и пошла сама встретить князя.
"I regretted," she said, appearing suddenly before the prince, "that earlier today, being in a flurry, I forgot to invite you here, and I'm very glad that you have now given me the chance to thank you and to praise you for your determination."	- Я сожалела, - сказала она, появляясь вдруг перед князем, - что давеча, впопыхах, забыла пригласить вас к себе, и очень рада, что вы сами доставляете мне теперь случай поблагодарить и похвалить вас за вашу решимость.
Saying this, she peered intently at the prince, trying at least somehow to interpret his action to herself.	Говоря это, она пристально всматривалась в князя, силясь хоть сколько-нибудь растолковать себе его поступок.
The prince might have made some reply to her amiable words, but he was so dazzled and struck that he could not even get a word out.	Князь, может быть, и ответил бы что-нибудь на ее любезные слова, но был ослеплен и поражен до того, что не мог даже выговорить слова.
Nastasya Filippovna noticed it with pleasure.	Настасья Филипповна заметила это с удовольствием.
This evening she was in full array and made an extraordinary impression.	В этот вечер она была в полном туалете и производила необыкновенное впечатление.
She took him by the arm and brought him to her guests.	Она взяла его за руку и повела к гостям.
Just before entering the reception room, the prince suddenly stopped and, with extraordinary excitement, hurriedly whispered to her:	Перед самым входом в гостиную князь вдруг остановился и с необыкновенным волнением, спеша, прошептал ей:
"Everything in you is perfection . . . even the fact that you're so thin and pale . . . one has no wish to imagine you otherwise ... I wanted so much to come to you . .. I . . . forgive me ..."	- В вас все совершенство... даже то, что вы худы и бледны... вас и не желаешь представить иначе... Мне так захотелось к вам придти... я... простите...
"Don't ask forgiveness," Nastasya Filippovna laughed. "That will ruin all the strangeness and originality.	- Не просите прощения, - засмеялась Настасья Филипповна; - этим нарушится вся странность и оригинальность.
And it's true, then, what they say about you, that you're a strange man.	А правду, стало быть, про вас говорят, что вы человек странный.
So you consider me perfection, do you?"	Так вы, стало быть, меня за совершенство почитаете, да?

"I do."	-Да.
"Though you're a master at guessing, you're nevertheless mistaken.	- Вы хоть и мастер угадывать, однако ж ошиблись.
I'll remind you of it tonight . . ."	Я вам сегодня же об этом напомню...
She introduced the prince to the guests, the majority of whom already knew him.	Она представила князя гостям, из которых большей половине он был уже известен.
Totsky at once said something amiable.	Тоцкий тотчас же сказал какую-то любезность.
Everyone seemed to cheer up a little, everyone immediately began talking and laughing.	Все как бы несколько оживились, все разом заговорили и засмеялись.
Nastasya Filippovna sat the prince down beside her.	Настасья Филипповна усадила князя подле себя.
"But anyhow, what's so astonishing in the prince's appearance?" Ferdyshchenko shouted louder than everyone else. "The matter's clear, it speaks for itself!"	- Но, однако, что же удивительного в появлении князя? - закричал громче всех Фердыщенко; - дело ясное, дело само за себя говорит!
"The matter's all too clear and speaks all too much for itself," the silent Ganya suddenly picked up.	- Дело слишком ясное и слишком за себя говорит,- подхватил вдруг молчавший Ганя.
"I've been observing the prince almost uninterruptedly today, from the moment he first looked at Nastasya Filippovna's portrait on Ivan Fyodorovich's desk this morning.	- Я наблюдал князя сегодня почти безостановочно, с самого мгновения, когда он давеча в первый раз поглядел на портрет Настасьи Филипповны, на столе у Ивана Федоровича.
I remember very well that already this morning I thought of something which I'm now perfectly convinced of, and which, let it be said in passing, the prince himself has confessed to me."	Я очень хорошо помню, что еще давеча о том подумал, в чем теперь убежден совершенно, и в чем, мимоходом сказать, князь мне сам признался.
Ganya uttered this whole phrase very gravely, without the slightest jocularity, even gloomily, which seemed somewhat strange.	Всю эту фразу Ганя высказал чрезвычайно серьезно, без малейшей шутливости, даже мрачно, что показалось несколько странным.
"I didn't make any confessions to you," the prince replied, blushing, "I merely answered your question."	- Я не делал вам признаний. - ответил князь, покраснев, - я только ответил на ваш вопрос.
"Bravo, bravo!" cried Ferdyshchenko. "At least it's candid-both clever and candid!"	- Браво, браво! - закричал Фердыщенко: - по крайней мере, искренно; и хитро, и искренно!
Everyone laughed loudly.	Все громко смеялись.
"Don't shout, Ferdyshchenko," Ptitsyn observed to him disgustedly in a half-whisper.	- Да не кричите, Фердыщенко, - с отвращением заметил ему вполголоса Птицын.
"I didn't expect such prouesse* from you, Prince," said Ivan Fyodorovich. "Do you know what sort of man that suits?	- Я, князь, от вас таких пруэсов не ожидал, -промолвил Иван Федорович; - да знаете ли кому это будет в пору?
And I considered you a philosopher!	А я-то вас считал за философа!
Oh, the quiet one!"	Ай да тихонький!

"And judging by the way the prince blushes at an innocent joke like an innocent young girl, I conclude that, like a noble youth, he is nurturing the most praiseworthy intentions in his heart," the toothless and hitherto perfectly silent seventy-year-old schoolteacher, whom no one would have expected to make a peep all evening, suddenly said, or, better, maundered.	- И судя по тому, что князь краснеет от невинной шутки, как невинная молодая девица, я заключаю, что он, как благородный юноша, питает в своем сердце самые похвальные намерения, - вдруг и совершенно неожиданно проговорил или, лучше сказать, прошамкал беззубый и совершенно до сих пор молчавший семидесятилетний старичок-учитель, от которого никто не мог ожидать, что он хоть заговорит-то в этот вечер.
Everyone laughed still more.	Все еще больше засмеялись.
The little old man, probably thinking they were laughing at his witticism, looked at them all and started laughing all the harder, which brought on so terrible a fit of coughing that Nastasya Filippovna, who for some reason was extremely fond of all such original little old men and women, and even of holy fools, at once began making a fuss over him, kissed him on both cheeks, and *Prowess. ordered more tea for him.	Старичок, вероятно подумавший, что смеются его остроумию, принялся, глядя на всех, еще пуще смеяться, при чем жестоко раскашлялся, так что Настасья Филипповна, чрезвычайно любившая почему-то всех подобных оригиналов-старичков, старушек и даже юродивых, принялась тотчас же ласкать его, расцеловала и велела подать ему еще чаю.
When the maid came in, she asked for her mantilla, which she wrapped around herself, and told her to put more wood on the fire.	У вошедшей служанки она спросила себе мантилью, в которую и закуталась, и приказала прибавить еще дров в камин.
Asked what time it was, the maid said it was already half-past ten.	На вопрос который час, служанка ответила, что уже половина одиннадцатого.
"Ladies and gentlemen, would you care for champagne?" Nastasya Filippovna suddenly invited.	- Господа, не хотите ли пить шампанское, -пригласила вдруг Настасья Филипповна.
"I have it ready.	- У меня приготовлено.
Maybe it will make you merrier.	Может быть, вам станет веселее.
Please don't stand on ceremony."	Пожалуста, без церемонии.
The invitation to drink, especially in such na?ve terms, seemed very strange coming from Nastasya Filippovna.	Предложение пить, и особенно в таких наивных выражениях, показалось очень странным от Настасьи Филипповны.
Everyone knew the extraordinarydecorum of her previous parties.	Все знали необыкновенную чинность на ее прежних вечерах.
Generally, the evening was growing merrier, but not in the usual way.	Вообще вечер становился веселее, но не по-обычному.
The wine, however, was not refused, first, by the general himself, second, by the sprightly lady, the little old man, Ferdyshchenko, and the rest after him.	От вина однако, не отказались, во-первых, сам генерал, во-вторых, бойкая барыня, старичок, Фердыщенко, за ними и все.
Totsky also took his glass, hoping to harmonize the new tone that was setting in, possibly giving it the character of a charming joke.	Тоцкий взял тоже свой бокал, надеясь угармонировать наступающий новый тон, придав ему по возможности характер милой шутки.
Ganya alone drank nothing.	Один только Ганя ничего не пил.

In the strange, sometimes very abrupt and quick outbursts of Nastasya Filippovna, who also took wine and announced that she would drink three glasses that evening, in her hysterical and pointless laughter, which alternated suddenly with a silent and even sullen pensiveness, it was hard to make anything out.	В странных же, иногда очень резких и быстрых выходках Настасьи Филипповны, которая тоже взяла вина и обкявила, что сегодня вечером выпьет три бокала, в ее истерическом и беспредметном смехе, перемежающемся вдруг с молчаливою и даже угрюмою задумчивостью, трудно было и понять что-нибудь.
Some suspected she was in a fever; they finally began to notice that she seemed to be waiting for something, glanced frequently at her watch, was growing impatient, distracted.	Одни подозревали в ней лихорадку; стали, наконец, замечать, что и она как бы ждет чего-то сама, часто посматривает на часы, становится нетерпеливою, рассеянною.
"You seem to have a little fever?" asked the sprightly lady.	- У вас как-будто маленькая лихорадка? -спросила бойкая барыня.
"A big one even, not a little one-that's why I've wrapped myself in a mantilla," replied Nastasya Filippovna, who indeed had turned paler and at moments seemed to suppress a violent shiver.	- Даже большая, а не маленькая, я для того и в мантилью закуталась, - ответила Настасья Филипповна, в самом деле ставшая бледнее и как-будто по временам сдерживавшая в себе сильную дрожь.
They all started and stirred.	Все затревожились и зашевелились.
"Shouldn't we allow our hostess some rest?" Totsky suggested, glancing at Ivan Fyodorovich.	- А не дать ли нам хозяйке покой? - высказался Тоцкий, посматривая на Ивана Федоровича.
"Certainly not, gentlemen!	- Отнюдь нет, господа!
I precisely ask you to stay.	Я именно прошу вас сидеть.
Your presence is particularly necessary for me tonight," Nastasya Filippovna suddenly said insistently and significantly.	Ваше присутствие особенно сегодня для меня необходимо, - настойчиво и значительно обкявила вдруг Настасья Филипповна.
And as almost all the guests now knew that a very important decision was to be announced that evening, these words seemed extremely weighty.	И так как почти уже все гости узнали, что в этот вечер назначено быть очень важному решению, то слова эти показались чрезвычайно вескими.
Totsky and the general exchanged glances once again; Ganya stirred convulsively.	Генерал и Тоцкий еще раз переглянулись, Ганя судорожно шевельнулся.
"It would be nice to play some petit jeu,"* said the sprightly lady.	- Хорошо в пети-ж'1 какое-нибудь играть, - сказала бойкая барыня.
"I know an excellent and new petit jeu," Ferdyshchenko picked *Parlor game. up, "at least one that happened only once in the world, and even then it didn't succeed."	- Я знаю одно великолепнейшее и новое пети-ж'1, -подхватил Фердыщенко; - по крайней мере, такое, что однажды только и происходило на свете, да и то не удалось.
"What was it?" the sprightly lady asked.	- Что такое? - спросила бойкая барыня.
"A company of us got together once, and we drank a bit, it's true, and suddenly somebody suggested that each of us, without leaving the table, tell something about himself, but something that he himself, in good conscience, considered the worst of all the bad things he'd done in the course of his whole life; and that it should be frank, above all, that it should be frank, no lying!"	- Нас однажды компания собралась, ну, и подпили это, правда, и вдруг кто-то сделал предложение, чтобы каждый из нас, не вставая из-за стола, рассказал что-нибудь про себя вслух, но такое, что сам он, по искренней совести, считает самым дурным из всех своих дурных поступков в продолжение всей своей жизни; но с тем, чтоб искренно, главное чтоб,, было искренно, не лгать!
"A strange notion!" said the general.	- Странная мысль, - сказал генерал.

"Strange as could be, Your Excellency, but that's what was good about it."	- Да уж чего страннее, ваше превосходительство, да тем-то и хорошо.
"A ridiculous idea," said Totsky, "though understandable: a peculiar sort of boasting."	- Смешная мысль, - сказал Тоцкий, - а впрочем, понятная: хвастовство особого рода.
"Maybe that's just what they wanted, Afanasy Ivanovich."	- Может, того-то и надо было, Афанасий Иванович.
"One is more likely to cry than laugh at such a petit jeu," the sprightly lady observed.	- Да этак заплачешь, а не засмеешься, с таким пети-ж!, - заметила бойкая барыня.
"An utterly impossible and absurd thing," echoed Ptitsyn.	- Вещь совершенно невозможная и нелепая, -отозвался Птицын.
"And was it a success?" asked Nastasya Filippovna.	- А удалось? - спросила Настасья Филипповна.
"The fact is that it wasn't, it turned out badly, people actually told all sorts of things, many told the truth, and, imagine, many even enjoyed the telling, but then they all felt ashamed, they couldn't stand it!	- То-то и есть что нет, вышло скверно, всяк, действительно, кое-что рассказал, многие правду, и представьте себе, ведь даже с удовольствием иные рассказывали, а потом всякому стыдно стало, не выдержали!
On the whole, though, it was quite amusing-in its own way, that is."	В целом, впрочем, было превесело, в своем, то-есть, роде.
"But that would be really nice!" observed Nastasya Filippovna, suddenly quite animated.	- А право, это бы хорошо! - заметила Настасья Филипповна, вдруг вся оживляясь.
"Really, why don't we try it, gentlemen!	- Право бы попробовать, господа!
In fact, we're not very cheerful.	В самом деле, нам как-то не весело.
If each of us agreed to tell something . . . of that sort.. . naturally, if one agrees, because it's totally voluntary, eh?	Если бы каждый из нас согласился что-нибудь рассказать... в этом роде... разумеется, по согласию, тут полная воля, а?
Maybe we can stand it?	Может, мы выдержим!
At least it's terribly original..."	По крайней мере, ужасно оригинально...
"A brilliant idea!" Ferdyshchenko picked up.	- Гениальная мысль! - подхватил Фердыщенко.
"The ladies are excluded, however, the men will begin. We'll arrange it by drawing lots as we did then!	- Барыни, впрочем, исключаются, начинают мужчины; дело устраивается по жребию, как и тогда!
Absolutely, absolutely!	Непременно, непременно!
If anyone is very reluctant, he needn't tell anything, of course, but that would be particularly unfriendly!	Кто очень не хочет, тот, разумеется, не рассказывает, но ведь надо же быть особенно нелюбезным!
Give us your lots here in the hat, gentlemen, the prince will do the drawing.	Давайте ваши жеребьи, господа, сюда, ко мне, в шляпу, князь будет вынимать.
It's the simplest of tasks, to tell the worst thing you've done in your life-it's terribly easy, gentlemen!	Задача самая простая, самый дурной поступок из всей своей жизни рассказать, - это ужасно легко, господа!
You'll see!	Вот, вы увидите!
If anyone happens to forget, I'll remind him!"	Если же кто позабудет, то я тотчас берусь напомнить!

Nobody liked the idea.	Идея никому не нравилась.
Some frowned, others smiled slyly.	Одни хмурились, другие лукаво улыбались.
Some objected, but not very much-Ivan Fyodorovich, for example, who did not want to contradict Nastasya Filippovna and saw how carried away she was by this strange notion.	Некоторые возражали, но не очень, например Иван Федорович, не желавший перечить Настасье Филипповне и заметивший как увлекает ее эта странная мысль.
In her desires Nastasya Filippovna was always irrepressible and merciless, once she decided to voice them, capricious and even useless for her as those desires might be.	В желаниях своих Настасья Филипповна всегда была неудержима и беспощадна, если только решалась высказывать их, хотя бы это были самые капризные и даже для нее самой бесполезные желания.
And now it was as if she was in hysterics, fussing about, laughing convulsively, fitfully, especially in response to the objections of the worried Totsky.	И теперь она была как в истерике, суетилась, смеялась судорожно, припадочно, особенно на возражения встревоженного Тоцкого.
Her dark eyes flashed, two red spots appeared on her pale cheeks.	Темные глаза ее засверкали, на бледных щеках показались два красные пятна.
The sullen and squeamish tinge on some of her guests' physiognomies perhaps inflamed her mocking desire still more; perhaps she precisely liked the cynicism and cruelty of the idea.	Унылый и брезгливый оттенок физиономий некоторых из гостей, может быть, еще более разжигал ее насмешливое желание; может быть, ей именно нравилась циничность и жестокость идеи.
Some were even certain that she had some special calculation here.	Иные даже уверены были, что у ней тут какой-нибудь особый расчет.
However, they began to agree: in any case it was curious, and for many of them very enticing.	Впрочем, стали соглашаться: во всяком случае, было любопытно, а для многих так очень заманчиво.
Ferdyshchenko fussed about most of all.	Фердыщенко суетился более всех.
"And if it's something that can't be told ... in front of ladies," the silent young man observed timidly.	- А если что-нибудь такое, что и рассказать невозможно... при дамах, - робко заметил молчавший юноша.
"Then don't tell it. As if there weren't enough nasty deeds without that," Ferdyshchenko replied. "Ah, young man!"	- Так вы это и не рассказывайте; будто мало и без того скверных поступков, - ответил Фердыщенко;- эх вы, юноша!
"But I don't know which to consider the worst thing I've done," the sprightly lady contributed.	- А я вот и не знаю, который из моих поступков самым дурным считать, - включила бойкая барыня.
"The ladies are exempt from the obligation of telling anything," Ferdyshchenko repeated, "but that is merely an exemption. The personally inspired will be gratefully admitted.	- Дамы от обязанности рассказывать увольняются,- повторил Фердыщенко, - но только увольняются; собственное вдохновение с признательностью допускается.
The men, if they're very reluctant, are also exempt."	Мужчины же, если уж слишком не хотят, увольняются.
"How can it be proved here that I'm not lying?" asked Ganya. "And if I lie, the whole notion of the game is lost.	- Да как тут доказать, что я не солгу? - спросил Ганя: - а если солгу, то вся мысль игры пропадает.
And who isn't going to lie?	И кто же не солжет?

Everybody's bound to start lying."	Всякий непременно лгать станет.
"But that's what's so enticing, to see how the person's going to lie.	- Да уж одно то заманчиво, как тут будет лгать человек.
As for you, Ganechka, you needn't be especially worried about lying, because everybody knows your nastiest deed without that.	Тебе же, Ганечка, особенно опасаться нечего, что солжешь, потому что самый скверный поступок твой и без того всем известен.
Just think, ladies and gentlemen," Ferdyshchenko suddenly exclaimed in some sort of inspiration, "just think with what eyes we'll look at each other later, tomorrow, for instance, after our stories!"	Да вы подумайте только, господа, - воскликнул вдруг в каком-то вдохновении Фердыщенко, -подумайте только, какими глазами мы потом друг на друга будем глядеть, завтра, например, после рассказов-то!
"But is this possible?	- Да разве это возможно?
Can this indeed be serious, Nastasya Filippovna?" Totsky asked with dignity.	Неужели это в самом деле серьезно, Настасья Филипповна? - с достоинством спросил Тоцкий.
"He who fears wolves should stay out of the forest!" Nastasya Filippovna observed with a little smile.	- Волка бояться - в лес не ходить! - с усмешкой заметила Настасья Филипповна.
"But excuse me, Mr. Ferdyshchenko, is it possible to make a petit jeu out of this?" Totsky went on, growing more and more worried. "I assure you that such things never succeed-you said yourself that it failed once."	- Но позвольте, господин Фердыщенко, разве возможно устроить из этого тти-ж!? - продолжал тревожась все более и более Тоцкий; - уверяю вас, что такие вещи никогда не удаются; вы же сами говорите, что это не удалось уже раз.
"What do you mean, failed! Why, last time I told how I stole three roubles, just up and told it!"	- Как не удалось! я рассказал же прошедший раз, как три целковых украл, так-таки взял да и рассказал!
"Granted.	- Положим.
But it's surely not possible that you told it so that it resembled the truth and people believed you?	Но ведь возможности не было, чтобы вы так рассказали, что стало похоже на правду и вам поверили?
And Gavrila Ardalionovich observed very correctly that it only needs to ring slightly false and the whole notion of the game is lost.	А Г аврила Ардалионович совершенно справедливо заметил, что чуть-чуть послышится фальшь, и вся мысль игры пропадает.
Truth is then possible only accidentally, through a special sort of boasting mood in the very worst tone, which is unthinkable and quite improper here."	Правда возможна тут только случайно, при особого рода хвастливом настроении слишком дурного тона, здесь немыслимом и совершенно неприличном.
"Ah, what an extraordinarily subtle man you are, Afanasy Ivanovich! I even marvel at it!" cried Ferdyshchenko. "Just imagine, ladies and gentlemen, with his observation that I couldn't tell the story of my theft so that it resembled the truth, Afanasy Ivanovich has hinted in the subtlest fashion that in reality I also couldn't have stolen (because it's indecent to speak of it publicly), though it may be that in himself he's quite certain that Ferdyshchenko might very well steal!	- Но какой же вы утонченнейший человек, Афанасий Иванович, так даже меня дивите! -вскричал Фердыщенко; - представьте себе, господа, своим замечанием, что я не мог рассказать о моем воровстве так, чтобы стало похоже на правду, Афанасий Иванович тончайшим образом намекает, что я и не мог в самом деле украсть (потому что это вслух говорить неприлично), хотя, может быть, совершенно уверен сам про себя, что Фердыщенко и очень бы мог украсть!

But to business, gentlemen, to business, the lots are all here, and even you, Afanasy Ivanovich, have put yours in, so nobody has refused.	Но к делу, господа, к делу, жеребьи собраны, да и вы, Афанасий Иванович, свой положили, стало быть, никто не отказывается!
Draw the lots, Prince!"	Князь, вынимайте.
The prince silently put his hand into the hat and took out the first lot-Ferdyshchenko's, the second-Ptitsyn's, the third- the general's, the fourth-Afanasy Ivanovich's, the fifth-his own, the sixth-Ganya's, and so on.	Князь молча опустил руку в шляпу и вынул первый жребий - Фердыщенка, второй - Птицына, третий - генерала, четвертый - Афанасия Ивановича, пятый - свой, шестой - Гани и т. д.
The ladies had not put in any lots.	Дамы жребиев не положили.
"Oh, God, how unlucky!" cried Ferdyshchenko. "And I thought the first turn would go to the prince and the second to the general.	- О боже, какое несчастие! - вскричал Фердыщенко: - а я-то думал, что первая очередь выйдет князю, а вторая - генералу.
But, thank God, at least Ivan Petrovich comes after me, and I'll be rewarded.	Но, слава богу, по крайней мере, Иван Петрович после меня, и я буду вознагражден.
Well, ladies and gentlemen, of course it's my duty to set a noble example, but I regret most of all at the present moment that I'm so insignificant and in no way remarkable; even my rank is the lowest of the low. Well, what indeed is so interesting about Ferdyshchenko's having done something nasty?	Ну, господа, конечно, я обязан подать благородный пример, но всего более жалею в настоящую минуту о том, что я так ничтожен и ничем не замечателен; даже чин на мне самый премаленький; ну что в самом деле интересного в том, что Фердыщенко сделал скверный поступок?
And what is the worst thing I've done?	Да и какой мой самый дурной поступок?
Here we have an embarras de richesse* Maybe I should tell about that same theft again, to convince Afanasy Ivanovich that one can steal without being a thief."	Тут embarras de richesse. Разве опять про то же самое воровство рассказать, чтоб убедить Афанасия Ивановича, что можно украсть, вором не бывши.
"You also convince me, Mr. Ferdyshchenko, that it is indeed possible to feel an intoxicating pleasure in recounting one's foul deeds, though one has not even been asked about them . . . But anyhow . . . Excuse me, Mr. Ferdyshchenko."	- Вы меня убеждаете и в том, господин Фердыщенко, что действительно можно ощущать удовольствие до упоения, рассказывая о сальных своих поступках, хотя бы о них и не спрашивали... А впрочем... Извините, господин Фердыщенко.
"Begin, Ferdyshchenko, you produce a terrible amount of superfluous babble and can never finish!" Nastasya Filippovna ordered irritably and impatiently. * Embarrassment of riches.	- Начинайте, Фердыщенко, вы ужасно много болтаете лишнего и никогда не докончите! -раздражительно и нетерпеливо приказала Настасья Филипповна.
They all noticed that, after her latest fit of laughter, she had suddenly become sullen, peevish, and irritable; nevertheless she insisted stubbornly and despotically on her impossible whim.	Все заметили, что после своего недавнего припадочного смеха она вдруг стала даже угрюма, брюзглива и раздражительна; тем не менее упрямо и деспотично стояла на своей невозможной прихоти.
Afanasy Ivanovich was suffering terribly.	Афанасий Иванович страдал ужасно.
He was also furious with Ivan Fyodorovich: the man sat over his champagne as if nothing was happening, and was perhaps even planning to tell something when his turn came.	Бесил его и Иван Федорович: он сидел за шампанским, как ни в чем не бывало, и даже, может быть, рассчитывал рассказать что-нибудь, в свою очередь.
XIV	XIV.

"I'm not witty, Nastasya Filippovna, that's why I babble superfluously!" Ferdyshchenko cried, beginning his story. "If I were as witty as Afanasy Ivanovich or Ivan Petrovich, I'd be sitting quietly this evening like Afanasy Ivanovich and Ivan Petrovich.	- Остроумия нет, Настасья Филипповна, оттого и болтаю лишнее! - вскричал Фердыщенко, начиная свой рассказ: - было б у меня такое же остроумие, как у Афанасия Ивановича, или у Ивана Петровича, так я бы сегодня все сидел да молчал, подобно Афанасию Ивановичу и Ивану Петровичу.
Prince, allow me to ask what you think, because it seems to me that there are many more thieves than nonthieves in the world, and that there does not even exist such an honest man as has not stolen something at least once in his life.	Князь, позвольте вас спросить, как вы думаете, мне вот все кажется, что на свете гораздо больше воров, чем не-воров, и что нет даже такого самого честного человека, который бы хоть раз в жизни чего-нибудь не украл.
That is my thought, from which, however, I by no means conclude that everyone to a man is a thief, though, by God, I'd sometimes like terribly much to draw that conclusion.	Это моя мысль, из чего, впрочем, я вовсе не заключаю, что все сплошь одни воры, хотя, ей богу, ужасно бы хотелось иногда и это заключить.
What do you think?"	Как же вы думаете?
"Pah, what stupid talk," responded Darya Alexeevna, "and what nonsense! It can't be that everyone has stolen something. I've never stolen anything."	- Фу, как вы глупо рассказываете, - отозвалась Дарья Алексеевна, - и какой вздор, не может быть, чтобы все чтонибудь да украли; я никогда ничего не украла.
"You've never stolen anything, Darya Alexeevna; but what will the prince say, who has so suddenly blushed all over?"	- Вы ничего никогда не украли, Дарья Алексеевна; но что скажет князь, который вдруг весь покраснел?
"It seems to me that what you say is true, only it's greatly exaggerated," said the prince, who was indeed blushing for some reason.	- Мне кажется, что вы говорите правду, но только очень преувеличиваете, - сказал князь, действительно от чего-то покрасневший.
"And you yourself, Prince, have you ever stolen anything?"	- А вы сами, князь, ничего не украли?
"Pah! how ridiculous!	- Фу! как это смешно!
Come to your senses, Mr. Ferdyshchenko," the general stepped in.	Опомнитесь, господин Фердыщенко, - вступился генерал.
"It's quite simply that you're ashamed, now that you have to tell your story, and you want to drag the prince in with you because he's so unprotesting," Darya Alexeevna declared.	- Просто-за-просто, как пришлось к делу, так и стыдно стало рассказывать, вот и хотите князя с собой же прицепить, благо он безответный, -отчеканила Дарья Алексеевна.
"Ferdyshchenko, either tell your story or be quiet and mind your own business.	- Фердыщенко, или рассказывайте, или молчите и знайте одного себя.
You exhaust all my patience," Nastasya Filippovna said sharply and vexedly.	Вы истощаете всякое терпение, - резко и досадливо проговорила Настасья Филипповна.
"This minute, Nastasya Filippovna; but if even the prince admits it, for I maintain that what the prince has said is tantamount to an admission, then what, for instance, would someone else say (naming no names) if he ever wanted to tell the truth?	- Сию минуту, Настасья Филипповна; но уж если князь сознался, потому что я стою на том, что князь все равно что сознался, то что же бы, например, сказал другой кто-нибудь (никого не называя), если бы захотел когда-нибудь правду сказать?

As far as I'm concerned, ladies and gentlemen, there isn't much more to tell: it's very simple, and stupid, and nasty.	Что же касается до меня, господа, то дальше и рассказывать совсем нечего: очень просто, и глупо, и скверно.
But I assure you that I'm not a thief; I stole who knows how.	Но уверяю вас, что я не вор; украл же, не знаю как.
It was two years ago, in Semyon Ivanovich Ishchenko's country house, on a Sunday.	Это было третьего года, на даче у Семена Ивановича Ищенка, в воскресенье.
He had guests for dinner.	У него обедали гости.
After dinner the men sat over the wine.	После обеда мужчины остались за вином.
I had the idea of asking Marya Semyonovna, his daughter, a young lady, to play something on the piano.	Мне вздумалось попросить Марью Семеновну, дочку его, барышню, что-нибудь на фортепиано сыграть.
I passed through the corner room, there was a green three-rouble note lying on Marya Ivanovna's worktable: she had taken it out to pay some household expenses.	Прохожу чрез угловую комнату, на рабочем столике у Марьи Ивановны три рубля лежат, зеленая бумажка: вынула, чтобы выдать для чего-то по хозяйству.
Not a living soul in the room.	В комнате никовошенько.
I took the note and put it in my pocket, why- I don't know.	Я взял бумажку и положил в карман, для чего - не знаю.
I don't understand what came over me.	Что на меня нашло - не понимаю.
Only I quickly went back and sat down at the table.	Только я поскорей воротился и сел за стол.
I sat and waited in rather great excitement; I talked nonstop, told jokes, laughed; then I went to sit with the ladies.	Я все сидел и ждал, в довольно сильном волнении, болтал без умолку, анекдоты рассказывал, смеялся; подсел потом к барыням.
About half an hour later they found it missing and began questioning the maidservants.	Чрез полчаса, примерно, хватились и стали спрашивать у служанок.
Suspicion fell on the maid Darya.	Дарью служанку заподозрили.
I showed extraordinary curiosity and concern, and I even remember that, when Darya was completely at a loss, I began persuading her to confess her guilt, betting my life on Marya Ivanovna's kindness-and that aloud, in front of everybody.	Я выказал необыкновенное любопытство и участие, и помню даже, когда Дарья совсем потерялась, стал убеждать ее, чтоб она повинилась, головой ручаясь за доброту Марьи Ивановны, и это вслух, и при всех.
Everybody was looking, and I felt an extraordinary pleasure precisely because I was preaching while the note was in my pocket.	Все глядели, а я необыкновенное удовольствие ощущал именно оттого, что я проповедую, а бумажка-то у меня в кармане лежит.
I drank up those three roubles in a restaurant that same evening.	Эти три целковых я в тот же вечер пропил в ресторане.
I went in and asked for a bottle of Lafite; never before had I asked for a bottle just like that, with nothing; I wanted to spend it quickly.	Вошел и спросил бутылку лафиту; никогда до того я не спрашивал так одну бутылку, без ничего; захотелось поскорее истратить.
Neither then nor later did I feel any particular remorse.	Особенного угрызения совести я ни тогда, ни потом не чувствовал.
I probably wouldn't do it again; you may believe that or not as you like, it's of no interest to me.	Другой раз наверное не повторил бы; этому верьте, или нет, как угодно, я не интересуюсь.

Well, sirs, that's all."	Ну-с, вот и все.
"Only, of course, that's not the worst thing you've done," Darya Alexeevna said with loathing.	- Только уж, конечно, это не самый худший ваш поступок, - с отвращением сказала Дарья Алексеевна.
"It's a psychological case, not a deed," observed Afanasy Ivanovich.	- Это психологический случай, а не поступок, -заметил Афанасий Иванович.
"And the maid?" asked Nastasya Filippovna, not concealing the most squeamish loathing.	- А служанка? - спросила Настасья Филипповна, не скрывая самого брезгливого отвращения.
"The maid was dismissed the next day, naturally.	- А служанку согнали на другой же день, разумеется.
It was a strict household."	Это строгий дом.
"And you allowed it?"	- И вы допустили?
"Oh, that's wonderful!	- Вот прекрасно!
Should I have gone and denounced myself?" Ferdyshchenko tittered, though somewhat astounded by the generally much too unpleasant impression his story had made.	Так неужели же мне было пойти и сказать на себя? - захихикал Фердыщенко, впрочем, пораженный отчасти общим, слишком неприятным впечатлением от его рассказа.
"How dirty!" cried Nastasya Filippovna.	- Как это грязно! - вскричала Настасья Филипповна.
"Bah!	-Ба!
You want to hear a man's nastiest deed and with that you ask him to shine!	Вы хотите от человека слышать самый скверный его поступок, и при этом блеска требуете!
The nastiest deeds are always very dirty, we'll hear that presently from Ivan Petrovich; and there are all sorts of things that shine externally and want to look like virtue, because they have their own carriage.	Самые скверные поступки и всегда очень грязны, мы сейчас это от Ивана Петровича услышим; да и мало ли что снаружи блестит и добродетелью хочет казаться, потому что своя карета есть.
There are all sorts that have their own carriage . . . And by what means . . ."	Мало ли кто свою карету имеет... И какими способами...
In short, Ferdyshchenko was quite unable to stand it and suddenly became angry, even to the point of forgetting himself, going beyond measure; his face even went all awry.	Одним словом, Фердыщенко совершенно не выдержал и вдруг озлобился, даже до забвения себя, перешел чрез мерку; даже все лицо его покривилось.
Strange as it might seem, it is quite possible that he had anticipated a completely different success for his story.	Как ни странно, но очень могло быть, что он ожидал совершенно другого успеха от своего рассказа.
These "blunders" of bad tone and a "peculiar sort of boasting," as Totsky put it, occurred quite frequently with Ferdyshchenko and were completely in character.	Эти "промахи" дурного тона и "хвастовство особого рода", как выразился об этом Тоцкий, случались весьма часто с Фердыщенком и были совершенно в его характере.
Nastasya Filippovna even shook with wrath and stared intently at Ferdyshchenko; the man instantly became cowed and fell silent, all but cold with fright: he had gone much too far.	Настасья Филипповна даже вздрогнула от гнева и пристально поглядела на Фердыщенка; тот мигом струсил и примолк, чуть не похолодев от испуга: слишком далеко уж зашел.
"Shouldn't we end it altogether?" Afanasy Ivanovich asked slyly.	- А не кончить ли совсем? - лукаво спросил Афанасий Иванович.

"It's my turn, but I shall exercise my privilege and not tell anything," Ptitsyn said resolutely.	- Очередь моя, но я пользуюсь моею льготой и не стану рассказывать, - решительно сказал Птицын.
"You don't want to?"	- Вы не хотите?
"I can't, Nastasya Filippovna; and generally I consider such a petit jeu impossible."	- Не могу, Настасья Филипповна; да и вообще считаю такое пети-ж! невозможным.
"General, I believe it's your turn next," Nastasya Filippovna turned to him. "If you decline, too, then everything will go to pieces after you, and I'll be very sorry, because I was counting on telling a deed 'from my own life' at the end, only I wanted to do it after you and Afanasy Ivanovich, because you should encourage me," she ended, laughing.	- Генерал, кажется, по очереди следует вам, -обратилась к нему Настасья Филипповна, - если и вы откажетесь, то у нас все вслед за вами расстроится, и мне будет жаль, потому что я рассчитывала рассказать в заключение один поступок "из моей собственной жизни", но только хотела после вас и Афанасия Ивановича, потому что вы должны же меня ободрить, - заключила она, рассмеявшись.
"Oh, if you promise, too," the general cried warmly, "then I'm ready to tell you my whole life; but, I confess, while waiting for my turn I've already prepared my anecdote . . ."	- О, если и вы обещаетесь, - с жаром вскричал генерал, - то я готов вам хоть всю мою жизнь пересказать; но я, признаюсь, ожидая очереди, уже приготовил свой анекдот...
"And by the mere look of his excellency, one can tell with what special literary pleasure he has polished his little anecdote," Ferdyshchenko, still somewhat abashed, ventured to observe with a venomous smile.	- И уже по одному виду его превосходительства можно заключить, с каким особенным литературным удовольствием он обработал свой анекдотик, - осмелился заметить все еще несколько смущенный Фердыщенко, ядовито улыбаясь.
Nastasya Filippovna glanced fleetingly at the general and also smiled to herself.	Настасья Филипповна мельком взглянула на генерала и тоже про себя улыбнулась.
But it was obvious that anguish and irritation were growing stronger and stronger in her.	Но видно было, что тоска и раздражительность усиливались в ней все сильнее и сильнее.
Afanasy Ivanovich became doubly frightened, hearing her promise of a story.	Афанасий Иванович испугался вдвое, услышав про обещание рассказа.
"It has happened to me, ladies and gentlemen, as to everyone, to do certain not entirely elegant deeds in my life," the general began, "but the strangest thing of all is that I consider the short anecdote I'm about to tell you the nastiest anecdote in my whole life.	- Мне, господа, как и всякому, случалось делать поступки не совсем изящные в моей жизни, -начал генерал, - но страннее всего то, что я сам считаю коротенький анекдот, который сейчас расскажу, самым сквернейшим анекдотом из всей моей жизни.
Meanwhile some thirty-five years have passed; but I have never been able, in recalling it, to break free of a certain, so to speak, gnawing impression in my heart.	Между тем тому прошло чуть не тридцать пять лет; но никогда-то я не мог оторваться, при воспоминании, от некоторого, так сказать, скребущего по сердцу впечатления.
The affair itself, however, was extremely stupid: at that time I had just been made a lieutenant and was pulling my load in the army.	Дело, впрочем, чрезвычайно глупое: был я тогда еще только что прапорщиком и в армии лямку тянул.

Well, everybody knows what a lieutenant is: blood boiling and just pennies to live on. I had an orderly then, Nikifor, who was terribly solicitous of my livelihood: he saved, mended, cleaned and scrubbed, and even pilfered everywhere, whatever he could to add to the household. He was a most trustworthy and honest man.	Ну, известно, прапорщик: кровь кипяток, а хозяйство копеечное; завелся у меня тогда денщик, Никифор, и ужасно о хозяйстве моем заботился, копил, зашивал, скреб и чистил, и даже везде воровал все, что мог стянуть, чтобы только в доме приумножить; вернейший и честнейший был человек.
I, of course, was strict but fair.	Я, разумеется, был строг, но справедлив.
At some point we were stationed in a little town.	Некоторое время случилось нам стоять в городке.
I was quartered on the outskirts, with a retired lieutenant's wife, and a widow at that.	Мне отвели в форштадте квартиру у одной отставной подпоручицы и к тому же вдовы.
The old hag was eighty or thereabouts.	Лет восьмидесяти, или, по крайней мере, около, была старушонка.
Her little house was decrepit, wretched, wooden, and she didn't even have a serving woman, so poor she was.	Домишко у ней был ветхий, дрянной, деревянный, и даже служанки у себя не имела по бедности.
But the main thing about her was that she had once had the most numerous family and relations; but some had died in the course of her life, others had gone away, still others had forgotten the old woman, and her husband she had buried forty-five years earlier.	Но главное, тем отличалась, что некогда имела многочисленнейшее семейство и родных; но одни в течение жизни перемерли, другие разъехались, третьи о старухе позабыли, а мужа своего лет сорок пять тому назад схоронила.
A few years before then her niece had lived with her, hunchbacked and wicked as a witch, people said, and once she had even bitten the old woman's finger, but she had died, too, so that for some three years the old woman had been getting along all by herself.	Жила с ней еще несколько лет пред этим племянница, горбатая и злая, говорят, как ведьма, и даже раз старуху укусила за палец, но и та померла, так что старуха года уж три пробивалась одна-одишшенька.
My life with her was terribly boring, and she herself was so empty I couldn't get anywhere with her.	Скучнехонько мне было у ней, да и пустая она такая была, ничего извлечь невозможно.
In the end she stole a rooster from me.	Наконец, украла у меня петуха.
The affair has remained cloudy to this day, but no one else could have done it.	Дело это до сих пор темное, но кроме нее было некому.
We quarreled over that rooster, and considerably, but here it so happened that, at my first request, I was transferred to other quarters on the opposite side of town, with the numerous family of a merchant with a great big beard-I remember him as if it were yesterday.	За петуха мы поссорились, и значительно, а тут как раз вышел случай, что меня, по первой же просьбе моей, на другую квартиру перевели, в противоположный форштадт, в многочисленное семейство одного купца с большою бородищей, как теперь его помню.
Nikifor and I are joyfully moving out, we're indignantly leaving the old woman.	Переезжаем с Никифором с радостью, старуху же оставляем с негодованием.
About three days go by, I come back from drill, Nikifor tells me, 'You shouldn't have left our bowl with the former landlady, Your Honor, we have nothing to serve soup in.'	Проходят дня три, прихожу с ученья, Никифор докладывает, "что напрасно, ваше благородие, нашу миску у прежней хозяйки оставили, не в чем суп подавать".
I, naturally, am amazed:	Я, разумеется, поражен:
'How's that? Why would our bowl have stayed with the landlady?'	"Как так, каким образом наша миска у хозяйки осталась?"

The astonished Nikifor goes on to report that the landlady hadn't given him our bowl when we were moving because, since I had broken a pot of hers, she was keeping our bowl in exchange for her pot, and I had supposedly suggested doing it that way.	Удивленный Никифор продолжает рапортовать, что хозяйка, когда мы скезжали, нашей миски ему не отдала по той причине, что так как я ее собственный горшок разбил, то она за свой горшок нашу миску удерживает, и что будто бы я ей это сам таким образом предложил.
Such baseness on her part naturally drove me beyond the final limits; my blood boiled, I jumped up and flew to her.	Такая низость с ее стороны, разумеется, вывела меня из последних границ; кровь закипела, вскочил, полетел.
By the time I reach the old woman I'm, so to speak, already beside myself; I see her sitting all alone in the corner of the front hall, as if hiding from the sun, resting her cheek on her hand.	Прихожу к старухе, так сказать, уже вне себя; гляжу, она сидит в сенцах одна-одишшенька, в углу, точно от солнца забилась, рукой щеку себе подперла.
I immediately loosed a whole thunderstorm on her: 'You're this,' I said, 'and you're that!'-you know, in the best Russian way.	Я тотчас же, знаете, на нее целый гром так и вывалил, "такая, дескать, ты и сякая!" и знаете, этак по-русски.
Only I see something strange is happening: she sits, her face is turned to me, her eyes are popping out, and she says not a word in reply, and she looks at me so strangely, strangely, as if she's swaying back and forth.	Только смотрю, представляется что-то странное: сидит она, лицо на меня уставила, глаза выпучила, и ни слова в ответ, и странно, странно так смотрит, как бы качается.
I finally calm down, look closely at her, ask her something-not a word in reply.	Я, наконец, приутих, вглядываюсь, спрашиваю, ни слова в ответ.
I stand there irresolutely; flies are buzzing, the sun is setting, silence; completely bewildered, I finally leave.	Я постоял в нерешимости; мухи жужжат, солнце закатывается, тишина; в совершенном смущении я, наконец, ухожу.
Before I reached home I was summoned to the major's, then I had to pass by my company, so that I got home quite late.	Еще до дому не дошел, к майору потребовали, потом пришлось в роту зайти, так что домой воротился совсем ввечеру.
Nikifor's first words: 'You know, Your Honor, our landlady died.'	Первым словом Никифора: "а знаете, ваше благородие, хозяйка-то наша ведь померла". -
'When?'	"Когда?" -
' This evening, an hour and a half ago.'	"Да сегодня по вечеру, часа полтора назад".
Which meant that, just at the time when I was abusing her, she was departing.	Это, значит, в то именно время, когда я ее ругал, она и отходила.
I was so struck, I must tell you, that I had a hard time recovering.	Так меня это фрапировало, я вам скажу, что едва опомнился.
It even made its way into my thoughts, you know, even into my dreams at night.	Стало, знаете, даже думаться, даже ночью приснилось.
I, of course, have no prejudices, but on the third day I went to church for the funeral.	Я, конечно, без предрассудков, но на третий день пошел в церковь на похороны.
In short, the more time passed, the more I thought about her.	Одним словом, чем дальше время идет, тем больше думается.
Nothing special, only I pictured it occasionally and felt rather bad.	Не то чтоб, а так иногда вообразишь, и станет нехорошо.
The main thing is, how did I reason in the end?	Главное, что тут, как я, наконец, рассудил?

First, the woman was, so to speak, a personal being, what's known in our time as a human; she lived, lived a long time, too long finally.	Во-первых, женщина, так сказать, существо человеческое, что называют в наше время, гуманное, жила, долго жила, наконец, зажилась.
She once had children, a husband, a family, relations, everything around her was at the boil, there were all these smiles, so to speak, and suddenly-total zero, everything's gone smash, she's left alone, like . . . some sort of fly bearing a curse from time immemorial.	Когда-то имела детей, мужа, семейство, родных, все это кругом нее, так сказать, кипело, все эти, так сказать, улыбки, и вдруг - полный пас, все в трубу вылетело, осталась одна как... муха какая-нибудь, носящая на себе от века проклятие.
And then, finally, God brings her to an end.	И вот, наконец, привел бог к концу.
At sunset, on a quiet summer evening, my old woman also flies away-of course, this is not without its moralizing idea; and at that very moment, instead of, so to speak, a farewell tear, this desperate young lieutenant, jaunty and arms akimbo, sees her off the face of the earth with the Russian element of riotous abuse over a lost bowl!	С закатом солнца, в тихий летний вечер улетает и моя старуха, - конечно, тут не без нравоучительной мысли; и вот в это-то самое мгновение, вместо напутственной, так сказать, слезы, молодой, отчаянный прапорщик, избоченясь и фертом, провожает ее с поверхности земли русским элементом забубенных ругательств за погибшую миску!
No doubt I was at fault, and though, owing to the distance in time and to changes in my character, I've long regarded my deed as someone else's, I nevertheless continue to regret it.	Без сомнения, я виноват, и хоть и смотрю уже давным-давно на свой поступок, по отдаленности лет и по изменению в натуре, как на чужой, но тем не менее продолжаю жалеть.
So that, I repeat, I find it strange, the more so as, even if I am at fault, it's not so completely: why did she decide to die precisely at that moment?	Так что, повторяю, мне даже странно, тем более, что если я и виновен, то ведь не совершенно же: зачем же ей как раз в это время вздумалось помирать?
Naturally, there's some excuse here-that the deed was in a certain sense psychological- but all the same I never felt at peace until I began, about fifteen years ago, to keep two permanent sick old women at my expense in the almshouse, with the purpose of easing their last days of earthly life by decent maintenance.	Разумеется, тут одно оправдание: что поступок в некотором роде психологический, но все-таки я не мог успокоиться, покамест не завел, лет пятнадцать назад, двух постоянный больных старушонок, на свой счет, в богадельне, с целью смягчить для них приличным содержанием последние дни земной жизни.
I intend to leave capital for it in perpetuity.	Думаю обратить в вековечное, завещав капитал.
Well, sirs, that's all.	Ну, вот-с и все-с.
I repeat that I may be to blame for many things in life, but I consider this occasion, in all conscience, the nastiest deed of my whole life."	Повторяю, что, может быть, я и во многом в жизни провинился, но этот случай считаю, по совести, самым сквернейшим поступком из всей моей жизни.
"And instead of the nastiest, Your Excellency has told us one of the good deeds of your life. You've hoodwinked Ferdyshchenko!" concluded Ferdyshchenko.	- И вместо самого сквернейшего, ваше превосходительство, рассказали один из хороших поступков своей жизни; надули Фердыщенка! -заключил Фердыщенко.
"Indeed, General, I never imagined that you had a good heart after all; it's even a pity," Nastasya Filippovna said casually.	- В самом деле, генерал, я и не воображала, чтоб у вас было все-таки доброе сердце; даже жаль, -небрежно проговорила Настасья Филипповна.
"A pity?	- Жаль?

Why is that?" asked the general, laughing amiably and sipping, not without self-satisfaction, from his champagne.	Почему же? - спросил генерал с любезным смехом и не без самодовольствия отпил шампанского.
But now it was Afanasy Ivanovich's turn, and he, too, was prepared.	Но очередь была за Афанасием Ивановичем, который тоже приготовился.
They could all tell beforehand that he would not decline like Ivan Petrovich, and, for certain reasons, they awaited his story with particular curiosity and at the same time with occasional glances at Nastasya Filippovna.	Все предугадывали, что он не откажется, подобно Ивану Петровичу, да и рассказа его, по некоторым причинам, ждали с особенным любопытством и вместе с тем посматривали на Настасью Филипповну.
With extraordinary dignity, which fully corresponded to his stately appearance, in a quiet, amiable voice, Afanasy Ivanovich began one of his "charming stories." (Incidentally speaking, he was an impressive, stately man, tall, slightly bald, slightly gray-haired, and rather corpulent, with soft, ruddy, and somewhat flabby cheeks and false teeth.	С необыкновенным достоинством, вполне соответствовавшим его осанистой наружности, тихим, любезным голосом начал Афанасий Иванович один из своих "милых рассказов". (Кстати сказать: человек он был собою видный, осанистый, росту высокого, немного лыс, немного с проседью, и довольно тучный, с мягкими, румяными и несколько отвислыми щеками, со вставными зубами.
He wore loose and elegant clothes, and his linen was of astonishing quality.	Одевался широко и изящно и носил удивительное белье.
One could not have enough of gazing at his plump white hands.	На его пухлые, белые руки хотелось заглядеться.
On the index finger of his right hand there was an expensive diamond ring.) All the while he was telling his story, Nastasya Filippovna intently studied the lace on the ruffle of her sleeve and kept plucking at it with two fingers of her left hand, so that she managed not to glance at the storyteller even once.	На указательном пальце правой руки был дорогой бриллиантовый перстень.) Настасья Филипповна во все время его рассказа пристально рассматривала кружевцо оборки на своем рукаве и щипала ее двумя пальцами левой руки, так что ни разу не успела и взглянуть на рассказчика.
"What facilitates my task most of all," Afanasy Ivanovich began, "is that I am duty-bound to tell nothing other than the worst thing I've done in my whole life.	- Что всего более облегчает мне мою задачу, -начал Афанасий Иванович, - это непременная обязанность рассказать никак не иначе, как самый дурной поступок всей моей жизни.
In that case, naturally, there can be no hesitation: conscience and the heart's memory straightaway prompt one with what must be told.	В таком случае, разумеется, не может быть колебаний: совесть и память сердца тотчас же подскажут, что именно надо рассказывать.
I confess with bitterness that numbered among all the numberless, perhaps light-minded and . . . flighty deeds of my life, there is one the impression of which weighs all too heavily on my memory.	Сознаюсь с горечью, в числе всех, бесчисленных, может быть, легкомысленных и... ветреных поступков жизни моей, есть один, впечатление которого даже слишком тяжело залегло в моей памяти.
It happened about twenty years ago. I had gone then to visit Platon Ordyntsev on his estate.	Случилось тому назад лет около двадцати; я заехал тогда в деревню к Платону Ордынцеву.
He had just been elected marshal40 and had come there with his young wife for the winter holidays.	Он только что выбран был предводителем и приехал с молодою женой провести зимние праздники.
Anfisa Alexeevna's birthday also fell just then, and two balls were planned.	Тут как раз подошло и рождение Анфисы Алексеевны, и назначались два бала.

At that time an enchanting novel by Dumas fils had just become terribly fashionable and made a great deal of noise in high society-La Dame aux cam?lias,41 a poem which, in my opinion, will never die or grow old.	К тому времени был в ужасной моде и только что прогремел в высшем свете прелестный роман Дюма-Фиса La dame aux camfflias, поэма, которой, по моему мнению, не суждено ни умереть, ни состариться.
In the provinces all the ladies admired it to the point of rapture, those at least who had read it.	В провинции все дамы были восхищены до восторга, те, которые, по крайней мере, прочитали.
The enchanting story, the originality with which the main character is portrayed, that enticing world, so subtly analyzed, and, finally, all those charming details scattered through the book (for instance, about the way bouquets of white and pink camellias are used in turn), in short, all those enchanting details, and everything together, produced almost a shock.	Прелесть рассказа, оригинальность постановки главного лица, этот заманчивый мир, разобранный до тонкости, и наконец все эти очаровательные подробности, рассыпанные в книге (на счет, например, обстоятельств употребления букетов белых и розовых камелий по очереди), одним словом, все эти прелестные детали, и все это вместе, произвели почти потрясение.
The flowers of the camellia became extraordinarily fashionable.	Цветы камелий вошли в необыкновенную моду.
Everyone demanded camellias, everyone sought them.	Все требовали камелий, все их искали.
I ask you: can one get many camellias in the provinces, when everyone demands them for balls, even though the balls are few?	Я вас спрошу: много лиможно достать камелий в уезде, когда все их для балов спрашивают, хотя бы балов и немного было?
Petya Vorkhovskoy, poor fellow, was then pining away for Anfisa Alexeevna.	Петя Ворховской изнывал тогда, бедняжка, по Анфисе Алексеевне.
I really don't know if there was anything between them, that is, I mean to say, whether he could have had any serious hopes.	Право, не знаю, было ли у них что-нибудь, то-есть, я хочу сказать, могла ли у него быть хоть какая-нибудь серьезная надежда?
The poor man lost his mind over getting camellias for Anfisa Alexeevna by the evening of the ball.	Бедный с ума сходил, чтобы достать камелий к вечеру на бал для Анфисы Алексеевны.
Countess Sotsky, from Petersburg, a guest of the governor's wife, and Sofya Bespalov, as became known, were certain to come with bouquets of white ones.	Графиня Соцкая, из Петербурга, губернаторши гостья, и Софья Беспалова, как известно стало, приедут наверно с букетами, с белыми.
Anfisa Alexeevna, for the sake of some special effect, wanted red ones.	Анфисе Алексеевне захотелось, для некоторого особого эффекту, красных.
Poor Platon nearly broke down; a husband, you know; he promised to get the bouquet, and-what then?	Бедного Платона чуть не загоняли; известно -муж; поручился, что букет достанет, и - что же?
It was snapped up the day before by Mytishchev, Katerina Alexandrovna, a fierce rival of Anfisa Alexeevna's in everything. They were at daggers drawn.	Накануне перехватила Мытищева, Катерина Александровна, страшная соперница Анфисы Алексеевны во всем; на ножах с ней была.
Naturally, there were hysterics, fainting fits.	Разумеется, истерика, обморок.
Platon was lost.	Платон пропал.

It was clear that if Petya could, at this interesting moment, procure a bouquet somewhere, his affairs would improve greatly; a woman's gratitude on such occasions knows no bounds.	Понятно, что если бы Пете промыслить где-нибудь в эту интересную минуту букет, то дела его могли бы очень сильно подвинуться; благодарность женщины в таких случаях безгранична.
He rushes about like crazy; but it's an impossible thing, no use talking about it.	Мечется как угорелый; но дело невозможное, и говорить тут нечего.
Suddenly I run into him at eleven in the evening, the night before the birthday and the ball, at Marya Petrovna Zubkov's, a neighbor of the Ordyntsevs.	Вдруг сталкиваюсь с ним уже в одиннадцать вечера, накануне дня рождения и бала, у Марьи Петровны Зубковой, соседки Ордынцева.
He's beaming.	Сияет.
' What's with you?'	"Что с тобой?" -
' I found it.	"Нашел!
Eureka!'	Эврика! -
'Well, brother, you surprise me!	"Ну, брат, удивил же ты меня!
Where?	Где?
How?'	Как?" -
'In Ekshaisk' (a little town there, only fifteen miles away, and not in our district), 'there's a merchant named Trepalov there, bearded and rich, lives with his old wife, and no children, just canaries.	"В Екшайске (городишка такой там есть, всего в двадцати верстах, и не наш уезд), Трепалов там купец есть, бородач и богач, живет со старухой женой, и вместо детей одни канарейки.
They both have a passion for flowers, and he's got camellias.'	Пристрастились оба к цветам, у него есть камелии". -
'Good heavens, there's no certainty there, what if he doesn't give you any?'	"Помилуй, да это не верно, ну, как не даст?" -
'I'll kneel down and grovel at his feet until he does, otherwise I won't leave!'	"Стану на колени и буду в ногах валяться до тех пор, пока даст, без того не уеду!" -
'When are you going?'	"Когда едешь-то?" -
' Tomorrow at daybreak, five o'clock.'	"Завтра чем свет в пять часов". -
'Well, God be with you!' And I'm so glad for him, you know; I go back to Ordyntsev's; finally, it's past one in the morning and I'm still like this, you know, in a reverie.	"Ну, с богом!" - И так я, знаете, рад за него; возвращаюсь к Ордынцеву; наконец уж второй час, а мне все этак, знаете, мерещится.
I was about to go to bed when a most original idea suddenly occurred to me!	Хотел уже спать ложиться, вдруг преоригинальная мысль!
I immediately make my way to the kitchen, wake up the coachman Savely, give him fifteen roubles, 'have the horses ready in half an hour!'	Пробираюсь немедленно в кухню, бужу Савелия кучера, пятнадцать целковых ему, "подай лошадей в полчаса!"
Half an hour later, naturally, the dogcart is at the gate; Anfisa Alexeevna, I'm told, has migraine, fever, and delirium-I get in and go.	Чрез полчаса, разумеется, возок у ворот; у Анфисы Алексеевны, сказали мне, мигрень, жар и бред, - сажусь и еду.
Before five o'clock I'm in Ekshaisk, at the inn; I wait till daybreak, but only till daybreak; just past six I'm at Trepalov's.	В пятом часу я в Екшайске, на постоялом дворе; переждал до рассвета, и только до рассвета; в седьмом часу у Трепалова.

' Thus and so, have you got any camellias?	"Так и так, есть камелии?
My dear, my heart and soul, help me, save me, I bow down at your feet!'	Батюшка, отец родной, помоги, спаси, в ноги поклонюсь!"
The old man, I see, is tall, gray-haired, stern-a fearsome old man.	Старик, вижу, высокий, седой, суровый, -страшный старик.
'No, no, never!	"Ни-ни, никак!
I won't.'	Не согласен!"
I flop down at his feet!	Я бух ему в ноги!
I sprawl there like that!	Так-таки и растянулся! -
'What's wrong, my dear man, what's wrong?' He even got frightened.	"Что вы, батюшка, что вы, отец?" испугался даже.
' It's a matter of a human life!' I shout to him.	"Да ведь тут жизнь человеческая!" кричу ему. -
' Take them, then, and God be with you.'	"Да берите, коли так, с богом".
What a lot of red camellias I cut! Wonderful, lovely-he had a whole little hothouse there.	Нарезал же я тут красных камелий! чудо, прелесть, целая оранжерейка у него маленькая.
The old man sighs.	Вздыхает старик.
I take out a hundred roubles.	Вынимаю сто рублей.
'No, my dear man, kindly do not offend me in this manner.'	"Нет, уж вы, батюшка, обижать меня таким манером не извольте". -
'In that case, my esteemed sir,' I say, 'give the hundred roubles to the local hospital, for the improvement of conditions and food.'	"А коли так, говорю, почтенный, благоволите эти сто рублей в здешнюю больницу для улучшения содержания и пищи". -
'Now that, my dear man, is another matter,' he says, 'good, noble, and pleasing to God. I'll give it for the sake of your health.'	"Вот это, говорит, батюшка, дело другое, и доброе, и благородное и богоугодное; за здравие ваше и подам".
And, you know, I liked him, this Russian old man, Russian to the root, so to speak, de la vraie souche* Delighted with my success, I immediately set out on the way back; we made a detour to avoid meeting Petya.	И понравился мне, знаете, этот русский старик, так сказать, коренной русак, de la vraie souche. В восторге от удачи, тотчас же в обратный путь; воротились окольными, чтобы не встретиться с Петей.
As soon as I arrived, I sent the bouquet in to Anfisa Alexeevna, who was just waking up.	Как приехал, так и посылаю букет к пробуждению Анфисы Алексеевны.
You can imagine the rapture, the gratitude, the tears of gratitude!	Можете себе представить восторг, благодарность, слезы благодарности!
Platon, yesterday's crushed and dead Platon, sobs on my breast.	Платон, вчера еще убитый и мертвый Платон, -рыдает у меня на груди.
Alas!	Увы!
All husbands have been like that since the creation ... of lawful wedlock!	Все мужья таковы с сотворения... законного брака!
I won't venture to add anything, except that Petya's affairs collapsed definitively after this episode.	Ничего не смею прибавить, но только дела бедного Пети с этим эпизодом рухнули окончательно.

At first I thought he'd put a knife in me when he *Of the true stock. found out, I even prepared myself to face him, but what happened was something I wouldn't even have believed: a fainting fit, delirium towards evening, fever the next morning; he cried like a baby, had convulsions.	Я сперва думал, что он зарежет меня, как узнает, даже уж приготовился встретить, но случилось то, чему бы я даже и не поверил: в обморок, к вечеру бред, и к утру горячка; рыдает как ребенок, в конвульсиях.
A month later, having only just recovered, he asked to be sent to the Caucasus: decidedly out of a novel!	Через месяц, только что выздоровел, на Кавказ отпросился; роман решительный вышел!
He ended up by being killed in the Crimea.	Кончил тем, что в Крыму убит.
At that time his brother, Stepan Vorkhovskoy, commanded the regiment, distinguished himself.	Тогда еще брат его, Степан Ворховской, полком командовал, отличился.
I confess, even many years later I suffered from remorse: why, for what reason, had I given him this blow?	Признаюсь, меня даже много лет потом угрызения совести мучили: для чего, зачем я так поразил его?
It would be another thing if I myself had been in love then.	И добро бы я сам был влюблен тогда?
But it was a simple prank, out of simple dalliance, and nothing more.	А то ведь простая шалость, из-за простого волокитства, не более.
And if I hadn't snatched that bouquet from him, who knows, the man might be alive today, happy, successful, and it might never have entered his head to go and get himself shot at by the Turks."	И не перебей я у него этот букет, кто знает, жил бы человек до сих пор, был бы счастлив, имел бы успехи, и в голову б не пришло ему под турку идти.
Afanasy Ivanovich fell silent with the same solid dignity with which he had embarked on his story.	Афанасий Иванович примолк с тем же солидным достоинством, с которым и приступал к рассказу.
It was noticed that Nastasya Filippovna's eyes flashed somehow peculiarly and her lips even twitched when Afanasy Ivanovich finished.	Заметили, что у Настасьи Филипповны как-то особенно засверкали глаза, и даже губы вздрогнули, когда Афанасий Иванович кончил.
Everyone glanced with curiosity at them both.	Все с любопытством поглядывали на них обоих.
"Ferdyshchenko's been hoodwinked!	- Надули Фердыщенка!
Really hoodwinked!	Вот так надули!
No, I mean really hoodwinked!" Ferdyshchenko cried out in a tearful voice, seeing that he could and should put in a word.	Нет, вот это уж так надули! - вскричал плачевным голосом Фердыщенко, понимая, что можно и должно вставить словцо.
"And who told you not to understand things?	- А вам кто велел дела не понимать?
Learn your lesson now from intelligent people!" Darya Alexeevna (an old and trusty friend and accomplice of Totsky's) snapped out to him all but triumphantly.	Вот и учитесь у умных людей! - отрезала ему чуть не торжествующая Дарья Алексеевна (старинная и верная приятельница и сообщница Тоцкого).
"You're right, Afanasy Ivanovich, this petit jeu is very boring, and we must end it quickly," Nastasya Filippovna offered casually. "I'll tell what I promised, and then let's all play cards."	- Вы правы, Афанасий Иванович, пети-ж! прескучное, и надо поскорей кончить, - небрежно вымолвила Настасья Филипповна; - расскажу сама, что обещала, и давайте все в карты играть.
"But the promised anecdote before all!" the general warmly approved.	- Но обещанный анекдот прежде всего! - с жаром одобрил генерал.

"Prince," Nastasya Filippovna suddenly addressed him sharply and unexpectedly, "these old friends of mine, the general and Afanasy Ivanovich, keep wanting to get me married.	- Князь, - резко и неподвижно обратилась к нему вдруг Настасья Филипповна, - вот здесь старые мои друзья, генерал да Афанасий Иванович, меня все замуж выдать хотят.
Tell me what you think: should I get married or not?	Скажите мне, как вы думаете: выходить мне замуж иль нет?
I'll do as you say."	Как скажете, так и сделаю.
Afanasy Ivanovich turned pale, the general was dumbfounded; everyone stared and thrust their heads forward.	Афанасий Иванович побледнел, генерал остолбенел; все уставили глава и протянули головы.
Ganya froze in his place.	Ганя застыл на месте.
"To ... to whom?" asked the prince in a sinking voice.	-За... за кого? - спросил князь замирающим голосом.
"To Gavrila Ardalionovich Ivolgin," Nastasya Filippovna went on as sharply, firmly, and distinctly as before.	- За Гаврилу Ардалионовича Иволгина, -продолжала Настасья Филипповна, попрежнему резко, твердо и четко.
Several moments passed in silence; the prince seemed to be trying hard but could not utter a word, as if a terrible weight were pressing on his chest.	Прошло несколько секунд молчания; князь как-будто силился и не мог выговорить, точно ужасная тяжесть давила ему грудь.
"N-no . . . don't!" he whispered at last and tensely drew his breath.	- Н-нет... не выходите! - прошептал он наконец, и с усилием перевел дух.
"And so it will be!	-Так тому и быть!
Gavrila Ardalionovich!" she addressed him imperiously and as if solemnly, "did you hear what the prince decided?	Гаврила Ардалионович! - властно и как бы торжественно обратилась она к нему: - вы слышали, как решил князь?
Well, so that is my answer; and let this business be concluded once and for all!"	Ну, так в том и мой ответ; и пусть это дело кончено раз на всегда!
"Nastasya Filippovna!" Afanasy Ivanovich said in a trembling voice.	- Настасья Филипповна! - дрожащим голосом проговорил Афанасий Иванович.
"Nastasya Filippovna!" the general uttered in a persuading and startled voice.	- Настасья Филипповна! - убеждающим, но встревоженным голосом произнес генерал.
Everyone stirred and started.	Все зашевелились и затревожились.
"What's wrong, gentlemen?" she went on, peering at her guests as if in amazement. "Why are you all so aflutter?	- Что вы, господа? - продолжала она, как бы с удивлением вглядываясь в гостей: - что вы так всполохнулись!
And what faces you all have!"	И какие у вас у всех лица!
"But . . . remember, Nastasya Filippovna," Totsky murmured, faltering, "you gave your promise, quite voluntarily, and you might be a little sparing . . . I'm at a loss and . . . certainly embarrassed, but ... In short, now, at such a moment, and in front ... in front of people, just like that ... to end a serious matter with this petit jeu, a matter of honor and of the heart ... on which depends . . ."	-Но... вспомните, Настасья Филипповна, -запинаясь пробормотал Тоцкий, - вы дали обещание... вполне добровольное, и могли бы отчасти и пощадить... Я затрудняюсь и... конечно, смущен, но... Одним словом, теперь, в такую минуту, и при... при людях, и все это так... кончить таким пети-ж1 дело серьезное, дело чести и сердца... от которого зависит...

"I don't understand you, Afanasy Ivanovich; you're really quite confused.	- Не понимаю вас, Афанасий Иванович; вы действительно совсем сбиваетесь.
In the first place, what is this 'in front of people'?	Во-первых, что такое: "при людях"?
Aren't we in wonderfully intimate company?	Разве мы не в прекрасной интимной компании?
And why a petit jeu?	И почему "пети-жГ?
I really wanted to tell my anecdote, and so I told it; is it no good?	Я действительно хотела рассказать свой анекдот, ну, вот и рассказала; не хорош разве?
And why do you say it's 'not serious'?	И почему вы говорите, что "не серьезно"?
Isn't it serious?	Разве это не серьезно?
You heard me say to the prince: 'It will be as you say.' If he had said 'yes,' I would have consented at once; but he said 'no,' and I refused.	Вы слышали, я сказала князю: "как скажете, так и будет": сказал бы да, я бы тотчас же дала согласие, но он сказал нет, и я отказала.
My whole life was hanging by a hair-what could be more serious?"	Тут вся моя жизнь на одном волоске висела; чего серьезнее?
"But the prince, why involve the prince?	- Но князь, почему тут князь?
And what, finally, is the prince?" muttered the general, now almost unable to hold back his indignation at such even offensive authority granted to the prince.	И что такое, наконец, князь? - пробормотал генерал, почти уж не в силах сдержать свое негодование на такой обидный даже авторитет князя.
"The prince is this for me, that I believe in him as the first truly devoted man in my whole life.	- А князь для меня то, что я в него в первого, во всю мою жизнь, как в истинно-преданного человека поверила.
He believed in me from the first glance, and I trust him."	Он в меня с одного взгляда поверил, и я ему верю.
"It only remains for me to thank Nastasya Filippovna for the extreme delicacy with which she has . . . treated me," the pale Ganya finally uttered in a trembling voice and with twisted lips. "This is, of course, as it ought to be . . . But . . . the prince ... In this affair, the prince . . ."	- Мне остается только отблагодарить Настасью Филипповну за чрезвычайную деликатность, с которою она... со мной поступила, - проговорил наконец дрожащим голосом и с кривившимися губами бледный Ганя; - это, конечно, так тому и следовало... Но... князь... Князь в этом деле...
"Is trying to get at the seventy-five thousand, is that it?" Nastasya Filippovna suddenly cut him off. "Is that what you wanted to say?	- До семидесяти пяти тысяч добирается, что ли? -оборвала вдруг Настасья Филипповна: - вы это хотели сказать?
Don't deny it, you certainly wanted to say that!	Не запирайтесь, вы непременно это хотели сказать!
Afanasy Ivanovich, I forgot to add: you can keep the seventy-five thousand for yourself and know that I've set you free gratis.	Афанасий Иванович, я и забыла прибавить: вы эти семьдесят пять тысяч возьмите себе и знайте, что я вас отпускаю на волю даром.
Enough!	Довольно!
You, too, need to breathe!	Надо ж и вам вздохнуть!
Nine years and three months!	Девять лет и три месяца!
Tomorrow-all anew, but today is my birthday and I'm on my own for the first time in my whole life!	Завтра - по-новому, а сегодня - я именинница и сама по себе, в первый раз в целой жизни!

General, you can also take your pearls and give them to your wife-here they are; and tomorrow I'll vacate this apartment entirely.	Генерал, возьмите и вы ваш жемчуг, подарите супруге, вот он; а с завтрашнего дня я совсем и с квартиры скезжаю.
And there will be no more evenings, ladies and gentlemen!"	И уже больше не будет вечеров, господа!
Having said this, she suddenly stood up as if wishing to leave.	Сказав это, она вдруг встала, как-будто желая уйти.
"Nastasya Filippovna!	- Настасья Филипповна!
Nastasya Filippovna!" came from all sides.	Настасья Филипповна! - послышалось со всех сторон.
Everyone stirred, everyone got up from their chairs; everyone surrounded her, everyone listened uneasily to these impulsive, feverish, frenzied words; everyone sensed some disorder, no one could make any sense of it, no one could understand anything.	Все заволновались, все встали с мест; все окружили ее, все с беспокойством слушали эти порывистые, лихорадочные, исступленные слова; все ощущали какой-то беспорядок, никто не мог добиться толку, никто не мог ничего понять.
At that moment the doorbell rang loudly, strongly, just as earlier that day in Ganechka's apartment.	В это мгновение раздался вдруг звонкий, сильный удар колокольчика, точь-в-точь как давеча в Ганечкину квартиру.
"Ahh!	- А! а-а!
Here's the denouement!	Вот и развязка!
At last!	Наконец-то!
It's half-past eleven!" Nastasya Filippovna cried. "Please be seated, ladies and gentlemen, this is the denouement!"	Половина двенадцатого! - вскричала Настасья Филипповна; - прошу вас садиться, господа, это развязка!
Having said this, she sat down herself.	Сказав это, она села сама.
Strange laughter trembled on her lips.	Странный смех трепетал на губах ее.
She sat silently, in feverish expectation, looking at the door.	Она сидела молча, в лихорадочном ожидании, и смотрела на дверь.
"Rogozhin and the hundred thousand, no doubt," Ptitsyn murmured to himself.	- Рогожин и сто тысяч, сомнения нет, -пробормотал про себя Птицын.
XV	XV.
The maid Katya came in, badly frightened.	Вошла горничная Катя, сильно испуганная.
"God knows what it is, Nastasya Filippovna, about a dozen men barged in, and they're all drunk, they want to come here, they say it's Rogozhin and that you know."	- Там бог знает что, Настасья Филипповна, человек десять ввалились, и все хмельные-с, сюда просятся, говорят, что Рогожин, и что вы сами знаете.
"That's right, Katya, let them all in at once."	- Правда, Катя, впусти их всех тотчас же.
"You mean . . . all, Nastasya Filippovna?	- Неужто... всех-с, Настасья Филипповна?
They're quite outrageous.	Совсем ведь безобразные.
Frightful!"	Страсть!
"All, let them all in, Katya, don't be afraid, all of them to a man, or else they'll come in without you.	- Всех, всех впусти, Катя, не бойся, всех до одного, а то и без тебя войдут.

Hear how noisy they are, just like the other time.	Вон уж как шумят, точно давеча.
Ladies and gentlemen, perhaps you're offended," she addressed her guests, "that I should receive such company in your presence?	Г оспода, вы, может быть, обижаетесь, -обратилась она к гостям, - что я такую компанию при вас принимаю?
I'm very sorry and beg your pardon, but it must be so, and I wish very, very much that you will agree to be my witnesses in this denouement, though, incidentally, you may do as you please . . ."	Я очень сожалею и прощения прошу, но так надо, а мне очень, очень бы желалось, чтобы вы все согласились быть при этой развязке моими свидетелями, хотя, впрочем, как вам угодно...
The guests went on being amazed, whispering and exchanging glances, but it became perfectly clear that it had all been calculated and arranged beforehand, and that now Nastasya Filippovna- though she was, of course, out of her mind-would not be thrown off.	Г ости продолжали изумляться, шептаться и переглядываться, но стало совершенно ясно, что все это было рассчитано и устроено заранее, и что Настасью Филипповну, - хоть она и конечно с ума сошла, - теперь не собьешь.
They all suffered terribly from curiosity.	Всех мучило ужасно любопытство.
Besides, there was really no one to be frightened.	При том же и пугаться-то очень было некому.
There were only two ladies: Darya Alexeevna, the sprightly lady, who had seen everything and whom it would have been very hard to put out, and the beautiful but silent stranger.	Дам было только две: Дарья Алексеевна, барыня бойкая и видавшая всякие виды, и которую трудно было сконфузить, и прекрасная, но молчаливая незнакомка.
But the silent stranger was scarcely able to understand anything: she was a traveling German lady and did not know a word of Russian; besides that, it seems she was as stupid as she was beautiful.	Но молчаливая незнакомка вряд ли что и понять могла: это была приезжая немка и русского языка ничего не знала; кроме того, кажется, была столько же глупа, сколько и прекрасна.
She was a novelty, and it was an accepted thing to invite her to certain evenings, in magnificent costume, her hair done up as if for an exhibition, and to sit her there like a lovely picture to adorn the evening, just as some people, for their evenings, borrow some painting, vase, statue, or screen from their friends for one time only.	Она была внове и уже принято было приглашать ее на известные вечера в пышнейшем костюме, причесанную как на выставку, и сажать как прелестную картинку для того, чтобы "скрасить вечер, - точно так, как иные добывают для своих вечеров у знакомых, на один раз, картину, вазу, статую или экран.
As far as the men were concerned, Ptitsyn, for instance, was friends with Rogozhin; Ferdyshchenko was like a fish in water; Ganechka had not yet come to his senses, but felt vaguely yet irresistibly the feverish need to stand in this pillory to the end; the old schoolteacher, who had little grasp of what was going on, all but wept and literally trembled with fear, noticing some sort of extraordinary alarm around him and in Nastasya Filippovna, whom he doted on like a granddaughter; but he would sooner have died than abandon her at such a moment.	Что же касается мужчин, то Птицын, например, был приятель с Рогожиным, Фердыщенко был как рыба в воде; Ганечка все еще в себя придти не мог, но хоть смутно, а неудержимо сам ощущал горячечную потребность достоять до конца у своего позорного столба; старичек-учитель, мало понимавший в чем дело, чуть не плакал и буквально дрожал от страха, заметив какую-то необыкновенную тревогу кругом и в Настасье Филипповне, которую обожал, как свою внучку; но он скорее бы умер, чем ее в такую минуту покинул.
As for Afanasy Ivanovich, he, of course, could not compromise himself in such adventures; but he was much too interested in the affair, even if it had taken such a crazy turn; then, too, Nastasya Filippovna had dropped two or three such little phrases on his account, that he could by no means leave without clarifying the matter definitively.	Что же касается Афанасия Ивановича, то, конечно, он себя компрометировать в таких приключениях не мог; но он слишком был заинтересован в деле, хотя бы и принимавшем такой сумасшедший оборот; да и Настасья Филипповна выронила на его счет два-три словечка таких, что уехать никак нельзя было, не разкяснив окончательно дела.

He resolved to sit it out to the end and now to be completely silent and remain only as an observer, which, of course, his dignity demanded.	Он решился досидеть до конца и уже совершенно замолчать и оставаться лишь наблюдателем, что, конечно, и требовалось его достоинством.
General Epanchin alone, thoroughly offended as he had just been by such an unceremonious and ridiculous return of his present, could, of course, be still more offended now by all these extraordinary eccentricities or, for instance, by the appearance of Rogozhin; then, too, even without that, a man like him had already condescended too much by resolving to sit down beside Ptitsyn and Ferdyshchenko; but what the power of passion could do, could also be overcome in the end by a feeling of responsibility, a sense of duty, rank, and importance, and generally of self-respect, so that Rogozhin and his company, in his excellency's presence at any rate, were impossible.	Один лишь генерал Епанчин, только сейчас пред этим разобиженный таким бесцеремонным и смешным возвратом ему подарка, конечно, еще более мог теперь обидеться всеми этими необыкновенными эксцентричностями или, например, появлением Рогожина; да и человек, как он, и без того уже слишком снизошел, решившись сесть рядом с Птицыным и Фердыщенком; но что могла сделать сила страсти, то могло быть, наконец, побеждено чувством обязанности, ощущением долга, чина и значения и вообще уважением к себе, так что Рогожин с компанией, во всяком случае, в присутствии его превосходительства был невозможен.
"Ah, General," Nastasya Filippovna interrupted him as soon as he turned to her with this announcement, "I forgot!	- Ах, генерал, - перебила его тотчас же Настасья Филипповна, только что он обратился к ней с заявлением, - я и забыла!
But you may be sure that I foresaw your reaction.	Но будьте уверены, что о вас я предвидела.
If it's offensive to you, I won't insist on keeping you, though I'd like very much to see precisely you at my side now.	Если уж вам так обидно, то я и не настаиваю и вас не удерживаю, хотя бы мне очень желалось именно вас при себе теперь видеть.
In any case, I thank you very much for your acquaintance and flattering attention, but if you're afraid . . ."	Во всяком случае, очень благодарю вас за ваше знакомство и лестное внимание, но если вы боитесь...
"Excuse me, Nastasya Filippovna," the general cried in a fit of chivalrous magnanimity, "to whom are you talking?	- Позвольте, Настасья Филипповна, - вскричал генерал, 'в припадке рыцарского великодушия, -кому выговорите?
I'll stay beside you now out of devotion alone, and if, for instance, there is any danger . . . What's more, I confess, I'm extremely curious.	Да я из преданности одной останусь теперь подле вас, и если, например, есть какая опасность... К тому же я, признаюсь, любопытствую чрезмерно.
My only concern was that they might ruin the rugs or break something . . . And we could do very well without them, in my opinion, Nastasya Filippovna!"	Я только на счет того хотел, что они испортят ковры и, пожалуй, разобьют что-нибудь... Да и не надо бы их совсем, по-моему, Настасья Филипповна!
"Rogozhin himself!" announced Ferdyshchenko.	- Сам Рогожин! - провозгласил Фердыщенко.
"What do you think, Afanasy Ivanovich," the general managed to whisper quickly, "hasn't she gone out of her mind?	- Как вы думаете, Афанасий Иванович, - наскоро успел шепнуть ему генерал: - не сошла ли она с ума?
Without any allegory, that is, in a real, medical sense, eh?"	То-есть, без аллегории, а настоящим медицинским манером, - а?
"I told you, she has always been inclined to it," Afanasy Ivanovich slyly whispered back.	- Я вам говорил, что она и всегда к этому наклонна была, - лукаво отшепнулся Афанасий Иванович.
"And the fever along with it . . ."	-И к тому же лихорадка...

Rogozhin's company was almost the same as earlier that day; the only additions were some little old libertine, once the editor of a disreputable scandal sheet, of whom the anecdote went around that he had pawned and drunk up his gold teeth, and a retired lieutenant-decidedly the rival and competitor, in his trade and purpose, of the gentleman with the fists earlier-who was totally unknown to any of Rogozhin's people, but who had been picked up in the street, on the sunny side of Nevsky Prospect, where he was stopping passersby and asking, in Marlinsky's style,42 for financial assistance, under the perfidious pretext that "in his time he himself used to give petitioners fifteen roubles."	Компания Рогожина была почти в том же самом составе, как и давеча утром; прибавился только какой-то беспутный старичишка, в свое время бывший редактором какой-то забулдыжной обличительной газетки, и про которого шел анекдот, что он заложил и пропил свои вставные на золоте зубы, и один отставной подпоручик, решительный соперник и конкуррент, по ремеслу и по назначению, утрешнему господину с кулаками и совершенно никому из Рогожинцев неизвестный, но подобранный на улице, на солнечной стороне Невского проспекта, где он останавливал прохожих и слогом Марлинского просил вспоможения, под коварным предлогом, что он сам "по пятнадцати целковых давал в свое время просителям".
The two competitors had immediately become hostile to each other.	Оба конкуррента тотчас же отнеслись друг к другу враждебно.
The earlier gentleman with the fists even considered himself offended, once the "petitioner" was accepted into the company and, being taciturn by nature, merely growled now and then like a bear and looked with profound scorn upon the fawning and facetiousness of the "petitioner," who turned out to be a worldly and politic man.	Давешний господин с кулаками после приема в компанию "просителя" счел себя даже обиженным и, будучи молчалив от природы, только рычал иногда, как медведь, и с глубоким презреньем смотрел на заискивания и заигрывания с ним "просителя", оказавшегося человеком светским и политичным.
By the looks of him, the lieutenant promised to succeed in "the business" more by adroitness and dodging than by strength, being also of smaller stature than the fist gentleman.	С виду подпоручик обещал брать "в деле" более ловкостью и изворотливостью, чем силой, да и ростом был пониже кулачного господина.
Delicately, without getting into an obvious argument, but boasting terribly, he had already hinted more than once at the advantages of English boxing; in short, he turned out to be a pure Westernizer.43 At the word "boxing," the fist gentleman merely smiled scornfully and touchily, and without condescending, for his part, to an obvious debate with his rival, displayed now and then, silently, as if accidentally, or, better to say, exposed to view now and then, a perfectly national thing-a huge fist, sinewy, gnarled, overgrown with a sort of reddish fuzz-and everyone could see clearly that if this profoundly national thing were aptly brought down on some object, there would be nothing left but a wet spot.	Деликатно, не вступая в явный спор, но ужасно хвастаясь, он несколько раз уже намекнул о преимуществах английского бокса, одним словом, оказался чистейшим западником. Кулачный господин при слове "бокс" только презрительно и обидчиво улыбался, и с своей стороны, не удостоивая соперника явного прения, показывал иногда, молча, как бы невзначай, или, лучше сказать, выдвигал иногда на вид одну совершенно национальную вещь - огромный кулак, жилистый, узловатый, обросший каким-то рыжим пухом, и всем становилось ясно, что если эта глубоко-национальная вещь опустится без промаху на предмет, то действительно только мокренько станет.
Again, as earlier, none of them was "loaded" to the utmost degree, thanks to the efforts of Rogozhin himself, who all day had kept in view his visit to Nastasya Filippovna.	В высшей степени "готовых" опять-таки никого из них не было, как и давеча, вследствие стараний самого Рогожина, имевшего целый день в виду свой визит к Настасье Филипповне.
He himself had managed to sober up almost completely, but on the other hand he was nearly befuddled from all the impressions he had endured on that outrageous day, unlike any other day in his life.	Сам же он почти совсем успел отрезвиться, но зато чуть не одурел от всех вынесенных им впечатлений в этот безобразный и ни на что не похожий день из всей его жизни.

Only one thing remained constantly in view for him, in his memory and in his heart, every minute, every moment.	Одно только оставалось у него постоянно в виду, в памяти и в сердце, в каждую минуту, в каждое мгновение.
For this one thing he had spent the whole time from five o'clock in the afternoon till eleven, in boundless anguish and anxiety, dealing with the Kinders and Biskups, who also nearly went out of their minds, rushing about like mad on his business.	Для этого одного он провел все время, с пяти часов пополудни вплоть до одиннадцати, в бесконечной тоске и тревоге, возясь с Киндерами и Бискупами, которые тоже чуть с ума не сошли, мечась как угорелые по его надобности.
And yet, all the same, they had managed to raise the hundred thousand in cash, which Nastasya Filippovna had hinted at in passing, mockingly and quite vaguely, at an interest which even Biskup himself, out of modesty, discussed with Kinder not aloud but only in a whisper.	И однако все-таки сто тысяч ходячими деньгами, о которых мимолетно, насмешливо и совершенно неясно намекнула Настасья Филипповна, успели составиться, за проценты, о которых даже сам Бискуп, из стыдливости, разговаривал с Киндером не вслух, а только шепотом.
As earlier, Rogozhin marched in ahead of them all, the rest advancing behind him, fully aware of their advantages, but still somewhat cowardly.	Как и давеча, Рогожин выступал впереди всех, остальные подвигались за ним, хотя и с полным сознанием своих преимуществ, но все-таки несколько труся.
Above all, and God knows why, they felt cowardly towards Nastasya Filippovna.	Главное, и бог знает отчего, трусили они Настасьи Филипповны.
Some of them even thought they would immediately be "chucked down the stairs."	Одни из них даже думали, что всех их немедленно "спустят с лестницы".
Among those who thought so, incidentally, was that fop and heartbreaker Zalyozhev.	Из думавших так был между прочими щеголь и победитель сердец, Залежев.
But the others, and most of all the fist gentleman, not aloud but in their hearts, regarded Nastasya Filippovna with the profoundest contempt and even hatred, and went to her as to a siege.	Но другие, и преимущественно кулачный господин, хотя и не вслух, но в сердце своем, относились к Настасье Филипповне с глубочайшим презрением, и даже с ненавистью, и шли к ней как на осаду.
But the magnificent d?cor of the first two rooms, things they had never seen or heard of, rare furniture, paintings, an enormous statue of Venus-all this produced in them an irresistible impression of respect and even almost of fear.	Но великолепное убранство первых двух комнат, неслыханные и невиданные ими вещи, редкая мебель, картины, огромная статуя Венеры, - все это произвело на них неотразимое впечатление почтения и чуть ли даже не страха.
This, of course, prevented none of them from squeezing gradually and with insolent curiosity, despite their fear, into the drawing room behind Rogozhin; but when the fist gentleman, the "petitioner," and some of the others noticed General Epanchin among the guests, they were at first so taken aback that they even began retreating slowly into the first room.	Это не помешало конечно им всем, мало-по-малу и с нахальным любопытством, несмотря на страх, протесниться вслед за Рогожиным в гостиную; но когда кулачный господин, "проситель" и некоторые другие заметили в числе гостей генерала Епанчина, то в первое мгновение до того были обескуражены, что стали даже понемногу ретироваться обратно, в другую комнату.
Lebedev alone was among the most emboldened and convinced, and marched in almost on a par with Rogozhin, having grasped the actual meaning of one million four hundred thousand in capital and of a hundred thousand now, right here, in the hand.	Один только Лебедев был из числа наиболее ободренных и убежденных, и выступал почти рядом с Рогожиным, постигая, что в самом деле значит миллион четыреста тысяч чистыми деньгами и сто тысяч теперь, сейчас же, в руках.

It must be noted, however, that none of them, not even the all-knowing Lebedev, were quite certain in their knowledge of the extent and limits of their power and whether indeed everything was now permitted them or not.	Надо, впрочем заметить, что все они, не исключая даже знатока Лебедева, несколько сбивались в познании границ и пределов своего могущества, и в самом ли деле им теперь все дозволено, или нет?
There were moments when Lebedev could have sworn it was everything, but at other moments he felt an uneasy need to remind himself, just in case, of certain encouraging and reassuring articles of the legal code.	Лебедев в иные минуты готов был поклясться, что все, но в другие минуты ощущал беспокойную потребность припомнить про себя, на всякий случай, некоторые и преимущественно ободрительные и успокоительные статейки свода законов.
On Rogozhin himself Nastasya Filippovna's drawing room made the opposite impression from that of all his companions.	На самого Рогожина гостиная Настасьи Филипповны произвела обратное впечатление, чем на всех его спутников.
As soon as the door curtain was raised and he saw Nastasya Filippovna- all the rest ceased to exist for him, as it had in the afternoon, even more powerfully than in the afternoon.	Только что приподнялась портьера, и он увидал Настасью Филипповну, - все остальное перестало для него существовать, как и давеча утром, даже могущественнее чем давеча утром.
He turned pale and stopped for a moment; one could surmise that his heart was pounding terribly.	Он побледнел и на мгновение остановился; угадать можно было, что сердце его билось ужасно.
Timidly and like a lost man he gazed at Nastasya Filippovna for several seconds, not taking his eyes off her.	Робко и потерянно смотрел он несколько секунд, не отводя глаз, на Настасью Филипповну.
Suddenly, as if he had lost all reason and nearly staggering, he went up to the table; on his way he bumped into Ptitsyn's chair and stepped with his huge, dirty boots on the lace trimming of the silent German beauty's magnificent light blue dress; he did not apologize and did not notice.	Вдруг, как бы потеряв весь рассудок и чуть не шатаясь, подошел он к столу; дорогой наткнулся на стул Птицына и наступил своими грязными сапожищами на кружевную отделку великолепного голубого платья молчаливой красавицы-немки; не извинился и не заметил.
Having gone up to the table, he placed on it a strange object, with which he had also entered the drawing room, holding it out in front of him with both hands.	Подойдя к столу, он положил на него один странный предмет, с которым и вступил в гостиную, держа его пред собой в обеих руках.
It was a big stack of paper, about five inches high and seven inches long, wrapped firmly and closely in The Stock Market Gazette, and tied very tightly on all sides and twice crisscross with the kind of string used for tying sugar loaves.	Это была большая пачка бумаги, вершка три в высоту и вершка четыре в длину, крепко и плотно завернутая в Биржевые Ведомости и обвязанная туго-на-туго со всех сторон и два раза на-крест бичевкой, в роде тех, которыми обвязывают сахарные головы.
Then he stood without saying a word, his arms hanging down, as if awaiting his sentence.	Затем стал, ни слова не говоря и опустив руки, как бы ожидая своего приговора.
He was dressed exactly as earlier, except for the brand-new silk scarf on his neck, bright green and red, with an enormous diamond pin shaped like a beetle, and the huge diamond ring on the dirty finger of his right hand.	Костюм его был совершенно давешний, кроме совсем нового шелкового шарфа на шее, ярко-зеленого с красным, с огромною бриллиантовою булавкой, изображавшею жука, и массивного бриллиантового перстня на грязном пальце правой руки.
Lebedev stopped within three steps of the table; the rest, as was said, gradually accumulated in the drawing room.	Лебедев до стола не дошел шага на три; остальные, как сказано было, понемногу набирались в гостиную.

Katya and Pasha, Nastasya Filippovna's maids, also came running and watched from under the raised door curtain with deep amazement and fear.	Катя и Паша, горничные Настасьи Филипповны, тоже прибежали глядеть из-за приподнятых портьер, с глубоким изумлением и страхом.
"What is this?" asked Nastasya Filippovna, looking Rogozhin over intently and curiously, and indicating the "object" with her eyes.	- Что это такое? - спросила Настасья Филипповна, пристально и любопытно оглядев Рогожина и указывая глазами на "предмет".
"The hundred thousand!" he replied almost in a whisper.	- Сто тысяч! - ответил тот почти шепотом.
"Ah, so he's kept his word, just look!	- А сдержал-таки слово, каков!
Sit down, please, here, right here on this chair; I'll tell you something later.	Садитесь, пожалуста, вот тут, вот на этот стул; я вам потом скажу что-нибудь.
Who is with you?	Кто с вами?
The whole company from before?	Вся давешняя компания?
Well, let them come and sit down; there on the sofa is fine, and on the other sofa. The two armchairs there . . . what's the matter with them, don't they want to?"	Ну, пусть войдут и сядут; вон там на диване можно, вот еще диван, Вот там два кресла... что же они не хотят, что ли?
Indeed, some were positively abashed, retreated, and sat down to wait in the other room, but others stayed and seated themselves as they were invited to do, only further away from the table, more in the corners, some still wishing to efface themselves somewhat, others taking heart somehow unnaturally quickly, and the more so the further it went.	Действительно, некоторые положительно сконфузились, отретировались и уселись ждать в другой комнате, но иные остались и расселись по приглашению, но только подальше от стола, больше по углам, одни все еще желая несколько стушеваться, другие - чем дальше, тем больше и как-то неестественно быстро ободряясь.
Rogozhin also sat down on the chair shown him, but did not sit for long; he soon stood up and did not sit down again.	Рогожин уселся тоже на показанный ему стул, но сидел не долго; он скоро встал и уже больше не садился.
He gradually began to make out the guests and look around at them.	Мало-по-малу он стал различать и оглядывать гостей.
Seeing Ganya, he smiled venomously and whispered to himself: "So there!"	Увидев Ганю, он ядовито улыбнулся и прошептал про себя: "вишь!"
He looked without embarrassment and even without any special curiosity at the general and Afanasy Ivanovich, but when he noticed the prince beside Nastasya Filippovna, he could not tear his eyes from him for a long time, being extremely astonished and as if unable to explain this encounter to himself.	На генерала и на Афанасия Ивановича он взглянул без смущения и даже без особенного любопытства. Но когда заметил подле Настасьи Филипповны князя, то долго не мог оторваться от него, в чрезвычайном удивлении, и как бы не в силах дать себе в этой встрече отчет.
One might have suspected that there were moments when he was actually delirious.	Можно было подозревать, что минутами он был в настоящем бреду.
Besides the shocks of that day, he had spent the whole previous night on the train and had not slept for almost two days.	Кроме всех потрясений этого дня, он всю прошедшую ночь провел в вагоне и уже почти двое суток не спал.
"This, ladies and gentlemen, is a hundred thousand," said Nastasya Filippovna, addressing them all with some sort of feverishly impatient defiance, "here in this dirty packet.	- Это, господа, сто тысяч, - сказала Настасья Филипповна, обращаясь ко всем с каким-то лихорадочно-нетерпеливым вызовом, - вот в этой грязной пачке.

Earlier today he shouted like a madman that he would bring me a hundred thousand in the evening, and I've been waiting for him.	Давеча вот он закричал как сумасшедший, что привезет мне вечером сто тысяч, и я все ждала его.
He was bargaining for me: he started at eighteen thousand, then suddenly jumped to forty, and then to this hundred here.	Это он торговал меня; начал с восемнадцати тысяч, потом вдруг скакнул на сорок, а потом вот и эти сто.
He has kept his word!	Сдержал-таки слово!
Pah, how pale he is! . . .	Фу, какой он бледный!..
It happened at Ganechka's today: I went to call on his mother, on my future family, and there his sister shouted right in my face:	Это давеча все у Ганечки было: я приехала к его мамаше с визитом, в мое будущее семейство, а там его сестра крикнула мне в глаза:
'Why don't they throw this shameless woman out of here!' and spat in her brother Ganechka's face.	"Неужели эту бесстыжую отсюда не выгонят!", а Ганечке, брату, в лицо плюнула.
A hot-tempered girl!"	С характером девушка!
"Nastasya Filippovna!" the general said reproachfully.	- Настасья Филипповна! - укорительно произнес генерал.
He was beginning to take his own view of the situation.	Он начинал несколько понимать дело, по своему.
"What is it, General?	- Что такое, генерал?
Indecent or something?	Не прилично, что ли?
Enough of this showing off!	Да полно форсить-то!
So I sat like some sort of dress-circle virtue in a box at the French Theater, and fled like a wild thing from all the men who chased after me in these five years, and had the look of proud innocence, all because my foolishness ran away with me!	Что я в театре-то французском, в ложе, как неприступная добродетель бельэтажная сидела, да всех, кто за мною гонялись пять лет, как дикая бегала, и как гордая невинность смотрела, так ведь это все дурь меня доехала!
Look, right in front of you he has come and put a hundred thousand on the table, after these five years of innocence, and they probably have troikas standing out there waiting for me.	Вот, перед вами же, пришел да положил сто тысяч на стол, после пяти-то лет невинности, и уж наверно у них там тройки стоят и меня ждут.
He's priced me at a hundred thousand!	Во сто тысяч меня оценил!
Ganechka, I see you're still angry with me?	Ганечка, я вижу, ты на меня до сих пор еще сердишься?
Did you really want to take me into your family?	Да неужто ты меня в свою семью ввести хотел?
Me, Rogozhin's kind of woman!	Меня-то, Рогожинскую!
What was it the prince said earlier?"	Князь-то что сказал давеча?
"I did not say you were Rogozhin's kind of woman, you're not Rogozhin's kind!" the prince uttered in a trembling voice.	- Я не то сказал, что вы Рогожинская, вы не Рогожинская! - дрожащим голосом выговорил князь.
"Nastasya Filippovna, enough, darling, enough, dear heart," Darya Alexeevna suddenly could not stand it. "If they pain you so much, why even look at them?	- Настасья Филипповна, полно, матушка, полно, голубушка, - не стерпела вдруг Дарья Алексеевна,- уж коли тебе так тяжело от них стало, так что смотреть-то на них!

And do you really want to go off with this one, for all his hundred thousand?	И неужели ты с этаким отправиться хочешь, хоть и за сто бы тысяч!
True, it's a hundred thousand-there it sits!	Правда, сто тысяч, ишь ведь!
Just take the hundred thousand and throw him out, that's how you ought to deal with them! Ah, if I were in your place, I'd have them all . . . no, really!"	А ты сто тысяч-то возьми, а его прогони, вот как с ними надо делать; эх, я бы на твоем месте их всех... что в самом-то деле!
Darya Alexeevna even became wrathful.	Дарья Алексеевна даже в гневвошла.
She was a kind woman and a highly impressionable one.	Это была женщина добрая и весьма впечатлительная.
"Don't be angry, Darya Alexeevna," Nastasya Filippovna smiled at her, "I wasn't speaking angrily to him.	- Не сердись, Дарья Алексеевна, - усмехнулась ей Настасья Филипповна, - ведь я ему не сердясь говорила.
I didn't reproach him, did I?	Попрекнула, что ль, я его?
I really can't understand how this foolishness came over me, that I should have wanted to enter an honest family.	Я и впрямь понять не могу, как на меня эта дурь нашла, что я в честную семью хотела войти.
I saw his mother, I kissed her hand.	Видела я его мать-то, руку у ней поцеловала.
And if I jeered at you today, Ganechka, it was because I purposely wanted to see for the last time myself how far you would go.	А что я давеча издевалась у тебя, Г анечка, так это я нарочно хотела сама в последний раз посмотреть: до чего ты сам можешь дойти?
Well, you surprised me, truly.	Ну, удивил же ты меня, право.
I expected a lot, but not that!	Многого я ждала, а этого нет!
Could you possibly marry me, knowing that this one here had given me such pearls, almost on the eve of the wedding, and that I had taken them?	Да неужто ты меня взять мог, зная, что вот он мне такой жемчуг дарит, чуть не накануне твоей свадьбы, а я беру?
And what about Rogozhin?	А Рогожин-то?
In your own house, in front of your mother and sister, he bargained for me, and after that you came as a fianc? all the same and almost brought your sister?	Ведь он в твоем доме, при твоей матери и сестре меня торговал, а ты вот все-таки после того свататься приехал, да чуть сестру не привез?
Can it be true what Rogozhin said about you, that for three roubles you'd crawl on all fours to Vassilievsky Island?"	Да неужто же правду про тебя Рогожин сказал, что ты за три целковых на Васильевский Остров ползком доползешь?
"He would," Rogozhin suddenly said quietly but with a look of great conviction.	- Доползет, - проговорил вдруг Рогожин тихо, но с видом величайшего убеждения.
"It would be one thing if you were starving to death, but they say you earn a good salary!	- И добро бы ты с голоду умирал, а ты ведь жалованье, говорят, хорошее получаешь!
And on top of it all, besides the disgrace, to bring a wife you hate into the house! (Because you do hate me, I know it!) No, I believe now that such a man could kill for money!	Да ко всему-то в придачу, кроме позора-то, ненавистную жену ввести в дом! (потому что ведь ты меня ненавидишь, я это знаю!) Нет, теперь я верю, что этакой за деньги зарежет!
They're all so possessed by this lust now, they're so worked up about money, it's as if they'd lost their minds.	Ведь теперь их всех такая жажда обуяла, так их разнимает на деньги, что они словно одурели.

Still a child, and he's already trying to become a usurer.	Сам ребенок, а уж лезет в ростовщики!
Or the one who wraps silk around a razor, fixes it tight, sneaks up behind his friend, and cuts his throat like a sheep, as I read recently.44 Well, you're a shameless one!	А то намотает на бритву шелку, закрепит, да тихонько сзади и зарежет приятеля, как барана, как я читала недавно. Ну, бесстыдник же ты!
I'm shameless, but you're worse.	Я бесстыжая, а ты того хуже.
I'll say nothing about this bouquet man ..."	Я про того букетника уж и не говорю...
"Is this you, is this you, Nastasya Filippovna?" the general clasped his hands in genuine grief. "You, so delicate, with such refined notions, and all at once!	- Вы ли, вы ли это, Настасья Филипповна! -всплеснул руками генерал в истинной горести: -вы, такая деликатная, с такими тонкими мыслями, и вот!
Such language!	Какой язык!
Such style!"	Какой слог!
"I'm tipsy now, General," Nastasya Filippovna suddenly laughed. "I want to carouse now!	- Я теперь во хмелю, генерал, - засмеялась вдруг Настасья Филипповна, - я гулять хочу!
Today is my day, my red-letter day, my leap day, I've waited a long time for it.	Сегодня мой день, мой табельный день, мой высокосный день, я его давно поджидала.
Darya Alexeevna, do you see this bouquet man, this monsieur aux cam?lias, he's sitting there and laughing at us . . ."	Дарья Алексеевна, видишь ты вот этого букетника, вот этого Monsieur aux camfflias, вот он сидит, да смеется на нас...
"I'm not laughing, Nastasya Filippovna, I'm merely listening with the greatest attention," Totsky parried with dignity.	- Я не смеюсь, Настасья Филипповна, я только с величайшим вниманием слушаю, - с достоинством отпарировал Тоцкий.
"Well, then, why did I torment him for a whole five years and not let him leave me?	- Ну, вот, за что я его мучила целые пять лет и от себя не отпускала!
As if he was worth it!	Стоил ли того!
He's simply the way he has to be . . . He's still going to consider me guilty before him: he brought me up, he kept me like a countess, money, so much money, went on me, he found me an honest husband there, and Ganechka here, and what do you think: I didn't live with him for five years, but I took his money and thought I was right!	Он просто таков, каким должен быть... Еще он меня виноватою пред собой сочтет: воспитание ведь дал, как графиню содержал, денег-то, денег-то сколько ушло, честного мужа мне приискал еще там, а здесь Г анечку; и что же б ты думала: я с ним эти пять лет не жила, а деньги-то с него брала, и думала, что права!
I really got myself quite confused!	Совсем ведь я с толку сбила себя!
Now you say take the hundred thousand and throw him out, if it's so loathsome.	Ты вот говоришь, сто тысяч возьми, да и прогони, коли мерзко.
It's true that it's loathsome ... I could have married long ago, and not just some Ganechka, only that's also pretty loathsome.	Оно правда, что мерзко... Я бы и замуж давно могла выйти, да и не то что за Ганечку, да ведь очень уж тоже мерзко.
Why did I waste my five years in this spite!	И за что я моих пять лет в этой злобе потеряла!
But, would you believe it, some four years ago I had moments when I thought: shouldn't I really marry my Afanasy Ivanovich?	А веришь, иль нет, я, года четыре тому назад, временем думала, не выйти ли мне уж и впрямь за моего Афанасия Ивановича?

I thought it then out of spite; all sorts of things came into my head then; but I could have made him do it!	Я тогда это со злости думала; мало ли что у меня тогда в голове перебывало; а ведь, право, заставила б!
He asked for it himself, can you believe that?	Сам напрашивался, веришь иль нет?
True, he was lying, but he's so susceptible, he can't control himself.	Правда, он лгал, да ведь падок уж очень, выдержать не может.
And then, thank God, I thought: as if he's worth such spite!	Да потом, слава богу, подумала: стоит он такой злости!
And then I suddenly felt such loathing for him that, even if he had proposed to me, I wouldn't have accepted him.	И так мне мерзко стало тогда вдруг на него, что если б и сам присватался, не пошла бы.
And for a whole five years I've been showing off like this! No, it's better in the street where I belong!	И целые-то пять лет я так форсила! нет, уж лучше на улицу, где мне и следует быть!
Either carouse with Rogozhin or go tomorrow and become a washerwoman!	Иль разгуляться с Рогожиным, иль завтра же в прачки пойти!
Because nothing on me is my own; if I leave, I'll abandon everything to him, I'll leave every last rag, and who will take me without anything? Ask Ganya here, will he?	Потому ведь на мне ничего своего; уйду - все ему брошу, последнюю тряпку оставлю, а без всего меня кто возьмет, спроси-ка вот Ганю, возьмет ли?
Even Ferdyshchenko won't take me! . . ."	Да меня и Фердыщенко не возьмет!..
"Maybe Ferdyshchenko won't take you, Nastasya Filippovna, I'm a candid man," Ferdyshchenko interrupted, "but the prince will!	- Фердыщенко, может быть, не возьмет, Настасья Филипповна, я человек откровенный, - перебил Фердыщенко, - зато князь возьмет!
You're sitting here lamenting, but look at the prince!	Вы вот сидите да плачетесь, а вы взгляните-ка на князя!
I've been watching him for a long time . . ."	Я уж давно наблюдаю...
Nastasya Filippovna turned to the prince with curiosity.	Настасья Филипповна с любопытством обернулась к князю.
"Is it true?" she asked.	- Правда? - спросила она.
"It's true," whispered the prince.	- Правда, - прошептал князь.
"You'll take me just as I am, with nothing?"	- Возьмете как есть, без ничего!
"I will, Nastasya Filippovna ..."	- Возьму, Настасья Филипповна...
"Here's a new anecdote!" muttered the general. "Might have expected it."	- Вот и новый анекдот! - пробормотал генерал: -Ожидать было можно.
The prince, with a sorrowful, stern, and penetrating gaze, looked into the face of Nastasya Filippovna, who went on studying him.	Князь скорбным, строгим и проницающим взглядом смотрел в лицо продолжавшей его оглядывать Настасьи Филипповны.
"Here's another one!" she said suddenly, turning to Darya Alexeevna again. "And he really does it out of the kindness of his heart, I know him.	- Вот еще нашелся! - сказала она вдруг, обращаясь опять к Дарье Алексеевне: - а ведь впрямь от доброго сердца, я его знаю.
I've found a benefactor!	Благодетеля нашла!
Though maybe what they say about him is true, that he's . . . like that.	А впрочем, правду, может, про него говорят, что... того.

How are you going to live, if you're so in love thatyou'll take Rogozhin's kind of woman-you, a prince? .!!	Чем жить-то будешь, коли уж так влюблен, что Рогожинскую берешь, за себя-то, за князя-то?...
"I'll take you as an honest woman, Nastasya Filippovna, not as Rogozhin's kind," said the prince.	- Я вас честную беру, Настасья Филипповна, а не Рогожинскую, - сказал князь.
"Me, an honest woman?"	- Это я-то честная?
"You."	- Вы.
"Well, that's . . . out of some novel!	- Ну, это там... из романов!
That, my darling prince, is old gibberish, the world's grown smarter now, and that's all nonsense!	Это, князь-голубчик, старые бредни, а нынче свет поумнел, и все это вздор!
And how can you go getting married, when you still need a nursemaid to look after you!"	Да и куда тебе жениться, за тобой за самим еще няньку нужно!
The prince stood up and said in a trembling voice, but with a look of deep conviction:	Князь встал и дрожащим, робким голосом, но в то же время с видом глубоко убежденного человека произнес:
"I don't know anything, Nastasya Filippovna, I haven't seen anything, you're right, but I ... I will consider that you are doing me an honor, and not I you.	- Я ничего не знаю, Настасья Филипповна, я ничего не видел, вы правы, но я... я сочту, что вы мне, а не я сделаю честь.
I am nothing, but you have suffered and have emerged pure from such a hell, and that is a lot.	Я ничто, а вы страдали и из такого ада чистая вышли, а это много.
Why do you feel ashamed and want to go with Rogozhin?	К чему же вы стыдитесь, да с Рогожиным ехать хотите?
It's your fever . . . You've given Mr. Totsky back his seventy thousand and say you will abandon everything you have here, which no one else here would do.	Это лихорадка... Вы господину Тоцкому семьдесят тысяч отдали и говорите, что все, что здесь есть, все бросите, этого никто здесь не сделает.
I . . . love you . . . Nastasya Filippovna.	Я вас... Настасья Филипповна... люблю.
I will die for you, Nastasya Filippovna.	Я умру за вас, Настасья Филипповна.
I won't let anyone say a bad word about you, Nastasya Filippovna... If we're poor, I'll work, Nastasya Filippovna . . ."	Я никому не позволю про вас слова сказать, Настасья Филипповна... Если мы будем бедны, я работать буду, Настасья Филипповна...
At these last words a tittering came from Ferdyshchenko and Lebedev, and even the general produced some sort of grunt to himself in great displeasure.	При последних словах послышалось хихиканье Фердыщенка, Лебедева, и даже генерал про себя как-то крякнул с большим неудовольствием.
Ptitsyn and Totsky could not help smiling, but restrained themselves.	Птицын и Тоцкий не могли не улыбнуться, но сдержались.
The rest simply gaped in amazement.	Остальные просто разинули рты от удивления.
"... But maybe we won't be poor, but very rich, Nastasya Filippovna," the prince went on in the same timid voice.	- ...Но мы, может быть, будем не бедны, а очень богаты, Настасья Филипповна, - продолжал князь тем же робким голосом.

"I don't know for certain, however, and it's too bad that up to now I haven't been able to find anything out for the whole day, but in Switzerland I received a letter from Moscow, from a certain Mr. Salazkin, and he informs me that I may have inherited a very large fortune.	- Я, впрочем, не знаю наверно, и жаль, что до сих пор еще узнать ничего не мог в целый день, но я получил в Швейцарии письмо из Москвы, от одного господина Салазкина, и он меня уведомляет, что я будто бы могу получить очень большое наследство.
Here is the letter . . ."	Вот это письмо...
The prince actually took a letter from his pocket.	Князь действительно вынул из кармана письмо.
"Maybe he's raving?" muttered the general. "This is a real madhouse!"	- Да он уж не бредит ли? - пробормотал генерал: -сумасшедший дом настоящий! На мгновение последовало некоторое молчание.
"I believe you said, Prince, that this letter to you is from Salazkin?" asked Ptitsyn. "He is a very well-known man in his circle, a very well-known solicitor, and if it is indeed he who has informed you, you may fully believe it.	- Вы, кажется, сказали, князь, что письмо к вам от Салазкина? - спросил Птицын: - это очень известный в своем кругу человек; это очень известный ходок по делам, и если действительно он вас уведомляет, то вполне можете верить.
Fortunately, I know his handwriting, because I've recently had dealings with him ... If you will let me have a look, I may be able to tell you something."	К счастию, я руку знаю, потому что недавно дело имел... Если бы вы дали мне взглянуть, может быть, мог бы вам что-нибудь и сказать.
With a trembling hand, the prince silently gave him the letter.	Князь, молча, дрожащею рукой протянул ему письмо.
"But what is it, what is it?" the general roused himself up, looking at them all like a half-wit. "Can it be an inheritance?"	- Да что такое, что такое? - спохватился генерал, смотря на всех как полоумный: - да неужто наследство?
They all turned their eyes to Ptitsyn, who was reading the letter.	Все устремили взгляды на Птицына, читавшего письмо.
The general curiosity received a new and extraordinary jolt.	Общее любопытство получило новый и чрезвычайный толчек.
Ferdyshchenko could not sit still; Rogozhin looked perplexed and, in terrible anxiety, turned his gaze now to the prince, now to Ptitsyn.	Фердыщенку не сиделось; Рогожин смотрел в недоумении и в ужасном беспокойстве переводил взгляды то на князя, то на Птицына.
Darya Alexeevna sat in expectation as if on pins and needles.	Дарья Алексеевна в ожидании была как на иголках.
Even Lebedev could not help himself, left his corner, and, bending double, began peering at the letter over Ptitsyn's shoulder, with the look of a man who is afraid he may get a whack for it.	Даже Лебедев не утерпел, вышел из своего угла, и, согнувшись в три погибели, стал заглядывать в письмо чрез плечо Птицына, с видом человека, опасающегося, что ему.сейчас дадут за это колотушку.
XVI	XVI.
It's a sure thing," Ptitsyn announced at last, folding the letter and handing it back to the prince.	- Верное дело, - обкявил, наконец, Птицын, складывая письмо и передавая его князю.
"Without any trouble, according to the incontestable will of your aunt, you have come into an extremely large fortune."	- Вы получаете безо всяких хлопот, по неоспоримому духовному завещанию вашей тетки, чрезвычайно большой капитал.
"It can't be!" the general exclaimed, as if firing a shot.	- Быть не может! - воскликнул генерал, точно выстрелил.

Again everyone gaped.	Все опять разинули рты.
Ptitsyn explained, mainly addressing Ivan Fyodorovich, that the prince's aunt, whom he had never known personally, had died five months ago. She was the older sister of the prince's mother, the daughter of a Moscow merchant of the third guild, Papushin, who had died in poverty and bankruptcy.	Птицын обкяснил, обращаясь преимущественно к Ивану Федоровичу, что у князя пять месяцев тому назад умерла тетка, которой он никогда не знал лично, родная и старшая сестра матери князя, дочь московского купца третьей гильдии, Папушина, умершего в бедности и в банкротстве.
But the older brother of this Papushin, also recently deceased, was a well-known rich merchant.	Но старший, родной брат этого Папушина, недавно также умерший, был известный богатый купец.
About a year ago, his only two sons died almost in the same month.	С год тому назад у него умерли почти в один и тот же месяц два его единственные сына.
This so shocked the old man that soon afterwards he himself fell ill and died.	Это так его поразило, что старик недолго спустя сам заболел и умер.
He was a widower and had no heirs at all except for the prince's aunt, his niece, a very poor woman, who lived as a sponger in someone else's house.	Он был вдов, совершенно никого наследников, кроме тетки князя, родной племянницы Папушина, весьма бедной женщины и приживавшей в чужом доме.
When she received the inheritance, this aunt was already nearly dead from dropsy, but she at once began searching for the prince, charging Salazkin with the task, and managed to have her will drawn up.	Во время получения наследства эта тетка уже почти умирала от водяной, но тотчас же стала разыскивать князя, поручив это Салазкину, и успела сделать завещание.
Apparently, neither the prince nor the doctor he lived with in Switzerland wanted to wait for any official announcements or make inquiries, and the prince, with Salazkin's letter in his pocket, decided to set off in person . . .	Повидимому, ни князь, ни доктор, у которого он жил в Швейцарии, не захотели ждать официальных уведомлений или делать справки, а князь, с письмом Салазкина в кармане, решился отправиться сам...
"I can tell you only one thing," Ptitsyn concluded, addressing the prince, "that all this must be incontestable and correct, and all that Salazkin writes to you about the incontestability and legality of your case you may take as pure money in your pocket.	- Одно только могу вам сказать, - заключил Птицын, обращаясь к князю, - что все это должно быть бесспорно и право, и все, что пишет вам Салазкин о бесспорности и законности вашего дела, можете принять как за чистые деньги в кармане.
Congratulations, Prince!	Поздравляю вас, князь!
You, too, may get a million and a half, or possibly even more.	Может быть, тоже миллиона полтора получите, а пожалуй, что и больше.
Papushin was a very rich merchant."	Папушин был очень богатый купец.
"That's the last Prince Myshkin for you!" shouted Ferdyshchenko.	- Ай да последний в роде князь Мышкин! -завопил Фердыщенко.
"Hurrah!" Lebedev wheezed in a drunken little voice.	-Ура! - пьяным голоском прохрипел Лебедев.
"And there I go lending the poor fellow twenty-five roubles today, ha, ha, ha!	- А я-то ему давеча двадцать пять целковых ссудил, бедняжке, ха-ха-ха!
It's a phantasmagoria, and nothing else!" said the general, all but stunned with amazement. "Well, congratulations, congratulations!" and, getting up from his seat, he went over to embrace the prince.	Фантасмагория, да и только! - почти ошеломленный от изумления, проговорил генерал: - ну, поздравляю, поздравляю! - и, встав с места, подошел к князю обнять его.

After him, the others began to get up and also made for the prince.	За ним стали вставать и другие, и тоже полезли к князю.
Even those who had retreated behind the door curtain began to emerge in the drawing room.	Даже отретировавшиеся за портьеру стали появляться в гостиной.
Muffled talk, exclamations, even calls for champagne arose; all began pushing, jostling.	Пошел смутный говор, восклицания, раздались даже требования шампанского; все затолкалось, засуетилось.
For a moment they nearly forgot Nastasya Filippovna and that she was after all the hostess of her party.	На мгновение чуть не позабыли Настасью Филипповну, и что все-таки она хозяйка своего вечера.
But it graduallly dawned on everyone at almost the same time that the prince had just proposed to her.	Но мало-по-малу всем почти разом представилась идея, что князь только-что сделал ей предложение.
The matter thus looked three times more mad and extraordinary than before.	Дело, стало быть, представлялось еще втрое более сумасшедшим и необыкновенным, чем прежде.
Deeply amazed, Totsky shrugged his shoulders; he was almost the only one to remain seated, while the rest crowded around the table in disorder.	Глубоко изумленный Тоцкий пожимал плечами; почти только он один и сидел, остальная толпа вся в беспорядке теснилась вокруг стола.
Everyone asserted afterwards that it was also from this moment that Nastasya Filippovna went crazy.	Все утверждали потом, что с этого-то мгновения Настасья Филипповна и помешалась.
She sat there and for some time looked around at them all with a sort of strange, astonished gaze, as if she could not understand and was trying to figure something out.	Она продолжала сидеть и некоторое время оглядывала всех странным, удивленным каким-то взглядом, как бы не понимая и силясь сообразить.
Then she suddenly turned to the prince and, with a menacing scowl, studied him intently; but this lasted only a moment; perhaps it had suddenly occurred to her that it might all be a joke, a mockery; but the prince's look reassured her at once.	Потом она вдруг обратилась к князю и, грозно нахмурив брови, пристально его разглядывала; но это было на мгновение; может быть, ей вдруг показалось, что все это шутка, насмешка; но вид князя тотчас ее разуверил.
She became pensive, then smiled again, as if not clearly realizing why . . .	Она задумалась, опять потом улыбнулась, как бы не сознавая ясно чему...
"So I really am a princess!" she whispered to herself as if mockingly and, happening to glance at Darya Alexeevna, she laughed.	- Значит, в самом деле княгиня! - прошептала она про себя как бы насмешливо и, взглянув нечаянно на Дарья Алексеевну, засмеялась.
"An unexpected denouement . . . I . . . was expecting something else. But why are you all standing, ladies and gentlemen, please be seated, congratulate me and the prince!	- Развязка неожиданная... я... не так ожидала... Да что же вы, господа, стоите, сделайте одолжение, садитесь, поздравьте меня с князем!
I think someone asked for champagne; Ferdyshchenko, go and order some.	Кто-то, кажется, просил шампанского; Фердыщенко, сходите, прикажите.
Katya, Pasha," she suddenly saw her maids at the door, "come here, I'm getting married, have you heard?	Катя, Паша, - увидала она вдруг в дверях своих девушек, - подите сюда, я замуж выхожу, слышали?
The prince, he's come into a million and a half, he's Prince Myshkin, and he's taking me!"	За князя, у него полтора миллиона, он князь Мышкин и меня берет!
"And God be with you, darling, it's high time!	-Да и с богом, матушка, пора!

Don't miss it!" cried Darya Alexeevna, deeply shaken by what had happened.	Нечего пропускать-то! - крикнула Дарья Алексеевна, глубоко потрясенная происшедшим.
"Sit down beside me, Prince," Nastasya Filippovna went on, "that's right, and here comes the wine, congratulate us, ladies and gentlemen!"	- Да садись же подле меня, князь, - продолжала Настасья Филипповна, - вот так, а вот и вино несут, поздравьте же, господа!
"Hurrah!" cried a multitude of voices.	-Ура! - крикнуло множество голосов.
Many crowded around the wine, among them almost all of Rogozhin's people.	Многие затеснились к вину, в том числе были почти все Рогожинцы.
But though they shouted and were ready to shout, many of them, despite all the strangeness of the circumstances and the surroundings, sensed that the d?cor was changing.	Но хоть они и кричали, и готовы были кричать, но многие из них, несмотря на всю странность обстоятельств и обстановки, почувствовали, что декорация переменяется.
Others were perplexed and waited mistrustfully.	Другие были в смущении и ждали недоверчиво.
And many whispered among themselves that it was a most ordinary affair, that princes marry all kinds of women, and even take gypsy women from their camps.	А многие шептали друг другу, что ведь дело это самое обыкновенное, что мало ли на ком князья женятся, и цыганок из таборов берут.
Rogozhin himself stood and stared, his face twisted into a fixed, bewildered smile.	Сам Рогожин стоял и глядел, искривив лицо в неподвижную, недоумевающую улыбку.
"Prince, dear heart, come to your senses!" the general whispered in horror, approaching from the side and tugging at the prince's sleeve.	- Князь, голубчик, опомнись! - с ужасом шепнул генерал, подойдя с боку и дергая князя за рукав.
Nastasya Filippovna noticed it and laughed loudly.	Настасья Филипповна заметила и захохотала.
"No, General!	- Нет, генерал!
I'm a princess myself now, you heard it-the prince won't let anyone offend me!	Я теперь и сама княгиня, слышали, - князь меня в обиду не даст!
Afanasy Ivanovich, congratulate me; now I'll be able to sit next to your wife anywhere; it's useful to have such a husband, don't you think?	Афанасий Иванович, поздравьте вы-то меня; я теперь с вашею женой везде рядом сяду; как вы думаете, выгодно такого мужа иметь?
A million and a half, and a prince, and, they say, an idiot to boot, what could be better?	Полтора миллиона, да еще князь, да еще, говорят, идиот в придачу, чего лучше?
Only now does real life begin!	Только теперь и начнется настоящая жизнь!
You're too late, Rogozhin!	Опоздал, Рогожин!
Take your packet away, I'm marrying the prince, and I'm richer than you are!"	Убирай свою пачку, я за князя замуж выхожу и сама богаче тебя!
But Rogozhin grasped what was going on.	Но Рогожин постиг в чем дело.
Inexpressible suffering was reflected in his face.	Невыразимое страдание отпечатлелось в лице его.
He clasped his hands and a groan burst from his breast.	Он всплеснул руками, и стон вырвался из его груди.
"Give her up!" he cried to the prince.	- Отступись! - прокричал он князю.
There was laughter all around.	Кругом засмеялись.

"Give her up to you?" Darya Alexeevna triumphantly joined in. "See, he dumps money on the table, the boor!	- Это для тебя отступиться-то, - торжествуя подхватила Дарья Алексеевна: - ишь, деньги вывалил на стол, мужик!
The prince is marrying her, and you show up with your outrages!"	Князь-то замуж берет, а ты безобразничать явился!
"I'll marry her, too!	-И я беру!
Right now, this minute! I'll give her everything ..."	Сейчас беру, сию минуту! все отдам...
"Look at him, drunk from the pot-house-you should be thrown out!" Darya Alexeevna repeated indignantly.	- Ишь, пьяный из кабака, выгнать тебя надо! - в негодовании повторила Дарья Алексеевна.
More laughter.	Смех пошел пуще.
"Do you hear, Prince?" Nastasya Filippovna turned to him. "That's how the boor bargains for your bride."	- Слышишь, князь, - обратилась к нему Настасья Филипповна, - вот как твою невесту мужик торгует.
"He's drunk," said the prince.	- Он пьян, - сказал князь.
"He loves you very much."	- Он вас очень любит.
"And won't you be ashamed afterwards that your bride almost went off with Rogozhin?"	- А не стыдно тебе потом будет, что твоя невеста чуть с Рогожиным не уехала?
"It's because you were in a fever; and you're in a fever now, as if you're delirious."	- Это вы в лихорадке были; вы и теперь в лихорадке, как в бреду.
"And won't it shame you when they tell you afterwards that your wife was Totsky's kept woman?"	- И не постыдишься, когда потом тебе скажут, что твоя жена у Тоцкого в содержанках жила?
"No, it won't. . . You were not with Totsky by your own will."	-Нет, не постыжусь... Вы не по своей воле у Тоцкого были.
"And you'll never reproach me?"	- И никогда не попрекнешь?
"Never."	- Не попрекну.
"Well, watch out, don't vouch for your whole life!"	- Ну, смотри, за всю жизнь не ручайся!
"Nastasya Filippovna," the prince said quietly and as if with compassion, "I told you just now that I will take your consent as an honor, and that you are doing me an honor, and not I you.	- Настасья Филипповна, - сказал князь, тихо и как бы с состраданием, - я вам давеча говорил, что за честь приму ваше согласие, и что вы мне честь делаете, а не я вам.
You smiled at those words, and I also heard laughter around me.	Вы на эти слова усмехнулись, и кругом, я слышал, тоже смеялись.
Perhaps I expressed myself in a funny way, and was funny myself, but I still think that I . . . understand what honor is, and I'm sure that what I said was the truth.	Я, может быть, смешно очень выразился и был сам смешон, но мне все казалось, что я... понимаю в чем честь и уверен, что я правду сказал.
You were just going to ruin yourself irretrievably, because you would never forgive yourself for that: but you're not guilty of anything.	Вы сейчас загубить себя хотели, безвозвратно, потому что вы никогда не простили бы себе потом этого: а вы ни в чем не виноваты.
It can't be that your life is already completely ruined.	Быть не может, чтобы ваша жизнь совсем уже погибла.

So what if Rogozhin came to you, and Gavrila Ardalionovich wanted to swindle you?	Что ж такое, что к вам Рогожин пришел, а Гаврила Ардалионович вас обмануть хотел?
Why do you constantly mention that?	Зачем вы беспрестанно про это упоминаете?
Very few people are capable of doing what you have done, I repeat it to you, and as for wanting to go off with Rogozhin, you decided that in a fit of illness.	То, что вы сделали, на то немногие способны, это я вам повторяю, а что вы с Рогожиным ехать хотели, то это вы в болезненном припадке решили.
You're still in a fit, and it would be better if you went to bed.	Вы и теперь в припадке, и лучше бы вам идти в постель.
You'd get yourself hired as a washerwoman tomorrow and not stay with Rogozhin.	Вы завтра же в прачки бы пошли, а не остались бы с Рогожиным.
You're proud, Nastasya Filippovna, but you may be so unhappy that you actually consider yourself guilty.	Вы горды, Настасья Филипповна, но, может быть, вы уже до того несчастны, что и действительно виновною себя считаете.
You need much good care, Nastasya Filippovna.	За вами нужно много ходить, Настасья Филипповна.
I will take care of you.	Я буду ходить за вами.
I saw your portrait today, and it was as if I recognized a familiar face.	Я давеча ваш портрет увидал, и точно я знакомое лицо узнал.
It seemed to me at once as if you had already called me. I ... I shall respect you all my life, Nastasya Filippovna," the prince suddenly concluded, as if coming to his senses, blushing and realizing the sort of people before whom he had said these things.	Мне тотчас показалось, что вы как будто уже звали меня... Я... я вас буду всю жизнь уважать, Настасья Филипповна, - заключил вдруг князь, как бы вдруг опомнившись, покраснев и сообразив, пред какими людьми он это говорит.
Ptitsyn even bowed his head out of chastity and looked at the ground.	Птицын так даже от целомудрия наклонил голову и смотрел в землю.
Totsky thought to himself: "He's an idiot, but he knows that flattery succeeds best: it's second nature!"	Тоцкий про себя подумал: "идиот, а знает, что лестью всего лучше возьмешь; натура!"
The prince also noticed Ganya's eyes flashing from the corner, as if he wanted to reduce him to ashes.	Князь заметил тоже из угла сверкающий взгляд Гани, которым тот как бы хотел испепелить его.
"What a kind man!" Darya Alexeevna proclaimed tenderheartedly.	- Вот так добрый человек! - провозгласила умилившаяся Дарья Алексеевна.
"A cultivated man, but a lost one!" the general whispered in a low voice.	- Человек образованный, но погибший! -вполголоса прошептал генерал.
Totsky took his hat and prepared to get up and quietly disappear.	Тоцкий взял шляпу и приготовился встать, чтобы тихонько скрыться.
He and the general exchanged glances so as to leave together.	Он и генерал переглянулись, чтобы выйти вместе.
"Thank you, Prince, no one has ever spoken to me like that," said Nastasya Filippovna. "They all bargained for me, but no decent person ever asked me to marry him.	- Спасибо, князь, со мной так никто не говорил до сих пор, - проговорила Настасья Филипповна, -меня все торговали, а замуж никто еще не сватал из порядочных людей.
Did you hear, Afanasy Ivanych?	Слышали, Афанасий Иваныч?
How do you like what the prince said?	Как вам покажется все, что князь говорил?

It's almost indecent . . . Rogozhin!	Ведь почти-что неприлично... Рогожин!
Don't leave yet.	Ты погоди уходить-то.
And you won't, I can see that.	Да ты и не уйдешь, я вижу.
Maybe I'll still go with you.	Может, я еще с тобой отправлюсь.
Where did you want to take me?"	Ты куда везти-то хотел?
"To Ekaterinhof,"45 Lebedev reported from the corner, but Rogozhin only gave a start and became all eyes, as if unable to believe himself.	- В Екатерингоф, - отрапортовал из угла Лебедев, а Рогожин только вздрогнул и смотрел во все глаза, как бы не веря себе.
He was completely stupefied, like someone who has received a terrible blow on the head.	Он совсем отупел, точно от ужасного удара по голове.
"Oh, come now, come now, darling!	- Да что ты, что ты, матушка!
You certainly are in a fit: have you lost your mind?" the frightened Darya Alexeevna roused herself up.	Подлинно припадки находят; с ума, что ли, сошла? - вскинулась испуганная Дарья Алексеевна.
"And you thought it could really be?" Nastasya Filippovna jumped up from the sofa with a loud laugh. "That I could ruin such a baby?	- А ты и впрямь думала? - хохоча вскочила с дивана Настасья Филипповна: - этакого-то младенца сгубить?
That's just the right thing for Afanasy Ivanych: he's the one who loves babies!	Да это Афанасию Ивановичу в ту ж пору: это он младенцев любит!
Let's go, Rogozhin!	Едем, Рогожин!
Get your packet ready!	Готовь свою пачку!
Never mind that you want to marry me, give me the money anyway.	Ничего, что жениться хочешь, а деньги-то все-таки давай.
Maybe I still won't marry you.	Я за тебя-то еще и не пойду, может быть.
You thought, since you want to marry me, you'd get to keep the packet?	Ты думал, что как сам жениться хотел, так пачка у тебя и останется?
Ah, no!	Врешь!
I'm shameless myself!	Я сама бесстыдница!
I was Totsky's concubine . . . Prince! you need Aglaya Epanchin now, not Nastasya Filippovna-otherwise Ferdyshchenko will point the finger at you!	Я Тоцкого наложницей была... Князь! тебе теперь надо Аглаю Епанчину, а не Настасью Филипповну, а то что - Фердыщенко-то пальцами будет указывать!
You're not afraid, but I'd be afraid to ruin you and have you reproach me afterwards!	Ты не боишься, да я буду бояться, что тебя загубила, да что потом попрекнешь!
And as for your declarations that I'd be doing you an honor, Totsky knows all about that.	А что ты обкявляешь, что я честь тебе сделаю, так про то Тоцкий знает.
And you, Ganechka, you've missed Aglaya Epanchin; did you know that?	А Аглаю-то Епанчину ты, Ганечка, просмотрел; знал ли ты это?
If you hadn't bargained with her, she would certainly have married you!	Не торговался бы ты с ней, она непременно бы за тебя вышла!

That's how you all are: keep company with dishonorable women, or with honorable women-there's only one choice!	Вот так-то вы все: или с бесчестными, или с честными женщинами знаться, - один выбор!
Otherwise you're sure to get confused . . . Hah, look at the general staring openmouthed . . ."	А то непременно спутаешься... Ишь, генерал-то смотрит, рот раскрыл...
"It's bedlam, bedlam!" the general repeated, heaving his shoulders.	- Это Содом, Содом! - повторял генерал вскидывая плечами.
He, too, got up from the sofa; they were all on their feet again.	Он тоже встал с дивана; все опять были на ногах.
Nastasya Filippovna seemed to be in a frenzy.	Настасья Филипповна была как бы в исступлении.
"It can't be!" the prince groaned, wringing his hands.	- Неужели! - простонал князь, ломая руки.
"You think not?	- А ты думал, нет?
Maybe I'm proud myself, even if I am shameless.	Я, может быть, и сама гордая, нужды нет, что бесстыдница!
You just called me perfection; a fine perfection, if just for the sake of boasting that I've trampled on a million and a princely title, I go off to a thieves' den!	Ты меня совершенством давеча называл; хорошо совершенство, что из одной похвальбы, что миллион и княжество растоптала, в трущобу идет!
What kind of wife am I for you after that?	Ну, какая я тебе жена после этого?
Afanasy Ivanych, I've really thrown a million out the window!	Афанасий Иваныч, а ведь миллион-то я и в самом деле в окно выбросила!
How could you think I'd consider myself lucky to marry Ganechka and your seventy-five thousand?	Как же вы думали, что я за Ганечку, да за ваши семьдесят пять тысяч за счастье выйти сочту?
Keep the seventy-five thousand, Afanasy Ivanych (you didn't even get up to a hundred, Rogozhin outdid you!); as for Ganechka, I'll comfort him myself, I've got an idea.	Семьдесят пять тысяч ты возьми себе, Афанасий Иваныч (и до ста-то не дошел, Рогожин перещеголял!), а Ганечку я утешу сама, мне мысль пришла.
And now I want to carouse, I'm a streetwalker!	А теперь я гулять хочу, я ведь уличная!
I sat in prison for ten years, now comes happiness!	Я десять лет в тюрьме просидела, теперь мое счастье!
What's wrong, Rogozhin?	Что же ты, Рогожин?
Get ready, let's go!"	Собирайся, едем!
"Let's go!" bellowed Rogozhin, nearly beside himself with joy. "Hey, you . . . whoever . . . wine!	- Едем! - заревел Рогожин, чуть не в исступлении от радости: - ей вы... кругом... вина!
Ohh! . . ."	Ух!..
"Lay in more wine, I'm going to drink.	- Припасай вина, я пить буду.
And will there be music?"	А музыка будет?
"There will, there will!	- Будет, будет!
Keep away!" Rogozhin screamed in frenzy, seeing Darya Alexeevna approaching Nastasya Filippovna.	Не подходи! - завопил Рогожин в исступлении, увидя, что Дарья Алексеевна подходит к Настасье Филипповне.
"She's mine! It's all mine!	- Моя! все мое!
A queen!	Королева!

The end!"	Конец!
He was breathless with joy; he circled around Nastasya Filippovna and cried out to everyone: "Keep away!"	Он от радости задыхался: он ходил вокруг Настасьи Филипповны и кричал на всех: "не подходи!"
His whole company had already crowded into the drawing room.	Вся компания уже набилась в гостиную.
Some were drinking, others were shouting and guffawing, they were all in a most excited and uninhibited state.	Одни пили, другие кричали и хохотали, все были в самом возбужденном и непринужденном состоянии духа.
Ferdyshchenko began trying to sidle up to them.	Фердыщенко начинал пробовать к ним пристроиться.
The general and Totsky made another move to disappear quickly.	Генерал и Тоцкий сделали опять движение поскорее скрыться.
Ganya also had his hat in his hand, but he stood silently and still seemed unable to tear himself away from the picture that was developing before him.	Ганя тоже был со шляпой в руке, но он стоял молча и все еще как бы оторваться не мог от развивавшейся пред ним картины.
"Keep away!" cried Rogozhin.	- Не подходи! - кричал Рогожин.
"What are you yelling for?" Nastasya Filippovna laughed loudly at him. "I'm still the mistress here; if I want, I can have you thrown out.	- Да что ты орешь-то! - хохотала на него Настасья Филипповна; - я еще у себя хозяйка; захочу, еще тебя в толчки выгоню.
I haven't taken your money yet, it's right there; give it to me, the whole packet!	Я не взяла еще с тебя денег-то, вон они лежат; давай их сюда, всю пачку!
So there's a hundred thousand in this packet?	Это в этой-то пачке сто тысяч?
Pah, how loathsome!	Фу, какая мерзость!
What's wrong, Darya Alexeevna?	Что ты, Дарья Алексеевна?
Should I have ruined him?" (She pointed to the prince.) "How can he get married, he still needs a nursemaid himself; so the general will be his nursemaid-look how he dangles after him!	Да неужто же мне его загубить было? (Она показала на князя.) Где ему жениться, ему самому еще няньку надо; вон генерал и будет у него в няньках, - ишь за ним увивается!
See, Prince, your fianc?e took the money because she's dissolute, and you wanted to marry her!	Смотри, князь, твоя невеста деньги взяла, потому что она распутная, а ты ее брать хотел!
Why are you crying?	Да что ты плачешь-то?
Bitter, is it?	Горько, что ли?
No, but laugh, as I do!" Nastasya Filippovna went on, with two big tears glistening on her own cheeks.	А ты смейся, по-моему (продолжала Настасья Филипповна, у которой у самой засверкали две крупные слезы на щеках).
"Trust in time-everything will pass!	Времени верь - все пройдет!
Better to change your mind now than later . . . But why are you all crying- here's Katya crying!	Лучше теперь одуматься, чем потом... Да что вы все плачете - вот и Катя плачет!
What's wrong, Katya, dear?	Чего ты, Катя, милая?
I've left a lot to you and Pasha, I've already made the arrangements, and now goodbye!	Я вам с Пашей много оставляю, уже распорядилась, а теперь прощайте!

I've made an honest girl like you wait on a dissolute one like me . . . It's better this way, Prince, truly better, you'd start despising me tomorrow, and there'd be no happiness for us!	Я тебя, честную девушку, за собой за распутной ухаживать заставляла... Этак-то лучше, князь, право, лучше, потом презирать меня стал бы, и не было бы нам счастья!
Don't swear, I won't believe you!	Не клянись, не верю!
And it would be so stupid . . .	Да и как глупо-то было бы!..
No, better let's part nicely, because I'm a dreamer myself, there'd be no use!	Нет, лучше простимся по-доброму, а то ведь я и сама мечтательница, проку бы не было!
As if I haven't dreamed of you myself?	Разве я сама о тебе не мечтала?
You're right about that, I dreamed for a long time, still in the country, where he kept me for five years, completely alone, I used to think and think, dream and dream- and I kept imagining someone like you, kind, honest, good, and as silly as you are, who would suddenly come and say,	Это ты прав, давно мечтала, еще в деревне у него, пять лет прожила одна-одинехонька; думаешь-думаешь, бывало-то, мечтаешь-мечтаешь, - и вот все такого, как ты воображала, доброго, честного, хорошего и такого же глупенького, что вдруг придет да и скажет:
'You're not guilty, Nastasya Filippovna, and I adore you!'	"Вы не виноваты, Настасья Филипповна, а я вас обожаю!"
And I sometimes dreamed so much that I'd go out of my mind . . . And then this one would come: he'd stay for two months a year, dishonor me, offend me, inflame me, debauch me, leave me-a thousand times I wanted to drown myself in the pond, but I was base, I had no courage-well, but now . . . Rogozhin, are you ready?"	Да так бывало размечтаешься, что с ума сойдешь... А тут приедет вот этот: месяца по два гостил в году, опозорит, разобидит, распалит, развратит, уедет, - так тысячу раз в пруд хотела кинуться, да подла была, души не хватало, ну, а теперь... Рогожин, готов?
"Ready!	- Готово!
Keep away!"	Не подходи!
"Ready!" several voices rang out.	- Готово! - раздалось несколько голосов.
"The troikas are waiting with their little bells!"	- Тройки ждут с колокольчиками!
Nastasya Filippovna snatched up the packet with both hands.	Настасья Филипповна схватила в руки пачку.
"Ganka, I've got an idea: I want to reward you, because why should you lose everything?	- Ганька, ко мне мысль пришла: я тебя вознаградить хочу, потому за что же тебе все-то терять?
Rogozhin, will he crawl to Vassilievsky Island for three roubles?"	Рогожин, доползет он на Васильевский за три целковых?
"He will!"	- Доползет!
"Well, then listen, Ganya, I want to look at your soul for the last time; you've been tormenting me for three long months; now it's my turn.	- Ну, так слушай же, Ганя, я хочу на твою душу в последний раз посмотреть; ты меня сам целые три месяца мучил; теперь мой черед.
Do you see this packet? There's a hundred thousand in it!	Видишь ты эту пачку, в ней сто тысяч!
I'm now going to throw it into the fireplace, onto the fire, before everyone, all these witnesses!	Вот я ее сейчас брошу в камин, в огонь, вот при всех, все свидетели!

As soon as it catches fire all over, go into the fireplace, only without gloves, with your bare hands, with your sleeves rolled up, and pull the packet out of the fire!	Как только огонь обхватит ее всю, - полезай в камин, но только без перчаток, с голыми руками, и рукава отверни, и тащи пачку из огня!
If you pull it out, it's yours, the whole hundred thousand is yours!	Вытащишь - твоя, все сто тысяч твои!
You'll only burn your fingers a little-but it's a hundred thousand, just think!	Капельку только пальчики обожжешь, - да ведь сто тысяч, подумай!
It won't take long to snatch it out!	Долго ли выхватить!
And I'll admire your soul as you go into the fire after my money.	А я на душу твою полюбуюсь, как ты за моими деньгами в огонь полезешь.
They're all witnesses that the packet will be yours!	Все свидетели, что пачка будет твоя!
And if you don't get it out, it will burn; I won't let anyone else touch it.	А не полезешь, так и сгорит; никого не пущу.
Stand back!	Прочь!
Everybody!	Все прочь!
It's my money!	Мои деньги!
I got it for a night with Rogozhin.	Я их за ночь у Рогожина взяла.
Is it my money, Rogozhin?"	Мои ли деньги, Рогожин?
"Yours, my joy!	- Твои, радость!
Yours, my queen!"	Твои, королева!
"Well, then everybody stand back, I do as I like!	- Ну, так все прочь, что хочу, то и делаю!
Don't interfere!	Не мешать!
Ferdyshchenko, stir up the fire."	Фердыщенко, поправьте огонь!
"Nastasya Filippovna, my hands refuse to obey!" the flabbergasted Ferdyshchenko replied.	- Настасья Филипповна, руки не подымаются! -отвечал ошеломленный Фердыщенко.
"Ahh!" Nastasya Filippovna cried, seized the fire tongs, separated two smoldering logs, and as soon as the fire blazed up, threw the packet into it.	- Э-эх! - крикнула Настасья Филипповна, схватила каминные щипцы, разгребла два тлевшие полена, и чуть только вспыхнул огонь, бросила на него пачку.
A cry was heard all around; many even crossed themselves.	Крик раздался кругом; многие даже перекрестились.
"She's lost her mind, she's lost her mind!" they cried all around.	- С ума сошла, с ума сошла! - кричали кругом.
"Maybe .. . maybe we should tie her up?" the general whispered to Ptitsyn. "Or send for . . . she's lost her mind, hasn't she?	-Не... не... связать ли нам ее? - шепнул генералПтицыну: - или не послать ли... С ума ведь сошла, ведь сошла?
Lost her mind?"	Сошла?
"N-no, this may not be entirely madness," Ptitsyn whispered, pale as a sheet and trembling, unable to tear his eyes from the packet, which was beginning to smolder.	- Н-нет, это, может быть, не совсем сумасшествие,- прошептал бледный как платок и дрожащий Птицын, не в силах отвести глаз своих от затлевшейся пачки.

"She's mad, isn't she?	- Сумасшедшая?
Isn't she mad?" the general pestered Totsky.	Ведь сумасшедшая? - приставал генерал к Тоцкому.
"I told you she was a colorful woman," murmured Afanasy Ivanovich, also gone somewhat pale.	- Я вам говорил, что колоритная женщина, -пробормотал тоже отчасти побледневший Афанасий Иванович.
"But, after all, it's a hundred thousand! . . ."	- Но ведь, однако ж, сто тысяч!..
"Lord, Lord!" was heard on all sides.	- Господи, господи! - раздавалось кругом.
Everyone crowded around the fireplace, everyone pushed in order to see, everyone exclaimed . . . Some even climbed onto chairs to look over the heads.	Все затеснились вокруг камина, все лезли смотреть, все восклицали... Иные даже вскочили на стулья, чтобы смотреть через головы.
Darya Alexeevna ran to the other room and exchanged frightened whispers with Katya and Pasha about something.	Дарья Алексеевна выскочила в другую комнату и в страхе шепталась о чем-то с Катей и с Пашей.
The German beauty fled.	Красавица-немка убежала.
"Dearest lady!	- Матушка!
Queen!	Королевна!
Almighty one!" Lebedev screamed, crawling on his knees before Nastasya Filippovna and reaching out towards the fireplace. "A hundred thousand!	Всемогущая! - вопил Лебедев, ползая на коленках перед Настасьей Филипповной и простирая руки к камину: - сто тысяч!
A hundred thousand!	Сто тысяч!
I saw it myself, I was there when they wrapped it!	Сам видел, при мне упаковывали!
Dearest lady!	Матушка!
Merciful one!	Милостивая!
Order me into the fireplace: I'll go all the way in, I'll put my whole gray head into the fire! ...	Повели мне в камин: весь влезу, всю голову свою седую в огонь вложу!..
A crippled wife, thirteen children-all orphaned, I buried my father last week, he sits there starving, Nastasya Filippovna!!" and, having screamed, he began crawling into the fireplace.	Больная жена без ног, тринадцать человек детей -все сироты, отца схоронил на прошлой неделе, голодный сидит, Настасья Филипповна!! - и, провопив, он пополз было в камин.
"Away!" cried Nastasya Filippovna, pushing him aside. "Step back, everybody!	- Прочь! - закричала Настасья Филипповна, отталкивая его: - расступитесь все!
Ganya, what are you standing there for?	Ганя, чего же ты стоишь?
Don't be ashamed!	Не стыдись!
Go in!	Полезай!
It's your lucky chance!"	Твое счастье!..
But Ganya had already endured too much that day and that evening, and was not prepared for this last unexpected trial.	Но Г аня уже слишком много вынес в этот день и в этот вечер, и к этому последнему неожиданному испытанию был не приготовлен.
The crowd parted into two halves before him, and he was left face to face with Nastasya Filippovna, three steps away from her.	Толпа расступилась пред ними на две половины, и он остался глаз на глаз с Настасьей Филипповной, в трех шагах от нее расстояния.

She stood right by the fireplace and waited, not tearing her burning, intent gaze from him.	Она стояла у самого камина и ждала, не спуская с него огненного, пристального взгляда.
Ganya, in a tailcoat, his hat and gloves in his hand, stood silent and unresponding before her, his arms crossed, looking at the fire. An insane smile wandered over his face, which was pale as a sheet.	Ганя, во фраке, со шляпой в руке и с перчатками, стоял пред нею молча и безответно, скрестив руки и смотря на огонь, Безумная улыбка бродила на его бледном как платок лице.
True, he could not take his eyes off the fire, off the smoldering packet; but it seemed something new had arisen in his soul; it was as if he had sworn to endure the torture; he did not budge from the spot; in a few moments it became clear to everyone that he would not go after the packet, that he did not want to.	Правда, он не мог отвести глаз от огня, от затлевшейся пачки; но, казалось, что-то новое взошло ему в душу; как будто он поклялся выдержать пытку; он не двигался с места; через несколько мгновений всем стало ясно, что он не пойдет за пачкой, не хочет идти.
"Hey, it'll burn up, and they'll shame you," Nastasya Filippovna cried to him, "you'll hang yourself afterwards, I'm not joking!"	- Эй, сгорят, тебя же застыдят, - кричала ему Настасья Филипповна, - ведь после повесишься, я не шучу!
The fire that had flared up in the beginning between the two smoldering logs went out at first, when the packet fell on it and smothered it.	Огонь, вспыхнувший вначале между двумя дотлевавшими головнями, сперва было потух, когда упала на него и придавила его пачка.
But a small blue flame still clung from below to one corner of the lower log.	Но маленькое, синее пламя еще цеплялось снизу за один угол нижней головешки.
Finally, a long, thin tongue of fire licked at the packet, the fire caught and raced along the edges of the paper, and suddenly the whole packet blazed in the fireplace and the bright flame shot upwards.	Наконец тонкий, длинный язычок огня лизнул и пачку, огонь прицепился и побежал вверх по бумаге, по углам, и вдруг вся пачка вспыхнула в камине, и яркое пламя рванулось вверх.
Everyone gasped.	Все ахнули.
"Dearest lady!" Lebedev kept screaming, straining forward once more, but Rogozhin dragged him back and pushed him aside again.	- Матушка! - все еще вопил Лебедев, опять порываясь вперед, но Рогожин оттащил и оттолкнул его снова.
Rogozhin himself had turned into one fixed gaze.	Сам Рогожин весь обратился в один неподвижный взгляд.
He could not turn it from Nastasya Filippovna, he was reveling, he was in seventh heaven.	Он оторваться не мог от Настасьи Филипповны, он упивался, он был на седьмом небе.
"There's a queen for you!" he repeated every moment, turning around to whoever was there. "That's the way to do it!" he cried out, forgetting himself.	- Вот это так королева! - повторял он поминутно, обращаясь кругом к кому ни попало: - вот это так по-нашему! - вскрикивал он, не помня себя.
"Who among you rogues would pull such a stunt, eh?"	- Ну кто из вас, мазурики, такую штуку сделает -а?
The prince watched ruefully and silently.	Князь наблюдал грустно и молча.
"I'll snatch it out with my teeth for just one thousand!" Ferdyshchenko offered.	- Я зубами выхвачу за одну только тысячу! -предложил было Фердыщенко.
"I could do it with my teeth, too!" the fist gentleman, who was standing behind them all, rasped in a fit of decided despair.	- Зубами-то и я бы сумел! - проскрежетал кулачный господин, сзади всех, в припадке решительного отчаяния.
"D-devil take it!	- Ч-чоррт возьми!
It's burning, it'll burn up!" he cried, seeing the flame.	Горит, все сгорит! - вскричал он, увидев пламя.

"It's burning, it's burning!" they all cried in one voice, almost all of them also straining towards the fireplace.	-Горит, горит! - кричали все в один голос почти все тоже порываясь к камину.
"Ganya, stop faking, I tell you for the last time!"	- Ганя, не ломайся, в последний раз говорю!
"Go in!" Ferdyshchenko bellowed, rushing to Ganya in a decided frenzy and pulling him by the sleeve. "Go in, you little swaggerer!	- Полезай! - заревел Фердыщенко, бросаясь к Гане в решительном исступлении и дергая егоза рукав:- полезай, фанфаронишка!
It'll burn up!	Сгорит!
Oh, cur-r-rse you!"	О, пр-р-роклятый!
Ganya shoved Ferdyshchenko aside forcefully, turned, and went towards the door; but before going two steps, he reeled and crashed to the floor.	Ганя с силой оттолкнул Фердыщенка, повернулся и пошел к дверям; но, не сделав и двух шагов, зашатался и грохнулся об пол.
"He fainted!" they cried all around.	- Обморок! - закричали кругом.
"Dearest lady, it'll burn up!" Lebedev screamed.	- Матушка, сгорят! - вопил Лебедев.
"Burn up for nothing!" the roaring came from all sides.	- Даром сгорят! - ревели со всех сторон.
"Katya, Pasha, fetch him water, spirits!" Nastasya Filippovna cried, seized the fire tongs and snatched the packet out.	-Катя, Паша, воды ему, спирту! - крикнула Настасья Филипповна, схватила каминные щипцы и выхватила пачку.
The outer paper was nearly all charred and smoldering, but it could be seen at once that the inside was not damaged.	Вся почти наружная бумага обгорела и тлела, но тотчас же было видно, что внутренность была не тронута.
The packet had been wrapped in three layers of newspaper, and the money was untouched.	Пачка была обернута в тройной газетный лист, и деньги были целы.
Everyone breathed more easily.	Все вздохнули свободнее.
"Maybe just one little thousand is damaged a tiny bit, but the rest is untouched," Lebedev said tenderly.	- Разве только тысченочка какая-нибудь поиспортилась, а остальные все целы, - с умилением выговорил Лебедев.
"It's all his!	- Все его!
The whole packet is his!	Вся пачка его!
Do you hear, gentlemen?" Nastasya Filippovna proclaimed, placing the packet beside Ganya. "He didn't go in after it, he held out!	Слышите, господа! - провозгласила Настасья Филипповна, кладя пачку возле Гани: - а не пошел-таки, выдержал!
So his vanity is still greater than his lust for money.	Значит, самолюбия еще больше, чем жажды денег.
Never mind, he'll come to!	Ничего, очнется!
Otherwise he might have killed me . . . There, he's already recovering.	А то бы зарезал, пожалуй... вон уж и приходит в себя.
General, Ivan Petrovich, Darya Alexeevna, Katya, Pasha, Rogozhin, do you hear?	Г енерал, Иван Петрович, Дарья Алексеевна, Катя, Паша, Рогожин, слышали?
The packet is his, Ganya's. I grant him full possession of it as a reward for . . . well, for whatever!	Пачка его, Ганина, Я отдаю ему в полную собственность, в вознаграждение... ну, там, чего бы то ни было!

Tell him that.	Скажите ему.
Let it lie there beside him . . . Rogozhin, march!	Пусть тут подле него и лежит... Рогожин, марш!
Farewell, Prince, I've seen a man for the first time!	Прощай, князь, в первый раз человека видела!
Farewell, Afanasy Ivanovich, merci!"	Прощайте, Афанасий Иванович, merci!
The whole of Rogozhin's crew, with noise, clatter, and shouting, raced through the rooms to the exit, following Rogozhin and Nastasya Filippovna.	Вся Рогожинская ватага с шумом, с громом, с криками пронеслась по комнатам к выходу, вслед за Рогожиным и Настасьей Филипповной.
In the reception room the maids gave her her fur coat; the cook Marfa came running from the kitchen.	В зале девушки подали ей шубу; кухарка Марфа прибежала из кухни.
Nastasya Filippovna kissed them all.	Настасья Филипповна всех их перецеловала.
"Can it be, dearest lady, that you're leaving us for good?	- Да неужто, матушка, вы нас совсем покидаете?
But where will you go?	Да куда же вы пойдете?
And on such a day, on your birthday!" the tearful maids asked, weeping and kissing her hands.	И еще в день рождения, в такой день! -спрашивали расплакавшиеся девушки, целуя у ней руки.
"I'll go to the street, Katya, you heard, that's the place for me, or else I'll become a washerwoman!	- На улицу пойду, Катя, ты слышала, там мне и место,. а не то в прачки!
Enough of Afanasy Ivanovich!	Довольно с Афанасием Ивановичем!
Give him my regards, and don't think ill of me . . ."	Кланяйтесь ему от меня, а меня не поминайте лихом...
The prince rushed headlong for the front gate, where they were all getting into four troikas with little bells.	Князь стремглав бросился к подкезду, где все рассаживались на четырех тройках с колокольчиками.
The general overtook him on the stairs.	Генерал успел догнать его еще на лестнице.
"Good heavens, Prince, come to your senses!" he said, seizing him by the arm. "Drop it!	- Помилуй, князь, опомнись! - говорил он, хватая его за руку: - брось!
You see what she's like!	Видишь, какая она!
I'm speaking as a father . . ."	Как отец говорю...
The prince looked at him, but, without saying a word, broke away and ran downstairs.	Князь поглядел на него, но, не сказав ни слова, вырвался и побежал вниз.
At the front gate, from which the troikas had just driven off, the general saw the prince catch the first cab and shout, "To Ekaterinhof, follow those troikas!"	У подкезда, от которого только-что откатили тройки, генерал разглядел, что князь схватил первого извозчика и крикнул ему "в Екатерингоф, вслед за тройками".
Then the general's little gray trotter pulled up and took the general home, along with his new hopes and calculations and the aforementioned pearls, which the general had all the same not forgotten to take with him.	Затем подкатил генеральский серенький рысачек и увлек генерала домой, с новыми надеждами и расчетами, и с давешним жемчугом, который генерал все-таки не забыл взять с собой.
Amidst his calculations there also flashed once or twice the seductive image of Nastasya Filippovna; the general sighed:	Между расчетами мелькнул ему раза два и соблазнительный образ Настасьи Филипповны; генерал вздохнул:

"A pity!	- Жаль!
A real pity!	Искренно жаль!
A lost woman!	Погибшая женщина!
A madwoman! . . .	Женщина сумасшедшая!..
Well, sir, but what the prince needs now is not Nastasya Filippovna . . ."	Ну-с, а князю теперь не Настасью Филипповну надо...
A few moralizing and admonishing words of the same sort were also uttered by two other interlocutors from among Nastasya Filippovna's guests, who had decided to go a little way on foot.	В этом же роде несколько нравоучительных и напутственных слов произнесено было и другими двумя собеседниками из гостей Настасьи Филипповны, рассудившими пройти несколько пешком.
"You know, Afanasy Ivanovich, they say something of the sort exists among the Japanese," Ivan Petrovich Ptitsyn was saying. "An offended man there supposedly goes to the offender and says to him: 'You have offended me, for that I have come to rip my belly open before your eyes,' and with those words he actually rips his belly open before his offender's eyes, no doubt feeling an extreme satisfaction, as if he had indeed revenged himself.	- Знаете, Афанасий Иванович, это, как говорят, у японцев в этом роде бывает, - говорил Иван Петрович Птицын: - обиженный там будто бы идет к обидчику и говорит ему: "ты меня обидел, за это я пришел распороть в твоих глазах свой живот", и с этими словами действительно распарывает в глазах обидчика свой живот и чувствует, должно быть, чрезвычайное удовлетворение, точно и в самом деле отмстил.
There are strange characters in the world, Afanasy Ivanovich!"	Странные бывают на свете характеры, Афанасий Иванович!
"And you think it was something of that sort here, too?" replied Afanasy Ivanovich with a smile. "Hm!	- А вы думаете, что и тут в этом роде было, -ответил с улыбкой Афанасий Иванович, - гм!
Anyhow, you've wittily . . . and the comparison is excellent.	Вы однако ж остроумно... и прекрасное сравнение привели.
You saw for yourself, however, my dearest Ivan Petrovich, that I did all I could; I cannot do the impossible, wouldn't you agree?	Но вы видели однако же сами, милейший Иван Петрович, что я сделал все, что мог; не могу же я сверх возможного, согласитесь сами?
You must also agree, however, that there are some capital virtues in this woman . . . brilliant features.	Но согласитесь однако ж и с тем, что в этой женщине присутствовали капитальные достоинства... блестящие черты.
I even wanted to cry out to her just now, if only I could have allowed myself to do it in that bedlam, that she herself was my best defense against all her accusations.	Я давеча и крикнуть даже хотел, если бы мог только себе это позволить при этом содоме, что она сама есть самое лучшее мое оправдание на все ее обвинения.
Well, who wouldn't be captivated by this woman on occasion to the point of forgetting all reason . . . and the rest?	Ну кто не пленился бы иногда этою женщиной до забвения рассудка и... всего?
Look, that boor Rogozhin came lugging a hundred thousand to her!	Смотрите, этот мужик, Рогожин, сто тысяч ей приволок!
Let's say everything that happened there tonight was ephemeral, romantic, indecent, but, on the other hand, it was colorful, it was original, you must agree.	Положим, это все, что случилось там теперь, -эфемерно, романтично, неприлично, но зато колоритно, зато оригинально, - согласитесь сами.
God, what might have come from such a character and with such beauty!	Боже, что бы могло быть из такого характера и при такой красоте!

But, despite all my efforts, even education-all is lost!	Но несмотря на все усилия, на образование даже, -все погибло!
A diamond in the rough-I've said it many times . . ."	Нешлифованный алмаз, - я несколько раз говорил это...
And Afanasy Ivanovich sighed deeply.	И Афанасий Иванович глубоко вздохнул.
PART TWO	* ЧАСТЬ ВТОРАЯ.*
I	I.
A couple of days after the strange adventure at Nastasya Filippovna's party, with which we ended the first part of our story, Prince Myshkin hastened to leave for Moscow on the business of receiving his unexpected inheritance.	Дня два после странного приключения на вечере у Настасьи Филипповны, которым мы закончили первую часть нашего рассказа, князь Мышкин поспешил выехать в Москву, по делу о получении своего неожиданного наследства.
It was said then that there might have been other reasons for such a hasty departure; but of that, as well as of the prince's adventures in Moscow and generally in the course of his absence from Petersburg, we can supply very little information.	Г оворили тогда, что могли быть и другие причины такой поспешности его откезда; но об этом, равно как и о приключениях князя в Москве и вообще в продолжение его отлучки из Петербурга, мы можем сообщить довольно мало сведений.
The prince was away for exactly six months, and even those who had certain reasons to be interested in his fate could find out very little about him during all that time.	Князь пробыл в отлучке ровно шесть месяцев, и даже те, кто имел некоторые причины интересоваться его судьбой, слишком мало могли узнать о нем за все это время.
True, some sort of rumors reached some of them, though very rarely, but these were mostly strange and almost always contradicted each other.	Доходили, правда, к иным, хотя и очень редко, кой-какие слухи, но тоже большею частью странные и всегда почти один другому противоречившие.
The greatest interest in the prince was shown, of course, in the house of the Epanchins, to whom he had even had no time to say good-bye as he was leaving.	Более всех интересовались князем, конечно, в доме Епанчиных, с которыми он, уезжая, даже не успел и проститься.
The general, however, had seen him then, even two or three times; they had discussed something seriously.	Генерал, впрочем, виделся с ним тогда, и даже раза два, три; они о чем-то серьезно толковали.
But if Epanchin himself had seen him, he had not informed his family of it.	Но если сам Епанчин и виделся, то семейству своему об этом не возвестил.
And, generally, at first, that is, for nearly a whole month after the prince's departure, talk of him was avoided in the Epanchins' house.	Да и вообще в первое время, то-есть чуть ли не целый месяц по откезде князя, в доме Епанчиных о нем говорить было не принято.
Only the general's wife, Lizaveta Prokofyevna, voiced her opinion at the very beginning, "that she had been sadly mistaken about the prince."	Одна только генеральша, Лизавета Прокофьевна, высказалась в самом начале, "что она в князе жестоко ошиблась".
Then after two or three days she added, though without mentioning the prince now, but vaguely, that "the chiefest feature of her life was to be constantly mistaken about people."	Потом дня через два или три прибавила, но уже не называя князя, а неопределенно, "что главнейшая черта в ее жизни была беспрерывная ошибка в людях".
And finally, ten days later, being vexed with her daughters over something, she concluded with the utterance:	И наконец, уже дней десять спустя, заключила в виде сентенции, чем-то раздражившись на дочерей, что:

"Enough mistakes!	"Довольно ошибок!
There will be no more of them!"	Больше их уже не будет".
We cannot help noting here that for a long time a certain unpleasant mood existed in their house.	Нельзя не заметить при этом, что в их доме довольно долго существовало какое-то неприятное настроение.
There was something heavy, strained, unspoken, quarrelsome; everyone scowled.	Было что-то тяжелое, натянутое, недоговоренное, ссорное; все хмурились.
The general was busy day and night, taken up with his affairs; rarely had anyone seen him so busy and active-especially with official work.	Г енерал день и ночь был занят, хлопотал о делах; редко видели его более занятым и деятельным, -особенно по службе.
The family hardly managed to catch a glimpse of him.	Домашние едва успевали взглянуть на него.
As for the Epanchin girls, they, of course, said nothing openly.	Что же касается до девиц Епанчиных, то вслух, конечно, ими ничего не было высказано.
It may be that they said very little even when they were by themselves.	Может быть, даже и наедине между собой сказано было слишком мало.
They were proud girls, arrogant, and sometimes bashful even among themselves, but nevertheless they understood each other not only from the first word but even from the first glance, so that sometimes there was no need to say much.	Это были девицы гордые, высокомерные и даже между собой иногда стыдливые; а впрочем понимавшие друг друга не только с первого слова, но с первого даже взгляда, так что и говорить много иной раз было бы не за чем.
An outside observer, if there had happened to be one, could have come to only one conclusion: that, judging by all the aforementioned facts, few as they were, the prince had managed in any case to leave a certain impression in the Epanchins' house, though he had appeared there only once, and that fleetingly.	Одно только можно бы было заключить постороннему наблюдателю, если бы таковой тут случился: что, судя по всем вышесказанным, хотя и немногим данным, князь все-таки успел оставить в доме Епанчиных особенное впечатление, хоть и являлся в нем всего один раз, да и то мельком.
It may have been an impression of simple curiosity, explainable by some of the prince's extraordinary adventures.	Может быть, это было впечатление простого любопытства, объясняемого некоторыми эксцентрическими приключениями князя.
Be that as it may, the impression remained.	Как бы то ни было, а впечатление осталось.
Gradually the rumors that had begun to spread around town also managed to be shrouded in the darkness of ignorance.	Мало-по-малу и распространившиеся было по городу слухи успели покрыться мраком неизвестности.
True, tales were told of some little fool of a prince (no one could name him for certain), who had suddenly inherited an enormous fortune and married some traveling Frenchwoman, a famous cancan dancer from the Ch?teau des Fleurs in Paris.	Рассказывалось, правда, о каком-то князьке и дурачке (никто не мог назвать верно имени), получившем вдруг огромнейшее наследство и женившемся на одной заезжей француженке, известной канканерке в Шато-де-флер в Париже.
But others said that the inheritance had gone to some general, and the one who had married the traveling Frenchwoman and famous cancan dancer was a Russian merchant, an enormously wealthy man, who, at the wedding, drunk, merely to show off, had burned up in a candle exactly seven hundred thousand worth of the latest lottery tickets.	Но другие говорили, что наследство получил какой-то генерал, а женился на заезжей француженке и известной канканерке русский купчик и несметный богач, и на свадьбе своей, из одной похвальбы, пьяный, сжег на свечке ровно на семьсот тысяч билетов последнего лотерейного займа.

But all these rumors died down very quickly, a result to which circumstances contributed greatly.	Но все эти слухи очень скоро затихли, чему много способствовали обстоятельства.
For instance, Rogozhin's entire company, many of whom could have told a thing or two, set off in its whole bulk, with Rogozhin himself at its head, for Moscow, almost exactly a week after a terrible orgy in the Ekaterinhof vauxhall,1 at which Nastasya Filippovna had also been present.	Вся, например, компания Рогожина, из которой многие могли бы кое-что рассказать, отправилась всей громадой, с ним самим во главе, в Москву, почти ровно чрез неделю после ужасной оргии в Екатерингофском воксале, где присутствовала и Настасья Филипповна.
Some people, the very few who were interested, learned from other rumors that Nastasya Filippovna had fled the day after Ekaterinhof, had vanished, and had finally been traced, having gone off to Moscow; so that Rogozhin's departure for Moscow came out as being somewhat coincident with this rumor.	Кой-кому, очень немногим интересующимся, стало известно по каким-то слухам, что Настасья Филипповна на другой же день после Екатерингофа бежала, исчезла, и что будто бы выследили наконец, что она отправилась в Москву; так что и в откезде Рогожина в Москву стали находить некоторое совпадение с этим слухом.
A rumor also went around concerning Gavrila Ardalionovich Ivolgin himself, who was also quite well known in his circle.	Пошли было тоже слухи собственно насчет Гаврилы Ардалионовича Иволгина, который был довольно тоже известен в своем кругу.
But with him, too, a circumstance occurred which soon quickly cooled and ultimately stopped entirely all unkind stories concerning him: he became very ill and was unable to appear not only anywhere in society but also at his work.	Но и с ним приключилось одно обстоятельство, вскоре быстро охладившее, а впоследствии и совсем уничтожившее все недобрые рассказы на его счет: он сделался очень болен и не мог являться не только нигде в обществе, но даже и на службу.
After a month of illness, he recovered, but for some reason gave up his job in the stock company, and his place was taken by someone else.	Проболев с месяц, он выздоровел, но от службы в акционерном обществе почему-то совсем отказался, и место его занял другой.
He also did not appear even once in General Epanchin's house, so that the general, too, had to hire another clerk.	В доме генерала Епанчина он тоже не появлялся ни разу, так что и к генералу стал ходить другой чиновник.
Gavrila Ardalionovich's enemies might have supposed that he was so embarrassed by everything that had happened to him that he was even ashamed to go out; but he was indeed a bit unwell; he even fell into hypochondria, became pensive, irritable.	Враги Г аврилы Ардалионовича могли бы предположить, что он до того уже сконфужен от всего с ним случившегося, что стыдится и на улицу выйти; но он и в самом деле что-то хворал: впал даже в ипохондрию, задумывался, раздражался.
That same winter Varvara Ardalionovna married Ptitsyn; everybody who knew them ascribed this marriage directly to the circumstance that Ganya refused to go back to work and not only stopped supporting his family but even began to need help and almost to be looked after himself.	Варвара Ардалионовна в ту же зиму вышла замуж за Птицына; все их знавшие прямо приписали этот брак тому обстоятельству, что Г аня не хотел возвратиться к своим занятиям и не только перестал содержать семейство, но даже сам начал нуждаться в помощи и почти что в уходе за ним.
Let us note parenthetically that Gavrila Ardalionovich was never even mentioned in the Epanchins' house-as if there had been no such person in the world, let alone in their house.	Заметим в скобках, что и о Г авриле Ардалионовиче в доме Епанчиных никогда даже и не упоминалось, - как будто и на свете такого человека не было, не только в их доме.

And yet they all learned (and even quite soon) a very remarkable circumstance about him, namely: on that same night that was so fatal for him, after the unpleasant adventure at Nastasya Filippovna's, Ganya, having returned home, did not go to bed, but began waiting with feverish impatience for the prince to come back.	А между тем там про него все узнали (и даже весьма скоро) одно очень замечательное обстоятельство, а именно: в ту самую роковую для него ночь, после неприятного приключения у Настасьи Филипповны, Г аня, воротясь домой, спать не лег, а стал ожидать возвращения князя с лихорадочным нетерпением.
The prince, who had gone to Ekaterinhof, came back after five in the morning.	Князь, поехавший в Екатерингоф, возвратился оттуда в шестом часу утра.
Then Ganya went to his room and placed before him on the table the charred packet of money, given to him by Nastasya Filippovna while he lay in a swoon.	Тогда Ганя вошел в его комнату и положил перед ним на стол обгорелую пачку денег, подаренных ему Настасьей Филипповной, когда он лежал в обмороке.
He insistently begged the prince to return this gift to Nastasya Filippovna at the first opportunity.	Он настойчиво просил князя при первой возможности возвратить этот подарок обратно Настасье Филипповне.
When Ganya entered the prince's room, he was in a hostile and nearly desperate mood; but it seemed some words were exchanged between him and the prince, after which Ganya sat with him for two hours and spent the whole time weeping bitterly.	Когда Ганя входил к князю, то был в настроении враждебном и почти отчаянном; но между ним и князем было сказано будто бы несколько каких "то слов, после чего Ганя просидел у князя два часа и все время рыдал прегорько.
The two parted on friendly terms.	Расстались оба в отношениях дружеских.
This news, which reached all the Epanchins, was, as later events confirmed, perfectly accurate.	Это известие, дошедшее до всех Епанчиных, было, как подтвердилось впоследствии, совершенно точно.
Of course, it was strange that news of this sort could travel and become known so quickly; for instance, everything that had happened at Nastasya Filippovna's became known at the Epanchins' almost the next day and even in quite accurate detail.	Конечно, странно, что такого рода известия могли так скоро доходить и узнаваться; все происшедшее, например, у Настасьи Филипповны стало известно в доме Епанчиных чуть не на другой же день и даже в довольно точных подробностях.
Concerning the news about Gavrila Ardalionovich, it might be supposed that it was brought to the Epanchins by Varvara Ardalionovna, who somehow suddenly appeared among the Epanchin girls and very soon was even on a very intimate footing with them, which for Lizaveta Prokofyevna was extremely surprising.	По поводу же известий о Г авриле Ардалионовиче можно было бы предположить, что они занесены были к Епанчиным Варварой Ардалионовной, как-то вдруг появившеюся у девиц Епанчиных и даже ставшею у них очень скоро на очень короткую ногу, что чрезвычайно удивляло Лизавету Прокофьевну.
But though Varvara Ardalionovna for some reason found it necessary to become so close with the Epanchins, she surely would not have talked with them about her brother.	Но Варвара Ардалионовна, хоть и нашла почему-то нужным так близко сойтись с Епанчиными, но о брате своем с ними говорить наверно не стала бы.
She, too, was a very proud woman, in her own way, despite the fact that she had struck up a friendship there, where her brother had almost been thrown out.	Это была тоже довольно гордая женщина, в своем только роде, несмотря на то, что завела дружбу там, откуда ее брата почти выгнали.
Before then, though she had been acquainted with the Epanchin girls, she had seen them rarely.	Прежде того она хоть и была знакома с девицами Епанчиными, но виделись они редко.

Even now, however, she almost never appeared in the drawing room, and came in, or rather, dropped in, by the back door.	В гостиной, впрочем, она и теперь почти не показывалась и заходила, точно забегала, с заднего крыльца.
Lizaveta Prokofyevna had never been disposed towards her, either before or now, though she greatly respected Nina Alexandrovna, Varvara Arda-lionovna's mother.	Лизавета Прокофьевна никогда не жаловала ее, ни прежде, ни теперь, хоть и очень уважала Нину Александровну, маменьку Варвары Ардалионовны.
She was astonished, became angry, ascribed the acquaintance with Varya to the capricious and power-loving character of her daughters, who "invent all kinds of things just to be contrary to her," yet Varvara Ardalionovna went on visiting them all the same, both before and after her marriage.	Она удивлялась, сердилась, приписывала знакомство с Варей капризам и властолюбию своих дочерей, которые "уж и придумать не знают, что ей сделать напротив", а Варвара Ардалионовна все-таки продолжала ходить к ним до и после своего замужества.
But a month passed after the prince's departure, and Mrs. Epanchin received a letter from the old Princess Belokonsky, who had left for Moscow some two weeks earlier to stay with her married elder daughter, and this letter produced a visible effect on her.	Но прошло с месяц по откезде князя, и генеральша Епанчина получила от старухи княгини Белоконской, уехавшей недели две пред тем в Москву к своей старшей замужней дочери, письмо, и письмо это произвело на нее видимое действие.
Though she said nothing about what was in it either to her daughters or to Ivan Fyodorovich, the family noticed by many signs that she was somehow especially agitated, even excited.	Она хоть и ничего не сообщила из него ни дочерям, ни Ивану Федоровичу, но по многим признакам стало заметно в семье, что она как-то особенно возбуждена, даже взволнована.
She kept starting somehow especially strange conversations with her daughters, and all on such extraordinary subjects; she obviously wanted to speak her mind, but for some reason she held back.	Стала как-то особенно странно заговаривать с дочерьми и все о таких необыкновенных предметах; ей видимо хотелось высказаться, но она почему-то сдерживалась.
The day she received the letter, she was nice to everyone, even kissed Aglaya and Adelaida, confessed something particular to them, but precisely what they could not tell.	В день получения письма она всех приласкала, даже поцеловала Аглаю и Аделаиду, в чем-то собственно пред ними покаялась, но в чем именно, они не могли разобрать.
She suddenly became indulgent even to Ivan Fyodorovich, whom she had kept in disgrace for a whole month.	Даже к Ивану Федоровичу, которого целый месяц продержала в опале, стала вдруг снисходительна.
Naturally, the next day she became extremely angry over her sentimentality of the day before and by dinnertime managed to quarrel with everyone, but towards evening the horizon cleared again.	Разумеется, на другой же день она ужасно рассердилась на свою вчерашнюю чувствительность и еще до обеда успела со всеми перессориться, но к вечеру опять горизонт прояснился.
Generally, for the whole week she continued to be in very bright spirits, something that had not happened for a long time.	Вообще целую неделю она продолжала находиться в довольно ясном настроении духа, чего давно уже не было.
But after another week, another letter came from Princess Belokonsky, and this time Mrs. Epanchin decided to speak out. She solemnly announced that "old Belokonsky" (she never referred to the princess otherwise, when speaking in her absence) had told her some very comforting news about this . . . "odd bird, well, that is, about this prince!"	Но еще чрез неделю от Белоконской получено было еще письмо, и в этот раз генеральша уже решилась высказаться, Она торжественно обкявила, что "старуха Белоконская" (она иначе никогда не называла княгиню, говоря о ней заочно) сообщает ей весьма утешительные сведения об этом... "чудаке, ну вот, о князе-то!"

The old woman had sought him out in Moscow, made inquiries about him, and learned something very good; the prince had finally called on her in person and made an almost extraordinary impression on her.	Старуха его в Москве разыскала, справлялась о нем, узнала что-то очень хорошее; князь наконец явился к ней сам и произвел на нее впечатление почти чрезвычайное.
"That's clear from the fact that she invited him to come every day from one till two, and the man drags himself there every day, and she's still not sick of him," Mrs. Epanchin concluded, adding that through "the old woman" the prince was now received in two or three good houses.	"Видно из того, что она его каждый день пригласила ходить к ней по утрам, от часу до двух, и тот каждый день к ней таскается и до сих пор не надоел", заключила генеральша, прибавив к тому, что чрез "старуху" князь в двух-трех домах хороших стал принят.
"It's good that he doesn't sit in his corner feeling bashful like a fool."	"Это хорошо, что сиднем не сидит и не стыдится, как дурак".
The girls, to whom all this was imparted, noticed at once that their dear mama had concealed a great deal of her letter from them.	Девицы, которым все эта было сообщено, тотчас заметили, что маменька что-то очень много из письма своего от них скрыла.
They might have known it from Varvara Ardalionovna, who could and certainly did know everything that Ptitsyn knew about the prince and his stay in Moscow.	Может быть, они узнали это чрез Варвару Ардалионовну, которая могла знать и, конечно, знала все, что знал Птицын о князе и о пребывании его в Москве.
And Ptitsyn might have been even better informed than anyone else.	А Птицыну могло быть известно даже больше, чем всем.
But he was a man of extreme reticence in business matters, though he certainly shared things with Varya.	Но человек он был чрезмерно молчаливый в деловом отношении, хотя Варе, разумеется, и сообщал.
Mrs. Epanchin at once began to dislike Varvara Ardalionovna still more for it.	Генеральша тотчас же и еще более не полюбила за это Варвару Ардалионовну.
But be that as it may, the ice was broken, and it suddenly became possible to talk openly about the prince.	Но как бы то ни было, а лед был разбит, и о князе вдруг стало возможным говорить вслух.
Besides that, the extraordinary impression and the exceedingly great interest that the prince had aroused and left behind him in the Epanchins' house once more clearly showed itself.	Кроме того, еще раз ясно обнаружилось то необыкновенное впечатление и тот уже не в меру большой интерес, который возбудил и оставил по себе князь в доме Епанчиных.
Mrs. Epanchin even marveled at the impression made on her daughters by the news from Moscow.	Г енеральша даже подивилась впечатлению, произведенному на ее дочек известиями из Москвы.
And the daughters also marveled at their mother, who had so solemnly announced to them that it was "the chiefest feature of her life to be constantly mistaken about people," and at the same time had recommended the prince to the attention of the "powerful" old Princess Belokonsky in Moscow, having, of course, to beg for her attention in the name of Christ and God, because on certain occasions the "old woman" was hard to get going.	А дочки тоже подивились на свою мамашу, так торжественно обкявившую им, что "главнейшая черта ее жизни - беспрерывная ошибка в людях", и в то же самое время поручавшую князя вниманию "могущественной" старухи Белоконской в Москве, при чем, конечно, пришлось выпрашивать ее внимания Христом да богом, потому что "старуха" была в известных случаях туга на подкем.
But once the ice was broken and a fresh wind blew, the general also hastened to speak his mind.	Но как только лед был разбит и повеяло новым ветром, поспешил высказаться и генерал.

It turned out that he, too, was extraordinarily interested.	Оказалось, что и тот необыкновенно интересовался.
He informed them, however, only of "the business side of the subject."	Сообщил он, впрочем, об одной только "деловой стороне предмета".
It turned out that, in the interests of the prince, he had charged a couple of gentlemen, highly reliable and of a certain sort of influence in Moscow, to keep an eye on him and especially on his guide Salazkin. Everything that had been said about the inheritance, "about the fact of the inheritance, so to speak," turned out to be true, but the inheritance itself turned out in the end to be by no means as significant as had originally been spread about.	Оказалось, что он, в интересах князя, поручил наблюдать за ним, и особенно за руководителем его Салазкиным, двум каким-то очень благонадежным и влиятельным в своем роде в Москве господам. все, что говорилось о наследстве, "так сказать о факте наследства", оказалось верным, но что самое наследство в конце концов оказывается вовсе не так значительным, как об нем сначала распространили.
The fortune was half entangled; there turned out to be debts; there turned out to be some sort of claimants, and the prince, in spite of all guidance, behaved in a most unbusinesslike way,	Состояние на половину запутано; оказались долги, оказались какие-то претенденты, да и князь, несмотря на все руководства, вел себя самым неделовым образом.
"Of course, God be with him": now that the "ice of silence" was broken, the general was glad to declare this "in all the sincerity" of his soul, because, "though the fellow's a bit like that," all the same he deserved it.	"Конечно, дай ему бог": теперь, когда "лед молчания" разбит, генерал рад заявить об этом "от всей искренности" души, потому "малый хоть немного и того", но все-таки стоит того.
But meanwhile, all the same, he had made some blunders here: for instance, some of the dead merchant's creditors had appeared, with disputable, worthless papers, and some, having heard about the prince, even came without any papers-and what then?	А между тем все-таки тут наглупил: явились, например, кредиторы покойного купца, по документам спорным, ничтожным, а иные, пронюхав о князе, так и вовсе без документов, и что же?
The prince satisfied almost all of them, though his friends pointed out to him that all these petty folk and petty creditors were completely without rights; and he had only satisfied them because it actually turned out that a few of them had indeed suffered.	Князь почти всех удовлетворил, несмотря на представления друзей о том, что все эти людишки и кредиторишки совершенно без прав; и потому только удовлетворил, что действительно оказалось, что некоторые из них в самом деле пострадали.
To this Mrs. Epanchin responded that Belokonsky had written something of the same sort to her and that "this is stupid, very stupid; but there's no curing a fool "-she added sharply, but one could see from her face how glad she was of what this "fool" had done.	Г енеральша на это отозвалась, что в этом роде ей и Белоконская пишет, и что "это глупо, очень глупо; дурака не вылечишь", резко прибавила она, но по лицу ее видно было, как она рада была поступкам этого "дурака".
In conclusion to all this the general noticed that his wife was as concerned for the prince as if he were her own son and that she had also begun to be terribly affectionate to Aglaya; seeing which, Ivan Fyodorovich assumed a very businesslike air for a time.	В заключение всего генерал заметил, что супруга его принимает в князе участие точно как будто в родном своем сыне, и что Аглаю она что-то ужасно стала ласкать; видя это, Иван Федорович принял на некоторое время весьма деловую осанку.
But once again all this pleasant mood did not exist for long.	Но все это приятное настроение опять-таки существовала недолго.

Only two weeks went by and something suddenly changed again, Mrs. Epanchin scowled, and the general, after shrugging his shoulders a few times, again submitted to the "ice of silence."	Прошло всего две недели, и что-то вдруг опять изменилось, генеральша нахмурилась, а генерал, пожав несколько раз плечами, подчинился опять "льду молчания".
The thing was that just two weeks earlier he had received undercover information, brief and therefore not quite clear, but reliable, that Nastasya Filippovna, who had first disappeared in Moscow, had then been found in Moscow by Rogozhin, had then disappeared again somewhere and had again been found by him, had finally given him an almost certain promise that she would marry him.	Дело в том, что всего две недели назад он получил под рукой одно известие, хоть и короткое и потому не совсем ясное, но зато верное, о том, что Настасья Филипповна, сначала пропавшая в Москве, разысканная потом в Москве же Рогожиным, потом опять куда-то пропавшая и опять им разысканная, дала наконец ему почти верное слово выйти за него замуж.
And now, only two weeks later, his excellency had suddenly received information that Nastasya Filippovna had run away for a third time, almost from the foot of the altar, and this time had disappeared somewhere in the provinces, and meanwhile Prince Myshkin had also vanished from Moscow, leaving Salazkin in charge of all his affairs, "together with her, or simply rushing after her, no one knows, but there's something in it," the general concluded.	И вот всего только две недели спустя вдруг получено было его превосходительством сведение, что Настасья Филипповна бежала в третий раз, почти что из-под венца, и на этот раз пропала где-то в губернии, а между тем исчез из Москвы и князь Мышкин, оставив все свои дела на попечение Салазкина, "с нею ли, или просто бросился за ней - неизвестно, но что-то тут есть", заключил генерал.
Lizaveta Prokofyevna, for her part, also received some unpleasant information.	Лизавета Прокофьевна тоже и с своей стороны получила какие-то неприятные сведения.
In the end, two months after the prince's departure, almost all the rumors about him in Petersburg had definitively died out, and in the Epanchins' house the "ice of silence" was not broken again.	В конце концов, два месяца после выезда князя почти всякий слух о нем в Петербурге затих окончательно, а в доме Епанчиных "лед молчания" уже и не разбивался.
Varvara Ardalionovna, however, still visited the girls.	Варвара Ардалионовна, впрочем, все-таки навещала девиц.
To have done with all these rumors and reports, let us also add that a great many upheavals had taken place at the Epanchins' by spring, so that it was hard not to forget about the prince, who for his part never sent, and perhaps did not wish to send, any news of himself. Gradually, in the course of the winter, they finally decided to go abroad for the summer-that is, Lizaveta Prokofyevna and her daughters; the general, naturally, could not spend time on "empty entertainment."	Чтобы закончить о всех этих слухах и известиях, прибавим и то, что у Епанчиных произошло к весне очень много переворотов, так что трудно было не забыть о князе, который и сам не давал, а может быть, и не хотел подать о себе вести, В продолжение зимы мало-по-малу наконец решили отправиться на лето за границу, то-есть Лизавета Прокофьевна с дочерьми; генералу, разумеется, нельзя было тратить время на "пустое развлечение".
The decision was taken at the extreme and persistent urging of the girls, who had become completely convinced that their parents did not want to take them abroad because they were constantly concerned with getting them married and finding suitors for them.	Решение состоялось по чрезвычайному и упорному настоянию девиц, совершенно убедившихся что за границу их оттого не хотят везти, что у родителей беспрерывная забота выдать их замуж и искать им женихов.
It may be that the parents also finally became convinced that suitors could be met abroad as well, and that one summer trip not only could not upset anything, but perhaps "might even contribute."	Может быть, и родители убедились наконец, что женихи могут встретиться и за границей, и что поездка на одно лето не только ничего не может расстроить, но пожалуй, еще даже "может способствовать".

Here it would be appropriate to mention that the intended marriage between Afanasy Ivanovich Totsky and the eldest Epanchin girl broke up altogether, and no formal proposal ever took place.	Здесь кстати упомянуть, что бывший в проекте брак Афанасия Ивановича Тоцкого и старшей Епанчиной совсем расстроился, и формальное предложение его вовсе не состоялось!
It happened somehow by itself, without long discussions and without any family struggles.	Случилось это как-то само собой, без больших разговоров и безо всякой семейной борьбы.
Since the time of the prince's departure, everything had suddenly quieted down on both sides.	Со времени откезда князя все вдруг затихло с обеих сторон.
This circumstance was one of the causes of the then heavy mood in the Epanchin family, though Mrs. Epanchin said at the time that she would gladly "cross herself with both hands."	Вот и это обстоятельство вошло отчасти в число причин тогдашнего тяжелого настроения в семействе Епанчиных, хотя генеральша и высказала тогда же, что она теперь рада "обеими руками перекреститься".
The general, though in disgrace and aware that it was his own fault, pouted for a long time all the same; he was sorry to lose Afanasy Ivanovich: "such a fortune, and such a dexterous man!"	Г енерал, хотя и был в опале и чувствовал, что сам виноват, но все-таки надолго надулся; жаль ему было Афанасия Ивановича: "такое состояние и ловкий такой человек!"
Not long afterwards thegeneral learned that Afanasy Ivanovich had been captivated by a traveling high-society Frenchwoman, a marquise and a l?gitimiste,2 that a marriage was to take place, after which Afanasy Ivanovich would be taken to Paris and then somewhere in Brittany.	Недолго спустя генерал узнал, что Афанасий Иванович пленился одною заезжею француженкой высшего общества, маркизой и легитимисткой, что брак состоится, и что Афанасия Ивановича увезут в Париж, а потом куда-то в Бретань.
"Well, the Frenchwoman will be the end of him," the general decided.	"Ну, с француженкой пропадет", решил генерал.
But the Epanchins were preparing to leave by summer.	А Епанчины готовились к лету выехать.
And suddenly a circumstance occurred which again changed everything in a new way, and the trip was again postponed, to the greatest joy of the general and his wife.	И вдруг произошло обстоятельство, которое опять все переменило по-новому, и поездка опять была отложена к величайшей радости генерала и генеральши.
A certain prince arrived in Petersburg from Moscow, Prince Shch., a well-known man, incidentally, and known from a quite, quite good point.	В Петербург пожаловал из Москвы один князь, князь Ч., известный, впрочем, человек, и известный с весьма я весьма хорошей точки.
He was one of those people, or, one might even say, activists of recent times, honest, modest, who sincerely and consciously wish to be useful, are always working, and are distinguished by this rare and happy quality of always finding work.	Это был один из тех людей, или даже, можно сказать, деятелей последнего времени, честных, скромных, которые искренно и сознательно желают полезного, всегда работают и отличаются тем редким и счастливым качеством, что всегда находят работу.
Without putting himself forward, avoiding the bitterness and idle talk of parties, not counting himself among the foremost, the prince nevertheless had a quite substantial understanding of much that was happening in recent times.	Не выставляясь на показ, избегая ожесточения и празднословия партий, не считая себя в числе первых, князь понял однако многое из совершающегося в последнее время весьма основательно.
Formerly he had been in government service, then he began to participate in zemstvo3 activity.	Он прежде служил, потом стал принимать участие и в земской деятельности.

Besides that, he was a useful corresponding member of several Russian learned societies.	Кроме того, был полезным корреспондентом нескольких русских ученых обществ.
Together with an engineer acquaintance, he contributed, by gathering information and research, to correcting the planned itinerary of one of the most important railways.	Сообща с одним знакомым техником, он способствовал, собранными сведениями и изысканиями, более верному направлению одной из важнейших проектированных железных дорог.
He was about thirty-five years old.	Ему было лет тридцать пять.
He was a man "of the highest society" and, besides that, had a fortune that was "good, serious, incontestable," as the general put it, having met and become acquainted with the prince on the occasion of some rather serious business at the office of the count, his superior.	Человек он был самого высшего света" и кроме того с состоянием, "хорошим, серьезным, неоспоримым", как отозвался генерал, имевший случай по одному довольно серьезному делу сойтись и познакомиться с князем у графа, своего начальника.
The prince, out of some special curiosity, never avoided making the acquaintance of Russia's "businesspeople."	Князь, из некоторого особенного любопытства, никогда не избегал знакомства с русскими "деловыми людьми".
It so happened that the prince also became acquainted with the general's family.	Случилось, что князь познакомился и с семейством генерала.
Adelaida Ivanovna, the middle sister, made a very strong impression on him.	Аделаида Ивановна, средняя из трех сестер, произвела на него довольно сильное впечатление.
By spring the prince had proposed.	К весне князь обкяснился.
Adelaida liked him very much, and so did Lizaveta Prokofyevna.	Аделаиде он очень понравился, понравился и Лизавете Прокофьевне.
The general was very glad.	Генерал был очень рад.
Needless to say, the trip was postponed.	Само собою разумеется, поездка было отложена.
A spring wedding was planned.	Свадьба назначалась весной.
The trip, however, might have taken place by the middle or the end of summer, if only in the form of a one- or two-month excursion of Lizaveta Prokofyevna and her two remaining daughters, in order to dispel the sadness of Adelaida's leaving them.	Поездка, впрочем, могла бы и к средине и к концу лета состояться, хотя бы только в виде прогулки на месяц или на два Лизаветы Прокофьевны с двумя оставшимися при ней дочерьми, чтобы рассеять грусть по оставившей их Аделаиде.
But again something new happened: at the end of spring (Adelaida's wedding had been delayed somewhat and was postponed till the middle of summer) Prince Shch. introduced into the Epanchins' house a distant relation of his, with whom, however, he was rather well acquainted.	Но произошло опять нечто новое: уже в конце весны (свадьба Аделаиды несколько замедлилась и была отложена до средины лета) князь Ч. ввел в дом Епанчиных одного из своих дальних родственников, довольно хорошо, впрочем, ему знакомого.
This was a certain Evgeny Pavlovich R., still a young man, about twenty-eight, an imperial aide-de-camp, strikingly handsome, "of a noble family," a witty, brilliant "new" man, "exceedingly educated," and-somehow much too fabulously wealthy.	Это был некто Евгений Павлович Р., человек еще молодой, лет двадцати восьми, флигель-адкютант, писанный красавец собой, "знатного рода", человек остроумный, блестящий, "новый", "чрезмерного образования" и - какого-то уж слишком неслыханного богатства.
With regard to this last point the general was always careful.	Насчет этого последнего пункта генерал был всегда осторожен.

He made inquiries: "There is actually something of the sort-though, in any case, it must be verified."	Он сделал справки: "действительно что-то такое оказывается - хотя, впрочем, надо еще проверить".
This young and "promising" imperial aide-de-camp was given a strong boost by the opinion of the old Princess Belokonsky from Moscow.	Этот молодой и с "будущностью" флигель-адкютант был сильно возвышен отзывом старухи Белоконской из Москвы.
In one respect only was his reputation somewhat ticklish: there had been several liaisons and, as it was maintained, "victories" over certain unfortunate hearts.	Одна только слава за ним была несколько щекотливая: несколько связей, и, как уверяли, "побед" над какими-то несчастными сердцами.
Having seen Aglaya, he became extraordinarily sedentary in the Epanchins' house.	Увидев Аглаю, он стал необыкновенно усидчив в доме Епанчиных.
True, nothing had been said yet, nor had any allusions been made, but all the same the parents thought that there was no need even to think about a trip abroad that summer.	Правда, ничего еще не было сказано, даже намеков никаких не было сделано; но родителям все-таки казалось, что нечего этим летом думать о заграничной поездке.
Aglaya herself was perhaps of a different opinion.	Сама Аглая, может быть, была и другого мнения.
This happened just before our hero's second appearance on the scene of our story.	Происходило это уже почти пред самым вторичным появлением нашего героя на сцену нашего рассказа.
By that time, judging from appearances, poor Prince Myshkin had been totally forgotten in Petersburg.	К этому времени, судя на взгляд, бедного князя Мышкина уже совершенно успели в Петербурге забыть.
If he had suddenly appeared now among those who had known him, it would have been as if he had dropped from the moon.	Если б он теперь вдруг явился между знавшими его, то как бы с неба упал.
And yet we still have one more fact to report, and with that we shall end our introduction.	А между тем мы все-таки сообщим еще один факт и тем самым закончим наше введение.
Kolya Ivolgin, on the prince's departure, at first went on with his former life, that is, went to school, visited his friend Ippolit, looked after the general, and helped Varya around the house, that is, ran errands for her.	Коля Иволгин, по откезде князя, сначала продолжал свою прежнюю жизнь, то-есть ходил в гимназию, к приятелю своему Ипполиту, смотрел за генералом и помогал Варе по хозяйству, то-есть был у ней на побегушках.
But the tenants quickly vanished: Ferdy-shchenko moved somewhere three days after the adventure at Nastasya Filippovna's and quite soon disappeared, so that even all rumors about him died out; he was said to be drinking somewhere, but nothing was certain.	Но жильцы быстро исчезли: Фердыщенко скехал куда-то три дня спустя после приключения у Настасьи Филипповны и довольно скоро пропал, так что о нем и всякий слух затих; говорили, что где-то пьет, но неутвердительно.
The prince left for Moscow; that was the end of the tenants.	Князь уехал в Москву; с жильцами было покончено.
Afterwards, when Varya was already married, Nina Alexandrovna and Ganya moved with her to Ptitsyn's, in the Ismailovsky quarter; as for General Ivolgin, a quite unforeseen circumstance occurred with him at almost that same time: he went to debtors' prison.	Впоследствии, когда Варя уже вышла замуж, Нина Александровна и Ганя переехали вместе с ней к Птицыну, в Измайловский полк; что же касается до генерала Иволгина, то с ним почти в то же самое время случилось одно совсем непредвиденное обстоятельство: его посадили в долговое отделение.

He was dispatched there by his lady friend, the captain's widow, on the strength of documents he had given her at various times, worth about two thousand. All this came as a total surprise to him, and the poor general was "decidedly the victim of his boundless faith in the nobility of the human heart, broadly speaking."	Препровожден он был туда приятельницей своей, капитаншей, по выданным ей в разное время документам, ценой тысячи на две. все это произошло для него совершенным сюрпризом, и бедный генерал был "решительно жертвой своей неумеренной веры в благородство сердца человеческого, говоря вообще".
Having adopted the soothing habit of signing vouchers and promissory notes, he never supposed the possibility of their effect, at least at some point, always thinking it was just so.	Взяв успокоительную привычку подписывать заемные письма и векселя, он и возможности не предполагал их воздействия, хотя бы когда-нибудь, все думал, что это так.
It turned to be not so.	Оказалось не так.
"Trust people after that, show them your noble trustfulness!" he exclaimed ruefully, sitting with his new friends in Tarasov House4 over a bottle of wine and telling them anecdotes about the siege of Kars and a resurrected soldier.	"Доверяйся после этого людям, выказывай благородную доверчивость!" - восклицал он в горести, сидя с новыми приятелями, в доме Тарасова, за бутылкой вина и рассказывая им анекдоты про осаду Карса и про воскресшего солдата.
His life there, however, was excellent.	Зажил он, впрочем, отлично.
Ptitsyn and Varya used to say it was the right place for him; Ganya agreed completely.	Птицын и Варя говорили, что это его настоящее место и есть; Ганя вполне подтвердил это.
Only poor Nina Alexandrovna wept bitterly on the quiet (which even surprised her household) and, though eternally ill, dragged herself as often as she could to see her husband in Tarasov House.	Одна только бедная Нина Александровна горько плакала втихомолку (что даже удивляло домашних) и, вечно хворая, таскалась, как только могла чаще, к мужу на свидания в Измайловский полк.
But since the "incident with the general," as Kolya put it, or, more broadly, since his sister's marriage, Kolya had gotten completely out of hand, so much so that lately he even rarely came to spend the night with the family.	Но со времени "случая с генералом", как выражался Коля, и вообще с самого замужества сестры, Коля почти совсем у них отбился от рук и до того дошел, что в последнее время даже редко являлся и ночевать в семью.
According to rumor, he had made many new acquaintances; besides that, he had become all too well known in the debtors' prison.	По слухам, он завел множество новых знакомств; кроме того, стал слишком известен и в долговом отделении.
Nina Alexandrovna could not do without him there; and at home now no one pestered him even out of curiosity.	Нина Александровна там без него и обойтись не могла; дома же его даже и любопытством теперь не беспокоили.
Varya, who had treated him so sternly before, did not subject him now to the least inquiry about his wanderings; and Ganya, to the great astonishment of the household, talked and even got together with him occasionally on perfectly friendly terms, despite all his hypochondria, something that had never happened before, because the twenty-seven-year-old Ganya, naturally, had never paid the slightest friendly attention to his fifteen-year-old brother, had treated him rudely, had demanded that the whole household treat him with sternness only, and had constantly threatened to "go for his ears," which drove Kolya "beyond the final limits of human patience."	Варя, так строго обращавшаяся с ним прежде, не подвергала его теперь ни малейшему допросу об его странствиях; а Ганя, к большому удивлению домашних, говорил и даже сходился с ним иногда совершенно дружески, несмотря на всю свою ипохондрию, чего никогда не бывало прежде, так как двадцатисемилетний Г аня естественно не обращал на своего пятнадцатилетнего брата ни малейшего дружелюбного внимания, обращался с ним грубо, требовал к нему от всех домашних одной только строгости и постоянно грозился "добраться до его ушей", что и выводило Колю "из последних границ человеческого терпения".

One might have thought that Kolya was now sometimes even necessary to Ganya.	Можно было подумать, что теперь Коля иногда даже становился необходимым Гане.
He had been very struck that Ganya had returned the money then; he was prepared to forgive him a lot for that.	Его очень поразило, что Ганя возвратил тогда назад деньги; за это он многое был готов простить ему.
Three months went by after the prince's departure, and the Ivolgin family heard that Kolya had suddenly become acquainted with the Epanchins and was received very nicely by the girls.	Прошло месяца три по откезде князя, и в семействе Иволгиных услыхали, что Коля вдруг познакомился с Епанчиными и очень хорошо принят девицами.
Varya soon learned of it; Kolya, incidentally, had become acquainted not through Varya but "on his own."	Варя скоро узнала об этом; Коля, впрочем, познакомился не чрез Варю, а "сам от себя".
The Epanchins gradually grew to love him.	Мало-по-малу его у Епанчиных полюбили.
At first the general's wife was very displeased with him, but soon she began to treat him kindly "for his candor and for the fact that he doesn't flatter."	Г енеральша была им сперва очень недовольна, но вскоре стала его ласкать "за откровенность и за то, что не льстит".
That Kolya did not flatter was perfectly right; he managed to put himself on a completely equal and independent footing with them, though he did sometimes read books or newspapers to Mrs. Epanchin-but he had always been obliging.	Что Коля не льстил, то это было вполне справедливо; он сумел стать у них совершенно на равную и независимую ногу, хоть и читал иногда генеральше книги и газеты, - но он и всегда бывал услужлив.
A couple of times, however, he quarreled bitterly with Lizaveta Prokofyevna, told her that she was a despot and that he would not set foot in the house again.	Раза два он жестоко, впрочем, поссорился с Лизаветой Прокофьевной, обкявил ей, что она деспотка, и что нога его не будет в ее доме.
The first time was over the "woman question," the second time over what season of the year was best for catching siskins.	В первый раз спор вышел из-за "женского вопроса", а во второй раз из-за вопроса, в которое время года лучше ловить чижиков?
Incredible as it might seem, on the third day after the quarrel, Mrs. Epanchin sent him a footman with a note asking him to come without fail; Kolya did not put on airs and went at once.	Как ни невероятно, но генеральша на третий день после ссоры прислала ему с лакеем записку, прося непременно пожаловать; Коля не ломался и тотчас же явился.
Only Aglaya was constantly ill-disposed towards him for some reason and treated him haughtily.	Одна Аглая была постоянно почему-то не расположена к нему и обращалась с ним свысока.
Yet it was her that he was to surprise somewhat.	Ее-то и суждено было отчасти удивить ему.
Once-it was during Holy Week5- finding a moment when they were alone, Kolya handed Aglaya a letter, adding only that he had been told to give it to her alone. Aglaya gave the "presumptuous brat" a terrible look, but Kolya did not wait and left.	Один раз, - это было на Святой, - улучив минуту наедине, Коля подал Аглае письмо, сказав только, что ведено передать ей одной, Аглая грозно оглядела "самонадеянного мальчишку", но Коля не стал ждать и вышел.
She opened the note and read:	Она развернула записку и прочла:
Once you honored me with your confidence.	"Когда-то вы меня почтили вашею доверенностью.
It may be that you have completely forgotten me now.	Может быть, вы меня совсем теперь позабыли.
How is it that I am writing to you?	Как это так случилось, что я к вам пишу?
I do not know; but I have an irrepressible desire to remind you of myself, and you precisely.	Я не знаю; но у меня явилось неудержимое желание напомнить вам о себе и именно вам.

Many's the time I have needed all three of you very much, but of all three I could see only you.	Сколько раз вы все три бывали мне очень нужны, но из всех трех я видел одну только вас.
I need you, I need you very much.	Вы мне нужны, очень нужны.
I have nothing to write to you about myself, I have nothing to tell you about.	Мне нечего писать вам о себе, нечего рассказывать.
That is not what I wanted; I wish terribly much that you should be happy.	Я и не хотел того; мне ужасно бы желалось, чтобы вы были счастливы.
Are you happy?	Счастливы ли вы?
That is the only thing I wanted to tell you.	Вот это только я и хотел вам сказать.
Your brother, Pr.	"Ваш брат Кн.
L.	Л.
Myshkin.	Мышкин".
Having read this brief and rather muddle-headed note, Aglaya suddenly flushed all over and became pensive.	Прочтя эту коротенькую и довольно бестолковую записку Аглая вся вдруг вспыхнула и задумалась.
It would be hard for us to convey the course of her thoughts.	Нам трудно бы было передать течение ее мыслей.
Among other things, she asked herself: "Should I show it to anyone?"	Между прочим, она спросила себя: "показывать ли кому-нибудь?"
She felt somehow ashamed.	Ей как-то было стыдно.
She ended, however, by smiling a mocking and strange smile and dropping the letter into her desk drawer.	Кончила, впрочем, тем, что с насмешливою и странною улыбкой кинула письмо в свой столик.
The next day she took it out again and put it into a thick, sturdily bound book (as she always did with her papers, so as to find them quickly when she needed them).	Назавтра опять вынула и заложила в одну толстую, переплетенную в крепкий корешок книгу (она и всегда так делала с своими бумагами, чтобы поскорее найти, когда понадобится).
And only a week later did she happen to notice what book it was.	И уж только чрез неделю случилось ей разглядеть, какая была это книга?
It was Don Quixote de La Mancha.	Это был Дон-Кихот Ламанчский.
Aglaya laughed terribly-no one knew why.	Аглая ужасно расхохоталась - неизвестно чему.
Nor did anyone know whether she showed her acquisition to any of her sisters.	Неизвестно тоже, показала ли она свое приобретение которой-нибудь из сестер.
But as she was reading this letter, the thought suddenly crossed her mind: could it be that the prince had chosen this presumptuous little brat and show-off as his correspondent and, for all she knew, his only correspondent in Petersburg?	Но когда она еще читала письмо, ей вдруг пришло в голову: неужели же этот самонадеянный мальчишка и фанфаронишка выбран князем в корреспонденты и, пожалуй, чего доброго, единственный его здешний корреспондент?
And, though with a look of extraordinary disdain, all the same she put Kolya to the question.	Хоть и с видом необыкновенного пренебрежения, но все-таки она взяла Колю к допросу.

But the "brat," ordinarily touchy, this time did not pay the slightest attention to the disdain; he explained to Aglaya quite briefly and rather drily that he had given the prince his permanent address, just in case, before the prince left Petersburg, and had offered to be of service, that this was the first errand he had been entrusted with and the first note he had received, and in proof of his words he produced the letter he had himself received.	Но всегда обидчивый "мальчишка" не обратил на этот раз ни малейшего внимания на пренебрежение: весьма коротко и довольно сухо обкяснил он Аглае, что хотя он и сообщил князю на всякий случай свой постоянный адрес пред самым выездом князя из Петербурга и при этом предложил свои услуги, но что это первая комиссия, которую он получил от него, и первая его записка к нему, а в доказательство слов своих представил и письмо, полученное собственно им самим.
Aglaya read it without any qualms.	Аглая не посовестилась и прочла.
The letter to Kolya read:	В письме к Коле было:
Dear Kolya, be so good as to convey the enclosed and sealed note to Aglaya Ivanovna.	"Милый Коля, будьте так добры, передайте при сем прилагаемую и запечатанную записку Аглае Ивановне.
Be well.	Будьте здоровы".
Lovingly yours, Pr.	"Любящий вас Кн.
L.	Л.
Myshkin.	Мышкин".
"All the same, it's ridiculous to confide in such a pipsqueak," Aglaya said touchily, handing Kolya's note back, and she scornfully walked past him.	- все-таки смешно доверяться такому пузырю, -обидчиво произнесла Аглая, отдавая Коле записку, и презрительно прошла мимо него.
Now that Kolya could not bear: he had asked Ganya, purposely for that occasion, without explaining the reason why, to let him wear his still quite new green scarf.	Этого уже Коля не мог вынести: он же как нарочно для этого случая выпросил у Гани, не обкясняя ему причины, надеть его совершенно еще новый зеленый шарф.
He was bitterly offended.	Он жестоко обиделся.
II	II.
It was the first days of June, and the weather in Petersburg had been unusually fine for a whole week.	Был июнь в первых числах, и погода стояла в Петербурге уже целую неделю на редкость хорошая.
The Epanchins had their own wealthy dacha in Pavlovsk.6 Lizaveta Prokofyevna suddenly roused herself and went into action: before not quite two days of bustling were over, they moved.	У Епанчиных была богатая собственная дача в Павловске. Лизавета Прокофьевна вдруг взволновалась и поднялась; и двух дней не просуетились, переехали.
A day or two after the Epanchins moved to the country, Prince Lev Nikolaevich Myshkin arrived from Moscow on the morning train.	На другой или на третий день после переезда Епанчиных, с утренним поездом из Москвы прибыл и князь Лев Николаевич Мышкин.
No one met him at the station; but as he was getting off the train, the prince suddenly thought he caught the gaze of two strange, burning eyes in the crowd surrounding the arriving people.	Его никто не встретил в воксале; но при выходе из вагона князю вдруг померещился странный, горячий взгляд чьих-то двух глаз, в толпе, осадившей прибывших с поездом.
When he looked more attentively, he could no longer see them.	Поглядев внимательнее, он уже ничего более не различил.

Of course, he had only imagined it; but it left an unpleasant impression.	Конечно, только померещилось; но впечатление осталось неприятное.
Besides, the prince was sad and pensive to begin with and seemed preoccupied with something.	К тому же князь и без того был грустен и задумчив и чем-то казался озабоченным.
The cabby brought him to a hotel not far from Liteinaya Street.	Извозчик довез его до одной гостиницы, не далеко от Литейной.
It was a wretched little hotel.	Гостиница была плохенькая.
The prince took two small rooms, dark and poorly furnished, washed, dressed, asked for nothing, and left hastily, as if afraid of wasting time or of not finding someone at home.	Князь занял две небольшие комнаты, темные и плохо меблированные, умылся, оделся, ничего не спросил и торопливо вышел, как бы боясь потерять время или не застать кого-то дома.
If anyone who had known him six months ago, when he first came to Petersburg, had looked at him now, he might have concluded that his appearance had changed greatly for the better.	Если бы кто теперь взглянул на него из прежде знавших его полгода назад в Петербурге, в его первый приезд, то пожалуй бы и заключил, что он наружностью переменился гораздо к лучшему.
But that was hardly so.	Но вряд ли это было так.
There was merely a complete change in his clothes: they were all different, made in Moscow, and by a good tailor; but there was a flaw in them as well: they were much too fashionably made (as always with conscientious but not very talented tailors), and moreover for a man not the least bit interested in fashion, so that, taking a close look at the prince, someone much given to laughter might have found good reason to smile.	В одной одежде была полная перемена: все платье было другое, сшитое в Москве и хорошим портным; но и в платье был недостаток: слишком уж сшито было по моде (как и всегда шьют добросовестные, но не очень талантливые портные) и сверх того на человека, нисколько этим не интересующегося, так что при внимательном взгляде на князя слишком большой охотник посмеяться, может быть, и нашел бы чему улыбнуться.
But people laugh at all sorts of things.	Но мало ли отчего бывает смешно?
The prince took a cab and went to Peski.	Князь взял извозчика и отправился на Пески.
On one of the Rozhdestvensky streets he soon located a rather small wooden house.	В одной из Рождественских улиц он скоро отыскал один небольшой деревянный домик.
To his surprise, this house turned out to be attractive, clean, very well kept, with a front garden in which flowers were growing.	К удивлению его, этот домик оказался красивым на вид, чистеньким, содержащимся в большом порядке, с палисадником, в котором росли цветы.
The windows facing the street were open and from them came the sound of shrill, ceaseless talking, almost shouting, as if someone was reading aloud or even delivering a speech; the voice was interrupted now and then by the laughter of several resounding voices.	Окна на улицу были отворены, и из них слышался резкий, непрерывный говор, почти крик, точно кто-нибудь читал вслух или даже говорил речь; голос прерывался изредка смехом нескольких звонких голосов.
The prince entered the yard, went up the front steps, and asked for Mr. Lebedev.	Князь вошел во двор, поднялся на крылечко и спросил господина Лебедева.

"Mister's in there," the cook replied, opening the door, her sleeves rolled up to the elbows, jabbing her finger towards the "drawing room." In this drawing room, the walls of which were covered with blue wallpaper, and which was decorated neatly and with some pretense-that is, with a round table and a sofa, a bronze clock under a glass bell, a narrow mirror between the two windows, and a very old crystal chandelier, not big, suspended from the ceiling on a bronze chain-in the middle of the room stood Mr. Lebedev himself, his back turned to the entering prince, in a waistcoat but with nothing over it, summer-fashion, beating himself on the breast and delivering a bitter harangue on some subject.	- Да вон они, - отвечала отворившая дверь кухарка с засученными по локоть рукавами, ткнув пальцем в "гостиную", В этой гостиной, обитой темноголубого цвета бумагой и убран ной чистенько и с некоторыми претензиями, то-есть с круглым столом и диваном, с бронзовыми часами под колпаком, с узеньким в простенке зеркалом и с стариннейшею небольшою люстрой со стеклышками, спускавшеюся на бронзовой цепочке с потолка, посреди комнаты стоял сам господин Лебедев, спиной к входившему князю, в жилете, но без верхнего платья, по-летнему, и, бия себя в грудь, горько ораторствовал на какую-то тему.
The listeners were: a boy of about fifteen with a rather merry and far from stupid face and with a book in his hand, a young girl of about twenty dressed in mourning and with a nursing baby in her arms, a thirteen-year-old girl, also in mourning, who was laughing loudly and opening her mouth terribly widely as she did so, and, finally, an extremely strange listener, a fellow of about twenty, lying on the sofa, rather handsome, dark, with long, thick hair, big, dark eyes, and a small pretense to side-whiskers and a little beard.	Слушателями были: мальчик лет пятнадцати, с довольно веселым и неглупым лицом и с книгой в руках, молодая девушка лет двадцати, вся в трауре и с грудным ребенком на руках, тринадцатилетняя девочка, тоже в трауре, очень смеявшаяся и ужасно разевавшая при этом рот и наконец один чрезвычайно странный слушатель, лежавший на диване малый лет двадцати, довольно красивый, черноватый, с длинными, густыми волосами, с черными большими глазами, с маленькими поползновениями на бакенбарды и бородку.
This listener, it seemed, often interrupted and argued with the haranguing Lebedev; that was probably what made the rest of the audience laugh.	Этот слушатель, казалось, часто прерывал и оспаривал ораторствовавшего Лебедева; тому-то, вероятно, и смеялась остальная публика.
"Lukyan Timofeich, hey, Lukyan Timofeich!	- Лукьян Тимофеич, а Лукьян Тимофеич!
No, really!	Вишь ведь!
Look here! . . .	Да глянь сюда!..
Well, drat you all!"	Ну, да пусто бы вам совсем!
And the cook left, waving her arms and getting so angry that she even became all red.	И кухарка ушла, махнув руками и рассердившись так, что даже вся покраснела.
Lebedev turned around and, seeing the prince, stood for a time as if thunderstruck, then rushed to him with an obsequious smile, but froze again on the way, nevertheless having uttered:	Лебедев оглянулся и, увидев князя, стоял некоторое время как бы пораженный громом, потом бросился к нему с подобострастною улыбкой, но на дороге опять как бы замер, проговорив впрочем:
"Il-il-illustrious Prince!"	- Си-си-сиятельнейший князь!
But suddenly, as if still unable to recover his countenance, he turned around and, for no reason at all, first fell upon the girl in mourning with the baby in her arms, so that she even recoiled a little from the unexpectedness of it, then immediately abandoned her and fell upon the thirteen-year-old girl, who hovered in the doorway to the other room and went on smiling with the remnants of her recent laughter.	Но вдруг, все еще как бы не в силах добыть контенансу, оборотился и, ни с того, ни с сего, набросился сначала на девушку в трауре, державшую на руках ребенка, так что та даже несколько отшатнулась от неожиданности, но тотчас же, оставив ее, накинулся на тринадцатилетнюю девочку, торчавшую на пороге в следующую комнату и продолжавшую улыбаться остатками еще недавнего смеха.

She could not bear his shouting and immediately darted off to the kitchen; Lebedev even stamped his feet behind her, for greater intimidation, but, meeting the prince's eyes, staring in bewilderment, said by way of explanation:	Та не выдержала крика и тотчас же дала стречка в кухню; Лебедев даже затопал ей вслед ногами, для пущей острастки, но встретив взгляд князя, глядевшего с замешательством, произнес в обкяснение:
"For . . . respectfulness, heh, heh, heh!"	- Для... почтительности, хе-хе-хе!
"There's no need for all this . . ." the prince tried to begin.	- Вы все это напрасно... - начал было князь.
"At once, at once, at once . . . like lightning!"	- Сейчас, сейчас, сейчас... как вихрь!
And Lebedev quickly vanished from the room.	И Лебедев быстро исчез из комнаты.
The prince looked in surprise at the young girl, at the boy, at the one lying on the sofa; they were all laughing.	Князь посмотрел в удивлении на девушку, на мальчика и на лежавшего на диване; все они смеялись.
The prince laughed, too.	Засмеялся и князь.
"He went to put on his tailcoat," said the boy.	- Пошел фрак надеть, - сказал мальчик.
"This is all so vexing," the prince began, "and I'd have thought . . . tell me, is he . . ."	- Как это все досадно, - начал было князь, - а я было думал... скажите, он...
"Drunk, you think?" cried the voice from the sofa. "Stone sober!	- Пьян, вы думаете? - крикнул голос с дивана; - ни в одном глазу!
Maybe three or four glasses, well, or make it five, but that's just for discipline."	Так разве рюмки три, четыре, ну пять каких-нибудь есть, да это уж что ж, - дисциплина.
The prince was about to address the voice from the sofa, but the young girl began to speak and, with a most candid look on her pretty face, said:	Князь обратился было к голосу с дивана, но заговорила девушка и с самым откровенным видом на своем миловидном лице сказала:
"He never drinks much in the mornings; if you've come on business, talk to him now.	- Он поутру никогда много не пьет; если вы к нему за каким-нибудь делом, то теперь и говорите.
It's the right time.	Самое время.
When he comes home in the evening, he's drunk; and now he mostly weeps at night and reads aloud to us from the Holy Scriptures, because our mother died five weeks ago."	Разве к вечеру когда воротится, так хмелен; да и то теперь больше на ночь плачет и нам вслух из священного писания читает, потому что у нас матушка пять недель как умерла.
"He ran away because he probably had a hard time answering you," the young man laughed from the sofa.	- Это он потому убежал, что ему верно трудно стало вам отвечать, - засмеялся молодой человек с дивана.
"I'll bet he's about to dupe you and is thinking it over right now."	- Об заклад побьюсь, что он уже вас надувает и именно теперь обдумывает.
"Just five weeks!	- Всего пять недель!
Just five weeks!" Lebedev picked up, coming back in wearing his tailcoat, blinking his eyes and pulling a handkerchief from his pocket to wipe his tears. "Orphans!"	Всего пять недель! - подхватил Лебедев, возвращаясь уже во фраке, мигая глазами и таща из кармана платок для утирки слез: - сироты!
"Why have you come out all in holes?" said the young girl. "You've got a brand-new frock coat lying there behind the door, didn't you see it?"	- Да вы что все в дырьях-то вышли? - сказала девушка: - ведь тут за дверью у вас лежит новешенький сюртук, не видели что ли?

"Quiet, you fidget!" Lebedev shouted at her.	- Молчи, стрекоза! - крикнул на нее Лебедев.
"Ah, you!" he began to stamp his feet at her.	- У, ты! - затопал было он на нее ногами.
But this time she only laughed.	Но в этот раз она только рассмеялась.
"Don't try to frighten me, I'm not Tanya, I won't run away.	- Вы чего пугаете-то, я ведь не Таня, не побегу.
But you may wake up Lyubochka, and she'll get into a fit . . . what's all this shouting!"	А вот Любочку так, пожалуй, разбудите, да еще родимчик привяжется... что кричите-то!
"No, no, no!	- Ни-ни-ни!
Bite your tongue . . ." Lebedev suddenly became terribly frightened and, rushing to the baby asleep in his daughter's arms, with a frightened look made a cross over it several times.	Типун, типун... - ужасно испугался вдруг Лебедев, и, бросаясь к спавшему на руках дочери ребенку, несколько раз с испуганным видом перекрестил его.
"Lord save us, Lord protect us!	- Господи, сохрани, господи, предохрани!
This is my own nursing baby, my daughter Lyubov," he turned to the prince, "born in the most lawful wedlock of the newly departed Elena, my wife, who died in childbed.	Это собственный мой грудной ребенок, дочь Любовь, - обратился он к князю, - и рождена в законнейшем браке от новопреставленной Елены, жены моей, умершей в родах.
And this wee thing is my daughter Vera, in mourning . . . And this, this, oh, this . . ."	А эта пиголица есть дочь моя Вера, в трауре... А этот, этот, о, этот...
"Why do you stop short?" cried the young man. "Go on, don't be embarrassed."	- Что осекся? - крикнул молодой человек: - да ты продолжай, не конфузься.
"Your Highness!" Lebedev suddenly exclaimed in a sort of transport, "have you been following the murder of the Zhemarin family7 in the newspapers?"	- Ваше сиятельство! - с каким-то порывом воскликнул вдруг Лебедев: - про убийство семейства Жемариных в газетах изволили проследить?
"I have," the prince said in some surprise.	- Прочел, - сказал князь с некоторым удивлением.
"Well, this is the true murderer of the Zhemarin family, the man himself!"	- Ну, так вот это подлинный убийца семейства Жемариных, он самый и есть!
"What do you mean?" said the prince.	- Что вы это? - сказал князь.
"That is, allegorically speaking, the future second murderer of the future second Zhemarin family, if one turns up.	- То-есть, аллегорически говоря, будущий второй убийца будущего второго семейства Жемариных, если таковое окажется.
He's headed for that ..."	К тому и готовится...
Everybody laughed.	Все засмеялись.
It occurred to the prince that Lebedev might indeed be squirming and clowning only because, anticipating his questions, he did not know how to answer them and was gaining time.	Князю пришло на ум, что Лебедев и действительно, может быть, жмется и кривляется потому только, что, предчувствуя его вопросы, не знает как на них ответить и выгадывает время.
"He's a rebel!	- Бунтует!

A conspirator!" Lebedev shouted, as if no longer able to control himself. "Well, and can I, do I have the right to regard such a slanderer, such a harlot, one might say, and monster, as my own nephew, the only son of my late sister Anisya?"	Заговоры составляет! - кричал Лебедев, как бы уже не в силах сдержать себя: - ну могу ли я, ну в праве ли я такого злоязычника, такую, можно сказать, блудницу и изверга за родного племянника моего, за единственного сына сестры моей Анисьи, покойницы, считать?
"Oh, stop it, you drunkard!	- Да перестань, пьяный ты человек!
Would you believe, Prince, he's now decided to become a lawyer, to plead in the courts; he waxes eloquent and talks in high-flown style with his children at home.	Верите ли, князь, теперь он вздумал адвокатством заниматься, по судебным искам ходить; в красноречие пустился и все высоким слогом с детьми дома говорит.
Five days ago he spoke before the justices of the peace.	Пред мировыми судьями пять дней тому назад говорил.
And who do you think he defended? Not the old woman who implored, who begged him, because she'd been fleeced by a scoundrel of a moneylender who took five hundred roubles from her, everything she had, but the moneylender himself, some Zeidler or other, a Yid, because he promised him fifty roubles for it . . ."	И кого же взялся защищать: не старуху, которая его умоляла, просила, и которую подлец ростовщик ограбил, пятьсот рублей у ней, все ее достояние себе присвоил, а этого же самого ростовщика, Зайдлера какого-то, жида, за то, что пятьдесят рублей обещал ему дать...
"Fifty roubles if I win and only five if I lose," Lebedev suddenly explained in a completely different voice than before, as if he had never been shouting.	- Пятьдесят рублей, если выиграю, и только пять, если проиграю, - обкяснил вдруг Лебедев совсем другим голосом, чем говорил доселе, а так, как будто он никогда не кричал.
"Well, it was a washout, of course, the old rules have been changed, they only laughed at him there.	- Ну и сбрендил, конечно, не старые ведь порядки-то, только там насмеялись над ним.
But he remained terribly pleased with himself. Remember, he said, impartial gentlemen of the court, that an old man of sorrows, a cripple, who lives by honest labor, is being deprived of his last crust of bread. Remember the wise words of the lawgiver:	Но он собой ужасно доволен остался; вспомните, говорит, нелицеприятные господа судьи, что печальный старец, без ног, живущий честным трудом, лишается последнего куска хлеба; вспомните мудрые слова законодателя:
'Let mercy reign in the courts.'8 And believe me: every morning he repeats this speech for us here, exactly as he said it there; this is the fifth day; he was reciting it just before you came, he likes it so much.	"Да царствует милость в судах". И верите ли: каждое утро он нам здесь эту же речь пересказывает, точь-в-точь, как там ее говорил; пятый раз сегодня; вот пред самым вашим приходом читал, до того понравилось.
He drools over himself.	Сам на себя облизывается.
And he's getting ready to defend somebody else.	И еще кого-то защищать собирается.
You're Prince Myshkin, I believe?	Вы, кажется, князь Мышкин?
Kolya told me about you. He says he's never met anyone in the world more intelligent than you ..."	Коля мне про вас говорил, что умнее вас и на свете еще до сих пор не встречал...
"And there is no one!	- И нет!
No one!	И нет!
No one more intelligent in the world!" Lebedev picked up at once.	И умнее на свете нет! - тотчас же подхватил Лебедев.
"Well, I suppose this one's just babbling.	- Ну, этот, положим, соврал.

The one loves you, and the other fawns on you; but I have no intention of flattering you, let that be known to you.	Один вас любит, а другой у вас заискивает; а я вам вовсе льстить не намерен, было бы вам это известно.
You must have some sense, so decide between him and me.	Но не без смысла же вы: вот рассудите-ка меня с ним.
Well, do you want the prince to decide between us?" he said to his uncle.	Ну, хочешь, вот князь нас рассудит? - обратился он к дяде.
"I'm even glad you've turned up, Prince."	- Я даже рад, князь, что вы подвернулись.
"Let him!" Lebedev cried resolutely, looking around involuntarily at his audience, which had again begun to advance upon him.	- Хочу! - решительно крикнул Лебедев и невольно оглянулся на публику, которая начала опять надвигаться.
"What's going on with you here?" the prince said, making a wry face.	- Да что у вас тут такое? - проговорил князь, поморщившись.
He really had a headache, and besides, he was becoming more and more convinced that Lebedev was duping him and was glad that the business could be put off.	У него действительно болела голова, к тому же он убеждался все больше и больше, что Лебедев его надувает и рад, что отодвигается дело.
"Here's how things stand.	- Изложение дела.
I am his nephew, he wasn't lying about that, though everything he says is a lie.	Я его племянник, это он не солгал, хоть и все лжет.
I haven't finished my studies, but I want to finish them, and I'll get my way because I have character.	Я курса не кончил, но кончить хочу и на своем настою, потому что у меня есть характер.
And meanwhile, in order to exist, I'm taking a job with the railways that pays twenty-five roubles.	А покамест, чтобы существовать, место одно беру в двадцать пять рублей на железной дороге.
I'll admit, besides, that he has already helped me two or three times.	Сознаюсь, кроме того, что он мне раза два, три уже помог.
I had twenty roubles and lost them gambling.	У меня было двадцать рублей, и я их проиграл.
Would you believe it, Prince, I was so mean, so low, that I gambled them away!"	Ну, верите ли, князь, я был так подл, так низок, что я их проиграл!
"To a blackguard, a blackguard, who shouldn't have been paid!" cried Lebedev.	- Мерзавцу, мерзавцу, которому не следовало и платить, - крикнул Лебедев.
"Yes, to a blackguard, but who still had to be paid," the young man went on.	- Да, мерзавцу, но которому следовало заплатить,- продолжал молодой человек.
"And that he's a blackguard, I, too, will testify, not only because he gave you a beating.	- А что он мерзавец, так это и я засвидетельствую, и не по тому одному, что он тебя прибил.
He's a rejected officer, Prince, a retired lieutenant from Rogozhin's former band, who teaches boxing.	Это, князь, один забракованный офицер, отставной поручик из прежней Рогожинской компании и бокс преподает.
They're all wandering about now, since Rogozhin scattered them.	Все они теперь скитаются, как их разогнал Рогожин.

But the worst thing is that I knew he was a blackguard, a scoundrel, and a petty thief, and I still sat down to play with him, and that, as I bet my last rouble (we were playing cribbage), I thought to myself: I'll lose, go to Uncle Lukyan, bow to him-he won't refuse.	Но что хуже всего, так это то, что я знал про него, что он мерзавец, негодяй и воришка, и все-таки сел с ним играть, и что доигрывая последний рубль (мы в палки играли), я про себя думал: проиграю, к дяде Лукьяну пойду, поклонюсь, не откажет.
That was meanness, that was real meanness!	Это уж низость, вот это так уж низость!
That was conscious baseness!"	Это уж подлость сознательная!
"Yes, there you have conscious baseness!" repeated Lebedev.	- Вот это так уж подлость сознательная! -повторил Лебедев.
"Well, don't triumph, wait a moment," the touchy nephew cried, "don't be so glad.	- Ну, не торжествуй, подожди еще, - обидчиво крикнул племянник: - он и рад.
I came to see him, Prince, and admitted everything; I acted nobly, I didn't spare myself; I denounced myself before him as much as I could, everybody here is a witness.	Я явился к нему, князь, сюда и признался во всем; я поступил благородно, я себя не пощадил; я обругал себя пред ним, как только мог, здесь все свидетели.
To take this job with the railways, I absolutely must outfit myself at least somehow, because I'm all in rags.	Чтобы занять это место на железной дороге, мне непременно нужно хоть как-нибудь экипироваться, потому что я весь в лохмотьях.
Here, look at my boots!	Вот, посмотрите на сапоги!
Otherwise I can't show up for work, and if I don't show up at the appointed time, somebody else will take the job, and I'll be left hanging again, and who knows when I'll find another job?	Иначе на место явиться невозможно, а не явись я к назначенному сроку, место займет другой, тогда я опять на экваторе и когда-то еще другое место сыщу.
Now I'm asking him for only fifteen roubles, and I promise that I'll never ask again, and on top of that I'll repay the whole debt to the last kopeck during the first three months.	Теперь я прошу у него всего только пятнадцать рублей и обещаюсь, что никогда уже больше не буду просить и сверх того в течение первых трех месяцев выплачу ему весь долг до последней копейки.
I'll keep my word.	Я слово сдержу.
I can live on bread and kvass for months at a time, because I have a strong character.	Я умею на хлебе с квасом целые месяцы просидеть, потому что у меня есть характер.
For three months I'll get seventy-five roubles.	За три месяца я получу семьдесят пять рублей.
With the previous debt, I'll owe him only thirty-five roubles, so I'll have enough to pay him.	С прежними я должен ему буду всего тридцать пять рублей, стало быть, мне будет чем заплатить.
Well, he can ask as much interest as he likes, devil take it!	Ну, пусть проценты назначит какие угодно, чорт возьми!
Doesn't he know me? Ask him, Prince: when he helped me out before, did I pay him back or not?	Не знает он что ли меня? спросите его, князь: прежде, когда он мне помогал, платил я или нет?
Why doesn't he want to now?	Отчего же теперь не хочет?
He's angry that I paid that lieutenant; there's no other reason!	Разозлился на то, что я этому поручику заплатил; иной нет причины!
That's how this man is-doesn't eat himself and won't let others!"	Вот каков этот человек, ни себе, ни другим!

"And he won't go away," Lebedev cried, "he lies here and won't go away!"	- И не уходит! - вскричал Лебедев: - лег здесь и не уходит.
"That's what I told you.	- Я так и сказал тебе.
I won't go away till you give it to me.	Не выйду, пока не дашь.
You're smiling at something, Prince?	Вы что-то улыбаетесь, князь?
Apparently you think I'm in the wrong?"	Кажется, неправым меня находите?
"I'm not smiling, but in my opinion you actually are somewhat in the wrong," the prince answered reluctantly.	- Я не улыбаюсь, но по-моему вы действительно несколько неправы, - неохотно отозвался князь.
"No, just say outright that I'm totally wrong, don't dodge! What is this 'somewhat'?"	- Да уж говорите прямо, что совсем неправ, не виляйте; что за"несколько"!
"If you wish, you're totally wrong."	- Если хотите, то и совсем неправы.
"If I wish!	- Если хочу!
Ridiculous!	Смешно!
Can you possibly think I don't know that it's ticklish to act this way, that the money's his, the will is his, and it comes out as violence on my part?	Да неужели вы думаете, что я и сам не знаю, что так щекотливо поступать, что деньги его, воля его, а с моей стороны выходит насилие.
But you, Prince . . . you don't know life.	Но вы, князь... жизни не знаете.
If you don't teach them, they'll be of no use.	Их не учи, так толку не будет.
They have to be taught.	Их надо учить.
My conscience is clear; in all conscience, I won't cause him any loss, I'll pay him back with interest.	Ведь совесть у меня чиста; по совести, я убытку ему не принесу, я с процентами возвращу.
He's already received moral satisfaction as well: he has seen my humiliation.	Нравственное он тоже удовлетворение получил: он видел мое унижение.
What more does he want?	Чего же ему более?
What good is he, if he can't be useful?	На что же он будет годиться, пользы-то не принося?
For pity's sake, what does he do himself?	Помилуйте, что он сам-то делает?
Ask him what he does to others and how he dupes people.	Спросите-ка что он с другими творит, и как людей надувает?
How did he pay for this house?	Чем он дом этот нажил?
I'll bet my life that he has already duped you and has already made plans for how to dupe you further!	Да я голову на отсечение дам, если он вас уже не надул и уже не обдумал, как бы вас еще дальше надуть!
You're smiling. You don't believe me?"	Вы улыбаетесь, не верите?
"It seems to me that all this is quite unconnected with your affair," observed the prince.	- Мне кажется, это все не совсем подходит к вашему делу! - заметил князь.

"I've been lying here for three days, and the things I've seen!" the young man went on shouting without listening. "Imagine, he suspects this angel, this young girl, now an orphan, my cousin, his own daughter; every night he searches for her sweethearts!	- Я вот уже третий день здесь лежу и чего нагляделся! - кричал молодой человек, не слушая:- представьте себе, что он вот этого ангела, вот эту девушку, теперь сироту, мою двоюродную сестру, свою дочь, подозревает, у ней каждую ночь милых друзей ищет!
He comes here on the sly and also searches for something under my sofa.	Ко мне сюда потихоньку приходит, под диваном у меня тоже разыскивает.
He's gone crazy from suspiciousness; he sees thieves in every corner.	С ума спятил от мнительности; во всяком углу воров видит.
All night he keeps popping out of bed to see whether the windows are well latched, to check the doors, to peek into the stove, as much as seven times a night.	Всю ночь поминутно вскакивает, то окна смотрит, хорошо ли заперты, то двери пробует, в печку заглядывает, да этак в ночь-то раз по семи.
He defends swindlers in court, and he gets up three times in the night to pray, here in the living room, on his knees, pounding his head on the floor for half an hour, and who doesn't he pray for, what doesn't he pray for, the drunken mumbler!	За мошенников в суде стоит, а сам ночью раза по три молиться встает, вот здесь в зале, на коленях, лбом и стучит по получасу, и за кого-кого ни молится, чего-чего ни причитает, спьяна-то?
He prayed for the repose of the soul of the countess Du Barry, 9 I heard it with my own ears; Kolya also heard it: he's gone quite crazy!"	За упокой души графини Дюбарри молился, я слышал своими ушами; Коля тоже слышал: совсем с ума спятил!
"You see, you hear, how he disgraces me, Prince!" Lebedev cried out, turning red and really getting furious.	- Видите, слышите, как он меня страмит, князь! -покраснев и действительно выходя из себя, вскричал Лебедев.
"And he doesn't know that I, drunkard and profligate, robber and evil-doer, may only be standing on this one thing, that when this scoffer was still an infant, my destitute, widowed sister Anisya's son, I, as destitute as she was, swaddled him, washed him in a tub, sat up with them for whole nights without sleeping, when both of them were sick, stole firewood from the caretaker downstairs, sang him songs, snapped my fingers, hungry belly that I was, and so I nursed him, and see how he laughs at me now!	- А того не знает, что, может быть, я, пьяница и потаскун, грабитель и лиходей, за одно только и стою, что вот этого зубоскала, еще младенца, в свивальники обертывал, да в корыте мыл, да у нищей, овдовевшей сестры Анисьи, я, такой же нищий, по ночам просиживал, напролет не спал, за обоими ими больными ходил, у дворника внизу дрова воровал, ему песни пел, в пальцы прищелкивал, с голодным-то брюхом, вот и выняньчил, вон он смеется теперь надо мной!
What business is it of yours if I did cross my forehead once for the repose of the soul of the countess Du Barry?	Да и какое тебе дело, если б я и впрямь за упокой графини Дюбарри когда-нибудь, однажды, лоб перекрестил?
Because three days ago, Prince, I read her biography for the first time in an encyclopedia. And do you know what she was, this Du Barry?	Я, князь, четвертого дня, первый раз в жизни, ее жизнеописание в лексиконе прочел, Да знаешь ли ты, что такое была она, Дюбарри?
Tell me, do you know or not?"	Говори, знаешь иль нет?
"So, what, are you the only one who knows?" the young man muttered mockingly but reluctantly.	- Ну вот, ты один только и знаешь? - насмешливо, но нехотя пробормотал молодой человек.
"She was a countess who, having risen from a life of shame, ran things in the queen's place, and a great empress wrote her a letter with her own hand, addressing her as ma cousine.	- Это была такая графиня, которая, из позору выйдя, вместо королевы заправляла, и которой одна великая императрица в собственноручном письме своем "ma cousine" написала.

A cardinal, a papal nuncio, at the levay dew rwah (do you know what the levay dew rwah was?), 10 volunteered personally to put silk stockings on her bare legs, and considered it an honor-such an exalted and holy person!	Кардинал, нунций папский, ей, на леве-дю-руа (знаешь, что такое было леве-дю-руа?) чулочки шелковые на обнаженные ее ножки сам вызвался надеть, да еще, за честь почитая, - этакое-то высокое и святейшее лицо!
Do you know that?	Знаешь ты это?
I can see by your face that you don't!	По лицу вижу, что не знаешь!
Well, how did she die?	Ну, как она померла?
Answer, if you know!"	Отвечай, коли знаешь!
"Get out!	- Убирайся!
What a pest."	Пристал.
"The way she died was that, after such honors, this former ruling lady was dragged guiltless to the guillotine by the executioner Samson, for the amusement of the Parisian fishwives, and she was so frightened that she didn't understand what was happening to her.	- Умерла она так, что после этакой-то чести, этакую бывшую властелинку потащил на гильотину палач Самсон, заневинно, на потеху пуасардок парижских, а она и не понимает, что с ней происходит, от страху.
She saw that he was bending her neck down under the knife and kicking her from behind-with the rest all laughing-and she began to cry out:	Видит, что он ее за шею под нож нагибает и пинками подталкивает, - те-то смеются, - и стала кричать:
'Encore un moment, monsieur le bourreau, encore un moment!'	"Encore un moment, monsieur le bourreau, encore un moment!"
Which means:	Что и означает:
'Wait one more little minute, mister boorow, just one!'	"Минуточку одну еще повремените, господин буро, всего одну!"
And maybe the Lord will forgive her for that little minute, because it's impossible to imagine a human soul in worse mizair than that.	И вот за эту-то минуточку ей, может, господь и простит, ибо дальше этакого мизера с человеческою душой вообразить невозможно.
Do you know what the word mizair means?	Ты знаешь ли, что значит слово мизер?
Well, this is that same mizair.	Ну, так вот он самый мизер и есть.
When I read about this countess's cry of one little moment, it was as if my heart was in pincers.	От этого графининого крика, об одной минуточке, я как прочитал, у меня точно сердце захватило щипцами.
And what do you care, worm, if I decided on going to bed at night to remember her, a great sinner, in my prayers?	И что тебе в том, червяк, что я, ложась на ночь спать на молитве вздумал ее, грешницу великую, помянуть.
Maybe I remembered her precisely because, as long as this world has stood, probably nobody has ever crossed his forehead for her, or even thought of it.	Да потому, может, и помянул, что за нее, с тех пор как земля стоит, наверно никто никогда и лба не перекрестил, да и не подумал о том.
And so, she'll feel good in the other world that another sinner like her has been found, who has prayed for her at least once on earth.	Ан ей и приятно станет на том свете почувствовать, что нашелся такой же грешник, как и она, который и за нее хоть один раз на земле помолился.
What are you laughing at?	Ты чего смеешься-то?

You don't believe, you atheist.	Не веришь, атеист.
But how do you know?	А ты почем знаешь?
And you also lied, if you did eavesdrop on me; I didn't pray only for the countess Du Barry; what I prayed was: 'Give rest, O Lord, to the soul of the great sinner, the countess Du Barry, and all those like her'-and that's a very different thing; for there are many such great women sinners and examples of the change of fortune, who suffered, and who now find no peace there, and groan, and wait; and I also prayed then for you and those like you, of your kind, impudent offenders, since you decided to eavesdrop on my prayers . . ."	Да и то соврал, если уж подслушал меня: я не просто за одну графиню Дюбарри молился; я причитал так: "упокой, господи, душу великой грешницы графини Дюбарри и всех ей подобных", а уж это совсем другое; ибо много таковых грешниц великих, и образцов перемены фортуны, и вытерпевших, которые там теперь мятутся и стонут, и ждут; да я и за тебя, и за таких же, как ты, тебе подобных, нахалов и обидчиков, тогда же молился если уж взялся подслушивать, как я молюсь...
"Well, all right, enough, pray for whoever you like, devil take you, quit shouting!" the nephew interrupted vexedly.	- Ну, довольно, полно, молись за кого хочешь, чорт с тобой, раскричался! - досадливо перебил племянник.
"He's very well read, Prince, didn't you know?" he added with a sort of awkward grin. "He's reading all sorts of books and memoirs these days."	- Ведь он у нас преначитанный, вы, князь, не знали? - прибавил он с какою-то неловкою усмешкой: - все теперь разные вот этакие книжки да мемуары читает.
"All the same your uncle ... is not a heartless man," the prince observed reluctantly.	-Ваш дядя все-таки... не бессердечный же человек, - нехотя заметил князь.
He was beginning to find this young man quite repulsive.	Ему этот молодой человек становился весьма противен.
"You'll spoil him on us, praising him like that!	- Да вы его у нас, пожалуй, этак захвалите!
See, he puts his hand to his heart and purses his lips, relishing it no end.	Видите, уж он и руку к сердцу, и рот в ижицу, тотчас разлакомился.
Maybe he's not heartless, but he's a rogue, that's the trouble; what's more, he's drunk, he's all unhinged, like anybody who's been drinking for several years, and everything in him creaks.	Не бессердечный-то, пожалуй, да плут, вот беда; да к тому же еще и пьян, весь развинтился, как и всякий несколько лет пьяный человек, оттого у него все и скрипит.
Granted he loves the children, he respected my deceased aunt. . . He even loves me, by God, and has left me something in his will . . ."	Детей-то он любит, положим, тетку покойницу уважал... Меня даже любит и ведь в завещании, ей богу, мне часть оставил...
"N-nothing is what you'll get!" Lebedev cried out bitterly.	- Н-ничего не оставлю! - с ожесточением вскричал Лебедев.
"Listen, Lebedev," the prince said firmly, turning away from the young man, "I know from experience that you can be businesslike when you want to be ... I have very little time now, and if you . . . Excuse me, I've forgotten your name."	- Послушайте, Лебедев, - твердо сказал князь, отворачиваясь от молодого человека, - я ведь знаю по опыту, что вы человек деловой, когда захотите... У меня теперь времени очень мало, и если вы... Извините, как вас по имени-отчеству, я забыл?
"Ti-Ti-Timofei."	- Ти-ти-Тимофей.
"And?"	-И?
"Lukyanovich."	- Лукьянович.
Everybody in the room burst out laughing.	Все бывшие в комнате опять рассмеялись.

"A lie!" cried the nephew. "That, too, is a lie!	- Соврал! - крикнул племянник, - и тут соврал!
His name isn't Timofei Lukyanovich at all, Prince, it's Lukyan Timofeevich!	Его,. князь, зовут вовсе не Тимофей Лукьянович, а Лукьян Тимофеевич!
Tell us, now, why did you lie?	Ну зачем, скажи, ты соврал?
Isn't it all the same, Lukyan or Timofei, and what does the prince care?	Ну не все ли равно тебе, что Лукьян, что Тимофей, и что князю до этого?
He only lies out of habit, I assure you!"	Ведь из повадки одной только и врет, уверяю вас!
"Can it be true?" the prince asked impatiently.	- Неужели правда? - в нетерпении спросил князь.
"Actually, I'm Lukyan Timofeevich," Lebedev confirmed abashedly, humbly looking down and again putting his hand to his heart.	- Лукьян Тимофеевич, действительно, -согласился и законфузился Лебедев, покорно опуская глаза и опять кладя руку на сердце.
"Ah, my God, but why did you do it?"	- Да зачем же вы это, ах, боже мой!
"For self-belittlement," whispered Lebedev, hanging his head more and more humbly.	- Из самоумаления, - прошептал Лебедев, все более и покорнее поникая своею головой.
"Eh, who needs your self-belittlement!	- Эх, какое тут самоумаление!
If only I knew where to find Kolya now!" said the prince, and he turned to leave.	Если б я только знал, где теперь Колю найти! -сказал князь и повернулся было уходить.
"I can tell you where Kolya is," the young man volunteered again.	- Я вам скажу, где Коля, - вызвался опять молодой человек.
"No, no, no!" Lebedev roused himself, all in a flutter.	- Ни-ни-ни! - вскинулся и засуетился впопыхах Лебедев.
"Kolya spent the night here, but in the morning he went to look for his general, whom you, Prince, redeemed from prison, God knows why.	- Коля здесь ночевал, но на-утро пошел своего генерала разыскивать, которого вы из "отделения", князь, бог знает для чего, выкупили.
The general had promised yesterday to come here and spend the night, but he didn't.	Генерал еще вчера обещал сюда же ночевать пожаловать, да не пожаловал.
Most likely he spent the night in the Scales Hotel, very near here.	Вероятнее всего в гостинице "Весы", тут очень недалеко, заночевал.
Which means that Kolya is either there or in Pavlovsk with the Epanchins.	Коля, стало быть, там, или в Павловске, у Епанчиных.
He had some money, he wanted to go yesterday.	У него деньги были, он еще вчера хотел ехать.
So he's either in the Scales or in Pavlovsk."	Итак, стало быть, в "Весах" или в Павловске.
"In Pavlovsk, in Pavlovsk! . . .	- В Павловске, в Павловске!..
And we'll go this way, this way, to the garden, and . . . have a little coffee ..."	А мы сюда, сюда, в садик и... кофейку...
And Lebedev pulled the prince by the arm.	И Лебедев потащил князя за руку.
They left the room, walked across the courtyard, and went through the gate.	Они вышли из комнаты, прошли дворик и вошли в калитку.
Here there actually was a very small and very sweet little garden, in which, thanks to the fine weather, the trees were already covered with leaves.	Тут действительно был очень маленький и очень миленький садик, в котором, благодаря хорошей погоде, уже распустились все деревья.

Lebedev sat the prince down on a green wooden bench, at a green table fixed in the ground, and placed himself opposite him.	Лебедев посадил князя на зеленую деревянную скамейку, за зеленый вделанный в землю стол, и сам поместился напротив него.
A minute later coffee actually arrived.	Чрез минуту, действительно, явился и кофей.
The prince did not refuse.	Князь не отказался.
Lebedev went on glancing obsequiously and greedily into his eyes.	Лебедев подобострастно и жадно продолжал засматривать ему в глаза.
"I didn't know you had such a homestead," said the prince, with the look of a man who is thinking of something else.	- Я и не знал, что у вас такое хозяйство, - сказал князь, с видом человека, думающего совсем о другом.
"Or-orphans," Lebedev began, cringing, but stopped: the prince looked ahead of him distractedly and had quite certainly forgotten his question.	- Си-сироты, - начал было, покоробившись, Лебедев, но приостановился: князь рассеянно смотрел пред собой и уж конечно забыл свой вопрос.
Another minute passed; Lebedev kept glancing and waiting.	Прошло еще с минуту; Лебедев высматривал и ожидал.
"Well, so?" said the prince, as if coming to his senses. "Ah, yes!	- Ну, что же? - сказал князь, как бы очнувшись, -ах, да!
You yourself know what our business is, Lebedev: I've come in response to your letter.	Ведь вы знаете сами, Лебедев, в чем наше дело: я приехал по вашему же письму.
Speak."	Говорите.
Lebedev became embarrassed, tried to say something, but only stammered: nothing came out.	Лебедев смутился, хотел что-то сказать, но только заикнулся: ничего не выговорилось.
The prince waited and smiled sadly.	Князь подождал и грустно улыбнулся.
"I think I understand you very well, Lukyan Timofeevich: you probably weren't expecting me.	- Кажется, я очень хорошо вас понимаю, Лукьян Тимофеевич: вы меня, наверно, не ждали.
You thought I wouldn't emerge from my backwoods at your first indication, and you wrote to clear your own conscience.	Вы думали, что я из моей глуши не подымусь по вашему первому уведомлению, и написали для очистки совести.
But I up and came.	А я вот и приехал.
Well, leave off, don't deceive me.	Ну, полноте, не обманывайте.
Leave off serving two masters.	Полноте служить двум господам.
Rogozhin has been here for three weeks now, I know everything.	Рогожин здесь уже три недели, я все знаю.
Did you manage to sell her to him like the other time, or not?	Успели вы ее продать ему, как в тогдашний раз, или нет?
Tell me the truth."	Скажите правду.
"The monster found out himself, himself."	- Изверг сам узнал, сам.
"Don't abuse him. Of course, he treated you badly . .!!	- Не браните его; он, конечно, с вами поступил дурно...

"He beat me, he beat me!" Lebedev chimed in with terrible fervor. "And he chased me with a dog through Moscow, chased me down the street with a borzoi bitch.	- Избил, избил! - подхватил с ужаснейшим жаром Лебедев, - и собакой в Москве травил, по всей улице, борзою сукой.
A horrible bitch."	Ужастенная сука.
"You take me for a little boy, Lebedev.	- Вы меня за маленького принимаете, Лебедев.
Tell me, did she seriously abandon him this time, in Moscow?"	Скажите, серьезно, она оставила его теперь-то, в Москве-то?
"Seriously, seriously, again right at the foot of the altar.	- Серьезно, серьезно, опять из-под самого венца.
The man was already counting the minutes, and she dashed off here to Petersburg and straight to me:	Тот уже минуты считал, а она сюда в Петербург и прямо ко мне:
'Save me, protect me, Lukyan, and don't tell the prince . . .' She's afraid of you, Prince, even more than of him, and that's-most wise!"	"Спаси, сохрани, Лукьян, и князю не говори..." Она, князь, вас еще более, его боится, и здесь -премудрость!
And Lebedev slyly put his finger to his forehead.	И Лебедев лукаво приложил палец к лбу.
"But now you've brought them together again?"	- А теперь вы их опять свели?
"Illustrious Prince, how . . . how could I prevent it?"	- Сиятельнейший князь, как мог... как мог я не допустить?
"Well, enough, I'll find everything out myself.	- Ну, довольно, я сам все узнаю.
Only tell me, where is she now?	Скажите только, где теперь она?
At his place?"	У него?
"Oh, no!	- О, нет!
Never!	Ни-ни!
She's still on her own.	Еще сама по себе.
I'm free, she says, and, you know, Prince, she stands firm on it, she says, I'm still completely free! She's still on the Petersburg side, at my sister-in-law's, as I wrote to you."	Я, говорит, свободна, и знаете, князь, сильно стоит на том, я, говорит, еще совершенно свободна! все еще на Петербургской, в доме моей свояченицы проживает, как и писал я вам.
"And she's there now?"	- И теперь там?
"Yes, unless she's in Pavlovsk, what with the fine weather, at Darya Alexeevna's dacha.	- Там, если не в Павловске, по хорошей погоде, у Дарьи Алексеевны на даче.
I'm completely free, she says; just yesterday she kept boasting to Nikolai Ardalionovich about her freedom.	Я, говорит, совершенно свободна; еще вчера Николаю Ардалионовичу про свою свободу много хвалилась.
A bad sign, sir!"	Признак дурной-с!
And Lebedev grinned.	И Лебедев осклабился.
"Does Kolya see much of her?"	- Коля часто у ней?
"Light-minded, and incomprehensible, and not secretive."	- Легкомыслен и непостижим, и не секретен.
"Were you there long ago?"	-Там давно были?

"Every day, every day."	- Каждый день, каждый день.
"Meaning yesterday?"	- Вчера, стало быть?
"N-no, three days ago, sir."	- Н-нет; четвертого дня-с.
"Too bad you're slightly drunk, Lebedev!	- Как жаль, что вы немного выпили, Лебедев!
Otherwise I'd ask you something."	А то бы я вас спросил.
"No, no, no, stone sober!"	- Ни-ни-ни, ни в одном глазу!
Lebedev was all agog.	Лебедев так и наставился.
"Tell me, how was she when you left?"	- Скажите мне, как вы ее оставили?
"S-searching . . ."	- И-искательна...
"Searching?"	- Искательна?
"As if she was searching all over for something, as if she'd lost something.	- Как бы все ищет чего-то, как бы потеряла что-то.
Even the thought of the forthcoming marriage is loathsome to her, and she takes offense at it.	О предстоящем же браке даже мысль омерзела и за обидное принимает.
Of him she thinks as much as of an orange peel, not more, or else more, but with fear and horror, she even forbids all mention of him, and they see each other only by necessity . . . and he feels it all too well!	О нем же самом как об апельсинной корке помышляет, не более, то-есть и более, со страхом и ужасом, даже говорить запрещает, а видятся разве только что по необходимости... и он это слишком чувствует!
But there's no avoiding it, sir! . . .	А не миновать-с!..
She's restless, sarcastic, double-tongued, explosive . .!!	Беспокойна, насмешлива, двуязычна, вскидчива...
"Double-tongued and explosive?"	- Двуязычна и вскидчива?
"Explosive-because she all but seized me by the hair last time for one of my conversations.	- Вскидчива; ибо вмале не вцепилась мне прошлый раз в волосы за один разговор.
I was reprimanding her with the Apocalypse."11	Апокалипсисом стал отчитывать.
"How's that?" asked the prince, thinking he had not heard right.	- Как так? - переспросил князь, думая, что ослышался.
"I was reading the Apocalypse.	- Чтением Апокалипсиса.
A lady with a restless imagination, heh, heh!	Дама с воображением беспокойным, хе-хе!
And, besides, I've come to the conclusion that she's much inclined towards serious topics, even unrelated ones.	И к тому же вывел наблюдение, что к темам серьезным, хотя бы и посторонним, слишком наклонна.
She likes them, likes them, and even takes it as a sign of special respect for her.	Любит, любит и даже за особое уважение к себе принимает.
Yes, sir.	Да-с.
And I'm strong on interpreting the Apocalypse and have been doing it for fifteen years.	Я же в толковании Апокалипсиса силен и толкую пятнадцатый год.

She agreed with me that we live in the time of the third horse, the black one, and the rider with a balance in his hand, because in our time everything is in balances and contracts, and people are all only seeking their rights: A measure of wheat for a penny, and three measures of barley for a penny . . .' And with all that they want to preserve a free spirit, and a pure heart, and a healthy body, and all of God's gifts.	Согласилась со мной, что мы при третьем коне, вороном, и при всаднике, имеющем меру в руке своей, так как все в нынешний век на мере и на договоре, и все люди своего только права и ищут: "мера пшеницы за динарий и три меры ячменя за динарий"... да еще дух свободный и сердце чистое, и тело здравое, и все дары божии при этом хотят сохранить.
But they can't do it with rights alone, and there will follow a pale horse and him whose name is Death, and after him Hell 12 ... We get together and interpret it and-she's strongly affected."	Но на едином праве не сохранят, и за сим последует конь бледный и тот, коему имя Смерть, а за ним уже ад... Об этом, сходясь, и толкуем, и -сильно подействовало.
"You believe that yourself?" asked the prince, giving Lebedev a strange look.	- Вы сами так веруете? - спросил князь, странным взглядом оглянув Лебедева.
"Believe it and interpret it.	- Верую и толкую.
For I'm poor and naked, and an atom in the whirl of people.	Ибо нищ и наг, и атом в коловращении людей.
Who will honor Lebedev?	И кто почтит Лебедева?
They all sharpen their wit on him, and accompany him by all but kicks.	Всяк изощряется над, ним и всяк вмале не пинком сопровождает его.
But here, in this interpreting, I'm the equal of a courtier.	Тут же, в толковании сем, я равен вельможе.
The mind!	Ибо ум!
And a courtier trembled once ... in his chair, feeling it with his mind.	И вельможа затрепетал у меня... на кресле своем, осязая умом.
His excellency, Nil Alexeevich, two years ago, before Easter, heard about me-when I still worked in their department-and had Pyotr Zakharych summon me specially from my duty to his office, and asked me, when we were alone: 'Is it true that you're a professor of the Antichrist?'	Его высокопревосходительство, Нил Алексеевич, третьего года, перед Святой, прослышали, - когда я еще служил у них в департаменте, - и нарочно потребовали меня из дежурной к себе в кабинет чрез Петра Захарыча, и вопросили наедине: "правда ли, что ты профессор Антихриста?"
And I didn't hide it: 'I am,' I said, and I explained it, and presented it, and didn't soften the fear, but mentally increased it as I unrolled the allegorical scroll and quoted the numbers.	И не потаил: "аз есмь", говорю, и изложил, и представил, и страха не смягчил, но еще мысленно, развернув аллегорический свиток, усилил и цифры подвел.
And he was smiling, but at the numbers and likenesses he began to tremble, and asked me to close the book, and to leave, and awarded me a bonus for Easter, and on St. Thomas's13 he gave up his soul to God."	И усмехались, но на цифрах и на подобиях стали дрожать, и книгу просили закрыть, и уйти, и награждение мне к Святой назначили, а на Фоминой богу душу отдали.
"Come now, Lebedev!"	- Что вы, Лебедев?
"It's a fact.	- Как есть.
He fell out of his carriage after dinner . . . struck his temple on the hitching post and passed away right there, like a baby, like a little baby.	Из коляски упали после обеда... височком о тумбочку, и как ребеночек, как ребеночек, тут же и отошли.

He was seventy-three years old according to his papers; a red-faced, gray-haired little fellow, all sprayed with perfume, and he used to smile, to smile all the time, just like a baby.	Семьдесят три года по формуляру значилось; красненький седенький, весь духами опрысканный, и все бывало улыбались, все улыбались, словно ребеночек.
Pyotr Zakharych remembered then: 'You foretold it,' he said."	Вспомнили тогда Петр Захарыч: "это ты предрек", говорит.
The prince began to get up.	Князь стал вставать.
Lebedev was surprised and even puzzled that the prince was already getting up.	Лебедев удивился и даже был озадачен, что князь уже встает.
"You've grown awfully indifferent, sir, heh, heh!" he ventured to observe obsequiously.	- Равнодушны уж очень стали-с, хе-хе! -подобострастно осмелился он заметить.
"I really feel unwell-my head is heavy after the journey," the prince replied, frowning.	- Право, я чувствую себя не так здоровым, у меня голова тяжела от дороги, что ль, - отвечал князь, нахмурясь.
"You could do with a bit of dacha life, sir," Lebedev hinted timidly.	- На дачку бы вам-с, - робко подвел Лебедев.
The prince stood thinking.	Князь стоял, задумавшись.
"And I myself, after a three-day wait, will be going to my dacha with the whole household, so as to look after the newborn nestling and meanwhile fix up the little house here.	- Я вот и сам, дня три переждав, со всеми домочадцами на дачу, чтоб и новорожденного птенца сохранить, и здесь в домишке тем временем все поисправить.
And that's also in Pavlovsk."	И тоже в Павловск.
"You're also going to Pavlovsk?" the prince asked suddenly.	- И вы тоже в Павловск? - спросил вдруг князь.
"How is it everyone here goes to Pavlovsk?	- Да что это, здесь все, что ли, в Павловск?
And you say you have a dacha there?"	И у вас, вы говорите, там своя дача есть?
"Not everyone goes to Pavlovsk.	- В Павловск не все-с.
Ivan Petrovich Ptitsyn is letting me have one of the dachas he came by cheaply.	А мне Иван Петрович Птицын уступил одну из дач, дешево ему доставшихся.
It's nice, and sublime, and green, and cheap, and bon ton, and musical, and that's why we all go to Pavlovsk.	И хорошо, и возвышенно, и зелено, и дешево, и бонтонно, и музыкально, и вот потому и все в Павловск.
I, incidentally, will be in a little wing, while the house itself ..."	Я, впрочем, во флигелечке, а собственно дачку...
"You've rented it out?"	- Отдали?
"N-n-no.	- Н-н-нет.
Not . . . not quite, sir."	Не... не совсем-с.
"Rent it to me," the prince suddenly suggested.	- Отдайте мне, - вдруг предложил князь.
It seems that this was just what Lebedev had been driving at.	Кажется, к тому только и подводил Лебедев.
The idea had flashed through his mind three minutes earlier.	У него эта идея три минуты назад в голове мелькнула.

And yet he no longer needed a tenant; he already had a candidate who had informed him that he might take the dacha.	А между тем в жильце он уже не нуждался; дачный наемщик уже был у него и сам известил, что дачу, может быть, и займет.
Lebedev knew positively, however, that there was no "might" and that he would certainly take it.	Лебедев же знал утвердительно, что не "может быть", а наверно займет.
Yet the thought had suddenly flashed through his mind, a very fruitful one by his reckoning, of renting the dacha to the prince, under the pretext that the other tenant had not expressed himself definitively.	Но теперь у него вдруг мелькнула одна, по его расчету, очень плодотворная мысль, передать дачу князю, пользуясь тем, что прежний наемщик выразился неопределительно.
"A whole collision and a whole new turn of affairs" suddenly presented itself to his imagination.	"Целое столкновение и целый новый оборот дела" представился вдруг воображению его.
He received the prince's suggestion almost with rapture, so that he even waved his hands at the direct question of the price.	Предложение князя он принял чуть не с восторгом, так что на прямой вопрос его о цене даже замахал руками.
"Well, as you wish. I'll ask. You won't come out the loser."	- Ну, как хотите; я справлюсь; своего не потеряете.
They were both leaving the garden.	Оба они уже выходили из сада.
"I could ... I could ... if you like, I could tell you something quite interesting, most esteemed Prince, concerning the same matter," Lebedev muttered, joyfully twining himself about at the prince's side.	- А я бы вам... я бы вам... если бы захотели, я бы вам кое-что весьма интересное, высокочтимый князь, мог бы сообщить, к тому же предмету относящееся, - пробормотал Лебедев, на радости увиваясь сбоку около князя.
The prince stopped.	Князь приостановился.
"Darya Alexeevna also has a little dacha in Pavlovsk, sir."	- У Дарьи Алексеевны тоже в Павловске дачка-с.
"Well?"	-Ну?
"And a certain person is friends with her and apparently intends to visit her often in Pavlovsk.	- А известная особа с ней приятельница и, повидимому, часто намерена посещать ее в Павловске.
With a purpose."	С целью.
"Well?"	-Ну?
"Aglaya Ivanovna ..."	- Аглая Ивановна...
"Ah, enough, Lebedev!" the prince interrupted with some unpleasant feeling, as if he had been touched on his sore spot. "It's all . . . not like that.	- Ах, довольно, Лебедев! - с каким-то неприятным ощущением перебил князь, точно дотронулись до его больного места. - все это... не так.
Better tell me, when are you moving?	Скажите лучше, когда переезжаете?
The sooner the better for me, because I'm staying in a hotel . . ."	Мне чем скорее, тем лучше, потому что я в гостинице...
While talking, they left the garden and, without going inside, crossed the courtyard and reached the gate.	Разговаривая, они вышли из сада, и, не заходя в комнаты, перешли дворик и подошли к калитке.
"It would be best," Lebedev finally decided, "if you moved here straight from the hotel today, and the day after tomorrow we can all go to Pavlovsk together."	- Да чего лучше, - вздумал, наконец, Лебедев, -переезжайте ко мне прямо из гостиницы, сегодня же, а послезавтра мы все вместе и в Павловск.

"I'll have to see," the prince said pensively and went out of the gate.	- Я увижу. - сказал князь задумчиво, и вышел за ворота.
Lebedev followed him with his eyes.	Лебедев посмотрел ему вслед.
He was struck by the prince's sudden absentmindedness.	Его поразила внезапная рассеянность князя.
He had even forgotten to say "good-bye" as he left, had not even nodded his head, which was incompatible with what Lebedev knew of the prince's courtesy and attentiveness.	Выходя, он забыл даже сказать "прощайте", даже головой не кивнул, что не совместно было с известною Лебедеву вежливостью и внимательностью князя.
III	III.
It was getting towards noon.	Был уже двенадцатый час.
The prince knew that of all the Epanchins the only one he might find in town now was the general, because of his official duties, and that, too, was unlikely.	Князь знал, что у Епанчиных в городе он может застать теперь одного только генерала, по службе, да и то навряд.
It occurred to him that the general would perhaps just take him and drive straight to Pavlovsk, and he wanted very much to make one visit before that.	Ему подумалось, что генерал, пожалуй, еще возьмет его и тотчас же отвезет в Павловск, а ему до того времени очень хотелось сделать один визит.
At the risk of coming late to the Epanchins' and delaying his trip to Pavlovsk till tomorrow, the prince decided to go and look for the house he had wanted so much to call at.	На риск опоздать к Епанчиным и отложить свою поездку в Павловск до завтра, князь решился идти разыскивать дом, в который ему так хотелось зайти.
This visit, however, was risky for him in a certain sense.	Визит этот был для него, впрочем, в некотором отношении рискованным.
He debated and hesitated.	Он затруднялся и колебался.
He knew that the house was on Gorokhovaya Street, near Sadovaya, and decided to go there, hoping that before he reached the place he would finally manage to make up his mind.	Он знал про дом, что он находится в Гороховой, неподалеку от Садовой, и положил идти туда, в надежде, что, дойдя до места, он успеет, наконец, решиться окончательно.
As he neared the intersection of Gorokhovaya and Sadovaya, he himself was surprised at his extraordinary agitation; he had never expected that his heart could pound so painfully.	Подходя к перекрестку Гороховой и Садовой, он сам удивился своему необыкновенному волнению; он и не ожидал, что у него с такою болью будет биться сердце.
One house, probably because of its peculiar physiognomy, began to attract his attention from far away, and the prince later recalled saying to himself:	Один дом, вероятно, по своей особенной физиономии, еще издали стал привлекать его внимание, и князь помнил потом, что сказал себе:
"That's probably the very house."	"Это наверно тот самый дом".
He approached with extraordinary curiosity to verify his guess; he felt that for some reason it would be particularly unpleasant if he had guessed right.	С необыкновенным любопытством подходил он проверить свою догадку; он чувствовал, что ему почему-то будет особенно неприятно, если он угадал.
The house was big, grim, three-storied, without any architecture, of a dirty green color.	Дом этот был большой, мрачный, в три этажа, без всякой архитектуры, цвету грязно-зеленого.

Some, though very few, houses of this sort, built at the end of the last century, have survived precisely on these Petersburg streets (where everything changes so quickly) almost without change.	Некоторые, очень впрочем немногие дома в этом роде, выстроенные в конце прошлого столетия, уцелели именно в этих улицах Петербурга (в котором все так скоро меняется) почти без перемены.
They are sturdily built, with thick walls and extremely few windows; the ground-floor windows sometimes have grilles.	Строены они прочно, с толстыми стенами и с чрезвычайно редкими окнами; в нижнем этаже окна иногда с решетками.
Most often there is a moneychanger's shop downstairs.	Большею частью внизу меняльная лавка.
The castrate14 who sits in the shop rents an apartment upstairs.	Скопец, заседающий в лавке, нанимает вверху.
Both outside and inside, everything is somehow inhospitable and dry, everything seems to hide and conceal itself, and why it should seem so simply from the physiognomy of the house-would be hard to explain.	И снаружи, и внутри, как-то негостеприимно и сухо, все как будто скрывается и таится, а почему так кажется по одной физиономии дома, - было бы трудно обкяснить.
Architectural combinations of lines, of course, have their own secret.	Архитектурные сочетания линий имеют, конечно, свою тайну.
These houses are inhabited almost exclusively by commercial folk.	В этих домах проживают почти исключительно одни торговые.
Going up to the gates and looking at the inscription, the prince read:	Подойдя к воротам и взглянув на надпись, князь прочел:
"House of the Hereditary Honorary Citizen Rogozhin."	"Дом потомственного почетного гражданина Рогожина".
No longer hesitant, he opened the glass door, which slammed noisily behind him, and started up the front stairway to the second floor.	Перестав колебаться, он отворил стеклянную дверь, которая шумно за ним захлопнулась, и стал всходить по парадной лестнице во второй этаж.
The stairway was dark, made of stone, crudely constructed, and its walls were painted red.	Лестница была темная, каменная, грубого устройства, а стены ее окрашены красною краской.
He knew that Rogozhin with his mother and brother occupied the entire second floor of this dreary house.	Он знал, что Рогожин с матерью и братом занимает весь второй этаж этого скучного дома.
The servant who opened the door for the prince led him without announcing him and led him a long way; they passed through one reception hall with faux-marbre walls, an oak parquet floor, and furniture from the twenties, crude and heavy, passed through some tiny rooms, turning and zigzagging, going up two or three steps and then down the same number, and finally knocked at some door.	Отворивший князю человек провел его без доклада и вел долго; проходили они и одну парадную залу, которой стены были "под мрамор", со штучным, дубовым полом и с мебелью двадцатых годов, грубою и тяжеловесною, проходили и какие-то маленькие клетушки, делая крючки и зигзаги, поднимаясь на две, на три ступени и на столько же спускаясь вниз, и наконец постучались в одну дверь.

The door was opened by Parfyon Semyonych himself; seeing the prince, he went pale and froze on the spot, so that for some time he looked like a stone idol, staring with fixed and frightened eyes and twisting his mouth into a sort of smile perplexed in the highest degree-as if he found something impossible and almost miraculous in the prince's visit.	Дверь отворил сам Парфен Семеныч; увидев князя, он до того побледнел и остолбенел на месте, что некоторое время похож был на каменного истукана, смотря своим неподвижным и испуганным взглядом и скривив рот в какую-то в высшей степени недоумевающую улыбку, -точно в посещении князя он находил что-то невозможное и почти чудесное.
The prince, though he had expected something of the sort, was even surprised.	Князь хоть и ожидал чего-нибудь в этом роде, но даже удивился.
"Parfyon, perhaps I've come at the wrong time. I'll go, then," he finally said in embarrassment.	- Парфен, может, я не кстати, я ведь и уйду, -проговорил он наконец в смущении.
"The right time! The right time!" Parfyon finally recollected himself. "Please come in."	- Кстати! кстати! - опомнился, наконец, Парфен, -милости просим, входи!
They addressed each other as familiars.	Они говорили друг другу ты.
In Moscow they had often happened to spend long hours together, and there had even been several moments during their meetings that had left an all too memorable imprint on both their hearts.	В Москве им случалось сходиться часто и подолгу, было даже несколько мгновений в их встречах, слишком памятно запечатлевшихся друг у друга в сердце.
Now it was over three months since they had seen each other.	Теперь же они месяца три слишком как не видались.
The paleness and, as it were, the quick, fleeting spasm still had not left Rogozhin's face.	Бледность и как бы мелкая, беглая судорога все еще не покидали лица Рогожина.
Though he had invited his guest in, his extraordinary embarrassment persisted.	Он хоть и позвал гостя, но необыкновенное смущение его продолжалось.
As he was showing the prince to a chair and seating him at the table, the prince chanced to turn to him and stopped under the impression of his extremely strange and heavy gaze.	Пока он подводил князя к креслам и усаживал его к столу, тот случайно обернулся к нему и остановился под впечатлением чрезвычайно странного и тяжелого его взгляда.
It was as if something pierced the prince and as if at the same time he remembered something-recent, heavy, gloomy.	Что-то как бы пронзило князя и вместе с тем как бы что-то ему припомнилось - недавнее, тяжелое, мрачное.
Not sitting down and standing motionless, he looked for some time straight into Rogozhin's eyes; they seemed to flash more intensely in the first moment.	Не садясь и остановившись неподвижно, он некоторое время смотрел Рогожину прямо в глаза; они еще как бы сильнее блеснули в первое мгновение.
Finally Rogozhin smiled, but with some embarrassment and as if at a loss.	Наконец, Рогожин усмехнулся, но несколько смутившись и как бы потерявшись.
"Why are you staring like that?" he muttered. "Sit down!"	- Что ты так смотришь пристально? - пробормотал он: - садись!
The prince sat down.	Князь сел.
"Parfyon," he said, "tell me straight out, did you know I would come to Petersburg today, or not?"	- Парфен, - сказал он, - скажи мне прямо, знал ты, что я приеду сегодня в Петербург, или нет?
"That you would come, I did think, and as you see I wasn't mistaken," the man said, smiling caustically, "but how should I know you'd come today?"	- Что ты приедешь, я так и думал, и видишь, не ошибся, - прибавил тот, язвительно усмехнувшись, - но почем я знал, что ты сегодня приедешь?

The harsh abruptness and strange irritation of the question contained in the answer struck the prince still more.	Некоторая резкая порывчатость и странная раздражительность вопроса, заключавшегося в ответе, еще более поразили князя.
"But even if you had known I'd come today, why get so irritated?" the prince said softly in embarrassment.	- Да хоть бы и знал, что сегодня, из-за чего же так раздражаться? - тихо промолвил князь в смущении.
"But why do you ask?"	- Да ты к чему спрашиваешь-то?
"This morning, as I was getting off the train, I saw a pair of eyes looking at me exactly the way you were just looking at me from behind."	- Давеча, выходя из вагона, я увидел пару совершенно таких же глаз, какими ты сейчас сзади поглядел на меня.
"Aha!	- Вона!
Whose eyes were they?" Rogozhin muttered suspiciously.	Чьи же были глаза-то? - подозрительно пробормотал Рогожин.
It seemed to the prince that he gave a start.	Князю показалось, что он вздрогнул.
"I don't know, in the crowd-it even seems to me that I imagined it; I've somehow begun to imagine things all the time.	- Не знаю; в толпе, мне даже кажется, что померещилось; мне начинает все что-то мерещиться.
You know, brother Parfyon, I feel almost the way I did five years ago, when I was still having my fits."	Я, брат Парфен, чувствую себя почти в роде того, как бывало со мной лет пять назад, еще когда припадки приходили.
"So, maybe you did imagine it, I don't know ..." Parfyon went on muttering.	-Что ж, может и померещилось; я не знаю... -бормотал Парфен.
The affectionate smile on his face did not suit it at that moment, as if something had been broken in this smile and, try as he might, Parfyon was unable to glue it back together.	Ласковая улыбка на лице его очень не шла к нему в эту минуту, точно в этой улыбке что-то сломалось, и как будто Парфен никак не в силах был склеить ее, как ни пытался.
"So you're going abroad again, are you?" he asked and suddenly added: "And do you remember us on the train, in the autumn, coming from Pskov, me here, and you ... in a cloak, remember, and those gaiters?"	- Что ж, опять за границу, что ли? - спросил он и вдруг прибавил: - А помнишь, как мы в вагоне, по осени, из Пскова ехали, я сюда, а ты... в плаще-то, помнишь, штиблетишки-то?
And Rogozhin suddenly laughed, this time with a sort of overt malice and as if delighted that he had managed to express it at least in some way.	И Рогожин вдруг засмеялся, в этот раз с какою-то откровенною злобой, и точно обрадовавшись, что удалось хоть чем-нибудь ее выразить.
"You've settled here for good?" the prince asked, looking around the study.	- Ты здесь совсем поселился? - спросил князь, оглядывая кабинет.
"Yes, I'm at home here.	- Да, я у себя.
Where else should I be?"	Где же мне и быть-то?
"We haven't seen each other for a long time.	- Давно мы не видались.
I've heard such things about you, it's as if it were not you."	Про тебя я такие вещи слышал, что как будто и не ты.
"People say all kinds of things," Rogozhin observed drily.	- Мало ли что не наскажут, - сухо заметил Рогожин.
"You've scattered your whole company, though; you sit here in the parental house, doing no mischief.	- Однако же ты всю компанию разогнал; сам вот в родительском доме сидишь, не проказишь.

So, that's good.	Что ж, хорошо.
Is it your house or all the family's?"	Дом-то твой или ваш общий?
"The house is my mother's.	- Дом матушкин.
She lives there down the corridor."	К ней сюда чрез коридор.
"And where does your brother live?"	- А где брат твой живет?
"Brother Semyon Semyonych is in the wing."	- Брат Семен Семеныч во флигеле.
"Does hehave a family?"	- Семейный он?
"He's a widower.	- Вдовый.
Why do you ask?"	Тебе для чего это надо?
The prince looked at him and did not answer; he suddenly became pensive and seemed not to hear the question.	Князь поглядел и не ответил; он вдруг задумался и, кажется, не слыхал вопроса.
Rogozhin did not insist and waited.	Рогожин не настаивал и выжидал.
Silence fell.	Помолчали.
"I recognized your house just now from a hundred paces away, as I was approaching," said the prince.	- Я твой дом сейчас, подходя, за сто шагов угадал,- сказал князь.
"Why so?"	- Почему так?
"I have no idea.	- Не знаю совсем.
Your house has the physiognomy of your whole family and of your whole Rogozhin life, but ask me why I think that-and I can't explain it.	Твой дом имеет физиономию всего вашего семейства и всей вашей рогожинской жизни, а спроси, почему я этак заключил, - ничем обкяснить не могу.
Nonsense, of course.	Бред, конечно.
I'm even afraid of how much it disturbs me.	Даже боюсь, что это меня так беспокоит.
It never occurred to me before that this would be the sort of house you lived in, but when I saw it, I thought at once: 'Yes, that's exactly the kind of house he hadto have!.....See!" Rogozhin smiled vaguely, notquite understanding the prince's unclear thought.	Прежде и не вздумал бы, что ты в таком доме живешь, а как увидал его, так сейчас и подумалось: "да ведь такой точно у него и должен быта дом!" - Вишь! - неопределенно усмехнулся Рогожин, не совсем понимая неясную мысль князя.
"This house was built by my grandfather," he observed.	- Этот дом еще дедушка строил, - заметил он.
"Castrates used to live here, the Khludiakovs, they rent from us even now."	- В нем все скопцы жили, Хлудяковы, да и теперь у нас нанимают.
"So gloomy.	- Мрак-то какой.
You sit in such gloom," said the prince, looking around the study.	Мрачно ты сидишь, - сказал князь, оглядывая кабинет.
It was a big room, high, darkish, cluttered with all sorts of furniture-mostly big desks, bureaus, bookcases in which ledgers and papers were kept.	Это была большая комната, высокая, темноватая, заставленная всякою мебелью, - большею частью большими деловыми столами, бюро, шкафами, в которых хранились деловые книги и какие-то бумаги.

A wide red morocco couch apparently served Rogozhin as a bed.	Красный, широкий, сафьянный диван очевидно, служил Рогожину постелью.
On the table at which Rogozhin had seated him, the prince noticed two or three books; one of them, Solovyov's History,15 was open and had a bookmark in it.	Князь заметил на столе, за который усадил его Рогожин, две-три книги; одна из них, история Соловьева, была развернута и заложена отметкой.
On the walls, in dull gilt frames, hung several oil paintings, dark, sooty, on which it was hard to make anything out.	По стенам висело в тусклых золоченых рамах несколько масляных картин, темных, закоптелых и на которых очень трудно было что-нибудь разобрать.
One full-length portrait drew the prince's attention: it depicted a man of about fifty, in a frock coat of German cut but with long skirts, with two medals on his neck, a very sparse and short, grayish beard, a wrinkled and yellow face, and a suspicious, secretive, and somewhat doleful gaze.	Один портрет во весь рост привлек на себя внимание князя: он изображал человека лет пятидесяти, в сюртуке покроя немецкого, но длиннополом, с двумя медалями на шее, с очень редкою и коротенькою седоватою бородкой, со сморщенным и желтым лицом, с подозрительным, скрытным и скорбным взглядом.
"That wouldn't be your father?" asked the prince.	- Это уж не отец ли твой? - спросил князь.
"The man himself," Rogozhin replied with an unpleasant smile, as if readying himself for some immediate, unceremonious joke about his deceased parent.	- Он самый и есть, - отвечал с неприятною усмешкой Рогожин, точно готовясь к немедленной бесцеремонной какой-нибудь шутке насчет покойного своего родителя.
"He wasn't an Old Believer, was he?"16	- Он был ведь не из старообрядцев?
"No, he went to church, but it's true he used to say the old belief was more correct.	- Нет, ходил в церковь, а это правда, говорил, что по старой вере правильнее.
He also had great respect for the castrates.	Скопцов тоже уважал очень.
This was his study.	Это вот его кабинет и был.
Why did you ask about the old belief?"	Ты почему спросил, по старой ли вере?
"Will you celebrate the wedding here?"	- Свадьбу-то здесь справлять будешь?
"Y-yes, here," replied Rogozhin, almost starting at the sudden question.	- 3-здесь, - ответил Рогожин, чуть не вздрогнув от неожиданного вопроса.
"Soon?"	- Скоро у вас?
"You know yourself it doesn't depend on me!"	- Сам знаешь, от меня ли зависит?
"Parfyon, I'm not your enemy and have no intention of hindering you in anything.	- Парфен, я тебе не враг и мешать тебе ни в чем не намерен.
I repeat it to you now just as I told it to you once before, in a moment almost like this.	Это я теперь повторяю так же, как заявлял и прежде, один раз, в такую же почти минуту.
When your wedding was under way in Moscow, I didn't hinder you, you know that.	Когда в Москве твоя свадьба шла, я тебе не мешал, ты знаешь.
The first time it was she who came rushing to me, almost from the foot of the altar, begging me to 'save' her from you.	В первый раз она сама ко мне бросилась, чуть не из-под венца, прося "спасти" ее от тебя.
I'm repeating her own words.	Я ее собственные слова тебе повторяю.

Then she ran away from me, too, and you found her again and led her to the altar, and now they say she ran away from you again and came here.	Потом и от меня убежала; ты опять ее разыскал и к венцу повел, и вот, говорят, она опять от тебя убежала сюда.
Is that true?	Правда ли это?
Lebedev informed me and that's why I came.	Мне так Лебедев дал знать, я потому и приехал.
And that you've made it up again here, I learned for the first time only yesterday on the train, from one of your former friends, Zalyozhev, if you want to know.	А о том, что у вас опять здесь сладилось, я только вчера в вагоне в первый раз узнал от одного из твоих прежних приятелей, от Залежева, если хочешь знать.
I had a purpose in coming here: I wanted finally to persuade her to go abroad, to restore her health; she's very upset in body and in soul, in her head especially, and, in my opinion, she has great need to be cared for.	Ехал же я сюда, имея намерение: я хотел ее, наконец, уговорить за границу поехать для поправления здоровья; она очень расстроена и телом, и душой, головой особенно, и, по-моему, в большом уходе нуждается.
I didn't want to go abroad with her myself, but I had a view to arranging it without myself.	Сам я за границу ее сопровождать не хотел, а имел в виду все это без себя устроить.
I'm telling you the real truth.	Говорю тебе истинную правду.
If it's completely true that things have been made up again between you, I won't even allow her a glimpse of me, and I'll never come to see you either.	Если совершенная правда, что у вас опять это дело сладилось, то я и на глаза ей не покажусь, да и к тебе больше никогда не приду.
You know I'm not deceiving you, because I've always been candid with you.	Ты сам знаешь, что я тебя не обманываю, потому что всегда был откровенен с тобой.
I've never concealed my thoughts about it from you, and I've always said that marrying you means inevitable ruin for her.	Своих мыслей об этом я от тебя никогда не скрывал и всегда говорил, что за тобою ей непременная гибель.
It also means ruin for you . . . perhaps even more than for her.	Тебе тоже погибель... может быть, еще пуще чем ей.
If you parted again, I would be very glad; but I have no intention of intruding or interfering with you.	Если бы вы опять разошлись, то я был бы очень доволен; но расстраивать и разлаживать вас сам я не намерен.
So be at peace and don't suspect me.	Будь же спокоен и не подозревай меня.
And you know for yourself whether I was ever your real rival, even when she ran away from you to me.	Да и сам ты знаешь: был ли я когда-нибудь твоим настоящим соперником, даже и тогда, когда она ко мне убежала.
You're laughing now-I know at what.	Вот ты теперь засмеялся; я знаю, чему ты усмехнулся.
Yes, we lived separately there, and in different towns, and you know it all for certain.	Да, мы жили там розно и в разных городах, и ты все это знаешь наверно.
I explained to you before that I love her 'not with love, but with pity.'	Я ведь тебе уж и прежде растолковал, что я ее "не любовью люблю, а жалостью".
I think I defined it precisely.	Я думаю, что я это точно определяю.
You told me then that you understood these words of mine; is it true? did you understand?	Ты говорил тогда, что эти слова мои понял; правда ли? понял ли?
See how hatefully you look at me!	Вон как ты ненавистно смотришь!

I've come to bring you peace, because you, too, are dear to me.	Я тебя успокоить пришел, потому что и ты мне дорог.
I love you very much, Parfyon.	Я очень тебя люблю, Парфен.
And now I'll go and never come again.	А теперь уйду и никогда не приду.
Farewell."	Прощай.
The prince stood up.	Князь встал.
"Stay with me a little," Parfyon said quietly, without getting up from his place and leaning his head on his right hand, "I haven't seen you for a long time."	- Посиди со мной, - тихо сказал Парфен, не подымаясь с места и склонив голову на правую ладонь: - я тебя давно не видал.
The prince sat down.	Князь сел.
They both fell silent again.	Оба опять замолчали.
"When you're not in front of me, I immediately feel spite for you, Lev Nikolaevich.	- Я, как тебя нет предо мною, то тотчас же к тебе злобу и чувствую, Лев Николаевич.
In these three months that I haven't seen you, I've felt spiteful towards you every minute, by God.	В эти три месяца, что я тебя не видал, каждую минуту на тебя злобился, ей богу.
So that I could have up and poisoned you with something!	Так бы тебя взял и отравил чем-нибудь!
That's how it is.	Вот как.
Now you haven't sat with me a quarter of an hour, and all my spite is gone, and I love you again like before.	Теперь ты четверти часа со мной не сидишь, а уж вся злоба моя проходит, и ты мне опять попрежнему люб.
Stay with me a little ..."	Посиди со мной...
"When I'm with you, you trust me, and when I'm gone, you immediately stop trusting me and suspect me again.	- Когда я с тобой, то ты мне веришь, а когда меня нет, то сейчас перестаешь верить и опять подозреваешь.
You're like your father!" the prince said with a friendly smile, trying to conceal his emotion.	В батюшку ты! - дружески усмехнувшись и стараясь скрыть свое чувство, отвечал князь.
"I trust your voice when I'm with you.	- Я твоему голосу верю, как с тобой сижу.
I know we'll never be equals, you and me . . ."	Я ведь понимаю же, что нас с тобой нельзя равнять, меня да тебя...
"Why did you add that?	- Зачем ты это прибавил?
And now you're irritated again," said the prince, marveling at Rogozhin.	И вот опять раздражился, - сказал князь, дивясь на Рогожина.
"But here, brother, nobody's asking our opinion," the other replied, "it got decided without us.	- Да уж тут, брат, не нашего мнения спрашивают,- отвечал тот, - тут без нас положили.
And we love differently, too, I mean there's difference in everything," he went on quietly, after a pause.	Мы вот и любим тоже по-розну, во всем, то-есть, разница, - продолжал он тихо и помолчав.
"You say you love her with pity.	- Ты вот жалостью, говоришь, ее любишь.
I've got no such pity for her in me.	Никакой такой во мне нет к ней жалости.
And she hates me more than anything.	Да и ненавидит она меня пуще всего.

I dream about her every night now: that she's laughing at me with another man.	Она мне теперь во сне снится каждую ночь: все что она с другим надо мной смеется.
So it is, brother.	Так оно, брат, и есть.
She's going to marry me, and yet she forgets even to think about me, as if she's changing a shoe.	Со мной к венцу идет, а и думать-то обо мне позабыла, точно башмак меняет.
Believe it or not, I haven't seen her for five days, because I don't dare go to her. She'll ask, 'To what do I owe the honor?'	Веришь ли, пять дней ее не видал, потому что ехать к ней не смею; спросит: "зачем пожаловал?"
She's disgraced me enough . . ."	Мало ли она меня срамила...
"Disgraced you?	- Как срамила?
How so?"	Что ты?
"As if he doesn't know!	- Точно не знает!
She ran away with you 'from the foot of the altar,' you just said it yourself."	Да ведь вот с тобою же от меня бежала "из-под венца", сам сейчас выговорил.
"But you don't believe that she ..."	- Ведь ты же сам не веришь, что...
"Didn't she disgrace me in Moscow, with that officer, that Zemtiuzhnikov?	- Разве она с офицером, с Земтюжниковым, в Москве меня не срамила?
I know for sure she did, and that's after she set the date for the wedding herself."	Наверно знаю, что срамила, и уж после того, как венцу сама назначила срок.
"It can't be!" cried the prince.	- Быть не может! - вскричал князь.
"I know for sure," Rogozhin said with conviction.	- Верно знаю, - с убеждением подтвердил Рогожин.
"What, she's not like that, or something?	- Что, не такая ли, что ли?
There's no point, brother, in saying she's not like that.	Это, брат, нечего и говорить, что не такая.
It's pure nonsense.	Один это только вздор.
With you she wouldn't be like that, and might be horrified at such a thing herself, but with me that's just what she's like.	С тобой она будет не такая, и сама, пожалуй, этакому делу ужаснется, а со мной вот именно такая.
So it is.	Ведь уж так.
She looks at me like the worst scum.	Как на последнюю самую шваль на меня смотрит.
The thing with Keller, that officer, the one who boxes, I know for sure, she made it up just to laugh at me . . . But you don't know yet what she pulled on me in Moscow!	С Келлером, вот с этим офицером, что боксом дрался, так наверно знаю - для одного смеху надо мной сочинила... Да ты не знаешь еще, что она надо мной в Москве выделывала!
And the money, the money I spent ..."	А денег-то, денег сколько я перевел...
"But . . . how can you marry her now! . . .	- Да... как же ты теперь женишься!..
How will it be afterwards?" the prince asked in horror.	Как потом-то будешь? - с ужасом спросил князь.
Rogozhin gave the prince a heavy and terrible look and made no reply.	Рогожин тяжело и страшно поглядел на князя и ничего не ответил.

"For five days now I haven't gone to her," he went on, after a moment's silence. "I keep being afraid she'll drive me away.	- Я теперь уж пятый день у ней не был, -продолжал он, помолчав с минуту. - все боюсь, что выгонит.
'I'm still my own mistress,' she says, 'if I like, I'll drive you away for good and go abroad' (it was she who told me she'd go abroad," he observed as if in parenthesis and looked somehow peculiarly into the prince's eyes); "sometimes, it's true, she's just scaring me, she keeps laughing at me for some reason.	Я, говорит, еще сама себе госпожа; захочу, так и совсем тебя прогоню, а сама за границу поеду (это уж она мне говорила, что за границу-то поедет, -заметил он как бы в скобках, и как-то особенно поглядев в глаза князю); иной раз, правда, только пужает, все ей смешно на меня отчего-то.
But at other times she really scowls, pouts, doesn't say a word; and that's what I'm afraid of.	А в другой раз и в самом деле нахмурится, насупится, слова не выговорит; я вот этого-то и боюсь.
The other day I thought: I shouldn't come empty-handed-but I just made her laugh and then she even got angry.	Ономнясь подумал: стану приезжать не с пустыми руками, - так только ее насмешил, а потом и в злость даже вошла.
She gave her maid Katka such a shawl of mine that, even if she lived in luxury before, she maybe never saw the like.	Г орничной Катьке такую мою одну шаль подарила, что хоть и в роскоши она прежде живала, а может, такой еще и не видывала.
And I can't make a peep about the time of the wedding.	А о том, когда венчаться, и заикнуться нельзя.
What kind of bridegroom am I, if I'm afraid even to come for a visit?	Какой тут жених, когда и просто приехать боится?
So I sit here, and when I can't stand it any longer, I go on the sly and slink past her house or hide around the corner.	Вот и сижу, а невтерпеж станет, так тайком да крадучись мимо дома ее по улице и хожу, или за углом где прячусь.
The other day I stood watch by her gates almost till daylight-I imagined something then.	Ономнясь чуть не до свету близ ворот ее продежурил, - померещилось что-то мне тогда.
And she must have spied me through the window: 'What would you do to me,' she says, 'if you saw me deceive you?'	А она, знать, подглядела в окошко: "что же бы ты, говорит, со мной сделал, кабы обман увидал?"
I couldn't stand it and said, 'You know what.'"	Я не вытерпел, да и говорю: "сама знаешь".
"What does she know?"	- Что же знает?
"How should I know!" Rogozhin laughed spitefully.	- А почему и я-то знаю! - злобно засмеялся Рогожин.
"In Moscow then I couldn't catch her with anybody, though I tried a long time.	- В Москве я ее тогда ни с кем не мог изловить, хоть и долго ловил.
I confronted her once and said: 'You promised to marry me, you're entering an honest family, and do you know what you are now?	Я ее тогда однажды взял да и говорю: "ты под венец со мной обещалась, в честную семью входишь, а знаешь ты теперь кто такая?
Here's what you are!.....You said it to her?"	Ты, говорю, вот какая!" - Ты ей сказал?
"Yes."	- Сказал.
"Well?"	-Ну?
" 'I might not even take you as my lackey now,' she says, 'much less be your wife.'	- "Я тебя, говорит, теперь и в лакеи-то к себе, может, взять не захочу, не то что женой твоей быть". -

'And I,' I say, 'am not leaving like that, once and for all.'	"А я, говорю, так не выйду, один конец!" -
'And I,' she says, 'will now call Keller and tell him to throw you out the gate.'	"А я, говорит, сейчас Келлера позову, скажу ему, он тебя за ворота и вышвырнет".
I fell on her and beat her black and blue."	Я и кинулся на нее, да тут же до синяков и избил.
"It can't be!" cried the prince.	- Быть не может! - вскричал князь.
"I tell you: it happened," Rogozhin confirmed quietly, but with flashing eyes.	-Говорю: было, - тихо, но сверкая глазами подтвердил Рогожин.
"For exactly a day and a half I didn't sleep, didn't eat, didn't drink, didn't leave her room, stood on my knees before her:	- Полторы сутки ровно не спал, не ел, не пил, из комнаты ее не выходил, на коленки пред ней становился:
'I'll die,' I said, 'but I won't leave until you forgive me, and if you order me taken away, I'll drown myself; because what will I be now without you?'	"Умру, говорю, не выйду, пока не простишь, а прикажешь вывести - утоплюсь; потому - что я без тебя теперь буду?"
She was like a crazy woman all that day, she wept, she wanted to stab me with a knife, she abused me.	Точно сумасшедшая она была весь тот день, то плакала, то убивать меня собиралась ножом, то ругалась надо мной.
She called Zalyozhev, Keller, Zemtiuzhnikov, and everybody, pointed at me, disgraced me.	Залежева, Келлера и Земтюжникова, и всех созвала, на меня им показывает, срамит.
'Gentlemen, let's all go to the theater tonight, let him stay here, since he doesn't want to leave, I'm not tied to him.	"Поедемте, господа, всей компанией сегодня в театр, пусть он здесь сидит, коли выйти не хочет, я для него не привязана.
And you, Parfyon Semyonovich, will be served tea here without me, you must have gotten hungry today.'	А вам здесь, Парфен Семеныч, чаю без меня подадут, вы, должно быть, проголодались сегодня".
She came back from the theater alone: 'They're little cowards and scoundrels,' she says, 'they're afraid of you, and they try to frighten me: he won't leave you like that, he may put a knife in you.	Воротилась из театра одна: "они, говорит, трусишки и подлецы, "тебя боятся, да и меня пугают: говорят, он так не уйдет, пожалуй, зарежет.
But I'm going to my bedroom and I won't lock the door: that's how afraid of you I am!	А я вот как в спальню пойду, так дверь и не запру за собой; вот как я тебя боюсь!
So that you know it and see it!	Чтобы ты знал и видел это!
Did you have tea?'	Пил ты чай?" -
'No,' I say, 'and I won't.'	"Нет, говорю, и не стану". -
'You had the honor of being offered, but this doesn't suit you at all.'	"Была бы честь приложена, а уж очень не идет к тебе это".
And she did what she said, she didn't lock her bedroom.	И как сказала, так и сделала, комнату не заперла.
In the morning she came out-laughing.	На утро вышла - смеется:
'Have you gone crazy, or what?' she says.	"Ты с ума сошел, что ли, говорит?
' You'll starve to death like this.'	Ведь этак ты с голоду помрешь?" -
'Forgive me,' I say.	"Прости", говорю. -

'I don't want to forgive you, and I won't marry you, you've been told. Did you really spend the whole night sitting in that chair, you didn't sleep?'	"Не хочу прощать, не пойду за тебя, сказано, Неужто ты всю ночь на этом кресле сидел, не спал?"-
'No,' I say, 'I didn't sleep.'	"Нет, говорю, не спал". -
'Such a clever one!	"Как умен-то!
And you won't have tea and won't eat dinner again?'	А чай пить и обедать опять не будешь?" -
' I told you I won't-forgive me!'	"Сказал не буду - прости!" -
'This really doesn't suit you,' she says, 'if only you knew, it's like a saddle on a cow.	"Уж как это к тебе не идет, говорит, если б ты только знал, как к корове седло.
You're not trying to frighten me, are you?	Уж не пугать ли ты меня вздумал?
A lot I care if you go hungry; I'm not afraid!'	Экая мне беда какая, что ты голодный просидишь; вот испугал-то!"
She got angry, but not for long; she began nagging me again.	Рассердилась, да ненадолго, опять шпынять меня принялась.
And I marveled at her then, that she felt no spite towards me.	И подивился я тут на нее, что это у ней совсем этой злобы нет?
Because she does remember evil, with others she remembers evil a long time!	А ведь она зло помнит, долго на других зло помнит!
Then it occurred to me that she considered me so low that she couldn't even be very angry with me.	Тогда вот мне в голову и пришло, что до того она меня низко почитает, что и зла-то на мне большого держать не может.
And that's the truth.	И это правда.
' Do you know,' she says, 'what the pope of Rome is?'	"Знаешь ты, говорит, что такое папа римский?" -
' I've heard of him,' I say.	"Слыхал", говорю. -
'Parfyon Semyonych,' she says, 'you never studied world history.'	"Ты, говорит, Парфен Семеныч, истории всеобщей ничего не учился". -
' I never studied anything,' I say.	"Я ничему, говорю, не учился". -
'Here, then,' she says, 'I'll give you something to read: there was this one pope who got angry with some emperor, and this emperor spent three days without eating or drinking, barefoot, on his knees, in front of his palace, until the pope forgave him; what do you think this emperor thought to himself for those three days, standing on his knees, and what kind of vows did he make? . . .	"Так вот я тебе, говорит, дам прочесть: был такой один папа, и на императора одного рассердился, и тот у него три дня не пивши, не евши, босой, на коленках, пред его дворцом простоял, пока тот ему не простил; как ты думаешь, что тот император в эти три дня, на коленках-то стоя, про себя передумал и какие зароки давал?..
Wait,' she says, 'I'll read it to you myself!'	Да постой, говорит, я тебе сама про это прочту!"
She jumped up, brought a book: 'It's poetry,' she says, and begins reading verses to me about this emperor swearing to take revenge on this pope during those three days.17	Вскочила, принесла книгу: "это стихи", говорит, и стала мне в стихах читать о том, как этот император в эти три дня заклинался отомстить тому папе:
'Can it be,' she says, 'that you don't like it, Parfyon Semyonych?'	"Неужели, говорит, это тебе не нравится, Парфен Семенович?"-
' That's all true,' I say, 'what you read.'	"Это все верно, говорю, что ты прочла".

'Aha, you yourself say it's true, that means you, too, may be making vows that "if she marries me, then I'll remember everything she's done, then I'll have fun at her expense!" '	- Ага, сам говоришь, что верно, значит и ты, может, зароки даешь, что: "выйдет она за меня, тогда-то я ей все и припомню, тогда-то и натешусь над ней!" -
' I don't know,' I say, 'maybe that's what I'm thinking.'	"Не знаю, говорю, может, и думаю так". -
'How is it you don't know?'	"Как не знаешь?" -
'I just don't,' I say, 'that's not what I'm thinking about now.'	"Так, говорю, не знаю, не о том мне все теперь думается". -
' And what are you thinking about now?'	"А о чем же ты теперь думаешь?" -
'About how you get up from your place, go past me, and I look at you and watch you; your dress rustles, and my heart sinks, and if you leave the room, I remember every little word you've said, and in what voice, and what it was; and this whole night I wasn't thinking about anything, but I kept listening to how you breathed in your sleep, and how you stirred a couple of times ...'	"А вот встанешь с места, пройдешь мимо, а я на тебя гляжу и за тобою слежу; прошумит твое платье, а у меня сердце падает, а выйдешь из комнаты, я о каждом твоем словечке вспоминаю, и каким голосом и что сказала; а ночь всю эту ни о чем и не думал, все слушал, как ты во сне дышала, да как раза два шевельнулась..." -
'And perhaps,' she laughed, 'you don't think about or remember how you beat me?'	"Да ты, засмеялась она, пожалуй и о том, что меня избил, не думаешь и не помнишь?" -
And maybe I do,' I say, 'I don't know.'	"Может, говорю, и думаю, не знаю." -
' But what if I don't forgive you and don't marry you?'	"А коли не прощу и за тебя не пойду?" -
' I told you, I'll drown myself.'	"Сказал, что утоплюсь". -
'Perhaps you'll still kill me before that. . .' She said it and fell to thinking.	"Пожалуй, еще убьешь перед этим..." Сказала и задумалась.
Then she got angry and left.	Потом осердилась и вышла.
An hour later she comes out to me so gloomy.	Через час выходит ко мне такая сумрачная:
'I'll marry you, Parfyon Semyonovich,' she says, 'and not because I'm afraid of you, but because I'll perish all the same.	"Я, говорит, пойду за тебя, Парфен Семенович, и не потому что боюсь тебя, а все равно погибать-то.
And which way is better, eh?	Где ведь и лучше-то?
Sit down,' she says, 'dinner will be served now.	Садись, говорит, тебе сейчас обедать подадут.
And if I marry you,' she added, 'I'll be your faithful wife, don't doubt it and don't worry.'	А коли выйду за тебя, прибавила, то я тебе верною буду женой, в этом не сомневайся и не беспокойся".
She was silent a minute, then said: 'You're not a lackey after all. Before I used to think you were as complete a lackey as they come.'	Потом помолчала и говорит: "все-таки ты не лакей; я прежде думала, что ты совершенный как есть лакей".
Then she set a date for the wedding, and a week later she ran away from me here to Lebedev.	Тут и свадьбу назначила, а через неделю к Лебедеву от меня и убежала сюда.
When I arrived, she said:	Я как приехал, она и говорит:
'I don't reject you altogether; I only want to wait a little more, as long as I like, because I'm still my own mistress.	"Я от тебя не отрекаюсь совсем; я только подождать еще хочу, сколько мне будет угодно, потому я все еще сама себе госпожа.

You wait, too, if you want.'	Жди и ты, коли хочешь".
That's how we are now . . . What do you think of all that, Lev Nikolaevich?"	Вот как у нас теперь... Как ты обо всем этом думаешь, Лев Николаевич?
"What do you think yourself?" the prince asked back, looking sadly at Rogozhin.	- Сам как ты думаешь? - переспросил князь, грустно смотря на Рогожина.
"As if I think!" escaped him.	- Да разве я думаю! - вырвалось у того.
He was going to add something, but kept silent in inconsolable anguish.	Он хотел было еще что-то прибавить, но промолчал в неисходной тоске.
The prince stood up and was again about to leave.	Князь встал и хотел опять уходить.
"All the same I won't hinder you," he said quietly, almost pensively, as if responding to some inner, hidden thought of his own.	- Я тебе все-таки мешать не буду, - тихо проговорил он, почти задумчиво, как бы отвечая какой-то своей внутренней, затаенной мысли.
"You know what I'll tell you?" Rogozhin suddenly became animated and his eyes flashed. "How can you give her up to me like that? I don't understand.	- Знаешь, что я тебе скажу! - вдруг одушевился Рогожин, и глаза его засверкали: - как это ты мне так уступаешь, не понимаю?
Have you stopped loving her altogether?	Аль уж совсем ее разлюбил?
Before you were in anguish anyway; I could see that.	Прежде ты все-таки был в тоске; я ведь видел.
So why have you come galloping here headlong?	Так для чего же ты сломя-то голову сюда теперь прискакал?
Out of pity?" (And his face twisted in spiteful mockery.) "Heh, heh!"	Из жалости? (И лицо его искривилось в злую насмешку.) Хе-хе!
"Do you think I'm deceiving you?" asked the prince.	- Ты думаешь, что я тебя обманываю? - спросил князь.
"No, I believe you, only I don't understand any of it.	- Нет, я тебе верю, да только ничего тут не понимаю.
The surest thing of all is that your pity is maybe still worse than my love!"	Вернее всего то, что жалость твоя, пожалуй, еще пуще моей любви!
Something spiteful lit up in his face, wanting to speak itself out at once.	Что-то злобное и желавшее непременно сейчас же высказаться загорелось в лице его.
"Well, your love is indistinguishable from spite," smiled the prince, "and when it passes, there may be still worse trouble.	- Что же, твою любовь от злости не отличишь, -улыбнулся князь, - а пройдет она, так, может, еще пуще беда будет.
This I tell you, brother Parfyon ..."	Я, брат Парфен, уж это тебе говорю...
"That I'll put a knife in her?"	- Что зарежу-то?
The prince gave a start.	Князь вздрогнул.
"You'll hate her very much for this present love, for all this torment that you're suffering now.	- Ненавидеть будешь очень ее за эту же теперешнюю любовь, за всю эту муку, которую теперь принимаешь.
For me the strangest thing is how she could again decide to marry you.	Для меня всего чуднее то, как она может опять идти за тебя?
When I heard it yesterday-I could scarcely believe it, and it pained me so.	Как услышал вчера - едва поверил, и так тяжело мне стало.

She has already renounced you twice and run away from the altar, which means she has a foreboding! . . .	Ведь уж два раза она от тебя отрекалась и из-под венца убегала, значит, есть же предчувствие!..
What does she want with you now?	Что же ей в тебе-то теперь?
Can it be your money?	Неужели твои деньги?
That's nonsense.	Вздор это.
And you must have spent quite a bit of it by now.	Да и деньги-то, небось, сильно уж порастратил.
Can it be only to have a husband?	Неужто чтобы только мужа найти?
She could find someone besides you.	Так ведь она могла бы и кроме тебя найти.
Anyone would be better than you, because you may put a knife in her, and maybe she knows that only too well now.	Всякого, кроме тебя, лучше, потому что ты и впрямь, пожалуй, зарежешь, и она уж это слишком, может быть, теперь понимает.
Because you love her so much?	Что ты любишь-то ее так сильно?
True, that could be . . . I've heard there are women who seek precisely that kind of love . . . only ..."	Правда, вот это разве... Я слыхивал, что есть такие, что именно этакой любви ищут... только...
The prince paused and pondered.	Князь остановился и задумался.
"Why did you smile again at my father's portrait?" asked Rogozhin, who was observing very closely every change, every fleeting expression of his face.	- Что ты опять усмехнулся на отцов портрет? -спросил Рогожин, чрезвычайно пристально наблюдавший всякую перемену, всякую беглую черту в лице князя.
"Why did I smile?	- Чего я усмехнулся?
It occurred to me that, if it hadn't been for this calamity, if this love hadn't befallen you, you might have become exactly like your father, and in a very short time at that.	А мне на мысль пришло, что если бы не было с тобой этой напасти, не приключилась бы эта любовь, так ты, пожалуй, точь-в-точь как твой отец бы стал, да и в весьма скором времени.
Lodged silently alone in this house with your obedient and uncomplaining wife, speaking rarely and sternly, trusting no one, and having no need at all for that, but only making money silently and sullenly.	Засел бы молча один в этом доме с женой, послушною и бессловесною, с редким и строгим словом, ни одному человеку не веря, да и не нуждаясь в этом совсем и только деньги молча и сумрачно наживая.
At most you'd occasionally praise some old books or get interested in the two-fingered sign of the cross, 18 and that probably only in old age ..."	Да много-много, что старые бы книги когда похвалил, да двуперстным сложением заинтересовался, да и то разве к старости...
"Go on, jeer.	- Насмехайся.
And she said exactly the same thing not long ago, when she was looking at that portrait!	И вот точь-в-точь она это же самое говорила недавно, когда тоже этот портрет разглядывала!
Funny how the two of you agree in everything now . .!!	Чудно как вы во всем заодно теперь...
"So she's already been at your place?" the prince asked with curiosity.	- Да разве она уж была у тебя? - с любопытством спросил князь.
"She has.	- Была.
She looked at the portrait for a long time, asked questions about the deceased.	На портрет долго глядела, про покойника расспрашивала.

'You'd be exactly like that,' she smiled at me in the end. 'You have strong passions, Parfyon Semyonovich, such passions as would have sent you flying to Siberia, to hard labor, if you weren't also intelligent, because you are very intelligent,' she said (that's what she said, can you believe it?	"Ты вот точно такой бы и был", усмехнулась мне под конец, "у тебя, говорит, Парфен Семеныч, сильные страсти, такие страсти, что ты как раз бы с ними в Сибирь, на каторгу, улетел, если б у тебя тоже ума не было, потому что у тебя большой ум есть", говорит (так и сказала, вот веришь или нет?
First time I heard such a thing from her!).	В первый раз от нее такое слово услышал!).
'You'd soon drop all this mischief you do now.	Ты все это баловство теперешнее скоро бы и бросил.
And since you're a completely uneducated man, you'd start saving money, and you'd sit like your father in this house with his castrates; perhaps you'd adopt their beliefs in the end, and you'd love your money so much that you'd save up not two but ten million, and you'd starve to death on your moneybags, because you're passionate in everything, you carry everything to the point of passion.'	А так как ты совсем необразованный человек, то и стал бы деньги копить и сел бы, как отец, в этом доме с своими скопцами; пожалуй бы, и сам в их веру под конец перешел, и уж так бы "ты свои деньги полюбил, что и не два миллиона, а, пожалуй бы, и десять скопил, да на мешках своих с голоду бы и помер, потому у тебя во всем страсть, все ты до страсти доводишь".
That's just how she talked, in almost exactly those words.	Вот точно так и говорила, почти точь-в-точь этими словами.
She'd never spoken with me like that before!	Никогда еще до этого она так со мной не говорила!
Because she always talks about trifles with me, or makes fun of me; and this time, too, she began laughingly, but then turned so grim; she went around looking the whole house over, and seemed to be frightened by something.	Она ведь со мной все про вздоры говорит, али насмехается; да и тут смеясь начала, а потом такая стала сумрачная; весь этот дом ходила, осматривала, и точно пужалась чего.
'I'll change it all,' I say, 'and do it up, or maybe I'll buy another house for the wedding.'	"Я все это переменю, говорю, и отделаю, а то и другой дом к свадьбе, пожалуй, куплю". -
'No, no,' she says, 'don't change anything here, we'll live in it as it is.	"Ни-ни, говорит, ничего здесь не переменять, так и будем жить.
When I'm your wife,' she says, 'I want to live near your mother.'	Я подле твоей матушки, говорит, хочу жить, когда женой твоею стану".
I took her to see my mother-she was respectful to her, like her own daughter.	Повел я ее к матушке, - была к ней почтительна, как родная дочь.
Even before, already two years ago, my mother didn't seem quite right in the head (she's sick), but since my father's death she's become like a total infant, doesn't talk, doesn't walk, just sits there and bows to whoever she sees; seems like if you didn't feed her, she wouldn't realize it for three days.	Матушка и прежде, вот уже два года, точно как бы не в полном рассудке сидит (больная она), а по смерти родителя и совсем как младенцем стала, без разговору: сидит без ног и только всем, кого увидит, с места кланяется; кажись, не накорми ее, так она и три дня не спохватится.
I took my mother's right hand, put her fingers together: 'Bless us, mother,' I say, 'this woman is going to marry me.' Then she kissed my mother's hand with feeling: 'Your mother,' she says, 'must have borne a lot of grief.'	Я матушкину правую руку взял, сложил: "благословите, говорю, матушка, со мной к венцу идет"; так юна у матушки руку с чувством поцеловала, "много, говорит. верно, твоя мать горя перенесла".

She saw this book on the table: 'Ah, so you've started reading Russian History?' (And she herself told me once in Moscow: 'You ought to edify yourself at least somehow, at least read Solovyov's Russian History, you don't know anything at all.') 'That's good,' she said, 'that's what you ought to do, start reading.	Вот эту книгу у меня увидала: "что это ты, русскую историю стал читать? (А она мне и сама как-то раз в Москве говорила: "ты бы образил себя хоть бы чем, хоть бы Русскую Историю Соловьева прочел, ничего-то ведь ты не знаешь".) Это ты хорошо, сказала, так и делай, читай.
I'll make a little list for you of which books you should read first; want me to, or not?'	Я тебе реестрик сама напишу, какие тебе книги перво-на-перво надо прочесть; хочешь иль нет?"
And never, never before did she talk to me like that, so that she even surprised me; for the first time I breathed like a living person."	И никогда-то, никогда прежде она со мной так не говорила, так что даже удивила меня; в первый раз как живой человек вздохнул.
"I'm very glad of it, Parfyon," the prince said with sincere feeling, "very glad.	- Я этому очень рад, Парфен, - сказал князь с искренним чувством, - очень рад.
Who knows, maybe God will make things right for you together."	Кто знает, может, бог вас и устроит вместе.
"That will never be!" Rogozhin cried hotly.	- Никогда не будет того! - горячо вскричал Рогожин.
"Listen, Parfyon, if you love her so much, how can you not want to deserve her respect?	- Слушай, Парфен, если ты так ее любишь, неужто не захочешь ты заслужить ее уважение?
And if you do want to, how can you have no hope?	А если хочешь, так неужели не надеешься?
I just said it was a strange riddle for me why she's marrying you.	Вот я давеча сказал, что для меня чудная задача: почему она идет за тебя?
But though I can't answer it, all the same I don't doubt that there's certainly a sufficient, rational reason for it.	Но хоть я и не могу разрешить, но все-таки несомненно мне, что тут непременно должна же быть причина достаточная, рассудочная.
She's convinced of your love; but she's surely convinced that there are virtues in you as well.	В любви твоей она убеждена; но наверно убеждена и в некоторых твоих достоинствах.
It cannot be otherwise!	Иначе быть ведь не может!
What you just said confirms it.	То, что ты сейчас сказал, подтверждает это.
You say yourself that she found it possible to speak to you in a language quite different from her former treatment and way of speaking.	Сам ты говоришь, что нашла же она возможность говорить с тобой совсем другим языком, чем прежде обращалась и говорила.
You're suspicious and jealous, and so you've exaggerated everything bad you've noticed.	Ты мнителен и ревнив, потому и преувеличил все, что заметил дурного.
Of course, she doesn't think as badly of you as you say.	Уж конечно, она не так дурно думает о тебе, как ты говоришь.
Otherwise it would mean that she was consciously throwing herself into the water or onto the knife by marrying you.	Ведь иначе значило бы, что она сознательно в воду или под нож идет, за тебя выходя.
Is that possible?	Разве может быть это?
Who consciously throws himself into the water or onto the knife?"	Кто сознательно в воду или под нож идет?
Parfyon heard out the prince's ardent words with a bitter smile.	С горькою усмешкой прослушал Парфен горячие слова князя.

His conviction, it seems, was already firmly established.	Убеждение его, казалось, было уже непоколебимо поставлено.
"How heavily you're looking at me now, Parfyon!" escaped the prince with a heavy feeling.	- Как ты тяжело смотришь теперь на меня, Парфен! - с тяжелым чувством вырвалось у князя.
"Into the water or onto the knife!" the other said at last.	- В воду или под нож! - проговорил тот наконец.
"Heh!	- Хе!
But that's why she's marrying me, because she probably expects to get the knife from me!	Да потому-то и идет за меня, что наверно за мной нож ожидает!
But can it be, Prince, that you still haven't grasped what the whole thing is about?"	Да неужто уж ты и впрямь, князь, до сих пор не спохватился, в чем тут все дело?
"I don't understand you."	- Не понимаю я тебя.
"Well, maybe he really doesn't understand, heh, heh!	- Что ж, может, и впрямь не понимает, хе-хе!
They do say you're a bit. . . like that!	Говорят же про тебя, что ты... того.
She loves somebody else-understand?	Другого она любит, - вот что пойми!
Just the way I love her now, she now loves somebody else.	Точно так, как ее люблю теперь, точно так же она другого теперь любит.
And do you know who that somebody else is?	А другой этот, знаешь ты кто?
It's you!What, didn't you know?"	Это ты! Что, не знал что ли?
"Me!"	-Я!
"You.	- Ты.
She fell in love with you then, ever since that time, that birthday party.	Она тебя тогда, с тех самых пор, с именин-то, и полюбила.
Only she thinks it's impossible for her to marry you, because she'd supposedly disgrace you and ruin your whole life.	Только она думает, что выйти ей за тебя невозможно, потому что она тебя будто бы опозорит и всю судьбу твою сгубит.
' I'm you-know-what,' she says.	"Я, говорит, известно какая".
To this day she maintains it herself.	До сих пор про это сама утверждает.
She says it all right in my face.	Она все это мне сама так прямо в лицо и говорила.
She's afraid to ruin and disgrace you, but me she can marry, meaning it doesn't matter- that's how she considers me, note that as well!"	Тебя сгубить и опозорить боится, а за меня, значит, ничего, можно выйти, - вот каково она меня почитает, это тоже заметь!
"But why, then, did she run away from you to me, and . . . from me . . .	-Да как же она от тебя ко мне бежала, а... от меня...
"And from you to me!	-А от тебя ко мне!
Heh!	Хе!
All sorts of things suddenly come into her head!	Да мало ли что войдет ей вдруг в голову!
She's all like in a fever now.	Она вся точно в лихорадке теперь.
One day she shouts to me: 'I'll marry you like drowning myself.	То мне кричит: "за тебя как в воду иду.

Be quick with the wedding!'	Скорей свадьбу!"
She hurries herself, fixes the date, and when the time is near-she gets frightened, or has other ideas-God knows, but you've seen her: she cries, laughs, thrashes around feverishly.	Сама торопит, день назначает, а станет подходить время - испужается, али мысли другие пойдут -бог знает, ведь ты видел же: плачет, смеется, в лихорадке бьется.
What's so strange that she ran away from you, too?	Да что тут чудного, что она и от тебя убежала?
She ran away from you then, because she suddenly realized how much she loves you.	Она от тебя и убежала тогда, потому что сама спохватилась, как тебя сильно любит.
It was beyond her to be with you.	Ей не под силу у тебя стало.
You just said I sought her out then in Moscow; that's not so-she came running to me herself: 'Fix the day,' she says, 'I'm ready!	Ты, вот, сказал давеча, что я ее тогда в Москве разыскал; не правда - сама ко мне от тебя прибежала: "назначь день, говорит, я готова!
Pour the champagne!	Шампанского давай!
We'll go to the gypsies!' she shouts! ...	К цыганкам едем!" кричит!..
If it wasn't for me, she'd have drowned herself long ago; it's right what I'm saying.	Да не было бы меня, она давно бы уж в воду кинулась; верно говорю.
The reason she doesn't do it is maybe because I'm even scarier than the water.	Потому и не кидается, что я, может, еще страшнее воды.
So she wants to marry me out of spite ... If she does it, believe me, she'll be doing it out of spite."	Со зла и идет за меня... коли выйдет так уж верно говорю, что со зла выйдет.
"But how can you . . . how can you! . . ." the prince cried and did not finish.	- Да как же ты... как же ты... - вскричал князь и не докончил.
He looked at Rogozhin with horror.	Он с ужасом смотрел на Рогожина.
"Why don't you finish?" the other added with a grin. "But if you like, I'll tell you how you're reasoning at this very moment: 'So how can she be with him now?	- Что же ты не доканчиваешь, - прибавил тот, осклабившись, - а хочешь скажу, что ты вот в эту самую минуту про себя рассуждаешь: "ну, как же ей теперь за ним быть?
How can she be allowed to do it?'	Как ее к тому допустить?"
I know what you think . . ."	Известно, что думаешь...
"I didn't come for that, Parfyon, I'm telling you, that's not what I had in mind . . ."	- Я не за тем сюда ехал, Парфен, говорю тебе, не та у меня в уме было...
"Maybe it wasn't for that and that wasn't on your mind, only now it's certainly become that, heh, heh!	- Это может, что не за тем, и не то в уме было, а только теперь оно уж наверно стало за тем, хе-хе!
Well, enough!	Ну, довольно!
Why are you all overturned like that?	Что ты так опрокинулся?
You mean you really didn't know?	Да неужто ты и впрямь того не знал?
You amaze me!"	Дивишь ты меня!
"This is all jealousy, Parfyon, it's all illness, you exaggerate it beyond all measure ..." the prince murmured in great agitation. "What's the matter?"	- все это ревность, Парфен, все это болезнь, все это ты безмерно преувеличил... - пробормотал князь в чрезвычайном волнении: - чего ты?

"Let it alone," Parfyon said and quickly snatched from the prince's hand the little knife he had picked up from the table, next to the book, and put it back where it had been.	- Оставь, - проговорил Парфен и быстро вырвал из рук князя ножик, который тот взял со стола, подле книги, и положил его опять на прежнее место.
"It's as if I knew, when I was coming to Petersburg, as if I had a foreboding . . ." the prince went on. "I didn't want to come here!	- Я как будто знал, когда вкезжал в Петербург, как будто предчувствовал... - продолжал князь: - не хотел я ехать сюда!
I wanted to forget everything here, to tear it out of my heart!	Я хотел все это здешнее забыть, из сердца прочь вырвать!
Well, good-bye . . . But what's the matter?"	Ну, прощай... Да что ты!
As he was talking, the prince had again absentmindedly picked up the same knife from the table, and again Rogozhin had taken it from him and dropped it on the table.	Г оворя, князь в рассеянности опять-было захватил в руки со стола тот же ножик, и опять Рогожин его вынул у него из рук и бросил на стол.
It was a knife of a rather simple form, with a staghorn handle, not a folding one, with a blade six inches long and of a corresponding width.	Это был довольно простой формы ножик, с оленьим черенком, нескладной, с лезвием вершка в три с половиной, соответственной ширины.
Seeing that the prince paid particular attention to the fact that this knife had twice been snatched away from him, Rogozhin seized it in angry vexation, put it in the book, and flung the book onto the other table.	Видя, что князь обращает особенное внимание на то, что у него два раза вырывают из рук этот нож. Рогожин с злобною досадой схватил его, заложил в книгу и швырнул книгу на другой стол.
"Do you cut the pages with it?" asked the prince, but somehow absentmindedly, still as if under the pressure of a deep pensiveness.	- Ты листы, что ли, им разрезаешь? - спросил князь, но как-то рассеянно, все еще как бы под давлением сильной задумчивости.
"Yes, the pages . . ."	- Да, листы...
"Isn't it a garden knife?"	- Это ведь садовый нож?
"Yes, it is.	- Да, садовый.
Can't you cut pages with a garden knife?"	Разве садовым нельзя разрезать листы?
"But it's . . . brand-new."	- Да он... совсем новый.
"Well, what if it is new?	- Ну, что ж что новый?
So now I can't buy a new knife?" Rogozhin, who was getting more and more vexed with every word, finally cried out in a sort of frenzy.	Разве я не могу сейчас купить новый нож? - в каком-то исступлении вскричал наконец Рогожин, раздражавшийся с каждым словом.
The prince gave a start and gazed intently at Rogozhin.	Князь вздрогнул и пристально поглядел на Рогожина.
"Look at us!" he suddenly laughed, recovering himself completely.	- Эк ведь мы! - засмеялся он вдруг, совершенно опомнившись.
"Forgive me, brother, when my head's as heavy as it is now, and this illness . . . I've become quite absentminded and ridiculous.	- Извини, брат, меня, когда у меня голова так тяжела, как теперь, и эта болезнь... я совсем, совсем становлюсь такой рассеянный и смешной.
This is not at all what I wanted to ask about ... I don't remember what it was.	Я вовсе не об этом и спросить-то хотел... не помню о чем.
Good-bye . . ."	Прощай...
"Not that way," said Rogozhin.	- Не сюда, - сказал Рогожин.

"I forget!"	- Забыл!
"This way, this way, come on, I'll show you."	- Сюда, сюда, пойдем, я укажу.
IV	IV.
They went through the same rooms the prince had already passed through; Rogozhin walked a little ahead, the prince followed.	Пошли чрез те же комнаты, по которым уже князь проходил; Рогожин шел немного впереди, князь за ним.
They came to a big reception room.	Вошли в большую залу.
Here there were several paintings on the walls, all portraits of bishops or landscapes in which nothing could be made out.	Здесь, по стенам, было несколько картин, все портреты архиереев и пейзажи, на которых ничего нельзя было различить.
Over the door to the next room hung a painting rather strange in form, around six feet wide and no more than ten inches high.	Над дверью в следующую комнату висела одна картина, довольно странная по своей форме, около двух с половиной аршин в длину и никак не более шести вершков в высоту.
It portrayed the Savior just taken down from the cross.	Она изображала спасителя, только что снятого со креста.
The prince glanced fleetingly at it, as if recalling something, not stopping, however, wanting to go on through the door.	Князь мельком взглянул на нее, как бы что-то припоминая, впрочем, не останавливаясь, хотел пройти в дверь.
He felt very oppressed and wanted to be out of this house quickly.	Ему было очень тяжело и хотелось поскорее из этого дома.
But Rogozhin suddenly stopped in front of the painting.	Но Рогожин вдруг остановился пред картиной.
"All these paintings here," he said, "my deceased father bought at auctions for a rouble or two. He liked that.	- Вот эти все здесь картины, - сказал он, - все за рубль, да за два на аукционах куплены батюшкой покойным, он любил.
One man who's a connoisseur looked at them all: trash, he said, but that one-the painting over the door, also bought for two roubles-he said, isn't trash.	Их один знающий человек все здесь пересмотрел; дрянь, говорит, а вот эта - вот картина, над дверью, тоже за два целковых купленная, говорит, не дрянь.
In my father's time somebody showed up offering three hundred and fifty roubles for it, and Savelyev, Ivan Dmitrich, a merchant, a great amateur, went up to four hundred, and last week he offered my brother Semyon Semyonych as much as five hundred.	Еще родителю за нее один выискался, что триста пятьдесят рублей давал, а Савельев Иван Дмитрич, из купцов, охотник большой, так тот до четырехсот доходил, а на прошлой неделе брату Семену Семенычу уж и пятьсот предложил.
I kept it for myself."	Я за собой оставил.
"Yes, it's . . . it's a copy from Hans Holbein," said the prince, having managed to take a look at the painting, "and, though I'm no great expert, it seems to be an excellent copy.	-Да это... это копия с Ганса Гольбейна, - сказал князь, успев разглядеть картину, - и хоть я знаток небольшой, но, кажется, отличная копия.
I saw the painting abroad and cannot forget it. 19 But . . . what's the matter . . ."	Я эту картину за границей видел и забыть не могу. Но... что же ты...
Rogozhin suddenly abandoned the painting and went further on his way.	Рогожин вдруг бросил картину и пошел прежнею дорогой вперед.

Of course, absentmindedness and the special, strangely irritated mood that had appeared so unexpectedly in Rogozhin might have explained this abruptness; but even so the prince thought it somehow odd that a conversation not initiated by him should be so suddenly broken off, and that Rogozhin did not even answer him.	Конечно, рассеянность и особое, странно-раздражительное настроение, так внезапно обнаружившееся в Рогожине, могло бы, пожалуй, обкяснить эту порывчатость; но все-таки как-то чудно стало князю, что так вдруг прервался разговор, который не им же и начат, и что Рогожин даже и не ответил ему.
"But I've long wanted to ask you something, Lev Nikolaich: do you believe in God or not?" Rogozhin suddenly began speaking again, after going several steps.	- А что, Лев Николаич, давно я хотел тебя спросить, веруешь ты в бога иль нет? - вдруг заговорил опять Рогожин, пройдя несколько шагов.
"How strangely you ask and . . . stare!" the prince observed involuntarily.	- Как ты странно спрашиваешь и... глядишь? -заметил князь невольно.
"But I like looking at that painting," Rogozhin muttered after a silence, as if again forgetting his question.	- А на эту картину я люблю смотреть, -пробормотал, помолчав, Рогожин, точно опять забыв свой вопрос.
"At that painting!" the prince suddenly cried out, under the impression of an unexpected thought. "At that painting!	- На эту картину! - вскричал вдруг князь, под впечатлением внезапной мысли, - на эту картину!
A man could even lose his faith from that painting!"	Да от этой картины у иного еще вера может пропасть!
"Lose it he does," Rogozhin suddenly agreed unexpectedly.	- Пропадает и то, - неожиданно подтвердил вдруг Рогожин.
They had already reached the front door.	Они дошли уже до самой выходной двери.
"What?" the prince suddenly stopped. "How can you! I was almost joking, and you're so serious!	- Как? - остановился вдруг князь, - да что ты! я почти шутил, а ты так серьезно!
And why did you ask me whether I believe in God?"	И к чему ты меня спросил: верую ли я в бога?
"Never mind, I just did.	- Да ничего, так.
I wanted to ask you before.	Я и прежде хотел спросить.
Many people don't believe nowadays.	Многие ведь ноне не веруют.
And is it true (because you've lived abroad) what one drunk man told me, that in our Russia, people don't believe in God even more than in other countries?	А что, правда (ты за границей-то жил), - мне вот один с пьяных глаз говорил, что у нас, по России, больше чем во всех землях таких, что в бога не веруют?
'It's easier for us than for them,' he said, 'because we've gone further than they have . . .' "	"Нам, говорит, в этом легче чем им, потому что мы дальше их пошли"...
Rogozhin smiled sarcastically; having uttered his question, he suddenly opened the door and, keeping hold of the handle, waited for the prince to go out.	Рогожин едко усмехнулся; проговорив свой вопрос, он вдруг отворил дверь и, держась за ручку замка, ждал, пока князь выйдет.
The prince was surprised, but went out.	Князь удивился, но вышел.
Rogozhin followed him out to the landing and closed the door behind him.	Тот вышел за ним на площадку лестницы и притворил дверь за собой.
The two men stood facing each other, looking as if they had forgotten where they had come to and what they were to do next.	Оба стояли друг пред другом с таким видом, что, казалось, оба забыли, куда пришли и что теперь надо делать.

"Good-bye, then," said the prince, holding out his hand.	- Прощай же, - сказал князь, подавая руку.
"Good-bye," said Rogozhin, shaking the extended hand firmly but quite mechanically.	- Прощай, - проговорил Рогожин, крепко, но совершенно машинально сжимая протянутую емуруку.
The prince went down one step and turned.	Князь сошел одну ступень и обернулся.
"But with regard to belief," he began, smiling (evidently unwilling to leave Rogozhin like that), and also becoming animated under the impression of an unexpected memory, "with regard to belief, I had four different encounters in two days last week.	- А насчет веры, - начал он, улыбнувшись (видимо не желая так оставлять Рогожина) и кроме того оживляясь под впечатлением одного внезапного воспоминания, - насчет веры я, на прошлой неделе, в два дня четыре разные встречи имел.
One morning I was traveling on a new railway line and spent four hours talking on the train with a certain S., having only just made his acquaintance.	Утром ехал по одной новой железной дороге и часа четыре с одним С-м в вагоне проговорил, тут же и познакомился.
I had heard a good deal about him before and, among other things, that he was an atheist.	Я еще прежде о нем много слыхивал, и между прочим, как об атеисте.
He's really a very learned man, and I was glad to be talking with a true scholar.	Он человек действительно очень ученый, и я обрадовался, что с настоящим ученым буду говорить.
Moreover, he's a man of rare courtesy, and he talked with me as if I were perfectly equal to him in knowledge and ideas.	Сверх того, он на редкость хорошо воспитанный человек, так что со мной говорил совершенно как с ровным себе, по познаниям и по понятиям.
He doesn't believe in God.	В бога он не верует.
Only one thing struck me: it was as if that was not at all what he was talking about all the while, and it struck me precisely because before, too, however many unbelievers I've met, however many books I've read on the subject, it has always seemed to me that they were talking or writing books that were not at all about that, though it looked as if it was about that.	Одно только меня поразило: что он вовсе как будто не про то говорил, во все время, и потому именно поразило, что и прежде, сколько я ни встречался с неверующими и сколько ни читал таких книг, все мне казалось, что и говорят они, и в книгах пишут совсем будто не про то, хотя с виду и кажется, что про то.
I said this to him right then, but it must be I didn't speak clearly, or didn't know how to express it, because he didn't understand anything ... In the evening I stopped to spend the night in a provincial hotel where a murder had taken place the night before, so that everyone was talking about it when I arrived.	Я это ему тогда же и высказал, но, должно быть, неясно, или не умел выразить, потому что он: ничего не понял... Вечером я остановился в уездной гостинице переночевать, и в ней только что одно убийство случилось, в прошлую ночь, так что все об этом говорили, когда я приехал.
Two peasants, getting on in years, and not drunk, friends who had known each other a long time, had had tea and were both about to go to bed in the same little room.	Два крестьянина, и в летах, и не пьяные, и знавшие уже давно друг друга, приятели, напились чаю и хотели вместе в одной каморке, ложиться спать.
But, during the last two days, one of them had spied the silver watch that the other wore on a yellow bead string, which he had evidently never noticed before.	Но один у другого подглядел, в последние два дня, часы, серебряные, на бисерном желтом снурке, которых, видно, не знал у него прежде.
The man was not a thief, he was even honest, and not all that poor as peasant life goes.	Этот человек был не вор, был даже честный, и, по крестьянскому быту, совсем не бедный.

But he liked the watch so much and was so tempted by it that he finally couldn't stand it: he pulled out a knife and, while his friend was looking the other way, went up to him cautiously from behind, took aim, raised his eyes to heaven, crossed himself and, after praying bitterly to himself:	Но ему до того понравились эти часы и да того соблазнили его, что он наконец не выдержал: взял нож и, когда приятель отвернулся, подошел к нему осторожно сзади, наметился, возвел глаза к небу, перекрестился и, проговорив про себя с горькою молитвой:
'Lord, forgive me for Christ's sake!'-killed his friend with one blow, like a sheep, and took his watch."20	"Господи, прости ради Христа!" - зарезал приятеля с одного раза, как барана, и вынул у него часы.
Rogozhin rocked with laughter.	Рогожин покатился со смеху.
He guffawed as if he was in some sort of fit.	Он хохотал так, как будто был в каком-то припадке.
It was even strange to look at this laughter coming right after such a gloomy mood.	Даже странно было смотреть на этот смех после такого мрачного недавнего настроения.
"Now that I like!	- Вот это я люблю!
No, that's the best yet!" he cried out spasmodically, nearly breathless. "The one doesn't believe in God at all, and the other believes so much that he even stabs people with a prayer . . . No, that, brother Prince, couldn't have been made up!	Нет, вот это лучше всего! - выкрикивал он конвульсивно, чуть не задыхаясь: - один совсем в бога не верует, а другой уж до того верует, что и людей режет по молитве... Нет, этого, брат-князь, не выдумаешь!
Ha, ha, ha!	Ха-ха-ха!
No, that's the best yet! . . ."	Нет, это лучше всего!..
"The next morning I went out for a stroll about town," the prince went on, as soon as Rogozhin paused, though laughter still twitched spasmodically and fitfully on his lips, "and I saw a drunken soldier staggering along the wooden sidewalk, all in tatters.	- На утро я вышел по городу побродить, -продолжал князь, лишь только приостановился Рогожин, хотя смех все еще судорожно и припадочно вздрагивал на его губах, - вижу, шатается по деревянному тротуару пьяный солдат, в совершенно растерзанном виде.
He comes up to me: 'Buy a silver cross, master. I'm asking only twenty kopecks. It's silver!'	Подходит ко мне: "купи, барин, крест серебряный всего за двугривенный отдаю; серебряный!"
I see a cross in his hand-he must have just taken it off-on a worn light blue ribbon, only it's a real tin one, you could see it at first glance, big, eight-pointed, of the full Byzantine design.	Вижу в руке у него крест и, должно быть, только что снял с себя, на голубой, крепко заношенной ленточке, но только настоящий оловянный с первого взгляда видно, большого размера, осьмиконечный полного византийского рисунка.
I took out twenty kopecks, gave them to him, and put the cross on at once-and I could see by his face how pleased he was to have duped the foolish gentleman, and he went at once to drink up his cross, there's no doubt of that.	Я вынул двугривенный и отдал ему, а крест тут же на себя надел, - и по лицу его видно было, как он доволен, что надул глупого барина, и тотчас же отправился свой крест пропивать, уж это без сомнения.
Just then, brother, I was under the strongest impression of all that had flooded over me in Russia; before I understood nothing of it, as if I'd grown up a dumb brute, and I had somehow fantastic memories of it during those five years I spent abroad.	Я, брат, тогда под самым сильным впечатлением был всего того, что так и хлынуло на меня на Руси; ничего-то я в ней прежде не понимал, точно бессловесный рос, и как-то фантастически вспоминал о ней в эти пять лет за границей.
So I went along and thought: no, I'll wait before condemning this Christ-seller.	Вот иду я да и думаю: нет, этого христопродавца подожду еще осуждать.

God knows what's locked away in these drunken and weak hearts.	Бог ведь знает, что в этих пьяных и слабых сердцах заключается.
An hour later, going back to my hotel, I ran into a peasant woman with a nursing baby.	Чрез час, возвращаясь в гостиницу, наткнулся на бабу с грудным ребенком.
She was a young woman, and the baby was about six weeks old.	Баба еще молодая, ребенку недель шесть будет.
And the baby smiled at her, as far as she'd noticed, for the first time since it was born.	Ребенок ей и улыбнулся, по наблюдению ее, в первый раз от своего рождения.
I saw her suddenly cross herself very, very piously.	Смотрю, она так набожно, набожно вдруг перекрестилась.
'What is it, young woman?' I say. (I was asking questions all the time then.)	"Что ты, говорю, молодка?" (Я ведь тогда все расспрашивал.)
'It's just that a mother rejoices,' she says, 'when she notices her baby's first smile, the same as God rejoices each time he looks down from heaven and sees a sinner standing before him and praying with all his heart.'	"А вот", говорит: "точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у бога радость, всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним от всего своего сердца на молитву становится".
The woman said that to me, in almost those words, and it was such a deep, such a subtle and truly religious thought, a thought that all at once expressed the whole essence of Christianity, that is, the whole idea of God as our own father, and that God rejoices over man as a father over his own child-the main thought of Christ!	Это мне баба сказала, почти этими же словами, и такую глубокую, такую тонкую и истинно-религиозную мысль, такую мысль, в которой вся сущность христианства разом выразилась, то-есть все понятие о боге, как о нашем родном отце и о радости бога на человека, как отца на свое родное дитя - главнейшая мысль Христова!
A simple peasant woman!	Простая баба!
True, she's a mother . . . and, who knows, maybe this woman was that soldier's wife.	Правда, мать... и, кто знает, может, эта баба женой тому же солдату была.
Listen, Parfyon, you asked me earlier, here is my answer: the essence of religious feeling doesn't fit in with any reasoning, with any crimes and trespasses, or with any atheisms; there's something else here that's not that, and it will eternally be not that; there's something in it that atheisms will eternally glance off, and they will eternally be talking not about that.	Слушай, Парфен, ты давеча спросил меня, вот мой ответ: сущность религиозного чувства ни под какие рассуждения, ни под какие проступки и преступления и ни под какие атеизмы не подходит; тут что-то не то, и вечно будет не то; тут что-то такое, обо что вечно будут скользить атеизмы и вечно будут не про то говорить.
But the main thing is that one can observe it sooner and more clearly in a Russian heart, and that is my conclusion!	Но главное то, что всего яснее и скорее на русском сердце это заметишь, и вот мое заключение!
That is one of the first convictions I've formed about our Russia.	Это одно из самых первых моих убеждений, которые я из нашей России выношу.
There are things to be done, Parfyon!	Есть что делать, Парфен!
There are things to be done in our Russian world, believe me!	Есть что делать на нашем русском свете, верь мне!
Remember, there was a time in Moscow when we used to get together and talk . . . And I didn't want to come back here at all now!	Припомни, как мы в Москве сходились и говорили с тобой одно время... И совсем не хотел я сюда возвращаться теперь!

And this is not at all, not at all how I thought of meeting you! . . .	И совсем, совсем не так думал с тобой встретиться!..
Well, no matter! . . . Farewell, goodbye!	Ну, да что!.. прощай, до свиданья!
God be with you!"	Не оставь тебя бог!
He turned and went down the stairs.	Он повернулся и пошел вниз по лестнице.
"Lev Nikolaevich!" Parfyon cried from above, when the prince had reached the first landing. "That cross you bought from the soldier, are you wearing it?"	- Лев Николаевич! - крикнул сверху Парфен, когда князь дошел до первой забежной площадки:- крест тот, что у солдата купил, при тебе?
"Yes."	- Да, на мне.
And the prince stopped again.	- И князь опять остановился.
"Show me."	- Покажь-ка сюда.
Again a new oddity!	Опять новая странность!
The prince thought a little, went back up, and showed him the cross without taking it from his neck.	Он подумал, поднялся наверх и выставил ему на показ свой крест, не снимая его с шеи.
"Give it to me," said Rogozhin.	- Отдай мне, - сказал Рогожин.
"Why?	- Зачем?
Or do you ..."	Разве ты...
The prince seemed unwilling to part with this cross.	Князю бы не хотелось расставаться с этим крестом.
"I'll wear it, and you can wear mine, I'll give it to you."	- Носить буду, а свой тебе сниму, ты носи.
"You want to exchange crosses?	- Поменяться крестами хочешь?
Very well, Parfyon, if so, I'm glad; we'll be brothers!"21	Изволь, Парфен, коли так, я рад; побратаемся!
The prince took off his tin cross, Parfyon his gold one, and they exchanged them.	Князь снял свой оловянный крест, Парфен свой золотой, и поменялись.
Parfyon was silent.	Парфен молчал.
With painful astonishment the prince noticed that the former mistrust, the former bitter and almost derisive smile still did not seem to leave the face of his adopted brother-at least it showed very strongly at moments.	С тяжелым удивлением заметил князь, что прежняя недоверчивость, прежняя горькая и почти насмешливая улыбка все еще как бы не оставляла лица его названного брата, по крайней мере, мгновениями сильно выказывалась.
Finally Rogozhin silently took the prince's hand and stood for a while, as if undecided about something; in the end he suddenly drew the prince after him, saying in a barely audible voice: "Come on."	Молча взял, наконец, Рогожин руку князя и некоторое время стоял, как бы не решаясь на что-то; наконец, вдруг потянул его за собой, проговорив едва слышным голосом: "пойдем".
They crossed the first-floor landing and rang at the door facing the one they had just come out of.	Перешли чрез площадку первого этажа и позвонили у двери, противоположной той, из которой они вышли.
It was promptly opened.	Им отворили скоро.

An old woman, all bent over and dressed in black, a kerchief on her head, bowed silently and deeply to Rogozhin. He quickly asked her something and, not waiting for an answer, led the prince further through the rooms.	Старенькая женщина, вся сгорбленная и в черном, повязанная платочком, молча и низко поклонилась Рогожину; тот что-то наскоро спросил ее и, не останавливаясь за ответом, повел князя далее через комнаты.
Again there were dark rooms, of some extraordinary, cold cleanness, coldly and severely furnished with old furniture in clean white covers.	Опять пошли темные комнаты, какой-то необыкновенной, холодной чистоты, холодно и сурово меблированные старинною мебелью в белых, чистых чехлах.
Without announcing himself, Rogozhin led the prince into a small room that looked like a drawing room, divided by a gleaming mahogany partition with doors at either end, behind which there was probably a bedroom.	Не докладываясь, Рогожин прямо ввел князя в одну небольшую комнату, похожую на гостиную, разгороженную лоснящеюся перегородкой, из красного дерева, с двумя дверьми по бокам, за которою, вероятно, была спальня.
In the corner of the drawing room, near the stove, in an armchair, sat a little old woman, who did not really look so very old, even had a quite healthy, pleasant, and round face, but was already completely gray-haired and (one could tell at first sight) had fallen into complete senility.	В углу гостиной, у печки, в креслах, сидела маленькая старушка, еще с виду не то чтоб очень старая, даже с довольно здоровым, приятным и круглым лицом, но уже совершенно седая и (с первого взгляда заключить было можно) впавшая в совершенное детство.
She was wearing a black woolen dress, a big black kerchief around her neck, and a clean white cap with black ribbons.	Она была в черном шерстяном платье, с черным большим платком на шее, в белом чистом чепце с черными лентами.
Her feet rested on a footstool.	Ноги ее упирались в скамеечку.
Next to her was another clean little old woman, a bit older, also in mourning and also in a white cap, apparently some companion, who was silently knitting a stocking.	Подле нее находилась другая чистенькая старушка, постарше ее, тоже в трауре и тоже в белом чепце, должно быть, какая-нибудь приживалка, и молча вязала чулок.
The two looked as if they were always silent.	Обе они, должно быть, все время молчали.
The first old woman, seeing Rogozhin and the prince, smiled at them and inclined her head affectionately several times as a sign of pleasure.	Первая старушка, завидев Рогожина и князя, улыбнулась им и несколько раз ласково наклонила в знак удовольствия голову.
"Mama," said Rogozhin, kissing her hand, "this is my great friend, Prince Lev Nikolaevich Myshkin; he and I have exchanged crosses; he was like a brother to me in Moscow for a time, and did a lot for me.	- Матушка, - сказал Рогожин, поцеловав у нее руку, - вот мой большой друг, князь Лев Николаевич Мышкин; мы с ним крестами поменялись; он мне за родного брата в Москве одно время был, много для меня сделал.
Bless him, mama, as you would your own son.	Благослови его, матушка, как бы ты родного сына благословила.
Wait, old girl, like this, let me put your hand the right way . . ."	Постой, старушка, вот так, дай я сложу теберуку...
But before Parfyon had time to do anything, the old woman raised her right hand, put three fingers together, and piously crossed the prince three times.	Но старушка, прежде чем Парфен успел взяться, подняла свою правую руку, сложила пальцы в три перста и три раза набожно перекрестила князя.
Then once more she nodded her head gently and tenderly.	Затем еще раз ласково и нежно кивнула ему головой.
"Well, let's go, Lev Nikolaevich," said Parfyon, "I only brought you for that..."	- Ну, пойдем, Лев Николаевич, - сказал Парфен, -я только за этим тебя и приводил...

When they came back out to the stairs, he added:	Когда опять вышли на лестницу, он прибавил:
"See, she doesn't understand anything people say, and she didn't understand any of my words, yet she blessed you. That means she wanted to herself. . . Well, good-bye, it's time for us both."	- Вот она ничего ведь не понимает, что говорят, и ничего не поняла моих слов, а тебя благословила; значит, сама пожелала... Ну, прощай, и мне, и тебе пора.
And he opened his door.	И он отворил свою дверь.
"But let me at least embrace you as we part, you strange man!" cried the prince, looking at him with tender reproach and trying to embrace him.	- Да дай же я хоть обниму тебя на прощанье, странный ты человек! - вскричал князь, с нежным упреком смотря на него, и хотел его обнять.
But Parfyon no sooner raised his arms than he lowered them again at once.	Но Парфен едва только поднял свои руки, как тотчас же опять опустил их.
He could not resolve to do it; he turned away so as not to look at the prince.	Он не решался; он отвертывался, чтобы не глядеть на князя.
He did not want to embrace him.	Он не хотел его обнимать.
"Never fear!	- Небось!
Maybe I did take your cross, but I won't kill you for your watch!" he muttered unintelligibly, suddenly laughing somehow strangely.	Я хоть и взял твой крест, а за часы не зарежу! -невнятно пробормотал он, как-то странно вдруг засмеявшись.
But suddenly his whole face was transformed: he turned terribly pale, his lips quivered, his eyes lit up.	Но вдруг все лицо его преобразилось: он ужасно побледнел, губы его задрожали, глаза загорелись.
He raised his arms, embraced the prince tightly, and said breathlessly:	Он поднял руки, крепко обнял князя и, задыхаясь, проговорил:
"Take her, then, if it's fate!	-Так бери же ее, коли судьба!
She's yours!	Твоя!
I give her up to you! . . .	Уступаю!..
Remember Rogozhin!"	Помни Рогожина!
And, leaving the prince, not even looking at him, he hastily went to his rooms and slammed the door behind him.	И бросив князя, не глядя на него, поспешно вошел к себе и захлопнул за собою дверь.
V	V.
It was late, almost half-past two, and the prince did not find Epanchin at home.	Было уже поздно, почти половина третьего, и Епанчина князь не застал дома.
Having left his card, he decided to go to the Scales Hotel and ask there for Kolya; if he was not there, he would leave him a note.	Оставив карточку, он решился сходить в гостиницу Весы и спросить там Колю; если же там нет его, - оставить ему записку.
At the Scales he was told that Nikolai Ardalionovich "had left in the morning, sir, but on his way out had alerted them that, if someone should ask for him, they should tell him that he might be back at three o'clock, sir.	В Весах сказали ему, что Николай Ардалионович "вышли еще по утру-с, но, уходя, предуведомили, что если на случай придут кто их спрашивать, то чтоб известить, что они-с к трем часам, может быть, и придут-с.
And if he was not there by half-past three, it would mean that he had taken the train to Pavlovsk, to Mrs. Epanchin's dacha, sir, and would be having dinner there."	Если же до половины четвертого их здесь не окажется, - значит в Павловск с поездом отправились, на дачу к генеральше Епанчиной-с, и уж там, значит, и откушают-с."

The prince sat down to wait and meanwhile ordered dinner for himself.	Князь сел дожидаться и кстати спросил себе обедать.
Kolya did not come back either by half-past three or even by four o'clock.	К половине четвертого и даже к четырем часам Коля не явился.
The prince went out and walked mechanically wherever his eyes took him.	Князь вышел и направился машинально куда глаза глядят.
At the beginning of summer in Petersburg there occasionally occur lovely days-bright, hot, still.	В начале лета в Петербурге случаются иногда прелестные дни, - светлые, жаркие, тихие.
As if on purpose, this day was one of those rare days.	Как нарочно, этот день был одним из таких редких дней.
For some time the prince strolled about aimlessly.	Несколько времени князь бродил без цели.
He was little acquainted with the city.	Город ему был мало знаком.
He stopped occasionally at street corners in front of some houses, on the squares, on the bridges; once he stopped at a pastry shop to rest.	Он останавливался иногда на перекрестках улиц пред иными домами, на площадях, на мостах; однажды зашел отдохнуть в одну кондитерскую.
Occasionally he would start peering at passersby with great curiosity; but most often he did not notice either the passersby or precisely where he was going.	Иногда с большим любопытством начинал всматриваться в прохожих; но чаще всего не замечал ни прохожих, ни где именно он идет.
He was tormentingly tense and uneasy, and at the same time felt an extraordinary need for solitude.	Он был в мучительном напряжении и беспокойстве и в то же самое время чувствовал необыкновенную потребность уединения.
He wanted to be alone and to give himself over to all this suffering tension completely passively, without looking for the least way out.	Ему хотелось быть одному и отдаться всему этому страдательному напряжению совершенно пассивно, не ища ни малейшего выхода.
He was loath to resolve the questions that overflowed his soul and heart.	Он с отвращением не хотел разрешать нахлынувших в его душу и сердце вопросов.
"What, then, am I to blame for it all?" he murmured to himself, almost unaware of his words.	"Что же, разве я виноват во всем этом?" бормотал он про себя, почти не сознавая своих слов.
By six o'clock he found himself on the platform of the Tsarskoe Selo railway.	К шести часам очутился на дебаркадере Царскосельской железной дороги!
Solitude quickly became unbearable to him; a new impulse ardently seized his heart, and for a moment a bright light lit up the darkness in which his soul anguished.	Уединение скоро стало ему невыносимо; новый порыв горячо охватил его сердце, и на мгновение ярким светом озарился мрак, в котором тосковала душа его.
He took a ticket for Pavlovsk and was in an impatient hurry to leave; but something was certainly pursuing him, and this was a reality and not a fantasy, as he had perhaps been inclined to think.	Он взял билет в Павловск и с нетерпением спешил уехать; но уж конечно его что-то преследовало, и это была действительность, а не фантазия, как, может быть, он наклонен был думать.
He was about to get on the train when he suddenly flung the just-purchased ticket to the floor and left the station again, confused and pensive.	Почти уже (Садясь в вагон, он вдруг бросил только-что взятый билет на пол и вышел обратно из воксала смущенный и задумчивый.
A short time later, in the street, it was as if he suddenly remembered, suddenly realized, something very strange, something that had long been bothering him.	Несколько времени спустя, на улице, он вдруг как бы что-то припомнил, как бы что-то внезапно сообразил, очень странное, что-то уж долго его беспокоившее.

He was suddenly forced to catch himself consciously doing something that had been going on for a long time, but which he had not noticed till that minute: several hours ago, even in the Scales, and perhaps even before the Scales, he had begun now and then suddenly searching for something around him.	Ему вдруг пришлось сознательно поймать себя на одном занятии, уже давно продолжавшемся, но которого он все не замечал до самой этой минуты: вот уже несколько часов, еще даже в Весах, кажется, даже и до Весов, он, нет-нет, и вдруг начинал как бы искать чего-то кругом себя.
And he would forget it, even for a long time, half an hour, and then suddenly turn again uneasily and search for something.	И забудет, даже надолго, на полчаса, и вдруг опять оглянется с беспокойством и ищет кругом.
But he had only just noted to himself this morbid and till then quite unconscious movement, which had come over him so long ago, when there suddenly flashed before him another recollection that interested him extremely: he recalled that at the moment when he noticed that he kept searching around for something, he was standing on the sidewalk outside a shopwindow and looking with great curiosity at the goods displayed in the window.	Но только что он заметил в себе это болезненное и до сих пор совершенно бессознательное движение, так давно уже овладевшее им, как вдруг мелькнуло пред ним и другое воспоминание, чрезвычайно заинтересовавшее его: ему вспомнилось, что в ту минуту, когда он заметил, что все ищет чего-то кругом себя, он стоял на тротуаре у окна одной лавки и с большим любопытством разглядывал товар, выставленный в окне.
He now wanted to make absolutely sure: had he really been standing in front of that shopwindow just now, perhaps only five minutes ago, had he not imagined it or confused something?	Ему захотелось теперь непременно проверить: действительно ли он стоял сейчас, может быть, всего пять минут назад, пред окном этой лавки, не померещилось ли ему, не смешал ли он чего?
Did that shop and those goods really exist?	Существует ли в самом деле эта лавка и этот товар?
For indeed he felt himself in an especially morbid mood that day, almost as he had felt formerly at the onset of the fits of his former illness.	Ведь он и в самом деле чувствует себя сегодня в особенно болезненном настроении, почти в том же, какое бывало с ним прежде при начале припадков его прежней болезни.
He knew that during this time before a fit he used to be extraordinarily absentminded and often even confused objects and persons, unless he looked at them with especially strained attention.	Он знал, что в такое предприпадочное время он бывает необыкновенно рассеян и часто даже смешивает предметы и лица, если глядит на них без особого, напряженного внимания.
But there was also a special reason why he wanted very much to make sure that he had been standing in front of the shop: among the things displayed in the shopwindow there had been one that he had looked at and that he had even evaluated at sixty kopecks, he remembered that despite all his absentmindedness and anxiety.	Но была и особенная причина, почему ему уж так очень захотелось проверить, стоял ли он тогда перед лавкой: в числе вещей, разложенных напоказ в окне лавки, была одна вещь, на которую он смотрел и которую даже оценил в шестьдесят копеек серебром, он помнил это, несмотря на всю свою рассеянность и тревогу.
Consequently, if that shop existed and that thing was actually displayed among the goods for sale, it meant he had in fact stopped for that thing.	Следовательно, если эта лавка существует, и вещь эта действительно выставлена в числе товаров, то, стало быть, собственно для этой вещи и останавливался.
Which meant that the thing had held such strong interest for him that it had attracted his attention even at the very time when he had left the railway station and had been so painfully confused.	Значит, эта вещь заключала в себе такой сильный для него интерес, что привлекла его внимание даже в то самое время, когда он был в таком тяжелом смущении, только что выйдя из воксала железной дороги.

He walked along, looking to the right almost in anguish, his heart pounding with uneasy impatience.	Он шел, почти в тоске смотря направо, и сердце его билось от беспокойного нетерпения.
But here was the shop, he had found it at last!	Но вот эта лавка, он нашел ее наконец!
He had been five hundred paces away from it when he decided to go back.	Он уже был в пятистах шагах от нее, когда вздумал воротиться.
And here was that object worth sixty kopecks. "Of course, sixty kopecks, it's not worth more!" he repeated now and laughed.	Вот и этот предмет в шестьдесят копеек; "конечно, в шестьдесят копеек, не стоит больше!" подтвердил он теперь, и засмеялся.
But he laughed hysterically; he felt very oppressed.	Но он засмеялся истерически; ему стало очень тяжело.
He clearly recalled now that precisely here, standing in front of this window, he had suddenly turned, as he had earlier, when he had caught Rogozhin's eyes fixed on him.	Он ясно вспомнил теперь, что именно тут, стоя пред этим окном, он вдруг обернулся, точно давеча, когда поймал на себе глаза Рогожина.
Having made sure that he was not mistaken (which, incidentally, he had been quite sure of even before checking), he abandoned the shop and quickly walked away from it. All this he absolutely had to think over quickly; it was now clear that he had not imagined anything at the station either, and that something absolutely real had happened to him, which was absolutely connected with all his earlier uneasiness.	Уверившись, что он не ошибся (в чем, впрочем, он и до проверки был совершенно уверен), он бросил лавку и поскорее пошел от нее. все это надо скорее обдумать, непременно; теперь ясно было, что ему не померещилось и в воксале, что с ним случилось непременно что-то действительное и непременно связанное со всем этим прежним его беспокойством.
But some invincible inner loathing again got the upper hand: he did not want to think anything over, he did not think anything over; he fell to thinking about something quite different.	Но какое-то внутреннее непобедимое отвращение опять пересилило: он не захотел ничего обдумывать, он не стал обдумывать; он задумался совсем о другом.
He fell to thinking, among other things, about his epileptic condition, that there was a stage in it just before the fit itself (if the fit occurred while he was awake), when suddenly, amidst the sadness, the darkness of soul, the pressure, his brain would momentarily catch fire, as it were, and all his life's forces would be strained at once in an extraordinary impulse.	Он задумался между прочим о том, что в эпилептическом состоянии его была одна степень почти пред самым припадком (если только припадок приходил наяву), когда вдруг, среди грусти, душевного мрака, давления, мгновениями как бы воспламенялся его мозг, и с необыкновенным порывом напрягались разом все жизненные силы его.
The sense of life, of self-awareness, increased nearly tenfold in these moments, which flashed by like lightning.	Ощущение жизни, самосознания почти удесятерялось в эти мгновения, продолжавшиеся как молния.
His mind, his heart were lit up with an extraordinary light; all his agitation, all his doubts, all his worries were as if placated at once, resolved in a sort of sublime tranquillity, filled with serene, harmonious joy, and hope, filled with reason and ultimate cause.	Ум, сердце озарялись необыкновенным светом; все волнения, все сомнения его, все беспокойства как бы умиротворялись разом, разрешались в какое-то высшее спокойствие, полное ясной, гармоничной радости и надежды, полное разума и окончательной причины.
But these moments, these glimpses were still only a presentiment of that ultimate second (never more than a second) from which the fit itself began.	Но эти моменты, эти проблески были еще только предчувствием той окончательной секунды (никогда не более секунды), с которой начинался самый припадок.
That second was, of course, unbearable.	Эта секунда была, конечно, невыносима.

Reflecting on that moment afterwards, in a healthy state, he had often said to himself that all those flashes and glimpses of a higher self-sense and self-awareness, and therefore of the "highest being," were nothing but an illness, a violation of the normal state, and if so, then this was not the highest being at all but, on the contrary, should be counted as the very lowest.	Раздумывая об этом мгновении впоследствии, уже в здоровом состоянии, он часто говорил сам себе: что ведь все эти молнии и проблески высшего самоощущения и самосознания, а стало быть и "высшего бытия", не что иное как болезнь, как нарушение нормального состояния, а если так, то это вовсе не высшее бытие, а, напротив, должно быть причислено к самому низшему.
And yet he finally arrived at an extremely paradoxical conclusion: "So what if it is an illness?" he finally decided. "Who cares that it's an abnormal strain, if the result itself, if the moment of the sensation, remembered and examined in a healthy state, turns out to be the highest degree of harmony, beauty, gives a hitherto unheard-of and unknown feeling of fullness, measure, reconciliation, and an ecstatic, prayerful merging with the highest synthesis of life?"	И однако же он все-таки дошел, наконец, до чрезвычайно парадоксального вывода: "что же в том, что это болезнь?" решил он наконец, "какое до того дело, что это напряжение ненормальное, если самый результат, если минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией, красотой, дает неслыханное и негаданное дотоле чувство полноты, меры, примирения и встревоженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни?"
These vague expressions seemed quite comprehensible to him, though still too weak.	Эти туманные выражения казались ему самому очень понятными, хотя еще слишком слабыми.
That it was indeed "beauty and prayer," that it was indeed "the highest synthesis of life," he could not doubt, nor could he admit of any doubts.	В том же, что это действительно "красота и молитва", что это действительно "высший синтез жизни", в этом он сомневаться не мог, да и сомнений не мог допустить.
Was he dreaming some sort of abnormal and nonexistent visions at that moment, as from hashish, opium, or wine, which humiliate the reason and distort the soul?	Ведь не видения же какие-нибудь снились ему в этот момент, как от хашиша, опиума или вина, унижающие рассудок и искажающие душу, ненормальные и несуществующие?
He could reason about it sensibly once his morbid state was over.	Об этом он здраво мог судить по окончании болезненного состояния.
Those moments were precisely only an extraordinary intensification of self-awareness- if there was a need to express this condition in a single word-self-awareness and at the same time a self-sense immediate in the highest degree.	Мгновения эти были именно одним только необыкновенным усилением самосознания, - если бы надо было выразить это состояние одним словом, - самосознания и в то же время самоощущения в высшей степени непосредственного.
If in that second, that is, in the very last conscious moment before the fit, he had happened to succeed in saying clearly and consciously to himself:	Если в ту секунду, то-есть в самый последний сознательный момент пред припадком, ему случалось успевать ясно и сознательно сказать тебе:
"Yes, for this moment one could give one's whole life! "-then surely this moment in itself was worth a whole life.22 However, he did not insist on the dialectical part of his reasoning: dullness, darkness of soul, idiocy stood before him as the clear consequence of these "highest moments."	"Да, за этот момент можно отдать всю жизнь!" то, конечно, этот момент сам по себе и стоил всей жизни. Впрочем, за диалектическую часть своего вывода он не стоял: отупение, душевный мрак, идиотизм стояли пред ним ярким последствием этих "высочайших минут".
Naturally, he was not about to argue in earnest.	Серьезно, разумеется, он не стал бы спорить.

His reasoning, that is, his evaluation of this moment, undoubtedly contained an error, but all the same he was somewhat perplexed by the actuality of the sensation.	В выводе, то-есть в его оценке этой минуты, без сомнения, заключалась ошибка, но действительность ощущения все-таки несколько смущала его.
What, in fact, was he to do with this actuality?	Что же в самом деле делать с действительностью?
Because it had happened, he had succeeded in saying to himself in that very second, that this second, in its boundless happiness, which he fully experienced, might perhaps be worth his whole life.	Ведь это самое бывало же, ведь он сам же успевал сказать себе в ту самую секунду, что эта секунда, по беспредельному счастию, им вполне ощущаемому, пожалуй, и могла бы стоить всей жизни.
"At that moment," as he had once said to Rogozhin in Moscow, when they got together there, "at that moment I was somehow able to understand the extraordinary phrase that time shall be no more.23 Probably," he had added, smiling, "it's the same second in which the jug of water overturned by the epileptic Muhammad did not have time to spill, while he had time during the same second to survey all the dwellings of Allah. "24 Yes, in Moscow he and Rogozhin had often gotten together and talked not only about that.	"В этот момент, - как говорил он однажды Рогожину, в Москве, во время их тамошних сходок, - в этот момент мне как-то становится понятно необычайное слово о том, что времени больше не будет. Вероятно, - прибавил он, улыбаясь, - это та же самая секунда, в которую не успел пролиться опрокинувшийся кувшин с водой эпилептика Магомета, успевшего однако вту самую секунду обозреть все жилища Аллаховы". Да, в Москве они часто сходились с Рогожиным и говорили не об одном этом.
"Rogozhin just said I was like a brother to him then; he said it today for the first time," the prince thought to himself.	"Рогожин давеча сказал, что я был тогда ему братом; он это в первый раз сегодня сказал", подумал князь про себя.
He thought about that, sitting on a bench under a tree in the Summer Garden.	Он подумал об этом, сидя на скамье, под деревом, в Летнем Саду.
It was around seven o'clock.	Было около семи часов.
The garden was deserted; something dark veiled the setting sun for a moment.	Сад был пуст; что-то мрачное заволокло на мгновение заходящее солнце.
It was sultry; it was like the distant foreboding of a thunderstorm.	Было душно; похоже было на отдаленное предвещание грозы.
There was a sort of lure in his contemplative state right then.	В теперешнем его созерцательном состоянии была для него какая-то приманка.
His memories and reason clung to every external object, and he liked that: he kept wanting to forget something present, essential, but with the first glance around him he at once recognized his dark thought again, the thought he had wanted so much to be rid of.	Он прилеплялся воспоминаниями и умом к каждому внешнему предмету, и ему это нравилось: ему все хотелось что-то забыть, настоящее, насущное, но при первом взгляде кругом себя он тотчас же опять узнавал свою мрачную мысль, мысль, от которой ему так хотелось отвязаться.
He remembered talking earlier with a waiter in the hotel restaurant, over dinner, about an extremely strange recent murder, which had caused much noise and talk.	Он было вспомнил, что давеча говорил с половым в трактире за обедом об одном недавнем чрезвычайно странном убийстве, наделавшем шуму и разговоров.
But as soon as he remembered it, something peculiar suddenly happened to him again.	Но только что он вспомнил об этом, с ним вдруг опять случилось что-то особенное.
An extraordinary, irrepressible desire, almost a temptation, suddenly gripped his whole will.	Чрезвычайное, неотразимое желание, почти соблазн, вдруг оцепенили всю его волю.

He got up from the bench and walked out of the garden straight to the Petersburg side.	Он встал со скамьи и пошел из сада прямо на Петербургскую Сторону.
Earlier, on the Neva embankment, he had asked some passerby to point out to him the Petersburg side across the river.	Давеча, на набережной Невы, он попросил какого-то прохожего, чтобы показал ему через Неву Петербургскую Сторону.
It had been pointed out to him, but he had not gone there then.	Ему показали, но тогда он не пошел туда.
And in any case there was no point in going today; he knew that.	Да и во всяком случае нечего было сегодня ходить; он знал это.
He had long known the address; he could easily find the house of Lebedev's relation; but he knew almost certainly that he would not find her at home.	Адрес он давно имел; он легко мог отыскать дом родственницы Лебедева; но он знал почти наверно, что не застанет ее дома.
"She must have gone to Pavlovsk; otherwise Kolya would have left something at the Scales, as we arranged."	"Непременно уехала в Павловск, иначе бы Коля оставил что-нибудь в Весах, по условию".
And so, if he set off now, it was not, of course, in order to see her.	Итак, если он шел теперь, то уж конечно не затем, чтоб ее видеть.
A different, dark, tormenting curiosity tempted him.	Другое, мрачное, мучительное любопытство соблазняло его.
A new, sudden idea had come into his head . . .	Одна новая, внезапная идея пришла ему в голову...
But for him it was all too sufficient that he had set off and knew where he was going: a moment later he was walking along again, almost without noticing the way.	Но для него уж слишком было довольно того, что он пошел и знал куда идет: минуту спустя, он опять уже шел, почти не замечая своей дороги.
It at once became terribly disgusting and almost impossible for him to think further about his "sudden idea."	Обдумывать дальше "внезапную свою идею" ему тотчас же стало ужасно противно и почти невозможно.
With tormentingly strained attention, he peered into everything his eyes lighted upon, he looked at the sky, at the Neva.	Он с мучительно напрягаемым вниманием всматривался во все, что попадалось ему на глаза, смотрел на небо, на Неву.
He addressed a little child he met.	Он заговорил было со встретившимся маленьким ребенком.
It may have been that his epileptic state was intensifying more and more.	Может быть, и эпилептическое состояние его все более и более усиливалось.
The thunderstorm, it seemed, was actually approaching, though slowly.	Гроза, кажется, действительно надвигалась, хотя и медленно.
Distant thunder had already begun.	Начинался уже отдаленный гром.
It was becoming very sultry . . .	Становилось очень душно...
For some reason, just as one sometimes recalls an importunate musical tune, tiresome to the point of silliness, he now kept recalling Lebedev's nephew, whom he had seen earlier.	Почему-то ему все припоминался теперь, как припоминается иногда неотвязный и до глупости надоевший музыкальный мотив, племянник Лебедева, которого он давеча видел.

The strange thing was that he kept coming to his mind as the murderer Lebedev had mentioned when introducing the nephew to him.	Странно то, что он все припоминался ему в виде того убийцы, о котором давеча упомянул сам Лебедев, рекомендуя ему племянника.
Yes, he had read about that murderer very recently.	Да, об этом убийце он читал еще очень недавно.
He had read and heard a great deal about such things since his arrival in Russia; he followed them persistently.	Много читал и слышал о таких вещах с тех пор, как вкехал в Россию; он упорно следил за всем этим.
And earlier he had even become much too interested in his conversation with the waiter about that murder of the Zhemarins.	А давеча так даже слишком заинтересовался в разговоре с половым, именно об этом же убийстве Жемариных.
The waiter had agreed with him, he remembered that.	Половой с ним согласился, он вспомнил это.
He remembered the waiter, too. He was by no means a stupid fellow, grave and cautious, but "anyhow, God knows what he is.	Припомнил и полового; это был не глупый парень, солидный и осторожный, а "впрочем, ведь бог его знает какой.
It's hard to figure out new people in a new land."	Трудно в новой земле новых людей разгадывать".
He was beginning, however, to believe passionately in the Russian soul.	В русскую душу, впрочем, он начинал страстно верить.
Oh, he had endured so much, so much that was quite new to him in those six months, and unlooked-for, and unheard-of, and unexpected!	О, много, много вынес он совсем для него нового в эти шесть месяцев, и негаданного, и неслыханного, и неожиданного!
But another man's soul is murky, and the Russian soul is murky; it is so for many.	Но чужая душа потемки, и русская душа потемки; для многих потемки.
Here he had long been getting together with Rogozhin, close together, together in a "brotherly" way-but did he know Rogozhin?	Вот он долго сходился с Рогожиным, близко сходились, "братски" сходились, - а знает ли он Рогожина?
And anyhow, what chaos, what turmoil, what ugliness there sometimes is in all that!	А впрочем какой иногда тут, во всем этом, хаос, какой сумбур, какое безобразие!
But even so, what a nasty and all-satisfied little pimple that nephew of Lebedev's is!	И какой же однако гадкий и вседовольный прыщик этот давешний племянник Лебедева?
But, anyhow, what am I saying? (the prince went on in his reverie). Was it he who killed those six beings, those six people?	А впрочем что же я? (продолжалось мечтаться князю:) Разве он убил эти существа, этих шесть человек?
I seem to be mixing things up . . . how strange it is!	Я как будто смешиваю... как это странно!
My head is spinning . . . But what a sympathetic, what a sweet face Lebedev's elder daughter has, the one who stood there with the baby, what an innocent, what an almost childlike expression, and what almost childlike laughter!	У меня голова что-то кружится... А какое симпатичное, какое милое лицо у старшей дочери Лебедева, вот у той, которая стояла с ребенком, какое невинное, какое почти детское выражение и какой почти детский смех!
Strange that he had almost forgotten that face and remembered it only now.	Странно, что он почти забыл это лицо и теперь только о нем вспомнил.
Lebedev, who stamps his feet at them, probably adores them all.	Лебедев, топающий на них ногами, вероятно, их всех обожает.
But what is surest of all, like two times two, is that Lebedev also adores his nephew!	Но что всего вернее, как дважды два, это то, что Лебедев обожает и своего племянника!

But anyhow, what was he doing making such a final judgment of them-he who had come only that day, what was he doing passing such verdicts?	А впрочем, что же он взялся их так окончательно судить, он, сегодня явившийся, что же это он произносит такие приговоры?
Lebedev himself had set him a problem today: had he expected such a Lebedev?	Да вот Лебедев же задал ему сегодня задачу: ну ожидал ли он такого Лебедева?
Had he known such a Lebedev before?	Разве он знал такого Лебедева прежде?
Lebedev and Du Barry-oh, Lord!	Лебедев и Дюбарри, - господи!
Anyhow, if Rogozhin kills, at least he won't kill in such a disorderly way.	Впрочем, если Рогожин убьет, то по крайней мере не так беспорядочно убьет.
There won't be this chaos.	Хаоса этого не будет.
A tool made to order from a sketch and six people laid out in complete delirium!25 Does Rogozhin have a tool made from a sketch . . . does he have . . . but . . . has it been decided that Rogozhin will kill?! The prince gave a sudden start.	По рисунку заказанный инструмент и шесть человек, положенных совершенно в бреду! Разве у Рогожина по рисунку заказанный инструмент... у него... но... разве решено, что Рогожин убьет?! -вздрогнул вдруг князь.
"Isn't it a crime, isn't it mean on my part to make such a supposition with such cynical frankness?" he cried out, and a flush of shame all at once flooded his face.	"Не преступление ли, не низость ли с моей стороны так цинически-откровенно сделать такое предположение!" вскричал он, и краска стыда залила разом лицо его.
He was amazed, he stood as if rooted to the road.	Он был изумлен, он стоял, как вкопаный на дороге.
He remembered all at once the Pavlovsk station earlier, and the Nikolaevsk station earlier, and his direct question to Rogozhin about the eyes, and Rogozhin's cross that he was now wearing, and the blessing of his mother, to whom Rogozhin himself had brought him, and that last convulsive embrace, Rogozhin's last renunciation earlier on the stairs-and after all that to catch himself constantly searching for something around him, and that shopwindow, and that object. . . what meanness!	Он разом вспомнил и давешний Павловский воксал, и давешний Николаевский воксал, и вопрос Рогожину прямо в лицо о глазах, и крест Рогожина, который теперь на нем, и благословение его матери, к которой он же его сам привел, и последнее судорожное обкятие, последнее отречение Рогожина, давеча, на лестнице, - и после этого всего поймать себя на беспрерывном искании чего-то кругом себя, и эта лавка, и этот предмет... что за низость!
And after all that he was now going with a "special goal," with a specific "sudden idea"!	И после всего этого он идет теперь "с особенною целью", с особою "внезапною идеей"!
Despair and suffering seized his whole soul.	Отчаяние и страдание захватили всю его душу.
The prince immediately wanted to go back to his hotel; he even turned around and set off; but a minute later he stopped, pondered, and went back the way he had been going.	Князь немедленно хотел поворотить назад к себе, в гостиницу; даже повернулся и пошел; но чрез минуту остановился, обдумал и воротился опять по прежней дороге.
Yes, and now he was on the Petersburg side, he was near the house; it was not with the former goal that he was going there now, not with any "special idea"!	Да, он уже и был на Петербургской, он был близко от дома; ведь не с прежнею же целью теперь он идет туда, ведь не с "особенною же идеей"!
And how could it be!	И как оно могло быть!
Yes, his illness was coming back, that was unquestionable; the fit might certainly come on him today.	Да, болезнь его возвращается, это несомненно; может быть, припадок с ним будет непременно сегодня.

It was from the fit that all this darkness came, from the fit that the "idea" came as well!	Чрез припадок и весь этот мрак, чрез припадок и "идея"!
Now the darkness was dispersed, the demon was driven away, doubts did not exist, there was joy in his heart!	Теперь мрак рассеян, демон прогнан, сомнений не существует, в его сердце радость!
And-it was so long since he had seen her, he had to see her, and . . . yes, he wished he could meet Rogozhin now, he would take him by the hand, and they would walk together . . . His heart was pure; was he any rival of Rogozhin?	И - он так давно не видал ее, ему надо ее увидеть, и... да, он желал бы теперь встретить Рогожина, он бы взял его за руку, и они бы пошли вместе... Сердце его чисто; разве он соперник Рогожину?
Tomorrow he would go himself and tell Rogozhin he had seen her; had he not flown here, as Rogozhin put it earlier, only in order to see her?	Завтра он сам пойдет и скажет Рогожину, что он ее видел; ведь летел же он сюда, как сказал давеча Рогожин, чтобы только ее увидать!
Maybe he would find her at home, it was not certain that she was in Pavlovsk!	Может быть, он и застанет ее, ведь не наверно же она в Павловске!
Yes, all this had to be clearly set down now, so that they could all clearly read in each other, so that there would be none of these dark and passionate renunciations, like Rogozhin's renunciation earlier, and let it all come about freely and . . . brightly.	Да, надо, чтобы теперь все это было ясно поставлено, чтобы все ясно читали друг в друге, чтобы не было этих мрачных и страстных отречений, как давеча отрекался Рогожин, и пусть все это совершится свободно и... светло.
Is Rogozhin not capable of brightness?	Разве неспособен к свету Рогожин?
He says he loves her in a different way, that there is no compassion in him, "no such pity."	Он говорит, что любит ее не так, что в нем нет состраданья, нет "никакой такой жалости".
True, he added later that "your pity is maybe still worse than my love"-but he was slandering himself.	Правда, он прибавил потом, что "твоя жалость, может быть, еще пуще моей любви", - но он на себя клевещет.
Hm, Rogozhin over a book-isn't that already "pity," the beginning of "pity"?	Гм, Рогожин за книгой, - разве уж это не "жалость", не начало "жалости"?
Isn't the very presence of this book a proof that he is fully conscious of his relations with her?	Разве уж одно присутствие этой книги не доказывает, что он вполне сознает свои отношения к ней?
And his story today?	А рассказ его давеча?
No, that's deeper than mere passion.	Нет, это поглубже одной только страстности.
Does her face inspire mere passion?	И разве одну только страстность внушает ее лицо?
And is that face even capable of inspiring passion now?	Да и может ли даже это лицо внушать теперь страсть?
It inspires suffering, it seizes the whole soul, it . . . and a burning, tormenting memory suddenly passed through the prince's heart.	Оно внушает страдание, оно захватывает всю душу, оно... и жгучее, мучительное воспоминание прошло вдруг по сердцу князя.
Yes, tormenting.	Да, мучительное.
He remembered how he had been tormented recently, when for the first time he began to notice signs of insanity in her.	Он вспомнил, как еще недавно он мучился, когда в первый раз он стал замечать в ней признаки безумия.
What he experienced then was nearly despair.	Тогда он испытал почти отчаяние.

And how could he abandon her, when she then ran away from him to Rogozhin?	И как он мог оставить ее, когда она бежала тогда от него к Рогожину?
He ought to have run after her himself, and not waited for news.	Ему самому следовало бы бежать за ней, а не ждать известий.
But . . . can it be that Rogozhin still hasn't noticed any insanity in her? . . .	Но... неужели Рогожин до сих пор не заметил в ней безумия?
Hm . . . Rogozhin sees other reasons for everything, passionate reasons!	Гм... Рогожин видит во всем другие причины, страстные причины!
And what insane jealousy!	И какая безумная ревность!
What did he mean to say by his suggestion today? (The prince suddenly blushed and something shook, as it were, in his heart.) Anyhow, why recall it?	Что он хотел сказать давешним предположением своим? (Князь вдруг покраснел, и что-то как будто дрогнуло в его сердце.) К чему, впрочем, и вспоминать про это?
There was insanity on both sides here.	Тут безумство с обеих сторон.
And for him, the prince, to love this woman passionately-was almost unthinkable, would almost be cruelty, inhumanity.	А ему, князю, любить страстно эту женщину -почти немыслимо, почти было бы жестокостью, бесчеловечностью.
Yes, yes!	Да, да!
No, Rogozhin was slandering himself; he has an immense heart, which is capable of passion and compassion.	Нет, Рогожин на себя клевещет; у него огромное сердце, которое может и страдать и сострадать.
When he learns the whole truth and when he becomes convinced of what a pathetic creature this deranged, half-witted woman is-won't he then forgive her all the past, all his suffering?	Когда он узнает всю истину, и когда убедится, какое жалкое существо эта поврежденная, полуумная, - разве не простит он ей тогда все прежнее, все мучения свои?
Won't he become her servant, her brother, friend, providence?	Разве не станет ее слугой, братом, другом, провидением?
Compassion will give meaning and understanding to Rogozhin himself.	Сострадание осмыслит и научит самого Рогожина.
Compassion is the chief and perhaps the only law of being for all mankind.	Сострадание есть главнейший и, может быть, единственный закон бытия всего человечества.
Oh, how unpardonably and dishonorably guilty he was before Rogozhin!	О, как он непростительно и бесчестно виноват пред Рогожиным!
No, it's not that "the Russian soul is murky," but the murkiness was in his own soul, if he could imagine such a horror.	Нет, не "русская душа потемки", а у него самого на душе потемки, если он мог вообразить такой ужас.
For a few warm and heartfelt words in Moscow, Rogozhin called him brother, while he . . . But this is illness and delirium!	За несколько горячих и сердечных слов в Москве Рогожин уже называет его своим братом, а он... Но это болезнь и бред!
It will all be resolved! . . .	Это все разрешится!..
How gloomily Rogozhin said today that he was "losing his faith"!	Как мрачно сказал давеча Рогожин, что у него "пропадает вера"!
The man must be suffering greatly.	Этот человек должен сильно страдать.

He says he "likes looking at that painting"; he doesn't like it, it means he feels a need.	Он говорит, что "любит смотреть на эту картину"; не любит, а, значит, ощущает потребность.
Rogozhin is not only a passionate soul; he's a fighter after all: he wants to recover his lost faith by force.	Рогожин не одна только страстная душа; это все-таки боец: он хочет силой воротить свою потерянную веру.
He needs it now to the point of torment. . . Yes! to believe in something! to believe in somebody!	Ему она до мучения теперь нужна... Да! во что-нибудь верить! в кого-нибудь верить!
But still, how strange that Holbein painting is . . . Ah, this is the street!	А какая однако же странная эта картина Гольбейна... А, вот эта улица!
And this should be the house, yes, it is, No. 16, "house of Mrs. Filissov, collegiate secretary's widow."	Вот, должно быть, и дом, так и есть, I 16, "дом коллежской секретарши Филисовой.
Here!	Здесь!"
The prince rang and asked for Nastasya Filippovna.	Князь позвонил и спросил Настасью Филипповну.
The woman of the house herself told him that Nastasya Filippovna had left for Darya Alexeevna's place in Pavlovsk that morning "and it may even happen, sir, that the lady will stay there for several days."	Сама хозяйка дома ответила ему, что Настасья Филипповна еще с утра уехала в Павловск к Дарье Алексеевне "и даже может произойти-с, что останутся там и несколько дней".
Mrs. Filissov was a small, sharp-eyed, and sharp-faced woman of about forty, with a sly and intent gaze.	Филисова была маленькая, востроглазая и востролицая женщина, лет сорока, и глядела лукаво и пристально.
To her question as to his name-a question to which she seemed intentionally to give a tinge of mysteriousness-the prince at first did not want to reply; but he came back at once and insisted that his name be given to Nastasya Filippovna.	На вопрос ее об имени, - вопрос, которому она как бы с намерением придала оттенок таинственности, - князь сначала было не хотел ответить; но тотчас же воротился и настойчиво попросил передать его имя Настасье Филипповне.
Mrs. Filissov received this insistence with increased attention and with an extraordinarily secretive air, which was evidently intended to indicate that "you needn't worry, I've understood, sir."	Филисова приняла эту настойчивость с усиленным вниманием и с необыкновенно секретным видом, которым видимо желала заявить, что: "не беспокойтесь, я поняла-с".
The prince's name obviously impressed her greatly.	Имя князя, очевидно, произвело на нее сильнейшее впечатление.
The prince looked at her distractedly, turned, and went back to his hotel.	Князь рассеянно поглядел на нее, повернулся и пошел назад в свою гостиницу.
But he left looking not at all the same as when he had rung at Mrs. Filissov's door.	Но он вышел не с тем уже видом, с каким звонил к Филисовой.
Again, and as if in one instant, an extraordinary change came over him: again he walked along pale, weak, suffering, agitated; his knees trembled, and a vague, lost smile wandered over his blue lips: his "sudden idea" had suddenly been confirmed and justified, and-again he believed in his demon!	С ним произошла опять, и как бы водно мгновение, необыкновенная перемена: он опять шел бледный, слабый, страдающий, взволнованный; колена его дрожали, и смутная, потерянная улыбка бродила на посинелых губах его: "внезапная идея" его вдруг подтвердилась и оправдалась, и - он опять верил своему демону!
But had it been confirmed?	Но подтвердилась ли?
Had it been justified?	Но оправдалась ли?

Why this trembling again, this cold sweat, this gloom and inner cold?	Почему с ним опять эта дрожь, этот пот холодный, этот мрак и холод душевный?
Was it because he had just seen those eyes again?	Потому ли, что опять он увидел сейчас эти глаза?
But had he not left the Summer Garden with the sole purpose of seeing them?	Но ведь он и пошел же из Летнего Сада единственно с тем, чтоб их увидать!
That was what his "sudden idea" consisted in.	В этом ведь и состояла его "внезапная идея".
He insistently wanted to see "today's eyes," so as to be ultimately certain that he would meet them there without fail, near that house.	Он настойчиво захотел увидать эти "давешние глаза", чтоб окончательно убедиться, что он непременно встретит их там, у этого дома.
That had been his convulsive desire, and why, then, was he so crushed and astounded now, when he really saw them?	Это было судорожное желание его, и отчего же он так раздавлен и поражен теперь тем, что их в самом деле сейчас увидел?
As if he had not expected it!	Точно не ожидал!
Yes, they were those same eyes (and there was no longer any doubt that they were the same!)that had flashed at him that morning, in the crowd, as he was getting off the train at the Nikolaevsk station; the same eyes (perfectly the same!) whose flashing gaze he had caught later that day behind his back, as he was sitting in a chair at Rogozhin's.	Да, это были те самые глаза (и в том, что те самые нет уже никакого теперь сомнения!), которые сверкнули на него утром, в толпе, когда он выходил из вагона Николаевской железной дороги; те самые (совершенно те самые!), взгляд которых он поймал потом давеча, у себя за плечами, садясь на стул у Рогожина.
Rogozhin had denied it; he had asked with a twisted, icy smile: "Whose eyes were they?"	Рогожин давеча отрекся: он спросил с искривленною, леденящею улыбкой: "чьи же были глаза-то?"
And a short time ago, at the Tsarskoe Selo station, when he was getting on the train to go to Aglaya and suddenly saw those eyes again, now for the third time that day-the prince had wanted terribly to go up to Rogozhin and tell him "whose eyes they were"!	И князю ужасно захотелось, еще недавно, в воксале Царскосельской дороги, - когда он садился в вагон, чтоб ехать к Аглае, и вдруг опять увидел эти глаза, уже в третий раз в этот день, -подойти к Рогожину и сказать ему "чьи это были глаза!"
But he had run out of the station and recovered himself only in front of the cutler's shop at the moment when he was standing and evaluating at sixty kopecks the cost of a certain object with a staghorn handle.	Но он выбежал из воксала и очнулся только пред лавкой ножевщика в ту минуту, как стоял и оценивал в шестьдесят копеек один предмет, с оленьим черенком.
A strange and terrible demon had fastened on to him definitively, and would no longer let him go.	Странный и ужасный демон привязался к нему окончательно и уже не хотел оставлять его более.
This demon had whispered to him in the Summer Garden, as he sat oblivious under a linden tree, that if Rogozhin had needed so much to keep watch on him ever since morning and catch him at every step, then, learning that he was not going to Pavlovsk (which, of course, was fatal news for Rogozhin), Rogozhin would unfailingly go there, to that house on the Petersburg side, and would unfailingly keep watch there for him, the prince, who had given him his word of honor that morning that he "would not see her" and that "he had not come to Petersburg for that."	Этот демон шепнул ему в Летнем Саду, когда он сидел, забывшись, под липой, что если Рогожину так надо было следить за ним с самого утра и ловить его на каждом шагу, то, узнав, что он не поедет в Павловск (что уже, конечно, было роковым для Рогожина сведением). Рогожин непременно пойдет туда, к тому дому, на Петербургской, и будет непременно сторожить там его, князя, давшего ему еще утром честное слово, что "не увидит ее", и что "не затем он в Петербург приехал".

And then the prince rushes convulsively to that house, and what if he actually does meet Rogozhin there?	И вот князь судорожно устремляется к тому дому, и что же в том, что действительно он там встречает Рогожина?
He saw only an unhappy man whose inner state was dark but quite comprehensible.	Он увидел только несчастного человека, душевное настроение которого мрачно, но очень понятно.
This unhappy man was not even hiding now.	Этот несчастный человек даже и не скрывался теперь.
Yes, earlier for some reason Rogozhin had denied it and lied, but at the station he had stood almost without hiding.	Да, Рогожин давеча почему-то заперся и солгал, но в воксале он стоял почти не скрываясь.
It was even sooner he, the prince, who was hiding, than Rogozhin.	Скорей даже он, князь, скрывался, а не Рогожин.
And now, at the house, he stood on the other side of the street, some fifty steps away, at an angle, on the opposite sidewalk, his arms crossed, and waited.	А теперь, у дома, он стоял по другой стороне улицы, шагах в пятидесяти наискось, на противоположном тротуаре, скрестив руки, и ждал.
This time he was in full view and it seemed that he deliberately wanted to be in view.	Тут уже он был совсем на виду и, кажется, нарочно хотел быть на виду.
He stood like an accuser and a judge, and not like . . . And not like who?	Он стоял как обличитель и как судья, а не как... А не как кто?
And why had he, the prince, not gone up to him now, but turned away from him as if noticing nothing, though their eyes had met? (Yes, their eyes had met! and they had looked at each other.) Hadn't he wanted to take him by the hand and go there with him?	А почему же он, князь, не подошел теперь к нему сам и повернул от него, как бы ничего не заметив, хотя глаза их и встретились. (Да, глаза их встретились! и они посмотрели -друг на друга.) Ведь он же сам хотел давеча взять его за руку и пойти туда вместе с ним?
Hadn't he wanted to go to him tomorrow and tell him that he had called on her?	Ведь он сам же хотел завтра идти к нему и сказать, что он был у нее?
Hadn't he renounced his demon as he went there, halfway there, when joy had suddenly filled his soul?	Ведь отрекся же он сам от своего демона, еще идя туда, на половине дороги, когда радость вдруг наполнила его душу?
Or was there in fact something in Rogozhin, that is, in todays whole image of the man, in the totality of his words, movements, actions, glances, something that might justify the prince's terrible foreboding and the disturbing whisperings of his demon?	Или в самом деле было что-то такое в Рогожине, то-есть в целом сегодняшнем образе этого человека, во всей совокупности его слов, движений, поступков, взглядов, что могло оправдывать ужасные предчувствия князя и возмужающие нашептывания его демона?
Something visible in itself, but difficult to analyze and speak about, impossible to justify by sufficient reasons, but which nevertheless produced, despite all this difficulty and impossibility, a perfectly whole and irrefutable impression, which involuntarily turned into the fullest conviction? . . .	Нечто такое, что видится само собой, но что трудно анализировать и рассказать, невозможно оправдать достаточными причинами, но что однако же производит, несмотря на всю эту трудность и невозможность, совершенно цельное и неотразимое впечатление, невольно переходящее в полнейшее убеждение?..

Conviction-of what? (Oh, how tormented the prince was by the monstrosity, the "humiliation" of this conviction, of "this base foreboding," and how he blamed himself!) "Say then, if you dare, of what?" he said ceaselessly to himself, in reproach and defiance. "Formulate, dare to express your whole thought, clearly, precisely, without hesitation!	Убеждение в чем? (О, как мучила князя чудовищность, "унизительность" этого убеждения, "этого низкого предчувствия", и как обвинял он себя самого!) Скажи же, если смеешь, в чем? - говорил он беспрерывно себе, с упреком и с вызовом, - формулируй, осмелься выразить всю свою мысль, ясно, точно, без колебания!
Oh, I am dishonorable!" he repeated with indignation and with a red face. "With what eyes am I to look at this man now all my life!	О, я бесчестен! - повторял он с негодованием и с краской в лице, - какими же глазами буду я смотреть теперь всю жизнь на этого человека!
Oh, what a day!	О, что за день!
Oh, God, what a nightmare!"	О, боже, какой кошмар!
There was a moment, at the end of this long and tormenting way from the Petersburg side, when an irrepressible desire suddenly took hold of the prince-to go right then to Rogozhin's, to wait for him, to embrace him with shame, with tears, to tell him everything and be done with it all at once.	Была минута, в конце этого длинного и мучительного пути с Петербургской Стороны, когда вдруг неотразимое желание захватило князя, - пойти сейчас к Рогожину, дождаться его, обнять его со стыдом, со слезами, сказать ему все и кончить все разом.
But he was already standing by his hotel . . . How he had disliked this hotel earlier-the corridors, the whole building, his room-disliked them at first sight; several times that day he had remembered with a sort of special revulsion that he would have to go back there	Но он стоял уже у своей гостиницы... Как не понравились ему давеча эта гостиница, эти коридоры, весь этот дом, его номер, не понравились с первого взгляду; он несколько раз в этот день с каким-то особенным отвращением припоминал, что надо будет сюда воротиться...
"How is it that, like an ailing woman, I believe in every foreboding today!" he thought with irritable mockery, stopping at the gate.	"Да что это я, как больная женщина, верю сегодня во всякое предчувствие!" подумал он с раздражительною насмешкой, останавливаясь в воротах.
A new, unbearable surge of shame, almost despair, riveted him to the spot, at the very entrance to the gateway.	Новый, нестерпимый прилив стыда, почти отчаяния, приковал его на месте, при самом входе в ворота.
He stopped for a moment.	Он остановился на минуту.
This sometimes happens with people: unbearable, unexpected memories, especially in connection with shame, ordinarily stop one on the spot for a moment.	Так иногда бывает с людьми; нестерпимые внезапные воспоминания, особенно сопряженные со стыдом, обыкновенно останавливают, на одну минуту, на месте.
"Yes, I'm a man without heart and a coward!" he repeated gloomily, and impulsively started walking, but . . . stopped again . . .	"Да, я человек без сердца и трус!" повторил он мрачно, и порывисто двинулся идти, но... опять остановился.
In this gateway, which was dark to begin with, it was at that moment very dark: the storm cloud came over, swallowing up the evening light, and just as the prince was nearing the house, the cloud suddenly opened and poured down rain.	В этих воротах, и без того темных, в эту минуту было очень темно: надвинувшаяся грозовая туча поглотила вечерний свет, и в то самое время как князь подходил к дому, туча вдруг разверзлась и пролилась.
And at the moment when he set off impulsively, after a momentary pause, he was right at the opening of the gateway, right at the entrance to it from the street.	В то же время, когда он порывисто двинулся с места, после мгновенной остановки, он находился в самом начале ворот, у самого входа под ворота с улицы.

And suddenly, in the depths of the gateway, in the semidarkness, just by the door to the stairs, he saw a man.	И вдруг он увидел в глубине ворот, в полутемноте, у самого входа на лестницу, одного человека.
This man seemed to be waiting for something, but flashed quickly and vanished.	Человек этот как будто чего-то выжидал, но быстро промелькнул и исчез.
The prince could not make the man out clearly and, of course, could not tell for certain who he was.	Человека этого князь не мог разглядеть ясно и, конечно, никак бы не мог сказать наверно: кто он таков?
Besides, so many people might pass through there. It was a hotel, and there was a constant walking and running up and down the corridors.	К тому же тут так много могло проходить людей; тут была гостиница, и беспрерывно проходили и пробегали в коридоры и обратно.
But he suddenly felt the fullest and most irrefutable conviction that he had recognized the man and that the man was most certainly Rogozhin.	Но он вдруг почувствовал самое полное и неотразимое убеждение, что он этого человека узнал, и что этот человек непременно Рогожин.
A moment later the prince rushed after him into the stairway.	Мгновение спустя князь бросился вслед за ним на лестницу.
His heart stood still.	Сердце его замерло.
"Now everything will be resolved!" he said to himself with great conviction.	"Сейчас все разрешится!" с странным убеждением проговорил он про себя.
The stairs which the prince ran up from under the gateway led to the corridors of the first and second floors, on which the hotel rooms were located.	Лестница, на которую князь вбежал из-под ворот, вела в коридоры первого и второго этажей, по которым и были расположены номера гостиницы.
This stairway, as in all houses built long ago, was of stone, dark, narrow, and winding around a thick stone pillar.	Эта лестница, как во всех давно строенных домах, была каменная, темная, узкая и вилась около толстого каменного столба.
On the first landing, this pillar turned out to have a depression in it, like a niche, no more than one pace wide and a half-pace deep.	На первой забежной площадке, в этом столбе оказалось углубление, в роде ниши, не более одного шага ширины и в полшага глубины.
There was, however, room enough for a man.	Человек однако же мог бы тут поместиться.
Having run up to the landing, the prince, despite the darkness, made out at once that a man was for some reason hiding there, in that niche.	Как ни было темно, но, взбежав на площадку, князь тотчас же различил, что тут, в этой нише, прячется зачем-то человек.
The prince suddenly wanted to walk past and not look to the right.	Князю вдруг захотелось пройти мимо и не глядеть направо.
He had already gone one step, but could not help himself and turned.	Он ступил уже один шаг, но не выдержал и обернулся.
Today's two eyes, the same ones, suddenly met his gaze.	Два давешние глаза, те же самые, вдруг встретились с его взглядом.
The man hiding in the niche also had time to take one step out of it.	Человек, таившийся в нише, тоже успел уже ступить из нее один шаг.
For a second the two stood face to face, almost touching.	Одну секунду оба стояли друг перед другом почти вплоть.
Suddenly the prince seized him by the shoulders and turned back to the stairs, closer to the light: he wanted to see the face more clearly.	Вдруг князь схватил его за плечи и повернул назад, к лестнице, ближе к свету: он яснее хотел видеть лицо.

Rogozhin's eyes flashed and a furious smile distorted his face.	Глаза Рогожина засверкали, и бешеная улыбка исказила его лицо.
His right hand rose, and something gleamed in it; the prince did not even think of stopping him.	Правая рука его поднялась, и что-то блеснуло в ней;. князь не думал ее останавливать.
He remembered only that he seemed to have cried out:	Он помнил только, что, кажется, крикнул:
"Parfyon, I don't believe it! . . ."	- Парфен, не верю!..
Then suddenly it was as if something opened up before him: an extraordinary inner light illumined his soul.	Затем вдруг как бы что-то разверзлось пред ним: необычайный внутренний свет озарил его душу.
This moment lasted perhaps half a second; but he nevertheless remembered clearly and consciously the beginning, the very first sound of his terrible scream, which burst from his breast of itself and which no force would have enabled him to stop.	Это мгновение продолжалось, может быть, полсекунды; но он однако же ясно и сознательно помнил начало, самый первый звук своего страшного вопля, который вырвался из груди его сам собой и который никакою силой он не мог бы остановить.
Then his consciousness instantly went out, and there was total darkness.	Затем сознание его угасло мгновенно, и наступил полный мрак.
He had had a fit of epilepsy, which had left him very long ago.	С ним случился припадок эпилепсии, уже очень давно оставившей его.
It is known that these fits, falling fits properly speaking, come instantaneously.	Известно, что припадки эпилепсии, собственно самая падучая, приходят мгновенно.
In these moments the face, especially the eyes, suddenly become extremely distorted.	В это мгновение вдруг чрезвычайно искажается лицо, особенно взгляд.
Convulsions and spasms seize the whole body and all the features of the face.	Конвульсии и судороги овладевают всем телом и всеми чертами лица.
A dreadful, unimaginable scream, unlike anything, bursts from the breast; everything human suddenly disappears, as it were, in this scream, and it is quite impossible, or at least very difficult, for the observer to imagine and allow that this is the man himself screaming.	Страшный, невообразимый и ни на что не похожий вопль вырывается из груди; в этом вопле вдруг исчезает как бы все человеческое, и никак невозможно, по крайней мере, очень трудно, наблюдателю вообразить и допустить, что это кричит этот же самый человек.
It may even seem as if someone else were screaming from inside the man. At least many people have explained their impression that way, and there are many whom the sight of a man in a falling fit fills with a decided and unbearable terror, which even has something mystical in it.	Представляется даже, что кричит как бы кто-то другой, находящийся внутри этого человека, Многие, по крайней мере, изкясняли так свое впечатление, на многих же вид человека в падучей производит решительный и невыносимый ужас, имеющий в себе даже нечто мистическое.
It must be supposed that this impression of unexpected terror, in conjunction with all the other dreadful impressions of that moment, suddenly made Rogozhin freeze on the spot and thereby saved the prince from the inevitable blow of the knife that was already coming down on him.	Надо предположить, что такое впечатление внезапного ужаса, сопряженного со всеми другими страшными впечатлениями той минуты, -вдруг оцепенили Рогожина на месте и тем спасли князя от неизбежного удара ножем, на него уже падавшего.

Then, before he had time to realize that this was a fit, and seeing the prince recoil from him and suddenly fall backwards, right down the stairs, striking the back of his head hard against the stone step, Rogozhin rushed headlong down the stairs, skirted the fallen man, and, nearly beside himself, ran out of the hotel.	Затем, еще не успев догадаться о припадке и увидев, что князь отшатнулся от него и вдруг упал навзничь, прямо вниз по лестнице, с розмаху ударившись затылком о каменную ступень. Рогожин стремглав бросился вниз, обежал лежавшего и почти без памяти выбежал из гостиницы.
With convulsions, thrashing, and spasms, the sick man's body went down the steps, no more than fifteen in number, to the foot of the stairway.	От конвульсий, биения и судорог, тело больного спустилось по ступенькам, которых было не более пятнадцати, до самого конца лестницы.
Very soon, in no more than five minutes, the fallen man was noticed, and a crowd gathered.	Очень скоро, не более как минут через пять, заметили лежавшего, и собралась толпа.
A whole pool of blood by his head caused perplexity: had the man hurt himself, or "had there been foul play?"	Целая лужица крови около головы вселяла недоумение: сам ли человек расшибся или "был какой грех"?
Soon, however, some of them recognized it as the falling sickness; one of the hotel servants identified the prince as a new guest.	Скоро однако же некоторые различили падучую; один из номерных признал в князе давешнего постояльца.
The commotion was finally resolved quite happily, owing to a happy circumstance.	Смятение разрешилось, наконец, весьма счастливо по одному счастливому обстоятельству.
Kolya Ivolgin, who had promised to be at the Scales by four o'clock and had gone to Pavlovsk instead, had declined to "dine" with Mrs. Epanchin, owing to a certain unexpected consideration, and had returned to Petersburg and hastened to the Scales, where he arrived at around seven o'clock in the evening.	Коля Иволгин, обещавшийся быть к четырем часам в Весах и поехавший вместо того в Павловск, по одному внезапному соображению отказался "откушать" у генеральши Епанчиной, а приехал обратно в Петербург и поспешил в Весы, куда и явился около семи часов вечера.
Learning from the message left for him that the prince was in town, he rushed to him at the address given in the message.	Узнав по оставленной ему записке, что князь в городе, он устремился к нему по сообщенному в записке адресу.
Informed at the hotel that the prince had gone out, he went downstairs to the buffet room and began to wait, drinking tea and listening to the barrel organ.	Известившись в гостинице, что князь вышел, он спустился вниз, в буфетные комнаты и стал дожидаться, кушая чай и слушая орган.
Happening to hear that someone had had a fit, he ran to the place, following a correct premonition, and recognized the prince.	Случайно услышав разговор о приключившемся с кем-то припадке, он бросился на место, по верному предчувствию, и узнал князя.
All necessary measures were taken at once.	Тотчас же были приняты надлежащие меры.
The prince was transported to his room; though he came to his senses, it took him a rather long time to fully recover consciousness.	Князя перенесли в его номер; он хоть и очнулся, но в полное сознание довольно долго не приходил.
The doctor called in to examine his injured head gave him a lotion and announced that the bruises were not dangerous in the least.	Доктор, приглашенный для осмотра разбитой головы, дал примочку и обкявил, что опасности от ушибов нет ни малейшей.
When, an hour later, the prince began to understand his surroundings well enough, Kolya brought him in a carriage from the hotel to Lebedev's.	Когда же, уже чрез час, князь довольно хорошо стал понимать окружающее, Коля перевез его в карете из гостиницы к Лебедеву.
Lebedev received the sick man with extraordinary warmth and many bows.	Лебедев принял больного с необыкновенным жаром и с поклонами.

For his sake he also hastened the move to the dacha: three days later they were all in Pavlovsk.	Для него же ускорил и переезд на дачу; на третий день все уже были в Павловске.
VI	VI.
Lebedev's dacha was not large, but it was comfortable and even beautiful.	Дача Лебедева была небольшая, но удобная и даже красивая.
The part meant to be rented out had been specially decorated.	Часть ее, назначавшаяся в наем, была особенно изукрашена.
On the terrace,26 a rather spacious one, between the street entrance and the rooms inside, stood several bitter orange, lemon, and jasmine trees in big green wooden tubs, which amounted, by Lebedev's reckoning, to a most enchanting look.	На террасе, довольно поместительной, при входе с улицы а комнаты, было наставлено несколько померанцевых, лимонных и жасминных деревьев, в больших зеленых деревянных кадках, что и составляло, по расчету Лебедева, самый обольщающий вид.
He had acquired some of these trees along with the dacha, and he was so charmed by the effect they produced on the terrace that he decided, when the chance came, to complete the set by purchasing more of the same trees in tubs at an auction.	Несколько из этих деревьев он приобрел вместе с дачей, и до того прельстился эффектом, который они производили на террасе, что решился, благодаря случаю, прикупить для комплекту таких же деревьев в кадках на аукционе.
When all the trees were finally transported to the dacha and put in place, Lebedev several times that day ran down the steps of the terrace to the street and admired his domain from there, each time mentally increasing the sum he proposed to ask from his future tenant.	Когда все деревья были наконец свезены на дачу и расставлены Лебедев несколько раз в тот день сбегал по ступенькам террасы на улицу и с улицы любовался на свое владение, каждый раз мысленно надбавляя сумму, которую предполагал запросить с будущего своего дачного жильца.
Weakened, anguished, and physically shattered, the prince liked the dacha very much.	Расслабленному, тоскующему и разбитому телом князю дача очень понравилась.
Incidentally, on the day of the move to Pavlovsk, that is, on the third day after his fit, the prince already had the outward look of an almost healthy man, though he felt that he had still not recovered inwardly.	Впрочем, в день переезда в Павловск, то-есть на третий день после припадка, князь уже имел по наружности вид почти здорового человека, хотя внутренно чувствовал себя все еще неоправившимся.
He was glad of everyone he saw around him during those three days, glad of Kolya, who hardly ever left his side, glad of Lebedev's whole family (minus the nephew, who had disappeared somewhere), glad of Lebedev himself; he was even pleased to receive General Ivolgin, who had visited him still in the city.	Он был рад всем, кого видел кругом себя в эти три дня, рад Коле, почти от него не отходившему, рад всему семейству Лебедева (без племянника, куда-то исчезнувшего), рад самому Лебедеву; даже с удовольствием принял посетившего его еще в городе генерала Иволгина.
On the day of the move, which took place in the evening, quite a few guests gathered around him on the terrace: first came Ganya, whom the prince barely recognized- he had changed so much and grown so thin in all that time.	В самый день переезда, состоявшегося уже к вечеру, вокруг него на террасе собралось довольно много гостей: сперва пришел Ганя, которого князь едва узнал, - так он за все это время переменился и похудел.
Then Varya and Ptitsyn appeared, who also had a dacha in Pavlovsk.	Затем явились Варя и Птицын, тоже павловские дачники.
As for General Ivolgin, he was at Lebedev's almost uninterruptedly, and had probably even moved along with him.	Генерал же Иволгин находился у Лебедева на квартире почти бессменно, даже, кажется, вместе с ним переехал.

Lebedev tried to keep him away from the prince and near himself; he treated him in a comradely way; evidently they had longbeen acquainted.	Лебедев старался не пускать его к князю и держать при себе; обращался он с ним по приятельски; повидимому, они уже давно были знакомы.
The prince noticed that during those three days they sometimes got into long conversations with each other, often shouted and argued, it seemed, even about learned subjects, which evidently gave Lebedev pleasure.	Князь заметил, что все эти три дня они вступали иногда друг с другом в длинные разговоры, нередко кричали и спорили, даже, кажется, об ученых предметах, что, невидимому, доставляло удовольствие Лебедеву.
One might even have thought that he needed the general.	Подумать можно было, что он даже нуждался в генерале.
Yet with regard to the prince, he took the same precautions with his own family as with the general, once they had moved to the dacha: he allowed no one to go near the prince, under the pretext of not disturbing him, stamped his feet, ran in pursuit of his daughters, not excepting Vera and the baby, at the first suspicion that they had gone out to the terrace where the prince was, despite all the prince's requests not to chase anyone away.	Но те же самые предосторожности, как относительно князя, Лебедев стал соблюдать и относительно своего семейства с самого переезда на дачу: под предлогом, чтобы не беспокоить князя, он не пускал к нему никого, топал ногами, бросался и гонялся за своими дочерьми, не исключая и Веры с ребенком, при первом подозрении, что они идут на террасу, где находился князь, несмотря на все просьбы князя не отгонять никого.
"First, there won't be any respectfulness if I spoil them like that; and second, it's even improper for them . . ." he finally explained, to the prince's direct question.	- Во-первых, никакой не будет почтительности, если их так распустить; а во-вторых, им даже и неприлично... - обкяснил он, наконец, на прямой вопрос князя.
"But why?" the prince exhorted him. "You really torment me by all this watching and guarding.	- Да почему же? - усовещевал князь, - право, вы меня всеми этими наблюдениями и сторожением только мучаете.
I'm bored being alone, I've told you several times, and you weary me still more with all this ceaseless arm-waving and tiptoeing about."	Мне одному скучно, я вам несколько раз говорил, а сами вы вашим беспрерывным маханием рук и хождением на цыпочках еще больше тоску нагоняете.
The prince was hinting at the fact that Lebedev, though he chased everyone in the house away from him, under the guise of preserving the peace necessary for the sick man, kept going into the prince's room himself almost every moment during all those three days, and each time would first open the door, put his head in, look around the room as if making sure that he was there, that he had not escaped, and only then, on tiptoe, with slow and stealthy steps, would approach his armchair, so that on occasion he unintentionally frightened his tenant.	Князь намекал на то, что Лебедев хоть и разгонял всех домашних под видом спокойствия, необходимого больному, но сам входил к князю во все эти три дня чуть не поминутно, и каждый раз сначала растворял дверь, просовывал голову, оглядывал комнату, точно увериться хотел, тут ли? не убежал ли? и потом уже на цыпочках, медленно крадущимися шагами, подходил к креслу, так что иногда невзначай пугал своего жильца.
He ceaselessly inquired whether he needed anything, and when the prince finally began asking to be left alone, Lebedev would turn obediently and silently, make his way on tiptoe back to the door, waving his arms all the while, as if to let him know that it was just so, that he would not say a word, and that here he was going out, and he would not come back, and yet, in ten minutes or at the most a quarter of an hour, he would come back.	Беспрерывно осведомлялся, не нужно ли ему чего, и когда князь стал ему, наконец, замечать, чтоб он оставил его в покое, послушно и безмолвно оборачивался, пробирался обратно на цыпочках к двери и все время, пока шагал, махал руками, как бы давая знать, что он только так, что он не промолвит ни слова и что вот он уж и вышел, и не придет, и однако ж чрез десять минут или, по крайней мере, чрез четверть часа являлся опять.

Kolya, who had free access to the prince, thereby provoked the deepest distress and even wounded indignation in Lebedev.	Коля, имевший свободный вход к князю, возбуждал тем самым в Лебедеве глубочайшее огорчение и даже обидное негодование.
Kolya noticed that Lebedev spent as much as half an hour by the door, eavesdropping on what he and the prince were talking about, of which he naturally informed the prince.	Коля заметил, что Лебедев по получасу простаивает у двери и подслушивает, что они говорят с князем, о чем, разумеется, и известил князя.
"It's as if you've appropriated me, the way you keep me under lock and key," the prince protested. "At least at the dacha, I want it to be otherwise, and rest assured that I will receive whomever I like and go wherever I like."	- Вы точно меня себе присвоили, что держите под замком, - протестовал князь, - по крайней мере, на даче-то я хочу, чтобы было иначе, и будьте уверены, что буду принимать кого угодно и выходить куда угодно.
"Without the slightest doubt," Lebedev waved his arms.	- Без самомалейшего сомнения, - замахал руками Лебедев.
The prince looked him up and down intently.	Князь пристально оглядел его с головы до ног.
"And tell me, Lukyan Timofeevich, that little cupboard of yours, which you had hanging over the head of your bed, did you bring it here?"	- А что, Лукьян Тимофеевич, вы свой шкапчик, который у вас над кроватью в головах висел, перевезли сюда?
"No, I didn't."	- Нет, не перевез.
"Can you have left it there?"	- Неужели там оставили?
"It was impossible to take it without tearing it from the wall. . . It's firmly, firmly attached."	-Невозможно везти, выламывать из стены надо... Крепко, крепко.
"Perhaps there's one like it here?"	- Да, может, здесь точно такой же есть?
"Even better, even better, that's why I bought this dacha."	- Даже лучше, даже лучше, с тем и дачу купил.
"Ahh.	- А-а.
And who was it you wouldn't let see me?	Это кого вы давеча ко мне не пускали?
An hour ago?"	Час назад.
"That . . . that was the general, sir.	- Это... это генерала-с.
I actually did prevent him, and he's not fitting for you.	Действительно не пускал, и ему к вам не стать.
I deeply respect the man, Prince; he . . . he's a great man, sir; you don't believe me?	Я, князь, человека этого глубоко уважаю; это... это великий человек-с; вы не верите?
Well, you'll see, but all the same ... it would be better, illustrious Prince, if you didn't receive him."	Ну, вот увидите, а все-таки... лучше бы, сиятельнейший князь, вам не принимать его у себя-с.
"But why so, may I ask?	- А почему бы так, позвольте вас спросить?
And why are you standing on tiptoe now, Lebedev, and always approaching me as if you're about to whisper some secret in my ear?"	И почему, Лебедев, вы стоите теперь на цыпочках, а подходите ко мне всегда точно желаете секрет на ухо сообщить?
"I'm mean, mean, I feel it," Lebedev answered unexpectedly, beating his breast with feeling. "But won't the general be too hospitable for you, sir?"	- Низок, низок, чувствую, - неожиданно отвечал Лебедев, с чувством постукивая себя в грудь, - а генерал для вас не слишком ли будет гостеприимен-с?

"Be too hospitable?"	- Слишком будет гостеприимен?
"Hospitable, sir.	- Гостеприимен-с.
First of all, he's already planning to live in my house; that's all right, sir, but he's enthusiastic, wants straight off to be like family.	Во-первых, он уж и жить у меня собирается; это бы пусть-с, да азартен, в родню тотчас лезет.
We've tried several times to figure out our relation, it turns out we're in-laws.	Мы с ним родней уже несколько раз сосчитались, оказалось, что свояки.
You also turn out to be his nephew twice removed on his wife's side, he explained it to me yesterday.	Вы тоже ему по матери племянником двоюродным оказываетесь, еще вчера мне разкяснял.
If you're his nephew, it means, illustrious Prince, that you and I are related.	Если вы племянник, стало быть, и мы с вами, сиятельнейший князь, родня.
Never mind that, sir, it's a small weakness, but then he assured me that every day of his life, from when he became a lieutenant through the eleventh of June last year, he had never had less than two hundred persons sitting at his table.	Это бы ничего-с, маленькая слабость, но сейчас уверял, что всю его жизнь, с самого прапорщичьего чина и до самого одиннадцатого июня прошлого года у него каждый день меньше двухсот персон за стол не садилось.
It finally went so far that they never got up, so that they had dinner, and supper, and tea fifteen hours a day for thirty years, without the slightest break, with barely time to change the tablecloth.	Дошел, наконец, до того, что и не вставало, так что и обедали, и ужинали, и чай пили часов по пятнадцать в сутки лет тридцать сряду без малейшего перерыва, едва время было скатерть переменить.
One gets up and leaves, another comes, and on feast days and imperial birthdays the number of guests rose to three hundred.	Один встает, уходит, другой приходит, а в табельные и в царские дни и до трехсот человек доходило.
And on the millennium of Russia,27 he counted seven hundred people.	А в день тысячелетия России так семьсот человек начел.
It's awful, sir; such stories-it's a very bad sign, sir; to receive such hospitable people is even frightening, and I thought: won't such a man be too hospitable for you and me?"	Это ведь страсть-с; этакие известия - признак очень дурной-с; этаких гостеприимцев и принимать даже у себя страшно, я и подумал: не слишком ли для нас с вами будет этакой гостеприимен?
"But you seem to be on very good terms with him."	- Но вы, кажется, с ним в весьма хороших отношениях?
"In a brotherly way, and I take it as a joke; let us be in-laws: the more's the honor for me.	- По-братски и принимаю за шутку; пусть мы свояки: мне что, - больше чести.
Even through two hundred persons and the millennium of Russia, I can discern a very remarkable man in him.	Я в нем даже и сквозь двухсот персон и тысячелетие России замечательнейшего человека различаю.
I'm speaking sincerely, sir.	Искренно говорю-с.
You mentioned secrets just now, Prince-that is, that I supposedly approach you as though I want to tell you a secret-and, as if on purpose, there is a secret: a certain person has sent a message that she wishes very much to have a secret meeting with you."	Вы, князь, сейчас о секретах заговорили-с, будто бы, то-есть, я приближаюсь точно секрет сообщить желаю, а секрет как нарочно и есть: известная особа сейчас дала знать, что желала бы очень с вами секретное свидание иметь.
"Why secret?	- Для чего же секретное?

On no account.	Отнюдь.
I'll visit her myself, maybe today."	Я у ней буду сам, хоть сегодня.
"On no account, no, on no account," Lebedev waved, "and she's not afraid of what you think.	- Отнюдь, отнюдь нет, - замахал Лебедев, - и не того боится, чего бы вы думали.
Incidentally: the monster comes regularly every day to inquire after your health, do you know that?"	Кстати: изверг ровно каждый день приходит о здоровьи вашем наведываться, известно ли вам?
"You call him monster a bit too often, it makes me very suspicious."	- Вы что-то очень часто извергом его называете, это мне очень подозрительно.
"You cannot have any suspicions, not any," Lebedev hastened to defer. "I only wanted to explain that the certain person is not afraid of him, but of something quite different, quite different."	- Никакого подозрения иметь не можете, никакого, - поскорее отклонил Лебедев, - я хотел только обкяснить, что особа известная не его, а совершенно другого боится, совершенно другого.
"But of what? Tell me quickly," the prince pressed him impatiently, looking at Lebedev's mysterious grimacing.	- Да чего же, говорите скорей, - допрашивал князь с нетерпением, смотря на таинственные кривляния Лебедева.
"That's the secret."	- В том и секрет.
And Lebedev grinned.	И Лебедев усмехнулся.
"Whose secret?"	- Чей секрет?
"Yours.	- Ваш секрет.
You yourself forbade me, illustrious Prince, to speak in your presence ..." Lebedev murmured and, delighted to have brought his listener's curiosity to the point of morbid impatience, he suddenly concluded: "She's afraid of Aglaya Ivanovna."	Сами вы запретили мне, сиятельнейший князь, при вас говорить... - пробормотал Лебедев, и, насладившись тем, что довел любопытство своего слушателя до болезненного нетерпения, вдруг заключил: - Аглаи Ивановны боится.
The prince winced and was silent for a moment.	Князь поморщился и с минуту помолчал.
"By God, Lebedev, I'll leave your dacha," he said suddenly.	- Ей богу, Лебедев я брошу вашу дачу, - сказал он вдруг.
"Where are Gavrila Ardalionovich and the Ptitsyns?	- Где Гаврила Ардалионович и Птицыны?
With you?	У вас?
You've lured them to you as well."	Вы их тоже к себе переманили.
"They're coming, sir, they're coming.	- Идут-с, идут-с.
And even the general is coming after them.	И даже генерал вслед за ними.
I'll open all the doors and call all my daughters, everybody, now, right now," Lebedev whispered fearfully, waving his arms and dashing from one door to the other.	Все двери отворю и дочерей созову всех, всех, сейчас, сейчас, - испуганно шептал Лебедев, махая руками и кидаясь от одной двери к другой.
At that moment Kolya appeared on the terrace, coming in from the street, and announced that visitors, Lizaveta Prokofyevna and her three daughters, were following him.	В эту минуту Коля появился на террасе, войдя с улицы, и обкявил, что вслед за ним идут гости, Лизавета Прокофьевна с тремя дочерьми.
"Am I or am I not to admit the Ptitsyns and Gavrila Ardalionovich?	- Пускать или не пускать Птицыных и Гаврилу Ардалионовича?

Am I or am I not to admit the general?" Lebedev jumped, struck by the news.	Пускать или не пускать генерала? - подскочил Лебедев, пораженный известием.
"But why not?	- Отчего же нет?
All of them, anyone who likes!	Всех, кому угодно!
I assure you, Lebedev, that you've misunderstood something about my relations from the very beginning; you're in some sort of ceaseless error.	Уверяю вас, Лебедев, что вы что-то не так поняли в моих отношениях в самом начале; у вас тут какая-то беспрерывная ошибка.
I don't have the slightest reason to sneak or hide from anyone," the prince laughed.	Я не имею ни малейших причин от кого-нибудь таиться и прятаться, - засмеялся князь.
Looking at him, Lebedev felt it his duty to laugh, too.	Глядя на него, почел за долг засмеяться и Лебедев.
Despite his extreme agitation, Lebedev evidently was also extremely pleased. The news reported by Kolya was correct; he had arrived only a few steps ahead of the Epanchins in order to announce them, and thus visitors suddenly appeared on both sides, the Epanchins from the terrace, and the Ptitsyns, Ganya, and General Ivolgin from inside.	Лебедев, несмотря на свое чрезвычайное волнение, был тоже видимо чрезвычайно доволен.
The Epanchins had learned of the prince's illness and of his being in Pavlovsk only just then, from Kolya, until when Mrs. Epanchin had been in painful perplexity.	Епанчины узнали о болезни князя и о том, что он в Павловске, только сейчас, от Коли, до того же времени генеральша была в тяжелом недоумении.
Two days ago the general had conveyed the prince's visiting card to his family; this card had awakened an absolute certainty in Lizaveta Prokofyevna that the prince himself would immediately follow the card to Pavlovsk in order to see them.	Еще третьего дня генерал сообщил своему семейству карточку князя; эта карточка возбудила в Лизавете Прокофьевне уверенность, что и сам князь прибудет в Павловск для свидания с ними немедленно вслед за этою карточкой.
In vain had the girls assured her that a man who had not written for half a year might not be in such a hurry, and that he might have much to do in Petersburg without them- who knew about his affairs?	Напрасно девицы уверяли, что человек, не писавший полгода, может быть, далеко не будет так тороплив и теперь, и что, может быть, y него и без них много хлопот в Петербурге, - почем знать его дела?
These observations decidedly angered Mrs. Epanchin, and she was ready to bet that the prince would come the very next day at least, though "that will already be much too late."	Г енеральша решительно осердилась на эти замечания и готова была биться об заклад, что князь явится по крайней мере на другой же день, хотя "это уже будет и поздно".
The next day she waited the whole morning; waited till dinner, till evening, and, when it was quite dark, Lizaveta Prokofyevna became angry at everything and quarreled with everyone, naturally without mentioning the prince as the motive of the quarrel.	На другой день она прождала целое утро; ждали к обеду, к вечеру, и когда уже совершенно смерклось, Лизавета Прокофьевна рассердилась на все и перессорилась со всеми, разумеется, в мотивах ссоры ни слова не упоминая о князе.
Nor was any word of him mentioned for the whole third day.	Ни слова о нем не было упомянуто и во весь третий день.
When Aglaya inadvertently let slip over dinner that maman was angry because the prince had not come, to which the general observed at once that "he was not to blame for that"-Lizaveta Prokofyevna got up and wrathfully left the table.	Когда у Аглаи сорвалось невзначай за обедом, что maman сердится, потому что князь не едет, на что генерал тотчас же заметил, что "ведь он в этом не виноват", - Лизавета Прокофьевна встала и во гневе вышла из-за стола.

Finally, towards evening, Kolya appeared with all the news and descriptions of all the prince's adventures he knew about. As a result, Lizaveta Prokofyevna was triumphant, but Kolya caught it badly anyway:	Наконец, к вечеру явился Коля со всеми известиями и с описанием всех приключений князя, какие он знал, В результате Лизавета Прокофьевна торжествовала, но во всяком случае Коле крепко досталось:
"He usually spends whole days flitting about here and there's no getting rid of him, but now he might at least have let us know, if it didn't occur to him to come by."	"То по целым дням здесь вертится и не выживешь, а тут хоть бы знать-то дал, если уж сам не рассудил пожаловать".
Kolya was about to get angry at the phrase "no getting rid of him," but he put it off to another time, and if the phrase itself had not been so offensive, he might have forgiven it altogether: so pleased he was by Lizaveta Prokofyevna's worry and anxiety at the news of the prince's illness.	Коля тотчас же хотел было рассердиться за слово "не выживешь", но отложил до другого раза, и если бы только самое слово не было уж слишком обидно, то пожалуй и совсем извинил бы его: до того понравилось ему волнение и беспокойство Лизаветы Прокофьевны при известии о болезни князя.
She insisted for some time on the need to send a messenger at once to Petersburg, to get hold of some eminent medical celebrity and rush him here on the first train.	Она долго настаивала на необходимости немедленно отправить нарочного в Петербург, чтобы поднять какую-то медицинскую знаменитость первой величины и примчать ее с первым поездом.
But the daughters talked her out of it; they did not want to lag behind their mama, however, when she instantly made ready to go and visit the sick man.	Но дочери отговорили; они, впрочем, не захотели отстать от мамаши, когда та мигом собралась, чтобы посетить больного.
"He's on his deathbed," Lizaveta Prokofyevna said, bustling about, "and we are not going to stand on any ceremony!	- Он на смертном одре, - говорила, суетясь, Лизавета Прокофьевна, - а мы тут будем еще церемонии наблюдать?
Is he a friend of our house or not?"	Друг он нашего дома иль нет?
"Still, you should look before you leap," Aglaya observed.	- Да и соваться, не спросясь броду, не следует, -заметила было Аглая.
"Don't go, then, it will even be better: Evgeny Pavlych will come and there will be no one to receive him."	- Ну, так и не ходи, и хорошо даже сделаешь: Евгений Павлыч приедет, некому будет принять.
After these words Aglaya naturally set out at once after them all, as she had intended to do in any event.	После этих слов Аглая, разумеется, тотчас же отправилась вслед за всеми, что, впрочем, намерена была и без этого сделать.
Prince Shch., who was sitting with Adelaida, at her request immediately agreed to accompany the ladies.	Князь Щ., сидевший с Аделаидой, по ее просьбе, немедленно согласился сопровождать дам.
Still earlier, at the beginning of his acquaintance with the Epanchins, he had been extremely interested when he heard about the prince from them.	Он еще и прежде, в начале своего знакомства с Епанчиными, чрезвычайно заинтересовался, когда услышал от них о князе.
It turned out that he was acquainted with him, that they had become acquainted not long ago and had lived together for a couple of weeks in the same little town.	Оказалось, что он с ним был знаком, что они познакомились где-то недавно и недели две жили вместе в каком-то городке.
That was about three months ago.	Это было назад тому месяца с три.

Prince Shch. had even told them a good deal about the prince and generally spoke of him with great sympathy, so that now it was with genuine pleasure that he went to visit his old acquaintance.	Князь Щ. даже много о князе рассказывал и вообще отзывался о нем весьма симпатично, так что теперь с искренним удовольствием шел навестить старого знакомого.
General Ivan Fyodorovich was not at home at the time.	Генерала Ивана Федоровича на этот раз не было дома.
Evgeny Pavlovich also had not arrived yet.	Евгений Павлович тоже еще не приезжал.
Lebedev's dacha was no more than three hundred paces from the Epanchins'.	До дачи Лебедева от Епанчиных было не более трехсот шагов.
Lizaveta Prokofyevna's first unpleasant impression at the prince's was to find him surrounded by a whole company of guests, not to mention that she decidedly hated two or three persons in that company; the second was her surprise at the sight of the completely healthy-looking, smartly dressed, and laughing young man coming to meet them, instead of a dying man on his deathbed, as she had expected to find him.	Первое неприятное впечатление Лизаветы Прокофьевны у князя - было застать кругом него целую компанию гостей, не говоря уже о том, что в этой компании были два-три лица ей решительно ненавистные; второе - удивление при виде совершенно на взгляд здорового, щеголевато одетого и смеющегося молодого человека, ступившего им навстречу, вместо умирающего на смертном одре, которого она ожидала найти.
She even stopped in perplexity, to the extreme delight of Kolya, who, of course, could have explained perfectly well, before she set off from her dacha, that precisely no one was dying, nor was there any deathbed, but who had not done so, slyly anticipating Mrs. Epanchin's future comic wrath when, as he reckoned, she was bound to get angry at finding the prince, her sincere friend, in good health.	Она даже остановилась в недоумении, к чрезвычайному удовольствию Коли, который, конечно, мог бы отлично обкяснить, еще когда она и не трогалась с своей дачи, что никто ровно не умирает, и никакого смертного одра нет, но не обкяснил, лукаво предчувствуя будущий комический гнев генеральши, когда она, по его расчетам, непременно рассердится за то, что застанет князя, своего искреннего друга, здоровым.
Kolya was even so indelicate as to utter his surmise aloud, to definitively annoy Lizaveta Prokofyevna, whom he needled constantly and sometimes very maliciously, despite the friendship that bound them.	Коля был даже так неделикатен, что вслух высказал свою догадку, чтоб окончательно раздразнить Лизавету Прокофьевну, с которою постоянно и иногда очень злобно пикировался, несмотря на связывавшую их дружбу.
"Wait, my gentle sir, don't be in such a hurry, don't spoil your triumph!" Lizaveta Prokofyevna replied, settling into the armchair that the prince offered her.	- Подожди, любезный, не торопись, не испорти свое торжество! - отвечала Лизавета Прокофьевна, усаживаясь в подставленные ей князем кресла.
Lebedev, Ptitsyn, and General Ivolgin rushed to offer chairs to the girls.	Лебедев, Птицын, генерал Иволгин бросились подавать стулья девицам.
The general offered Aglaya a chair.	Аглае подал стул генерал.
Lebedev also offered a chair to Prince Shch., even the curve of his back managing to show an extraordinary deference.	Лебедев подставил стул и князю Щ., при чем даже в сгибе своей поясницы успел изобразить необыкновенную почтительность.
Varya and the girls exchanged greetings, as usual, with rapture and whispering.	Варя, по обыкновению, с восторгом и шепотом здоровалась с барышнями.

"It's true, Prince, that I thought to find you all but bedridden, so greatly did I exaggerate in my worry, and-I wouldn't lie for anything-I felt terribly vexed just now at your happy face, but, by God, it was only for a moment, till I had time to reflect.	- Это правда, что я думала, князь, тебя чуть не в постели застать, так со страху преувеличила, и, ни за что лгать не стану, досадно мне стало сейчас ужасно на твое счастливое лицо, но божусь тебе, это всего минута, пока еще не успела размыслить.
When I reflect, I always act and speak more intelligently; you do, too, I suppose.	Я, как размыслю, всегда умнее поступаю и говорю; я думаю - и ты тоже.
But to speak truly, I might be less glad of my own son's recovery, if I had one, than I am of yours; and if you don't believe me about that, the shame is yours, not mine.	А по настоящему, выздоровлению родного сына, если б он был, была бы, может быть, меньше рада, чем твоему; и если ты мне в этом не поверишь, то срам тебе, а не мне.
And this malicious brat allows himself even worse jokes with me.	А этот злобный мальчишка позволяет со мной и не такие шутки шутить.
He seems to be your prot?g?; so I'm warning you that one fine day, believe me, I shall renounce the further satisfaction of enjoying the honor of his acquaintance."	Ты, кажется, его протежируешь; так я предупреждаю тебя, что в одно прекрасное утро, поверь мне, откажу себе в дальнейшем удовольствии пользоваться честью его знакомства.
"What fault is it of mine?" Kolya shouted. "However much I insisted that the prince was almost well now, you'd have refused to believe it, because it was far more interesting to imagine him on his deathbed."	- Да чем же я виноват? - кричал Коля: - да сколько б я вас ни уверял, что князь почти уже здоров, вы бы не захотели поверить, потому что представить его на смертном одре было гораздо интереснее.
"Will you be staying with us long?" Lizaveta Prokofyevna turned to the prince.	- Надолго ли к нам? - обратилась к князю Лизавета Прокофьевна.
"The whole summer, and perhaps longer."	- На все лето и, может быть, дольше.
"And you're alone?	-Ты ведь один?
Not married?"	Не женат?
"No, not married," the prince smiled at the naivety of the barb sent his way.	- Нет, не женат, - улыбнулся князь наивности пущенной шпильки.
"You've no reason to smile; it does happen.	- Улыбаться нечего; это бывает.
I was referring to the dacha. Why didn't you come to stay with us?	Я про дачу: зачем не к нам переехал?
We have a whole wing empty; however, as you wish.	У нас целый флигель пустой. Впрочем, как хочешь.
Do you rent it from him?	Это у него нанимаешь?
This one?" she added in a half-whisper, nodding towards Lebedev.	У этого? - прибавила она вполголоса, кивнув на Лебедева.
"Why is he grimacing all the time?"	- Что он все кривляется?
Just then Vera came outside to the terrace, with the baby in her arms as usual.	В эту минуту из комнат вышла на террасу Вера, по своему обыкновению, с ребенком на руках.

Lebedev, who had been cringing by the chairs, decidedly unable to figure out what to do with himself but terribly reluctant to leave, suddenly fell upon Vera, waved his arms at her to chase her from the terrace, and, forgetting himself, even stamped his feet at her.	Лебедев, извивавшийся около стульев и решительно не знавший куда девать себя, но ужасно не хотевший уйти, вдруг набросился на Веру, замахал на нее руками, гоня прочь с террасы, и даже, забывшись, затопал ногами.
"Is he crazy?" Mrs. Epanchin suddenly added.	- Он сумасшедший? - прибавила вдруг генеральша.
"No, he ..."	- Нет, он...
"Drunk, maybe?	- Пьян, может быть?
It's not pretty company you keep," she snapped, taking in the remaining guests at a glance. "What a sweet girl, though!	Не красива же твоя компания, - отрезала она, захватив в своем взгляде и остальных гостей; - а впрочем, какая милая девушка!
Who is she?"	Кто такая?
"That's Vera Lukyanovna, the daughter of this Lebedev."	- Это Вера Лукьяновна, дочь этого Лебедева.
"Ah! . . .	-А!..
Very sweet.	Очень милая.
I want to make her acquaintance."	Я хочу с ней познакомиться.
But Lebedev, who had heard Lizaveta Prokofyevna's praises, was already dragging his daughter closer in order to introduce her.	Но Лебедев, расслышавший похвалы Лизаветы Прокофьевны, уже сам тащил дочь, чтобы представить ее.
"Orphans, orphans!" he dissolved, approaching. "And this baby in her arms is an orphan, her sister, my daughter Lyubov, born in most lawful wedlock of the newly departed Elena, my wife, who died six weeks ago in childbed, as it pleased the Lord . . . yes, sir ... in place of a mother, though she's only a sister and no more than a sister ... no more, no more . . ."	- Сироты, сироты! - таял он, подходя: - и этот ребенок на руках ее - сирота, сестра ее, дочь Любовь, и рождена в наизаконнейшем браке от новопреставленной Елены, жены моей, умершей тому назад шесть недель, в родах, по соизволению господню... да-с... вместо матери, хотя только сестра и не более, как сестра... не более, не более...
"And you, my dear, are no more than a fool, forgive me.	- А ты, батюшка, не более как дурак, извини меня.
Well, enough, I suppose you realize that yourself," Lizaveta Prokofyevna suddenly snapped in extreme indignation.	Ну, довольно, сам понимаешь, я думаю, - отрезала вдруг Лизавета Прокофьевна в чрезвычайном негодовании.
"The veritable truth!" Lebedev bowed most respectfully and deeply.	- Истинная правда! - почтительнейше и глубоко поклонился Лебедев.
"Listen, Mr. Lebedev, is it true what they say of you, that you interpret the Apocalypse?" asked Aglaya.	- Послушайте, господин Лебедев, правду про вас говорят, что вы Апокалипсис толкуете? - спросила Аглая.
"The veritable truth . . . fifteen years now."	- Истинная правда... пятнадцатый год.
"I've heard of you.	-Я о вас слышала.
They wrote about you in the newspapers, I believe?"	О вас и в газетах печатали, кажется?

"No, that was about another interpreter, another one, ma'am, but that one died, and I remained instead of him," said Lebedev, beside himself with joy.	- Нет, это о другом толкователе, о другом-с, и тот помер, а я за него остался, - вне себя от радости проговорил Лебедев.
"Do me a favor, explain it to me one of these days, since we're neighbors.	- Сделайте одолжение, растолкуйте мне когда-нибудь на-днях, по соседству.
I understand nothing in the Apocalypse."	Я ничего не понимаю в Апокалипсисе.
"I can't help warning you, Aglaya Ivanovna, that it's all mere charlatanism on his part, believe me," General Ivolgin, who had been waiting as if on pins and needles and wished with all his might to somehow start a conversation, suddenly put in quickly. He sat down beside Aglaya Ivanovna. "Of course, dacha life has its rights," he went on, "and its pleasures, and the method of such an extraordinary used to carry you in my arms, Aglaya Ivanovna."intrus* for interpreting the Apocalypse is an undertaking like any other, and even a remarkably intelligent undertaking, but I ... It seems you are looking at me in astonishment?	- Не могу не предупредить вас, Аглая Ивановна, что все это с его стороны одно шарлатанство, поверьте, - быстро ввернул вдруг генерал Иволгин, ждавший точно на иголочках и желавший изо всех сил как-нибудь начать разговор; он уселся рядом с Аглаей Ивановной; -конечно, дача имеет свои права, - продолжал он, -и свои удовольствия, и прием такого необычайного интруса для толкования Апокалипсиса есть затея как и другая, и даже затея замечательная по уму, но я... Вы, кажется, смотрите на меня с удивлением?
General Ivolgin, I have the honor of introducing myself I "Delighted.	Генерал Иволгин, имею честь рекомендоваться. Я вас на руках носил, Аглая Ивановна. - Очень рада.
I know Varvara Ardalionovna and Nina Alexandrovna," Aglaya murmured, trying as hard as she could to keep from bursting out laughing.	Мне знакомы Варвара Ардалионовна и Нина Александровна, - пробормотала Аглая, всеми силами крепясь, чтобы не расхохотаться.
Lizaveta Prokofyevna flared up.	Лизавета Прокофьевна вспыхнула.
Something that had long been accumulating in her soul suddenly demanded to be let out.	Что-то давно накопившееся в ее душе вдруг потребовало исхода.
She could not stand General Ivolgin, with whom she had once been acquainted, but very long ago.	Она терпеть не могла генерала Иволгина, с которым когда-то была знакома, только очень давно.
"You're lying, my dear, as usual, you never carried her in your arms," she snapped at him indignantly.	- Лжешь, батюшка, по своему обыкновению, никогда ты ее на руках не носил, - отрезала она ему в негодовании.
"You've forgotten, maman, he really did, in Tver," Aglaya suddenly confirmed.	- Вы забыли, maman, ей богу носил, в Твери, -вдруг подтвердила Аглая.
"We lived in Tver then.	- Мы тогда жили в Твери.
I was six years old, I remember.	Мне тогда лет шесть было, я помню.
He made me a bow and arrow, and taught me how to shoot, and I killed a pigeon.	Он мне стрелку и лук сделал, и стрелять научил, и я одного голубя убила.
Remember, you and I killed a pigeon together?"	Помните, мы с вами голубя вместе убили?
"And he brought me a cardboard helmet and a wooden sword then, and I remember it!" Adelaida cried out.	- А мне тогда каску из картона принес и шпагу деревянную, и я помню! - вскричала Аделаида.
"I remember it, too," Alexandra confirmed.	-И я это помню, - подтвердила Александра.

"You all quarreled then over the wounded pigeon and were made to stand in the corner; Adelaida stood like this in the helmet and with the sword."	- Вы еще тогда за раненого голубя перессорились, и вас по углам расставили; Аделаида так и стояла в каске и со шпагой.
The general, in announcing to Aglaya that he had carried her in his arms, had said it just so, only in order to start a conversation, and solely because he almost always started a conversation with young people in that way, if he found it necessary to make their acquaintance. But this time it so happened, as if by design, that he had told the truth and, as if by design, had forgotten that truth himself.	Генерал, обкявивший Аглае, что он ее на руках носил, сказал это так, чтобы только начать разговор, и единственно потому, что он почти всегда так начинал разговор со всеми молодыми людьми, если находил нужным с ними познакомиться, Но на этот раз случилось, как нарочно, что он сказал правду и, как нарочно, правду эту он и сам забыл.
So that now, when Aglaya suddenly confirmed that the two of them had shot a pigeon together, his memory suddenly lit up, and he remembered it all himself, to the last detail, as an old person often remembers something from the distant past.	Так что, когда Аглая вдруг подтвердила теперь, что она с ним вдвоем застрелила голубя, память его разом осветилась, и он вспомнил обо всем об этом сам до последней подробности, как нередко вспоминается в летах преклонных что-нибудь из далекого прошлого.
It is hard *Intruder, outsider, or impostor. to say what in this memory could have had such a strong effect on the poor and, as usual, slightly tipsy general; but he was suddenly extraordinarily moved.	Трудно передать, что в этом воспоминании так сильно могло подействовать на бедного и, по обыкновению, несколько хмельного генерала; но он был вдруг необыкновенно растроган.
"I remember, I remember it all!" he cried.	- Помню, все помню! - вскричал он.
"I was a staff-captain then.	- Я был тогда штабс-капитаном.
You were such a tiny, pretty little girl.	Вы - такая крошка, хорошенькая.
Nina Alexandrovna . . . Ganya ... I was received ... in your house.	Нина Александровна... Ганя... Я был у вас... принят.
Ivan Fyodorovich . . ."	Иван Федорович...
"And see what you've come to now!" Mrs. Epanchin picked up.	- И вот, видишь, до чего ты теперь дошел! -подхватила генеральша.
"Which means that all the same you haven't drunk up your noble feelings, since it affects you so!	- Значит, все-таки не пропил своих благородных чувств, когда так подействовало!
But you've worn out your wife.	А жену измучил.
Instead of looking after your children, you've been sitting in debtors' prison.	Чем бы детей руководить, а ты в долговом сидишь.
Leave us, my dear, go somewhere, stand in a corner behind a door and have a good cry, remembering your former innocence, and perhaps God will forgive you.	Ступай, батюшка, отсюда, зайди куда-нибудь, встань за дверь в уголок и поплачь, вспомни свою прежнюю невинность, авось бог простит.
Go, go, I'm telling you seriously.	Поди-ка, поди, я тебе серьезно говорю.
There's nothing better for mending your ways than recalling the past in repentance."	Ничего нет лучше для исправления, как прежнее с раскаянием вспомнить.
But there was no need to repeat that she was speaking seriously: the general, like all constantly tippling people, was very sentimental, and, like all tippling people who have sunk too low, he could not easily bear memories from the happy past.	Но повторять о том, что говорят серьезно, было нечего: генерал, как и все постоянно хмельные люди, был очень чувствителен, и как все слишком упавшие хмельные люди, не легко переносил воспоминания из счастливого прошлого.

He got up and humbly walked to the door, so that Lizaveta Prokofyevna felt sorry for him at once.	Он встал и смиренно направился к дверям, так что Лизавете Прокофьевне сейчас же и жалко стало его.
"Ardalion Alexandrych, my dear!" she called out behind him. "Wait a minute! We're all sinners; when you're feeling less remorse of conscience, come and see me, we'll sit and talk about old times.	- Ардалион Александрыч, батюшка! - крикнула она ему вслед, - остановись на минутку; все мы грешны; когда будешь чувствовать, что совесть тебя меньше укоряет, приходи ко мне, посидим, поболтаем о прошлом-то.
I myself may well be fifty times more of a sinner than you are; well, good-bye now, go, there's no point in your . . ." She was suddenly afraid that he might come back.	Я ведь еще, может, сама тебя в пятьдесят раз грешнее; ну, а теперь прощай, ступай, нечего тебе тут... - испугалась она вдруг, что он воротится.
"Don't follow him for now," the prince stopped Kolya, who had made as if to run after his father.	- Вы бы пока не ходили за ним, - остановил князь Колю, который побежал-было вслед за отцом.
"Or else he'll get vexed after a moment, and the whole moment will be spoiled."	- А то через минуту он подосадует, и вся минута испортится.
"That's true, let him be; go in half an hour," Lizaveta Prokofyevna decided.	- Это правда, не тронь его; через полчаса поди, -решила Лизавета Прокофьевна.
"That's what it means to tell the truth for once in your life- it moved him to tears!" Lebedev ventured to paste in.	- Вот что значит хоть раз в жизни правду сказать, до слез подействовало! - осмелился вклеить Лебедев.
"Well, and you must be a fine one, too, my dear, if what I've heard is true," Lizaveta Prokofyevna pulled him up short at once.	- Ну уж и ты-то, батюшка, должно быть, хорош, коли правда то, что я слышала, - осадила его сейчас же Лизавета Прокофьевна.
The mutual position of all the guests gathered at the prince's gradually defined itself.	Взаимное положение всех гостей, собравшихся у князя, мало-по-малу определилось.
The prince, naturally, was able to appreciate and did appreciate the full extent of the concern shown for him by Mrs. Epanchin and her daughters and, of course, told them frankly that he himself, before their visit, had intended to call on them today without fail, despite his illness and the late hour.	Князь, разумеется, в состоянии был оценить и оценил всю степень участия к нему генеральши и ее дочерей и, конечно, сообщил им искренно, что и сам он сегодня же, еще до посещения их, намерен был непременно явиться к ним, несмотря ни на болезнь свою, ни на поздний час.
Lizaveta Prokofyevna, glancing at his guests, replied that this wish could be realized even now.	Лизавета Прокофьевна, поглядывая на гостей его, ответила, что это и сейчас можно исполнить.
Ptitsyn, a courteous and extremely accommodating young man, very soon got up and withdrew to Lebedev's wing, hoping very much to take Lebedev himself along with him.	Птицын, человек вежливый и чрезвычайно уживчивый, очень скоро встал и отретировался во флигель к Лебедеву, весьма желая увести с собой и самого Лебедева.
The latter promised to follow him soon; meanwhile Varya fell to talking with the girls and stayed.	Тот обещал придти скоро; тем временем Варя разговорилась с девицами и осталась.
She and Ganya were very glad of the general's departure; Ganya himself also soon followed Ptitsyn out.	Она и Ганя были весьма рады отбытию генерала; сам Г аня тоже скоро отправился вслед за Птицыным.
During the few minutes he had spent on the terrace with the Epanchins, he had behaved modestly, with dignity, and had not been taken aback in the least by the determined glances of Lizaveta Prokofyevna, who had twice looked him up and down.	В те же несколько минут, которые он пробыл на террасе при Епанчиных, он держал себя скромно, с достоинством, и нисколько не потерялся от решительных взглядов Лизаветы Прокофьевны, два раза оглядевшей его с головы до ног.

Actually, those who had known him before might have thought him quite changed.	Действительно, можно было подумать знавшим его прежде, что он очень изменился.
That pleased Aglaya very much.	Это очень понравилось Аглае.
"Was it Gavrila Ardalionovich who just left?" she suddenly asked, as she sometimes liked to do, loudly, sharply, interrupting other people's conversation with her question, and not addressing anyone personally.	- Ведь это Г аврила Ардалионович вышел? -спросила она вдруг, как любила иногда делать, громко, резко, прерывая своим вопросом разговор других и ни к кому лично не обращаясь.
"Yes, it was," replied the prince.	- Он, - ответил князь.
"I barely recognized him.	- Едва узнала его.
He's quite changed and . . . greatly for the better."	Он очень изменился и... гораздо к лучшему.
"I'm very glad for him," said the prince.	- Я очень рад за него, - сказал князь.
"He was very ill," Varya added with joyful sympathy.	- Он был очень болен, - прибавила Варя с радостным соболезнованием.
"How is he changed for the better?" Lizaveta Prokofyevna asked in irascible perplexity and all but frightened. "Where do you get that?	- Чем это изменился к лучшему? - в гневливом недоумении и чуть не перепугавшись, спросила Лизавета Прокофьевна, - откуда взяла?
There's nothing better.	Ничего нет лучшего.
What precisely seems better to you?"	Что именно тебе кажется лучшего?
"There's nothing better than 'the poor knight'!" proclaimed Kolya, who had been standing all the while by Lizaveta Prokofyevna's chair.	- Лучше "рыцаря бедного" ничего нет лучшего! -провозгласил вдруг Коля, стоявший все время у стула Лизаветы Прокофьевны.
"I think the same myself," Prince Shch. said and laughed.	- Это я сам тоже думаю, - сказал князь Щ. и засмеялся.
"I'm of exactly the same opinion," Adelaida proclaimed solemnly.	- Я совершенно того же мнения, - торжественно провозгласила Аделаида.
"What 'poor knight'?" Mrs. Epanchin asked, looking around in perplexity and vexation at all the speakers, but, seeing that Aglaya had blushed, she added testily: "Some sort of nonsense!	- Какого "рыцаря бедного"? - спрашивала генеральша, с недоумением и досадой оглядывая всех говоривших, но увидев, что Аглая вспыхнула, с сердцем прибавила: - Вздор какой-нибудь!
What is this 'poor knight'?"	Какой такой "рыцарь бедный"?
"As if it's the first time this brat, your favorite, has twisted other people's words!" Aglaya replied with haughty indignation.	- Разве в первый раз мальчишке этому, фавориту вашему, чужие слова коверкать! - с надменным негодованием ответила Аглая.
In each of Aglaya's wrathful outbursts (and she was often wrathful), almost each time, despite all her ostensible seriousness and implacability, there showed so much that was still childish, impatiently schoolgirlish and poorly concealed, that it was sometimes quite impossible to look at her without laughing, to the great vexation of Aglaya, incidentally, who could not understand why they laughed and "how could they, how dared they laugh."	В каждой гневливой выходке Аглаи (а она гневалась очень часто), почти каждый раз, несмотря на всю видимую ее серьезность и неумолимость, проглядывало столько еще чего-то детского, нетерпеливо школьного и плохо припрятанного, что не было возможности иногда, глядя на нее, не засмеяться, к чрезвычайной, впрочем, досаде Аглаи, не понимавшей чему смеются, и "как могут, как смеют они смеяться".

Now, too, the sisters laughed, as did Prince Shch., and even Prince Lev Nikolaevich himself smiled, and for some reason also blushed.	Засмеялись и теперь сестры, князь Щ., и даже улыбнулся сам князь Лев Николаевич, тоже почему-то покрасневший.
Kolya laughed loudly and triumphantly.	Коля хохотал и торжествовал.
Aglaya turned seriously angry and became twice as pretty.	Аглая рассердилась не на шутку и вдвое похорошела.
Her embarrassment, and her vexation with herself for this embarrassment, were extremely becoming to her.	К ней чрезвычайно шло ее смущение, и тут же досада на самое себя за это смущение.
"As if he hasn't twisted enough words of yours," she added.	- Мало он ваших-то слов перековеркал, -прибавила она.
"I base myself on your own exclamation!" Kolya cried.	- Я на собственном вашем восклицании основываюсь! - прокричал Коля.
"A month ago you were looking through Don Quixote and exclaimed those words, that there is nothing better than the 'poor knight.'	- Месяц назад вы Дон-Кихота перебирали и воскликнули эти слова, что нет лучше "рыцаря бедного".
I don't know who you were talking about then-Don Quixote, Evgeny Pavlych, or some other person-but only that you were speaking about someone, and the conversation went on for a long time . . ."	Не знаю, про кого вы тогда говорили: про Дон-Кихота или про Евгения Павлыча, или еще про одно лицо, но только про кого-то говорили, и разговор шел длинный...
"I see, dear boy, that you allow yourself too much with your guesses," Lizaveta Prokofyevna stopped him with vexation.	- Ты, я вижу, уж слишком много позволяешь себе, мой милый, с своими догадками, - с досадой остановила его Лизавета Прокофьевна.
"Am I the only one?" Kolya would not keep still. "Everybody was talking then, and they still do; just now Prince Shch. and Adelaida Ivanovna, and everybody said they were for the 'poor knight,' which means that this 'poor knight' exists and is completely real, and in my opinion, if it weren't for Adelaida Ivanovna, we'd all have known long ago who the 'poor knight' is."	- Да разве я один? - не умолкал Коля: - все тогда говорили, да и теперь говорят; вот сейчас князь Щ. и Аделаида Ивановна и все обкявили, что стоят за "рыцаря бедного", стало быть, "рыцарь-то бедный" существует и непременно есть, а по-моему, если бы только не Аделаида Ивановна, так все бы мы давно уж знали, кто такой "рыцарь бедный".
"What did I do wrong?" Adelaida laughed.	- Я-то чем виновата, - смеялась Аделаида.
"You didn't want to draw his portrait-that's what!	- Портрет не хотели нарисовать - вот чем виноваты!
Aglaya Ivanovna asked you then to draw a portrait of the 'poor knight' and even told you the whole subject for a painting she had thought up, don't you remember the subject?	Аглая Ивановна просила вас тогда нарисовать портрет "рыцаря бедного" и рассказала даже весь сюжет картины, который сама и сочинила, помните сюжет-то?
You didn't want to . . ."	Вы не хотели...
"How could I paint it, and whom?	- Да как же бы я нарисовала, кого?
The subject says about this 'poor knight': From his face the visor He ne'er raised for anyone.	По сюжету выходит, что этот "рыцарь бедный" С лица стальной решетки Ни предкем не подымал.
What sort of face could it be, then?	Какое же тут лицо могло выйти?
What should I paint-a visor?	Что нарисовать: решетку?
An anonymity?"	Аноним?

"I don't understand anything, what's this about a visor?" Mrs. Epanchin was growing vexed and beginning to have a very good idea of who was meant by the name (probably agreed upon long ago) of the "poor knight."	- Ничего не понимаю, какая там решетка! -раздражалась генеральша, начинавшая очень хорошо понимать про себя, кто такой подразумевался под названием (и, вероятно, давно уже условленным) "рыцаря бедного".
But she exploded particularly when Prince Lev Nikolaevich also became embarrassed and finally as abashed as a ten-year-old boy.	Но особенно взорвало ее, что князь Лев Николаевич тоже смутился и наконец совсем сконфузился, как десятилетний мальчик.
"Will there be no end to this foolishness?	- Да что, кончится или нет эта глупость?
Are you going to explain this 'poor knight' to me or not?	Растолкуют мне или нет этого "рыцаря бедного"?
Is there some terrible secret in it that I can't even go near?"	Секрет что ли какой-нибудь такой ужасный, что и подступиться нельзя?
But they all just went on laughing.	Но все только продолжали смеяться.
"Quite simply, there's a strange Russian poem," Prince Shch. finally mixed in, obviously wishing to hush things up quickly and change the subject, "about a 'poor knight,' a fragment with no beginning or end.28 Once, about a month ago, we were all laughing together after dinner and, as usual, suggesting a subject for Adelaida Ivanovna's future painting.	- Просто-за-просто, есть одно странное русское стихотворение, - вступился наконец князь Щ., очевидно, желая поскорее замять и переменить разговор: - про "рыцаря бедного", отрывок без начала и конца. С месяц назад как-то раз смеялись все вместе после обеда и искали, по обыкновению, сюжета для будущей картины Аделаиды Ивановны.
You know that our common family task has long consisted in finding subjects for Adelaida Ivanovna's paintings.	Вы знаете, что общая семейная задача давно уже в том, чтобы сыскать сюжет для картины Аделаиды Ивановны.
It was then that we hit upon the 'poor knight,' I don't remember who first . . ."	Тут и напали на "рыцаря бедного", кто первый, не помню...
"Aglaya Ivanovna!" cried Kolya.	- Аглая Ивановна! - вскричал Коля.
"That may be, I agree, only I don't remember," Prince Shch. went on.	- Может быть, согласен, только я не помню, -продолжал князь Щ.
"Some laughed at this subject, others declared that nothing could be loftier, but in order to portray the 'poor knight' there had in any case to be a face. We began going through the faces of all our acquaintances, but none was suitable, and the matter ended there; that's all; I don't understand why Nikolai Ardalionovich suddenly thought of bringing it all up again.	- Одни над этим сюжетом смеялись, другие провозглашали, что ничего не может быть и выше, но чтоб изобразить "рыцаря бедного" во всяком случае надо было лицо; стали перебирать лица всех знакомых, ни одно не пригодилось, на этом дело и стало; вот и все; не понимаю, почему Николаю Ардалионовичу вздумалось все это припомнить и вывести?
What was funny once, and appropriate, is quite uninteresting now."	Что смешно было прежде и кстати, то совсем неинтересно теперь.
"Because there's some new sort of foolishness implied in it, sarcastic and offensive," Lizaveta Prokofyevna snapped.	- Потому что новая глупость какая-нибудь подразумевается, язвительная и обидная, -отрезала Лизавета Прокофьевна.
"There isn't any foolishness, only the deepest respect," Aglaya suddenly declared quite unexpectedly in a grave and serious voice, having managed to recover completely and overcome her former embarrassment.	- Никакой нет глупости, кроме глубочайшего уважения, - совершенно неожиданно важным и серьезным голосом вдруг произнесла Аглая, успевшая совершенно поправиться и подавить свое прежнее смущение.

Moreover, by certain tokens it could be supposed, looking at her, that she herself was now glad that the joke had gone further and further, and that this turnabout had occurred in her precisely at the moment when the prince's embarrassment, which was increasing more and more and reaching an extreme degree, had become all too noticeable.	Мало того, по некоторым признакам можно было подумать, глядя на нее, что она сама теперь радуется, что шутка заходит все дальше и дальше, и весь этот переворот произошел в ней именно в то мгновение, когда слишком явно заметно стало возраставшее все более и более и достигшее чрезвычайной степени смущение князя.
"First they laugh dementedly, and then suddenly the deepest respect appears!	- То хохочут, как угорелые, а тут вдруг глубочайшее уважение явилось!
Raving people!	Бешеные!
Why respect?	Почему уважение?
Tell me right now, why does this deepest respect of yours appear so suddenly out of the blue?"	Г овори сейчас, почему у тебя, ни с того, ни с сего, так вдруг глубочайшее уважение явилось?
"The deepest respect because," Aglaya went on as seriously and gravely, in answer to her mother's almost spiteful question, "because this poem directly portrays a man capable of having an ideal and, second, once he has the ideal, of believing in it and, believing in it, of blindly devoting his whole life to it.	- Потому глубочайшее уважение, - продолжала также серьезно и важно Аглая в ответ почти на злобный вопрос матери, - потому что в стихах этих прямо изображен человек, способный иметь идеал, во-вторых, раз поставив себе идеал, поверить ему, а поверив, слепо отдать ему всю свою жизнь.
That doesn't always happen in our time.	Это не всегда в нашем веке случается.
In the poem it's not said specifically what made up the ideal of the 'poor knight,' but it's clear that it was some bright image, 'an image of pure beauty,'29 and instead of a scarf the enamored knight even wore a rosary around his neck.	Там, в стихах этих, не сказано, в чем собственно состоял идеал "рыцаря бедного", но видно, что это был какой-то светлый образ, "образ чистой красоты", и влюбленный рыцарь, вместо шарфа, даже четки себе повязал на шею.
True, there's also some sort of dark, unexpressedmotto, the letters A.N.?., that he traced on his shield .!!	Правда, есть еще там какой-то темный, недоговоренный девиз, буквы А, Н, Б, которые он начертал на щите своем...
"A.N.D.," Kolya corrected.30	- А, Н, Д, - поправил Коля.
"But I say A.N.?., and that's how I want to say it," Aglaya interrupted with vexation. "Be that as it may, it's clear that it made no difference to this 'poor knight' who his lady was or what she might do.	- А я говорю А, Н, Б и так хочу говорить, - с досадой перебила Аглая, - как бы то ни было, а ясное дело, что этому бедному рыцарю уже все равно стало: кто бы ни была и что бы ни сделала его дама.
It was enough for him that he had chosen her and believed in her 'pure beauty,' and only then did he bow down to her forever; and the merit of it is that she might have turned out later to be a thief, but still he had to believe in her and wield the sword for her pure beauty.	Довольно того, что он ее выбрал и поверил ее "чистой красоте", а затем уже преклонился пред нею навеки; в том-то и заслуга, что если б она потом хоть воровкой была, то он все-таки должен был ей верить и за ее чистую красоту копья ломать.
It seems the poet wanted to combine in one extraordinary image the whole immense conception of the medieval chivalrous platonic love of some pure and lofty knight; naturally, it's all an ideal.	Поэту хотелось, кажется, совокупить в один чрезвычайный образ все огромное понятие средневековой рыцарской платонической любви какого-нибудь чистого и высокого рыцаря; разумеется, все это идеал.

But in the 'poor knight' that feeling reached the ultimate degree-asceticism. It must be admitted that to be capable of such feeling means a lot and that such feelings leave a deep and, on the one hand, a very praiseworthy mark, not to mention Don Quixote.	В "рыцаре же бедном" это чувство дошло уже до последней степени, до аскетизма; надо признаться, что способность к такому чувству много обозначает, и что такие чувства оставляют по себе черту глубокую и весьма с одной стороны похвальную, не говоря уже о Дон-Кихоте.
The 'poor knight' is that same Don Quixote, only a serious and not a comic one.	"Рыцарь бедный" тот же Дон-Кихот, не только серьезный, а не комический.
At first I didn't understand and laughed, but now I love the 'poor knight' and, above all, respect his deeds."	Я сначала не понимала и смеялась, а теперь люблю "рыцаря бедного", а главное, уважаю его подвиги.
So Aglaya concluded, and, looking at her, it was hard to tell whether she was speaking seriously or laughing.	Так кончила Аглая, и глядя на нее, даже трудно было поверить, серьезно она говорит или смеется.
"Well, he's some sort of fool, he and his deeds!" Mrs. Epanchin decided.	- Ну, дурак какой-нибудь и он, и его подвиги! -решила генеральша.
"And you, dear girl, blathered out a whole lecture; in my opinion, it's even quite unsuitable on your part.	- Да и ты, матушка, завралась, целая лекция; даже не годится, по-моему, с твоей стороны.
Inadmissible, in any case.	Во всяком случае непозволительно.
What is this poem?	Какие стихи?
Recite it, you surely know it!	Прочти, верно знаешь!
I absolutely want to know this poem.	Я непременно хочу знать эти стихи.
All my life I never could stand poetry, as if I had a presentiment.	Всю жизнь терпеть не могла стихов, точно предчувствовала.
For God's sake, Prince, be patient, it's clear that you and I must be patient together," she turned to Prince Lev Nikolaevich.	Ради бога, князь, потерпи, нам с тобой, видно, вместе терпеть приходится, - обратилась она к князю Льву Николаевичу.
She was very vexed.	Она была очень раздосадована.
Prince Lev Nikolaevich wanted to say something but, in his continuing embarrassment, was unable to get a word out.	Князь Лев Николаевич хотел было что-то сказать, но ничего не мог выговорить от продолжавшегося смущения.
Only Aglaya, who had allowed herself so much in her "lecture," was not abashed in the least, she even seemed glad.	Одна только Аглая, так много позволившая себе в своей "лекции", не сконфузилась ни мало, даже как будто рада была.
She stood up at once, still as serious and grave as before, looking as though she had prepared for it earlier and was only waiting to be asked, stepped into the middle of the terrace, and stood facing the prince, who went on sitting in his armchair.	Она тотчас же встала, все попрежнему серьезно и важно, с таким видом, как будто заранее к тому готовилась и только ждала приглашения, вышла на средину террасы и стала напротив князя, продолжавшего сидеть в своих креслах.
They all looked at her with a certain surprise, and nearly all of them-Prince Shch., her sisters, her mother-looked with an unpleasant feeling at this new prank she had prepared, which in any case had gone a bit too far.	Все с некоторым удивлением смотрели на нее, и почти все - князь Щ., сестры, мать - с неприятным чувством смотрели на эту новую приготовлявшуюся шалость, во всяком случае несколько далеко зашедшую.

But it was evident that Aglaya precisely liked all this affectation with which she began the ceremony of reciting the poem.	Но видно было, что Аглае нравилась именно вся эта аффектация, с которою она начинала церемонию чтения стихов.
Lizaveta Prokofyevna nearly chased her back to her seat, but just at the moment when Aglaya began to declaim the well-known ballad, two new guests, talking loudly, came from the street onto the terrace.	Лизавета Прокофьевна чуть было не прогнала ее на место, но в ту самую минуту, как только было Аглая начала декламировать известную балладу, два новые гостя, громко говоря, вступили с улицы на террасу.
They were General Ivan Fyodorovich Epanchin and after him a young man.	Это были генерал Иван Федорович Епанчин и вслед за ним один молодой человек.
There was a slight stir.	Произошло маленькое волнение.
VII	VII.
The young man who accompanied the general was about twenty-eight years old, tall, trim, with a handsome and intelligent face, and a bright gaze in his big, dark eyes, filled with wit and mockery.	Молодой человек, сопровождавший генерала, был лет двадцати восьми, высокий, стройный, с прекрасным и умным лицом, с блестящим, полным остроумия и насмешки взглядом больших черных глаз.
Aglaya did not even turn to look at him and went on reciting the poem, as she affectedly went on looking at the prince alone and addressing him alone.	Аглая даже и не оглянулась на него и продолжала чтение стихов, с аффектацией продолжая смотреть на одного только князя и обращаясь только к нему одному.
It was clear to the prince that she was doing all this with some special calculation.	Князю стало явно, что все это она делает с каким-то особенным расчетом.
But the new guests at least improved his awkward position somewhat.	Но, по крайней мере, новые гости несколько поправили его неловкое положение.
Seeing them, he rose slightly, courteously nodded his head to the general from afar, gave a sign not to interrupt the recital, and himself managed to retreat behind the armchair, where, resting his left elbow on the back, he went on listening to the ballad, now, so to speak, in a more comfortable and less "ridiculous" position than sitting in the chair.	Завидев их, он привстал, любезно кивнул издали головой генералу, подал знак, чтобы не прерывали чтения, а сам успел отретироваться за кресла, где, облокотясь левою рукой на спинку, продолжал слушать балладу уже, так сказать, в более удобном и не в таком "смешном" положении, как сидя в креслах.
Lizaveta Prokofyevna, for her part, waved twice with an imperious gesture to the entering men to make them stop.	С своей стороны Лизавета Прокофьевна повелительным жестом махнула два раза входившим, чтоб они остановились.
The prince, incidentally, was greatly interested in his new guest who accompanied the general; he guessed clearly that he was Evgeny Pavlovich Radomsky, of whom he had heard so much and had thought more than once.	Князь, между прочим, слишком интересовался новым своим гостем, сопровождавшим генерала; он ясно угадал в нем Евгения Павловича Радомского, о котором уже много слышал и не раз думал.
He was thrown off only by his civilian dress; he had heard that Evgeny Pavlovich was a military man.	Его сбивало одно только штатское платье его; он слышал, что Евгений Павлович военный.
A mocking smile wandered over the lips of the new guest all through the recital of the poem, as if he, too, had already heard something about the "poor knight."	Насмешливая улыбка бродила на губах нового гостя во все время чтения стихов, как будто и он уже слышал кое-что про "рыцаря бедного".
"Maybe it was he who came up with it," the prince thought to himself.	"Может быть, сам и выдумал", подумал князь про себя.

But it was quite different with Aglaya.	Но совсем другое было с Аглаей.
All the initial affectation and pomposity with which she had stepped out to recite, she covered over with such seriousness and such penetration into the spirit and meaning of the poetic work, she uttered each word of the poem with such meaning, enunciated them with such lofty simplicity, that by the end of the recital she had not only attracted general attention but, by conveying the lofty spirit of the ballad, had as if partially justified the overly affected gravity with which she had so solemnly come out to the middle of the terrace.	Всю первоначальную аффектацию и напыщенность, с которою она выступила читать, она прикрыла такою серьезностью и таким проникновением в дух и смысл поэтического произведения, с таким смыслом произносила каждое слово стихов, с такою высшею простотой проговаривала их, что в конце чтения не только увлекла всеобщее внимание, но передачей высокого духа баллады как бы и оправдала отчасти ту усиленную аффектированную важность, с которою она так торжественно вышла на средину террасы.
Now this gravity could be seen only as a boundless and perhaps even na?ve respect for that which she had taken it upon herself to convey.	В этой важности можно было видеть теперь только безграничность и, пожалуй, даже наивность ее уважения к тому, что она взяла на себя передать.
Her eyes shone, and a slight, barely perceptible tremor of inspiration and rapture passed twice over her beautiful face.	Глаза ее блистали, и легкая, едва заметная судорога вдохновения и восторга раза два прошла по ее прекрасному лицу.
She recited:	Она прочла:
Once there lived a poor knight, A silent, simple man, Pale and grim his visage, Bold and straight his heart.	Жил на свете рыцарь бедный Молчаливый и простой, С виду сумрачный и бледный, Духом смелый и прямой.
He had a single vision Beyond the grasp of mind, It left a deep impression Engraved upon his heart.	Он имел одно виденье, Непостижное уму, - И глубоко впечатленье В сердце врезалось ему.
From then on, soul afire, No woman would he see, Nor speak a word to any Until his dying day.	С той поры, сгорев душою, Он на женщин не смотрел, Он до гроба ни с одною Молвить слова не хотел.
About his neck a rosary Instead of a scarf he bound, And from his face the visor He ne'er raised for anyone. Filled with pure love ever, True to his sweet dream, A. M. D. in his own blood He traced upon his shield.	Он себе на шею четки Вместо шарфа навязал, И с лица стальной решетки Ни пред кем не подымал, Полон чистою любовью, Верен сладостной мечте, А. М. D. своею кровью Начертал он на щите.
In Palestinian deserts, As over the steep cliffs, Paladins rushed to battle Shouting their ladies' names, Lumen coeli, sancta Rosa!	И в пустынях Палестины, Между тем как по скалам Мчались в битву паладины, Именуя громко дам, Lumen coeli, sancta Rosa!
He cried out, wild with zeal, And at his threat like thunder Many a Muslim fell.	Восклицал он дик и рьян, И как гром его угроза Поражала мусульман...
Back in his distant castle, He lived a strict recluse, Ever silent, melancholy, Like one gone mad he died.	Возвратясь в свой замок дальный, Жил он, строго заключен, все безмолвный, все печальный, Как безумец умер он.
Recalling this whole moment afterwards, the prince, in extreme confusion, suffered for a long time over one question he was unable to resolve: how was it possible to unite such true, beautiful feeling with such obvious, spiteful mockery?	Припоминая потом всю эту минуту, князь долго в чрезвычайном смущении мучился одним неразрешимым для него вопросом: как можно было соединить такое истинное, прекрасное чувство с такою явною и злобною насмешкой?

That it was mockery he did not doubt; he clearly understood that and had reasons for it: during the recital Aglaya had allowed herself to change the letters A.M.D. to N.F.B.	Что была насмешка, в том он не сомневался; он ясно это понял и имел на то причины: во время чтения Аглая позволила себе переменить буквы А. Н. Д. в буквы Н. Ф. Б.
That it was not a mistake or a mishearing on his part he could not doubt (it was proved afterwards).	Что тут была не ошибка и не ослышка с его стороны, - в том он сомневаться не мог (впоследствии это было доказано).
In any case, Aglaya's escapade-certainly a joke, though much too sharp and light-minded-was intentional.	Во всяком случае выходка Аглаи, - конечно, шутка, хоть слишком резкая и легкомысленная, -была преднамеренная.
Everyone had already been talking about (and "laughing at") the "poor knight" a month ago.	О "рыцаре бедном" все говорили (и "смеялись") еще месяц назад.
And yet, for all the prince could remember, it came out that Aglaya had pronounced those letters not only without any air of joking or any sort of smile, or even any emphasis on the letters meant to reveal their hidden meaning, but, on the contrary, with such unfaltering seriousness, such innocent and na?ve simplicity, that one might have thought those letters were in the ballad and it was printed that way in the book.	А между тем, как ни припоминал потом князь, выходило, что Аглая произнесла эти буквы не только без всякого вида шутки, или какой-нибудь усмешки, или даже какого-нибудь напирания на эти буквы чтобы рельефнее выдать их затаенный смысл, но, напротив, с такою неизменною серьезностью, с такою невинною и наивною простотой, что можно было подумать, что эти самые буквы и были в балладе, и что так было в книге напечатано.
It was as if something painful and unpleasant stung the prince.	Что-то тяжелое и неприятное как бы уязвило князя.
Of course, Lizaveta Prokofyevna did not understand or notice either the change of letters or the hint.	Лизавета Прокофьевна, конечно, не поняла и не заметила ни подмены букв, ни намека.
General Ivan Fyodorovich understood only that poetry was being declaimed.	Генерал Иван Федорович понял только, что декламировали стихи.
Of the other listeners, many did understand and were surprised both at the boldness of the escapade and at its intention, but they kept silent and tried not to let anything show.	Из остальных слушателей очень многие поняли и удивились и смелости выходки, и намерению, но смолчали и старались не показывать виду.
But Evgeny Pavlovich (the prince was even ready to bet on it) not only understood but even tried to show that he understood: he smiled much too mockingly.	Но Евгений Павлович (князь даже об заклад готов был побиться) не только понял, но даже старался и вид показать, что понял: он слишком насмешливо улыбнулся.
"What a delight!" Mrs. Epanchin exclaimed in genuine rapture, as soon as the recitation was over. "Whose poem is it?"	- Экая прелесть какая! - воскликнула генеральша в истинном упоении, только что кончилось чтение:- чьи стихи?
"Pushkin's, maman, don't disgrace us, it's shameful!" exclaimed Adelaida.	- Пушкина, maman, не стыдите нас, это совестно! -воскликнула Аделаида.
"I'll turn into a still worse fool here with you!" Lizaveta Prokofyevna retorted bitterly. "Disgraceful!	- Да с вами и не такой еще дурой сделаешься! -горько отозвалась Лизавета Прокофьевна: - Срам!
The moment we get home, give me this poem of Pushkin's at once!"	Сейчас, как придем, подайте мне эти стихи Пушкина!
"But I don't think we have any Pushkin."	-Да у нас, кажется, совсем нет Пушкина.

"A couple of tattered volumes," Adelaida put in, "they've been lying about since time immemorial."	- С незапамятных времен, - прибавила Александра, - два какие-то растрепанные тома валяются.
"Send someone at once to buy a copy in town, Fyodor or Alexei, on the first train-better Alexei.	- Тотчас же послать купить в город, Федора иль Алексея, с первым поездом, - лучше Алексея.
Aglaya, come here!	Аглая, поди сюда!
Kiss me, you recite beautifully, but-if it was sincere," she added, almost in a whisper, "then I feel sorry for you; if you read it to mock him, I don't approve of your feelings, so in any case it would have been better for you not to recite it at all.	Поцелуй меня, ты прекрасно прочла, но - если ты искренно прочла, - прибавила она почти шепотом, - то я о тебе жалею; если ты в насмешку ему прочла, то я твои чувства не одобряю, так что во всяком случае лучше бы было и совсем не читать..
Understand?	Понимаешь?
Go, little miss, I'll talk more with you, but we've overstayed here."	Ступай, сударыня, я еще с тобой поговорю, а мы тут засиделись.
Meanwhile the prince was greeting General Ivan Fyodorovich, and the general was introducing him to Evgeny Pavlovich Radomsky.	Между тем князь здоровался с генералом Иваном Федорович чем, а генерал представлял ему Евгения Павловича Радомского.
"I picked him up on the way, he'd just gotten off the train; he learned that I was coming here and that all of ours were here . . ."	- На дороге захватил, он только что с поездом; узнал, что я сюда, и все наши тут...
"I learned that you, too, were here," Evgeny Pavlovich interrupted, "and since I've intended for a long time and without fail to seek not only your acquaintance but also your friendship, I did not want to lose any time.	- Узнал, что и вы тут, - перебил Евгений Павлович, - и так как давно уж и непременно предположил себе искать не только вашего знакомства, но и вашей дружбы, то и не хотел терять времени.
You're unwell?	Вы нездоровы?
I've just learned . . ."	Я сейчас только узнал...
"I'm quite well and very glad to know you, I've heard a lot about you and have even spoken of you with Prince Shch.," replied Lev Nikolaevich, holding out his hand.	- Совсем здоров и очень рад вас узнать, много слышал и даже говорил о вас с князем Щ., -ответил Лев Николаевич, подавая руку.
Mutual courtesies were exchanged, the two men shook hands and looked intently into each other's eyes.	Взаимные вежливости были произнесены, оба пожали друг другу руку и пристально заглянули друг другу в глаза.
An instant later the conversation became general.	В один миг разговор сделался общим.
The prince noticed (he now noticed everything quickly and greedily, perhaps even what was not there at all) that Evgeny Pavlovich's civilian dress produced a general and extraordinarily strong impression, so much so that all other impressions were forgotten for a time and wiped away.	Князь заметил (а он замечал теперь все быстро и жадно и даже, может, и то, чего совсем не было), что штатское платье Евгения Павловича производило всеобщее и какое-то необыкновенно сильное удивление, до того, что даже все остальные впечатления на время забылись и изгладились.
One might have thought that this change of costume meant something particularly important.	Можно было подумать, что в этой перемене костюма заключалось что-то особенно важное.
Adelaida and Alexandra questioned Evgeny Pavlovich in perplexity.	Аделаида и Александра с недоумением расспрашивали Евгения Павловича.

Prince Shch., his relation, did so even with great uneasiness; the general spoke almost with agitation.	Князь Щ., его родственник, даже с большим беспокойством; генерал говорил почти с волнением.
Aglaya alone curiously but quite calmly glanced at Evgeny Pavlovich for a moment, as if wishing merely to compare whether military or civilian dress was more becoming to him, but a moment later she turned away and no longer looked at him.	Одна Аглая любопытно, но совершенно спокойно поглядела с минуту на Евгения Павловича, как бы желая только сравнить, военное или штатское платье ему более к лицу, но чрез минуту отворотилась и уже не глядела на него более.
Lizaveta Prokofyevna also did not wish to ask anything, though she, too, was somewhat uneasy.	Лизавета Прокофьевна тоже ни о чем не захотела спрашивать, хотя, может быть, и она несколько беспокоилась.
To the prince it seemed that Evgeny Pavlovich might not be in her good graces.	Князю показалось, что Евгений Павлович как будто у ней не в милости.
"Surprising! Amazing!" Ivan Fyodorovich kept saying in answer to all the questions.	- Удивил, изумил! - твердил Иван Федорович в ответ на все вопросы.
"I refused to believe it when I met him today in Petersburg.	- Я верить не хотел, когда еще давеча его в Петербурге встретил.
And why so suddenly, that's the puzzle.	И зачем так вдруг, вот задача?
He himself shouted first thing that there's no need to go breaking chairs."31	Сам первым делом кричит, что не надо стулья ломать.
From the ensuing conversation it turned out that Evgeny Pavlovich had already announced his resignation a long time ago; but he had spoken so unseriously each time that it had been impossible to believe him.	Из поднявшихся разговоров оказалось, что Евгений Павлович возвещал об этой отставке уже давным-давно; но каждый раз говорил так не серьезно, что и поверить ему было нельзя.
Besides, he even spoke about serious things with such a jocular air that it was quite impossible to make him out, especially if he himself did not want to be made out.	Да он и о серьезных-то вещах говорил всегда с таким шутливым видом, что никак его разобрать нельзя, особенно если сам захочет, чтобы не разобрали.
"It's only a short-term resignation, for a few months, a year at the most," Radomsky laughed.	- Я ведь на время, на несколько месяцев, самое большее год в отставке пробуду, - смеялся Радомский.
"But there's no need, at least insofar as I'm acquainted with your affairs," the general went on hotly.	- Да надобности нет никакой, сколько я, по крайней мере, знаю ваши дела, - все еще горячился генерал.
"And what about visiting my estates?	- А поместья обкехать?
You advised me to yourself; and besides, I want to go abroad . . ."	Сами советовали; а я и за границу к тому же хочу...
However, they soon changed the subject; but all the same, the much too peculiar and still-continuing uneasiness, in the observant prince's opinion, went beyond the limits, and there must have been something peculiar in it.	Разговор, впрочем, скоро переменился; но слишком особенное и все еще продолжавшееся беспокойство все-таки выходило, по мнению наблюдавшего князя, из мерки, и что-то тут наверно было особенное.
"So the 'poor knight' is on the scene again?" Evgeny Pavlovich asked, going up to Aglaya.	- Значит, "бедный рыцарь" опять на сцене? -спросил было Евгений Павлович, подходя к Аглае.

To the prince's amazement, she gave him a perplexed and questioning look, as if wishing to let him know that there could be no talk of the "poor knight" between them and that she did not even understand the question.	К изумлению князя, та оглядела его в недоумении и вопросительно, точно хотела дать ему знать, что и речи между ними о "рыцаре бедном" быть не могло, и что она даже не понимает вопроса.
"But it's too late, it's too late to send to town for Pushkin now, too late!" Kolya argued with Lizaveta Prokofyevna, spending his last strength. "I've told you three thousand times, it's too late."	- Да поздно, поздно теперь в город посылать за Пушкиным, поздно! - спорил Коля с Лизаветой Прокофьевной, выбиваясь изо всех сил: - три тысячи раз говорю вам: поздно.
"Yes, actually, it's too late to send to town now," Evgeny Pavlovich turned up here as well, hastening away from Aglaya. "I think the shops are closed in Petersburg, it's past eight," he confirmed, taking out his watch.	- Да, действительно, посылать теперь в город поздно, - подвернулся и тут Евгений Павлович, поскорее оставляя Аглаю; - я думаю, что и лавки в Петербурге заперты, девятый час, - подтвердил он, вынимая часы.
"We've gone so long without thinking of it, we can wait till tomorrow," Adelaida put in.	- Столько ждали, не хватились, можно до завтра перетерпеть, - ввернула Аделаида.
"And it's also improper," Kolya added, "for high-society people to be too interested in literature.	- Да и неприлично, - прибавил Коля, -великосветским людям очень-то литературой интересоваться.
Ask Evgeny Pavlovich.	Спросите у Евгения Павлыча.
Yellow charabancs with red wheels are much more proper."	Г ораздо приличнее желтым шарабаном с красными колесами.
"You're talking out of a book again, Kolya," observed Adelaida.	- Опять вы из книжки, Коля, - заметила Аделаида.
"But he never talks otherwise than out of books," Evgeny Pavlovich picked up. "He expresses himself with whole sentences from critical reviews.	- Да он иначе и не говорит, как из книжек, -подхватил Евгений Павлович, - целыми фразами из критических обозрений выражается.
I've long had the pleasure of knowing Nikolai Ardalionovich's conversation, but this time he's not talking out of a book.	Я давно имею удовольствие знать разговор Николая Ардалионовича, но на этот раз он говорит не из книжки.
Nikolai Ardalionovich is clearly hinting at my yellow charabanc with red wheels.	Николай Ардалионович явно намекает на мой желтый шарабан с красными колесами.
Only I've already traded it, you're too late."	Только я уж его променял, вы опоздали.
The prince listened to what Radomsky was saying ... It seemed to him that he bore himself handsomely, modestly, cheerfully, and he especially liked the way he talked with such perfect equality and friendliness to Kolya, who kept provoking him.	Князь прислушивался к тому, что говорил Радомский... Ему показалось, что он держит себя прекрасно, скромно, весело, и особенно понравилось, что он с таким совершенным равенством и по-дружески говорит с задиравшим его Колей.
"What's that?" Lizaveta Prokofyevna turned to Vera, Lebedev's daughter, who stood before her holding several books of a large format, beautifully bound and nearly new.	- Что это? - обратилась Лизавета Прокофьевна к Вере, дочери Лебедева, которая стояла пред ней с несколькими книгами в руках, большого формата, превосходно переплетенными и почти новыми.
"Pushkin," said Vera.	- Пушкин, - сказала Вера.
"Our Pushkin.	- Наш Пушкин.
Papa told me to offer it to you."	Папаша велел мне вам поднести.

"How so?	- Как так?
How is it possible?" Lizaveta Prokofyevna was surprised.	Как это можно? - удивилась Лизавета Прокофьевна.
"Not as a gift, not as a gift!	-Не в подарок, не в подарок!
I wouldn't dare!" Lebedev popped out from behind his daughter's shoulder. "For what it cost, ma'am.	Не посмел бы! - выскочил из-за плеча дочери Лебедев; - за свою цену-с.
It's our family Pushkin, Annenkov's edition,32 which is even impossible to find now-for what it cost, ma'am.	Это собственный, семейный, фамильный наш Пушкин, издание Анненкова, которое теперь и найти нельзя, - за свою цену-с.
I offer it to you with reverence, wishing to sell it and thereby satisfy the noble impatience of Your Excellency's most noble literary feelings."	Подношу с благоговением, желая продать и тем утолить благородное нетерпение благороднейших литературных чувств вашего превосходительства.
"Ah, you're selling it, then I thank you.	- А, продаешь, так и спасибо.
No fear of you not getting your own back. Only please do stop clowning, my dear.	Своего не потеряешь, небось; только не кривляйся, пожалуста, батюшка.
I've heard about you, they say you're very well read, we must have a talk some day; will you bring them home for me yourself?"	Слышала я о тебе ты, говорят, преначитанный, когда-нибудь потолкуем; сам что ли снесешь ко мне?
"With reverence and . . . deference!" Lebedev, extraordinarily pleased, went on clowning, snatching the books from his daughter.	-С благоговением и... почтительностью! -кривлялся необыкновенно довольный Лебедев, выхватывая книги у дочери.
"Well, just don't lose them on me, bring them without deference if you like, but only on one condition," she added, looking him over intently. "I'll let you come as far as the threshold, but I have no intention of receiving you today.	- Ну мне только не растеряй, снеси, хоть и без почтительности, но только с уговором, -прибавила она, пристально его оглядывая, - до порога только и допущу, а принять сегодня тебя не намерена.
Your daughter Vera you may send right now, though, I like her very much."	Дочь Веру присылай хоть сейчас, мне она очень нравится.
"Why don't you tell him about those men?" Vera asked her father impatiently. "They'll come in by themselves if you don't: they're already making noise.	- Что же вы про тех-то не скажете? - нетерпеливо обратилась Вера к отцу: - ведь они коли так, сами войдут: шуметь начали.
Lev Nikolaevich," she turned to the prince, who had already picked up his hat, "some people came to see you quite a while ago now, four men, they're waiting in our part and they're angry, but papa won't let them see you."	Лев Николаевич, - обратилась она к князю, который взял уже свою шляпу, - там к вам давно уже какие-то пришли, четыре человека, ждут у нас и бранятся, да папаша к вам не допускает.
"What sort of visitors?" asked the prince.	- Какие гости? - спросил князь.
"On business, they say, only they're the kind that, if you don't let them in now, they'll stop you on your way.	- По делу, говорят, только ведь они такие, что не пустить их теперь, так они и дорогой остановят.
Better to let them in now, Lev Nikolaevich, and get them off your neck.	Лучше, Лев Николаевич, пустить, а потом уж и с плеч их долой.
Gavrila Ardalionovich and Ptitsyn are trying to talk sense into them, but they won't listen."	Их там Г аврила Ардалионович и Птицын уговаривают, не слушаются.
"Pavlishchev's son!	- Сын Павлищева!

Pavlishchev's son!	Сын Павлищева!
Not worth it, not worth it!" Lebedev waved his arms. "It's not worth listening to them, sir; and it's not proper for you, illustrious Prince, to trouble yourself for them.	Не стоит, не стоит! - махал руками Лебедев: - Их и слушать не стоит-с; и беспокоить вам себя, сиятельнейший князь, для них неприлично.
That's right, sir.	Вот-с.
They're not worth it . . ."	Не стоят они того...
"Pavlishchev's son!	- Сын Павлищева!
My God!" cried the prince in extreme embarrassment. "I know . . . but I ... I entrusted that affair to Gavrila Ardalionovich.	Боже мой! - вскричал князь в чрезвычайном смущении: - я знаю... но ведь я... я поручил это дело Гавриле Ардалионовичу.
Gavrila Ardalionovich just told me . . ."	Сейчас Гаврила Ардалионович мне говорил...
But Gavrila Ardalionovich had already come out to the terrace; Ptitsyn followed him.	Но Гаврила Ардалионович вышел уже из комнат на террасу; за ним следовал Птицын.
In the nearest room noise could be heard, and the loud voice of General Ivolgin, as if he were trying to outshout several other voices.	В ближайшей комнате заслышался шум и громкий голос генерала Иволгина, как бы желавшего перекричать несколько голосов.
Kolya ran at once to where the noise was.	Коля тотчас же побежал на шум.
"That's very interesting," Evgeny Pavlovich observed aloud.	- Это очень интересно! - заметил вслух Евгений Павлович.
"So he knows about it!" thought the prince.	"Стало быть, знает дело!" подумал князь.
"What Pavlishchev's son?	- Какой сын Павлищева?
And . . . how can there be any Pavlishchev's son?" General Ivan Fyodorovich asked in perplexity, looking around curiously at all the faces and noticing with astonishment that this new story was unknown to him alone.	И... какой может быть сын Павлищева? - с недоумением спрашивал генерал Иван Федорович, с любопытством оглядывая все лица и с удивлением замечая, что эта новая история только ему одному неизвестна.
Indeed, the excitement and expectation were universal.	В самом деле, возбуждение и ожидание было всеобщее.
The prince was deeply astonished that an affair so completely personal to himself could manage to interest everyone there so strongly.	Князь глубоко удивился, что такое совершенно личное дело его уже успело так сильно всех здесь заинтересовать.
"It would be very good if you ended this affair at once and yourself," said Aglaya, going up to the prince with some sort of special seriousness, "and let us all be your witnesses.	- Это будет очень хорошо, если вы сейчас же и сами это дело окончите, - сказала Аглая, с какою-то особенною серьезностию подходя к князю, - а нам всем позволите быть вашими свидетелями.
They want to besmirch you, Prince, you must triumphantly vindicate yourself, and I'm terribly glad for you beforehand."	Вас хотят замарать, князь, вам надо торжественно оправдать себя, и я заранее ужасно рада за вас.
"I also want this vile claim to be ended finally," Mrs. Epanchin cried. "Give it to them good, Prince, don't spare them!	- Я тоже хочу, чтобы кончилась наконец эта гнусная претензия, - вскричала генеральша, -хорошенько их, князь, не щади!
I've had my ears stuffed with this affair, and there's a lot of bad blood in me on account of you.	Мне уши этим делом прожужжали, и я много крови из-за тебя испортила.

Besides, it will be curious to have a look.	Да и поглядеть любопытно.
Call them out, and we'll sit here.	Позови их, а мы сядем.
Aglaya's idea was a good one.	Аглая хорошо придумала.
Have you heard anything about this, Prince?" she turned to Prince Shch.	Вы об этом что-нибудь слышали, князь? -обратилась она к князю Щ.
"Of course I have, in your own house.	- Конечно, слышал, у вас же.
But I'd especially like to have a look at these young men," Prince Shch. replied.	Но мне особенно на этих молодых людей поглядеть хочется, - ответил князь Щ.
"These are those nihilists,33 aren't they?"	- Это самые и есть нигилисты, что ли?
"No, ma'am, they're not really nihilists," Lebedev, who was also all but trembling with excitement, stepped forward. "They're different, ma'am, they're special, my nephew says they've gone further than the nihilists.	- Нет-с, они не то чтобы нигилисты, - шагнул вперед Лебедев, который тоже чуть не трясся от волнения, - это другие-с, особенные, мой племянник говорил, что они дальше нигилистов ушли-с.
You mustn't think to embarrass them with your witnessing, Your Excellency; they won't be embarrassed.	Вы напрасно думаете их вашим свидетельством сконфузить, ваше превосходительство; они не сконфузятся-с.
Nihilists are still sometimes knowledgeable people, even learned ones, but these have gone further, ma'am, because first of all they're practical.	Нигилисты все-таки иногда народ сведущий, даже ученый, а эти - дальше пошли-с, потому что прежде всего деловые-с.
This is essentially a sort of consequence of nihilism, though not in a direct way, but by hearsay and indirectly, and they don't announce themselves in some sort of little newspaper article, but directly in practice, ma'am; it's no longer a matter, for instance, of the meaninglessness of some Pushkin or other, or, for instance, the necessity of dividing Russia up into parts; no, ma'am, it's now considered a man's right, if he wants something very much, not to stop at any obstacle, even if he has to do in eight persons to that end.	Это собственно некоторое последствие нигилизма, но не прямым путем, а по наслышке и косвенно, и не в статейке какой-нибудь журнальной заявляют себя, а уж прямо на деле-с; не о бессмысленности, например, какого-нибудь там Пушкина дело идет, и не насчет, например, необходимости распадения на части России; нет-с, а теперь уже считается прямо за право, что если очень чего-нибудь захочется, то уж ни пред какими преградами не останавливаться, хотя бы пришлось укокошить при этом восемь персон-с.
But all the same, Prince, I wouldn't advise you . . ."	Но, князь, я все-таки вам не советовал бы...
But the prince was already going to open the door for his visitors.	Но князь уже шел отворять дверь гостям.
"You slander them, Lebedev," he said, smiling. "Your nephew has upset you very much.	- Вы клевещете, Лебедев, - проговорил он, улыбаясь, - вас очень огорчил ваш племянник.
Don't believe him, Lizaveta Prokofyevna.	Не верьте ему, Лизавета Прокофьевна.
I assure you that the Gorskys and Danilovs34 are merely accidents, and these men are merely . . . mistaken . . . Only I wouldn't like it to be here, in front of everybody.	Уверяю вас, что Горские и Даниловы только случаи, а эти только... ошибаются... Только мне бы не хотелось здесь, при всех.
Excuse me, Lizaveta Prokofyevna, they'll come in, I'll show them to you and then take them away.	Извините, Лизавета Прокофьевна, они войдут, я их вам покажу, а потом уведу.
Come in, gentlemen!"	Пожалуйте, господа!

He was sooner troubled by another thought that tormented him. He wondered whether this whole affair now had not been arranged earlier, precisely for that time and hour, precisely with these witnesses, perhaps in anticipation of his disgrace and not his triumph.	Его скорее беспокоила другая мучительная для него мысль, Ему мерещилось: уж не подведено ли кем это дело теперь, именно к этому часу и времени, заранее, именно к этим свидетелям и, может быть, для ожидаемого срама его, а не торжества?
But he was much too saddened by his "monstrous and wicked suspiciousness."	Но ему слишком грустно было за свою "чудовищную и злобную мнительность".
He would die, he thought, if anyone should learn that he had such thoughts in his mind, and at the moment when his new visitors came in, he was sincerely prepared to consider himself, among all those around him, the lowest of the low in the moral sense.	Он умер бы, кажется, если бы кто-нибудь узнал, что у него такая мысль на уме, и в ту минуту как вошли его новые гости, он искренно готов был считать себя, из всех, которые были кругом его, последним из последних в нравственном отношении.
Five people came in, four of them new visitors and the fifth General Ivolgin, coming behind them, all flushed, in agitation and a most violent fit of eloquence.	Вошло пять человек, четыре человека новых гостей и пятый вслед за ними генерал Иволгин, разгоряченный, в волнении и в сильнейшем припадке красноречия.
"That one's certainly on my side!" the prince thought with a smile.	"Этот-то за меня непременно!" с улыбкой подумал князь.
Kolya slipped in with everyone else: he was talking heatedly with Ippolit, who was one of the visitors. Ippolit listened and grinned.	Коля проскользнул вместе со всеми: он горячо говорил с Ипполитом, бывшим в числе посетителей; Ипполит слушал и усмехался.
The prince seated his visitors.	Князь рассадил гостей.
They were all such young, even such underage people, that one could marvel both at the occasion and at the whole ceremony that proceeded from it.	Все они были такой молоденький, такой даже несовершеннолетний народ, что можно было подивиться и случаю, и всей происшедшей от него церемонии.
Ivan Fyodorovich Epanchin, for instance, who neither knew nor understood anything in this "new affair," even waxed indignant seeing such youth, and probably would have protested in some way, had he not been stopped by what for him was the strange ardor of his spouse for the prince's private interests.	Иван Федорович Епанчин, например, ничего не знавший и не понимавший в этом "новом деле", даже вознегодовал, смотря на такую юность, и наверно как-нибудь протестовал бы, если бы не остановила его странная для него горячность его супруги к партикулярным интересам князя.
He stayed, however, partly out of curiosity, partly out of the goodness of his heart, even hoping to be of help and in any case to be on hand with his authority; but the entering General Ivolgin's bow to him from afar made him indignant again; he frowned and resolved to remain stubbornly silent.	Он, впрочем, остался отчасти из любопытства, отчасти по доброте сердца, надеясь даже помочь и во всяком случае пригодиться авторитетом; но поклон ему издали вошедшего генерала Иволгина привел его снова в негодование; он нахмурился и решился упорно молчать.
Of the four young visitors, however, one was about thirty years old, the retired "lieutenant from Rogozhin's band, a boxer, who himself used to give fifteen roubles to petitioners."	В числе четырех молоденьких посетителей один, впрочем, был лет тридцати, отставной "поручик из рогожинской компании, боксер и сам дававший по пятнадцати целковых просителям".
It could be guessed that he had accompanied the others out of bravado, in the capacity of a good friend and, if need be, for support.	Угадывалось, что он сопровождает остальных для куража, в качестве искреннего друга и, буде окажется надобность, для поддержки.

Among the rest, the first place and the first role was filled by the one to whom the name of "Pavlishchev's son" was attributed, though he introduced himself as Antip Burdovsky.	Между остальными же первое место и первую роль занимал тот, за которым числилось название "сына Павлищева", хоть он и рекомендовался Антипом Бурдовским.
This was a young man, poorly and shabbily dressed, in a frock coat with sleeves so greasy they gleamed like a mirror, in a greasy waistcoat buttoned to the top, in a shirt that had disappeared somewhere, in an impossibly greasy black silk scarf twisted into a plait, his hands unwashed, his face all covered with blackheads, fair-haired, and, if one may put it so, with an innocently impudent gaze.	Это был молодой человек, бедно и неряшливо одетый, в сюртуке, с засаленными до зеркального лоску рукавами, с жирною, застегнутою до верху жилеткой, с исчезнувшим куда-то бельем, с черным шелковым замасленным до-нельзя и скатанным в жгут шарфом, с немытыми руками, с чрезвычайно угреватым лицом, белокурый и, если можно так выразиться, с невинно-нахальным взглядом.
He was of medium height, thin, about twenty-two years old.	Он был не низкого роста, худощавый, лет двадцати двух.
Not the least irony, not the least reflection showed in his face; on the contrary, there was a full, dull intoxication with his own rights and, at the same time, something that amounted to a strange and permanent need to be and feel constantly offended.	Ни малейшей иронии, ни малейшей рефлексии не выражалось в лице его; напротив, полное, тупое упоение собственным правом и в то же время нечто доходившее до странной и беспрерывной потребности быть и чувствовать себя постоянно обиженным.
He spoke with agitation, hurriedly and falteringly, as if not quite enunciating the words, as if he had a speech defect or was a foreigner, though he was, incidentally, of totally Russian origin.	Говорил он с волнением,торопясь и запинаясь, как будто не совсем выговаривая слова, точно был косноязычный или даже иностранец, хотя, впрочем, был происхождения совершенно русского.
He was accompanied, first, by Lebedev's nephew, already known to the reader, and, second, by Ippolit.	Сопровождал его, во-первых, известный читателям племянник Лебедева, а во-вторых, Ипполит.
Ippolit was a very young man, about seventeen, or perhaps eighteen, with an intelligent but constantly irritated expression on his face, on which illness had left its terrible marks.	Ипполит был очень молодой человек, лет семнадцати, может быть и восемнадцати, с умным, но постоянно раздраженным выражением лица, на котором болезнь положила ужасные следы.
He was thin as a skeleton, pale yellow, his eyes glittered, and two red spots burned on his cheeks.	Он был худ как скелет, бледно-желт, глаза его сверкали, и два красные пятна горели на щеках.
He coughed incessantly; his every word, almost every breath, was accompanied by wheezing.	Он беспрерывно кашлял; каждое слово его, почти каждое дыхание сопровождалось хрипом.
A rather advanced stage of consumption was evident.	Видна была чахотка в весьма сильной степени.
It seemed that he had no more than two or three weeks left to live.	Казалось, что ему оставалось жить не более двух, трех недель.
He was very tired, and sank into a chair before anyone else.	Он очень устал и прежде всех опустился на стул.

The rest made some show of ceremony on entering and were all but abashed, though they looked grave and were obviously afraid of somehow losing their dignity, which was strangely out of harmony with their reputation as negators of all useless social trivialities, prejudices, and almost everything in the world except their own interests.	Остальные при входе несколько зацеремонились и чуть не сконфузились, смотрели однако же важно и видимо боялись как-нибудь уронить достоинство, что странно не гармонировало с их репутацией отрицателей всех бесполезных светских мелочей, предрассудков и чуть ли не всего на свете, кроме собственных интересов.
"Antip Burdovsky," proclaimed "Pavlishchev's son," hurriedly and falteringly.	-Антип Бурдовский, - торопясь и запинаясь провозгласил "сын Павлищева".
"Vladimir Doktorenko," Lebedev's nephew introduced himself clearly, distinctly, and as if even boasting that he was Doktorenko.	- Владимир Докторенко, - ясно, отчетливо и как бы даже хвалясь, что он Докторенко, отрекомендовался племянник Лебедева.
"Keller," the retired lieutenant muttered.	- Келлер! - пробормотал отставной поручик.
"Ippolit Terentyev," the last one shrieked in an unexpectedly shrill voice.	- Ипполит Терентьев, - неожиданно, визгливым голосом провизжал последний.
They all finally sat down in a row on chairs opposite the prince; having introduced themselves, they all immediately frowned and, to encourage themselves, shifted their hats from one hand to the other; they all got ready to speak, and they all nevertheless remained silent, waiting for something with a defiant air, in which could be read: "No, brother, you're not going to hoodwink me!"	Все наконец расселись в ряд на стульях напротив князя, все, отрекомендовавшись, тотчас же нахмурились и для бодрости переложили из одной руки в другую свои фуражки, все приготовились говорить, и все однако ж молчали, чего-то выжидая с вызывающим видом, в котором так и читалось: "нет, брат, врешь, не надуешь!"
One could feel that as soon as any one of them began by simply uttering a single first word, they would all immediately start talking at the same time, rivaling and interrupting each other.	Чувствовалось, что стоит только кому-нибудь для началу произнести одно только первое слово, и тотчас же все они заговорят вместе, перегоняя и перебивая друг друга.
VIII	VIII.
Gentlemen, I wasn't expecting any of you," began the prince. "I myself was sick till today, and as for your business" (he turned to Antip Burdovsky), "I entrusted Gavrila Ardalionovich Ivolgin with it a month ago, of which I then informed you. However, I am not avoiding a personal discussion, only, you must agree, at such an hour ... I suggest that you come with me to another room, if it won't take long . .	- Господа, я никого из вас не ожидал, - начал князь, - сам я до сего дня был болен, а дело ваше (обратился он к Антипу Бурдовскому) я еще месяц назад поручил Гавриле Ардалионовичу Иволгину, о чем тогда же вас и уведомил, Впрочем, я не удаляюсь от личного объяснения, только согласитесь, такой час... я предлагаю пойти со мной в другую комнату, если не надолго... Здесь теперь мои друзья, и поверьте...
My friends are here now, and believe me . . ." "Friends ... as many as you like, but nevertheless, allow us," Lebedev's nephew suddenly interrupted in a rather admonitory tone, though all the same without raising his voice very much, "allow us to declare to you that you might treat us more respectfully and not make us wait for two hours in your lackeys' quarters."	-Друзья... сколько угодно, но однако же позвольте, - перебил вдруг весьма наставительным тоном, хотя все еще не возвышая очень голоса, племянник Лебедева, - позвольте же и нам заявить, что вы могли бы с нами поступить поучтивее, а не заставлять нас два часа прождать в вашей лакейской...
"And, of course . . . and I . . . and that's prince-like!	- И конечно... и я... и это по-княжески!
And that . . . you, it means you're a general!	И это... вы, стало быть, генерал!
And I'm not your lackey!	И я вам не лакей!

And I, I . . ." Antip Burdovsky suddenly began muttering in extraordinary excitement, with trembling lips, with an offended trembling in his voice, with spit spraying from his mouth, as if he had all burst or exploded, but then hurrying so much that after a dozen words it was no longer possible to understand him.	И я, я... - забормотал вдруг в необыкновенном волнении Антип Бурдовский, с дрожащими губами, с разобиженным дрожаньем в голосе, с брызгами, летевшими изо рта, точно весь лопнул или прорвался, но так вдруг заторопился, что с десяти слов его уж и понять нельзя было.
"That was prince-like!" Ippolit cried out in a shrill, cracked voice.	- Это было по-княжески! - прокричал визгливым, надтреснутым голосом Ипполит.
"It if happened to me," the boxer growled, "that is, if it had a direct relation to me, as a noble person, then if I was in Burdovsky's place, I'd . . . I . . ."	- Если б это было со мной, - проворчал боксер, -то-есть, если б это прямо ко мне относилось, как к благородному человеку, то я бы на месте Бурдовского... я...
"By God, gentlemen, I learned only a moment ago that you were here," the prince repeated.	- Господа, я всего с минуту узнал, что вы здесь, ей богу, - повторил опять князь.
"We're not afraid of your friends, Prince, whoever they may be, because we're within our rights," Lebedev's nephew declared again.	- Мы не боимся, князь, ваших друзей, кто бы они ни были, потому что мы в своем праве, - заявил опять племянник Лебедева.
"What right did you have, however, if I may ask," Ippolit shrieked again, now becoming extremely excited, "to present Burdovsky's affair for the judgment of your friends?	- Какое однако ж, позвольте вас спросить, имели вы право, - провизжал опять Ипполит, но уже чрезвычайно разгорячаясь, - выставлять дело Бурдовского на суд ваших друзей?
Maybe we don't want the judgment of your friends. It's only too clear what the judgment of your friends may mean! . . ."	Да мы, может, и не желаем суда ваших друзей; слишком понятно, что может значить суд ваших друзей!..
"But, Mr. Burdovsky, if you finally do not wish to speak here," the prince, extremely astonished at such a beginning, finally managed to put in, "then I say to you, let us go to another room, and, I repeat, I heard about you all only this minute . . ."	- Но ведь если вы, наконец, господин Бурдовский, не желаете здесь говорить, - удалось наконец вклеить князю, чрезвычайно пораженному таким началом, - то говорю вам, пойдемте сейчас в другую комнату, а о вас всех, повторяю вам, сию минуту только услышал...
"But you have no right, you have no right, you have no right! . . . your friends . . . There! . . ." Burdovsky began babbling again, looking around wildly and warily, and growing the more excited the greater his mistrust and shyness. "You have no right!" And, having uttered that, he stopped abruptly, as if breaking off, and, wordlessly goggling his nearsighted, extremely protuberant eyes with their thick red veins, he stared questioningly at the prince, leaning forward with his whole body.	- Но права не имеете, права не имеете, права не имеете!.. ваших друзей... Вот!.. - залепетал вдруг снова Бурдовский, дико и опасливо осматриваясь кругом и тем более горячась, чем больше не доверял и дичился, - вы не имеете права! - и, проговорив это, резко остановился, точно оборвал, и безмолвно выпучив близорукие, чрезвычайно выпуклые с красными толстыми жилками глаза, вопросительно уставился на князя, наклонившись вперед всем своим корпусом.
This time the prince was so astonished that he himself fell silent and also looked at him, goggling his eyes and saying not a word.	На этот раз князь до того удивился, что и сам замолчал и тоже смотрел на него выпучив глаза и ни слова не говоря.
"Lev Nikolaevich!" Lizaveta Prokofyevna suddenly called out, "read this now, this very moment, it is directly concerned with your affair."	- Лев Николаевич! - позвала вдруг Лизавета Прокофьевна: - вот прочти это сейчас, сию же минуту, это прямо до твоего дела касается.
She hastily handed him a weekly newspaper of the humoristic sort and pointed her finger at an article.	Она торопливо протянула ему одну еженедельную газету из юмористических и указала пальцем статью.

While the visitors were still coming in, Lebedev had jumped over to the side of Lizaveta Prokofyevna, whose favor he was currying, and, without saying a word, had taken the newspaper from his side pocket and put it right under her eyes, pointing to a marked-off column.	Лебедев, когда еще входили гости, подскочил сбоку к Лизавете Прокофьевне, за милостями которой ухаживал, и ни слова не говоря, вынув из бокового своего кармана эту газету, подставил ей прямо на глаза, указывая отчеркнутый столбец.
What Lizaveta Prokofyevna had managed to read had astounded and excited her terribly.	То, что уже успела прочесть Лизавета Прокофьевна, поразило и взволновало ее ужасно.
"Wouldn't it be better, however, not to read it aloud?" the prince babbled, very embarrassed. "I'll read it by myself. . . later . . ."	- Не лучше ли, однако, не вслух, - пролепетал князь, очень смущенный, - я бы прочел один... после...
"Then you'd better read it, read it right now, aloud! aloud!" Lizaveta Prokofyevna turned to Kolya, snatching the newspaper, which the prince had barely managed to touch, out of his hands. "Read it aloud so that everybody can hear."	- Так прочти же лучше ты, читай сейчас, вслух! вслух! - обратилась Лизавета Прокофьевна к Коле, с нетерпением выхватив из рук князя газету, до которой тот едва еще успел дотронуться: - всем вслух, чтобы каждому было слышно.
Lizaveta Prokofyevna was a hotheaded and passionate lady, so that suddenly and at once, without thinking long, she would sometimes raise all anchors and set out for the open sea without checking the weather.	Лизавета Прокофьевна была дама горячая и увлекающаяся, так что вдруг и разом, долго не думая, подымала иногда все якоря и пускалась в открытое море, не справляясь с погодой.
Ivan Fyodorovich stirred anxiously.	Иван Федорович с беспокойством пошевелился.
But meanwhile everyone involuntarily paused at first and waited in perplexity. Kolya unfolded the newspaper and began reading aloud from the place that Lebedev, who had jumped over to him, pointed out:	Но покамест все в первую минуту поневоле остановились и ждали в недоумении, Коля развернул газету и начал вслух, с показанного ему подскочившим Лебедевым места:
"Proletarians and Scions, an Episode from Daily and Everyday Robberies!	"Пролетарии и отпрыски, эпизод из дневных и вседневных грабежей!
Progress!	Прогресс!
Reform!	Реформа!
Justice!	Справедливость!"
"Strange things happen in our so-called Holy Russia, in our age of reforms and corporate initiative, an age of nationality and hundreds of millions exported abroad every year, an age of the encouragement of industry and the paralysis of working hands! etc., etc., it cannot all be enumerated, gentlemen, and so straight to business.	"Странные дела случаются на нашей, так называемой святой Руси, в наш век реформ и компанейских инициатив, век национальности и сотен миллионов, вывозимых каждый год за границу, век поощрения промышленности и паралича рабочих рук! и т. д. и т. д., всего не перечтешь, господа, а потому прямо к делу.

A strange incident occurred with one of the scions of our former landowning gentry (de profundis!),35 the sort of scion, incidentally, whose grandfathers already lost everything definitively at roulette, whose fathers were forced to serve as junkers and lieutenants and usually died under investigation for some innocent error to do with state funds, and whose children, like the hero of our account, either grow up idiots or even get caught in criminal dealings, for which, however, the jury acquits them with a view to their admonition and correction; or, finally, they end by pulling off one of those anecdotes which astonish the public and disgrace our already sufficiently disgraced time.	Случился странный анекдот с одним из отпрысков миновавшего помещичьего нашего барства (de profundi s!), из тех, впрочем, отпрысков, которых еще деды проигрались окончательно на рулетках, отцы принуждены были служить в юнкерах и поручиках и по обыкновению умирали под судом за какой-нибудь невинный прочет в казенной сумме, а дети которых, подобно герою нашего рассказа, или растут идиотами, или попадаются даже в уголовных делах, за что, впрочем, в видах назидания и исправления, оправдываются присяжными; или наконец кончают тем, что отпускают один из тех анекдотов, которые дивят публику и позорят и без того уже довольно зазорное время наше.
About six months ago our scion, shod foreign-style in gaiters and shivering in his unlined little overcoat, returned during the winter to Russia from Switzerland, where he was being treated for idiocy (sic!).	Наш отпрыск, назад тому сполгода, обутый в штиблеты по-иностранному и дрожа в ничем не подбитой шинелишке, воротился зимой в Россию из Швейцарии, где лечился от идиотизма (sic!).
It must be admitted that he was fortunately lucky, so that, to say nothing of his interesting illness, for which he was being treated in Switzerland (can one really be treated for idiocy, who could imagine it?!!), he might prove in himself the truthfulness of the Russian saying: a certain category of people is lucky!	Надо признаться, что ему везло-таки счастье, так что он, уж и не говоря об интересной болезни своей, от которой лечился в Швейцарии (ну можно ли лечиться от идиотизма, представьте себе это?!!), мог бы доказать собою верность русской пословицы: "известному разряду людей -счастье!"
Consider for yourselves: left a nursing infant after the death of his father, said to have been a lieutenant who died under investigation for the unexpected disappearance of all the company funds during a card game, or perhaps for administering an overdose of birching to a subordinate (remember the old days, gentlemen!), our baron was taken out of charity to be brought up by a certain very rich Russian landowner.	Рассудите сами: оставшись еще грудным ребенком по смерти отца, говорят, поручика, умершего под судом за внезапное исчезновение в картишках всей ротной суммы, а может быть, и за пересыпанную с излишком дачу розог подчиненному (старое-то время помните, господа!), наш барон взят был из милости на воспитание одним из очень богатых русских помещиков.
This Russian landowner-let's call him P.-in the former golden age the owner of four thousand bonded souls (bonded souls! do you understand this expression, gentlemen?	Этот русский помещик, - назовем его хоть П., владетель в прежнее золотое время четырех тысяч крепостных душ (крепостные души! понимаете ли вы, господа, такое выражение?
I don't.	Я не понимаю.
I must consult a dictionary: 'The memory is fresh, but it's hard to believe'36), was apparently one of those Russian lie-a-beds and parasites who spend their idle lives abroad, at spas in the summer, and in the Parisian Ch?teau des Fleurs in the winter, where they left boundless sums in their time.	Надо справляться с толковым словарем: "свежо предание, а верится с трудом"), был, повидимому, один из тех русских лежебок и тунеядцев, что проводили свою праздную жизнь за границей, летом на водах, а зимой в парижском Шато-де-Фл'1'ре, где и оставили в свой век необкятные суммы.

One may state positively that at least a third of the quittent from all former bonded estates went to the owner of the Parisian Ch?teau des Fleurs (there was a lucky man!).	Можно было положительно сказать, что, по крайней мере, одна треть оброку всего прежнего крепостного состояния получалась содержателем парижского Шато-де-Фл'1'ра (то-то счастливый-то человек!).
Be that as it may, the carefree P. raised the orphaned young gentleman in a princely way, hired tutors for him, and governesses (pretty ones, no doubt), whom, incidentally, he brought from Paris himself.	Как бы то ни было, а беспечный П. воспитал сиротку барченка по-княжески, нанимал ему гувернеров и гувернанток (без сомнения, хорошеньких), которых кстати сам привозил из Парижа.
But this last scion of a noble family was an idiot.	Но последний в роде барский отпрыск был идиот.
The Ch?teau des Fleurs governesses were no help, and till the age of twenty our boy never learned to speak any language, not excluding Russian.	Шато-де-фл'1'рские гувернантки не помогли, и до двадцати лет наш воспитанник не научился даже говорить ни на каком языке, не исключая и русского.
This last fact, incidentally, is forgivable.	Последнее, впрочем, простительно.
In the end, the fantasy came into P.'s Russian serf-owning head that the idiot could be taught reason in Switzerland-a logical fantasy, incidentally: as a parasite and proprietor, he would naturally imagine that even reason could be bought in the market for money, all the more so in Switzerland.	Наконец, в русскую крепостниковую голову П. зашла фантазия, что идиота можно научить уму в Швейцарии, - фантазия, впрочем, логическая: тунеядец и проприетер естественно мог вообразить, что за деньги даже и ум на рынке можно купить, тем более в Швейцарии.
Five years passed under treatment in Switzerland with some well-known professor, and the money spent was in the thousands: the idiot, naturally, did not become intelligent, but they say in any case he began to resemble a human being-only just, no doubt.	Прошло пять лет лечения в Швейцарии у известного какого-то профессора, и денег истрачены были тысячи: идиот, разумеется, умным не сделался, но на человека, говорят, все-таки стал походить, без сомнения, с грехом пополам.
Suddenly P. up and dies.	Вдруг П. умирает скоропостижно.
There's no will, naturally; his affairs are, as usual, in disorder; there's a heap of greedy heirs, who don't care a straw about the last scion of any family being treated for family idiocy in Switzerland out of charity.	Завещания, разумеется, никакого, дела по обыкновению в беспорядке, наследников жадных куча, и которым уже нет ни малейшего дела до последних в роде отпрысков, лечимых из милости от родового идиотизма в Швейцарии.
The scion, though an idiot, tried all the same to cheat his professor, and they say he went on being treated gratis for two years, concealing the death of his benefactor from him.	Отпрыск, хоть и идиот, а все-таки попробовал было надуть своего профессора и два года, говорят, успел пролечиться у него даром, скрывая от него смерть своего благодетеля.
But the professor was quite a charlatan himself; at last, fearing the insolvency and, worse still, the appetite of his twenty-five-year-old parasite, he shod him in his old gaiters, gave him a bedraggled overcoat, and charitably sent him, third-class, nach Russland*-off his hands and out of Switzerland.	Но профессор был сам шарлатан порядочный; испугавшись наконец безденежья, а пуще всего аппетита своего двадцатипятилетнего тунеядца, он обул его в свои старые штиблетишки, подарил ему свою истрепанную шинель и отправил его из милости, в третьем классе, nach Russland, - с плеч долой из Швейцарии.
It would seem luck had turned its back on our hero.	Казалось бы, счастье повернулось к нашему герою задом.

Not a whit, sir: fortune, who starves whole provinces to death, showers all her gifts at once on the little aristocrat, like Krylov's 'Stormcloud'37 that passed over the parched field and drenched the ocean.	Не тут-то было-с: фортуна, убивающая голодною смертью целые губернии, проливает все свои дары разом на аристократика, как Крыловская Туча пронесшаяся над иссохшим полем и разлившаяся над океаном.
At almost the same moment as his arrival in Petersburg from Switzerland, a relation of his mother (who, naturally, was of merchant stock), a childless old bachelor, a merchant, bearded and an Old Believer, dies, leaving an inheritance of several million, indisputable, round, in ready cash-and (oh, if only it were you and me, dear reader!) it all goes to our scion, it all goes to our baron, who was treated for idiocy in Switzerland!	Почти в самое то мгновение, как явился он из Швейцарии в Петербург, умирает в Москве один из родственников его матери (бывшей, разумеется, из купчих), старый бездетный бобыль, купец, бородач и раскольник, и оставляет несколько миллионов наследства, бесспорного, круглого, чистого, наличного и (вот бы нам с вами, читатель!) все это нашему отпрыску, все это нашему барону, лечившемуся от идиотизма в Швейцарии!
Well, now they started playing a different tune.	Ну, тут уже музыка заиграла не та.
Around our baron in gaiters, who was chasing after a certain kept woman and beauty, a whole crowd of friends and intimates gathered, some relations even turned up, and most of all whole crowds of noble maidens, hungering and thirsting after lawful wedlock, and what could be better: an aristocrat, a millionaire, and an idiot-all qualities at once, you wouldn't find such a husband with a lamp in broad daylight, not even made to order! . . ." "This . . . this I do not understand!" cried Ivan Fyodorovich in the highest degree of indignation.	Около нашего барона в штиблетах, приударившего было за одною известною красавицей-содержанкой, собралась вдруг целая толпа друзей и приятелей, нашлись даже родственники, а пуще всего целые толпы благородных дев, алчущих и жаждущих законного брака, и чего же лучше: аристократ, миллионер, идиот - все качества разом, такого мужа и с фонарем не отыщешь, и на заказ не сделаешь!.." - Это... это уж я не понимаю! -вскричал Иван Федорович в высочайшей степени негодования.
"Stop it, Kolya!" the prince cried in a pleading voice.	- Перестаньте, Коля! - вскричал князь умоляющим голосом.
Exclamations came from all sides.	Раздались восклицания со всех сторон.
"Read it!	- Читать!
Read it despite all!" snapped Lizaveta Prokofyevna, obviously making an extreme effort to control herself.	Читать во что бы то ни стало! - отрезала Лизавета Прокофьевна, видимо с чрезвычайным усилием себя сдерживая.
"Prince! if the reading is stopped, we shall quarrel."	- Князь! Если оставят читать - мы поссоримся.
There was nothing to be done. Kolya, all worked up, red-faced, in agitation, went on reading in an agitated voice:	Нечего было делать, Коля, разгоряченный, красный, в волнении, взволнованным голосом стал продолжать чтение:
"But while our fresh-baked millionaire was soaring, so to speak, in the empyrean, a completely extraneous circumstance occurred.	"Но между тем как скороспелый миллионер наш находился, так сказать, в эмпиреях, произошло совершенно постороннее обстоятельство.
One fine morning a visitor comes to him with a calm and stern face, *To Russia. with courteous but dignified and just speech, dressed modestly and nobly, with an obvious progressive tinge to his thinking, and explains in a few words the reason for his visit: he is a well-known lawyer; a certain young man has entrusted him with a case; he has come on his behalf.	В одно прекрасное утро является к нему один посетитель, с спокойным и строгим лицом, с вежливою, но достойною и справедливою речью, одетый скромно и благородно, с видимым прогрессивным оттенком в мысли, и в двух словах обкясняет причину своего визита: он - известный адвокат; ему поручено одно дело одним молодым человеком; он является от его имени.

This young man was no more nor less than the son of the late P., though he bore a different name.	Этот молодой человек есть ни более ни менее как сын покойного П., хотя носит другое имя.
The lascivious P., having seduced in his youth a poor, honest girl, a household serf but with European education (in part this was, naturally, a matter of baronial rights under the former serfdom), and having noticed the unavoidable but immediate consequences of his liaison, hastened to give her in marriage to a certain man, something of a dealer and even a functionary, of noble character, who had long been in love with this girl.	Сладострастный П., обольстив в своей молодости одну честную, бедную девушку, из дворовых, но европейски воспитанную (при чем, разумеется, примешались баронские права миновавшего крепостного состояния), и заметив неминуемое, но ближайшее последствие своей связи, выдал ее поскорее замуж за одного промышляющего и даже служащего человека с благородным характером, уже давно любившего эту девушку.
At first he assisted the newlyweds; but soon the husband's noble character denied him the acceptance of this assistance.	Сначала он помогал новобрачным, но скоро ему в принятии от него помощи было отказано благородным характером ее мужа.
Time passed and P. gradually forgot the girl and the son he had had by her, and then, as we know, he died without leaving any instructions.	Прошло несколько времени, и П. мало-по-малу успел забыть и о девушке, и о прижитом с нею сыне своем, а потом, как известно, и умер без распоряжений.
Meanwhile his son, born in lawful wedlock, but raised under a different name and fully adopted by the noble character of his mother's husband, who had nevertheless died in the course of time, was left with no support but himself and with an ailing, suffering, crippled mother in one of our remote provinces; he himself earned money in the capital by daily noble labor, giving lessons to merchants' children, thus supporting himself through high school and then as an auditor at useful lectures, having a further purpose in mind.	Между тем его сын, родившийся уже в законном браке, но возросший под другою фамилией и совершенно усыновленный благородным характером мужа его матери, тем не менее в свое время умершим, остался совершенно при одних своих средствах и с болезненною, страдающею, без ног, матерью в одной из отдаленных губерний; сам же в столице добывал деньги ежедневным благородным трудом от купеческих уроков и тем содержал себя сначала в гимназии, а потом слушателем полезных ему лекций, имея в виду дальнейшую цель.
But how much can one earn from a Russian merchant for ten-kopeck lessons, and that with an ailing, crippled mother besides, whose death, finally, in her remote province, hardly made things any easier for him?	Но много ли подучишь от русского купца за уроки по гривеннику, да еще с болезненною без ног матерью, которая, наконец, и своею смертью в отдаленной губернии совсем почти не облегчила его?
Now a question: how should our scion have reasoned in all fairness?	Теперь вопрос: как по справедливости должен был рассудить наш отпрыск?
You think, of course, dear reader, that he spoke thus to himself:	Вы, конечно, думаете, читатель, что он сказал себе так:
'All my life I have enjoyed all sorts of gifts from P.; tens of thousands were spent on my upbringing, on governesses, and on my treatment for idiocy in Switzerland; and here I am now with millions, while the noble character of P.'s son, in no way guilty in the trespass of his frivolous and forgetful father, is perishing giving lessons. Everything that went to me should rightfully have gone to him.	"Я всю жизнь мою пользовался всеми дарами П.; на воспитание мое, на гувернанток и на излечение от идиотизма пошли десятки тысяч в Швейцарию; и вот я теперь с миллионами, а благородный характер сына П. ни в чем не виноватого в проступках своего легкомысленного и позабывшего его отца, погибает на уроках. все то, что пошло на меня, по справедливости, должно было пойти на него.
Those enormous sums spent on me were essentially not mine.	Эти громадные суммы, на меня истраченные, в сущности не мои.

It was merely a blind error of fortune; they were owing to P.'s son.	Это была только слепая ошибка фортуны; они следовали сыну П.
He should have gotten them, not I-creature of a fantastic whim of the frivolous and forgetful P.	На него должны были быть употреблены, а не на меня, - порождение фантастической прихоти легкомысленного и забывчивого П.
If I were fully noble, delicate, and just, I ought to give his son half of my inheritance; but since I am first of all a calculating man and understand only too well that it is not a legal matter, I will not give him half of my millions.	Если б я был вполне благороден, деликатен, справедлив, то я должен бы был отдать его сыну половину всего моего наследства; но так как я прежде всего человек рассчетливый и слишком хорошо понимаю, что это дело не юридическое, то я половину моих миллионов не дам.
But all the same it would be much too base and shameless (and ill calculated as well, the scion forgot that) on my part, if I did not now return to his son those tens of thousands that P. spent on my idiocy.	Но по крайней мере, уж слишком низко и бесстыдно (отпрыск забыл, что и не расчетливо) будет с моей стороны, если я не возвращу теперь тех десятков тысяч, которые пошли на мой идиотизм от П., его сыну.
Here it's not only a matter of conscience and justice!	Тут одна только совесть и справедливость!
For what would have happened to me if P. had not taken charge of my upbringing, but had concerned himself with his son instead of me?'	Ибо что бы со мной было, если бы П. не взял меня на воспитание, а вместо меня заботился бы о своем сыне?"
"But no, gentlemen!	"Но нет, господа!
Our scions do not reason that way.	Наши отпрыски рассуждают не так.
No matter how the lawyer presented the young man, saying that he had undertaken to solicit for him solely out of friendship and almost against his will, almost by force, no matter how he pictured for him the duties of honor, nobility, justice, and even simple calculation, the Swiss ward remained inflexible, and what then?	Как ни представлял ему адвокат молодого человека, взявшийся хлопотать за него единственно из дружбы и почти против его воли, почти насильно, как ни выставлял пред ним обязанности чести, благородства, справедливости и даже простого расчета, швейцарский воспитанник остался непреклонен, и что ж?
All that would be nothing, but here is what was indeed unforgivable and inexcusable by any interesting illness: this millionaire, barely out of his professor's gaiters, could not even grasp that it was not charity or assistance that the young man's noble character, killing himself with lessons, asked of him, but his right and his due, though not juridically so, and he was not even asking, but his friends were merely soliciting for him.	Это все бы еще ничего, а вот что уже действительно непростительно и никакою интересною болезнью неизвинимо: этот едва вышедший из штиблет своего профессора миллионер не мог даже и того смекнуть, что не милости и не вспоможения просит от него благородный характер молодого человека, убивающий себя на уроках, а своего права и своего должного, хотя бы и не юридического, и даже не просит, а за него только друзья ходатайствуют.
With a majestic air, intoxicated by the opportunity offered him to crush people with impunity by his millions, our scion takes out a fifty-rouble note and sends it to the noble young man in the guise of insolent charity.	С величественным видом и упоением от полученной возможности безнаказанно давить людей своими миллионами, наш отпрыск вынимает пятидесятирублевую бумажку и посылает благородному молодому человеку в виде наглого подаяния.
You do not believe it, gentlemen?	Вы не верите, господа?
You are indignant, you are insulted, a cry of resentment bursts from you; and yet he did do it!	Вы возмущены, вы оскорблены, вы прорываетесь криком негодования; но он сделал это однако же!

Naturally, the money was returned to him at once, was, so to speak, thrown in his face.	Разумеется, деньги тотчас же были ему возвращены, так сказать, брошены обратно в лицо.
What are we left with to resolve this case!	Чем же остается разрешить это дело!
The case is not a juridical one, all that is left is publicity!	Дело юридическое, остается одна только гласность!
We convey this anecdote to the public, vouching for its veracity.	Мы передаем анекдот этот публике, ручаясь за его достоверность.
They say one of our best-known humorists produced a delightful epigram on this occasion, worthy of a place not only in provincial but also in metropolitan articles on our morals:	Г оворят, один из известнейших юмористов наших обмолвился при этом восхитительною эпиграммой, достойною занять место не только в губернских, но и в столичных очерках наших нравов:
"Little Lyova five years long In Schneider's overcoat did play, And the usual dance and song Filled his every day.	"Шва (1) Шнейдера (2) шинелью Пятилетие играл И обычной канителью Время наполнял.
Comes home in gaiters, foreign-fashion, A million on his plate does find, So now he prays to God in Russian And robs all student-kind."38; When Kolya finished, he quickly handed the newspaper to the prince and, without saying a word, rushed to a corner, huddled tightly into it, and covered his face with his hands.	Возвратясь в штиблетах узких, Миллион наследства взял, Богу молится по-русски, А студентов обокрал". (1) Уменьшительное имя отпрыска (2) Имя швейцарского профессора Когда Коля кончил, то передал поскорей газету князю и, ни слова не говоря, бросился в угол, плотно уткнулся в него и закрыл руками лицо.
He was unbearably ashamed, and his child's impressionability, which had not yet had time to become accustomed to filth, was upset even beyond measure.	Ему было невыносимо стыдно, и его детская, еще не успевшая привыкнуть к грязи впечатлительность была возмущена даже сверх меры.
It seemed to him that something extraordinary had happened, which had destroyed everything all at once, and that he himself had almost been the cause of it by the mere fact of this reading aloud.	Ему казалось, что произошло что-то необычайное, все разом разрушившее, и что чуть ли уж и сам он тому не причиной, уж тем одним, что вслух прочел это.
But it seemed they all felt something similar.	Но и все, казалось, ощущали нечто в этом же роде.
The girls felt very awkward and ashamed.	Девицам было очень неловко и стыдно.
Lizaveta Prokofyevna held back her extreme wrath and also, perhaps, bitterly regretted having interfered in the affair; she was now silent.	Лизавета Прокофьевна сдерживала в себе чрезвычайный гнев и тоже, может быть, горько раскаивалась, что ввязалась в дело; теперь она молчала.
What occurred with the prince was what often happens with very shy people on such occasions: he was so abashed by what others had done, he felt so ashamed for his visitors, that he was afraid at first even to look at them.	С князем происходило то же, что часто бывает в подобных случаях с слишком застенчивыми людьми: он до того застыдился чужого поступка, до того ему стало стыдно за своих гостей, что в первое мгновение он и поглядеть на них боялся.
Ptitsyn, Varya, Ganya, even Lebedev-they all seemed to have a somewhat embarrassed look.	Птицын, Варя, Ганя, даже Лебедев, - все имели как бы несколько сконфуженный вид.

The strangest thing was that Ippolit and "Pavlishchev's son" were also as if amazed at something; Lebedev's nephew was also visibly displeased.	Страннее всего, что Ипполит и "сын Павлищева" были тоже как бы чем-то изумлены; племянник Лебедева был тоже видимо недоволен.
Only the boxer sat perfectly calm, twirling his moustaches, with an air of importance and his eyes slightly lowered, not from embarrassment, but, on the contrary, it seemed, as if out of noble modesty and all-too-obvious triumph.	Один боксер сидел совершенно спокойный, покручивая усы, с видом важным и несколько опустив глаза, но не от смущения, а, напротив, казалось, как бы из благородной скромности и от слишком очевидного торжества.
Everything indicated that he liked the article very much.	По всему видно было, что статья ему чрезвычайно нравится.
"This is the devil knows what," Ivan Fyodorovich grumbled in a half-whisper, "as if fifty lackeys got together to write it and wrote it."	- Это чорт знает что такое, - проворчал вполголоса Иван Федорович. - точно пятьдесят лакеев вместе собирались сочинять и сочинили.
"But al-low me to ask, my dear sir, how can you insult people with such suggestions?" Ippolit declared and trembled all over.	- А па-азвольте спросить, милостивый государь, как можете вы оскорблять подобными предположениями? - заявил и весь затрепетал Ипполит.
"That, that, that ... for a noble man . . . you yourself must agree, General, if he's a noble man, that is insulting!" grumbled the boxer, also suddenly rousing himself, twirling his moustache and twitching his shoulders and body.	-Это, это, это для благородного человека... согласитесь сами, генерал, если благородный человек, то это уж оскорбительно! - проворчал боксер, тоже вдруг с чего-то встрепенувшись, покручивая усы и подергивая плечами и корпусом.
"First of all, I am not 'my dear sir' to you, and second, I have no intention of giving you any explanation," Ivan Fyodorovich, terribly worked up, answered sharply, rose from his place and, without saying a word, went to the door of the terrace and stood on the top step, his back to the public, in the greatest indignation at Lizaveta Prokofyevna, who even now did not think of budging from her place.	- Во-первых, я вам не "милостивый государь", а во-вторых, я вам никакого объяснения давать не намерен, - резко ответил ужасно разгорячившийся Иван Федорович, встал с места и, не говоря ни слова, отошел к выходу с террасы и стал на верхней ступеньке, спиной к публике, - в величайшем негодовании на Лизавету Прокофьевну, даже и теперь не думавшую трогаться с своего места.
"Gentlemen, gentlemen, let me speak, finally, gentlemen," the prince exclaimed in anguish and agitation. "And do me a favor, let's talk so that we can understand each other.	- Господа, господа, позвольте же наконец, господа, говорить, - в тоске и в волнении восклицал князь, - и сделайте одолжение, будемте говорить так, чтобы понимать друг друга.
I don't mind the article, gentlemen, let it be; only the thing is, gentlemen, that it's all untrue, what's written in the article: I say that because you know it yourselves; it's even shameful.	Я ничего, господа, на счет статьи, пускай, только ведь это, господа, все неправда, что в статье напечатано; я потому говорю, что вы сами это знаете; даже стыдно.
So that I'm decidedly amazed if it was any one of you who wrote it."	Так что я решительно удивляюсь, если это из вас кто-нибудь написал.
"I knew nothing about this article till this very moment," Ippolit declared. "I don't approve of this article."	- Я ничего до этой самой минуты не знал про эту статью, - заявил Ипполит; - я не одобряю эту статью.
"I did know the article had been written, but ... I also would have advised against publishing it, because it's too early," Lebedev's nephew added.	-Я хотя и знал, что она написана, но... я тоже не советовал бы печатать, потому что рано, -прибавил племянник Лебедева.

"I knew, but I have the right . . . I . . ." muttered "Pavlishchev's son."	-Я знал, но я имею право... я... - забормотал "сын Павлищева".
"What!	- Как!
You made it all up by yourself?" asked the prince, looking at Burdovsky with curiosity. "It's not possible!"	Вы сами все это сочинили? - спросил князь, с любопытством смотря на Бурдовского: - да быть же не может!
"It is possible, however, not to acknowledge your right to ask such questions," Lebedev's nephew stepped in.	- Можно однако же и не признавать вашего права к подобным вопросам, - вступился племянник Лебедева.
"I was only surprised that Mr. Burdovsky had managed to . . . but ... I mean to say that, since you've already made this affair public, why were you so offended earlier when I began speaking with my friends about this same affair?"	- Я ведь только удивился, что г. Бурдовскому удалось... но... я хочу сказать, что если вы уже предали это дело гласности, то почему же вы давеча так обиделись, когда я при друзьях моих об этом же деле заговорил?
"Finally!" Lizaveta Prokofyevna muttered in indignation.	- Наконец-то! - пробормотала в негодовании Лизавета Прокофьевна.
"And you've even forgotten, if you please, Prince," Lebedev, unable to contain himself, suddenly slipped between the chairs, almost in a fever, "you've forgotten, if you please, sir, that it's only out of your own good will and the incomparable goodness of your heart that you have received them and are listening to them, and that they have no right to make their demands, especially since you've already entrusted Gavrila Ardalionovich with this affair, and that, too, you did in your exceeding goodness, and that now, illustrious Prince, being amongst your chosen friends, you cannot sacrifice such company for these gentlemen and could show all these gentlemen, so to speak, off the premises this very moment, sir, so that I, in the quality of landlord, even with extreme pleasure . . ."	- И даже, князь, вы изволили позабыть, -проскользнул вдруг между стульями неутерпевший Лебедев, чуть не в лихорадке, -изволили позабыть-с, что одна только добрая воля ваша и беспримерная доброта вашего сердца была их принять и прослушать, и что никакого они права не имеют так требовать, тем более, что вы дело это уже поручили Гавриле Ардалионовичу, да и то тоже по чрезмерной доброте вашей так поступили, а что теперь, сиятельнейший князь, оставаясь среди избранных друзей ваших, вы не можете жертвовать такою компанией для этих господ-с, и могли бы всех этих господ, так сказать, сей же час проводить с крыльца-с, так что я, в качестве хозяина дома, с чрезвычайным даже удовольствием-с...
"Quite right!" General Ivolgin suddenly thundered from the depths of the room.	- Совершенно справедливо! - прогремел вдруг из глубины комнаты генерал Иволгин.
"Enough, Lebedev, enough, enough . . ." the prince began, but a whole burst of indignation drowned out his words.	- Довольно, Лебедев, довольно, довольно, - начал было князь, но целый взрыв негодования покрыл его слова.
"No, excuse us, Prince, excuse us, but now it is not enough!" Lebedev's nephew nearly outshouted them all. "Now this affair must be stated clearly and firmly, because it's obviously misunderstood.	- Нет, извините, князь, извините, теперь уж этого не довольно! - почти перекричал всех племянник Лебедева: - теперь надо дело ясно и твердо постановить, потому что его видимо не понимают.
Juridical pettifoggery got mixed into it, and on the basis of this pettifoggery we are threatened with being chucked off the premises!	Тут юридические крючки замешались, и на основании этих крючков нам угрожают вытолкать нас с крыльца!
But is it possible, Prince, that you consider us fools to such a degree that we ourselves do not understand to what degree our affair is not a juridical one, and that if we consider it juridically, we cannot demand even a single rouble from you according to the law?	Да неужели же, князь, вы почитаете нас до такой уже степени дураками, что мы и сами не понимаем до какой степени наше дело не юридическое, и что если разбирать юридически, то мы и одного целкового с вас не имеем права потребовать по закону?

But we precisely do understand that, if there is no juridical right here, there is on the other hand a human, natural one; the right of common sense and the voice of conscience, and even if our right is not written in any rotten human code, still, a noble and honest man, that is to say, a man of common sense, must remain a noble and honest man even on points that are not written down in codes.	Но мы именно понимаем, что если тут нет права юридического, то зато есть право человеческое, натуральное; право здравого смысла и голос совести, и пусть это право наше не записано ни в каком гнилом человеческом кодексе, но благородный и честный человек, то-есть все равно что здравомыслящий человек, обязан оставаться благородным и честным человеком даже и в тех пунктах, которые не записаны в кодексах.
That is why we came in here, not fearing that we would be thrown off the premises (as you just threatened) for the mere reason that we do not ask but demand, and as for the impropriety of a visit at this late hour (though we did not come at a late hour, it was you who made us wait in the lackeys' quarters), that is why, I say, we came, not fearing anything, because we supposed you were precisely a man of common sense, that is, of honor and conscience.	Потому-то мы и вошли сюда, не боясь, что нас сбросят с крыльца (как вы угрожали сейчас) за то только, что мы не просим, а требуем, и за неприличие визита в такой поздний час (хотя мы пришли и не в поздний час, а вы же нас в лакейской прождать заставили), потому-то, говорю, и пришли, ничего не боясь, что предположили в вас именно человека с здравым смыслом, то-есть с честью и совестью.
Yes, it's true, we did not come humbly, not like your spongers and fawners, but with our heads high, like free people, and by no means asking, but freely and proudly demanding (do you hear, not asking, but demanding, mark that!).	Да, это правда, мы вошли не смиренно, не как прихлебатели и искатели ваши, а подняв голову, как свободные люди, и отнюдь не с просьбой, а с свободным и гордым требованием (слышите, не с просьбой, а требованием, зарубите себе это!).
Directly and with dignity, we put before you a question: do you acknowledge yourself as in the right or in the wrong in the Burdovsky affair?	Мы с достоинством и прямо ставим пред вами вопрос: признаете ли вы себя в деле Бурдовского правым или неправым?
Do you acknowledge that Pavlishchev was your benefactor and perhaps even saved you from death?	Признаете ли вы себя облагодетельствованным и даже, может быть, спасенным от смерти Павлищевым?
If you do (which is obvious), then do you intend, or do you find it right in all conscience, having obtained millions in your turn, to reward Pavlishchev's needy son, even though he bears the name of Burdovsky?	Если признаете (что очевидно), то намерены ли вы, или находите ли вы справедливым по совести, в свою очередь получив миллионы, вознаградить нуждающегося сына Павлищева, хотя бы он и носил имя Бурдовского?
Yes or no?	Да или нет?
If yes, that is, in other words, if there is in you that which you, in your language, call honor and conscience, and which we designate more precisely with the name of common sense, satisfy us and that will be the end of it.	Если да, то-есть, другими словами, если в вас есть то, что вы называете на языке вашем честью и совестью, и что мы точнее обозначаем названием здравого смысла, то удовлетворите нас, и дело с концом.
Satisfy us without any requests or gratitudes on our part, do not expect them from us, because you are not doing it for us, but for the sake of justice.	Удовлетворите без просьб и без благодарностей с нашей стороны, не ждите их от нас, потому что вы делаете не для нас, а для справедливости.
But if you do not want to satisfy us, that is, if your reply is no, we will leave at once, and the affair ceases; but we tell you to your face, in front of all your witnesses, that you are a man of coarse mind and low development; that you dare not and henceforth have no right to call yourself a man of honor and conscience, that you want to buy that right too cheaply.	Если же вы не захотите нас удовлетворить, то-есть ответите: нет, то мы сейчас уходим, и дело прекращается; вам же в глаза говорим, при всех ваших свидетелях, что вы человек с умом грубым и с развитием низким; что называться впредь человеком с частью и совестью вы не смеете и не имеете права, что это право вы слишком дешево хотите купить.

I have finished.	Я кончил.
I have stated the question.	Я постановил вопрос.
Chase us off the premises now, if you dare.	Гоните же теперь нас с крыльца, если смеете.
You can do it, you have the power.	Вы можете это сделать, вы в силе.
But remember that all the same we demand, and do not ask.	Но вспомните, что мы все-таки требуем, а не просим.
Demand, and do not ask!"	Требуем, а не просим!..
Lebedev's nephew, who had become very excited, stopped.	Племянник Лебедева, очень разгорячившийся, остановился.
"Demand, demand, demand, and do not ask! . . ." Burdovsky babbled and turned red as a lobster.	-Требуем, требуем, требуем, а не просим!.. -залепетал Бурдовский и покраснел как рак.
After Lebedev's nephew's words there followed a certain general stir and a murmur even arose, though the whole company had clearly avoided mixing into the affair, with the sole exception of Lebedev, who was as if in a fever. (Strange thing: Lebedev, who was obviously on the prince's side, now seemed to feel a certain satisfaction of family pride after his nephew's speech; at least he looked around at all the public with a certain special air of satisfaction.) "In my opinion," the prince began rather quietly, "in my opinion, Mr. Doktorenko, half of all you have just said is completely right, and I even agree that it is the greater half, and I would be in complete agreement with you, if you hadn't left something out in your words.	После слов племянника Лебедева последовало некоторое всеобщее движение, и поднялся даже ропот, хотя во всем обществе все видимо избегали вмешиваться в дело, кроме разве одного только Лебедева, бывшего точно в лихорадке. (Странное дело: Лебедев, очевидно, стоявший за князя, как будто ощущал теперь некоторое удовольствие фамильной гордости после речи своего племянника; по крайней мере с некоторым особенным видом довольстваоглядел всю публику.) - По моему мнению, - начал князь довольно тихо, - по моему мнению, вы, господин Докторенко, во всем том, что сказали сейчас, на половину совершенно правы, даже я согласен, что на гораздо большую половину, и я бы совершенно был с вами согласен, если бы вы не пропустили чего-то в ваших словах.
Precisely what you left out, I'm not able and am not in a position to say exactly, but something is certainly missing that keeps your words from being wholly fair.	Что именно вы тут пропустили, я не в силах и не в состоянии вам точно выразить, но для полной справедливости в ваших словах, конечно, чего-то недостает.
But better let us turn to business, gentlemen. Tell me, why did you publish this article?	Но обратимся лучше к делу, господа, скажите, для чего напечатали вы эту статью?
Every word of it is slander; therefore, in my opinion, you have done something base."	Ведь тут что ни слово, то клевета; так что вы, господа, по-моему, сделали низость.
"Excuse me! ..."	- Позвольте!..
"My dear sir! ..."	- Милостивый государь!..
"That . . . that . . . that ..." came at once from the agitated visitors' side.	-Это... это... это... - послышалось разом со стороны взволнованных гостей.
"Concerning the article," Ippolit picked up shrilly, "concerning this article, I've already told you that I and the others disapprove of it!	- Насчет статьи, - визгливо подхватил Ипполит, -насчет этой статьи я уже вам сказал, что я и другие не одобряем ее!
It was he who wrote it" (he pointed to the boxer, who was sitting next to him), "wrote it indecently, I agree, wrote it illiterately and in the style in which retired officers like him write.	Написал ее вот он (он указал на рядом сидевшего с ним боксера), написал неприлично, согласен, написал безграмотно и слогом, которым пишут такие же, как и он, отставные.

He is stupid and, on top of that, a speculator, I agree, I tell him that right to his face every day, but all the same he was half in his rights: publicity is everyone's lawful right, and therefore also Burdovsky's.	Он глуп и сверх того промышленник, я согласен, я это прямо ему и в глаза каждый день говорю, но все-таки на половину он был в своем праве: гласность есть законное право всякого, а стало быть, и Бурдовского.
Let him answer for his own absurdities.	За нелепости же свои пусть сам отвечает.
As for the fact that I protested earlier on behalf of all concerning the presence of your friends, I consider it necessary, my dear sirs, to explain to you that I protested solely in order to claim our right, but that, in fact, we even welcome witnesses, and earlier, before we came in here, the four of us agreed on that.	Что же касается до того, что я от лица всех протестовал давеча на счет присутствия ваших друзей, то считаю нужным вам, милостивые государи, обкяснить, что я протестовал единственно, чтобы заявить наше право, но что в сущности мы даже желаем, чтобы были свидетели, и давеча, еще не входя сюда, мы все четверо в этом согласились.
Whoever your witnesses may be, even if they're your friends, but since they cannot disagree with Burdovsky's right (because it's obvious, mathematical), it's even better if these witnesses are your friends; the truth will be manifested still more obviously."	Кто бы ни были ваши свидетели, хотя бы и ваши друзья, но так как они не могут не согласиться с правом Бурдовского (потому что оно очевидно, математическое), то даже еще и лучше, что эти свидетели - ваши друзья; еще очевиднее представится истина.
"That's true, we agreed on that," Lebedev's nephew confirmed.	- Это правда, мы так согласились, - подтвердил племянник Лебедева.
"Then why was there such noise and shouting earlier from the very first word, if you wanted it that way!" the prince was astonished.	- Так из-за чего же давеча с первых слов такой крик и шум вышел, если вы так и хотели! -удивился князь.
"And concerning the article, Prince," the boxer put in, terribly anxious to stick in something of his own and feeling pleasantly lively (one might suspect that the presence of the ladies had a visible and strong effect on him), "concerning the article, I confess that I am indeed the author, though my ailing friend, whom I am accustomed to forgive because of his weakness, has just criticized it.	- А насчет статьи, князь, - ввернул боксер, ужасно желавший вставить свое словцо и приятно оживляясь (можно было подозревать, что на него видимо и сильно действовало присутствие дам), -насчет статьи, то признаюсь, что действительно автор я, хотя болезненный мой приятель, которому я привык прощать по его расслаблению, сейчас и раскритиковал ее.
But I did write it and published it in my good friend's magazine, as correspondence.	Но сочинял я и напечатал в журнале искреннего друга, в виде корреспонденции.
Only the verses are actually not mine, and actually came from the pen of a famous humorist.	Одни только стихи действительно не мои, и действительно принадлежат перу известного юмориста.
The only one I read it to was Burdovsky, and not all of it at that, and I at once got his agreement to publish it, though you must agree that I could have published it even without his agreement.	Бурдовскому я только прочел, и то не все, и тотчас от него получил согласие напечатать, но согласитесь, что я мог печатать и без согласия.
Publicity is a universal right, noble and beneficial.	Гласность есть право всеобщее, благородное и благодетельное.
I hope that you yourself, Prince, are progressive enough not to deny that ..."	Надеюсь, что вы сами, князь, до того прогрессивны, что не станете этого отрицать...
"I won't deny anything, but you must agree that in your article ..."	- Ничего не стану отрицать, но согласитесь, что в вашей статье...

"Sharp, you want to say?	- Резко, хотите сказать?
But it's a question, so to speak, of the benefit of society, you must agree, and, finally, was it possible to miss such a provocative occasion?	Но ведь тут, так сказать, польза обществу, согласитесь сами, и, наконец, возможно ли пропустить вызывающий случай?
So much the worse for the guilty ones, but the benefit of society comes before all else.	Тем хуже виновным, но польза обществу прежде всего.
As for certain imprecisions, hyperboles, so to speak, you must also agree that the initiative is important before all else, the goal and intention before all else; what's important is the beneficent example, and after that we can analyze particular cases, and, finally, it's a question of style, a question, so to speak, of a humoristic task, and, finally-everybody writes like that, you must agree!	Что же касается до некоторых неточностей, так сказать, гипербол, то согласитесь и в том, что прежде всего инициатива важна, прежде всего цель и намерение; важен благодетельный пример, а уже потом будем разбирать частные случаи, и наконец, тут слог, тут, так сказать, юмористическая задача, и, наконец - все так пишут, согласитесь сами!
Ha, ha!"	Ха-ха!
"But you're on a completely false track!	- Да, совершенно ложная дорога!
I assure you, gentlemen," the prince cried, "you published your article on the assumption that I would never agree to satisfy Mr. Burdovsky, and so you	Уверяю вас, господа, - вскричал князь, - вы напечатали статью в том предположении, что я ни за что не соглашусь удовлетворить г.
wanted to frighten me for that and be revenged somehow.	Бурдовского, а стало быть, чтобы меня за это напугать и чем-нибудь отмстить.
But how do you know: maybe I've decided to satisfy Mr. Burdovsky.	Но почему вы знали: я, может быть, и решил удовлетворить Бурдовского?
I tell you directly now, in front of everyone, that I will satisfy ..."	Я вам прямо, при всех теперь заявляю, что я удовлетворю...
"Here at last is an intelligent and noble word from an intelligent and most noble man!" the boxer proclaimed.	- Вот, наконец, умное и благородное слово умного и благороднейшего человека! - провозгласил боксер.
"Lord!" escaped from Lizaveta Prokofyevna.	- Господи! - вырвалось у Лизаветы Прокофьевны.
"This is unbearable!" muttered the general.	- Это невыносимо! - пробормотал генерал.
"Allow me, gentlemen, allow me, I will explain the matter," the prince entreated. "About five weeks ago, Mr. Burdovsky, your agent and solicitor, Chebarov, came to see me in Z-------.	- Позвольте же, господа, позвольте, я изложу дело, - умолял князь: - недель пять назад ко мне явился в З. уполномоченный и ходатай ваш, господин Бурдовский, Чебаров.
You describe him very flatteringly in your article, Mr. Keller," the prince, laughing suddenly, turned to the boxer, "but I didn't like him at all.	Вы его уж очень лестно описали, господин Келлер, в вашей статье, - обратился князь, вдруг засмеявшись, к боксеру: - но он мне совсем не понравился.
I only understood from the first that this Chebarov was the chief thing and that it may have been he who prompted you to start all this, Mr. Burdovsky, taking advantage of your simplicity, if I may speak frankly."	Я только понял с первого разу, что в этом Чебарове все главное дело и заключается, что, может быть, он-то и подучил вас, господин Бурдовский, воспользовавшись вашею простотой, начать это все, если говорить откровенно.
"You have no right. . . I . . . not simple . . . that. . ." Burdovsky babbled in agitation.	- Это вы не имеете права... я... не простой... это... -залепетал в волнении Бурдовский.

"You have no right to make such assumptions," Lebedev's nephew intervened didactically.	- Вы не имеете никакого права делать такие предположения, - назидательно вступился племянник Лебедева.
"That is highly insulting!" shrieked Ippolit. "It's an insulting, false, and inappropriate assumption!"	- Это в высшей степени обидно! - завизжал Ипполит: - предположение обидное, ложное и не идущее к делу!
"Sorry, gentlemen, sorry," the prince hastily apologized, "please forgive me; it's because I thought it would be better for us to be completely sincere with each other; but let it be as you will.	- Виноват, господа, виноват, - торопливо повинился князь: - пожалуста, извините; это потому, что мне подумалось, что не лучше ли нам быть совершенно откровенными друг с другом, но ваша воля, как хотите.
I told Chebarov that, as I was not in Petersburg, I would immediately entrust a friend of mine with the conduct of this affair, and you, Mr. Burdovsky, will be informed of that.	Я Чебарову сказал, что так как я не в Петербурге, то немедленно уполномочиваю приятеля повести это дело, а вас, господин Бурдовский, о том извещу.
I'll tell you directly, gentlemen, that this seemed to me a most crooked affair, precisely because of Chebarov . . .	Я прямо вам скажу, господа, что мне показалось это дело самым мошенническим, именно потому, что тут Чебаров... Ох, не обижайтесь, господа!
Ah, don't be offended, gentlemen! For God's sake, don't be offended!" the prince cried fearfully, again seeing expressions of offended confusion in Burdovsky, of agitation and protest in his friends. "It cannot concern you personally if I say that I considered this a crooked affair!	Ради бога не обижайтесь! - испуганно вскричал князь, видя снова проявление обидного смятения Бурдовского, волнение и протест в его друзьях: -это не может до вас относиться лично, если я говорю, что считал это дело мошенническим!
I didn't know any of you personally then, and didn't know your last names; I judged only by Chebarov. I'm speaking in general, because . . . if you only knew how terribly people have deceived me since I got my inheritance!"	Ведь я никого из вас не знал тогда лично, и фамилий ваших не знал; я судил по одному Чебарову; я говорю вообще, потому что... если бы вы знали только, как меня ужасно обманывали с тех пор, как я получил наследство!
"You're terribly naive, Prince," Lebedev's nephew observed mockingly.	- Князь, вы ужасно наивны, - насмешливо заметил племянник Лебедева.
"And with all that-a prince and a millionaire!	- И при этом - князь и миллионер!
With your maybe indeed kind and somewhat simple heart, you are, of course, still unable to avoid the general law," Ippolit proclaimed.	При вашем, может быть, и в самом деле добром и простоватом сердце, вы все-таки не можете, конечно, избавиться от общего закона, -провозгласил Ипполит.
"That may be, that very well may be, gentlemen," the prince hurried, "though I don't understand what general law you're talking about; but I'll continue, only don't get offended for nothing; I swear I haven't the slightest wish to offend you.	- Может быть, очень может быть, господа, -торопился князь, - хоть я и не понимаю про какой вы общий закон говорите; но я продолжаю, не обижайтесь только напрасно; клянусь, я не имею ни малейшего желания вас обидеть.
And what in fact is this, gentlemen: it's impossible to say a single sincere word, or you get offended at once!	И что это в самом деле, господа: ни одного-то слова нельзя сказать искренно, тотчас же вы обижаетесь!
But, first of all, I was terribly struck that 'Pavlishchev's son' existed, and existed in such terrible conditions as Chebarov explained to me.	Но, во-первых, меня ужасно поразило, что существует "сын Павлищева" и существует в таком ужасном положении, как объяснил мне Чебаров.

Pavlishchev was my benefactor and my father's friend. (Ah, what made you write such an untruth about my father in your article, Mr. Keller?	Павлищев - мой благодетель и друг моего отца. (Ах, зачем вы такую неправду написали, господин Келлер, в вашей статье про моего отца?
There was no embezzlement of company funds, nor any offending of subordinates-I'm positively sure of that, and how could you raise your hand to write such slander?) And what you wrote about Pavlishchev is absolutely unbearable: you call that noblest of men lascivious and frivolous, so boldly, so positively, as if you were indeed telling the truth, and yet he was the most chaste man in the world!	Никакой растраты ротной суммы и никаких обид подчиненным не было - в этом я положительно убежден, и как у вас рука поднялась такую клевету написать?) А то, что вы написали про Павлищева, то уж совершенно невыносимо: вы называете этого благороднейшего человека сладострастным и легкомысленным так смело, так положительно, как будто вы и в самом деле говорите правду, а между тем это был самый целомудренный человек, какие были на свете!
He was even a remarkable scholar; he corresponded with many respected men of science and contributed a great deal of money to science.	Это был даже замечательный ученый; он был корреспондентом многих уважаемых людей в науке и много денег в помощь науки употребил.
As for his heart, his good deeds, oh, of course, you have correctly written that I was almost an idiot at that time and could understand nothing (though I did speak Russian and could understand it), but I can well appreciate all that I now remember . . ."	Что же касается до его сердца, до его добрых дел, о, конечно, вы справедливо написали, что я тогда был почти идиотом и ничего не мог понимать (хотя я по-русски все-таки говорил и мог понимать), но ведь могу же я оценить все, что теперь припоминаю...
"Excuse me," shrieked Ippolit, "but isn't this a bit too sentimental?	- Позвольте, - визжал Ипполит, - не слишком ли это будет чувствительно?
We're not children.	Мы не дети.
You wanted to get straight to business, it's past nine, remember that."	Вы хотели идти прямо к делу, десятый час, это вспомните.
"If you please, if you please, gentlemen," the prince agreed at once. "After my initial distrust, I decided that I might be mistaken and that Pavlishchev might actually have a son.	- Извольте, извольте, господа, - тотчас же согласился князь; - после первой недоверчивости я решил, что я могу ошибаться, и что Павлищев действительно мог иметь сына.
But I was terribly struck that this son should so easily, that is, I mean to say, so publicly reveal the secret of his birth and, above all, disgrace his mother.	Но меня поразило ужасно, что этот сын так легко, то-есть, я хочу сказать, так публично выдает секрет своего рождения и, главное, позорит свою мать.
Because Chebarov had already frightened me with publicity then . . ."	Потому что Чебаров уже и тогда пугал меня гласностию...
"How stupid!" Lebedev's nephew cried.	- Какая глупость! - закричал племянник Лебедева.
"You have no right . . . you have no right!" cried Burdovsky.	-Вы не имеете права... не имеете права! -вскричал Бурдовский.
"A son isn't answerable for his father's depraved conduct, and the mother is not to blame," Ippolit shrieked vehemently.	- Сын не отвечает за развратный поступок отца, а мать не виновата, - с жаром провизжал Ипполит.
"The sooner, it seems, she should be spared . . ." the prince said timidly.	-Тем скорее, казалось бы, надо было щадить... -робко проговорил князь.
"You're not only naive, Prince, but maybe even more far gone," Lebedev's nephew grinned spitefully.	- Вы, князь, не только наивны, но, может быть, еще и подальше пошли, - злобно усмехнулся племянник Лебедева.

"And what right did you have! . . ." Ippolit shrieked in a most unnatural voice.	-И какое право имели вы!.. - завизжал самым неестественным голосом Ипполит.
"None, none at all!" the prince hastily interrupted. "You're right about that, I admit, but it was involuntary, and I said to myself at once just then that my personal feelings shouldn't have any influence on the affair, because if I acknowledge it as my duty to satisfy Mr. Burdovsky's demands in the name of my feelings for Pavlishchev, then I must satisfy them in any case, that is, regardless of whether or not I respect Mr. Burdovsky.	- Никакого, никакого! - поспешно перебил князь: -в этом вы правы, признаюсь, но это было невольно, и я тотчас же сказал себе тогда же, что мои личные чувства не должны иметь влияния на дело, потому что если я сам себя признаю уже обязанным удовлетворить требования господина Бурдовского, во имя чувств моих к Павлищеву, то должен удовлетворить в каком бы то ни было случае, то-есть, уважал бы или не уважал бы я господина Бурдовского.
I began to speak of it, gentlemen, only because it did seem unnatural to me that a son should reveal his mother's secret so publicly ... In short, that was mainly why I was convinced that Chebarov must be a blackguard and must have prompted Mr. Burdovsky, by deceit, to such crookedness."	Я потому только, господа, начал об этом, что мне все-таки показалось неестественным, что сын так публично открывает секрет своей матери... Одним словом, я, главное, по этому и убедился, что Чебаров должен быть каналья и сам наустил господина Бурдовского обманом на такое мошенничество.
"But this is insupportable!" came from the visitors' side, some of whom even jumped up from their seats.	- Но ведь это уж невыносимо! - раздалось со стороны его гостей, из которых некоторые даже повскакали со стульев.
"Gentlemen!	-Господа!
That is why I decided that the unfortunate Mr. Burdovsky must be a simple, defenseless man, a man easily swayed by crooks, and thus I had all the more reason to help him as 'Pavlishchev's son'-first, by opposing Mr. Chebarov, second, by my devotion and friendship, in order to guide him, and, third, by arranging to pay him ten thousand roubles, which, as I calculate, is all that Pavlishchev could have spent on me in cash . . ."	Да я потому-то и решил, что несчастный господин Бурдовский должен быть человек простой, беззащитный, человек, легко подчиняющийся мошенникам, стало быть, тем пуще я обязан был помочь ему, как "сыну Павлищева", - во-первых, противодействием господину Чебарову, во-вторых, моею преданностью и дружбой, чтоб его руководить, а в-третьих, назначил выдать ему десять тысяч рублей, то-есть все, что, по расчету моему, мог истратить на меня Павлищев деньгами...
"What!	- Как!
Only ten thousand!" cried Ippolit.	Только десять тысяч! - закричал Ипполит.
"Well, Prince, you're not very strong in arithmetic, or else you're very strong, though you pretend to be a simpleton!" Lebedev's nephew cried out.	- Ну, князь, вы очень не сильны в арифметике, или уж очень сильны, хоть и представляетесь простячком, - вскричал племянник Лебедева.
"I don't agree to ten thousand," said Burdovsky.	- Я на десять тысяч не согласен, - сказал Бурдовский.
"Antip!	- Антип!
Agree!" the boxer, leaning over the back of Ippolit's chair, said in a quick and distinct whisper. "Agree, and then later we'll see!"	Согласись! - скорым и явственным шепотом подсказал боксер, перегнувшись сзади чрез спинку стула Ипполита: - согласись, а потом после увидим!

"Listen he-e-ere, Mr. Myshkin," shrieked Ippolit, "understand that we're not fools, not vulgar fools, as your guests all probably think we are, and these ladies, who are smirking at us with such indignation, and especially this high-society gentleman" (he pointed to Evgeny Pavlovich), "whom I naturally do not have the honor of knowing, but of whom I seem to have heard a thing or two ..."	- Па-аслушайте, господин Мышкин, - визжал Ипполит, - поймите, что мы не дураки, не пошлые дураки, как думают, вероятно, о нас все ваши гости и эти дамы, которые с таким негодованием на нас усмехаются, и особенно этот великосветский господин (он указал на Евгения Павловича), которого я, разумеется, не имею чести знать, но о котором, кажется, кое-что слышал...
"Excuse me, excuse me, gentlemen, but again you haven't understood me!" the prince addressed them in agitation. "First of all, Mr. Keller, in your article you give an extremely inexact notion of my fortune: I didn't get any millions; I have only an eighth or a tenth part of what you suppose. Second, no one ever spent any tens of thousands on me in Switzerland: Schneider was paid six hundred roubles a year, and that only for the first three years; and Pavlishchev never went to Paris for pretty governesses-that again is slander.	- Позвольте, позвольте, господа, вы опять меня не поняли! - в волнении обратился к ним князь: -во-первых, вы, господин Келлер, в вашей статье чрезвычайно неточно обозначили мое состояние: никаких миллионов я не получал: у меня, может быть только восьмая или десятая доля того, что вы у меня предполагаете; во-вторых, никаких десятков тысяч на меня в Швейцарии истрачено не было: Шнейдер получал по шестисот рублей в год, да и то всего только первые три года, а за хорошенькими гувернантками в Париж Павлищев никогда не ездил; это опять клевета.
I think far less than ten thousand was spent on me in all, but I decided on ten thousand and, you must agree, in repaying a debt, I simply couldn't offer Mr. Burdovsky more, even if I was terribly fond of him, I couldn't do it simply from a feeling of delicacy, precisely because I was paying him back a debt and not sending him charity.	По-моему, на меня далеко еще меньше десяти тысяч всего истрачено, но я положил десять тысяч, и, согласитесь сами, что, отдавая долг, я никак не мог предлагать господину Бурдовскому более, даже если б я его ужасно любил, и не мог уже по одному чувству деликатности, именно потому, что отдавал ему долг, а не посылал ему подаяние.
I don't see how you can fail to understand that, gentlemen!	Я не знаю, господа, как вы этого не понимаете!
But I wanted to make up for it all later by my friendship, my active participation in the fate of the unfortunate Mr. Burdovsky, who had obviously been deceived, because without deceit he himself could not have agreed to such baseness as, for instance, today's public statement about his mother in Mr. Keller's article . . . But why, finally, are you again getting so beside yourselves, gentlemen!	Но я все это хотел вознаградить потом моею дружбой, моим деятельным участием в судьбе несчастного господина Бурдовского, очевидно, обманутого, потому что не мог же он сам, без обмана, согласиться на такую низость, как, например, сегодняшняя огласка в этой статье господина Келлера про его мать... Да что же вы, наконец, опять выходите из себя, господа!
We finally won't understand each other at all!	Ведь, наконец, мы совершенно не будем понимать друг друга!
Because it turned out my way!	Ведь вышло же на мое!
I'm now convinced by my own eyes that my guess was correct," the excited prince went on persuading, trying to calm the agitation and not noticing that he was only increasing it.	Я теперь собственными глазами убедился, что моя догадка была справедлива, - убеждал разгоряченный князь, желая утишить волнение и не замечая того, что только его увеличивал.
"How?	-Как?
Convinced of what?" they accosted him almost ferociously.	В чем убедились?-приступали к нему чуть не с остервенением.

"But, good heavens, first of all, I myself have had time to take a very good look at Mr. Burdovsky, and I can now see for myself how he is . . . He's an innocent man, but whom everybody is deceiving!	- Да помилуйте, во-первых, я успел сам отлично разглядеть господина Бурдовского, я ведь вижу сам теперь, каков он... Это человек невинный, но которого все обманывают!
A defenseless man . . . and therefore I must spare him. And, second, Gavrila Ardalionovich, whom I entrusted with this affair and from whom I had not heard any news for a long time, because I was on the road and then sick for three days in Petersburg, now suddenly, just an hour ago, at our first meeting, informs me that he has gotten to the bottom of Chebarov's intentions, that he has proofs, and that Chebarov is precisely what I supposed him to be.	Человек беззащитный... и потому-то я и должен его щадить, а во-вторых, Гаврила Ардалионович, которому поручено было дело, и от которого я давно не получал известий, так как был в дороге и три дня потом болен в Петербурге, - вдруг теперь, всего час назад, при первом нашем свидании, сообщает мне, что намерения Чебарова он все раскусил, имеет доказательства, и что Чебаров именно то, чем я его предположил.
I know, gentlemen, that many people consider me an idiot, and Chebarov, going by my reputation for giving money away easily, thought it would be very easy to deceive me, counting precisely on my feelings for Pavlishchev.	Я ведь знаю же, господа, что меня многие считают идиотом, и Чебаров, по репутации моей, что я деньги отдаю легко, думал очень легко меня обмануть, и именно рассчитывая на мои чувства к Павлищеву.
But the main thing is-no, hear me out, gentlemen, hear me out!-the main thing is that now it suddenly turns out that Mr. Burdovsky isn't Pavlishchev's son at all!	Но главное то, - да дослушайте же, господа, дослушайте! - главное то, что теперь вдруг оказывается, что господин Бурдовский вовсе и не сын Павлищева!
Gavrila Ardalionovich just told me so, and he assures me that he has obtained positive proofs.	Сейчас Г аврила Ардалионович сообщил мне это и уверяет, что достал доказательства положительные.
Well, how does that strike you? It's impossible to believe it, after all that's gone on already!	Ну, как вам это покажется, ведь поверить невозможно после всего того, что уже натворили!
Positive proofs-you hear!	И слушайте: положительные доказательства!
I still don't believe it, I don't believe it myself, I assure you; I'm still doubtful, because Gavrila Ardalionovich hasn't had time yet to tell me all the details, but that Chebarov is a blackguard there is not longer any doubt!	Я еще не верю, сам не верю, уверяю вас; я еще сомневаюсь, потому что Гаврила Ардалионович не успел еще сообщить мне всех подробностей, но что Чебаров каналья, то в этом уже нет теперь никакого сомнения!
He has duped the unfortunate Mr. Burdovsky and all of you, gentlemen, who came nobly to support your friend (for he obviously needs support, I do understand that!), he has duped you all, and involved you in a crooked affair, because it's all essentially knavery and crookedness!"	Он и несчастного господина Бурдовского, и вас всех, господа, которые благородно пришли поддержать вашего друга (так как он в поддержке, очевидно, нуждается, ведь я понимаю же это!), он всех вас надул и всех вас запутал в случай мошеннический, потому что ведь это в сущности плутовство-мошенничество!
"What's crooked about it! . . .	- Как мошенничество!..
How is he not 'Pavlishchev's son'? .. .	Как не "сын Павлищева"?..
How is it possible!. .." exclamations rang out.	Как это можно!.. - раздавались восклицания.
Burdovsky's whole company was in inexpressible confusion.	Вся компания Бурдовского была в невыразимом смятении.
"But naturally it's crooked!	- Да разумеется, мошенничество!

You see, if Mr. Burdovsky now turns out not to be 'Pavlishchev's son,' then in that case Mr. Burdovsky's demand turns out to be downright crooked (that is, of course, if he knew the truth!), but the thing is that he was deceived, that's why I insist that he be vindicated; that's why I say that he deserves to be pitied in his simplicity, and cannot be left without support; otherwise he, too, will come out as a crook in this affair.	Ведь если господин Бурдовский окажется теперь не "сын Павлищева", то ведь в таком случае требование господина Бурдовского выходит прямо мошенническое (то-есть, разумеется, если б он знал истину!), но ведь в том-то и дело, что его обманули, потому-то я и настаиваю, чтоб его оправдать; потому-то я и говорю, что он достоин сожаления, по своей простоте, и не может быть без поддержки; иначе ведь он тоже выйдет по этому делу мошенником.
And I myself am convinced that he doesn't understand a thing!	Да ведь я уже сам убежден, что он ничего не понимает!
I, too, was in such a condition before I left for Switzerland; I, too, babbled incoherent words-you want to express yourself and can't ... I understand it; I can sympathize very much, because I'm almost like that myself, I'm permitted to speak!	Я сам тоже был в таком положении до откезда в Швейцарию, также лепетал бессвязные слова, -хочешь выразиться, и не можешь... Я это понимаю; я могу очень сочувствовать, потому что я сам почти такой же, мне позволительно говорить!
And, finally, I still- despite the fact that 'Pavlishchev's son' is no more and it all turns out to be a mystification-I still haven't changed my decision and am ready to hand over the ten thousand in memory of Pavlishchev.	И наконец я все-таки, - несмотря на то, что уже нет теперь "сына Павлищева", и что все это оказывается мистификацией, я все-таки не изменяю своего решения и готов возвратить десять тысяч, в память Павлищева.
I wanted to use this ten thousand to start a school in memory of Pavlishchev even before Mr. Burdovsky appeared, but now it won't make any difference whether it's a school or Mr. Burdovsky, because if Mr. Burdovsky is not 'Pavlishchev's son,' he's almost like 'Pavlishchev's son,' because he has been so wickedly deceived: he sincerely considered himself the son of Pavlishchev!	Я ведь хотел же до господина Бурдовского эти десять тысяч на школу употребить, в память Павлищева, но ведь теперь это все равно будет, что на школу, что г-ну Бурдовскому, потому что господин Бурдовский, если и не "сын Павлищева", то ведь почти как "сын Павлищева": потому что ведь его самого так злобно обманули; он сам искренно считал себя сыном Павлищева!
Now listen to Gavrila Ardalionovich, gentlemen, let's be done with it-don't be angry, don't worry, sit down!	Выслушайте же, господа, Гаврилу Ардалионовича, кончим это, не сердитесь, не волнуйтесь, садитесь!
Gavrila Ardalionovich will explain it all now, and, I confess, I'm extremely anxious to learn all the details myself.	Г аврила Ардалионович сейчас нам все это обкяснит, и я, признаюсь, чрезвычайно желаю сам узнать все подробности.
He says he even went to Pskov to see your mother, Mr. Burdovsky, who didn't die at all, as you were forced to write in the article ... Sit down, gentlemen, sit down!"	Он говорит, что ездил даже в Псков к вашей матушке, господин Бурдовский, которая вовсе не умирала, как вас заставили в статье написать... Садитесь, господа, садитесь!
The prince sat down and managed to get the Burdovsky company, who had all jumped up from their places, to sit down again.	Князь сел и успел опять посадить повскакавшую с мест компанию господина Бурдовского.
For the last ten or twenty minutes he had been speaking vehemently, loudly, in an impatient patter, carried away, trying to talk above them all, to outshout them, and, of course, later he would bitterly regret some of the phrases and surmises that had escaped him.	В последние десять или двадцать минут он говорил, разгорячившись, громко, нетерпеливою скороговоркой, увлекшись, стараясь всех переговорить, перекричать, и уж конечно пришлось ему потом горько раскаяться в иных вырвавшихся у него теперь словечках и предположениях.

If he had not been so excited and all but beside himself, he would never have permitted himself to speak some of his guesses and needless sincerities aloud so baldly and hastily.	Если бы не разгорячили и не вывели его почти из себя, - не позволил бы он себе так обнаженно и торопливо высказать вслух иные догадки свои и излишние откровенности.
But as soon as he sat down, one burning regret painfully pierced his heart. Besides the fact that he had "insulted" Burdovsky by so publicly supposing him to have the same illness for which he himself had been treated in Switzerland-besides that, the offer of the ten thousand instead of the school had, in his opinion, been made crudely and carelessly, as if it were charity, and precisely in that it had been spoken aloud in front of other people.	Но только что сел он на место, как одно жгучее раскаяние до боли пронзило его сердце: Кроме уж того, что он "обидел" Бурдовского, так гласно предположив и в нем ту же болезнь, от которой сам лечился в Швейцарии, - кроме того, предложение десяти тысяч, вместо школы, было сделано, по его мнению, грубо и неосторожно, как подаяние, и именно тем, что при людях вслух было высказано.
"I should have waited and offered it tomorrow when we were alone," the prince thought at once, "and now it's unlikely that I can put it right!	"Надо было бы переждать и предложить завтра наедине, - тотчас же подумал князь, - а теперь, пожалуй, уж не поправишь!
Yes, I'm an idiot, a real idiot!" he decided to himself in a fit of shame and extreme distress.	Да, я идиот, истинный идиот!" решил он про себя в припадке стыда и чрезвычайного огорчения.
Meanwhile Gavrila Ardalionovich, who till then had kept himself apart and remained stubbornly silent, came forward at the prince's invitation, stood beside him, and began calmly and clearly to give an account of the affair entrusted to him by the prince.	Между тем Гаврила Ардалионович, до сих пор державшийся в стороне и молчавший упорно, вышел по приглашению князя вперед, стал подле него и спокойно и ясно принялся излагать отчет по порученному ему князем делу.
All talk instantly stopped.	Все разговоры умолкли мгновенно.
Everyone listened with extreme curiosity, especially Burdovsky's whole company.	Все слушали с чрезвычайным любопытством, особенно вся компания Бурдовского.
IX	IX.
You will not, of course, deny," Gavrila Ardalionovich began, directly addressing Burdovsky, who was listening to him as hard as he could, his astonished eyes popping out, and was obviously in great confusion, "you will not, and will not wish, of course, to deny seriously that you were born exactly two years after your esteemed mother entered into lawful wedlock with the collegiate secretary Mr. Burdovsky, your father.	- Вы не станете, конечно, отрицать, - начал Гаврила Ардалионович, - прямо обращаясь к слушавшему его изо всех сил Бурдовскому, выкатившему на него от удивления глаза и, очевидно, бывшему в сильном смятении, - вы не станете, да и не захотите, конечно, отрицать серьезно, что вы родились ровно два года спустя после законного брака уважаемой матушки вашей с коллежским секретарем господином Бурдовским, отцом вашим.
The date of your birth is only too easy to prove factually, so that the distortion of this fact in Mr. Keller's article, so offensive to you and to your mother, can be explained only by the playful personal fantasy of Mr. Keller, who hoped thereby to strengthen the obviousness of your right and thereby contribute to your interests.	Время рождения вашего слишком легко доказать фактически, так что слишком обидное для вас и для матушки вашей искажение этого факта в статье господина Келлера объясняется одною только игривостью собственной фантазии господина Келлера, полагавшего усилить этим очевидность вашего права и тем помочь интересам вашим.
Mr. Keller says that he read the article to you prior to publication, though not all of it ... no doubt he stopped before reading you this part . . ."	Господин Келлер говорит, что предварительно читал вам статью, хоть и не всю... без всякого сомнения, он не дочитал вам до этого места...

"I didn't, actually," the boxer interrupted, "but I wasinformed of all the facts by competent persons, and I .!!	- Не дочитал, действительно, - перервал боксер, -но все факты сообщены были мне компетентным лицом, и я...
"I beg your pardon, Mr. Keller," Gavrila Ardalionovich stopped him, "allow me to speak.	- Извините, господин Келлер, - остановил его Гаврила Ардалионович, - позвольте мне говорить.
I assure you, we will get to your article in its turn, and then you can offer your explanation, but now let us proceed in order.	Уверяю вас, что до вашей статьи дойдет дело в свою очередь, тогда вы и заявите ваше обкяснение, а теперь будем лучше продолжать по порядку.
Quite by chance, with the help of my sister, Varvara Ardalionovna Ptitsyn, I obtained from her close friend, Vera Alexeevna Zubkov, a landowner and a widow, a letter from the late Nikolai Andreevich Pavlishchev, written to her from abroad twenty-four years ago.	Совершенно случайно, при помощи сестры моей, Варвары Ардалионовны Птицыной, я достал от короткой приятельницы ее, Веры Алексеевны Зубковой, помещицы и вдовы, одно письмо покойного Николая Андреевича Павлищева, писанное к ней от него двадцать четыре года назад из-за границы.
Having approached Vera Alexeevna, I was directed by her to retired Colonel Timofei Fyodorovich Vyazovkin, a distant relation, and, in his time, a great friend of Mr. Pavlishchev.	Сблизившись с Верой Алексеевной, я, по ее указанию, обратился к отставному полковнику Тимофею Федоровичу Вязовкину, дальнему родственнику и большому, в свое время, приятелю с господином Павлищевым.
From him I managed to obtain two more of Nikolai Andreevich's letters, also written from abroad.	От него мне удалось достать еще два письма Николая Андреевича, тоже писанные из-за границы.
These three letters, the dates and facts mentioned in them, prove mathematically, with no possibility of refutation or even doubt, that Nikolai Andreevich went abroad (where he spent the next three years) exactly a year and a half before you were born, Mr. Burdovsky.	По этим трем письмам, по числам и по фактам, в них обозначенным, доказывается математически, безо всякой возможности опровержения и даже сомнения, что Николай Андреевич выехал тогда за границу (где и пробыл сряду три года) ровно за полтора года до вашего рождения, господин Бурдовский.
Your mother, as you know, never left Russia ... I will not read these letters at the present time.	Ваша матушка, как известно вам, никогда из России не выезжала... В настоящую минуту я не стану читать этих писем.
It is late now; I am, in any case, only stating the fact.	Теперь уже поздно; я только заявляю, во всяком случае, факт.
But if you wish to make an appointment with me, Mr. Burdovsky, say, for tomorrow morning, and bring your own witnesses (as many as you like) and experts in the identification of handwriting, I have no doubt that you will not fail to be convinced of the obvious truth of the fact of which I have informed you.	Но если вам угодно, господин Бурдовский, назначить хоть завтра же утром у меня свидание и привести ваших свидетелей (в каком угодно числе) и экспертов для сличения почерка, то для меня нет никого сомнения, что вам нельзя будет не убедиться в очевидной истине сообщенного мною факта.
And if so, then, naturally, this whole affair collapses and ceases of itself."	Если же так, то, разумеется, все это дело падает и само собою прекращается.
Again a general stir and profound agitation ensued.	Опять последовало всеобщее движение и глубокое волнение.
Burdovsky himself suddenly got up from his chair.	Сам Бурдовский вдруг встал со стула.

"If so, then I was deceived, deceived, not by Chebarov, but long, long ago. I don't want any experts, I don't want any appointments, I believe you, I renounce ... no need for the ten thousand . . . good-bye . . ."	- Если так, то я был обманут, обманут, но не Чебаровым, а давно, давно; не хочу экспертов, не хочу свидания, я верю, я отказываюсь... десять тысяч не согласен... прощайте...
He took his peaked cap and pushed a chair aside in order to leave.	Он взял фуражку и отодвинул стул, чтоб уйти.
"If you can, Mr. Burdovsky," Gavrila Ardalionovich said softly and sweetly, "please stay for another five minutes or so.	- Если можете, господин Бурдовский, - тихо и сладко остановил его Г аврила Ардалионович, - то останьтесь еще минут хоть на пять.
Several more extremely important facts have been discovered in this affair, quite curious ones, especially for you in any case.	По этому делу обнаруживается еще несколько чрезвычайно важных фактов, особенно для вас, во всяком случае, весьма любопытных.
In my opinion, you ought without fail to become acquainted with them, and for you yourself, perhaps, it will be more pleasant if the affair is completely cleared up . . ."	По мнению моему, вам нельзя не познакомиться с ними, и самим вам, может быть, приятнее станет, если дело будет совершенно разкяснено...
Burdovsky sat down silently, bowing his head a little, as if in deep thought.	Бурдовский уселся молча, немного опустив голову, и как бы в сильной задумчивости.
After him, Lebedev's nephew, who had also gotten up to go with him, sat down again; though he had not lost his head or his pluck, he was obviously greatly puzzled.	Уселся вслед за ним и племянник Лебедева, тоже вставший было его сопровождать; этот хоть и не потерял головы и смелости, но видимо был озадачен сильно.
Ippolit was downcast, sad, and seemed very surprised.	Ипполит был нахмурен, грустен и как бы очень удивлен.
Just then, however, he began to cough so hard that he even got bloodstains on his handkerchief.	В эту минуту, впрочем, он до того сильно закашлялся, что даже замарал свой платок кровью.
The boxer was all but frightened.	Боксер был чуть не в испуге:
"Eh, Antip!" he cried bitterly.	- Эх, Антип! - крикнул он с горечью.
"Didn't I tell you then . . . two days ago . . . that maybe in fact you're not Pavlishchev's son?"	- Ведь говорил я тебе тогда... третьего дня, что ты, может, и в самом деле не сын Павлищева!
Suppressed laughter was heard, two or three laughed louder than the others.	Раздался сдержанный смех, двое-трое рассмеялись громче других.
"The fact of which you have just informed us, Mr. Keller," Gavrila Ardalionovich picked up, "is a very precious one.	- Факт, сию минуту сообщенный вами, господин Келлер, - подхватил Г аврила Ардалионович, -весьма драгоценен.
Nevertheless I have the full right, on the basis of very precise data, to maintain that Mr. Burdovsky, though he was, of course, only too well aware of the date of his birth, was completely unaware of the circumstances of Pavlishchev's residence abroad, where Mr. Pavlishchev spent the greater part of his life, never returning to Russia for more than short periods.	Тем не менее, я имею полное право, по самым точным данным, утверждать, что господину Бурдовскому хотя, конечно, и была слишком хорошо известна эпоха его рождения, но совершенно не было известно обстоятельство этого пребывания Павлищева за границей, где господин Павлищев провел большую часть жизни, возвращаясь в Россию всегда на малые сроки.

Besides that, the very fact of his departure at that time is so unremarkable in itself that even those who knew Pavlishchev intimately would hardly remember it after more than twenty years, to say nothing of Mr. Burdovsky, who was not even born yet.	Кроме того, и самый этот факт тогдашнего отъезда весьма незамечателен сам по себе, чтоб о нем помнить, после двадцати слишком лет, даже знавшим близко Павлищева, не говоря уже о господине Бурдовском, который тогда и не родился.
Of course, to obtain information now turned out to be not impossible; but I must confess that the information I received came to me quite by chance, and might very well not have come; so that for Mr. Burdovsky, and even for Chebarov, this information would indeed have been almost impossible to obtain, even if they had taken it into their heads to obtain it.	Конечно, навести теперь справки казалось не невозможным; но я должен признаться, что справки, полученные мною, достались мне совершенно случайно и очень могли не достаться; так что для господина Бурдовского и даже Чебарова эти справки были действительно почти невозможны, если бы даже им и вздумалось их навести.
But they might not have taken it into their heads . . ."	Но ведь им могло и не вздуматься...
"If you please, Mr. Ivolgin," Ippolit suddenly interrupted him irritably, "why all this galimatias (forgive me)?	- Позвольте, господин Иволгин, - раздражительно прервал его вдруг Ипполит, - к чему вся эта галиматья (извините меня)?
The affair has been explained, we agree to believe the main fact, why drag out this painful and offensive rigmarole any longer?	Дело теперь объяснилось, главному факту мы соглашаемся верить, зачем же тянуть далее тяжелую и обидную канитель?
Maybe you want to boast about the deftness of your research, to show us and the prince what a good investigator and sleuth you are?	Вы, может быть, желаете похвалиться ловкостью ваших изысканий, выставить пред нами и пред князем, какой вы хороший следователь, сыщик?
Or do you mean to try to excuse and vindicate Burdovsky by the fact that he got mixed up in this affair out of ignorance?	Или уж не намерены ли предпринять извинение и оправдание Бурдовского тем, что он ввязался в дело по неведению?
But that is impudent, my dear sir!	Но это дерзко, милостивый государь!
Burdovsky has no need of your vindications and excuses, let that be known to you!	В оправданиях ваших и в извинениях Бурдовский не нуждается, было бы вам известно!
He's offended, it's painful for him as it is, he's in an awkward position, you ought to have guessed, to have understood that. . ."	Ему обидно, ему и без того теперь тяжело, он в неловком положении, вы должны были угадать, понять это...
"Enough, Mr. Terentyev, enough," Gavrila Ardalionovich managed to interrupt him. "Calm down, don't get irritated; you seem to be very ill?	- Довольно, господин Терентьев, довольно, -удалось перебить Г авриле Ардалионовичу, -успокойтесь, не раздражайте себя; вы, кажется, очень нездоровы?
I sympathize with you.	Я вам сочувствую.
In that case, if you wish, I'm done, that is, I am forced to convey only briefly those facts which, in my conviction, it would not be superfluous to know in all their fullness," he added, noticing a general movement that looked like impatience.	В таком случае, если хотите, я кончил, то-есть принужден буду сообщить только вкратце те факты, которые, по моему убеждению, не лишнее было бы узнать во всей полноте, - прибавил он, заметив некоторое всеобщее движение, похожее на нетерпение.

"I merely wish to tell you, with evidence, for the information of all those interested in the affair, that your mother, Mr. Burdovsky, enjoyed the affection and care of Pavlishchev solely because she was the sister of a house-serf girl with whom Mr. Pavlishchev had been in love in his early youth, so much so that he would certainly have married her if she had not died unexpectedly.	- Я желаю только сообщить, с доказательствами, для сведения всех заинтересованных в деле, что ваша матушка, господин Бурдовский, потому единственно пользовалась расположением и заботливостью о ней Павлищева, что была родною сестрой той дворовой девушки, в которую Николай Андреевич Павлищев был влюблен в самой первой своей молодости, но до того, что непременно бы женился на ней, если б она не умерла скоропостижно.
I have proofs that this family fact, absolutely precise and true, is very little known, even quite forgotten.	Я имею доказательства, что этот семейный факт, совершенно точный и верный, весьма малоцветен, даже совсем забыт.
Furthermore, I could explain how your mother, as a ten-year-old child, was taken by Mr. Pavlishchev to be brought up like a relation, that a significant dowry was set aside for her, and that all these cares generated extremely alarmed rumors among Pavlishchev's numerous relations: they even thought he might marry his ward, but in the end she married by inclination (and I can prove that in the most precise fashion) a land surveyor, Mr. Burdovsky, when she was nineteen.	Далее я бы мог обкяснить, как ваша матушка еще десятилетним ребенком была взята господином Павлищевым на воспитание вместо родственницы, что ей отложено было значительное приданое, и что все эти заботы породили чрезвычайно тревожные слухи между многочисленною родней Павлищеву, думали даже, что он женится на своей воспитаннице, но кончилось тем, что она вышла по склонности (и это я точнейшим образом мог бы доказать) за межевого чиновника, господина Бурдовского, на двадцатом году своего возраста.
Here I have gathered several very precise facts proving that your father, Mr. Burdovsky, a totally impractical man, having received fifteen thousand as your mother's dowry, abandoned his job, got into commercial ventures, was cheated, lost his capital, could not bear his grief, began to drink, which caused his illness, and finally died prematurely, in the eighth year of his marriage to your mother.	Тут у меня собрано несколько точнейших фактов, для доказательства, как отец ваш, господин Бурдовский, совершенно не деловой человек, получив пятнадцать тысяч в приданое за вашею матушкой, бросил службу, вступил в коммерческиепредприятия, был обманут, потерял капитал, не выдержал горя, стал пить, отчего заболел и наконец преждевременно умер, на восьмом году после брака с вашею матушкой.
Then, according to your mother's own testimony, she was left destitute and would have perished altogether without the constant and magnanimous assistance of Pavlishchev, who gave her up to six hundred roubles a year as support.	Затем, по собственному свидетельству матушки вашей, она осталась в нищете и совсем погибла бы без постоянной и великодушной помощи Павлищева, выдававшего ей до шестисот рублей в год вспоможения.
Then there are countless testimonies that he was extremely fond of you as a child.	Затем есть бесчисленные свидетельства, что вас, ребенка, он полюбил чрезвычайно.
According to these testimonies, and again with your mother's confirmation, it appears that he loved you mainly because as a child you had a speech defect and the look of a cripple, a pathetic, miserable child (and Pavlishchev, as I have deduced from precise evidence, had all his life a certain tender inclination towards everything oppressed and wronged by nature, especially in children-a fact, in my conviction, of extreme importance for our affair).	По этим свидетельствам и опять-таки по подтверждению матушки вашей выходит, что полюбил он вас потому преимущественно, что вы имели в детстве вид косноязычного, вид калеки, вид жалкого, несчастного ребенка (а у Павлищева, как я вывел по точным доказательствам, была всю жизнь какая-то особая нежная склонность ко всему угнетенному и природой обиженному, особенно в детях, - факт, по моему убеждению, чрезвычайно важный для нашего дела).

Finally, I can boast of the most precise findings about the main fact of how this great attachment to you on the part of Pavlishchev (through whose efforts you entered high school and studied under special supervision) in the end gradually produced among Pavlishchev's relations and household the notion that you were his son and that your father was merely a deceived husband.	Наконец, я могу похвалиться точнейшими изысканиями о том главном факте, как эта чрезвычайная привязанность к вам Павлищева (стараниями которого вы поступили в гимназию и учились под особым надзором) породила, наконец, мало-по-малу, между родственниками и домашними Павлищева мысль, что вы сын его, и что ваш отец был только обманутый муж.
But the main thing is that this notion hardened into a precise and general conviction only in the last years of Pavlishchev's life, when everyone had fears about the will and all the original facts were forgotten and inquiries were impossible.	Но главное в том, что мысль эта укрепилась до точного и всеобщего убеждения только в последние годы жизни Павлищева, когда все испугались за завещание, и когда первоначальные факты были забыты, а справки невозможны.
Undoubtedly this notion reached you, Mr. Burdovsky, and took complete possession of you.	Без сомнения, мысль эта дошла и до вас, господин Бурдовский, и завладела вами вполне.
Your mother, whose acquaintance I had the honor of making personally, knew all about these rumors, but does not know to this day (I, too, concealed it from her) that you, her son, were also under the spell of this rumor.	Ваша матушка, с которою я имел честь познакомиться лично, хоть и знала про все эти слухи, но даже и до сих пор не знает (я тоже скрыл от нее), что и вы, ее сын, находились под обаянием этого слуха.
I found your much-esteemed mother in Pskov, Mr. Burdovsky, beset by illnesses and in the most extreme poverty, which she fell into after Pavlishchev's death.	Многоуважаемую матушку вашу, господин Бурдовский, я застал в Пскове в болезнях и в самой крайней бедности, в которую впала она по смерти Павлищева.
She told me with tears of gratitude that she was alive in the world only through you and your support; she expects much from you in the future and fervently believes in your future success . . ."	Она со слезами благодарности сообщила мне, что только чрез вас и чрез помощь вашу и живет на свете; она много ожидает от вас в будущем и горячо верит в будущие ваши успехи...
"This is finally unbearable!" Lebedev's nephew suddenly declared loudly and impatiently.	- Это, наконец, невыносимо! - громко и нетерпеливо заявил вдруг племянник Лебедева.
"Why this whole novel?"	- К чему весь этот роман?
"Disgustingly indecent!" Ippolit stirred violently.	- Омерзительно неприлично! - сильно пошевелился Ипполит.
But Burdovsky noticed nothing and did not even budge.	Но Бурдовский ничего не заметил и даже не шевельнулся.
"Why?	- К чему?
How so?" Gavrila Ardalionovich said in sly astonishment, venomously preparing to set forth his conclusion.	Зачем? - лукаво удивился Г аврила Ардалионович, ядовито готовясь изложить свое заключение.
"First, Mr. Burdovsky can now be fully certain that Mr. Pavlishchev loved him out of magnanimity and not as a son.	- Да во-первых, господин Бурдовский теперь, может быть, вполне убежден, что господин Павлищев любил его из великодушия, а не как сына.
It was necessary that Mr. Burdovsky learn at least this one fact, since he confirmed and approved of Mr. Keller after the reading of the article.	Уж один этот факт необходимо было узнать господину Бурдовскому, подтвердившему и одобрившему господина Келлера давеча, после чтения статьи.

I say this, Mr. Burdovsky, because I consider you a noble man.	Г оворю так потому, что считаю вас за благородного человека, господин Бурдовский.
Second, it turns out that there was no thievery or crookedness here even on Chebarov's part; this is an important point even for me, because just now the prince, being overexcited, mentioned that I was supposedly of the same opinion about the thievery and crookedness in this unfortunate affair.	Во-вторых, оказывается, что тут вовсе не было ни малейшего воровства-мошенничества даже со стороны Чебарова; это важный пункт даже и для меня, потому что князь давеча, разгорячившись, упомянул, будто и я того же мнения о воровстве-мошенничестве в этом несчастном деле.
Here, on the contrary, there was full conviction on all sides, and though Chebarov may be a great crook, in this affair he comes out as no more than a pettifogger, a scrivener, a speculator.	Тут, напротив, было полное убеждение со всех сторон, и хоть Чебаров, может быть, и действительно большой мошенник, но в этом деле он высказывается не более как крючок, подьячий, промышленник.
He hoped to make big money as a lawyer, and his calculation was not only subtle and masterful, but also most certain: he based it on the ease with which the prince gives money away and on his gratefully respectful feeling for the late Pavlishchev; he based it, finally (which is most important), on certain chivalrous views the prince holds concerning the duties of honor and conscience.	Он надеялся нажить большие деньги, как адвокат, и расчет его был не только тонкий и мастерской, но вернейший: он основывался на легкости, с которою князь дает деньги, и на благодарно-почтительном чувстве его к покойному Павлищеву; он основывался, наконец (что важнее всего), на известных рыцарских взглядах князя насчет обязанностей чести и совести.
As far as Mr. Burdovsky himself is concerned, it may even be said that, owing to certain convictions of his, he was so set up by Chebarov and the company around him that he started the affair almost not out of self-interest at all, but almost in the service of truth, progress, and mankind.	Что же касается собственно господина Бурдовского, то можно даже сказать, что он, благодаря некоторым убеждениям своим, до того был настроен Чебаровым и окружающею его компанией, что начал дело почти совсем и не из интересу, а почти как служение истине, прогрессу и человечеству.
Now that these facts have been made known, it must be clear to everyone that Mr. Burdovsky is a pure man, despite all appearances, and now the prince can, the sooner and all the more willingly than before, offer him both his friendly assistance and the active help which he mentioned earlier, speaking about schools and Pavlishchev."	Теперь, после сообщенных фактов, всем, стало быть, и ясно, что господин Бурдовский человек чистый, несмотря на все видимости, и князь теперь скорее и охотнее давешнего может предложить ему и свое дружеское содействие и ту деятельную помощь, о которой он упоминал давеча, говоря о школах и о Павлищеве.
"Stop, Gavrila Ardalionovich, stop!" the prince cried in genuine alarm, but it was too late.	- Остановитесь, Г аврила Ардалионович, остановитесь! - крикнул князь в настоящем испуге, но было уже поздно.
"I've said, I've already said three times," Burdovsky cried irritably, "that I don't want any money!	- Я сказал, я уже три раза говорил, -раздражительно крикнул Бурдовский, - что не хочу денег.
I won't accept . . . what for ... I don't want . . . away!"	Я не приму... зачем... не хочу... вон!..
And he nearly rushed off the terrace.	И он чуть не побежал с террасы.
But Lebedev's nephew seized him by the arm and whispered something to him.	Но племянник Лебедева схватил его за руку и что-то шепнул ему.

The man quickly came back and, taking a large unsealed envelope from his pocket, threw it down on a little table near the prince.	Тот быстро воротился и, вынув из кармана незапечатанный письменный конверт большого формата, бросил его на столик, стоявший подле князя.
"Here's the money! . . .	-Вот деньги!..
You shouldn't have dared . . . you shouldn't have! . . .	Вы не смели... не смели!..
Money! . . ."	Деньги!
"The two hundred and fifty roubles that you dared to send him as charity through Chebarov," Doktorenko explained.	- Двести пятьдесят рублей, которые вы осмелились прислать ему в виде подаяния чрез Чебарова, - пояснил Докторенко.
"The article said fifty!" cried Kolya.	- В статье сказано пятьдесят! - крикнул Коля.
"I'm to blame!" said the prince, going up to Burdovsky. "I'm very much to blame before you, Burdovsky, but, believe me, I didn't send it as charity.	- Я виноват! - сказал князь, подходя к Бурдовскому: - я очень виноват перед вами, Бурдовский, но я не как подаяние послал, поверьте.
I'm to blame now ... I was to blame earlier." (The prince was very upset, he looked tired and weak, and his words were incoherent.) "I said that about crookedness . . . but it wasn't about you, I was mistaken.	Я и теперь виноват... я давеча виноват. (Князь был очень расстроен, имел вид усталый и слабый, и слова его были несвязны.) Я сказал о мошенничестве... но это не про вас, я ошибся.
I said that you . . . are like me- a sick man.	Я сказал, что вы... такой же, как я, - больной.
But you're not like me, you . . . give lessons, you support your mother.	Но вы не такой же, как я, вы... даете уроки, вы мать содержите.
I said you had disgraced your mother, but you love her; she says so herself ... I didn't know . . . Gavrila Ardalionovich didn't finish telling me . . . I'm to blame.	Я сказал, что вы ославили вашу мать, но вы ее любите; она сама говорит... я не знал... Гаврила Ардалионович мне давеча не договорил... я виноват.
I dared to offer you ten thousand, but I'm to blame, I ought to have done it differently, and now ... it's impossible, because you despise me . . ."	Я осмелился вам предложить десять тысяч, но я виноват, я должен был сделать это не так, а теперь... нельзя, потому что вы меня презираете...
"This is a madhouse!" Lizaveta Prokofyevna cried out.	- Да это сумасшедший дом! - вскричала Лизавета Прокофьевна.
"Of course, a house full of madmen!" Aglaya lost patience and spoke sharply, but her words were drowned in the general noise; everyone was talking loudly, everyone was arguing, some disputing, some laughing.	- Конечно, дом сумасшедших! - не вытерпела и резко проговорила Аглая, но слова ее пропали в общем шуме; все уже громко говорили, все рассуждали, кто спорил, кто смеялся.
Ivan Fyodorovich Epanchin was in the utmost degree of indignation, and, with an air of offended dignity, was waiting for Lizaveta Prokofyevna.	Иван Федорович Епанчин был в последней степени негодования и, с видом оскорбленного достоинства, поджидал Лизавету Прокофьевну.
Lebedev's nephew put in a last little word:	Племянник Лебедева ввернул последнее словечко:

"Yes, Prince, you must be given credit, you're so good at exploiting your . . . hm, sickness (to put it decently); you managed to offer your friendship and money in such a clever form that it is now quite impossible for a noble man to accept them.	- Да, князь, вам надо отдать справедливость, вы-таки умеете пользоваться вашею... ну, болезнию (чтобы выразиться приличнее); вы в такой ловкой форме сумели предложить вашу дружбу и деньги, что теперь благородному человеку принять их ни в каком случае невозможно.
It's either all too innocent, or all too clever . . . you, however, know which."	Это или уж слишком невинно, или уж слишком ловко... вам, впрочем, известнее.
"If you please, gentlemen," cried Gavrila Ardalionovich, who had meanwhile opened the envelope with the money, "there are not two hundred and fifty roubles here, but only a hundred.	- Позвольте, господа, - вскричал Г аврила Ардалионович, развернувший между тем пакет с деньгами, - тут вовсе не двести пятьдесят рублей, а всего только сто.
I say it, Prince, so that there will be no misunderstandings."	Я для того, князь, чтобы не вышло какого недоумения.
"Let it be, let it be," the prince waved his arms at Gavrila Ardalionovich.	- Оставьте, оставьте, - замахал руками князь Гавриле Ардалионовичу.
"No, don't 'let it be'!" Lebedev's nephew immediately latched on to it.	-Нет, не "оставьте"! - прицепился сейчас же племянник Лебедева.
"Your 'let it be' is insulting to us, Prince.	- Нам оскорбительно ваше "оставьте", князь.
We're not hiding, we declare openly: yes, there's only a hundred roubles here, and not the whole two hundred and fifty, but isn't it all the same . . ."	Мы не прячемся, мы заявляем открыто: да, тут только сто рублей, а не все двести пятьдесят, но разве это не все равно...
"N-no, it's not all the same," Gavrila Ardalionovich managed to put in, with a look of na?ve perplexity.	- Н-нет, не все равно, - с видом наивного недоумения успел ввернуть Г аврила Ардалионович.
"Don't interrupt me, we're not such fools as you think, mister lawyer," Lebedev's nephew exclaimed with spiteful vexation. "Of course, a hundred roubles aren't two hundred and fifty, and it's not all the same, but what's important is the principle; it's the initiative that's important and the fact of the missing hundred and fifty roubles is merely a detail.	- Не перебивайте меня; мы не такие дураки как вы думаете, господин адвокат, - с злобною досадой воскликнул племянник Лебедева, - разумеется, сто рублей не двести пятьдесят рублей, и не все равно, но важен принцип; тут инициатива важна, а что не достает ста пятидесяти рублей, это только частность.
What's important is that Burdovsky does not accept charity from you, Your Highness, that he throws it in your face, and in this sense a hundred is the same as two hundred and fifty.	Важно то, что Бурдовский не принимает вашего подаяния, ваше сиятельство, что он бросает его вам в лицо, а в этом смысле все равно, что сто, что двести пятьдесят.
Burdovsky did not accept the ten thousand, you saw that; he wouldn't have brought the hundred roubles if he were dishonest!	Бурдовский не принял десяти тысяч: вы видели; не принес бы и ста рублей, если бы был бесчестен!
Those hundred and fifty roubles were Chebarov's expenses for traveling to see the prince.	Эти сто пятьдесят рублей пошли в расход Чебарову на его поездку к князю.
Sooner laugh at our clumsiness and our inexperience in handling the affair; you've already done all you could to make us look ridiculous; but do not dare to say we're dishonest.	Смейтесь скорее над нашею неловкостию, над нашим неуменьем вести дела; вы и без того нас всеми силами постарались сделать смешными; но не смейте говорить, что мы бесчестны.

All of us together will pay the prince back these hundred and fifty roubles, my dear sir; we will pay it back even if it's rouble by rouble, and we will pay it back with interest.	Эти сто пятьдесят рублей, милостивый государь, мы все вместе внесем князю; мы хоть по рублю будем возвращать и возвратим с процентами.
Burdovsky is poor, Burdovsky has no millions, and Chebarov presented the bill after his trip.	Бурдовский беден, у Бурдовского нет миллионов, а Чебаров после поездки представил счет.
We hoped to win . . . Who would have acted differently in his place?"	Мы надеялись выиграть... Кто бы на его месте поступил иначе?
"What do you mean who?" exclaimed Prince Shch.	- Как кто? - воскликнул князь Щ.
"I'll go out of my mind here!" cried Lizaveta Prokofyevna.	- Я тут с ума сойду! - крикнула Лизавета Прокофьевна.
"This reminds me," laughed Evgeny Pavlovich, who had long been standing and watching, "of a famous defense made recently by a lawyer, who, presenting poverty as an excuse for his client, who had murdered six people at one go in order to rob them, suddenly concluded along these lines: 'It is natural,' he says, 'that my client, out of poverty, should have taken it into his head to commit this murder of six people, and who in his place would not have taken it into his head?'	- Это напоминает, - засмеялся Евгений Павлович, долго стоявший и наблюдавший, - недавнюю знаменитую защиту адвоката, который, выставляя как извинение бедность своего клиента, убившего разом шесть человек, чтоб ограбить их, вдруг заключил в этом роде: "естественно, говорит, что моему клиенту по бедности пришло в голову совершить это убийство шести человек, да и кому же на его месте не пришло бы это в голову?"
Something along those lines, only very amusing."	В этом роде что-то, только очень забавное.
"Enough!" Lizaveta Prokofyevna suddenly announced, almost trembling with wrath. "It's time to break off this galimatias! . . ."	- Довольно! - провозгласила вдруг, чуть не дрожа от гнева, Лизавета Прокофьевна: - пора прервать эту галиматью!..
She was in the most terrible agitation; she threw her head back menacingly and, with haughty, burning, and impatient defiance, passed her flashing gaze over the whole company, scarcely distinguishing at that moment her friends from her enemies.	Она была в ужаснейшем возбуждении; она грозно закинула голову и с надменным, горячим и нетерпеливым вызовом обвела своим сверкающим взглядом всю компанию, вряд ли различая в эту минуту друзей от врагов.
This was the point of a long-suppressed but finally unleashed wrath, when the main impulse is immediate battle, the immediate need to fall upon someone as soon as possible.	Это была та точка долго сдерживаемого, но разразившегося, наконец, гнева, когда главным побуждением становится немедленный бой, немедленная потребность на кого-нибудь поскорее накинуться.
Those who knew Lizaveta Prokofyevna sensed at once that something peculiar was happening with her.	Знавшие Лизавету Прокофьевну тотчас почувствовали, что с нею совершилось что-то особенное.
Ivan Fyodorovich said the next day to Prince Shch. that "it happens with her, but even with her it rarely happens to such a degree as yesterday, perhaps once in three years, but never more often! never more often!" he added in clarification.	Иван Федорович говорил на другой же день князю Щ., что "с ней это бывает, но в такой степени, как вчера, даже и с нею редко бывает, так года в три по одному разу, но уж никак не чаще! Никак не чаще!" - прибавил он вразумительно.
"Enough, Ivan Fyodorovich! Let me be!" exclaimed Lizaveta Prokofyevna. "Why do you offer me your arm now?	-Довольно, Иван Федорович! оставьте меня! -восклицала Лизавета Прокофьевна: - чего вы мне вашу руку теперь подставляете?

You weren't able to take me away earlier; you're a husband, you're the head of the family; you should have led me out by the ear, fool that I am, if I didn't obey you and leave.	Не умели давеча вывести; вы муж, вы глава семейства; вы должны были меня, дуру, за ухо вывести, если бы я вас не послушалась и не вышла.
You should have done it at least for your daughters' sake!	Хоть для дочерей-то позаботились бы!
But now we'll find our way without you, this is shame enough for a whole year . . . Wait, I still want to thank the prince! . . .	А теперь без вас дорогу найдем, на целый год стыда хватит... Подождите, я еще князя хочу отблагодарить!..
Thank you, Prince, for the treat!	Спасибо, князь, за угощение!
Here I sat, listening to our young people . . . How base, how base!	А я-то расселась молодежь послушать... Это низость, низость!
It's chaos, outrage, you don't even dream of such things!	Это хаос, безобразие, этого во сне не увидишь!
Are there many like them? . . .	Да неужто их много таких?..
Silence, Aglaya!	Молчи, Аглая!
Silence, Alexandra!	Молчи, Александра!
It's none of your business! . . .	Не ваше дело!..
Don't fuss around me, Evgeny Pavlych, I'm tired of you! ...	Не вертитесь подле меня, Евгений Павлыч, надоели вы мне!..
So you, my dearest, are asking their forgiveness," she picked up again, turning to the prince. "'I'm sorry,' you say, 'that I dared to offer you capital' . . . and what are you laughing at, you little fanfaron!" she suddenly fell upon Lebedev's nephew. "'We refuse the capital,' he says, 'we demand, and do not ask!'	Так ты, миленький, у них же и прощения просишь, - подхватила она, опять обращаясь к князю: - "виноват, дескать, что осмелился вам капитал предложить...", а ты чего, фанфаронишка, изволишь смеяться! - накинулась она вдруг на племянника Лебедева, - "мы, дескать, от капитала отказываемся, мы требуем, а не просим!"
As if he doesn't know that tomorrow this idiot will again drag himself to them offering his friendship and capital!	А точно того и не знает, что этот идиот завтра же к ним опять потащится свою дружбу и капиталы им предлагать!
Will you go?	Ведь пойдешь? Пойдешь?
Will you go or not?"	Пойдешь или нет?
"I will," said the prince in a quiet and humble voice.	- Пойду, - тихим и смиренным голосом проговорил князь.
"You've heard it!	- Слышали!
And that is what you were counting on," she turned to Doktorenko again. "The money's as good as in your pocket, that's why you're playing the fanfaron, blowing smoke in our eyes . . . No, my dear, find yourself some other fools, I can see through you ... I see your whole game!"	Так ведь на это-то ты и рассчитываешь, -обернулась она опять к Докторенке, - ведь уж деньги теперь у тебя все равно что в кармане лежат, вот ты и фанфаронишь, чтобы нам пыли задать... Нет, голубчик, других дураков найди, а я вас насквозь вижу... всю игру вашу вижу!
"Lizaveta Prokofyevna!" exclaimed the prince.	- Лизавета Прокофьевна! - воскликнул князь.

"Let's go home, Lizaveta Prokofyevna, it's high time, and we'll take the prince with us," Prince Shch., smiling, said as calmly as he could.	- Пойдемте отсюда, Лизавета Прокофьевна, слишком пора, да и князя с собой уведем, - как можно спокойнее и улыбаясь проговорил князьЩ.
The girls stood to one side, almost frightened, and the general was frightened in earnest; the whole company was astonished.	Девицы стояли в стороне, почти испуганные, генерал был положительно испуган; все вообще были в удивлении.
Some, those who stood a little further away, smiled slyly and exchanged whispers; Lebedev's face displayed the utmost degree of rapture.	Некоторые, подальше стоявшие, украдкой усмехались и перешептывались; лицо Лебедева изображало последнюю степень восторга.
"You can find outrage and chaos everywhere, ma'am," Lebedev's nephew said, though significantly puzzled.	- Безобразие и хаос везде, сударыня, найдешь, -проговорил, значительно впрочем озадаченный, племянник Лебедева.
"But not like that!	- Да не такие!
Not like yours just now, dear boys, not like that!" Lizaveta Prokofyevna picked up gleefully, as if in hysterics.	Не такие, батюшка, как теперь у вас, не такие! - с злорадством, как бы в истерике, подхватила Лизавета Прокофьевна.
"Oh, do let me be," she shouted at those who were persuading her, "no, since even you yourself, Evgeny Pavlych, told us just now that even the defense lawyer himself said in court that there was nothing more natural than doing in six people out of poverty, then the last times have really come.	- Да оставите ли вы меня, - закричала она на уговаривавших ее; - нет, коли вы уж даже сами, Евгений Павлыч, заявили сейчас, что даже сам защитник на суде обкявлял, что ничего нет естественнее, как по бедности шесть человек укокошить, так уж и впрямь последние времена пришли.
I've never yet heard of such a thing.	Этого я еще и не слыхивала.
Now it's all clear to me!	Теперь мне все обкяснилось!
Wouldn't this tongue-tied one here put a knife in somebody?" (She pointed to Burdovsky, who was looking at her in extreme perplexity.)	Да этот косноязычный, разве он не зарежет (она указала на Бурдовского, смотревшего на нее с чрезвычайным недоумением)?
"I bet he would!	Да побьюсь об заклад, что он зарежет!
Your money, your ten thousand, perhaps he won't take, perhaps in good conscience he won't, but he'll come in the night and put a knife in you, and take it from the strongbox.	Он денег твоих, десяти тысяч, пожалуй, не возьмет, пожалуй, и по совести не возьмет, а ночью придет и зарежет, да и вынет их из шкатулки.
Take it in good conscience!	По совести вынет!
He doesn't find it dishonest!	Это у него не бесчестно!
It's 'a noble impulse of despair,' it's 'negation,' or devil knows what it is . . . Pah! Everything's inside out, everybody's topsy-turvy.	Это "благородного отчаяния порыв", это "отрицание", или там чорт знает что... Тьфу! все навыворот, все кверху ногами пошли.
A girl grows up at home, suddenly in the middle of the street she jumps into a droshky: 'Mummy dear, the other day I got married to somebody-or-other Karlych or Ivanych, good- bye!'	Девушка в доме растет, вдруг среди улицы прыг на дрожки: "маменька, я на-днях за такого-то Карлыча или Иваныча замуж вышла, прощайте!"
Is that a good way to behave, in your opinion?	Так это и хорошо так по-вашему поступать?
Is it natural, is it worthy of respect?	Уважения достойно, естественно?

The woman question?	Женский вопрос?
This boy here" (she pointed to Kolya), "even he insisted the other day that that is what the 'woman question' means.	Этот вот мальчишка (она указала на Колю), и тот уж намедни спорил, что это-то и значит "женский вопрос".
The mother may be a fool, but still you must treat her humanly! . . .	Да пусть мать дура была, да ты все-таки будь с ней человек!..
And you, walking in earlier with your heads thrown back?	Чего вы давеча задравши головы-то вошли?
' Out of the way: we're coming.	"Не смейте подступаться: мы идем".
Give us all the rights, and don't you dare make a peep before us.	"Нам все права подавай, а ты и заикнуться пред нами не смей.
Show us all respect, even such as doesn't exist, and we'll treat you worse than the lowest lackey!'	Нам все почтения отдавай, каких и не бывает-то даже, а тебя мы хуже чем последнего лакея третировать будем!"
They seek truth, they insist on their rights, yet they themselves slander him up and down like heathens in their article.	Истины ищут, на праве стоят, а сами как басурмане его в статье расклеветали.
'We demand, and do not ask, and you'll get no gratitude from us, because you do it for the satisfaction of your own conscience!'	"Требуем, а не просим, и никакой благодарности от нас не услышите, потому что вы для удовлетворения своей собственной совести делаете!"
Nice morality! But if there'll be no gratitude from you, then the prince can also say in answer to you that he feels no gratitude towards Pavlishchev, because Pavlishchev did good for the satisfaction of his own conscience.	Экая мораль: да ведь коли от тебя никакой благодарности не будет, так ведь и князь может сказать тебе в ответ, что он к Павлищеву не чувствует никакой благодарности, потому что и Павлищев делал добро для удовлетворения собственной совести.
And this gratitude towards Pavlishchev was the only thing you were counting on: he didn't borrow money from you, he doesn't owe you anything, what were you counting on if not gratitude?	А ведь ты только на эту благодарность его к Павлищеву и рассчитывал: ведь не у тебя же он взаймы деньги брал, не тебе он должен, на что же ты рассчитывал как не на благодарность?
How, then, can you renounce it yourselves?	Как же сам-то от нее отказываешься?
Madmen!	Сумасшедшие!
You acknowledge that society is savage and inhuman because it disgraces a seduced girl.	Диким и бесчеловечным общество признают, за то что оно позорит обольщенную девушку.
But if you acknowledge that society is inhuman, it means you acknowledge that this girl has been hurt by this society.	Да ведь коли бесчеловечным общество признаешь, стало быть, признаешь, что этой девушке от этого общества больно.
But if she's been hurt, why, then, do you yourselves bring her out in front of that same society in your newspapers and demand that it not hurt her?	А коли больно, так как же ты сам-то ее в газетах перед этим же обществом выводишь и требуешь, чтоб это ей было не больно?
Mad!	Сумасшедшие!
Vainglorious!	Тщеславные!
They don't believe in God, they don't believe in Christ!	В бога не веруют, в Христа не веруют!

You're so eaten up by vanity and pride that you'll end by eating each other, that I foretell to you.	Да ведь вас до того тщеславие и гордость проели, что кончится тем, что вы друг друга переедите, это я вам предсказываю.
Isn't this havoc, isn't it chaos, isn't it an outrage?	И не сумбур это, и не хаос, и не безобразие это?
And after that this disgraceful creature goes asking their forgiveness!	И после этого этот срамник еще прощения у них же лезет просить!
Are there many like you?	Да много ли вас таких?
What are you grinning at: that I've disgraced myself with you?	Чего усмехаетесь: что я себя осрамила с вами?
Well, so I'm disgraced, there's no help for it now! . . .	Да ведь уж осрамила, уж нечего больше делать!..
And take that grin off your face, you stinker!" (she suddenly fell on Ippolit). "He can barely breathe, yet he corrupts others.	А ты у меня не усмехайся, пачкун! (накинулась она вдруг на Ипполита): сам еле дышит, а других развращает.
You've corrupted this boy for me" (she pointed to Kolya again). "He raves about you only, you teach him atheism, you don't believe in God, but you could do with a good whipping, my dear sir! Ah, I spit on you all! ...	Ты у меня этого мальчишку развратил (она опять указала на Колю); он про тебя только и бредит, ты его атеизму учишь, ты в бога не веруешь, а тебя еще высечь можно, милостивый государь, да тьфу с вами!..
So you'll go to them, Prince Lev Nikolaevich, you'll go to them tomorrow?" she asked the prince again, almost breathless.	Так пойдешь, князь Лев Николаевич, к ним завтра, пойдешь? - спросила она опять князя, почти задыхаясь.
"I will."	- Пойду.
"Then I don't want to know you!"	- Знать же я тебя не хочу после этого!
She quickly turned to leave, but suddenly turned back again.	- Она было быстро повернулась уходить, но вдруг опять воротилась.
"And you'll go to this atheist?" she pointed to Ippolit.	- И к этому атеисту пойдешь? - указала она на Ипполита.
"Why are you grinning at me!" she exclaimed somehow unnaturally and suddenly rushed at Ippolit, unable to bear his sarcastic grin.	- Да чего ты на меня усмехаешься, - как-то неестественно вскрикнула она и бросилась вдруг к Ипполиту, не вынеся его едкой усмешки.
"Lizaveta Prokofyevna!	- Лизавета Прокофьевна!
Lizaveta Prokofyevna!	Лизавета Прокофьевна!
Lizaveta Prokofyevna!" came from all sides at once.	Лизавета Прокофьевна! - послышалось разом со всех сторон.
"Maman, it's shameful!" Aglaya cried loudly.	- Maman, это стыдно! - громко вскричала Аглая.
"Don't worry, Aglaya Ivanovna," Ippolit replied calmly. Lizaveta Prokofyevna, who had run up to him, seized him and for some unknown reason held him tightly by the arm; she stood before him, her furious gaze as if riveted to him. "Don't worry, your maman will realize that one cannot fall upon a dying man . . . I'm prepared to explain why I laughed ... I'd be very glad to be permitted ..."	- Не беспокойтесь, Аглая Ивановна, - спокойно отвечал Ипполит, которого подскочившая к нему Лизавета Прокофьевна схватила и неизвестно зачем крепко держала за руку; она стояла пред ним и как бы впилась в него своим бешеным взглядом; - не беспокойтесь, ваша maman разглядит, что нельзя бросаться на умирающего человека... я готов разъяснить, почему я смеялся... очень буду рад позволению...

Here he suddenly began coughing terribly and for a whole minute could not calm the cough.	Тут он вдруг ужасно закашлялся и целую минуту не мог унять кашель.
"He's dying, and he goes on orating!" exclaimed Lizaveta Prokofyevna, letting go of his arm and watching almost with horror as he wiped the blood from his lips. "What are you talking for!	- Ведь уж умирает, а все ораторствует! -воскликнула Лизавета Прокофьевна, выпустив его руку и чуть не с ужасом смотря, как он вытирал кровь с своих губ, - да куда тебе говорить!
You should simply go to bed ..."	Тебе просто идти ложиться надо...
"So it will be," Ippolit replied quietly, hoarsely, and almost in a whisper. "As soon as I go home tonight, I'll lie down at once . . . in two weeks I'll be dead, Iknow that . . . Last week-------n40 told me himself. .. So, with your permission, I would like to say a couple of words to you in farewell."	- Так и будет, - тихо, хрипло и чуть не шопотом ответил Ипполит, - я как ворочусь сегодня, тотчас и лягу... чрез две недели я, как мне известно, умру... Мне на прошлой неделе сам Б-н обкявил... Так если позволите, я бы вам на прощаньи два слова сказал.
"Are you out of your mind, or what? Nonsense!	- Да ты с ума сошел, что ли? вздор!
You must be treated, this is no time for talking!	Лечиться надо, какой теперь разговор!
Go, go, lie down! . . ." Lizaveta Prokofyevna cried in fright.	Ступай, ступай, ложись!.. - испуганно крикнула Лизавета Прокофьевна.
"If I lie down, then I won't get up till I die," Ippolit smiled. "Yesterday I wanted to lie down like that and not get up till I die, but I decided to postpone it for two days, while I can still use my legs ... in order to come here with them today . . . only I'm very tired ..."	- Лягу, так ведь и не встану до самой смерти, -улыбнулся Ипполит, - я и вчера уже хотел было так лечь, чтоб уж и не вставать, до смерти, да решил отложить до послезавтра, пока еще ноги носят... чтобы вот с ними сегодня сюда придти... только устал уж очень...
"Sit down, sit down, don't stand there!	- Да садись, садись, чего стоишь!
Here's a chair for you," Lizaveta Prokofyevna roused herself and moved a chair for him.	Вот тебе стул, - вскинулась Лизавета Прокофьевна и сама подставила ему стул.
"Thank you," Ippolit continued quietly, "and you sit down opposite me, and we'll talk . . . we'll certainly talk, Lizaveta Prokofyevna, I insist on it now . . ." He smiled at her again.	- Благодарю вас, - тихо продолжал Ипполит, - а вы садитесь напротив, вот и поговорим... мы непременно поговорим, Лизавета Прокофьевна, теперь уж я на этом стою... - улыбнулся он ей опять.
"Think of it, today I'm outside and with people for the last time, and in two weeks I'll probably be under the ground.	- Подумайте, что сегодня я в последний раз и на воздухе, и с людьми, а чрез две недели наверно в земле.
So this will be a sort of farewell both to people and to nature.	Значит, это в роде прощания будет и с людьми, и с природой.
Though I'm not very sentimental, you can imagine how glad I am that it all happened here in Pavlovsk: at least you can look at a tree in leaf."	Я хоть и не очень чувствителен, а, представьте себе, очень рад, что это все здесь в Павловске приключилось: все-таки хоть на дерево в листьях посмотришь.
"What's this talk now," Lizaveta Prokofyevna was becoming more and more frightened, "you're all feverish.	- Да какой теперь разговор, - все больше и больше пугалась Лизавета Прокофьевна, - ты весь в лихорадке.
You were just shrieking and squealing, and now you're out of breath, suffocating!"	Давеча визжал да пищал, а теперь чуть дух переводишь, задохся!
"I'll rest presently.	- Сейчас отдохну.

Why do you want to deny me my last wish? . . . You know . . . I've long been dreaming of somehow getting to know you, Lizaveta Prokofyevna; I've heard a lot about you . . . from Kolya; he's almost the only one who hasn't abandoned me . . . You're an original woman, an eccentric woman, now I've seen it myself. . . you know, I even loved you a little."	Зачем вы хотите отказать мне в последнем желании?... А знаете ли, я давно уже мечтал с вами как-нибудь сойтись, Лизавета Прокофьевна; я о вас много слышал... от Коли; он ведь почти один меня и не оставляет... Вы оригинальная женщина, эксцентрическая женщина, я и сам теперь видел... знаете ли, что я вас даже немножко любил.
"Lord, and I was really about to hit him."	- Господи, а я было, право, чуть его не ударила.
"It was Aglaya Ivanovna who held you back. I'm not mistaken? This is your daughter Aglaya Ivanovna?	- Вас удержала Аглая Ивановна; ведь я не ошибаюсь? это ведь ваша дочь Аглая Ивановна?
She's so pretty that I guessed it was her at first sight earlier, though I'd never seen her before.	Она так хороша, что я давеча с первого взгляда угадал ее, хоть и никогда не видал.
Grant me at least to look at a beautiful girl for the last time in my life," Ippolit smiled a sort of awkward, crooked smile. "The prince is here, and your husband, and the whole company.	Дайте мне хоть на красавицу-то в последний раз в жизни посмотреть, - какою-то неловкою, кривою улыбкой улыбнулся Ипполит, - вот и князь тут, и супруг ваш, и вся компания.
Why would you deny me my last wish?"	Отчего вы мне отказываете в последнем желании?
"A chair!" cried Lizaveta Prokofyevna, but she seized one herself and sat down facing Ippolit.	- Стул! - крикнула Лизавета Прокофьевна, но схватила сама и села напротив Ипполита.
"Kolya," she ordered, "go with him at once, take him home, and tomorrow I myself will be sure to . . ."	- Коля, - приказала она, - отправишься с ним немедленно, проводи его, а завтра я непременно сама...
"If you'll permit me, I'd like to ask the prince for a cup of tea . . . I'm very tired.	- Если вы позволите, то я попросил бы у князя чашку чаю... Я очень устал.
You know, Lizaveta Prokofyevna, it seems you wanted to take the prince home with you for tea; stay here instead, we can spend some time together, and the prince will surely give us all tea.	Знаете что, Лизавета Прокофьевна, вы хотели, кажется, князя к себе вести чай пить; останьтесь-ка здесь, проведемте время вместе, а князь наверно нам всем чаю даст.
Excuse me for giving orders like that. . . But I know you, you're kind, so is the prince . . . we're all so kind it's comical . . ."	Простите, что я так распоряжаюсь... Но ведь я знаю вас, вы добрая, князь тоже... мы все до комизма предобрые люди...
The prince got into a flutter, Lebedev rushed headlong out of the room, and Vera ran after him.	Князь всполошился, Лебедев бросился со всех ног из комнаты, за ним добежала Вера.
"That's true, too," Mrs. Epanchin decided abruptly. "Talk, then, only more softly, and don't get carried away.	- И правда, - резко решила генеральша, - говори, только потише и не увлекайся.
You've made me all pitiful. . . Prince!	Разжалобил ты меня... Князь!
You're not worthy of my having tea with you, but so be it, I'm staying, though I ask nobody's forgiveness!	Ты не стоил бы, чтоб я у тебя чай пила, да уж так и быть, остаюсь, хотя ни у кого не прошу прощенья!
Nobody's!	Ни у кого!
Nonsense! . . .	Вздор!..
Forgive me, though, if I scolded you, Prince- though only if you want to.	Впрочем, если я тебя разбранила, князь, то прости, если, впрочем, хочешь.

Though I'm not keeping anybody," she suddenly turned to her husband and daughters with a look of extraordinary wrath, as if it were they who were terribly guilty before her for something, "I can find my way home by myself. . ."	Я, впрочем, никого не задерживаю, - обратилась она вдруг с видом необыкновенного гнева к мужу и дочерям, как будто они-то и были в чем-то ужасно пред ней виноваты, - я и одна домой сумею дойти...
But they did not let her finish.	Но ей не дали договорить.
They all came and eagerly gathered around her.	Все подошли я окружили ее с готовностью.
The prince at once began begging everyone to stay for tea and apologized for not having thought of it till then.	Князь тотчас же стал всех упрашивать остаться пить чай и извинялся, что до сих пор не догадался об этом.
Even the general was so amiable as to mutter something reassuring and amiably ask Lizaveta Prokofyevna whether it was not, after all, too cool for her on the terrace.	Даже генерал был так любезен, что пробормотал что-то успокоительное и любезно спросил Лизавету Прокофьевну: "не свежо ли ей однако же на террасе?"
He even all but asked Ippolit how long he had been studying at the university, but he did not ask.	Он даже чуть было не спросил Ипполита: "давно ли он в университете?", но не спросил.
Evgeny Pavlovich and Prince Shch. suddenly became extremely amiable and merry; the faces of Adelaida and Alexandra, through their continuing astonishment, even expressed pleasure; in short, everyone was obviously glad that Lizaveta Prokofyevna's crisis was over.	Евгений Павлович и князь Щ. стали вдруг чрезвычайно любезными и веселыми, на лицах Аделаиды и Александры выражалось, сквозь продолжавшееся удивление, даже удовольствие, одним словом, все были видимо рады, что миновал кризис с Лизаветой Прокофьевной.
Only Aglaya was sullen and silently sat down a little way off.	Одна Аглая была нахмурена и молча села поодаль.
The rest of the company also stayed; no one wanted to leave, not even General Ivolgin, to whom Lebedev, however, whispered something in passing, probably something not entirely pleasant, because the general at once effaced himself somewhere in a corner.	Осталось и все остальное общество; никто не хотел уходить, даже генерал Иволгин, которому Лебедев, впрочем, что-то шепнул мимоходом, вероятно, не совсем приятное, потому что генерал тотчас же стушевался куда-то в угол.
The prince also went and invited Burdovsky and his company, not leaving anyone out.	Князь подходил с приглашением и к Бурдовскому с компанией, не обходя никого.
They muttered with a strained air that they would wait for Ippolit, and withdrew at once to the furthest corner of the terrace, where they all sat down side by side again.	Они пробормотали, с натянутым видом, что подождут Ипполита, и тотчас же удалились в самый дальний угол террасы, где и уселись опять все рядом.
Lebedev had probably had tea prepared for himself long ago, because it appeared at once.	Вероятно, чай уже был давно приготовлен у Лебедева для себя, потому что тотчас же и явился.
The clock struck eleven.	Пробило одиннадцать часов.
X	X.
Ippolit moistened his lips with the cup of tea Vera Lebedev served him, set the cup down on the table, and suddenly, as if abashed, looked around almost in embarrassment.	Ипполит помочил свои губы в чашке чаю, поданной ему Верой Лебедевой, поставил чашку на столик и вдруг, точно законфузился, почти в смущении осмотрелся кругом.

"Look, Lizaveta Prokofyevna, these cups," he was hurrying somehow strangely, "these china cups, and fine china by the look of it, Lebedev always keeps locked up in a glass case; he never serves them . . . the usual thing, they came with his wife's dowry . . . the usual thing with them . . . and now he's served them, in your honor, naturally, he's so glad . . ."	- Посмотрите, Лизавета Прокофьевна, эти чашки,- как-то странно заторопился он, - эти фарфоровые чашки и, кажется, превосходного фарфора, стоят у Лебедева всегда в шифоньерке под стеклом, запертые, никогда не подаются... как водится, это в приданое за женой его было... у них так водится... и вот он их нам подал, в честь вас, разумеется, до того обрадовался...
He wanted to add something more, but found no words.	Он хотел было еще что-то прибавить, но не нашелся.
"He got embarrassed, just as I expected," Evgeny Pavlovich suddenly whispered in the prince's ear. "That's dangerous, eh?	- Сконфузился таки, я так и ждал! - шепнул вдруг Евгений Павлович на ухо князю: - это ведь опасно, а?
The surest sign that now, out of spite, he'll pull off something so eccentric that even Lizaveta Prokofyevna may not be able to sit it out."	Вернейший признак, что теперь, со зла, такую какую-нибудь эксцентричность выкинет, что и Лизавета Прокофьевна, пожалуй, не усидит.
The prince looked at him questioningly.	Князь вопросительно посмотрел на него.
"You're not afraid of eccentricity?" Evgeny Pavlovich added.	- Вы эксцентричности не боитесь? - прибавил Евгений Павлович.
"I'm not either, I even wish for it; in fact, all I want is that our dear Lizaveta Prokofyevna be punished, and that without fail, today, right now; I don't want to leave without that.	- Ведь и я тоже, даже желаю; мне собственно только, чтобы наша милая Лизавета Прокофьевна была наказана, и непременно сегодня же, сейчас же; без того и уходить не хочу.
You seem to be feverish?"	У вас, кажется, лихорадка.
"Later, don't interfere.	- После, не мешайте.
Yes, I'm unwell," the prince replied distractedly and even impatiently.	Да, я нездоров, - рассеянно и даже нетерпеливо ответил князь.
He had heard his name, Ippolit was speaking about him.	Он услышал свое имя, Ипполит говорил про него.
"You don't believe it?" Ippolit laughed hysterically. "That's as it should be, but the prince will believe it from the first and won't be the least surprised."	- Вы не верите? - истерически смеялся Ипполит: -так и должно быть, а князь так с первого разу поверит и нисколько не удивится.
"Do you hear, Prince?" Lizaveta Prokofyevna turned to him. "Do you hear?"	- Слышишь, князь? - обернулась к нему Лизавета Прокофьевна, - слышишь?
There was laughter all around.	Кругом смеялись.
Lebedev fussily thrust himself forward and squirmed right in front of Lizaveta Prokofyevna.	Лебедев суетливо выставлялся вперед и вертелся пред самою Лизаветой Прокофьевной.
"He says that this clown here, your landlord . . . corrected the article for that gentleman, the one that was just read about you."	- Он говорит, что этот вот кривляка, твой-то хозяин... тому господину статью поправлял, вот что давеча на твой счет прочитали.
The prince looked at Lebedev in surprise.	Князь с удивлением посмотрел на Лебедева.
"Why are you silent?" Lizaveta Prokofyevna even stamped her foot.	- Что ж ты молчишь? - даже топнула ногой Лизавета Прокофьевна.

"Well," the prince murmured, continuing to scrutinize Lebedev, "I can already see that he did."	- Что же, - пробормотал князь, продолжая рассматривать Лебедева, - я уж вижу, что он поправлял.
"Is it true?" Lizaveta Prokofyevna quickly turned to Lebedev.	- Правда? - быстро обернулась Лизавета Прокофьевна к Лебедеву.
"The real truth, Your Excellency!" Lebedev replied firmly and unshakeably, placing his hand on his heart.	- Истинная правда, ваше превосходительство! -твердо и непоколебимо ответил Лебедев, приложив руку к сердцу.
"It's as if he's boasting!" she all but jumped in her chair.	- Точно хвалится! - чуть не привскочила она на стуле.
"I'm mean, mean!" Lebedev murmured, beginning to beat his breast and bowing his head lower and lower.	- Низок, низок! - забормотал Лебедев, начиная ударять себя в грудь и все ниже и ниже наклоняя голову.
"What do I care if you're mean!	- Да что мне в том, что ты низок!
He thinks he can say 'I'm mean' and wriggle out of it.	Он думает, что скажет: низок, так и вывернется.
Aren't you ashamed, Prince, to keep company with such wretched little people, I say it again?	И не стыдно тебе, князь, с такими людишками водиться, еще раз говорю?
I'll never forgive you!	Никогда не прощу тебе!
"The prince will forgive me!" Lebedev said with conviction and affection.	- Меня простит князь! - с убеждением и умилением проговорил Лебедев.
"Solely out of nobility," Keller, suddenly jumping over to them, began loudly and resoundingly, addressing Lizaveta Prokofyevna directly, "solely out of nobility, ma'am, and so as not to give away a compromised friend, did I conceal the fact of the correcting earlier, though he suggested chucking us down the stairs, as you heard yourself.	- Единственно из благородства, - громко и звонко заговорил вдруг подскочивший Келлер, обращаясь прямо к Лизавете Прокофьевне,-единственно из благородства, сударыня, и чтобы не выдать скомпрометированного приятеля, я давеча утаил о поправках, несмотря на то, что он же нас с лестницы спустить предлагал, как сами изволили слышать.
So as to reestablish the truth, I confess that I actually did turn to him, for six roubles, though not at all for the style, but, essentially, as a competent person, to find out the facts, which for the most part were unknown to me.	Для восстановления истины признаюсь, что я действительно обратился к нему, за шесть целковых, но отнюдь не для слога, а собственно для узнания фактов, мне большею частью неизвестных, как к компетентному лицу.
About his gaiters, about his appetite at the Swiss professor's, about the fifty roubles instead of two hundred and fifty, in short, that whole grouping, all belongs to him, for six roubles, but the style wasn't corrected."	Насчет штиблетов, насчет аппетита у швейцарского профессора, насчет пятидесяти рублей вместо двухсот пятидесяти, одним словом, вся эта группировка, все это принадлежит ему за шесть целковых, но слог не поправляли.
"I must observe," Lebedev interrupted him with feverish impatience and in a sort of creeping voice, while the laughter spread more and more, "that I corrected only the first half of the article, but since we disagreed in the middle and quarreled over an idea, I left the second half of the article uncorrected, sir, so all that's illiterate there (and it is illiterate!) can't be ascribed to me, sir . . ."	- Я должен заметить, - с лихорадочным нетерпением и каким-то ползучим голосом перебил его Лебедев, при распространявшемся все более и более смехе, - что я поправлял одну только первую половину статьи, но так как в средине мы не сошлись и за одну мысль поссорились, то я вторую половину уж и не поправлял-с, так что все что там безграмотно (а там безграмотно!), так уж это мне не приписывать-с...

"See what he's fussing about!" cried Lizaveta Prokofyevna.	- Вот он о чем хлопочет! - вскричала Лизавета Прокофьевна.
"If I may ask," Evgeny Pavlovich turned to Keller, "when was the article corrected?"	- Позвольте спросить, - обратился Евгений Павлович к Келлеру, - когда поправляли статью?
"Yesterday morning," Keller reported, "we had a meeting, promising on our word of honor to keep the secret on both sides."	- Вчера утром, - отрапортовал Келлер, - мы имели свидание с обещанием честного слова сохранить секрет с обеих сторон.
"That was when he was crawling before you and assuring you of his devotion! Ah, wretched little people!	- Это когда он ползал-то перед тобой и уверял тебя в преданности! ну, людишки!
I don't need your Pushkin, and your daughter needn't come to see me!"	Не надо мне твоего Пушкина, и чтобы дочь твоя ко мне не являлась!
Lizaveta Prokofyevna was about to get up, but suddenly turned irritably to the laughing Ippolit:	Лизавета Прокофьевна хотела было встать, но вдруг раздражительно обратилась к смеющемуся Ипполиту:
"What is it, my dear, have you decided to make me a laughingstock here?"	- Что ж ты, милый, на смех что ли вздумал меня здесь выставлять!
"God save us," Ippolit smiled crookedly, "but I'm struck most of all by your extreme eccentricity, Lizaveta Prokofyevna; I confess, I deliberately slipped that in about Lebedev, I knew how it would affect you, affect you alone, because the prince really will forgive him and probably already has . . . maybe has even already found an excuse in his mind-is it so, Prince, am I right?"	- Сохрани господи, - криво улыбался Ипполит, -но меня больше всего поражает чрезвычайная эксцентричность ваша, Лизавета Прокофьевна; я, признаюсь, нарочно подвел про Лебедева, я знал, как на вас подействует, на вас одну, потому что князь действительно простит и уж наверно простил... даже, может, извинение в уме подыскал, ведь так, князь, не правда ли?
He was breathless, his strange excitement was growing with every word.	Он задыхался, странное волнение его возрастало с каждым словом.
"Well? . . ." Lizaveta Prokofyevna said wrathfully, surprised at his tone. "Well?"	-Ну?.. - гневно проговорила Лизавета Прокофьевна, удивляясь его тону: - ну?
"About you I've already heard a lot, in that same vein . . . with great gladness . . . have learned to have the highest respect for you," Ippolit went on.	- Про вас я уже много слышал, в этом же роде... с большою радостию... чрезвычайно научился вас уважать, - продолжал Ипполит.
He was saying one thing, but as if he wanted to say something quite different with the same words.	Он говорил одно, но так, как будто бы этими самыми словами хотел сказать совсем другое.
He spoke with a shade of mockery and at the same time was disproportionately agitated, looked around suspiciously, was evidently confused and at a loss for every word, all of which, together with his consumptive look and strange, glittering, and as if frenzied gaze, involuntarily continued to draw people's attention to him.	Говорил с оттенком насмешки и в то же время волновался несоразмерно, мнительно оглядывался, видимо путался и терялся на каждом слове, так что все это, вместе с его чахоточным видом и с странным, сверкающим, и как будто исступленным взглядом, невольно продолжало привлекать к нему внимание.
"I'd be quite surprised, however, not knowing society (I admit it), that you not only remained in the company of our people tonight, which is quite unsuitable for you, but that you also kept these . . . girls here to listen to a scandalous affair, though they've already read it all in novels.	- Я бы удивился, совсем, впрочем, не зная света (я сознаюсь в этом), тому, что вы не только сами остались в обществе давешней нашей компании, для вас неприличной, но и оставили этих... девиц, выслушивать дело скандальное, хотя они уже все прочли в романах.

However, I may not know . . . because I get confused, but, in any case, who except you would have stayed ... at the request of a boy (yes, a boy, again I admit it) to spend an evening with him and take . . . part in everything and ... so as ... to be ashamed the next day ... (I agree, however, that I'm not putting it right), I praise all that highly and deeply respect it, though by the mere look of his excellency your husband one can see how unpleasant it all is for him . . . heh, hee!" he tittered, quite confused, and suddenly went into such a fit of coughing that for some two minutes he was unable to go on.	Я, может быть, впрочем, не знаю... потому что сбиваюсь, но во всяком случае, кто кроме вас мог остаться... по просьбе мальчика (ну да, мальчика, я опять сознаюсь) провести с ним вечер и принять... во всем участие и... с тем... что на другой день стыдно... (я, впрочем, согласен, что не так выражаюсь), я все это чрезвычайно хвалю и глубоко уважаю, хотя уже по лицу одному его превосходительства, вашего супруга, видно как все это для него не принято... Хи-хи! - захихикал он, совсем спутавшись, и вдруг так закашлялся, что минуты две не мог продолжать.
"He even choked!" Lizaveta Prokofyevna said coldly and sharply, studying him with stern curiosity. "Well, dear boy, enough of you.	- Даже задохся! - холодно и резко произнесла Лизавета Прокофьевна, с строгим любопытством рассматривая его: - ну, милый мальчик, довольно с тобою.
It's time to go!"	Пора!
"And allow me, my dear sir, for my part, to point out to you," Ivan Fyodorovich, having lost all patience, suddenly said vexedly, "that my wife is here visiting Prince Lev Nikolaevich, our mutual friend and neighbor, and that in any case it is not for you, young man, to judge Lizaveta Prokofyevna's actions, nor to refer aloud and in my teeth to what is written on my face.	- Позвольте же и мне, милостивый государь, с своей стороны вам заметить, - раздражительно вдруг заговорил Иван Федорович, потерявший последнее терпение, - что жена моя здесь у князя Льва Николаевича, нашего общего друга и соседа, и что во всяком случае не вам, молодой человек, судить о поступках Лизаветы Прокофьевны, равно как выражаться вслух и в глаза о том, что написано на моем лице.
No, sir.	Да-с.
And if my wife stayed here," he went on, growing more and more vexed with every word, "it was sooner out of amazement, sir, and an understandable contemporary curiosity to see some strange young people.	И если жена моя здесь осталась, - продолжал он, раздражаясь почти с каждым словом все более и более, - то скорее, сударь, от удивления и от понятного всем современного любопытства посмотреть странных молодых людей.
And I myself stayed, as I stop sometimes in the street when I see something that can be looked upon as ... as ... as .. ."	Я и сам остался, как останавливаюсь иногда на улице, когда вижу что-нибудь, на что можно взглянуть, как... как... как...
"As a rarity," prompted Evgeny Pavlovich.	- Как на редкость, - подсказал Евгений Павлович.
"Excellent and right," rejoiced his excellency, who had become a bit muddled in his comparison, "precisely as a rarity.	- Превосходно и верно, - обрадовался его превосходительство, немного запутавшийся в сравнении, - именно как на редкость.

But in any case, for me what is most amazing and even chagrining, if it may be put that way grammatically, is that you, young man, were not even able to understand that Lizaveta Prokofyevna stayed with you now because you are ill-if you are indeed dying-out of compassion, so to speak, on account of your pathetic words, sir, and that no sort of mud can cling to her name, qualities, and importance . . . Lizaveta Prokofyevna!" the flushed general concluded, "if you want to go, let us take leave of our good prince . . ."	Но во всяком случае мне всего удивительнее и даже огорчительнее, если только можно так выразиться грамматически, что вы, молодой человек, и того даже не умели понять, что Лизавета Прокофьевна теперь осталась с вами, потому что вы больны, - если вы только в самом деле умираете, - так сказать из сострадания, из-за ваших жалких слов, сударь, и что никакая грязь ни в каком случае не может пристать к ее имени, качествам и значению... Лизавета Прокофьевна! -заключил раскрасневшийся генерал: - если хочешь идти, то простимся с нашим добрым князем и...
"Thank you for the lesson, General," Ippolit interrupted gravely and unexpectedly, looking at him pensively.	- Благодарю вас за урок, генерал, - серьезно и неожиданно прервал Ипполит, задумчиво смотря на него.
"Let's go, maman, how long must this continue!" Aglaya said impatiently and wrathfully, getting up from her chair.	-Пойдемте, maman, долго ли еще будет!.. -нетерпеливо и гневно произнесла Аглая, вставая со стула.
"Two more minutes, my dear Ivan Fyodorovich, if you permit," Lizaveta Prokofyevna turned to her husband with dignity, "it seems to me that he's all feverish and simply raving; I'm convinced by his eyes; he cannot be left like this.	- Еще две минуты, милый Иван Федорович, если позволишь, - с достоинством обернулась к своему супругу Лизавета Прокофьевна, - мне кажется, он весь в лихорадке и просто бредит; я в этом убеждена по его глазам; его так оставить нельзя.
Lev Nikolaevich! May he spend the night here, so that they won't have to drag him to Petersburg tonight?	Лев Николаевич! мог бы он у тебя ночевать, чтоб его в Петербург не тащить сегодня?
Cher prince, are you bored?" she suddenly turned to Prince Shch. for some reason.	Cher prince, вы не скучаете? - с чего-то обратилась она вдруг к князю Щ.
"Come here, Alexandra, your hair needs putting right, my dear."	- Поди сюда, Александра, поправь себе волосы, друг мой.
She put right her hair, which did not need putting right, and kissed her; that was all she had called her for.	Она поправила ей волосы, которые нечего было поправлять, и поцеловала ее; затем только и звала.
"I considered you capable of development ..." Ippolit spoke again, coming out of his pensiveness. "Yes! this is what I wanted to say." He was glad, as if he had suddenly remembered: "Burdovsky here sincerely wants to protect his mother, isn't that so?	-Я вас считал способною к развитию... - опять заговорил Ипполит, выходя из своей задумчивости... - Да! вот что я хотел сказать, -обрадовался он, как бы вдруг вспомнив: - вот Бурдовский искренно хочет защитить свою мать, не правда ли?
And it turns out that he disgraces her.	А выходит, что он же ее срамит.
The prince here wants to help Burdovsky, offers him, with purity of heart, his tender friendship and his capital, and is maybe the only one among you all who does not feel loathing for him, and here they stand facing each other like real enemies . . . Ha, ha, ha!	Вот князь хочет помочь Бурдовскому, от чистого сердца предлагает ему свою нежную дружбу и капитал, и, может быть, один из всех вас не чувствует к нему отвращения, и вот они-то и стоят друг пред другом как настоящие враги... Ха-ха-ха!
You all hate Burdovsky, because in your opinion his attitude towards his mother is not beautiful and graceful-right? right? right?	Вы ненавидите все Бурдовского за то, что он, по-вашему, некрасиво и неизящно относится к своей матери, ведь так? так? так?

And you're all terribly fond of the beauty and gracefulness of forms, you stand on that alone, isn't it so? (I've long suspected it was on that alone!) Well, know, then, that maybe not one of you has loved his mother as Burdovsky has!	Ведь вы ужасно все любите красивость и изящество форм, за них только и стоите, не правда ли? (Я давно подозревал, что только за них!) Ну, так знайте же, что ни один из вас, может, не любил так свою мать, как Бурдовский!
You, Prince, I know, sent money to Burdovsky's mother on the quiet, through Ganechka, and I'll bet-hee, hee, hee!" (he giggled hysterically), "I'll bet that Burdovsky himself will now accuse you of indelicacy of form and disrespect for his mother, by God, he will, ha, ha, ha!"	Вы, князь, я знаю, послали потихоньку денег, с Г анечкой, матери Бурдовского, и вот об заклад же побьюсь (хи-хи-хи, истерически хохотал он), об заклад побьюсь, что Бурдовский же и обвинит вас теперь в неделикатности форм и в неуважении к его матери, ей-богу так, ха-ха-ха!
Here he again lost his breath and began to cough.	Тут он опять задохся и закашлялся.
"Well, is that all? Is that all now, have you said it all?	- Ну, все? все теперь, все сказал?
Well, go to bed now, you have a fever," Lizaveta Prokofyevna interrupted impatiently, not taking her worried eyes off him.	Ну, и иди теперь спать, у тебя лихорадка, -нетерпеливо перебила Лизавета Прокофьевна, не сводившая с него своего беспокойного взгляда.
"Ah, Lord!	- Ах, господи!
He's still talking!"	Да он и еще говорит!
"It seems you're laughing?	- Вы, кажется, смеетесь?
Why must you keep laughing at me?	Что вы все надо мною смеетесь?
I've noticed that you keep laughing at me," he suddenly turned anxiously and irritably to Evgeny Pavlovich; the latter was indeed laughing.	Я заметил, что вы все надо мною смеетесь, -беспокойно и раздражительно обратился он вдруг к Евгению Павловичу; тот действительно смеялся.
"I merely want to ask you, Mr. . . . Ippolit . . . sorry, I've forgotten your last name."	-Я только хотел спросить вас, господин... Ипполит... извините, я забыл вашу фамилию.
"Mr. Terentyev," said the prince.	- Господин Терентьев, - сказал князь.
"Yes, Terentyev, thank you, Prince, it was mentioned earlier, but it slipped my mind ... I wanted to ask you, Mr. Terentyev, is it true what I've heard, that you are of the opinion that you need only talk to the people through the window for a quarter of an hour, and they will at once agree with you in everything and follow you at once?"	- Да, Терентьев, благодарю вас, князь, давеча говорили, но у меня вылетело... я хотел вас спросить, господин Терентьев, правду ли я слышал, что вы того мнения, что стоит вам только четверть часа в окошко с народом поговорить, и он тотчас же с вами во всем согласится и тотчас же за вами пойдет?
"I may very well have said it . . ." Ippolit replied, as if trying to recall something. "Certainly I said it!" he suddenly added, becoming animated again and looking firmly at Evgeny Pavlovich. "And what of it?"	-Очень может быть, что говорил... - ответил Ипполит, как бы что-то припоминая: -непременно говорил! - прибавил он вдруг, опять оживляясь и твердо посмотрев на Евгения Павловича: - что ж из этого?
"Precisely nothing; merely for my own information, to add it all up."	- Ничего ровно; я только к сведению, чтобы дополнить.
Evgeny Pavlovich fell silent, but Ippolit went on looking at him in impatient expectation.	Евгений Павлович замолчал, но Ипполит все еще смотрел на него в нетерпеливом ожидании.
"Well, are you finished, or what?" Lizaveta Prokofyevna turned to Evgeny Pavlovich. "Finish quickly, dear boy, it's time he went to bed.	- Ну, что ж, кончил что ли? - обратилась к Евгению Павловичу Лизавета Прокофьевна; -кончай скорей, батюшка, ему спать пора.

Or don't you know how?" (She was terribly vexed.) "I wouldn't mind adding," Evgeny Pavlovich went on with a smile, "that everything I've heard from your comrades, Mr. Terentyev, and everything you've just explained, and with such unquestionable talent, boils down, in my opinion, to the theory of the triumph of rights, before all, and beyond all, and even to the exclusion of all else, and perhaps even before analyzing what makes up these rights.	Или не умеешь? (Она была в ужасной досаде.) - Я, пожалуй, и очень не прочь прибавить, - улыбаясь продолжал Евгений Павлович, - что все, что я выслушал от ваших товарищей, господин Терентьев, и все, что вы изложили сейчас, и с таким несомненным талантом, сводится, по моему мнению, к теории восторжествования права, прежде всего и мимо всего, и даже с исключением всего прочего, и даже, может быть, прежде исследования в чем и право-то состоит?
Perhaps I'm mistaken?"	Может быть, я ошибаюсь?
"Of course you're mistaken, and I don't even understand you . . . go on."	-Конечно ошибаетесь, я даже вас не понимаю... дальше?
There was also a murmur in the corner.	В углу тоже раздался ропот.
Lebedev's nephew muttered something in a half-whisper.	Племянник Лебедева что-то пробормотал вполголоса.
"There's not much more," Evgeny Pavlovich went on. "I merely wanted to observe that from this case it's possible to jump over directly to the right of force, that is, to the right of the singular fist and personal wanting, as, incidentally, has happened very often in this world.	- Да почти ничего дальше, - продолжал Евгений Павлович, - я только хотел заметить, что от этого дело может прямо перескочить на право силы, то-есть на право единичного кулака и личного захотения, как, впрочем, и очень часто кончалось на свете.
Proudhon stopped at the right of force.41 In the American war, many of the most progressive liberals declared themselves on the side of the plantation owners, in this sense, that Negroes are Negroes, inferior to the white race, and consequently the right of force belongs to the whites ..."	Остановился же Прудон на праве силы. В американскую войну многие самые передовые либералы обкявили себя в пользу плантаторов, в том смысле, что негры суть негры, ниже белого племени, а стало быть, право силы за белыми...
"Well?"	-Ну?
"So you don't deny the right of force?"	- То-есть, стало быть, вы не отрицаете права силы?
"Go on."	- Дальше?
"You're consistent, then. I only wanted to observe that from the right of force to the right of tigers and crocodiles and even to Danilov and Gorsky is not a long step."	- Вы таки консеквентны; я хотел только заметить, что от права силы до права тигров и крокодилов и даже до Данилова и Горского недалеко.
"I don't know; go on."	- Не знаю; дальше?
Ippolit was barely listening to Evgeny Pavlovich, and even if he said "well" and "go on" to him, it seemed to be more from an old, adopted habit of conversation, and not out of attention and curiosity.	Ипполит едва слушал Евгения Павловича, которому если и говорил ну и дальше, то, казалось, больше по старой усвоенной привычке в разговорах, а не от внимания и любопытства.
"There's nothing more . . . that's all."	- Да ничего дальше... все.
"Incidentally, I'm not angry with you," Ippolit suddenly concluded quite unexpectedly and, hardly with full consciousness, held out his hand, even with a smile.	- Я, впрочем, на вас не сержусь, - совершенно неожиданно заключил вдруг Ипполит и, едва ли вполне сознавая, протянул руку, даже с улыбкой.

Evgeny Pavlovich was surprised at first, but touched the hand held out to him with a most serious air, as though receiving forgiveness.	Евгений Павлович удивился сначала, но с самым серьезным видом прикоснулся к протянутой ему руке, точно как бы принимая прощение.
"I cannot help adding," he said in the same ambiguously respectful tone, "my gratitude to you for the attention with which you have allowed me to speak, because it has been my oft-repeated observation that our liberal has never yet been able to allow anyone to have his own convictions and not reply at once to his opponent with abuse or even worse ..."	- Не могу не прибавить, - сказал он тем же двусмысленно почтительным тоном, - моей вам благодарности за внимание, с которым вы меня допустили говорить, потому что, по моим многочисленным наблюдениям, никогда наш либерал не в состоянии позволить иметь кому-нибудь свое особое убеждение и не ответить тотчас же своему оппоненту ругательством, или даже чем-нибудь хуже...
"That is perfectly right," General Ivan Fyodorovich observed and, putting his hands behind his back, with a most bored air retreated to the door of the terrace, where he proceeded to yawn with vexation.	- Это вы совершенно верно, - заметил генерал Иван Федорович и, заложив руки за спину, с скучнейшим видом отретировался к выходу с террасы, где с досады и зевнул.
"Well, enough for you, dear boy," Lizaveta Prokofyevna suddenly announced to Evgeny Pavlovich, "I'm tired of you . . ."	- Ну, довольно с тебя, батюшка, - вдруг обкявила Евгению Павловичу Лизавета Прокофьевна, -надоели вы мне...
"It's time," Ippolit suddenly stood up with a preoccupied and all but frightened look, gazing around in perplexity, "I've kept you; I wanted to tell you ... I thought that everyone ... for the last time ... it was a fantasy . . ."	- Пора, - озабоченно и чуть не с испугом поднялся вдруг Ипполит, в замешательстве смотря кругом;- я вас задержал; я хотел вам все сказать... я думал, что все... в последний раз... это была фантазия...
One could see that he would become animated in bursts, suddenly coming out of what was almost real delirium for a few moments, and with full consciousness would suddenly remember and speak, mostly in fragments, perhaps thought up and memorized much earlier, in the long, boring hours of illness, in bed, alone, sleepless.	Видно было, что он оживлялся порывами, из настоящего почти бреда выходил вдруг, на несколько мгновений, с полным сознанием вдруг припоминал и говорил, большею частью отрывками, давно уже, может быть, надуманными и заученными, в долгие, скучные часы болезни на кровати, в уединении в бессонницу.
"So, farewell!" he suddenly said sharply.	- Ну, прощайте! - резко проговорил он вдруг.
"Do you think it's easy for me to say farewell to you?	- Вы думаете, мне легко сказать вам: прощайте?
Ha, ha!" he smiled vexedly at his own awkward question and suddenly, as if angry that he kept failing to say what he wanted, declared loudly and irritably: "Your Excellency!	Ха-ха! - досадливо усмехнулся он сам на свой неловкий вопрос и вдруг, точно разозлясь, что ему все не удается сказать, что хочется, громко и раздражительно проговорил: - Ваше превосходительство!
I have the honor of inviting you to my funeral, if you will vouchsafe me such an honor, and ... all of you, ladies and gentlemen, along with the general! . . ."	Имею честь просить вас ко мне на погребение, если только удостоите такой чести и... всех, господа, вслед за генералом!..
He laughed again; but this was now the laughter of a madman.	Он опять засмеялся; но это был уже смех безумного.
Lizaveta Prokofyevna fearfully moved towards him and grasped his arm.	Лизавета Прокофьевна испуганно двинулась к нему и схватила его за руку.
He gazed at her intently, with the same laughter, though it no longer went on but seemed to have stopped and frozen on his face.	Он смотрел на нее пристально, с тем же смехом, но который уже не продолжался, а как бы остановился и застыл на его лице.

"Do you know that I came here in order to see trees?	- Знаете ли, что я приехал сюда для того, чтобы видеть деревья?
Those . . ." (he pointed to the trees in the park), "that's not funny, eh?	Вот эти... (он указал на деревья парка) это не смешно, а?
There's nothing funny in it, is there?" he asked Lizaveta Prokofyevna seriously, and suddenly fell to thinking; then, after a moment, he raised his head and began curiously searching through the crowd with his eyes.	Ведь тут ничего нет смешного? - серьезно спросил он Лизавету Прокофьевну и вдруг задумался; потом чрез мгновение поднял голову и любопытно стал искать глазами в толпе.
He was looking for Evgeny Pavlovich, who was standing very near, to the right, in the same spot as before, but he had already forgotten and searched all around. "Ah, you haven't left!" he finally found him. "You laughed at me earlier, that I wanted to talk through the window for a quarter of an hour . . . But do you know that I'm not eighteen years old: I've spent so long lying on that pillow, and spent so long looking out of that window, and thought so much . . . about everybody . . . that ... A dead man has no age, you know.	Он искал Евгения Павловича, который стоял очень недалеко, направо, на том же самом месте как и прежде. - но он уже забыл и искал кругом: -А, вы не ушли! - нашел он его наконец: - вы давеча все смеялись, что я в окно хотел говорить четверть часа... А знаете, что мне не восемнадцать лет: я столько пролежал на этой подушке, и столько просмотрел в это окно, и столько продумал... обо всех... что... У мертвого лет не бывает, вы знаете.
I thought of that last week, when I woke up in the night . . . But do you know what you're most afraid of?	Я еще на прошлой неделе это подумал, когда ночью проснулся... А знаете, чего вы боитесь больше всего?
You're most afraid of our sincerity, though you despise us!	Вы искренности нашей боитесь больше всего, хоть и презираете нас!
I thought of that at the same time, at night, on my pillow . . . Do you think I meant to laugh at you earlier, Lizaveta Prokofyevna?	Я это тоже, тогда же, на подушке подумал ночью... Вы думаете, что я над вами смеяться хотел давеча, Лизавета Прокофьевна?
No, I wasn't laughing at you, I only meant to praise you . . . Kolya told me that the prince called you a child . . . that's good . . . So, what was I . . . there was something else I wanted . . ." He covered his face with his hands and fell to thinking.	Нет, я не смеялся над вами, я только похвалить хотел... Коля говорил, что вас князь ребенком назвал... это хорошо... Да, что бишь я... еще что-то хотел... Он закрыл руками лицо и задумался.
"It was this: as you were taking your leave earlier, I suddenly thought: here are these people, and they'll never be there anymore, never!	- Вот что: когда вы давеча прощались, я вдруг подумал: вот эти люди, и никогда уже их больше не будет, и никогда!
And no trees either-there'll just be the brick wall, red brick, of Meyer's house . . . across from my window . . . well, go and tell them about all that . . . try telling them; here's a beautiful girl . . . but you're dead, introduce yourself as a dead man, tell her 'a dead man can say everything' . . . and that Princess Marya Alexeevna won't scold you,42 ha, ha! . . .	И деревья тоже, - одна кирпичная стена будет, красная, Мейерова дома... напротив в окно у меня... ну, и скажи им про все это... попробуй-ка, скажи; вот красавица... ведь ты мертвый, отрекомендуйся мертвецом, скажи, что "мертвому можно все говорить..." и что княгиня Марья Алексевна не забранит, ха-ха!..
You're not laughing?" he looked around mistrustfully.	Вы не смеетесь? - обвел он всех кругом недоверчиво.
"And you know, a lot of thoughts occurred to me on that pillow . . . you know, I became convinced that nature is very much given to mockery . . . You said earlier that I was an atheist, but you know, this nature . . . Why are you laughing again?	- А знаете, на подушке мне много мыслей приходило... знаете, я уверился, что природа очень насмешлива... Вы давеча сказали, что я атеист, а знаете, что эта природа... Зачем вы опять смеетесь?

You're terribly cruel!" he suddenly said with rueful indignation, looking them all over. "I haven't corrupted Kolya," he ended in a completely different tone, serious and assured, as if also suddenly remembering.	Вы ужасно жестокие! - с грустным негодованием произнес он вдруг, оглядывая всех: - я не развращал Колю, - закончил он совершенно другим тоном, серьезным и убежденным, как бы вдруг тоже вспомнив.
"Nobody, nobody here is laughing at you, calm down!" Lizaveta Prokofyevna was almost suffering. "Tomorrow a new doctor will come; the other one was wrong; and sit down, you can hardly stand on your feet!	- Никто, никто над тобой здесь не смеется, успокойся! - почти мучилась Лизавета Прокофьевна: - завтра доктор новый приедет; тот ошибся; да садись, на ногах не стоишь!
You're delirious . . . Ah, what's to be done with him now!" she bustled about, sitting him in an armchair.	Бредишь... Ах, что теперь с ним делать! -хлопотала она, усаживая его в кресла.
A small tear glistened on her cheek.	Слезинка блеснула на ее щеке.
Ippolit stopped almost dumbstruck, raised his hand, reached out timidly, and touched that little tear.	Ипполит остановился почти пораженный, поднял руку, боязливо протянул ее и дотронулся до этой слезинки.
He smiled a sort of childlike smile.	Он улыбнулся какою-то детскою улыбкой.
"I . . . you . . ." he began joyfully, "you don't know how I ... he always spoke of you with such rapture, him, Kolya ... I love his rapture.	- Я... вас... - заговорил он радостно, - вы не знаете, как я вас... мне он в таком восторге всегда о вас говорил, вот он, Коля... я восторг его люблю.
I haven't corrupted him!	Я его не развращал!
I have only him to leave ... I wanted to have them all, all of them-but there was no one, no one ... I wanted to be an activist, I had the right . . . Oh, there was so much I wanted!	Я только его и оставляю... я всех хотел оставить, всех, - но их не было никого, никого не было... Я хотел быть деятелем, я имел право... О, как я много хотел!
Now I don't want anything, I don't want to want anything, I gave myself my word on it, that I would no longer want anything; let them, let them seek the truth without me!	Я ничего теперь не хочу, ничего не хочу хотеть, я дал себе такое слово, чтоб уже ничего не хотеть; пусть, пусть без меня ищут истины!
Yes, nature is given to mockery!	Да, природа насмешлива!
Why does she," he suddenly continued ardently, "why does she create the best beings only so as to mock them afterwards?	Зачем она, - подхватил он вдруг с жаром, - зачем она создает самые лучшие существа с тем, чтобы потом насмеяться над ними?
Didn't she make it so that the single being on earth who has been acknowledged as perfect43 . . . didn't she make it so that, having shown him to people, she destined him to say things that have caused so much blood to be shed, that if it had been shed all at once, people would probably have drowned in it!	Сделала же она так, что единственное существо, которое признали на земле совершенством... сделала же она так, что, показав его людям, ему же и предназначила сказать то, из-за чего пролилось столько крови, что если б пролилась она вся разом, то люди бы захлебнулись наверно!
Oh, it's good that I'm dying!	О, хорошо, что я умираю!
I, too, might utter some terrible lie, nature would arrange it that way! ...	Я бы тоже, пожалуй, сказал какую-нибудь ужасную ложь, природа бы так подвела!..

I haven't corrupted anybody ... I wanted to live for the happiness of all people, for the discovery and proclaiming of the truth! ... I looked through my window at Meyer's wall and thought I could talk for only a quarter of an hour and everybody, everybody would be convinced, and for once in my life I got together . . . with you, if not with the people! And what came of it?	Я не развращал никого... Я хотел жить для счастья всех людей, для открытия и для возвещения истины... Я смотрел в окно на Мейерову стену и думал только четверть часа говорить и всех, всех убедить, а раз-то в жизни сошелся... с вами, если не с людьми! и что же вот вышло?
Nothing!	Ничего!
It turned out that you despise me!	Вышло, что вы меня презираете!
Therefore I'm not needed, therefore I'm a fool, therefore it's time to go!	Стало быть, дурак, стало быть, не нужен, стало быть, пора!
Without managing to leave any memory!	И никакого-то воспоминания не сумел оставить!
Not a sound, not a trace, not a single deed, not spreading any conviction! . . .	Ни звука, ни следа, ни одного дела, не распространил ни одного убеждения!..
Don't laugh at the stupid man!	Не смейтесь над глупцом!
Forget!	Забудьте!
Forget everything . . . please forget, don't be so cruel!	Забудьте все... забудьте, пожалуста, не будьте так жестоки!
Do you know, if this consumption hadn't turned up, I'd have killed myself. . ."	Знаете ли вы, что если бы не подвернулась эта чахотка, я бы сам убил себя...
It seemed he wanted to say more, but he did not finish, dropped into his chair, covered his face with his hands, and wept like a little child.	Он, кажется, еще много хотел сказать, но не договорил, бросился в кресла, закрыл лицо руками и заплакал как маленькое дитя.
"Well, what would you have me do with him now?" Lizaveta Prokofyevna exclaimed, jumped over to him, seized his head, and pressed it tightly to her bosom.	- Ну, теперь что с ним прикажете делать? -воскликнула Лизавета Прокофьевна, подскочила к нему, схватила его голову и крепко-на-крепко прижала к своей груди.
He was sobbing convulsively.	Он рыдал конвульсивно.
"There, there, there! Don't cry! There, there, enough, you're a good boy, God will forgive you in your ignorance; there, enough, be brave . . . And besides, you'll be ashamed . . ."	- Ну-ну-ну! ну, не плачь же, ну, довольно, ты добрый мальчик, тебя бог простит, по невежеству твоему; ну, довольно, будь мужествен... к тому же и стыдно тебе будет...
"At home," Ippolit said, trying to raise his head, "at home I have a brother and sisters, children, little, poor, innocent . . . She will corrupt them!	- У меня там, - говорил Ипполит, силясь приподнять свою голову, - у меня брат и сестры, дети, маленькие, бедные, невинные... Она развратит их!
You-you're a saint, you're ... a child yourself- save them!	Вы - святая, вы... сами ребенок, - спасите их!
Tear them away from that . . . she . . . shame . . . Oh, help them, help them, God will reward you for it a hundredfold, for God's sake, for Christ's sake! . . ."	Вырвите их от этой... она... стыд... О, помогите им, помогите, вам бог воздаст за это сторицею, ради бога, ради Христа!..
"Speak finally, Ivan Fyodorovich, what's to be done now!" Lizaveta Prokofyevna cried irritably. "Kindly break your majestic silence!	- Говорите же, наконец, Иван Федорович, что теперь делать! - раздражительно крикнула Лизавета Прокофьевна: - сделайте одолжение, прервите, ваше величавое молчание!

If you don't decide anything, be it known to you that I myself will stay and spend the night here; you've tyrannized me enough under your autocracy!"	Если вы не решите, то было бы вам известно, что я здесь сама ночевать остаюсь; довольно вы меня под вашим самовластьем тиранили!
Lizaveta Prokofyevna asked with enthusiasm and wrath, and expected an immediate answer.	Лизавета Прокофьевна спрашивала с энтузиазмом и с гневом и ожидала немедленного ответа.
But in such cases, those present, even if there are many of them, most often respond with silence, with passive curiosity, unwilling to take anything on themselves, and express their thoughts long afterwards.	Но в подобных случаях большею частию присутствующие, если их даже и много, отвечают молчанием, и пассивным любопытством, не желая ничего на себя принимать, и выражают свои мысли уже долго спустя.
Among those present this time there were some who were prepared to sit even till morning without saying a word, for instance, Varvara Ardalionovna, who sat a little apart all evening, silent and listening all the while with extreme curiosity, and who may have had her own reasons for doing so.	В числе присутствующих здесь были и такие, которые готовы были просидеть тут хоть до утра, не вымолвив ни слова, например, Варвара Ардалионовна, сидевшая весь вечер поодаль, молчавшая и все время слушавшая с необыкновенным любопытством, имевшая, может быть, на то и свои причины.
"My opinion, dear," the general spoke out, "is that what's needed here is, so to speak, sooner a sick-nurse than our agitation, and probably a reliable, sober person for the night.	- Мое мнение, друг мой, - высказался генерал, -что тут нужна теперь, так сказать, скорее сиделка, чем наше волнение, и, пожалуй, благонадежный, трезвый человек на ночь.
In any case, we must ask the prince and . . . immediately give him rest.	Во всяком случае спросить князя и... немедленно дать покой.
And tomorrow we can concern ourselves again."	А завтра можно и опять принять участие.
"It's now twelve o'clock, and we're leaving.	- Сейчас двенадцать часов, мы едем.
Does he come with us or stay with you?" Doktorenko addressed the prince irritably and angrily.	Едет он с нами или остается у вас? -раздражительно и сердито обратился Докторенко к князю.
"If you want, you may also stay with him," said the prince, "there will be room enough."	- Если хотите - останьтесь и вы при нем, - сказал князь, - место будет.
"Your Excellency," Mr. Keller unexpectedly and rapturously jumped over to the general, "if there's need of a satisfactory person for the night, I'm prepared to make the sacrifice for a friend . . . he's such a soul!	- Ваше превосходительство, - неожиданно и восторженно подскочил к генералу господин Келлер, - если требуется удовлетворительный человек на ночь, я готов жертвовать для друга... это такая душа!
I've long considered him a great man, Your Excellency!	Я давно уже считаю его великим, ваше превосходительство!
I, of course, have neglected my education, but when he criticizes, it's pearls, pearls pouring out, Your Excellency! . . ."	Я, конечно, моим образованием манкировал, но если он критикует, то ведь это перлы, перлы сыплются, ваше превосходительство!..
The general turned away in despair.	Генерал с отчаянием отвернулся.
"I'll be very glad if he stays, of course, it's hard for him to go," the prince said in reply to Lizaveta Prokofyevna's irritable questions.	- Я очень рад, если он останется, конечно, ему трудно ехать, - обкявлял князь на раздражительные вопросы Лизаветы Прокофьевны.
"Are you asleep, or what?	- Да ты спишь, что ли?

If you don't want to, dear boy, I'll have him transported to my place!	Если не хочешь, батюшка, так ведь я его к себе переведу!
Lord, he can barely stand up himself!	Господи, да он и сам чуть на ногах стоит!
Are you sick, or what?"	Да ты болен что ли?
Earlier, not finding the prince on his deathbed, Lizaveta Prokofyevna had indeed greatly exaggerated the satisfactoriness of his state of health, judging it by appearances, but the recent illness, the painful memories that accompanied it, the fatigue of the eventful evening, the incident with "Pavlishchev's son," the present incident with Ippolit-all this irritated the prince's morbid impressionability indeed almost to a feverish state.	Давеча Лизавета Прокофьевна, не найдя князя на смертном одре, действительно сильно преувеличила удовлетворительность состояния его здоровья, судя по наружному виду, но недавняя болезнь, тяжелые воспоминания, ее сопровождавшие, усталость от хлопотливого вечера, случай с "сыном Павлищева", теперешний случай с Ипполитом, - все это раздражило больную впечатлительность князя, действительно, почти до лихорадочного состояния.
But, besides that, in his eyes there was now some other worry, even fear; he looked at Ippolit warily, as if expecting something more from him.	Но кроме того, в глазах его теперь была еще и какая-то другая забота, даже боязнь; он опасливо глядел на Ипполита, как бы ожидая от него еще чего-то.
Suddenly Ippolit stood up, terribly pale and with a look of dreadful, despairing shame on his distorted face.	Вдруг Ипполит поднялся, ужасно бледный и с видом страшного, доходившего до отчаяния стыда на искаженном своем лице.
It was expressed mainly in the glance that he shot hatefully and timorously at the gathering, and in the lost, crooked, and creeping grin on his twitching lips.	Это выражалось преимущественно в его взгляде, ненавистно и боязливо заглянувшем на собрание, и в потерянной, искривленной и ползучей усмешке на вздрагивавших губах.
He lowered his eyes at once and trudged, swaying and still smiling in the same way, towards Burdovsky and Doktorenko, who stood by the terrace door: he was leaving with them.	Глаза он тотчас же опустил и побрел, пошатываясь и все так же улыбаясь, к Бурдовскому и Докторенку, которые стояли у выхода с террасы; он уезжал с ними.
"Well, that's what I was afraid of!" exclaimed the prince.	- Ну, вот этого я и боялся! - воскликнул князь.
"It had to be so!"	- Так и должно было быть!
Ippolit quickly turned to him with the most furious spite, and every little line of his face seemed to quiver and speak.	Ипполит быстро обернулся к нему с самою бешеною злобой, и каждая черточка на лице его, казалось, трепетала и говорила:
"Ah, you were afraid of that!	- А, вы этого и боялись!
' It had to be so,' in your opinion?	"Так и должно было быть", по-вашему?
Know, then, that if I hate anyone here," he screamed, wheezing, shrieking, spraying from his mouth, "and I hate all of you, all of you!-but you, you Jesuitical, treacly little soul, idiot, millionaire-benefactor, I hate you more than anyone or anything in the world!	Так знайте же, что если я кого-нибудь здесь ненавижу, - завопил он с хрипом, с визгом, с брызгами изо рта - (я вас всех, всех ненавижу!), но вас, вас, иезуитская, паточная душонка, идиот, миллионер-благодетель, вас более всех и всего на свете!
I understood you and hated you long ago, when I'd only heard about you, I hated you with all the hatred of my soul ... It was you who set it all up!	Я вас давно понял и ненавидел, когда еще слышал о вас, я вас ненавидел всею ненавистью души... Это вы теперь все подвели!
It was you who drove me into a fit!	Это вы меня довели до припадка!

You've driven a dying man to shame, you, you, you are to blame for my mean faintheartedness!	Вы умирающего довели до стыда, вы, вы, вы виноваты в подлом моем малодушии!
I'd kill you, if I stayed alive!	Я убил бы вас, если б остался жить!
I don't need your benefactions, I won't accept anything from anybody, do you hear, from anybody!	Не надо мне ваших благодеяний, ни от кого не приму, слышите, ни от кого, ничего!
I was delirious, and don't you dare to triumph! ...	Я в бреду был, и вы не смеете торжествовать!..
I curse you all now and forever!"	Проклинаю всех вас раз навсегда!
By then he was completely out of breath.	Тут он совсем уж задохся.
"Ashamed of his tears!" Lebedev whispered to Lizaveta Prokofyevna. " 'It had to be so!'	- Слез своих застыдился! - прошептал Лебедев Лизавете Прокофьевне: - "так и должно было быть!"
That's the prince for you!	Ай да князь!
Read right through him ..."	Насквозь прочитал...
But Lizaveta Prokofyevna did not deign to look at him.	Но Лизавета Прокофьевна не удостоила взглянуть на него.
She stood proud, erect, her head thrown back, and scrutinized "these wretched little people" with scornful curiosity.	Она стояла гордо, выпрямившись, закинув голову и с презрительным любопытством рассматривала "этих людишек".
When Ippolit finished, the general heaved his shoulders; she looked him up and down wrathfully, as if demanding an account of his movement, and at once turned to the prince.	Когда Ипполит кончил, генерал вскинул было плечами; она гневно оглядела его с ног до головы, как бы спрашивая отчета в его движении, и тотчас оборотилась к князю.
"Thank you, Prince, eccentric friend of our house, for the pleasant evening you have provided for us all.	- Спасибо вам, князь, эксцентрический друг нашего дома, за приятный вечер, который вы нам всем доставили.
Your heart must surely be glad of your success in hitching us to your foolery . . . Enough, dear friend of our house, thank you for at least allowing us finally to have a look at you! . . ."	Небось, ваше сердце радуется теперь, что удалось вам и нас прицепить к вашим дурачествам... Довольно, милый друг дома, спасибо, что хоть себя-то дали, наконец, разглядеть хорошенько!..
She indignantly began straightening her mantilla, waiting until "they" left.	Она с негодованием стала оправлять свою мантилью, выжидая, когда "те" отправятся.
At that moment a hired droshky, which Doktorenko had sent Lebedev's son, a high-school student, to fetch a quarter of an hour ago, drove up for "them."	К "тем" в эту минуту подкатили извозчичьи дрожки, за которыми еще четверть часа назад Докторенко распорядился послать сына Лебедева, гимназиста.
Right after his wife, the general put in his own little word:	Генерал тотчас же вслед за супругой ввернул и свое словцо:
"Indeed, Prince, I never expected . . . after everything, after all our friendly connections . . . and, finally, Lizaveta Prokofyevna . . ."	- Действительно, князь, я даже не ожидал... после всего, после всех дружественных сношений... и наконец Лизавета Прокофьевна...
"But how, how can this be!" exclaimed Adelaida, and she quickly went up to the prince and gave him her hand.	- Ну как, ну как это можно! - воскликнула Аделаида, быстро подошла к князю и подала емуруку.
The prince, looking like a lost man, smiled at her.	Князь с потерянным видом улыбнулся ей.

Suddenly a hot, quick whisper seemed to scald his ear.	Вдруг горячий, скорый шепот как бы ожег его ухо.
"If you don't drop these loathsome people at once, I'll hate you alone all my life, all my life!" whispered Aglaya; she was as if in a frenzy, but she turned away before the prince had time to look at her.	- Если вы не бросите сейчас же этих мерзких людей, то я всю жизнь, всю жизнь буду вас одного ненавидеть! - прошептала Аглая; она была как бы в исступлении, но она отвернулась, прежде чем князь успел на нее взглянуть.
However, there was nothing and no one for him to drop: they had meanwhile managed to put the sick Ippolit into the cab, and it drove off.	Впрочем, ему уже нечего и некого было бросать: больного Ипполита тем временем успели кое-как усадить на извозчика, и дрожки откехали.
"Well, is this going to go on long, Ivan Fyodorovich?	- Что ж, долго будет это продолжаться, Иван Федорович?
What do you think?	Как по-вашему?
How long am I to suffer from these wicked boys?"	Долго я буду терпеть от этих злобных мальчишек?
"I, my dear . . . naturally, I'm prepared . . . and the prince . . ." Ivan Fyodorovich nevertheless held out his hand to the prince, but had no time for a handshake and rushed after Lizaveta Prokofyevna, who was noisily and wrathfully going down the steps from the terrace.	- Да я, друг мой... я, разумеется, готов и... князь... Иван Федорович протянул однако же князю руку, но не успел пожать и побежал за Лизаветой Прокофьевной, которая с шумом и гневом сходила с террасы.
Adelaida, her fianc?, and Alexandra took leave of the prince sincerely and affectionately.	Аделаида, жених ее и Александра искренно и ласково простились с князем.
Evgeny Pavlovich was also among them, and he alone was merry.	Евгений Павлович был в том же числе, и один он был весел.
"It turned out as I thought!	- По-моему сбылось!
Only it's too bad that you, too, suffered, poor man," he whispered with the sweetest smile.	Только жаль, что и вы, бедненький, тут пострадали, - прошептал он с самою милою усмешкой.
Aglaya left without saying good-bye.	Аглая ушла не простившись.
But the adventures of that evening were not over yet. Lizaveta Prokofyevna was to endure one more quite unexpected meeting.	Но приключения этого вечера тем еще не кончились; Лизавете Прокофьевне пришлось вынести еще одну весьма неожиданную встречу.
Before she had time to go down the steps to the road (which skirted the park), a splendid equipage, a carriage drawn by two white horses, raced past the prince's dacha.	Она не успела еще сойти с лестницы на дорогу (огибающую кругом парк), как вдруг блестящий экипаж, коляска, запряженная двумя белыми конями, промчалась мимо дачи князя.
Two magnificent ladies were sitting in the carriage.	В коляске сидели две великолепные барыни.
But before it had gone ten paces past, the carriage stopped abruptly; one of the ladies quickly turned, as if she had suddenly seen some needed acquaintance.	Но, проехав не более десяти шагов мимо, коляска вдруг остановилась; одна из дам быстро обернулась, точно внезапно усмотрев какого-то необходимого ей знакомого.
"Evgeny Pavlych!	- Евгений Павлыч!

Is that you, dear?" a ringing, beautiful voice suddenly cried, which made the prince, and perhaps someone else, give a start. "Well, I'm so glad I've finally found you!	Это ты? - крикнул вдруг звонкий, прекрасный голос, от которого вздрогнул князь, и может быть, еще кто-нибудь:- ну, как я рада, что, наконец, разыскала!
I sent a messenger to you in town-two messengers!	Я послала к тебе в город нарочного; двух!
I've been looking for you all day!"	Целый день тебя ищут!
Evgeny Pavlovich stood on the steps as if thunderstruck.	Евгений Павлович стоял на ступеньках лестницы как пораженный громом.
Lizaveta Prokofyevna also stopped in her tracks, but not in horror or petrified like Evgeny Pavlovich: she looked at the brazen woman with the same pride and cold contempt as at the "wretched little people" five minutes earlier, and at once shifted her intent gaze to Evgeny Pavlovich.	Лизавета Прокофьевна тоже стала на месте, но не в ужасе и оцепенении, как Евгений Павлович: она посмотрела на дерзкую так же гордо и с таким же холодным презрением, как пять минут назад на "людишек", и тотчас же перевела свой пристальный взгляд на Евгения Павловича.
"News!" the ringing voice went on. "Don't worry about Kupfer's promissory notes; Rogozhin bought them up at thirty, I persuaded him.	- Новость! - продолжал звонкий голос: - за Купферовы векселя не бойся; Рогожин скупил за тридцать, я уговорила.
You can be at peace for at least another three months.	Можешь быть спокоен, хоть месяца три еще.
And we'll probably come to terms with Biskup and all that riffraff in a friendly way!	А с Бискупом и со всею этою дрянью наверно сладимся, по знакомству!
Well, so there, it means everything's all right!	Ну, так вот, все, значит, благополучно.
Cheer up.	Будь весел.
See you tomorrow!"	До завтра!
The carriage started off and soon vanished.	Коляска тронулась и быстро исчезла.
"She's crazy!" Evgeny Pavlovich cried at last, turning red with indignation and looking around in perplexity. "I have no idea what she's talking about!	- Это помешанная! - крикнул, наконец, Евгений Павлович, покраснев от негодования и в недоумении оглядываясь кругом: - я знать не знаю, что она говорила!
What promissory notes?	Какие векселя?
Who is she?"	Кто она такая?
Lizaveta Prokofyevna went on looking at him for another two seconds; finally, she turned quickly and sharply to go to her own dacha, and the rest followed her.	Лизавета Прокофьевна продолжала глядеть на него еще секунды две; наконец быстро и круто направилась к своей даче, а за нею все.
Exactly a minute later Evgeny Pavlovich went back to the prince's terrace in extreme agitation.	Ровно чрез минуту на террасу к князю явился обратно Евгений Павлович в чрезвычайном волнении.
"Prince, you truly don't know what this means?"	- Князь, по правде, вы не знаете, что это значит?
"I don't know anything," replied the prince, who was under extreme and morbid strain himself.	- Ничего не знаю, - ответил князь, бывший и сам в чрезвычайном и болезненном напряжении.
"No?"	-Нет?
"No."	- Нет.

"I don't either," Evgeny Pavlovich suddenly laughed.	- И я не знаю, - засмеялся вдруг Евгений Павлович.
"By God, I've had nothing to do with these promissory notes, believe my word of honor! . . .	- Ей богу, никаких сношений по этим векселям не имел, ну, верите честному слову!..
What's the matter, are you feeling faint?"	Да что с вами, вы в обморок падаете?
"Oh, no, no, I assure you . . ."	- О, нет, нет, уверяю вас, нет...
XI	XI.
Only three days later were the Epanchins fully propitiated.	Только на третий день Епанчины вполне умилостивились.
Though the prince blamed himself for many things, as usual, and sincerely expected to be punished, all the same he had at first a full inner conviction that Lizaveta Prokofyevna could not seriously be angry with him, but was more angry with herself.	Князь хоть и обвинил себя во многом, по обыкновению, и искренно ожидал наказания, но все-таки у него было сначала полное внутреннее убеждение, что Лизавета Прокофьевна не могла на него рассердиться серьезно, а рассердилась больше на себя самое.
Thus it was that such a long period of enmity brought him by the third day to the gloomiest impasse.	Таким образом такой долгий срок вражды поставил его к третьему дню в самый мрачный тупик.
Other circumstances also brought him there, but one among them was predominant.	Поставили и другие обстоятельства, но одно из них преимущественно.
For all three days it had been growing progressively in the prince's suspiciousness (and lately the prince had been blaming himself for the two extremes: his uncommonly "senseless and importunate" gullibility and at the same time his "dark and mean" suspiciousness).	Все три дня оно разрасталось прогрессивно в мнительности князя (а князь с недавнего времени винил себя в двух крайностях: в необычной "бессмысленной и назойливой" своей доверчивости и в то же время в "мрачной, низкой" мнительности).
In short, by the end of the third day the adventure with the eccentric lady who had talked to Evgeny Pavlovich from her carriage had taken on terrifying and mysterious proportions in his mind.	Одним словом, в конце третьего дня приключение с эксцентрическою дамой, разговаривавшею из своей коляски с Евгением Павловичем, приняло в уме его устрашающие и загадочные размеры.
The essence of the mystery, apart from the other aspects of the matter, consisted for the prince in one grievous question: was it precisely he who was to blame for this new "monstrosity," or only . . . But he never finished who else.	Сущность загадки, кроме других сторон дела, состояла для князя в скорбном вопросе: он ли именно виноват и в этой новой "чудовищности", или только... Но он не договаривал, кто еще.
As for the letters N.F.B., that was, in his view, nothing but an innocent prank, even a most childish prank, so that it was shameful to reflect on it at all and in one respect even almost dishonest.	Что же касается до букв Н. Ф. Б., то, на его взгляд, тут была одна только невинная шалость, самая даже детская шалость, так что и задумываться об этом" сколько-нибудь было бы совестно и даже в одном отношении почти бесчестно.
However, on the very first day after the outrageous "evening," of the disorder of which he had been so chiefly the "cause," the prince had the pleasure, in the morning, of receiving Prince Shch. and Adelaida: "they came, chiefly, to inquire after his health," came together, during a stroll.	Впрочем, в первый же день после безобразного "вечера", в беспорядках которого он был такою главною "причиной", князь имел поутру удовольствие принимать у себя князя Щ. с Аделаидой. "Они зашли главное с тем, чтоб узнать о его здоровье", зашли с прогулки, вдвоем.

Adelaida had just noticed a tree in the park, a wonderful old tree, branchy, with long, crooked boughs, all in young green, with a hole and a split in it; she had decided that she had, she simply had to paint it!	Аделаида заметила сейчас в парке одно дерево, чудесное старое дерево, развесистое, с длинными, искривленными сучьями, все в молодой зелени, с дуплом и трещиной; она непременно, непременно положила срисовать его!
So that she talked of almost nothing else for the entire half hour of her visit.	Так что почти об этом только говорила целые полчаса своего визита.
Prince Shch. was amiable and nice, as usual, asked the prince about former times, recalled the circumstances of their first acquaintance, so that almost nothing was said about the day before.	Князь Щ. был любезен и мил по обыкновению, спрашивал князя о прежнем, припоминал обстоятельства их первого знакомства, так что о вчерашнем почти ничего не было сказано.
Finally Adelaida could not stand it and, smiling, confessed that they had come incognito; with that, however, the confessions ended, though this incognito made one think that the parents, that is, mainly Lizaveta Prokofyevna, were somehow especially ill-disposed.	Наконец Аделаида не выдержала и, усмехнувшись, призналась, что они зашли incognito; но тем однако же признания и кончились, хотя из этого incognito уже можно было усмотреть, что родители, то-есть, главное, Лизавета Прокофьевна, находятся в каком-то особенном нерасположении.
But Adelaida and Prince Shch. did not utter a single word either about her, or about Aglaya, or even about Ivan Fyodorovich during their visit.	Но ни о ней, ни об Аглае, ни даже об Иване Федоровиче Аделаида и князь Щ. не вымолвили в свое посещение ни единого слова.
They left for a walk again, but did not invite the prince to join them.	Уходя опять гулять, с собою князя не пригласили.
Of an invitation to call on them there was not so much as a hint; in that regard Adelaida even let slip a very characteristic little phrase: speaking of one of her watercolors, she suddenly wanted very much to show it to him.	О том же, чтобы звать к себе, и намека не было; на этот счет проскочило даже одно очень характерное словцо у Аделаиды: рассказывая об одной своей акварельной работе, она вдруг очень пожелала показать ее:
"How shall we do it the sooner?	"Как бы это сделать поскорее?
Wait!	Постойте!
I'll either send it to you today with Kolya, if he comes, or bring it over myself tomorrow, when the prince and I go for a walk again," she finally concluded her perplexity, happy to have succeeded in resolving the problem so adroitly and conveniently for everyone.	Я вам или с Колей сегодня пришлю, если зайдет, или завтра сама опять, как гулять с князем пойдем, занесу", заключила она, наконец, свое недоумение, обрадовавшись, что так ловко и для всех удобно удалось ей разрешить эту задачу.
Finally, on the point of taking his leave, Prince Shch. seemed suddenly to remember:	Наконец, уже почти простившись, князь Щ. точно вдруг вспомнил:
"Ah, yes," he asked, "might you at least know, dear Lev Nikolaevich, who that person was who shouted to Evgeny Pavlych from her carriage yesterday?"	- Ах да, - спросил он, - не знаете ли хоть вы, милый Лев Николаевич, что это была за особа, что кричала вчера Евгению Павлычу из коляски?
"It was Nastasya Filippovna," said the prince, "haven't you learned yet that it was she?	- Это была Настасья Филипповна, - сказал князь, -разве вы еще не узнали, что это она?
But I don't know who was with her."	А с нею не знаю, кто был.
"I know, I've heard!" Prince Shch. picked up.	- Знаю, слышал! - подхватил князь Щ.
"But what did the shout mean? I confess, it's such a riddle ... for me and others."	- Но что означал этот крик? это такая, признаюсь, для меня загадка... для меня и для других.

Prince Shch. spoke with extraordinary and obvious amazement.	Князь Щ. говорил с чрезвычайным и видимым изумлением.
"She spoke about some promissory notes of Evgeny Pavlych's," the prince replied very simply, "which came to Rogozhin from some moneylender, at her request, and for which Rogozhin will allow Evgeny Pavlych to wait."	- Она говорила о каких-то векселях Евгения Павловича, - очень просто отвечал князь, -которые попались от какого-то ростовщика к Рогожину, по ее просьбе, и что Рогожин подождет на Евгении Павлыче.
"I heard, I heard, my dear Prince, but that simply cannot be!	- Слышал, слышал, дорогой мой князь, да ведь этого быть не могло!
Evgeny Pavlych could not have any promissory notes here.	Никаких векселей у Евгения Павлыча тут и быть не могло!
With his fortune . . . True, there were occasions before, owing to his flightiness, and I even used to help him out . . . But with his fortune, to give promissory notes to a moneylender and then worry about them is impossible.	При таком состоянии... Правда, ему случалось по ветрености, прежде, и даже я его выручал... Но при таком состоянии давать векселя ростовщику и о них беспокоиться - невозможно.
And he can't be on such friendly and familiar terms with Nastasya Filippovna-that's the chief puzzle.	И не может он быть на ты и в таких дружеских отношениях с Настасьей Филипповной, - вот в чем главная задача.
He swears he doesn't understand anything, and I fully believe him.	Он клянется, что ничего не понимает, и я ему вполне верю.
But the thing is, dear Prince, that I wanted to ask you: do you know anything?	Но дело в том, милый князь, что я хотел спросить вас, не знаете ли вы-то чего?
That is, has any rumor reached you by some miracle?"	То-есть, не дошел ли хоть до вас каким-нибудь чудом слух?
"No, I don't know anything, and I assure you that I took no part in it."	- Нет, ничего не знаю, и уверяю вас, что я в этом нисколько не участвовал.
"Ah, Prince, what's become of you!	- Ах, какой же вы, князь, стали!
I simply wouldn't know you today.	Я вас просто не узнаю сегодня.
How could I suppose that you took part in such an affair? . . .	Разве я мог предположить вас в таком деле участником?..
Well, you're upset today."	Ну, да вы сегодня расстроены.
He embraced and kissed him.	Он обнял и поцеловал его.
"That is, took part in what 'such' an affair?	- То-есть, в каком же "таком" деле участником?
I don't see any 'such' an affair."	Я не вижу никакого "такого" дела.
"Undoubtedly this person wished somehow to hinder Evgeny Pavlych in something, endowing him, in the eyes of witnesses, with qualities he does not and could not have," Prince Shch. replied rather drily.	- Без сомнения, эта особа желала как-нибудь и в чем-нибудь помешать Евгению Павлычу, придав ему в глазах свидетелей качества, которых он не имеет и не может иметь, - ответил князь Щ. довольно сухо.
Prince Lev Nikolaevich was embarrassed, but nevertheless went on looking intently and inquiringly at the prince: but the latter fell silent.	Князь Лев Николаевич смутился, но однако же пристально и вопросительно продолжал смотреть на князя; но тот замолчал.
"And not simply promissory notes?	-А не просто векселя?

Not literally as it happened yesterday?" the prince finally murmured in some impatience.	Не буквально ли так, как вчера? - пробормотал наконец князь в каком-то нетерпении.
"But I'm telling you, judge for yourself, what can there be in common between Evgeny Pavlych and . . . her, and with Rogozhin on top of it?	- Да говорю же вам, судите сами, что может быть тут общего между Евгением Павлычем и... ею и вдобавок с Рогожиным?
I repeat to you, his fortune is enormous, that I know perfectly well; there's another fortune expected from his uncle.	Повторяю вам, состояние огромное, что мне совершенно известно; другое состояние, которого он ждет от дяди.
Nastasya Filippovna simply ..."	Просто, Настасья Филипповна...
Prince Shch. suddenly fell silent, evidently because he did not want to go on telling the prince about Nastasya Filippovna.	Князь Щ. вдруг опять замолчал, очевидно потому, что ему не хотелось продолжать князю о Настасье Филипповне.
"It means, in any case, that he's acquainted with her?" Prince Lev Nikolaevich suddenly asked, after a moment's silence.	- Стало быть, во всяком случае, она ему знакома?- спросил вдруг князь Лев Николаевич, помолчав с минуту.
"It seems so-a flighty fellow!	- Это-то, кажется, было; ветреник!
However, if so, it was very long ago, still before, that is, two or three years ago.	Но, впрочем, если было, то уж очень давно, еще прежде, то-есть года два-три.
He used to know Totsky, too.	Ведь он еще с Тоцким был знаком.
But now there could be nothing of the sort, and they could never be on familiar terms!	Теперь же быть ничего не могло в этом роде, на ты они не могли быть никогда!
You know yourself that she hasn't been here; she hasn't been anywhere here.	Сами знаете, что и ее все здесь не было; нигде не было.
Many people don't know that she's appeared again.	Многие еще и не знают, что она опять появилась.
I noticed her carriage only three days ago, no more."	Экипаж я заметил дня три, не больше.
"A magnificent carriage!" said Adelaida.	- Великолепный экипаж! - сказала Аделаида.
"Yes, the carriage is magnificent."	- Да, экипаж великолепный.
They both went away, however, in the most friendly, the most, one might say, brotherly disposition towards Prince Lev Nikolaevich.	Оба удалились, впрочем, в самом дружеском, в самом братском, можно сказать, расположении к князю Льву Николаевичу.
But for our hero this visit contained in itself something even capital.	А для нашего героя это посещение заключало в себе нечто даже капитальное.
We may assume that he himself had suspected a great deal since the previous night (and perhaps even earlier), but till their visit he had not dared to think his apprehensions fully borne out.	Положим, он и сам много подозревал, с самой вчерашней ночи (а может, и раньше), но до самого их визита он не решался оправдать свои опасения вполне.

Now, though, it was becoming clear: Prince Shch. had, of course, interpreted the event wrongly, but still he had wandered around the truth, he had understood that this was an intrigue. ("Incidentally, he may understand it quite correctly in himself," thought the prince, "only he doesn't want to say it and therefore deliberately interprets it wrongly.") The clearest thing of all was that people were now visiting him (namely, Prince Shch.) in hopes of some explanation; and if so, then they thought he was a direct participant in the intrigue.	Теперь же становилось ясно: князь Щ., конечно, толковал событие ошибочно, но все же бродил кругом истины, все-таки понял же тут - интригу. (Впрочем, он, может быть, и совершенно верно про себя понимает, - подумал князь, - а только не хочет высказаться и потому нарочно толкует ошибочно.) Яснее всего было то, что к нему теперь заходили (и именно князь Щ.) в надежде каких-нибудь разкяснений; если так, то его прямо считают участником в интриге.
Besides that, if it was all indeed so important, then it meant that she had some terrible goal, but what was this goal?	Кроме того, если это все так и в самом деле важно, то, стало быть, у ней какая-то ужасная цель, какая же цель?
Terrible!	Ужас!
"And how can she be stopped?	"Да и как ее остановишь?
It's absolutely impossible to stop her if she's sure of her goal!"	Остановить ее нет никакой возможности, когда она убеждена в своей цели!"
That the prince already knew from experience.	Это уже князь знал по опыту.
"A madwoman.	"Сумасшедшая.
A madwoman."	Сумасшедшая."
But there were far, far too many other insoluble circumstances that had come together that morning, all at the same time, and all demanding immediate resolution, so that the prince felt very sad.	Но слишком, слишком много собралось в это утро и других неразрешимых обстоятельств, и все к одному времени, и все требовало разрешения немедленно, так что князь был очень грустен.
He was slightly distracted by Vera Lebedev, who came with Lyubochka and, laughing, spent a long time telling him something.	Его развлекла немного Вера Лебедева, которая пришла к нему с Любочкой, и смеясь, что-то долго рассказывала.
She was followed by her sister, the one who kept opening her mouth wide, then by the high-school boy, Lebedev's son, who assured him that the "star Wormwood" in the Apocalypse, which fell to earth on the fountains of water,44 was, in his father's interpretation, the railway network spread across Europe.	За нею последовала и сестра ее, раскрывавшая рот, за ними гимназист, сын Лебедева, который уверял, что "Звезда Полынь", в Апокалипсисе, павшая на землю на источники вод, есть, по толкованию его отца, сеть железных дорог, раскинувшаяся по Европе.
The prince did not believe that Lebedev interpreted it that way, and they decided to check it with him at the first opportunity.	Князь не поверил, что Лебедев так толкует, решено было справиться у него самого при первом удобном случае.
From Vera Lebedev the prince learned that Keller had migrated over to them the day before and, by all tokens, would not be leaving for a long time, because he had found the company of and made friends with General Ivolgin; however, he declared that he was staying with them solely in order to complete his education.	От Веры Лебедевой князь узнал, что Келлер прикочевал к ним еще со вчерашнего дня и, по всем признакам, долго от них не отстанет, потому что нашел компанию и дружески сошелся с генералом Иволгиным; впрочем, он обкявил, что остается у них единственно, чтоб укомплектовать свое образование.
The prince was beginning to like Lebedev's children more and more every day.	Вообще дети Лебедева все более и более с каждым днем начинали князю нравиться.

Kolya was away the whole day: he left for Petersburg very early. (Lebedev also left at daybreak on some little business of his own.) But the prince was waiting impatiently for a visit from Gavrila Ardalionovich, who was bound to call on him that same day.	Коли целый день не было: он спозаранку отправился в Петербург. (Лебедев тоже уехал чем свет по каким-то своим делишкам.) Но князь ждал с нетерпением посещения Г аврилы Ардалионовича, который непременно должен был сегодня же зайти к нему.
He arrived past six in the evening, just after dinner.	Он пожаловал в седьмом часу пополудни, тотчас после обеда.
With the first glance at him, it occurred to the prince that this gentleman at least must unmistakably know all the innermost secrets-and how could he not, having such helpers as Varvara Ardalionovna and her husband?	С первого взгляда на него, князю подумалось, что по крайней мере этот господин должен знать всю подноготную безошибочно, - да и как не знать, имея таких помощников, как Варвара Ардалионовна и супруг ее?
But the prince's relations with Ganya were somehow special.	Но с Ганей у князя были отношения все какие-то особенные.
The prince, for instance, had entrusted him with the handling of the Burdovsky affair and had asked him especially to do it; but, despite this trust and some things that had gone before, there always remained between them certain points on which it was as if they had mutually decided to say nothing.	Князь, например, доверил ему вести дело Бурдовского и особенно просил его об этом; но несмотря на эту доверенность и на кое-что бывшее прежде, между обоими постоянно оставались некоторые пункты, о которых как бы решено было взаимно ничего не говорить.
It sometimes seemed to the prince that Ganya, for his part, might be wishing for the fullest and friendliest sincerity; now, for instance, as soon as he came in, it immediately seemed to the prince that Ganya was convinced in the highest degree that the time had come to break the ice between them on all points. (Gavrila Ardalionovich was in a hurry, however; his sister was waiting for him at Lebedev's; the two were hastening about some business.) But if Ganya was indeed expecting a whole series of impatient questions, inadvertent communications, friendly outpourings, then, of course, he was very much mistaken.	Князю казалось иногда, что Ганя, может быть, и желал с своей стороны самой полной и дружеской искренности; теперь, например, чуть только он вошел, князю тотчас же показалось, что Ганя в высшей степени убежден, что в эту самую минуту настала пора разбить между ними лед на всех пунктах. (Гаврила Ардалионович однако же торопился; его ждала у Лебедева сестра; оба они спешили по какому-то делу.) Но если Ганя и в самом деле ждал целого рода нетерпеливых вопросов, невольных сообщений, дружеских излияний, то он, конечно, очень ошибся.
For all the twenty minutes of his visit, the prince was even very pensive, almost absentminded.	Во все двадцать минут его посещения, князь был даже очень задумчив, почти рассеян.
The expected questions or, better to say, the one main question that Ganya expected, could not be asked.	Ожидаемых вопросов, или, лучше сказать, одного главного вопроса, которого ждал Ганя, быть не могло.
Then Ganya, too, decided to speak with great restraint.	Тогда и Ганя решился говорите с большою выдержкой.
He spent all twenty minutes talking without pause, laughing, indulging in the most light, charming, and rapid babble, but never touching on the main thing.	Он не умолкая рассказывал все двадцать минут, смеялся, вел самую легкую, милую и быструю болтовню, но до главного не коснулся.
Ganya told him, incidentally, that Nastasya Filippovna had been there in Pavlovsk for only four days and was already attracting general attention.	Г аня рассказал между прочим, что Настасья Филипповна всего только дня четыре здесь в Павловске и уже обращает на себя общее внимание.

She was living somewhere, in some Matrosskaya Street, in a gawky little house, with Darya Alexeevna, but her carriage was just about the best in Pavlovsk.	Живет она где-то в какой-то Матросской улице, в небольшом, неуклюжем домике, у Дарьи Алексеевны, а экипаж ее чуть не первый в Павловске.
Around her a whole crowd of old and young suitors had already gathered; her carriage was sometimes accompanied by men on horseback.	Вокруг нее уже собралась целая толпа старых и молодых искателей; коляску сопровождают иногда верховые.
Nastasya Filippovna, as before, was very discriminating, admitting only choice people to her company.	Настасья Филипповна, как и прежде, очень разборчива, допускает к себе по выбору.
But all the same a whole troop had formed around her, to stand for her in case of need.	А все-таки около нее целая команда образовалась, есть кому стать за нее в случае нужды.
One previously engaged man from among the summer people had already quarreled with his fianc?e over her; one little old general had almost cursed his son.	Один формальный жених, из дачников, уже поссорился из-за нее с своею невестой; один старичок-генерал почти проклял своего сына.
She often took with her on her rides a lovely girl, just turned sixteen, a distant relation of Darya Alexeevna's; the girl was a good singer-so that in the evenings their little house attracted attention.	Она часто берет с собой кататься одну прелестную девочку, только что шестнадцати лет, дальнюю родственницу Дарьи Алексеевны; эта девочка хорошо поет, - так что по вечерам их домик обращает на себя внимание.
Nastasya Filippovna, however, behaved extremely properly, dressed not magnificently but with extraordinary taste, and all the ladies envied "her taste, her beauty, and her carriage."	Настасья Филипповна, впрочем, держит себя чрезвычайно порядочно, одевается не пышно, но с необыкновенным вкусом, и все дамы ее "вкусу, красоте и экипажу завидуют".
"Yesterday's eccentric incident," Ganya allowed, "was, of course, premeditated and, of course, should not count.	- Вчерашний эксцентрический случай, -промолвился Г аня, - конечно, преднамеренный, и, конечно, не должен идти в счет.
To find any sort of fault with her, one would have to hunt for it on purpose or else use slander, which, however, would not be slow in coming," Ganya concluded, expecting that here the prince would not fail to ask: "Why did he call yesterday's incident a premeditated incident?	Чтобы придраться к ней в чем-нибудь, надо подыскаться нарочно или оклеветать, что, впрочем, не замедлит, - заключил Г аня, ожидавший, что князь непременно тут спросит: "почему он называет вчерашний случай случаем преднамеренным?
And why would it not be slow in coming?"	И почему не замедлит?"
But the prince did not ask.	Но князь не спросил этого.
About Evgeny Pavlovich, Ganya again expatiated on his own, without being specially asked, which was very strange, because he inserted him into the conversation with no real pretext.	Насчет Евгения Павловича Ганя распространился опять-таки сам, без особых расспросов, что было очень странно, потому что он ввернул его в разговор безо всякого повода.
In Gavrila Ardalionovich's view, Evgeny Pavlovich had not known Nastasya Filippovna, and now also knew her only a little, and that because he had been introduced to her some four days ago during a promenade, and it was unlikely that he had been to her house even once along with the others.	По мнению Гаврилы Ардалионовича, Евгений Павлович не знал Настасьи Филипповны, он ее и теперь тоже чуть-чуть только знает и именно потому, что дня четыре назад был ей кем-то представлен на прогулке, и вряд ли был хоть раз у нее в доме, вместе с прочими.

As for the promissory notes, that was also possible (Ganya even knew it for certain); Evgeny Pavlovich's fortune was big, of course, but "certain affairs to do with the estate were indeed in a certain disorder."	Насчет векселей тоже быть могло (это Г аня знает даже наверно); у Евгения Павловича состояние, конечно, большое, но "некоторые дела по имению действительно находятся в некотором беспорядке".
On this curious matter Ganya suddenly broke off.	На этой любопытной материи Ганя вдруг оборвал.
About Nastasya Filippovna's escapade yesterday he did not say a single word, beyond what he had said earlier in passing.	Насчет вчерашней выходки Настасьи Филипповны он не сказал ни единого слова, кроме сказанного вскользь выше.
Varvara Ardalionovna finally came to fetch Ganya, stayed for a moment, announced (also unasked) that Evgeny Pavlovich would be in Petersburg today and maybe tomorrow, that her husband (Ivan Petrovich Ptitsyn) was also in Petersburg, and almost on Evgeny Pavlovich's business as well, because something had actually happened there.	Наконец за Ганей зашла Варвара Ардалионовна, пробыла минутку, обкявила (тоже непрошеная), что Евгений Павлович сегодня, а может, и завтра, пробудет в Петербурге, что и муж ее (Иван Петрович Птицын) тоже в Петербурге и чуть ли тоже не по делам Евгения Павловича, что там действительно что-то вышло.
As she was leaving, she added that Lizaveta Prokofyevna was in an infernal mood today, but the strangest thing was that Aglaya had quarreled with the whole family, not only with her father and mother but even with both sisters, and "that it was not nice at all."	Уходя, она прибавила, что Лизавета Прокофьевна сегодня в адском расположении духа, но что всего страннее, что Аглая перессорилась со всем семейством, не только с отцом и матерью, но даже с обеими сестрами, и что "это совсем нехорошо".
Having imparted as if in passing this last bit of news (extremely meaningful for the prince), the brother and sister left.	Сообщив как бы вскользь это последнее (для князя чрезвычайно многозначительное) известие, братец и сестрица удалились.
Ganechka also did not mention a word about the affair of "Pavlishchev's son," perhaps out of false modesty, perhaps "sparing the prince's feelings," but all the same the prince thanked him again for having diligently concluded the affair.	О деле с "сыном Павлищева" Ганечка тоже не упомянул ни слова, может быть, от ложной скромности, может быть, "щадя чувства князя", но князь все-таки еще раз поблагодарил его за старательное окончание дела.
The prince was very glad to be left alone at last; he went down from the terrace, crossed the road, and entered the park; he wanted to think over and decide about a certain step.	Князь очень был рад, что его оставили наконец одного; он сошел с террасы, перешел чрез дорогу и вошел в парк; ему хотелось обдумать и разрешить один шаг.
Yet this "step" was not one of those that can be thought over, but one of those that precisely cannot be thought over, but simply resolved upon: he suddenly wanted terribly to leave all this here and go back where he came from, to some far-off, forsaken place, to go at once and even without saying good-bye to anyone.	Но этот "шаг" был не из тех, которые обдумываются, а из тех, которые именно не обдумываются, а на которые просто решаются: ему ужасно вдруг захотелось оставить все это здесь, а самому уехать назад откуда приехал, куда-нибудь подальше, в глушь, уехать сейчас же и даже ни с кем не простившись.
He had the feeling that if he remained here just a few more days, he would certainly be drawn into this world irretrievably, and this world would henceforth be his lot.	Он предчувствовал, что если только останется здесь хоть еще на несколько дней, то непременно втянется в этот мир безвозвратно, и этот же мир и выпадет, ему впредь на долю.

But he did not even reason for ten minutes and decided at once that to flee was "impossible," that it would be almost pusillanimous, that such tasks stood before him that he now did not even have any right not to resolve them, or at least not to give all his strength to their resolution.	Но он не рассуждал и десяти минут и тотчас решил, что бежать "невозможно", что это будет почти малодушие, что пред ним стоят такие задачи, что не разрешить или по крайней мере не употребить всех сил к разрешению их он не имеет теперь никакого даже и права.
In such thoughts he returned home after barely a quarter of an hour's walk.	В таких мыслях воротился он домой и вряд ли и четверть часа гулял.
He was utterly unhappy at that moment.	Он был вполне несчастен в эту минуту.
Lebedev was still not at home, so that towards nightfall Keller managed to barge in on the prince, not drunk, but full of outpourings and confessions.	Лебедева все еще не было дома, так что под вечер к князю успел ворваться Келлер, не хмельной, но с излияниями и признаниями.
He declared straight out that he had come to tell the prince his whole life's story and that he had stayed in Pavlovsk just for that.	Он прямо обкявил, что пришел рассказать князю всю жизнь и что для того и остался в Павловске.
There was not the slightest possibility of turning him out: he would not have gone for anything.	Выгнать его не было ни малейшей возможности: не пошел бы ни за что.
Keller was prepared to talk very long and very incoherently, but suddenly at almost the first word he jumped ahead to the conclusion and declared that he had lost "any ghost of morality" ("solely out of disbelief in the Almighty"), so much so that he even stole.	Келлер приготовился было говорить очень долго и очень нескладно, но вдруг почти с первых слов перескочил к заключению и обкявил, что он до того было потерял "всякий призрак нравственности ("единственно от безверия во всевышнего"), что даже воровал.
"If you can imagine that!" "Listen, Keller, in your place I'd rather not confess it without some special need," the prince began, "and anyhow, maybe you're slandering yourself on purpose?"	-Можете себе представить!" - Послушайте, Келлер, я бы на вашем месте лучше не признавался в этом без особой нужды, - начал было князь, - а впрочем, ведь вы, может быть, нарочно на себя наговариваете?
"To you, solely to you alone, and solely so as to help my own development!	- Вам, единственно вам одному, и единственно для того, чтобы помочь своему развитию!
Not to anybody else; I'll die and carry my secret off under the shroud!	Больше никому; умру и под саваном унесу мою тайну!
But, Prince, if you only knew, if you only knew how difficult it is to get money in our age!	Но, князь, если бы вы знали, если бы вы только знали, как трудно в наш век достать денег!
Where is a man to get it, allow me to ask after that?	Где же их ваять, позвольте вас спросить после этого?
One answer: bring gold and diamonds, and we'll give you money for them-that is, precisely what I haven't got, can you imagine that?	Один ответ: "неси золото и бриллианты, под них и дадим", то-есть именно то, чего у меня нет, можете вы себе это представить?
I finally got angry and just stood there.	Я наконец рассердился, постоял, постоял.
' And for emeralds?' I say.	"А под изумруды, говорю, дадите?" -
'For emeralds, too,' he says.	"И под изумруды, говорит, дам". -
'Well, that's splendid,' I say, put on my hat, and walk out; devil take you, scoundrels!	"Ну и отлично", говорю, надел шляпу и вышел; чорт с вами, подлецы вы этакие!
By God!"	Ей богу!

"But did you really have emeralds?"	-А у вас разве были изумруды?
"What kind of emeralds could I have!	- Какие у меня изумруды!
Oh, Prince, your view of life is still so bright and innocent, and even, one might say, pastoral!"	О, князь, как вы еще светло и невинно, даже, можно сказать, пастушески смотрите на жизнь!
The prince finally began to feel not so much sorry as a bit ashamed.	Князю стало, наконец, не то чтобы жалко, а так как бы совестно.
The thought even flashed in him:	У него даже мелькнула мысль:
"Wouldn't it be possible to make something of this man under someone's good influence?"	"Нельзя ли что-нибудь сделать из этого человека чьим-нибудь хорошим влиянием?"
His own influence, for certain reasons, he considered quite unsuitable-not out of self-belittlement, but owing to a certain special view of things.	Собственное свое влияние он считал по некоторым причинам весьма негодным, - не из самоумаления, а по некоторому особому взгляду на вещи.
They gradually warmed to the conversation, so much so that they did not want to part.	Мало-по-малу они разговорились, и до того, что и разойтись не хотелось.
Keller confessed with extraordinary readiness to having done such things that it was impossible to imagine how one could tell about them.	Келлер с необыкновенною готовностью признавался в таких делах, что возможности не было представить себе, как это можно про такие дела рассказывать.
Starting out each time, he would positively insist that he was repentant and inwardly "filled with tears," and yet he would tell of his action as if he were proud of it, and at the same time occasionally in such a funny way that he and the prince would end up laughing like crazy.	Приступая к каждому рассказу, он уверял положительно, что кается и внутренно "полон слез", а между тем рассказывал так, как будто гордился поступком, и в то же время до того иногда смешно, что он и князь хохотали, наконец, как сумасшедшие.
"Above all, there is some childlike trustfulness and extraordinary honesty in you," the prince said at last. "You know, that by itself already redeems you greatly."	- Главное то, что в вас какая-то детская доверчивость и необычайная правдивость, -сказал, наконец, князь; - знаете ли, что уж этим одним вы очень выкупаете?
"I'm noble, noble, chivalrously noble!" Keller agreed with feeling. "But you know, Prince, it's all only in dreams and, so to speak, for bravado, and in reality nothing ever comes of it!	- Благороден, благороден, рыцарски благороден! -подтвердил в умилении Келлер: - но знаете, князь, все только в мечтах и, так сказать, в кураже, на деле же никогда не выходит!
Why is that? I can't understand it."	А почему так? и понять не могу.
"Don't despair.	- Не отчаивайтесь.
Now it can be said affirmatively that you have told me all your inmost truths; at least it seems to me that it's now impossible to add anything more to what you've already said, isn't it?"	Теперь утвердительно можно сказать, что вы мне всю подноготную вашу представили; по крайней мере, мне кажется, что к тому, что вы рассказали, теперь больше ведь уж ничего, прибавить нельзя, ведь так?
"Impossible?!" Keller exclaimed somehow ruefully. "Oh, Prince, you still have such a, so to speak, Swiss understanding of man."	- Нельзя?! - с каким-то сожалением воскликнул Келлер: - о, князь, до такой степени вы еще, так сказать, по-швейцарски понимаете человека.
"Could you possibly add to it?" the prince uttered in timid astonishment. "So what did you expect from me, Keller, tell me please, and why did you come with your confession?"	- Неужели еще можно прибавить? - с робким удивлением выговорил князь: - так чего же вы от меня ожидали, Келлер, скажите пожалуста, и зачем пришли с вашею исповедью?

"From you?	- От вас?
What did I expect?	Чего ждал?
First, your simple-heartedness alone is pleasant to look at; it's pleasant to sit and talk with you; I know that I at least have a virtuous man before me, and second . . . second . . ."	Во-первых, на одно ваше простодушие посмотреть приятно; с вами посидеть и поговорить приятно; я, по крайней мере, знаю, что предо мной добродетельнейшее лицо, а во-вторых... во-вторых...
He faltered.	Он замялся.
"Perhaps you wanted to borrow some money?" the prince prompted him very seriously and simply, even as if somewhat timidly.	- Может быть, денег хотели занять? - подсказал князь очень серьезно и просто, даже как бы несколько робко.
Keller jumped; he glanced quickly, with the same surprise, straight into the prince's eyes and banged his fist hard on the table.	Келлера так и дернуло; он быстро, с прежним удивлением, взглянул князю прямо в глаза и крепко стукнул кулаком об стол.
"Well, see how you throw a man into a final flummox!	- Ну, вот этим-то вы и сбиваете человека с последнего панталыку!
For pity's sake, Prince: first such simple-heartedness, such innocence as even the golden age never heard of, then suddenly at the same time you pierce a man through like an arrow with this deepest psychology of observation.	Да помилуйте, князь: то уж такое простодушие, такая невинность, каких и в золотом веке не слыхано, и вдруг в то же время насквозь человека пронзаете, как стрела, такою глубочайшею психологией наблюдения.
But excuse me, Prince, this calls for an explanation, because I . . . I'm simply confounded!	Но позвольте, князь, это требует разкяснения, потому что я... я просто сбит!
Naturally, in the final end my aim was to borrow money, but you asked me about money as if you don't find anything reprehensible in it, as if that's how it should be?"	Разумеется, в конце концов, моя цель была занять денег, но вы меня о деньгах спросили так, как будто не находите в этом ничего предосудительного, как будто так и быть должно?
"Yes . . . from you that's how it should be."	- Да... от вас так и быть должно.
"And you're not indignant?"	-И не возмущены?
"But ... at what?"	- Да... чем же?
"Listen, Prince, I stayed here last night, first, out of particular respect for the French archbishop Bourdaloue45 (we kept the corks popping at Lebedev's till three in the morning), but second, and chiefly (I'll cross myself with all crosses that I'm telling the real truth!), I stayed because I wanted, so to speak, by imparting to you my full, heartfelt confession, to contribute thereby to my own development; with that thought I fell asleep past three, bathed in tears.	- Послушайте, князь, я остался здесь со вчерашнего вечера, во-первых, из особенного уважения к французскому архиепископу Бурдалу (у Лебедева до трех часов откупоривали), а во-вторых, и главное (и вот всеми крестами крещусь, что говорю правду истинную!), потому остался, что хотел, так сказать, сообщив вам мою полную, сердечную исповедь, тем самым способствовать собственному развитию; с этою мыслию и заснул в четвертом часу, обливаясь слезами.
Now, if you'll believe the noblest of persons: at the very moment that I was falling asleep, sincerely filled with internal and, so to speak, external tears (because in the end I did weep, I remember that!), an infernal thought came to me:	Верите ли вы теперь благороднейшему лицу: в тот самый момент как я засыпал, искренно полный внутренних и, так сказать, внешних слез (потому что, наконец, я рыдал, я это помню!), пришла мне одна адская мысль:

'And finally, after the confession, why don't I borrow some money from him?'	"А что, не занять ли у него в конце концов, после исповеди-то, денег?"
Thus I prepared my confession, so to speak, as a sort of 'finesherbes with tears,' to soften my path with these tears, so that you'd get mellow and count me out a hundred and fifty roubles.	Таким образом, я исповедь приготовил, так сказать, как бы какой-нибудь "фенезерф под слезами", с тем, чтоб этими же слезами дорогу смягчить и чтобы вы, разластившись, мне сто пятьдесят рубликов отсчитали.
Isn't that mean, in your opinion?"	Не низко это по-вашему?
"It's probably also not true, and the one simply coincided with the other.	- Да ведь это ж наверно не правда, а просто одно с другим сошлось.
The two thoughts coincided, it happens very often.	Две мысли вместе сошлись, это очень часто случается.
With me, constantly.	Со мной беспрерывно.
I don't think it's nice, however, and, you know, Keller, I reproach myself most of all for it.	Я, впрочем, думаю, что это не хорошо, и знаете, Келлер, я в этом всего больше укоряю себя.
It's as if you had told me about myself just now.	Вы мне точно меня самого теперь рассказали.
I've even happened to think sometimes," the prince went on very seriously, being genuinely and deeply interested, "that all people are like that, so that I even began to approve of myself, because it's very hard to resist these double thoughts; I've experienced it.	Мне даже случалось иногда думать, - продолжал князь очень серьезно, истинно и глубоко заинтересованный, - что и все люди так, так что я начал было и одобрять себя, потому что с этими двойными мыслями ужасно трудно бороться; я испытал.
God knows how they come and get conceived.	Бог знает, как они приходят и зарождаются.
But here you've called it outright meanness!	Но вот вы же называете это прямо низостью!
Now I'll begin to fear these thoughts again.	Теперь и я опять начну этих мыслей бояться.
In any case, I'm not your judge.	Во всяком случае, я вам не судья.
But all the same, in my opinion, that can't be called outright meanness, don't you think?	Но все-таки, по-моему, нельзя назвать это прямо низостью, как вы думаете?
You used cunning in order to wheedle money out of me by means of tears, but you swear yourself that your confession had another, noble purpose, not only money. As for the money, you need it to go carousing, right?	Вы схитрили, чтобы чрез слезы деньги выманить, но ведь сами же вы клянетесь, что исповедь ваша имела и другую цель, благородную, а не одну денежную; что же касается до денег, то ведь они вам на кутеж нужны, так ли?
After such a confession, that is, naturally, pusillanimous.	А это уж после такой исповеди, разумеется, малодушие.
But how, also, is one to give up carousing in a single moment?	Но как тоже и от кутежа отстать в одну минуту?
It's impossible.	Ведь это невозможно.
What then is to be done?	Что же делать?
Best of all is to leave it to your own conscience, don't you think?"	Лучше всего на собственную совесть вашу оставить, как вы думаете?
The prince looked at Keller with extreme curiosity.	Князь с чрезвычайным любопытством глядел на Келлера.

The question of double thoughts had evidently occupied him for a long time.	Вопрос о двойных мыслях видимо я давно уже занимал его.
"Well, why they call you an idiot after that, I don't understand!" exclaimed Keller.	- Ну, почему вас после этого называют идиотом, не понимаю! - вскричал Келлер.
The prince blushed slightly.	Князь слегка покраснел.
"The preacher Bourdaloue wouldn't have spared a man, but you spared a man and reasoned about me in a human way!	- Проповедник Бурдалу так тот не пощадил бы человека, а вы пощадили человека и рассудили меня по-человечески!
To punish myself and show that I'm touched, I don't want a hundred and fifty roubles, give me just twenty-five roubles, and enough!	В наказание себе и чтобы показать, что я тронут, не хочу ста пятидесяти рублей, дайте мне только двадцать пять рублей, и довольно!
That's all I need for at least two weeks.	Вот все что мне надо, по крайней мере, на две недели.
I won't come for money before two weeks from now.	Раньше двух недель за деньгами не приду.
I wanted to give Agashka a treat, but she doesn't deserve it.	Хотел Агашку побаловать, да не стоит она того.
Oh, dear Prince, God bless you!"	О, милый князь, благослови вас господь!
Lebedev came in at last, having only just returned, and, noticing the twenty-five-rouble note in Keller's hand, he winced.	Вошел, наконец, Лебедев, только что воротившийся, и, заметив двадцатипятирублевую в руках Келлера, поморщился.
But Keller, finding himself in possession of the money, hurried off and effaced himself immediately.	Но Келлер, очутившийся при деньгах, уже спешил вон и немедленно стушевался.
Lebedev at once began talking him down.	Лебедев тотчас же начал на него наговаривать.
"You're unfair, he was actually sincerely repentant," the prince observed at last.	- Вы несправедливы, он действительно искренно раскаивался, - заметил, наконец, князь.
"What good is his repentance!	- Да ведь что в раскаянии-то!
Exactly like me yesterday: 'mean, mean,' but it's all just words, sir!"	Точь-в-точь как и я вчера: "низок, низок", а ведь одни только слова-с!
"So with you it was just words?	-Так у вас только одни слова были?
And I thought . . ."	А я было думал...
"Well, to you, to you alone I'll tell the truth, because you can see through a man: words, deeds, lies, truth-they're all there together in me and completely sincere.	- Ну, вот вам, одному только вам обкявлю истину, потому что вы проницаете человека: и слова, и дело, и ложь, и правда - все у меня вместе и совершенно искренно.
The truth and deeds in me are made up of sincere repentance, believe it or not, I'll swear to it, but the words and lies are made up of an infernal (and ever-present) notion, of somehow snaring a man here, too, of somehow profiting even from tears of repentance!	Правда и дело состоят у меня в истинном раскаянии, верьте, не верьте, вот поклянусь, аслова и ложь состоят в адской (и всегда присущей) мысли, как бы и тут уловить человека, как бы и чрез слезы раскаяния выиграть!
By God, it's so!	Ей богу так!
I wouldn't have told any other man-he'd laugh or spit; but you, Prince, you reason in a human way."	Другому не сказал бы, - засмеется или плюнет; но вы, князь, вы рассудите по-человечески.

"There, now, that's exactly what he just said to me," cried the prince, "and it's as if you're both boasting! You even surprise me, only he's more sincere than you are, with you it's turned into a decided profession.	- Ну, вот, точь-в-точь и он говорил мне сейчас, -вскричал князь, - и оба вы точно хвалитесь! вы даже меня удивляете, только он искреннее вашего, а вы в решительное ремесло обратили.
Well, enough, don't wince, Lebedev, and don't put your hands to your heart.	Ну, довольно, не морщитесь, Лебедев, и не прикладывайте руки к сердцу.
Haven't you got something to tell me?	Не скажете ли вы мне чего-нибудь?
You never come for nothing . . ."	Вы даром не зайдете...
Lebedev began grimacing and squirming.	Лебедев закривлялся и закоробился.
"I've been waiting for you all day so as to ask you a single question; at least once in your life tell me the truth straight off: did you participate to any extent in that carriage yesterday or not?"	- Я вас целый день поджидал, чтобы задать вам один вопрос; ответьте хоть раз в жизни правду с первого слова: участвовали вы сколько-нибудь в этой вчерашней коляске или нет?
Lebedev again began grimacing, tittering, rubbing his hands, and finally went into a sneezing fit, but still could not bring himself to say anything.	Лебедев опять закривлялся, начал хихикать, потирал руки, даже, наконец, расчихался, но все еще не решался что-нибудь выговорить.
"I see you did."	- Я вижу, что участвовали.
"But indirectly, only indirectly!	- Но косвенно, единственно только косвенно!
It's the real truth I'm telling!	Истинную правду говорю!
I participated only by sending a timely message to a certain person, that such-and-such a company had gathered at my place and that certain persons were present."	Тем только и участвовал, что дал своевременно знать известной особе, что собралась у меня такая компания, и что присутствуют некоторые лица.
"I know you sent your son there, he told me himself earlier, but what sort of intrigue is this!" the prince exclaimed in impatience.	- Я знаю, что вы вашего сына туда посылали, он мне сам давеча говорил, но что ж это за интрига такая! - воскликнул князь в нетерпении.
"It's not my intrigue, not mine," Lebedev waved his hands, "others, others are in it, and it's sooner, so to speak, a fantasy than an intrigue."	- Не моя интрига, не моя, - отмахивался Лебедев, -тут другие, другие, и скорее, так сказать, фантазия чем интрига.
"What is it about, explain to me, for Christ's sake?	-Да в чем же дело, разкясните ради Христа?
Don't you see that it concerns me directly?	Неужели вы не понимаете, что это прямо до меня касается?
Evgeny Pavlych was blackened here."	Ведь тут чернят Евгения Павловича.
"Prince!	- Князь!
Illustrious Prince!" Lebedev squirmed again. "You don't let me speak the whole truth; I've already tried to tell you the truth; more than once; you wouldn't let me go on . . ."	Сиятельнейший князь! - закоробился опять Лебедев: - ведь вы не позволяете говорить всю правду; я ведь уже вам начинал о правде; не раз; вы не позволили продолжать...
The prince paused and pondered.	Князь помолчал и подумал.
"Well, all right, speak the truth," he said heavily, obviously after a great struggle.	- Ну, хорошо; говорите правду, - тяжело проговорил он, видимо после большой борьбы.
"Aglaya Ivanovna . . ." Lebedev began at once.	- Аглая Ивановна... - тотчас же начал Лебедев.

"Shut up, shut up!" the prince shouted furiously, turning all red with indignation and perhaps with shame.	- Молчите, молчите, - неистово закричал князь, весь покраснев от негодования, а может быть, и от стыда.
"It can't be, it's all nonsense!	- Быть этого не может, все это вздор!
You thought it all up yourself, or some madmen like you.	Все это вы сами выдумали, или такие же сумасшедшие.
I never want to hear any more of it from you!"	И чтоб я никогда не слыхал от вас этого более!
Late at night, past ten o'clock, Kolya arrived with a whole bagful of news.	Поздно вечером, часу уже в одиннадцатом, явился Коля с целым коробом известий.
His news was of a double sort: from Petersburg and from Pavlovsk.	Известия его были двоякие: петербургские и павловские.
He quickly told the main Petersburg news (mostly about Ippolit and yesterday's story), in order to return to it later, and hastened on to the Pavlovsk news.	Он на-скоро рассказал главные из петербургских (преимущественно об Ипполите и о вчерашней истории), с тем чтоб опять перейти к ним потом, и поскорее перешел к павловским.
Three hours ago he came back from Petersburg and, without stopping at the prince's, went straight to the Epanchins'.	Три часа тому назад воротился он из Петербурга и, не заходя к князю, прямо отправился к Епанчиным.
"Terrible goings-on there!"	"Там ужас что такое!"
Naturally, the carriage was in the foreground, but something else had certainly happened there, something unknown to him and the prince.	Разумеется, на первом плане коляска, но наверно тут что-то такое и еще случилось, что-то такое им с князем неизвестное.
"I naturally didn't spy and didn't want to ask questions; however, they received me well, better than I expected, but not a word about you, Prince!"	"Я, разумеется, не шпионил и допрашивать никого не хотел; впрочем, приняли меня хорошо, так хорошо, что я даже не ожидал, но о вас, князь, ни слова!"
The chiefest and most interesting thing was that Aglaya had quarreled with her family over Ganya.	Главнее и занимательнее всего то, что Аглая поссорилась давеча с своими за Ганю.
What the details of the matter were, he did not know, only it was over Ganya (imagine that!), and they had quarreled terribly, so it was something important.	В каких подробностях состояло дело - неизвестно, но только за Ганю (вообразите себе это!), и даже ужасно ссорятся, стало быть, что-то важное.
The general arrived late, arrived scowling, arrived with Evgeny Pavlovich, who was received excellently, and Evgeny Pavlovich himself was surprisingly merry and nice.	Генерал приехал поздно, приехал нахмуренный, приехал с Евгением Павловичем, которого превосходно приняли, а сам Евгений Павлович удивительно весел и мил.
The most capital news was that Lizaveta Prokofyevna, without any noise, sent for Varvara Ardalionovna, who was sitting with the girls, and threw her out of the house once and for all, in the most courteous way, incidentally-"I heard it from Varya herself."	Самое же капитальное известие в том, что Лизавета Прокофьевна, безо всякого шуму, позвала к себе Варвару Ардалионовну, сидевшую у девиц, и раз навсегда выгнала ее из дому, самым учтивейшим, впрочем, образом, - "от самой Вари слышал".
But when Varya left Lizaveta Prokofyevna and said good-bye to the girls, they did not even know that she had been denied the house once and for all and that she was saying good-bye to them for the last time.	Но когда Варя вышла от Лизаветы Прокофьевны и простилась с девицами, то те и не знали, что ей отказано от дому раз навсегда, и что она в последний раз с ними прощается.
"But Varvara Ardalionovna was here at seven o'clock," said the astonished prince.	- Но Варвара Ардалионовна была у меня.в семь часов? спросил удивленный князь.

"And she was thrown out before eight or at eight.	- А выгнали ее в восьмом или в восемь.
I'm very sorry for Varya, sorry for Ganya ... no doubt it's their eternal intrigues, they can't do without them.	Мне очень жаль Варю, жаль Ганю... у них, без сомнения, вечные интриги, без этого им невозможно.
And I've never been able to find out what they're planning, and don't want to know.	И никогда-то я не мог знать, что они замышляют, и не хочу узнавать.
But I assure you, my dear, my kind Prince, that Ganya has a heart.	Но уверяю вас, милый, добрый мой князь, что в Гане есть сердце.
He's a lost man in many respects, of course, but in many respects there are qualities in him that are worth seeking out, and I'll never forgive myself for not understanding him before ... I don't know if I should go on now, after the story with Varya.	Это человек во многих отношениях, конечно, погибший, но во многих отношениях в нем есть такие черты, которые стоит поискать, чтобы найти, и я никогда не прощу себе, что прежде не понимал его... Не знаю, продолжать ли мне теперь после истории с Варей.
True, I took a completely independent and separate stand from the very beginning, but all the same I must think it over."	Правда, я поставил себя с первого начала совершенно независимо и отдельно, но все-таки надо обдумать.
"You needn't feel too sorry for your brother," the prince observed to him. "If things have come to that, it means that Gavrila Ardalionovich is dangerous in Lizaveta Prokofyevna's eyes, and that means that certain of his hopes are being affirmed."	- Вы напрасно слишком жалеете брата, - заметил ему князь; - если уж до того дошло дело, стало быть, Гаврила Ардалионович опасен в глазах Лизаветы Прокофьевны, а, стало быть, известные надежды его утверждаются.
"How, what hopes?" Kolya cried out in amazement. "You don't think Aglaya ... it can't be!"	- Как, какие надежды! - в изумлении вскричал Коля: - уж не думаете ли вы, что Аглая... этого быть не может!
The prince said nothing.	Князь промолчал.
"You're a terrible skeptic, Prince," Kolya added after a couple of minutes. "I've noticed that since a certain time you've become an extreme skeptic; you're beginning not to believe anything and to suppose everything . . . have I used the word 'skeptic' correctly in this case?"	- Вы ужасный скептик, князь, - минуты чрез две прибавил Коля, - я замечаю, что с некоторого времени вы становитесь чрезвычайный скептик; вы начинаете ничему не верить и все предполагать... а правильно я употребил в этом случае слово "скептик"?
"I think so, though, anyhow, I don't know for certain myself."	- Я думаю, что правильно, хотя, впрочем, наверно и сам не знаю.
"But I myself am renouncing the word 'skeptic,' and have found a new explanation," Kolya suddenly cried. "You're not a skeptic, you're jealous!	- Но я сам от слова "скептик" отказываюсь, а нашел новое обкяснение, - закричал вдруг Коля, -вы не скептик, а ревнивец!
You're infernally jealous of Ganya over a certain proud girl!"	Вы адски ревнуете Ганю к известной гордой девице!
Having said this, Kolya jumped up and burst into such laughter as he may never have laughed before.	Сказав это, Коля вскочил и расхохотался так, как, может быть, никогда ему не удавалось смеяться.
Seeing the prince turn all red, Kolya laughed even harder: he was terribly pleased with the thought that the prince was jealous over Aglaya, but he fell silent at once when he noticed that the prince was sincerely upset.	Увидав, что князь весь покраснел, Коля еще пуще захохотал; ему ужасно понравилась мысль, что князь ревнует к Аглае, но он умолк тотчас же, заметив, что тот искренно огорчился.

After that they spent another hour or hour and a half in serious and preoccupied conversation.	Затем они очень серьезно и озабоченно проговорили еще час или полтора.
The next day the prince spent the whole morning in Petersburg on a certain urgent matter.	На другой день князь по одному неотлагаемому делу целое утро пробыл в Петербурге.
Returning to Pavlovsk past four in the afternoon, he met Ivan Fyodorovich at the railway station.	Возвращаясь в Павловск уже в пятом часу пополудни, он сошелся в воксале железной дороги с Иваном Федоровичем.
The latter quickly seized him by the arm, looked around as if in fright, and drew the prince with him to the first-class car, so that they could ride together.	Тот быстро схватил его за руку, осмотрелся кругом, как бы в испуге, и потащил князя с собой в вагон первого класса, чтоб ехать вместе.
He was burning with the desire to discuss something important.	Он сгорал желанием переговорить о чем-то важном.
"First of all, my dear Prince, don't be angry with me, and if there was anything on my part-forget it.	- Во-первых, милый князь, на меня не сердись, и если было что с моей стороны - позабудь.
I'd have called on you yesterday, but I didn't know how Lizaveta Prokofyevna would ... At home . . . it's simply hell, a riddling sphinx has settled in with us, and I go about understanding nothing.	Я бы сам еще вчера к тебе зашел, но не знал как на этот счет Лизавета Прокофьевна... Дома у меня... просто ад, загадочный сфинкс поселился, а я хожу, ничего не понимаю.
As for you, I think you're the least to blame, though, of course, much of it came about through you.	А что до тебя, то, по-моему, ты меньше всех нас виноват, хотя, конечно, чрез тебя много вышло.
You see, Prince, to be a philanthropist is nice, but not very.	Видишь, князь, быть филантропом приятно, но не очень.
You've probably tasted the fruits of it by now.	Сам, может, уже вкусил плоды.
I, of course, love kindness, and I respect Lizaveta Prokofyevna, but . . ."	Я, конечно, люблю доброту и уважаю Лизавету Прокофьевну, но...
The general went on for a long time in this vein, but his words were surprisingly incoherent.	Генерал долго еще продолжал в этом роде, но слова его были удивительно бессвязны.
It was obvious that he had been shaken and greatly confused by something he found incomprehensible in the extreme.	Видно было, что он потрясен и смущен чрезвычайно чем-то до крайности ему непонятным.
"For me there's no doubt that you have nothing to do with it," he finally spoke more clearly, "but don't visit us for a while, I ask you as a friend, wait till the wind changes.	- Для меня нет сомнения, что ты тут не при чем, -высказался наконец он яснее, - но не посещай нас некоторое время, прошу тебя дружески, впредь до перемены ветра.
As regards Evgeny Pavlych," he cried with extraordinary vehemence, "it's all senseless slander, a slander of slanders!	- Что же касается до Евгения Павлыча, - вскричал он с необыкновенным жаром, - то все это бессмысленная клевета, клевета из клевет!
It's calumny, there's some intrigue, a wish to destroy everything and make us quarrel.	Это наговор, тут интрига, желание все разрушить и нас поссорить.
You see, Prince, I'm saying it in your ear: not a word has been said yet between us and Evgeny Pavlych, understand?	Видишь, князь, говорю тебе на ухо: между нами и Евгением Павлычем не сказано еще ни одного слова, понимаешь?
We're not bound by anything- but that word may be spoken, and even soon, perhaps even very soon!	Мы не связаны ничем, - но это слово может быть сказано, и даже скоро, и даже, может быть, очень скоро!

So this was done to harm that! But why, what for-I don't understand!	Так вот чтобы повредить! а зачем, почему - не понимаю!
An astonishing woman, an eccentric woman, I'm so afraid of her I can hardly sleep.	Женщина удивительная, женщина эксцентрическая, до того ее боюсь, что едва сплю.
And what a carriage, white horses, that's chic, that's precisely what the French call chic!	И какой экипаж, белые кони, ведь это шик, ведь это именно то, что называется по-французски шик!
Who from?	Кто это ей?
By God, I sinned, I thought the other day it was Evgeny Pavlych.	Ей богу согрешил, подумал третьего дня на Евгения Павлыча.
But it turns out that it can't be, and if it can't be, then why does she want to upset things?	Но оказывается, что и быть не может, а если быть не может, то для чего она хочет тут расстроить?
That's the puzzle!	Вот, вот задача!
In order to keep Evgeny Pavlych for herself?	Чтобы сохранить при себе Евгения Павлыча?
But I repeat to you, cross my heart, that he's not acquainted with her, and those promissory notes are a fiction!	Но повторяю тебе, и вот тебе крест, что он с ней не знаком, и что векселя эти - выдумка!
And what impudence to shout 'dear' to him across the street!	И с такою наглостью ему ты кричит чрез улицу!
Sheer conspiracy!	Чистейший заговор!
It's clear that we must reject it with contempt and double our respect for Evgeny Pavlych.	Ясное дело, что надо отвергнуть с презрением, а к Евгению Павлычу удвоить уважение.
That is what I told Lizaveta Prokofyevna.	Так я и Лизавете Прокофьевне высказал.
Now I'll tell you my most intimate thought: I'm stubbornly convinced that she's doing it to take personal revenge on me, remember, for former things, though I was never in any way guilty before her.	Теперь скажу тебе самую интимную мысль: я упорно убежден, что она это из личного мщения ко мне, помнишь, за прежнее, хотя я никогда и ни в чем пред нею виноват не был.
I blush at the very recollection.	Краснею от одного воспоминания.
Now she has reappeared again, and I thought she had vanished completely.	Теперь, вот, она опять появилась, я думал, исчезла совсем.
Where's this Rogozhin sitting, pray tell?	Где же этот Рогожин сидит, скажите, пожалуста?
I thought she had long been Mrs. Rogozhin . . ."	Я думал, она давно уже госпожа Рогожина...
In short, the man was greatly bewildered.	Одним словом, человек был сильно сбит с толку.
During the whole nearly hour-long trip he talked alone, asked questions, answered them himself, pressed the prince's hand, and convinced him of at least this one thing, that he had never thought of suspecting him of anything.	Весь почти час пути он говорил один, задавал вопросы, сам разрешал их, пожимал руку князя и, по крайней мере, в том одном убедил князя, что его он и не думает подозревать в чем-нибудь.
For the prince that was important.	Это было для князя важно.

He ended by telling about Evgeny Pavlych's uncle, the head of some office in Petersburg-"a prominent fellow, seventy years old, a viveur, a gastronome, and generally a whimsical old codger . . . Ha, ha!	Кончил он рассказом о родном дяде Евгения Павлыча, начальнике какой-то канцелярии в Петербурге - "на видном месте, семидесяти лет, вивер, гастроном и вообще повадливый старикашка... Ха! ха!
I know he heard about Nastasya Filippovna and even sought after her.	Я знаю, что он слышал про Настасью Филипповну и даже добивался.
I called on him yesterday, he didn't receive me, was unwell, but he's rich, rich and important, and . . . God grant him a long life, but all the same Evgeny Pavlych will get everything . . . Yes, yes . . . but even so I'm afraid!	Заезжал к нему давеча; не принимает, нездоров, но богат, богат, имеет значение и... дай ему бог много лет здравствовать, но опять-таки Евгению Павлычу все достанется... Да, да... а я все-таки боюсь!
I don't know why, but I'm afraid ...	Не понимаю чего, а боюсь.
As if something's hovering in the air, trouble flitting about like a bat, and I'm afraid, afraid! . . ."	В воздухе как будто что-то носится, как будто летучая мышь, беда летает, и боюсь, боюсь!.."
And finally, only after three days, as we have already written above, came the formal reconciliation of the Epanchins with Prince Lev Nikolaevich.	И наконец только на третий день, как мы уже написали выше, последовало формальное примирение Епанчиных с князем Львом Николаевичем.
XII	XII.
It was seven o'clock in the evening; the prince was about to go to the park.	Было семь часов пополудни; князь собирался идти в парк.
Suddenly Lizaveta Prokofyevna came to him on the terrace alone.	Вдруг Лизавета Прокофьевна одна вошла к нему на террасу.
"First, don't you dare think," she began, "that I've come to ask your forgiveness.	- Во-первых, и не смей думать, - начала она, - что я пришла к тебе прощения просить.
Nonsense!	Вздор!
You're to blame all around."	Ты кругом виноват.
The prince was silent.	Князь молчал.
"Are you to blame or not?"	- Виноват или нет?
"As much as you are.	- Столько же, сколько и вы.
However, neither I, nor you, neither of us is to blame for anything deliberate.	Впрочем, ни я, ни вы, мы оба ни в чем не виноваты умышленно.
Two days ago I thought I was to blame, but now I've decided that it's not so."	Я третьего дня себя виноватым считал, а теперь рассудил, что это не так.
"So that's how you are!	-Так вот ты как!
Well, all right; listen then and sit down, because I have no intention of standing."	Ну, хорошо; слушай же и садись, потому что я стоять не намерена.
They both sat down.	Оба сели.
"Second: not a word about those spiteful brats!	- Во-вторых: ни слова о злобных мальчишках!

I'll sit and talk with you for ten minutes; I've come to you with an inquiry (and you thought for God knows what?), and if you utter so much as a single word about those impudent brats, I'll get up and leave, and break with you altogether."	Я просижу и проговорю с тобой десять минут; я пришла к тебе справку сделать (а ты думал и бог знает что?), и если ты хоть одним словом заикнешься про дерзких мальчишек, я встаю и ухожу, и уже совсем с тобой разрываю.
"Very well," replied the prince.	- Хорошо, - ответил князь.
"Kindly allow me to ask you: about two and a half months ago, around Eastertime, did you send Aglaya a letter?"	- Позволь тебя спросить: изволил ты прислать, месяца два или два с половиной тому, около Святой, к Аглае письмо?
"Y-yes."	- Пи-писал.
"With what purpose?	- С какою же целью?
What was in the letter?	Что было в письме?
Show me the letter!"	Покажи письмо!
Lizaveta Prokofyevna's eyes were burning, she was almost shaking with impatience.	Глаза Лизаветы Прокофьевны горели, она чуть не дрожала от нетерпения.
"I don't have the letter," the prince was terribly surprised and grew timid. "If it still exists, Aglaya Ivanovna has it."	- У меня нет письма, - удивился и оробел князь ужасно, - если есть и цело еще, то у Аглаи Ивановны.
"Don't dodge!	- Не финти!
What did you write about?"	О чем писал?
"I'm not dodging, and I'm not afraid of anything.	-Я не финчу и ничего не боюсь.
I see no reason why I shouldn't write . . ."	Я не вижу никакой причины почему мне не писать...
"Quiet!	- Молчи!
You can talk later.	Потом будешь говорить.
What was in the letter?	Что было в письме?
Why are you blushing?"	Почему покраснел?
The prince reflected.	Князь подумал.
"I don't know what you're thinking, Lizaveta Prokofyevna.	- Я не знаю ваших мыслей, Лизавета Прокофьевна.
I can only see that you dislike this letter very much.	Вижу только, что письмо это вам очень не нравится.
You must agree that I could refuse to answer such a question; but in order to show you that I have no fear of this letter, and do not regret having written it, and am by no means blushing at it" (the prince blushed nearly twice as much as before), "I'll recite the letter for you, because I believe I know it by heart."	Согласитесь, что я мог бы отказаться отвечать на такой вопрос; но чтобы показать вам, что я не боюсь за письмо, и не сожалею, что написал, и отнюдь не краснею за него (князь покраснел еще чуть не вдвое более), я вам прочту это письмо, потому что, кажется, помню его наизусть.
Having said this, the prince recited the letter almost word for word as it was written.	Сказав это, князь прочел это письмо почти слово-в-слово, как оно было.
"Sheer galimatias!	- Экая галиматья!

What might this nonsense mean, in your opinion?" Lizaveta Prokofyevna said sharply, listening to the letter with extraordinary attention.	Что же этот вздор может означать по-твоему? -резко спросила Лизавета Прокофьевна, выслушав письмо с необыкновенным вниманием.
"I don't quite know myself; I know that my feeling was sincere.	- Сам не знаю вполне; знаю, что чувство мое было вполне искреннее.
I had moments of full life there and the greatest hopes."	Там у меня бывали минуты полной жизни и чрезвычайных надежд.
"What hopes?"	- Каких надежд?
"It's hard to explain, but they were not the hopes you may be thinking of now . . . well, they were hopes for the future and joy that there I might not be a stranger, a foreigner.	- Трудно обкяснить, только не тех, про какие вы теперь, может быть, думаете, - надежд... ну, одним словом, надежд будущего и радости о том, что, может быть, я там не чужой, не иностранец.
I suddenly liked my native land very much.	Мне очень вдруг на родине понравилось.
One sunny morning I took up a pen and wrote a letter to her; why to her-I don't know.	В одно солнечное утро я взял перо и написал к ней письмо; почему к ней - не знаю.
Sometimes one wants to have a friend nearby; I, too, evidently wanted to have a friend ..." the prince added after a pause.	Иногда ведь хочется друга подле; и мне видно друга захотелось... - помолчав, прибавил князь.
"Are you in love, or what?"	- Влюблен ты, что ли?
"N-no.	- Н-нет.
I ... I wrote as to a sister; I signed it as a brother."	Я... я как сестре писал; я и подписался братом.
"Hm. On purpose. I understand."	-Гм; нарочно; понимаю.
"I find it very painful to answer these questions for you, Lizaveta Prokofyevna."	- Мне очень тяжело отвечать вам на эти вопросы, Лизавета Прокофьевна.
"I know it's painful, but it's none of my affair that you find it painful.	- Знаю, что тяжело, да мне-то дела нет никакого до того, что тебе тяжело.
Listen, tell me the truth as before God: are you lying to me or not?"	Слушай, отвечай мне правду как пред богом: лжешь ты мне или не лжешь?
"I'm not lying."	- Не лгу.
"It's true what you say, that you're not in love?"	- Верно говоришь, что не влюблен?
"Perfectly true, it seems."	- Кажется, совершенно верно.
"Ah, you and your 'it seems'!	- Ишь ты, "кажется"!
Did that brat deliver it?"	Мальчишка передавал?
"I asked Nikolai Ardalionovich . . ."	- Я просил Николая Ардалионовича...
"The brat!	- Мальчишка?
The brat!" Lizaveta Prokofyevna interrupted with passion. "I don't know any Nikolai Ardalionovich!	Мальчишка? - с азартом перебила Лизавета Прокофьевна: - я знать не знаю, какой такой Николай Ардалионович!
The brat!"	Мальчишка?
"Nikolai Ardalionovich . . ."	- Николай Ардалионович...
"The brat, I tell you!"	- Мальчишка, говорю тебе!

"No, not the brat, but Nikolai Ardalionovich," the prince finally answered, firmly though rather quietly.	- Нет, не мальчишка, а Николай Ардалионович, -твердо, хотя и довольно тихо, ответил, наконец, князь.
"Well, all right, my dear, all right!	- Ну, хорошо, голубчик, хорошо!
I shall add that to your account."	Это тебе я причту.
For a moment she mastered her excitement and rested.	- Минутку она пересиливала свое волнение и отдыхала.
"And what is this 'poor knight'?"	-А что такое: "Рыцарь бедный"?
"I have no idea; I wasn't there; it must be some kind of joke."	- Совсем не знаю; это без меня; шутка какая-нибудь.
"Nice to find out all of a sudden!	- Приятно вдруг узнать!
Only is it possible that she could become interested in you?	Только неужели ж она могла заинтересоваться тобой?
She herself called you a 'little freak' and an 'idiot.'"	Сама же тебя "уродиком" и "идиотом" называла.
"You might have not told me that," the prince observed reproachfully, almost in a whisper.	- Вы бы могли мне это и не пересказывать, -укоризненно, чуть не шепотом заметил князь.
"Don't be angry.	- Не сердись.
She's a despotic, crazy, spoiled girl-if she falls in love, she'll certainly abuse the man out loud and scoff in his face; I was just the same.	Девка самовластная, сумасшедшая, избалованная, - полюбит, так непременно бранить вслух будет и в глаза издеваться; я точно такая же была.
Only please don't be triumphant, dear boy, she's not yours; I won't believe it, and it will never be!	Только, пожалуста, не торжествуй, голубчик, не твоя; верить тому не хочу, и никогда не будет!
I tell you so that you can take measures now.	Говорю для того, чтобы ты теперь же и меры принял.
Listen, swear to me you're not married to that one."	Слушай, поклянись, что ты не женат на этой.
"Lizaveta Prokofyevna, how can you, for pity's sake?" the prince almost jumped up in amazement.	- Лизавета Прокофьевна, что вы, помилуйте? -чуть не привскочил князь от изумления.
"But you almost married her?"	- Да ведь чуть было не женился?
"I almost did," the prince whispered and hung his head.	- Чуть было не женился, - прошептал князь и поник головой.
"So you're in love with her, is that it?	- Что ж, в нее что ли влюблен, коли так?
You've come for her now?	Теперь для нее приехал?
For that one?"	Для этой?
"I haven't come to get married," replied the prince.	- Я приехал не для того, чтобы жениться, -ответил князь.
"Is there anything you hold sacred in this world?"	- Есть у тебя что-нибудь святое на свете?
"There is."	- Есть.
"Swear to me that you haven't come to marry that one."	- Поклянись, что не для того, чтобы жениться на той.
"I swear by whatever you like!"	- Клянусь, чем хотите!

"I believe you. Kiss me.	- Верю; поцелуй меня.
At last I can breathe freely; but know this: Aglaya doesn't love you, take measures, and she won't be your wife as long as I live!	Наконец-то я вздохнула свободно; но знай: не любит тебя Аглая, меры прими, и не бывать ей за тобой, пока я на свете живу!
Do you hear?"	Слышал?
"I hear."	- Слышал.
The prince was blushing so much that he could not even look directly at Lizaveta Prokofyevna.	Князь до того краснел, что не мог прямо глядеть на Лизавету Прокофьевну.
"Tie a string round your finger, then.	- Заруби же.
I've been waiting for you as for Providence (you weren't worth it!), I drenched my pillow with tears at night-not over you, dear boy, don't worry, I have another grief of my own, eternal and ever the same.	Я тебя как провидение, ждала (не стоил ты того!), я подушку мою слезами по ночам обливала, - не по тебе, голубчик, не беспокойся, у меня свое другое горе, вечное и всегда одно и то же.
But here is why I waited for you so impatiently: I still believe that God himself sent you to me as a friend and a true brother.	Но вот зачем я с таким нетерпением ждала тебя: я все еще верю, что сам бог тебя мне как друга и как родного брата прислал.
I have no one around me, except old Princess Belokonsky, and she, too, has flown away, and besides she's grown stupid as a sheep in her old age.	Нет при мне никого, кроме старухи Белоконской, да и та улетела, да вдобавок глупа как баран стала от старости.
Now answer me simply yes or no: do you know why she shouted from her carriage two days ago?"	Теперь отвечай просто да или нет; знаешь ты, зачем она третьего дня из коляски кричала?
"On my word of honor, I had no part in it and know nothing!"	- Честное слово, что я тут не участвовал и ничего не знаю!
"Enough, I believe you.	- Довольно, верю.
Now I also have different thoughts about it, but still yesterday, in the morning, I blamed Evgeny Pavlych for everything.	Теперь и у меня другие мысли об этом, но еще вчера, утром, во всем винила Евгения Павлыча.
Yesterday morning and the whole day before.	Целые сутки третьего дня и вчера утром.
Now, of course, I can't help agreeing with them: it's obvious that he was being laughed at like a fool for some reason, with some purpose, to some end (that in itself is suspicious! and also unseemly !)-but Aglaya won't be his wife, I can tell you that!	Теперь, конечно, не могу не согласиться с ними: до очевидности, что над ним тут, как над дураком, насмеялись, почему-то, зачем-то, для чего-то (уж одно это подозрительно! да и не благовидно!) - но не бывать Аглае за ним, говорю тебе это!
Maybe he's a good man, but that's how it will be.	Пусть он хороший человек, а так оно будет.
I hesitated before, but now I've decided for certain:	Я и прежде колебалась, а теперь уж наверно решила:
'First put me in a coffin and bury me in the earth, then marry off my daughter,' that's what I spelled out to Ivan Fyodorovich today.	"Положите сперва меня в гроб и закопайте в землю, тогда выдавайте дочь", вот что я Ивану Федоровичу сегодня отчеканила.
You see that I trust you, don't you?"	Видишь, что я тебе доверяю, видишь?
"I see and I understand."	- Вижу и понимаю.

Lizaveta Prokofyevna gazed piercingly at the prince; it may be that she wanted very much to know what impression the news about Evgeny Pavlych had made on him.	Лизавета Прокофьевна пронзительно всматривалась в князя; может быть, ей очень хотелось узнать, какое впечатление производит на него известие о Евгении Павлыче.
"Do you know anything about Gavrila Ivolgin?"	-О Гавриле Иволгине ничего не знаешь?
"That is ... I know a lot."	- То-есть... много знаю.
"Do you or do you not know that he is in touch with Aglaya?"	- Знал или нет, что он в сношениях с Аглаей?
"I had no idea," the prince was surprised and even gave a start. "So you say Gavrila Ardalionovich is in touch with Aglaya Ivanovna?	- Совсем не знал, - удивился и даже вздрогнул князь: - как, вы говорите, Гаврила Ардалионович в сношениях с Аглаей Ивановной?
It can't be!"	Быть не может!
"Very recently.	- Недавно очень.
His sister spent all winter gnawing a path for him, working like a rat."	Тут сестра всю зиму ему дорогу протачивала, как крыса работала.
"I don't believe it," the prince repeated firmly after some reflection and agitation.	- Я не верю, - твердо повторил князь после некоторого размышления и волнения.
"If it was so, I would certainly have known."	- Если б это было, я бы знал наверно.
"No fear he'd come himself and confess it in tears on your breast!	- Небось, он бы сам пришел, да на груди твоей признался в слезах!
Ah, you simpleton, simpleton!	Эх ты, простофиля, простофиля!
Everybody deceives you like . . . like . . . Aren't you ashamed to trust him?	Все-то тебя обманывают, как... как... И не стыдно тебе ему доверяться?
Do you really not see that he's duped you all around?"	Неужели ты не видишь, что он тебя кругом облапошил?
"I know very well that he occasionally deceives me," the prince said reluctantly in a low voice, "and he knows that I know it . . ." he added and did not finish.	- Я хорошо знаю, что он меня иногда обманывает,- неохотно произнес князь вполголоса, - и он знает, что я это знаю... - прибавил он и не договорил.
"To know and to trust him!	- Знать и доверяться!
Just what you need!	Этого недоставало!
However, with you that's as it should be.	Впрочем, от тебя так и быть должно.
And what am I surprised at? Lord!	И я-то чему удивляюсь, Господи!
Has there ever been another man like this?	Да был ли когда другой такой человек!
Pah!	Тьфу!
And do you know that this Ganka or this Varka has put her in touch with Nastasya Filippovna?"	А знаешь, что этот Ганька, или эта Варька ее в сношения с Настасьей Филипповной поставили?
"Whom?!" exclaimed the prince.	- Кого?! - воскликнул князь.
"Aglaya."	- Аглаю.
"I don't believe it!	- Не верю!
It can't be!	Быть того не может!

With what purpose?"	С какою же целию?
He jumped up from the chair.	Он вскочил со стула.
"I don't believe it either, though there's evidence.	-И я не верю, хоть есть улики.
She's a willful girl, a fantastic girl, a crazy girl!	Девка своевольная, девка фантастическая, девка сумасшедшая!
A wicked, wicked, wicked girl!	Девка злая, злая, злая!
For a thousand years I'll go on insisting that she's wicked!	Тысячу лет буду утверждать, что злая!
They're all that way now, even that wet hen Alexandra, but this one has already gotten completely out of hand.	Все они теперь у меня такие, даже эта мокрая курица, Александра, но эта уж из рук вон выскочила.
But I also don't believe it!	Но тоже не верю!
Maybe because I don't want to believe it," she added as if to herself.	Может быть, потому что не хочу верить, -прибавила она как будто про себя.
"Why didn't you come?" she suddenly turned to the prince again.	- Почему ты не приходил? - вдруг обернулась она опять к князю.
"Why didn't you come for all these three days?" she impatiently cried to him a second time.	- Все три дня почему не приходил? - нетерпеливо крикнула ему она другой раз.
The prince was beginning to give his reasons, but she interrupted him again.	Князь начал было рассказывать свои причины, но она опять перебила.
"Everyone considers you a fool and deceives you!	- Все-то тебя как дурака считают и обманывают!
You went to town yesterday; I'll bet you got on your knees and begged that scoundrel to accept the ten thousand!"	Ты вчера в город ездил; об заклад побьюсь, на коленях стоял, десять тысяч просил принять этого подлеца!
"Not at all, I never thought of it.	- Совсем нет и не думал.
I didn't even see him, and, besides, he's not a scoundrel.	Даже и не видал его, и, кроме того, он не подлец.
I received a letter from him."	Я от него письмо получил.
"Show me the letter!"	- Покажи письмо!
The prince took a note from his briefcase and handed it to Lizaveta Prokofyevna.	Князь достал из портфеля записку и подал Лизавете Прокофьевне.
The note read:	В записке было:
My dear sir, I, of course, do not have the least right in people's eyes to have any self-love.	"Милостивый государь, я, конечно, не имею ни малейшего права, в глазах людей, иметь самолюбие.
In people's opinion, I am too insignificant for that.	По людскому мнению, я слишком ничтожен для этого.
But that is in people's eyes, not in yours.	Но это в глазах людей, а не в ваших.
I am only too convinced that you, my dear sir, are perhaps better than the others.	Я слишком убедился, что вы, милостивый государь, может быть, лучше других.
I disagree with Doktorenko and part ways with him in this conviction.	Я не согласен с Докторенкой и расхожусь с ним в этом убеждении.

I will never take a single kopeck from you, but you have helped my mother, and for that I owe you gratitude, even though it comes from weakness.	Я от вас никогда не возьму ни копейки, но вы помогли моей матери, и за это я обязан быть вам благодарен, хотя и чрез слабость.
In any case, I look upon you differently and consider it necessary to let you know.	Во всяком случае я смотрю на вас иначе и почел нужным вас известить.
And with that I assume there can be no further contacts between us.	А затем полагаю, что между нами не может быть более никаких сношений.
Antip Burdovsky.	Антип Бурдовский".
PS.	"Р. S.
The rest of the two hundred roubles will be faithfully paid back to you in time.	Недостающая до двухсот рублей сумма будет вам в течение времени верно выплачена".
"What a muddle!" Lizaveta Prokofyevna concluded, tossing the note back. "Not worth reading.	- Экая бестолочь! - заключила Лизавета Прокофьевна, бросая назад записку, - не стоило и читать.
What are you grinning at?"	Чего ты ухмыляешься?
"You must agree that you enjoyed reading it."	- Согласитесь, что и вам приятно было прочесть.
"What!	- Как!
This vanity-eaten galimatias!	Эту проеденную тщеславием галиматью!
But don't you see they've all lost their minds from pride and vanity?"	Да разве ты не видишь, что они все с ума спятили от гордости и тщеславия?
"Yes, but all the same he apologized, he's broken with Doktorenko, and the vainer he is, the dearer the cost to his vanity.	- Да, но все-таки он повинился, порвал с Докторенкой, и чем он даже тщеславнее, тем дороже это стоило его тщеславию.
Oh, what a little child you are, Lizaveta Prokofyevna!"	О, какой же вы маленький ребенок, Лизавета Прокофьевна!
"Are you intent on getting a slap in the face from me finally, or what?"	- Что ты от меня пощечину что ли получить наконец намерен?
"No, not at all.	- Нет, совсем не намерен.
It's because you're glad of the note, but you conceal it.	А потому что вы рады записке, а скрываете это.
Why are you ashamed of your feelings?	Чего вы стыдитесь чувств ваших?
You're like that in everything."	Ведь это у вас во всем.
"Don't you dare set foot in my house now," Lizaveta Prokofyevna jumped up, turning pale with wrath, "from now on I don't want to hear a peep from you ever again!"	- Шагу теперь не смей ступить ко мне, - вскочила Лизавета Прокофьевна, побледнев от гнева, - чтоб и духу твоего у меня теперь с этой поры не было никогда!
"But in three days you'll come yourself and invite me . . . Well, aren't you ashamed?	- А чрез три дня сами придете и позовете к себе... Ну как вам не стыдно?
These are your best feelings, why be ashamed of them?	Это ваши лучшие чувства, чего вы стыдитесь их?
You only torment yourself."	Ведь только сами себя мучаете.
"I'll die before I ever invite you!	- Умру не позову никогда!
I'll forget your name!	Имя твое позабуду!

I have forgotten it!"	Позабыла!!
She rushed for the door.	Она бросилась вон от князя.
"I've already been forbidden to visit you anyway!" the prince called after her.	- Мне и без вас уже запрещено ходить к вам, -крикнул князь ей вслед.
"Wha-a-at?	- Что-о?
Who has forbidden you?"	Кто тебе запретил?
She instantly turned around, as if pricked by a needle.	Она мигом обернулась, точно ее укололи иголкой.
The prince hesitated before answering; he felt he had made an accidental but serious slip.	Князь заколебался было ответить; он почувствовал, что нечаянно, но сильно проговорился.
"Who forbade you?" Lizaveta Prokofyevna cried furiously.	- Кто запрещал тебе? - неистово крикнула Лизавета Прокофьевна.
"Aglaya Ivanovna did . . ."	- Аглая Ивановна запрещает...
"When?	- Когда?
Well, spe-e-eak!!!"	Да го-во-ри же!!!
"This morning she sent to tell me that I must never dare come to see you."	- Давеча утром прислала, чтоб я никогда не смел к вам ходить.
Lizaveta Prokofyevna stood like a post, but she was thinking it through.	Лизавета Прокофьевна стояла как остолбенелая, но она соображала.
"What did she send?	- Что прислала?
Whom did she send?	Кого прислала?
Through that brat?	Чрез мальчишку?
Verbally?" she suddenly exclaimed again.	На словах? - воскликнула она вдруг опять.
"I received a note," said the prince.	- Я записку получил, - сказал князь.
"Where?	-Где?
Give it to me!	Давай!
At once!"	Сейчас!
The prince thought for a moment, but nevertheless took from his waistcoat pocket a careless scrap of paper on which was written:	Князь подумал с минуту, однако же вынул из жилетного кармана небрежный клочок бумаги, на котором было написано:
Prince Lev Nikolaevich!	"Князь Лев Николаевич!
If, after all that has happened, you intend to surprise me by visiting our dacha, then you may be assured that you will not find me among the delighted.	Если, после всего, что было, вы намерены удивить меня посещением нашей дачи, то меня, будьте уверены, не найдете в числе обрадованных.
Aglaya Epanchin.	Аглая Епанчина".
Lizaveta Prokofyevna thought for a moment; then she suddenly rushed to the prince, seized him by the arm, and dragged him with her.	Лизавета Прокофьевна обдумывала с минуту; потом вдруг бросилась к князю, схватила его за руку и потащила за собой.
"Now!	- Сейчас!
Go!	Иди!

On purpose, now, this minute!" she cried out in a fit of extraordinary excitement and impatience.	Нарочно сейчас, сию минуту! - вскричала она в припадке необычайного волнения и нетерпения.
"But you're subjecting me to . . ."	- Но ведь вы меня подвергаете...
"To what? Innocent simpleton! As if he's not even a man!	- Чему? невинный простофиля! точно даже и не мужчина!
Well, now I'll see it all for myself, with my own eyes!!	Ну, теперь я сама все увижу, своими глазами...
"Let me at least take my hat . . ."	- Да шляпу-то по крайней мере захватить дайте..
"Here's your wretched little hat, let's go!	- Вот твоя мерзкая шляпенка, идем!
He couldn't even choose the fashion tastefully! . . .	Фасону даже не умел со вкусом выбрать!..
She did it . . . She did it after today's . . . it's delirium," Lizaveta Prokofyevna was muttering, dragging the prince with her and not letting go of his arm even for a moment. "Earlier today I defended you, I said aloud that you were a fool, because you didn't come . . . otherwise she wouldn't have written such a witless note!	Это она... это она после давешнего... это с горячки, - бормотала Лизавета Прокофьевна, таща за собой князя и ни на минуту не выпуская его руки, - давеча я за тебя заступилась, сказала вслух, что дурак, потому что не идешь... иначе не написала бы такую бестолковую записку!
An improper note!	Неприличную записку!
Improper for a noble, educated, intelligent, intelligent girl! . . .	Неприличную благородной, воспитанной, умной, умной девушке!..
Hm," she went on, "of course, she herself was vexed that you didn't come, only she didn't reckon that she ought not to write like that to an idiot, because he'd take it literally, which is what happened.	Гм, - продолжала она, - уж конечно самой досадно было, что ты не идешь, только не рассчитала, что так к идиоту писать нельзя, потому что буквально примет, как и вышло.
What are you doing eavesdropping?" she cried, catching herself in a slip. "She needs a buffoon like you, it's long since she's seen one, that's why she wants you!	Ты чего подслушиваешь? - крикнула она, спохватившись, что проговорилась: - Ей шута надо такого, как ты, давно не видала, вот она зачем тебя просит!
And I'm glad, glad that she's now going to sharpen her teeth on you!	И я рада, рада, что она теперь тебя на зубок подымет!
You deserve it.	Того ты и стоишь.
And she knows how, oh, she does know how! ..."	А она умеет, о, как она умеет!..
PART THREE	* ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.*
I	I.
They constantly complain that in our country there are no practical people; that of political people, for example, there are many; of generals there are also many; of various managers, however many you need, you can at once find any sort you like-but of practical people there are none.	Поминутно жалуются, что у нас нет людейпрактических; что политических людей, например, много, генералов тоже много; разных управляющих, сколько бы ни понадобилось, сейчас можно найти каких угодно, - а практических людей нет.
At least everybody complains that there are none.	По крайней мере, все жалуются, что нет.
They say that on certain railway lines there are even no decent attendants; to set up a more or less passable administration for some steamship company is, they say, quite impossible.	Даже, говорят, прислуги на некоторых железных дорогах порядочной нет; администрации чуть-чуть сносной в какой-нибудь компании пароходов устроить, говорят, никак невозможно.

In one place you hear that on some newly opened line the trains collided or fell off a bridge; in another they write that a train nearly spent the winter in a snowy field: people went on a few hours' journey and got stuck for five days in the snow.	Там, слышишь, на какой-нибудь новооткрытой дороге столкнулись или провалились на мосту вагоны; там, пишут, чуть не зазимовал поезд среди снежного поля: поехали на несколько часов, а пять дней простояли в снегу.
In another they tell about many tons of goods rotting in one place for two or three months, waiting to be transported, and in yet another they claim (though this is even hard to believe) that an administrator, that is, some supervisor, when pestered by some merchant's agent about transporting his goods, instead of transporting the goods, administered one to the agent's teeth, and proceeded to explain his administrative act as the result of "hot temper."	Там, рассказывают, многие тысячи пудов товару гниют на одном месте по два и по три месяца, в ожидании отправки, а там, говорят (впрочем, даже и не верится), один администратор, то-есть какой-то смотритель, какого-то купеческого приказчика, пристававшего к нему с отправкой своих товаров, вместо отправки администрировал по зубам, да еще объяснил свой административный поступок тем, что он "погорячился".
It seems there are so many offices in the government service that it is frightening to think of it; everybody has served, everybody is serving, everybody intends to serve-given such material, you wonder, how can they not make up some sort of decent administration for a steamship company?	Кажется, столько присутственных мест в государственной службе, что и подумать страшно; все служили, все служат, все намерены служить, -так как бы, кажется, из такого материала не составить какой-нибудь приличной компанейской пароходной администрации?
To this an extremely simple reply is sometimes given-so simple that it is even hard to believe such an explanation.	На это дают иногда ответ чрезвычайно простой, -до того простой, что даже и не верится такому объяснению.
True, they say, in our country everybody has served or is serving, and for two hundred years now this has been going on in the best German fashion, from forefathers to great-grandchildren-but it is the serving people who are the most impractical, and it has gone so far that abstractness and lack of practical knowledge were regarded even among civil servants themselves, still recently, as almost the greatest virtues and recommendations.	Правда, говорят, у нас все служили или служат, и уже двести лет тянется это по самому лучшему немецкому образцу, от пращуров к правнукам, -но служащие-то люди и есть самые непрактические, и дошло до того, что отвлеченность и недостаток практического знания считался даже между самими служащими, еще недавно, чуть не величайшими добродетелями и рекомендацией.
However, we are wrong to have begun talking about civil servants; in fact, we wanted to talk about practical people.	Впрочем, мы напрасно о служащих заговорили, мы хотели говорить собственно о людях практических.
Here there is no doubt that timidity and a total lack of personal initiative have always been regarded among us as the chiefest and best sign of the practical man-and are so regarded even now.	Тут уж сомнения нет, что робость и полнейший недостаток собственной инициативы постоянно считался у нас главнейшим и лучшим признаком человека практического, - даже и теперь считается.
But why blame only ourselves-if this opinion can be considered an accusation?	Но зачем винить только себя, - если только считать это мнение за обвинение?
Lack of originality, everywhere, all over the world, from time immemorial, has always been considered the foremost quality and the best recommendation of the active, efficient and practical man, and at least ninety-nine out of a hundred people (at least that) have always held to that notion, and only perhaps one out of a hundred people has constantly looked and still looks at it differently.	Недостаток оригинальности и везде, во всем мире, спокон-века считался всегда первым качеством и лучшею рекомендацией человека дельного, делового и практического, и, по крайней мере, девяносто девять сотых людей (это-то уж по крайней мере) всегда состояли в этих мыслях, и только разве одна сотая людей постоянно смотрела и смотрит иначе.

Inventors and geniuses, at the beginning of their careers (and very often at the end as well), have almost always been regarded in society as no more than fools-that is a most routine observation, well known to everyone.	Изобретатели и гении почти всегда при начале своего поприща (а очень часто и в конце) считались в обществе не более как дураками, - это уж самое рутинное замечание, слишком всем известное.
If, for instance, in the course of decades everyone dragged his money to the Lombard and piled up billions there at four percent, then, naturally, when the Lombards ceased to exist and everyone was left to his own initiative, the greater part of those millions ought certainly to have perished in stock-market fever and in the hands of swindlers-decency and decorum even demanded it.	Если, например, в продолжение десятков лет все тащили свои деньги в ломбард и натащили туда миллиарды по четыре процента, то уж разумеется, когда ломбарда не стало, и все остались при собственной инициативе, то большая часть этих миллионов должна была непременно погибнуть в акционерной горячке и в руках мошенников, - и это даже приличием и благонравием требовалось.
Precisely decorum; if decorous timidity and a decent lack of originality have constituted among us up to now, according to a generally accepted conviction, the inalienable quality of the sensible and respectable man, it would be all too unrespectable and even indecent to change quite so suddenly.	Именно благонравием; если благонравная робость и приличный недостаток оригинальности составляли у нас до сих пор, по общепринятому убеждению, неотъемлемое качество человека дельного и порядочного, то уж слишком непорядочно и даже неприлично было бы так слишком вдруг измениться.
What mother, for instance, tenderly loving her child, would not become frightened and sick with fear if her son or daughter went slightly off the rails: "No, better let him be happy and live in prosperity without originality," every mother thinks as she rocks her baby to sleep.	Какая, например, мать, нежно любящая свое дитя, не испугается и не заболеет от страха, если ее сын или дочь чуть-чуть выйдут из рельсов: "нет, уж лучше пусть будет счастлив и проживет в довольстве и без оригинальности", думает каждая мать, закачивая свое дитя.
And our nannies, rocking babies to sleep, from time immemorial have cooed and crooned: "You shall go all dressed in gold, you shall be a general bold!"	А наши няньки, закачивая детей, спокон-веку причитывают и припевают: "будешь в золоте ходить, генеральский чин носить!"
And so, even among our nannies, the rank of general was considered the limit of Russian happiness and, therefore, was the most popular national ideal of beautiful, peaceful felicity.	Итак, даже у наших нянек чин генерала считался за предел русского счастья и, стало быть, был самым популярным национальным идеалом спокойного, прекрасного блаженства.
And, indeed, who among us, having done a mediocre job on his exams and served for thirty-five years, could not finally make a general of himself and squirrel away a certain sum with a Lombard?	И в самом деле: посредственно выдержав экзамен и прослужив тридцать пять лет, - кто мог у нас не сделаться наконец генералом и не скопить известную сумму в ломбарде?
Thus the Russian man, almost without any effort, finally attained the title of a sensible and practical man.	Таким образом, русский человек, почти безо всяких усилий, достигал, наконец, звания человека дельного и практического.
In essence, the only one among us who cannot make a general of himself is the original-in other words, the troublesome-man.	В сущности, не сделаться генералом мог у нас один только человек оригинальный, другими словами, беспокойный.
Perhaps there is some misunderstanding here, but, generally speaking, that seems to be so, and our society has been fully just in defining its ideal of the practical man.	Может быть, тут и есть некоторое недоразумение; но говоря вообще, кажется, это верно, и общество наше было вполне справедливо, определяя свой идеал человека практического.

Nevertheless, we have still said much that is superfluous; we wanted, in fact, to say a few clarifying words about our acquaintances the Epanchins.	Тем не менее мы все-таки наговорили много лишнего; хотели же собственно сказать несколько пояснительных слов о знакомом нам семействе Епанчиных.
These people, or at least the more reasoning members of the family, constantly suffered from one nearly general family quality, the direct opposite of those virtues we have discussed above.	Эти люди, или по крайней мере наиболее рассуждающие члены в этом семействе, постоянно страдали от одного почти общего их фамильного качества, прямо противоположного тем добродетелям, о которых мы сейчас рассуждали выше.
Without fully understanding the fact (because it is very difficult to understand), they occasionally suspected all the same that in their family somehow nothing went the way it did with everyone else.	Не понимая факта вполне (потому что его трудно понять), они все-таки иногда подозревали, что у них в семействе как-то все идет не так, как у всех.
With everyone else things went smoothly, with them unevenly; everyone else rolled along the rails-they constantly went off the rails.	У всех гладко, у них шероховато; все катятся по рельсам, - они поминутно выскакивают из рельсов.
Everyone else became constantly and decorously timid, but they did not.	Все поминутно и благонравно робеют, а они нет.
True, Lizaveta Prokofyevna could even become too frightened, but all the same this was not that decorous social timidity they longed for.	Лизавета Прокофьевна, правда, слишком даже пугалась, но все-таки это была не та благонравная светская робость, по которой они тосковали.
However, perhaps only Lizaveta Prokofyevna was worried: the girls were still young-though very perspicacious and ironic folk-and the general, though he could perspicate (not without effort, however), in difficult cases only said "Hm!" and in the end placed all his hopes in Lizaveta Prokofyevna.	Впрочем, может быть, только одна Лизавета Прокофьевна и тревожилась: девицы были еще молоды, - хотя народ очень проницательный и иронический, а генерал хоть и проницал (не без туготы впрочем), но в затруднительных случаях говорил только: гм! и в конце концов возлагал все упования на Лизавету Прокофьевну.
Therefore the responsibility lay with her.	Стало быть, на ней и лежала ответственность.
And it was not, for instance, that the family was distinguished by some initiative of their own, or went off the rails by a conscious inclination for originality, which would have been quite improper.	И не то чтобы, например, семейство это отличалось какою-нибудь собственною инициативой или выпрыгивало из рельсов по сознательному влечению к оригинальности, что было бы уж совсем неприлично.
Oh, no!	О, нет!
There was, in reality, nothing of the sort, that is, no consciously set goal, but all the same it came out in the end that the Epanchin family, though very respectable, was still not quite the way all respectable families in general ought to be.	Ничего этого, по-настоящему, не было, то-есть никакой сознательно-поставленной цели, а все-таки, в конце концов, выходило так, что семейство Епанчиных, хотя и очень почтенное, было все же какое-то не такое, каким следует быть вообще всем почтенным семействам.
Recently Lizaveta Prokofyevna had begun to find only herself and her "unfortunate" character to blame for everything-which added to her suffering.	В последнее время Лизавета Прокофьевна стала находить виноватою во всем одну себя и свой "несчастный" характер, - отчего и увеличились ее страдания.

She constantly scolded herself with being a "foolish, indecent eccentric" and suffered from insecurity, was continually at a loss, could not find her way out of some most ordinary concurrence of things, and constantly exaggerated her trouble.	Она сама поминутно честила себя "глупою, неприличною чудачкой" и мучилась от мнительности, терялась беспрерывно, не находила выхода в каком-нибудь самом обыкновенном столкновении вещей и поминутно преувеличивала беду.
We already mentioned at the beginning of our story that the Epanchins enjoyed universal and genuine respect.	Еще в начале нашего рассказа мы упомянули, что Епанчины пользовались общим и действительным уважением.
Even General Ivan Fyodorovich himself, a man of obscure origin, was received everywhere indisputably and with respect.	Даже сам генерал Иван Федорович, человек происхождения темного, был бесспорно и с уважением принят везде.
And this respect he deserved, first, as a wealthy man and "not one of the least" and, second, as a fully respectable man, though none too bright.	Уважения он и заслуживал, во-первых, как человек богатый и "не последний", и во-вторых, как человек вполне порядочный, хотя и не далекий.
But a certain dullness of mind, it seems, is almost a necessary quality, if not of every active man, at least of every serious maker of money.	Но некоторая тупость ума, кажется, есть почти необходимое качество если не всякого деятеля, то по крайней мере всякого серьезного наживателя денег.
Finally, the general had respectable manners, was modest, could keep his mouth shut and at the same time not let anyone step on his foot-and not only because of his generalship, but also as an honest and noble man.	Наконец генерал имел манеры порядочные, был скромен, умел молчать и в то же время не давать наступать себе на ногу, - и не по одному своему генеральству, а и как честный и благородный человек.
Most important of all, he was a man with powerful connections.	Важнее всего было то, что он был человек с сильною протекцией.
As for Lizaveta Prokofyevna, she, as has been explained above, was of good family, though with us origin is not so highly regarded if it does not come with the necessary connections.	Что же касается до Лизаветы Прокофьевны, то она, как уже объяснено выше, была и роду хорошего, хотя у нас на род смотрят не очень, если при этом нет необходимых связей.
But it turned out in the end that she also had connections; she was respected and, in the end, loved by such persons that, after them, naturally, everyone had to respect and receive her.	Но у ней оказались наконец и связи; ее уважали и наконец полюбили такие лица, что после них, естественно, все должны были ее уважать и принимать.
There is no doubt that her family sufferings were groundless, had negligible cause, and were ridiculously exaggerated; but if you have a wart on your nose or forehead, it seems to you that all anyone in the world does and has ever done is to look at your wart, laugh at it, and denounce you for it, though for all that you may have discovered America.	Сомнения нет, что семейные мучения ее были неосновательны, причину имели ничтожную и до смешного были преувеличены; но если у кого бородавка на носу или на лбу, то ведь так и кажется, что всем только одно было и есть на свете, чтобы смотреть на вашу бородавку, над нею смеяться и осуждать вас за нее, хотя бы вы при этом открыли Америку.
Nor is there any doubt that in society Lizaveta Prokofyevna was indeed considered an "eccentric"; but for all that she was indisputably respected; yet Lizaveta Prokofyevna began in the end not to believe that she was respected-that was her whole trouble.	Сомнения нет и в том, что в обществе Лизавету Прокофьевну действительно почитали "чудачкой"; но при этом уважали ее бесспорно: а Лизавета Прокофьевна стала не верить, наконец, и в то, что ее уважают, - в чем и была вся беда.

Looking at her daughters, she was tormented by the suspicion that she was continually hindering their careers in some way, that her character was ridiculous, indecent, and unbearable-for which, naturally, she continually accused her daughters and Ivan Fyodorovich, and spent whole days quarreling with them and at the same time loving them to distraction and almost to the point of passion.	Смотря на дочерей своих, она мучилась подозрением, что беспрерывно чем-то вредит их карьере, что характер ее смешон, неприличен и невыносим, за что, разумеется, беспрерывно обвиняла своих же дочерей и Ивана Федоровича и по целым дням с ними ссорилась, любя их в то же время до самозабвения и чуть не до страсти.
Most of all she was tormented by the suspicion that her daughters were becoming the same sort of "eccentrics" as she, and that no such girls existed in the world, or ought to exist.	Всего более мучило ее подозрение, что и дочери ее становятся такие же точно "чудачки", как и она, и что таких девиц, как они, в свете не бывает, да и быть не должно.
"They're growing up into nihilists, that's what!" she constantly repeated to herself.	"Нигилистки растут, да и только!" говорила она про себя поминутно.
Over the last year and especially most recently this sad thought had grown stronger and stronger in her.	В последний год и особенно в самое последнее время эта грустная мысль стала все более и более в ней укрепляться.
"First of all, why don't they get married?" she constantly asked herself.	"Во-первых, зачем они замуж не выходят?" спрашивала она себя поминутно.
"So as to torment their mother-in that they see the whole purpose of their life, and that is so, of course, because there are all these new ideas, this whole cursed woman question!	"Чтобы мать мучить, - в этом они цель своей жизни видят, и это, конечно, так, потому что все это новые идеи, все это проклятый женский вопрос!
Didn't Aglaya decide half a year ago to cut off her magnificent hair? (Lord, even I never had such hair in my day!) She already had the scissors in her hand, I had to go on my knees and beg her! . . .	Разве не вздумала было Аглая назад тому полгода обрезывать свои великолепные волосы? (Г осподи, да у меня даже не было таких волос в мое время!) Ведь уж ножницы были в руках, ведь уж на коленках только отмолила ее!..
Well, I suppose she did it out of wickedness, to torment her mother, because she's a wicked, willful, spoiled girl, but above all wicked, wicked, wicked!	Ну, эта, положим, со злости делала, чтобы мать измучить, потому что девка злая, самовольная, избалованная, но, главное, злая, злая, злая!
But didn't this fat Alexandra also follow her to cut off that mop of hers, and not out of wickedness, not out of caprice, but sincerely, like a fool, because Aglaya convinced her that she'd sleep more peacefully and her head wouldn't ache?	Но разве эта толстая Александра не потянулась за ней тоже свои космы обрезывать, и уже не по злости, не по капризу, а искренно, как дура, которую Аглая же и убедила, что без волос ей спать будет покойнее и голова не будет болеть?
And they've had so many suitors-it's five years now-so many, so many!	И сколько, сколько, сколько, - вот уже пять лет, -было у них женихов?
And really, there were some good, even some excellent people among them!	И право же были люди хорошие, даже прекраснейшие люди случались!
What are they waiting for? Why don't they get married?	Чего же они ждут, чего не идут?
Only so as to vex their mother-there's no other reason!	Только чтобы матери досадить, - больше нет никакой причины!
None!	Никакой!
None!"	Никакой!"

Finally, the sun also rose for her maternal heart; at least one daughter, at least Adelaida, would finally be settled.	Наконец взошло было солнце и для ее материнского сердца; хоть одна дочь, хоть Аделаида будет наконец пристроена:
"That's at least one off my back," Lizaveta Prokofyevna used to say, when she had to express herself aloud (to herself she expressed it much more tenderly).	"Хоть одну с плеч долой", говорила Лизавета Прокофьевна, когда приходилось выражаться вслух (про себя она выражалась несравненно нежнее).
And how nicely, how decently the whole thing got done; even in society it was spoken of respectfully.	И как хорошо и как прилично обделалось все дело; даже в свете с почтением заговорили.
A known man, a prince, with a fortune, a nice man, and on top of that one pleasing to her heart: what, it seemed, could be better?	Человек известный, князь, с состоянием, человек хороший и ко всему тому пришелся ей по сердцу, чего уж, кажется, лучше?
But she had feared less for Adelaida than for her other daughters even before, though the girl's artistic inclinations sometimes greatly troubled Lizaveta Prokofyevna's ceaselessly doubting heart.	Но за Аделаиду она и прежде боялась менее, чем за других дочерей, хотя артистические ее наклонности и очень иногда смущали беспрерывно сомневающееся сердце Лизаветы Прокофьевны.
"But, then, she's of cheerful character and has much good sense to go with it-which means that the girl won't be lost," she used to comfort herself in the end.	"Зато характер веселый, и при этом много благоразумия, - не пропадет, стало быть, девка", утешалась она в конце концов.
She feared most of all for Aglaya.	За Аглаю она более всех пугалась.
Incidentally, with regard to the eldest, Alexandra, Lizaveta Prokofyevna did not know whether to fear for her or not.	Кстати сказать, насчет старшей, Александры, Лизавета Прокофьевна и сама не знала как быть: пугаться за нее или нет?
Sometimes it seemed to her that "the girl was completely lost"; twenty-five years old-meaning she would be left an old maid.	То казалось ей, что уж совсем "пропала девка"; двадцать пять лет, - стало быть и останется в девках.
And "with such beauty! ..."	И "при такой красоте"!..
Lizaveta Prokofyevna even wept for her at night, while Alexandra Ivanovna spent those same nights sleeping the most peaceful sleep.	Лизавета Прокофьевна даже плакала за нее по ночам, тогда как в те же самые ночи Александра Ивановна спала самым спокойным сном.
"But what is she-a nihilist, or simply a fool?" That she was not a fool-of that, incidentally, Lizaveta Prokofyevna had no doubt: she had extreme respect for Alexandra Ivanovna's opinions and liked to consult her.	"Да что же она такое, - нигилистка или просто дура?" - Что не дура, - в этом, впрочем, и у Лизаветы Прокофьевны не было никакого сомнения: она чрезвычайно уважала суждения Александры Ивановны и любила с нею советоваться.
But that she was a "wet hen"-of that there was no doubt: "So placid, there's no shaking her up!"	Но что "Мокрая курица" - в этом сомнения нет никакого: "спокойна до того, что и растолкать нельзя!
However, "wet hens aren't placid either-pah!	Впрочем, и "мокрые курицы" не спокойны, - фу!
They've got me totally confused!"	Сбилась я с ними совсем!"
Lizaveta Prokofyevna had some inexplicable commiserating sympathy with Alexandra Ivanovna, more even than with Aglaya, who was her idol.	У Лизаветы Прокофьевны была какая-то необъяснимая сострадательная симпатия к Александре Ивановне, больше даже чем к Аглае, которая была ее идолом.

But her acrimonious outbursts (in which her maternal care and sympathy chiefly expressed itself), her taunts, such names as "wet hen," only made Alexandra laugh.	Но желчные выходки (чем, главное, и проявлялись ее материнские заботливость и симпатия), задирания, такие названия, как "мокрая курица", только смешили Александру.
It would reach the point where the most trifling things would anger Lizaveta Prokofyevna terribly and put her beside herself.	Доходило иногда до того, что самые пустейшие вещи сердили Лизавету Прокофьевну ужасно и выводили из себя.
Alexandra Ivanovna liked, for instance, to sleep long hours and usually had many dreams; but her dreams were always distinguished by a sort of extraordinary emptiness and innocence-suitable for a seven-year-old child; and so even this innocence of her dreams began for some reason to annoy her mother.	Александра Ивановна любила, например, очень подолгу спать и видела обыкновенно много снов; но сны ее отличались постоянно какою-то необыкновенною пустотой и невинностью, -семилетнему ребенку впору; так вот, даже эта невинность снов стала раздражать почему-то мамашу.
Once Alexandra Ivanovna saw nine hens in a dream, and this caused a formal quarrel between her and her mother-why?- it is difficult to explain.	Раз Александра Ивановна увидала во сне девять куриц, и из-за этого вышла формальная ссора между нею и матерью, - почему? трудно и объяснить.
Once, and only once, she managed to have a dream about something that seemed original-she dreamed of a monk, alone, in some dark room, which she was afraid to enter.	Раз, только один раз, удалось ей увидать во сне нечто как будто оригинальное, - она увидала монаха, одного, в темной какой-то комнате, в которую она все пугалась войти.
The dream was at once conveyed triumphantly to Lizaveta Prokofyevna by her two laughing sisters; but the mother again became angry and called all three of them fools.	Сон был тотчас же передан с торжеством Лизавете Прокофьевне двумя хохотавшими сестрами; но мамаша опять рассердилась и всех трех обозвала дурами.
"Hm! She's placid as a fool, and really a perfect 'wet hen,' there's no shaking her up, yet she's sad, there are times when she looks so sad.	"Гм! спокойна, как дура, и ведь уж совершенно "мокрая курица", растолкать нельзя, а грустит, совсем иной раз грустно смотрит!
What, what is she grieving about?"	О чем она горюет, о чем?"
Sometimes she put this question to Ivan Fyodorovich, hysterically, as was usual with her, threateningly, expecting an immediate answer.	Иногда она задавала этот вопрос и Ивану Федоровичу, и, по обыкновению своему, истерически, грозно, с ожиданием немедленного ответа.
Ivan Fyodorovich would hem, frown, shrug his shoulders, and, spreading his arms, finally decide:	Иван Федорович гумкал, хмурился, пожимал плечами и решал наконец, разводя свои руки:
"She needs a husband!"	- Мужа надо!
"Only God grant he's not one like you, Ivan Fyodorych," Lizaveta Prokofyevna would finally explode like a bomb, "not like you in his opinions and verdicts, Ivan Fyodorych; not such a boorish boor as you, Ivan Fyodorych . . ."	- Только дай ей бог не такого, как вы, Иван Федорыч, - разрывалась, наконец, как бомба, Лизавета Прокофьевна; - не такого в своих суждениях и приговорах, как вы, Иван Федорыч, не такого грубого грубияна, как вы, Иван Федорыч...
Ivan Fyodorovich would immediately run for his life, and Lizaveta Prokofyevna, after her explosion, would calm down.	Иван Федорович спасался немедленно, а Лизавета Прокофьевна успокоивалась после своего разрыва.

Naturally, towards evening that same day she would inevitably become extraordinarily attentive, quiet, affectionate, and respectful towards Ivan Fyodorovich, towards her "boorish boor" Ivan Fyodorovich, her kind, dear, and adored Ivan Fyodorovich, because all her life she had loved and had even been in love with her Ivan Fyodorovich, which Ivan Fyodorovich himself knew excellently well and for which he infinitely respected his Lizaveta Prokofyevna.	Разумеется, в тот же день к вечеру она неминуемо становилась необыкновенно внимательна, тиха, ласкова и почтительна к Ивану Федоровичу, к "грубому своему грубияну" Ивану Федоровичу, к доброму и милому, обожаемому своему Ивану Федоровичу, потому что она всю жизнь любила и даже влюблена была в своего Ивана Федоровича, о чем отлично знал и сам Иван Федорович и бесконечно уважал за это свою Лизавету Прокофьевну.
But her chief and constant torment was Aglaya.	Но главным и постоянным мучением ее была Аглая.
"Exactly, exactly like me, my portrait in all respects," Lizaveta Prokofyevna said to herself, "a willful, nasty little demon!	"Совершенно, совершенно как я, мой портрет во всех отношениях, - говорила про себя Лизавета Прокофьевна, - самовольный, скверный бесенок!
Nihilistic, eccentric, crazy, wicked, wicked, wicked!	Нигилистка, чудачка, безумная, злая, злая, злая!
Oh, Lord, how unhappy she's going to be!"	О, господи, как она будет несчастна!"
But, as we have already said, the risen sun softened and brightened everything for a moment.	Но, как мы уже сказали, взошедшее солнце все было смягчило и осветило на минуту.
There was nearly a month in Lizaveta Prokofyevna's life when she rested completely from all her worries.	Был почти месяц в жизни Лизаветы Прокофьевны, в который она совершенно было отдохнула от всех беспокойств.
On the occasion of Adelaida's impending wedding there was also talk in society about Aglaya, while Aglaya everywhere bore herself so beautifully, so equably, so intelligently, so victoriously, a little proudly, but that was so becoming to her!	По поводу близкой свадьбы Аделаиды заговорили в свете и об Аглае, и при этом Аглая держала себя везде так прекрасно, так ровно, так умно, так победительно, гордо немножко, но ведь это к ней так идет!
She was so affectionate, so affable to her mother for the whole month! ("True, this Evgeny Pavlovich must still be very closely scrutinized, plumbed to the depths, and besides, Aglaya doesn't seem to favor him much more than the others!") All the same she had suddenly become such a nice girl-and how pretty she is, God, how pretty she is, and getting better day by day! And then . . .	Так ласкова, так приветлива была целый месяц к матери! ("Правда, этого Евгения Павловича надо еще очень, очень рассмотреть, раскусить его надо, да и Аглая, кажется, не очень-то больше других его жалует!") Все-таки стала вдруг такая чудная девушка, - и как она хороша, боже, как она хороша, день ото дня лучше! и вот...
And then that nasty little prince, that worthless little idiot, appeared and everything immediately got stirred up, everything in the house turned upside down!	И вот только что показался этот скверный князишка, этот дрянной идиотишка, и все опять взбаламутилось, все в доме вверх дном пошло!
What had happened, though?	Что же, однако, случилось?
For other people, probably, nothing would have happened.	Для других бы ничего не случилось, наверно.
But this was what made Lizaveta Prokofyevna different, that in a combination and confusion of the most ordinary things, she always managed, through her ever-present worry, to discern something that inspired in her, sometimes to the point of morbidity, a most insecure, most inexplicable, and therefore most oppressive, fear.	Но тем-то и отличалась Лизавета Прокофьевна, что в комбинации и в путанице самых обыкновенных вещей, сквозь присущее ей всегда беспокойство, - она успевала всегда разглядеть что-то такое, что пугало ее иногда до болезни, самым мнительным, самым необъяснимым страхом, а, стало быть, и самым тяжелым.

How must it have been for her now, when suddenly, through that whole muddle of ridiculous and groundless worries, there actually came a glimpse of something that indeed seemed important, something that indeed seemed worthy of alarms, doubts, and suspicions.	Каково же ей было, когда вдруг теперь, сквозь всю бестолочь смешных и неосновательных беспокойств, действительно стало проглядывать нечто как будто и в самом деле важное, нечто как будто и в самом деле стоившее и тревог, и сомнений, и подозрений.
"And how dared they, how dared they write me that cursed anonymous letter about that creature being in touch with Aglaya?" Lizaveta Prokofyevna thought all the way, as she dragged the prince with her, and at home, when she sat him at the round table where the whole family was gathered. "How dared they even think of it?	"И как смели, как смели мне это проклятое анонимное письмо написать про эту тварь, что она с Аглаей в сношениях?" думала Лизавета Прокофьевна всю дорогу, пока тащила за собой князя, и дома, когда усадила его за круглым столом, около которого было в сборе все семейство; "как смели подумать только об этом?
But I'd die of shame if I believed the smallest drop of it or showed the letter to Aglaya!	Да я бы умерла со стыда, если бы поверила хоть капельку, или Аглае это письмо показала!
Such mockery of us, the Epanchins!	Этакие насмешки на нас, на Епанчиных!
And all, all through Ivan Fyodorych, all through you, Ivan Fyodorych!	И все, все чрез Ивана Федорыча, все чрез вас, Иван Федорыч!
Ah, why didn't we move to Elagin: I told them we should move to Elagin!	Ах, зачем не переехали на Елагин: я ведь говорила, что на Елагин!
Maybe it was Varka who wrote the letter, I know, or maybe . . . it's all, all Ivan Fyodorych's fault!	Это, может быть, Варька письмо написала, я знаю, или, может быть... во всем, во всем Иван Федорыч виноват!
That creature pulled that stunt on him in memory of their former connections, to show him what a fool he is, just as she laughed at him before, the foolish man, and led him by the nose when he brought her those pearls . .. And in the end we're mixed up in it all the same, your daughters are, Ivan Fyodorych, girls, young ladies, young ladies of the best society, marriageable; they were right there, stood there, heard everything, and also got mixed up in the story with the nasty boys, be glad that they were there as well and listening!	Это над ним эта тварь эту штуку выкинула, в память прежних связей, чтобы в дураки его выставить, точно так, как прежде над ним, как над дураком, хохотала, за нос водила, когда еще он ей жемчуги возил... А в конце концов все-таки мы замешаны, все-таки дочки ваши замешаны, Иван Федорыч, девицы, барышни, лучшего общества барышни, невесты; они тут находились, тут стояли, все выслушали, да и в истории с мальчишками тоже замешаны, радуйтесь, тоже тут были и слушали!
I won't forgive him, I won't forgive that wretched princeling, I'll never forgive him!	Не прощу же, не прощу же я этому князишке, никогда не прощу!
And why has Aglaya been in hysterics for three days, why has she nearly quarreled with her sisters, even Alexandra, whose hands she always used to kiss like her mother's-she respected her so much?	И почему Аглая три дня в истерике, почему с сестрами чуть не перессорилась, даже с Александрой, у которой всегда целовала руки, как у матери - так уважала?
Why has she been setting everyone riddles for three days?	Почему она три дня всем загадки загадывает?
What has Gavrila Ivolgin got to do with it?	Что тут за Гаврила Иволгин?
Why did she take to praising Gavrila Ivolgin yesterday and today and then burst into tears?	Почему она вчера и сегодня Гаврилу Иволгина хвалить принималась и расплакалась?
Why does that anonymous letter mention that cursed 'poor knight,' when she never even showed the prince's letter to her sisters?	Почему про этого проклятого "рыцаря бедного" в этом анонимном письме упомянуто, тогда как она письмо от князя даже сестрам не показала?

And why . . . what, what made me go running to him like a singed cat and drag him here myself?	И почему... зачем, зачем я к нему, как угорелая кошка, теперь прибежала, и сама же его сюда притащила?
Lord, I've lost my mind, what have I done now!	Господи, с ума я сошла, что я теперь наделала!
To talk with a young man about my daughter's secrets, and what's more . . . what's more, about secrets that all but concern him!	С молодым человеком про секреты дочери говорить, да еще... да еще про такие секреты, которые чуть не самого его касаются!
Lord, it's a good thing at least that he's an idiot and . . . and ... a friend of the house!	Господи, хорошо еще, что он идиот и... и... друг дома!
Only, can it be that Aglaya got tempted by such a little freak?	Только неужели ж Аглая прельстилась на такого уродика!
Lord, what drivel I'm spouting!	Господи, что я плету!
Pah!	Тьфу!
We're originals . . . they should put us all under glass and show us to people, me first, ten kopecks for admission.	Оригиналы мы... под стеклом надо нас всех показывать, меня первую, по десяти копеек за вход.
I won't forgive you that, Ivan Fyodorych, I'll never forgive you!	Не прощу я вам этого, Иван Федорыч, никогда не прощу!
And why doesn't she give him a dressing-down now?	И почему она теперь его не шпигует?
She promised to give him a dressing-down and yet she doesn't do it!	Обещалась шпиговать, и вот не шпигует!
There, there, she's looking at him all eyes, says nothing, doesn't go away, stays, and it was she who told him not to come . . . He sits there all pale.	Вон - вон, во все глаза на него смотрит, молчит, не уходит, стоит, а сама же не велела ему приходить... Он весь бледный сидит.
And that cursed, cursed babbler Evgeny Pavlych keeps up the whole conversation by himself!	И проклятый, проклятый этот болтун Евгений Павлыч, всем разговором один завладел!
Look at him talking away, not letting anybody put a word in.	Ишь разливается, слова вставить не дает.
I'd have learned everything, if only I could have turned it the right way . . ."	Я бы сейчас про все узнала, только бы речь навести..."
The prince indeed sat, all but pale, at the round table and, it seemed, was at one and the same time extremely frightened and, for moments, in an incomprehensible, exhilarating ecstasy.	Князь и действительно сидел, чуть не бледный, за круглым столом и, казалось, был в одно и то же время в чрезвычайном страхе и, мгновениями, в непонятном ему самому и захватывающем душу восторге.
Oh, how afraid he was to look in that direction, into that corner from which two familiar dark eyes gazed intently at him, and at the same time how seized with happiness he was to be sitting among them again, to hear the familiar voice-after what she had written to him.	О, как он боялся взглянуть в ту сторону, в тот угол, откуда пристально смотрели на него два знакомые черные глаза, и в то же самое время как замирал он от счастия, что сидит здесь опять между ними, услышит знакомый голос - после того, что она ему написала.
"Lord, what will she say now!"	"Господи, что-то она скажет теперь!"

He himself had not yet uttered a single word and listened tensely to the "talking-away" Evgeny Pavlovich, who was rarely in such a pleased and excited state of mind as now, that evening.	Сам он не выговорил еще ни одного слова и с напряжением слушал "разливавшегося" Евгения Павловича, который редко бывал в таком довольном и возбужденном состоянии духа, как теперь, в этот вечер.
The prince listened to him and for a long time hardly understood a single word.	Князь слушал его и долго не понимал почти ни слова.
Except for Ivan Fyodorovich, who had not yet come from Petersburg, everyone was gathered.	Кроме Ивана Федоровича, который не возвращался еще из Петербурга, все были в сборе.
Prince Shch. was also there.	Князь Щ. был тоже тут.
It seemed they were going to go and listen to music a little later, before tea.	Кажется, сбирались немного погодя, до чаю, идти слушать музыку.
The present conversation had evidently started before the prince's arrival.	Теперешний разговор завязался, повидимому, до прихода князя.
Soon Kolya, appearing from somewhere, slipped on to the terrace.	Скоро проскользнул на террасу вдруг откуда-то явившийся Коля.
"So he's received here as before," the prince thought to himself.	"Стало быть, его принимают здесь попрежнему", подумал князь про себя.
The Epanchins' dacha was a luxurious place, in the style of a Swiss chalet, gracefully adorned on all sides with flowers and leaves.	Дача Епанчиных была роскошная дача, во вкусе швейцарской хижины, изящно убранная со всех сторон цветами и листьями.
It was surrounded on all sides by a small but beautiful flower garden.	Со всех сторон ее окружал небольшой, но прекрасный цветочный сад.
Everyone was sitting on the terrace as at the prince's; only the terrace was somewhat more spacious and decorated more smartly.	Сидели все на террасе, как и у князя; только терраса была несколько обширнее и устроена щеголеватее.
The theme of the conversation they were having seemed not to everyone's liking; the conversation, as could be guessed, had begun as the result of an impatient argument, and, of course, everyone would have liked to change the subject, but Evgeny Pavlovich seemed to persist all the more and regardless of the impression; the prince's arrival aroused him still more, as it were.	Тема завязавшегося разговора, казалось, была немногим по сердцу; разговор, как можно было догадаться, начался из-за нетерпеливого спора и, конечно, всем бы хотелось переменить сюжет, но Евгений Павлович, казалось, тем больше упорствовал и не смотрел на впечатление; приход князя как будто возбудил его еще более.
Lizaveta Prokofyevna scowled, though she did not understand it all.	Лизавета Прокофьевна хмурилась, хотя и не все понимала.
Aglaya, who was sitting apart from everyone, almost in the corner, would not leave, listened, and remained stubbornly silent.	Аглая, сидевшая в стороне, почти в углу, не уходила, слушала и упорно молчала.
"Excuse me," Evgeny Pavlovich protested hotly, "but I am not saying anything against liberalism.	- Позвольте, - с жаром возражал Евгений Павлович, - я ничего и не говорю против либерализма.

Liberalism is not a sin; it is a necessary part of the whole, which without it would fall apart or atrophy; liberalism has the same right to exist as the most well-mannered conservatism; what I am attacking is Russian liberalism, and I repeat again that I attack it essentially because a Russian liberal is not a Russian liberal, but is a non-Russian liberal.	Либерализм не есть грех; это необходимая составная часть всего целого, которое без него распадется или замертвеет; либерализм имеет такое же право существовать, как и самый благонравный консерватизм; но я на русский либерализм нападаю, и опять-таки повторяю, что за то собственно и нападаю на него, что русский либерал не есть русский либерал, а есть не русский либерал.
Give me a Russian liberal and I'll kiss him at once right in front of you."	Дайте мне русского либерала, и я его сейчас же при вас поцелую.
"Provided he wants to kiss you," said Alexandra Ivanovna, who was extraordinarily excited.	- Если только он захочет вас целовать, - сказала Александра Ивановна, бывшая в необыкновенном возбуждении.
Her cheeks even reddened more than usual.	Даже щеки ее разрумянились более обыкновенного.
"Just look," Lizaveta Prokofyevna thought to herself, "she sleeps and eats and there's no shaking her up, and then suddenly once a year she goes and starts talking so that you can only spread your arms in wonder."	"Ведь вот, - подумала про себя Лизавета Прокофьевна, - то спит да ест, не растолкаешь, а то вдруг подымется раз в год и заговорит так, что только руки на нее разведешь".
The prince fleetingly noted that Alexandra Ivanovna seemed very displeased because Evgeny Pavlovich was talking too cheerfully, talking about a serious subject and as if excitedly, and at the same time as if he were joking.	Князь заметил мельком, что Александре Ивановне, кажется, очень не нравится, что Евгений Павлович говорит слишком весело, говорит на серьезную тему и как будто горячится, а в то же время как будто и шутит.
"I was maintaining a moment ago, just before your arrival, Prince," Evgeny Pavlovich went on, "that up to now our liberals have come from only two strata, the former landowners (abolished) and the seminarians. 1 And as the two estates have finally turned into absolute castes, into something absolutely cut off from the nation, and the more so the further it goes, from generation to generation, it means that all they have done and are doing is absolutely not national . . ."	- Я утверждал сейчас, только что пред вашим приходом, князь, - продолжал Евгений Павлович,- что у нас до сих пор либералы были только из двух слоев, прежнего помещичьего (упраздненного) и семинарского. А так как оба сословия обратились наконец в совершенные касты, в нечто совершенно от нации особливое, и чем дальше, тем больше, от поколения к поколению, то, стало быть, и все то, что они делали и делают, было совершенно не национальное...
"How's that?	-Как?
You mean all that's been done-it's all not Russian?" Prince Shch. objected.	Стало быть, все что сделано - все не русское? -возразил князь Щ.
"Not national; though it's in Russian, it's not national; our liberals aren't national, our conservatives aren't national, none of them . . . And you may be sure that our nation will recognize nothing of what's been doneby landowners and seminarians, either now or later . .!!	- Не национальное; хоть и по-русски, но не национальное; и либералы у нас не русские, и консерваторы не русские, все... И будьте уверены, что нация ничего не признает из того, что сделано помещиками и семинаристами, ни теперь, ни после...
"That's a good one!	- Вот это хорошо!
How can you maintain such a paradox, if it's serious?	Как можете вы утверждать такой парадокс, если только это серьезно?

I cannot allow such outbursts concerning Russian landowners, you're a Russian landowner yourself," Prince Shch. objected heatedly.	Я не могу допустить таких выходок насчет русского помещика; вы сами русский помещик, -горячо возражал князь Щ.
"But I'm not speaking of the Russian landowner in the sense in which you're taking it.	- Да ведь я и не в том смысле о русском помещике говорю, как вы принимаете.
It's a respectable estate, if only for the fact that I myself belong to it; especially now, when it has ceased to exist ..."	Сословие почтенное, хоть по тому уж одному, что я к нему принадлежу; особенно теперь, когда оно перестало существовать...
"Can it be that there was nothing national in literature either?" Alexandra Ivanovna interrupted.	- Неужели и в литературе ничего не было национального? - перебила Александра Ивановна.
"I'm not an expert in literature, but Russian literature, in my opinion, is all non-Russian, except perhaps for Lomonosov, Pushkin, and Gogol."2	- Я в литературе не мастер, но и русская литература, по-моему, вся не русская, кроме разве Ломоносова, Пушкина и Гоголя.
"First, that's not so little, and second, one of them is from the people and the other two are landowners," laughed Adelaida.	- Во-первых, это не мало, а во-вторых, один из народа, а другие два - помещики, - засмеялась Аделаида.
"Quite right, but don't be triumphant.	- Точно так, но не торжествуйте.
Since up to now only those three of all Russian writers have each managed to say something that is actually his, his own, not borrowed from anyone, those same three thereby immediately became national.	Так как этим только троим до сих пор из всех русских писателей удалось сказать каждому нечто действительно свое, свое собственное, ни у кого не заимствованное, то тем самым эти трое и стали тотчас национальными.
Whoever of the Russian people says, writes, or does something of his own, his own, inalienable and unborrowed, inevitably becomes national, even if he speaks Russian poorly.	Кто из русских людей скажет, напишет или сделает что-нибудь свое, свое неотъемлемое и незаимствованное, тот неминуемо становится национальным, хотя бы он и по-русски плохо говорил.
For me that is an axiom.	Это для меня аксиома.
But it wasn't literature that we started talking about, we were talking about socialists, and the conversation started from them. Well, so I maintain that we don't have a single Russian socialist; we don't have and never had any, because all our socialists also come from the landowners or the seminarians.	Но мы не об литературе начали говорить, мы заговорили о социалистах, и чрез них разговор пошел; ну, так я утверждаю, что у нас нет ни одного русского социалиста; нет и не было, потому что все наши социалисты тоже из помещиков или семинаристов.
All our inveterate, much-advertised socialists, here as well as abroad, are nothing more than liberals who come from landowners from the time of serfdom.	Все наши отъявленные, афишованные социалисты, как здешние, так и заграничные, больше ничего как либералы из помещиков времен крепостного права.
Why do you laugh?	Что вы смеетесь?
Give me their books, give me their tracts, their memoirs, and I undertake, without being a literary critic, to write a most persuasive literary critique, in which I shall make it clear as day that every page of their books, pamphlets, and memoirs has been written first of all by a former Russian landowner.	Дайте мне их книги, дайте мне их учения, их мемуары, и я, не будучи литературным критиком, берусь написать вам убедительнейшую литературную критику, в которой докажу ясно как день, что каждая страница их книг, брошюр, мемуаров написана прежде всего прежним русским помещиком.

Their spite, indignation, and wit are a landowner's (even pre-Famusovian!3); their rapture, their tears-real, perhaps even genuine tears, but- they're a landowner's!	Их злоба, негодование, остроумие - помещичьи (даже до-Фамусовские!); их восторг, их слезы, настоящие, может быть, искренние слезы, но -помещичьи!
A landowner's or a seminarian's . . . Again you laugh, and you're laughing, too, Prince?	Помещичьи или семинарские... Вы опять смеетесь, и вы смеетесь, князь?
You also disagree?"	Тоже не согласны?
Indeed, they were all laughing, and the prince smiled, too.	Действительно, все смеялись, усмехнулся и князь.
"I can't say so directly yet whether I agree or disagree," the prince said, suddenly ceasing to smile andgiving a start, like a caught schoolboy, "but I can assure you that I'm listening to you with extreme pleasure ..."	- Я так прямо не могу еще сказать, согласен я или не согласен, - произнес князь, вдруг перестав усмехаться и вздрогнув с видом пойманного школьника, - но уверяю вас что слушаю вас с чрезвычайным удовольствием...
He was all but breathless as he said this, and a cold sweat even broke out on his forehead.	Говоря это, он чуть не задыхался, и даже холодный пот выступил у него на лбу.
These were the first words he had uttered since he sat down.	Это были первые слова, произнесенные им с тех пор, как он тут сидел.
He was about to try looking around, but did not dare; Evgeny Pavlovich caught his movement and smiled.	Он попробовал было оглянуться кругом, но не посмел; Евгений Павлович поймал его жест и улыбнулся.
"I'll tell you one fact, ladies and gentlemen," he went on in the same tone, that is, with extraordinary enthusiasm and warmth and at the same time almost laughing, perhaps at his own words, "a fact, the observation and even the discovery of which I have the honor of ascribing to myself, and even to myself alone; at least it has not been spoken of or written about anywhere.	- Я вам, господа, скажу факт, - продолжал он прежним тоном, то-есть как будто с необыкновенным увлечением и жаром и в то же время чуть не смеясь, может быть, над своими же собственными словами, - факт, наблюдение и даже открытие которого я имею честь приписывать себе и даже одному себе; по крайней мере, об этом не было еще нигде сказано или написано.
This fact expresses the whole essence of Russian liberalism of the sort I'm talking about.	В факте этом выражается вся сущность русского либерализма того рода, о котором я говорю.
First of all, what is liberalism, generally speaking, if not an attack (whether reasonable or mistaken is another question) on the existing order of things?	Во-первых, что же, и есть либерализм, если говорить вообще, как не нападение (разумное или ошибочное, это другой вопрос) на существующие порядки вещей?
Isn't that so?	Ведь так?
Well, so my fact consists in this, that Russian liberalism is not an attack on the existing order of things, but is an attack on the very essence of our things, on the things themselves and not merely on their order, not on Russian order, but on Russia itself.	Ну, так факт мой состоит в том, что русский либерализм не есть нападение на существующие порядки вещей, а есть нападение на самую сущность наших вещей, на самые вещи, а не на один только порядок, не на русские порядки, а на самую Россию.
My liberal has reached the point where he denies Russia itself, that is, he hates and beats his own mother.	Мой либерал дошел до того, что отрицает самую Россию, то-есть ненавидит и бьет свою мать.
Every unfortunate and unsuccessful Russian fact evokes laughter in him and all but delight.	Каждый несчастный и неудачный русский факт возбуждает в нем смех и чуть не восторг.

He hates Russian customs, Russian history, everything.	Он ненавидит народные обычаи, русскую историю, все.
If there's any vindication for him, it is perhaps only that he doesn't understand what he's doing and takes his hatred of Russia for the most fruitful liberalism (oh, among us you will often meet a liberal whom all the rest applaud and who perhaps is in essence the most absurd, the most obtuse and dangerous conservative, without knowing it himself!).	Если есть для него оправдание, так разве в том, что он не понимает, что делает, и свою ненависть к России принимает за самый плодотворный либерализм (о, вы часто встретите у нас либерала, которому аплодируют остальные, и который, может быть, в сущности самый нелепый, самый тупой и опасный консерватор, и сам не знает того!).
Some of our liberals, still not long ago, took this hatred of Russia for all but a genuine love of the fatherland and boasted of seeing better than others what it should consist of; but by now they've become more candid, and have even begun to be ashamed of the words 'love of the fatherland,' have even banished and removed the very notion as harmful and worthless.	Эту ненависть к России, еще не так давно, иные либералы наши принимали чуть не за истинную любовь к отечеству и хвалились тем, что видят лучше других, в чем она должна состоять; но теперь уже стали откровеннее и даже слова "любовь к отечеству" стали стыдиться, даже понятие изгнали и устранили как вредное и ничтожное.
That is a true fact, I'll stand behind it and . . . some day the truth had to be spoken out fully, simply, and candidly; but at the same time it is a fact such as has never been or occurred anywhere, in all the ages, among any people, and therefore it is an accidental fact and may go away, I agree.	Факт этот верный, я стою за это и... надобно же было высказать когда-нибудь правду вполне, просто и откровенно; но факт этот в то же время и такой, которого нигде и никогда, спокон-веку и ни в одном народе, не бывало и не случалось, а, стало быть, факт этот случайный и может пройти, я согласен.
There could be no such liberal anywhere as would hate his own fatherland.	Такого не может быть либерала нигде, который бы самое отечество свое ненавидел.
How, then, can all this be explained in our country?	Чем же это все объяснить у нас?
In the same way as before-that the Russian liberal is so far not a Russian liberal; there's no other way, in my opinion."	Тем самым, что и прежде, - тем, что русский либерал есть покамест еще нерусский либерал; больше ничем, по-моему.
"I take all you've said as a joke, Evgeny Pavlych," Prince Shch. objected seriously.	- Я принимаю все, что ты сказал, за шутку, Евгений Павлыч, - серьезно возразил князь Щ.
"I haven't seen all the liberals and will not venture to judge," said Alexandra Ivanovna, "but I have listened to your thought with indignation: you've taken a particular case and made it a general rule, and that means slander."	- Я всех либералов не видала и судить не берусь, -сказала Александра Ивановна, - но с негодованием вашу мысль выслушала: вы взяли частный случай и возвели в общее правило, а стало быть, клеветали.
"A particular case?	- Частный случай?
Ahh!	А-а!
The word has been spoken," Evgeny Pavlovich picked up.	Слово произнесено, - подхватил Евгений Павлович.
"What do you think, Prince, is it a particular case or not?"	- Князь, как вы думаете: частный это случай или нет?

"I also must say that I've seen little of and have spent little time . . . with liberals," said the prince, "but it seems to me that you may be somewhat right and that the Russian liberalism you spoke of is indeed partly inclined to hate Russia itself and not only its order of things.	- Я тоже должен сказать, что я мало видел и мало был... с либералами, - сказал князь, - но мне кажется, что вы, может быть, несколько правы, и что тот русский либерализм, о котором вы говорили, действительно отчасти наклонен ненавидеть самую Россию, а не одни только ее порядки вещей.
Of course, that's only in part ... of course, it wouldn't be fair to say of all . . ."	Конечно, это только отчасти... конечно, это никак не может быть для всех справедливо...
He faltered and did not finish.	Он замялся и не докончил.
Despite all his agitation, he was extremely interested in the conversation.	Несмотря на все волнение свое, он был чрезвычайно заинтересован разговором.
There was a special feature in the prince, consisting of the extraordinary naivety of the attention with which he always listened to something that interested him, and of the replies he gave when he was addressed with questions about it.	В князе была одна особенная черта, состоявшая в необыкновенной наивности внимания, с каким он всегда слушал что-нибудь его интересовавшее, и ответов, какие давал, когда при этом к нему обращались с вопросами.
His face and even the attitude of his body somehow reflected this naivety, this faith, suspecting neither mockery nor humor.	В его лице и даже в положении его корпуса как-то отражалась эта наивность, эта вера, не подозревающая ни насмешки, ни юмора.
But although Evgeny Pavlovich had long been addressing him not otherwise than with a certain peculiar smile, now, at the prince's response, he looked at him somehow very seriously, as if he had never expected such a response from him.	Но хоть Евгений Павлович и давно уже обращался к нему не иначе как с некоторою особенною усмешкой, но теперь, при ответе его, как-то очень серьезно посмотрел на него, точно совсем не ожидал от него такого ответа.
"So . . . that's strange, though, on your part," he said, "and you really have answered me seriously, Prince?"	-Так... вот вы как однако странно, - проговорил он, - и вправду, вы серьезно отвечали мне, князь?
"Why, weren't you asking seriously?" the other retorted in surprise.	- Да разве вы не серьезно спрашивали? - возразил тот в удивлении.
Everyone laughed.	Все засмеялись.
"Trust him," said Adelaida, "Evgeny Pavlych always makes fools of everyone!	- Верьте ему, - сказала Аделаида, - Евгений Павлыч всегда и всех дурачит!
If you only knew what stories he tells sometimes in the most serious way!"	Если бы вы знали, о чем он иногда пресерьезно рассказывает!
"In my opinion, this is a painful conversation, and should never have been started at all," Alexandra observed sharply. "We wanted to go for a walk ..."	- По-моему, это тяжелый разговор, и не заводить бы его совсем, - резко заметила Александра, -хотели идти гулять...
"Let's go, it's a lovely evening!" cried Evgeny Pavlovich. "But, to prove to you that this time I was speaking quite seriously, and, above all, to prove it to the prince (I'm extremely interested in you, Prince, and I swear to you that I'm not at all such an empty man as I must certainly seem-though, in fact, I am an empty man!), and ... if you will permit me, ladies and gentlemen, I will ask the prince one last question, out of personal curiosity, and we'll end there.	- И пойдемте, вечер прелестный! - вскричал Евгений Павлыч; - но чтобы доказать вам, что в этот раз я говорил совершенно серьезно, и главное, чтобы доказать это князю (вы, князь, чрезвычайно меня заинтересовали, и клянусь вам, что я не совсем еще такой пустой человек, каким непременно должен казаться, - хоть я и в самом деле пустой человек!), и... если позволите, господа, я сделаю князю еще один последний вопрос, из собственного любопытства, им и кончим.

This question occurred to me, as if on purpose, two hours ago (you see, Prince, I also sometimes think about serious things); I've answered it, but let's see what the prince says.	Этот вопрос мне, как нарочно, два часа тому назад пришел в голову (видите, князь, я тоже иногда серьезные вещи обдумываю); я его решил, но посмотрим, что скажет князь.
Mention has just been made of a 'particular case.'	Сейчас сказали про "частный случай".
This has become a very portentous little phrase among us, one hears it often.	Словцо это очень у нас знаменательное, его часто слышишь.
Recently everyone was talking and writing about that terrible murder of six people by that . . . young man, and of a strange speech by his defense attorney, in which he said that, given the destitute condition of the criminal, it naturally had to occur to him to kill those six people.	Недавно все говорили и писали об этом ужасном убийстве шести человек этим... молодым человеком, и о странной речи защитника, где говорится, что при бедном состоянии преступника ему естественно должно было придти в голову убить этих шесть человек.
That's not literal, but the meaning, I think, was that or something approaching it.	Это не буквально, но смысл, кажется, тот, или подходит к тому.
In my personal opinion, the defense attorney, in voicing such a strange thought, was fully convinced that what he was saying was the most liberal, the most humane and progressive thing that could possibly be said in our time.	По-моему личному мнению, защитник, заявляя такую странную мысль, был в полнейшем убеждении, что он говорит самую либеральную, самую гуманную и прогрессивную вещь, какую только можно сказать в наше время.
Well, what would you say: is this perversion of notions and convictions, this possibility of such a warped and extraordinary view of things, a particular case or a general one?"	Ну, так как по-вашему будет: это извращение понятий и убеждений, эта возможность такого кривого и замечательного взгляда на дело, есть ли это случай частный, или общий?
Everyone burst out laughing.	Все захохотали.
"A particular one, naturally, a particular one," laughed Alexandra and Adelaida.	- Частный, разумеется, частный, - засмеялись Александра и Аделаида.
"And allow me to remind you again, Evgeny Pavlych," added Prince Shch., "that by now your joke has worn too thin."	- И позволь опять напомнить, Евгений Павлыч, -прибавил князь Ц., - что шутка твоя слишком уже износилась.
"What do you think, Prince?" Evgeny Pavlovich did not listen, having caught the curious and grave gaze of Prince Lev Nikolaevich upon him.	- Как вы думаете, князь? - не дослушал Евгений Павлович, поймав на себе любопытный и серьезный взгляд князя Льва Николаевича.
"How does it seem to you: is this a particular case or a general one?	- Как вам кажется: частный это случай, или общий?
I confess, it was for you that I thought up this question."	Я, признаюсь, для вас и выдумал этот вопрос.
"No, not particular," the prince said quietly but firmly.	- Нет, не частный, - тихо, но твердо проговорил князь.
"For pity's sake, Lev Nikolaevich," Prince Shch. cried with some vexation, "don't you see that he's trying to trap you; he's decidedly laughing, and it's precisely you that he intends to sharpen his teeth on."	- Помилуйте, Лев Николаевич, - с некоторою досадой вскричал князь Щ., - разве вы не видите, что он вас ловит; он решительно смеется и именно вас предположил поймать на зубок.
"I thought Evgeny Pavlych was speaking seriously," the prince blushed and lowered his eyes.	- Я думал, что Евгений Павлыч говорил серьезно,- покраснел князь и потупил глаза.

"My dear Prince," Prince Shch. went on, "remember what you and I talked about once, about three months ago; we precisely talked about the fact that, in our newly opened young courts,4 one can already point to so many remarkable and talented defense attorneys!	- Милый князь, - продолжал князь Щ., - да вспомните, о чем мы с вами говорили один раз, месяца три тому назад; мы именно говорили о том, что в наших молодых новооткрытых судах можно указать уже на столько замечательных и талантливых защитников!
And how many decisions remarkable in the highest degree have been handed down by the juries?	А сколько в высшей степени замечательных решений присяжных?
How glad you were, and how glad I was then of your gladness ... we said we could be proud . . . And this clumsy defense, this strange argument, is, of course, an accident, one in a thousand."	Как вы сами радовались, и как я на вашу радость тогда радовался... мы говорили, что гордиться можем... А эта неловкая защита, этот странный аргумент, конечно, случайность, единица между тысячами.
Prince Lev Nikolaevich pondered a little, but with the most convinced air, though speaking softly and even as if timidly, replied:	Князь Лев Николаевич подумал, но с самым убежденным видом, хотя тихо и даже как будто робко выговаривая, ответил:
"I only wanted to say that the distortion of ideas and notions (as Evgeny Pavlych put it) occurs very often, and is unfortunately much more of a general than a particular case.	- Я только хотел сказать, что искажение идей и понятий (как выразился Евгений Павлыч) встречается очень часто, есть гораздо более общий, чем частный случай, к несчастию.
And to the point that, if this distortion were not such a general case, there might not be such impossible crimes as these . . ."	И до того, что если б это искажение не было таким общим случаем, то, может быть, не было бы и таких невозможных преступлений, как эти...
"Impossible crimes?	- Невозможных преступлений?
But I assure you that exactly the same crimes, and perhaps still more terrible ones, existed before, and have always existed, not only here but everywhere, and, in my opinion, will occur for a very long time to come.	Но уверяю же вас, что точно такие же преступления и, может быть, еще ужаснее, и прежде бывали, и всегда были, и не только у нас, но и везде, и, по-моему, еще очень долго будут повторяться.
The difference is that before we had less publicity, while now we've begun to speak aloud and even to write about them, which is why it seems as if these criminals have appeared only now.	Разница в том, что у нас прежде было меньше гласности, а теперь стали вслух говорить и даже писать о них, потому-то и кажется, что эти преступники теперь только и появились.
That's your mistake, an extremely na?ve mistake, Prince, I assure you," Prince Shch. smiled mockingly.	Вот в чем ваша ошибка, чрезвычайно наивная ошибка, князь, уверяю вас, - насмешливо улыбнулся князь Щ.
"I myself know that there were very many crimes before, and just as terrible; I was in some prisons not long ago and managed to become acquainted with certain criminals and accused men.	- Я сам знаю, что преступлений и прежде было очень много, и таких же ужасных; я еще недавно в острогах был, и с некоторыми преступниками и подсудимыми мне удалось познакомиться.
There are even more horrible criminals than this one, who have killed ten people and do not repent at all.	Есть даже страшнее преступники, чем этот, убившие по десяти человек, совсем не раскаиваясь.
But at the same time I noticed this: the most inveterate and unrepentant murderer still knows that he is a criminal, that is, in all conscience he considers that he has done wrong, though without any repentance.	Но я вот что заметил при этом: что самый закоренелый и нераскаянный убийца все-таки знает, что он преступник, то-есть по совести считает, что он не хорошо поступил, хоть и безо всякого раскаяния.

And every one of them is the same; but those whom Evgeny Pavlych has begun speaking about do not even want to consider themselves criminals and think to themselves that they had the right and . . . even did a good thing, or almost.	И таков всякий из них; а эти ведь, о которых Евгений Павлыч заговорил, не хотят себя даже считать преступниками и думают про себя, что право имели и... даже хорошо поступили, то-есть почти ведь так.
That, in my opinion, is what makes the terrible difference.	Вот в этом-то и состоит, по-моему, ужасная разница.
And note that they're all young people, that is, precisely of an age when they can most easily and defenselessly fall under the influence of perverse ideas."	И заметьте, все это молодежь, то-есть именно такой возраст, в котором всего легче и беззащитнее можно подпасть под извращение идей.
Prince Shch. was no longer laughing and listened to the prince with perplexity.	Князь Щ. уже не смеялся и с недоумением выслушал князя.
Alexandra Ivanovna, who had long been wanting to make some remark, kept silent, as if some special thought stopped her.	Александра Ивановна, давно уже хотевшая что-то заметить, замолчала, точно какая-то особенная мысль остановила ее.
But Evgeny Pavlovich looked at the prince in decided astonishment and this time without any smile.	Евгений же Павлович смотрел на князя в решительном удивлении и на этот раз уже безо всякой усмешки.
"Why are you so astonished at him, my dear sir?" Lizaveta Prokofyevna stepped in unexpectedly. "What, is he stupider than you or something, can't he reason as well as you?"	- Да вы что так на него удивляетесь, государь мой,- неожиданно вступилась Лизавета Прокофьевна, -что он, глупее вас что ли, что не мог по-вашему рассудить?
"No, ma'am, it's not that," said Evgeny Pavlovich, "but how is it, Prince (forgive the question), if that's the way you see and observe it, then how is it (again, forgive me) that in that strange affair . . . the other day . . . with Burdovsky, I believe . . . how is it that you didn't notice the same perversion of ideas and moral convictions?	- Нет-с, я не про то, - сказал Евгений Павлович, -но только как же вы, князь (извините за вопрос), если вы так это видите и замечаете, то как же вы (извините меня опять) в этом странном деле... вот что на-днях было... Бурдовского, кажется... как же вы не заметили такого же извращения идей и нравственных убеждений?
Exactly the same!	Точь-в-точь ведь такого же!
It seemed to me then that you didn't notice it at all."	Мне тогда показалось, что вы совсем не заметили?
"But the thing is, my dear," Lizaveta Prokofyevna was very excited, "that we noticed everything, we sit here and boast before him, and yet he received a letter today from one of them, the main one, with the blackheads, remember, Alexandra?	- А вот что, батюшка. - разгорячилась Лизавета Прокофьевна, - мы вот все заметили, сидим здесь и хвалимся пред ним, а вот он сегодня письмо получил от одного из них, от самого-то главного, угреватого, помнишь, Александра?
He apologizes in his letter, though in his own manner, and says he has dropped that friend of his, the one who egged him on then-remember, Alexandra?-and that he now believes more in the prince.	Он прощения в письме у него просит, хоть и по своему манеру, и извещает, что того товарища бросил, который его поджигал-то тогда, -помнишь, Александра? - и что князю теперь больше верит.
Well, and we haven't received such a letter yet, though we know well enough how to turn up our noses at him."	Ну, а мы такого письма еще не получали, хоть нам и не учиться здесь нос-то пред ним подымать.
"And Ippolit also just moved to our dacha!" cried Kolya.	- А Ипполит тоже переехал к нам сейчас на дачу! -крикнул Коля.

"What? He's already here?" the prince became alarmed.	- Как! уже здесь? - встревожился князь.
"You had only just left with Lizaveta Prokofyevna when he came. I brought him!"	- Только что вы ушли с Лизаветой Прокофьевной,- и пожаловал; я его перевез!
"Well, I'll bet," Lizaveta Prokofyevna suddenly boiled over, completely forgetting that she had just praised the prince, "I'll bet he went to his attic yesterday and begged his forgiveness on his knees, so that the spiteful little stinker would deign to come here.	- Ну бьюсь же об заклад, - так и вскипела вдруг Лизавета Прокофьевна, совсем забыв, что сейчас же князя хвалила, - об заклад бьюсь, что он ездил вчера к нему на чердак и прощения у него на коленях просил, чтоб эта злая злючка удостоила сюда переехать.
Did you go yesterday?	Ездил ты вчера?
You admitted it yourself earlier.	Сам ведь признавался давеча.
Is it so or not?	Так или нет?
Did you get on your knees or not?"	Стоял ты на коленках или нет?
"That's quite wrong," cried Kolya, "and it was quite the contrary: Ippolit seized the prince's hand yesterday and kissed it twice, I saw it myself, and that was the end of all the explanations, except that the prince simply said it would be better for him at the dacha, and he instantly agreed to come as soon as he felt better."	- Совсем не стоял, - крикну и Коля, - а совсем напротив: Ипполит у князя руку вчера схватил и два раза поцеловал, я сам видел, тем и кончилось все объяснение, кроме того, что князь просто сказал, что ему легче будет на даче, и тот мигом согласился переехать, как только станет легче.
"You shouldn't, Kolya . . ." the prince murmured, getting up and taking his hat, "why are you telling them about that, I . . ."	-Вы напрасно, Коля... - пробормотал князь, вставая и хватаясь за шляпу, - зачем вы рассказываете, я...
"Where now?" Lizaveta Prokofyevna stopped him.	- Куда это? - остановила Лизавета Прокофьевна.
"Don't worry, Prince," the inflamed Kolya went on, "don't go and don't trouble him, he's fallen asleep after the trip; he's very glad; and you know, Prince, in my opinion it will be much better if you don't meet today, even put it off till tomorrow, otherwise he'll get embarrassed again.	- Не беспокойтесь, князь, - продолжал воспламененный Коля, - не ходите и не тревожьте его, он с дороги заснул; он очень рад; и знаете, князь, по-моему, гораздо лучше, если вы не нынче встретитесь, даже до завтра отложите, а то он опять сконфузится.
This morning he said it was a whole six months since he'd felt so well and so strong; he even coughs three times less."	Он давеча утром говорил, что уже целые полгода не чувствовал себя так хорошо и в силах; даже кашляет втрое меньше.
The prince noticed that Aglaya suddenly left her place and came over to the table.	Князь заметил, что Аглая вдруг вышла из своего места и подошла к столу.
He did not dare to look at her, but he felt with his whole being that she was looking at him at that moment, and perhaps looking menacingly, that there was certainly indignation in her dark eyes and her face was flushed.	Он не смел на нее посмотреть, но он чувствовал всем существом, что в это мгновение она на него смотрит и, может быть, смотрит грозно, что в черных глазах ее непременно негодование, и лицо вспыхнуло.
"But it seems to me, Nikolai Ardalionovich, that you shouldn't have brought him here, if it's that same consumptive boy who wept the other time and invited us to his funeral," Evgeny Pavlovich observed. "He spoke so eloquently then about the wall of the neighboring house that he's bound to feel sad without it, you may be sure."	- А мне кажется, Николай Ардалионович, что вы его напрасно сюда перевезли, если это тот самый чахоточный мальчик, который тогда заплакал и к себе звал на похороны, - заметил Евгений Павлович; - он так красноречиво тогда говорил про стену соседнего дома, что ему непременно взгрустнется по этой стене, будьте уверены.

"What he says is true: he'll quarrel and fight with you and then leave, that's what I say!"	- Правду сказал: рассорится, подерется с тобой и уедет, - вот тебе сказ!
And Lizaveta Prokofyevna moved her sewing basket towards her with dignity, forgetting that they were all getting up to go for a walk.	И Лизавета Прокофьевна с достоинством придвинула к себе корзинку с своим шитьем, забыв, что уже все подымались на прогулку.
"I remember him boasting a great deal about that wall," Evgeny Pavlovich picked up again. "Without that wall he won't be able to die eloquently, and he wants very much to die eloquently."	- Я припоминаю, что он стеной этой очень хвастался, - подхватил опять Евгений Павлыч, -без этой стены ему нельзя будет красноречиво умереть, а ему очень хочется красноречива умереть.
"What of it?" murmured the prince.	-Так что же? - пробормотал князь.
"If you don't want to forgive him, he'll die without it . . . He moved now for the sake of the trees.	- Если вы не захотите ему простить, так он и без вас помрет... Теперь он для деревьев переехал.
"Oh, for my part I forgive him everything; you can tell him that."	- О, с моей стороны я ему все прощаю: можете ему это передать.
"That's not how it should be understood," the prince replied quietly and as if reluctantly, continuing to look at one spot on the floor and not raising his eyes. "It should be that you, too, agree to accept his forgiveness."	- Это не так надо понимать, - тихо и как бы нехотя ответил князь, продолжая смотреть в одну точку на полу и не подымая глаз, - надо так, чтоб и вы согласились принять от него прощение.
"What is it to me?	- Я-то в чем тут?
How am I guilty before him?"	В чем я пред ним виноват?
"If you don't understand, then . . . but, no, you do understand. He wanted then ... to bless you all and to receive your blessing, that's all."	-Если не понимаете, так... но вы ведь понимаете; ему хотелось тогда... всех вас благословить и от вас благословение получить, вот и все...
"My dear Prince," Prince Shch. hastened to pick up somehow warily, exchanging glances with some of those present, "paradise on earth is not easily achieved; but all the same you are counting on paradise in a way; paradise is a difficult thing, Prince, much more difficult than it seems to your wonderful heart.	- Милый князь, - как-то опасливо подхватил поскорее князь Щ., переглянувшись кое с кем из присутствовавших, - рай на земле не легко достается; а вы все-таки несколько на рай рассчитываете; рай вещь трудная, князь, гораздо труднее, чем кажется вашему прекрасному сердцу.
We'd better stop, otherwise we may all get embarrassed again, and then . . ."	Перестанемте лучше, а то мы все опять, пожалуй, сконфузимся, и тогда...
"Let's go and listen to the music," Lizaveta Prokofyevna said sharply, getting up angrily from her seat.	- Пойдемте на музыку, - резко проговорила Лизавета Прокофьевна, сердито подымаясь с места.
They all stood up after her.	За нею встали все.
II	II.
The prince suddenly went over to Evgeny Pavlovich.	Князь вдруг подошел к Евгению Павловичу.
"Evgeny Pavlych," he said with a strange ardor, seizing him by the arm, "you may be sure that I consider you the noblest and best of men, in spite of everything; you may be sure of that . . ."	- Евгений Павлыч, - сказал он с странною горячностью, схватив его за руку, - будьте уверены, что я вас считаю за самого благороднейшего и лучшего человека, несмотря ни на что; будьте в этом уверены...

Evgeny Pavlovich even stepped back in surprise.	Евгений Павлович даже отступил на шаг от удивления.
For a moment he tried to suppress an unbearable fit of laughter; but, on looking closer, he noticed that the prince was as if not himself, or at least in some sort of peculiar state.	Мгновение он удерживался от нестерпимого припадка смеха; но, приглядевшись ближе, он заметил, что князь был как бы не в себе, по крайней мере в каком-то особенном состоянии.
"I'll bet," he cried, "that you were going to say something quite different, Prince, and maybe not to me at all . . . But what's the matter?	- Бьюсь об заклад, - вскричал он, - что вы, князь, хотели совсем не то сказать и, может быть, совсем и не мне... Но что с вами?
Do you feel bad?"	Не дурно ли вам?
"That may be, that may well be, and it was a very subtle observation that I may have wanted to approach someone else!"	- Может быть, очень может быть, и вы очень тонко заметили, что, может быть, я не к вам хотел подойти.
Having said this, he smiled somehow strangely and even ridiculously, but suddenly, as if becoming excited, he exclaimed:	Сказав это, он как-то странно и даже смешно улыбнулся, но вдруг, как бы разгорячившись, воскликнул:
"Don't remind me of what I did three days ago!	- Не напоминайте мне про мой поступок три дня назад!
I've been feeling very ashamed these three days ... I know I'm to blame . . ."	Мне очень стыдно было эти три дня... Я знаю, что я виноват...
"But. . . but what did you do that was so terrible?"	- Да... да что же вы такого ужасного сделали?
"I can see that you are perhaps more ashamed for me than anyone else, Evgeny Pavlovich; you're blushing, that's the sign of a beautiful heart.	- Я вижу, что вам, может быть, за меня всех стыднее, Евгений Павлович; вы краснеете, это черта прекрасного сердца.
I'll leave presently, you may be sure."	Я сейчас уйду, будьте уверены.
"What's the matter with him?	- Да что это он?
Is this how his fits begin?" Lizaveta Prokofyevna turned fearfully to Kolya.	Припадки что ли у него так начинаются? -испуганно обратилась Лизавета Прокофьевна к Коле.
"Never mind, Lizaveta Prokofyevna, I'm not having a fit; I'll leave right now.	- Не обращайте внимания, Лизавета Прокофьевна, у меня не припадок; я сейчас уйду.
I know I've been . . . mistreated by nature.	Я знаю, что я... обижен природой.
I've been ill for twenty-four years, from birth to the age of twenty-four.	Я был двадцать четыре года болен, до двадцатичетырехлетнего возраста от рождения.
Take it from me now as from a sick man.	Примите же как от больного и теперь.
I'll leave right now, right now, you may be sure.	Я сейчас уйду, сейчас, будьте уверены.
I'm not blushing-because it would be strange to blush at that, isn't it so?-but I'm superfluous in society ... I don't say it out of vanity ... I was thinking it over during these three days and decided that I should inform you candidly and nobly at the first opportunity.	Я не краснею, - потому что ведь от этого странно же краснеть, не правда ли? - но в обществе я лишний... Я не от самолюбия... Я в эти три дня передумал и решил, что я вас искренно и благородно должен уведомить при первом случае.

There are certain ideas, there are lofty ideas, which I ought not to start talking about, because I'll certainly make everyone laugh; Prince Shch. has just reminded me of that very thing . . . My gestures are inappropriate, I have no sense of measure; my words are wrong, they don't correspond to my thoughts, and that is humiliating for the thoughts.	Есть такие идеи, есть высокие идеи, о которых я не должен начинать говорить, потому что я непременно всех насмешу; князь Щ. про это самое мне сейчас напомнил... У меня нет жеста приличного, чувства меры нет; у меня слова другие, а не соответственные мысли, а это унижение для этих мыслей.
And therefore I have no right . . . then, too, I'm insecure, I . . . I'm convinced that I cannot be offended in this house, that I am loved more than I'm worth, but I know (I know for certain) that after twenty years of illness there must surely be some trace left, so that it's impossible not to laugh at me . . . sometimes ... is that so?"	И потому я не имею права... к тому же я мнителен, я... я убежден, что в этом доме меня не могут обидеть и любят меня более, чем я стою, но я знаю и ведь наверно знаю), что после двадцати лет болезни непременно должно было что-нибудь да остаться, так что нельзя не смеяться надо мной... иногда... ведь так?
He looked around as if waiting for a response and a decision.	Он как бы ждал ответа и решения, озираясь кругом.
Everyone stood in painful perplexity from this unexpected, morbid, and, as it seemed, in any case groundless outburst.	Все стояли в тяжелом недоумении от этой неожиданной, болезненной и, казалось бы, во всяком случае беспричинной выходки.
But this outburst gave occasion to a strange episode.	Но эта выходка подала повод к странному эпизоду.
"Why do you say that here?" Aglaya suddenly cried. "Why do you say it to them?	- Для чего вы это здесь говорите? - вдруг вскричала Аглая: - для чего вы это им говорите?
To them!	Им!
To them!"	Им!
She seemed to be in the ultimate degree of indignation: her eyes flashed fire.	Казалось, она была в последней степени негодования: глаза ее метали искры.
The prince stood dumb and speechless before her and suddenly turned pale.	Князь стоял пред ней немой и безгласный и вдруг побледнел.
"There's no one here who is worth such words!" Aglaya burst out. "No one, no one here is worth your little finger, or your intelligence, or your heart!	- Здесь ни одного нет, который бы стоил таких слов! - разразилась Аглая: - здесь все, все не стоят вашего мизинца, ни ума, ни сердца вашего!
You're more honest than all of them, nobler than all of them, better than all of them, kinder than all of them, more intelligent than all of them!	Вы честнее всех, благороднее всех, лучше всех, добрее всех, умнее всех!
There are people here who aren't worthy of bending down to pick up the handkerchief you've just dropped . . . Why do you humiliate yourself and place yourself lower than everyone else?	Здесь есть недостойные нагнуться и поднять платок, который вы сейчас уронили... Для чего же вы себя унижаете и ставите ниже всех?
Why have you twisted everything in yourself, why is there no pride in you?"	Зачем вы все в себе исковеркали, зачем в вас гордости нет?
"Lord, who'd have thought it?" Lizaveta Prokofyevna clasped her hands.	- Г осподи, можно ли было подумать? - всплеснула руками Лизавета Прокофьевна.
"The poor knight!	- Рыцарь бедный!
Hurrah!" Kolya shouted in delight.	Ура! - крикнул в упоении Коля.
"Quiet! . . .	- Молчите!..

How do they dare offend me here in your house!" Aglaya suddenly fell upon Lizaveta Prokofyevna, now in that hysterical state in which one disregards all limits and overcomes all obstacles.	Как смеют меня здесь обижать в вашем доме! -набросилась вдруг Аглая на Лизавету Прокофьевну, уже в том истерическом состоянии, когда не смотрят ни на какую черту и переходят всякое препятствие.
"Why do they all torment me, every last one of them!	- Зачем меня все, все до единого мучают!
Why do they all badger me on account of you, Prince?	Зачем они, князь, все три дня пристают ко мне из-за вас?
I won't marry you for anything!	Я ни за что за вас не выйду замуж!
Know that, never and not for anything!	Знайте, что ни за что и никогда! Знайте это!
Can one marry such a ridiculous man as you?	Разве можно выйти за такого смешного, как вы?
Look at yourself in the mirror now, see how you're standing there! . . .	Вы посмотрите теперь в зеркало на себя, какой вы стоите теперь!..
Why, why do they tease me, saying that I should marry you?	Зачем, зачем они дразнят меня, что я за вас выйду замуж?
You must know it!	Вы должны это знать!
You're also in conspiracy with them!"	Вы тоже в заговоре с ними!
"No one ever teased her!" Adelaida murmured in fright.	- Никто никогда не дразнил! - пробормотала в испуге Аделаида.
"It never entered anyone's mind, no one ever said a word about it!" cried Alexandra Ivanovna.	- На уме ни у кого не было, слова такого не было сказано! - вскричала Александра Ивановна.
"Who teased her?	- Кто ее дразнил?
When?	Когда ее дразнили?
Who could have told her that?	Кто мог ей это сказать?
Is she raving?" Lizaveta Prokofyevna, trembling with wrath, turned to them all.	Бредит она, или нет? - трепеща от гнева, обращалась ко всем Лизавета Прокофьевна.
"You all said it, all of you, all these three days!	- Все говорили, все до одного, все три дня!
I'll never, never marry him!"	Я никогда, никогда не выйду за него замуж!
Having shouted that, Aglaya dissolved in bitter tears, covered her face with a handkerchief, and collapsed into a chair.	Прокричав это, Аглая залилась горькими слезами, закрыла лицо платком и упала на стул.
"But he hasn't asked you yet . . ."	- Да он тебя еще и не прос...
"I haven't asked you, Aglaya Ivanovna," suddenly escaped from the prince.	- Я вас не просил, Аглая Ивановна, - вырвалось вдруг у князя.
"Wha-a-at?" Lizaveta Prokofyevna suddenly drew out in astonishment, indignation, and horror. "What's tha-a-at?"	- Что-о? - в удивлении, в негодовании, в ужасе протянула вдруг Лизавета Прокофьевна, - что та-а-кое?
She refused to believe her ears.	Она ушам своим не хотела верить.

"I meant to say ... I meant to say," the prince was trembling, "I only meant to explain to Aglaya Ivanovna ... to have the honor of explaining to her that I never had any intention ... to have the honor of asking for her hand . . . even once . . . I'm not to blame for any of it, by God, I'm not, Aglaya Ivanovna!	-Я хотел сказать... я хотел сказать, - затрепетал князь, - я хотел только изъяснить Аглае Ивановне... иметь такую честь объяснить, что я вовсе не имел намерения... иметь честь просить ее руки... даже когда-нибудь... Я тут ни в чем не виноват, ей богу, не виноват, Аглая Ивановна!
I never meant to, it never entered my mind and never will, you'll see for yourself: you may be sure!	Я никогда не хотел, и никогда у меня в уме не было, никогда не захочу, вы сами увидите; будьте уверены!
Some wicked man has slandered me before you!	Тут какой-нибудь злой человек меня оклеветал пред вами!
You may rest assured!"	Будьте спокойны!
Saying this, he approached Aglaya.	Говоря это, он приблизился к Аглае.
She took away the handkerchief with which she had covered her face, quickly glanced at him and his whole frightened figure, realized what he had just said, and suddenly burst out laughing right in his face-such merry, irrepressible laughter, such funny and mocking laughter, that Adelaida was the first to succumb, especially when she also looked at the prince, rushed to her sister, embraced her, and laughed the same irrepressible, merry schoolgirl's laughter as Aglaya.	Она отняла платок, которым закрывала лицо, быстро взглянула на него и на всю его испуганную фигуру, сообразила его слова и вдруг разразилась хохотом прямо ему в глаза, - таким веселым и неудержимым хохотом, таким смешным и насмешливым хохотом, что Аделаида первая не выдержала, особенно когда тоже поглядела на князя, бросилась к сестре, обняла ее и захохотала таким же неудержимым, школьнически-веселым смехом, как и та.
Looking at them, the prince suddenly began to smile, too, and to repeat with a joyful and happy expression:	Глядя на них, вдруг стал улыбаться и князь, и с радостным и счастливым выражением стал повторять:
"Well, thank God, thank God!"	- Ну, слава богу, слава богу!
At this point Alexandra also could not help herself and laughed wholeheartedly.	Тут уже не выдержала и Александра и захохотала от всего сердца.
It seemed there would be no end to this laughter of the three of them.	Казалось, этому хохоту всех трех и конца не будет.
"Ah, crazy girls!" Lizaveta Prokofyevna muttered. "First they frighten you, then . . ."	- Ну, сумасшедшие! - пробормотала Лизавета Прокофьевна: - то напугают, а то...
But Prince Shch., too, was laughing now, Evgeny Pavlovich was laughing, Kolya was guffawing nonstop, and, looking at them all, the prince also guffawed.	Но смеялся уже и князь Щ., смеялся и Евгений Павлович, хохотал Коля без умолку, хохотал, глядя на всех, и князь.
"Let's go for a walk, let's go for a walk!" cried Adelaida. "All of us together, and certainly the prince with us. There's no need for you to leave, you dear man!	- Пойдемте гулять, пойдемте гулять! - кричала Аделаида: - все вместе и непременно князь с нами; не за чем вам уходить, милый вы человек!
What a dear man he is, Aglaya!	Что за милый он человек, Аглая!
Isn't it so, mama?	Не правда ли, мамаша?
Besides, I must certainly, certainly kiss him and embrace him for . . . for what he just said to Aglaya.	К тому же я непременно, непременно должна его поцеловать и обнять за... за его объяснение сейчас с Аглаей.

Maman, dear, will you allow me to kiss him?	Maman, милая, позвольте мне поцеловать его?
Aglaya, allow me to kiss your prince!" cried the mischievous girl, and she indeed ran over to the prince and kissed him on the forehead.	Аглая! позволь мне поцеловать твоего князя! -крикнула шалунья и действительно подскочила к князю и поцеловала его в лоб.
He seized her hands, squeezed them so hard that Adelaida nearly cried out, looked at her with infinite joy, and suddenly brought her hand quickly to his lips and kissed it three times.	Тот схватил ее руки, крепко сжал, так что Аделаида чуть не вскрикнула, с бесконечною радостию поглядел на нее и вдруг быстро поднес ее руку к губам и поцеловал три раза.
"Let's go, then!" Aglaya called.	- Идемте же! - звала Аглая.
"Prince, you'll escort me.	- Князь, вы меня поведете.
Can he, maman?	Можно это, maman?
A suitor who has rejected me?	Отказавшему мне жениху?
You have rejected me forever, haven't you, Prince?	Ведь вы уж от меня отказались навеки, князь?
No, you don't offer a lady your arm like that, don't you know how to take a lady's arm? Like this, come on, we'll go ahead of them all; do you want to go ahead of them, t?te-?-t?te?"	Да не так, не так подают руку даме, разве вы не знаете, как надо взять под руку даму? вот так, пойдемте, мы пойдем впереди всех; хотите вы идти впереди всех, tкte-а-tкte?
She talked nonstop, still with bursts of laughter.	Она говорила без умолку, все еще смеясь порывами.
"Thank God!	- Слава богу!
Thank God!" Lizaveta Prokofyevna kept repeating, not knowing herself what she was glad about.	Слава богу! - твердила Лизавета Прокофьевна, сама не зная чему радуясь.
"Extremely strange people!" thought Prince Shch., maybe for the hundredth time since he had become close with them, but . . . he liked these strange people.	"Чрезвычайно странные люди!" - подумал князь Щ., может быть, в сотый уже раз с тех пор как сошелся с ними, но... ему нравились эти странные люди.
As for the prince, maybe he did not like him so much; Prince Shch. was a bit glum and as if preoccupied as they all went out for a walk.	Что же касается до князя, то, может быть, он ему и не слишком нравился; князь Щ. был несколько нахмурен и как бы озабочен, когда все вышли на прогулку.
Evgeny Pavlovich seemed to be in the merriest spirits; he made Alexandra and Adelaida laugh all the way to the vauxhall, and they laughed somehow especially readily at his jokes, so much so that he began to have a sneaking suspicion that they might not be listening to him at all.	Евгений Павлович, казалось, был в самом веселом расположении, всю дорогу до воксала смешил Александру и Аделаиду, которые с какою-то уже слишком особенною готовностию смеялись его шуткам, до того, что он стал мельком подозревать, что они, может быть, совсем его и не слушают.
At this thought, suddenly and without explaining the reason, he burst at last into extremely and absolutely sincere laughter (such was his character!).	От этой мысли он вдруг, и не объясняя причины, расхохотался, наконец, чрезвычайно и совершенно искренно (таков уже был характер!).
The sisters, though they were in a most festive mood, glanced constantly at Aglaya and the prince, who were walking ahead of them; it was clear that their little sister had set them a great riddle.	Сестры, бывшие, впрочем, в самом праздничном настроении, беспрерывно поглядывали на Аглаю и князя, шедших впереди; видно было, что младшая сестрица задала им большую загадку.

Prince Shch. kept trying to strike up a conversation with Lizaveta Prokofyevna about unrelated things, perhaps in order to distract her, but she found him terribly tiresome.	Князь Щ. все старался заговаривать с Лизаветой Прокофьевной о вещах посторонних, может быть, чтобы развлечь ее, и надоел ей ужасно.
Her thoughts seemed quite scattered, she gave inappropriate answers and sometimes did not answer at all.	Она, казалось, была совсем с разбитыми мыслями, отвечала невпопад и не отвечала иной раз совсем.
But Aglaya Ivanovna's riddles were not yet ended for that evening.	Но загадки Аглаи Ивановны еще не кончились в этот вечер.
The last one fell to the prince's lot.	Последняя пришлась на долю уже одного князя.
When they had gone about a hundred steps from the dacha, Aglaya said in a rapid half whisper to her stubbornly silent escort:	Когда отошли шагов сто от дачи, Аглая быстрым полушепотом сказала своему упорно молчавшему кавалеру:
"Look to the right."	- Поглядите направо.
The prince looked.	Князь взглянул.
"Look closer.	- Глядите внимательнее.
Do you see the bench in the park, where those three big trees are . . . the green bench?"	Видите вы ту скамейку, в парке, вон где эти три большие дерева... зеленая скамейка?
The prince answered that he did.	Князь ответил, что видит.
"Do you like the setting?	- Нравится вам местоположение?
Sometimes I come early, at seven o'clock, when everyone is still asleep, to sit there by myself."	Я иногда рано, часов в семь утра, когда все еще спят, сюда одна прихожу сидеть.
The prince murmured that it was a wonderful setting.	Князь пробормотал, что местоположение прекрасное.
"And now go away from me, I don't want to walk arm in arm with you anymore.	- А теперь идите от меня, я не хочу с вами больше идти под руку.
Or better, let's walk arm in arm, but don't say a word to me.	Или лучше идите под руку, но не говорите со мной ни слова.
I want to think alone to myself. . ."	Я хочу одна думать про себя...
The warning was in any case unnecessary: the prince would certainly not have uttered a single word all the way even without orders.	Предупреждение во всяком случае напрасное: князь наверно не выговорил бы ни одного слова во всю дорогу и без приказания.
His heart began to pound terribly when he heard about the bench.	Сердце его застучало ужасно, когда он выслушал о скамейке.
After a moment he thought better of it and, in shame, drove away his absurd notion.	Чрез минуту он одумался и со стыдом прогнал свою нелепую мысль.
As is known and as everyone at least affirms, the public that gathers at the Pavlovsk vauxhall on weekdays is "more select" than on Sundays and holidays, when "all sorts of people" arrive from the city.	В Павловском воксале по будням, как известно и как все, по крайней мере, утверждают, публика собирается "избраннее" чем по воскресеньям и по праздникам, когда наезжают "всякие люди" из города.
The dresses are not festive but elegant.	Туалеты не праздничные, но изящные.
The custom is to get together and listen to music.	На музыку сходиться принято.

The orchestra, which may indeed be oneof our best garden orchestras, plays new things.	Оркестр, может быть, действительно лучший из наших садовых оркестров, играет вещи новые.
The decency and decorum are extreme, in spite of a certain generally familial and even intimate air.	Приличие и чинность чрезвычайные, несмотря на некоторый общий вид семейственности и даже интимности.
The acquaintances, all of them dacha people, get together to look each other over.	Знакомые, все дачники, сходятся оглядывать друг друга.
Many do it with genuine pleasure and come only for that; but there are also those who come just for the music.	Многие исполняют это с истинным удовольствием и приходят только для этого; но есть и такие, которые ходят для одной музыки.
Scandals are extraordinarily rare, though, incidentally, they do occur even on weekdays.	Скандалы необыкновенно редки, хотя однако же бывают даже и в будни.
But, then, there's no doing without them.	Но без этого ведь невозможно.
This time the evening was lovely, and there was a good-sized audience.	На этот раз вечер был прелестный, да и публики было довольно.
All the places near the orchestra were taken.	Все места около игравшего оркестра были заняты.
Our company sat down in chairs a little to one side, close to the far left-hand door of the vauxhall.	Наша компания уселась на стульях несколько в стороне, близ самого левого выхода из воксала.
The crowd and the music revived Lizaveta Prokofyevna somewhat and distracted the young ladies; they managed to exchange glances with some of their acquaintances and to nod their heads amiably to others from afar; managed to look over the dresses, to notice some oddities, discuss them, and smile mockingly.	Толпа, музыка несколько оживили Лизавету Прокофьевну и развлекли барышень; они успели переглянуться кое с кем из знакомых и издали любезно кивнуть кой-кому головой; успели оглядеть костюмы, заметить кой-какие странности, переговорить о них, насмешливо улыбнуться.
Evgeny Pavlovich also bowed rather often.	Евгений Павлович тоже очень часто раскланивался.
People already paid attention to Aglaya and the prince, who were still together.	На Аглаю и князя, которые все еще были вместе, кое-кто уже обратили внимание.
Soon some young men of their acquaintance came over to the mama and the young ladies; two or three stayed to talk; they were all friends of Evgeny Pavlovich.	Скоро к маменьке и к барышням подошли кое-кто из знакомых молодых людей; двое или трое остались разговаривать; все были приятели с Евгением Павловичем.
Among them was one young and very handsome officer, very gay, very talkative; he hastened to strike up a conversation with Aglaya and tried as hard as he could to attract her attention.	Между ними находился один молодой и очень красивый собой офицер, очень веселый, очень разговорчивый; он поспешил заговорить с Аглаей и всеми силами старался обратить на себя ее внимание.
Aglaya was very gracious with him and laughed easily.	Аглая была с ним очень милостива и чрезвычайно смешлива.
Evgeny Pavlovich asked the prince's permission to introduce him to this friend; the prince barely understood what they wanted to do with him, but the introductions were made, the two men bowed and shook hands with each other.	Евгений Павлович попросил у князя позволения познакомить его с этим приятелем; князь едва понял, что с ним хотят делать, но знакомство состоялось, оба раскланялись и подали друг другу руки.

Evgeny Pavlovich's friend asked a question, but the prince seemed not to answer it, or muttered something to himself so strangely that the officer gave him a very intent look, then glanced at Evgeny Pavlovich, realized at once why he had thought up this acquaintance, smiled faintly, and turned again to Aglaya.	Приятель Евгения Павловича сделал один вопрос, но князь, кажется, на него не ответил или до того странно промямлил что-то про себя, что офицер посмотрел на него очень пристально, взглянул потом на Евгения Павловича, тотчас понял для чего тот выдумал это знакомство, чуть-чуть усмехнулся и обратился опять к Аглае.
Evgeny Pavlovich alone noticed that Aglaya unexpectedly blushed at that.	Один Евгений Павлович заметил, что Аглая внезапно при этом покраснела.
The prince did not even notice that other people were talking and paying court to Aglaya; he even all but forgot at moments that he was sitting next to her.	Князь даже и не замечал того, что другие разговаривают и любезничают с Аглаей, даже чуть не забывал минутами, что и сам сидит подле нее.
Sometimes he wanted to go away somewhere, to disappear from there completely, and he would even have liked some dark, deserted place, only so that he could be alone with his thoughts and no one would know where he was.	Иногда ему хотелось уйти куда-нибудь, совсем исчезнуть отсюда, и даже ему бы нравилось мрачное, пустынное место, только чтобы быть одному с своими мыслями, и чтобы никто не знал, где он находится.
Or at least to be in his own home, on the terrace, but so that nobody else was there, neither Lebedev nor his children; to throw himself on his sofa, bury his face in his pillow, and lie there like that for a day, a night, another day.	Или, по крайней мере, быть у себя дома, на террасе, но так, чтобы никого при этом не было, ни Лебедева, ни детей; броситься на свой диван, уткнуть лицо в подушку и пролежать таким образом день, ночь, еще день.
At moments he imagined the mountains, and precisely one familiar spot in the mountains that he always liked to remember and where he had liked to walk when he still lived there, and to look down from there on the village, on the white thread of the waterfall barely glittering below, on the white clouds, on the abandoned old castle.	Мгновениями ему мечтались и горы, и именно одна знакомая точка в горах, которую он всегда любил припоминать, и куда он любил ходить, когда еще жил там, и смотреть оттуда вниз на деревню, на чуть мелькавшую внизу белую нитку водопада, на белые облака, на заброшенный старый замок.
Oh, how he wanted to be there now and to think about one thing-oh! all his life only about that-it would be enough for a thousand years!	О, как бы он хотел очутиться теперь там и думать об одном, - о! всю жизнь об этом только - и на тысячу лет бы хватило!
And let them, let them forget all about him here.	И пусть, пусть здесь совсем забудут его.
Oh, it was even necessary, even better, that they not know him at all, and that this whole vision be nothing but a dream.	О, это даже нужно, даже лучше, если б и совсем не знали его, и все это видение было бы в одном только сне.
And wasn't it all the same whether it was a dream or a reality?	Да и не все ли равно, что во сне, что наяву!
Sometimes he would suddenly begin studying Aglaya and for five minutes could not tear his gaze from her face; but his gaze was all too strange: it seemed he was looking at her as if at an object a mile away, or as if at her portrait and not at herself.	- Иногда вдруг он начинал приглядываться к Аглае и по пяти минут не отрывался взглядом от ее лица; но взгляд его был слишком странен: казалось, он глядел на нее как на предмет, находящийся от него за две версты, или как бы на портрет ее, а не на нее самое.
"Why are you looking at me like that, Prince?" she said suddenly, interrupting her merry conversation and laughter with those around her.	- Что вы на меня так смотрите, князь? - сказала она вдруг, прерывая веселый разговор и смех с окружающими.

"I'm afraid of you; I keep thinking you want to reach your hand out and touch my face with your finger, in order to feel it.	- Я вас боюсь; мне все кажется, что вы хотите протянуть вашу руку и дотронуться до моего лица пальцем, чтоб его пощупать.
Isn't it true, Evgeny Pavlych, that he looks like that?"	Не правда ли, Евгений Павлыч, он так смотрит?
The prince listened, seeming to be surprised that he was being addressed, realized it, though he may not quite have understood, did not reply, but, seeing that she and all the others were laughing, suddenly extended his mouth and began to laugh himself.	Князь выслушал, казалось, в удивлении, что к нему обратились, сообразил, хотя, может быть, и не совсем понял, не ответил, но видя, что она и все смеются, вдруг раздвинул рот и начал смеяться и сам.
The laughter increased around him; the officer, who must have been a man who laughed easily, simply burst with laughter.	Смех кругом усилился; офицер, должно быть, человек смешливый, просто прыснул со смеху.
Aglaya suddenly whispered wrathfully to herself:	Аглая вдруг гневно прошептала про себя:
"Idiot!"	- Идиот!
"Lord!	- Господи!
Can she really . . . such a ... is she going completely crazy?" Lizaveta Prokofyevna rasped to herself.	Да неужели она такого... неужели ж она совсем помешается! - проскрежетала про себя Лизавета Прокофьевна.
"It's a joke.	- Это шутка.
It's the same kind of joke as with the 'poor knight,' " Alexandra whispered firmly in her ear, "and nothing more!	Это та же шутка, что и тогда с "бедным рыцарем", - твердо прошептала ей на ухо Александра, - и ничего больше!
She's poking fun at him again, in her own way.	Она, по-своему, его опять на зубок подняла.
Only the joke has gone too far; it must be stopped, maman!	Только слишком далеко зашла эта шутка; это надо прекратить, maman!
Earlier she was clowning like an actress, frightening us for the fun of it . . ."	Давеча она как актриса коверкалась, нас из-за шалости напугала...
"It's a good thing she landed on such an idiot," Lizaveta Prokofyevna whispered to her.	- Еще хорошо, что на такого идиота напала, -перешепнулась с ней Лизавета Прокофьевна.
Her daughter's observation made her feel better all the same.	Замечание дочери все-таки облегчило ее.
The prince, however, heard that he had been called an idiot, and gave a start, but not because he had been called an idiot.	Князь однако же слышал, как его назвали идиотом, и вздрогнул, но не от того, что его назвали идиотом.
The "idiot" he forgot at once.	"Идиота" он тотчас забыл.
But in the crowd, not far from where he was sitting, somewhere to the side-he would not have been able to show in what precise place and in what spot-a face flashed, a pale face with dark, curly hair, with a familiar, a very familiar, smile and gaze-flashed and disappeared.	Но в толпе, недалеко от того места, где он сидел, откуда-то сбоку - он бы никак не указал, в каком именно месте и в какой точке - мелькнуло одно лицо, бледное лицо, с курчавыми темными волосами, с знакомыми, очень знакомыми улыбкой и взглядом, - мелькнуло и исчезло.

It might well have been that he only imagined it; of the whole apparition he was left with the impression of the crooked smile, the eyes, and the pale green, foppish tie that the gentleman who flashed was wearing.	Очень могло быть, что это только вообразилось ему; от всего видения остались у него во впечатлении кривая улыбка, глаза и светлозеленый франтовской шейный галстук, бывший на промелькнувшем господине.
Whether this gentleman disappeared in the crowd or slipped into the vaux-hall, the prince also could not have determined.	Исчез ли этот господин в толпе, или прошмыгнул в воксал, князь тоже не мог бы определить.
But a moment later he suddenly began looking quickly and uneasily around him; this first apparition might be the herald and forerunner of a second.	Но минуту спустя он вдруг быстро и беспокойно стал озираться кругом; это первое видение могло быть предвестником и предшественником второго видения.
That was surely the case.	Это должно было быть наверно.
Could he have forgotten the possibility of a meeting when they set out for the vauxhall?	Неужели он забыл о возможной встрече, когда отправлялись в воксал?
True, as he walked to the vauxhall, he seemed not at all aware that he was going there-he was in such a state.	Правда, когда он шел в воксал, то, кажется, и не знал совсем, что идет сюда, - в таком он был состоянии.
If he had been or could have been more attentive, he might have noticed a quarter of an hour ago that Aglaya, every so often and also as if uneasily, glanced furtively about, as though looking for something around her.	Если б он умел или мог быть внимательнее, то он еще четверть часа назад мог бы заметить, что Аглая изредка и тоже как бы с беспокойством мельком оглядывается, тоже точно ищет чего-то кругом себя.
Now, when his uneasiness had become quite noticeable, Aglaya's agitation and uneasiness also grew, and each time he looked behind him, she almost at once looked around as well.	Теперь, когда беспокойство его стало сильно заметно, возросло волнение и беспокойство Аглаи, и лишь только он оглядывался назад, почти тотчас же оглядывалась и она.
The resolution of their anxiety soon followed.	Разрешение тревоги скоро последовало.
From the same side door to the vauxhall near which the prince and all the Epanchin company had placed themselves, a whole crowd, at least ten people, suddenly emerged.	Из того самого бокового выхода из воксала, близ которого помещались князь и вся компания Епанчиных, вдруг показалась целая толпа, человек, по крайней мере, в десять.
At the head of the crowd were three women; two of them were remarkably good-looking, and there was nothing strange in so many admirers following after them.	Впереди толпы были три женщины; две из них были удивительно хороши собой, и не было ничего странного, что, за ними двигается столько поклонников.
But both the admirers and the women-all this was something peculiar, something quite unlike the rest of the public gathered for the music.	Но и поклонники, и женщины, - все это было нечто особенное, нечто совсем не такое как остальная публика, собравшаяся на музыку.
Nearly everyone noticed them at once, but the greater part tried to pretend that they had not seen them at all, and perhaps only some of the young people smiled at them, commenting to each other in low voices.	Их тотчас заметили почти все, но большею частию старались показывать вид, что совершенно их не видят, и только разве некоторые из молодежи улыбнулись на них, передавая друг другу что-то вполголоса.
Not to see them at all was impossible; they made themselves conspicuous, talked loudly, laughed.	Не видеть их совсем было нельзя: они явно заявляли себя, говорили громко, смеялись.

One might suppose that many of them were drunk, though by the look of it some were smartly and elegantly dressed; but alongside them there were rather strange-looking people, in strange clothes, with strangely inflamed faces; there were several military men among them; not all of them were young; some were dressed comfortably in loose and elegantly made clothes, with signet rings and cuff links, in magnificent, pitch-black wigs and side-whiskers, and with a particularly noble, though somewhat squeamish, expression on their faces-the sort of people, however, who are avoided like the plague in society.	Можно было предположить, что между ними многие и хмельные, хотя на вид некоторые были в франтовских и изящных костюмах; но тут же были люди и весьма странного вида, в странном платье, с странно-воспламененными лицами; между ними было несколько военных; были и не из молодежи; были комфортно одетые, в широко и изящно сшитом платье, с перстнями и запонками, в великолепных смоляно-черных париках и бакенбардах и с особенно благородною, хотя несколько брезгливою осанкой в лице, но от которых, впрочем, сторонятся в обществе как от чумы.
Among our suburban societies, of course, there are some that are distinguished by an extraordinary decorum and enjoy a particularly good reputation; but even the most cautious person cannot protect himself at every moment against a brick falling from a neighboring house.	Между нашими загородными собраниями, конечно, есть и отличающиеся необыкновенною чинностию и имеющие особенно хорошую репутацию; но самый осторожный человек не может всякую минуту защититься от кирпича, падающего с соседнего дома.
This brick was now preparing to fall upon the decorous public that had gathered for the music.	Этот кирпич готовился теперь упасть и на чинную публику, собравшуюся у музыки.
To pass from the vauxhall to the green where the orchestra was playing, one had to go down three steps.	Чтобы перейти из воксала на площадку, где расположен оркестр, надобно сойти три ступеньки.
The crowd stopped just at these steps; they did not venture to go down, but one of the women stepped forward; only two of her retinue dared to follow her.	У самых этих ступенек и остановилась толпа; сходить не решались, но одна из женщин выдвинулась вперед; за нею осмелились последовать только двое из ее свиты.
One was a rather modest-looking middle-aged man, of decent appearance in all respects, but having the air of a confirmed old bachelor, that is, one of those who never know anybody and whom nobody knows.	Один был довольно скромного вида человек средних лет, с порядочною наружностью во всех отношениях, но имевший вид решительного бобыля, то-есть из таких, которые никогда никого не знают, и которых никто не знает.
The other one not to lag behind his lady was a complete ragamuffin of the most ambiguous appearance.	Другой, не отставший от своей дамы, был совсем оборванец, самого двусмысленного вида.
No one else followed the eccentric lady; but, going down, she did not even turn to look back, as if it decidedly made no difference to her whether she was followed or not.	Никто больше не последовал за эксцентричною дамой; но сходя вниз, она даже и не оглянулась назад, как будто ей решительно все равно было, следуют ли за ней или нет.
She laughed and talked as loudly as before; she was dressed extremely tastefully and expensively, but somewhat more magnificently than she ought to have been.	Она смеялась и громко разговаривала попрежнему; одета была с чрезвычайным вкусом и богато, но несколько пышнее, чем следовало.
She went past the orchestra to the other side of the green, near the road, where somebody's carriage was waiting for someone.	Она направилась мимо оркестра на другую сторону площадки, где близ дороги ждала кого-то чья-то коляска.
The prince had not seen her for more than three months.	Князь не видал ее уже слишком три месяца.

All those days since his arrival in Petersburg, he had been preparing to call on her; but perhaps a secret foreboding had held him back.	Все эти дни по приезде в Петербург он собирался быть у нее; но, может быть, тайное предчувствие останавливало его.
At least he could in no way anticipate what impression awaited him on meeting her, but sometimes he fearfully tried to imagine it.	По крайней мере, он никак не мог угадать предстоящее ему впечатление при встрече с нею, а он со страхом старался иногда представить его.
One thing was clear to him-that the meeting would be painful.	Одно было ясно ему, - что встреча будет тяжелая.
Several times during those six months he had recalled the first sensation that the face of this woman had produced in him, when he had only seen it in a portrait; but even in the impression of the portrait, he recalled, there was a great deal of pain.	Несколько раз припоминал он в эти шесть месяцев то первое ощущение, которое произвело на него лицо этой женщины, еще когда он увидал его только на портрете; но даже во впечатлении от портрета, припоминал он, было слишком много тяжелого.
That month in the provinces, when he had seen her almost every day, had had a terrible effect on him, so much so that the prince drove away even the memory of that still-recent time.	Тот месяц в провинции, когда он чуть не каждый день виделся с нею, произвел на него действие ужасное, до того, что князь отгонял иногда даже воспоминания об этом еще недавнем времени.
For him there was something tormenting in the very face of this woman; the prince, talking with Rogozhin, had translated this feeling as one of infinite pity, and that was true: this face, ever since the portrait, had evoked in his heart all the suffering of pity; the impression of compassion and even of suffering for this being never left his heart and had not left it now.	В самом лице этой женщины всегда было для него что-то мучительное: князь, разговаривая с Рогожиным, перевел это ощущение ощущением бесконечной жалости, и это была правда: лицо это еще с портрета вызывало из его сердца целое страдание жалости; это впечатление сострадания и даже страдания за это существо не оставляло никогда его сердца, не оставило и теперь.
Oh, no, it was even stronger.	О, нет, даже было еще сильнее.
Yet the prince remained dissatisfied with what he had said to Rogozhin; and only now, at this moment of her unexpected appearance, did he understand, perhaps through immediate sensation, what had been lacking in his words to Rogozhin.	Но тем, что он говорил Рогожину, князь остался недоволен; и только теперь, в это мгновение ее внезапного появления, он понял, может быть, непосредственным ощущением, чего недоставало в его словах Рогожину.
Words had been lacking expressive of horror-yes, horror!	Недоставало слов, которые могли бы выразить ужас; да, ужас!
Now, at this moment, he felt it fully; he was sure, he was fully convinced, for his own special reasons, that this woman was mad.	Он теперь, в эту минуту, вполне ощущал его; он был уверен, был вполне убежден, по своим особым причинам, что эта женщина -помешанная.
If a man, loving a woman more than anything in the world, or anticipating the possibility of such a love, were suddenly to see her on a chain, behind iron bars, under a warden's stick-the impression would be somewhat similar to what the prince was feeling now.	Если бы, любя женщину более всего на свете, или предвкушая возможность такой любви, вдруг увидеть ее на цепи, за железною решеткой, под палкой смотрителя, - то такое впечатление было бы несколько сходно с тем, что ощутил теперь князь.
"What's the matter?" Aglaya whispered quickly, glancing at him and naively tugging at his arm.	- Что с вами? - быстро прошептала Аглая, оглядываясь на него и наивно дергая его за руку.

He turned his head to her, looked at her, looked into her dark eyes, whose flashing was incomprehensible to him at that moment, tried to smile at her, but suddenly, as if instantly forgetting her, again turned his eyes to the right and again began to watch his extraordinary apparition.	Он повернул к ней голову, поглядел на нее, взглянул в ее черные, непонятно для него сверкавшие в эту минуту глаза, попробовал усмехнуться ей, но вдруг, точно мгновенно забыв ее, опять отвел глаза направо и опять стал следить за своим чрезвычайным видением.
At that moment Nastasya Filippovna was just walking past the young ladies' chairs.	Настасья Филипповна проходила в эту минуту мимо самых стульев барышень.
Evgeny Pavlovich went on telling Alexandra Ivanovna something that must have been very funny and interesting, speaking quickly and animatedly.	Евгений Павлович продолжал рассказывать что-то, должно быть, очень смешное и интересное, Александре Ивановне, говорил быстро и одушевленно.
The prince remembered Aglaya suddenly saying in a half-whisper:	Князь помнил, что Аглая вдруг произнесла полушепотом:
"What a . . ."	"Какая..."
The phrase was uncertain and unfinished; she instantly checked herself and did not add anything more, but that was already enough.	Слово неопределенное и недоговоренное; она мигом удержалась и не прибавила ничего более, но этого было уже довольно.
Nastasya Filippovna, who was walking along as if not noticing anyone in particular, suddenly turned in their direction, and seemed only now to recognize Evgeny Pavlovich.	Настасья Филипповна, проходившая как бы не примечая никого в особенности, вдруг обернулась в их сторону и как будто только теперь приметила Евгения Павловича.
"Hah!	- Б-ба!
Here he is!" she exclaimed, suddenly stopping. "First there's no finding him with any messengers, then, as if on purpose, he sits here where you'd never imagine . . . And I thought you were there, darling ... at your uncle's!"	Да ведь вот он! - воскликнула она, вдруг останавливаясь: - то ни с какими курьерами не отыщешь, то как нарочно там сидит, где и не вообразишь... Я ведь думала, что ты там... у дяди!
Evgeny Pavlovich flushed, looked furiously at Nastasya Filippovna, but quickly turned away again.	Евгений Павлович вспыхнул, бешено посмотрел на Настасью Филипповну, но поскорей опять от нее отвернулся.
"What?!	-Что?!
Don't you know?	Разве не знаешь?
He doesn't know yet, imagine!	Он еще не знает, представьте себе!
He shot himself!	Застрелился!
Your uncle shot himself this morning!	Давеча утром дядя твой застрелился!
They told me earlier, at two o'clock; half the city knows by now; they say three hundred and fifty thousand in government funds are missing, others say five hundred thousand.	Мне еще давеча в два часа сказывали; да уж полгорода теперь знает; трехсот пятидесяти тысяч казенных нет, говорят, а другие говорят: пятисот.
And here I was counting on him leaving you an inheritance; he blew it all.	А я-то все рассчитывала, что он тебе еще наследство оставит; все просвистал.
A most depraved old fellow he was . . . Well, good-bye, bonne chance!* So you really won't go?	Развратнейший был старикашка... Ну, прощай, bonne chance! Так неужели не съездишь?

That's why you resigned in good time, smart boy!	То-то ты в отставку заблаговременно вышел, хитрец!
Oh, nonsense, you knew, you knew beforehand; maybe even yesterday . . ."	Да вздор, знал, знал заране: может, вчера еще знал...
Though there was certainly some purpose in this impudent pestering, this advertising of an acquaintance and an intimacy that did not exist, and there could now be no doubt of it-Evgeny Pavlovich had thought first to get rid of her somehow or other, and did his best to ignore the offender.	Хотя в наглом приставании, в афишевании знакомства и короткости, которых не было, заключалась непременно цель, и в этом уже не могло быть теперь никакого сомнения, - но Евгений Павлович думал сначала отделаться как-нибудь так, и во что бы ни стало не заметить обидчицы.
But Nastasya Filippovna's words struck him like a thunderbolt; hearing of his uncle's death, he went pale as a sheet and turned to the bearer of the news.	Но слова Настасьи Филипповны ударили в него как громом; услыхав о смерти дяди, он побледнел как платок, и повернулся к вестовщице.
At that moment Lizaveta Prokofyevna quickly got up from her seat, got everyone up with her, and all but rushed out.	В эту минуту Лизавета Прокофьевна быстро поднялась с места, подняла всех за собой и чуть не побежала оттуда.
Only Prince Lev Nikolaevich stayed where he was for a second, as if undecided, and Evgeny Pavlovich went on standing there, not having come to his senses.	Только князь Лев Николаевич остался на одну секунду на месте, как бы в нерешимости, да Евгений Павлович все еще стоял, не опомнившись.
But the Epanchins had not managed to go twenty steps before a frightful scandal broke out.	Но Епанчины не успели отойти и двадцати шагов, как разразился страшный скандал.
The officer, a great friend of Evgeny Pavlovich's, who had been talking with Aglaya, was indignant in the highest degree.	Офицер, большой приятель Евгения Павловича, разговаривавший с Аглаей, был в высшей степени негодования:
"Here you simply need a whip, there's no other way with this creature!" he said almost aloud. (It seems he had been Evgeny Pavlovich's confidant even before.)	- Тут просто хлыст надо, иначе ничем не возьмешь с этою тварью! - почти громко проговорил он. (Он, кажется, был и прежде конфидентом Евгения Павловича.)
Nastasya Filippovna instantly turned to him.	Настасья Филипповна мигом обернулась к нему.
Her eyes flashed; she rushed to a young man completely unknown to her who was standing two steps away and holding a thin, braided riding crop, tore it out of his hand, and struck her offender across the face as hard as she could.	Глаза ее сверкнули; она бросилась к стоявшему в двух шагах от нее и совсем незнакомому ей молодому человеку, державшему в руке тоненькую, плетеную тросточку, вырвала ее у него из рук и изо всей силы хлестнула своего обидчика наискось по лицу.
All this occurred in a second . . . The officer, forgetting himself, rushed at her; Nastasya Filippovna's retinue was no longer around her; the decent middle-aged gentleman had already managed to efface himself completely, and the tipsy gentle man stood to one side and guffawed with all his might.	Все это произошло в одно мгновение... Офицер, не помня себя, бросился на нее; около Настасьи Филипповны уже не было ее свиты; приличный господин средних лет уже успел стушеваться совершенно, а господин навеселе стоял в стороне и хохотал что было мочи.
In a minute, of course, the police would arrive, but for that minute things would have gone badly for Nastasya Filippovna if unexpected help had not come in time: the prince, who had also stopped two paces away, managed to seize the officer by the arms from behind.	Чрез минуту, конечно, явилась бы полиция, но в эту минуту горько пришлось бы Настасье Филипповне, если бы не подоспела неожиданная помощь: князь, остановившийся тоже в двух шагах, успел схватить сзади за руки офицера.

Pulling his arm free, the officer shoved him hard in the chest; the prince was sent flying about three paces and fell on a chair.	Вырывая свою руку, офицер сильно оттолкнул его в грудь; князь отлетел шага на три и упал на стул.
But by then *Good luck. two more defenders had turned up for Nastasya Filippovna.	Но у Настасьи Филипповны уже явились еще два защитника.
Before the attacking officer stood the boxer, author of the article already familiar to the reader and an active member of Rogozhin's former band.	Пред нападавшим офицером стоял боксер, автор знакомой читателю статьи и действительный член прежней Рогожинской компании.
"Keller!	- Келлер!
Retired lieutenant," he introduced himself with swagger.	Поручик в отставке, - отрекомендовался он с форсом.
"If you'd like to fight hand to hand, Captain, I'm at your service, to replace the weaker sex; I've gone through the whole of English boxing.	- Угодно в рукопашную, капитан, то, заменяя слабый пол, к вашим услугам; произошел весь английский бокс.
Don't push, Captain; I sympathize with the bloody offense, but I cannot allow for the right of fists with a woman before the eyes of the public.	Не толкайтесь, капитан; сочувствую кровавой обиде, но не могу позволить кулачного права с женщиной в глазах публики.
But if, as befits a no-o-oble person, you'd prefer it in a different manner, then-naturally, you must understand me, Captain . . ."	Если же, как прилично блага-ароднейшему лицу, на другой манер, то - вы меня, разумеется, понимать должны, капитан...
But the captain had already recovered himself and was no longer listening to him.	Но капитан уже опомнился и уже не слушал его.
At that moment Rogozhin emerged from the crowd, quickly took Nastasya Filippovna by the arm, and led her away with him.	В эту минуту появившийся из толпы Рогожин быстро подхватил под руку Настасью Филипповну и повел ее за собой.
For his part, Rogozhin seemed terribly shaken, was pale and trembling.	С своей стороны, Рогожин казался потрясенным ужасно, был бледен и дрожал.
As he led Nastasya Filippovna away, he still had time to laugh maliciously in the officer's face and say, with the look of a triumphant shopkeeper:	Уводя Настасью Филипповну, он успел-таки злобно засмеяться в глаза офицеру и с видом торжествующего гостинодворца проговорить:
"Nyah!	- Тью!
Take that!	Что взял!
Your mug's all bloody!	Рожа-то в крови!
Nyah!"	Тью!
Having recovered and realizing perfectly well whom he was dealing with, the officer politely (though covering his face with a handkerchief) addressed the prince, who had gotten up from the chair:	Опомнившись и совершенно догадавшись, с кем имеет дело, офицер вежливо (закрывая впрочем лицо платком) обратился к князю, уже вставшему со стула.
"Prince Myshkin, whose acquaintance I had the pleasure of making?"	- Князь Мышкин, с которым я имел удовольствие познакомиться?
"She's crazy!	- Она сумасшедшая!
Mad!	Помешанная!

I assure you!" the prince replied in a trembling voice, reaching his trembling hands out to him for some reason.	Уверяю вас! - отвечал князь дрожащим голосом, протянув к нему для чего-то свои дрожащие руки.
"I, of course, cannot boast of being so well informed; but I do need to know your name."	- Я, конечно, не могу похвалиться такими сведениями; но мне надо знать ваше имя.
He bowed his head and walked off.	Он кивнул головой и отошел.
The police arrived exactly five seconds after the last of the participants had gone.	Полиция подоспела ровно пять секунд спустя после того, как скрылись последние действующие лица.
However, the scandal had lasted no more than two minutes.	Впрочем, скандал продолжался никак не долее двух минут.
Some of the public got up from their chairs and left, others merely changed places; a third group was very glad of the scandal; a fourth began intensely talking and questioning.	Кое-кто из публики встали со стульев и ушли, другие только пересели с одних мест на другие; третьи были очень рады скандалу; четвертые сильно заговорили и заинтересовались.
In short, the matter ended as usual.	Одним словом, дело кончилось по обыкновению.
The orchestra started playing again.	Оркестр заиграл снова.
The prince followed after the Epanchins.	Князь пошел вслед за Епанчиными.
If it had occurred to him or he had managed to look to the left, as he sat on the chair after being shoved away, he would have seen Aglaya, who had stopped some twenty paces from him to watch the scandalous scene and did not heed the calls of her mother and sisters, who had already moved further off.	Если б он догадался, или успел взглянуть налево, когда сидел на стуле, после того, как его оттолкнули, то увидел бы Аглаю, шагах в двадцати от него, остановившуюся глядеть на скандальную сцену и не слушавшую призывов матери и сестер, отошедших уже далее.
Prince Shch., running up to her, finally persuaded her to leave quickly.	Князь Щ., подбежав к ней, уговорил ее наконец поскорее уйти.
Lizaveta Prokofyevna remembered that Aglaya rejoined them in such agitation that she could hardly have heard their calls.	Лизавета Прокофьевна запомнила, что Аглая воротилась к ним в таком волнении, что вряд ли и слышала их призывы.
But exactly two minutes later, just as they entered the park, Aglaya said in her usual indifferent and capricious voice:	Но ровно чрез две минуты, когда только вошли в парк, Аглая проговорила своим обыкновенным равнодушным и капризным голосом:
"I wanted to see how the comedy would end."	- Мне хотелось посмотреть, чем кончится комедия.
III	III.
The incident at the vauxhall struck both mother and daughters almost with terror.	Происшествие в воксале поразило и мамашу, и дочек почти ужасом.
Alarmed and agitated, Lizaveta Prokofyevna literally all but ran with her daughters the whole way home from the vauxhall.	В тревоге и в волнении, Лизавета Прокофьевна буквально чуть не бежала с дочерьми из воксала всю дорогу домой.
In her view and understanding, all too much had occurred and been revealed in this incident, so that in her head, despite all the disorder and fear, resolute thoughts were already germinating.	По ее взгляду и понятиям, слишком много произошло и обнаружилось в этом происшествии, так что в голове ее, несмотря на весь беспорядок и испуг, зарождались уже мысли решительные.

But everyone else also understood that something special had happened and that, perhaps fortunately, some extraordinary mystery was beginning to be revealed.	Но и все понимали, что случилось нечто особенное, и что, может быть, еще и к счастию, начинает обнаруживаться какая-то чрезвычайная тайна.
Despite the earlier assurances of Prince Shch., Evgeny Pavlovich had now been "brought into the open," exposed, uncovered, and "formally revealed as having connections with that creature."	Несмотря на прежние заверения и объяснения князя Щ., Евгений Павлович "выведен был теперь наружу", обличен, открыт и "обнаружен формально в своих связях с этою тварью".
So thought Lizaveta Prokofyevna and even her two elder daughters.	Так думала Лизавета Прокофьевна и даже обе старшие дочери.
The profit of this conclusion was that still more riddles accumulated.	Выигрыш из этого вывода был тот, Что еще больше накопилось загадок.
The girls, though inwardly somewhat indignant at their mother's exaggerated alarm and so obvious flight, did not dare to trouble her with questions in the first moments of the turmoil.	Девицы хоть и негодовали отчасти про себя на слишком уже сильный испуг и такое явное бегство мамаши, но, в первое время сумятицы, беспокоить ее вопросами не решались.
Besides that, for some reason it seemed to them that their little sister, Aglaya Ivanovna, might know more about this affair than the three of them, including the mother.	Кроме того, почему-то казалось им, что сестрица их, Аглая Ивановна, может быть, знает в этом деле более, чем все они трое с мамашей.
Prince Shch. was also dark as night and also very pensive.	Князь Щ. был тоже мрачен как ночь и тоже очень задумчив.
Lizaveta Prokofyevna did not say a word to him all the way, but he seemed not to notice it.	Лизавета Прокофьевна не сказала с ним во всю дорогу ни слова, а он, кажется, и не заметил того.
Adelaida tried to ask him who this uncle was who had just been spoken of and what had happened in Petersburg.	Аделаида попробовала было у него спросить: "О каком это дяде сейчас говорили и что там такое в Петербурге случилось?"
But he mumbled in reply to her, with a very sour face, something very vague about some inquiries and that it was all, of course, an absurdity.	Но он пробормотал ей в ответ с самою кислою миной что-то очень неопределенное о каких-то справках, и что все это, конечно, одна нелепость.
"There's no doubt of that!" Adelaida replied and did not ask him anything more.	"В этом нет сомнения!" ответила Аделаида и уже более ни о чем не спрашивала.
Aglaya was somehow extraordinarily calm and only observed, on the way, that they were running much too quickly.	Аглая же стала что-то необыкновенно спокойна и заметила только дорогой, что слишком уже скоро бегут.
Once she turned and saw the prince, who was trying to catch up with them. Noticing his efforts, she smiled mockingly and did not turn to look at him anymore.	Раз она обернулась и увидела князя, который их догонял; заметив его усилия их догнать, она насмешливо улыбнулась и уже более на него не оглядывалась.
Finally, almost at their dacha, they met Ivan Fyodorovich walking towards them; he had just come from Petersburg.	Наконец, почти у самой дачи, повстречался шедший им навстречу Иван Федорович, только что воротившийся из Петербурга.
At once, with the first word, he inquired about Evgeny Pavlovich.	Он тотчас же, с первого слова, осведомился об Евгении Павловиче.
But his spouse walked past him menacingly, without answering and without even glancing at him.	Но супруга грозно прошла мимо него, не ответив и даже не поглядев на него.

By the looks of his daughters and Prince Shch., he immediately guessed that there was a storm in the house.	По глазам дочерей и князя Щ. он тотчас же догадался, что в доме гроза.
But even without that, his own face reflected some extraordinary anxiety.	Но и без этого его собственное лицо отражало какое-то необыкновенное беспокойство.
He at once took Prince Shch. by the arm, stopped him at the entrance, and exchanged a few words with him almost in a whisper.	Он тотчас взял под руку князя Щ., остановил его у входа в дом и почти шопотом переговорил с ним несколько слов.
By the alarmed look of the two men as they went up onto the terrace afterwards and went to Lizaveta Prokofyevna's side, one might have thought they had both heard some extraordinary news.	По тревожному виду обоих, когда взошли потом на террасу и прошли к Лизавете Прокофьевне, можно было подумать, что они оба услыхали какое-нибудь чрезвычайное известие.
Gradually they all gathered in Lizaveta Prokofyevna's drawing room upstairs, and only the prince was left on the terrace.	Мало-по-малу все собрались у Лизаветы Прокофьевны наверху, и на террасе остался наконец один только князь.
He was sitting in the corner as if waiting for something, though he did not know why himself; it did not even occur to him to leave, seeing the turmoil in the house; it seemed he had forgotten the whole universe and was prepared to sit it out for two years in a row, wherever he might be sitting.	Он сидел в углу, как бы ожидая чего-то, а впрочем и сам не зная зачем; ему и в голову не приходило уйти, видя суматоху в доме; казалось, он забыл всю вселенную и готов был высидеть хоть два года сряду, где бы его ни посадили.
From time to time echoes of anxious conversation came to his ears.	Сверху слышались ему иногда отголоски тревожного разговора.
He himself would have been unable to say how long he had been sitting there.	Он сам бы не сказал, сколько просидел тут.
It was getting late and quite dark.	Становилось поздно и совсем смерклось.
Suddenly Aglaya came out on the terrace; she looked calm, though somewhat pale.	На террасу вдруг вышла Аглая; с виду она была спокойна, хотя несколько бледна.
Seeing the prince, whom she "obviously wasn't expecting" to meet there, sitting on a chair in the corner, Aglaya smiled as if in perplexity.	Увидев князя, которого "очевидно не ожидала" встретить здесь на стуле, в углу, Аглая улыбнулась как бы в недоумении.
"What are you doing here?" she went over to him.	- Что вы тут делаете? - подошла она к нему.
The prince murmured something in embarrassment and jumped up from his chair; but Aglaya at once sat down next to him, and he sat down again.	Князь что-то пробормотал, сконфузясь, и вскочил со стула; но Аглая тотчас же села подле него, уселся опять и он.
She looked him over, suddenly but attentively, then looked out the window, as if without any thought, then again at him.	Она вдруг, но внимательно его осмотрела, потом посмотрела в окно, как бы безо всякой мысли, потом опять на него.
"Maybe she wants to laugh," it occurred to the prince, "but no, she'd just laugh then."	"Может быть, ей хочется засмеяться", подумалось князю, "но нет, ведь она бы тогда засмеялась".
"Maybe you'd like some tea. I'll tell them," she said after some silence.	- Может быть, вы чаю хотите, так я велю, -сказала она, после некоторого молчания.
"N-no ... I don't know . . ."	- Н-нет... Я не знаю...
"Well, how can you not know that!	- Ну как про это не знать!

Ah, yes, listen: if someone challenged you to a duel, what would you do?	Ах да, послушайте: если бы вас кто-нибудь вызвал на дуэль, что бы вы сделали?
I meant to ask you earlier."	Я еще давеча хотела спросить.
"But . . . who ... no one is going to challenge me to a duel."	- Да... кто же... меня никто не вызовет на дуэль.
"Well, but if someone did?	- Ну если бы вызвали?
Would you be very afraid?"	Вы бы очень испугались?
"I think I'd be very . . . afraid."	- Я думаю, что я очень... боялся бы.
"Seriously?	- Серьезно?
So you're a coward?"	Так вы трус?
"N-no, maybe not.	- Н-нет; может быть, и нет.
A coward is someone who is afraid and runs away; but someone who is afraid but doesn't run away is not a coward yet," the prince smiled after pondering a little.	Трус тот, кто боится и бежит; а кто боится и не бежит, тот еще не трус, - улыбнулся князь, пообдумав.
"And you wouldn't run away?"	- А вы не убежите?
"Maybe I wouldn't," he finally laughed at Aglaya's questions.	- Может быть, и не убегу, - засмеялся он наконец вопросам Аглаи.
"I'm a woman, but I wouldn't run away for anything," she observed, almost touchily.	- Я хоть женщина, а ни за что бы не убежала, -заметила она чуть не обидчиво.
"And, anyhow, you're clowning and making fun of me in your usual way, to make yourself more interesting. Tell me: don't they usually shoot from twelve paces?	- А впрочем, вы надо мной смеетесь и кривляетесь по вашему обыкновению, чтобы себе больше интересу придать; скажите: стреляют обыкновенно с двенадцати шагов?
Sometimes even from ten?	Иные и с десяти?
Doesn't that mean you're sure to be killed or wounded?"	Стало быть, это наверно быть убитым или раненым?
"People must rarely be hit at duels."	- На дуэлях, должно быть, редко попадают.
"Rarely?	- Как редко?
Pushkin was killed."5	Пушкина же убили.
"That may have been accidental."	- Это, может быть, случайно.
"Not accidental at all. They fought to kill and he was killed."	- Совсем не случайно; была дуэль на смерть, его и убили.
"The bullet struck so low that d'Anth?s must have been aiming somewhere higher, at his chest or head; no one aims to hit a man where he did, so the bullet most likely hit Pushkin accidentally, from a bad shot.	- Пуля попала так низко, что верно Дантес целил куда-нибудь выше, в грудь или в голову; а так, как она попала, никто не целит, стало быть, скорее всего пуля попала в Пушкина случайно, уже с промаха.
Competent people have told me so."	Мне это компетентные люди говорили.

"But I was told by a soldier I once talked with that, according to regulations, when they open ranks, they're ordered to aim on purpose at the half-man; that's how they say it: 'at the half-man.'	- А мне это один солдат говорил, с которым я один раз разговаривала, что им нарочно, по уставу, велено целиться, когда они в стрелки рассыпаются, в полчеловека; так и сказано у них: "в полчеловека".
That means not at the chest, not at the head, but they're ordered to aim on purpose at the half-man.	Вот уже, стало быть, не в грудь и не в голову, а нарочно в полчеловека велено стрелять.
Later I asked an officer, and he said that was exactly right."	Я спрашивала потом у одного офицера, он говорил, что это точно так и верно.
"It's right because they shoot from a great distance."	- Это верно, потому что с дальнего расстояния.
"And do you know how to shoot?"	- А вы умеете стрелять?
"I've never done it."	- Я никогда не стрелял.
"Do you at least know how to load a pistol?"	- Неужели и зарядить пистолет не умеете?
"No, I don't.	- Не умею.
That is, I understand how it's done, but I've never loaded one myself."	То-есть, я понимаю, как это сделать, но я никогда сам не заряжал.
"Well, that means you don't know how, because it takes practice!	- Ну, так значит и не умеете, потому что тут нужна практика!
Listen now and learn well: first, buy good gunpowder, not damp (they say it mustn't be damp, but very dry), the fine sort, you can ask about it, but not the kind used for cannons.	Слушайте же и заучите: во-первых, купите хорошего пистолетного пороху, не мокрого (говорят, надо не мокрого, а очень сухого), какого-то мелкого, вы уже такого спросите, а не такого, которым из пушек палят.
They say you have to mold the bullet yourself.	Пулю, говорят, сами как-то отливают.
Do you have pistols?"	У вас пистолеты есть?
"No, and I don't need any," the prince suddenly laughed.	- Нет, и не надо, - засмеялся вдруг князь.
"Ah, what nonsense! You must certainly buy one, a good one, French or English, they say they're the best.	- Ах, какой вздор! непременно купите, хорошие, французские или английские, это, говорят, самые лучшие.
Then take some powder, a thimbleful or maybe two thimblefuls, and pour it in.	Потом возьмите пороху с наперсток, может быть, два наперстка, и всыпьте.
Better put in more.	Лучше уж побольше.
Ram it down with felt (they say it absolutely must be felt for some reason), you can get that somewhere, from some mattress, or doors are sometimes upholstered with felt.	Прибейте войлоком (говорят, непременно надо войлоком почему-то), это можно где-нибудь достать, из какого-нибудь тюфяка, или двери иногда оживают войлоком.
Then, when you've stuffed the felt in, you put in the bullet-do you hear, the bullet after, and the felt before, otherwise it won't fire.	Потом, когда всунете войлок, вложите пулю, -слышите же, пулю потом, а порох прежде, а то не выстрелит.
Why are you laughing?	Чего вы смеетесь?
I want you to shoot several times a day and learn to hit the mark without fail.	Я хочу, чтобы вы каждый день стреляли по нескольку раз и непременно бы научились в цель попадать.

Will you do it?"	Сделаете?
The princelaughed; Aglaya stamped her foot in vexation.	Князь смеялся; Аглая в досаде топнула ногой.
Her serious air, in such a conversation, surprised the prince a little.	Ее серьезный вид, при таком разговоре, несколько удивил князя.
He partly felt that he had to find out about something, to ask about something-in any case about something more serious than how to load a pistol.	Он чувствовал отчасти, что ему бы надо было про что-то узнать, про что-то спросить, - во всяком случае про что-то посерьезнее того, как пистолет заряжают.
But everything flew out of his mind, except for the one fact that she was sitting before him, and he was looking at her, and what she talked about at that moment made scarcely any difference to him.	Но все это вылетело у него из ума, кроме одного того, что пред ним сидит она, а он на нее глядит, а о чем бы она ни заговорила, ему в эту минуту было бы почти все равно.
Finally Ivan Fyodorovich himself came down to the terrace from upstairs; he was headed somewhere with a frowning, preoccupied, and determined look.	Сверху на террасу сошел наконец сам Иван Федорович; он куда-то отправлялся с нахмуренным, озабоченным и решительным видом.
"Ah, Lev Nikolaich, it's you . . . Where to now?" he asked, though Lev Nikolaevich had not thought of moving from his place. "Come along, I'll tell you a little something."	- А, Лев Николаич, ты... Куда теперь? - спросил он, несмотря на то, что Лев Николаевич и не думал двигаться с места: - пойдем-ка, я тебе словцо скажу.
"Good-bye," said Aglaya, and she gave the prince her hand.	- До свидания, - сказала Аглая и протянула князюруку.
It was already rather dark on the terrace; the prince could not make out her face quite clearly at that moment.	На террасе уже было довольно темно, князь не разглядел бы в это мгновение ее лица совершенно ясно.
A minute later, as he and the general were leaving the dacha, he suddenly turned terribly red and clenched his right hand tightly.	Чрез минуту, когда уже они с генералом выходили с дачи, он вдруг ужасно покраснел и крепко сжал свою правую руку.
It turned out that Ivan Fyodorovich was going the same way he was; despite the late hour, Ivan Fyodorovich was hurrying to speak with someone about something.	Оказалось, что Ивану Федоровичу было с ним по пути; Иван Федорович, несмотря на поздний час, торопился с кем-то о чем-то поговорить.
But meanwhile he suddenly began talking with the prince, quickly, anxiously, rather incoherently, often mentioning Lizaveta Prokofyevna.	Но покамест он вдруг заговорил с князем быстро, тревожно, довольно бессвязно, часто поминая в разговоре Лизавету Прокофьевну.
If the prince could have been more attentive at that moment, he might have guessed that Ivan Fyodorovich wanted among other things to find out something from him as well, or, better, to ask him directly and openly about something, but never managed to touch on the chiefest point.	Если бы князь мог быть в эту минуту внимательнее, то он, может быть, догадался бы, что Ивану Федоровичу хочется между прочим что-то и от него выведать, или, лучше сказать, прямо и открыто о чем-то спросить его, но все не удается дотронуться до самой главной точки.
To his shame, the prince was so distracted that at the very beginning he did not even hear anything, and when the general stopped in front of him with some burning question, he was forced to confess that he understood nothing.	К стыду своему, князь был до того рассеян, что в самом начале даже ничего и не слышал, и когда генерал остановился пред ним с каким-то горячим вопросом, то он принужден был ему сознаться, что ничего не понимает.
The general shrugged his shoulders.	Генерал пожал плечами.

"You've all become some sort of strange people, in all respects," he started talking again.	- Странные вы все какие-то люди стали, со всех сторон, - пустился он опять говорить.
"I tell you, I utterly fail to understand Lizaveta Prokofyevna's ideas and anxieties.	- Говорю тебе, что я совсем не понимаю идей и тревог Лизаветы Прокофьевны.
She's in hysterics, she weeps and says we've been covered with shame and disgrace. By whom?	Она в истерике и плачет, и говорит, что нас осрамили и опозорили: Кто?
How?	Как?
With whom?	С кем?
When and why?	Когда и почему?
I confess I'm to blame (I admit it), greatly to blame, but the importunities of this . . . troublesome woman (and ill-behaved besides) can finally be restricted by the police, and even tonight I intend to see a certain person and give warning.	Я, признаюсь, виноват (в этом я сознаюсь), много виноват, но домогательства этой... беспокойной женщины (и дурно ведущей себя вдобавок) могут быть ограничены наконец полицией, и я даже сегодня намерен кое с кем видеться и предупредить.
Everything can be arranged quietly, meekly, affectionately even, through connections and without any scandal.	Все можно устроить тихо, кротко, ласково даже, по знакомству и отнюдь без скандала.
I also agree that the future is fraught with events and much is unexplained; there's some intrigue involved; but if they don't know anything here, they can't explain anything there either; if I haven't heard, you haven't heard, this one hasn't heard, that one hasn't heard, then who, finally, has heard, I ask you?	Согласен тоже, что будущность чревата событиями, и что много неразъясненного; тут есть и интрига; но если здесь ничего не знают, там опять ничего объяснить не умеют; если я не слыхал, ты не слыхал, тот не слыхал, пятый тоже ничего не слыхал, то кто же наконец и слышал, спрошу тебя?
What can explain it, in your opinion, except that the affair is half a mirage, doesn't exist, like moonlight, for instance ... or other phantoms."	Чем же это объяснить, по-твоему, кроме того, что наполовину дело - мираж, не существует, в роде того, как, например, свет луны... или другие привидения.
"She is a madwoman," the prince murmured, suddenly remembering, with pain, all that had happened earlier.	- Она помешанная, - пробормотал князь, вдруг припомнив, с болью, все давешнее.
"That's the word, if you mean her.	- В одно слово, если ты про эту.
Somewhat the same idea used to visit me, and then I'd sleep peacefully.	Меня тоже такая же идея посещала отчасти, и я засыпал спокойно.
But now I see that others think more correctly, and I don't believe it's madness.	Но теперь я вижу, что тут думают правильнее, и не верю помешательству.
She's a cantankerous woman, granted, but with that also a subtle one, anything but crazy.	Женщина вздорная, положим, но при этом даже тонкая, не только не безумная.
Today's escapade to do with Kapiton Alexeich proves it only too well.	Сегодняшняя выходка на счет Капитона Алексеича это слишком доказывает.
It's a crooked business on her part, Jesuitical at the very least, for her own purposes."	С ее стороны дело мошенническое, то-есть, по крайней мере, иезуитское, для особых целей.
"What Kapiton Alexeich?"	- Какого Капитона Алексеича?

"Ah, my God, Lev Nikolaich, you're not listening at all.	- Ах, боже мой, Лев Николаич, ты ничего не слушаешь.
I began by telling you about Kapiton Alexeich; I'm so struck that even now I'm trembling from head to foot.	Я с того и начал, что заговорил с тобой про Капитона Алексеича; поражен так, что даже и теперь руки-ноги дрожат.
That's why I came late from the city today.	Для того и в городе промедлил сегодня.
Kapiton Alexeich Radomsky, Evgeny Pavlych's uncle!!	Капитон Алексеич Радомский, дядя Евгения Павлыча...
"What!" cried the prince.	- Ну! - вскричал князь.
"Shot himself this morning at dawn, at seven o'clock.	- Застрелился, утром, на рассвете, в семь часов.
A venerable man, seventy years old, an Epicurean-and it's just as she said about the government funds, a mighty sum!"	Старичок, почтенный, семидесяти лет, эпикуреец, - и точь-в-точь как она говорила, - казенная сумма, знатная сумма!
"How did she ..."	- Откуда же она...
"Find out, you mean?	- Узнала-то?
Ha, ha!	Ха-ха!
As soon as she appeared here, a whole staff formed around her.	Да ведь кругом нее уже целый штаб образовался, только что появилась.
You know what sort of persons visit her now and seek the 'honor of her acquaintance.'	Знаешь какие лица теперь ее посещают и ищут этой "чести знакомства".
Naturally, she could have heard something earlier from her visitors, because the whole of Petersburg knows already and half, if not the whole, of Pavlovsk.	Натурально, давеча могла что-нибудь услышать от приходивших, потому что теперь весь Петербург уже знает, и здесь пол-Павловска или и весь уже Павловск.
But what a subtle observation she made about the uniform, as I've been told, that is, about Evgeny Pavlych managing to resign from the army in good time!	Но какое же тонкое замечание ее насчет мундира-то, как мне пересказали, то-есть насчет того, что Евгений Павлыч заблаговременно успел выйти в отставку!
What an infernal allusion!	Эдакий адский намек!
No, that doesn't suggest insanity.	Нет, это не выражает сумасшествия.
I, of course, refuse to believe that Evgeny Pavlych could have known about the catastrophe beforehand, that is, on such-and-such a day, at seven o'clock, and so on.	Я, конечно, отказываюсь верить, что Евгений Павлыч мог знать заранее про катастрофу, то-есть, что такого-то числа, в семь часов и т. д.
But he might have anticipated it all.	Но он мог все это предчувствовать.
And here I am, here we all are, including Prince Shch., counting on the old man leaving him an inheritance!	А я-то, а мы-то все и князь Щ. рассчитывали, что еще тот ему наследство оставит!
Terrible!	Ужас!
Terrible!	Ужас!
Understand, however, that I'm not accusing Evgeny Pavlych of anything, and I hasten to make that clear to you, but all the same it's suspicious.	Пойми, впрочем, я Евгения Павлыча не обвиняю ни в чем, и спешу объяснить тебе, но все-таки, однако ж, подозрительно.

Prince Shch. is extremely struck.	Князь Щ. поражен чрезвычайно.
It's all fallen out so strangely."	Все это как-то странно стряслось.
"But what is suspicious in Evgeny Pavlych's behavior?"	- Но что же в поведении Евгения Павлыча подозрительного?
"Nothing!	- Ничего нет!
He behaved in the noblest fashion.	Держал себя благороднейшим образом.
I wasn't hinting at anything.	Я и не намекал ни на что.
His own fortune, I think, is intact.	Свое-то состояние, я думаю, у него в целости.
Lizaveta Prokofyevna, naturally, won't hear anything . . . But the main thing is all these family catastrophes, or, better, all these squabbles, one doesn't even know what to call them . . .	Лизавета Прокофьевна, разумеется, и слышать не хочет... Но главное - все эти семейные катастрофы или, лучше сказать, все эти дрязги, так что даже не знаешь, как и назвать... Ты, подлинно сказать, друг дома.
You, truly speaking, are a friend of the house, Lev Nikolaich, and imagine, it now turns out-though, by the way, not precisely-that Evgeny Pavlych supposedly proposed to Aglaya more than a month ago and supposedly received a formal rejection from her."	Лев Николаич, и вообрази, сейчас оказывается, хоть впрочем и не точно, что Евгений Павлыч будто бы уже больше месяца назад объяснился с Аглаей и получил будто бы от нее формальный отказ.
"That can't be!" the prince cried hotly.	- Быть не может! - с жаром вскричал князь.
"Perhaps you know something?	- Да разве ты что-нибудь знаешь?
You see, my dearest," the general roused himself in surprise, stopping as if rooted to the spot, "maybe I spilled it out to you needlessly and improperly, but it's because you're . . . you're . . . one might say, that sort of man.	Видишь, дражайший, - встрепенулся и удивился генерал, останавливаясь на месте как вкопаный, -я, может быть, тебе напрасно и неприлично проговорился, но ведь это потому, что ты... что ты... можно сказать, такой человек.
Maybe you know something particular?"	Может быть, ты знаешь что-нибудь особенное?
"I know nothing . . . about Evgeny Pavlych," the prince murmured.	-Я ничего не знаю... об Евгении Павлыче, -пробормотал князь.
"Neither do I!	-И я не знаю!
They . . . they decidedly want to dig a hole in the ground and bury me, brother, and they refuse to understand that it's hard on a man and that I won't survive it.	Меня... меня, брат, хотят решительно закопать в землю и похоронить, и рассудить не хотят при этом, что это тяжело человеку, и что я этого не вынесу.
There was such a terrible scene just now!	Сейчас такая сцена была, что ужас!
I'm telling you like my own son.	Я, как родному сыну, тебе говорю.
The main thing is that Aglaya seems to be laughing at her mother.	Главное, Аглая точно смеется над матерью.
That she apparently rejected Evgeny Pavlych about a month ago, and that they had a rather formal talk, her sisters told us, as a guess ... a firm guess, however.	Про то, что она, кажется, отказала Евгению Павлычу с месяц назад, и что было у них объяснение, довольно формальное, сообщили сестры, в виде догадки... впрочем, твердой догадки.

But she's such a willful and fantastic being, it's impossible to describe!	Но ведь это такое самовольное и фантастическое создание, что и рассказать нельзя!
All those magnanimities, all those brilliant qualities of heart and mind-all that, perhaps, is there in her, but along with such caprices and mockeries-in short, a demoniacal character, and with fantasies on top of it.	Все великодушия, все блестящие качества сердца и ума, - это все, пожалуй, в ней есть, но при этом каприз, насмешки. - словом, характер бесовский и вдобавок с фантазиями.
She just laughed in her mother's face, at her sisters, at Prince Shch.; to say nothing of me, it's rare that she doesn't laugh at me, but what am I, you know, I love her, love it even that she laughs at me-and the little demon seems to love me especially for that, that is, more than the others, it seems.	Над матерью сейчас насмеялась в глаза, над сестрами, над князем Щ.; про меня и говорить нечего, надо мной она редко когда не смеется, но ведь я что, я, знаешь, люблю ее, люблю даже, что она смеется, - и, кажется, бесенок этот меня за это особенно любит, то-есть больше всех других, кажется.
I'll bet she's already laughed at you for something.	Побьюсь об заклад, что она и над тобой уже в чем-нибудь насмеялась.
I just found the two of you talking, after the storm upstairs; she was sitting with you as if nothing had happened."	Я вас сейчас застал в разговоре после давешней грозы наверху; она с тобой сидела как ни в чем не бывало.
The prince turned terribly red and clenched his right hand, but said nothing.	Князь покраснел ужасно и сжал правую руку, но промолчал.
"My dear, kind Lev Nikolaich!" the general suddenly said with feeling and warmth, "I . . . and even Lizaveta Prokofyevna herself (who, incidentally, began railing at you again, and at me along with you and on account of you, only I don't understand what for), we love you all the same, sincerely love you and respect you, even in spite of everything, that is, all appearances.	- Милый, добрый мой Лев Николаич! - с чувством и с жаром сказал вдруг генерал: - я... и даже сама Лизавета Прокофьевна (которая, впрочем, тебя опять начала честить, а вместе с тобой и меня за тебя, не понимаю только за что), мы все-таки тебя любим, любим искренно и уважаем, несмотря даже ни на что, то-есть на все видимости.
But you must agree, dear friend, you yourself must agree, what a riddle it is suddenly, and how vexing to hear, when suddenly this cold-blooded little demon (because she stood before her mother with an air of the profoundest contempt for all our questions, and mostly for mine, because, devil take me, I got foolish, I decided to show my severity, since I'm the head of the family-well, and got foolish), this coldblooded little demon suddenly up and announced with a grin that this 'madwoman' (that was how she put it, and I find it strange that she used the same word as you: 'Couldn't you have figured it out by now?' she says), that this madwoman 'has taken it into her head to marry me off at all costs to Prince Lev Nikolaich, and that's why she's trying to drive Evgeny Pavlych out of our house . . .' That's all she said; she gave no further explanation, just laughed loudly, while we stood there gaping, slammed the door, and was gone.	Но согласись, милый друг, согласись сам, какова вдруг загадка, и какова досада слышать, когда вдруг этот хладнокровный бесенок (потому что она стояла пред матерью с видом глубочайшего презрения ко всем нашим вопросам, а к моим преимущественно, потому что я, чорт возьми, сглупил, вздумал было строгость показать, так как я глава семейства, - ну, и сглупил), этот хладнокровный бесенок так вдруг и объявляет с усмешкой, что эта "помешанная" (так она выразилась, и мне странно, что она в одно слово с тобой: "разве вы не могли, говорит, до сих пор догадаться"), что эта помешанная "забрала себе в голову, во что бы то ни стало, меня замуж за князя Льва Николаича выдать, а для того Евгения Павлыча из дому от нас выживает..."; только и сказала; никакого больше объяснения не дала, хохочет себе, а мы рот разинули, хлопнула дверью и вышла.

Then they told me about the incident today between her and you . . . and . . . and . . . listen, my dear Prince, you're a very reasonable man, not about to take offense, I've noticed that in you, but . . . don't be angry: by God, she's making fun of you.	Потом мне рассказали о давешнем пассаже с нею и с тобой... и... и... послушай, милый князь, ты человек необидчивый и очень рассудительный, я это в тебе заметил, но... не рассердись: ей богу, она над тобой смеется.
She does it like a child, so don't be angry with her, but it's decidedly so.	Как ребенок смеется, и потому ты на нее не сердись, но это решительно так.
Don't think anything-she simply makes fools of you and us, out of idleness.	Не думай чего-нибудь, - она просто дурачит и тебя, и нас всех, от безделья.
Well, good-bye!	Ну, прощай!
You do know our feelings?	Ты знаешь наши чувства?
Our sincere feelings for you?	Наши искренние к тебе чувства?
They haven't changed, never, not in anything . . . but ... I go that way now, good-bye!	Они неизменны, никогда и ни в чем... но... мне теперь сюда, до свиданья!
I've rarely sat so poorly in my plate (or how does it go?) than I'm sitting now6 . . . Dacha life!"	Редко я до такой степени сидел плохо в тарелке (как это говорится-то?), как теперь сижу... Ай да дача!
Left alone at the intersection, the prince looked around, quickly crossed the road, went up to the lighted window of a dacha, unfolded a small piece of paper he had been clenching tightly in his right hand during the whole conversation with Ivan Fyodorovich, and read, catching a faint beam of light:	Оставшись один на перекрестке, князь осмотрелся кругом, быстро перешел через улицу, близко подошел к освещенному окну одной дачи, развернул маленькую бумажку, которую крепко сжимал в правой руке во все время разговора с Иваном Федоровичем, и прочел, ловя слабый луч света:
Tomorrow at seven o'clock in the morning I will be on the green bench in the park, waiting for you.	"Завтра в семь часов утра я буду на зеленой скамейке, в парке, и буду вас ждать.
I have decided to talk with you about an extremely important matter that concerns you directly.	Я решилась говорить с вами об одном чрезвычайно важном деле, которое касается прямо до вас.
PS.	"Р. S.
I hope you won't show this note to anyone.	Надеюсь, вы никому не покажете этой записки.
Though I'm ashamed to write such instructions to you, I consider that you deserve it, and so I've written it-blushing with shame at your ridiculous character.	Хоть мне и совестно писать вам такое наставление, но я рассудила, что вы того стоите, и написала, - краснея от стыда за ваш смешной характер.
P.P.S.	"PP. SS.
It is that same green bench I showed you today.	Это та самая зеленая скамейка, которую я вам давеча показала.
Shame on you!	Стыдитесь!
I was forced to add that as well.	Я принуждена была и это приписать".
The note had been written hastily and folded anyhow, most likely just before Aglaya came out to the terrace.	Записка была написана на-скоро и сложена кое-как, всего вероятнее, пред самым выходом Аглаи на террасу.

In inexpressible agitation, resembling fear, the prince again clenched the paper tightly in his hand and quickly jumped away from the window, from the light, like a frightened thief; but in making this movement he suddenly ran smack into a gentleman who turned up right at his shoulder.	В невыразимом волнении, похожем на испуг, князь крепко зажал опять в руку бумажку и отскочил поскорей от окна, от света, точно испуганный вор; но при этом движении вдруг плотно столкнулся с одним господином, который очутился прямо у него за плечами.
"I've been watching you, Prince," said the gentleman.	-Я за вами слежу, князь, - проговорил господин.
"Is that you, Keller?" the prince cried in surprise.	- Это вы, Келлер? - вскричал князь в удивлении.
"I've been looking for you, Prince.	- Ищу вас, князь.
I waited by the Epanchins' dacha-naturally, I couldn't go in.	Поджидал вас у дачи Епанчиных, разумеется, не мог войти.
I followed you as you walked with the general.	Шел за вами, пока вы шли с генералом.
I'm at your service, Prince, you may dispose of Keller.	К вашим услугам, князь, располагайте Келлером.
Ready to sacrifice myself and even to die, if necessary."	Г отов жертвовать и даже умереть, если понадобится.
"But . . . what for?"	- Да... зачем?
"Well, there's sure to be a challenge.	- Ну, уж наверно последует вызов.
This Lieutenant Molovtsov, I know him, that is, not personally ... he won't suffer an insult.	Этот поручик Моловцов, я его знаю, то-есть не лично... он не перенесет оскорбления.
Our sort, that is, me and Rogozhin, he's naturally inclined to consider riffraff, and maybe deservedly-so you turn out to be the only one answerable.	Нашего брата, то-есть меня да Рогожина, он, разумеется, наклонен почесть за шваль, и может быть заслуженно, таким образом в ответе вы один и приходитесь.
You'll have to pay the piper, Prince.	Придется заплатить за бутылки, князь.
He's made inquiries about you, I've heard, and a friend of his is sure to call on you tomorrow, or maybe he's waiting for you now.	Он про вас осведомлялся, я слышал, и уж наверно завтра его приятель к вам пожалует, а может, и теперь уже ждет.
If you grant me the honor of choosing me as a second, I'm ready to accept the red cap for you;' that's why I was waiting for you, Prince."	Если удостоите чести выбрать в секунданты, то за вас готов и под красную шапку; затем и искал вас, князь.
"So you're also talking about a duel!" the prince suddenly burst out laughing, to the great astonishment of Keller.	-Так и вы тоже про дуэль! - захохотал вдруг князь к чрезвычайному удивлению Келлера.
He laughed his head off.	Он хохотал ужасно.
Keller, who had indeed been on pins and needles, waiting until he had the satisfaction of offering himself as a second, was almost offended, seeing how merrily the prince laughed.	Келлер, действительно бывший чуть не на иголках, до тех пор пока не удовлетворился, предложив себя в секунданты, почти обиделся, смотря на такой развеселый смех князя.
"Nevertheless, Prince, you seized him by the arms.	- Вы, однако ж, князь, за руки его давеча схватили.
For a noble person, it's hard to suffer that in public."	Благородному лицу и при публике это трудно перенести.

"And he shoved me in the chest!" the prince exclaimed, laughing. "We have nothing to fight about!	- А он меня в грудь толкнул! - смеясь вскричал князь: - не за что нам драться!
I'll apologize to him and that's that.	Я у него прощения попрошу, вот и все.
But if it's a fight, it's a fight. Let him shoot; I even want it.	А коли драться, так драться! пусть стреляет, я даже хочу.
Ha, ha!	Ха-ха!
I know how to load a pistol now!	Я теперь умею пистолет заряжать! Знаете ли, что меня сейчас учили, как пистолет зарядить.
Do you know how to load a pistol, Keller?	Вы умеете пистолет заряжать, Келлер?
First you have to buy powder, gunpowder, not damp and not the coarse kind used for cannons; and then you start by putting in some powder, you get felt from a door somewhere, and only then drop in the bullet, not the bullet before the powder, because it won't fire.	Надо прежде пороху купить, пистолетного, не мокрого и не такого крупного, которым из пушек палят; а потом сначала пороху положить, войлоку откуда-нибудь из двери достать, и потом уже пулю вкатить, а не пулю прежде пороха, потому что не выстрелит.
Do you hear, Keller: because it won't fire.	Слышите, Келлер: потому что не выстрелит.
Ha, ha!	Ха-ха!
Isn't that a splendid reason, friend Keller?	Разве это не великолепнейший резон, друг Келлер?
Ah, Keller, you know, I'm going to embrace you and kiss you now.	Ах, Келлер, знаете ли, что я вас сейчас обниму и поцелую.
Ha, ha, ha!	Ха-ха-ха!
How was it that you so suddenly turned up in front of him today?	Как вы это давеча очутились так вдруг пред ним?
Call on me sometime soon and we'll have champagne.	Приходите ко мне как-нибудь поскорее пить шампанское.
We'll all get drunk!	Все напьемся пьяны!
Do you know that I have twelve bottles of champagne in Lebedev's cellar?	Знаете ли вы, что у меня двенадцать бутылок шампанского есть, у Лебедева на погребе?
Lebedev offered it to me as a 'bargain' two days ago, the day after I moved to his place, so I bought it all!	Лебедев мне "по случаю" продал третьего дня, на другой же день, как я к нему переехал, я все и купил!
I'll get the whole company together!	Я всю компанию соберу!
And you, are you going to sleep this night?"	А что, вы будете спать эту ночь?
"Like every other, Prince."	- Как и всякую, князь.
"Well, sweet dreams then!	- Ну, так спокойных снов!
Ha, ha!"	Ха-ха!
The prince crossed the road and disappeared into the park, leaving the somewhat puzzled Keller pondering.	Князь перешел через дорогу и исчез в парке, оставив в раздумьи несколько озадаченного Келлера.

He had never seen the prince in such a strange mood, and could not have imagined it till then.	Он еще не видывал князя в таком странном настроении, да и вообразить до сих пор не мог.
"A fever, maybe, because he's a nervous man, and all this has affected him, but he certainly won't turn coward.	"Лихорадка, может быть, потому что нервный человек, и все это подействовало, но уж, конечно, не струсит.
His kind doesn't turn coward, by God!" Keller thought to himself.	Вот эти-то и не трусят, ей богу!" думал про себя Келлер.
"Hm, champagne!	"Гм! шампанское!
Interesting news, by the way.	Интересное однако ж известие.
Twelve bottles, sir, a tidy dozen; that's a decent stock.	Двенадцать бутылок-с; дюжинка; ничего, порядочный гарнизон.
I'll bet Lebedev took it in pledge from somebody.	А бьюсь об заклад, что Лебедев под заклад от кого-нибудь это шампанское принял.
Hm . . . he's a sweet enough fellow, though, this prince; I really like that sort; there's no time to waste, though, and ... if there's champagne, then this is the moment . . ."	Гм... он однако ж довольно мил, этот князь; право, я люблю этаких; терять однако же времени нечего и... если шампанское, то самое время и есть..."
That the prince was as if in a fever was certainly correct.	Что князь был как в лихорадке, это, разумеется, было справедливо.
For a long time he wandered through the dark park and finally "found himself" pacing along a certain alley.	Он долго бродил по темному парку и, наконец, "нашел себя" расхаживающим по одной аллее.
His consciousness retained the memory that he had already walked along that alley, from the bench to a certain old tree, tall and conspicuous, about a hundred steps, some thirty or forty times up and down.	В сознании его оставалось воспоминание, что по этой аллее он уже прошел, начиная от скамейки до одного старого дерева, высокого и заметного, всего шагов сотню, раз тридцать или сорок взад и вперед.
He would have been quite unable to remember what he had thought about during that whole hour, at least, in the park, even if he had wanted to.	Припомнить то, что он думал в этот по крайней мере целый час в парке, он бы никак не смог, если бы даже и захотел.
He caught himself, however, in a certain thought, which made him suddenly rock with laughter; though there was nothing to laugh at, he still wanted to laugh.	Он уловил себя, впрочем, на одной мысли, от которой покатился вдруг со смеху; хотя смеяться было и нечему, но ему все хотелось смеяться.
He imagined that the supposition of a duel might not have been born in Keller's head alone, and that, therefore, the story about loading a pistol might not have been accidental . . .	Ему вообразилось, что предположение о дуэли могло зародиться и не в одной голове Келлера, и что, стало быть, история о том, как заряжают пистолет, могла быть и не случайная...
"Hah!" he stopped suddenly, as another idea dawned on him, "she came down to the terrace tonight when I was sitting in the corner, and was terribly surprised to find me there, and-laughed so . . . talked about tea; but at that time she already had this note in her hand, which means she must have known I was sitting on the terrace, so why was she surprised?	"Ба!" - остановился он вдруг, озаренный другою идеей: - "давеча она сошла на террасу, когда я сидел в углу, и ужасно удивилась, найдя меня там, и - так смеялась... о чае заговорила; а ведь у ней в это время уже была эта бумажка в руках, стало быть, она непременно знала, что я сижу на террасе, так зачем же она удивилась?
Ha, ha, ha!"	Ха-ха-ха!"
He snatched the note from his pocket and kissed it, but at once stopped and pondered.	Он выхватил записку из кармана и поцеловал ее, но тотчас же остановился и задумался:

"How strange!	"Как это странно!
How strange!" he said after a moment, even with a sort of sadness: he always felt sad at moments of great joy, he did not know why himself.	Как это странно!" проговорил он чрез минуту даже с какою-то грустью: в сильные минуты ощущения радости ему всегда становилось грустно, он сам не знал отчего.
He looked around intently and was surprised that he had come there.	Он пристально осмотрелся кругом и удивился, что зашел сюда.
He was very tired, went over to the bench and sat down.	Он очень устал, подошел к скамейке и сел на нее.
It was extremely quiet all around.	Кругом была чрезвычайная тишина.
The music in the vauxhall was over.	Музыка уже кончилась в воксале.
There was probably no one in the park now; it was certainly at least half-past eleven.	В парке уже, может быть, не было никого; конечно, было не меньше половины двенадцатого.
The night was quiet, warm, bright-a Petersburg night at the beginning of the month of June-but in the thick, shady park, in the alley where he was, it was almost completely dark.	Ночь была тихая, теплая, светлая, - петербургская ночь начала июня месяца, но в густом, тенистом парке, в аллее, где он находился, было почти уже совсем темно.
If anyone had told him at that moment that he had fallen in love, that he was passionately in love, he would have rejected the idea with astonishment and perhaps even with indignation.	Если бы кто сказал ему в эту минуту, что он влюбился, влюблен страстною любовью, то он с удивлением отверг бы эту мысль и, может быть, даже с негодованием.
And if anyone had added that Aglaya's note was a love letter, setting up a lovers' tryst, he would have burned with shame for that man and might have challenged him to a duel.	И если бы кто прибавил к тому, что записка Аглаи есть записка любовная, назначение любовного свидания, то он сгорел бы со стыда за того человека и, может быть, вызвал бы его на дуэль.
All this was perfectly sincere, and he never once doubted it or allowed for the slightest "second" thought about the possibility of this girl loving him or even the possibility of him loving this girl.	Все это было вполне искренне, и он ни разу не усомнился и не допустил ни малейшей "двойной" мысли о возможности любви к нему этой девушки, или даже о возможности своей любви к этой девушке.
The possibility of loving him, "a man like him," he would have considered a monstrous thing.	Возможность любви к нему, "к такому человеку, как он", он почел бы делом чудовищным.
He vaguely thought that it was simply a prank on her part, if there indeed was anything to it; but he was somehow all too indifferent to the prank itself and found it all too much in the order of things; he himself was concerned and preoccupied with something completely different.	Ему мерещилось, что это была просто шалость с ее стороны, если, действительно, тут что-нибудь есть; но он как-то слишком был равнодушен собственно к шалости и находил ее слишком в порядке вещей; сам же был занят и озабочен чем-то совершенно другим.
He fully believed the words that had escaped the agitated general earlier, that she was laughing at everyone and especially at him, the prince.	Словам, проскочившим давеча у взволнованного генерала на счет того, что она смеется над всеми, а над ним, над князем, в особенности, он поверил вполне.
He had not felt insulted by it in the least; in his opinion, it had to be so.	Ни малейшего оскорбления не почувствовал он при этом; по его мнению, так и должно было быть.

The main thing for him was that tomorrow he would see her again, early in the morning, would sit beside her on the green bench, listen to how a pistol is loaded, and look at her.	Все состояло для него главным образом в том, что завтра он опять увидит ее, рано утром, будет сидеть с нею рядом на зеленой скамейке, слушать как заряжают пистолет и глядеть на нее.
He needed nothing more.	Больше ему ничего и не надо было.
The question of what it was that she intended to tell him, and what the important matter was that concerned him directly, also flashed once or twice in his head.	Вопрос о том, - что такое она ему намерена сказать, и какое такое это важное дело, до него прямо касающееся? - раз или два тоже мелькнул в его голове.
Besides, he had never doubted even for a minute the actual existence of this "important matter" for which he had been summoned, but he almost did not think of this important matter now, to the point that he even did not feel the slightest urge to think about it.	Кроме того, в действительном существовании этого "важного дела", по которому звали его, он не усомнился ни на одну минуту, но совсем почти не думал об этом важном деле теперь, до того, что даже не чувствовал ни малейшего побуждения думать о нем.
The crunch of quiet steps on the sand of the alley made him raise his head.	Скрип тихих шагов на песке аллеи заставил его поднять голову.
A man, whose face it was difficult to make out in the darkness, came up to the bench and sat down beside him.	Человек, лицо которого трудно было различить в темноте, подошел к скамейке и сел подле него.
The prince quickly moved close to him, almost touching him, and made out the pale face of Rogozhin.	Князь быстро придвинулся к нему, почти вплоть, и различил бледное лицо Рогожина.
"I just knew you'd be wandering about here somewhere, I didn't have to look long," Rogozhin muttered through his teeth.	- Так и знал, что где-нибудь здесь бродишь, не долго и проискал, - пробормотал сквозь зубы Рогожин.
It was the first time they had come together since their meeting in the corridor of the inn.	В первый раз сходились они после встречи их в коридоре трактира.
Struck by Rogozhin's sudden appearance, the prince was unable to collect his thoughts for some time, and a painful sensation rose again in his heart.	Пораженный внезапным появлением Рогожина, князь некоторое время не мог собраться с мыслями, и мучительное ощущение воскресло в его сердце.
Rogozhin evidently understood the impression he had made; but though at first he kept getting confused, spoke as if with the air of a sort of studied casualness, it soon seemed to the prince that there was nothing studied in him and not even any particular embarrassment; if there was any awkwardness in his gestures and conversation, it was only on the outside; in his soul this man could not change.	Рогожин видимо понимал впечатление, которое производил; но хоть он и сбивался вначале, говорил как бы с видом какой-то заученной развязности, но князю скоро показалось, что в нем не было ничего заученного и даже никакого особенного смущения: если была какая неловкость в его жестах и разговоре, то разве только снаружи; в душе этот человек не мог измениться.
"How . . . did you find me here?" asked the prince, in order to say something.	- Как ты... отыскал меня здесь? - спросил князь, чтобы что-нибудь выговорить.
"I heard from Keller (I went by your place) that 'he went to the park.' Well, I thought, so there it is."	- От Келлера слышал (я к тебе заходил), "в парк-де пошел": ну, думаю, так оно и есть.
"There what is?" the prince anxiously picked up the escaped remark.	- Что такое "есть"? - тревожно подхватил князь выскочившее слово.
Rogozhin grinned, but gave no explanation.	Рогожин усмехнулся, но объяснения не дал.

"I got your letter, Lev Nikolaich; you don't need all that . . . what do you care! . . .	- Я получил твое письмо, Лев Николаич; ты это все напрасно... и охота тебе!..
And now I'm coming to you from her: she told me to be sure and invite you; she needs very much to tell you something.	А теперь я к тебе от нее: беспременно велит тебя звать; что-то сказать тебе очень надо.
She asks you to come tonight."	Сегодня же и просила.
"I'll come tomorrow.	- Я приду завтра.
Right now I'm going home; will you . . . come with me?"	Я сейчас домой иду; ты... ко мне?
"Why?	- Зачем?
I've told you everything. Good-bye."	Я тебе все сказал; прощай.
"You won't come?" the prince asked softly.	- Не зайдешь разве? - тихо спросил его князь.
"You're a queer one, Lev Nikolaich, you really amaze me."	- Чуден ты человек, Лев Николаич, на тебя подивиться надо.
Rogozhin grinned sarcastically.	Рогожин язвительно усмехнулся.
"Why?	- Почему?
What makes you so spiteful towards me now?" the prince picked up sadly and ardently.	С чего у тебя такая злоба теперь на меня? -грустно и с жаром подхватил князь.
"You know now that everything you were thinking was not true.	- Ведь ты сам знаешь теперь, что все, что ты думал, не правда.
I did think, however, that your spite towards me had still not gone away, and do you know why?	А ведь я, впрочем, так и думал, что злоба в тебе до сих пор на меня не прошла, и знаешь почему?
Because you raised your hand against me, that's why your spite won't go away.	Потому что ты же на меня посягнул, оттого и злоба твоя не проходит.
I tell you that I remember only the Parfyon Rogozhin with whom I exchanged crosses that day as a brother; I wrote that to you in my letter yesterday, so that you'd forget to think about all that delirium and not start talking with me about it.	Говорю тебе, что помню одного того Парфена Рогожина, с которым я крестами в тот день побратался; писал я это тебе во вчерашнем письме, чтобы ты и думать обо всем этом бреде забыл и говорить об этом не зачинал со мной.
Why are you backing away from me?	Чего ты сторонишься от меня?
Why are you hiding your hand from me?	Чего руку от меня прячешь?
I tell you, I consider all that happened then as nothing but delirium: all that you went through that day I now know as well as I know my own self.	Г оворю тебе, что все это, что было тогда, за один только бред почитаю: я тебя наизусть во весь тогдашний день теперь знаю, как себя самого.
What you were imagining did not and could not exist.	То, что ты вообразил, не существовало и не могло существовать.
Why, then, should our spite exist?"	Для чего же злоба наша будет существовать?
"What spite could you have!" Rogozhin laughed again in response to the prince's ardent, unexpected speech.	- Какая у тебя будет злоба! - засмеялся опять Рогожин в ответ на горячую, внезапную речь князя.
He was indeed standing back from him, two steps to the side, and hiding his hands.	Он действительно стоял сторонясь от него, отступив шага на два и пряча свои руки.

"It's not a right thing for me to come to you at all now, Lev Nikolaich," he added in conclusion, slowly and sententiously.	- Теперь мне не стать к тебе вовсе ходить, Лев Николаич, - медленно и сентенциозно прибавил он в заключение.
"Do you really hate me so much?"	- До того уж меня ненавидишь, что ли?
"I don't like you, Lev Nikolaich, so why should I come to you?	- Я тебя не люблю, Лев Николаич, так зачем я к тебе пойду?
Eh, Prince, you're just like some child, you want a toy, you've got to have it right now, but you don't understand what it's about.	Эх, князь, ты точно как ребенок какой, захотелось игрушки - вынь да положь, а дела не понимаешь.
Everything you're saying now is just like what you wrote in your letter, and do you think I don't believe you?	Это ты все точно так в письме отписал, что и теперь говоришь, да разве я не верю тебе?
I believe every word of yours, and I know you've never deceived me and never will in the future; but I still don't like you.	Каждому твоему слову верю и знаю, что ты меня не обманывал никогда и впредь не обманешь; а я тебя все-таки не люблю.
You write that you've forgotten everything and only remember your brother Rogozhin that you exchanged crosses with, and not the Rogozhin who raised a knife against you that time.	Ты вот пишешь, что ты все забыл, и что одного только крестового брата Рогожина помнишь, а не того Рогожина, который на тебя тогда нож подымал.
But how should you know my feelings?" (Rogozhin grinned again.) "Maybe I never once repented of it afterwards, and you've gone and sent me your brotherly forgiveness.	Да почему ты-то мои чувства знаешь? (Рогожин опять усмехнулся.) Да я, может, в том ни разу с тех пор и не покаялся, а ты уже свое братское прощение мне прислал.
Maybe that evening I was already thinking about something completely different, and ..."	Может, я в тот же вечер о другом совсем уже думал, а об этом...
"Forgot all about it!" the prince picked up. "What else!	- И думать забыл! - подхватил князь: - да еще бы!
And I'll bet you went straight to the train that time, and here in Pavlovsk to the music, and watched and searched for her in the crowd just as you did today.	И бьюсь об заклад, что ты прямо тогда на чугунку и сюда в Павловск на музыку прикатил, и в толпе ее точно так же как и сегодня следил да высматривал.
Some surprise!	Эк чем удивил!
But if you hadn't been in such a state then that you could only think of one particular thing, maybe you wouldn't have raised a knife at me.	Да не был бы ты тогда в таком положении, что об одном только и способен был думать, так, может быть, и ножа бы на меня не поднял.
I had a presentiment that morning, as I looked at you; do you know how you were then?	Предчувствие тогда я с утра еще имел, на тебя глядя; ты знаешь ли, каков ты тогда был?
When we were exchanging crosses, this thought began to stir in me.	Как крестами менялись, тут, может, и зашевелилась во мне эта мысль.
Why did you take me to see the old woman then?	Для чего ты меня к старушке тогда водил?
Did you want to restrain your hand that way?	Свою руку этим думал сдержать?
But it can't be that you thought of it, you just sensed it, as I did . . . We sensed it word for word then.	Да и не может быть, чтобы подумал, а так только почувствовал, как и я... Мы тогда в одно слово почувствовали.

If you hadn't raised your hand against me (which God warded off), how would I come out before you now?	Не подыми ты руку тогда на меня (которую бог отвел), чем бы я теперь пред тобой оказался?
Since I suspected you of it anyway, our sin is the same, word for word! (And don't make a wry face!	Ведь я ж тебя все равно в этом подозревал, один наш грех, в одно слово! (Да не морщись!
Well, and what are you laughing for?)	Ну, и чего ты смеешься?)
' I've never repented!'	"Не каялся!"
But even if you wanted to, maybe you wouldn't be able to repent, because on top of it all you don't like me.	Да если б и хотел, то, может быть, не смог бы покаяться, потому что и не любишь меня вдобавок.
And if I were as innocent as an angel before you, you still wouldn't be able to stand me, as long as you think it's not you but me that she loves.	И будь я как ангел пред тобою невинен, ты все-таки терпеть меня не будешь, пока будешь думать, что она не тебя, а меня любит.
That's jealousy for you.	Вот это ревность, стало быть, и есть.
Only I was thinking about it this week, Parfyon, and I'll tell you: do you know that she may now love you most of all, and so much, even, that the more she torments you, the more she loves you?	А только вот что я в эту неделю надумал, Парфен, и скажу тебе: знаешь ли ты, что она тебя теперь, может больше всех любит, и так даже, что чем больше мучает, тем больше и любит.
She won't tell you that, but you must be able to see it.	Она этого не скажет тебе, да надо видеть уметь.
Why in the end is she going to marry you all the same?	Для чего она в конце-концов за тебя все-таки замуж идет?
Someday she'll tell you herself.	Когда-нибудь скажет это тебе самому.
There are women who even want to be loved in that way, and that's precisely her character!	Иные женщины даже хотят, чтоб их так любили, а она именно такого характера!
And your character and your love had to strike her!	А твой характер и любовь твоя должны ее поразить!
Do you know that a woman is capable of torturing a man with her cruelties and mockeries, and will not feel remorse even once, because she thinks to herself each time she looks at you: 'Now I'll torture him to death, but later I'll make up for it with my love . . .'" Rogozhin, having listened to the prince, burst out laughing.	Знаешь ли, что женщина способна замучить человека жестокостями и насмешками, и ни разу угрызения совести не почувствует, потому что про себя каждый раз будет думать, смотря на тебя: "вот теперь я его измучаю до смерти, да зато потом ему любовью моею наверстаю..." Рогожин захохотал, выслушав князя.
"And have you happened upon such a woman yourself, Prince?	- Да что, князь, ты и сам как-нибудь к этакой не попал ли?
I've heard a little something about you, if it's true!"	Я кое-что слышал про тебя, если правда?
"What, what could you have heard?" the prince suddenly shook and stopped in extreme embarrassment.	- Что, что ты мог слышать? - вздрогнул вдруг князь и остановился в чрезвычайном смущении.
Rogozhin went on laughing.	Рогожин продолжал смеяться.
He had listened to the prince not without curiosity and perhaps not without pleasure; the prince's joyful and ardent enthusiasm greatly struck and encouraged him.	Он не без любопытства и, может быть, не без удовольствия выслушал князя; радостное и горячее увлечение князя очень поразило и ободрило его.

"I've not only heard it, but I see now that it's true," he added. "Well, when did you ever talk the way you do now?	- Да и не то что слышал, а и сам теперь вижу, что правда, - прибавил он; - ну когда ты так говорил, как теперь?
That kind of talk doesn't seem to come from you at all.	Ведь этакой разговор точно и не от тебя.
If I hadn't heard as much about you, I wouldn't have come here; and to the park, at midnight, besides."	Не слышал бы я о тебе такого, так и не пришел бы сюда; да еще в парк, в полночь.
"I don't understand you at all, Parfyon Semyonych."	- Я тебя совсем не понимаю, Парфен Семеныч.
"She explained to me about you long ago, and now today I saw it myself, the way you were sitting at the music with the other one.	- Она-то давно еще мне про тебя разъясняла, а теперь я давеча и сам рассмотрел, как ты на музыке с тою сидел.
She swore to me by God, yesterday and today, that you're in love like a tomcat with Aglaya Epanchin.	Божилась мне,вчера и сегодня божилась, что ты в Аглаю Епанчину как кошка влюблен.
It makes no difference to me, Prince, and it's none of my business: even if you don't love her anymore, she still loves you.	Мне это, князь, все равно, да и дело оно не мое: если ты ее разлюбил, так она еще не разлюбила тебя.
You know, she absolutely wants you to marry that girl, she gave me her word on it, heh, heh!	Ты ведь знаешь, что она тебя с тою непременно повенчать хочет, слово такое дала, хе-хе!
She says to me: 'Without that I won't marry you, they go to church, and we go to church.'	Говорит мне: "без евтого за тебя не выйду, они в церковь, и мы в церковь".
What it's all about, I can't understand and never could: either she loves you no end, or . . . but if she loves you, why does she want you to marry another woman?	Что тут такое, я понять не могу и ни разу не понимал: или любит тебя без предела, или... коли любит, так как же с другою тебя венчать хочет?
She says: 'I want to see him happy'-so that means she loves you."	Говорит: "хочу его счастливым видеть", значит, стало быть, любит.
"I told you and wrote to you that she's . . . not in her right mind," said the prince, having listened to Rogozhin with suffering.	- Я говорил и писал тебе, что она... не в своем уме,- сказал князь, с мучением выслушав Рогожина.
"Lord knows!	- Господь знает!
You may be mistaken about that . . . anyhow, today she set the date for me, when I brought her home from the music: in three weeks, and maybe sooner, she says, we'll certainly get married; she swore to me, took down an icon, kissed it.	Это ты, может, и ошибся... она мне, впрочем, день сегодня назначила, как с музыки привел ее: через три недели, а может, и раньше, наверно, говорит, под венец пойдем; поклялась, образ сняла, поцеловала.
So, Prince, now it's up to you, heh, heh!"	За тобой, стало быть, князь, теперь дело, хе-хе!
"That's all raving!	- Это все бред!
What you're saying about me will never, never happen!	Этому, что ты про меня говоришь, никогда, никогда не бывать!
I'll come to you tomorrow . . ."	Завтра я к вам приду...
"What kind of madwoman is she?" observed Rogozhin. "How is it she's in her right mind for everybody else, and for you alone she's crazy?	- Какая же сумасшедшая? - заметил Рогожин: -как же она для всех прочих в уме, а только для тебя одного как помешанная?
How is it she writes letters there?	Как же она письма-то пишет туда?

If she's a madwoman, it would have been noticed there from her letters."	Коли сумасшедшая, так и там бы по письмам заметили.
"What letters?" the prince asked in alarm.	- Какие письма? - спросил князь в испуге.
"She writes there, to that one, and she reads them.	- Туда пишет, к той, а та читает.
Don't you know?	Аль не знаешь?
Well, then you will; she's sure to show you herself."	Ну, так узнаешь; наверно покажет тебе сама.
"That's impossible to believe!" cried the prince.	- Этому верить нельзя! - вскричал князь.
"Eh, Lev Nikolaich, it must be you haven't gone very far down that path yet, as far as I can see, you're just at the beginning.	- Эх! Да ты, Лев Николаич, знать, немного этой дорожки еще прошел, сколько вижу, а только еще начинаешь.
Wait a while: you'll hire your own police, you'll keep watch yourself day and night, and know every step they make there, if only . . ."	Пожди мало: будешь свою собственную полицию содержать, сам день и ночь дежурить, и каждый шаг оттуда знать, коли только...
"Drop it and never speak of it again!" cried the prince.	- Оставь и не говори про это никогда! - вскричал князь.
"Listen, Parfyon, I was walking here just now before you came and suddenly began to laugh, I didn't know what about, but the reason was that I remembered that tomorrow, as if on purpose, is my birthday.	- Слушай, Парфен, я вот сейчас пред тобой здесь ходил и вдруг стал смеяться, чему не знаю, а только причиной было, что я припомнил, что завтрашний день - день моего рождения как нарочно приходится.
It's nearly midnight now. Let's go and meet the day!	Теперь чуть ли не двенадцать часов, Пойдем, встретим день!
I have some wine, we'll drink wine, you must wish me something I myself don't know how to wish for now, and it's precisely you who must wish it, and I'll wish you your fullest happiness.	У меня вино есть, выпьем вина, пожелай мне того, чего я и сам не знаю теперь пожелать, и именно ты пожелай, а я тебе твоего счастья полного пожелаю.
Or else give me back my cross!	Не то подавай назад крест!
You didn't send it back to me the next day!	Ведь не прислал же мне крест на другой-то день!
You're wearing it?	Ведь на тебе?
Wearing it even now?"	На тебе и теперь?
"I am," said Rogozhin.	- На мне, - проговорил Рогожин.
"Come on, then.	- Ну, и пойдем.
I don't want to meet my new life without you, because my new life has begun!	Я без тебя не хочу мою новую жизнь встречать, потому что новая моя жизнь началась!
Don't you know, Parfyon, that my new life begins today?"	Ты не знаешь, Парфен, что моя новая жизнь сегодня началась?
"Now I myself see and know that it's begun; and I'll report it to her.	- Теперь сам вижу и сам знаю, что началась; так и ей донесу.
You're not yourself at all, Lev Nikolaich!"	Не в себе ты совсем, Лев Николаич!
IV	IV.

As he approached his dacha with Rogozhin, the prince noticed with extreme astonishment that a noisy and numerous society had gathered on his brightly lit terrace.	С чрезвычайным удивлением заметил князь, подходя к своей даче с Рогожиным, что на его террасе, ярко освещенной, собралось шумное и многочисленное общество.
The merry company was laughing, shouting; it seemed they were even arguing loudly; one would have suspected at first glance that they were having quite a joyful time of it.	Веселая компания хохотала, голосила; кажется, даже спорила до крику; подозревалось с первого взгляда самое радостное препровождение времени.
And indeed, going up onto the terrace, he saw that they were all drinking, and drinking champagne, and it seemed they had been at it for quite a while, so that many of the revelers had managed to become quite pleasantly animated.	И действительно, поднявшись на террасу, он увидел, что все пили, и пили шампанское, и, кажется, уже довольно давно, так что многие из пирующих успели весьма приятно одушевиться.
The guests were all acquaintances of the prince, but it was strange that they had all gathered at once, as if they had been invited, though the prince had not invited anyone, and he himself had only just chanced to remember about his birthday.	Г ости были все знакомые князя, но странно было, что они собрались разом все, точно по зову, хотя князь никого не звал, а про день своего рождения он и сам только-что вспомнил нечаянно.
"You must have told somebody you'd stand them to champagne, so they came running," Rogozhin muttered, following the prince up onto the terrace. "That point we know; just whistle to them . . ." he added almost with spite, remembering, of course, his recent past.	- Объявил, знать, кому, что шампанского выставишь, вот они и сбежались, - пробормотал Рогожин, всходя вслед за князем на террасу, - мы эвтот пункт знаем; им только "свистни... -прибавил он почти со злобой, конечно припоминая свое недавнее прошлое.
They all met the prince with shouts and good wishes, and surrounded him.	Все встретили князя криками и пожеланиями, окружили его.
Some were very noisy, others much quieter, but they all hastened to congratulate him, having heard about his birthday, and each one waited his turn.	Иные были очень шумны, другие гораздо спокойнее, но все торопились поздравить, прослышав о дне рождения, и всякий ждал своей очереди.
The prince found the presence of some persons curious, Burdovsky's, for instance; but the most astonishing thing was that amidst this company Evgeny Pavlovich suddenly turned up. The prince could hardly believe his eyes and was almost frightened when he saw him.	Присутствие некоторых лиц заинтересовало князя, например, Бурдовского; но всего удивительнее было, что среди этой компании очутился вдруг и Евгений Павлович; князь почти верить себе не хотел и чуть не испугался, увидев его.
Meanwhile Lebedev, flushed and nearly ecstatic, ran up to him with explanations; he was rather well loaded.	Тем временем Лебедев, раскрасневшийся и почти восторженный, подбежал с объяснениями; он был довольно сильно готов.
From his babble it turned out that they had all gathered quite naturally and even accidentally.	Из болтовни его оказалось, что все собрались совершенно натурально и даже нечаянно.
First of all, towards evening, Ippolit had come and, feeling much better, had wanted to wait for the prince on the terrace.	Прежде всех, перед вечером, приехал Ипполит, и, чувствуя себя гораздо лучше, пожелал подождать князя на террасе.
He had settled himself on the sofa; then Lebedev had come down to see him, and then his whole family, that is, his daughters and General Ivolgin.	Он расположился на диване; потом к нему сошел Лебедев, затем все его семейство, то-есть генерал Иволгин и дочери.
Burdovsky had come with Ippolit as his escort.	Бурдовский приехал с Ипполитом, сопровождая его.

Ganya and Ptitsyn, it seemed, had dropped in not long ago, while passing by (their appearance coincided with the incident in the vauxhall); then Keller had turned up, told them about the birthday, and asked for champagne.	Г аня и Птицын зашли, кажется, недавно, проходя мимо (их появление совпадало с происшествием в воксале); затем явился Келлер, объявил о дне рождения и потребовал шампанского.
Evgeny Pavlovich had come only about half an hour ago.	Евгений Павлович зашел всего с полчаса назад.
Kolya had also insisted with all his might on champagne and that a celebration be arranged.	На шампанском и чтоб устроить праздник настаивал изо всех сил и Коля.
Lebedev readily served the wine.	Лебедев с готовностью подал вина.
"But my own, my own!" he babbled to the prince. "At my own expense, to glorify and celebrate, and there'll be food, a little snack, my daughter will see to that; but if you only knew, Prince, what a theme we've got going.	- Но своего, своего! - лепетал он князю: - на собственное иждивение, чтобы прославить и поздравить, и угощение будет, закуска, и об этом дочь хлопочет; но, князь, если бы вы знали, какая тема в ходу.
Remember in Hamlet: 'To be or not to be'?	Помните у Гамлета: "быть или не быть?"
A modern theme, sir, modern!	Современная тема-с, современная!
Questions and answers . . . And Mr. Terentyev is in the highest degree . . . unwilling to sleep!	Вопросы и ответы... И господин Терентьев в высшей степени... спать не хочет!
He had just a sip of champagne, a sip, nothing harmful . . . Come closer, Prince, and decide!	А шампанского он только глотнул, глотнул, не повредит... Приближьтесь, князь, и решите!
Everybody's been waiting for you, everybody's only been waiting for your happy wit . . ."	Все вас ждали, все только и ждали вашего счастливого ума...
The prince noticed the sweet, tender eyes of Vera Lebedev, who was also hurriedly making her way to him through the crowd.	Князь заметил милый, ласковый взгляд Веры Лебедевой, тоже торопившейся пробраться к нему сквозь толпу.
He reached past them all and gave her his hand first; she blushed with pleasure and wished him "a happy life starting this very day."	Мимо всех, он протянул руку ей первой; она вспыхнула от удовольствия и пожелала ему "счастливой жизни с этого самого дня".
Then she rushed off to the kitchen; she was preparing the snack there; but before the prince's arrival-the moment she could tear herself away from her work-she would come to the terrace and listen as hard as she could to the heated arguments constantly going on among the tipsy guests about things that were most abstract and strange to her.	Затем стремглав побежала на кухню; там она готовила закуску; но и до прихода князя, - только что на минуту могла оторваться от дела, -являлась на террасу и изо всех сил слушала горячие споры о самых отвлеченных и странных для нее вещах, не умолкавших между подпившими гостями.
Her younger sister, the one who opened her mouth, fell asleep on a trunk in the next room, but the boy, Lebedev's son, stood beside Kolya and Ippolit, and the very look on his animated face showed that he was prepared to stand there in the same spot, relishing and listening, for another ten hours on end.	Младшая сестра ее, разевавшая рот, заснула в следующей комнате, на сундуке, но мальчик, сын Лебедева, стоял подле Коли и Ипполита, и один вид его одушевленного лица показывал, что он готов простоять здесь на одном месте, наслаждаясь и слушая, хоть еще часов десять сряду.
"I've been especially waiting for you, and I'm terribly glad you've come so happy," Ippolit said, when the prince went over to shake hands with him immediately after Vera.	- Я вас особенно ждал и ужасно рад, что вы пришли такой счастливый, - проговорил Ипполит, когда князь, тотчас после Веры, подошел пожать ему руку.

"And how do you know that I'm 'so happy'?"	- А почему вы знаете, что я "такой счастливый"?
"By the look on your face.	- По лицу видно.
Greet the gentlemen, and then quickly come to sit with us.	Поздоровайтесь с господами и присядьте к нам сюда поскорее.
I've been waiting especially for you," he added, significantly stressing the fact that he had been waiting.	Я особенно вас ждал, - прибавил он, значительно напирая на то, что он ждал.
To the prince's remark that it might be bad for him to stay up so late, he replied that he was surprised at his wanting to die three days ago and that he had never felt better than that evening.	На замечание князя: "не повредило бы ему так поздно сидеть?" - он отвечал, что сам себе удивляется, как это он три дня назад умереть хотел, и что никогда он не чувствовал себя лучше, как в этот вечер.
Burdovsky jumped up and murmured that he had come "just so . . . ," that he was with Ippolit "as an escort," and that he was also glad; that he had "written nonsense" in his letter, and that now he was "simply glad . . ."	Бурдовский вскочил и пробормотал, что он "так...", что он с Ипполитом "сопровождал", и что тоже рад; что в письме он "написал вздор", а теперь "рад просто...".
He did not finish, pressed the prince's hand firmly, and sat down on a chair.	Не договорив, он крепко сжал руку князя и сел на стул.
After everyone else, the prince went over to Evgeny Pavlovich.	После всех князь подошел и к Евгению Павловичу.
The latter immediately took him by the arm.	Тот тотчас же взял его под руку.
"I have only a couple of words to say to you," he whispered in a low voice, "and about an extremely important circumstance. Let's step aside for a moment."	- Мне вам только два слова сказать, - прошептал он вполголоса, - и по чрезвычайно важному обстоятельству; отойдемте на минуту.
"A couple of words," another voice whispered into the prince's other ear, and another hand took him by the arm from the other side.	- Два слова, - прошептал другой голос в другое ухо князя, и другая рука взяла его с другой стороны под руку.
The prince was surprised to see a terribly disheveled, flushed, winking and laughing face, in which he instantly recognized Ferdyshchenko, who had appeared from God knows where.	Князь с удивлением заметил страшно взъерошенную, раскрасневшуюся, подмигивающую и смеющуюся фигуру, в которой в ту же минуту узнал Фердыщенка, бог знает откуда взявшегося.
"Remember Ferdyshchenko?" the man asked.	- Фердыщенка помните? - спросил тот.
"Where did you come from?" cried the prince.	- Откуда вы взялись? - вскричал князь.
"He repents!" cried Keller, running up. "He was hiding, he didn't want to come out to you, he was hiding there in the corner, he repents, Prince, he feels guilty."	- Он раскаивается! - вскричал подбежавший Келлер: - он спрятался, он не хотел к вам выходить, он там в углу спрятался, он раскаивается, князь, он чувствует себя виноватым.
"But of what, of what?"	-Да в чем же, в чем же?
"It was I who met him, Prince, I met him just now and brought him along; he's a rare one among my friends; but he repents."	- Это я его встретил, князь, я его сейчас встретил и привел; это редкий из моих друзей; но он раскаивается.

"I'm very glad, gentlemen. Go and sit there with everyone, I'll be back presently." The prince finally got rid of them and hurried to Evgeny Pavlovich.	- Очень рад, господа; ступайте, садитесь туда ко всем, я сейчас приду, - отделался наконец князь, торопясь к Евгению Павловичу.
"It's amusing here," Evgeny Pavlovich observed, "and it was with pleasure that I waited half an hour for you.	- Здесь у вас занимательно, - заметил тот, - и я с удовольствием прождал вас с полчаса.
The thing is, my most gentle Lev Nikolaevich, that I've settled everything with Kurmyshev and have come to put you at ease; there's nothing to worry about, he took the matter very, very reasonably, the more so because, in my opinion, it was sooner his fault."	Вот что, любезнейший Лев Николаевич, я все устроил с Курмышевым, и зашел вас успокоить; вам нечего беспокоиться, он очень, очень рассудительно принял дело, тем более, что, по-моему, скорее сам виноват.
"What Kurmyshev?"	- С каким Курмышевым?
"The one you seized by the arms today . . . He was so infuriated that he wanted to send someone to you tomorrow for explanations."	-Да вот, которого вы за руки давеча схватили... Он был так взбешен, что хотел уже к вам завтра прислать за объяснениями.
"Come, come, what nonsense!"	- Полноте, какой вздор!
"Naturally it's nonsense and would probably have ended in nonsense; but these people . . ."	- Разумеется, вздор, и вздором наверно бы кончилось; но у нас эти люди...
"Perhaps you've come for something else, Evgeny Pavlovich?"	- Вы, может быть, и еще за чем-нибудь пришли, Евгений Павлыч?
"Oh, naturally there's something else," the man laughed.	- О, разумеется, еще за чем-нибудь, - рассмеялся тот.
"Tomorrow at daybreak, my dear Prince, I'm going to Petersburg on this unfortunate business (I mean, about my uncle). Imagine to yourself: it's all true and everybody already knows it except me.	- Я, милый князь, завтра чем свет еду по этому несчастному делу (ну вот, о дяде-то) в Петербург; представьте себе: все это верно, и все уже знают, кроме меня.
I was so struck that I haven't had time to go there (to the Epanchins'); I won't see them tomorrow either, because I'll be in Petersburg, you understand?	Меня так это все поразило, что я туда и не поспел зайти (к Епанчиным); завтра тоже не буду, потому что буду в Петербурге, понимаете?
I may not be back for three days-in short, my affairs are in poor shape.	Может, дня три здесь не буду, - одним словом, дела мои захромали.
Though the matter is not of infinite importance, I reasoned that I ought to have a most candid talk with you about certain things, and without losing time, that is, before my departure.	Хоть дело и не бесконечно важное, но я рассудил, что мне нужно кое в чем откровеннейшим образом объясниться с вами, и не пропуская времени, то-есть до отъезда.
I'll sit here now and wait, if you tell me to, till the company disperses; besides, I have nothing else to do with myself: I'm so agitated that I won't be able to sleep.	Я теперь посижу и подожду, если велите, пока разойдется компания; при том же мне некуда более деваться: я так взволнован, что и спать не лягу.
Finally, though it's shameless and improper to pursue a person so directly, I'll tell you directly: I've come to seek your friendship, my dear Prince. You are a most incomparable man, that is, you don't lie at every step, and maybe not at all, and there's one matter in which I need a friend and an advisor, because I now decidedly find myself among the unfortunate . . ."	Наконец, хотя бессовестно и непорядочно так прямо преследовать человека, но я вам прямо скажу: я пришел искать вашей дружбы, милый мой князь; вы человек бесподобнейший, то-есть не лгущий на каждом шагу, а может быть, и совсем, а мне в одном деле нужен друг и советник, потому что я решительно теперь из числа несчастных...

He laughed again.	Он опять засмеялся.
"The trouble is," the prince reflected for a moment, "that you want to wait till they disperse, but God knows when that will be.	- Вот в чем беда, - задумался на минуту князь, -вы хотите подождать пока они разойдутся, а ведь бог знает, когда это будет.
Wouldn't it be better to go down to the park now? They'll wait, really; I'll apologize."	Не лучше ли нам теперь сойти в парк; они, право, подождут; я извинюсь.
"No, no, I have my reasons for not arousing the suspicion that we are having an urgent conversation with some purpose; there are people here who are very interested in our relations-don't you know that, Prince?	- Ни-ни, я имею свои причины, чтобы нас не заподозрили в экстренном разговоре с целью; тут есть люди, которые очень интересуются нашими отношениями, - вы не знаете этого, князь?
And it will be much better if they see that they are the most friendly relations, and not merely urgent ones-you understand?	И гораздо лучше будет, если увидят, что и без того в самых дружелюбнейших, а не в экстренных только отношениях, - понимаете?
They'll leave in a couple of hours; I'll take about twenty minutes of your time-maybe half an hour . . ."	Они часа через два разойдутся; я у вас возьму минут двадцать, ну - полчаса...
"You're most welcome, please stay. I'm very glad even without explanations; and thank you very much for your kind words about our friendly relations.	- Да милости просим, пожалуйте; я слишком рад и без объяснений; а за ваше доброе слово о дружеских отношениях очень вас благодарю.
You must forgive me for being absentminded tonight; you know, I simply cannot be attentive at the moment."	Вы извините, что я сегодня рассеян; знаете, я как-то никак не могу быть в эту минуту внимательным.
"I see, I see," Evgeny Pavlovich murmured with a slight smile.	- Вижу, вижу, - пробормотал Евгений Павлович с легкою усмешкой.
He laughed very easily that evening.	Он был очень смешлив в этот вечер.
"What do you see?" the prince roused himself up.	- Что вы видите? - встрепенулся князь.
"And don't you suspect, dear Prince," Evgeny Pavlovich went on smiling, without answering the direct question, "don't you suspect that I've simply come to hoodwink you and, incidentally, to worm something out of you, eh?"	- А вы и не подозреваете, милый князь, -продолжал усмехаться Евгений Павлович, не отвечая на прямой вопрос, - вы не подозреваете, что я просто пришел вас надуть и мимоходом от вас что-нибудь выпытать, а?
"There's no doubt at all that you've come to worm something out of me," the prince finally laughed, too, "and it may even be that you've decided to deceive me a bit.	- Что вы пришли выпытать, в этом и сомнения нет, - засмеялся наконец и князь, - и даже, может быть, вы решили меня немножко и обмануть.
But so what? I'm not afraid of you; what's more, it somehow makes no difference to me now, can you believe that?	Но ведь что ж, я вас не боюсь; при том же мне теперь как-то все равно, поверите ли?
And . . . and . . . and since I'm convinced before all that you are still an excellent person, we may indeed end by becoming friends.	И... и... и так как я прежде всего убежден, что вы человек все-таки превосходный, то ведь мы, пожалуй, и в самом деле кончим тем, что дружески сойдемся.
I like you very much, Evgeny Pavlych; in my opinion, you're ... a very, very decent man!"	Вы мне очень понравились, Евгений Павлыч, вы... очень, очень порядочный, по-моему, человек!

"Well, in any case it's very nice dealing with you, even in whatever it may be," Evgeny Pavlovich concluded. "Come, I'll drink a glass to your health; I'm terribly pleased to have joined you here.	- Ну, с вами во всяком случае премило дело иметь, даже какое бы ни было, - заключил Евгений Павлович; - пойдемте, я за ваше здоровье бокал выпью; я ужасно доволен, что к вам пристал.
Ah!" he suddenly stopped, "has this gentleman Ippolit come to live with you?"	А! - остановился он вдруг: - этот господин Ипполит к вам жить переехал?
"Yes."	-Да.
"He's not going to die at once, I suppose?"	- Он ведь не сейчас умрет, я думаю?
"Why?"	- А что?
"No, nothing; I spent half an hour with him here . . ."	- Так, ничего; я полчаса здесь с ним пробыл...
All this time Ippolit was waiting for the prince and constantly glancing at him and Evgeny Pavlovich, while they stood aside talking.	Ипполит все это время ждал князя и беспрерывно поглядывал на него и на Евгения Павловича, когда они разговаривали в стороне.
He became feverishly animated as they approached the table.	Он лихорадочно оживился, когда они подошли к столу.
He was restless and agitated; sweat broke out on his forehead.	Он был беспокоен и возбужден; пот выступал на его лбу.
His eyes, along with a sort of roving, continual restlessness, also showed a certain vague impatience; his gaze moved aimlessly from object to object, from person to person.	В сверкавших глазах его высказывалось, кроме какого-то блуждающего, постоянного беспокойства, и какое-то неопределенное нетерпение; взгляд его переходил без цели с предмета на предмет, с одного лица на другое.
Though up to then he had taken great part in the general noisy conversation, his animation was only feverish; he paid no attention to the conversation itself; his arguments were incoherent, ironic, and carelessly paradoxical; he did not finish and dropped something he himself had begun saying a moment earlier with feverish ardor.	Хотя во всеобщем шумном разговоре он принимал до сих пор большое участие, но одушевление его было только лихорадочное; собственно к разговору он был невнимателен; спор его был бессвязен, насмешлив и небрежно парадоксален; он не договаривал и бросал то, о чем за минуту сам начинал говорить с горячечным жаром.
The prince learned with surprise and regret that he had been allowed, unhindered, to drink two full glasses of champagne that evening, and that the glass he had started on, which stood before him, was already the third.	Князь с удивлением и сожалением узнал, что ему позволили в этот вечер беспрепятственно выпить полные два бокала шампанского, и что початый стоявший перед ним бокал был уже третий.
But he learned it only later; at the present moment he was not very observant.	Но он узнал это только потом; в настоящую же минуту был не очень заметлив.
"You know, I'm terribly glad that precisely today is your birthday!" cried Ippolit.	- А знаете, что я ужасно рад тому, что именно сегодня день вашего рождения, - прокричал Ипполит.
"Why?"	- Почему?
"You'll see. Sit down quickly. First of all, because all these . . . your people have gathered.	- Увидите; скорее усаживайтесь; во-первых, уж потому, что собрался весь этот ваш... народ.
I reckoned there would be people; for the first time in my life my reckoning came out right!	Я так и рассчитывал, что народ будет; в первый раз в жизни мне расчет удается!

Too bad I didn't know about your birthday, or I'd have come with a present . . .	А жаль, что не знал о вашем рождении, а то бы приехал с подарком... Ха-ха!
Ha, ha! Maybe I did come with a present!	Да, может, я и с подарком приехал!
Is it long before daylight?"	Много ли до света?
"It's less than two hours till dawn," Ptitsyn said, looking at his watch.	- До рассвета и двух часов не осталось, - заметил Птицын, посмотрев на часы.
"Who needs the dawn, if you can read outside as it is?" someone observed.	- Да зачем теперь рассвет, когда на дворе и без него читать можно? - заметил кто-то.
"It's because I need to see the rim of the sun.	- Затем, что мне надо краюшек солнца увидеть.
Can one drink the sun's health, Prince, what do you think?"	Можно пить за здоровье солнца, князь, как вы думаете?
Ippolit asked abruptly, addressing everyone without ceremony, as if he were in command, but he seemed not to notice it himself.	Ипполит спрашивал резко, обращаясь ко всем без церемонии, точно командовал, но, кажется, сам не замечал того.
"Perhaps so; only you ought to calm down, eh, Ippolit?"	- Выпьем, пожалуй; только вам бы успокоиться, Ипполит, а?
"You're always talking about sleep; you're my nanny, Prince!	- Вы все про спанье; вы, князь, моя нянька!
As soon as the sun appears and 'resounds' in the sky (who said that in a poem: 'the sun resounded in the sky'?8 It's meaningless, but good!)-we'll go to bed.	Как только солнце покажется и "зазвучит" на небе (кто это сказал в стихах: "на небе солнце зазвучало"? бессмысленно, но хорошо!) - так мы и спать.
Lebedev!	Лебедев!
Is the sun the wellspring of life?	Солнце ведь источник жизни?
What are the 'wellsprings of life' in the Apocalypse?	Что значат "источники жизни" в Апокалипсисе?
Have you heard of 'the star Wormwood,'9 Prince?"	Вы слыхали о "звезде Полынь", князь?
"I've heard that Lebedev thinks this 'star Wormwood' is the network of railways spread over Europe."	- Я слышал, что Лебедев признает эту "звезду Полынь" сетью железных дорог, распространившихся по Европе.
"No, excuse me, sir, that's not it, sir!" Lebedev cried, jumping up and waving his arms, as if wishing to stop the general laughter that was beginning. "Excuse me, sir!	- Нет-с, позвольте-с, так нельзя-с! - закричал Лебедев, вскакивая и махая руками, как будто желая остановить начинавшийся всеобщий смех: -позвольте-с!
With these gentlemen ... all these gentlemen," he suddenly turned to the prince, "in certain points, it's like this, sir . . ." and he unceremoniously rapped the table twice, which increased the laughter still more.	С этими господами... эти все господа, - обернулся он вдруг к князю, - ведь это, в известных пунктах, вот что-с... - и он без церемонии постукал два раза по столу, отчего смех еще более усилился.
Lebedev, though in his usual "evening" state, was much too agitated and irritated this time by the preceding long "learned" argument, and on such occasions his attitude towards his opponents was one of boundless and highly candid contempt.	Лебедев был хотя и в обыкновенном "вечернем" состоянии своем, но на этот раз он был слишком уж возбужден и раздражен предшествовавшим долгим "ученым" спором, а в таких случаях к оппонентам своим он относился с бесконечным и в высшей степени откровенным презрением.
"That's not it, sir!	- Это не так-с!

Half an hour ago, Prince, we made an agreement not to interrupt; not to laugh while someone is talking; to allow him to say everything freely, and then let the atheists object if they want to; we made the general our chairman, so we did, sir!	У нас, князь, полчаса тому составился уговор, чтобы не прерывать; чтобы не хохотать, покамест один говорит; чтоб ему свободно дали все выразить, а потом уж пусть и атеисты, если хотят, возражают; мы генерала председателем посадили, вот-с!
Or else what, sir?	А то что же-с?
Or else anybody can get thrown off, even with the highest idea, sir, even with the deepest idea . . ."	Этак всякого можно сбить, на высокой идее-с, на глубокой идее-с...
"Well, speak, speak: nobody's throwing you off!" voices rang out.	- Да говорите, говорите: никто не сбивает! -раздались голоса.
"Speak, but not through your hat."	- Говорите, да не заговаривайтесь.
"What is this 'star Wormwood'?" somebody asked.	- Что за "звезда Полынь" такая? - осведомился кто-то.
"I have no idea!" General Ivolgin answered, taking his recently appointed place as chairman with an air of importance.	- Понятия не имею! - ответил генерал Иволгин, с важным видом занимая свое недавнее место председателя.
"I have a remarkable fondness for all these arguments and irritations, Prince-learned ones, naturally," murmured Keller, meanwhile stirring on his chair in decided rapture and impatience, "learned and political ones," he turned suddenly and unexpectedly to Evgeny Pavlovich, who was sitting almost next to him.	- Я удивительно люблю все эти споры и раздражения, князь, ученые, разумеется, -пробормотал между тем Келлер в решительном упоении и нетерпении ворочаясь на стуле, -ученые и политические, - обратился он вдруг и неожиданно к Евгению Павловичу, сидевшему почти рядом с ним.
"You know, I'm terribly fond of reading about the English Parliaments in the newspapers, that is, not in the sense of what they discuss (I'm no politician, you know), but of the way they discuss things together, and behave, so to speak, like politicians: 'the noble viscount sitting opposite me,' 'the noble earl, who shares my thinking,' 'my noble opponent, who has astonished Europe with his proposal,' that is, all those little expressions, all that parliamentarianism of a free nation-that's what our sort finds attractive!	- Знаете, я ужасно люблю в газетах читать про английские парламенты, то-есть не в том смысле, про что они там рассуждают (я, знаете, не политик), а в том, как они между собой объясняются, ведут себя, так сказать, как политики: "благородный виконт, сидящий напротив", "благородный граф, разделяющий мысль мою", "благородный мой оппонент, удививший Европу своим предложением", то-есть все вот эти выраженьица, весь этот парламентаризм свободного народа - вот что для нашего брата заманчиво!
I'm captivated, Prince.	Я пленяюсь, князь.
I've always been an artist in the depths of my soul, I swear to you, Evgeny Pavlych."	Я всегда был артист в глубине души, клянусь вам, Евгений Павлыч.
"So then," Ganya was seething in another corner, "it turns out, in your opinion, that the railways are cursed, that they're the bane of mankind, a plague that has fallen upon the earth to muddy the 'wellsprings of life'?"10	- Так что же после этого, - горячился в другом углу Ганя, - выходит, по-вашему, что железные дороги прокляты, что они гибель человечеству, что они язва, упавшая на землю, чтобы замутить "источники жизни"?
Gavrila Ardalionovich was in a particularly agitated mood that evening, a merry, almost triumphant mood, as it seemed to the prince.	Г аврила Ардалионович был в особенно возбужденном настроении в этот вечер, и в настроении веселом, чуть не торжествующем, как показалось князю.

He was, of course, joking with Lebedev, egging him on, but soon he became excited himself.	С Лебедевым он, конечно, шутил, поджигая его, но скоро и сам разгорячился.
"Not the railways, no, sir!" Lebedev protested, beside himself and at the same time enjoying himself tremendously. "By themselves the railways won't muddy the well springs of life, but the thing as a whole is cursed, sir, all this mood of our last few centuries, as a general whole, scientific and practical, is maybe indeed cursed, sir."	- Не железные дороги, нет-с! - возражал Лебедев, в одно и то же время и выходивший из себя, и ощущавший непомерное наслаждение: -собственно одни железные дороги не замутят источников жизни, а все это в целом-с проклято, все это настроение наших последних веков, в его общем целом, научном и практическом, может быть, и действительно проклято-с.
"Certainly cursed or only maybe?	- Наверно проклято или только может быть?
It's important in this case," inquired Evgeny Pavlovich.	Это ведь важно в этом случае, - справился Евгений Павлович.
"Cursed, cursed, certainly cursed!" Lebedev confirmed with passion.	- Проклято, проклято, наверно проклято! - с азартом подтвердил Лебедев.
"Don't rush, Lebedev, you're much kinder in the mornings," Ptitsyn observed, smiling.	- Не торопитесь, Лебедев, вы по утрам гораздо добрее, - заметил, улыбаясь, Птицын.
"But more candid in the evenings!	-А по вечерам зато откровеннее!
More heartfelt and more candid in the evenings!" Lebedev turned to him heatedly. "More simple-hearted and more definite, more honest and more honorable, and though I expose myself to you in this way, I spit on it, sir. I challenge you all now, all you atheists: how are you going to save the world, and what is the normal path you've found for it- you men of science, industry, associations, salaries, and the rest?	По вечерам задушевнее и откровеннее! - с жаром обернулся к нему Лебедев: - простодушнее и определительнее, честнее и почтеннее, и хоть этим я вам и бок подставляю, но наплевать-с; я вас всех вызываю теперь, всех атеистов: чем вы спасете мир и нормальную дорогу ему в чем отыскали, - вы, люди науки, промышленности, ассоциаций, платы заработной и прочего?
What is it?	Чем?
Credit?	Кредитом?
What is credit?	Что такое кредит?
What will credit lead you to?"	К чему приведет вас кредит?
"Aren't you a curious one!" observed Evgeny Pavlovich.	- Эк ведь у вас любопытство-то! - заметил Евгений Павлович.
"My opinion is that whoever isn't interested in such questions is a high-society chenapan,* sir!"	- А мое мнение то, что кто такими вопросами не интересуется, тот великосветский шенапан-с!
"At least it will lead to general solidarity and the balance of interests," observed Ptitsyn.	- Да хоть ко всеобщей солидарности и равновесию интересов приведет, - заметил Птицын.
"And that's all, that's all!	- И только, только!
Without recognizing any moral foundations except the satisfaction of personal egoism and material necessity?	Не принимая никакого нравственного основания, кроме удовлетворения личного эгоизма и материальной необходимости?
Universal peace, universal happiness-from necessity!	Всеобщий мир, всеобщее счастье - из необходимости!
May I venture to ask if I understand you correctly, my dear sir?"	Так ли-с, если смею спросить, понимаю я вас, милостивый мой государь?

"But the universal necessity to live, eat, and drink, and the full, finally scientific, conviction that you will never satisfy that necessity without universal association and solidarity of interests is, it seems, a strong enough thought to serve as a foothold and a 'wellspring of life' for the future ages of mankind," observed the now seriously excited Ganya.	- Да ведь всеобщая необходимость жить, пить и есть, а полнейшее, научное, наконец, убеждение в том, что вы не удовлетворите этой необходимости без всеобщей ассоциации и солидарности интересов, есть, кажется, достаточно крепкая мысль, чтобы послужить опорною точкой и "источником жизни" для будущих веков человечества, - заметил уже серьезно разгорячившийся Ганя.
"The necessity to eat and drink, that is, the mere sense of self-preservation . . ."	- Необходимость пить и есть, то-есть одно только чувство самосохранения...
"But isn't the sense of self-preservation enough?	- Да разве мало одного только чувства самосохранения?
The sense of self-preservation is the normal law of mankind ..."	Ведь чувство самосохранения - нормальный закон человечества...
"Who told you that?" Evgeny Pavlovich cried suddenly. "A law it is, true, but no more normal than the law of destruction, and perhaps also of self-destruction.	- Кто это вам сказал? - крикнул вдруг Евгений Павлович: - закон - это правда, но столько же нормальный, сколько и закон разрушения, а пожалуй, и саморазрушения.
Can self-preservation be the only normal law of mankind?"	Разве в самосохранении одном весь нормальный закон человечества?
"Aha!" cried Ippolit, turning quickly to Evgeny Pavlovich and looking him over with wild curiosity; but seeing that the man was laughing, he laughed himself, nudged Kolya, who was standing *Rascal or good-for-nothing. beside him, and again asked him what time it was, even pulling Kolya's silver watch towards him and greedily looking at the dial.	- Эге! - вскрикнул Ипполит, быстро оборотясь к Евгению Павловичу и с диким любопытством оглядывая его; но увидев, что он смеется, засмеялся и сам, толкнул рядом стоящего Колю и опять спросил его, который час, даже сам притянул к себе серебряные часы Коли и жадно посмотрел на стрелку.
Then, as if forgetting everything, he stretched out on the sofa, put his hands behind his head, and began staring at the ceiling; half a minute later he was sitting at the table again, straight-backed and listening attentively to the babble of the thoroughly excited Lebedev.	Затем, точно все забыв, он протянулся на диване, закинул руки за голову и стал смотреть в потолок; чрез полминуты он уже опять сидел за столом, выпрямившись и вслушиваясь в болтовню разгорячившегося до последней степени Лебедева.
"A perfidious and derisive thought, a goading thought," Lebedev eagerly picked up Evgeny Pavlovich's paradox, "a thought uttered with the purpose of inciting the adversaries to fight-but a correct thought!	- Мысль коварная и насмешливая, мысль шпигующая! - с жадностью подхватил Лебедев парадокс Евгения Павловича: - мысль высказанная с целью подзадорить в драку противников, но мысль верная!
Because, worldly scoffer and cavalier that you are (though not without ability!), you don't know yourself to what degree your thought is a profound and correct thought!	Потому что вы, светский пересмешник и кавалерист (хотя и не без способностей!), и сами не знаете, до какой степени ваша мысль есть глубокая мысль, есть верная мысль!
Yes, sir.	Да-с.
The law of self-destruction and the law of self-preservation are equally strong in mankind!	Закон саморазрушения и закон самосохранения одинаково сильны в человечестве!
The devil rules equally over mankind until a limit in time still unknown to us.	Дьявол одинаково владычествует человечеством до предела времен еще нам неизвестного.

You laugh?	Вы смеетесь?
You don't believe in the devil?	Вы не верите в дьявола?
Disbelief in the devil is a French notion, a frivolous notion.	Неверие в дьявола есть французская мысль, есть легкая мысль.
Do you know who the devil is?	Вы знаете ли, кто есть дьявол?
Do you know what his name is?	Знаете ли, как ему имя?
And without even knowing his name, you laugh at his form, following Voltaire's example, 11 at his hoofs, his tail, and his horns, which you yourselves have invented; for the unclean spirit is a great and terrible spirit, and not with the hoofs and horns you have invented for him.	И не зная даже имени его, вы смеетесь над формой его, по примеру Вольтерову, над копытами, хвостом и рогами его, вами же изобретенными; ибо нечистый дух есть великий и грозный дух, а не с копытами и с рогами, вами ему изобретенными.
But he's not the point now! . . ."	Но не в нем теперь дело!..
"How do you know he's not the point now?" Ippolit suddenly cried, and guffawed as if in a fit.	- Почему вы знаете, что не в нем теперь дело? -крикнул вдруг Ипполит и захохотал как будто в припадке.
"A clever and suggestive thought!" Lebedev praised. "But, again, that's not the point, but the question is whether the 'wellsprings of life' have not weakened with the increase . . ."	- Мысль ловкая и намекающая! - похвалил Лебедев: - но опять-таки дело не в том, а вопрос у нас в том, что не ослабели ли "источники жизни" с усилением...
"Of railroads?" cried Kolya.	- Железных-то дорог? - крикнул Коля.
"Not of railway communications, my young but passionate adolescent, but of that whole tendency, of which railways may serve as an image, so to speak, an artistic expression.	- Не железных путей сообщения, молодой, но азартный подросток, а всего того направления, которому железные дороги могут послужить, так сказать, картиной, выражением художественным.
Hurrying, clanging, banging, and speeding, they say, for the happiness of mankind!	Спешат, гремят, стучат и торопятся для счастия, говорят, человечества!
'It's getting much too noisy and industrial in mankind, there is too little spiritual peace,' complains a secluded thinker.	"Слишком шумно и промышленно становится в человечестве, мало спокойствия духовного", жалуется один удалившийся мыслитель.
'Yes, but the banging of carts delivering bread for hungry mankind may be better than spiritual peace,' triumphantly replies another, a widely traveled thinker, and walks off vaingloriously.	"Пусть, но стук телег, подвозящих хлеб голодному человечеству, может быть, лучше спокойствия духовного", отвечает тому победительно другой, разъезжающий повсеместно мыслитель, и уходит от него с тщеславием.
I, the vile Lebedev, do not believe in the carts that deliver bread to mankind!	Не верю я, гнусный Лебедев, телегам, подвозящим хлеб человечеству!
For carts that deliver bread to all mankind, without any moral foundations for their action, may quite cold-bloodedly exclude a considerable part of mankind from enjoying what they deliver, as has already happened . . ."	Ибо телеги, подвозящие хлеб всему человечеству, без нравственного основания поступку, могут прехладнокровно исключить из наслаждения подвозимым значительную часть человечества, что уже и было...
"So carts may quite cold-bloodedly exclude?" someone picked up.	- Это телеги-то могут прехладнокровно исключить? - подхватил кто-то.

"As has already happened," Lebedev repeated, not deigning to notice the question. "There has already been Malthus, the friend of mankind.12 But a friend of mankind with shaky moral foundations is a cannibal of mankind, to say nothing of his vainglory; insult the vainglory of one of these numberless friends of mankind, and he is ready at once to set fire to the four corners of the world out of petty vengeance-the same, however, as any one of us, to speak fairly, as myself, the vilest of all, for I might be the first to bring wood and then run away.	- Что уже и было, - подтвердил Лебедев, не удостоивая вниманием вопроса, - уже был Мальтус, друг человечества. Но друг человечества с шатостию нравственных оснований есть людоед человечества, не говоря о его тщеславии; ибо оскорбите тщеславие которого-нибудь из сих бесчисленных друзей человечества, и он тотчас же готов зажечь мир с четырех концов из мелкого мщения, - впрочем, также точно как и всякий из нас, говоря по справедливости, как и я, гнуснейший из всех, ибо я-то, может быть, первый и дров принесу, а сам прочь убегу.
But again, that's not the point!"	Но не в том опять дело!
"Then what is it, finally?"	-Да в чем же наконец?
"How tiresome!"	- Надоел!
"The point is in the following anecdote from olden times, for it's necessary that I tell you this anecdote from olden times.	- Дело в следующем анекдоте из прошедших веков, ибо я в необходимости рассказать анекдот из прошедших веков.
In our day, in our fatherland, which I hope you love as much as I do, gentlemen, because for my part I'm even ready to spill all my blood . . ."	В наше время, в нашем отечестве, которое, надеюсь, вы любите одинаково со мной, господа, ибо я, с своей стороны, готов излить из себя даже всю кровь мою...
"Go on!	- Дальше!
Go on!"	Дальше!
"In our fatherland, as well as in Europe, mankind is visited by universal, ubiquitous, and terrible famines, by possible reckonings and as far as I can remember, not more often now than once in a quarter century, in other words, once every twenty-five years.	- В нашем отечестве, равно как и в Европе, всеобщие, повсеместные и ужасные голода посещают человечество, по возможному исчислению и сколько запомнить могу, не чаще теперь как один раз в четверть столетия, другими словами, однажды в каждое двадцатипятилетие.
I won't argue about the precise number, but comparatively quite rarely."	Не спорю за точную цифру, но весьма редко, сравнительно.
"Comparatively to what?"	- С чем сравнительно?
"To the twelfth century and its neighboring centuries on either side.	- С двенадцатым столетием и с соседними ему столетиями с той и с другой стороны.
For at that time, as writers write and maintain, universal famines visited mankind once every two or three years at least, so that in such a state of affairs man even resorted to anthropophagy, though he kept it a secret.	Ибо тогда, как пишут и утверждают писатели, всеобщие голода в человечестве посещали его в два года раз или, по крайней мере, в три года раз, так что при таком положении вещей человек прибегал даже к антропофагии, хотя и сохраняя секрет.

One of these parasites, approaching old age, announced on his own and without being forced, that in the course of a long and meager life he had personally killed and eaten in deepest secrecy sixty monks and several lay babies-about six, not more, that is, remarkably few compared with the quantity of clergy he had eaten.	Один из таких тунеядцев, приближаясь к старости, объявил сам собою и без всякого принуждения, что он в продолжение долгой и скудной жизни своей умертвил и съел лично и в глубочайшем секрете шестьдесят монахов и несколько светских младенцев, - штук шесть, но не более, то-есть необыкновенно мало сравнительно с количеством съеденного им духовенства.
Of lay adults, as it turned out, he had never touched any with that purpose."	До светских же взрослых людей, как оказалось, он с этою целью никогда не дотрогивался.
"That cannot be!" cried the chairman himself, the general, in an all but offended voice. "I often discuss and argue with him, always about similar thoughts, gentlemen; but most often he produces such absurdities that one's ears fall off, not a groatsworth of plausibility!"	- Этого быть не может! - крикнул сам председатель, генерал, чуть даже не обиженным голосом: - я часто с ним, господа, рассуждаю и спорю, и все о подобных мыслях; но всего чаще он выставляет такие нелепости, что уши даже вянут, ни на грош правдоподобия!
"General!	-Генерал!
Remember the siege of Kars, and you, gentlemen, should know that my anecdote is the naked truth.	Вспомни осаду Карса, а вы, господа, узнайте, что анекдот мой голая истина.
For my own part, I will observe that almost every actuality, though it has its immutable laws, is almost always incredible and implausible.	От себя же замечу, что всякая почти действительность, хотя и имеет непреложные законы свои, но почти всегда и невероятна, и неправдоподобна.
And the more actual it is, the more implausible it sometimes seems."	И чем даже действительнее, тем иногда и неправдоподобнее.
"But how can one eat sixty monks?" they laughed all around.	- Да разве можно съесть шестьдесят монахов? -смеялись кругом.
"Though he didn't eat them all at once, which is obvious, but maybe over the course of fifteen or twenty years, which is quite understandable and natural ..."	- Хоть он и съел их не вдруг, что очевидно, а, может быть, в пятнадцать или в двадцать лет, что уже совершенно понятно и натурально...
"And natural?"	- И натурально?
"And natural!" Lebedev snapped at them with pedantic persistence. "And besides all that, a Catholic monk is prying and curious by his very nature, and it's quite easy to lure him into a forest or some other secluded place and deal with him in the above-mentioned way-but all the same I don't deny that the quantity of persons eaten comes out as extraordinary, even to the point of intemperance."	- И натурально! - с педантским упорством отгрызался Лебедев: - да и кроме всего, католический монах уже по самой натуре своей повадлив и любопытен, и его слишком легко заманить в лес или в какое-нибудь укромное место и там поступить с ним по вышесказанному,- но я все-таки не оспариваю, что количество съеденных лиц оказалось чрезвычайное, даже до невоздержности.
"Maybe it's true, gentlemen," the prince suddenly observed.	- Может быть, это и правда, господа, - заметил вдруг князь.
Up to then he had listened silently to the arguers and had not entered the conversation; he had often laughed heartily following the general outbursts of laughter.	До сих пор он в молчании слушал споривших и не ввязывался в разговор; часто от души смеялся вслед за всеобщими взрывами смеха.

It was obvious that he was terribly glad that it was so merry, so noisy; even that they were drinking so much.	Видно было, что он ужасно рад тому, что так весело, так шумно; даже тому, что они так много пьют.
Perhaps he would not have said a word the whole evening, but suddenly he somehow decided to speak.	Может быть, он и ни слова бы не сказал в целый вечер, но вдруг как-то вздумал заговорить.
He spoke with extreme seriousness, so that everyone suddenly turned to him with curiosity.	Заговорил же с чрезвычайною серьезностию, так что все вдруг обратились к нему с любопытством.
"Essentially, gentlemen, what I want to say is that there were such frequent famines back then.	- Я, господа, про то собственно, что тогда бывали такие частые голода.
I've heard about it, too, though I have a poor knowledge of history.	Про это и я слышал, хотя и плохо знаю историю.
But it seems it must have been so.	Но, кажется, так и должно было быть.
When I found myself in the Swiss mountains, I was terribly astonished by the ruins of the ancient knightly castles, built on the sides of the mountains, on steep cliffs, and at least half a mile straight up (meaning several miles by little paths).	Когда я попал в Швейцарские горы, я ужасно дивился развалинам старых рыцарских замков, построенных на склонах гор, по крутым скалам, и по крайней мере на полверсте отвесной высоты (это значит несколько верст тропинками).
We know what a castle is: it's a whole mountain of stones.	Замок известно что: это целая гора камней.
Terrible, impossible labor!	Работа ужасная, невозможная!
And, of course, they were built by all those poor people, the vassals.	И это уж, конечно, построили все эти бедные люди, вассалы.
Besides that, they had to pay all sorts of taxes and support the clergy.	Кроме того, они должны были платить всякие подати и содержать духовенство.
How could they feed themselves and work the land?	Где же тут было себя пропитать и землю обрабатывать?
There were few of them then, they must have been terribly starved, and there may have been literally nothing to eat.	Их же тогда было мало, должно быть ужасно умирали с голоду, и есть буквально, может быть, было нечего.
I even used to think sometimes: how is it that these people did not cease altogether then and that nothing happened to them, how could they hold out and endure?	Я иногда даже думал; как это не пресекся тогда совсем этот народ и что-нибудь с ним не случилось, как он мог устоять и вынести?
Lebedev is undoubtedly right that there were cannibals, and perhaps a great many of them; only what I don't know is why precisely he mixed monks into it and what does he mean to say by that?"	Что были людоеды и, может быть, очень много, то в этом Лебедев, без сомнения, прав; только вот я не знаю, почему именно он замешал тут монахов, и что хочет этим сказать?
"Probably that in the twelfth century only monks could be eaten, because only monks were fat," observed Gavrila Ardalionovich.	- Наверно то, что в двенадцатом столетии только монахов и можно было есть, потому что только одни монахи и были жирны, - заметил Гаврила Ардалионович.
"A most splendid and correct thought!" cried Lebedev. "For he never even touched a layman.	- Великолепнейшая и вернейшая мысль! - крикнул Лебедев: - ибо до светских он даже и не прикоснулся.

Not a single layman to sixty head of clergy, and this is a horrible thought, a historical thought, a statistical thought, finally, and it is from such facts that the knowing man constructs history; for it is asserted with numerical exactitude that the clergy lived at least sixty times more happily and freely than the rest of mankind at that time.	Ни единого светского на шестьдесят нумеров духовенства, и это страшная мысль, историческая мысль, статистическая мысль, наконец, и из таких-то фактов и воссоздается история у умеющего; ибо до цифирной точности возводится, что духовенство, по крайней мере в шестьдесят раз жило счастливее и привольнее, чем все остальное тогдашнее человечество.
And were, perhaps, at least sixty times fatter than the rest of mankind . . ."	И, может быть, по крайней мере, в шестьдесят раз было жирнее всего остального человечества...
"An exaggeration, an exaggeration, Lebedev!" they guffawed all around.	- Преувеличенье, преувеличенье, Лебедев! -хохотали кругом.
"I agree that it's a historical thought, but what are you getting at?" the prince went on asking. (He spoke with such seriousness and such an absence of any joking or mockery of Lebedev, whom everyone laughed at, that his tone, amidst the general tone of the whole company, involuntarily became comical; a little more and they would have started making fun of him as well, but he did not notice it.)	- Я согласен, что историческая мысль, но к чему вы ведете? - продолжал спрашивать князь. (Он говорил с такою серьезностию и с таким отсутствием всякой шутки и насмешки над Лебедевым, над которым все смеялись, что тон его, среди общего тона всей компании, невольно становился комическим еще немного, и стали бы подсмеиваться и над ним, но он не замечал этого.)
"Don't you see he's crazy, Prince?" Evgeny Pavlovich leaned towards him.	- Разве вы не видите, князь, что это помешанный?- нагнулся к нему Евгений Павлович.
"I was told here earlier that he went crazy over being a lawyer and making speeches, and that he wants to pass an examination.	- Мне давеча сказали здесь, что он помешался на адвокатстве и на речах адвокатских и хочет экзамен держать.
I'm expecting an excellent parody."	Я жду славной пародии.
"I'm getting at a tremendous conclusion," Lebedev meanwhile thundered.	- Я веду к громадному выводу, - гремел между тем Лебедев.
"But first of all let us analyze the psychological and juridical condition of the criminal.	- Но разберем прежде всего психологическое и юридическое состояние преступника.
We see that the criminal, or, so to speak, my client, despite all the impossibility of finding other eatables, shows more than once, in the course of his peculiar career, a desire to repent, and avoids clergymen.	Мы видим, что преступник или, так сказать, мой клиент, несмотря на всю невозможность найти другое съедобное, несколько раз, в продолжение любопытной карьеры свой обнаруживает желание раскаяться и отклоняет от себя духовенство.
We see it clearly from the facts: it is mentioned that he did, after all, eat five or six babies-a comparatively insignificant number, but portentous in another respect.	Мы видим это ясно из фактов: упоминается, что он все-таки съел же пять или шесть младенцев, сравнительно, цифра ничтожная, но зато знаменательная в другом отношении.
It is obvious that, suffering from terrible remorse (for my client is a religious and conscientious man, as I shall prove), and in order to diminish his sin as far as possible, six times, by way of experiment, he changed monastic food for lay food.	Видно, что мучимый страшными угрызениями (ибо клиент мой - человек религиозный и совестливый, что я докажу) и чтоб уменьшить по возможности грех свой, он, в виде пробы, переменял шесть раз пищу монашескую на пищу светскую.

That it was by way of experiment is, again, unquestionable; for if it was only for gastronomic variety, the number six would be too insignificant: why only six and not thirty? (I'm considering a fifty-fifty proportion.) But if it was only an experiment, only out of despair before the fear of blaspheming and insulting the Church, then the number six becomes all too comprehensible; for six experiments, to satisfy the remorse of conscience, are quite sufficient, because the experiments could not have been successful.	Что в виде пробы, то это опять несомненно; ибо если бы только для гастрономической вариации, то цифра шесть была бы слишком ничтожною: почему только шесть нумеров, а не тридцать? (Я беру половину, половину на половину.) Но если это была только проба, из одного отчаяния пред страхом кощунства и оскорбления церковного, то тогда цифра шесть становится слишком понятною; ибо шесть проб, чтоб удовлетворить угрызениям совести, слишком достаточно, так как пробы не могли же быть удачными.
And, first of all, in my opinion, a baby is too small, that is, not of large size, so that for a given period of time he would need three or five times the number of lay babies as of clergymen, so that the sin, while diminishing on the one hand, would in the final end be increased on the other, if not in quality, then in quantity.	И во-первых, по моему мнению, младенец слишком мал, то-есть не крупен, так что за известное время светских младенцев потребовалось бы втрое, впятеро большая цифра нежели духовных, так что и грех, если и уменьшался с одной стороны, то в конце концов увеличивался с другой, не качеством, так количеством.
In reasoning this way, gentlemen, I am, of course, descending into the heart of the twelfth-century criminal.	Рассуждая так, господа, я, конечно, снисхожу в сердце преступника двенадцатого столетия.
For my own part, as a nineteenth-century man, I might have reasoned differently, of which I inform you, so there's no need to go grinning at me, gentlemen, and for you, General, it is quite unsuitable.	Что же касается до меня, человека столетия девятнадцатого, то я, может быть, рассудил бы и иначе, о чем вас и уведомляю, так что нечего вам на меня, господа, зубы скалить, а вам, генерал, уж и совсем неприлично.
Second, a baby, in my personal opinion, is not nourishing, is perhaps even too sweet and cloying, so that, while not satisfying the need, it leaves one with nothing but remorse of conscience.	Во-вторых, младенец, по моему личному мнению, непитателен, может быть, даже слишком сладок и приторен, так что, не удовлетворяя потребности, оставляет одни угрызения совести.
Now for the conclusion, the finale, gentlemen, the finale which contains the answer to one of the greatest questions of that time and ours!	Теперь заключение, финал, господа, финал, в котором заключается разгадка одного из величайших вопросов тогдашнего и нашего времени!
The criminal ends by going and denouncing himself to the clergy, and surrenders to the hands of the authorities.	Преступник кончает тем, что идет и доносит на себя духовенству и предает себя в руки правительству.
One may ask, what tortures did he face, considering the time, what wheels, fires, and flames?	Спрашивается, какие муки ожидали его по тогдашнему времени, какие колеса, костры и огни?
Who prompted him to go and denounce himself?	Кто же толкал его идти доносить на себя?
Why not simply stop at the number sixty, keeping your secret till your last breath?	Почему не просто остановиться на цифре шестьдесят, сохраняя секрет до последнего своего издыхания?
Why not simply give up monks and live in penitence as a recluse?	Почему не просто бросить монашество и жить в покаянии пустынником?
Why, finally, not become a monk himself?	Почему, наконец, не поступить самому в монашество?

Now here is the answer!	Вот тут и разгадка!
It means there was something stronger than fire and flame and even than a twenty-year habit!	Стало быть, было же нечто сильнейшее костров и огней и даже двадцатилетней привычки!
It means there was a thought stronger than all calamities, crop failures, torture, plague, leprosy, and all that hell, which mankind would have been unable to endure without that thought which binds men together, guides their hearts, and makes fruitful the wellsprings of the life of thought!	Стало быть, была же мысль сильнейшая всех несчастий, неурожаев, истязаний, чумы, проказы и всего того ада, которого бы и не вынесло то человечество без той связующей, направляющей сердце и оплодотворяющей источники жизни мысли!
Show me something resembling such a force in our age of crime and railways . . . that is, I should have said: our age of steam and railways, but I say: in our age of crime and railways, because I'm drunk, but just!	Покажите же вы мне что-нибудь подобное такой силе в наш век пороков и железных дорог... то-есть, надо бы сказать: в наш век пароходов и железных дорог, но я говорю: в наш век пороков и железных дорог, потому что я пьян, но справедлив!
Show me a thought binding present-day mankind together that is half as strong as in those centuries.	Покажите мне связующую настоящее человечество мысль хоть в половину такой силы как в тех столетиях.
And dare to say, finally, that the wellsprings of life have not weakened, have not turned muddy under this 'star,' under this network that ensnares people.	И осмельтесь сказать, наконец, что не ослабели, не помутились источники жизни под этою "звездой", под этою сетью, опутавшею людей.
And don't try to frighten me with your prosperity, your wealth, the rarity of famines, and the speed of communication!	И не пугайте меня вашим благосостоянием, вашими богатствами, редкостью голода и быстротой путей сообщений!
There is greater wealth, but less force; the binding idea is gone; everything has turned soft, everything is overstewed, everyone is overstewed!	Богатства больше, но силы меньше; связующей мысли не стало; все размягчилось, все упрело, и все упрели!
We're all, all, all overstewed! . . .	Все, все, все мы упрели!..
But enough, that's not the point now; the point is, shouldn't we give orders, my highly esteemed Prince, about the little snack prepared for our guests?"	Но довольно, и не в том теперь дело, а в том, что не распорядиться ли нам, достопочтенный князь, насчет приготовленной для гостей закусочки?
Lebedev, who had almost driven some of his listeners to real indignation (the bottles, it should be noted, did not cease to be uncorked all the while), immediately won over all his opponents by unexpectedly concluding his speech with a little snack.	Лебедев, чуть не доведший некоторых из слушателей до настоящего негодования (надо заметить, что бутылки все время не переставали откупориваться), неожиданным заключением своей речи насчет закусочки примирил с собой тотчас же всех противников.
He himself called such a conclusion a "clever, advocatory rounding off of the case."	Сам он называл такое заключение "ловким, адвокатским оборотом дела".
Merry laughter arose again, the guests became animated; they all got up from the table to stretch and stroll about the terrace.	Веселый смех поднялся опять, гости оживились; все встали из-за стола, чтобы расправить члены и пройтись по террасе.
Only Keller remained displeased with Lebedev's speech and was in extreme agitation.	Только Келлер остался недоволен речью Лебедева и был в чрезвычайном волнении.

"The man attacks enlightenment, preaches rabid twelfth-century fanaticism, clowns, and even without any innocence of heart: how did he pay for this house, may I ask?" he said aloud, stopping all and sundry.	- Нападает на просвещение, проповедует изуверство двенадцатого столетия, кривляется и даже безо всякой сердечной невинности: сам-то чем он дом нажил? позвольте спросить, - говорил он вслух, останавливая всех и каждого.
"I've seen a real interpreter of the Apocalypse," the general said in another corner to other listeners, among them Ptitsyn, whom he seized by a button, "the late Grigory Semyonovich Burmistrov: he burned through your heart, so to speak.	- Я видел настоящего толкователя Апокалипсиса,- говорил генерал в другом углу, другим слушателям и между прочим Птицыну, которого ухватил за пуговицу, - покойного Григория Семеновича Бурмистрова: тот, так сказать, прожигал сердца.
First, he put on his spectacles, opened a big old book bound in black leather, well, and a gray beard along with it, two medals for his donations.	И во-первых, надевал очки, развертывал большую старинную книгу в черном кожаном переплете, ну, и при этом седая борода, две медали за пожертвования.
He'd begin sternly and severely, generals bowed down to him, and ladies swooned-well, and this one ends with a snack.	Начинал сурово и строго, пред ним склонялись генералы, а дамы в обморок падали, ну - а этот заключает закуской!
I've never seen the like!"	Ни на что не похоже!
Ptitsyn listened to the general, smiled, and seemed about to take his hat, but could not quite make up his mind or else kept forgetting his intention.	Птицын, слушавший генерала, улыбался и как будто собирался взяться за шляпу, но точно не решался или беспрерывно забывал о своем намерении.
Ganya, before the moment when they all got up from the table, had suddenly stopped drinking and pushed his glass away; something dark had passed over his face.	Г аня, еще до того времени, как встали из-за стола, вдруг перестал пить и отодвинул от себя бокал; что-то мрачное прошло по лицу его.
When they got up from the table, he went over to Rogozhin and sat down next to him.	Когда встали из-за стола, он подошел к Рогожину и сед с ним рядом.
One might have thought they were on the most friendly terms.	Можно было подумать, что они в самых приятельских отношениях.
Rogozhin, who at first also made as if to leave quietly several times, now sat motionless, his head bowed, and also seemed to have forgotten that he wanted to leave.	Рогожин, который вначале тоже несколько раз было собирался потихоньку уйти, сидел теперь неподвижно, потупив голову и как бы тоже забыв, что хотел уходить.
He did not drink a single drop of wine all evening and was very pensive; only from time to time he raised his eyes and looked them all over.	Во весь вечер он не выпил ни одной капли вина и был очень задумчив; изредка только поднимал глаза и оглядывал всех и каждого.
Now one might have thought he was waiting there for something extremely important for him and was resolved not to leave till the time came.	Теперь же можно было подумать, что он чего-то здесь ждет, чрезвычайно для него важного, и до времени решился не уходить.
The prince drank only two or three glasses and was merely merry.	Князь выпил всего два или три бокала и был только весел.
Getting up from the table, he met Evgeny Pavlovich's gaze, remembered about their forthcoming talk, and smiled affably.	Привстав из-за стола, он встретил взгляд Евгения Павловича, вспомнил о предстоящем между ними объяснении и улыбнулся приветливо.

Evgeny Pavlovich nodded to him and suddenly pointed to Ippolit, whom he was observing intently at that moment.	Евгений Павлович кивнул ему головой и вдруг показал на Ипполита, которого пристально наблюдал в эту самую минуту.
Ippolit was asleep, stretched out on the sofa.	Ипполит спал, протянувшись на диване.
"Tell me, Prince, why has this boy foisted himself on you?" he said suddenly, with such obvious vexation and even spite that the prince was surprised.	- Зачем, скажите, затесался к вам этот мальчишка, князь? - сказал он вдруг с такою явною досадой и даже со злобой, что князь удивился.
"I'll bet he's got something wicked in mind!"	- Бьюсь об заклад, у него недоброе на уме!
"I've noticed," said the prince, "or at least it seems to me, that he interests you very much today, Evgeny Pavlych. Is it true?"	- Я заметил, - сказал князь, - мне показалось, по крайней мере, что он вас слишком интересует сегодня, Евгений Павлыч; это правда?
"And add that in my circumstances I have a lot to think about, so that I'm surprised myself that I've been unable to tear myself away from that repulsive physiognomy all evening!"	- И прибавьте: при моих собственных обстоятельствах мне и самому есть о чем задуматься, так что я сам себе удивляюсь, что весь вечер не могу оторваться от этой противной физиономии!
"He has a handsome face . . ."	- У него лицо красивое...
"There, there, look!" cried Evgeny Pavlovich, pulling the prince's arm. "There! . . ."	- Вот, вот, смотрите! - крикнул Евгений Павлович, дернув за руку князя: - вот!..
The prince again looked Evgeny Pavlovich over with surprise.	Князь еще раз с удивлением оглядел Евгения Павловича.
V	V.
Ippolit, who towards the end of Lebedev's dissertation had suddenly fallen asleep on the sofa, now suddenly woke up, as if someone had nudged him in the side, gave a start, sat up, looked around, and turned pale; he looked around even in a sort of fright; but horror almost showed in his face when he recalled and understood everything.	Ипполит, под конец диссертации Лебедева вдруг заснувший на диване, теперь вдруг проснулся, точно кто его толкнул в бок, вздрогнул, приподнялся, осмотрелся кругом и побледнел; в каком-то даже испуге озирался он кругом; но почти ужас выразился в его лице, когда он все припомнил и сообразил:
"What, they're going home?	- Что, они расходятся?
Is it over? Is it all over?	Кончено? все кончено?
Has the sun risen?" he asked in alarm, seizing the prince's hand. "What time is it?	Взошло солнце? - спрашивал он тревожно, хватая за руку князя: - который час?
For God's sake, what time?	Ради бога: час?
I've overslept.	Я проспал.
Did I sleep long?" he added with an almost desperate look, as if he had slept through something on which at least his whole destiny depended.	Долго я спал? - прибавил он чуть не с отчаянным видом, точно он проспал что-то такое, от чего, по крайней мере, зависела вся судьба его.
"You slept for seven or eight minutes," Evgeny Pavlovich replied.	- Вы спали семь или восемь минут, - ответил Евгений Павлович.
Ippolit looked at him greedily and pondered for a few moments.	Ипполит жадно посмотрел на него и несколько мгновений соображал.
"Ah . . . that's all!	-А... только!
So, I . . ."	Стало быть, я...

And he drew his breath deeply and greedily, as if throwing off an immense burden.	И он глубоко и жадно перевел дух, как бы сбросив с себя чрезвычайную тягость.
He finally realized that nothing was "over," that it was not dawn yet, that the guests had gotten up from the table only to have a snack, and that the only thing that was over was Lebedev's babble.	Он догадался, наконец, что ничего "не кончено", что еще не рассвело, что гости встали из-за стола только для закуски, и что кончилась всего одна только болтовня Лебедева.
He smiled, and a consumptive flush in the form of two bright spots played on his cheeks.	Он улыбнулся, и чахоточный румянец, в виде двух ярких пятен, заиграл на щеках его.
"So you've been counting the minutes while I slept, Evgeny Pavlych," he picked up mockingly. "You haven't torn yourself away from me all evening, I saw . . . Ah!	- А вы уж и минуты считали, пока я спал, Евгений Павлыч, - подхватил он насмешливо, - вы целый вечер от меня не отрывались, я видел... А!
Rogozhin!	Рогожин!
I just saw him in a dream," he whispered to the prince, frowning and nodding towards Rogozhin, who was sitting by the table. "Ah, yes," he again skipped on suddenly, "where is the orator, where is Lebedev?	Я видел его сейчас во сне, - прошептал он князю, нахмурившись и кивая на сидевшего у стола Рогожина; - ах, да, - перескочил он вдруг опять, -где же оратор, где ж Лебедев?
So Lebedev's finished?	Лебедев, стало быть, кончил?
What was he talking about?	О чем он говорил?
Is it true, Prince, that you once said 'beauty' would save the world?	Правда, князь, что вы раз говорили, что мир спасет "красота"?
Gentlemen," he cried loudly to them all, "the prince insists that beauty will save the world!	Господа, - закричал он громко всем, - князь утверждает, что мир спасет красота!
And I insist that he has such playful thoughts because he's in love now.	А я утверждаю, что у него оттого такие игривые мысли, что он теперь влюблен.
Gentlemen, the prince is in love; as soon as he came in today, I was convinced of it.	Господа, князь влюблен; давеча, только что он вошел, я в этом убедился.
Don't blush, Prince, or I'll feel sorry for you.	Не краснейте, князь, мне вас жалко станет.
What beauty will save the world?	Какая красота спасет мир?
Kolya told me what you said . . . Are you a zealous Christian?	Мне это Коля пересказал... Вы ревностный христианин?
Kolya says you call yourself a Christian."	Коля говорит, что вы сами себя называете христианином.
The prince studied him attentively and did not answer.	Князь рассматривал его внимательно и не ответил ему.
"You don't answer me?	-Вы не отвечаете мне?
Maybe you think I love you very much?" Ippolit suddenly added, as if breaking off.	Вы, может быть, думаете, что я вас очень люблю? - прибавил вдруг Ипполит, точно сорвал.
"No, I don't think so.	- Нет, не думаю.
I know you don't love me."	Я знаю, что вы меня не любите.
"What?	- Как!
Even after yesterday?	Даже после вчерашнего?

Wasn't I sincere with you yesterday?"	Вчера я был искренен с вами?
"Yesterday, too, I knew you didn't love me."	-Я и вчера знал, что вы меня не любите.
"Because I envy you, envy you, is that it?	- То-есть, потому что я вам завидую, завидую?
You've always thought so and you think so now, but . . . but why am I telling you that?	Вы всегда это думали и думаете теперь, но... но зачем я говорю вам об этом?
I want more champagne; pour me some, Keller."	Я хочу выпить еще шампанского; налейте мне, Келлер.
"You shouldn't drink more, Ippolit, I won't let you . . ." And the prince moved the glass away from him.	- Вам нельзя больше пить, Ипполит, я вам не дам... И князь отодвинул от него бокал.
"In fact. . ." he agreed at once, as if pondering, "they might say . . . ah, what the devil do I care what they say!	-И впрямь... - согласился он тотчас же, как бы задумываясь, - пожалуй, еще скажут... да черт ли мне в том, что они скажут!
Isn't it true, isn't it true?	Не правда ли, не правда ли?
Let them talk afterwards, right, Prince?	Пускай их потом говорят, так ли, князь?
As if it's any of our business what happens afterwards! . . .	И какое нам всем до того дело, что будет потом!..
Anyhow, I'm still not quite awake.	Я, впрочем, спросонья.
I had a terrible dream. I've just remembered it ... I don't wish you such dreams, Prince, though maybe I actually don't love you.	Какой я ужасный сон видел, теперь только припомнил... Я вам не желаю таких снов, князь, хоть я вас действительно, может быть, не люблю.
Anyhow, if you don't love someone, why wish him ill, isn't it true?	Впрочем, если не любишь человека, зачем ему дурного желать, не правда ли?
See how I keep asking, asking all the time!	Что это я все спрашиваю; все-то я спрашиваю!
Give me your hand; I'll press it firmly, like this . . . You do still give me your hand, though?	Дайте мне вашу руку; я вам крепко пожму ее, вот так... Вы однако ж протянули мне руку?
Does that mean you know I'm sincere? . . .	Стало быть, знаете, что я вам искренно ее пожимаю?..
Maybe I won't drink anymore.	Пожалуй, я не буду больше пить.
What time is it?	Который час?
Never mind, though, I know what time it is.	Впрочем, не надо, я знаю который час.
The hour has come!	Пришел час!
It's just the right time.	Теперь самое время.
What, they've put out the food in the corner?	Что это, там в углу закуску ставят?
So this table is free? Excellent!	Стало быть, этот стол свободен? прекрасно!
Gentlemen, I . . . however, these gentlemen are not all listening . ., I intend to read an article, Prince; food is, of course, more interesting, but . . ."	Господа, я... однако все эти господа и не слушают... я намерен прочесть одну статью, князь; закуска, конечно, интереснее, но...
And suddenly, quite unexpectedly, he pulled from his upper side pocket a big, official-sized envelope, sealed with a big red seal.	И вдруг совершенно неожиданно он вытащил из своего верхнего бокового кармана большой, канцелярского размера пакет, запечатанный большою красною печатью.

He placed it on the table in front of him.	Он положил его на стол пред собой.
This unexpectedness had an effect on the company, which was unprepared for it, or, better, was prepared, but not for that.	Эта неожиданность произвела эффект в неготовом к тому, или, лучше сказать в готовом, но не к тому, обществе.
Evgeny Pavlovich even jumped in his chair; Ganya quickly moved to the table; Rogozhin did the same, but with a sort of gruff vexation, as if he knew what it was about.	Евгений Павлович даже привскочил на своем стуле; Г аня быстро придвинулся к столу; Рогожин тоже, но с какою-то брюзгливою досадой, как бы понимая в чем дело.
Lebedev, who happened to be near by, came closer with his curious little eyes and gazed at the envelope, trying to guess what it was about.	Случившийся вблизи Лебедев подошел с любопытными глазками и смотрел на пакет, стараясь угадать в чем дело.
"What have you got there?" the prince asked uneasily.	- Что это у вас? - спросил с беспокойством князь.
"With the first little rim of the sun, I'll lie down, Prince, I told you that; on my word of honor: you'll see!" cried Ippolit. "But . . . but . . . can you possibly think I'm not capable of opening this envelope?" he added, passing his gaze over them all with a sort of defiance, and as if addressing them all indiscriminately.	- С первым краюшком солнца я улягусь, князь, я сказал; честное слово: увидите! - вскричал Ипполит: - но... но... неужели вы думаете, что я не в состоянии распечатать этот пакет? - прибавил он, с каким-то вызовом обводя всех кругом глазами и как будто обращаясь ко всем безразлично.
The prince noticed that he was trembling all over.	Князь заметил, что он весь дрожал.
"None of us thinks that," the prince answered for everyone, "and why do you think that anyone has such an idea, and what. . . what has given you this strange idea of reading?	- Мы никто этого и не думаем, - ответил князь за всех, - и почему вы думаете, что у кого-нибудь есть такая мысль, и что... что у вас за странная идея читать?
What is it you've got there, Ippolit?"	Что у вас тут такое, Ипполит?
"What is it?	- Что тут такое?
Has something happened to him again?" they asked all around.	Что с ним опять приключилось? - спрашивали кругом.
Everyone came closer, some still eating; the envelope with the red seal attracted them all like a magnet.	Все подходили, иные еще закусывая; пакет с красною печатью всех притягивал, точно магнит.
"I wrote it myself yesterday, right after I gave you my word that I'd come and live with you, Prince.	- Это я сам вчера написал, сейчас после того, как дал вам слово, что приеду к вам жить, князь.
I spent all day yesterday writing it, then last night, and finished it this morning. Last night, towards morning, I had a dream ..."	Я писал это вчера весь день, потом ночь и кончил сегодня утром; ночью под утро я видел сон...
"Wouldn't it be better tomorrow?" the prince interrupted timidly.	- Не лучше ли завтра? - робко перебил князь.
"Tomorrow 'there will be no more time!'"13 Ippolit chuckled hysterically.	-Завтра "времени больше не будет"! -истерически усмехнулся Ипполит.
"Don't worry, however, I can read it through in forty minutes . . . well, in an hour . . . And you can see how interested everyone is; everyone came over; everyone is looking at my seal; if I hadn't sealed the article in an envelope, there would have been no effect!	- Впрочем, не беспокойтесь, я прочту в сорок минут, ну - в час... И видите как все интересуются; все подошли; все на мою печать смотрят, и ведь не запечатай я статью в пакет, не было бы никакого эффекта!
Ha, ha!	Ха-ха!

That's what mysteriousness means!	Вот что она значит, таинственность!
Shall I open it, gentlemen, or not?" he cried, laughing his strange laugh and flashing his eyes.	Распечатывать или нет, господа? - крикнул он, смеясь своим странным смехом и сверкая глазами.
"A mystery!	- Тайна!
A mystery!	Тайна!
And do you remember, Prince, who it was who announced that 'there will be no more time'?	А помните, князь, кто провозгласил, что "времени больше не будет"?
A huge and powerful angel in the Apocalypse announces it."	Это провозглашает огромный и могучий ангел в Апокалипсисе.
"Better not read it!" Evgeny Pavlovich suddenly exclaimed, but with an air of uneasiness so unexpected in him that many found it strange.	- Лучше не читать! - воскликнул вдруг Евгений Павлович, но с таким нежданным в нем видом беспокойства, что многим показалось это странным.
"Don't read it!" the prince, too, cried, putting his hand on the envelope.	- Не читайте! - крикнул и князь, положив на пакет руку.
"What's this about reading? Right now we're eating," somebody observed.	- Какое чтение? теперь закуска, - заметил кто-то.
"An article?	- Статья?
For a magazine, or what?" inquired another.	В журнал что ли? - осведомился другой.
"Maybe it's boring?" added a third.	- Может, скучно? - прибавил третий.
"What have you got?" inquired the rest.	- Да что тут такое? - осведомлялись остальные.
But the prince's frightened gesture seemed to frighten Ippolit himself.	Но пугливый жест князя точно испугал и самого Ипполита.
"So ... I shouldn't read it?" he whispered somehow fearfully to the prince, with a crooked smile on his blue lips. "I shouldn't read it?" he murmured, passing his gaze over all the public, all the eyes and faces, and as if again snatching at everything with his former, almost aggressive expansiveness. "Are you . . . afraid?" he turned to the prince again.	-Так... не читать? - прошептал он ему как-то опасливо, с кривившеюся улыбкой на посиневших губах: - не читать? - пробормотал он, обводя взглядом всю публику, все глаза и лица, и как будто цепляясь опять за всех с прежнею, точно набрасывающеюся на всех экспансивностью: -вы... боитесь? - повернулся он опять к князю.
"Of what?" the latter asked, changing countenance more and more.	- Чего? - спросил тот, все более и более изменяясь.
"Does anybody have a twenty-kopeck piece?" Ippolit suddenly jumped up from his chair as if he had been pulled from it. "A coin of any kind?"	- Есть у кого-нибудь двугривенный, двадцать копеек? - вскочил вдруг Ипполит со стула, точно его сдернули: - какая-нибудь монетка?
"Here!" Lebedev offered at once; the thought flashed in him that the sick Ippolit had gone crazy.	- Вот! - подал тотчас же Лебедев; у него мелькнула мысль, что больной Ипполит помешался.
"Vera Lukyanovna!" Ippolit hastily invited, "take it and toss it on the table: heads or tails?	- Вера Лукьяновна! - торопливо пригласил Ипполит: - возьмите, бросьте на стол: орел или решетка?
Heads I read!"	Орел - так читать!

Vera looked fearfully at the coin, at Ippolit, then at her father, and, somehow awkwardly, her head thrown back, as if convinced that she herself should not look at the coin, tossed it on the table.	Вера испуганно посмотрела на монетку, на Ипполита, потом на отца и как-то неловко, закинув кверху голову, как бы в том убеждении, что уж ей самой не надо смотреть на монетку, бросила ее на стол.
It came up heads.	Выпал орел.
"I read!" whispered Ippolit, as if crushed by the decision of fate; he could not have turned more pale if a death sentence had been read to him.	- Читать! - прошептал Ипполит, как будто раздавленный решением судьбы; он не побледнел бы более, если б ему прочли смертный приговор.
"But anyhow," he suddenly gave a start after pausing half a minute, "what is it?	- А впрочем, - вздрогнул он вдруг, помолчав с полминуты, - что это?
Have I just cast the die?" and with the same aggressive frankness he looked at everyone around him.	Неужели я бросал сейчас жребий? - с тою же напрашивающеюся откровенностью осмотрел он всех кругом.
"But this is an astonishing psychological feature!" he suddenly cried, turning to the prince in genuine amazement. "This . . . this is an inconceivable feature, Prince!" he confirmed, growing animated and as if coming to his senses. "Write this down, Prince, remember it, I believe you collect materials about capital punishment ... so I was told, ha, ha!	- Но ведь это удивительная психологическая черта! - вскричал он вдруг, обращаясь к князю, в искреннем изумлении: - это... это непостижимая черта, князь! - подтвердил он, оживляясь и как бы приходя в себя: - это вы запишите, князь, запомните, вы ведь, кажется, собираете материалы насчет смертной казни... Мне говорили, ха-ха!
Oh, God, what senseless absurdity!"	О, боже, какая бестолковая нелепость!
He sat down on the sofa, leaned both elbows on the table, and clutched his head with his hands.	- Он сел на диван, облокотился на стол обоими локтями и схватил себя за голову.
"It's even shameful! . . .	- Ведь это даже стыдно!..
The devil I care if it's shameful," he raised his head almost at once.	А чорт ли мне в том, что стыдно, - поднял он почти тотчас же голову.
"Gentlemen!	- Господа!
Gentlemen, I am opening the envelope," he announced with a sort of unexpected resolve, "I . . . however, I'm not forcing you to listen! . . ."	Г оспода, я распечатываю пакет, - провозгласил он с какою-то внезапною решимостию, - я... я, впрочем, не принуждаю слушать!..
His hands trembling with excitement, he opened the envelope, took out several sheets of paper covered with small writing, placed them in front of him, and began smoothing them out.	Дрожащими от волнения руками он распечатал пакет, вынул из него несколько листочков почтовой бумаги, мелко исписанных, положил их пред собой и стал расправлять их.
"But what is it?	- Да что это?
What have you got there?	Да что тут такое?
What are you going to read?" some muttered gloomily; others kept silent.	Что будут читать? - мрачно бормотали некоторые; другие молчали.
But they all sat down and watched curiously.	Но все уселись и смотрели с любопытством.
Perhaps they indeed expected something extraordinary.	Может быть, действительно ждали чего-то необыкновенного.
Vera gripped her father's chair and all but wept from fear; Kolya was almost as frightened.	Вера уцепилась за стул отца и от испуга чуть не плакала; почти в таком же испуге был и Коля.

Lebedev, who had already settled down, suddenly got up, seized the candles, and moved them closer to Ippolit, so that there would be enough light to read by.	Уже усевшийся Лебедев вдруг приподнялся, схватился за свечки и приблизил их ближе к Ипполиту, чтобы светлее было читать.
"Gentlemen, you . . . you'll presently see what it is," Ippolit added for some reason and suddenly began his reading: "	- Господа, это... это вы увидите сейчас что такое, -прибавил для чего-то Ипполит и вдруг начал чтение:
'A Necessary Explanation'!	"Необходимое объяснение".
Epigraph: Apr?s moi le deluge* . . . Pah, devil take it!" he cried as if burned. "Could I have seriously set down such a stupid epigraph? . . .	Эпиграф: "Apms moi le dffluge"... Фу, чорт возьми! - вскрикнул он, точно обжегшись: -неужели я мог серьезно поставить такой глупый эпиграф?..
Listen, gentlemen! ... I assure you that in the final end this may all be the most terrible trifles!	Послушайте, господа!.. уверяю вас, что все это в конце-концов, может быть, ужаснейшие пустяки!
It's just some of my thoughts ... If you think it's . . . something mysterious or . . . forbidden ... in short . . ."	Тут только некоторые мои мысли... Если вы думаете, что тут... что-нибудь таинственное или... запрещенное... одним словом...
"Read without any prefaces," Ganya interrupted.	- Читали бы без предисловий, - перебил Ганя.
"He's dodging!" somebody added.	- Завилял! - прибавил кто-то.
"Too much talk," put in Rogozhin, who had been silent the whole time.	- Разговору много, - ввернул молчавший все время Рогожин.
Ippolit suddenly looked at him, and when their eyes met, Rogozhin grinned bitterly and sarcastically, and slowly pronounced some strange words:	Ипполит вдруг посмотрел на него, и когда глаза их встретились, Рогожин горько и желчно осклабился и медленно произнес странные слова:
"That's not how the thing should be handled, man, that's not . . ." * After me the great flood.	- Не так этот предмет надо обделывать, парень, не так...
What Rogozhin meant to say, no one, of course, understood, but his words made a rather strange impression on them all; it was as if they had all brushed up against a common thought.	Что хотел сказать Рогожин, конечно, никто не понял, но слова его произвели довольно странное впечатление на всех; всякого тронула краюшком какая-то одна, общая мысль.
But the impression these words made on Ippolit was terrible; he trembled so much that the prince reached out to support him, and he would probably have cried out, if his voice had not suddenly failed him.	На Ипполита же слова эти произвели впечатление ужасное: он так задрожал, что князь протянул было руку, чтобы поддержать его, и он наверно бы вскрикнул, если бы видимо не оборвался вдруг его голос.
For a whole minute he was unable to utter a word and, breathing heavily, stared at Rogozhin.	Целую минуту он не мог выговорить слова и, тяжело дыша, все смотрел на Рогожина.
At last, breathlessly and with great effort he spoke:	Наконец, задыхаясь и с чрезвычайным усилием, выговорил:
"So that . . . that was you . . . you?"	-Так это вы... вы были, вы?
"What?	- Что был?
What about me?"	Что я? - ответил, недоумевая.
Rogozhin answered in perplexity, but Ippolit, flushed, and suddenly seized almost by rage, cried sharply and loudly:	Рогожин, но Ипполит, вспыхнув и почти с бешенством, вдруг его охватившим, резко и сильно вскричал:

"You were in my room last week, at night, past one o'clock, the same day I went to see you in the morning! You!	- Вы были у меня на прошлой неделе, ночью, во втором часу, в тот день, когда я к вам приходил утром, вы!!
Admit it was you!"	Признавайтесь, вы?
"Last week, at night?	- На прошлой неделе, ночью?
You must have gone clean out of your mind, man."	Да не спятил ли ты и впрямь с ума, парень?
The "man" was silent again for a minute, putting his forefinger to his forehead and as if thinking hard; but in his pale smile, still twisted with fear, there suddenly flashed something cunning, as it were, and even triumphant.	"Парень" опять с минуту помолчал, приставив указательный палец ко лбу и как бы соображая; но в бледной, все так же кривившейся от страха улыбке его мелькнуло вдруг что-то как будто хитрое, даже торжествующее.
"It was you!" he repeated at last, almost in a whisper, but with extraordinary conviction. "You came to my room and sat silently on my chair, by the window, for a whole hour; more; from one till past two in the morning; then you got up and left after two ... It was you, you!	- Это были вы! - повторил он наконец чуть не шепотом, но с чрезвычайным убеждением: - вы приходили ко мне и сидели молча у меня на стуле, у окна, целый час; больше; в первом и во втором часу пополуночи; вы потом встали и ушли в третьем часу... Это были вы, вы!
Why you frightened me, why you came to torment me-I don't understand, but it was you!"	Зачем вы пугали меня, зачем вы приходили мучить меня, - не понимаю, но это были вы!
And in his eyes there suddenly flashed a boundless hatred, in spite of his frightened trembling, which had still not subsided.	И во взгляде его мелькнула вдруг бесконечная ненависть, несмотря на все еще не унимавшуюся в нем дрожь от испуга.
"You'll find out all about it presently, gentlemen, I . . . I . . . listen . . ."	-Вы сейчас, господа, все это узнаете, я... я... слушайте...
Again, and in terrible haste, he seized his pages; they had spilled and scattered, he tried to gather them up; they trembled in his trembling hands; for a long time he could not settle down.	Он опять, и ужасно торопясь, схватился за свои листочки; они расползлись и разрознились, он силился их сложить; они дрожали в его дрожавших руках; долго он не мог устроиться.
The reading finally began.	Чтение наконец началось.
At first, for about five minutes, the author of the unexpected article was still breathless and read dis-jointedly and unevenly; but then his voice grew firm and began to express fully the meaning of what he read.	В начале, минут с пять, автор неожиданной статьи все еще задыхался и читал бессвязно и неровно; но потом голос его отвердел и стал вполне выражать смысл прочитанного.
Only occasionally a very strong cough interrupted him; by the middle of the article his voice became very hoarse; the extraordinary animation that came over him more and more as he read, in the end reached the highest pitch, as did its painful impression on his listeners.	Иногда только довольно сильный кашель прерывал его; с половины статьи он сильно охрип; чрезвычайное одушевление, овладевавшее им все более и более по мере чтения, под конец достигло высшей степени, как и болезненное впечатление на слушателей.
Here is the whole of this "article." My Necessary Explanation	Вот вся эта "статья": "МОЕ НЕОБХОДИМОЕ ОБЪЯСНЕНИЕ".
Apr?s moi le d?luge!	"Aprns moi le dffluge!
Yesterday morning the prince came to see me; incidentally, he talked me into moving to his dacha.	"Вчера утром был у меня князь; между прочим он уговорил меня переехать на свою дачу.

I knew he would certainly insist on that, and I was sure he would blurt right out to me that it would be "easier for me to die among people and trees," as he puts it.	Я так и знал, что он непременно будет на этом настаивать, и уверен был, что он так прямо и брякнет мне, что мне на даче будет "легче умирать между людьми и деревьями", как он выражается.
But this time he did not say to die, but said "it would be easier to live," which, however, makes almost no difference for me in my situation.	Но сегодня он не сказал умереть, а сказал "будет легче прожить", что однако же почти все равно для меня, в моем положении.
I asked him what he meant by his incessant "trees," and why he was foisting these "trees" on me-and was surprisedto learn from him that I myself supposedly said the other evening that I had come to Pavlovsk to look at the trees for the last time.	Я спросил его, что он подразумевает под своими беспрерывными "деревьями", и почему он мне так навязывает эти "деревья", и с удивлением узнал от него, что я сам будто бы на том вечере выразился, что приезжал в Павловск в последний раз посмотреть на деревья.
When I observed to him that it made no difference whether I died under the trees or looking out the window at my bricks, and that there was no point in making a fuss over two weeks, he agreed at once; but greenery and clean air, in his opinion, are bound to produce some physical change in me, and my agitation and my dreams will change and perhaps become lighter.	Когда я заметил ему, что ведь все равно умирать, что под деревьями, что смотря в окно на мои кирпичи, и что для двух недель нечего так церемониться, то он тотчас же согласился; но зелень и чистый воздух, по его мнению, непременно произведут во мне какую-нибудь физическую перемену, и мое волнение и мои сны переменятся и, может быть, облегчатся.
I again observed to him laughingly that he spoke like a materialist.	Я опять заметил ему смеясь, что он говорит как материалист.
He replied with his smile that he had always been a materialist.	Он ответил мне с своею улыбкой, что он и всегда был материалист.
Since he never lies, these words must mean something.	Так как он никогда не лжет, то эти слова что-нибудь да означают.
His smile is nice; I've looked at him more attentively now.	Улыбка его хороша; я разглядел его теперь внимательнее.
I do not know whether I love him or not now; I have no time to bother with that now.	Я не знаю, люблю или не люблю я его теперь; теперь мне некогда с этим возиться.
My five-month hatred of him, it should be noted, has begun to abate in this last month.	Моя пятимесячная ненависть к нему, надо заметить, в последний месяц стала совсем утихать.
Who knows, maybe I went to Pavlovsk mainly to see him.	Кто знает, может быть, я приезжал в Павловск, главное, чтоб его увидать.
But . . . why did I leave my room then?	Но... зачем я оставлял тогда мою комнату?
A man condemned to death should not leave his corner; and if I had not taken a final decision now, but had decided, on the contrary, to wait till the last hour, then, of course, I would not have left my room for anything and would not have accepted the suggestion of moving out "to die" in his place in Pavlovsk.	Приговоренный к смерти не должен оставлять своего угла; и если бы теперь я не принял окончательного решения, а решился бы, напротив, ждать до последнего часу, то, конечно, не оставил бы моей комнаты ни за что и не принял бы предложения переселиться к нему "умирать" в Павловск.
I must hurry and finish all this "explanation" by tomorrow without fail.	"Мне нужно поспешить и кончить все это "объяснение" непременно до завтра.

Which means I will not have time to reread and correct it; I will reread it tomorrow when I read it to the prince and the two or three witnesses I intend to find there.	Стало быть, у меня не будет времени перечитать и поправить; перечту завтра, когда буду читать князю и двум, трем свидетелям, которых намерен найти у него.
Since there will not be a single lying word in it, but only the whole truth, ultimate and solemn, I am curious beforehand what sort of impression it will make on me at that hour and that moment when I start to reread it.	Так как тут не будет ни одного слова лжи, а все одна правда, последняя и торжественная, то мне заранее любопытно, какое впечатление она произведет на меня самого в тот час и в ту минуту, когда я стану перечитывать?
However, I need not have written the words "ultimate and solemn truth"; there is no need to lie for the sake of two weeks anyway, because it is not worth living for two weeks; that is the best proof that I will write nothing but the truth. (NB.	Впрочем, я напрасно написал слова: "правда последняя и торжественная"; для двух недель и без того лгать не стоит, потому что жить две недели не стоит; это самое лучшее доказательство, что я напишу одну правду. (NB.
Do not forget the thought: am I not mad at this moment, that is, at moments?	Не забыть мысли: не сумасшедший ли я в эту минуту, то-есть минутами?
I have been told positively that people in the last stages of consumption sometimes lose their minds temporarily.	Мне сказали утвердительно, что чахоточные в последней степени иногда сходят с ума на время.
Check this tomorrow during the reading by the impression made on the listeners.	Проверить это завтра за чтением, по впечатлению на слушателей.
This question must be resolved with the utmost precision; otherwise it is impossible to set about anything.)	Этот вопрос непременно разрешить в полной точности; иначе нельзя ни к чему приступить.)
It seems to me that I have just written something terribly stupid, but I have no time to correct it, as I said; besides, I give myself my word purposely not to correct a single line in this manuscript, even if I notice that I am contradicting myself every five lines.	"Мне кажется, я написал сейчас ужасную глупость; но переправлять мне некогда, я сказал; кроме того, я даю себе слово нарочно не переправлять в этой рукописи ни одной строчки, даже если б я сам заметил, что противоречу себе чрез каждые пять строк.
I precisely want to determine tomorrow during the reading whether the logical course of my thought is correct; whether I notice my own mistakes, and thus whether everything I have thought through during these six months in this room is true or mere raving.	Я хочу именно определить завтра за чтением, правильно ли логическое течение моей мысли; замечаю ли я ошибки мои, и верно ли, стало быть, все то, что я в этой комнате в эти шесть месяцев передумал, или только один бред.
If, just two months ago, I had had to leave my room, as I am doing now, and say good-bye to Meyer's wall, I'm sure I would have felt sad. But now I do not feel anything, and yet tomorrow I am leaving both my room and the wall forever!	"Если б еще, два месяца тому назад мне пришлось, как теперь, оставлять совсем мою комнату и проститься с Мейеровою стеной, то я уверен, мне было бы грустно, Теперь же я ничего не ощущаю, а между тем завтра оставляю и комнату, и стену, на веки!
Thus my conviction that for the sake of two weeks it is not worth regretting anything or giving oneself up to any sort of emotions, has overcome my nature and can now command all my feelings.	Стало быть, убеждение мое, что для двух недель не стоит уже сожалеть или предаваться каким-нибудь ощущениям, одолело моею природой и может уже теперь приказывать всем моим чувствам.
But is that true?	Но правда ли это?
Is it true that my nature is now utterly defeated?	Правда ли, что моя природа побеждена теперь совершенно?

If I were to be tortured now, I would surely start shouting, and would not say that it is not worth shouting and feeling pain because I have only two weeks left to live.	Если бы меня стали теперь пытать, то я бы стал наверно кричать и не сказал бы, что не стоит кричать и чувствовать боль, потому что две недели только осталось жить.
But is it true that I have only two weeks left to live, and no more?	"Но правда ли то, что мне только две недели жить остается, а не больше?
I lied that time in Pavlovsk: -n never told me anything and never saw me; but about a week ago the student Oxigenov was brought to me; in his convictions he is a materialist, an atheist, and a nihilist, which is precisely why I invited him; I needed somebody who would finally tell me the naked truth, without mawkishness or ceremony.	Тогда в Павловске я солгал: Б-н мне ничего и говорил и никогда не видал меня; но с неделю назад ко мне приводили студента Кислородова; по убеждениям своим, он материалист, атеист и нигилист, вот почему я именно его и позвал: мне надо было человека, чтобы сказал мне наконец голую правду, не нежничая и без церемонии.
That is what he did, and not only readily and without ceremony, but even with obvious pleasure (which, in my opinion, was unnecessary).	Так он и сделал, и не только с готовностию и без церемонии, но даже с видимым удовольствием (что, по-моему, уж и лишнее).
He blurted right out to me that I had about a month left; maybe a little more, if the conditions are good; but I may even die much sooner.	Он брякнул мне прямо, что мне осталось около месяца; может быть, несколько больше, если будут хорошие обстоятельства; но может быть, даже и гораздо раньше умру.
In his opinion, I may die unexpectedly, even, for instance, tomorrow: such facts have occurred, and only two days ago a young lady, a consumptive and in a state resembling mine, in Kolomna, was about to go to the market for provisions, but suddenly felt ill, lay down on the sofa, sighed, and died.	По его мнению, я могу умереть и внезапно, даже, например, завтра: такие факты бывали, и не далее как третьего дня одна молодая дама, в чахотке и в положении, сходном с моим, в Коломне, собиралась идти на рынок покупать провизию, но вдруг почувствовала себя дурно, легла на диван, вздохнула и умерла.
Oxigenov told me all this, even flaunting his unfeelingness and carelessness somewhat, as if thereby doing me honor, that is, showing that he took me to be just such an all-denying higher being as himself, for whom dying, naturally, amounts to nothing.	Все это Кислородов сообщил мне даже с некоторою щеголеватостию бесчувствия и неосторожности, и как будто делая мне тем честь, то-есть показывая тем, что принимает и меня за такое же всеотрицающее высшее существо, как и сам он, которому умереть, разумеется, ничего не стоит.
In the end, all the same, the fact is determined: a month and no more!	В конце-концов все-таки факт облиневанный: месяц и никак не более!
I am perfectly convinced that he is not mistaken about it.	Что он не ошибся в том, я совершенно уверен.
It surprised me very much how the prince guessed the other day that I have "bad dreams"; he said literally that in Pavlovsk "my agitation and dreams" would change.	"Удивило меня очень, почему князь так угадал давеча, что я вижу "дурные сны"; он сказал буквально, что в Павловске "мое волнение и сны" переменятся.
And why dreams?	И почему же сны?
He is either a doctor or indeed of an extraordinary intelligence and able to guess a great many things. (But that he is ultimately an "idiot" there can be no doubt at all.) As if on purpose, just before he came I had a nice little dream (of a kind, however, that I now have by the hundred).	Он или медик, или в самом деле необыкновенного ума и может очень многое угадывать. (Но что он в конце-концов "идиот", в этом нет никакого сомнения.) Как нарочно пред самым его приходом я видел один хорошенький сон (впрочем из тех, которые мне теперь снятся сотнями).

I fell asleep-an hour before he came, I think-and saw myself in a room (but not mine).	Я заснул, - я думаю за час до его прихода, - и видел, что я в одной комнате (но не в моей).
The room was bigger and higher than mine, better furnished, bright; a wardrobe, a chest of drawers, a sofa, and my bed, big and wide and covered with a green silk quilt.	Комната больше и выше моей, лучше меблирована, светлая, шкаф, комод, диван и моя кровать, большая и широкая и покрытая зеленым шелковым стеганым одеялом.
But in this room I noticed a terrible animal, a sort of monster.	Но в этой комнате я заметил одно ужасное животное, какое-то чудовище.
It resembled a scorpion, but it was not a scorpion, it was more vile and much more terrible, and precisely, it seemed, in that there are no such creatures in nature and that it had come to me on purpose, and that very fact presumably contained some sort of mystery.	Оно было в роде скорпиона, но не скорпион, а гаже и гораздо ужаснее, и, кажется, именно тем, что таких животных в природе нет, и что оно нарочно у меня явилось, и что в этом самом заключается будто бы какая-то тайна.
I made it out very well: it was brown and had a shell, a creeping reptile, about seven inches long, about two fingers thick at the head, gradually tapering towards the tail, so that the very tip of the tail was no more than one-fifth of an inch thick.	Я его очень хорошо разглядел: оно коричневое и скорлупчатое, пресмыкающийся гад, длиной вершка в четыре, у головы толщиной в два пальца, к хвосту постепенно тоньше, так что самый кончик хвоста толщиной не больше десятой доли вершка.
About two inches from the head, a pair of legs came out of the body, at a forty-five-degree angle, one on each side, about three and a half inches long, so that the whole animal, if seen from above, looked like a trident.	На вершок от головы, из туловища выходят, под углом в сорок пять градусов, две лапы, по одной с каждой стороны, вершка по два длиной, так что все животное представляется, если смотреть сверху, в виде трезубца.
I could not make out the head very well, but I saw two feelers, not long, like two strong needles, also brown.	Головы я не рассмотрел, но видел два усика, не длинные, в виде двух крепких игл, тоже коричневые.
Two identical feelers at the tip of the tail and at the tip of each foot, making eight feelers in all.	Такие же два усика на конце хвоста и на конце каждой из лап, всего, стало быть, восемь усиков.
The animal ran about the room very quickly, supported on its legs and tail, and when it ran, its body and legs wriggled like little snakes, with extraordinary rapidity, despite its shell, and this was very repulsive to look at.	Животное бегало по комнате очень быстро, упираясь лапами и хвостом, и когда бежало, то и туловище и лапы извивались как змейки, с необыкновенною быстротой, несмотря на скорлупу, и на это было очень гадко смотреть.
I was terribly afraid it would sting me; I had been told it was venomous, but I was most tormented by who could have sent it to my room, what did they want to do to me, and what was the secret of it?	Я ужасно боялся, что оно меня ужалит; мне сказали, что оно ядовитое, но я больше всего мучился тем, кто его прислал в мою комнату, что хотят мне сделать, и в чем тут тайна?
It hid under the chest of drawers, under the wardrobe, crawled into the corners.	Оно пряталось под комод, под шкаф, заползало в углы.
I sat on a chair with my legs tucked under me.	Я сед на стул с ногами и поджал их под себя.
It quickly ran diagonally across the room and disappeared somewhere near my chair.	Оно быстро перебежало наискось всю комнату и исчезло где-то около моего стула.
I looked around in fear, but as I was sitting with my legs tucked under me, I hoped it would not crawl up the chair.	Я в страхе осматривался, но так как я сидел поджав ноги, то и надеялся, что оно не всползет на стул.

Suddenly I heard a sort of crackling rustle behind me, almost by my head. I turned and saw that the reptile was crawling up the wall and was already level with my head and even touching my hair with its tail, which was turning and twisting with extreme rapidity.	Вдруг я услышал сзади меня, почти у головы моей, какой-то трескучий шелест; я обернулся и увидел, что гад всползает по стене и уже наравне с моею головой, и касается даже моих волос хвостом, который вертелся и извивался с чрезвычайною быстротой.
I jumped up, and the animal disappeared.	Я вскочил, исчезло и животное.
I was afraid to lie down in bed, lest it crawl under the pillow.	На кровать я боялся лечь, чтоб оно не заползло под подушку.
My mother and an acquaintance of hers came into the room.	В комнату пришли моя мать и какой-то ее знакомый.
They tried to catch the reptile, but were calmer than I, and not even afraid.	Они стали ловить гадину, но были спокойнее, чем я, и даже не боялись.
But they understood nothing.	Но они ничего не понимали.
Suddenly the reptile crawled out again; this time it crawled very quietly, and as if with some particular intention, twisting slowly, which was still more repulsive, again diagonally across the room, towards the door.	Вдруг гад выполз опять; он полз в этот раз очень тихо и как будто с каким-то особым намерением, медленно извиваясь, что было еще отвратительнее, опять наискось комнаты, к дверям.
Here my mother opened the door and called Norma, our dog-an enormous Newfoundland, black and shaggy; she died some five years ago.	Тут моя мать отворила дверь и кликнула Норму, нашу собаку, - огромный тернеф, черный и лохматый; умерла пять лет тому назад.
She rushed into the room and stopped over the reptile as if rooted to the spot.	Она бросилась в комнату и стала над гадиной как вкопанная.
The reptile also stopped, but was still twisting and flicking the tips of its legs and tail against the floor.	Остановился и гад, но все еще извиваясь и пощелкивая по полу концами лап и хвоста.
Animals cannot feel mystical fear, if I am not mistaken; but at that moment it seemed to me that in Norma's fear there was something as if very extraordinary, as if almost mystical, which meant that she also sensed, as I did, that there was something fatal and some sort of mystery in the beast.	Животные не могут чувствовать мистического испуга, если не ошибаюсь; но в эту минуту мне показалось, что в испуге Нормы было что-то как будто очень необыкновенное, как будто тоже почти мистическое, и что она, стало быть, тоже предчувствует, как и я, что в звере заключается что-то роковое и какая-то тайна.
She slowly backed away from the reptile, which was quietly and cautiously crawling towards her; it seemed that it wanted to rush at her suddenly and sting her.	Она медленно отодвигалась назад перед гадом, тихо и осторожно ползшим на нее; он, кажется, хотел вдруг на нее броситься и ужалить.
But, despite all her fear, Norma's gaze was terribly angry, though she was trembling all over.	Но несмотря на весь испуг. Норма смотрела ужасно злобно, хоть и дрожа всеми членами.
Suddenly she slowly bared her terrible teeth, opened her entire red maw, took aim, readied herself, resolved, and suddenly seized the reptile with her teeth.	Вдруг она медленно оскалила свои страшные зубы, открыла всю свою огромную красную пасть, приноровилась, изловчилась, решилась и вдруг схватила гада зубами.
The reptile must have made a strong movement to escape, because Norma caught it once more, this time in the air, and twice got her whole mouth around it, still in the air, as if gulping it down.	Должно быть, гад сильно рванулся, чтобы выскользнуть, так что Норма еще раз поймала его, уже на лету, и два раза всею пастью вобрала его в себя, все на лету, точно глотая.

The shell cracked in her teeth; the animal's tail and legs stuck out of her mouth, moving with terrible rapidity.	Скорлупа затрещала на ее зубах; хвостик животного и лапы, выходившие из пасти, шевелились с ужасною быстротой.
Suddenly Norma squealed pitifully: the reptile had managed after all to sting her on the tongue.	Вдруг Норма жалобно взвизгнула: гадина успела таки ужалить ей язык.
Squealing and howling with pain, she opened her mouth, and I saw that the bitten reptile was still stirring as it lay across her mouth, its half-crushed body oozing a large quantity of white juice onto her tongue, resembling the juice of a crushed black cockroach . . . Here I woke up, and the prince came in.	С визгом и воем она раскрыла от боли рот, и я увидел, что разгрызенная гадина еще шевелилась у нее поперек рта, выпуская из своего полураздавленного туловища на ее язык множество белого сока, похожего на сок раздавленного черного таракана... Тут я проснулся, и вошел князь".
"Gentlemen," said Ippolit, suddenly tearing himself away from his reading and even almost shamefacedly, "I didn't reread it, but it seems I indeed wrote a lot that's superfluous.	- Господа, - сказал Ипполит, вдруг отрываясь от чтения и даже почти застыдившись, - я не перечитывал, но, кажется, я, действительно, много лишнего написал.
This dream . . ."	Этот сон...
"Is that," Ganya hastened to put in.	- Есть-таки, - поспешил ввернуть Ганя.
"There's too much of the personal, I agree, that is, about me myself..."	- Тут слишком много личного, соглашаюсь, то-есть собственно обо мне...
As he said this, Ippolit looked weary and faint and wiped the sweat from his brow with a handkerchief.	Г оворя это, Ипполит имел усталый и расслабленный вид и обтирал пот с своего лба платком.
"Yes, sir, you're much too interested in yourself," hissed Lebedev.	- Да-с, слишком уж собой интересуетесь, -прошипел Лебедев.
"Again, gentlemen, I'm not forcing anyone: whoever doesn't want to listen can leave."	- Я, господа, никого не принуждаю, опять-таки; кто не хочет, тот может и удалиться.
"Throws us . .. out of somebody else's house," Rogozhin growled barely audibly.	- Прогоняет... из чужого дома, - чуть слышно проворчал Рогожин.
"And what if we all suddenly get up and leave?" Ferdyshchenko, who until then, incidentally, had not dared to speak aloud, said unexpectedly.	- А как мы все вдруг встанем и удалимся? -проговорил внезапно Фердыщенко, до сих пор, впрочем, не осмеливавшийся вслух говорить.
Ippolit suddenly dropped his eyes and clutched his manuscript; but in that same second he raised his head again and, his eyes flashing, with two red spots on his cheeks, said, looking point-blank at Ferdyshchenko:	Ипполит вдруг опустил глаза и схватился за рукопись; но в ту же секунду поднял опять голову и, сверкая глазами, с двумя красными пятнами на щеках, проговорил, в упор смотря на Фердыщенка:
"You don't love me at all!"	- Вы меня совсем не любите!
There was laughter; however, the majority did not laugh. Ippolit blushed terribly.	Раздался смех; впрочем, большинство не смеялось, Ипполит покраснел ужасно.
"Ippolit," said the prince, "close your manuscript and give it to me, and go to bed here in my room.	- Ипполит, - сказал князь, - закройте вашу рукопись и отдайте ее мне, а сами ложитесь спать здесь в моей комнате.
We can talk before we sleep and tomorrow; but on condition that you never open these pages again.	Мы поговорим пред сном и завтра; но с тем, чтоб уж никогда не развертывать эти листы.
Do you want that?"	Хотите?

"Is this possible?" Ippolit looked at him in decided astonishment.	- Разве это возможно? - посмотрел на него Ипполит в решительном удивлении.
"Gentlemen!" he cried, again growing feverishly animated, "a stupid episode, in which I was unable to behave myself.	- Господа! - крикнул он, опять лихорадочно оживляясь, - глупый эпизод, в котором я не умел вести себя.
There will be no further interruptions of the reading.	Более прерывать чтение не буду.
Whoever wants to listen, can listen ..."	Кто хочет слушать - слушай...
He hurriedly gulped some water from a glass, hurriedly leaned his elbow on the table, in order to shield himself from others' eyes, and stubbornly went on with his reading.	Он поскорей глотнул из стакана воды, поскорей облокотился на стол, чтобы закрыться от взглядов, и с упорством стал продолжать чтение.
The shame, however, soon left him . . .	Стыд скоро, впрочем, прошел...
The idea (he went on reading) that it was not worth living for a few weeks began to take possession of me in a real sense about a month ago, I think, when I still had four weeks left to live, but it overcame me completely only three days ago, when I returned from that evening in Pavlovsk.	"Идея о том (продолжал он читать), что не стоит жить несколько недель, стала одолевать меня настоящим образом, я думаю, с месяц назад, когда мне оставалось жить еще четыре недели, но совершенно овладела мной только три дня назад, когда я возвратился с того вечера в Павловске.
The first moment of my being fully, directly pervaded by this thought occurred on the prince's terrace, precisely at the moment when I had decided to make a last test of life, wanted to see people and trees (I said so myself), became excited, insisted on Burdovsky's-"my neighbor's"-rights, and dreamed that they would all suddenly splay their arms wide and take me into their embrace, and ask my forgiveness for something, and I theirs; in short, I ended up as a giftless fool.	Первый момент полного, непосредственного проникновения этою мыслью произошел на террасе у князя, именно в то самое мгновение, когда я вздумал сделать последнюю пробу жизни, хотел видеть людей и деревья (пусть это я сам говорил), горячился, настаивал на праве Бурдовского, "моего ближнего", и мечтал, что все они вдруг растопырят руки и примут меня в свои объятия, и попросят у меня в чем-то прощения, а я у них; одним словом, я кончил как бездарный дурак.
And it was during those hours that "the ultimate conviction" flared up in me.	И вот в эти-то часы и вспыхнуло во мне "последнее убеждение".
I am astonished now at how I could have lived for a whole six months without this "conviction"!	Удивляюсь теперь, каким образом я мог жить целые шесть месяцев без этого "убеждения"!
I knew positively that I had consumption and it was incurable; I did not deceive myself and understood the matter clearly.	Я положительно знал, что у меня чахотка и неизлечимая; я не обманывал себя и понимал дело ясно.
But the more clearly I understood it, the more convulsively I wanted to live; I clung to life and wanted to live whatever the cost.	Но чем яснее я его понимал, тем судорожнее мне хотелось жить; я цеплялся за жизнь и хотел жить во что бы то ни стало.
I agree that I could have become angry then at the dark and blank fate which had decreed that I be squashed like a fly, and, of course, without knowing why; but why did I not end just with anger?	Согласен, что я мог тогда злиться на темный и глухой жребий, распорядившийся раздавить меня, как муху, и, конечно, не зная зачем; но зачем же я не кончил одною злостью?
Why did I actually begin to live, knowing that it was no longer possible for me to begin; why did I try, knowing that there was no longer anything to try?	Зачем я действительно начинал жить, зная, что мне уже нельзя начинать; пробовал, зная, что мне уже нечего пробовать?

And meanwhile I could not even read through a book and gave up reading; why read, why learn for six months?	А между тем я даже книги не мог прочесть и перестал читать: к чему читать, к чему узнавать на шесть месяцев?
This thought made me drop a book more than once.	Эта мысль заставляла меня не раз бросать книгу.
Yes, that wall of Meyer's can tell a lot!	"Да, эта Мейерова стена может много пересказать!
I have written a lot on it!	Много я на ней записал.
There is not a spot on that dirty wall that I have not learned by heart.	Не было пятна на этой грязной стене, которого бы я не заучил.
That cursed wall!	Проклятая стена!
But all the same it is dearer to me than all of Pavlovsk's trees, that is, it should be dearer, if it were not all the same to me now.	А все-таки она мне дороже всех Павловских деревьев, то-есть должна бы быть всех дороже, если бы мне не было теперь все равно.
I recall now with what greedy interest I began to follow their life; there was no such interest before.	"Припоминаю теперь, с каким жадным интересом я стал следить тогда за ихнею жизнью; такого интереса прежде не бывало.
Sometimes, when I was so ill that I could not leave the room, I waited for Kolya with impatience and abuse.	Я с нетерпением и с бранью ждал иногда Колю, когда сам становился так болен, что не мог выходить из комнаты.
I went so much into all the little details, was so interested in every sort of rumor, that it seemed I turned into a gossip.	Я до того вникал во все мелочи, интересовался всякими слухами, что, кажется, сделался сплетником.
I could not understand, for instance, how it was that these people, having so much life, were not able to become rich (however, I don't understand it now either).	Я не понимал, например, как эти люди, имея столько жизни, не умеют сделаться богачами (впрочем, не понимаю и теперь).
I knew one poor fellow of whom I was told later that he starved to death, and, I remember, that made me furious: if it had been possible to revive the poor fellow, I think I would have executed him.	Я знал одного бедняка, про которого мне потом рассказывали, что он умер с голоду, и, помню, это вывело меня из себя: если бы можно было этого бедняка оживить, я бы, кажется, казнил его.
Sometimes I felt better for whole weeks and was able to go out in the street; but the street finally began to produce such bitterness in me that I would spend whole days inside on purpose, though I could have gone out like everybody else.	Мне иногда становилось легче на целые недели, и я мог выходить на улицу; но улица стала наконец производить во мне такое озлобление, что я по целым дням нарочно сидел взаперти, хотя и мог выходить, как и все.
I could not bear those scurrying, bustling, eternally worried, gloomy, and anxious people who shuttled around me on the sidewalks.	Я не мог выносить этого шныряющего, суетящегося, вечно озабоченного, угрюмого и встревоженного народа, который сновал около меня по тротуарам.
Why their eternal sorrow, their eternal anxiety and bustle; their eternal gloomy spite (for they are spiteful, spiteful, spiteful)?	К чему их вечная печаль, вечная их тревога и суета; вечная, угрюмая злость их (потому что они злы, злы, злы)?
Whose fault is it that they are unhappy and do not know how to live, though they have sixty years of life ahead of them?	Кто виноват, что они несчастны и не умеют жить, имея впереди по шестидесяти лет жизни?
Why did Zarnitsyn allow himself to die, having sixty years ahead of him?	Зачем Зарницын допустил себя умереть с голоду, имея у себя шестьдесят лет впереди?

And each of them displays his tatters, his hardworking hands, gets angry and cries: "We work like oxen, we toil, we are hungry as dogs, and poor! The others do not work, do not toil, yet they are rich!" (The eternal refrain!) Alongside them some luckless runt "of the gentlefolk" runs and bustles about from morning till night-Ivan Fomich Surikov, he lives over us, in our house- eternally with holes in his elbows, with torn-off buttons, running errands for various people, delivering messages, and that from morning till night.	И каждый-то показывает свое рубище, свои рабочие руки, злится и кричит: "мы работаем как волы, мы трудимся, мы голодны как собаки и бедны! другие не работают и не трудятся, а они богаты!" (Вечный припев!) Рядом с ними бегает и суетится с утра до ночи какой-нибудь несчастный сморчок "из благородных", Иван Фомич Суриков, - в нашем доме, над нами живет, - вечно с продранными локтями, с обсыпавшимися пуговицами, у разных людей на посылках, по чьим-нибудь поручениям, да еще с утра до ночи.
Go and start a conversation with him: "Poor, destitute, and wretched, the wife died, there was no money for medicine, and in the winter the baby froze to death; the older daughter has become a kept woman . .." he's eternally whimpering, eternally complaining!	Разговоритесь с ним: "беден, нищ и убог, умерла жена, лекарства купить было не на что, а зимой заморозили ребенка; старшая дочь на содержанье пошла..."; вечно хнычет, вечно плачется!
Oh, never, never have I felt any pity for these fools, not now, not before-I say it with pride!	О, никакой, никакой во мне не было жалости к этим дуракам, и, теперь, ни прежде, - я с гордостью это говорю!
Why isn't he a Rothschild himself?	Зачем же он сам не Ротшильд?
Whose fault is it that he has no millions, as Rothschild has, that he has no mountain of gold imperials and napoleondors,14 a mountain as high as the ice mountains for sliding during carnival week with all its booths!	Кто виноват, что у него нет миллионов, как у Ротшильда, что у него нет горы золотых империалов и наполеондоров, такой горы, такой точно высокой горы, как на Маслянице под балаганами!
If he's alive, everything is in his power!	Коли он живет, стало быть, все в его власти!
Whose fault is it that he doesn't understand that?	Кто виноват, что он этого не понимает?
Oh, now it's all one to me, now I have no time to be angry, but then, then, I repeat, I literally chewed my pillow at night and tore my blanket with rage.	"О, теперь мне уже все равно, теперь уже мне некогда злиться, но тогда, тогда, повторяю, я буквально грыз по ночам мою подушку и рвал мое одеяло от бешенства.
Oh, how I dreamed then, how I wished, how I purposely wished, that I, eighteen years old, barely clothed, barely covered, could suddenly be thrown out in the street and left completely alone, with no lodgings, no work, no crust of bread, no relations, not a single acquaintance in the enormous city, hungry, beaten (so much the better!), but healthy, and then I'd show them ...	О, как я мечтал тогда, как желал, как нарочно желал, чтобы меня, восемнадцатилетнего, едва одетого, едва прикрытого, выгнали вдруг на улицу и оставили совершенно одного, без квартиры, без работы, без куска хлеба, без родственников, без единого знакомого человека в огромнейшем городе, голодного, прибитого (тем лучше!), но здорового, и тут-то бы я показал...
Show them what?	"Что показал?
Oh, can you possibly suppose that I do not know how I have humiliated myself as it is with my	"О, неужели вы полагаете, что я не знаю, как унизил себя и без того уже моим
"Explanation"!	"Объяснением"!
Well, who is not going to consider me a runt who knows nothing of life, forgetting that I am no longer eighteen years old; forgetting that to live as I have lived for these six months means to live till you're gray-haired!	Ну, кто же не сочтет меня за сморчка, не знающего жизни, забыв, что мне уже не восемнадцать лет; забыв, что так жить, как я жил в эти шесть месяцев, значит уже дожить до седых волос!

But let them laugh and say that it is all tall tales.	Но пусть смеются и говорят, что все это сказки.
I did really tell myself tall tales.	Я и вправду рассказывал себе сказки.
I filled whole nights with them; I remember them all now.	Я наполнял ими целые ночи мои напролет; я их все припоминаю теперь.
But do I really have to tell them again now-now, when the time for tall tales is past for me as well?	"Но неужели же мне их теперь опять пересказывать, - теперь, когда уж и для меня миновала пора сказок?
And to whom!	И кому же!
For I delighted in them then, when I saw clearly that I was forbidden even to study Greek grammar, as I once conceived of doing: "I won't get as far as the syntax before I die"-I thought at the first page and threw the book under the table.	Ведь я тешился ими тогда, когда ясно видел, что мне даже и грамматику греческую запрещено изучать, как раз было мне и вздумалось: "еще до синтаксиса не дойду, как помру", подумал я с первой страницы и бросил книгу под стол.
It is still lying there; I forbade Matryona to pick it up.	Она и теперь там валяется; я запретил Матрене ее подымать.
Let him into whose hands my	"Пусть тот, кому попадется в руки мое
"Explanation" falls and who has enough patience to read it, consider me a crazy person or even a schoolboy, or most likely of all, a man condemned to death, to whom it naturally seemed that all people except himself value their life too little, are accustomed to spending it too cheaply, too lazily, use it much too shamelessly, and are therefore unworthy of it one and all!	"Объяснение", и у кого станет терпения прочесть его, сочтет меня за помешанного, или даже за гимназиста, а вернее всего за приговоренного к смерти, которому естественно стало казаться, что все люди, кроме него, слишком жизнью не дорожат, слишком дешево повадились тратить ее, слишком лениво, слишком бессовестно ею пользуются, а стало быть, все до единого не достойны ее!
And what then? I declare that my reader will be mistaken, and that my conviction is completely independent of my death sentence.	И что же? я объявляю, что читатель мой ошибется, и что убеждение мое совершенно независимо от моего смертного приговора.
Ask them, only ask them one and all, what they understand by happiness?	Спросите, спросите их только, как они все, сплошь до единого, понимают в чем счастье?
Oh, you may be sure that Columbus was happy not when he had discovered America, but when he was discovering it; you may be sure that the highest moment of his happiness was, perhaps, exactly three days before the discovery of the New World, when the mutinous crew in their despair almost turned the ship back to Europe, right around!	О, будьте уверены, что Колумб был счастлив не тогда, когда открыл Америку, а когда открывал ее; будьте уверены, что самый высокий момент его счастья был, может быть, ровно за три дня до открытия Нового Света, когда бунтующий экипаж в отчаянии чуть не поворотил корабля в Европу, назад!
The New World is not the point here, it can just as well perish.	Не в Новом Свете тут дело, хотя бы он провалился.
Columbus died having seen very little of it and in fact not knowing what he had discovered.	Колумб помер почти не видав его и, в сущности, не зная, что он открыл?
The point is in life, in life alone-in discovering it, constantly and eternally, and not at all in the discovery itself!	Дело в жизни, в одной жизни, - в открывании ее, беспрерывном и вечном, а совсем не в открытии!
But why talk!	Но что говорить!

I suspect that everything I am saying now sounds so much like the most common phrases that I will probably be taken for a student in the lowest grade presenting his essay on "the sunrise," or they will say that I may have wanted to speak something out, but despite all my wishes I was unable to . . . "develop."	Я подозреваю, что все что я говорю теперь так похоже на самые общие фразы, что меня наверно сочтут за ученика низшего класса, представляющего свое сочинение на "восход солнца", или скажут, что я, может быть, и хотел что-то высказать, но при всем моем желании не сумел... "развиться".
But, nevertheless, I will add that in any ingenious or new human thought, or even simply in any serious human thought born in someone's head, there always remains something which it is quite impossible to convey to other people, though you may fill whole volumes with writing and spend thirty-five years trying to explain your thought; there always remains something that absolutely refuses to leave your skull and will stay with you forever; you will die with it, not having conveyed to anyone what is perhaps most important in your idea.	Но, однако ж, прибавлю, что во всякой гениальной или новой человеческой мысли, или просто даже во всякой серьезной человеческой мысли, зарождающейся в чьей-нибудь голове, всегда остается нечто такое, чего никак нельзя передать другим людям, хотя бы вы исписали целые томы и растолковывали вашу мысль тридцать пять лет; всегда останется нечто, что ни за что не захочет выйти из-под вашего черепа и останется при вас на веки? с тем вы и умрете, не передав никому, может быть, самого-то главного из вашей идеи.
But if I also fail now to convey all that has been tormenting me for these six months, people will at least understand that, having reached my present "ultimate conviction," I may have paid too dearly for it; it is this that I have considered it necessary, for my own purposes, to set forth in my	Но если и я теперь тоже не сумел передать всего того, что меня в эти шесть месяцев мучило, то по крайней мере поймут, что, достигнув моего теперешнего "последнего убеждения", я слишком, может быть, дорого заплатил за него; вот это-то я и считал необходимым, для известных мне целей, выставить на вид в моем
"Explanation."	"Объяснении".
However, I continue.	"Но однако ж я продолжаю".
VI	VI.
I do not want to lie: reality kept catching me on its hook for these six months, and I sometimes got so carried away that I forgot about my sentence or, better, did not want to think about it and even started doing things.	"Не хочу солгать: действительность ловила и меня на крючок в эти шесть месяцев и до того иногда увлекала, что я забывал о моем приговоре или, лучше, не хотел о нем думать и даже делал дела.
Incidentally, about my situation then.	Кстати о тогдашней моей обстановке.
When I became very ill about eight months ago, I broke off all my former relations and dropped all my former comrades.	Когда я, месяцев восемь назад, стал уж очень болен, то прекратил все мои сношения и оставил всех бывших моих товарищей.
As I had always been a rather sullen man, my comrades easily forgot me; of course, they would have forgotten me even without this circumstance.	Так как я и всегда был человек довольно угрюмый, то товарищи легко забыли меня; конечно, они забыли бы меня и без этого обстоятельства.
My situation at home, that is, "in the family," was also solitary.	Обстановка моя дома, то-есть в семействе", была тоже уединенная.
Some five months before, I had locked myself in once and for all and separated myself completely from the family rooms.	Месяцев пять назад, я раз навсегда заперся изнутри и отделил себя от комнат семьи совершенно.

I was always obeyed, and no one dared to enter my room except at a certain hour to tidy up and bring me my dinner.	Меня постоянно слушались, и никто не смел войти ко мне, кроме как в определенный час убрать комнату и принести мне обедать.
My mother trembled before my orders and did not even dare to whimper in my presence, when I occasionally decided to let her in.	Мать трепетала пред моими приказаниями и даже не смела предо мною нюнить, когда я решался иногда впускать ее к себе.
She constantly beat the children on my account, for fear they would make noise and bother me; I often complained about their shouting; I can imagine how they must love me now!	Детей она постоянно за меня колотила, чтобы не шумели и меня не беспокоили; я таки часто на их крик жаловался; то-то, должно быть, они меня теперь любят!
I think I also tormented "faithful Kolya," as I called him, quite a bit.	"Верного Колю", как я его прозвал, я тоже, думаю, мучил порядочно.
Lately he has tormented me as well: all that is quite natural, people are created to torment each other.	В последнее время и он меня мучил: все это было натурально, люди и созданы, чтобы друг друга мучить.
But I noticed that he put up with my irritability as if he had promised himself beforehand to spare the sick man.	Но я заметил, что он переносит мою раздражительность так, как будто заранее дал себе слово щадить больного.
Naturally, that irritated me; but it seems he had decided to imitate the prince in his "Christian humility," which was slightly ridiculous.	Естественно, это меня раздражало; но, кажется, он вздумал подражать князю в "христианском смирении", что было уже несколько смешно.
He is a young and ardent boy and, of course, imitates every- body; but it sometimes seems to me that it is time he lived by his own reason.	Это мальчик, молодой и горячий и, конечно, всему подражает; но мне казалось иногда, что ему пора бы жить и своим умом.
I love him very much.	Я его очень люблю.
I also tormented Surikov, who lived over us and ran around from morning till night on other people's errands; I was constantly proving to him that he himself was to blame for his poverty, so that he finally got frightened and stopped coming to see me.	Мучил я тоже и Сурикова, жившего над нами и бегавшего с утра до ночи по чьим-то поручениям; я постоянно доказывал ему, что он сам виноват в своей бедности, так что он наконец испугался и ходить ко мне перестал.
He is a very humble man, the humblest of beings (NB.	Это очень смиренный человек, смиреннейшее существо. (NB.
They say that humility is an awesome force; I must ask the prince about that, it's his expression); but when, in the month of March, I went up to his place, to see how, in his words, they had "frozen" the baby, and unintentionally smiled over his infant's body, because I again began explaining to Surikov that "he himself was to blame," the runt's lips suddenly trembled and, seizing me by the shoulder with one hand, he showed me the door with the other, and softly, that is, almost in a whisper, said to me: "Go, sir!"	Говорят, смирение есть страшная сила; надо справиться об этом у князя, это его собственное выражение.) Но когда я, в марте месяце, поднялся к нему на верх, чтобы посмотреть как они там "заморозили", по его словам, ребенка, и нечаянно усмехнулся над трупом его младенца, потому что стал опять объяснять Сурикову, что он "сам виноват", то у этого сморчка вдруг задрожали губы, и он, одною рукой схватив меня за плечо, другою показал мне дверь и тихо, то-есть чуть не шепотом, проговорил мне: "ступайте-с!"

I went out, and I liked it very much, liked it right then, even at the very moment when he was leading me out; but for a long time afterwards, in my memory, his words made the painful impression of a sort of strange, contemptuous pity for him, which I did not want to feel at all.	Я вышел, и мне это очень понравилось, понравилось тогда же, даже в ту самую минуту, как он меня выводил; но слова его долго производили на меня потом, при воспоминании, тяжелое впечатление какой-то странной, презрительной к нему жалости, которой бы я вовсе не хотел ощущать.
Even at the moment of such an insult (I do feel that I insulted him, though I had no intention of doing so), even at such a moment the man could not get angry!	Даже в минуту такого оскорбления (я ведь чувствую же, что я оскорбил его, хоть и не имел этого намерения), даже в такую минуту этот человек не мог разозлиться!
His lips quivered then not at all out of anger, I will swear to that: he seized me by the arm and uttered his splendid "Go, sir!" decidedly without being angry.	Запрыгали у него тогда губы вовсе не от злости, я клятву даю: схватил он меня за руку и выговорил свое великолепное "ступайте-с" решительно не сердясь.
There was dignity, even a great deal of it, even quite unsuited to him (so that, in truth, it was quite comical), but there was no anger.	Достоинство было, даже много, даже вовсе ему и не к лицу (так что, по правде, тут много было и комического), но злости не было.
Maybe he simply began suddenly to despise me.	Может быть, он просто вдруг стал презирать меня.
Two or three times after that, when I met him on the stairs, he suddenly started taking his hat off to me, something he never did before, but he no longer stopped as before, but ran past me in embarrassment.	С той поры, раза два, три, как я встретил его на лестнице, он стал вдруг снимать предо мной шляпу, чего никогда прежде не делывал, но уже не останавливался, как прежде, а пробегал, сконфузившись, мимо.
If he despised me, he did it in his own way: he "humbly despised" me.	Если он и презирал меня, то все-таки по-своему: он "смиренно презирал".
But maybe he took his hat off simply out of fear of me, as his creditor's son, because he was constantly in debt to my mother and was never able to get out of it.	А может быть, он снимал свою шляпу просто из страха, как сыну своей кредиторши, потому что он матери моей постоянно должен и никак не в силах выкарабкаться из долгов.
And that is even the most likely thing of all.	И даже это всего вероятнее.
I wanted to have a talk with him, and I know for certain that in ten minutes he would have started asking my forgiveness; but I reasoned that it was better not to touch him.	Я хотел было с ним объясниться, и знаю наверно, что он чрез десять минут стал бы просить у меня прощения; но я рассудил, что лучше его уж не трогать.
At that same time, that is, around the time when Surikov "froze" his baby, around the middle of March, I felt much better for some reason, and that lasted for about two weeks.	"В это самое время, то-есть около того времени, как Суриков "заморозил" ребенка, около половины марта, мне стало вдруг почему-то гораздо легче, и так продолжалось недели две.
I started going out, most often at twilight.	Я стал выходить, всего чаще под сумерки.
I loved the March twilight, when it turned frosty and the gaslights were lit; I sometimes walked far.	Я любил мартовские сумерки, когда начинало морозить, и когда зажигали газ; ходил иногда далеко.

Once, in Shestilavochnaya Street, someone of the "gentlefolk" sort overtook me in the dark; I did not make him out very well; he was carrying something wrapped in paper and was dressed in a short and ugly coat-too light for the season.	Раз, в Шестилавочной, меня обогнал в Темноте какой-то "из благородных", я его не разглядел хорошенько; он нес что-то завернутое в бумаге и одет был в каком-то кургузом и безобразном пальтишке, - не по сезону легко.
When he came to a streetlight, some ten steps ahead of me, I noticed that something fell out of his pocket.	Когда он поровнялся с фонарем, шагах предо мной в десяти, я заметил, что у него что-то выпало из кармана.
I hastened to pick it up-just in time, because someone in a long kaftan had already rushed for it, but, seeing the object in my hands, did not argue, took a fleeting glance at my hands, and slipped past.	Я поспешил поднять - и было время, потому что уже подскочил какой-то в длинном кафтане, но, увидев вещь в моих руках, спорить не стал, бегло заглянул мне в руки и проскользнул мимо.
The object was a big morocco wallet of old-fashioned design and tightly stuffed; but for some reason I guessed at first glance that there was anything you like in it, except money.	Эта вещь была большой, сафьянный, старого устройства и туго набитый бумажник; но почему-то я с первого взгляда угадал, что в нем было что угодно, но только не деньги.
The passerby who had lost it was already some forty steps ahead of me and soon dropped from sight in the crowd.	Потерявший прохожий шел уже шагах в сорока предо мной и Скоро за толпой пропал из виду.
I ran and started shouting to him; but as I could only shout "Hey!" he did not turn around.	Я побежал и стал ему кричать; но так как кроме "эй! мне нечего было крикнуть, то он и не обернулся.
Suddenly he darted to the left into the gateway ofsome house.	Вдруг он шмыгнул налево, в ворота одного дома.
When I ran into this gateway, where it was very dark, there was no one there.	Когда я вбежал в ворота, под которыми было очень темно, уже никого не было.
The house was enormously big, one of those huge things entrepreneurs build to make into little apartments; some of these buildings have as many as a hundred apartments in them.	Дом был огромной величины, одна из тех громадин, которые строятся аферистами для мелких квартир; в иных из таких домов бывает иногда нумеров до ста.
When I ran through the gateway, I thought I saw a man walking in the far right-hand corner of the enormous courtyard, though I could barely make out anything in the darkness.	Когда я пробежал ворота, мне показалось, что в правом, заднем углу огромного двора, как будто идет человек, хотя в темноте я едва лишь мог различать.
I ran to that corner and saw the entrance to a stairway; the stairway was narrow, extremely dirty, and quite unlighted; but I could hear a man running up the stairs above me, and I raced after him, hoping that while the door was being opened for him, I could catch up with him.	Добежав до угла, я увидел вход на лестницу; лестница была узкая, чрезвычайно грязная и совсем не освещенная; но слышалось, что в высоте взбегал еще по ступенькам человек, и я пустился на лестницу, рассчитывая, что покамест ему где-нибудь отопрут, я его догоню.
And so it happened.	Так и вышло.
The flights were very short, and there was no end of them, so that I was terribly out of breath; a door opened and closed again on the fifth floor, I guessed that from three flights down.	Лестницы были прекоротенькие, число их было бесконечное, так что я ужасно задохся; дверь отворили и затворили опять в пятом этаже, я это угадал еще тремя лестницами ниже.
Before I ran up, caught my breath on the landing, and found the doorbell, several minutes passed.	Покамест я взбежал, пока отдышался на площадке, пока искал звонка, прошло несколько минут.

The door was finally opened for me by a woman who was lighting a samovar in a tiny kitchen; she listened silently to my questions, understood nothing, of course, and silently opened for me the door to the next room, also small, terribly low, with vile necessary furniture and a huge, wide bed under a canopy, on which lay	Мне отворила наконец одна баба, которая в крошечной кухне вздувала самовар; она выслушала молча мои вопросы, ничего, конечно, не поняла и молча отворила мне дверь в следующую комнату, тоже маленькую, ужасно низенькую, с скверною необходимою мебелью и с широкою огромною постелью под занавесками, на которой лежал
"Terentyich" (as the woman called to him), drunk, as it seemed to me.	"Терентьич" (так кликнула баба), мне показалось, хмельной.
On the table stood an iron night-light with a candle burning down in it and a nearly empty bottle.	На столе догорал огарок в железном ночнике и стоял полуштоф, почти опорожненный.
Terentyich grunted something to me lying down and waved towards the next door, while the woman left, so	Терентьич что-то промычал мне, лежа, и махнул на следующую дверь, а баба ушла, так что мне ничего не оставалось, как отворить эту дверь.
that nothing remained for me but to open that door.	Я так и сделал, и вошел в следующую комнату.
I did so and went into the next room. This room was still smaller and narrower than the previous one, so that I did not even know where to turn in it; a narrow single bed in the corner took up terribly much space; the rest of the furniture consisted of three simple chairs heaped with all sorts of rags and a very simple wooden kitchen table in front of an old oilcloth sofa, so that it was almost impossible to pass between the table and the bed.	"Эта комната была еще уже и теснее предыдущей, так что я не знал даже, где повернуться; узкая, односпальная кровать в углу занимала ужасно много места; прочей мебели было всего три простые стула, загроможденные всякими лохмотьями, и самый простой кухонный, деревянный стол пред стареньким клеенчатым диваном, так что между столом и кроватью почти уже нельзя было пройти.
The same iron night-light with a tallow candle as in the other room burned on the table, and on the bed squealed a tiny baby, maybe only three weeks old, judging by its cry; it was being "changed," that is, put into a clean diaper, by a sick and pale woman, young-seeming, in extreme n?glig?, and perhaps just beginning to get up after her confinement; but the baby would not be quiet and cried in anticipation of the lean breast.	На столе горел такой же железный ночник с сальною свечкой, как и в той комнате, а на кровати пищал крошечный ребенок, всего, может быть, трехнедельный, судя по крику; его "переменяла", то-есть перепеленывала, больная и бледная женщина, кажется, молодая, в сильном неглиже и, может быть, только что начинавшая вставать после родов; но ребенок не унимался и кричал, в ожидании тощей груди.
On the sofa another child slept, a three-year-old girl, covered, it seemed, with a tailcoat.	На диване спал другой ребенок, трехлетняя девочка, прикрытая, кажется, фраком.
By the table stood a gentleman in a very shabby frock coat (he had already taken his coat off and it was lying on the bed), unwrapping the blue paper in which about two pounds of wheat bread and two small sausages were wrapped. On the table, besides that, there was a teapot with tea and some scattered pieces of black bread.	У стола стоял господин в очень истрепанном сюртуке (он уже снял пальто, и оно лежало на кровати) и развертывал синюю бумагу, в которой было завернуто фунта два пшеничного хлеба и две маленькие колбасы, На столе, кроме того, был чайник с чаем, и валялись куски черного хлеба.
An unlocked suitcase showed from under the bed, and two bundles with some rags stuck out.	Из-под кровати высовывался незапертый чемодан, и торчали два узла с каким-то тряпьем.
In short, there was terrible disorder.	"Одним словом, был страшный беспорядок.

It seemed to me, at first glance, that both of them-the gentleman and the lady-were decent people, but reduced by poverty to that humiliating state in which disorder finally overcomes every attempt to struggle with it and even reduces people to the bitter necessity of finding in this disorder, as it increases daily, some bitter and, as it were, vengeful sense of pleasure.	Мне показалось с первого взгляда, что оба они, и господин, и дама - люди порядочные, но доведенные бедностью до того унизительного состояния, в котором беспорядок одолевает наконец всякую попытку бороться с ним и даже доводит людей до горькой потребности находить в самом беспорядке этом, каждый день увеличивающемся, какое-то горькое и как будто мстительное ощущение удовольствия.
When I came in, this gentleman, who had come in just before me and was unwrapping his provisions, was talking rapidly and heatedly with his wife; she, though she had not yet finished swaddling the baby, had already begun to whimper; the news must have been bad, as usual.	"Когда я вошел, господин этот, тоже только что предо мною вошедший и развертывавший свои припасы, о чем-то быстро и горячо переговаривался с женой; та, хоть и не кончила еще пеленания, но уже успела занюнить; известия были, должно быть, скверные, по обыкновению.
The face of this gentleman, who was about twenty-eight by the look of it, swarthy and dry, framed in black side-whiskers, with his chin shaved till it gleamed, struck me as rather respectable and even agreeable; it was sullen, with a sullen gaze, but with some morbid tinge of a pride that was all too easily irritated.	Лицо этого господина, которому было лет двадцать восемь на вид, смуглое и сухое, обрамленное черными бакенбардами, с выбритым до лоску подбородком, показалось мне довольно приличным и даже приятным; оно было угрюмо, с угрюмым взглядом, но с каким-то болезненным оттенком гордости, слишком легко раздражающейся.
When I came in, a strange scene took place.	Когда я вошел, произошла странная сцена.
There are people who take extreme pleasure in their irritable touchiness, and especially when it reaches (which always happens very quickly) the ultimate limit in them; in that instant it even seems they would rather be offended than not offended.	"Есть люди, которые в своей раздражительной обидчивости находят чрезвычайное наслаждение, и особенно когда она в них доходит (что случается всегда очень быстро) до последнего предела; в это мгновение им даже, кажется, приятнее быть обиженными чем необиженными.
Afterwards these irritable people always suffer terrible remorse, if they are intelligent, naturally, and able to realize that they had become ten times angrier than they should have.	Эти раздражающиеся всегда потом ужасно мучатся раскаянием, если они умны, разумеется, и в состоянии сообразить, что разгорячились в десять раз более, чем следовало.
For some time this gentleman looked at me in amazement, and his wife in fright, as if it were dreadfully outlandish that anyone should come into their room; but suddenly he fell upon me almost in a rage; I had not yet managed to mumble even a couple of words, but he, especially seeing that I was decently dressed, must have considered himself dreadfully offended that I dared to look so unceremoniously into his corner and see all his hideous situation, which he was so ashamed of himself.	Г осподин этот некоторое время смотрел на меня с изумлением, а жена с испугом, как будто в том была страшная диковина, что и к ним кто-нибудь мог войти; но вдруг он набросился на меня чуть не с бешенством; я не успел еще пробормотать двух слов, а он, особенно видя, что я одет порядочно, почел, должно быть, себя страшно обиженным тем, что я осмелился так бесцеремонно заглянуть в его угол и увидать всю безобразную обстановку, которой он сам так стыдился.
Of course, he was glad of the chance to vent his anger for all his misfortunes at least on someone.	Конечно, он обрадовался случаю сорвать хоть на ком-нибудь свою злость на все свои неудачи.
There was a moment when I even thought he would start fighting; he grew pale, like a woman in hysterics, and frightened his wife terribly.	Одну минуту я даже думал, что он бросится в драку; он побледнел точно в женской истерике и ужасно испугал жену.
"How dare you come in like that?	"- Как вы смели так войти?

Out!" he shouted, trembling and even barely articulating the words.	Вон! - кричал он, дрожа и даже едва выговаривая слова.
But suddenly he saw his wallet in my hand.	Но вдруг он увидал в руках моих свой бумажник.
"It seems you dropped it," I said as calmly and drily as I could. (Anyhow, that was the only proper way.)	"- Кажется, вы обронили, - сказал я, как можно спокойнее и суше. (Так, впрочем, и следовало.)
The man stood before me totally frightened and for some time was as if unable to understand anything; then he quickly clutched his side pocket, opened his mouth in horror, and struck himself on the forehead with his hand.	"Тот стоял предо мной в совершенном испуге и некоторое время как будто понять ничего не мог; потом быстро схватился за свой боковой карман, разинул рот от ужаса и ударил себя рукой по лбу.
"God!	"- Боже!
Where did you find it?	Где вы нашли?
How on earth?"	Каким образом?
I explained in the briefest terms and as drily as I could how I had picked up the wallet, how I had run and called out to him, and how, finally, by guessing and almost groping my way, I had run after him up the stairs.	"Я объяснил в самых коротких словах и по возможности еще суше, как я поднял бумажник, как я бежал и звал его и как, наконец, по догадке и почти ощупью, взбежал за ним по лестнице.
"Oh, God!" he cried, turning to his wife. "All our documents are in it, all my last instruments, everything . . . oh, my dear sir, do you know what you have done for me?	"- О, боже! - вскрикнул он, обращаясь к жене: -тут все наши документы, тут мои последние инструменты, тут все... о, милостивый государь, знаете ли вы, что вы для меня сделали?
I'd have perished!"	Я бы пропал!
I had taken hold of the door handle meanwhile, so as to leave without replying; but I was out of breath myself and suddenly my agitation broke out in such a violent fit of coughing that I could barely stay on my feet.	"Я схватился между тем за ручку двери, чтобы, не отвечая, уйти; но я сам задыхался, и вдруг волнение мое разразилось таким сильнейшим припадком кашля, что я едва мог устоять.
I saw how the gentleman rushed in all directions to find an empty chair for me, finally seized all the rags on one chair, threw them on the floor, and hurriedly offered me the chair and carefully sat me down on it.	Я видел, как господин бросался во все стороны, чтобы найти мне порожний стул, как он схватил, наконец, с одного стула лохмотья, бросил их на пол и, торопясь, подал мне стул, осторожно меня усаживая.
But my coughing went on and did not let up for about three more minutes.	Но кашель мой продолжался и не унимался еще минуты три.
When I recovered, he was sitting next to me on another chair, from which he had probably also thrown the rags on the floor, and was studying me intently.	Когда я очнулся, он уже сидел подле меня на другом стуле, с которого тоже, вероятно, сбросил лохмотья на пол, и пристально в меня всматривался.
"You seem to be . . . suffering?" he said in the tone in which doctors usually speak when they approach a patient.	"- Вы, кажется... страдаете? - проговорил он тем тоном, каким обыкновенно говорят доктора, приступая к больному.
"I myself am a . . . medical man" (he did not say "doctor"), and having said that, he pointed to the room with his hand for some reason, as if protesting against his present situation. "I see that you . . ."	- Я сам... медик (он не сказал: доктор), - и, проговорив это, он для чего-то указал мне рукой на комнату, как бы протестуя против своего теперешнего положения, - я вижу, что вы...

"I have consumption," I said as curtly as possible and stood up.	"- У меня чахотка, - проговорил я как можно короче и встал.
He also jumped up at once.	"Вскочил тотчас и он.
"Maybe you exaggerate and . . . if measures are taken!!	"- Может быть, вы преувеличиваете и... приняв средства...
He was very bewildered and still as if unable to come to his senses; the wallet stuck out of his left hand.	"Он был очень сбит с толку и как будто все еще не мог придти в себя; бумажник торчал у него в левой руке.
"Oh, don't worry," I interrupted again, taking hold of the door handle, "last week -n examined me" (again I put -n into it) "and my case is decided.	"- О, не беспокоитесь, - перебил я опять, хватаясь за ручку двери, - меня смотрел на прошлой неделе Б-н (опять я ввернул тут Б-на), - и дело мое решенное.
Excuse me . . ."	Извините...
I was again about to open the door and leave my embarrassed, grateful, and crushed-with- shame doctor, but just then the cursed cough seized me again.	"Я было опять хотел отворить дверь и оставить моего сконфузившегося, благодарного и раздавленного стыдом доктора, но проклятый кашель как раз опять захватил меня.
Here my doctor insisted that I again sit down to rest; he turned to his wife, and she, without leaving her place, spoke a few friendly words of gratitude.	Тут мой доктор настоял, чтоб я опять присел отдохнуть; он обратился к жене, и та, не оставляя своего места, проговорила мне несколько благодарных и приветливых слов.
She became very embarrassed as she did so, and color even played over her dry, pale yellow cheeks.	При этом она очень сконфузилась, так что даже румянец заиграл на ее бледно-желтых, сухих щеках.
I stayed, but with a look which showed every second that I was terribly afraid of being in their way (as was proper).	Я остался, но с таким видом, который каждую секунду показывал, что ужасно боюсь их стеснить (так и следовало).
Remorse finally tormented my doctor, I could see that.	Раскаяние моего доктора, наконец, замучило его, я это видел.
"If I . . ." he began, constantly breaking off and jumping to another subject, "I'm so grateful to you, and so guilty before you . . . I . . . you see . . ." and again he pointed to the room, "at the present moment my situation . . ."	"- Если я... - начал он, поминутно обрывая и перескакивая, - я так вам благодарен и так виноват пред вами... я... вы видите... - он опять указал на комнату, - в настоящую минуту я нахожусь в таком положении...
"Oh," I said, "there's nothing to see; it's a well-known thing; you must have lost your job, and you've come to explain things and look for another job?"	"- О, - сказал я, - нечего и видеть; дело известное; вы, должно быть, потеряли место и приехали объясняться и опять искать места?
"How . . . did you know?" he asked in surprise.	"- Почему... вы узнали? - спросил он с удивлением.
"It's obvious at first glance," I said with unintentional mockery. "Many people come here from the provinces with hopes, go running around, and live like this."	"- С первого взгляда видно, - отвечал я поневоле насмешливо, - сюда много приезжают из провинций с надеждами, бегают, и так вот и живут.
He suddenly began speaking heatedly, his lips trembling; he complained, talked, and, I confess, got me carried away; I sat there for almost an hour.	"Он вдруг заговорил с жаром, с дрожащими губами; он стал жаловаться, стал рассказывать и, признаюсь, увлек меня; я просидел у него почти час.

He told me his story, a very ordinary one, by the way.	Он рассказал мне свою историю, впрочем, очень обыкновенную.
He had been a provincial doctor, had occupied a government post, but then some intrigues had started, which his wife was even mixed up in.	Он был лекарем в губернии, имел казенное место, но тут начались какие-то интриги, в которые вмешали даже жену его.
He had shown his pride, his hot temper; a change had occurred in the provincial government to the advantage of his enemies; there had been sabotage, complaints; he had lost his job and on his last means had come to Petersburg for an explanation; in Petersburg, to be sure, they did not listen to him for a long time, then they heard him out, then responded with a refusal, then lured him with promises, then responded with severity, then told him to write something in explanation, then refused to accept what he had written, told him to petition-in short, it was already the fifth month that he had been running around, everything had been eaten up, his wife's last clothes had been pawned, and now the baby had been born and, and . . . "today came the final negative response to my petition, and I have almost no food, nothing, my wife has given birth.	Он погордился, погорячился; произошла перемена губернского начальства в пользу врагов его; под него подкопались, пожаловались; он потерял место и на последние средства приехал в Петербург объясняться; в Петербурге, известно, его долго не слушали, потом выслушали, потом отвечали отказом, потом поманили обещаниями, потом отвечали строгостию, потом велели ему что-то написать в объяснение, потом отказались принять, что он написал, велели подать просьбу, -одним словом, он бегал уже пятый месяц, проел все; последние женины тряпки были в закладе, а тут родился ребенок и, и... "сегодня заключительный отказ на поданную просьбу, а у меня почти хлеба нет, ничего нет, жена родила.
I . . . I . . ."	Я, я..."
He jumped up from his chair and turned away.	"Он вскочил со стула и отвернулся.
His wife wept in the corner, the baby began squealing again.	Жена его плакала в углу, ребенок начал опять пищать.
I took out my notebook and started writing in it.	Я вынул мою записную книжку и стал в нее записывать.
When I finished and got up, he was standing before me and looking at me with timorous curiosity.	Когда я кончил и встал он стоял предо мной и глядел с боязливым любопытством.
"I've written down your name," I said to him, "well, and all the rest: the place of work, the name of your governor, the days, the months.	"- Я записал ваше имя, - сказал я ему, - ну, и все прочее: место служения, имя вашего губернатора, числа, месяцы.
I have a friend from my school days, Bakhmutov, and his uncle, Pyotr Matveevich Bakhmutov, an actual state councillor,15 who serves as the director . . ."	У меня есть один товарищ, еще по школе, Бахмутов, а у него дядя Петр Матвеевич Бахмутов, действительный статский советник и служит директором...
"Pyotr Matveevich Bakhmutov!" my medical man cried out, all but trembling. "But it's on him that almost everything depends!"	"- Петр Матвеевич Бахмутов! - вскрикнул мой медик, чуть не задрожав: - но ведь от него-то почти все и зависит!
Indeed, in my medical man's story and in its denouement, to which I inadvertently contributed, everything came together and got settled as if it had been prepared that way on purpose, decidedly as in a novel.	"В самом деле, в истории моего медика и в развязке ее, которой я нечаянно способствовал, все сошлось и уладилось, как будто нарочно было к тому приготовлено, решительно точно в романе.

I told these poor people that they should try not to place any hopes in me, that I myself was a poor high-school student (I exaggerated the humiliation on purpose; I finished my studies long ago and am not a student), and that they need not know my name, but that I would go at once to Vassilievsky Island, to see my friend Bakhmutov, and as I knew for certain that his uncle, an actual state councillor, a bachelor, and with no children, decidedly adored his nephew and loved him to the point of passion, seeing in him the last bearer of his name, "maybe my friend will be able to do something for you-and for me, of course-through his uncle . . ."	Я сказал этим бедным людям, чтоб они постарались не иметь никаких на меня надежд, что я сам бедный гимназист (я нарочно преувеличил унижение; я давно кончил курс и не гимназист), и что имени моего нечего им знать, но что я пойду сейчас же на Васильевский Остров к моему товарищу Бахмутову, и так как я знаю наверно, что его дядя, действительный статский советник, холостяк и не имеющий детей, решительно благоговеет пред своим племянником и любит его до страсти, видя в нем последнюю отрасль своей фамилии, то, "может быть, мой товарищ и сможет сделать что-нибудь для вас и для меня, конечно, у своего дяди"...
"If only I could be allowed to explain things to his excellency!	"- Мне бы только дозволили объясниться с его превосходительством!
If only I could be vouchsafed the honor of explaining it verbally!" he exclaimed, trembling as if in fever and with flashing eyes.	Только бы я возмог получить честь объяснить на словах! - воскликнул он, дрожа как в лихорадке и с сверкавшими глазами.
He did say vouchsafed.	Он так и сказал: возмог.
Having repeated once more that the thing would probably be a flop and turn out to be all nonsense, I added that if I did not come to see them the next morning, it would mean that the matter was ended and they had nothing to expect.	Повторив еще раз, что дело наверно лопнет, и все окажется вздором, я прибавил, что если завтра утром я к ним не приду, то значит дело кончено, и им нечего ждать.
They saw me off, bowing, they were nearly out of their minds.	Они выпроводили меня с поклонами, они были почти не в своем уме.
I will never forget the expressions on their faces.	Никогда не забуду выражения их лиц.
I hired a cab and headed at once for Vassilievsky Island.	Я взял извозчика и тотчас же отправился на Васильевский Остров.
In school, over the course of several years, I was constantly at enmity with this Bakhmutov.	"С этим Бахмутовым в гимназии, в продолжение нескольких лет, я был в постоянной вражде.
Among us he was considered an aristocrat, or at least I called him one: he was excellently dressed, drove around in his own carriage, did not show off in the least, was always a wonderful comrade, was always remarkably cheerful and sometimes even very witty, though none too long on intelligence, despite the fact that he was always first in the class; while I was never first in anything.	У нас он считался аристократом, по крайней мере, я так называл его: прекрасно одевался, приезжал на своих лошадях, нисколько не фанфаронил, всегда был превосходный товарищ, всегда был необыкновенно весел и даже иногда очень остер, хотя ума был совсем не далекого, несмотря на то, что всегда был первым в классе; я же никогда, ни в чем не был первым.
All our classmates liked him, except for me alone.	Все товарищи любили его, кроме меня одного.
He approached me several times during those several years; but each time I sullenly and irritably turned my back on him.	Он несколько раз в эти несколько лет подходил ко мне; но я каждый раз угрюмо и раздражительно от него отворачивался.
Now I had not seen him for about a year; he was at the university.	Теперь я уже не видал его с год; он был в университете.

When, towards nine o'clock, I entered his room (with great ceremony: I was announced), he met me at first with surprise, even quite ungraciously, but he cheered up at once and, looking at me, suddenly burst into laughter.	Когда, часу в девятом, я вошел к нему (при больших церемониях: обо мне докладывали), он встретил меня сначала с удивлением, вовсе даже неприветливо, но тотчас повеселел и, глядя на меня, вдруг расхохотался.
"But why did you take it into your head to call on me, Terentyev?" he cried with his usual sweet casualness, sometimes bold but never offensive, which I so loved in him and for which I so hated him.	"- Да что это вздумалось вам придти ко мне, Терентьев? - вскричал он со своею всегдашнею, милой развязностию, иногда дерзкою, но никогда не оскорблявшею, которую я так в нем любил и за которую так его ненавидел.
"But what's wrong," he cried in fear, "you're quite ill!"	- Но что это, - вскричал он с испугом, - вы так больны!
Coughing tormented me again, I fell into a chair and was barely able to catch my breath.	"Кашель меня замучил опять, я упал на стул и едва мог отдышаться.
"Don't worry, I have consumption," I said. "I've come to you with a request."	"- Не беспокойтесь, у меня чахотка, - сказал я, - я к вам с просьбой.
He sat down in surprise, and I at once told him the doctor's whole story and explained that he himself, having great influence on his uncle, might be able to do something.	"Он уселся с удивлением, и я тотчас же изложил ему всю историю доктора и объяснил, что сам он, имея чрезвычайное влияние на дядю, может быть, мог бы что-нибудь сделать.
"I will, I certainly will, I'll assault my uncle tomorrow; and I'm even glad, and you told it all so well . . . But still, Terentyev, why did you take it into your head to turn to me?"	"- Сделаю, непременно сделаю и завтра же нападу на дядю; и я даже рад, и вы так все это хорошо рассказали... Но как это вам, Терентьев, вздумалось все-таки ко мне обратиться?
"So much of it depends on your uncle, and besides, Bakhmutov, you and I were always enemies, and since you are a noble man, I thought you would not refuse an enemy," I added with irony.	"- От вашего дяди тут так много зависит, и при том мы, Бахмутов, всегда были врагами, а так как вы человек благородный, то я подумал, что вы врагу не откажете, - прибавил я с иронией.
"Like Napoleon turning to England!"16 he cried, bursting into laughter.	"- Как Наполеон обратился к Англии! - вскричал он, захохотав.
"I'll do it, I'll do it!	- Сделаю, сделаю!
I'll even go right now if I can!" he hastened to add, seeing that I was getting up seriously and sternly from my chair.	Сейчас даже пойду, если можно! - прибавил он поспешно, видя, что я серьезно и строго встаю со стула.
And in fact the matter, quite unexpectedly, got settled for us in the best possible way.	"И действительно, это дело, самым неожиданным образом, обделалось у нас как не надо лучше.
A month and a half later our medical man obtained a new post, in another province, was given travel money and even financial assistance.	Чрез полтора месяца наш медик получил опять место в другой губернии, получил прогоны, даже вспоможение.
I suspect that Bakhmutov, who began calling on them frequently (while I, because of that, purposely stopped seeing them and received the doctor, who kept running by, almost drily)-Bakhmutov, I suspect, even persuaded the doctor to accept a loan from him.	Я подозреваю, что Бахмутов, который сильно повадился к ним ходить (тогда как я от этого нарочно перестал к ним ходить и принимал забегавшего ко мне доктора почти сухо), -Бахмутов, как я подозреваю, склонил доктора даже принять от него взаймы.
I saw Bakhmutov a couple of times during those six weeks, we met for a third time when we saw the doctor off.	С Бахмутовым я виделся раза два в эти шесть недель, мы сошлись в третий раз, когда провожали доктора.

Bakhmutov arranged a farewell party at his own house, in the form of a dinner with champagne, at which the doctor's wife was also present; she left very soon, however, to go to the baby.	Проводы устроил Бахмутов у себя же в доме, в форме обеда с шампанским, на котором присутствовала и жена доктора; она, впрочем, очень скоро уехала к ребенку.
It was at the beginning of May, the evening was bright, the enormous ball of the sun was sinking into the bay.	Это было в начале мая, вечер был ясный, огромный шар солнца опускался в залив.
Bakhmutov saw me home; we crossed the Nikolaevsky Bridge; we were both a bit drunk.	Бахмутов провожал меня домой; мы пошли по Николаевскому мосту; оба подпили.
Bakhmutov spoke of his delight that the matter had ended so well, thanked me for something, explained how pleasant it was for him now, after this good deed, insisted that all the credit was mine, and that what many now taught and preached about the meaninglessness of individual good deeds was wrong.	Бахмутов говорил о своем восторге, что дело это так хорошо кончилось, благодарил меня за что-то, объяснял как приятно ему теперь после доброго дела, уверял, что вся заслуга принадлежит мне, и что напрасно многие теперь учат и проповедуют, что единичное доброе дело ничего не значит.
I also wanted terribly to talk.	Мне тоже ужасно захотелось поговорить.
"Whoever infringes upon individual 'charity,'" I began, "infringes upon man's nature and scorns his personal dignity.	"- Кто посягает на единичную "милостыню" -начал я, - тот посягает на природу человека и презирает его личное достоинство.
But the organizing of 'social charity' and the question of personal freedom are two different questions and are not mutually exclusive.	Но организация "общественной милостыни" и вопрос о личной свободе - два вопроса различные и взаимно себя не исключающие.
Individual goodness will always abide, because it is a personal need, a living need for the direct influence of one person on another.	Единичное доброе дело останется всегда, потому что оно есть потребность личности, живая потребность прямого влияния одной личности на другую.
In Moscow there lived an old man, a 'general,' that is, an actual state councillor, with a German name; all his life he dragged himself around to jails and prisoners; every group of exiles to Siberia knew beforehand that 'the little old general' would visit them on Sparrow Hills.	В Москве жил один старик, один "генерал", то-есть действительный статский советник, с немецким именем; он всю свою жизнь таскался по острогам и по преступникам; каждая пересыльная партия в Сибирь знала заранее, что на Воробьевых горах ее посетит "старичок генерал".
He did it all seriously and piously in the highest degree; he arrived, walked along the rows of exiles, who surrounded him, stopped before each one, asked each one about his needs, hardly ever admonished anyone, called them all 'dear hearts.'	Он делал свое дело в высшей степени серьезно и набожно; он являлся, проходил по рядам ссыльных, которые окружали его, останавливался пред каждым, каждого расспрашивал о его нуждах, наставлений не читал почти никогда никому, звал всех "голубчиками".
He gave them money, sent them necessary things-leg wrappings, foot-cloths, pieces of linen, sometimes brought pious tracts and gave them to all who were literate, fully convinced that they would read them on the way, and that the literate ones would read to the illiterate.	Он давал деньги, присылал необходимые вещи -портянки, подвертки, холста, приносил иногда душеспасительные книжки и оделял ими каждого грамотного, с полным убеждением, что они будут их дорогой читать, и что грамотный прочтет неграмотному.
He rarely asked about their crimes, though he would listen when a prisoner began talking.	Про преступление он редко расспрашивал, разве выслушивал, если преступник сам начинал говорить.
He placed all the criminals on an equal footing, he made no distinctions.	Все преступники у него были на равной ноге, различия не было.

He talked with them as with brothers, but in the end they themselves came to regard him as a father.	Он говорил с ними как с братьями, но они сами стали считать его под конец за отца.
If he noticed some woman exile with a baby in her arms, he would go up to her, caress the child, snap his fingers to make the child laugh.	Если замечал какую-нибудь ссыльную женщину с ребенком на руках, он подходил, ласкал ребенка, пощелкивал ему пальцами, чтобы тот засмеялся.
He did this for many years, till his own death; it reached the point where he was known over the whole of Russia and the whole of Siberia, that is, to all the criminals.	Так поступал он множество лет, до самой смерти; дошло до того, что его знали по всей России и по всей Сибири, то-есть все преступники.
I was told by someone who had been in Siberia that he himself had witnessed how the most hardened criminals remembered the general, and yet, when he visited them, he would rarely give them more than twenty kopecks each.	Мне рассказывал один бывший в Сибири, что он сам был свидетелем, как самые закоренелые преступники вспоминали про генерала, а между тем, посещая партии, генерал редко мог раздать более двадцати копеек на брата.
True, they did not remember him all that warmly or in any very serious way.	Правда, вспоминали его не то что горячо, или как-нибудь там очень серьезно.
Some one of those 'unfortunates,' who had killed some twelve souls, who had stabbed six children solely for his own pleasure (they say there were such men), suddenly, out of the blue, at some point, and maybe only once in all of twenty years, would suddenly sigh and say:	Какой-нибудь из "несчастных", убивших каких-нибудь двенадцать душ, заколовший шесть штук детей, единственно для своего удовольствия (такие, говорят, бывали), вдруг ни с того, ни с сего, когда-нибудь, и всего-то, может быть, один раз во все двадцать лет, вдруг вздохнет и скажет:
'And what's with the little old general now, can he still be alive?'	"А что-то теперь старичок-генерал, жив ли еще?"
He might even smile as he said it-and that was all.	При этом, может быть, даже и усмехнется, - и вот и только всего-то.
But how do you know what seed had been sown forever in his soul by this 'little old general' whom he had not forgotten in twenty years?	А почем вы знаете, какое семя заброшено в его душу на веки этим "старичком-генералом", которого он не забыл в двадцать лет?
How do you know, Bakhmutov, what meaning this communion of one person with another will have in the destiny of the person communed with? . . .	Почем вы знаете, Бахмутов, какое значение будет иметь это приобщение одной личности к другой в судьбах приобщенной личности?..
Here the whole of life stands before us and a countless number of ramifications that are hidden from us.	Тут ведь целая жизнь и бесчисленное множество сокрытых от нас разветвлений.
The best chess player, the sharpest of them, can calculate only a few moves ahead; one French player, who could calculate ten moves ahead, was written about as a wonder.	Самый лучший шахматный игрок, самый острый из них может рассчитать только несколько ходов вперед; про одного французского игрока, умевшего рассчитать десять ходов вперед, писали как про чудо.
And how many moves are there, and how much is unknown to us?	Сколько же тут ходов и сколько нам неизвестного?

In sowing your seed, in sowing your 'charity,' your good deed in whatever form it takes, you give away part of your person and receive into yourself part of another's; you mutually commune in each other; a little more attention, and you will be rewarded with knowledge, with the most unexpected discoveries.	Бросая ваше семя, бросая вашу "милостыню", ваше доброе дело в какой бы то ни было форме, вы отдаете часть вашей личности и принимаете в себя часть другой; вы взаимно приобщаетесь один к другому; еще несколько внимания, и вы вознаграждаетесь уже знанием, самыми неожиданными открытиями.
You will be bound, finally, to look at your work as a science; it will take in the whole of your life and maybe fill the whole of it.	Вы непременно станете смотреть наконец на ваше дело как на науку? она захватит в себя всю вашу жизнь и может наполнить всю жизнь.
On the other hand, all your thoughts, all the seeds you have sown, which you may already have forgotten, will take on flesh and grow; what was received from you will be passed on to someone else.	С другой стороны, все ваши мысли, все брошенные вами семена, может быть, уже забытые вами, воплотятся и вырастут; получивший от вас передаст другому.
And how do you know what share you will have in the future outcome of human destiny?	И почему вы знаете, какое участие вы будете иметь в будущем разрешении судеб человечества?
And if the knowledge and the whole life of this work finally raises you so high that you are able to plant a tremendous seed, to bequeath a tremendous thought to mankind, then . . ." And so on, I talked a lot then. "And to think that it is you to whom life has been denied!" Bakhmutov cried with burning reproach against someone.	Если же знание и целая жизнь этой работы вознесут вас наконец до того, что вы в состояний будете бросить громадное семя, оставить миру в наследство громадную мысль, то... - И так далее, я много тогда говорил. "- И подумать при этом, что вам-то и отказано в жизни! - с горячим упреком кому-то вскричал Бахмутов.
At that moment we were standing on the bridge, leaning on the handrail, and looking at the Neva.	"В эту минуту мы стояли на мосту, облокотившись на перила, и глядели на Неву.
"And do you know what's just come into my head?" I said, bending still further over the handrail.	"- А знаете ли, что мне пришло в голову, - сказал я, нагнувшись еще более над перилами.
"Not to throw yourself into the river?" cried Bakhmutov, almost in fright.	"- Неужто броситься в воду? - вскричал Бахмутов чуть не в испуге.
Perhaps he had read my thought in my face.	Может быть, он прочел мою мысль в моем лице.
"No, for the time being it's just the following reflection: here I'm left now with two or three months to live, maybe four; but, for instance, when I have only two months left, and I want terribly to do a good deed that would require work, running around and petitioning, something like our doctor's affair, I would in that case have to renounce the deed for lack of sufficient time and look for another 'good deed,' a smaller one, which would be within my means (if I should happen to have the urge to do good deeds).	"- Нет, покамест одно только рассуждение, следующее: вот мне остается теперь месяца два-три жить, может, четыре; но, например, когда будет оставаться всего только два месяца, и если б я страшно захотел сделать одно доброе дело, которое бы потребовало работы, беготни и хлопот, вот в роде дела нашего доктора, то в таком случае я ведь должен бы был отказаться от этого дела за недостатком остающегося мне времени и приискивать другое "доброе дело", помельче, и которое в моих средствах (если уж так будет разбирать меня на добрые дела).
You must agree, it's an amusing thought."	Согласитесь, что это забавная мысль!
Poor Bakhmutov was very alarmed about me; he went with me as far as my home and was so delicate that he never once tried to comfort me and was silent nearly all the way.	"Бедный Бахмутов был очень встревожен за меня; он проводил меня до самого дома и был так деликатен, что не пустился ни разу в утешения и почти все молчал.
Taking leave of me, he warmly pressed my hand and asked permission to visit me.	Прощаясь со мной, он горячо сжал мне руку и просил позволения навещать меня.

I answered him that if he came to me as a "comforter" (because even if he was silent, he would still be coming as a comforter, I explained that to him), then it meant that each time he would be reminding me still more of death.	Я отвечал ему, что если он будет приходить ко мне как "утешитель" (потому что, если бы даже он и молчал, то все-таки приходил бы как утешитель, я это объяснил ему), то ведь этим он мне будет, стало быть, каждый раз напоминать еще больше о смерти.
He shrugged his shoulders, but he agreed with me; we parted rather politely, something I had not even expected.	Он пожал плечами, но со мной согласился; мы расстались довольно учтиво, чего я даже не ожидал.
But that evening and that night the first seed of my "ultimate conviction" was sown.	"Но в этот вечер и в эту ночь брошено было первое семя моего "последнего убеждения".
I greedily seized upon this new thought, greedily analyzed it in all its windings, in all its aspects (I did not sleep all night), and the more I delved into it, the more I received it into myself, the more frightened I was.	Я с жадностью схватился за эту новую мысль, с жадностью разбирал ее во всех ее излучинах, во всех видах ее (я не спал всю ночь), и чем более я в нее углублялся, чем более принимал ее в себя, тем более я пугался.
A dreadful fear came over me finally and did not leave me during the days that followed.	Страшный испуг напал на меня наконец и не оставлял и в следующие затем дни.
Sometimes, thinking about this constant fear of mine, I would quickly freeze from a new terror: from this fear I was able to conclude that my "ultimate conviction" had lodged itself all too seriously in me and was bound to reach its resolution.	Иногда, думая об этом постоянном испуге моем, я быстро леденел от нового ужаса: по этому испугу я ведь мог заключить, что "последнее убеждение" мое слишком серьезно засело во мне и непременно придет к своему разрешению.
But I lacked resolve for that resolution.	Но для разрешения мне недоставало решимости.
Three weeks later it was all over, and the resolve came, but owing to a very strange circumstance.	Три недели спустя все было кончено, и решимость явилась, но по весьма странному обстоятельству.
Here in my explanation I am noting down all these numbers and dates.	"Здесь в моем объяснении я отмечаю все эти цифры и числа.
For me, of course, it will make no difference, but now (and maybe only at this moment) I want those who will judge my act to be able to see clearly from what logical chain of conclusions my "ultimate conviction" came.	Мне, конечно, все равно будет, но теперь (и, может быть, только в эту минуту) я желаю, чтобы те, которые будут судить мой поступок, могли ясно видеть, из какой логической цепи выводов вышло мое "последнее убеждение".
I just wrote above that the final resolution, which I lacked for the accomplishing of my "ultimate conviction," came about in me, it seems, not at all as a logical conclusion, but from some strange jolt, a certain strange circumstance, perhaps quite unconnected with the course of events.	Я написал сейчас выше, что окончательная решимость, которой недоставало мне для исполнения моего "последнего убеждения", произошла во мне, кажется, вовсе не из логического вывода, а от какого-то странного толчка, от одного странного обстоятельства, может быть, вовсе не связанного ничем с ходом дела.
About ten days ago Rogozhin came to see me on business of his own, which I need not discuss here.	Дней десять назад зашел ко мне Рогожин, по одному своему делу, о котором здесь лишнее распространяться.
I had never seen Rogozhin before, but I had heard a lot about him.	Я никогда не видал Рогожина прежде, но слышал о нем очень многое.

I gave him all the information he needed, and he quickly left, and as he had come only for information, the business between us should have ended there.	Я дал ему все нужные справки, и он скоро ушел; а так как он и приходил только за справками, то тем бы дело между нами и кончилось.
But he interested me greatly, and I spent that whole day under the influence of strange thoughts, so that I decided to call on him myself the next day, to return the visit.	Но он слишком заинтересовал меня, и весь этот день я был под влиянием странных мыслей, так что решился пойти к нему на другой день сам, отдать визит.
Rogozhin was obviously not glad to see me, and even hinted "delicately" that there was no point in our continuing the acquaintance; but all the same I spent a very curious hour, as he probably did, too.	Рогожин был мне очевидно не рад и даже "деликатно" намекнул, что нам нечего продолжать знакомство; но все-таки я провел очень любопытный час, как, вероятно, и он.
There was this contrast between us, which could not fail to tell in both of us, especially me: I was a man whose days were already numbered, while he was living the fullest immediate life, in the present moment, with no care for "ultimate" conclusions, numbers, or anything at all that was not concerned with what . . . with what . . . well, say, with what he's gone crazy over; may Mr. Rogozhin forgive me this expression of, shall we say, a bad writer, who is unable to express his thought.	Между нами был такой контраст, который не мог не сказаться нам обоим, особенно мне: я был человек уже сосчитавший дни свои, а он -живущий самою полною, непосредственною жизнью, настоящею минутой, без всякой заботы о "последних" выводах, цифрах или о чем бы то ни было, не касающемся того, на чем... на чем... ну хоть на чем он помешан; пусть простит мне это выражение господин Рогожин, пожалуй, хоть как плохому литератору, не умевшему выразить свою мысль.
Despite all his ungraciousness, it seemed to me that he was a man of intelligence and could understand a great deal, though he had little interest in extraneous things.	Несмотря на всю его нелюбезность, мне показалось, что он человек с умом и может многое понимать, хотя его мало что интересует из постороннего.
I gave him no hint of my "ultimate conviction," but for some reason it seemed to me that he guessed it as he listened to me.	Я не намекал ему о моем "последнем убеждении", но мне почему-то показалось, что он, слушая меня, угадал его.
He said nothing, he is terribly taciturn.	Он промолчал, он ужасно молчалив.
I hinted to him, as I was leaving, that in spite of all the differences between us and all the contrasts-les extr?mit?s se touchent*17 (I explained it to him in Russian), so that he himself might not be so far from my "ultimate conviction" as it seemed. * Extremes meet.	Я намекнул ему, уходя, что несмотря на всю между нами разницу и на все противоположности, - les extremes se touchent (я растолковал ему это по-русски), так что, может быть, он и сам вовсе не так далек от моего "последнего убеждения", как кажется.
To this he responded with a very sullen and sour grimace, stood up, fetched my cap for me himself, pretending that I was leaving on my own, and quite simply led me out of his gloomy house on the pretext of politely seeing me off.	На это он ответил мне очень угрюмою и кислою гримасой, встал, сам сыскал мне мою фуражку, сделав вид, будто бы я сам ухожу, и просто-за-просто вывел меня из своего мрачного дома под видом того, что провожает меня из учтивости.
His house struck me; it resembles a graveyard, but he seems to like it, which, however, is understandable: such a full, immediate life as he lives is too full in itself to need any setting.	Дом его поразил меня; похож на кладбище, а ему, кажется, нравится, что, впрочем, понятно: такая полная непосредственная жизнь, которою он живет, слишком полна сама по себе, чтобы нуждаться в обстановке.
This visit to Rogozhin was very exhausting for me.	"Этот визит к Рогожину очень утомил меня.

Besides, I had been feeling unwell since morning; by evening I was very weak and lay in bed, and at times felt very feverish and even momentarily delirious.	Кроме того, я еще с утра чувствовал себя нехорошо; к вечеру я очень ослабел и лег на кровать, а по временам чувствовал сильный жар и даже минутами бредил.
Kolya stayed with me till eleven o'clock.	Коля пробыл со мной до одиннадцати часов.
However, I remember everything that he said and that we talked about.	Я помню однако ж все, про что он говорил и про что мы говорили.
But when my eyes closed at moments, I kept picturing Ivan Fomich, who had supposedly received millions in cash.	Но когда минутами смыкались мои глаза, то мне все представлялся Иван Фомич, будто бы получавший миллионы денег.
He did not know where to put it, racked his brains over it, trembled from fear that it might be stolen from him, and finally seemed to decide to bury it in the ground.	Он все не знал, куда их девать, ломал себе над ними голову, дрожал от страха, что их украдут, и наконец будто бы решил закопать их в землю.
I finally advised him, instead of burying such a heap of gold in the ground for nothing, to cast it into a little gold coffin for the "frozen" child, and to dig the child up for that purpose.	Я наконец посоветовал ему, вместо того, чтобы закапывать такую кучу золота в землю даром, вылить из всей этой груды золотой гробик "замороженному" ребенку и для этого ребенка выкопать.
Surikov took this mockery of mine with tears of gratitude and at once set about realizing the plan.	Эту насмешку мою Суриков принял будто бы со слезами благодарности и тотчас же приступил к исполнению плана.
It seems I spat and left him there.	Я будто бы плюнул и ушел от него.
Kolya assured me, when I had completely come to my senses, that I had not been asleep at all, but had been talking with him the whole time about Surikov.	Коля уверял меня, когда я совсем очнулся, что я вовсе не спал, и что все это время говорил с ним о Сурикове.
At moments I was in great anguish and confusion, so that Kolya left inalarm.	Минутами я был в чрезвычайной тоске и смятении, так что Коля ушел в беспокойстве.
When I got up to lock the door after him, I suddenly remembered the picture I had seen that day at Rogozhin's, in one of the gloomiest rooms of his house, above the door.	Когда я сам встал, чтобы запереть за ним дверь на ключ, мне вдруг припомнилась картина, которую я видел давеча у Рогожина, в одной из самых мрачных зал его дома, над дверями.
He himself had shown it to me in passing; I think I stood before it for about five minutes.	Он сам мне ее показал мимоходом; я, кажется, простоял пред нею минут пять.
There was nothing good about it in the artistic respect; but it produced a strange uneasiness in me.	В ней не было ничего хорошего в артистическом отношении; но она произвела во мне какое-то странное беспокойство.
This picture portrays Christ just taken down from the cross.	"На картине этой изображен Христос, только что снятый со креста.
It seems to me that painters are usually in the habit of portraying Christ, both on the cross and taken down from the cross, as still having a shade of extraordinary beauty in his face; they seek to preserve this beauty for him even in his most horrible suffering.	Мне кажется, живописцы обыкновенно повадились изображать Христа и на кресте, и снятого со креста, все еще с оттенком необыкновенной красоты в лице; эту красоту они ищут сохранить ему даже при самых страшных муках.

But in Rogozhin's picture there is not a word about beauty; this is in the fullest sense the corpse of a man who had endured infinite suffering before the cross, wounds, torture, beating by the guards, beating by the people as he carried the cross and fell down under it, and had finally suffered on the cross for six hours (at least according to my calculation).	В картине же Рогожина о красоте и слова нет; это в полном виде труп человека, вынесшего бесконечные муки еще до креста, раны, истязания, битье от стражи, битье от народа, когда он нес на себе крест и упал под крестом и наконец крестную муку в продолжение шести часов (так, по крайней мере, по моему расчету).
True, it is the face of a man who has only just been taken down from the cross, that is, retaining in itself a great deal of life, of warmth; nothing has had time to become rigid yet, so that the dead man's face even shows suffering as if he were feeling it now (the artist has caught that very well); but the face has not been spared in the least; it is nature alone, and truly as the dead body of any man must be after such torments.	Правда, это лицо человека только что снятого со креста, то-есть сохранившее в себе очень много живого, теплого; ничего еще не успело закостенеть, так что на лице умершего даже проглядывает страдание, как будто бы еще и теперь им ощущаемое (это очень хорошо схвачено артистом); но зато лицо не пощажено нисколько; тут одна природа, и воистину таков и должен быть труп человека, кто бы он ни был, после таких мук.
I know that in the first centuries the Christian Church already established that Christ suffered not in appearance but in reality, and that on the cross his body, therefore, was fully and completely subject to the laws of nature.	Я знаю, что христианская церковь установила еще в первые века, что Христос страдал не образно, а действительно, и что и тело его, стало быть, было подчинено на кресте закону природы вполне и совершенно.
In the picture this face is horribly hurt by blows, swollen, with horrible, swollen, and bloody bruises, the eyelids are open, the eyes crossed; the large, open whites have a sort of deathly, glassy shine.	На картине это лицо страшно разбито ударами, вспухшее, со страшными, вспухшими и окровавленными синяками, глаза открыты, зрачки скосились; большие, открытые белки глаз блещут каким-то мертвенным, стеклянным отблеском.
But, strangely, when you look at the corpse of this tortured man, a particular and curious question arises: if all his disciples, his chief future apostles, if the women who followed him and stood by the cross, if all those who believed in him and worshipped him had seen a corpse like that (and it was bound to be exactly like that), how could they believe, looking at such a corpse, that this sufferer would resurrect?	Но странно, когда смотришь на этот труп измученного человека, то рождается один особенный и любопытный вопрос: если такой точно труп (а он непременно должен был быть точно такой) видели все ученики его, его главные будущие апостолы, видели женщины, ходившие за ним и стоявшие у креста, все веровавшие в него и обожавшие его, то каким образом могли они поверить, смотря на такой труп, что этот мученик воскреснет?
Here the notion involuntarily occurs to you that if death is so terrible and the laws of nature are so powerful, how can they be overcome?	Тут невольно приходит понятие, что если так ужасна смерть, и так сильны законы природы, то как же одолеть их?
How overcome them, if they were not even defeated now, by the one who defeated nature while he lived, whom nature obeyed, who exclaimed:	Как одолеть их, когда не победил их теперь даже тот, который побеждал и природу при жизни своей, которому она подчинялась, который воскликнул:
"Talitha cumi" and the girl arose,	"Талифа куми" - и девица встала,

"Lazarus, come forth" and the dead man came out?18 Nature appears to the viewer of this painting in the shape of some enormous, implacable, and dumb beast, or, to put it more correctly, much more correctly, strange though it is-in the shape of some huge machine of the most modern construction, which has senselessly seized, crushed, and swallowed up, blankly and unfeelingly, a great and priceless being-such a being as by himself was worth the whole of nature and all its laws, the whole earth, which was perhaps created solely for the appearance of this being alone!	"Лазарь, гряди вон", - и вышел умерший? Природа мерещится при взгляде на эту картину в виде какого-то огромного, неумолимого и немого зверя, или вернее, гораздо вернее сказать, хоть и странно, - в виде какой-нибудь громадной машины новейшего устройства, которая бессмысленно захватила, раздробила и поглотила в себя, глухо и бесчувственно, великое и бесценное существо - такое существо, которое одно стоило всей природы и всех законов ее, всей земли, которая и создавалась-то, может быть, единственно для одного только появления этого существа!
The painting seems precisely to express this notion of a dark, insolent, and senselessly eternal power, to which everything is subjected, and it is conveyed to you involuntarily.	Картиной этою как будто именно выражается это понятие о темной, наглой и бессмысленно-вечной силе, которой все подчинено, и передается вам невольно.
The people who surrounded the dead man, none of whom is in the painting, must have felt horrible anguish and confusion on that evening, which at once smashed all their hopes and almost their beliefs.	Эти люди, окружавшие умершего, которых тут нет ни одного на картине, должны были ощутить страшную тоску и смятение в тот вечер, раздробивший разом все их надежды и почти что верования.
They must have gone off in terrible fear, though each carried within himself a tremendous thought that could never be torn out of him.	Они должны были разойтись в ужаснейшем страхе, хотя и уносили каждый в себе громадную мысль, которая уже никогда не могла быть из них исторгнута.
And if this same teacher could have seen his own image on the eve of the execution, would he have gone to the cross and died as he did?	И если б этот самый учитель мог увидать свой образ накануне казни, то так ли бы сам он взошел на крест, и так ли бы умер как теперь?
That question also comes to you involuntarily as you look at the painting.	Этот вопрос тоже невольно мерещится, когда смотришь на картину.
All this came to me in fragments, perhaps indeed through delirium, sometimes even in images, for a whole hour and a half after Kolya left.	"Все это мерещилось и мне отрывками, может быть, действительно между бредом, иногда даже в образах, целые полтора часа по уходе Коли.
Can something that has no image come as an image?	Может ли мерещиться в образе то, что не имеет образа?
But it was as if it seemed to me at moments that I could see that infinite power, that blank, dark, and dumb being, in some strange and impossible form.	Но мне как будто казалось временами, что я вижу, в какой-то странной и невозможной форме, эту бесконечную силу, это глухое, темное и немое существо.
I remember it seemed as if someone holding a candle led me by the hand and showed me some huge and repulsive tarantula and started assuring me that this was that dark, blank, and all-powerful being, and laughed at my indignation.	Я помню, что кто-то будто бы повел меня за руку, со свечкой в руках, показал мне какого-то огромного и отвратительного тарантула и стал уверять меня, что это то самое темное, глухое и всесильное существо, и смеялся над моим негодованием.
In my room a little lamp is always lighted before the icon at night- the light is dim and negligible, but nevertheless you can see everything, and close to the lamp you can even read.	В моей комнате, пред образом, всегда зажигают на ночь лампадку, - свет тусклый и ничтожный, но однако ж разглядеть все можно, а под лампадкой даже можно читать.

I think it was already going on one o'clock; I was completely awake and lay with open eyes; suddenly the door of my room opened, and Rogozhin came in.	Я думаю, что был уже час первый в начале; я совершенно не спал и лежал с открытыми глазами; вдруг дверь моей комнаты отворилась, и вошел Рогожин.
He came in, closed the door, silently looked at me, and quietly went to the corner, to the table that stands almost under the icon lamp.	"Он вошел, затворил дверь, молча посмотрел на меня и тихо прошел в угол к тому стулу, который стоит почти под самою лампадкой.
I was very surprised and watched in expectation; Rogozhin leaned his elbow on the little table and started looking at me silently.	Я очень удивился и смотрел в ожидании; Рогожин облокотился на столик и стал молча глядеть на меня.
Two or three minutes passed that way, and I remember that his silence greatly offended and vexed me.	Так прошло минуты две, три, и я помню, что его молчание очень меня обидело и раздосадовало.
Why did he not want to speak?	Почему же он не хочет говорить?
The fact that he had come so late seemed strange to me, of course, yet I remember that I was not so greatly astonished by that in itself.	То, что он пришел так поздно, мне показалось, конечно, странным, но помню, что я не был бог знает как изумлен собственно этим.
Even the opposite: though I had not spoken my thought out clearly to him in the morning, I know he had understood it; and that thought was of such kind that, apropos of it, of course, one might come for another talk, even though it was very late.	Даже напротив: я хоть утром ему и не высказал ясно моей мысли, но я знаю, что он ее понял; а эта мысль была такого свойства, что по поводу ее, конечно, можно было придти поговорить еще раз, хотя бы даже и очень поздно.
And so I thought he had come for that.	Я так и думал, что он за этим пришел.
In the morning we had parted somewhat hostilely, and I even remember him glancing at me very mockingly a couple of times.	Мы утром расстались несколько враждебно, и я даже помню, он раза два поглядел на меня очень насмешливо.
That mockery, which I could now read in his glance, was what offended me.	Вот эту-то насмешку я теперь и прочел в его взгляде, она-то меня и обидела.
That it actually was Rogozhin himself, and not a vision, not delirium, I at first did not doubt in the least.	В том же, что это действительно сам Рогожин, а не видение, не бред, я сначала нисколько не сомневался.
I did not even think of it.	Даже и мысли не было.
Meanwhile he went on sitting and looking at me with the same smile.	"Между тем он продолжал все сидеть и все смотрел на меня с тою же усмешкой.
I turned over spitefully on my bed, also leaned my elbow on the pillow, and decided to be silent on purpose, even if we sat like that the whole time.	Я злобно повернулся на постели, тоже облокотился на подушку, и нарочно решился тоже молчать, хотя бы мы все время так просидели.
For some reason I absolutely wanted him to begin first.	Я непременно почему-то хотел, чтоб он начал первый.
I think about twenty minutes passed that way.	Я думаю, так прошло минут с двадцать.
Suddenly a thought occurred to me: what if it is not Rogozhin, but only a vision?	Вдруг мне представилась мысль: что если это не Рогожин, а только видение?

Neither during my illness nor before it have I ever once seen a single apparition; but it always seemed to me, when I was still a boy, and even now, that is, recently, that if I should see an apparition just once, I would die right on the spot, even though I do not believe in apparitions.	"Ни в болезни моей и никогда прежде я не видел еще ни разу ни одного привидения; но мне всегда казалось, еще когда я был мальчиком и даже теперь, то-есть недавно, что если я увижу хоть раз привидение, то тут же на месте умру, даже несмотря на то, что я ни в какие привидения не верю.
But as soon as it occurred to me that it was not Rogozhin, but only an apparition, I remember that I wasn't frightened in the least.	Но когда мне пришла мысль, что это не Рогожин, а только привидение, то помню, я нисколько не испугался.
Not only that, but it even made me angry.	Мало того, я на это даже злился.
Another strange thing was that the answer to the question whether it was an apparition or Rogozhin himself somehow did not interest or trouble me as much as it would seem it should have; it seems to me that I was thinking about something else then.	Странно еще и то, что разрешение вопроса: привидение ли это, или сам Рогожин, как-то вовсе не так занимало меня и тревожило, как бы, кажется, следовало; мне кажется, что я о чем-то другом тогда думал.
For some reason I was much more interested in why Rogozhin, who had been wearing a dressing gown and slippers earlier, was now in a tailcoat, a white waistcoat, and a white tie.	Меня, например, гораздо более занимало, почему Рогожин, который давеча был в домашнем шлафроке и в туфлях, теперь во фраке, в белом жилете и в белом галстуке?
The thought also flashed: if this is an apparition, and I am not afraid of it, why not get up, go over to it, and make sure myself?	Мелькала тоже мысль: если это привидение, и я его не боюсь, то почему же не встать, не подойти к нему и не удостовериться самому?
It may be, however, that I didn't dare and was afraid.	Может быть, впрочем, я не смел и боялся.
But I just had time to think I was afraid, when suddenly it was as if ice passed all over my body; I felt cold in my back, and my knees trembled.	Но когда я только что успел подумать, что я боюсь, вдруг как будто льдом провели по всему моему телу; я почувствовал холод в спине, и колени мои вздрогнули.
At that very moment, as if he had guessed that I was afraid, Rogozhin drew back the arm he had been leaning on, straightened up, and began to extend his mouth, as if getting ready to laugh; he looked at me point-blank.	В самое это мгновение, точно угадав, что я боюсь. Рогожин отклонил свою руку, на которую облокачивался, выпрямился и стал раздвигать свой рот, точно готовясь смеяться; он смотрел на меня в упор.
I was so infuriated that I decidedly wanted to fall upon him, but as I had sworn that I would not begin speaking first, I stayed in bed, the more so as I was not sure whether it was Rogozhin himself or not.	Бешенство охватило меня до того, что я решительно хотел на него броситься, но так как я поклялся, что не начну первый говорить, то и остался на кровати, тем более, что я все еще был не уверен, сам ли это Рогожин иди нет?
I do not remember for certain how long this went on; nor do I remember for certain whether I had moments of oblivion or not.	"Я не помню наверно, сколько времени это продолжалось; не помню тоже наверно, забывался ли я иногда минутами или нет?
Only, in the end Rogozhin got up, looked me over as slowly and attentively as before, when he came in, but stopped grinning and quietly, almost on tiptoe, went to the door, opened it, closed it, and was gone.	Только наконец Рогожин встал, так же медленно и внимательно осмотрел меня, как и прежде, когда вошел, но усмехаться перестал, и тихо, почти на цыпочках, подошел к двери, отворил ее, притворил и вышел.

I did not get out of bed; I don't remember how long I lay there thinking with open eyes; God knows what I was thinking about; I also don't remember how I became oblivious.	Я не встал с постели; не помню, сколько времени я пролежал еще с открытыми глазами и все думал; бог знает о чем я думал; не помню тоже, как я забылся.
The next morning I woke up when they knocked at my door, past nine o'clock.	На другое утро я проснулся, когда стучались в мою дверь, в десятом часу.
I had arranged it so that if I myself did not open the door by nine o'clock and call for tea to be served, Matryona herself should knock for me.	У меня так условлено, что если я сам не отворю дверь до десятого часу и не крикну, чтобы мне подали чаю, то Матрена сама должна постучать ко мне.
When I opened the door to her, the thought immediately occurred to me: how could he have come in if the door was locked?	Когда я отворил ей дверь, мне тотчас представилась мысль: как же мог он войти, когда дверь была заперта?
I made inquiries and became convinced that the real Rogozhin could not have come in, because all our doors are locked for the night.	Я справился и убедился, что настоящему Рогожину невозможно было войти, потому что все наши двери на ночь запираются на замок.
This particular case, which I have described in such detail, was the reason why I became completely "resolved."	"Вот этот особенный случай, который я так подробно описал, и был причиной, что я совершенно "решился".
Which means that what contributed to my definitive resolve was not logic, not logical conviction, but revulsion.	Окончательному решению способствовала, стало быть, не логика, не логическое убеждение, а отвращение.
It is impossible to remain in a life that assumes such strange, offensive forms.	Нельзя оставаться в жизни, которая принимает такие странные, обижающие меня формы.
This apparition humiliated me.	Это привидение меня унизило.
I am unable to submit to a dark power that assumes the shape of a tarantula.	Я не в силах подчиняться темной силе, принимающей вид тарантула.
And it was only at twilight, when I finally sensed in myself the definitive moment of full resolution, that I felt better.	И только тогда, когда я, уже в сумерки, ощутил, наконец, в себе окончательный момент полный решимости, мне стало легче.
That was only the first moment; for the second moment I went to Pavlovsk, but that has already been sufficiently explained.	Это был только первый момент; за другим моментом я ездил в Павловск, но это уже довольно объяснено".
VII	VII.
I had a small pocket pistol, I acquired it when I was still a child, at that ridiculous age when one suddenly begins to like stories about duels, about highway robberies, about how I, too, would be challenged to a duel, and how nobly I would stand facing the pistol.	"У меня был маленький карманный пистолет; я завел его, когда еще был ребенком, в тот смешной возраст, когда вдруг начинают нравиться истории о дуэлях, о нападениях разбойников, о том как и меня вызовут на дуэль, и как благородно я буду стоять под пистолетом.
A month ago I examined it and prepared it.	Месяц тому назад я его осмотрел и приготовил.
I found two bullets in the box with it, and enough powder in the powder horn for three shots.	В ящике, где он лежал, отыскались две пули, а в пороховом рожке пороху заряда на три.
It is a trashy pistol, doesn't shoot straight, and is accurate only up to fifteen paces; but, of course, it would shove your skull sideways if you put it right to your temple.	Пистолет этот дрянь, берет в сторону и бьет всего шагов на пятнадцать; но уж, конечно, может своротить череп на сторону, если приставить его вплоть к виску.

I decided to die in Pavlovsk, at sunrise, and to do it in the park, so as not to trouble anyone in the dacha.	"Я положил умереть в Павловске, на восходе солнца и сойдя в парк, чтобы не обеспокоить никого на даче.
My	Мое
"Explanation" will sufficiently explain the whole matter to the police.	"Объяснение" достаточно объяснит все дело полиции.
Fanciers of psychology and those who feel the need can deduce whatever they like from it.	Охотники до психологии и те, кому надо, могут вывести из него все, что им будет угодно.
However, I would not want this manuscript to be made public.	Я бы не желал, однако ж, чтоб эта рукопись предана была гласности.
I ask the prince to keep one copy for himself and to convey the other copy to Aglaya Ivanovna Epanchin.	Прошу князя сохранить экземпляр у себя и сообщить другой экземпляр Аглае Ивановне Епанчиной.
Such is my will.	Такова моя воля.
I bequeath my skeleton to the Medical Academy for the benefit of science.	Завещаю мой скелет в Медицинскую Академию для научной пользы.
I recognize no judges over me and know that I am now beyond all judicial power.	"Я не признаю судей над собою и знаю, что я теперь вне всякой власти суда.
Not long ago I was amused by a certain supposition: what if I should suddenly take it into my head now to kill whomever I like, even a dozen people at once, or to do something most terrible, that is simply considered the most terrible thing in the world, what a quandary the court would find itself in before me, with my two- or three-week term and with torture and the rack abolished!	Еще недавно рассмешило меня предположение: что если бы мне вдруг вздумалось теперь убить кого угодно, хоть десять человек разом, или сделать что-нибудь самое ужасное, что только считается самым ужасным на этом свете, то в какой просак поставлен бы был предо мной суд с моими двумя-тремя неделями сроку и с уничтожением пыток и истязаний?
I would die comfortably in their hospital, in warmth, and with an attentive doctor, and perhaps be much more comfortable and warm than in my own house.	Я умер бы комфортно в их госпитале, в тепле и с внимательным доктором, и, может быть, гораздо комфортнее и теплее, чем у себя дома.
I don't understand why the same thought doesn't occur to people in the same situation as mine, if only as a joke?	Не понимаю, почему людям в таком же как я положении не приходит такая же мысль в голову, хоть бы только для штуки?
However, maybe it does occur to them; there are lots of merry people to be found among us, too.	Может быть, впрочем, и приходит; веселых людей и у нас много отыщется.
But if I do not recognize any judgment over me, I know all the same that I will be judged, once I have become a deaf and speechless defendant.	"Но если я и не признаю суда над собой, то все-таки знаю, что меня будут судить, когда я уже буду ответчиком глухим и безгласным.
I do not want to go without leaving a word of reply-a free word, not a forced one-not to justify myself-oh, no! I have nothing to ask forgiveness for from anyone-but just because I myself want it so.	Не хочу уходить, не оставив слова в ответ, - слова свободного, а не вынужденного, - не для оправдания, - о, нет! просить прощения мне не у кого и не в чем, - а так, потому что сам желаю того.
First of all, there is a strange thought here: who, in the name of what right, in the name of what motive, would now take it into his head to dispute my right to these two or three weeks of my term?	"Тут, во-первых, странная мысль: кому, во имя какого права, во имя какого побуждения вздумалось бы оспаривать теперь у меня мое право на эти две-три недели моего срока?
What court has any business here?	Какому суду тут дело?

Who precisely needs that I should not only be sentenced, but should graciously keep to the term of my sentence?	Кому именно нужно, чтоб я был не только приговорен, но и благонравно выдержал срок приговора?
Can it really be that anyone needs that?	Неужели в самом деле, кому-нибудь это надо?
For the sake of morality?	Для нравственности?
If, in the bloom of health and strength, I were to make an attempt on my life, which "could be useful to my neighbor," and so on, then I could understand that morality might reproach me, out of old habit, for having dealt with my life arbitrarily, or whatever.	Я еще понимаю, что если б я в цвете здоровья и сил посягнул на мою жизнь, которая "могла бы быть полезна моему ближнему", и т. д., то нравственность могла бы еще упрекнуть меня, по старой рутине, за то, что я распорядился моею жизнию без спросу, или там в чем сама знает.
But now, now, when the term of the sentence has been read out to me?	Но теперь, теперь, когда мне уже прочитан срок приговора?
What sort of morality needs, on top of your life, also your last gasp, with which you give up the last atom of life, listening to the consolations of the prince, who is bound to go as far in his Christian reasoning as the happy thought that, essentially, it's even better that you're dying. (Christians like him always get to that idea: it's their favorite hobbyhorse.) And what do they want to do with their ridiculous "Pavlovsk trees"?	Какой нравственности нужно еще сверх вашей жизни, и последнее хрипение, с которым вы отдадите последний атом жизни, выслушивая утешения князя, который непременно дойдет в своих христианских доказательствах до счастливой мысли, что в сущности оно даже и лучше, что вы умираете. (Такие как он христиане всегда доходят до этой идеи: это их любимый конек.) И чего им хочется с их смешными "павловскими деревьями"?
Sweeten the last hours of my life?	Усладить последние часы моей жизни?
Don't they understand that the more oblivious I become, the more I give myself up to that last phantom of life and love with which they want to screen my Meyer's wall from me, with all that is written on it so frankly and simple-heartedly, the more unhappy they will make me?	Неужто им непонятно, что чем более я забудусь, чем более отдамся этому последнему призраку жизни и любви, которым они хотят заслонить от меня мою Мейерову стену и все, что на ней так откровенно и простодушно написано, тем несчастнее они меня сделают?
What do I need your nature for, your Pavlovsk park, your sunrises and sunsets, your blue sky, and your all-contented faces, when this whole banquet, which has no end, began by counting me alone as superfluous?	Для чего мне ваша природа, ваш Павловский парк, ваши восходы и закаты солнца, ваше голубое небо и ваши вседовольные лица, когда весь этот пир, которому нет конца, начал с того, что одного меня счел за лишнего?
What do I care about all this beauty, when every minute, every second, I must and am forced to know that even this tiny fly that is now buzzing near me in a ray of sunlight, even it participates in this banquet and chorus, knows its place, loves it, and is happy, while I alone am a castaway, and only in my pusillanimity did not want to understand it till now!	Что мне во всей этой красоте, когда я каждую минуту, каждую секунду должен и принужден теперь знать, что вот даже эта крошечная мушка, которая жужжит теперь около меня в солнечном луче, и та даже во всем этом пире и хоре участница, место знает свое, любит его и счастлива, а я один выкидыш, и только по малодушию моему до сих пор не хотел понять это!
Oh, don't I know how the prince and all of them would like to drive me to the point where, instead of all these "perfidious and spiteful" speeches, I would sing, out of good behavior and for the triumph of morality, the famous and classical strophe of Millevoye:19	О, я ведь знаю, как бы хотелось князю и всем им довести меня до того, чтоб и я, вместо всех этих "коварных и злобных" речей, пропел из благонравия и для торжества нравственности знаменитую и классическую строфу Мильвуа:

O, puissent voir votre beaut? sacr?e Tant d'amis sourds ? mes adieux!	"О, puissent voir votre beauffi sacme Tant d'amis sourds а mes adieux!
Qu'ils meurent pleins de jours, que leur mort soit pleur?e,	Qu'ils meurent pleins de jours, que lew mort soit pleurne!
Qu'un ami leur ferme les yeux!*	Qu'un ami leur ferme les yeux!"
But believe me, believe me, simple-hearted people, in this well-behaved strophe, in this academic blessing of the world in French verse, there is lodged so much hidden bile, so much implacable spite indulging itself in rhymes, that even the poet himself, perhaps, was duped and took this spite for tears of tenderness, and died with that-may he rest in peace!	"Но верьте, верьте, простодушные люди, что и в этой благонравной строфе, в этом академическом благословении миру во французских стихах засело столько затаенной желчи, столько непримиримой, самоусладившейся в рифмах злобы, что даже сам поэт, может быть, попал в просак и принял эту злобу за слезы умиления, с тем и помер; мир его праху!
Know that there is a limit to disgrace in the consciousness of one's own nonentity and weakness, beyond which man cannot go and at which he begins to take a tremendous pleasure in the disgrace itself . . . Well, of course, humility is a tremendous force in this sense, I admit that-though not in the sense in which religion takes humility for a force.	Знайте, что есть такой предел позора в сознании собственного ничтожества и слабосилия, дальше которого человек уже не может идти, и с которого начинает ощущать в самом позоре своем громадное наслаждение... Ну, конечно, смирение есть громадная сила в этом смысле, я это допускаю, - хотя и не в том смысле, в каком религия принимает смирение за силу.
Religion!	"Религия!
I do admit eternal life and perhaps have always admitted it.	Вечную жизнь я допускаю и, может быть, всегда допускал.
Let consciousness be lit up by the will of a higher power, let it look at the world and say: "I am!" and let the higher power suddenly decree its annihilation, because for some reason-or even without explaining for what reason-that is needed: let it be so, I admit all that, but again comes the eternal question: why is my humility needed here?	Пусть зажжено сознание волею высшей силы, пусть оно оглянулось на мир и сказало: "я есмь!", и пусть ему вдруг предписано этою высшею силой уничтожиться, потому что там так для чего-то, - и даже без объяснения для чего, - это надо, пусть, я все это допускаю, но опять-таки вечный вопрос: для чего при этом понадобилось смирение мое?
Isn't it possible simply to eat me, without demanding that I praise that which has eaten me?	Неужто нельзя меня просто съесть, не требуя от меня похвал тому, что меня съело?
Can it be that someone there will indeed be offended that I don't want to wait for two weeks?	Неужели там и в самом деле кто-нибудь обидится тем, что я не хочу подождать двух недель?
I don't believe it; and it would be much more likely to suppose that my insignificant life, the life of an atom, was simply needed for the fulfillment of some universal harmony as a whole, *O, may they behold your sacred beauty / So many friends deaf to my farewells! / May they die full of days, may their death be wept, / May a friend close their eyes! for some plus and minus, for some sort of contrast, and so on and " so forth, just as daily sacrifice requires the lives of a multitude of beings, without whose death the rest of the world could not stand (though it must be noted that this is not a very magnanimous thought in itself).	Не верю я этому; и гораздо уж вернее предположить, что тут просто понадобилась моя ничтожная жизнь, жизнь атома, для пополнения какой-нибудь всеобщей гармонии в целом, для какого-нибудь плюса и минуса, для какого-нибудь контраста и прочее, и прочее, точно так же, как ежедневно надобится в жертву жизнь множества существ, без смерти которых остальной мир не может стоять (хотя надо заметить, что это не очень великодушная мысль сама по себе).
But so be it!	Но пусть!

I agree that it was quite impossible to arrange the world otherwise, that is, without the ceaseless devouring of each other; I even agree to admit that I understand nothing of this arrangement; but on the other hand, I know this for certain: if I have once been given the consciousness that "I am," what business is it of mine that the world has been arranged with mistakes and that otherwise it cannot stand?	Я согласен, что иначе, то-есть без беспрерывного поядения друг друга, устроить мир было никак невозможно; я даже согласен допустить, что ничего не понимаю в этом устройстве; но зато вот что я знаю наверно: Если уже раз мне дали сознать, что "я есмь", то какое мне дело до того, что мир устроен с ошибками, и что иначе он не может стоять?
Who is going to judge me after that, and for what?	Кто же и за что меня после этого будет судить?
Say what you will, all this is impossible and unjust.	Как хотите, все это невозможно и несправедливо.
And meanwhile, even in spite of all my desire, I could never imagine to myself that there is no future life and no providence.	"А между тем я никогда, несмотря даже на все желание мое, не мог представить себе, что будущей жизни и провидения нет.
Most likely there is all that, but we don't understand anything about the future life and its laws.	Вернее всего, что все это есть, но что мы ничего не понимаем в будущей жизни и в законах ее.
But if it is so difficult and even completely impossible to understand it, can it be that I will have to answer for being unable to comprehend the unknowable?	Но если это так трудно и совершенно даже невозможно понять, то неужели я буду отвечать за то, что не в силах был осмыслить непостижимое?
True, they say, and the prince, of course, along with them, that it is here that obedience is necessary, that one must obey without reasoning, out of sheer good behavior, and that I am bound to be rewarded for my meekness in the other world.	Правда, они говорят, и уж, конечно, князь вместе с ними, что тут-то послушание и нужно, что слушаться нужно без рассуждений, из одного благонравия, и что за кротость мою я непременно буду вознагражден на том свете.
We abase providence too much by ascribing our own notions to it, being vexed that we can't understand it.	Мы слишком унижаем провидение, приписывая ему наши понятия, с досады, что не можем понять его.
But, again, if it's impossible to understand it, then, I repeat, it is hard to have to answer for something it is not given to man to understand.	Но опять-таки, если понять его невозможно, то, повторяю, трудно и отвечать за то, что не дано человеку понять.
And if so, how are they going to judge me for being unable to understand the true will and laws of providence?	А если так, то как же будут судить меня за то, что я не мог понять настоящей воли и законов провидения?
No, we'd better leave religion alone.	Нет, уж лучше оставим религию.
But enough.	"Да и довольно.
When I get to these lines, the sun will probably already be risen and "resounding in the sky," and a tremendous, incalculable force will pour out on all that is under the sun.	Когда я дойду до этих строк, то наверно уж взойдет солнце и "зазвучит на небе", и польется громадная, неисчислимая сила по всей подсолнечной.
So be it!	Пусть!
I will die looking straight into the wellspring of force and life, and I will not want this life!	Я умру, прямо смотря на источник силы и жизни, и не захочу этой жизни!
If it had been in my power not to be born, I probably would not have accepted existence on such derisive conditions.	Если б я имел власть не родиться, то наверно не принял бы существования на таких насмешливых условиях.
But I still have the power to die, though I'm giving back what's already numbered.	Но я еще имею власть умереть, хотя отдаю уже сочтенное.

No great power, no great rebellion either.	Не великая власть, не великий и бунт.
A last explanation: I am by no means dying because I cannot endure these three weeks; oh, I would have strength enough, and if I wanted to, I could be sufficiently comforted by the very consciousness of the offense done to me; but I am not a French poet and do not want such comforting.	"Последнее объяснение: я умираю вовсе не потому, что не в силах перенести эти три недели; о, у меня бы достало силы, и если б я захотел, то довольно уже был бы утешен одним сознанием нанесенной мне обиды; но я не французский поэт и не хочу таких утешений.
Finally, there is the temptation: nature has so greatly limited my activity by her three-week sentence that suicide may be the only thing I still have time to begin and end of my own will.	Наконец, и соблазн: природа до такой степени ограничила мою деятельность своими тремя неделями приговора, что, может быть, самоубийство есть единственное дело, которое я еще могу успеть начать и окончить по собственной воле моей.
So, maybe I want to use my last opportunity of matter . . .doing something?	Что ж, может быть, я и хочу воспользоваться последнею возможностью дела?
A protest is sometimes no small	Протест иногда не малое дело..."
The "Explanation" was over; Ippolit finally stopped .	"Объяснение" было окончено; Ипполит, наконец, остановился...
There is in extreme cases that degree of ultimate cynical frankness, when a nervous man, irritated and beside himself, no longer fears anything and is ready for any scandal, even glad of it; he throws himself at people, having at the same time an unclear but firm goal of certainly leaping from a belfry a minute later and thus resolving at once all misunderstandings, in case they turn up along the way.	Есть в крайних случаях та степень последней цинической откровенности, когда нервный человек, раздраженный и выведенный из себя, не боится уже ничего и готов хоть на всякий скандал, даже рад ему; бросается на людей, сам имея при этом не ясную, но твердую цель непременно минуту спустя слететь с колокольни и тем разом разрешить все недоумения, если таковые при этом окажутся.
An imminent exhaustion of physical strength is usually an indication of this state.	Признаком этого состояния обыкновенно бывает и приближающееся истощение физических сил.
The extreme, almost unnatural tension that had so far sustained Ippolit had reached that ultimate degree.	Чрезвычайное, почти неестественное напряжение, поддерживавшее до сих пор Ипполита, дошло до этой последней степени.
In himself this eighteen-year-old boy, exhausted by illness, seemed as weak as a trembling leaf torn from a tree; but he no sooner looked around at his listeners-for the first time during the last hour-than the same haughty, almost contemptuous and offensive revulsion showed at once in his eyes and smile.	Сам по себе этот восемнадцатилетний, истощенный болезнью мальчик казался слаб как сорванный с дерева дрожащий листик; но только что он успел обвести взглядом своих слушателей, - в первый раз в продолжение всего последнего часа, - то тотчас же самое высокомерное, самое презрительное и обидное отвращение выразилось в его взгляде и улыбке.
He hurried with his defiance.	Он спешил своим вызовом.
But his listeners were also totally indignant.	Но и слушатели были в полном негодовании.
They were all getting up from the table with noise and vexation.	Все с шумом и досадой вставали из-за стола.
Fatigue, wine, and tension had heightened the disorderliness and, as it were, the filth of the impressions, if it may be so expressed.	Усталость, вино, напряжение усиливали беспорядочность и как бы грязь впечатлений, если можно так выразиться.

Suddenly Ippolit jumped quickly from his chair, as if torn from his place.	Вдруг Ипполит быстро вскочил со стула, точно его сорвали с места.
"The sun has risen!" he cried, seeing the glowing treetops and pointing them out to the prince like a miracle. "It's risen!"20	- Солнце взошло! - вскричал он, увидев блестевшие верхушки деревьев и показывая на них князю точно на чудо: - взошло!
"And did you think it wouldn't, or what?" observed Ferdyshchenko.	- А вы думали не взойдет, что ли? - заметил Фердыщенко.
"Another whole day of torrid heat," Ganya muttered with careless vexation, hat in hand, stretching and yawning. "Well, there may be a month of drought like this! . . .	- Опять жарища на целый день, - с небрежною досадой бормотал Ганя, держа в руках шляпу, потягиваясь и зевая, - ну как на месяц эдакой засухи!..
Are we going or not, Ptitsyn?"	Идем или нет, Птицын?
Ippolit listened with an astonishment that reached the point of stupefaction; suddenly he turned terribly pale and began to shake all over.	Ипполит прислушивался с удивлением, доходившим до столбняка; вдруг он страшно побледнел и весь затрясся.
"You're very clumsily affecting your indifference in order to insult me," he addressed Ganya, looking at him point-blank. "You're a scoundrel!"	- Вы очень неловко выделываете ваше равнодушие, чтобы меня оскорбить, - обратился он к Гане, смотря на него в упор, - вы негодяй!
"Well, devil knows, a man shouldn't unbutton himself like that!" shouted Ferdyshchenko. "What phenomenal weakness!"	- Ну, это уж чорт знает что такое, эдак расстегиваться! - заорал Фердыщенко: - что за феноменальное слабосилие!
"Simply a fool," said Ganya.	- Просто дурак, - сказал Ганя.
Ippolit restrained himself somewhat.	Ипполит несколько скрепился.
"I understand, gentlemen," he began, trembling and faltering at each word as before, "that I may deserve your personal vengeance and . . . I'm sorry that I wore you out with this raving" (he pointed to the manuscript), "though I'm sorry I didn't wear you out completely . . ." (he smiled stupidly). "Did I wear you out, Evgeny Pavlych?" he suddenly jumped over to him with the question. "Did I wear you out, or not?	- Я понимаю, господа, - начал он, попрежнему дрожа и осекаясь на каждом слове, - что я мог заслужить ваше личное мщение, и... жалею, что замучил вас этим бредом (он указал на рукопись), а впрочем, жалею, что совсем не замучил... (он глупо улыбнулся), замучил, Евгений Павлыч? -вдруг перескочил он к нему с вопросом: - замучил или нет?
Speak!"	Говорите!
"It was a bit drawn out, but anyhow . . ."	- Растянуто немного, а впрочем...
"Say it all!	- Говорите все!
Don't lie for at least once in your life!" Ippolit commanded, trembling.	Не лгите хоть раз в вашей жизни! - дрожал и приказывал Ипполит.
"Oh, it decidedly makes no difference to me!	- О, мне решительно все равно!
Do me a favor, I beg you, leave me in peace," Evgeny Pavlovich squeamishly turned away.	Сделайте одолжение, прошу вас, оставьте меня в покое, - брезгливо отвернулся Евгений Павлович.
"Good night, Prince," Ptitsyn went over to the prince.	- Покойной ночи, князь, - подошел к князю Птицын.
"But he's going to shoot himself now, don't you see?	- Да он сейчас застрелится, что же вы!

Look at him!" cried Vera, and she rushed to Ippolit in extreme fright and even seized his hands. "He said he'd shoot himself at sunrise, don't you see?"	Посмотрите на него! - вскрикнула Вера и рванулась к Ипполиту в чрезвычайном испуге и даже схватила его за руки: - ведь он сказал, что на восходе солнца застрелится, что же вы!
"He won't shoot himself!" several voices muttered gloatingly, Ganya's among them.	- Не застрелится! - с злорадством пробормотало несколько голосов, в том числе Ганя.
"Watch out, gentlemen!" Kolya cried, also seizing Ippolit by the hand. "Just look at him!	-Господа, берегитесь! - крикнул Коля, тоже схватив Ипполита за руку: - вы только на него посмотрите!
Prince!	Князь!
Prince, don't you see?"	Князь, да что же вы!
Vera, Kolya, Keller, and Burdovsky crowded around Ippolit; all four seized him with their hands.	Около Ипполита столпились Вера, Коля, Келлер и Бурдовский; все четверо схватились за него руками.
"He has the right, the right! . . ." muttered Burdovsky, who nevertheless looked quite lost.	- Он имеет право, право!.. - бормотал Бурдовский, впрочем тоже совсем как потерянный.
"Excuse me, Prince, what are your orders?" Lebedev went up to the prince, drunk and spiteful to the point of impudence.	- Позвольте, князь, какие ваши распоряжения? -подошел к князю Лебедев, хмельной и озлобленный до нахальства.
"What orders?"	- Какие распоряжения?
"No, sir; excuse me, sir; I'm the host, sir, though I do not wish to show a lack of respect for you. Let's grant that you, too, are the host, but I don't want any of that in my own house ... So there, sir."	- Нет-с; позвольте-с; я хозяин-с, хотя и не желаю манкировать вам в уважении... Положим, что и вы хозяин, но я не хочу, чтобы так в моем собственном доме... Так-с.
"He won't shoot himself; it's a boyish prank," General Ivolgin cried unexpectedly with indignation and aplomb.	- Не застрелится; балует мальчишка! - с негодованием и с апломбом неожиданно прокричал генерал Иволгин.
"Bravo, General!" Ferdyshchenko picked up.	- Ай-да генерал! - похвалил Фердыщенко.
"I know he won't shoot himself, General, my much-esteemed General, but all the same ... for I'm the host."	- Знаю, что не застрелится, генерал, многоуважаемый генерал, но все-таки... ибо я хозяин.
"Listen, Mr. Terentyev," Ptitsyn said suddenly, having taken leave of the prince and holding his hand out to Ippolit, "in your notebook I believe you mention your skeleton and bequeath it to the Academy?	- Послушайте, господин Терентьев, - сказал вдруг Птицын, простившись с князем и протягивая руку Ипполиту, - вы, кажется, в своей тетрадке говорите про ваш скелет и завещаете его Академии?
It's your skeleton, your very own, that is, your own bones, that you're bequeathing?"	Это вы про ваш скелет, собственный ваш, то-есть ваши кости завещаете?
"Yes, my own bones . . ."	- Да, мои кости...
"Aha.	- То-то.
Because there might be a mistake: they say there already was such a case."	А то ведь можно ошибиться; говорят, уже был такой случай.
"Why do you tease him?" the prince cried suddenly.	- Что вы его дразните? - вскричал вдруг князь.
"You've driven him to tears," added Ferdyshchenko.	- До слез довели, - прибавил Фердыщенко.

But Ippolit was not crying at all.	Но Ипполит вовсе не плакал.
He tried to move from his place, but the four people standing around him suddenly all seized him by the arms.	Он двинулся-было с места. но четверо, его обступившие, вдруг разом схватили его за руки.
There was laughter.	Раздался смех.
"That's what he was getting at, that people should hold him by the arms; that's why he read his notebook," observed Rogozhin.	- К тому и вел, что за руки будут держать; на то и тетрадку прочел, - заметил Рогожин.
"Good-bye, Prince.	- Прощай, князь.
We've sat enough; my bones ache."	Эк досиделись; кости болят.
"If you actually intended to shoot yourself, Terentyev," laughed Evgeny Pavlovich, "then if I were in your place, after such compliments, I would deliberately not shoot myself, so as to tease them."	- Если вы действительно хотели застрелиться, Терентьев, - засмеялся Евгений Павлович, - то уж я бы, после таких комплиментов, на вашем месте, нарочно бы не застрелился, чтоб их подразнить.
"They want terribly to see how I shoot myself!" Ippolit reared up at him.	- Им ужасно хочется видеть, как я застрелюсь! -вскинулся на него Ипполит.
He spoke as if he were attacking him.	Он говорил точно накидываясь.
"They're vexed that they won't see it."	- Им досадно, что не увидят.
"So you, too, think they won't see it?"	-Так и вы думаете, что не увидят?
"I'm not egging you on; on the contrary, I think it's quite possible that you will shoot yourself.	- Я вас не поджигаю; я, напротив, думаю, что очень возможно, что вы застрелитесь.
Above all, don't get angry . . ." Evgeny Pavlovich drawled, drawing the words out patronizingly.	Главное, не сердитесь... - протянул Евгений Павлович, покровительственно растягивая свои слова.
"Only now do I see that I made a terrible mistake in reading them this notebook!" said Ippolit, looking at Evgeny Pavlovich with such an unexpectedly trusting air as if he were asking friendly advice from a friend.	- Я теперь только вижу, что сделал ужасную ошибку, прочтя им эту тетрадь! - проговорил Ипполит, с таким внезапно доверчивым видом смотря на Евгения Павловича, как будто просил у друга дружеского совета.
"The situation is ridiculous, but. . . really, I don't know what to advise you," Evgeny Pavlovich replied, smiling.	-Положение смешное, но... право, не знаю, что вам посоветовать, - улыбаясь ответил Евгений Павлович.
Ippolit sternly looked at him point-blank, not tearing his eyes away, and said nothing.	Ипполит строго в упор смотрел на него, не отрываясь, и молчал.
One might have thought he was totally oblivious at moments.	Можно было подумать, что минутами он совсем забывался.
"No, excuse me, sir, look at the way he does it, sir," said Lebedev. "'I'll shoot myself,' he says, 'in the park, so as not to trouble anybody'!	- Нет-с, позвольте-с, манера-то ведь при этом какая-с, - проговорил Лебедев, - "застрелюсь, дескать, в парке, чтобы никого не обеспокоить!"
So he thinks he won't trouble anybody if he goes three steps down into the garden."	Это он думает, что он никого не обеспокоит, что сойдет с лестницы три шага в сад.
"Gentlemen . . ." the prince began.	- Господа... - начал было князь.

"No, sir, excuse me, sir, my much-esteemed Prince," Lebedev latched on furiously, "since you yourself are pleased to see that this is not a joke and since at least half of your guests are of the same opinion and are sure that now, after the words that have beenspoken here, he certainly must shoot himself out of honor, then I, being the host, announce in front of witnesses that I am asking you to be of assistance!"	- Нет-с, позвольте-с, многоуважаемый князь, - с яростию ухватился Лебедев, - так как вы сами изволите видеть, что это не шутка, и так как половина ваших гостей, по крайней мере, того же мнения и уверены, что теперь, после произнесенных здесь слов, он уж непременно должен застрелиться из чести, то я хозяин-с и при свидетелях объявляю, что приглашаю вас способствовать!
"What needs to be done, Lebedev?	- Что же надо сделать, Лебедев?
I'm ready to assist you."	Я готов вам способствовать.
"Here's what: first of all, he should immediately hand over his pistol, which he boasted about to us, with all the accessories.	- А вот что-с: во-первых, чтоб он тотчас же выдал свой пистолет, которым он хвастался пред нами, со всеми препаратами.
If he hands it over, then I agree to allow him to spend this one night in this house, in view of his ill condition, and, of course, under supervision on my part.	Если выдаст, то я согласен на то, чтобы допустить его переночевать эту ночь в этом доме, в виду болезненного состояния его, с тем, конечно, что под надзором с моей стороны.
But tomorrow let him go without fail wherever he likes-forgive me, Prince!	Но завтра пусть непременно отправляется, куда ему будет угодно; извините, князь!
If he doesn't hand over his weapon, then I at once, immediately, seize him by one arm, the general by the other, and also at once send somebody to notify the police, and then the matter passes over to the police for consideration, sir.	Если же не выдаст оружия, то я немедленно, сейчас же беру его за руки, я за одну, генерал за другую, и сей же час пошлю известить полицию, и тогда уже дело перейдет на рассмотрение полиции-с.
Mr. Ferdyshchenko will go, sir, being an acquaintance."	Господин Фердыщенко, по знакомству, сходит-с.
Noise broke out; Lebedev was excited and already overstepping the limits; Ferdyshchenko was preparing to go to the police; Ganya furiously insisted that no one was going to shoot himself.	Поднялся шум; Лебедев горячился и выходил уже из меры; Фердыщенко приготовлялся идти в полицию; Ганя неистово настаивал на том, что никто не застрелится.
Evgeny Pavlovich was silent.	Евгений Павлович молчал.
"Prince, have you ever leaped from a belfry?" Ippolit suddenly whispered to him.	- Князь, слетали вы когда-нибудь с колокольни? -прошептал ему вдруг Ипполит.
"N-no . . ." the prince answered naively.	- Н-нет... - наивно ответил князь.
"Do you really think I didn't foresee all this hatred?" Ippolit whispered again, flashing his eyes, and looking at the prince as if he indeed expected an answer from him.	- Неужели вы думали, что я не предвидел всей этой ненависти! - прошептал опять Ипполит, засверкав глазами и смотря на князя, точно и в самом деле ждал от него ответа.
"Enough!" he cried suddenly to the whole public. "I'm to blame . . . most of all!	- Довольно! - закричал он вдруг на всю публику: -я виноват... больше всех!
Lebedev, here's the key" (he took out his wallet and from it a steel ring with three or four little keys on it), "this one, the next to last . . . Kolya will show you . . . Kolya!	Лебедев, вот ключ (он вынул портмоне и из него стальное кольцо с тремя или четырьмя небольшими ключиками), вот этот, предпоследний... Коля вам укажет... Коля!

Where's Kolya?" he cried, looking at Kolya and not seeing him, "yes . . . he'll show you; he and I packed my bag yesterday.	Где Коля? - вскричал он смотря на Колю и не видя его: - да... вот он вам укажет; он вместе со мной давеча укладывал сак.
Take him, Kolya; in the prince's study, under the table . . . my bag . . . with this key, at the bottom, in the little box . . . my pistol and the powder horn.	Сведите его, Коля; у князя в кабинете, под столом... мой сак... этим ключиком, внизу, в сундучке... мой пистолет и рожок с порохом.
He packed it himself yesterday, Mr. Lebedev, he'll show you; so long as you give me back the pistol early tomorrow, when I go to Petersburg.	Он сам укладывал давеча, господин Лебедев, он вам покажет; но с тем, что завтра рано, когда я поеду в Петербург, вы мне отдадите пистолет назад.
Do you hear?	Слышите?
I'm doing it for the prince, not for you."	Я делаю это для князя; не для вас.
"Well, that's better!" Lebedev snatched the key and, smiling venomously, ran to the other room.	-Вот так-то лучше! - схватился за ключ Лебедев и, ядовито усмехаясь, побежал в соседнюю комнату.
Kolya stopped, was about to say something, but Lebedev pulled him after him.	Коля остановился, хотел было что-то заметить, но Лебедев утащил его за собой.
Ippolit was looking at the laughing guests.	Ипполит смотрел на смеющихся гостей.
The prince noticed that his teeth were chattering as if in a most violent chill.	Князь заметил, что зубы его стучат, как в самом сильном ознобе.
"What scoundrels they all are!" Ippolit again whispered frenziedly to the prince.	- Какие они все негодяи! - опять прошептал Ипполит князю в исступлении.
When he spoke to the prince, he kept leaning towards him and whispering.	Когда он говорил с князем, то все наклонялся и шептал.
"Let them be; you're very weak ..."	- Оставьте их; вы очень слабы...
"One moment, one moment . . . I'll go in a moment."	- Сейчас, сейчас... сейчас уйду.
He suddenly embraced the prince.	Вдруг он обнял князя.
"Maybe you find me crazy?" He looked at him, laughing strangely.	- Вы, может быть, находите, что я сумасшедший?- посмотрел он на него, странно засмеявшись.
"No, but you ..."	- Нет, но вы...
"One moment, one moment, be quiet; don't say anything; stand there ... I want to look in your eyes . . . Stand like that, let me look.	- Сейчас, сейчас, молчите; ничего не говорите; стойте... я хочу посмотреть в ваши глаза... Стойте так, я буду смотреть.
Let me say good-bye to Man."	Я с Человеком прощусь.
He stood and looked at the prince motionlessly and silently for about ten seconds, very pale, his temples moist with sweat, and somehow clutching at the prince strangely with his hand, as if afraid to let him g°-	Он стоял и смотрел на князя неподвижно и молча секунд десять, очень бледный, со смоченными от пота висками и как-то странно хватаясь за князя рукой, точно боясь его выпустить.
"Ippolit, Ippolit, what's the matter?" cried the prince.	- Ипполит, Ипполит, что с вами? - вскричал князь.
"One moment . . . enough . . . I'll lie down.	- Сейчас... довольно... я лягу.
I'll drink one gulp , to the sun's health ... I want to, I want to, let me be!"	Я за здоровье солнца выпью один глоток... Я хочу, я хочу, оставьте!

He quickly snatched a glass from the table, tore from the spot, and an instant later was on the steps of the terrace.	Он быстро схватил со стола бокал, рванулся с места и в одно мгновение подошел к сходу с террасы.
The prince was about to run after him, but it so happened that, as if on purpose, at that same moment Evgeny Pavlovich held out his hand to say good-bye.	Князь побежал-было за ним, но случилось так, что, как нарочно, в это самое мгновение Евгений Павлович протянул ему руку, прощаясь.
A second passed, and suddenly a general cry arose on the terrace.	Прошла одна секунда, и вдруг всеобщий крик раздался на террасе.
Then came a moment of extreme disarray.	Затем наступила минута чрезвычайного смятения.
Here is what happened:	Вот что случилось:
Having gone right to the steps of the terrace, Ippolit stopped, holding the glass in his left hand, his right hand thrust into the right side pocket of his coat.	Подойдя вплоть ко сходу с террасы, Ипполит остановился, держа в левой руке бокал и опустив правую руку в правый боковой карман своего пальто.
Keller insisted later that Ippolit had kept that hand in his right pocket before as well, while he was talking with the prince and clutching at his shoulder and collar with his left hand, and this right hand in the pocket, Keller insisted, had supposedly aroused a first suspicion in him.	Келлер уверял потом, что Ипполит еще и прежде все держал эту руку в правом кармане, еще когда говорил с князем и хватал его левою рукой за плечо и за воротник, и что эта-то правая рука в кармане, уверял Келлер, и зародила в нем будто бы первое подозрение.
Be that as it may, a certain uneasiness made him also run after Ippolit.	Как бы там ни было, но некоторое беспокойство заставило и его побежать за Ипполитом.
But he, too, was late.	Но и он не поспел.
He saw only how something suddenly flashed in Ippolit's right hand, and in that same second the small pocket pistol was pressed to his temple.	Он видел только, как вдруг в правой руке Ипполита что-то блеснуло, и как в ту же секунду маленький карманный пистолет очутился вплоть у его виска.
Keller rushed to seize his hand, but in that same second Ippolit pulled the trigger.	Келлер бросился схватить его за руку, но в ту же секунду Ипполит спустил курок.
The sharp, dry click of the trigger rang out, but no shot followed.	Раздался резкий, сухой щелчок курка, но выстрела не последовало.
As Keller put his arms around Ippolit, the latter collapsed as if unconscious, perhaps indeed imagining that he was killed.	Когда Келлер обхватил Ипполита, тот упал ему на руки, точно без памяти, может быть, действительно воображая, что он уже убит.
The pistol was already in Keller's hand.	Пистолет был уже в руках Келлера.
Ippolit was picked up, a chair was brought, he was seated, and everyone crowded around, everyone shouted, everyone asked questions.	Ипполита подхватили, подставили стул, усадили его, и все столпились кругом, все кричали, все спрашивали.
Everyone had heard the click of the trigger and now saw the man alive, not even scratched.	Все слышали щелчок курка и видели человека живого, даже не оцарапанного.
Ippolit himself sat, not understanding what was happening, and looked at everyone around him with senseless eyes.	Сам Ипполит сидел, не понимая, что происходит, и обводил всех кругом бессмысленным взглядом.
Lebedev and Kolya came running at that moment.	Лебедев и Коля вбежали в это мгновение.
"A misfire?" some asked.	- Осечка? - спрашивали кругом.

"Maybe it's not loaded?" others tried to guess.	- Может, и не заряжен? - догадывались другие.
"It is loaded!" Keller announced, examining the pistol, "but. . ."	- Заряжен! - провозгласил Келлер, осматривая пистолет: - но...
"A misfire, then?"	- Неужто осечка?
"There wasn't any cap," Keller declared.	- Капсюля совсем не было, - возвестил Келлер.
It is hard to describe the pitiful scene that followed.	Трудно и рассказать последовавшую жалкую сцену.
The initial and general alarm quickly gave way to laughter; some even guffawed, finding a malicious pleasure in it.	Первоначальный и всеобщий испуг быстро начал сменяться смехом; некоторые даже захохотали, находили в этом злорадное наслаждение.
Ippolit sobbed as if in hysterics, wrung his hands, rushed to everyone, even to Ferdyshchenko, seized him with both hands, and swore to him that he had forgotten, "had forgotten quite by chance and not on purpose" to put a cap in, that "the caps are all here in his waistcoat pocket, about ten of them" (he showed them to everyone around him), that he had not put one in earlier for fear it might accidentally go off in his pocket, that he had reckoned he would always have time to put one in when necessary, and had suddenly forgotten.	Ипполит рыдал как в истерике, ломал себе руки, бросался ко всем, даже к Фердыщенку, схватил его обеими руками и клялся ему, что он забыл, "забыл совсем нечаянно, а не нарочно" положить капсюль, что "капсюли эти вот все тут, в жилетном его кармане, штук десять" (он показывал всем кругом), что он не насадил раньше, боясь нечаянного выстрела, в кармане, что рассчитывал всегда успеть насадить, когда понадобится, и вдруг забыл.
He rushed to the prince, to Evgeny Pavlovich, he implored Keller to give him the pistol, so that he could prove it to them all right then, that "his honor, honor" . . . that he was now "dishonored forever! ..."	Он бросался к князю, к Евгению Павловичу, умолял Келлера, чтоб ему отдали назад пистолет, что он сейчас всем докажет, что "его честь, честь"... что он теперь "обесчещен на веки!"...
In the end he really fell unconscious.	Он упал наконец в самом деле без чувств.
They carried him to the prince's study, and Lebedev, completely sobered, immediately sent for the doctor and stayed at the sick boy's bedside, along with his daughter, his son, Burdovsky, and the general.	Его унесли в кабинет князя, и Лебедев, совсем отрезвившийся, послал немедленно за доктором, а сам вместе с дочерью, сыном, Бурдовским и генералом остался у постели больного.
When the unconscious Ippolit was taken out, Keller stepped to the middle of the room and announced for everyone to hear, distinctly and emphasizing each word, in decided inspiration:	Когда вынесли бесчувственного Ипполита, Келлер стал среди комнаты и провозгласил во всеуслышание, разделяя и отчеканивая каждое слово, в решительном вдохновении:
"Gentlemen, if any of you doubts once more, aloud, in my presence, whether the cap was forgotten on purpose, and begins to maintain that the unfortunate young man was only putting on a show-that person will have to deal with me."	- Господа, если кто из вас еще раз, вслух, при мне, усомнится в том, что капсюль забыт нарочно, и станет утверждать, что несчастный молодой человек играл только комедию, - то таковой из вас будет иметь дело со мной.
No one answered him.	Но ему не отвечали.
The guests finally left in a crowd and hurriedly.	Гости наконец разошлись, гурьбой и спеша.
Ptitsyn, Ganya, and Rogozhin went off together.	Птицын, Ганя и Рогожин отправились вместе.
The prince was very surprised that Evgeny Pavlovich had changed his mind and was leaving without having a talk with him.	Князь был очень удивлен, что Евгений Павлович изменил свое намерение и уходит не объяснившись.
"Didn't you want to talk to me once everyone was gone?" he asked him.	- Ведь вы хотели со мной говорить, когда все разойдутся? - спросил он его.

"So I did," said Evgeny Pavlovich, suddenly sitting down on a chair and sitting the prince down next to him, "but for the time being I've changed my mind.	- Точно так, - сказал Евгений Павлович, вдруг садясь на стул и усаживая князя подле себя, - но теперь я на время переменил намерение.
I'll confess to you that I'm somewhat perplexed, and you are, too.	Признаюсь вам, что я несколько смущен, да и вы тоже.
My thoughts are confused; besides, the matter I wanted to talk over with you is all too important for me, and for you, too.	У меня сбились мысли; кроме того, то, о чем мне хочется объясниться с вами, слишком для меня важная вещь, да и для вас тоже.
You see, Prince, I would like at least once in my life to do a completely honest deed, that is, completely without second thoughts, but I think that right now, at this moment, I'm not quite capable of a completely honest deed, and perhaps you're not either . . . so . . . and . . . well, we'll talk later.	Видите, князь, мне хоть раз в жизни хочется сделать совершенно честное дело, то-есть совершенно без задней мысли, ну, а я думаю, что я теперь, в эту минуту, не совсем способен к совершенно-честному делу, да и вы, может быть, тоже... то... и... ну, да мы потом объяснимся.
Perhaps the matter will gain in clarity, both for me and for you, if we wait those three days which I shall now be spending in Petersburg."	Может, и дело выиграет в ясности, и для меня, и для вас, если мы подождем дня три, которые я пробуду теперь в Петербурге.
Here he got up from his chair again, which made it strange that he had sat down at all.	Тут он опять поднялся со стула, так что странно было зачем и садился.
It also seemed to the prince that Evgeny Pavlovich was displeased and irritated and looked about hostilely, and his gaze was not at all what it had been yesterday.	Князю показалось тоже, что Евгений Павлович недоволен и раздражен, и смотрит враждебно, что в его взгляде совсем не то что давеча.
"By the way, are you going to the sufferer now?"	- Кстати, вы теперь к страждущему?
"Yes . . . I'm afraid," said the prince.	- Да... я боюсь, - проговорил князь.
"Don't be afraid; he'll probably live another six weeks and may even recover here.	- Не бойтесь; проживет наверно недель шесть и даже, может, еще здесь и поправится.
But the best thing would be to send him away tomorrow."	А лучше всего прогоните-ка его завтра.
"Maybe I really forced his hand by . . . not saying anything; maybe he thought that I, too, doubted that he would shoot himself?	- Может, я и вправду подтолкнул его под руку тем, что... не говорил ничего; он, может, подумал, что и я сомневаюсь в том, что он застрелится?
What do you think, Evgeny Pavlych?"	Как вы думаете, Евгений Павлыч?
"No, no.	- Ни-ни.
It's too kind of you to be still worried.	Вы слишком добры, что еще заботитесь.
I've heard of it, but I've never seen in real life how a man can purposely shoot himself in order to be praised, or out of spite at not being praised.	Я слыхивал об этом, но никогда не видывал в натуре, как человек нарочно застреливается из-за того, чтоб его похвалили, или со злости, что его не хвалят за это.
Above all, this sincerity of weakness is not to be believed!	Главное, этой откровенности слабосилия не поверил бы!
But you should still send him away tomorrow."	А вы все-таки прогоните его завтра.
"You think he'll shoot himself again?"	- Вы думаете, он застрелится еще раз?
"No, he won't shoot himself now.	- Нет, уж теперь не застрелится.

But you should beware of these homegrown Lacenaires21 of ours!	Но берегитесь вы этих доморощенных Ласенеров наших!
I repeat to you that crime is all too common a resort for such giftless, impatient, and greedy nonentities."	Повторяю вам, преступление слишком обыкновенное прибежище этой бездарной, нетерпеливой и жадной ничтожности.
"Is he a Lacenaire?"	- Разве это Ласенер?
"The essence is the same, though the line may be different.	- Сущность та же, хотя, может быть, и разные амплуа.
You'll see whether this gentleman isn't capable of doing in a dozen souls merely for a joke,' just as he read earlier in his 'Explanation.'	Увидите, если этот господин не способен укокошить десять душ, собственно для одной "штуки", точь-в-точь как он сам нам прочел давеча в объяснении.
Now those words won't let me sleep."	Теперь мне эти слова его спать не дадут.
"Perhaps you're worrying too much."	- Вы, может быть, слишком уж беспокоитесь.
"You're amazing, Prince. Don't you believe he's capable now of killing a dozen souls?"	- Вы удивительны, князь; вы не верите, что он способен убить теперь десять душ.
"I'm afraid to answer you; it's all very strange, but . .!!	- Я боюсь вам ответить; это все очень странно, но...
"Well, as you wish, as you wish!" Evgeny Pavlovich concluded irritably. "Besides, you're such a brave man; only don't get yourself included in that dozen."	- Ну, как хотите, как хотите! - раздражительно закончил Евгений Павлович: - к тому же вы такой храбрый человек; не попадитесь только сами в число десяти.
"Most likely he won't kill anybody," said the prince, looking pensively at Evgeny Pavlovich.	- Всего вероятнее, что он никого не убьет, - сказал князь, задумчиво смотря на Евгения Павловича.
The man laughed maliciously.	Тот злобно рассмеялся.
"Good-bye, it's time to go!	- До свидания, пора!
And did you notice that he bequeathed a copy of his 'Confession' to Aglaya Ivanovna?"	А заметили вы, что он завещал копию с своей исповеди Аглае Ивановне?
"Yes, I did and . . . I'm thinking about it."	- Да, заметил и... думаю об этом.
"Do so, in case of those dozen souls," Evgeny Pavlovich laughed again and left.	- То-то, в случае десяти-то душ, - опять засмеялся Евгений Павлович, и вышел.
An hour later, already past three o'clock, the prince went down into the park.	Час спустя, уже в четвертом часу, князь сошел в парк.
He had tried to fall asleep at home, but could not, because of the violent beating of his heart.	Он пробовал было заснуть дома, но не мог, от сильного биения сердца.
At home, however, everything was settled and peaceful, as far as possible; the sick boy had fallen asleep, and the doctor had come and had declared that there was no special danger.	Дома, впрочем, все было устроено и по возможности успокоено; больной заснул, и прибывший доктор объявил, что никакой нет особенной опасности.
Lebedev, Kolya, and Burdovsky lay down in the sick boy's room to take turns watching over him; there was therefore nothing to fear.	Лебедев, Коля, Бурдовский улеглись в комнате больного, чтобы чередоваться в дежурстве; опасаться, стало быть, было нечего.
But the prince's uneasiness was growing minute by minute.	Но беспокойство князя возрастало с минуты на минуту.

He wandered through the park, absentmindedly looking around, and stopped in surprise when he came to the green in front of the vauxhall and saw a row of empty benches and music stands for the orchestra.	Он бродил по парку, рассеянно смотря кругом себя, и с удивлением остановился, когда дошел до площадки пред воксалом и увидал ряд пустых скамеек и пюпитров для оркестра.
The place struck him and for some reason seemed terribly ugly.	Его поразило это место и показалось почему-то ужасно безобразным.
He turned back and straight down the path he had taken to the vauxhall the day before with the Epanchins, which brought him to the green bench appointed to him for the meeting, sat down on it, and suddenly laughed out loud, which at once made him terribly indignant.	Он поворотил назад и прямо по дороге, по которой проходил вчера с Епанчиными в воксал, дошел до зеленой скамейки, назначенной ему для свидания, уселся на ней и вдруг громко рассмеялся, от чего тотчас же пришел в чрезвычайное негодование.
His anguish continued; he would have liked to go away somewhere . . . He did not know where.	Тоска его продолжалась; ему хотелось куда-нибудь уйти... Он не знал куда.
Above him in the tree a little bird was singing, and he started searching for it with his eyes among the leaves; suddenly the bird flew away from the tree, and at that moment for some reason he recalled the "little fly" in a "hot ray of sunlight," of which Ippolit had written that even this fly "knows its place and participates in the general chorus, and he alone was a castaway."	Над ним на дереве пела птичка, и он стал глазами искать ее между листьями; вдруг птичка вспорхнула с дерева, и в ту же минуту ему почему-то припомнилась та "мушка", в "горячем солнечном луче", про которую Ипполит написал, что и "она знает свое место и в общем хоре участница, а он один только выкидыш".
This phrase had struck him earlier, and he remembered it now.	Эта фраза поразила его еще давеча, он вспомнил об этом теперь.
A long-forgotten memory stirred in him and suddenly became clear all at once.	Одно давно забытое воспоминание зашевелилось в нем и вдруг разом выяснилось.
It was in Switzerland, during the first year of his treatment, even during the first months.	Это было в Швейцарии, в первый год его лечения, даже в первые месяцы.
He was still quite like an idiot then, could not even speak properly, and sometimes did not understand what was required of him.	Тогда он еще был совсем как идиот, даже говорить не умел хорошо, понимать иногда не мог, чего от него требуют.
Once he went into the mountains on a clear, sunny day, and wandered about for a long time with a tormenting thought that refused to take shape.	Он раз зашел в горы, в ясный, солнечный день, и долго ходил с одною мучительною, но никак не воплощавшеюся мыслию.
Before him was the shining sky, below him the lake, around him the horizon, bright and infinite, as if it went on forever.	Пред ним было блестящее небо, внизу озеро, кругом горизонт светлый и бесконечный, которому конца края нет.
For a long time he looked and suffered.	Он долго смотрел и терзался.
He remembered now how he had stretched out his arms to that bright, infinite blue and wept.	Ему вспомнилось теперь, как простирал он руки свои в эту светлую, бесконечную синеву и плакал.
What had tormented him was that he was a total stranger to it all.	Мучило его то, что всему этому он совсем чужой.
What was this banquet, what was this great everlasting feast, to which he had long been drawn, always, ever since childhood, and which he could neverjoin?	Что же это за пир, что ж это за всегдашний великий праздник, которому нет конца и к которому тянет его давно, всегда, с самого детства, и к которому он никак не может пристать.

Every morning the same bright sun rises; every morning there is a rainbow over the waterfall; every evening the highest snowcapped mountain, there, far away, at the edge of the sky, burns with a crimson flame; every "little fly that buzzes near him in a hot ray of sunlight participates in this whole chorus: knows its place, loves it, and is happy"; every little blade of grass grows and is happy!	Каждое утро восходит такое же светлое солнце; каждое утро на водопаде радуга, каждый вечер снеговая, самая высокая гора, там вдали, на краю неба, горит пурпуровым пламенем; каждая "маленькая мушка, которая жужжит около него в горячем солнечном луче, во всем этом хоре участница: место знает свое, любит его и счастлива"; каждая-то травка растет и счастлива!
And everything has its path, and everything knows its path, goes with a song and comes back with a song; only he knows nothing, understands nothing, neither people nor sounds, a stranger to everything and a castaway.	И у всего свой путь, и все знает свой путь, с песнью отходит и с песнью приходит: один он ничего не знает, ничего не понимает, ни людей, ни звуков, всему чужой и выкидыш.
Oh, of course, he could not speak then with these words and give voice to his question; he suffered blankly and mutely; but now it seemed to him that he had said it all then, all those same words, and that Ippolit had taken the words about the "little fly" from him, from his own words and tears of that time.	О, он, конечно, не мог говорить тогда этими словами и высказать свой вопрос; он мучился глухо и немо; но теперь ему казалось, что он все это говорил и тогда; все эти самые слова, и что про эту "мушку" Ипполит взял у него самого, из его тогдашних слов и слез.
He was sure of it, and for some reason his heart throbbed at this thought . . .	Он был в этом уверен, и его сердце билось почему-то от этой мысли...
He dozed off on the bench, but his anxiousness continued in his sleep.	Он забылся на скамейке, но тревога его продолжалась и во сне.
Before falling asleep, he remembered that Ippolit would kill a dozen people, and he smiled at the absurdity of the suggestion.	Пред самым сном он вспомнил, что Ипполит убьет десять человек, и усмехнулся нелепости предположения.
Around him there was a beautiful, serene silence, with only the rustling of leaves, which seemed to make it still more silent and solitary.	Вокруг него стояла прекрасная, ясная тишина, с одним только шелестом листьев, от которого, кажется, становится еще тише и уединеннее кругом.
He had a great many dreams, and all of them anxious, so that he kept shuddering.	Ему приснилось очень много снов и все тревожных, от которых он поминутно вздрагивал.
Finally a woman came to him; he knew her, knew her to the point of suffering; he could have named her and pointed to her any time, but-strangely- she now seemed to have a different face from the one he had always known, and he was painfully reluctant to recognize her as that woman.	Наконец, пришла к нему женщина; он знал ее, знал до страдания; он всегда мог назвать ее и указать, - но странно, - у ней было теперь как будто совсем не такое лицо, какое он всегда знал, и ему мучительно не хотелось признать ее за ту женщину.
There was so much repentance and horror in this face that it seemed she was a terrible criminal who had just committed a horrible crime.	В этом лице было столько раскаяния и ужасу, что, казалось, - это была страшная преступница, и только что сделала ужасное преступление.
A tear trembled on her pale cheek; she beckoned to him with her hand and put her finger to her lips, as if cautioning him to follow her more quietly.	Слеза дрожала на ее бледной щеке; она поманила его рукой и приложила палец к губам, как бы предупреждая его идти за ней тише.
His heart stood still; not for anything, not for anything did he want to recognize her as a criminal; yet he felt that something horrible was just about to happen, for the whole of his life.	Сердце его замерло; он ни за что, ни за что не хотел признать ее за преступницу; но он чувствовал, что тотчас же произойдет что-то ужасное, на всю его жизнь.

It seemed she wanted to show him something, not far away, there in the park.	Ей, кажется, хотелось ему что-то показать, тут же недалеко, в парке.
He got up to follow her, and suddenly someone's bright, fresh laughter rang out close by; someone's hand was suddenly in his hand; he grasped this hand, pressed it hard, and woke up.	Он встал, чтобы пойти за нею, и вдруг раздался подле него чей-то светлый, свежий смех; чья-то рука вдруг очутилась в его руке; он схватил.эту руку, крепко сжал и проснулся.
Before him, laughing loudly, stood Aglaya.	Пред ним стояла и громко смеялась Аглая.
VIII	VIII.
She was laughing, but she was also indignant.	Она смеялась, но она и негодовала.
"Asleep!	- Спит!
You were asleep!" she cried with scornful surprise.	Вы спали! - вскричала она с презрительным удивлением.
"It's you!" murmured the prince, not quite recovered yet and recognizing her with surprise. "Ah, yes!	- Это вы! - пробормотал князь, еще не совсем опомнившись и с удивлением узнавая ее: - ах, да!
Our meeting ... I was sleeping here."	Это свидание... я здесь спал.
"So I saw.	- Видела.
"Did no one else wake me up except you?	- Меня никто не будил кроме вас?
Was there no one here except you?	Никого здесь кроме вас не было?
I thought there was . . . another woman here ..."	Я думал, здесь была... другая женщина.
"There was another woman here?!"	- Здесь была другая женщина?!
He finally recovered himself completely.	Наконец он совсем очнулся.
"It was only a dream," he said pensively, "strange, such a dream at such a moment ... Sit down."	- Это был только сон. - задумчиво проговорил он,- Странно, что в этакую минуту такой сон... Садитесь.
He took her by the hand and sat her on the bench; he sat down beside her and fell to thinking.	Он взял ее за руку и посадил на скамейку; сам сел подле нее и задумался.
Aglaya did not begin a conversation, but only studied her interlocutor intently.	Аглая не начинала разговора, а только пристально оглядывала своего собеседника.
He also kept glancing at her, but at times it was as if he did not see her before him at all.	Он тоже взглядывал на нее, но иногда так, как будто совсем не видя ее пред собой.
She was beginning to blush.	Она начала краснеть.
"Ah, yes!" the prince gave a start. "Ippolit shot himself!"	- Ах да! - вздрогнул князь: - Ипполит застрелился!
"When?	- Когда?
At your place?" she said, but with no great surprise. "Yesterday evening, I believe, he was still alive?	У вас? - спросила она, но без большого удивления: - ведь вчера вечером он был, кажется, еще жив?
How could you fall asleep here after all that?" she cried with unexpected animation.	Как же вы могли тут спать после всего этого? -вскричала она, внезапно оживляясь.
"But he didn't die, the pistol didn't fire."	- Да ведь он не умер, пистолет не выстрелил.

At Aglaya's insistence the prince had to retell right then, and even in great detail, the whole story of the past night.	По настоянию Аглаи, князь должен был рассказать тотчас же и даже в большой подробности всю историю прошлой ночи.
She kept hurrying him as he told it, yet she herself interrupted him continually with questions, almost all of them beside the point.	Она торопила его в рассказе поминутно, но сама перебивала беспрерывными вопросами и почти все посторонними.
Among other things, she listened with great curiosity to what Evgeny Pavlovich had said, and several times even asked the prince to repeat it.	Между прочим, она с большим любопытством выслушала о том, что говорил Евгений Павлович, и несколько раз даже переспросила.
"Well, enough, we must hurry," she concluded, having heard it all, "we can only stay here for an hour, till eight o'clock, because at eight o'clock I must be at home without fail, so they won't know I've been sitting here, and I've come on business; I have a lot to tell you.	- Ну, довольно, надо торопиться, - заключила она, выслушав все, - всего нам только час здесь быть, до восьми часов, потому что в восемь часов мне надо непременно быть дома, чтобы не узнали, что я здесь сидела, а я за делом пришла; мне много нужно вам сообщить.
Only you've got me all thrown off now.	Только вы меня совсем теперь сбили.
About Ippolit, I think his pistol was bound not to fire, it's more suited to him.	Об Ипполите я думаю, что пистолет у него так и должен был не выстрелить, это к нему больше идет.
But are you sure he really wanted to shoot himself and there was no deception in it?"	Но вы уверены, что он непременно хотел застрелиться, и что тут не было обману?
"No deception at all."	- Никакого обману.
"That's more likely, too.	- Это и вероятнее.
So he wrote that you should bring me his confession?	Он так и написал, чтобы вы мне принесли его исповедь?
Why didn't you bring it?"	Зачем же вы не принесли?
"But he didn't die.	- Да ведь он не умер.
I'll ask him."	Я у него спрошу.
"Bring it without fail, and there's no need to ask.	- Непременно принесите и нечего спрашивать.
He'll probably be very pleased, because it may be that his purpose in shooting himself was so that I should read his confession afterwards.	Ему наверно это будет очень приятно, потому что он, может быть, с тою целью и стрелял в себя, чтоб я исповедь потом прочла.
Please, Lev Nikolaich, I beg you not to laugh at my words, because it may very well be so."	Пожалуста, прошу вас не смеяться над моими словами, Лев Николаич, потому что это очень может так быть.
"I'm not laughing, because I'm sure myself that in part it may very well be so."	- Я не смеюсь, потому что и сам уверен, что отчасти это очень может так быть.
"You're sure?	- Уверены?
Do you really think so, too?" Aglaya suddenly became terribly surprised.	Неужели вы тоже так думаете? - вдруг ужасно удивилась Аглая.

She questioned him quickly, spoke rapidly, but seemed to get confused at times and often did not finish; she kept hurrying to warn him about something; generally she was extraordinarily anxious, and though she looked at him very bravely and with a sort of defiance, she was perhaps also a little frightened.	Она спрашивала быстро, говорила скоро, но как будто иногда сбивалась и часто не договаривала; поминутно торопилась о чем-то предупреждать; вообще она была в необыкновенной тревоге и хоть смотрела очень храбро и с каким-то вызовом, но, может быть, немного и трусила.
She was wearing a most ordinary and simple dress, which was very becoming to her.	На ней было самое буднишное, простое платье, которое очень к ней шло.
She often started, blushed, and sat on the edge of the bench.	Она часто вздрагивала, краснела и сидела на краю скамейки.
She was very surprised when the prince agreed that Ippolit shot himself so that she should read his confession.	Подтверждение князя, что Ипполит застрелился для того, чтоб она прочла его исповедь, очень ее удивило.
"Of course," the prince explained, "he wanted not only you but the rest of us also to praise him ..."	- Конечно, - объяснял князь, - ему хотелось, чтобы, кроме вас, и мы все его похвалили...
"How do you mean, praise him?"	- Как это похвалили?
"I mean it's . . . how shall I tell you?	- То-есть, это... как вам сказать?
It's very hard to say.	Это очень трудно сказать.
Only he surely wanted everyone to stand around him and tell him that they love and respect him very much, and start begging him to remain alive.	Только ему наверно хотелось, чтобы все его обступили и сказали ему, что его очень любят и уважают, и все бы стали его очень упрашивать остаться в живых.
It may well be that he had you in mind most of all, since he mentioned you at such a moment . . . though he may not have known himself that he had you in mind."	Очень может быть, что он вас имел всех больше в виду, потому что в такую минуту о вас упомянул... хоть, пожалуй, и сам не знал, что имеет вас в виду.
"That I don't understand at all: had me in mind, but didn't know he had me in mind.	- Этого уж я не понимаю совсем: имел в виду и не знал, что имел в виду.
Though I think I do understand: do you know that I myself, even when I was still a thirteen-year-old girl, thought at least thirty times of poisoning myself, and of writing all about it in a letter to my parents, and I also thought of how I would lie in the coffin, and they would all weep over me and accuse themselves for being so cruel to me . . . Why are you smiling again?" she added quickly, frowning. "And what do you think to yourself when you dream alone?	А впрочем, я, кажется, понимаю: знаете ли, что я сама раз тридцать, еще даже когда тринадцатилетнею девочкой была, думала отравиться, и все это написать в письме к родителям, и тоже думала, как я буду в гробу лежать, и все будут надо мною плакать, а себя обвинять, что были со мной такие жестокие... Чего вы опять улыбаетесь, - быстро прибавила она, нахмуривая брови, - вы-то об чем еще думаете про себя, когда один мечтаете?
Maybe you imagine you're a field marshal and have crushed Napoleon?" "Well, on my word of honor, that's just what I do think about, especially as I'm falling asleep," laughed the prince, "only it's not Napoleon I crush but the Austrians."	Может, фельдмаршалом себя воображаете, и что Наполеона разбили? - Ну, вот, честное слово, я об этом думаю, особенно когда засыпаю, -засмеялся князь, - только я не Наполеона, а все австрийцев разбиваю.
"I have no wish to joke with you, Lev Nikolaich.	- Я вовсе не желаю с вами шутить, Лев Николаич.
I will go to see Ippolit myself; I ask you to warn him.	С Ипполитом я увижусь сама; прошу вас предупредить его.

And on your side I find all this very bad, because it's very rude to look at and judge a man's soul the way you're judging Ippolit.	А с вашей стороны я нахожу, что все это очень дурно, потому что очень грубо так смотреть и судить душу человека, как вы судите Ипполита.
You have no tenderness, only truth, that makes it unfair."	У вас нежности нет: одна правда, стало быть -несправедливо.
The prince reflected.	Князь задумался.
"I think you're being unfair to me," he said. "I don't find anything bad in his thinking that way, because everyone is inclined to think that way; besides, maybe he didn't think at all, but merely wanted ... he wanted to meet people for the last time, to deserve their respect and love; those are very good feelings, only somehow nothing turned out right; it's his sickness, and something else as well!	- Мне кажется, вы ко мне несправедливы, - сказал он, - ведь я ничего не нахожу дурного в том, что он так думал потому что все склонны так думать; к тому же, может быть, он и не думал совсем, а только этого хотел... ему хотелось в последний раз с людьми встретиться, их уважение и любовь заслужить; это ведь очень хорошие чувства, только как-то все тут не так вышло; тут болезнь и еще что-то!
Anyhow, with some people everything always turnsout right, and with others it's like nothing in the world!!	При том же у одних все всегда хорошо выходит, а у других ни на что не похоже...
"You probably added that about yourself," Aglaya observed.	- Это верно вы о себе прибавили? - заметила Аглая.
"Yes, about myself," replied the prince, not noticing any malice in the question.	- Да, о себе, - ответил князь, не замечая никакого злорадства в вопросе.
"Only, all the same, I should never have fallen asleep in your place; it means that wherever you snuggle up, you fall asleep at once; that's not very nice on your part."	- Только все-таки я бы никак не заснула на вашем месте; стало быть, вы куда ни приткнетесь, так тут уж и спите; это очень нехорошо с вашей стороны.
"But I didn't sleep all night, then I walked and walked, got to the music . . ."	- Да ведь я всю ночь не спал, а потом ходил, ходил, был на музыке...
"What music?"	- На какой музыке?
"Where they played yesterday, and then I came here, sat down, thought and thought, and fell asleep."	- Там, где играли вчера, а потом пришел сюда, сел, думал, думал и заснул.
"Ah, so that's how it was?	- А, так вот как?
That changes everything in your favor . . . And why did you go to the music?"	Это изменяет в вашу пользу... А зачем вы на музыку ходили?
"I don't know, I just . . ."	- Не знаю, так...
"All right, all right, later; you keep interrupting me, and what do I care if you went to the music?	- Хорошо, хорошо, потом; вы все меня перебиваете, и что мне за дело, что вы ходили на музыку?
Who was that woman you dreamed about?"	О какой это женщине вам приснилось?
"It was . . . about . . . you saw her . . ."	- Это... об... вы ее видели...
"I understand, I understand very well.	- Понимаю, очень понимаю.
You're very much . . . How did you dream of her, what did she look like?	Вы очень ее... Как она вам приснилась, в каком виде?
However, I don't want to know anything," she suddenly snapped in vexation, "don't interrupt me ..."	А впрочем, я и знать ничего не хочу, - отрезала она вдруг с досадой. - Не перебивайте меня...

She waited a while, as if gathering her courage or trying to drive her vexation away.	Она переждала немного, как бы собираясь с духом или стараясь разогнать досаду.
"Here's the whole matter I invited you for: I want to propose that you be my friend.	- Вот в чем все дело, для чего я вас позвала: я хочу сделать вам предложение быть моим другом.
Why do you suddenly stare at me like that?" she added almost with wrath.	Что вы так вдруг на меня уставились? - прибавила она почти с гневом.
The prince was indeed peering at her intently at that moment, noticing that she had again begun to blush terribly.	Князь действительно очень вглядывался в нее в эту минуту, заметив, что она опять начала ужасно краснеть.
On such occasions, the more she blushed, the more she seemed to be angry with herself for it, as showed clearly in her flashing eyes; usually she would transfer her wrath a moment later to the one she was talking with, whether or not it was his fault, and begin to quarrel with him.	В таких случаях, чем более она краснела, тем более, казалось, и сердилась на себя за это, что видимо выражалось в ее сверкавших глазах; обыкновенно, минуту спустя, она уже переносила свой гнев на того, с кем говорила, был или не был тот виноват, и начинала с ним ссориться.
Knowing and feeling her wildness and shyness, she usually entered little into conversation and was more taciturn than the other sisters, sometimes even much too taciturn.	Зная и чувствуя свою дикость и стыдливость, она обыкновенно входила в разговор мало и была молчаливее других сестер, иногда даже уж слишком молчалива.
When, especially on such ticklish occasions, she absolutely had to speak, she would begin the conversation with an extraordinary haughtiness and as if with a sort of defiance.	Когда же, особенно в таких щекотливых случаях, непременно надо было заговорить, то начинала разговор с необыкновенным высокомерием и как будто с каким-то вызовом.
She always felt beforehand when she was beginning or about to begin to blush.	Она всегда предчувствовала наперед, когда начинала или хотела начать краснеть.
"Perhaps you don't want to accept my proposal?" she glanced haughtily at the prince.	- Вы, может быть, не хотите принять предложение, - высокомерно поглядела она на князя.
"Oh, no, I do, only it's quite unnecessary . . . that is, I never thought there was any need to propose such a thing," the prince was abashed.	-О, нет, хочу, только это совсем не нужно... то-есть, я никак не думал, что надо делать такое предложение, - сконфузился князь.
"And what did you think?	- А что же вы думали?
Why would I have invited you here?	Для чего же бы я сюда вас позвала?
What do you have in mind?	Что у вас на уме?
However, maybe you consider me a little fool, as they all do at home?"	Впрочем, вы, может, считаете меня маленькою дурой, как все меня дома считают?
"I didn't know they considered you a fool. I ... I don't."	-Я не знал, что вас считают дурой, я... я не считаю.
"You don't?	- Не считаете?
Very intelligent on your part.	Очень умно с вашей стороны.
The way you put it is especially intelligent."	Особенно умно высказано.
"In my opinion, you may even be very intelligent at times," the prince went on. "Earlier you suddenly said something very intelligent.	- По-моему, вы даже, может быть, и очень умны иногда, - продолжал князь, - вы давеча вдруг сказали одно слово очень умное.

You said of my doubt about Ippolit: 'There's only truth in it, and that makes it unfair.'	Вы сказали про мое сомнение об Ипполите: "тут одна только правда, а стало быть, и несправедливо".
I'll remember that and think about it."	Это я запомню и обдумаю.
Aglaya suddenly flushed with pleasure.	Аглая вдруг вспыхнула от удовольствия.
All these changes took place in her extremely openly and with extraordinary swiftness.	Все эти перемены происходили в ней чрезвычайно откровенно и с необыкновенною быстротой.
The prince also rejoiced and even laughed with joy, looking at her.	Князь тоже обрадовался и даже рассмеялся от радости, смотря на нее.
"Now listen," she began again, "I've been waiting for you a long time, in order to tell you all this, I've been waiting ever since you wrote me that letter from there, and even earlier . . . You already heard half of it from me yesterday: I consider you a most honest and truthful man, the most honest and truthful of all, and if they say your mind . . . that is, that you're sometimes sick in your mind, it isn't right; I've decided and argued about it, because though you are in fact sick in your mind (you won't, of course, be angry at that, I'm speaking from a higher point), the main mind in you is better than in any of them, such as they would never even dream of, because there are two minds: the main one and the non-main one.	- Слушайте же, - начала она опять, - я долго ждала вас, чтобы вам все это рассказать, с тех самых пор ждала, как вы мне то письмо оттуда написали и даже раньше... Половину вы вчера от меня уже услышали: я вас считаю за самого честного и за самого правдивого человека, всех честнее и правдивее, и если говорят про вас, что у вас ум... то-есть, что вы больны иногда умом, то это несправедливо; я так решила и спорила, потому что хоть вы и в самом деле больны умом (вы, конечно, на это не рассердитесь, я с высшей точки говорю), то зато главный ум у вас лучше, чем у них у всех, такой даже, какой им и не снился, потому что есть два ума: главный и не главный.
Well?	Так?
Isn't that so?"	Ведь так?
"Maybe so," the prince barely uttered; his heart trembled and pounded terribly.	- Может быть и так, - едва проговорил князь; у него ужасно дрожало и стукало сердце.
"I just knew you'd understand," she went on gravely.	- Я так и знала, что вы поймете, - с важностью продолжала она.
"Prince Shch. and Evgeny Pavlych don't understand anything about these two minds, neither does Alexandra, but imagine: maman did."	- Князь Щ. и Евгений Павлыч ничего в этих двух умах не понимают, Александра тоже, а представьте себе: maman поняла.
"You're very much like Lizaveta Prokofyevna."	- Вы очень похожи на Лизавету Прокофьевну.
"How's that?	- Как это?
Can it be?" Aglaya was surprised.	Неужели? - удивилась Аглая.
"By God, it's so."	- Ейбогу так.
"I thank you," she said after some thought. "I'm very glad that I'm like maman.	- Я благодарю вас, - сказала она, подумав, - я очень рада, что похожа на maman.
So you respect her very much?" she added, quite unaware of the naivety of the question.	Вы, стало быть, очень ее уважаете? - прибавила она, совсем не замечая наивности вопроса.
"Very, very much, and I'm glad you've understood it so directly."	- Очень, очень, и я рад, что вы это так прямо поняли.
"I'm glad, too, because I've noticed that people sometimes . . . laugh at her.	- И я рада, потому что я заметила, как над ней иногда... смеются.

But now hear the main thing: I've thought for a long time, and I've finally chosen you.	Но слушайте главное: я долго думала и наконец вас выбрала.
I don't want them to laugh at me at home; I don't want them to consider me a little fool; I don't want them to tease me ... I understood it all at once and flatly refused Evgeny Pavlych, because I don't want them to be constantly marrying me off!	Я не хочу, чтобы надо мной дома смеялись, я не хочу, чтобы меня считали за маленькую дуру; я не хочу, чтобы меня дразнили... Я это все сразу поняла и наотрез отказала Евгению Павлычу, потому что я не хочу, чтобы меня беспрерывно выдавали замуж!
I want ... I want . . .well, I want to run away from home, and I've chosen you to help me."	Я хочу... я хочу... ну, я хочу бежать из дому, а вас выбрала, чтобы вы мне способствовали.
"To run away from home!" the prince cried.	- Бежать из дому! - вскричал князь.
"Yes, yes, yes, to run away from home!" she cried suddenly, blazing up with extraordinary wrath. "I don't, I don't want them to be eternally making me blush there.	-Да, да, да, бежать из дому! - вскричала она вдруг, воспламеняясь необыкновенным гневом: -я не хочу, не хочу, чтобы там вечно заставляли меня краснеть.
I don't want to blush either before them, or before Prince Shch., or before Evgeny Pavlych, or before anybody, and so I've chosen you.	Я не хочу краснеть ни пред ними, ни пред князем Щ., ни пред Евгением Павлычем, ни перед кем, а потому и выбрала вас.
I want to talk about everything with you, everything, even the main thing, whenever I like; and you, for your part, must hide nothing from me.	С вами я хочу все, все говорить, даже про самое главное, когда захочу; с своей стороны и вы не должны ничего скрывать от меня.
I want to talk about everything with at least one person as I would with myself.	Я хочу хоть с одним человеком обо всем говорить, как с собой.
They suddenly started saying that I was waiting for you and that I loved you.	Они вдруг стали говорить, что я вас жду и что я вас люблю.
That was before you arrived, and I didn't show them your letter; but now they all say it.	Это еще до вашего приезда было, а я им письма не показывала; а теперь уж все говорят.
I want to be brave and not afraid of anything.	Я хочу быть смелою и ничего не бояться.
I don't want to go to their balls, I want to be useful.	Я не хочу по их балам ездить, я хочу пользу приносить.
I wanted to leave long ago.	Я уж давно хотела уйти.
They've kept me bottled up for twenty years, and they all want to get me married.	Я двадцать лет как у них закупорена, и все меня замуж выдают.
When I was fourteen I already thought of running away, though I was a fool.	Я еще четырнадцати лет думала бежать, хоть и дура была.
Now I have it all worked out and was waiting for you, to ask you all about life abroad.	Теперь я уже все рассчитала и вас ждала, чтобы все расспросить об загранице.
I've never seen a single gothic cathedral, I want to be in Rome, I want to examine all the learned collections, I want to study in Paris; all this past year I've been preparing and studying, and I've read a great many books; I've read all the forbidden books.	Я ни одного собора готического не видала, я хочу в Риме быть, я хочу все кабинеты ученые осмотреть, я хочу в Париже учиться; я весь последний год готовилась и училась, и очень много книг прочла; я все запрещенные книги прочла.
Alexandra and Adelaida have read all the books; they're allowed but I'm forbidden, they supervise me.	Александра и Аделаида все книги читают, им можно, а мне не все дают, за мной надзор.

I don't want to quarrel with my sisters, but I announced to my father and mother long ago that I want to change my social position completely.	Я с сестрами не хочу ссориться, но матери и отцу я давно уже объявила, что хочу совершенно изменить мое социальное положение.
I've decided to occupy myself with education, and I'm counting on you, because you said you loved children.	Я положила заняться воспитанием, и я на вас рассчитывала, потому что вы говорили, что любите детей.
Can we occupy ourselves with education together, if not now, then in the future?	Можем мы вместе заняться воспитанием, хоть не сейчас, так в будущем?
We'll be useful together; I don't want to be a general's daughter . . . Tell me, are you a very learned man?"	Мы вместе будем пользу приносить; я не хочу быть генеральскою дочкой... Скажите, вы очень ученый человек?
"Oh, not at all."	- О, совсем нет.
"That's a pity, and I thought . . . what made me think that?	- Это жаль, а я думала... как же я это думала?
You'll guide me all the same, because I've chosen you."	Вы все-таки меня будете руководить, потому что я вас выбрала.
"This is absurd, Aglaya Ivanovna."	- Это нелепо, Аглая Ивановна.
"I want it, I want to run away from home!" she cried, and again her eyes flashed. "If you don't agree, then I'll marry Gavrila Ardalionovich.	-Я хочу, я хочу бежать из дому! - вскричала она, и опять глаза ее засверкали: - если вы не согласитесь, так я выйду замуж за Гаврилу Ардалионовича.
I don't want to be considered a loathsome woman at home and be accused of God knows what."	Я не хочу, чтобы меня дома мерзкою женщиной почитали и обвиняли бог знает в чем.
"Are you out of your mind?" the prince nearly jumped up from his place. "What do they accuse you of? Who accuses you?"	- В уме ли вы? - чуть не вскочил князь с места: - в чем вас обвиняют, кто обвиняет?
"At home, everybody, my mother, my sisters, my father, Prince Shch., even your loathsome Kolya!	- Дома, все, мать, сестры, отец, князь Щ., даже мерзкий ваш Коля!
If they don't say it outright, they think it.	Если прямо не говорят, то так думают.
I told them all so to their faces, my mother and my father.	Я им всем в глаза это высказала, и матери, и отцу.
Maman was ill for the whole day; and the next day Alexandra and papa told me I didn't understand what I was babbling myself and what kind of words I'd spoken.	Maman была больна целый день; а на другой день Александра и папаша сказали мне, что я сама не понимаю, что вру и какие слова говорю.
At which point I just snapped at them that I already understood everything, all the words, that I was not a little girl, that I had read two novels by Paul de Kock22 on purpose two years ago in order to learn about everything.	А я им тут прямо отрезала, что я уже все понимаю, все слова, что я уже не маленькая, что я еще два года назад нарочно два романа Поль-де-Кока прочла, чтобы про все узнать.
When she heard that, maman nearly fainted."	Maman, как услышала, чуть в обморок не упала.
A strange thought suddenly flashed in the prince's head.	У князя мелькнула вдруг странная мысль.
He looked intently at Aglaya and smiled.	Он посмотрел пристально на Аглаю и улыбнулся.

It was even hard for him to believe that this was the same haughty girl sitting before him who had once so proudly and arrogantly read Gavrila Ardalionovich's letter to him.	Ему даже не верилось, что пред ним сидит та самая высокомерная девушка, которая так гордо и заносчиво прочитала ему когда-то письмо Гаврилы Ардалионовича.
He could not understand how such an arrogant, stern beauty could turn out to be such a child, who even now might actually not understand all the words.	Он понять не мог, как в такой заносчивой, суровой красавице мог оказаться такой ребенок, может быть, действительно даже и теперь не понимающий всех слов ребенок.
"Have you always lived at home, Aglaya Ivanovna?" he asked. "I mean to say, you haven't gone anywhere, to any kind of school, never studied at an institute?"	- Вы все дома жили, Аглая Ивановна? - спросил он: - я хочу сказать, вы никуда не ходили в школу какую-нибудь, не учились в институте?
"I've never gone anywhere; I've always sat at home, bottled up, and I'll get married right out of the bottle. Why are you smiling again?	- Никогда и никуда не ходила; все дома сидела, закупоренная как в бутылке, и из бутылки прямо и замуж пойду; что вы опять усмехаетесь?
I notice that you, too, seem to be laughing at me and to be on their side," she added, with a menacing frown. "Don't make me angry, I don't know what's the matter with me as it is . . . I'm sure you've come here completely convinced that I'm in love with you and was inviting you to a tryst," she snapped irritably.	Я замечаю, что вы тоже, кажется, надо мной смеетесь и их сторону держите, - прибавила она, грозно нахмурившись; - не сердите меня, я и без того не знаю, что со мной делается... я убеждена, что вы пришли сюда в полной уверенности, что я в вас влюблена и позвала вас на свидание, -отрезала она раздражительно.
"I actually was afraid of that yesterday," the prince blurted out simple-heartedly (he was very embarrassed), "but today I'm sure that you . . ."	- Я действительно вчера боялся этого, -простодушна проболтался князь (он был очень смущен); - но сегодня я убежден, что вы...
"What!" Aglaya cried, and her lower lip suddenly trembled. "You were afraid that I . . . you dared to think that I . . . Lord!	- Как! - вскричала Аглая, и нижняя губка ее вдруг задрожала: - вы боялись, что я... вы смели думать, что я... Господи!
Maybe you suspected that I invited you here in order to lure you into my nets, and then they would find us here and force you to marry me . . ."	Вы подозревали, пожалуй, что я позвала вас сюда с тем, чтобы вас в сети завлечь, и потом чтобы нас тут застали и принудили вас на мне жениться...
"Aglaya Ivanovna! Aren't you ashamed?	- Аглая Ивановна! как вам не совестно?
How could such a dirty thought be born in your pure, innocent heart?	Как могла такая грязная мысль зародиться в вашем чистом, невинном сердце?
I'll bet you yourself don't believe a word you've said and . . . you don't know what you're saying!"	Бьюсь об заклад, что вы сами ни одному вашему слову не верите и... сами не знаете, что говорите!
Aglaya sat stubbornly looking down, as if she herself was frightened at what she had said.	Аглая сидела, упорно потупившись, точно сама испугавшись того, что сказала.
"I'm not ashamed at all," she murmured. "How do you know my heart is innocent?	- Совсем мне не стыдно, - пробормотала она, -почему вы знаете, что у меня сердце невинное?
How did you dare to send me a love letter then?"	Как смели вы тогда мне любовное письмо прислать?
"A love letter?	- Любовное письмо?
My letter-a love letter?	Мое письмо - любовное!
That letter was most respectful, that letter poured from my heart at the most painful moment of my life!	Это письмо самое почтительное, это письмо из сердца моего вылилось в самую тяжелую минуту моей жизни!

I remembered about you then as of some sort of light23 . . . I . . ."	Я вспомнил тогда о вас, как о каком-то свете... я...
"Well, all right, all right," she suddenly interrupted, no longer in the same tone at all, but in complete repentance and almost in alarm; she even bent towards him, still trying not to look straight at him, and made as if to touch his shoulder, to ask him more convincingly not to be angry, "all right," she added, terribly shamefaced, "I feel that I used a very stupid expression.	- Ну, хорошо, хорошо, - перебила вдруг она, но совершенно не тем уже тоном, а в совершенном раскаянии и чуть ли не в испуге, даже наклонилась к нему, стараясь все еще не глядеть на него прямо, хотела было тронуть его за плечо, чтоб еще убедительнее попросить не сердиться; -хорошо, - прибавила она ужасно застыдившись; -я чувствую, что я очень глупое выражение употребила.
I did it just like that... to test you.	Это я так... чтобы вас испытать.
Take it as if I hadn't said it.	Примите, как будто и не было говорено.
And if I offended you, forgive me.	Если же я вас обидела, то простите.
Please don't look straight at me, turn your head.	Не смотрите на меня, пожалуста, прямо, отвернитесь.
You said it was a very dirty thought: I said it on purpose to needle you.	Вы сказали, что это очень грязная мысль: я нарочно сказала, чтобы вас уколоть.
Sometimes I myself am afraid of what I want to say, and then suddenly I say it.	Иногда я сама боюсь того, что мне хочется сказать, да вдруг и скажу.
You said just now that you wrote that letter at the most painful moment of your life ... I know what moment it was," she said softly, again looking at the ground.	Вы сказали сейчас, что написали это письмо в самую тяжелую минуту вашей жизни... Я знаю в какую это минуту, - тихо проговорила она, опять смотря в землю.
"Oh, if only you could know everything!"	- О, если бы вы могли все знать!
"I do know everything!" she cried with new agitation. "You lived in the same rooms for a whole monththen with that loathsome woman you ran away with . .!!	- Я все знаю! - вскричала она с новым волнением:- вы жили тогда в одних комнатах, целый месяц, с этою мерзкою женщиной, с которою вы убежали...
She did not blush now but turned pale as she said it, and she suddenly got up from her place, as if forgetting herself, but, recollecting herself, she at once sat down; her lower lip went on trembling for a long time.	Она уже не покраснела, а побледнела, выговаривая это, и вдруг встала с места, точно забывшись, но тотчас же, опомнившись, села; губка ее долго еще продолжала вздрагивать.
The silence went on for about a minute.	Молчание продолжалось с минуту.
The prince was terribly struck by the suddenness of her outburst and did not know what to ascribe it to.	Князь был ужасно поражен внезапностью выходки и не знал, чему приписать ее.
"I don't love you at all," she suddenly snapped out.	- Я вас совсем не люблю - вдруг, сказала она, точно отрезала.
The prince did not reply; again there was a minute of silence.	Князь не ответил; опять помолчали с минуту.
"I love Gavrila Ardalionovich . . ." she said in a quick patter, but barely audibly and bowing her head still more.	-Я люблю Гаврилу Ардалионовича... -проговорила она скороговоркой, но чуть слышно и еще больше наклонив голову.
"That's not true," said the prince, almost in a whisper.	- Это неправда. - проговорил князь тоже почти шепотом.

"You mean I'm lying?	- Стало быть, я лгу?
It is true; I gave him my promise, two days ago, on this same bench."	Это правда; я дала ему слово, третьего дня, на этой самой скамейке.
The prince was alarmed and thought for a moment.	Князь испугался и на мгновение задумался.
"That's not true," he said resolutely, "you've made it all up."	- Это неправда, - повторил он решительно, - вы все это выдумали.
"How wonderfully polite.	- Удивительно вежливо.
Know that he has mended his ways; he loves me more than life itself.	Знайте, что он исправился; он любит меня более своей жизни.
He burned his hand in front of me just to prove that he loves me more than life itself."	Он предо мной сжег свою руку, чтобы только доказать, что любит меня более своей жизни.
"Burned his hand?"	- Сжег свою руку?
"Yes, his hand.	- Да, свою руку.
Believe it or don't-it's all the same to me."	Верьте, не верьте - мне все равно.
The prince fell silent again.	Князь опять замолчал.
There was no joking in Aglaya's words; she was angry.	В словах Аглаи не было шутки; она сердилась.
"What, did he bring a candle here with him, if it happened here?	- Что ж, он приносил сюда с собой свечку, если это здесь происходило?
Otherwise I can't imagine . . ."	Иначе я не придумаю...
"Yes ... a candle.	- Да... свечку.
What's so incredible?"	Что же тут невероятного?
"Whole or in a candlestick?"	- Целую или в подсвечнике?
"Well, yes . . . no . . . half a candle ... a candle end ... a whole candle-it's all the same, leave me alone! . . .	-Ну да... нет... половину свечки... огарок... целую свечку, - все равно, отстаньте!..
And he brought matches, if you like.	И спички, если хотите, принес.
He lit the candle and held his finger over the flame for a whole half hour; can't that be?"	Зажег свечку и целые полчаса держал палец на свечке; разве это не может быть?
"I saw him yesterday; there was nothing wrong with his fingers."	- Я видел его вчера; у него здоровые пальцы.
Aglaya suddenly burst out laughing, just like a child.	Аглая вдруг прыснула со смеху, совсем как ребенок.
"You know why I lied to you just now?" she suddenly turned to the prince with the most childlike trustfulness and with laughter still trembling on her lips. "Because when you lie, if you skillfully put in something not quite usual, something eccentric, well, you know, something that happens quite rarely or even never, the lie becomes much more believable.	- Знаете, для чего я сейчас солгала? - вдруг обернулась она к князю с самою детскою доверчивостью и еще со смехом, дрожавшим на ее губах: - потому что когда лжешь, то если ловко вставишь что-нибудь не совсем обыкновенное, что-нибудь эксцентрическое, ну, знаете, что-нибудь, что уж слишком резко, или даже совсем не бывает, то ложь становится гораздо вероятнее.
I've noticed that.	Это я заметила.

Only with me it came out badly, because I wasn't able to . . ."	У меня только дурно вышло, потому что я не сумела...
Suddenly she frowned again, as if recollecting herself.	Вдруг она опять нахмурилась, как бы опомнившись.
"If," she turned to the prince, looking at him gravely and even sadly, "if I read to you that time about the 'poor knight,' it was because I wanted ... to praise you for one thing, but at the same time I wanted to stigmatize you for your behavior and to show you that I know everything ..."	- Если я тогда, - обратилась она к князю, серьезно и даже грустно смотря на него, - если я тогда и прочла вам про "бедного рыцаря", то этим хоть и хотела... похвалить вас заодно, но тут же хотела и заклеймить вас за поведение ваше и показать вам, что я все знаю...
"You're very unfair to me . . . and to that unfortunate woman, of whom you just spoke so terribly, Aglaya."	-Вы очень несправедливы ко мне... к той несчастной, о которой вы сейчас так ужасно выразились, Аглая.
"Because I know everything, everything, that's why I spoke like that!	- Потому что я все знаю, все, потому так и выразилась!
I know that, six months ago, you offered her your hand in front of everybody.	Я знаю, как вы, полгода назад, при всех предложили ей вашу руку.
Don't interrupt, you can see I'm speaking without commentaries.	Не перебивайте, вы видите, я говорю без коментариев.
After that she ran away with Rogozhin; then you lived with her in some village or town, and she left you for someone else." (Aglaya blushed terribly.) "Then she went back to Rogozhin, who loves her like . . . like a madman.	После этого она бежала с Рогожиным; потом вы жили с ней в деревне какой-то, или в городе, и она от вас ушла к кому-то. (Аглая ужасно покраснела.) Потом она опять воротилась к Рогожину, который любит ее как... как сумасшедший.
Then you, who are also a very intelligent man, came galloping after her here, as soon as you learned she was back in Petersburg.	Потом вы, тоже очень умный человек, прискакали теперь за ней сюда, тотчас же как узнали, что она в Петербург воротилась.
Yesterday evening you rushed to her defense, and just now you saw her in a dream . . . You see, I know everything; isn't it for her, for her, that you came here?"	Вчера вечером вы бросились ее защищать, а сейчас во сне ее видели... Видите, что я все знаю; ведь вы для нее, для нее сюда приехали?
"Yes, for her," the prince replied softly, bowing his head sadly and pensively, and not suspecting with what flashing eyes Aglaya glanced at him, "for her, just to find out... I don't believe she can be happy with Rogozhin, though ... in short, I don't know what I could do for her here and how I could help, but I came."	- Да, для нее, - тихо ответил князь, грустно и задумчиво склонив голову и не подозревая, каким сверкающим взглядом глянула на него Аглая, -для нее, чтобы только узнать... Я не верю в ее счастье с Рогожиным, хотя... одним словом, я не знаю, что бы я мог тут для нее сделать и чем помочь, но я приехал.
He gave a start and looked at Aglaya; she was listening to him with hatred.	Он вздрогнул и поглядел на Аглаю; та с ненавистью слушала его.
"If you came without knowing why, you must love her very much," she said at last.	- Если приехали, не зная зачем, стало быть, уж очень любите, - проговорила она наконец.
"No," replied the prince, "no, I don't love her.	- Нет, - ответил князь, - нет, не люблю.
Oh, if you knew with what horror I remember the time I spent with her!"	О, если бы вы знали, с каким ужасом вспоминаю я то время, которое провел с нею!

A shudder even went through his body at these words.	Даже содрогание прошло по его телу при этих словах.
"Tell me everything," said Aglaya.	- Говорите все, - сказала Аглая.
"There's nothing in it that you shouldn't hear.	- Тут ничего нет такого, чего бы вы не могли выслушать.
Why it is precisely you that I wanted to tell it to, and you alone-I don't know; maybe because I indeed loved you very much.	Почему именно вам хотел я все это рассказать, и вам одной, - не знаю; может быть, потому что вас в самом деле очень любил.
This unfortunate woman is deeply convinced that she is the most fallen, the most depraved being in all the world.	Эта несчастная женщина глубоко убеждена, что она самое павшее, самое порочное существо из всех на свете.
Oh, don't disgrace her, don't cast a stone.24 She has tormented herself all too much with the awareness of her undeserved disgrace!	О, не позорьте ее, не бросайте камня. Она слишком замучила себя самое сознанием своего незаслуженного позора!
And what is she guilty of, oh my God!	И чем она виновата, о боже мой!
Oh, in her frenzy she cries constantly that she does not acknowledge her guilt, that she is the victim of people, the victim of a debaucher and a villain; but whatever she tells you, know that she is the first not to believe it herself and that, on the contrary, she believes with all her conscience that she herself ... is the guilty one.	О, она поминутно в исступлении кричит, что не признает за собой вины, что она жертва людей, жертва развратника и злодея; но что бы она вам ни говорила, знайте, что она сама, первая, не верит себе, и что она всею совестью своею верит, напротив, что она... сама виновна.
When I tried to dispel this darkness, her suffering reached such a degree that my heart will never be healed as long as I remember that terrible time.	Когда я пробовал разогнать этот мрак, то она доходила до таких страданий, что мое сердце никогда не заживет, пока я буду помнить об этом ужасном времени.
It's as if my heart was pierced through forever.	У меня точно сердце прокололи раз навсегда.
She ran away from me, and do you know why?	Она бежала от меня, знаете для чего?
Precisely to prove to me alone that she is base.	Именно чтобы доказать только мне, что она -низкая.
But the most terrible thing here is that she herself may not have known that she wanted to prove it to me alone, but ran away because inwardly she felt she absolutely had to do something disgraceful, in order to tell herself then and there: 'So now you've committed some new disgrace, that means you're a base creature!'	Но всего тут ужаснее то, что она и сама, может быть, не знала того, что только мне хочет доказать это, а бежала потому, что ей непременно, внутренно хотелось сделать позорное дело, чтобы самой себе сказать тут же: "вот ты сделала новый позор, стало быть, ты низкая тварь!"
Oh, perhaps you won't understand this, Aglaya!	О, может быть, вы этого не поймете, Аглая!
You know, there may be some terrible, unnatural pleasure for her in this constant awareness of disgrace, a sort of revenge on someone.	Знаете ли, что в этом беспрерывном сознании позора для нее, может быть, заключается какое-то ужасное, неестественное наслаждение, точно отмщение кому-то.

Sometimes I managed to bring her to a point where she seemed to see light around her; but she would become indignant at once and go so far as to reproach me bitterly for putting myself far above her (when it never entered my mind), and she finally told me straight out, in response to my proposal of marriage, that she asked no one for supercilious compassion, or for help, or to be 'raised up to his level.'	Иногда я доводил ее до того, что она как бы опять видела кругом себя свет; но тотчас же опять возмущалась и до того доходила, что меня же с горечью обвиняла за то, что я высока себя над нею ставлю (когда у меня и в мыслях этого не было), и прямо объявила мне, наконец, на предложение брака, что она ни от кого не требует ни высокомерного сострадания, ни помощи, ни "возвеличения до себя".
You saw her yesterday; do you really think she's happy with that company, that it's her kind of society?	Вы видели ее вчера; неужто вы думаете, что она счастлива с этою компанией, что это ее общество?
You don't know how developed she is and what she can understand!	Вы не знаете, как она развита и что она может понять!
She even surprised me sometimes!"	Она даже удивляла меня иногда!
"And did you also preach her such . . . sermons?"	- Вы и там читали ей такие же... проповеди?
"Oh, no," the prince went on pensively, not noticing the tone of the question, "I was silent most of the time.	- О, нет, - задумчиво продолжал князь, не замечая тона вопроса, - я почти все молчал.
I often wanted to speak, but I really didn't know what to say.	Я часто хотел говорить, но я, право, не знал, что сказать.
You know, on certain occasions it's better not to speak at all.	Знаете, в иных случаях лучше совсем не говорить.
Oh, I loved her; oh, I loved her very much . . . but then . . . then . . . then she guessed everything."	О, я любил ее; о, очень любил... но потом... потом... потом она все угадала...
"What did she guess?"	- Что угадала?
"That I only pitied her and ... no longer loved her."	- Что мне только жаль ее, а что я... уже не люблю ее.
"How do you know, maybe she really fell in love with that . . . landowner she went off with?"	- Почему вы знаете, может, она в самом деле влюбилась в того... помещика, с которым ушла?
"No, I know everything; she only laughed at him."	- Нет, я все знаю; она лишь насмеялась над ним.
"And did she ever laugh at you?"	- А над вами никогда не смеялась?
"N-no.	- Н-нет.
She laughed out of spite; oh, she reproached me terribly then, in anger-and suffered herself!	Она смеялась со злобы; о, тогда она меня ужасно укоряла, в гневе, - и сама страдала!
But . . . then . . . oh, don't remind me, don't remind me of it!"	Но... потом... о, не напоминайте, не напоминайте мне этого!
He covered his face with his hands.	Он закрыл себе лицо руками.
"And do you know that she writes me letters almost every day?"	- А знаете ли вы, что она почти каждый день пишет ко мне письма?
"So it's true!" the prince cried in anxiety. "I heard it, but I still didn't want to believe it."	- Стало быть, это правда! - вскричал князь в тревоге: - я слышал, но все еще не хотел верить.
"Who did you hear it from?" Aglaya roused herself fearfully.	- От кого слышали? - пугливо встрепенулась Аглая.

"Rogozhin told me yesterday, only not quite clearly."	- Рогожин сказал мне вчера, только не совсем ясно.
"Yesterday?	- Вчера?
Yesterday morning?	Утром вчера?
When yesterday?	Когда вчера?
Before the music or after?"	Пред музыкой или после?
"After, in the evening, past eleven o'clock."	- После; вечером, в двенадцатом часу.
"Ahh, well, if it's Rogozhin . . . And do you know what she writes to me in those letters?"	- А-а, ну, коли Рогожин... А знаете, о чем она пишет, мне в этих письмах?
"Nothing would surprise me; she's insane."	- Я ничему не удивляюсь; она безумная.
"Here are the letters" (Aglaya took from her pocket three letters in three envelopes and threw them down in front of the prince).	- Вот эти письма (Аглая вынула из кармана три письма в трех конвертах и бросила их пред князем).
"For a whole week now she's been imploring, persuading, luring me into marrying you.	Вот уже целую неделю она умоляет, склоняет, обольщает меня, чтоб я за вас вышла замуж.
She . . . ah, yes, she's intelligent, though she's insane, and you say rightly that she's much more intelligent than I am . . . she writes to me that she's in love with me, that every day she looks for a chance of seeing me at least from afar.	Она... ну да, она умна, хоть и безумная, и вы правду говорите, что она гораздо умнее меня... она пишет мне, что в меня влюблена, что каждый день ищет случая видеть меня, хоть издали.
She writes that you love me, that she knows it, that she noticed it long ago, and that you spoke with her about me there.	Она пишет, что вы любите меня, что она это знает, давно заметила, и что вы с ней обо мне там говорили.
She wants to see you happy; she's sure that only I can make you happy . . . She writes so wildly . . . strangely ... I haven't shown anyone these letters, I was waiting for you. Do you know what it means?	Она хочет видеть вас счастливым; она уверена, что только я составлю ваше счастие... Она так дико пишет... странно... Я никому не показала писем, я вас ждала; вы знаете, что это значит?
Can you guess anything?"	Ничего не угадываете?
"It's madness; it's proof that she's insane," said the prince, and his lips trembled.	- Это сумасшествие; доказательство ее безумия, -проговорил князь, и губы его задрожали.
"You're not crying, are you?"	-Вы уж не плачете ли?
"No, Aglaya, no, I'm not crying," the prince looked at her.	- Нет, Аглая, нет, я не плачу, - посмотрел на нее князь.
"What am I to do about it?	- Что же мне тут делать?
What do you advise me?	Что вы мне посоветуете?
I cannot keep receiving these letters!"	Не могу же я получать эти письма!
"Oh, let her be, I implore you!" the prince cried. "What can you do in this darkness; I'll make every effort so that she doesn't write to you anymore."	- О, оставьте ее, умоляю вас! - вскричал князь: -что вам делать в этом мраке; я употреблю все усилия, чтоб она вам не писала больше.
"If so, then you're a man with no heart!" cried Aglaya. "Can't you see that it's not me she's in love with, but you, you alone that she loves!	- Если так, то вы человек без сердца! - вскричала Аглая: - неужели вы не видите, что не в меня она влюблена, а вас, вас одного она любит!

Can it be that you've managed to notice everything in her, but didn't notice that?	Неужели вы все в ней успели заметить, а этого не заметили?
Do you know what these letters mean?	Знаете, что это такое, что означают эти письма?
It's jealousy; it's more than jealousy!	Это ревность; это больше чем ревность!
She ... do you think she'll really marry Rogozhin, as she writes here in these letters?	Она... вы думаете она в самом деле замуж за Рогожина выйдет, как она пишет здесь в письмах?
She'll kill herself the very day after we get married!"	Она убьет себя на другой день, только что мы обвенчаемся!
The prince gave a start; his heart sank.	Князь вздрогнул; сердце его замерло.
But he looked at Aglaya in surprise: it was strange for him to admit that this child had long been a woman.	Но он в удивлении смотрел на Аглаю: странно ему было признать, что этот ребенок давно уже женщина.
"God knows, Aglaya, I'd give my life to bring back her peace and make her happy, but... I can't love her now, and she knows it!"	- Бог видит, Аглая, чтобы возвратить ей спокойствие и сделать ее счастливою, я отдал бы жизнь мою, но... я уже не могу любить ее, и она это знает!
"Sacrifice yourself, then, it suits you so well!	-Так пожертвуйте собой, это же так к вам идет!
You're such a great benefactor.	Вы ведь такой великий благотворитель.
And don't call me Aglaya' . . . Earlier, too, you called me simply Aglaya' . . . You must resurrect her, it's your duty, you must go away with her again to pacify and soothe her heart.	И не говорите мне "Аглая"... Вы и давеча сказали мне просто: "Аглая"... Вы должны, вы обязаны воскресить ее, вы должны уехать с ней опять, чтоб умирять и успокоивать ее сердце.
Anyway, you do love her!"	Да ведь вы же ее и любите!
"I can't sacrifice myself like that, though I did want to once and . . . maybe still want to.	- Я не могу так пожертвовать собой, хоть я и хотел один раз и... может быть, и теперь хочу.
But I know for certain that she'll perish with me, and that's why I'm leaving her.	Но я знаю наверно, что она со мной погибнет, и потому оставляю ее.
I was to see her tonight at seven o'clock; maybe I won't go now.	Я должен был ее видеть сегодня в семь часов; я, может быть, не пойду теперь.
In her pride she'll never forgive me my love-and we'll both perish!	В своей гордости она никогда не простит мне любви моей, - и мы оба погибнем!
It's unnatural, but everything here is unnatural.	Это неестественно, но тут все неестественно.
You say she loves me, but is this love?	Вы говорите, она любит меня, но разве это любовь?
Can there be such a love, after what I've already endured?	Неужели может быть такая любовь, после того что я уже вытерпел!
No, there's something else here, but not love!"	Нет, тут другое, а не любовь!
"How pale you've grown!" Aglaya suddenly became alarmed.	- Как вы побледнели! - испугалась вдруг Аглая.
"Never mind; I didn't sleep enough; I feel weak, I... we actually did talk about you then, Aglaya."	-Ничего; я мало спал; ослаб, я... мы действительно про вас говорили тогда, Аглая...
"So it's true?	-Так это правда?

You really could talk with her about me and . . . and . how could you love me, if you'd seen me only once?"	Вы действительно могли с нею обо мне говорить и... и как могли вы меня полюбить, когда всего один раз меня видели?
"I don't know how.	-Я не знаю как.
In my darkness then I dreamed . . . perhaps I thought I'd seen a new dawn.	В моем тогдашнем мраке мне мечталась... мерещилась, может быть, новая заря.
I don't know how it was that you were the first one I thought of.	Я не знаю, как подумал о вас об первой.
I wrote you the truth then, that I didn't know.	Я правду вам тогда написал, что не знаю.
It was all only a dream, from the horror of that time ... I began to study then; I wouldn't have come back here for three years . . ."	Все это была только мечта от тогдашнего ужаса... Я потом стал заниматься; я три года бы сюда не приехал...
"So you came for her sake?"	- Стало быть, приехали для нее?
And something trembled in Aglaya's voice.	И что-то задрожало в голосе Аглаи.
"Yes, for her sake."	- Да, для нее.
Two minutes of gloomy silence passed on both sides.	Прошло минуты две мрачного молчания с обеих сторон.
Aglaya got up from her place.	Аглая поднялась с места.
"If you say," she began in an unsteady voice, "if you yourself believe that this . . . your woman ... is insane, then I have nothing to do with her insane fantasies ... I ask you, Lev Nikolaevich, to take these three letters and throw them at her from me!	- Если вы говорите, - начала она нетвердым голосом, - если вы, сами верите, что эта... ваша женщина... безумная, то мне ведь дела нет до ее безумных фантазий... Прошу вас, Лев Николаич, взять эти три письма и бросить ей от меня!
And if she dares," Aglaya suddenly cried, "if she dares once more to send me even a single line, tell her that I will complain to my father, and she will be taken to the madhouse . . ."	И если она, - вскричала вдруг Аглая, - если она осмелится еще раз мне прислать одну строчку, то скажите ей, что я пожалуюсь отцу и что ее сведут в смирительный дом...
The prince jumped up and stared in alarm at Aglaya's sudden rage; and all at once it was as if a mist fell before him . . .	Князь вскочил и в испуге смотрел на внезапную ярость Аглаи; и вдруг как бы туман упал пред ним...
"You can't feel that way . . . it's not true!" he murmured.	-Вы не можете так чувствовать... это неправда! -бормотал он.
"It is true! True!" Aglaya cried, almost forgetting herself.	- Это правда! правда! - вскрикивала Аглая, почти не помня себя.
"What is true?	- Что такое правда?
How is it true?" a frightened voice was heard closeby.	Какая правда? - раздался подле них испуганный голос.
Before them stood Lizaveta Prokofyevna.	Пред ними стояла Лизавета Прокофьевна.
"It's true that I'm going to marry Gavrila Ardalionovich!	-То правда, что я за Гаврилу Ардалионовича замуж иду!
That I love Gavril Ardalionovich and am eloping from the house with him tomorrow!" Aglaya fell upon her.	Что я Гаврилу Ардалионовича люблю и бегу с ним завтра же из дому! - набросилась на нее Аглая.

"Do you hear?	- Слышали вы?
Is your curiosity satisfied?	Удовлетворено ваше любопытство?
Are you pleased?"	Довольны вы этим?
And she ran home.	И она побежала домой.
"No, my dear man, you're not leaving now," Lizaveta Prokofyevna stopped the prince. "Do me a service, kindly come home and explain yourself to me . . . This is such a torment, and I didn't sleep all night as it is . . ."	- Нет, уж вы, батюшка, теперь не уходите, -остановила князя Лизавета Прокофьевна, -сделайте одолжение, пожалуйте ко мне объясниться... Что же это за мука такая, я и так всю ночь не спала...
The prince followed after her.	Князь пошел за нею.
IX	IX.
On entering her house, Lizaveta Prokofyevna stopped in the very first room; she could not go any further and lowered herself onto the couch, quite strengthless, forgetting even to invite the prince to sit down.	Войдя в свой дом, Лизавета Прокофьевна остановилась в первой же комнате; дальше она идти не могла и опустилась на кушетку, совсем обессиленная, позабыв даже пригласить князя садиться.
It was a rather large room, with a round table in the middle, a fireplace, a multitude of flowers on what-nots by the windows, and with another glass door to the garden in the far wall.	Это была довольно большая зала, с круглым столом посредине, с камином, со множеством цветов на этажерках у окон, и с другою стеклянною дверью в сад, в задней стене.
Adelaida and Alexandra came in at once, looking at the prince and their mother questioningly and with perplexity.	Тотчас же вошли Аделаида и Александра, вопросительно и с недоумением смотря на князя и на мать.
The girls usually got up at around nine o'clock in the country; only Aglaya, during the last two or three days, had taken to getting up a little earlier and going for a stroll in the garden, but all the same not at seven o'clock, but at eight or even a bit later.	Девицы обыкновенно вставали на даче около девяти часов; одна Аглая, в последние два-три дня, повадилась вставать несколько раньше и выходила гулять в сад, но все-таки не в семь часов, а в восемь или даже попозже.
Lizaveta Prokofyevna, who indeed had not slept all night because of her various worries, got up at around eight o'clock, on purpose to meet Aglaya in the garden, supposing that she was already up; but she did not find her either in the garden or in her bedroom.	Лизавета Прокофьевна, действительно не спавшая ночь от разных своих тревог, поднялась около восьми часов, нарочно с тем чтобы встретить в саду Аглаю, предполагая, что та уже встала; но ни в саду, ни в спальне ее не нашла.
At this point she became definitively alarmed and awakened her daughters.	Тут она встревожилась окончательно и разбудила дочерей.
They learned from the maid that Aglaya Ivanovna had gone out to the park before seven.	От служанки узнали, что Аглая Ивановна еще в седьмом часу вышла в парк.
The girls smiled at this new fantasy of their fantastic little sister's and observed to their mama that if she went looking for her in the park, Aglaya might get angry, and that she was probably now sitting with a book on the green bench, which she had already spoken of three days ago and over which she had almost quarreled with Prince Shch., because he did not find anything special in the location of this bench.	Девицы усмехнулись новой фантазии их фантастической сестрицы и заметили мамаше, что Аглая, пожалуй, еще рассердится, если та пойдет в парк ее отыскивать, и что, наверно, она сидит теперь с книгой на зеленой скамейке, о которой она еще три дня назад говорила, и за которую чуть не поссорилась с князем Щ., потому что тот не нашел в местоположении этой скамейки ничего особенного.

Coming upon the meeting and hearing her daughter's strange words, Lizaveta Prokofyevna was terribly frightened, for many reasons; but, now that she had brought the prince home with her, she felt cowardly at having begun the business: "Why shouldn't Aglaya have met and conversed with the prince in the park, even, finally, if it was a previously arranged meeting?"	Застав свидание и слыша странные слова дочери, Лизавета Прокофьевна была ужасно испугана, по многим причинам; но приведя теперь с собой князя, струсила, что начала дело: "почему ж Аглая не могла бы встретиться и разговориться с князем в парке, даже, наконец, если б это было и наперед условленное у них свидание?"
"Don't imagine, my dear Prince," she finally pulled herself together, "that I've dragged you here today for an interrogation . . . After yesterday evening, dear heart, I might not have wanted to meet you for a long time ..."	- Не подумайте, батюшка-князь, - скрепилась она, наконец, - что я вас допрашивать сюда притащила... Я, голубчик, после вчерашнего вечера, может, и встречаться-то с тобой долго не пожелала бы...
She faltered slightly.	Она было немного осеклась.
"But all the same you'd like very much to know how Aglaya Ivanovna and I met today?" the prince finished quite calmly.	- Но все-таки вам бы очень хотелось узнать, как мы встретились сегодня с Аглаей Ивановной? -весьма спокойно докончил князь.
"Well, and what if I would!" Lizaveta Prokofyevna flared up at once.	- Ну, что ж, и хотелось! - вспыхнула тотчас же Лизавета Прокофьевна.
"I'm not afraid of speaking directly.	- Не струшу и прямых слов.
Because I'm not offending anyone and have never wished to offend ..."	Потому что никого не обижаю и никого не желала обидеть...
"Good heavens, even without any offense you naturally want to know; you're her mother.	- Помилуйте, и без обиды натурально хочется узнать; вы мать.
Aglaya Ivanovna and I met today by the green bench at exactly seven o'clock in the morning following her invitation yesterday.	Мы сошлись сегодня с Аглаей Ивановной у зеленой скамейки ровно в семь часов утра, вследствие ее вчерашнего приглашения.
In her note yesterday evening, she informed me that she had to see me and speak to me about an important matter.	Она дала мне знать вчера вечером запиской, что ей надо видеть меня и говорить со мной о важном деле.
We met and spent a whole hour discussing things of concern to Aglaya Ivanovna alone, and that is all."	Мы свиделись и проговорили целый час о делах, собственно одной Аглаи Ивановны касающихся; вот и все.
"Of course it is all, my dear man, and without any doubt it is all," Lizaveta Prokofyevna pronounced with dignity.	- Конечно, все, батюшка, и без всякого сомнения все, - с достоинством произнесла Лизавета Прокофьевна.
"Splendid, Prince!" said Aglaya, suddenly coming into the room. "I thank you with all my heart for considering me unable to stoop to lying.	- Прекрасно, князь! - сказала Аглая, вдруг входя в комнату: - благодарю вас от всего сердца, что сочли и меня неспособною унизиться здесь до лжи.
Is that enough for you, maman, or do you intend to inquire further?"	Довольно с вас, maman, или еще намерены допрашивать?
"You know that up to now I have never had occasion to blush before you . .. though you might have been glad if I had," Lizaveta Prokofyevna replied didactically.	- Ты знаешь, что мне пред тобой краснеть еще ни в чем до сих пор не приходилось... хотя ты, может, и рада бы была тому, - назидательно ответила Лизавета Прокофьевна.

"Good-bye, Prince; forgive me for having troubled you.	- Прощайте, князь, простите и меня, что обеспокоила.
And I hope you remain assured of my unfailing respect for you."	И надеюсь, вы останетесь уверены в неизменном моем к вам уважении.
The prince bowed at once to both sides and silently went out.	Князь тотчас же откланялся на обе стороны и молча вышел.
Alexandra and Adelaida smiled and whispered something to each other.	Александра и Аделаида усмехнулись и пошептались о чем-то промеж собой.
Lizaveta Ivanovna gave them a stern look.	Лизавета Прокофьевна строго на них поглядела.
"It's only because the prince bowed so wonderfully, maman," Adelaida laughed. "Sometimes he's a perfect sack, but now suddenly he's like . . . like Evgeny Pavlych."	- Мы только тому, maman, - засмеялась Аделаида,- что князь так чудесно раскланялся: иной раз совсем мешок, а тут вдруг как... как Евгений Павлыч.
"Delicacy and dignity are taught by one's own heart, not by a dancing master," Lizaveta Prokofyevna concluded sententiously and went to her rooms upstairs without even glancing at Aglaya.	- Деликатности и достоинству само сердце учит, а не танцмейстер, - сентенциозно заключила Лизавета Прокофьевна и прошла к себе на верх, даже и не поглядев на Аглаю.
When the prince returned home, at around nine o'clock, he found Vera Lukyanovna and the maid on the terrace.	Когда князь воротился к себе, уже около девяти часов, то застал на террасе Веру Лукьяновну и служанку.
They were tidying and sweeping up together after yesterday's disorder.	Они вместе прибирали и подметали после вчерашнего беспорядка.
"Thank God we finished before you came!" Vera said joyfully.	- Слава богу, успели покончить до приходу! -радостно сказала Вера.
"Good morning. My head is spinning a little; I slept poorly; I'd like to sleep."	- Здравствуйте; у меня немного голова кружится; я плохо спал; я бы заснул.
"Here on the terrace like yesterday?	- Здесь на террасе, как вчера?
Very well.	Хорошо.
I'll tell everyone not to wake you up.	Я скажу всем, чтобы вас не будили.
Papa has gone somewhere."	Папаша ушел куда-то.
The maid went out; Vera followed her, but then came back and worriedly went over to the prince.	Служанка вышла; Вера отправилась было за ней, но воротилась и озабоченно подошла к князю.
"Prince, have pity on this . . . unfortunate boy; don't send him away today."	-Князь, пожалейте этого... несчастного; не прогоняйте его сегодня.
"I wouldn't do that for anything; it will be as he likes."	- Ни за что не прогоню; как он сам хочет.
"He won't do anything now, and . . . don't be severe with him."	- Он ничего теперь не сделает и... не будьте с ним строги.
"Oh, no, why would I?"	- О, нет, зачем же?
"And . . . don't laugh at him; that's the most important thing."	-И... не смейтесь над ним; вот это самое главное.
"Oh, certainly not!"	- О, отнюдь нет!

"It's stupid of me to say that to a man like you," Vera blushed.	- Г лупа я, что такому человеку, как вы, говорю об этом, - закраснелась Вера.
"And though you're tired," she laughed, half turning to leave, "you have such nice eyes at this moment . . . happy eyes."	- А хоть вы и устали, - засмеялась она, полуобернувшись, чтоб уйти, - а у вас такие славные глаза в эту минуту... счастливые.
"Happy, really?" the prince asked with animation and laughed joyfully.	- Неужто счастливые? - с живостью спросил князь, и радостно рассмеялся.
But Vera, simple-hearted and unceremonious as a young boy, suddenly became embarrassed, blushed all the more, and, still laughing, hastily left the room.	Но Вера, простодушная и нецеремонная, как мальчик, вдруг что-то сконфузилась, покраснела еще больше и, продолжая смеяться, торопливо вышла из комнаты.
"Such a . . . nice girl . . ." the prince thought and forgot about her at once.	"Какая... славная..." подумал князь, и тотчас забыл о ней.
He went to the corner of the terrace, where there was a couch with a little table in front of it, sat down, covered his face with his hands, and went on sitting for some ten minutes; suddenly he thrust his hand hastily and anxiously into his side pocket and took out the three letters.	Он зашел в угол террасы, где была кушетка и пред нею столик, сел, закрыл руками лицо и просидел минут десять; вдруг торопливо и тревожно опустил в боковой карман руку и вынул три письма.
But the door opened again and Kolya came in.	Но опять отворилась дверь, и вошел Коля.
The prince seemed glad that he had to put the letters back into his pocket and postpone the moment.	Князь точно обрадовался, что пришлось положить назад в карман письма и удалить минуту.
"Well, quite an event!" said Kolya, sitting on the couch and going straight to the subject, like all his fellows.	- Ну, происшествие! - сказал Коля, усаживаясь на кушетке и прямо подходя к предмету, как и все ему подобные.
"How do you look at Ippolit now?	- Как вы теперь смотрите на Ипполита?
Without respect?"	Без уважения?
"Why should . . . but I'm tired, Kolya . . . Besides, it's too sad to start about that again . . . How is he, though?"	-Почему же... но, Коля, я устал... При том же об этом слишком грустно опять начинать... Что он, однако?
"Asleep, and he'll go on sleeping for another couple of hours.	- Спит и еще два часа проспит.
I understand; you didn't sleep at home, you walked in the park . . . agitation, of course . . . what else!"	Понимаю; вы дома не спали, ходили в парке... конечно, волнение... еще бы!
"How do you know that I walked in the park and didn't sleep at home?"	- Почему вы знаете, что я ходил в парке и дома не спал?
"Vera just said so.	- Вера сейчас говорила.
She insisted that I not come in; I couldn't help it, for a moment.	Уговаривала не входить; я не утерпел, на минутку.
I've spent these two hours watching at his bedside; now it's Kostya Lebedev's turn.	Я эти два часа продежурил у постели; теперь Костю Лебедева посадил на очередь.
Burdovsky left.	Бурдовский отправился.
Lie down, then, Prince. Good . . . well, good day!	Так ложитесь же, князь; спокойной... ну, спокойного дня!

Only, you know, I'm really struck!"	Только, знаете, я поражен!
"Of course ... all this . . ."	- Конечно... все это...
"No, Prince, no; I'm struck by the confession.	- Нет, князь, нет; я поражен "Исповедью".
Above all by the place where he speaks about providence and the future life.	Г лавное тем местом, где он говорит о провидении и о будущей жизни.
There's a gi-gan-tic thought there!"	Там есть одна ги-гант-ская мысль!
The prince gazed affectionately at Kolya, who had certainly come only to talk the sooner about the gigantic thought.	Князь ласково посмотрел на Колю, который, конечно, затем и зашел, чтобы поскорей поговорить про гигантскую мысль.
"But the main thing, the main thing is not in the thought alone, but in the whole situation!	- Но главное, главное не в одной мысли, а во всей обстановке!
If it had been written by Voltaire, Rousseau, Proudhon,25 I'd read it, make note of it, but I wouldn't be struck to such a degree.	Напиши это Вольтер, Руссо, Прудон, я прочту, замечу, но не поражусь до такой степени.
But a man who knows for certain that he has ten minutes left, and who speaks like that-oh, that's proud!	Но человек, который знает наверно, что ему остается десять минут, и говорит так, - ведь это гордо!
That's the highest independence of personal dignity, that means a direct challenge . . . No, it's gigantic strength of spirit!	Ведь это высшая независимость собственного достоинства, ведь это значит бравировать прямо... Нет, это гигантская сила духа!
And after that to maintain that he didn't put the cap in on purpose-it's mean, unnatural!	И после этого утверждать, что он нарочно не положил капсюля, - это низко и неестественно!
And, you know, he deceived us yesterday, he tricked us: I never packed his bag with him and never saw the pistol; he packed everything himself, and then he suddenly got me confused.	А знаете, ведь он обманул вчера, схитрил: я вовсе никогда с ним сак не укладывал и никакого пистолета не видал; он сам все укладывал, так что он меня вдруг с толку сбил.
Vera says you're letting him stay here; I swear there won't be any danger, especially since we never leave him for an instant."	Вера говорит, что вы оставляете его здесь; клянусь, что не будет опасности, тем более, что мы все при нем безотлучно.
"And who of you was there during the night?"	- А кто из вас там был ночью?
"Kostya Lebedev, Burdovsky, and I; Keller stayed for a while and then went to sleep at Lebedev's, because we had no bed.	- Я, Костя Лебедев, Бурдовский; Келлер побыл немного, а потом перешел спать к Лебедеву, потому что у нас не на чем было лечь.
Ferdyshchenko also slept at Lebedev's; he left at seven.	Фердыщенко тоже спал у Лебедева, в семь часов ушел.
The general is always at Lebedev's; he also left just now . . . Lebedev may come to see you presently; he's been looking for you, I don't know why, he asked twice.	Генерал всегда у Лебедева, теперь тоже ушел... Лебедев, может быть, к вам придет сейчас; он, не знаю зачем, вас искал, два раза спрашивал.
Shall I let him in or not, since you're going to bed?	Пускать его или не пускать, коли вы спать ляжете?
I'm also going to sleep.	Я тоже спать иду.

Ah, yes, there's something I might tell you; the general surprised me earlier: Burdovsky woke me up after six for my turn on duty, even almost at six; I stepped out for a minute and suddenly met the general, still so drunk that he didn't recognize me; stood in front of me like a post; the moment he came to his senses, he simply fell on me: 'How's the sick boy?' he says.	Ах, да, сказал бы я вам одну вещь; удивил меня давеча генерал, Бурдовский разбудил меня в седьмом часу на дежурство: почти даже в шесть; я на минутку вышел, встречаю вдруг генерала и до того еще хмельного, что меня не узнал; стоит предо мной как столб; так и накинулся на меня, как очнулся: "что, дескать, больной?
'I was on my way to find out about the sick boy . . .' I reported to him, well-this and that.	Я шел узнать про больного..." Я отрапортовал, ну - то, се.
'That's all fine,' he says, 'but I was on my way, mainly, which is why I got up, to warn you; I have reasons to think that not everything can be said in front of Mr. Ferdyshchenko, and . . . one must restrain oneself.'	"Это все хорошо, говорит, но я главное шел, затем и встал, чтобы тебя предупредить; я имею основание предполагать, что при господине Фердыщенке нельзя всего говорить и... надо удерживаться".
Can you understand that, Prince?"	Понимаете, князь?
"Really?	- Неужто?
However . . . it's all the same to us."	Впрочем... для нас все равно.
"Yes, undoubtedly it's all the same, we're not Masons!26 So that I even wondered why the general was coming at night on purpose to wake me up for that."	- Да, без сомнения, все равно, мы не масоны! Так что я даже подивился, что генерал нарочно шел меня из-за этого ночью будить.
"Ferdyshchenko left, you say?"	- Фердыщенко ушел, вы говорите?
"At seven. He stopped to see me on his way; I was on duty!	- В семь часов; зашел ко мне мимоходом: я дежурю!
He said he was going to spend the rest of the night at Vilkin's-there's this drunk named Vilkin!	Сказал, что идет доночевывать к Вилкину, -пьяница такой есть один, Вилкин.
Well, I'm going!	Ну, иду!
And here is Lukyan Timofeich . . . The prince wants to sleep, Lukyan Timofeich; about-face!"	А вот и Лукьян Тимофеич... Князь хочет спать, Лукьян Тимофеич; оглобли назад!
"Just for one minute, my much-esteemed Prince, on a certain matter which is significant in my eyes," the entering Lebedev said in a half-whisper, stiffly and in a sort of heartfelt tone, and bowed gravely.	- Единственно на минуту, многоуважаемый князь, по некоторому значительному в моих глазах делу,- натянуто и каким-то проникнутым тоном, вполголоса проговорил вошедший Лебедев, и с важностию поклонился.
He had just returned and had not even had time to stop at his own quarters, so that he still had his hat in his hand.	Он только что воротился и даже к себе не успел зайти, так что и шляпу еще держал в руках.
His face was preoccupied and had a special, extraordinary tinge of personal dignity.	Лицо его было озабоченное и с особенным, необыкновенным оттенком собственного достоинства.
The prince invited him to sit down.	Князь пригласил его садиться.
"You asked for me twice?	- Вы меня два раза спрашивали?
Perhaps you're still worried about yesterday's . . ."	Вы, может быть, все беспокоитесь насчет вчерашнего...

"About that boy yesterday, you mean, Prince?	- Насчет этого вчерашнего мальчика, предполагаете вы, князь?
Oh, no, sir; yesterday my thoughts were in disarray . .. but today I no longer intend to countercarrate your intentions in any way."	О, нет-с; вчера мои мысли были в беспорядке... но сегодня я уже не предполагаю контрекарировать хотя бы в чем-нибудь ваши предположения.
"Counter . . . what did you say?"	- Контрека... как вы сказали?
"I said countercarrate; it's a French word,27 like many other words that have entered the Russian language; but I don't especially insist on it."	- Я сказал: контрекарировать; слово французское, как и множество других слов, вошедших в состав русского языка; но особенно не стою за него.
"What is it with you today, Lebedev, you're so grave and decorous, and enunciate so distinctly," the prince smiled.	- Что это вы сегодня, Лебедев, такой важный и чинный и говорите как по складам, - усмехнулся князь.
"Nikolai Ardalionovich!" Lebedev addressed Kolya in an all but affectionate voice, "having to inform the prince of a matter essentially of concern ..."	- Николай Ардалионович! - чуть не умиленным голосом обратился Лебедев к Коле: - имея сообщить князю о деле, касающемся собственно...
"Ah, yes, naturally, naturally, it's none of my business!	- Ну да, разумеется, разумеется, не мое дело!
Goodbye, Prince!" Kolya left at once.	До свидания, князь! - тотчас же удалился Коля.
"I like the child for his quick wits," Lebedev said, looking at his back, "a nimble boy, though an importunate one.	- Люблю ребенка за понятливость, - произнес Лебедев, смотря ему вслед, - мальчик прыткий, хотя и назойливый.
It is a great misfortune that I have experienced, my much-esteemed Prince, yesterday evening or today at dawn ... I hesitate to specify the exact time."	Чрезвычайное несчастие испытал я, многоуважаемый князь, вчера вечером или сегодня на рассвете... еще колеблюсь означить точное время.
"What is it?"	- Что такое?
"The disappearance of four hundred roubles from my side pocket, my much-esteemed Prince; I've been marked!" Lebedev added with a sour smile.	- Пропажа четырехсот рублей из бокового кармана, многоуважаемый князь, окрестили! -прибавил Лебедев с кислою усмешкой.
"You lost four hundred roubles?	- Вы потеряли четыреста рублей?
That's a pity."	Это жаль.
"And especially if one is a poor man who lives nobly by his own labor."	- И особенно бедному, благородно живущему своим трудом человеку.
"Of course, of course. How did it happen?"	- Конечно, конечно; как так?
"On account of wine, sir.	- Вследствие вина-с.
I am turning to you as to providence, my much-esteemed Prince.	Я к вам, как к провидению, многоуважаемый князь.
I received the sum of four hundred roubles in silver from a debtor yesterday at five o'clock in the afternoon and came here by train.	Сумму четырехсот рублей серебром получил я вчера в пять часов пополудни от одного должника, и с поездом воротился сюда.
I had the wallet in my pocket.	Бумажник имел в кармане.

Having changed from my uniform28 into a frock coat, I transferred the money to the frock coat, with a view to keeping it with me, counting on handing it over that same evening on a certain request ... as I was expecting an agent."	Переменив вицмундир на сюртук, переложил деньги в сюртук, имея в виду держать при себе, рассчитывая вечером же выдать их по одной просьбе... ожидая поверенного.
"By the way, Lukyan Timofeich, is it true that you put a notice in the newspaper that you lend money for gold and silver objects?"	- Кстати, Лукьян Тимофеич, правда, что вы в газетах публиковались, что даете деньги под золотые и серебряные вещи?
"Through an agent; my name wasn't mentioned, nor was my address.	- Чрез поверенного; собственного имени моего не означено, ниже адреса.
Having insignificant capital and in view of my growing family, you must agree that an honest percentage . . ."	Имея ничтожный капитал и в видах приращения фамилии, согласитесь сами, что честный процент...
"Well, yes, yes; I merely wanted to know; excuse me for interrupting."	- Ну да, ну да; я только чтоб осведомиться; извините, что прервал.
"The agent did not come.	- Поверенный не явился.
Meanwhile the unfortunate young man was brought; I was already under the influence, after dinner; those guests came, we had . . . tea, and ... I waxed merry, to my undoing.	Тем временем привезли несчастного; я уже был в форсированном расположении пообедав; зашли эти гости, выпили... чаю, и... я повеселел к моей пагубе.
And when, at a late hour, this Keller came and announced your celebration and your orders about the champagne, I, my dear and much-esteemed Prince, having a heart (which you have probably noticed by now, for I deserve it), having a heart which is, I do not say sensitive, but grateful, and I am proud of it-I, for the greater solemnity of the impending meeting and in expectation of personally offering my congratulations, decided to go and exchange my old rags for my uniform, which I had taken off on my return, and so I did, as you probably noticed, Prince, seeing me in my uniform all evening.	Когда же, уже поздно, вошел этот Келлер и возвестил о вашем торжественном дне и о распоряжении насчет шампанского, то я, дорогой и многоуважаемый князь, имея сердце (что вы уже, вероятно, заметили, ибо я заслуживаю), имея сердце, не скажу чувствительное, но благодарное, чем и горжусь, - я, для пущей торжественности изготовляемой встречи и во ожидании лично поздравить вас, вздумал пойти переменить старую рухлядь мою на снятый мною по возвращении моем виц-мундир, что и исполнил, как, вероятно, князь, вы и заметили, видя меня в виц-мундире весь вечер.
In changing my clothes, I forgot the wallet in my frock coat . . . Verily, when God wishes to punish a man, he first deprives him of reason.29 And it was only today, at half-past seven, on awakening, that I jumped up like a half-wit and snatched my frock coat first thing-only an empty pocket!	Переменяя одежду, забыл в сюртуке бумажник... Подлинно, когда бог восхощет наказать, то прежде всего восхитит разум. И только сегодня, уже в половине восьмого, пробудясь, вскочил как полоумный, схватился первым делом за сюртук, -один пустой карман!
Not a trace of the wallet."	Бумажника и след простыл.
"Ah, that's unpleasant!"	- Ах, это неприятно!
"Precisely unpleasant; and you with your genuine tact have just found the suitable expression," Lebedev added, not without insidiousness.	- Именно неприятно; и вы с истинным тактом нашли сейчас надлежащее выражение, - не без коварства прибавил Лебедев.
"How is it, though ..." the prince pondered, beginning to worry, "no, this is serious."	-Как же, однако... - затревожился князь, задумываясь, - ведь это серьезно.
"Precisely serious-you've sought out yet another word, Prince, to signify ..."	- Именно серьезно - еще другое отысканное вами слово, князь, для обозначения...

"Oh, enough, Lukyan Timofeich, what was there to seek out? The words aren't important. . . Do you suppose that, in a drunken state, you might have dropped it out of your pocket?"	- Ах, полноте, Лукьян Тимофеич, что тут отыскивать? важность не в словах... Полагаете вы, что вы могли в пьяном виде выронить из кармана?
"I might have.	- Мог.
Everything is possible in a drunken state, as you have so sincerely expressed it, my much-esteemed Prince!	Все возможно в пьяном виде, как вы с искренностью выразились, многоуважаемый князь!
But I beg you to consider, sir: if I dropped the wallet out of my pocket while changing my frock coat, the dropped object should be lying there on the floor.	Но прошу рассудить-с: если я вытрусил бумажник из кармана, переменяя сюртук, то вытрушенный предмет должен был лежать тут же на полу.
Where is that object, sir?"	Где же этот предмет-с?
"You didn't stuff it into a desk drawer somewhere?"	- Не заложили ли вы куда-нибудь в ящик, в стол?
"I've looked all over, rummaged everywhere, the more so as I never hid it anywhere or opened any drawer, which I remember distinctly."	- Все переискал, везде перерыл, тем более, что никуда не прятал и никакого ящика не открывал, о чем ясно помню.
"Did you look in the little cupboard?"	- В шкапчике смотрели?
"First thing, sir, and even several times today . . . And how could I have put it into the little cupboard, my truly-esteemed Prince?"	- Первым делом-с, и даже несколько раз уже сегодня... Да и как бы мог я заложить в шкапчик, истинно уважаемый князь?
"I confess, Lebedev, this worries me.	- Признаюсь, Лебедев, это меня тревожит.
So someone found it on the floor?"	Стало быть, кто-нибудь нашел на полу?
"Or stole it from the pocket!	- Или из кармана похитил!
Two alternatives, sir."	Две альтернативы-с.
"This worries me very much, because who precisely . . . That's the question!"	- Меня это очень тревожит, потому что кто именно... Вот вопрос!
"Without any doubt, that is the main question; you find words and thoughts and define the situation with astonishing precision, illustrious Prince."	- Без всякого сомнения, в этом главный вопрос; вы удивительно точно находите слова и мысли и определяете положения, сиятельнейший князь.
"Ah, Lukyan Timofeich, stop your mockery, there's . .!!	- Ах, Лукьян Тимофеич, оставьте насмешки, тут...
"Mockery!" cried Lebedev, clasping his hands.	- Насмешки! - вскричал Лебедев, всплеснув руками.
"Well, well, all right, I'm not angry, there's something else here . . . I'm afraid for people.	- Ну-ну-ну, хорошо, я ведь не сержусь; тут совсем другое... Я за людей боюсь.
Whom do you suspect?"	Кого вы подозреваете?
"A most difficult and . . . most complicated question!	- Вопрос труднейший и... сложнейший!
I cannot suspect my maid: she was sitting in her kitchen.	Служанку подозревать не могу: она в своей кухне сидела.
Nor my own children ..."	Детей родных тоже...
"Hardly!"	- Еще бы.
"That means it was someone among the guests, sir."	- Стало быть, кто-нибудь из гостей-с.

"But is that possible?"	- Но возможно ли это?
"It is totally and in the highest degree impossible, but it must certainly be so.	- Совершенно и в высшей степени невозможно, но непременно так должно быть.
I agree, however, to allow, and am even convinced, that if there was a theft, it was carried out not in the evening, when we were all together, but at night or even towards morning, by someone who stayed overnight."	Согласен однако же допустить и даже убежден, что если была покража, то совершилась не вечером, когда все были в сборе, а уже ночью или даже под утро, кем-нибудь из заночевавших.
"Ah, my God!"	- Ах, боже мой!
"Burdovsky and Nikolai Ardalionovich I naturally exclude; they never entered my quarters, sir."	- Бурдовского и Николая Ардалионовича я естественно исключаю; они и не входили ко мне-с.
"Hardly, and even if they had!	- Еще бы, да если бы даже и входили!
Who spent the night with you?"	Кто у вас ночевал?
"Counting me, there were four who spent the night, in two adjacent rooms: me, the general, Keller, and Mr. Ferdyshchenko.	- Считая со мной ночевало нас четверо, в двух смежных комнатах: я, генерал, Келлер и господин Фердыщенко.
Which means it's one of us four, sir!"	Один, стало быть, из нас четверых-с!
"Three, that is; but who?"	- Из трех, то-есть; но кто же?
"I included myself for the sake of fairness and order; but you must agree, Prince, that I couldn't rob myself, though such things have happened in the world . . ."	- Я причел и себя для справедливости и для порядку; но согласитесь, князь, что я обокрасть себя сам не мог, хотя подобные случаи и бывали на свете...
"Ah, Lebedev, this is so tedious!" the prince cried impatiently. "To business, why drag it out! . . ."	- Ах, Лебедев, как это скучно! - нетерпеливо вскричал князь, - к делу, чего вы тянете!..
"So three remain, sir, and first of all Mr. Keller, an unstable man, a drunk man, and on certain occasions a liberal, that is, with regard to the pocket, sir; in everything else his inclinations are, so to speak, more old chivalric than liberal.	- Остаются, стало быть, трое-с, и во-первых, господин Келлер, человек непостоянный, человек пьяный и в некоторых случаях либерал, то-есть насчет кармана-с; в остальном же с наклонностями, так сказать, более древне-рыцарскими, чем либеральными.
He slept here at first, in the sick boy's room, and it was only at night that he moved over to us, on the pretext that it was hard to sleep on the bare floor."	Он заночевал сначала здесь, в комнате больного, и уже ночью лишь перебрался к нам, под предлогом, что на голом полу жестко спать.
"Do you suspect him?"	- Вы подозреваете его?
"I did, sir.	- Подозревал-с.
When I jumped up like a half-wit past seven in the morning and slapped myself on the forehead, I at once woke up the general, who was sleeping the sleep of the innocent.	Когда я в восьмом часу утра вскочил как полоумный и хватил себя по лбу рукой, то тотчас же разбудил генерала, спавшего сном невинности.
After considering the strange disappearance of Ferdyshchenko, which in itself aroused our suspicion, we both decided at once to search Keller, who was lying there like . . . like . . . almost like a doornail, sir.	Приняв в соображение странное исчезновение Фердыщенка, что уже одно возбудило в нас подозрение, оба мы тотчас же решились обыскать Келлера, лежавшего как... как... почти подобно гвоздю-с.

We searched him thoroughly: not a centime in his pockets, and not even a single pocket without holes in it.	Обыскали совершенно: в карманах ни одного сантима, и даже ни одного кармана не дырявого не нашлось.
A blue, checked cotton handkerchief, sir, in indecent condition.	Носовой платок синий, клетчатый, бумажный, в состоянии неприличном-с.
Then a love note from some serving girl, with demands for money and threats, and the scraps of the feuilleton already familiar to you, sir.	Далее любовная записка одна, от какой-то горничной, с требованием денег и угрозами, и клочки известного вам фельетона-с.
The general decided he was innocent.	Генерал решил, что невинен.
To obtain full information, we woke him up; we had a hard time jostling him; he was barely able to understand what it was all about; a gaping mouth, a drunken look, an absurd and innocent, even stupid, expression-it wasn't he, sir!"	Для полнейших сведений мы его самого разбудили, насилу дотолкались; едва понял в чем дело, разинул рот, вид пьяный, выражение лица нелепое и невинное, даже глупое, - не он-с!
"Well, I'm so glad!" the prince sighed joyfully. "I was so afraid for him!"	- Ну, как я рад! - радостно вздохнул князь: - я таки за него боялся!
"Afraid?	- Боялись?
Does that mean you have reasons to be?" Lebedev narrowed his eyes.	Стало быть, уже имели основания к тому? -прищурился Лебедев.
"Oh, no, I just said it," the prince checked himself. "It was stupid of me to say I was afraid.	- О, нет, я так, - осекся князь, - я ужасно глупо сказал, что боялся.
Kindly don't tell anyone, Lebedev . . ."	Сделайте одолжение, Лебедев, не передавайте никому...
"Prince, Prince!	- Князь, князь!
Your words are in my heart . . . deep in my heart!	Слова ваши в моем сердце... в глубине моего сердца!
A grave, sir! . . ." Lebedev said rapturously, pressing his hat to his heart.	Там могила-с!.. - восторженно проговорил Лебедев, прижимая шляпу к сердцу.
"All right, all right! ... So it's Ferdyshchenko?	- Хорошо, хорошо... Стало быть, Фердыщенко?
That is, I mean to say, you suspect Ferdyshchenko?"	То-есть, я хочу сказать, вы подозреваете Фердыщенка?
"Who else?" Lebedev said quietly, looking intently at the prince.	- Кого же более? - тихо произнес Лебедев, пристально смотря на князя.
"Well, yes, naturally . . . who else . . . that is, once again, what evidence is there?"	-Ну да, разумеется... кого же более... то-есть, опять-таки, какие же улики?
"There is evidence, sir.	- Улики есть-с.
First of all, his disappearance at seven o'clock or even before seven o'clock in the morning."	Во-первых, исчезновение в семь часов или даже в седьмом часу утра.
"I know, Kolya told me he came and said he was going to spend the rest of the night at ... I forget whose place, some friend's."	- Знаю, мне Коля говорил, что он заходил к нему и сказал, что идет доночевывать к... забыл к кому, к своему приятелю.
"Vilkin, sir.	- Вилкину-с.

So Nikolai Ardalionovich told you already?"	Так, стало быть, Николай Ардалионович говорил уже вам?
"He didn't say anything about the theft."	- Он ничего не говорил о покраже.
"He doesn't know, for I have so far kept the matter a secret.	- Он и не знает, ибо я пока держу дело в секрете.
And so, he goes to Vilkin; you might think, what's so puzzling about a drunk man going to see another drunk man just like himself, even though it's the wee hours of the morning and without any reason at all, sir?	Итак, идет к Вилкину; казалось бы, что мудреного, что пьяный человек идет к такому же, как и он сам, пьяному человеку, хотя бы даже и чем свет, и безо всякого повода-с?
But it's here that the trail begins: on his way out, he leaves the address . . . Now follow the question, Prince: why did he leave the address? . . .	Но вот здесь-то и след открывается: уходя, он оставляет адрес... Теперь следите, князь, вопрос: зачем он оставил адрес?
Why does he purposely go to Nikolai Ardalionovich, making a detour, sir, and tell him, 'I'm going to spend the rest of the night at Vilkin's'?	Зачем он заходит нарочно к Николаю Ардалионовичу, делая крюк-с, и передает ему, что, "иду, дескать, доночевывать к Вилкину".
And who is interested in his leaving and going precisely to Vilkin's?	И кто станет интересоваться тем, что он уходит и даже именно к Вилкину?
Why announce it?	К чему возвещать?
No, there's a subtlety here, a thievish subtlety!	Нет, тут тонкость-с, воровская тонкость!
It means: 'Look here, I'm not concealing my tracks, what kind of thief am I after that?	Это значит: "вот, дескать, нарочно не утаиваю следов моих, какой же я вор после этого?
Would a thief announce where he's going?'	Разве бы вор возвестил куда он уходит?"
An excessive concern about diverting suspicion and, so to speak, wiping away his tracks in the sand . . . Do you understand me, my much-esteemed Prince?"	Излишняя заботливость отвести подозрения и, так сказать, стереть свои следы на песке... Поняли вы меня, многоуважаемый князь?
"I understand, I understand very well, but is that enough?"	- Понял, очень хорошо понял, но ведь этого мало?
"A second piece of evidence, sir: the trail turned out to be false, and the address he gave was inexact.	- Вторая улика-с: след оказывается ложный, а данный адрес неточный.
An hour later, that is, at eight o'clock, I was already knocking on Vilkin's door; he lives here, on Fifth Street, sir, I'm even acquainted with him.	Час спустя, то-есть в восемь часов, я уже стучался к Вилкину; он тут в Пятой улице-с, и даже знаком-с.
There wasn't any Ferdyshchenko there.	Никакого не оказалось Фердыщенка.
Though I did get out of the maid-she's completely deaf, sir-that an hour earlier someone had actually knocked, and even rather hard, so that he broke the bell.	Хоть и добился от служанки, совершенно глухой-с, что назад тому час, действительно, кто-то стучался и даже довольно сильно, так что и колокольчик сорвал.
But the maid didn't open the door, not wishing to waken Mr. Vilkin, and maybe not wanting to get out of bed herself.	Но служанка не отворила, не желая будить господина Вилкина, а, может быть, и сама не желая подняться.
It happens, sir."	Это бывает-с.
"And that is all your evidence?	- И тут все ваши улики?
It's not much."	Этого мало.

"But, Prince, who else should I suspect, just think?" Lebedev concluded sweetly, and something sly showed in his smile.	- Князь, но кого же подозревать-с, рассудите? -умилительно заключил Лебедев, и что-то лукавое проглянуло в его усмешке.
"Why don't you look around the rooms once more and in all the drawers!" the prince said worriedly, after some thought.	- Осмотрели бы вы еще раз комнаты и в ящиках! -озабоченно произнес князь после некоторой задумчивости.
"I did, sir!" Lebedev sighed still more sweetly.	- Осматривал-с! - еще умилительнее вздохнул Лебедев.
"Hm! . . . and why, why did you have to change that frock coat!" the prince exclaimed, pounding the table in vexation.	-Гм!.. и зачем, зачем вам было переменять этот сюртук! - воскликнул князь, в досаде стукнув по столу.
"A question from an old comedy, sir.	- Вопрос из одной старинной комедии-с.
But, my most good-natured Prince!	Но, благодушнейший князь!
You take my misfortune too much to heart!	Вы уже слишком принимаете к сердцу несчастье мое!
I don't deserve it.	Я не стою того.
That is, by myself I don't deserve it; but you also suffer for the criminal . . . for the worthless Mr. Ferdyshchenko?"	То-есть, я один не стою того; но вы страдаете и за преступника... за ничтожного господина Фердыщенка?
"Well, yes, yes, you've really got me worried," the prince interrupted him absentmindedly and with displeasure.	- Ну да, да, вы действительно меня озаботили, -рассеянно и с неудовольствием прервал его князь.
"And so, what do you intend to do ... if you're so sure it's Ferdyshchenko?"	- Итак, что же вы намерены делать... если вы так уверены, что это Фердыщенко?
"Prince, much-esteemed Prince, who else is there, sir?" Lebedev squirmed with ever-increasing sweetness. "The unavailability of anyone else to point to and the, so to speak, perfect impossibility of suspecting anyone besides Mr. Ferdyshchenko, is, so to speak, more evidence against Mr. Ferdyshchenko, a third piece!	- Князь, многоуважаемый князь, кто же другой-с?- с возраставшим умилением извивался Лебедев, -ведь неимение другого на кого помыслить и, так сказать, совершенная невозможность подозревать кого-либо кроме господина Фердыщенка, ведь это, так сказать, еще улика против господина Фердыщенка, уже третья улика!
For, again, who else is there?	Ибо опять-таки кто же другой?
Can I really suspect Mr. Burdovsky, heh, heh, heh?"	Ведь не господина же Бурдовского мне заподозрить, хе-хе-хе?
"Ah, no, what nonsense!"	- Ну, вот, вздор какой!
"Or the general, finally, heh, heh, heh?"	- Не генерала же наконец, хе-хе-хе!
"What a wild idea!" the prince said almost crossly, turning impatiently on his seat.	- Что за дичь! - почти сердито проговорил князь, нетерпеливо поворачиваясь на месте.
"Wild it is!	- Еще бы не дичь!
Heh, heh, heh!	Хе-хе-хе!
And the man did make me laugh, the general, I mean, sir!	И насмешил же меня человек, то-есть генерал-то-с!

He and I set out this morning hot on the trail to Vilkin, sir . . . and I must point out to you that the general was even more struck than I was when I woke him up first thing after the disappearance, so that he even changed countenance, turned red, then pale, and in the end suddenly arrived at such bitter and noble indignation that I even never expected such a degree, sir.	Идем мы с ним давеча по горячим следам к Вилкину-с... а надо вам заметить, что генерал был еще более моего поражен, когда я, после пропажи, первым делом его разбудил, даже так, что в лице изменился, покраснел, побледнел, и, наконец, вдруг в такое ожесточенное и благородное негодование вошел, что я даже и не ожидал такой степени-с.
A most noble man!	Наиблагороднейший человек!
He lies incessantly, out of weakness, but he's a man of the loftiest feelings, and with that a man of little understanding, inspiring complete trust by his innocence.	Лжет он беспрерывно, по слабости, но человек высочайших чувств, человек при этом малосмысленный-с, внушающий полнейшее доверие своею невинностью.
I've already told you, my much-esteemed Prince, that I not only have a soft spot for him, but even love him, sir.	Я вам уже говорил, многоуважаемый князь, что имею к нему не только слабость, а даже любовь-с.
He suddenly stops in the middle of the street, opens his frock coat, offers his chest:	Вдруг останавливается посредине улицы, распахивает сюртук, открывает грудь:
'Search me,' he says, 'you searched Keller, why don't you search me?	"Обыскивай меня, говорит, ты Келлера обыскивал, зачем же ты меня не обыскиваешь?
Justice demands it!' he says.	Того требует, говорит, справедливость!"
The man's arms and legs are trembling, he's even turning pale, he has a menacing look.	У самого и руки, и ноги трясутся, даже весь побледнел, грозный такой.
I laughed and said:	Я засмеялся и говорю:
'Listen, General,' I said, 'if somebody else said it about you, I'd take my head off with my own hands, put it on a big platter, and offer it myself to all who doubt: "Here," I'd say, "see this head, so with this same head of mine I vouch for him, and not only with the head, but I'd even go through fire."	"Слушай, говорю, генерал, если бы кто другой мне это сказал про тебя, то я бы тут же собственными руками мою голову снял, положил бы ее на большое блюдо и сам бы поднес ее на блюде всем сомневающимся: "вот, дескать, видите эту голову, так вот этою собственною своею головой я за него поручусь, и не только голову, но даже в огонь".
That's how ready I am to vouch for you!'	Вот как я, говорю, за тебя ручаться готов!"
At this point he threw himself into my arms, right in the middle of the street, sir, became tearful, trembled and pressed me to his heart so tightly I could hardly clear my throat: 'You,' he says, 'are the only friend I have left in my misfortunes!'	Тут он бросился мне в объятия, все среди улицы-с, прослезился, дрожит и так крепко прижал меня к груди, что я едва даже откашлялся: "ты, говорит, единственный друг, который остался мне в несчастиях моих!"
A sentimental man, sir!	Чувствительный человек-с!
Well, naturally, on our way he told me an appropriate story about how, in his youth, he had once been suspected of having stolen five hundred thousand roubles, but that the very next day he had thrown himself into the flames of a burning house and saved the count who suspected him and Nina Alexandrovna, who was a young girl then.	Ну, разумеется, тут же дорогой и анекдот к случаю рассказал о том, что его тоже будто бы раз, еще в юности, заподозрили в покраже пятисот тысяч рублей, но что он на другой же день бросился в пламень горевшего дома и вытащил из огня подозревавшего его графа и Нину Александровну, еще бывшую в девицах.

The count embraced him, and thus his marriage to Nina Alexandrovna came about, and the very next day the box with the lost money was found in the ruins of the burned-down house; it was made of iron, after an English design, with a secret lock, and had somehow fallen through the floor, so that no one noticed, and it was found only owing to the fire.	Граф его обнял, и таким образом произошел брак его с Ниной Александровной, а на другой же день в пожарных развалинах нашли и шкатулку с пропавшими деньгами; была она железная, английского устройства, с секретным замком, и как-то под пол провалилась, так что никто и не заметил, и только чрез этот пожар отыскалась.
A complete lie, sir.	Совершенная ложь-с.
But when he spoke of Nina Alexandrovna, he even started sniveling.	Но когда о Нине Александровне заговорил, то даже захныкал.
A most noble person, Nina Alexandrovna, though she's cross with me."	Благороднейшая особа Нина Александровна, хоть на меня и сердита.
"You're not acquainted?"	- Вы незнакомы?
"Nearly not, sir, but I wish with my whole soul that I were, if only so as to vindicate myself before her.	- Почти что нет-с, но всею душой желал бы, хотя бы только для того, чтобы пред нею оправдаться.
Nina Alexandrovna has a grudge against me for supposedly corrupting her husband with drink.	Нина Александровна в претензии на меня, что я будто бы развращаю теперь ее супруга пьянством.
But I not only don't corrupt him, but sooner curb him; it may be that I keep him away from more pernicious company.	Но я не только не развращаю, но скорее укрощаю его; я его, может быть, отвлекаю от компании пагубнейшей.
What's more, he's my friend, sir, and, I confess to you, I'm not ever going to leave him, sir, that is, even like this, sir: where he goes, I go, because you can't get anywhere with him except through sentimentality.	При том же он мне друг-с, и я, признаюсь вам, теперь уж не оставлю его-с, то-есть даже так-с: куда он, туда и я, потому что с ним только чувствительностию одною и возьмешь.
He doesn't even visit his captain's widow at all now, though secretly he pines for her and even occasionally groans over her, especially each morning, when he gets up and puts his boots on-why precisely then I don't know.	Теперь он даже совсем не посещает свою капитаншу, хотя втайне и рвется к ней, и даже иногда стонет по ней, особенно каждое утро, вставая и надевая сапоги, не знаю уж почему в это именно время.
He has no money, sir, that's the trouble, and it's quite impossible to go to her without money.	Денег у него нет-с, вот беда, а к той без денег явиться никак нельзя-с.
Has he asked you for money, my most-esteemed Prince?"	Не просил он денег у вас, многоуважаемый князь?
"No, he hasn't."	- Нет, не просил.
"He's ashamed.	- Стыдится.
He was going to: he even confessed to me that he intended to trouble you, but he's ashamed, sir, since you gave him a loan just recently, and he supposed, besides, that you wouldn't give him anything.	Он было и хотел; даже мне признавался, что хочет вас беспокоить, но стыдлив-с, так как вы еще недавно его одолжили, и сверх того полагает, что вы не дадите.
He poured it all out to me as a friend."	Он мне как другу это излил.
"And you don't give him money?"	- А вы ему денег не даете?
"Prince!	- Князь!
Much-esteemed Prince!	Многоуважаемый князь!

Not only money, but for this man even, so to speak, my life ... no, however, I don't want to exaggerate, not my life, but if, so to speak, it's a fever, or some abscess, or even a cough-then, by God, I'd be ready to endure it, if there's a very big need; for I consider him a great but lost man!	Не только деньги, но за этого человека я, так сказать, даже жизнью... нет, впрочем, преувеличивать не хочу, - не жизнью, но если, так сказать, лихорадку, нарыв какой-нибудь, или даже кашель, - то ей богу готов буду перенести, если только за очень большую нужду; ибо считаю его за великого, но погибшего человека!
There, sir; and not only money, sir!"	Вот-с; не только деньги-с!
"So you give him money?"	- Стало быть, деньги даете?
"N-no, I've never given him money, sir, and he knows himself that I won't, but it's solely with a view to restraining and reforming him.	- Н-нет-с; денег я не давал-с, и он сам знает, что я и не дам-с, но ведь единственно в видах воздержания и исправления его.
Now he wants to tag after me to Petersburg; you see, I'm going to Petersburg, sir, hot on Ferdyshchenko's trail, because I know for certain that he's already there, sir.	Теперь увязался со мной в Петербург; я в Петербург ведь еду-с, чтобы застать господина Фердыщенка по самым горячим следам, ибо наверно знаю, что он уже там-с.
My general is just seething, sir; but I suspect he'll slip away from me in Petersburg in order to visit the captain's widow.	Генерал мой так и кипит-с; но подозреваю, что в Петербурге улизнет от меня, чтобы посетить капитаншу.
I confess, I'll even let him go on purpose, since we've already arranged to go in different directions immediately upon arrival, the better to catch Mr. Ferdyshchenko.	Я, признаюсь, даже нарочно его от себя отпущу, как мы уже и условились по приезде тотчас же разойтись в разные стороны, чтоб удобнее изловить господина Фердыщенка.
So I'll let him go and then suddenly, out of the blue, I'll find him with the captain's widow-essentially in order to shame him as a family man and a man generally speaking."	Так вот я его отпущу, а потом вдруг, как снег на голову, и застану его у капитанши, - собственно, чтоб его пристыдить, как семейного человека, и как человека вообще говоря.
"Only don't make noise, Lebedev, for God's sake don't make noise," the prince said in a low voice, greatly worried.	- Только не делайте шуму, Лебедев, ради бога не делайте шуму, - вполголоса и в сильном беспокойстве проговорил князь.
"Oh, no, sir, essentially just so as to shame him and see what kind of face he makes-for one can learn a lot by the face, my much-esteemed Prince, and especially with such a man!	- О, нет-с, собственно лишь чтобы пристыдить и посмотреть, какую он физиономию сделает, - ибо многое можно по физиономии заключить, многоуважаемый князь, и особенно в таком человеке!
Ah, Prince!	Ах, князь!
Great as my own trouble is, even now I cannot help thinking about him and about the reforming of his morals.	Хоть и велика моя собственная беда, но не могу даже и теперь не подумать о нем и об исправлении его нравственности.
I have a special request to make of you, my much-esteemed Prince, I even confess that this is essentially why I have come, sir: you are already acquainted with the house and have even lived with them, sir; what if you, my most good-hearted Prince, should decide to assist me in this, essentially just for the sake of the general and his happiness . . ."	Чрезвычайная просьба у меня к вам, многоуважаемый князь, даже признаюсь, затем собственно и пришел-с: с их домом вы уже знакомы и даже жили у них-с; то если бы вы, благодушнейший князь, решились мне в этом способствовать, собственно лишь для одного генерала и для счастия его...
Lebedev even pressed his hands together as if in supplication.	Лебедев даже руки сложил, как бы в мольбе.

"What is it?	- Что же?
How can I assist?	Как же способствовать?
I assure you that I would like very much to understand you fully, Lebedev."	Будьте уверены, что я весьма желаю вас вполне понять, Лебедев.
"It is solely in that assurance that I have come to you!	- Единственно в сей уверенности я к вам и явился!
It may be possible to work through Nina Alexandrovna; by observing and, so to speak, keeping a constant watch on his excellency, in the bosom of his own family.	Чрез Нину Александровну можно бы подействовать; наблюдая и, так сказать, следя за его превосходительством постоянно, в недрах собственного его семейства.
I, unfortunately, am not acquainted, sir . . . then, too, Nikolai Ardalionovich, who adores you, so to speak, from the bosom of his young soul, could perhaps be of help here ..."	Я к несчастию не знаком-с... к тому же тут и Николай Ардалионович, обожающий вас, так сказать, всеми недрами своей юной души, пожалуй, мог бы помочь...
"N-no . . . Nina Alexandrovna in this business . . . God forbid!	-Н-нет... Нину Александровну в это дело... Боже сохрани!
Not Kolya either . . . However, maybe I still haven't understood you, Lebedev."	Да и Колю... Я, впрочем, вас еще, может быть, и не понимаю, Лебедев.
"But there's nothing at all to understand here!" Lebedev even jumped in his chair. "Sensitivity and tenderness alone, alone- that's all the medicine our sick man needs.	- Да тут и понимать совсем нечего! - даже привскочил на стуле Лебедев: - одна, одна чувствительность и нежность - вот все лекарство для нашего больного.
Will you allow me, Prince, to consider him a sick man?"	Вы, князь, позволяете мне считать его за больного?
"It even shows your delicacy and intelligence."	- Это даже показывает вашу деликатность и ум.
"I shall explain it to you, for the sake of clarity, with an example taken from practice.	- Объясню вам примером, для ясности взятым из практики.
See what kind of man he is, sir: here he now has a certain weakness for this captain's widow, whom he cannot go to without money and at whose place I intend to catch him today, for the sake of his own happiness, sir; but suppose it wasn't only the captain's widow, but he was even to commit a real crime- well, some very dishonest act (though he's totally incapable of that)-then, too, I say only noble tenderness, so to speak, will get anywhere with him, for he is a most sensitive man, sir!	Видите какой это человек-с: тут у него теперь одна слабость к этой капитанше, к которой без денег ему являться нельзя, и у которой я сегодня намерен накрыть его, для его же счастия-с; но, положим, что не одна капитанша, а соверши он даже настоящее преступление, ну, там, бесчестнейший проступок какой-нибудь (хотя он и вполне неспособен к тому), то и тогда, говорю я, одною благородною, так сказать, нежностью с ним до всего дойдешь, ибо чувствительнейший человек-с!

Believe me, he won't last five days, he'll let it out himself, start weeping, and confess everything-especially if we act skillfully and nobly, through your and his family's supervision of all his, so to speak, traits and steps . . . Oh, my most good-hearted Prince!" Lebedev jumped up even in some sort of inspiration, "I am not affirming that it was certainly he ... I am ready, so to speak, to shed all my blood for him right now, though you must agree that intemperance, and drunkenness, and the captain's widow, and all of it taken together, could drive him to anything."	Поверьте, что пяти дней не выдержит, сам проговорится, заплачет и во всем сознается, - и особенно, если действовать ловко и благородно, чрез семейный и ваш надзор за всеми, так сказать, чертами и стопами его... О, благодушнейший князь! - вскочил Лебедев, даже в каком-то вдохновении: - я ведь и не утверждаю, что он наверно... Я, так сказать, всю кровь мою за него готов хоть сейчас излить, хотя согласитесь, что невоздержание и пьянство, и капитанша, и все это вместе взятое, могут до всего довести.
"I am, of course, always ready to assist in such a purpose," the prince said, standing up, "only, I confess to you, Lebedev, I'm terribly worried; tell me, do you still ... in short, you yourself say that you suspect Mr. Ferdyshchenko."	- Такой цели я, конечно, всегда готов способствовать, - сказал князь, вставая, - только признаюсь вам, Лебедев, я в беспокойстве ужасном; скажите, ведь вы все еще... одним словом, сами же вы говорите, что подозреваете господина Фердыщенка.
"And who else?	- Да кого же более?
Who else, my most sincere Prince?" Lebedev again pressed his hands together sweetly, and with a sweet smile.	Кого же более, искреннейший князь? - опять умилительно сложил руки Лебедев, умиленно улыбаясь.
The prince frowned and got up from his place.	Князь нахмурился и поднялся с места.
"You see, Lukyan Timofeich, it would be a terrible thing to be mistaken.	- Видите, Лукьян Тимофеич, тут страшное дело в ошибке.
This Ferdyshchenko ... I have no wish to speak ill of him . . . but this Ferdyshchenko . . . that is, who knows, maybe he's the one! ...	Этот Фердыщенко... я бы не желал говорить про негодурного... но этот Фердыщенко... то-есть, кто знает, может быть, это и он!..
I mean to say that he may be more capable of it than . . . than the other man."	Я хочу сказать, что, может быть, он и в самом деле способнее к тому, чем... чем другой.
Lebedev was all eyes and ears.	Лебедев навострил глаза и уши.
"You see," the prince was becoming confused and frowned more and more as he paced up and down the room, trying not to raise his eyes to Lebedev, "I've been given to understand . . . I've been told about Mr. Ferdyshchenko, that he is supposedly, besides everything else, a man in whose presence one must restrain oneself and not say anything . . . superfluous-understand?	- Видите, - запутывался и все более и более нахмуривался князь, расхаживая взад и вперед по комнате и стараясь не взглядывать на Лебедева, -мне дали знать... мне сказали про господина Фердыщенка, что будто бы он, кроме всего, такой человек, при котором надо воздерживаться и не говорить ничего... лишнего, - понимаете?
By which I mean that perhaps he actually is more capable than the other man . . . so as to make no mistake-that's the main thing, understand?"	Я к тому, что, может быть, и действительно он был способнее чем другой... чтобы не ошибиться, - вот в чем главное, понимаете?
"And who told you that about Mr. Ferdyshchenko?" Lebedev simply heaved himself up.	- А кто вам сообщил это про господина Фердыщенка? - так и вскинулся Лебедев.
"It's just a whisper; anyhow, I don't believe it myself . . . it's terribly vexing that I've been forced to tell you about it, I assure you, I don't believe it myself . . . it's some sort of nonsense . . . Pah, what a stupid thing for me to do!"	- Так, мне шепнули; я, впрочем, сам этому не верю... мне ужасно досадно, что я принужден был это сообщить, но уверяю вас, я сам этому не верю... это какой-нибудь вздор... Фу, как я глупо сделал!

"You see, Prince," Lebedev was even shaking all over, "it's important, it's all too important now, that is, not concerning Mr. Ferdyshchenko, but concerning how this information came to you." As he said this, Lebedev was running up and down after the prince, trying to get in step with him. "Look here, Prince, I'll now inform you: when the general and I were going to this Villein's, after he told me about the fire, and seething, naturally, with wrath, he suddenly began hinting the same thing to me about Mr. Ferdyshchenko, but it was so without rhyme or reason that I involuntarily asked him certain questions, as a result of which I became fully convinced that this information was nothing but his excellency's inspiration . . . Essentially, so to speak, from good-heartedness alone.	- Видите, князь, - весь даже затрясся Лебедев, -это важно, это слишком важно теперь, то-есть не насчет господина Фердыщенка, а насчет того, как к вам дошло это известие. (Говоря это, Лебедев бегал вслед за князем взад и вперед, стараясь ступать с ним в ногу.) - Вот что, князь, и я теперь сообщу: давеча генерал, когда мы с ним шли к этому Вилкину, после того, как уже он мне рассказал о пожаре, и, кипя, разумеется, гневом, вдруг начал мне намекать то же самое про господина Фердыщенка, но так нескладно и неладно, что я поневоле сделал ему некоторые вопросы, и вследствие того убедился вполне, что все это известие единственно одно вдохновение его превосходительства... Собственно, так сказать, из одного благодушия.
For he lies solely because he cannot control his feelings.	Ибо он и лжет единственно потому, что не может сдержать умиления.
Now kindly see, sir: if he was lying, and I'm sure of that, how could you have heard of it, too?	Теперь изволите видеть-с: если он солгал, а я в этом уверен, то каким же образом и вы могли об этом услышать?
Understand, Prince, that it was a momentary inspiration of his-who, then, informed you of it?	Поймите, князь, ведь это было в нем вдохновение минуты, - то кто же, стало быть, вам-то сообщил?
It's important, sir, it's . . . it's very important, sir, and ... so to speak . . ."	Это важно-с, это... это очень важно-с и... так сказать...
"Kolya just told it to me, and he was told earlier by his father, whom he met sometime at six o'clock or after, in the front hall, when he stepped out for something."	- Мне сказал это сейчас Коля, а ему сказал давеча отец, которого он встретил в шесть часов, в седьмом, в сенях, когда вышел за чем-то.
And the prince recounted everything in detail.	И князь рассказал все в подробности.
"Well, sir, that's what we call a trail, sir," Lebedev laughed inaudibly, rubbing his hands. "It's just as I thought, sir!	- Ну вот-с, это что называется след-с! - потирая руки, неслышно смеялся Лебедев: - так я и думал-с!
It means that his excellency purposely interrupted his sleep of the innocent before six o'clock in order to go and wake up his beloved son and inform him of the extreme danger of being neighborly with Mr. Ferdyshchenko!	Это значит, что его превосходительство нарочно прерывали свой сон невинности, в шестом часу, чтоб идти разбудить любимого сына и сообщить о чрезвычайной опасности соседства с господином Фердыщенком!
What a dangerous man Mr. Ferdyshchenko must be in that case, and how great is his excellency's parental concern, heh, heh, heh! . . ."	Каков же после того опасный человек господин Фердыщенко, и каково родительское беспокойство его превосходительства, хе-хе-хе!..
"Listen, Lebedev," the prince was definitively confused, "listen, act quietly!	- Послушайте, Лебедев, - смутился князь окончательно, - послушайте, действуйте тихо!
Don't make noise!	Не делайте шуму!
I beg you, Lebedev, I beseech you ... In that case I swear I'll assist you, but so that nobody knows, so that nobody knows!"	Я вас прошу, Лебедев, я вас умоляю... В таком случае клянусь, я буду содействовать, но чтобы никто не знал; чтобы никто не знал!

"I assure you, my most good-hearted, most sincere, and most noble Prince," Lebedev cried in decided inspiration, "I assure you that all this will die in my most noble heart.	- Будьте уверены, благодушнейший, искреннейший и благороднейший князь, -вскричал Лебедев в решительном вдохновении, -будьте уверены, что все сие умрет в моем благороднейшем сердце!
With quiet steps, together, sir!	Тихими стопами-с, вместе!
With quiet steps, together!	Тихими стопами-с, вместе!
I'd even shed all my blood . . . Most illustrious Prince, I am mean in soul and spirit, but ask any scoundrel even, not only a mean man: who is it better to deal with, a scoundrel like himself, or a most noble man like you, my most sincere Prince?	Я же всю даже кровь мою... Сиятельнейший князь, я низок и душой и духом, но спросите всякого даже подлеца, не только низкого человека: с кем ему лучше дело иметь, с таким ли как он подлецом, или с наиблагороднейшим человеком как вы, искреннейший князь?
He will reply that it is with a most noble man, and in that is the triumph of virtue!	Он ответит, что с наиблагороднейшим человеком, и в том торжество добродетели!
Good-bye, my much-esteemed Prince!	До свидания, многоуважаемый князь!
With quiet steps . . . quiet steps . . . and together, sir."	Тихими стопами... тихими стопами и... вместе-с.
X	X.
The prince finally understood why he went cold every time he touched those three letters and why he had put off the moment of reading them all the way till evening.	Князь понял наконец почему он холодел каждый раз, когда прикасался к этим трем письмам, и почему он отдалял минуту прочесть их до самого вечера.
When, that morning, he had fallen into a heavy sleep on his couch, still without resolving to open any one of those three envelopes, he again had a heavy dream, and again that same "criminal woman" came to him.	Когда он, еще давеча утром, забылся тяжелым сном на своей кушетке, все еще не решаясь раскрыть который-нибудь из этих трех кувертов, ему опять приснился тяжелый сон, и опять приходила к нему та же "преступница".
She again looked at him with tears glistening on her long lashes, again called him to follow her, and again he woke up, as earlier, painfully trying to remember her face.	Она опять смотрела на него со сверкавшими слезами на длинных ресницах, опять звала его за собой, и опять он пробудился, как давеча, с мучением припоминая ее лицо.
He wanted to go to her at once, but could not; at last, almost in despair, he opened the letters and began to read.	Он хотел было пойти к ней тотчас же, но не мог; наконец, почти в отчаянии, развернул письма и стал читать.
These letters also resembled a dream.	Эти письма тоже походили на сон.

Sometimes you dream strange dreams, impossible and unnatural; you wake up and remember them clearly, and are surprised at a strange fact: you remember first of all that reason did not abandon you during the whole course of your dream; you even remember that you acted extremely cleverly and logically for that whole long, long time when you were surrounded by murderers, when they were being clever with you, concealed their intentions, treated you in a friendly way, though they already had their weapons ready and were only waiting for some sort of sign; you remember how cleverly you finally deceived them, hid from them; then you realize that they know your whole deception by heart and merely do not show you that they know where you are hiding; but you are clever and deceive them again- all that you remember clearly.	Иногда снятся странные сны, невозможные и неестественные; пробудясь, вы припоминаете их ясно и удивляетесь странному факту: вы помните прежде всего, что разум не оставлял вас во все продолжение вашего сновидения; вспоминаете даже, что вы действовали чрезвычайно хитро и логично во все это долгое, долгое время, когда, вас окружали убийцы, когда они с вами хитрили, скрывали свое намерение, обращались с вами дружески, тогда как у них уже было наготове оружие, и они лишь ждали какого-то знака; вы вспоминаете как хитро вы их наконец обманули, спрятались от них; потом вы догадались, что они наизусть знают весь ваш обман и не показывают вам только вида, что знают, где вы спрятались; но вы схитрили и обманули их опять, все это вы припоминаете ясно.
But why at the same time could your reason be reconciled with such obvious absurdities and impossibilities, with which, among other things, your dream was filled?	Но почему же в то же самое время разум ваш мог помириться с такими очевидными нелепостями и невозможностями, которыми, между прочим, был сплошь наполнен ваш сон?
Before your eyes, one of your murderers turned into a woman, and from a woman into a clever, nasty little dwarf-and all that you allowed at once, as an accomplished fact, almost without the least perplexity, and precisely at the moment when, on the other hand, your reason was strained to the utmost, displaying extraordinary force, cleverness, keenness, logic?	Один из ваших убийц в ваших глазах обратился в женщину, а из женщины в маленького, хитрого, гадкого карлика, - и вы все это допустили тотчас же, как совершившийся факт, почти без малейшего недоумения, и именно в то самое время, когда с другой стороны ваш разум был в сильнейшем напряжении, выказывал чрезвычайную силу, хитрость, догадку, логику?
Why, also, on awakening from your dream and entering fully into reality, do you feel almost every time, and occasionally with an extraordinary force of impression, that along with the dream you are leaving behind something you have failed to fathom?	Почему тоже, пробудясь от сна и совершенно уже войдя в действительность, вы чувствуете почти каждый раз, а иногда с необыкновенною силой впечатления, что вы оставляете вместе со сном что-то для вас неразгаданное.
You smile at the absurdity of your dream and feel at the same time that the tissue of those absurdities contains some thought, but a thought that is real, something that belongs to your true life, something that exists and has always existed in your heart; it is as if your dream has told you something new, prophetic, awaited; your impression is strong, it is joyful or tormenting, but what it is and what has been told you-all that you can neither comprehend nor recall.	Вы усмехаетесь нелепости вашего сна и чувствуете в то же время, что в сплетении этих нелепостей заключается какая-то мысль, но мысль уже действительная, нечто принадлежащее к вашей настоящей жизни, нечто существующее и всегда существовавшее в вашем сердце; вам как будто было сказано вашим сном что-то новое, пророческое, ожидаемое вами; впечатление ваше сильно, оно радостное или мучительное, но в чем оно заключается и что было сказано вам - всего этого вы не можете ни понять, ни припомнить.
It was almost the same after these letters.	Почти то же было и после этих писем.
But even without opening them, the prince felt that the very fact of their existence and possibility was already like a nightmare.	Но еще и не развертывая их, князь почувствовал, что самый уже факт существования и возможности их похож на кошмар.
How did she dare write to her, he asked, wandering alone in the evening (sometimes not even remembering himself where he was walking).	Как решилась она ей писать, спрашивал он, бродя вечером один (иногда даже сам не помня, где ходит).

How could she write about that, and how could such an insane dream have been born in her head?	Как могла она об этом писать, и как могла такая безумная мечта зародиться в ее голове?
But that dream had already been realized, and what was most astonishing for him was that, while he was reading these letters, he almost believed himself in the possibility and even the justification of that dream.	Но мечта эта была уже осуществлена, и всего удивительнее для него было то, что пока он читал эти письма, он сам почти верил в возможность и даже в оправдание этой мечты.
Yes, of course, it was a dream, a nightmare, and an insanity; but there was also something in it that was tormentingly actual and painfully just, which justified the dream, the nightmare, and the insanity.	Да, конечно, это был сон, кошмар и безумие; но тут же заключалось и что-то такое, что было мучительно-действительное и страдальчески-справедливое, что оправдывало и сон, и кошмар, и безумие.
For several hours in a row he was as if delirious with what he had read, continually recalled fragments, lingered over them, reflected on them.	Несколько часов сряду он как будто бредил тем, что прочитал, припоминал поминутно отрывки, останавливался на них, вдумывался в них.
Sometimes he even wanted to tell himself that he had sensed and foreseen it all before; it even seemed to him as if he had read it all long, long ago and that everything he had yearned for since then, everything he had suffered over and been afraid of-all of it was contained in these letters read long ago.	Иногда ему даже хотелось сказать себе, что он все это предчувствовал и предугадывал прежде; даже казалось ему, что как будто он уже читал это все, когда-то давно-давно, и все, о чем он тосковал с тех пор, все, чем он мучился и чего боялся, - все это заключалось в этих давно уже прочитанных им письмах.
"When you open this letter" (so the first one began), "you will first of all look at the signature.	"Когда вы развернете это письмо (так начиналось первое послание), вы прежде всего взглянете на подпись.
The signature will tell you everything and explain everything, so that I need not justify myself before you or explain anything to you.	Подпись все вам скажет и все разъяснит, так что мне нечего пред вами оправдываться и нечего вам разъяснять.
If I were even slightly your equal, you might be offended at such boldness; but who am I and who are you?	Будь я хоть сколько-нибудь вам равна, вы бы могли еще обидеться такою дерзостью; но кто я, и кто вы?
We are two such opposites, and I am so far out of rank with you, that I could not offend you in any way, even if I wanted to."	Мы две такие противоположности, и я до того пред вами из ряду вон, что я уже никак не могу вас обидеть, даже если б и захотела".
Further on in another place she wrote:	Далее в другом месте она писала:
"Do not consider my words the morbid rapture of a morbid mind, but for me you are-perfection!	"Не считайте моих слов больным восторгом больного ума, но вы для меня - совершенство!
I have seen you, I see you every day.	Я вас видела, я вижу вас каждый день.
I do not judge you; it is not by reason that I have come to consider you perfection; I simply believe it.	Ведь я не сужу вас; я не рассудком дошла до того, что вы совершенство; я просто уверовала.
But there is also a sin in me before you: I love you.	Но во мне есть и грех пред вами: я вас люблю.
Perfection cannot be loved, perfection can only be looked at as perfection, isn't that so?	Совершенство нельзя ведь любить; на совершенство можно только смотреть как на совершенство, не так ли?
And yet I am in love with you.	А между тем я в вас влюблена.

Love equates people, but don't worry, I have never equated myself with you even in my innermost thoughts.	Хоть любовь и равняет людей, но не беспокойтесь, я вас к себе не приравнивала, даже в самой затаенной мысли моей.
I have written: 'don't worry'; but how could you worry? ...	Я вам написала: "не беспокойтесь"; разве вы можете беспокоиться?..
If it were possible, I would kiss the prints of your feet.	Если бы было можно, я бы целовала следы ваших ног.
Oh, I am not trying to make us equals . . . Look at the signature, quickly look at the signature!"	О, я не равняюсь с вами... Смотрите на подпись, скорее смотрите на подпись!"
"I notice, however" (she wrote in another letter), "that I am uniting him with you, and have not yet asked whether you love him.	"Я однако же замечаю (писала она в другом письме), что я вас с ним соединяю, и ни разу не спросила еще, любите ли вы его?
He loved you after seeing you only once.	Он вас полюбил, видя вас только однажды.
He remembered you as 'light'; those were his own words, I heard them from him.	Он о вас как о "свете" вспоминал; это его собственные слова, я их от него слышала.
But even without words I understood that you were his light.	Но я и без слов поняла, что вы для него свет.
I lived by him for a whole month, and here I understood that you love him as well; you and he are one for me."	Я целый месяц подле него прожила и тут поняла, что и вы его любите; вы и он для меня одно".
"How is it" (she also wrote) "that I walked past you yesterday, and you seemed to blush?	"Что это (пишет она еще)? вчера я прошла мимо вас, и вы как будто покраснели?
It cannot be, I must have imagined it.	Не может быть, это мне так показалось.
Even if they bring you to the filthiest den and show you naked vice, you should not blush; you cannot possibly be indignant over an offense.	Если вас привести даже в самый грязный вертеп и показать вам обнаженный порок, то вы не должны краснеть; вы никак не можете негодовать из-за обиды.
You may hate all those who are mean and base, but not for your own sake, but for others, for those who are offended.	Вы можете ненавидеть всех подлых и низких, но не за себя, а за других, за тех, кого они обижают.
No one can offend you.	Вас же никому нельзя обидеть.
You know, it seems to me that you should even love me.	Знаете, мне кажется, вы даже должны любить меня.
You are the same for me as for him: a bright spirit; an angel cannot hate, and cannot not love.	Для меня вы то же, что и для него: светлый дух; ангел не может ненавидеть, не может и не любить.
Can one love everyone, all people, all one's neighbors? I have often asked myself that question.	Можно ли любить всех, всех людей, всех своих ближних, - я часто задавала себе этот вопрос?
Of course not, and it is even unnatural.	Конечно: нет, и даже неестественно.
In an abstract love for mankind, one almost always loves oneself.	В отвлеченной любви к человечеству любишь почти всегда одного себя.
It is impossible for us, but you are another matter: how could there be anyone you do not love, when you cannot compare yourself with anyone and when you are above any offense, above any personal indignation?	Но это нам невозможно, а вы другое дело: как могли бы вы не любить хоть кого-нибудь, когда вы ни с кем себя не можете сравнивать, и когда вы выше всякой обиды, выше всякого личного негодования?

You alone can love without egoism, you alone can love not for yourself but for the one you love.	Вы одни можете любить без эгоизма, вы одни можете любить не для себя самой, а для того, кого вы любите.
Oh, how bitter it would be for me to learn that you feel shame or wrath because of me!	О, как горько было бы мне узнать, что вы чувствуете из-за меня стыд или гнев!
That would be the ruin of you: you would at once become equal to me .. .	Тут ваша погибель: вы разом сравняетесь со мной...
"Yesterday, after meeting you, I came home and thought up a painting.	"Вчера я, встретив вас, пришла домой и выдумала одну картину.
Artists all paint Christ according to the Gospel stories; I would paint him differently: I would portray him alone-the disciples did sometimes leave him alone.	Христа пишут живописцы все по евангельским сказаниям; я бы написала иначе: я бы изобразила его одного, - оставляли же его иногда ученики одного.
I would leave only a small child with him.	Я оставила бы с ним только одного маленького ребенка.
The child would be playing beside him, perhaps telling him something in his child's language. Christ had been listening to him, but now he has become pensive; his hand has inadvertently, forgetfully, remained on the child's blond head.	Ребенок играл подле него; может быть, рассказывал ему что-нибудь на своем детском языке, Христос его слушал, но теперь задумался; рука его невольно, забывчиво осталась на светлой головке ребенка.
He gazes into the distance, at the horizon; a thought as great as the whole world reposes in his eyes; his face is sad.	Он смотрит вдаль, в горизонт; мысль великая, как весь мир, покоится в его взгляде; лицо грустное.
The child has fallen silent, leaning his elbow on his knees, and, his cheek resting on his hand, has raised his little head and pensively, as children sometimes become pensive, gazes intently at him.	Ребенок замолк, облокотился на его колена, и подперши ручкой щеку, поднял головку и задумчиво, как дети иногда задумываются, пристально на него смотрит.
The sun is setting . . . That is my painting!	Солнце заходит... Вот моя картина!
You are innocent, and all your perfection is in your innocence.	Вы невинны, и в вашей невинности все совершенство ваше.
Oh, remember only that!	О, помните только это!
What do you care about my passion for you?	Что вам за дело до моей страсти к вам?
You are mine now, I shall be near you all my life ... I shall die soon."	Вы теперь уже моя, я буду всю жизнь около вас... Я скоро умру".
Finally, in the very last letter there was:	Наконец, в самом последнем письме было:
"For God's sake, do not think anything about me; do not think, also, that I humiliate myself by writing to you like this or that I am one of those who take pleasure in humiliating themselves, even though it is only out of pride.	"Ради бога, не думайте обо мне ничего; не думайте тоже, что я унижаю себя тем, что так пишу вам, или что я принадлежу к таким существам, которым наслаждение себя унижать, хотя бы даже и из гордости.
No, I have my own consolations; but it is hard for me to explain that to you.	Нет, у меня свои утешения; но мне трудно вам разъяснить это.
It would be hard for me to say it clearly even to myself, though it torments me.	Мне трудно было бы даже и себе сказать это ясно, хоть я и мучаюсь этим.

But I know that I cannot humiliate myself even in a fit of pride.	Но я знаю, что не могу себя унизить даже и из припадка гордости.
Nor am I capable of self-humiliation out of purity of heart.	А к самоунижению от чистоты сердца я не способна.
And that means I do not humiliate myself at all.	А стало быть, я вовсе и не унижаю себя.
"Why do I want to unite the two of you: for your sake or for my own?	"Почему я вас хочу соединить: для вас, или для себя?
For my own, naturally, then everything will be resolved for me, I told myself that long ago ... I have heard that your sister Adelaida once said of my portrait that one could overturn the world with such beauty.	Для себя, разумеется, тут все разрешения мои, я так сказала себе давно... Я слышала, что ваша сестра Аделаида сказала тогда про мой портрет, что с такою красотой можно мир перевернуть.
But I have renounced the world; do you find it funny to hear that from me, meeting me in lace and diamonds, with drunkards and scoundrels?	Но я отказалась от мира; вам смешно это слышать от меня, встречая меня в кружевах и бриллиантах, с пьяницами и негодяями?
Pay no attention to that, I almost do not exist now and I know it; God knows what lives in me in place of me.	Не смотрите на это, я уже почти не существую, и знаю это; бог знает, что вместо меня живет во мне.
I read that every day in two terrible eyes that constantly look at me, even when they are not before me.	Я читаю это каждый день в двух ужасных глазах, которые постоянно на меня смотрят, даже и тогда, когда их нет предо мной.
Those eyes are silent now (they are always silent), but I know their secret.	Эти глаза теперь молчат (они все молчат), но я знаю их тайну.
His house is gloomy, dreary, and there is a secret in it.	У него дом мрачный, скучный, и в нем тайна.
I am sure that hidden in a drawer he has a razor, wound in silk, like the one that Moscow murderer had; that one also lived in the same house with his mother and also tied silk around his razor in order to cut a certain throat.	Я уверена, что у него в ящике спрятана бритва, обмотанная шелком, как и у того, московского убийцы; тот тоже жил с матерью в одном доме и тоже перевязал бритву шелком, чтобы перерезать одно горло.
All the while I was in their house, it seemed to me that somewhere, under the floorboards, maybe even hidden by his father, there was a dead man wrapped in oilcloth, like the one in Moscow, and surrounded in the same way by bottles of Zhdanov liquid,30 I could even show you the corner.	Все время, когда я была у них в доме, мне все казалось, что где-нибудь, под половицей, еще отцом его, может быть, спрятан мертвый и накрыт клеенкой, как и тот московский, и также обставлен кругом стклянками со ждановскою жидкостью, я даже показала бы вам угол.
He is always silent; but I know he loves me so much that by now he cannot help hating me.	Он все молчит; но ведь я знаю, что он до того меня любит, что уже не мог не возненавидеть меня.
Your wedding and my wedding will come together: that is how he and I have decided it.	Ваша свадьба и моя свадьба - вместе: так мы с ним назначили.
I have no secrets from him.	У меня тайн от него нет.
I could kill him out of fear . . . But he will kill me first... he laughed just now and says I'm raving. He knows I'm writing to you."	Я бы его убила со страху... Но он меня убьет прежде... он засмеялся сейчас и говорит, что я брежу; он знает, что я к вам пишу".
And there was much, much more of the same sort of raving in these letters.	И много, много было такого же бреду в этих письмах.

One of them, the second, was on two sheets of stationery, of large format, in small handwriting.	Одно из них, второе, было на двух почтовых листах, мелко исписанных, большого формата.
The prince finally left the somber park, in which he had wandered for a long time, as he had the day before.	Князь вышел, наконец, из темного парка, в котором долго скитался, как и вчера.
The bright, transparent night seemed brighter than usual to him. "Can it be so early?" he thought. (He had forgotten to take his watch.) Music reached him from somewhere far away. "In the vauxhall, it must be," he thought again, "of course, they didn't go there today."	Светлая, прозрачная ночь показалась ему еще светлее обыкновенного; "неужели еще так рано?" подумал он. (Часы он забыл захватить.) Где-то будто послышалась ему отдаленная музыка; "в воксале должно быть", подумал он опять; -"конечно, они не пошли туда сегодня".
Realizing that, he saw that he was standing right by their dacha; he simply knew he would have to end up there, finally, and with a sinking heart he went onto the terrace.	Сообразив это, он увидал, что стоит у самой их дачи; он так и знал, что должен был непременно очутиться, наконец, здесь и, замирая сердцем, ступил на террасу.
No one met him, the terrace was deserted.	Никто его не встретил, терраса была пуста.
He waited a while and then opened the door to the drawing room.	Он подождал и отворил дверь в залу.
"They never close this door," flashed in him, but the drawing room, too, was deserted; it was almost totally dark.	"Эта дверь никогда у них не затворялась", мелькнуло в нем, но и зала была пуста; в ней было совсем почти темно.
He stood perplexed in the middle of the room.	Он стал среди комнаты в недоумении.
Suddenly the door opened and Alexandra Ivanovna came in carrying a candle.	Вдруг отворилась дверь, и вошла Александра Ивановна со свечой в руках.
Seeing the prince, she was surprised and stopped in front of him as if questioningly.	Увидев князя, она удивилась и остановилась пред ним, как бы спрашивая.
It was obvious that she was only passing through the room, from one door to the other, not thinking at all of finding anyone there.	Очевидно, она проходила только чрез комнату, из одной двери в другую, совсем не думая застать кого-нибудь.
"How did you end up here?" she said at last.	- Как вы здесь очутились? - проговорила она, наконец.
"I . . . came by . . ."	-Я... зашел...
"Maman isn't feeling well, and neither is Aglaya.	- Maman не совсем здорова, Аглая тоже.
Adelaida's going to bed, and so am I.	Аделаида ложится спать, я тоже иду.
We spent the whole evening sitting at home alone.	Мы сегодня весь вечер дома одни просидели.
Papa and the prince are in Petersburg."	Папаша и князь в Петербурге.
"I've come . . . I've come to you . . . now . . ."	- Я пришел... я пришел к вам... теперь...
"Do you know what time it is?"	- Вы знаете, который час?
"N-no . . ."	- Н-нет...
"Half-past twelve.	- Половина первого.
We always go to bed at one."	Мы всегда в час ложимся.
"Ah, I thought it was . . . half-past nine."	- Ах, я думал, что... половина десятого.

"Never mind!" she laughed.	- Ничего! - засмеялась она.
"But why didn't you come earlier?	- А зачем вы давеча не пришли?
Maybe we were expecting you."	Вас, может быть, и ждали.
"I . . . thought. . ." he babbled, going out.	-Я... думал... - лепетал он уходя.
"Good-bye!	- До свиданья!
Tomorrow I'll make everybody laugh."	Завтра всех насмешу.
He went down the road that skirted the park to his dacha.	Он пошел по дороге, огибающей парк, к своей даче.
His heart was pounding, his thoughts were confused, and everything around him seemed like a dream.	Сердце его стучало, мысли путались, и все кругом него как бы походило на сон.
And suddenly, just as earlier, both times when he was awakened by the same vision, so the same vision again appeared before him.	И вдруг, так же как и давеча, когда он оба раза проснулся на одном и том же видении, то же видение опять предстало ему.
The same woman came out of the park and stood before him, as if she had been waiting for him there.	Та же женщина вышла из парка и стала пред ним, точно ждала его тут.
He shuddered and stopped; she seized his hand and pressed it hard.	Он вздрогнул и остановился; она схватила его руку и крепко сжала ее.
"No, this is not a vision!"	"Нет, это не видение!"
And so she finally stood before him face to face, for the first time since their parting; she was saying something to him, but he looked at her silently; his heart overflowed and was wrung with pain.	И вот, наконец, она стояла пред ним лицом к лицу, в первый раз после их разлуки; она что-то говорила ему, но он молча смотрел на нее; сердце его переполнилось и заныло от боли.
Oh, never afterwards could he forget this meeting with her, and he always remembered it with the same pain.	О, никогда потом не мог он забыть эту встречу с ней и вспоминал всегда с одинаковою болью.
She went down on her knees before him right there in the street, as if beside herself; he stepped back in fear, but she tried to catch his hand in order to kiss it, and, just as earlier in his dream, tears glistened now on her long lashes.	Она опустилась пред ним на колена, тут же на улице, как исступленная; он отступил в испуге, а она ловила его руку, чтобы целовать ее, и точно так же, как и давеча в его сне, слезы блистали теперь на ее длинных ресницах.
"Get up, get up!" he said in a frightened whisper, trying to raise her. "Get up quickly!"	- Встань, встань! - говорил он испуганным шепотом, подымая ее: - встань скорее!
"Are you happy?	-Ты счастлив?
Are you?" she kept asking.	Счастлив? - спрашивала она.
"Tell me just one word, are you happy now?	- Мне только одно слово скажи, счастлив ты теперь?
Today, right now?	Сегодня, сейчас?
With her?	У ней?
What did she say?"	Что она сказала?
She would not get up, she did not listen to him; she asked hurriedly and was in a hurry to speak, as though she were being pursued.	Она не подымалась, она не слушала его; она спрашивала спеша и спешила говорить, как будто за ней была погоня.

"I'm leaving tomorrow, as you told me to.	- Я еду завтра, как ты приказал.
I won't. . . I'm seeing you for the last time, the last!	Я не буду... В последний ведь раз я тебя вижу, в последний!
Now it really is the last time!"	Теперь уж совсем ведь в последний раз!
"Calm yourself, get up!" he said in despair.	- Успокойся, встань! - проговорил он в отчаянии.
She peered at him greedily, clutching his hands.	Она жадно всматривалась в него, схватившись за его руки.
"Farewell!" she said at last, stood up, and quickly walked away from him, almost ran.	- Прощай! - сказала она наконец, встала и быстро пошла от него, почти побежала.
The prince saw that Rogozhin was suddenly beside her, took her arm, and led her away.	Князь видел, что подле нее вдруг очутился Рогожин, подхватил ее под руку и повел.
"Wait, Prince," cried Rogozhin, "in five minutes I'll come back for a bit."	- Подожди, князь, - крикнул Рогожин, - я через пять минут ворочусь на время.
In five minutes he indeed came back; the prince was waiting for him in the same place.	Через пять минут он пришел действительно; князь ждал его на том же месте.
"I put her in the carriage," he said. "It's been waiting there on the corner since ten o'clock.	- В экипаж посадил, - сказал он; - там на углу с десяти часов коляска ждала.
She just knew you'd spend the whole evening with the other one.	Она так и знала, что ты у той весь вечер пробудешь.
I told her exactly what you wrote me today.	Давешнее, что ты мне написал, в точности передал.
She won't write to the other one anymore; she promised; and she'll leave here tomorrow, as you wished.	Писать она к той больше не станет; обещалась; и отсюда, по желанию твоему, завтра уедет.
She wanted to see you one last time, even though you refused; we waited here in this place for you to go back-over there, on that bench."	Захотела тебя видеть напоследях, хоть ты и отказался; тут на этом месте тебя и поджидали, как обратно пойдешь, вот там, на той скамье.
"She brought you along herself?"	- Она сама тебя с собой взяла?
"And what of it?" Rogozhin grinned. "I saw what I knew.	- А что ж? - осклабился Рогожин: - увидел то, что и знал.
You read her letters, eh?"	Письма-то прочитал знать?
"But can you really have read them?" asked the prince, astounded by the thought.	- А ты разве их вправду читал? - спросил князь, пораженный этою мыслью.
"What else; she showed me each letter herself.	- Еще бы; всякое письмо мне сама показывала.
Remember about the razor? Heh, heh!"	Про бритву-то помнишь, хе-хе!
"She's insane!" cried the prince, wringing his hands.	- Безумная! - вскричал князь, ломая свои руки.
"Who knows, maybe she's not," Rogozhin said softly, as if to himself.	- Кто про то знает, может и нет, - тихо проговорил Рогожин, как бы про себя.
The prince did not answer.	Князь не ответил.
"Well, good-bye," said Rogozhin, "I'm leaving tomorrow, too; don't think ill of me!	- Ну, прощай, - сказал Рогожин, - ведь и я завтра поеду; лихом не поминай!

And how come, brother," he added, turning quickly, "how come you didn't say anything in answer to her?	А что, брат, - прибавил он, быстро обернувшись, -что ж ты ей в ответ ничего не сказал?
Are you happy or not?' "	Ты-то счастлив или нет?"
"No, no, no!" the prince exclaimed with boundless sorrow.	- Нет, нет, нет! - воскликнул князь с беспредельною скорбью.
"As if you'd say 'yes!'" Rogozhin laughed spitefully and walked off without looking back.	-Еще бы сказал: "да"! - злобно рассмеялся Рогожин и пошел не оглядываясь.
PART FOUR	* ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.*
I	I.
About a week went by after the two persons of our story met on the green bench.	Прошло с неделю после свидания двух лиц нашего рассказа на зеленой скамейке.
One bright morning, around half-past ten, Varvara Ardalionovna Ptitsyn, having gone out to visit some of her acquaintances, returned home in great and rueful pensiveness.	В одно светлое утро, около половины одиннадцатого, Варвара Ардалионовна Птицына, вышедшая посетить кой-кого из своих знакомых, возвратилась домой в большой и прискорбной задумчивости.
There are people of whom it is difficult to say anything that would present them at once and fully, in their most typical and characteristic aspect; these are those people who are usually called "ordinary" people, the "majority," and who indeed make up the vast majority in any society.	Есть люди, о которых трудно сказать что-нибудь такое, что представило бы их разом и целиком, в их самом типическом и характерном виде; это те люди, которых обыкновенно называют людьми "обыкновенными", "большинством", и которые, действительно, составляют огромное большинство всякого общества.
Writers in their novels and stories for the most part try to take social types and present them graphically and artistically-types which in their full state are met with extremely rarely in reality and which are nonetheless almost more real than reality itself.	Писатели в своих романах и повестях большею частию стараются брать типы общества и представлять их образно и художественно, - типы, чрезвычайно редко встречающиеся в действительности целиком, и которые тем не менее почти действительнее самой действительности.
Podkolesinl in his typical aspect may well be an exaggeration, but he is by no means an impossibility.	Подколесин в своем типическом виде, может быть, даже и преувеличение, но отнюдь не небывальщина.
What a host of intelligent people, having learned about Podkolesin from Gogol, at once began to find that dozens and hundreds of their good acquaintances and friends were terribly like Podkolesin.	Какое множество умных людей, узнав от Гоголя про Подколесина, тотчас же стали находить, что десятки и сотни их добрых знакомых и друзей ужасно похожи на Подколесина.
They knew before Gogol that these friends were like Podkolesin, they simply did not know yet precisely what their name was.	Они и до Гоголя знали, что эти друзья их такие, как Подколесин, но только не знали еще, что они именно так называются.
In reality it is terribly rare that bridegrooms jump out of windows before their weddings, because, to say nothing else, it is even inconvenient; nonetheless, how many bridegrooms, even worthy and intelligent people, in the depths of their conscience, have been ready before marriage to acknowledge themselves as Podkolesins.	В действительности женихи ужасно редко прыгают из окошек пред своими свадьбами, потому что это, не говоря уже о прочем, даже и неудобно; тем не менее сколько женихов, даже людей достойных и умных, пред венцом сами себя в глубине совести готовы были признать Подколесиными.
Nor does every husband cry at each step:	Не все тоже мужья кричат на каждом шагу:

"Tu l'as voulu, Georges Dandin! "*2 But, God, how many millions and billions of times have the husbands of the whole world repeated this heartfelt cry after their honeymoon, and, who knows, maybe even the day after the wedding.	"Tu l'as voulu George Dandin!" Но, боже, сколько миллионов и биллионов раз повторялся мужьями целого света этот сердечный крик после их медового месяца, и кто знает, может быть, и на другой же день после свадьбы.
And so, without going into more serious explanations, we shall say only that in reality the typicality of persons is watered down, as it were, and all these Georges Dandins and Podkolesins really *You asked for it, Georges Dandin! exist, scurry and run around in front of us daily, but as if in a somewhat diluted state.	Итак, не вдаваясь в более серьезные объяснения, мы скажем только, что в действительности типичность лиц как бы разбавляется водой, и все эти Жорж-Дандены и Подколесины существуют действительно, снуют и бегают пред нами ежедневно, но как бы несколько в разжиженном состоянии.
Having mentioned, finally, for the sake of the complete truth, that the full Georges Dandin, as Moli?re created him, may also be met with in reality, though rarely, we shall therewith end our discourse, which is beginning to resemble a critical article in some journal.	Оговорившись, наконец, в том, для полноты истины, что и весь Жорж-Данден целиком, как его создал Мольер, тоже может встретиться в действительности, хотя и редко, мы тем закончим наше рассуждение, которое начинает становиться похожим на журнальную критику.
Nonetheless, a question remains before us all the same: what is a novelist to do with ordinary, completely "usual" people, and how can he present them to the reader so as to make them at least somewhat interesting?	Тем не менее, все-таки пред нами остается вопрос: что делать романисту с людьми ординарными, совершенно "обыкновенными", и как выставить их перед читателем, чтобы сделать их хоть сколько-нибудь интересными?
To bypass them altogether in a story is quite impossible, because ordinary people are constantly and for the most part the necessary links in the chain of everyday events; in bypassing them we would thus violate plausibility.	Совершенно миновать их в рассказе никак нельзя, потому что ординарные люди поминутно и в большинстве необходимое звено в связи житейских событий; миновав их, стало быть, нарушим правдоподобие.
To fill novels with nothing but types or even simply, for the sake of interest, with strange and nonexistent people, would be implausible-and perhaps uninteresting as well.	Наполнять романы одними типами или даже просто, для интереса, людьми странными и небывалыми было бы неправдоподобно, да пожалуй, и не интересно.
In our opinion, the writer should try to seek out interesting and instructive nuances even among ordinary people.	По-нашему, писателю надо стараться отыскивать интересные и поучительные оттенки даже и между ординарностями.
And when, for instance, the very essence of certain ordinary people consists precisely in their permanent and unchanging ordinariness, or, better still, when, despite all the extreme efforts of these people to get out of the rut of the usual and the routine, they end up all the same by remaining unchangingly and eternally in one and the same routine, then such people even acquire a kind of typicality-as that ordinariness which refuses to remain what it is and wants at all costs to become original and independent, but has not the slightest means of achieving independence.	Когда же, например, самая сущность некоторых ординарных лиц именно заключается в их всегдашней и неизменной ординарности или, что еще лучше, когда, несмотря на все чрезвычайные усилия этих лиц выйти во что бы ни стало из колеи обыкновенности и рутины, они все-таки кончают тем, что остаются неизменно и вечно одною только рутиной, тогда такие лица получают даже некоторую своего рода и типичность, - как ординарность, которая ни за что не хочет остаться тем, что она есть, и во что бы то ни стало хочет стать оригинальною и самостоятельною, не имея ни малейших средств к самостоятельности.

To this category of "usual" or "ordinary" people belong certain persons of our story, who till now (I admit it) have been little explained to the reader.	К этому-то разряду "обыкновенных" или "ординарных" людей принадлежат и некоторые лица нашего рассказа, доселе (сознаюсь в том) мало разъясненные читателю.
Such, namely, are Varvara Ardalionovna Ptitsyn, her husband, Mr. Ptitsyn, and Gavrila Ardalionovich, her brother.	Таковы именно Варвара Ардалионовна Птицына, супруг ее, господин Птицын, Г аврила Ардалионович, ее брат.
Indeed, there is nothing more vexing, for instance, than to be rich, of respectable family, of decent appearance, of rather good education, not stupid, even kind, and at the same time to have no talent, no particularity, no oddity even, not a single idea of one's own, to be decidedly "like everybody else."	В самом деле, нет ничего досаднее как быть, например, богатым, порядочной фамилии, приличной наружности, недурно образованным, не глупым, даже добрым, и в то же время не иметь никакого таланта, никакой особенности, никакого даже чудачества, ни одной своей собственной идеи, быть решительно "как и все".
There is wealth, but not a Rothschild's; an honorable family, but which has never distinguished itself in any way; a decent appearance, but very little expression; a proper education, but without knowing what to apply it to; there is intelligence, but with no ideas of one's own; there is a heart, but with no magnanimity, etc., etc., in all respects.	Богатство есть, но не Ротшильдово; фамилия честная, но ничем никогда себя не ознаменовавшая; наружность приличная, но очень мало выражающая; образование порядочное, но не знаешь, на что его употребить; ум есть, но без своих идей; сердце есть, но без великодушия, и т. д., и т. д. во всех отношениях.
There are a great many such people in the world and even far more than it seems; they are divided, as all people are, into two main categories: one limited, the other "much cleverer."	Таких людей на свете чрезвычайное множество и даже гораздо более, чем кажется; они разделяются, как и все люди, на два главные разряда: одни ограниченные, другие "гораздо поумней".
The first are happier.	Первые счастливее.
For the limited "usual" man, for instance, there is nothing easier than to imagine himself an unusual and original man and to revel in it without any hesitation.	Ограниченному "обыкновенному" человеку нет, например, ничего легче, как вообразить себя человеком необыкновенным и оригинальным и усладиться тем без всяких колебаний.
As soon as some of our young ladies cut their hair, put on blue spectacles, and called themselves nihilists, they became convinced at once that, having put on the spectacles, they immediately began to have their own "convictions."	Стоило некоторым из наших барышень остричь себе волосы, надеть синие очки и наименоваться нигилистками, чтобы тотчас же убедиться, что, надев очки, они немедленно стали иметь свои собственные "убеждения".
As soon as a man feels in his heart just a drop of some sort of generally human and kindly feeling for something or other, he immediately becomes convinced that no one else feels as he does, that he is in the forefront of general development.	Стоило иному только капельку почувствовать в сердце своем что-нибудь из какого-нибудь обще-человеческого и доброго ощущения, чтобы немедленно убедиться, что уж никто так не чувствует, как он, что он передовой в общем развитии.
As soon as a man takes some thought or other at its word or reads a little page of something without beginning or end, he believes at once that these are "his own thoughts" and were conceived in his own brain.	Стоило иному на-слово принять какую-нибудь мысль или прочитать страничку чего-нибудь без начала и конца, чтобы тотчас поверить, что это "свои собственные мысли" и в его собственном мозгу зародились.
The impudence of naivety, if one may put it so, goes so far in such cases as to be astonishing; all this is incredible, but one meets with it constantly.	Наглость наивности, если можно так выразиться, в таких случаях доходит до удивительного; все это невероятно, но встречается поминутно.

This impudence of naivety, this stupid man's unquestioningness of himself and his talent, is excellently portrayed by Gogol in the astonishing type of Lieutenant Pirogov.3 Pirogov never even doubts that he is a genius, even higher than any genius; he is so far from doubting it that he never even asks himself about it; anyhow, questions do not exist for him.	Эта наглость наивности, эта несомневаемость глупого человека в себе и в своем таланте, превосходно выставлена Г оголем в удивительном типе поручика Пирогова. Пирогов даже и не сомневается в том, что он гений, даже выше всякого гения; до того несомневается, что даже и вопроса себе об этом ни разу не задает; впрочем, вопросов для него и не существует.
The great writer was finally forced to give him a whipping, for the satisfaction of his reader's offended moral sense, but, seeing that the great man merely shook himself and, to fortify himself after his ordeal, ate a puff pastry, he spread his arms in amazement and thus left his readers.	Великий писатель принужден был его, наконец, высечь для удовлетворения оскорбленного нравственного чувства своего читателя, но, увидев, что великий человек только встряхнулся и для подкрепления сил после истязания съел слоеный пирожок, развел в удивлении руки и так оставил своих читателей.
I have always regretted that Gogol bestowed such low rank on the great Pirogov, because Pirogov is so given to self-satisfaction that there would be nothing easier for him than to imagine himself, while his epaulettes grow thicker and more braided as the years pass and "according to his rank," as being, for instance, a great commander; not even to imagine it, but simply to have no doubt of it: he has been made a general, why not a commander?	Я всегда горевал, что великий Пирогов взят Г оголем в таком маленьком чине, потому что Пирогов до того самоудовлетворим, что ему нет ничего легче как вообразить себя, по мере толстеющих и крутящихся на нем с годами и "по линии" эполет, чрезвычайным, например, полководцем; даже и не вообразить, а просто не сомневаться в этом: произвели в генералы, как же не полководец?
And how many of them later cause a terrible fiasco on the battlefield?	И сколько из таких делают потом ужасные фиаско на поле брани?
And how many Pirogovs have there been among our writers, scholars, propagandists?	А сколько было Пироговых между нашими литераторами, учеными, пропагандистами.
I say "have there been," but, of course, there still are .	Я говорю "было", но уж, конечно, есть и теперь...
One character figuring in our story, Gavrila Ardalionovich Ivolgin, belonged to the other category; he belonged to the category of people who are "much cleverer," though he was all infected, from head to foot, with the desire to be original.	Действующее лицо нашего рассказа, Г аврила Ардалионович Иволгин, принадлежал к другому разряду; он принадлежал к разряду людей "гораздо поумнее", хотя весь, с ног до головы, был заражен желанием оригинальности.
But this category, as we have already noted above, is much more unhappy than the first.	Но этот разряд, как мы уже и заметили выше, гораздо несчастнее первого.
The thing is that a clever "usual" man, even if he imagines himself momentarily (or perhaps throughout his life) to be a man of genius and originality, nevertheless preserves in his heart a little worm of doubt, which drives him so far that the clever man sometimes ends up in complete despair; if he submits, then he is already completely poisoned by vanity turned in upon itself.	В том-то и дело, что умный "обыкновенный" человек, даже если б и воображал себя мимоходом (а пожалуй, и во всю свою жизнь) человеком гениальным и оригинальнейшим, тем не менее сохраняет в сердце своем червячка сомнения, который доводит до того, что умный человек кончает иногда совершенным отчаянием; если же и покоряется, то уже совершенно отравившись вогнанным внутрь тщеславием.
However, we have in any case chosen an extreme instance: in the great majority of this clever category of people, things generally do not go so tragically; the liver gives out more or less towards the end of his days, and that's all.	Впрочем, мы во всяком случае взяли крайность: в огромном большинстве этого умного разряда людей дело происходит вовсе не так трагически; портится разве под конец лет печенка, более или менее, вот и все.

But still, before reconciling and submitting, these people sometimes spend an extremely long time acting up, from their youth till the age of submission, and all out of a desire to be original.	Но все-таки, прежде чем смириться и покориться, эти люди чрезвычайно долго иногда куралесят, начиная с юности до покоряющегося возраста, и все из желания оригинальности.
One even comes upon strange cases: some honest man, out of a desire to be original, is even ready to commit a base deed; it can even happen that one of these unhappy persons is not only honest but even kind, the providence of his family, who by his labor supports and provides not only for his own but even for others-and what then? All his life he is unable to be at peace!	Встречаются даже странные случаи: из-за желания оригинальности иной честный человек готов решиться даже на низкое дело; бывает даже и так, что, иной из этих несчастных не только честен, но даже и добр, провидение своего семейства, содержит и питает своими трудами даже чужих, не только своих, и что же? всю-то жизнь не может успокоиться!
For him, the thought that he has fulfilled his human obligations so well brings neither peace nor comfort; on the contrary, that is even what irritates him:	Для него нисколько не успокоительна и не утешительна мысль, что он так хорошо исполнил свои человеческие обязанности; даже, напротив, она-то и раздражает его:
"This," he says, "is what I've blown my whole life for, this is what has bound me hand and foot, this is what has kept me from discovering gunpowder!	"Вот, дескать, на что ухлопал я всю мою жизнь, вот что связало меня по рукам и по ногам, вот что помещало мне открыть порох!
If it hadn't been for that, I'd certainly have discovered either gunpowder or America-I don't know what for sure, but I'd certainly have discovered it!"	Не было бы этого, я, может быть, непременно бы открыл - либо порох, либо Америку, - наверно еще не знаю что, но только непременно бы открыл!"
What is most characteristic in these gentlemen is that all their lives they are indeed unable to find out for sure what precisely they need so much to discover and what precisely they have been preparing all their lives to discover: gunpowder or America?	Всего характернее в этих господах то, что они действительно всю жизнь свою никак не могут узнать наверно, что именно им так надо открыть, и что именно они всю жизнь наготове открыть: порох или Америку?
But of suffering, of longing for discovery, they truly have enough of a share in them for a Columbus or a Galileo.	Но страдания тоски по открываемому, право, достало бы в них на долю Колумба или Галилея.
Gavrila Ardalionovich was starting out precisely in that line; but he was only starting out.	Гаврила Ардалионович именно начинал в этом роде, но только что еще начинал.
He still had a long time ahead for acting up.	Долго еще предстояло ему куралесить.
A profound and continual awareness of his talentlessness and at the same time an insuperable desire to be convinced that he was an independent man, painfully wounded his heart, even almost from the age of adolescence.	Глубокое и беспрерывное самоощущение своей бесталанности и, в то же время, непреодолимое желание убедиться в том, что он человек самостоятельнейший, сильно поранили его сердце, даже чуть ли еще не с отроческого возраста.
He was a young man with envious and impulsive desires and, it seemed, had even been born with frayed nerves.	Это был молодой человек с завистливыми и порывистыми желаниями и, кажется, даже так и родившийся с раздраженными нервами.
He mistook the impulsiveness of his desires for their strength.	Порывчатость своих желаний он принимал за их силу.

With his passionate desire to distinguish himself, he was sometimes ready for a most reckless leap; but when it came to the point of making the reckless leap, our hero always proved too clever to venture upon it.	При своем страстном желании отличиться, он готов был иногда на самый безрассудный скачек; но только что дело доходило до безрассудного скачка, герой наш всегда оказывался слишком умным, чтобы на него решиться.
This was killing him.	Это убивало его.
He might even have ventured, on occasion, upon an extremely base deed, so long as he achieved at least something of what he dreamed; but, as if on purpose, when it reached the limit, he always proved too honest for an extremely base deed. (On a small base deed, however, he was always ready to agree.) He looked upon the poverty and decline of his own family with loathing and hatred.	Может быть, он даже решился бы, при случае, и на крайне низкое дело, лишь бы достигнуть чего-нибудь из мечтаемого; но как нарочно, только что доходило до черты, он всегда оказывался слишком честным для крайне низкого дела. (На маленькое низкое дело он, впрочем, всегда готов был согласиться.) С отвращением и с ненавистью смотрел он на бедность и на упадок своего семейства.
He even treated his mother haughtily and contemptuously, though he understood very well that his mother's character and reputation had so far constituted the main support of his own career.	Даже с матерью обращался свысока и презрительно, несмотря на то, что сам очень хорошо понимал, что репутация и характер его матери составляли покамест главную опорную точку и его карьеры.
Having entered Epanchin's service, he immediately said to himself:	Поступив к Епанчину, он немедленно сказал себе:
"If I am to be mean, then I shall be mean to the end, so long as I win out"-and-he was almost never mean to the end.	"Коли уж подличать, так уж подличать до конца, лишь бы выиграть", и - почти никогда не подличал до конца.
And why did he imagine that he would absolutely have to be mean?	Да и почему он вообразил, что ему непременно надо было подличать?
He had simply been frightened of Aglaya then, but he had not dropped the affair, but dragged it on just in case, though he never seriously believed that she would stoop to him.	Аглаи он просто тогда испугался, но не бросил с нею дела, а тянул его, на всякий случай, хотя никогда не верил серьезно, что она снизойдет до него.
Then, during his story with Nastasya Filippovna, he had suddenly imagined to himself that the achievement of everything lay in money.	Потом, во время своей истории с Настасьей Филипповной, он вдруг вообразил себе, что достижение всего в деньгах.
"If it's meanness, it's meanness," he had repeated to himself every day then with self-satisfaction, but also with a certain fear; "if it's meanness, it's also getting to the top," he encouraged himself constantly, "a routine man would turn timid in this case, but we won't turn timid!"	"Подличать, так подличать", повторял он себе тогда каждый день с самодовольствием, но и с некоторым страхом; "уж коли подличать, так уж доходить до верхушки, ободрял он себя поминутно; рутина в этих случаях оробеет, а мы не оробеем!"
Having lost Aglaya and been crushed by circumstances, he had lost heart completely and had actually brought the prince the money thrown to him then by a crazy woman, to whom it had also been brought by a crazy man.	Проиграв Аглаю и раздавленный обстоятельствами, он совсем упал духом и действительно принес князю деньги, брошенные ему тогда сумасшедшею женщиной, которой принес их тоже сумасшедший человек.
Afterwards he regretted this returning of the money a thousand times, though he constantly gloried in it.	В этом возвращении денег он потом тысячу раз раскаивался, хотя и непрестанно этим тщеславился.

He had actually wept for three days, while the prince remained in Petersburg, but during those three days he had also come to hate the prince for looking upon him much too compassionately, whereas the fact that he had returned so much money was something "not everyone would bring himself to do."	Он действительно плакал три дня, пока князь оставался тогда в Петербурге, но в эти три дня он успел и возненавидеть князя за то, что тот смотрел на него слишком уж сострадательно, тогда как факт, что он возвратил такие деньги, "не всякий решился бы сделать".
But the noble self-recognition that all his anguish was only a constantly pinched vanity made him suffer terribly.	Но благородное самопризнание в том, что вся тоска его есть только одно беспрерывно-раздавливаемое тщеславие, ужасно его мучило.
Only a long time afterwards did he see clearly and become convinced of how seriously his affair with such an innocent and strange being as Aglaya might have turned out.	Только уже долгое время спустя разглядел он и убедился, как серьезно могло бы обернуться у него дело с таким невинным и странным существом как Аглая.
Remorse gnawed at him; he abandoned his work and sank into anguish and dejection.	Раскаяние грызло его; он бросил службу и погрузился в тоску и уныние.
He lived in Ptitsyn's house and at his expense, with his father and mother, and despised Ptitsyn openly, though at the same time he listened to his advice and was almost always sensible enough to ask for it.	Он жил у Птицына на его содержании, с отцом и матерью, и презирал Птицына открыто, хотя в то же время слушался его советов и был настолько благоразумен, что всегда почти спрашивал их у него.
Gavrila Ardalionovich was angry, for instance, at the fact that Ptitsyn did not aim to become a Rothschild and had not set himself that goal.	Гаврила Ардалионович сердился, например, и на то, что Птицын не загадывает быть Ротшильдом и не ставит себе этой цели.
"If you're a usurer, go through with it, squeeze people dry, coin money out of them, become a character, become the king of the Jews! "4 Ptitsyn was modest and quiet; he only smiled, but once he even found it necessary to have a serious talk with Ganya and even did it with a certain dignity.	"Коли уж ростовщик, так уж иди до конца, жми людей, чекань из них деньги, стань характером, стань королем иудейским!" Птицын был скромен и тих; он только улыбался, но раз нашел даже нужным объясниться с Ганей серьезно и исполнил это даже с некоторым достоинством.
He proved to Ganya that he was not doing anything dishonest and that he should not go calling him a Jew; that if money had so much value, it was not his fault; that he acted truthfully and honestly, and that in reality he was only an agent in "these" affairs, and, finally, that thanks to his accuracy in business he was already known from quite a good standpoint to some most excellent people, and that his business was expanding.	Он доказал Г ане, что ничего не делает бесчестного, и что напрасно тот называет его жидом; что если деньги в такой цене, то он не виноват; что он действует правдиво и честно и, по-настоящему, он только агент по "этим" делам, и наконец что благодаря его аккуратности в делах он уже известен с весьма хорошей точки людям превосходнейшим, и дела его расширяются.
"Rothschild I won't be, and why should I," he added, laughing, "but I'll have a house on Liteinaya, maybe even two, and that will be the end of it."	"Ротшильдом не буду, да и не для чего, - прибавил он смеясь, - а дом на Литейной буду иметь, даже, может, и два, и на этом кончу".
"And, who knows, maybe three!" he thought to himself, but never said it aloud and kept his dream hidden.	"А кто знает, может, и три!" - думал он про себя, но никогда недоговаривал вслух и скрывал мечту.
Nature loves and coddles such people: she will certainly reward Ptitsyn not with three but with four houses, and that precisely because he has known since childhood that he would never be a Rothschild.	Природа любит и ласкает таких людей: она вознаградит Птицына не тремя, а четырьмя домами наверно, и именно за то, что он с самого детства уже знал, что Ротшильдом никогда не будет.

But beyond four houses nature will not go for anything, and with Ptitsyn matters will end there.	Но зато дальше четырех домов природа ни за что не пойдет, и с Птицыным тем дело и кончится.
Gavrila Ardalionovich's little sister was an entirely different person.	Совершенно другая особа была сестрица Г аврилы Ардалионовича.
She also had strong desires, but more persistent than impulsive.	Она тоже была с желаниями сильными, но более упорными, чем порывистыми.
There was a good deal of reasonableness in her, when things reached the final limit, but it did not abandon her before the limit either.	В ней было много благоразумия, когда дело доходило до последней черты, но оно же не оставляло ее и до черты.
True, she was also one of the "usual" people, who dream of originality, but she very quickly managed to realize that she did not have a drop of any particular originality, and she did not grieve over it all that much-who knows, maybe from a peculiar sort of pride.	Правда, и она была из числа "обыкновенных" людей, мечтающих об оригинальности, но зато она очень скоро успела сознать, что в ней нет ни капли особенной оригинальности, и горевала об этом не слишком много, - кто знает, может быть, из особого рода гордости.
She had made her first practical step with extreme resoluteness by marrying Mr. Ptitsyn; but in marrying him she did not say to herself: "If I'm to be mean, I'll be mean, so long as I reach my goal"-something Gavrila Ardalionovich would not have failed to say on such an occasion (and even almost did say in her presence, when approving of her decision as an older brother).	Она сделала свой первый практический шаг с чрезвычайною решимостью, выйдя замуж за господина Птицына; но выходя замуж она вовсе не говорила себе: "подличать, так уж подличать, лишь бы цели достичь", как не преминул бы выразиться при таком случае Г аврила Ардалионович (да чуть ли и не выразился даже при ней самой, когда одобрял ее решение, как старший брат).
Quite the contrary even: Varvara Ardalionovna got married after solidly convincing herself that her future husband was a modest, agreeable man, almost educated, who would never commit any great meanness.	Совсем даже напротив: Варвара Ардалионовна вышла замуж после того, как уверилась основательно, что будущий муж ее человек скромный, приятный, почти образованный и большой подлости ни за что никогда не сделает.
Varvara Ardalionovna did not look into small meannesses, as too trifling; and where are there not such trifles?	О мелких подлостях Варвара Ардалионовна не справлялась, как о мелочах; да где же и нет таких мелочей?
No one's looking for ideals!	Не идеала же искать!
Besides, she knew that by marrying, she was providing a corner for her mother, her father, her brothers.	К тому же она знала, что, выходя замуж, дает тем угол своей матери, отцу, братьям.
Seeing her brother in misfortune, she wanted to help him, in spite of all previous family misunderstandings.	Видя брата в несчастии, она захотела помочь ему, несмотря на все прежние семейные недоумения.
Ptitsyn sometimes urged Ganya-in a friendly way, naturally-to find a job.	Птицын гнал иногда Г аню, дружески, разумеется, на службу.
"You despise generals and generalship," he sometimes said to him jokingly, "but look, all of 'them' will end up as generals in their turn; if you live long enough, you'll see it."	"Ты, вот, презираешь и генералов, и генеральство, - говорил он ему иногда шутя, - а посмотри, все "они" кончат тем, что будут в свою очередь генералами; доживешь, так увидишь".
"What made them decide that I despise generals and generalship?" Ganya thought to himself sarcastically.	"Да с чего они берут, что я презираю генералов и генеральство?" - саркастически думал про себя Ганя.

To help her brother, Varvara Ardalionovna decided to widen the circle of her activities; she wormed her way in with the Epanchins, childhood memories contributing much to that end: both she and her brother had played with the Epanchin girls in childhood.	Чтобы помочь брату, Варвара Ардалионовна решилась расширить круг своих действий: она втерлась к Епанчиным, чему много помогли детские воспоминания; и она, и брат еще в детстве играли с Епанчиными.
We shall note here that if, in her visits to the Epanchins, Varvara Ardalionovna had been pursuing some extraordinary dream, she might at once have left the category of people in which she had confined herself; but she was not pursuing a dream; there was even a rather well-founded calculation here on her part: it was founded on the character of this family.	Заметим здесь, что если бы Варвара Ардалионовна преследовала какую-нибудь необычайную мечту, посещая Епанчиных, то она, может быть, сразу вышла бы тем самым из того разряда людей, в который сама заключила себя; но преследовала она не мечту; тут был даже довольно основательный расчет с ее стороны: она основывалась на характере этой семьи.
Aglaya's character she studied tirelessly.	Характер же Аглаи она изучала без устали.
She had set herself the task of turning the two of them, her brother and Aglaya, to each other again.	Она задала себе задачу обернуть их обоих, брата и Аглаю, опять друг к другу.
It may be that she actually achieved something; it may be that she fell into error, in counting too much on her brother, for instance, and expecting something from him that he could never and in no way give.	Может быть, она кое-чего и действительно достигла; может быть, и впадала в ошибки, рассчитывая, например, слишком много на брата и ожидая от него того, чего он никогда и никоим образом не мог бы дать.
In any case, she acted rather skillfully at the Epanchins': for weeks at a time she made no mention of her brother, was always extremely truthful and candid, bore herself simply but with dignity.	Во всяком случае, она действовала у Епанчиных довольно искусно: по неделям не упоминала о брате, была всегда чрезвычайно правдива и искренна, держала себя просто, но с достоинством.
As for the depths of her conscience, she was not afraid of looking there and did not reproach herself for anything at all.	Что же касается глубины своей совести, то она не боялась в нее заглянуть и совершенно ни в чем не упрекала себя.
It was this that gave her strength.	Это-то и придавало ей силу.
There was only one thing that she sometimes noticed in herself-that she, too, was perhaps angry, that in her, too, there was a great deal of self-love and even all but pinched vanity; she noticed it especially at certain moments, almost every time she left the Epanchins'.	Одно только иногда замечала в себе, что и она, пожалуй, злится, что и в ней очень много самолюбия и чуть ли даже не раздавленного тщеславия; особенно замечала она это в иные минуты, почти каждый раз, как уходила от Епанчиных.
And now she was returning from them and, as we have already said, in rueful pensiveness.	И вот теперь она возвращалась от них же и, как мы уже сказали, в прискорбной задумчивости.
Something bitterly mocking could also be glimpsed in this ruefulness.	В этом прискорбии проглядывало кое-что и горько-насмешливое.
Ptitsyn lived in Pavlovsk in an unattractive but roomy wooden house that stood on a dusty street and which would soon come into his full possession, so that he in turn was already beginning to sell it to someone.	Птицын проживал в Павловске в невзрачном, но поместительном деревянном доме, стоявшем на пыльной улице, и который скоро должен был достаться ему в полную собственность, так что он уже его, в свою очередь, начинал продавать кому-то.

Going up to the porch, Varvara Ardalionovna heard an extremely loud noise upstairs and could make out the voices of her brother and father shouting.	Подымаясь на крыльцо, Варвара Ардалионовна услышала чрезвычайный шум вверху дома и различила кричавшие голоса своего брата и папаши.
Going into the drawing room and seeing Ganya, who was running up and down the room, pale with fury and almost tearing his hair out, she winced and, with a weary air, lowered herself onto the sofa without taking off her hat.	Войдя в залу и увидев Ганю, бегавшего взад и вперед по комнате, бледного от бешенства и чуть не рвавшего на себе волосы, она поморщилась и опустилась с усталым видом на диван, не снимая шляпки.
Knowing very well that if she kept silent for another minute and did not ask her brother why he was running like that, he would unfailingly become angry, Varya hastened, finally, to say, in the guise of a question:	Очень хорошо понимая, что если она еще промолчит с минуту и не спросит брата, зачем он так бегает, то тот непременно рассердится, Варя поспешила наконец произнести в виде вопроса:
"Same as ever?"	- Все прежнее?
"As ever, hah!" exclaimed Ganya. "As ever!	-Какое тут прежнее! - воскликнул Ганя: -Прежнее!
No, the devil knows what's going on here now, and not as ever!	Нет, уж тут чорт знает что такое теперь происходит, а не прежнее!
The old man's getting rabid . . . mother's howling ...	Старик до бешенства стал доходить... мать ревет.
By God, Varya, say what you will, I'll throw him out of the house or ... or leave myself," he added, probably recalling that he really could not throw people out of a house that was not his.	Ей богу, Варя, как хочешь, я его выгоню из дому или... или сам от вас выйду, - прибавил он, вероятно, вспомнив, что нельзя же выгонять людей из чужого дома.
"You must be tolerant," Varya murmured.	- Надо иметь снисхождение, - пробормотала Варя.
"Tolerant of what?	- К чему снисхождение?
Of whom?" Ganya flared up. "Of his abominations?	К кому? - вспыхнул Ганя: - к его мерзостям?
No, say what you will, it's impossible like this!	Нет, уж как хочешь, этак нельзя!
Impossible, impossible, impossible!	Нельзя, нельзя, нельзя!
And such a manner: he's to blame and yet he swaggers even more!	И какая манера: сам виноват и еще пуще куражится.
'If it won't fit through the gate, knock the fence down!!	"Не хочу в ворота, разбирай забор!.."
Why are you sitting there like that?	Что ты такая сидишь?
You don't look yourself!"	На тебе лица нет?
"I look as I look," Varya answered with displeasure.	- Лицо как лицо, - с неудовольствием ответила Варя.
Ganya studied her more intently.	Ганя попристальнее поглядел на нее.
"You've been there?" he asked suddenly.	-Там была? - спросил он вдруг.
"Yes."	- Там.
"Wait, they're shouting again!	- Стой, опять кричат!
What a shame, and at such a time!"	Этакой срам, да еще в такое время!

"Why such a time?	- Какое такое время?
It's no special time."	Никакого такого особенного времени нет.
Ganya looked still more intently at his sister.	Ганя еще пристальней оглядел сестру.
"Did you find out anything?" he asked.	- Что-нибудь узнала? - спросил он.
"Nothing unexpected, at least.	- Ничего неожиданного, по крайней мере.
I found out that it's all true.	Узнала, что все это верно.
My husband was more right than either of us; he predicted it from the very beginning, and so it's turned out.	Муж был правее нас обоих; как предрек с самого начала, так и вышло.
Where is he?"	Где он?
"Not at home.	- Нет дома.
What's turned out?"	Что вышло?
"The prince is formally her fianc?, the matter's settled.	- Князь жених формальный, дело решенное.
The older girls told me.	Мне старшие сказали.
Aglaya has agreed; they've even stopped hiding it. (It was all so mysterious there till now.) Adelaida's wedding will be postponed again, so as to celebrate both weddings together, on the same day-how poetic!	Аглая согласна; даже и скрываться перестали. (Ведь там все такая таинственность была до сих пор.) Свадьбу Аделаиды опять оттянут, чтобы вместе обе свадьбы разом сделать, в один день, -поэзия какая!
Like verse!	На стихи похоже.
Why don't you go and write some verses for the nuptials instead of running up and down the room for nothing?	Вот сочини-ка стихи на бракосочетание, чем даром-то по комнате бегать.
Tonight they'll be having old Belokonsky; she arrived just in time; there will be guests.	Сегодня вечером у них Белоконская будет; кстати приехала; гости будут.
He'll be introduced to Belokonsky, though he's already met her; it seems they're going to announce it publicly.	Его Белоконской представят, хоть он уже с ней и знаком; кажется, вслух объявят.
They're only afraid he'll drop and break something as he comes into the room in front of the guests, or just fall down himself; that would be like him."	Боятся только, чтоб он чего не уронил и не разбил, когда в комнату при гостях войдет, или сам бы не шлепнулся; от него станется.
Ganya listened very attentively, but, to his sister's surprise, this striking news did not seem to make any striking effect on him.	Г аня выслушал очень внимательно, но, к удивлению сестры, это поразительное для него известие, кажется, вовсе не произвело на него такого поражающего действия.
"Well, that was clear," he said after some thought, "so, it's over!" he added with a strange smile, peeking slyly into his sister's face and still pacing up and down the room, but much more slowly now.	- Что ж, это ясно было, - сказал он, подумав, -конец, значит! - прибавил он с какою-то странною усмешкой, лукаво заглядывая в лицо сестры и все еще продолжая ходить взад и вперед по комнате, но уже гораздо потише.
"It's good that you can take it philosophically; I'm truly glad," said Varya.	- Хорошо еще, что ты принимаешь философом; я, право, рада, - сказала Варя.

"It's off our backs; off yours, at least."	-Да с плеч долой; с твоих, по крайней мере.
"I believe I served you sincerely, without arguing and pestering; I never asked you what sort of happiness you wanted to look for with Aglaya."	- Я, кажется, тебе искренно служила, не рассуждая и не докучая; я не спрашивала тебя, какого ты счастья хотел у Аглаи искать.
"But was I . . . looking for happiness with Aglaya?"	- Да разве я... счастья у Аглаи искал?
"Well, kindly don't go getting into philosophy!	- Ну, пожалуста, не вдавайся в философию!
Of course you were.	Конечно, так.
It's over, and enough for us-two fools.	Кончено, и довольно с нас: в дураках.
I must confess to you, I never could look seriously on this affair; I took it up 'just in case,' counting on her funny character, and above all to humor you; there was a ninety percent chance it would be a flop.	Я на это дело, признаюсь тебе, никогда серьезно не могла смотреть; только "на всякий случай" взялась за него, на смешной ее характер рассчитывая, а главное, чтобы тебя потешить; девяносто шансов было, что лопнет.
Even now I don't know myself what you were after."	Я даже до сих пор сама не знаю, чего ты и добивался-то.
"Now you and your husband will start urging me to get a job; give me lectures on persistence and willpower, on not scorning small things, and so on-I know it by heart," Ganya laughed loudly.	- Теперь пойдете вы с мужем меня на службу гнать; лекции про упорство и силу воли читать: малым не пренебрегать и так далее, наизусть знаю, - захохотал Ганя.
"There's something new on his mind!" thought Varya.	"Что-нибудь новое у него на уме!" - подумала Варя.
"So, what-are they glad there, the parents?" Ganya asked suddenly.	- Что ж там - рады, отцы-то? - спросил вдруг Ганя.
"N-no, it seems not.	- Н-нет, кажется.
However, you can judge for yourself; Ivan Fyodorovich is pleased; the mother's afraid; before, too, she loathed seeing him as a suitor; you know why."	Впрочем, сам заключить можешь; Иван Федорович доволен; мать боится; и прежде с отвращением на него как на жениха смотрела; известно.
"That's not what I mean; the suitor is impossible and unthinkable, that's clear.	- Я не про то; жених невозможный и немыслимый, это ясно.
I'm asking about now, how are things there now?	Я про теперешнее спрашиваю, теперь-то там как?
Has she formally accepted him?"	Формальное дала согласие?
"She hasn't said 'no' yet-that's all, but then it couldn't be otherwise with her.	- Она не сказала до сих пор: "нет", - вот и все; но иначе и не могло от нее быть.
You know how preposterously shy and modest she's been all along: as a child she used to get into the wardrobe and sit there for two or three hours, only so as not to come out to the guests; she's grown into such a big thing, but it's the same now.	Ты знаешь, до какого сумасбродства она до сих пор застенчива и стыдлива: в детстве она в шкап залезала и просиживала в нем часа по два, по три, чтобы только не выходить к гостям; дылда выросла, а ведь и теперь то же самое.
You know, for some reason I think there's actually something serious in it, even on her part.	Знаешь, я почему-то думаю, что там действительно что-то серьезное, даже с ее стороны.

They say she keeps laughing her head off at the prince, from morning till night, so as not to let anything show, but she must certainly manage to say something to him on the quiet every day, because he looks as though he's walking on air, beaming . . . They say he's terribly funny.	Над князем она, говорят, смеется изо всех сил, с утра до ночи, чтобы виду не показать, но уж наверно умеет сказать ему каждый день что-нибудь потихоньку, потому что он точно по небу ходит, сияет... Смешон, говорят, ужасно.
I heard it from them.	От них же и слышала.
It also seemed to me that they were laughing in my face-the older ones, I mean."	Мне показалось тоже, что они надо мной в глаза смеялись, старшие-то.
Ganya finally started to scowl; maybe Varya had deliberately gone deeper into the subject in order to penetrate to his real thoughts.	Ганя, наконец, стал хмуриться; может, Варя и нарочно углублялась в эту тему, чтобы проникнуть в его настоящие мысли.
But again a shout came from upstairs.	Но раздался опять крик наверху.
"I'll throw him out!" Ganya simply roared, as if glad to vent his vexation.	- Я его выгоню! - так и рявкнул Г аня, как будто обрадовавшись сорвать досаду.
"And then he'll go and disgrace us again everywhere, like yesterday."	- И тогда он пойдет опять нас повсеместно срамить, как вчера.
"How-like yesterday?	- Как, как вчера?
What do you mean like yesterday?	Что такое: как вчера?
Did he . . ." Ganya suddenly became terribly alarmed.	Да разве... - испугался вдруг ужасно Ганя.
"Ah, my God, don't you know?" Varya recollected herself.	- Ах, боже мой, разве ты не знаешь? -спохватилась Варя.
"How ... so it's really true that he was there?" Ganya exclaimed, flushing with shame and fury. "My God, you were just there!	- Как... так неужели правда, что он там был? -воскликнул Ганя, вспыхнув от стыда и бешенства:- боже, да ведь ты оттуда!
Did you find anything out?	Узнала ты что-нибудь?
Was the old man there?	Был там старик?
Was he or wasn't he?"	Был или нет?
And Ganya rushed to the door; Varya dashed to him and seized him with both arms.	И Ганя бросился к дверям; Варя кинулась к нему и схватила его обеими руками.
"What is it?	- Что ты?
Where are you going?" she said. "If you let him outnow, he'll do something worse, he'll go to everybody!!!	Ну, куда ты? - говорила она: - выпустишь его теперь, он еще хуже наделает, по всем пойдет!..
"What did he do there?	- Что он там наделал?
What did he say?"	Что говорил?
"They weren't able to tell and didn't understand themselves; he just frightened them all.	- Да они и сами не умели рассказать и не поняли; только всех напугал.
He came to see Ivan Fyodorovich-he wasn't there; he demanded to see Lizaveta Prokofyevna.	Пришел к Ивану Федоровичу, - того не было; потребовал Лизавету Прокофьевну.

First he asked her for a job, to enter the service, then he started complaining about me, my husband, and you especially . . . said all kinds of things."	Сначала места просил у ней, на службу поступить, а потом стал на нас жаловаться, на меня, на мужа, на тебя особенно... много чего наговорил.
"You couldn't find out?" Ganya was trembling as if in hysterics.	- Ты не могла узнать? - трепетал как в истерике Ганя.
"Oh, come now!	- Да где уж тут!
He himself barely understood what he was saying, and maybe they didn't tell me all of it."	Он и сам-то вряд ли понимал, что говорил, а, может, мне и не передали всего.
Ganya clutched his head and ran to the window; Varya sat down by the other window.	Ганя схватился за голову и побежал к окну; Варя села у другого окна.
"Aglaya's funny," she suddenly observed, "she stops me and says: 'Convey my particular personal respects to your parents; one of these days I shall probably find an occasion to see your father.'	- Смешная Аглая, - заметила она вдруг, -останавливает меня и говорит: "передайте от меня особенное, личное уважение вашим родителям; я наверно найду на-днях случай видеться с вашим папашей".
And she says it so seriously.	И этак серьезно говорит.
It's terribly odd . . ."	Странно ужасно...
"Not mockingly?	- Не в насмешку?
Not mockingly?"	Не в насмешку?
"Precisely not; that's the odd thing."	- То-то и есть что нет; тем-то и странно.
"Does she know about the old man or doesn't she, what do you think?"	- Знает она или не знает про старика, как ты думаешь?
"It's not known to them in the house, I have no doubt of that; but you've given me an idea: maybe Aglaya does know.	- Что в доме у них не знают, так в этом нет для меня и сомнения; но ты мне мысль подал: Аглая, может быть, и знает.
She alone knows, because the sisters were also surprised that she sent her greetings to father so seriously.	Одна она и знает, потому что сестры были тоже удивлены, когда она так серьезно передавала поклон отцу.
Why on earth precisely to him?	И с какой стати именно ему?
If she knows, then it's the prince who told her!"	Если знает, так ей князь передал!
"It takes no cleverness to find out who told her!	- Не хитро узнать, кто передал!
A thief!	Вор!
Just what we needed.	Этого еще недоставало.
A thief in our family, 'the head of the family'!"	Вор в нашем семействе, "глава семейства"!
"Oh, nonsense!" cried Varya, becoming quite angry. "A drunken incident, nothing more.	-Ну, вздор! - крикнула Варя совсем рассердившись: - пьяная история, больше ничего.
And who came up with it?	И кто это выдумал?
Lebedev, the prince . . . fine ones they are; palatial minds.	Лебедев, князь... сами-то они хороши: ума палата.
I don't care a whit about it."	Я вот во столечко это ценю.

"The old man's a thief and a drunkard," Ganya went on biliously, "I'm a pauper, my sister's husband is a usurer-Aglaya had something to covet!	- Старик вор и пьяница, - желчно продолжал Г аня,- я нищий, муж сестры ростовщик, - было на что позариться Аглае!
Pretty, I must say!"	Нечего сказать, красиво!
"That sister's husband, the usurer, is your ..."	- Этот муж сестры, ростовщик, тебя...
"Feeder, is that it?	- Кормит, что ли?
Kindly don't mince words."	Ты не церемонься, пожалуста.
"Why are you angry?" Varya recollected herself.	- Чего ты злишься? - спохватилась Варя.
"You don't understand anything, just like a schoolboy.	- Ничего-то не понимаешь, точно школьник.
Do you think all that could harm you in Aglaya's eyes?	Ты думаешь, все это могло повредить тебе в глазах Аглаи?
You don't know her character; she'd turn her back on the foremost suitor, but she'd be pleased to run to some student in a garret and starve to death-that's her dream!	Не знаешь ты ее характера; она от первейшего жениха отвернется, а к студенту каком-нибудь умирать с голоду, на чердак, с удовольствием бы побежала, - вот ее мечта!
You've never been able to understand how interesting you'd become in her eyes if you could endure our circumstances with firmness and pride.	Ты никогда и понять не мог, как бы ты в ее глазах интересен стал, если бы с твердостью и гордостью умел переносить нашу обстановку.
The prince caught her on his hook, first of all, because he never tried to catch her and, second, because in everybody's eyes he's an idiot.	Князь ее на удочку тем и поймал, что, во-первых, совсем и не ловил, а во-вторых, что он на глаза всех идиот.
This one thing alone, that she'll muddle up the whole family because of him-that's what she likes now.	Уж одно то, что она семью из-за него перемутит, -вот что ей теперь любо.
Ah, none of you understands anything!"	Э-эх, ничего-то вы не понимаете!
"Well, we've yet to see whether we understand or not," Ganya muttered mysteriously, "only all the same I wouldn't want her to find out about the old man.	- Ну, еще увидим, понимаем или не понимаем, -загадочно пробормотал Ганя, - только я все-таки бы не хотел, чтоб она узнала о старике.
I thought the prince would keep it to himself and not tell.	Я думал, князь удержится и не расскажет.
He kept Lebedev from telling, and he didn't want to tell me everything either, when I badgered him . . ."	Он и Лебедева сдержал; он и мне не хотел всего выговорить, когда я пристал...
"So you can see for yourself that everything's known already even without him.	- Стало быть, сам видишь, что и мимо его все уже известно.
But what is it to you now?	Да и чего тебе теперь?
What is there to hope for?	Чего надеешься?
And if there were any hope left, it would only give you a look of suffering in her eyes."	А если б и оставалась еще надежда, то это бы только страдальческий вид тебе в ее глазах придало.
"Well, in the face of a scandal even she would turn coward, despite all her love of novels.	- Ну, скандалу-то и она бы струсила, несмотря на весь романизм.
Everything up to a certain limit, and everybody up to a certain limit-you're all the same."	Все до известной черты, и все до известной черты; все вы таковы.

"Aglaya would turn coward?" Varya flared up, looking contemptuously at her brother. "You really have a mean little soul, though!	- Аглая-то бы струсила? - вспылила Варя, презрительно поглядев на брата: - а низкая, однако же, у тебя душонка!
None of you is worth anything.	Не стоите вы все ничего.
She may be funny and eccentric, but she's a thousand times nobler than any of us."	Пусть она смешная и чудачка, да зато благороднее всех нас в тысячу раз.
"Well, never mind, never mind, don't be angry," Ganya again muttered smugly.	- Ну, ничего, ничего, не сердись, - самодовольно пробормотал опять Ганя.
"I'm only sorry for mother," Varya went on. "I'm afraid this story with father may get to her, oh, I'm afraid!"	- Мне мать только жаль, - продолжала Варя, -боюсь, чтоб эта отцовская история до нее не дошла, ах, боюсь!
"And it surely has," Ganya observed.	- И наверно дошла, - заметил Ганя.
Varya got up to go upstairs to Nina Alexandrovna, but stopped and looked intently at her brother.	Варя было встала, чтоб отправиться на верх к Нине Александровне, но остановилась и внимательно посмотрела на брата.
"Who could have told her?"	- Кто же ей мог сказать?
"Ippolit, it must be.	- Ипполит, должно быть.
I suppose he considered it his prime pleasure to report it to mother, as soon as he moved in with us."	Первым удовольствием, я думаю, почел матери это отрапортовать, как только к нам переехал.
"But how does he know, pray tell?	- Да почему он-то знает, скажи мне, пожалуста?
The prince and Lebedev decided not to tell anyone, even Kolya doesn't know."	Князь и Лебедев никому решили не говорить, Коля даже ничего не знает.
"Ippolit?	- Ипполит-то?
He found it out himself.	Сам узнал.
You can't imagine what a cunning creature he is; what a gossip he is; what a nose he's got for smelling out everything bad, everything scandalous.	Представить не можешь, до какой степени это хитрая тварь; какой он сплетник, какой у него нос, чтоб отыскать чутьем все дурное, все что скандально.
Well, believe it or not, but I'm convinced that he's already got Aglaya in his hands!	Ну, верь не верь, а я убежден, что он Аглаю успел в руки взять!
And if he hasn't, he will.	А не взял, так возьмет.
Rogozhin has also entered into relations with him.	Рогожин с ним тоже в сношения вошел.
How does the prince not notice it!	Как это князь не замечает!
And how he wants to do me a bad turn now!	И уж как ему теперь хочется меня подсидеть!
He considers me his personal enemy, I saw through him long ago, and why, what is it to him, he'll die anyway-I can't understand it!	За личного врага меня почитает, я это давно раскусил, и с чего, что ему тут, ведь умрет, я понять не могу!
But I'll fool him; I'll do him a bad turn, and not he me, you'll see."	Но я его надую; увидишь, что не он меня, а я его подсижу.
"Why did you lure him here, then, if you hate him so much?	- Зачем же ты переманил его, когда так ненавидишь?
And is it worth it to do him a bad turn?"	И стоит он того, чтоб его подсиживать?

"It was you who advised me to lure him here."	-Ты же переманить его к нам посоветовала.
"I thought he'd be useful; and do you know that he has now fallen in love with Aglaya himself and has written to her?	- Я думала, что он будет полезен; а знаешь, что он сам теперь влюбился в Аглаю и писал к ней?
They questioned me . . . it's just possible that he's written to Lizaveta Prokofyevna, too."	Меня расспрашивали... чуть ли он к Лизавете Прокофьевне не писал.
"He's no danger in that sense!" Ganya said with a spiteful laugh. "However, there's probably something else in it.	-В этом смысле неопасен! - сказал Ганя, злобно засмеявшись, - впрочем, верно что-нибудь да не то.
He may very well be in love, because he's a boy!	Что он влюблен, это очень может быть, потому что мальчишка!
But... he wouldn't write anonymous letters to the old lady.	Но... он не станет анонимные письма старухе писать.
He's such a spiteful, worthless, self-satisfied mediocrity! . . .	Это такая злобная, ничтожная, самодовольная посредственность!..
I'm convinced, I know for certain, that he represented me to her as an intriguer, and began with that.	Я убежден, я знаю наверно, что он меня пред нею интриганом выставил, с того и начал.
I confess that like a fool I let things slip to him at first; I thought he'd take up my interests just to be revenged on the prince; he's such a cunning creature!	Я, признаюсь, как дурак ему проговорился сначала; я думал, что он из одного мщения к князю в мои интересы войдет; он такая хитрая тварь!
Oh, now I've seen through him completely.	О, я раскусил его теперь совершенно.
And the theft he heard about from his own mother, the captain's widow.	А про эту покражу он от своей же матери слышал, от капитанши.
If the old man ventured to do that, it was for her sake.	Старик, если и решился на это, так для капитанши.
Suddenly, out of the blue, he tells me that 'the general' has promised his mother four hundred roubles, and he does it just like that, out of the blue, without any ceremony.	Вдруг мне, ни с того ни с сего, сообщает, что "генерал" его матери четыреста рублей обещал, и совершенно этак ни с того, ни с сего, безо всяких церемоний.
Then I understood everything.	Тут я все понял.
And he just peeks into my eyes with some kind of relish; he probably also told mother solely for the pleasure of breaking her heart.	И так мне в глаза и заглядывает, с наслаждением с каким-то; мамаше он, наверно, то же сказал, единственно из удовольствия сердце ей разорвать.
And why doesn't he die, pray tell?	И чего он не умирает, скажи мне, пожалуста?
He promised to die in three weeks, but he's even grown fatter here!	Ведь обязался чрез три недели умереть, а здесь еще потолстел!
He doesn't cough any more; yesterday evening he said himself that he hadn't coughed up blood for two days."	Перестает кашлять; вчера вечером сам говорил, что другой уже день кровью не кашляет.
"Throw him out."	- Выгони его.
"I don't hate him, I despise him," Ganya said proudly.	- Я не ненавижу его, а презираю, - гордо произнес Ганя.

"Well, yes, yes, I do hate him, I do!" he suddenly cried with extraordinary fury. "And I'll say it right to his face, even when he's about to die, on his pillow!	- Ну да, да, пусть я его ненавижу, пусть! -вскричал он вдруг с необыкновенною яростью; - и я ему выскажу это в глаза, когда он даже умирать будет, на своей подушке!
If you'd only read his 'Confession'-God, what naivety of impudence!	Если бы ты читала его исповедь, - боже! какая наивность наглости!
It's Lieutenant Pirogov, it's Nozdryov5 in a tragedy, and above all-a little brat!	Это поручик Пирогов, это Ноздрев в трагедии, а главное - мальчишка!
Oh, with what relish I'd have given him a whipping then, precisely to astonish him.	О, с каким бы наслаждением я тогда его высек, именно чтоб удивить его.
He's taking revenge on everybody now, because it didn't come off then . . . But what's that?	Теперь он всем мстит, за то что тогда не удалось... Но что это?
More noise there?	Там опять шум!
No, what is it, finally?	Да что это, наконец, такое?
I won't put up with it, finally!	Я этого, наконец, не потерплю.
Ptitsyn!" he shouted to Ptitsyn, who was coming into the room. "What is this, what are things here coming to, finally?	Птицын! - вскричал он входящему в комнату Птицыну: - что это, до чего у нас дело дойдет, наконец?
It's . . . it's . . ."	Это... это...
But the noise was quickly approaching, the door was suddenly flung open, and old man Ivolgin, in wrath, purple, shaken, beside himself, also fell upon Ptitsyn.	Но шум быстро приближался, дверь вдруг распахнулась, и старик Иволгин, в гневе, багровый, потрясенный, вне себя, тоже набросился на Птицына.
The old man was followed by Nina Alexandrovna, Kolya, and, last of all, Ippolit.	За стариком следовали Нина Александровна, Коля и сзади всех Ипполит.
II	II.
It was already five days since Ippolit had moved to the Ptitsyns' house.	Ипполит уже пять дней как переселился в дом Птицына.
It had happened somehow naturally, without any special words or any falling-out between him and the prince; not only had they not quarreled, but it seemed they had even parted friends.	Это случилось как-то натурально, без особых слов и без всякой размолвки между ним и князем; они не только не поссорились, но, с виду, как будто даже расстались друзьями.
Gavrila Ardalionovich, so hostile to Ippolit on that earlier evening, had come to see him himself, though only three days after the event, probably guided by some sudden thought.	Г аврила Ардалионович, так враждебный к Ипполиту на тогдашнем вечере, сам пришел навестить его, уже на третий, впрочем, день после происшествия, вероятно, руководимый какою-нибудь внезапною мыслью.
For some reason Rogozhin also began to visit the sick boy.	Почему-то и Рогожин стал тоже приходить к больному.
At first it seemed to the prince that it would even be better for the "poor boy" if he moved out of his house.	Князю в первое время казалось, что даже и лучше будет для "бедного мальчика", если он переселится из его дома.

But at the time of moving, Ippolit kept saying that he was moving to Ptitsyn's, "who had been so kind as to give him a corner," and, as if on purpose, never once said that he was moving to Ganya's, though it was Ganya who had insisted that he be taken into the house.	Но и во время своего переселения Ипполит уже выражался, что он переселяется к Птицыну, "который так добр, что дает ему угол", и ни разу, точно нарочно, не выразился, что переезжает к Гане, хотя Ганя-то и настоял, чтоб его приняли в дом.
Ganya noticed it then and touchily laid it up in his heart.	Г аня это тогда же заметил и обидчиво заключил в свое сердце.
He was right when he said to his sister that the sick boy had improved. Indeed, Ippolit felt slightly better than before, which could be noticed from the first glance at him.	Он был прав, говоря сестре, что больной поправился, Действительно, Ипполиту было несколько лучше прежнего, что заметно было с первого на него взгляда.
He came into the room unhurriedly, after everyone else, with a mocking and unkindly smile.	Он вошел в комнату не торопясь, позади всех, с насмешливою и недоброю улыбкой.
Nina Alexandrovna came in very frightened. (She had changed greatly during these six months, had grown thinner; having married off her daughter and moved to live with her, she had almost ceased to interfere externally in her children's affairs.) Kolya was preoccupied and as if perplexed; there was much that he did not understand in "the general's madness," as he put it, not knowing, of course, the main reasons for this new turmoil in the house.	Нина Александровна вошла очень испуганная. (Она сильно переменилась в эти полгода, похудела; выдав замуж дочь и переехав к ней жить, она почти перестала вмешиваться наружно в дела своих детей.) Коля был озабочен и как бы в недоумении; он многого не понимал в "сумасшествии генерала", как он выражался, конечно, не зная основных причин этой новой сумятицы в доме.
But it was clear to him that his father was quarreling so much, everywhere and always, and had suddenly changed so much, that it was as if he were quite a different man than before.	Но ему ясно было, что отец до того уже вздорит, ежечасно и повсеместно, и до того вдруг переменился, что как будто совсем стал не тот человек, как прежде.
It also worried him that in the last three days the old man had even stopped drinking entirely.	Беспокоило его тоже, что старик в последние три дня совсем даже перестал пить.
He knew that he had broken and even quarreled with Lebedev and the prince.	Он знал, что он разошелся и даже поссорился с Лебедевым и с князем.
Kolya had just come home with a bottle of vodka, which he had purchased with his own money.	Коля только что воротился домой с полуштофом водки, который приобрел на собственные деньги.
"Really, mother," he had assured Nina Alexandrovna while still upstairs, "really, it's better to let him have a drink.	- Право, мамаша, - уверял он еще наверху Нину Александровну, - право, лучше пусть выпьет.
He hasn't touched a drop in three days now; from anguish, it means.	Вот уже три дня как не прикасался; тоска, стало быть.
Really, it's better! I used to bring it to him in debtors' prison . . ."	Право, лучше; я ему и в долговое носил...
The general flung the door wide open and stood on the sill as if trembling with indignation.	Генерал растворил дверь наотлет и стал на пороге, как бы дрожа от негодования.

"My dear sir!" he cried out to Ptitsyn in a thundering voice, "if you have indeed decided to sacrifice a venerable old man, your father, that is, your wife's father at least, honored by his sovereign, to a milksop and an atheist, I shall never set foot in your house again from this very hour.	- Милостивый государь! - закричал он громовым голосом Птицыну: - если вы действительно решились пожертвовать молокососу и атеисту почтенным стариком, отцом вашим, то-есть по крайней мере отцом жены вашей, заслуженным у государя своего, то нога моя, с сего же часу, перестанет быть в доме вашем.
Choose, sir, choose immediately: either me, or this . . . screw!	Избирайте, сударь, избирайте немедленно: или я, или этот... винт!
Yes, screw!	Да, винт!
I said it by accident, but he is a screw!	Я сказал нечаянно, но это - винт!
Because he bores into my soul like a screw, and without any respect . . . like a screw!"	Потому что он винтом сверлит мою душу, и безо всякого уважения... винтом!
"Or a corkscrew?" Ippolit put in.	- Не штопор ли? - вставил Ипполит.
"No, not a corkscrew, because I'm a general to you, not a bottle.	- Нет, не штопор, ибо я пред тобой генерал, а не бутылка.
I have medals, medals of honor . . . and you've got a%	Я знаки имею, знаки отличия... а ты шиш имеешь.
Either him or me!	Или он, или я!
Decide, sir, this minute, this very minute!" he again cried in frenzy to Ptitsyn.	Решайте, сударь, сейчас же, сей же час! - крикнул он опять в исступлении Птицыну.
Here Kolya moved a chair for him, and he sank onto it almost in exhaustion.	Тут Коля подставил ему стул, и он опустился на него почти в изнеможении.
"Really, it would be better for you ... to go to sleep," the dumbfounded Ptitsyn murmured.	-Право бы, вам лучше... заснуть, - пробормотал было ошеломленный Птицын.
"And what's more, he threatens!" Ganya said in a low voice to his sister.	- Он же еще и угрожает! - проговорил сестре вполголоса Ганя.
"To sleep!" cried the general. "I am not drunk, my dear sir, and you offend me.	- Заснуть! - крикнул генерал: - я не пьян, милостивый государь, и вы меня оскорбляете.
I see," he went on, standing up again, "I see that everything is against me here, everything and everyone. Enough!	Я вижу, - продолжал он, вставая опять, - я вижу, что здесь все против меня, все и все, Довольно!
I am leaving . . . But know, my dear sir, know . . ."	Я ухожу... Но знайте, милостивый государь, знайте...
They did not let him finish and sat him down again; they began begging him to calm himself.	Ему не дали договорить и усадили опять; стали упрашивать успокоиться.
Ganya, in fury, went to the far corner.	Ганя в ярости ушел в угол.
Nina Alexandrovna trembled and wept.	Нина Александровна трепетала и плакала.
"But what have I done to him?	- Да что я сделал ему?
What is he complaining about?" cried Ippolit, baring his teeth.	На что он жалуется? - вскричал Ипполит, скаля зубы.

"So you did nothing?" Nina Alexandrovna suddenly observed. "You especially should be ashamed and ... to torment an old man so inhumanly . . . and that in your position."	- А разве не сделали? заметила вдруг Нина Александровна; - уж вам-то особенно стыдно и... бесчеловечно старика мучить... да еще на вашем месте.
"First of all, what is this position of mine, madam!	- Во-первых, какое такое мое место, сударыня!
I respect you very much, precisely you, personally, but . . ."	Я вас очень уважаю, вас именно, лично, но...
"He's a screw!" the general shouted. "He bores into my soul and heart!	- Это винт! - кричал генерал: - он сверлит мою душу и сердце!
He wants me to believe in atheism!	Он хочет, чтоб я атеизму поверил!
Know, milksop, that you weren't even born yet when I was already showered with honors; and you are merely an envious worm, torn in two, coughing . . . and dying of spite and unbelief . . . And why did Gavrila bring you here?	Знай, молокосос, что еще ты не родился, а я уже был осыпан почестями; а ты только завистливый червь, перерванный надвое, с кашлем... и умирающий от злобы и от неверия... И зачем тебя Гаврила перевел сюда?
Everybody's against me, from strangers to my own son!	Все на меня, от чужих до родного сына!
"Enough, you're starting a tragedy!" cried Ganya. "It would be better if you didn't go disgracing us all over town!"	- Да полноте, трагедию завел! - крикнул Ганя: - не срамили бы нас по всему городу, так лучше бы было!
"How have I disgraced you, milksop!	- Как, я срамлю тебя, молокосос!
You?	Тебя?
I can only bring you honor, and not dishonor!"	Я честь только сделать могу тебе, а не обесчестить тебя!
He jumped up and they could no longer restrain him; but Gavrila Ardalionovich, too, had obviously broken loose.	Он вскочил, и его уже не могли сдержать; но и Гаврила Ардалионович, видимо, прорвался.
"Look who's talking about honor!" he cried spitefully.	- Туда же о чести! - крикнул он злобно.
"What did you say?" the general thundered, turning pale and taking a step towards him.	- Что ты сказал? - загремел генерал, бледнея и шагнув к нему шаг.
"I need only open my mouth in order to . . ." Ganya screamed suddenly and did not finish.	- А то, что мне стоит только рот открыть, чтобы...- завопил вдруг Ганя и не договорил.
The two stood facing each other, shaken beyond measure, especially Ganya.	Оба стояли друг пред другом, не в меру потрясенные, особенно Ганя.
"Ganya, how can you!" cried Nina Alexandrovna, rushing to stop her son.	- Г аня, что ты? - крикнула Нина Александровна, бросаясь останавливать сына.
"What nonsense all around!" Varya snapped indignantly. "Enough, mother," she seized her.	- Экой вздор со всех сторон! - отрезала в негодовании Варя: - полноте, мамаша, - схватила она ее.
"I spare you only for mother's sake," Ganya said tragically.	- Только для матери и щажу, - трагически произнес Ганя.
"Speak!" the general bellowed, totally beside himself. "Speak for fear of a father's curse . . . speak!"	-Говори! - ревел генерал в совершенном исступлении: - говори, под страхом отцовского проклятия... говори!

"As if I'm afraid of your curse!	- Ну вот, так я испугался вашего проклятия!
Whose fault is it if you've been like a crazy man for the past eight days?	И кто в том виноват, что вы восьмой день как помешанный?
Eight days, you see, I know it by the dates . . . Watch out, don't drive me to the limit: I'll tell everything . .. Why did you drag yourself to the Epanchins' yesterday?	Восьмой день, видите, я по числам знаю... Смотрите, не доведите меня до черты; все скажу... Вы зачем к Епанчиным вчера потащились?
Calling yourself an old man, gray-haired, the father of a family!	Еще стариком называется, седые волосы, отец семейства!
A fine one!"	Хорош!
"Shut up, Ganka!" cried Kolya. "Shut up, you fool!"	- Молчи, Ганька! - закричал Коля: - молчи, дурак!
"But I, how have I insulted him?" Ippolit insisted, in what seemed like the same mocking tone.	- Да чем я-то, я-то чем его оскорбил? - настаивал Ипполит, но все как-будто тем же насмешливым тоном.
"Why does he call me a screw? Did you hear?	- Зачем он меня винтом называет, вы слышали?
He pesters me himself; just now he came and started talking about some Captain Eropegov.	Сам ко мне пристал; пришел сейчас и заговорил о каком-то капитане Еропегове.
I have no wish for your company, General; I avoided you before, you know that.	Я вовсе не желаю вашей компании, генерал; избегал и прежде, сами знаете.
I have nothing to do with Captain Eropegov, don't you agree?	Что мне за дело до капитана Еропегова, согласитесь сами?
I did not move here for the sake of Captain Eropegov.	Я не для капитана Еропегова сюда переехал.
I merely voiced my opinion that this Captain Eropegov may never have existed at all.	Я только выразил ему вслух мое мнение, что, может, этого капитана Еропегова совсем никогда не существовало.
And he started kicking up dust."	Он и поднял дым коромыслом.
"He undoubtedly never existed!" snapped Ganya.	- Без сомнения, не существовало! - отрезал Ганя.
But the general stood as if stunned and only looked around senselessly.	Но генерал стоял как ошеломленный и только бессмысленно озирался кругом.
His son's phrase struck him by its extreme frankness.	Слова сына поразили его своею чрезвычайною откровенностью.
For the first moment he was even at a loss for words.	В первое мгновение он не мог даже и слов найти.
And at last, only when Ippolit burst out laughing at Ganya's reply and shouted:	И наконец только, когда Ипполит расхохотался на ответ Гани и прокричал:
"Well, do you hear, your own son also says there was no Captain Eropegov," did the old man babble, completely confounded:	"Ну, вот, слышали, собственный ваш сын тоже говорит, что никакого капитана Еропегова не было", - старик проболтал, совсем сбившись:
"Kapiton Eropegov, not Captain . . . Kapiton ... a retired lieutenant-colonel, Eropegov . . . Kapiton."	- Капитона Еропегова, а не капитана... Капитона... подполковник в отставке, Еропегов... Капитон.
"There was no Kapiton either!" Ganya was now thoroughly angry.	- Да и Капитона не было! - совсем уж разозлился Ганя.
"Wh . . . why wasn't there?" mumbled the general, and color rose to his face.	-По... почему не было? - пробормотал генерал, и краска бросилась ему в лицо.

"Well, enough!" Ptitsyn and Varya tried to pacify him.	- Да полноте! - унимали Птицын и Варя.
"Shut up, Ganka!" Kolya cried again.	- Молчи, Ганька! - крикнул опять Коля.
But the intercession seemed to have brought the general to his senses.	Но заступничество как бы опамятовало и генерала.
"How wasn't there?	- Как не было?
Why didn't he exist?" he menacingly turned on his son.	Почему не существовало? - грозно вскинулся он на сына.
"There just wasn't.	- Так, потому что не было.
There wasn't, that's all, and there simply cannot be!	Не было да и только, да совсем и не может быть!
So there.	Вот вам.
Leave me alone, I tell you."	Отстаньте, говорю вам.
"And this is my son . . . my own son, whom I . . . oh, God!	- И это сын... это мой родной сын, которого я... о боже!
Eropegov, Eroshka Eropegov never lived!"	Еропегова, Ерошки Еропегова не было!
"Well, so, now it's Eroshka, now it's Kapitoshka!" Ippolit put in.	- Ну, вот, то Ерошки, то Капитошки! - ввернул Ипполит.
"Kapitoshka, sir, Kapitoshka, not Eroshka!	- Капитошки, сударь, Капитошки, а не Ерошки!
Kapiton, Captain Alexeevich, that is, Kapiton ... a lieutenant-colonel . . . retired . . . married to Marya . . . Marya Petrovna Su ... Su ... a friend and comrade . . . Sutugov, even as a junker.6 For him I shed ... I shielded him . . . killed.	Капитон, Капитан Алексеевич, то бишь, Капитон... подполковник... в отставке... женился на Марье... на Марье Петровне Су... Су... друг и товарищ... Сутуговой... с самого даже юнкерства. Я за него пролил... я заслонил... убит.
No Kapitoshka Eropegov!	Капитошки Еропегова не было!
Never existed!"	Не существовало!
The general was shouting in excitement, but in such a way that one might have thought the point went one way and the shouting another.	Генерал кричал в азарте, но так, что можно было подумать, что дело шло об одном, а крик шел о другом.
True, at another time he would have borne something much more offensive than the news about the total non-existence of Kapiton Eropegov, would have shouted a little, started a scandal, lost his temper, but all the same in the end he would have withdrawn to his room upstairs and gone to bed.	Правда, в другое время он, конечно, вынес бы что-нибудь и гораздо пообиднее известия о совершенном небытии Капитона Еропегова, покричал бы, затеял бы историю, вышел бы из себя, но все-таки в конце концов удалился бы к себе на верх спать.
But now, owing to the extraordinary strangeness of the human heart, it so happened that precisely such an offense as the doubt of Eropegov made the cup run over.	Но теперь, по чрезвычайной странности сердца человеческого, случилось так, что именно подобная обида, как сомнение в Еропегове, и должна была переполнить чашу.
The old man turned purple, raised his arms, and shouted:	Старик побагровел, поднял руки и прокричал:
"Enough!	- Довольно!
My curse . . . away from this house!	Проклятие мое... прочь из этого дома!
Nikolai, bring my bag, I'm going . . . away!"	Николай, неси мой сак, иду... прочь!

He went out, hurrying and in extreme wrath.	Он вышел, торопясь и в чрезвычайном гневе.
Nina Alexandrovna, Kolya, and Ptitsyn rushed after him.	За ним бросились Нина Александровна, Коля и Птицын.
"Well, what have you done now!" Varya said to her brother. "He may drag himself there again.	- Ну что ты наделал теперь! - сказала Варя брату: -он опять, пожалуй, туда потащится.
Ah, what shame, what shame!"	Сраму-то, сраму-то!
"So don't go stealing!" Ganya cried, all but choking with spite; suddenly his glance met with Ippolit; Ganya almost began to shake.	-А не воруй! - крикнул Ганя, чуть не захлебываясь от злости; вдруг взгляд его встретился с Ипполитом; Ганя чуть не затрясся.
"And you, my dear sir," he cried, "ought to remember that you are not, after all, in your own house and ... are enjoying hospitality, instead of vexing an old man who has obviously lost his mind ..."	- А вам, милостивый государь, - крикнул он, -следовало бы помнить, что вы все-таки в чужом доме и... пользуетесь гостеприимством, а не раздражать старика, который, очевидно, с ума сошел...
Ippolit also seemed to wince, but he immediately checked himself.	Ипполита тоже как-будто передернуло, но он мигом сдержал себя.
"I don't quite agree with you that your father has lost his mind," he replied calmly. "It seems to me, on the contrary, that his mind has been working much better lately, by God; don't you believe so?	- Я не совсем с вами согласен, что ваш папаша с ума сошел, - спокойно ответил он; - мне кажется напротив, что ему ума даже прибыло за последнее время, ей богу; вы не верите?
He has become so cautious, suspicious, keeps asking questions, weighs every word . . . He started talking with me about that Kapitoshka with some aim; imagine, he wanted to suggest to me . . ."	Такой стал осторожный, мнительный, все-то выведывает, каждое слово взвешивает... Об этом Капитошке он со мной ведь с целью заговорил; представьте, он хотел навести меня на...
"Eh, the devil I care what he wanted to suggest to you!	- Э, чорт ли мне в том, на что он хотел вас навести!
I ask you, sir, not to be clever and try to dodge with me!" Ganya shrieked. "If you also know the real reason why the old man is in such a state (and you've been spying so much in these five days here that you surely do know it), then you ought never to have vexed . . . the unfortunate man and tormented my mother by exaggerating the affair, because the whole affair is nonsense, just a drunken incident, nothing more, not even proved in any way, and I don't care a whit about it . . . But you have to go taunting and spying, because you're . . . you're . . ."	Прошу вас не хитрить и не вилять со мной, сударь! - взвизгнул Ганя: - если вы тоже знаете настоящую причину, почему старик в таком состоянии (а вы так у меня шпионили в эти пять дней, что наверно знаете), то вам вовсе бы не следовало раздражать... несчастного и мучить мою мать преувеличением дела, потому что все это дело вздор, одна только пьяная история, больше ничего, ничем даже не доказанная,, и я вот во столечко ее не ценю... Но вам надо язвить и шпионить, потому что вы... вы...
"A screw," Ippolit grinned.	- Винт, - усмехнулся Ипполит.
"Because you're trash, you tormented people for half an hour, thinking you'd frighten them that you were going to shoot yourself with your unloaded pistol, with which you bungled it so shamefully, you failed suicide, you . . . walking bile.	- Потому что вы дрянь, полчаса мучили людей, думая испугать их, что застрелитесь вашим незаряженным пистолетом, с которым вы так постыдно сбрендили, манкированный самоубийца, разлившаяся жолчь... на двух ногах.
I showed you hospitality, you've grown fatter, stopped coughing, and you repay me . . ."	Я вам гостеприимство дал, вы потолстели, кашлять перестали, и вы же платите...

"Just a couple of words, if you please, sir; I am staying with Varvara Ardalionovna, not with you; you have not offered me any hospitality, and I even think that you yourself are enjoying the hospitality of Mr. Ptitsyn.	- Два слова только, позвольте-с; я у Варвары Ардалионовны, а не у вас; вы мне не давали никакого гостеприимства, и я даже думаю, что вы сами пользуетесь гостеприимством господина Птицына.
Four days ago I asked my mother to find lodgings for me in Pavlovsk and to move here herself, because I actually do feel better here, though I haven't grown fatter and I still cough.	Четыре дня тому я просил мою мать отыскать в Павловске для меня квартиру и самой переехать, потому что я, действительно, чувствую себя здесь легче, хотя вовсе не потолстел и все-таки кашляю.
Yesterday evening my mother informed me that the apartment is ready, and I hasten to inform you for my part that, after thanking your dear mother and sister, I will move to my own place today, as I already decided to do last evening.	Мать уведомила меня вчера вечером, что квартира готова, а я спешу вас уведомить с своей стороны, что, отблагодарив вашу маменьку и сестрицу, сегодня же переезжаю к себе, о чем и решил еще вчера вечером.
Excuse me, I interrupted you; it seems you had much more to say."	Извините, я вас прервал; вам, кажется, хотелось еще много сказать.
"Oh, in that case . . ." Ganya began to tremble.	- О, если так... - задрожал Ганя.
"But in that case, allow me to sit down," Ippolit added, sitting down most calmly on the chair that the general had been sitting on. "I am ill after all; well, now I'm ready to listen to you, the more so as this is our last conversation and perhaps even our last meeting."	- А если так, то позвольте мне сесть, - прибавил Ипполит, преспокойно усаживаясь на стуле, на котором сидел генерал, - я ведь все-таки болен; ну, теперь готов вас слушать, тем более, что это последний наш разговор и даже, может быть, последняя встреча.
Ganya suddenly felt ashamed.	Гане вдруг стало совестно.
"Believe me, I shall not lower myself to squaring accounts with you," he said, "and if you . . ."	- Поверьте, что я не унижусь до счетов с вами, -сказал он, - и если вы...
"You needn't be so supercilious," Ippolit interrupted. "For my part, on the first day I moved here I promised myself not to deny myself the pleasure of speaking my mind to you as we said goodbye, and that in the most frank way.	- Напрасно вы так свысока, - прервал Ипполит; -я, с своей стороны, еще в первый день переезда моего сюда, дал себе слово не отказать себе в удовольствии отчеканить вам все и совершенно откровеннейшим образом, когда мы будем прощаться.
I intend to do so precisely now-after you, naturally."	Я намерен это исполнить именно теперь, после вас, разумеется.
"And I ask you to leave this room."	-А я прошу вас оставить эту комнату.
"Better speak, you'll regret not saying everything."	- Лучше говорите, ведь будете раскаиваться, что не высказались.
"Stop it, Ippolit! All this is terribly shameful. Be so good as to stop!" said Varya.	- Перестаньте, Ипполит; все это ужасно стыдно; сделайте одолжение, перестаньте! - сказала Варя.
"Only for a lady," Ippolit laughed, standing up.	- Разве только для дамы, - рассмеялся Ипполит, вставая.
"If you please, Varvara Ardalionovna, I'm prepared to make it shorter for you, but only shorter, because some explanation between your brother and me has become quite necessary, and not for anything will I go away and leave any perplexity behind."	- Извольте, Варвара Ардалионовна, для вас я готов сократить, но только сократить, потому что некоторое объяснение между мной и вашим братцем стало совершенно необходимым, а я ни за что не решусь уйти, оставив недоумения.

"You're quite simply a gossip," Ganya cried out, "that's why you won't leave without gossiping."	- Просто-за-просто, вы сплетник, - вскричал Г аня,- оттого и не решаетесь без сплетен уйти!
"There, you see," Ippolit observed coolly, "you've already lost control of yourself.	- Вот видите, - хладнокровно заметил Ипполит, -вы уж и не удержались.
You really will regret not saying everything.	Право, будете раскаиваться, что не высказались.
Once more I yield the floor to you.	Еще раз уступаю вам слово.
I shall wait."	Я подожду.
Gavrila Ardalionovich was silent and looked at him contemptuously.	Г аврила Ардалионович молчал и смотрел презрительно.
"You don't want to?	- Не хотите.
You intend to stand firm-as you will.	Выдержать характер намерены, - воля ваша.
For my part, I shall be as brief as possible.	С своей стороны, буду краток по возможности.
Two or three times today I have listened to a reproach about hospitality; that is unfair.	Два или три раза услышал я сегодня упрек в гостеприимстве; это несправедливо.
In inviting me to stay with you, you wanted to catch me in your nets; you calculated that I wanted to be revenged on the prince.	Приглашая меня к себе, вы сами меня ловили в сети; вы рассчитывали, что я хочу отмстить князю.
Moreover, you heard that Aglaya Ivanovna had shown concern for me and was reading my 'Confession.'	Вы услышали к тому же, что Аглая Ивановна изъявила ко мне участие и прочла мою исповедь.
Calculating, for some reason, that I would surrender myself entirely to your interests, you may have hoped to find some support in me.	Рассчитывая почему-то, что я весь так и передамся в ваши интересы, вы надеялись, что, может быть, найдете во мне подмогу.
I shall not go into detail!	Я не объясняюсь подробнее!
Nor do I demand any acknowledgment or recognition on your part; suffice it that I leave you with your own conscience and that we now understand each other perfectly."	С вашей стороны тоже не требую ни признания, ни подтверждения; довольно того, что я вас оставляю с вашею совестью, и что мы отлично понимаем теперь друг друга.
"But you make God knows what out of a most ordinary matter!" cried Varya.	- Но вы бог знает что из самого обыкновенного дела делаете! - вскричала Варя.
"I told you: 'a gossip and a little brat,' " said Ganya.	-Я сказал тебе: "сплетник и мальчишка", -промолвил Ганя.
"If you please, Varvara Ardalionovna, I shall continue.	- Позвольте, Варвара Ардалионовна, я продолжаю.
Of course, I can neither love nor respect the prince, but he is decidedly a kind man, though ... a ridiculous one.	Князя я, конечно, не могу ни любить, ни уважать; но это человек решительно добрый, хотя и... смешной.
But I have absolutely no reason to hate him; I remained impassive when your brother incited me against the prince; I precisely counted on having a good laugh at the denouement.	Но ненавидеть мне его было бы совершенно не за что; я не подал виду вашему братцу, когда он сам подстрекал меня против князя; я именно рассчитывал посмеяться при развязке.
I knew your brother would let things slip and miss the mark in the highest degree.	Я знал, что ваш брат мне проговорится и промахнется в высшей степени.

And so it happened . . . I'm ready to spare him now, but solely out of respect for you, Varvara Ardalionovna.	Так и случилось... Я готов теперь пощадить его, но единственно из уважения к вам, Варвара Ардалионовна.
But, having explained to you that it is not so easy to catch me on a hook, I will also explain to you why I wanted so much to make a fool of your brother.	Но разъяснив вам, что меня не так-то легко поймать на удочку, я разъясню вам и то, почему мне так хотелось поставить вашего братца пред собой в дураки.
Know that I did it out of hatred, I confess it frankly.	Знайте, что я исполнил это из ненависти, сознаюсь откровенно.
In dying (because I shall die all the same, even though I've grown fatter, as you assure me), in dying, I have felt that I would go to paradise incomparably more peacefully if I managed to make a fool out of at least one of that numberless sort of people who have hounded me all my life, whom I have hated all my life, and of whom your much-esteemed brother serves as such a vivid representation.	Умирая (потому что я все-таки умру, хоть и потолстел, как вы уверяете), умирая, я почувствовал, что уйду в рай несравненно спокойнее, если успею одурачить хоть одного представителя того бесчисленного сорта людей, который преследовал меня всю мою жизнь, который я ненавидел всю мою жизнь, и которого таким выпуклым изображением служит многоуважаемый брат ваш.
I hate you, Gavrila Ardalionovich, solely because-this may seem astonishing to you-solely because you are the type and embodiment, the personification and apex of the most impudent, the most self-satisfied, the most vulgar and vile ordinariness!	Ненавижу я вас, Г аврила Ардалионович, единственно за то, - вам это, может быть, покажется удивительным, - единственно за то, что вы тип и воплощение, олицетворение и верх самой наглой, самой самодовольной, самой пошлой и гадкой ординарности!
You are a puffed-up ordinariness, an unquestioning and Olympianly calm ordinariness; you are the routine of routines!	Вы ординарность напыщенная, ординарность не сомневающаяся и олимпически успокоенная; вы рутина из рутин!
Not the least idea of your own will ever be embodied in your mind or in your heart.	Ни малейшей собственной идеи не суждено воплотиться ни в уме, ни в сердце вашем никогда.
But you are infinitely envious; you are firmly convinced that you are the greatest of geniuses, but all the same, doubt visits you occasionally in your darkest moments, and you become angry and envious.	Но вы завистливы бесконечно; вы твердо убеждены, что вы величайший гений, но сомнение все-таки посещает вас иногда в черные минуты, и вы злитесь и завидуете.
Oh, there are still dark spots on your horizon; they will go away when you become definitively stupid, which is not far off; but all the same a long and diverse path lies ahead of you, I do not say a cheerful one, and I'm glad of that.	О, у вас есть еще черные точки на горизонте; они пройдут, когда вы поглупеете окончательно, что недалеко; но все-таки вам предстоит длинный и разнообразный путь, не скажу веселый, и этому рад.
First of all, I predict to you that you will not attain a certain person ..."	Во-первых, предрекаю вам, что вы не достигнете известной особы...
"No, this is unbearable!" Varya cried out.	- Ну, это невыносимо! - вскричала Варя.
"Will you ever finish, you disgusting little stinker?"	- Кончите ли вы, противная злючка?
Ganya was pale, trembling, and silent.	Ганя побледнел, дрожал и молчал.
Ippolit stopped, looked at him intently and with relish, shifted his gaze to Varya, grinned, bowed, and left without adding a single word.	Ипполит остановился, пристально и с наслаждением посмотрел на него, перевел свои глаза на Варю, усмехнулся, поклонился и вышел, не прибавив более ни единого слова.

Gavrila Ardalionovich could justly complain of his fate and ill luck.	Г аврила Ардалионович справедливо мог бы пожаловаться на судьбу и неудачу.
For some time Varya did not dare to address him, did not even glance at him, as he paced by her with big strides; finally, he went to the window and stood with his back to her.	Некоторое время Варя не решалась заговорить с ним, даже не взглянула на него, когда он шагал мимо нее крупными шагами; наконец, он отошел к окну и стал к ней спиной.
Varya was thinking about the proverb: every stick has two ends.	Варя думала о русской пословице: "палка о двух концах".
There was noise again upstairs.	Наверху опять послышался шум.
"Are you leaving?" Ganya suddenly turned, hearing her get up from her seat.	- Идешь? - обернулся к ней вдруг Г аня, заслышав, что она встает с места.
"Wait. Look at this."	- Подожди; посмотри-ка это.
He went over to her and flung down on the chair before her a small piece of paper folded like a little note	Он подошел и кинул пред нею на стул маленькую бумажку, сложенную в виде маленькой записочки.
"Lord!" Varya cried and clasped her hands.	- Господи! - вскричала Варя и всплеснула руками.
There were exactly seven lines in the note:	В записке было ровно семь строк:
Gavrila Ardalionovich!	"Гаврила Ардалионович!
Being convinced that you are kindly disposed towards me, I venture to ask your advice in a matter that is of importance for me.	Убедившись в вашем добром расположении ко мне, решаюсь спросить вашего совета в одном важном для меня деле.
I would like to meet you tomorrow, at exactly seven o'clock in the morning, by the green bench.	Я желала бы встретить вас завтра, ровно в семь часов утра, на зеленой скамейке.
It is not far from our dacha.	Это недалеко от нашей дачи.
Varvara Ardalionovna, who must accompany you without fail, knows the place very well.	Варвара Ардалионовна, которая непременно должна сопровождать вас, очень хорошо знает это место.
A.E.	А. Е."
"Try figuring her out after that!" Varvara Ardalionovna spread her arms.	- Поди, считайся с ней после этого! - развела руками Варвара Ардалионовна.
Much as Ganya would have liked to swagger at that moment, he simply could not help showing his triumph, especially after such humiliating predictions from Ippolit.	Как ни хотелось пофанфаронить в эту минуту Гане, но не мог же он не выказать своего торжества, да еще после таких унизительных предреканий Ипполита.
A self-satisfied smile shone openly on his face, and Varya herself became all radiant with joy.	Самодовольная улыбка откровенно засияла на его лице, да и Варя сама вся просветлела от радости.
"And that on the very day when they're announcing the engagement!	- И это в тот самый день, когда у них объявляют о помолвке!
Try figuring her out after that!"	Поди, считайся с ней после этого!
"What do you think she's going to talk about tomorrow?" asked Ganya.	- Как ты думаешь, о чем она завтра говорить собирается? - спросил Ганя.
"That makes no difference, the main thing is that she wishes to see you for the first time after six months.	- Это все равно, главное, видеться пожелала после шести месяцев в первый раз.

Listen to me, Ganya: whatever there is to it, however it turns out, know that this is important!	Слушай же меня, Ганя: что бы там ни было, как бы ни обернулось, знай, что это важно!
It's all too important!	Слишком это важно!
Don't swagger again, don't miss the mark again, but watch out you don't turn coward either!	Не фанфаронь опять, не дай опять промаха, но и не струсь, смотри!
Could she have failed to grasp why I dragged myself there for half a year?	Могла ли она не раскусить, зачем я полгода таскалась туда?
And imagine: she didn't say a word to me today, didn't show a thing.	И представь: ни слова мне не сказала сегодня, виду не подала.
I sneaked in to see them, the old woman didn't know I was sitting with them, otherwise she might have chased me out.	Я ведь и зашла-то к ним контрабандой, старуха не знала, что я сижу, а то, пожалуй, и прогнала бы.
I risked that for you, to find out at all costs ..."	На риск для тебя ходила, во что бы ни стало узнать...
Shouting and noise again came from overhead; several people were going down the stairs.	Опять крик и шум послышались сверху; несколько человек сходили с лестницы.
"Don't allow it now for anything!" Varya cried, frightened and all aflutter. "There mustn't be even the shadow of a scandal!	- Ни за что теперь этого не допускать! - вскричала Варя впопыхах и испуганная: - чтоб и тени скандала не было!
Go and apologize!"	Ступай, прощения проси!
But the father of the family was already in the street.	Но отец семейства был уже на улице.
Kolya lugged his bag after him.	Коля тащил за ним сак.
Nina Alexandrovna stood on the porch and wept; she was about to run after him, but Ptitsyn held her back.	Нина Александровна стояла на крыльце и плакала; она хотела-было бежать за ним, но Птицын удержал ее.
"You'll only egg him on more that way," he said to her. "He has nowhere to go, they'll bring him back in half an hour, I've already discussed it with Kolya; let him play the fool a little."	- Вы только еще более поджигаете его этим, -говорил он ей, - некуда ему идти, чрез полчаса его опять приведут, я с Колей уже говорил; дайте подурачиться.
"What are you showing off for, where are you going!" Ganya shouted out the window. "You've got nowhere to go!"	- Что куражитесь-то, куда пойдете-то! - закричал Ганя из окна: - и идти-то вам некуда!
"Come back, papa!" cried Varya.	- Воротитесь, папаша! - крикнула Варя.
"The neighbors can hear."	- Соседи слышат.
The general stopped, turned around, stretched out his arm, and exclaimed:	Г енерал остановился, обернулся, простер свою руку и воскликнул:
"My curse upon this house!"	- Проклятие мое дому сему!
"And inevitably in a theatrical tone!" Ganya muttered, noisily shutting the window.	- И непременно на театральный тон! -пробормотал Ганя, со стуком запирая окно.
The neighbors were indeed listening.	Соседи действительно слушали.
Varya rushed from the room.	Варя побежала из комнаты.

When Varya was gone, Ganya took the note from the table, kissed it, clucked his tongue, and performed an entrechat.	Когда Варя вышла, Ганя взял со стола записку, поцеловал ее, прищелкнул языком и сделал антраша.
III	III.
At any other time the commotion with the general would have come to nothing.	Суматоха с генералом во всякое другое время кончилась бы ничем.
Before, too, there had been occasions of unexpected whimsicality of the same sort with him, though rather seldom, because generally speaking he was a very mild man and of almost kindly inclinations.	И прежде бывали с ним случаи внезапной блажни, в этом же роде, хотя и довольно редко, потому что, вообще говоря, это был человек очень смирный и с наклонностями почти добрыми.
A hundred times, perhaps, he had taken up the struggle with the disorder that had come over him in recent years.	Он сто раз, может быть, вступал в борьбу с овладевшим им в последние годы беспорядком.
He would suddenly remember that he was the "father of the family," make peace with his wife, weep sincerely.	Он вдруг вспоминал, что он "отец семейства", мирился с женой, плакал искренно.
He respected Nina Alexandrovna to the point of adoration for having silently forgiven him so much and loved him even in his clownishness and humiliation.	Он до обожания уважал Нину Александровну за то, что она так много и молча прощала ему, и любила его даже в его шутовском и унизительном виде.
But his magnanimous struggle with disorder usually did not last long; the general was also all too "impulsive" a man, though in his own way; he usually could not bear a repentant and idle life in his family and ended by rebelling; he would fall into a fit of passion, perhaps reproaching himself for it at the same moment, but unable to control himself: he would quarrel, begin talking floridly and grandiloquently, demand a disproportionate and impossible respect for himself, and in the end disappear from the house, sometimes even for a long time.	Но великодушная борьба с беспорядком обыкновенно продолжалась недолго; генерал был тоже человек слишком "порывчатый", хотя и в своем роде; он обыкновенно не выносил покаянного и праздного житья в своем семействе и кончал бунтом; впадал в азарт, в котором сам, может быть, в те же самые минуты и упрекал себя, но выдержать не мог: ссорился, начинал говорить пышно и красноречиво, требовал безмерного и невозможного к себе почтения и в конце-концов исчезал из дому, иногда даже на долгое время.
For the last two years, he had known about the affairs of his family only in general or by hearsay; he had stopped going into more detail, feeling not the slightest call for it.	В последние два года про дела своего семейства он знал разве только вообще или по наслышке; подробнее же перестал в них входить, не чувствуя к тому ни малейшего призвания.
But this time something unusual manifested itself in the "commotion with the general": everyone seemed to know about something and everyone seemed afraid to speak about something.	Но на этот раз в "суматохе с генералом" проявилось нечто необыкновенное; все как-будто про что-то знали, и все как-будто боялись про что-то сказать.
The general had "formally" appeared in the family, that is, to Nina Alexandrovna, only three days ago, but somehow not humbly and not with repentance, as had always happened in his previous "appearances," but on the contrary-with extraordinary irritability.	Генерал "формально" явился в семейство, то-есть к Нине Александровне, всего только три дня назад, но как-то не смиренно и не с покаянием, как это случалось всегда при прежних "явках", а напротив - с необыкновенною раздражительностью.

He was garrulous, agitated, talked heatedly with everyone he met, as if falling upon the person, but it was all about such diverse and unexpected subjects that it was in no way possible to get at what, in essence, he was now so worried about.	Он был говорлив, беспокоен, заговаривал со всеми встречавшимися с ним с жаром, и как-будто так и набрасываясь на человека, но все о предметах до того разнообразных и неожиданных, что никак нельзя было добиться, что в сущности его так теперь беспокоит.
At moments he was merry, but more often brooding, though he himself did not know about what; he would suddenly begin talking about something- the Epanchins, or the prince and Lebedev-and would suddenly break off and stop talking altogether, and respond to further questions only with a dull smile, though without even noticing that he had been asked something and had merely smiled.	Минутами бывал весел, но чаще задумывался, сам, впрочем, не зная о чем именно; вдруг начинал о чем-то рассказывать, - о Епанчиных, о князе, о Лебедеве, - и вдруг обрывал и переставал совсем говорить, а на дальнейшие вопросы отвечал только тупою улыбкой, впрочем, даже и не замечая, что его спрашивают, а он улыбается.
He had spent the last night moaning and groaning, and had worn out Nina Alexandrovna, who for some reason kept heating poultices for him all night; towards morning he had suddenly fallen asleep, slept for four hours, and woke up in a most violent and disorderly fit of hypochondria, which had ended in a quarrel with Ippolit and the "curse upon this house."	Последнюю ночь он провел охая и стоная и измучил Нину Александровну, которая всю ночь грела ему для чего-то припарки; под утро вдруг заснул, проспал четыре часа и проснулся в сильнейшем и беспорядочном припадке ипохондрии, который и кончился ссорой с Ипполитом и "проклятием дому сему".
It had also been noticed that during those three days he was constantly having the most violent fits of ambition, and consequently of extraordinary touchiness.	Заметили тоже, что в эти три дня он беспрерывно впадал в сильнейшее честолюбие, а вследствие того и в необыкновенную обидчивость.
But Kolya insisted, reassuring his mother, that it was all the longing for a drink, and perhaps also for Lebedev, with whom the general had become extraordinarily friendly in recent days.	Коля же настаивал, уверяя мать, что все это тоска по хмельном, а может, и по Лебедеве, с которым генерал необыкновенно сдружился в последнее время.
But three days ago he had suddenly quarreled with Lebedev and parted from him in a terrible rage; there had even been some sort of scene with the prince.	Но три дня тому назад с Лебедевым он вдруг поссорился и разошелся в ужасной ярости; даже с князем была какая-то сцена.
Kolya had asked the prince for an explanation, and had finally begun to suspect that he, too, had something that he was apparently unwilling to tell him.	Коля просил у князя объяснения и стал, наконец, подозревать, что и тот чего-то как бы не хочет сказать ему.
If, as Ganya quite plausibly supposed, there had been some special conversation between Ippolit and Nina Alexandrovna, then it was odd that this wicked gentleman, whom Ganya so directly called a gossip, had denied himself the pleasure of enlightening Kolya in the same way.	Если и происходил, как предполагал с совершенною вероятностью Ганя, какой-нибудь особенный разговор между Ипполитом и Ниной Александровной, то странно, что этот злой господин, которого Г аня так прямо назвал сплетником, не нашел удовольствия вразумить таким же образом и Колю.
It may well be that he was not such a wicked "little brat," as Ganya had described him, talking with his sister, but was wicked in some other way; and he had hardly informed Nina Alexandrovna of some observation of his solely in order to "break her heart."	Очень может быть, что это был не такой уже злой "мальчишка", каким его очерчивал Ганя, говоря с сестрой, а злой какого-нибудь другого сорта; да и Нине Александровне вряд ли он сообщил какое-нибудь свое наблюдение, единственно для того только, чтобы "разорвать ей сердце".

Let us not forget that the reasons for human actions are usually incalculably more complex and diverse than we tend to explain them later, and are seldom clearly manifest.	Не забудем, что причины действий человеческих обыкновенно бесчисленно сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем, и редко определенно очерчиваются.
Sometimes it is best for the narrator to limit himself to a simple account of events.	Всего лучше иногда рассказчику ограничиваться простым изложением событий.
So we shall do in our further clarification of the present catastrophe with the general; for, in spite of all our efforts, we find ourselves in the decided necessity of giving a bit more attention and space to this secondary character of our story than we had hitherto intended.	Так и поступим мы при дальнейшем разъяснении теперешней катастрофы с генералом; ибо, как мы ни бились, а поставлены в решительную необходимость уделить и этому второстепенному лицу нашего рассказа несколько более внимания и места, чем до сих пор предполагали.
The events followed one another in this order:	События эти следовали одно за другим в таком порядке:
When Lebedev, after his journey to Petersburg in search of Ferdyshchenko, returned that same day, together with the general, he did not tell the prince anything in particular.	Когда Лебедев, после поездки своей в Петербург для разыскания Фердыщенки, воротился в тот же день назад, вместе с генералом, то ничего особенного не сообщил князю.
If at that time the prince had not been so distracted and taken up with other impressions important for him, he might soon have noticed that for the following two days Lebedev not only did not offer him any explanations but even, on the contrary, seemed to avoid meeting him.	Если бы князь не был в то время слишком отвлечен и занят другими важными для него впечатлениями, то он мог бы скорозаметить, что и в следовавшие за тем два дня Лебедев не только не представил ему никаких разъяснений, но даже, напротив, как бы сам избегал почему-то встречи с ним.
Paying attention to that at last, the prince wondered why, during those two days, when he had chanced to meet Lebedev, he remembered him not otherwise than in the most radiant spirits, and almost always together with the general.	Обратив, наконец, на это внимание, князь подивился, что в эти два дня, при случайных встречах с Лебедевым, он припоминал его не иначе как в самом сияющем расположении духа и всегда почти вместе с генералом.
The two friends never parted for a moment now.	Оба друга не расставались уже ни на минуту.
Occasionally the prince heard loud and rapid conversation, guffawing, merry argument, coming to him from upstairs; once even, very late in the evening, suddenly and unexpectedly, the sounds of a military-bacchic song reached him, and he immediately recognized the general's hoarse bass.	Князь слышал иногда доносившиеся к нему сверху громкие и быстрые разговоры, хохотливый, веселый спор; даже раз, очень поздно вечером, донеслись к нему звуки внезапно и неожиданно раздавшейся военно-вакхической песни, и он тотчас же узнал сиплый бас генерала.
But the resounding song did not come off and suddenly died out.	Но раздавшаяся песня не состоялась и вдруг смолкла.
Then, for about an hour more, a very animated and, by all tokens, drunken conversation went on.	Затем около часа еще продолжался сильно-одушевленный и по всем признакам пьяный разговор.
One could guess that the merrymaking friends upstairs kept embracing, and one of them finally wept.	Угадать можно было, что забавлявшиеся наверху друзья обнимались, и кто-то, наконец, заплакал.
Then suddenly a violent quarrel ensued, which also died out quickly and soon.	Затем вдруг последовала сильная ссора, тоже быстро и скоро замолкшая.

All this while Kolya was in a somehow especially preoccupied mood.	Все это время Коля был в каком-то особенно озабоченном настроении.
The prince was most often away from home and sometimes came back very late; he was always told that Kolya had been looking for him and asking after him all day long.	Князь большею частью не бывал дома и возвращался к себе иногда очень поздно; ему всегда докладывали, что Коля весь день искал его и спрашивал.
But when they met, Kolya could not say anything special, except that he was decidedly "displeased" with the general and his present behavior: "They drag themselves around, drink in the local tavern, embrace each other, quarrel in the streets, egg each other on, and simply cannot part."	Но при встречах Коля ничего не мог сказать особенного, кроме того, что решительно "недоволен" генералом и теперешним его поведением: "таскаются, пьянствуют здесь недалеко в трактире, обнимаются и бранятся на улице, поджигают друг друга и расстаться не могут".
When the prince observed to him that earlier as well it had been the same almost every day, Kolya decidedly did not know what to answer to that and how to explain precisely what caused his present anxiety.	Когда князь заметил ему, что и прежде то же самое чуть ли не каждый день было, то Коля решительно не знал, что на это ответить и как объяснить, в чем именно заключается настоящее его беспокойство.
The morning after the bacchic song and quarrel, when the prince was leaving the house at around eleven o'clock, the general suddenly appeared before him, extremely agitated by something, almost shaken.	На утро после вакхической песни и ссоры, когда князь, часов около одиннадцати, выходил из дому, пред ним вдруг явился генерал, чрезвычайно чем-то взволнованный, почти потрясенный.
"I have long been seeking the honor and occasion of meeting you, my much-esteemed Lev Nikolaevich, long, very long," he murmured, pressing the prince's hand extremely hard, almost painfully, "very, very long."	- Давно искал чести и случая встретить вас, многоуважаемый Лев Николаевич, давно, очень давно, - пробормотал он, чрезвычайно крепко, почти до боли сжимая руку князя, - очень, очень давно.
The prince invited him to sit down.	Князь попросил садиться.
"No, I won't sit down, and moreover I'm keeping you, I will- some other time.	- Нет, не сяду, к тому же я вас задерживаю, я - в другой раз.
It seems I may take this opportunity to congratulate you on . . . the fulfillment . . . of your heart's desires."	Кажется, я могу при этом поздравить с... исполнением... желаний сердца.
"What heart's desires?"	- Каких желаний сердца?
The prince was embarrassed.	Князь смутился.
Like a great many people in his position, he thought that decidedly no one saw anything, guessed anything, understood anything.	Ему, как и очень многим в его положении, казалось, что решительно никто ничего не видит, не догадывается и не понимает.
"Don't worry, don't worry!	- Будьте покойны, будьте покойны!
I won't upset your most delicate feelings.	Не потревожу деликатнейших чувств.
I have experienced and know myself how it is when a stranger's . . . nose, so to speak . . . according to the saying . . . goes poking where it hasn't been invited.	Сам испытывал и сам знаю, когда чужой... так сказать, нос... по пословице... лезет туда, куда его не спрашивают.
I experience it every morning.	Я это каждое утро испытываю.
I have come on a different matter, Prince, an important one.	Я по другому делу пришел, по важному.
A very important matter, Prince."	По очень важному делу, князь.

The prince once again invited him to sit down and sat down himself.	Князь еще раз попросил сесть и сел сам.
"Perhaps for one second . . . I've come for advice.	- Разве на одну секунду... Я пришел за советом.
I, of course, live without any practical goals, but, having respect for myself and ... for efficiency, which is so lacking in the Russian man, generally speaking ... I wish to put myself, my wife, and my children in a position ... in short, Prince, I am looking for advice."	Я, конечно, живу без практических целей, но уважая самого себя и... деловитость, в которой так манкирует русский человек, говоря вообще... желаю поставить себя, и жену мою, и детей моих в положение... одним словом, князь, я ищу совета.
The prince warmly praised his intention.	Князь с жаром похвалил его намерение.
"Well, that's all nonsense," the general quickly interrupted, "moreover, I'm not talking about that, I'm talking about something different, and important.	- Ну, это все вздор, - быстро прервал генерал, - я, главное, не о том, я о другом и о важном.
And I shall venture to explain it precisely to you, Lev Nikolaevich, as a man the sincerity of whose reception and the nobility of whose feelings I trust as . . . as . . . You're not surprised at my words, Prince?"	И именно решился разъяснить вам, Лев Николаевич, как человеку, в искренности приема и в благородстве чувств которого я уверен, как... как... Вы не удивляетесь моим словам, князь?
The prince was following his visitor with great attention and curiosity, if not with any particular surprise.	Князь если не с особенным удивлением, то с чрезвычайным вниманием и любопытством следил за своим гостем.
The old man was slightly pale, his lips occasionally twitched a little, his hands seemed unable to find a place to rest.	Старик был несколько бледен, губы его иногда слегка вздрагивали, руки как бы не могли найти спокойного места.
He had been sitting for only a few minutes, and had twice managed to get up suddenly from his chair for some reason and suddenly to sit down again, obviously not paying the least attention to his maneuvers.	Он сидел только несколько минут и уже раза два успел для чего-то вдруг подняться со стула и вдруг опять сесть, очевидно, не обращая ни малейшего внимания на свои маневры.
Some books were lying on the table; he took one, went on talking, opened it and peeked at a page, closed it again at once and put it on the table, snatched another book, which he did not open now, but spent the rest of the time holding in his right hand, constantly brandishing it in the air.	На столе лежали книги; он взял одну, продолжая говорить, заглянул в развернутую страницу, тотчас же опять сложил и положил на стол, схватил другую книгу, которую уже не развертывал, а продержал все остальное время в правой руке, беспрерывно махая ею по воздуху.
"Enough!" he cried suddenly. "I see I've greatly inconvenienced you.	- Довольно! - вскричал он вдруг: - вижу, что я вас сильно обеспокоил.
"Why, not in the least, good heavens, you're quite welcome. On the contrary, I've been listening and wish I could guess . . ."	- Да нисколько же, помилуйте, сделайте одолжение, я, напротив, вслушиваюсь и желаю догадаться...
"Prince!	- Князь!
I wish to put myself in a respectable position ... I wish to respect myself and . . . my rights."	Я желаю поставить себя в положение уважаемое... я желаю уважать самого себя и... права мои.
"A man with such wishes is deserving of every respect for that alone."	- Человек с таким желанием уже тем одним достоин всякого уважения.
The prince uttered this copybook phrase in the firm conviction that it would have an excellent effect.	Князь высказал свою фразу из прописей в твердой уверенности, что она произведет прекрасное действие.

He somehow instinctively guessed that such a hollow but agreeable phrase, if spoken aptly, might suddenly subdue and pacify the soul of such a man, and especially in such a position as the general's.	Он как-то инстинктивно догадался, что какою-нибудь подобною, пустозвонною, но приятною, фразой, сказанною кстати, можно вдруг покорить и умирить душу такого человека и особенно в таком положении, как генерал.
In any case, such a visitor had to be sent away with his heart eased, and in that lay his task.	Во всяком случае надо было отпустить такого гостя с облегченным сердцем, и в том была задача.
The phrase flattered, touched, and greatly pleased: the general suddenly waxed sentimental, instantly changed tone, and lapsed into rapturously lengthy explanations.	Фраза польстила, тронула и очень понравилась: генерал вдруг расчувствовался, мгновенно переменил тон и пустился в восторженно-длинные объяснения.
But no matter how the prince strained, no matter how he listened, he literally could not understand a thing.	Но как ни напрягался князь, как ни вслушивался, он буквально ничего не мог понять.
The general spoke for some ten minutes, heatedly, quickly, as if he had no time to articulate his crowding thoughts; in the end tears even glistened in his eyes, but all the same it was only phrases with no beginning or end, unexpected words and unexpected thoughts, which broke through quickly and unexpectedly and leaped one over the other.	Генерал говорил минут десять, горячо, быстро, как бы не успевая выговаривать свои теснившиеся толпой мысли; даже слезы заблистали под конец в его глазах, но все-таки это были одни фразы без начала и конца, неожиданные слова и неожиданные мысли, быстро и неожиданно прорывавшиеся и перескакивавшие одна чрез другую.
"Enough!	- Довольно!
You've understood me, and I am at peace," he suddenly concluded, getting up. "A heart such as yours cannot fail to understand a sufferer.	Вы меня поняли, и я спокоен, - заключил он вдруг вставая; - сердце, как ваше, не может не понять страждущего.
Prince, you are as noble as an ideal!	Князь, вы благородны как идеал!
What are others compared with you?	Что пред вами другие?
But you are young, and I give you my blessing.	Но вы молоды, и я благословляю вас.
In the final end I have come to ask you to appoint me an hour for a serious conversation, and in this lies my chiefest hope.	В конце концов я пришел вас просить назначить мне час для важного разговора, и вот в чем главнейшая надежда моя.
I seek only friendship and heart, Prince; I never could control the demands of my heart."	Я ищу одной дружбы и сердца, князь; я никогда не мог сладить с требованиями моего сердца.
"But why not now?	- Но почему же не сейчас?
I'm prepared to hear out . . ."	Я готов выслушать...
"No, Prince, no!" the general interrupted hotly. "Not now!	- Нет, князь, нет! - горячо прервал генерал: - не сейчас!
Now is a dream!	Сейчас есть мечта!
It is too, too important, too important!	Это слишком, слишком важно, слишком важно!
This hour of conversation will be the hour of my ultimate destiny.	Этот час разговора будет часом окончательной судьбы.

It will be my hour, and I would not wish us to be interrupted at such a sacred moment by the first comer, the first impudent fellow, and not seldom such an impudent fellow," he suddenly bent over the prince with a strange, mysterious, and almost frightened whisper, "such an impudent fellow as is not worth the heel ... of your foot, my beloved Prince!	Это будет час мой, и я бы не желал, чтобы нас мог прервать в такую святую минуту первый вошедший, первый наглец, и нередко такой наглец, - нагнулся он вдруг к князю со странным, таинственным и почти испуганным шепотом, -такой наглец, который не стоит каблука... с ноги вашей, возлюбленный князь!
Oh, I don't say of my foot!	О, я не говорю: с моей ноги!
Make special note that I did not mention my foot; I respect myself enough to be able to say it without beating around the bush; but you alone are able to understand that, by rejecting my own heel in this case, I am showing, perhaps, an extraordinary pride of dignity.	Особенно заметьте себе, что я не упоминал про мою ногу; ибо слишком уважаю себя, чтобы высказать это без обиняков; но только вы один и способны понять, что, отвергая в таком случае и мой каблук, я выказываю, может быть, чрезвычайную гордость достоинства.
Besides you, no one else will understand, and he at the head of all the others.	Кроме вас никто другой не поймет, а он во главе всех других.
He doesn't understand anything, Prince; he's totally, totally unable to understand!	Он ничего не понимает, князь; совершенно, совершенно неспособен понять!
One must have heart in order to understand!"	Нужно иметь сердце, чтобы понять!
In the end the prince was almost frightened and arranged to meet the general the next day at the same hour.	Под конец князь почти испугался и назначил генералу свидание на завтра в этот же час.
The man went away cheerful, extremely comforted, and almost calm.	Тот вышел с бодростью, чрезвычайно утешенный и почти успокоенный.
In the evening, past six o'clock, the prince sent to ask Lebedev to come to him for a moment.	Вечером, в седьмом часу, князь послал попросить к себе на минутку Лебедева.
Lebedev appeared with extreme haste, "considering it an honor," as he began to say at once on coming in; there seemed to be no shadow of that three-day-long hiding and obvious avoidance of meeting the prince.	Лебедев явился с чрезвычайною поспешностью "за честь почитая", как он тотчас же и начал при входе; как бы и тени не было того, что он три дня точно прятался и видимо избегал встречи с князем.
He sat down on the edge of a chair, with grimaces, with smiles, with laughing and peering little eyes, with a rubbing of hands, and with an air of the most na?ve expectation of hearing some sort of capital information, long awaited and guessed by all.	Он сел на край стула, с гримасами, с улыбками, со смеющимися и выглядывающими глазками, с потиранием рук и с видом наивнейшего ожидания что-нибудь услышать, в роде какого-нибудь капитального сообщения, давно ожидаемого и всеми угаданного.
The prince winced again; it was becoming clear to him that everyone had suddenly begun to expect something from him, that everyone looked at him as if wishing to congratulate him for some- thing, dropping hints, smiling, and winking.	Князя опять покоробило; ему становилось ясным, что все вдруг стали чего-то ждать от него, что все взглядывают на него, как бы желая его с чем-то поздравить, с намеками, улыбками и подмигиваниями.

Keller had already stopped by three times for a moment, and also with an obvious wish to congratulate him: he began each time rapturously and vaguely, never finished anything, and quickly effaced himself. (For the last few days he had been drinking especially heavily somewhere and had made a row in some billiard parlor.) Even Kolya, despite his sadness, also once or twice began talking vaguely about something with the prince.	Келлер уже раза три забегал на минутку, и тоже с видимым желанием поздравить: начинал каждый раз восторженно и неясно, ничего не оканчивал, и быстро стушевывался. (Он где-то особенно сильно запил в последние дни и гремел в какой-то биллиардной.) Даже Коля, несмотря на свою грусть, тоже начинал раза два о чем-то неясно заговаривать с князем.
The prince asked Lebedev directly and somewhat irritably what he thought of the general's present state and why he was in such anxiety.	Князь прямо и несколько раздражительно спросил Лебедева, что думает он о теперешнем состоянии генерала, и почему тот в таком беспокойстве?
In a few words he recounted that day's scene for him.	В нескольких словах он рассказал ему давешнюю сцену.
"Everybody has his anxieties, Prince, and . . . especially in our strange and anxious age, sir; so it is, sir," Lebedev answered with a certain dryness and fell silent, looking hurt, like a man whose expectations have been badly disappointed.	-Всякий имеет свое беспокойство, князь, и... особенно в наш странный и беспокойный век-с; так-с; - с некоторою сухостью ответил Лебедев и обиженно замолк, с видом человека, сильно обманутого в своих ожиданиях.
"What philosophy!" smiled the prince.	- Какая философия! - усмехнулся князь.
"Philosophy's needed, sir, very much needed in our age, for practical application, sir, but it's held in disdain, sir, that's what.	- Философия нужна-с, очень бы нужна была-с в нашем веке, в практическом приложении, но ею пренебрегают-с, вот что-с.
For my part, my much-esteemed Prince, though I used to be honored by your trustfulness towards me in a certain point, which is known to you, sir, but only to a certain degree, and by no means further than the circumstances that essentially concern that same point ... I realize it and am not complaining in the least."	С моей стороны, многоуважаемый князь, я хоть и бывал почтен вашею ко мне доверчивостью в некотором известном вам пункте-с, но до известной лишь степени и никак не далее обстоятельств, касавшихся собственно одного того пункта... Это я понимаю и нисколько не жалуюсь.
"Lebedev, you seem to be angry about something?"	- Лебедев, вы как будто за что-то сердитесь?
"Not at all, not in the least, my much-esteemed and most radiant Prince, not in the least!" Lebedev cried out ecstatically, putting his hand to his heart. "But, on the contrary, I precisely and immediately comprehended that, neither in worldly position, nor in development of mind and heart, nor in accumulated wealth, nor in my previous behavior, nor yet in learning am I in any way deserving of your honored and lofty trust, which far exceeds my hopes; and that if I may serve you, it is as a slave or a hired servant, not otherwise ... I am not angry, but sad, sir."	- Нисколько, ни мало, многоуважаемый и лучезарнейший князь, ни мало! - восторженно вскричал Лебедев, прикладывая руку к сердцу: - а напротив, именно и тотчас постиг, что ни положением в свете, ни развитием ума и сердца, ни накоплением богатств, ни прежним поведением моим, ниже познаниями, - ничем вашей почтенной и высоко-предстоящей надеждам моим доверенности не заслуживаю; а что если и могу служить вам, то как раб и наемщик, не иначе... я не сержусь, а грущу-с.
"Lukyan Timofeich, for pity's sake!"	- Лукьян Тимофеич, помилуйте!
"Not otherwise!	- Не иначе!
And so it is now, so it is in the present case!	Так и теперь, так и в настоящем случае!

Meeting you and following you with my heart and thought, I said to myself: I'm unworthy of friendly communications, but in my quality as landlord I may, perhaps, receive orders in due time, by the expected date, so to speak, or at least notification in view of certain forthcoming and expected changes ..."	Встречая вас и следя за вами сердцем и мыслью, говорил сам себе: дружеских сообщений я недостоин, но в качестве хозяина квартиры, может быть, и могу получить в надлежащее время к ожидаемому сроку, так сказать, предписание, или много что уведомление в виду известных предстоящих и ожидаемых изменений...
As he uttered this, Lebedev simply riveted his sharp little eyes on the prince, who was staring at him in amazement; he was still hoping to satisfy his curiosity.	Выговаривая это, Лебедев так и впился своими востренькими глазками в глядевшего на него с изумлением князя; он все еще был в надежде удовлетворить свое любопытство.
"I understand decidedly nothing," the prince cried all but wrathfully, "and . . . you are a terrible intriguer!" He suddenly burst into the most genuine laughter.	- Решительно ничего не понимаю, - вскричал князь чуть ли не с гневом, - и... вы ужаснейший интриган! - рассмеялся он вдруг самым искренним смехом.
Lebedev instantly laughed, too, and his brightened eyes showed at once that his hopes had now become clearer and even twice greater.	Мигом рассмеялся и Лебедев, и просиявший взгляд его так и выразил, что надежды его прояснились и даже удвоились.
"And do you know what I shall tell you, Lukyan Timofeich?	- И знаете что я вам скажу, Лукьян Тимофеич?
Only don't be angry with me, but I'm surprised at your naivety, and not only yours!	Вы только на меня не сердитесь, а я удивляюсь вашей наивности, да и не одной вашей!
You expect something from me with such naivety, precisely now, at this moment, that I'm even abashed and ashamed before you, because I have nothing to satisfy you with; but I swear to you that there is decidedly nothing, if you can imagine that!"	Вы с такою наивностью чего-то от меня ожидаете, вот именно теперь в эту минуту, что мне даже совестно и стыдно пред вами, что у меня нет ничего, чтоб удовлетворить вас; но клянусь же вам, что решительно нет ничего, можете себе это представить!
The prince laughed again.	Князь опять засмеялся.
Lebedev assumed a dignified air.	Лебедев приосанился.
It is true that he was sometimes even too naive and importunate in his curiosity; but at the same time he was a rather cunning and devious man, and on certain occasions even too insidiously taciturn; by constantly rebuffing him, the prince had almost prepared in him an enemy for himself.	Это правда, что он бывал иногда даже слишком наивен и назойлив в своем любопытстве; но в то же время это был человек довольно хитрый и извилистый, а в некоторых случаях даже слишком коварно-молчаливый; беспрерывными отталкиваниями князь почти приготовил в нем себе врага.
But the prince rebuffed him not because he despised him, but because the theme of his curiosity was a delicate one.	Но отталкивал его князь не потому, что его презирал, а потому что тема любопытства его была деликатна.
Only a few days ago the prince had looked upon some of his dreams as upon a crime, but Lukyan Timofeich had taken the prince's retorts as personal revulsion and suspicion towards himself, had gone away with a wounded heart, and was jealous not only of Kolya and Keller, but even of his own daughter, Vera Lukyanovna.	На некоторые мечты свои князь смотрел еще назад тому несколько дней как на преступление, а Лукьян Тимофеич принимал отказы князя за одно лишь личное к себе отвращение и недоверчивость, уходил с сердцем уязвленным и ревновал к князю не только Колю и Келлера, но даже собственную дочь свою, Веру Лукьяновну.

Even at that very moment, he could have informed the prince of a certain piece of news interesting for him in the highest degree, and may have sincerely wished to, but he fell gloomily silent and did not inform him.	Даже в самую эту минуту он, может быть, мог бы и желал искренно сообщить князю одно в высшей степени интересное для князя известие, но мрачно замолк и не сообщил.
"In what, essentially, can I be of service to you, my much-esteemed Prince, since all the same you have now . . . summoned me?" he said finally, after some silence.	- Чем же собственно могу услужить вам, многоуважаемый князь, так как все-таки вы меня теперь... кликнули? - проговорил он, наконец, после некоторого молчания.
"It was, essentially, about the general," the prince, who had lapsed into a moment's thought, roused himself, "and . . . concerning that theft of yours, which you informed me about . . ."	- Да вот я собственно о генерале, - встрепенулся князь, тоже на минутку задумавшийся, - и... насчет вашей этой покражи, о которой вы мне сообщили...
"Concerning what, sir?"	- Это насчет чего же-с?
"Well, so now it's as if you don't understand me!	- Ну вот, точно вы теперь меня и не понимаете!
Oh, God, Lukyan Timofeich, what are all these roles of yours!	Ах боже, что, Лукьян Тимофеич, у вас все за роли!
The money, the money, the four hundred roubles you lost then, in your wallet, and came here to tell me about, that morning, before going to Petersburg-do you understand finally?"	Деньги, деньги, четыреста рублей, которые вы тогда потеряли, в бумажнике, и про которые приходили сюда рассказывать, по-утру, отправляясь в Петербург, - поняли наконец?
"Ah, it's about those four hundred roubles!" Lebedev drew out, as if he had only just realized.	- Ах, это вы про те четыреста рублей! - протянул Лебедев, точно лишь сейчас только догадался.
"Thank you, Prince, for your genuine concern; it is only too flattering for me, but... I found the money, sir, a long time ago."	- Благодарю вас, князь, за ваше искреннее участие; оно слишком для меня лестно, но... я их нашел-с, и давно уже.
"Found it!	- Нашли!
Ah, thank God!"	Ах, слава богу!
"A most noble exclamation on your part, for four hundred roubles are a matter of no small importance for a poor man who lives by hard work, with a numerous family of orphans . . ."	- Восклицание с вашей стороны благороднейшее, ибо четыреста рублей - слишком не маловажное дело для бедного, живущего тяжким трудом человека, с многочисленным семейством сирот...
"But I didn't mean that!	-Да я ведь не про то!
Of course, I'm also glad you found it," the prince quickly corrected his slip, "but. . . how did you find it?"	Конечно, я и тому рад, что вы нашли, -поправился поскорее князь, - но... как же вы нашли?
"Extremely simply, sir. I found it under the chair on which the frock coat was hanging, which obviously means that the wallet slipped out of the pocket onto the floor."	- Чрезвычайно просто-с, нашел под стулом, на котором был повешен сюртук, так что, очевидно, бумажник скользнул из кармана на пол.
"Under the chair?	- Как под стул?
That can't be, you told me you searched in every corner; how could you have missed it in the most important place?"	Не может быть, ведь вы же мне говорили, что во всех углах обыскивали; как же вы в этом самом главном месте просмотрели?
"It's a fact that I looked, sir!	- То-то и есть, что смотрел-с!

I remember very, very well that I looked there, sir!	Слишком, слишком хорошо помню, что смотрел-с!
I went down on all fours, felt the place with my hands, moved the chair aside, not believing my own eyes: I saw there was nothing there, an empty and smooth space, like the palm of my hand, sir, and I went on feeling all the same.	На карачках ползал, щупал на этом месте руками, отставив стул, собственным глазам своим не веруя: и вижу, что нет ничего, пустое и гладкое место, вот как моя ладонь-с, а все-таки продолжаю щупать.
Such faintheartedness always repeats itself with a man when he wants very much to find something ... in the case of a considerable and sad loss, sir: one sees that there's nothing there, an empty space, and yet one looks fifteen times over."	Подобное малодушие-с всегда повторяется с человеком, когда уж очень хочется отыскать... при значительных и печальных пропажах-с: и видит, что нет ничего, место пустое, а все-таки раз пятнадцать в него заглянет.
"Yes, granted; only how can it be, though? ...	- Да, положим; только как же это однако?..
I still don't understand," the prince muttered confusedly. "You say it wasn't there before, that you searched in that spot, and suddenly it turned up there?"	Я все не понимаю, - бормотал князь, сбитый с толку, - прежде, вы говорили, тут не было, и вы на этом месте искали, а тут вдруг очутилось?
"And suddenly it turned up there, sir!"	- А тут вдруг и очутилось-с.
The prince gave Lebedev a strange look.	Князь странно посмотрел на Лебедева.
"And the general?" he asked suddenly.	- А генерал? - вдруг спросил он.
"What about the general, sir?" Lebedev again did not understand.	- То-есть что же-с, генерал-с? - не понял опять Лебедев.
"Ah, my God!	- Ах, боже мой!
I'm asking you, what did the general say when you found the wallet under the chair?	Я спрашиваю, что сказал генерал, когда вы отыскали под стулом бумажник?
Didn't you look for it together before?"	Ведь вы же вместе прежде отыскивали.
"Together before, sir.	- Прежде вместе-с.
But this time, I confess, sir, I said nothing and preferred not to tell him I found the wallet all by myself."	Но в этот раз я, признаюсь, промолчал-с и предпочел не объявлять ему, что бумажник уже отыскан мною, наедине.
"Wh . . . why so?	- По...почему же?..
Is the money all there?"	А деньги целы?
"I opened the wallet; the money was all there, even to the last rouble, sir."	- Я раскрывал бумажник; все целы, до единого даже рубля-с.
"You might at least have come and told me," the prince observed pensively.	- Хоть бы мне-то пришли сказать, - задумчиво заметил князь.
"I was afraid to disturb you personally, Prince, considering your personal and, perhaps, extraordinary, so to speak, impressions; besides, I myself made it look as if I hadn't found anything.	- Побоялся лично обеспокоить, князь, при ваших личных и, может быть, чрезвычайных, так сказать, впечатлениях; а кроме того, я и сам-то-с принял вид, что как бы и не находил ничего.
I opened the wallet, examined it, then closed it and put it back under the chair."	Бумажник развернул, осмотрел, потом закрыл да и опять под стул положил.
"What on earth for?"	- Да для чего же?

"Just so, sir; out of further curiosity, sir," Lebedev suddenly tittered, rubbing his hands.	- Т-так-с; из дальнейшего любопытства-с, -хихикнул вдруг Лебедев, потирая руки.
"So it's lying there now, for the third day?"	Так он и теперь там лежит, с третьего дня?
"Oh, no, sir; it lay there only one day.	- О, нет-с; полежал только сутки.
You see, I partly wanted the general to find it, too, sir.	Я, видите ли, отчасти хотел, чтоб и генерал отыскал-с.
Because if I finally found it, why shouldn't the general also find an object sticking out from under the chair and, so to speak, striking the eye?	Потому что если я наконец нашел, так почему же и генералу не заметить предмет, так сказать бросающийся в глаза, торчащий из-под стула.
I took that chair several times and moved it, so that the wallet wound up in full view, but the general never noticed it at all, and so it went on for the whole day.	Я несколько раз поднимал этот стул и переставлял, так что бумажник уже совсем на виду оказывался, но генерал никак не замечал, и так продолжалось целые сутки.
He's obviously very absentminded now, and hard to make out; he talks, tells stories, laughs, guffaws, then suddenly gets terribly angry with me, I don't know why, sir.	Очень уж он, видно, рассеян теперь, и не разберешь; говорит, рассказывает, смеется, хохочет, а то вдруг ужасно на меня рассердится, не знаю почему-с.
As we were finally going out of the room, I purposely left the door open; he hesitated, was about to say something, probably afraid for the wallet with so much money in it, then suddenly became terribly angry and said nothing, sir; before we'd gone two steps down the street, he abandoned me and went the other way.	Стали мы, наконец, выходить из комнаты, я дверь нарочно отпертою и оставляю; он таки поколебался, хотел что-то сказать, вероятно, за бумажник с такими деньгами испугался, но ужасно вдруг рассердился и ничего не сказал-с; двух шагов по улице не прошли, он меня бросил и ушел в другую сторону.
We came together only that evening in the tavern."	Вечером только в трактире сошлись.
"But did you finally take the wallet from under the chair?"	- Но, наконец, вы все-таки взяли из-под стула бумажник?
"No, sir; that same night it disappeared from under the chair, sir."	- Нет-с; в ту же ночь он из-под стула пропал-с.
"So where is it now?"	-Так где же он теперь-то?
"Here, sir," Lebedev suddenly laughed, rising from the chair to his full height and looking pleasantly at the prince. "It suddenly turned up here, in the skirt of my own frock coat.	- Да здесь-с, - засмеялся вдруг Лебедев, подымаясь во весь рост со стула и приятно смотря на князя, - очутился вдруг здесь, в поле собственного моего сюртука.
Here, kindly look for yourself, feel it, sir."	Вот, извольте сами посмотреть, ощупайте-с.
Indeed, it was as if a whole pouch had been formed in the left skirt of the frock coat, right in front, in full view, and by feeling it one could tell at once that it was a leather wallet, which had fallen there through a torn pocket.	Действительно, в левой поле сюртука, прямо спереди, на самом виду, образовался как бы целый мешок, и на ощупь тотчас же можно было угадать, что тут кожаный бумажник, провалившийся туда из прорвавшегося кармана.
"I took it out and looked, it's all there, sir.	- Вынимал и смотрел-с, все цело-с.
I put it back and since yesterday morning I've been walking around like that, carrying it in my skirt, it even hits against my legs."	Опять опустил, и так со вчерашнего утра и хожу, в поле ношу, по ногам даже бьет.
"And you don't notice it?"	-А вы и не примечаете?

"And I don't notice it, heh, heh!	-А я и не примечаю-с, хе-хе!
And imagine, my much-esteemed Prince-though the subject is unworthy of such special attention from you-my pockets are always in good condition, and now suddenly, in one night, such a hole!	И представьте себе, многоуважаемый князь, - хотя предмет и не достоин такого особенного внимания вашего, всегда-то карманы у меня целехоньки, а тут вдруг в одну ночь такая дыра!
I started examining it curiously-as if somebody had cut it with a penknife; it's almost incredible, sir!"	Стал высматривать любопытнее, как бы перочинным ножичком кто прорезал; невероятно почти-с.
"And . . . the general?"	-А... генерал?
"He was angry all day yesterday and today; he's terribly displeased, sir; first he's joyful and bacchic even to the point of flattery, then he's sentimental to the point of tears, then he suddenly gets so angry that I even turn coward, by God; I'm not a military man after all, sir.	- Целый день сердился, и вчера, и сегодня; ужасно недоволен-с; то радостен и вакхичен даже до льстивости, то чувствителен даже до слез, а то вдруг рассердится, да так, что я даже и струшу-с, ей богу-с; я, князь, все-таки человек не военный-с.
Yesterday we're sitting in the tavern, and, as if by accident, my skirt is exposed to view, a big bump; he looks askance, gets angry.	Вчера в трактире сидим, а у меня как бы невзначай пола выставилась на самый вид, гора горой; косится он, сердится.
He hasn't looked me straight in the eye for a long time, sir, except when he's very drunk or waxes sentimental; but yesterday a couple of times he gave me such a look that a chill ran down my spine.	Прямо в глаза он мне теперь давно уже не глядит-с, разве когда уж очень хмелен или расчувствуется; но вчера раза два так поглядел, что просто мороз по спине прошел.
Anyhow, I intend to find the wallet tomorrow, but before tomorrow I'll spend another little evening having fun with him."	Я, впрочем, завтра намерен бумажник найти, а до завтра еще с ним вечерок погуляю.
"But why do you torment him so?" cried the prince.	- За что вы так его мучаете? - вскричал князь.
"I'm not tormenting him, Prince, I'm not," Lebedev picked up hotly, "I love him sincerely, sir, and ... I respect him; and now, believe it or not, sir, he's become even dearer to me; I've come to appreciate him still more, sir!"	- Не мучаю, князь, не мучаю, - с жаром подхватил Лебедев; - я искренно его люблю-с и... уважаю-с; а теперь, вот верьте не верьте, он еще дороже мне стал-с; еще более стал ценить-с!
Lebedev said it all so seriously and sincerely that the prince even became indignant.	Лебедев проговорил все это до того серьезно и искренно, что князь пришел даже в негодование.
"You love him, yet you torment him so!	- Любите, а так мучаете!
For pity's sake, by the fact alone that he put what you lost in full view like that, under the table and then in your frock coat, by that alone he shows you directly that he doesn't want to dodge with you, but is simpleheartedly asking your forgiveness.	Помилуйте, да уж тем одним, что он так на вид положил вам пропажу, под стул да в сюртук, уж этим одним он вам прямо показывает, что не хочет с вами хитрить, а простодушно у вас прощения просит.
Do you hear: he's asking your forgiveness!	Слышите: прощения просит!
That means he's relying on the delicacy of your feelings; which means he trusts in your friendship for him.	Он на деликатность чувств ваших, стало быть, надеется; стало быть, верит в дружбу вашу к нему.
And you drive such a ... a most honest man to such humiliation!"	А вы до такого унижения доводите такого... честнейшего человека!

"A most honest man, Prince, most honest!" Lebedev picked up, his eyes flashing. "And precisely you alone, most noble Prince, are able to speak such a just word!	- Честнейшего, князь, честнейшего! - подхватил Лебедев, сверкая глазами: - и именно только вы один, благороднейший князь, в состоянии были такое справедливое слово сказать!
For that I am devoted to you even to the point of adoration, sir, though I am rotten with various vices!	За это-то я и предан вам даже до обожания-с, хоть и прогнил от разных пороков!
It's decided!	Решено!
I shall find the wallet right now, at once, not tomorrow; here, I take it out before your eyes, sir; here it is; and all the money's in it; here, take it, most noble Prince, take it and keep it till tomorrow.	Отыскиваю бумажник теперь же, сейчас же, а не завтра; вот, вынимаю его в ваших глазах-с; вот он, вот он; вот и деньги все на-лицо; вот, возьмите, благороднейший князь, возьмите и сохраните до завтра.
Tomorrow or the day after I'll take it, sir; and you know, Prince, it obviously lay somewhere in my garden, under a stone, the first night it was lost, sir; what do you think?"	Завтра или послезавтра возьму-с; а знаете, князь, очевидно, что у меня где-нибудь в садике под камушком пролежали в первую-то ночь пропажи-с; как вы думаете?
"Watch out, don't tell him right to his face that you found the wallet.	- Смотрите же, не говорите ему так прямо в глаза, что бумажник нашли.
Let him simply see that there's nothing in the skirt anymore, and he'll understand."	Пусть просто-запросто он увидит, что в поле больше ничего нет ничего, и поймет.
"Is that so, sir?	-Так ли-с?
Wouldn't it be better to tell him I found it, sir, and pretend that till now I never guessed?"	Не лучше ли сказать, что нашел-с, и притвориться, что до сих пор не догадывался?
"N-no," the prince reflected, "n-no, it's too late now; it's more dangerous; really, you'd better not say it!	- Н-нет, - задумался князь, - н-нет, теперь уже поздно; это опаснее; право, лучше не говорите!
And be gentle with him, but. . . don't let it show too much, and . . . and . . . you know . . ."	А с ним будьте ласковы, но... не слишком делайте вид, и... и... знаете...
"I know, Prince, I know-that is, I know that I probably won't do it; for here one must have a heart like yours.	- Знаю, князь, знаю, то-есть знаю, что пожалуй и не выполню; ибо тут надо сердце такое, как ваше иметь.
And besides, he's irritable and moody himself, he's started treating me sometimes much too haughtily now; first he whimpers and wants to embrace me, then he suddenly begins to humiliate me and scornfully jeer at me; well, then I'll deliberately stick my skirt out, heh, heh!	Да к тому же и сам раздражителен и повадлив, слишком уж он свысока стал со мной иногда теперь обращаться; то хнычет и обнимается, а то вдруг начнет унижать и презрительно издеваться; ну, тут я возьму, да нарочно полу-то и выставлю, хе-хе!
Good-bye, Prince, for I am obviously keeping you and interfering, so to speak, in your most interesting feelings . . ."	До свиданья, князь, ибо очевидно задерживаю и мешаю, так сказать, интереснейшим чувствам...
"But, for God's sake, keep it a secret!"	- Но, ради бога, прежний секрет!
"With quiet steps, sir, with quiet steps!"	- Тихими стопами-с, тихими стопами-с!
But though the matter was ended, the prince was left almost more preoccupied than before.	Но хоть дело было и кончено, а князь остался озабочен чуть ли не более прежнего.
He waited impatiently for tomorrow's meeting with the general.	Он с нетерпением ждал завтрашнего свидания с генералом.

IV	IV.
The appointed hour was twelve, but the prince was quite unexpectedly late.	Назначенный час был двенадцатый, но князь совершенно неожиданно опоздал.
Returning home, he found the general there waiting for him.	Воротясь домой, он застал у себя ожидавшего его генерала.
He noticed at first glance that he was displeased, perhaps precisely at being forced to wait.	С первого взгляда заметил он, что тот недоволен и, может быть, именно тем, что пришлось подождать.
Apologizing, the prince hastened to sit down, but somehow with a strange timidity, as if his visitor were made of porcelain and he was in constant fear of breaking him.	Извинившись, князь поспешил сесть, но как-то странно робея, точно гость его был фарфоровый, а он поминутно боялся его разбить.
He had never felt timid with the general before, and it had not occurred to him to feel timid.	Прежде он никогда не робел с генералом, да и в ум не приходило робеть.
The prince soon discerned that this was now a completely different man than the day before: instead of perturbation and absentmindedness, he showed a sort of extraordinary restraint; one might have concluded that this was a man who was ultimately resolved on something.	Скоро князь разглядел, что это совсем другой человек чем вчера: вместо смятения и рассеянности, проглядывала какая-то необыкновенная сдержанность; можно было заключить, что это человек на что-то решившийся окончательно.
His composure, however, was more ostensible than real.	Спокойствие, впрочем, было более наружное, чем на самом деле.
But in any case the visitor was nobly casual, though with restrained dignity; at first he even treated the prince as if with an air of some condescension-precisely the way certain proud but unjustly offended people are sometimes nobly casual.	Но во всяком случае, гость был благородно-развязен, хотя и со сдержанным достоинством; даже в начале обращался с князем как бы с видом некоторого снисхождения, -именно так, как бывают иногда благородно-развязны иные гордые, но несправедливо обиженные люди.
He spoke gently, though not without a certain ruefulness in his speech.	Говорил ласково, хотя и не без некоторого прискорбия в выговоре.
"Your book, which I borrowed from you the other day," he nodded significantly at the book he had brought with him, which lay on the table.	- Ваша книга, которую я брал у вас намедни, -значительно кивнул он на принесенную им и лежавшую на столе книгу; - благодарен.
"Many thanks." "Ah, yes; you read that article, General?	- Ах, да; прочли вы эту статью, генерал?
How did you like it?	Как вам понравилась?
Curious, isn't it?" The prince was glad of the possibility of quickly beginning a somewhat extraneous conversation.	Ведь любопытно? - обрадовался князь возможности поскорее начать разговор по-постороннее.
"Curious, perhaps, but crude and, of course, absurd.	- Любопытно, пожалуй, но грубо и, конечно, вздорно.
And maybe a lie at every step."	Может, и ложь на каждом шагу.
The general spoke with aplomb and even drew the words out slightly.	Генерал говорил с апломбом, и даже немного растягивая слова.

"Ah, it's such a simple-hearted story; the story of an old soldier, an eyewitness to the French occupation of Moscow; there are charming things in it.	- Ах, это такой простодушный рассказ; рассказ старого солдата-очевидца о пребывании французов в Москве; некоторые вещи прелесть.
Besides, any memoirs by eyewitnesses are precious, whoever the eyewitness may be.	К тому же всякие записки очевидцев драгоценность, даже кто бы ни был очевидец.
Isn't it true?"	Не правда ли?
"In the editor's place, I wouldn't have published it; as for memoirs by eyewitnesses in general, people sooner believe a crude liar, but an amusing one, than a man of dignity and merit.	- На месте редактора, я бы не напечатал; что же касается вообще до записок очевидцев, то поверят скорее грубому лгуну, но забавнику, чем человеку достойному и заслуженному.
I know certain memoirs about the year twelve7 that... I've taken a decision, Prince, I am leaving this house-the house of Mr. Lebedev."	Я знаю некоторые записки о двенадцатом годе, которые... Я принял решение, князь; я оставляю этот дом, - дом господина Лебедева.
The general gave the prince a meaningful look.	Генерал значительно поглядел на князя.
"You have your own quarters in Pavlovsk, at ... at your daughter's ..." said the prince, not knowing what to say.	-Вы имеете свою квартиру, в Павловске, у... У дочери вашей... - проговорил князь, не зная что сказать.
He remembered that the general had come for advice about a matter of extreme importance on which his destiny depended.	Он вспомнил, что ведь генерал пришел за советом по чрезвычайному делу, от которого зависит судьба его.
"At my wife's; in other words, my home and that of my daughter."	- У моей жены; другими словами, у себя и в доме моей дочери.
"Forgive me, I . . ."	- Извините, я...
"I am leaving Lebedev's house, my dear Prince, because I have broken with that man; I broke with him yesterday evening, with regret that it was not sooner.	- Я оставляю дом Лебедева потому, милый князь, потому что с этим человеком порвал; порвал вчера вечером, с раскаянием, что не раньше.
I demand respect, Prince, and I wish to receive it even from those persons to whom I have, so to speak, given my heart.	Я требую уважения, князь, и желаю получать его даже и от тех лиц, которым дарю, так сказать, мое сердце.
I often give my heart to people, Prince, and I am almost always deceived.	Князь, я часто дарю мое сердце и почти всегда бываю обманут.
That man was unworthy of my gift."	Этот человек был недостоин моего подарка.
"There is much disorder in him," the prince observed with restraint, "and certain traits . . . but amidst all that one notices a heart, and a cunning, but sometimes also amusing, mind."	- В нем много беспорядка, - сдержанно заметил князь, - и некоторые черты... но среди всего этого замечается сердце, хитрый, а иногда и забавный ум.
The refinement of the expressions and the deferential tone obviously flattered the general, though he still sometimes glanced around with unexpected mistrust.	Утонченность выражений, почтительный тон видимо польстили генералу, хотя он все еще иногда взглядывал со внезапною недоверчивостью.
But the prince's tone was so natural and sincere that it was impossible to doubt it.	Но тон князя был так натурален и искренен, что невозможно было усомниться.
"That there are also good qualities in him," the general picked up, "I was the first to proclaim, on the point of granting that individual my friendship.	- Что в нем есть и хорошие качества, - подхватил генерал, - то я первый заявил об этом, чуть не подарив этому индивидууму дружбу мою.

I do not need his home and his hospitality, because I have a family of my own.	Не нуждаюсь же я в его доме и в его гостеприимстве, имея собственное семейство.
I do not justify my vices; I am intemperate; I drank with him, and now perhaps I lament it.	Я свои пороки не оправдываю; я невоздержен; я пил с ним вино и теперь, может быть, плачу об этом.
But it was not for the drinking alone (forgive me, Prince, the crude candor of an irritated man), not for the drinking alone that I became connected with him.	Но ведь не для одного же питья (извините, князь, грубость откровенности в человеке раздраженном), не для одного же питья я связался с ним?
I was precisely charmed by his qualities, as you say.	Меня именно прельстили, как вы говорите, качества.
But all things have their limits, even qualities; and if he is suddenly bold enough to assure me to my face that in the year twelve, while still a child, he lost his left leg and buried it in the Vagankovsky Cemetery in Moscow, that goes over the line, that reveals disrespect, that shows insolence . . ."	Но все до известной черты, даже и качества; и если онвдруг, в глаза, имеет дерзость уверять, что в двенадцатом году, еще ребенком, в детстве, он лишился левой своей ноги и похоронил ее на Ваганьковом кладбище, в Москве, то уж это заходит за пределы, являет неуважение, показывает наглость...
"Maybe it was only a joke for the sake of a merry laugh."	- Может быть, это была только шутка для веселого смеха.
"I understand, sir.	- Понимаю-с.
An innocent lie for the sake of a merry laugh, even a crude one, is not offensive to the human heart.	Невинная ложь для веселого смеха, хотя бы и грубая, не обижает сердца человеческого.
A man may lie, if you wish, out of friendship alone, to give pleasure to his interlocutor; but if disrespect shows through it, if that disrespect is precisely meant to indicate that the connection is burdensome, then the only thing that remains for a noble man is to turn away and break off the connection, showing the offender his true place."	Иной и лжет-то, если хотите, из одной только дружбы, чтобы доставить тем удовольствие собеседнику; но если просвечивает неуважение, если именно, может быть, подобным неуважением хотят показать, что тяготятся связью, то человеку благородному остается лишь отвернуться и порвать связь, указав обидчику его настоящее место.
The general even became red as he spoke.	Генерал даже покраснел, говоря.
"But Lebedev couldn't have been in Moscow in the year twelve; he's too young for that; it's ridiculous."	- Да Лебедев и не мог быть в двенадцатом году в Москве; он слишком молод для этого; это смешно.
"First, there's that; but let us suppose he could already have been born then; but how can he assure me to my face that the French chasseur aimed his cannon at him and shot his leg off, just for fun; that he picked the leg up and brought it home, and then buried it in the Vagankovsky Cemetery, saying that he put a tombstone over it with an inscription on one side: 'Here lies the leg of Collegiate Secretary Lebedev,' and on the other: 'Rest, dear dust, till the gladsome morning,'8 and, finally, that every year he has a panikhida9 served for it (which is a sacrilege), and that he goes to Moscow every year for that.	- Во-первых, это; но, положим, он тогда уже мог родиться; но как же уверять в глаза, что французский шассер навел на него пушку и отстрелил ему ногу, так, для забавы; что он ногу эту поднял и отнес домой, потом похоронил ее на Ваганьковском кладбище, и говорит, что поставил над нею памятник, с надписью, с одной стороны: "здесь погребена нога коллежского секретаря Лебедева", а с другой: "покойся, милый прах, до радостного утра", и что наконец служит ежегодно по ней панихиду (что уже святотатство) и для этого ежегодно ездит в Москву.

As proof, he invites me to Moscow, in order to show me the grave and even that very French cannon, which was taken captive, in the Kremlin; he insists it's the eleventh from the gate, a French falconet of an old design."	В доказательство же зовет в Москву, чтобы показать и могилу, и даже ту самую французскую пушку в Кремле, попавшую в плен; уверяет, что одиннадцатая от ворот, французский фальконет прежнего устройства.
"And what's more he has both legs intact, in plain sight!" laughed the prince. "I assure you, it's an innocent joke; don't be angry."	- И при том же ведь у него обе ноги целы, на виду! - засмеялся князь: - уверяю вас, что это невинная шутка; не сердитесь.
"But allow me some understanding, too, sir; concerning legs in plain sight-that, let us suppose, is not entirely implausible; he assures me that it is Chernosvitov's leg . . ."10	- Но позвольте же и мне понимать-с; насчет ног на виду, - то это еще, положим, не совсем невероятно; уверяет, что нога Черносвитовская...
"Ah, yes, they say one can dance with Chernosvitov's leg."	- Ах да, с Черносвитовскою ногой, говорят, танцевать можно.
"I'm perfectly aware of that, sir; when Chernosvitov invented his leg, he came first thing to show it to me.	- Совершенно знаю-с; Черносвитов, изобретя свою ногу, первым делом тогда забежал ко мне показать.
But Chernosvitov's leg was invented incomparably later . . . And besides, he insists that even his late wife, during the whole course of their married life, never knew that he, her husband, had a wooden leg.	Но Черносвитовская нога изобретена несравненно позже... И к тому же уверяет, что даже покойница жена его, в продолжение всего их брака, не знала, что у него, у мужа ее, деревянная нога.
'If you,' he said, when I pointed all these absurdities out to him, 'if you could be Napoleon's chamber-page in the year twelve, then you can also allow me to bury my leg in the Vagankovsky Cemetery."	"Если ты, - говорит, когда я заметил ему все нелепости, - если ты в двенадцатом году был у Наполеона в камер-пажах, то и мне позволь похоронить ногу на Ваганьковском".
"And were you really ..." the prince began and became embarrassed.	- А разве вы... - начал-было князь, и смутился.
The general gave the prince a decidedly haughty and all but mocking look.	Генерал посмотрел на князя решительно свысока и чуть не с насмешкой.
"Finish what you were saying, Prince," he drew out especially smoothly, "finish what you were saying.	- Договаривайте, князь, - особенно плавно протянул он, - договаривайте.
I'm indulgent, you may say everything: admit that you find the very thought ridiculous of seeing before you a man in his present humiliation and . . . uselessness, and hearing at the same time that this man was a personal witness ... of great events.	Я снисходителен, говорите все: признайтесь, что вам смешна даже мысль видеть пред собой человека в настоящем его унижении и... бесполезности, и в то же время слышать, что этот человек был личным свидетелем... великих событий.
Is there anything that he has managed to . . . gossip to you about?"	Он ничего еще не успел вам... насплетничать?
"No, I haven't heard anything from Lebedev-if it's Lebedev you're speaking of . . ."	- Нет; я ничего не слыхал от Лебедева, - если вы говорите про Лебедева...
"Hm, I thought the opposite.	-Гм, я полагал напротив.
As a matter of fact, our conversation yesterday began on the occasion of this . . . strange article in the Archive. 11 I pointed out its absurdity, and since I myself was a personal witness . . . you're smiling, Prince, you're looking into my face?"	Собственно и разговор-то зашел вчера между нами все по поводу этой... странной статьи в "Архиве". Я заметил ее нелепость, и так как я сам был личным свидетелем... вы улыбаетесь, князь, вы смотрите на мое лицо?

"N-no, I . . ."	- Н-нет, я...
"I look young for my age," the general drew the words out, "but I'm slightly older than I actually seem to be.	- Я моложав на вид, - тянул слова генерал, - но я несколько старее годами, чем кажусь в самом деле.
In the year twelve I was ten or eleven.	В двенадцатом году я был лет десяти или одиннадцати.
I don't know my own age very well myself.	Лет моих я и сам хорошенько не знаю.
My papers lower it; and I have had the weakness of lowering my age in the course of my life."	В формуляре убавлено; я же имел слабость убавлять себе года и сам в продолжение жизни.
"I assure you, General, that I do not find it at all strange that you were in Moscow in the year twelve and ... of course, you have things to tell ... as have all who were there.	- Уверяю вас, генерал, что совсем не нахожу странным, что в двенадцатом году вы были в Москве и... конечно, вы можете сообщить... также как и все бывшие.
One of our autobiographers 12 begins his book precisely by telling how, in the year twelve, he, a nursing infant, was given bread by the French soldiers in Moscow."	Один из наших автобиографов начинает свою книгу именно тем, что в двенадцатом году его, грудного ребенка, в Москве, кормили хлебом французские солдаты.
"You see," the general approved condescendingly, "my case is, of course, out of the ordinary, but neither is there anything extraordinary in it.	- Вот видите, - снисходительно одобрил генерал, -случай со мной конечно выходит из обыкновенных, но не заключает в себе и ничего необычайного.
Quite often the truth seems impossible.	Весьма часто правда кажется невозможною.
A chamber-page!	Камер-паж!
It's a strange thing to hear, of course.	Странно слышать, конечно.
But the adventures of a ten-year-old child may be explained precisely by his age.	Но приключение с десятилетним ребенком, может быть, именно объясняется его возрастом.
It wouldn't have happened to a fifteen-year-old, and that is absolutely so, because if I had been fifteen years old, I wouldn't have run away from our wooden house in Old Basmannaya Street on the day Napoleon entered Moscow, away from my mother, who was too late in leaving Moscow13 and trembling with fear.	С пятнадцатилетним того уже не было бы, и это непременно так, потому что пятнадцатилетний я бы не убежал из нашего деревянного дома, в Старой Басманной, в день вшествия Наполеона в Москву, от моей матери, опоздавшей выехать из Москвы и трепетавшей от страха.
If I had been fifteen, I would have turned coward, but, being ten, I feared nothing and pushed my way through the crowd up to the very porch of the palace, just as Napoleon was dismounting from his horse."	Пятнадцати лет и я бы струсил, а десяти я ничего не испугался и пробился сквозь толпу к самому даже крыльцу дворца, когда Наполеон слезал с лошади.
"Unquestionably, you have made an excellent observation, that precisely at ten one might not be afraid . . ." the prince yessed him shyly, pained by the thought that he was about to blush.	- Без сомнения, вы отлично заметили, что именно десяти лет можно было не испугаться... -поддакнул князь, робея и мучаясь мыслью, что сейчас покраснеет.
"Unquestionably, and it all happened so simply and naturally, as things can only happen in reality; if a novelist were to turn to it, he would heap up all sorts of incredible tales."	- Без сомнения, и все произошло так просто и натурально, как только может происходить в самом деле; возьмись за это дело романист, он наплетет небылиц и невероятностей.
"Oh, that's quite so!" cried the prince. "I was struck by that same thought, and quite recently.	- О, это так! - вскричал князь: - эта мысль и меня поражала, и даже недавно.

I know about an actual murder over a watch, it's in all the newspapers now.	Я знаю одно истинное убийство за часы, оно уже теперь в газетах.
If a writer had invented it, the critics and connoisseurs of popular life would have shouted at once that it was incredible; but reading it in the newspapers as a fact, you feel that it is precisely from such facts that you learn about Russian reality.	Пусть бы выдумал это сочинитель, - знатоки народной жизни и критики тотчас же крикнули бы, что это невероятно; а прочтя в газетах как факт, вы чувствуете, что из таких-то именно фактов поучаетесь русской действительности.
That is a wonderful observation, General!" the prince concluded warmly, terribly glad that he could evade the color appearing on his face.	Вы это прекрасно заметили, генерал! - с жаром закончил князь, ужасно обрадовавшись, что мог ускользнуть от явной краски в лице.
"Isn't it true?	- Не правда ли?
Isn't it true?" cried the general, his eyes even flashing with pleasure.	Не правда ли? - вскричал генерал, засверкав даже глазами от удовольствия.
"A boy, a child, who has no understanding of danger, makes his way through the crowd, to see the splendor, the uniforms, the suite, and, finally, the great man, about whom he has heard so much shouting.	- Мальчик, ребенок, не понимающий опасности, пробирается сквозь толпу, чтоб увидеть блеск, мундиры, свиту и наконец великого человека, о котором так много накричали ему.
Because at that time everyone, for several years in a row, had been shouting about him alone.	Потому что тогда все, несколько лет сряду, только и кричали о нем.
The world was filled with his name; I had, so to speak, sucked it in with my mother's milk.	Мир был наполнен этим именем; я, так сказать, с молоком всосал.
Napoleon, passing within two steps of me, happened to catch my glance; I was dressed like a young gentleman, in very good clothes.	Наполеон, проходя в двух шагах, нечаянно различает мой взгляд; я же был в костюме барченка, меня одевали хорошо.
I was the only one dressed like that in the crowd, you'll agree . . ."	Один я такой, в этой толпе, согласитесь сами...
"Unquestionably, that must have struck him and proved to him that not everybody had left, that some of the nobility had stayed with their children."	- Без сомнения, это должно было его поразить и доказало ему, что не все выехали, и что остались и дворяне с детьми.
"Precisely, precisely!	- Именно, именно!
He wanted to attract the boyars!14 When he cast his eagle's gaze on me, my eyes must have flashed in response to him.	Он хотел привлечь бояр! Когда он бросил на меня свой орлиный взгляд, мои глаза, должно быть, сверкнули в ответ ему:
' Voil? un gar?on bien ?veill?!	"Voi^ un garaon bien eveill^
Qui est ton p?re?'* I answered at once, almost breathless with excitement: 'A general who died on the battlefields of his fatherland.'	Qui est ton pme?" Я тотчас отвечал ему, почти задыхаясь от волнения: "генерал, умерший на полях своего отечества".
'Le fils d'un boyard et d'un brave par-dessus le march?!	"Le fils d'un boyard et d'un brave pardessus le march^
J'aime les boyards.	J'aime les boyards.
M'aimes-tu, petit?'+ To this quick question I replied as quickly: 'The Russian heart can discern a great man even in the enemy of his fatherland!'	M'aimes-tu petit?" На этот быстрый вопрос я также быстро ответил: русское сердце в состоянии даже в самом враге своего отечества отличить великого человека!"

That is, as a matter of fact, I don't remember whether I literally expressed myself that way ... I was a child .. . but that must have been the sense of it!	То-есть, собственно не помню, буквально ли я так выразился... я был ребенок... но смысл наверно был тот!
Napoleon was struck, he pondered and said to his suite: 'I like this boy's pride!	Наполеон был поражен, он подумал и сказал своей свите: "я люблю гордость этого ребенка!
But if all Russians think as this child does, then . . .' He didn't finish and went into the palace.	Но если все русские мыслят, как это дитя, то..." он недоговорил и вошел во дворец.
I at once mingled with his suite and ran after him.	Я тотчас же вмешался в свиту и побежал за ним.
In the suite they already stepped back for me and looked on me as a favorite.	В свите уже расступались предо мной и смотрели на меня как на фаворита.
But all that merely flashed by ... I remember only that, on going into the first hall, the emperor suddenly stopped before the portrait of the empress Catherine, looked at it thoughtfully for a long time, and finally said:	Но все это только мелькнуло... Помню только, что, войдя в первую залу, император вдруг остановился пред портретом императрицы Екатерины, долго смотрел на него в задумчивости и наконец произнес:
' That was a great woman!'-and walked on.	"Это была великая женщина!" и прошел мимо.
Two days later everybody already knew me in the palace and in the Kremlin and called me 'le petit boyard.'	Чрез два дня меня все уже знали во дворце и в Кремле, и звали "le petit boyard".
I went home only to sleep.	Я только ночевать уходил домой.
At home they nearly lost their minds.	Дома чуть с ума не сошли.
Two days after that Napoleon's chamber-page, the Baron de Bazancourt,15 died from the hardships of the campaign.	Еще чрез два дня умирает камер-паж Наполеона, барон де-Базанкур, не вынесший похода.
Napoleon remembered about me; I was taken, brought there without any explanations, the uniform of the deceased, a boy of about twelve, was tried on me, and when they brought me before the emperor in the uniform, and he nodded his head at me, they announced to me that I had been granted a favor and made his majesty's chamber-page.	Наполеон вспомнил обо мне; меня взяли, привели, не объясняя дела, примерили на меня мундир покойного, мальчика лет двенадцати, и когда уже привели меня в мундире к императору, и он кивнул на меня головой, объявили мне, что я удостоен милостью и произведен в камер-пажи его величества.
I was glad. I actually felt a * There's a sprightly lad! Who is your father? + The son of a boyar and of a brave man to boot! I like the boyars. Do you like me, little boy? warm sympathy for him, and had for a long time . . . well, and besides, you'll agree, there was the splendid uniform, which means a lot for a child ... I went about in a dark green tailcoat, with long and narrow tails, gold buttons, red piping on the gold-embroidered sleeves, a high, stiff, open collar, embroidered with gold, and embroidered coattails; white, close-fitting chamois breeches, a white silk waistcoat, silk stockings, and buckled shoes . . . or, during the emperor's promenades on horseback, if I was in his suite, high top-boots.	Я был рад, я действительно чувствовал к нему, и давно уже, горячую симпатию... ну, и кроме того, согласитесь, блестящий мундир, что для ребенка составляет многое... Я ходил в темно-зеленом фраке, с длинными и узкими фалдами; золотые пуговицы, красные опушки на рукавах с золотым шитьем, высокий, стоячий, открытый воротник, шитый золотом, шитье на фалдах; белые лосинные панталоны в обтяжку, белый шелковый жилет, шелковые чулки, башмаки с пряжками... а во время прогулок императора на коне, и если я участвовал в свите, высокие ботфорты.

Though the situation was not brilliant, and there was already a presentiment of great calamities, etiquette was observed as far as possible, and the more punctually the stronger the presentiment of those calamities."	Хотя положение было не блестящее и предчувствовались уже огромные бедствия, но этикет соблюдался по возможности, и даже тем пунктуальнее, чем сильнее предчувствовались эти бедствия.
"Yes, of course . . ." murmured the prince, looking almost lost, "your memoirs would be . . . extremely interesting."	-Да, конечно... - пробормотал князь, почти с потерянным видом, - ваши записки были бы... чрезвычайно интересны.
The general, of course, was repeating what he had told Lebedev the day before, and therefore repeating it very smoothly; but here again he mistrustfully glanced sidelong at the prince.	Генерал, конечно, передавал уже то, что еще вчера рассказывал Лебедеву, и передавал, стало быть, плавно; но тут опять недоверчиво покосился на князя.
"My memoirs," he spoke with redoubled pride, "to write my memoirs?	- Мои записки, - произнес он с удвоенною гордостью, - написать мои записки?
That doesn't tempt me, Prince!	Не соблазнило меня это, князь!
If you wish, my memoirs have already been written, but . . . but they are lying in my desk.	Если хотите, мои записки уже написаны, но... лежат у меня в пюпитре.
Let them, when earth has closed my eyes, let them appear then and, undoubtedly, be translated into other languages, not for their literary merit, no, but for the importance of the tremendous facts of which I was an evident witness, though a child; but all the more so: as a child I penetrated into the very intimate, so to speak, bedroom of 'the great man'!	Пусть, когда засыплют мне глаза землей, пусть тогда появятся и, без сомнения, переведутся и на другие языки, не по литературному их достоинству, нет, но по важности громаднейших фактов, которых я был очевидным свидетелем, хотя и ребенком; но тем паче: как ребенок, я проникнул в самую интимную, так сказать, спальню "великого человека"!
At night I heard the groaning of this 'giant in misfortune,' he could not be ashamed of groaning and weeping before a child, though I already understood that the cause of his suffering was the silence of the emperor Alexander."	Я слышал по ночам стоны этого "великана в несчастии", он не мог совеститься стонать и плакать пред ребенком, хотя я уже и понимал, что причина его страданий - молчание императора Александра.
"Yes, he did write letters . . . with offers of peace . . ." the prince agreed timidly.	- Да, ведь он писал письма... с предложениями о мире... - робко поддакнул князь.
"As a matter of fact, we do not know precisely with what offers he wrote, but he wrote every day, every hour, letter after letter!	- Собственно нам неизвестно с какими именно предложениями он писал, но писал каждый день, каждый час, и письмо за письмом!
He was terribly worried.	Волновался ужасно.
Once, during the night, when we were alone, I rushed to him in tears (oh, yes, I loved him!):	Однажды ночью, наедине, я бросился к нему со слезами (о, я любил его!):
'Ask forgiveness, ask forgiveness of the emperor Alexander!' I cried to him.	"Попросите, попросите прощения у императора Александра!" закричал я ему.
That is, I ought to have said:	То-есть, мне надо бы было выразиться:
'Make peace with the emperor Alexander, but, being a child, I naively spoke my whole mind.	"Помиритесь с императором Александром", но как ребенок, я наивно высказал всю мою мысль.
'Oh, my little one!' he answered-he was pacing up and down the room-'oh, my little one!' It was as if he didn't understand then that I was ten years old, and he even liked talking with me.	"О, дитя мое! - отвечал он, - он ходил взад и вперед по комнате, - о, дитя мое! - он как бы не замечал тогда, что мне десять лет, и даже любил разговаривать со мной.

'Oh, my little one, I am ready to kiss the feet of the emperor Alexander, but as for the Prussian king, as for the Austrian emperor, oh, they have my eternal hatred, and . . . finally . . . you don't understand anything about politics!' It was as if he suddenly remembered whom he was talking with, and he fell silent, but his eyes shot fire for a long time.	- О, дитя мое, я готов целовать ноги императора Александра, но зато королю Прусскому, но зато Австрийскому императору, о, этим вечная ненависть и... наконец... ты ничего не смыслишь в политике!" - Он как бы вспомнил вдруг с кем говорит и замолк, но глаза его еще долго метали искры.
Well, if I were to describe all these facts-and I was witness to greater facts-if I were to publish them now, and all these critics, all these literary vanities, all these jealousies, parties, and . . . no, sir, I humbly thank you!"	Ну, опиши я эти все факты, - а я бывал свидетелем и величайших фактов, - издай я их теперь, и все эти критики, все эти литературные тщеславия, все эти зависти, партии и... нет-с, слуга покорный!
"Concerning parties, your observation is, of course, correct, and I agree with you," the prince replied quietly, after a short silence. "Quite recently I also read a book by Charras16 about the Waterloo campaign.	- Насчет партий вы, конечно, справедливо заметили, и я с вами согласен, - тихо ответил князь, капельку помолчав, - я вот тоже очень недавно прочел книгу Шарраса о Ватерлосской кампании.
The book is obviously a serious one, and the specialists maintain that it is written extremely knowledgeably.	Книга, очевидно, серьезная, и специалисты уверяют, что с чрезвычайным знанием дела написана.
But a joy in Napoleon's humiliation shows through on every page, and if it were possible to dispute even any little sign of talent in Napoleon's other campaigns, it seems Charras would be extremely glad of it; and that is not a good thing in such a serious work, because it's a party spirit.	Но проглядывает на каждой странице радость в унижении Наполеона, и если бы можно было оспорить у Наполеона даже всякий признак таланта и в других кампаниях, то Шаррас, кажется, был бы этому чрезвычайно рад; а это уж нехорошо в таком серьезном сочинении, потому что это дух партии.
Were you kept very busy then by your service to the . . . emperor?"	Очень вы были заняты тогда вашею службой у... императора?
The general was in raptures.	Генерал был в восторге.
The prince's observation, by its seriousness and simple-heartedness, dispelled the last remnants of his mistrust.	Замечание князя своею серьезностью и простодушием рассеяло последние остатки его недоверчивости.
"Charras!	- Шаррас!
Oh, I was indignant myself!	О, я был сам в негодовании!
I wrote to him at the time, but ... as a matter of fact, I don't remember now . . . You ask whether my service kept me busy?	Я тогда же написал к нему, но... я собственно не помню теперь... Вы спрашиваете, занят ли я был службой?
Oh, no!	О, нет!
They called me a chamber-page, but even then I did not regard it as serious.	Меня назвали камер-пажом, но я уже и тогда не считал это серьезным.
What's more, Napoleon very soon lost all hope of drawing any Russians to him, and, of course, would have forgotten about me as well, having drawn me to him for political reasons, had it not been . . . had it not been for his personal love for me, I say it boldly now.	При том же Наполеон очень скоро потерял всякую надежду приблизить к себе русских, и уж, конечно, забыл бы и обо мне, которого приблизил из политики, если бы... если б он не полюбил меня лично, я смело говорю это теперь.
My heart also drew me to him.	Меня же влекло к нему сердце.

My service was not a required thing; I had to come to the palace occasionally and . . . accompany the emperor during his promenades on horseback, and that's all.	Служба не спрашивалась: надо было являться иногда во дворец и... сопровождать верхом императора на прогулках, вот и все.
I was a decent horseman.	Я ездил верхом порядочно.
He used to go out for a ride before dinner; in his suite usually there was Davout, myself, the mameluke Rustan. . ."	Выезжал он пред обедом, в свите обыкновенно бывали Даву, я, мамелюк Рустан...
"Constant,"17 the prince suddenly came out with for some reason.	- Констан, - выговорилось с чего-то вдруг у князя.
"N-no, Constant wasn't there then; he had gone then with a letter ... to the empress Josephine; 18 but instead of him there were two orderlies, several Polish uhlans . . . well, that was all the suite, except for the generals, naturally, and some marshals, whom Napoleon took along to examine the terrain, the disposition of the army, to discuss . . . Most often it was Davout who accompanied him, I remember it as if it were yesterday: an enormous, corpulent, cool-headed man in spectacles, with a strange gaze.	- Н-нет, Констана тогда не было; он ездил тогда с письмом... к императрице Жозефине; но вместо него два ординарца, несколько польских улан... ну, вот и вся свита, кроме генералов, разумеется, и маршалов, которых Наполеон брал с собой, чтоб осматривать с ними местность, расположение войск, советоваться... Всего чаще находился при нем Даву, как теперь помню: огромный, полный, хладнокровный человек в очках, с странным взглядом.
The emperor most often discussed things with him.	С ним чаще всего советовался император.
He valued his thoughts.	Он ценил его мысли.
I remember them holding a special council for several days; Davout used to come in the morning and in the evening, and often they even argued; in the end, it seemed that Napoleon began to agree.	Помню, они совещались уже несколько дней; Даву приходил и утром, и вечером, часто даже спорили; наконец. Наполеон как бы стал соглашаться.
The two of them were in the study, I was the third, almost unnoticed by them.	Они были вдвоем в кабинете, я третий, почти не замеченный ими.
Suddenly Napoleon's gaze happens to fall on me, a strange thought flashes in his eyes.	Вдруг взгляд Наполеона случайно падает на меня, странная мысль мелькает в глазах его:
'Child!' he suddenly says to me, 'what do you think: if I embrace Orthodoxy and free your slaves, will the Russians follow me or not?'	"Ребенок! - говорит он мне вдруг, - как ты думаешь: если я приму православие и освобожу ваших рабов, пойдут за мной русские или нет?" -
'Never!' I cried in indignation.	"Никогда!" - вскричал я в негодовании.
Napoleon was struck.	Наполеон был поражен.
'In this child's eyes flashing with patriotism,' he said, 'I have read the opinion of the whole Russian people.	"В заблиставших патриотизмом глазах этого ребенка, - сказал он, - я прочел мнение всего русского народа.
Enough, Davout!	Довольно, Даву!
It's all fantasies!	Все это фантазии!
Tell me your other plan.' "	Изложите ваш другой проект".
"Yes, but that plan was a strong thought as well!" said the prince, obviously interested. "So you ascribe that project to Davout?"	- Да, но и этот проект была сильная мысль! -сказал князь, видимо интересуясь: - так вы приписываете этот проект Даву?
"At least they discussed it together.	- По крайней мере, они совещались вместе.

Of course it was a Napoleonic thought, an eagle's thought, but the other project was also a thought... It was that same famous 'conseil du lion,'* as Napoleon himself called this advice of Davout's.	Конечно, мысль была Наполеоновская, орлиная мысль, но и другой проект был тоже мысль... Это тот самый знаменитый "conseil du lion", как сам Наполеон назвал этот совет Даву.
It consisted of locking themselves in the Kremlin with the entire army, building a lot of barracks, entrenching themselves behind fortifications, positioning the cannon, killing as many horses as possible and pickling the meat; of procuring or pillaging as much bread as possible and weathering the winter; and of breaking through the Russians in the spring.	Он состоял в том, чтобы затвориться в Кремле со всем войском, настроить бараков, окопаться укреплениями, расставить пушки, убить по возможности более лошадей и посолить их мясо; по возможности более достать и намародерничать хлеба, и прозимовать до весны; а весной пробиться чрез русских.
This plan strongly appealed to Napoleon.	Этот проект сильно увлек Наполеона.
We went around the walls of the Kremlin every day, and he pointed out where to demolish, where to build, where there would be a lunette, where a ravelin, where a row of blockhouses-the eye, the speed, the stroke!	Мы ездили каждый день кругом кремлевских стен, он указывал, где ломать, где строить, где люнет, где равелин, где ряд блок-гаузов, - взгляд, быстрота, удар!
Everything was finally decided; Davout kept pestering him to make the final decision.	Все было, наконец, решено; Даву приставал за окончательным решением.
Again they were alone, and I was the third.	Опять они были наедине, и я третий.
Again Napoleon paced the room, his arms crossed.	Опять Наполеон ходил по комнате, скрестя руки.
I couldn't tear my eyes from his face; my heart was pounding.	Я не мог оторваться от его лица, сердце мое билось. -
' I'm off,' said Davout.	"Я иду", - сказал Даву. -
'Where to?' asked Napoleon.	"Куда?" - спросил Наполеон. -
' To pickle horses,' said Davout.	"Солить лошадей", - сказал Даву.
Napoleon gave a start; destiny was being decided.	Наполеон вздрогнул, решалась судьба.
'Little one,' he *Lion's advice. said to me suddenly, 'what do you think of our intentions?'	"Дитя! - сказал он мне вдруг: - что ты думаешь о нашем намерении?"
To be sure, he asked me just so, as a man of the greatest mind occasionally resorts to heads or tails in the last moment.	Разумеется, он спросил у меня так, как иногда человек величавшего ума, в последнее мгновение, обращается к орлу или решетке.
Instead of Napoleon, I turn to Davout and say, as if inspired:	Вместо Наполеона, я обращаюсь к Даву и говорю, как бы во вдохновении:
' You'd better go back where you came from, General!'	"Улепетывайте-ка, генерал, во-свояси!"
The plan was destroyed.	Проект был разрушен.
Davout shrugged and whispered on his way out:	Даву пожал плечами и, выходя, сказал шепотом:
' Bah!	"Bah!
Il devient superstitieux!'* And the next day the retreat was announced."	Il devient supersticieux!" А назавтра же было объявлено выступление.
"All that is extremely interesting," the prince said terribly quietly, "if that's how it all was . . . that is, I mean to say . . ." he hastened to correct himself.	- Все это чрезвычайно интересно, - произнес князь ужасно тихо, - если это все так и было... то-есть, я хочу сказать... - поспешил-было он поправиться.

"Oh, Prince!" cried the general, so intoxicated by his story that he might not have been able to stop now even before the greatest imprudence, "you say: 'It all was!'	- О, князь! - вскричал генерал, упоенный своим рассказом до того, что, может быть, уже не мог бы остановиться даже пред самою крайнею неосторожностью: - вы говорите: "все это было"!
But there was more, I assure you, there was much more!	Но было более, уверяю вас, что было гораздо более!
These are merely facts, small, political facts.	Все это только факты мизерные, политические.
But I repeat to you, I was witness to the nightly tears and groans of this great man, and no one saw it except me!	Но повторяю же вам, я был свидетелем ночных слез и стонов этого великого человека; а этого уж никто не видел кроме меня!
Towards the end, true, he no longer wept, there were no tears, only an occasional groan; but his face seemed more and more veiled in gloom.	Под конец, правда, он уже не плакал, слез не было, но только стонал иногда; но лицо его все более и более подергивалось как бы мраком.
As if eternity were already overshadowing him with its dark wing.	Точно вечность уже осеняла его мрачным крылом своим.
Sometimes, at night, we spent whole hours together alone, silent-the mameluke Rustan would be snoring in the next room; the man was a very sound sleeper.	Иногда, по ночам, мы проводили целые часы одни, молча - мамелюк Рустан храпит, бывало, в соседней комнате; ужасно крепко спал этот человек.
'But he is faithful to me and my dynasty,' Napoleon used to say of him.	"Зато он верен мне и династии", говорил про него Наполеон.
Once I felt terribly grieved, and he suddenly noticed tears in my eyes; he looked at me with tenderness:	Однажды мне было страшно больно, и вдруг он заметил слезы на глазах моих; он посмотрел на меня с умилением:
'You pity me!' he cried. 'You, little one, and perhaps yet another child pities me, my son, le roi de Rome;+19 the rest all hate me, all of them, and my brothers will be the first to sell me in my misfortune!'	"Ты жалеешь меня!" вскричал он: "ты, дитя, да еще, может быть, пожалеет меня и другой ребенок, мой сын, le roi de Rome; остальные все, все меня ненавидят, а братья первые продадут меня в несчастии!"
I burst into sobs and rushed to him; here he, too, could not restrain himself; we embraced each other and our tears mingled.	Я зарыдал и бросился к нему; тут и он не выдержал; мы обнялись, и слезы наши смешались.
'Write, write a letter to the empress Josephine!' I said through my sobs.	"Напишите, напишите письмо к императрице Жозефине!" прорыдал я ему.
Napoleon gave a start, reflected, and said to me:	Наполеон вздрогнул, подумал и сказал мне:
'You have reminded me of the third heart that loves me; thank you, my friend!'	"Ты напомнил мне о третьем сердце, которое меня любит; благодарю тебя, друг мой!"
He sat down at once and wrote that letter to Josephine which was sent off with Constant the next morning."	Тут же сел и написал то письмо к Жозефине, с которым назавтра же был отправлен Констан.
"You did a beautiful thing," said the prince. "Amidst his wicked thoughts you prompted him to a kind feeling."	- Вы сделали прекрасно, - сказал князь; - среди злых мыслей, вы навели его на доброе чувство.
"Precisely, Prince, and how beautifully you explain it, in conformity with your own heart!" the general cried rapturously, and, * Bah! He's becoming superstitious! + The king of Rome. strangely enough, real tears glistened in his eyes.	- Именно, князь, и как прекрасно вы это объясняете, "сообразно с собственным вашим сердцем! - восторженно вскричал генерал, и, странно, настоящие слезы заблистали в глазах его.

"Yes, Prince, that was a great spectacle!	- Да, князь, да, это было великое зрелище!
And, you know, I nearly followed him to Paris and, of course, would have shared with him 'the torrid prison isle,'20 but, alas! our fates were separated!	И знаете ли, я чуть не уехал за ним в Париж и уж, конечно, разделил бы с ним "знойный остров заточенья", но увы! судьбы наши разделились!
We parted ways: he went to the torrid isle, where once at least, in a moment of terrible sorrow, he may have remembered the tears of the poor boy who embraced and forgave him in Moscow; while I was sent to the cadet corps, where I found nothing but drill, the coarseness of my comrades, and . . . Alas!	Мы разошлись: он - на знойный остров, где хотя раз, в минуту ужасной скорби, вспомнил, может быть, о слезах бедного мальчика, обнимавшего и простившего его в Москве; я же был отправлен в кадетский корпус, где нашел одну муштровку, грубость товарищей и... Увы!
Everything went to wrack and ruin!	Все пошло прахом!
'I do not want to part you from your mother and will not take you with me!' he said to me on the day of the retreat, 'but I would like to do something for you.'	"Я не хочу тебя отнять у твоей матери и не беру с собой!" сказал он мне в день ретирады, "но я желал бы что-нибудь для тебя сделать".
He was about to mount his horse.	Он уже садился на коня:
'Write something in my sister's album as a souvenir,' I said timidly, because he was very upset and gloomy.	"Напишите мне что-нибудь в альбом моей сестры, на память", произнес я, робея, потому что он был очень расстроен и мрачен.
He went back, asked for a pen, took the album.	Он вернулся, спросил перо, взял альбом:
'How old is your sister?' he asked me, pen in hand.	"Каких лет твоя сестра?" - спросил он меня, уже держа перо. -
' Three,' I replied.	"Трех лет", - отвечал я. -
' Petite fille alors.'* And he scribbled in the album:	"Petite fille alors". И черкнул в альбом:
'Ne mentez jamais!	"Ne mentez jamais!"
Napol?on, votre ami sinc?re.'+	"Napolйon, votre ami sincme".
"Such advice and at such a moment, you must agree, Prince!"	Такой совет и в такую минуту, согласитесь, князь!
"Yes, it is portentous."	- Да, это знаменательно.
"That page, in a gilded frame, under glass, hung in my sister's drawing room all her life, in the most conspicuous place, right up to her death-she died in childbirth. Where it is now, I don't know . . . but . . . ah, my God!	- Этот листок, в золотой рамке, под стеклом, всю жизнь провисел у сестры моей в гостиной, на самом видном месте, до самой смерти ее - умерла в родах; где он теперь - не знаю... но... ах, боже мой!
It's already two o'clock!	Уже два часа!
I've kept you so long, Prince!	Как задержал я вас, князь!
It's unforgivable!"	Это непростительно.
The general got up from his chair.	Генерал встал со стула.
"Oh, on the contrary!" the prince mumbled. "You've diverted me and . . . finally . . . it's so interesting; I'm so grateful to you!"	- О, напротив! - промямлил князь: - вы так меня заняли и... наконец... это так интересно; я вам так благодарен!

"Prince!" said the general, again pressing his hand painfully and looking at him intently, with flashing eyes, as if suddenly recollecting himself and stunned by some unexpected thought, "Prince!	- Князь! - сказал генерал, опять сжимая до боли его руку и сверкающими глазами пристально смотря на него, как бы сам вдруг опомнившись и точно ошеломленный какою-то внезапною мыслью: - князь!
You are so kind, so simple-hearted, that I sometimes even feel sorry for you.	Вы до того добры, до того простодушны, что мне становится даже вас жаль иногда.
I look upon you with tenderness; oh, God bless you!	Я с умилением смотрю на вас; о, благослови вас бог!
May your life begin and blossom ... in love.	Пусть жизнь ваша начнется и процветет... в любви.
Mine is over!	Моя же кончена!
Oh, forgive me, forgive me!"	О, простите, простите!
He left quickly, covering his face with his hands.	Он быстро вышел, закрыв лицо руками.
The prince could not doubt the sincerity of his emotion.	В искренности его волнения князь не мог усомниться.
He also realized that * A little girl, then. + Never tell a lie. Napoleon, your sincere friend. the old man had left intoxicated by his success; but all the same he had a presentiment that he was one of that category of liars who, though they lie to the point of sensuality and even self-forgetfulness, at the highest point of their intoxication suspect to themselves all the same that people do not and even cannot believe them.	Он понимал также, что старик вышел в упоении от своего успеха; но ему все-таки предчувствовалось, что это был один из того разряда лгунов, которые хотя и лгут до сладострастия и даже до самозабвения, но и на самой высшей точке своего упоения все-таки подозревают про себя, что ведь им не верят, да и не могут верить.
In his present state, the old man might recollect himself, become ashamed beyond measure, suspect the prince of an excessive compassion for him, feel insulted.	В настоящем положении своем, старик мог опомниться, не в меру устыдиться, заподозрить князя в безмерном сострадании к нему, оскорбиться.
"Didn't I do worse by driving him to such inspiration?" the prince worried and suddenly could not help himself and laughed terribly, for about ten minutes.	"Не хуже ли я сделал, что довел его до такого вдохновения?" - тревожился князь, и вдруг не выдержал и расхохотался ужасно, минут на десять.
He was about to reproach himself for this laughter; but he understood at once that there was nothing to reproach himself for, because he felt a boundless pity for the general.	Он было стал укорять себя за этот смех; но тут же понял, что не в чем укорять, потому что ему бесконечно было жаль генерала.
His presentiment came true.	Предчувствия его сбылись.
That evening he received a strange note, brief but resolute.	Вечером же он получил странную записку, краткую, но решительную.
The general informed him that he was also parting with him forever, that he respected him and was grateful to him, but that even from him he would not accept "tokens of compassion humiliating to the dignity of a man already unfortunate without that."	Генерал уведомлял, что он и с ним расстается навеки, что уважает его и благодарен ему, но даже и от него не примет "знаков сострадания, унижающих достоинство и без того уже несчастного человека".

When the prince heard that the old man had locked himself up at Nina Alexandrovna's, he almost stopped worrying about him.	Когда князь услышал, что старик заключился у Нины Александровны, то почти успокоился за него.
But we have already seen that the general had also caused some sort of trouble at Lizaveta Prokofyevna's.	Но мы уже видели, что генерал наделал каких-то бед и у Лизаветы Прокофьевны.
We cannot go into detail here, but will note briefly that the essence of their meeting consisted in the general's frightening Lizaveta Prokofyevna and driving her to indignation with his bitter allusions to Ganya.	Здесь мы не можем сообщить подробностей, но заметим вкратце, что сущность свидания состояла в том, что генерал испугал Лизавету Прокофьевну, а горькими намеками на Ганю привел ее в негодование.
He had been led out in disgrace.	Он был выведен с позором.
That was why he had spent such a night and such a morning, had become definitively cracked and had rushed out to the street almost in a state of insanity.	Вот почему он и провел такую ночь и такое утро, свихнулся окончательно и выбежал на улицу чуть не в помешательстве.
Kolya did not fully understand the matter yet and even hoped to win out by severity.	Коля все еще не понимал дела вполне и даже надеялся взять строгостию.
"Well, where are we going to drag ourselves now, General?" he said. "You don't want to go to the prince, you've quarreled with Lebedev, you have no money, and I never have any: so here we are in the street without a shirt to our name."	- Ну куда мы теперь потащимся, как вы думаете, генерал? - сказал он: - к князю не хотите, с Лебедевым рассорились, денег у вас нет, у меня никогда не бывает: вот и сели теперь на бобах, среди улицы.
"It's better than having a shirt and no name," the general murmured. "This pun of mine . . . was received with raptures . . . a company of officers ... in the year forty-four . . . Eighteen . . . hundred . . . and forty-four, yes! ...	- Приятнее сидеть с бобами чем на бобах, -пробормотал генерал, - этим... каламбуром я возбудил восторг... в офицерском обществе... сорок четвертого... Тысяча... восемьсот... сорок четвертого года, да!..
I don't remember . . . Oh, don't remind me, don't remind me!	Я не помню... О, не напоминай, не напоминай!
' Where is my youth, where is my freshness!'	"Где моя юность, где моя свежесть!"
So exclaimed . . . Who exclaimed that, Kolya?"	Как вскричал... кто это вскричал, Коля?
"It's from Gogol, in Dead Souls,21 papa," Kolya replied and gave his father a frightened sidelong glance.	-Это у Гоголя, в "Мертвых Душах", папаша, -ответил Коля, и трусливо покосился на отца.
"Dead souls!	- Мертвые души!
Oh, yes, dead!	О, да, мертвые!
When you bury me, write on my tombstone:	Когда похоронишь меня, напиши на могиле:
' Here lies a dead soul!'	"Здесь лежит мертвая душа"!
Disgrace pursues me!	"Позор преследует меня!"
Who said that, Kolya?"	Это кто сказал, Коля?
"I don't know, papa."	- Не знаю, папаша.
"There was no Eropegov!	- Еропегова не было!

No Eroshka Eropegov! . . ." he cried out in a frenzy, stopping in the street, "and that is my son, my own son!	Ерошки Еропегова!.. - вскричал он в исступлении, приостанавливаясь на улице: - и это сын, родной сын!
Eropegov, who for eleven months was like a brother to me, for whom I'd have gone to a duel . . . Prince Vygoretsky, our captain, says to him over a bottle:	Еропегов, человек, заменявший мне одиннадцать месяцев брата, за которого я на дуэль... Ему князь Выгорецкий, наш капитан, говорит за бутылкой:
'You, Grisha, where did you get your Anna,22 tell me that?'	"Ты, Гриша, где свою Анну получил, вот что скажи?" -
'On the battlefields of my fatherland, that's where!' 'Bravo, Grisha!' I shout.	"На полях моего отечества, вот где получил!" - Я кричу: "Браво, Гриша!"
Well, that led to a duel, and then he married . . . Marya Petrovna Su . . . Sutugin and was killed on the battlefield . . . The bullet ricocheted off the cross on my chest and hit him right in the forehead.	Ну, тут и вышла дуэль, а потом повенчался... с Марьей Петровной Су... Сутугиной и был убит на полях... Пуля отскочила от моего креста на груди и прямо ему в лоб:
' I'll never forget!' he cried and fell on the spot.	"В век не забуду!" крикнул, и пал на месте.
I ... I served honestly, Kolya; I served nobly, but disgrace-'disgrace pursues me'!	Я... я служил честно, Коля; я служил благородно, но позор - "позор преследует меня!"
You and Nina will come to my little grave . . .	Ты и Нина придете ко мне на могилку...
' Poor Nina!'	"Бедная Нина!"
I used to call her that, Kolya, long ago, in the beginning, and she so loved . . . Nina, Nina!	Я прежде ее так называл, Коля, давно, в первое время еще, и она так любила... Нина, Нина!
What have I done to your life!	Что сделал я с твоею участью!
What can you love me for, patient soul!	За что ты можешь любить меня, терпеливая душа!
Your mother is an angelic soul, do you hear, Kolya, an angelic soul!"	У твоей матери душа ангельская, Коля, слышишь ли, ангельская!
"I know that, papa.	- Это я знаю, папаша.
Papa, dearest, let's go home to mama!	Папаша, голубчик, воротимтесь домой к мамаше!
She ran after us!	Она бежала за нами.
Well, why are you standing there?	Ну что вы стали?
As if you don't understand . . . What are you crying for?"	Точно не понимаете... Ну чего вы-то плачете?
Kolya himself was crying and kissing his father's hands.	Коля сам плакал и целовал у отца руки.
"You're kissing my hands, mine!"	-Ты целуешь мне руки, мне!
"Yes, yours, yours.	- Ну да, вам, вам.
What's so surprising?	Ну что ж удивительного?
Well, what are you doing howling in the middle of the street-and he calls himself a general, a military man! Well, come on!"	Ну чего вы ревете-то среди улицы, а еще генерал называется, военный человек, ну, пойдемте!

"God bless you, my dear boy, for showing respect to a disgraceful-yes! to a disgraceful old fellow, your father . . . may you also have such a son . . . le roi de Rome . . . Oh, 'a curse, a curse upon this house!' "	- Благослови тебя бог, милый мальчик, за то, что почтителен был к позорному, - да! к позорному старикашке, отцу своему... да будет и у тебя такой же мальчик... le roi de Rome... О, проклятие, проклятие дому сему!
"But what is really going on here!" Kolya suddenly seethed.	- Да что ж это в самом деле здесь происходит! -закипел вдруг Коля.
"What's the matter?	- Что такое случилось?
Why don't you want to go back home now?	Почему вы не хотите вернуться домой теперь?
What are you losing your mind for?"	Чего вы сума-то сошли?
"I'll explain, I'll explain it to you . . . I'll tell you everything; don't shout, they'll hear you . . . le roi de Rome . . . Oh, I'm sick, I'm sad!	- Я объясню, я объясню тебе... я все скажу тебе; не кричи, услышат... le roi de Rome... О, тошно мне, грустно мне!
Nanny, where's your grave!23	"Няня, где твоя могила!"
Who exclaimed that, Kolya?"	Это кто воскликнул, Коля?
"I don't know, I don't know who exclaimed it!	- Не знаю, не знаю, кто воскликнул!
Let's go home right now, right now!	Пойдемте домой сейчас, сейчас!
I'll give Ganka a beating, if I have to . . . where are you going now?"	Я Ганьку исколочу, если надо... да куда ж вы опять?
But the general was pulling him towards the porch of a nearby house.	Но генерал тянул его на крыльцо одного ближнего дома.
"Where are you going? That's not our porch!"	- Куда вы? это чужое крыльцо!
The general sat down on the porch and kept pulling Kolya towards him by the hand.	Генерал сел на крыльцо и за руку все притягивал к себе Колю.
"Bend down, bend down!" he murmured. "I'll tell you everything . . . disgrace . . . bend down . . . your ear, I'll tell it in your ear . . ."	- Нагнись, нагнись! - бормотал он: - я тебе все скажу... позор... нагнись... ухом, ухом; я на ухо скажу...
"What's the matter!" Kolya was terribly frightened, but offered his ear anyway.	- Да чего вы! - испугался ужасно Коля, подставляя однако же ухо.
"Le roi de Rome . . ." the general whispered, also as if he were trembling all over.	- Le roi de Rome... - прошептал генерал, тоже как будто весь дрожа.
"What? . . .	- Чего?..
What have you got to do with le roi de Rome?. . .	Да какой вам дался le roi de Rome?..
Why?"	Что?
"I . . . I . . ." the general whispered again, clutching "his boy's" shoulder tighter and tighter, "I . . . want . . . I'll tell you . . . everything, Marya, Marya . . . Petrovna Su-su-su . . ."	-Я... я... - зашептал опять генерал, все крепче и крепче цепляясь за плечо "своего мальчика", - я... хочу... я тебе... все, Марья, Марья... Петровна Су-су-су...
Kolya tore himself free, seized the general by the shoulders, and looked at him like a crazy man.	Коля вырвался, схватил сам генерала за плечи и, как помешанный, смотрел на него.
The old man turned purple, his lips became blue, small spasms kept passing over his face.	Старик побагровел, губы его посинели, мелкие судороги пробегали еще по лицу.

Suddenly he bent over and quietly began to collapse onto Kolya's arm.	Вдруг он склонился и начал тихо падать на руку Коли.
"A stroke!" the boy cried out for the whole street to hear, realizing at last what was wrong.	- Удар! - вскричал тот на всю улицу, догадавшись наконец в чем дело.
V	V.
To tell the truth, Varvara Ardalionovna, in her conversation with her brother, had slightly exaggerated the accuracy of her information about the prince's proposal to Aglaya Epanchin.	По правде, Варвара Ардалионовна, в разговоре с братом, несколько преувеличила точность своих известий о сватовстве князя за Аглаю Епанчину.
Perhaps, as a perspicacious woman, she had divined what was to happen in the near future; perhaps, being upset that her dream (which, in truth, she did not believe in herself) had been scattered like smoke, she, as a human being, could not deny herself the pleasure of pouring more venom into her brother's heart by exaggerating the calamity, though, incidentally, she loved him sincerely and compassionately.	Может быть, как прозорливая женщина, она предугадала то, что должно было случиться в близком будущем; может быть, огорчившись из-за разлетевшейся дымом мечты (в которую и сама, по правде, не верила), она, как человек, не могла отказать себе в удовольствии, преувеличением беды, подлить еще более яду в сердце брата, впрочем, искренно и сострадательно ею любимого.
In any case, she had not been able to get such accurate information from her friends, the Epanchin girls; there had been only hints, words unspoken, omissions, enigmas.	Но во всяком случае она не могла получить от подруг своих, Епанчиных, таких точных известий; были только намеки, недосказанные слова, умолчания, загадки.
And perhaps Aglaya's sisters had also let certain things slip on purpose, in order to find something out from Varvara Ardalionovna; and it might have been, finally, that they were unable to deny themselves the feminine pleasure of teasing a friend slightly, even a childhood one: it could not have been that in so long a time they had not glimpsed at least a small edge of her intentions.	А может быть, сестры Аглаи и намеренно в чем-нибудь проболтались, чтоб и самим что-нибудь узнать от Варвары Ардалионовны; могло быть, наконец, и то, что и они не хотели отказать себе в женском удовольствии немного подразнить подругу, хотя бы и детства: не могли же они не усмотреть во столько времени хоть маленького краюшка ее намерений.
On the other hand, the prince, too, though he was perfectly right in assuring Lebedev that there was nothing he could tell him and that precisely nothing special had happened to him, was also, perhaps, mistaken.	С другой стороны и князь, хотя и совершенно был прав, уверяя Лебедева, что ничего не может сообщить ему и что с ним ровно ничего не случилось особенного, тоже, может быть, ошибался.
In fact, something very strange seemed to have occurred with everyone: nothing had happened, and at the same time it was as if a great deal had happened.	Действительно, со всеми произошло как бы нечто очень странное: ничего не случилось, и как будто в то же время и очень много случилось.
It was this last that Varvara Ardalionovna had divined with her sure feminine instinct.	Последнее-то и угадала Варвара Ардалионовна своим верным женским инстинктом.
How it happened, however, that everyone at the Epanchins' suddenly came up at once with one and the same notion that something major was occurring with Aglaya and that her fate was being decided-is very difficult to present in an orderly way.	Как вышло, однако же, что у Епанчиных все вдруг разом задались одною и согласною мыслию о том, что с Аглаей произошло нечто капитальное, и что решается судьба ее, - это очень трудно изложить в порядке.

But this notion had no sooner flashed in everyone at once, than they all immediately insisted at once that they had perceived the whole thing long ago, and it had all been clearly foreseen; that it had all been clear since the "poor knight," and even before, only then they had not wanted to believe in such an absurdity.	Но только что блеснула эта мысль, разом у всех, как тотчас же все разом и стали на том, что давно уже все разглядели и все это ясно предвидели; что все ясно было еще с "бедного рыцаря", даже и раньше, только тогда еще не хотели верить в такую нелепость.
So the sisters insisted; and, of course, Lizaveta Prokofyevna had foreseen and known everything before everyone else, and she had long had "an aching heart," but-long or not-the notion of the prince now suddenly went too much against the grain, essentially because it disconcerted her.	Так утверждали сестры; конечно, и Лизавета Прокофьевна раньше всех все предвидела и узнала, и давно уже у ней "болело сердце", но -давно ли, нет ли, - теперь мысль о князе вдруг стала ей слишком не по нутру, собственно потому, что сбивала ее с толку.
A question presented itself here that had to be resolved immediately; yet not only was it impossible to resolve it, but poor Lizaveta Prokofyevna could not even pose the question to herself with full clarity, try as she might.	Тут предстоял вопрос, который надо было немедленно разрешить; но не только разрешить его нельзя было, а даже и вопроса-то бедная Лизавета Прокофьевна не могла поставить пред собой в полной ясности, как ни билась.
It was a difficult matter: "Was the prince good or not?	Дело было трудное: хорош или не хорош князь?
Was the whole thing good or not?	Хорошо все это или не хорошо?
If it was not good (which was unquestionable), what precisely was not good about it?	Если не хорошо (что несомненно), то чем же именно не хорошо?
And if it was good (which was also possible), then, again, what was good about it?"	А если, может быть, и хорошо (что тоже возможно), то чем же опять хорошо?"
The father of the family himself, Ivan Fyodorovich, was naturally the first to be surprised, but then suddenly confessed that "by God, he, too, had fancied something of the sort all along; every now and then he suddenly seemed to fancy it!"	Сам отец семейства, Иван Федорович, был, разумеется, прежде всего удивлен, но потом вдруг сделал признание, что ведь "ей богу, и ему что-то в этом же роде все это время мерещилось, нет, нет и вдруг как будто и померещится!"
He fell silent at once under the terrible gaze of his spouse, but he fell silent in the morning, while in the evening, alone with his spouse and forced to speak again, he suddenly and, as it were, with particular pertness, expressed several unexpected thoughts:	Он тотчас же умолк под грозным взглядом своей супруги, но умолк он утром, а вечером, наедине с супругой, и принужденный опять говорить, вдруг и как бы с особенною бодростью выразил несколько неожиданных мыслей:
"Though, essentially, what's wrong? . . ." (Silence.)	"Ведь в сущности что ж?..." (Умолчание.)
"Of course, this is all very strange, provided it's true, and he doesn't dispute it, but. . ." (Again silence.)	"Конечно, все это очень странно, если только правда, и что он не спорит, но..." (Опять умолчание.)
"And on the other hand, if you look at things directly, the prince is a wonderful fellow, by God, and . . . and, and-well, finally, the name, our family name, all this will have the look, so to speak, of an upholding of the family name, which has been lowered in the eyes of society, because, looked at from this point of view, that is, because ... of course, society; society is society; but still the prince is not without a fortune, even if it's only so much.	"А с другой стороны, если глядеть на вещи прямо, то князь, ведь, ей богу, чудеснейший парень, и... и, и - ну, наконец, имя же, родовое наше имя, все это будет иметь вид, так сказать, поддержки родового имени, находящегося в унижении, в глазах света, то-есть, смотря с этой тонки зрения, то-есть, потому... конечно, свет; свет есть свет; но все же и князь не без состояния, хотя бы только даже и некоторого.

He also has . . . and . . . and . . . and . . ." (A prolonged silence and a decided misfire.) Having listened to her spouse, Lizaveta Prokofyevna went completely overboard.	У него есть... и... и... и..." (Продолжительное умолчание и решительная осечка.) Выслушав супруга, Лизавета Прокофьевна вышла из всяких границ.
In her opinion, everything that had happened was "unpardonable and even criminal nonsense, a fantastic picture, stupid and absurd!"	По ее мнению, все происшедшее было "непростительным и даже преступным вздором, фантастическая картина глупая и нелепая!"
First of all there was the fact that "this wretched princeling is a sick idiot, second of all he's a fool, who neither knows society nor has any place in society: to whom can he be shown, where can he be tucked in? He's some sort of unpardonable democrat, without even the least rank, and . . . and . . . what will old Belokonsky say?	Прежде всего уж то, что "этот князишка - больной идиот, второе - дурак, ни света не знает, ни места в свете не имеет: кому его покажешь, куда приткнешь? демократ какой-то непозволительный, даже и чинишка-то нет, и... и... и... что скажет Белоконская?
And is this, is this the sort of husband we imagined and intended for Aglaya?"	Да и такого ли, такого ли мужа воображали и прочили мы Аглае?"
The last argument was, naturally, the most important.	Последний аргумент, был, разумеется, самый главный.
The mother's heart trembled at the thought, bled and wept, though at the same time something stirred in that heart which suddenly said to her: "And what makes the prince not the sort you want?"	Сердце матери дрожало от этого помышления, кровью обливалось и слезами, хотя в то же время что-то и шевелилось внутри этого сердца, вдруг говорившее ей: "а чем бы князь не такой какого вам надо?"
Well, it was these objections against her own heart that were most troublesome for Lizaveta Prokofyevna.	Ну, вот эти-то возражения собственного сердца и были всего хлопотливее для Лизаветы Прокофьевны.
Aglaya's sisters for some reason liked the notion of the prince; it did not even seem very strange to them; in short, they might even suddenly turn out to be completely on his side.	Сестрам Аглаи почему-то понравилась мысль о князе; даже казалась не очень и странною; одним словом, они вдруг могли очутиться даже совсем на его стороне.
But they both decided to keep silent.	Но обе они решились молчать.
It had been noted once and for all in the family that the more stubborn and persistent Lizaveta Prokofyevna's objections and retorts became, on some general and disputed family point, the more it could serve them all as a sign that she might be about to agree on that point.	Раз навсегда замечено было в семействе, что чем упорнее и настойчивее возрастали иногда, в каком-нибудь общем и спорном семейном пункте, возражения и отпоры Лизаветы Прокофьевны, тем более это могло служить для всех признаком, что она, может быть, уж и соглашается с этим пунктом.
Alexandra Ivanovna, however, could never be completely silent.	Но Александре Ивановне нельзя было, впрочем, совершенно умолкнуть.
Having long since acknowledged her as her advisor, the mother constantly summoned her now and asked for her opinions, and above all her memories-that is: "How had it all happened?	Давно уже признав ее за свою советницу, мамаша поминутно призывала ее теперь и требовала ее мнений, а главное - воспоминаний, то-есть: "как же это все случилось?
Why had no one seen it?	Почему этого никто не видал?
Why had there been no talk then?	Почему тогда не говорили?
What had this nasty 'poor knight' signified then?	Что означал тогда этот скверный "бедный рыцарь"?

Why was it that she, Lizaveta Prokofyevna, was the only one doomed to worry about everyone, to notice and foresee everything, while all the rest were merely-woolgathering?" etc., etc.	Почему она одна, Лизавета Прокофьевна, осуждена обо всех заботиться, все замечать и предугадывать, а все прочие - одних ворон считать?" и пр., и пр.
Alexandra Ivanovna was cautious at first and only observed that she thought her father's idea was quite correct, that in the eyes of society the choice of Prince Myshkin as a husband for one of the Epanchin girls might appear very satisfactory.	Александра Ивановна сначала была осторожна и заметила только, что ей кажется довольно верною идея папаши о том, что в глазах света может показаться очень удовлетворительным выбор князя Мышкина в мужья для одной из Епанчиных.
She gradually became excited and added that the prince was by no means a "little fool" and never had been, and as for his significance-God alone knew what the significance of a respectable man would consist of in our Russia a few years hence: success in the service, as used to be necessary, or something else?	Мало-по-малу, разгорячившись, она прибавила даже, что князь вовсе не "дурачек" и никогда таким не был, а насчет значения, - то ведь еще бог знает, в чем будет полагаться, через несколько лет, значение порядочного человека у нас в России: в прежних ли обязательных успехах по службе, или в чем другом?
To all this the mother immediately rapped out that Alexandra was "a freethinker and that it was all their cursed woman question."	На все это мамаша немедленно отчеканила, что Александра "вольнодумка, и что все это их проклятый женский вопрос".
Half an hour later she went to the city, and from there to Kamenny Island, in order to catch Princess Belokonsky, who, as if on purpose, happened to be in Petersburg just then, though she would be leaving soon.	Затем чрез полчаса отправилась в город, а оттуда на Каменный остров, чтобы застать Белоконскую, как нарочно в то время случившуюся в Петербурге, но скоро, впрочем, отъезжавшую.
The princess was Aglaya's godmother.	Белоконская была крестною матерью Аглаи.
"Old" Belokonsky listened to all the feverish and desperate confessions of Lizaveta Prokofyevna and was not touched in the least by the tears of the disconcerted mother of the family, but even looked at her mockingly.	"Старуха" Белоконская выслушала все лихорадочные и отчаянные признания Лизаветы Прокофьевны и нисколько не тронулась слезами сбитой с толку матери семейства, даже посмотрела на нее насмешливо.
She was a terrible despot; in friendship, even an old friendship, she could not bear equality, and she decidedly looked upon Lizaveta Prokofyevna as her prot?g?e, just as thirty-five years ago, and she simply could not be reconciled with the sharpness and independence of her character.	Это была страшная деспотка; в дружбе, даже в самой старинной, не могла терпеть равенства, а на Лизавету Прокофьевну смотрела решительно как на свою protegйe, как и тридцать пять лет назад, и никак не могла примириться с резкостью и самостоятельностью ее характера.
She noticed, among other things, that "it seemed they had all rushed too far ahead there, as was their habit, and made a mountain out of a molehill; that listen as she might, she was not convinced that anything serious had actually happened; that it might be better to wait until something did; that the prince was, in her opinion, a respectable young man, though sick, strange, and much too insignificant.	Она заметила, между прочим, что, "кажется, они там все, то своей всегдашней привычке, слишком забежали вперед и из мухи сочинили слона; что сколько она ни вслушивалась, не убедилась, чтоб у них действительно произошло что-нибудь серьезное; что не лучше ли подождать пока что-нибудь еще выйдет; что князь, по ее мнению, порядочный молодой человек, хотя больной, странный и слишком уж незначительный.
The worst thing was that he openly kept a woman."	Хуже всего, что он любовницу открыто содержит".
Lizaveta Prokofyevna realized very well that Belokonsky was a bit cross about the unsuccess of Evgeny Pavlovich, whom she had recommended.	Лизавета Прокофьевна очень хорошо поняла, что Белоконская немного сердита за неуспех Евгения Павловича, ею отрекомендованного.

She returned home to Pavlovsk still more irritated than when she had left, and everyone immediately got it from her, above all because they had "lost their minds," because decidedly nobody else did things the way they did them; and "what's the hurry?	Воротилась она к себе в Павловск еще в большем раздражении, чем когда поехала, и тотчас же всем досталось, главное за то, что "с ума сошли", что ни у кого решительно так не ведутся дела, только у них одних; "чего заторопились?
What has happened?	Что вышло?
However much I look at it, I can in no way conclude that anything has actually happened!	Сколько я ни всматриваюсь, никак не могу заключить, что действительно что-нибудь вышло!
Wait until something does!	Подождите пока еще выйдет!
No matter what Ivan Fyodorovich may have fancied, are we going to make a mountain out of a molehill?" etc., etc.	Мало ли что Ивану Федоровичу могло померещиться, не из мухи же делать слона?" и пр. и пр.
The result, therefore, was that they needed to calm down, watch cool-headedly, and wait.	Выходило, стало быть, что надобно успокоиться, смотреть хладнокровно и ждать.
But, alas, the calm did not hold out for even ten minutes.	Но увы, спокойствие не продержалось и десяти минут.
The first blow to cool-headedness came from the news of what had happened while the mother absented herself to Kamenny Island. (Lizaveta Prokofyevna's trip took place the morning after the prince had come calling past midnight instead of before ten.) The sisters answered their mother's impatient questioning in great detail, and said, first of all, that "precisely nothing, it seemed, had happened while she was away," that the prince came, that Aglaya took a long time, half an hour, before coming out to him, and when she did come out, suggested at once that she and the prince play chess; that the prince did not know the first thing about chess, and Aglaya beat him at once; she became very merry and shamed the prince terribly for his lack of skill, and laughed at him terribly, so that the prince was a pity to see.	Первый удар хладнокровию был нанесен известиями о том, что произошло во время отсутствия мамаши на Каменный остров. (Поездка Лизаветы Прокофьевны происходила на другое же утро после того, как князь, накануне, приходил в первом часу, вместо десятого.) Сестры на нетерпеливые расспросы мамаши отвечали очень подробно, и во-первых, что "ровно ничего, кажется, без нее не случилось", что князь приходил, что Аглая долго к нему не выходила, с полчаса, потом вышла, и как вышла, тотчас же предложила князю играть в шахматы; что в шахматы князь и ступить не умеет, и Аглая его тотчас же победила; стала очень весела и ужасно стыдила князя за его неуменье, ужасно смеялась над ним, так что на князя жалко стало смотреть.
Then she suggested that they play cards, a game of "fools."	Потом предложила играть в карты, в дураки.
But here it turned out quite the opposite: the prince proved to be as good at "fools" as ... as a professor; he played masterfully; Aglaya cheated, put cards back, stole his own tricks before his very eyes, and all the same he left her each time as the "fool"; five times in a row.	Но тут вышло совсем наоборот: князь оказался в дураки такой силы, как... как профессор; играл мастерски; уж Аглая и плутовала, и карты подменяла, и в глазах у него же взятки воровала, а все-таки он каждый раз оставлял ее в дурах; раз пять сряду.
Aglaya flew into a rage, even quite forgot herself; she said so many impudent and sarcastic things to the prince that he even stopped laughing, and he turned quite pale when she told him, finally, that "she would not set foot in this room while he was sitting there, and that it was even shameless on his part to call on them, and in the night at that, past midnight, after all that had happened."	Аглая взбесилась ужасно, даже совсем забылась; наговорила князю таких колкостей и дерзостей, что он уже перестал и смеяться, и совсем побледнел, когда она сказала ему наконец, что "нога ее не будет в этой комнате, пока он тут будет сидеть, и что даже бессовестно с его стороны к ним ходить, да еще по ночам, в первом часу, после всего, что случилось.
She then slammed the door and left.	Затем хлопнула дверью и вышла.

The prince went out as if from a funeral, despite all their attempts to comfort him.	Князь ушел как с похорон, несмотря на все их утешения.
Suddenly, fifteen minutes after the prince left, Aglaya came running down to the terrace from upstairs, and in such a hurry that she did not even wipe her eyes, which were wet with tears. She came running down because Kolya arrived and brought a hedgehog.	Вдруг, четверть часа спустя как ушел князь, Аглая сбежала сверху на террасу и с такою поспешностью, что даже глаз не вытерла, а глаза у ней были заплаканы; сбежала же потому, что пришел Коля и принес ежа.
They all started looking at the hedgehog; to their questions, Kolya explained that the hedgehog was not his, and that he was now walking with his comrade, another schoolboy, Kostya Lebedev, who had stayed outside and was embarrassed to come in because he was carrying an axe; that they had bought both the hedgehog and the axe from a peasant they had met.	Все они стали смотреть ежа; да вопросы их Коля объяснил, что еж не его, а что он идет теперь вместе с товарищем, другим гимназистом, Костей Лебедевым, который остался на улице и стыдится войти, потому что несет топор; что и ежа, и топор они купили сейчас у встречного мужика.
The peasant was selling the hedgehog and took fifty kopecks for it, and then they persuaded him to sell the axe as well, because it was an opportunity, and also a very good axe.	Ежа мужик продавал и взял за него пятьдесят копеек, а топор они уже сами уговорили его продать, потому что кстати, да и очень уж хороший топор.
Here Aglaya suddenly began pestering Kolya terribly to sell her the hedgehog at once, turned inside out, even called Kolya "dear."	Тут вдруг Аглая начала ужасно приставать к Коле, чтоб он ей сейчас же продал ежа, из себя выходила, даже "милым" назвала Колю.
Kolya would not agree for a long time, but finally gave in and called Kostya Lebedev, who indeed came in carrying the axe and feeling very embarrassed.	Коля долго не соглашался, но наконец не выдержал и позвал Костю Лебедева, который действительно вошел с топором и очень сконфузился.
But here it suddenly turned out that the hedgehog did not belong to them at all, but to a third boy, Petrov, who had given them money to buy Schlosser's History24 from some fourth boy, who, being in need of money, was selling it at a bargain price; that they set out to buy Schlosser's History, but could not help themselves and bought the hedgehog, and therefore both the hedgehog and the axe belonged to that third boy, to whom they were now taking them in place of Schlosser's History.	Но тут вдруг оказалось, что еж вовсе не их, а принадлежит какому-то третьему мальчику, Петрову, который дал им обоим денег, чтобы купили ему у какого-то четвертого мальчика историю Шлоссера, которую тот, нуждаясь в деньгах, выгодно продавал; что они пошли покупать Историю Шлоссера, но не утерпели и купили ежа, так что, стало быть, и еж, и топор принадлежат тому третьему мальчику, которому они их теперь и несут, вместо Истории Шлоссера.
But Aglaya pestered them so much that they finally decided to sell her the hedgehog.	Но Аглая так приставала, что, наконец, решились и продали ей ежа.
As soon as Aglaya got the hedgehog, she put it into a wicker basket with Kolya's help, covered it with a napkin, and started asking Kolya to go at once and, without stopping anywhere, take the hedgehog to the prince on her behalf, with the request that he accept it as "a token of her profoundest respect."	Как только Аглая получила ежа, тотчас же уложила его с помощию Коли в плетеную корзинку, накрыла салфеткой и стала просить Колю, чтобы он сейчас же, и никуда не заходя, отнес ежа к князю, от ее имени, с просьбой принять в "знак глубочайшего ее уважения".
Kolya gladly agreed and promised to deliver it, but immediately began to pester her:	Коля с радостию согласился и дал слово, что доставит, но стал немедленно приставать:
"What was the meaning of the hedgehog and of such a present?"	"Что означает еж и подобный подарок?"
Aglaya replied that that was none of his business.	Аглая отвечала ему, что не его дело.

He replied that he was sure it contained some allegory.	Он отвечал, что, убежден, тут заключается аллегория.
Aglaya became angry and snapped at him that he was a little brat and nothing more.	Аглая рассердилась и отрезала ему, что он мальчишка и больше ничего.
Kolya at once retorted that if it were not for his respect for the woman in her, and for his own convictions on top of it, he would immediately prove to her that he knew how to respond to such insults.	Коля тотчас же возразил ей, что если б он не уважал в ней женщину, и сверх того свои убеждения, то немедленно доказал бы ей, что умеет ответить на подобное оскорбление.
It ended, however, with Kolya delightedly going all the same to deliver the hedgehog, and Kostya Lebedev running after him; Aglaya could not help herself and, seeing Kolya swinging the basket too hard, shouted behind him from the terrace:	Кончилось, впрочем, тем, что Коля все-таки с восторгом пошел относить ежа, а за ним бежал и Костя Лебедев; Аглая не вытерпела и, видя, что Коля слишком махает корзинкой, закричала ему вслед с террасы:
"Please, Kolya dearest, don't drop it! "-as if she had not just quarreled with him; Kolya stopped and, also as if he had not just been quarreling, shouted with great readiness:	"Пожалуста, Коля, не выроните, голубчик!" точно с ним и не бранилась сейчас; Коля остановился и тоже, точно и не бранился, закричал с величайшею готовностью:
"No, I won't drop it, Aglaya Ivanovna.	"Нет, не выроню, Аглая Ивановна.
Be completely assured!" and ran on at breakneck speed.	Будьте совершенно покойны!" и побежал опять сломя голову.
After that Aglaya laughed terribly and ran to her room extremely pleased, and then was very cheerful all day.	Аглая после того расхохоталась ужасно и побежала к себе чрезвычайна довольная, и весь день потом была очень веселая.
This news completely dumbfounded Lizaveta Prokofyevna.	Такое известие совершенно ошеломило Лизавету Прокофьевну.
One might wonder, why so?	Кажется, что бы?
But such, evidently, was the mood she had come to.	Но уж такое, видно, пришло настроение.
Her anxiety was aroused to the utmost degree, and above all-the hedgehog; what was the meaning of the hedgehog?	Тревога ее была возбуждена в чрезвычайной степени, и главное - еж; что означает еж?
Was it prearranged?	Что тут условлено?
Did it imply something?	Что тут подразумевается?
Was it some sort of sign?	Какой это знак?
A telegram?	Что за телеграмма?
What's more, poor Ivan Fyodorovich, who happened to be present at the interrogation, spoiled things completely with his answer.	К тому же бедный Иван Федорович, случившийся тут же при допросе, совершенно испортил все дело ответом.
In his opinion, there was no telegram, and the hedgehog was "just a simple hedgehog-and perhaps also meant friendship, the forgetting of offenses, and reconciliation; in short, it was all a prank, but in any case innocent and pardonable."	По его мнению, телеграммы тут не было никакой, а что еж - "просто еж и только, - разве означает, кроме того, дружество, забвение обид и примирение, одним словом, все это шалость, но во всяком случае невинная и простительная".
Let us note parenthetically that he had guessed perfectly right.	В скобках заметим, что он угадал совершенно.

The prince, having returned home from seeing Aglaya, mocked and driven out by her, had been sitting for half an hour in the darkest despair, when Kolya suddenly arrived with the hedgehog.	Князь, воротившись домой от Аглаи, осмеянный и изгнанный ею, сидел уже с полчаса в самом мрачном отчаянии, когда вдруг явился Коля с ежом.
At once the sky cleared. It was as if the prince rose from the dead; he questioned Kolya, hanging on his every word, repeated his questions ten times, laughed like a child, and kept pressing the hands of the two laughing and bright-eyed boys.	Тотчас же прояснилось небо; князь точно из мертвых воскрес; расспрашивал Колю, висел над каждым словом его, переспрашивал по десяти раз, смеялся как ребенок и поминутно пожимал руки обоим смеющимся и ясно смотревшим на него мальчикам.
So it turned out that Aglaya had forgiven him, and the prince could go to see her again that very evening, and for him that was not only the main thing, but even everything.	Выходило, стало быть, что Аглая прощает, и князю опять можно идти к ней сегодня же вечером, а для него это было не только главное, а даже и все.
"What children we still are, Kolya! and . . . and . . . how good it is that we're children!" he finally exclaimed in ecstasy.	-Какие мы еще дети, Коля! и... и... как это хорошо, что мы дети! - с упоением воскликнул он, наконец.
"She's quite simply in love with you, Prince, that's all!" Kolya replied imposingly and with authority.	- Просто-за-просто, она в вас влюблена, князь, и больше ничего! - с авторитетом и внушительно ответил Коля.
The prince blushed, but this time he said nothing, and Kolya only guffawed and clapped his hands; a minute later the prince, too, burst out laughing, and then right until evening he kept looking at his watch every five minutes, to see how much time had passed and how much remained till evening.	Князь вспыхнул, но на этот раз не сказал ни слова, а Коля только хохотал и хлопал в ладоши; минуту спустя рассмеялся и князь, а потом до самого вечера каждые пять минут смотрел на часы, много ли прошло, и много ли до вечера остается.
But her mood got the upper hand: Lizaveta Prokofyevna was finally unable to help herself and succumbed to a hysterical moment.	Но настроение взяло верх: Лизавета Прокофьевна наконец не выдержала и поддалась истерической минуте.
Despite all the objections of her husband and daughters, she immediately sent for Aglaya, in order to put the ultimate question to her and get from her the most clear and ultimate answer.	Несмотря на все возражения супруга и дочерей, она немедленно послала за Аглаей, с тем чтоб уж задать ей последний вопрос и от нее получить самый ясный и последний ответ.
"So as to be done with it all at once, and get it off my shoulders, and never think of it again!"	"Чтобы все это разом и покончить, и с плеч долой, так, чтоб уж и не поминать!"
"Otherwise," she announced, "I won't survive till evening!"	"Иначе, - объявила она, - я и до вечера не доживу!"
And only then did they all realize what a muddle things had been brought to.	И тут только все догадались, до какой бестолковщины довели дело.
Apart from feigned astonishment, indignation, laughter, and mockery of the prince and all her questioners, they got nothing from Aglaya.	Кроме притворного удивления, негодования, хохота и насмешек над князем и надо всеми допрашивавшими, - ничего от Аглаи не добились.
Lizaveta Prokofyevna took to her bed and came out only for tea, by which time the prince was expected.	Лизавета Прокофьевна слегла в постель и вышла только к чаю, к тому времени, когда ожидали князя.
She awaited the prince with trepidation, and when he arrived she nearly had hysterics.	Князя она ожидала с трепетом, и когда он явился, с нею чуть не сделалась истерика.

And the prince himself came in timidly, all but gropingly, with a strange smile, peeking into all their eyes and as if asking them all a question, because Aglaya again was not in the room, which alarmed him at once.	А князь и сам вошел робко, чуть не ощупью, странно улыбаясь, засматривая всем в глаза и всем как бы задавая вопрос, потому что Аглаи опять не было в комнате, чего он тотчас же испугался.
That evening there were no outsiders, only members of the family.	В этот вечер никого не было посторонних, одни только члены семейства.
Prince Shch. was still in Petersburg on business connected with Evgeny Pavlovich's uncle.	Князь Щ. был еще в Петербурге, по поводу дела о дяде Евгения Павловича.
"If only he could happen by and say something," Lizaveta Prokofyevna pined for him.	"Хоть бы он-то случился и что-нибудь сказал", горевала о нем Лизавета Прокофьевна.
Ivan Fyodorovich sat with an extremely preoccupied air; the sisters were serious and, as if on purpose, silent.	Иван Федорович сидел с чрезвычайно озабоченною миной; сестры были серьезны и, как нарочно, молчали.
Lizaveta Prokofyevna did not know how to begin the conversation.	Лизавета Прокофьевна не знала с чего начать разговор.
In the end she suddenly produced an energetic denunciation of the railways and looked at the prince in decided defiance.	Наконец, вдруг энергически выбранила железную дорогу и посмотрела на князя с решительным вызовом.
Alas!	Увы!
Aglaya did not come out, and the prince was perishing.	Аглая не выходила, и князь пропадал.
Nearly babbling and at a loss, he expressed the opinion that it would be of great utility to repair the railways, but Adelaida suddenly laughed, and the prince was again annihilated.	Чуть лепеча и потерявшись, он было выразил мнение, что починить дорогу чрезвычайно полезно, но Аделаида вдруг засмеялась, и князь опять уничтожился.
At that very moment Aglaya came in calmly and gravely, gave the prince a ceremonious bow, and solemnly took the most conspicuous place at the round table.	В это-то самое мгновение и вошла Аглая спокойно и важно, церемонно отдала князю поклон и торжественно заняла самое видное место у круглого стола.
She looked questioningly at the prince.	Она вопросительно посмотрела на князя.
Everyone realized that the resolution of all misunderstandings was at hand.	Все поняли, что настала разрешение всех недоумений.
"Did you receive my hedgehog?" she asked firmly and almost crossly.	- Получили вы моего ежа? - твердо и почти сердито спросила она.
"I did," the prince replied, blushing and with a sinking heart.	- Получил, - ответил князь, краснея и замирая.
"Then explain immediately what you think about it.	- Объясните же немедленно, что вы об этом думаете?
It is necessary for my mother's peace and that of the whole family."	Это необходимо для спокойствия мамаши и всего нашего семейства.
"Listen, Aglaya . . ." the general suddenly began to worry.	-Послушай, Аглая... - забеспокоился вдруг генерал.

"This, this is beyond all limits!" Lizaveta Prokofyevna suddenly became frightened of something.	- Это, это из всяких границ! - испугалась вдруг чего-то Лизавета Прокофьевна.
"There aren't any limits here, maman" the daughter replied sternly and at once.	- Никаких всяких границ тут нету, maman, -строго и тотчас же ответила дочка.
"Today I sent the prince a hedgehog, and I wish to know his opinion.	- Я сегодня послала князю ежа и желаю знать его мнение.
What is it, Prince?"	Что же, князь?
"You mean my opinion, Aglaya Ivanovna?"	- То-есть, какое мнение, Аглая Ивановна?
"Of the hedgehog."	- Об еже.
"That is ... I think, Aglaya Ivanovna, that you want to know how I took . . . the hedgehog ... or, better to say, how I looked at . . . this sending ... of the hedgehog,that is ... in which case, I suppose that... in a word . .!!	-То-есть... я думаю, Аглая Ивановна, что вы хотите узнать, как я принял... ежа... или, лучше сказать, как я взглянул... на эту присылку... ежа, то-есть... в таком случае я полагаю, что... одним словом...
He ran out of breath and fell silent.	Он задохся и умолк.
"Well, you haven't said much," Aglaya paused for five seconds.	- Ну, немного сказали, - подождала секунд пять Аглая.
"Very well, I agree to drop the hedgehog; but I'm very glad that I can finally put an end to all the accumulated misunderstandings.	- Хорошо, я согласна оставить ежа; но я очень рада, что могу наконец покончить все накопившиеся недоумения.
Allow me, finally, to learn from you yourself and personally: are you proposing to me or not?"	Позвольте, наконец, узнать от вас самого и лично: сватаетесь вы за меня или нет?
"Oh, Lord!" escaped Lizaveta Prokofyevna.	- Ах, господи! - вырвалось у Лизаветы Прокофьевны.
The prince gave a start and drew back; Ivan Fyodorovich was dumbstruck; the sisters frowned.	Князь вздрогнул и отшатнулся; Иван Федорович остолбенел; сестры нахмурились.
"Don't lie, Prince, tell the truth.	- Не лгите, князь, говорите правду.
On account of you, I'm hounded by strange interrogations; are there any grounds for those interrogations?	Из-за вас меня преследуют странными допросами; имеют же эти допросы какое-нибудь основание?
Well?"	Ну!
"I haven't proposed to you, Aglaya Ivanovna," said the prince, suddenly becoming animated, "but . . . you know yourself how much I love you and believe in you . . . even now ..."	- Я за вас не сватался, Аглая Ивановна, -проговорил князь, вдруг оживляясь, - но... вы знаете сами, как я люблю вас и верю в вас... даже теперь...
"My question was: are you asking for my hand or not?"	- Я вас спрашивала: просите вы моей руки или нет?
"I am," the prince replied, his heart sinking.	- Прошу, - замирая ответил князь.
A general and strong commotion followed.	Последовало общее и сильное движение.
"This is all not right, my dear friend," Ivan Fyodorovich said in great agitation, "this . . . this is almost impossible, if it's so, Glasha . . . Forgive me, Prince, forgive me, my dear! . . .	- Все это не так, милый друг, - проговорил Иван Федорович, сильно волнуясь, - это... это почти невозможно, если это так, Глаша... Извините, князь, извините, дорогой мой!..

Lizaveta Prokofyevna!" he turned to his wife for help. "We must . . . look into it . . ."	Лизавета Прокофьевна! - обратился он к супруге за помощью, - надо бы... вникнуть...
"I refuse, I refuse!" Lizaveta Prokofyevna waved her hands.	-Я отказываюсь, я отказываюсь! - замахала руками Лизавета Прокофьевна.
"Allow me to speak as well, maman; I also mean something in such a matter: the great moment of my destiny is being decided" (that is precisely how Aglaya put it), "and I myself want to know, and besides, I'm glad it's in front of everybody . . . Allow me to ask you, Prince, if you do 'nurture such intentions,' precisely how do you propose to ensure my happiness?"	- Позвольте же, maman, и мне говорить; ведь я и сама в таком деле что-нибудь значу: решается чрезвычайная минута судьбы моей (Аглая именно так и выразилась), и я хочу узнать сама и, кроме того, рада, что при всех... Позвольте же спросить вас, князь, если вы "питаете такие намерения", то чем же вы именно полагаете составить мое счастье?
"I don't really know how to answer you, Aglaya Ivanovna; there . . . what is there to say?	- Я не знаю, право, Аглая Ивановна, как вам ответить; тут... тут что же отвечать?
And ... is there any need?"	Да и... надо ли?
"You seem to be embarrassed and breathless; rest a little and gather fresh strength; drink a glass of water; anyhow, tea will be served presently."	- Вы, кажется, сконфузились и задыхаетесь; отдохните немного и соберитесь с новыми силами; выпейте стакан воды; впрочем, вам сейчас чаю дадут.
"I love you, Aglaya Ivanovna, I love you very much; I love only you and . . . don't joke, please, I love you very much."	- Я вас люблю, Аглая Ивановна, я вас очень люблю; я одну вас люблю и... не шутите, пожалуста, я вас очень люблю.
"But, nevertheless, this is an important matter; we're not children, we must look positively . . . Take the trouble now to tell us, what does your fortune amount to?"	- Но однако же это дело важное; мы не дети, и надо взглянуть положительно... Потрудитесь теперь объяснить, в чем заключается ваше состояние?
"Now, now, now, Aglaya.	- Ну-ну-ну, Аглая!
What are you doing!	Что ты!
This is wrong, wrong ..." Ivan Fyodorovich muttered fearfully.	Это не так, не так... - испуганно бормотал Иван Федорович.
"A disgrace!" Lizaveta Prokofyevna whispered loudly.	- Позор! - громко прошептала Лизавета Прокофьевна.
"She's lost her mind!" Alexandra also whispered loudly.	- С ума сошла! - так же громко прошептала Александра.
"My fortune . . . meaning money?" the prince was surprised.	- Состояние... то-есть, деньги? - удивился князь.
"Precisely."	- Именно.
"I ... I now have one hundred and thirty-five thousand," the prince murmured, turning red.	- У меня... у меня теперь сто тридцать пять тысяч,- пробормотал князь, закрасневшись.
"That's all?" Aglaya was loudly and frankly surprised, not blushing in the least. "Anyhow, never mind; particularly if one is economical . . . Do you intend to enter the service?"	- Только-то? - громко и откровенно удивилась Аглая, нисколько не краснея: - впрочем, ничего; особенно если с экономией... Намерены служить?
"I wanted to pass an examination to be a private tutor!!	- Я хотел держать экзамен на домашнего учителя...

"Very appropriate; of course, it will increase our means.	- Очень кстати; конечно, это увеличит наши средства.
Do you plan to be a kammerjunker?"	Полагаете вы быть камер-юнкером?
"A kammerjunker?	- Камер-юнкером?
I've never imagined it, but. . ." But here the two sisters, unable to help themselves, burst out laughing.	Я никак этого не воображал, но... Но тут не утерпели обе сестры и прыснули со смеху.
Adelaida had long noticed in Aglaya's twitching features the signs of rapidly approaching and irrepressible laughter, which she had so far been holding back with all her might.	Аделаида давно уже заметила в подергивающихся чертах лица Аглаи признаки быстрого и неудержимого смеха, который она сдерживала покамест изо всей силы.
Aglaya looked menacingly at the laughing sisters, but could not stand it a second longer and dissolved into the maddest, almost hysterical laughter; in the end she jumped up and ran out of the room.	Аглая грозно было посмотрела на рассмеявшихся сестер, но и секунды сама не выдержала, и залилась самым сумасшедшим, почти истерическим хохотом; наконец вскочила и выбежала из комнаты.
"I just knew it was only for fun and nothing more!" cried Adelaida. "Right from the beginning, from the hedgehog."	- Я так и знала, что один только смех и больше ничего! - вскричала Аделаида: - с самого начала, с ежа.
"No, this I will not allow, I will not allow it!" Lizaveta Prokofyevna suddenly boiled over with anger and quickly rushed out in Aglaya's wake.	-Нет, вот этого уж не позволю, не позволю! -вскипела вдруг гневом Лизавета Прокофьевна и быстро устремилась вслед за Аглаей.
The two sisters at once ran after her.	За нею тотчас же побежали и сестры.
The prince and the father of the family were left in the room.	В комнате остались князь и отец семейства.
"This, this . . . could you have imagined anything like it, Lev Nikolaich?" the general cried out sharply, evidently not understanding himself what he wanted to say. "No, speaking seriously, seriously?"	-Это, это... мог ты вообразить что-нибудь подобное. Лев Николаич? - резко вскричал генерал, видимо, сам не понимая, что хочет сказать; - нет, серьезно, серьезно говоря?
"I see that Aglaya Ivanovna was making fun of me," the prince replied sadly.	- Я вижу, что Аглая Ивановна надо мной смеялась, - грустно ответил князь.
"Wait, brother; I'll go, but you wait. . . because . . . you at least explain to me, Lev Nikolaich, you at least: how did all this happen and what does it all mean, so to speak, as a whole?	-Подожди, брат; я пойду, а ты подожди... потому... объясни мне хоть ты, Лев Николаич, хоть ты: как все это случилось, и что все это означает, во всем, так сказать, его целом?
You'll agree, brother, I am her father, I am after all her father, which is why I don't understand a thing; so you at least explain it."	Согласись, брат, сам, - я отец; все-таки ведь отец же, потому я ничего не понимаю; так хоть ты-то объясни!
"I love Aglaya Ivanovna; she knows that and . . . has known it, I think, for a long time."	-Я люблю Аглаю Ивановну; она это знает и... давно кажется, знает.
The general heaved his shoulders.	Генерал вскинул плечами.
"Strange, strange . . . and you love her very much?"	- Странно, странно... и очень любишь?
"Yes, very much."	- Очень люблю.
"Strange, strange, I find it all.	- Странно, странно это мне все.

That is, it's such a surprise and a blow that . . . You see, my dear, I'm not referring to your fortune (though I did expect that you had a bit more), but ... for me, my daughter's happiness . . . finally ... are you able, so to speak, to make that . . . happiness?	То-есть такой сюрприз и удар, что... Видишь ли, милый, я не насчет состояния (хоть и ожидал, что у тебя побольше), но... мне счастье дочери... наконец... способен ли ты, так сказать, составить это... счастье-то?
And . . . and . . . what is it, a joke or the truth on her side?	И... и... что это: шутка или правда с ее-то стороны?
Not on yours, that is, but on her side?"	То-есть не с твоей, а с ее стороны?
From behind the door came the voice of Alexandra Ivanovna: they were calling the father.	Из-за дверей раздался голосок Александры Ивановны; звали папашу.
"Wait, brother, wait!	- Подожди, брат, подожди!
Wait and think it over, and I'll be . . ." he said in haste and almost fearfully rushed off to Alexandra's call.	Подожди и обдумай, а я сейчас... - проговорил он второпях, и почти испуганно устремился на зов Александры.
He found his wife and daughter in each other's arms and flooding each other with their tears.	Он застал супругу и дочку в объятиях одну у другой и обливавших друг друга слезами.
These were tears of happiness, tenderness, and reconciliation.	Это были слезы счастья, умиления и примирения.
Aglaya kissed her mother's hands, cheeks, lips; the two clung warmly to each other.	Аглая целовала у матери руки, щеки, губы; обе горячо прижимались друг ко дружке.
"Well, there, look at her, Ivan Fyodorych, she's quite herself now!" said Lizaveta Prokofyevna.	- Ну, вот, погляди на нее, Иван Федорыч, вот она вся теперь! - сказала Лизавета Прокофьевна.
Aglaya turned her happy and tear-bathed little face from her mother's bosom, looked at her father, laughed loudly, jumped over to him, embraced him tightly, and kissed him several times.	Аглая отвернула свое счастливое и заплаканное личико от мамашиной груди, взглянула на папашу, громко рассмеялась, прыгнула к нему, крепко обняла его и несколько раз поцеловала.
Then she rushed to her mother again and buried her face completely in her bosom, so that no one could see her, and at once began weeping again.	Затем опять бросилась к мамаше и совсем уже спряталась лицом на ее груди, чтоб уж никто не видал, и тотчас опять заплакала.
Lizaveta Prokofyevna covered her with the end of her shawl.	Лизавета Прокофьевна прикрыла ее концом своей шали.
"Well, what is it, what is it you're doing to us, cruel girl that you are after that!" she said, but joyfully now, as if she suddenly could breathe more freely.	- Ну, что же, что же ты с нами-то делаешь, жестокая ты девочка, после этого, вот что! -проговорила она, но уже радостно, точно ей дышать стало вдруг легче.
"Cruel! yes, cruel!" Aglaya suddenly picked up.	- Жестокая! да, жестокая! -подхватила вдруг Аглая.
"Rotten!	- Дрянная!
Spoiled!	Избалованная!
Tell papa that.	Скажите это папаше.
Ah, but he's here.	Ах, да, ведь он тут.
Papa, are you here?	Папа, вы тут?
Listen!" she laughed through her tears.	Слышите! - рассмеялась она сквозь слезы.

"My dearest, my idol!" the general, all beaming with happiness, kissed her hand. (Aglaya did not withdrawit.) "So it means that you love this . . . young man?!!	- Милый друг, идол ты мой! - целовал ее руку весь просиявший от счастья генерал. (Аглая не отнимала руки.) - Так ты, стало быть, любишь этого... молодого человека?..
"No, no, no!	- Ни-ни-ни!
I can't bear . . . your young man, I can't bear him!" Aglaya suddenly boiled over and raised her head. "And if you dare once more, papa . . . I'm saying it to you seriously; do you hear: I'm saying it seriously!"	Терпеть не могу... вашего молодого человека, терпеть не могу! - вдруг вскипела Аглая и подняла голову: - и если вы, папа, еще раз осмелитесь... я вам серьезно говорю; слышите: серьезно говорю!
And she indeed said it seriously: she even turned all red and her eyes shone.	И она, действительно, говорила серьезно: вся даже покраснела, и глаза блистали.
Her father broke off and became frightened, but Lizaveta Prokofyevna made a sign to him behind Aglaya's back, and he understood that it meant: "Don't ask questions."	Папаша осекся и испугался, но Лизавета Прокофьевна сделала ему знак из-за Аглаи, и он понял в нем: "не расспрашивай".
"If that is how you want it, my angel, it's as you will, he's waiting there alone; shouldn't we delicately hint to him that he should leave?"	- Если так, ангел мой, то ведь как хочешь, воля твоя, он там ждет один; не намекнуть ли ему, деликатно, чтоб он уходил?
The general in turn winked at Lizaveta Prokofyevna.	Г енерал, в свою очередь, мигнул Лизавете Прокофьевне.
"No, no, that's quite superfluous, especially if it's 'delicate.' Go out to him; I'll come out afterwards, right away.	- Нет, нет, это уж лишнее; особенно если "деликатно": выйдите к нему сами; я выйду потом, сейчас.
I want to ask forgiveness of this . . . young man, because I've hurt him."	Я хочу у этого... молодого человека извинения попросить, потому что я его обидела.
"Very much so," Ivan Fyodorovich confirmed seriously.	- И очень обидела, - серьезно подтвердил Иван Федорович.
"Well, so ... it will be better if you all stay here and I go alone first, and you follow me right away, that same second; that will be better."	-Ну, так... оставайтесь лучше вы все здесь, а я пойду сначала одна, вы же сейчас за мной, в ту же секунду приходите; так лучше.
She had already reached the door, but suddenly she came back.	Она уже дошла до дверей, но вдруг воротилась.
"I'll burst out laughing!	- Я рассмеюсь!
I'll die of laughter!" she announced ruefully.	Я умру со смеху! - печально сообщила она.
But that same second she turned and ran to the prince.	Но в ту же секунду повернулась и побежала к князю.
"Well, what is it?	- Ну, что ж это такое?
What do you think?" Ivan Fyodorovich said hastily.	Как ты думаешь? - наскоро проговорил Иван Федорович.
"I'm afraid even to say," Lizaveta Prokofyevna replied, also hastily, "but I think it's clear."	- Боюсь и выговорить, - так же наскоро ответила Лизавета Прокофьевна, - а по-моему ясно.
"I, too, think it's clear.	- И по-моему ясно.
Clear as day.	Ясно как день.

She loves him."	Любит.
"Not just loves him, she's in love with him!" Alexandra Ivanovna echoed. "Only I wonder what for?"	- Мало того что любит, влюблена! - отозвалась Александра Ивановна: - только в кого бы, кажется?
"God bless her, if such is her fate!" Lizaveta Prokofyevna piously crossed herself.	- Благослови ее бог, коли ее такая судьба! -набожно перекрестилась Лизавета Прокофьевна.
"It means it's fate," the general confirmed, "there's no escaping fate!"	- Судьба, значит, - подтвердил генерал, - и от судьбы не уйдешь!
And they all went to the drawing room, but there another surprise awaited them.	И все пошли в гостиную, а там опять ждал сюрприз.
Aglaya not only did not burst out laughing, as she feared, when she walked up to the prince, but she said to him even almost timidly:	Аглая не только не расхохоталась, подойдя к князю, как опасалась того, но даже чуть не с робостью сказала ему:
"Forgive a foolish, bad, spoiled girl" (she took his hand), "and be assured that we all have boundless respect for you.	- Простите глупую, дурную, избалованную девушку (она взяла его за руку), и будьте уверены, что все мы безмерно вас уважаем.
And if I dared to make a mockery of your beautiful . . . kind simple-heartedness, then forgive me as you would a child for a prank; forgive me that I insisted on an absurdity which, of course, cannot have the least consequences.. ."	А если я осмелилась обратить в насмешку ваше прекрасное... доброе простодушие, то простите меня как ребенка, за шалость; простите, что я настаивала на нелепости, которая, конечно, не может иметь ни малейших последствий...
Aglaya uttered these last words with special emphasis.	Последние слова Аглая выговорила с особенным ударением.
Father, mother, and sisters all arrived in the drawing room in time to see and hear everything, and they were all struck by the "absurdity which, of course, cannot have the least consequences," and still more by the serious air with which Aglaya spoke of this absurdity.	Отец, мать и сестры, все поспели в гостиную, чтобы все это видеть и выслушать, и всех поразила "нелепость, которая не может иметь ни малейших последствий", а еще более серьезное настроение Аглаи, с каким она высказалась об этой нелепости.
They all exchanged questioning glances; but the prince, it seemed, did not understand these words and was in the highest degree of happiness.	Все переглянулись вопросительно; но князь, кажется, не понял этих слов и был на высшей степени счастья.
"Why do you speak like that," he murmured, "why do you . . . ask . . . forgiveness . . ."	- Зачем вы так говорите, - бормотал он, - зачем вы... просите... прощения...
He was even going to say that he was unworthy of having anyone ask his forgiveness.	Он хотел даже выговорить, что он недостоин, чтоб у него просили прощения.
Who knows, perhaps he did notice the meaning of the words about the "absurdity which cannot have the least consequences," but, as a strange man, he may even have been glad of those words.	Кто знает, может, он и заметил значение слов "о нелепости, которая не может иметь ни малейших последствий", но как странный человек, может быть, даже обрадовался этим словам.

Unquestionably, for him the height of bliss was the fact alone that he could again visit Aglaya without hindrance, that he would be allowed to talk with her, sit with her, walk with her, and, who knows, perhaps that alone would have contented him for the rest of his life! (It was this contentment, it seems, that Lizaveta Prokofyevna was secretly afraid of; she had divined it; she secretly feared many things that she did not even know how to express.)	Бесспорно, для него составляло уже верх блаженства одно то, что он опять будет беспрепятственно приходить к Аглае, что ему позволят с нею говорить, с нею сидеть, с нею гулять, и, кто знает, может быть, этим одним он остался бы доволен на всю свою жизнь! (Вот этого-то довольства, кажется, и боялась Лизавета Прокофьевна про себя; она угадывала его; многого она боялась про себя, чего и выговорить сама не умела.)
It is hard to describe how animated and encouraged the prince became that evening.	Трудно представить, до какой степени князь оживился и ободрился в этот вечер.
He was so merry that one became merry just looking at him-so Aglaya's sisters put it afterwards.	Он был весел так, что уж на него глядя становилось весело, - так выражались потом сестры Аглаи.
He talked a great deal, and that had not happened to him since the very morning, six months earlier, when he had first made the acquaintance of the Epanchins; on his return to Petersburg, he had been noticeably and intentionally silent, and very recently, in front of everyone, had let slip to Prince Shch. that he had to restrain himself and keep silent, because he had no right to humiliate a thought by stating it.	Он разговорился, а этого с ним еще не повторялось с того самого утра, когда, полгода назад, произошло его первое знакомство с Епанчиными; по возвращении же в Петербург он был заметно и намеренно молчалив и очень недавно, при всех, проговорился князю Щ., что ему надо сдерживать себя и молчать, потому что он не имеет права унижать мысль, сам излагая ее.
He was almost the only one who spoke all that evening, telling many stories; he answered questions clearly, gladly, and in detail.	Почти он один и говорил во весь этот вечер, много рассказывал; ясно, с радостью и подробно отвечал на вопросы.
However, nothing resembling polite conversation showed in his words.	Но ничего, впрочем, похожего на любезный разговор не проглядывало в словах его.
The thoughts were all quite serious, sometimes even quite abstruse.	Все это были такие серьезные, такие даже мудреные иногда мысли.
The prince even stated some of his own views, his own private observations, so that it would all even have been ridiculous, if it had not been so "well stated," as all the listeners agreed afterwards.	Князь изложил даже несколько своих взглядов, своих собственных затаенных наблюдений, так что все это было бы даже смешно, если бы не было так "хорошо изложено", как согласились потом все слушавшие.
Though the general loved serious topics of conversation, both he and Lizaveta Prokofyevna personally found that there was too much learning, so that by the end of the evening they even began to feel sad.	Генерал хоть и любил серьезные разговорные темы, но и он, и Лизавета Прокофьевна нашли про себя, что уж слишком много учености, так что стали под конец вечера даже грустны.
However, in the end the prince went so far as to tell several very funny anecdotes, at which he was the first to laugh, so that the others laughed more at his joyful laughter than at the anecdotes themselves.	Впрочем, князь до того дошел под конец, что рассказал несколько пресмешных анекдотов, которым сам же первый и смеялся, так что другие смеялись более уже на его радостный смех, чем самим анекдотам.
As for Aglaya, she hardly even spoke all evening; instead, she listened to Lev Nikolaevich, without tearing herself away, and even did not so much listen to him as look at him.	Что же касается Аглаи, то она почти даже и не говорила весь вечер; зато, не отрываясь, слушала Льва Николаевича, и даже не столько слушала его, сколько смотрела на него.

"She just looks at him, can't take her eyes away; hangs on his every little word; snatches at it, snatches at it!" Lizaveta Prokofyevna said later to her husband. "But tell her she loves him, and God save us all!"	- Так и глядит, глаз не сводит; над каждым-то словечком его висит; так и ловит, так и ловит! -говорила потом Лизавета Прокофьевна своему супругу: - а скажи ей, что любит, так и святых вон понеси!
"No help for it-it's fate!" the general shrugged his shoulders and for a long time went on repeating this little phrase that had caught his fancy.	- Что делать - судьба! - вскидывал плечами генерал, и долго еще он повторял это полюбившееся ему словечко.
We shall add that, as a practical man, he also found much in the present state of all these things that displeased him greatly-above all the indefiniteness of the situation; but for the time being he also decided to keep silent and look . . . into Lizaveta Prokofyevna's eyes.	Прибавим, что, как деловому человеку, ему тоже многое чрезвычайно не понравилось в настоящем положении всех этих вещей, а главное - неясность дела; но до времени он тоже решился молчать и глядеть... в глаза Лизавете Прокофьевне.
The family's joyful mood did not last long.	Радостное настроение семейства продолжалось недолго.
The very next day Aglaya again quarreled with the prince, and so it went on incessantly, during all the days that followed.	На другой же день Аглая опять поссорилась с князем, и так продолжалось беспрерывно, во все следующие дни.
She would spend hours at a time making fun of the prince and all but turning him into a buffoon.	По целым часам она поднимала князя на смех и обращала его чуть не в шута.
True, they sometimes spent an hour or two sitting in the garden, in the gazebo, but it was noticed that at those times the prince almost always read the newspapers or some book to Aglaya.	Правда, они просиживали иногда по часу и по два в их домашнем садике, в беседке, но заметили, что в это время князь почти всегда читает Аглае газеты или какую-нибудь книгу.
"You know," Aglaya once said to him, interrupting the newspaper, "I've noticed that you are terribly uneducated; you don't know anything properly, if somebody asks you: neither precisely who, nor in what year, nor in what article.	- Знаете ли, - сказала ему раз Аглая, прерывая газету, - я заметила, что вы ужасно необразованы; вы ничего хорошенько не знаете, если справляться у вас: ни кто именно, ни в котором году, ни по какому трактату?
You're quite pathetic."	Вы очень жалки.
"I told you that I have little learning," the prince replied.	- Я вам сказал, что я небольшой учености, -ответил князь.
"What do you amount to after that?	- Что же в вас после этого?
How can I respect you after that?	Как же я могу вас уважать после этого?
Keep reading; or, no, stop reading, there's no need to."	Читайте дальше; а впрочем, не надо, перестаньте читать.
And again that same evening there was a glimpse of something very mysterious on her part.	И опять в тот же вечер промелькнуло что-то очень для всех загадочное с ее стороны.
Prince Shch. returned.	Воротился князь Щ.

Aglaya was very nice to him, asked many questions about Evgeny Pavlovich. (Prince Lev Nikolaevich had not arrived yet.) Suddenly Prince Shch. somehow permitted himself to allude to "the near and new change in the family," in response to a few words that Lizaveta Prokofyevna let drop about possibly having to postpone Adelaida's wedding again, so as to have both weddings take place together.	Аглая была к нему очень ласкова, много расспрашивала об Евгении Павловиче. (Князь Лев Николаевич еще не приходил.) Вдруг князь Щ. как-то позволил себе намекнуть на "близкий и новый переворот в семействе", на несколько слов, проскользнувших у Лизаветы Прокофьевны, что, может быть, придется опять оттянуть свадьбу Аделаиды, чтоб обе свадьбы пришлись вместе.
It was impossible even to imagine how Aglaya flared up at "all these stupid suppositions"; and, among other things, the words escaped her that "she still had no intention of replacing anyone's mistresses."	Невозможно было и вообразить, как вспылила Аглая, на "все эти глупые предположения"; и между прочим, у ней вырвались слова, что "она еще не намерена замещать собой ничьих любовниц".
These words struck everyone, but the parents most of all.	Эти слова поразили всех, но преимущественно родителей.
Lizaveta Prokofyevna, in a secret consultation with her husband, insisted on having a decisive talk with the prince concerning Nastasya Filippovna.	Лизавета Прокофьевна настаивала в тайном совете с мужем, чтоб объясниться с князем решительно насчет Настасьи Филипповны.
Ivan Fyodorovich swore that it was all only an "outburst," which came from Aglaya's "modesty"; that if Prince Shch. had not begun speaking about the wedding, there would have been no such outburst, because Aglaya herself knew, knew for certain, that it was all the slander of unkind people and that Nastasya Filippovna was going to marry Rogozhin; that the prince counted for nothing at all here, not only in any liaison; and even never had counted, if the whole truth were to be told.	Иван Федорович клялся, что все это одна только "выходка" и произошла от Аглаиной "стыдливости"; что если б князь Щ. не заговорил о свадьбе, то не было бы и выходки, потому что Аглая и сама знает, знает достоверно, что все это одна клевета недобрых людей, и что Настасья Филипповна выходит за Рогожина; что князь тут не состоит ни при чем, не только в связях; и даже никогда и не состоял, если уж говорить всю правду-истину.
But all the same the prince was not embarrassed by anything and went on being blissful.	А князь все-таки ничем не смущался и продолжал блаженствовать.
Oh, of course, he, too, sometimes noticed something dark and impatient, as it were, in Aglaya's eyes; but he believed more in something else, and the darkness vanished of itself.	О, конечно, и он замечал иногда что-то как бы мрачное и нетерпеливое во взглядах Аглаи; но он более верил чему-то другому, и мрак исчезал сам собой.
Once having believed, he could no longer be shaken by anything.	Раз уверовав, он уже не мог колебаться ничем.
Perhaps he was all too calm; so, at least, it seemed to Ippolit, who once chanced to meet him in the park.	Может быть, он уже слишком был спокоен; так, по крайней мере, казалось и Ипполиту, однажды случайно встретившемуся с ним в парке.
"Well, wasn't it the truth I told you then, that you were in love?" he began, going up to the prince himself and stopping him.	- Ну, не правду ли я вам сказал тогда, что вы влюблены, - начал он, сам подойдя к князю и остановив его.
The latter gave him his hand and congratulated him on "looking well."	Тот протянул ему руку и поздравил его с "хорошим видом".
The sick boy did seem cheerful, as is often the case with consumptives.	Больной казался и сам ободренным, что так свойственно чахоточным.
His purpose in going up to the prince was to say something sarcastic about his happy look, but he got thrown off at once and started talking about himself.	Он с тем и подошел к князю, чтобы сказать ему что-нибудь язвительное насчет его счастливого вида, но тотчас же сбился и заговорил о себе.

He began to complain, complained much and long and rather incoherently.	Он стал жаловаться, жаловался много и долго, и довольно бессвязно.
"You wouldn't believe," he concluded, "the degree to which they are all irritable, petty, egoistic, vainglorious, ordinary; would you believe, they took me in only on the condition that I should die as soon as possible, and now everybody's furious that I don't die and, on the contrary, feel better.	- Вы не поверите, - заключил он, - до какой степени они все там раздражительны, мелочны, эгоистичны, тщеславны, ординарны; верите ли, что они взяли меня не иначе как с тем условием, чтоб я как можно скорее помер, и вот, все в бешенстве, что я не помираю, и что мне, напротив, легче.
A comedy!	Комедия!
I'll bet you don't believe me!"	Бьюсь об заклад, что вы мне не верите?
The prince did not want to object.	Князю не хотелось возражать.
"I sometimes even think of moving back to your place," Ippolit added casually.	- Я даже иногда думаю опять к вам переселиться,- небрежно прибавил Ипполит.
"So you, however, do not consider them capable of receiving a person with the notion that he should die without fail and as soon as possible?"	- Так вы, однако, не считаете их способными принять человека с тем, чтоб он непременно и как можно скорее помер?
"I thought they invited you with something else in mind."	- Я думал, они пригласили вас в каких-нибудь других видах.
"Aha!	-Эге!
No, you're not at all as simple as they recommend you to be!	Да вы таки совсем не так просты, как вас рекомендуют!
Now's not the time, or I'd reveal to you a thing or two about that Ganechka and his hopes.	Теперь не время, а то бы я вам кое-что открыл про этого Ганечку и про надежды его.
You're being undermined, Prince, pitilessly undermined, and . . . it's even a pity you're so calm.	Под вас подкапываются, князь, безжалостно подкапываются и... даже жалко, что вы так спокойны.
But alas-you couldn't be otherwise!"	Но увы, - вы не можете иначе!
"What a thing to be pitied for!" laughed the prince. "So in your opinion I'd be happier if I worried more?"	- Вот о чем пожалели! - засмеялся князь: - что ж, по-вашему, я был бы счастливее, если б был беспокойнее?.
"It's better to be unhappy, but to know, than to be happy and live ... as a fool.	- Лучше быть несчастным, но знать, чем счастливым и жить... в дураках.
It seems you don't believe in the least that you have a rival and ... on that side?"	Вы, кажется, нисколько не верите, что с вами соперничают и... с той стороны?
"Your words about rivalry are slightly cynical, Ippolit; I'm sorry I don't have the right to answer you.	- Ваши слова о соперничестве несколько циничны, Ипполит; мне жаль, что я не имею права отвечать вам.
As for Gavrila Ardalionovich, you must agree that he can't remain calm after all he has lost, if you know his affairs at least in part.	Что же касается Гаврилы Ардалионовича, то согласитесь сами, может ли он оставаться спокойным после всего, что он потерял, если вы только знаете его дела хоть отчасти?
It seems to me that it's better to look at it from that point of view.	Мне кажется, что с этой точки зрения лучше взглянуть.

He still has time to change; he has a long life ahead of him, and life is rich . . . but anyhow . . . anyhow," the prince was suddenly at a loss, "as for the undermining ... I don't even understand what you're talking about; it's better if we drop this conversation, Ippolit."	Он еще успеет перемениться; ему много жить, а жизнь богата... а впрочем... впрочем, - потерялся вдруг князь, - насчет подкопов... я даже и не понимаю, про что вы говорите; оставим лучше этот разговор, Ипполит.
"We'll drop it for a time; besides, it's impossible to do without the noble pose on your part.	- Оставим до времени; к тому же ведь нельзя и без благородства, с вашей-то стороны.
Yes, Prince, you'll have to touch it with your own finger in order to stop believing again, ha, ha!25 And, what do you think, do you despise me very much now?"	Да, князь, вам нужно самому пальцем пощупать, чтоб опять не поверить, ха-ха! А очень вы меня презираете теперь, как вы думаете?
"What for?	- За что?
For having suffered and for suffering more than we?"	За то, что вы больше нас страдали и страдаете?
"No, but for being unworthy of my suffering."	- Нет, а за то, что недостоин своего страдания.
"If someone can suffer more, it means he's worthy of suffering more.	- Кто мог страдать больше, стало быть, и достоин страдать больше.
Aglaya Ivanovna wanted to see you, when she read your 'Confession,' but . . ."	Аглая Ивановна, когда прочла вашу исповедь, хотела вас видеть, но...
"She's putting it off. . . it's impossible for her, I understand, I understand . . ." Ippolit interrupted, as if trying to divert the conversation quickly.	- Откладывает... ей нельзя, понимаю, понимаю... -перебил Ипполит, - как бы стараясь поскорее отклонить разговор.
"By the way, they say you read all that galimatias to her out loud; it was truly written and . . . done in delirium.	- Кстати, говорят, вы сами читали ей всю эту галиматью вслух; подлинно, в бреду написано и... сделано.
And I don't understand the extent to which one must be-I won't say cruel (that would be humiliating to me), but childishly vain and vengeful, to reproach me with that 'Confession' and use it against me as a weapon!	И не понимаю, до какой степени надо быть, - не скажу жестоким (это для меня унизительно), но детски-тщеславным и мстительным, чтоб укорять меня этою исповедью и употреблять ее против меня же, как оружие!
Don't worry, I'm not saying that with regard to you . .!!	Не беспокойтесь, я не на ваш счет говорю...
"But I'm sorry that you reject that notebook, Ippolit; it's sincere, and you know that even its ridiculous sides, and it has many" (Ippolit winced deeply), "are redeemed by suffering, because to admit them was also suffering and . . . perhaps took great courage.	- Но мне жаль, что вы отказываетесь от этой тетрадки, Ипполит, она искрення, и знаете, что даже самые смешные стороны ее, а их много (Ипполит сильно поморщился), искуплены страданием, потому что признаваться в них было тоже страдание и... может быть, большое мужество.
The thought that moved you certainly had a noble basis, however it may seem.	Мысль вас подвигшая имела непременно благородное основание, что бы там ни казалось.
The further it goes, the more clearly I see it, I swear to you.	Чем далее, тем яснее я это вижу, клянусь вам.
I'm not judging you, I'm saying it in order to speak my whole mind, and I'm sorry I was silent then . . ."	Я вас не сужу, я говорю, чтобы высказаться, и мне жаль, что я тогда молчал...
Ippolit flushed.	Ипполит вспыхнул.

The thought occurred to him that the prince was pretending and trying to catch him; but, peering into his face, he could not help believing in his sincerity; his face brightened.	У него было мелькнула мысль, что князь притворяется и ловит его; но вглядевшись в лицо его, он не мог не поверить его искренности; лицо его прояснилось.
"And here I have to die all the same!" he said, and nearly added: "such a man as I!" "And imagine how your Ganechka plagues me; he thought up, in the guise of an objection, that of those who listened to my notebook, three or four might die before me!	- А вот все-таки умирать! - проговорил он, чуть не прибавив: "такому человеку как я!" - И вообразите, как меня допекает ваш Ганечка; он выдумал, в виде возражения, что, может быть, из тех, кто тогда слушал мою тетрадку, трое, четверо умрут, пожалуй, раньше меня!
I like that!	Каково!
He thinks it's a consolation, ha, ha!	Он думает, что это мне утешение, ха-ха!
First of all, they haven't died yet; and even if those people all died off, what sort of consolation would it be, you'll agree!	Во-первых, еще не умерли; да если бы даже эти люди и перемерли, то какое же мне в этом утешение, согласитесь сами!
He judges by himself; however, he goes further still, he now simply abuses me, saying that a respectable man dies silently in such cases, and that the whole thing was only egoism on my part!	Он по себе судит; впрочем, он еще дальше пошел, он теперь просто ругается, говорит, что порядочный человек умирает в таком случае молча, и что во всем этом с моей стороны был один только эгоизм!
I like that!	Каково!
No, but what egoism on his part!	Нет, каков эгоизм с его-то стороны!
What a refinement or, better to say, at the same time what an ox-like crudeness of their egoism, which all the same they are in no way able to notice in themselves! . . .	Какова утонченность или, лучше сказать, какова в то же время воловья грубость их эгоизма, которого они все-таки никак не могут заметить в себе!..
Have you read, Prince, about a certain death, of a certain Stepan Glebov, in the eighteenth century?	Читали вы, князь, про одну смерть, одного Степана Глебова, в восемнадцатом столетии?
I read it by chance yesterday ..."	Я случайно вчера прочел...
"What Stepan Glebov?"	- Какого Степана Глебова?
"He was impaled under Peter."26	- Был посажен на кол при Петре.
"Ah, my God, I do know!	- Ах, боже мой, знаю!
He spent fifteen hours on the stake, in the freezing cold, in his fur coat, and died with extreme magnanimity; of course, I read that . . . but what of it?"	Просидел пятнадцать часов на коле, в мороз, в шубе, и умер с чрезвычайным великодушием; как же, читал... а что?
"God grants such deaths to some people, but not to us!	- Дает же бог такие смерти людям, а нам таки нет!
Maybe you think I'm incapable of dying the way Glebov did?"	Вы, может быть, думаете, что я не способен умереть так, как Глебов?
"Oh, not at all," the prince was embarrassed, "I only wanted to say that you ... I mean, that it's not that you wouldn't be like Glebov, but . . . that you . . . that then you'd sooner be like . . ."	- О, совсем нет, - сконфузился князь, - я хотел только сказать, что вы... то-есть не то что вы не походили бы на Глебова, но... что вы... что вы скорее были бы тогда...

"I can guess: Osterman27 and not Glebov-is that what you want to say?"	- Угадываю: Остерманом, а не Глебовым, - вы это хотите сказать?
"What Osterman?" the prince was surprised.	- Каким Остерманом? - удивился князь.
"Osterman, the diplomat Osterman, from Peter's time," murmured Ippolit, suddenly thrown off a little.	- Остерманом, дипломатом Остерманом, Петровским Остерманом, - пробормотал Ипполит, вдруг несколько сбившись.
A certain perplexity followed.	Последовало некоторое недоумение.
"Oh, n-n-no!	- О, н-н-нет!
That's not what I wanted to say," the prince drew out after some silence. "It seems to me you could . . . never be an Osterman . . ."	Я не то хотел сказать, - протянул вдруг князь после некоторого молчания, - вы, мне кажется... никогда бы не были Остерманом...
Ippolit frowned.	Ипполит нахмурился.
"However, the reason I maintain that," the prince suddenly picked up, obviously wishing to correct himself, "is because people back then (I swear to you, it has always struck me) were not at all the same sort of people as we are now, not the same breed as now, in our time,28 really, like a different species ... At that time people were somehow of one idea, while now they're more nervous, more developed, sensitive, somehow of two or three ideas at once . . . today's man is broader-and, I swear, that's what keeps him from being such a monolithic man as in those times ... I ... I said it solely with that in mind, and not..."	- Впрочем, я ведь почему это так утверждаю, -вдруг подхватил князь, видимо желая поправиться, - потому что тогдашние люди (клянусь вам, меня это всегда поражало) совсем точно и не те люди были, как мы теперь, не то племя было, какое теперь в наш век, право, точно порода другая... Тогда люди были как-то об одной идее, а теперь нервнее, развитее, сенситивнее, как-то о двух, о трех идеях за раз... теперешний человек шире, - и, клянусь, это-то и мешает ему быть таким односоставным человеком, как в тех веках... Я... я это единственно к тому сказал, а не...
"I understand; to make up for the naivety with which you disagreed with me, you are now foisting your consolations on me, ha, ha!	- Понимаю; за наивность, с которою вы не согласились со мной, вы теперь лезете утешать меня, ха-ха!
You're a perfect child, Prince!	Вы совершенное дитя, князь.
However, I notice that you keep treating me like ... a porcelain cup . . . Never mind, never mind, I'm not angry.	Однако ж, я замечаю, что вы все третируете меня, как... как фарфоровую чашку... Ничего, ничего, я не сержусь.
In any case, we've had a very funny conversation; you're a perfect child sometimes, Prince.	Во всяком случае, у нас очень смешной разговор вышел; вы совершенное иногда дитя, князь.
Know, however, that I might like to be something better than Osterman; it wouldn't be worthwhile to rise from the dead in order to be an Osterman . . . However, I see I must die as soon as possible, otherwise I, too . . . Leave me.	Знайте, впрочем, что я, может быть, и получше желал быть чем-нибудь, чем Остерманом; для Остермана не стоило бы воскресать из мертвых... А впрочем, я вижу, что мне надо как можно скорее умирать, не то я сам... Оставьте меня.
Good-bye!	До свидания!
Well, all right, tell me yourself, well, how, in your opinion: how will it be best for me to die?	Ну, хорошо, ну, скажите мне сами, ну, как по-вашему: как мне всего лучше умереть?
So that it will go as well as . . . more virtuously, that is?	Чтобы вышло как можно... добродетельнее, то-есть?
Well, speak!"	Ну, говорите!
"Pass us by and forgive us our happiness!" the prince said in a low voice.	- Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье! - проговорил князь тихим голосом.

"Ha, ha, ha!	- Ха-ха-ха!
Just as I thought!	Так я и думал!
I certainly expected something of that sort!	Непременно чего-нибудь ждал в этом роде!
You, though . . . you, though . .. Well, well!	Однако же вы... однако же вы... Ну-ну!
Eloquent people!	Красноречивые люди!
Good-bye, good-bye!"	До свиданья, до свиданья!
VI	VI.
Varvara Ardalionovna had also informed her brother quite correctly about the evening gathering at the Epanchins' dacha, where Belokonsky was expected; guests were expected precisely that evening; but, again, the way she had put it was slightly stronger than it should have been.	О вечернем собрании на даче Епанчиных, на которое ждали Белоконскую, Варвара Ардалионовна тоже совершенно верно сообщила брату: гостей ждали именно в тот же день вечером; но опять-таки она выразилась об этом несколько резче, чем следовало.
True, the affair had been organized too hastily and even with a certain quite unnecessary excitement, and that precisely because in this family "everything was done as no one else did it."	Правда, дело устроилось слишком поспешно и даже с некоторым, совсем бы ненужным, волнением, и именно потому, что в этом семействе "все делалось так, как ни у кого".
Everything was explained by the impatience of Lizaveta Prokofyevna, "who did not wish to have any more doubts" and by the ardent throbbings of both parental hearts over the happiness of their beloved daughter.	Все объяснялось нетерпеливостью "не желавшей более сомневаться" Лизаветы Прокофьевны и горячими содроганиями обоих родительских сердец о счастии любимой дочери.
Besides, Belokonsky was in fact leaving soon; and since her protection indeed meant much in society and since it was hoped that she would look favorably on the prince, the parents reckoned that "society" would receive Aglaya's fianc? straight from the hands of the all-powerful "old woman," and so, if there was something strange in it, under such protection it would appear much less strange.	К тому же Белоконская и в самом деле скоро уезжала; а так как ее протекция действительно много значила в свете, и так как надеялись, что она к князю будет благосклонна, то родители и рассчитывали, что "свет" примет жениха Аглаи прямо из рук всемощной "старухи", а стало быть, если и будет в этом что-нибудь странное, то под таким покровительством покажется гораздо менее странным.
The whole thing was that the parents were simply unable to decide for themselves: "Was there anything strange in this whole affair, and if so, precisely how much?	В том-то и состояло все дело, что родители никак не были в силах сами решить: "есть ли, и насколько именно во всем этом деле есть странного?
Or was there nothing strange at all?"	Или нет совсем странного?"
The friendly and candid opinion of people of authority and competence would precisely be useful at the present moment, when, thanks to Aglaya, nothing had been ultimately resolved yet.	Дружеское и откровенное мнение людей авторитетных и компетентных именно годилось бы в настоящий момент, когда, благодаря Аглае, еще ничего не было решено окончательно.
In any case, the prince had sooner or later to be introduced into society, of which he had not the slightest idea.	Во всяком же случае, рано или поздно, князя надо было ввести в свет, о котором он не имел ни малейшего понятия.
In short, the intention was to "show" him.	Короче, его намерены были "показать".
The evening, however, was planned without ceremony; only "friends of the house" were expected, a very small number of them.	Вечер проектировался однако же запросто; ожидались одни только "друзья дома", в самом малом числе.

Besides Princess Belokonsky, a certain lady was expected, the wife of a very important gentleman and a dignitary.	Кроме Белоконской, ожидали одну даму, жену весьма важного барина и сановника.
Among the young men they counted perhaps only on Evgeny Pavlovich; he was to arrive escorting Belokonsky.	Из молодых людей рассчитывали чуть ли не на одного Евгения Павловича; он должен был явиться, сопровождая Белоконскую.
Of the fact that Belokonsky would be there, the prince had heard possibly some three days before the evening; of the party he learned only the day before.	О том, что будет Белоконская, князь услыхал еще чуть ли не за три дня до вечера; о званом же вечере узнал только накануне.
Naturally, he noticed the busy look of the members of the family, and even grasped, from certain allusive and preoccupied remarks made to him, that they feared for the impression he might make.	Он, разумеется, заметил и хлопотливый вид членов семейства, и даже по некоторым намекающим и озабоченным с ним заговариваниям, проник, что боятся за впечатление, которое он может произвести.
But somehow all the Epanchins to a person formed the idea that he, in his simplicity, would never be able to guess that they were so worried for him.	Но у Епанчиных, как-то у всех до единого, составилось понятие, что он, по простоте своей, ни за что не в состоянии сам догадаться о том, что за него так беспокоятся.
Which was why, looking at him, they all felt an inner anguish.	Потому, глядя на него, все внутренно тосковали.
However, he in fact ascribed almost no significance to the forthcoming event; he was concerned with something else entirely: with every hour Aglaya was becoming more capricious and gloomy-this was killing him.	Впрочем, он и в самом деле почти не придавал никакого значения предстоящему событию; он был занят совершенно другим: Аглая с каждым часом становилась все капризнее и мрачнее - это его убивало.
When he learned that Evgeny Pavlovich was also expected, he was very glad and said he had long been wanting to see him.	Когда он узнал, что ждут и Евгения Павловича, то очень обрадовался и сказал, что давно желал его видеть.
For some reason no one liked these words; Aglaya left the room in vexation, and only late in the evening, sometime past eleven, when the prince was leaving, did she seize the chance to tell him a few words alone, as she was seeing him off.	Почему-то эти слова никому не понравились; Аглая вышла в досаде из комнаты и только поздно вечером, часу в двенадцатом, когда князь уже уходил, она улучила случай сказать ему несколько слов наедине, провожая его.
"I wish you wouldn't come to see us all day tomorrow, but come in the evening, when these . . . guests have gathered. You know there will be guests?"	- Я бы желала, чтобы вы завтра весь день не приходили к нам, а пришли бы вечером, когда уже соберутся эти... гости, Вы знаете, что будут гости?
She spoke impatiently and with increased sternness; this was the first time she had spoken of this "evening."	Она заговорила нетерпеливо и усиленно сурово; в первый раз она заговорила об этом "вечере".
For her, too, the thought of guests was almost unbearable; everyone noticed it.	Для нее тоже мысль о гостях была почти нестерпима; все это заметили.
She might have wanted very much to quarrel with her parents over it, but pride and modesty kept her from speaking.	Может быть, ей и ужасно хотелось бы поссориться за это с родителями, но гордость и стыдливость помешали заговорить.
The prince understood at once that she, too, feared for him (and did not want to admit it), and he suddenly felt afraid himself.	Князь тотчас же понял, что и она за него боится (и не хочет признаться, что боится), и вдруг сам испугался.

"Yes, I've been invited," he replied.	- Да, я приглашен, - ответил он.
She was obviously embarrassed to go on.	Она видимо затруднялась продолжением.
"Is it possible to speak with you about anything serious?	- С вами можно говорить о чем-нибудь серьезно?
At least once in your life?" she suddenly became extremely angry, not knowing why herself and not able to restrain herself.	Хоть раз в жизни? - рассердилась она вдруг чрезвычайно, не зная за что, и не в силах сдержать себя.
"It's possible, and I'm listening to you; I'm very glad," the prince murmured.	- Можно, и я вас слушаю; я очень рад, - бормотал князь.
Aglaya paused again for about a minute and began with obvious repugnance:	Аглая промолчала опять с минуту и начала с видимым отвращением.
"I didn't want to argue about it with them; in certain cases they can't be brought to reason.	- Я не захотела с ними спорить об этом; в иных случаях их не вразумишь.
The rules that maman sometimes goes by have always been repugnant to me.	Отвратительны мне были всегда правила, какие иногда у maman бывают.
I'm not speaking of father, there's nothing to be expected from him.	Я про папашу не говорю, с него нечего и спрашивать.
Maman is, of course, a noble woman; dare to suggest something mean to her and you'll see . . .	Maman, конечно, благородная женщина; осмельтесь ей предложить что-нибудь низкое, и увидите.
Well, but before this . . . trash-she stands in awe!	Ну, а пред этою... дрянью - преклоняется!
I'm not speaking of this Belokonsky alone: a trashy little hag, and with a trashy character, but she's intelligent and knows how to hold them all in her hand-that, at least, is a good thing about her.	Я не про Белоконскую одну говорю: дрянная старушонка и дрянная характером, да умна и их всех в руках умеет держать, - хоть тем хороша.
Oh, meanness!	О, низость!
And it's ridiculous: we've always been people of the middle circle, as middle as can be; why climb into that high-society circle?	И смешно: мы всегда были люди среднего круга, самого среднего, какого только можно быть; зачем же лезть в тот великосветский круг?
And my sisters, too: this Prince Shch. has got them all confused.	Сестры туда же; это князь Щ. всех смутил.
Why are you glad that Evgeny Pavlych will come?"	Зачем вы радуетесь, что Евгений Павлыч будет?
"Listen, Aglaya," said the prince, "it seems to me you're very afraid for me, that I'll flunk it tomorrow ... in that company?"	- Послушайте, Аглая, - сказал князь, - мне кажется, вы за меня очень боитесь, чтоб я завтра не срезался... в этом обществе?
"For you?	- За вас?
Afraid?" Aglaya flared up. "Why should I be afraid for you, even if you . . . even if you disgrace yourself completely?	Боюсь? - вся вспыхнула Аглая, - отчего мне бояться за вас, хоть бы вы... хоть бы вы совсем осрамились?
What is it to me?	Что мне?
And how can you use such words?	И как вы можете такие слова употреблять?
What does 'flunk' mean?	Что значит: "срезался"?
It's a trite, trashy word."	Это дрянное слово, пошлое.

"It's a . . . school word."	- Это... школьное слово.
"Ah, yes, a school word!	- Ну да, школьное слово!
A trashy word!	Дрянное слово!
You intend, apparently, to speak in such words tomorrow.	Вы намерены кажется, говорить завтра все такими словами.
Go home and pick more words like that from your lexicon: what an effect you'll make!	Подыщите еще побольше дома в вашем лексиконе таких слов: то-то эффект произведете!
Too bad you seem to know how to make a proper entrance; where did you learn that?	Жаль, что вы, кажется, умеете войти хорошо; где это вы научились?
Will you be able to take a cup of tea and drink it decently, while everybody's looking at you on purpose?"	Вы сумеете взять и выпить прилично чашку чаю, когда на вас все будут нарочно смотреть?
"I think I'll be able to."	- Я думаю, что сумею.
"That's too bad; otherwise I'd have had a good laugh.	- Это жаль; а то бы я посмеялась.
At least break the Chinese vase in the drawing room!	Разбейте, по крайней мере, китайскую вазу в гостиной!
It's expensive: please break it; it was a gift, mama will lose her mind and cry in front of everybody-it's so precious to her.	Она дорого стоит; пожалуста, разбейте; она дареная, мамаша с ума сойдет и при всех заплачет, - так она ей дорога.
Make some gesture, the way you always do, hit it and break it.	Сделайте какой-нибудь жест, как вы всегда делаете, ударьте и разбейте.
Sit next to it on purpose."	Сядьте нарочно подле.
"On the contrary, I'll try to sit as far away as possible: thank you for warning me."	- Напротив, постараюсь сесть как можно дальше: спасибо, что предупреждаете.
"So you're afraid beforehand that you'll make grand gestures.	- Стало быть, заранее боитесь, что будете большие жесты делать.
I bet you'll start discussing some 'topic,' something serious, learned, lofty? That will be . . . proper!"	Я бьюсь об заклад, что вы о какой-нибудь "теме" заговорите, о чем-нибудь серьезном, ученом, возвышенном Как это будет... прилично!
"I think it would be stupid ... if it's inappropriate."	- Я думаю, это было бы глупо... если не кстати.
"Listen once and for all," Aglaya finally could not stand it, "if you start talking about something like capital punishment or the economic situation in Russia, or that 'beauty will save the world'. . . I'll certainly be glad and laugh very much, but . . . I'm warning you ahead of time: don't let me set eyes on you afterwards!	- Слушайте, раз навсегда, - не вытерпела наконец Аглая, - если вы заговорите о чем-нибудь в роде смертной казни, или об экономическом состоянии России, или о том, что "мир спасет красота", то... я, конечно, порадуюсь и посмеюсь очень, но... предупреждаю вас заранее: не кажитесь мне потом на глаза!
Do you hear? I'm speaking seriously!	Слышите: я серьезно говорю!
This time I'm speaking seriously!"	На этот раз я уж серьезно говорю!
She actually uttered her threat seriously, so that something extraordinary could even be heard in her words and glimpsed in her eyes, something that the prince had never noticed before and that certainly bore no resemblance to a joke.	Она действительно серьезно проговорила свою угрозу, так что даже что-то необычайное послышалось в ее словах и проглянуло в ее взгляде, чего прежде никогда не замечал князь, и что уж конечно не походило на шутку.

"Well, you've made it so that now I'll be sure to 'start talking' and even . . . maybe . . . break the vase as well.	- Ну, вы сделали так, что я теперь непременно "заговорю" и даже... может быть... и вазу разобью.
I wasn't afraid of anything before, but now I'm afraid of everything.	Давеча я ничего не боялся, а теперь всего боюсь.
I'm sure to flunk."	Я непременно срежусь.
"Then keep quiet.	-Так молчите.
Sit there and keep quiet."	Сидите и молчите.
"It won't be possible; I'm sure to start talking from fear and to break the vase from fear.	- Нельзя будет; я уверен, что я от страха заговорю, и от страха разобью вазу.
Maybe I'll trip on the smooth floor, or something else like that will happen, because it's happened before; I'll dream about it all night; why did you speak of it!"	Может быть, я упаду на гладком полу, или что-нибудь в этом роде выйдет, потому что со мной уж случалось; мне это будет сниться всю ночь сегодня; зачем вы заговорили!
Aglaya gave him a dark look.	Аглая мрачно на него посмотрела.
"You know what: I'd better not come at all tomorrow!	- Знаете что: я лучше завтра совсем не приду!
I'll report myself sick and be done with it!" he decided at last.	Отрапортуюсь больным, и кончено! - решил он наконец.
Aglaya stamped her foot and even turned pale with wrath.	Аглая топнула ногой и даже побледнела от гнева.
"Lord!	- Господи!
Have you ever seen the like!	Да видано ли где-нибудь это!
He won't come when it's purposely for him and . . . oh, God!	Он не придет, когда нарочно для него же и... о, боже!
What a pleasure to deal with such a . . . senseless man as you!"	Вот удовольствие иметь дело с таким... бестолковым человеком, как вы!
"Well, I'll come, I'll come!" the prince hastily interrupted. "And I give you my word of honor that I'll sit all evening without saying a word.	- Ну, я приду, приду! - поскорее перебил князь: - и даю вам честное слово, что просижу весь вечер ни слова не говоря.
That's what I'll do."	Уж я так сделаю.
"Splendid.	- Прекрасно сделаете.
You just said you'd 'report yourself sick.' Where indeed do you get these expressions?	Вы сейчас сказали: "отрапортуюсь больным"; откуда вы берете в самом деле этакие выражения?
What makes you speak with me in such words?	Что у вас за охота говорить со мной такими словами?
Are you teasing me or something?"	Дразните вы меня, что ли?
"I'm sorry; that's also a school phrase; I'll stop.	- Виноват; это тоже школьное слово; не буду.
I realize very well that you're . . . afraid for me . . . (no, don't be angry!), and I'm terribly glad of it.	Я очень хорошо понимаю, что вы... за меня боитесь... (да не сердитесь же!), и я ужасно рад этому.
You won't believe how afraid I am now and- how glad I am of your words.	Вы не поверите, как ятеперь боюсь и - как радуюсь вашим словам.

But all this fear, I swear to you, it's all pettiness and nonsense.	Но весь этот страх, клянусь вам, все это мелочь и вздор.
By God, Aglaya!	Ей богу, Аглая!
And the joy will remain.	А радость останется.
I like it terribly that you're such a child, such a good and kind child!	Я ужасно люблю, что вы такой ребенок, такой хороший и добрый ребенок!
Ah, how beautiful you can be, Aglaya!"	Ах, как вы прекрасны можете быть, Аглая!
Aglaya would of course have become angry, and was just about to, but suddenly some completely unexpected feeling seized her whole soul in an instant.	Аглая конечно бы рассердилась, и уже хотела, но вдруг какое-то неожиданное для нее самой чувство захватило всю ее душу, в одно мгновение.
"And you won't reproach me for these rude words . . . sometime . . . afterwards?" she suddenly asked.	- А вы не попрекнете меня за теперешние грубые слова... когда-нибудь... после? - вдруг спросила она.
"How can you, how can you!	- Что вы, что вы!
And why have you blushed again?	И чего вы опять вспыхнули?
And again you have this dark look!	Вот и опять смотрите мрачно!
You sometimes have this dark look, Aglaya, which you never had before.	Вы слишком мрачно стали иногда смотреть, Аглая, как никогда не смотрели прежде.
I know why . . ."	Я знаю, отчего это...
"Be quiet, be quiet!"	- Молчите, молчите!
"No, it's better to say it.	- Нет, лучше сказать.
I've long wanted to say it; I already have, but ... it wasn't enough, because you didn't believe me.	Я давно хотел сказать; я уже сказал, но... этого мало, потому что вы мне не поверили.
Between us a certain being still stands . . ."	Между нами все-таки стоит одно существо...
"Quiet, quiet, quiet, quiet!" Aglaya suddenly interrupted, seizing him firmly by the hand and looking at him in all but horror.	- Молчите, молчите, молчите, молчите! - вдруг перебила Аглая, крепко схватив его за руку и чуть не в ужасе смотря на него.
At that moment someone called her; as if glad of it, she left him and ran off.	В эту минуту ее кликнули; точно обрадовавшись, она бросила его и убежала.
The prince was in a fever all night.	Князь был всю ночь в лихорадке.
Strangely, for several nights in a row he had been in a fever.	Странно, уже несколько ночей сряду с ним была лихорадка.
This time, in half-delirium, the thought came to him: what if he should have a fit tomorrow in front of everybody?	В этот же раз, в полубреду, ему пришла мысль: что если завтра, при всех, с ним случится припадок?
Had he not had fits in a waking state?	Ведь бывали же с ним припадки наяву?
The thought petrified him; all night he imagined himself in some odd and unheard-of company, among some strange people.	Он леденел от этой мысли; всю ночь он представлял себя в каком-то чудном и неслыханном обществе, между какими-то странными людьми.

The main thing was that he "started talking"; he knew that he should not be talking, yet he talked all the time, trying to convince them of something.	Главное то, что он "заговорил"; он знал, что не надо говорить, но он все время говорил, он в чем-то их уговаривал.
Evgeny Pavlovich and Ippolit were also among the guests and seemed to be on extremely friendly terms.	Евгений Павлович и Ипполит были тоже в числе гостей и казались в чрезвычайной дружбе.
He woke up past eight o'clock with a headache, with disordered thoughts, with strange impressions.	Он проснулся в девятом часу, с головною болью, с беспорядком в мыслях, с странными впечатлениями.
For some reason he wanted terribly to see Rogozhin, to see him and talk a great deal with him-about what he did not know himself; then he became fully resolved to go for some reason to see Ippolit.	Ему ужасно почему-то захотелось видеть Рогожина; видеть и много говорить с ним, - о чем именно, он и сам не знал; потом он уже совсем решился было пойти зачем-то к Ипполиту.
There was something vague in his heart, so much so that the adventures that befell him that morning made an impression on him which, while extremely strong, was still somehow incomplete.	Что-то смутное было в его сердце, до того, что приключения, случившиеся с ним в это утро, произвели на него хотя и чрезвычайно сильное, но все-таки какое-то неполное впечатление.
One of those adventures was a visit from Lebedev.	Одно из этих приключений состояло в визите Лебедева.
Lebedev appeared quite early, just after nine, and almost completely drunk.	Лебедев явился довольно рано, в начале десятого, и почти совсем хмельной.
Though the prince had not been observant of late, it had somehow struck his eye that, ever since General Ivolgin moved out of his house three days ago, Lebedev had begun to behave very badly.	Хоть и не заметлив был князь в последнее время, но ему как-то в глаза бросилось, что со времени переселения от них генерала Иволгина, вот уже три дня, Лебедев очень дурно повел себя.
He had suddenly become somehow very dirty and greasy, his necktie was all askew, and the collar of his frock coat was torn.	Он стал как-то вдруг чрезвычайно сален и запачкан, галстук его сбивался на сторону, а воротник сюртука был надорван.
At home he even raged, and it could be heard across the little yard; Vera had come once in tears and told him something about it.	У себя он даже бушевал, и это было слышно через дворик; Вера приходила раз в слезах и что-то рассказывала.
Having appeared now, he began speaking very strangely, beating his breast and confessing something.	Представ теперь, он как-то очень странно заговорил, бия себя в грудь, и в чем-то винился...
"I got ... I got my requital for my treason and my meanness ... I got a slap in the face!" he finally concluded tragically.	-Получил... получил возмездие за измену и подлость мою... Пощечину получил! - заключил он наконец трагически.
"A slap in the face?	- Пощечину!
From whom? . . .	От кого?..
And at such an early hour?"	И так спозаранку?
"Early?" Lebedev smiled sarcastically. "Time means nothing here . . . even for a physical requital . . . but I got a moral ... a moral slap, not a physical one!"	- Спозаранку? - саркастически улыбнулся Лебедев: - время тут ничего не значит... даже и для возмездия физического... но я нравственную... нравственную пощечину получил, а не физическую!
He suddenly sat down unceremoniously and began telling the story.	Он вдруг уселся без церемонии и начал рассказывать.

It was very incoherent; the prince frowned and wanted to leave, but suddenly a few words struck him.	Рассказ его был очень бессвязен; князь было поморщился и хотел уйти; но вдруг несколько слов поразили его.
He was struck dumb with astonishment . . . Mr. Lebedev had strange things to tell.	Он остолбенел от удивления... Странные вещи рассказал господин Лебедев.
To begin with, the matter apparently had to do with some letter; the name of Aglaya Ivanovna was spoken.	Сначала дело шло, повидимому, о каком-то письме; произнесено было имя Аглаи Ивановны.
Then suddenly Lebedev started bitterly accusing the prince himself; it was clear that he had been offended by the prince.	Потом вдруг Лебедев с горечью начал обвинять самого князя; можно было понять, что он обижен князем.
First, he said, the prince had honored him with his trust in dealing with a certain "personage" (Nastasya Filippovna); but then had broken with him completely and driven him away in disgrace, and even to such an offensive degree that last time he was supposed to have rudely dismissed his "innocent question about imminent changes in the house."	Сначала, дескать, князь почтил его своею доверенностью в делах с известным "персонажем" (с Настасьей Филипповной); но потом совсем разорвал с ним и отогнал его от себя со срамом, и даже до такой обидной степени, что в последний раз с грубостью будто бы отклонил "невинный вопрос о ближайших переменах в доме".
With drunken tears Lebedev confessed that "after that he could no longer endure, the less so as he knew a great deal ... a very great deal . . . both from Rogozhin and from Nastasya Filippovna, and from Nastasya Filippovna's friend, and from Varvara Ardalionovna .. . herself, sir . . . and from . . . and even from Aglaya Ivanovna herself, if you can imagine, sir, through Vera, sir, through my beloved daughter Vera, my only-begotten29 . . . yes, sir . . . though not my only-begotten, for I have three.	С пьяными слезами признавался Лебедев, что "после этого он уже никак не мог перенести, тем паче, что многое знал... очень многое... и от Рогожина, и от Настасьи Филипповны, и от приятельницы Настасьи Филипповны, и от Варвары Ардалионовны... самой-с... и от... и от самой даже Аглаи Ивановны, можете вы это вообразить-с, чрез посредство Веры-с, через дочь мою любимую Веру, единородную... да-с... а впрочем, не единородную, ибо у меня их три.
And who informed Lizaveta Prokofyevna by letters, and that in the deepest secret, sir, heh, heh!	А кто уведомлял письмами Лизавету Прокофьевну, даже в наиглубочайшем секрете-с, хе-хе!
Who reported to her on all the relations and ... on the movements of the personage Nastasya Filippovna, heh, heh, heh!	Кто отписывал ей про все отношения и... про движения персонажа Настасьи Филипповны, хе-хе-хе!
Who, who is this anonymous person, may I ask?"	Кто, кто сей аноним, позвольте спросить?"
"Can it be you?" cried the prince.	- Неужто вы? - вскричал князь.
"Precisely," the drunkard replied with dignity, "and it was today at half-past eight, only half an hour, no, already three-quarters of an hour ago, that I notified the noblest of mothers that I had an adventure to tell her of... an important one.	- Именно, - с достоинством ответил пьяница, - и сегодня же в половине девятого, всего полчаса... нет-с, три четверти уже часа как известил благороднейшую мать, что имею ей передать одно приключение... значительное.
I sent her a note, by a maid, at the back door, sir.	Запиской известил чрез девушку, с заднего крыльца-с.
She received it."	Приняла.
"You've just seen Lizaveta Prokofyevna?" the prince asked, scarcely believing his ears.	- Вы видели сейчас Лизавету Прокофьевну? -спросил князь, едва веря ушам своим.
"I just saw her and got a slap in the face ... a moral one.	-Видел сейчас и получил пощечину... нравственную.

She gave me back my letter, even flung it at me, unopened . . . and threw me out on my ear . . . though only morally, not physically . . . though almost physically even, just short of it!"	Воротила письмо назад, даже шваркнула, нераспечатанное... а меня прогнала в три шеи... впрочем, только нравственно, а не физически... а впрочем, почти что и физически, немного недостало!
"What letter did she fling at you unopened?"	- Какое письмо она вам шваркнула, нераспечатанное?
"Didn't I . . . heh, heh, heh!	- А разве... хе-хе-хе!
So I haven't told you yet!	Да ведь я еще вам не сказал!
And I thought I had . . . There's this little letter I received, to be passed on, sir ..."	А я думал, что уж сказал... Я одно такое письмецо получил, для передачи-с...
"From whom?	- От кого?
To whom?"	Кому?
But certain of Lebedev's "explanations" were extremely difficult to make out and even partially understand.	Но некоторые "объяснения" Лебедева чрезвычайно трудно было разобрать и хоть что-нибудь в них понять.
The prince nevertheless realized, as far as he could, that the letter had been given to Vera Lebedev early in the morning, through a maid, to be delivered to the address . . . "the same as before . . . the same as before, to a certain personage and from the same person, sir . . . (for one of them I designate by the name of 'person,' sir, and the other only as 'personage,' for humiliation and for distinction; for there is a great difference between the innocent and highly noble daughter of a general and a . . . kept woman, sir), and so, the letter was from a 'person,' sir, beginning with the letter A . . ."	Князь однако же сообразил сколько мог, что письмо было передано рано утром, чрез служанку, Вере Лебедевой, для передачи по адресу... "так же как и прежде... так же как и прежде, известному персонажу и от того же лица-с... (ибо одну из них я обозначаю названием "лица"-с, а другую лишь только "персонажа", для унижения и для различия; ибо есть великая разница между невинною и высоко-благородною генеральскою девицей и... камелией-с) и так, письмо было от "лица"-с, начинающегося с буквы А"...
"How can it be?	- Как это можно?
To Nastasya Filippovna?	Настасье Филипповне?
Nonsense!" cried the prince.	Вздор! - вскричал князь.
"It was, it was, sir, and if not to her, then to Rogozhin, sir, it's all the same, to Rogozhin, sir . . . and once there was even one to be passed on to Mr. Terentyev, sir, from the person with the letter A," Lebedev winked and smiled.	- Было, было-с, а не ей, так Рогожину-с, все равно, Рогожину-с... и даже господину Терентьеву было, для передачи, однажды-с, от лица с буквы А, -подмигнул и улыбнулся Лебедев.
Since he often jumped from one thing to another and forgot what he had begun to say, the prince kept still so as to let him speak everything out.	Так как он часто сбивался с одного на другое и позабывал, о чем начинал говорить, то князь затих, чтобы дать ему высказаться.
But all the same it was extremely unclear whether the letters had gone through him or through Vera.	Но все-таки было чрезвычайно неясно: чрез него ли именно шли письма, или чрез Веру?
If he himself insisted that "to Rogozhin was all the same as to Nastasya Filippovna," it meant that most likely they had not gone through him, if there were any letters at all.	Если он сам уверял, что "к Рогожину все равно что к Настасье Филипповне", то, значит, вернее, что не чрез него шли они, если только были письма.

And how it happened that the letter now ended up with him, remained decidedly unexplained; most likely of all would be to suppose that he had somehow stolen it from Vera . . . carried it off on the sly and taken it with some sort of intention to Lizaveta Prokofyevna.	Случай же, каким образом попалось к нему теперь письмо, остался решительно необъясненным; вернее всего надо было предположить, что он как-нибудь похитил его у Веры... тихонько украл и отнес с каким-то намерением к Лизавете Прокофьевне.
So the prince finally figured it out and understood it.	Так сообразил и понял наконец князь.
"You've lost your mind!" he cried, extremely disconcerted.	- Вы с ума сошли! - вскричал он в чрезвычайном смятении.
"Not entirely, my much-esteemed Prince," Lebedev answered, not without anger. "True, I was going to give it to you, into your own hands, so as to be of service . . . but I chose rather to be of service there and tell the most noble mother about everything . . . just as I had informed her once before in an anonymous letter; and when I wrote a note today, asking beforehand to be received at twenty past eight, I also signed it: 'your secret correspondent'; I was admitted at once, immediately, even with great haste, by the back door ... to see the most noble mother."	- Не совсем, многоуважаемый князь, - не без злости ответил Лебедев; - правда, я хотел-было вам вручить, вам, в ваши собственные руки, чтоб услужить... но рассудил лучше там услужить и обо всем объявить благороднейшей матери... так как и прежде однажды письмом известил, анонимным; и когда написал давеча на бумажке, предварительно, прося приема, в восемь часов двадцать минут, тоже подписался: "ваш тайный корреспондент"; тотчас допустили, немедленно, даже с усиленною поспешностью задним ходом... к благороднейшей матери.
"Well?"	-Ну?..
"And you know the rest, sir. She nearly gave me a beating, sir; that is, very nearly, sir, so that one might consider that she all but gave me a beating, sir.	- А там уж известно-с, чуть не прибила-с; то-есть чуть-чуть-с, так что даже, можно считать, почти что и прибила-с.
And she flung the letter at me.	А письмо мне шваркнула.
True, she wanted to keep it-I could see that, I noticed it-but she changed her mind and flung it at me: 'If you, such as you are, were entrusted with delivering it, then go and deliver it. ..' She even got offended.	Правда, хотела было у себя удержать, - видел, заметил, - но раздумала и шваркнула: "коли тебе, такому, доверили передать, так и передай"... Обиделась даже.
If she didn't feel ashamed to say it in front of me, it means she got offended.	Уж коли предо мной не постыдилась сказать, то, значит, обиделась.
A hot-tempered lady!"	Характером вспыльчивы!
"And where is the letter now?"	-Где же письмо-то теперь?
"Still here with me, sir."	- Да все у меня же, вот-с!
And he handed the prince the note from Aglaya to Gavrila Ardalionovich, which the latter triumphantly showed to his sister that same morning, two hours later.	И он передал князю записку Аглаи к Гавриле Ардалионовичу, которую тот с торжеством, в это же утро, два часа спустя, показал сестре.
"This letter cannot remain with you."	- Это письмо не может оставаться у вас.
"For you, for you!	- Вам, вам!
I brought it for you, sir," Lebedev picked up hotly. "Now I'm yours again, entirely, from head to heart, your servant, sir, after a fleeting betrayal, sir!	Вам и приношу-с, - с жаром подхватил Лебедев, -теперь опять ваш, весь ваш с головы до сердца, слуга-с, после мимолетной измены-с!
Punish my heart, spare my beard, as Thomas Morus30 said ... in England and in Great Britain, sir.	Казните сердце, пощадите бороду, как сказал Томас Морус... в Англии и в Великобритании-с.

Mea culpa, mea culpa*31 so says the Roman papa . . . that is, he's the pope of Rome, but I call him the	Меа culpa, mea culpa, как говорит Римская папа... то-есть: он Римский папа, а я его называю:
' Roman papa.'"	"Римская папа".
"This letter must be sent at once," the prince bustled, "I'll deliver it."	- Это письмо должно быть сейчас отослано, -захлопотал князь; - я передам.
"But wouldn't it be better, wouldn't it be better, my most well-mannered Prince, wouldn't it be better, sir . . . sort of, sir!"	- А не лучше ли, а не лучше ли, благовоспитаннейший князь, а не лучше ли-с... эфтово-с!
Lebedev made a strange, ingratiating grimace; he suddenly fidgeted terribly in his chair, as if he had suddenly been pricked by a needle, and, winking slyly, gestured and indicated something with his hands.	Лебедев сделал странную, умильную гримасу; он ужасно завозился вдруг на месте, точно его укололи вдруг иголкой, и лукаво подмигивая глазами, делал и показывал что-то руками.
"What do you mean?" the prince asked menacingly.	- Что такое? - грозно спросил князь.
"Open it beforehand, sir!" he whispered ingratiatingly and as if confidentially.	- Предварительно бы вскрыть-с! - прошептал он умилительно и как бы конфиденциально.
The prince jumped up in such fury that Lebedev was about to run away, but having reached the door, he stopped, waiting to see if he would be pardoned.	Князь вскочил в такой ярости, что Лебедев пустился было бежать; но добежав до двери, приостановился, выжидая, не будет ли милости.
"Eh, Lebedev!	- Эх, Лебедев!
Is it possible, is it possible to reach such mean disorder as you have?" the prince cried ruefully.	Можно ли, можно ли доходить до такого низкого беспорядка, до которого вы дошли? - вскричал князь горестно.
Lebedev's features brightened.	Черты Лебедева прояснились.
"I'm mean, mean!" he approached at once, with tears, beating his breast.	- Низок! Низок! - приблизился он тотчас же, со слезами бия себя в грудь.
"That's loathsome!"	- Ведь это мерзости!
"Precisely loathsome, sir.	- Именно мерзости-с.
That's the word, sir!"	Настоящее слово-с!
"And what is this way you have ... of acting so strangely?	- И что у вас за повадка так... странно поступать?
You're . . . simply a spy!	Ведь вы... просто шпион!
Why did you write an anonymous letter and trouble . . . that most noble and kind woman?	Почему вы писали анонимом и тревожили... такую благороднейшую и добрейшую женщину?
Why, finally, does Aglaya Ivanovna have no right to correspond with whomever she likes?	Почему, наконец, Аглая Ивановна не имеет права писать кому ей угодно?
Why did you go there today, to make a complaint?	Что вы жаловаться, что ли, ходили сегодня?
What did you hope to gain?	Что вы надеялись там получить?
What moved you to turn informer?"	Что подвинуло вас доносить?
"Only pleasant curiosity and ... an obligingly noble soul, yes, sir!" Lebedev murmured. "But now I'm all yours, all yours again!	-Единственно из приятного любопытства и... из услужливости благородной души, да-с! - бормотал Лебедев: - теперь же весь ваш, весь опять!

You can hang me!"	Хоть повесьте!
"Did you go to Lizaveta Prokofyevna's the way you are now?" the prince inquired with repugnance.	- Вы таким, как теперь, и являлись к Лизавете Прокофьевне? - с отвращением полюбопытствовал князь.
"No, sir . . . fresher . . . and even more decent, sir; it was after my humiliation that I achieved . . . this look, sir."	- Нет-с... свежее-с... и даже приличнее-с; это я уже после унижения достиг... сего вида-с.
"Very well, leave me."	- Ну, хорошо, оставьте меня.
However, this request had to be repeated several times before the visitor finally decided to leave.	Впрочем, эту просьбу надо было повторить несколько раз, прежде чем гость решился наконец уйти.
Having already opened the door, *It is my fault, it is my fault. he came back again, tiptoed to the middle of the room, and again began to make signs with his hands, showing how to open a letter; he did not dare to put this advice into words; then he went out, smiling quietly and sweetly.	Уже совсем отворив дверь, он опять воротился, дошел до средины комнаты на цыпочках и снова начал делать знаки руками, показывая, как вскрывают письмо; проговорить же свой совет словами он не осмелился; затем вышел, тихо и ласково улыбаясь.
All this was extremely painful to hear.	Все это было чрезвычайно тяжело услышать.
One chief and extraordinary fact stood out amidst it all: that Aglaya was in great anxiety, in great indecision, in great torment for some reason ("from jealousy," the prince whispered to himself).	Из всего выставлялся один главный и чрезвычайный факт: то, что Аглая была в большой тревоге, в большой нерешимости, в большой муке почему-то ("от ревности" прошептал про себя князь).
It was also clear, of course, that unkind people were confusing her, and it was all the more strange that she trusted them so much.	Выходило тоже, что ее, конечно, смущали и люди недобрые, и уж очень странно было, что она им так доверялась.
Of course, some special plans were ripening in that inexperienced but hot and proud little head, ruinous plans, perhaps . . . and like nothing else.	Конечно, в этой неопытной, но горячей и гордой головке созревали какие-то особенные планы, может быть и пагубные и... ни на что не похожие.
The prince was extremely alarmed and in his confusion did not know what to decide.	Князь был чрезвычайно испуган и в смущении своем не знал, на что решиться.
He absolutely had to prevent something, he could feel it.	Надо было непременно что-то предупредить, он это чувствовал.
Once again he looked at the address on the sealed letter: oh, there was no doubt or anxiety for him here, because he trusted her; something else troubled him in this letter: he did not trust Gavrila Ardalionovich. And, nevertheless, he decided to give him the letter himself, personally, and had already left the house in order to do so, but on his way he changed his mind.	Он еще раз поглядел на адрес запечатанного письма; о, тут для него не было сомнений и беспокойств, потому что он верил; его другое беспокоило в этом письме: он не верил Гавриле Ардалионовичу, И однако же он сам было решился передать ему это письмо, лично, и уже вышел для этого из дому, но на дороге раздумал.
As if on purpose, almost at Ptitsyn's house, the prince ran into Kolya and charged him with putting the letter into his brother's hands, as if directly from Aglaya Ivanovna herself.	Почти у самого дома Птицына, как нарочно, попался Коля, и князь поручил ему передать письмо в руки брата, как бы прямо от самой Аглаи Ивановны.
Kolya asked no questions and delivered it, so that Ganya never even imagined the letter had gone through so many stations.	Коля не расспрашивал и доставил, так что Ганя и не воображал, что письмо прошло чрез столько станций.

On returning home, the prince asked to see Vera Lukyanovna, told her as much as was necessary, and calmed her down, because she had been searching for the letter and weeping all the while.	Воротясь домой, князь попросил к себе Веру Лукьяновну, рассказал ей что надо и успокоил ее, потому что она до сих пор все искала письмо и плакала.
She was horrified when she learned that her father had taken the letter. (The prince later learned from her that she had secretly served Rogozhin and Aglaya Ivanovna more than once; it had never occurred to her that it might be something harmful to the prince . . .)	Она пришла в ужас, когда узнала, что письмо унес отец. (Князь узнал от нее уже потом, что она не раз служила в секрете Рогожину и Аглае Ивановне; ей и в голову не приходило, что "тут могло быть что-нибудь во вред князю...)
And the prince finally became so upset that when, two hours later, a messenger came running to him from Kolya with news of his father's illness, he could scarely understand at first what it was all about.	А князь стал, наконец, до того расстроен, что когда, часа два спустя, к нему прибежал посланный от Коли с известием о болезни отца, то, в первую минуту, он почти не мог понять, в чем дело.
But this same incident restored him, because it distracted him greatly.	Но это же происшествие и восстановило его, потому что сильно отвлекло.
He stayed at Nina Alexandrovna's (where, of course, the sick man had been transported) almost till evening.	Он пробыл у Нины Александровны (куда, разумеется, перенесли больного) почти вплоть до самого вечера.
He was of almost no use, but there are people whom, for some reason, it is pleasant to see around one at certain difficult moments.	Он не принес почти никакой пользы, но есть люди, которых почему-то приятно видеть подле себя в иную тяжелую минуту.
Kolya was terribly struck, wept hysterically, but nevertheless ran errands all the time: ran to fetch a doctor and found three, ran to the pharmacy, to the barber.32 The general was revived, but he did not come to his senses; as the doctors put it, "in any case the patient is in danger."	Коля был ужасно поражен, плакал истерически, но однако же все время был на побегушках: бегал за доктором и сыскал троих, бегал в аптеку, в цырюльню. Генерала оживили, но не привели в себя; доктора выражались, что "во всяком случае пациент в опасности".
Varya and Nina Alexandrovna never left the sick man's side; Ganya was confused and shaken, but did not want to go upstairs and was even afraid to see the sick man; he wrung his hands and in an incoherent conversation with the prince managed to say, "just look, such a misfortune, and, as if on purpose, at such a time!"	Варя и Нина Александровна не отходили от больного; Ганя был смущен и потрясен, но не хотел всходить на верх и даже боялся увидеть больного; он ломал себе руки, и в бессвязном разговоре с князем ему удалось выразиться, что вот, дескать, "такое несчастье и, как нарочно, в такое время!"
The prince thought he understood precisely what time he was talking about.	Князю показалось, что он понимает, про какое именно время тот говорит.
The prince found that Ippolit was no longer in Ptitsyn's house.	Ипполита князь уже не застал в доме Птицына.
Towards evening Lebedev, who had slept uninterruptedly since their morning "talk," came running.	К вечеру прибежал Лебедев, который, после утреннего "объяснения", спал до сих пор без просыпу.
He was almost sober now and wept real tears over the sick man, as if over his own brother.	Теперь он был почти трезв и плакал над больным настоящими слезами, точно над родным своим братом.

He loudly blamed himself, though without explaining what for, and pestered Nina Alexandrovna, assuring her every moment that "he, he himself was the cause, and no one but he . . . solely out of pleasant curiosity . . . and that the 'deceased' " (as he stubbornly called the still-living general for some reason) "was even a man of great genius!"	Он винился вслух, не объясняя однако же в чем дело, и приставал к Нине Александровне, уверяя ее поминутно, что "это он, он сам причиной, и никто как он... единственно из приятного любопытства... и что "усопший" (так он почему-то упорно называл еще живого генерала) был даже гениальнейший человек!"
He insisted especially seriously on his genius, as if some extraordinary benefit could be derived from it at that moment.	Он особенно серьезно настаивал на гениальности, точно от этого могла произойти в эту минуту какая-нибудь необыкновенная польза.
Nina Alexandrovna, seeing his genuine tears, finally said to him, without any reproach and even almost with tenderness: "Well, God be with you, don't weep now, God will forgive you!"	Нина Александровна, видя искренние слезы его, проговорила ему наконец безо всякого упрека и чуть ли даже не с лаской: "ну, бог с вами, ну, не плачьте, ну, бог вас простит!"
Lebedev was so struck by these words and their tone that he would not leave Nina Alexandrovna's side all evening (and in all the following days, till the general's death, he stayed in their house almost from morning till night).	Лебедев был до того поражен этими словами и тоном их, что во весь этот вечер не хотел уже и отходить от Нины Александровны (и во все следующие дни, до самой смерти генерала, он почти с утра до ночи проводил время в их доме).
Twice in the course of the day a messenger came to Nina Alexandrovna from Lizaveta Prokofyevna to ask after the sick man's health.	В продолжение дня два раза приходил к Нине Александровне посланный от Лизаветы Прокофьевны узнать о здоровье больного.
When, at nine o'clock that evening, the prince appeared in the Epanchins' drawing room, which was already filled with guests, Lizaveta Prokofyevna at once began questioning him about the sick man, with sympathy and in detail, and responded gravely to Belokonsky's question: "Who is this sick man and who is Nina Alexandrovna?"	Когда же вечером, в девять часов, князь явился в гостиную Епанчиных, уже наполненную гостями, Лизавета Прокофьевна тотчас же начала расспрашивать его о больном, с участием и подробно, и с важностью ответила Белоконской на ее вопрос: "кто таков больной, и кто такая Нина Александровна?"
The prince liked that very much.	Князю это очень понравилось.
He himself, in talking with Lizaveta Prokofyevna, spoke "beautifully," as Aglaya's sisters explained afterwards: "modestly, softly, without unnecessary words, without gestures, with dignity; he entered beautifully, was excellently dressed," and not only did not "trip on the smooth floor," but obviously even made a pleasant impression on everyone.	Сам он, объясняясь с Лизаветой Прокофьевной, говорил "прекрасно", как выражались потом сестры Аглаи: "скромно, тихо, без лишних слов, без жестов, с достоинством; вошел прекрасно; одет был превосходно", и не только не "упал на гладком полу", как боялся накануне, но видимо произвел на всех даже приятное впечатление.
For his part, having sat down and looked around, he noticed at once that this whole gathering bore no resemblance to the specters Aglaya had frightened him with yesterday, or to the nightmares he had had during the night.	С своей стороны, усевшись и осмотревшись, он тотчас же заметил, что все это собрание отнюдь не походило на вчерашние призраки, которыми его напугала Аглая, или на кошмары, которые ему снились ночью.
For the first time in his life he saw a small corner of what is known by the terrible name of "society."	В первый раз в жизни он видел уголок того, что называется страшным именем "света".
For a long time now, owing to certain special intentions, considerations, and yearnings of his own, he had desired to penetrate this magic circle of people and was therefore greatly interested in his first impression.	Он давно уже, вследствие некоторых особенных намерений, соображений и влечений своих, жаждал проникнуть в этот заколдованный круг людей, и потому был сильно заинтересован первым впечатлением.

This first impression of his was even delightful.	Это первое впечатление его было даже очаровательное.
It appeared to him somehow at once and suddenly that all these people had, as it were, been born to be together; that there was no "evening" at the Epanchins' that evening and no invited guests, that these were all "our people," and it was as if he himself had long been their devoted and like-minded friend, who had now returned to them after a recent separation.	Как-то тотчас и вдруг ему показалось, что все эти люди как будто так и родились, чтоб быть вместе; что у Епанчиных нет никакого "вечера" в этот вечер и никаких званых гостей, что все это самые "свои люди", и что он сам как будто давно уже был их преданным другом и единомышленником и воротился к ним теперь после недавней разлуки.
The charm of elegant manners, the simplicity and seeming candor were almost magical.	Обаяние изящных манер, простоты и кажущегося чистосердечия было почти волшебное.
It would never have occurred to him that all this simple-heartedness and nobility, sharp wit and lofty dignity might only be a splendid artistic contrivance.	Ему и в мысль не могло придти, что все это простосердечие и благородство, остроумие и высокое собственное достоинство есть, может быть, только великолепная художественная выделка.
The majority of the guests, despite their imposing appearance, were even rather empty people, who, incidentally, in their self-satisfaction did not know themselves that much of what was good in them was only a contrivance, for which, moreover, they were not to blame, for they had acquired it unconsciously and by inheritance.	Большинство гостей состояло даже, несмотря на внушающую наружность, из довольно пустых людей, которые, впрочем, и сами не знали, в самодовольстве своем, что многое в них хорошее - одна выделка, в которой при том они не виноваты, ибо она досталась им бессознательно и по наследству.
This the prince did not even want to suspect, under the spell of his lovely first impression.	Этого князь даже и подозревать не хотел под обаянием прелести своего первого впечатления.
He saw, for instance, that this old man, this important dignitary, who by his age might have been his grandfather, even interrupted his own conversation in order to listen to such a young and inexperienced man as he, and not only listened to him but clearly valued his opinion, was so gentle with him, so sincerely good-natured, and yet they were strangers and were seeing each other for the first time.	Он видел, например, что этот старик, этот важный сановник, который по летам годился бы ему в деды, даже прерывает свой разговор, чтобы выслушать его, такого молодого и неопытного человека, и не только выслушивает его, но видимо ценит его мнение, так ласков с ним, так искренно добродушен, а между тем они чужие и видятся всего в первый раз.
Perhaps in his ardent susceptibility the prince was most affected by the refinement of this politeness.	Может быть, на горячую восприимчивость князя подействовала наиболее утонченность этой вежливости.
Perhaps he had been all too disposed beforehand and even won over to a happy impression.	Может быть, он и заранее был слишком расположен и даже подкуплен к счастливому впечатлению.
And yet all these people-though they were, of course, "friends of the house" and of each other-were, nevertheless, far from being such friends either of the house or of each other as the prince took them to be when he was introduced to them and made their acquaintance.	А между тем все эти люди, - хотя, конечно, были "друзьями дома" и между собой, - были однако же далеко не такими друзьями ни дому, ни между собой, какими принял их князь, только что его представили и познакомили с ними.
There were people there who would never for anything have acknowledged the Epanchins as ever so slightly equal to themselves.	Тут были люди, которые никогда и ни за что не признали бы Епанчиных хоть сколько-нибудь себе равными.

There were people there who even absolutely detested each other; old Belokonsky had "despised" the wife of the "little old dignitary" all her life, and she in turn was far from liking Lizaveta Prokofyevna.	Тут были люди даже совершенно ненавидевшие друга друга; старуха Белоконская всю жизнь свою "презирала" жену "старичка-сановника", а та, в свою очередь, далеко не любила Лизавету Прокофьевну.
This "dignitary," her husband, who for some reason had been the patron of the Epanchins from their very youth, and presided here as well, was such a tremendous person in Ivan Fyodorovich's eyes that he could feel nothing but awe and fear in his presence, and would even have genuinely despised himself if for one minute he had considered himself equal to him, or him not an Olympian Jupiter.	Этот "сановник", муж ее, почему-то покровитель Епанчиных с самой их молодости, председательствовавший тут же, был до того громадным лицом в глазах Ивана Федоровича, что тот кроме благоговения и страху ничего не мог ощущать в его присутствии, и даже презирал бы себя искренно, если бы хоть одну минуту почел себя ему равным, а его не Юпитером Олимпийским.
There were people who had not seen each other for several years and felt nothing for each other but indifference, if not repugnance, but who met now as if they had seen each other only the day before in the most friendly and agreeable company.	Были тут люди, не встречавшиеся друг с другом по нескольку лет и не ощущавшие друг к другу ничего, кроме равнодушия, если не отвращения, но встретившиеся теперь как будто вчера еще только виделись в самой дружеской и приятной компании.
However, the gathering was not numerous.	Впрочем, собрание было немногочисленное.
Besides Belokonsky and the "little old dignitary," who was indeed an important person, besides his wife, there was, first, a very important army general, a baron or a count, with a German name-an extremely taciturn man, with a reputation for an astonishing knowledge of government affairs and even almost with a reputation for learning-one of those Olympian administrators who know everything, "except perhaps Russia itself," a man who once every five years makes an utterance "remarkable for its profundity," but such as, anyhow, unfailingly becomes proverbial and is known even in the most exalted circles; one of those superior officials who usually, after extremely (even strangely) prolonged service, die in high rank, at excellent posts, and with great fortunes, though without any great deeds and even with a certain aversion to deeds.	Кроме Белоконской и "старичка-сановника", в самом деле важного лица, кроме его супруги, тут был, во-первых, один очень солидный военный генерал, барон или граф, с немецким именем, -человек чрезвычайной молчаливости, с репутацией удивительного знания правительственных дел и чуть ли даже не с репутацией учености, - один из тех олимпийцев-администраторов, которые знают все, "кроме разве самой России", человек, говорящий в пять лет по одному "замечательному по глубине своей" изречению, но впрочем такому, которое непременно входит в поговорку, и о котором узнается даже в самом чрезвычайном кругу; один из тех начальствующих чиновников, которые обыкновенно после чрезвычайно продолжительной (даже до странности) службы, умирают в больших чинах, на прекрасных местах и с большими деньгами, хотя и без больших подвигов и даже с некоторою враждебностью к подвигам.

This general was Ivan Fyodorovich's immediate superior in the service, whom he, from the fervor of his grateful heart and even from a sort of self-love, also considered his benefactor, while he by no means considered himself Ivan Fyodorovich's benefactor, treated him with perfect equanimity, though he liked to take advantage of his manifold services, and would at once have replaced him with some other official, if certain considerations, even of a not very lofty sort, demanded it.	Этот генерал был непосредственный начальник Ивана Федоровича по службе и которого тот, по горячности своего благодарного сердца и даже по особенному самолюбию, считал своим благодетелем, но который отнюдь не считал себя благодетелем Ивана Федоровича, относился к нему совершенно спокойно, хотя и с удовольствием пользовался многоразличными его услугами, и сейчас же заместил бы его другим чиновником, если б это потребовалось какими-нибудь соображениями, даже вовсе и не высшими.
There was also an important elderly gentleman, supposedly even a relation of Lizaveta Prokofyevna's, though that was decidedly incorrect; a man of good rank and title, a rich and well-born man, of sturdy build and very good health, a big talker, and even with the reputation of a malcontent (though, incidentally, in the most permissible sense of the word), even of an acrimonious man (but in him this, too, was agreeable), with the manners of English aristocrats and with English tastes (with regard to bloody roast beef, horse harness, lackeys, etc.).	Тут был еще один пожилой, важный барин, как будто даже и родственник Лизаветы Прокофьевны, хотя это было решительно несправедливо; человек, в хорошем чине и звании, человек богатый и родовой плотный собою и очень хорошего здоровья, большой говорун и даже имевший репутацию человека недовольного (хотя, впрочем, в самом позволительном смысле слова), человека даже желчного (но и это в нем было приятно), с замашками английских аристократов и с английскими вкусами (относительно, например, кровавого ростбифа, лошадиной упряжи, лакеев ипр.).
He was great friends with the "dignitary," amused him, and, besides that, Lizaveta Prokofyevna for some reason nurtured the strange thought that this elderly gentleman (a somewhat light-minded man and something of a fancier of the female sex) might suddenly up and decide to make Alexandra's happiness by proposing.	Он был большим другом "сановника", развлекал его, и кроме того, Лизавета Прокофьевна почему-то питала одну странную мысль, что этот пожилой господин (человек несколько легкомысленный и отчасти любитель женского пола) вдруг да и вздумает осчастливить Александру своим предложением.
After this highest and most solid stratum of the gathering came the stratum of the younger guests, though also shining with quite gracious qualities.	За этим, самым высшим и солидным, слоем собрания следовал слой более молодых гостей, хотя и блестящих тоже весьма изящными качествами.
To this stratum, besides Prince Shch. and Evgeny Pavlovich, there also belonged the well-known, charming Prince N., a former seducer and winner of women's hearts all over Europe, now a man of about forty-five, still of handsome appearance, a wonderful storyteller, a man of fortune, though somewhat disordered, who, out of habit, lived mostly abroad.	Кроме князя Щ. и Евгения Павловича, к этому слою принадлежал и известный, очаровательный князь N., бывший обольститель и победитель женских сердец во всей Европе, человек теперь уже лет сорока пяти, все еще прекрасной наружности, удивительно умевший рассказывать, человек с состоянием, несколько впрочем расстроенным, и, по привычке, проживавший более за границей.
There were, finally, people who seemed even to make up a third special stratum, and who did not in themselves belong to the "coveted circle" of society, but who, like the Epanchins, could sometimes be met for some reason in this "coveted" circle.	Тут были наконец люди, как будто составлявшие даже третий особенный слой и которые не принадлежали сами по себе к "заповедному кругу" общества, но которых, так же как и Епанчиных, можно было иногда встретить почему-то в этом "заповедном" круге.

Owing to a sort of tact which they made into a rule, the Epanchins liked, on the rare occasions when they held social gatherings, to mix high society with people of a lower stratum, with chosen representatives of "people of the middle sort." The Epanchins were even praised for that, and it was said that they understood their place and were people of tact, and the Epanchins were proud of such an opinion about themselves.	По некоторому такту, принятому ими за правило, Епанчины любили смешивать, в редких случаях бывавших у них званых собраний, общество высшее с людьми слоя более низшего, с избранными представителями "среднего рода людей", Епанчиных даже хвалили за это и относились об них, что они понимают свое место и люди с тактом, а Епанчины гордились таким об них мнением.
One representative of this middle sort of people that evening was a colonel of the engineers, a serious man, a rather close friend of Prince Shch., who had introduced him to the Epanchins, a man, however, who was taciturn in society and who wore on the large index finger of his right hand a large and conspicuous signet ring, most likely an award of some kind.	Одним из представителей этого среднего рода людей был в этот вечер один техник, полковник, серьезный человек, весьма близкий приятель князю Щ., и им же введенный к Епанчиным, человек, впрочем, в обществе молчаливый и носивший на большом указательном пальце правой руки большой и видный перстень, по всей вероятности, пожалованный.
There was, finally, even a writer-poet, of German origin, but a Russian poet, and, moreover, a perfectly respectable man, so that he could be introduced without apprehension into good society. He was of fortunate appearance, though slightly repulsive for some reason, about thirty-eight, impeccably dressed, belonged to a German family that was bourgeois in the highest degree, but also respectable in the highest degree; he knew how to make use of various occasions, to win his way to the patronage of highly placed people, and to remain in their good graces.	Тут был наконец даже один литератор-поэт, из немцев, но русский поэт, и сверх того совершенно приличный, так что его можно было без опасения ввести в хорошее общество, Он был счастливой наружности, хотя почему-то несколько отвратительной, лет тридцати восьми, одевался безукоризненно, принадлежал к семейству немецкому, в высшей степени буржуазному, но и в высшей степени почтенному; умел пользоваться разными случаями, пробиться в покровительство высоких людей и удержаться в их благосклонности.
Once he translated from the German some important work by some important German poet, was able to write a verse dedication for his translation, was able to boast of his friendship with a certain famous but dead Russian poet (there is a whole stratum of writers who are extremely fond of appointing themselves in print as friends of great but dead writers), and had been introduced to the Epanchins very recently by the wife of the "little old dignitary."	Когда-то он перевел с немецкого какое-то важное сочинение какого-то важного немецкого поэта, в стихах, умел посвятить свой перевод, умел похвастаться дружбой с одним знаменитым, но умершим русским поэтом (есть целый слой писателей, чрезвычайно любящих приписываться печатно в дружбу к великим, но умершим писателям) и введен был очень недавно к Епанчиным женой старичка-сановника".
This lady passed for being a patroness of writers and scholars, and had actually obtained pensions for one or two writers, through highly placed persons for whom she had importance.	Эта барыня слыла за покровительницу литераторов и ученых и действительно одному или двум писателям доставила даже пенсион, чрез посредство высокопоставленных лиц, у которых имела значение.
And she did have her own sort of importance.	А значение в своем роде она имела.
She was a lady of about forty-five (and therefore quite a young wife for such an old man as her husband), a former beauty, who even now, from a mania peculiar to many forty-five-year-old women, liked to dress all too magnificently; she did not have much of a mind, and her knowledge of literature was rather dubious.	Это была дама, лет сорока пяти (стало быть, весьма молодая жена для такого старого старичка, как ее муж), бывшая красавица, любившая и теперь, по мании, свойственной многим сорокапятилетним дамам, одеваться слишком уже пышно; ума была небольшого а знания литературы весьма сомнительного.

But patronizing writers was the same sort of mania with her as dressing magnificently.	Но покровительство литераторам было в ней такого же рода манией как пышно одеваться.
Many writings and translations had been dedicated to her; two or three writers, with her permission, had published their letters to her on extremely important subjects . . . And it was this entire company that the prince took at face value, for pure, unalloyed gold.	Ей посвящалось много сочинений и переводов; два-три писателя, с ее позволения, напечатали свои, писанные ими к ней, письма о чрезвычайно важных предметах... И вот все-то это общество князь принял за самую чистую монету, за чистейшее золото, без лигатуры.
However, that evening all these people, as if on purpose, were in the happiest spirits and very pleased with themselves.	Впрочем, все эти люди были тоже, как нарочно, в самом счастливом настроении в этот вечер и весьма довольны собой.
Every last one of them knew that they were doing the Epanchins a great honor by visiting them.	Все они до единого знали, что делают Епанчиным своим посещением великую честь.
But, alas, the prince had no suspicion of such subtleties.	Но, увы, князь и не подозревал таких тонкостей.
He did not suspect, for instance, that the Epanchins, having in mind such an important step as the deciding of their daughter's fate, would not have dared not to show him, Prince Lev Nikolaevich, to the little old dignitary, the acknowledged benefactor of their family.	Он не подозревал, например, что Епанчины, имея в предположении такой важный шаг, как решениесудьбы их дочери, и не посмели бы не показать его, князя Льва Николаевича, старичку-сановнику, признанному покровителю их семейства.
And the little old dignitary, who, for his part, would have borne quite calmly the news of even the most terrible misfortune of the Epanchins, would certainly have been offended if the Epanchins got their daughter engaged without asking his advice and, so to speak, permission.	Старичек же сановник, хотя, с своей стороны, совершенно спокойно бы перенес известие даже о самом ужасном несчастьи с Епанчиными -непременно бы обиделся, если б Епанчины помолвили свою дочь без его совета и, так сказать, без его спросу.
Prince N., that charming, that unquestionably witty and so loftily pure-hearted man, was convinced in the highest degree that he was something like a sun, risen that night over the Epanchins' drawing room.	Князь N., этот милый, этот бесспорно остроумный и такого высокого чистосердечия человек, был на высшей степени убеждения, что он - нечто в роде солнца, взошедшего в эту ночь над гостиной Епанчиных.
He considered them infinitely beneath him, and it was precisely this simple-hearted and noble thought that produced in him his wonderfully charming casualness and friendliness towards these same Epanchins.	Он считал их бесконечно ниже себя, и именно эта простодушная и благородная мысль и порождала в нем его удивительно-милую развязность и дружелюбность к этим же самым Епанчиным.
He knew very well that he absolutely had to tell some story that evening to charm the company, and he was preparing for it even with a certain inspiration.	Он знал очень хорошо, что в этот вечер должен непременно что-нибудь рассказать для очарования общества и готовился к этому даже с некоторым вдохновением.
Prince Lev Nikolaevich, listening to this story later, realized that he had never heard anything like such brilliant humor and such wonderful gaiety and naivety, which was almost touching on the lips of such a Don Juan as Prince N.	Князь Лев Николаевич, выслушав потом этот рассказ, сознавал, что не слыхал никогда ничего подобного такому блестящему юмору и такой удивительной веселости и наивности, почти трогательной в устах такого Дон-Жуана, как князь N.

And yet, if he had only known how old and worn out this same story was, how everyone knew it by heart and was sick and tired of it in all drawing rooms, and only at the innocent Epanchins' did it appear again as news, as the sudden, sincere, and brilliant recollection of a brilliant and excellent man!	А между тем, если б он только ведал, как этот самый рассказ стар, изношен; как заучен наизусть и как уже истрепался и надоел во всех гостиных, и только у невинных Епанчиных являлся опять за новость, за внезапное, искреннее и блестящее воспоминание блестящего и прекрасного человека!
Finally, even the little German poeticule, though he behaved himself with extraordinary courtesy and modesty, almost considered that he, too, was doing this house an honor by visiting it.	Даже, наконец, немчик-поэтик, хоть и держал себя необыкновенно любезно и скромно, но и тот чуть не считал себя делающим честь этому дому своим посещением.
But the prince did not notice the reverse side, did not notice any lining.	Но князь не заметил оборотной стороны, не замечал никакой подкладки.
This disaster Aglaya had not foreseen.	Этой беды Аглая и не предвидела.
She herself was remarkably beautiful that evening.	Сама она была удивительно хороша собой в этот вечер.
All three girls were dressed up, though not too magnificently, and even had their hair done in some special way.	Все три барышни были приодеты, хоть и не очень пышно, и даже как-то особенно причесаны.
Aglaya sat with Evgeny Pavlovich, talking and joking with him in an extraordinarily friendly way.	Аглая сидела с Евгением Павловичем и необыкновенно дружески с ним разговаривала и шутила.
Evgeny Pavlovich behaved himself somewhat more solidly, as it were, than at other times, also, perhaps, out of respect for the dignitaries.	Евгений Павлович держал себя как бы несколько солиднее, чем в другое время, тоже, может быть, из уважения к сановникам.
However, he had long been known in society; he was a familiar man there, though a young man.	Его, впрочем, в свете уже давно знали; это был там уже свой человек, хотя и молодой человек.
That evening he came to the Epanchins' with crape on his hat, and Belokonsky praised him for this crape: another society nephew, under the circumstances, might not have worn crape after such an uncle.	В этот вечер он явился к Епанчиным с крепом на шляпе, и Белоконская похвалила его за этот креп: другой светский племянник, при подобных обстоятельствах, может быть, и не надел бы по таком дяде крепа.
Lizaveta Prokofyevna was also pleased by it, but generally she seemed somehow too preoccupied.	Лизавета Прокофьевна тоже была этим довольна, но вообще она казалась как-то уж слишком озабоченною.
The prince noticed that Aglaya looked at him attentively a couple of times and, it seemed, remained pleased with him.	Князь заметил, что Аглая раза два на него внимательно посмотрела и, кажется, осталась им довольною.
Little by little he was becoming terribly happy.	Мало-по-малу он становился ужасно счастлив.

His former "fantastic" thoughts and apprehensions (after his conversation with Lebedev) now seemed to him, in sudden but frequent recollections, such an unrealizable, impossible, and even ridiculous dream! (Even without that, his first, though unconscious, desire and longing all that day had been somehow to make it so as not to believe in that dream!) He spoke little and then only to answer questions, and finally became quite silent, sat and listened, but was clearly drowning in delight.	Давешние "фантастические" мысли и опасения его (после разговора с Лебедевым) казались ему теперь, при внезапных, но частых припоминаниях, таким несбыточным, невозможным и даже смешным сном! (И без того первым, хотя и бессознательным, желанием и влечением его, давеча и во весь день, - было -как-нибудь сделать так, чтобы не поверить этому сну!) Говорил он мало, и то только на вопросы, и наконец совсем замолк, сидел и все слушал, но видимо утопая в наслаждении.
Little by little something like inspiration prepared itself in him, ready to blaze up when the chance came . . . He began speaking by chance, also in answer to a question, and apparently without any special intention	Мало-по-малу в нем самом подготовилось нечто в роде какого-то вдохновения, готового вспыхнуть при случае... Заговорил же он случайно, тоже отвечая на вопрос, и, казалось, вовсе без особых намерений.
VII	VII.
While he gazed delightedly at Aglaya, who was talking gaily with Prince N. and Evgeny Pavlovich, the elderly gentleman Anglophile, who was entertaining the "dignitary" in another corner, animatedly telling him about something, suddenly spoke the name of Nikolai Andreevich Pavlishchev.	Пока он с наслаждением засматривался на Аглаю, весело разговаривавшую с князем N. и Евгением Павловичем, вдруг пожилой барин-англоман, занимавший "сановника" в другом углу и рассказывавший ему о чем-то с одушевлением, произнес имя Николая Андреевича Павлищева.
The prince quickly turned in their direction and began to listen.	Князь быстро повернулся в их сторону и стал слушать.
The matter had to do with present-day regulations and some sort of irregularities in the landowners' estates in-------province.	Дело шло о нынешних порядках и о каких-то беспорядках по помещичьим имениям в -ской губернии.
There must also have been something funny in the Anglophile's stories, because the little old man finally began to laugh at the acrimonious verve of the storyteller.	Рассказы англомана заключали в себе, должно быть, что-нибудь и веселое, потому что старичек начал, наконец, смеяться желчному задору рассказчика.
Speaking smoothly, drawing out his words somehow peevishly, with a tender emphasis on the vowels, the man told why he had been forced, precisely owing to today's regulations, to sell a magnificent estate of hisin-------province, and even, not being in great needof money, at half price, and at the same time to keep a ruined estate, money-losing and in litigation, and even to spend more on it.	Он рассказывал плавно, и как-то брюзгливо растягивая слова, с нежными ударениями на гласные буквы, почему он принужден был, и именно теперешними порядками, продать одно великолепное свое имение в -ской губернии и даже, не нуждаясь особенно в деньгах, за полцены, и в то же время сохранить имение разоренное, убыточное и с процессом, и даже за него приплатить.
"I fled from them to avoid further litigation over Pavlishchev's land.	Чтоб избежать еще процесса и с Павлищенским участком, я от них убежал.
Another one or two inheritances like that and I'm a ruined man.	Еще одно или два такие наследства, и ведь я разорен.
Though I had about ten thousand acres of excellent land coming to me there!"	Мне там, впрочем, три тысячи десятин превосходной земли доставалось!"

"You see . . . Ivan Petrovich is a relation of the late Nikolai Andreevich Pavlishchev . . . you were looking for relations, I believe," Ivan Fyodorovich, who suddenly turned up beside the prince and noticed his extreme attention to the conversation, said to him in a half-whisper.	-Ведь вот... Иван-то Петрович покойному Николаю Андреевичу Павлищеву родственник... ты ведь искал, кажется, родственников-то, -проговорил вполголоса князю Иван Федорович, вдруг очутившийся подле и заметивший чрезвычайное внимание князя к разговору.
Till then he had been entertaining his superior, the general, but he had long since noticed the exceptional solitude of Lev Nikolaevich and had begun to worry; he wanted to draw him into the conversation to some degree, and thus to show and recommend him for a second time to the "higher persons."	До сих пор он занимал своего генерала-начальника, но давно уже замечал исключительное уединение Льва Николаевича и стал беспокоиться; ему захотелось ввести его до известной степени в разговор и таким образом второй раз показать и отрекомендовать "высшим лицам".
"Lev Nikolaich was Nikolai Andreich Pavlishchev's ward after his parents' death," he put in, having caught Ivan Petrovich's eye.	- Лев Николаич, воспитанник Николая Андреевича Павлищева, после смерти своих родителей, - ввернул он, встретив взгляд Ивана Петровича.
"De-light-ed," the man remarked, "and I even remember you.	- О-очень при-ятно, - заметил тот, - и очень помню даже.
Earlier, when Ivan Fyodorych introduced us, I recognized you at once, even your face.	Давеча, когда нас Иван Федорыч познакомил, я вас тотчас признал, и даже в лицо.
You've really changed little externally, though I saw you as a child of about ten or eleven.	Вы, право, мало изменились на вид, хоть я вас видел только ребенком, лет десяти или одиннадцати вы были.
Something in your features reminded me . . ."	Что-то эдакое, напоминающее в чертах...
"You saw me as a child?" the prince asked with a sort of extraordinary surprise.	- Вы меня видели ребенком? - спросил князь с каким-то необыкновенным удивлением.
"Oh, a very long time ago," Ivan Petrovich went on, "in Zlatoverkhovo, where you then lived with my cousins.	- О, очень уже давно, - продолжал Иван Петрович,- в Златоверховом, где вы проживали тогда у моих кузин.
I used to visit Zlatoverkhovo rather often-you don't remember me?	Я прежде довольно часто заезжал в Златоверхово, - вы меня не помните?
Ve-ry possible that you don't. . . You had . . . some sort of illness then, so that I once even wondered about you . . ."	О-очень может быть, что не помните... Вы были тогда... в какой-то болезни были тогда, так что я даже раз на вас подивился...
"I don't remember a thing!" the prince confirmed heatedly.	- Ничего не помню! - с жаром подтвердил князь.
A few more words of explanation, extremely calm on Ivan Petrovich's part and surprisingly excited on the prince's, and it turned out that the two ladies, the old spinsters, relations of the late Pavlishchev, who lived on his estate in Zlatoverkhovo and who were entrusted with the prince's upbringing, were in turn Ivan Petrovich's cousins.	Еще несколько слов объяснения, крайне спокойного со стороны Ивана Петровича и удивительно взволнованного со стороны князя, и оказалось, что две барыни, пожилые девушки, родственницы покойного Павлищева, проживавшие в его имении Златоверховом, и которым князь поручен был на воспитание, были в свою очередь кузинами Ивану Петровичу.

Ivan Petrovich, like everyone else, could give almost no explanation of the reasons why Pavlishchev had been so taken up with the little prince, his ward.	Иван Петрович, тоже как и все, почти ничего не мог объяснить из причин, по которым Павлищев так заботился о маленьком князе, своем приемыше.
"I forgot to ask about it then," but all the same it turned out that he had an excellent memory, because he even remembered how strict the elder cousin, Marfa Nikitishna, had been with her little charge, "so that I even quarreled with her once over the system of education, because it was all birching and birching-for a sick child . . . you must agree ... it's . . ."-and, on the contrary, how affectionate the younger cousin, Natalya Nikitishna, had been with the poor boy . . .	"Да и забыл тогда об этом поинтересоваться", но все-таки оказалось, что у него превосходная память, потому что он даже припомнил, как строга была к маленькому воспитаннику старшая кузина, Марфа Никитишна, "так что я с ней даже побранился раз из-за вас за систему воспитания, потому что все розги и розги больному ребенку -ведь это... согласитесь сами..." и как, напротив, нежна была к бедному мальчику младшая кузина, Наталья Никитишна...
"The two of them," he explained further, "now live in------- province (only I don't know if they're stillalive), where Pavlishchev left them a quite, quite decent little estate.	"Обе они теперь, пояснил он дальше, проживают уже в -ской губернии (вот не знаю только, живы ли теперь?), где им от Павлищева досталось весьма и весьма порядочное маленькое имение.
Marfa Nikitishna, I believe, wanted to enter a convent; though I won't insist on that; maybe I heard it about somebody else . . . yes, I heard it about a doctor's widow the other day . . ."	Марфа Никитишна, кажется, в монастырь хотела пойти; впрочем, не утверждаю; может, я о другом о ком слышал... да, это я про докторшу намедни слышал..."
The prince listened to this with eyes shining with rapture and tenderness.	Князь выслушал это с глазами, блестевшими от восторга и умиления.
He declared in his turn, with extraordinary ardor, that he would never forgive himself for not finding an opportunity, during those six months of traveling in the provinces, to locate and visit his former guardians.	С необыкновенным жаром возвестил он, в свою очередь, что никогда не простит себе, что в эти шесть месяцев поездки своей во внутренние губернии он не улучил случая отыскать и навестить своих бывших воспитательниц.
"He had wanted to go every day and kept being distracted by circumstances . . . but now he promisedhimself . . . without fail . . . even to------province ...So you know Natalia Nikitishna?	"Он каждый день хотел ехать и все был отвлечен обстоятельствами... но что теперь он дает себе слово... непременно... хотя бы в - скую губернию... Так вы знаете Наталью Никитишну?
What a beautiful, what a saintly soul!	Какая прекрасная, какая святая душа!
But Marfa Nikitishna, too . . . forgive me, but I believe you're mistaken about Marfa Nikitishna!	Но и Марфа Никитишна... простите меня, новы, кажется, ошибаетесь в Марфе Никитишне!
She was strict, but ... it was impossible not to lose patience . . . with such an idiot as I was then (hee, hee!).	Она была строга, но... ведь нельзя же было не потерять терпение... с таким идиотом, каким я тогда был (хи-хи!).
For I was quite an idiot then, you wouldn't believe it (ha, ha!).	Ведь я был тогда совсем идиот, вы не поверите (ха-ха!).
However . . . however, you saw me then and . . . How is it I don't remember you, pray tell?	Впрочем... впрочем, вы меня тогда видели и... Как же это я вас не помню, скажите пожалуста?
So you . . . ah, my God, so you're really Nikolai Andreich Pavlishchev's relation?"	Так вы... ах, боже мой, так неужели же вы в самом деле родственник Николаю Андреичу Павлищеву?
"I as-sure you," Ivan Petrovich smiled, looking the prince over.	- У-ве-ряю вас, - улыбнулся Иван Петрович, оглядывая князя.

"Oh, I didn't say that because I . . . doubted . . . and, finally, how could one doubt it (heh, heh!) ... at least a little?	- О, я ведь не потому сказал, чтобы я... сомневался... и, наконец, в этом разве можно сомневаться (хе-хе!)... хоть сколько-нибудь?
That is, even a little!! (Heh, heh!) But what I mean is that the late Nikolai Andreich Pavlishchev was such an excellent man!	То-есть даже хоть сколько-нибудь)! ^e^e!) Но я к тому, что покойный Николай Андреич Павлищев был такой превосходный человек!
A most magnanimous man, really, I assure you!"	Великодушнейший человек, право, уверяю вас!
It was not that the prince was breathless, but he was, so to speak, "choking from the goodness of his heart," as Adelaida put it the next morning in a conversation with her fianc?, Prince Shch.	Князь не то чтобы задыхался, а, так сказать, "захлебывался от прекрасного сердца", как выразилась об этом на другой день утром Аделаида, в разговоре с женихом своим, княземЩ.
"Ah, my God!" laughed Ivan Petrovich, "why can't I be the relation of a mag-na-nimous man?"	- Ах, боже мой! - рассмеялся Иван Петрович: -почему же я не могу быть родственником даже и ве-ли-ко-душному человеку?
"Ah, my God!" cried the prince, embarrassed, hurrying, and becoming more and more enthusiastic. "I've . . . I've said something stupid again, but ... it had to be so, because I. ..I. ..I... though again that's not what I mean!	- Ах, боже мой! - вскричал князь, конфузясь, торопясь и воодушевляясь все больше и больше: -я... я опять сказал глупость, но... так и должно было быть, потому что я... я... я, впрочем, опять не к тому!
And what am I now, pray tell, in view of such interests . . . of such enormous interests!	Да и что теперь во мне, скажите пожалуста, при таких интересах... при таких огромных интересах!
And in comparison with such a magnanimous man-because, by God, he was a most magnanimous man, isn't it true?	И в сравнении с таким великодушнейшим человеком, потому что ведь, ей богу, он был великодушнейший человек, не правда ли?
Isn't it true?"	Не правда ли?
The prince was even trembling all over.	Князь даже весь дрожал.
Why he suddenly became so agitated, why he became so emotionally ecstatic, for absolutely no reason, and, it seemed, out of all proportion with the subject of the conversation-it would be hard to tell.	Почему он вдруг так растревожился, почему пришел в такой умиленный восторг, совершенно ни с того, ни с сего и, казалось, нисколько не в меру с предметом разговора, - это трудно было бы решить.
He was simply in that sort of mood and even all but felt at that moment the warmest and sincerest gratitude to someone for something- perhaps even to Ivan Petrovich, if not to all the guests in general.	В таком уж он был настроении и даже чуть ли не ощущал в эту минуту, к кому-то и за что-то, самой горячей и чувствительной благодарности, - может быть, даже к Ивану Петровичу, а чуть ли и не ко всем гостям вообще.
He became much too "happified."	Слишком уж он "рассчастливился".
Ivan Petrovich finally began to look at him more attentively; the "dignitary," too, studied him very attentively.	Иван Петрович стал на него, наконец, заглядываться гораздо пристальнее; пристально очень рассматривал его и "сановник".
Belokonsky turned a wrathful gaze on the prince and pressed her lips.	Белоконская устремила на князя гневный взор и сжала губы.
Prince N., Evgeny Pavlovich, Prince Shch., the girls-everybody broke off their conversation and listened.	Князь N., Евгений Павлович, князь Щ., девицы, все прервали разговор и слушали.

Aglaya seemed alarmed, and Lizaveta Prokofyevna was simply scared.	Казалось, Аглая была испугана, Лизавета же Прокофьевна просто струсила.
They were strange, the daughters and their mama: they themselves thought it would be better for the prince to spend the evening in silence; but as soon as they saw him in a corner, completely alone and perfectly content with his lot, they at once became worried.	Странны были и они, дочки с маменькой: они же предположили и решили, что князю бы лучше просидеть вечер молча; но только что увидали его в углу, в полнейшем уединении и совершенно довольного своею участью, как тотчас же и растревожились.
Alexandra had been about to go over to him and lead him carefully across the whole room to join their company, that is, the company of Prince N., around Belokonsky.	Александра уж хотела пойти к нему и осторожно, через всю комнату, присоединиться к их компании, то-есть к компании князя N., подле Белоконской.
But now that the prince had begun to speak, they became still more worried.	И вот только что князь сам заговорил, они еще более растревожились.
"He was a most excellent man, you're right about that," Ivan Petrovich said imposingly and now without a smile, "yes, yes . . . he was a wonderful man!	- Что превосходнейший человек, то вы правы, -внушительно, и уже не улыбаясь, произнес Иван Петрович, - да, да... это был человек прекрасный!
Wonderful and worthy," he added after a pause.	Прекрасный и достойный, - прибавил он, помолчав.
"Worthy, one might even say, of all respect," he added still more imposingly after a third pause, "and . . . and it's even very agreeable that you, for your part, show . . ."	- Достойный даже, можно сказать, всякого уважения, - прибавил он еще внушительнее после третьей остановки, - и... и очень даже приятно видеть с вашей стороны...
"Was it with this Pavlishchev that some story happened ... a strange story . . . with the abbot . . . the abbot ... I forget which abbot, only everybody was talking about it then," the "dignitary" said, as if recollecting.	- Не с этим ли Павлищевым история вышла какая-то... странная... с аббатом... с аббатом... забыл с каким аббатом, только все тогда что-то рассказывали, - произнес, как бы припоминая, "сановник".
"With the abbot Gouraud, a Jesuit," Ivan Petrovich reminded him. "Yes, sir, that's our most excellent and worthy people for you!	- С аббатом Гуро, иезуитом, - напомнил Иван Петрович, - да-с, вот-с превосходнейшие-то люди наши и достойнейшие-то!
Because after all he was a man of good family, with a fortune, a gentleman-in-waiting, and if he . . . had continued in the service . . . And then suddenly he abandons his service and all in order to embrace Catholicism and become a Jesuit, and that almost openly, with a sort of ecstasy.	Потому что все-таки человек был родовой, с состоянием, камергер и если бы... продолжал служить... И вот бросает вдруг службу и все, чтобы перейти в католицизм и стать иезуитом, да еще чуть не открыто, с восторгом каким-то.
Really, he died just in time . . . yes, everybody said so then . . ."	Право, кстати умер... да; тогда все говорили...
The prince was beside himself.	Князь был вне себя.
"Pavlishchev . . . Pavlishchev embraced Catholicism?	- Павлищев... Павлищев перешел в католицизм?
That can't be!" he cried in horror.	Быть этого не может! - вскричал он в ужасе.

"Well, 'that can't be,' " Ivan Petrovich maundered imposingly, "is saying too much, and you will agree yourself, my dear Prince . . . However, you value the deceased man so . . . indeed, the man was very kind, to which I ascribe, for the main part, the success of that trickster Gouraud.	- Ну, "быть не может"! - солидно прошамкал Иван Петрович: - это уж много сказать и, согласитесь, мой милый князь, сами... Впрочем, вы так цените покойного... действительно, человек был добрейший, чему я и приписываю, в главных чертах, успех этого пройдохи Гуро.
But just ask me, ask me, how much hustle and bustle I had afterwards over this affair . . . and precisely with that same Gouraud!	Но вы меня спросите, меня, сколько хлопот и возни у меня потом было по этому делу... и именно с этим самым Гуро!
Imagine," he suddenly turned to the little old man, "they even wanted to present claims for the inheritance, and I had to resort to the most energetic measures then ... to bring them to reason . . . because they're masters at it!	Представьте, - обратился он вдруг к старичку, -они даже претензии по завещанию хотели выставить, и мне даже приходилось тогда прибегать к самым, то-есть, энергическим мерам... чтобы вразумить... потому что мастера дела!
As-ton-ishing!	У-ди-вительные!
But, thank God, it happened in Moscow, I went straight to the count, and we . . . brought them to reason . . ."	Но, слава богу, это происходило в Москве, я тотчас к графу, и мы их... вразумили...
"You wouldn't believe how you've upset and shocked me!" the prince cried again.	- Вы не поверите, как вы меня огорчили и поразили! - вскричал опять князь.
"I'm sorry; but, as a matter of fact, all this, essentially speaking, was trifles and would have ended in trifles, as always; I'm sure of it.	- Жалею; но в сущности все это, собственно говоря, пустяки и пустяками бы кончилось, как и всегда; я уверен.
Last summer," he again turned to the little old man, "they say Countess K. also joined some Catholic convent abroad; our people somehow can't resist, once they give in to those . . . finaglers . . . especially abroad."	Прошлым летом, - обратился он опять к старичку, - графиня К. тоже, говорят, пошла в какой-то католический монастырь за границей; наши как-то не выдерживают, если раз поддадутся этим... пронырам... особенно за границей.
"It all comes, I think, from our . . . fatigue," the little old man mumbled with authority, "well, and the manner they have of preaching . . . elegant, their own . . . and they know how to frighten.	-Это все от нашей, я думаю... усталости, -авторитетно промямлил старичок; - ну, и манера у них проповедывать... изящная, своя... и напугать умеют.
In the year thirty-two they frightened me in Vienna, I can assure you; only I didn't give in, I fled from them, ha, ha!"	Меня тоже в тридцать втором году, в Вене, напугали, уверяю вас; только я не поддался и убежал от них, ха-ха! Право от них убежал...
"I heard, my dear man, that you abandoned your post and fled from Vienna to Paris that time with the beautiful Countess Levitsky, and not from a Jesuit," Belokonsky suddenly put in.	- Я слышала, что ты тогда, батюшка, с красавицей графиней Ливицкой из Вены в Париж убежал, свой пост бросил, а не от иезуита, - вставила вдруг Белоконская.
"Well, but it was from a Jesuit, all the same it comes out that it was from a Jesuit!" the little old man picked up, laughing at the pleasant memory. "You seem to be very religious, something rarely to be met with nowadays in a young man," he benignly addressed Prince Lev Nikolaevich, who listened open-mouthed and was still shocked; the little old man obviously wanted to get to know the prince more closely; for some reason he had begun to interest him very much.	- Ну, да ведь от иезуита же, все-таки выходит, что от иезуита! - подхватил старичок, рассмеявшись при приятном воспоминании: - вы, кажется, очень религиозны, что так редко встретишь теперь в молодом человеке, - ласково обратился он к князю Льву Николаевичу, слушавшему раскрыв рот и все еще пораженному; старичку видимо хотелось разузнать князя ближе; по некоторым причинам он стал очень интересовать его.

"Pavlishchev was a bright mind and a Christian, a true Christian," the prince suddenly said, "how could he submit to ... an unchristian faith? . . .	- Павлищев был светлый ум и христианин, истинный христианин, - произнес вдруг князь, -как же мог он подчиниться вере... нехристианской?..
Catholicism is the same as an unchristian faith!" he added suddenly, his eyes flashing and staring straight ahead, his gaze somehow taking in everyone at once.	Католичество - все равно что вера нехристианская! - прибавил он вдруг, засверкав глазами и смотря пред собой, как-то вообще обводя глазами всех вместе.
"Well, that's too much," the little old man murmured and looked at Ivan Fyodorovich with astonishment.	- Ну, это слишком, - пробормотал старичок и с удивлением поглядел на Ивана Федоровича.
"How is it that Catholicism is an unchristian religion?" Ivan Petrovich turned on his chair. "What is it, then?"	- Как так это католичество вера нехристианская? -повернулся на стуле Иван Петрович; - а какая же?
"An unchristian faith, first of all!" the prince began speaking again, in extreme agitation and much too sharply. "That's first, and second, Roman Catholicism is even worse than atheism itself, that's my opinion!	- Нехристианская вера, во-первых! - в чрезвычайном волнении и не в меру резко заговорил опять князь: - это во-первых, а во-вторых, католичество римское даже хуже самого атеизма, таково мое мнение.
Yes, that's my opinion!	Да! таково мое мнение!
Atheism only preaches a zero, but Catholicism goes further: it preaches a distorted Christ, a Christ it has slandered and blasphemed, a counter Christ!	Атеизм только проповедует нуль, а католицизм идет дальше: он искаженного Христа проповедует, им же оболганного и поруганного, Христа противоположного!
It preaches the Antichrist, I swear to you, I assure you!	Он антихриста проповедует, клянусь вам, уверяю вас!
That is my personal and longstanding conviction, and it has tormented me . . . Roman Catholicism believes that without universal state power the Church on earth cannot stand, and it shouts: Non possumus!*33 In my opinion, Roman Catholicism is not even a faith, but decidedly the continuation of the Western Roman empire, and everything in *We cannot! it is subject to that idea, beginning with faith.	Это мое личное и давнишнее убеждение, и оно меня самого измучило... Римский католицизм верует, что без всемирной государственной власти церковь не устоит на земле, и кричит: Non possumus! По-моему, римский католицизм даже и не вера, а решительно продолжение Западной Римской империи, и в нем все подчинено этой мысли, начиная с веры.
The pope seized land, an earthly throne, and took up the sword; since then everything has gone on that way, only to the sword they added lies, trickery, deceit, fanaticism, superstition, villainy; they played upon the most holy, truthful, simple-hearted, ardent feelings of the people; they traded everything, everything, for money, for base earthly power.	Папа захватил землю, земной престол и взял меч; с тех пор все так и идет, только к мечу прибавили ложь, пронырство, обман, фанатизм, суеверие, злодейство, играли самыми святыми, правдивыми, простодушными, пламенными чувствами народа, все, все променяли за деньги, за низкую земную власть.
Isn't that the teaching of the Antichrist?!	И это не учение антихристово?!
How could atheism not come out of them?	Как же было не выйти от них атеизму?
Atheism came out of them, out of Roman Catholicism itself!	Атеизм от них вышел, из самого римского католичества!
Atheism began, before all else, with them themselves: could they believe in themselves?	Атеизм, прежде всего, с них самих начался: могли ли они веровать себе сами?
It grew stronger through repugnance against them; it is a product of their lies and spiritual impotence!	Он укрепился из отвращения к ним; он порождение их лжи и бессилия духовного!

Atheism! In Russia so far only exceptional classes of society do not believe, those who have lost their roots, as Evgeny Pavlovich put it so splendidly the other day; while there, in Europe, awful masses of the people themselves are beginning not to believe-formerly from darkness and deceit, but now from fanaticism, from hatred of the Church and of Christianity!"	Атеизм! у нас не веруют еще только сословия исключительные, как великолепно выразился намедни Евгений Павлович, корень потерявшие; а там уже страшные массы самого народа начинают не веровать, - прежде от тьмы и от лжи, а теперь уже из фанатизма, из ненависти к церкви и ко христианству!
The prince paused to catch his breath.	Князь остановился перевести дух.
He was speaking terribly quickly.	Он ужасно скоро говорил.
He was pale and breathless.	Он был бледен и задыхался.
Everyone exchanged glances; but at last the little old man laughed openly.	Все переглядывались; но наконец старичок откровенно рассмеялся.
Prince N. took out his lorgnette and studied the prince, not taking his eyes away.	Князь N. вынул лорнет и, не отрываясь, рассматривал князя.
The German poeticule crept out of the corner and moved closer to the table, smiling a sinister smile.	Немчик поэт выполз из угла и подвинулся поближе к столу, улыбаясь зловещею улыбкой.
"You greatly ex-ag-ge-rate," Ivan Petrovich drew out with some boredom and even as if embarrassed at something. "In their Church there are also representatives who are worthy of all respect and vir-tu-ous men . . ."	- Вы очень пре-у-вели-чиваете, - протянул Иван Петрович с некоторою скукой и даже как будто чего-то совестясь, - в тамошней церкви тоже есть представители, достойные всякого уважения и до-бро-детельные...
"I never spoke of individual representatives of the Church. I was speaking of Roman Catholicism in its essence, I was speaking of Rome.	- Я никогда и не говорил об отдельных представителях церкви, Я о римском католичестве в его сущности говорил, я о Риме говорю.
The Church cannot disappear entirely.	Разве может церковь совершенно исчезнуть?
I never said that!"	Я никогда этого не говорил!
"Agreed, but this is all well known and even-unnecessary and . . . belongs to theology . . ."	- Согласен, но все это известно и даже - не нужно и... принадлежит богословию...
"Oh, no, no!	- О, нет, о, нет!
Not only to theology, I assure you!	Не одному богословию, уверяю вас, что нет!
It concerns us much more closely than you think.	Это гораздо ближе касается нас, чем вы думаете!
That is our whole mistake, that we're still unable to see that this is not only an exclusively theological matter!	В этом-то вся и ошибка наша, что мы не можем еще видеть, что это дело не исключительно одно только богословское!
For socialism is also a product of Catholicism and the Catholic essence!	Ведь и социализм порождение католичества и католической сущности!
It, too, like its brother atheism, came from despair, opposing Catholicism in a moral sense, in order to replace the lost moral force of religion with itself, in order to quench the spiritual thirst of thirsting mankind and save it not through Christ, but also through violence!	Он тоже, как и брат его атеизм, вышел из отчаяния, в противоположность католичеству в смысле нравственном, чтобы заменить собой потерянную нравственную власть религии, чтоб утолить жажду духовную возжаждавшего человечества и спасти его не Христом, а тоже насилием!

It is also freedom through violence, it is also unity through blood and the sword!	Это тоже свобода чрез насилие, это тоже объединение чрез меч и кровь!
'Do not dare to believe in God, do not dare to have property, do not dare to have personality, fraternit? ou la mort* two million heads!'34 You shall know them by their deeds,33 it is said!	"Не смей веровать в бога, не смей иметь собственности, не смей иметь личности, fratern№ ou la mort, два миллиона голов!" По делам их вы узнаете их - это сказано!
And don't think that it's all so innocent and unthreatening for us; oh, we must respond, and swiftly, swiftly!	И не думайте, чтоб это было все так невинно и бесстрашно для нас; о, нам нужен отпор, и скорей, скорей!
Our Christ, whom we have preserved and they have never known, must shine forth as a response to the West!	Надо, чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, которого мы сохранили и которого они и не знали!
Not by being slavishly caught on the Jesuits' hook, but by bringing them our Russian civilization, we must now confront them, and let it not be said amongus that their preaching is elegant, as someone just said!!	Не рабски попадаясь на крючок иезуитам, а нашу русскую цивилизацию им неся, мы должны теперь стать пред ними, и пусть не говорят у нас, что проповедь их изящна, как сейчас сказал кто-то...
"But excuse me, excuse me," Ivan Petrovich became terribly worried, looking around and even beginning to get frightened, "your thoughts are all, of course, praiseworthy and full of patriotism, but it's all exaggerated in the highest degree and . . . it's even better if we drop it . . ."	- Но позвольте же, позвольте же, - забеспокоился ужасно Иван Петрович, озираясь кругом и даже начиная трусить, - все ваши мысли, конечно, похвальны и полны патриотизма, но все это в высшей степени преувеличено и... даже лучше об этом оставить...
"No, it's not exaggerated, but rather understated; precisely understated, because I'm not able to express it, but. . ."	- Нет, не преувеличено, а скорей уменьшено; именно уменьшено, потому что я не в силах выразиться, но...
"Ex-cuse me!"	- По-зволь-те же!
The prince fell silent.	Князь замолчал.
He was sitting upright on his chair and looking at Ivan Petrovich with fixed, burning eyes.	Он сидел, выпрямившись на стуле, и неподвижно, огненным взглядом глядел на Ивана Петровича.
"It seems to me that you've been too greatly shocked by the incident with your benefactor," the little old man observed gently and without losing his equanimity.	- Мне кажется, что вас слишком уже поразил случай с вашим благодетелем, - ласково и не теряя спокойствия, заметил старичок: - вы воспламенены... может быть, уединением.
"You're inflamed . . . perhaps from solitude. If you live more with people, and I hope society will welcome you as a remarkable young man, your animation will, of course, subside, and you will see that it's all much simpler . . . and besides, such rare cases . . . come, in my view, partly from our satiety, and partly from . . . boredom . . ."	Если бы вы пожили больше с людьми, а в свете, я надеюсь, вам будут рады, как замечательному молодому человеку, то, конечно, успокоите ваше одушевление и увидите, что все это гораздо проще... и к тому же такие редкие случаи... происходят, по моему взгляду, отчасти от нашего пресыщения, а отчасти от... скуки...
"Precisely, precisely so," the prince cried, "a splendid thought!	- Именно, именно так, - вскричал князь, -великолепнейшая мысль!
Precisely 'from our boredom,' not from satiety, but, on the contrary, from thirst . . . not from satiety, there you're mistaken!	Именно "от скуки, от нашей скуки", не от пресыщения, а, напротив, от жажды... не от пресыщения, вы в этом ошиблись!
Not only from thirst, but even from inflammation, from feverish thirst!	Не только от жажды, но даже от воспаления, от жажды горячешной!

And . . . and don't think it's all on such a small scale that one can simply laugh; forgive me, but one must be able to foresee!	И... и не думайте, что это в таком маленьком виде, что можно только смеяться; извините меня, надо уметь предчувствовать!
The Russian people, as soon as they reach the shore, as soon as they believe it's the shore, are so glad of it that they immediately go to the ultimate pillars.36 Why is that?	Наши как доберутся до берега, как уверуют, что это берег, то уж так обрадуются ему, что немедленно доходят до последних столпов; отчего это?
You marvel at Pavlishchev, you ascribe everything to his madness or to his kindness, but that's not so!	Вы вот дивитесь на Павлищева, вы все приписываете его сумасшествию, или доброте, но это не так!
And not only we but the whole of Europe marvels, on such occasions, at *Brotherhood or death. our Russian passion: if one of us embraces Catholicism, then he's bound to become a Jesuit, and of the most underground sort at that;37 if he becomes an atheist, he is bound to start demanding the eradication of belief in God by force, which means by the sword!	И не нас одних, а всю Европу дивит, в таких случаях, русская страстность наша; у нас коль в католичество перейдет, то уж непременно иезуитом станет, да еще из самых подземных; коль атеистом станет, то непременно начнет требовать искоренения веры в бога насилием, то-есть, стало быть, и мечом!
Why is that, why is there such frenzy all at once?	Отчего это, отчего разом такое исступление?
You really don't know?	Неужто не знаете?
Because he has found his fatherland, which he had missed here, and he rejoices; he has found the shore, the land, and he rushes to kiss it!	От того, что он отечество нашел, которое здесь просмотрел, и обрадовался; берег, землю нашел и бросился ее целовать!
It's not only from vainglory, not only from nasty, vainglorious feelings that Russian atheists and Russian Jesuits proceed, but from spiritual pain, spiritual thirst, from the longing for a lofty cause, a firm shore, a native land, in which we've ceased to believe because we've never known it!	Не из одного ведь тщеславия, не все ведь от одних скверных тщеславных чувств происходят русские атеисты и русские иезуиты, а и из боли духовной, из жажды духовной, из тоски по высшему делу, по крепкому берегу, по родине, в которую веровать перестали, потому что никогда ее и не знали!
It's so easy for a Russian man to become an atheist, easier than for anyone else in the whole world!	Атеистом же так легко сделаться русскому человеку, легче чем всем остальным во всем мире!
And our people don't simply become atheists, but they must believe in atheism, as in a new faith, without ever noticing that they are believing in a zero.	И наши не просто становятся атеистами, а непременно уверуют в атеизм, как бы в новую веру, никак и не замечая, что уверовали в нуль.
Such is our thirst!	Такова наша жажда!
'Whoever has no ground under his feet also has no God.'	"Кто почвы под собой не имеет, тот и бога не имеет".
That is not my phrase.	Это не мое выражение.
It is the phrase of a merchant, an Old Believer,38 I met on my travels.	Это выражение одного купца из старообрядцев, с которым я встретился, когда ездил.
True, he didn't put it that way, he said:	Он, правда, не так выразился, он сказал:
'Whoever has renounced his native land, has also renounced his God.'	"Кто от родной земли отказался, тот и от бога своего отказался".

Only think that some of our most educated people got themselves into flagellantism39 . . . And in that case, incidentally, what makes flagellantism worse than nihilism, Jesuitism, atheism?	Ведь подумать только, что у нас образованнейшие люди в хлыстовщину даже пускались... Да и чем, впрочем, в таком случае хлыстовщина хуже чем нигилизм, иезуитизм, атеизм?
It may even be a little more profound!	Даже, может, и поглубже еще!
But that is how far their anguish went! . . .	Но вот до чего доходила тоска!..
Open to the thirsting and inflamed companions of Columbus the shores of the New World, open to the Russian man the Russian World, let him find the gold, the treasure, hidden from him in the ground!	Откройте жаждущим и воспаленным Колумбовым спутникам берег "Нового Света", откройте русскому человеку русский "Свет", дайте отыскать ему это золото, это сокровище, сокрытое от него в земле!
Show him the future renewal of all mankind and its resurrection, perhaps by Russian thought alone, by the Russian God and Christ, and you'll see what a mighty and righteous, wise and meek giant will rise up before the astonished world, astonished and frightened, because they expect nothing from us but the sword, the sword and violence, because, judging by themselves, they cannot imagine us without barbarism.	Покажите ему в будущем обновление всего человечества и воскресение его, может быть, одною только русскою мыслью, русским богом и Христом, и увидите, какой исполин могучий и правдивый, мудрый и кроткий, вырастет пред изумленным миром, изумленным и испуганным, потому что они ждут от нас одного лишь меча, меча и насилия, потому что они представить себе нас не могут, судя по себе, без варварства.
And that is so to this day, and the more so the further it goes!	И это до сих пор, и это чем дальше, тем больше!
And . . ."	И...
But here an incident suddenly occurred, and the orator's speech was interrupted in the most unexpected way.	Но тут вдруг случилось одно событие, и речь оратора прервалась самым неожиданным образом.
This whole feverish tirade, this whole flow of passionate and agitated words and ecstatic thoughts, as if thronging in some sort of turmoil and leaping over each other, all this foreboded something dangerous, something peculiar in the mood of the young man, who had boiled up so suddenly for no apparent reason.	Вся эта дикая тирада, весь этот наплыв странных и беспокойных слов и беспорядочно восторженных мыслей, как бы толкавшихся в какой-то суматохе и перескакивавших одна через другую, все это предрекало что-то опасное, что-то особенное в настроении так внезапно вскипевшего, повидимому ни с того ни с сего, молодого человека.
Of those present in the drawing room, all who knew the prince marveled fearfully (and some also with shame) at his outburst, which so disagreed with his usual and even timid restraint, with the rare and particular tact he showed on certain occasions and his instinctive sense of higher propriety.	Из присутствовавших в гостиной все знавшие князя боязливо (а иные и со стыдом) дивились его выходке, столь несогласовавшейся со всегдашнею и даже робкою его сдержанностью, с редким и особенным тактом его в иных случаях, и с инстинктивным чутьем высших приличий.
They could not understand where it came from: the news about Pavlishchev could not have been the cause of it.	Понять не могли отчего это вышло: не известие же о Павлищеве было причиной.
In the ladies' corner they looked at him as at one gone mad, and Belokonsky later confessed that "another moment and she would have run for her life."	В дамском углу смотрели на него, как на помешавшегося, а Белоконская призналась потом, что еще минуту, и она уже хотела спасаться".
The "little old men" were nearly at a loss from their initial amazement; the general-superior gazed, displeased and stern, from his chair.	"Старички" почти потерялись от первого изумления; генерал-начальник недовольна и строго смотрел с своего стула.

The engineer-colonel sat perfectly motionless.	Техник-полковник сидел в совершенной неподвижности.
The little German even turned pale, but was still smiling his false smile, glancing at the others to see how they would react.	Немчик даже побледнел, но все еще улыбался своею фальшивой улыбкой, поглядывая на других: как другие отзовутся?
However, all this and "the whole scandal" could have been resolved in the most ordinary and natural way, perhaps, even a minute later; Ivan Fyodorovich was extremely surprised but, having collected his thoughts sooner than the others, had already tried several times to stop the prince; failing in that, he was now making his way towards him with firm and resolute purposes.	Впрочем, все это и "весь скандал" могли бы разрешиться самым обыкновенным и естественным способом, может быть, даже чрез минуту; удивленный чрезвычайно, но раньше прочих спохватившийся, Иван Федорович уже несколько раз пробовал было остановить князя; не достигнув успеха, он пробирался теперь к нему с целями твердыми и решительными.
Another moment and, if it had really been necessary, he might have decided to take the prince out amicably, under the pretext of his illness, which might actually have been true and of which Ivan Fyodorovich was very much convinced in himself. . . But things turned out otherwise.	Еще минута и, если уж так бы понадобилось, то он, может быть, решился бы дружески вывести князя, под предлогом его болезни, что, может быть, и действительно было правда, и чему очень верил про себя Иван Федорович... Но дело обернулось другим образом.
From the very beginning, as soon as the prince entered the drawing room, he sat down as far as possible from the Chinese vase, with which Aglaya had frightened him so.	Еще в начале, как только князь вошел в гостиную, он сел как можно дальше от китайской вазы, которою так напугала его Аглая.
Can one possibly believe that, after Aglaya's words the day before, some sort of indelible conviction settled in him, some sort of astonishing and impossible premonition that the next day he would unfailingly break that vase, however far away he kept from it, however much he avoided the disaster?	Можно ли поверить, что после вчерашних слов Аглаи в него вселилось какое-то неизгладимое убеждение, какое-то удивительное и невозможное предчувствие, что он непременно и завтра же разобьет эту вазу, как бы ни сторонился от нее, как бы ни избегал беды!
But it was so.	Но это было так.
In the course of the evening other strong but bright impressions began to flow into his soul; we have already spoken of that.	В продолжение вечера другие сильные, но светлые впечатления стали наплывать в его душу: мы уже говорили об этом.
He forgot his premonition.	Он забыл свое предчувствие.
When he heard about Pavlishchev, and Ivan Fyodorovich brought him and introduced him again to Ivan Petrovich, he moved closer to the table and ended up right in the armchair next to the enormous, beautiful Chinese vase, which stood on a pedestal almost at his elbow, slightly behind him.	Когда он услышал о Павлищеве, и Иван Федорович подвел и показал его снова Ивану Петровичу, он пересел ближе к столу и прямо попал на кресло подле огромной, прекрасной китайской вазы, стоявшей на пьедестале, почти рядом с его локтем, чуть-чуть позади.
With his last words he suddenly got up from his place, carelessly waved his arm, somehow moved his shoulder-and ... a general cry rang out!	При последних словах своих он вдруг встал с места, неосторожно махнул рукой, как-то двинул плечом и... раздался всеобщийкрик!
The vase rocked, as if undecided at first whether it might not fall on the head of one of the little old men, but suddenly it leaned in the opposite direction, towards the little German, who barely managed to jump aside in terror, and toppled onto the floor.	Ваза покачнулась, сначала как бы в нерешимости: упасть ли на голову которому-нибудь из старичков, но вдруг склонилась в противоположную сторону, в сторону едва отскочившего в ужасе немчика, и рухнула на пол.

Noise, shouts, precious pieces scattered over the rug, fear, amazement-oh, it is difficult and almost unnecessary to depict how it was for the prince!	Гром, крик, драгоценные осколки, рассыпавшиеся по ковру, испуг, изумление - о, что было с князем, то трудно, да почти и не надо изображать!
But we cannot omit mention of one strange sensation that struck him precisely at that very moment and suddenly made itself distinct in the crowd of all the other vague and strange sensations: it was not the shame, not the scandal, not the fear, not the unexpectedness that struck him most of all, but the fulfilled prophecy!	Но не можем не упомянуть об одном странном ощущении, поразившем его именно в это самое мгновение и вдруг ему выяснившемся из толпы всех других смутных и страшных ощущений: не стыд, не скандал, не страх, не внезапность поразили его больше всего, а сбывшееся пророчество!
Precisely what was so thrilling in this thought he would have been unable to explain to himself; he felt only that he was struck to the heart, and he stood in a fear that was almost mystical.	Что именно было в этой мысли такого захватывающего, он не мог бы и разъяснить себе: он только чувствовал, что поражен до сердца, и стоял в испуге, чуть не мистическом.
Another moment and everything before him seemed to expand, instead of horror there was light, joy, rapture; his breath was taken away, and . . . but the moment passed.	Еще мгновение, и как-будто все пред ним расширилось, вместо ужаса - свет и радость, восторг; стало спирать дыхание, и... но мгновение прошло.
Thank God, it was not that!	Слава богу, это было не то!
He caught his breath and looked around.	Он перевел дух и осмотрелся кругом.
For a long time he seemed not to understand the turmoil seething around him, that is, he understood it perfectly well and saw everything, but stood as if he were a special person, not taking part in anything, like the invisible man in a fairy tale, who has gotten into a room and is observing people who are strangers but who interest him.	Он долго как бы не понимал суматохи, кипевшей кругом него, то-есть понимал совершенно и все видел, но стоял как бы особенным человеком, ни в чем не принимавшим участия, и который, как невидимка в сказке, пробрался в комнату и наблюдает посторонних, но интересных ему людей.
He saw the broken pieces being removed, heard rapid talk, saw Aglaya, pale and looking at him strangely, very strangely: there was no hatred in her eyes at all, nor any wrath; she looked at him with frightened but such sympathetic eyes, and at the others with such flashing eyes ... his heart suddenly ached sweetly.	Он видел, как убирали осколки, слышал быстрые разговоры, видел Аглаю, бледную и странно смотревшую на него, очень странно: в глазах ее совсем не было ненависти, нисколько не было гнева; она смотрела на него испуганным, но таким симпатичным взглядом, а на других таким сверкающим взглядом... сердце его вдруг сладко заныло.
Finally he saw with strange amazement that everyone was sitting down and even laughing, as if nothing had happened!	Наконец он увидел со странным изумлением, что все уселись и даже смеются, точно ничего и не случилось!
Another moment and the laughter grew louder; they laughed looking at him, at his stunned speechlessness, but they laughed amicably, merrily; many addressed him and spoke so gently, above all Lizaveta Prokofyevna: she was laughing and saying something very, very kind.	Еще минута, и смех увеличился: смеялись уже на него глядя, на его остолбенелое онемение, но смеялись дружески, весело; многие с ним заговаривали и говорили так ласково, во главе всех Лизавета Прокофьевна: она говорила смеясь и что-то очень, очень доброе.

Suddenly he felt Ivan Fyodorovich giving him a friendly pat on the shoulder; Ivan Petrovich was also laughing; but still better, still more attractive and sympathetic was the little old man; he took the prince by the hand and, pressing it lightly, patting it lightly with the palm of his other hand, was persuading him to recollect himself, as if he were a frightened little boy, which the prince liked terribly much, and finally sat him down next to him.	Вдруг он почувствовал, что Иван Федорович дружески треплет его по плечу; Иван Петрович тоже смеялся; еще лучше, еще привлекательнее и симпатичнее был старичок; он взял князя за руку и, слегка пожимая, слегка ударяя по ней ладонью другой руки, уговаривал его опомниться, точно маленького испуганного мальчика, что ужасно понравилось князю, и наконец посадил его вплоть возле себя.
The prince peered into his face with delight and for some reason was still unable to speak; he was breathless; he liked the old man's face so much.	Князь с наслаждением вглядывался в его лицо и все еще не в силах был почему-то заговорить, ему дух спирало; лицо старика ему так нравилось.
"What?" he finally murmured. "So you really forgive me?	- Как? - пробормотал он наконец: - вы прощаете меня в самом деле?
And . . . you, too, Lizaveta Prokofyevna?"	И... вы, Лизавета Прокофьевна?
The laughter increased; tears welled up in the prince's eyes; he could not believe it and was enchanted.	Смех усилился, у князя выступили на глазах слезы; он не верил себе и был очарован.
"Of course, it was a beautiful vase.	- Конечно, ваза была прекрасная.
I remember it being here for all of fifteen years, yes . . . fifteen . . ." Ivan Petrovich began.	Я ее помню здесь уже лет пятнадцать, да... пятнадцать... - произнес было Иван Петрович.
"Well, it's no disaster!	- Ну, вот беда какая!
A man, too, comes to an end, and this was just a clay pot!" Lizaveta Prokofyevna said loudly. "You're not so frightened, are you, Lev Nikolaich?" she added even with fear. "Enough, dear boy, enough; you really frighten me."	И человеку конец приходит, а туг из-за глиняного горшка! - громко сказала Лизавета Прокофьевна: -неужто уж ты так испугался, Лев Николаич? -даже с боязнью прибавила она: - полно, голубчик, полно; пугаешь ты меня в самом деле.
"And you forgive me for everything?For everything besides the vase?" the prince suddenly began to get up from his place, but the little old man at once pulled him down again by the hand.	- И за все прощаете? За все, кроме вазы? - встал было князь вдруг с места, но старичок тотчас же опять притянул его за руку.
He did not want to let him go.	Он не хотел упускать его.
"C'est tr?s curieux, et c est tr?s s?rieux!"* he whispered across the table to Ivan Petrovich, though quite loudly; the prince may have heard it.	- C'est tms curieux et c'est trns srnieux! - шепнул он через стол Ивану Петровичу, впрочем, довольно громко; князь, может, и слышал.
"So I didn't offend any of you?	-Так я вас никого не оскорбил?
You wouldn't believe how happy that thought makes me; but so it should be!	Вы не поверите, как я счастлив от этой мысли; но так и должно быть!
How could I have offended anyone here?	Разве мог я здесь кого-нибудь оскорбить?
I'd offend you again by thinking so."	Я опять оскорблю вас, если так подумаю.
"Calm yourself, my friend, that is an exaggeration.	- Успокойтесь, мой друг, это - преувеличение.
And you generally have no reason to thank us so much; it's a beautiful feeling, but it's exaggerated."	И вам вовсе не за что так благодарить; это чувство прекрасное, но преувеличенное.

"I'm not thanking you, I simply . . . admire you, I'm happy looking at you; perhaps I'm speaking foolishly, but I-I need to speak, I need to explain . . . even if only out of respect for myself."	-Я вас не благодарю, я только... любуюсь вами, я счастлив, глядя на вас; может быть, я говорю глупо, но - мне говорить надо, надо объяснить... даже хоть из уважения к самому себе.
Everything in him was impulsive, vague, and feverish; it may well be that the words he spoke were often not the ones he wanted to say.	Все в нем было порывисто, смутно и лихорадочно; очень может быть, что слова, которые он выговаривал, были часто не те, которые он хотел сказать.
By his gaze he seemed to be asking: may I speak to you?	Взглядом он как бы спрашивал: можно ли ему говорить?
His gaze fell on Belokonsky.	Взгляд его упал на Белоконскую.
"Never mind, dear boy, go on, go on, only don't get out of breath," she observed. "You started breathlessly earlier and see what it led to; but don't be afraid to speak: these gentlemen have seen queerer than you, they won't be surprised, and God knows you're not all that clever, you simply broke a vase and frightened us."	- Ничего, батюшка, продолжай, продолжай, только не задыхайся, - заметила она, - ты и давеча с одышки начал и вот до чего дошел; а говорить не бойся: эти господа и почудней тебя видывали, не удивишь, а ты еще и не бог знает как мудрен, только вот вазу-то разбил, да напугал.
Smiling, the prince listened to her. *It's very curious, and very serious!	Князь улыбаясь ее выслушал.
"Wasn't it you," he suddenly turned to the little old man, "wasn't it you who saved the student Podkumov and the clerk Shvabrin from being exiled three months ago?"	- Ведь это вы, - обратился он вдруг к старичку, -ведь это вы студента Подкумова и чиновника Швабрина три месяца назад от ссылки спасли?
The little old man even blushed slightly and murmured that he ought to calm down.	Старичок даже покраснел немного и пробормотал, что надо бы успокоиться.
"Wasn't it you I heard about," he turned to Ivan Petrovich at once, "who gave free timber to yourburned-out peasants in -------province, though theywere already emancipated and had caused you trouble?"	- Ведь это я про вас слышал, - обратился он тотчас же к Ивану Петровичу, - в -ской губернии, что вы погоревшим мужикам вашим, уже вольным и наделавшим вам неприятностей, даром дали лесу обстроиться?
"Well, that's an ex-ag-ger-ation," murmured Ivan Petrovich, though assuming a look of pleased dignity; but this time he was perfectly right that it was "an exaggeration": it was merely a false rumor that had reached the prince.	- Ну, это пре-у-ве-личение, - пробормотал Иван Петрович, впрочем, приятно приосанившись; но на этот раз он был совершенно прав, что "это преувеличение"; это был только неверный слух, дошедший до князя.
"And you, Princess," he suddenly turned to Belokonsky with a bright smile, "didn't you receive me six months ago in Moscow like your own son, following a letter from Lizaveta Prokofyevna, and give me, as if I were indeed your own son, some advice which I will never forget?	- А вы, княгиня, - обратился он вдруг к Белоконской со светлою улыбкой, - разве не вы, полгода назад, приняли меня в Москве как родного сына, по письму Лизаветы Прокофьевны, и действительно, как родному сыну, один совет дали, который я никогда не забуду.
Do you remember?"	Помните?
"Why get so worked up?" Belokonsky responded vexedly. "You're a kind man, but a ridiculous one: someone gives you two cents, and you thank them as if they'd saved your life.	- Что ты на стены-то лезешь? - досадливо проговорила Белоконская: - человек ты добрый, да смешной: два гроша тебе дадут, а ты благодаришь точно жизнь спасли.
You think it's praiseworthy, but it's disgusting."	Ты думаешь это похвально, ан это противно.

She was getting quite angry, but suddenly burst out laughing, and this time it was kindly laughter.	Она было уж совсем рассердилась, но вдруг рассмеялась, и на этот раз добрым смехом.
Lizaveta Prokofyevna's face also lit up; Ivan Fyodorovich brightened, too.	Просветлело лицо и Лизаветы Прокофьевны; просиял и Иван Федорович.
"I told you that Lev Nikolaich is a man ... a man ... in short, if only he didn't become breathless, as the princess observed ..." the general murmured in joyful rapture, repeating Belokonsky's words, which had struck him.	- Я говорил, что Лев Николаевич человек... человек... одним словом, только бы вот не задыхался, как княгиня заметила... - пробормотал генерал в радостном упоении, повторяя поразившие его слова Белоконской.
Aglaya alone was somehow sad; but her face still burned, perhaps with indignation.	Одна Аглая была как-то грустна; но лицо ее все еще пылало, может быть, и негодованием.
"He really is very nice," the little old man again murmured to Ivan Petrovich.	- Он, право, очень мил, - пробормотал опять старичок Ивану Петровичу.
"I came here with pain in my heart," the prince went on, with a somehow ever-increasing perturbation, speaking faster and faster, more strangely and animatedly, "I ... I was afraid of you, afraid of myself as well.	- Я вошел сюда с мукой в сердце, - продолжал князь, все с каким-то возраставшим смятением, все быстрее и быстрее, все чуднее и одушевленнее, - я... я боялся вас, боялся и себя.
Most of all of myself.	Всего более себя.
Returning here to Petersburg, I promised myself to be sure and see our foremost people, the elders, the ancient stock, to whom I myself belong, among whom I am one of the first by birth.	Возвращаясь сюда, в Петербург, я дал себе слово непременно увидеть наших первых людей, старших, исконных, к которым сам принадлежу, между которыми сам из первых по роду.
For I am now sitting with princes like myself, am I not?	Ведь я теперь с такими же князьями, как сам, сижу, ведь так?
I wanted to know you, that was necessary; very, very necessary!	Я хотел вас узнать, и это было надо; очень, очень надо!..
I've always heard so much more bad than good about you, about the pettiness and exclusiveness of your interests, about your backwardness, your shallow education, your ridiculous habits-oh, so much has been written and said about you!	Я всегда слышал про вас слишком много дурного, больше чем хорошего, о мелочности и исключительности ваших интересов, об отсталости, о мелкой образованности, о смешных привычках, - о, ведь так много о вас пишут и говорят!
It was with curiosity that I came here today, with perturbation: I had to see for myself and become personally convinced: is it actually so that this whole upper stratum of the Russian people is good for nothing, has outlived its time, has exhausted its ancient life, and is only capable of dying out, but in a petty, envious struggle with people ... of the future, hindering them, not noticing that it is dying itself?	Я с любопытством шел сюда сегодня, со смятением: мне надо было видеть самому и лично убедиться: действительно ли весь этот верхний слой русских людей уж никуда не годится, отжил свое время, иссяк исконною жизнью и только способен умереть, но все еще в мелкой завистливой борьбе с людьми... будущими, мешая им, не замечая, что сам умирает?
Before, too, I never fully believed this opinion, because we've never had any higher estate, except perhaps at court, according to the uniform, or ... by chance, and now it has quite vanished, isn't it so, isn't it so?"	Я и прежде не верил этому мнению вполне, потому что у нас и сословия-то высшего никогда не бывало, разве придворное, по мундиру, или... по случаю, а теперь уж и совсем исчезло, ведь так, ведь так?
"Well, no, that's not so at all," Ivan Petrovich laughed sarcastically.	- Ну, это вовсе не так, - язвительно рассмеялся Иван Петрович.

"Well, he's yammering away again!" Belokonsky could not help saying.	- Ну, опять застучал! - не утерпела и проговорила Белоконская.
"Laissez-le dire,* he's even trembling all over," the little old man warned again in a half whisper.	- Laissez le dire, он весь даже дрожит, -предупредил опять старичок вполголоса.
The prince was decidedly beside himself.	Князь был решительно вне себя.
"And what then?	- И что ж?
I saw gracious, simple-hearted, intelligent people; I saw an old man who was gentle and heard out a boy like me; I see people capable of understanding and forgiveness, people who are Russian and kind, people almost as kind and cordial as I met there, almost no worse.	Я увидел людей изящных, простодушных, умных; я увидел старца, который ласкает и выслушивает мальчика, как я; вижу людей, способных понимать и прощать, людей русских и добрых, почти таких же добрых и сердечных, каких я встретил там, почти не хуже.
You can judge how joyfully surprised I was!	Судите же, как радостно я был удивлен!
Oh, allow me to speak this out!	О, позвольте мне это высказать!
I had heard a lot and believed very much myself that in society everything is a manner, everything is a decrepit form, while the essence is exhausted; but I can see for myself now that among us that cannot be; anywhere else, but not among us.	Я много слышал и сам очень верил, что в свете все манера, все дряхлая форма, а сущность иссякла; но ведь я сам теперь вижу, что этого быть не может у нас; это где-нибудь, а только не у нас.
Can it be that you are all now Jesuits and swindlers?	Неужели же вы все теперь иезуиты и обманщики?
I heard Prince N. tell a story tonight: wasn't it all artless, inspired humor, wasn't it genuinely good-natured?	Я слышал, как давеча рассказывал князь N.. разве это не простодушный, не вдохновенный юмор, разве это не истинное добродушие?
Can such words come from the lips of a . . . dead man, with a dried-up heart and talent?	Разве такие слова могут выходить из уст человека... мертвого, с иссохшим сердцем и талантом?
Could dead people have treated me the way you have treated me?	Разве мертвецы могли бы обойтись со мной, как вы обошлись?
Is this not material . . . for the future, for hopes?	Разве это не материал... для будущего, для надежд?
Can such people fail to understand and lag behind?"	Разве такие люди могут не понять и отстать?
"Once more I beg you, calm yourself, my dear, we'll come back to it all another time, and it will be my pleasure . . ." the "dignitary" smiled. *Let him speak.	- Еще раз прошу, успокойтесь, мой милый, мы обо всем этом в другой раз, и я с удовольствием... -усмехнулся "сановник".
Ivan Petrovich grunted and shifted in his chair; Ivan Fyodorovich stirred; the general-superior was talking with the dignitary's wife, no longer paying the slightest attention to the prince; but the dignitary's wife kept listening and glancing at him.	Иван Петрович крякнул и поворотился в своих креслах. Иван Федорович зашевелился; генерал-начальник разговаривал с супругой сановника, не обращая уже ни малейшего внимания на князя; но супруга сановника часто вслушивалась и поглядывала.
"No, you know, it's better that I talk!" the prince went on with a new feverish impulse, addressing the little old man somehow especially trustfully and even confidentially.	- Нет, знаете, лучше уж мне говорить! - с новым лихорадочным порывом продолжал князь, как-то особенно доверчиво и даже конфиденциально обращаясь к старичку.

"Yesterday Aglaya Ivanovna forbade me to talk, and even mentioned the topics I shouldn't talk about; she knows I'm ridiculous at them.	- Мне Аглая Ивановна запретила вчера говорить и даже темы назвала, о которых нельзя говорить; она знает, что я в них смешон!
I'm going on twenty-seven, but I know I'm like a child.	Мне двадцать седьмой год, а ведь я знаю, что я как ребенок.
I don't have the right to express my thoughts, I said so long ago; I only spoke candidly in Moscow, with Rogozhin . . . He and I read Pushkin together, we read all of him; he knew nothing, not even Pushkin's name . . . I'm always afraid of compromising the thought and the main idea by my ridiculous look.	Я не имею права выражать мою мысль, я это давно говорил; я только в Москве, с Рогожиным, говорил откровенно... Мы с ним Пушкина читали, всего прочли; он ничего не знал, даже имени Пушкина... Я всегда боюсь моим смешным видом скомпрометировать мысль и главную идею.
I lack the gesture.	Я не имею жеста.
My gesture is always the opposite, and that provokes laughter and humiliates the idea.	Я имею жест всегда противоположный, а это вызывает смех и унижает идею.
I have no sense of measure either, and that's the main thing; that's even the most main thing ... I know it's better for me to sit and be silent.	Чувства меры тоже нет, а это главное; это даже самое главное... Я знаю, что мне лучше сидеть и молчать.
When I persist in being silent, I even seem very reasonable, and what's more I can think things over.	Когда я упрусь и замолчу, то даже очень благоразумным кажусь, и к тому же обдумываю.
But now it's better that I speak.	Но теперь мне лучше говорить.
I started speaking because you looked at me so wonderfully; you have a wonderful face!	Я потому заговорил, что вы так прекрасно на меня глядите; у вас прекрасное лицо!
Yesterday I gave Aglaya Ivanovna my word that I'd keep silent all evening."	Я вчера Аглае Ивановне слово дал, что весь вечер буду молчать.
"Vraiment?"* smiled the little old man.	- Vraiment? - улыбнулся старичок.
"But I have moments when I think that I'm wrong to think that way: sincerity is worth a gesture, isn't it so?	- Но я думаю минутами, что я и не прав, что так думаю: искренность ведь стоит жеста, так ли?
Isn't it so?"	Так ли?
"Sometimes."	- Иногда.
"I want to explain everything, everything, everything!	- Я хочу все объяснить, все, все, все!
Oh, yes!	О да!
Do you think I'm a Utopian? An ideologist?	Вы думаете - я утопист? идеолог?
Oh, no, by God, my thoughts are all so simple . . . You don't believe it?	О, нет, у меня, ей богу, все такие простые мысли... Вы не верите?
You smile?	Вы улыбаетесь?
You know, I'm sometimes mean, because I lose my faith; today I was walking here and thinking:	Знаете, что я подл иногда, потому что веру теряю; давеча я шел сюда и думал:
'Well, how shall I start speaking to them?	"Ну как я с ними заговорю?
What word should I begin with, so that they understand at least something?'	С какого слова надо начать, чтоб они хоть что-нибудь поняли?"
I was so afraid, but I was more afraid for you, terribly, terribly afraid!	Как я боялся, но за вас я боялся больше, ужасно, ужасно!

And yet how could I be afraid, wasn't it shameful to be afraid?	А между тем, мог ли я бояться, не стыдно ли было бояться?
What of it, if for one advanced person there are such myriads of backward and unkind ones?	Что в том, что на одного передового такая бездна отсталых и недобрых?
This is precisely my joy, that I'm now convinced that it's not so at all, and that there is living material!	В том-то и радость моя, что я теперь убежден, что вовсе не бездна, а все живой материал!
Nor is there any embarrassment in the fact that *Really? we're ridiculous, isn't that true?	Нечего смущаться и тем, что мы смешны, не правда ли?
For it's actually so, we are ridiculous, light-minded, with bad habits, we're bored, we don't know how to look, how to understand, we're all like that, all, you, and I, and they!	Ведь это действительно так, мы смешны, легкомысленны, с дурными привычками, скучаем, глядеть не умеем, понимать не умеем, мы ведь все таковы, все, и вы, и я, и они!
Now, you're not offended when I tell you to your face that you're ridiculous?	Ведь вы, вот, не оскорбляетесь же тем, что я в глаза говорю вам, что вы смешны?
And if so, aren't you material?	А коли так, то разве вы не материал?
You know, in my opinion it's sometimes even good to be ridiculous, if not better: we can the sooner forgive each other, the sooner humble ourselves; we can't understand everything at once, we can't start right out with perfection!	Знаете, по-моему быть смешным даже иногда хорошо, да и лучше: скорее простить можно друг другу, скорее и смириться; не все же понимать сразу, не прямо же начинать с совершенства!
To achieve perfection, one must first begin by not understanding many things!	Чтобы достичь совершенства, надо прежде многого не понимать.
And if we understand too quickly, we may not understand well.	А слишком скоро поймем, так, пожалуй, и не хорошо поймем.
This I tell you, you, who have already been able to understand . . . and not understand ... so much.	Это я вам говорю, вам, которые уже так много умели понять и... не понять.
I'm not afraid for you now; surely you're not angry that such a boy is saying such things to you?	Я теперь не боюсь за вас: вы ведь не сердитесь, что вам такие слова говорит такой мальчик?
You're laughing, Ivan Petrovich.	Конечно, нет! О, вы сумеете забыть и простить тем, которые вас обидели, и тем, которые вас ничем не обидели; потому что всего ведь труднее простить тем, которые нас ничем не обидели, и именно потому что они не обидели, и что, стало быть, жалоба наша неосновательна: вот чего я ждал от высших людей, вот что торопился им, ехав сюда, сказать, и не знал, как сказать... Вы смеетесь, Иван Петрович?
You thought I was afraid for them, that I was their advocate, a democrat, a speaker for equality?" he laughed hysterically (he laughed every other minute in short, ecstatic bursts).	Вы думаете: я за тех боялся, их адвокат, демократ, равенства оратор? - засмеялся он истерически (он поминутно смеялся коротким и восторженным смехом).
"I'm afraid for you, for all of you, for all of us together.	- Я боюсь за вас, за вас всех и за всех нас вместе.
For I myself am a prince of ancient stock, and I am sitting with princes.	Я ведь сам князь исконный и с князьями сижу.

It is to save us all that I speak, to keep our estate from vanishing for nothing, in the darkness, having realized nothing, squabbling over everything and losing everything.	Я чтобы спасти всех нас говорю, чтобы не исчезло сословие даром, в потемках, ни о чем не догадавшись, за все бранясь и все проиграв.
Why vanish and yield our place to others, when we can remain the vanguard and the elders?	Зачем исчезать и уступать другим место, когда можно остаться передовыми и старшими?
Let us be the vanguard, then we shall be the elders.	Будем передовыми, так будем и старшими.
Let us become servants, in order to be elders."40	Станем слугами, чтоб быть старшинами.
He kept trying to get up from his chair, but the little old man kept holding him back, looking at him, however, with growing uneasiness.	Он стал порываться встать с кресла, но старичок его постоянно удерживал, с возраставшим однако ж беспокойством смотря на него.
"Listen!	- Слушайте!
I know that talking is wrong: it's better simply to set an example, better simply to begin ... I have already begun . . . and-and is it really possible to be unhappy?	Я знаю, что говорить не хорошо: лучше просто пример, лучше просто начать... я уже начал... и - и неужели в самом деле можно быть несчастным?
Oh, what are my grief and my trouble, if I am able to be happy?	О, что такое мое горе и моя беда, если я в силах быть счастливым?
You know, I don't understand how it's possible to pass by a tree and not be happy to see it.	Знаете, я не понимаю, как можно проходить мимо дерева и не быть счастливым, что видишь его?
To talk with a man and not be happy that you love him!	Говорить с человеком и не быть счастливым, что любишь его!
Oh, I only don't know how to say it . . . but there are so many things at every step that are so beautiful, that even the most confused person finds beautiful.	О, я только не умею высказать... а сколько вещей на каждом шагу таких прекрасных, которые даже самый потерявшийся человек находит прекрасными?
Look at a child, look at God's sunrise, look at the grass growing, look into the eyes that are looking at you and love you . . ."	Посмотрите на ребенка, посмотрите на божию зарю, посмотрите на травку, как она растет, посмотрите в глаза, которые на вас смотрят и вас любят...
He had long been standing, speaking.	Он давно уже стоял, говоря.
The little old man now looked at him fearfully.	Старичок уже испуганно смотрел на него.
Lizaveta Prokofyevna cried:	Лизавета Прокофьевна вскрикнула:
"Oh, my God!" realizing before anyone else, and clasped her hands.	"Ах, боже мой!" прежде всех догадавшись, и всплеснула руками.
Aglaya quickly rushed to him, had time to receive him into her arms, and with horror, her face distorted by pain, heard the wild shout of the "spirit that convulsed and dashed down"41 the unfortunate man.	Аглая быстро подбежала к нему, успела принять его в свои руки и с ужасом, с искаженным болью лицом, услышала дикий крик "духа сотрясшего и повергшего" несчастного.
The sick man lay on the carpet.	Больной лежал на ковре.
Someone managed quickly to put a pillow under his head.	Кто-то успел поскорее подложить ему под голову подушку.
No one had expected this.	Этого никто не ожидал.

A quarter of an hour later Prince N., Evgeny Pavlovich, and the little old man tried to revive the party, but in another half an hour everybody had gone.	Чрез четверть часа князь N,. Евгений Павлович, старичок, попробовали оживить опять вечер, но еще чрез полчаса уже все разъехались.
There were many words of sympathy uttered, many laments, a few opinions.	Было высказано много сочувственных слов, много сетований, несколько мнений.
Ivan Petrovich, among other things, declared that "the young man is a Slav-o-phile,42 or something of the sort, but anyhow it's not dangerous."	Иван Петрович выразился между прочим, что "молодой человек славянофил, или в этом роде, но что, впрочем, это не опасно".
The little old man did not come out with anything.	Старичок ничего не высказал.
True, afterwards, for the next couple of days, everyone was a bit cross; Ivan Petrovich was even offended, but not greatly.	Правда, уже потом, на другой и на третий день, все несколько и посердились; Иван Петрович даже обиделся, но немного.
The general-superior was somewhat cold to Ivan Fyodorovich for a while.	Начальник-генерал некоторое время был несколько холоден к Ивану Федоровичу.
The "patron" of the family, the dignitary, for his part, also mumbled some admonition to the father of the family, and said flatteringly that he was very, very interested in Aglaya's fate.	"Покровитель" семейства, сановник, тоже кое-что промямлил с своей стороны отцу семейства в назидание, при чем лестно выразился, что очень и очень интересуется судьбой Аглаи.
He was in fact a rather kind man; but among the reasons for his curiosity about the prince, in the course of the evening, had also been the old story between the prince and Nastasya Filippovna; he had heard something about this story and was even very interested; he would even have liked to ask about it.	Он был человек и в самом деле несколько добрый; но в числе причин его любопытства относительно князя, в течение вечера, была и давнишняя история князя с Настасьей Филипповной; об этой истории он кое-что слышал и очень даже интересовался, хотел бы даже и расспросить.
Belokonsky, on leaving the party, said to Lizaveta Prokofyevna:	Белоконская, уезжая с вечера, сказала Лизавете Прокофьевне:
"Well, he's both good and bad; and if you want to know my opinion, he's more bad.	- Что ж, и хорош, и дурен; а коли хочешь мое мнение знать, то больше дурен.
You can see for yourself what sort of man- a sick man!"	Сама видишь, какой человек, больной человек!
Lizaveta Prokofyevna decided definitively to herself that the fianc? was "impossible," and promised herself during the night that "as long as she lived, the prince was not going to be Aglaya's husband."	Лизавета Прокофьевна решила про себя окончательно, что жених "невозможен", и за-ночь дала себе слово, что "покамест она жива, не быть князю мужем ее Аглаи".
With that she got up in the morning.	С этим и встала поутру.
But that same day, between noon and one, at lunch, she fell into surprising contradiction with herself.	Но поутру же, в первом часу, за завтраком, она впала в удивительное противоречие самой себе.
To one question, though an extremely cautious one, from her sisters, Aglaya suddenly answered coldly but haughtily, as if cutting them off:	На один, чрезвычайно, впрочем, осторожный спрос сестер, Аглая вдруг ответила холодно, но заносчиво, точно отрезала:
"I've never given him any sort of promise, and never in my life considered him my fianc?.	- Я никогда никакого слова не давала ему, никогда в жизни не считала его моим женихом.
He's as much a stranger to me as anyone else."	Он мне такой же посторонний человек, как и всякий.
Lizaveta Prokofyevna suddenly flared up.	Лизавета Прокофьевна вдруг вспыхнула.

"That I did not expect of you," she said bitterly. "As a fianc? he's impossible, I know, and thank God it all worked out this way; but I did not expect such words from you!	- Этого я не ожидала от тебя, - проговорила она с огорчением, - жених он невозможный, я знаю, и славу богу, что так сошлось; но от тебя-то я таких слов не ждала!
I thought there would be something else from you.	Я думала, другое от тебя будет.
I'd throw out all those people from yesterday and keep him, that's what kind of man he is! . . ."	Я бы тех всех вчерашних прогнала, а его оставила, вот он какой человек!...
Here she suddenly stopped, frightened herself at what she had said.	Тут она вдруг остановилась, испугавшись сама того, что сказала.
But if she had known how unjust she was being at that moment towards her daughter?	Но если бы знала она как была несправедлива в эту минуту к дочери?
Everything was already decided in Aglaya's head; she was also waiting for her hour, which was to decide everything, and every hint, every careless touch made a deep wound in her heart.	Уже все было решено в голове Аглаи; она тоже ждала своего часа, который должен был все решить, и всякий намек, всякое неосторожное прикосновение глубокою раной раздирали ей сердце.
VIII	VIII.
For the prince, too, that morning began under the influence of painful forebodings; they might have been explained by his sickly condition, but he was too indefinitely sad, and that was the most tormenting thing for him.	И для князя это утро началось под влиянием тяжелых предчувствий; их можно было объяснить его болезненным состоянием, но он был слишком неопределенно грустен, и это было для него всего мучительнее.
True, the facts stood before him, vivid, painful, and biting, but his sadness went beyond anything he recalled and realized; he understood that he could not calm down by himself.	Правда, пред ним стояли факты яркие, тяжелые и язвительные, но грусть его заходила дальше всего, что он припоминал и соображал; он понимал, что ему не успокоить себя одному.
The expectation gradually took root in him that something special and definitive was going to happen to him that same day.	Мало-по-малу в нем укоренилось ожидание, что сегодня же с ним случится что-то особенное и окончательное.
His fit of the evening before had been a mild one; besides hypochondria, some heaviness in the head and pain in his limbs, he did not feel upset in any other way.	Припадок, бывший с ним накануне, был из легких; кроме ипохондрии, некоторой тягости в голове и боли в членах, он не ощущал никакого другого расстройства.
His head worked quite distinctly, though his soul was sick.	Голова его работала довольно отчетливо, хотя душа и была больна.
He got up rather late and at once clearly recalled the previous evening; though not quite distinctly, he recalled all the same that about half an hour after the fit he had been brought home.	Встал он довольно поздно и тотчас же ясно припомнил вчерашний вечер; хоть и не совсем отчетливо, но все-таки припомнил и то, как через полчаса после припадка его довели домой.
He learned that a messenger had already come from the Epanchins to inquire after his health.	Он узнал, что уже являлся к нему посланный от Епанчиных узнать о его здоровье.
Another came at half-past eleven; this pleased him.	В половине двенадцатого явился другой; это было ему приятно.
Vera Lebedev was one of the first who came to visit him and look after him.	Вера Лебедева из первых пришла навестить его и прислужить ему.

The moment she saw him, she suddenly burst into tears, but the prince at once calmed her down, and she laughed.	В первую минуту, как она его увидала, она вдруг заплакала, но когда князь тотчас же успокоил ее -рассмеялась.
He was somehow suddenly struck by the strong compassion this girl felt for him; he seized her hand and kissed it.	Его как-то вдруг поразило сильное сострадание к нему этой девушки; он схватил ее руку и поцеловал.
Vera blushed.	Вера вспыхнула.
"Ah, don't, don't!" she exclaimed in fear, quickly pulling her hand away.	- Ах, что вы, что вы! - воскликнула она в испуге, быстро отняв свою руку.
She soon left in some strange embarrassment.	Она скоро ушла в каком-то странном смущении.
Among other things, she had time to tell him that that morning, at daybreak, her father had gone running to "the deceased," as he called the general, to find out whether or not he had died in the night, and had heard it said that he would probably die soon.	Между прочим, она успела рассказать, что отец ее сегодня, еще чем свет побежал к "покойнику", как называл он генерала, узнать не помер ли он за ночь, и что слышно, говорят, наверно скоро помрет.
Towards noon Lebedev himself came home and called on the prince, but, essentially, "just for a moment, to inquire after his precious health," and so on, and, besides that, to pay a visit to the "little cupboard."	В двенадцатом часу явился домой и к князю и сам Лебедев, но собственно "на минуту, чтоб узнать о драгоценном здоровьи" и т. д., и кроме того, наведаться в "шкапчик".
He did nothing but "oh" and "ah," and the prince quickly dismissed him, but all the same the man tried to ask questions about yesterday's fit, though it was obvious that he already knew about it in detail.	Он больше ничего как ахал и охал, и князь скоро отпустил его, но все-таки он попробовал порасспросить о вчерашнем припадке, хотя и видно было, что об этом он уже знает в подробностях.
Kolya stopped to see him, also for a moment; this one was indeed in a hurry and in great and dark anxiety.	За ним забежал Коля, тоже на минуту; этот в самом деле торопился и был в сильной и мрачной тревоге.
He began by asking the prince, directly and insistently, to explain everything that had been concealed from him, adding that he had already learned almost everything yesterday.	Он начал с того, что прямо и настоятельно попросил у князя разъяснения всего, что от него скрывали, примолвив, что уже почти все узнал во вчерашний же день.
He was strongly and deeply shaken.	Он был сильно и глубоко потрясен.
With all the possible sympathy that he was capable of, the prince recounted the whole affair, restoring the facts with full exactitude, and he struck the poor boy as if with a thunderbolt.	Со всем возможным сочувствием, к какому только был способен, князь рассказал все дело, восстановив факты в полной точности, и поразил бедного мальчика как громом.
He could not utter a word, and wept silently.	Он не мог вымолвить ни слова и молча заплакал.
The prince sensed that this was one of those impressions that remain forever and mark a permanent break in a young man's life.	Князь почувствовал, что это было одно из тех впечатлений, которые остаются навсегда и составляют перелом в жизни юноши навеки.
He hastened to tell him his own view of the affair, adding that in his opinion the old man's death had been caused, mainly, by the horror that remained in his heart after his misdeed, and that not everyone was capable of that.	Он поспешил передать ему свой взгляд на дело, прибавив, что, по его мнению, может быть, и смерть-то старика происходит, главное, от ужаса, оставшегося в его сердце после проступка, и что к этому не всякий способен.
Kolya's eyes flashed as he heard the prince out.	Глаза Коли засверкали, когда он выслушал князя:

"Worthless Ganka, and Varya, and Ptitsyn!	- Негодные Ганька, и Варя, и Птицын!
I'm not going to quarrel with them, but our paths are different from this moment on!	Я с ними не буду ссориться, но у нас разные дороги с этой минуты!
Ah, Prince, since yesterday I've felt so much that's new; it's a lesson for me!	Ах, князь, я со вчерашнего очень много почувствовал нового; это мой урок!
I also consider my mother as directly on my hands now; though she's provided for at Varya's, it's all not right . . ."	Мать я тоже считаю теперь прямо на моих руках; хотя она и обеспечена у Вари, но это все не то...
He jumped up, remembering that he was expected, hurriedly asked about the state of the prince's health and, having heard the answer, suddenly added hastily:	Он вскочил, вспомнив, что его ждут, наскоро спросил о состоянии здоровья князя и, выслушав ответ, вдруг с поспешностью прибавил:
"Is there anything else?	- Нет ли и другого чего?
I heard yesterday . . . (though I have no right), but if you ever need a faithful servant in anything, he's here before you.	Я слышал, вчера... (впрочем, я не имею права), но если вам когда-нибудь и в чем-нибудь понадобится верный слуга, то он перед вами.
It seems neither of us is entirely happy, isn't it so?	Кажется, мы оба не совсем-то счастливы, ведь так?
But . . . I'm not asking, I'm not asking . . ."	Но... я не расспрашиваю, не расспрашиваю...
He left, and the prince began to ponder still more deeply: everyone was prophesying unhappiness, everyone had already drawn conclusions, everyone looked as if they knew something, and something that he did not know; Lebedev asks questions, Kolya hints outright, and Vera weeps.	Он ушел, а князь еще больше задумался: все пророчествуют несчастия, все уже сделали заключения, все глядят как бы что-то знают и такое, чего он не знает; Лебедев выспрашивает, Коля прямо намекает, а Вера плачет.
At last he waved his hand in vexation: "Cursed, morbid insecurity," he thought.	Наконец он в досаде махнул рукой: "проклятая болезненная мнительность", подумал он.
His face brightened when, past one o'clock, he saw the Epanchins coming to call on him "for a moment."	Лицо его просветлело, когда, во втором часу, он увидел Епанчиных, входящих навестить его "на минутку".
They indeed dropped in for a moment.	Эти уже действительно зашли на минуту.
Lizaveta Prokofyevna, getting up from lunch, announced that they were all going for a walk right then and together.	Лизавета Прокофьевна, встав от завтрака, объявила, что гулять пойдут все сейчас и все вместе.
The information was given in the form of an order, abruptly, drily, without explanations.	Уведомление было дано в форме приказания, отрывисто, сухо, без объяснений.
They all went out-that is, mama, the girls, and Prince Shch.	Все вышли, то-есть маменька, девицы, князь Щ.
Lizaveta Prokofyevna went straight in the opposite direction from the one they took every day.	Лизавета Прокофьевна прямо направилась в сторону противоположную той, в которую направлялись каждодневно.
They all understood what it meant, and they all kept silent, fearing to annoy the mother, while she, as if to shelter herself from reproaches and objections, walked ahead of them all without looking back.	Все понимали, в чем дело, и все молчали, боясь раздражить мамашу, а она, точно прячась от упрека и возражений, шла впереди всех, не оглядываясь.

Finally Adelaida observed that there was no need to run like that during a stroll and that there was no keeping up with mother.	Наконец Аделаида заметила, что на прогулке нечего так бежать, и что за мамашей не поспеешь.
"I tell you what," Lizaveta Prokofyevna suddenly turned around, "we're now passing his house.	- Вот что, - обернулась вдруг Лизавета Прокофьевна, - мы теперь мимо него проходим.
Whatever Aglaya may think and whatever may happen afterwards, he's not a stranger to us, and now on top of it he's unhappy and sick; I at least will stop and see him.	Как бы там ни думала Аглая, и что бы там ни случилось потом, а он нам не чужой, а теперь еще вдобавок и в несчастии и болен; я, по крайней мере, зайду навестить.
Whoever wants to come with me can come, whoever doesn't can walk past; the way is clear."	Кто хочет со мной, тот иди, кто не хочет -проходи мимо; путь не загорожен.
They all went in, of course.	Все вошли, разумеется.
The prince, as was proper, hastened once again to apologize for yesterday's vase and . . . the scandal.	Князь, как следует, поспешил еще раз попросить прощения за вчерашнюю вазу и... скандал.
"Well, never mind that," replied Lizaveta Prokofyevna, "we're not sorry for the vase, we're sorry for you.	- Ну, это ничего, - ответила Лизавета Прокофьевна, - вазы не жаль, жаль тебя.
So you yourself now realize that there was a scandal: that's what 'the morning after . . .' means, but never mind that either, because everyone can see now that you're not answerable for anything.	Стало быть, сам теперь примечаешь, что был скандал: вот что значит "на другое-то утро"... но и это ничего, потому что всякий теперь видит, что с тебя нечего спрашивать.
Well, good-bye, anyhow; if you're strong enough, go for a walk and then sleep again-that's my advice.	Ну, до свиданья однако ж; если в силах, так погуляй и опять засни - мой совет.
And if you think of it, come and see us as formerly; rest assured, once and for all, that whatever happens, whatever may come, you'll still remain a friend of our house: of mine at least.	А вздумаешь, заходи по прежнему; уверен будь, раз навсегда, что что бы ни случилось, что бы ни вышло, ты все-таки останешься другом нашего дома: моим, по крайней мере.
I can at least answer for myself . . ."	За себя-то, по крайней мере, ответить могу...
They all responded to the challenge and confirmed the mother's feelings.	На вызов ответили все и подтвердили мамашины чувства.
They left, but this simple-hearted haste to say something affectionate and encouraging concealed much that was cruel, of which Lizaveta Prokofyevna was unaware.	Они ушли, но в этой простодушной поспешности сказать что-нибудь ласковое и ободряющее таилось много жестокого, о чем и не спохватилась Лизавета Прокофьевна.
In the invitation to come "as formerly" and in the words "of mine at least" again something ominous sounded.	В приглашении приходить "по прежнему" и в словах "моим, по крайней мере" - опять зазвучало что-то предсказывающее.
The prince began to remember Aglaya; true, she had smiled wonderfully at him as she came in and as she left, but she had not said a word, even when they had all expressed their assurances of friendship, though she had looked at him intently a couple of times.	Князь стал припоминать Аглаю; правда, она ему удивительно улыбнулась, при входе и при прощаньи, но не сказала ни слова, даже и тогда, когда все заявляли свои уверения в дружбе, хотя раза два пристально на него посмотрела.
Her face had been paler than usual, as if she had slept badly that night.	Лицо ее было бледнее обыкновенного, точно она худо проспала ночь.
The prince decided that he would certainly go to them that evening "as formerly," and he glanced feverishly at his watch.	Князь решил вечером же идти к ним непременно "по прежнему" и лихорадочно взглянул на часы.

Vera came in exactly three minutes after the Epanchins left.	Вошла Вера, ровно три минуты спустя по уходе Епанчиных.
"Lev Nikolaevich, Aglaya Ivanovna has just given me a little word for you in secret."	- Мне, Лев Николаевич, Аглая Ивановна сейчас словечко к вам потихоньку передала.
The prince simply trembled.	Князь так и задрожал.
"A note?"	- Записка?
"No, verbally; she barely had time.	- Нет-с, на словах; и то едва успела.
She asks you very much not to leave your house all day today, not for a single moment, till seven o'clock in the evening, or even till nine, I didn't quite hear."	Просит вас очень весь сегодняшний день ни на одну минуту не отлучаться со двора, вплоть до семи часов по вечеру, или даже до девяти, не совсем я тут расслышала.
"But . . . what for?	- Да... для чего же это?
What does it mean?"	Что это значит?
"I don't know anything about that; only she asked me to tell you firmly."	- Ничего этого я не знаю; только велела на-крепко передать.
"She said 'firmly'?"	- Так и сказала: "на-крепко"?
"No, sir, she didn't say it straight out: she barely had time to turn around and tell me, once I ran up to her myself.	- Нет-с, прямо не сказала: едва успела отвернувшись выговорить, благо я уж сама подскочила.
But firmly or not, I could see by her face that it was an order.	Но уж по лицу видно было, как приказывала: на-крепко или нет.
She looked at me with such eyes that my heart stopped . . ."	Так на меня посмотрела, что у меня сердце замерло...
A few more questions and the prince, though he learned nothing further, instead became still more anxious.	Несколько расспросов еще, и князь хотя ничего больше не узнал, но зато еще пуще встревожился.
Left alone, he lay on the sofa and again began to think.	Оставшись один, он лег на диван и стал опять думать.
"Maybe someone will be there till nine o'clock, and she's afraid for me again, that I might act up again in front of the guests," he thought up finally and again began waiting impatiently for evening and looking at his watch.	"Может, там кто-нибудь будет у них, до девяти часов, и она опять за меня боится, чтоб я чего при гостях не накуралесил", выдумал он наконец и опять стал нетерпеливо ждать вечера и глядеть на часы.
But the answer to the riddle came long before evening and also in the form of a new visit, an answer in the form of a new, tormenting riddle: exactly half an hour after the Epanchins left, Ippolit came in, so tired and worn out that, on coming in, and without saying a word, he literally collapsed into an armchair, as if unconscious, and instantly broke into an unbearable fit of coughing.	Но разгадка последовала гораздо раньше вечера и тоже в форме нового визита, разгадка в форме новой, мучительной загадки: ровно полчаса по уходе Епанчиных к нему вошел Ипполит, до того усталый и изнуренный, что, войдя и ни слова не говоря, как бы без памяти, буквально упал в кресла и мгновенно погрузился в нестерпимый кашель.
In the end he coughed up blood.	Он докашлялся до крови.
His eyes glittered and red spots glowed on his cheeks.	Г лаза его сверкали, и красные пятна зарделись на щеках.

The prince murmured something to him, but he did not answer and for a long time, without answering, only waved his hand, so as not to be bothered meanwhile.	Князь пробормотал ему что-то, но тот не ответил, и еще долго не отвечая, отмахивался только рукой, чтоб его покамест не беспокоили.
Finally he recovered.	Наконец он очнулся.
"I'm leaving!" he finally forced himself to say in a hoarse voice.	-Ухожу! - через силу произнес он наконец хриплым голосом.
"If you like, I'll see you off," said the prince, getting up from his place, and he stopped short, remembering the recent ban on leaving the house.	- Хотите, я вас доведу, - сказал князь, привстав с места, и осекся, вспомнив недавний запрет уходить со двора.
Ippolit laughed.	Ипполит засмеялся.
"I'm not leaving you," he went on with an incessant choking and gurgling. "On the contrary, I've found it necessary to come to you, and on business . . . otherwise I wouldn't bother you.	- Я не от вас ухожу, - продолжал он с беспрерывною одышкой и перхотой, - я напротив нашел нужным к вам придти и за делом... без чего не стал бы беспокоить.
I'm leaving there, and this time, it seems, seriously.	Я туда ухожу, и в этот раз, кажется, серьезно.
Kaput!	Капут!
I'm not asking for commiseration, believe me ... I already lay down today, at ten o'clock, so as not to get up at all till that time comes, but I changed my mind and got up once more to come to you . . . which means I had to."	Я не для сострадания, поверьте... я уж и лег сегодня, с десяти часов, чтоб уж совсем не вставать до самого того времени, да вот раздумал и встал еще раз, чтобы к вам идти... стало быть, надо.
"It's a pity to look at you; you'd have done better to send for me than to trouble yourself."	- Жаль на вас смотреть; вы бы кликнули меня лучше, чем самим трудиться.
"Well, enough of that.	- Ну, вот и довольно.
So you've pitied me, and that's enough for social civility . . . Ah, I forgot: how is your own health?"	Пожалели, стало быть и довольно для светской учтивости... Да, забыл: ваше-то как здоровье?
"I'm well.	- Я здоров.
Yesterday I was . . . not very . . ."	Я вчера был... не очень...
"I heard, I heard.	- Слышал, слышал.
The Chinese vase got it; a pity I wasn't there!	Вазе досталось китайской; жаль, что меня не было!
I've come on business.	Я за делом.
First, today I had the pleasure of seeing Gavrila Ardalionovich meeting with Aglaya Ivanovna by the green bench.	Во-первых, я сегодня имел удовольствие видеть Гаврилу Ардалионовича на свидании с Аглаей Ивановной, у зеленой скамейки.
I marveled at how stupid a man can look.	Подивился на то, до какой степени человеку можно иметь глупый вид.

I observed as much to Aglaya Ivanovna herself, after Gavrila Ardalionovich left ... It seems you're surprised at nothing, Prince," he added, looking mistrustfully at the prince's calm face. "To be surprised at nothing, they say, is a sign of great intelligence; in my opinion, it might serve equally as a sign of great stupidity . . . However, I'm not alluding to you, forgive me . . . I'm very unlucky with my expressions today."	Заметил это самой Аглае Ивановне по уходе Гаврилы Ардалионовича... Вы, кажется, ничему не удивляетесь, князь, - прибавил он, недоверчиво смотря на спокойное лицо князя; - ничему не удивляться, говорят, есть признак большого ума; по-моему, это, в равной же мере, могло бы служить и признаком глупости... Я впрочем не на вас намекаю, извините... Я очень несчастлив сегодня в моих выражениях.
"I knew yesterday that Gavrila Ardalionovich . . ." the prince broke off, clearly embarrassed, though Ippolit was vexed that he was not surprised.	- Я еще вчера знал, что Гаврила Ардалионович... -осекся князь, видимо смутившись, хотя Ипполит и досадовал, зачем он не удивляется.
"You knew!	- Знали!
That's news!	Вот это новость!
But anyhow, kindly don't tell me about it . . . And mightn't you have been a witness to today's meeting?"	А впрочем, пожалуй, и не рассказывайте... А свидетелем свидания сегодня не были?
"You saw I wasn't, since you were there yourself."	- Вы видели, что меня там не было, коли сами там были.
"Well, maybe you were sitting behind a bush somewhere.	- Ну, может, за кустом где-нибудь просидели.
However, I'm glad in any case, for you, naturally, because I was already thinking that Gavrila Ardalionovich was the favorite!"	Впрочем, во всяком случае я рад, за вас разумеется, а то я думал уже, что Гавриле Ардалионовичу - предпочтение!
"I ask you not to speak of it with me in such expressions, Ippolit!"	- Я вас прошу не говорить об этом со мной, Ипполит, и в таких выражениях.
"The more so as you already know everything."	-Тем более, что уже все знаете.
"You're mistaken.	- Вы ошибаетесь.
I know almost nothing, and Aglaya Ivanovna surely knows that I know nothing.	Я почти ничего не знаю, и Аглая Ивановна знает наверно, что я ничего не знаю.
Even of this meeting I knew exactly nothing . . . You say there was a meeting?	Я даже и про свидание это ничего ровно не знал... Вы говорите, было свидание?
Well, all right, let's drop it . . ."	Ну, и хорошо, и оставим это...
"But how is it, first you know, then you don't know?	- Да как же это, то знали, то не знали?
You say 'all right, let's drop it'?	Вы говорите: "хорошо и оставим"?
No, don't be so trustful!	Ну, нет, не будьте так доверчивы!
Especially if you don't know anything.	Особенно, коли ничего не знаете.
You're trustful because you don't know.	Вы и доверчивы потому, что не знаете.
And do you know what these two persons, this nice little brother and sister, are calculating?	А знаете ли вы, какие расчеты у этих двух лиц, у братца с сестрицей?
Maybe you do suspect that? . . .	Это-то, может быть, подозреваете?..

All right, all right, I'll drop it . . ." he added, noticing the prince's impatient gesture. "But I've come on my own business and about that I want to . . . explain myself.	Хорошо, хорошо, я оставлю... - прибавил он, заметив нетерпеливый жест князя: - но я пришел за собственным делом и про это хочу... объясниться.
Devil take it, it's simply impossible to die without explanations; I do an awful lot of explaining.	Чорт возьми, никак нельзя умереть без объяснений; ужас как я много объясняюсь.
Do you want to listen?"	Хотите выслушать?
"Speak, I'm listening."	- Говорите, я слушаю.
"But anyhow, I've changed my mind again: I'll begin with Ganechka all the same.	- И однако ж я опять переменяю мнение: я все-таки начну с Ганечки.
If you can imagine it, I, too, had an appointment at the green bench today.	Можете себе представить, что и мне сегодня назначено было тоже придти на зеленую скамейку.
However, I don't want to lie: I insisted on the meeting myself, I invited myself and promised to reveal a secret.	Впрочем, лгать не хочу: я сам настоял на свидании, напросился, тайну открыть обещал.
I don't know, maybe I came too early (it seems I actually did come early), but as soon as I took my place beside Aglaya Ivanovna, lo and behold, Gavrila Ardalionovich and Varvara Ardalionovna showed up, arm in arm, as if out for a stroll.	Не знаю, пришел ли я слишком рано (кажется, действительно, рано пришел), но только что я занял мое место, подле Аглаи Ивановны, смотрю, являются Гаврила Ардалионович и Варвара Ардалионовна, оба под ручку, точно гуляют.
It seems they were both very struck when they saw me; it wasn't what they were expecting, they even became embarrassed.	Кажется, оба были очень поражены, меня встретив, не того ожидали, даже сконфузились.
Aglaya Ivanovna blushed and, believe it or not, was even a bit at a loss, either because I was there, or simply seeing Gavrila Ardalionovich, because he's so good-looking, but she just blushed all over and ended the business in a second, very amusingly: she stood up, responded to Gavrila Ardalionovich's bow and to the ingratiating smile of Varvara Ardalionovna, and suddenly snapped: 'I've invited you only in order to express my personal pleasure at your sincere and friendly feelings, and if I ever have need of them, believe me . . .'	Аглая Ивановна вспыхнула и, верьте не верьте, немножко даже потерялась, оттого ли, что я тут был, или просто увидав Гаврилу Ардалионовича, потому что уж ведь слишком хорош, но только вся вспыхнула и дело кончила в одну секунду, очень смешно: привстала, ответила на поклон Гаврилы Ардалионовича, на заигрывающую улыбку Варвары Ардалионовны и вдруг отрезала: "я только затем, чтобы вам выразить лично мое удовольствие за ваши искренние и дружелюбные чувства, и если буду в них нуждаться, то, поверьте".
Here she made her bows, and the two of them left-feeling like fools, or else triumphant, I don't know; Ganechka, of course, felt like a fool; he didn't understand anything and turned red as a lobster (he sometimes has an extraordinary expression!), but Varvara Ardalionovna, I think, realized that they had to clear out quickly, and that this was more than enough from Aglaya Ivanovna, and she dragged her brother away.	Тут она откланялась, и оба они ушли, - не знаю, в дураках или с торжеством; Ганечка, конечно, в дураках; он ничего не разобрал и покраснел как рак (удивительное у него иногда выражение лица!), но Варвара Ардалионовна, кажется, поняла, что надо поскорее улепетывать, и что уж и этого слишком довольно от Аглаи Ивановны, и утащила брата.
She's smarter than he is and, I'm sure, feels triumphant now.	Она умнее его и, я уверен, теперь торжествует.

As for me, I came to talk with Aglaya Ivanovna, in order to arrange her meeting with Nastasya Filippovna."	Я же приходил поговорить с Аглаей Ивановной, чтоб условиться насчет свидания с Настасьей Филипповной!
"With Nastasya Filippovna!" cried the prince.	- С Настасьей Филипповной! - вскричал князь.
"Aha!	- Ага!
It seems you're losing your cool-headedness and beginning to be surprised?	Вы, кажется, теряете хладнокровие и начинаете удивляться?
I'm very glad you want to resemble a human being.	Очень рад, что вы на человека хотите походить.
For that I'm going to amuse you.	За это я вас потешу.
This is what it means to be of service to young and high-minded ladies: today I got a slap in the face from her!"	Вот что значит услуживать молодым и высоким душой девицам: я сегодня от нее пощечину получил!
"A m-moral one?" the prince asked somehow involuntarily.	- Нр-нравственную? - невольно как-то спросил князь.
"Yes, not a physical one.	- Да, не физическую.
I don't think anybody's going to raise his hand now against someone like me; even a woman wouldn't hit me now; even Ganechka wouldn't! Though there was a moment yesterday when I thought he was going to leap at me . . . I'll bet I know what you're thinking now.	Мне кажется, ни у кого рука не подымется на такого как я; даже и женщина теперь не ударит; даже Ганечка не ударит! хоть одно время вчера я так и думал, что он на меня наскочит... Бьюсь об заклад, что знаю, о чем вы теперь думаете?
You're thinking: 'Granted he shouldn't be beaten, but he could be smothered with a pillow or a wet rag in his sleep-he even ought to be . . .' It's written all over your face that you're thinking that at this very second."	Выдумаете: "положим, его не надо бить, зато задушить его можно подушкой, или мокрою тряпкою во сне, - даже должно..." У вас на лице написано, что вы это думаете, в эту самую секунду.
"I never thought that!" the prince said with repugnance.	- Никогда я этого не думал! - с отвращением проговорил князь.
"I don't know, last night I dreamed that I was smothered with a wet rag ... by a certain man . . . well, I'll tell you who: imagine- Rogozhin!	- Не знаю, мне ночью снилось сегодня, что меня задушил мокрою тряпкой... один человек... ну, я вам скажу кто: представьте себе - Рогожин!
What do you think, is it possible to smother a man with a wet rag?"	Как вы думаете, можно задушить мокрою тряпкой человека?
"I don't know."	- Не знаю.
"I've heard it is.	- Я слышал, что можно.
All right, let's drop it.	Хорошо, оставим.
So, what makes me a gossip?	Ну, за что же я сплетник?
What made her call me a gossip today?	За что она сплетником меня обругала сегодня?
And, please note, once she had already heard everything to the last little word and had even asked questions . . . But women are like that!	И заметьте себе, когда уже все до последнего словечка выслушала и даже переспросила... Но таковы женщины!

It was for her that I got into relations with Rogozhin, an interesting man; it was in her interest that I arranged a personal meeting for her with Nastasya Filippovna.	Для нее же я в сношения с Рогожиным вошел, с интересным человеком, для ее же интереса ей личное свидание с Настасьей Филипповной устроил.
Was it because I wounded her vanity by hinting that she was glad of Nastasya Filippovna's 'leavings'?	Уж не за то ли, что я самолюбие задел, намекнув, что она "объедкам" Настасьи Филипповны обрадовалась?
But it was in her own interest that I explained it to her all the time, I don't deny it, I wrote two letters in that line, and today a third about our meeting . . . This is what I started with, that it was humiliating on her side ... And besides, that phrase about 'leavings' isn't mine, in fact, but somebody else's; at least everybody was saying it at Ganechka's; and she herself repeated it.	Да я это в ее же интересах все время ей толковал, не отпираюсь, два письма.ей написал в этом роде, и вот сегодня третье, свидание... Я ей давеча с того и начал, что это унизительно с ее стороны... Да к тому же и слово-то об "объедках" собственно не мое, а чужое; по крайней мере, у Ганечки все говорили; да она же и сама подтвердила.
Well, so what makes me a gossip for her?	Ну, так за что же я у ней сплетник?
I see, I see: you find it terribly funny now to look at me, and I'll bet you're trying to fit those stupid verses to me:	Вижу, вижу: вам ужасно смешно теперь, на меня глядя, и бьюсь об заклад, что вы ко мне глупые стихи примериваете:
And perhaps a parting smile of love will shine Upon the sad sunset of my decline.43	"И, может быть, на мой закат печальный Блеснет любовь улыбкою прощальной."
Ha, ha, ha!" he suddenly dissolved in hysterical laughter and began to cough.	Ха-ха-ха! - залился он вдруг истерическим смехом, и закашлялся.
"Please note," he croaked through his coughing, "about our Ganechka: he goes talking about 'leavings,' and now look what he wants to make use of!"	- Заметьте себе, - прохрипел он сквозь кашель, -каков Ганечка: говорит про "объедки", а сам-то теперь чем желает воспользоваться!
The prince said nothing for a long time; he was horrified.	Князь долго молчал; он был в ужасе.
"You mentioned a meeting with Nastasya Filippovna?" he murmured at last.	- Вы сказали про свиданье с Настасьей Филипповной? - пробормотал он наконец.
"Eh, but can you really and truly not know that there will be a meeting today between Aglaya Ivanovna and Nastasya Filippovna, for which Nastasya Filippovna has been summoned purposely from Petersburg, through Rogozhin, at Aglaya Ivanovna's invitation and by my efforts, and is now staying, together with Rogozhin, not very far from you, in her former house, with that lady, Darya Alexeevna ... a very ambiguous lady, her friend, and it's there, to that ambiguous house, that Aglaya Ivanovna will go today for a friendly conversation with Nastasya Filippovna and for the solving of various problems.	- Э, да неужели и вправду вам неизвестно, что сегодня будет свидание Аглаи Ивановны с Настасьей Филипповной, для чего Настасья Филипповна и выписана из Петербурга нарочно, чрез Рогожина, по приглашению Аглаи Ивановны и моими стараниями, и находится теперь, вместе с Рогожиным, весьма недалеко от вас, в прежнем доме, у той госпожи, у Дарьи Алексеевны... очень двусмысленной госпожи, подруги своей, и туда-то, сегодня, в этот двусмысленный дом, и направится Аглая Ивановна для приятельского разговора с Настасьей Филипповной и для разрешения разных задач.
They want to do some arithmetic.	Арифметикой заниматься хотят.
You didn't know? Word of honor?"	Не знали? честное слово?
"That's incredible!"	- Это невероятно!
"Well, all right, so it's incredible; anyhow, where could you find out from?	- Ну и хорошо, коли невероятно; впрочем, откуда же вам знать?

Though here a fly flies by and everybody knows: it's that kind of little place!	Хотя здесь муха пролетит - и уже известно: таково местечко!
I've warned you, however, and you can be grateful to me.	Но я вас однако же предупредил, и вы можете быть мне благодарны.
Well, good-bye-see you in the other world, most likely.	Ну, до свиданья - на том свете, вероятно.
And here's another thing: even though I acted meanly towards you, because . . . why should I lose what's mine, kindly tell me?	Да вот еще что: я хоть и подличал пред вами, потому... для чего же я стану свое терять, рассудите на милость?
For your benefit, or what?	В вашу пользу что ли?
I dedicated my 'Confession' to her (you didn't know that?).	Ведь я ей "Исповедь" мою посвятил (вы этого не знали?).
Yes, and how she accepted it!	Да еще как приняла-то!
Heh, heh!	Хе-хе!
But I've never behaved meanly towards her, I'm not guilty of anything before her; it was she who disgraced me and let me down . . . And, incidentally, I'm not guilty of anything before you either; if I did make mention of those 'leavings' and all the rest in the same sense, to make up for it I'm now telling you the day, and the hour, and the address of the meeting, and revealing this whole game to you . . . out of vexation, naturally, and not out of magnanimity.	Но уж пред нею-то я не подличал, пред ней-то уж ни в чем не виноват; она же меня осрамила и подвела... А, впрочем, и пред вами не виноват ни в чем; если там и упоминал на счет этих "объедков" и все в этом смысле, то зато теперь вам и день, и час, и адрес свидания сообщаю, и всю эту игру открываю... с досады, разумеется, а не из великодушия.
Good-bye, I'm talkative, like a stammerer or a consumptive; watch out, take measures, and quickly, if you're worthy to be called a human being.	Прощайте, я болтлив как заика, или как чахоточный; смотрите же, принимайте меры и скорее, если вы только стоите названия человеческого.
The meeting is this evening, that's certain."	Свидание сегодня по вечеру, это верно.
Ippolit went to the door, but the prince called out to him, and he stopped in the doorway.	Ипполит направился к двери, но князь крикнул ему, и тот остановился в дверях.
"So, Aglaya Ivanovna, in your opinion, will go herself this evening to see Nastasya Filippovna?" the prince asked.	- Стало быть, Аглая Ивановна, по вашему, сама придет сегодня к Настасье Филипповне? - спросил князь.
Red spots appeared on his cheeks and forehead.	Красные пятна выступили на щеках и на лбу его.
"I don't know exactly, but probably so," Ippolit answered, glancing over his shoulder. "And anyhow it can't be otherwise.	- В точности не знаю, но вероятно так, - ответил Ипполит, полуоглядываясь; - да иначе, впрочем, и не может быть.
Can Nastasya Filippovna go to her?	Не Настасья же Филипповна к ней?
And not to Ganechka's either; he's almost got himself a dead man there.	Да и не у Ганечки же; у того у самого почти покойник.
That general's something, eh?"	Генерал-то каков?
"It's impossible for that alone!" the prince picked up.	- Уж по одному этому быть не может! - подхватил князь.
"How could she leave, even if she wanted to?	- Как же она выйдет, если бы даже и хотела?

You don't know . . . the ways of that house: she can't leave by herself and go to see Nastasya Filippovna; it's nonsense!"	Вы не знаете... обычаев в этом доме: она не может отлучиться одна к Настасье Филипповне; это вздор!
"You see, Prince: nobody jumps out of windows, but if the house is on fire, then the foremost gentleman and the foremost lady might up and jump out of the window.	- Вот видите, князь: никто не прыгает из окошек, а случись пожар, так, пожалуй, и первейший джентльмен и первейшая дама выпрыгнет из окошка.
If the need comes along, there's no help for it, our young lady will go to Nastasya Filippovna.	Коли уж придет нужда, так нечего делать, и к Настасье Филипповне наша барышня отправится.
Don't they let them go out anywhere, those young ladies?"	А разве их там никуда не выпускают, ваших барышень-то?
"No, that's not what I . . ."	- Нет, я не про то...
"If it's not that, then she only has to go down the front steps and walk straight off, and then she may not even come back.	- А не про то, так ей стоит только сойти с крыльца и пойти прямо, а там хоть и не возвращаться домой.
There are occasions when one may burn one's boats, and one may even not come back: life doesn't consist only of lunches and dinners and Princes Shch.	Есть случаи, что и корабли сжигать иногда можно, и домой можно даже не возвращаться; жизнь не из одних завтраков, да обедов, да князей Щ. состоит.
It seems to me that you take Aglaya Ivanovna for some sort of young lady or boarding-school girl; I talked to her about that; it seems she agreed.	Мне кажется, вы Аглаю Ивановну за барышню или за пансионерку какую-то принимаете; я уже про это ей говорил; она, кажется, согласилась.
Expect it at seven or eight ... If I were you, I'd send somebody to keep watch there, to catch the moment when she goes down the front steps.	Ждите часов в семь или в восемь... Я бы на вашем месте послал туда посторожить, чтоб уж так ровно ту минуту улучить, когда она с крыльца сойдет.
Well, you could even send Kolya; he'd be very pleased to do some spying, rest assured- for you, that is . . . because everything's relative . . . Ha, ha!"	Ну, хоть Колю пошлите; он с удовольствием пошпионит, будьте уверены, для вас, то-есть... потому что все ведь это относительно... Ха-ха!
Ippolit left.	Ипполит вышел.
The prince had no cause to ask anyone to spy, even if he were capable of it.	Князю не для чего было просить кого-нибудь шпионить, если бы даже он был и способен на это.
Aglaya's order to stay at home was now almost explained: perhaps she wanted to take him along.	Приказание ему Аглаи сидеть дома теперь почти объяснялось: может быть, она хотела за ним зайти.
True, it might be that she precisely did not want him to end up there, and that was why she told him to stay home . . . That, too, could be.	Правда, может быть, она именно не хотела, чтоб он туда попал, а потому и велела ему дома сидеть... Могло быть и это.
His head was spinning; the whole room whirled around.	Г олова его кружилась; вся комната ходила кругом.
He lay down on the sofa and closed his eyes.	Он лег на диван и закрыл глаза.
One way or the other, the matter was decisive, definitive.	Так или этак, а дело было решительное, окончательное.

No, the prince did not consider Aglaya a young lady or a boarding-school girl; he felt now that he had long been afraid, and precisely of something like this; but why did she need to see her?	Нет, князь не считал Аглаю за барышню или за пансионерку; он чувствовал теперь, что давно уже боялся и именно чего-нибудь в этом роде; но для чего она хочет ее видеть?
A chill ran through his whole body; again he was in a fever.	Озноб проходил по всему телу князя; опять он был в лихорадке.
No, he did not consider her a child!	Нет, он не считал ее за ребенка!
Lately, certain of her looks, certain of her words had horrified him.	Его ужасали иные взгляды ее в последнее время, иные слова.
Sometimes it had seemed to him as if she was restraining herself, holding herself back too much, and he remembered that this had frightened him.	Иной раз ему казалось, что она как бы уж слишком крепилась, слишком сдерживалась, и он припоминал, что это его пугало.
True, for all those days he had tried not to think of it, had driven the painful thoughts away, but what was hidden in that soul?	Правда, во все эти дни он старался не думать об этом, гнал тяжелые мысли, но что таилось в этой душе?
This question had long tormented him, though he trusted in that soul.	Этот вопрос давно его мучил, хотя он и верил в эту душу.
And here it all had to be resolved and revealed today.	И вот все это должно было разрешиться и обнаружиться сегодня же.
A terrible thought!	Мысль ужасная!
And again-"that woman!"	И опять - "эта женщина"!
Why had it always seemed to him that that woman would appear precisely at the very last minute and snap his whole destiny like a rotten thread?	Почему ему всегда казалось, что эта женщина явится именно в самый последний момент и разорвет всю судьбу его как гнилую нитку?
He was ready to swear now that it had always seemed so to him, though he was almost semidelirious.	Что ему всегда казалось это, в этом он готов был теперь поклясться, хотя был почти в полубреду.
If he had tried to forget about her lately, it was solely because he was afraid of her.	Если он старался забыть о ней в последнее время, то единственно потому, что боялся ее.
What then: did he love that woman or hate her?	Что же: любил он эту женщину, или ненавидел?
That question he had never once asked himself today; here his heart was pure: he knew whom he loved . . . He was afraid, not so much of the meeting of the two women, not of the strangeness, not of the reason for the meeting, which he did not know, not of its outcome, whatever it might be-he was afraid of Nastasya Filippovna herself.	Этого вопроса он ни разу не задал себе сегодня; тут сердце его было чисто: он знал, кого он любил... Он не столько свидания их обеих боялся, не странности, не причины этого свидания, ему неизвестной, не разрешения его чем бы то ни было, - он самой Настасьи Филипповны боялся.
He remembered afterwards, a few days later, that almost all the time during those feverish hours he pictured to himself her eyes, her gaze, heard her words-some sort of strange words, though little stayed in his memory after those feverish and anguished hours.	Он вспомнил уже потом, чрез несколько дней, что в эти лихорадочные часы почти все время представлялись ему ее глаза, ее взгляд, слышались ее слова - странные какие-то слова, хоть и не много потом осталось у него в памяти после этих лихорадочных и тоскливых часов.
He barely remembered, for instance, how Vera brought him dinner and he ate it; he did not remember whether he slept after dinner or not.	Едва запомнил он, например, как Вера принесла ему обедать, и он обедал, не помнил, спал ли он после обеда или нет?

He knew only that he began to make everything out clearly that evening only from the moment when Aglaya suddenly came to his terrace and he jumped up from the sofa and went to meet her in the middle of the room: it was a quarter past seven.	Он знал только, что начал совершенно ясно все отличать в этот вечер только с той минуты, когда Аглая вдруг вошла к нему на террасу, и он вскочил с дивана и вышел на средину комнаты ее встретить: было четверть восьмого.
Aglaya was quite alone, dressed simply and as if in haste in a light cloak.	Аглая была одна-одинешенька, одета просто и как бы наскоро, в легоньком бурнусике.
Her face was as pale as in the morning, and her eyes flashed with a bright, dry glint; he had never known her to have such an expression of the eyes.	Лицо ее было бледно как и давеча, а глаза сверкали ярким и сухим блеском; такого выражения глаз он никогда не знал у нее.
She looked him over attentively.	Она внимательно его оглядела.
"You're all ready," she observed softly and as if calmly, "you're dressed and have your hat in your hand; that means someone warned you, and I know who: Ippolit?"	- Вы совершенно готовы, - заметила она тихо и как бы спокойно, - одеты, и шляпа в руках; стало быть, вас предупредили, и я знаю кто: Ипполит?
"Yes, he told me . . ." the prince murmured, nearly half dead.	- Да, он мне говорил... - пробормотал князь почти полумертвый.
"Let's go, then: you know that you absolutely must accompany me.	- Пойдемте же: вы знаете, что вы должны меня сопровождать непременно.
I suppose you're strong enough to go out?"	Вы ведь на столько в силах, я думаю, чтобы выйти?
"Yes, I am, but . . . can this be possible?"	-Я в силах, но... разве это возможно?
He broke off after a moment and could not utter anything more.	Он оборвался в одно мгновение и уже ничего не мог вымолвить более.
This was his only attempt to stop the crazy girl, and after that he followed her like a slave.	Это была единственная попытка его остановить безумную, а затем он сам пошел за нею как невольник.
However clouded his thoughts were, he still understood that she would go there even without him, and therefore he had to follow her in any case.	Как ни были смутны его мысли, он все-таки понимал, что она и без него пойдет туда, а стало быть, он во всяком случае должен был идти за нею.
He guessed the strength of her resolve; it was not for him to stop this wild impulse.	Он угадывал какой силы ее решимость; не ему было остановить этот дикий порыв.
They walked in silence, hardly saying a single word all the way.	Они шли молчаливо, всю дорогу почти не сказали ни слова.
He only noticed that she knew the way well, and when he wanted to make a detour through a further lane, because the way was more deserted there, and he suggested it to her, she listened as if straining her attention, and answered curtly: "It makes no difference!"	Он только заметил, что она хорошо знает дорогу, и когда хотел-было обойти одним переулком подальше, потому что там дорога была пустыннее, и предложил ей это, она выслушала, как бы напрягая внимание, и отрывисто ответила: "все равно!"

When they had almost come right up to Darya Alexeevna's house (a large and old wooden house), a magnificent lady and a young girl were stepping off the porch; laughing and talking loudly, the two got into a splendid carriage that was waiting at the porch and did not glance even once at the approaching people, as if they did not notice them.	Когда они уже почти вплоть подошли к дому Дарьи Алексеевны (большому и старому деревянному дому), с крыльца вышла одна пышная барыня и с нею молодая девица; обе сели в ожидавшую у крыльца великолепную коляску, громко смеясь и разговаривая, и ни разу даже и не взглянули на подходивших, точно и не приметили.
As soon as the carriage drove off, the door immediately opened again, and the waiting Rogozhin let the prince and Aglaya in and locked the door behind them.	Только что коляска отъехала, дверь тотчас же отворилась в другой раз, и поджидавший Рогожин впустил князя и Аглаю и запер за ними дверь.
"There's nobody in the whole house now except the four of us," he observed aloud and gave the prince a strange look.	- Во всем доме никого теперь, кроме нас вчетвером, - заметил он вслух и странно посмотрел на князя.
In the very first room, Nastasya Filippovna, too, was waiting for them, also dressed very simply and all in black; she rose to meet them, but did not smile and did not even offer the prince her hand.	В первой же комнате ждала и Настасья Филипповна, тоже одетая весьма просто и вся в черном; она встала на встречу, но не улыбнулась и даже князю не подала руки.
Her intent and anxious gaze impatiently turned to Aglaya.	Пристальный и беспокойный ее взгляд нетерпеливо устремился на Аглаю.
The two women sat down at some distance from each other, Aglaya on the sofa in the corner of the room, Nastasya Filippovna by the window.	Обе сели поодаль одна от другой, Аглая на диване в углу комнаты, Настасья Филипповна у окна.
The prince and Rogozhin did not sit down, and were not invited to sit down.	Князь и Рогожин не садились, да их и не пригласили садиться.
With perplexity and as if with pain, the prince again looked at Rogozhin, but the man went on smiling his former smile.	Князь с недоумением и как бы с болью опять поглядел на Рогожина, но тот улыбался все прежнею своею улыбкой.
The silence continued for another few moments.	Молчание продолжалось еще несколько мгновений.
A sort of sinister feeling finally passed over Nastasya Filippovna's face; her gaze was becoming stubborn, firm, and almost hateful, not tearing itself from her guest for a single moment.	Какое-то зловещее ощущение прошло наконец по лицу Настасьи Филипповны; взгляд ее становился упорен, тверд и почти ненавистен, ни на одну минуту не отрывался он от гостьи.
Aglaya was obviously abashed, but not intimidated.	Аглая видимо была смущена, но не робела.
Coming in, she had barely glanced at her rival and so far had been sitting all the time with downcast eyes, as if lost in thought.	Войдя, она едва взглянула на свою соперницу, и покамест все время сидела потупив глаза, как бы в раздумьи.
Once or twice, as if by chance, she looked around the room; an obvious repugnance showed itself in her face, as if she feared soiling herself there.	Раза два, как бы нечаянно, она окинула взглядом комнату; отвращение видимо изобразилось в ее лице, точно она боялась здесь замараться.
She mechanically straightened her clothes and once even changed her place anxiously, moving towards the corner of the sofa.	Она машинально оправляла свою одежду и даже с беспокойством переменила однажды место, подвигаясь к углу дивана.
She herself was hardly aware of all her movements; but the unawareness increased the offense still more.	Вряд ли она и сама сознавала все свои движения; но бессознательность еще усиливала их обиду.

At last she looked firmly and directly into Nastasya Filippovna's eyes, and at once clearly read everything that flashed in the incensed gaze of her rival.	Наконец, она твердо и прямо поглядела в глаза Настасьи Филипповны и тотчас же ясно прочла все, что сверкало в озлобившемся взгляде ее соперницы.
Woman understood woman. Aglaya shuddered.	Женщина поняла женщину; Аглая вздрогнула.
"You know, of course, why I asked for this meeting," she spoke finally, but very quietly, and even pausing a couple of times in this short phrase.	- Вы, конечно, знаете, зачем я вас приглашала, -выговорила она наконец, но очень тихо и даже остановившись раза два на этой коротенькой фразе.
"No, I have no idea," Nastasya Filippovna answered drily and curtly.	- Нет, ничего не знаю, - ответила Настасья Филипповна, сухо и отрывисто.
Aglaya blushed.	Аглая покраснела.
Perhaps it suddenly seemed terribly strange and incredible to her that she was now sitting with "that woman," in "that woman's" house, and was in need of her reply.	Может быть, ей вдруг показалось ужасно странно и невероятно, что она сидит теперь с этою женщиной, в доме "этой женщины" и нуждается в ее ответе.
At the first sounds of Nastasya Filippovna's voice, it was as if a shudder passed over her body.	При первых звуках голоса Настасьи Филипповны как бы содрогание прошло по ее телу.
All this, of course, was very well noted by "that woman."	Все это, конечно, очень хорошо заметила "эта женщина".
"You understand everything . . . but you deliberately make it look as if you don't," Aglaya said almost in a whisper, looking sullenly at the ground.	-Вы все понимаете... но вы нарочно делаете вид, будто... не понимаете, - почти прошептала Аглая, угрюмо смотря в землю.
"Why would I do that?" Nastasya Filippovna smiled slightly.	- Для чего же бы это? - чуть-чуть усмехнулась Настасья Филипповна.
"You want to take advantage of my position . . . that I am in your house," Aglaya went on absurdly and awkwardly.	-Вы хотите воспользоваться моим положением... что я у вас в доме, - смешно и неловко продолжала Аглая.
"You are to blame for that position, not I!" Nastasya Filippovna suddenly flared up. "I didn't invite you, but you me, and so far I don't know why."	- В этом положении виноваты вы, а не я! -вспыхнула вдруг Настасья Филипповна: - не вы мною приглашены, а я вами, и до сих пор не знаю зачем?
Aglaya raised her head arrogantly.	Аглая надменно подняла голову:
"Hold your tongue; it is not with this weapon of yours that I have come to fight with you . . ."	- Удержите ваш язык; я не этим вашим оружием пришла с вами сражаться...
"Ah!	-А!
So you've come to 'fight' after all?	Стало быть, вы все-таки пришли "сражаться"?
Imagine, I thought that, anyhow, you were . . . more clever ..."	Представьте, я однако же думала, что вы... остроумнее...
They both looked at each other, no longer concealing their spite.	Обе смотрели одна на другую уже не скрывая злобы.
One of these women was the same one who had so recently written such letters to the other.	Одна из этих женщин была та самая, которая еще так недавно писала к другой такие письма.
And now everything scattered at their first meeting and with their first words.	И вот все рассеялось от первой встречи и с первых слов.

What then?	Что же?
At that moment it seemed that none of the four people in the room found it strange.	В эту минуту, казалось, никто из всех четверых находившихся в этой комнате и не находил этого странным.
The prince, who the day before would not have believed it possible even to dream of it, now stood, looked, and listened as if he had long anticipated it all.	Князь, который еще вчера не поверил бы возможности увидеть это даже во сне, теперь стоял, смотрел и слушал, как бы все это он давно уже предчувствовал.
The most fantastic dream had suddenly turned into the most glaring and sharply outlined reality.	Самый фантастический сон обратился вдруг в самую яркую и резко обозначившуюся действительность.
One of these women despised the other so much at that moment, and wished so much to say it to her (perhaps she had come only for that, as Rogozhin put it the next day), that, however fantastic the other woman was, with her disordered mind and sick soul, it seemed no preconceived idea could withstand the venomous, purely female despite of her rival.	Одна из этих женщин до того уже презирала в это мгновение другую и до того желала ей это высказать (может быть, и приходила-то только для этого, как выразился на другой день Рогожин), что как ни фантастична была эта другая, с своим расстроенным умом и больною душой, никакая заранее предвзятая идея не устояла бы, казалось, против ядовитого, чистого женского презрения ее соперницы.
The prince was certain that Nastasya Filippovna would not start talking about the letters on her own; by her flashing glances, he could tell what those letters might cost her now; but he would have given half his life if Aglaya, too, would not start talking about them now.	Князь был уверен, что Настасья Филипповна не заговорит сама о письмах; по сверкающим взглядам ее он догадался, чего могут ей стоить теперь эти письма; но он отдал бы полжизни, чтобы не заговаривала о них теперь и Аглая.
But Aglaya suddenly seemed to make an effort and at once gained control of herself.	Но Аглая вдруг как бы скрепилась и разом овладела собой.
"You misunderstand me," she said. "I haven't come ... to quarrel with you, though I don't like you.	- Вы не так поняли, - сказала она, - я с вами не пришла... ссориться, хотя я вас не люблю.
I . . . I've come to you . . . for a human talk.	Я... я пришла к вам... с человеческою речью.
When I summoned you, I had already decided what I was going to speak about, and I will not go back on my decision, though you may misunderstand me completely.	Призывая вас, я уже решила, о чем буду вам говорить, и от решения не отступлюсь, хотя бы вы и совсем меня не поняли.
That will be the worse for you, not for me.	Тем для вас будет хуже, а не для меня.
I wanted to reply to what you wrote to me, and to reply in person, because it seemed more convenient to me.	Я хотела вам ответить на то, что вы мне писали, и ответить лично, потому что мне это казалось удобнее.
Listen, then, to my reply to all your letters: I felt sorry for Prince Lev Nikolaevich for the first time the very day I made his acquaintance and later when I learned about all that had happened at your party.	Выслушайте же мой ответ на все ваши письма: мне стало жаль князя Льва Николаевича в первый раз в тот самый день, когда я с ним познакомилась и когда потом узнала обо всем, что произошло на вашем вечере.
I felt sorry for him because he is such a simple-hearted man and in his simplicity believed that he could be happy . . . with a woman ... of such character.	Мне потому его стало жаль, что он такой простодушный человек и по простоте своей поверил, что может быть счастлив... с женщиной... такого характера.

What I feared for him was just what happened: you could not love him, you tormented him and abandoned him.	Чего я боялась за него, то и случилось: вы не могли его полюбить, измучили его и кинули.
You could not love him because you are too proud . .. no, not proud, I'm mistaken, but because you are vain . . . and not even that: you are selfish to the point of madness, of which your letters to me also serve as proof.	Вы потому его не могли любить, что слишком горды... нет, не горды, я ошиблась, а потому что вы тщеславны... даже и не это: вы себялюбивы до... сумасшествия, чему доказательством служат и ваши письма ко мне.
You could not love him, simple as he is, and may even have despised him and laughed at him to yourself; you could love only your own disgrace and the incessant thought that you had been disgraced and offended.	Вы его, такого простого, не могли полюбить, и даже, может быть, про себя презирали и смеялись над ним, могли полюбить только один свой позор и беспрерывную мысль о том, что вы опозорены, и что вас оскорбили.
If you had had less disgrace or none at all, you would have been unhappier ..." (It was a pleasure for Aglaya to articulate these words, so hurriedly leaping out, yet long prepared and pondered, already pondered when today's meeting could not even have been pictured in a dream; with a venomous gaze she followed their effect in Nastasya Filippovna's face, distorted with emotion.) "You remember," she went on, "he wrote me a letter then; he says you know about the letter and have even read it?	Будь у вас меньше позору, или не будь его вовсе, вы были бы несчастнее... (Аглая с наслаждением выговаривала эти слишком уж поспешно выскакивавшие, но давно уже приготовленные и обдуманные слова, тогда еще обдуманные, когда и во сне не представлялось теперешнего свидания; она ядовитым взглядом следила за эффектом их на искаженном от волнения лице Настасьи Филипповны.) Вы помните, - продолжала она, -тогда он написал мне письмо; он говорит, что вы про это письмо знаете и даже читали его?
I understood everything from that letter and understood it correctly; he recently confirmed it to me himself, that is, everything I'm telling you now, even word for word.	По этому письму я все поняла и верно поняла; он недавно мне подтвердил это сам, то-есть все, что я теперь вам говорю, слово в слово даже.
After the letter I began to wait.	После письма я стала ждать.
I guessed that you'd have to come here, because you really can't do without Petersburg: you're still too young and good-looking for the provinces . . . However, those are also not my words," she added, blushing terribly, and from that moment on the color never left her face to the very end of her speech.	Я угадала, что вы должны приехать сюда, потому что вам нельзя же быть без Петербурга: вы еще слишком молоды и хороши собой для провинции... Впрочем, это тоже не мои слова, -прибавила она, ужасно покраснев, и с этой минуты краска уже не сходила с ее лица, вплоть до самого окончания речи.
"When I saw the prince again, I felt terribly pained and offended for him.	- Когда я увидала опять князя, мне стало ужасно за него больно и обидно.
Don't laugh; if you laugh, you're not worthy of understanding it . . ."	Не смейтесь; если вы будете смеяться, то вы недостойны это понять...
"You can see that I'm not laughing," Nastasya Filippovna said sadly and sternly.	- Вы видите, что я не смеюсь, - грустно и строго проговорила Настасья Филипповна.
"However, it's all the same to me, laugh as much as you like.	- Впрочем, мне все равно, смейтесь, как вам угодно.
When I asked him myself, he told me that he had stopped loving you long ago, that even the memory of you was painful for him, but that he pitied you, and that when he remembered you, his heart felt 'pierced forever.'	Когда я стала его спрашивать сама, он мне сказал, что давно уже вас не любит, что даже воспоминание о вас ему мучительно, но что ему вас жаль, и что когда он припоминает о вас, то его сердце точно "пронзено на веки".

I must tell you, too, that I have never met a single person in my life who is equal to him in noble simple-heartedness and infinite trustfulness.	Я вам должна еще сказать, что я ни одного человека не встречала в жизни, подобного ему по благородному простодушию и безграничной доверчивости.
I guessed after what he said that anyone who wanted to could deceive him, and whoever deceived him he would forgive afterwards, and it was for that that I loved him . . ."	Я догадалась после его слов, что всякий, кто захочет, тот и может его обмануть, и кто бы ни обманул его, он а потом всякому простит, и вот за это-то я его и полюбила...
Aglaya stopped for a moment, as if struck, as if not believing herself that she could utter such a word; but at the same moment an almost boundless pride flashed in her eyes; it seemed that it was now all the same for her, even if "that woman" should laugh now at the confession that had escaped her.	Аглая остановилась на мгновение, как бы пораженная, как бы самой себе не веря, что она могла выговорить такое слово; но в то же время почти беспредельная гордость засверкала в ее взгляде; казалось, ей теперь было уже все равно, хотя бы даже "эта женщина" засмеялась сейчас над вырвавшимся у нее признанием.
"I've told you everything, and, of course, you've now understood what I want from you?"	- Я вам все сказала, и уж конечно вы теперь поняли, чего я от вас хочу?
"Perhaps I have; but say it yourself," Nastasya Filippovna replied quietly.	- Может быть, и поняла, но скажите сами, - тихо ответила Настасья Филипповна.
Wrath lit up in Aglaya's face.	Гнев загорелся в лице Аглаи.
"I wanted to find out from you," she said firmly and distinctly, "by what right do you interfere in his feelings towards me?	- Я хотела от вас узнать, - твердо и раздельно произнесла она, - по какому праву вы вмешиваетесь в его чувства ко мне?
By what right do you dare write letters to me?	По какому праву вы осмелились ко мне писать письма?
By what right do you declare every minute to me and to him that you love him, after you yourself abandoned him and ran away from him in such an offensive and . . . disgraceful way?"	По какому праву вы заявляете поминутно, ему и мне, что вы его любите, после того, как сами же его кинули и от него с такою обидой и... позором убежали?
"I have never declared either to him or to you that I love him," Nastasya Filippovna spoke with effort, "and . . . you're right, I ran away from him . . ." she added barely audibly.	- Я не заявляла ни ему, ни вам, что его люблю, - с усилием выговорила Настасья Филипповна, - и... вы правы, я от него убежала... - прибавила она едва слышно.
"What do you mean you 'never declared either to him or to me'?" cried Aglaya. "And what about your letters?	- Как не заявляли "ниему, ни мне"? - вскричала Аглая: - а письма-то ваши?
Who asked you to matchmake us and persuade me to marry him?	Кто вас просил нас сватать и меня уговаривать идти за него?
Isn't that a declaration?	Разве это не заявление?
Why do you force yourself on us?	Зачем вы к нам напрашиваетесь?
At first I thought you wanted, on the contrary, to make me loathe him by meddling with us, so that I would abandon him, and only later did I guess what it was: you simply imagined that you were doing a lofty deed with all this posturing . . . Well, how could you love him, if you love your vanity so much?	Я сначала было подумала, что вы хотите, напротив, отвращение во мне к нему поселить тем, что к нам замешались, и чтоб я его бросила; и потом только догадалась, в чем дело: вам просто вообразилось, что вы высокий подвиг делаете всеми этими кривляниями... Ну, могли ли вы его любить, если так любите свое тщеславие?

Why didn't you simply go away, instead of writing ridiculous letters to me?	Зачем вы просто не уехали отсюда, вместо того, чтобы мне смешные письма писать?
Why don't you now marry the noble man who loves you so much and has honored you by offering his hand?	Зачем вы не выходите теперь за благородного человека, который вас так любит и сделал вам честь, предложив свою руку?
It's all too clear why: if you marry Rogozhin, what sort of offense will you have left then?	Слишком ясно зачем: выйдете за Рогожина, какая же тогда обида останется?
You'll even get too much honor!	Даже слишком уж много чести получите!
Evgeny Pavlych said of you that you've read too many poems and are 'too well educated for your . . . position'; that you're a bookish woman and a lily-white; add your vanity, and there are all your reasons . . ."	Про вас Евгений Павлыч сказал, что вы слишком много поэм прочли и "слишком много образованы для вашего... положения"; что вы книжная женщина и белоручка; прибавьте ваше тщеславие, вот и все ваши причины...
"And you're not a lily-white?"	- А вы не белоручка?
The matter had arrived too hastily, too nakedly at such an unexpected point, unexpected because Nastasya Filippovna, on her way to Pavlovsk, had still been dreaming of something, though, of course, she anticipated it would sooner be bad than good; as for Aglaya, she was decidedly carried along by the impulse of the moment, as if falling down a hill, and could not resist the terrible pleasure of revenge.	Слишком поспешно, слишком обнаженно дошло дело до такой неожиданной точки, неожиданной, потому что Настасья Филипповна, отправляясь в Павловск, еще мечтала о чем-то, хотя, конечно, предполагала скорее дурное, чем хорошее; Аглая же решительно была увлечена порывом в одну минуту, точно падала с горы, и не могла удержаться пред ужасным наслаждением мщения.
For Nastasya Filippovna it was even strange to see Aglaya like this; she looked at her and could not believe her eyes, and was decidedly at a loss for the first moment.	Настасье Филипповне даже странно было так увидеть Аглаю; она смотрела на нее и точно себе не верила, и решительно не нашлась в первое мгновение.
Whether she was a woman who had read too many poems, as Evgeny Pavlovich suggested, or was simply a madwoman, as the prince was convinced, in any case this woman-who on occasion had so cynical and brazen a manner-was in reality far more shy, tender, and trustful than one might have thought.	Была ли она женщина, прочитавшая много поэм, как предположил Евгений Павлович, или просто была сумасшедшая, как уверен был князь, во всяком случае эта женщина, - иногда с такими циническими и дерзкими приемами, - на самом деле была гораздо стыдливее, нежнее и доверчивее, чем бы можно было о ней заключить.
True, there was much in her that was bookish, dreamy, self-enclosed, and fantastical, but much, too, that was strong and deep . . . The prince understood that; suffering showed in his face.	Правда, в ней было много книжного, мечтательного, затворившегося в себе и фантастического, но зато сильного и глубокого... Князь понимал это; страдание выразилось в лице его.
Aglaya noticed it and trembled with hatred.	Аглая это заметила и задрожала от ненависти.
"How dare you address me like that?" she said with inexpressible haughtiness, in reply to Nastasya Filippovna's remark.	- Как вы смеете так обращаться ко мне? -проговорила она с невыразимым высокомерием, отвечая на замечание Настасьи Филипповны.
"You probably misheard me," Nastasya Filippovna was surprised.	- Вы, вероятно, ослышались, - удивилась Настасья Филипповна.
"How did I address you?"	- Как обращалась я к вам?

"If you wanted to be an honest woman, why didn't you drop your seducer Totsky then, simply . . . without theatrics?" Aglaya said suddenly out of the blue.	- Если вы хотели быть честною женщиной, так отчего вы не бросили тогда вашего обольстителя, Тоцкого, просто... без театральных представлений? - сказала вдруг Аглая, ни с того, ни с сего.
"What do you know about my position, that you dare to judge me?" Nastasya Filippovna gave a start and turned terribly pale.	- Что вы знаете о моем положении, чтобы сметь судить меня? - вздрогнула Настасья Филипповна, ужасно побледнев.
"I know that you didn't go to work, but went off with the rich Rogozhin, in order to present yourself as a fallen angel.	- Знаю то, что вы не пошли работать, а ушли с богачом Рогожиным чтобы падшего ангела из себя представить.
I'm not surprised that Totsky wanted to shoot himself because of a fallen angel!"	Не удивляюсь, что Тоцкий от падшего ангела застрелиться хотел!
"Stop it!" Nastasya Filippovna said with repugnance and as if through pain. "You understand me as well as . . . Darya Alexeevna's chambermaid, who went to the justice of the peace the other day to make a complaint against her fianc?.	- Оставьте! - с отвращением и как бы чрез боль проговорила Настасья Филипповна: - вы так же меня поняли как... горничная Дарьи Алексеевны, которая с женихом своим намедни у мирового судилась.
She'd have understood better than you . . ."	Та бы лучше вас поняла...
"She's probably an honest girl and lives by her own labor.	- Вероятно, честная девушка и живет своим трудом.
Why do you have such contempt for a chambermaid?"	Почему вы-то с таким презрением относитесь к горничной?
"I don't have contempt for labor, but for you when you speak about labor."	- Я не к труду с презрением отношусь, а к вам, когда вы об труде говорите.
"If you wanted to be an honest woman, you should have gone to work as a washerwoman."	- Захотела быть честною, так в прачки бы шла.
The two women stood up, pale-faced, and looked at each other.	Обе поднялись и бледные смотрели друг на друга.
"Aglaya, stop!	- Аглая, остановитесь!
This is unfair," the prince cried out like a lost man.	Ведь это несправедливо, - вскричал князь как потерянный.
Rogozhin was no longer smiling, but listened with compressed lips and crossed arms.	Рогожин уже не улыбался, но слушал сжав губы и скрестив руки.
"Here, look at her," Nastasya Filippovna said, trembling with spite, "at this young lady!	- Вот, смотрите на нее, - говорила Настасья Филипповна, дрожа от озлобления, - на эту барышню!
And I took her for an angel!	И я ее за ангела почитала!
Have you come to see me without your governess, Aglaya Ivanovna? .. .	Вы без гувернантки ко мне пожаловали, Аглая Ивановна?..
And do you want ... do you want me to tell you straight out, here and now, without embellishments, why you came?	А хотите... хотите, я вам скажу сейчас прямо, без прикрас, зачем вы ко мне пожаловали?
You were scared, that's why."	Струсили, оттого и пожаловали.

"Scared of you?" asked Aglaya, beside herself with na?ve and impudent amazement that the woman would dare to address her that way.	- Вас струсила? - спросила Аглая, вне себя от наивного и дерзкого изумления, что та смела с нею так заговорить.
"Yes, of me!	- Конечно, меня!
You're afraid of me, since you decided to come and see me.	Меня боитесь, если решились ко мне придти.
If you're afraid of someone, you don't despise him.	Кого боишься, того не презираешь.
And to think that I respected you, even up to this very minute!	И подумать, что я вас уважала, даже до этой самой минуты!
But do you know why you're afraid of me and what your main purpose is now?	А знаете, почему вы боитесь меня, и в чем теперь ваша главная цель?
You wanted to find out personally whether he loves me more than you or not, because you're terribly jealous . . ."	Вы хотели сами лично удостовериться: больше ли он меня, чем вас, любит или нет, потому что вы ужасно ревнуете...
"He has already told me that he hates you ..." Aglaya barely murmured.	-Он мне уже сказал, что вас ненавидит... - едва пролепетала Аглая.
"Maybe; maybe I'm not worthy of him, only . . . only I think you're lying!	- Может быть; может быть, я и не стою его, только... только солгали вы, я думаю!
He can't hate me, and he couldn't have said that!	Не может он меня ненавидеть, и не мог он так сказать!
However, I'm prepared to forgive you . .. considering your position . . . only all the same I did think better of you; I thought you were more intelligent, yes, and even better-looking, by God! . . .	Я, впрочем, готова вам простить... во внимание к вашему положению... только все-таки я о вас лучше думала; думала, что вы и умнее, да и получше даже собой, ей богу!..
Well, so take your treasure . . . here he is, looking at you, unable to collect his wits, take him for yourself, but on one condition: get out right now!	Ну, возьмите же ваше сокровище... вот он, на вас глядит, опомниться не может, берите его себе, но под условием: ступайте сейчас же прочь!
This minute! . . ."	Сию же минуту!..
She fell into an armchair and dissolved in tears.	Она упала в кресла и залилась слезами.
But suddenly something new began to gleam in her eyes; she looked intently and fixedly at Aglaya and got up from her seat:	Но вдруг что-то новое заблистало в глазах ее; она пристально и упорно посмотрела на Аглаю, и встала с места:
"Or if you like, my girl, right now . . . I'll or-der him, do you hear? I'll simply or-der him, and he'll drop you at once and stay with me forever, and marry me, and you'll run home alone!	-А хочешь, я сейчас... при-ка-жу, слышишь ли? только ему при-ка-жу, и он тотчас же бросит тебя и останется при мне навсегда и женится на мне, а ты побежишь домой одна?
Would you like that, my girl, would you?" she cried like a crazy woman, perhaps almost not believing herself that she could utter such words.	Хочешь, хочешь? - крикнула она как безумная, может быть, почти сама не веря, что могла выговорить такие слова.
Aglaya rushed to the door in fear, but stopped in the doorway as if rooted there and listened.	Аглая в испуге бросилась было к дверям, но остановилась в дверях, как бы прикованная, и слушала.
"Would you like me to throw Rogozhin out?	- Хочешь, я прогоню Рогожина?
You thought, my girl, that I was going to up and marry Rogozhin for your good pleasure?	Ты думала, что я уж и повенчалась с Рогожиным для твоего удовольствия?

Now I'll shout in front of you:	Вот сейчас при тебе крикну:
'Go, Rogozhin!' and say to the prince: 'Remember what you promised?'	"Уйди, Рогожин!" а князю скажу: "помнишь, что ты обещал?"
Lord!	Господи!
Why did I humiliate myself so before them?	Да для чего же я себя так унизила пред ними?
Didn't you assure me yourself, Prince, that you'd follow me whatever happened and never leave me; that you loved me, and forgave me everything, and re . . . resp . . . Yes, you said that, too! And I ran away from you only in order to unbind you, but now I don't want to!	Да не ты ли же, князь, меня сам уверял, что пойдешь за мною, что бы ни случилось со мной, и никогда меня не покинешь; что ты меня любишь, и все мне прощаешь и меня у... ува... Да, ты и это говорил! и я, чтобы только тебя развязать, от тебя убежала, а теперь не хочу!
Why did she treat me like a loose woman?	За что она со мной как с беспутной поступила?
Ask Rogozhin how loose I am, he'll tell you!	Беспутная ли я, спроси у Рогожина, он тебе скажет!
Now, when she has disgraced me, and that right in front of you, are you going to turn away from me and go out arm in arm with her?	Теперь, когда она опозорила меня, да еще в твоих же глазах, и ты от меня отвернешься, а ее под ручку с собой уведешь?
Then may you be cursed for that, because you're the only one I trusted.	Да будь же ты проклят после того за то, что я в тебя одного поверила.
Go, Rogozhin, I don't need you!" she cried, almost oblivious, struggling to free the words from her breast, her face distorted and her lips parched, obviously not believing one drop of her own bravado, but at the same time wishing to prolong the moment if only for a second and deceive herself.	Уйди, Рогожин, тебя не нужно! - кричала она почти без памяти, с усилием выпуская слова из груди, с исказившимся лицом и с запекшимися губами, очевидно, сама не веря ни на каплю своей фанфаронаде, но в то же время хоть секунду еще желая продлить мгновение и обмануть себя.
The impulse was so strong that she might have died, or so at least it seemed to the prince.	Порыв был так силен, что, может быть, она бы и умерла, так, по крайней мере, показалось князю.
"Here he is, look, my girl!" she finally cried out to Aglaya, pointing at the prince with her hand. "If he doesn't come to me right now, if he doesn't take me and drop you, then you can have him, I give him up, I don't need him! . . ."	- Вот он, смотри! - прокричала она наконец Аглае, указывая рукой на князя: - если он сейчас не подойдет ко мне, не возьмет меня и не бросит тебя, то бери же его себе, уступаю, мне его не надо.
Both she and Aglaya stopped as if in expectation, and they both gave him mad looks.	И она, и Аглая остановились как бы в ожидании, и обе, как помешанные, смотрели на князя.
But he may not have understood all the force of this challenge, even certainly did not, one may say.	Но он, может быть, и не понимал всей силы этого вызова, даже наверно можно сказать.
He only saw before him the desperate, insane face, because of which, as he had once let slip to Aglaya, "his heart was forever pierced."	Он только видел пред собой отчаянное, безумное лицо, от которого, как проговорился он раз Аглае, у него "пронзено навсегда сердце".
He could no longer bear it and with entreaty and reproach turned to Aglaya, pointing to Nastasya Filippovna:	Он не мог более вынести и с мольбой и упреком обратился к Аглае, указывая на Настасью Филипповну:
"It's not possible! She's ... so unhappy!"	- Разве это возможно! ведь она... сумасшедшая!
But that was all he managed to say, going dumb under Aglaya's terrible look.	Но только это и успел выговорить, онемев под ужасным взглядом Аглаи.

That look expressed so much suffering, and at the same time such boundless hatred, that he clasped his hands, cried out, and rushed to her, but it was already too late!	В этом взгляде выразилось столько страдания и в то же время бесконечной ненависти, что он всплеснул руками, вскрикнул и бросился к ней, но уже было поздно!
She could not bear even a moment of hesitation in him, covered her face with her hands, cried: "Oh, my God! "-and rushed out of the room, Rogozhin going after her to unlock the street door.	Она не перенесла даже и мгновения его колебания, закрыла руками лицо, вскрикнула: "ах, боже мой!" и бросилась вон из комнаты, за ней Рогожин, чтоб отомкнуть ей задвижку у дверей на улицу.
The prince also ran, but arms seized him on the threshold.	Побежал и князь, но на пороге обхватили его руками.
Nastasya Filippovna's stricken, distorted face looked at him point-blank, and her blue lips moved, saying:	Убитое, искаженное лицо Настасьи Филипповны глядело на него в упор и посиневшие губы шевелились, спрашивая:
"After her?	- За ней?
After her? . . ."	За ней?..
She fell unconscious in his arms.	Она упала без чувств ему на руки.
He picked her up, brought her into the room, laid her in an armchair, and stood over her in dull expectation.	Он поднял ее, внес в комнату, положил в кресла и стал над ней в тупом ожидании.
There was a glass of water on the table; Rogozhin, who had returned, snatched it up and sprinkled her face with water; she opened her eyes and for a moment understood nothing; but suddenly she looked around, gave a start, cried out, and rushed to the prince.	На столике стоял стакан с водой; воротившийся Рогожин схватил его и брызнул ей в лицо воды; она открыла глаза и с минуту ничего не понимала; но вдруг осмотрелась, вздрогнула, вскрикнула и бросилась к князю.
"Mine!	- Мой!
Mine!" she cried. "Is the proud young lady gone? Ha, ha, ha!" she laughed hysterically, "ha, ha, ha!	Мой! - вскричала она: - ушла гордая барышня? ха-ха-ха! - смеялась она в истерике: - ха-ха-ха!
I wanted to give him to that young lady!	Я его этой барышне отдавала!
But why? What for?	Да зачем? для чего?
Madwoman!	Сумасшедшая!
Madwoman! . . .	Сумасшедшая!..
Get out, Rogozhin, ha, ha, ha!"	Поди прочь, Рогожин, ха-ха-ха!
Rogozhin looked at them intently, did not say a word, took his hat, and left.	Рогожин пристально посмотрел на них, не сказал ни слова, взял свою шляпу и вышел.
Ten minutes later the prince was sitting beside Nastasya Filippovna, gazing at her without tearing his eyes away, and stroking her dear head and face with both hands, like a little child.	Чрез десять минут князь сидел подле Настасьи Филипповны, не отрываясь смотрел на нее, и гладил ее по головке и по лицу обеими руками, как малое дитя.
He laughed when she laughed and was ready to weep at her tears.	Он хохотал на ее хохот и готов был плакать на ее слезы.

He did not say anything, but listened intently to her fitful, rapturous, and incoherent babbling, hardly understood anything, but smiled quietly, and as soon as it seemed to him that she had begun to be anguished again, or to weep, or reproach, or complain, he would at once begin again to stroke her dear head and tenderly pass his hands over her cheeks, comforting and reassuring her like a child.	Он ничего не говорил, но пристально вслушивался в ее порывистый, восторженный и бессвязный лепет, вряд ли понимал что-нибудь, но тихо улыбался, и чуть только ему казалось, что она начинала опять тосковать или плакать, упрекать или жаловаться, тотчас же начинал ее опять гладить по головке и нежно водить руками по ее щекам, утешая и уговаривая ее как ребенка.
IX	IX.
Two weeks went by after the events recounted in the last chapter, and the position of the characters in our story changed so much that it is extremely difficult for us to set out on the continuation without special explanations.	Прошло две недели после события, рассказанного в последней главе, и положение действующих лиц нашего рассказа до того изменилось, что нам чрезвычайно трудно приступать к продолжению без особых объяснений.
And yet we feel that we must limit ourselves to the simple statement of facts, as far as possible without special explanations, and for a very simple reason: because we ourselves, in many cases, have difficulty explaining what happened.	И однако мы чувствуем, что должны ограничиться простым изложением фактов, по возможности, без особых объяснений, и по весьма простой причине: потому что сами, во многих случаях, затрудняемся объяснить происшедшее.
Such a warning on our part must appear quite strange and unclear to the reader: how recount that of which we have neither a clear understanding nor a personal opinion?	Такое предуведомление с нашей стороны должно показаться весьма странным и неясным читателю: как рассказывать то, о чем не имеешь ни ясного понятия, ни личного мнения?
Not to put ourselves in a still more false position, we had better try to explain things with an example, and perhaps the benevolent reader will understand precisely what our difficulty is, the more so as this example will not be a digression, but, on the contrary, a direct and immediate continuation of the story.	Чтобы не ставить себя еще в более фальшивое положение, лучше постараемся объясниться на примере и, может быть, благосклонный читатель поймет, в чем именно мы затрудняемся, тем более, что этот пример не будет отступление а напротив прямым и непосредственным продолжением рассказа.
Two weeks later, that is, at the beginning of July, and over the course of those two weeks, the story of our hero, and especially the last adventure of that story, turned into a strange, rather amusing, almost unbelievable, and at the same time almost graphic anecdote, which gradually spread through all the streets neighboring the dachas of Lebedev, Ptitsyn, Darya Alexeevna, the Epanchins, in short, over almost the whole town and even its environs.	Две недели спустя, то-есть уже в начале июля, и в продолжение этих двух недель история нашего героя и особенно последнее приключение этой истории обращаются в странный, весьма увеселительный, почти невероятный и в то же время почти наглядный анекдот, распространяющийся мало-по-малу по всем улицам, соседним с дачами Лебедева, Птицына, Дарии Алексеевны, Епанчиных, короче сказать, почти по всему городу и даже по окрестностям его.

Almost all of society-the locals, the summer people, those who came for the music-everyone began telling one and the same story, in a thousand different versions, about a certain prince who, having caused a scandal in an honorable and well-known house, and having rejected the daughter of that house, already his fianc?e, had been enticed away by a well-known tart, had broken all his former connections, and, regardless of everything, regardless of threats, regardless of general public indignation, intended to marry the disgraced woman one of those days, right there in Pavlovsk, openly, publicly, with head held high and looking everyone straight in the eye.	Почти все общество, - туземцы, дачники, приезжающие на музыку, - все принялись рассказывать одну и ту же историю, на тысячу разных варияций, о том, как один князь, произведя скандал в честном и известном доме и отказавшись от девицы из этого дома, уже невесты своей, увлекся известною лореткой, порвал все прежние связи и, несмотря ни на что, несмотря на угрозы, несмотря на всеобщее негодование публики, намеревается обвенчаться на-днях с опозоренною женщиной, здесь же в Павловске, открыто, публично, подняв голову и смотря всем прямо в глаза.
The anecdote was becoming so embroidered with scandals, so many well-known and important persons were mixed up in it, it was endowed with such a variety of fantastic and mysterious nuances, and, on the other hand, it was presented in such irrefutable and graphic facts, that the general curiosity and gossip were, of course, quite excusable.	Анекдот до того становился изукрашен скандалами, до того много вмешано было в него известных и значительных лиц, до того придано было ему разных фантастических и загадочных оттенков, а с другой стороны, он представлялся в таких неопровержимых и наглядных фактах, что всеобщее любопытство и сплетни были, конечно, очень извинительны.
The most subtle, clever, and at the same time plausible interpretation belonged to several serious gossips, from that stratum of sensible people who, in every society, always hasten first of all to explain an event to others, finding in it a vocation, and often also a consolation.	Самое тонкое, хитрое и в то же время правдоподобное толкование оставалось за несколькими серьезными сплетниками, из того слоя разумных людей, которые всегда, в каждом обществе, спешат прежде всего уяснить другим событие, в чем находят свое призвание, а нередко и утешение.
According to their interpretation, a young man, of good family, a prince, almost wealthy, a fool, but a democrat, and gone crazy over modern nihilism, which was discovered by Mr. Turgenev,44 barely able to speak Russian, had fallen in love with a daughter of General Epanchin, and had succeeded in being received in the house as a fianc?.	По их толкованию, молодой человек, хорошей фамилии, князь, почти богатый, дурачок, но демократ и помешавшийся на современном нигилизме, обнаруженном господином Тургеневым, почти не умеющий говорить по-русски, влюбился в дочь генерала Епанчина и достиг того, что его приняли в доме как жениха.
But, like that French seminarian about whom an anecdote had just been published, who had purposely allowed himself to be ordained a priest, had purposely sought this ordination, had performed all the rites, all the bowing, kissing, vows, etc., in order to proclaim publicly, the next day, in a letter to his bishop, that, not believing in God, he considered it dishonest to deceive folk and be fed by them gratis, and therefore he was laying aside his yesterday's dignity, and would publish his letter in the liberal newspapers-like this atheist, the prince was supposed to have dissembled in his own way.	Но подобно тому французу-семинаристу, о котором только-что напечатан был анекдот, и который нарочно допустил посвятить себя в сан священника, нарочно сам просил этого посвящения, исполнил все обряды, все поклонения, лобызания, клятвы и пр., чтобы на другой же день публично объявить письмом своему епископу, что он, не веруя в бога, считает бесчестным обманывать народ и кормиться от него даром, а потому слагает с себя вчерашний сан, а письмо свое печатает в либеральных газетах, - подобно этому атеисту, сфальшивил будто бы в своем роде и князь.

The story went that he had supposedly waited on purpose for a solemn, formal party given by his fiancee's parents, at which he had been introduced to a great many important persons, in order to proclaim his way of thinking aloud and in front of everyone, to denounce the venerable dignitaries, to reject his fianc?e publicly and offensively, and, while resisting the servants who were taking him out, to smash a beautiful Chinese vase.	Рассказывали, будто он нарочно ждал торжественного званого вечера у родителей своей невесты, на котором он был представлен весьма многим значительным лицам, чтобы вслух и при всех заявить свой образ мыслей, обругать почтенных сановников, отказаться от своей невесты публично и с оскорблением, и, сопротивляясь выводившим его слугам, разбить прекрасную китайскую вазу.
To this was added, with a view to characterizing modern morals, that the muddle-headed young man actually loved his fianc?e, the general's daughter, but had rejected her solely out of nihilism and for the sake of the imminent scandal, so as not to deny himself the pleasure of marrying a fallen woman before the whole world and thereby proving that in his conviction there were neither fallen nor virtuous women, but only free women; that he did not believe in the social and old distinction, but believed only in the "woman question."	К этому прибавляли, в виде современной характеристики нравов, что бестолковый молодой человек действительно любил свою невесту, генеральскую дочь, но отказался от нее единственно из нигилизма и ради предстоящего скандала, чтобы не отказать себе в удовольствии жениться пред всем светом на потерянной женщине и тем доказать, что в его убеждении нет ни потерянных, ни добродетельных женщин, а есть только одна свободная женщина; что он в светское и старое разделение не верит, а верует в один только "женский вопрос".
That, finally, a fallen woman, in his eyes, was even somewhat higher than an unfallen one.	Что наконец потерянная женщина в глазах его даже еще несколько выше, чем непотерянная.
This explanation seemed quite plausible and was accepted by the majority of the summer people, the more so as it was confirmed by everyday facts.	Это объяснение показалось весьма вероятным и было принято большинством дачников, тем более, что подтверждалось ежедневными фактами.
True, many things remained unexplained: the story went that the poor girl loved her fianc?-her "seducer" according to some-so much that she came running to him the very next day after he abandoned her and sat there with his mistress; others insisted, on the contrary, that he purposely lured her to his mistress, solely out of nihilism, that is, for the sake of the disgrace and offense.	Правда, множество вещей оставались неразъясненными: рассказывали, что бедная девушка до того любила своего жениха, по некоторым - "обольстителя", что прибежала к нему на другой же день, как он ее бросил, и когда он сидел у своей любовницы; другие уверяли, напротив, что она им же была нарочно завлечена к любовнице, единственно из нигилизма, то-есть для срама и оскорбления.
Be that as it may, interest in the event grew daily, the more so as there remained not the slightest doubt that the scandalous wedding would actually take place.	Как бы то ни было, а интерес события возрастал ежедневно, тем более, что не оставалось ни малейшего сомнения в том, что скандальная свадьба действительно совершится.
And so, if we were asked to explain-not about the nihilistic nuances of the event, but simply to what extent the appointed wedding satisfied the actual desires of the prince, precisely what those desires consisted in at the present moment, precisely how to define our hero's state of mind at the present moment, etc., etc., in the same vein-we confess, we would have great difficulty in answering.	И вот, если бы спросили у нас разъяснения, - не насчет нигилистических оттенков события, о, нет! - а просто лишь насчет того, в какой степени удовлетворяет назначенная свадьба действительным желаниям князя, в чем именно состоят в настоящую минуту эти желания, как именно определить состояние духа нашего героя в настоящий момент, и прочее и прочее в этом же роде, то мы, признаемся, были бы в большом затруднении ответить.

We know only one thing, that the wedding was indeed appointed, and that the prince himself had entrusted Lebedev, Keller, and some acquaintance of Lebedev's, whom he had introduced to the prince for the occasion, to take upon themselves all the cares connected with the matter, both churchly and practical; that money was not to be spared, that Nastasya Filippovna was hurrying and insisting on the wedding; that Keller, at his own fervent request, had been appointed the prince's groomsman,45 and for Nastasya Filippovna-Burdovsky, who accepted the appointment with rapture, and that the day of the wedding was appointed for the beginning of July.	Мы знаем только одно, что свадьба назначена действительно, и что сам князь уполномочил Лебедева, Келлера и какого-то знакомого Лебедева, которого тот представил князю на этот случай, принять на себя все хлопоты по этому делу, как церковные, так и хозяйственные; что денег велено было не жалеть, что торопила и настаивала на свадьбе Настасья Филипповна; что шафером князя назначен был Келлер, по собственной его пламенной просьбе, а к Настасье Филипповне - Бурдовский, принявший это назначение с восторгом, и что день свадьбы назначен был в начале июля.
But apart from these very specific circumstances, some other facts are known to us which have decidedly thrown us off, precisely because they contradict the foregoing ones.	Но кроме этих, весьма точных обстоятельств, нам известны и еще некоторые факты, которые решительно нас сбивают с толку, именно потому, что противоречат с предыдущими.
We strongly suspect, for instance, that, having entrusted Lebedev and the others to take all the cares on themselves, the prince all but forgot that very same day that he had a master of ceremonies, and a groomsman, and a wedding, and that if he so quickly arranged the transfer of his cares to others, it was solely so as not to think about them himself, and even perhaps to forget them as quickly. What was he thinking about, in that case?	Мы крепко подозреваем, например, что, уполномочив Лебедева и прочих принять на себя все хлопоты, князь чуть ли не забыл в тот же самый день, что у него есть и церемониймейстер, и шафера, и свадьба, и что если он и распорядился поскорее, передав другим хлопоты, то единственно для того, чтоб уж самому и не думать об этом и даже, может быть, поскорее забыть об этом.
What did he want to remember, and what was he striving for?	О чем же думал он сам, в таком случае, о чем хотел помнить и к чему стремился?
There was also no doubt that there had been no forcing of him here (on Nastasya Filippovna's part, for instance); that Nastasya Filippovna indeed wished absolutely for a quick wedding, and that the wedding had been her idea and not the prince's at all; but the prince had consented freely, even somehow distractedly and as if he had been asked some rather ordinary thing.	Сомнения нет тоже, что тут не было над ним никакого насилия (со стороны, например, Настасьи Филипповны), что Настасья Филипповна действительно непременно пожелала скорей свадьбы, и что она свадьбу выдумала, а вовсе не князь; но князь согласился свободно; даже как-то рассеянно и в роде того, как если бы попросили у него какую-нибудь довольно обыкновенную вещь.
Of such strange facts we have a great many before us, yet they not only do not explain, but, in our opinion, even obscure the interpretation of the affair, however many we may cite; but, anyhow, we shall present one more.	Таких странных фактов пред нами очень много, но они не только не разъясняют, а, по нашему мнению, даже затемняют истолкование дела, сколько бы мы их ни приводили; но однако представим еще пример:
Thus, it is perfectly well known to us that in the course of those two weeks the prince spent whole days and evenings with Nastasya Filippovna; that she took him with her for walks, for concerts; that he went for rides with her every day in the carriage; that he would begin to worry about her if he did not see her for only an hour (which meant that, by all tokens, he sincerely loved her); that he listened to her with a quiet and meek smile, whatever she might talk to him about, for whole hours, saying almost nothing himself.	Так, нам совершенно известно, что в продолжение этих двух недель князь целые дни и вечера проводил вместе с Настасьей Филипповной, что она брала его с собой на прогулки, на музыку; что он разъезжал с нею каждый день в коляске; что он начинал беспокоиться о ней, если только час не видел ее (стало быть, по всем признакам, любил ее искренно); что слушал ее с тихою и кроткою улыбкой, о чем бы она ему ни говорила, по целым часам, и сам ничего почти не говоря.

But we also know that during those same days, several times and even many times, he suddenly betook himself to the Epanchins', not concealing it from Nastasya Filippovna, which drove her almost to despair.	Но мы знаем также, что он, в эти же дни, несколько раз, и даже много раз, вдруг отправлялся к Епанчиным, не скрывая этого от Настасьи Филипповны, от чего та приходила чуть не в отчаяние.
We know that he was not received at the Epanchins' while they remained in Pavlovsk, that he was constantly denied a meeting with Aglaya Ivanovna; that he would leave without saying a word and the next day go to them again, as though he had completely forgotten the previous day's refusal, and, naturally, receive a new refusal.	Мы знаем, что у Епанчиных, пока они оставались в Павловске, его не принимали, в свидании с Аглаей Ивановной ему постоянно отказывали; что он уходил, ни слова не говоря, а на другой же день шел к ним опять, как бы совершенно позабыв о вчерашнем отказе, и, разумеется, получал новый отказ.
It is also known to us that an hour after Aglaya Ivanovna ran out of Nastasya Filippovna's house, and perhaps even earlier, the prince was already at the Epanchins', in the certainty, of course, of finding Aglaya there, and that his appearance at the Epanchins' had caused extreme confusion and fear in the house, because Aglaya had not come home yet, and it was only from him that they first heard that she had gone with him to Nastasya Filippovna's.	Нам известно также, что час спустя после того, как Аглая Ивановна выбежала от Настасьи Филипповны, а, может, даже и раньше часу, князь уже был у Епанчиных, конечно, в уверенности найти там Аглаю, и что появление его у Епанчиных произвело тогда чрезвычайное смущение и страх в доме, потому что Аглая домой еще не возвратилась и от него только в первый раз и услышали, что она уходила с ним к Настасье Филипповне.
It was said that Lizaveta Prokofyevna, her daughters, and even Prince Shch. had treated the prince extremely harshly, inimically, and right then refused him, in vehement terms, their acquaintance and friendship, especially when Varvara Arda-lionovna suddenly came to Lizaveta Prokofyevna and announced that Aglaya Ivanovna had been at her house for an hour, in a terrible state, and seemed not to want to go home.	Рассказывали, что Лизавета Прокофьевна, дочери и даже князь Щ. обошлись тогда с князем чрезвычайно жестко, неприязненно, и что тогда же и отказали ему в горячих выражениях, и в знакомстве, и в дружбе, особенно когда Варвара Ардалионовна вдруг явилась к Лизавете Прокофьевне и объявила, что Аглая Ивановна уже с час как у ней в доме в положении ужасном, и домой, кажется, идти не хочет.
This last news struck Lizaveta Prokofyevna most of all, and it was perfectly correct: having left Nastasya Filippovna's, Aglaya indeed would sooner have died than show herself now to the eyes of her family, and therefore she had rushed to Nina Alexandrovna's.	Это последнее известие поразило Лизавету Прокофьевну более всего и было совершенно справедливо: выйдя от Настасьи Филипповны, Аглая действительно скорей согласилась бы умереть, чем показаться теперь на глаза своим домашним, и потому кинулась к Нине Александровне.
Varvara Ardalionovna, for her part, had at once found it necessary to inform Lizaveta Prokofyevna of all this without the least delay.	Варвара же Ардалионовна тотчас нашла с своей стороны необходимым уведомить обо всем этом, нимало не медля, Лизавету Прокофьевну.
Mother, daughters, everyone at once rushed to Nina Alexandrovna's, followed by the father of the family, Ivan Fyodorovich himself, who had just returned home; after them trudged Prince Lev Nikolaevich, in spite of the banishment and harsh words; but, on Varvara Ardalionovna's orders, he was not permitted to see Aglaya there either.	И мать, и дочери, все тотчас же бросились к Нине Александровне, за ними сам отец семейства, Иван Федорович, только что явившийся домой; за ними же поплелся и князь Лев Николаевич, несмотря на изгнание и жесткие слова; но, по распоряжению Варвары Ардалионовны, его и там не пустили к Аглае.
The end of the matter, however, was that when Aglaya saw her mother and sisters weeping over her and not reproaching her at all, she threw herself into their arms and at once returned home with them.	Дело кончилось, впрочем, тем, что когда Аглая увидала мать и сестер, плачущих над нею и нисколько ее не упрекающих, то бросилась к ним в объятия и тотчас же воротилась с ними домой.

It was said, though the rumors were not quite precise, that Gavrila Ardalionovich was terribly unlucky this time as well; that, seizing the moment when Varvara Ardalionovna had run to Lizaveta Prokofyevna's, he, alone with Aglaya, had decided to try and speak to her about his love, that, listening to him, Aglaya, despite all her anguish and tears, had suddenly burst out laughing and suddenly asked him a strange question: would he, in proof of his love, burn his finger right now in a candle?	Рассказывали, хотя слухи были и не совершенно точные, что Г авриле Ардалионовичу и тут ужасно не посчастливилось; что, улучив время, когда Варвара Ардалионовна бегала к Лизавете Прокофьевне, он, наедине с Аглаей, вздумал было заговорить о любви своей; что, слушая его, Аглая, несмотря на всю свою тоску и слезы, вдруг расхохоталась и вдруг предложила ему странный вопрос: сожжет ли он, в доказательство своей любви, свой палец сейчас же на свечке?
Gavrila Ardalionovich was, they say, dumbfounded by the suggestion and so much at a loss, showed such extreme perplexity on his face, that Aglaya laughed at him as if in hysterics and ran away from him upstairs to Nina Alexandrovna, where her parents found her.	Г аврила Ардалионович был, говорили, ошеломлен предложением и до того не нашелся, выразил до того чрезвычайное недоумение в своем лице, что Аглая расхохоталась на него, как в истерике, и убежала от него на верх к Нине Александровне, где уже и нашли ее родители.
This anecdote reached the prince through Ippolit the next day.	Этот анекдот дошел до князя чрез Ипполита, на другой день.
Bedridden by then, Ippolit purposely sent for the prince to tell him the story.	Уже не встававший с постели Ипполит нарочно послал за князем, чтобы передать ему это известие.
How this rumor had reached Ippolit we do not know, but when the prince heard about the candle and the finger, he burst into such laughter that he even surprised Ippolit; then he suddenly trembled and dissolved in tears . . . Generally during those days he was in great anxiety and extraordinary confusion, vague and tormenting.	Как дошел до Ипполита этот слух, нам неизвестно, но когда и князь услышал о свечке и о пальце, то рассмеялся так, что даже удивил Ипполита; потом вдруг задрожал и залился слезами... Вообще он был в эти дни в большом беспокойстве и в необыкновенном смущении, неопределенном и мучительном.
Ippolit affirmed directly that the prince had lost his mind; but that could not yet be said affirmatively.	Ипполит утверждал прямо, что находит его не в своем уме; но этого еще никак нельзя было сказать утвердительно.
In presenting all these facts and declining to explain them, we by no means wish to justify our hero in our readers' eyes.	Представляя все эти факты и отказываясь их объяснить, мы вовсе не желаем оправдать нашего героя в глазах наших читателей.
What's more, we are fully prepared to share the same indignation he aroused in his friends.	Мало того, мы вполне готовы разделить и самое негодование, которое он возбудил к себе даже в друзьях своих.
Even Vera Lebedev was indignant with him for a time; even Kolya was indignant; Keller was even indignant, up to the time when he was chosen as groomsman, to say nothing of Lebedev himself, who even began to intrigue against the prince, also out of indignation, which was even quite genuine.	Даже Вера Лебедева некоторое время негодовала на него; даже Коля негодовал; негодовал даже Келлер, до того времени как выбран был в шафера, не говоря уже о самом Лебедеве, который даже начал интриговать против князя, и тоже от негодования, и даже весьма искреннего.
But we shall speak of that later.	Но об этом мы скажем после.

In general, we sympathize fully and in the highest degree with certain words, quite forceful and even profound in their psychology, which Evgeny Pavlovich said to the prince, directly and without ceremony, in a friendly talk on the sixth or seventh day after the event at Nastasya Filippovna's.	Вообще же мы вполне и в высшей степени сочувствуем некоторым, весьма сильным и даже глубоким по своей психологии словам Евгения Павловича, которые тот прямо и без церемонии высказал князю, в дружеском разговоре, на шестой или на седьмой день после события у Настасьи Филипповны.
We shall note, incidentally, that not only the Epanchins themselves, but everyone directly or indirectly affiliated with the house of the Epanchins, found it necessary to break off all relations with the prince entirely.	Заметим кстати, что не только сами Епанчины, но и все принадлежавшие прямо или косвенно к дому Епанчиных нашли нужным совершенно порвать с князем всякие отношения.
Prince Shch., for instance, even looked away when he met the prince and did not return his bow.	Князь Щ., например, даже отвернулся, встретив князя, и не отдал ему поклона.
But Evgeny Pavlovich was not afraid of compromising himself by calling on the prince, though he had again begun visiting the Epanchins every day and was received even with an obviously increased cordiality.	Но Евгений Павлович не побоялся скомпрометировать себя, посетив князя, несмотря на то, что опять стал бывать у Епанчиных каждый день и был принят даже с видимым усилением радушия.
He went to see the prince exactly the day after all the Epanchins left Pavlovsk.	Он пришел к князю ровно на другой день после выезда всех Епанчиных из Павловска.
He came in already knowing all the rumors spread among the public and having perhaps even contributed to them himself.	Входя, он уже знал обо всех распространившихся в публике слухах, даже, может, и сам им отчасти способствовал.
The prince was terribly glad to see him and at once spoke about the Epanchins; such a simple-hearted and direct opening completely unbound Evgeny Pavlovich as well, so that without preliminaries he, too, went straight to the point.	Князь ему ужасно обрадовался и тотчас же заговорил об Епанчиных; такое простодушное и прямое начало совершенно развязало и Евгения Павловича, так что и он без обиняков приступил прямо к делу.
The prince did not know yet that the Epanchins had left; he was struck, turned pale; but a moment later he shook his head, embarrassed and pensive, and admitted that "it had to be so"; after which he quickly asked "where did they go?"	Князь еще и не знал, что Епанчины выехали; он был поражен, побледнел; но чрез минуту покачал головой, в смущении и в раздумьи, и сознался, что "так и должно было быть"; затем быстро осведомился "куда же выехали?"
Evgeny Pavlovich meanwhile watched him intently, and all of it -that is, the quickness of the questions, their simple-heartedness, the embarrassment, and at the same time some strange frankness, anxiousness, and agitation-all of it surprised him not a little.	Евгений Павлович между тем пристально его наблюдал, и все это, то-есть быстрота вопросов, простодушие их, смущение и в то же время какая-то странная откровенность, беспокойство и возбуждение, - все это не мало удивило его.
He, however, told the prince about everything courteously and in detail: there were many things the prince still did not know, and this was his first news from that house.	Он, впрочем, любезно и подробно сообщил обо всем князю: тот многого еще не знал, и это был первый вестник из дома.
He confirmed that Aglaya had indeed been sick, in a fever, and had hardly slept for three nights; that she was better now and out of all danger, but in a nervous, hysterical condition . . .	Он подтвердил, что Аглая действительно была больна и трое суток почти напролет не спала все ночи, в жару; что теперь ей легче, и она вне всякой опасности, но в положении нервном, истерическом...
"It's already a good thing that there is perfect peace in the house!	"Хорошо еще, что в доме полнейший мир!

They try not to allude to what happened, even among themselves, not only in front of Aglaya.	О прошедшем стараются не намекать даже и промежду себя, не только при Аглае.
The parents have discussed between them the possibility of going abroad in the autumn, right after Adelaida's wedding; Aglaya received the first mention of it in silence."	Родители уже переговорили между собой о путешествии за границу, осенью, тотчас после свадьбы Аделаиды; Аглая молча приняла первые заговаривания об этом".
He, Evgeny Pavlovich, might also go abroad.	Он, Евгений Павлович, тоже, может быть, за границу поедет.
Even Prince Shch. might decide to go, for a couple of months, with Adelaida, if his affairs permitted.	Даже князь Щ., может быть, соберется, месяца на два, с Аделаидой, если позволят дела.
The general himself would stay.	Сам генерал останется.
They had now all moved to Kolmino, their estate, about twenty miles from Petersburg, where they had a roomy mansion.	Переехали все теперь в Колмино, их имение, верстах в двадцати от Петербурга, где поместительный господский дом.
Princess Belokonsky had not yet gone to Moscow and, it seemed, was even staying on purpose.	Белоконская еще не уезжала в Москву и даже, кажется, нарочно осталась.
Lizaveta Prokofyevna had strongly insisted that it was impossible to remain in Pavlovsk after all that had happened; he, Evgeny Pavlovich, had informed her every day of the rumors going around town.	Лизавета Прокофьевна сильно настаивала на том, что нет возможности оставаться в Павловске после всего происшедшего; он, Евгений Павлович, сообщал ей каждодневно о слухах по городу.
They also had not found it possible to settle in their dacha on Elagin Island.	На Елагинской даче тоже на нашли возможным поселиться.
"Well, yes, and in fact," Evgeny Pavlovich added, "you'll agree yourself, how could they stand it . . . especially knowing all that goes on here every hour, in your house, Prince, and after your daily visits there, despite the refusals . . ."	- Ну, да и в самом деле, - прибавил Евгений Павлович, - согласитесь сами, можно ли выдержать... особенно зная все, что у вас здесь ежечасно делается, в вашем доме, князь, и после ежедневных ваших посещений туда, несмотря на отказы...
"Yes, yes, yes, you're right, I wanted to see Aglaya Ivanovna . . ." The prince again began shaking his head.	- Да, да, да, вы правы, я хотел видеть Аглаю Ивановну... - закачал опять головою князь.
"Ah, my dear Prince," Evgeny Pavlovich exclaimed suddenly, with animation and sadness, "how could you have allowed ... all that to happen?	- Ах, милый князь, - воскликнул вдруг Евгений Павлович с одушевлением и с грустью, - как могли вы тогда допустить... все, что произошло?
Of course, of course, it was all so unexpected for you ... I agree that you were bound to be at a loss and . . . you couldn't have stopped the crazy girl, that was beyond your power!	Конечно, конечно, все это было для вас так неожиданно... Я согласен, что вы должны были потеряться и... не могли же вы остановить безумную девушку, это было не в ваших силах!
But you ought to have understood how serious and strong the girl's . . . attitude towards you was.	Но ведь должны же вы были понять, до какой степени серьезно и сильно эта девушка... к вам относилась.
She didn't want to share with the other one, and you . . . and you could abandon and break such a treasure!"	Она не захотела делиться с другой, и вы... и вы могли покинуть и разбить такое сокровище!

"Yes, yes, you're right; yes, I'm to blame," the prince said again in terrible anguish, "and you know: only she, only Aglaya, looked at Nastasya Filippovna that way . . . No one else looked at her that way."	- Да, да, вы правы; да, я виноват, - заговорил опять князь в ужасной тоске, - и знаете: ведь она одна,одна только Аглая смотрела на Настасью Филипповну... Остальные никто ведь так не смотрели.
"But that's what makes it so outrageous, that there was nothing serious in it!" cried Evgeny Pavlovich, decidedly carried away.	- Да тем-то и возмутительно все это, что тут и серьезного не было ничего! - вскричал Евгений Павлович, решительно увлекаясь.
"Forgive me, Prince, but . . . I . . . I've thought about it, Prince; I've thought a lot about it; I know everything that happened before, I know everything that happened half a year ago, everything, and- it was all not serious!	- Простите меня, князь, но... я... я думал об этом, князь; я много передумал; я знаю все, что происходило прежде, я знаю все, что было полгода назад, все, и - все это было не серьезно!
It was all only a cerebral infatuation, a picture, a fantasy, smoke, and only the frightened jealousy of a totally inexperienced girl could have taken it for something serious!"	Все это было одно только головное увлечение, картина, фантазия, дым, и только одна испуганная ревность совершенно-неопытной девушки могла принять это за что-то серьезное!..
Here Evgeny Pavlovich, now completely without ceremony, gave free rein to all his indignation.	Тут Евгений Павлович, уже совершенно без церемонии, дал волю всему своему негодованию.
Sensibly and clearly and, we repeat, even extremely psychologically, he unfolded before the prince the picture of all the prince's relations with Nastasya Filippovna.	Разумно и ясно, и, повторяем, с чрезвычайною даже психологией, развернул он пред князем картину всех бывших собственных отношений князя к Настасье Филипповне.
Evgeny Pavlovich had always had a gift for speaking; now he even attained to eloquence.	Евгений Павлович и всегда владел даром слова; теперь же достиг даже красноречия.
"From the very beginning," he pronounced, "you began with a lie; what began with a lie was bound to end with a lie; that is a law of nature.	"С самого начала", провозгласил он, "началось у вас ложью; что ложью началось, то ложью и должно было кончиться; это закон природы.
I don't agree and even feel indignant when they-well, whoever-call you an idiot; you're too intelligent to be called that; but you're strange enough not to be like all other people, you'll agree.	Я не согласен, и даже в негодовании, когда вас, -ну там кто-нибудь, - называют идиотом; вы слишком умны для такого названия; но вы и настолько странны, чтобы не быть как все люди: согласитесь сами.
I've decided that the foundation of all that has happened was composed, first, of your, so to speak, innate inexperience (note that word, Prince: 'innate'), then of your extraordinary simple-heartedness; further, of a phenomenal lack of the sense of measure (which you've admitted several times)-and, finally, of an enormous, flooding mass of cerebral convictions, which you, with all your extraordinary honesty, have taken all along for genuine, natural, and immediate convictions!	Я решил, что фундамент всего происшедшего составился, во-первых, из вашей, так сказать, врожденной неопытности (заметьте, князь, это слово: "врожденной"), потом из необычайного вашего простодушия; далее, из феноменального отсутствия чувства меры (в чем вы несколько раз уже сознавались сами) - и, наконец, из огромной, наплывной массы головных убеждений, которые вы, со всею необычайною честностью вашею, принимаете до сих пор за убеждения истинные, природные и непосредственные!
You yourself will agree, Prince, that your relations with Nastasya Filippovna from the very beginning had something conventionally democratic about them (I put it that way for the sake of brevity), the charm, so to speak, of the 'woman question' (to put it still more briefly).	Согласитесь сами, князь, что в ваши отношения к Настасье Филипповне с самого начала легло нечто условно-демократическое (я выражаюсь для краткости), так сказать, обаяние "женского вопроса" (чтобы выразиться еще короче).

I know in exact detail that whole strange, scandalous scene that took place at Nastasya Filippovna's when Rogozhin brought his money.	Я ведь в точности знаю всю эту странную скандальную сцену, происшедшую у Настасьи Филипповны, когда Рогожин принес свои деньги.
If you like, I'll analyze you for yourself, counting off on my fingers; I'll show you to yourself as in a mirror, so exactly do I know what it was about and why it turned out that way!	Хотите, я разберу вам вас самих как по пальцам, покажу вам вас же самого как в зеркале, до такой точности я знаю, в чем было дело, и почему оно так обернулось!
You, a young man, longed for your native land in Switzerland, you strained towards Russia as towards a promised but unknown land; you read a lot of books about Russia, excellent books, perhaps, but harmful for you; you arrived with the initial fervor of the desire to act, you, so to speak, fell upon action!	Вы, юноша, жаждали в Швейцарии родины, стремились в Россию как в страну неведомую, но обетованную; прочли много книг о России, книг, может быть, превосходных, но для вас вредных; явились с первым пылом жажды деятельности, так сказать, набросились на деятельность!
And so, on that same day they tell you a sad, heart-stirring story about an offended woman, they tell you, that is, a knight, a virgin, about a woman!	И вот, в тот же день вам передают грустную и подымающую сердце историю об обиженной женщине, передают вам, то-есть рыцарю, девственнику - и о женщине!
On that same day you meet the woman; you're enchanted by her beauty, her fantastic, demonic beauty (I do agree that she's a beauty).	В тот же день вы видите эту женщину; вы околдованы ее красотой, фантастическою, демоническою красотой (я ведь согласен, что она красавица).
Add nerves, add your falling sickness, add our nerve-shattering Petersburg thaw; add that whole day in an unknown and almost fantastic city, a day of encounters and scenes, a day of unexpected acquaintances, a day of the most unexpected reality, a day of the three Epanchin beauties, and Aglaya among them; add fatigue, dizziness; add Nastasya Filippovna's drawing room and the tone of that drawing room, and . . . what do you think you could have expected of yourself at that moment?"	Прибавьте нервы, прибавьте вашу падучую, прибавьте нашу Петербург скую, потрясающую нервы оттепель; прибавьте весь этот день, в незнакомом и почти фантастическом для вас городе, день встреч и сцен, день неожиданных знакомств, день самой неожиданной действительности, день трех красавиц Епанчиных и в их числе Аглаи; прибавьте усталость, головокружение; прибавьте гостиную Настасьи Филипповны и тон этой гостиной, и... чего же вы могли ожидать от себя самого в ту минуту, как вы думаете?
"Yes, yes; yes, yes," the prince was shaking his head and beginning to blush, "yes, it was almost so; and, you know, I actually hardly slept all the previous night, on the train, or the night before, and I was very disconcerted ..."	- Да, да; да, да, - качал головою князь, начиная краснеть, - да, это почти что ведь так; и знаете, я действительно почти всю ночь накануне не спал, в вагоне, и всю запрошлую ночь, и очень был расстроен...
"Well, of course, that's what I'm driving at," Evgeny Pavlovich went on vehemently. "It's clear that, drunk with rapture, you fell upon the opportunity of publicly proclaiming the magnanimous thought that you, a born prince and a pure man, did not find dishonorable a woman who had been disgraced through no fault of her own, but through the fault of a loathsome high-society debaucher.	- Ну да, конечно, к чему же я и клоню? -продолжал горячась Евгений Павлович: - ясное дело, что вы, так сказать, в упоении восторга, набросились на возможность заявить публично великодушную мысль, что вы, родовой князь и чистый человек, не считаете бесчестною женщину, опозоренную не по ее вине, а по вине отвратительного великосветского развратника.
Oh, Lord, it's so understandable!	О, господи, да ведь это понятно!
But that's not the point, my dear Prince, the point is whether there was truth here, whether your feeling was genuine, was it natural, or was it only a cerebral rapture?	Но не в том дело, милый князь, а в том, была ли тут правда, была ли истина в вашем чувстве, была ли натура, или один только головной восторг?

What do you think: a woman was forgiven in the Temple,46 the same sort of woman, but was she told that she had done well and was worthy of all honor and respect?	Как вы думаете: во храме прощена была женщина, такая же женщина, но ведь не сказано же ей было, что она хорошо делает, достойна всяких почестей и уважения?
Didn't common sense whisper to you, after three months, telling you what it was about?	Разве не подсказал вам самим здравый смысл, чрез три месяца, в чем было дело?
Let her be innocent now-I don't insist, because I have no wish to-but can all her adventures justify such unbearable demonic pride as hers, such insolent, such greedy egoism?	Да пусть она теперь невинна, - я настаивать не буду, потому что не хочу, - но разве все ее приключения могут оправдать такую невыносимую, бесовскую гордость ее, такой наглый, такой алчный ее эгоизм?
Forgive me, Prince, I'm getting carried away, but . . ."	Простите, князь, я увлекаюсь, но...
"Yes, that all may be; it may be that you're right . . ." the prince began to murmur again, "she really is very edgy, and you're right, of course, but ..."	- Да, все это может быть; может быть, вы и правы... - забормотал опять князь; - она действительно очень раздражена, и вы правы, конечно, но...
"She deserves compassion?	- Сострадания достойна?
Is that what you want to say, my good Prince? But for the sake of compassion and for the sake of her good pleasure, was it possible to disgrace this other, this lofty and pure girl, to humiliate her before those arrogant, before those hateful eyes?	Это хотите вы сказать, добрый мой князь? но ради сострадания и ради ее удовольствия, разве можно было опозорить другую, высокую и чистую девушку, унизить ее в тех надменных, в тех ненавистных глазах?
How far can compassion go, then?	Да до чего же после того будет доходить сострадание?
That is an incredible exaggeration!	Ведь это невероятное преувеличение!
Is it possible, while loving a girl, to humiliate her so before her rival, to abandon her for the other one, right in front of that other one, after making her an honorable proposal yourself. . . and you did make her a proposal, you said it to her in front of her parents and sisters!	Да разве можно, любя девушку, так унизить ее пред ее же соперницей, бросить ее для другой, в глазах той же другой, после того как уже сами сделали ей честное предложение... а ведь вы сделали ей предложение, вы высказали ей это при родителях и при сестрах!
Are you an honorable man after that, Prince, may I ask?	После этого честный ли вы человек, князь, позвольте вас спросить?
And . . . and didn't you deceive a divine girl, after assuring her that you loved her?"	И... и разве вы не обманули божественную девушку, уверив, что любили ее?
"Yes, yes, you're right, ah, I feel I'm to blame!" the prince said in inexpressible anguish.	- Да, да, вы правы, ах, я чувствую, что я виноват! -проговорил князь в невыразимой тоске.
"But is that enough?" Evgeny Pavlovich cried in indignation. "Is it sufficient merely to cry out: 'I'm to blame!'	- Да разве этого довольно? - вскричал Евгений Павлович в негодовании: - разве достаточно только вскричать: "ах, я виноват!"
You're to blame, and yet you persist!	Виноваты, а сами упорствуете!
And where was your heart then, your 'Christian' heart!	И где у вас сердце было тогда, ваше "христианское"-то сердце!
You saw her face at that moment: tell me, did she suffer less than that one, than your other one, her rival?	Ведь вы видели же ее лицо в ту минуту: что она, меньше ли страдала чем та, чем ваша другая, разлучница?

How could you see it and allow it?	Как же вы видели и допустили?
How?"	Как?
"But ... I didn't allow it . . ." murmured the unhappy prince.	-Да... ведь я и не допускал... - пробормотал несчастный князь.
"What do you mean you didn't?"	- Как не допускали?
"By God, I didn't allow anything.	- Я, ей богу, ничего не допускал.
I still don't understand how it all came about . . . I-I ran after Aglaya Ivanovna then, and Nastasya Filippovna fainted; and since then I haven't been allowed to see Aglaya Ivanovna."	Я до сих пор не понимаю, как все это сделалось... я - я побежал тогда за Аглаей Ивановной, а Настасья Филипповна упала в обморок; а потом меня все не пускают до сих пор к Аглае Ивановне.
"All the same!	- Все равно!
You should have run after Aglaya, even though the other one fainted!"	Вы должны были бежать за Аглаей, хотя бы другая и в обмороке лежала!
"Yes . . . yes, I should have . . . but she would have died!	- Да... да, я должен был... она ведь умерла бы!
She would have killed herself, you don't know her, and ... all the same, I'd have told everything to Aglaya Ivanovna afterwards, and ... You see, Evgeny Pavlych, I can see that you don't seem to know everything.	Она бы убила себя, вы ее не знаете, и... все равно, я бы все рассказал потом Аглае Ивановне и... Видите, Евгений Павлович, я вижу, что вы, кажется, всего не знаете.
Tell me, why won't they let me see Aglaya Ivanovna?	Скажите, зачем меня не пускают к Аглае Ивановне?
I'd have explained everything to her.	Я бы ей все объяснил.
You see: neither of them talked about the right thing, not about the right thing at all, that's why it turned out like this . . . There's no way I can explain it to you; but I might be able to explain it to Aglaya . . . Ah, my God, my God!	Видите: обе они говорили тогда не про то, совсем не про то, потому так у них и вышло... Я никак не могу вам этого объяснить; но я, может быть, и объяснил бы Аглае... Ах, боже мой, боже мой!
You speak of her face at the moment she ran out. . . oh, my God, I remember!	Вы говорите про ее лицо в ту минуту, как она тогда выбежала... о, боже мой, я помню!..
Let's go, let's go!" he suddenly pulled Evgeny Pavlovich's sleeve, hurriedly jumping up from his seat.	Пойдемте, пойдемте! - потащил он вдруг за рукав Евгения Павловича, торопливо вскакивая с места.
"Where?"	- Куда?
"Let's go to Aglaya Ivanovna, let's go right now! . . ."	- Пойдемте к Аглае Ивановне, пойдемте сейчас!..
"But I told you, she's not in Pavlovsk, and why go?"	- Да ведь ее же в Павловске нет, я говорил, и зачем идти?
"She'll understand, she'll understand!" the prince murmured, pressing his hands together in entreaty. "She'll understand that it's all not that, but something completely, completely different!"	- Она поймет, она поймет! - бормотал князь, складывая в мольбе свои руки: - она поймет, что все это не то, а совершенно, совершенно другое!
"How is it completely different?	- Как совершенно другое?
Aren't you getting married all the same?	Ведь вот вы все-таки женитесь?

That means you persist . . . Are you getting married or not?"	Стало-быть упорствуете... Женитесь вы или нет?
"Well, yes ... I am; yes, I am getting married!"	- Ну да... женюсь; да, женюсь!
"Then how is it not that?"	-Так как же не то?
"Oh, no, not that, not that!	- О, нет, не то, не то!
It makes no difference that I'm getting married, it doesn't matter!"	Это, это все равно что я женюсь, это ничего!
"It makes no difference and doesn't matter?	- Как все равно и ничего?
It's not a trifling thing, is it?	Не пустяки же ведь и это?
You're marrying a woman you love in order to make her happiness, and Aglaya Ivanovna sees and knows it, so how does it make no difference?"	Вы женитесь на любимой женщине, чтобы составить ее счастье, а Аглая Ивановна это видит и знает, так как же все равно?
"Happiness?	- Счастье?
Oh, no!	О, нет!
I'm simply getting married; she wants it; and so what if I'm getting married, I . . . Well, it makes no difference!	Я так только просто женюсь; она хочет; да и что в том, что я женюсь: я... Ну, да это все равно!
Only she would certainly have died.	Только она непременно умерла бы.
I see now that this marriage to Rogozhin was madness!	Я вижу теперь что этот брак с Рогожиным был сумасшествие!
I now understand everything I didn't understand before, and you see: when the two of them stood facing each other, I couldn't bear Nastasya Filippovna's face then . . . You don't know, Evgeny Pavlych" (he lowered his voice mysteriously), "I've never spoken to anyone about this, not even Aglaya, but I can't bear Nastasya Filippovna's face . . . You spoke the truth earlier about that evening at Nastasya Filippovna's; but there was one thing you left out, because you don't know it: I was looking at her face!	Я теперь все понял, чего прежде не понимал, и видите: когда они обе стояли тогда одна против другой, то я тогда лица Настасьи Филипповны не мог вынести... Вы не знаете, Евгений Павлович (понизил он голос таинственно), я этого никому не говорил, никогда, даже Аглае, но я не могу лица Настасьи Филипповны выносить... Вы давеча правду говорили про этот, тогдашний вечер у Настасьи Филипповны; но тут было еще одно, что вы пропустили, потому что не знаете: я смотрел на ее лицо!
That morning, in her portrait, I already couldn't bear it . . . Take Vera, Vera Lebedev, she has completely different eyes; I . . . I'm afraid of her face!" he added with extreme fear.	Я еще утром, на портрете, не мог его вынести... Вот у Веры, у Лебедевой, совсем другие глаза; я... я боюсь ее лица! - прибавил он с чрезвычайным страхом.
"Afraid?"	- Боитесь?
"Yes; she's-mad!" he whispered, turning pale.	- Да; она - сумасшедшая! - прошептал он бледнея.
"You know that for certain?" Evgeny Pavlovich asked with extreme curiosity.	- Вы наверно это знаете? - спросил Евгений Павлович с чрезвычайным любопытством.
"Yes, for certain; now it's certain; now, in these days, I've learned it quite certainly!"	- Да, наверно; теперь уже наверно; теперь, в эти дни, совсем уже наверно узнал!
"But what are you doing to yourself?" Evgeny Pavlovich cried out in alarm. "It means you're marrying out of some sort of fear?	- Что же вы над собой делаете? - в испуге вскричал Евгений Павлович: - стало-быть, вы женитесь с какого-то страху?

It's impossible to understand anything here . . . Even without loving her, perhaps?"	Тут понять ничего нельзя... Даже и не любя, может быть?
"Oh, no, I love her with all my soul!	- О, нет, я люблю ее всей душой!
She's ... a child; now she's a child, a complete child!	Ведь это... дитя; теперь она дитя, совсем дитя!
Oh, you don't know anything!"	О, вы ничего не знаете!
"And at the same time you assured Aglaya Ivanovna of your love?"	- И в то же время уверяли в своей любви Аглаю Ивановну?
"Oh, yes, yes!"	- О, да, да!
"How's that?	- Как же?
So you want to love them both?"	Стало быть, обеих хотите любить?
"Oh, yes, yes!"	- О, да, да!
"Good heavens, Prince, what are you saying? Come to your senses!"	- Помилуйте, князь, что вы говорите, опомнитесь!
"Without Aglaya I ... I absolutely must see her!	- Я без Аглаи... я непременно должен ее видеть!
I . . . I'll soon die in my sleep; I thought last night that I was going to die in my sleep.	Я... я скоро умру во сне; я думал, что я нынешнюю ночь умру во сне.
Oh, if Aglaya knew, knew everything . . . that is, absolutely everything.	О, если б Аглая знала, знала бы все... то-есть непременно все.
Because here you have to know everything, that's the first thing!	Потому что тут надо знать все, это первое дело!
Why can we never know everything about another person when it's necessary, when the person is to blame! . . . However, I don't know what I'm saying, I'm confused; you struck me terribly . . . Can she really still have the same face as when she ran out?	Почему мы никогда не можем всего узнать про другого, когда это надо, когда этот другой виноват!... Я, впрочем, не знаю, что говорю, я запутался; вы ужасно поразили меня... И неужели у ней и теперь такое лицо, как тогда, когда она выбежала?
Oh, yes, I'm to blame!	О, да, я виноват!
Most likely I'm to blame for everything!	Вероятнее всего, что я во всем виноват!
I still don't know precisely for what, but I'm to blame . . . There's something in it that I can't explain to you, Evgeny Pavlych, I lack the words, but.. . Aglaya Ivanovna will understand!	Я еще не знаю в чем именно, но я виноват... Тут есть что-то такое, чего я не могу вам объяснить, Евгений Павлович, и слов не имею, но... Аглая Ивановна поймет!
Oh, I've always believed she would understand."	О, я всегда верил, что она поймет.
"No, Prince, she won't understand!	- Нет, князь, не поймет!
Aglaya Ivanovna loved as a woman, as a human being, not as ... an abstract spirit.	Аглая Ивановна любила как женщина, как человек, а не как... отвлеченный дух.
You know, my poor Prince: most likely you never loved either of them!"	Знаете ли что, бедный мой князь: вернее всего, что вы ни ту, ни другую никогда не любили!
"I don't know. .. maybe, maybe; you're right about many things, Evgeny Pavlych.	-Я не знаю... может быть, может быть; вы во многом правы, Евгений Павлович.

You're extremely intelligent, Evgeny Pavlych; ah, my head's beginning to ache again, let's go to her!	Вы чрезвычайно умны, Евгений Павлович; ах, у меня голова начинает опять болеть, пойдемте к ней!
For God's sake, for God's sake!"	Ради бога, ради бога!
"I tell you, she's not in Pavlovsk, she's in Kolmino."	- Да говорю же вам, что ее в Павловске нет, она в Колмине.
"Let's go to Kolmino, let's go now!"	- Поедемте в Колмино, поедемте сейчас!
"That is im-pos-sible!" Evgeny Pavlovich drew out, getting up.	- Это не-воз-можно! - протянул Евгений Павлович, вставая.
"Listen, I'll write a letter; take a letter to her!"	- Послушайте, я напишу письмо; отвезите письмо!
"No, Prince, no!	- Нет, князь, нет!
Spare me such errands, I cannot!"	Избавьте от таких поручений, не могу!
They parted.	Они расстались.
Evgeny Pavlovich left with some strange convictions: and, in his opinion, it came out that the prince was slightly out of his mind.	Евгений Павлович ушел с убеждениями странными: и по его мнению выходило, что князь несколько не в своем уме.
And what was the meaning of this face that he was afraid of and that he loved so much!	И что такое значит это лицо, которого он боится, и которое так любит!
And at the same time he might actually die without Aglaya, so that Aglaya might never know he loved her so much!	И в то же время ведь он действительно, может быть, умрет без Аглаи, так что, может быть, Аглая никогда и не узнает, что он ее до такой степени любит!
Ha, ha!	Ха-ха!
And what was this about loving two women?	И как это любить двух?
With two different loves of some sort?	Двумя разными любвями какими-нибудь?
That's interesting . . . the poor idiot!	Это интересно... бедный идиот!
And what will become of him now?	И что с ним будет теперь?
X	X.
The prince, however, did not die before his wedding, either awake or "in his sleep," as he had predicted to Evgeny Pavlovich.	Князь однако же не умер до своей свадьбы, ни на яву, ни "во сне", как предсказал Евгению Павловичу.
He may indeed have slept poorly and had bad dreams, but in the daytime, with people, he seemed kind and even content, only sometimes very pensive, but that was when he was alone.	Может, он и в самом деле спал не хорошо, и видел дурные сны; но днем, с людьми, казался добрым и даже довольным, иногда только очень задумчивым, но это когда бывал один.
They were hurrying the wedding; it was to take place about a week after Evgeny Pavlovich's call.	Со свадьбой спешили; она пришлась около недели спустя после посещения Евгения Павловича.
Given such haste, even the prince's best friends, if he had any, were bound to be disappointed in their efforts to "save" the unfortunate madcap.	При такой поспешности, даже самые лучшие друзья князя, если б он имел таковых, должны были бы разочароваться в своих усилиях "спасти" несчастного сумасброда.

There was a rumor that General Ivan Fyodorovich and his wife Lizaveta Prokofyevna were partly responsible for Evgeny Pavlovich's visit.	Ходили слухи, будто бы в визите Евгения Павловича были отчасти виновны генерал Иван Федорович и супруга его, Лизавета Прокофьевна.
But even if the two of them, in the immeasurable goodness of their hearts, might have wanted to save the pathetic madman from the abyss, they had, of course, to limit themselves to this one feeble attempt; neither their position, nor even, perhaps, the disposition of their hearts (as was natural) could correspond to more serious efforts.	Но если б они оба, по безмерной доброте своего сердца, и могли пожелать спасти жалкого безумца от бездны, то конечно должны были ограничиться только одною этою слабою попыткой; ни положение их, ни даже, может быть, сердечное расположение (что натурально) не могли соответствовать более серьезным усилиям.
We have mentioned that even those around the prince partly rose up against him.	Мы упоминали, что даже и окружавшие князя отчасти восстали против него.
Vera Lebedev, however, limited herself only to solitary tears and to staying home more and looking in on the prince less often than before. Kolya was burying his father at that time; the old man died of a second stroke eight days after the first.	Вера Лебедева, впрочем, ограничилась одними слезами наедине, да еще тем, что больше сидела у себя дома и меньше заглядывала к князю, чем прежде, Коля в это время хоронил своего отца; старик умер от второго удара, дней восемь спустя после первого.
The prince shared greatly in the family's grief and in the first days spent several hours a day at Nina Alexandrovna's; he attended the burial and the church service.	Князь принял большое участие в горе семейства и в первые дни по нескольку часов проводил у Нины Александровны; был на похоронах и в церкви.
Many noticed that the public in the church met the prince and saw him off with involuntary whispers; the same thing happened in the streets and in the garden: when he walked or drove by, people talked, spoke his name, pointed at him, mentioned Nastasya Filippovna's name.	Многие заметили, что публика, бывшая в церкви, с невольным шопотом встречала и провожала князя; то же бывало и на улицах, и в саду: когда он проходил или проезжал, раздавался говор, называли его, указывали, слышалось имя Настасьи Филипповны.
She was looked for at the burial, but she was not at the burial.	Ее искали и на похоронах, но на похоронах ее не было.
Neither was the captain's widow, whom Lebedev had managed to stop and cancel in time.	Не было на похоронах и капитанши, которую успел-таки остановить и сократить во-время Лебедев.
The burial service made a strong and painful impression on the prince; he whispered to Lebedev, still in church, in reply to some question, that it was the first time he had attended an Orthodox burial service and only from childhood did he remember one other burial in some village church.	Отпевание произвело на князя впечатление сильное и болезненное; он шепнул Лебедеву еще в церкви, в ответ на какой-то его вопрос, что в первый раз присутствует при православном отпевании и только в детстве помнит еще другое отпевание в какой-то деревенской церкви.
"Yes, sir, it's as if it's not the same man lying there in the coffin, sir, as the one we set up so recently to preside over us, remember, sir?" Lebedev whispered to the prince. "Who are you looking for, sir?"	- Да-с, точно ведь и не тот самый человек лежит, во гробе-то-с, которого мы еще так недавно к себе председателем посадили, помните-с? - шепнул Лебедев князю: - кого ищете-с?
"Never mind, I just imagined . . ."	- Так, ничего, мне показалось...
"Not Rogozhin?"	- Не Рогожина?
"Is he here?"	- Разве он здесь?
"In the church, sir."	- В церкви-с.

"That's why it seemed I saw his eyes," the prince murmured in embarrassment. "And what . . . why is he here?	- То-то мне как будто его глаза показались, -пробормотал князь в смущении, - да что ж... Зачем он?
Was he invited?"	Приглашен?
"Never thought of it, sir.	-И не думали-с.
They don't know him at all, sir.	Он ведь и незнакомый совсем-с.
There are all sorts of people here, the public, sir.	Здесь ведь всякие-с, публика-с.
Why are you so amazed?	Да чего вы так изумились?
I often meet him now; this past week I met him some four times here in Pavlovsk."	Я его теперь часто встречаю; раза четыре уже в последнюю неделю здесь встречал, в Павловске.
"I haven't seen him once . . . since that time," the prince murmured.	-Я его ни разу еще не видал... с того времени, -пробормотал князь.
Because Nastasya Filippovna had also never once told him that she had met him "since that time," the prince now concluded that Rogozhin was deliberately keeping out of sight for some reason.	Так как Настасья Филипповна тоже ни разу еще не сообщала ему о том, что встречала "с тех пор" Рогожина, то князь и заключил теперь, что Рогожин нарочно почему-нибудь на глаза не кажется.
That whole day he was in great pensiveness; but Nastasya Filippovna was extraordinarily merry all day and all evening.	Весь этот день он был в сильной задумчивости; Настасья же Филипповна была необыкновенно весела весь тот день и в тот вечер.
Kolya, who had made peace with the prince before his father's death, suggested (since it was an essential and urgent matter) inviting Keller and Burdovsky to be his groomsmen.	Коля, помирившийся с князем еще до смерти отца, предложил ему пригласить в шафера (так как дело было насущное и неотлагательное) Келлера и Бурдовского.
He guaranteed that Keller would behave properly and might even "be of use," and for Burdovsky it went without saying, he was a quiet and modest man.	Он ручался за Келлера, что тот будет вести себя прилично, а может быть, и "пригодится", а про Бурдовского и говорить было нечего, человек тихий и скромный.
Nina Alexandrovna and Lebedev pointed out to the prince that if the wedding was already decided on, why have it in Pavlovsk of all places, and during the fashionable summer season, why so publicly?	Нина Александровна и Лебедев замечали князю, что если уж решена свадьба, то, по крайней мере, зачем в Павловске, да еще в дачный, в модный сезон, зачем так публично?
Would it not be better in Petersburg and even at home?	Не лучше ли в Петербурге, и даже на дому?
It was only too clear to the prince what all these fears were driving at; but he replied briefly and simply that such was the absolute wish of Nastasya Filippovna.	Князю слишком ясно было, к чему клонились все эти страхи; но он ответил коротко и просто, что таково непременное желание Настасьи Филипповны.
The next day Keller also came to see the prince, having been informed that he was a groomsman.	Назавтра явился к князю и Келлер, повещенный о том, что он шафер.
Before coming in, he stopped in the doorway and, as soon as he saw the prince, held up his right hand with the index finger extended and cried out by way of an oath:	Прежде чем войти, он остановился в дверях и, как только увидел князя, поднял кверху правую руку с разогнутым указательным пальцем и прокричал в виде клятвы:
"I don't drink!"	- Не пью!

Then he went up to the prince, firmly pressed and shook both his hands, and declared that, of course, at first, when he heard, he was against it, which he announced over the billiard table, and for no other reason than that he had intentions for the prince and was waiting every day, with the impatience of a friend, to see him married to none other than the Princess de Rohan;47 but now he could see for himself that the prince was thinking at least ten times more nobly than all of them "taken together!"	Затем подошел к князю, крепко сжал и потряс ему обе руки и объявил, что, конечно, он в начале, как услышал, был враг, что и провозгласил за билльярдом, и не почему другому, как потому, что прочил за князя и ежедневно, с нетерпением друга, ждал видеть за ним не иначе как принцессу де-Роган, или по крайней мере де-Шабо; но теперь видит сам, что князь мыслит, по крайней мере, в двенадцать раз благороднее, чем все они "вместе взятые"!
For he wanted not brilliance, not riches, and not even honor, but only-truth!	Ибо ему нужны не блеск, не богатство и даже не почесть, а только - истина!
The sympathies of exalted persons were all too well known, and the prince was too exalted by his education not to be an exalted person, generally speaking!	Симпатии высоких особ слишком известны, а князь слишком высок своим образованием, чтобы не быть высокою особой, говоря вообще!
"But scum and all sorts of riffraff judge differently; in town, in the houses, at gatherings, in dachas, at concerts, in bars, over billiards, there was no other talk, no other cry than about the impending event.	"Но сволочь и всякая шушера судят иначе; в городе, в домах, в собраниях, на дачах, на музыке, в распивочных, за билльярдами, только и толку, только и крику, что о предстоящем событии.
I hear they even want to organize a charivari under your windows, and that, so to speak, on the first night!	Слышал, что хотят даже шаривари устроить под окнами, и это, так сказать, в первую ночь!
If you need the pistol of an honest man, Prince, I'm ready to exchange a half-dozen noble shots, even before you get up the next morning from your honey bed."	"Если вам нужен, князь, пистолет честного человека, то с полдюжины благородных выстрелов готов обменять, прежде еще чем вы поднимитесь на другое утро с медового ложа".
He also advised having a fire hose ready in the yard, in anticipation of a big influx of thirsty people at the church door; but Lebedev objected: "They'll smash the house to splinters," he said, "if there's a fire hose."	Советовал тоже, в опасении большого прилива жаждущих, по выходе из церкви, пожарную трубу на дворе приготовить; но Лебедев воспротивился: "дом, говорит, на щепки разнесут, в случае пожарной-то трубы".
"This Lebedev is intriguing against you, Prince, by God!	- Этот Лебедев интригует против вас, князь, ей богу!
They want to put you into government custody, if you can imagine that, with everything, with your free will and your money, that is, with the two things that distinguish each of us from the quadrupeds!	Они хотят вас под казенную опеку взять, можете вы себе это представить, со всем, со свободною волей и с деньгами, то-есть с двумя предметами, отличающими каждого из нас от четвероногого!
I've heard it, indeed I have!	Слышал, доподлинно слышал!
It's the real, whole truth!"	Одна правда истинная!
The prince remembered that he seemed to have heard something of the kind himself, but, naturally, he had paid no attention to it.	Князь припомнил, что как будто и сам он что-то в этом роде уже слышал, но, разумеется, не обратил внимания.

This time, too, he only laughed and forgot it again at once, Lebedev actually was bustling about for a time; the man's calculations were always conceived as if by inspiration and, from excessive zeal, grew more complex, branched out, and moved away from their starting point in all directions; that was why he had succeeded so little in life.	Он и теперь только рассмеялся и тут же опять забыл. Лебедев действительно некоторое время хлопотал; расчеты этого человека всегда зарождались как бы по вдохновению и от излишнего жару усложнялись, разветвлялись и удалялись от первоначального пункта во все стороны; вот почему ему мало что и удавалось в его жизни.
When afterwards, almost on the day of the wedding, he came to the prince with his repentance (he had an unfailing habit of always coming with his repentance to those he had intrigued against, especially if he had not succeeded), he announced to him that he was born a Talleyrand48 and in some unknown way had remained a mere Lebedev.	Когда он пришел потом, почти уже за день свадьбы, к князю каяться (у него была непременная привычка приходить всегда каяться к тем, против кого он интриговал, и особенно если не удавалось), то объявил ему, что он рожден Талейраном и неизвестно каким образом остался лишь Лебедевым.
Then he laid out his whole game before him, which interested the prince enormously.	Затем обнаружил пред ним всю игру, при чем заинтересовал князя чрезвычайно.
By his own admission, he began by seeking the protection of exalted persons, in whom he might find support in case of need, and went to General Ivan Fyodorovich.	По словам его, он начал с того, что принялся искать покровительства высоких особ, на которых бы в случае надобности ему опереться, и ходил к генералу Ивану Федоровичу.
General Ivan Fyodorovich was perplexed, very much wished the "young man" well, but declared that "for all his desire to save him, it was improper for him to act here."	Генерал Иван Федорович был в недоумении, очень желал добра "молодому человеку", но объявил, что "при всем желании спасти, ему здесь действовать неприлично".
Lizaveta Prokofyevna did not want either to see or to hear him; Evgeny Pavlovich and Prince Shch. only waved him away.	Лизавета Прокофьевна ни слышать ни видеть его не захотела; Евгений Павлович и князь Щ. только руками отмахивались.
But he, Lebedev, did not lose heart and consulted a clever lawyer, a venerable old man, his great friend and almost his benefactor; the man concluded that the business was perfectly possible as long as there were competent witnesses to his derangement and total insanity, and with that, above all, the patronage of exalted persons.	Но он, Лебедев, духом не упал и советовался с одним тонким юристом, почтенным старичком, большим ему приятелем и почти благодетелем; тот заключил, что это дело совершенно возможное, лишь бы были свидетели компетентные умственного расстройства и совершенного помешательства, да при этом, главное, покровительство высоких особ.
Lebedev did not despond here either, and once even brought a doctor to see the prince, also a venerable old man, a summer person, with an Anna on his neck,49 solely in order to reconnoiter the terrain, so to speak, to get acquainted with the prince and, not yet officially but, so to speak, in a friendly way, to inform him of his conclusions.	Лебедев не уныл и тут, и однажды привел к князю даже доктора, тоже почтенного старичка, дачника, с Анной на шее, единственно для того, чтоб осмотреть, так сказать, самую местность, ознакомиться с князем и покамест не официально, но, так сказать, дружески сообщить о нем свое заключение.
The prince remembered the doctor calling on him; he remembered that the day before Lebedev had been nagging him about his being unwell, and when the prince resolutely rejected medicine, he suddenly showed up with the doctor, under the pretext that the two of them were just coming from Mr. Terentyev, who was very sick, and the doctor had something to tell the prince about the patient.	Князь помнил это посещение к нему доктора; он помнил, что Лебедев еще накануне приставал к нему, что он нездоров, и когда князь решительно отказался от медицины, то вдруг явился с доктором, под предлогом, что сейчас они оба от господина Терентьева, которому очень худо, и что доктор имеет кое-что сообщить о больном князю.

The prince praised Lebedev and received the doctor with extreme cordiality.	Князь похвалил Лебедева и принял доктора с чрезвычайным радушием.
They at once got to talking about the sick Ippolit; the doctor asked for a more detailed account of the scene of the suicide, and the prince absolutely fascinated him with his story and his explanation of the event.	Тотчас же разговорились о больном Ипполите; доктор попросил рассказать подробнее тогдашнюю сцену самоубийства, и князь совершенно увлек его своим рассказом и объяснением события.
They talked about the Petersburg climate, about the prince's own illness, about Switzerland, about Schneider.	Заговорили о петербургском климате, о болезни самого князя, о Швейцарии, о Шнейдере.
The doctor was so interested in the prince's stories and his account of Schneider's system of treatment that he stayed for two hours; he smoked the prince's excellent cigars all the while, and from Lebedev's side a most tasty liqueur appeared, brought by Vera, and the doctor, a married and family man, let himself go into particular compliments before Vera, which aroused profound indignation in her.	Изложением системы лечения Шнейдера и рассказами князь до того заинтересовал доктора, что тот просидел два часа; при этом курил превосходные сигары князя, а со стороны Лебедева явилась превкусная наливка, которую принесла Вера, при чем доктор, женатый и семейный человек, пустился перед Верой в особые комплименты, чем и возбудил в ней глубокое негодование.
They parted friends.	Расстались друзьями.
Having left the prince, the doctor said to Lebedev that if all such people were taken into custody, who then would be the custodians?	Выйдя от князя, доктор сообщил Лебедеву, что если все таких брать в опеку, так кого же бы приходилось делать опекунами?
To the tragic account, on Lebedev's part, of the impending event, the doctor shook his head slyly and insidiously, and finally observed that, not to mention the fact that "men marry all kinds of women," "this seductive individual, at least as far as he had heard, besides her immeasurable beauty, which in itself could attract a man of wealth, also possesses capital from Totsky and from Rogozhin, pearls and diamonds, shawls and furniture, and therefore the impending choice not only does not show any, so to speak, especially eye-striking stupidity on the dear prince's part, but even testifies to the cleverness of a subtle, worldly intelligence and calculation, and therefore contributes to the opposite conclusion, quite favorable to the prince .. ." This thought struck Lebedev as well; he stayed with that, and now, he added to the prince, "now you won't see anything from me but devotion and the shedding of blood; that's what I've come to say."	На трагическое же изложение, со стороны Лебедева, предстоящего в скорости события, доктор лукаво и коварно качал головой и наконец заметил, что не говоря уже о том "мало ли кто на ком женится", обольстительная особа, сколько он, по крайней мере, слышал, кроме непомерной красоты, что уже одно может увлечь человека с состоянием, обладает и капиталами, от Тоцкого и от Рогожина, жемчугами и бриллиантами, шалями и мебелями, а потому предстоящий выбор не только не выражает со стороны дорогого князя, так сказать, особенной, бьющей в очи глупости, но даже свидетельствует о хитрости тонкого светского ума и расчета, а стало быть способствует к заключению противоположному и для князя совершенно приятному..." Эта мысль поразила и Лебедева; с тем он и остался, и теперь, прибавил он князю: "теперь кроме преданности и пролития крови ничего от меня не увидите; с тем и явился".
Ippolit, too, diverted the prince during those last days; he sent for him quite often.	Развлекал в эти последние дни князя и Ипполит; он слишком часто присылал за ним.

They lived nearby, in a small house; the little children, Ippolit's brother and sister, were glad of the dacha, because they could at least go to the garden to escape the sick boy; but the poor captain's widow remained entirely under his will and was wholly his victim; the prince had to separate and arbitrate between them every day, and the sick boy continued to call him his "nanny," at the same time not daring, as it were, not to despise him for his role as conciliator.	Они жили недалеко, в маленьком домике; маленькие дети, брат и сестра Ипполита, были по крайней мере тем рады даче, что спасались от больного в сад; бедная же капитанша оставалась во всей его воле и вполне его жертвой; князь должен был их делить и мирить ежедневно, и больной продолжал называть его своею "нянькой", в то же время как бы не смея и не презирать его за его роль примирителя.
He bore a big grudge against Kolya for hardly visiting him at all, staying first with his dying father and then with his widowed mother.	Он был в чрезвычайной претензии на Колю за то, что почти не ходил к нему, оставаясь сперва с умиравшим отцом, а потом с овдовевшею матерью.
He finally set up as the target of his mockery the impending marriage of the prince and Nastasya Filippovna, and ended by offending the prince and making him finally lose his temper: the prince stopped visiting him.	Наконец он поставил целью своих насмешек ближайший брак князя с Настасьей Филипповной и кончил тем, что оскорбил князя и вывел его наконец из себя: тот перестал посещать его.
Two days later the captain's widow came trudging in the morning and tearfully begged the prince please to come, otherwise that one would eat her alive.	Через два дня приплелась по-утру капитанша и в слезах просила князя пожаловать к ним, не то тот ее сгложет.
She added that he wanted to reveal a big secret.	Она прибавила, что он желает открыть большой секрет.
The prince went.	Князь пошел.
Ippolit wanted to make peace, wept, and after his tears, naturally, became still more spiteful, only he was afraid to show his spite.	Ипполит желал помириться, заплакал и после слез, разумеется, еще пуще озлобился, но только трусил выказать злобу.
He was very sick, and everything indicated that he would now die soon.	Он был очень плох, и по всему было видно, что теперь уже умрет скоро.
There was no secret, except for certain extreme entreaties, breathless, so to speak, from excitement (perhaps affected), to "beware of Rogozhin."	Секрета не было никакого, кроме одних чрезвычайных, так сказать, задыхающихся от волнения (может быть, выделанного) просьб "беречься Рогожина".
"He's a man who won't give up what's his; he's not like you and me, Prince; if he wants to, he won't flinch at . . ." etc., etc.	"Это человек такой, который своего не уступит; это, князь, не нам с вами чета: этот если захочет, то уж не дрогнет..." и пр., и пр.
The prince began to inquire in more detail, wanting to obtain some facts; but there were no facts, except for Ippolit's personal feelings and impressions.	Князь стал расспрашивать подробнее, желал добиться каких-нибудь фактов; но фактов не было никаких, кроме личных ощущений и впечатлений Ипполита.
To his extreme satisfaction, Ippolit ended by finally frightening the prince terribly.	К чрезвычайному удовлетворению своему, Ипполит кончил тем, что напугал наконец князя ужасно.
At first the prince did not want to answer certain particular questions of his and only smiled at his advice "to run away, even abroad; there are Russian priests everywhere, you can be married there."	Сначала князь не хотел отвечать на некоторые особенные его вопросы и только улыбался на советы: "бежать даже хоть за границу; русские священники есть везде, и там обвенчаться можно".

But, finally, Ippolit ended with the following thought: "I'm only afraid for Aglaya Ivanovna: Rogozhin knows how much you love her; love for love; you've taken Nastasya Filippovna from him, he'll kill Aglaya Ivanovna; though she's not yours now, all the same it will be hard for you, won't it?"	Но наконец Ипполит кончил следующею мыслью: "я ведь боюсь лишь за Аглаю Ивановну: Рогожин знает, как вы ее любите; любовь за любовь; вы у него отняли Настасью Филипповну, он убьет Аглаю Ивановну; хоть она теперь и не ваша, а все-таки ведь вам тяжело будет, не правда ли?"
He achieved his goal; the prince went away no longer himself.	Он достиг цели; князь ушел от него сам не свой.
These warnings about Rogozhin came on the eve of the wedding.	Эти предостережения о Рогожине пришлись уже накануне свадьбы.
That same evening the prince saw Nastasya Filippovna for the last time before their marriage; but Nastasya Filippovna was unable to calm him down, and recently, on the contrary, had even increased his confusion still more.	В этот же вечер, в последний раз пред венцом, виделся князь и с Настасьей Филипповной; но Настасья Филипповна не в состоянии была успокоить его, и даже напротив, в последнее время все более и более усиливала его смущение.
Before, that is, several days earlier, at her meetings with him, she had made every effort to divert him, and was terribly afraid of his sad look: she had even tried to sing for him; most often she told him all the funny things she could remember.	Прежде, то-есть несколько дней назад, она, при свиданиях с ним, употребляла все усилия, чтобы развеселить его, боялась ужасно его грустного вида: пробовала даже петь ему; всего же чаще рассказывала ему все, что могла запомнить смешного.
The prince almost always pretended to laugh very much, and sometimes did in fact laugh at the brilliant intelligence and bright feeling with which she sometimes told a story, when she got carried away, and she often got carried away.	Князь всегда почти делал вид, что очень смеется, а иногда и в самом деле смеялся блестящему уму и светлому чувству, с которым она иногда рассказывала, когда увлекалась, а она увлекалась часто.
Seeing the prince laugh, seeing the impression she made on him, she was delighted and felt proud of herself.	Видя же смех князя, видя произведенное на него впечатление, она приходила в восторг и начинала гордиться собой.
But now her sadness and pensiveness grew with almost every hour.	Но теперь грусть и задумчивость ее возрастали почти с каждым часом.
His opinion of Nastasya Filippovna was settled, otherwise, naturally, everything in her would now have seemed mysterious and incomprehensible.	Мнения его оНастасье Филипповне были установлены, не то, разумеется, все в ней показалось бы ему теперь загадочным и непонятным.
But he sincerely believed that she could still rise.	Но он искренно верил, что она может еще воскреснуть.
He had said quite correctly to Evgeny Pavlovich that he sincerely and fully loved her, and his love for her indeed consisted in being drawn, as it were, towards some pitiful and sick child whom it was difficult and even impossible to abandon to its own will.	Он совершенно справедливо сказал Евгению Павловичу, что искренно и вполне ее любит, и в любви его к ней заключалось действительно как бы влечение к какому-то жалкому и больному ребенку, которого трудно и даже невозможно оставить на свою волю.
He did not explain his feelings for her to anyone and even did not like talking about it, if it was impossible to avoid talking; and when he and Nastasya Filippovna sat together, they never discussed "feelings," as if they had both promised not to.	Он не объяснял никому своих чувств к ней и даже не любил говорить об этом, если и нельзя было миновать разговора; с самою же Настасьей Филипповной они никогда, сидя вместе, не рассуждали "о чувстве", точно оба слово себе такое дали.

Anyone could take part in their ordinary, cheerful, and animated conversation.	В их обыкновенном, веселом и оживленном разговоре мог всякий участвовать.
Darya Alexeevna said afterwards that she had simply admired and rejoiced looking at them all that while.	Дарья Алексеевна рассказывала потом, что все это время только любовалась и радовалась, на них глядя.
But this view he had of the state of Nastasya Filippovna's soul and mind delivered him in part from many other perplexities.	Но этот же взгляд его на душевное и умственное состояние Настасьи Филипповны избавлял его отчасти и от многих других недоумений.
This was now a completely different woman from the one he had known some three months earlier.	Теперь это была совершенно иная женщина, чем та, какую он знал месяца три назад.
He did not brood, for instance, on why she had run away from marrying him then, with tears, curses, and reproaches, but now insisted herself on a speedy marriage.	Он уже не задумывался теперь, например, почему она тогда бежала от брака с ним, со слезами, с проклятиями и упреками, а теперь настаивает сама скорее на свадьбе?
"It means she's not afraid, as she was then, that marrying her would be his unhappiness," thought the prince.	"Стало быть, уж не боится, как тогда, что браком с ним составит его несчастье", думал князь.
Such quickly reborn self-assurance could not, in his view, be natural to her.	Такая быстро возродившаяся уверенность в себе, на его взгляд, не могла быть в ней натуральною.
Nor, again, could this assurance come only from hatred of Aglaya: Nastasya Filippovna was capable of somewhat deeper feelings.	Не из одной же ненависти к Аглае, опять-таки, могла произойти эта уверенность: Настасья Филипповна несколько глубже умела чувствовать.
Nor from fear of facing her life with Rogozhin.	Не из страху же перед участью с Рогожиным?
In short, all these reasons, together with the rest, might have had a share in it; but the clearest thing of all for him was that it was precisely what he had long suspected, and that the poor, sick soul had been unable to endure.	Одним словом, тут могли иметь участие и все эти причины вместе с прочим; но для него было всего яснее, что тут именно то, что он подозревает уже давно, и что бедная, больная душа не вынесла.
All this, though it delivered him, in a way, from perplexities, could not give him either peace or rest all that time.	Все это, хоть и избавляло, в своем роде, от недоумений, не могло дать ему ни спокойствия, ни отдыха во все это время.
Sometimes he tried not to think about anything; it did seem, in fact, that he looked upon marriage as some sort of unimportant formality; he valued his own fate much too cheaply.	Иногда он как бы старался ни о чем не думать; на брак он, кажется, и в самом деле смотрел как бы на какую-то неважную формальность; свою собственную судьбу он слишком дешево ценил.
With regard to objections, to conversations, such as the one with Evgeny Pavlovich, here he could say decidedly nothing in reply and felt himself totally incompetent, and therefore he avoided all conversations of that sort.	Что же касается до возражений, до разговоров, в роде разговора с Евгением Павловичем, то тут он решительно бы ничего не мог ответить и чувствовал себя вполне некомпетентным, а потому и удалялся от всякого разговора в этом роде.
He noticed, however, that Nastasya Filippovna knew and understood only too well what Aglaya meant to him.	Он, впрочем, заметил, что Настасья Филипповна слишком хорошо знала и понимала, что значила для него Аглая.
She did not say anything, but he saw her "face" at those times when she occasionally caught him, in the beginning, on the point of going to the Epanchins'.	Она только не говорила, но он видел ее "лицо" в то время, когда она заставала его иногда, еще в начале, собирающимся к Епанчиным.

When the Epanchins left, she really brightened.	Когда выехали Епанчины, она точно просияла.
Unobservant and unsuspecting as the prince was, he had been worried by the thought that Nastasya Filippovna might venture upon some scandal in order to drive Aglaya out of Pavlovsk.	Как ни был он незаметлив и недогадлив, но его стала было беспокоить мысль, что Настасья Филипповна решится на какой-нибудь скандал, чтобы выжить Аглаю из Павловска.
The noise and rumble about the wedding in all the dachas was, of course, partly maintained by Nastasya Filippovna in order to annoy her rival.	Шум и грохот по всем дачам о свадьбе был, конечно, отчасти поддержан Настасьей Филипповной для того, чтобы раздражить соперницу.
Since it was difficult to meet the Epanchins, Nastasya Filippovna put the prince into the carriage once and gave orders that they be driven right past the windows of their dacha.	Так как Епанчиных трудно было встретить, то Настасья Филипповна, посадив однажды в свою коляску князя, распорядилась проехать с ним мимо самых окон их дачи.
This was a terrible surprise for the prince: he realized it, as usual, when it was impossible to do anything about it and the carriage was already driving right past the windows.	Это было для князя ужасным сюрпризом; он спохватился, по своему обыкновению, когда уже нельзя было поправить дела, и когда коляска уже проезжала мимо самых окон.
He did not say anything, but was ill for two days afterwards; Nastasya Filippovna did not repeat the experiment again.	Он не сказал ничего, но после этого был два дня сряду болен; Настасья Филипповна уже не повторяла более опыта.
In the last days before the wedding she began to lapse into deep thought; she always ended by overcoming her sadness and becoming merry again, but somehow more quietly, not so noisily, not so happily merry as before, still so recently.	В последние дни пред свадьбой она сильно стала задумываться; она кончала всегда тем, что побеждала свою грусть и становилась опять весела, но как-то тише, не так шумно, не так счастливо весела, как прежде, еще так недавно.
The prince redoubled his attention.	Князь удвоил свое внимание.
He was curious why she never spoke to him about Rogozhin.	Любопытно было ему, что она никогда не заговаривала с ним о Рогожине.
Only once, some five days before the wedding, Darya Alexeevna suddenly sent for him to come immediately, because Nastasya Filippovna was very unwell.	Только раз, дней за пять до свадьбы, к нему вдруг прислали от Дарьи Алексеевны, чтоб он шел не медля, потому что с Настасьей Филипповной очень дурно.
He found her in a state resembling total madness: she was exclaiming, trembling, crying that Rogozhin was hiding in the garden, in their own house, that she had just seen him, that he was going to kill her in the night . . . put a knife in her!	Он нашел ее в состоянии, похожем на совершенное помешательство: она вскрикивала, дрожала, кричала, что Рогожин спрятан в саду, у них же в доме, что она его сейчас видела, что он ее убьет ночью... зарежет!
She could not calm down the whole day.	Целый день она не могла успокоиться.
But that same evening, when the prince stopped at Ippolit's for a moment, the captain's widow, who had just come back from town, where she had gone on some little errands of her own, told them that Rogozhin had called on her that day in her apartment in Petersburg and questioned her about Pavlovsk.	Но в тот же вечер, когда князь на минуту зашел к Ипполиту, капитанша, только что возвратившаяся из города, куда ездила по каким-то своим делишкам, рассказала, что к ней в Петербурге заходил сегодня на квартиру Рогожин и расспрашивал о Павловске.
When the prince asked precisely when Rogozhin had called, the captain's widow named almost the same hour when Nastasya Filippovna had supposedly seen him that day in her garden.	На вопрос князя: когда именно заходил Рогожин, капитанша назвала почти тот самый час, в который видела будто бы его сегодня, в своем саду, Настасья Филипповна.

The matter was explained as a simple mirage; Nastasya Filippovna herself went to the captain's widow for more detail and was extremely comforted.	Дело объяснялось простым миражем; Настасья Филипповна сама ходила к капитанше подробнее справиться и была чрезвычайно утешена.
On the eve of the wedding the prince left Nastasya Filippovna in great animation: the next day's finery had arrived from the dressmaker in Petersburg, the wedding dress, the headpiece, etc., etc.	Накануне свадьбы князь оставил Настасью Филипповну в большом одушевлении: из Петербурга прибыли от модистки завтрашние наряды, венчальное платье, головной убор и прочее, и прочее.
The prince had not expected that she would be so excited over the finery; he praised everything himself, and his praise made her still happier.	Князь и не ожидал, что она будет до такой степени возбуждена нарядами; сам он все хвалил, и от похвал его она становилась еще счастливее.
But she let something slip: she had heard that there was indignation in town and that some scapegraces were indeed arranging a charivari, with music and all but with verses written specially for the occasion, and that it was all but approved of by the rest of society.	Но она проговорилась: она уже слышала, что в городе негодование, и что действительно устраивается какими-то повесами шаривари, с музыкой и чуть ли не со стихами, нарочно сочиненными, и что все это чуть ли не одобряется и остальным обществом.
And so now she precisely wanted to hold her head still higher before them, to outshine them all with the taste and wealth of her finery-"let them shout, let them whistle, if they dare!"	И вот ей именно захотелось теперь еще больше поднять пред ними голову, затмить всех вкусом и богатством своего наряда, - "пусть же кричат, пусть свистят, если осмелятся!"
The mere thought of it made her eyes flash.	От одной мысли об этом у ней сверкали глаза.
She had yet another secret thought, but she did not voice it aloud: she dreamed that Aglaya, or at least someone sent by her, would also be in the crowd, incognito, in the church, would look and see, and she was inwardly preparing herself for that.	Была у ней еще одна тайная мечта, но вслух она ее не высказывала: ей мечталось, что Аглая, или по крайней мере кто-нибудь из посланных ею, будет тоже в толпе, инкогнито, в церкви, будет смотреть и видеть, и она про себя приготовлялась.
She parted from the prince, all taken up with these thoughts, at about eleven o'clock in the evening; but before it struck midnight, a messenger came running to the prince from Darya Alexeevna saying "come quickly, it's very bad."	Рассталась она с князем вся занятая этими мыслями, часов в одиннадцать вечера; но еще не пробило и полуночи, как прибежали к князю от Дарьи Алексеевны, чтобы "шел скорее, что очень худо".
The prince found his fianc?e locked in the bedroom, in tears, in despair, in hysterics; for a long time she refused to listen to anything they said to her through the locked door; at last she opened it, let in only the prince, locked the door after him, and fell on her knees before him. (So, at least, Darya Alexeevna reported afterwards, having managed to spy out a thing or two.)	Князь застал невесту запертою в спальне, в слезах, в отчаянии, в истерике; она долго ничего не слыхала, что говорили ей сквозь запертую дверь, наконец отворила, впустила одного князя, заперла за ним дверь и пала пред ним на колени. (Так по крайней мере передавала потом Дарья Алексеевна, успевшая кое-что подглядеть.)
"What am I doing!	- Что я делаю!
What am I doing!	Что я делаю!
What am I doing to you!" she kept exclaiming, convulsively embracing his legs.	Что я с тобой-то делаю! - восклицала она, судорожно обнимая его ноги.
The prince stayed for a whole hour with her; we do not know what they talked about.	Князь целый час просидел с нею; мы не знаем, про что они говорили.
According to Darya Alexeevna, they parted after an hour, reconciled and happy.	Дарья Алексеевна рассказывала, что они расстались через час примиренно и счастливо.

The prince sent once more that night to inquire, but Nastasya Filippovna was already asleep.	Князь присылал еще раз в эту ночь осведомиться; но Настасья Филипповна уже заснула.
In the morning, before she woke up, two more messengers came to Darya Alexeevna's from the prince, and a third was instructed to tell him that "Nastasya Filippovna is now surrounded by a whole swarm of dressmakers and hairdressers from Petersburg, that there was no trace of yesterday's mood, that she was occupied as only such a beauty could be occupied with dressing for her wedding, and that now, precisely at that moment, an extraordinary congress was being held about precisely which of the diamonds to wear and how to wear them."	На утро, еще до пробуждения ее, являлись еще два посланные к Дарье Алексеевне от князя, и уже третьему посланному поручено было передать, что "около Настасьи Филипповны теперь целый рой модисток и парикмахеров из Петербурга, что вчерашнего и следу нет, что она занята, как только может быть занята своим нарядом такая красавица пред венцом, и что теперь, именно в сию минуту, идет чрезвычайный конгресс о том, что именно надеть из бриллиантов и как надеть?"
The prince was completely set at ease.	Князь успокоился совершенно.
The whole following story about this wedding was told by knowledgeable people in the following way and seems to be correct:	Весь последующий анекдот об этой свадьбе рассказывался людьми знающими следующим образом и, кажется, верно:
The wedding was set for eight o'clock in the evening; Nastasya Filippovna was ready by seven.	Венчание назначено было в восемь часов пополудни; Настасья Филипповна готова была еще в семь.
From six o'clock on, crowds of idlers gradually began to gather around Lebedev's dacha, but more especially near Darya Alexeevna's house; after seven o'clock the church also began to fill up.	Уже с шести часов начали, мало-по-малу, собираться толпы зевак кругом дачи Лебедева, но особенно у дома Дарьи Алексеевны; с семи часов начала наполняться и церковь.
Vera Lebedev and Kolya were terribly afraid for the prince; however, they were very busy at home: they were responsible for the reception and refreshments in the prince's rooms.	Вера Лебедева и Коля были в ужаснейшем страхе за князя; у них однако было много хлопот дома; они распоряжались в комнатах князя приемом и угощением.
However, almost no real gathering was planned after the wedding; besides the necessary persons present at the church ceremony, Lebedev had invited the Ptitsyns, Ganya, the doctor with an Anna on his neck, and Darya Alexeevna.	Впрочем, после венца почти и не предполагалось никакого собрания; кроме необходимых лиц, присутствующих при бракосочетании, приглашены были Лебедевым Птицыны, Г аня, доктор с Анной на шее, Дарья Алексеевна.
When the curious prince asked Lebedev why he had decided to invite the doctor, "almost a total stranger," Lebedev answered self-contentedly:	Когда князь полюбопытствовал у Лебедева, для чего он вздумал позвать доктора, "почти вовсе незнакомого", то Лебедев самодовольно отвечал:
"An order on his neck, a respectable man, for appearances, sir"-and made the prince laugh.	"Орден на шее, почтенный человек-с, для виду-с" - и рассмешил князя.
Keller and Burdovsky, in tailcoats and gloves, looked very proper; only Keller still worried the prince and his own backers slightly by his open propensity for battle and the very hostile look he gave the idlers who were gathering around the house.	Келлер и Бурдовский, во фраках и в перчатках, смотрели очень прилично; только Келлер все еще смущал немного князя и своих доверителей некоторыми откровенными наклонностями к битве и смотрел на зевак, собиравшихся около дома, очень враждебно.
Finally, at half-past seven, the prince set out for the church in a carriage.	Наконец, в половине восьмого, князь отправился в церковь, в карете.

We will note, incidentally, that he himself purposely did not want to leave out any of the usual habits and customs; everything was done publicly, obviously, openly, and "as it should be."	Заметим кстати, что он сам нарочно не хотел пропустить ни одного из принятых обычаев и обыкновений; все делалось гласно, явно, открыто и "как следует".
In the church, having somehow passed through the crowd, to the ceaseless whispers and exclamations of the public, under the guidance of Keller, who cast menacing looks to right and left, the prince hid for a time in the sanctuary, while Keller went to fetch the bride, where he found the crowd at the porch of Darya Alexeevna's house not only two or three times denser than at the prince's, but perhaps even three times more uninhibited.	В церкви, пройдя кое-как сквозь толпу, при беспрерывном шопоте и восклицаниях публики, под руководством Келлера, бросавшего направо и налево грозные взгляды, князь скрылся на время в алтаре, а Келлер отправился за невестой, где у крыльца дома Дарьи Алексеевны нашел толпу не только вдвое или втрое погуще, чем у князя, но даже, может быть, и втрое поразвязнее.
Going up to the porch, he heard such exclamations that he could not restrain himself and was just about to turn to the public with the intention of delivering an appropriate speech, but fortunately he was stopped by Burdovsky and Darya Alexeevna herself, who ran out to the porch; they seized him and took him inside by force.	Подымаясь на крыльцо, он услышал такие восклицания, что не мог выдержать и уже совсем было обратился к публике с намерением произнести надлежащую речь, но, к счастию, был остановлен Бурдовским и самою Дарьей Алексеевной, выбежавшею с крыльца; они подхватили и увели его силой в комнаты.
Keller was annoyed and hurried.	Келлер был раздражен и торопился.
Nastasya Filippovna stood up, glanced once more in the mirror, observed with a "crooked" smile, as Keller reported later, that she was "pale as a corpse," bowed piously before the icon, and went out to the porch.	Настасья Филипповна поднялась, взглянула еще раз в зеркало, заметила с "кривою" улыбкой, как передавал потом Келлер, что она "бледна как мертвец", набожно поклонилась образу и вышла на крыльцо.
A buzz of voices greeted her appearance.	Гул голосов приветствовал ее появление.
True, in the first moment there was laughter, applause, almost whistling; but after a moment other voices were heard:	Правда, в первое мгновение послышался смех, аплодисменты, чуть не свистки; но через мгновение же раздались и другие голоса:
"What a beauty!" someone shouted in the crowd.	- Экая красавица! - кричали в толпе.
"She's not the first and she's not the last!"	- Не она первая, не она и последняя!
"Marriage covers up everything, fools!"	- Венцом все прикрывается, дураки!
"No, go and find another beauty like that! Hurrah!" the nearest ones shouted.	- Нет, вы найдите-ка такую раскрасавицу, ура! -кричали ближайшие.
"A princess!	- Княгиня!
I'd sell my soul for such a princess!" some clerk shouted. "'A life for one night with me! . . .' "50	За такую княгиню я бы душу продал! - закричал какой-то канцелярист. - "Ценою жизни ночь мою!.."
Nastasya Filippovna indeed came out white as a sheet; but her large black eyes flashed at the crowd like burning coals; it was this gaze that the crowd could not bear; indignation turned into enthusiastic shouts.	Настасья Филипповна вышла действительно бледная, как платок; но большие черные глаза ее сверкали на толпу как раскаленные угли; этого-то взгляда толпа и не вынесла; негодование обратилось в восторженные крики.
The door of the carriage was already open, Keller had already offered the bride his arm, when she suddenly gave a cry and threw herself off the porch straight into the mass of people.	Уже отворились дверцы кареты, уже Келлер подал невесте руку, как вдруг она вскрикнула и бросилась с крыльца прямо в народ.

All who were accompanying her froze in amazement, the crowd parted before her, and Rogozhin suddenly appeared five or six steps from the porch.	Все провожавшие ее оцепенели от изумления, толпа раздвинулась пред нею, и в пяти, в шести шагах от крыльца показался вдруг Рогожин.
It was his gaze that Nastasya Filippovna had caught in the crowd.	Его-то взгляд и поймала в толпе Настасья Филипповна.
She rushed to him like a madwoman and seized him by both hands.	Она добежала до него как безумная, и схватила его за обе руки:
"Save me!	- Спаси меня!
Take me away!	Увези меня!
Wherever you like, now!"	Куда хочешь, сейчас!
Rogozhin almost picked her up in his arms and all but carried her to the carriage.	Рогожин подхватил ее почти на руки и чуть не поднес к карете.
Then, in an instant, he took a hundred-rouble note from his wallet and gave it to the driver.	Затем, в один миг, вынул из портмоне сторублевую и протянул ее к кучеру.
"To the station, and another hundred roubles if you make the train!"	- На железную дорогу, а поспеешь к машине, так еще сторублевую!
And he jumped into the carriage after Nastasya Filippovna and closed the door.	И сам прыгнул в карету за Настасьей Филипповной и затворил дверцы.
The driver did not hesitate a moment and whipped up the horses.	Кучер не сомневался ни одной минуты и ударил по лошадям.
Afterwards Keller blamed the unexpectedness of it all: "Another second and I'd have found what to do, I wouldn't have let it happen!" he explained as he recounted the adventure.	Келлер сваливал потом на нечаянность: "еще одна секунда, и я бы нашелся, я бы не допустил!" объяснял он, рассказывая приключение.
He and Burdovsky jumped into another carriage that happened to be there and set off in pursuit, but he changed his mind on the way, thinking that "it's too late in any case!	Он было схватил с Бурдовским другой экипаж, тут же случившийся, и бросился было в погоню, но раздумал, уже дорогой, что "во всяком случае поздно!
You can't bring her back by force!"	Силой не воротишь".
"And the prince wouldn't want that!" the shaken Burdovsky decided.	- Да и князь не захочет! - решил потрясенный Бурдовский.
Rogozhin and Nastasya Filippovna came galloping up to the station in time.	А Рогожин и Настасья Филипповна доскакали до станции во-время.
Getting out of the carriage, Rogozhin, as he was about to board the train, managed to stop a girl passing by in an old but decent dark mantilla and with a foulard kerchief thrown over her head.	Выйдя из кареты Рогожин, почти садясь на машину, успел еще остановить одну проходившую девушку в старенькой, но приличной темной мантильке и в фуляровом платочке, накинутом на голову.
"How's about fifty roubles for your mantilla!" he suddenly held the money out to the girl.	-Угодно пятьдесят рублев за вашу мантилью! -протянул он вдруг деньги девушке.
Before she had time to be surprised, before she tried to understand, he had already put the fifty-rouble note into her hand, taken off the mantilla and foulard, and thrown it all over Nastasya Filippovna's shoulders and head.	Покамест та успела изумиться, пока еще собиралась понять, он уже всунул ей в руку пятидесятирублевую, снял мантилью с платком и накинул все на плечи и на голову Настасье Филипповне.

Her much too magnificent finery struck the eye, it would have attracted attention on the train, and only later did the girl understand why her worthless old rag had been bought at such profit for her.	Слишком великолепный наряд ее бросался в глаза, остановил бы внимание в вагоне, и потом только поняла девушка для чего у нее купили, с таким для нее барышом, ее старую, ничего не стоившую рухлядь.
The buzz about the adventure reached the church with extraordinary speed.	Гул о приключении достиг в церковь с необыкновенною быстротой.
As Keller was making his way to the prince, a host of people totally unknown to him ran up to ask him questions.	Когда Келлер проходил к князю, множество людей, совершенно ему незнакомых, бросались его расспрашивать.
There was loud talk, a shaking of heads, even laughter; no one left the church, they all waited to see how the groom would take the news.	Шел громкий говор, покачиванья головами, даже смех; никто не выходил из церкви, все ждали, как примет известие жених.
He blanched, but took the news quietly, saying barely audibly: "I was afraid; but all the same I didn't think it would be that . . ."-and then, after some silence, added: "However ... in her condition . . . it's completely in the order of things."	Он побледнел, но принял известие тихо, едва слышно проговорив: "я боялся; но я все-таки не думал, что будет это...", и потом, помолчав немного, прибавил: "впрочем... в ее состоянии... это совершенно в порядке вещей".
Such a reaction Keller himself later called "unexampled philosophy."	Такой отзыв уже сам Келлер называл потом "беспримерною философией".
The prince left the church looking calm and brisk; so at least many noticed and reported afterwards.	Князь вышел из церкви, повидимому, спокойный и бодрый; так, по крайней мере, многие заметили и потом рассказывали.
It seemed he wanted very much to get home and be left alone as quickly as possible; but that he was not allowed to do.	Казалось, ему очень хотелось добраться до дому и остаться поскорей одному; но этого ему не дали.
He was followed into his rooms by some of the invited people, Ptitsyn and Gavrila Ardalionovich among others, and with them the doctor, who also showed no intention of leaving.	Вслед за ним вошли в комнату некоторые из приглашенных, между прочими Птицын, Гаврила Ардалионович и с ними доктор, который тоже не располагал уходить.
Besides that, the whole house was literally besieged by the idle public.	Кроме того, весь дом был буквально осажден праздною публикой.
While still on the terrace, the prince heard Keller and Lebedev get into a fierce argument with some completely unknown but decent-looking people, who wanted at all costs to enter the terrace.	Еще с террасы услыхал князь, как Келлер и Лебедев вступили в жестокий спор с некоторыми, совершенно неизвестными, хотя на вид и чиновными людьми, во что бы то ни стало желавшими войти на террасу.
The prince went up to the arguers, asked what it was about, and, politely pushing Lebedev and Keller aside, delicately addressed a gray-haired and stocky gentleman, who was standing on the porch steps at the head of several other aspirants, and invited him to do him the honor of favoring him with his visit.	Князь подошел к спорившим, осведомился в чем дело, и, вежливо отстранив Лебедева и Келлера, деликатно обратился к одному уже седому и плотному господину, стоявшему на ступеньках крыльца во главе нескольких других желающих, и пригласил его сделать честь удостоить его своим посещением.
The gentleman became embarrassed but nevertheless went in; and after him a second, a third.	Господин законфузился, но однако ж пошел; за ним другой, третий.

Out of all the crowd, some seven or eight persons were found who did go in, trying to do it as casually as possible; but no more volunteers turned up, and soon the same crowd began to denounce the parvenus.	Из всей толпы выискалось человек семь-восемь посетителей, которые и вошли, стараясь сделать это как можно развязнее но более охотников не оказалось, и вскоре, в толпе же, стали осуждать выскочек.
The visitors were seated, a conversation began, tea was served-and all that extremely decently, modestly, to the slight surprise of the visitors.	Вошедших усадили, начался разговор, стали подавать чай, - все это чрезвычайно прилично, скромно, к некоторому удивлению вошедших.
There were, of course, several attempts to liven up the conversation and lead it to an "appropriate" theme; several immodest questions were asked, several "daring" observations were made.	Было, конечно, несколько попыток подвеселить разговор и навести на "надлежащую" тему; произнесено было несколько нескромных вопросов, сделано несколько "лихих" замечаний.
The prince answered everyone so simply and affably, and at the same time with such dignity, such trust in his guests' decency, that the immodest questions faded away of themselves.	Князь отвечал всем так просто и радушно, и в то же время с таким достоинством, с такою доверчивостью к порядочности своих гостей, что нескромные вопросы затихли сами собой.
The conversation gradually began to turn almost serious.	Мало-по-малу разговор начал становиться почти серьезным.
One gentleman, seizing on a word, suddenly swore in extreme indignation that he would not sell his estate, whatever happened; that, on the contrary, he would wait and bide his time, and that "enterprises are better than money"; "that, my dear sir, is what my economic system consists in, if you care to know, sir."	Один господин, привязавшись к слову, вдруг поклялся, в чрезвычайном негодовании, что не продаст имения, что бы там ни случилось; что напротив будет ждать и выждет, и что "предприятия лучше денег"; "вот-с, милостивый государь, в чем состоит моя экономическая система-с, можете узнать-с".
As he was addressing the prince, the prince warmly praised him, though Lebedev whispered in his ear that this gentleman did not have a penny to his name and had never had any estate.	Так как он обращался к князю, то князь с жаром похвалил его, несмотря на то, что Лебедев шептал ему на ухо, что у этого господина ни кола, ни двора и никогда никакого имения не бывало.
Almost an hour went by, the tea was finished, and after tea the guests finally felt ashamed to stay longer.	Прошел почти час, чай отпили, и после чаю гостям стало наконец совестно еще дольше сидеть.
The doctor and the gray-haired gentleman warmly took leave of the prince; and everyone else also took their leave warmly and noisily.	Доктор и седой господин с жаром простились с князем; да и все прощались с жаром и с шумом.
Wishes and opinions were expressed, such as that "there was nothing to grieve about, and perhaps it was all the better this way," etc.	Произносились пожелания и мнения, в роде того, что "горевать нечего и что, может быть, оно все этак и к лучшему", и прочее.
True, there were attempts to ask for champagne, but the older guests stopped the younger ones.	Были, правда, попытки спросить шампанского, но старшие из гостей остановили младших.
When they were all gone, Keller leaned over to Lebedev and said: "You and I would start shouting, fighting, disgrace ourselves, get the police involved; and here he's got himself some new friends, and what friends! I know them!"	Когда все разошлись, Келлер нагнулся к Лебедеву и сообщил ему: "мы бы с тобой затеяли крик, подрались, осрамились, притянули бы полицию; а он вон друзей себе приобрел новых, да еще каких; я их знаю!"
Lebedev, who was already "loaded," sighed and said:	Лебедев, который был довольно "готов", вздохнул и произнес:

"Hidden from the wise and clever, and revealed unto babes,51 I said that about him before, but now I'll add that God has preserved the babe himself, saved him from the abyss, he and all his saints!"	"Утаил от премудрых и разумных и открыл младенцам, я это говорил еще и прежде про него, но теперь прибавляю, что и самого младенца бог сохранил, спас от бездны, он и все святые его!"
Finally, at around half-past ten, the prince was left alone; he had a headache; the last to leave was Kolya, who helped him to change his wedding costume for house clothes.	Наконец, около половины одиннадцатого, князя оставили одного, у него болела голова; всех позже ушел Коля, помогший ему переменить подвенечное одеяние на домашнее платье.
They parted warmly.	Они расстались горячо.
Kolya did not talk about what had happened, but promised to come early the next day.	Коля не распространялся о событии, но обещался придти завтра пораньше.
He later testified that the prince had not warned him about anything at this last farewell, which meant that he had concealed his intentions even from him.	Он же засвидетельствовал потом, что князь ни о чем не предупредил его в последнее прощанье, стало быть, и от него даже скрывал свои намерения.
Soon there was almost no one left in the whole house: Burdovsky went to Ippolit's, Keller and Lebedev also took themselves off somewhere.	Скоро во всем доме почти никого не осталось: Бурдовский ушел к Ипполиту, Келлер и Лебедев куда-то отправились.
Only Vera Lebedev remained in the rooms for some time, hastily turning everything from a festive to its ordinary look.	Одна только Вера Лебедева оставалась еще некоторое время в комнатах, приводя их наскоро из праздничного в обыкновенный вид.
As she was leaving, she peeked into the prince's room.	Уходя, она заглянула к князю.
He was sitting at the table, both elbows resting on it and his head in his hands.	Он сидел за столом, опершись на него обоими локтями и закрыв руками голову.
She quietly went up to him and touched his shoulder; the prince looked at her in perplexity, and for almost a minute seemed as if he was trying to remember; but having remembered and realized everything, he suddenly became extremely excited.	Она тихо подошла к нему и тронула его за плечо; князь в недоумении посмотрел на нее и почти с минуту как бы припоминал; но припомнив и все сообразив, он вдруг пришел в чрезвычайное волнение.
It all resolved itself, however, in a great and fervent request to Vera, that she knock at his door the next morning at seven o'clock, before the first train.	Все, впрочем, разрешилось чрезвычайною и горячею просьбой к Вере, чтобы завтра утром, с первой машиной, в семь часов, постучались к нему в комнату.
Vera promised; the prince began asking her heatedly not to tell anyone about it; she promised that as well, and finally, when she had already opened the door to leave, the prince stopped her for a third time, took her hands, kissed them, then kissed her on the forehead, and with a certain "extraordinary" look, said: "Till tomorrow!"	Вера обещалась; князь начал с жаром просить ее никому об этом не сообщать; она пообещалась и в этом, и, наконец, когда уже совсем отворила дверь, чтобы выйти, князь остановил ее еще в третий раз, взял за руки, поцеловал их, потом поцеловал ее самое в лоб и с каким-то "необыкновенным видом выговорил ей: "до завтра!"
So at least Vera recounted afterwards.	Так по крайней мере передавала потом Вера.
She left fearing greatly for him.	Она ушла в большом за него страхе.

In the morning she was heartened a little when she knocked at his door at seven o'clock, as arranged, and announced to him that the train for Petersburg would leave in a quarter of an hour; it seemed to her that he was quite cheerful and even smiling when he opened the door to her.	Поутру она несколько ободрилась, когда в восьмом часу по уговору постучалась в его дверь и возвестила ему, что машина в Петербург уйдет через четверть часа; ей показалось, что он отворил ей совершенно бодрый, и даже с улыбкой.
He had almost not undressed for the night, but he had slept.	Он почти не раздевался ночью, но однако же спал.
In his opinion, he might come back that same day.	По его мнению, он мог возвратиться сегодня же.
It turned out, therefore, that at that moment she was the only one he had found it possible and necessary to inform that he was going to town.	Выходило, стало быть, что одной ей он нашел возможным и нужным сообщить в эту минуту, что отправляется в город.
XI	XI.
An hour later he was in Petersburg, and after nine o'clock he was ringing at Rogozhin's.	Час спустя он уже был в Петербурге, а в десятом часу звонил к Рогожину.
He came in by the front entrance and had to wait a long time.	Он вошел с парадного входа, и ему долго не отворяли.
At last, the door of old Mrs. Rogozhin's apartment opened, and an elderly, decent-looking maid appeared.	Наконец, отворилась дверь из квартиры старушки Рогожиной, и показалась старенькая, благообразная служанка.
"Parfyon Semyonovich is not at home," she announced from the doorway. "Whom do you want?"	- Парфена Семеновича дома нет, - возвестила она из двери, - вам кого?
"Parfyon Semyonovich."	- Парфена Семеновича.
"He's not at home, sir."	- Их дома нет-с.
The maid looked the prince over with wild curiosity.	Служанка осматривала князя с диким любопытством.
"At least tell me, did he spend the night at home?	- По крайней мере, скажите, ночевал ли он дома?
And . . . did he come back alone yesterday?"	И... один ли воротился вчера?
The maid went on looking, but did not reply.	Служанка продолжала смотреть, но не отвечала.
"Didn't he come here yesterday ... in the evening . . . with Nastasya Filippovna?"	-Не было ли с ним, вчера, здесь... ввечеру... Настасьи Филипповны?
"And may I ask who you are pleased to be yourself?"	- А позвольте спросить, вы кто таков сами изволите быть?
"Prince Lev Nikolaevich Myshkin, we're very well acquainted."	- Князь Лев Николаевич Мышкин, мы очень хороша знакомы.
"He's not at home, sir."	- Их нету дома-с.
The maid dropped her eyes.	Служанка потупила глаза.
"And Nastasya Filippovna?"	- А Настасьи Филипповны?
"I know nothing about that, sir."	- Ничего я этого не знаю-с.
"Wait, wait!	- Постойте, постойте!
When will he be back?"	Когда же воротится?
"We don't know that either, sir."	- И этого не знаем-с.

The door closed.	Двери затворились.
The prince decided to come back in an hour.	Князь решил зайти через час.
Looking into the courtyard, he met the caretaker.	Заглянув во двор, он повстречал дворника.
"Is Parfyon Semyonovich at home?"	- Парфен Семенович дома?
"He is, sir."	- Дома-с.
"How is it I was just told he's not at home?"	- Как же мне сейчас сказали, что нет дома?
"Did somebody at his place tell you?"	- У него сказали?
"No, the maid at his mother's, but when I rang at Parfyon Semyonovich's nobody answered."	- Нет, служанка, от матушки ихней, а к Парфену Семеновичу я звонил, никто не отпер.
"Maybe he went out," the caretaker decided. "He doesn't always say.	- Может, и вышел, - решил дворник, - ведь не сказывается.
And sometimes he takes the key with him and the rooms stay locked for three days."	А иной раз и ключ с собой унесет, по три дня комнаты запертые стоят.
"Are you sure he was at home yesterday?"	- Вчера ты наверно знаешь, что дома был?
"He was.	- Был.
Sometimes he comes in the front entrance, so I don't see him."	Иной раз с парадного хода зайдет, и не увидишь.
"And wasn't Nastasya Filippovna with him yesterday?"	- А Настасьи Филипповны с ним вчера не было ли?
"That I don't know, sir.	- Этого не знаем-с.
She doesn't care to come often; seems we'd know if she did."	Жаловать-то не часто изволит; кажись бы знамо было, кабы пожаловала.
The prince went out and for some time walked up and down the sidewalk, pondering.	Князь вышел и некоторое время ходил в раздумьи по тротуару.
The windows of the rooms occupied by Rogozhin were all shut; the windows of the half occupied by his mother were almost all open; it was a hot, clear day; the prince went across the street to the opposite sidewalk and stopped to look once more at the windows; not only were they shut, but in almost all of them the white blinds were drawn.	Окна комнат, занимаемых Рогожиным, были все заперты; окна половины, занятой его матерью, почти все были отперты; день был ясный, жаркий; князь перешел через улицу на противоположный тротуар и остановился взглянуть еще раз на окна: не только они были заперты, но почти везде были опущены белые сторы.
He stood there for a minute and-strangely-it suddenly seemed to him that the edge of one blind was raised and Rogozhin's face flashed, flashed and disappeared in the same instant.	Он стоял с минуту и - странно - вдруг ему показалось, что край одной сторы приподнялся, и мелькнуло лицо Рогожина, мелькнуло и исчезло в то же мгновение.
He waited a little longer and decided to go and ring again, but changed his mind and put it off for an hour:	Он подождал еще и уже решил было идти и звонить опять, но раздумал и отложил на час:
"Who knows, maybe I only imagined it . . ."	"А кто знает, может, оно только померещилось..."
Above all, he now hurried to the Izmailovsky quarter, where Nastasya Filippovna recently had an apartment.	Главное, он спешил теперь в Измайловский полк, на бывшую недавно квартиру Настасьи Филипповны.

He knew that, having moved out of Pavlovsk three weeks earlier at his request, she had settled in the Izmailovsky quarter with one of her good acquaintances, a teacher's widow, a respectable and family lady, who sublet a good furnished apartment in her house, which was almost her whole subsistence.	Ему известно было, что она, переехав, по его просьбе, три недели назад из Павловска, поселилась в Измайловском полку у одной бывшей своей доброй знакомой, вдовы учительши, семейной и почтенной дамы, которая отдавала от себя хорошую меблированную квартиру, чем почти и жила.
It was very likely that Nastasya Filippovna had kept the apartment when she went back to Pavlovsk; at least it was quite possible that she had spent the night in this apartment, where Rogozhin would surely have brought her yesterday.	Вероятнее всего, что Настасья Филипповна, переселяясь опять в Павловск, оставила квартиру за собой; по крайней мере, весьма вероятно, что она ночевала в этой квартире, куда, конечно, доставил ее вчера Рогожин.
The prince took a cab.	Князь взял извозчика.
On the way it occurred to him that he ought to have started there, because it was incredible that she would have gone at night straight to Rogozhin's.	Дорогой ему пришло в голову, что отсюда и следовало бы начать, потому что невероятно, чтоб она приехала прямо ночью к Рогожину.
Here he also recalled the caretaker's words, that Nastasya Filippovna did not care to come often.	Тут припомнились ему и слова дворника, что Настасья Филипповна не часто изволила жаловать.
If she had never come often anyway, then why on earth would she now be staying at Rogozhin's?	Если и без того не часто, то с какой стати теперь останавливаться у Рогожина?
Encouraging himself with such consolations, the prince finally arrived at the Izmailovsky quarter more dead than alive.	Ободряя себя этими утешениями, князь приехал наконец в Измайловский полк ни жив, ни мертв.
To his utter astonishment, not only had no one heard of Nastasya Filippovna at the teacher's widow's either yesterday or today, but they ran out to look at him as at some sort of wonder.	К совершенному поражению его, у учительши не только не слыхали ни вчера, ни сегодня о Настасье Филипповне, но на него самого выбежали смотреть как на чудо.
The whole numerous family of the teacher's widow-all girls with a year's difference, from fifteen down to seven years old-poured out after their mother and surrounded him, their mouths gaping.	Все многочисленное семейство учительши, - все девочки и погодки, начиная с пятнадцати до семи лет, - высыпало вслед за матерью и окружило его, разинув на него рты.
After them came their skinny yellow aunt in a black kerchief, and, finally, the grandmother of the family appeared, a little old lady in spectacles.	За ними вышла тощая, желтая тетка их, в черном платке, и наконец показалась бабушка семейства, старенькая старушка в очках.
The teacher's widow urged him to come in and sit down, which the prince did.	Учительша очень просила войти и сесть, что князь и исполнил.
He realized at once that they were well informed about who he was, and knew perfectly well that his wedding was to have taken place yesterday, and were dying to ask about both the wedding and the wonder that he was there asking them about the woman who should have been nowhere else but with him in Pavlovsk, but they were too delicate to ask.	Он тотчас догадался, что им совершенно известно, кто он такой, и что они отлично знают, что вчера должна была быть его свадьба, и умирают от желания расспросить и о свадьбе, и о том чуде, что вот он спрашивает у них о той, которая должна бы быть теперь не иначе как с ним вместе, в Павловске, но деликатятся.
In a brief outline, he satisfied their curiosity about the wedding.	В кратких чертах он удовлетворил их любопытство насчет свадьбы.

There was amazement, gasps and cries, so that he was forced to tell almost all the rest, in broad outline, of course.	Начались удивления, ахи и вскрикивания, так что он принужден был рассказать почти и все остальное, в главных чертах, разумеется.
Finally, the council of wise and worried ladies decided that they absolutely had to go first of all and knock at Rogozhin's till he opened, and find out everything positively from him.	Наконец совет премудрых и волновавшихся дам решил, что надо непременно и прежде всего достучаться к Рогожину и узнать от него обо всем положительно.
And if he was not at home (which was to be ascertained) or did not want to tell, they would drive to the Semyonovsky quarter, to a certain German lady, Nastasya Filippovna's acquaintance, who lived with her mother: perhaps Nastasya Filippovna, in her agitation and wishing to hide, had spent the night with them.	Если же его нет дома (о чем узнать наверно), или он не захочет сказать, то съездить в Семеновский полк, к одной даме, немке, знакомой Настасьи Филипповны, которая живет с матерью: может быть, Настасья Филипповна, в своем волнении и желая скрыться, заночевала у них.
The prince got up completely crushed; they reported afterwards that he "turned terribly pale"; indeed, his legs nearly gave way under him.	Князь встал совершенно убитый; они рассказывали потом, что он "ужасно как побледнел"; действительно, у него почти подсекались ноги.
Finally, through the terrible jabber of voices, he discerned that they were arranging to act in concert with him and were asking for his town address.	Наконец сквозь ужасную трескотню голосов, он различил, что они уговариваются действовать вместе с ним и спрашивают его городской адрес.
He turned out to have no address; they advised him to put up somewhere in a hotel.	Адреса у него не оказалось; посоветовали где-нибудь остановиться в гостинице.
The prince thought and gave the address of his former hotel, the one where he had had a fit some five weeks earlier.	Князь подумал и дал адрес своей прежней гостиницы, той самой, где с ним недель пять назад был припадок.
Then he went back to Rogozhin's.	Затем отправился опять к Рогожину.
This time not only Rogozhin's door but even the one to the old lady's apartment did not open.	На этот раз не только не отворили у Рогожина, но не отворилась даже и дверь в квартиру старушки.
The prince went for the caretaker and had great difficulty finding him in the courtyard; the caretaker was busy with something and barely answered, even barely looked at him, but all the same declared positively that Parfyon Semyonovich "left very early in the morning, went to Pavlovsk, and wouldn't be home today."	Князь сошел к дворнику и насилу отыскал его на дворе; дворник был чем-то занят и едва отвечал, едва даже глядел, но все-таки объявил положительно, что Парфен Семенович "вышел с самого раннего утра, уехал в Павловск и домой сегодня не будет".
"I'll wait; maybe he'll come towards evening?"	- Я подожду; может, он к вечеру будет?
"And he may not be home for a week, who knows about him."	- А может и неделю не будет, кто его знает.
"So he did spend the night here?"	- Стало быть, все-таки ночевал же сегодня?
"The night, yes, he spent the night . . ."	- Ночевал-то он ночевал...
All this was suspicious and shady.	Все это было подозрительно и нечисто.
The caretaker might very well have had time, during that interval, to receive new instructions: earlier he had even been talkative, while now he simply turned his back.	Дворник, очень могло быть, успел в этот промежуток получить новые инструкции: давеча даже был болтлив, а теперь просто отворачивается.

But the prince decided to come by once more in about two hours, and even to stand watch by the house, if need be, while now there was still hope for the German woman, and he drove to the Semyonovsky quarter.	Но князь решил еще раз зайти часа через два и даже постеречь у дома, если надо будет, а теперь оставалась ещенадежда у немки, и он поскакал в Семеновский полк.
But at the German woman's they did not even understand him.	Но у немки его даже и не поняли.
From certain fleeting remarks, he was even able to guess that the German beauty had quarreled with Nastasya Filippovna some two weeks ago, so that she had not even heard of her in all those days, and tried as hard as she could to make it clear that she was not interested in hearing anything now, "even if she's married all the princes in the world."	По некоторым промелькнувшим словечкам он даже мог догадаться, что красавица-немка, недели две тому назад, рассорилась с Настасьей Филипповной, так что во все эти дни о ней ничего не слыхала, и всеми силами давала теперь знать, что и не интересуется слышать: "хотя бы она за всех князей в мире вышла".
The prince hastened to leave.	Князь поспешил выйти.
It occurred to him, among other things, that she might have left for Moscow, as she did the other time, and Rogozhin, naturally, would have followed her, or perhaps had gone with her.	Ему пришла между прочим мысль, что она, может быть, уехала, как тогда, в Москву, а Рогожин, разумеется, за ней, а может, и с ней.
"At least let me find some trace!"	"По крайней мере хоть какие-нибудь следы отыскать!"
He remembered, however, that he had to stop at the inn, and he hurried to Liteinaya; there he was given a room at once.	Он вспомнил однако, что ему нужно остановиться в трактире, и поспешил на Литейную; там тотчас же отвели ему нумер.
The floorboy asked if he wanted a bite to eat; he answered absent-mindedly that he did, and on second thought was furious with himself, because eating would take an extra half hour, and only later did he realize that nothing prevented him from leaving the food uneaten on the table.	Коридорный осведомился, не желает ли он закусить; он в рассеяньи ответил, что желает, и, спохватившись, ужасно бесился на себя, что закуска задержала его лишних полчаса, и только потом догадался, что его ничто не связывало оставить поданную закуску и не закусывать.
A strange sensation came over him in this dim and stifling corridor, a sensation that strove painfully to realize itself in some thought; but he was quite unable to tell what this new importunate thought was.	Странное ощущение овладело им в этом тусклом и душном коридоре, ощущение, мучительно стремившееся осуществиться в какую-то мысль; но он все не мог догадаться, в чем состояла эта новая напрашивающаяся мысль.
He finally left the inn, no longer himself; his head was spinning, but-anyhow, where to go?	Он вышел наконец сам не свой из трактира; голова его кружилась; но - куда однако же ехать?
He raced to Rogozhin's again.	Он бросился опять к Рогожину.
Rogozhin had not come back; no one opened to his ringing; he rang at old Mrs. Rogozhin's; they opened the door and also announced that Parfyon Semyonovich was not at home and might not be back for some three days.	Рогожин не возвращался; на звон не отпирали; он позвонил к старушке Рогожиной; отперли и тоже объявили, что Парфена Семеновича нет и, может, дня три не будет.
What disturbed the prince was that he was again studied with the same wild curiosity.	Смущало князя то, что его, по-прежнему, с таким диким любопытством осматривали.
The caretaker this time was nowhere to be found.	Дворника, на этот раз, он совсем не нашел.

He went, as earlier, to the opposite sidewalk, looked at the windows, and paced up and down in the torrid heat for about half an hour or maybe more; this time nothing stirred; the windows did not open, the white blinds were motionless.	Он вышел, как давеча, на противоположный тротуар, смотрел на окна и ходил на мучительном зное с полчаса, может, и больше; на этот раз ничего не шевельнулось; окна не отворились, белые сторы были неподвижны.
It finally occurred to him that he had probably only imagined it earlier, that the windows by all tokens were even so dim, so long in need of washing, that it would have been hard to make anything out, even if anyone in fact had looked through the glass.	Ему окончательно пришло в голову, что наверно и давеча ему только так померещилось; что даже и окна, по всему видно, были так тусклы и так давно не мыты, что трудно было бы различить, если бы даже и в самом деле посмотрел кто-нибудь сквозь стекла.
Gladdened by this thought, he again went to the Izmailovsky quarter, to the teacher's widow.	Обрадовавшись этой мысли, он поехал опять в Измайловский полк к учительше.
He was expected there.	Там его уже ждали.
The teacher's widow had already gone to three or four places and had even stopped at Rogozhin's: not the slightest trace.	Учительша уже перебывала в трех, в четырех местах, и даже заезжала к Рогожину; ни слуху, ни духу.
The prince listened silently, went into the room, sat on the sofa, and began looking at them all as if not understanding what they were telling him.	Князь выслушал молча, вошел в комнату, сел на диван и стал смотреть на всех, как бы не понимая, о чем ему говорят.
Strange: first he was extremely observant, then suddenly impossibly distracted.	Странно: то был он чрезвычайно заметлив, то вдруг становился рассеян до невозможности.
The whole family reported later that he had been an "astonishingly" strange man that day, so that "perhaps all the signs were already there."	Все семейство заявляло потом, что это был "на удивление" странный человек в этот день, так что "может, тогда уже все и обозначилось".
He finally stood up and asked to be shown Nastasya Filippovna's rooms.	Он наконец поднялся и попросил, чтоб ему показали комнаты Настасьи Филипповны.
These were two large, bright, high-ceilinged rooms, quite well furnished, and not cheap.	Это были две большие, светлые, высокие комнаты, весьма порядочно меблированные и не дешево стоившие.
All these ladies reported afterwards that the prince studied every object in the rooms, saw an open book on the table, from a lending library, the French novel Madame Bovary,52 looked at it, earmarked the page on which the book lay open, asked permission to take it with him, and, not listening to the objection that it was a library book, put it into his pocket.	Все эти дамы рассказывали потом, что князь осматривал в комнатах каждую вещь, увидал на столике развернутую книгу из библиотеки для чтения, французский роман M-me Bovary, заметил, загнул страницу, на которой была развернута книга, попросил позволения взять ее с собой, и тут же, не выслушав возражения, что книга из библиотеки, положил ее себе в карман.
He sat down by the open window and, seeing a card table covered with writing in chalk, asked who played.	Сел у отворенного окна и, увидав ломберный столик, исписанный мелом, спросил: кто играл?

They told him that Nastasya Filippovna had played every night with Rogozhin-fools, preference, millers, whist, hearts-all sorts of games, and that the cards had appeared only very recently, when she moved from Pavlovsk to Petersburg, because Nastasya Filippovna kept complaining that she was bored, that Rogozhin sat silent for whole evenings and could not talk about anything, and she often wept; and suddenly the next evening Rogozhin took cards from his pocket; here Nastasya Filippovna laughed and they began to play.	Они рассказали ему, что играла Настасья Филипповна каждый вечер с Рогожиным в дураки, в преферанс, в мельники, в вист, в свои козыри, - во все игры, и что карты завелись только в самое последнее время, по переезде из Павловска в Петербург, потому что Настасья Филипповна все жаловалась, что скучно, и что Рогожин сидит целые вечера, молчит и говорить ни о чем не умеет, и часто плакала; и вдруг на другой вечер Рогожин вынимает из кармана карты; тут Настасья Филипповна рассмеялась, и стали играть.
The prince asked where the cards they had played with were.	Князь спросил: где карты, в которые играли?
But there were no cards; Rogozhin himself always brought the cards in his pocket, a new deck every day, and then took them away with him.	Но карт не оказалось; карты привозил всегда сам Рогожин в кармане, каждый день по новой колоде, и потом увозил с собой.
The ladies advised him to go once more to Rogozhin's and to knock harder once more, not now, but in the evening: "something might turn up."	Эти дамы посоветовали съездить еще раз к Рогожину и еще раз покрепче постучаться, но не сейчас, а уже вечером: "может что и окажется".
The teacher's widow herself volunteered meanwhile to go to Pavlovsk to see Darya Alexeevna before evening: they might know something there.	Сама же учительша вызвалась между тем съездить до вечера в Павловск к Дарье Алексеевне: не знают ли там чего?
The prince was invited to come by ten o'clock that evening, in any case, to make plans for the next day.	Князя просили пожаловать часов в десять вечера, во всяком случае, чтобы сговориться на завтрашний день.
Despite all consolations and reassurances, a perfect despair overwhelmed the prince's soul.	Несмотря на все утешения и обнадеживания, совершенное отчаяние овладело душой князя.
In inexpressible anguish, he reached his inn on foot.	В невыразимой тоске дошел он пешком до своего трактира.
The dusty, stifling summer Petersburg squeezed him as in a vice; he jostled among stern or drunken people, aimlessly peered into faces, probably walked much more than he had to; it was nearly evening when he entered his hotel room.	Летний, пыльный, душный Петербург давил его как в тисках; он толкался между суровым или пьяным народом, всматривался без цели в лица, может быть, прошел гораздо больше, чем следовало; был уже совсем почти вечер, когда он вошел в свой нумер.
He decided to rest a little and then go again to Rogozhin's, as he had been advised, sat down on the sofa, rested both elbows on the table, and fell to thinking.	Он решил отдохнуть немного и потом идти опять к Рогожину, как советовали, сел на диван, облокотился обоими локтями на стол и задумался.
God knows how long he thought and God knows what about.	Бог знает сколько времени, и бог знает, о чем он думал.
There was much that he feared, and he felt painfully and tormentingly that he was terribly afraid.	Многого он боялся и чувствовал, больно и мучительно, что боится ужасно.
Vera Lebedev came into his head; then it occurred to him that Lebedev might know something about this matter, and if he did not, he would be able to find out sooner and more easily than he would himself.	Пришла ему в голову Вера Лебедева; потом подумалось, что, может, Лебедев и знает что-нибудь в этом деле, а если не знает, то может узнать и скорее, и легче его.

Then he remembered Ippolit, and that Rogozhin had gone to see Ippolit.	Потом вспомнился ему Ипполит и то, что Рогожин к Ипполиту ездил.
Then he remembered Rogozhin himself: recently at the burial, then in the park, then-suddenly here in the corridor, when he had hidden himself in the corner that time and waited for him with a knife.	Потом вспомнился сам Рогожин: недавно на отпевании, потом в парке, потом - вдруг здесь в коридоре, когда он спрятался тогда в углу и ждал его с ножем.
His eyes he now remembered, his eyes looking out of the darkness then.	Глаза его теперь ему вспоминались, глаза, смотревшие тогда в темноте.
He gave a start: the earlier importunate thought now came to his head.	Он вздрогнул: давешняя напрашивавшаяся мысль вдруг вошла ему теперь в голову.
It was in part that if Rogozhin was in Petersburg, then even if he was hiding for a time, all the same he would end by coming to him, the prince, with good or bad intentions, perhaps, just as then.	Она состояла отчасти в том, что если Рогожин в Петербурге, то хотя бы он и скрывался на время, а все-таки непременно кончит тем, что придет к нему, к князю, с добрым или с дурным намерением, пожалуй, хоть как тогда.
At least, if Rogozhin had to come for some reason or other, then he had nowhere else to come than here, to this same corridor again.	По крайней мере, если бы Рогожину почему-нибудь понадобилось придти, то ему некуда больше идти как сюда, опять в этот же коридор.
He did not know his address; therefore he would very possibly think that the prince was staying at the same inn; at least he would try looking here ... if he needed him very much.	Адреса он не знает; стало быть, очень может подумать, что князь в прежнем трактире остановился; по крайней мере, попробует здесь поискать... если уж очень понадобится.
And, who knows, perhaps he would need him very much?	А почем знать, может быть, ему и очень понадобится?
So he reflected, and for some reason this thought seemed perfectly possible to him.	Так он думал, и мысль эта казалась ему почему-то совершенно возможною.
He would not have been able to account for it to himself, if he had begun to go deeper into this thought: "Why, for instance, should Rogozhin suddenly need him so much, and why was it even impossible that they should not finally come together?"	Он ни за что бы не дал себе отчета, если бы стал углубляться в свою мысль: "почему, например, он так вдруг понадобится Рогожину, и почему даже быть того не может, чтоб они наконец не сошлись?"
But the thought was painful: "If things are well with him, he won't come," the prince went on thinking, "he'll sooner come if things are not well with him; and things are probably not well ..."	Но мысль была тяжелая: "если ему хорошо, то он не придет - продолжал думать князь; - он скорее придет, если ему нехорошо; а ему ведь наверно нехорошо..."
Of course, with such a conviction, he ought to have waited for Rogozhin at home, in his hotel room; but he was as if unable to bear his new thought, jumped up, seized his hat, and ran.	Конечно, при таком убеждении, следовало бы ждать Рогожина дома, в нумере; но он как будто не мог вынести своей новой мысли, вскочил, схватил шляпу и побежал.
It was now almost quite dark in the corridor: "What if he comes out of that corner now and stops me by the stairs?" flashed in him as he approached the familiar spot.	В коридоре было уже почти совсем темно: "что если он вдруг теперь выйдет из того угла и остановит меня у лестницы?" мелькнуло ему, когда он подходил к знакомому месту.
But no one came out.	Но никто не вышел.

He went down under the gateway, walked out to the sidewalk, marveled at the dense crowd of people who came pouring outside at sunset (as always in Petersburg at vacation time), and went in the direction of Gorokhovaya Street.	Он спустился под ворота, вышел на тротуар, подивился густой толпе народа, высыпавшего с закатом солнца на улицу (как и всегда в Петербурге в каникулярное время), и пошел по направлению к Гороховой.
Fifty paces from the inn, at the first intersection, in the crowd, someone suddenly touched his elbow and said in a low voice, just at his ear:	В пятидесяти шагах от трактира, на первом перекрестке, в толпе, кто-то вдруг тронул его за локоть и вполголоса проговорил над самым ухом:
"Lev Nikolaevich, come with me, brother, you've got to."	- Лев Николаевич, ступай, брат, за мной, надоть.
It was Rogozhin.	Это был Рогожин.
Strange: the prince began telling him, suddenly, with joy, babbling and almost not finishing the words, how he had been expecting him just now in the corridor, at the inn.	Странно: князь начал ему вдруг, с радости, рассказывать, лепеча и почти не договаривая слов, как он ждал его сейчас в коридоре, в трактире.
"I was there," Rogozhin answered unexpectedly, "let's go."	- Я там был, - неожиданно ответил Рогожин; -пойдем.
The prince was surprised by the answer, but he was surprised at least two minutes later, when he understood.	Князь удивился ответу, но он удивился спустя уже по крайней мере две минуты, когда сообразил.
Having understood the answer, he became frightened and began studying Rogozhin.	Сообразив ответ, он испугался и стал приглядываться к Рогожину.
The man was walking almost half a step ahead, looking straight in front of him and not glancing at anyone he met, giving way to them all with mechanical care.	Тот уже шел почти на полшага впереди, смотря прямо пред собой и не взглядывая ни на кого из встречных, с машинальною осторожностию давая всем дорогу.
"Then why didn't you ask for me in my room ... if you were at the inn?" the prince asked suddenly.	-Зачем же ты меня в нумере не спросил... коли был в трактире? - спросил вдруг князь.
Rogozhin stopped, looked at him, thought, and, as if not understanding the question at all, said:	Рогожин остановился, посмотрел на него, подумал, и, как бы совсем не поняв вопроса, сказал:
"So, now, Lev Nikolaevich, you go straight on here, right to the house, you know?	- Вот что, Лев Николаевич, ты иди здесь прямо, вплоть до дому, знаешь?
And I'll go along the other side.	А я пойду по той стороне.
And watch out that we keep together ..."	Да поглядывай, чтобы нам вместе...
Having said this, he crossed the street, stepped onto the opposite sidewalk, looked whether the prince was following, and seeing that he was standing and staring at him, waved his hand in the direction of Gorokhovaya and went on, constantly turning to look at the prince and beckoning to him to follow.	Сказав это, он перешел через улицу, ступил на противоположный тротуар, поглядел идет ли князь, и, видя, что он стоит и смотрит на него во все глаза, махнул ему рукой к стороне Г ороховой, и пошел, поминутно поворачиваясь взглянуть на князя и приглашая его за собой.
He was obviously heartened to see that the prince had understood him and did not cross the street to join him.	Он был видимо ободрен, увидев, что князь понял его и не переходит к нему с другого тротуара.

It occurred to the prince that Rogozhin had to keep an eye out for someone and not miss him on the way, and that that was why he had crossed to the other side.	Князю пришло в голову, что Рогожину надо кого-то высмотреть и не пропустить на дороге, и что потому он и перешел на другой тротуар.
"Only why didn't he tell me who to look for?"	"Только зачем же он не сказал кого смотреть надо?"
They went some five hundred paces that way, and suddenly the prince began to tremble for some reason; Rogozhin still kept looking back, though more rarely; the prince could not help himself and beckoned to him with his hand.	Так прошли они шагов пятьсот, и вдруг князь начал почему-то дрожать; Рогожин, хоть и реже, но не переставал оглядываться; князь не выдержал и поманил его рукой.
The man at once came across the street to him.	Тот тотчас же перешел к нему через улицу:
"Is Nastasya Filippovna at your house?"	- Настасья Филипповна разве у тебя?
"Yes."	- У меня.
"And was it you who looked at me from behind the curtain earlier?"	- А давеча это ты в окно на меня из-за гардины смотрел?
"It was . . ."	-Я...
"Then why did you . . ."	- Как же ты...
But the prince did not know what to ask further and how to finish the question; besides, his heart was pounding so hard that it was difficult for him even to speak.	Но князь не знал, что спросить дальше и чем окончить вопрос; к тому же сердце его так стучало, что и говорить трудно было.
Rogozhin was also silent and looked at him as before, that is, as if pensively.	Рогожин тоже молчал и смотрел на него попрежнему, то-есть как бы в задумчивости.
"Well, I'm going," he said suddenly, preparing to cross the street again, "and you go, too.	- Ну, я пойду, - сказал он вдруг, приготовляясь опять переходить; - а ты себе иди.
Let's stay separated in the street . . . it's better for us that way ... on different sides . . . you'll see."	Пусть мы на улице розно будем... так нам лучше... по розным сторонам... увидишь.
When they finally turned from two different sidewalks onto Gorokhovaya and approached Rogozhin's house, the prince's legs again began to give way under him, so that he had difficulty walking.	Когда наконец они повернули с двух разных тротуаров в Г ороховую и стали подходить к дому Рогожина, у князя стали опять подсекаться ноги, так что почти трудно было уж и идти.
It was nearly ten o'clock in the evening.	Было уже около десяти часов вечера.
The windows on the old lady's side were open as before, Rogozhin's were closed, and the drawn white blinds seemed to have become still more noticeable in the twilight.	Окна на половине старушки стояли, как и давеча, отпертые, у Рогожина запертые, и в сумерках как бы еще заметнее становились на них белые спущенные сторы.
The prince came up to the house from the opposite sidewalk; Rogozhin stepped onto the porch from his sidewalk and waved his hand to him.	Князь подошел к дому с противоположного тротуара; Рогожин же с своего тротуара ступил на крыльцо и махал ему рукой.
The prince went up to him on the porch.	Князь перешел к нему на крыльцо.
"Even the caretaker doesn't know about me now, that I've come back home.	- Про меня и дворник не знает теперь, что я домой воротился.

I told him earlier that I was going to Pavlovsk, and I said the same thing at my mother's," he whispered with a sly and almost contented smile. "We'll go in and nobody'll hear."	Я сказал давеча, что в Павловск еду, и у матушки тоже сказал, - прошептал он с хитрою и почти довольною улыбкой; - мы войдем и не услышит никто.
He already had the key in his hand.	В руках его уже был ключ.
Going up the stairs, he turned and shook his finger at the prince to step more quietly, quietly opened the door to his rooms, let the prince in, carefully came in after him, locked the door behind him, and put the key in his pocket.	Поднимаясь по лестнице, он обернулся и погрозил князю, чтобы тот шел тише, тихо отпер дверь в свои комнаты, впустил князя, осторожно прошел за ним, запер дверь за собой и положил ключ в карман.
"Let's go," he said in a whisper.	- Пойдем, - произнес он шепотом.
He had begun speaking in a whisper still on the sidewalk in Liteinaya.	Он еще с тротуара на Литейной заговорил шепотом.
Despite all his external calm, he was in some deep inner anguish.	Несмотря на все свое наружное спокойствие, он был в какой-то глубокой внутренней тревоге.
When they entered the big room, just before his study, he went up to the window and beckoned mysteriously to the prince:	Когда вошли в залу, пред самым кабинетом, он подошел к окну и таинственно поманил к себе князя:
"So when you rang my bell earlier, I guessed straight off that it was you all right; I tiptoed to the door and heard you talking with Pafnutyevna, and I'd already been telling her at dawn: if you, or somebody from you, or anybody else starts knocking at my door, she shouldn't tell about me under any pretext; and especially if you came asking for me yourself, and I told her your name.	- Вот ты как давеча ко мне зазвонил, я тотчас здесь и догадался, что это ты самый и есть; подошел к дверям на цыпочках, и слышу, что ты с Пафнутьевной разговариваешь, а я уж той чем свет заказал: если ты, или от тебя кто, али кто бы то ни был, начнет ко мне стукать, так чтобы не сказываться ни под каким видом; а особенно если ты сам придешь меня спрашивать, и имя твое ей объявил.
And then, when you left, it occurred to me: what if he's standing there now and spying on me, or watching from the street?	А потом, как ты вышел, мне пришло в голову: что если он тут теперь стоит и выглядывает, али сторожит чего с улицы?
I went up to this same window, raised the curtain a bit, looked, and you were standing there looking straight at me . . . That's how it was."	Подошел я к этому самому окну, отвернул гардину-то, глядь, а ты там стоишь, прямо на меня смотришь... Вот как это дело было.
"And where is . . . Nastasya Filippovna?" the prince brought out breathlessly.	-Где же... Настасья Филипповна? - выговорил князь задыхаясь.
"She's . . . here," Rogozhin said slowly, as if waiting a bit before he answered.	-Она... здесь, - медленно проговорил Рогожин, как бы капельку выждав ответить.
"But where?"	-Где же?
Rogozhin raised his eyes to the prince and looked at him intently:	Рогожин поднял глаза на князя и пристально посмотрел на него:
Let's go . . .	- Пойдем...
He kept speaking in a whisper and without hurrying, slowly and, as before, with some strange pensiveness.	Он все говорил шепотом и не торопясь, медленно и, попрежнему, как-то странно задумчиво.
Even when he was telling about the curtain, it was as if he wanted to express something different with his story, despite all the expansiveness of the telling.	Даже когда про стору рассказывал, то как будто рассказом своим хотел высказать что-то другое, несмотря на всю экспансивность рассказа.

They went into the study.	Вошли в кабинет.
A certain change had taken place in this room since the prince had been there: a green silk damask curtain was stretched across the whole room, with openings at both ends, separating the study from the alcove in which Rogozhin's bed was set up.	В этой комнате, с тех пор как был в ней князь, произошла некоторая перемена: через всю комнату протянута была зеленая, штофная, шелковая занавеска, с двумя входами по обоим концам, и отделяла от кабинета альков, в котором устроена была постель Рогожина.
The heavy curtain was drawn and the openings were closed.	Тяжелая занавеска была спущена, и входы закрыты.
But it was very dark in the room; the Petersburg "white" summer nights were beginning to turn darker, and if it had not been for the full moon, it would have been difficult to see anything in Rogozhin's dark rooms with the blinds drawn.	Но в комнате было очень темно; летние "белые" петербургские ночи начинали темнеть, и если бы не полная луна, то в темных комнатах Рогожина, с опущенными сторами, трудно было бы что-нибудь разглядеть.
True, it was still possible to make out faces, though not very clearly.	Правда, можно было еще различать лица, хотя очень неотчетливо.
Rogozhin's face was very pale, as usual; his eyes looked intently at the prince, with a strong gleam, but somehow motionlessly.	Лицо Рогожина было бледно, по обыкновению; глаза смотрели на князя пристально, с сильным блеском, но как-то неподвижно.
"Why don't you light a candle?" asked the prince.	-Ты бы свечку зажег? - сказал князь.
"No, better not," Rogozhin replied and, taking the prince by the hand, he bent him down onto a chair; he sat down facing him and moved the chair so that his knees almost touched the prince's.	- Нет, не надо, - ответил Рогожин, и, взяв князя за руку, нагнул его к стулу; сам сел напротив, придвинув стул так, что почти соприкасался с князем коленями.
Between them, a little to the side, was a small, round table.	Между ними, несколько сбоку, приходился маленький, круглый столик.
"Sit down, let's sit a while!" he said, as if persuading him to sit down.	- Садись, посидим пока! - сказал он, словно уговаривая посидеть.
They were silent for a minute.	С минуту молчали.
"I just knew you'd stay in that same inn," he began, as people sometimes do, approaching the main conversation by starting with extraneous details, not directly related to the matter. "As soon as I stepped into the corridor, I thought: maybe he's sitting and waiting for me now, like me him, this same minute?	- Я так и знал, что ты в эфтом же трактире остановишься, - заговорил он, как иногда, приступая к главному разговору, начинают с посторонних подробностей, не относящихся прямо к делу; - как в коридор зашел, то и подумал: а ведь, может, и он сидит, меня ждет теперь, как я его, в эту же самую минуту?
Did you go to the teacher's widow's?"	У учительши-то был?
"I did," the prince could barely speak for the strong pounding of his heart.	- Был, - едва мог выговорить князь от сильного биения сердца.
"I thought about that, too.	-Я и об том подумал.
There'll be talk, I thought . . . and then I thought: I'll bring him here to spend the night, so that this night together . . ."	Еще разговор пойдет, думаю... а потом еще думаю: я его ночевать сюда приведу, так чтоб эту ночь вместе...
"Rogozhin!	- Рогожин!
Where is Nastasya Filippovna?" the prince suddenly whispered and stood up, trembling in every limb.	Где Настасья Филипповна? - прошептал вдруг князь и встал, дрожа всеми членами.

Rogozhin got up, too.	Поднялся и Рогожин.
"There," he whispered, nodding towards the curtain.	- Там, - шепнул он, кивнув головой на занавеску.
"Asleep?" whispered the prince.	- Спит? - шепнул князь.
Again Rogozhin looked at him intently, as earlier.	Опять Рогожин посмотрел на него пристально, как давеча.
"Okay, let's go! . . .	- Аль уж пойдем!..
Only you . . . Well, let's go!"	Только ты... ну, да пойдем!
He raised the curtain, stopped, and again turned to the prince.	Он приподнял портьеру, остановился и оборотился опять к князю:
"Come in!" he nodded towards the opening, inviting him to go first.	- Входи! - кивал он за портьеру, приглашая проходить вперед.
The prince went in.	Князь прошел.
"It's dark here," he said.	- Тут темно, - сказал он.
"You can see!" Rogozhin muttered.	- Видать! - пробормотал Рогожин.
"I can barely see . . . the bed."	- Я чуть вижу... кровать.
"Go closer," Rogozhin suggested quietly.	- Подойди ближе-то, - тихо предложил Рогожин.
The prince took one step closer, then another, and stopped.	Князь шагнул еще ближе, шаг, другой, и остановился.
He stood and peered for a minute or two; neither man said anything all the while they were there by the bed; the prince's heart was pounding so that it seemed audible in the dead silence of the room.	Он стоял и всматривался минуту или две; оба, во все время, у кровати ничего не выговорили; у князя билось сердце, так что, казалось, слышно было в комнате, при мертвом молчании комнаты.
But his eyes were accustomed now, so that he could make out the whole bed; someone was sleeping there, a completely motionless sleep; not the slightest rustle, not the slightest breath could be heard.	Но он уже пригляделся, так что мог различать всю постель; на ней кто-то спал, совершенно неподвижным сном; не слышно было ни малейшего шелеста, ни малейшего дыхания.
The sleeper was covered from head to foot with a white sheet, but the limbs were somehow vaguely outlined; one could only see by the raised form that a person lay stretched out there.	Спавший был закрыт с головой, белою простыней, но члены как-то неясно обозначались; видно только было, по возвышению, что лежит протянувшись человек.
Scattered in disorder on the bed, at its foot, on the chair next to the bed, even on the floor, were the taken-off clothes, a costly white silk dress, flowers, ribbons.	Кругом, в беспорядке, на постели, в ногах, у самой кровати на креслах, на полу даже, разбросана была снятая одежда, богатое белое шелковое платье, цветы, ленты.
On the little table by the head of the bed, the taken-off and scattered diamonds sparkled.	На маленьком столике, у изголовья, блистали снятые и разбросанные бриллианты.
At the foot of the bed some lace lay crumpled in a heap, and against this white lace, peeping from under the sheet, the tip of a bare foot was outlined; it seemed carved from marble and was terribly still.	В ногах, сбиты были в комок какие-то кружева, и на белевших кружевах, выглядывая из-под простыни, обозначался кончик обнаженной ноги; он казался как бы выточенным из мрамора и ужасно был неподвижен.
The prince looked and felt that the more he looked, the more dead and quiet the room became.	Князь глядел и чувствовал, что чем больше он глядит, тем еще мертвее и тише становится в комнате.

Suddenly an awakened fly buzzed, flew over the bed, and alighted by its head.	Вдруг зажужжала проснувшаяся муха, пронеслась над кроватью и затихла у изголовья.
The prince gave a start.	Князь вздрогнул.
"Let's get out," Rogozhin touched his arm.	- Выйдем, - тронул его за руку Рогожин.
They went out, sat down again in the same chairs, again facing each other.	Они вышли, уселись опять в тех же стульях, опять один против другого.
The prince was trembling more and more, and did not take his questioning eyes off Rogozhin's face.	Князь дрожал все сильнее и сильнее и не спускал своего вопросительного взгляда с лица Рогожина.
"You're trembling, I notice, Lev Nikolaevich," Rogozhin said at last, "almost like when your disorder comes over you, remember, how it was in Moscow?	- Ты вот, я замечаю, Лев Николаевич, дрожишь, -проговорил наконец Рогожин, - почти так, как когда с тобой бывает твое расстройство, помнишь, в Москве было?
Or the way it was once before a fit.	Или как раз было перед припадком.
And I just can't think what I'm going to do with you now ..."	И не придумаю, что теперь с тобой буду делать...
The prince listened, straining all his powers to understand, and still asking with his eyes.	Князь вслушивался, напрягая все силы, чтобы понять, и все спрашивая взглядом.
"It was you?" he finally managed to say, nodding towards the curtain.	- Это ты? - выговорил он наконец, кивнув головой на портьеру.
"It was . . . me . . ." Rogozhin whispered and looked down.	- Это... я... - прошептал Рогожин и потупился.
They were silent for about five minutes.	Помолчали минут пять.
"Because," Rogozhin suddenly began to go on, as if he had not interrupted his speech, "because if it's your illness, and a fit, and shouting now, somebody may hear it in the street or the courtyard, and they'll figure that people are spending the night in the apartment; they'll start knocking, they'll come in . . . because they all think I'm not home.	- Потому, - стал продолжать вдруг Рогожин, как будто и не перерывал речи, - потому как если твоя болезнь, и припадок, и крик теперь, то, пожалуй, с улицы, аль со двора кто и услышит, и догадаются, что в квартире ночуют люди; станут стучать, войдут... потому они все думают, что меня дома нет.
I didn't light a candle so they wouldn't suspect that in the street or the courtyard.	Я и свечи не зажег, чтобы с улицы, аль со двора не догадались.
Because when I'm not home, I take the key with me, and nobody comes in for three or four days, even to tidy up, that's how I set it up.	Потому, когда меня нет, я и ключи увожу, и никто без меня по три, по четыре дня и прибирать не входит, таково мое заведение.
Now, so they won't know we're spending the night..."	Так вот, чтоб не узнали, что мы заночуем...
"Wait," said the prince, "I asked the caretaker and the old woman earlier whether Nastasya Filippovna hadn't spent the night.	- Постой, - сказал князь, - я давеча и дворника, и старушку спрашивал: не ночевала ли Настасья Филипповна?
So they already know."	Они, стало быть, уже знают.
"I know you asked.	- Знаю, что ты спрашивал.
I told Pafnutyevna that Nastasya Filippovna came yesterday and left for Pavlovsk yesterday, and that she spent ten minutes at my place.	Я Пафнутьевне сказал, что вчера заехала Настасья Филипповна и вчера же в Павловск уехала, а что у меня десять минут пробыла.
They don't know she spent the night- nobody knows.	И не знают они, что она ночевала - никто.

Yesterday we came in very quietly, like you and me today.	Вчера мы так же вошли, совсем потихоньку, как сегодня с тобой.
I thought to myself on the way that she'd refuse to go in quietly-forget it!	Я еще про себя подумал дорогой, что она не захочет потихоньку входить, - куды!
She talked in a whisper, walked on tiptoe, gathered her dress up all around her so it wouldn't rustle, and held it with her hands, she shook her finger at me on the stairs-all because she was frightened of you.	Шепчет, на цыпочках пришла, платье обобрала около себя, чтобы не шумело, в руках несет, мне сама пальцем на лестнице грозит, - это она тебя все пужалась.
On the train it was like she was completely crazy, all from fear, and she herself wanted to come here to spend the night; I first thought I'd take her to the teacher's widow's-forget it!	На машине как сумасшедшая совсем была, все от страху, и сама сюда ко мне пожелала заночевать; я думал сначала на квартиру к учительше везти, -куды!
'He'll find me there,' she says, 'at dawn, but you can hide me, and tomorrow morning I'll go to Moscow,' and then she wanted to go to Orel somewhere.	"Там он меня, говорит, чем свет разыщет, а ты меня скроешь, а завтра чем свет в Москву", а потом в Орел куда-то хотела.
And as she was getting ready for bed, she kept saying we'd go to Orel. . ."	И ложилась, все говорила, что в Орел поедем...
"Wait, what about now, Parfyon, what do you want now?"	- Постой; что же ты теперь, Парфен, как же хочешь?
"See, I just have doubts about you trembling all the time.	- Да вот сумлеваюсь на тебя, что ты все дрожишь.
We'll spend the night here together.	Ночь мы здесь заночуем, вместе.
There's no other bed here than that one, so I decided to take the pillows from the two sofas, and I'll arrange them next to each other there, by the curtain, for you and me, so we're together.	Постели, окромя той, тут нет, а я так придумал, что с обоих диванов подушки снять, и вот тут, у занавески, рядом и постелю, и тебе и мне, так чтобы вместе.
Because if they come in, they'll start looking and searching, they'll see her at once and take her out.	Потому, коли войдут, станут осматривать, али искать, ее тотчас увидят и вынесут.
They'll start questioning me, I'll tell them it was me, and they'll take me away at once.	Станут меня опрашивать, я расскажу, что я, и меня тотчас отведут.
So let her lie here now, next to us, next to me and you!!	Так пусть уж она теперь тут лежит подле нас, подле меня и тебя...
"Yes, yes!" the prince agreed warmly.	- Да, да! - с жаром подтвердил князь.
"Meaning not to confess or let them take her out."	- Значит не признаваться и выносить не давать.
"N-not for anything!" the prince decided. "No, no, no!"	- Н-ни за что! - решил князь: - ни-ни-ни!
"That's how I decided, too, so as not to give her up, man, not for anything, not to anybody!	- Так я и порешил, чтоб ни за что, парень, и никому не отдавать!
We'll spend the night quietly.	Ночью проночуем тихо.
Today I left the house only for one hour, in the morning, otherwise I was always by her.	Я сегодня только на час один и из дому вышел, по утру, а то все при ней был.
And then in the evening I went to get you.	Да потом по вечеру за тобой пошел.
I'm also afraid it's stuffy and there'll be a smell.	Боюсь вот тоже еще что душно, и дух пойдет.

Do you notice the smell or not?"	Слышишь ты дух или нет?
"Maybe I do, I don't know.	- Может и слышу, не знаю.
By morning there will be."	К утру наверно пойдет.
"I covered her with oilcloth, good American oilcloth, and the sheet's on top of the oilcloth, and I put four uncorked bottles of Zhdanov liquid there, they're standing there now."	- Я ее клеенкой накрыл, хорошею, американскою клеенкой, а сверх клеенки уж простыней, и четыре стклянки ждановской жидкости откупоренной поставил, там и теперь стоят.
"It's like there ... in Moscow?"	- Это как там... в Москве?
"Because of the smell, brother.	- Потому, брат, дух.
But she's lying there so ... In the morning, when it's light, have a look.	А она ведь как лежит... К утру, как посветлеет, посмотри.
What, you can't get up?" Rogozhin asked with timorous surprise, seeing the prince trembling so much that he could not stand up.	Что ты, и встать не можешь? - с боязливым удивлением спросил Рогожин, видя, что князь так дрожит, что и подняться не может.
"My legs won't work," the prince murmured. "It's from fear, I know it . . . The fear will pass, and I'll get up . . ."	- Ноги не идут, - пробормотал князь, - это от страху, это я знаю... Пройдет страх, я и стану...
"Wait, I'll make up the bed meanwhile, and then you can lie down . . . and I'll lie down with you . . . and we'll listen . . . because I don't know yet, man ... I don't know everything yet, man, so I'm telling you ahead of time, so you'll know all about it ahead of time ..."	- Постой же, я пока нам постель постелю, и пусть уж ты ляжешь... и я с тобой... и будем слушать... потому я, парень, еще не знаю... я, парень, еще всего не знаю теперь, так и тебе заранее говорю, чтобы ты все про это заранее знал...
Muttering these vague words, Rogozhin began to make up the beds.	Бормоча эти неясные слова, Рогожин начал стлать постели.
It was clear that he had perhaps thought of these beds as early as that morning.	Видно было, что он эти постели, может, еще утром про себя придумал.
He himself had spent the past night lying on the sofa.	Прошлую ночь он сам ложился на диване.
But two people could not lie on the sofa, and he absolutely wanted to make up beds now side by side, and that was why, with great effort, he now dragged pillows of various sizes from both sofas all the way across the room, right up to the opening in the curtain.	Но на диване двоим рядом нельзя было лечь, а он непременно хотел постлать теперь рядом, вот почему и стащил теперь, с большими усилиями, через всю комнату, к самому входу за занавеску, разнокалиберные подушки с обоих диванов.
The bed got made up anyhow; he went over to the prince, took him tenderly and rapturously by the arm, got him to his feet, and led him to the bed; but it turned out that the prince could walk by himself; which meant that "the fear was passing"; and yet he still went on trembling.	Кое-как постель устроилась; он подошел к князю, нежно и восторженно взял его под руку, приподнял и подвел к постели; но оказалось, что князь и сам мог ходить; значит, "страх проходил"; и однако же он все-таки продолжал дрожать.

"Because, brother," Rogozhin began suddenly, laying the prince down on the left, better, pillows and himself stretching out on the right side, without undressing and thrusting both hands behind his head, "it's hot now, and sure to smell . . . I'm afraid to open the windows; but at my mother's there are pots of flowers, a lot of flowers, and they have such a wonderful smell; I thought I might bring them here, but Pafnutyevna would guess, because she's a curious one."	- Потому оно, брат, - начал вдруг Рогожин, уложив князя на левую лучшую подушку и протянувшись сам с правой стороны, не раздеваясь и закинув обе руки за голову, - ноне жарко, и известно, дух... Окна я отворять боюсь; а есть у матери горшки с цветами, много цветов, и прекрасный от них такой дух; думал перенести, да Пафнутьевна догадается, потому она любопытная.
"She's a curious one," agreed the prince.	- Она любопытная... - поддакнул князь.
"We could buy some bouquets and lay flowers all around her?	-Купить разве... - пукетами и цветами всю обложить?
But I think it'd be a pity, friend, to cover her with flowers!"	Да думаю, жалко будет, парень, в цветах-то!
"Listen . . ." the prince asked, as if in confusion, as if groping for precisely what he had to ask and forgetting it at once, "listen, tell me: what did you use?	-Слушай... - спросил князь, точно запутываясь, точно отыскивая, что именно надо спросить и как бы тотчас же забывая; - слушай, скажи мне: чем ты ее?
A knife?	Ножом?
That same one?"	Тем самым?
"That same one."	-Тем самым...
"Wait now!	- Стой еще!
I also want to ask you, Parfyon ... I have a lot to ask you, about everything . . . but to begin with, you'd better tell me, from the first beginning, so that I know: did you want to kill her before my wedding, before the ceremony, on the church porch, with the knife?	Я, Парфен, еще хочу тебя спросить... я много буду тебя спрашивать, обо всем... но ты лучше мне сначала скажи, с первого начала, чтоб я знал: хотел ты убить ее перед свадьбой, перед венцом, на паперти, ножом?
Did you want to or not?"	Хотел или нет?
"I don't know if I wanted to or not..." Rogozhin replied drily, as if he even marveled somewhat at the question and could not comprehend it.	- Не знаю, хотел или нет... - сухо ответил Рогожин, как бы даже несколько подивившись на вопрос и не уразумевая его.
"You never brought the knife to Pavlovsk with you?"	- Ножа с собой никогда в Павловск не привозил?
"I never brought it.	- Никогда не привозил.
I can only tell you this about the knife, Lev Nikolaevich," he added, after a pause. "I took it out of the locked drawer this morning, because the whole thing happened this morning, between three and four.	Я про нож этот только вот что могу тебе сказать, Лев Николаевич, - прибавил он помолчав: - я его из запертого ящика ноне утром достал, потому что все дело было утром, в четвертом часу.
I kept it like a bookmark in a book . . . And . . . and this is still a wonder to me: the knife seemed to go in about three inches ... or even three and a half. . . just under the left breast. . . but only about half a tablespoon of blood came out on her nightshirt; no more than that ..."	Он у меня все в книге заложен лежал... И... и... и вот еще, что мне чудно: совсем нож как бы на полтора... али даже на два вершка прошел... под самую левую грудь... а крови всего этак с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было...

"That, that, that," the prince suddenly raised himself up in terrible agitation, "that, that I know, that I've read about . . . it's called an internal hemorrhage . . . Sometimes there isn't even a drop.	- Это, это, это, - приподнялся вдруг князь в ужасном волнении, - это, это я знаю, это я читал... это внутреннее излияние называется... Бывает, что даже и ни капли.
If the blow goes straight to the heart . . ."	Это коль удар прямо в сердце...
"Wait, do you hear?" Rogozhin suddenly interrupted quickly and sat up fearfully on his bed. "Do you hear?"	- Стой, слышишь? - быстро перебил вдруг Рогожин и испуганно присел на подстилке: -слышишь?
"No!" the prince said quickly and fearfully, looking at Rogozhin.	- Нет! - так же быстро и испуганно выговорил князь, смотря на Рогожина.
"Footsteps!	- Ходит!
Do you hear?	Слышишь?
In the big room . . ."	В зале...
They both began to listen.	Оба стали слушать.
"I hear," the prince whispered firmly.	- Слышу, - твердо прошептал князь.
"Footsteps?"	- Ходит?
"Footsteps."	- Ходит.
"Should we shut the door or not?"	- Затворить, али нет дверь?
"Shut it..."	- Затворить...
They shut the door, and both lay down again.	Двери затворили, и оба опять улеглись.
There was a long silence.	Долго молчали.
"Ah, yes!" the prince suddenly whispered in the same agitated and hurried whisper, as if he had caught the thought again and was terribly afraid of losing it again, even jumping up a little on his bed, "yes ... I wanted . . . those cards! cards . . . They say you played cards with her?"	- Ах, да! - зашептал вдруг князь прежним взволнованным и торопливым шепотом, как бы поймав опять мысль и ужасно боясь опять потерять ее, даже привскочив на постели: - да... я ведь хотел... эти карты! карты... Ты, говорят, с нею в карты играл?
"I did," Rogozhin said after some silence.	- Играл, - сказал Рогожин после некоторого молчания.
"Where are . . . the cards?"	-Где же... карты?
"They're here ..." Rogozhin said after a still longer silence, "here . . ."	- Здесь карты... - выговорил Рогожин, помолчав еще больше; - вот...
He pulled a used deck, wrapped in paper, out of his pocket and handed it to the prince.	Он вынул игранную, завернутую в бумажку, колоду из кармана и протянул к князю.
The prince took it, but as if in perplexity.	Тот взял, но как бы с недоумением.
A new, sad, and cheerless feeling weighed on his heart; he suddenly realized that at that moment, and for a long time now, he had not been talking about what he needed to talk about, and had not been doing what he needed to do, and that these cards he was holding in his hands, and which he was so glad to have, would be no help, no help at all now.	Новое, грустное и безотрадное чувство сдавило ему сердце; он вдруг понял, что в эту минуту, и давно уже, все говорит не о том, о чем надо ему говорить, и делает все не то, что бы надо делать; и что вот эти карты, которые он держит в руках, и которым он так обрадовался, ничему, ничему не помогут теперь.

He stood up and clasped his hands. Rogozhin lay motionless, as if he did not see or hear his movements; but his eyes glittered brightly through the darkness and were completely open and motionless.	Он встал и всплеснул руками, Рогожин лежал неподвижно и как бы не слыхал и не видал его движения; но глаза его ярко блистали сквозь темноту и были совершенно открыты и неподвижны.
The prince sat on a chair and began to look at him in fear.	Князь сел на стул и стал со страхом смотреть на него.
About half an hour went by; suddenly Rogozhin cried out loudly and abruptly and began to guffaw, as if forgetting that he had to talk in a whisper:	Прошло с полчаса; вдруг Рогожин громко и отрывисто закричал и захохотал, как бы забыв, что надо говорить шепотом:
"That officer, that officer . . . remember how she horsewhipped that officer at the concert, remember, ha, ha,ha!	- Офицера-то, офицера-то... помнишь, как она офицера того, на музыке, хлестнула, помнишь, ха, ха, ха!
A cadet, too . . . a cadet . . . came running ..."	Еще кадет... кадет... кадет подскочил...
The prince jumped up from the chair in new fright.	Князь вскочил со стула в новом испуге.
When Rogozhin quieted down (and he did suddenly quiet down), the prince quietly bent over him, sat down beside him, and with a pounding heart, breathing heavily, began to examine him.	Когда Рогожин затих (а он вдруг затих), князь тихо нагнулся к нему, уселся с ним рядом и с сильно бьющимся сердцем, тяжело дыша, стал его рассматривать.
Rogozhin did not turn his head to him and even seemed to forget about him.	Рогожин не поворачивал к нему головы и как бы даже и забыл о нем.
The prince watched and waited; time passed, it began to grow light.	Князь смотрел и ждал; время шло, начинало светать.
Now and then Rogozhin sometimes suddenly began to mutter, loudly, abruptly, and incoherently; began to exclaim and laugh; then the prince would reach out his trembling hand to him and quietly touch his head, his hair, stroke it and stroke his cheeks . . . there was nothing more he could do!	Рогожин изредка и вдруг начинал иногда бормотать, громко, резко и бессвязно; начинал вскрикивать и смеяться; князь протягивал к нему тогда свою дрожащую руку и тихо дотрогивался до его головы, до его волос, гладил их и гладил его щеки... больше он ничего не мог сделать!
He was beginning to tremble again himself, and again he suddenly lost the use of his legs.	Он сам опять начал дрожать, и опять как бы вдруг отнялись его ноги.
Some completely new feeling wrung his heart with infinite anguish.	Какое-то совсем новое ощущение томило его сердце бесконечною тоской.
Meanwhile it had grown quite light; he finally lay down on the pillows, as if quite strengthless now and in despair, and pressed his face to the pale and motionless face of Rogozhin; tears flowed from his eyes onto Rogozhin's cheeks, but perhaps by then he no longer felt his own tears and knew nothing about them . . .	Между тем совсем рассвело; наконец он прилег на подушку, как бы совсем уже в бессилии и в отчаянии, и прижался своим лицом к бледному и неподвижному лицу Рогожина; слезы текли из его глаз на щеки Рогожина, но, может быть, он уж и не слыхал тогда своих собственных слез и уже не знал ничего о них...
In any case, when, after many hours, the door opened and people came in, they found the murderer totally unconscious and delirious.	По крайней мере, когда, уже после многих часов, отворилась дверь и вошли люди, то они застали убийцу в полном беспамятстве и горячке.
The prince was sitting motionless on the bed beside him, and each time the sick man had a burst of shouting or raving, he quietly hastened to pass his trembling hand over his hair and cheeks, as if caressing and soothing him.	Князь сидел подле него неподвижно на подстилке и тихо, каждый раз при взрывах крика или бреда больного, спешил провесть дрожащею рукой по его волосам и щекам, как бы лаская и унимая его.

But he no longer understood anything of what they asked him about, and did not recognize the people who came in and surrounded him.	Но он уже ничего не понимал, о чем его спрашивали, и не узнавал вошедших и окруживших его людей.
And if Schneider himself had come now from Switzerland to have a look at his former pupil and patient, he, too, recalling the state the prince had sometimes been in during the first year of his treatment in Switzerland, would have waved his hand now and said, as he did then:	И если бы сам Шнейдер явился теперь из Швейцарии взглянуть на своего бывшего ученика и пациента, то и он, припомнив то состояние, в котором бывал иногда князь в первый год лечения своего в Швейцарии, махнул бы теперь рукой и сказал бы, как тогда:
"An idiot!"	"Идиот!"
XII	XII.
Conclusion	ЗАКЛЮЧЕНИЕ.
The teacher's widow, having galloped to Pavlovsk, went straight to Darya Alexeevna, who had been upset since the previous day, and, having told her all she knew, frightened her definitively.	Учительша, прискакав в Павловск, явилась прямо к расстроенной со вчерашнего дня Дарье Алексеевне и, рассказав ей все, что знала, напугала ее окончательно.
The two ladies immediately decided to get in touch with Lebedev, who was also worried in his quality as his tenant's friend and in his quality as owner of the apartment.	Обе дамы немедленно решились войти в сношения с Лебедевым, тоже бывшим в волнении, в качестве друга своего жильца и в качестве хозяина квартиры.
Vera Lebedev told them everything she knew.	Вера Лебедева сообщила все, что знала.
On Lebedev's advice, they decided that all three of them should go to Petersburg so as to forestall the more quickly "what might very well happen."	По совету Лебедева, решили отправиться в Петербург всем троим для скорейшего предупреждения того, "что очень могло случиться".
And so it came about that the next morning, at about eleven o'clock, Rogozhin's apartment was opened in the presence of the police, Lebedev, the ladies, and Rogozhin's brother, Semyon Semyonovich Rogozhin, who was quartered in the wing.	Таким образом вышло, что на другое уже утро, часов около одиннадцати, квартира Рогожина была отперта при полиции, при Лебедеве, при дамах и при братце Рогожина, Семене Семеновиче Рогожине, квартировавшем во флигеле.
What contributed most to the success of the affair was the evidence of the caretaker, who had seen Parfyon Semyonovich and his guest going in from the porch and as if on the quiet.	Успеху дела способствовало всего более показание дворника, что он видел вчера ввечеру Парфена Семеновича с гостем, вошедших с крыльца и как бы потихоньку.
After this evidence they did not hesitate to break down the door, which did not open to their ringing.	После этого показания уже не усомнились сломать двери, не отворявшиеся по звонку.
Rogozhin survived two months of brain fever and, when he recovered-the investigation and the trial.	Рогожин выдержал два месяца воспаления в мозгу, а когда выздоровел, - следствие и суд.
He gave direct, precise, and perfectly satisfactory evidence about everything, as a result of which the prince was eliminated from the case at the very beginning.	Он дал во всем прямые, точные и совершенно удовлетворительные показания, вследствие которых князь, с самого начала, от суда был устранен.
Rogozhin was taciturn during his trial.	Рогожин был молчалив во время своего процесса.

He did not contradict his adroit and eloquent lawyer, who proved clearly and logically that the crime he had committed was the consequence of the brain fever, which had set in long before the crime as a result of the defendant's distress.	Он не противоречил ловкому и красноречивому своему адвокату, ясно и логически доказывавшему, что совершившееся преступление было следствием воспаления мозга, начавшегося еще задолго до преступления, вследствие огорчений подсудимого.
But he did not add anything of his own in confirmation of this opinion and, as before, clearly and precisely, confirmed and recalled all the minutest circumstances of the event that had taken place.	Но он ничего не прибавил от себя в подтверждение этого мнения и попрежнему, ясно и точно, подтвердил и припомнил все малейшие обстоятельства совершившегося события.
He was sentenced, with allowance for mitigating circumstances, to Siberia, to hard labor, for fifteen years, and heard out his sentence sternly, silently, and "pensively."	Он был осужден, с допущением облегчительных обстоятельств, в Сибирь, в каторгу, на пятнадцать лет, и выслушал свой приговор сурово, безмолвно и "задумчиво".
All his enormous fortune, except for a certain, comparatively speaking, rather small portion spent on the initial carousing, went to his brother, Semyon Semyonovich, to the great pleasure of the latter.	Все огромное состояние его, кроме некоторой, сравнительно говоря, весьма малой доли, истраченной в первоначальном кутеже, перешло к братцу его, Семену Семеновичу, к большому удовольствию сего последнего.
Old Mrs. Rogozhin goes on living in this world and seems to recall her favorite son Parfyon occasionally, but not very clearly: God spared her mind and heart all awareness of the horror that had visited her sad house.	Старушка Рогожина продолжает жить на свете и как будто вспоминает иногда про любимого сына Парфена, но неясно: бог спас ее ум и сердце от сознания ужаса, посетившего грустный дом ее.
Lebedev, Keller, Ganya, Ptitsyn, and many other characters of our story are living as before, have changed little, and we have almost nothing to tell about them.	Лебедев, Келлер, Ганя, Птицын и многие другие лица нашего рассказа живут попрежнему, изменились мало, и нам почти нечего о них передать.
Ippolit died in terrible anxiety and slightly sooner than he expected, two weeks after Nastasya Filippovna's death.	Ипполит скончался в ужасном волнении и несколько раньше чем ожидал, недели две спустя после смерти Настасьи Филипповны.
Kolya was profoundly struck by what had happened; he became definitively close to his mother.	Коля был глубоко поражен происшедшим; он окончательно сблизился с своею матерью.
Nina Alexandrovna fears for him, because he is too thoughtful for his years; a good human being will perhaps come out of him.	Нина Александровна боится за него, что он не по летам задумчив; из него, может быть, выйдет человек деловой.
Incidentally, partly through his efforts, the further fate of the prince has been arranged: among all the people he had come to know recently, he had long singled out Evgeny Pavlovich Radomsky; he was the first to go to him and tell him all the details he knew about what had happened and about the prince's present situation.	Между прочим, отчасти по его старанию, устроилась и дальнейшая судьба князя: давно уже отличил он, между всеми лицами, которых узнал в последнее время, Евгения Павловича Радомского; он первый пошел к нему и передал ему все подробности совершившегося события, какие знал, и о настоящем положении князя.
He was not mistaken: Evgeny Pavlovich took the warmest interest in the fate of the unfortunate "idiot," and as a result of his efforts and concern, the prince ended up abroad again, in Schneider's Swiss institution.	Он не ошибся: Евгений Павлович принял самое горячее участие в судьбе несчастного "идиота", и, вследствие его стараний и попечений, князь попал опять за границу в швейцарское заведение Шнейдера.

Evgeny Pavlovich himself, who has gone abroad, intends to stay in Europe for a very long time, and candidly calls himself "a completely superfluous man in Russia," visits his sick friend at Schneider's rather often, at least once every few months; but Schneider frowns and shakes his head more and more; he hints at a total derangement of the mental organs; he does not yet speak positively of incurability, but he allows himself the saddest hints.	Сам Евгений Павлович, выехавший за границу, намеревающийся очень долго прожить в Европе и откровенно называющий себя "совершенно лишним человеком в России... - довольно часто, по крайней мере, в несколько месяцев раз, посещает своего больного друга у Шнейдера; но Шнейдер все более и более хмурится и качает головой; он намекает на совершенное повреждение умственных органов; он не говорит еще утвердительно о неизлечимости, но позволяет себе самые грустные намеки.
Evgeny Pavlovich takes it very much to heart, and he does have a heart, as he has already proved by the fact that he receives letters from Kolya and even sometimes answers those letters.	Евгений Павлович принимает это очень к сердцу, а у него есть сердце, что он доказал уже тем, что получает письма от Коли и даже отвечает иногда на эти письма.
But besides that, yet another strange feature of his character has become known; and as it is a good feature, we shall hasten to mark it: after each visit to Schneider's institution, Evgeny Pavlovich, besides writing to Kolya, sends yet another letter to a certain person in Petersburg, with a most detailed and sympathetic account of the state of the prince's illness at the present moment.	Но кроме того стала известна и еще одна странная черта его характера; и так как эта черта хорошая, то мы и поспешим ее обозначить: после каждого посещения Шнейдерова заведения, Евгений Павлович, кроме Коли, посылает и еще одно письмо одному лицу в Петербург, с самым подробнейшим и симпатичным изложением состояния болезни князя в настоящий момент.
Apart from the most respectful expressions of devotion, there have begun to appear in these letters (and that more and more often) certain candid accounts of his views, ideas, feelings-in short, something resembling friendly and intimate feelings have begun to appear.	Кроме самого почтительного изъявления преданности, в письмах этих начинают иногда появляться (и все чаще и чаще) некоторые откровенные изложения взглядов, понятий, чувств, - одним словом, начинает проявляться нечто похожее на чувства дружеские и близкие.
This person who is in correspondence (though still rather rarely) with Evgeny Pavlovich, and who has merited his attention and respect to such a degree, is Vera Lebedev.	Это лицо, состоящее в переписке (хотя все-таки довольно редкой) с Евгением Павловичем и заслужившее настолько его внимание и уважение, есть Вера Лебедева.
We have been quite unable to find out exactly how such relations could have been established; they were established, of course, on the occasion of the same story with the prince, when Vera Lebedev was so grief-stricken that she even became ill, but under what circumstances the acquaintance and friendship came about, we do not know.	Мы никак не могли узнать в точности, каким образом могли завязаться подобные отношения; завязались они, конечно, по поводу все той же истории с князем, когда Вера Лебедева была поражена горестью до того, что даже заболела; но при каких подробностях произошло знакомство и дружество, нам неизвестно.
We have made reference to these letters mainly for the reason that some of them contain information about the Epanchin family and, above all, about Aglaya Ivanovna Epanchin.	Упомянули же мы об этих письмах наиболее с тою целью, что в некоторых из них заключались сведения о семействе Епанчиных и, главное, об Аглае Ивановне Епанчиной.
Evgeny Pavlovich, in a rather incoherent letter from Paris, told of her that, after a brief and extraordinary attachment to some ?migr?, a Polish count, she had suddenly married him, against the will of her parents, who, if they did finally give their consent, did so only because the affair threatened to turn into an extraordinary scandal.	Про нее уведомлял Евгений Павлович в одном довольно нескладном письме из Парижа, что она, после короткой и необычайной привязанности к одному эмигранту, польскому графу, вышла вдруг за него замуж, против желания своих родителей, если и давших наконец согласие, то потому, что дело угрожало каким-то необыкновенным скандалом.

Then, after an almost six-month silence, Evgeny Pavlovich informed his correspondent, again in a long and detailed letter, that during his last visit to Professor Schneider in Switzerland, he had met all the Epanchins there (except, of course, Ivan Fyodorovich, who, on account of business, stays in Petersburg) and Prince Shch.	Затем, почти после полугодового молчания. Евгений Павлович уведомил свою корреспондентку, опять в длинном и подробном письме, о том, что он, во время последнего своего приезда к профессору Шнейдеру, в Швейцарию, съехался у него со всеми Епанчиными (кроме, разумеется, Ивана Федоровича, который, по делам, остается в Петербурге) и князем Щ.
The meeting was strange: they all greeted Evgeny Pavlovich with some sort of rapture; Adelaida and Alexandra even decided for some reason that they were grateful to him for his "angelic care of the unfortunate prince."	Свидание было странное; Евгения Павловича встретили они все с каким-то восторгом; Аделаида и Александра сочли себя почему-то даже благодарными ему за его "ангельское попечение о несчастном князе".
Lizaveta Prokofyevna, seeing the prince in his sick and humiliated condition, wept with all her heart.	Лизавета Прокофьевна, увидав князя в его больном и униженном состоянии, заплакала от всего сердца.
Apparently everything was forgiven him.	Повидимому, ему уже все было прощено.
Prince Shch. voiced several happy and intelligent truths on the occasion.	Князь Щ. сказал при этом несколько счастливых и умных истин.
It seemed to Evgeny Pavlovich that he and Adelaida had not yet become completely close with each other; but the future seemed to promise a completely willing and heartfelt submission of the ardent Adelaida to the intelligence and experience of Prince Shch.	Евгению Павловичу показалось, что он и Аделаида еще не совершенно сошлись друг с другом; но в будущем казалось неминуемым совершенно добровольное и сердечное подчинение пылкой Аделаиды уму и опыту князяЩ.
Besides, the lessons endured by the family had affected her terribly and, above all, the last incident with Aglaya and the ?migr? count.	К тому же и уроки, вынесенные семейством, страшно на него подействовали, и, главное, последний случай с Аглаей и эмигрантом графом.
Everything that had made the family tremble as they gave Aglaya up to this count, everything had come true within half a year, with the addition of such surprises as they had never even thought of.	Все, чего трепетало семейство, уступая этому графу Аглаю, все уже осуществилось в полгода, с прибавкой таких сюрпризов, о которых даже и не мыслили.
It turned out that this count was not even a count, and if he was actually an ?migr?, he had some obscure and ambiguous story.	Оказалось, что этот граф даже и не граф, а если и эмигрант действительно, то с какою-то темною и двусмысленною историей.
He had captivated Aglaya with the extraordinary nobility of his soul, tormented by sufferings over his fatherland, and had captivated her to such an extent that, even before marrying him, she had become a member of some foreign committee for the restoration of Poland and on top of that had ended up in the Catholic confessional of some famous padre, who had taken possession of her mind to the point of frenzy.	Пленил он Аглаю необычайным благородством своей истерзавшейся страданиями по отчизне души, и до того пленил, что та, еще до выхода замуж, стала членом какого-то заграничного комитета по восстановлению Польши и сверх того попала в католическую исповедальню какого-то знаменитого патера, овладевшего ее умом до исступления.
The count's colossal fortune, of which he had presented nearly irrefutable information to Lizaveta Prokofyevna and Prince Shch., had turned out to be completely nonexistent.	Колоссальное состояние графа, о котором он представлял Лизавете Прокофьевне и князю Щ. почти неопровержимые сведения, оказалось совершенно небывалым.

What's more, some six years after the marriage, the count and his friend, the famous confessor, had managed to bring about a complete quarrel between Aglaya and her family, so that they had not seen her for several months already ... In short, there was a lot to tell, but Lizaveta Prokofyevna, her daughters, and even Prince Shch. had been so struck by all this "terror" that they were even afraid to mention certain things in conversation with Evgeny Pavlovich, though they knew that even without that, he was well acquainted with the story of Aglaya Ivanovna's latest passions.	Мало того, в какие-нибудь полгода после брака граф и друг его, знаменитый исповедник, успели совершенно поссорить Аглаю с семейством, так что те ее несколько месяцев уже и не видали... Одним словом, много было бы чего рассказать, но Лизавета Прокофьевна, ее дочери и даже князь Щ. были до того уже поражены всем этим "террором", что даже боялись и упоминать об иных вещах в разговоре с Евгением Павловичем, хотя и знали, что он и без них хорошо знает историю последних увлечений Аглаи Ивановны.
Poor Lizaveta Prokofyevna wanted to be in Russia and, as Evgeny Pavlovich testified, she bitterly and unfairly criticized everything abroad: "They can't bake good bread anywhere, in the winter they freeze like mice in the cellar," she said. "But here at least I've had a good Russian cry over this poor man," she added, pointing with emotion to the prince, who did not recognize her at all.	Бедной Лизавете Прокофьевне хотелось бы в Россию и, по свидетельству Евгения Павловича, она желчно и пристрастно критиковала ему все заграничное: "хлеба нигде испечь хорошо не умеют, зиму, как мыши в подвале, мерзнут", говорила она, - "по крайней мере вот здесь, над этим бедным, хоть по-русски поплакала", прибавила она, в волнении указывая на князя, совершенно ее не узнававшего.
"Enough of these passions, it's time to serve reason.	"Довольно увлекаться-то, пора и рассудку послужить.
And all this, and all these foreign lands, and all this Europe of yours, it's all one big fantasy, and all of us abroad are one big fantasy . . . remember my words, you'll see for yourself!" she concluded all but wrathfully, parting from Evgeny Pavlovich.	И все это, и вся эта заграница, и вся эта ваша Европа, все это одна фантазия, и все мы, за границей, одна фантазия... помяните мое слово, сами увидите!" заключила она чуть не гневно, расставаясь с Евгением Павловичем.