остались в Париже заканчивать образование, но приезжали домой на каникулы и принимали участие в развлечениях отца.
On leaving school, Pierre, the elder, five years older than Jean, had felt a vocation to various professions and had tried half a dozen in succession, but, soon disgusted with each in turn, he started afresh with new hopes.
Пьер был на пять лет старше Жана. По окончании коллежа он поочередно брался за самые разнообразные профессии: он перепробовал их с полдюжины одну за другой, быстро разочаровывался в каждой и тотчас же начинал возиться с новыми планами.
Medicine had been his last fancy, and he had set to work with so much ardour that he had just qualified after an unusually short course of study, by a special remission of time from the minister. He was enthusiastic, intelligent, fickle, but obstinate, full of Utopias and philosophical notions.
В конце концов его прельстила медицина, он с большим жаром принялся за дело и только что, после сравнительно недолгих занятий, по особому разрешению министра, раньше срока получил звание доктора, он был человек восторженный, умный, непостоянный, но настойчивый, склонный увлекаться утопиями и философскими идеями.
Jean, who was as fair as his brother was dark, as deliberate as his brother was vehement, as gentle as his brother was unforgiving, had quietly gone through his studies for the law and had just taken his diploma as a licentiate, at the time when Pierre had taken his in medicine.
Братья являли собой полную противоположность и по наружности, и по внутреннему складу. Младший, Жан -- блондин, был ровного, спокойного нрава; Пьер -- брюнет, был необуздан и обидчив. Жан окончил юридический факультет и получил диплом кандидата прав, а Пьер-диплом врача.
So they were now having a little rest at home, and both looked forward to settling in Havre if they could find a satisfactory opening.
Теперь они оба отдыхали дома в надежде обосноваться в Гавре, если здесь подвернется что-нибудь подходящее.
But a vague jealousy, one of those dormant jealousies which grow up between brothers or sisters and slowly ripen till they burst, on the occasion of a marriage perhaps, or of some good fortune happening to one of them, kept them on the alert in a sort of brotherly and non-aggressive animosity.
Скрытая зависть, та дремлющая зависть, которая почти неощутимо растет между братьями или сестрами до возмужалости и внезапно прорывается при женитьбе или особой удаче одного из них, заставляла обоих держаться настороже и подстрекала на беззлобное соперничество.
They were fond of each other, it is true, but they watched each other.
Конечно, они любили друг друга, но в то же время ревниво следили один за другим.
Pierre, five years old when Jean was born, had looked with the eyes of a little petted animal at that other little animal which had suddenly come to lie in his father's and mother's arms and to be loved and fondled by them.
Когда родился Жан, пятилетний Пьер с неприязнью избалованного звереныша смотрел на другого звереныша, неожиданно появившегося в объятиях отца и матери, окруженного любовью и лаской.
Jean, from his birth, had always been a pattern of sweetness, gentleness, and good temper, and Pierre had by degrees begun to chafe at ever-lastingly hearing the praises of this great lad, whose sweetness in his eyes was indolence, whose gentleness was stupidity, and whose kindliness was blindness.
Жан с детских лет был образцом кротости, доброты и послушания, и Пьер с раздражением слушал беспрестанные похвалы этому толстому мальчугану, кротость которого казалась ему вялостью, доброта -- глупостью, а доверчивость -тупоумием.
His parents, whose dream for their sons was some respectable and undistinguished calling, blamed him for so often changing his mind, for his fits of enthusiasm, his abortive beginnings, and all his ineffectual impulses towards generous ideas and the liberal professions.
Родители их, люди непритязательные, мечтавшие о почтенной, скромной карьере для своих сыновей, упрекали Пьера за его колебания, увлечения, за безуспешные попытки, за все его бесплодные порывы к высоким идеям и мечты о блестящем поприще.
Since he had grown to manhood they no longer said in so many words:
С тех пор как он стал взрослым, ему уже не твердили:
"Look at Jean and follow his example," but every time he heard them say
"Смотри на Жана и бери с него пример". Но каждый раз, когда при нем говорили:
"Jean did this-Jean does that," he understood their meaning and the hint the words conveyed.
"Жан поступил так, Жан поступил этак", -- он хорошо понимал смысл этих слов и скрытый в них намек.
Their mother, an orderly person, a thrifty and rather sentimental woman of the middle class, with the soul of a soft-hearted book-keeper, was constantly quenching the little rivalries between her two big sons to which the petty events of their life constantly gave rise.
Мать их, любящая порядок во всем, бережливая, несколько сентиментальная женщина, которая провела всю жизнь за кассой, но сохранила чувствительную душу, постоянно сглаживала соперничество, то и дело вспыхивавшее между ее двумя взрослыми сыновьями из-за всяких житейских мелочей.
Another little circumstance, too, just now disturbed her peace of mind, and she was in fear of some complications; for in the course of the winter, while her boys were finishing their studies, each in his own line, she had made the acquaintance of a neighbour, Mme. Rosemilly, the widow of a captain of a merchantman who had died at sea two years before.
Вдобавок с недавних пор ее смущало одно обстоятельство, грозившее разладом между братьями: этой зимой, когда ее сыновья заканчивали образование в Париже, она познакомилась с соседкой, г-жой Роземильи, вдовой капитана дальнего плавания, погибшего в море два года тому назад.
The young widow-quite young, only three-and-twenty-a woman of strong intellect who knew life by instinct as the free animals do, as though she had seen, gone through, understood, and weighted every conceivable contingency, and judged them with a wholesome, strict, and benevolent mind, had fallen into the habit of calling to work or chat for an hour in the evening with these friendly neighbours, who would give her a cup of tea.
Молодая, даже совсем юная вдова, -- всего двадцати трех лет, -- была неглупа и, видимо,
