остановился и широко открыл рот.
Two thick piles of yellow packets rose up to the ceiling.
Две толстых колонны, состоящие из желтых пачек, возвышались до самого потолка.
To avoid answering questions, the agitated and perspiring cashier had pinned up the cheque, which now bore yet another scrawl, this time in green ink.
Чтобы не отвечать ни на какие вопросы, потный и взволнованный кассир кнопкой пришпилил к стене ассигновку, на которой теперь имелась третья надпись зелеными чернилами:
"Pay in production produce.
"Выдать продуктами производства.
"Preobrazhensky, p. p. Comrade Bogoyavlensky."
За т.Богоявленского - Преображенский.
"I agree - Kshesinsky."
И я полагаю - Кшесинский".
Korotkov left the cashier's office with a broad, stupid grin on his face.
Коротков вышел от кассира, широко и глупо улыбаясь.
He was carrying four large yellow packets and five small green ones in his hands, plus thirteen blue boxes of matches in his pockets.
В руках у него было 4 больших желтых пачки, 5 маленьких зеленых, а в карманах 13 синих коробок спичек.
Back in his room, listening to the hubbub of amazed voices in the General Office, he wrapped up the matches in two large sheets from that morning's newspaper and slipped out without a word to anyone.
У себя в комнате, прислушиваясь к гулу изумленных голосов в канцелярии, он упаковал спички в два огромных листа сегодняшней газеты и, не сказавшись никому, отбыл со службы домой.
By the main entrance he was nearly run over by a car in which someone had just arrived, exactly who Korotkov could not see.
У подъезда Спимата он чуть не попал под автомобиль, в котором кто-то подъехал, но кто именно, Коротков не разглядел.
Back home he unwrapped the matches on the table and stood back to admire them.
Прибыв домой, он выложил спички на стол и, отойдя, полюбовался на них.
The stupid grin did not leave his face.
Глупая улыбка не сходила с его лица.
After that Korotkov ruffled up his hair and said to himself:
Затем Коротков взъерошил белокурые волосы и сказал самому себе:
"Come on, it's no good moping about all day.
- Ну-с, унывать тут долго нечего.
We must try to sell them."
Постараемся их продать.
He knocked on the door of his neighbour, Alexandra Fyodorovna, who worked at the Provincial Wine Depot.
Он постучался, к соседке своей, Александре Федоровне, служащей в Губвинскладе.
"Come in," said a hollow voice.
- Войдите, - глухо отозвалось в комнате.
Korotkov went in and stared in amazement.
Коротков вошел и изумился.
Alexandra Fyodorovna, also back early from work, was squatting on the floor in her coat and hat.
Преждевременно вернувшаяся со службы Александра Федоровна в пальто и шапочке сидела на корточках на полу.
In front of her stretched a long line of bottles containing a deep red liquid, stoppered with little balls of newspaper.
Перед нею стоял строй бутылок с пробками из газетной бумаги, наполненных жидкостью густого красного цвета.
Alexandra Fyodorovna's face was smudged with tears.
Лицо у Александры Федоровны было заплакано.
"Forty-six," she said, turning to Korotkov.
- 46, - сказала она и повернулась к Короткову.
"Good afternoon, Alexandra Fyodorovna. Is that ink?" asked the astonished Korotkov.
-Это чернила?.. Здравствуйте, Александра Федоровна, - вымолвил пораженный Коротков.
"Communion wine," his neighbour replied, with a sob.
- Церковное вино, - всхлипнув, ответила соседка.
"You've got some too?" Korotkov gasped.
- Как, и вам? - ахнул Коротков.
"Have you been given communion wine as well then?" Alexandra Fyodorovna asked in amazement.
- И вам церковное? - изумилась Александра Федоровна.
"No, we got matches," Korotkov replied weakly, twisting a button on his jacket.
- Нам - спички, - угасшим голосом ответил Коротков и закрутил пуговицу на пиджаке.
"But they don't light!" exclaimed Alexandra Fyodorovna, getting up and brushing her skirt.
- Да ведь они же не горят! - вскричала Александра Федоровна, поднимаясь и отряхивая юбку.
"What do you mean, they don't light?" Korotkov exclaimed in alarm and hurried off to his room.
- Как это так, не горят? - испугался Коротков и бросился к себе в комнату.
There, without wasting a moment, he snatched up a box, tore it open and struck a match.
Там, не теряя ни минуты, он схватил коробку, с треском распечатал ее и чиркнул спичкой.
It hissed and flared up with a green flame, broke in two and went out.
Она с шипеньем вспыхнула зеленоватым огнем, переломилась и погасла.
Choking from the acrid smell of sulphur, Korotkov coughed painfully and struck a second one.
Коротков, задохнувшись от едкого серного запаха, болезненно закашлялся и зажег вторую.
This one exploded, emitting two fiery sparks.
Та выстрелила, и два огня брызнули от нее.
The first spark landed on the window-pane, and the second in Comrade Korotkov's left eye.
Первый попал в оконное стекло, а второй - в левый глаз товарища Короткова.
"Ouch!" cried Korotkov, dropping the box.
- А-ах! - крикнул Коротков и выронил коробку.
For a few moments he clattered about like a spirited stallion clasping his hand to his eye.
Несколько мгновений он перебирал ногами, как горячая лошадь, и зажимал глаз ладонью.
Then he looked with trepidation into his shaving mirror, convinced that he had lost the eye.
Затем с ужасом заглянул в бритвенное зеркальце, уверенный, что лишился глаза.
But it was still there.
Но глаз оказался на месте.
A bit red, though, and tearful.
Правда, он был красен и источал слезы.
"Oh, my goodness!" Korotkov said agitatedly. He took an American first-aid packet out of the chest of drawers, opened it and bandaged the left half of his head, until he looked like someone wounded in battle.
- Ах, Боже мой! - расстроился Коротков, немедленно достал из комода американский индивидуальный пакет, вскрыл его, обвязал левую половину головы и стал похож на раненного в бою.
Korotkov did not turn the light out all night and lay in bed striking matches.
Всю ночь Коротков не гасил огня и лежал, чиркая
