Люди крадучись бежали к своим домам, захлопывая двери, посматривали в окна, не идет ли кто-то чужой, а, увидев незнакомого человека, подпирали дверные ручки колами и никому до утра не открывали двери.
Дядя Антон был органистом. Однажды утром, идя за водой, он увидел приклеенный к колодцу листок бумаги, а на нем нарисованную виселицу и повешенного на ней человека с надписью Смерть ляхам. У него встали волосы на голове дыбом от страха. Забыв про ведро и коромысло, он быстро вернулся домой бледный и трясущийся. Тетя Елена хлопотала о топке, а их двухлетняя доченька Эмилька и старший сын Михаил спали в большой общей кровати.
– Леночка – сказал, заходя в избу – плохо. Надо бежать.
Тетя подняла большие грустные глаза и застыла.
– Уже и у нас около колодца бумага и виселица – сказал, скрежеща зубами. – После евреев будет наша очередь. Позавчера Яник, вчера Липшиц, сегодня мы, а завтра все – перечислял он нервно, сжимая кулаки.
Тетка не издала ни звука. Она водила испуганными глазами за кружащим по избе мужчиной и дрожала.
– Леночка, они не шутят – твердо сказал дядя. – Это уже в девятый либо десятый раз они показывают когти. – Смотрел на свои пальцы и считал, кто, когда и сколько бумаг увидел в деревне. – И смотри, кого выбирают?! – Подошел к тете. – Хенрик Козляк – учитель, Анна Бильская – библиотекарша, Юлек Князь – клубный в школе, Антон Гуза – лесохозяйственный, Болек Глаз – лесник, Марсель Палух – начальник хора, Зенок Холева – сельский староста, Вацек Яник – лавочник, Бартек Липшиц – церковный сторож.… Ну и теперь я, органист. Пристали к нам, чтобы мы бежали и оставили им свое имущество, дома, магазины, клубы, коней, инвентарь, поля, леса, землю. Есть часть правды в том, что говорят в деревнях, что на севере украинские банды режут поляков, иначе не было бы этих угроз на колодцах и заборах. Да, Леночка, это знак, чтобы собрать вещи и бежать – хрипел.
Тетка Лена еще шире отрыла свои красивые глаза, и казалось, что она не понимает, что ей говорят. Наконец она сказала:
– Может быть, это только для устрашения.
– Для устрашения? – Дядя изменился в лице. – Для какого устрашения, женщина?! Ты не видишь, что виселицу готовят! – крикнул. И начал осматриваться вокруг, как бы хотел пол дома забрать с собою.
Тетя Елена стояла поражена. Она забыла про огонь, который начал затухать. Только немного погодя она подошла к Эмильке, поправила ей подушку и вернулась на кухню, а, увидев, что огонь затухает, она подула тлеющиеся поленья – раздувая пламя.
Дядя ходил вокруг нее с опущенной головой и тревожным лицом.
– Может пойти к старосте? – размышлял он вслух. – Это умный человек и скажет, что делать.
– Видишь, староста Зенок пренебрег всеми этими предупреждениями, и в голову ему не приходит бежать. Может это какой-то ребенок шутит с этой бумагой.
– Ребенок говоришь? – Задумался он. – Тогда почему этот ребенок выбирает самых важных людей в деревне, а не таких нищих, которым до весны не за что прожить, как Сажа, Купиш или Юзек Брдык? Нет – надул губы – здесь работает чья-то голова покрепче! – Посмотрел Антон на тетку и сказал: – Пойду я к старосте.
Тем временем настало ясное, теплое утро. Приближалось время нестерпимой жары; была середина лета, начиналась жатва, и уже на рассвете деревня оживала. Мужики шли с серпами и косами в поля, за ними тянулись женщины с детьми, а дальше скот, коровы и козы, лаяли собаки, блеяли овцы, а в воздухе продолжался танец воробьев, ласточек, ворон, сорок и жаворонков. Из-под межи удирали зайцы, а около леса паслись косули. Аисты на высоких и тонких как палки ногах охотились за лягушками, а на берегах дороги свои холмики возводили кроты. Как будто ничего не предвещало несчастия, но чувствовалось атмосферу напряжения. Мужики шли в поля с опущенными головами. Женщины молчали, а церковный колокол в полдень звучал зловеще.
Дядя вернулся от старосты подавленным. Он узнал, что за Галичем тоже кто-то сначала вешал бумаги с виселицей, а потом, ночью, бандеровцы подожгли польские дома, а жителей истребили всех до одного. Косами, ножами, бритвами и топорами они отсекли головы, отрубили руки и ноги, а пилами расчленили тела. На стенах домов и придорожных камнях темнели большие пятна крови и сохли раздробленные мозги. Услышав все это, тетю начало тошнить.
– Староста говорил – рассказывал дядя далее, смотря озабоченно на тетю Елену – что бандиты брали младенцев за ноги, один ставал с одной стороны, а второй с другой и разрывали тела либо разбивали головы о камни.
Тетя Елена тряслась, держа руку на устах. Потом подбежала к Эмильке и накрыла ее своим телом, как бы она защищала ее от ударов вилами. Проснувшийся Михаил таращил глаза и выглядел, как бы его разбудили из кошмарного сна.
– Уже на деревни под Станиславовым напали – говорил дядя. – Староста пройдется по домам и скажет, чтобы каждый сделал себе укрытие. Этой ночью мы прячемся кто, где может, потому что все может
