Светлана Гольшанская
Сторожевая башня
«There must be some kind of way out of here,»
Said the joker to the thief.
«Отсюда должен быть какой-то выход», —
Шутник вору говорил.
Боб Дилан «На сторожевой башне»
Идти было тяжело. Порывистый ветер дул так сильно, что глаза начинали слезиться. Дождь нещадно заливал за шиворот. Ноги вязли в размокшей грязи, превращая каждый шаг в муку. Где-то вдалеке путеводной звездой на ночном небосводе мерцала яркая неоновая вывеска придорожного отеля. Еще сто метров жестокой борьбы со стихией, и я смогла разобрать название: «Сторожевая башня». Блеснувшая совсем рядом молния осветила многоэтажное здание. Я задрала голову и попыталась разглядеть его вершину, но не смогла — ненастная ночь оказалась слишком темной. Пока я ковыляла сквозь бурю, дверь отворилась и порог осветил теплый золотистый свет. Я изо всех сил попыталась ускорить шаг.
— Это ты? Ну, наконец-то, а то я уже не надеялась, — донесся мелодичный женский голос.
— Я разбила машину. Тут недалеко. Упала в кювет. Надо бы вызвать эвакуатора, — ответила я подруге, счастливая, что, наконец, оказалась под крышей.
— Не глупи. Эвакуатор в такую погоду никуда не поедет. Надо дождаться утра, — на ней было короткое черное платье, как нельзя лучше подчеркивающее длинные стройные ноги. Кудрявые медно-рыжие волосы распушились, как львиная грива. На ярко накрашенных губах играла озорная улыбка. Женщина смеялась и шутила, будто не понимая, что из-за ее звонка я поехала в эту глухомань посреди ночи. И даже четыре чашки кофе оказались бессильны против накатившей на меня дремоты. Кажется, я выехала на встречную полосу, был яркий свет, визжали тормоза, а потом удар… Как только я пыталась вспомнить подробности аварии, голову начинали раскалывать дикие боли.
— Заходи, не стой на пороге, — не дожидаясь ответа, подруга схватила меня за руку и потянула внутрь.
Возле двери меня встретил одетый в строгий черный костюм администратор. Роста в нем было не меньше двух метров, свет лампы отражался от его идеально гладкого лысого черепа.
— У вас есть свободные номера на ночь? — запоздало спохватилась я.
Здесь было так шикарно: лакированный дубовый паркет устлан кроваво-красными ковровыми дорожками. Перила мраморной лестницы украшены статуями сфинксов, драконов, левиафанов и прочих мифических чудовищ, названий которых я не помнила. На стенах висели светильники в виде золоченых подсвечников. Здесь должно быть очень дорого. Откуда у нее такие деньги?
— У нас всегда есть свободные номера, в любое время года, — оторвал меня от созерцания интерьера администратор.
— Можно одноместный, самый дешевый.
— У нас все номера люкс.
— У меня не хватит денег на люкс.
— Хватит, не беспокойтесь.
— Но… у меня даже документов с собой нет.
— Ничего страшного. Портье проводит вас в номер.
Ничего не понимая, я последовала за улыбчивым смуглолицым портье. Мой номер оказался обозначен четырьмя цифрами 196 и 6, только шестерка почему-то висела на уровень ниже, чем остальные цифры, наводя на подозрения, что на самом деле это была обвалившаяся девятка. Комната была размером с мою квартиру, а может и больше. У стены стояла широкая двуспальная кровать под балдахином. Напротив нее находился миленький туалетный столик с ажурным зеркалом. Платяной шкаф, комод… мебель из красного дерева, репродукции Моне в тонких изящных рамках.
Не успела я снять с себя мокрую одежду, как в дверь постучали.
— Сегодня ночью будет бал, — защебетала подруга, войдя в номер, даже не спросив моего разрешения. — Поторопись, а то опоздаешь.
Сил удивляться больше не было. Да и подмечать все странности тоже. Хотелось поскорее окунуться в горячую ванну, отмыть с себя грязь, обернуться хрустящим полотенцем и улечься спать. А подруга… она и не заметит моего отсутствия. Никогда не замечала.
Кажется, я задремала прямо в пенной воде. Хорошо еще, что руки не соскользнули с бортиков джакузи и я не упала вниз — точно бы захлебнулась. Меня разбудили чьи-то руки. Кто-то с остервенением тер мне спину, намыливал волосы, массируя пальцами затылок и шею. Потом меня обхватили за подмышки, вынули из ванной, тщательно вытерли и накинули махровый халат. Битый час они укладывали мне волосы, обильно орошая их лаком, раскрашивали лицо в яркие краски, затягивали в тугой корсет, в котором дышать было просто невозможно. Поверх корсета надели пышное бальное платье. В уши продели тяжелый, тянущие к полу серьги. Шею украсили ледяной золотой цепочкой. И потянули вниз…
Свет в зале, где собрались гости, был приглушен. Тускло мерцали свечи. Я отстраненно смотрела по сторонам в поисках путей к отступлению. Но их обрезала моя ослепительная подруга. На ней тоже было бальное платье, но куда более тяжелое из золотой порчи. Волосы убраны в высокую прическу. Один единственный непослушный локон дерзко целовал оголенные плечи. Вокруг нее собиралась стайка мужчин. Лица их смуглые, одинаково прекрасные, но совершенно пустые, не выражающие ни единой мысли. На них надеты светлые на восточный манер шаровары и короткие кожаные жилетки. Грудь абсолютно безволосая, пресс подтянут, на руках бугрятся накаченные мышцы.
Подруга тронула меня за плечо, снова возвращая к себе мое внимание.
— Правда, здесь замечательно? — блаженно улыбаясь, спросила она.
— Если ты любишь роскошные особняки и клонированных мачо, — пожала я плечами.
— А, по-моему, этот вертеп просто отвратителен, — раздался за моей спиной чей-то густой, скрипевший, как несмазанная дверь, голос.
Я обернулась. Обладателем голоса оказался весьма странный тип в костюме пирата. На ногах высокие сапоги, штаны из плотной темной ткани, ярко-алый камзол, на голове треуголка. Волосы Пирата, заплетенные в дреды, были такого яркого иссиня-черного цвета, что казались неестественными. Левый глаз прикрыт повязкой, на месте правой руки железный крюк. К поясу приторочена кривая сабля в потертых ножнах. Для полноты образа не хватало лишь попугая на плече.
Подруга, потешно сморщив короткий курносый носик в сторону Пирата, упорхнула к своим загорелым мачо, оставив меня наедине с не слишком приятным собеседником. Я потупилась и молча покусывала губу. Тишина затянулась. Поняв, что я не собиралась продолжать разговор, Пират подозвал метрдотеля:
— Будьте добры, бокал сухого вина.
— К сожалению, красного вина у нас не было с 1969. Сейчас подадут шампанское, — услужливо ответил метрдотель и, поклонившись, ушел.
— Но я не пью шампанского, — раздраженно крикнул ему в след Пират. — Кретин.
Я невольно поежилась.
— Вы тоже здесь недавно? — снова обращаясь ко мне, спросил он.
— Да, только приехала, — от испытываемого мною страха, голос срывался на писк, но поделать с этим я ничего не могла.
— Вам не кажется все это странным?
«Более странным, чем вы?» — хотелось сказать мне, но вместо чуть поразмыслив этого я ответила:
— У меня не требовали паспорт и… Этот отель скорее похож на какой-нибудь европейский дворец-музей, чем на придорожную ночлежку.
Пират окинул меня оценивающим взглядом, от которого мне стало не по себе. От неловкого молчания нас избавил хор аплодисментов. Пара официантов ввезла в зал тележку с дюжиной бутылок с шампанским в ведерках со льдом. Открыли пробки, и под общий одобрительный возглас пенные струи вознеслись под самый потолок. Бокалы наполнились золотистым напитком и стали передаваться гостям. Пират отказался, я тоже. От шампанского у меня всегда кружило голову, а ноги сегодня и так не особо меня слушали.
То тут, то там раздавался задорный смех, произносились тосты, звенели бокалы. Мы с Пиратом наблюдали за происходящим стоял поодаль от веселящейся толпы. Он скрестил на груди руки, всеми силами стараясь отгородиться от других гостей. Молчал. А потом вдруг мрачно пробормотал себе под нос: «Шоу уродов», — поджал губы и отвернулся.
Позади нас открылись большие двустворчатые двери в бальный зал.
Он был огромен. Просто чудовищно огромен. Стены были увешаны картинными с пасторалью и сельскими пейзажами. Паркет натерт до блеска. Под зеркальным потолком гигантская хрустальная люстра с лампочками в виде свечей.
Зазвучала музыка. Гости лавиной хлынули в зал. Подруга грациозно кружилась между своими многочисленными поклонниками. Танцевали так хорошо и слаженно, что у меня и мысли не возникло присоединиться к ним. Но не тут-то было.
— Позвольте вас пригласить, — с так не шедшей к его лицу галантностью обратился ко мне Пират.
— Я не танцую, — начиная паниковать, ответила я.
— Я тоже. Ну и что? — спокойно ответил тот, обхватил меня за талию и потянул в середину зала.
Это был вальс. По крайней мере ритм три четверти говорил о том, что это вальс. Пират неуклюже кружил меня, старательно увертываясь от других танцующих. От него противно несло табаком, да еще и каким-то странным, сладко-горьким, не похожим на тот, что используют в обычных сигаретах. Желудок болезненно свело от неприятного запаха.
— Я не понимаю, чего вы ко мне привязались, — слабо возмутилась я.
— Вы показались мне единственным нормальным человеком в этом сумасшедшее доме, — чистосердечно признался Пират и указал глазом на потолок.
Я проследила за его взглядом. В зеркалах отражались танцующие. Только вместо прекрасных смуглых юношей я увидела уродцев: карликов и гигантов, дегенератов с непропорционально большими или маленькими головами, сросшихся бедрами сиамских близнецов, безруких и безногих калек, с гипертрофированными конечностями и слоновьей кожей. Я лихорадочно искала себя среди кривых отражений. И нашла… Держась на почтительном расстоянии от остальных, посреди залы танцевала пара обгоревших мертвецов. Вначале я онемела от ужаса, но потом внутри меня родился дикий безудержный крик. Пират зажал мне рот своей единственной рукой и развернулся в сторону двери. Стараясь привлекать как можно меньше внимания, мы покинули бальный зал.
Как только за нами захлопнулись двери, выдохнув с облегчением, мы сползли по стенке. Я тихонько скулила, пытаясь придти в себя после увиденного.
— Я же говорил, шоу уродов, — Пират закрыл лицо руками.
Вдруг из коридора донеслись звуки механической музыки. В комнату вошел шарманщик. С собой он нес клетку с какаду внутри. Птица сидела на жердочке, плотно прикрыв глаза. Видно, спала.
— Мой попугай предсказывает будущее, — сообщил бродяга.
— Может, он подскажет, как отсюда выбраться? — я поднялась на ноги и попыталась засунуть руку в несуществующий карман платья.
Пират молча протянул мне свой кошелек. Я вытянула оттуда хрустящую купюру и вручила ее шарманщику. Тот улыбнулся, обнажая гнилые зубы и дал мне замусоленный клочок бумаги. Я быстро ее развернула и прочитала:
— Попка дурак… Что это за предсказание такое?
— Хотите более точное предсказание, платите еще, — ехидно сообщил шарлатан.
Я перевела взгляд на Пирата. Тот не мигая уставился на клетку с попугаем. Я протянула шарманщику еще одну купюру и получила новую записку. В ней было сказано: «Кеша хочет кушать». У меня появилось почти безотчетное желание биться головой об стену.
— Посмотри на эту клетку, — наконец, вышел из транса Пират. — Ты не видишь в ней ничего странного?
Я снова недоуменно пожала плечами. Обычная такая клетка с жердочкой для птички.
— Дверца открыта, — подсказал Пират. — А попугай никуда не улетает. У тебя никогда не возникало такого ощущения, что ты тоже живешь в такой вот клетке из пустых будничных хлопот, бессмысленных занятий, ненужного хлама и бесполезных знакомств? Дверца на свободу вроде бы открыта, но покидать место заточения ты не спешишь, то ли боишься, то ли просто не достает сил оторваться от привычной серости и убогости, — Пират замолчал, подойдя поближе к клетке. — Интересно, а что будет, если я ее закрою.
Как только он затворил дверцу, какаду поднял желтый хохолок, открыл глаза и распустил крылья, будто изготовившись к полету.
— Выход там же, где и вход, чтобы завершить игру, надо принять ее правила, а чтобы спуститься, надо подняться на самый верх, — сказала птица абсолютно ровным ясным человеческим голосом, а потом снова сложила крылья и закрыла глаза, как будто ничего и не было.
Я непонимающе глянула на Пирата, но тот был так же удивлен, как и я. Неожиданно дверь в бальный зал снова распахнулась и гости начали расходиться. Кажется, бал закончился. К нам подошел администратор.
— Проследуйте, пожалуйста, за мной. Я отведу вас на представление.
— Какое еще представление? — напрягшись, спросил Пират.
— Обычное представление, — ответил администратор и повел нас вниз по винтовой лестнице.
Внизу находилась тяжелая кованая дверь. Администратору пришлось приложить большие усилия, прежде чем она со скрипом сдвинулась с места. Мы оказались на верхней трибуне амфитеатра. Посреди арены, освещенной яркими прожекторами, сидела моя Подруга. Она явно чего-то ждала. Ждали и зрители, собравшиеся на нижних ярусах. На противоположном конце арены открылись ворота и вперед вышли давешние смуглые красавцы. Одарив их лучезарной улыбкой, моя Подруга протянула к ним руки. В тот же миг они превратились в уродцев, тех самых, что я видела в зеркальном потолке бального зала. Я с трудом сглотнула подступивший к горлу комок и перевела взгляд на Пирата. Тот беззвучно бормотал что-то себе под нос.
Подруга испуганно вскрикнул и начала пятиться, запнулась о какой-то камень и упала. Уродцы наступали. В руках у них появились серебряные ножи, вилки и ложки. Подруга плакала. Косметика грязными дорожками стекала по щекам на подбородок и открытую пышную грудь. Уродцы оскалили кривые желтые зубы и сворой охотничьих псов кинулись на красавицу, начали кромсать ее столовым серебром, отрезая ножами пальцы, выковыривая ложками глаза, накалывая язык на вилки.
Нет, нет, нет! Это кошмарный сон. Надо проснуться. Но проснуться не получалось.
— Выход там же, где и вход, чтобы завершить игру, надо принять ее правила, а чтобы спуститься, надо подняться на самый верх, — услышала я голос Пирата.
Он снова схватил меня за руку и выволок в открытую дверь. Мы бегом поднялись по лестнице и снова оказались в приемной.
— Это кошмар наяву! Надо выбираться отсюда, — ко мне, наконец, вернулся дар речи. — Как можно скорее. Прямо сейчас!
Рядом с нами неожиданно появился администратор.
— Успокойтесь, — сказал он. — Вы можете выписаться из нашего отеля в любую минуту.
Я посмотрела на Пирата. Тот явно ждал продолжения.
— Но боюсь, что уйти отсюда вы не сможете никогда! — зловещий хохот сотряс стены, и администратор превратился в гигантскую летучую мышь.
— Выход там же, где и вход, чтобы завершить игру, надо принять ее правила, а чтобы спуститься, надо подняться на самый верх, — скороговоркой повторял Пират, будто бредил в горячке. — Принять правила, нужно принять правила!
Он выхватил саблю и, оттолкнул меня в сторону, рассек мерзкой твари брюхо, и та, поверженная, упала к его ногам.
— Ну конечно же, выход там же, где и вход!
Выставив саблю вперед, Пират помчался к лестнице. Я вцепилась в его крюк, боясь, что если отпущу, то меня отдадут на растерзание кровожадным уродцам. Раненная мышь заверещала из последних сил, пробуждая статуи чудищ. На нас со всех сторон обрушились каменные львы и тигры, сфинксы и драконы. Сабля пирата проходила сквозь них, как нож через масло. Воздух наполнился удушливой каменной крошкой. Снизу донесся какой-то шум. Это уродцы в окровавленных одеждах неслись за нами в погоню. А ступеням все не было конца. То мы бежали вверх, то уже вниз. Погоня была вначале сзади, потом почему-то спереди, и вдруг под нами. Казалось, прошли часы или даже дни, а мы все бежали, плотно прижавшись друг к другу, отбиваясь от статуй, не позволяя уродцам приблизиться к нам ни на шаг. Наконец, впереди показался люк. Пират заслонил меня спиной, пока я боролась с закрывавшим его проржавевшим насквозь засовом. Каменные чудища наступали один за одним, а уродцы были уже всего в одном пролете от нас. Разбив руки в кровь, мне удалось открыть чертов люк. Пират подтолкнул меня в проход, сам подтянулся в след за мной, быстро затворил люк и придавил его обнаружившимися здесь я тяжелыми ящиками.
Мы находились посреди смотровой площадки на вершине башни. Отдышавшись, Пират подошел к краю и посмотрел вниз. Видны были лишь клубившиеся над землей облака.
— Надо прыгать, — сказал он, испытующе глядя на меня.
— Что? Но ведь мы же разобьемся! — я не боялась высоты. Не больше, чем боялась кровожадных уродцев, штурмующих люк на крышу, но заканчивать жизнь самоубийством все же не хотелось. Тем более, что я потратила столько усилий на ее спасение.
— Не разобьемся. Выход там же, где и вход, чтобы завершить игру, надо принять ее правила, а чтобы спуститься, надо подняться на самый верх, — единственный его глаз горел странным сумасшедшим огнем, путеводной звездой в ночной тьме.
Послышался грохот. Ящики разлетелись в стороны. Уродцы открывали люк.
— Ну же. Это наш единственный шанс выбраться из клетки. Дверь открыта. Осталось последнее усилие. Преодолей свой страх!
Перед моим мысленным взором предстало истерзанное тело подруги. Уродцы уже вылезали из прохода на крышу. Пират протянул мне руку. Я схватилась за нее, и мы прыгнули…
Сознание с болью возвращалось в тело. Я открыла глаза. В колонках на полную мощность играла песня «Hotel California» группы Eagles. В воздухе витал тяжелый запах бензина. Кажется, я видела блеск лезвия. Трясущиеся руки суматошно боролись с заклинившим ремнем. Наконец, тот поддался. Я вцепилась в чьи-то плечи. Меня куда-то тащили. Что-то ослепительно полыхнуло. Раздался оглушительный взрыв. Я спрятала голову на чьей-то груди. Она пахла табаком, странным таким, сладко-горьким, не похожим на тот, что используют в обычных сигаретах. Мне безумно нравился этот запах.
© Copyright: Светлана Гольшанская, 2011
