КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

10 штрихов к портрету близких [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

10 ШТРИХОВ К ПОРТРЕТУ БЛИЗКИХ


Штрих 1. Брат, которого я не знал

Да, у меня был младший брат. И я его никогда не знал. Более того, даже ни разу в жизни с ним не встречался. Видел только могильный холмик на городском кладбище.

Александр (мать до конца своих дней называла его Шурой) родился на год позже меня. И когда мне исполнилось два, умер. Невероятно холодной зимой. От скоротечного воспаления легких.

Похоронили его на самом краю центральной аллеи. Так что практически ежедневно кто-нибудь из нас, направляясь в «город», проходил мимо скорбного холмика.

Мать же с тех пор и до своей кончины никогда не пробовала никиких фруктов до Спаса:

- В этот день там, на небе, Господь обходит всех детей и одаривает каждого яблоком. А тем, чьи матери нарушили правило, не дает, приговаривая «А твое яблочко мать съела».


Штрих 2. «Сходи, взгляни на бабусю»

Бабушку по отцовской линии Екатерину я видел лишь однажды в жизни. Мне тогда было лет 13-14. Они с дедом приехали возом в Пирятин на базар. И, как объяснил последний, вдруг сказала:

- А давай подъедем к дому Михаила – взгляну, как он обустроился.

Помню, воз стол на улице. Не только в дом или хотя бы двор бабушка, в отличие от деда, не зашла. Да что там, даже на землю не спустилась.

Пока мужчины бесведовали в дома, мать, незаметно отозвав меня в сторонку, шепнула:

- Сходи на улицу, хтя бы одним оком взгляни на свою бабушку.

Мне и хотелось, и было боязно. К счастью, нашел компромисс. Подошел только к углу дома и из-за него – в буквально смысле «одним глазом» выглянул на «личность», громоздившуюся на возе. Хорошенько, конечно, не рассмотрел, но, как говроится, увидел.

Тут бабушка кликнула деда, я ретировался за сарай, а они укатили.

В их родном селе Белоцерковцы я так ни разу и не побывал.

Слышал, что на старости бабушка стала совсем немощной, много лет не могла слезть с печи и так на ней и померла.


Штрих 3. Легкий уход в вечность

У матери моей матери, а моей бабушки Клавдии, я провел, пожалуй, половину детства. Что помнится?


Интересуюсь, глядя на вечернюю звездную россыпь:


– А что это такое?


Она:


– Там, наверху, ходит боженька и ножичком протыкает в небе дырочки, чтобы нам здесь, ночью, хоть немного было светлее.


В другой раз летним утром бабушка послала меня открыть ставень. Привычно распахнул одну половинку, взялся за вторую. И … испуганно закричал. Откуда-то сверху на меня бросилось что-то живое и ужасно безобразное, да еще вцепилось в верхний край трусов (я был только в них). Я причитал минуты три, пока не приковыляла больше, чем я, перепуганная старушка. За ней подошел и мужчина, у которого, при отсутствии собственного жилья, она с сыном Николаем снимала времянку.


Старшие быстро установили «лицо» виновника кутерьмы – это была летучая мышь, которую я видел впервые в жизни. Да еще у себя едва не на голом пупе!

Между прочим, оторвать рукокрылое млекопитающее удалось лишь с помощью ...щипцов (о защитниках животных тогда никто не слышал).


Жизнь бабушка провела в полунищете. Коня и корову, как я писал, прогулял непутевый муж. Батрачество. Война. Землянка. Отсутствие для людей ее возраста хоть какой-нибудь работы. Плела из цветной бумаги цветы и пыталась их продавать (кому они нужны, когда у народа на еду не хватает?) А еще, как я уже писал, на стакан сбывала мел и крахмал.


С деньгами всегда было туго. Мыкали горе по съемным углам: сначала в переулке за райбольницей у Харченко, потом – на улице Средней у Маслака. Пока, во второй половине 50-х годов прошлого века не получили земельный участок в переулке им. Цыбаня. Там на протяжении нескольких лет, параллельно с моими родителями, и возвели две небольшие комнатки из самана. Купить топлива не за что, а ходить на болото за камышом и лозой старушка уже не имела сил. Поэтому придумала – голь на выдумки хитра! – обогревать дом …шелухой подсолнечника. Добро, в мельнице его набирать не запрещали. Я велосипедом возил то «нищенское топливо» мешками. И поднимал с помощью лестницы на чердак. За лето он наполнялся по самые стропила – о нормах пожарной безопасности никто и не догадывался. К сожалению, горело «топливо» мгновенно, почти не давая тепла. И сжигалось уже в декабре. А дальше – как придется...


Смерть бабушки, в отличие от жизни, оказалась легкой. Январским воскресным заснеженным Прилуцким путем (ныне – улица им. Цыбаня) она шла на базар и ...вдруг упала. Врачи констатировали кровоизлияние в мозг. Спасти бедолагу не удалось – да и какая там аппаратура в районной больнице в начале 1969 года?

Не пройдя по конкурсу в университет в 1967 г., пошел работать на кирпичный завод. С первой получки купил родителям подарок – пару картин в «Культторге». А вот бабке, души во мне не чаявшей, не догадался отнести хотя бы сто граммов конфет «подушечка».


…Так случилось, что мать, как раз перед тем сломала ногу и лежала в гипсе. К бабушкиной хате, где лежало тело покойной, мы с отцом мать салазками довезли. Увы, к кладбищу на похороны – нет.


Штрих 4. Галифе на все случаи

Старший брат отца Антон – самоучка-портной и эта профессия всю жизнь его, можно сказать, кормила. Ибо шил он не только для себя, но и на продажу. Его конек – брюки-галифе с толстенного сукна (где он его только брал?).

Жил в с. Дащенки Варвинского района Черниговской области. Детей не имел. Его жены я никогда не видел, а в гостях у них никогда не был.

Зарабатывал неплохие денежки, о чем сам не раз говорил. Держал их на сберегательной книжке. И всю жизнь - ни летом, ни зимой - не снимал с себя темных галифе и сапог.

Под конец земного пути сильно болел (подозреваю, что это был рак) и кончил свои дни в сарае двоюродной сестры, которая не хотела держать его в доме. За то, что «присмотрела», дядя отписал ей все свои накопления.


Штрих 5. Наталья вовсе не каналья

Старшая сестра отца – Наталья. Я был у нее, жительницы с. Яцыны Пирятинского района, всего лишь однажды. Уже женатым - вместе с отцом, супругой и товарищем-студентом Георгием Лелюхом. Помогали садить огород.

Ее муж оказался пьяницей, которого она вытурила. Родила четырех детей – трех сыновей и дочь Нину. Старший окончил военное училище, женился, дослужился до полковника и жил в Москве. Вытащил в Первопрестольную и всех братьев с сестрой.


Что удивляло, так это то, что дети, имея приличные зарплаты, не очень беспокоились о матери. Во всяком случае, одна из стен ее избушки была подперта огромными кольями, поскольку валилась наземь (в щель свободно проходила рука взрослого человека). И женщина так жила, как мы поняли, на протяжении многих лет. Сыновей и дочь, регулярно наведывавшихся в отпуск, эта ситуация не тревожила.


Под глубокую старость Наталью дети «забрали в Москву». Дальнейшая ее судьба мне не известна.


Штрих 6. Причинная

Сестра отца, Ольга, влюбившись в юном возрасте в солдата, ему отдалась. А когда тот, демобилизовавшись, укатил восвояси, от отчаяния выпила, разведя, дуст.

Жизнь ей спасли, но - не здравый смысл.

Девушка превратилась в тихую добрую причинную – ко всем приветливо улыбалась. Часто оставляла подворье, путешествуя (довольно регулярно посещала и нас) и возвращаясь в Белоцерковцы.

А однажды исчезла навсегда...


Штрих 7. Чудила-кутила-мудила

Старшему брату моей матери Николаю Бондаренко жутко не повезло в отрочестве. На пастбище одна из коров подняла его на рога и перебросила через себя. По рассказам матери, находившейся на месте трагедии, когда он упал, из вспоротого живота на траву вывалились кишки. Никто не думал, что парнишка выживет. Однако райцентровские врачи по тем временам совершили диво дивное: пострадавший выжил. Более того, даже не стал инвалидом.

Однако без «побочных эффектов», увы, не обошлось. Вследствие полученных травм Николай Антонович стал импотентом. Наверное, лишиться секса куда как лучше, чем лишиться жизни, но на психике сказывается – половому гиганту не пожелаешь! Взять хотя бы бесчисленные браки – они ведь не случайно очень скоро заканчивались…

Случались и курьезы. Так, первая его супруга Настя из села Каплинцы через восемь лет после развода подала в суд на алименты, убеждая общественность, что дочь – кровь от крови дядина. Но когда служитель Фемиды зачитал медицинскую справку о нескольких печатях о …невозможности иметь детей, зал адрес своих симпатий переменил.

Вторая жена – Екатерина из села Слипорид-Ивановка Гребенковского района ушла от мужа уже на третий день. И то: зачем молодухе импотент?! За приданым приехали возом, погрузив на него кованый сундук, одеяла, подушки и одежду с обувью.

Пахал дядя, как папа Карло, пил – как Бахус. Как-то, очевидно, в предбаннике кабинета Белой горячки забрался на чердак собственного скромного домишки, и …затянул петлю на шее. К счастью, та оборвалась, а тут матушка подоспела.

Больше деталей не знаю, но дядя – без пяти минут покойник – на десятилетия бросил пить. Да так, что даже лимонада в рот не брал: мол, там тоже есть микроскопическая доза спиртного (это сущая правда).

К сожалению, пятая (или четвертая?) его супруга жизни без самогона не мыслила. А жить к ним перешла еще и ее родная сестра – тоже насчет этого дела не промах. Месяцами, усаживаясь обедать или ужинать и набулькивая себе привычнее дозы, женщины буквально изводили хозяина:

- Ты что, не мужик?!

И многолетний трезвенник дрогнул. Правда, до чертиков уже не напивался. А вот «пофантазировать» по прежнему - любил. Особенно, когда становилось «хорошо».

Мы с супругой, бывая в Пирятине, неизменно навещали родственника. Не с пустыми руками – подарки, как правило, были предметами одежды. Не скупились и на 20-30 гривен вдобавок.

Когда в мир иной отошла его последняя гражданская жена, он закорешился с давними соседями – дамой своего возраста, ее младшим братом и взрослой дочерью, воспитывающей девочку. Из всех работала только дочь. А бухнуть, кроме молодежи, компания любила. Благо дядя, как участник войны, имел более чем приличную пенсию. Так двумя хатами определенное время и колобродили.

Потом Николаю Антоновичу предложили перейти жить в их неблагоустроенное жилище, заселив в свой дом, имеющий газовое отопление и водонапорную колонку во дворе, дочь с внучкой. Променял!

Мерзнуть по чужим углам, видимо, пришлось не по вкусу. И вот в один прекрасный день в нашей киевской квартире раздается телефонный звонок. Жена – я отсутствовал – поднимает трубку. На том конце – незнакомый женский голос:

- Это – соседка вашего дяди Николая. Передаю ему трубку – он хочет, чтобы вы забрали его к себе жить.

Дальнейший диалог заключался в том, что жена сказала «Нет вопросов, вы как раз будете ухаживать за моей свекровью, а вашей сестрой, а, значит, я смогу пойти на работу». Судя по интонации, желания перебираться в Киев у того сразу поубавилось. А поскольку следующего звонка не последовало, исчезло совсем.

А теперь – рассказ, что называется, в тему Ольги – супруги еще одного племянника, живущего, кстати, в полукилометре:

- Пришел Николай Антонович и говорит: мол, остался один, тяжело. Не могу ли я готовить ему есть. А он, дескать, завещает нам свою хату.

Я сказала, что у нас огромный собственный дом и большего нам не нужно. Но готовить, куда деваться, согласилась. Лишь уточнила: «Что? Сколько» На когда?» Он отчего-то замялся и говорит: «Я тебе завтра точно скажу». И ушился.

На следующий день появляется и буквально с порога:

- Свари мне литров десять самогона!

Я ответила: поесть – сварю, а вот спиртного – пусть и не надеется. Исчез и больше не появлялся.

Посмеялись – на том дело и закончилось. И как и раньше, каждый приезд приглашали его в гости. Почти всегда он появлялся с подругой Ниной, что никому нисколько не мешало.

Но в этот раз пришел один. За выпивкой-закуской засиделись допоздна. И едва не каждые 10-15 минут Антонович провозглашал: «Хату отпишу только тебе!» На что я отвечал почти словами Ольги: «Имею квартиру в Киеве и родительский дом в Пирятине, с которым не знаем что делать, зачем нам еще какая-то полухалупа?!»

Тут в дверь постучали и в комнату зашла Нина. Посадили и ее за стол. Дядьке захотелось то ли в уборную, то ли просто подышать свежим воздухом, и он свалил во двор. Я с гостьей поел разговор о том, чтобы они с братом не обижали Николая Антоновича (тот жаловался, что иногда Григорий дает ему в торец).

- И, вообще, - советую. – Заключите с ним нотариально заверенный договор об уходе до смерти с правом наследования жилья. И ему о похлебке не думать, и вам – прямая – да еще какая! – выгода.

- А мы уже это сделали! – отвечает Нина.

Выпили еще по рюмахе, и она ушла. Хотела прихватить и дядю, да тот уперся.

Мы же позастольничали еще с полчаса. И оказалось, что ноги гостя не несут. Пришлось его едва не на себе тащить к месту ночлега.

Дорогой он заплетающимся языком все «дарил мне хату», а что я сказал:

- Ты же ее уже отписал соседям!

- Да? – на миг опешил дядька.

И тут же «нашелся»:

- Ну и что? Когда я помру, ты ее у них отберешь!

Признаюсь: меня покоробило. И с тех пор к Антоновичу я стал относиться с не скрываемой прохладцей. Не из-за хаты! А из-за того, что он сподличал по отношению двух сторон.


Штрих 8. Разлученные дети

Младший брат матери, Бондаренко Михаил Антонович, сколько я его знал, жил в с. Слипород-Ивановка Гребенковского района Полтавской области – неподалеку от Пирятина. Работал комбайнером в местном колхозе.

Лет в сорок врачи диагностировали у него ревматоидный полиартрит. А вскоре – перевели на инвалидность. В отличие от моей матери, а своей сестры, тоже страдающей тем же заболеванием, с болью не боролся, предпочтя передвижению полный покой. Пролежав несколько лет, умер в достаточно молодом возрасте.

Уже после смерти – и его, и моей матери, у меня состоялся обычный разговор с сыном Михаила Антоновича – Николаем, в ходе которого он неожиданно спросил:

- А ты хотя бы догадываешься, почему твоя мать и дядя Николай (третий Бондаренко, кроме моей матери и Михаила) живете в Пирятине, а мой отец - в селе соседнего района?

- Если честно, то никогда не задумывался. На уровне подсознания предполагая, что он, женившись на тамошней девушке, перешел примаковать.

- Нет!

- Тогда почему же? – проснулся во мне запоздалый интерес.

- Разведясь с непутевым мужем, бабушка Клавдия ушла в Пирятин, забрав собой только двоих детей и оставив третьего – моего будущего отца – на попечение деда Антона. Почему? Этого и я не знаю. Да мне кажется – и брошенный ею сын не знал. Может, решила, что троих ей в голодные передвоенные годы не прокормить. Но почему тогда оставила самого младшего, в которых обычно души не чают. Не знаю…

Такое вот для меня открытие.


Штрих 9. Без зазрения совести

В «Штрихе ????» я упоминал о четверых детях тетки Натальи, обустроившихся на неплохих зарплатах в сытой Москве и то, что они, по сути, не помогали матери. Обнародую еще один нюанс.

Хотя насчет подмогнуть братья (дочь была самой младшей и оставила мать позже всех) всю жизнь были, по моим наблюдениям, не очень, наезжали отдохнуть в родное село они регулярно. По сути, каждое лето.

Добирались железной дорогой через Пирятин. Поезд «Москва – Одесса» прибывал после полуночи, поэтому «курортники», в каком бы составе не были, первым делом направлялись к нам. Ужинали, высыпались, завтракали и уходили на автобус до Яцын.

«Выходящий» вираж точь-в-точь повторял «входящий». Разницу составляло лишь наличие нехилого количества багажа – с деревенскими дарами. Плюс традиционно гостинцами одаривали и мои родители.

От чего всегда фонарел: хотя бы шоколадку или пару цитрусов (в Москве они продавались, а в Пирятине - нет), не говоря уже о торте или бутылке водки, в дом гости ни разу не занесли!

Когда же – тем же маршрутом – Нина приезжала к Наталье за благословением перед тем, как выходила замуж и, кроме него, не получила от родной матери ровным счетом ничего, мой отец сказал моей матери:

- Собери ей что-нибудь из приданого!

И она вытащила из шкафа все новое, что было, и вручила Нине.

Да, с «аллаверды» не спешили все родственники. Ни от деда с бабой, ни от дяди Антона, ни тети Натальи, не говоря уже о многочисленных детях последней, мы никогда не получили приглашения погостить. Так что ни Белоцерковцах (дед с бабой), ни в Дащенках (дядя Антон), ни в Москве (дети тети Натальи) я не был. Правда, единственный раз попал в Яцыны (тетя Наталья) - когда ей нужно было посадить огород.

В десяти минутах ходьбы от родительского дома возвела особняк Галя - племянница матери. Не успеем мы с женой прилететь в отпуск максимум на второй-третий день – родственница с мужем уже в гостях. И так – ежегодно. Мы же с супругой, не приученные являться без приглашения, были в усадьбе этой четы лишь единожды.


Штрих 10. Подозрительные упокоения

(2012 год; г. Киев, Украина)

Под утро 12 августа мне приснился следующий сон.

Пирятин. Я коротко гощу у матери, собираясь в тот же день вернуться в Киев. Выхожу во двор. Постепенно он наполняется людьми: женщина на велосипеде с маленькой девочкой, несколько как бы моих друзей детства, кто-то незнакомый и, наконец, появляется материн брат Николай. Я не стою на месте, а по каким-то делам перемещаюсь в пределах участка. И замечаю, что дядя не выпускает меня из поля своего зрения. «Чего-то хочет сказать, да не решается», - предполагаю я, однако инициативы к разговору не проявляю.

Через некоторое время оказываюсь в доме, где убирается мать. Попеняв, что не позвала меня на подмогу, говорю:

- Антонович что-то вертится около меня – наверное, в чем-то возникла нужда!

- Ты прав! Очень рассчитывает взять у тебя взаймы!

- На очередную поллитровку? Так я ему и так дам – не впервой!

- Нет, не поллитровку.

- А на что тогда? На кефир?!

- На железнодорожный билет.

- Куда?!!

- В Мурманск.

- В Мурманск?! А почему не во Владивосток или Хабаровск?

- Не знаю.

- А причина?

- Его сильно избили.

- Кто?!

- Он не говорит. Но все указывает на то, что людей этих подговорили…

- Туман рассеивается! Не следовало хату отписывать чужим людям в расчете на то, что они докормят до смерти, а самому, несмотря на старость, все жить и жить. Вот наследникам и надоело зря переводить харчи! Думаю, не ошибусь, если предположу: его собирались не избить, а убить, да промахнулись. Но не нужно забывать: попытку повторят и во второй раз. И так далее…

- Думаю, все так и есть, и он это прекрасно понимает. Вот и вознамерился сбежать куда подальше. И пришел единственно для того, чтобы, посоветовавшись, попросить денег на дорогу. Обещает вернуть.

- Интересно получается! Прежде чем переписывать хату на чужих, совета у меня не просил. А тут вдруг – понадобилось и мое мнение. Ну, да ладно! Сколько ему нужно?

- Триста гривен.

- Не такая уж большая сумма! Считаешь – следует дать?

- Да!

- Так тому и быть! Скажешь, чтобы, если надумает, вернул тебе. А расправятся с ним еще до поездки, спишем сумму на убытки. Однако его во дворе что-то уже не видно, мне же нужно уезжать. Вот деньги, появится – передашь.

…В этом месте я проснулся. И, приставив палец к носу, начал размышлять о старухе с косой. Точнее, о ее в определенной степени подозрительных визитах к близким мне людям. Начну в порядке, так сказать, неживой очереди.

1. Сестра отца Ольга, обманутая служивым, после неудачной попытки свести счеты с жизнью помешалась и, бродяжничая, часто оставляла дом (см. «Штрих 6»). Где-то без следа и сгинув. Своей ли смертью она умерла? Беря в расчет ее полоумие и контингент, в котором вращалась, девяносто процентов и ста, что без насилия не обошлось.

2. Отец свел счеты с жизнью на заводе прямо во время рабочей смены (см. «Штрих 9»). Став на колени, повесился на слесарных тисках. Еще в те дни скорбные дни я узнал: такое, хотя и крайне редко, случается. А теперь, еще не отойдя полностью ото сна, прикидываю: а что если ему «помогли»?!

3. Родной брат отца – Антон скончался в чужом селе от запущенной формы рака на куче соломы в сарае своей дальней родственницы, которой отдал все свои достаточно солидные накопления (см. «Штрих 4»). Валялся там не один месяц и даже год – в хату не брали в силу брезгливости и из боязни тоже «подхватить заразу».

Кто поручится, что в такой ситуации уйти в мир иной ему не помогли?

4. Сложилось так, что моя мать Галина Антоновна доживала свои последние горьки дни в одном из киевских интернатов (см. «Штрих 10»). Ранним утром 12 апреля 2004 года в нашей квартире раздался телефонный звонок:

- Ваша мать ночью умерла.

Оформляя необходимые бумаги и организовывая перевозку тела в Пирятин, где ее похоронили, поинтересовался у персонала интерната:

- В котором часу она скончалась и тяжело ли умирала?

На что получил ответ:

- В начале пятого. Умирала тяжело…

Проклятый сон! Не дающие покоя мысли. Будоражащие воображение подозрения.

Если мать умерла ночью, то кой черт это видел?!! Няни и санитарки – тоже ведь предаются объятиям Морфея. А если еще вечерком опрокинут рюмаху-другую...

А тут еще такие подробности: тяжело покидала бренный мир. Свидетели могли быть разве что в случае…

Мать, несмотря на возраст и никудышнее здоровье, покладистостью характера не отличалась. На что не раз пенял обслуживающий персонал. Вот и могло надоесть…

Тем более, в морге, куда меня завели, труп был достаточно скрюченным – ноги подтянуты к животу. Выйдя, я еще сказал супруге: «Лежит, как кузнечик».

Интересно, в каких случаях мертвые приобретают сходную позу?!

5. И, наконец, тот, с кого начал – брат матери Николай. Умер он во сне. «Задохнулся», - так случившееся классифицировали.

Так-то оно так, но ведь задохнуться можно и от подушки, «упавшей» на лицо.