КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

10 соседских самоубийств [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

10 СОСЕДСКИХ САМОУБИЙСТВ


Самоубийство 1. Безрадостная обыденность

На углу улицы Средней и 2-го Рабочего переулка в обычной побеленной мазанке обитала семья Косенко: мать, сын и невестка. Жили, как многие: от получки о получки. И все бы ничего, если бы Василий меньше закладывал за воротник. В обыденности же получалось, что денег часто-густо не хватало. Плюс к тому, приняв на грудь, хозяин нередко буянил. А когда буянил, то места на подворье было мало не только жене, но и матери. В общем, пока один каялся, второй маялся.

И после очередного раунда насилия жена Надежд, видимо, поняла, что надежд у нее – как шансов у верблюда пролезть в игольное ушко. Взяла она веревку, пошла в лесопосадку у железной дороги (через восемь дворов) и там повесилась.


Самоубийство 2. Я и лошадь, я и бык

Родители снимали крохотную комнатку у четы Прокопенко на Прилуцком, как его называли в народе, шляху (ныне – улица им. Цыбаня). С двух сторон соседями были матери, обремененные детьми и воспитывающие их в одиночку.

Надежда Пороло, хозяйка подворья, отстоящего в направлении центра города, имела дочь Любовь и двух сыновей – Владимира и Анатолия. Девочка был немного старше меня, ребята – немного младше.

После войны никто не жировал. Разруха, отсутствие работы, заработки – от случая к случаю. А тут еще – без мужа в доме! Не копия - оригинал картины неизвестного художника «Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик».

Мне тогда исполнилось не больше десяти лет, но я хорошо помню, с каким трудом отец с матерью сводили концы с концами. А ведь в доме был мужчина и ребенок – всего один. Да, платили за съемное жилье, тем не менее, соседке, предполагаю, приходилось гораздо труднее.

Не знаю, по этой ли только причине или возникли другие неопределимые препятствия, но в один далеко не прекрасный день Надежда, прихватив веревку, влезла на чердак и накинула петлю на шею. В течение нескольких страшных минут избавившись сразу от всех проблем.

За сиротами приглядывали родные дед и бабка, живущие неподалеку на той же улице.


Самоубийство 3. Вишневый сад

На улице Чкалова, где родители получили участок и титаническими усилиями возводили собственное жилье, одним из ближайших соседей оказалась семья Ковинских – Иван и Галина. Вскоре у них одна за другой появились две дочки. И моя мать стала крестной одной из них. Так что мы уже были вроде не просто соседи, а почти родственники.

Иван, несмотря на то, что работал в милиции, был добрейший человек. А еще имел безотказный характер. Именно на таких те, кому не лень, воду возят. А служить «транспортирным средством» для всех – всегда трудная и зачастую неблагодарная задача. А уж если «заказчик» попадется не шибко обремененный совестью, то…

Галина, в отличие от супруга, была женщина дородная. И разносолами, насколько я помню, баловала его не очень. Помню, как я, отрок, удивлялся едва не ежедневной крутой пшенной каше, которую ненавидел и которую дядя Ваня ел с хлебом.

А еще он – из другого репертуара – подарил мне кожаный милицейский планшет, тут же приспособленный мною под школьный ранец. Правда, больше, чем двух-трех тетрадей, дневника и одной книги в него не влезало. Зато каким гоголем я ходил!

И, надо же такому случится, соседка завела себе друга (по-уличному – хахаля). Рано или поздно узнал об этом и простак-муж. Начались скандалы. Закончившиеся, в конце концом, громким разводом. Громким потому, что разбрачевывающиеся не смогли самостоятельно поделить нажитое имущество – времянка, стены дома, сарай и корова – и обратилась в суд. Там его, оценив в копейки, и продали с торгов.

Любвеобильная дама на полученную сумму приобрела себя неподалеку лачугу в полном смысле этого слова и там обреталась. А Иван вскоре сошелся с работницей кирпичного завода – скромной трудолюбивой женщиной. И прожили они не один год. Со стороны – нормально прожили. Точнее, незаметно: оба ведь – робкие и застенчивые.

И вдруг, как снег на голову. Экс-милиционер вечером вышел в сад и стал страшным «плодом» на вишне. Записки не оставил…


Самоубийство 4. Коньяк с петлей на шее

Лето. Пирятин . Мы с супругой прилетели из Ашхабада отдохнуть. Катится все по накатанной колее: домашние дела, походы по пирятинским магазинам и рейды по торговым точкам ближайших районных центров с целью отоваривания каким-либо дефицитом, систематические посещения рынка (любим вкусно поесть!) и походы на пляж. Плюс неизменное чтение книг.

У матери – не очень ладится со здоровьем. Отец – не могу понять чем – не похож на самого себя. И, вообще, в отношениях родителей чувствуется непривычная натянутость.

Как-то я спросил у матери:

- Что происходит?

Она после серии «отнекиваний», рассказала, что у отца – в его-то возрасте! – появилась пассия. Живущая на соседней улице и тоже работающая на кирпичном заводе. Что и привело к более чем серьезной напряженности в семейных отношениях родителей. Отец якобы даже просил о разводе, дать который мать отказалась.

…Проходит почти год – в Пирятине, судя по регулярным письмам, без перемен. В июне мы, готовясь к очередному отпуску, берем билеты (за две недели до вылета) до Борисполя. Вечером в предвкушении близкого отдыха выпиваем холодного пивка и ложимся спать.

Среди ночи – звонок дверь. Открываю:

- Вам телеграмма, - говорит паренек и сует мне в руки бумажный квадрат.

- Откуда? – встревожено интересуется супруга.

- Из Пирятина, - отвечаю.

- Что там?! Ну, же – читай! Почему ты молчишь?!!

Читаю вслух: «Коля, умер отец. Ждем».

Первый вопрос, который я задал, прибыв на место печальной церемонии, был «Что случилось?» Ответ прозвучал, как гром среди ясного неба:

- Повесился!

Причем свел счеты с жизнью отец на заводе во время рабочей смены.

Прежде, чем изложить детали, совершу небольшой экскурс в прошлое. Отец всю жизнь мечтал познать вкус коньяка - напитка министров, секретарей райкомов партии и прочих крупных шишек. Все грозился самому себе:

- Вот дадут следующую получку, не пожалею денег - возьму бутылку трехзвездочного!

И мечту свою, в конце концов, воплотил в жизнь. В день смерти пошел в близлежащий магазин нефтеразведчиков и приобрел вожделенную полулитру. Принес. Не шибко прячась, налил дважды по стакану и осушил их. Народ удивился: надо же, никогда лишнего, да еще на работе, не позволял, а тут…

Он же, уйдя в слесарную мастерскую, сделал петлю, надел ее на слесарные тиски, закрепленные на верстаке - то есть, на высоте человеческого торса. И, встав на колени, затянул удавку.

Кстати, здоровье он, несмотря на то, что смолил, как паровоз (махорку, «Прибой», «Север» и лишь потом – «Беломорканал»), имел железное: даже у стоматолога ни разу не был. А вот одежду и обувь берег, как никто. Туфли, мосвичку, костюм так и не сносил, предпочитая рабочую спецовку.


Самоубийство 5. Эссенция на десерт

Если у Надежды (см. «Самоубийство №1) Пороло – девичья фамилия, то у этой Надежды она – по мужу. Сама же женщина – уроженка с. Харьковцы. Я ее буду назвать Надежда Пороло-2.

Выйдя замуж в Пирятин, она с молодым мужем получила земельный участок и вместе со всеми они обживались на новом месте с нуля.

Родили сына Николай и дочь Тамару. Поднимали – стены дома и детей. Андрей (муж) работал на железной дороге, а Надежда впоследствии устроилась на мясокомбинат. Не мед, конечно: тяжелый физический труд и вонь несусветная. Зато – прямая выгода. Ни для кого в городе не оставалось секретом, что женщины, занятые непосредственно у туш, с пустыми трусами домой никогда не возвращались.

Почему «трусами»? Чтобы ответить не вопрос, вынужден седлать небольшое отступление.

Сначала объясню людям более молодым, как в те времена выглядел интимный предмет дамского белья. Даже отдаленно он не смахивал на нынешние «трусики», не говоря уже о стрингах (если бы женщины ходили тогда в них, их семьи оставались бы без дополнительного приработка)! Кстати, эти, как их называли, «трусы китайские с начесом» некогда в Париже насмешливо демонстрировал небезызвестный Ив Монтан.

Так вот, изделие представляло собой подобие длинных, до колен, трикотажных шортов с резинками еще и внизу штанин.

С другой стороны, социалистическую собственность как бы берегли. Иногда даже «шмоны» устраивали. И работницы не придумали ничего лучше, как нашивать на трусы – причем и спереди, и сзади – огромные карманы (в каждый влезало не меньше пяти килограммов продукта отборнейшего филе). Направляясь на проходную, как говорится, с чистыми руками. Шли, как хорошо откормленные утки, с трудом переваливаясь с боку на бок. Да, вместо резинки женщины трусы на талиях удерживались крепкой бечевкой, иначе они бы сваливались на ходу.

Новая работа буквально преобразила образ жизни вышеупомянутой семьи. Питаться начали, по сути, лучше всех. Денег, вырученных от реализации излишков, хватало на покупки и в дом, и из обуви-одежды. Тамаре начали готовить приданое – в огромных количествах. Короче, купались в скромной советской роскоши, как сыр в масле.

Увы, достаток вконец испортил и без того несладкий характер Андрея. Начал заноситься перед соседями («вы мне не ровня»), манкировать служебными обязанностями («мне и без вас хорошо») и, что хуже всего, измываться над женой, сытую жизнь семье обеспечивавшей («не панского роду - деревенская). К тому же, изрядно растолстев, практически всю работу на подворье взвалил на пусть и не хрупкие, но все женские плечи. Как говорят ныне, совсем оборзел.

А тут еще дочь, обучающуюся в пединституте, отчислили. Причем не за неуспеваемость или «не такое» поведение, а по состоянию здоровья. Болезнь несчастную девушку подкосила психическая.

И Надежда Пороло-2 не выдержала: в отчаянии выпила бутылочку уксусной эссенции. Несколько дней промучилась в больнице, страдая адскими болями, и отошла в мир иной.


Самоубийство 6. Как-то в селе…

Сосед родителей Михаил Дебильский был не только тезкой, но и земляком моего отца – из села Белоцерковцы. Да и трудились оба на одном предприятии – кирпичном заводе. Сосед – трактористом, отец – разнорабочим, а потом – слесарем. Однако особых отношений между нашими подворьями не было.

Не знаю деталей, но, кажется, причиной тому была благоверная соседа. Чего-то мой отец не мог ей простить. Помню, они как-то даже с бутылкой самогона приходили – мириться. Отец от угощения, за что его впоследствии ругала мать, не отказался, а мириться не захотел. Так и жили: во двор друг к другу не заходили, мы с матерью здоровались со всем семейством Дебильских, а отец с хозяйкой – никогда.

Даже когда возникла идея на три семьи выкопать собственный колодец, отец отказался, хотя очень хотел иметь воду под рукой, чтобы не ходить на соседнюю улицу: не ходил пить из общей «криницы».

Чуть позже Михаил завел пасеку. Держал ее в родном селе и помногу времени проводил там. А еще он завел не просто дружбу (такую водили, по сути, все мужики), а тесную дружбу с зеленым змием. По слухам, иногда доходило до предела. И однажды, видимо, этот самый гад толкнул соседа на неадекватный поступок – самоубийство. Там же, в селе. Среди роящихся пчел. Насколько я владею информацией, путем повешения.

Кстати, запомнился он соседям еще одним нестандартным решением. К его дочери пришел свататься парень. Увы, в детстве бедолага отморозил ногу, и врачам пришлось ампутировать на ней два пальца. Та вот, Дебильский заявил:

- Что, моя дочь хуже всех, чтобы за инвалида замуж выходить?!

И отправил незадачливого жениха восвояси. А его наследница так и скоротала век в одиночестве.


Самоубийство 7. Абсурд двух сердец

Угол улиц Цыбаня и Загородней занимали четыре дома, принадлежащих многочисленному роду Запорожцев. Один из них после смерти родителей занимал Александр-младший (его старшая сестра Вера подростком утонула в местном озере Зарой), приведший под его крышу молодую супругу. Жили они, поживали – добра да детей наживали. Длилась бы идиллия и дальше, если бы между мужем и супругой не пробежала черная кошка. Говорили разное, но слухи я передавать не стану: накину на чужой роток молчания платок.

Дело дошло до развода и дележа совместно нажитого. Александру досталась комнатенка. А поскольку ненависть к тому времени уже, видимо, зашкаливала, экс-супруга запретила бывшему благоверному пользоваться дверьми, выходящими на улицу (они примыкали к ее комнате). И бывшему мужу ничего не оставалось, как …лазить к себе через окно.

«Абсурд двух любящих сердец» длился чуть больше года. Пока хозяйка положения, вернувшись как-то домой, не увидела отца своих детей в петле. Многозначительная деталь: повесился он в тех самых дверях раздора, уже мертвым как бы заявляя на них и свои права.


Самоубийство 8. Жакан в голову

Чета Скаленко – муж, жена, сын и дочь – были одними из наиболее по тем временам обеспеченных. Объяснялся данный факт местом работы. Во-первых, она считалась постоянной, а не сезонной, как, например, на кирпичном заводе. Во-вторых, имела непосредственное отношение к дефициту.

Раскрою тайну. Григорий трудился водителем. И не какой-нибудь ассенизационной машины, а автолавки. Эти будки системы коопторга доставляли товары жителям сел района. В основном, промышленные. Супруга Вера числилась у него продавцом. Не сильно хлопотно и вовсе не пыльно. Да и себе всегда можно было что-то выкрутить. Чтобы потом с выгодой – моральной или материальной перепродать.

Плюс к этому хозяйка имела швейную машину и неплохо ее владела, обшивая ближних и дальних соседей.

Когда дети подросли, дочь Люба уехала в Киев, а сын Александр, окончив шоферские курсы, пошел по стопам отца. Да еще стал персональным водителем директора мясокомбината. Место, любому поросенку понятно, лафовое: и машина почти своя, и еда, ставшая вдруг дефицитом, под боком. Парень, как водится, женился, обзавелся собственным жильем и ребенком.

И вдруг новость – как нападение без объявления войны: Александр свел счеты с жизнью. Выстрелом из зарегистрированного охотничьего ружья снес себе полголовы.

Люди судачили, что причиной тому стала неизлечимая болезнь.


Самоубийство 9. На почве ревности

Соседка моих родителей через забор Агафья – вообще блатной шансон, а не женщина. Бесцеремонная, беспардонная, хамоватая, она ни с кем и ни с чем не считалась. Расхожим ее ответом в любых ситуациях был «Ты моего говна не стоишь».

По причине столь неважнецкого характера никто в ближайшей округе тесных отношений с ней не поддерживал. А кое-кто после очередной выходки даже не здоровался.

Домик ее в числе новостроек был одним из худших – крохотная глинобитная избушка. Такой же сарай. В котором она держала пару козлов и несметное количество коз. Так что вонища в радиусе полукилометра, особенно летом, стояла знатная.

Как дама, Агафья и себя тоже ничего не представляла. А если без экивоков, вообще бабенка страшненькая. Зато красилась – до восьмидесяти лет.

Что удивительно: при всех вышеперечисленных «достоинствах» мужей она меняла чаще, чем змея кожу. Помню, прибился к ней очередной. Степенный, тихий, работящий. Такие на улице не валяются. И следующая ситуация это подтвердила. Однажды у калитки Агафьиной обители появилась приличная, даже интеллигентная, женщина. Оказалось, законная супруга «тихого и скромного». Пришла «отвоевывать» его обратно. Не знала, сердешная, на кого нарвалась. Ибо хозяйка подворья быстро рассказала сопернице, кто чего стоит. А обманутая супруга оказалась учительницей.

Кстати, свою газифицированную халупу Агафья завещала соседу Александру, появившемуся гораздо позже остальных, в обмен на его обещание ее похоронить.

Одним из последних сожителей любвеобильной старухи был Николай – тоже беглый муж, но из деревни. Лет на тридцать моложе возлюбленной, которой к тому времени уже перевалило за семьдесят. Скандалили они по-черному. Особенно, когда примак изрядно принимал на грудь, а это случалось едва не ежедневно. Как только его не костерила соседка, какими словами не обзывала, как ни унижала! А потом взяла – и вовсе спровадила.

Несколько месяцев Николая никто не видел. А потом он вновь появился: проситься назад. Агафья его даже в дом не пустила. Да и как? У нее к этому времени был уже новый сожитель. Отвергнутый заявил, что при таком раскладе он переночует в стоге соломы, сложенном в огороде для потреб полорогих. А ближе к полудню следующего дня его нашли там с перерезанными венами.


Самоубийство 10. «Никто меня не любит»

Теодор Птичкин - высоченный, обаятельный, неизменно доброжелательный весельчак, обладающий тонким чувством юмора. А еще – заботливый муж и отец, к тому же - мастер «золотые руки». А уж организатор – ему бы в президенты страны!

Слова «дефицит», даже в его горбачевских, тотальных, условиях не существовало. Часто помогла и моей матери: то трубами для подключения газоснабжения, то подсолнечным маслом, то… В общем, всего не перечесть.

Кстати, это он первым за собственные средства протянул к своему двору водопровод от кирпичного завода, расположенного по другую сторону трассы Чернигов – Сумы. И никому ни слова не говорил, когда со временем соседи – один за другим! – начали подсоединяться к этой нитке. В итоге через несколько лет весь наш «куток» имел личные водозаборные колонки.

А как поддерживал семью сына, обретающегося с семьей в Росии! Регулярно поездом «Одесса – Москва» передавал через проводников по 20, а иногда – и больше (сам тому свидетель), картонных коробок с продуктами. Причем состав следовал через Пирятин ночью.

Собственное подворье у Теодора - блестело.

А с каким серьезным видом он умел шутить! Помню, привел он своего соседа и товарища смотреть на наш балок-бочку, привезенную с Крайнего Севера (см. «????»). При подготовке к отправке сварщики вырезали с торца внизу небольшое окошко. В него мы загоняли латы, штакетник, трубы – они ложились, ничему не мешая внутри, под полом. Закрывалась прорезь металлической пластиной на приличного размера болтах, причем гайки находились внутри помещения (чтобы во время транспортировки не проникли злоумышленники).

И вот приходят мужики на экскурсию. Точнее, один выступает в роли гида. Второй ходит, ахает, интересуется, можно ли балок открыть и посмотреть его изнутри. На правах владельца просьбу удовлетворяю.

И вот гости направляются домой. Останавливаемся на минуту у калитки – чтобы распрощаться. И тут товарищ, бросив еще один взгляд на бочку, увидел то самой окошко. И не удержался от вопроса:

- А это что?

Я не успел открыть рта, чтобы объяснить, как услышал голос Теодора:

- А это печка! Туда суешь солому или дрова и бочку отапливаешь.

Причем все было произнесено настолько серьезным голосом и без намека на улыбку, что бедолага ….поверил.

И вот как-то Птичкин загудел. Естественно, такое родным не нравится. Состоялся разговор. Не исключено, даже на повышенных тонах. Плюс было перепрятано спиртное. Между тем, «освежиться» хотелось. Моя мать впоследствии рассказывала:

- Приходил он в тот день и ко мне. Просил сто граммов. И хотя они у меня были, я ответила отрицательно. И на уговоры не поддалась. Он еще сказал «Никто меня не любит». Если бы я знала…

Да, и никто не знал. Чудо-человек, придя домой в расстроенных чувствах, решил этот несправедливый мир покинуть. С помощью все той же веревки…