В разговор ни я, ни Вилен не встревали. И не собирались этого делать. До определенного момента. Когда некий земляк с пурпурной розой в руке на чистом украинском языке не начал походя оскорблять всех, кого впоследствии стали именовать русскоговорящими. Тут я не выдержал, и хама одернул. Он мгновенно повернулся к источнику «сопротивления» и, перейдя на русский, протянул мне цветок.
- Возьми!
- Зачем он мне?
- Поставишь на своей могиле!
