КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

10 непогашенных самосудимостей [Николай Михайлович Сухомозский] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

10 НЕПОГАШЕННЫХ САМОСУДИМОСТЕЙ


Самосудимость 1. Исправление носа

(1956 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Развлекаясь с ребятами такого же возраста, как сам, свалился в яму, до самых краев наполненную грязной жижей. Кое-как из нее выбравшись, идти домой побоялся, а посему отправился к бабушке Клаве. Она меня хоть и встретила ругательными словами, зато тут же раздела, повесила одежду сушиться, а меня, чтобы не простудился, заставила парить ноги в тут же согретой воде.

Пока я «квасил» конечности, мои тоненькие штаны высохли. И бабушка, вручив мне их, а заодно - одежную щетку, заставила чистить. Занятие, я вам скажу, не из приятных (всю жизнь я сохраняю отвращение к двум вещам – мытью посуды и чистке обуви от грязи). Выполнял я его из рук вон плохо. В воспитательных целях бабка выдернула из стоящего у плиты веника хворостину и легонько стегнула меня по голой ноге. Наверное, мне это показалось сильно больно или же возмутила сама процедура, но отреагировал я неадекватно. Что есть силы двинул бабку увесистой деревянной щеткой по носу. Из него в тот же миг в мою миску с водой хлынула кровь. Невинно пострадавшая начала ее останавливать – тут уже не «воспитательных» мер по отношению к внуку.

Чем завершилась история в тот день, точно не помню. Зато знаю другое: мой удар был столь сильным, что хрящ оказался перебитым. И бабка до самой своей смерти в 1969 г. имела раздвоенный и слегка искривленный нос.


Самосудимость 2. Унижение преподавательницы

(1966-1967 годы, г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Преподавала в нашем классе украинскую литературу учительница с русой косой Любовь Сергеевна (к глубокому сожалению, фамилию запамятовал). Добрейшей души человек. Она не могла ни наказать, ни обругать нерадивого ученика.

Не знаю почему, но я начал над ней буквально измываться. Доставал то замысловатыми вопросами, то отпускал шуточки, от которых ребята и девушки буквально стонали. Да так, что эхо катилось коридором.


Та, не зная, как меня призвать к порядку, наконец, нашла средство. И, всякий раз заходя в класс, урок она начинала словами:


– Сухомозский, давай дневник, я тебе поставлю «5», а ты иди поиграй в баскетбол!

Любовь Сергеевна не сомневалась: если я останусь в классе, то нормального урока не получится. И я ее слабостью отчаянно пользовался. Более того, обнаглел до того, что ставил условие:


– Пойду, если вы поставите «четверку» Борису Костенко и отпустите его со мной. Потому что одному не интересно бросать мяч в кольцо.


Отойдя от темы, несколько слов – о Борисе. Еще в младших классах пришла его очередь дежурить. Идет он в школу, таща с собой, кроме нагруженного учебниками портфеля, торбочку с чернильницей (шариковых ручек тогда и в проекте не существовало) и веник с тряпкой (для уборки). А сзади пристроился паренек постарше и, пользуясь тем, что объект его внимания всего лишь салажонок да и обе руки его заняты, знай, подфутболивает чернильницу. Борис вытерпел от дома до второго этажа школы. А потом, поставив на пол все свое имущество и кивнув обидчику «Подожди», молча достал из портфеля обычный, однако остро заточенный, карандаш и со всего маху саданул старшеклассника по щеке.

Может, событие и не приобрело такой размах, если бы… Если бы обидчик в момент удара что есть силы не завопил. Не удивительно, что «орудие преступления», пронзив щеку насквозь (Борис бил не по касательной), вошло в рот. Ученики, которых в коридоре перед началом занятий скопилось полно от страха развопились – мало не покажется. Понабежали учителя, прискакала директриса. Вызвали скорую помощь. И пока она не появилась пострадавший так и стол: нижний конец карандаша во рту, а верхний – через щеку «пробивался» наружу.

…Но вернемся к баскетболу. Так вот, за редким исключением, учительница соглашалась. Это же насколько я укоротил ей жизнь?! Испытываю ныне невероятный стыд. Добрейшая учительница ни разу на меня не пожаловалась директору. Хотя могла (да и должна была!) и тогда мои «вытребеньки», наверняка, хоть на какое-то время прекратились бы.

Кстати, если бы я оказался в то время, но с нынешним умом, на ее месте, а на ее – ученик вроде меня, разобрался бы с паршивцем так, что тот запомнил бы до новых веников.


Самосудимость 3. Мелочное тщеславие

(1968 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

В очередной раз серьезно поссорился со своей девушкой. Естественно, об этом тут же узнали друзья.

И вдруг ко мне вечером на велосипеде приезжает брат Рины Городенко – лучшей подруги девушки. И заговорщицки зовет на улицу. Выхожу...


Под домом стоит скромнейшая Рина. Решаю, что ее прислала моя девушка, чтобы «навести мосты».

Увы, все оказалось и куда проще, и куда сложнее. Гостья неожиданно сказала, что меня ...давно любит. А призналась, дескать, потому, что у нас с ее подругой «все кончено». От прямого ответа я ушел, не зная, что сказать, чтобы Рину не обидеть.


На другой день, помирившись с девушкой, я все ей доложил. Да еще пошутил:


– Такие они – лучшие подруги!


Без преувеличения, это была настоящая трагедия для обеих. И причиной тому – мое мелкое юношеское тщеславие.


Самосудимость 4. Липовая характеристика

(1971 год; в/ч 56653, п. Косулино-1, Белоярский р-н, Свердловская обл., РСФСР)

И на новом месте службы сижу на гауптвахте. В то время, как «лучшие из лучших» пакуют дембельские чемоданы. А мне официально заявлено, что уеду не только последним, но и в последний день, то есть 30 июня. Но не это меня беспокоит.

Переживаю за то, что могу потерять еще год; так и не предприняв полпытки пробиться в Киевский университет. Без характеристики документы там не примут, а тут – ее не дадут. Или дадут такую, что впору меня отправлять не на студенческую скамью, а на нары.

И вот время дневного бодрствования на узенькой камерной скамье в голову приходит ИДЕЯ. Попытаться получить бланк с печатью воинской части. А характеристику – характеристику потом сам впечатаю.

Задумано – осуществлено. У одного моего цивильного друга женского пола в штабе работает близкая подруга. Не знаю, кто что кому говорил, но спасительный бланк я получил.

И выше печати набил следующий текст: «Рядовой Сухомозский Николай Михайлович за время прохождения службы в воинской части 56653 зарекомендовал себя с положительной стороны. По службе замечаний не имел, пользовался авторитетом у командиров и товарищей.

Неоднократно поощрялся командованием части. За хорошую службу удостоен звания "Отличник Советской Армии". Награжден нагрудными знаками "Воин-спортсмен" и "Спортсмен-разрядник". Неоднократно принимал участие в проведении вечеров и КВН, был редактором стенной газеты, внештатным корреспондентом окружной газеты.

Показал отличные знания по политической подготовке и другим дисциплинам.

Начальников и старших уважал, все время работал над повышением своего интеллектуального уровня.

Уставы Советской Армии знал и правильно ими руководствовался в своей жизни и службе.

25.05.1971 г.

Командир роты ИВАНОВ».

Так что к поступлению частично готов. Почему «частично»? Потому, что имею еще одно «клеймо» - исключенного из рядов ВЛКСМ.


Самосудимость 5. Испорченный Новый год

(Ночь на 1972 год; г. Киев – г. Пирятин, УССР)

В ходе досрочного празднования Нового года у меня возникла идея продолжить гулянку в Пирятине – в родительском доме, благо через сутки-другие у меня был день рождения. Буквально в последний момент вспомнил, что в соседнем общежитии коротает время мой хороший знакомый и просто хороший человек Петр Шляхтун (в будущем – доктор философских наук, заведующий кафедрой Национального университета им. Т.Г. Шевченко, автор десятка книг) с молодой женой. Сказано – сделано. Товарищу я заявил, что едем мы отмечать Новый год и мое 22-летие.

Но как только мы вошли в дом, и Петр увидел, что на нас там, откровенно говоря, не рассчитывали (чтобы напоить-накормить десяток гостей, надо готовиться, а я родителей не предупредил), заявил:


– Мы с женой возвращаемся в Киев!


Как я ни уговаривал, он остался непреклонен. И ушли гости в ночь (уже перевалило за 23 часа). Если учесть, что до автостанции добираться приблизительно сорок минут, то Новый год эти люди встретили на трассе чужого города. Домой они добрались не раньше утра. Вот – исключительно по моей вине! – так устроил я им главный праздник года!


К сожалению, у меня так и не хватило позже смелости подойти к Петру и извиниться.


Самосудимость 6. Неблагодарность к спасителю

(1977 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)

Отпуск, в который мы прилетели из Красноводска. Сидим во дворе. Мать – с соседками на улице. Неожиданно она предстает перед нами с новостью:


– К Медведевой подъехал машиной Вовка Левандовский (спас меня, когда я тонул в реке). Возвращается из Крыма в Новосибирск и захотелось взглянуть на дом, в котором вырос. Спрашивал и о тебе.


– И что?


– Я сказала, что в данный момент вас нет – пошли в город. Но если хочешь встретиться, схожу, передам, что вы уже вернулись.


– Не надо! Мы зайдем в дом, а если он притормозит возле усадьбы, скажешь, что еще не пришли.


Вовка у наших ворот не притормозил. Я смотрел в окно, как проезжает его «Москвич». Но позвать окликнуть даже не попытался. Почему? Не знаю.


Больше я своего спасителя никогда не видел. И ничего о нем не слышал...


Самосудимость 7. Горькие слезы

(1978 год; г. Красноводск, ТССР)

Мать летит к нам в Красноводск, где мы получили первую в своей жизни квартиру, поздравить с новосельем. Самолет приземляется среди ночи. Аэропорт – за городом. С транспортом после 24.00 – проблемы. Такси в такое время – тоже редкость.


А я привык все делать в последний момент. Несмотря на уговоры жены, так поступил и в этот раз. Короче говоря, пока поймали машину, пока добрались в аэропорт, после приземления прошло более получаса.


– Не волнуйся, – успокоил жену. – Ты же знаешь, как часто самолеты опаздывают.


И уже – к диспетчеру:


– Борт из Киева прибыл?


– Да, вовремя! – сонно ответила та.


Где же мать? Или что-то случилось, и она не уехала из Пирятина? Стало плохо в Борисполе?


Спросить не у кого: людей в ночном провинциальном аэропорту – ноль целых. Благо были машины (не всем извозчкиам повезло с пассажирами), и мы покатили назад, пребывая в уверенности, что утром получим телеграмму с пояснениями.


Подходя к подъезду, в темноте вдруг услышали ...плач. Что случилось и с кем?!

Подходим ближе. У ступенек подъезда стоит ...мать. Рядом – пять тяжеленных баулов с гостинцами. Как она сюда попала? Как умудрилась дотянуть весь багаж? Почему не дождалась нас в аэропорту?

Оказалось, рядом с ней в самолете летела офицерская семья. Как водится, разговорились. Мать рассказала, к кому едет, похвасталась, что, несмотря на глухую ночь, ее встретят сын с невесткой. Прилетели. Вышли. А нас – нет.


Она в Красноводске – впервые, никогда не пользовалась воздушным транспортом и по этой причине даже не знает, где получать багаж. Попутчики ей помогли.

А когда она с горой баулов у ног стала рыдать посреди аэропорта – сжалились. И, спросив адрес (он у нее был записан на бумажке), привезли к нашему дому. Увы, на звонок никто не ответил. Попутчики уехали, а гостья стояла и горько плакала.


– Я ведь даже не была уверена, что это нужный мне дом, – объясняла позже.


А я? Я тогда в этом уродливом событии ничего особенного не увидел и перед матерью даже не извинился.


Самосудимость 8. Критическая масса дурости

(1996 год; г. Киев, Украина)

Вернувшись в столицу Украины после многолетних странствий, сняли квартиру по проспекту Свободы. Днем жена, кроме готовки еды, занимается поиском подходящего жилья, которое мы сожжем купить. Дело это весьма непростое, учитывая, что мы располагаем всего лишь 12 тысячами условных единиц. Поэтому, внимательно изучив «Авизо» и «Експрес-об’яву», выбрали три микрорайона, где квадратные метры самые дешевые – Троещина, Виноградарь и Отрадный. Между ними супруга и разрывается.

Я же весь день (с началом выхода газеты стану пропадать и ночами) пропадаю на работе. Напряжение – будь здоров, вот по старинной славянской традиции и снимаю стресс выпивкой: все веселее становится.

В тот день в состоянии этого самого «снятия напряжения» возвращаюсь на съемную квартиру. Жена хлопочет на кухне. Я раздеваюсь – летняя жара уже достала! – и распахиваю двери на крохотное подобие балкона. Минут через пять неожиданно начинается гроза. Да какая! Молнии буквально полыхают, от раскатов содрогаются занавески на окнах.

Супруга закрывает дверь.

- Ты что? – возмущаюсь я? – и открываю вновь.

- Боюсь грозы! – объясняет супруга и вновь отгораживается от разбушевавшейся не на шутку стихии дверью.

- Да ты же – не маленький ребенок, чтобы бояться! И что в грозе страшного, если находишься в квартире?!

Я в очередной раз распахиваю дверь, загораживаю ее от возможных посягательств благоверной и едва не воплю восторженным голосом:

- Как прекрасен этот мир – посмотри!

И при этом хохочу, как сумасшедший.

Энное количество лет спустя, когда жене сразил инфаркт, я вспомнил и этот случай. А также – десятки других, аналогичных, собственных не хороших поступков которые, накапливаясь, достигли критической массы и…


Самосудимость 9. Гиппократов околеванец

(2001 год; г. Киев, Украина)

Случилось положить в больницу мать. И я, регулярно навещая давшую мне жизнь, неизменно удивлялся: отчего это у не очень престижного заведения всегда столько крутых иномарок?

И вот тайное однажды стало явным. Оказавшись не просто шокирующим, а выходящим за все возможные и даже невозможные рамки!

В это трудно поверить, но заведующий отделением Ливан Ливанович, с кем-то перепутав мою супругу (или здесь это обычная «услуга»?), начал ее инструктировать, как мы должны себя вести, ...привезя назавтра домой ТРУП матери? Дескать, лучше обойтись без вскрытия, а просто получить соответствующую справку: в таком возрасте смерть – явление обыденное.

Откуда возьмется мертвец, если мы готовим к выписке ЖИВОГО пациента?

- А вы разве не собираетесь…?, - начал последыш Гиппократа, и разговор а*ля фильм ужасов оборвал.

Видимо, уяснив, что мы не собираемся «делать заказ».

Услышав умопомрачительный рассказ вечером, я начал сопоставлять обрывочные сведения, которые раньше, как говорится, в одно ухо (око) влетали, а в другое – вылетали.

Первым делом вспомнил, как нас однажды просила няня из лечебницы съездить на Оболонь по указанному адресу и передать живущим там, что их тетя уже две недели, как в морге. Когда мы с прибыли на улицу Героев Сталинграда, в указанной квартире никто не открыл. Позвонили соседям. И те рассказали следующее.

В вышеуказанной квартире десятки лет жила скромная и порядочная учительница. Последний год к ней вдруг зачастила молодая пара – дальний родственник с супругой, которых раньше, к слову, никто никогда не видел. Привозили продукты, ходили в аптеку. И очень настойчиво приглашали пожить две-три недельки у них. Женщина долго не соглашалась, но, наконец, поддалась на уговоры.

С тех пор ее уже не видели…

Еще сильнее удивились соседи, когда услышали, что учительница умерла. «Она, - наперебой размышляли вслух, - несмотря на пенсионный возраст, никогда не жаловалось на здоровье и выглядела очень крепкой». Да и профиль лечебного заведения – психиатрический - наталкивал на определенные размышления: уж относительно здравости рассудка та могла, убеждали нас, дать фору не одному более молодому коллеге.

Где же собака зарыта? В чем здесь дело? Как увязать воедино разрозненные факты?

Я пришел к страшному выводу: в столице существует преступный бесчеловечный бизнес. Схема его такова.

Дельцы любыми правдами (договор содержания) и неправдами (путем обмана и подлога документов) оформляют жилплощадь на себя. И тут же кладут «опекаемых» в вышеупомянутую клинику (в нее ли одну?) А там после нескольких недель или месяцев «лечения», пациентам с помощью шприца эскулап вводят в вену пузырек воздуха – не за «так», конечно.

Несчастных остается только похоронить (кое-кого и за счет государства).

Не думаю, что спецслужбы не располагают на данный счет оперативной информацией – в противном случае дармоедов следует разогнать. Да и осуществить элементарнейшую проверку более чем просто: взять список умерших в подобных лечебницах за несколько последних лет и поинтересоваться, кому достались их квартиры.

А что же я?

Увы, тоже смолчал! Хотя написать статью сначала собирался. Остудили пыл упертые факты. Назвать конкретный адрес – и мне, и изданию угодить в суд: по статье о диффамации. Порассуждать «на тему» - так больницу легко вычислить: нужно только узнать, где лежала моя мать. А дальше? Или тот же суд (что, впрочем, вряд ли), или бетонный блок на шею правдоискателю перед тем, как отправить в отнюдь не курортное плавание.

Мог ли так рисковать? Ведь речь шла не только и моей жизни, штуке, кстати, тоже не бросовой, но и двух женщинах – матери и жене, за которых я был в ответе.

Иными словами, обнародую информацию только сейчас...


Самосудимость 10. Иногда купюры пахнут

(2002 год; г. Киев, Украина)

С тех пор, как я ушел из "Антикоррупционного форума", прошло четыре месяца. С деньгами уже была если и не напряженка, то преднапряженное состояние. А тут неожиданно предложили сделать пиаровскую статью. Даже две. За нехилую сумму.

Ударили по рукам.

Подобными "подработками" мне пришлось заниматься не впервые, начиная с того времени, когда маргарин "Долина" называл легким маслом, убеждая в этом население. Поэтому особых треволнений не испытывал. Даже когда выяснилось, что придется ехать в Полтаву - добирать материал (обычно заказчики вручают его в избытке). Ситуацию нам (ехали еще ребята и из ТВ - делать сюжет на ту же тему) обрисовали следующим образом: столичный бизнесмен купил 12 процентов акций "Полтавского турбомеханического завода", а плохие дяди, владеющие контрольным пакетом, на пушечный выстрел не подпускают миноритария к управлению предприятием. Сами же – с жиру бесятся, не заботясь ни о коллективе, ни о будущем завода. Выдали нам и массу компрометирующей информации.

Забегая вперед, скажу: это была, мягко говоря, неправда.

На самом деле вышеупомянутый киевский бизнесмен, акции, кстати, прикупивший через оффшорную фирму, вознамерился прибрать к рукам предприятие целиком. И начал долговременную осаду по всем правилам военного искусства (где они только этому учились?)

Сначала доверенные лица подкупили нужных государственных служащих. Из числа сотрудников налоговой инспекции, управления МВД, комиссии по ценным бумагам. И получили всю конфиденциальную информацию. Подсуетившись, местные чины нашли на самом заводе руководителя среднего звена предприятия, отчаянно нуждающегося в средствах и готового за энную сумму дать любые сведения.

Параллельно, чтобы настроить народ против руководства, на директорский факс сбросили ответ на ЯКОБЫ его запрос о ценах на виллы Лазурного побережья. Чтобы провокация получила более широкую огласку, бумагу на следующий день продублировали на другой факс. Для пущей дезориентации тем же макаром сбросили на предприятие еще одну фальшивку – о якобы готовящейся продаже предприятия иностранцам.

Подключился и нанятый человек, интересующийся шепотом то у одного, то у другого:

- Слышали, наш директор собрался покупать виллу на Лазурном берегу?!

Машина слухов была запущена.

На этом этапе в бой бросили нас, пиарщиков. Чтобы мы с помощью пера, бумаги и видеокамеры вывели «недобросовестных менеджеров» на чистую воду. Обеспечили нас и «крышей» - в лице специальных корреспондентов республиканского государственного издания и уважаемого телеканала. На возможный звонок из Полтавы туда, наши полномочия были бы официально подтверждены (тоже любопытный нюанс, не так ли?) Но вернемся к началу истории.

Встретили нас на заводе почти, как родных. Долго возили по объектам социального назначения, водили по цехам. Надо сказать, и то, и другое впечатлило. Организован производственный процесс, по нашим временам, на высоком уровне, люди вовремя получают неплохую зарплату, исправно функционируют пионерлагерь, детсад.

Под конец состоялась встреча с генеральным директором. Мы задавали ему самые неудобные вопросы, в том числе и о пресловутой вилле. Он ответил, что на предприятие сразу на два факса пришли ответы ЯКОБЫ на его запрос относительно цен на заморские хоромы. Но он подобных телодвижений не совершал, а живет в двухкомнатной квартире, которую получил в советские времена, еще будучи инженером. А факсы, по его утверждению, пришли (заводчане выясняли) с незарегистрированных факсов.

Да, начиная со второй половины дня, нас настойчиво приглашали пообедать в столовой предприятия. Под различными надуманными предлогами мы отказывались (стыдно вкушать пищу людей, которых подрядился облить грязью). Однако под занавес нас буквально втащили за столы. Причин для отказа уже не наблюдалось, да и телевизионщики уже не очень отказывались.

Я пил сто граммов, закусывал и чувствовал себя преотвратительнейше. А ту еще звучали тосты о процветании завода и т. д. Хозяева высказывали нам пожелания не срамить профессию журналистов и написать правду:

- Мы надеемся на вашу честную оценку ситуации.

«Честную» – я был готов сквозь землю провалиться. А, приехав, написал материал, полный намеков и недомолвок, однако говорящих о руководстве предприятия, как о плохих хозяевах, которых пора убирать. Кстати, дополнительный тираж газеты, в котором он был опубликован, бесплатно раздавали у проходной завода в семь утра.

А я, получив своих триста серебряников и придя домой, выпил два стакана водки, две бутылки пива, проглотил две таблетки снотворного и до утра …не мог уснуть. И все вспоминал последние слова главного инженера:

- Если покривите душой, хода на завод вам уже не будет - рабочие побьют.