Курт парит мозги [Эрленд Лу] (fb2) читать онлайн

Эрленд Лу Курт парит мозги

* * *

Эта история о Курте появилась на свет в виде пьесы, и работал я над ней вместе с Анне Марит Сэтер и Тиллес Бергер из «Якобы театра», который и поставил ее на сцене Трёнделагского театра в Трондхейме весной 2003 года. Я хочу поблагодарить всех, чьими стараниями пьеса стала так хороша, как она стала. Потом я написал эту книгу, и то, что ты читаешь ее, означает одно из двух: или ты нарушил норвежский закон о ксерокопировании и тогда тебе надо бегом бежать в ближайшее отделение милиции и оформлять явку с повинной, или ты держишь в руках отпечатанную в типографии книгу, и тогда все в ажуре. Читай на здоровье.

Э.Л.

Это Курт. Много лет, чуть не с пеленок, он водил автопогрузчик (по-норвежски говоря, — трак) в порту на причале Гуннара. Каждое утро Курт просыпался с радостной мыслью, что ему предстоит весь день работать на траке, а засыпая вечером, радовался тому, что и завтра опять будет водить трак по причалу.

Работы всегда было невпроворот. Корабли косяком шли к причалу. И все были по самый капитанский мостик забиты ящиками, которые надо было сгрузить на пристань и перевезти на склад.

Но теперь жизнь изменилась. На причале Гуннара царит уныние. И Курту, и остальным парням, и даже самому смешливому Гуннару не до веселья. Дело в том, что корабли перестали швартоваться у их причала. Они спокойненько, как так и надо, проплывают мимо. И встают под разгрузку у соседей.

Потому что недавно рядом с ними соорудили новехонький, как с картинки, причал. Раньше за причалом Гуннара не было ничего, кроме дикого пляжа, заваленного большими черными камнями.

Но однажды в будку к Гуннару заявился некий тип и сказал, что покупает его причал.

Ты имеешь в виду причал целиком? спросил Гуннар своим, как известно, писклявым голосом..

Конечно целиком ответил тип.

Целиком и полностью, включая траки, и краны, и мою будку, и склад с ящиками? уточнил Гуннар.

Все как есть, ответил тип.

А люди, которые здесь работают, с ними как? спросил Гуннар.

Им надо поискать себе другую работу, сказал тип. Мне нужен только причал. У меня своя команда отличных заграничных водителей, они только и ждут, чтобы приняться за дело.

Забудь об этой затее, сказал Гуннар. Этот причал мой. Я здесь всю жизнь проработал и собираюсь работать дальше.

Это ты мне говоришь? вдруг спросил тип неприятным голосом.

Тебе, конечно, ответил Гуннар.

Понял. Значит, ты не хочешь продавать? сказал тип, который с каждой секундой нравился Гуннару все меньше. До Гуннара стало доходить, что перед ним не очень хороший человек. По всему судя, отвратный и докучный тип.

Причал не продается, сказал Гуннар. Тебе во всяком случае.

Что ты сказал? спросил тип.

Что слышал, ответил Гуннар.

Супермена из себя строишь? спросил тип.

Да нет, ответил Гуннар.

Ты думаешь, ты чертовски крут, да? сказал тип.

Уж покруче тебя-то буду, ответил Гуннар.

Это ты мне говоришь? снова спросил отвратный тип.

Не понял? удивился Гуннар.

Ты до того крут, что мне, значит, что-то говоришь? прорычал тип.

Конечно говорю. Ты задал вопрос, я тебе и отвечаю.

Полегче на поворотах, пророкотал тип.

Сам полегче, ответил Гуннар.

Это ты мне говоришь? в третий раз спросил тип.

Проваливай, осерчал Гуннар.

Так я не понял: ты продаешь причал или нет? спросил тип.

По-моему, я сказал ясно: причал не продается. Но если б даже он и продавался, то не тебе, потому что ты мне не нравишься.

А уж как ты мне не нравишься, сказал типчик. Будь причал моим, я б его тебе фиг продал.

Вот и договорились, ответил Гуннар.

И отвратный тип убрался восвояси.

А пару дней спустя он купил заброшенный пляж. И построил там супер-пупер современный причал. Тонны стекла и бетона, модные краны, сияющие на солнце, сверхскоростные погрузчики последних моделей. И теперь все корабли швартуются у того типа.

А у Гуннара на причале кораблей не видели уже несколько недель. Так что Курт с парнями давно мучаются бездельем. Целыми днями они жуют принесенные из дому бутерброды, пьют кофе и болтают о том, что видели по телику, например о медведях на Аляске, надувной кровати или как кто-то пересек Африку на мотоцикле… Еще они любят поговорить о печеночном паштете. Особенно этим отличается один парень, Коре. Он проработал в порту дольше всех и разговаривает почти исключительно о паштете, а у Курта от этого уже чесотка. Поэтому Курт тихонько подводит свой желтый трак сзади к деревянному поддону, на котором сидит Коре, подсовывает под него вилы погрузчика и раз — поднимает Коре высоко-высоко.

Немедленно опусти меня! верещит Коре. Я не доел бутерброд с паштетом! А он очень вкусный, истинно норвежский, сделанный норвежцами в Норвегии! Я должен его доесть! Ты целый день паштет жрал, смеется Курт. Теперь посиди немного наверху, поработай впередсмотрящим. В любую минуту к нам мо жет подойти корабль. Мы должны быть наготове.

Не идет к нам никакого корабля, кричит Коре. Я уж забыл, когда они к нам подходили.

Давай опускай меня, а я за это дам тебе откусить бутерброда с вкусным паштетом. Я тебе сказал, что он норвежский?

А чего ты все время талдычишь, что то норвежское и это норвежское, говорит Курт. Что за глупость, а?

Все норвежское почти непременно оказывается лучше всего ненорвежского, говорит Коре. Например: норвежский печеночный паштет неизменно чуть лучше датского и шведского, и чем дальше от Норвегии, тем паштет хуже. В результате в Китае паштет имеет вкус какашки, слышал я.

Да ты что! удивляется Курт. Неужели действительно?

Точно, точно. Так оно и есть, отвечает Коре, А теперь спускай меня быстренько, не то par сержусь по-настоящему.

Пока Курт опускает Коре на пристань, с моря доносится гудок корабля.

Ну, что я говорил?! торжествует Курт. Он держит курс строго на нас! Подъем, любители паштета. Пора приниматься за работу.

Он пройдет мимо, говорит Коре.

Ничего подобного, отвечает Курт. Я нутром чувствую, что он идет к нам.

Мимо, говорит Коре.

К нам, отвечает Курт.

Спорим? говорит Коре.

Спорим, отвечает Курт.

На банку паштета. Только чур норвежского, говорит Коре.

Большую? спрашивает Курт.

Самую большую, какая есть в продаже, отвечает Коре.

Они ударяют по рукам и принимаются нетерпеливо ждать, чья возьмет.

Подходят остальные парни. Все столпились на причале и стоят, переминаясь с ноги на ногу.

Корабль идет на всех парах. Он держит курс точно на причал Гуннара, и Курт уже потирает руки: ясно, что спор выиграл он. Хорошо будет налопаться вкусного паштета, думает Курт. И лучше всего съесть его одному, ни с кем не делясь. Но в последнюю секунду корабль закладывает крутой вираж и проскакивает мимо, а капитан высовывается из рубки и показывает им язык, давясь хохотом.

Обманули дурака на четыре кулака, кричит он радостно.

Курт и остальные парни, опомнившись, тоже корчат ему рожи, показывают язык и свистят что есть мочи.

С тебя банка паштета, говорит Коре. Норвежского.

Курт ничего не отвечает. Он так раздосадован, что ему хочется только одного: пойти домой, залечь в кровать и не просыпаться до самого Рождества.

Из конторы выбегает Гуннар, он грозит вслед кораблю кулаком и кричит капитану три-четыре ну совсем нехороших слова. А потом со всей силы пинает ногой синий контейнер. Плохо дело, парни, говорит Гуннар сипим голоском. Совсем плохо. Корабли не идут к нам разгружаться, а когда кораблей нет, то и денег нет, а раз денег нет, мне не из чего платить вам зарплату, а это означает, что придется мне турнуть вас отсюда на все четыре стороны. Говоря это, Гуннар чуть не плачет.

Но почему корабли к нам не швартуются? спрашивает Курт.

Сейчас объясню, говорит Гуннар. Во-первых, на том причале все новенькое, и капитаны на это клюют. Модные краны, заграничные погрузчики, штучки всякие. Капитанам это нравится. Во-вторых, у них чисто и аккуратно. Они, между прочим, ежедневно моют пристань. С мылом. А вы только балду бьете и спорите о паштете. А в-третьих, они привечают капитанов и всю команду бесплатными сосисками с гарниром. А мы никого ничем не угощаем.

Сосиски норвежские, ты не в курсе? спрашивает Коре.

Не в курсе, отвечает Гуннар.

Наверняка норвежские, говорит Коре. Даже удивительно, насколько они лучше всех других. Точь-в-точь как паштет.

Коре, помолчи, говорит Гуннар. Норвежские сосиски или китайские, один бес. Соль в том, что они будут продолжать эти игры, пока мы не загнемся. Потому что ко всему прочему они дешевле нас. Хотя я уверен, что как только мы прогорим, они взвинтят цены.

Неужели закон такое позволяет? говорит Курт.

Очень многие гадости делаются по закону, говорит Гуннар. И снова со всей злости пинает синий контейнер, пребольно ушибая большой палец. Теперь Гуннар с воплями прыгает по пристани на одной ноге. Как я зол! кричит он. Как зол! Я сейчас лопну, взорвусь, закиплю, я боюсь забыть от злости, как меня зовут.

Тебя зовут Гуннар, говорит Коре.

Я знаю, отвечает Гуннар.

Но ты сам только что сказал…

Я сказал боюсь забыть, отвечает Гуннар.

Послушай, шеф, говорит Коре.

Что еще? говорит Гуннар. Если ты опять о норвежском паштете, я отказываюсь слушать.

Нет, я хотел сказать другое, гордо говорит Коре. У меня есть чудненькая идея.

Выкладывай, говорит Гуннар.

А что если я прокрадусь к ним и пописаю на их сосиски? Тогда небось корабли вернутся к нам?

Что за несуразное предложение! Ты еще глупее, чем я думал, отвечает Гуннар.

А если покакать?

Час от часу не легче, говорит Гуннар.

Но королевский флагман по-прежнему наш? спрашивает Курт. Когда король на следующей неделе прибудет в город, он высадится у нас, как обычно? Или что?

Да, говорит Гуннар. И это наша единственная надежда. Потому что за ним потянутся журналисты, документалисты, артисты и министры, и дела, надо надеяться, пойдут мало-помалу в гору.

Пока они ведут эту беседу, мимо проносится скоростной трак с соседнего причала. За рулем тот самый малоаппетитный тип, который хотел купить у Гуннара причал.

Как я рад, как я рад, что я вижу всех ребят! кричит неаппетитный тип.

Пошел вон с моего причала, говорит Гуннар.

Надеюсь, вы не расстроились из-за того, что все корабли выбирают наш причал? интересу ется тип, ухмыляясь весьма отвратно и неаппетитно. И если вы думаете, что король выберет вас, то фигушки вам.

Держи карман шире, отвечает Гуннар. Он всегда швартуется у меня.

А в этот раз нет, говорит мерзкий тип. Я послал ему приглашение на сосиски, и он его принял. Так что можете начинать сматывать удочки.

Пошел вон с моего причала! кричит Гуннар, снимает с ноги башмак и запускает им в типа на скоростном траке.

С радостью! говорит отвратный тип и на всех парах выруливает с причала.

Ну, ну, выше голову, говорит Курт, протягивая Гуннару его ботинок. Наверняка он просто брешет.

Сил моих больше нет, говорит Гуннар с комком в горле. Я не знаю, что мне делать?!

В конторе у Гуннара разрывается телефон, а он стоит с перекошенным лицом и не шевелится. Так проходит несколько секунд.

Твой телефон звонит, говорит Курт.

Слышу. Но я не хочу поднимать трубку. Еще одну плохую новость я не переживу. Меня так и подмывает пойти домой, взять молоток и расколотить чью-нибудь чужую дорогущую вещь.

Но вдруг там хорошая новость, говорит Курт.

Сомневаюсь, отвечает Гуннар.

Одно из двух: или она плохая, или она хорошая, не унимается Курт.

Пойди сам поговори, просит Гуннар.

Курт заходит в будку, а Гуннар и остальные затаив дыхание ждут, с чем он вернется.

Минуту спустя на заплетающихся ногах выходит Курт. Вид у него не то чтобы радостный.

Звонили из дворца, говорит он. Сказали, что король передумал и остановится на причале соседей. Ему очень хочется сосисок. Он всегда обожал сосиски, так они сказали, особенно с гарниром. Тем более если это жареный лук. Он страсть как любит такое угощение. И вдвойне если на дармовщинку. Но он передает вам привет и наказ: не сдаваться!

У Гуннара темнеет в глазах, комок в горле разбухает до размера приличного мяча, и Гуннар оседает на пристань.

Плохо дело, парни, говорит он. Захлопнулась мышеловка.

Поздняя ночь. Курт читает в постели, Анна-Лиза возмущенно ворочается с боку на бок. Она не может уснуть. Она уже пересчитала овец, белок и еще пару видов грызунов, но все без толку. А ей рано утром на работу, и надо немедленно заснуть, не то завтра все будет из рук валиться. Потерпев какое-то время, Анна-Лиза спрашивает, долго ли еще Курт собирается читать.

Извини, но мне тут читать не перечитать, отвечает Курт.

Ты же сроду в кровати не читал, удивляется Анна-Лиза.

Все в жизни бывает в первый раз, отвечает Курт.

А что ты читаешь? спрашивает Анна-Лиза.

Я читаю книгу под названием «Трюки на траке: советы продвинутым водителям», говорит Курт.

Может, я засну, если ты почитаешь мне вслух, говорит Анна-Лиза.

Но ты же не водитель трака, удивляется Курт. Ты ничего не поймешь.

Все равно почитай, говорит Анна-Лиза.

Как скажешь, соглашается Курт. И начинает читать: «Вы с траком должны стать единым целым. Ты должен научиться мыслить, как трак, и чувствовать, как трак. Трак должен стать частью тебя, как рука или нога, как мускулы, которые крепнут от ежедневных тренировок. Коль скоро трак твой лучший Друг, то и не разлучайся с ним никогда. День без трака вычеркнут из жизни. Только достигнув такого единения с траком, можно приступать к трюкам, описанным в этой книге».

Ой, говорит Анна-Лиза. И ты чувствуешь трак так же, как руку или ногу?

Пока не совсем, говорит Курт. Но я стараюсь.

А как трак думает? спрашивает Анна-Лиза.

Примерно как я, отвечает Курт.

А ты как? спрашивает Анна-Лиза.

Примерно как трак, говорит Курт.

Спасибо за объяснение, говорит Анна-Лиза, отворачивается на бок и снова пробует заснуть.

Да не за что, отвечает Курт.

Но не проходит и пяти секунд, как Анна-Лиза вновь поворачивается к Курту.

А зачем ты читаешь эту книгу? спрашивает она.

Чтобы разбираться в траках лучше всех, говорит Курт.

Я думала, ты и так отлично разбираешься, говорит Анна-Лиза.

И я так думал, говорит Курт. Но настали суровые времена, Анна-Лиза. Очень суровые. Теперь, когда корабли перестали швартоваться у нашего причала, недостаточно просто разбираться в траках. Если я не хочу потерять работу, то должен стать лучшим из лучших водителей трака.

Но я и так считала тебя самым лучшим, говорит Анна-Лиза.

И я считал, отвечает Курт. А теперь, говорят, хороших водителей траков пруд пруди, и все пооканчивали академии за границей, и все такое, а ну как кто-нибудь из них приедет сюда и подсидит меня? Я даже думать об этом боюсь.

Курт того гляди заплачет. Губы у него дрожат, глаза стекленеют.

Ну, ну, не реви, утешает Анна-Лиза. Не может быть, чтобы кто-нибудь водил трак лучше тебя.

А если такой человек найдется? спрашивает Курт.

Да, что тогда? говорит Анна-Лиза.

Ты тогда меня не разлюбишь?

Да нет, не разлюблю. Но что огород городить — ты самый лучший. Никто не управляется с погрузчиком так ловко, как ты, Курт.

И Анна-Лиза в очередной раз закрывает глаза и собирается спать. А Курт, почитав еще немного, откладывает книжку и задумывается.

Я вообще не понимаю, что они все здесь делают, говорит он.

Кто? спрашивает Анна-Лиза.

Да эти иностранцы пришлые, говорит Курт. Чего им не живется там, откуда они родом?

Мир не так прост, Курт, говорит Анна-Лиза.

А чего тут сложного, отвечает Курт. Мы с тобой родились в Норвегии и живем по большей части в Норвегии же. Что мешает остальным поступать так же?

Анна-Лиза вздыхает. Я же тебе уже объясняла, Курт, говорит она.

Разве? удивляется Курт.

В мире есть такие места, где жить очень трудно, говорит Анна-Лиза. Почти невозможно. Там войны, голод, беда. Иногда людям даже приходится бежать из таких мест. Ну и некоторые из них приезжают, случается, к нам. Наш долг помочь им. Вот и все объяснение. А теперь я сплю.

А у меня на работе один товарищ говорит, что не верит, будто все эти пришлые так уж мучились дома. Он говорит, что некоторым просто наскучило у себя там, захотелось полакомиться нашим паштетом и, если выйдет, отнять у нас работу.

Кто именно так говорит? спрашивает Анна-Лиза непривычно сурово.

Парень на работе, отвечает Курт.

Не Коре случайно? говорит Анна-Лиза.

Не помню, отвечает Курт, быстренько раскрывая книгу и делая вид, что поглощен чтением.

Так все-таки Коре? повторяет Анна-Лиза на этот раз своим самым неприятным тоном. Тем, который Курт терпеть не может.

Ну Коре, кажется, отвечает Курт.

Курт, не смей водиться с Коре. Он осел. У него не голова, а банка с паштетом.

А мне он нравится, говорит Курт. Нормальный парень.

Коре не нормальный, говорит Анна-Лиза. А для Норвегии очень хорошо, что в нее переселяются иностранцы, потому что от них мы получаем новые блюда, танцы, музыку, новые идеи и много чего потрясающе интересного. Но теперь я хочу наконец поспать. Спокойной ночи.

Спокойной ночи, откликается Курт. Но Коре нормальный парень.

Он осел, отвечает Анна-Лиза.

Он нормальный, не сдается Курт.

Он нормальный осел.

Нормальный-пренормальный человек, частит Курт.

Я сплю, говорит Анна-Лиза.

Несколько минут в спальне тихо. Но потом Анна-Лиза различает странный звук. Как будто кто-то высунул язык и пускает пузыри.

Ты рожи корчишь?

Я? говорит Курт. Нет.

Но Анна-Лиза зажигает свет и ловит Курта с поличным — язык-то у него высунут.

Курт, ну что за детский сад, говорит Анна-Лиза.

Сама такая, отвечает Курт.

С меня довольно, говорит Анна-Лиза. Иди и ночуй в своем траке, раз так.

Отличная идея, говорит Курт. Берет одеяло и плетется вниз, к траку. Наконец оба засыпают.

Наутро Анна-Лиза просыпается гораздо позже, чем хотела. Она ужасно проспала. И Курт с Бадом тоже. Обычно они легко вскакивают ни свет ни заря, разбуженные громкими криками в комнате Лены и младшего Тоже Курта. Каждое утро у них обязательно скандал, потому что этот Курт, называемый еще и Шипучка Курт, норовит вскочить пораньше и сразу запустить машинку для приготовления газировки, а Лена любит поспать подольше. Но сейчас оба уехали со школой. Тоже Курт пошел с классом в поход в горы, а Лена со своим классом отправилась к морю. Шипучка Курт ехал как на каторгу, потому что учитель строго-настрого запретил брать с собой газировочную машинку. Зато Лена радовалась поездке точно ребенок, потому что ночью можно будет пробраться к мальчишкам и натолкать им полные уши зубной пасты.

Открыв глаза и осознав, который час, Анна-Лиза вскакивает как ужаленная. Она будит Бада. Тот приходит в полный восторг от того, что в доме такая паника.

Ему всегда казалось, что если Анна-Лиза ни свет ни заря мечется как угорелая, день проходит впятеро интереснее. Пока она пьет кофе, не присаживаясь к столу, Бад распевает но все горло. Приветик, мама, папа, поет он. Приветик, Курт и Лена, хотя вас дома нет, зачем же вам привет, уж лучше бы конфет, сходить чтоб в туалет… и потом что-то там еще такое про какашки… нет, это я, пожалуй, забыл… ну не важно.

Посреди Бадовых песнопений на кухню выходит Курт.

Привет, Бад, говорит он. Опять ведешь себя как ребенок, слышу я.

Какие мои года, отвечает Бад.

Как спали? спрашивает Курт.

Мне приснился кошмарный сон, говорит Бад.

Правда? откликается Курт.

Мне приснилось, что девчонка хочет взять меня за руку, говорит Бад. Вы представляете, какой ужас?! А потом она стала настаивать, чтобы мы обнимались и целовались. Фу, гадость. Самый кошмарный сон в моей жизни. У меня мурашки по спине, даже когда я рассказываю. Бва, какая мерзость!

Эти кошмары лечатся возрастом, говорит

Курт.

Поторапливайтесь лучше, говорит Анна-Лиза. Мы чудовищно опаздываем. Вам надо бежать в детский сад.

Кстати, бежать не надо, говорит Бад.

Как не надо?

Совсем не надо, я сегодня дома. И завтра тоже. И послезавтра. А потом суббота, я точно дома сижу. По воскресеньям никто не работает. В понедельник снова домашний день…

Чепуха на постном масле, говорит Анна-Лиза.

А вот и нет, отвечает Бад. Я забыл вам кое-что отдать.

И он вытаскивает из кармана письмо и протягивает его Анне-Лизе.

Это что? спрашивает она.

Это вам из детского сада, отвечает Бад. Я еще вчера должен был отдать, но забыл. Я же маленький.

Анна-Лиза вскрывает письмо и читает: «Родителям Бада: к сожалению, Бад отчислен из детского сада. Причина этого отчасти в том, что Бад ведет себя совершенно как ребенок, а отчасти в том, что появился маленький мальчик из Африки. Мы все очень сочувствуем ему и считаем, что место в детском саду ему нужнее. Всего вам самого хорошего. Привет, Ригмур».

Вот видишь, вставляет Бад. Эти пришлые занимают наши места в детских садах, а нас выгоняют на улицу. Мы с папой давно это говорили.

Золотые слова, говорит Курт. А скоро они отнимут у меня работу, и нам останется сопли жевать. Я действительно не понимаю, почему бы им не жить у себя.

Не городи глупостей, говорит Анна-Лиза. Это, конечно, не больно удачно, что ты, Бад, остался без места, но я совершенно уверена, что мальчику из Африки оно нужнее, чем тебе. И представь себе, как интересно будет ребятам, когда в садике появится африканец. Он угостит их вкусными африканскими блюдами и познакомит с африканской музыкой.

А я что буду делать? спрашивает Бад. Если оставить меня дома одного, я, возможно, даже туалет не найду, и тогда — сам понимаете.

Ты поедешь со мной на работу, говорит Курт. Все равно корабли у нас не швартуются, делать нечего. Мы целыми днями едим паштет на пристани.

Норвежский? спрашивает Бад.

Еще бы, говорит Курт.

Это хорошо, говорит Бад. А то я испугался, не китайский ли. Говорят, он на вкус приблизительно как какашка.

И я то же слышал, говорит Курт.

Сладу с вами нет, сердится Анна-Лиза. Я лично уверена, что у китайского паштета очаровательно пикантный вкус. Ну, пока, я побежала.

И она убегает, чтоб не опоздать на автобус, который отвозит ее в архитектурное бюро, где она целый день рисует и раскрашивает дома.

Бад с Куртом сперва убирают со стола, а только потом садятся в желтый трак и отчаливают. По дороге они заезжают в магазин и покупают банку норвежского печеночного паштета, самую большую, какую только можно достать за деньги.

Не идет у меня из головы этот кошмарный сон, говорит Бад по дороге от магазина в порт. Я целую девчонку. В губы. Ничего более ужасного и сделать, наверно, нельзя.

Можно, можно, успокаивает Курт. Не забывай, что ты еще мал и понятия не имеешь об этих вещах.

Что ты будешь делать — ну все время о своем возрасте забываю, кивает Бад. Но все равно. Это не сон, а безумие.

На причале атмосфера мрачнее некуда. Парни полукругом обступили Гуннара, который как раз собирается что-то сказать.

Парни, я делаю это не с легким сердцем, говорит он, но у меня нет другого выхода, кроме как попросить вас отсюда почти в полном составе. Отправляйтесь по домам мозги канифолить. У меня нет для вас работы. Кроме Коре и Курта, все уволены. Уматывайте давайте.

А что мы будем дома делать? говорит один из парней. Не можем же мы целыми днями мозги канифолить?

Хоть парьте их, хоть скипидарьте, дело ваше, говорит Гуннар. Счастье еще, что по телевизору в наши дни показывают много интересного. Про спорт, например. Футбол и гонки. Немало передач и о животных.

А почему Коре с Куртом остаются? говорит второй парень.

Курт остается, потому что он лучше всех водит трак, говорит Гуннар. А Коре потому, что он дольше всех здесь работает и к тому же всегда угощает меня парочкой бутербродов с паштетом.

С норвежским паштетом, добавляет Коре.

Ууу, гудят парни. Это несправедливо.

Парни, мне очень жаль, говорит Гуннар. Но с другой стороны — мир действительно несправедлив. К этому вам придется привыкнуть.

Ууу, снова гудят парни. А потом разбредаются по домам, к своим телевизорам. На пристани остаются Курт с Бадом, Коре, Гуннар и груда контейнеров и ящиков.

Что нам делать? спрашивает Курт.

Вы должны все отмыть и отчистить. Я хочу, говорит Гуннар, чтоб причал сиял чистотой. Контейнеры должны быть отполированы до блеска, причал отдраен, а желтый трак Курта должен выглядеть так, будто его только вчера выкатили из магазина. Впрягайтесь.

Они впрягаются. Курт с Бадом убирают одну половину причала, Коре вторую. Работа зануднее не придумаешь. Они моют, чистят, драят, трут, полируют, кряхтят, пыхтят и потеют весь день. Наконец у Бада с Куртом остается один последний контейнер, зато очень большой и скучный. Они оставили себе на закуску самое противное. Бад трет контейнер снизу и случайно задевает шваброй о металлическую стенку. Тук, звякает стенка.

Поосторожнее, Бад, кричит Курт. Гуннар не любит, если царапают контейнеры, он сердится и ругается.

Ничего не поцарапалось, отвечает Бад.

Ладно, говорит Курт.

Они моют дальше. И Бад снова задевает контейнер шваброй, и он снова отзывается «тук-тук».

Да сколько можно! кричит Курт.

Бад не успевает ответить, как контейнер сам по себе снова говорит «тук-тук-тук».

Ты слышал? спрашивает Бад.

Что слышал? говорит Курт.

Стук. Как будто стучали, говорит Бад.

Ерунда, говорит Курт. Здесь никто никогда не стучит.

Из контейнера снова доносится стук. Они слышат его оба, и начинают пятиться, переглядываясь.

Принесла нелегкая, говорит Курт. Столько лет здесь работаю, никогда не слыхал, чтобы в контейнерах что-нибудь стучало.

Все в жизни бывает в первый раз, отвечает Бад.

Бад, не всякий первый раз нам нужен. Нормальные люди дорабатывают в порту до старости, ни разу не услышав стука из контейнера. Я в этом просто уверен.

Ты можешь верить во что хочешь, говорит Бад. Но в контейнере стучат.

Гуннар этого точно не оценит, говорит Курт. Он любит, когда все у него под контролем. И терпеть не может, если контейнеры начинают жить своей жизнью. Давай сделаем вид, что нигде ничего стучит, а? Рванем домой, чипсов погрызем, по телику что-нибудь посмотрим?

Как мы можем сделать вид, что оно не стучит, когда фактически оно стучит? говорит Бад.

Как-нибудь да сможем, отвечает Курт, отступая в сторону трака.

Нет, папа, так дела не делаются, говорит Бад. Если в контейнере стучат, значит, стучат. Выходит,-там внутри кто-то есть, и он стучит.

Бад, по-моему, ты опережаешь события, говорит Курт. И забываешь, что ты безобразно мал, неопытен и в сущности еще дурак.

Нас в саду вкратце знакомили с теорией стука, говорит Бад. Мы узнали, например, что сам по себе он не возникает. Если слышится стук, то обычно это признак того, что кто-то стучал.

А вдруг это стукательная машина? говорит Курт. Вдруг там партия стукательных машин из Тайваня, например?

Ерунда на постном масле, говорит Бад и принимается открывать контейнер.

Опопоп! кричит Курт. Страшное дело, как тебя сегодня разбирают юношеские максимализм и бесшабашность! Опасно вот так сразу открывать контейнер. Надо сперва все прикинуть, обдумать, взвесить за и против.

Стук он и есть стук, нечего тут думать, говорит Бад и шагает внутрь контейнера. Курт стоит снаружи и трусит. Ему страшно, что Гуннар заметит, чем они тут занимаются. Проходит немало времени и появляется Бад. С улыбкой до ушей и сияющим отрешенным лицом, Он, можно сказать, парит как на крыльях.

Ну? спрашивает Курт.

Бад не отвечает. Летит себе дальше.

Ты не думаешь рассказать мне, что там внутри? спрашивает Курт.

Ах вы думы мои, думы, отвечает Бад.

Ты немного странный, замечает Курт. С тобой ничего не случилось?

Случилось, даже очень, отвечает Бад. Папа, я, кажется, влюбился. Я встретил в контейнере такую девочку! Мы хотим пожениться.

Из контейнера выбегает девочка одного с Бадом возраста, черненькая, с косичками и шариком на веревке. Она подходит к Баду и кидается ему на шею.

Это Фатима, представляет Бад. Моя невеста.

Рада познакомиться, свёкр, говорит Фатима.

Разговаривает она очень забавно. Сразу слышно, что родилась она отнюдь не в Норвегии. Курт только довольно идиотски кивает головой и не может вымолвить ни слова. Пока он кивает как заведенный, из контейнера выходит мужчина. Смуглый и веселый.

Это Ра… говорит Бад, Рама, Рампа, что-то на Ра.

Мужчина долго и сердечно жмет Курту руку.

Мой имя Рашид, как ваш имя? говорит он.

Курт, отвечает ошеломленный Курт.

Ты извиняй, мы не ходили туалет много месяцев, говорит Рашид и что-то кричит в контейнер. Оттуда немедленно выбегает толпа людей. Они появляются из всех щелей. У некоторых темные только волосы, у других и кожа тоже. И всем нужно хорошенько пописать. Они отбегают к краю пристани или за контейнер и писают что есть мочи. Управившись с этой надобностью, они один за другим подходят к Курту с Рашидом и встают рядом.

Наша ваша большой спасибо, что давать нам выход, говорит Рашид. Наша путешествует много месяц. Из порт в порт. И уже стала смотреть на все очень грустно. Еда не осталось ни крошка.

Рашид заметно коверкает норвежский язык.

Пуфф, говорит Курт. Ну, еды мы вам, пожалуй, сможем добыть. Но оставаться здесь, на причале, вам нельзя. Мой шеф не выносит беспорядка и грязи на причале, и мне даже страшно подумать, что будет, если он вас увидит здесь.

От нас нет беспорядка, говорит Рашид. Наоборот, мы очень чистый и аккуратный.

Это делу не поможет, говорит Курт. А зачем вы здесь?

Мы хотим остаться в этой стране, говорит Рашид. Мы долго мечтали попасть в Норвегию. Мы слышали, что это красивая страна, населенная хорошими и душевными людьми.

В пути мы учили норвежский язык. У нас есть кассета.

Рашид бегом приносит из контейнера старенький магнитофон и нажимает на кнопку «старт».

У моей бабушка есть отличная корова — повторяем, говорит магнитофон.

У моей бабушка есть отличная корова — повторяем, хором говорят люди из контейнера.

Когда корова довольна, бабушка тоже довольна — повторяем, говорит магнитофон.

Когда корова довольна, бабушка тоже довольна — повторяем, говорят хором люди из контейнера.

И когда бабушка довольна, то довольна и корова — повторяем, говорит магнитофон.

И когда бабушка довольна, то довольна и корова — повторяем, хором повторяют люди из контейнера.

Завтрак — самая важная еда в течение дня, говорит магнитофон, а Рашид нажимает кнопку «стоп» и выжидающе смотрит на Курта.

Даже не знаю, что сказать, говорит Курт. Бад, как ты думаешь, что мне сказать?

Наверно, ты мог бы сказать им добро пожаловать и расцеловаться с ними, предлагает Бад.

Нет, ну ты ж меня знаешь, говорит Курт. Целоваться — это не по моей части. Прямо ума не приложу.

И тут они слышат, что Гуннар завозился в своей будке и собирается выходить. Курт впадает в панику.

Все в контейнер! Быстро! Быстро! кричит Курт.

Но, пап, они же только вырвались из него! вступается Бад.

Тоже мне отмазка! кричит Курт, шваброй запихивая всех в контейнер.

Ох, до чего обидно, причитает Рашид, и именно теперь, когда мы снова вошли во вкус воздуха, света и…

Больше он сказать не успевает, потому что Курт впихивает его в контейнер, с грохотом запечатывает дверь и делает чересчур такой вид, будто ничего особенного не произошло.

Мимо идут Гуннар с Коре. Гуннар пристально вглядывается в причал, проверяя, насколько он чистый, а Коре жует бутерброд с паштетом.

Привет, парни, говорит Гуннар. Закончили?

Только что, отвечает Курт чуть подрагивающим голосом. Немножко с этим последним контейнером завозились. Он был очень грязным.

Это частая история с тем, что приходит из-за границы, говорит Гуннар. Они не умеют следить за вещами, слышал я. Во всяком случае до нас, норвежцев, им в этом далеко.

Да, говорит Курт, какие они сами, такое у них и все.

Бад по-прежнему парит над причалом, опьяненный счастьем. У него вид человека, витающего где-то довольно далеко.

Что это с тобой, Бад? спрашивает Гуннар. Какой-то у тебя вид чудной.

У меня все восхитительно, говорит Бад.

Приятно слышать, говорит Гуннар.

Я встретил женщину своей мечты, и мы скоро поженимся, говорит Бад.

Курт увесисто щелкает Бада по затылку.

Не слушайте его, он так умилительно мал. Сама трогательность, говорит Курт. Вот и несет незнамо что.

По-моему, вы оба выглядите как-то странно, не унимается Гуннар. Что-то случилось?

Ничего не случилось, нервно отвечает Курт. Это просто подозрительно, что ты завел об этом речь, потому что у нас тут как раз, как сказано, совершенно ничего не произошло. Что произошло?.. Ничего…

Бад, что-то случилось? спрашивает Гуннар,

Бад принимается кивать головой, но Курт вертит его головой сзади и получается, что Бад мотает ею отрицательно.

Мы разговаривали, вот и все, говорит Курт.

Очень интересно, говорит Гуннар. И о чем вы разговаривали?

Мы разговаривали о… о… Бад, о чем мы разговаривали? говорит Курт.

Я не помню, отвечает Бад. Я же маленький. Разве можно ждать, что я всегда буду помнить все, что говорится?

Мы говорили о контейнерах, выпалил наспех Курт.

Да?

Мы говорили, как нам повезло, что на наш причал всегда сгружали контейнеры только с вещами, а не с…

Не с чем? спрашивает Гуннар.

Не с… людьми, отвечает Курт.

Контейнеры с людьми? в ужасе переспрашивает Гуннар.

Да, я слышал такие жуткие истории, говорит Курт. Это настоящая беда. И нам нечеловечески повезло, что мы с такими кошмарами не сталкивались… говорили мы.

Интересные у вас разговоры, замечает Гуннар. Интересные, потому что хотя ни в одном из контейнеров здесь на причале людей нет, но мы, как я уже упоминал, говорили о том, как было бы ужасно, если б вдруг они бы там обнаружились. Или я ошибаюсь? И ничего страшного — люди и люди?

Ты не ошибаешься, говорит Гуннар. Это была бы трагедия, помноженная на катастрофу. Банкротство в ту же секунду. Одна живая душа в любом из этих контейнеров — и мне останется только идти домой мозги клепать.

Золотые слова, говорит Курт. Видишь, Бад, что я тебе говорил? и он еще раз щелкает его по затылку. А Бад утверждает, что ничего особенного бы не случилось. Что это было бы даже здорово. Людей он, видите ли, любит, глупыш. Не пойму, в кого он такой уродился? Значит, это была бы нехорошая история?

Ужасная, говорит Гуннар. У меня нет слов описать, до чего это было бы нехорошо.

У тебя нет слов? говорит Курт.

Ни одного, отвечает Гуннар.

То есть это было бы глупо? задумчиво говорит Курт.

Глупо не то слово, говорит Гуннар. Это было бы очень, очень, очень, очень глупо, говорит Гуннар.

Понял, говорит Курт и покрывается испариной, литрами примерно тремя.

Ну что ж, Бад, пора нам домой. Картошка сама себя не сварит. Приятного ужина, парни.

И тебе тоже, отвечает Гуннар, а за ним Коре.

Потом Курт с Бадом залезают в трак и уезжают. Гуннар с Коре смотрят им вслед. В этой семейке все не без кренделя в голове, говорит Гуннар.

Что есть, то есть, говорит Коре.

Но трак водить, тут Курт ас, говорит Гуннар.

Что умеет, то умеет, поддакивает Коре.

У тебя паштета не осталось? спрашивает Гуннар.

Иес, сэр, отвечает Коре. Норвежский!

Отличненько, говорит Гуннар.

Слушай-ка, Бад, говорит Курт, пока они едут домой.

Что? спрашивает Бад.

Я подумал, пусть это, пожалуй, останется между нами, говорит Курт.

Ты что имеешь в виду?

Я имею в виду, говорит Курт, что нам не стоит перегружать маму рассказами про этот контейнер и людей в нем.

Но немножко рассказать можно, не перегружая? спрашивает Бад.

Я думаю, не можно, отвечает Курт.

То есть нельзя? спрашивает Бад.

Ну, если мы ей скажем, она сразу начнет квохтать, все усложнять, и тогда все усложнится и запутается.

Другими словами, мне не надо говорить маме ничего о контейнере? уточняет Бад.

Именно так, говорит Курт.

И ничего о том, что я влюбился и собираюсь жениться? говорит Бад.

Правильно, говорит Курт. Ты сметливый маленький мальчик, Бад. И быстро соображаешь. Тебя ждет большое будущее, Бад.

Курт паркует трак у дома, они вылезают, идут на кухню, ставят вариться картошку и готовят все прочее для обеда. Появляется Анна-Лиза, они садятся за стол. Курт нервничает, дергается, но изо всех сил старается выглядеть беспечным.

Хорошо ли прошел день? спрашивает Анна-Лиза.

Отлично. Правда, Бад? говорит Курт.

Это был прекрасный день. Поучительный до мозга костей, отвечает Бад.

Приятно слышать, отвечает Анна-Лиза. И чему ж ты научился?

Бад затравленно оглядывается на Курта, тот кивает, а сам машет руками, как будто бы просто дурачится.

Ой, ну очень многому, отвечает Бад. Не знаю, с чего начать.

Ну, можешь, например, начать с самого важного, говорит Анна-Лиза.

С самого важного? говорит Бад с комком в горле.

Это всего лишь предложение, говорит Анна-Лиза.

Бад выскакивает из-за стола и начинает выписывать вокруг него круги. Нетрудно заметить, что он борется сам с собой.

Если это так тяжело тебе, давай поговорим о другом, предлагает Анна-Лиза.

Бад взрывается.

Нет! кричит он. Я не могу жить во лжи! Я не выдержу эту двойную игру!

Дорогой мой, увещевает Анна-Лиза, никто не предлагает тебе лгать и лицемерить.

Но я же дал папе слово, отвечает Бад.

Что ты пообещал папе? спрашивает Анна-Лиза.

Тирьям-папам! запевает Курт. Пойдемте-ка в большую комнату, включим телевизор и чудесно проведем вечер.

Не спеши, говорит Анна-Лиза. Это интересно. Так что случилось, Бад?

Бад смотрит на Курта, тот мотает головой, как китайский болванчик.

Я встретил прекрасную девочку, и мы собираемся пожениться, говорит Бад.

Курт, что происходит? спрашивает Анна-Лиза строгим голосом.

Он явно заболел, отвечает Курт. Ну-ка, Бад, марш в постель!

Ничего подобного, говорит Бад. У меня голова яснее ясного. Меня переполняет… не могу подобрать слова, вам пора бы расширить мой словарный запас, но оно голубое и летучее. Я будто купаюсь в свете.

Курт, что все-таки произошло? спрашивает Анна-Лиза.

Что значит произошло? говорит Курт. Так чтоб именно произошло, такого нет.

А вот и есть, говорит Бад. Мы открыли один контейнер на причале, а в нем живет уйма народу и среди них та, с которой мы женимся. Ее зовут Фатима.

В контейнере? переспрашивает Анна-Лиза.

Я не знаю, откуда они приехали, говорит Бад, но они несколько недель не писали и еды у них тоже нет.

Нет еды? говорит Анна-Лиза.

Ни крошки, отвечает Бад.

Но кто-то же, в таком случае, кормит их? говорит Анна-Лиза.

Совсем никто их не кормит, говорит Бад и начинает хлюпать носом.

Так включаем телевизор? спрашивает Курт лениво.

Здесь никто его смотреть не собирается, говорит Анна-Лиза. И обо всем этом ты хотел мне не рассказывать?

Конечно, я собирался рассказать, говорит Курт. Но мы обедаем, потом там много интересного по телевизору, то, сё, я забыл, вот и всё.

Понятно, ты собирался все от меня утаить, говорит Анна-Лиза.

Как раз наоборот, я планировал все рассказать. Но позже. Примерно часов в одиннадцать, так я думал, или ближе к половине двенадцатого.

Не собирался он ничего рассказывать, всхлипывает Бад. Он боялся, что ты начнешь квохтать и все усложнять.

Вот, значит, чего ты боялся? говорит Анна-Лиза, а Курт показывает Баду жестами, что тот не жилец.

Во всяком случае, так он сказал, исправляется Бад.

Ты так сказал? спрашивает Анна-Лиза.

Что-то я в этом сильно сомневаюсь, говорит Курт. Совсем на меня не похоже такое говорить.

Признавайся: сказал? повторяет Анна-Лиза.

Курт надолго задумывается. Нееет, тянет он, я этого не припоминаю. А если вдруг сказал, значит, я был не совсем в себе. К тому же это не наша проблема, если кто-то решил жить в контейнере на причале. Нам это кажется странным местом для жилья, но вкус что арбуз, одинаковых не бывает.

Так, говорит Анна-Лиза. Курт, конец связи! Я беру командование на себя. Мы едем в порт прямо сейчас!

Ура! кричит Бад.

Получаса не проходит, как они все трое уже сидят в траке, набитом выше крыши едой и одеждой, не считая стиральной машины и большой бутыли вина из одуванчиков. Бад и Анна-Лиза радуются, что все так потрясающе интересно, а Курт куксится и не ждет от этой истории ничего, кроме потрясающих неприятностей.

На пристани Анна-Лиза и Бад бегом выпрыгивают из трака и бегут открывать контейнер.

Рашид, Фатима и все прочие, мелко семеня, высыпают на пристань.

Привет, мужики, говорит Рашид, сначала прощайте нас. И все обитатели контейнера снова разбегаются пописать. На это уходит немало времени, но постепенно они подходят один за другим и встают полукругом вокруг Бада и Анны-Лизы.

Курт демонстративно сидит в траке и не выходит.

Когда Анна-Лиза разговаривает с людьми из контейнера, она говорит очень-очень-очень медленно и произносит каждое слово целиком и полностью отчетливо.

ЗДРАВСТВУЙТЕ ВСЕ, говорит Анна-Лиза. МЕНЯ ЗОВУТ АННА-ЛИЗА И МНЕ НРАВЯТСЯ ТАКИЕ ЛЮДИ, КАК ВЫ, ТО ЕСТЬ ПРИЕХАВШИЕ ИЗ ДРУГИХ СТРАН. МЫ, НОРВЕЖЦЫ, ХОЛОДНЫЕ И ЗАГАДОЧНЫЕ, А ВЫ ГОРЯЧИЕ И ПОТРЯСАЮЩЕ ИНТЕРЕСНЫЕ. КРОМЕ ЭТОГО, Я ПРИВЕЗЛА ЕДУ, ОДЕЖДУ, ЕСЛИВЫ МЕРЗНЕТЕ, И СТИРАЛЬНУЮ МАШИНУ, ЕСЛИ ВАМ ЗАХОЧЕТСЯ ЧТО-НИБУДЬ ПРОСТИРНУТЬ.

Рашид подходит к Анне-Лизе и целует ее. Он целует ее так долго, что Анна-Лиза начинает краснеть, а по виду Курта легко заподозрить, что ему это не по душе. Хмуростью разит от трака за несколько метров.

У меня нет слов, говорит Рашид. Вот об этом я и мечтал. Что мы в конце концов доберемся до щедрой страны и нас встретит заботливая, вроде тебя, женщина, и она даст нам еды и скажет, что мы можем многому научиться друг у друга… А ты вдобавок привезла еще и стиральную машину. О таком я даже не мечтал, говорит он и утирает одну слезу.

ТАКИМ ОБРАЗОМ Я ХОЧУ ВАМ СКАЗАТЬ: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В НОРВЕГИЮ, говорит Анна-Лиза. Я ХОЧУ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ СЛУЧАЕМ И ИЗВИНИТЬСЯ ЗА СВОЕГО МУЖА. У НЕГО ЗАСОР В МОЗГАХ.

Анна-Лиза велит Курту сгрузить стиральную машину на причал, а потом начинает командовать, раздавать еду и одежду, а грязную менять и стирать. Бад с Фатимой носятся вместе и играют, и настроение в целом по причалу хорошее, за исключением Курта, у которого оно находится на самой низкой за всюисторию наблюдений отметке.

Это внесло оживление, говорит Рашид, попив, поев и одевшись в новое. Вы хорошие люди.

ЧЕЛОВЕК СТАРАЕТСЯ КАК ЛУЧШЕ, говорит Анна-Лиза с горящими глазами. Все мы приехали из стран, жить в которых трудно, говорит Рашид, и мы рассчитываем на светлое будущее в Норвегии. Если все норвежцы такие, как ты, мы нашли свое счастье.

ВСЕ УСТРОИТСЯ, говорит Анна-Лиза. В НОРВЕГИИ ХВАТИТ МЕСТА НА ВСЕХ. ЗДЕСЬ ВЕДЬ МАЛО КТО ЖИВЕТ.

А нас всего двенадцать, говорит Рашид.

И шарик, добавляет Фатима.

Верно, исправляется Рашид, нас тринадцать, включая один воздушный шар. Можно нам остаться здесь?

С ЭТИМ Я РАЗБЕРУСЬ ЗАВТРА, говорит Анна-Лиза. А СЕЙЧАС МЫ БУДЕМ ВЕСЕЛИТЬСЯ И ЗНАКОМИТЬСЯ. КАК БЫ Я МЕЧТАЛА БЫТЬ ТАКОЙ ПОТРЯСАЮЩЕ ИНТЕРЕСНОЙ, КАК ВЫ.

От этих слов обитатели контейнера приходят в восторг. Они подхватывают Анну-Лизу на руки и носят ее по причалу, распевая песню, которая глубоко потрясает Анну-Лизу. А потом начинаются веселье и танцы. Некоторые из Рашидовых отбивают такт на цистернах с нефтью и контейнерах, они танцуют, вставши в круг, подпрыгивая и делая другие движения, довольно редкие для Норвегии. Анна-Лиза не может вспомнить, когда она в последний раз была свидетелем чего-нибудь столь же невероятно потрясающего. А Бад влюблен по уши, отчего лицо его представляет собой орнамент из пятен свекольного, семафорного алого, кислотно-красного, как пожарная машина, и обычного красного цветов. Посреди общего веселья и танцев Курт сидит один мрачнее тучи. Он буравит Рашида взглядом и видит, что перед ним полный придурок.

Вспотев от танцев, Рашид идет пройтись по причалу, остыть. Он подходит к Курту и разглядывает его трак.

Привет, мужики тебе, говорит Рашид. Потом поднимает стакан с вином из одуванчиков и говорит: Скол! Твой здоровье.

Я не пью вино, говорит Курт, когда я за рулем трака. Такие в Норвегии правила. У нас тут вообще есть ряд законов и правил. Например, по ночам мы обычно спим.

Рашид делает еще глоток.

У тебя симпатичная жена, говорит он, и хороший погрузчик.

Он стал немного староват, но так он о'кей, отвечает Курт.

Я люблю погрузчики с двойным гидроусилителем, говорит Рашид. Это совсем другое ощущение.

Откуда ты знаешь, что у него двойной гидроусилитель? спрашивает Курт.

Так я же сам водитель автопогрузчика, говорит Рашид.

Ты? спрашивает Курт.

Рашид кивает. Я окончил Королевскую академию управления автопогрузчиками в Бангладеш, отвечает Рашид.

Курт перестает дышать. КАУАП? говорит он.

Йес, отвечает Рашид.

Врешь, говорит Курт.

Нет, говорит Рашид, стягивает с себя полученный от Анны-Лизы свитер и оказывается в футболке, на которой крупными, похожими на трак буквами написано КАУАП.

У меня в роду уже одиннадцать поколений все водят погрузчики, говорит Рашид. У нас это в крови. Мы смотрим на трак как на часть себя, как на руку или ногу. Мы думаем о себе и траке как о едином организме. Мы мыслим, как трак, и чувствуем, как трак. Мы с траком одно целое. День без трака вычеркнут из нашей жизни. А ты в каком поколении водитель трака, а?

Я в нашей семье первый, говорит Курт. Но я выиграл чемпионат мира по управлению траком.

Это потому, что меня там не было, говорит Рашид.

Не думаю, говорит Курт.

Зато я знаю, говорит Рашид.

Я победил, потому что я был лучше всех, говорит Курт.

Ты оказался лучше всех только из-за того, что меня там не было, говорит Рашид.

Ошибаешься, возражает Курт.

А вот и нет.

Не смей так говорить, злится Курт.

Что правда, то правда, отвечает Рашид.

И ты себе представляешь, что можешь приехать сюда, танцевать с моей женой, жить на моем причале, да еще заявлять, что водишь трак лучше меня?

Правду не скроешь и не остановишь, говорит Рашид. Она как почта. Всегда доходит по адресу.

Чушь, говорит Курт.

Во всяком случае, я вожу трак лучше, чем ты, говорит Рашид.

Нет, не лучше, говорит Курт.

Может, ты тоже закончил Королевскую академию управления автопогрузчиками в Бангладеш?

Нет, не заканчивал, отвечает Курт.

И где ты учился? спрашивает Рашид.

Я научился сам, отвечает Курт.

Сам и сравни, говорит Рашид. У меня десять лет серьезнейшей учебы. Мы должны были вставать в три часа ночи и в темноте вслепую разбирать трак до гаечки, а потом собирать, а если кто неправильно поставил всего один винтик, он должен был проплыть семьдесят километров по реке, кишащей крокодилами, и оставался без завтрака.

Беседа раздражает Курта с каждой секундой все больше. Подходит Анна-Лиза. Он чокается с Рашидом и глупо хохочет.

ПРИВЕТ, МАЛЬЧИКИ, говорит она. ХОРОШО, ЧТО ВЫ ПОДРУЖИЛИСЬ И СИДИТЕ ЗДЕСЬ ВДВОЕМ. КУРТУ ОЧЕНЬ ПОЛЕЗНО ПОГОВОРИТЬ С ЛЮДЬМИ ИЗ ДРУГИХ СТРАН.

ТЫ ЗАМЕРЗ? спрашивает она Рашида.

Немного, говорит он.

В ТЕХ МЕСТАХ, ОТКУДА ТЫ ПРИЕХАЛ, КОНЕЧНО, ГОРАЗДО ТЕПЛЕЕ, говорит Анна-Лиза.

Да, там жарко, говорит Рашид.

МОГУ СЕБЕ ПРЕДСТАВИТЬ, говорит Анна-Лиза. МНЕ КАЖЕТСЯ, ЖАРА — ЭТО ПОТРЯСАЮЩЕ. ЗАТО ЗДЕСЬ ТЕБЕ ОДОЛЖИЛИ КУРТКУ. ПОЧЕМУ ТЫ НЕ НАДЕВАЕШЬ ЕЕ?

Я не люблю куртки серого цвета, это скучно, говорит Рашид. Но все нормально. Переживу.

КАК ЖЕ Я НЕ ПОДУМАЛА? ГДЕ БЫЛА МОЯ ГОЛОВА? говорит Анна-Лиза. Ты не можешь быстренько смотаться домой, обращается она уже к Курту, и привезти свитеров поярче. У тебя есть красный. Ты его почти не носишь.

КРАСНЫЙ ЦВЕТ ПОДОЙДЕТ? спрашивает она Рашида.

Красный я люблю, отвечает он.

Никуда я не поеду, говорит Курт.

Но это минутное дело, говорит Анна-Лиза.

Нет, говорит Курт.

Веди себя прилично!

И не надейся. Я не даю носить свои свитера людям, которые устраивают скандалы, да еще утверждают, что водят трак лучше меня.

ТЫ ТАК СКАЗАЛ, РАШИД? говорит Анна-Лиза.

Я так сказал потому, что это правда, говорит Рашид. Я учился в КАУАП.

Анна-Лиза чувствует, что у нее подгибаются коленки, а по телу растекается жаркая волна.

НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Она ахает три раза. ЭТО ПРОСТО ПОТРЯСАЮЩЕ, РАШИД. ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ ИНТЕРЕСНО. САМА АКАДЕМИЯ КАУАП! Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО ГОВОРЯТ В ТАКИХ СЛУЧАЯХ… ХОТЕЛОСЬ БЫ УВИДЕТЬ СВОИМИ ГЛАЗАМИ. ТРЮКИ ИЛИ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ.

Нееееееееееееет, говорит Рашид, но сразу видно, что ему очень хочется.

ДААААААААААА, тянет Анна-Лиза и кричит остальным людям из контейнера: РЕБЯТА! РАШИД БУДЕТ ПОКАЗЫВАТЬ ТРЮКИ НА ТРАКЕ!

И все тут же начинают вопить: ТРЮКИ! ТРЮКИ! ДАЕШЬ ТРЮКИ!

Рашид поднимает руки вверх, уступая просьбам.

Ладно, говорит он, раз это вам так важно. Он залезает на трак, но Курт решительно мотает головой.

Даже не надейся, говорит Курт.

Держи себя в узде, Курт, говорит Анна-Лиза строго. Когда у человека гости, он должен дать им поиграть свой трак. Такое правило.

Но, говорит Курт.

Никаких но, говорит Анна-Лиза таким строгим тоном, что другие строгие тона по сравнению с ним журчат как ручейки, в которых обитают чудесные милые оляпки, только набившие себе брюшки завтраком.

Курт как побитая собака вылезает из кабины и отдает ключи Рашиду, а тот чуть не лопаясь от удовольствия садится в трак и заводит мотор.

Он подъезжает к ящику, поддевает его, затем быстро двигает вилами, так что ящик подлетает высоко в воздух. Пока он летит обратно, трак успевает сделать двойной пируэт, причем сам Рашид тем временем вылезает на крышу и исполняет отрывок из Stairway to Heaven, аккомпанируя себе на воображаемой гитаре. Затем он ныряет назад в кабину и успевает как раз подхватить вилами ящик и бережно опустить его на землю. На все про все уходит пара секунд, номер закончен, и зрители ревут от восторга. ПОТРЯСАЮЩЕ! кричит Анна-Лиза среди всеобщих аплодисментов.

Рашид кланяется на все стороны и пробует унять восторги публики.

Да ладно вам, ничего особенного, говорит он. Это же моя профессия. А в своей профессии я в мире лучший.

Курт стоит белого цвета. У него такой вид, будто его сейчас вырвет. Подходит Бад и спрашивает, что, пап, слабо тебе так?

Слабо не слабо, это не разговор, отвечает Курт. Еще вопрос, хочется ли мне тратить время на глупые трюки!

С этими словами Курт садится в свой желтый трак, хлопает дверцей и в ярости уезжает домой.

ПРОСТИТЕ ЕГО, говорит Анна-Лиза. ОН ПРОСТО ОЧЕНЬ УСТАЛ. НУ И В МОЗГАХ У НЕГО ЗАСОР, КАК ИЗВЕСТНО. НИЧЕГО, ПРОЧИСТИТСЯ. МОЖЕТ, КТО-НИБУДЬ ХОЧЕТ ЕЩЕ СУПА?

И так и получается, что они все в порту едят, танцуют, пьют, поют и дружат, а Курт лежит один в большой супружеской кровати и от злости даже уснуть не может.

Проснувшись утром, Курт видит, что Анна-Лиза сидит на кухне и вяжет свитер с норвежским флагом.

Утро доброе, щебечет Анна-Лиза.

Утро поганое, отвечает Курт.

Курт, нельзя так себя распускать, говорит Анна-Лиза. Разве от того только, что Рашид управляет траком лучше тебя, надо становиться вредным и глупым?

Это ты глупая, отвечает Курт.

Зато по крайней мере не вредная, отвечает Анна-Лиза. Неужели ты не понимаешь, как это потрясающе интересно, что Рашид со своими товарищами поселились на причале. Это же уникальный шанс завести новых друзей.

Все друзья, которые мне нужны, у меня уже есть, бурчит Курт. Чем это ты занимаешься?

Вяжу Рашиду яркий свитер, отвечает Анна-Лиза. У нас тут прохладно, а он, бедненький, привык к жаре.

Я против, говорит Курт. Мне не нравится, что ты так носишься с этим Рашидом, заботишься о нем, свитера ему вяжешь. Лучше б обо мне подумала, свитером порадовала.

Я и о тебе успеваю чуточку подумать, отвечает Анна-Лиза. Я, например, думаю, что ты обязан взять себя в руки. А еще я думаю, что тебе пора на работу.

А тебе? спрашивает Курт.

Ой, нет, какая тут работа. Во-первых, вся эта история настолько глубоко взволновала меня, что я не в состоянии думать ни о какой работе. К тому же у меня куча дел. Надо довязать свитер для Рашида, потом собрать все необходимые бумаги и подать прошение, чтобы им с Рашидом разрешили остаться в Норвегии, а потом я хочу сделать большой чан бабушкиного жаркого.

Тебе не кажется, что ты все чересчур усложняешь, а? говорит Курт.

Жизнь, отвечает Анна-Лиза, вообще штука сложная. У одного тебя не хватает взрослости понять это.

Настроение у Курта портится окончательно.

Бад! кричит он. Вставай! Нам с тобой, детям неразумным, пора на работу, а наша взрослая мама, которая одна понимает все на свете, будет сидеть дома и вязать идиотский свитер.

Вразвалочку входит Бад.

Приветик, мама, папа, поет он. Приветик, Курт и Лена, хотя вас дома нет, зачем же вам привет…

Довольно, Бад. Дальше мы помним. Возьми себе булку или что-нибудь и бежим. Мы опаздываем.

Курт с Бадом едут в порт.

У Курта такой кислый вид, будто он проглотил ящик лимонов.

Мы с Фатимой подумываем сбежать и жениться тайно, говорит Бад.

Вот оно что, говорит Курт.

Угу, говорит Бад. Я думал об этом всю ночь. По-моему, гениальная идея. Мы просто сбегаем из дому. Куда глаза глядят. А там спокойненько себе женимся.

Но раз ты мне это рассказываешь, совсем тайком уже не получится, напоминает Курт.

Черт, об этом я не подумал, огорчается Бад.

Вот видишь, говорит Курт. Ты должен наконец смириться с тем, что ты еще невероятно ребячлив и жизненного опыта у тебя с гулькин нос.

Папа, но чувству не прикажешь. Оно так сильно! Я вижу в людях только самое лучшее, говорит Бад, и парю как на крыльях. Я ощущаю себя фонтаном света, честно.

Да, whatever, отзывается Курт.

Приехав в порт, они застают там Гуннара с огромной лупой в руке. Рядом стоит Коре и ест паштет прямо из банки.

Вы кстати, парни, говорит Гуннар.

Что-то случилось? спрашивает Курт.

Тут загадочные вещи творятся, говорит Гун-нар.

Что загадочно? спрашивает Курт.

Много чего, отвечает Гуннар. Во-первых, пахнет мылом.

А во-вторых? нервно спрашивает Курт. Во-вторых, откуда-то взялись странные следы трака. Как будто кто-то показывал на нем трюки.

Удивительно и непонятно, говорит Курт. Но главная загадка — эта футболка, говорит Гуннар и показывает Рашидову футболку. На ней эмблема Королевской академии управления автопогрузчиками в Бангладеш.

Эту майку я вижу впервые, говорит Курт. А про эту академию вообще никогда не слыхал. Бад, ты ведь тоже раньше ее не видел?

Нет, я видел, начинает Бад. Разве это не футболка этого, как его, Ра… Рама, Рампа…

Курт щелкает Бада по затылку и прерывает.

Ты имеешь в виду Пикачу? Нет, нет, ты опять все перепутал. У Бада такой возраст, он все путает. Покемонов с Телепузиками. У него только они на уме. Он еще так мал, бедняжка.

Значит, никто из вас ничего не знает? спрашивает Гуннар.

Ничего-преничего, говорит Курт. Впервые вижу, добавляет Бад.

Не нравится мне это, говорит Гуннар. Мы вчера весь день все терли и отмывали, а теперь снова везде грязь и безобразие. Как будто ночью тут кто-то похозяйничал.

Этого никак не может быть, говорит Курт. Да еще царапина на контейнере откуда-то взялась, говорит Гуннар и показывает на контейнер, где живут Рашид и остальные. Покрасить его заново встанет мне в несколько тысяч. Нет, звоню в полицию!

Опопоп, останавливает его Курт. Вот уж полицию сюда вмешивать причин точно нет.

Не дури, говорит Гуннар. Причин больше чем достаточно. Да нет. Нет да.

Курт чувствует, что загнан в угол. Хым-хым-хым, хмыкает он. Много причин, говоришь? Ладно, раз так, я готов посторожить тут ночью.

Я знал, что всегда могу на тебя положиться, говорит Гуннар.

Устрой ночью засаду, и мы накроем этих вандалов, кто бы они ни были, посадим их под замок и отметелим.

Бад стоит, переминаясь с ноги на ногу. Можно подумать, что ему приспичило пописать, но на самом деле он страшно боится, что нагрянет полиция и посадит Фатиму и всех прочих в тюрьму. Наконец он не выдерживает.

Если Фатиму заберут в тюрьму, я не вижу смысла жить дальше! кричит он.

Курт снова смазывает его по затылку.

Кто такая Фатима? спрашивает Гуннар.

Не слушай его, говорит Курт, у него каша в голове. Фатима тоже покемон. Маленькое толстое создание, которое то и дело попадает за решетку, а Бад всякий раз сходит с ума.

По-моему, он у вас чересчур много времени смотрит телевизор, говорит Гуннар.

Да, похоже, мы оплошали, говорит Курт, изо всех сил стараясь направить беседу в другое русло. Слушайте, а паштета ни у кого нет? Мы с Бадом забыли сделать себе бутербродов.

У меня есть, говорит Коре. Норвежский.

Отлично, отзывается Курт.

И дальше весь день они сидят на краю причала, болтая ногами, и обжираются паштетом, а Курт зорко следит за тем, чтобы разговор не касался опасных тем вроде того, что на причале грязно и кто тут хозяйничал ночью.

А ночью Курт с Анной-Лизой и Бадом снова едут в порт. Впереди, на вилах, стоит огромный чан с бабушкиным жарким, а в сумке у Анны-Лизы свитер для Рашида и стопка заявлений, которые надо заполнить, чтобы Фатима и все прочие могли получить разрешение остаться в Норвегии.

Курт, постарайся сегодня быть поприветливее, говорит Анна-Лиза дорогой.

Захочу, буду приветливым, отвечает Курт, а не захочу — не буду. Там посмотрим.

Ну ты брюзга, говорит Анна-Лиза.

Сама такая, отвечает Курт.

Накормив всех до отвала и вручив Рашиду новый свитер, Анна-Лиза принимается заполнять бланки заявлений. Она собирается отослать их премьер-министру и правительству, или кто там решает, кому разрешается жить в Норвегии, а кому нет,

ТАК, ГОТОВО ДЕЛО, говорит Анна-Лиза, заполнив последний бланк. Я ПОШЛЮ ИХ ЗАВТРА УТРОМ.

И всем разрешат жить в Норвегии? спрашивает Бад.

Я в этом почти уверена, отвечает Анна-Лиза.

И шарику? спрашивает Бад.

Что? удивляется Анна-Лиза.

Ты заполнила заявление за воздушный шарик? спрашивает Бад.

За шарик? говорит Анна-Лиза. Ээ. Нет.

Придется, говорит Бад. Потому что Фатима говорит, что если шарик не оставят в Норвегии, она сама тут тоже не останется.

Она даже так говорит? пугается Анна-Лиза. Тогда мы, конечно, должны послать прошение и за него. Только что же писать?

То же самое, что писала остальным, говорит Бад.

Что он подвергался на родине преследованиям и гонениям и у него не было иного выхода, кроме как бежать?

Фатима кивает.

И что если его вышлют, то на родине его ждет тюрьма, добавляет Бад.

Анна-Лиза заполняет заявление от имени шарика, а потом разукрашивает все прошения маленькими цветочками и орнаментом. Пока она занимается рисованием, одна из обитательниц контейнера заводит песню. Певунью зовут Мокка, и вид у нее очень грустный. Под стать ей и песня, да и сам язык, непривычный, непонятный и тоже звучащий безмерно печально.

ПОТРЯСАЮЩАЯ ПЕСНЯ, говорит Анна-Лиза. О ЧЕМ ОНА?

Мокка поет о том, как она скучает по дому, говорит Рашид. О горах, откуда она родом, о своей дочке и о том, как ей трудно в чужой и холодной стране.

ПОТРЯСАЮЩЕ, говорит Анна-Лиза. И ТАК ПЕЧАЛЬНО! НО НЕУЖЕЛИ ЕЙ НЕ НРАВИТСЯ У НАС В НОРВЕГИИ?

Все не так просто, говорит Рашид и заходится в кашле. Ей нравится, но одновременно не нравится. Она уехала не по своей воле, ей пришлось это сделать. Как и всем нам.

Один за другим обитатели контейнера подхватывают песню Мокки, прекрасную и горькую. Фатима заливается слезами, уткнувшись Баду в плечо, другие тоже плачут.

Курт мается, смотрит на часы, кипятится.

Ну хватит, говорит он. Попели, поболтали, и хорош. Сейчас мы здесь все уберем, вымоем, и спать. Некоторым, между прочим, завтра на работу.

Все принимаются за уборку, а Рашид снова долго кашляет. Причем всякому слышно, что кашель очень нехороший.

РАШИД, Я ДУМАЮ, ТЕБЕ ЛУЧШЕ ПОЕХАТЬ С НАМИ И ПЕРЕНОЧЕВАТЬ И ДОМЕ, В ТЕПЛЕ, говорит Анна-Лиза.

С удовольствием, отвечает Рашид. Что ни говори, а я уже много месяцев не видел нормального дома и не спал в кровати.

ВОТ ИМЕННО, говорит Анна-Лиза, ПОЛНЕЙШАЯ БЕЗОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗАСТАВЛЯТЬ ТЕБЯ, С ТАКИМ ЧУДОВИЩНЫМ КАШЛЕМ, НОЧЕВАТЬ В ХОЛОДНОМ КОНТЕЙНЕРЕ.

Вот, вот, поддакивает Рашид.

ТАК И РЕШИМ, говорит Анна-Лиза.

Я не сплю? спрашивает Курт. Ты действительно пригласила совершенно незнакомого человека ночевать у нас дома?

Так поступил бы на моем месте любой нормальный человек, говорит Анна-Лиза. Если кто-то болен, ему нельзя спать в холодном контейнере. Курт, это известно всем. Нашим детям объясняют это в первом классе.

Он всего лишь подкашливает, говорит Курт. Он просто малость простужен.

Вот я и говорю: ПРОСТУЖЕН, отвечает Анна-Лиза.

Ты собираешься тащить к нам в дом всех сопливых и кашляющих? спрашивает Курт.

Там видно будет, отвечает Анна-Лиза. Но с кого-то надо начинать.

У меня нет слов, говорит Курт. Просто-напросто нет слов. Я чувствую себя как… как… как не знаю кто.

Как фонтан света? приходит на помощь Бад.

Не совсем, отвечает Курт.

Но раз уж мы заговорили о простуде, продолжает Бад, то мне кажется, что Фатиме тоже нездоровится. Я почти уверен, что она кашляла утром пару раз. И у нее ссадина на коленке. Можно ей тоже заночевать у нас?

Бад, ну сколько можно забывать — тебе только два года, говорит Анна-Лиза.

Ой, верно, спохватывается Бад. Опять забыл в суете.

И они уезжают домой. С Рашидом на крыше трака. Курт так зол, что того гляди сам себя покалечит.

Когда Курт выходит на следующее утро на кухню, Анна-Лиза с Рашидом пьют кофе и весело беседуют. Анна-Лиза вяжет шапку с норвежским флагом, и по ее лицу нетрудно понять, что привечать в доме гостя кажется ей потрясающе интересным. Курт с видом как ни в чем не бывало наливает себе кофе.

КАКОЙ У ВАС ПОТРЯСАЮЩЕ ИНТЕРЕСНЫЙ ЯЗЫК, говорит Анна-Лиза.

Да уж, отвечает Рашид. Наш язык один из древнейших, а культура уникальна.

ПРАВДА, говорит Анна-Лиза. ТАК КАК БУДЕТ КОФЕЙНИК?

Лашуд, говорит Рашид.

Анна-Лиза пробует слово на язык. ЛЬЯ-ШЬЮЮЮД, тянет она.

Почти, говорит Рашид. Но язык надо втянуть поглубже в рот.

ЛЯШЮЮД, говорит Анна-Лиза.

Почти идеально, хвалит Рашид. У тебя природный талант к языкам.

ТЫ ДУМАЕШЬ? говорит Анна-Лиза польщено.

Я уверен, отвечает Рашид.

Вести себя как ни в чем не бывало и дальше — выше Куртовых сил.

А как по-вашему будет напыщенный дурак? спрашивает он.

Курт, строго обрывает его Анна-Лиза. Так с гостями не обращаются. Ты не мог бы один раз, для разнообразия, попробовать быть радушным?

Не мог бы, рявкает Курт и разбивает чашку об пол. Если ты собираешься продолжать в том же духе, я съезжаю.

Ты как дитя малое, отвечает Анна-Лиза.

Если ты немедленно не выставишь вон эту сопливую заразу, я уйду.

Но он болен, говорит Анна-Лиза. Как это на тебя похоже — думать только о себе! Ему надо отдохнуть, не говоря о том, сколько он всего пережил. ТЕБЕ ПРИШЛОСЬ НЕЛЕГКО, ПРАВДА, РАШИД? ТЕБЯ, КОНЕЧНО, ПРЕСЛЕДОВАЛИ, ДА?

Да, отвечает Рашид, за мной гонялись. Но я не хочу, чтобы вы из-за меня ссорились. Может, я лучше пойду?

Отличная идея, говорит Курт.

ТЫ ОСТАНЕШЬСЯ ЗДЕСЬ! говорит Анна-Лиза.

Вот и славно, говорит Курт. Тогда я уйду.

Курт, ты меня удивляешь, говорит Анна-Лиза. Ты еще большее дитя, чем я думала. Но дело твое. Все-таки ты взрослый человек и сам выбираешь, где и как тебе жить. Если ты не понимаешь, какой это потрясающий шанс выучить несколько слов на чужом языке, получить пару уникальных советов на случай путешествия в дальние страны и прочее, это твоя личная проблема.

По мне, этот Рашид интересен примерно так же, как тухлая сосиска, говорит Курт.

Он меня оскорбил! взвивается Рашид. Ты слышала?

ТИШЕ, ТИШЕ. УСПОКОЙТЕСЬ ОБА, говорит Анна-Лиза. НИКТО ЕЩЕ НЕ УМИРАЛ ОТ ТОГО, ЧТО ЕГО РАЗОК-ДРУГОЙ НАЗОВУТ ТУХЛОЙ СОСИСКОЙ.

Сосиска и есть, не унимается Курт. В ответ Рашид срывается с места и в следующую секунду они уже катаются, сцепившись, по полу, дергают друг друга за волосы и кусаются.

Курт, знаешь что, говорит Анна-Лиза. Это невиданно! Всякому издевательству над гостями дома есть предел. Правда, давай-ка ты лучше уматывай отсюда побыстрее.

Прости-прощай, говорит Курт.

Скатертью дорога, отвечает Анна-Лиза.

Курт выскакивает из кухни, хватает свои вещи, будит Бада. Собирайся, говорит он ему. У твоей мамы котелок всегда плохо варил, а теперь и вовсе засорился, поэтому нам здесь больше не место. А тебе, поворачивается он к Анне-Лизе, я советую прочистить мозги, лучше всего прокипятить, пропарить на 95—100 градусах так с полчасика, не меньше. Звони, когда станет стыдно.

Это и к тебе относится, говорит Анна-Лиза.

Засим Курт с Бадом хлопают дверью, грузятся в трак и так газуют с места, что шины дымятся.

В порту Гуннар ждет не дождется Курта с докладом, не заметил ли он чего-нибудь неположенного во время своего ночного дежурства. Коре, как обычно, стоит рядом и жует паштет.

Я всю ночь не спал, рассказывает Курт, но не видел ничего сколько-нибудь загадочного или подозрительного.

То есть ты ничего не видел? уточняет Гун-нар.

Ничегошеньки, отвечает Курт.

Но у Анны-Лизы мозги своротило? спрашивает Гуннар.

Ой, она окончательно сбрендила, говорит Курт. Поэтому я хотел спросить, нельзя ли нам с Бадом пожить здесь несколько дней.

Здесь? переспрашивает Гуннар. На причале?

Ну да, неуверенно признается Курт.

Революционная идея, очень новая для меня, говорит Гуннар и погружается в раздумья. Честно говоря, мысль довольно странная и безумная.

Но пустые контейнеры на причале стоят, верно? спрашивает Курт.

Стоять они вроде бы стоят, говорит Гуннар, но жить в них запрещено решительно всеми законами, правилами и инструкциями.

Речь о двух-трех днях, объясняет Курт. Пока у Анны-Лизы мозги не вправятся.

Ты думаешь, они вправятся? спрашивает Гуннар.

Человек живет надеждой, отвечает Курт.

Так и быть, еще подумав, соглашается Гуннар. Но только на несколько ночей. И чтоб никакого мне здесь шума и пыли.

Большое спасибо, говорит Курт.

Пожалуйста, отвечает Гуннар. А теперь эа работу. Сегодня у нас наведение порядка.

Мы же этим позавчера занимались, говорит Курт.

Это было только начало, говорит Гуннар. А сегодня у нас учет грузов. А именно: я хочу составить полную опись всех ящиков и контейнеров со всем содержимым. Все-все до последней крошки.

Отличная мысль, мычит Коре с полным ртом паштета.

Ужас, вырывается у Курта.

Что ты говоришь, Курт? настораживается Гуннар.

Я? спрашивает Курт. Так… ничего.

А я отчетливо слышал, как ты сказал: ужас, говорит Гуннар.

Я так сказал? удивляется Курт. Не припоминаю. Но… если я правда такое сказал, так потому, наверно, что я думал о той машине, о которой читал… такая, знаете, машина для уничтожения хороших вещей. Ну, например, если вы купили себе что-нибудь очень хорошее, новый трак например, то ты помещаете его в эту машину, а она… значит раз и… плющит его в лепешку. Разве это не ужас?

У тебя жар? спрашивает Гуннар.

Да, температурка, наверно, есть, отвечает Курт. Так что сегодня никакого переучета не получится. Давайте отложим его до лучших времен. На после Рождества, например.

Учет у нас сегодня, говорит Гуннар.

Понял, отвечает Курт. Но ты же не хочешь сказать, что мы должны открыть все эти контейнеры?

Все до единого контейнеры должны быть открыты, говорит Гуннар.

И ты хочешь, чтобы мы заглянули в них? спрашивает Курт.

Так точно, говорит Гуннар.

И записали на бумаге, что в них? спрашивает Курт.

Сколько раз я должен повторять? вопрошает Гуннар.

Точно не знаю, отвечает Курт. Раза два, наверно, или три. У меня сегодня уши заложило. И ночью я не спал. Сегодня этот переучет некстати как никогда. Было бы гораздо лучше, ну так, навскидку, в тысячу раз лучше, если б мы перенесли все это на другой день.

Все должно быть сделано сегодня, говорит Гуннар.

Значит, так тому и быть, говорит Курт обреченно.

Всем понятно, что надо делать? спрашивает Гуннар.

Да, тихо шепчет Курт.

Слушай, говорит Коре, а если в контейнере окажется норвежский паштет, я могу подкрепиться?

Нет, отвечает Гуннар раздраженно. Ничего из того, что вы найдете, есть нельзя. И с этого момента запрещается задавать вопросы про паштет. Ясно?

Запрет на вопросы про паштет? ужасается Коре. Мама дорогая, о чем же тогда разговаривать?

Гуннар ничего не отвечает. Он поворачивается и уходит к себе в будку. А Бад с Куртом и Коре принимаются за работу. Курту с Бадом достается одна половина причала, а Коре вторая. Курт открывает контейнеры и смотрит, что в них, а Бад записывает это.

Вот Курт заглядывает в первый контейнер. Рыба, говорит он.

Р-ы-б-а, пишет Бад.

Курт открывает новый контейнер.

Семьсот тысяч очень прыгучих мячей из Тайваня, говорит он.

С-е-м-ь-с-о-т т-ы-с-я-ч — о-ч-е-н-ь — п-р-ы-г-у-ч-и-х — м-я-ч-е-й — и-з Т-а-й-в-а-н-я, пишет Бад.

Курт открывает третий контейнер.

Айсберговая машина, говорит он.

А-й-с-б-е-р-г-о-в-а-я м-а-ш-и-н-а, пишет Бад.

А что эта машина вообще-то делает? спрашивает он.

Айсберги, отвечает Курт.

А зачем кому-то надо делать айсберги? спрашивает Бад.

Некоторые люди жить не могут без айсбергов, объясняет Курт. Будь их воля, они бы целый день только и делали себе айсберги. Сколько у них айсбергов ни будь, им все мало, и они за такую машину душу продадут. Вот подрастешь и поймешь это.

Следующий контейнер.

Десять тысяч деревянных башмаков из Голландии, говорит Курт.

Д-е-с-я-т-ь т-ы-с-я-ч д-е-р-е-в-я-н-н-ы-х б-а-ш-м-а-к-о-в и-з — Г-о-л-л-а-н-д-и-и, помечает Бад.

Прыткий ты парень, Бад, говорит Курт. И пишешь ты, и знаешь всякое. Твой детский сад мне все больше импонирует.

Это как посмотреть, отвечает Бад. Нас там грузят, знаешь ли, еще логистикой и архивным делом. Скука смертная.

Зато в жизни пригодится, говорит Курт.

Несомненно, говорит Бад. Когда мы с Фатимой сбежим и поженимся, я без проблем найду себе работу.

Ты еще не отказался от этой идеи? спрашивает Курт.

Никоим образом, отвечает Бад. Наоборот, с каждой секундой она мне все ближе.

То есть сейчас она стала тебе ближе, чем была? спрашивает Курт.

Да, отвечает Бад и смотрит на часы. А теперь еще ближе… и еще… и еще… и…

Я понял, говорит Курт. А насколько близкой идея должна стать, чтобы вы сбежали?

Не знаю даже, говорит Бад. Я же новичок в этих делах.

Но ты намекнешь мне прежде, чем сбегать? спрашивает Курт.

Там видно будет, отвечает Бад.

Они обследуют на своей стороне все контейнеры, кроме одного, того самого, открывать который Курту хочется меньше всего.

Так-так, говорит Курт. Ну что, пожалуй, мы закончили.

А разве мы ничего не забыли? спрашивает Бад.

Ничего, отвечает Курт.

Точно? говорит Бад.

Точно на миллион процентов, отвечает Курт.

То есть мы не забыли, например, довольно большой контейнер, в котором кое-кто живет? спрашивает Бад.

Не забыли, говорит Курт. Я и сам о нем подумал, а стал смотреть — нет контейнера.

Хотя он вон стоит, ты его не видишь? уточняет Бад.

Верно, говорит Курт.

А ничего, что я его вижу? спрашивает Бад.

Ты здесь не работаешь, поэтому это не считается, говорит Курт.

А как быть с Гуннаром? говорит Бад. Ты думаешь, он тоже его не увидит?

Это его проблема, отвечает Курт.

Круто, говорит Бад. Пап, ну ты крут. Это я ценю.

При чем здесь крут, заявляет Курт. Того, чего человек не видит, он увидеть никак не может. Вот и вся недолга. Но теперь нам пора сматывать удочки. Поживем в отеле, что ли. Все равно здесь нам долго не промыкаться.

Курт плетется к конторе Гуннара и тихо скребется, так тихо, как только может человек поскрестись в дверь. Кладет листок с описью всего, что в контейнерах, и бочком-бочком в сторону желтого трака.

Бад, уносим ноги, шепчет он. Ходу, ходу!

Они запрыгивают в трак и трогаются. Но тут Гуннар выходит из своей конторы и натыкается на листок с описью.

Минутку, господа, кричит он. Дайте проверю, все ли в порядке. Так, там… гм… деревянные башмаки. Здесь… рыба. Тут… мячики прыгучие… Так… все сходится. Гуннар бормочет себе под нос, просматривая список. И Курту уже начинает казаться, что все как-нибудь обойдется. А там что? спрашивает между тем Гун-нар и показывает на контейнер с Фатимой и прочими.

Где? спрашивает Курт.

Здесь, говорит Гуннар, подходя к контейнеру и упирая в него палец.

Вот здесь вот — что? В твоем списке этого контейнера нет. Ты умудрился не приметить самый большой контейнер. Проруха вышла, а?

Что-то я не возьму в толк — о чем ты? говорит Курт.

Ты пропустил один контейнер, так? говорит Гуннар.

Не так, мотает головой Курт.

Именно что так, говорит Гуннар.

Ничего я не пропустил, говорит Курт.

А это, по-твоему, что? спрашивает Гуннар, проводя пальцем по стенке контейнера.

Ничего, говорит Курт.

Стоя на этом самом месте ты заявляешь мне, что контейнера нет? продолжает Гуннар.

Заявляю, говорит Курт.

То есть ты его не видишь?

Не вижу, отвечает Курт и принимается шарить руками по воздуху как слепой. Хотя на ощупь я чувствую, что здесь какой-то предмет есть, но глаза мои его не видят, а описать то, чего я не вижу, я ведь никак не могу, правда же?

Бад, ты контейнер видишь? спрашивает Гуннар.

Отчетливо вижу, говорит Бад.

А ты, Коре?

Так же ясно, как паштет на бутерброде, отвечает Коре.

Курт? говорит Гуннар.

Я не вижу ничего, говорит Курт. Знаешь, у меня что-то в животе урчит, я думаю, нам

с Бадом пора домой. Проверим, не стало ли у нее лучше с головой. А потом можно выжать, например, свежего сока и картошку вариться поставить, да, Бад?

Открывай контейнер! строго говорит Гун-нар.

Как? Я же его не вижу.

Открывай! звереет Гуннар.

Чего ради? отвечает Курт. На что нам сдался контейнер, которого никто не видит?

Его видят трое из четырех, здесь стоящих, говорит Гуннар.

Предположим, говорит Курт. Так ли нам нужен контейнер, который видят только трое из четырех?

Еще мгновение, и Гуннар взорвется, его трясет, как ракету за секунду до старта. Курту приходится признать, что спектакль пора потихоньку заканчивать.

Ладно, ладно, говорит он. Открываем. Прекрасная затея. А сам обходит контейнер кругом, будто бы двигаясь ощупью по стеночке, ничего перед собой не видя. Нащупав дверь, он долго старательно делает вид, что отпирает ее.

Ойойой, вздыхает он. Похоже, тут какой-то хитрый замок с секретом. Какая жалость! Придется нам оставить эту затею до поры, да?

ОТ-КРЫЫЫ-ВААААЙ! ревет Гуннар.

Курт распахивает дверь и отступает на несколько шагов. С него сходит по семь потов в секунду. И не без причины, ибо из контейнера на волю длинной вереницей выходят все его обитатели, а очутившись на причале, каждый из них первым делом горячо жмет Курту руку и от всего сердца благодарит за все, что Курт и его семья сделали для них.

Привет, Курт, говорят они. Рады снова увидеться. Надеемся, когда-нибудь и мы сможем отплатить тебе за помощь и поддержку той же монетой.

Гуннар таращится на Курта и только воздух ртом ловит.

Главное тебе сейчас не принимать скоропалительных необдуманных решений, говорит Курт. Я все объясню.

Гуннар хватается за сердце и начинает оседать на пол.

Курт подхватывает его.

Я пригрел на груди змею, всхлипывает Гуннар.

Если хочешь знать правду, я собирался все тебе рассказать, говорит Курт.

Мой лучший водитель, коллега, с которым я проработал двадцать лет, и так вот нож в спину, гундит Гуннар. Ноги больше не держат его. Курт на себе волочит его в контору.

Но им так хочется жить в Норвегии, объясняет Курт, и кто-то должен же им помочь, и моя Анна-Лиза встряла в это дело, и понеслось, ну, ты ее знаешь, и хотя они, конечно, довольно странные и не как мы, но в целом нормальные ребята. У них и культура, слышал я, потрясающе интересная. Даже не сомневайся, я безусловно планировал все тебе рассказать.

Ты уволен, стонет Гуннар.

Но я собирался все рассказать тебе сегодня, говорит Курт. Так между двенадцатью и поло виной первого примерно. Как ты можешь меня уволить, если я работаю здесь столько, сколько себя помню.

Ты уволен, говорит Гуннар писклявым голосом.

Фу, как стыдно! говорит Курт. Какое самодурство! Этого Гуннар вынести уже не может. Он и без того, считай, обанкротился, а тут еще… Он снова хватается за сердце и падает как подкошенный. Коре уносит его в контору, а раздавленный горем Курт остается на улице вместе с Бадом, Фатимой и остальными из контейнера. Они не поняли, что произошло, но чувствуют, что дело серьезно.

Курт потерял работу и безутешен. Всегда, сколько себя помнит, он был водителем трака, и ничего другого он в жизни не умеет. Курт в полном одиночестве заперся в контейнере на самом краю причала. Сил разговаривать ни с кем у него нет. Бад, Фатима и остальные укрылись в другом контейнере. Все молчат.

Гуннар лежит в старом шезлонге, закутанный пледом. Вид у него бледный и несчастный.

Бедный я, бедный, причитает Гуннар. Что ж мне делать? Как мне быть? А вдруг король пришвартуется и вообще… а у меня даже хорошего водителя трака, и того нет.

У тебя есть я, говорит Коре. Теперь, когда Курт здесь больше не работает, может, я смогу водить трак?

Забудь мечтать, говорит Гуннар. У тебя не голова, а банка паштета.

Это правда, о паштете я, бывает, думаю, говорит Коре.

Мне нужен водитель трака, чтоб был не хуже Курта, причем он нужен мне немедленно, говорит Гуннар.

Но разве король не сказал, что пришвартуется на том причале, где сосиски и прочее? спрашивает Коре.

Сказать-то он сказал, но я тем временем тоже прикупил сосисок и пару одноразовых грилей и оставил сообщение королю на автоответчике, что у нас тут тоже сервируют сосиски. Поживем увидим.

А что ты собираешься делать с этими пришлыми из контейнера? спрашивает Коре.

Ничего, отвечает Гуннар.

Всего-то? спрашивает Коре.

Да, говорит Гуннар. Главное, чтоб никто про них не прознал. Ни полиция, ни газеты. Нам сейчас как никогда некстати, чтоб нас еще и в газетах пропечатали.

То есть ты разрешишь им остаться тут? спрашивает Коре.

Помяни мое слово, им скоро придется убраться восвояси, говорит Гуннар.

Почему это? спрашивает Коре.

Потому что у нас не принято разрешать таким, как они, оставаться в Норвегии, говорит Гуннар. Обычно мы отсылаем их дальше, в другие страны.

Но хотя бы в такие страны, где они смогут покупать норвежский паштет? тревожится Коре. Не уверен, говорит Гуннар. Несчастные люди, качает головой Коре.

Пока они ведут свой разговор, появляется Рашид. На нем новенький свитер с норвежским флагом и шапочка в тему.

Прошу прощения, говорит Рашид, вы не находили тут футболки, которую я обронил на днях?

Футболку? спрашивает Гуннар. Белую?

Да, говорит Рашид.

На ней было что-то написано?

Да: Королевская академия управления автопогрузчиками Бангладеш, отвечает Рашид.

Вот как, говорит Гуннар. А ты там, часом, не учился?

Иес, отвечает Рашид. Отучился десять лет.

И можешь водить трак? спрашивает Гуннар.

Лучше всех в мире, говорит Рашид.

И лучше Курта?

Гораздо лучше, отвечает Рашид.

Покажи давай, велит Гуннар и машет в сторону Куртова желтого трака, который стоит тут же.

Рашид влезает в кабину, минуту настраивается, потом подъезжает к двум стоящим рядом деревянным ящикам, подцепляет каждым зубцом вил по одному и начинает жонглировать. Такого себе и не представишь даже.

Невероятно, ахает Гуннар. У меня есть для тебя работа. Можешь приступать немедленно.

Но у меня нет вида на жительство в Норвегии, говорит Рашид.

Не играет роли, отвечает Гуннар. В любви и войне все дозволено. А мы должны вернуть корабли на наш причал. Любой ценой.

Договор, говорит Рашид и протягивает Гуннару руку. Кстати, меня зовут Рашид. Смешное имя, говорит Гуннар. А меня просто-напросто Гуннар. Ясно и понятно. Мне мое имя всегда нравилось, но другим приходится жить под тем именем, какое у них есть.

А меня зовут Коре, говорит Коре и добавляет, обращаясь к Гуннару, — я правильно понял, что ты не собираешься доверять трак мне?

Правильно, говорит Гуннар. Лучше ты наблюдай за Рашидом и перенимай у него опыт, пару трюков.

Чтобы хорошо водить трак, надо быть в отличной форме, говорит Рашид Коре. Так что для начала сделай две тысячи отжиманий.

Я предпочту вместо этого съесть две тысячи бутербродов с паштетом, говорит на это Коре.

Остаток дня Рашид снует на траке по причалу, возит ящики и радуется жизни, как давно не радовался. Гуннар лежит в шезлонге и следит за ним. А когда рабочий день заканчивается, Рашид уезжает домой, к Анне-Лизе, и она угощает его обедом. Курту все это кажется совсем, совсем, совсем несправедливым, и хочется ему лишь одного: пропарить хорошенько свои мозги, может даже с хлоркой прокипятить, авось в них тогда какая светлая мысль заведется. К тому же у него так сосет под ложечкой от голода, что думается с трудом. Он ждет не дождется, когда наступит ночь и появится Анна-Лиза с едой. Может, и ему тогда кусочек перепадет. Наконец она привозит свою полевую кухню, и все, включая и Курта, получают по тарелке супа и серой булке.

ВСЕМ ПРИВЕТ, говорит Анна-Лиза. И ОТ РАШИДА ТОЖЕ. ОН ТАК ПЕРЕЕЛ, БЕДНЯГА, ЧТО ЗАСНУЛ НА ДИВАНЕ. НО У МЕНЯ ДЛЯ ВАС ПОТРЯСАЮЩИЕ НОВОСТИ. ПРИШЕЛ ОТВЕТ НА ВАШУ ПРОСЬБУ ОСТАВИТЬ ВАС ЖИТЬ В НОРВЕГИИ. ЗДЕСЬ КАЖДОМУ ОТДЕЛЬНОЕ ПИСЬМО.

После таких слов поднимается суета. Все подбегают к ней, забирают свои конверты, вскрывают, читают письма. Анна-Лиза от волнения притаптываетна месте.

ФАТИМА, ЧТО У ТЕБЯ? спрашивает Анна-Лиза.

Фатима читает вслух: «Дорогая Фатима, Норвегия очень красивая страна, жить в которой суждено не каждому. Весь народ, который нам нужен, у нас уже есть, и мы предпочитаем работать для того, чтобы уроженцы Норвегии имели бы больше денег, машин и яхт, а не выбрасывать деньги попусту на таких, как ты. Другими словами, и мечтать забудь остаться здесь. Ты нам не нужна, к тому же у тебя и внешность странная, на наш вкус. Счастливого пути. Приветик, Государство».

ЧТО? вскрикивает Анна-Лиза.

И у меня то же самое, говорит Мокка.

И у меня, говорит еще кто-то.

И у меня, тянет четвертый.

Постепенно выясняется, что почти во всех письмах примерно одно и то же.

Я ОТКАЗЫВАЮСЬ ВЕРИТЬ СВОИМ УШАМ. НЕУЖЕЛИ НИКОМУ НЕ РАЗРЕШИЛИ ОСТАТЬСЯ? говорит Анна-Лиза.

Разрешили, отвечает Бад. Воздушному шарику.

ПОТРЯСАЮЩЕ, говорит Анна-Лиза, не успев подумать. ЧИТАЙ.

Бад читает: «Дорогой воздушный шарик, добро пожаловать в нашу протянувшуюся вдоль моря красивую страну. Можешь жить здесь сколько захочешь. Мы любим шарики. Они украшают жизнь, тем более твое пребывание у нас не будет стоить нам ни гроша. Добро пожаловать на борт! Приветик, Государство».

КАКАЯ НАГЛОСТЬ, говорит Анна-Лиза. ОНИ КАК НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ ОТСЫЛАЮТ ВАС ДАЛЬШЕ. НЕВЕРОЯТНО! А Я ТАК МЕЧТАЛА, ЧТО ВЫ ОСТАНЕТЕСЬ, МЫ БУДЕМ ДРУЖИТЬ, ХОДИТЬ В ГОСТИ, И НА ЛЫЖАХ, И ПЕЧЬ ВАФЛИ… И… дальше она говорить не может из-за слез и рыданий. Мокка подходит к ней и утешает.

Ничего, Анна-Лиза, говорит она. Мы привыкли, что никому не нужны. Поедем дальше, правда ведь? обращается она к остальным. Ясное дело, едем дальше, кричат ей в ответ. Выше голову! И вот уже кто-то начинает отбивать ритм на баке с нефтью, и все пускаются в пляс, только Курт с Анной-Лизой стоят с краю от танцующих и следят за Бадом и Фатимой: влюбленная парочка кружится в — как они считают — вальсе.

Привет, это ты? говорит Анна-Лиза.

Я, отвечает Курт.

Как дела? интересуется Анна-Лиза.

Хуже некуда.

Анна-Лиза кивает. Тебе стоит поучиться у этих людей, Курт. Они только что получили худые вести… но ты посмотри на них. Танцуют и не сдаются.

Подумаешь, говорит Курт. У меня неприятностей больше. Я потерял работу, бомжую в контейнере и не знаю, нужен ли я еще собственной жене. Три проблемы в одной.

Киндерсюрприз прямо, говорит Анна-Лиза.

Принес леший подарочек, грустно отзывается Курт.

Ой да ладно, ерунда, говорит Анна-Лиза. Что-нибудь придумаешь. А я спешу домой праздновать, что Рашид устроился на работу. Представляешь, какой молодчина? Всего пару дней в Норвегии, а уже — чпокс! и нашел себе работу.

Впечатляет, тихо тянет Курт.

Он еще какое-то время стоит и смотрит на пляски, а потом плетется к себе в контейнер и ложится спать. Уже тысячу лет, наверно, никому не было так жалко себя, как Курту сейчас.

На другое утро Курт просыпается от того, что Рашид сидит под стеной конторы Гуннара и говорит по телефону на своем языке. Его речь звучит преглупо, Курт только головой качает. Гуннар опять лежит в шезлонге, закутанный, как и раньше, в шерстяной плед. Он постарел лет на восемь-десять за последние пару дней. Приходит Анна-Лиза. Она стучится в контейнер, открывает Фатима.

РАШИД ЗДЕСЬ? спрашивает Анна-Лиза. ОН ЗАБЫЛ СВОИ БУТЕРБРОДЫ. А КРОМЕ ТОГО, Я ДОВЯЗАЛА НОСКИ, КОТОРЫЕ ОН ПРОСИЛ, И ПОДУМАЛА, ЧТО СТОИТ, ПОЖАЛУЙ, ЗАСКОЧИТЬ СЮДА.

Вон он сидит, по телефону разговаривает, отвечает Фатима.

ДА, ТЕПЕРЬ ВИЖУ, говорит Анна-Лиза. Она машет Рашиду, но он не замечает. ЧТО ЗАПОТРЯСАЮЩИЙ ЯЗЫК, НАКОТОРОМ ОН ГОВОРИТ, продолжает Анна-Лиза. А ЧТО ОНГОВОРИТ?

Фатима прислушивается. ТЫ ПРАВДА ХОЧЕШЬ ЭТО УЗНАТЬ? спрашивает она.

ПОДОЖДИ-КА, говорит Анна-Лиза мечтательно. ДАЙ Я САМА УГАДАЮ. НАВЕРНО, ОН ГОВОРИТ, ЧТО ПРИЕХАЛ В ПОТРЯСАЮЩЕЮ СТРАНУ, ЧТО ЕГО ВСТРЕТИЛА ХЛЕБОСОДЬНАЯ СЕМЬЯ С ЗАБОТЛИВОЙ ХОЗЯЙКОЙ, КОТОРАЯ ПОСЕЛИЛА ЕГО ЖИТЬ НА ДИВАНЕ, И ЧТО ОН НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ ПОДОБНОГО ГОСТЕПРИИМСТВА?..

Не совсем, отвечает Фатима.

А ЧТО ОН ГОВОРИТ? спрашивает Анна-Лиза.

Что устроился отлично, нашел работу, живет у восторженнойглуповатой дамочки, которая считает потрясающе интересным любое его слово, сутки напролет готовит ему разносолы и вяжет по первому слову хоть свитер, хоть носки, говорит Фатима.

ТЫ МЕНЯ ДУРАЧИШЬ? спрашивает Анна-Лиза.

А еще он говорит, что у тебя нет чувства ритма и ты танцуешь, как корова.

Анна-Лиза багровеет. Потом делается синего цвета. Затем зеленого. Желтого. И снова свекольного.

РАШИД! кричит она. СВИНЬЯ ТЫ ЭДАКАЯ. ТАК, КАК ТЫ ТОЛЬКО ЧТО ОБИДЕЛ МЕНЯ СВОИМИ СЛОВАМИ, МЕНЯ ЕЩЕ НИКТО НИКОГДА НЕ ОБИЖАЛ.

Рашид на минутку отвлекается от телефонного разговора.

Привет, Анна-Лиза. Хорошо, что ты приехала. Я как раз сижу и думаю, когда уже ты привезешь носки. А то ноги мерзнут.

Я ТАК СТАРАЮСЬ ПОМОЧЬ ТЕБЕ И БОЛЬШЕ ДУМАТЬ О ЛЮДЯХ ИЗ ДРУГИХ СТРАН, И ВОТ ОНА, БЛАГОДАРНОСТЬ! ВОН С ГЛАЗ МОИХ ДОЛОЙ НАВСЕГДА! ТЫ САМЫЙ НЕБЛАГОДАРНЫЙ ХАМ, КАКИХ Я ТОЛЬКО ВСТРЕЧАЛА, И НИЧЕГОШЕНЬКИ ПОТРЯСАЮЩЕГО В ТЕБЕ НЕТ.

Ну уж, Анна-Лиза, не преувеличивай, говорит Гуннар, который наблюдал всю сцену. Он не так уж безнадежно плох. Он, например, отлично водит трак, а это кое-что значит.

Мужики — вы и есть мужики, говорит Анна-Лиза. Вы вообще ничего не понимаете. Вы все дураки. И она начинает всхлипывать и плакать, Мокка прибегает ее утешать.

Как тебе не стыдно! набрасывается Мокка на Рашида, который сидит по-прежнему с телефонной трубкой в руке и не может понять, что, собственно, произошло.

Мокка уводит Анну-Лизу с собой в контейнер и захлопывает дверь.

Рашид выключает телефон и в растерянности ходит кругами по причалу.

У нее котелок не варит: засор в мозгах, говорит Рашид, наконец.

Совсем не варит, вставляет Курт, лежавший в засаде и все видевший. Я об этом давно толкую.

Правда, ты так и говорил, откликается Рашид.

Но ты мне не верил, говорит Курт.

А теперь поверил, говорит Рашид. Она глупа как пень.

Как булка, говорит Курт.

Как две булки, подбавляет Рашид.

Как десять булок, не отстает Курт.

Как десять тысяч, говорит Рашид и заливается хохотом. Курт вторит ему.

Она глупа как какашка кита, говорит вдруг Курт.

Разве киты какают? сомневается Рашид.

Должны какать, говорит Курт.

Что-то я сомневаюсь.

Но если… говорит Курт.

Согласен, говорит Рашид.

Ей надо прочистить мозги, лучше всего пропарить или даже прокипятить, говорит Курт.

А вы, норвежцы, часто так поступаете? говорит Рашид.

Случается, отвечает Курт.

Там, откуда я родом, такое не в ходу, говорит Рашид. Но я примотаю это на ус. Звучит разумно.

Правда-правда, оживляется Курт. И в голове потом полный порядок, мозги ясные, чистые, свежие. Кстати, у меня тут примус имеется. Может, не откладывая дела в долгий ящик,попарим мозги? На пару оно всегда приятнее, Одному как-то одиноко.

Давай, конечно, соглашается Рашид.

Сказано — сделано. Прочистив мозги, засыпают беспробудным сном прямо средь бела дня: такое это утомительное занятие, парить мозги, если делать все на совесть.

Ближе к обеду из контейнера выходит Мок-ка с чашкой чая в руках и бутербродом для Гуннара.

Угощайся, говорит она. Это тебя укрепит.

Большое спасибо, говорит Гуннар.

Мы очень благодарны, что можем находиться на твоем причале, говорит Мокка.

Ну уж, говорит Гуннар. Еще не хватало. Все равно причал простаивает без дела… к сожалению .

Мы чувствуем немного своей вины, что ты расхворался, говорит Мокка.

Вы ни при чем, говорит Гуннар, откусывая бутерброд. Во всем виноват один Курт. Ему надо основательно прочистить котелок. С чем этот бутерброд?

С паштетом, отвечает Мокка.

Он не чисто норвежский, да? спрашивает Гуннар.

Я его сама сделала, отвечает Мокка.

Невероятно вкусно, говорит Гуннар и зовет: Коре!

Приходит Коре.

В чем дело? спрашивает он.

На-ка попробуй, предлагает Гуннар и протягивает ему бутерброд.

Коре откусывает, сколько в рот влезает.

Чудо, говорит он. Объедение.

Это она сама сделала, говорит Гуннар.

Неужели? ахает Коре. Это самый вкусный паштет, какой я только ел в жизни.

Рада слышать, говорит Мокка.

Ты замужем? спрашивает Коре.

Нет, отвечает Мокка.

А хочешь? спрашивает Коре.

Я должна подумать, отвечает ошарашенная Мокка и улыбается застенчиво.

Ну, подумала? продолжает Коре.

Мне надо чуть больше времени, говорит Мокка.

Когда на кону такой бесподобный паштет, на счету каждая секунда, говорит Коре.

Я думаю, отвечает Мокка, но тут где-то вда ли раздается гудок парохода.

Гуннар хватает бинокль и вглядывается и море.

Елки-палки! говорит он.

Потом переводит взгляд на соседний причал — там светопреставление. Траки, нагруженные сосисками, кетчупом, горчицей и прочим, с чем сосиски едят, наперегонки носятся по причалу. И гриль, похоже, уже раскочегарен.

Мать честная! Король! Срочно требуется блестящая идея!

Прибегают проснувшиеся Курт с Рашидом.

Я, кажется, ясно выразился: я не желаю, чтоб ты мозолил мне глаза, говорит Гуннар Курту.

Не хочешь меня видеть — зажмурься, отвечает Курт.

Что тебе надо?

Я так основательно прочистил свой котелок и пропарил каждую мозгулечку, что стал словно бы другим человеком и, в частности, придумал кое-что, говорит Курт.

Ты здесь больше не работаешь, говорит Гуннар.

Не работаю. Но отдаю идею бесплатно — по старой памяти, говорит Курт.

Что ж, говорит Гуннар. Это дело. Выкладывай.

А что если доставить на королевский флагман под видом лоцмана Бада, и он приведет корабль к нашему причалу.

Гуннар надолго задумывается. И чем больше он думает, тем шире делается его улыбка.

Вот это я называю блестящей идеей, говорит он наконец. Чего вы ждете? Все за дело! Темпо, темпо!

Курт вылавливает во втором контейнере Бада и объясняет ему задачу. Ты должен подняться на королевский флагман, представиться лоцманом и подвести корабль к нашему причалу, говорит Курт. Понятно?

Звучит легко и просто, говорит Бад. Но как быть с настоящим лоцманом?

Да, Курт, как быть с ним? спрашивает Гуннар.

Его мы крепко свяжем веревкой и заткнем рот кляпом, чтоб не вякал.

Превосходно! радуется Гуннар. А где он сам, этот лоцман?

Не успевает Курт ответить, как откуда ни возьмись появляется лоцман.

Привет честной компании, говорит он. Я лоцман, опаздываю на королевский корабль. Как, кстати, мне на него попасть?

Курт, Рашид и Коре налетают на лоцмана, снимают с него форму и отдают Баду.

Потом валят лоцмана на землю, связывают по рукам и ногам и тащат в контейнер.

Главное не трепыхайся, говорит Гуннар. Мы тебя не обидим. Твое дело посидеть тут молча. За это получишь сосиску, потом.

Я не ем сосисок, отвечает лоцман.

Не повезло тебе, отвечает Гуннар.

Курт доставляет Бада на корабль на маленькой моторной лодочке Гуннара, возвращается назад и вместе со всеми стоит на причале, смотрит, что будет.

Королевский флагман разворачивается, весело гудит и берет курс на причал Гуннара.

То-то же, говорит Гуннар. Похоже, все идет по плану. Эй, вы, паштетные головы, готовьте гриль и доставайте сосиски. К нам едет король!

И в этот самый миг они замечают огромный айсберг, запущенный с соседнего причала.

Мерзавцы! вскрикивает Гуннар. Они взяли айсберговую машину и сделали гигантский айсберг. Теперь королевский флагман напорется на него. Эй, на флагмане, кричит он, сворачивайте! Сворачивайте! Но король, похоже, их не слышит. Весь причал кричит, свистит и машет руками, но флагман идет точно на айсберг.

О нет, стонет Курт. Бад, наверно, думает, что это гора мороженого. А при виде мороженого он теряет сообразительность!

Больше он не успевает сказать: с грохотом, точно как в фильме «Титаник», королевский корабль сталкивается с ледяной горой.

Кошмарики зеленые, причитает Гуннар. Что будем делать?

Айсберг проплывает дальше, и открывается вид на стремительно погружающийся в воду королевский флагман. Король с Бадом стоят на носу, вцепившись в бортик, а корабль быстро уходит под воду.

Рашид! кричит Курт. Беги на тот причал, укради у них трак и сюда, на всех парах!

Рашид убегает. А Курт, не теряя времени, срубает флагшток, стоявший перед конторой Гуннара, и прикручивает его к вилам своего трака. Когда Рашид приводит второй трак, они прикручивают к нему середину флагштока и под решительные команды Курта в конце концов умудряются свесить флагшток в море, наподобие гигантской удочки, и выловить короля и Бада, которые уже отчаянно барахтаются в воде, борясь за жизнь.

Пока суд да дело, на причале собираются толпы народу, приезжают журналисты, кинодокументалисты, министры и артисты.

Под восторженные крики присутствующих король и Бад вступают на причал, где их теплыми одеялами встречают Мокка, Анна-Лиза и все собравшиеся. Вид у короля малопредставительный. Его усаживают на стул Гуннара, принесенный для этого из конторы, и дают сосиску.

Добрые люди, говорит король, когда ему удается мало-мальски взять себя в руки. Я хочу знать, кто руководил этой спасательной операцией?

Курт, отвечает Гуннар.

Прекрасная работа, Курт, говорит король. Позволь сказать тебе спасибо. В сложной ситуации ты не растерялся, проявил смекалку и не дрогнувшей рукой спас мне жизнь. Ура! Я в неоплатном долгу перед тобой.

Толпа в восторге, и Курта проносят кругом причала на руках.

Но я спас тебя не один, говорит Курт. Если б не Рашид и вся наша команда, я б ничего сделать не смог.

Да ладно тебе, говорит Рашид. Курт, ты был лучше меня. Я в жизни ничего подобного не видел. Ты можешь пойти профессором в КАУАП.

Курт заливается румянцем.

Ты серьезно так думаешь? говорит он.

Ну, не будем углубляться в детали, говорит король. Всем большое спасибо.

Ты мог бы оплатить свой неоплатный долг, говорит Курт, и дать разрешение всем обитателям этого контейнера остаться жить в Норвегии.

Премного извиняюсь, говорит король, но такие вещи решаю не я.

Надо же, говорит Курт, а я думал, королевское слово — закон.

Действительно, говорит король, я — король, его величество. Но жизнь далеко не так проста. Чтоб я что-нибудь решал, такого фактически ничего и нет.

Для чего ж тогда быть королем? спрашивает Рашид.

Мой черный друг, говорит король, я тебе все объясню. В нашей стране повсеместно должны открываться школы, мосты, торговые центры. Для этого перед ними натягивают ленточку, которую следует перерезать. Вот это и есть мое основное дело.

Король вытаскивает из внутреннего кармана большие и красивые ножницы и демонстрирует собравшимся.

Вот, можете повосхищаться, говорит король, ножницы моего величества. Они хранятся в нашей семье со времен Харальда Прекрасноволосого. А в свободное время я плаваю на корабле, ем сосиски и провожу время с семьей. Не угостите ли, к слову сказать, еще сосисочкой?

Анна-Лиза дает ему сосиску со всем, что имеется из гарнира.

То есть лично ты ничего для них сделать не можешь? говорит она.

Ну отчего же, говорит король. Если им надо что-нибудь открыть, я всегда могу перерезать для них ленточку. Только позвоните.

Значит, им все-таки придется ехать в другую страну? спрашивает Курт.

Похоже, придется, говорит король. Но выше голову, добрые люди! На свете столько прекрасных стран! Я сам много путешествую. И мне неизменно нравится открывать для себя новые страны. Это приятно. И поучительно, конечно же. У вас ко мне что-нибудь еще?

Бад подводит Фатиму к королю.

Может, ты зато можешь разрешить нам жениться? говорит он.

Сколько вам лет? спрашивает король.

Это такое опасное дело? спрашивает Бад.

Немного опасное, отвечает король.

Мне года два-три, отвечает Бад, и Фатиме столько же, так что на пару нам есть, наверно, уже шесть.

Тьфу на вас, машет рукой король. В нашей стране, чтобы жениться, надо быть взрослым. Так повелось. Еще вопросы?

А как же мы будем поддерживать отношения, если Фатиме придется уехать, говорит Бад с комом в горле.

Мой маленький друг, говорит король, я тебе все объясню. Вам пойдет только на пользу, если дать вашим чувствам окрепнуть еще несколько лет. Тем временем пишите друг Другу письма, Или звоните. Современный мир дает человеку фантастические возможности. Можно мне еще сосиску? В благодарность за то, что меня спаcли вы?

Анна-Лиза кладет королю еще сосиску. Но тут раздается странное шуршание. Все оглядываются на контору Гуннара. Из-под дверибумага. Это факсы, которые уже не помещаются в будке. Гуннар вытягивает конец бумажной простыни и читает.

Опоньки! говорит он. Здесь написано, что спасение короля было показано по телевизору во многих странах и наш причал получил звание самого производительного в мире, так что нас просят быть готовыми принять тучу кораблей, уже идущих к нам.

Вдалеке раздаются гудки нескольких кораблей.

Еще здесь говорится, продолжает Гуннар, что Канада, Япония, Финляндия и еще несколько стран будут счастливы принять Фатиму, Рашида и всех остальных. Можете выбирать и привередничать. Обитатели контейнера в полном восторге и тут же принимаются паковать свои скромные пожитки.

Очень рад, говорит король, как видите, все устроилось. Не мог бы я по такому случаю получить еще небольшую сосисочку?

Первый корабль подходит к причалу, и Рашид принимает решение, что они уплывают на нем. Курт, Гуннар и Коре приступают к разгрузке корабля, Бад с Фатимой исполняют рвущую сердце сцену прощания, а Анна-Лиза обходит всех по очереди обитателей контейнера, жмет им руки, целуется.

Когда корабль уже готов к отплытию, к Мокке подходит Коре.

Ты додумала то, о чем мы говорили? спрашивает он.

Да, отвечает Мокка, потупившись.

И какой ответ? говорит Коре.

Да, говорит Мокка.

Все кричат ура! носят Коре с Моккой на руках по причалу, и поют, и величают на старинный манер.

И вот корабль отходит от причала.

Приезжайте еще поскорей! кричит Анна-Лиза.

Мы приедем к вам в гости! кричит Курт.

Пришлите заморского паштета! кричит Коре.

Я буду писать десять раз на дню! кричит Бад.

Но вот корабль скрылся из виду, причал почти пуст.

Анна-Лиза смотрит на Курта, Курт смотрит на Анну-Лизу.

Остались мы двое, говорит Анна-Лиза.

Да, говорит Курт.

Курт, ты меня не простишь? говорит Анна-Лиза. Я вела себя очень глупо. Ты самый потрясающий из всех. Просто был момент, когда я это забыла.

Я и сам был не лучше, отвечает Курт. Так что всегда готов тебя простить. По крайней мере если ты пообещаешь чистить мозги хотя бы дважды в месяц.

Я буду делать это так часто, как ты захочешь, отвечает Анна-Лиза и крепко целует Курта. Так мы снова друзья?

Я не против, говорит Курт.

Бад, а ты как? спрашивает Анна-Лиза.

Жизнь прекрасна, отвечает Бад.

Да, говорит Курт. Whatever. Get a life.

Оглавление

* * *