В алфавитном порядке [Агата Кристи] (fb2) читать онлайн

Агата Кристи В алфавитном порядке

ПРЕДИСЛОВИЕ КАПИТАНА АРТУРА ГАСТИНГСА, КАВАЛЕРА ОРДЕНА БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ

В этом рассказе я отступаю от своего обычного правила излагать только те события, свидетелем которых я был. Некоторые главы написаны в третьем лице. Хочу уверить читателя, что я могу поручиться за достоверность всего содержащегося в этих главах. Если я позволил себе некоторую вольность, говоря о мыслях и чувствах разных лиц, то я все же убежден, что передал их достаточно точно. Добавлю, что сам Эркюль Пуаро, мой друг, одобрил мои записки.

Хочу также заметить, что если я уделил слишком много места отношениям некоторых второстепенных персонажей, отношениям, сложившимся в результате загадочной серии убийств, то сделал я это только в силу глубокой уверенности, что никогда не следует пренебрегать личными, человеческими чувствами. Эркюль Пуаро однажды показал мне на очень драматичном примере, как в результате преступления может вспыхнуть любовь.

Что же касается раскрытия тайны Эй, Би, Си^[1], то тут я могу только высказать свое мнение, что Пуаро проявил подлинную гениальность в решении задачи, совсем не похожей на те, с какими он сталкивался прежде.

Глава I ПИСЬМО

В июне 1935 года я покинул свое ранчо в Южной Америке и приехал на полгода в Англию. Время было трудное. Мы с женой, как и все, пострадали от мирового кризиса. Я понимал, что мне удастся привести в порядок свои дела, только если я налажу личный контакт с нужными людьми в Англии. Жена осталась на ранчо вести хозяйство.

Едва ли нужно говорить, что, приехав в Англию, я прежде всего навестил своего старого друга Эркюля Пуаро. Выяснилось, что он поселился в одном из новейших домов Лондона, где сдаются квартиры с полным пансионом. Думаю, да он и сам не отрицал, что он выбрал этот дом, прельстившись его строгими геометрическими пропорциями.

Я любовно всматривался в своего друга. У него был прекрасный вид. За то время, что мы не виделись, он ничуть не постарел.

— А вы в отличной форме, Пуаро! — воскликнул я. — Совсем не изменились. Я бы даже сказал, если бы это только было возможно, что у вас сейчас меньше седых волос, чем раньше.

Пуаро весело взглянул на меня.

— А почему же это невозможно? Вы совершенно правы.

— Не хотите ли вы сказать, что волосы у вас из седых становятся черными, а не из черных седыми?

— Именно так.

— Но это же невозможно с научной точки зрения!

— Вы ошибаетесь.

— Невероятно! Сказать прямо — противоестественно!

— Годы не изменили вас, Гастингс. У вас все такой же прекрасный, чистый ум, не знающий никаких подозрений. Вам бросается в глаза факт, и вы мгновенно даете ему оценку, сами того не подозревая.

Опешив, смотрел я на моего друга. Он молча ушел в спальню и вернулся, держа в руках флакон, который протянул мне. Все еще не понимая, я взял флакон. На нем было написано: «Восстановитель. Возвращает волосам их естественный цвет. Восстановитель — не краска. Выпускается пяти оттенков: пепельного, каштанового, золотистого, русого и черного».

— Пуаро! — воскликнул я. — Вы красите волосы!

— Наконец-то догадались.

— Так вот почему они у вас еще чернее, чем были, когда я приезжал сюда в последний раз!

— Конечно.

— Бог мой, — пробормотал я, едва оправившись от такого удара. — Может быть, когда я приеду в следующий раз, окажется, что вы носите фальшивые усы. Или они уже фальшивые?

Пуаро вздрогнул. Усы всегда были его слабостью. Он ими необыкновенно гордился, и мои слова задели его за живое.

— Что вы, что вы, мой друг. Молю всевышнего, чтобы этот день не наступил. Фальшивые усы, какой ужас!

Он сердито дернул себя за усы, чтобы убедить меня в их подлинности.

— Да, они все так же великолепны, — согласился я.

— Не так ли? Во всем Лондоне я не видел таких усов, как мои!

«Тем лучше для лондонцев!» — подумал я, но промолчал, чтобы не обидеть Пуаро, а этого я себе ни за что не простил бы.

Я переменил разговор, спросив моего друга, занимается ли он еще — хотя бы иногда — своей профессией.

— Мне известно, — сказал я, — что вы уже давно удалились от дел…

— Это правда. Занялся выращиванием кабачков. Но тут как раз происходит убийство, и… я посылаю кабачки ко всем чертям. Я очень хорошо знаю, что вы скажете: я похож на примадонну, которая дает прощальный спектакль, и этот «прощальный» спектакль повторяется без конца.

Я рассмеялся.

— Каждый раз я говорю себе: хватит! — продолжал Пуаро. — Но нет, опять что-нибудь случается! И признаюсь вам, мой друг, я не так уж стремлюсь уйти на покой. Если маленькие серые клеточки мозга не работают, они покрываются ржавчиной.

— Понимаю, — сказал я. — Вы упражняете свои клеточки умеренно.

— Совершенно верно. Я выбираю себе преступления по вкусу. Эркюлю Пуаро подавайте теперь только сливки!

— И много таких «сливок» перепало вам за последнее время?

— Не так мало. Недавно я едва спасся…

— От поражения?

— Нет-нет! возмутился Пуаро. — Но меня, меня, Эркюля Пуаро, едва не убили!

— Я свистнул.

— Предприимчивый преступник!

— Не столько предприимчивый, сколько легкомысленный. Именно так: легкомысленный. Но не будем говорить об этом. Знаете, Гастингс, я считаю ваш приезд своего рода предзнаменованием.

— Вот как? В каком отношении?

Пуаро не ответил мне прямо. Он продолжал:

— Как только я услышал, что вы возвращаетесь, я сказал себе: что-то случится. Как в былые дни, мы с вами поохотимся вдвоем. Но это будет не обычное преступление. Это должно быть нечто такое… Он возбужденно взмахнул руками. — Нечто изысканное, изощренное… — Он жестом внес ударение в это последнее непереводимое слово.

Послушайте, Пуаро, — сказал я, можно подумать, что вы заказываете обед у Ритца^[2].

— Хотя преступление нельзя заказать по карточке? Правда. — Он вздохнул. — Но я верю в удачу, в судьбу, если хотите. Ваша судьба — быть рядом со мной и не дать мне совершить непростительную ошибку.

— Что вы называете непростительной ошибкой?

— Не увидеть очевидного.

Я задумался, не совсем понимая, в чем соль.

— Так как же? — улыбаясь, заметил я. — Это сверхпреступление ещё не совершилось?

— Нет еще. Во всяком случае… То есть…

Он умолк и недоуменно нахмурил лоб. Его руки машинально переставили несколько безделушек, которые я нечаянно сдвинул с места.

— Я не уверен… — медленно проговорил он.

В голосе Пуаро были такие странные нотки, что я удивленно взглянул на него. Он по-прежнему хмурил лоб.

Вдруг он решительно кивнул головой и быстро подошел к письменному столу у окна. Излишне говорить, что все документы были аккуратно разложены по определенным ящичкам и снабжены ярлычками, так что нужная бумага всегда оказывалась под рукой.

Пуаро медленно направился ко мне с открытым письмом в руке. Он прочитал его сам, а затем протянул мне.

— Скажите, что вы об этом думаете?

Заинтересованный, я взял письмо.

Оно было напечатано на толстой белой бумаге.

Мистер Эркюль Пуаро, вы воображаете (не так ли?), будто можете разгадывать загадки, слишком сложные для несчастных тугодумов из нашей английской полиции. Посмотрим, мистер Пуаро Мудрый, так ли уж вы проницательны. Может быть, вам нетрудно будет раскусить орешек, который мы вам подбросим. Обратите внимание на то, что произойдет в Андовере двадцать первого числа этого месяца.

С уважением. Эй, Би, Си.

Я взглянул на конверт. Адрес тоже был напечатан на машинке.

— Отправлено из Западно-Центрального района Лондона, — помог мне Пуаро, заметив, что я всматриваюсь в штемпель. — Ну, что скажете?

Я пожал плечами и вернул ему конверт.

— Очевидно, это шутка сумасшедшего.

— И это все?

— А разве вам не кажется, что это писал сумасшедший?

— Да, мой друг, безусловно.

Его мрачный тон удивил меня.

— Вы принимаете это дело всерьез. Пуаро?

— Мой друг, сумасшедшего нужно принимать всерьез. Сумасшедшие бывают очень опасны!

— Да, конечно, верно… Я об этом не подумал… Но я хотел сказать, что письмо больше всего похоже на нелепую мистификацию. Может быть, какой-нибудь развеселившийся идиот был сильно под мухой…

— Как? Под… чем?

— Да ни под чем. Это просто так говорят. Это значит, что человек нализался… А, черт, ну… выпил лишнее.

— Спасибо, Гастингс. Выражение «нализался» мне известно. Может быть, вы правы, и в этом письме нет ничего…

— А вы все-таки думаете, что есть? — удивленно спросил я, уловив в его голосе беспокойство.

Пуаро с сомнением покачал головой, но ничего не ответил.

— Вы приняли какие-нибудь меры? — спросил я.

— Что же можно было сделать? Я показал письмо Джеппу. Он был такого же мнения, как вы: «Дурацкая выходка» — так он и выразился. В полицию ежедневно приходят такие письма. Да я и сам их получал…

— И все-таки к этому письму вы относитесь серьезно?

— Что-то в этом письме, Гастингс, мне не нравится, — медленно проговорил Пуаро.

Я невольно поддался серьезному тону моего друга.

— Что же вы думаете?..

Он покачал головой и, взяв письмо, снова спрятал его в стол.

— Если вы придаете этому письму значение, не можете ли вы что-нибудь предпринять? — спросил я.

— Гастингс — всегда человек действия! Но что же здесь можно предпринять? Полицейские власти Андовера видели письмо, но они, подобно вам, не хотят с ним считаться. На нем нет отпечатков пальцев. Нет никаких указаний на то, кто может быть его автором.

— В сущности, нет ничего, кроме вашего инстинктивного чувства?

— Инстинкт — не то слово, Гастингс. Мое знание, мой опыт говорят мне: с этим письмом что-то неладно…

Он махнул рукой, не находя нужных слов, затем снова покачал головой.

— Может быть, я делаю из мухи слона. Как бы то ни было, мне ничего не остается, как ждать.

— Двадцать первое уже в пятницу, — сказал я. — Если в этот день в Андовере или близ него произойдет крупный грабеж, тогда…

— О, как бы я был рад, если бы это было так!

— Рады?! — Я остолбенел. Это слово показалось мне чрезвычайно странным. — Грабеж может взволновать, но едва ли ему можно радоваться! — возразил я.

Пуаро решительно замотал головой.

— Ошибаетесь, мой друг. Вы не поняли меня. Я был бы рад грабежу, потому что меня гнетет опасение чего-то худшего.

— Чего же?

— Убийства, — ответил Эркюль Пуаро.

Глава II (НЕ ИЗ РАССКАЗА КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Мистер Александр Бонапарт Каст поднялся со стула и близорукими глазами оглядел свою довольно-таки убогую комнату. От долгого сидения у него ныла спина, и, когда он встал и потянулся, чтобы разогнуть ее, наблюдатель заметил бы, что он довольно высок ростом. Из-за сутулости и близорукости он производил на людей несколько обманчивое впечатление.

Подойдя к потрепанному пальто, висевшему на двери, он достал из кармана пачку дешевых сигарет и спички, закурил, вернулся к столу, взял железнодорожный справочник и взглянул на расписание. Потом задумчиво просмотрел напечатанный на машинке список имен. Взяв перо, он поставил «птичку» против одного ид первых.

Это было в четверг, двадцатого июня.

Глава III АНДОВЕР

Беспокойство Пуаро по поводу анонимного письма передалось и мне, но, должен сознаться, что к тому времени, когда двадцать первое число наконец наступило, я начисто забыл об этой истории, и первое напоминание о ней пришло вместе с появлением старшего инспектора Скотленд-Ярда Джеппа, который в этот день навестил моего друга. С инспектором мы были знакомы уже много лет, и он приветствовал меня самым сердечным образом.

— Вот так так! — воскликнул он. — Да неужели же это капитан Гастингс вернулся из своих дебрей в этой… как ее! Совсем как в старину, вы сидите здесь с Мосье Пуаро! С великим Пуаро, который и на старости лет по-прежнему в славе. Расследование всех нашумевших преступлений связано с его именем. Таинственные убийства в поезде, убийства в воздухе, убийства в высшем обществе — везде Пуаро! После того как он вышел в отставку, он еще более знаменит.

— Я уже говорил Гастингсу, что похож на примадонну, которая вновь и вновь выступает «в последний раз», — улыбаясь, сказал Пуаро.

— Я бы не удивился, если бы вы кончили расследованием собственной смерти, — заявил Джепп, хохоча от души. — Вот это мысль! Надо бы вставить в роман.

— Уж этим пришлось бы заняться Гастингсу, — подмигнул мне Пуаро.

— Ха-ха! Вот это было бы здорово! — не унимался Джепп.

Я не понял, почему, собственно, эта мысль показалась ему такой забавной, и вообще нашел всю шутку довольно плоской. Бедняга Пуаро заметно сдает, и вряд ли ему могут быть приятны остроты на тему его скорой кончины. Вероятно, мне не удалось скрыть своих чувств, потому что Джепп переменил тему.

Вы слышали об анонимном письме, полученном мосье Пуаро? — спросил он.

— Я на днях показывал его Гастингсу, — ответил за меня Пуаро.

— Да, да! — воскликнул я. — Совсем из головы вон! Постойте… Какое там было указано число?

— Двадцать первое, — сказал Джепп. — Потому-то я и зашел сюда. Двадцать первое было вчера, и просто из любопытства я вечером позвонил в Андовер. Будьте уверены, письмо — чистая мистификация! Там ничего не случилось. Выбита витрина магазина — мальчишка бросил камнем, и задержаны двое пьяных — вот и все происшествия. Так что на этот раз наш бельгийский друг зря поднял тревогу.

— Откровенно говоря, у меня гора с плеч свалилась, — признался Пуаро.

— А вы изрядно поволновались, — с теплым чувством продолжал Джепп. — Бог с вами! Да мы в полиции ежедневно получаем десятки таких писем! Их пишут люди, которым нечего больше делать и у которых не все дома. Они ничего дурного не замышляют. Просто так, развлекаются.

— В самом деле, глупо, что я так всполошился! — сказал Пуаро. — Принял кукушку за журавля.

— За ястреба, вы хотели сказать, — заметил Джепп.

— Извините.

— Ничего, вы спутали две поговорки. Ну, мне пора. У меня тут поблизости дельце: укрывательство похищенных ценностей. Хотел по дороге забежать и успокоить вас. Очень жаль, что ваши «серые клеточки» на этот раз трудились напрасно!

С этими словами и новым взрывом смеха Джепп удалился.

— Он не изменился, наш добрый Джепп! — заметил Пуаро.

— Да, он, как всегда, грубоват… Ни малейшего чувства юмора… Он из тех, кто хохочет, когда вытаскивают стул из-под человека, который собирается сесть.

— Над этим многие смеются.

— Глупейшая шутка!

— Безусловно. Особенно с точки зрения тех, кто садится.

— В общем, — сказал я, — мне даже жаль, что дело с анонимным письмом окончилось ничем.

— Признаю свою ошибку, — ответил Пуаро. — Мне казалось, что в этом письме есть какой-то особый душок, а оказывается, все это просто глупость. Увы! Я становлюсь стар и подозрителен, как слепой пес, который рычит, хотя поблизости никого нет.

— Значит, если вы хотите, чтобы я сотрудничал с вами, нам придется поискать другие «сливки» преступлений! — со смехом сказал я.

— Запомнили мое выражение? А что бы вы выбрали, если бы преступление можно было заказать по карточке, как обед в ресторане?

Я подхватил шутку:

— Подумаем! Давайте посмотрим меню. Ограбление? Подделка документов? Нет, это вегетарианские блюда. Мне подайте убийство — сочное и, конечно, с гарниром. Кто же будет жертвой? Мужчина или женщина? Я думаю, мужчина. Какая-нибудь важная шишка. Американский миллионер, премьер-министр или владелец газеты. Место преступления? Что вы думаете об уютном старинном кабинете? Более подходящей обстановки не найти: А оружие? Ну, это может быть диковинный кривой кинжал или тупое орудие, например, небольшой каменный идол.

Пуаро вздохнул.

— Да, само собой разумеется, — продолжал я, — есть еще яд, но с ним запутаешься в технических подробностях, или револьверный выстрел, ворвавшийся в тишину ночи. Потом там должна быть красивая девушка или лучше две девушки…

— С каштановыми волосами, — пробормотал мой друг.

— Да. Одну из них подозревают, конечно, несправедливо, и между ней и ее поклонником происходит размолвка. Ну, разумеется, должны быть и другие подозреваемые лица: старуха, смуглая и зловещая, и еще друг или соперник убитого, и молчаливый секретарь, о котором «ничего не известно», и жизнерадостный мужчина с грубоватыми манерами, и парочка уволенных слуг, и еще болван сыщик, вроде Джеппа, и… и… пожалуй, что все.

— Так вот каковы, по-вашему, «сливки»?

— Кажется, вы не одобряете моего меню?

Пуаро с жалостью поглядел на меня.

— Вы очень мило охватили в своей характеристике почти все детективные романы, какие когда-либо были написаны.

— Ну, а что бы заказали вы?

Пуаро закрыл глаза и откинулся в кресле. Его голос стал мягким, как мурлыканье кошки.

— Очень простое преступление. Без особых осложнений. Преступление в спокойной домашней обстановке… без всяких страстей, очень интимное…

— Как преступление может быть интимным?

— Предположим, — мурлыкал Пуаро, — что четверо играют в бридж, а пятый, оказавшийся лишним, сидит в кресле у камина. В конце вечера выясняется, что человек у камина мертв. Один из четырех игроков убил его, когда был выходящим. Остальные, увлеченные игрой, ничего не заметили. Вот это преступление! Кто из четырех?

— Что-то я не вижу в этой истории ничего волнующего, — сказал я.

Пуаро бросил на меня укоризненный взгляд.

— Конечно, потому что в ней нет кривых кинжалов, нет шантажа, нет изумруда, украденного из глаза бога, нет восточного яда, который нельзя обнаружить в организме убитого… У вас мелодраматическая душа, Гастингс. Вам одного убийства мало, вы бы хотели целую серию.

— Согласен, — сказал я. — Второе убийство в книге всегда как-то подстегивает интерес читателя. Если убийство происходит в первой главе, а потом до предпоследней страницы приходится выяснять алиби всех действующих лиц, это скучновато.

Зазвонил телефон, и Пуаро снял трубку.

— Алло, — произнес он, — алло! У телефона Эркюль Пуаро. Да, это я.

Он слушал с минуту, и я заметил, как вдруг изменилось его лицо.

Реплики Пуаро были кратки и не имели внутренней связи.

— Да, конечно… Ну да. Да, да, мы приедем… Может быть, вы правы… Естественно… Да, привезу… До скорой встречи.

Он положил трубку и подошел ко мне.

— Это звонил Джепп.

— И что же?

— Он только что вернулся к себе в Скотленд-Ярд. Получено сообщение из Андовера…

— Из Андовера?! — взволнованно воскликнул я.

— Старая женщина по фамилии Ашер, торговавшая газетами и табаком, найдена убитой в своей лавчонке, — медленно проговорил Пуаро.

Помню, я почувствовал легкое разочарование. Мой интерес, возбужденный упоминанием об Андовере, сразу ослаб. Я ожидал чего-то фантастического, необычайного. Убийство старухи, содержащей табачную лавочку, показалось мне мерзким и неинтересным.

Пуаро продолжал тем же медленным, мрачным тоном:

— Андоверская полиция полагает, что ей удастся схватить убийцу.

Новое разочарование.

— Эта женщина, насколько известно, не ладила с мужем. Он пьяница и вообще человек пропащий. Много раз угрожал убить жену. Тем не менее полиция хочет еще раз взглянуть на анонимное письмо. Я сказал, что мы с вами сейчас же поедем в Андовер.

Настроение у меня немного поднялось. В конце концов, каким бы банальным ни казалось это убийство, оно все-таки было преступлением, а я уже давно не имел дела с преступниками и преступлениями..

Я пропустил мимо ушей то, что в эту минуту промолвил Пуаро, но потом вспомнил его слова, и они приобрели особый смысл.

— Это только начало, — сказал Эркюль Пуаро.

Глава IV МИССИС АШЕР

В Андовере нас встретил инспектор Глен, высокий, светловолосый человек с приятной улыбкой.

Чтобы не быть многословным, я ограничусь кратким изложением фактов.

Преступление было обнаружено констеблем Доувером в час ночи с двадцать первого на двадцать второе. Обходя свой участок, констебль потрогал дверь лавочки и убедился, что она не заперта. Он вошел и сначала подумал, что там никого нет. Однако, направив фонарь за прилавок, он заметил сжавшееся в комок тело женщины. Полицейский врач, прибывший на место преступления, установил, что женщина была убита ударом по затылку, нанесенным, вероятно, в тот момент, когда она потянулась к полке за прилавком, чтобы достать пачку папирос. Убийство было совершено семь — девять часов назад.

— Нам удалось установить время точнее, — сказал инспектор. — Мы нашли человека, который заходил в лавку и купил табаку в половине шестого. Другой покупатель пришел в пять минут седьмого и застал лавку, как ему показалось, пустой. Таким образом, убийство было совершено в промежутке от половины шестого до пяти минут седьмого. Мне пока не удалось найти никого, кто видел бы в этом районе мужа миссис Ашер, но, в конце концов, сейчас еще рано… В девять часов вечера его видели в кабачке «Три короны», и он был основательно пьян. Когда мы найдем его, он будет задержан по подозрению в убийстве.

— Кажется, это человек не очень симпатичный? — спросил Пуаро.

— Дрянной тип! — ответил инспектор.

— Он не жил вместе с женой?

— Нет, они расстались несколько лет назад. Ашер — немец. Одно время он работал официантом, но потом запил, потерял работу и постепенно совсем опустился. Его жена пошла в услужение. Последнее ее место было у старой дамы, мисс Роуз, где она была экономкой и кухаркой. Из своего жалованья она уделяла мужу немного денег, на которые он мог бы существовать, но он все пропивал, а потом приходил к жене и буянил. Именно поэтому она и поступила на службу к мисс Роуз, которая жила за городом на хуторе, в трех милях от Андовера. Мужу не так легко было туда добраться. Умирая, мисс Роуз оставила своей экономке небольшое наследство, и миссис Ашер открыла лавочку, очень скромную, где она торговала дешевыми папиросами и газетами. Старуха едва сводила концы с концами. Время от времени Ашер наведывался в лавочку, изводил жену, и, чтобы избавиться от него, она давала ему деньги. Она регулярно откупалась от него пятнадцатью шиллингами в неделю.

— У них были дети? — спросил Пуаро.

— Нет, но у миссис Ашер есть племянница. Служит в каком-то доме близ Овертона. Очень независимая и порядочная девушка.

— Вы говорите, этот Ашер угрожал жене?

— Пьяный, он бывал страшен. Ругался и клялся, что проломит жене голову. Жизнь у миссис Ашер была нелегкая.

— Сколько ей было лет?

— Около шестидесяти. Она была почтенная и трудолюбивая женщина.

— Скажите, инспектор, — озабоченно спросил Пуаро, — вы считаете, что преступление совершил Ашер?

Инспектор кашлянул и ответил сдержанно:

— Пока еще рано это утверждать, мосье Пуаро, но хотелось бы, чтобы Франц Ашер сам рассказал нам о том, как он провел вчерашний день. Если его показания окажутся удовлетворительными — хорошо, а если нет…

Последовала выразительная пауза.

— Из лавки ничего не пропало? — спросил Пуаро.

— Ничего. Деньги в кассе не тронуты, и нет никаких следов ограбления.

— Вы думаете, что Ашер пришел в лавку пьяный, принялся ругать жену и наконец ударил ее чем-то тяжелым по голове?

— Это представляется наиболее вероятным решением вопроса, но, признаюсь, сэр, мне хотелось бы еще раз взглянуть на странное письмо, которое вы получили. Не Ашер ли его написал?

Пуаро дал ему письмо. Инспектор прочитал его и нахмурился.

— Непохоже на Ашера, — сказал он. — Сомневаюсь, чтобы Ашер написал «наша» английская полиция, разве уж он очень старался схитрить, но не думаю, чтобы у него хватило на это сметки. Этот человек — развалина, совсем опустился. Да и бумага уж очень хорошего качества. Все-таки странно, что в письме говорится именно о двадцать первом числе этого месяца. Конечно, тут может быть простое совпадение.

— Да, возможно.

— Мне не нравятся подобные совпадения, мосье Пуаро. Уж больно точно получилось.

Он помолчал и еще больше нахмурился.

— Эй, Би, Си… Интересно, что это за черт такой? Посмотрим, не может ли нам помочь Мэри Драуэр, племянница убитой. Странное дело, надо сказать! Если бы не это письмо, я готов был бы держать пари на все свои деньги, что убийца — Франц Ашер.

— Известно вам что-нибудь о прошлом миссис Ашер?

— Она уроженка Хемпшира. Девушкой приехала в Лондон и нанялась в служанки. Потом познакомилась с Ашером и вышла за него замуж. По-видимому, в военные годы им пришлось туго. В двадцать втором году она ушла от него навсегда. В то время они жили в Лондоне. Чтобы избавиться от мужа, миссис Ашер вернулась сюда, но он разнюхал, где она, и последовал за ней, вымогая у нее деньги…

В комнату вошел констебль.

— В чем дело, Бригс? — спросил инспектор.

— Мы нашли Ашера, сэр, и привели его сюда.

— Хорошо. Введите его. Где он был?

— Прятался в вагоне на запасном пути.

— Ах вот как! Давайте его сюда.

Франц Ашер оказался жалким, не вызывающим симпатии субъектом. Он то хныкал и кланялся, то выкрикивал дерзости. Его мутные глаза перебегали с одного лица на другое.

— Что вам от меня надо? Я ничего не сделал. Безобразие, что меня сюда притащили! Свиньи! Как вы смеете! — И вдруг сбавил тон: — Нет, нет, я не то говорю… Вы не обидите бедного старика, так ведь? Все обижают бедного старого Франца… бедного старого Франца.

Мистер Ашер заплакал.

— Хватит, Ашер, — сказал инспектор. — Возьмите себя в руки! Вас пока ни в Чем не обвиняют. Если хотите, можете не давать нам никаких показаний. С другой стороны, если вы не виноваты в убийстве жены…

— Я не убивал ее! — перебил Ашер, и голос его перешел в визг. — Все это враки! Все вы против меня, проклятые английские свиньи! Я ее не убивал!

— Но вы не раз угрожали ей, Ашер.

— Нет, нет, вы не понимаете! Это была шутка, просто добрая шутка между мной и Алисой. Она понимала…

— Странная шутка! Не скажете ли, где вы были вчера вечером?

— Да-да. Я все скажу. Я и близко не подходил к лавке Алисы. Я провел вечер с друзьями… с хорошими друзьями. Мы были в «Семи звездах»… а потом в «Рыжем псе»…

Он торопился и запинался.

— Со мной был Дик Уиллоуз… и старик Кэрди, и еще Джордж и Плетт… и другие ребята… Говорю вам, я и близко от лавочки не был. Ей-богу, это правда… Я говорю правду. — Его голос опять перешел в визг.

Инспектор кивнул своему подчиненному.

— Уведите его! Задержан по подозрению в убийстве.

— Не знаю, что и думать, — проговорил Глен, когда констебль увел противного, трясущегося старикашку со злобным и наглым ртом. — Если бы не письмо, я был бы уверен, что убийца — он.

— Каких это людей он называл?

— Подонки. Любой из них не остановится перед лжесвидетельством. Не сомневаюсь, что большую часть вечера он действительно провел с ними. Очень важно выяснить, не видел ли его кто-нибудь около лавочки в промежутке времени от половины шестого до шести.

Пуаро задумчиво покачал головой.

— Вы уверены, что из лавки ничего не было взято?

Инспектор пожал плечами.

— Трудно сказать. Может быть, и взяли пачку-другую сигарет, но вряд ли кто-нибудь ради этого пошел бы на убийство.

— А не появилось ли в лавке… как бы это сказать? Не появилось ли там что-нибудь, чего раньше не было? Что-нибудь лишнее, необычное?

— Там нашли железнодорожный справочник.

— Справочник?

— Да. Он лежал на прилавке, раскрытый и перевернутый текстом вниз. По-видимому, кто-то смотрел расписание поездов из Андовера, может быть, сама хозяйка, а может быть, покупатель.

— Она продавала такие справочники?

Инспектор покачал головой.

— Нет. Она продавала дешевые карточки с расписанием, а это — толстая книга. Такую у нас можно купить только в большом писчебумажном магазине.

Внезапно глаза Пуаро сверкнули. Он подался вперед.

— Вы говорите, железнодорожный справочник? Какой? Брэдшоу? Или тот, что обычно называют «Эй, Би, Си»?

У инспектора тоже заблестели глаза.

— Великий боже! — проговорил он. — Это был «Эй, Би, Си».

Глава V МЭРИ ДРАУЭР

Мне кажется, настоящий интерес к этому делу вспыхнул у меня именно тогда, когда впервые был упомянут железнодорожный справочник «Эй, Би, Си». До этого я не испытывал ни малейшего энтузиазма. Мерзкое убийство старухи в какой-то лавчонке было так похоже на те заурядные преступления, о которых сообщается в газетах, что я никак не мог придать ему особое значение. В душе я был убежден, что дата убийства лишь случайно совпала с числом, упомянутым в анонимном письме. Я был почти уверен, что миссис Ашер стала жертвой пьяного скота, ее мужа. Но теперь упоминание о железнодорожном справочнике, широко известном под сокращенным названием «Эй, Би, Си» (названия станций в нем расположены в алфавитном порядке), вызвало у меня дрожь возбуждения. Неужели же, неужели это тоже совпадение? Заурядное убийство предстало в новом свете.

Кто был этот таинственный незнакомец, который убил миссис Ашер и оставил на месте преступления справочник «Эй, Би, Си»?

Выйдя из полиции, мы направились в морг взглянуть на тело убитой. Странное чувство охватило меня при виде сморщенного старого лица и редких седых волос, зачесанных назад. Лицо казалось таким спокойным, что мысль о насилии никак не вязалась с ним.

— Она так и не узнала, кто ее ударил и чем, — произнес сопровождавший нас сержант. — Это сказал доктор Керр. И так оно все-таки лучше. Славная была старушка.

— Когда-то она была красива, — заметил Пуаро.

— В самом деле? — недоверчиво пробормотал я.

— Да, конечно, взгляните на линию рта, на лепку головы.

Он вздохнул и закрыл труп простыней. Мы вышли из морга и нанесли короткий визит полицейскому врачу.

Доктор Керр оказался человеком средних лет. Он производил впечатление знающего врача. Он говорил коротко и уверенно.

— Оружия не нашли. Не могу сказать, что им послужило: может быть, палка, налитая свинцом, или дубинка, может быть, мешок с песком. Все это не противоречит обстоятельствам.

— Нужно ли обладать значительной силой, чтобы нанести такой удар?

Доктор бросил на Пуаро понимающий взгляд.

— Вы, вероятно, хотите знать, мог ли его нанести семидесятилетний старик с трясущимися руками? Да, вполне мог. Если конец орудия был достаточно тяжел, самый слабый человек мог нанести им удар с желательным для себя результатом.

— Значит, убийцей могла быть и женщина?

Такое предположение поразило доктора.

— Что-о? Женщина? Признаюсь, мне не приходило в голову связывать такого рода преступление с женщиной, но, конечно, это возможно, вполне возможно. Хотя психологически тут дело не женских рук.

Пуаро закивал, показывая, что вполне согласен с доктором.

— Правильно, правильно, это совершенно невероятное предположение! Но мы должны принимать во внимание все возможности. Скажите, пожалуйста, как лежало тело?

Доктор подробно описал положение тела. По его мнению, когда был нанесен удар, женщина стояла спиной к прилавку — а следовательно, и к убийце. Она рухнула на пол за прилавком, так что человек, случайно зашедший потом в лавочку, не увидел ее.

Мы поблагодарили доктора Керра и ушли.

— Заметьте, Гастингс, — сказал Пуаро, — что мы получили еще одно подтверждение невиновности Ашера. Если бы он оскорблял жену и угрожал ей, она стояла бы за прилавком лицом к нему. Между тем она повернулась спиной к убийце. Очевидно, она доставала табак или сигареты для покупателя.

Легкая дрожь пробежала по моему телу.

— Какая подлость! — сказал я.

Пуаро печально покачал головой.

— Бедная женщина, — пробормотал он и взглянул на часы.

— Надо полагать, отсюда недалеко до Овертона. Давайте съездим туда и обратно и побеседуем с племянницей покойной.

— Разве вы не хотите прежде всего осмотреть лавку, где произошло убийство?

— Я предпочитаю пойти туда позже. У меня есть причины для этого.

Он не стал ничего больше объяснять, и через несколько минут мы уже ехали по лондонскому шоссе в направлении Овертона.

Адрес, который дал нам инспектор, привел нас к довольно большому дому, примерно в одной миле за деревней.

На звонок нам открыла дверь миловидная девушка с покрасневшими от слез глазами.

Пуаро приветливо заговорил с нею.

— Вероятно, вы — мисс Драуэр и служите здесь горничной?

— Да, сэр, это так. Я — Мэри Драуэр.

— Может быть, вы разрешите мне поговорить с вами несколько минут, если ваша хозяйка не будет возражать? Это по поводу вашей тетушки, миссис Ашер.

— Хозяйки нет дома, сэр, но я уверена, что она разрешила бы вам войти.

Она открыла дверь в маленькую гостиную. Мы вошли, и Пуаро, сев на стул, внимательно посмотрел в лицо девушке.

— Вы, конечно, слышали о смерти миссис Ашер?

Девушка кивнула, и глаза ее снова наполнились слезами.

— Я узнала сегодня утром, сэр. Приходили из полиции. Ах как это ужасно! Так ей тяжело жилось, a теперь вот… Ужасно!

— Полиция не предлагала вам поехать в Андовер?

— Они говорили, что мне надо в понедельник быть на дознании. Раньше этого я не поеду. У меня в Андовере теперь нет родных, сэр, а войти в лавку… об этом я и подумать не могу. Да и неохота мне оставлять хозяйку лишнее время без помощи.

— Вы любили свою тетушку, Мэри? — ласково спросил Пуаро.

— Да, сэр, очень. Тетя всегда была так добра ко мне. Когда умерла мать, мне было одиннадцать лет, и я поехала к тете в Лондон. В шестнадцать я пошла работать, но в выходные дни всегда навещала тетю. Сколько она хлебнула горя с этим немцем! Она его называла «Мой старый черт». Никогда он не оставлял ее в покое, паразит, попрошайка! — с горячностью воскликнула девушка.

— Ваша тетя не думала о том, чтобы судебным порядком положить конец этому преследованию?

— Но он же был ее мужем, сэр. Тут уж ничего не поделаешь.

Девушка говорила просто, но очень решительно.

— Скажите, Мэри, он угрожал ей, не так ли?

— О да, сэр, просто ужас, что он говорил: грозился горло ей перерезать и все в таком роде. Клялся и ругался по-английски и по-немецки. А тетя рассказывала, что, когда она за него выходила, он был красавцем. Страшно подумать, сэр, до чего люди доходят!

— Да, это верно. Итак, Мэри, надо полагать, что, после того как вы слышали все эти угрозы, вас не особенно поразило то, что случилось?

— Ах нет, сэр, очень поразило! Видите ли, сэр, мне и в голову не приходило, что он это сделает. Я думала, все это просто пустая болтовня. И тетя его ни капельки не боялась. Когда она напускалась на него, он удирал, как пес с поджатым хвостом. Уж если хотите знать, он ее боялся, а не она его!

— Но все-таки она давала ему деньги?

— Так ведь он был ее мужем, сэр, вы понимаете!

— Да, вы это уже говорили.

Пуаро помолчал, а затем снова заговорил:

— Предположим, что, в конце концов, он не убивал ее.

— Как это — не убивал?

Мэри уставилась на Пуаро широко раскрытыми глазами.

— Да вот так. Предположим, что ее убил кто-то другой. Подозреваете ли вы кого-нибудь?

Девушка смотрела на него с возрастающим изумлением.

— Нет, я никого не подозреваю, сэр. По-моему, этого просто быть не может.

— Ваша тетя никого не боялась?

Мэри покачала головой.

— Тетя не боялась людей. У нее был острый язык, и она могла кого угодно отбрить.

— Не случалось вам слышать, чтобы кто-нибудь затаил против нее злобу?

— Нет, сэр.

— Не получала ли она анонимных писем?

— Каких писем, сэр?

— Без подписи или, может быть, подписанных только буквами, например «Эй, Би, Си»?

Пуаро пристально смотрел на девушку, но она была явно в полном недоумении и только удивленно покачала головой.

— Были ли у вашей тети другие родственники, кроме вас?

— Нет, сэр. Их было десять душ в семье, но все, кроме троих, умерли еще в малолетстве. Дядю Тома убили на войне, а дядя Генри уехал в Южную Америку, и о нем с тех пор никто ничего не слыхал. Мама моя умерла, так что вот осталась только я.

— У вашей тети были сбережения? Она откладывала деньги?

— Было немного, сэр, в сберегательной кассе. Хватит на приличные похороны, так она говорила. А вообще-то она еле сводила концы с концами из-за этого своего «старого черта».

Пуаро задумчиво кивнул головой и произнес, обращаясь скорее к самому себе, чем к девушке:

— Пока что все темно. Я не знаю, куда идти. Если что-нибудь прояснится… — Он встал. — Если вы мне понадобитесь, Мэри, я вам напишу.

— Видите ли, сэр, я уже предупредила хозяйку об уходе. Мне в этих краях не нравится. Я жила здесь, потому что думала, что тете будет приятно, если я буду близко, но теперь… — У нее опять навернулись слезы. — Мне незачем здесь оставаться, и я вернусь в Лондон. Там девушкам живется веселее.

— Мне бы хотелось, чтобы вы, когда поселитесь там, сообщили мне свой новый адрес. Вот моя визитная карточка.

Он протянул ей карточку. Она недоуменно нахмурила брови.

— Значит, вы не… вы не из полиции, сэр?

— Я — частный сыщик.

Она стояла, молча глядя на него, и наконец проговорила:

— Вам что-нибудь показалось странным, сэр?

— Да, дитя мое, происходит что-то странное. Может быть, вы еще поможете мне.

— Я… Я сделаю все, сэр! Как не стыдно было убить мою тетю!

Она выразилась довольно неуклюже, но глубоко трогательно.

Через минуту мы уже были на обратном пути в Андовер.

Глава VI МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Переулок, где разыгралась трагедия, отходил от главной улицы города. Лавка миссис Ашер была на правой стороне.

Когда мы свернули с главной улицы, Пуаро взглянул на часы, и я понял, почему он откладывал осмотр места преступления. Было половина шестого. Он хотел как можно точнее воспроизвести обстановку вчерашних событий.

Однако если у него действительно было такое намерение, его ждало разочарование: в этот день переулок, несомненно, являл совсем иную картину, чем накануне. Мелкие лавчонки в нем перемежались домами, в которых жил бедный люд. Вероятно, в обычные дни здесь сновало туда и сюда немало местных жителей, главным образом из малоимущего класса, а на тротуарах и на мостовой играли ребятишки. Но сейчас мы видели только угрюмую толпу, глазевшую на какой-то дом. Не требовалось особой сообразительности, чтобы догадаться, что они разглядывают: обыкновенные человеческие существа с напряженным интересом смотрели на то место, где нашло свою смерть еще одно человеческое существо.

Подойдя ближе, мы убедились, что это в самом деле дом миссис Ашер. Перед маленькой грязноватой лавчонкой, ставни которой теперь были плотно закрыты, стоял озабоченный молодой полисмен, упорно призывавший толпу разойтись. С помощью другого полисмена он достигал лишь некоторого перемещения: кое-кто из толпы со вздохами и неохотно возвращался к своим повседневным занятиям, но их место немедленно занимали другие, жаждавшие увидеть дом, где произошло убийство.

Пуаро остановился немного в стороне от толпы. Отсюда была отчетливо видна вывеска над дверью. Пуаро вполголоса прочел:

— «А. Ашер». Да, может быть, в этом… — Он оборвал фразу. — Пойдемте, Гастингс!

Я охотно последовал за ним. Мы пробились сквозь толпу и окликнули молодого полисмена. Пуаро показал ему полученный от инспектора пропуск. Констебль кивнул и отпер дверь.

Мы вошли в лавку, что вызвало живейший интерес у наблюдателей. В лавке было совсем темно, так как были закрыты ставни. Констебль включил электричество, слабая лампочка едва осветила помещение.

Я огляделся. Грязноватая лавчонка. На прилавке разбросаны дешевые журналы и вчерашние газеты, уже успевшие покрыться пылью. За прилавком — полки до потолка, заполненные табаком и пачками сигарет. Тут же — банки с мятными лепешками и ячменным сахаром. Словом, обыкновенная лавочка, каких тысячи.

Констебль на своем медлительном гэмпширском наречии давал нам объяснения:

— Вот тут ее нашли, за прилавком. Доктор говорит, что она так и не узнала, кто и чем ее ударил. Наверное, доставала что-нибудь с полки.

— В руках у нее ничего не было?

— Нет, сэр, но рядом с ней лежала пачка «актерских» сигарет.

Пуаро кивнул. Его глаза шарили по лавке, замечая каждую мелочь.

— Где лежал железнодорожный справочник?

— Здесь, сэр. — Констебль показал на прилавок. — Он лежал раскрытый как раз на той странице, где Андовер. Как будто кто-то смотрел расписание поездов на Лондон. Если так, значит, это был вовсе не житель Андовера. Но, конечно, могло случиться, что справочник принадлежал не убийце, а кто-то просто забыл его здесь.

— Как с отпечатками пальцев? — спросил я.

Констебль покачал головой.

— Его тщательно осмотрели, сэр. Никаких отпечатков.

— А на прилавке? — спросил Пуаро.

— Слишком много, сэр! Все перемешались и перепутались.

— Были среди них пальцы Ашера?

— Пока еще трудно сказать, сэр.

Пуаро кивнул и спросил, жила ли убитая здесь же, при лавке.

— Да, сэр. Пройдите сюда, в заднюю дверь. Извините, что я не буду сопровождать вас: я должен остаться.

Пуаро прошел в указанную ему дверь, и я последовал за ним.

За лавкой была комнатушка, служившая одновременно гостиной и кухней. Комната была опрятная и чистая, но очень унылая, почти без мебели. На камине стояло несколько фотографических карточек. Я подошел посмотреть на них, и Пуаро присоединился ко мне. Карточек было три. Одна из них представляла собой дешевый портрет той самой девушки, с которой мы только что познакомились, — Мэри Драуэр. Она, очевидно, принарядилась как могла, а на лице у нее застыла та деревянная улыбка, которая так часто портит людей, позирующих перед аппаратом, и заставляет отдавать предпочтение любительским снимкам.

Вторая карточка была более дорогой — это был художественно выполненный портрет пожилой женщины с седыми волосами. Ее шея тонула в большом меховом воротнике. Я догадался, что это мисс Роуз, та самая дама, которая оставила миссис Ашер наследство, позволившее ей открыть свою лавчонку.

Третья фотография казалась очень старой — она пожелтела и поблекла. На ней была изображена молодая пара — мужчина и женщина, стоявшие рука об руку и несколько старомодно одетые. У мужчины был цветок в петлице, и вообще весь их вид показывал, что происходит что-то праздничное.

— По-видимому, свадебная фотография, — заметил Пуаро. — Посмотрите, Гастингс, разве я не говорил вам, что эта женщина была хороша собой?

Он был прав. Хотя девушку на карточке и портили старомодная прическа и уродливое платье, они не могли скрыть красоту ее правильных черт и уверенной осанки. Я всмотрелся в лицо мужчины. В этом бравом молодом человеке с военной выправкой почти невозможно было узнать оборванцаАшера.

Мне вспомнились злобный старый пьяница и морщинистое, измученное тяжелым трудом лицо убитой, и я невольно вздохнул при мысли о том, как беспощадно время…

Из гостиной лестница вела наверх, где были еще две комнаты. Одна была совершенно пуста, а другая, очевидно, служила старухе спальней. Произведя обыск, полиция оставила все на прежнем месте. На кровати — два старых, потрепанных одеяла, в ящике комода — кучка тщательно заштопанного белья, в другом ящике — пачка кулинарных рецептов. Тут же книга в бумажной обложке: «Зеленый оазис», и пара новых чулок, трогательных своим дешевым блеском, и фарфоровые безделушки: изрядно потрескавшаяся пастушка и синяя с желтыми пятнами собачка. На вешалке висели черный дождевик и шерстяной джемпер — все имущество покойной Алисы Ашер.

Если у нее были какие-нибудь бумаги, их унесла полиция.

— Бедная женщина, — пробормотал Пуаро. — Пойдемте, Гастингс, нам здесь нечего делать.

Когда мы снова очутились на улице, Пуаро постоял минуту в нерешительности, а затем перешел на другую сторону. Почти прямо напротив дома миссис Ашер была зеленная лавка, из тех, что держат все свои товары снаружи, а не внутри.

Пуаро тихо дал мне указания, а затем вошел в лавку. Подождав минуты две, я последовал за ним. Он покупал салат. Я спросил фунт земляники.

Пуаро дружески беседовал с обслуживавшей его полной женщиной.

— Убийство-то, кажется, случилось как раз напротив вас, — говорил он. — Вот так история! Вы, наверное, очень разволновались?

Толстухе, очевидно, уже надоело обсуждать убийство. Вероятно, весь день с ней ни о чем другом и не говорили.

— Пора бы уж этим ротозеям наконец разойтись! — сказала она. — И на что тут глазеть, не понимаю.

— Вчера вечером тут, наверное, все было по-иному, — продолжал Пуаро. — Может быть, вы даже видели, как убийца входил в лавку? Говорят, высокий блондин с бородой. Иностранец, я слышал.

— Что такое? — встрепенулась торговка. — Вы говорите, иностранец?

— Я слышал, что полиция его арестовала.

— Надо же! — взволнованно проговорила зеленщица, становясь более словоохотливой. — Иностранец!

— Ну да! Я подумал, может, вы заметили его вчера.

— По правде говоря, нет у меня времени смотреть по сторонам. В вечернее время я очень занята, а на улице народу много — домой возвращаются с работы.

Я решил вставить свою реплику.

— Извините, сэр, — обратился я к Пуаро. — Вас, кажется, ввели в заблуждение. Мне говорили, что это низенький темноволосый мужчина.

Завязался интересный спор, в котором приняли участие полная дама, ее тощий муж и осипший мальчишка — посыльный. Они видели по крайней мере четырех низеньких темноволосых мужчин, а мальчишка заметил даже высокого блондина.

— Только без бороды, — с сожалением отметил он.

Наконец мы расплатились и покинули лавку, так и не объяснив хозяевам, что мы просто разыграли комедию.

— Зачем это вам понадобилось, Пуаро? — спросил я.

— Черт возьми! Я хотел выяснить, легко ли было заметить какого-нибудь незнакомца, входящего в лавку.

— Разве нельзя было спросить их без всей этой мистификации?

— Нет, мой друг. Если бы я просто спросил, я не получил бы никакого ответа. Вы — англичанин, и все-таки, по-видимому, не знаете, как англичане откликаются на простые вопросы. Они немедленно становятся подозрительными и, как следствие, молчаливыми. Если бы я принялся расспрашивать этих людей, они, как устрицы, ушли бы в свои раковины. Зато у них сразу развязались языки, когда я сделал свое заявление, несколько неожиданное и вызывающее любопытство, а вы принялись мне возражать. К тому же мы узнали, что убийство произошло в те часы, когда все «очень заняты», то есть каждый думает о каких-то своих делах, и в то же время по улице ходит много народу. Наш убийца неплохо выбрал время!

Он помолчал, а потом добавил с упреком:

— Вы все-таки удивительно непрактичный человек, Гастингс! Я вам говорю: купите что-нибудь, — и вы, не колеблясь, покупаете землянику! Вот ее сок уже просачивается сквозь бумагу и угрожает вашему костюму.

Я с беспокойством убедился, что он прав, и поспешил подарить землянику первому попавшемуся мальчугану, который принял ее с большим удивлением и подозрительно покосился на меня. Пуаро добавил к подарку еще и салат, увеличив замешательство мальчика.

Мой друг продолжал нравоучение:

— Нельзя покупать землянику в такой захудалой лавке. Земляника, если она не только что сорвана, дает сок. Спросили бы два банана или яблока, на худой конец — кочан капусты, но только не землянику!

— Это было первое, что пришло мне в голову! — оправдывался я.

— Не делает чести вашему воображению! — строго возразил Пуаро.

Он остановился. Дом справа от лавки миссис Ашер пустовал. В одном из окон можно было увидеть билетик: «Сдается». По другую сторону стоял дом с грязными кисейными занавесками на окнах. К этому дому и направился Пуаро, а так как на двери не было звонка, он несколько раз ударил по ней кулаком.

После некоторой задержки дверь открыло чумазое маленькое существо, нос которого настоятельно требовал платка.

— Добрый вечер, — поздоровался Пуаро. — Мама дома?

— Чего? — спросила маленькая замарашка.

Она смотрела на нас неодобрительно и с явным подозрением.

— Твоя мама, — повторил Пуаро.

Девочке понадобилось несколько минут, чтобы обдумать этот вопрос, потом она повернулась, крикнула на лестницу: «Мам, к тебе!» — и поспешно скрылась во мраке коридора.

На верхней площадке появилась остроносая женщина и, увидев нас, стала спускаться.

— Нечего вам зря время терять… — начала она, но Пуаро перебил ее.

Он снял шляпу и торжественно поклонился:

— Добрый вечер, мадам. Я из газеты «Вечерние блестки». Хочу попросить вас принять гонорар в пять фунтов стерлингов за статью о вашей покойной соседке миссис Ашер.

Гневные слова замерли на устах женщины, и она сошла вниз, приглаживая на ходу волосы и оправляя юбку.

— Прошу вас, сэр, пройдите сюда, налево. Не присядете ли, сэр?

Крошечная комнатка была забита массивной мебелью, но нам удалось протиснуться и усесться на жестком диване.

— Извините меня, — затараторила женщина. — Право, мне очень жаль, что я так резко с вами говорила, но вы себе не представляете, как надоедают всякие проходимцы, которые лезут в дом и предлагают то чулки, то мешочки с лавандой, словом, всякую чепуху, и все они такие въедливые, мастера дурить голову. Разнюхают как-то мою фамилию и начинают: «Миссис Фаулер, не угодно ли то, не угодно ли это?»

Уловив фамилию, Пуаро сразу этим воспользовался:

— Итак, миссис Фаулер, надеюсь, вы согласитесь на мое предложение.

— Не знаю, право… — Пятифунтовая бумажка заманчиво мелькнула перед ее лазами. — Конечно, я была знакома с миссис Ашер, но что-нибудь написать…

Пуаро поспешил успокоить женщину: от нее не потребуется никаких усилий. Просто она сообщит ему факты, и это интервью будет напечатано.

Подбодренная таким образом, миссис Фаулер охотно пустилась в воспоминания, перемешивая их с собственными предположениями и слухами.

— Уж очень она была замкнутая, эта миссис Ашер. Доброй душой ее никак не назовешь, но ведь у нее, бедняжки, было столько горя, это все знали. По совести, Франца Ашера давно надо было посадить за решетку. Не то чтобы миссис Ашер его боялась — она сама, если ее разозлить, была порядочная ведьма, умела дать сдачи. Но, знаете, беда приходит, когда ее меньше всего ждешь.

— Я не раз говорила миссис Ашер: «Уж доконает он вас, этот тип, помяните мое слово!» И вот так и случилось. Разве нет?

Пуаро поспешил воспользоваться паузой, чтобы задать вопрос:

— Не получала ли миссис Ашер необычных писем, подписанных не фамилией, а, например, буквами «Эй, Би, Си»?

Миссис Фаулер с очевидным сожалением ответила отрицательно:

— Я понимаю, что вы имеете в виду: такие письма называют анонимными. Они обычно написаны так, что стыдно вслух прочесть. Нет, право, я не знаю, сочинял ли Франц Ашер что-нибудь в этом роде. Миссис Ашер мне никогда про это не говорила… Что вы сказали? Железнодорожный справочник «Эй, Би, Си»? Никогда у нее такого не видела. Если бы у миссис Ашер объявился такой справочник, я бы об этом знала. Когда я услышала про убийство, у меня ноги подкосились. Моя девчонка Эдди прибегает ко мне и говорит: «Мам, сколько полицейских собралось рядом, в лавке!» Я так и обомлела. «Вот уж правда, — сказала я, когда речь пошла об убийстве, — нельзя было ей жить в доме одной. Племяннице надо бы быть при ней». Когда мужчина напьется — он все равно что голодный волк, а уж если хотите знать мое мнение, этот дьявол, ее муженек, ничуть не лучше дикого зверя. Я ее не раз остерегала, и вот сбылись мои слова! «Доконает он вас», — говорила я ей, и он-таки ее доконал! Когда мужчина пьян, он на все способен, и вот вам доказательство.

Она замолчала, чтобы перевести дух.

— Но ведь, кажется, никто не видел, чтобы Ашер входил в лавку? — спросил Пуаро.

Миссис Фаулер презрительно шмыгнула носом.

— Да уж конечно, он на глаза не показывался! — заявила она, но не пожелала объяснять, как мог Ашер проникнуть в лавку, «не показываясь на глаза».

Она подтвердила, что дом не имел черного хода и что Ашера все кругом хорошо знали, но упорно повторяла:

— Он, конечно, не хочет болтаться на веревке за свои дела и постарался войти незаметно.

Пуаро еще некоторое время поддерживал разговор, но, убедившись, что миссис Фаулер ничего больше не знает и все время твердит одно и то же, он закончил интервью, вручив женщине обещанный гонорар.

— Пять фунтов за такую беседу многовато, — рискнул я заметить, когда мы вышли на улицу.

— Да, пока она дала мало.

— Вы думаете, миссис Фаулер знает больше, чем говорит?

— Друг мой, мы сейчас в очень затруднительном положении: не знаем, о чем спрашивать. Мы похожи на детей, играющих в жмурки — расставляем руки и шарим ими в темноте. Миссис Фаулер сказала нам все, что, как ей кажется, она знает, и не поскупилась на догадки. Однако в будущем ее показания могут оказаться полезными. Эти пять фунтов я вложил в будущее.

Я не совсем понял, что он имеет в виду, но в этот миг мы столкнулись с инспектором Гленом.

Глава VII МИСТЕР ПАРТРИДЖ И МИСТЕР РИДДЕЛ

У инспектора Глена был довольно мрачный вид. Он провел послеобеденные часы, пытаясь составить полный список лиц, которых видели накануне входившими в табачную лавку.

— Что ж, никто никого не видел? — спросил Пуаро.

— Напротив, видели многих: трех высоких мужчин со странным выражением лица, четырех низеньких с черными усами, двух бородатых, троих толстяков. Все они смахивали на иностранцев, и у всех, если верить свидетелям, были зловещие лица. Удивляюсь, как это никто не сказал, что видел за делом банду замаскированных разбойников с пистолетами.

Пуаро сочувственно улыбнулся.

— Утверждает ли кто-нибудь, что видел Ашера?

— Нет. И это еще одно свидетельство в его пользу. Я только что говорил начальнику, что, по-моему, этим делом должен заняться Скотленд-Ярд. Убийство совершено не местным жителем.

— Вполне с вами согласен, — убежденно проговорил Пуаро.

— Знаете, мосье Пуаро, — продолжал инспектор, — это скверное дело. Мне оно очень не нравится.

До отъезда в Лондон мы имели еще две беседы.

Первая из них была с мистером Джеймсом Партриджем, который, насколько это было известно, последним видел миссис Ашер живой. Он заходил к ней за сигаретами в пять тридцать.

Мистер Партридж был банковским служащим. Маленького роста, худощавый, в пенсне, он казался очень сухим и был необычайно точен во всех своих утверждениях. Он жил в маленьком домике, таком же аккуратном и чистеньком, как он сам.

— Мистер… э… Пуаро, — проговорил он, взглянув на визитную карточку, которую ему протянул мой друг. — От инспектора Глена? Чем могу быть полезен, мосье Пуаро?

— Насколько мне известно, мистер Партридж, вы были последним, кто видел миссис Ашер живой?

Мистер Партридж сложил вместе кончики пальцев и посмотрел на Пуаро так, точно перед ним был сомнительный чек.

— Это вопрос весьма спорный, мистер Пуаро, — сказал он. — Многие могли заходить в лавку миссис Ашер и после меня.

— Если бы это было так, они пришли бы в полицию и заявили.

Мистер Партридж кашлянул.

— У некоторых людей, мосье Пуаро, нет чувства общественного долга.

Он смотрел на нас сквозь стекла пенсне круглыми, как у совы, глазами.

— Удивительно верное замечание, — пробормотал Пуаро. — Насколько я понимаю, вы пришли в полицию добровольно?

— Разумеется. Как только я услышал о возмутительном преступлении, я понял, что мои показания могут быть полезны и немедленно отправился в участок.

— Вы поступили очень благородно! — торжественно заявил Пуаро. — Не будете ли вы так любезны и не повторите ли свой рассказ?

— Охотно. Я возвращался домой со службы и ровно в пять тридцать…

— Извините, почему вы так точно знали время?

Мистер Партридж был явно недоволен тем, что его перебили.

— Часы на колокольне пробили половину. Я посмотрел на свои часы и увидел, что они на минуту отстали. Как раз в это время я и вошел в лавку.

— Вы часто заходили туда раньше?

— Довольно часто. Я проходил мимо, возвращаясь домой. Раза два в неделю я имею обыкновение покупать две унции слабого табака.

— Вы были знакомы с миссис Ашер? Знали какие-нибудь обстоятельства ее личной жизни?

— Ровно никаких. Я никогда не говорил с ней ни о чем, кроме покупок, не считая случайных замечаний о погоде.

— Известно ли вам, что у нее муж пьяница, который постоянно угрожал лишить ее жизни?

— Нет, мне о ней ничего не известно.

— Все-таки вы хорошо знали ее в лицо. Не поразило ли вас вчера что-нибудь необычное в ее внешности? Не казалась ли она озабоченной или встревоженной?

Мистер Партридж задумался.

— Насколько я могу судить, она была точно такой же, как всегда.

Пуаро встал.

— Благодарю вас, мистер Партридж, за то, что вы ответили на мои вопросы. Кстати, нет ли у вас справочника «Эй, Би, Си»? Я хотел бы посмотреть, когда идет ближайший поезд на Лондон.

— Он на полке, за вашей спиной, — ответил мистер Партридж.

Кроме «Эй, Би, Си», на полке оказался справочник Брэдшоу, биржевой ежегодник и местный справочник.

Пуаро взял «Эй, Би, Си», сделал вид, что ищет нужный поезд, поблагодарил мистера Партриджа и откланялся.

Наш следующий визит был к мистеру Альберту Ридделу, который оказался человеком совсем иного склада. Он был железнодорожным рабочим. Наш разговор шел под аккомпанемент звона посуды, которую мыла явно раздраженная супруга мистера Риддела, и рычания пса мистера Риддела. Сам же мистер Риддел разговаривал с нескрываемой враждебностью.

Это был неуклюжий великан с широким лицом и маленькими подозрительными глазками. Когда мы пришли, он угощался пирогом с мясом, запивая его необыкновенно крепким чаем. С чашкой в руке, мистер Риддел сердито уставился на нас.

— Я сказал все, что знал, — прорычал он. — Чего вам от меня надо? Все выложил этой поганой полиции, а теперь начинай сначала, болтай с какими-то погаными иностранцами.

Пуаро метнул на меня лукавый взгляд и сказал:

— Говоря по правде, я вам сочувствую, но что поделаешь? Все-таки речь идет об убийстве! Тут приходится быть очень и очень точным.

— Расскажи-ка лучше джентльмену все, что ему надо, Берт, — взволнованно проговорила жена.

— Заткни свою поганую глотку! — рявкнул гигант.

— Вы, кажется, не по доброй воле пошли в полицию? — ловко вставил Пуаро.

— А какого бы дьявола я туда пошел? Мне до всего этого дела нет!

— Как сказать, — равнодушным тоном проговорил Пуаро. — Произошло убийство, и полиции надо знать, кто побывал в лавке. Лично мне казалось бы… как это выразить… более естественным, что ли, если бы вы сами пришли дать сведения.

— У меня — работа. Но не думайте, что я так и не пришел бы…

— Так или иначе, люди видели, как вы входили в лавку миссис Ашер, и полиция была вынуждена прийти к вам. Ее удовлетворил ваш рассказ?

— А то как? — грозно спросил Берт.

Пуаро только пожал плечами.

— Куда это вы гнете, мистер? На меня думаете, что ли? Все знают, кто прикончил старуху: эта сволочь, муж ее, вот кто!

— Но его не было вчера в лавке, а вы были.

— Хотите мне пришить убийство, а? Ну, так ничего у вас не выйдет. Чего ради мне было убивать ее? Ради пачки вонючего табаку, так, по-вашему? Кто я? «Маньяк-убийца», как в газетах пишут? Значит, я…

Он воинственно поднялся со стула. Жена с воплем бросилась к нему:

— Берт, Берт, не говори так! Берт, они подумают…

— Успокойтесь, мосье, — промолвил Пуаро. — Я спрашиваю, что вы видели при своем посещении лавки. Ваше нежелание отвечать представляется мне… как бы это объяснить?.. Несколько странным.

— Кто говорит, что я не желаю отвечать? — Мистер Риддел опустился на стул. — Мне наплевать.

— Вы вошли в лавку в шесть часов?

— Верно. Или, если уж говорить точно, была минута или две седьмого. Хотел купить пачку «Золотых хлопьев». Толкнул дверь…

— Значит, она была закрыта?

— Верно. Я думал, может, лавка уже заперта, но дверь отворилась, и я вошел. Только там никого не было. Я постучал кулаком по прилавку и подождал. Никто не вышел, и мне пришлось уйти. Вот и все. Можете набить этим свою трубку и выкурить.

— Вы не видели тела? Оно упало за прилавок.

— Нет. Вы бы тоже не увидели, если бы нарочно не искали.

— Не было ли на прилавке железнодорожного справочника?

— Был. Лежал раскрытый и перевернутый. Я еще подумал, может, старуха уехала и забыла запереть лавку.

— Вы не брали справочник в руки и не перекладывали его на другое место?

— Не трогал я этот поганый справочник. Я вам сказал, что я делал.

— Вы не видели, чтобы кто-нибудь вышел из лавки перед тем, как вы в нее вошли?

— Никого я не видел. Опять я вас спрашиваю: пришить мне хотите?

Пуаро встал.

— Никто вам ничего не пришивает… Пока… Добрый вечер, сударь.

Мистер Риддел так и остался сидеть с открытым ртом, а мы вышли на улицу.

Пуаро взглянул на часы.

— Если мы очень поторопимся, мы можем еще попасть на поезд семь две. Живо, мой друг!

Глава VIII ВТОРОЕ ПИСЬМО

— Ну, что? — нетерпеливо спросил я.

В купе первого класса мы были одни. Экспресс только что вышел из Андовера.

— Преступление, — начал Пуаро, — совершил человек среднего роста, рыжий, с бельмом на левом глазу. Он слегка прихрамывает на правую ногу, и под лопаткой у него — родинка.

— Пуаро! — воскликнул я.

В первый миг я был ошеломлен, но веселый огонек в глазах моего друга отрезвил меня.

— Пуаро! — повторил я теперь уже с упреком.

— Мой друг, чего вы от меня хотите? Вы смотрите на меня глазами преданной собаки и ждете откровений в духе Шерлока Холмса! А если говорить серьезно, я не знаю ни того, каков собой убийца, ни того, где он живет и как можно его схватить.

— Оставил бы он какой-нибудь след! — пробормотал я.

— Да, след! Вам обязательно подавай след! Увы! Он не курил папирос и не рассыпал пепла, куда потом ступил каблуком, в котором шляпки гвоздей имели своеобразный рисунок. Нет, он не был так предупредителен. Все же, мой друг, он оставил справочник «Эй, Би, Си». Вот вам и след!

— Вы считаете, что он случайно забыл этот справочник?

— Конечно нет. Он оставил его умышленно. Об этом говорят отпечатки пальцев.

— Но их же не оказалось!

— Про это я и говорю. Какая была погода? Теплый июньский вечер. Кто ходит в такую погоду в перчатках? На подобного чудака непременно обратили бы внимание. Раз на справочнике нет отпечатков пальцев, значит, их умышленно стерли. Невинный человек оставил бы отпечатки, виновный — стер их. Другими словами: наш убийца сознательно оставил справочник, то есть дал нам какой ни на есть след. Кто-то купил справочник, потом принес его… Это открывает какие-то возможности.

— Вы думаете, таким путем мы что-нибудь узнаем?

— Откровенно говоря, Гастингс, я не особенно на это рассчитываю. Наш преступник, загадочный Икс, явно щеголяет своей сообразительностью. Непохоже, чтобы он оставил след, который вел бы прямо к нему.

— Значит, от «Эй, Би, Си» будет мало проку?

— В том смысле, какой вы имеете в виду, — да.

— А в каком-либо ином?

Пуаро ответил не сразу.

— Может быть, «Эй, Би, Си» и пригодится, — медленно произнес он. — Мы имеем дело с неизвестным. Он сейчас в тени и хочет оставаться в тени, но рано или поздно его настигнет луч света. С одной стороны, мы ничего о нем не знаем, с другой — знаем очень многое. Я вижу, как его личность начинает принимать расплывчатые пока очертания. Этот человек свободно и без ошибок печатает на машинке, покупает дорогую бумагу и жаждет как-либо себя проявить. Я вижу его ребенком, вероятно, заброшенным и нелюбимым. Я вижу, как он растет, сознавая свою неполноценность и борясь с несправедливым отношением к себе. Я вижу, как он стремится во что бы то ни стало выдвинуться, обратить на себя внимание, и эта потребность все растет… Но житейские обстоятельства разбивают все его надежды и, может быть, приносят ему еще большие унижения. И вот он готов зажечь спичку и поднести ее к бочке с порохом…

— Все это чистейший домысел, — возразил я, — от него практически нет никакой пользы.

— Вы предпочли бы обгорелую спичку, пепел посреди пола, подошвы с гвоздями? Это в вашем характере! Но мы все-таки можем задать себе кое-какие практические вопросы: почему справочник «Эй, Би, Си»? Почему миссис Ашер? Почему Андовер?

— Прошлая жизнь старухи кажется очень простой, — задумчиво проговорил я. — Беседы с двумя посетителями лавки принесли лишь разочарование. Мы не услышали ничего нового.

— Говоря по правде, я от них многого и не ожидал, а все-таки нельзя было пренебрегать двумя возможными кандидатами в убийцы.

— Но не думаете же вы…

— Во всяком случае не исключено, что убийца живет в Андовере или его окрестностях. Вот вам и ответ, почему — Андовер. Мы знаем двух человек, которые побывали в лавке в интересующее нас время. Любой из них мог быть убийцей, и пока у нас нет никаких доказательств, что тот или другой — не убийца.

— Эта грубая скотина Риддел… — согласился я.

— О, Риддела я склонен совсем отвести: он нервничал, злился, явно был встревожен…

— Но ведь это как раз показывает…

— …на характер, прямо-таки противоположный характеру автора письма. Мы должны искать человека, владеющего собой, самоуверенного.

— Человека с апломбом?

— Возможно. Впрочем, у некоторых людей за скромными и застенчивыми манерами скрывается немалое тщеславие и самодовольство.

— Не считаете ли вы, что тщедушный мистер Партридж…

— Он более подходящий тип. Большего пока сказать нельзя. Он вел себя именно так, как повел бы автор письма: немедленно отправился в полицию, выдвинул свою особу на первый план, наслаждался своим положением.

— Неужели вы в самом деле полагаете?..

— Нет, Гастингс, лично я думаю, что убийца — не житель Андовера, но не следует пренебрегать никакими путями расследования. Кстати, хотя я все время говорю об убийце «он», нельзя забывать, что это могла быть и женщина…

— Да что вы!

— Согласен, что способ убийства чисто мужской, зато анонимные письма чаще пишут женщины. Об этом надо помнить.

— Что мы будем делать дальше? — спросил я помолчав.

— Мой предприимчивый Гастингс! — улыбнулся Пуаро.

— А все-таки, что мы будем делать?

— Ничего.

— Ничего? — Я не мог скрыть разочарования.

— Да что я, по-вашему, колдун, волшебник?! — воскликнул Пуаро. — Каких действий вы от меня ожидаете?

Я задумался над этим вопросом и убедился, что на него действительно трудно ответить. Тем не менее я был убежден, что необходимо принять какие-то меры, что нужно ковать железо, пока горячо.

— Все же у нас есть справочник, почтовая бумага, конверт… — сказал я.

— Да, конечно, в этом направлении будет сделано все возможное. Полиция имеет все необходимое для такой работы, и будьте уверены, если только можно что-нибудь найти, полиция найдет.

Этим мне пришлось удовлетвориться.

Шли дни, и я с удивлением заметил, что Пуаро не желает обсуждать дело Эй, Би, Си. Когда я пытался вернуться к этому вопросу, он нетерпеливо отмахивался. Собственно говоря, я догадывался о причине: в деле об убийстве миссис Ашер Пуаро потерпел неудачу. Эй, Би, Си бросил ему вызов, и Эй, Би, Си взял верх. Мой друг, привыкший к непрерывным победам, воспринял поражение настолько болезненно, что не выносил даже разговоров на эту тему. Возможно, это было признаком мелочности и в таком выдающемся человеке, но ведь и у самого трезвого из нас может закружиться голова от успехов. У Пуаро процесс такого «головокружения» длился годами, и неудивительно, если последствия сказались теперь.

Я понимал и уважал слабость моего друга и больше не касался андоверского дела. В газетах я прочитал отчет о дознании. Он был краток. Не было никаких упоминаний об анонимном письме. Вердикт гласил: убийство, совершенное неизвестным лицом. Преступление не привлекло внимания прессы — в нем не было ничего волнующего, драматического. Убийство старухи в глухом переулке было вытеснено со страниц печати более сенсационными сообщениями.

По правде говоря, и я стал забывать об этой истории отчасти, может быть, потому, что мне неприятно было думать о поражении Пуаро.

И вот двадцать второго июля мой интерес внезапно возродился.

Несколько дней я не видел Пуаро, так как уезжал на конец недели в Йоркшир. Я вернулся в понедельник днем, а письмо было получено в шесть часов вечера.

Я помню неожиданное восклицание, от которого не удержался Пуаро, вскрыв конверт.

— Пришло! — сказал он.

— Что «пришло»?

— Вторая глава истории Эй, Би, Си!

Я по-прежнему смотрел на него, не понимая, о чем он говорит. Андоверское дело уже выветрилось из моей памяти.

— Прочтите, — сказал Пуаро, протягивая мне письмо. Как и первое, оно было напечатано на дорогой бумаге.

Мистер Пуаро!

Ну, что скажете? Первую партию выиграл я. Андоверское дело прошло с блеском, а?

Но игра только начинается. Прошу вас обратить внимание на Бэксхил. Дата: двадцать пятое число сего месяца.

С уважением Эй, Би, Си.

— Великий боже! — воскликнул я. — Неужели этот дьявол готовит еще одно убийство?!

— Разумеется, Гастингс. Чего вы еще ожидали? Вы думали, что андоверское дело было изолированным преступлением? Помните, я сказал: «Это только начало»?

— Но ведь это ужасно!

— Да, ужасно.

— Мы боремся с маниакальным убийцей?

— Да.

Его спокойствие было внушительнее всяких героических слов. С дрожью в пальцах я возвратил письмо.

На следующее утро состоялась конференция «великих держав». На ней присутствовали: начальник полиции Суссекса^[3], заместитель начальника уголовного отдела Скотленд-Ярда, инспектор Глен из Андовера, старший офицер суссекской полиции Картер, Джепп, молодой инспектор Кроум и знаменитый психиатр доктор Томпсон.

Штемпель на письме указывал, что оно было опущено в Хэмпстеде, но, по мнению Пуаро, этому не следовало придавать большого значения.

Вопрос был рассмотрен досконально. Доктор Томпсон, приятный, не старый еще человек, несмотря на всю ученость, изложил свою точку зрения простым языком, избегая специальных терминов.

— Нет никакого сомнения, — сказал заместитель начальника уголовного отдела, — что оба письма написаны одним и тем же лицом.

— И так же несомненно, что именно этот человек — виновник андоверского убийства, — сказал инспектор Глен.

— Совершенно верно. Мы имеем ясное предупреждение о втором преступлении, назначенном на двадцать пятое, то есть на послезавтра, в Бэксхиле. Какие мы предпримем шаги?

Начальник полиции Суссекса посмотрел на своего старшего офицера.

— Что скажете, Картер?

Старший офицер печально покачал головой.

— Перед нами трудная задача, сэр. Нет никаких указаний на то, кто будет жертвой. Если уж говорить начистоту: какие можно предпринять шаги?

— Разрешите высказать маленькое предположение, — тихо сказал Пуаро.

Все обернулись к нему.

— Я считаю вероятным, что фамилия намеченной жертвы будет начинаться на букву «Би».

— Это уже кое-что, — неуверенно произнес старший офицер.

— Алфавитный комплекс, — задумчиво проговорил доктор Томпсон.

— Я выдвигаю это как предположение, не больше. Такая возможность пришла мне в голову, когда я увидел фамилию Ашер, выведенную крупными буквами над лавкой несчастной женщины, убитой в прошлом месяце. Получив письмо с указанием Бэксхила, я подумал, что, может быть, фамилия жертвы, как и место преступления, будет выбрана по алфавитной системе.

— Возможно, — согласился доктор, — но, с другой стороны, может оказаться, что тут простое совпадение, а жертвой, на какую бы букву ни начиналась ее фамилия, окажется снова старуха, владелица лавки. Помните, что мы имеем дело с сумасшедшим, и до сих пор он не дал никакого намека на свои мотивы.

— Разве у сумасшедшего могут быть какие-нибудь мотивы, сэр? — скептически спросил старший офицер.

— Разумеется, мой друг! Неопровержимая логика характерна для маньяка. Например, человек может вообразить, что его священная миссия убивать служителей церкви, или врачей, или… старух в табачных лавках. Для этого всегда есть какая-то определенная причина. Не следует слишком считаться с указаниями на алфавитный порядок. То, что за Андовером последовал Бэксхил, может быть совпадением.

— Все-таки мы можем принять некоторые меры предосторожности, — сказал начальник суссекской полиции. — Картер, обратите внимание на тех, чья фамилия начинается на букву «Би», особенно на владельцев табачных лавок и газетных ларьков, которые торгуют одни, без помощников. Думаю, что ничего больше предпринять нельзя. Разумеется, насколько это возможно, следите за всеми, кто прибывает в город.

Старший офицер тяжело вздохнул.

— Сейчас, когда начались школьные каникулы? Да ведь эту неделю к нам народ валом валит!

— Все, что можно, должно быть сделано, — решительно заявил начальник полиции.

Настала очередь инспектора Глена.

— Я установил надзор за всеми, кто так или иначе связан с делом Ашер, то есть за двумя свидетелями — Партриджем и Ридделом — и, разумеется, за самим Ашером. Если они попытаются уехать из Андовера, за ними будут следить.

После мелких дополнительных предложений и беспорядочных разговоров конференция закрылась.

— Пуаро, — сказал я, когда мы вдвоем шли по набережной, — неужели это преступление нельзя предотвратить?

Мой друг повернул ко мне осунувшееся лицо.

— Разум целого города против безумия одного человека?.. Я боюсь, Гастингс, я очень боюсь. Вспомните, как долго свирепствовал Джек Потрошитель!

— Это ужасно! — сказал я.

— Безумие — страшная вещь, Гастингс. Я боюсь… я очень боюсь!..

Глава IX УБИЙСТВО В БЭКСХИЛЕ

Я хорошо помню мое пробуждение утром двадцать пятого июля. Было около половины восьмого.

Пуаро стоял у моей кровати и легонько тряс меня за плечо. Одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы вывести меня из дремотного состояния.

— Что случилось? — спросил я.

— То, чего мы опасались.

— Как! — воскликнул я. — Но ведь двадцать пятое только сегодня!

— Убийство произошло ночью, точнее, еще до рассвета.

Я вскочил на ноги и поспешно стал одеваться, а Пуаро тем временем коротко рассказал мне то, о чем ему сообщили по телефону.

— На пляже в Бэксхиле обнаружено тело молодой девушки. В ней опознали Элизабет Барнард, официантку кафе, которая жила вместе с родителями в маленьком, недавно построенном коттедже. Медицинский осмотр установил, что смерть последовала от одиннадцати тридцати до часу ночи.

— Полиция уверена, что это то самое убийство? — спросил я, торопливо намыливая кисточкой лицо.

— Под телом найден справочник «Эй, Би, Си», открытый на странице, где значится Бэксхил.

Я вздрогнул.

— Какой ужас!

— Будьте осторожны, Гастингс. Я не хочу, чтобы следующая трагедия разыгралась у меня в комнате.

Я с виноватым видом вытер кровь с подбородка и спросил:

— Каков план кампании?

— Через несколько минут за нами приедет машина. Я сейчас принесу вам сюда чашку кофе, чтобы не терять времени.

Через двадцать минут мы уже пересекли Темзу и мчались в полицейской машине по дороге из Лондона. С нами был инспектор Кроум, тот самый, который присутствовал на конференции и которому было официально поручено ведение дела.

Кроум совсем не походил на Джеппа. Он был значительно моложе и принадлежал к числу людей молчаливых и надменных. Образованный и начитанный, он был, на мой взгляд, слишком уж доволен собой. Недавно он прославился тем, что успешно раскрыл ряд убийств детей, терпеливо выследив преступника, который теперь сидел в сумасшедшем доме.

Очевидно, он был подходящим человеком для расследования настоящего дела, но мне казалось, что он сам был в этом чересчур уверен. С Пуаро он держал себя несколько покровительственно. Он оказывал ему уважение, как младший по летам — старшему или как школьник — состарившемуся учителю.

— Я долго беседовал с доктором Томпсоном, — сказал инспектор. — Он чрезвычайно интересуется так называемыми цепными, или серийными, преступлениями. Такие убийства — результат какого-то особого извращения мыслительного процесса. Неспециалисту, конечно, трудно оценить интерес подобных преступлений с медицинской точки зрения. — Он кашлянул. — Откровенно говоря, в моем последнем деле (не знаю, довелось ли вам читать о нем в газетах, это было дело об убийстве школьницы Мейбл Хомер) преступник Кэппер был удивительным субъектом. Уличить его было необычайно трудно, хотя это было его третье убийство. Он казался таким же нормальным, как мы с вами. Но, знаете, есть разные способы испытания, словесные ловушки, методы очень современные, в ваше время ничего подобного не было. Стоит вам заставить человека разговориться — и он у вас в руках! Он понимает, что правда вам известна, и нервы у него не выдерживают. Тут уж выдает себя с головой!

— Это и в мое время случалось, — заметил Пуаро.

Инспектор Кроум взглянул на него.

— Ах вот как! — сказал он.

Некоторое время все молчали. Когда мы проезжали мимо станции Нью-Кросс, Кроум проговорил:

— Если вам угодно задать мне какие-нибудь вопросы по этому делу — прошу вас.

— Вероятно, вы уже получили описание убитой девушки?

— Ей было двадцать три года, работала официанткой в кафе «Рыжая кошка»…

— Я не о том. Мне хотелось бы знать, была ли она красива.

— Об этом у меня нет никаких сведений, — сухо ответил Кроум. По его тону было ясно, что он думает: «Ох уж эти иностранцы! Одно у них на уме!»

В глазах Пуаро зажегся лукавый огонек.

— Вам кажется, что это несущественно? Между тем для женщины это имеет огромное значение и часто решает ее судьбу.

Инспектор Кроум прибег к своей стереотипной фразе:

— Ах вот как!

Снова наступило молчание.

Когда мы уже приближались к местечку под названием Семь дубов, Пуаро возобновил беседу:

— Не известно ли вам случайно, каким орудием была убита девушка?

— Задушена собственным поясом. Кажется, это был толстый вязаный кушак, — коротко ответил инспектор.

Пуаро широко раскрыл глаза.

— Ага! — воскликнул он. — Наконец-то мы получили какие-то определенные сведения! Ведь это кое о чем говорит, не так ли?

— Я еще не видел кушака, — холодно заметил инспектор Кроум.

Меня раздражали осторожность и отсутствие воображения у этого человека.

— Это дает нам представление о характере убийцы, — сказал я. — Задушить девушку ее же кушаком! В этом есть что-то особенно зверское!

Пуаро бросил на меня взгляд, значения которого я не мог понять. Сначала мне показалось, что я увидел в нем легкую насмешку, но потом подумал, что, может быть, это — предупреждение мне не слишком откровенничать с инспектором, и я замолчал.

В Бэксхиле нас встретил полицейский офицер Картер. С ним был инспектор Кэлси, молодой человек с приятным и умным лицом. Ему было поручено помогать Кроуму вести расследование.

— Вы, вероятно, хотите сами допросить свидетелей, Кроум, — произнес старший офицер. Я сейчас введу в курс дела, а потом вы приступите к работе.

— Благодарю вас, сэр, — сказал Кроум.

— Мы сообщили о происшедшем родителям девушки. Конечно, это было для них страшным ударом. Я не стал утруждать их расспросами, чтобы дать им немного прийти в себя. Так что вы можете начать с них.

— У них есть другие дети? — спросил Пуаро.

— Дочь, сестра убитой. Служит машинисткой в Лондоне. Мы дали ей знать. И еще есть какой-то молодой человек. Полагают, что именно с ним девушка провела вчерашний вечер.

— Дал вам что-нибудь справочник «Эй, Би, Си»? — спросил Кроум.

— Вот он. — Старший офицер кивнул на стол. — Отпечатков пальцев нет. Был открыт на странице, где Бэксхил. Свежий экземпляр. Не видно, чтобы им пользовались. Куплен Не в этих местах. Я справлялся во всех магазинах, где могли продавать подобные справочники.

— Кто обнаружил тело, сэр?

— Старый полковник по фамилии Джером. Из тех людей, что любят свежесть раннего утра. Около шести часов он вышел прогуляться с собакой. Шел по направлению к Кудену и спустился на пляж. Собака убежала вперед и остановилась, что-то обнюхивая. Полковник позвал ее, но собака не послушалась. Тогда полковник посмотрел внимательнее и заподозрил неладное. Он подошел ближе и увидел тело. Тут он поступил очень разумно: ничего не трогал и немедленно позвонил нам.

— Время смерти — приблизительно полночь?

— Точнее, от двенадцати до часу ночи. Наш шутник — человек слова. Если он говорит «двадцать пятого» — значит, это будет двадцать пятого, хотя бы после полуночи прошло всего несколько минут.

Кроум кивнул головой.

— Да. Такова особенность его мышления. Больше ничего нет? Не замечено ли что-нибудь полезное для нас?

— Насколько мне известно, нет, но ведь сейчас еще рано. Многие из тех, кто вчера вечером видел девушку в белом платье, которую сопровождал мужчина, скоро придут дать показания. А так как вчера вечером не менее четырех или пяти сотен девушек прогуливались с молодыми людьми, могу себе представить, какое это будет веселенькое дело!

— Ну что ж, сэр, — сказал Кроум, — я хотел бы приступить к работе. Хочу заглянуть в кафе, где служила девушка, и повидать ее родителей. Кэлси может идти со мной.

— А мосье Пуаро? — спросил начальник полиции.

— Я буду сопровождать вас, — ответил Пуаро, слегка поклонившись Кроуму.

Мне показалось, что Кроуму это не очень понравилось, а Кэлси, который впервые видел Пуаро, широко осклабился. К сожалению, видя моего друга впервые, люди находили его просто комичным.

— Что можно сказать о кушаке, которым была задушена девушка? — спросил Кроум. — Мосье Пуаро склонен считать это ценным следом.

— Нисколько, — поспешно возразил Пуаро. — Вы меня не так поняли.

— Кушак вам ничем не поможет, — ответил Картер. — Это не кожаный пояс, на котором могли бы остаться отпечатки пальцев, а толстый, вязанный из шелковых ниток кушак — идеальное орудие для данной цели.

Я содрогнулся.

— Итак, — сказал Кроум, — пойдем!

Мы отправились в путь.

Первый наш визит был в «Рыжую кошку». Это было заурядное маленькое кафе на набережной. Здесь стояли столики, покрытые клетчатыми, оранжевыми с белым, скатертями. Это было одно из тех заведений, специальность которых — утренний кофе, чай пяти сортов и немногочисленные блюда для скромного завтрака, такие, как яичница, креветки и макароны с сыром.

Мы явились в тот час, когда начали приходить посетители, чтобы выпить утренний кофе. Хозяйка поспешно увела нас в свое довольно неопрятное святилище в глубине дома.

— Мисс… э… Мерион? — спросил Кроум.

Мисс Мерион заблеяла высоким плаксивым голосом расстроенной дамы:

— Да, это я. Какая печальная история! Ужасно печальная! Я даже представить себе не могу, как она отразится на нашем кафе!

Мисс Мерион была тощая женщина лет сорока, с жидкими волосами оранжевого цвета (право же, она сама удивительно была похожа на рыжую кошку!). Она нервно перебирала пальцами многочисленные рюши и оборки своего служебного платья.

— К вам народ ломиться будет, — подбодрил ее инспектор Кэлси, — вот увидите. Поспевайте только подавать!

— Отвратительное преступление! — сказала мисс Мерион. — Просто отвратительное! Начинаешь отчаиваться в человеческой натуре.

Тем не менее глаза ее алчно заблестели.

— Что вы можете сказать нам о покойной, мисс Мерион?

— Ничего! — решительно заявила мисс Мерион. — Ровно ничего.

— Давно она к вам поступила?

— Прошлым летом.

— Вы были довольны ею?

— Она была хорошая официантка — быстрая и услужливая.

— Миловидная? — спросил Пуаро.

Мисс Мерион подарила его тем же взглядом, что и Кроум: «Ох уж эти иностранцы!»

— Она была милая, опрятная девушка, — холодно ответила хозяйка кафе.

— В котором часу она ушла вчера со службы? — спросил Кроум.

— В восемь. Мы закрываемся в восемь. В нашем кафе не подают ни обедов, ни ужинов. На них нет спроса. Яичница и чай — вот и все, что мы предлагаем. Клиенты приходят часов до семи, иногда немного позже, но после половины седьмого у нас уже пустовато.

— Не говорила ли вам девушка, как она собирается провести вечер?

— Конечно нет! — возмутилась мисс Мерион. — Не такие у нас с ней были отношения!

— За ней никто не заходил? Или, может быть, спрашивал о ней?

— Нет.

— Она казалась вчера такой же, как всегда? Не была ли она возбуждена или подавлена?

— Право, не могу сказать, — ответила мисс Мерион тоном человека, которому это глубоко безразлично.

— Сколько у вас официанток?

— Обычно две, а с двадцатого июля до конца августа — еще две.

— Но мисс Элизабет Барнард не была сезонной служащей?

— Мисс Барнард была постоянной.

— Что вы можете сказать о второй постоянной официантке?

— Мисс Хигли? Очень милая молодая особа.

— Она дружила с мисс Барнард?

— Право, не знаю.

— Мы хотели бы поговорить с ней.

— Сейчас?

— Если можно.

— Я пришлю ее сюда, но прошу вас не задерживать ее долго. Сейчас время, когда все пьют утренний кофе.

Рыжая, с кошачьими ухватками, мисс Мерион вышла из комнаты.

— Весьма почтенная дама! — заметил инспектор Кэлси. — «Право, не могу сказать!» — протянул он, передразнивая жеманные манеры мисс Мерион.

В комнату впорхнула, немного запыхавшисьпухленькая, темноволосая и розовощекая девица с черными глазами, расширенными от возбуждения.

— Меня прислала мисс Мерион, — прощебетала она.

— Вы — мисс Хигли?

— Да, это я.

— Вы были знакомы с Элизабет Барнард?

— Конечно, я знала Бетти. Какой ужас! Ну просто ужас! Прямо поверить не могу! Я все утро говорю: «Девочки, этого не может быть!» Бетти! Наша Бетти Барнард, которая все время была с нами… и вдруг убита! Ну не могу поверить! Я уже раз пять себя щипала, чтобы убедиться, не сон ли это. Бетти убита! Это… Ну, вы меня понимаете, это невозможно!

— Вы хорошо знали покойную? — спросил Кроум.

— Она поступила сюда раньше меня. Я начала работать в марте, а она тут с прошлого года. Она была тихонькая, если вы понимаете, что я хочу сказать, не из тех, кто любит пошутить и посмеяться, то есть не то чтобы она была тихоней, у нее был огонек, сколько угодно! Она, как бы сказать, была тихонькая, но не тихоня, вы меня понимаете?

Должен сказать, что инспектор Кроум проявил удивительное терпение. Цветущая мисс Хигли как свидетельница была совершенно невыносима. Каждое свое заявление она повторяла и комментировала десятки раз. Общий же результат оказался ничтожным. Она не могла быть близкой подругой убитой. Нетрудно было понять, что Элизабет Барнард смотрела на мисс Хигли немного свысока. В рабочее время у них были самые дружеские отношения, но после работы девушки почти не общались. У Элизабет был «дружок», работавший в конторе по продаже недвижимости Корта и Барнскила. Нет, он не был ни Кортом, ни Барнскилом, он был всего лишь клерком. Мисс Хигли не слыхала его имени, но очень хорошо знала его в лицо. Красивый, ох какой красивый! А одевается-то как!

Очевидно, в сердце мисс Хигли таилась некоторая зависть.

В конце концов суть разговора свелась к следующему: Элизабет Барнард никому в кафе не говорила о своих планах на вечер, но, по мнению мисс Хигли, она должна была встретиться со своим «дружком». На ней было новое белое платье, «модное, прямо прелесть!».

Мы побеседовали с двумя другими девушками, но ничего нового не узнали. Бетти Барнард никому не говорила о своих намерениях, и вчера вечером никто в Бэксхиле ее не видел.

Глава X СЕМЕЙСТВО БАРНАРДОВ

Родители Элизабет Барнард жили в маленьком коттедже, одном из примерно полусотни недавно построенных на окраине городка каким-то предприимчивым дельцом. Этот новый поселок назывался Ландуно.

Мистер Барнард, тучный мужчина лет сорока пяти, с лицом, выражавшим полную растерянность, заметил наше приближение и поджидал нас на пороге.

— Входите, джентльмены, — приветливо сказал он.

Инспектор Кэлси заговорил первым.

— Это инспектор Кроум из Скотленд-Ярда, сэр, — сказал он, — прибыл, чтобы помочь нам расследовать дело.

— Скотленд-Ярд? — с надеждой в голосе спросил мистер Барнард. — Это хорошо. Нельзя, чтобы такой гнусный убийца ускользнул. Бедная девочка!..

Его лицо исказилось от внезапного прилива горя.

— А это мистер Пуаро, тоже из Лондона, и мистер… э…

— Капитан Гастингс, — подсказал Пуаро.

— Рад познакомиться, джентльмены, — машинально проговорил мистер Барнард. — Пойдемте в комнаты. Не знаю, сможет ли жена поговорить с вами. Она совсем разбита.

Однако как только мы расположились в гостиной, миссис Барнард вышла к нам. Видно было, что она только что горько плакала, потому что глаза ее покраснели, и она шла неверной походкой человека, испытавшего жестокое потрясение.

— Вот это ты молодец, мать! — сказал мистер Барнард. — Только не очень ли трудно тебе будет разговаривать?

Он похлопал ее по плечу и усадил в кресло.

— Начальник полиции был очень добр к нам, — проговорил он. — Сообщив о случившемся, он обещал ни о чем нас пока не расспрашивать, чтобы мы пришли в себя после первого удара.

— Как это жестоко! О как это жестоко! — со слезами в голосе промолвила миссис Барнард. — Хуже и не придумаешь!

— Я понимаю, мадам, как вам тяжело, — отозвался инспектор Кроум, — и мы всей душой сочувствуем вам, но для того чтобы как можно скорее приступить к розыску убийцы, нам необходимо знать все обстоятельства.

— Это правильно, — вставил мистер Барнард, одобрительно кивая.

— Насколько мне известно, вашей дочери было двадцать три года. Она жила вместе с вами и работала в кафе «Рыжая кошка». Это верно?

— Верно.

— Вы, кажется, недавно приехали в эти края? Где вы жили раньше?

— В Кеннингтоне. Я торговал железными изделиями. Два года назад ушел на покой. Мне всегда хотелось пожить у моря.

— У вас две дочери?

— Да. Старшая работает в конторе в Лондоне.

— Вас не встревожило вчера, что ваша младшая дочь не пришла домой?

— Мы об этом не знали, — со слезами проговорила миссис Барнард. — Мы с отцом всегда ложимся рано. В девять часов мы уже в постели. Я не знала, что Бетти не ночевала дома, пока не пришел полисмен и не сказал… сказал…

Она замолкла.

— Часто ли ваша дочь… гм… возвращалась поздно?

— Знаете, каковы нынче девушки, инспектор! — сказал Барнард. — Самостоятельные, так это называется! В летние вечера они домой не торопятся. Но Бетти обычно возвращалась не позже одиннадцати.

— Как она попадала в дом? Вы запирали дверь?

— Мы оставляли ключ под циновкой, так у нас повелось.

— До нас дошли слухи, что ваша дочь была помолвлена. Это правда?

— Ну, теперь это так официально не объявляется…

— Молодого человека зовут Доналд Фрейзер, и он мне очень нравится, — проговорила миссис Барнард. — Какой это для него страшный удар! Он уже знает?..

— Кажется, он работает в конторе «Корт и Барнскил»?

— Да. Это контора по продаже недвижимости.

— Вероятно, он встречался с вашей дочерью вечером, после работы?

— Не каждый день. Точнее сказать, два раза в неделю.

— Не знаете, собирались ли они встретиться вчера вечером?

— Она нам не говорила. Бетти вообще редко говорила, что она делает и где бывает. Но она была хорошая девочка, наша Бетти… Ох, поверить не могу!..

Миссис Барнард разрыдалась.

— Возьми себя в руки, мать! Подбодрись немножко! — уговаривал ее муж. — Надо же разобраться во всем до конца.

— Я уверена, что Доналд ни за что, ни за что… — рыдала миссис Барнард.

— Ну-ну, возьми себя в руки! — повторял муж. — Видит Бог, джентльмены, я хотел бы помочь вам! Но беда в том, что я ничего не знаю, ничего, что помогло бы вам найти этого подлого убийцу. Бетти была просто веселая, счастливая девушка, а приличный молодой человек влюбился в нее, как мы говаривали в старину. Просто постигнуть не могу, зачем кому-то понадобилось убивать ее! Какое-то безумие!

— Вы очень близки к истине, мистер Барнард, — сказал Кроум. — А теперь мне хотелось бы осмотреть комнату мисс Барнард. Там могут найтись письма или, скажем, дневник.

— Прошу вас, — сказал мистер Барнард, вставая.

Он пошел вперед, за ним следовал Кроум, потом — Пуаро, далее — Кэлси, а я замыкал шествие.

На лестнице я немножко замешкался, чтобы завязать шнурок на ботинке. В это время к дому подъехало такси, из которого выпрыгнула девушка. Она расплатилась с шофером и поспешила к дому. В руках у нее был чемоданчик. Войдя, она увидела меня и застыла на месте. В ее осанке было что-то внушавшее интерес к ней.

— Кто вы? — спросила она.

Я спустился на несколько ступенек ей навстречу. Мне трудно было объяснить, кто я такой. Назвать свою фамилию? Или сказать, что я пришел вместе с полицией?

Однако девушка не дала мне времени на размышление.

— Ну хорошо, — сказала она. — Я догадываюсь.

Она сдернула с головы белую вязаную шапочку и бросила ее на стол. Теперь, когда девушка немного повернулась, на нее упал свет, и я мог лучше рассмотреть ее.

По первому впечатлению она напоминала мне французскую куклу, какими в детстве играли мои сестры. Черные волосы были коротко подстрижены и спущены на лоб ровной челкой. У нее были высокие скулы, а в фигуре — какая-то особая современная угловатость, что, впрочем, не лишало ее привлекательности. Она не была хороша собой, скорее некрасива, но в ней чувствовались сильная личность и незаурядный ум. Мимо этой девушки нельзя было пройти, не заметив ее.

— Вы мисс Барнард? — спросил я.

— Да, я Мэган Барнард. А вы, вероятно, из полиции?

— Как вам сказать. Не совсем…

Но она перебила меня.

— Я не могу сообщить вам ничего интересного. Моя сестра была милая, умная девушка, и она не водилась с мужчинами. До свидания! — Она отрывисто засмеялась и вызывающе посмотрела на меня.

— Если вы решили, что я репортер, то вы ошиблись.

— Так кто же вы? — Она огляделась вокруг. — Где папа и мама?

— Ваш отец показывает полиции комнату покойной, а мать ушла к себе. Она очень подавлена.

Девушка, по-видимому, приняла какое-то решение.

— Подите-ка сюда, — сказала она и, отворив дверь, прошла вперед.

Я последовал за ней и оказался в маленькой опрятной кухне.

Я собирался закрыть за собой дверь, но почувствовал неожиданное сопротивление. В тот же миг в комнату неслышно проскользнул Пуаро, который и затворил дверь.

— Мадемуазель Барнард? — спросил он с легким поклоном.

— Это мосье Эркюль Пуаро, — сказал я.

Мэган бросила на моего друга быстрый взгляд, показывавший, что это имя ей известно.

— Я о вас слышала, — сказала она. — Вы модный сыщик-любитель, не так ли?

— Не очень лестное определение, но, в общем, верное.

Девушка присела на край кухонного стола и пошарила в сумочке. Найдя сигареты и закурив, она сказала:

— Не пойму все-таки, какое дело мосье Пуаро до нашего тихого, ничем не замечательного преступления.

— Мадемуазель, — ответил Пуаро, — вероятно, можно было бы написать целые книги о том, чего не понимаете вы или чего не понимаю я. Но это не имеет никакого практического значения. А то, что действительно имеет значение, будет не так просто найти.

— Что именно?

— Смерть, мадемуазель, к сожалению, создает предвзятые мнения в пользу умерших. Я слышал, что вы только что сказали моему другу Гастингсу: «Милая, умная девушка, которая не водилась с мужчинами». Вы сказали это в насмешку над газетными сообщениями, но, в конце концов, это справедливо: когда умирает молодая девушка, о ней говорят только хорошее. Она была умна. Она была всем довольна. У нее был чудесный характер. У нее не было никаких забот. Она не заводила подозрительных знакомств. Когда говорят о мертвых, все удивительно просто и ясно. А вы знаете, чего бы я хотел сейчас? Я хотел бы встретить человека, который был бы хорошо знаком с Элизабет Барнард, но не знал, что она умерла. Тогда я, может быть, услышал бы то, что мне нужно: правду.

Мэган молча курила и разглядывала моего друга. Когда она наконец заговорила, ее слова заставили меня подскочить на стуле.

— Бетти, — сказала она, — была неисправимой дурой.

Глава XI МЭГАН БАРНАРД

Как я уже сказал, слова Мэган Барнард, а главное, решительный, деловой тон, каким они были произнесены, заставили меня подскочить.

Однако Пуаро с серьезным видом наклонил голову.

— В добрый час, — промолвил он. — Вы умны, мадемуазель.

— Я очень любила Бетти, — тем же бесстрастным тоном продолжала Мэган, — но любовь не настолько ослепляла меня, чтобы я не замечала, какой она была глупышкой… Я иногда даже говорила ей это. Так уж водится между сестрами.

— Считалась она с вашими советами?

— Вероятно, нет! — без самообольщения ответила Мэган.

— Не скажете ли вы нам точнее, что вы имеете в виду, мадемуазель?

Девушка колебалась.

— Я помогу вам, — с легкой улыбкой продолжал Пуаро. — Я слышал, как вы сказали моему другу Гастингсу, что ваша сестра была милой, умной девушкой и не водилась с мужчинами. Не было ли это… Немного… противоположно действительности?

— Моя сестра была неплохой девушкой, — медленно возразила Мэган. — Мне хотелось бы, чтобы вы поняли меня правильно. Она не сбивалась с пути и была не из тех, с кем можно позабавиться в выходной день. Ничего подобного! Но она любила, когда ее приглашали на танцы, любила дешевый флирт, комплименты и все такое.

— Она была хорошенькая?

На этот вопрос, заданный при мне уже в третий раз, наконец последовал толковый ответ.

Мэган соскочила со стола, подошла к своему чемоданчику, открыла его и, достав оттуда карточку, протянула ее Пуаро.

В кожаной рамке был поясной портрет светловолосой улыбающейся девушки. Ей, очевидно, недавно сделали перманент, и волосы поднялись над головой множеством пушистых кудряшек. Улыбка была игривая и искусственная. Лицо никак нельзя было назвать красивым, но при всей его вульгарности оно было по-своему миловидно.

— Вы совсем не похожи на сестру, мадемуазель, — заметил Пуаро, возвращая карточку.

— О, я у нас в семье дурнушка! — ответила Мэган, махнув рукой, точно этот вопрос не имел для нее никакого значения.

— Скажите, почему вы находите, что ваша сестра вела себя глупо? Может, вы имеете в виду ее отношения с Доналдом Фрейзером?

— Вот именно. Дон — человек очень спокойный, но некоторые вещи были ему не по вкусу, и из-за них…

— Что «из-за них», мадемуазель?

Пуаро смотрел на девушку не отрывая глаз.

Может быть, это была моя фантазия, но мне показалось, что Мэган чуть поколебалась, прежде чем ответить.

— Я боялась, что он может совсем отказаться от нее. А это было бы жаль. Он — очень честный, трудолюбивый человек и был бы ей хорошим мужем.

Мой друг продолжал пристально смотреть на девушку. Она не покраснела, но ответила ему таким же твердым взглядом, вложив в него кое-что напомнившее мне о вызывающем и немного презрительном выражении, с каким она смотрела на Пуаро в первый миг своей встречи с ним.

— Вот оно что! — сказал Пуаро. — Мы больше не хотим говорить правду!

Мэган пожала плечами и повернулась к двери.

— Я сделала все, что могла, чтобы помочь вам, — произнесла она.

Голос Пуаро заставил ее остановиться.

— Подождите, мадемуазель. Я хочу кое-что вам сказать.

Она повиновалась — не слишком охотно, как мне показалось.

К моему удивлению, Пуаро начал рассказывать ей об истории с письмами Эй, Би, Си, об убийстве в Андовере и о железнодорожном справочнике, найденном возле обоих тел.

Ему не пришлось жаловаться на отсутствие интереса у его слушательницы. Ее губы приоткрылись, глаза блестели, она ловила каждое слово.

— Неужели все это правда, мосье Пуаро?

— Да, это правда.

— И вы в самом деле думаете, что мою сестру убил какой-то маньяк?

— Да.

Она тяжело вздохнула.

— Ах, Бетти, Бетти! Как это ужасно!

— Вы теперь понимаете, мадемуазель, что можете совершенно спокойно дать мне нужные сведения, не опасаясь причинить кому-либо вред.

— Да, теперь я понимаю.

— Тогда продолжим наш разговор. У меня создалось впечатление, что Доналд Фрейзер — юноша вспыльчивый и ревнивый. Это так?

— Я теперь верю вам, мосье Пуаро, — тихо проговорила девушка, — и скажу вам чистую правду. Я уже говорила, что Дон очень спокойный человек, но притом замкнутый. Надеюсь, вы меня понимаете? Он не всегда умеет выразить словами свои чувства, но в душе он переживает огорчения очень тяжело. К тому же у него ревнивая натура. Он всегда ревновал Бетти. Он любил ее, и она, конечно, тоже любила его, но не в характере Бетти было, любя одного, не обращать внимания ни на кого больше. Не такая она была девушка! Она… как бы сказать?.. Не пропускала ни одного красивого мужчины, с которым можно было бы пофлиртовать. Работая в «Рыжей кошке», она, конечно, встречалась со многими мужчинами, особенно летом. У нее был острый язычок, и, если ее поддразнивали, она умела дать сдачи. Возможно, она после работы встречалась с кем-либо из этих мужчин и ходила с ним в кино или еще куда-нибудь, но в этом не было ничего серьезного, и ничего плохого она себе не позволяла. Просто она любила повеселиться. Она часто говорила, что раз ей суждено всю жизнь прожить с Доном, так уж хотя бы теперь, пока она свободна, она хочет весело проводить время.

Мэган замолчала, и Пуаро сказал:

— Я понимаю. Продолжайте.

— Именно этой ее точки зрения не мог понять Дон. Он не понимал, зачем ей встречаться с другими мужчинами, если она любит его. У них бывали из-за этого отчаянные ссоры.

— Мосье Дон терял спокойствие?

— Когда такие сдержанные люди выходят из себя, они становятся бешеными. Дон приходил в такую ярость, что Бетти пугалась.

— Когда это было?

— Первая ссора была в прошлом году, а вторая, еще хуже, — всего месяц назад. Я приехала домой на конец недели, и мне удалось помирить их. Тогда-то я и пыталась вразумить Бетти и сказала ей, что она просто дура. Она ответила мне только, что не делает ничего дурного. Это была правда, но все-таки Бетти катилась по наклонной плоскости. Дело в том, что после прошлогодней размолвки она стала время от времени привирать Дону. Она говорила, что человек не может страдать от того, чего он не знает. Последний скандал разразился, когда она сказала Дону, будто едет в Гэстингс к подруге, а он узнал, что на самом деле она была в Истборне с каким-то мужчиной. На беду, это был человек женатый, и он хотел спрятать концы в воду. Дон закатил ужасную сцену. Бетти доказывала ему, что раз они еще не женаты, она имеет право проводить время как ей заблагорассудится, а Дон, побледнев и дрожа от гнева, говорил, что когда-нибудь… когда-нибудь…

— Да, да?

— …он убьет ее, — понизив голос, сказала Мэган.

Она замолчала и испуганно уставилась на Пуаро.

Он печально кивнул головой.

— И поэтому вы опасались?..

— Я не думала, что он может сделать это, ни одной минуты не думала! Но я боялась, что пойдут пересуды. Ведь об их ссоре и его угрозах знало несколько человек.

Пуаро опять кивнул с тем же печальным выражением лица.

— Вы правы. Могу вас уверить, мадемуазель, что именно так бы и случилось, не будь убийца таким хвастуном. Если Доналд Фрейзер избежит подозрения, то только благодаря маниакальному бахвальству Эй, Би, Си.

Он помолчал, потом спросил:

— Вы не знаете, встречалась ли ваша сестра в последнее время с этим женатым человеком или вообще с каким-нибудь мужчиной?

Мэган покачала головой.

— Не знаю. Ведь я была в Лондоне.

— А как вы думаете?

Возможно, она больше не встречалась с тем человеком, о котором я вам говорила. Вероятно, он оставил ее, боясь осложнений, но я нисколько не удивилась бы, если бы оказалось, что Бетти опять лгала Дону. Она так любила кино и танцы, а Дон не мог позволить себе тратить много денег.

— Как вы думаете, не поверяла ли она кому-нибудь свои тайны? Например, одной из подруг в кафе?

— Не думаю. Хигли она терпеть не могла, так как находила ее простушкой, а другие девушки были новенькими. Бетти вообще не очень любила откровенничать.

Над головой девушки резко прозвучал электрический звонок. Она подошла к окну, выглянула и поспешно отвернулась.

— Это Дон, — сказала она.

— Приведите его сюда, — быстро проговорил Пуаро, — я хочу поговорить с ним раньше, чем за него возьмется наш любезный инспектор.

Мэган пулей вылетела из комнаты и сейчас же возвратилась, ведя за руку Доналда Фрейзера.

Глава XII ДОНАЛД ФРЕЙЗЕР

Я сразу проникся сочувствием к молодому человеку. Его растерянное, бледное лицо и блуждающие глаза показывали, какой страшный удар был ему нанесен.

Это был хорошо сложенный юноша, ростом около шести футов, не то чтобы красивый, но с приятным веснушчатым скуластым лицом и огненно-рыжими волосами.

— Что случилось, Мэган? — заговорил он. — Почему вы сидите здесь? Ради бога, скажите мне… Я только что слышал, что Бетти…

Голос изменил ему.

Пуаро придвинул стул и усадил молодого человека. Затем мой друг достал из кармана фляжку, налил из нее в стакан, стоявший на столе, и сказал:

— Выпейте, мистер Фрейзер, это вам поможет!

Юноша повиновался. Коньяк вызвал легкую краску на его лице. Он выпрямился и взглянул на Мэган. Теперь в его манерах чувствовалось спокойствие и самообладание.

— Значит, это правда, — сказал он. — Бетти мертва?.. Убита?

— Это правда, Дон.

— А вы только что приехали из Лондона? — механически продолжал юноша.

— Да. Папа позвонил мне.

— Наверное, поездом девять тридцать?

Его разум, отступая перед страшной действительностью, искал спасения в этих ничего не значащих подробностях.

— Да.

Наступила долгая пауза.

— А полиция? — спросил наконец Фрейзер. — Она что-нибудь делает?

— Они сейчас наверху. Кажется, просматривают вещи Бетти.

— Они имеют представление, кто?.. Они не знают?..

Он замолчал.

Очевидно, он был из тех впечатлительных, робких людей, которые не любят называть жестокие вещи их именами.

Пуаро подошел ближе к юноше и спросил ровным, деловым тоном, точно речь шла о каких-то маловажных подробностях:

— Мисс Барнард не говорила вам, как она собиралась провести вчерашний вечер?

Фрейзер ответил на вопрос, но говорил механически:

— Она сказала, что поедет к подруге в Сент-Леонард.

— Вы ей поверили?

— Я… — Автомат внезапно ожил: Какого черта вы спрашиваете?

Его лицо приняло угрожающее выражение, оно исказилось от внезапного гнева, и я понял, что девушка действительно могла бояться раздражать этого человека.

— Бетти Барнард стала жертвой маниакального убийцы, промолвил Пуаро, чеканя слова. Вы можете помочь нам напасть на его след, но для этого вы должны говорить чистейшую правду.

Взгляд Фрейзера остановился на Мэган.

— Это так, Дон, — сказала она. — Сейчас не время щадить чувства, свои или чужие. Вы должны говорить все начистоту.

Доналд Фрейзер подозрительно взглянул на Пуаро.

— Кто вы? — спросил он. Вы не из полиции?

— Я гораздо лучше полиции, — сказал Пуаро без всякого бахвальства, просто отмечая факт.

— Скажите ему все, — промолвила Мэган.

Доналд Фрейзер сдался.

— Я не был спокоен, — сказал он. — Сначала я поверил ей. Мне ничего и в голову не пришло. А потом… что-то в ее тоне… Ну, в общем, я стал сомневаться.

— И что же? — спросил Пуаро.

Он сел напротив Доналда Фрейзера. Из его глаз, устремленных на молодого человека, казалось, шли гипнотизирующие лучи.

— Мне было стыдно за свою подозрительность, — продолжал юноша. — И все-таки… я что-то подозревал. Мне захотелось пойти на пляж и последить за Бетти, когда она выйдет из кафе. Я пошел туда, но потом понял, что это невозможно. Бетти могла увидеть меня и рассердиться. Она сразу поняла бы, что я шпионю за ней.

— Что же вы сделали?

— Поехал в Сент-Леонард. Добрался туда около восьми часов. Стал наблюдать за автобусами — не приедет ли она. Но ее все не было…

— А потом?

— Я… Я потерял голову. Я был убежден, что она с каким-то мужчиной. Может быть, думал я, он увез ее на своей машине в Гэстингс. Я поехал туда. Заглядывал во все отели и рестораны, бродил у подъездов кинотеатров, пошел на пристань… Какое это было идиотство! Ведь если бы даже она приехала туда, я вряд ли встретил бы ее, и кроме того, этот мужчина мог увезти ее вовсе не в Гэстингс, а в десятки других мест.

Доналд замолчал. Как ни был точен и внешне бесстрастен его рассказ, чувствовалось, какое слепое отчаяние, растерянность и гнев владели им в тот вечер.

— В конце концов я бросил поиски и вернулся, — продолжал он.

— В котором часу?

— Не знаю. Я шел пешком, так что, вероятно, попал домой около полуночи или даже позже.

— В таком случае…

Дверь кухни отворилась.

— А, вот вы где! — сказал инспектор Кэлси.

Инспектор Кроум протиснулся вперед и метнул взгляд на Пуаро, а затем на двух незнакомых ему людей.

— Мисс Мэган Барнард и мистер Доналд Фрейзер, — представил их Пуаро. — А это — инспектор Кроум из Лондона. Повернувшись к инспектору, он добавил: — Пока вы вели расследование наверху, я тут побеседовал с мисс Мэган и мистером Фрейзером, надеясь, что, может быть, они прольют свет на интересующее нас дело.

— Ах вот как! — проговорил инспектор Кроум, чье внимание, очевидно, было обращено не на Пуаро, а на Мэган и Доналда.

Пуаро вышел в коридор. Когда он проходил мимо инспектора Кэлси, тот по-дружески спросил:

— Раскопали что-нибудь?

Но его коллега обратился к нему, и он не дождался ответа Пуаро.

Я последовал за моим другом.

— Вы отметили что-нибудь интересное в этой истории, Пуаро? — спросил я.

— Только удивительное великодушие убийцы, — ответил он.

У меня не хватило духу признаться, что я совершенно не понял, о чем он говорит.

Глава XIII КОНФЕРЕНЦИЯ

Конференции! Значительная часть моих воспоминаний о деле Эй, Би, Си связана с ними.

Конференции в Скотленд-Ярде, в квартире Пуаро, официальные конференции, неофициальные…

То совещание, о котором я сейчас буду говорить, было посвящено вопросу, следует ли публиковать материалы, связанные с анонимными письмами.

Убийство в Бэксхиле, естественно, привлекло гораздо большее внимание, чем андоверское дело. В нем было больше возбуждавших интерес обстоятельств, чем в первом преступлении. Начать с того, что жертвой оказалась хорошенькая молодая девушка. К тому же убийство произошло на модном морском курорте.

Подробности сообщались полностью и, с теми или иными необходимыми изменениями, повторялись ежедневно. Справочник «Эй, Би, Си» получил свою долю внимания. Мнение большинства сводилось к тому, что он был куплен убийцей в Бэксхиле и поэтому представляет собой важный след для разыскания преступника. Справочник также показывал, что убийца приехал из Лондона и собирался вернуться туда же.

В кратких отчетах об андоверском деле железнодорожный справочник вовсе не упоминался, так что вряд ли публика могла заподозрить связь между обоими преступлениями.

— Мы должны решить, какой тактики будем придерживаться, — говорил начальник уголовной полиции. — Вопрос в том, что сулит больший успех. Не сообщить ли все факты общественности, призывая ее к сотрудничеству? В конце концов, это будет объединение нескольких миллионов людей, которые будут искать одного безумца…

— Он вовсе не будет похож на безумца, — вставил доктор Томпсон.

— …Будут искать покупателя справочника «Эй, Би, Си» и так далее. С другой стороны, мне кажется, есть преимущество и в том, чтобы работать, так сказать, втемную. Пусть преступник не знает, что нам известно. Беда лишь в том, что он это уже знает: своими письмами он сам умышленно привлекает наше внимание к своей особе. Ну, что скажете, Кроум?

— Я смотрю на дело так, сэр: если мы опубликуем все факты, мы тем самым согласимся на игру, предложенную Эй, Би, Си. А этого он и жаждет: реклама, известность — это его цель. Как вы полагаете, доктор, я прав? Он хочет вызвать сенсацию.

Томпсон кивнул.

— Значит, вы за то, чтобы отказать ему в гласности? — сказал начальник полиции. — Отказать ему в рекламе, которой он так жаждет? Ваше мнение, мосье Пуаро?

Пуаро ответил не сразу, а когда он заговорил, видно было, что он тщательно подбирает слова.

— Я в очень трудном положении, сэр Лайонел, — сказал он. — В этом деле я, так сказать, заинтересованное лицо. Вызов был брошен мне. Если я скажу: «Скройте факт, не оглашайте его», — не покажется ли, что во мне говорит самолюбие? Что я боюсь за свою репутацию? Принять решение трудно. Сказать все начистоту? В этом есть свое преимущество. Во всяком случае это послужило бы предостережением убийце, но, с другой стороны, я, как и инспектор Кроум, считаю, что преступник именно этого и хочет.

— Гм, — пробормотал начальник, потирая подбородок и глядя на доктора Томпсона. — Предположим, что мы откажем нашему маньяку в удовольствии стяжать славу, которой он жаждет. Что он предпримет?

— Совершит новое преступление, — уверенно ответил доктор. — Не сомневайтесь!

— А если мы широко опубликуем его письмо под самыми сенсационными заголовками, что он сделает тогда?

— То же самое. В одном случае вы удовлетворите его манию, в другом — пренебрежете ею. Результат будет один и тот же: новое преступление.

— Что вы скажете, мосье Пуаро?

— Я согласен с доктором Томпсоном.

— Значит, положение безвыходное? Сколько же преступлений намерен совершить этот сумасшедший? Как, по-вашему?

Доктор Томпсон бросил взгляд на Пуаро.

— Похоже, что от «Эй» до «Зет», — неунывающим тоном проговорил он. — Но, конечно, это ему не удастся. Вы схватите его задолго до конца алфавита. Интересно, что бы он делал, если бы добрался до буквы «Экс»!^[4]

Доктор прикусил язык, устыдившись, что этот вопрос позабавил его.

— Но вы поймаете его раньше, скажем, на «Джи» или «Эйч».

— Бог мой, не хотите же вы сказать, что будет еще пять убийств!

— До этого не дойдет, сэр, — заявил инспектор Кроум. — Поверьте мне.

— На какой же букве он, по-вашему, попадется, инспектор? — спросил Пуаро.

В его словах звучала легкая ирония, и Кроум взглянул на моего друга с неприязнью, которую он маскировал своим обычным спокойным, покровительственным тоном.

— Может быть, мосье Пуаро, мы изловим его уже в следующий раз. Во всяком случае, я ручаюсь, что схвачу его раньше, чем он дойдет до «Эф»^[5].

Кроум повернулся к начальнику.

— Мне кажется, я совершенно ясно представляю себе психологию преступника. Доктор Томпсон поправит меня, если я ошибаюсь. Думаю, что с каждым новым преступлением самоуверенность Эй, Би, Си возрастает на сто процентов. Каждый раз он говорит себе: «Как я умен! Им меня не поймать!» Он настолько уверен в себе, что становится беззаботным. Он преувеличивает свою хитрость и тупость всех других. Очень скоро он, вероятно, совсем перестанет думать об осторожности. Как вы полагаете, доктор?

Томпсон кивнул головой.

— Так большей частью бывает в подобных случаях. Если не обращаться к специальной медицинской терминологии, вопрос нельзя осветить яснее. Мосье Пуаро, вы разбираетесь в подобных вещах. Вы согласны с инспектором?

Кроуму, как мне показалось, не очень понравилось это обращение доктора к Пуаро. Он считал себя единственным специалистом по подобным вопросам.

— Инспектор Кроум прав, — согласился Пуаро.

— Паранойя, — пробормотал доктор.

Пуаро обратился к Кроуму:

— Вы не узнали больше ничего интересного в связи с бэксхилским делом?

— Ничего определенного. Официант одного ресторана в Истборне узнал фотографию убитой: эта девушка двадцать четвертого обедала у них в обществе мужчины средних лет в очках. Фотографию узнали в придорожной закусочной «Алый жокей» на полпути между Бэксхилом и Лондоном. Хозяин говорит, что девушка была там двадцать четвертого около девяти вечера с мужчиной, похожим на морского офицера. Кто-то из этих двух свидетелей, очевидно, ошибается, но показания любого из них могут оказаться верными. Конечно, девушку видели еще многие другие, но из их показаний нельзя извлечь никакой пользы. Нам не удалось напасть на след Эй, Би, Си.

— Что ж, кажется, вы сделали всё возможное, Кроум, — сказал начальник уголовной полиции. — Как вы полагаете, мосье Пуаро? Не можете ли вы предложить путь, по которому должно идти следствие?

— Мне кажется, — медленно проговорил Пуаро, — что мы должны выяснить очень важное обстоятельство: мотив преступления.

— Он же очевиден: «алфавитный комплекс». Так вы это назвали, доктор?

— Ну да, — ответил Пуаро. — Но почему — алфавитный комплекс? Как раз у сумасшедших всегда бывают очень основательные причины, когда они совершают преступления.

— Бросьте, мосье Пуаро, — возразил Кроум. — Вспомните дело Стоунмена в тысяча девятьсот двадцать девятом году. Он кончил тем, что пытался убить каждого, кто хотя бы в малейшей степени раздражал его.

Пуаро обернулся к инспектору.

— Совершенно верно. Но ведь если человек воображает себя необыкновенно важной особой, его нельзя беспокоить ни в малейшей мере. Если вам на лоб то и дело садится муха и надоедает вам своим жужжанием, что вы делаете? Пытаетесь убить муху. Вы не испытываете никаких угрызений совести. Вы — личность значительная, а что такое муха? Вы убиваете ее, и источник беспокойства исчезает. Ваш поступок кажется вам разумным и оправданным. Возможна и другая причина: вы убиваете муху из гигиенических соображений. Муха — потенциальный источник опасности для общества, значит, долой муху! Так работает и мозг умалишенного преступника, когда он имеет дело с людьми. Теперь рассмотрим наш случай. Если жертвы следуют в алфавитном порядке, значит, они уничтожаются не потому, что служат источником беспокойства для самого убийцы. Это было бы уж слишком большим совпадением!

— Это интересно, — вмешался доктор Томпсон. — Я вспоминаю один случай: женщина, муж которой был приговорен к смертной казни, принялась убивать подряд всех присяжных. Прошло значительное время, пока удалось установить связь между всеми этими убийствами — они казались совершенно случайными. Мосье Пуаро прав: не существует убийцы, который совершал бы преступление наугад. Он или устраняет людей, которые стоят (хотя бы в самой ничтожной мере) на его пути, или же он убивает в силу какого-либо убеждения. Например, уничтожает священников, или полицейских, или проституток, потому что он убежден, что их необходимо уничтожить. Насколько я понимаю, к нашему случаю это не относится. Миссис Ашер и Бетти Барнард принадлежат к совершенно разным сословным группам. Правда, возможно, что тут играет роль половой комплекс: обе жертвы — женщины. Несомненно, нам легче будет судить об этом после следующего убийства.

— Ради Бога, Томпсон, не говорите так легко о следующем убийстве! — раздраженно перебил сэр Лайонел. — Мы должны сделать все возможное, чтобы предотвратить следующее преступление.

Доктор Томпсон не стал спорить и лишь довольно шумно высморкался. Этот звук, казалось, говорил: «Если вы не хотите смотреть правде в глаза — воля ваша!»

Сэр Лайонел обратился к Пуаро:

— Я понял, к чему вы клоните, но мне еще не все ясно.

— Я задавал себе вопрос, — ответил Пуаро, — что именно происходит в уме убийцы? Из его писем как будто явствует, что он убивает для развлечения. Может ли это быть правдой? А если даже это правда, по какому принципу он выбирает свои жертвы помимо алфавитного порядка? Если бы он убивал только для развлечения, он не стал бы хвастать своими преступлениями, потому что тогда он мог бы больше рассчитывать на безнаказанность. Но нет, он стремится (мы все в этом уверены) афишировать свои действия, утверждать свою личность. Каким образом подавлялась его личность и как это связано с жертвами, которые он избирал? Мое последнее предположение: не личная ли ненависть ко мне, Эркюлю Пуаро, причина его преступлений? Не бросает ли он мне публично вызов, потому что я, сам того не зная, за время моей деятельности каким-то образом одержал над ним верх? А может быть, его ненависть относится не ко мне как к личности, а ко мне, как к иностранцу? Если это так, что привело его к этому? Какой ущерб нанесла ему рука иностранца?

— Все эти вопросы глубоко обоснованы, — заметил доктор Томпсон.

Инспектор Кроум откашлялся.

— Вот как? Беда только, что на них нельзя ответить!

— Тем не менее, мой друг, — сказал Пуаро, глядя ему прямо в глаза, — именно в них, в этих вопросах, и заключается решение. Если бы мы точно знали причину, может быть, дикую с нашей точки зрения, но логичную для него, если бы мы знали, почему наш безумец совершает эти преступления, мы, вероятно, могли бы предугадать, кто будет следующей жертвой.

Кроум покачал головой.

— По моему мнению, он выбирает жертвы наугад.

— Великодушный убийца! — пробормотал Пуаро.

— Что вы говорите?

— Я сказал: великодушный убийца. Франца Ашера обязательно арестовали бы за убийство жены, Доналда Фрейзера могли бы арестовать за убийство Бетти Барнард — если бы не предупреждающие письма Эй, Би, Си. Неужели он так мягкосердечен, что не может вынести, чтобы кто-то пострадал невинно?

— Мне случалось видеть и более странные вещи, — сказал доктор Томпсон. — Я знал людей, которые убили по нескольку человек, но страшно расстраивались, когда очередная жертва умирала не сразу, а испытывала страдание. Однако я так и не вижу причины преступлений нашего маньяка. Он ищет чести и славы. Это — наилучшее объяснение.

— Мы все-таки не пришли к выводу относительно опубликования писем, — проговорил сэр Лайонел.

— Разрешите внести предложение, сэр, — сказал Кроум. — Подождем прибытия следующего письма и тогда опубликуем его очень широко: в экстренных выпусках газет и тому подобное. В городе, названном в письме, это вызовет некоторую панику, но зато все, чья фамилия начинается на «Си», будут начеку, и это разожжет пыл убийцы. Он во что бы то ни стало захочет добиться успеха, и вот тут мы его и поймаем!

Как мало мы тогда знали, что готовит нам будущее!

Глава XIV ТРЕТЬЕ ПИСЬМО

Я хорошо помню прибытие третьего письма Эй, Би, Си.

Могу заметить, что были приняты все возможные меры, чтобы не возникло никаких задержек, когда Эй, Би, Си возобновит свою деятельность. В доме, где жил Пуаро, постоянно дежурил молодой сержант из Скотленд-Ярда. Когда мы с Пуаро уходили, сержант был обязан вскрывать поступающую почту, чтобы немедленно связаться с полицией.

Дни шли за днями, и нервы наши все больше напрягались.

Высокомерные и покровительственные манеры инспектора Кроума становились все более высокомерными и покровительственными по мере того, как разбивались его надежды. Сбивчивые описания мужчин, которых якобы видели в обществе Бетти Барнард, оказались бесполезными. Проверка легковых автомобилей, которые в день убийства были замечены в окрестностях Бэксхила и Кудена, тоже ничего не дала: часть их была опознана, а остальные нельзя было найти. Розыски покупателя справочника «Эй, Би, Си» только причинили беспокойство и неприятности множеству ни в чем не повинных людей.

Что же до нас с Пуаро, то стоило нам услышать знакомый стук почтальона в нашу дверь, как сердца наши начинали биться сильнее. Так было со мной, и я убежден, что Пуаро испытывал те же чувства.

Я знал, что все это дело глубоко огорчало его. Он ни на один день не покидал Лондона, желая в случае необходимости быть на месте. В эти жаркие летние дни даже усы его поникли — их владелец впервые в жизни перестал ухаживать за ними.

Третье письмо Эй, Би, Си пришло в пятницу. Вечернюю почту принесли около десяти часов.

Услышав знакомые шаги и стук в дверь, я пошел к почтовому ящику. Помню, там было четыре или пять писем. На том, которое я увидел последним, адрес был напечатан на машинке.

— Пуаро! — воскликнул я, и голос мне изменил.

— Пришло? Вскрывайте его, Гастингс! Живо! Может быть, дорога каждая секунда. Нужно решить, как действовать.

Я разорвал конверт. (Впервые Пуаро не упрекнул меня за небрежность.)

— Читайте! — сказал мой друг.

Я прочитал вслух:

Бедненький мистер Пуаро!

Оказывается, вы не так уж блестяще решаете маленькие криминальные задачки! Прошло ваше времечко, а? Посмотрим, не повезет ли вам на этот раз. Случай будет совсем простой. Итак, Кэрстон, тридцатое августа. Прошу вас, постарайтесь! Понимаете, скучновато становится, когда все сходит так гладко.

Удачной охоты!

Всегда ваш

Эй, Би, Си.

— Кэрстон! воскликнул я, бросаясь к полке, где стоял наш собственный экземпляр справочника «Эй, Би, Си». — Посмотрим, где это!

— Гастингс, — перебил меня резкий голос Пуаро. — Когда написано письмо? Есть на нем дата?

Я взглянул на письмо, которое все еще держал в руке.

— Двадцать седьмого, — сказал я.

— Я не ослышался, Гастингс: он назначает убийство на тридцатое?

— Да. Позвольте, это будет…

— Боже мой, Гастингс, неужели же вы не понимаете? Ведь тридцатое — сегодня!

Он красноречивым жестом указал на стенной календарь. Я схватил газету, чтобы проверить дату.

— Но как же так? Как?.. — запинаясь, пробормотал я.

Пуаро поднял с пола разорванный конверт. Я и сам бессознательно отметил что-то необычное в адресе, но мне так не терпелось узнать содержание письма, что я не обратил на это внимания.

В то время Пуаро жил в районе Уайтхейвен, на конверте же было написано: «Мистеру Эркюлю Пуаро, Уайтхорс». В углу конверта было нацарапано: «Адресат не обнаружен. Направить в Уайтхейвен».

— Боже мой! — прошептал Пуаро. — Неужели даже случай помогает этому сумасшедшему! Скорее! Скорее! Необходимо связаться со Скотленд-Ярдом!

Через минуту мы уже разговаривали по телефону с инспектором Кроумом.

На этот раз наш самоуверенный инспектор не сказал «Вот как?». Теперь с его уст сорвалось подавленное ругательство. Он выслушал нас и сразу же повесил трубку, чтобы спешно связаться по междугородному телефону с Кэрстоном.

— Слишком поздно, — пробормотал Пуаро.

— Нельзя знать, — возразил я, хотя и сам не питал особой надежды.

Пуаро взглянул на часы.

— Двадцать минут одиннадцатого. До конца суток осталось час сорок минут. Едва ли Эй, Би, Си будет тянуть так долго.

Я открыл железнодорожный справочник, который уже раньше снял с полки.

— «Кэрстон, Девоншир, — прочел я, — двести четыре мили от Лондона. Население шестьсот пятьдесят шесть человек». Городок-то не велик. Там убийцу наверняка заметят.

— Если даже так, все равно погибнет еще один человек, — ответил Пуаро. — Когда идет поезд? Мне кажется, по железной дороге мы доберемся туда скорее, чем в автомобиле.

— Есть поезд со спальным вагоном в полночь. Прибывает в Кэрстон в семь пятнадцать.

— С Паддингтонского вокзала?

— Да.

— Отправимся им, Гастингс.

— Едва ли вы успеете получить какие-либо известия до отъезда.

— Так ли уж важно, когда мы узнаем новости — сегодня вечером или завтра утром?

— Это верно.

Пуаро снова позвонил в Скотленд-Ярд, а я тем временем принялся укладывать чемодан.

Через несколько минут он вошел в спальню и спросил:

— Что это вы здесь делаете?

— Укладывал вещи, чтобы выгадать время.

Вы проявляете слишком много чувства, Гастингс. Это плохо влияет на ваш мозг и на ваши руки. Кто так складывает пальто? А что вы сделали с моей пижамой? Что с ней будет, если разобьется флакон с восстановителем для волос?

— Боже мой, Пуаро! — воскликнул я. — Тут вопрос о жизни и смерти! Не все ли равно, что случится с нашей одеждой!

— У вас нет чувства меры, Гастингс. Поезд отправится не раньше, чем положено по расписанию, а если мы испортим свою одежду, это ни в малейшей мере не поможет нам предотвратить убийство.

Он решительно отобрал у меня чемодан и сам принялся за укладку.

Пуаро сказал, что нам следует взять с собой письмо Эй, Би, Си и конверт.На вокзале нас встретит кто-нибудь из Скотленд-Ярда.

Первый, кого мы увидели на вокзале, был инспектор Кроум.

— Пока ничего нового, — ответил он на вопросительный взгляд Пуаро. — Вся полиция поднята на ноги. Все жители Кэрстона, чьи фамилии начинаются на букву «Си», предупреждены по телефону. Еще есть надежда. Где письмо?

Пуаро протянул ему письмо.

Кроум внимательно прочитал его и тихонько выругался:

— Вот проклятье! Кажется, сами звезды помогают этому негодяю!

— Не думаете ли вы, что он умышленно исказил адрес? — спросил я.

Кроум покачал головой.

— Нет. У него свои правила, пусть безумные, но он им следует. Предупредить вовремя — об этом он особенно заботится. Его характер сказывается в этом бахвальстве. Мне кажется… Знаете, я почти уверен, что этот субъект пьет виски «Уайт Хорс».

— А это остроумно! — с невольным восхищением воскликнул Пуаро. — Он пишет письмо, а перед ним стоит бутылка…

— Вот именно, — продолжал Кроум, — нечто подобное время от времени случается с каждым: мы видим перед глазами какую-то надпись и бессознательно переписываем ее. Он начал писать «Уайт…» и вместо «хейвен» поставил «хорс».

Оказалось, что инспектор едет тем же поездом.

— Если нам так невероятно посчастливилось, что ничего еще не случилось, все равно надо ехать в Кэрстон. Преступник там или, по крайней мере, был там сегодня. Один из моих людей до самой минуты нашего отъезда будет ждать у телефона на случай, если поступят какие-нибудь известия.

Как раз в тот миг, когда поезд тронулся, мы увидели полисмена, бежавшего по перрону. Он догнал наш вагон и сказал что-то инспектору. Мы с Пуаро поспешили по коридору к купе Кроума.

— Есть новости, да? — спросил Пуаро.

— Самые скверные, — ровным голосом ответил инспектор. — Убит сэр Кармайкл Кларк. Его нашли с проломанной головой.

Хотя имя сэра Кармайкла Кларка в настоящее время мало известно широкой публике, это был человек замечательный. В свое время он был одним из крупнейших специалистов по болезням горла. Уйдя на покой и обладая значительным состоянием, он мог предаться занятию, которое было главной его страстью на протяжении всей жизни; коллекционированию китайского фаянса и фарфора. Через несколько лет он получил от дяди крупное наследство, и это позволило ему еще шире развернуть свою деятельность. Сейчас он был обладателем одной из лучших коллекций китайского искусства. Сэр Кармайкл был женат, но не имел детей. Он жил в доме, который построил себе близ девонширского побережья. В Лондон приезжал очень редко, только тогда, когда представлялся случай приобрести ценную вещь для коллекции.

Не требовалось большого воображения, чтобы понять, что его гибель, последовавшая за убийством молодой и хорошенькой Бетти Барнард, даст газетам пищу для невероятной сенсации. То, что был август, то есть время затишья, когда репортеры особенно гонятся за интересным материалом, еще ухудшало дело.

— Отлично, — сказал Пуаро. — Широкая гласность, быть может, сделает то, чего не могли сделать усилия отдельных лиц. Отныне вся страна будет искать Эй, Би, Си.

— К сожалению, он этого и добивается, — возразил я.

— Верно, но все-таки на этом он может и сорваться. Подбодренный успехом, он может стать небрежным. На это я и надеюсь: удачи могут опьянить его.

— Как все это странно, Пуаро! — воскликнул я, пораженный пришедшей мне в голову мыслью. — Знаете, среди разнообразных дел, которые мы с вами расследовали, это занимает совсем особое место. Все остальные случаи были… Как бы сказать?.. Преступления частные.

— Вы совершенно правы, мой друг. До сих пор на нашу долю всегда доставались преступления, над которыми надо было работать, так сказать, изнутри: нас прежде всего интересовала история жертвы. Кому выгодна ее смерть? Какие возможности совершить преступление были у окружающих? Это всегда были преступления в узком кругу. Впервые за годы нашего сотрудничества мы столкнулись с хладнокровными убийствами, в которых нет личного мотива. С убийствами, так сказать, извне.

— Это ужасно! — с невольной дрожью в голосе сказал я.

— Да. С самого начала, прочитав первое письмо, я почувствовал в нем что-то странное, ненормальное.

Пуаро нетерпеливо махнул рукой.

— Нельзя давать волю нервам. В конце концов, это не хуже любого обыкновенного убийства.

— Это… Это…

— Разве хуже убивать людей совершенно незнакомых, чем тех, кто близок вам, кого вы хорошо знаете и кто, может быть, доверяет вам?

— Хуже, потому что здесь мы имеем дело с безумием.

— Нет, Гастингс, не хуже, но много труднее для расследования.

— Нет-нет, я с вами не согласен. Это гораздо страшнее.

— Казалось бы, легче обнаружить противника, если он безумен, — задумчиво проговорил Пуаро. — Преступление, совершенное хитрым и здравомыслящим человеком, должно быть значительно более сложным. Если бы только мы могли понять, в чем смысл… В этом алфавитном порядке есть какое-то противоречие. Если бы я мог разглядеть идею, все было бы ясно и просто.

Он вздохнул и покачал головой.

— Этим преступлениям должен быть положен конец. Скоро, очень скоро я увижу истину… Пойдемте, Гастингс, надо поспать. Завтра у нас будет много дел.

Глава XV СЭР КАРМАЙКЛ КЛАРК

Кэрстон расположен на полпути между Бриксхэмом и Пэйнтоном. Еще лет десять назад здесь было всего лишь поле для игры в гольф. За полем зеленые луга и рощи спускались к морю, и среди них, как единственные признаки человеческой деятельности, были разбросаны одинокие коттеджи фермеров. Однако за последние годы между Кэрстоном и Пэйнтоном развивается большое жилищное строительство, и теперь побережье усеяно домиками и виллами, между которыми проложены новые дороги.

Сэр Кармайкл Кларк приобрел участок земли, примерно в два акра, откуда открывался ничем не прегражденный вид на море. Дом он построил современной архитектуры — белое прямоугольное здание, довольно приятное для глаза. Дом был невелик, если не считать двух больших галерей, где была размещена коллекция фарфора.

Мы приехали около восьми часов утра. На станции нас встретил офицер местной полиции, и он немедленно ввел нас в курс дела.

Мы узнали, что сэр Кармайкл Кларк имел обыкновение каждый вечер после обеда уходить на прогулку. Накануне, когда ему в начале двенадцатого позвонили из полиции, оказалось, что он еще не вернулся. Так как он всегда прогуливался по определенному маршруту, понадобилось немного времени, чтобы найти его тело. Смерть последовала от удара каким-то твердым предметом по затылку. На трупе лежал раскрытый справочник «Эй, Би, Си».

Мы прибыли в Коумсайд (так называлась усадьба) в восемь часов. Дверь открыл старый дворецкий. Его дрожащие пальцы и расстроенное лицо показывали, как его взволновала происшедшая трагедия.

— Доброе утро, Деверил, — сказал полицейский офицер.

— Доброе утро, мистер Уэлс.

— Эти джентльмены прибыли из Лондона, Деверил.

— Попрошу вас сюда, джентльмены.

Дворецкий провёл нас в столовую, где был накрыт стол для завтрака.

— Я позову мистера Франклина.

Через несколько минут в комнату вошел высокий загорелый блондин. Это был Франклин Кларк, единственный брат убитого.

У него были решительные, уверенные манеры человека, привыкшего встречаться со всякими неожиданностями.

— Здравствуйте, джентльмены, — сказал он.

Инспектор Уэлс представил нас:

— Инспектор Кроум из Скотленд-Ярда, мосье Пуаро и э… капитан Гейтер.

— Гастингс, — сухо поправил я.

Франклин Кларк пожал всем нам руки, пристально вглядываясь в каждого из нас.

— Разрешите предложить вам позавтракать, — сказал он, — во время еды можно будет все обсудить.

Никто не отказался от этого предложения, и вскоре мы отдали должное превосходной яичнице с ветчиной и кофе.

— Итак, перейдем к делу, — произнес Франклин Кларк. — Вчера инспектор Уэлс изложил мне основные факты. Признаюсь, это самая странная история, какую я когда-либо слышал. Скажите, инспектор Кроум, неужели я должен поверить, что мой бедный брат оказался жертвой маньяка, совершившего уже третье убийство, причем каждый раз возле трупа находили железнодорожный справочник «Эй, Би, Си»?

— Дело обстоит именно так, мистер Кларк.

— Но что это значит? Какую выгоду кто-либо может извлечь из таких злодеяний, даже при самом извращенном воображении?

Пуаро одобрительно кивнул головой.

— Вы берете быка за рога, мистер Кларк, — сказал он.

— На данной стадии расследования, — ответил Кроум, — этим должен заниматься психиатр. Смею вас уверить, что я обладаю значительным опытом в расследовании маниакальных убийств, и мотивы таких преступлений обычно совершенно нелепы. Тут может играть роль желание выдвинуться, поразить общественное мнение, словом, из ничтожества стать чем-то.

— Неужели это правда, мосье Пуаро?

Кларк, очевидно, не совсем поверил инспектору и обратился к более пожилому человеку, и это явно не понравилось Кроуму, который сердито нахмурился.

— Чистейшая правда, — ответил мой друг.

— Как бы то ни было, такому человеку не удастся долго скрываться от преследования, — задумчиво проговорил Кларк.

— Вы так думаете? Но ведь они хитры, эти люди! Нельзя забывать, что такой маньяк обычно кажется неприметной личностью. Он принадлежит к тем людям, мимо которых мы проходим, не замечая их, а иногда даже смеемся над ними.

— Разрешите мне выяснить некоторые обстоятельства, мистер Кларк? — вмешался Кроум.

— Разумеется.

— Я полагаю, что вчера ваш брат был совершенно здоров и в своем обычном настроении? Он не получал никаких неожиданных писем? Ничто не тревожило его?

— Он был таким, как всегда.

— Значит, его ничто не огорчало, не беспокоило?

— Простите, инспектор, этого я не говорил. Мой брат постоянно был огорчен и обеспокоен. Это было его нормальное состояние.

— Почему?

— Вы, вероятно, не знаете, что его жена, леди Кларк, очень больна. Говоря между нами, у нее не поддающийся лечению рак, и она долго не протянет. Ее болезнь страшно угнетала моего брата. Сам я только недавно приехал с Востока и был поражен тем, как изменился брат!

Пуаро решил вставить вопрос.

— Мистер Кларк, — сказал он. — Допустим, что вашего брата нашли бы где-нибудь у подножия скалы убитым выстрелом из револьвера или что револьвер оказался бы около его трупа. Что бы вы прежде всего подумали?

— Откровенно говоря, я подумал бы, что это самоубийство.

— Опять! — воскликнул Пуаро.

— Что вы говорите?

— Некоторые факты повторяются, но ничего, не обращайте внимания.

— Во всяком случае это не самоубийство, — грубовато вмешался Кроум. — Итак, мистер Кларк, ваш брат имел обыкновение каждый вечер ходить на прогулку?

— Совершенно верно.

— Каждый вечер?

— Да. Разумеется, если не было дождя.

— Все ли в доме знали об этой привычке?

— Конечно.

— А за пределами дома?

— Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Мне неизвестно, например, знал ли об этом садовник.

— А в деревне?

— Строго говоря, здесь нет никакой деревни. Поблизости есть почта и несколько коттеджей, но нет ни деревни, ни лавок.

— Я полагаю, что если бы возле дома околачивался никому не известный человек, его легко заметили бы?

— Напротив. В августе целый поток неизвестных людей устремляется в эти края. Они ежедневно приезжают на машинах, автобусах или приходят пешком из Бриксхэма, Пэйнтона и Торки. В Броудсенде, это вон там, внизу, — он указал рукой, — очень популярный пляж, а Элбери Коув, помимо пляжа, славится своей живописностью, и там часто устраивают пикники. Шумят, мусорят… Вы не представляете себе, как здесь красиво и тихо в июне и в начале июля?

— Значит, вы не думаете, чтобы какой-нибудь незнакомец был бы замечен?

— Нет. Разве только, если бы он вел себя слишком уж странно.

— Этот человек не вел себя странно, — уверенно заявил Кроум. — Вы понимаете, мистер Кларк, что меня интересует: убийца должен был некоторое время следить за этим домом. Таким образом он узнал о привычке вашего брата совершать ежевечерние прогулки. Кстати, вчера сюда не приходили какие-либо незнакомые люди и не спрашивали сэра Кармайкла?

— Насколько я знаю, нет, но лучше спросить Деверила.

Он позвонил и задал этот вопрос вошедшему дворецкому.

— Нет, сэр, к сэру Кармайклу никто не приходил, и я не заметил, чтобы кто-нибудь слонялся возле дома. Служанки тоже никого не видели — я их спрашивал, — добавил дворецкий, немного подождав.

— Хорошо, Деверил, можете идти.

Дворецкий удалился, отступив перед дверью, чтобы пропустить молодую девушку. При ее появлении Франклин Кларк встал.

— Это мисс Грей, джентльмены, секретарь моего брата.

Я сразу обратил внимание на необычную скандинавскую красоту девушки, у нее были пепельные волосы, светло-серые глаза и прозрачная белая кожа, сквозь которую чуть проступал румянец. Такие краски можно встретить только у норвежек и шведок. На вид ей было лет двадцать семь, и она производила впечатление женщины не только красивой, но и деловой.

— Могу я чем-нибудь помочь вам? — спросила она садясь.

Кларк поставил перед ней чашку кофе, но от еды она отказалась.

— Вы в курсе корреспонденции сэра Кармайкла?

— Да. Она проходила через мои руки.

— Не получал ли он письма или несколько писем, подписанных буквами «Эй, Би, Си»?

— «Эй, Би, Си»! — Она покачала головой. — Нет, ничего такого не было.

— Не говорил ли он, что видел во время своих вечерних прогулок каких-то незнакомых людей?

— Нет, он никогда не говорил ничего подобного.

— А вы сами не замечали незнакомых людей поблизости?

— У самого дома нет, но, конечно, в это время года множество приезжих прогуливаются вокруг. Часто приходится встречать людей, которые бесцельно бродят по полю для гольфа или по дорожкам, ведущим к морю. Собственно говоря, в это время года только незнакомых здесь и встречаешь.

Пуаро задумчиво кивнул головой.

Инспектор Кроум пожелал видеть место вечерних прогулок сэра Кармайкла. Франклин Кларк пошел вперед через террасу. Мисс Грей сопровождала нас. Мы с ней немного отстали от других.

— Вероятно, это событие было ужасным ударом для всех в доме? — спросил я.

— Я просто поверить не могу. Когда вчера позвонили из полиции, я уже легла спать. Услышав внизу голоса, я вышла из своей комнаты и спросила, что случилось. Деверил и мистер Кларк с фонарями в руках уже выходили из дома.

— В котором часу сэр Кармайкл обычно возвращался со своей прогулки?

— Около десяти. Он входил через боковую дверь и либо сразу шел спать, либо заглядывал в галерею, где хранится его коллекция. Так что, если бы не телефонный звонок из полиции, его отсутствия могли бы не заметить до самого утра.

— Вероятно, его жена страшно подавлена?

— Леди Кларк почти все время под морфием. Мне кажется, она плохо понимает, что происходит вокруг.

Через садовую калитку мы вышли на поле для гольфа, пересекли его и через отверстие в заборе проникли на тропинку, круто спускавшуюся к морю.

— Эта тропинка ведет в Элбери Коув, — пояснил Франклин Кларк. Два года назад проложили новую дорогу от шоссе к Броудсенду и дальше на Элбери, так что сейчас по этой тропинке почти никто не ходит.

Мы спустились по тропинке. Она тянулась среди зарослей папоротника и ежевики. Внезапно мы вышли на зеленую лужайку над обрывом, откуда были видны море и берег, усеянный блестящими белыми камешками. Вокруг нас темно-зеленые деревья сбегали к воде. Чудесно было это сочетание белого, густо-зеленого и ярко-голубого цветов.

— Какая красота! — воскликнул я.

Кларк с живостью обернулся ко мне.

— Не правда ли? Зачем люди ездят за границу, на Ривьеру, когда здесь так хорошо! Я сам в свое время изъездил весь свет и, честное слово, нигде не видел ничего подобного. Словно устыдясь своей восторженности, он продолжал уже деловым тоном: — Вот это был вечерний маршрут моего брата. Он доходил досюда, потом возвращался по тропинке, но сворачивал не налево, а направо, оставляя сбоку ферму, и возвращался домой.

Мы продолжали путь, пока не достигли места возле изгороди, где было найдено тело.

Кроум кивнул головой.

— Достаточно просто. Преступник стоял вот здесь, в тени. Ваш брат ничего не подозревал, пока на него не обрушился удар.

Девушка, стоявшая рядом со мной, вздрогнула.

— Держитесь, Тора! — сказал Франклин Кларк. — Это очень тяжело, но надо смотреть правде в глаза.

Тора Грей! Имя шло к ней.

Мы вернулись домой, куда унесли тело, предварительно сфотографировав его.

Когда мы поднимались по широкой лестнице, из комнаты вышел врач с черной сумкой в руке.

— Что вы нам скажете, доктор? — спросил Кларк.

Доктор покачал головой.

— Совершенно ясное дело. Технические подробности я изложу при дознании. Во всяком случае, он не страдал: смерть наступила мгновенно. Я теперь навещу леди Кларк.

Из комнаты в дальнем конце коридора вышла медицинская сестра, и доктор направился к ней.

Мы вошли в комнату, где перед этим был доктор. Я почти сразу же вышел обратно.

Тора Грей все еще стояла на верху лестницы. На ее лице было странное, испуганное выражение.

— Мисс Грей, что-нибудь случилось?

Она взглянула на меня.

— Я думала… о… букве «Ди».

— О букве «Ди»? — не сразу поняв, я уставился на нее.

— О следующем убийстве. Нужно что-то предпринять. Этому надо положить конец.

Из комнаты вышел Кларк.

— Чему надо положить конец, Тора?

— Этим ужасным убийствам.

— Да, — решительно проговорил Кларк и сжал зубы. — Я хочу поговорить с мосье Пуаро… Этот Кроум чего-нибудь стоит? — внезапно спросил он.

Я ответил, что в полиции Кроума считают очень толковым человеком, но в моем голосе, пожалуй, не было должного энтузиазма.

— У него чертовски неприятные манеры, — сказал Кларк. — Делает вид, что ему все известно, а что он знает на самом деле? Насколько я могу судить — ровно ничего.

Он помолчал.

— Мосье Пуаро — вот тот, кто нам нужен! У меня есть план, но мы поговорим об этом позже.

Он удалился по коридору и постучал в дверь, за которой скрылись доктор и сестра.

Тора Грей, не двигаясь, смотрела в одну точку.

— О чем вы думаете, мисс Грей? — после некоторого колебания спросил я.

Она перевела взгляд на меня.

— Я думала, где он сейчас… убийца? Ведь не прошло еще и двенадцати часов, как это случилось… О! Неужели нет какого-нибудь настоящего ясновидца, который сказал бы нам, где он сейчас, что делает?

— Полиция ищет… — начал я.

Мои банальные слова разрушили чары. Тора Грей опомнилась.

— Да, — сказала она. — Конечно.

И она стала спускаться по лестнице. Я постоял еще немного. Эй, Би, Си… Где он сейчас?..

Глава XVI (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Вместе с остальной публикой Александр Бонапарт Каст вышел из кинотеатра «Палладиум» в Торки, где он смотрел необыкновенно захватывающий фильм «Ни души…».

Выйдя на яркое солнце, он поморгал и огляделся по сторонам с присущим ему выражением собаки, потерявшей хозяина.

— Вот это мысль! — пробормотал он про себя.

Мимо него пробегали газетчики и выкрикивали: «Последние новости! Маниакальное убийство в Кэрстоне!»

Они проносили плакаты, на которых было написано: «Убийство в Кэрстоне. Последние сообщения».

Мистер Каст порылся в кармане, нашел мелочь и купил газету, но не сразу развернул ее.

Войдя в парк, он медленно направился к беседке, откуда открывался вид на гавань. Сев на скамейку, он принялся за газету. Ему бросились в глаза огромные заголовки: «Сэр Кармайкл убит»; «Ужасная трагедия в Кэрстоне»; «Дело рук убийцы-маньяка». А под ними: «Всего месяц назад Англия была поражена и встревожена убийством в Бэксхиле молодой девушки Элизабет Барнард. Читатели, вероятно, помнят, что в этом деле фигурировал железнодорожный справочник „Эй, Би, Си“. Возле тела сэра Кармайкла Кларка также найден справочник „Эй, Би, Си“, и полиция склонна думать, что оба убийства совершены одним и тем же лицом. Возможно ли, чтобы по нашим морским курортам бродил маниакальный убийца?..»

Сидевший рядом с мистером Кастом молодой человек в фланелевых брюках и синей спортивной рубашке заговорил с ним:

— Страшное дело, а?

Мистер Каст вздрогнул.

— О, очень… очень…

Молодой человек заметил, что руки его собеседника сильно дрожали и с трудом удерживали газету.

— С этими сумасшедшими ничего нельзя знать, — продолжал словоохотливый юноша. — Знаете, не всегда разглядишь, что у них не все дома. Иногда они с виду точно такие же, как мы с вами.

— Да, может быть, — отозвался мистер Каст.

— Факт. На некоторых так подействовала война. Они до сих пор не пришли в себя.

— Я… Я думаю, вы правы.

— Вообще я против войны, — заявил молодой человек.

Его собеседник повернулся к нему.

— Я против чумы, сонной болезни, голода, рака… но они все-таки существуют.

— Войну можно предотвратить, — решительно произнес юноша.

Мистер Каст засмеялся. Он смеялся долго, и молодой человек встревожился. «Да он и сам немного не в себе!» — подумал он, а вслух сказал:

— Простите, сэр, вы, вероятно, были на фронте?

— Был, — ответил мистер Каст. — Это… Это выбило меня из колеи. Голова у меня с тех пор не в порядке. Боли, знаете ли, ужасные боли…

— Вот беда!.. — смущенно отозвался молодой человек.

— Иногда я сам не понимаю, что делаю, — продолжал мистер Каст.

— Неужели? Ну, мне пора, — ответил молодой человек и поспешно удалился.

Мистер Каст вновь взялся за газету. Он читал и перечитывал.

Мимо него проходили люди. Почти все они говорили об убийстве.

— Ужасно! Вы не думаете, что тут замешаны китайцы? Кажется, девушка служила в китайском кафе…

— Подумать только! На поле для гольфа!..

— А я слышал, это случилось на пляже…

— Но, дорогой, мы только вчера пили чай в Элбери…

— Полиция наверняка схватит его…

— Говорят, его могут арестовать с минуты на минуту…

— Очень может быть, что он сейчас в Торки… А та, другая женщина, что убивала тех… как они называются?..

Мистер Каст аккуратно сложил газету и оставил ее на скамейке. Он поднялся и неторопливо пошел к городу.

Мимо него проходили девушки. Девушки в белом, розовом, голубом, в летних платьях, пижамах, шортах. Они смеялись и болтали. Они оценивали взглядом встречных мужчин. Ни разу их глаза, хоть на миг, не задерживались на мистере Касте…

Он сел за столик и заказал чай со сливками…

Глава XVII ВЫЖИДАЕМ

После убийства сэра Кармайкла Кларка проблема Эй, Би, Си встала перед всем населением страны.

Газеты ни о чем больше не писали. Сообщали о всевозможных якобы обнаруженных уликах. Намекали на предстоящие аресты. В газетах помещали списки всех, кто имел хотя бы малейшее отношение к убийствам. Интервьюировали всех, кто на это соглашался. Были даже запросы в парламенте. Вспомнили об андоверском убийстве и связали его с двумя последующими.

В Скотленд-Ярде считали, что самая широкая публикация — лучший путь, чтобы напасть на след убийцы. Жители Великобритании превратились в целую армию сыщиков-любителей.

«Дейли Фликер» с подлинным вдохновением придумывала заголовки: «Может быть, он в нашем городе!!!»

Конечно, Пуаро был в самой гуще событий. Полученные им письма были опубликованы, и с них делались фотокопии. Его обвиняли в том, что он не предотвратил преступлений, но и защищали, указывая, что он вот-вот назовет имя убийцы. Его постоянно подкарауливали репортеры.

«Что сегодня скажет нам мосье Пуаро?»

За этим заголовком обычно следовало полстолбца глупостей:

«Мосье Пуаро смотрит на дело очень серьезно».

«Мосье Пуаро накануне успеха».

«Капитан Гастингс, ближайший друг мосье Пуаро, рассказал нашему специальному корреспонденту…»

— Пуаро! — вопил я. — Умоляю, поверьте мне, я не говорил ничего подобного!

— Знаю, Гастингс, знаю, — добродушно отвечал мой друг. — Между словом сказанным и словом написанным — удивительно широкая пропасть. Можно так извратить фразу, что она приобретет противоположный смысл.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы думали, будто я…

— Не тревожьтесь. Все это не имеет никакого значения, а газетные глупости могут даже помочь нам.

— Каким образом?

— Очень просто, — угрюмо ответил Пуаро. — Если наш безумец прочтет то, что я будто бы сообщил сегодня корреспонденту «Дейли Блейг», он потеряет ко мне, как к противнику, всякое уважение.

Может быть, мой рассказ производит впечатление, что практически не было предпринято никаких шагов к расследованию. Напротив, Скотленд-Ярд и местные полицейские управления различных графств были неутомимы в изучении малейших фактов. Они подробно допрашивали владельцев гостиниц, меблированных комнат, пансионов в большом радиусе вокруг мест преступлений. Они до малейших подробностей проверяли сообщения людей с богатым воображением, рассказывающих, что они видели человека, который «очень странно вращал глазами», или заметили «слонявшегося взад и вперед мужчину со зловещим выражением лица». Полиция не оставляла без внимания ни одного самого туманного сообщения. Обследовали поезда, автобусы, трамваи, допрашивали кондукторов, носильщиков, киоскеров — бесконечные вопросы и проверки.

Было задержано не менее двадцати лиц, которых допрашивали до тех пор, пока не убеждались в надежности их алиби.

Нельзя сказать, чтобы общий результат сводился к нулю. Некоторые показания были отмечены как ценные, но их дальнейшее изучение ничего не дало.

Если Кроум и его коллеги были неутомимы, то Пуаро казался мне непонятно вялым. Мы с ним часто спорили.

— Друг мой, что я, по-вашему, должен делать? — говорил Пуаро. — Обычные допросы полиция проводит успешнее меня. Всегда, всегда вы хотите, чтобы я рыскал по следам, как собака…

— А вместо этого вы сидите дома, как… как…

— …как разумный человек. Моя сила, Гастингс, в мозгу, а не в ногах. Все время, когда вам кажется, что я бездельничаю, я размышляю.

— Размышляете! — воскликнул я. — Разве сейчас время для размышлений?

— Да, тысячу раз да!

— Чего же вы можете добиться размышлением? Ведь все факты вы знаете наизусть.

— Я размышляю не над фактами, а над особенностями мышления преступника.

— Мышление сумасшедшего!

— Именно. Потому-то его не сразу раскусишь. Когда я буду знать, что за человек наш преступник, я сумею узнать, кто он. С каждым разом я узнаю о нем все больше. Что мы знали об убийце после андоверского дела? Почти ничего. А после Бэксхила? Немного больше. После Кэрстона? Еще больше. Я начинаю видеть не то, что вам хотелось бы увидеть — контуры лица и фигуры, а особенности его ума. Ума, который работает в определенном направлении. После следующего преступления…

— Пуаро!

Мой друг бесстрастно поглядел на меня.

— Ну да, Гастингс, почти наверное будет совершено еще одно преступление. Многое зависит от случая. До сих пор нашему незнакомцу везло. На этот раз судьба может отвернуться от него. Во всяком случае после следующего убийства мы будем знать о нем неизмеримо больше. Преступление обличает само себя. Можно как угодно менять методы, вкусы, привычки, все равно ваши действия покажут вашу душу. Могут возникнуть сбивчивые впечатления, может показаться, что действуют два ума, две воли, но скоро все должно проясниться. Я буду знать.

— Будете знать, кто преступник?

— Нет, Гастингс, я не узнаю его имени или адреса. Но я буду знать, что это за человек.

— И тогда?

— И тогда я отправлюсь удить рыбу.

Заметив мое недоумение, он продолжал:

— Понимаете, Гастингс, опытный рыболов точно знает, на какую приманку какая рыба клюнет. Я предложу моей рыбке ту приманку, которая нужна.

— А потом?

— Потом, потом! Вы ничуть не лучше нашего великолепного инспектора Кроума с его вечным «Ах вот как!». Потом убийца проглотит приманку вместе с крючком, а — мы вытащим удочку.

— А тем временем направо и налево будут умирать люди!

— Пока погибло трое, а от несчастных случаев на проезжих дорогах умирают примерно сто двадцать человек в неделю.

— Это совсем другое дело.

— Для тех, кто умирает, это, вероятно, совершенно безразлично. Для других же — родственников, друзей — да, разница есть. Все же в нашем деле хоть одно меня радует.

— Неужели? Скажите же скорее, чему вы радуетесь!

— Незачем иронизировать. Меня радует то, что ни тени подозрения не падает на невиновных.

— Разве это не ухудшает дела?

— Нет, нет, тысячу раз нет! Ничего не может быть страшнее, чем жить в атмосфере подозрительности — видеть, что за вами следят чьи-то глаза и любовь в них сменяется страхом. Нет ничего ужаснее, чем подозревать тех, кто вам близок и дорог… Это отравляет атмосферу. Нет, мы не можем обвинить Эй, Би, Си хоть в одном: он не отравляет жизнь невиновным.

— Вы скоро начнете его оправдывать! — с горечью заметил я.

— Отчего же нет? Сам он, возможно, считает свои действия полностью оправданными. Может случиться, что мы в конце концов поймем его точку зрения и проникнемся сочувствием к нему.

— Ну, знаете!

— Увы, я вас шокировал: сначала — своей инертностью, потом — своими взглядами.

Я покачал головой и ничего не ответил.

— Тем не менее, — продолжал Пуаро после довольно долгого молчания, — у меня есть план, который вам понравится, поскольку он активен, а не пассивен. К тому же он предусматривает множество разговоров и никаких размышлений.

Мне не очень понравился тон моего друга, и я осторожно спросил:

— В чем же состоит ваш план?

— В том, чтобы извлечь из всех друзей, родственников и слуг погибших все, что они знают.

— Значит, вы думаете, что они что-то скрывают?

— Не намеренно. Но когда рассказываешь все, неизбежно выбираешь, что нужно говорить. Если бы я попросил вас описать ваш вчерашний день, вы, вероятно, начали бы так: «Встал в девять, завтракал в половине десятого, ел яичницу с беконом и пил кофе. Потом пошел в клуб» — и так далее. Вы не сказали бы «Я сломал ноготь, и пришлось срезать его. Я позвонил, чтобы мне принесли горячей воды для бритья. Я пролил немного кофе на скатерть». Нельзя рассказать все, приходится выбирать. Когда случается убийство, люди выбирают то, что они считают важным, но очень часто они ошибаются.

— Как же напасть на то, что нужно?

— Так, как я только что вам сказал: путем разговоров. Беседовать! Снова и снова обсуждать определенное событие, или определенное лицо, или определенный день, и тогда непременно выступят новые подробности.

— Какого рода подробности?

— Этого я, естественно, не могу сказать, иначе мне не надо было бы их выяснять. Сейчас прошло достаточно времени, чтобы видеть обыкновенные вещи в их подлинном масштабе. Если бы при расследовании тех убийств не встретилось ни одного факта, ни одной фразы, имеющей отношение к делу, это противоречило бы всем законам математики. Какие-то незначительные события, случайные замечания должны навести на след. Согласен, это похоже на то, как ищут иголку в стоге сена, но я убежден, что в нашем стоге сена есть иголка!

Все эти рассуждения казались мне очень туманными и неопределенными.

— Не понимаете? — продолжал Пуаро. — Значит, у вас менее острый ум, чем у простой девушки-служанки!

Он бросил мне письмо. Оно было написано старательно наклонным почерком школьницы.

Дорогой сэр!

Надеюсь, вы простите меня за то, что я осмеливаюсь писать вам. После того как случились эти два ужасных убийства, так похожие на убийство бедной тети, я все думаю и думаю. Мне кажется, все мы теперь связаны одной ниточкой. Я видела в газете портрет молодой леди, не той, что убили в Бэксхиле, а ее сестры. Я позволила себе написать ей. Сказала, что я еду в Лондон искать работу и могла бы поступить к ней или к ее матери, потому что ум хорошо, а два лучше. Жалованья мне большого не надо, только бы найти этого ужасного злодея, может быть, нам это удастся лучше, если мы расскажем друг другу все, что знаем. Вдруг что-нибудь да всплывет.

Молодая леди ответила мне очень любезно, написала, что не может взять меня к себе, потому что работает в конторе, а живет в общежитии. Она посоветовала написать вам, а она сама во всем со мной согласна. И еще она написала, что у нас всех одно горе и мы должны держаться друг за друга. Вот я и пишу вам.

Надеюсь, я не причинила вам беспокойства.

С уважением Мэри Драуэр.

— Мэри Драуэр — очень смышленая девушка, — сказал Пуаро и подал мне еще одно письмо.

— Прочтите!

Это было несколько строк от Франклина Кларка. Он сообщал, что едет в Лондон и, с разрешения Пуаро, навестит его на следующий день.

— Не отчаивайтесь, мой друг, — сказал Пуаро. — Начинаются активные действия!

Глава XVIII ПУАРО ПРОИЗНОСИТ РЕЧЬ

Франклин Кларк явился на следующий день в три часа и, не теряя попусту времени, сразу приступил к делу.

— Мосье Пуаро, — сказал он, — я недоволен.

— Чем, мистер Кларк?

— Я не сомневаюсь, что Кроум очень хороший следователь, но откровенно говоря, он меня раздражает. Эта его уверенность, что он все знает лучше других!.. Еще в Кэрстоне я намекнул вашему другу, что у меня есть кое-что на уме. Дело в том, мосье Пуаро, что мы не имеем права бездействовать…

— Это все время твердит и Гастингс…

— …а должны что-то предпринять. Нам необходимо подготовиться к следующему убийству.

— Вы думаете, оно состоится?

— А вы как полагаете?

— Не сомневаюсь.

— Так вот! Я хочу, чтобы мы организовались.

— Скажите, в чем именно состоит ваш план?

— Я предлагаю организовать своего рода особый легион, под вашим командованием, мосье Пуаро. Он будет состоять из родственников и друзей убитых.

— Хорошая мысль.

— Рад, что вы ее одобряете. Мне кажется, что, действуя согласованно, мы чего-нибудь добьемся. Кроме того, когда придет следующее предупреждение, мы все отправимся в указанное место, и, может быть, один из нас узнает — хотя это и маловероятно — человека, которого он видел в тех краях, где произошло одно из предыдущих убийств.

— Я понимаю вашу мысль, мистер Кларк, и одобряю ее, но не забывайте, что родственники и друзья других жертв — люди совсем не вашего круга. Они — скромные служащие, и хотя им, может быть, предоставят короткий отпуск…

— Да, да, — перебил Франклин Кларк. — Я — единственный, кто может взять на себя расходы. Как я уже сказал, я предлагаю организовать особый легион, причем я буду платить всем его членам то жалованье, которое они получают на своей работе.

— Кого вы предполагаете включить в этот легион?

— Я думал об этом. Надо сказать, я уже написал мисс Мэган Барнард. Организация легиона — отчасти ее мысль. Я предлагаю, чтобы в него вошли: я сам, мисс Барнард, мистер Доналд Фрейзер, который был помолвлен с убитой девушкой. Затем племянница андоверской лавочницы. Мисс Барнард знает ее адрес. Думаю, что от мужа старухи было бы мало толку — я слышал, он вечно пьян. Мне кажется также, что Барнарды — родители покойной — староваты для активных действий.

— Это все?

— Ну… еще мисс Грей.

Произнося это имя, он слегка покраснел.

— A-а… Мисс Грей.

Никто в мире не умеет вложить в одно слово такую тонкую, чуть заметную иронию, как Пуаро. С Франклина Кларка, казалось, свалилось лет двадцать пять. Он внезапно стал похож на робкого школьника.

— Видите ли, мисс Грей прожила в доме моего брата свыше двух лет. Она знает все и вся вокруг, тогда как я полтора года не был в Англии.

Пуаро сжалился над ним и переменил тему:

— Вы были на Востоке? Кажется, в Китае?

— Да. Я был своего рода странствующим агентом — покупал разные вещи для коллекции брата.

— Вероятно, это было очень интересно. Ну хорошо, мистер Кларк, я от души приветствую ваш план. Только вчера я говорил Гастингсу, что необходимо объединить всех заинтересованных лиц. Нужно делиться воспоминаниями, сравнивать наблюдения, наконец, просто обсуждать происшедшее. Говорить, говорить, говорить. Может быть, какая-то самая невинная фраза прольет желанный свет.

Через несколько дней в квартире Пуаро собрался «особый легион».

Пуаро, как председатель собрания, занял место во главе стола, а остальные расположились вокруг и смотрели на него, готовые повиноваться. Я разглядывал их всех, проверяя и пересматривая свои первые впечатления.

Все три девушки обладали незаурядной внешностью. Необычная северная красота Торы Грей, очень смуглая Мэган Барнард со странно неподвижным лицом индианки и хорошенькое, умненькое личико Мэри Драуэр, мило одетой в черный костюм.

Двое мужчин тоже являли любопытный контраст: Франклин Кларк, высокий, загорелый, общительный, и Доналд Фрейзер, замкнутый, молчаливый.

Пуаро, разумеется, не упустил случая произнести небольшую речь:

— Дамы и господа, вы знаете, для чего мы собрались здесь. Полиция прилагает все усилия, чтобы напасть на след преступника. Я тоже, хотя иным путем. Мне кажется, что объединение людей, лично заинтересованных в деле, а к тому же хорошо знавших убитых, может привести к результатам, которых не достигнет официальное расследование.

Произошло три убийства: старой женщины, молодой девушки и пожилого мужчины. Этих людей связывает только одно: их убил один и тот же человек. Это означает, что один и тот же человек побывал в трех разных местах и его должны были видеть многие. То, что он сумасшедший в поздней стадии маниакального заболевания, не подлежит сомнению. Бесспорно также, что его внешность и поведение об этом не свидетельствуют. Этот человек — я все время говорю «он», хотя не исключено, что это женщина, — обладает дьявольской хитростью безумца. До сих пор ему удавалось полностью замести следы. У полиции есть некоторые смутные подозрения, но ничего такого, на что можно было бы опереться. Между тем должны быть какие-то улики — не смутные, а вполне определенные. Возьмем только один пример: убийца не мог приехать в Бэксхил в полночь и случайно встретить на берегу девушку, фамилия которой начиналась на букву «Би»…

— Нужно ли говорить об этом? — перебил Доналд Фрейзер. Эти слова невольно вырвались у него, точно их вытолкнула какая-то внутренняя сила.

— Мы должны говорить обо всем, мосье, — обернулся к нему Пуаро. — Вы пришли сюда не для того, чтобы щадить свои чувства, отказываясь говорить о подробностях, а для того, чтобы углубиться в дело «до дна», даже если это причиняет боль. Итак, не случай предоставил убийце жертву в лице Бетти Барнард. Он сделал сознательный выбор, и, следовательно, у него было заранее обдуманное намерение. Иными словами, ему надо было заранее произвести разведку. Он должен был выяснить, какие часы удобнее для преступления в Андовере, какая обстановка наиболее благоприятна в Бэксхиле, каковы привычки сэра Кармайкла Кларка в Кэрстоне. Лично я отказываюсь поверить, что нет ни малейших указаний, даже намека — ничего, что помогло бы нам установить личность преступника. Я полагаю, что один из вас, а может быть, и все вы знаете что-то важное, но сами этого не подозреваете. Рано или поздно, путем вашего общения друг с другом всплывет нечто такое, что вдруг приобретет смысл, о котором Вы сейчас и не догадываетесь. Это похоже на картину-загадку. Вы берете кусочки картона причудливых контуров, на них изображено что-то непонятное, но когда вам удается сложить все кусочки вместе, получается осмысленная картина.

— Слова! — сказала Мэган Барнард.

— Что? — Пуаро вопросительно взглянул на нее.

— То, что вы предлагаете, это всего лишь слова. Они ничего не значат.

Она говорила с той отчаянной горячностью, которую я уже привык считать характерной особенностью ее темперамента.

— Слова, мадемуазель, это внешняя оболочка мыслей, — возразил Пуаро.

— Я думаю, это правильно, — вмешалась Мэри Драуэр. — Право же, мне так кажется, мисс. Часто так бывает: говоришь, говоришь об одном и том же и вдруг все как будто проясняется. Голова работает сама, а вы и не знаете, как это получилось. Разговоры могут дать много.

— Значит, поговорка «Слово — серебро, а молчание — золото» для нас приобретает противоположное значение, — проговорил Франклин Кларк.

— Что скажете вы, мистер Фрейзер?

— Сомневаюсь, чтобы ваш план практически оправдался.

— А вы что думаете, Тора? — спросил Кларк.

— Мне кажется, всегда полезно обсудить вопрос несколько раз.

— Я предлагаю, — сказал Пуаро, — чтобы все вы поделились своими воспоминаниями о днях перед убийством. Может быть, начнем с вас, мистер Кларк?

— Дайте подумать. В тот день, когда был убит Кар, я с утра выходил в море под парусом. Поймал восемь макрелей. Чудесно было там, на заливе! Вернулся домой ко второму завтраку. Помню, ел тушеную баранину с картофелем. Потом отдыхал в гамаке. Пил чай. Написал несколько писем и прозевал почтальона. Пришлось самому поехать в Пэйнтон отправить письма. После обеда, мне не стыдно признаться, перечитывал книгу Несбит^[6], которую любил, когда был еще мальчишкой. Потом позвонили из полиции…

— Дальше не надо. Вспомните, мистер Кларк, не встретили ли вы кого-нибудь утром, когда шли к морю.

— Встретил очень многих.

— Не запомнился ли вам кто-нибудь?

— Нет, сейчас не могу вспомнить.

— Наверное?

— Погодите!.. Да… я помню толстуху в полосатом шелковом платье. Я еще подумал: зачем это она так нарядилась? С ней было двое мальчуганов… Потом на берегу я видел двух молодых людей, они бросали камешки, за которыми гонялся фокстерьер. Ах да! Еще была там девушка с желтыми волосами. Она купалась и ужасно визжала… Интересно, как понемногу вспоминаются такие вещи — точно проявляешь фотопленку.

— Вы — хороший свидетель. Ну, а позднее, в саду или по дороге на почту?

— Садовник поливал цветы. По дороге на почту? Чуть не наехал на велосипедистку. Какая-то дура виляла вправо и влево и кричала что-то своему приятелю. Пожалуй, это всё.

Пуаро обратился к Торе Грей:

— Ну, что скажете вы, мисс Грей?

Тора ответила ровным, уверенным голосом:

— Утром я разбирала корреспонденцию вместе с сэром Кармайклом. Поговорила с экономкой. Потом писала письма и, кажется, немного вышивала. Мне трудно вспомнить — это был самый обыкновенный день. Я рано легла спать.

К моему удивлению, Пуаро больше ее не расспрашивал. Он обратился к Мэган:

— Мисс Барнард, не можете ли вы припомнить тот день, когда вы в последний раз видели сестру?

— Это было недели за две до ее гибели. Я приехала домой на субботу и воскресенье. Была чудесная погода, и мы отправились в плавательный бассейн в Гэстингсе.

— О чем выразговаривали?

— Я сказала ей, что я думаю о ее поведении.

— А еще? О чем говорила она?

Девушка нахмурилась, напрягая память.

— Она говорила, что у нее туго с деньгами: перед этим она купила себе несколько летних платьев и шляпку. Немного говорила о Доне… Потом еще сказала, что терпеть не может Милли Хигли — девушку, с которой она работала в кафе. Потом мы подшучивали над мисс Мерион, хозяйкой кафе. Больше я ничего не могу вспомнить.

— Не упоминала ли она о каком-нибудь мужчине, с которым у нее было назначено свидание? Прошу прощения, мистер Фрейзер.

— Мне она об этом не сказала бы, — коротко ответила Мэган.

Пуаро повернулся к рыжеволосому молодому человеку с квадратным подбородком.

— Мистер Фрейзер, мне хотелось бы, чтобы вы тоже перенеслись мыслью в прошлое. Вы говорили мне, что в тот роковой вечер пошли в кафе. Вашим первоначальным намерением было ждать там и следить за Бетти Барнард, когда она выйдет из кафе. Не вспомните ли вы, кого вы видели, когда стояли там.

— Мимо меня проходило множество народу. Я не запомнил ни одного лица.

— Простите, но стараетесь ли вы вспомнить? Ведь как бы ни были заняты мысли, глаза невольно видят все вокруг, видят бессознательно, но точно.

— Я никого не помню, — упрямо повторил юноша.

Пуаро вздохнул и обратился к Мэри Драуэр:

— Вы, вероятно, получали письма от тетушки?

— Да, сэр.

— Когда пришло последнее письмо?

Мэри задумалась.

— За два дня до убийства, сэр.

— Что она писала?

— Писала, что ее «старый черт» опять приставал к ней, но не получил от нее ни шиша… простите за выражение, сэр! Еще она напоминала, что ждет меня в среду — у меня был выходной день, сэр, — и что мы пойдем в кино. Это был мой день рождения, сэр…

Вероятно, воспоминание об ожидавшем ее скромном развлечении внезапно вызвало у Мэри слезы. Она подавила рыдание и тут же попросила извинить ее:

— Простите меня, сэр! Я не хочу быть такой глупышкой. Слезами горю не поможешь. Я только вот подумала о ней… и как мы ждали этого дня… Вот я и расстроилась, сэр!

— Я понимаю, что вы чувствуете, — сказал Франклин Кларк. — Именно мелочи больше всего выбивают нас из колеи, особенно если они напоминают о развлечении или о подарке — о чем-нибудь веселом, радостном… Помню, я как-то видел женщину, попавшую под машину. Только что перед этим она купила себе туфли. Она лежала на земле, а рядом с ней — порванная коробка, из которой выглядывали такие трогательные туфельки на высоких каблучках… Вот это меня больше всего взволновало!

— Это верно, ах как это верно! — заговорила Мэган с внезапной теплотой в голосе. — То же самое было у нас, когда умерла Бетти. Как раз в тот день мама купила ей в подарок чулки. Бедная мама! Она была совсем разбита. Когда я приехала, она плакала над этими чулками и все говорила: «Я их купила для Бетти… Я их купила для Бетти… а она их даже не видела!»

Голос Мэган слегка дрогнул. Она наклонилась вперед, глядя на Кларка. По-видимому, в них вспыхнуло взаимное сочувствие — они были товарищами по несчастью.

— Я понимаю, — сказал Кларк. — Я хорошо вас понимаю. Такие вот мелочи тяжелее всего вспоминать.

Доналд Фрейзер беспокойно заерзал на стуле. Тора Грей переменила разговор.

— Не составить ли нам какой-нибудь план на будущее? — спросила она.

— Разумеется, — Франклин Кларк перешел на прежний деловой тон. — Я думаю, когда наступит нужный момент, то есть когда придет четвертое письмо, нам надо будет объединить силы. Может быть, пока каждый из нас попытается действовать в одиночку. Не знаю, есть ли какие-нибудь вопросы, которые, с точки зрения мосье Пуаро, заслуживают расследования?

— Я могу внести несколько предложений, — заявил Пуаро.

— Очень хорошо. Сейчас я запишу. — Кларк достал записную книжку. — Продолжайте, мосье Пуаро. Пункт первый?..

— Я считаю возможным, что официантка Милли Хигли знает что-нибудь полезное для нас.

«Пункт первый: Милли Хигли», — записал Кларк.

— Я предлагаю два пути наступления, — продолжал Пуаро. — Вы, мисс Барнард, можете повести, так сказать, лобовую атаку.

— Вы считаете, что это подходит к моему характеру? — холодно спросила Мэган.

— Затейте с девушкой ссору, скажите, что вам известно, как она ненавидела вашу сестру, и что ваша сестра вам рассказывала, что она за штучка. Если я не заблуждаюсь, это должно вызвать целый поток встречных обвинений. Она сообщит вам все, что она думает о вашей сестре! Вот тут-то и может всплыть какой-нибудь важный факт.

— В чем заключается второй пункт?

— Мистер Фрейзер, могу ли я попросить вас, чтобы вы поухаживали за мисс Хигли?

— Это необходимо?

— Нет, но это — просто возможный путь расследования.

— А можно попытаться мне? — вмешался Кларк. — Я… гм… У меня довольно широкий опыт, мосье Пуаро! Посмотрим, чего я смогу добиться от этой девушки.

— У вас своих дел непочатый край, — довольно резко проговорила Тора Грей.

У Франклина слегка вытянулось лицо.

— Да, — сказал он, — это верно.

— Тем не менее я не думаю, чтобы в настоящее время вы могли бы быть полезны в Бэксхиле, — сказал Пуаро. — Теперь мадемуазель Грей. Она гораздо больше подходит…

— Видите ли, мосье Пуаро, — перебила Тора, — я навсегда покинула Девоншир.

— Вот как? Я не знал.

— Мисс Грей была так любезна, что оставалась у нас, чтобы помочь мне разобраться в делах, но теперь она, естественно, предпочитает найти должность в Лондоне, — пояснил Кларк.

Пуаро окинул их обоих быстрым взглядом.

— Как здоровье леди Кларк? — спросил он.

Я так залюбовался легким румянцем на лице Торы, что чуть не пропустил мимо ушей ответ Франклина.

— Ей очень плохо. Кстати, мосье Пуаро, не могли бы вы заехать в Кэрстон и навестить ее? Она выражала желание увидеть вас. Правда, бывают дни, когда она ни с кем не может разговаривать, но если вы рискнете… Разумеется, я оплачу расходы.

— Хорошо, мистер Кларк. Что, если я приеду послезавтра?

— Отлично. Я дам знать сиделке, и она соответствующим образом подготовит мою невестку.

— И для вас есть дело, дитя мое, — сказал Пуаро, обращаясь к Мэри. — Мне кажется, вы будете полезны в Андовере. Попробуйте поговорить с детьми.

— С детьми?

— Да. Дети обычно неохотно разговаривают с чужими, но вас знают на той улице, где жила ваша тетя. Там множество ребятишек. Может быть, они заметили, кто входил в лавку или выходил из нее.

— А как же мисс Грей и я? — спросил Кларк. — Что мне делать, если не надо ехать в Бэксхил?

— Мосье Пуаро, — перебила его Тора, — какой почтовый штемпель был на третьем письме?

— Патни, мадемуазель.

— Патни, Северо-Западный район, пятнадцать, так? — задумчиво спросила девушка.

— В виде исключения, газеты не наврали.

— Это как будто говорит о том, что Эй, Би, Си живет в Лондоне.

— Да, таково первое впечатление.

— Можно попытаться заманить его в ловушку, мосье Пуаро, — сказал Кларк. — Что, если я помещу в газетах объявление? Что-нибудь в таком роде: «Эй, Би, Си. Срочно. Э. П. напал на ваш след. Сто фунтов за молчание. Экс, Уай, Зет». Ну, конечно, не так примитивно, но вы понимаете мою мысль? Вдруг он клюнет на эту удочку?

— Возможно.

— Прочитав объявление, он, может быть, попытается убить меня.

— По-моему, это очень опасная и нелепая затея, — резко проговорила Тора.

— А вы что думаете, мосье Пуаро?

— Что же, попытаться не мешает. Лично я думаю, что Эй, Би, Си слишком умен, чтобы откликнуться.

Пуаро слегка улыбнулся.

— Я вижу, мистер Кларк, — только, пожалуйста, не обижайтесь, — что в вас еще сохранилось много мальчишеского.

Франклин Кларк как будто чуть-чуть растерялся.

— Ну, ладно, — проговорил он, заглядывая в свою книжку, — как-никак мы начинаем. Первое. Мисс Барнард — и мисс Хигли. Второе. Мистер Фрейзер — и мисс Хигли. Третье. Дети в Андовере. Четвертое. Объявление. Я не возлагаю больших надежд ни на один из этих пунктов, но все-таки мы будем действовать, а не просто ждать.

Франклин поднялся со стула, и через несколько минут собрание было закрыто.

Глава XIX «В ШВЕЦИИ ЛИШЬ…»

Пуаро вернулся на свое место и сел, мурлыча что-то себе под нос.

— Жаль, что она так сметлива, — пробормотал он.

— Кто?

— Мэган Барнард. Мадемуазель Барнард. «Слова!» — выпалила она. Сразу поняла, что мое ораторство ничего не стоит. Остальные приняли все за чистую монету.

— По-моему, ваша речь звучала очень правдоподобно.

— Вот именно — правдоподобно, как раз это-то она и подметила.

— Значит, вы сами не придавали значения тому, что говорили?

— То, что я сказал, можно было бы выразить одной фразой. Я же повторял одно и то же, и никто, кроме мадемуазель Мэган, этого не заметил.

— Но зачем вы это делали?

— Просто, чтобы как-нибудь начать. Чтобы внушить им всем мысль, что их ждет какая-то работа, просто, чтобы завязать разговор.

— Итак, вы не верите, что хоть один из намеченных пунктов что-нибудь даст?

Пуаро усмехнулся.

— О, это всегда может случиться! Среди трагедии начинается комедия.

— Что такое?

— Житейская драма, Гастингс! Подумайте немного. Простая житейская трагедия сводит вместе три группы разных людей. И сейчас же начинается вторая драма — совсем особняком. Помните мое первое дело в Англии? Как давно это было! Я свел двух любящих очень простым средством: арестовал одного из них по обвинению в убийстве. Никакими другими средствами их нельзя было помирить. Среди смерти, Гастингс, кипит жизнь! Кстати, я не раз замечал, что убийство — отличная сваха.

— Ну, это уж слишком! — возмутился я. — Я убежден, что ни один из этих людей не думает ни о чем, кроме…

— Ах, мой дорогой друг, а вы сами?

— Я?

— Ну да, проводив их, вы вернулись в комнату напевая.

— Напевать можно, не имея никаких задних мыслей.

— Безусловно. Но мелодия выдала ваши мысли.

— Неужели?

— Да. Напевать очень опасно: можно случайно выдать свои бессознательные мечты. Если я не ошибаюсь, эта песенка родилась в дни войны.

И Пуаро запел невыносимым фальцетом:

— Что могло бы лучше обличить вас? Но мне кажется, что блондинка берет верх над брюнеткой!

— Право же, Пуаро!.. — воскликнул я краснея.

— Это вполне естественно. Разве вы не заметили, как внезапно вспыхнула симпатия между Франклином Кларком и мадемуазель Мэган? Как он смотрел на нее? И как это рассердило мадемуазель Тору Грей? А Доналд Фрейзер…

— Пуаро, — перебил я, — вы неисправимо сентиментальны!

— Вот уж в чем меня меньше всего можно упрекнуть! Это вы сентиментальны, Гастингс.

Я собирался горячо оспаривать это утверждение, но тут дверь отворилась — и к моему удивлению, в комнату вошла Тора Грей.

— Простите, что я вернулась, — ровным голосом произнесла она. — Но мне хотелось бы кое-что сказать вам, мосье Пуаро.

— Пожалуйста, мадемуазель, прошу вас, садитесь.

Она села и помолчала, точно собираясь с мыслями.

— Дело вот в чем, мосье Пуаро. Говоря обо мне, мистер Кларк только что деликатно сказал вам, что я покинула Коумсайд по собственному желанию. Он добрый и тактичный человек, но, в сущности, дело обстоит совсем не так. Я собиралась остаться — там еще непочатый край работы с коллекцией сэра Кармайкла. Но леди Кларк пожелала, чтобы я уехала. К ней нужно отнестись снисходительно: она очень больна, и ум ее несколько затуманен теми лекарствами, которыми ее пичкают. Она стала подозрительной и капризной. Почему-то она невзлюбила меня и потребовала, чтобы я покинула дом.

Я не мог не восхищаться мужеством девушки. Тора Грей не пыталась истолковать факты желательным для себя образом, как поступили бы многие на ее месте, а с удивительной прямотой сразу изложила обстоятельства своего ухода. Она растрогала меня, и я сочувствовал ей всей душой.

— Вы прекрасно поступили, придя к нам и рассказав, как было дело! — сказал я.

Она слегка улыбнулась.

— Всегда лучше держаться правды. Я не хочу прятаться за рыцарские качества мистера Кларка. Он удивительно благородный человек!

Тора произнесла эти слова с большой теплотой. Очевидно, она ставила Франклина Кларка очень высоко.

— Вы поступили честно и правильно, мадемуазель, — сказал Пуаро.

— Для меня это было большим ударом, — печально произнесла Тора. — Я никак не думала, что леди Кларк до такой степени не любит меня. Мне даже казалось, что я ей нравлюсь. — Она плотно сжала губы. — Век живи — век учись.

Тора встала.

— Вот и все, что я хотела вам сказать. До свидания.

Я проводил ее в переднюю.

— По-моему, она поступила очень честно, — сказал я, вернувшись в комнату. — У этой девушки есть мужество.

— И расчетливость, — добавил Пуаро.

— Что вы хотите сказать?

— То, что она умеет смотреть в будущее.

Я взглянул на него, не понимая, что он имеет в виду.

— Но ведь она в самом деле прелестная девушка.

— И к тому же прелестно одевается. Этот креп-марокен и воротник из чернобурки… Последний крик моды!

— Вам бы быть портнихой, Пуаро! Вот я никогда не замечаю, как люди одеты.

— Тогда вам следует вступить в колонию нудистов.

Я готов был вспылить, но Пуаро внезапно переменил тему:

— Знаете, Гастингс, я не могу избавиться от ощущения, что во время нашего сегодняшнего собрания уже было сказано что-то важное. Странно, я никак не могу ухватить, что же это такое. Просто какое-то смутное впечатление, проскользнувшее в моем уме. Я вспомнил о чем-то, что я уже видел, или слышал, или заметил…

— Это связано с Кэрстоном?

— Нет, не Кэрстон… раньше… Ну, неважно, это впечатление еще вернется.

Он посмотрел на меня (может быть, я слушал его не очень внимательно) и рассмеялся.

— Она — ангел, не так ли? — сказал он и снова стал напевать: — «Прилетела из рая, в Швеции лишь отдыхая…»

— Пуаро, — сказал я, — идите к черту!

Глава XX ЛЕДИ КЛАРК

Когда мы во второй раз приехали в Коумсайд, там на всем лежала печать глубокой и безысходной тоски. Отчасти это было, вероятно, вызвано погодой — стоял сырой сентябрьский день, и в воздухе чувствовалось приближение осени; отчасти же, несомненно, тем, что дом казался почти необитаемым. Комнаты первого этажа были заперты, и окна в них закрыты ставнями, а в той маленькой комнатке, куда нас ввели, пахло чем-то затхлым и не хватало воздуха.

Оправляя на ходу накрахмаленные манжеты, к нам вышла медицинская сестра, имевшая, по-видимому, большой опыт в своей работе.

— Мосье Пуаро? — оживленно заговорила она. — Я сестра Кэпстик. Я получила от мистера Кларка письмо о вашем приезде.

Пуаро спросил о здоровье леди Кларк.

— Она чувствует себя неплохо, насколько это возможно…

«Насколько это возможно для человека, приговоренного к смерти!» — мысленно продолжил я.

— Конечно, трудно рассчитывать на значительное улучшение, — продолжала сестра Кэпстик, — но ей прописали новое лекарство, облегчившее ее страдания. Доктор Логан очень доволен ее состоянием.

— Все же надежды на ее выздоровление нет? — спросил Пуаро.

— О, мы этого никогда не говорим, — ответила сестра, очевидно несколько шокированная таким прямым вопросом.

— Вероятно, гибель мужа была для нее ужасным ударом?

— Видите ли, мосье Пуаро, — только поймите меня правильно, — для нее это не было таким ударом, каким подобное горе было бы для человека здорового и с вполне ясным рассудком. Для леди Кларк в ее состоянии все события проходят, как в тумане.

— Простите, что я об этом спрашиваю, но она и ее муж очень любили друг друга?

— Да, прежде они были очень счастливы. Он, бедный, так беспокоился о ней! Знаете, для врачей это еще тяжелее — они не могут тешить себя ложными надеждами. Мне кажется, что вначале болезнь жены ужасно угнетала его.

— Вначале? А потом — меньше?

— Люди ко всему привыкают. К тому же у сэра Кармайкла была его коллекция. Это большое утешение, когда есть любимое занятие. Иногда он уезжал на аукционы, а потом они с мисс Грей пересматривали каталог и перестраивали музей по новой системе.

— Да, кстати — о мисс Грей! Она, кажется, оставила должность и уехала?

— Да, мне ее очень жаль, но, знаете, у больных женщин бывают всякие причуды, и спорить с ними бесполезно, приходится уступать. Мисс Грей отнеслась к этому очень разумно.

— Всегда ли леди Кларк недолюбливала ее?

— Нет, не то чтобы недолюбливала. Вначале, мне кажется, мисс Грей ей даже нравилась. Но хватит мне сплетничать! Моя пациентка, наверное, уже удивляется, куда мы запропастились.

Она проводила нас в комнату на втором этаже. Раньше это была спальня, но сейчас ее превратили в очень уютную гостиную.

Леди Кларк сидела в большом кресле у окна. Она была страшно худа, и на ее потемневшем лице было тревожное выражение человека, измученного постоянными болями. Она взглянула на нас рассеянными, затуманенными глазами, и я заметил, что их зрачки были не больше булавочной головки.

— Вот и мосье Пуаро, которого вы так хотели видеть! — весело и громко объявила сестра Кэпстик.

— Ах да, мосье Пуаро! — слабым голосом отозвалась больная.

— Разрешите, леди Кларк, представить вам моего друга, капитана Гастингса, — сказал Пуаро.

— Здравствуйте! Вы очень любезны, что навестили меня.

Слабым жестом она предложила нам сесть. Наступило молчание. Леди Кларк, казалось, задремала.

Наконец, с заметным усилием, она заставила себя очнуться.

— Вы приехали в связи с нашим несчастьем? В связи со смертью Кара? Да… Да…

Она вздохнула и — все еще полусознательно — покачала головой.

— Мы никак не думали, что случится такое… Я была уверена, что уйду первой… — Она задумалась. — Кар был такой крепкий, удивительно крепкий для своих лет. Никогда не болел. Ему было под шестьдесят, а на вид — не больше пятидесяти. Да, он был очень крепкий.

Она снова погрузилась в забытье. Пуаро молчал. Он хорошо знал действие некоторых лекарств, которые отнимают у больного чувство времени.

— Хорошо, что вы приехали, — внезапно заговорила леди Кларк. — Я просила Франклина, и он обещал передать вам. Надеюсь, Франклин не наделает глупостей… Хотя он и объездил весь мир, его легко заманить… Таковы уж мужчины, они всегда остаются мальчиками… Франклин особенно…

— У него импульсивная натура, — заметил Пуаро.

— Да, да… и рыцарская… Мужчины такие глупцы, даже Кар…

Голос леди Кларк замер. Она с лихорадочным нетерпением тряхнула головой.

— Все, как в тумане… Тело — большая обуза, мосье Пуаро, особенно когда оно берет верх над рассудком. Ни о чем больше не думаешь, только одно кажется важным — отпустит боль или нет.

— Я знаю, леди Кларк. В этом одна из трагедий нашей жизни.

— Я становлюсь такой бестолковой. Не могу даже вспомнить, что я хотела вам сказать.

— Что-нибудь в связи со смертью вашего мужа?

— Со смертью Кара? Да, вероятно… Он сумасшедший, этот жалкий человек, я говорю об убийце… Все из-за грохота и суеты нашего времени — люди не могут этого выдержать. Я всегда жалела сумасшедших, у них, наверное, такое страшное чувство в голове… И потом, их ведь держат взаперти — это, должно быть, ужасно. Но что же делать, если они убивают?.. — Она с огорченным видом покачала головой. — Вы еще не поймали его?

— Нет еще.

— В тот день он, наверно, бродил где-то близко.

— Здесь так много неизвестных людей, леди Кларк, ведь сейчас сезон отпусков.

— Да, я забыла… Но эти люди проводят время на пляже, они не приближаются к дому.

— Да, в тот день никто из чужих не подходил к дому.

— Кто это сказал? — с внезапной силой в голосе спросила леди Кларк.

Пуаро, казалось, немного опешил.

— Слуги, — сказал он. — И мисс Грей.

— Эта девушка — лгунья, — очень отчетливо проговорила леди Кларк.

Я подскочил на стуле. Пуаро быстро взглянул на меня.

— Я не любила ее, — с лихорадочной быстротой продолжала леди Кларк. — Никогда не любила. Кар ее бог весть как превозносил. Твердил, что она — сиротка, одна на свете. А что плохого быть сироткой? Вот если у вас отец — бездельник, а мать — пьяница, тогда есть на что жаловаться. Кар говорил, что она такая мужественная и так хорошо работает. Еще бы она плохо работала. Только я не знаю, при чем тут мужество!

— Дорогая, не надо волноваться, — вмешалась сестра Кэпстик. — И вам нельзя уставать.

— Я ее живо прогнала. Франклин, такой нахал, вздумал сказать, что мне будет приятно ее общество. Приятно, нечего сказать! Я ему ответила: «Чем скорее она уберется, тем лучше!» Франклин — дурак. Я не хотела, чтобы он попался в ее сети. Он — мальчишка. Ничего не соображает. Я ему сказала: «Если хочешь, уплатим ей жалованье за три месяца вперед, пусть только убирается! Я не хочу и дня больше видеть ее в доме!» У больных есть хоть одно преимущество: с ними не спорят. Франклин послушался, и она уехала. Наверное, изображала мученицу и была еще более кроткой и мужественной!

— Дорогая, прошу вас, не волнуйтесь, вам это вредно!

Леди Кларк отмахнулась от сестры Кэпстик.

— Вы от нее тоже без ума были, как и все!

— Ах, леди Кларк, не говорите так. Правда, я находила, что мисс Грей — очень милая девушка, такая поэтичная, точно героиня романа.

— Терпения моего больше нет со всеми вами! — устало выговорила леди Кларк.

— Ну, ну, милочка, теперь она уехала, совсем уехала.

Леди Кларк нетерпеливо покачала головой, но ничего не ответила.

— Почему вы сказали, что мисс Грей — лгунья? — спросил Пуаро.

— Потому что она — лгунья. Говорила она вам, что к дому не приближались посторонние люди?

— Да.

— Так вот, я видела своими собственными глазами, из этого самого окна, как она, стоя на пороге, разговаривала с совершенно незнакомым мужчиной.

— Когда это было?

— В день смерти Кара, около одиннадцати утра.

— Как выглядел этот мужчина? Это был джентльмен или, может быть, торговец?

— Нет, не торговец. Какой-то оборванец. Не помню…

Ее лицо исказилось от внезапного приступа боли.

— Прошу вас, уходите… Я немного устала… Сестра…

Мы повиновались и вышли из комнаты.

— Удивительная история! — сказал я, когда мы были уже на пути в Лондон. — Я имею в виду рассказ про мисс Грей и незнакомца.

— Вот видите, Гастингс, я вам много раз говорил: если поискать, всегда что-нибудь да всплывет наружу.

— Почему девушка солгала и сказала, что она никого не видела?

— Могут быть десять разных причин, и одна из них — чрезвычайно простая.

— Это упрек в тупости?

— Нет, скорее приглашение проявить находчивость. Но нам незачем ломать себе головы. Простейший способ получить ответ на вопрос — это задать его Торе Грей.

— А если она опять солжет?

— Вот это действительно будет очень интересно и весьма многозначительно.

— Чудовищно предполагать, что такая девушка может быть в заговоре с сумасшедшим.

— Совершенно верно. Я и не предполагаю.

Я задумался и молчал несколько минут, обдумывая все тот же вопрос.

— Красивой девушке приходится страдать из-за ее же красоты, — сказал я наконец.

— Вовсе нет. Выбросьте это из головы.

— Это правда, — настаивал я. — К ней все придираются именно потому, что она красива.

— Вы говорите глупости, мой друг. Кто к ней придирался в Коумсайде? Сэр Кармайкл? Мистер Франклин Кларк? Сестра Кэпстик?

— Леди Кларк житья ей не давала.

— Мой друг, ваше сердце переполнено сочувствием к красивым молодым девушкам. Что до меня, то я сочувствую старым, больным женщинам. Быть может, прозорливой окажется леди Кларк, в то время как ее муж, мистер Франклин Кларк, сестра Кэпстик, а заодно и капитан Гастингс слепы, как летучие мыши.

— У вас зуб против этой девушки, Пуаро.

К моему удивлению, у Пуаро весело заблестели глаза.

— Может быть, я говорю так потому, что люблю смотреть, как вы гарцуете на своем романтическом коньке. Вы подлинный рыцарь, Гастингс, всегда готовый прийти на помощь несчастной даме… если она красива, само собой разумеется.

— Забавный вы человек, Пуаро, — невольно рассмеялся я.

— Ну нельзя же все время быть серьезным! Меня все больше и больше увлекают человеческие отношения, возникающие из этой трагедии. Вот перед нами три семейные драмы: прежде всего — Андовер. Вся трагическая жизнь миссис Ашер, ее борьба за существование, забота о муже, любовь к племяннице. Одно это могло бы составить целый роман. Затем — Бэксхил. Счастливые, беззаботные родители, две дочери, так не похожие одна на другую: миловидная, пухленькая дурочка и энергичная Мэган, глубокая натура с ясным умом и страстным стремлением к истине. И еще один персонаж: юный шотландец, который держит себя в узде, но бешено ревнив и боготворит убитую девушку. Наконец, семейство в Кэрстоне. Умирающая жена и поглощенный своей коллекцией муж, в душе которого растет нежность к красивой девушке, с такой готовностью ему помогающей, и младший брат — живой, привлекательный, интересный, окруженный романтическим ореолом своих далеких странствий. Понимаете, Гастингс, при обычных обстоятельствах эти три драмы никогда не пришли бы в соприкосновение. Все они развивались бы по-своему, независимо одна от другой. Меня не перестают волновать переплетения и осложнения, которыми так богата жизнь.

— А вот и Лондон! — сказал я. Пора было переменить тему.

Приехав на квартиру Пуаро, мы узнали, что моего друга ждет какой-то джентльмен.

Я ожидал увидеть Франклина или, может быть, Джеппа, но, к моему удивлению, посетителем оказался не кто иной, как Доналд Фрейзер.

Он был очень взволнован и запинался более, чем когда-либо.

Пуаро не стал спрашивать о цели его прихода. Вместо этого он предложил Фрейзеру закусить. Пока слуга принес бутерброды и вино, Пуаро занимал гостя рассказом о том, где мы были, и с большой теплотой и сочувствием говорил о больной женщине.

Только когда мы расправились с бутербродами и вином, Пуаро заговорил о деле:

Вы вернулись из Бэксхила, мистер Фрейзер?

— Да.

— Добились успеха у Милли Хигли?

— Милли Хигли? Милли Хигли? — Фрейзер с недоумением повторял имя. — Ах да, та девушка! Нет, я еще ничего не сделал… я…

Он замолчал и сидел, нервно переплетая пальцы.

— Не знаю, зачем я пришел к вам! — вырвалось у него.

— А я знаю, — сказал Пуаро.

— Вы? Откуда вы можете знать?

— Вы пришли потому, что вам необходимо излить перед кем-нибудь душу. Вы поступили правильно. Я именно тот, кто вам нужен. Говорите!

Уверенный тон Пуаро, возымел действие. Фрейзер взглянул на него со смешанным выражением благодарности и готовности повиноваться.

— Вы думаете, я поступил правильно?

— Конечно. Я в этом уверен.

— Мосье Пуаро, вы умеете толковать сны?

Меньше всего я ожидал услышать такой вопрос. Однако Пуаро, казалось, нисколько не удивился.

— Умею, — ответил он. — Вы видели сон?

— Да. Вероятно, вы найдете вполне естественным, что мне снится именно это, но все же мои сны необычные.

— Да?

— Три ночи подряд мне снится одно и то же, сэр. Мне кажется, я схожу с ума!

— Расскажите же!

У молодого человека не было ни кровинки в лице. Глаза его были готовы выскочить из орбит. У него и впрямь был вид сумасшедшего.

— Каждый раз одно и то же, — начал он. — Я — на берегу. Ищу Бетти. Она потерялась, понимаете, только потерялась. Мне нужно найти ее. Нужно отдать ей кушак, он у меня в руке. А потом…

— Ну, ну?

— Сон меняется… Я уже не ищу ее: она возле меня — сидит на берегу. Она не видит, как я подхожу к ней… Это… Ох, я не могу!..

— Продолжайте!

Голос Пуаро звучал властно и твердо.

— Я подхожу к ней. Она не слышит моих шагов… Я набрасываю кушак ей на шею и затягиваю… затягиваю… О…

Невыносимое страдание звучало в его голосе. Я вцепился в ручки кресла… Картина была такой реальной!

— Она задыхается… Она мертва… Я задушил ее… Ее голова откидывается назад, и я вижу лицо… лицо Мэган, а не Бетти!

Бледный и дрожащий Фрейзер откинулся на спинку стула. Пуаро снова налил в рюмку вина и протянул молодому человеку.

— Выпейте, — приказал Пуаро.

Фрейзер повиновался и уже более спокойно спросил:

— Что значит этот сон? Ведь я не убил ее?.. Не убил?..

Я не знаю, что ответил Пуаро, потому что в этот миг услышал стук почтальона и машинально пошел в переднюю. То, что я вынул из почтового ящика, мгновенно изгнало из моего сознания всякий интерес к необыкновенной исповеди Доналда Фрейзера.

Я ринулся назад в гостиную.

— Пуаро! — крикнул я. — Пришло! Четвертое письмо!

Пуаро вскочил, вырвал письмо из моих рук, схватил нож и вскрыл конверт. Он положил письмо на стол, и мы втроем прочитали его.

Все еще никаких успехов? Ай-ай! Что ж это вы с полицией делаете? Ну и потеха! Куда же нам отправиться для следующего развлечения?

Бедненький мосье Пуаро! Право же, мне жаль вас. Если у вас опять ничего не выйдет, пробуйте снова и снова, перед нами еще долгий путь. «Долог путь до Типерери?» Ну, это еще не скоро — на букву «Ти».

Следующее небольшое происшествие совершится в Донкастере одиннадцатого сентября.

Пока!

Эй, Би, Си.

Глава XXI «ОН НЕ ИЗ ТЕХ, НА КОГО ОБРАЩАЕШЬ ВНИМАНИЕ»

Я думаю, именно в это время со сцены начало исчезать то, что Пуаро называл «личным элементом». Казалось, что до этого наш мозг не мог выдержать нестерпимого ужаса и временно обратился к нормальным человеческим интересам.

Мы все понимали, что не можем ничего сделать, пока не придет четвертое письмо и мы не узнаем о предполагаемом месте следующего преступления. Эта атмосфера ожидания несколько ослабляла напряжение.

Но теперь, когда с плотной белой бумаги на нас смотрели напечатанные на машинке слова, охота начиналась сызнова.

Из Скотленд-Ярда пришел инспектор Кроум, и он еще сидел у нас, когда появились Франклин Кларк и Мэган Барнард.

Девушка объяснила, что она только что приехала из Бэксхила.

— Я хотела кое о чем спросить мистера Кларка, — сказала она.

По-видимому, ей очень хотелось рассказать нам о своей поездке. Я мысленно отметил этот факт, но не придал ему особого значения. Письмо до такой степени овладело моим умом, что ни о чем больше я не мог и думать.

Мне показалось, что Кроум был не слишком рад видеть вместе различных участников драматических событий. Он держал себя предельно официально и замкнуто.

— Мосье Пуаро, я возьму письмо с собой. Если вам угодно снять копию…

— Нет, нет, это не обязательно.

— Каковы ваши планы, инспектор? — спросил Франклин Кларк.

— Они совершенно ясны, мистер Кларк.

— На этот раз мы должны схватить его, — заявил Франклин. — Знаете, инспектор, мы организовали свою особую группу по расследованию. Легион заинтересованных лиц.

— Ах вот как? — отозвался инспектор Кроум своей классической фразой.

— Вы, кажется, не очень цените добровольцев, инспектор?

— У вас, надо думать, нет тех средств, какими располагает полиция.

— Зато у всех нас есть основания ненавидеть убийцу, а это кое-что да значит!

— Ах вот как!

— Думаю, что ваша задача, инспектор, будет не из легких. Откровенно говоря, я боюсь, как бы наш приятель Эй, Би, Си опять не взял верх.

Я заметил, что, когда дела у Кроума были плохи, он обычно более охотно пускался в рассуждения.

— Не думаю, чтобы теперь нас было за что упрекнуть, — сказал он. — Этот болван своевременно предупредил нас. Одиннадцатое число — это в будущую среду. У нас достаточно времени для самой широкой публикации в газетах. Население Донкастера будет предупреждено. Каждый, чья фамилия начинается на «Ди», будет начеку. Кроме того, мы отсюда пошлем в Донкастер большой отряд полиции, на это уже есть разрешение начальства. Весь Донкастер — полиция и гражданское население — будет преследовать одного человека, и, если счастье нам улыбнется, мы схватим его!

— Видно, что вы не спортсмен, инспектор, — возразил Кларк.

Кроум удивленно взглянул на него.

— Что вы имеете в виду, мистер Кларк?

— Друг мой, неужели вы не знаете, что в будущую среду в Донкастере состоятся бега и розыгрыш Большого приза?

У инспектора вытянулось лицо. Ему никак не удавалось выдавить из себя обычное «Ах вот как!», и вместо этого он пробормотал:

— Верно. Да, это усложняет дело!

— Эй, Би, Си — не дурак, даже если он и сумасшедший! — заметил Кларк.

Мы все замолчали, ясно представляя себе положение. Толпы людей на ипподроме — разгоряченная, влюбленная в спорт английская публика, — это создавало бесконечные осложнения.

— Это остроумно, — пробормотал Пуаро.

— Я думаю, — сказал Кларк, — что убийство произойдет на ипподроме и, вероятно, как раз в ту минуту, когда будет разыгрываться Большой приз.

Инспектор Кроум встал и спрятал письмо в карман.

— Бега, конечно, осложняют дело, — признался он. — Не повезло!

Инспектор вышел. Мы услышали неясный гул голосов в передней, и сейчас же в комнату вошла Тора Грей.

— Инспектор сказал мне, что пришло новое письмо, — взволнованно проговорила она. — Где место следующего преступления?

Погода была дождливая. На Торе был черный костюм и боа. На голове — маленькая черная шапочка.

Она подошла к Франклину Кларку и положила руку ему на плечо в ожидании ответа.

— Донкастер. День розыгрыша Большого приза.

Началось совещание. Само собой разумеется, мы все решили ехать в Донкастер, но понимали, что наплыв зрителей на бега мог спутать все ранее намеченные нами планы.

Мною овладело уныние. В конце концов что может сделать группа в шесть человек, как бы сильно ни был каждый из них заинтересован в деле? На месте будет множество наблюдательных, настороженных полисменов, которые будут следить за всеми подозрительными лицами. Что могут прибавить еще шесть пар глаз?

Точно отвечая на мой вопрос, Пуаро заговорил тоном школьного учителя или священника:

— Дети мои! Мы не должны падать духом. К делу надо подойти методично и с ясной головой. Мы должны искать истину в самих себе, а не где-то вне нас. Каждый из нас должен задать себе вопрос: что я знаю об убийце? Таким образом мы все вместе создадим портрет человека, которого нам надо искать.

— Мы не знаем о нем ровно ничего, — беспомощно возразила Тора.

— Нет, нет, мадемуазель, это неверно. Каждый из нас кое-что о нем знает. Я убежден, что мы знаем что-то важное, вот только как докопаться до этого?

Кларк покачал головой.

— Мы ровно ничего не знаем. Стар он или молод? Брюнет или блондин? Никто из нас никогда его не видел и с ним не разговаривал. Мы уже столько раз вспоминали и обсуждали все!

— Нет, не все. Например, мисс Грей говорила; что в день убийства сэра Кармайкла она не видела никаких незнакомых людей и ни с кем не разговаривала.

Тора кивнула.

— Это правда.

— Правда ли? Леди Кларк сказала нам, мадемуазель, что из своего окна она видела, как вы, стоя на пороге, разговаривали с каким-то мужчиной.

— Она видела, что я разговаривала с посторонним мужчиной?

Тора казалась искренне удивленной. Нет, этот ясный, чистый взор не мог быть лживым!

Она покачала головой.

— Леди Кларк, очевидно, ошиблась. Я и не думала… Ах!

Это восклицание внезапно сорвалось с ее губ. Густой румянец залил ее щеки.

— Вспомнила! Как глупо, я совсем об этом забыла! Но это не имеет никакого значения. К дому подходил какой-то бродячий торговец чулками. Знаете, из демобилизованных. Они ужасно надоедливы. Надо было избавиться от него, и мне пришлось купить чулки. Но это был человек совершенно безобидный. Вероятно, поэтому я и забыла о нем.

Пуаро, обхватив голову руками, раскачивался на стуле. Он что-то бормотал с таким волнением, что все молча уставились на него.

— Чулки… — бормотал он. — Чулки… чулки… да… три месяца назад… на днях… и теперь… Боже мой! Нашел!

Он выпрямился и тоном, не допускающим возражений, сказал мне:

— Помните, Гастингс?.. Андовер. Лавка. Мы поднимаемся наверх, в спальню. На стуле — пара новых шелковых чулок. Я теперь знаю, что привлекло мое внимание два дня назад. Ваши слова, мадемуазель. — Он повернулся к Мэган. — Вы рассказывали, что ваша мать плакала над новыми чулками, которые она в самый день убийства купила для вашей сестры.

Он оглядел всех нас.

— Понимаете, один и тот же мотив повторился три раза. Это не может быть совпадением. Во время рассказа мадемуазель Мэган я чувствовал, что ее слова с чем-то связаны… Теперь я знаю, в чем дело. Они связаны с тем, что говорила миссис Фаулер, соседка миссис Ашер, о людях, которые пристают к вам со своими товарами. Она упомянула и о чулках. Скажите, мадемуазель, ведь ваша мать купила чулки не в магазине, а у человека, подошедшего к двери, не так ли?

— Да, да, правда… Я теперь вспомнила. Она говорила, как ей жалко этих несчастных, которые бродят повсюду, стараясь сбыть свои товары.

— Но в чем связь? — воскликнул Франклин. — То, что какой-то человек подходил к дому и предлагал чулки, еще ничего не доказывает!

— Уверяю вас, друзья мои, это не может быть совпадением. Три убийства, и каждый раз кто-то продает чулки и разведывает местность.

Пуаро круто повернулся к Торе:

— Слово за вами! Опишите этого человека.

Тора растерянно взглянула на него.

— Я не могу… Не знаю… Кажется, он был в очках… и потрепанном пальто…

— Еще что-нибудь, мадемуазель!

— Он сутулился… Не знаю… Я на него едва взглянула… Он не из тех, на кого обращаешь внимание.

— Вы совершенно правы, мадемуазель, — торжественно заявил Пуаро. — Незаметная внешность — вот почему нам так долго не удавалось напасть на след убийцы. «Он не из тех, на кого обращаешь внимание». Да, в этом нет никакого сомнения… Вы описали убийцу!

Глава XXII (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Мистер Александр Бонапарт Каст сидел очень тихо. Перед ним на тарелке лежал нетронутый завтрак. К чайнику была прислонена раскрытая газета, и ее с живейшим интересом читал мистер Каст.

Внезапно он порывисто поднялся со стула, несколько раз прошелся по комнате и упал в кресло у окна. Со сдавленным стоном он закрыл руками лицо.

Он не слышал стука отворяемой двери. На пороге появилась его квартирная хозяйка миссис Марбери.

— Я хотела спросить, мистер Каст, не отведаете ли вы вкусненького… Что с вами? Вы заболели?

Мистер Каст отнял руки от лица.

— Нет, миссис Марбери, ничего… Я не совсем хорошо себя чувствую…

Миссис Марбери окинула взглядом стоявший на столе завтрак.

— Это видно. Вы ни к чему даже не притронулись. Опять голова болит?

— Нет. Впрочем, да… Я… Я просто немного нездоров.

— Ну, мне очень жаль, честное слово! Значит, вы сегодня никуда не поедете?

Мистер Каст вскочил на ноги.

— Нет-нет, мне необходимо ехать… У меня дело, важное дело, очень важное!

Руки его дрожали. Видя, как он взволновался, миссис Марбери попыталась его успокоить.

— Ну что ж, надо так надо! Далеко едете на этот раз?

— Нет, я еду… — он поколебался, — в Челтенхем…

Он выговорил это название с такой странной неуверенностью, что миссис Марбери удивленно взглянула на него.

— Челтенхем — славный город, — отозвалась она, желая продолжить разговор. — Я как-то раз ездила туда из Бристоля. Такие хорошие магазины!

— Кажется… Да…

Миссис Марбери нагнулась — что было нелегко при ее фигуре — и подняла с пола скомканную газету.

— В газетах теперь только и пишут, что об этих убийствах, — сказала она, пробежав глазами заголовки, и положила газету на стол. — Меня мороз по коже подирает, я уж и не читаю больше про это. Точно опять появился Джек Потрошитель!

Мистер Каст пошевелил губами, но не промолвил ни звука.

— Донкастер — вот где он назначил следующее убийство, — продолжала миссис Марбери. — И это будет завтра! Прямо кровь в жилах стынет! Если бы я жила в Донкастере и моя фамилия начиналась на «Ди», я бы села в первый попавшийся поезд да и уехала, право слово. Я бы не стала так рисковать, А вы что скажете, мистер Каст?

— Ничего, миссис Марбери, ничего…

— А тут еще эти бега! Наверно, он думает, что там ему легко будет сделать свое дело. Говорят, туда нагнали уйму полиции, они повсюду рыщут и… Ох, мистер Каст, у вас и впрямь совсем плохой вид! Может, выпьете чего-нибудь? Право, не надо бы вам сегодня пускаться в дорогу!

Мистер Каст выпрямился.

— Это необходимо, миссис Марбери. Я всегда был точен, когда что-нибудь обещал. Надо, чтобы люди… вам верили. Когда я за что-нибудь берусь, я довожу дело до конца. Только так можно добиться успеха в… в делах.

— Но если вы больны?..

— Я не болен, миссис Марбери. Я просто немного обеспокоен… разными личными обстоятельствами. Я плохо спал, но я, право же, совершенно здоров.

Он говорил так решительно, что миссис Марбери убрала со стола завтрак и неохотно вышла из комнаты.

Мистер Каст вытащил из-под кровати чемодан и начал укладываться. Пижама, губка, запасной воротничок, ночные туфли. Затем, открыв шкаф, он достал оттуда с десяток плоских картонных коробок и положил их в чемодан. Заглянув в лежавший на столе железнодорожный справочник, он, с чемоданом в руке, вышел из комнаты. В передней он надел пальто и шляпу и при этом так глубоко вздохнул, что девушка, выглянувшая из боковой двери, участливо спросила:

— Что случилось, мистер Каст?

— Ничего, мисс Лили.

— Вы так тяжело вздохнули!

— Вы верите в предчувствия, мисс Лили? — отрывисто спросил он. — В предзнаменования?

— Не знаю… Как вам сказать? Конечно, бывают дни, когда чувствуешь, что все идет не так, как надо, а бывает, чувствуешь — все пойдет хорошо.

— Совершенно верно! — Мистер Каст опять вздохнул. — Ну, прощайте, мисс Лили, прощайте. Вы всегда были ко мне так добры.

— Не надо говорить «прощайте», точно вы уезжаете навсегда, — засмеялась Лили.

— Нет, нет, разумеется, нет!

— Увидимся в пятницу, — продолжала девушка. — Куда вы на этот раз? Опять к морю?

— Нет, нет, я еду в… э… в Челтенхем.

— Что ж, там тоже хорошо, но, конечно, не так, как в Торки. Вот где, наверное, чудесно! В будущем году я хочу поехать туда в отпуск. Между прочим, ведь вы были совсем близко от места преступления Эй, Би, Си! Это случилось как раз, когда вы были там, правда?

— М-м, да. Но от Торки до Кэрстона добрых шесть или семь миль.

— Все равно, это ужасно интересно! Может быть, вы встретились с убийцей на улице, может быть, прошли совсем близко от него?

— Да, конечно, это возможно, — проговорил мистер Каст с такой странной улыбкой, скривившей его лицо, что Лили Марбери воскликнула:

— Ах, мистер Каст, у вас что-то плохой вид!

— Я совершенно здоров,совершенно здоров. До свидания, мисс Марбери.

Он неловко приподнял шляпу, схватил чемодан и поспешно вышел на улицу.

— Вот чудак! — снисходительно проговорила Лили. — По-моему, у него не все дома!

* * *

Инспектор Кроум говорил своему подчиненному:

— Составьте перечень всех фирм, производящих чулки, и напишите им циркулярное письмо. Мне нужен список всех их агентов, знаете, тех субъектов, что торгуют на комиссионных началах и всем навязывают товары своих фирм.

— Это по делу Эй, Би, Си, сэр?

— Да. Одна из блестящих идей мистера Эркюля Пуаро, — пренебрежительно ответил инспектор. — Едва ли это к чему-нибудь приведет, но нельзя пренебрегать и самым ничтожным шансом.

— Правильно, сэр! В свое время мистер Пуаро добивался больших успехов, но мне кажется, сейчас он уже не тот.

— Он — фигляр, — заявил инспектор Кроум, — вечно позирует. На некоторых это действует, но только не на меня. Однако перейдем к нашим делам в Донкастере…

* * *

Том Хартиган говорил Лили Марбери:

— Видел сегодня ваше ископаемое.

— Кого? Мистера Каста?

— Ну да! На Юстенском вокзале. Был похож, как всегда, на мокрую курицу. По-моему, он полоумный, за ним кто-то должен присматривать. Сначала уронил газету, потом билет. Благодарил без конца, но, видно, меня не узнал.

— Что ж, — сказала Лили. — Он видел тебя только мимоходом в передней, и то не часто.

Некоторое время они молча продолжали танцевать.

— Просто чудо, как ты танцуешь! — похвалил Том.

— Я хочу еще, — сказала Лили и теснее прижалась к нему. Они сделали еще круг.

— На каком вокзале ты видел Каста? На Юстенском или на Паддингтонском?

— На Юстенском.

— Наверное?

— Конечно. А что?

— Смешно. Я думала, что в Челтенхем ездят с Паддингтонского вокзала.

— Так оно и есть. Только старик Каст ехал не в Челтенхем, а в Донкастер.

— Нет, в Челтенхем.

— В Донкастер. Уж я-то знаю, детка, я ему билет поднял.

— Но мне он сказал, что едет в Челтенхем. Я это точно помню.

— Ты что-то напутала. Он уехал в Донкастер, можешь не сомневаться. Везет же некоторым! Я поставил кое-что на Светлячка. Хотелось бы мне посмотреть, как он побежит!

— Вряд ли мистер Каст пойдет на бега, это совсем на него не похоже. Ах, Том, а вдруг его убьют! Ведь убийство, обещанное Эй, Би, Си, должно произойти в Донкастере!

— Ничего с ним не случится! Ведь его фамилия не начинается на «Ди».

— Его могли убить в прошлый раз. Когда произошло убийство, он был совсем близко от Кэрстона — в Торки.

— Да ну? Странное совпадение! — Том рассмеялся. — А в Бэксхиле он не был?

Лили сдвинула брови.

— Он уезжал… Да, я вспоминаю, он уезжал и забыл купальный костюм. Мама как раз его чинила, и она сказала: «Мистер Каст вчера так и уехал без своего купальника». А я ответила: «Подумаешь, купальник! В Бэксхиле — ужасное убийство, задушили девушку».

— Раз ему нужен был купальный костюм, значит, он ехал к морю. Послушай, Лили, — юноша заулыбался от удовольствия, — а что, если это ваше ископаемое и есть убийца?!

— Бедный мистер Каст? Да он и мухи не обидит! — рассмеялась девушка.

Они отдались танцу. В их сознании не было ничего, кроме радости, что они вместе, но в их подсознании что-то шевелилось…

Глава XXIII ОДИННАДЦАТОЕ СЕНТЯБРЯ. ДОНКАСТЕР

Донкастер! До конца дней своих я не забуду одиннадцатое сентября!

Каждый раз, когда мне случается прочесть о розыгрыше Большого приза, мои мысли обращаются не к бегам, а к убийству.

Когда я вспоминаю, что чувствовал накануне, я вижу, что основным было сознание своей беспомощности. Все мы были на месте: Пуаро, я, Кларк, Фрейзер, Мэган Барнард, Тора Грей и Мэри Драуэр. Но что, в конце концов, могли мы сделать? Все наши чаяния опирались на одну смутную надежду: узнать в тысячной толпе лицо или фигуру человека, которого, мы, может быть мимоходом, видели один, два или три месяца назад. Собственно говоря, дело обстояло еще хуже: из всех нас только Тора Грей действительно могла узнать этого человека.

В это напряженное время Тора утратила свою безмятежность. Ее всегдашнее спокойствие и уверенность в себе исчезли. Она, чуть не плача, сплетала и расплетала пальцы и поминутно взывала к Пуаро:

— Я даже не рассмотрела его как следует! Почему? Какая я была дура! Вы полагаетесь на меня, а я вас подведу! Я могу не узнать его, если и увижу: у меня всегда была плохая память на лица!

Что бы ни говорил мне Пуаро, как бы резко он ни критиковал раньше эту девушку, теперь он был необыкновенно ласков с ней. Его обращение было самым нежным. У меня даже мелькнула мысль, что Пуаро тоже неравнодушен к красавицам в беде!

Он ласково потрепал ее по плечу.

— Ну, ну, крошка, не надо истерики! Это было бы некстати! Если вы увидите этого человека, вы его непременно узнаете.

— Почему вы так думаете?

— О, по многим причинам. Хотя бы потому, что за черным непременно следует красное.

— О чем вы говорите, Пуаро? — удивился я.

— Я говорю языком рулетки, — пояснил Пуаро. — Там несколько раз подряд может выпадать черное, но рано или поздно должно выпасть и красное. Это математический закон вероятности.

— Вы хотите сказать, что, в конце концов, счастье нам улыбнется?

— Вот именно, Гастингс. Игрок часто теряет чувство меры, а ведь убийца — тоже своего рода игрок, только он ставит на карту не деньги, а жизнь. Жертва рулетки, выиграв несколько раз, убеждена, что будет выигрывать и дальше. Игрок не отходит от стола, когда его карманы набиты деньгами. Так и преступник, которому повезло, не способен даже представить себе, что потерпит неудачу. Честь победы он приписывает только себе, но, уверяю вас, друзья мои, как бы тщательно ни было подготовлено преступление, оно удается только при особой удаче.

— Не слишком ли далеко заходит ваше сравнение? — возразил Франклин Кларк.

Пуаро в волнении замахал руками.

— Нет, нет! Если хотите, шансы у нас сейчас равные, но все-таки они должны склониться в нашу пользу. Подумайте! Могло случиться, что убийца, выходя из лавки миссис Ашер, столкнулся бы с другим посетителем, который мог заглянуть за прилавок, увидеть убитую и тут же задержать преступника или во всяком случае дать полиции настолько точное описание его внешности, что он очень скоро был бы арестован.

— Конечно, это возможно, — согласился Кларк. — Но из этого следует, что убийца иногда должен рисковать.

— Вот именно. Убийца — всегда игрок. И подобно многим игрокам, он не умеет остановиться вовремя. С каждым новым преступлением его уверенность в своих способностях растет. Чувство пропорции у него нарушается. Он не говорит о себе: «Я умен, и мне везет». Нет, он говорит, только: «Я умен». Уверенность в своих способностях растет, и вот тогда, друзья мои, шарик, крутясь, попадает на новый номер, и крупье объявляет: «Красное».

— Вы думаете, так случится и на этот раз? — морща лоб, спросила Мэган.

— Рано или поздно это должно случиться. До сих пор удача сопутствовала убийце. В конце концов она изменит ему и придет к нам. Мне кажется, она уже изменяет ему. Чулки — это только начало. Раньше все у него шло гладко, теперь все пойдет не так, как ему хочется, и сам он начнет делать ошибки.

— Ваши слова вселяют бодрость, — сказал Франклин Кларк. — Нам всем так ее не хватает! С той минуты, как я сегодня проснулся, я испытываю парализующее чувство беспомощности.

— Мне кажется более чем сомнительным, чтобы нам удалось сделать что-нибудь практически ценное, — произнес Доналд Фрейзер.

— Не будьте пораженцем, Дон! — прикрикнула на него Мэган.

— По-моему, ничего нельзя знать наперед, — слегка краснея, вставила Мэри Драуэр. — Все-таки злодей в этом городе, и мы тоже, а иногда так удивительно сталкиваешься с людьми!

— Если бы мы хоть что-нибудь могли сделать! — кипя от злости, вставил я.

— Не забывайте, Гастингс, — отозвался Пуаро, — что полиция делает все возможное. Привлечены специальные агенты. У нашего почтенного инспектора Кроума, может быть, раздражающие манеры, но он очень способный следователь, а полковник Андерсон, начальник полиции, — человек действия. Они приняли все меры, чтобы наблюдать за городом и особенно за ипподромом. Повсюду будут работать сыщики. К тому же проведена кампания в прессе, и все жители города предупреждены.

— Я думаю, он не решится на новое преступление, — покачав головой, сказал Доналд Фрейзер. — Надо совсем уж с ума сойти!

— К сожалению, он уже сошел с ума! — сухо возразил Кларк. — Как вы думаете, мосье Пуаро, откажется он от своей затеи или попытается осуществить ее?

— Я считаю, что сила его навязчивой идеи такова, что он попытается сдержать свое обещание! Отказаться — значило бы признать свое поражение, а этого никогда не допустит его самолюбие безумца. Могу добавить, что таково же и мнение доктора Томпсона. Мы надеемся только на то, что схватим его при попытке совершить преступление.

Доналд снова покачал головой.

— Он страшно хитер!

Пуаро взглянул на часы. Мы поняли намек. Заранее было решено, что мы посвятим нашему делу весь день, с утра — патрулируя на разных улицах, а позднее — расположившись на разных местах ипподрома.

Я говорю «мы», но, само собой разумеется, от моих собственных наблюдений могло быть мало пользы, так как я, по всей вероятности, никогда и в глаза не видел Эй, Би, Си. Поскольку основной план состоял в том, чтобы разделиться и держать под наблюдением как можно большую территорию, я предложил сопровождать одну из девушек. Пуаро согласился. Боюсь, что я заметил при этом лукавую искорку в его глазах.

Девушки вышли в переднюю надеть шляпы. Доналд Фрейзер стоял у окна и смотрел на улицу. Он, очевидно, целиком ушел в свои мысли.

Франклин Кларк украдкой взглянул на него и, решив, по-видимому, что молодой человек до такой степени погружен в свои размышления, что ничего больше не замечает, понизил голос и обратился к Пуаро:

— Послушайте, мосье Пуаро. Я знаю, что вы ездили в Кэрстон и виделись с моей невесткой. Не сказала ли она вам… не намекнула ли… Я хочу сказать, не предположила ли она…

Он остановился в замешательстве.

— Да? Что сказала, на что намекнула и что предположила ваша невестка?

Франклин Кларк густо покраснел.

— Быть может, вы считаете, что сейчас не время мне соваться со своими личными делами?..

— Вовсе нет!

— Но мне хочется, чтобы все было ясно.

— Превосходная мысль!

На этот раз, мне кажется, и Кларк начал подозревать, что за невинным выражением на лице Пуаро скрыта насмешка. Он довольно неловко пустился в объяснения.

— Моя невестка — чудесная женщина, я всегда очень любил ее, но, конечно, она тяжело больна… да еще такой болезнью… что вынуждена прибегать к наркотическим средствам и все такое… Вот она и начинает воображать разное… об окружающих ее людях…

— Ах вот что!

Теперь уже не было сомнения в том, что в глазах Пуаро пляшут искорки, но Франклин Кларк был поглощен своей дипломатической ролью и ничего не заметил.

— Я говорю о Торе… то есть о мисс Грей… — продолжал он.

— Ах так, вы говорите о мисс Грей! — с наивным удивлением воскликнул Пуаро.

— Да. Леди Кларк вбила себе в голову… Понимаете, Тора… то есть мисс Грей… довольно красивая девушка…

— Да, пожалуй, — согласился Пуаро.

— А женщины, даже лучшие из них, всегда немного несправедливы к другим женщинам. Для моего брата Тора была, безусловно, незаменимым сотрудником. Он всегда говорил, что лучшего секретаря никогда не знал, и он был к ней очень расположен, но в их отношениях не было ничего предосудительного. Тора не такая девушка…

— Конечно, — подбодрил его Пуаро.

— Все же моя невестка забрала себе в голову… В общем, она, кажется, немного приревновала. Она ничего об этом не говорила, но после смерти Кара, когда возник вопрос, оставаться ли Торе в доме, вот тогда Шарлотта высказалась самым резким образом. Понятно, отчасти тут виной ее болезнь, морфий и все такое… Вот и сестра Кэпстик находит, что Шарлотту нельзя упрекать за то, что ей приходит на ум всякая блажь…

Он замолчал.

— В чем же дело?

— Мне бы хотелось, чтобы вы поняли, мосье Пуаро, что Тора ни в чем не виновата. Это все фантазия больной женщины. Взгляните, — он порылся в карманах, — вот письмо, которое я получил от брата, когда был на Малайских островах. Я хочу, чтобы вы прочли его и сами убедились, в каких отношениях он был с Торой.

Пуаро взял письмо. Франклин стал рядом с ним и, отмечая пальцем некоторые места в письме, прочитал их вслух:

— «…У нас все по-старому. Шарлотта страдает не особенно сильно. Как мне хотелось бы сказать что-нибудь более утешительное! Ты, вероятно, помнишь Тору Грей. Она — прелестная девушка, и я не могу выразить, как меня поддерживает ее присутствие. Если бы не она, не знаю, как я переносил бы это ужасное время. Ее сочувствие и интерес к моей работе неиссякаемы. У нее — изысканный вкус и чувство красоты, к тому же она разделяет мою страсть к китайскому искусству. Какая это была удача, что я встретил ее! Родная дочь не могла бы быть для меня более близким и понимающим другом. Ей не всегда жилось легко, она не всегда была счастлива, и я тем более рад, что здесь она нашла свой дом и истинную симпатию…» Вот видите, — сказал Франклин, — как к ней относился мой брат: он считал ее своей дочерью. Мне кажется ужасно несправедливым, что не успел мой брат умереть, как его жена, в сущности, выгнала девушку из дому. Женщины — порождение дьявола, мосье Пуаро!

— Не забывайте, что ваша невестка больна и сильно страдает.

— Я знаю и не перестаю напоминать себе об этом. Ее нельзя судить строго. Тем не менее мне хотелось показать вам это письмо. Я не хочу, чтобы вы, со слов леди Кларк, составили себе ложное представление о Торе.

Пуаро возвратил ему письмо.

— Могу вас уверить, — улыбаясь, сказал он, — что я никогда не поддаюсь ложным впечатлениям на основании чьих бы то ни было слов. Я сам составляю свои суждения.

— Хорошо, — сказал Кларк. — Все-таки я рад, что показал вам письмо. А вот и девушки! Нам пора в путь.

Когда мы выходили из комнаты, Пуаро окликнул меня:

— Вы решили принять участие в экспедиции, Гастингс?

— Да. Мне было бы тяжело оставаться в бездействии.

— Действовать можно не только ногами, но и головой.

— Ну, в этом вы сильнее меня, — сказал я.

— Вот тут вы неоспоримо правы, Гастингс. Если я не ошибаюсь, вы хотите быть кавалером одной из дам?

— Я так думал.

— Какой же именно даме вы окажете честь, сопровождая ее?

— Я… гм… еще не решил.

— Как насчет мисс Барнард?

— Но она такая самостоятельная! — возразил я.

— А мисс Грей?

— Вот это лучше.

— Лукавый вы человек, Гастингс, но я вижу вас насквозь! Вы уже давно решили провести день со своим белокурым ангелом!

— Да ну, Пуаро, бросьте!

— Мне очень жаль нарушать ваши планы, но я вынужден просить вас сопровождать другую.

— Что ж, пожалуй. У вас, кажется, слабость к этой французской кукле.

— Я прошу вас сопровождать Мэри Драуэр, и я настаиваю, чтобы вы ни на шаг не отходили от нее.

— Но почему, Пуаро?

— Потому, мой друг, что ее фамилия начинается на «Ди». Мы не должны допускать никаких случайностей.

Я понял справедливость его замечания. Сначала мне показалось, что он слишком уж осторожен, но потом я вспомнил, что Эй, Би, Си фанатически ненавидит Пуаро и, вероятно, осведомлен о всех его действиях. В этом случае он мог вообразить, что убийство Мэри Драуэр было бы эффектным четвертым ударом.

Я обещал не отходить от своей подопечной.

Когда я уходил, Пуаро сидел у окна. Перед ним было маленькое колесо рулетки. Я был уже за дверью, когда он крикнул мне вслед:

— Красное! Хорошее предзнаменование, Гастингс! Судьба меняется!

Глава XXIV (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Мистер Ледбеттер выругался сквозь зубы, когда его сосед встал и, пробираясь между рядами к выходу, споткнулся, уронил шляпу в передний ряд и перегнулся через кресло, чтобы поднять ее.

Это произошло в самый захватывающий момент фильма «Ни души…», этого потрясающего боевика, которого мистер Ледбеттер нетерпеливо ждал целую неделю.

Златокудрая героиня — ее играла Кэтрин Ройал (по мнению мистера Ледбеттера, лучшая киноактриса мира) — дала выход своим чувствам, выкрикнув с возмущением: «Никогда! Лучше я умру от голода! Но я не умру. Ни одна душа не погибает…»

Мистер Ледбеттер сердито заерзал на стуле. Что за люди! Не могут дождаться конца фильма. Уйти в такую волнующую минуту! Ага, так-то лучше! Мешавший ему мужчина наконец выбрался в проход и вышел из кинотеатра. Теперь мистер Ледбеттер видел весь экран и Кэтрин Ройал, стоявшую у окна особняка в Нью-Йорке.

А вот она с ребенком на руках уже садится на поезд… Какие странные в Америке поезда, совсем не такие, как в Англии. А вот опять Стив в своей горной хижине…

Фильм шел к своему трогательному и несколько мистическому окончанию.

Когда вспыхнул свет, мистер Ледбеттер удовлетворенно вздохнул и медленно поднялся с места.

Он никогда не спешил выйти из зала. Ему нужно было некоторое время, чтобы вернуться к прозе повседневной жизни.

Он огляделся по сторонам. «Публики на дневном сеансе немного. В этом нет ничего удивительного — все пошли на бега». Мистер Ледбеттер не увлекался бегами, не играл в карты, не пил и не курил. Единственной его страстью было кино.

Все спешили к выходу. Мистер Ледбеттер готов был присоединиться к толпе. Человек, сидевший перед ним, спал и почти совсем сполз со стула. Мистер Ледбеттер возмутился: как можно было заснуть, когда разыгрывалась такая драма!

— Разрешите, сэр! — сказал какой-то рассерженный человек спящему, чьи ноги мешали ему пройти.

Мистер Ледбеттер добрался до выхода и оглянулся.

По-видимому, что-то случилось: появился администратор… собралась кучка народу… Может быть, человек, сидевший впереди, не спал, а был мертвецки пьян?..

Мистер Ледбеттер немного помедлил, а затем вышел на улицу, пропустив, таким образом, великую сенсацию дня, еще большую, чем то, что Нотхав выиграл Большой приз с выдачей восьмидесяти пяти за один.

Администратор говорил:

— Вероятно, вы правы, сэр. Он болен… Как? Что такое, сэр?

Джентльмен, вскрикнув от удивления, отдернул руку, разглядывая липкое красное пятно на ней.

— Кровь…

Администратор тоже слегка вскрикнул. Он увидел под стулом угол какой-то желтой книги.

— Великий боже! Это Эй, Би, Си!

Глава XXV (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Мистер Каст вышел из кинотеатра и взглянул на небо.

Чудесный вечер! По-настоящему чудесный вечер!

Ему пришла на память строчка из Браунинга. «Бог в небе высоком, и мир на земле».

Он всегда любил эту строчку, хотя временами, и даже довольно часто, чувствовал, что она фальшива.

Улыбаясь своим мыслям, он брел по улице, пока не дошел до «Черного лебедя», где занимал номер.

Он поднялся к себе, в душную комнату на третьем этаже, из окна которой открывался вид на задний двор и гараж.

Когда он вошел в комнату, его улыбка внезапно погасла. На рукаве у манжеты он заметил пятно. Он осторожно потрогал его. Влажное, красное… Кровь!

Его рука опустилась в карман и извлекла оттуда длинный узкий нож. Лезвие тоже было красным и липким…

Мистер Каст долго сидел не двигаясь. Глаза его шарили по комнате. В них было выражение загнанного зверя.

Он лихорадочно провел языком по губам.

— Я не виноват, — сказал он.

Это прозвучало так, словно он перед кем-то оправдывался: провинившийся школьник — перед учителем…

Он опять провел языком по губам. Опять осторожно потрогал пятно на рукаве. Его глаза остановились на умывальнике.

Через мгновение он уже наливал воду из старомодного кувшина в таз. Сняв пиджак, он прополоскал рукав, тщательно отжимая его.

— Ого! Вода стала красной!..

Кто-то постучался к нему.

Он застыл на месте, уставившись на дверь. Она отворилась. Вошла молодая толстушка с кувшинчиком в руке.

— Извините, сэр. Я принесла вам горячую воду, сэр.

— Благодарю вас. Я уже вымылся холодной, — с трудом проговорил Каст.

Зачем он это сказал? Она сейчас же взглянула на умывальник.

— Я… я порезал руку, — с невероятным усилием проговорил он.

Наступило молчание. Оно длилось долго.

— Да, сэр, — сказала наконец девушка.

Она вышла, затворив за собой дверь.

Мистер Каст точно окаменел. «Вот оно! Пришло!»

Не слышны ли снизу голоса, восклицания, топот ног по лестнице?..

Он прислушался.

Нет, он не слышал ничего, кроме биения собственного сердца.

И вдруг его оцепенение сменилось бурной деятельностью.

Он натянул пиджак, на цыпочках подошел к двери и открыл ее.

Никакого шума, если не считать привычного гула голосов, долетавшего из бара. Мистер Каст, крадучись, спустился по лестнице.

Никого. Повезло! Он остановился внизу. Куда идти?

Собравшись с духом, он шмыгнул в коридор с выходом на задний двор. Два шофера возились с машинами и обсуждали результаты бегов.

Мистер Каст поспешно пересек двор и вышел на улицу. Направо за угол, потом налево, опять направо… Рискнет ли он пойти на вокзал? Да. Там будет множество народу, дополнительные поезда… Если счастье улыбнется ему, все сойдет благополучно… Только бы счастье улыбнулось ему!..

Глава XXVI (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Инспектор Кроум выслушивал взволнованный рассказ мистера Ледбеттера.

— Уверяю вас, инспектор, когда я об этом думаю, у меня сердце замирает. Ведь в течение всего сеанса он сидел совсем рядом со мной.

— Расскажите мне точно все, что случилось, — сказал инспектор Кроум, совершенно равнодушный к поведению сердца мистера Ледбеттера. — Этот человек вышел незадолго до окончания фильма?

— «Ни души…», с участием Кэтрин Ройал, — машинально пробормотал мистер Ледбеттер.

— Он прошел мимо вас и при этом споткнулся?..

Сделал вид, что споткнулся. Теперь мне это ясно.

Потом он перегнулся в передний ряд, чтобы поднять упавшую шляпу. Вот тогда-то он, наверно, и заколол несчастного.

— Вы ничего не слышали? Ни крика, ни стона?

Мистер Ледбеттер не слышал ничего, кроме громкого, пронзительного голоса Кэтрин Ройал, но его возбужденное воображение немедленно подсказало ему, что он слышал стон.

Инспектор Кроум дал этому показанию его истинную цену и попросил мистера Ледбеттера продолжать.

— Потом он вышел…

— Не можете ли вы описать его внешность?

— Он очень высок, футов шесть, не меньше. Гигант.

— Блондин или брюнет?

— Я… гм… Я не вполне уверен. Кажется, лысый. Зловещего вида мужчина!

— Не прихрамывал ли он? — спросил инспектор.

— Да, да! Теперь, когда вы это сказали, я вспомнил: кажется, он хромал. Лицо очень смуглое, вероятно, примесь негритянской крови.

— Сидел ли он на своем месте до начала фильма, когда в зале еще было светло?

— Нет, он опоздал к началу фильма.

Инспектор Кроум кивнул головой, дал мистеру Ледбеттеру подписать протокол допроса и отпустил его.

— Трудно найти худшего свидетеля, — мрачно заявил Кроум. — Говорит «да» на все, что вы ему подскажете. Совершенно ясно, что он и понятия не имеет, как выглядел убийца. Послушаем теперь администратора.

Вошел администратор. Он по-военному вытянулся перед полковником Андерсоном и уставился на него.

— Итак, Джеймсон, мы хотим выслушать ваш рассказ.

Джеймсон отдал честь.

— Слушаюсь, сэр! Это случилось после окончания сеанса, сэр. Мне сказали, что какой-то джентльмен внезапно заболел. Он сидел на местах по два шиллинга четыре пенса и почти что сполз с кресла. Вокруг собрались люди. Я увидел, что с джентльменом что-то неладно, сэр. Джентльмен, что стоял рядом, положил руку ему на плечо и потом показал ее мне. На ней была кровь, сэр! Ясно, что джентльмен был мертв, сэр. Его закололи. Я заметил под сиденьем железнодорожный справочник «Эй, Би, Си». Я хотел действовать по правилам, сэр, поэтому ничего не трогал, а сейчас же дал знать в полицию, что произошла трагедия.

— Очень хорошо, Джеймсон, вы поступили совершенно правильно.

— Благодарю вас, сэр.

— Не заметили ли вы джентльмена, который минут за пять до конца фильма вышел из рядов, где плата два шиллинга четыре пенса?

— Несколько человек вышли, сэр.

— Не могли бы вы описать их?

— Боюсь, что нет, сэр. Один из них был мистер Джефри Парнел, потом еще — молодой человек, Сэм Бейкер, со своей девушкой. Больше я никого не заметил.

— Жаль. Можете идти, Джеймсон.

Слушаюсь, сэр.

Администратор отдал честь и удалился.

— Мы уже получили результаты медицинского обследования, — сказал полковник Андерсон. — Давайте теперь допросим человека, который обнаружил убитого.

Вошедший констебль отдал честь полковнику и сказал:

— Пришел мистер Эркюль Пуаро, сэр, и с ним еще один джентльмен.

Инспектор Кроум нахмурился.

— Ничего не поделаешь, надо их впустить.

Глава XXVII УБИЙСТВО В ДОНКАСТЕРЕ

Войдя сразу же вслед за Пуаро, я услышал последние слова инспектора Кроума.

И он сам, и начальник полиции были явно озабочены и удручены.

Полковник Андерсон приветствовал их кивком.

— Рад, что вы пришли, мосье Пуаро, — вежливо проговорил он, вероятно догадываясь, что замечание Кроума дошло до наших ушей. — Видите, опять на нас свалилось это дело.

— Новое преступление Эй, Би, Си?

— Да. На редкость дерзкое убийство: нагнулся над креслом в кинотеатре и ударил человека кинжалом!

— На этот раз — кинжал?

— Да. Он меняет методы, не так ли? Сначала — удар по голове, потом — удушение, теперь — нож. Изобретательный, дьявол! Вот результаты медицинского обследования, если вам угодно с ними познакомиться.

Он придвинул бумагу к Пуаро:

— Опознана личность убитого? — спросил тот и добавил: — Железнодорожный справочник лежал на полу, у ног убитого?

— Да. На этот раз Эй, Би, Си немного оплошал, хотя это вряд ли может нас утешить: фамилия убитого — Эрсфилд, Джордж Эрсфилд, по профессии парикмахер.

— Странно! — заметил Пуаро.

— Может быть, просто ошибка, — сказал полковник.

Мой друг с сомнением покачал головой.

— Не вызвать ли нам следующего свидетеля? — предложил Кроум. — Он торопится домой.

— Да, да, продолжим допрос.

Полисмен впустил в комнату джентльмена средних лет, удивительно похожего на жабу-привратника из «Алисы в стране чудес». Он был невероятно возбужден и говорил пронзительным от волнения голосом.

— Я никогда в жизни не испытывал подобного потрясения! — пропищал он. — У меня больное сердце, сэр, и я мог умереть на месте!

— Прошу вас, скажите ваше имя, — перебил инспектор.

— Даунс, Роджер Эмануэл Даунс.

— Профессия?

— Учитель в школе для мальчиков.

— А теперь, мистер Даунс, расскажите нам все, что случилось.

— Я могу рассказать очень коротко, джентльмены. Когда кончился фильм, я поднялся с места. Кресло по левую руку от меня пустовало, но на следующем сидел какой-то человек и, казалось, спал. Я не мог пройти мимо него — мне мешали его ноги, и я попросил его разрешить мне пройти. Он не шелохнулся, и я повторил свою просьбу несколько… э… громче. По-прежнему никакого ответа. Тогда я дотронулся до его плеча, чтобы разбудить его. Его тело еще больше сползло с кресла, и я понял, что он без сознания или серьезно болен. Я крикнул: «Этот джентльмен заболел. Позовите администратора!» Пришел администратор. Сняв руку с плеча того человека, я увидел, что она влажная и красная… Я понял, что он заколот. В тот же миг администратор обнаружил справочник «Эй, Би, Си». Уверяю вас, джентльмены, это было страшное потрясение! Со мной могло случиться все, что угодно, — я много лет страдаю сердечной недостаточностью…

Полковник Андерсон разглядывал мистера Даунса с очень странным выражением лица.

— Можете считать, что вам здорово повезло, мистер Даунс, — сказал он.

— Совершенно верно, сэр. У меня даже не было сердцебиения.

— Вы меня не совсем поняли, мистер Даунс. Вы сказали, что сидели через кресло от убитого?

— Собственно, вначале я сидел рядом с ним, но потом пересел на свободное кресло, так как оттуда было виднее.

— Вы примерно того же роста и веса, что и убитый, и на шее у вас тоже был шерстяной шарф.

— Я не понимаю… — немного обиженно начал мистер Даунс.

— Так вот, мой друг, я вам объясню, в чем именно вам повезло, — сказал полковник Андерсон. — Когда убийца последовал за вами на места, он каким-то образом ошибся и ударил не того, кого хотел. Пусть меня повесят, мистер Даунс, если этот нож не был припасен для вас!

Как бы доблестно сердце мистера Даунса ни выдержало предыдущее испытание, новое оказалось ему не под силу. Мистер Даунс, задыхаясь, упал в кресло, и лицо его побагровело.

— Воды… — прохрипел он. — Воды…

Ему подали стакан, и по мере того как он пил, его лицо постепенно приобретало нормальный цвет.

— Для меня? — спросил он. — Почему для меня?

— Это очень правдоподобно, — сказал Кроум. — В сущности, это единственное объяснение.

— Вы хотите сказать, что этот человек… это… это воплощение злодейства… этот кровожадный маньяк преследовал меня, поджидая удобного случая?

— Я бы сказал, что именно так и обстояло дело.

— Но ради всего святого, почему меня? — недоумевал взбешенный учитель.

Инспектор Кроум боролся с искушением сказать: «А отчего бы нет?» — но вместо этого ответил:

— К сожалению, нельзя ожидать, чтобы поступки сумасшедшего имели разумное основание.

— Господи, спаси и помилуй! — пробормотал мистер Даунс, переходя на шепот.

Он встал со стула и сразу показался старым и подавленным.

— Если я вам больше не нужен, джентльмены, я, пожалуй, пойду домой. Я… плохо себя чувствую.

— Конечно, идите, мистер Даунс. Я пошлю констебля проводить вас. Просто так, на всякий случай.

— Нет, нет, благодарю вас. Не нужно.

— А не помешало бы! — угрюмо проворчал, полковник Андерсон. Он украдкой вопросительно взглянул на инспектора, и тот ответил едва заметным кивком.

Мистер Даунс, пошатываясь, вышел из комнаты.

— Счастливо он выкрутился! — сказал полковник Андерсон. — А все-таки, как бы жертв не оказалось две.

— Да, сэр. Инспектор Райс принял меры. За его домом будут следить.

— Вы думаете, — вмешался Пуаро, — что, обнаружив свою ошибку, Эй, Би, Си попытается исправить ее?

Андерсон кивнул головой.

— Такая возможность не исключена. Эй, Би, Си, судя по всему, методичный малый. Он будет расстроен, узнав, что спектакль был разыгран не по намеченной программе.

Пуаро задумчиво кивнул.

— Когда же мы наконец получим описание внешности этого типа? — раздраженно воскликнул полковник. — Мы все еще бродим в потемках!

— Описание еще придет! — сказал Пуаро.

— Вы уверены? Что ж, может быть. Чертовщина! Неужели люди такие безглазые?

— Терпение! — промолвил Пуаро.

— Вы, кажется, не сомневаетесь в успехе, мосье Пуаро. Есть ли основания для такого оптимизма?

— Да, полковник. До сих пор убийца избегал промахов, но теперь он непременно начнет ошибаться.

— Если это все, на что вы рассчитываете… — разочарованно проговорил начальник полиции, но вошедший полисмен не дал ему закончить фразу.

— Пришел мистер Болл, хозяин «Черного лебедя», сэр, и с ним девушка. Он уверяет, что может сообщить что-то важное.

— Ведите их сюда, ведите скорее! Раз у них важные сведения…

Хозяин «Черного лебедя» оказался грузным мужчиной, тяжкодумом, медлительным в движениях. От него сильно несло пивом. Его сопровождала молодая круглоглазая толстушка, очевидно крайне взволнованная.

— Надеюсь, я вам не помешаю и не отниму у вас драгоценного времени, — хриплым голосом неторопливо произнес мистер Болл. — Наша девчонка Мэри хочет кое-что вам рассказать.

Мэри хихикнула от смущения.

— Ну, дитя мое, в чем же дело? — спросил Андерсон. — Как вас зовут?

— Мэри, сэр, Мэри Страуд.

— Что ж, Мэри, выкладывайте!

Круглые глаза Мэри уставились на хозяина. Тот пришел ей на выручку.

— В ее обязанности входит приносить горячую воду джентльменам в их номера. У нас сейчас живет человек пять постояльцев. Кое-кто приехал на бега, а другие — по торговым делам.

— Ясно, ясно, — нетерпеливо перебил Андерсон.

— Ну, дальше рассказывай ты, девочка, — промолвил мистер Болл. — Расскажи все, что знаешь. Не бойся!

Мэри вздохнула, набрала запас воздуха и залпом выпалила:

— Я постучала, а никто не ответил, а то бы я ни за что не вошла, пока не услышала «Войдите!», но он ничего не сказал, и я вошла, а он был в комнате и мыл руки.

Она остановилась, усиленно дыша.

— Продолжайте, дитя мое, — сказал полковник Андерсон.

Мэри покосилась на хозяина и, точно вдохновленная его медлительным кивком, снова затараторила:

— «Я принесла горячую воду, сэр, — сказала я. — И я стучалась к вам!» А он говорит: «А я уже умылся холодной», и тогда я, конечно, посмотрела на умывальник, и… ох, боже мой, сэр, вся вода была красная!

— Красная? — быстро переспросил Андерсон.

— Девочка говорит, — вмешался мистер Болл, — что он снял пиджак и держал его за рукав, а тот был весь мокрый. Так я говорю, девочка?

— Да, сэр, так оно и было, сэр. И лицо у него было странное, сэр, ужас какое странное. Я прямо обомлела.

— Когда это случилось? — поспешно спросил полковник Андерсон.

— Около четверти шестого, я так думаю.

— Больше трех часов назад! — гневно воскликнул Андерсон. — Почему же вы не пришли к нам сразу?

— Я об этом не сразу узнал, — объяснил мистер Болл. — А когда до нас дошли слухи об убийстве, вот тогда девчонка закричала: «В тазу, наверно, была кровь!» Я спросил, про что это она, и тогда она мне все рассказала. Я подумал, что тут что-то неладно, и сам пошел к нему в номер. Там никого не было. Я порасспросил людей, и один парень сказал, что видел, как кто-то шмыгнул На улицу через задний двор. По его описанию я понял, что это и был наш постоялец. Тогда я сказал жене, что надо бы Мэри сходить в полицию. Ну, Мэри порядком перепугалась, я и решил, что пойду с ней.

Инспектор Кроум протянул ему лист бумаги.

— Опишите этого человека, — сказал он. — И как можно скорей! Нельзя терять время.

— Он был среднего роста, — сказала Мэри, — и горбился и носил очки.

— Одежда?

— Темный костюм, довольно поношенный, и котелок.

К этому описанию она почти ничего не могла добавить.

Инспектор Кроум понял, что настаивать бесполезно. Вскоре вовсю заработал телефон, но ни начальник полиции, ни Кроум не питали особых надежд.

Кроум обратил внимание на то, что у человека, пробиравшегося через двор, не было чемодана или сумки.

— Это может нам кое-что дать, — сказал он.

Двое полисменов были посланы в гостиницу «Черный лебедь». Их сопровождали раздувавшийся от сознания своей значительности мистер Болл и немного заплаканная Мэри.

Минут через десять сержант возвратился.

— Я принес книгу регистрации приезжающих, сэр, — сообщил он. — Вот подпись того постояльца.

Мы все столпились вокруг книги. Подпись была мелкая и неразборчивая. Ее нелегко было прочитать.

— А. Б. Кейз… или Кеш, — сказал начальник полиции.

— Эй, Би, Си! — многозначительно проговорил Кроум.

— Нашли багаж? — спросил Андерсон.

— Да, сэр, один чемодан, довольно большого размера, наполненный плоскими картонными коробками.

— Коробками? С чем?

— С чулками, сэр. С шелковыми чулками.

Кроум взглянул на Пуаро.

— Поздравляю! Ваша догадка была правильной.

Глава XXVIII (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Инспектор Кроум сидел в своем кабинете в Скотленд-Ярде. Телефон на его столе негромко зазвонил, и инспектор снял трубку.

— Говорит Джейкобс, сэр. Пришел молодой человек. Мне кажется, вам следует выслушать его.

Инспектор Кроум вздохнул. В среднем человек двадцать в день приходили с так называемыми «важными сообщениями» по делу Эй, Би, Си. Некоторые из этих людей были безобидными фантазерами, другие — самым серьезным образом считали, что их сведения могут оказаться важными. На сержанта Джейкобса была возложена обязанность служить своего рода живым решетом — отбрасывать ненужное и передавать остальное высшему начальству.

— Хорошо, Джейкобс, — сказал инспектор. — Пришлите его сюда.

Через несколько минут раздался стук в дверь и появился сержант Джейкобс в сопровождении высокого, довольно красивого молодого человека.

— Это мистер Том Хартиган, сэр. Он хочет рассказать вам кое-что такое, что, может быть, имеет отношение к делу Эй, Би, Си.

Инспектор приветливо поднялся с места и пожал посетителю руку.

— Доброе утро, мистер Хартиган. Садитесь, пожалуйста. Курите? Хотите сигарету?

Том Хартиган неловко сел и с почтительным страхом посмотрел на того, кого он про себя называл «большой шишкой». Внешность инспектора несколько разочаровала его: самый обыкновенный человек!

— Итак, — проговорил Кроум, — вы хотите рассказать нам нечто существенное для дела. Выкладывайте!

Том заговорил запинаясь:

— Конечно, может быть, все это пустяки. Просто мне пришло в голову… Боюсь, как бы я зря не отнял у вас время.

Инспектор Кроум опять незаметно вздохнул: сколько времени он уже зря потратил на то, чтобы разубеждать людей!

— Позвольте нам самим судить об этом, мистер Хартиган. Сообщите факты.

— Дело вот в чём, сэр. Понимаете, у меня есть девушка, а ее мать сдает комнаты. Это в Кэмлентауне. Заднюю комнату в третьем этаже уже больше года занимает человек по фамилии Каст.

— Как вы сказали? Каст?

— Да, сэр. Средних лет, такой безобидный и незаметный чудак, я бы сказал, потрепанный жизнью. Из тех людей, про которых вы бы подумали, что они и мухи не обидят. Мне и в голову не приходило, что с ним что-то неладно, пока не случилась очень странная вещь.

Путаясь и несколько раз повторяя одно и то же, Том рассказал о своей встрече с мистером Кастом на Юстенском вокзале и об эпизоде с оброненным билетом.

— Понимаете, сэр, как на это ни смотри, все-таки странно. Лили — это моя девушка, сэр, — твердо помнит его слова, что он едет в Челтенхем, и ее мать говорит то же самое. Он сказал ей это в то утро, когда уезжал из Лондона. Конечно, тогда я не обратил на это внимания. Лили — моя девушка — сказала, как бы этот Эй, Би, Си не укокошил его в Донкастере, а потом говорит: какое совпадение, что он был в Кэрстоне, когда там произошло убийство. Тогда я, смеясь, спросил, не был ли он и в Бэксхиле, а она ответила, что не знает, где он был, но он и в самом деле уезжал куда-то на побережье, это она точно знает. Тогда я говорю ей: вот было бы здорово, если бы оказалось, что он сам и есть Эй, Би, Си, а она отвечает, что бедный мистер Каст и мухи не обидит. Вот и все. Мы об этом больше не говорили. Правда, у меня это засело в голове, и я думал, каким он ни кажется безобидным, этот Каст, все-таки он немножко не в своем уме.

Том остановился, перевел дух и продолжал. Теперь инспектор Кроум слушал его внимательно.

— А потом, сэр, после донкастерского убийства в газетах стали писать, что нужны сведения о местопребывании некоего А. Б. Кейза или Кеша. Описание внешности подходило к мистеру Касту, как по мерке. Я в первый же свободный вечер пошел к Лили и спросил, какие инициалы у этого ее мистера Каста. Она не могла вспомнить, но ее мать сказала, что его имя и вправду начинается на Эй, Би… Тогда мы стали говорить об этом и старались сообразить, уезжал ли Каст во время первого убийства в Андовере. Ну, вы понимаете, сэр, нелегко вспомнить, что было несколько месяцев назад. Мы порядком поломали себе головы, но в конце концов все выяснили, потому что как раз двадцать первого июня к миссис Марбери приехал брат из Канады. Он появился неожиданно, и его надо было устроить на ночь. Тогда Лили сказала, что раз мистера Каста нет дома, Берт может переспать в его постели. Миссис Марбери не соглашалась, ей было неловко перед жильцом. Как бы там ни было, а день мы определили наверняка, потому что как раз двадцать первого корабль Берта стал на якорь в Саутгемптоне.

Инспектор Кроум слушал очень внимательно и время от времени делал пометки в блокноте.

— Это все? — спросил он.

— Все, сэр. Надеюсь, вы не считаете, что я делаю из мухи слона? — Том даже покраснел.

— Вовсе нет. Вы поступили совершенно правильно, придя к нам. Конечно, все это мало что доказывает. Возможно, что совпадение имени и дат — простая случайность. Все же ваши сведения побуждают меня увидеться с мистером Кастом. Он сейчас в городе?

— Да, сэр.

— Когда он вернулся?

— Вечером того дня, когда случилось убийство в Донкастере, сэр.

— Что он делает с тех пор?

— Большей частью сидит дома. Миссис Марбери говорит, что он ведет себя очень странно. Покупает множество газет, потом, когда стемнеет, выходит опять и покупает вечерние. И еще миссис Марбери говорит, что он разговаривает сам с собой и день ото дня становится все более странным.

— Сообщите мне адрес миссис Марбери.

Том дал адрес.

— Благодарю вас. Вероятно, я зайду туда сегодня же. Мне едва ли нужно просить вас вести себя очень осмотрительно, если вам доведется встретиться с мистером Кастом.

Он поднялся и пожал Тому руку.

— Не сомневайтесь, что вы поступили правильно, придя к нам. До свидания, мистер Хартиган.

— Ну как, сэр? — спросил сержант Джейкобс, вернувшись через несколько минут в кабинет. — Думаете, это то, что нам надо?

— Это кое-что сулит, — ответил Кроум. — Конечно, если парень правильно изложил факты. От фабрикантов чулок мы ничего не добились, должно же нам хоть где-нибудь посчастливиться! Кстати, дайте-ка папку с кэрстонским делом.

Несколько минут он рылся в поданной ему папке.

— А, вот оно! Допросы, проведенные полицией в Торки. Молодой человек, по фамилии Хилл, уходя из кинотеатра в Торки после фильма «Ни души…», обратил внимание на человека, который вел себя довольно странно — разговаривал сам с собой. Хилл слышал, как он пробормотал: «Вот это мысль!» — Кроум отодвинул папку. — «Ни души…» Это ведь тот фильм, что шел в Донкастере в день убийства?

— Да, сэр.

— Тут что-то есть. В то время это еще ничего не значило, но возможно, что именно тогда преступнику пришла в голову мысль о том, как совершить следующее убийство. Я вижу, здесь написан адрес Хилла. Его описание внешности убийцы очень определенно, но оно вполне совпадает с тем, что сказали Мэри Страуд и Том Хартиган.

— Да, становится «тепло», — задумчиво произнес инспектор Кроум, допустив, впрочем, неточность, ибо в комнате было довольно-таки холодно.

— Будут какие-нибудь распоряжения, сэр?

— Пошли двоих ребят наблюдать за домом, где живет Каст, носмотрите, чтобы они не спугнули нашего птенчика. Мне нужно поговорить с начальником, а потом, мне кажется, было бы неплохо привести Каста сюда и спросить его, не хочет ли он во всем признаться. По-моему, он для этого уже вполне созрел.

Выйдя из Скотленд-Ярда, Том Хартиган подошел к Лили Марбери, ожидавшей его на набережной.

— Все благополучно, Том?

Том кивнул.

— Я видел самого инспектора Кроума. В его руках все расследование.

— Каков же он собой?

— Немного вялый и очень вежливый. Я не таким представлял себе следователя!

— В последнее время предпочитают таких, — с уважением заметила Лили. — Среди них бывают даже люди знатного происхождения. Ну, что же он сказал?

Том вкратце изложил содержание своей беседы с Кроумом.

— Значит, они думают, что это действительно мистер Каст?

— Они считают это возможным. Во всяком случае, инспектор хочет прийти и задать ему несколько вопросов.

— Бедный мистер Каст!

— Не приходится говорить «бедный мистер Каст», детка! Если он и вправду Эй, Би, Си, он совершил четыре зверских убийства.

Лили вздохнула и покачала головой.

— Это ужасно! — сказала она.

— Ну, а теперь, детка, пойдем и где-нибудь позавтракаем. Подумай только: если мы правы, мое имя, наверно, попадет в газеты!

— Ах, Том, да неужели?

— Обязательно. И твое тоже, и твоей мамы. Я еще думаю, что они и фотографию твою напечатают.

— Ах, Том! — Лили в восторге сжала его руку.

— А пока что не перекусить ли нам вон в том кафе?

Лили сжала руку сильнее.

— Ну, так пошли! — сказал Том.

— Ладно, только подожди минутку — мне надо позвонить по телефону.

— Кому?

— Подруге. Мы договорились встретиться.

Она быстро перешла улицу и очень скоро вернулась с немного виноватым видом.

— Теперь пошли, Том!

Он взял ее под руку.

— Расскажи мне подробнее о Скотленд-Ярде. Другого ты там не видел?

— Кого другого?

— Бельгийца. Того, кому постоянно пишет Эй, Би, Си?

— Нет, его там не было.

— Ну, рассказывай же! Что ты увидел, когда вошел? С кем заговорил и что сказал?

Мистер Каст бережно положил трубку на рычаг.

Он обернулся и увидел стоявшую на пороге миссис Марбери. Она явно сгорала от любопытства.

— Вам не часто звонят, мистер Каст, правда?

— Да… э… да, миссис Марбери, не часто.

— Надеюсь, вы не услышали ничего худого?

— Нет-нет.

«Как назойлива эта женщина!» Его взгляд упал на заголовок в газете, которую он держал в руке: «Рождения. Браки. Извещения о смерти».

— У моей сестры только что родился сынишка! — выпалил он.

— Ах боже мой! Какая радость! Вот это уж, право, радость! — воскликнула миссис Марбери, сама же подумала: «А ведь он никогда даже вскользь не упомянул, что у него есть сестра. Ох уж эти мужчины!» — Ну и удивилась же я, когда женский голос спросил мистера Каста! Сразу мне даже показалось, будто это голос Лили: похож немного, только строгий какой-то. Ну, мистер Каст, поздравляю вас! Это у нее первенец? Или у вас уже есть племянники?

— Нет, это единственный, — ответил мистер Каст. — Единственный племянник и вряд ли будет другой. Но мне… э… пора идти. Они хотят, чтобы я приехал. Если я потороплюсь, то… гм… еще попаду на поезд.

— Надолго уезжаете, мистер Каст? — крикнула ему вдогонку миссис Марбери, так как он уже поднимался по лестнице.

— Нет-нет, дня на два, на три, не больше!

Он исчез в своей комнате, а миссис Марбери вернулась на кухню, с нежностью думая о «дорогом малютке».

Внезапно она почувствовала укор совести.

Только вчера они, вместе с Томом и Лили, сравнивали даты. Старались доказать, что мистер Каст и есть это чудовище Эй, Би, Си! Всего лишь потому, что у него те же инициалы да еще из-за нескольких совпадений.

«Я думаю, они говорили это не серьезно, — утешала она себя. — А теперь им будет стыдно!»

Каким-то непонятным образом — миссис Марбери сама не могла бы объяснить почему, — но сообщение мистера Каста о рождении племянника начисто смыло все возникавшие у нее сомнения в порядочности ее жильца.

«Надеюсь, она, бедняжка, не очень мучилась!» — думала миссис Марбери, поднося к щеке утюг, которым она собиралась гладить шелковое белье Лили. Ее мысли были поглощены приятной и неисчерпаемой темой деторождения.

Мистер Каст, с чемоданом в руке, бесшумно спустился по лестнице. Глаза его на мгновение остановились на телефоне, и недавний краткий разговор эхом отозвался в его мозгу: «Это вы, мистер Каст? Я думаю, вам интересно будет узнать, что к вам собирается инспектор из Скотленд-Ярда». Что он ответил? Он не мог вспомнить. «Благодарю вас, благодарю вас, милочка, вы очень добры!» Что-то в этом роде.

Почему она позвонила? Неужели она догадалась?.. Или просто хотела, чтобы он знал и оставался дома до визита инспектора?

Но откуда она знала, что к нему направляется инспектор?

А ее голос? Когда миссис Марбери подошла к телефону, Лили так изменила голос, что даже мать его не узнала.

Похоже было… Похоже было, что она знает…

Но ведь если бы она знала, она не стала бы…

Хотя все может быть. Женщины — странный народ! Иногда — беспричинно жестоки, иногда — беспричинно добры. Однажды он видел, как Лили выпустила мышку из мышеловки.

Добрая девочка… Милая, добрая девочка!..

Остановившись у вешалки, он окинул взглядом пальто и зонтики.

Не следует ли?..

Легкий шум в кухне решил дело.

Нет, у него нет времени: миссис Марбери может выйти из кухни…

Он открыл парадную дверь, вышел и затворил ее за собой.

Глава XXIX В СКОТЛЕНД-ЯРДЕ

Снова конференция.

Присутствуют: начальник полиции, инспектор Кроум, Пуаро и я.

— Это была хорошая мысль, мосье Пуаро, пойти по линии торговли чулками, — сказал начальник полиции.

Пуаро развел руками.

— Это было очевидно. Он не мог быть регулярным агентом — он не искал заказов на товар, а просто продавал чулки.

— Вы все выяснили, инспектор?

— Кажется, да, сэр, — ответил Кроум, открывая папку. — Разрешите доложить о положении на сегодня?

— Прошу вас.

— Я связался с Кэрстоном, Пэйнтоном и Торки. Получил список лиц, которым преступник предлагал чулки. Надо сказать, он трудился добросовестно. Остановился он в маленькой гостинице Питта, близ станции Торре. В вечер убийства вернулся в гостиницу в десять тридцать. Возможно, что он уехал из Кэрстона поездом девять пятьдесят семь и, значит, в десять двадцать был уже в Торре. Ни в поезде, ни на станциях никто не заметил человека его внешности, но была пятница, день лодочных гонок в Дартмуте, и поезда шли переполненные.

Из Бэксхила получены схожие сведения. Останавливался в гостинице «Глобус» под своей собственной фамилией. Предлагал чулки по нескольким адресам, включая миссис Барнард. Ушел из гостиницы рано утром. Вернулся в Лондон на следующее утро в одиннадцать тридцать. В Андовере — то же самое. Остановился в гостинице «Перья». Предлагал чулки миссис Фаулер, соседке миссис Ашер, и некоторым другим обитателям той же улицы. Я получил от племянницы убитой (ее фамилия Драуэр) чулки, купленные миссис Ашер. Они точно такие же, как те, что мы нашли в чемодане Каста.

— Пока хорошо, — сказал начальник полиции.

— Опираясь на полученные сведения, — продолжал Кроум, — я отправился по адресу, указанному мне Хартиганом, но узнал, что за полчаса до моего прихода Каст ушел. Мне сообщили, что кто-то звонил ему по телефону. По словам хозяйки, это случилось в первый раз за все время, что он живет у нее.

— Сообщник? — высказал предположение начальник полиции.

— Вряд ли, — возразил Пуаро. — Это очень странно, если только…

Он замолчал, и мы все вопросительно посмотрели на него.

Однако он лишь тряхнул головой, и инспектор продолжал:

— Я произвел в комнате Каста тщательный обыск. Он разрешил все сомнения. Я нашел пачку бумаги, точно такой же, как та, на которой были написаны письма, большой запас чулок, а в глубине шкафа, где они лежали, почти такой же пакет, но не с чулками, а с восемью новыми экземплярами железнодорожного справочника «Эй, Би, Си».

— Убедительное доказательство! — сказал начальник полиции.

— Я нашел еще кое-что, — заявил инспектор Кроум с торжеством, от которого в его голосе прозвучала столь редкая у этого сухого человека взволнованность. — Нашел лишь сегодня и еще не успел вам доложить. В комнате не было никаких признаков ножа…

— Только дурак притащил бы нож к себе домой! — заметил Пуаро.

— В конце концов этого преступника и нельзя считать разумным человеческим существом, — возразил Кроум. — Как бы то ни было, мне пришло в голову, что он мог принести нож домой, а затем, поняв (как указал мосье Пуаро) опасность попытки оставить нож в своей комнате, спрятал его где-нибудь в другом месте. Какое же место в доме он мог бы выбрать? Я догадался сразу: в передней, за вешалкой — ее никогда не трогают с места! С большим трудом я отодвинул ее от стены, и… там он и оказался!

— Нож?

— Нож. Нет никакого сомнения, что это тот самый: на нем все еще видна запекшаяся кровь.

— Вы хорошо поработали, Кроум, — похвалил начальник полиции. — Теперь нам не хватает только одного.

— Чего же, сэр?

— Самого преступника.

— Мы схватим его, сэр! Не беспокойтесь! — уверенно отозвался инспектор.

— Что же скажете вы, мосье Пуаро?

Пуаро вздрогнул, точно очнувшись от глубокого раздумья.

— Простите?

— Мы говорили, что теперь поимка Эй, Би, Си — только вопрос времени. Вы согласны с нами?

— Ах, вы об этом! Да, безусловно.

Он произнес это таким равнодушным тоном, что остальные в недоумении уставились на него.

— Вас что-нибудь смущает, мосье Пуаро?

— Да, весьма смущает. Меня смущает вопрос: зачем он это делал? Его мотив.

— Но, дорогой мой, он же сумасшедший! — нетерпеливо возразил начальник полиции.

Кроум великодушно пришел на помощь моему другу:

— Я понимаю, что имеет в виду мосье Пуаро, и он совершенно прав. Вероятно, преступник одержим какой-то определенной манией. Я думаю, мы убедимся, что в корне всего лежит комплекс сознания своей неполноценности. Возможна, впрочем, и мания преследования, причем она как будто связана у него с именем мосье Пуаро. Может быть, его преследует идея, что мосье Пуаро приглашен специально для того, чтобы его схватить.

— Гм, не понимаю я нынешнего жаргона, — угрюмо заметил начальник полиции. — В мое время, если человек был сумасшедшим, так с ним и обращались, как с сумасшедшим, и не искали научных терминов, чтобы смягчить этот факт. Я думаю, что какой-нибудь современный врач предложил бы поместить такого субъекта в санаторий. Там ему месяца два твердили бы, какой он чудесный малый, а потом отпустили бы на волю, как полноправного члена общества!

Пуаро улыбнулся, но ничего не ответил.

Совещание закончилось.

— Ну, что ж, — заметил начальник полиции, — как вы сказали, Кроум? Поймать его — только вопрос времени?

— Мы бы уже давно это сделали, если бы не его заурядная внешность, — ответил Кроум. — И так уже мы зря беспокоили многих совершенно безобидных граждан.

— Хотелось бы знать, где он сейчас! — сказал начальник полиции.

Глава XXX (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Мистер Каст стоял у зеленной лавки.

Он внимательно смотрел на другую сторону улицы. Да, это здесь.

«А. Ашер. Торговля газетами и табаком».

В пустой витрине объявление:

«Сдается в наем».

Пусто…

Безжизненно…

— Простите, сэр!

Жена зеленщика хочет достать из витрины лимоны. Каст пробормотал извинение, отступил в сторону.

Он медленно побрел прочь, к главной улице городка…

Трудно, очень трудно. У него не осталось денег… Когда весь день не ешь, чувствуешь себя как-то странно — голова чуть-чуть кружится.

У газетного киоска вывешена свежая газета.

«Дело Эй, Би, Си. Убийца все еще на свободе. Беседа с мосье Эркюлем Пуаро».

«Эркюль Пуаро. Интересно, знает ли он?..» — спросил себя мистер Каст.

Он пошел дальше.

Не годится долго стоять, уставясь в газету…

«Мне далеко не уйти!» — думал он.

Одна нога вперед, потом другая… Смешно! Удивительно смешно!

Человек вообще смешное животное…

А он, Александр Бонапарт Каст, особенно смешон… Он всегда был смешон…

Люди всегда смеялись над ним…

Он их не порицал…

Куда он идет? Он не знал. Он скоро дойдет до конца. Теперь он смотрел только на свои ноги. Одна нога вперед, потом другая…

Он поднял глаза. Перед ним огни. И буквы… Полицейское управление.

— Забавно! — сказал мистер Каст и усмехнулся.

Он вошел. Но вдруг зашатался и грохнулся на пол.

Глава XXXI ЭРКЮЛЬ ПУАРО ЗАДАЕТ ВОПРОСЫ

Был ясный ноябрьский день. Доктор Томпсон и старший инспектор Джепп зашли к Пуаро, чтобы сообщить ему о результатах полицейского дознания по делу Александра Бонапарта Каста.

Сам Пуаро немного простудился и не мог пойти. К счастью, он не потребовал, чтобы я оставался с ним дома.

— Предан суду, — заявил Джепп. — Вот и все.

— Меня удивило одно, — сказал я, — разве принято уже при дознании предлагать подсудимому защитника? Я считал, что обвиняемые сохраняют за собой право выбрать себе защитника позже.

— Да, так принято, — согласился Джепп. — Но наш юный юрист Льюкас взялся за это дело. Задача у него нелегкая, скажу я вам. Единственное, на что он может опереться, это невменяемость подсудимого.

Пуаро пожал плечами.

— Признание невменяемости исключает назначение срока наказания. Но заключение на неопределенное время в больницу для умалишенных вряд ли лучше смертной казни.

— Мне кажется, — сказал Джепп, — Льюкас считает, что у него есть надежда. У Каста весьма убедительное алиби в бэксхилском деле, а из-за этого будто бы трещит все обвинение. Льюкас стремится к сенсации. Он молод и жаждет произвести впечатление на публику.

— Каково ваше мнение, доктор? — обратился Пуаро к доктору Томпсону.

— О Касте? Честное слово, не знаю, что вам сказать. Он поразительно удачно играет роль нормального человека. Но, конечно, он эпилептик.

— Какая удивительная развязка! — заметил я.

— Когда он упал в припадке на пороге полицейского управления в Андовере? Да, это был эффектный финал драмы под занавес. Эй, Би, Си всегда хорошо рассчитывал свои эффекты.

— Можно ли совершить преступление, этого не сознавая? — спросил я. — В его отрицании вины звучит искреннее чувство.

Доктор Томпсон слегка улыбнулся.

— Не поддавайтесь этой театральной позе. По моему глубокому убеждению, Каст отлично знает, что он совершил несколько убийств.

— Когда преступники так горячо отрицают свою вину, — сказал Джепп, — они обычно прекрасно отдают себе отчет в своих действиях.

— Что касается вашего вопроса, — продолжал врач, — то эпилептик в состоянии сомнамбулизма вполне может совершить какой-нибудь поступок и потом об этом не знать. Однако, по общему мнению, этот поступок обычно не противоречит тому, что больной задумал, находясь в состоянии бодрствования.

Доктор продолжал распространяться на эту тему, указывая на какое-то «большое зло» и «малое зло», и, откровенно говоря, безнадежно запутал меня, как это часто случается, когда специалисты высказываются по вопросу, хорошо знакомому им одним.

— Впрочем, я против той теории, будто Каст совершил свои преступления бессознательно, — закончил доктор Томпсон. — Эту теорию можно было бы выдвинуть, если бы он не писал своих писем. Письма же разбивают ее вдребезги. Они доказывают предумышленность и тщательную подготовку преступлений.

— Но письма все еще не имеют объяснения, — заметил Пуаро.

— Вас это интересует?

— Конечно. Ведь они написаны мне. Между тем на вопрос о письмах Каст упорно молчит. И я не могу считать дело оконченным, пока не узнаю цели этих писем.

— Да, я понимаю вашу точку зрения. Нет ли оснований полагать, что этот человек когда-нибудь уже сталкивался с вами?

— Ни малейших.

— Разрешите мне высказать догадку: все дело в вашем имени.

— В моем имени?

— Да. Очевидно, по капризу матери Каст от рождения награжден двумя чрезвычайно помпезными именами: Александр и Бонапарт. Понимаете, в чем суть? Александра история считает непобедимым. Он вздыхал, что мир очень мал, и ему нечего больше завоевывать. Бонапарт — великий император французов. Каст ищет противника, так сказать, своего ранга и находит вас: Эркюль — это французское произношение имени Геракл.

— Ваши слова очень убедительны, доктор. Они порождают идеи…

— Ах, это всего лишь догадка. Однако мне пора!

Доктор Томпсон удалился. Джепп остался с нами.

— Вас беспокоит его алиби? — спросил Пуаро.

— Немного, — признался Джепп. — Понимаете, я в него не верю. Тут что-то не так. Но разбить его алиби будет чертовски трудно. Свидетель Стрейндж — крепкий орешек.

— Опишите мне его.

— Ему сорок лет. Горный инженер. Упрям, самоуверен и самонадеян. Он сам настаивал на том, чтобы дать показания и поскорее: он уезжает в Чили.

— Мне редко случалось видеть человека, который говорил бы так решительно, — заметил я.

— Такие люди неохотно признаются в своей ошибке, — задумчиво проговорил Пуаро.

— Он стоит на своем, а он не из тех, кого можно сбить с толку. Клянется всем святым, что вечером двадцать четвертого июля он познакомился с Кастом в отеле. «Белый крест» в Истборне. Стрейндж был там один, а ему хотелось с кем-нибудь поболтать. По-видимому, Каст оказался идеальным слушателем — он не перебивал Стрейнджа! После обеда они сели за домино. Стрейндж — мастак в этой игре, но, к своему удивлению, он нашел достойного противника. Любопытная штука — домино! Люди входят в раж. Играют часами. Так было и с этими двумя. Каст собрался лечь спать, но Стрейндж и слышать ничего не хотел. Требовал, чтобы они играли по крайней мере до полуночи, и поставил на своем. Они расстались в десять минут первого. Однако если в десять минут первого Каст был в гостинице «Белый крест» в Истборне, он не мог задушить Бетти Барнард на пляже в Бэксхиле в период времени между полуночью и часом ночи.

— Проблема действительно кажется неразрешимой, — задумчиво сказал Пуаро. — Тут, безусловно, есть над чем подумать.

— Кроум-таки сидит и думает, — сказал Джепп.

— Этот ваш Стрейндж говорит уверенно?

— Да. Упрямый дьявол! Трудно понять, в чем тут ошибка. Предположим, Стрейндж заблуждается и его партнером был кто-то другой. Почему же, ради создателя, тот назвался Кастом? И в регистрационной книге гостиницы стоит это имя, а подпись, безусловно, сделана рукой Каста. Нельзя предполагать, что он только сообщник убийцы: у сумасшедшего не может быть сообщников! Не умерла ли Бетти Барнард позже? Но врач твердо стоит на своем. К тому же, Касту понадобилось бы значительное время, чтобы незаметно ускользнуть из гостиницы в Истберне и проехать добрых четырнадцать миль до Бэксхила.

— Да, получается головоломка! — сказал Пуаро.

— Строго говоря, это не имеет значения, — продолжал Джепп. — Мы уличили Каста в донкастерском убийстве: окровавленный нож, пятна крови на пальто — такие улики не оставляют ему ни малейшей лазейки. Никакие присяжные не согласятся оправдать его. И все-таки это алиби портит дело. Он виновен в донкастерском убийстве, он виновен к андоверском убийстве. Значит, черт возьми, он должен был совершить и бэксхилское убийство. Но как он мог это сделать, мне непонятно!

Джепп покачал головой и встал.

— Ну, мосье Пуаро, тут вы можете показать себя! Кроум ходит как в тумане. Пустите в ход свои «маленькие серые клетки», о которых вы так любили распространяться в былые времена, и покажите, каким образом Каст умудрился совершить бэксхилское убийство.

Джепп удалился.

— Ну что, Пуаро? — спросил я. — Справятся ваши серые клеточки с этой задачей?

Пуаро ответил вопросом на вопрос:

— Скажите, Гастингс, вы считаете дело оконченным?

— Практически да, — ответил я. — Убийца схвачен, и виновность его почти доказана. Работа выполнена, остается только отделка.

Пуаро покачал головой.

— «Дело окончено». Дело! Но ведь дело — это человек, Гастингс! Пока мы не будем знать все, что надо, об этом человеке, тайна останется такой же непроницаемой, как и вначале. Посадить человека на скамью подсудимых — это еще не победа!

— Мы знаем о нем довольно много.

— Мы ничего о нем не знаем! Мы знаем, где он родился, знаем, что он побывал на войне, получил легкое ранение в голову и был уволен из армии как эпилептик. Знаем, что около двух лет он снимал комнату у миссис Марбери. Знаем, что он был тихим и необщительным человеком, из тех, на кого никто не обращает внимания. Знаем, что он разработал и осуществил хитрейшую систему последовательных преступлений. Знаем, что при этом он допускал поразительно глупые промахи. Знаем, что он убивал жестоко и безжалостно, но в то же время был настолько великодушен, что принимал меры, чтобы подозрение за совершённые им преступления не пало на невиновных. Если он хотел убивать безнаказанно — как легко было ему навлечь подозрение на других! Неужели вы не видите, Гастингс, сколько противоречий в поступках этого человека: глупость и коварство, жестокость и великодушие!.. Нет, в его характере должна быть какая-то доминирующая черта, которая примиряла бы эти противоречия.

— Конечно, если вы рассматриваете его как некую психологическую загадку…

— Но чем же еще было это дело с самого начала? Все время я ощупью добирался до сути, стараясь узнать убийцу, и вот теперь, Гастингс, я вижу, что совершенно не знаю его. Я зашел в тупик.

— Жажда власти… — начал я.

— Да, это объясняет многое. Но… меня это не удовлетворяет. Я хочу знать еще кое-что. Зачем он совершал свои преступления? Почему выбирал именно этих людей?

— Алфавитный порядок, — подсказал я.

— Что ж, разве Бетти Барнард была единственным человеком в Бэксхиле, чья фамилия начиналась на «Би»? Бетти Барнард… У меня мелькнула какая-то мысль… верная мысль… безусловно, верная! Но, если так…

Он умолк, и мне не хотелось ему мешать. Откровенно говоря, я, кажется, даже задремал.

Очнулся я от того, что почувствовал руку Пуаро на своем плече.

— Мой дорогой Гастингс, — с радостным волнением заговорил он, — мой добрый гений!

Такое внезапное признание моих достоинств совсем смутило меня.

— Это правда, — настаивал Пуаро. — Всегда, всегда вы помогаете мне. Вы приносите мне счастье. Вы вдохновляете меня!

— Как же я вдохновил вас сейчас? — спросил я.

— Я задавал себе кое-какие вопросы, — промолвил Пуаро, — и вдруг вспомнил одно ваше замечание, просто ошеломляющее своей очевидностью. Я уже как-то раз говорил, что вы гениально замечаете очевидное! А вот я пренебрег тем, что было очевидно!

— Какое же это блестящее замечание я сделал? — спросил я.

— Такое, после которого все становится прозрачным, как кристалл. Я нашел ответы на все свои вопросы. Я понял, почему была убита именно миссис Ашер — правда, об этом я давно догадывался, — почему погиб сэр Кармайкл, почему было совершено донкастерское убийство и, наконец, что самое важное, почему письма адресовались Эркюлю Пуаро.

— Будьте добры, объяснитесь, — попросил я.

— Не сейчас. Мне нужны еще некоторые сведения. Я могу получить их от нашего «Особого легиона». А потом, потом, когда я получу ответ на один вопрос, я пойду и повидаюсь с Эй, Би, Си. Наконец-то мы встретимся лицом к лицу: Эй, Би, Си и Эркюль Пуаро, два противника!

— А что потом? — спросил я.

— Потом мы поговорим, — ответил Пуаро. — Уверяю вас, Гастингс, для того, кто что-нибудь скрывает, нет ничего опаснее разговоров! Один мудрый старый француз как-то сказал мне, что разговоры изобретены для того, чтобы мешать людям думать. Кроме того, это безошибочное средство обнаружить то, что человек старается утаить. Человек, Гастингс, не может устоять перед соблазном открыть свою душу и показать свою сущность, а такую возможность представляет ему разговор. Он обязательно выдаст себя.

— Что же вы рассчитываете услышать от Каста?

Пуаро улыбнулся.

— Ложь, — сказал он, — а через нее я узнаю правду.

Глава XXXII «…B КЛЕТКУ НАВЕК ПОСАДИТЬ!»

В ближайшие несколько дней Пуаро был очень занят. У него были какие-то таинственные отлучки, он очень мало говорил, хмурился и решительно отказывался удовлетворить мое естественное любопытство по поводу того чрезвычайно умного замечания, которое я, по его словам, недавно сделал.

Пуаро не приглашал меня сопровождать его на его таинственных путях, и это меня немного обижало.

Однако в конце недели он заявил о своем намерении посетить Бэксхил и его окрестности и предложил мне поехать с ним. Нечего и говорить, что я очень охотно принял это предложение.

Оказалось, Пуаро пригласил не только меня, но и всех членов нашего «Особого легиона». Все они были заинтересованы не меньше моего. К вечеру я получил хоть некоторое представление о том, в каком направлении работает ум Пуаро.

Прежде всего он навестил родителей Бетти Барнард и расспросил их о том, в котором часу приходил мистер Каст и что именно он говорил.

Затем Пуаро отправился в гостиницу, где останавливался Каст, и получил подробный отчет о том, когда и как отбыл оттуда этот джентльмен. Насколько я мог судить, Пуаро не узнал ровно ничего нового, но вид у него был очень довольный.

Потом он пошел на пляж, туда, где было обнаружено тело Бетти Барнард. Там он несколько минут кружил вокруг небольшого участка, внимательно разглядывал гальку. Я не мог понять, зачем он это делает: ведь два раза в день прилив омывал весь берег.

Впрочем, к этому времени я уже хорошо знал, что как бы ни были бессмысленны с виду поступки Пуаро, они всегда бывали подсказаны определенной идеей.

С пляжа он отправился к тому месту, где, по его мнению, могла быть оставлена машина убийцы, а оттуда к остановке автобусов, уходящих из Бэксхила в Истборн.

Наконец Пуаро повел нас всех в «Рыжую кошку», где пухленькая официантка Милли Хигли подала нам порядочно перестоявший чай.

В напыщенном галльском стиле Пуаро выразил свое восхищение формой ее ножек:

— У англичанок ноги всегда слишком худые, но у вас, мадемуазель, идеальная, очень изящная ножка.

Милли Хигли долго хихикала и просила Пуаро замолчать: уж она знает, каковы эти французские джентльмены!

Пуаро не счел нужным объяснять ей ее ошибку в вопросе о его национальности, но продолжал пялить на нее глаза так, что я был удивлен и даже немного шокирован.

— Ну вот! — заявил Пуаро. — С Бэксхилом покончено. Сейчас я съезжу в Истборн. Вам всем незачем сопровождать меня. А пока давайте вернемся в гостиницу и выпьем коктейль. Этот чай был просто отвратителен!

Когда мы все сидели, медленно посасывая коктейль, Франклин Кларк с любопытством сказал:

— Пожалуй, мы можем догадаться, чего вы добиваетесь: хотите разбить его алиби. Но я не понимаю, чем вы так довольны. Вы не узнали ничего нового.

— Это верно. Ничего.

— В чем же дело?

— Терпение! Дайте время — и все станет на свое место.

— Но вы, по-видимому, очень довольны собой?

— Это потому, что до сих пор ничто не противоречит одной моей скромной теории.

Лицо Пуаро стало серьезным.

— Мой друг Гастингс однажды рассказал мне, что в молодости ему случалось играть в игру под названием «Правда». Суть игры в том, что каждому по очереди задают три вопроса и на два из них нужно ответить чистую правду, а на третий можно и солгать. Само собой разумеется, что вопросы задаются самые нескромные. Но прежде чем приступить к игре, каждый должен торжественно поклясться, что будет говорить «Правду, только правду и ничего, кроме правды».

Пуаро остановился.

— И что же? — спросила Мэган.

— Так вот, я хочу поиграть в эту игру. Только мне не нужно задавать три вопроса, хватит и одного. Один вопрос — каждому из вас.

— Пожалуйста, — нетерпеливо отозвался Кларк. — Мы готовы ответить на любые вопросы.

— Нет, я хочу, чтобы вы отнеслись к этому более серьезно. Поклянетесь ли вы все говорить правду?

Он сказал это так торжественно, что все другие, хотя и были озадачены, тоже приняли торжественный тон и поклялись говорить правду.

— Тогда сейчас же и начнем! — сказал Пуаро.

— Я готова, — сказала Тора Грей.

— А, дорогу дамам? На этот раз, пожалуй, это было бы невежливо. Мы начнем с мужчин.

Он обратился к Франклину Кларку:

— Скажите, мистер Кларк, какого вы мнения о дамских шляпах, которые этим летом носили в Аскоте?

Франклин Кларк вытаращил глаза.

— Это шутка?

— Конечно нет.

— Это действительно ваш вопрос ко мне?

— Да.

Кларк усмехнулся:

— Ну что ж, мосье Пуаро, хотя я в этом году не был в Аскоте, но, судя по тем шляпкам, которые я видел на дамах, проезжавших в машинах, они были еще курьезнее тех, что носили в прошлые годы.

— Причудливее?

— Предел причудливости!

Пуаро улыбнулся и посмотрел на Доналда Фрейзера.

— Когда у вас был отпуск в этом году, мистер Фрейзер?

Теперь настала очередь Фрейзера вытаращить глаза.

— Отпуск? В первые две недели августа.

В его лице внезапно что-то дрогнуло. Я догадался, что вопрос Пуаро вызвал у него воспоминание о любимой девушке. Однако Пуаро, по-видимому, не обратил на ответ юноши большого внимания. Мой друг повернулся к Торе Грей, и я уловил какую-то перемену в его голосе — он стал напряженным. Вопрос прозвучал резко и четко:

Мадемуазель, в случае смерти леди Кларк вы вышли бы замуж за сэра Кармайкла, если бы он попросил вашей руки?

Девушка вскочила со стула.

— Как вы смеете задавать мне такие вопросы? Это… Это оскорбление!

— Возможно. Но вы поклялись говорить правду. Да или нет?

— Сэр Кармайкл был необыкновенно добр ко мне. Он смотрел на меня почти как на родную дочь. И я питала к нему нежную признательность.

— Простите, мадемуазель, но вы не ответили мне: да или нет?

Тора колебалась.

— Конечно я отвечу: нет!

Пуаро не стал больше говорить об этом.

— Благодарю вас, мадемуазель, — сказал он и обратился к Мэган Барнард.

Девушка побледнела. Она с трудом дышала, точно готовясь к тяжкому испытанию. Голос Пуаро прозвучал, как свист хлыста:

— Мадемуазель, как вы думаете, чем кончится мое расследование? Хотите ли вы, чтобы я узнал всю правду? Да или нет?

Девушка гордо откинула назад голову. Я не сомневался в ее ответе, зная, что Мэган фанатически жаждала во всем правды.

Она ответила громко и ясно, но я не поверил своим ушам:

— Нет!

Мы все подскочили на местах. Пуаро подался вперед, внимательно вглядываясь в лицо девушки.

— Мадемуазель, — сказал он, может быть, вы не хотите узнать правду, но — честное слово — вы умеете говорить правду.

Он направился к двери, но, что-то вспомнив, подошел к Мэри Драуэр.

— Скажите, дитя мое, у вас есть жених?

Мэри, которая все время ждала своей очереди, вздрогнула и покраснела.

— Ах, мосье Пуаро, я… я сама еще не знаю!

Пуаро улыбнулся.

— Очень хорошо, дитя мое, — сказал он и обратился ко мне: — Ну, Гастингс, нам пора в Истборн.

Машина ждала нас, и вскоре мы уже ехали вдоль берега по дороге в Истборн.

— Стоит ли спрашивать вас о чем-либо, Пуаро? — сказал я.

— Не сейчас. Делайте сами выводы из моих поступков.

Я замолк.

Пуаро, по-видимому очень довольный собой, что-то напевал. Проезжая через Певенси, он предложил остановиться и осмотреть замок. Когда мы возвращались к машине, Пуаро задержался взглянуть на ребятишек, которые пронзительными голосами и не в лад пели какую-то песенку.

— Что это они поют, Гастингс? Я не улавливаю слов.

Я прислушался и разобрал припев:

— «И злодейку лису мы поймаем в лесу, чтобы в клетку навек посадить!» — повторил Пуаро.

Его лицо вдруг стало печальным и суровым.

— Как это ужасно, Гастингс! — Он помолчал. — Вы здесь охотитесь на лисиц?

— Лично я — нет. Это слишком дорогое удовольствие. И не думаю, чтобы в этих краях была хорошая охота.

— Я говорю об Англии в целом. Какой странный спорт — охота! Ждут где-то в укрытии, потом кричат «гей-гей!» или что-то в этом роде и начинается скачка: через пни и кочки, через изгороди и канавы… Впереди мчится лиса, иногда она петляет, но легавые…

— Гончие!

— Ну гончие! Они несутся за ней, наконец настигают, и она гибнет быстрой и ужасной смертью.

— Это действительно звучит жестоко, но на самом деле…

— …На самом деле лисе это нравится? Не говорите глупостей, мой друг. Все же лучше эта быстрая, жестокая смерть, чем то, о чем пели дети: «…навеки посадить в клетку…» Нет, это нехорошо!

Он покачал головой, а потом совсем другим тоном сказал:

— Завтра я навещу Каста, — и добавил, обращаясь к шоферу: — Поедем назад, в Лондон.

— Разве вы не поедете в Истборн? — удивился я.

— Зачем? Я знаю вполне достаточно.

Глава XXXIII АЛЕКСАНДР БОНАПАРТ КАСТ

Я не присутствовал при разговоре Пуаро с этим странным человеком — Александром Бонапартом Кастом. Благодаря своим связям с полицией, а также особым обстоятельствам дела Пуаро без труда получил пропуск на свидание с арестованным, но на меня этот пропуск не распространялся. К тому же Пуаро считал существенным, чтобы при их встрече никого больше не было: двое — лицом к лицу!

Однако мой друг так подробно рассказал мне об этой встрече, что я считаю возможным писать о ней так, точно сам был свидетелем их беседы.

Мистер Каст весь как-то съежился. Его сутулость стала еще заметнее. Пальцы бесцельно перебирали полы пиджака. Насколько я знаю, Пуаро некоторое время молчал. Он сидел и разглядывал странного человека.

Атмосфера становилась менее напряженной, успокаивающей, даже непринужденной. Несомненно, это был драматический момент: встреча двух противников после долгих перипетий борьбы. На месте Пуаро я был бы охвачен волнением.

Впрочем, Пуаро — человек трезвого ума. Он заботился только о том, чтобы произвести на собеседника должное впечатление.

Наконец он мягко проговорил:

— Вы знаете, кто я?

Каст покачал головой.

— Нет… Нет… Не могу сказать. Может быть, вы… как это называется?.. Помощник мистера Льюкаса? Или вы пришли от мистера Мэйнарда? («Мэйнард и Коул» была юридическая фирма, взявшая на себя защиту.)

Он говорил вежливо, но без особого интереса. Казалось, он весь поглощен своими внутренними переживаниями.

— Я — Эркюль Пуаро.

Он произнес эти слова очень мягко, наблюдая, какое они произведут впечатление.

Мистер Каст приподнял голову.

— Ах вот как! — сказал он так равнодушно, как мог бы сказать сам инспектор Кроум, только без оттенка высокомерия.

Через минуту он повторил:

— Ах вот как! — но теперь уже другим тоном — у него пробудился интерес. Он поднял голову и взглянул на Пуаро.

Эркюль Пуаро встретил его взгляд и несколько раз тихонько кивнул.

— Да, — сказал он, — я тот, кому вы писали письма.

Контакт между ними был мгновенно нарушен. Мистер Каст опустил глаза и заговорил с явным раздражением:

— Я никогда не писал вам. Не я писал эти письма. Я твержу это не переставая!

— Знаю, — ответил Пуаро. — Но если их писали не вы, то кто же?

— Враг. У меня, очевидно, есть враг. Полиция… Все… против меня. Это какой-то гигантский заговор.

Пуаро молчал.

— Люди всегда были против меня! — продолжал Каст.

— Даже когда вы были ребенком?

Каст задумался.

— Нет… Нет, тогда нет. Мать очень любила меня. Но она была честолюбива, ужасно честолюбива. Потому она и дала мне эти нелепые имена. Забрала себе в голову дикую мысль, что я когда-нибудь прославлюсь. Она постоянно требовала от меня «самоутверждения», толковала о силе воли, о том, что человек — хозяин своей судьбы… что я могу добиться чего угодно!..

Он помолчал.

— Конечно, она была неправа. Я очень скоро это понял. Я не из тех, кто преуспевает в жизни. Я постоянно попадал впросак и казался смешным. К тому же я был робок, боялся людей. В школе мне пришлось туго: мальчишки узнали мои имена и дразнили меня… Дела мои шли плохо — и в учении, и в играх, и вообще…

Он покачал головой.

— Хорошо, что бедная мама умерла. Как была бы она разочарована!.. Потом, в коммерческом колледже я тоже казался тупицей. Никому не было так трудно изучать машинопись и стенографию, как мне. И все же я знал, что не такой уж я круглый дурак. Вам ясно, что я хочу сказать?

Внезапно он бросил на Пуаро умоляющий взгляд.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — отозвался Пуаро. — Продолжайте!

— Но я чувствовал, что все считают меня глупцом. У меня опускались руки. Потом, когда я служил в конторе, было то же самое…

— А еще позже, в армии? — спросил Пуаро.

Лицо мистера Каста неожиданно просветлело.

— Знаете, — сказал он, — мне нравилось на фронте. По крайней мере, нравилось мое положение среди других. Впервые в жизни я почувствовал себя человеком, как все. Все мы были в одной упряжке, и я — не хуже других.

Его улыбка погасла.

— Потом меня ранило в голову. Ранение было легкое, но при этом выяснилось, что я страдаю припадками эпилепсии… Конечно, я всегда знал, что бывают случаи, когда я сам не помнил, что я делал. Пробелы памяти. И правда, раза два я падал в строю. А все-таки, мне кажется, не следовало из-за этого увольнять меня. Нет, не следовало…

— Что же вы делали потом? — спросил Пуаро.

— Получил место клерка. В то время заработки были хорошие. После войны дела мои сначала пошли не так уж плохо… Правда, я зарабатывал меньше других и не мог продвинуться по службе. Меня постоянно обходили — я не был достаточно напористым. Постепенно жить стало труднее. Намного труднее. Особенно когда разразился промышленный кризис. Откровенно говоря, я еле перебивался, а ведь клерк должен быть прилично одет! И тут я получил предложение работать для чулочной фирмы. Мне обещали жалованье и комиссионные.

Пуаро мягко прервал его:

— Но ведь вам известно, что фирма, которая, как вы утверждаете, пользовалась вашими услугами, это отрицает?

Каст опять разволновался:

— Да, потому что она тоже в заговоре. Они непременно должны быть в заговоре. У меня есть доказательство… письменное. Я сохранил письма, в которых мне давали указания, куда я должен ехать и кому предлагать товар.

— Точнее было бы сказать, — заметил Пуаро, — что это доказательство не «письменное», а «машинописное».

— Это одно и то же. Конечно, такая большая оптовая фирма пользуется пишущей машинкой.

— Знаете ли вы, мистер Каст, что можно определить, на какой машинке напечатаны письма? Все документы, о которых вы говорите, написаны на одной машинке.

— Что же из этого?

— А то, что это была ваша машинка, найденная в вашей комнате!

— Мне прислала ее фирма, когда я только начал там работать.

— Да, но ведь письма от фирмы вы получали позже. Не правда ли, очень похоже на то, что вы сами их печатали и отправляли по своему адресу?

— Нет, нет, это все заговор! К тому же, — вдруг добавил Каст, — естественно, что письма напечатаны на машинке той же марки, что и моя.

— Не той же марки, а на той же самой машинке.

— Это заговор! — упрямо повторил Каст.

— А что вы скажете о справочниках «Эй, Би, Си», найденных в вашем шкафу?

— Я ничего о них не знал. Я думал, что во всех коробках лежат чулки.

— Почему в списке лиц, которых вы должны были посетить в Андовере, вы сделали пометку против фамилии Ашер?

— Потому, что я решил начать с нее. Надо же было с кого-то начать!

— Да, это верно. Надо было с кого-то начать.

— Вы меня не так поняли! Я хотел сказать совсем не то…

— Но вы знаете, как я вас понял?

Каст не ответил. Он весь дрожал.

— Я этого не делал, — сказал он. — Я ни в чем не виноват. Все это ошибка. Да вот, возьмите второе убийство — бэксхилское. Я в это время был в Истберне и играл в домино. Это уж вы не можете не признать.

В его голосе звучало торжество.

— Да, — задумчиво и очень мягко промолвил Пуаро. — Но как легко ошибиться на один день! А такой упрямый, уверенный в себе человек, как мистер Стрейндж, просто не допускает возможности ошибки. Он будет стоять на своем, такой уж у него характер! Что же до регистрации в гостинице, то как легко, подписываясь, поставить неверную дату! Этого, вероятно, никто не заметил.

— Весь тот вечер я играл в домино!

— Вы, кажется, очень хорошо играете в домино?

Этот вопрос немного удивил мистера Каста.

— Я?.. Да… по-моему, хорошо.

— Домино — увлекательная игра, она требует большого мастерства, не так ли?

— Да, это интересная игра, интересная… Бывало, в Сити мы играли весь обеденный перерыв. Вы не поверите, как самые посторонние друг другу люди сближаются за игрой. — Он усмехнулся. — Помню одного человека: он сказал мне кое-что такое, чего я никогда не забуду. Мы разговорились за чашкой кофе, а потом сели за домино. И вот через двадцать минут мне уже казалось, что я с этим человеком знаком всю жизнь.

— Что же такое он сказал вам? — спросил Пуаро.

Мистер Каст помрачнел.

— Он испугал меня, очень испугал. Говорил о том, что по ладони можно прочесть судьбу человека. Показал мне свою руку, и по ее линиям было видно, что ему суждено два раза едва избежать гибели. Так и было: он дважды чуть не утонул. Потом он посмотрел на мою ладонь и сказал мне удивительные вещи: что перед смертью я прославлюсь на всю Англию, вся страна будет говорить обо мне. Но он добавил… он добавил…

Мистер Каст запнулся и умолк.

— Да?

Пуаро гипнотизировал его своим мягким и спокойным взглядом. Мистер Каст посмотрел на него, отвернулся и опять, как зачарованный кролик, уставился на него.

— Он сказал… что я умру насильственной смертью… Потом засмеялся и добавил: «Пожалуй, вы умрете на эшафоте!» Потом опять засмеялся и сказал, что пошутил…

Каст замолчал. Он уже не смотрел на Пуаро. Его глаза бегали по сторонам.

— Голова… У меня ужасно разболелась голова… Иногда эти боли просто невыносимы. Временами я сам не знаю… не знаю…

Голова его упала на грудь.

Пуаро наклонился к нему.

— Но ведь вы знаете, что совершили убийства? — очень спокойно и уверенно сказал он.

Мистер Каст поднял голову. Он просто и прямо смотрел в глаза Пуаро. Он больше не сопротивлялся. Он казался странно умиротворенным.

— Да, — проговорил он, — я знаю.

— Но скажите, прав ли я, предполагая, что вы не знаете, зачем вы это делали?

Мистер Каст покачал головой.

— Да, — сказал он, — этого я не знаю.

ГЛАВА XXXIV ПУАРО ДАЕТ ОБЪЯСНЕНИЯ

С глубоким вниманием мы слушаем заключительные объяснения Пуаро.

— В этом деле, — говорил он, — менявсе время смущал вопрос: зачем? На днях Гастингс сказал мне, что дело окончено. Я возразил, что речь идет не о деле, а о человеке. Перед нами была не загадка преступлений, а загадка Эй, Би, Си. Почему он счел необходимым убивать? Почему своим противником он избрал меня? То, что этот человек психически ненормален, не могло служить ответом на мои вопросы. Говорить, что человек совершает безумные поступки потому, что он безумен, глупо и невежественно. Действия сумасшедшего так же логичны и разумны, как и действия нормального человека, но только с его своеобразной, извращенной точки зрения. Например, если человек в одной лишь набедренной повязке часами сидит на корточках перед домом, его поведение кажется крайне эксцентричным. Но если вы знаете, что этот душевнобольной глубоко убежден в том, будто он не кто иной, как Махатма Ганди, его поступки становятся вполне разумными и логичными.

В данном деле необходимо было представить себе ум, извращенный таким образом, что ему казалось разумным и логичным совершить ряд убийств, письмами предупреждая о них Эркюля Пуаро.

Мой друг Гастингс скажет вам, что с момента получения первого письма я был встревожен и угнетен. Я сразу же почувствовал, что в этом письме была какая-то странность.

— Вы были правы, — сухо заметил Франклин Кларк.

— Да. Но в самом начале я допустил грубую ошибку. Я не разобрался в своем ощущении, что с письмом дело неладно, и это очень сильное впечатление так и осталось всего лишь впечатлением. Я считал, что здесь действует просто интуиция. Между тем для уравновешенного, логично мыслящего человека не существует никакой интуиции, если под ней понимать способность вдохновенно догадываться о сути дела. Конечно, можно гадать, и догадка будет либо верной, либо ошибочной. Если она оправдалась — вы говорите об интуиции, в противном случае вы просто не будете о ней говорить. Интуиция в обычном понимании — есть, в сущности, впечатление, основанное на логическом выводе или на опыте. Когда специалист чувствует, что в картине, в стильном шкафике или в подписи на чеке что-то не в порядке, он на самом деле основывается на множестве признаков и деталей. Ему не нужно подробно разбираться в них — его опыт устраняет подобную необходимость, и в результате у него возникает твердая уверенность, что перед ним — подделка. Это не догадка, это впечатление, основанное на опыте.

Я признаю, что не отнесся к первому письму так, как следовало. Оно просто сильно встревожило меня. Полиция сочла его мистификацией, я же принял его всерьез. Я был убежден, что в Андовере произойдет убийство. Как вам известно, оно действительно произошло.

Я хорошо понимал, что в то время не было никакой возможности узнать человека, совершившего преступление. Единственное, что мне оставалось, это попытаться понять характер этого человека. У меня были кое-какие факты: письмо, способ убийства, личность жертвы. Но мне нужно было определить мотив преступления и мотив письма.

— Самореклама, — подсказал Кларк.

— И безусловно, мания величия, — добавила Тора Грей.

— Конечно, естественно было стать на этот путь. Но почему он выбрал меня? Почему — Эркюля Пуаро? Если бы он послал свое письмо в Скотленд-Ярд, ему была бы обеспечена большая реклама. И еще большая, если бы он послал его в газету! Может быть, первого письма и не напечатали бы, но Эй, Би, Си мог не сомневаться, что, когда он напишет второе письмо, оно получит самую широкую огласку. Так почему же он выбрал Эркюля Пуаро? Не было ли тут какой-нибудь личной причины? В письме отчетливо чувствовался душок враждебности к иностранцам, однако это одно еще не могло меня удовлетворить.

И вот пришло второе письмо, а за ним последовало убийство в Бэксхиле Бетти Барнард. Теперь стало ясно (впрочем, я уже раньше это предполагал), что убийства будут совершаться в алфавитном порядке. Но хотя другим этот факт казался решающе важным, он не отвечал на основной вопрос, который я себе поставил: зачем нужно было Эй, Би, Си совершать преступления?

Мэган Барнард зашевелилась в кресле.

— Разве не существует такого извращения, как жажда крови? — спросила она.

Пуаро повернулся к ней.

— Вы совершенно правы, мадемуазель. Такое извращение существует — страсть к убийству. Но это не совсем подходит к данному случаю. Маниакальный убийца, жаждущий крови, обычно хочет убить как можно больше людей. Жажда крови возникает вновь и вновь. Все, к чему стремится такой убийца, это замести следы, а никак не афишировать себя. Подумаем о четырех жертвах Эй, Би, Си или хотя бы о трех (потому что я почти ничего не знаю ни о мистере Даунсе, ни о мистере Эрсфилде), и мы убедимся, что при желании убийца мог бы покончить с ними, не навлекая на себя ни малейшего подозрения. Франц Ашер, Доналд Фрейзер или Мэган Барнард, может быть, мистер Кларк, вот кого заподозрила бы полиция, даже не имея прямых улик. Никто и не подумал бы о неизвестном маньяке! Почему же убийца счел нужным привлекать к себе внимание? Разве обязательно было оставлять у каждого трупа железнодорожный справочник «Эй, Би, Си»? Что-то вынуждало преступника это делать. Может быть, это был какой-то сложный комплекс, связанный с железной дорогой? Тут я увидел, что проникнуть в мыслительный процесс преступника пока совершенно невозможно. Не могло же это, в самом деле, быть великодушием, страхом навлечь ответственность на невинных!

Все же, хотя я не мог ответить на основной вопрос, я уже кое-что знал об убийце.

— Например? — спросил Фрейзер.

— Прежде всего то, что он человек систематичный. Совершая убийства, он придерживался алфавитного порядка и, по-видимому, придавал этому большое значение. С другой стороны, он был очень равнодушен к выбору жертв. Миссис Ашер, Бетти Барнард, сэр Кармайкл Кларк — это все люди совершенна разного круга. Не было тут и полового или возрастного фактора, что показалось мне чрезвычайно странным. Если человек убивает без разбора, он обычно делает это потому, что хочет убрать всякого, кто бы ни оказался на его пути или кто бы его ни раздражал. Алфавитный порядок показывает, что в данном случае дело было не в этом. Преступник другого типа обычно выбирает определенную категорию лиц, почти всегда — противоположного пола. Хаотичность выбора жертв Эй, Би, Си противоречит, мне казалось, алфавитному порядку. Я позволил себе сделать одно маленькое заключение: справочник «Эй, Би, Си» указывал на то, что убийца — человек, любящий разъезжать по железным дорогам. Эта черта присуща в большей мере мужчинам, чем женщинам. Мальчики всегда интересуются поездами больше, чем девочки. Эта же особенность убийцы могла указывать на несколько недоразвитый ум, но и в этом случае преобладал «мальчишеский» элемент.

Гибель Бетти Барнард и способ ее убийства дали мне новые сведения. Особенно способ убийства (простите, что я на этом останавливаюсь, мистер Фрейзер). Она была задушена ее же собственным кушаком. Это почти с полной достоверностью указывало, что она была в дружеских или любовных отношениях с убийцей. Когда я подробнее узнал о ее характере, картина преступления ясно встала у меня перед глазами.

Бетти Барнард была кокетка. Ей нравилось, когда видный мужчина обращал на нее внимание. Значит, если Эй, Би, Си удалось повести ее на прогулку, он должен был обладать привлекательной внешностью, должен был уметь, как говорите вы, англичане, «себя показать», должен был знать, как подойти к девушке. Я ясно представляю себе сцену на пляже: мужчина расхваливает ее кушачок. Девушка снимает его. Мужчина шутливо набрасывает его ей на шею. Может быть, он при этом говорит: «Вот я сейчас тебя задушу!» Это забавная шутка. Девушка смеется, а он затягивает кушак…

Доналд Фрейзер вскочил. Он был смертельно бледен.

— Мосье Пуаро, ради бога!..

Пуаро сделал успокаивающий жест.

— С этим покончено. Я больше ничего не скажу. Все! Переходим к следующему преступлению — убийству сэра Кармайкла Кларка. Тут преступник возвратился к своему первому способу — удару по голове. Опять алфавит, но меня немного смущало одно обстоятельство. Чтобы оставаться последовательным, убийца должен был выбирать населенные пункты в определенном порядке. Если в справочнике Андовер — сто пятьдесят пятое название на букву «Эй», то следующее преступление должно было произойти тоже в пункте, обозначенном номером сто пятьдесят пятым или сто пятьдесят шестым на букву «Би», а убийство «Си» — в пункте сто пятьдесят седьмом на эту букву. На деле же оказалось, что города выбирались хаотически.

— Не потому ли вам так показалось, Пуаро, — вмешался я, — что сами вы всегда так аккуратны и педантичны! Это доходит у вас до болезни.

— Нет, это не болезнь. Что за мысль! Но возможно, что я придаю этому факту излишнее значение. Пойдем дальше!

Кэрстонское убийство не дало мне почти никаких новых сведений. Тут нам очень не повезло: письмо, предупреждавшее о преступлении, опоздало, и мы не успели принять меры.

Но, когда поступило предупреждение, что состоится убийство «Ди», нами была разработана мощная система обороны. Было очевидно, что Эй, Би, Си не мог рассчитывать долго оставаться неуловимым. Кроме того, именно в это время я напал на след, связанный с продажей чулок. Появление в каждом из мест убийства одного и того же продавца чулок не могло быть совпадением. Значит, продавец чулок и должен был быть убийцей, хотя, могу добавить, его внешность, по описанию мисс Грей, не совсем соответствовала моему представлению о человеке, задушившем Бетти Барнард.

На дальнейших событиях я остановлюсь коротко. Было совершено четвертое убийство. Жертвой оказался Джордж Эрсфилд. Можно было предполагать, что преступник убил его по ошибке, спутав с неким Даунсом, который сидел в кинотеатре рядом с Эрсфилдом и был примерно такого же сложения.

И вот колесо фортуны наконец поворачивается. События перестают благоприятствовать Эй, Би, Си. Его выслеживают, преследуют и в конце концов арестовывают.

Дело, как говорит Гастингс, окончено!

В глазах общества это действительно так. Убийца в тюрьме и после суда отправится навеки в больницу для умалишенных. Убийств больше не будет! Конец! Занавес! Конец!

Но не для меня! Я ничего не знаю, ровно ничего! Я не знаю, ни зачем он убивал, ни почему выбрал своим противником меня. И есть еще одно обстоятельство, осложняющее дело: Каст имеет алиби для бэксхилского убийства.

— Меня это тоже все время тревожило, — заметил Франклин Кларк.

— Да, тревожило и меня, потому что это алиби кажется мне достоверным. Но оно может быть достоверным только если… И вот тут на ум приходят два весьма любопытных соображения. Предположим, друзья мои, что Каст совершил три преступления — «Эй», «Си» и «Ди», но что он не виновен в убийстве «Би».

— Мосье Пуаро, это…

Пуаро взглядом заставил Мэган Барнард замолчать.

— Не перебивайте, мадемуазель. Я стою за правду. Хватит с меня лжи! Итак, предположим, что Эй, Би, Си не совершил второго убийства. Вспомните, оно произошло в первом часу тех суток, когда Эй, Би, Си приехал в Бэксхил, чтобы совершить свое преступление. Предположим, что кто-то опередил его. Что бы он сделал в подобном случае? Совершил новое убийство или помалкивал бы, приняв страшный подарок?

— Мосье Пуаро! воскликнула Мэган. — Это предположение лишено смысла. Все преступления несомненно совершены одним человеком!

Пуаро не обратил на ее слова ни малейшего внимания и продолжал:

— Такая гипотеза имела одну положительную сторону: она объясняла противоречие между личностью Александра Бонапарта Каста (которым не увлеклась бы ни одна девушка!) и личностью убийцы Бетти Барнард. Давно уже известны случаи, когда люди, замыслившие убийство, извлекали для себя выгоду из убийств, совершенных другими. Например, не все преступления Джека Потрошителя были действительно совершены им. Так что эта гипотеза не так уж бессмысленна.

Но, раздумывая над ней, я столкнулся с большим препятствием. До Бэксхила никакие факты относительно убийств по алфавиту не были опубликованы. Андоверское дело не пробудило большого интереса. Эпизод с раскрытым справочником «Эй, Би, Си» не был даже упомянут в печати. Значит, нужно было предположить, что человек, убивший Бетти Барнард, был осведомлен о фактах, известных только немногим: мне самому, полиции и немногочисленным родственникам и соседям миссис Ашер. Так этот путь расследования, казалось, привел меня к каменной стене.

Лица слушателей Пуаро тоже казались каменными. Каменными и недоуменными.

— В конце концов полицейские служащие тоже люди и среди них встречаются красивые… — задумчиво проговорил Доналд Фрейзер.

Он вопросительно взглянул на Пуаро, но тот медленно покачал головой.

— Нет, дело обстоит проще. Я говорил вам, что у меня было еще одно соображение. Предположим, что Каст не виновен в убийстве Бетти Барнард. Предположим, что ее убил кто-то другой. Тогда, может быть, этот «другой» совершил и остальные преступления?

— Но ведь это же совершенно абсурдно! — воскликнул Франклин Кларк.

— Разве? Тогда я сделал то, что нужно было сделать уже давно: перечитав все полученные мною письма, я взглянул на них с совершенно иной точки зрения, чем раньше. Ведь я с самого начала почуял в них что-то неладное. Так специалист иной раз чутьем узнает, что картина поддельная.

Раньше, не дав себе труда задуматься, я усматривал это неладное в том, что письма якобы написаны сумасшедшим. Теперь я изучил их снова и пришел к совершенно противоположному выводу: неладное заключалось именно в том, что они написаны нормальным человеком!

— Что такое? — воскликнул я.

— Да-да, именно так! Неладное в этих письмах было то же, что бывает в картинах: они представляли собой подделку. Автор их делал вид, будто пишет сумасшедший — маниакальный убийца. На самом же деле было совсем не то.

— Это совершенно абсурдно, — повторил Кларк.

— Да нет же! Надо рассуждать, думать! В чем могла быть цель этих писем? В том, чтобы привлечь внимание к их автору и его преступлениям. Поистине с первого взгляда это казалось бессмысленным. Но потом для меня блеснул свет. Цель писем была в том, чтобы сосредоточить внимание на нескольких убийствах, на серии убийств… Не ваш ли великий Шекспир сказал, что за деревьями можно не увидеть леса!

Я не стал вносить поправки в литературные изыскания Пуаро. Мне хотелось понять его точку зрения. Смутное сияние забрезжило и мне.

— Когда вам труднее всего найти булавку? — продолжал Пуаро. — Когда она воткнута в подушечку для булавок! Когда отдельное убийство проходит наименее заметно? Когда оно принадлежит к серии, включающей несколько других. Я имел дело с очень умным, находчивым убийцей — необузданным и дерзким любителем риска! Это был не мистер Каст. Он никогда не мог бы совершить эти преступления! Нет, моим противником был совсем другой человек — с мальчишескими замашками (вспомните его озорные письма и справочник «Эй, Би, Си»), человек привлекательной наружности и в то же время безжалостно равнодушный к людям, человек, который преследовал конкретную цель в каком-то одном из совершенных им преступлений!

Подумайте, какие вопросы задает полиция, когда происходит убийство? Прежде всего стараются проверить алиби всех подозреваемых: где они были в момент убийства. Затем мотив: кому была выгодна смерть жертвы. Что станет делать убийца, если возможность и мотив очевидны? Состряпает себе алиби. Но это требует подгонки времени и всегда очень опасно. Наш преступник придумал более оригинальную оборону. Он создал маниакального убийцу!

Теперь мне оставалось внимательно изучить обстоятельства всех преступлений и найти возможного убийцу. Андоверское дело? Там наиболее подозрительной личностью казался Франц Ашер, но я не мог представить себе, чтобы он разработал и осуществил такой сложный план. Я вообще не верил, чтобы он был в состоянии подготовить и совершить преднамеренное убийство. Бэксхил? Убийцей мог быть Доналд Фрейзер. Он умен и предприимчив, к тому же у него методическое мышление. Но единственной причиной, почему он мог бы убить любимую им девушку, была ревность, а ревность не очень-то совместима с преднамеренностью. Кроме того, я узнал, что у него был отпуск в первой половине августа, следовательно, он вряд ли мог совершить кэрстонское преступление.

Итак, переходим к кэрстонскому делу. Вот здесь мы сразу встречаем самые многообещающие обстоятельства. Сэр Кармайкл Кларк был очень богат. Кто унаследует его состояние? Жена, но ее дни сочтены, а потом все перейдет к его брату Франклину.

Пуаро медленно обвел глазами всех присутствующих пока не встретился взглядом с Франклином Кларком.

— Я больше не сомневался. Человек, которого я давно уже видел мысленным взором, теперь стал мне известен как определенный, живой человек. Эй, Би, Си и Франклин Кларк были одним и тем же лицом! Смелый, предприимчивый характер, кочевая жизнь, пристрастие к Англии, слегка проглядывавшее в издевке над иностранцами, свободная, привлекательная манера обращения… Как легко было ему вскружить голову девушке из кафе! Методичный ум, наконец, мальчишество, о котором упоминала леди Кларк и которое сказалось в его литературном вкусе: он упомянул как-то, что охотно перечитывает книгу Несбит «Дети-путешественники». В моей душе больше не оставалось сомнений: Эй, Би, Си — человек, писавший мне письма и совершивший столько преступлений, был Франклин Кларк.

Кларк внезапно расхохотался:

— Замечательно остроумно! А как же наш друг Каст, пойманный с поличным? Откуда кровь на его пальто? А нож, который он прятал в доме? Каст будет отрицать, что совершил преступления…

Пуаро перебил его:

— Вы ошибаетесь. Он сознался.

— Как! — на этот раз Кларк опешил.

— Да, — мягко сказал Пуаро, — поговорив с Кастом, я сразу понял, что он сам верит в свою виновность.

— И даже это не удовлетворяет мосье Пуаро? — спросил Кларк.

— Нет, потому что, едва увидев его, я понял, что он не может быть виновен! Для этого ему не хватает ни силы воли, ни смелости, ни даже, я бы сказал, ума. Я все время ощущал двойственность характера убийцы, но только теперь понял, что она означала: в деле участвовали двое — фактический убийца, коварный, находчивый, дерзкий, и мнимый — туповатый, нерешительный поддающийся внушению, подходящий для роли подставного лица.

Поддающийся внушению! Именно в этом и состояла загадка Каста! Мало вам было, мистер Кларк, разработать план целой серии убийств, для того чтобы отвлечь внимание от единственного нужного вам. Вы хотели еще иметь козла отпущения!

Вероятно, эта мысль зародилась в вашем мозгу при случайной встрече в кафе со странным человеком, носителем двух воинственных имен. В то время, я полагаю, вы уже обдумывали различные планы убийства брата.

— Неужели? Почему же вы так полагаете?

— Потому что вас очень тревожило будущее. Не знаю, понимаете ли вы это, мистер Кларк, но вы сыграли мне на руку, когда показали письмо, написанное вашим братом. В нем очень ясно сквозило его увлечение Торой Грей, восхищение ею. Может быть, он действительно относился к ней как к дочери, но, вернее, ему хотелось так думать. Как бы то ни было, существовала реальная возможность, что в случае смерти жены, сэр Кармайкл в своем горе и одиночестве стал бы искать сочувствия и утешения у этой очаровательной девушки и, как это часто случается с пожилыми людьми, в конце концов женился бы на ней. Вашу тревогу усиливало еще и то, что вы хорошо знали мисс Грей. Вообще, мне кажется, вы превосходный, хотя и несколько скептичный, знаток человеческих душ. Вы решили (справедливо или нет), что мисс Грей — девица весьма расчетливая. Вы не сомневались, что она не упустит возможности стать леди Кларк. Ваш брат был на редкость здоровым и крепким человеком. У них могли родиться дети, и тогда для вас отпала бы всякая надежда получить наследство.

Я думаю, вы были разочарованы в жизни. Весь свой век вы бродили по свету и очень малого достигли. Вас снедала зависть к богатству брата.

Повторяю, ворочая в уме различные планы убийства брата, вы встретились с мистером Кастом, и эта встреча навела вас на мысль. Вам нужно было подставное лицо, и вас поразило, как подходит для такой роли человек, награжденный двумя воинственными именами, страдающий эпилепсией и головными болями, скромный и незаметный. Ядром вашей схемы послужил алфавитный порядок — совпадение инициалов Каста — Эй, Би, Си — и то, что имя и фамилия вашего брата начинались на букву «Си», а жил он в Кэрстоне. Вы так увлеклись своим планом, что даже намекнули Касту на его возможную гибель на виселице, хотя в то время вы вряд ли еще могли предвидеть, какие богатые плоды принесут эти как бы случайно оброненные слова!

Подготовительную работу вы провели превосходно. От имени Каста написали письмо большой фирме, производящей чулки, с просьбой прислать ему для продажи партию чулок. Вы сами отправили ему несколько справочников «Эй, Би, Си», уложив их точно в такую же коробку, в каких посылали чулки. Вы написали на машинке письмо Касту, якобы от фирмы, в котором ему предлагалось хорошее жалованье и комиссионные. Вы так подробно разработали свой план, что даже заранее напечатали письма, которые вам предстояло потом одно за другим посылать мне, а затем преподнесли Касту машинку, послужившую для этой цели.

Теперь вам надо было найти две жертвы, имена которых начинались бы на буквы «Эй» и «Би», причем они должны были жить в городах, названия которых начинаются на те же буквы.

Подходящим местом показался вам Андовер, а предварительная разведка привела вас к лавочке, которую вы и сделали ареной своего первого преступления. Имя владелицы было четко выведено над дверью, а путем наблюдения вы выяснили, что миссис Ашер обычно бывала там совсем одна. Ее убийство требовало хладнокровия, дерзости и некоторой удачи.

Когда дело дошло до буквы «Би», вам пришлось изменить тактику. Полиция могла бы предупредить об опасности одиноких владелец мелочных лавок. Я полагаю, что вы начали посещать различные кафе и кондитерские, шутили с девушками и, заигрывая с ними, старались узнать, чья фамилия начинается на нужную вам букву и кто подходит для ваших намерений.

Бетти Барнард оказалась как раз такой девушкой, какую вы искали. Раза два вы приглашали ее на прогулку, объясняя при этом, что вы человек женатый и можете встречаться с ней только в уединенных уголках.

Проведя подготовительную работу, вы приступили к делу. Вы послали Касту список жителей Андовера, которым он должен был предлагать чулки в назначенный вами день, и отправили мне свое первое письмо.

В назначенный день вы поехали в Андовер и убили миссис Ашер. Все сошло гладко. Убийство номер один было успешно совершено.

Что касается второго преступления, то вы проявили осторожность и совершили его, в сущности, накануне назначенного дня. Я убежден, что вы задушили Бетти Барнард задолго до полуночи двадцать четвертого июля.

Переходим к убийству номер три — важнейшему, а с вашей точки зрения — единственному «настоящему» убийству.

И вот тут всяческой похвалы достоин мой друг Гастингс, сделавший простое и очевидное замечание, которого никто должным образом не оценил. Он высказал догадку, что третье письмо было умышленно отправлено по неверному адресу!

И он был прав!

В этом простом факте заключается ответ на вопрос, все время мучивший меня: почему письма посылались не в полицию, а Эркюлю Пуаро, частному сыщику?

Я ошибочно приписывал это каким-то личным мотивам.

Ничего подобного! Письма посылались мне потому, что, согласно вашему плану, на одном из них должен был быть написан неверный адрес, чтобы оно дошло с опозданием. Между тем если бы на конверте стояло: «Уголовный отдел Скотленд-Ярда», письмо непременно доставили бы вовремя! Вам нужно было указать чей-то частный адрес. Вы избрали меня как человека, достаточно известного и к тому же такого, который наверняка сообщит о письме в полицию. Кроме того, вас, с вашим британским высокомерием, прельщал случай оставить в дураках иностранца.

Адрес вы исказили очень хитро: «Уайтхорс» вместо «Уайтхейвен» — какая естественная описка! Один только Гастингс оказался достаточно проницательным и, не вдаваясь в тонкости, указал на очевидное.

Конечно же, отправитель нарочно устроил так, чтобы письмо задержалось в пути. Полиция должна была напасть на след лишь тогда, когда убийство уже было благополучно совершено. Привычка вашего брата выходить каждый вечер на прогулку дала вам прекрасную возможность убить его. К этому времени паника, вызванная преступлениями Эй, Би, Си, настолько охватила всех, что мысль о вашей виновности никому и в голову не приходила.

Со смертью брата ваша цель, разумеется, была достигнута. Вам не нужно было больше убивать. С другой стороны, если бы преступления без всякой причины прекратились, кто-нибудь мог бы заподозрить истину.

Ваше подставное лицо — мистер Каст так успешно играл роль тихого, ничем не примечательного человека, что до сих пор никто не обратил внимания на появление одного и того же лица в местах всех трех убийств. К вашему огорчению, даже его визит в Коумсайд прошел незамеченным. Мисс Грей совершенно забыла об этом эпизоде!

Вы всегда были предприимчивым человеком и теперь решили, что вам придется пойти еще на одно убийство, но в этот раз улики против мистера Каста должны быть неопровержимы.

Местом действия вы избрали Донкастер.

Ваш план был прост. Вы лично, само собой разумеется, должны были быть на сцене. Мистера Каста направит в Донкастер его фирма. Вы намеревались следовать за ним по пятам, а в остальном положиться на случай. Все сошло отлично. Мистер Каст отправился в кино. Ничего не могло быть проще. Вы сели в том же ряду, за несколько стульев от него. Когда он поднялся, вы тоже встали. Проходя между рядами, вы сделали вид, что споткнулись, уронили шляпу в передний ряд, наклонились за ней и закололи человека, дремавшего в своем кресле. В то же время вы положили ему на колени справочник «Эй, Би, Си». Потом в темном проходе вы ловко столкнулись с мистером Кастом, провели ножом по его рукаву и сунули нож в карман его пальто.

На этот раз вы не стали заботиться о том, чтобы фамилия вашей жертвы начиналась на букву «Ди». Вам годился кто угодно! Вы совершенно справедливо считали, что, если фамилия убитого начнется на другую букву, все решат, что Эй, Би, Си ошибся. Наверное, среди публики окажется поблизости человек с фамилией на «Ди». Подумают, что именно он и должен был стать жертвой.

А теперь, друзья мои, рассмотрим дело с точки зрения мнимого Эй, Би, Си, то есть мистера Каста.

Андоверское преступление ничего для него не значит. Убийство в Бэксхиле глубоко поражает его. Как?! Да ведь он сам был там в тот день! Затем совершается преступление в Кэрстоне, с шумным откликом в прессе. Итак, Эй, Би, Си действовал в Андовере как раз тогда, когда он, Каст, был там. Потом Эй, Би, Си в один день с ним отправился в Бэксхил, теперь опять он был там же, где и Каст… Три убийства, и каждый раз он оказывался на месте их совершения. У людей, страдающих эпилепсией, часто бывают провалы памяти, когда они не могут указать, что они делали в то или иное время. Вспомните, что Каст — человек нервный, чрезвычайно возбудимый и легко поддающийся внушению.

И вот он получает приказ ехать в Донкастер.

Донкастер! Но ведь следующее преступление Эй, Би, Си должно произойти именно там. Вероятно, Каст воспринял это известие как нечто фатальное. Нервы у него совсем распускаются, он воображает, что хозяйка посматривает на него подозрительно, и говорит ей, что едет в Челтенхем.

Он отправляется в Донкастер, потому что обязан выполнить распоряжение. Под конец дня он идет в кино. Возможно, он там на минутку задремал.

Представьте себе, что он почувствовал, когда, вернувшись в гостиницу, обнаружил кровь на рукаве пальто и нашел в кармане окровавленный нож! Все смутные опасения превратились для него в действительность.

Он, он сам и есть убийца!

Он вспоминает свои головные боли, провалы памяти. Теперь он уверен, что именно он, Александр Бонапарт Каст, маниакальный убийца!

После этого он ведет себя как затравленный зверь. Он возвращается в Лондон, к себе домой. Здесь он в безопасности. Его все знают и думают, что он ездил в Челтенхем. Нож все еще в кармане. Как глупо было приносить его сюда!.. И он прячет нож в передней, за вешалкой.

И вот, в один прекрасный день его предупреждают, что к нему идет полиция. Это конец! Все открылось!

Затравленный зверь в последний раз пытается спастись бегством…

Не знаю, зачем он поехал в Андовер. Думаю, что им руководило болезненное желание посетить место первого преступления, преступления, совершенного, как он считает, им, хотя он и не помнит, как это случилось…

У него не осталось денег, он измучен… и ноги сами ведут его в полицейское управление.

Но даже загнанный зверь борется. Мистер Каст убежден, что он — убийца, но упрямо твердит о своей невиновности. С отчаянным упорством он цепляется за свое алиби во втором убийстве. Уж хоть в этом преступлении его не могут обвинить!

Как я уже сказал, мне достаточно было увидеть Каста, чтобы понять, что он не убийца и что мое имя ему ровно ничего не говорит. В то же время я убедился, что он сам считает себя виновным.

Когда он признался мне в своих мнимых преступлениях, я окончательно удостоверился, что моя теория правильна.

— Ваша теория нелепа! — заявил Франклин Кларк.

Пуаро покачал головой.

— Нет, мистер Кларк. Вы были в безопасности, пока вас никто не подозревал. Но как только на вас пало подозрение — доказательства легко было собрать.

— Доказательства?

— Да. В шкафу в Коумсайде я нашел палку, которой вы пользовались в Андовере и Кэрстоне. Это обыкновенная трость с тяжелым набалдашником. Под ним в дереве высверлено углубление и внутрь налит свинец. Далее, я показывал вашу фотографию вместе с несколькими другими людям, бывшим на сеансе в кинотеатре. Двое из них указали на вашу карточку: они видели, как вы выходили из зала. Между тем в это время вы должны были находиться на бегах в Донкастере. Когда на днях мы были в Бэксхиле, вас узнали Милли Хигли и еще одна девушка из гостиницы «Алый жокей», куда в роковой вечер вы водили обедать Бетти Барнард. И наконец самая тяжелая улика: вы пренебрегли элементарнейшей осторожностью и оставили следы своих пальцев на пишущей машинке, присланной вами Касту. А ведь, если бы вы были невиновны, эта машинка никогда не попала бы к вам в руки.

Кларк долго сидел молча. Потом он сказал:

— Красное, нечет, недохват! Вы выиграли, мосье Пуаро! Но игра стоила свеч!

Молниеносным движением он выхватил из кармана револьвер и приложил его к виску.

Я вскрикнул и невольно откинулся на стуле, ожидая выстрела.

Но выстрела не последовало, только щелкнул впустую курок.

Кларк удивленно уставился на револьвер и пробормотал проклятие.

— Не выйдет, мистер Кларк, — сказал Пуаро. — Вы, может быть, заметили, что у меня новый слуга. Это мой приятель — опытный карманный воришка. Он вытащил револьвер у вас из кармана, разрядил его и положил обратно так, что вы ничего не заметили.

— Ах вы мерзкий фигляр, иностранец паршивый! — закричал Кларк, побагровев от гнева.

— Да, да, я понимаю ваши чувства. Нет, мистер Кларк, не ждите легкой смерти! Вы как-то говорили мистеру Касту, что дважды чуть не утонули. Вы понимаете, что это значит: вам уготована другая участь!

— Вы…

Кларк не мог договорить. Кровь отлила от его лица, кулаки угрожающе сжались.

Но тут из соседней комнаты вышли два сотрудника Скотленд-Ярда. Одним из них был Кроум. Он подошел к Кларку и произнес освященную веками формулу:

— Предупреждаю: все, что вы сейчас скажете, может быть использовано как свидетельство против вас.

— Он сказал уже совершенно достаточно, — заметил Пуаро и добавил, обращаясь к Кларку: — Вы переполнены чувством превосходства своей нации над другими, но я лично считаю ваши преступления не английскими по духу, мерзкими и не спортсменскими!..

Глава XXXV ФИНАЛ

Мне не очень приятно признаться, что, когда за Франклином Кларком закрылась дверь, я истерически расхохотался.

Пуаро взглянул на меня с укоризненным изумлением.

— Меня так разобрало из-за того, что вы назвали его преступления не спортсменскими! — задыхаясь, выговорил я.

— Это было сказано с полным основанием, — возразил Пуаро. — Они отвратительны, и я имею в виду не столько даже убийство его брата, сколько ту жестокость, с которой он обрек ни в чем не повинного человека на роль живого мертвеца. «Злодейку лису мы поймаем в лесу, чтобы в клетку навек посадить…» Это не спортивно!

Мэган Барнард глубоко вздохнула.

— Я все еще не могу поверить, что это так. Не могу. Неужели все это правда?

— Да, мадемуазель. Но кошмар кончился.

Она взглянула на Пуаро и покраснела.

Пуаро повернулся к Доналду Фрейзеру.

— Мадемуазель Мэган все время преследовал страх, что второе преступление совершили вы.

— Одно время это чудилось и мне, — спокойно промолвил Фрейзер.

— Из-за тех снов?

Пуаро придвинул стул ближе к молодому человеку и понизил голос:

— Ваши сны имеют естественное объяснение. Просто вы почувствовали, что в вашей памяти образ одной сестры уже бледнеет и вытесняется образом другой. Мадемуазель Мэган начала занимать в вашем сердце место своей сестры. Вам невыносима мысль, что вы так скоро изменили памяти погибшей, и вы стараетесь прогнать это чувство, убить его. Вот вам и истолкование ваших снов!

Фрейзер взглянул на Мэган.

— И не бойтесь забыть, — мягко продолжал Пуаро. — Покойная не стоила того, чтобы о ней долго помнить. А таких женщин, как мадемуазель Мэган, одна на тысячу. Прекрасное сердце!

Взгляд Доналда Фрейзера просветлел.

— Я думаю, вы правы! — сказал он.

Все мы столпились вокруг Пуаро, засыпая его просьбами разъяснить то одно обстоятельство, то другое.

— Зачем вы задавали нам вопросы, — обратился к нему я, — те вопросы, на которые все обещали отвечать только правду? В чем тут соль?

— Некоторые из них были просто болтовней. Но я узнал то, ради чего задавал их: Франклин Кларк действительно был в Лондоне, когда отправлял первое письмо. К тому же мне хотелось увидеть его лицо, когда я задам свой вопрос мисс Грей. И мне удалось захватить его врасплох: в его глазах я прочел ненависть и злобу.

— Вы не пощадили моих чувств, мосье Пуаро! — заметила Тора Грей.

— Зато вы, мадемуазель, вряд ли ответили мне правду, — сухо возразил Пуаро, — а теперь вас вторично постигло разочарование: Франклин Кларк не унаследует состояние брата.

Тора гордо вскинула голову.

— Обязана ли я оставаться здесь и выслушивать оскорбления?

— Вовсе нет, — ответил Пуаро и вежливо отворил ей дверь.

— Все дело решили эти отпечатки пальцев, — задумчиво проговорил я. — Когда вы упомянули о них, он сразу увял.

— Да, отпечатки пальцев — штука полезная, — согласился Пуаро и добавил: — Я упомянул о них, чтобы доставить вам удовольствие, мой друг!

— Как, разве это неправда?! — воскликнул я.

— Конечно нет, мой друг, — спокойно промолвил Эркюль Пуаро.

Мне остается еще рассказать о визите, который несколько дней спустя нанес нам мистер Александр Бонапарт Каст.

Он долго тряс руку Пуаро, бессвязно и очень неудачно пытаясь выразить ему свою благодарность, а потом выпрямился и сказал:

— Знаете, одна газета предложила мне сто фунтов — подумайте только: сто фунтов! — за короткий рассказ о моей жизни и истории с Эй, Би, Си. Я… Я, право, не знаю, что делать.

— Я бы отказался от ста фунтов, — ответил Пуаро. — Скажите, что ваша цена — пятьсот фунтов, и не уступайте. К тому же не ограничивайтесь одной газетой.

— Вы серьезно думаете, что я… что я могу…

— Поймите же, — улыбнулся Пуаро, — вы большая знаменитость. В сущности, сегодня вы самый известный человек в Англии!

Мистер Каст выпрямился еще больше. Его лицо озарилось удовольствием.

— А ведь вы, кажется, правы. Знаменит! Мое имя во всех газетах! Я воспользуюсь вашим советом, мосье Пуаро. Деньги мне пригодятся… очень пригодятся. Я немного отдохну… А кроме того, мне хочется сделать хороший свадебный подарок Лили Марбери. Милая девушка!.. Право же, очень милая девушка, мосье Пуаро.

Пуаро ободряюще похлопал его по плечу.

— Вы совершенно правы. Наслаждайтесь жизнью! И еще один маленький совет: не побывать ли вам у окулиста? Может быть, причина ваших головных болей просто в том, что вам нужны новые очки.

— Вы думаете, все дело в этом?

— Да, я так думаю.

Мистер Каст горячо пожал ему руку.

— Вы великий человек, мосье Пуаро!

Пуаро, как всегда, не стал отвергать комплимент. Ему даже не удалось напустить на себя скромный вид.

Когда мистер Каст торжественно удалился, Пуаро улыбнулся мне:

— Ну, вот мы с вами и поохотились еще раз вместе, Гастингс! Да здравствует спорт!

Примечания

1

Эй (А), Би (В), Си (С) — первые буквы английского алфавита. «Си» обычно произносится как «К».

(обратно)

2

Один из лучших ресторанов Лондона.

(обратно)

3

Графство в Англии, на территории которого находится курортный город Бэксхил.

(обратно)

4

В английском языке нет ни одного собственного имени, начинающегося на букву «Экс» (X).

(обратно)

5

«F» — шестая буква английского алфавита.

(обратно)

6

Известная английская детская писательница XIX века.

(обратно)

Оглавление

ПРЕДИСЛОВИЕ КАПИТАНА АРТУРА ГАСТИНГСА, КАВАЛЕРА ОРДЕНА БРИТАНСКОЙ ИМПЕРИИ

Глава I ПИСЬМО

Глава II (НЕ ИЗ РАССКАЗА КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Глава III АНДОВЕР

Глава IV МИССИС АШЕР

Глава V МЭРИ ДРАУЭР

Глава VI МЕСТО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Глава VII МИСТЕР ПАРТРИДЖ И МИСТЕР РИДДЕЛ

Глава VIII ВТОРОЕ ПИСЬМО

Глава IX УБИЙСТВО В БЭКСХИЛЕ

Глава X СЕМЕЙСТВО БАРНАРДОВ

Глава XI МЭГАН БАРНАРД

Глава XII ДОНАЛД ФРЕЙЗЕР

Глава XIII КОНФЕРЕНЦИЯ

Глава XIV ТРЕТЬЕ ПИСЬМО

Глава XV СЭР КАРМАЙКЛ КЛАРК

Глава XVI (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Глава XVII ВЫЖИДАЕМ

Глава XVIII ПУАРО ПРОИЗНОСИТ РЕЧЬ

Глава XIX «В ШВЕЦИИ ЛИШЬ…»

Глава XX ЛЕДИ КЛАРК

Глава XXI «ОН НЕ ИЗ ТЕХ, НА КОГО ОБРАЩАЕШЬ ВНИМАНИЕ»

Глава XXII (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Глава XXIII ОДИННАДЦАТОЕ СЕНТЯБРЯ. ДОНКАСТЕР

Глава XXIV (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Глава XXV (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Глава XXVI (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Глава XXVII УБИЙСТВО В ДОНКАСТЕРЕ

Глава XXVIII (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Глава XXIX В СКОТЛЕНД-ЯРДЕ

Глава XXX (НЕ ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ КАПИТАНА ГАСТИНГСА)

Глава XXXI ЭРКЮЛЬ ПУАРО ЗАДАЕТ ВОПРОСЫ

Глава XXXII «…B КЛЕТКУ НАВЕК ПОСАДИТЬ!»

Глава XXXIII АЛЕКСАНДР БОНАПАРТ КАСТ

ГЛАВА XXXIV ПУАРО ДАЕТ ОБЪЯСНЕНИЯ

Глава XXXV ФИНАЛ

*** Примечания ***