невосполнимая брешь. В порыве отчаяния Рози обращается к администрации фирмы, но наталкивается на холодное бездушие и оскорбительную грубость людей, для которых «власть денег выше человеческой жизни».
И в этот момент бедная женщина с силой внезапного прозрения понимает, что людям ей подобным негде искать управы на фирму, что «существующие законы, официальное право не на ее стороне», что государство, суд, полиция — все это жестокий, бесчеловечный сговор сильных против слабых, богатых против бедных. Бескровный конфликт Рози с господами из администрации содержит в себе по сути дела тот же смысл, что и фронтовой конфликт Бертина и его друзей с убийцами и ворами в прусских офицерских мундирах. Случай в универмаге стал для Рози и ее мужа их «воспитанием под Верденом», он способствовал гражданскому возмужанию героев и привел их в ряды рабочего движения, он превратил в конечном счете чертежника Мюллера в «товарища Гильдебранда», человека, «сумевшего возглавить политическое объединение немецких рабочих…»
А. Цвейг мог бы сказать о себе словами одного из своих персонажей, рассказчика из новеллы «Незаметный герой»: «Я тоже принадлежу к роду человеческому, живу бок о бок с его самыми униженными сынами и наделен слухом, чтобы слышать, зрением, чтобы видеть, рассудком, чтобы понять, сердцем, чтобы почувствовать их безмолвное величие, и руками, чтобы оказать помощь или хотя бы оградить их от того все заслоняющего и все поглощающего забвения, которое страшнее смерти». Во многих своих новеллах писатель рассказывает о сынах рода человеческого, измученных нищетой, изнуренных борьбой за существование, загнанных на каторге капиталистического труда, рассказывает о том, как «под тяжким общественным прессом вянут люди на уродливых улицах с глазастыми фасадами домов, безликими стенами, серой каменной мостовой».
Тема человека, порабощенного и униженного всей системой отношений буржуазного общества, выступает в рассказах А. Цвейга в различных аспектах и преломлениях. С судьбой Рози Мюллер мы уже познакомились. А вот перед нами другой персонаж — из новеллы «Синематограф», жалкий и неказистый Бенно Брем, продавец из писчебумажной лавки. Его честь и самолюбие постоянно страдают под гнетом бедности, недостойных человека условий существования и презрения окружающих. Страстное увлечение Брема безвкусными душераздирающими фильмами из «великосветской жизни» оказывает на него двойственное действие. Жестокое несоответствие этого манящего и недосягаемого мира красоты, богатства и небывалых «роковых» страстей той серой повседневности, в плену которой он обречен прозябать, вызывает в нем горькое чувство своей социальной неполноценности, отвращение к себе и своим близким, но в то же время он упивается этой зовущей, лукаво обещающей ложью, находя в ней отвлечение от унизительного убожества нищенского быта и некую иллюзорную компенсацию за те лишения, которые он терпит в реальной жизни.
«Маленький человек», прямой потомок гоголевского Акакия Акакиевича Башмачкина или диккенсовской мисс Флайт, — характерный герой многих рассказов А. Цвейга. Это забитый и политически отсталый человек, утративший жизненную энергию и нравственное достоинство, сломленный материальным и моральным гнетом. И если в редкие минуты своей жизни, в состоянии опьянения или внезапно охваченный болезненной манией величия, он, подобно берлинскому вагоновожатому, герою новеллы «Счастье Отто Темке», вдруг отваживается на бунт, то бунт его принимает истерически-жалкий и бесплодный характер.
Казалось бы, что общего с Бенно Бремом или Отто Темке может иметь герой рассказа «Покорность», сын состоятельного владельца фирмы, Гартмут Шнабель? Он стоит на более высокой ступени социальной лестницы, не испытывает материальных тягот. Но и он является рабом, рабом чистогана, правящего в буржуазном мире. Эта деспотическая сила, воплощенная для Гартмута в образе его отца, черствого, властного коммерсанта, угнетает его свободу — одно из высших благ молодости. «Он обязан нравиться, обязан унижаться, чтобы делать деньги, и должен улыбками и любезностями расположить к себе людей, которые ему противны, омерзительны и которых он глубоко презирает». И несмотря на всяческие самоутешения в ницшеанском духе («уметь подчиняться — значит уметь быть господином»), Гартмут чувствует себя морально подавленным своим зависимым положением, необходимостью бессмысленного и неразумного подчинения, — вообще всей системой насилия над человеческой волей, системой отказа от свободы и наслаждений жизни во имя безрадостного служения златому тельцу.
Создав целую галерею героев, в которых унижен и оскорблен человек, А. Цвейг всегда различал за фигурами этих людей ту жестокую силу, которая истязает их тела и растлевает души. В новеллах, где на передний план выступают не жертвы, а палачи, присущее писателю искусство критического реализма достигает особенной глубины.
С какой зоркостью и
