Южный мол, принимающий на себя удары Каспия.
Залив тянется на север, просит у реки Кордонки воды, просит ее у Терека, а Уч закинулся далеко-далеко в море и засыпают косами пролив. Уч почти достигает острова Чечень. Навстречу, на соединение с песками Уча, идут береговые отмели от Лопуховки и Старого Терека. В некоторых местах пески так стеснили залив, что ширина его с двенадцати сократилась до двух километров.
Спокойно возвышаются над морскими водами громадные здания.
Нет сил у Терека наводнись залив, пробиться к морю.
Во время берегового ветра набежит пресная вода из реки, заполнит впадины и котловины, а потом снова отступит.
А иногда Каспий начнет нагонять свои соленые воды в залив, вдруг сделает его многоводным, глубоким, распугает рыбу, греющуюся в теплой воде залива. Но затих ветер — и ушли соленые воды.
Снова мирно дремлет залив, и лениво бродят по его дну золотые сазаны, карпы, усатые сомы и пугливая вобла.
К югу от Чечни, по всему берегу вплоть до Апшерона, всем завладела и всех вытеснила сельдь, а к северу, там, где подсластили морскую воду Сулак, Терек и Кума, заполонили вобла, сомы, судаки, сазаны.
Южнее все рыболовные постройки на берегу; в море рискуют высунуться лишь два мола бухты Махач-Кала, а здесь спокойно возвышаются над морскими водами громадные здания с двухскатными крышами, стеклянным рядом окон и «вышко» посередине, где поднят красный флаг — знак того, что рыбопромысловое заведение открыто и принимает от рыбаков большую и малую рыбку.
На самом конце полуострова Уч, — того и гляди упадет в Каспий, — стоит промысел треста. Далеко в море выдвинуты разные хозяйственные постройки, плот, где режут, пластуют рыбу, готовят икру, упаковывают в бочата. Вокруг него спокойно стоят рыбачьи лодки, рядом пристань и маленькая верфь для лодок. Здесь море бессильно смыть в один момент все, что сделано человеком, хотя юго-восточные и северо-западные ветра и бросают холодные волны в течение пяти месяцев в году. Достается от ветра рыбакам, и сильно, потому что дует он не просто, а всегда норовит перейти в шторм. К тому же дует не один день, не два, а целую неделю, особено «моряна» (SO).
— Куда тут высунешься! Сиди где-нибудь в култуке или на промысле и занимайся тараканьим делом, — об'ясняет мне Яков, рыбак и постоянный житель острова Чечня.
— Каким?
— Тараканьим, — шевели усами и только!
Он снаряжает аханы — сети на красную (белую, осетра, севрюгу) рыбу с громадной ячеей. В ячее сети, в которую ловят воблу, проходит «четыре пальца», судака — «пять», леща — «шесть с половиной», осетра — голова рыбака, а белугу — проходит человек плечами.
— У нас здесь хорошо, морозов не бывает, так ледок покажется, — и нету. Опять же годом, — вот в 1928 году была зима, как есть верховая. Даже снег был, и ездить можно было бы, да саней на острове ни у кого нет.
— А лед в море бывает?
— Бывает, да мало. Своего, почитай, совсем нет, а есть оттуда, — он показал на север, — с Астрахани, пловучий. Вот тот временами бывает.
Яков летом ловит севрюгу, осетра, ездит в Аграханский залив промышлять сазана и другую рыбу, а зимой нанимается на «тюленку». Снаряжается двухмачтовая лодка, обитая железом, чтобы не прорезало льдом, берется провиант, соль, ружья, припасы, и тюленщики плывут бить тюленя к островам Долгий, Орлов, что недалеко от полуострова Мангишлака. Нашли зверя, удалось пострелять — хорошо; попали в крепкий лед, раздавило лодку — плохо. Спасайся скорей на льдины, пока не подойдут другие лодки и не подберут.
— А много лодок ходят на бой?
— Когда как, и тридцать, и больше снаряжает наш трест и другие из Астрахани. Раньше с Чечня и Тюленьего острова до шестидесяти лодок ходили.
— А в Аграханском много рыбы? — спрашиваю я.
— Откуда ей взяться многова-то? Вся вода из Терека, а ее разве хватит. Намедни случилось мне проехать по реке, посмотреть, и-и-и садов-то, огородов, посева разного видимо-невидимо, а все вода нужна… Вот тут и точка.
Яков жмурится на солнце и продолжает:
— Мой прадед поселился сперва на берегу в 1786 году, и были у нас речные воды, а затем казна отдала и морские около Чечня; так отцы наши и деды положили здесь рыбный промысел.
Он заканчивает снаряжение ахана и закуривает.
— Сын приедет, и пойдем в море.
— Где же у тебя сын?
— В коперации. Поехал захватить кое-что и подсчитаться. Мы все теперь в ей состоим. Или в тресте, или копе-рации. У нашинских тоже теперь ватага есть, посол и все такое.
— Как же дела
