КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Том 16. Анонимный звонок [ Авт.сборник] [Картер Браун] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Картер Браун Анонимный звонок





Блондинка на помеле (Пер. с англ. П. В. Рубцова)

Глава 1

Мы с Полом Ренеком сидели на открытой веранде пляжного домика и наблюдали за блондинкой в прозрачном бикини, резвившейся на песке. Домик этот, как и пляж, принадлежал Ренеку. Как, впрочем, и блондинка, решил я. Вид неприкрытого женского тела почти совсем рядом настроил мня на философский лад. Я думал: что нужно человеку в нашем богатеющем обществе? И делал вывод: частичка недвижимого и движимого имущества, которую он мог бы назвать своей. Скажем прямо, разве может денежный капитал согревать вас по ночам?

Ренек поерзал в кресле, располагаясь поудобнее, и тихонько вздохнул. Я с отвращением скользнул взглядом по его груди в мокрой поросли черных, запутанных волос, затем снова сконцентрировался на блондинке.

— Эй, Рик! — Ренек громко откашлялся. — Действительно, здорово побыть на свежем воздухе, а?

— Действительно, — согласился я.

Он некоторое время наблюдал за блондинкой, затем восхищенно покачал головой:

— Просто не знаю, откуда Блоссом берет энергию! Может, дело в витаминах, которые содержатся в солнце и танцах, а?

— Какая разница, откуда она берет энергию. Главное — она у нее есть!

— Да-а-а! — Смачно причмокнув, Пол вытащил огромную сигару из уголка рта. — У меня проблема, Рик.

— Подозреваю, что ты не позвал бы меня сюда просто ради того, чтобы подкрепить витаминами, — сказал я. — Так что за проблема, Пол?

— Ответь сначала мне на один вопрос, — начал он, — кто я такой есть?

— Импресарио? — осторожно предположил я.

— Неужели? — приятно удивился он. При этом большие очки в роговой оправе поползли вниз и остановились на середине его носа. — Поздравляю! А я-то все эти годы считал себя просто-напросто талантливым менеджером! Но самым лучшим, самым влиятельным в большом бизнесе, верно?

— Сам знаешь.

— Итак, кто бы они ни были — мне наплевать, насколько они талантливы, — как реагируют, когда узнают, что Пол Ренек хочет их раскрутить. Они говорят: «Спасибо, мистер Ренек». Скажу больше. Они говорят это по-настоящему почтительно!

— Тебе не нужно набивать себе цену передо мной, — остановил я его. — Оставь это для кого-нибудь еще. Я-то ведь не звезда.

— Не стоит недооценивать себя, — прочувствованно проговорил он. — Рик Холман — настоящий талант, просто артист! Любой мало-мальски стоящий человек в шоу-бизнесе — куда он идет в случае возникновения настоящих неприятностей? Он идет к специалисту по их улаживанию, вот к кому. Скажу тебе больше — они идут только к тебе!

— Ладно, — скромно сказал я. — Так что у тебя за неприятности?

— Джули Марчант, — трагическим тоном сообщил он.

— Никогда не слышал этого имени, — пожал я плечами.

— Никто о ней не слышал. И не услышит, если она будет продолжать в том же духе. — Ренек понаблюдал за блондинкой, делавшей стойку на руках, пока ее ноги не коснулись снова песка.

— Эй, Блоссом! Мы с Риком тут умираем от жажды, обсуждая серьезную деловую сделку. Может, обеспечишь нас парой стаканчиков чего-нибудь холодненького?

Блондинка одарила его улыбкой, показав отличные зубные коронки.

— Хорошо, Пупсик! — проворковала она.

— Пупсик?! — переспросил я, шокированный такой фамильярностью.

— Ну, она не слишком хорошо сложена, — пробурчал он.

— Хочешь сказать, развита, — поправил я. — Но это еще ни о чем не говорит. С того места, где я сижу, она кажется отлично сложенной.

— Я хотел сказать, не развита умственно. Все эти детские разговорчики… — Пол глуповато улыбнулся. — Я не слишком позволяю ей болтать. Но когда она это делает, я просто не слушаю. Вот почему я еще в здравом уме и твердой памяти. Но физические упражнения она должна делать все время, у этой девушки слишком много энергии… — Он скорбно покачал головой. — Когда она не делает этих упражнений, ночью… у-у-у!

— Ты что-то сказал, Пупсик? — Блондинка заинтересованно посмотрела на него.

— Просто быстрее неси выпивку, пока я не расплавился! — рявкнул он ей в ответ.

— Итак, у тебя неприятности с дамой, о которой я никогда не слышал… Джули Марчант? — напомнил я ему.

— Она — великая певица, — торжественно объявил Ренек. — Она такая же замечательная певица, как Синатра, как Карузо, — она самая величайшая из всех! Скажу тебе больше. Никто об этом так никогда и не узнает, если я, Пол Ренек, не раскручу ее.

— Эта женщина — никому неизвестная певица с большим талантом, — перевел я вслух. — И она не желает, чтобы ты ее раскручивал?

Пол неуклюже пожал плечами:

— Кто знает, чего она хочет? Она не сказала и слова. Вел переговоры ее парень.

— Какой еще парень?

— А вот о нем-то я знаю еще меньше. Кроме того, что он все время крутится вокруг Джули. Она так ничего и не сказала — все высказал он, а она просто согласно кивала в нужных местах или отрицательно качала головой. Полагаю, это еще один из ее любимых шведов — тип, оказывающий на нее дурное влияние.

— Шведов? — недоуменно пробормотал я.

— Конечно, помнишь? Когда-то был классный фильмец. О бедняжке куколке и о парне, который дурно влиял на нее. Как бишь его имя? — Пол глубоко задумался, и очки в роговой оправе чуть было не соскользнули с его носа. — Свен… какой-то там.

Что-то в моей голове начало проясняться.

— Куколку звали Трилби, верно? — с некоторой неуверенностью проговорил я.

— Точно. — Ренек энергично кивнул. — Так как же звали человека, который оказывал на нее дурное влияние? Ну, того шведа, о котором я толкую?

— Свенгали? — предположил я.

— Во, точно, он, поганец! — с облегчением воскликнул Пол.

— И никакой он не швед, — пробурчал я. — Он из Венгрии.

— Точно, из винегрета, — согласился мой собеседник.

Блондинка появилась на веранде и проследовала мимо нас в направлении бара. Когда я вблизи рассмотрел ее обтянутый бикини задик, который, обольстительно колыхаясь, проплыл у меня перед глазами, у меня дыхание на мгновение перехватило. Однако я тут же быстро прикурил сигарету и изо всех сил постарался сосредоточиться на том, что говорил Ренек.

— Ну, этот-то тип никак не может быть шведом! — Он покачал головой. — С таким имечком, как у него! На все сто пять процентов этот парень американец!

— Так назови, — нетерпеливо предложил я.

— Линкольн Пейдж, — в ярости пробулькал Пол. — Это несправедливо, Рик. Возьми меня, американца на все сто! А фамилия — Ренек. А у этого поганца такое отличное имя! Больше тебе скажу, нет справедливости на этом свете!

— И кто он этой певице Джули Марчант? Ее менеджер? — продолжил свои вопросы я.

— Не знаю, кто он ей. Этого мне так и не удалось разузнать. Когда я представился ей в ее артистической уборной, этот негодник уже слонялся там. Я предложил мисс Марчант неплохой контракт. Но этот мерзавец тут же заявил, что ее это не интересует. Я предложил даже увеличить сумму гонорара, но он все равно твердил, что ее это не интересует. Тут я обратился к барышне и попросил ее ответить лично, а она пролепетала: «Линк ведет все переговоры». Я было попытался возражать, но этот парень меня даже не слушал. Ну тогда я оставил надежду услышать что-нибудь внятное от нее и сказал им, что она еще пожалеет. Но наглый парень просто рассмеялся мне в лицо. — При этом воспоминании все пять подбородков Ренека возмущенно заколыхались. — Он рассмеялся в лицо Полу Ренеку!

— И чего же ты хочешь от меня? — спросил я, возвращая его в сегодняшний день.

— Эта малышка Марчант — великая певица. Она и сейчас поет, — тяжело вздохнув, сказал менеджер. — Она хочет петь, хочет сделать карьеру. А я именно тот человек, который может дать ей все это. Но какой-то паскудник Линк твердит, что ничего не выйдет. А Джули не возражает. Она просто сидит и повторяет, что все переговоры ведет он. Значит, тебе нужно узнать причину всего этого, Рик. Какое имеет к ней отношение этот грязный негодяй? Муж, брат, шантажист? Явно кто-то в этом роде. И ты выяснишь это!

— У меня отвратительное чувство, что это самая легкая часть из того, что мне предстоит, — проворчал я. — А что еще?

— Ты должен сделать так, чтобы он больше для нее ничего не значил!

— Ладно, попытаюсь, — неохотно пообещал я. — И где ее можно найти?

— В Сан-Франциско, — пробурчал Пол. — У мисс Марчант контракт на шесть недель в дыре под названием «Закованный козел», вот так-то! Это подвал в Норт-Бич. Очень похожий на тот, откуда я вылез несколько лет тому назад. Там еще сохранились битники, и можно считать удачей, если она заработает там хотя бы сотню кусков в неделю.

— Может, певичка приносит таким образом жертву своему искусству? — предположил я. — Место с подобным названием как раз подходит для жертвоприношений. А этот грязный подонок — не что иное, как агнец Божий!

Блондинка появилась снова, на этот раз с подносом, потом раздала бокалы. Когда она наклонилась, протягивая мне напиток, тонкая полоска ткани, заменявшая лифчик ее купальника, словно осознав, что не подходит для подобной роли, тут же прекратила ее исполнять. Вид Блоссом[1], представший перед глазами присутствующих во всей красе распустившегося цветка нисколько не беспокоил ее.

— Ну, мистер Холман, — довольно захихикала она. — Вы расплескали свой джин с тоником. Держите крепче бокал и просто не думайте о том, что облили меня.

— Вы, должно быть, шутите? — спросил я севшим голосом.

Девушка выпрямилась, не спеша поставила поднос на ближайшее пустое кресло, затем засунула свои сокровища обратно в лифчик.

— Ну вот! — Она сделала осторожный вдох, затем, убедившись, что повторной катастрофы не произошло, шумно вдохнула.

— Я просто не создана для подобных причиндалов. — Блоссом одарила Ренека соблазнительной улыбкой. — Поверь, Пупсик, это был просто несчастный случай!

— Ты сама — несчастный случай, — сказал он равнодушно. — Правда, один из самых лучших. Надо бы тебе пойти и переодеться во что-нибудь другое, пока с тебя не свалились трусики, а Рик не расплескал последнее, что еще осталось у него в бокале.

— В леопардовую шкуру? — с надеждой спросила барышня.

— Я имел в виду платье! — рявкнул толстяк.

— О! — Девушка удалилась от нас разочарованной, однако, как и прежде, волнующей, вальсирующей походкой.

— Ох уж эта Блоссом! — тяжело вздохнул Ренек. — У нее просто пунктик насчет собственной груди. Каждый раз, когда я говорю: «Слушай, малышка, у тебя отличная грудь, но такая есть у многих других женщин, поэтому что особенного в твоей?» Знаешь что? Каждый раз, как я задаю ей этот вопрос, она мне просто показывает свои груди!

— У тебя, должно быть, и в самом деле необыкновенная жизнь, — с завистью заметил я. — Давай сейчас вернемся к твоей проблеме с Марчант, пока я не бросил работу по улаживанию всевозможных чужих неприятностей и не занялся раскручиванием звезд…

— О чем говорить? Ты и так уже все знаешь, — пожал плечами Пол.

— Осталось переговорить о деньгах, — настаивал я. — Сколько ты готов выложить, чтобы заставить барышню подписать с тобой контракт?

— Я оплачиваю твои расходы в течение двух недель, — без колебаний ответил он. — Если певица подпишет со мной контракт, я заплачу тебе тысячу. Не подпишет, считай, что провел отпуск в Сан-Франциско — договорились?

— Договорились.

— Поэтому закругляйся с выпивкой и начинай на меня работать. Я купил этот пляжный домик, чтобы расслабиться. Поэтому не желаю, чтобы ты лишнее время ошивался здесь и без конца задавал вопросы, понятно?

— У тебя плохие манеры, Пол, — констатировал я. — А в Сан-Франциско я поеду первым классом.

— А разве можно как-то еще? — Ренек поднял брови.

— Не задерживайся тут слишком долго, Рик, ладно? Конечно, это первоклассный городок, и я не хотел бы, чтобы ты своим присутствием бросил тень на его репутацию.

Я залпом прикончил бокал и встал.

— Ну хорошо, спасибо за твое изысканное гостеприимство. Одно меня угнетает, — добавил я, — имею ли я право быть твоим представителем в деле с этой Марчант? Не думай, что я сноб или что-то в этом роде. Но просто у меня есть свои представления о порядочности.

Я ждал пинка в ответ, но его не последовало.

— Я должен тебе сказать кое-что, Рик, — после паузы заявил Ренек. — Этот парень Линкольн Пейдж мне не нравится. Будь с ним поосторожней, ладно? Ты сам выбрал себе такую работу, но я не хотел бы потерять друга…

— И как это понимать? — насторожился я.

— Пока я находился в ее артистической уборной… — начал Пол, и по его виду было видно, что он смущен. — Скажу тебе по правде, он меня напугал. Больше того, этот парень — твердый орешек, настоящий псих. Когда он узнает, что ты интересуешься им, возможно, он захочет каким-то образом отделаться от тебя.

— Таких типов я уже встречал, — спокойно сказал я. — Хотя спасибо за предупреждение.

— Конечно, встречал, но только не такого! Он исключение из правил. Будь, пожалуйста, с ним осторожен. — Пол снова расслабился, и его роговые очки опять сползли вниз. — Иди, с моего благословения, и не трать слишком много моих денег!

Я прошел через дом в прихожую и был уже почти у выхода, когда другая дверь совсем рядом со мной внезапно отворилась. Совершенно неожиданно перед моими глазами вновь оказался прелестный «пунктик» блондинки.

— Ой! — Девушка неловко отступила на несколько шагов и, восстановив равновесие, укоризненно посмотрела на меня. — Больно!

— Простите, — немедленно извинился я. — Мне следовало бы знать местные правила дорожного движения…

— Все нормально. — Блондинка улыбнулась, затем сделала медленный пируэт. — Как вам нравится мой пляжный наряд?

Нужно сказать, что платье было то еще. Это одеяние было из яркой нейлоновой ткани со скромно застегнутым высоким воротником и короткими рукавами с манжетами. Платье чуть прикрывало ее бедра, а потом резко обрывалось. Вернее, доходило до ягодиц, я это понял после минутного пристального разглядывания ее фигуры.

— Действительно классный, — искренне одобрил я ее наряд.

— Рада, что он вам понравился. — Зубные коронки ярко блеснули. — Вы уже уходите, мистер Холман?

— Да. Только что получил приказ выступить в поход, — шутливо ответил я.

— Жаль, что так рано. Составили бы мне отличную компанию для обеда. — Девушка заколебалась, но потом все-таки решилась спросить: — Это дело связано с дамочкой Марчант?

Я в удивлении застыл.

— Я почему-то так подумала. — Ее улыбка медленно сползала с лица. — Как только Пол ее первый раз увидел, так просто заболел…

— Полагаю, только великая певица способна произвести на Пола такое впечатление?

— Не думаю, что его волнует то, как она поет. — Блоссом слегка передернула плечами, затем крепко обхватила руками свои щедрые формы. — Наверняка он заинтересовался ею как женщиной. Это как будто… — Блондинка захохотала. — Она словно его околдовала…

— Уверен, что вы все неверно поняли, — назидательным тоном заявил я. — Я давно знаю Пола, и до сих пор, насколько мне известно, он никогда не смешивал дело с удовольствием.

— Всегда все рано или поздно бывает в первый раз. К тому же вы не были с ним так близки, как я. Поэтому не можете судить, насколько он изменился с тех пор, как увидел Джули впервые. Она стала для него просто навязчивой идеей, мистер Холман!

— Ну, — протянул я, слегка пожав плечами, — думаю, это его проблемы, а не ваши?

— На первый взгляд — да. — Девушка устало улыбнулась. — Но, пожалуйста, сделайте кое-что ради меня, а особенно ради Пола, мистер Холман! Разузнайте, что в действительности представляет собой эта певичка. И сделайте так, чтобы все это дошло до Пола. Даже если он и в самом деле подпишет с ней контракт.

— Конечно же я это сделаю, — успокоил я блондинку.

— Благодарю. — Ее зубы снова вспыхнули. — Теперь пойду снова заниматься гимнастикой на пляже. Ренек любит, когда я все время этим занята. Когда же приходит время лечь в кровать, Пол считает, что я уже устала, и не чувствует себя виноватым в том, что быстро засыпает.

Глава 2

Когда я попадаю в Сан-Франциско, как у любого жителя Лос-Анджелеса, у меня возникают проблемы с необходимостью менять, так сказать, ориентиры. Проще всего обстоит дело с одеждой. Совершенно в разумных пределах. Например, нужен темный костюм и действительно консервативный галстук. Но изменить образ мыслей довольно трудно. Положим, говоришь с извиняющейся улыбкой: «Конечно же я работаю в Лос-Анджелесе, в противном случае я просто мечтал бы тут поселиться». После такого замечания вас вместе с извиняющейся усмешкой могут просто ласково оттолкнуть от кабины фуникулера, вместо того чтобы просто выбросить из него на ходу. Конечно, вы должны помнить, что нужно восторгаться видом с вершины Святого Марка и, говоря о портах, никогда, никогда не упоминать ни о Рио, ни о Сиднее. К тому же благоразумно носить шляпу и не забывать ее снимать при упоминании Тони Беннета. Хорошо также заранее подготовить канву беседы о текущем оперном сезоне. Это всегда большое благо, может пригодиться. И еще. Как бы вы ни устали, никогда не прислоняйтесь к ограждениям тротуаров. Это один из самых больших грехов, сравниться с ним может только обсуждение погоды. И само собой разумеется, что любой, кто говорит «Фриско» вместо «Сан-Франциско», заслуживает линчевания, которое немедленно за этим последует.

Я выехал на следующий же день после беседы с Полом Ренеком. Я решил, что преимущество обладания собственным автомобилем намного превосходит неудобства лос-анджелесских самолетов. Было уже далеко за полдень, когда я свернул со 101-го шоссе на одну из дорог, отходящих от него, словно ноги паука. Она вела в центр города. Здесь, зарегистрировавшись в отеле, я заказал через службу обслуживания немного еды и любимый напиток, затем позвонил в «Закованный козел». Голос, ответивший мне, был несколько удивленным, скорее даже смеющимся, когда я захотел заранее заказать там столик. Мисс Марчант выступает в десять и снова в полночь, сообщили мне. И конечно же готовы принять мой заказ на ранний сеанс.

Покончив не спеша с отличным обедом в индейском стиле, я прошел пешком пять или шесть кварталов до клуба, где пело чудо Пола Ренека. Как он и говорил, это был подвал на Бродвее, рядом с Гранд-авеню, с красной неоновой вывеской в виде — догадайтесь чего? — закованного козла. Я спустился по ступенькам вниз и попал в атмосферу полумрака. Горели только свечи. Официантки были одеты в черные свитера и обтягивающие колготы, и та, что сразу же подошла ко мне, явно не была создана для подобного наряда. Я попытался не смотреть на нее, когда она двинулась к выходу из кабинки, потому что у меня возникло ощущение, будто я вторгся в нечто, что должно быть секретом между ней и ее врачом. Этой официантке следовало как можно скорее избавиться от лишних тридцати фунтов, большая часть которых была втиснута в слишком тесные для нее колготки. Оторвав от нее взгляд, я уставился на подсвечник на столе. Он был в форме свернувшегося черного кота с отверстиями в голове, чтобы пламя вырывалось из его миндалевидных глаз.

— Мне бурбон со льдом, — попросил я.

— А не хотите ли попробовать один из наших коктейлей? — скрипучим голосом спросила толстуха официантка.

— Какой, например? — поинтересовался я.

— Например, «Ведьминого пива» или «Усладу из котелка». Или как насчет порции «Любовного напитка»?

— А как насчет, — я слегка пожал плечами, — бурбона со льдом? Он будет в самый раз.

Барышня сделала вид, что хочет как можно быстрее выполнить заказ, и поспешила из кабинки, а я закурил сигарету и осмотрелся. Мерцающий свет свечей не позволял в деталях разглядеть всю картину, но его было достаточно для того, чтобы я смог пробежаться взглядом по лицам завсегдатаев. И снова, похоже, Ренек оказался прав — это было нечто вроде убежища для последних битников. Высокий помост в дальней части помещения вмещал оркестр из трех музыкантов, они лениво бренчали что-то незнакомое. Толстуха официантка поставила передо мной стакан и снова исчезла. Я сверился с часами. Было без пяти десять. Затем с недоверием отхлебнул из стакана и убедился, что мои подозрения были глубоко обоснованными.

Пять долгих минут ползли со скоростью улитки. Оркестр прекратил играть, музыканты выжидательно смотрели на зрителей, потом в нерешительности стали собираться. Двое из них подхватили свои инструменты и сошли с помоста, оставив пианиста в полном одиночестве. Прошло еще пару минут. Наконец какой-то парень помятого вида установил на помосте микрофон и постучал по нему, чтобы убедиться в его исправности. Пианист взял наугад несколько аккордов, словно был должен это сделать, прожектор осветил конферансье, и тот приступил к своему делу:

— Привет, ребятки! Добро пожаловать в «Закованный козел»! Сегодня, как и каждый вечер, мы имеем удовольствие представить в этом шабаше ведьм самую важную ведьму. Она заколдует вас, и вы будете этому рады, потому что с ней каждая ночь превращается в вальпургиеву. Коты, демоны и домашние духи, имею честь представить вам Джули Марчант!

Аплодисментов не последовало. Просто небольшой шумок ожидания, который вы не слышите, а скорее ощущаете, пронесся по подвальчику. Прожектор выключили, пианист начал с какой-то тихой ненавязчивой мелодии, и из темноты рядом с ним появилась какая-то тень. И вот сильный с хрипотцой голос начал блюз «Печальное настроение». Луч прожектора выхватил из полутьмы певицу. Она стояла рядом с роялем, положив на него локоть в непринужденном грациозном жесте. Иссиня-черные волосы женщины, расчесанные на прямой пробор, каскадом ниспадали ей на плечи. Ее глаза были большими и прозрачно-зелеными, округлые щеки — пухлыми и невинными, что немедленно опровергалось широким чувственным ртом. На ней было черное платье с длинными рукавами, довольно скромное, правда, с глубоким вырезом, открывавшим ложбинку на ее полной высокой груди. Джулия просто стояла на помосте и пела, а зрители слушали песню за песней, пока меланхолия, навеянная ее пением, не стала походить на отчаяние.

Некоторые из ее песен я узнал, некоторые — нет. «Мрачное воскресенье» — песня, под которую обычно венгры кончают жизнь самоубийством, — смутно была мне знакома. Пару старинных народных английских песен — «Длинноногий» и «Девушка в расцвете сил покончила со своей жизнью» — я никогда до этого не слышал. Но это не важно. Ее волшебный голос убаюкивал и переносил меня в какой-то мир сумеречного уныния, который, пока она пела, мне уже не хотелось покидать. Однако все это быстро закончилось. Под шквал аплодисментов певица склонила голову, и прожектор выключили. Когда овации наконец смолкли, оркестр из трех музыкантов начал играть с того места, на котором закончил. Но его никто уже не слушал.

Я нацарапал записку на обратной стороне визитной карточки, покончил со своим напитком, затем подал знак официантке с роскошными формами. Как только она увидела записку, уперла руки в бока и ухмыльнулась:

— Не тратьте понапрасну моего времени, мистер. Эта барышня Марчант не станет никого принимать.

— Записка для Линкольна Пейджа, — уточнил я. — Два бакса за доставку и еще десять, если вы воспользуетесь своими чарами и убедите его встретиться со мной. Устраивает?

— Пейджу? Вы имеете в виду ее менеджера, или кто он ей там?

— Правильно.

— Ну, — пожала плечами официантка. — В любом случае я ничего не теряю, верно?

Я нетерпеливо кивнул.

Она взяла карточку и мой пустой стакан и удалилась. Я закурил, другая официантка принесла мне свежую порцию, и я стал с нетерпением ждать. Приблизительно через десять минут толстуха вернулась.

— Вы должны мне десять долларов, мистер, — торжествующе сказала она. — Он примет вас прямо сейчас.

— Благодарствуйте. — Я вынул купюру из бумажника и вручил ей. — Где я его найду?

— Войдите вон в ту дверь, — она мотнула головой в сторону оркестра, — позади помоста, вторая дверь налево в уборную барышни Марчант. Там вы и обнаружите Пейджа. Вот только жаль, что я никогда не узнаю, зачем кому-то может понадобиться такой хмырь!

Я заплатил ей за пойло, прикончил вторую порцию, затем вышел из-за стола. На второй двери налево была нарисована маленькая звездочка, что было несколько амбициозно для такой дыры, как «Закованный козел», решил я. Но ведь мания величия у каждого проявляется по-своему. Я вежливо постучал, и хрипловатый женский голос попросил меня войти, что я и сделал. Комната была маленькая, но какая-то просторная. Джули Марчант сидела перед туалетным столиком и медленно расчесывала свои длинные темные волосы. Рядом с ней стоял высокий мускулистый парень, наверное, тот самый Пейдж. Ему было около сорока лет. Длинные темные волосы уже тронула седина. Картину дополнял заостренный нос и крепко сжатые тонкие губы. Полуприкрытые бледно-голубые, почти бесцветные глаза смотрели прямо на меня. Мне стало как-то не по себе, потому что на мгновение мне даже показалось, что он слепой.

— Мистер Пейдж? — сказал я как можно любезнее.

— Верно. — Голос его был резким, а тон — высокомерным: один из тех голосов, услышав который метрдотели бегут к посетителю бегом, не раздумывая.

— Я — Рик Холман, — вежливо представился я.

— Ну и что? — последовал ответ.

— Личный представитель Пола Ренека, — уточнил я.

— Вы об этом написали в записке, — столь же невозмутимо напомнил он.

Я намеренно переключил свое внимание с него на девушку:

— Мисс Марчант, мистер Ренек считает, что у вас как у певицы большое будущее. Нужно только вас надлежащим образом раскрутить. Он — самый талантливый импресарио в шоу-бизнесе и хочет, чтобы вы сделали карьеру, какую заслуживаете. Если согласитесь подписать с ним контракт, можете ставить свои условия.

— Мы сказали Ренеку, что нас это не интересует, — резко бросил Пейдж.

— Правильно. Но я хотел бы услышать это от мисс Марчант.

— Нет смысла продолжать этот разговор, мистер Холман, — оборвал меня Пейдж. — Первый отказ был окончательным и бесповоротным. Поэтому сейчас вы уберетесь отсюда!

— Так кем же вы доводитесь мисс Марчант? — огрызнулся я. — Ее менеджером? Мужем? Или кем?

— Я же вам сказал — убирайтесь! — заскрежетал зубами компаньон певицы.

Я снова сосредоточился на девушке:

— Я не знаю, какие деньги вы зарабатываете в этой дыре, мисс Марчант. Но вы сразу же станете получать в десять раз больше, если подпишете с Ренеком контракт. Или, может быть, вам не нужны ни деньги, ни карьера?

Рука, державшая щетку для волос, заколебалась, затем и совсем замерла, не докончив движения. Огромные сияющие глаза певицы задержались на моем отражении в зеркале туалетного столика, затем она отвела взгляд.

— Линк ведет за меня все переговоры, мистер Холман, — тихо повторила она.

— Почему? — вырвалось у меня.

Ее глаза снова на какое-то мгновение остановились на моем отражении, потом ее плечи безвольно дрогнули, и она продолжила расчесывать волосы.

— Просто ведет, и все.

— А теперь, когда вы получили от нее ответ, убирайтесь ко всем чертям! — рявкнул Пейдж.

— Ладно, — неохотно проговорил я. — Я уйду. Но у меня такое чувство, что вы давите на мисс Марчант своим присутствием. Полагаю, мы могли бы продуктивнее поговорить с глазу на глаз. — Я многозначительно глянул в зеркало на ее отражение: — Я остановился в отеле «Кресчент». В любое время, если у вас появится желание переговорить конфиденциально, просто позвоните мне.

— Уматывай, пока я тебя не вышвырнул! — заорал Пейдж.

— Ренек — большая величина в бизнесе, и он легко не отступится, — предупредил я. — Как его личный представитель, я…

— Личный представитель? — переспросил он с насмешкой. — Я прекрасно знаю, кто ты такой, Холман. Жалкий профессиональный соглядатай, который каким-то образом заслужил репутацию лучшего специалиста по улаживанию темных делишек в Лос-Анджелесе. И если Ренек нанял тебя себе в поддержку, он бросает деньги на ветер. Не перестанешь беспокоить нас — обещаю, я покажу тебе парочку классных приемчиков, как надо избавляться от надоед!

— В любое время, — гордо сказал я, — к вашим услугам.

Это была смехотворная словесная перепалка. Мы просто стояли и бросали друг на друга уничтожающие взгляды. Легкий стук в дверь разрядил атмосферу и снял напряженность. В следующее мгновение в уборной появилась блондинка. На ней был жакетик оливкового цвета, подчеркивающий тонкую талию и обтягивающий небольшую, но прекрасной формы грудь, и подходящие по тону брючки. Мой взгляд невольно отметил длину и изящество ее ножек. Волосы девушки цвета соломы были коротко подстрижены и пребывали в полном беспорядке. Серые глаза выражали вечное удивление, что определялось особым изгибом бровей. У блондинки был большой рот с тонкой верхней губой, что щедро компенсировалось ее полной, мягко очерченной нижней губкой.

— Приветик! — Девушка осмотрела нас всех по очереди, затем улыбнулась, словно оправдываясь. — Я вам помешала?

— Помешала, — холодно подтвердил Пейдж. — Зайди попозже, ладно?

— Хорошо. Я забежала только на минутку, чтобы поговорить с Джули, — запротестовала блондинка. — Хотела узнать, если я…

— Не сегодня, — резко бросил он. — Джули расстроена. Да и мистер Холман тоже уже уходит.

— Расстроена? — Блондинка посмотрела на мисс Марчант. — Милочка, в чем дело? Может быть, я смогу…

— В другое время! — Пейдж положил руку ей на плечо и подтолкнул в коридор. — Может, завтра.

Он закрыл за ней дверь, затем передумал и снова ее открыл.

— До свидания, мистер Холман.

— Отель «Кресчент», — повторил я молчаливой певице. — В любое время дня и ночи.

Затем я проследовал мимо Пейджа в коридор.

Позади меня громко захлопнулась дверь, и в нескольких шагах перед собой я увидел блондинку. Мне почти не потребовалось никаких усилий, чтобы нагнать ее.

— Похоже, нас обоих облили ушатом холодной воды, — небрежно заметил я.

— Этот Линк! — Брови ее сошлись от злости. — Много о себе понимает! Кто он вообще такой?

— Хороший вопрос, — осторожно сказал я. — Может быть, выпьем чего-нибудь, пока будем пытаться найти на него ответ?

— В этой-то дыре? — Девушка презрительно рассмеялась. — Вы, должно быть, спятили!

— Я подумываю о каком-нибудь приличном местечке, на вершине Святого Марка, может быть? — предложил я.

— Я не так одета. — Она посмотрела на свой наряд, потом минутку подумала. — А что, если пойти ко мне? Это всего в нескольких кварталах отсюда. И у меня есть немного бурбона. — Девушка вопросительно глянула на меня.

— Звучит заманчиво, — признался я. И тут же представился: — Я — Рик Холман.

— Салли Макки. — Блондинка широко улыбнулась. — Мой отец так гордился своими предками, что обычно пил шотландское виски с содовой! Но моя мать не была голубых кровей, она была ирландкой. Поэтому я что-то вроде гнома в килте. Особенно когда ношу юбку.

Мы вышли из клуба через черный ход и повернули к Гранд-авеню. Затем миновали пару дюжин многоэтажных домов в направлении церкви Святой Марии. Салли Макки имела квартиру над антикварным магазинчиком в центре Китайского квартала. Гостиная оказалась маленькой и какой-то очень аккуратной и удобной. Шторы на окнах были задернуты, но настольная лампа повсюду отбрасывала свой веселый свет. Блондинка пригласила меня сесть, затем расстегнула «молнию» на жакете и, поведя плечами, высвободилась из него. На ней остался белый хлопковый и очень обтягивающий топ без рукавов. Грудь у нее была что надо. Но даже одного быстрого взгляда мне было достаточно, чтобы пересмотреть собственную оценку ее размеров: ее груди вовсе не были маленькими! Девушка заметила мой взгляд и ответила на него взлетом бровей, затем вышла в кухню и через две секунды вернулась с приготовленными напитками.

Салли опустилась на диванчик рядом со мной, глубоко вздохнула, отчего белый хлопковый топ натянулся еще сильнее, затем приподняла свой бокал.

— Пусть этот Линк Пейдж свернет свою поганую шею! — произнесла она вместо тоста.

— Согласен. Но скажите, почему вы тоже ненавидите Линкольна Пейджа?

Я счел, что тут нет секрета, потому что Пейдж и сам прекрасно знал, кто я такой. Поэтому я поведал ей о неудачной попытке Пола Ренека подписать с Джули Марчант контракт и о том, что он нанял меня и поручил узнать, какое влияние этот Пейдж оказывает на певицу.

— Вот это да! — Салли широко улыбнулась. При этом ее верхняя губа почти полностью исчезла. — Удивительно! Выходит, что вы что-то вроде частного детектива и все такое. — Тут в ее голосе появились какие-то жесткие нотки. — Поль Ренек хотел подписать с ней контракт, а Джули отказалась? Она, должно быть, сошла с ума!

— У нее не было возможности согласиться — Линкольн Пейдж решал все за нее, — объяснил я. — А теперь ваша очередь — почему вы ненавидите его?

— Ну… — Девушка задумалась. — Я — лучшая подруга Джули… я так думаю… хочу сказать, что была ею. Но теперь не уверена, что у нее есть время на лучшую подругу.

— Если у меня смущенный вид, — проворчал я, — то это просто потому, что я на самом деле смущен.

— Все это трудно объяснить. — Салли прикусила полную нижнюю губку. — Может, мне следует начать с самого начала?

— А почему бы нет? — подбодрил я ее. — У меня есть что выпить. Есть на что посмотреть — ваше замечательное лицо и фигура. У нас масса времени — только, конечно, если это не займет больше двух недель. По истечении этого срока Ренек прекратит оплачивать мои расходы!

— Ну и ну! — У Салли вытянулось лицо. — Вы — сама доброта и сердечность! Ладно. С самого начала… Кажется, я знакома с Джули около трех лет. Мы встретились, потому что обе ходили к одному и тому же преподавателю пения.

— Так вы тоже певица? — удивился я.

— Еще нет! Пока я только пела в хоре в одной постановке. Но надеюсь, когда-нибудь буду самой лучшей Лючией ди Ламмермур, какую вам только доводилось видеть! Во всяком случае, я познакомилась с Джули у преподавателя пения. Мы как-то почувствовали доверие друг к другу. Тогда она снимала квартиру со своей младшей сестрой Кэрол. Они жили вдвоем. Их родители погибли в автомобильной катастрофе за два года до нашей с ней встречи. Кэрол так до конца и не оправилась от этого удара. И Джули вечно беспокоилась о том, что ее сестра не переставала думать о смерти родителей. Кэрол становилось все хуже и хуже, и наконец шесть месяцев назад у нее произошел срыв. После месяца лечения в психиатрической больнице Джули отправила ее в частную лечебницу на побережье, в Монтеррей. Джули надеялась, что там она полностью поправится. Тогда три недели спустя… — голос Салли Макки слегка задрожал, — Кэрол убила себя. Я писала Джули, и она мне отвечала, что собирается остаться в той лечебнице на некоторое время, пока не оправится от шока после смерти сестры. Джули писала, что никого не хочет видеть, ясно, это касалось и меня. Я понимала, что она чувствует, поэтому не пыталась навестить ее. Может, это было моей ошибкой?

— Почему вы так считаете? — поинтересовался я.

— Ну, потом, когда я встретилась с Джули, при ней уже состоял этот негодяй Пейдж. И с тех пор она находится на его попечении.

— Когда она вернулась в Сан-Франциско?

— Думаю, около двух месяцев назад. Во всяком случае, тогда я в первый раз о ней услышала. Она жила в Саусалито. Я поехала повидаться с ней, и там застала Пейджа. Джули сказала, что он оказывает ей неоценимую помощь, и считает, что не смогла бы пережить самоубийство Кэрол, если бы не Линк! — Салли криво ухмыльнулась. — Он не понравился мне с первого взгляда. И с каждой нашей новой встречей нравился мне все меньше и меньше. Он никогда не оставлял нас наедине! Я была просто в шоке, когда Джули сказала мне, что оставила мысли об опере и собирается поступить в этот грязный маленький клуб в качестве профессиональной певицы. Конечно, я пыталась отговорить ее от этого. Но она лишь повторяла, что Линк считает, что это пойдет ей только на пользу.

— Может, ей нужны были деньги? — предположил я.

— Возможно. Но она, должно быть, спятила, если решила бросить мысли об опере. У нее большое будущее, все так говорят!

— Она встретилась с Пейджем в Монтеррее?

— Наверное, да. Я никогда прежде ничего не слышала о нем.

— Вы не знаете наверняка, Джули встретила этого типа до или после самоубийства сестры?

Салли ответила отрицательно.

— Может быть, помните название частной лечебницы? — не унимался я.

— «Лесное убежище». Черт возьми, оригинальное название, не так ли? Заправляет там женщина по имени Стелла Уитком. Я запомнила. Джули однажды упоминала о ней еще до смерти Кэрол.

— А каким образом Кэрол покончила жизнь самоубийством?

— Я не знаю. Они держали это в секрете от газетчиков, а Джули ничего не говорила об этом с тех пор, как вернулась в Сан-Франциско.

— Не было ли в жизни Джули еще кого-нибудь до того, как умерла ее сестра? Ну, я имею в виду, близкого приятеля или что-то в этом роде.

Салли покачала головой:

— Уверена, что нет. Джули проводила все свободное время, присматривая за Кэрол. Она была ей очень предана.

Я допил свой стакан и сверился с часами:

— Уже полночь. Пора мне двигать отсюда. Спасибо за напитки и за откровенный разговор.

— Мне было очень приятно, Рик. — Салли тепло улыбнулась. — И я с большим удовольствием сделаю все, что смогу, чтобы помочь вам вырвать Джули из когтей этого человека и сделать достойную карьеру.

— Спасибо, Салли, — искренне поблагодарил я. — Я свяжусь с вами.

Девушка проводила меня до двери и вдруг как-то замялась.

— Я понимаю, что это звучит банально, но вы никогда не читали рассказа о мужчине и девушке по имени Трилби? — нерешительно спросила она.

— Вы имеете в виду старика Свенгали? — Я осклабился. — Конечно же читал.

— Вы думаете, это возможно? Я хочу сказать, бывают на самом деле подобные взаимоотношения, когда мужчина полностью доминирует над девушкой и как бы держит ее под гипнозом?

— Полагаю, все возможно, — сказал, я.

— Как это ни странно звучит… но каждый раз, как я вижу Джули вместе с этим негодяем Пейджем… ведь больше я никогда не встречалась с ней наедине… у меня такое чувство, что она ему во всем подчиняется. Как будто ее личность полностью подавлена и она все время исполняет его волю.

— Ну, — я пожал плечами, — даже Свенгали должен был откуда-то появиться. То же самое относится и к Линкольну Пейджу. Будет интересно узнать, откуда он взялся, а?

Глава 3

Лечебница «Лесное убежище» располагалась в районе Монтеррея, у подножия прибрежных холмов. Я свернул со 101-го шоссе в Саусалинас и спустя полчаса отыскал лечебницу. Туда вела извилистая, узкая и грязная дорога, пролегавшая через обширную сосновую рощу. Вскоре прямо передо мной выросло длинное здание, окруженное высоким забором. Я припарковал машину на значительном расстоянии от запертых железных ворот и, оглядывая окрестности, закурил. Было около двух часов пополудни. В синем небе ярко сияло солнце. Где-то поблизости изо всех сил надрывалась какая-то птица, атмосфера вокруг была мирной, как в деревне. И вдруг я услышал какой-то голос из ниоткуда:

— Ты опоздал!

Верх моего автомобиля был опущен, поэтому я не ударился об него головой, когда чуть было не свалился с переднего сиденья. Я повернул голову, очень медленно — на случай, если это просто мое воображение сыграло со мной шутку, — и увидел обладателя голоса. Рядом с моей машиной стояла девушка. Ей было, очевидно, чуть за двадцать. Длинные светлые прямые волосы доходили ей до плеч. Голубые, похожие на кукольные глаза глядели на меня со странным выражением, эдакой смесью невинности и вожделения. На ней были легкий свитерок и юбка. Девушка была худой, словно после длительного голодания.

— Я, простите… что? — поперхнулся я.

— Опоздал! — Быстрым порывистым движением она открыла дверцу автомобиля с моей стороны. — Пошли, скорее!

Я вылез из машины и в недоумении посмотрел на нее. Тогда она схватила меня за руку и потащила в направлении деревьев у края грязной дороги.

Она почти бежала. И мне ничего не оставалось, как тоже бежать за ней. По крайней мере, в тот момент мне казалось, что я поступаю верно. В моем мозгу возникло даже логическое объяснение всего происходящего. Возможно, имел место несчастный случай или что-то требующее срочного вмешательства или, что более вероятно, помощи. Костлявая блондинка продолжала бежать, крепко вцепившись в меня. Мы миновали деревья, потом спустились вниз по склону и, наконец, оказались на небольшой поляне посреди леса.

Тяжело переводя дыхание, девушка неожиданно остановилась и отпустила мою руку:

— Вот мы и пришли. — Кукольные глаза глядели на меня с укоризной. — Я так ждала тебя, все ждала и ждала! — проговорила она.

— Меня?! — удивленно воскликнул я.

— Конечно. Я не могу без тебя — ты ведь это знаешь! — Она нетерпеливо топталась на месте. — Поспеши!

— Что-о-о? — в полной растерянности проблеял я.

— Ах, да прекрати! — Неожиданно в широко открытых глазах блондинки появились слезы и крупными каплями покатились по щекам. — Ты ведь знаешь, я принадлежу тебе. Я без тебя ничто, верно? Я — твоя рабыня, имущество… — Она дико расхохоталась, между тем слезы продолжали катиться по ее лицу. — Нет, ты прав. — Голос ее снова стал печальным. — Я не должна шутить!

— Послушайте, — медленно произнес я. — Я не знаю, за кого вы меня принимаете, но…

— Пожалуйста! — Девушка сделала рукой повелительный жест. — Пожалуйста, не издевайся надо мной. Я часами ждала момента, когда стану твоей. Знаю, что без тебя я ничто. И вот теперь ты здесь, пожалуйста, не смейся надо мной!

Блондинка отступила на шаг, поспешно стянула через голову свитер и бросила его на землю. Дрожащими неловкими пальцами она расстегнула «молнию» на юбке, затем принялась стаскивать нижнее белье и, наконец, оказалась совершенно обнаженной. Стоявшая напротив меня до боли худая мальчишеская фигурка производила впечатление истощенной. Естественно, вид подобного тела никоим образом не вызывал никакого желания им воспользоваться.

— Сейчас! — Она быстро заморгала, затем крепко зажмурила глаза. — Возьми меня!

В это мгновение послышался хруст веток под чьими-то тяжелыми шагами — кто-то продирался через кусты. Я повернул голову и увидел мужчину, появившегося из укрытия. Это был здоровенный бугай,весом под двести фунтов. Все его тело в основном состоит из железных мускулов, решил я. Густые черные волосы прилипли к низкому лбу парня, а глаза навыкат цветом напоминали навозную жижу. Увидев этого парня, хотелось сразу же позабыть его навсегда. Пистолет в его руке вызывал у меня точно такие же эмоции.

— И что тут происходит? — вкрадчиво спросил он.

При звуке этого голоса костлявая блондинка открыла глаза и, по всему было видно, сильно испугалась. Резко развернувшись, она было попыталась убежать, но споткнулась о сломанную ветку и растянулась вперед головой.

Великан бросился за ней, схватил ее за руку и рывком поднял с земли. Затем, крепко обхватив свободной рукой ее талию, придал телу девушки вертикальное положение.

— О’кей, — прорычал он, — время для развлечений закончилось. Уходим, ладно?

— Послушайте, — оправившись от неожиданности, сказал я. — Я ни черта не понял, но…

— Заткнись! — Пистолет в его руке приподнялся настолько, чтобы я смотрел прямо в его дуло. — Оставь это на потом. А если попытаешься что-либо предпринять, я продырявлю тебе спину!

Момент для каких-нибудь возражений, как я догадался, был крайне неподходящим. Громила заставил меня подобрать одежки костлявой блондинки и нести их. Мы медленной процессией двинулись по направлению к моей машине, но миновали ее и прошли прямо через ворота, которые теперь были открыты. Затем мы прошли вниз по подъездной дорожке к зданию лечебницы и вошли в приемную. Здесь, следуя указаниям великана, я направился к двери со скромной надписью золотыми буквами «Директор».

— Постучи, потом входи, — прорычал громила.

Я сделал, как он сказал, и оказался в просторном кабинете. Две его стены были заняты книжными стеллажами, а третья, почти вся стеклянная, открывала великолепный вид на ухоженную лужайку с бьющим фонтаном посередине. В кабинете за столом с крытой кожей столешницей сидела женщина Очень делового вида. Это была брюнетка в районе тридцати, в скромном платье, подчеркивавшем полноту ее груди и белизну лица и шеи. Коротко подстриженные волосы хозяйки кабинета были блестящие и все в тугих завитках. Черты лица довольно резкие: высокий лоб, толстые черные брови, темные пронзительные глаза, прямой нос и большой рот с сардонически опущенными уголками. При виде нашего трио, ввалившегося в ее кабинет, она немного удивилась, но вовсе не была поражена. Возможно, если долго управляешь частной лечебницей, решил я, теряешь способность чему-либо удивляться.

— Вы нашли ее? — Брюнетка глянула через мое плечо на здорового молодца. — Хорошая работа, Бликер. Где она была?

— За территорией, — прохрипел тот. — В лесу. Я нашел ее с этим парнем и не знаю, кто снял с нее одежду! Но думаю, я поспел туда вовремя, чтобы предотвратить плохое.

В этот момент костлявая блондинка громко застонала. Делала она это достаточно монотонно, и эти звуки травмировали мои нервные окончания. Возможно, и брюнетке они действовали на нервы, потому что ее рот чуть заметно скривился.

— Отведите ее назад в ее палату, — поспешно скомандовала она. — И скажите мисс Форсайт, пусть немедленно введет ей успокоительное.

— Ладно, — прорычал Бликер. — А что делать с этим? — кивнул он на меня.

— Я сама все улажу. — Брюнетка посмотрела в первый раз прямо мне в глаза. — Отдайте Бликеру одежду девушки.

Я хотел было сделать это, но здоровяк буквально выхватил тряпки из моей руки, словно у прокаженного.

— Мне не нравится, — буркнул он. — Я хочу сказать, оставлять вас с ним наедине. Может, он тоже какой-нибудь чокнутый и…

— Я уже сказала. Все улажу сама, — резко бросила хозяйка кабинета. — Сейчас же отведите Барбару в ее палату.

Мгновение парень колебался, словно готов был отказаться уйти, но гневный блеск глаз хозяйки убедил его в необходимости выполнить приказание. Он сунул пистолет в карман, снова схватил костлявую блондинку за запястье и потащил прочь из комнаты. Дверь за ними с громким стуком захлопнулась, и, похоже, только после этого брюнетка немного расслабилась.

— Полагаю, вам такое не в новинку? — холодно спросила она.

— Это я хотел вас спросить, — в тон ей ответил я.

Она удивленно подняла брови.

— Я приехал сюда увидеться с мисс Уитком, — без паузы сообщил я. — Думаю, это вы?

Она кивнула.

— Только я припарковал машину, как появилась эта девушка и заявила мне, что я опоздал. Затем схватила меня за руку и потащила в лес. Я решил, что где-то произошел несчастный случай или что-то в этом роде. Но когда мы прибежали на поляну, она просто сняла с себя всю одежду. Затем на сцене появился ваш мускулистый дружок, стал размахивать пистолетом перед моим носом и силой заставил прийти сюда.

— Понимаю. — Рот брюнетки искривило подобие улыбки. — Может, вам лучше присесть, мистер?..

— Холман. Рик Холман, — поспешно представился я.

Она подождала, пока я усядусь в кожаное кресло, затем вынула сигарету из лежавшей на столе пачки и закурила.

— Прошу извинить за то, что Бликер не стал дожидаться никаких ваших объяснений. Но этот парень не слишком сообразителен — он может держать в голове только одну-единственную мысль. Барбару потеряли час назад, и я послала его отыскать ее.

— С пистолетом? — вежливо осведомился я.

Она и бровью не повела.

— Бликер убежден, что когда-нибудь одну из наших пациенток обязательно похитят. Как я уже сказала, умом он не отличается.

— Это преуменьшение! — запротестовал я.

— Еще раз прошу прощения за недоразумение, мистер Холман. — Ее тон был холодным. — Но согласитесь, сложились неординарные обстоятельства. Когда Бликер вас нашел, трудно было понять, что между вами происходило на самом деле.

— Ладно, — миролюбиво согласился я. — Между прочим, что с этой барышней? Вид у нее словно ее морили голодом.

— Барбара Делани — параноик, — резко сказала мисс Уитком, словно речь шла о неполадках с трансмиссией в собственном автомобиле. — Недавно она отказалась есть, поэтому нам пришлось кормить ее при помощи внутривенных вливаний. — Стелла Уитком загасила сигарету о медную пепельницу перед собой. — А теперь, мистер Холман, чем могу быть вам полезна?

— Мне бы хотелось узнать об одном вашем бывшем… клиенте, — начал я. — Девушке по имени Кэрол Марчант.

— Кэрол Марчант. — Брюнетка пристально посмотрела на меня. — А что именно?

— У этой девушки случился нервный срыв шесть месяцев назад. Месяц она лежала в психиатрической больнице в Сан-Франциско, потом ее сестра Джули привезла ее сюда, — сообщил я. — Кэрол пробыла у вас около трех недель и вдруг покончила жизнь самоубийством. Мне бы хотелось узнать подробности.

— Зачем? — вырвалось у нее.

— С тех пор поведение ее сестры стало довольно странным. Я полагаю, подробности о Кэрол смогут мне помочь разобраться в причинах этого, — спокойно пояснил я.

— Вы ведь не врач, мистер Холман? — с подозрением спросила мисс Уитком.

— Вы верно заметили, — подтвердил я.

— Тогда почему проявляете такой интерес к этому делу?

— Я — личный представитель Пола Ренека, — подчеркнул я. — Мистер Ренек — самый крупный импресарио звезд в шоу-бизнесе. Он считает, что у певицы Джули Марчант большое будущее. Однако последнее время она постоянно находится в сильном напряжении, поэтому он и поручил мне постараться узнать причину. Я услышал о ее сестре в Сан-Франциско, поэтому и решил приехать сюда, чтобы получить какие-нибудь сведения.

Мисс Уитком сделала глубокий вдох:

— Вы понимаете, мистер Холман, что информация, которую вы желаете узнать, строго конфиденциальна? Но я питаю большую симпатию к Джули Марчант. И если это поможет ее удачной карьере, я готова сообщить вам некоторые сведения.

— Благодарю, — искренне сказал я.

— Врач Кэрол порекомендовал ей приехать сюда. После месяца, проведенного в психиатрической больнице, он счел, что в ее состоянии появилось определенное улучшение. Джули привезла Кэрол сюда и все время оставалась при ней. За эти первые три недели, казалось, Кэрол становилось с каждым днем все лучше и лучше. Она получила разрешение на прогулки, и мы все уже ждали ее полного выздоровления. И тут — в день, когда это произошло, — девушка неожиданно пропала. Джули искала ее на территории лечебницы, но не смогла найти. Обеспокоенная этим обстоятельством, Джули обратилась ко мне. Я организовала поиски вне территории. Через три часа Бликер случайно обнаружил ее мертвой.

— Каким образом она покончила с жизнью? — поинтересовался я.

— В полумиле отсюда к востоку в лесу есть водопад. Вода падает в реку с высоты двухсот футов. Кэрол бросилась в этот водопад оттуда. Ее тело зацепилось за корягу где-то в сотне ярдов вниз по реке.

— И какова, по-вашему, причина этого самоубийства? — спросил я.

Стелла Уитком пожала плечами:

— Никто не знает наверняка. Она не оставила ни записки, ничего. Как вы уже, возможно, знаете, эта бедная девушка так и не смогла оправиться от удара, каким явилась гибель ее родителей. Боюсь, что это самоубийство было результатом порыва отчаяния.

— И как Джули восприняла это?

— Конечно, случившееся ее поразило. Потом она оставалась у нас около недели, и мы даже присматривали за ней.

— Всего неделю? — переспросил я.

— Не совсем. Окончательно она уехала три недели спустя. После похорон. Конечно же было вскрытие, что и послужило причиной отсрочки.

— Случайно, вы не знаете, куда она тогда поехала? — не унимался я.

Она покачала головой:

— Мне представляется, что в Сан-Франциско.

— Вам знаком человек по имени Линкольн Пейдж?

— Встречались пару раз. Но всегда мельком. Он обычно посещал Кэрол. Потом, после ее смерти, думаю, навещал и Джули.

— И вы ничего о нем не знаете? — с надеждой проговорил я.

— Нет, — последовал еще один отрицательный ответ. — Он всегда мне казался очень неприятным человеком. Заносчивым и властным. Но возможно, я отношусь к нему просто с предубеждением.

— На большинство людей он производит точно такое же впечатление, — подтвердил я. — Мне бы хотелось взглянуть на водопад.

Стелла посмотрела на часы.

— Вам повезло, — улыбнулась она. — Сейчас как раз у меня есть немного свободного времени. Я провожу вас туда, если желаете. Прогулка на свежем воздухе и мне будет полезна.

— Прекрасно, — удовлетворенно откликнулся я.

Она встала со стула и обошла стол. И тут я увидел, что эта женщина гораздо выше ростом, чем я думал. Ее тело было очень женственным: с полной грудью, тоненькой талией и округлыми ягодицами. Перебирая длинными изящными ножками, она гордо несла себя прямо вперед. Серое платье обтягивало ее тело в нужных местах, и она двигалась под слабый звук шелестящего шелка. При одном взгляде на эту женщину голова моя — я просто это чувствовал — уменьшилась до крошечной точки: вот-вот прорастут рога.

Мы вышли за территорию лечебницы через открытые ворота и направились в лес мимо поляны, куда совсем недавно доставила меня костлявая девица. По мере того как мы удалялись от дома, деревья становились все выше и росли все чаще. И вскоре их густая зелень совсем закрыла солнечный свет. Стелла Уитком шла впереди непринужденной размашистой походкой и показывала дорогу. И я был рад следовать за ней, наблюдая покачивание ее округлых ягодиц. И вдруг, там, где деревья, казалось, росли совсем часто, а зелень стала еще гуще, мы неожиданно оказались на голом скалистом выступе. Следуя за брюнеткой, я осторожно подвинулся к краю и тут только обнаружил, что смотрю прямо на водопад и пропасть глубиной около тридцати футов. Это была расщелина в отвесной скале. Мы стояли на ее краю, а водопад низвергался с другого края. И обе эти отвесные скалы резко обрывались в реку, которая текла далеко внизу. Определенно, если уж хочешь покончить жизнь самоубийством, просто сделай шаг.

— Когда Бликер искал Кэрол, здесь он нашел одну ее туфлю, — неожиданно заметила Стелла Уитком. — Недалеко отсюда есть тропинка, которая ведет вниз к берегу реки. Он спустился по ней и нашел тело, зацепившееся за корягу.

— Вы полагаете, Джули Марчант винит себя в смерти своей сестры?

— Возможно. Но она виновата не больше, чем все остальные. Всем нам казалось, что Кэрол вот-вот выздоровеет.

— Вы врач, мисс Уитком?

— Нет. Дипломированная медсестра. Но я управляю лечебницей, и мне не часто приходится сталкиваться с медицинской стороной дела. Доктор Норрис — наш лечащий врач. Он — психиатр.

— Мне бы хотелось переговорить с ним, — попросил я.

— Он не вернется до поздней ночи, — ответила Стелла Уитком. — Но вы можете увидеться с ним завтра, если хотите. Около одиннадцати утра — подходящее время.

— Спасибо, непременно.

И тут я заметил, что женщину стала бить дрожь. Очевидно, ей холодно, решил я.

— Мне нужно возвращаться, мистер Холман, — сообщила она.

— Конечно, — поддержал ее я.

Назад мы шли молча. Насквозь прошли лес с высокими деревьями и оказались как раз у моего автомобиля. Стелла остановилась на минутку и едва заметно улыбнулась:

— Я должна еще раз извиниться, мистер Холман. За Барбару и Бликера. Уверяю вас, подобного здесь больше не произойдет!

— Я вам верю, — снисходительно отозвался я.

— Тогда увидимся завтра в одиннадцать?

— До завтра. — Я откланялся.

Понаблюдав, как Стелла удаляется, свободно покачивая бедрами под серым облегающим платьем, я со вздохом закурил сигарету. Шорох в кустах заставил меня обернуться, и я увидел, как из кустов на грязную дорогу вышел Бликер. Не торопясь он приблизился ко мне, словно был уверен в том, что делает.

— Она водила тебя к водопаду, — уверенно сказал он.

— Туда, где Кэрол Марчант совершила самоубийство, — подтвердил я.

— Я так и знал. Мисс Уитком такая милая женщина. — Бликер тяжело вздохнул. — Слишком милая. Уверен, что ее было очень просто одурачить. Ты плел ей небылицы о том, что делал с малышкой Делани или что собирался сделать. Хорошо, что я подоспел! Но меня ты не обманешь, негодяй! — Бликер свирепел все больше. — Ты свихнулся на сексе. И если будешь ошиваться хотя бы в миле отсюда, я тебя поймаю! И вышибу все твои мозги!

— Ты нашел тело Кэрол, — проигнорировав его угрозы, резко спросил я, — в реке, верно?

— И что с того? — не понял он.

— Кстати о сексуальных маньяках, — с издевкой продолжал я. — Блондинка-то, верно, от кого-то убегала, когда наткнулась на меня. А тут и ты появился из леса. Прямо вслед за ней. Может, и Кэрол Марчант тоже убегала по той же причине? Может, она решила, что лучше шагнуть в пропасть, чем встретиться с тобой?

— Ах ты… — Глаза цвета навозной жижи совсем вылезли из орбит. Верзила шагнул вперед и замахнулся на меня своей огромной ручищей, которая могла и лошадь убить.

Я уклонился от сокрушающего удара и ткнул кулаком прямо в его мягкий живот. Бликер заскрипел зубами, но не остановился. В следующее мгновение всем весом своего тела он обрушился на меня и вдавил в автомобиль, затем воткнул локоть мне в горло и навалился на него. Естественно, я тоже не мог вести себя вежливо, особенно когда начал задыхаться. Поэтому я схватил его за уши и начал их выкручивать. С диким воплем ярости верзила отпрянул от меня, и уже было занес руку, чтобы врезать мне по лицу. Одно мне нравилось в Бликере — его рефлексам, чтобы прийти в действие, требовалось какое-то время. Поэтому я успел немного раньше ударить кулаком левой руки его в рыхлый живот, а ребром правой — по горлу. Получилось что-то вроде обмена любезностями — я теперь снова дышал, а он — нет. Его это обстоятельство явно обеспокоило. Нетвердыми шагами, держась руками за горло, Бликер отошел от автомобиля. Широко раскрытым ртом он хватал воздух. И вдруг, рухнув на колени, Бликер замер в таком положении. Почему-то я был совершенно уверен, что парень не помрет, хотя его выпученные глаза говорили, что сам он в этом уверен не был. Совершенно спокойно я сел в машину, подал немного назад, затем развернулся, чтобы выехать на грязную дорогу, и направился в Саусалинас.

Последнее, что я увидел в зеркале заднего обзора, прежде чем свернуть с дороги, был Бликер, который все еще стоял на коленях, словно просил прощения за что-то действительно мерзкое. За то, что загнал Кэрол Марчант до смерти? — подумал я.

Глава 4

Я вернулся в свой гостиничный номер в Сан-Франциско. Было около шести тридцати вечера, когда зазвонил телефон. На проводе была Салли Макки.

— Приветик, Рик Холман, — защебетала она.

— Приветик, Салли Макки, — ответил я.

— Вы заняты сегодня вечером? — последовал многообещающий вопрос.

— А вы хотите что-то предложить? — вопросом на вопрос ответил я.

В трубке раздался ласковый мурлыкающий смешок.

— Это мысль! Я нашла человека, который знает все о Линкольне Пейдже. Вы не хотите с ним встретиться?

— Еще бы! — поспешно воскликнул я.

— Ладненько. Тогда сначала пригласите меня на вершину Святого Марка, где мы разопьем бутылочку чего-нибудь вкусненького. Одновременно я смогу поведать вам все об этом человеке, прежде чем мы с ним встретимся.

— Звучит заманчиво, — согласился я.

— Так через тридцать минут? — предложила блондинка.

— Отлично.

Я прибыл на вершину Святого Марка вовремя, и мне удалось достать столик возле одного из окон во всю стену, через которое открывался фантастический вид на залив. Это было наилучшее время — время заката — для того, чтобы полюбоваться красотой пейзажа, и официанту пришлось трижды обращаться ко мне, прежде чем я опомнился и заказал две порции спиртного. Я решил, что ничем не рискую. Если Салли Макки задумала опоздать как следует, я смогу справиться с ее порцией до того, как кубики льда успеют растаять.

Напитки принесли очень быстро, и почти сразу же, словно ветер, в помещение ворвалась фантастическая блондинка. Ее облик походил на мерцающую галлюцинацию, вызванную красками солнечного заката. На Салли Макки было короткое вечернее платье из белого хлопкового органди, которое едва держалось на плечах с помощью тоненьких бархатных зеленых бретелек. Все платье сверху донизу было в блестящих кружевных оборках. Последняя из них заканчивалась на пару дюймов выше ее колен с приятными ямочками. При малейшем движении вся фигура Сэлли начинала мерцать. Одновременно мерцало и у меня в глазах.

Барышня непринужденно уселась напротив меня. Она улыбалась.

— Простите, я опоздала. — Взметнувшиеся брови выражали удивление самой возможностью подобного.

— Совсем не опоздали, — забулькал я, — во всяком случае, какое это имеет значение?

— Хорошо! — Она с сомнением посмотрела на меня. — Или плохо? Хочу сказать, я рада, что вам все равно. Но неужели я и в самом деле опоздала? — Салли томно сомкнула веки. — И кто начал этот глупый разговор?

— Это все из-за платья. Оно меня смущает, — пробормотал я.

— Оно вам не нравится?

— Просто сводит меня с ума! Оно такое сексуальное, что я могу броситься через стол и изнасиловать вас прямо на глазах у половины Сан-Франциско!

— Представляю себе! — На этот раз ее улыбка была издевательской. — Если не ошибаюсь, вы ведь из Лoc-Анджелеса?

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом. И начнем прямо сразу же, — сказал я со вздохом нетерпения. — Что за человек знает все о Линкольне Пейдже и где вы его нашли?

— Его имя Джонни Рейнхарт. Представьте, наш разговор о Кэрол прошлой ночью натолкнул меня на мысль о нем. Вы спросили, был ли у Джули приятель, помните? Ну, я вам ответила, что парня у нее не было. По крайней мере, мне было бы известно о нем. Но у ее сестры Кэрол — был. Джонни Рейнхарт. Поэтому я ему сегодня позвонила и туманно намекнула о некоторых вещах. Оказалось, он довольно хорошо знает Линка Пейджа и тоже ничуть его не жалует. Поэтому мы условились о встрече сегодня вечером в девять. Он выдаст нам всю подноготную Пейджа — Свенгали! — Салли одарила меня торжествующей улыбкой. — Как вам это нравится?

— Замечательно, — наигранно одобрил я. — Продолжайте в том же духе, и я откажусь от своей лицензии частного детектива.

— Я как раз собиралась спросить вас кое о чем, — сказала она серьезно.

— Вам нужна моя лицензия? — продолжал я игру.

— Знаете ли, с этими уроками пения и со всем остальным… вообще жизнь становится такой дорогой. Иногда меня нанимают в качестве модели, но не часто, потому что в мире высокой моды предпочитают девушек, страдающих от недоедания. — Она глубоко вздохнула, чем спровоцировала волнение груди в низком вырезе лифа ее платья и вызвала припадок мерцания многочисленных оборок. — Поэтому мне хотелось бы узнать, может, я могу быть вашим помощником в деле этого Линкольна Пейджа?

— Да ну?! — У меня не было слов.

— Я серьезно. Я действительно могу быть вам полезной, — продолжала блондинка. — Ведь это я отыскала Джонни Рейнхарта. Могу делать и что-нибудь другое. Может, вы возьмете меня в помощницы, пока находитесь тут?

— На профессиональной основе, с выплатой жалованья?

— Верно! — Салли с надеждой посмотрела на меня. — Как думаете?

— Неплохая идея, — важно констатировал я. — Я вас беру.

— Господи, разве не удивительно? Салли Макки — частный сыщик! — Сияющая улыбка на лице девушки потихоньку начала угасать, уступив место беспокойству. — Обсудим некоторые моменты, Рик, — начала она. — Надеюсь, вы не заставите меня в кого-нибудь стрелять или делать что-либо в этом роде? Я не слишком хорошо с этим справляюсь да и сильно нервничаю, так, что желудок сжимается.

— Если надо будет кого-то застрелить, это сделаю я, — великодушно пообещал я. — Вы — всего-навсего мой помощник. Поэтому будете заниматься простыми делами — ну, например, в случае чего стрелять будут в вас…

— Вот спасибо! — не дослушав меня до конца, поблагодарила Салли.

— А если по ходу дела нужно будет соблазнить какую-нибудь девушку, так уж и быть, возьму это на себя, — продолжал я обещать. — Не думаю, что вы на это сгодитесь.

— Так вы смеетесь надо мной! — обиделась блондинка.

— Совсем нет. Как я уже сказал, вам пришла в голову замечательная мысль, и я вас беру. Так где мы будем встречаться с этим парнем Рейнхартом?

— Я пригласила его к себе, потому что решила, что это проще всего. Кроме того, я подумала, что мы с вами сможем перекусить здесь, потому что я работаю на вас. Расходы же на меня можно будет включить в счет вашему клиенту.

— Знаете что, — сказал я задумчиво, — у меня возникло предчувствие, что меня уволят ровно через неделю после того, как вы станете на меня работать.

Мы добрались до ее квартиры около восьми. Салли сервировала вкусный обед в китайском стиле. При этом она тут же созналась, что взяла еду из ресторана за углом. Она сказала, что увеличит стоимость этого обеда, которую нужно будет включить в счет, на десять процентов — за личное обслуживание.

— Как думаете, Рик, — по-дружески поделилась она со мной, — может, мне стрит предусмотреть расходы и за квартиру и за кое-что еще, а?

— Думаю, стоит, — поддержал ее я. — Скажите, а вы не выполняли никаких заданий департамента внутренних дел в перерывах между показами мод?

— Конечно же нет! — Она надула губки. — Я ведь не вызываю у вас осуждения за то, что пользуюсь своей красотой, ведь верно?

Не успел я еще как следует поразмыслить обо всем, в прихожей затрещал звонок. Салли продефилировала по комнате в мерцающем блеске и вскоре вернулась с гостем.

— Рик, — обратилась она ко мне, — это Джонни Рейнхарт.

Рейнхарту было в районе тридцати. Но я почему-то решил, что тридцати ему еще не исполнилось. Это был высокий парень со светлыми, подстриженными ежиком волосами. И если бы нужно было характеризовать его одним словом, то это было бы слово «гладкий». Лицо этого человека, костюм, манера вести себя — все в нем было гладким. Мне он не понравился с первого взгляда. Но я решил, что мне мешают личные впечатления.

Парень крепко пожал мне руку, причем презрительная ухмылка застыла на его губах.

— Так, значит, вы тот самый выдающийся сыщик, о котором мне рассказала Салли? — с иронией спросил он, оглядывая меня с головы до ног.

Я одарил своего помощника разъяренным взглядом, и Салли разнервничалась:

— Простите, Рик, я не знала, что это какой-то секрет…

Рейнхарт уселся в кресло, поправил безукоризненные складки на брюках и принял сосредоточенный вид.

— Вы хотели поговорить о Кэрол? — начал он.

— Я хотел бы поговорить с вами о ней и о Джули, — подтвердил я. — Меня интересует все, что вы можете рассказать мне о них.

— Ладно. — Он осклабился. — А как насчет выпивки? От разговоров у меня всегда сохнет в горле, — обратился он к Салли.

— Конечно, — поспешно закивала она. — Бурбон подойдет? А что вы предпочитаете, Рик?

— Подойдет, — одобрил я.

Салли удалилась в кухню, и я откинулся на спинку диванчика.

— Кэрол была хорошая девчонка, — произнес Рейнхарт. — Действительно, очень милая. Ей не повезло с сестрой. Ее сестра Джули Марчант — сущая ведьма!

Салли вернулась в комнату и уже стала разносить напитки, а я все еще пялился на Джонни. Наконец она уселась на диван рядом со мной.

— Ну-ка, повторите! — попросил я. — Я имею в виду все, что вы сказали о Джули Марчант.

— Кэрол была моложе, красивее, — непринужденно пояснил он. — Джули не выдерживала никакого сравнения с ней. Однажды вечером я привез Кэрол домой довольно рано: она плохо себя почувствовала, и ей нужно было лечь в постель. Как только Кэрол удалилась, Джули буквально бросилась на меня. Кэрол больше не стояла у нее на пути. И она, переодевшись в эдакое прозрачное неглиже, вернее, оставшись совершенно безо всего, изо всех сил старалась уложить меня с собой в постель! Я никогда не забуду ее взгляда, когда я ушел, выложив ей все, что о ней думаю!

Я отметил откровенное удивление на лице Салли и решил, что оно созвучно и моему собственному.

— Насколько я слышал, Джули была предана своей сестре…

— Да, конечно, — с издевкой подхватил Рейнхарт. — Именно так все и выглядело со стороны. Джули любого обведет вокруг пальца. Полагаю, что и Салли она одурачила. Как только в поле зрения Джули появлялся мужчина, она совершенно преображалась. Конечно, Кэрол была действительно убита гибелью родителей в автомобильной катастрофе. Но именно Джули довела ее до психиатрической больницы! Эта женщина не отпускала от себя сестру, пыталась подорвать ее веру в себя и доверие ко мне! Я пытался убедить Кэрол переехать, но она не соглашалась. Она чувствовала себя в зависимости от Джули, не хотела быть неблагодарной. В конце концов с нее хватило, и вот почему она… — Он замолчал и сделал глоток бурбона. — Возможно, я делаю слишком поспешные выводы?

— Продолжайте, прошу вас, — сказал я. — А что Пейдж?

— Его я тоже не люблю. Но чувствую к нему почти жалость, потому что он теперь… на крючке у этой ведьмы. — Джонни отпил еще немного бурбона, закинул ногу на ногу и еще раз поправил безукоризненные стрелки на брюках.

— Есть что-то такое в этой Джули Марчант, Холман. Что-то роковое. Я всегда считал, что сказки о пауке, названном черной вдовой, — сущая чепуха. Но после знакомства с Джули начал в этом сомневаться. У этой женщины пунктик насчет смерти. — Рейнхарт смущенно рассмеялся. — Вот теперь вам есть о чем подумать, — продолжал он. — Возьмем нормальные взаимоотношения между двумя людьми. Они строятся так, чтобы каждый от них что-то получил. Например, парень и барышня. Обычно их отношения начинаются с секса, конечно. Но потом продолжаются и постепенно перерастают в нечто большее, чем просто секс. Люди становятся нужны друг другу, верно?

— Думаю, что да, — авторитетно подтвердил я.

— Этой дамочке люди нужны только для того, чтобы разрушать их жизнь, — пробормотал он. — Послушайте! Я видел, как это происходило с Кэрол. Прямо у меня на глазах, и не мог ничего сделать. Джули Марчант завладевает людьми и, погружая свои когти все глубже и глубже, разрывает их на части, и единственный выход для них — смерть! Так случилось с Кэрол. Так скоро случится и с Пейджем…

— Из того, что я слышал о них, отношения этой пары как раз прямо противоположные, — проворчал я.

— Ну конечно же. — Рейнхарт невесело улыбнулся. — Внешне все прекрасно. Я не видел эту ведьму с тех пор, как умерла Кэрол, и больше не хочу ее видеть. Но могу сейчас поспорить с вами на десять долларов, что Джули просто сидит и позволяет Пейджу вести за себя все переговоры.

— Вы в этом уверены? — спросил я.

— То же самое она проделывала с Кэрол. И это чертовски мерзкая штука. Мне не удавалось поругаться с Джули, когда Кэрол была рядом. Потому что обычно Джули просто сидела с видом невинной жертвы, пока Кэрол защищала ее. В этой ситуации я выглядел просто негодяем. Дошло до того, что Кэрол действительно обвинила меня во всех грехах, заявив, что я и есть самый настоящий негодяй. И конечно, это был конец. Однажды Кэрол велела, чтобы я убирался и больше не показывался ей на глаза. А эта ведьма все время улыбалась за ее спиной!

— Вернемся к Пейджу, — предложил я.

— Джули его где-то подобрала — не знаю где. Он всегда ошивался рядом, когда я несколько раз заезжал за Кэрол или привозил ее назад. Мне никогда не нравился этот парень, и думаю, ко мне он питает те же чувства. Мне кажется, они с Джули стоят друг друга.

— Вам известна его подноготная? Чем занимается этот человек и все прочее? — поинтересовался я.

— Никогда не спрашивал. Мы ни разу долго не разговаривали. Я еле удерживался, чтобы не вцепиться ему в рожу.

— Что бы еще вы могли рассказать о нем?

— Послушайте, Холман, — Рейнхарт начал раздражаться, — из того, что Салли сказала мне по телефону, следует, что вы работаете на какую-то большую шишку, которая раскручивает таланты. И эта самая шишка решила, что у Джули этот талант есть, правильно? Ну, я вам так скажу: забудьте о сделке с Пейджем. Если Джули не захотела иметь дело с этим искателем талантов — это ее собственное решение. Возможно, ее устраивает то, что она имеет, или она слишком занята планами поглубже всадить в Пейджа свои коготки. И конечно же он вел за нее все переговоры, а она только присутствовала, такая вся нежная и беспомощная, — это просто такой прием! — Он покончил со своим бурбоном и решительно встал. — Мне нужно идти, через десять минут у меня встреча. Салли попросила меня переговорить с вами, и я это сделал. Хотите совет? Все просто. Выбросьте из головы, что кто-то еще стоит за этой сделкой, — только Джули Марчант идет в расчет. И никто, никто не может влиять на эту дамочку!

— Вы были на похоронах Кэрол? — спросил я.

Джонни изменился в лице:

— Похороны? Я узнал о ее смерти только через шесть недель. Неужели вы думаете, что эта ведьма, ее сестра, побеспокоилась о том, чтобы сообщить мне? — Рейнхарт посмотрел на Салли. — Я, видимо, позволил лишнее, — обратился он ко мне. — Простите, что я так распустил свой язык, но при одной мысли о Джули я просто завожусь! И если у вас осталась хоть половина мозгов, Холман, запомните то, что я вам рассказал. У вас только одна проблема — Джули Марчант. И, братец, это самая большая проблема, с которой вы имеете несчастье столкнуться!

Рейнхарт вышел из комнаты, и мы услышали, как хлопнула внизу парадная дверь.

— Вот это да! — промямлила Салли. — У меня такое ощущение, словно я пережила ураган!

— А как тебе нравится портрет твоей лучшей подруги? — съязвил я, перейдя на «ты».

— Сначала я так разозлилась, что была готова выцарапать ему глаза. Но потом… — Она замялась. — Мне не хочется признавать это, Рик, но у меня ужасно неприятный осадок от всего, какое-то противное чувство. Знаешь? Как будто начинаешь вспоминать какие-то факты, казавшиеся в то время незначительными. Однако, если посмотреть на них глазами другого человека, что-то не сходится!

— Хочешь сказать, что после того, как услышала мнение Рейнхарта о Джули Марчант, считаешь, что он может быть прав?

— Это, наверное, предательство. — Салли втянула полную нижнюю губку и в нерешительности стала покусывать ее зубами. — Не знаю. У меня сейчас все перепуталось в голове. А я-то думала, что Джонни нам очень поможет, порасскажет о Линкольне Пейдже. А он и слова не сказал из того, чего мы не знаем о нем, верно?

— Только подвел итог уже нам известного, — согласился я. — В виде большого жирного нуля.

— Не знаю, что и думать, — проговорила она растерянно. — А ты что думаешь, Рик?

— Думаю, нам надо еще выпить. — Я встал с дивана. — Сейчас принесу.

— Это самое лучшее предложение из тех, что я получила за этот вечер. — Салли надулась. — Не думала, что быть твоим помощником — это только работа и никакого отдыха…

— Время отдыха пришло, малышка, — заверил я ее. — Ты имеешь в виду какую-то определенную разновидность отдыха?

— Сколько времени? — вместо ответа спросила она.

— Почти девять тридцать. А что?

— Я просто хочу точно знать, закончилось ли мое служебное время, — спокойно пояснила она. — Имею в виду, что теперь у нас нерабочие часы, и поэтому мне кажется несправедливым заставлять тебя оплачивать сверхурочные.

— Нет, — нервно запротестовал я. — Какие еще сверхурочные?

— Я пока еще не решила. Дам тебе знать, когда мы окончим это дельце!

Я отправился в кухню и, размышляя над ее словами, стал готовить нам напитки. Через некоторое время я вернулся в гостиную. Взяв бокал из моей руки, Салли многозначительно посмотрела на меня:

— Могу поспорить, что у тебя в мыслях занятие определенного рода, Рик Холман!

— Например?

— И не смотри на меня невинными глазами. Я все знаю о частных сыщиках, их пьянках и блондинках. Я теперь твой помощник, и поэтому ты считаешь, что я тороплю события, правда?

— Неправда! — снова запротестовал я.

Салли сладенько мне улыбнулась:

— Нет, не нужно быть таким скромником, Холман. Ты был прав.

— Теперь настала моя очередь смущаться, — пробормотал я.

— Я имею в виду, ты прав, считая, что я тороплю события. Но это только с тобой и ни с кем другим, понимаешь?

— Я тебя слышу, но что-то мне не верится… — И отчаянным глотком я ополовинил бокал.

Салли чуть-чуть отпила из своего. На ее губах играла манящая улыбка.

— Мне нужно удостовериться, что ты меня правильно понял. Это не имеет отношения к тому, что я твой помощник или что-то в этом роде. Просто когда я рядом с тобой, у меня неизвестно почему слабеют колени. И если я немедленно ничего не предприму, это сделает какая-нибудь девушка из Сан-Франциско с откровенным желанием во взгляде. Понял, что я хочу сказать?

— Хотелось бы в это поверить, — с жаром отозвался я. — Но со мной такие вещи не происходят. Во всяком случае, пока я бодрствую!

— А вот увидишь, — сказала она самодовольно.

Салли поспешно покончила со своей порцией спиртного, поставила пустой бокал на подлокотник дивана и встала. Она закинула руки за голову, и я решил, что девушка собирается поразить меня профессиональной позой манекенщиц. Но я почему-то запамятовал, что даже мерцающие платья имеют застежки и «молнии». Спустя мгновение платье уже таинственно замерцало, скользнув вниз по ее плечам, груди и бедрам, и наконец покорно улеглось у ее изящных ног. Оно словно склонилось в изысканном поклоне перед бурно аплодирующей аудиторией. Комбинация тоже исчезла, она в беспорядке улеглась на диван. И вот Салли осталась в совершенно неподходящем фиолетовом кружевном лифчике без бретелек и шелковых панталончиках такого же оттенка. Эти жалкие остатки одежды так туго ее обтягивали, что девушка казалась совсем обнаженной и просто раскрашенной в два разных цвета.

— Давай поиграем, — хрипло предложила она. — Если поймаешь меня до того, как я добегу до спальни, ты победил.

— А если нет? — прокаркал я.

— Я подожду, пока ты этого не сделаешь. — Ее верхняя губа совсем исчезла, растянувшись в улыбке. — Можешь держать свои попойки и блондинок в секрете, Холман!

— Верно! — откликнулся я.

— Итак, теперь я медленно проследую в спальню, — соблазнительно изгибаясь, проворковала она. — Ты готов поймать меня до того, как я туда попаду?

Я, глупо ухмыляясь, кивнул. Салли повернулась ко мне спиной и медленно прошествовала к двери спальни, намеренно колыхая ягодицами в языческом танце девственности и чистоты.

Зазвенел звонок.

Этого еще не хватало, вот выбрали время звонить! Салли резко остановилась и некоторое время оставалась неподвижной, словно ее пронзила невидимая стрела. Наконец она медленно повернулась, звонок настойчиво оповещал о чьей-то настоятельной необходимости попасть в этот дом.

— К чертям, — зло бросила она, — кто бы там ни был!

Звук звонка снова полоснул по моим нервным окончаниям.

— Кто бы там ни был, он явно не собирается уходить, — вздохнул я. — Думаю, нужно открыть.

— Что за дьявольщина! — Салли крепко зажмурилась, демонстрируя явную неохоту это делать. Потом беспомощно пожала плечами. — Конечно, ты прав.

Пока не переставая надрывался дверной звонок, она с трудом напялила на себя комбинацию, потом я поспешно застегнул «молнию» и застежки на ее сверкающем туалете. Когда Салли направилась открывать дверь, поправляя на ходу волосы, я закурил сигарету и допил свой бокал.

— Ну и ну! — услышал я удивленное восклицание. — Что ты, черт побери, тут…

В следующий момент в комнату вошла Джули Марчант в сопровождении Салли. Брови последней приобрели очертания больших вопросительных знаков.

Глава 5

На певице был бирюзовый шелковый костюм, который выгодно подчеркивал ее выступающую грудь и крутые бедра. Волосы цвета воронова крыла в беспорядке ниспадали ей на плечи, а большие зеленые глаза гневно сверкали.

— Оставьте меня в покое!

Какое-то мгновение она просто стояла, пристально вглядываясь в меня, и вдруг, разразившись слезами, бросилась на диван.

Я с недоумением уставился на Салли, которая ответила мне таким же недоуменным взглядом. Рыдания Джули Марчант становились все громче, в них появились истерические нотки. В сравнении с этими звуками истошные звонки в дверь показались бы ласкающими слух.

— Может, ты приготовишь ей чего-нибудь горячительного, — предложил я Салли.

— Чего, например? — предусмотрительно спросила она.

— Просто спиртного! — огрызнулся я. — Думаешь, сейчас она станет обращать внимание на кусочек лимона или лайма?

Салли состроила мне гримаску и пошла в кухню. Я уселся на диван рядом с певицей и неловко погладил ее по плечу:

— Успокойтесь…

Певица отпрянула от меня, но ее рыдания стали постепенно стихать. К тому времени, как Салли вернулась со спиртным, Джули Марчант уже вытащила из сумочки носовой платочек и картинно прикладывала его к глазам.

— Спасибо. — Она взяла бокал у Салли, попробовала глотнуть неразбавленного бурбона и закашлялась.

— Все в порядке, Джули, — попыталась успокоить ее Салли. — Не бери в голову.

— Уже все прошло. — Женщина отпила еще один глоток бурбона, еще раз промокнула платочком глаза, затем откинулась на спинку дивана. — Простите, что ворвалась…

— Забудь об этом, — весело сказала Салли. — А вообще-то в чем суть трагедии, Джули?

Певица перевела на меня глаза, и я заметил неприкрытую враждебность в ее взгляде. Однако за этой враждебностью скрывалось что-то еще. И я понял, что это был неприкрытый страх.

— Я пришла просить вас оставить меня в покое, мистер Холман, — тихо проговорила она. — Пожалуйста! Возвращайтесь к мистеру Ренеку и передайте ему, что я не подпишу с ним никакого контракта и не хочу, чтобы он принимал участие в моей судьбе! Я довольна тем, что имею.

— Не думаю, что вас это удовлетворяет, — проворчал я.

— Джули, — голос Салли звучал неуверенно, — откуда ты узнала, что найдешь Рика здесь?

— Ниоткуда, — резко бросила певица. — Я позвонила ему в отель, но мне сказали, что его нет. Я направилась сюда, чтобы встретиться с тобой, в надежде, что ты знаешь, где его найти. У меня выдалась пара свободных часов: Линк простудился и остался сегодня дома. Мне удалось уговорить менеджера отменить первое выступление. Поэтому я могу отсутствовать в клубе до полуночи.

— А с чего это ты взяла, что я могу знать, где Рик? — допрашивала Салли.

— Это была простая догадка. Я думала, что смогу убедить тебя увидеться с этим детективом вместо меня и попросить его оставить меня в покое. — Джули снова подняла на меня глаза. — Что мне сделать, чтобы вы поверили мне? Я не желаю участия в моей жизни мистера Ренека! Я хочу только одного — чтобы меня оставили в покое!

— Я оставлю вас в покое, когда вы убедите меня, что говорите правду, мисс Марчант, — сурово подчеркнул я. — Но именно сейчас я не слишком уверен в том, что это говорите вы, а не Пейдж. Хотя и вашими устами.

— Это смешно! — Джули с трудом сглотнула. — Я уже давно совершеннолетняя и способна самостоятельно принимать решения!

— Ну так убедите меня! — настаивал я. — Могу я задать вам несколько вопросов?

Джули смущенно рассмеялась:

— В чем дело? Это допрос с пристрастием или что?

— Кто для вас этот парень, Линкольн Пейдж? — невозмутимо начал я.

— Хороший друг, только и всего, — сказала она с вызовом.

— Он ваш менеджер?

Она долго колебалась.

— Скорее всего — да. Правда, я никогда не думала о Линке в такой плоскости, и уж определенно я не плачу ему за это деньги. Но этот человек действительно нашел мне работу в «Закованном козле» и составил мне песенный репертуар.

— Вы отказались от мысли об опере? — прямо спросил я.

Певица утвердительно кивнула.

— А чем Пейдж зарабатывает на жизнь? — последовал еще один неприятный для Джули вопрос.

— Он… — Джули снова замялась. — Я не знаю. Наверное, у него есть какой-то доход. Кажется, о деньгах он никогда особенно не беспокоился…

— Вы с ним живете?

— Что за нелепый вопрос! — Глаза актрисы вспыхнули от гнева. — Мой ответ — да. Но не в том смысле, на который вы намекаете!

— Тогда почему же вы живете вместе с ним? — не унимался я.

— Он… он мне нужен. — Женщина опустила глаза, потом заговорила, и ее голос звучал словно очень издалека: — Когда моя сестра Кэрол умерла, единственным человеком, к кому я могла обратиться за помощью, был Линк. Если бы ни его поддержка, думаю, я сошла бы с ума. Он мой защитник, если хотите!

Я внимательно слушал, глядя на нее, потом нашел сигарету и прикурил. Джули Марчант тоже наблюдала за мной, и ее большой чувственный рот кривился от нетерпения.

— Ну? — требовательно спросила она. — Есть еще вопросы?

— Масса, — угрюмо буркнул я. — Вот только нет смысла их задавать.

— Теперь вы убедились? — соблегчением спросила она.

— Я убедился только в одном, — огрызнулся я. — В том, что вы, должно быть, самая изворотливая из всех женщин, которых мне приходилось встречать!

— Вы просто невозможны! — взорвалась Джули. — Я ответила на все ваши вопросы, а вы все-таки не верите мне. Повторяю, мне от вас надо одно — оставьте меня в покое! — Она сунула бокал в руку Салли и встала. — Бесполезно продолжать наш разговор, Холман. Вы просто не желаете мне верить!

Джули прошла мимо меня с решительным выражением на лице. Приблизившись к дверному проему, она оглянулась.

— Пожалуйста! — Ее решимость вдруг пропала. — Вы просто не знаете, что делаете… вмешиваясь во все это! Это опасно, ужасно опасно! Вы слышите? — Джули замерла у двери. — Слышите?

— Что? — не понял я.

— Хруст… и…

— Я ничего не слышу, — быстро сказала Салли.

Джули Марчант с опаской огляделась, словно ожидала появления чего-то прямо из стены.

— Он может остановить их… Мне нужно побыстрее к нему. Я сделала ошибку, явившись сюда.

— Кого это «их»? — с подозрением спросил я.

Судя по выражению ее лица, Джули на мой вопрос не обратила внимания. Она внимательно прислушивалась, сконцентрировавшись на том, что происходило за пределами дома. Поэтому единственным ответом мне было ее молчание.

— Они готовятся, — простонала Джули, — к шабашу!

Она тихонько всхлипнула и, спотыкаясь, в панике выбежала вон.

Мы услышали, как внизу громко хлопнула дверь. Салли в недоумении уставилась на меня:

— Что за чертовщина?!

— Я готов задать тебе тот же самый вопрос, — сообщил я. — Думаешь, это было притворство?

— Нет. Думаю, все было взаправду, — медленно проговорила она. — Если учесть все, что порассказал нам о ней Джонни Рейнхарт. Возможно, Джули думала разжалобить тебя, а когда не вышло, решила прикинуться помешанной.

— Может быть. — Я пожал плечами. — Если Джули искренне не заинтересована в предложении Пола Ренека, ведь я не смогу заставить ее переменить решение, верно?

— Верно, — кивнула Салли.

— Так о чем же ей волноваться? Зачем обращаться к моей жалости? Вообще, зачем разыгрывать всю эту сцену? Ей нужно было только говорить слово «нет» до тех пор, пока я не устану спрашивать и не уберусь с глаз долой.

— Согласна. Так какие же вы сделали выводы, босс? — поинтересовалась Салли.

— Единственный: мне нужно выпить, — проворчал я.

— О’кей. — Салли одарила меня хитроватой улыбочкой. — Не знаю, чего Джули добивалась, но она определенно создала тут отличную атмосферу!

— Хочешь сказать, что потеряла настроение развлекаться и играть в игры? — Я понимающе кивнул. — Ты права. Вероятно, и мне следует пойти куда-нибудь и перерезать себе горло.

— В любом случае я приготовлю нам спиртное, — повернулась на каблуках Салли.

— Забудь об этом, — удержал ее я. — Сейчас мне остается только распрощаться.

— Мне жаль, Рик. Правда, очень жаль. Но после всего этого… эпизода… с Джули, все волшебство куда-то улетучилось, — согласилась блондинка.

— Конечно, — подтвердил я. — Позвоню тебе утром, ладно?

— Отлично.

Салли проводила меня до двери, шурша и мерцая с каждым шагом. Я пожелал ей спокойной ночи и вышел на лестницу, ведущую к боковой двери на улицу. Ночь была прохладной, за уличные фонари зацепились клочки белого тумана. Идти в тишине по безлюдной улице было очень одиноко, словно остался один в целом мире. Пройдя несколько шагов, я остановился и прислушался. Единственное, что я смог услышать, — это отдаленный шум большого города, звуки редких автомобилей, торопливых, гулких шагов по тротуарам и время от времени — приглушенный смех. То, что якобы слышала Джули Марчант, я услышать не смог. Неужели же все это было большое притворство, о котором говорил Джонни Рейнхарт? Интересно, какие звуки производят ведьмы, когда они, рассекая воздух, несутся на метлах на шабаш?

Утро следующего дня было ясным и солнечным. Я вовремя прибыл на встречу с доктором Норрисом. На этот раз я проехал через открытые железные ворота и припарковался прямо перед зданием лечебницы. Медсестра в белой униформе была на посту в регистрационной.

Она любезно сообщила мне о том, что меня ждут, и сразу же проводила меня в кабинет рядом с тем, что принадлежал Стелле Уитком. Я постучал, потом открыл дверь и вошел.

Кабинет был похож на соседний с видом из окна на ухоженную лужайку с фонтаном. Доктор Норрис поднялся мне навстречу из-за стола с кожаной столешницей. Он смотрел на меня, словно обнаружил под микроскопом какую-то гадость. Это был толстый коротышка с каштановыми волосами, аккуратно уложенными и начесанными, чтобы, скрыть лысину. Его глаза, увеличенные вдвое толстенными стенками очков в черной оправе, походили на пару золотых рыбок, лениво плавающих в двух крошечных стеклянных аквариумах. Он кивнул мне из приличия и указал на стул для посетителей, стоявший на некотором расстоянии от его стола.

— Не хотите ли присесть, мистер Холман? Мисс Уитком рассказала мне о вашем вчерашнем визите. Чрезвычайно неприятно. — Голос у него был сухим и высоким, слова он произносил отчетливо. — Я имею в виду встречу с одной из наших пациенток, — добавил хозяин кабинета.

Я уселся на стул, а он плюхнулся обратно в свое кресло. Я подумал, что ему следовало поставить себе стол поменьше, который соответствовал бы его росту и размерам. Восседая за этим столом, доктор походил на распиленного пополам гнома.

— Это было захватывающее приключение, — небрежно начал я, — когда эта барышня скинула с себя одежду, а потом охранник почему-то угрожал мне пушкой!

— От всего сердца приношу вам извинения, мистер Холман. — Короткие, словно обрубки, пальцы, похожие на белых слизней, рассеянно играли железной линейкой, укладывая ее параллельно краю стола.

— Бликер совершенно не вник в ситуацию, обнаружив вас с девушкой. Он сделал совершенно ошибочный вывод. Однако… — Две грязные золотые рыбки выжидающе глядели на меня.

— Никто не пострадал, — сказал я дружелюбно. — А как теперь девушка?

Доктор сложил мягкие губки в куриную гузку — осторожно, словно опасался, что от этого движения на них могут появиться синяки.

— Пока приходится давать ей успокоительные. Но я надеюсь, что в ближайшие дни ее состояние улучшится.

— А если точнее, как она себя чувствует, доктор?

Поверх черной оправы его очков показались мохнатые брови.

— Мне кажется, некоторые думают, что психиатрия — нечто вроде визуального упражнения для праздного мозга, мистер Холман. Каждый считает себя экспертом, просто созерцая. Вот так-то!

— Я вовсе не собирался сверять с вами поставленный мною диагноз, — вежливо сказал я. — Но вид у барышни такой, словно она страдает от жестокого недоедания. И она все время говорила об обладании ею. Как раз перед появлением Бликера она сорвала с себя одежду и приглашала меня овладеть ею. Хотя по выражению ее лица было ясно, что эта идея ей не особенно нравилась. Я хочу сказать, тут не было никакой нимфомании.

— Она — параноик, — твердо сказал доктор. — Я попытаюсь разъяснить это вам, мистер Холман, поскольку вы в этом так сильно заинтересованы. Девушка страдает галлюцинациями. В настоящий момент она совершенно убеждена, что одержима каким-то демоном. Скажу без намерения сочинить дешевый каламбур: в ее бреде есть нечто вроде безумной логики. Быть одержимой демоном означает принадлежать как умом, так и телом, понимаете? Бедняжка Барбара, считая себя в полной власти своего демона, почувствовала вдруг, что надоела ему. Он наказывает ее тем, что больше не появляется, и, кроме того, запретил ей употреблять пищу, пока не появится. Поэтому она стала отказываться от еды, результаты чего вы видели; чтобы поддерживать в ней жизнь, нам пришлось насильно вводить ей питательные вещества внутривенно. Ее мозг с готовностью стал принимать каждого незнакомого человека за ее демона, который пришел, чтобы обладать ею и таким образом простить ее. Таким образом, демон мог принять любое обличье, торговца, например, поставляющего продукты в лечебницу, любого мужчины, посещающего другого пациента. Или, как видим, даже мистера Холмана.

— Понятно. — Я отыскал сигарету и закурил. — Есть шанс, что ее вылечат?

Норрис неопределенно пожал плечами:

— Я — практикующий психиатр, мистер Холман, а не человек, способный гарантировать чудо. Я делаю все, что в моих силах, и я надеюсь. — Мягкие короткие пальцы снова начали теребить линейку, пристраивая ее по диагонали к краю стола. — Однако, как я понял, вы хотели поговорить со мной о Кэрол Марчант?

— И о ее сестре Джули, — добавил я.

— Да, — кивнул он и в эту минуту был очень похож на сову. — Мисс Уитком сделала мне подробнейший доклад о вашем вчерашнем визите и о вашем с ней разговоре. О самоубийстве Кэрол можно только пожалеть, но оно было неизбежно. Позвольте мне пояснить эту точку зрения. По всем признакам, и это подтверждали тщательные обследования, она быстро поправлялась. Казалось, что сам факт пребывания сестры рядом с ней в лечебнице был необходимым для полного выздоровления. В последнюю неделю я разрешил ей свободно передвигаться по территории лечебницы. Я понимал, что это приободрит Кэрол, и был спокоен, зная, что ее сестра постоянно находится при ней. В тот ужасный день Джули оставила свою сестру одну на территории, а сама пошла в здание за жакетом — или по какой-то другой тривиальной причине, — и Кэрол исчезла. В случаях, подобных заболеванию Кэрол, всегда существует опасность, мистер Холман. Ведь невозможно знать наверняка, утратил ли больной навсегда тягу к самоубийству или просто сублимировал ее на некоторое время. И вот что еще я должен сказать, причем совершенно искренне: если кто-то твердо решил лишить себя жизни, фактически ничего нельзя сделать, чтобы предотвратить это.

— Понимаю, — проговорил я. — В данный момент я беспокоюсь о Джули.

— О да, по причине ее отказа от дальнейшей карьеры певицы? Мисс Уитком это тоже упомянула. Чем я могу помочь, мистер Холман? — Он вопросительно взглянул на меня.

— Похоже, она в полном подчинении у какого-то типа по имени Пейдж. Вчера вечером она попросила оставить ее в покое. Джули говорила, что любое вмешательство опасно для нее. Затем разразилась пространственными объяснениями, что Пейдж, мол, единственный, кто может защитить ее от «них». Полагаю, именно поэтому встреча с Барбарой Делани произвела на меня такое сильное впечатление. Похоже, есть какое-то странное сходство между тем, как она говорила со мной вчера днем, и тем, что говорила Джули Марчант вчера вечером.

Норрис снова осторожно сложил губы в куриную гузку, одновременно медленно покачал головой:

— Я не могу предложить никаких объяснений. После вашего вчерашнего приключения в районе нашей лечебницы очень возможно, что вы просто неверно истолковали что-то из сказанного Джули Марчант. Конечно, смерть ее сестры потрясла ее и у нее возникло совершенно необоснованное чувство собственной вины. Можно предположить, мистер Холман, что она сейчас нуждается в ком-нибудь, на кого можно положиться. Ее родители погибли в автокатастрофе несколько лет назад. После этого в ее жизни оставалась только сестра. Вот и она покинула Джули, которая оказалась совершенно одна в этом мире. Отношения, которые, как вы сказали, возникли у нее с Пейджем, в сложившейся ситуации вполне понятны.

— Вы когда-нибудь встречались с Пейджем? — поинтересовался я.

— Да, пару раз, но мельком.

— И что вы о нем думаете?

— Скорее всего, ничего. — Доктор слабо улыбнулся, обнажив маленькие белые зубки. — Мне показалось, он очень заносчивый человек. А значит — неуверенный в себе. Надменность — это его защитная реакция на окружающий мир. Вряд ли это необычный человек.

— Известно ли вам, откуда Джули его знает?

— Нет. — Вид у доктора был немного удивленный. — Я думал, он ее старый друг…

— Какие взаимоотношения были между сестрами Марчант?

— Эти девушки были очень близки — отличные сестринские отношения. Хотя Кэрол и была младшей, конечно же главной в их дуэте была она. Вот, вероятно, и объяснение тому, что Джули полностью полагается на этого парня, Пейджа. Она привыкла, чтобы ею руководили. И видимо, ей до сих пор это нужно. А сейчас еще больше, чем всегда. — Норрис снова завозился с линейкой. — У вас есть еще вопросы, мистер Холман? Не хочу показаться невежливым, но я должен соблюдать распорядок.

— Конечно. — Я поднялся со стула. — У меня пока нет больше вопросов, доктор. Искренне благодарен за потраченное время и оказанную любезность.

— Всегда к вашим услугам, мистер Холман. Вы сами сможете найти дорогу?

Я закрыл за собой дверь его кабинета и вдруг, повинуясь внезапному порыву, постучал в дверь с надписью «Директор» и вошел. Стелла Уитком подняла голову и, увидев меня, улыбнулась:

— Здравствуйте, мистер Холман. Вы уже виделись с доктором Норрисом?

— Я только что от него, — пояснил я. — Захотелось заглянуть к вам на минутку.

— Я рада, что вы это сделали. — Директриса отодвинула стул и, обойдя стол, вплотную подошла ко мне. На ней были темно-синяя шелковая блузка и узкая юбка. Именно такой наряд особенно подчеркивал женственные линии ее фигуры.

— После вашего ухода я кое-что вспомнила. — Стелла стояла передо мной, все еще улыбаясь, и я чувствовал тонкий запах ее духов. — Не знаю, поможет ли это вам. Это его слова — я имею в виду того человека, Пейджа, — когда он однажды навещал Джули Марчант.

— И что же? — нетерпеливо произнес я.

— Конечно, это очень непрофессионально с моей стороны, мистер Холман! Я вошла в комнату, когда он разговаривал с Джули. Он сидел ко мне спиной. Я слышала, как он говорил, что у нее есть какой-то выбор, чтобы что-то сделать или сказать. Или же он сообщит какому-то Рейнхарту правду о Кэрол.

— Это было до смерти Кэрол? — уточнил я.

— Нет, после. Как раз перед тем, как Джули уехала от нас.

— Он что-нибудь еще говорил?

— Нет. Пейдж понял, что я стою у него за спиной. — Темные глаза Стеллы с интересом рассматривали мое лицо, стараясь понять мою реакцию. — Это как-то поможет вам, мистер Холман?

— Не знаю, — пожал я плечами. — Но все равно спасибо.

— Вы заслужили снисхождение после вчерашней расправы с вами Бликера. — Стелла улыбнулась. — Сегодня утром доктор Норрис строго отчитал его за это.

— Еще раз спасибо, мисс Уитком. — Я замялся. — Скажите, а каким образом, когда и где вы отдыхаете от всего этого кошмара?

— Ничего особенного, — сказала она искренне. — Каждый второй уик-энд я езжу в Сан-Франциско.

— Может быть, вы пообедаете со мной в ближайший уик-энд, в свое свободное время?

— С удовольствием, — ответила она без колебаний.

— Я живу в отеле «Кресчент», — сообщил я. — Может быть, вы позвоните мне, когда приедете в город? У вас не заняты эти выходные?

— Я обычно приезжаю в Сан-Франциско где-то около семи вечера в пятницу.

— Это уже завтра, поэтому почему бы нам прямо сейчас не условиться встретиться? — предложил я.

— Жду с нетерпением, мистер Холман.

— Прекрасно, — сказал я, — и спасибо за информацию.

Мисс Уитком открыла для меня дверь, и я приготовился шагнуть в просторную приемную.

— Вы должны знать кое-что еще о Джули Марчант, — прошептала она.

— И что же?

— Этот нервный срыв Кэрол — просто благопристойное название всему этому, — она была наркоманкой.

— Таблетки? — так же шепотом спросил я.

— Героин. Она находилась целый месяц в психиатрической больнице, потому что Джули уговорила ее провести курс лечения и… — Лицо Стеллы вдруг побледнело. — Было очень мило с вашей стороны заглянуть и поздороваться, мистер Холман. Я так рада, что доктор Норрис смог вам помочь! До свидания.

Она поспешно захлопнула перед моим носом дверь. Но я, быстро повернув голову, как раз успел заметить, что дверь кабинета мистера Норриса тихонько затворилась.

Глава 6

Салли Макки, отворив дверь своей квартиры, пронзительно взвизгнула, когда увидела, что это я. Ее голова была замотана шелковым шарфом, а лицо покрыто толстой маской чего-то напоминавшего растрескавшуюся черную грязь. Я отметил на ней лишь пижамную куртку и больше, по-моему, ничего. Но, правда, у меня и не было шанса проверить это, потому что длинные ноги быстро унесли ее из виду. Я закрыл входную дверь, прошел в гостиную и уселся на диван. Минут через десять, или около того, Салли появилась в белом свитере и облегающих черных брючках. Волосы уже были расчесаны и уложены в обычную прическу, с которой словно поиграл ветер. Лицо она успела полностью отскоблить — нигде не осталось ни единого пятнышка черной грязи. Серые глаза блондинки смотрели на меня холодно, брови в виде вопросительных знаков сошлись в одну линию.

— Рик Холман, — ледяным тоном сказала она, — не смейте больше так делать, никогда!

— Делать чего? — спросил я с невинным видом.

— Приходить к девушке, не предупредив заранее телефонным звонком. Я решила, что в моем распоряжении весь день, чтобы поработать над своей внешностью. Грязевая маска — это целое дело! А тут вы вдруг звоните в мою дверь в самый ответственный момент. Что за манера повсюду совать свой нос, Рик!

— Определенно это требует объяснений, — огрызнулся я. — Я имею в виду тот факт, что мой помощник наводит красоту в рабочее время!

— Ну? — Салли захлопала глазами. — Разве ты не хочешь, чтобы твой помощник был красивым? Откуда мне знать, может, ты дашь мне задание соблазнить кого-нибудь? Я ведь должна быть к этому готова, верно?

— Соблазнение может немного подождать, — буркнул я. — А сейчас будь хорошей девочкой и ответь мне на пару вопросов.

— О’кей. — Она уселась на диван рядом со мной. — Например?

— Например, где я могу найти Джонни Рейнхарта?

— У него где-то есть контора. Думаю, можно отыскать ее в телефонном справочнике.

— Отлично, кроме того, я хочу еще раз поговорить с Джули. Думаешь, сможешь организовать это для меня?

Вид у Салли был нерешительный.

— Не знаю. Вся проблема в том, как обойти Линка Пейджа! — засомневалась она.

— Это важно. Надеюсь, у него еще не прошла простуда и ты сможешь уговорить Джули прийти сюда еще раз, как это было прошлым вечером.

— А что я ей скажу? — растерялась блондинка.

— Скажи, что, если Джули честно ответит еще на пару моих вопросов, я перестану ее беспокоить.

— Ты это действительно сделаешь, Рик?

— Возможно, — сказал я уклончиво.

Салли надула губки:

— Не доверяешь своей красивой помощнице, да?

— Когда у меня будет, что тебе доверить, будь спокойна, ты это услышишь, — заверил я ее. — Дай мне адрес Рейнхарта, и я поеду повидаюсь с ним, пока ты будешь уговаривать Джули прийти сюда сегодня вечером.

— Я попытаюсь, но гарантировать ничего не могу. — Салли встала с дивана, отыскала телефонный справочник, полистала его и нацарапала адрес. — Вот. Во всяком случае, тут ты можешь найти Джонни Рейнхарта.

— Благодарствуйте. — Я взял у нее клочок бумаги и положил его в свой карман. — Чем занимается этот тип?

— Он поставщик или что-то в этом роде, — сказала Салли. — Ты вернешься сюда сразу же после встречи с ним?

— Не уверен. Если не вернусь, позвоню тебе, чтобы узнать, как ты уладила все с Джули, ладно?

— Ладно. — Салли кивнула. — Уговорю ее прийти сюда сегодня вечером. Значит, буду ждать от тебя большой премии, Рик Холман, правда?

— Не только ждать, ты даже можешь ее получить. — Я осклабился. — Возможно, я даже куплю тебе еще одну коробку с грязью!

Я просто почувствовал, как она буквально выжгла взглядом мне две дыры на спине, когда я покидал ее квартиру.

Контора Рейнхарта находилась в Норт-Бич и располагалась этажом выше бюро путешествий по Италии. Мне удалось справиться с сильным искушением купить себе билет на самолет до Рима и провести следующие пару недель, наблюдая за игрой струй воды фонтанов в Вилла д’Эсте. Вместо этого я поднялся на третий этаж и нашел дверь, украшенную отклеивающейся золотой надписью: «Дж. Рейнхарт, поставщик». Дверь привела меня в приемную размером с почтовую марку, которая вмещала обшарпанный стол, пару пыльных картотечных шкафов и скучающую блондинку. Вид у нее был словно ее притащили из ближайшей дискотеки после танцевального марафона.

Она посмотрела на меня как на какой-нибудь импортный товар, из Туркистана например, который она вовсе не заказывала. Потом с большим интересом принялась изучать ноготь большого пальца на своей правой руке. Мое воображение нарисовало даже фантастическую картину: возможно, на экране ее ногтя демонстрируется старый фильм, который идет только в дневные часы и был запланирован для показа после полудня.

— Вы не умерли! — напомнил о себе я. — Вы шевелитесь!

— Чего? — Она хотела приподнять брови, но они были только нарисованы.

— Я хочу видеть мистера Рейнхарта, поставщика, — заявил я.

— Вы что-то продаете? — поинтересовалась секретарша.

— Нет, — признался я и строго посмотрел на ее меланхоличное лицо. — Таких, как я, тут наверняка двое.

— Чего? — не поняла она.

— Дж. Рейнхарт, поставщик, — повторил я. — Он на месте? — Я указал на закрытую дверь в дальнем конце приемной.

— Ага. — В ее голосе звучало сомнение. — Но сейчас он очень занят.

— В такой-то дыре? — Я презрительно усмехнулся. — Вы, должно быть, шутите?

— Он сказал, чтобы его не беспокоили.

Блондинка снова углубилась в изучение своего ногтя. Но на этот раз я решил, что там показывали рекламный ролик, потому что она быстро потеряла к нему всякий интерес.

— Может быть, придете завтра? — с надеждой предложила она.

— Тогда будет слишком поздно — бомба должна взорваться ночью. Я сам устанавливал таймер.

— Бомба? — Глаза ее расширились до такой степени, что теперь оказались уже полуоткрытыми. — Что еще за бомба?

— Та, что я зарыл на Юнион-сквер полчаса назад. Придет полночь — и бам! — Я выразительно вскинул руки в воздух. — Нет больше Сан-Франциско, Беркли — тю-тю! Окланда тоже больше нет! Тогда мы, жители Лос-Анджелеса, будем править миром! — Я бросил на нее дикий взгляд, и блондинка как-то вся съежилась в своем кресле. — Подумайте об этом! — хихикнул я. — Сегодня — Дж. Рейнхарт, поставщик. Завтра — весь мир!

— Возьмите и просто войдите в его кабинет! — посоветовала барышня. — Уверена, он не станет возражать.

Я прошествовал за секретаршей к его двери со смутным чувством гордости, которое возникает, когда напустишь немного страха в чью-нибудь скучную жизнь, постучал и открыл.

— Приветствую вас, Дж. Рейнхарт, поставщик! — сказал я добросердечно.

Джонни Рейнхарт с хмурым выражением на лице поднял глаза от стола, заваленного бумагами.

— Какого черта вам тут нужно, Холман?

— Поболтать, — заявил я и немного продвинулся вперед, чтобы закрыть за собой дверь. — Как продвигается бизнес?

— Великолепно, — буркнул он. — Как раз сейчас у меня работы еще на три часа, поэтому давайте быстрее, ладно?

— Конечно. — Я прислонился к косяку двери, потому что единственный стул в помещении был тот, на котором, сидел хозяин. В сравнении с этим кабинетом, приемная была просто вестибюлем отеля «Дрейк».

— Кэрол Марчант, — начал я. — Ведь это Джули довела ее до психиатрической больницы, а не потеря родителей, верно?

— Верно. И что из этого? — ответил он.

— А вот и неверно!

Рейнхарт медленно провел рукой по подстриженным ежиком волосам.

— Черт побери, о чем вы тут болтаете? — зло бросил он.

— Я заглянул в лечебницу в Монтеррее, — продолжал я. — Кэрол была наркоманкой и принимала героин. Она лечилась в этой психушке от наркомании. А потом Джули привезла ее в другую лечебницу, чтобы сестра набралась сил.

Его глаза, как я заметил еще при первой встрече, превратились в ярко-голубые пятна, а белки приобрели розоватый оттенок. Они мне явно не понравились — и по их выражению я понял, что парень питает ко мне те же чувства. Только гораздо более сильные.

— Вы сошли с ума! — прорычал он. — Кэрол никогда…

— Конечно была, — перебил я его. — Похоже, она пристрастилась к наркотикам как раз после той ночи, когда велела вам убираться и оставить ее в покое. Возможно, неразделенная любовь привела ее к этому? Или, может, вы узнали, что она наркоманка, и поэтому порвали с ней?

— Послушайте, Холман! — Джонни приподнялся со стула, но передумал и снова плюхнулся на него. — А вы в этом уверены?

— Я видел записи, — не моргнув глазом солгал я. — Но сейчас меня интересует, где Кэрол брала наркотики. Как вы сами мне сказали, рядом с ней всегда были всего три человека: Джули, Пейдж и… вы!

— Если вы думаете, что я способен на такое, Холман, у вас, должно быть, крыша поехала!

— Не знаю, что и думать. И это правда, — констатировал я, притворяясь искренним. — Но такая девушка, как Джули Марчант, не могла однажды ни с того ни с сего решить, что ей нужен героин. А затем отправиться искать какого-нибудь торговца. Не так ли? Кто-то непременно поставлял ей наркотик. И этот кто-то должен был быть ей близок, верно?

— Пейдж? — прошептал он. — Если бы я был уверен, что это делал мерзкий негодяй Линкольн, я бы…

— Вы единственный человек, который точно знает, что этого вы не делали, — подытожил я. — Допустим, сейчас я поверю вам на слово. Остаются двое. Почему бы и не Джули?

— Эта ведьма способна на все! — Голос поставщика стал свирепым. — Но откуда, черт побери, Джули могла брать наркотик?!

— Хороший вопрос, — оценил я. — А может, он просто хранился в семье? Что, если Пейдж доставал наркотик для Джули, а она передавала его Кэрол?

Я видел, как Рейнхарт сосредоточился, обмозговывая такую возможность. И если бы я оставил его на Юнион-сквер, он не стал бы дожидаться полуночи, его нервы не выдержали бы. Вообще, это могло произойти с минуты на минуту.

— Во всяком случае, — непринужденно бросил я, — вы могли бы остаться тут и хорошенько поразмыслить над этим! Я буду держать руку на пульсе. А вы в случае чего сможете отыскать меня либо в отеле «Кресчент», либо через Салли Макки.

— Конечно, — пробормотал он, словно не слыша меня. — Ты попал в яблочко, Холман.

Когда я проходил через приемную, блондинка как-то вся съежилась и притворилась, что не видит меня.

— В полночь, — зловеще прошипел я, проходя мимо нее, — весь город выйдет на космическую орбиту!

Я вернулся в отель, поставил автомобиль в гараж и поднялся к себе в номер. Там меня ждала записка, которая содержала сообщение о том, что звонила мисс Макки. Она договорилась о встрече в восемь вечера в своей квартире. Я подумал, что мой помощник в юбке был действительно осторожен, оставляя для меня такую шифровку. И если в следующий раз кому-нибудь загорится заказать у администратора девушку по вызову, наверняка будет ясно, что речь идет о Салли. Я принял душ и переоделся. Затем спустился в бар при отеле и не спеша употребил пару порций горячительного. Я намеренно сделал это до того, как перехватил стейк быстрого приготовления в ближайшей забегаловке. Приблизительно без пяти восемь я уже звонил в дверь квартиры над антикварным магазинчиком в Китайском квартале.

Салли открыла дверь быстро. На ней было обтягивающее шелковое платье с разрезом сбоку, доходящим почти до бедра. И именно это делало ее живым воплощением всех грехов, о которых мечтает каждый мужчина. Я немедленно сообщил ей об этом, потому что принадлежу к тем, кто не скупится на комплименты. Но она даже не соизволила выслушать меня.

— Я было уже начала беспокоиться, — проговорила Салли по пути в гостиную. — Подумала, что тебе не передали мое послание или же ты просто вовремя не вернулся в отель. Тогда что бы я делала здесь с Джули?

— Тебе не о чем беспокоиться, — успокаивал я ее. — Холман здесь!

— Прекрасно! — бросила она. — Мог бы просто сообщить, что придешь, и это избавило бы меня от беспокойства.

— Однако как это тебе удалось уговорить Джули Марчант прийти сюда?

— Это было непросто. — Ее глаза хитро сверкнули. — Но ты был прав: очевидно, у Пейджа еще не прошла простуда, поэтому сегодня вечером он не мог сопровождать ее в клуб. Думаю, она так обрадовалась твоему обещанию навсегда оставить ее в покое после сегодняшней встречи, что готова на все. Джули придет рано, — значит, может появиться в любой момент, — потому что больше не может увиливать от десятичасового шоу.

— Прекрасно. — Я был доволен. — Если это сработает, ты тоже получишь большую премию.

— В этом я как раз не уверена. — Салли злобно посмотрела на меня. — С момента нашей встречи тут в полдень я все время ломала себе голову, пытаясь придумать, что бы попросить у тебя, но так ничего и не решила. Если ты действительно намерен оставить Джули в покое, тогда что будет?

— А в чем загвоздка? — спросил я.

— Я хотела сказать, что Ренек хорошо тебе заплатит только в случае, если ты уговоришь Джули подписать с ним контракт, верно?

— В противном случае он оплачивает мне только расходы, — сознался я.

— Значит, ты готов заплатить мне солидную премию из своих средств?

— Ты самая расчетливая блондинка из всех, с кем мне доводилось встречаться в жизни! — заметил я. — Вам должно быть стыдно, Салли Макки!

— Хорошо, — с горечью проговорила она. — Ничего мне не говори, Холман! В конце концов, я всего-навсего твой помощник, который делает всю черную работу.

Звякнул дверной звонок, и я был этому очень рад. Салли одарила меня недовольным взглядом. Он обещал продолжение состязания наших аргументов. И она, конечно, ничего не забудет и не упустит. Блондинка направилась к двери, а у меня образовалось время прикурить сигарету. Правда, очень скоро она вернулась в комнату вместе с Джули Марчант. Певица была одета почти в такой же, как и в прошлый раз, шелковый костюм. Только на этот раз лимонного цвета. Она села в кресло, аккуратно положила ногу на ногу и с опаской посмотрела на меня:

— Я пришла, потому что Салли заверила меня в том, что вы оставите меня в покое, если я отвечу еще на несколько ваших вопросов, мистер Холман.

— Верно, — подтвердил я.

— Я бы хотела приступить к делу как можно скорее, — попросила Джули. — Поэтому давайте приступайте, мистер Холман.

Я немного помедлил. Затем начал задавать вопросы:

— Где ваша сестра доставала героин?

— Что? — Джули часто заморгала. — Что вы сказали?

— Кэрол была наркоманкой, — холодно заявил я. — И именно по этой причине она провела месяц в психиатрической больнице. Но ведь откуда-то же она брала наркотики!

— Я… я не понимаю, о чем вы говорите! — Джули быстро отвернулась, обильные слезы полились из ее глаз.

— Рик? — спросила Салли нерешительно. — А ты…

— Замолчи! — бросил я. — Кэрол откуда-то брала наркотики. И кто-то ей их доставал. И этот кто-то был близок к ней. Рейнхарт утверждает, что это не он. Значит, остается либо Пейдж, либо… ее сестра Джули!

Я замолчал, ожидая разъяснений. Но единственным ответом мне были рыдания Джули Марчант.

— Вы пришли сюда отвечать на мои вопросы, — сказал я. — Однако до сих пор я не услышал еще ни одного ответа.

Джули подняла голову. Ее зеленые глаза сверкали.

— Я… я не знаю, — прошептала она. — Кэрол никогда ничего не говорила мне об этом. Я даже не знала, что она принимала наркотики. До момента, когда ей стало плохо и я вызвала врача, а он… — Она порылась в сумочке, нашла носовой платок и вытерла глаза. — Даже в лечебнице Кэрол не упоминала о наркотиках. Она просто отказывалась об этом говорить, повторяла, что с этим покончено.

— Думаете, поэтому она и совершила самоубийство? Из-за того, что у нее началась ломка, а она не хотела возвращаться к наркотикам?

— Нет. — Джули решительно покачала головой. — Уверена, не из-за этого. Она так успешно и быстро поправлялась, и доктор Норрис был ею так доволен…

— И все же я вас не понимаю, — искренне признался я. — Вы — прекрасная певица, возможно, к тому же и чертовски хорошая актриса. Не знаю, все вы мне солгали или только половину?

— Мне не нужно было приходить сюда, — горестно прошептала Джули. — Это было ошибкой.

— Не прихватив с собой Линка Пейджа для защиты? — раздраженно съязвил я. — Но ведь его основная задача защищать вас не от меня, верно? И от кого это он вас защищает?

— Я не могу этого объяснить, — сказала она с убитым видом. — Это… вы не поймете.

— Попробуйте, может, пойму! — предложил я.

— Нет. — Голос ее окреп. — Я должна сейчас же идти.

— Опаздываете на шабаш? — с издевкой осведомился я.

Джули тихонько всхлипнула. С округлившимися от страха глазами она вскочила на ноги, схватила сумочку и опрометью выбежала из комнаты. Салли бросилась было за ней, но я схватил ее за руку.

— Пусть идет, — бросил я.

— Но что… — начала было она.

Входная дверь со стуком захлопнулась за Джули Марчант, и я отпустил руку Салли.

— Я, кажется, задел ее за живое, — констатировал я. — И думаю, здорово задел.

— Что это ты говорил, будто Кэрол была наркоманкой… это верно?

— Думаю, да, — убежденно подтвердил я.

От удивления Салли так и осталась с открытым ртом.

— И ты думаешь, что это Джули доставала ей наркотики?

— В этом не уверен.

— Вот это да! — Ее буквально бросило в дрожь. — Это подтверждает рассказ Джонни Рейнхарта о ее странностях, правда?

— Вероятно. — Я пожал плечами. — Во всяком случае, теперь настало время побеседовать с этим Пейджем — Свенгали. Он, должно быть, сидит дома со своей простудой. Небольшой душевный разговорчик его подбодрит…

— Я говорила, что квартира у них в Саусалито? — с притворной беспечностью защебетала Салли. — Ее довольно трудно найти… хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Сам найду, — охладил ее пыл я. — Просто дай мне адрес.

Девушка смотрела на меня с нескрываемой издевкой.

— Да, ты — настоящий джентльмен! — выговорила Салли наконец. — Значит, я должна оставаться дома и — вот радость! — смотреть телевизор? — Блондинка с сожалением посмотрела на серебряное платье и глубоко вздохнула. — Знаешь, я всегда наряжаюсь подобным образом, чтобы просто остаться в одиночестве дома… разве это не мазохизм?

— Вовсе нет, сладкая моя!

— Ну, думаю, сегодня вечером мне придется позаботиться об этом. Я увижу тебя завтра утром?

— Конечно, — заверил я ее. — И я помню, что должен непременно позвонить тебе, прежде чем появиться: сегодня днем твоя грязевая маска просто ошеломила меня.

— Можешь убираться отсюда к чертовой бабушке, Холман! — сказала она сквозь зубы.

— Не трудись, не надо провожать меня до двери, — галантно заметил я. — Сам найду дорогу.

Ее зубы были крепко сжаты. Но разъяренное «Что б ты сдох!» прозвучало громко и отчетливо.

Я небрежно помахал Салли рукой и вышел из гостиной в прихожую. Там открыл входную дверь, затем с шумом захлопнул ее — перед своим собственным носом. Проделав это, я замер, затаил дыхание и прислушался. Какие-то, как мне показалось, нескончаемые секунды из комнаты не доносилось ни звука, затем послышался хрустящий шелест ее серебряного платья — Салли куда-то пошла. Наконец я услышал, как она взяла трубку и набрала номер.

— Это Салли, — сказала она кому-то. — Он только что ушел… на пути… хочет повидаться с тобой. Я дала ему адрес. Все сделала правильно?.. Джули приходила сюда, Холман сообщил ей, что Кэрол была наркоманкой… Я не знаю, откуда он это узнал или кто ему сказал об этом… Он, черт возьми, мне ничего не говорит!.. Ну, Холман снова виделся с Рейнхартом… Рейнхарт отрицает, что снабжал Кэрол наркотиками. Поэтому остается думать, что это либо Джули, либо ты… Джули сказала, что ничего не знала о том, что Кэрол принимала наркотики, пока той не стало плохо… Нет, вот и все. Эй! Это что еще за шабаш? Холман сказал ей что-то насчет шабаша, и она чуть было не бросилась бежать!.. Я знаю, что она слегка со сдвигом, дорогой. Но чтобы… О’кей, о’кей! Я забыла об этом. Послушай, сейчас Холман несется сломя голову в Саусалито. Почему бы тебе не воспользоваться ситуацией и не заглянуть сюда на пару часов? Джули будет выступать в двух шоу, а Холман не вернется сюда сегодня вечером. Мы в полной безопасности. Я так скучаю по тебе, любимый!.. Хорошо! — Ее голос стал нежнее нежного. — Я буду ждать тебя, любимый!

Я услышал щелчок: блондинка повесила трубку. Затем удаляющееся шуршание ее платья. Наконец воцарилась полная тишина. Я медленно вернулся в пустую гостиную. Дверь спальни была полуоткрыта, и квадрат света оттуда падал на ковер. Я уселся в кресло, напротив двери в спальню, и закурил сигарету. Потом тихонько кашлянул.

Дверь спальни тотчас же открылась пошире, и оттуда выглянула белокурая голова с растрепанной прической. Вечно испуганные серые глаза моего бывшего помощника наткнулись на меня и в крайнем изумлении остекленели.

— Ага! Вот и наша Мата Хари! — нашелся я. — Ну как шпионский бизнес сейчас, процветает?

Глава 7

— Рик!

Салли попыталась растянуть губы в жалкой улыбке, но они почему-то не слушались хозяйку. После короткой вынужденной паузы из-за двери спальни показалось все остальное. И это стоило того, чтобы его внимательно рассмотреть. Она успела снять серебряное платье, и теперь на ней оставался лишь основной минимум одежды, состоящий из черного кружевного лифчика и таких же панталончиков с фривольной белой кружевной оборкой, окружающей ноги.

— Как ты попал сюда? — Салли надула губки, стараясь вернуть своему голосу обычные интонации. — Ты напугал меня, негодяй!

— Мой друг актер называет подобные действия элементарной профессиональной хитростью, — пояснил я. — А именно: я прощаюсь, прошу, чтобы меня не провожали, открываю входную дверь, после паузы хлопаю ею и потом стою, затаив дыхание. — Я вяло улыбнулся. — Таким образом можно услышать самые секретные телефонные разговоры.

— Неужели ты был тут все это время? — испугалась Салли.

— Схватываешь на лету, моя сладкая, — подтвердил я.

Салли на негнущихся ногах доковыляла до дивана и очень осторожно, словно он был стеклянным, уселась на него.

— Ничего не понимаю, — проговорила она.

— Ты веришь в совпадения, Салли? — вдруг спросил я.

— Что? — Ее брови поползли вверх.

— Ну, помнишь, вечером, когда я отправился в артистическую уборную Джули на встречу с Пейджем, а ты просто случайно туда зашла? — пояснил я. — Совпадение, верно?

— А что же еще? — Салли невинно захлопала ресницами.

— А вот еще, — невозмутимо продолжал я. — Ты пригласила меня сюда выпить, представилась лучшей подругой Джули и рассказала, что у нее была сестра Кэрол, которая недавно покончила с жизнью. Ты даже дала мне название лечебницы, где это произошло. Следующим вечером ты вспомнила имя приятеля Кэрол Джонни Рейнхарта. Затем ты охотно организовываешь мне встречу с ним прямо здесь — и тем самым обеспечиваешь себе работу в качестве моего помощника. Позднее, тем же вечером, Джули тоже чисто случайно зашла сюда, разыскивая меня. Сегодня совершенно случайно тебе удалось убедить Джули прийти сюда на повторную встречу со мной. Полагаю, это делает тебя незаменимым Пятницей в юбке, дорогая. Когда ты под рукой, мне больше не нужно работать. Я могу сию же минуту выйти в отставку и передать все дела тебе!

— Рик, это плохая шутка. — Ее голос звучал обычно, но из серых глаз исчезло удивление, они стали холодными и настороженными.

— Я прослушал весь твой разговор с твоим любимым Линком Пейджем! — прорычал я. — Итак, кончай строить из себя дурочку!

Салли медленно втянула в себя воздух. От глубокого вздоха кружева, прилипшие к пышной груди, еще больше натянулись и чудом удерживали ее натиск.

— Хорошо! — бросила она. — Теперь ты все знаешь — и можешь убираться отсюда к черту!

— Пейдж подсадил тебя поближе ко мне, чтобы точно знать, что я делаю и что думаю, — резко сказал я. — В этом есть смысл. Скажу больше: он заставил тебя рассказать мне о самоубийстве Кэрол в лечебнице и обеспечил мне встречу с Джонни Рейнхартом. Уверен, что и первый визит Джули — тоже его идея. Да и о втором он знал. Откуда?

— Почем мне знать! — Салли разозлилась. — Почему ты не спросишь об этом у него? Он в любой момент может здесь появиться.

— Ты же его подружка, — небрежно бросил я. — Поэтому, возможно, знаешь вот что: если Джули Марчант не привлекает его как женщина, почему он так сильно к ней привязан? Определенно не из-за денег, которые она зарабатывает пением. В противном случае он наверняка согласился бы, чтобы Пол Ренек раскрутил ее. Следовательно, после первого же предложения Ренека Пейдж заставил бы ее подписать с ним контракт. И отхватил бы себе большие проценты от этой сделки. Ренеку ведь было наплевать на условия контракта, он лишь мечтал заполучить Джули Марчант в свои руки. Все это говорит о том, что у Линка должна быть другая причина для того, чтобы так крепко вцепиться в Джули, — наверняка это важная причина?

— Откуда мне знать! — повторила Салли. — Я ужасно устала от этого допроса с пристрастием, Холман. Я уже сказала — убирайся отсюда к дьяволу!

— Я не уйду, пока не узнаю правду! — рявкнул я. — Даже если мне придется подвергнуть тебя пытке!

Она презрительно рассмеялась:

— Тебе? Ты шутишь! Ты неправильно воспринимаешь реальную действительность, Холман!

Я встал с кресла и медленно направился к дивану. Она сидела молча и смотрела на меня с иронической усмешкой на губах. Я уселся рядом с ней, и Салли громко рассмеялась:

— Если собираешься применять силу, советую поторопиться, Холман. Линк будет здесь с минуты на минуту. А он действительно крутой парень, не такой слабак, как ты!

— Посмотрим, — процедил я. — Я сделаю так, что у тебя не будет возможности открыть ему дверь.

— В этом нет необходимости, — самоуверенно заявила она. — У Линка есть ключ.

— Я так и знал! — вырвалось у меня.

Я протянул руки и схватил ее за волосы, затем притянул ее лицо поближе и страстно стал ее целовать. Блондинка отчаянно отбивалась, но у нее не было свободы действий, поскольку я своим телом буквально припечатал ее спину к дивану. Я усердно трудился, размазывая помаду по ее лицу, затем вцепился зубами ей в нижнюю губу. Салли резко вскрикнула от боли и, услышав, как открывается входная дверь, подавилась собственным голосом.

— А вот и Линк! — Глаза ее ликующе блестели. — Он разрежет тебя за это на мелкие кусочки.

— Возможно, ты и права, — задумчиво протянул я.

В довершение всего я взъерошил ей волосы, рванул бретельку лифчика, и она порвалась. Пока Салли ловила ее, я потянул черное кружево, свободное от бретельки, вниз, врезультате чего полностью обнажилась ее прекрасная правая грудь. Шаги позади меня замерли. Очевидно, Пейдж, войдя в гостиную, увидел нас вдвоем на диване.

— Что за чертовщина?! — загремел его голос в тишине комнаты.

Я медленно повернул голову и в упор посмотрел на него. Тонкие губы парня побелели от ярости, а его бледно-голубые с нависшими веками глаза были полны ненависти. Пальцы рук конвульсивно сжимались в кулаки. Одним словом, весь вид Линкольна Пейджа говорил о его состоянии, что было хорошо.

— Ох, вспомнил, — небрежно сказал я. — Салли хочет, чтобы ты вернул ей ключи.

— Она хочет… — Линк чуть было не захлебнулся злобой при этой мысли.

Салли оставалась сидеть на диване, вытянувшись в струнку и выпучив глаза. При этом вид у нее был как у участницы какой-то римской оргии. Спутанные космы свисали на лицо, а рот — словно у циркового клоуна, с размазанной по всей физиономии помадой. Разорванный лифчик и обнаженная грудь определенно создавали нужную мне картину, последним же штрихом в ней была распухшая нижняя губа Салли, которую я как следует прикусил. Если вся мизансцена заслуживала описания в тысячу слов, то эта распухшая губа стоила пяти романов!

— Линк! — пробормотала Салли, и это получилось у нее довольно хрипло, словно ею до сих пор владела сильная страсть. — Линк? — В глазах девушки появилась тревога, когда на этот раз ее голос прозвучал еще хуже. — Это не… — Салли конвульсивно сглотнула и откашлялась. Но эта очередная попытка привести голос в порядок была похожа на последний вздох сдавшейся женщины.

— Не волнуйся, сладкая моя.

Желая успокоить ее, я похлопал блондинку по бедру, а она от прикосновения моей руки вздрогнула, словно это была раскаленная докрасна игла.

— Салли пытается сказать следующее, — хладнокровно начал я. — Тебя, парень, вывели на чистую воду! Та чушь, которую Салли плела тебе по телефону о том, что я помчался сломя голову в Саусалито, была обыкновенной уловкой. Однако мы должны поблагодарить тебя за идею сделать Салли моей помощницей, потому что это действительно принесло хорошие результаты. Поэтому, советую, купи себе розовые очки и смотри через них на Джули Марчант. Это все, что тебе остается. Да и с певицей ты не долго пробудешь. Во всяком случае, теперь, когда Салли порассказала мне о твоих проделках и больших планах на будущее!

— Линк! — Салли предприняла отчаянную попытку объясниться с Пейджем. — Это неправда! Он набросился на меня…

Ее язык и верхняя губа все время цеплялись за распухшую нижнюю губу, поэтому слова вылетали подобно приглушенному жужжанию. Все это было похоже на звук, который издает пчелиная матка, которую только что отделала оса. Сидя рядом с девицей и сосредоточившись, я с трудом мог уловить смысл того, что она говорила. Но для Пейджа, стоявшего на порядочном расстоянии от дивана, это было просто невозможно.

— О’кей! — Линк вытащил из кармана ключ от входной двери и швырнул его через всю комнату. — Вам двоим еще достанется!

— Не нужно речей, Пейдж, — с издевкой сказал я. — Истерика или рыдания по пути к выходу прекрасно подойдут!

Из его глотки вырвалось подобие львиного рыка. Размашистым шагом Пейдж двинулся ко мне. В последний момент я соскользнул с дивана на колени, схватил его за щиколотки и рванул к себе. Сила инерции сделала свое дело. Линк отчаянно завыл, когда, перелетев через спинку дивана, со всего размаху рухнул на обеденный столик в стиле модерн, развалившийся под тяжестью его тела на куски. Я встал на ноги и оглядел нанесенный ущерб. Теперь стол был пригоден разве что на дрова. Пейдж с белым как мел лицом и открытым ртом с трудом поднимался на четвереньки. При этом он тщетно пытался сделать глубокий вдох. Я решил, что лучше ему это сделать в любом другом месте. Поэтому обошел диван, схватил его сзади за пиджак и потащил вон из комнаты.

К тому времени, как я открыл входную дверь, Линку удалось восстановить дыхание и он стал проявлять желание сопротивляться. Я все же выволок его на лестничную площадку. Но тут ему удалось высвободиться из моих рук, и он начал подниматься на ноги. И тогда я ладонью изо всех сил толкнул его в рожу. Линк отшатнулся, попятился и полетел вниз по лестнице с грохотом сошедшего с рельсов поезда. Так он пересчитал своими ребрами все ступеньки. Некоторое время он мешком неподвижно лежал внизу. Потом медленно принял вертикальное положение и неуклюже захромал прочь. Я вернулся в квартиру, осторожно прикрыл за собой входную дверь и последовал в гостиную.

Салли встретила меня мрачным взглядом. И вдруг блондинка закатила глаза, а ее пятки начали лихорадочно отбивать чечетку на полу. Рот ее широко открылся, и оттуда вырвалось какое-то завывание. Оно походило на шотландскую элегию, оплакивающую украденный кошелек, или, возможно, ирландский плач по ушедшему гному. Но в любом случае эти звуки не ласкали слуха. Я стал припоминать приемы первой помощи в подобных случаях. Отправился на кухню, налил кувшин холодной воды, затем вернулся к дивану и медленно вылил содержимое ей на голову. В ту же секунду стенания прекратились, пятки перестали отбивать дробь, а все ее тело обмякло.

— Не о чем больше беспокоиться, сладкая моя, — радостно сообщил я ей. — Пейдж ушел, и могу поспорить, он никогда больше сюда не вернется.

Неожиданно для меня Салли разразилась слезами. Я попросту ничего не мог понять. Хочу сказать, я думал, что она должна быть мне признательна, благодарна за это, а вместо благодарности Салли вдруг стала лить слезы. Но тут я философски решил, что никто и никогда не поймет этих женщин. Я приготовил пару хороших порций спиртного, что обычно помогает при потрясениях, и осторожно вложил один бокал в руки Салли. Это было ошибкой — она выплеснула содержимое прямо мне в лицо. Следовательно, мне пришлось кое-как вытереть физиономию с помощью носового платка, после чего я уселся в кресло подле нее, отпил из своего бокала и закурил сигарету.

Некоторое время спустя Салли успокоилась и перестала плакать. Она сидела со скорбным выражением лица, словно небо обрушилось, а ей предстоит собирать его обломки и снова складывать их вместе.

— Надеюсь, ты понимаешь, — невнятно проговорила она, едва шевеля распухшей губой, — ты стал убийцей!

— Как это? — вежливо осведомился я.

— Линк этого не оставит — он вернется и убьет меня!

— Я бы не стал так беспокоиться, — убеждал я ее. — Этот парень очень скоро найдет себе новую глупую блондинку и…

— Он убьет меня, потому что я слишком много знаю! — яростно забубнила Салли. — Ты понимаешь это, глупая горилла?

— Есть простой способ все уладить, — беспечно предположил я.

— Например?

— Например, ты расскажешь мне все, что тебе известно. Тогда ему уже придется убивать нас двоих, — пояснил я. — А мы пойдем и расскажем, что знаем, еще двоим. Тогда ему придется убивать уже четверых. Потом они пойдут и…

— Эй, заткнись! — простонала Салли. — Я убью тебя своими руками, как только ко мне вернутся силы!

— Не торопись, у нас впереди вся ночь, — дружелюбно заметил я.

— Убирайся отсюда! Чтоб ты сломал себе шею на лестнице! — завизжала она.

— Ладно, — кивнул я. — Это отличная идея. Я не хочу здесь присутствовать, когда Линк вернется сюда, чтобы…

— Нет, не уходи! — Глаза ее расширились. — Не оставляй меня одну… я… — Салли крепко зажмурила глаза и сжатыми кулачками заколотила себя по бедрам. — Ах ты!.. Как подумаю о положении, в которое ты меня поставил… — Она долго подыскивала подходящие для этого случая слова. — Оставайся же! Приготовь мне чего-нибудь выпить, чтобы прояснились мозги.

— Все, как скажешь, сладкая моя, — согласился я.

Салли с трудом встала с дивана и замерла, уставившись на меня. Вид у нее был довольно жалкий. Короткие волосы прилипли к черепу, тушь с ресниц растеклась вокруг глаз, рот все еще был как у циркового клоуна, а распухшая нижняя губа вздулась и походила на небольшой воздушный шарик. Что же касается разорванного лифчика и всего прочего, то можно было подумать, что она — единственная уцелевшая жертва землетрясения.

— Что ты скалишься? — возмутилась наконец Салли.

— Пойди и посмотрись в зеркало, — посоветовал я.

Она исчезла в спальне и тотчас же оттуда послышался громкий горестный возглас, свидетельствующий о том, что Салли увидела себя в зеркале. Затем дверь резко хлопнула. Я прикончил свой бокал, приготовил две свежие порции и принес их в гостиную. Примерно минут через, десять Салли появилась в безукоризненной шелковой пижаме болотного цвета с тюрбаном того же тона на голове. Опухоль на нижней губе немножко спала, она, видимо, прикладывала к ней холодный компресс. Девушка опять уселась на диван и отпила немного из бокала, который я ей дал.

— Чувствуешь себя лучше? — проявил я заботу.

Она натянуто улыбнулась, показав зубы:

— За один час он разрушил всю мою жизнь, а теперь еще спрашивает, как я себя чувствую. Да кто ты такой? Еще один маркиз де Сад?

— Вот было бы здорово! — Я на минутку задумался. — Прекрасно. Я буду маркизом и стану называть тебя Джастиной. И в этом случае придется подвесить тебя к потолку вниз головой и бросать в тебя горячие оладьи, обмакнув их в сироп! Замечательно!

— Ох, заткнись и дай мне сигарету! — устало приказала она.

Я сделал, что она просила, и прикурил сигарету для нее. Салли сначала курила молча. Потом скосила на меня глаза.

— Что ты сделал с Линком? — поинтересовалась она.

— Он упал с лестницы, — невозмутимо соврал я.

— Скажи уж, что ты спустил его с лестницы. Он цел?

— Конечно. Встал и, посвистывая, ухромал прочь.

Салли нервно сделала большой глоток бурбона.

— Наверняка за это он убьет нас обоих! Нам уже пора двигаться куда-нибудь в Мексику, вместо того чтобы тут рассиживать!

— Линк должен непременно тебя убить просто потому, что ты слишком много знаешь о чем-то? — спросил я.

— Если бы у меня еще осталось чувство юмора, я бы сейчас рассмеялась, — сказала она с горечью. — Знаешь, почему? Потому что я не знаю!

— Да ну! — с издевкой воскликнул я.

— Я знаю, что знаю слишком много, но, честно, не знаю, что именно!

Я на мгновение закрыл глаза, потом снова открыл. Салли все еще сидела там и наблюдала за мной. Моя уверенность в том, что в первый раз я правильно ее понял, окрепла.

— Ты считаешь, что слишком много знаешь о Пейдже, а теперь это опасно для тебя? — медленно сказал я.

— Верно. — Она кивнула.

— Но не знаешь, что именно?

— Так оно и есть, точно! — снова кивнула она.

— Ну, братец! — Я откинулся на спинку стула. — И почему я не занялся работой полегче, ядерной физикой например?

— Во всем ты виноват, Рик Холман, — огрызнулась Салли. — Ты втянул меня в свою игру и теперь должен вытащить из этой истории!

— Ладно. — Я беспомощно пожал плечами. — Что я теряю, кроме собственного рассудка? С момента нашей первой встречи у двери артистической уборной Джули Марчант в «Закованном козле», ты говорила мне то, что велел тебе Пейдж, верно?

— Верно.

— Поэтому предлагаю попробовать переосмыслить все происшедшее, а ты тем временем скажешь мне всю правду.

Салли задумалась.

— Думаю, можно попытаться, — проговорила она с некоторым сомнением. — Кое-что мне кажется очень запутанным.

— Знаю, что кажется! Ты говорила, что была лучшей подругой Джули. Это правда?

— Ну, полагаю, что да — в некотором роде, — замялась она. — Была до тех пор, пока Линк не попросил меня, — это тоже несколько запутанно. Я рассказала, что познакомилась с Джули на уроках пения. Это правда. И мы были хорошими друзьями. Затем я встретила Линка и потеряла голову, словно спрыгнула с крыши собора Святого Марка, или что-то в этом духе. Однажды в разговоре я случайно упомянула, что Джонни Рейнхарт был дружком Кэрол, и он тут же попросил меня познакомить его с Джули.

— Постой-ка! — заорал я. — Какое имело значение, что Джонни Рейнхарт был дружком Кэрол?

— Ну, Линк сказал, что они с Джонни вроде как конкуренты по бизнесу и…

— Это нужно понимать так, что Пейдж тоже занимается поставками? — уточнил я.

— Не думаю, — небрежно бросила она. — А что?

— А то, что именно этим бизнесом занимается приятель Кэрол Джонни Рейнхарт, — нервно констатировал я. — И как же они могут быть конкурентами, если занимаются разными делами? — Я постарался успокоиться, восстановил нормальное дыхание. Потом начал все сначала: — Какой бизнес у Линка Пейджа?

— Думаю, теперь мне уже все равно, и я могу сказать тебе то, что он всегда хотел, чтобы хранилось в секрете, — Линк занимается ночными клубами.

— Такими, как… — напирал я.

— Он владеет «Закованным козлом», но даже его служащие об этом не знают, — сообщила наконец Салли.

— Почему же Пейдж держит это в таком секрете?

Девушка беспомощно пожала плечами:

— Не представляю. Может быть, знание этого факта дает основание считать, что я знаю слишком много. Но не знаю, знаю ли я…

— Давай больше не будем без конца повторять одно и то же! — взмолился я. — Остановимся на том, что Пейдж и Рейнхарт конкуренты. Итак, Линкольн Пейдж захотел познакомиться с певицей Джули Марчант для того, чтобы встретиться с ее сестрой Кэрол, которая была подружкой Джонни, верно?

— Думаю, что да. — Салли нервно улыбнулась. — Все действительно очень запутанно, правда?

— Просто продолжай, пожалуйста, — нетерпеливо пробормотал я. — Что произошло после того, как Линк познакомился с сестрами Марчант?

— Он начал постепенно выводить Джули в свет. Иногда я тоже бывала с ними, иногда — нет. Но все было в рамках, понимаешь? Линк объяснил, что хочет только получше узнать Кэрол через сестру, и никогда не волочился за Джули.

— И тогда?

— С Кэрол стало плохо. И когда она уже собиралась домой после психушки, Джонни Рейнхарт настоял, чтобы она поехала в ту лечебницу и некоторое время отдохнула там. Когда Линк услышал об этом, он по-настоящему разозлился и велел Джули ехать вместе с Кэрол и проследить, чтобы там за ней был хороший уход. И Джули поехала.

— И Кэрол покончила с жизнью, — нетерпеливо подсказал я. — И что потом?

— Линк некоторое время об этом не знал. А когда узнал, то однажды ночью рассказал мне об этом здесь. Я никогда не видела его в такой ярости! Он наговорил множество жутких вещей, например, что следующей будет Джули или он. Но он сможет позаботиться о себе, а она — нет. Я узнала, что он привез Джули снова в Сан-Франциско и подыскал ей квартиру в Саусалито. Можешь представить, как я отреагировала на эту миленькую новость! С его легкой руки я встретилась с ней. Джули была на грани нервного срыва после всего, что произошло, и я больше уже не беспокоилась, что они с Линком могут быть вместе. Затем, через несколько недель, он заставил ее петь в своем клубе.

— А что делал этот приятель Кэрол, Джонни Рейнхарт, все это время?

— Я с ним не виделась и ничего о нем не слышала. Решила, что он просто смылся после смерти Кэрол.

— Ладушки, — сказал я. — И тут появился менеджер Ренек и предложил Джули контракт, от которого за нее отказался Пейдж. А вскоре приехал и я.

Салли прикончила свой бокал и с надеждой посмотрела на меня. Но, увидев мерзкое выражение моего лица, покорно пожала плечами:

— Ну, той ночью я была в клубе, в уборной Джули, вместе с ними, когда официантка принесла твою записку. Линк сообщил, что знает, кто ты такой, — что-то вроде частного детектива с хорошей репутацией в шоу-бизнесе. Он также слышал, что Ренек нанял тебя и поручил уговорить Джули передумать насчет контракта. Поэтому Линк выставил меня за дверь, чтобы Джули не могла слышать, о чем мы с ним говорим, и попросил меня об одолжении. Он сказал, что, если я смогу добиться твоего расположения, ему это здорово поможет. Потому что тогда он будет знать, что ты делаешь и что замышляешь.

Затем мы устроили спектакль: я снова вошла в уборную Джули через пять минут после тебя и притворилась, что просто захотела повидаться с ней. Пейдж должен был выдворить меня, а следом и тебя. То есть предоставить мне возможность сделать вид, что я так же рассержена на него, как и ты. И таким образом мы должны были познакомиться с тобой. Во всяком случае, — Салли зло улыбнулась, — ты мастерски сыграл свою роль, насколько я помню.

— Я тоже помню, — огрызнулся я. — И Линк подсказал тебе, что ты должна мне поведать? Например, о сестре Джули и о том, что она совершила самоубийство в лечебнице в Монтеррее…

— Правильно. Он еще добавил, что Ренек называл Линка чудовищем, которое держит Джули в своей власти. Поэтому было бы неплохо и с тобой сыграть такую же шутку — я имею в виду намек на Свенгали.

— Ну а что же все-таки с Джонни Рейнхартом?

— Конечно же это идея Линка, — продолжала Салли. — На следующий день Пейдж позвонил мне и сказал, что я должна связаться с Рейнхартом и сообщить ему о тебе. Рик Холман, мол, действительно заинтересовался самоубийством Кэрол, местом, где оно произошло, и все такое. Поэтому желательно, чтобы приятель Кэрол Джонни добровольно переговорил с тобой и расписал, какой ведьмой была Джули в отношении своей сестры. И что она не подписывает этот контракт потому, что просто не хочет этого делать. Линк велел заверить Джонни, что если он все это так преподнесет тебе, то ты решишь, что дело безнадежное, и отстанешь.

— И поэтому Джонни явился и устроил весь этот спектакль, — напомнил я. — А следом пришла Джули.

— Линк говорил, что это была психическая атака! Рейнхарт вместе с Джули увидели в автомобиле за углом одного из многоэтажных домов. Он видел, как Джонни ушел, и через пять минут послал сюда Джули.

— Значит, все это шикарное сексуальное представление и чушь насчет Пятницы в юбке, которое ты устроила для меня, было запланировано? — зарычал я. — Ты знала, что тебе ничего не грозит, потому что приход Джули изменит обстановку?

— Конечно, — сказала Салли спокойно. — Тогда я была еще девушкой Линка Пейджа, помнишь?

— И это был его план, заставить Джули заявиться сюда и упрашивать меня оставить ее в покое?

— Думаю, что да, — подтвердила Салли.

— Самое время еще выпить, — решительно заявил я, взял бокалы и пошел на кухню приготовить свежую порцию спиртного. Вернувшись в гостиную с полными бокалами, я уселся на диван рядом с Салли. Она не возражала.

— Все это говорит тебе о чем-то, Рик? — спросила она с надеждой. — Я ведь была права? Я имею в виду, что знаю слишком много и Линк опасен для меня.

— Расскажи мне еще что-нибудь о ночном клубе «Закованный козел». Ты туда часто ходила? — попросил я, отхлебнув из бокала.

— Попробую вспомнить. С тех пор как Джули поселилась в квартире в Саусалито, единственной возможностью увидеться с Линком было встретиться в клубе, когда она пела, а он заглядывал туда на часок.

— Клуб приносит доход?

— Конечно. Линк там все изменил, и с тех пор в клубе заметно прибавилось посетителей.

— Что значит — все изменил? — не понял я.

— Ну, раньше это была просто забегаловка под названием «Последняя надежда». После того, как Линк привез Джули из лечебницы, у него возникла мысль назвать ее «Закованный козел». Переименовав заведение, Пейдж решил ввести некоторые новшества. Ну, например, стал зажигать замысловатые свечи, взял на работу девиц в черных колготках и тому подобное. Он считал, что такая обстановка больше подходит к песням, которые поет там Джули.

— Какого рода клиенты посещают «Закованный козел»?

— Не знаю. Думаю, всякие. А что? — Салли пожала плечами.

— Мне просто пришло в голову, не оставляет ли кто-нибудь из них свои метлы у барышни в гардеробной.

— Все шутишь? — спросила Салли с сомнением в голосе.

— Я не совсем уверен, что это шутка, — честно ответил я.

— Рик, ты не ответил на мой вопрос: следует мне опасаться Линка?

— Определенно, — с самым серьезным видом проговорил я. — Этот парень считает, что ты ему дважды изменила со мной. Он застал нас в ситуации, прямо скажем, компрометирующей. Потом, как известно, я спустил его с лестницы. Думаю, я не слишком деликатно с ним обошелся, но винит-то в этом он тебя!

— У детектива Холмана изысканные манеры при улаживании разных проблем, — промямлила Салли. — Ну так что же мне делать?

— Не спрашивай, — цинично отрезал я. — Это твоя проблема. Лично я сейчас допью свою порцию, а потом пойду в отель и посплю. Все эти физические упражнения изрядно меня утомили!

— Рик! — В ее голосе звучал страх. — Ты не можешь!

— Что не могу? — жестко спросил я.

— Оставлять меня вот так… Он вернется и убьет меня! — взмолилась Салли.

— Ну и что? — Я был безжалостен.

— Ну… — Губы блондинки задрожали. Гримаса отчаяния исказила ее лицо. А ведь первоначально она планировалась как соблазнительная улыбка. — Ты не мог бы остаться здесь на ночь?.. — Салли сделала большой глоток. — Со мной.

— Меня всегда можно подкупить. Если, конечно, взятка достаточно крупная, — констатировал я. — И что же ты предлагаешь?

По выражению ее глаз я понял, что она хотела бы, чтобы меня поразила молния. Но ей приходилось выбирать из двух зол меньшее — либо представляющий смертельную опасность Пейдж, либо похотливый Холман. Наконец Салли решила, что нет ничего хуже смерти.

— Себя, — сказала она тоненьким голоском.

— Хочу сделать тебе соблазнительное предложение, — сообщил я ей. — На этот раз будь моей помощницей по-настоящему. Поработай со мной над известным дельцем. И если совместными усилиями мы в конце концов заставим Джули Марчант подписать контракт с Ренеком, я заплачу тебе большие премиальные. Более того, я останусь здесь на ночь, на случай, если Пейдж задумает вернуться, чтобы перерезать тебе горло. Но проведу эту ночь на диване. Поэтому можешь использовать спальню по своему усмотрению.

Салли не поверила своим ушам.

— Ты, должно быть, стал ангелом? — спросила блондинка, запинаясь.

— Мужское самолюбие, — сказал я ей. — Шантажировать девушку, чтобы она легла со мной в постель? Это задевает меня и лишает всякого удовольствия.

— Ты хочешь сказать, что барышня должна делать это добровольно?

— Верно.

— Ты в этом уверен? — переспросила Салли.

Я подтвердил.

Салли быстро встала с дивана и почти бегом направилась в спальню. Вернулась она с полосатым шелковым одеялом и подушкой в руках.

— В диване вылезают пружины! — с ликованием в голосе воскликнула она, сваливая все это рядом со мной. — И кроме того, доброволец из меня никакой!

Я с сожалением проводил ее взглядом, когда она побежала в спальню, потом до меня донесся последний злорадный смешок и дверь громко захлопнулась.

Через пять минут я понял, что Салли совсем не шутила — в диване действительно были какие-то комки, и довольно твердые, но и поверх этих комков были еще комки. Кроме того, было еще одно неудобство — эта чертова штука оказалась мне коротка, и я на ней просто не умещался. Я пробовал улечься так, чтобы мои ноги свисали с одного конца. Затем — чтобы голова свешивалась с другого. В любом случае мне было одинаково неудобно. Две томительные минуты мазохизма — и я решил послать все к чертям, встал и пошел на кухню. Я приготовил себе спиртное и отнес в гостиную, затем уселся на диван и некоторое время предавался размышлениям.

Было смешно сидеть на этом чертовом диване в трусах и так провести бессонную ночь. В то время как совсем рядом в спальне красивая блондинка безмятежно спит одна. И до какой глупости может довести меня мое самолюбие?! И чего плохого в небольшом аккуратном шантаже?! Я подспудно понимал, что вся загвоздка тут была во времени. Слишком поздно было пересматривать свое отношение к шантажу, потому что я уже отговорил себя от подобной возможности. Поэтому единственное, что мне оставалось, — это прямые действия или, возможно, небольшая хитрость.

Я опустошил бокал, выключил свет, затем на цыпочках прокрался до прихожей, открыл входную дверь и тут же резко захлопнул ее. Как только она с громким щелчком захлопнулась, я помчался в темноте назад и, нырнув на диван, натянул одеяло до шеи. Очень скоро дверь спальни отворилась, полоска света упала на ковер, и из-за двери показалась светлая голова со спутанными волосами.

— Рик? — позвала Салли.

— А? — сонно откликнулся я.

— Ты что-нибудь слышал?

— Нет, — недовольно проворчал я.

— Мне показалось, хлопнула дверь, — испуганно сказала Салли.

— Кто еще может прийти в такое время? — пробормотал я. — Кроме Линка Пейджа, конечно.

— Я уверена, что слышала какие-то звуки, — настаивала она.

— Это нервы. Иди спать, — посоветовал я и демонстративно перевернулся на другой бок.

Дверь в спальню затворилась. Я выдержал паузу, а затем снова на цыпочках проследовал к входной двери и поскреб ногтями ее поверхность. Этот звук подействовал даже на мои нервные окончания. Едва я успел вернуться к дивану, как дрожащий голосок Салли позвал меня:

— Рик! А сейчас ты слышал?

На этот раз дверь спальни была распахнута настежь, раздались звуки шаркающих шагов, и в следующее мгновение что-то тяжелое плюхнулось мне на грудь.

— Рик! — дико затараторила Салли. — Он здесь! Прячется где-то в квартире…

— Это все твое воображение, — заявил я. — Отправляйся к себе и постарайся уснуть.

— Это не мое воображение, — захныкала Салли. — Ты встанешь и убедишься!

Я тяжело вздохнул:

— Не дают человеку хорошенько поспать!

Я поднялся с дивана, включил настольную лампу и устроил настоящий спектакль. Я обыскал гостиную, кухню, ванную и прихожую.

— Никого нет, — наконец прорычал я. — Я же говорил, что тебе это просто кажется.

Ее побледневшее лицо выглядывало из-за спинки дивана — брови в отчаянии взлетели и страдальчески изогнулись, уголки рта дрожали.

— Рик, сделай мне одолжение, — попросила девушка.

— Какое еще? — нарочито недовольно бросил я.

— Зайди в мою спальню на минуту, пожалуйста.

— О’кей. — Я нехотя двинулся к двери спальни. — Но давай поскорее, ладно? Мне нужно хорошенько выспаться.

Только я вошел в спальню, как позади себя услышал странный шум, доносившийся из гостиной и напоминавший плохое подобие сигнальной трубы. Вслед за этим Салли по-военному, строевым шагом вошла в комнату, энергично размахивая руками. Она замерла на месте передо мной и с воодушевлением отсалютовала.

— Доброволец Макки рапортует о дежурстве, сэр! — хрипло выкрикнула она.

Я стоял молча. Постепенно выражение надежды на ее лице угасло и сменилось гримасой беспокойства.

— Ну, — сказала Салли, запинаясь, — ты ведь предпочитаешь девушек-добровольцев, правда? Можешь считать меня таковой! И пожалуйста, смени выражение лица, Рик. Перспектива провести остаток ночи со мной не такая уж и плохая, верно?

Понемногу ко мне вернулась способность говорить.

— Боевая травма головы, — прокаркал я. — Обычно это называют контузией. Сейчас я приду в себя. Ты хоть бы предупредила, что спишь именно в таком виде!

— Ох! — Лицо блондинки прояснилось. Она бросила взгляд на свои длинные обнаженные ноги. — Я не надеваю ничего больше, — с невинным видом сказала она. — Ложусь спать только в верхней части пижамы.

— Вы понимаете, рядовой первого класса Макки, — хрипло проговорил я, — вы вызвались выполнить опасную и физически тяжелую работу!

— Да, сэр! — Она обвила руками мою шею и крепко, всем телом, прижалась ко мне. — Я всегда говорю, — прошептала она, — для моего полковника — все, что угодно!

Мои руки соскользнули с ее талии, погладили выступающие бедра, потом крепко обняли две похожие как две капли воды округлости ее голых ягодиц.

— На поле боя, полковник? — Салли сделала легкий жест в направлении постели.

— На поле боя! — решительно скомандовал я.

— Какие еще приказы, полковник?

— Изысканная сдача в плен отлично подойдет, — пробормотал я, поднял ее с пола и понес к постели. — И никакого отступления!

Глава 8

Полевые действия были довольно сложными. Но завтрак все же был приготовлен на кухне: как дала понять рядовой первого класса Макки, ее обеденный стол пал жертвой сражения. Мой подчиненный надеялся, что в следующий раз, когда я стану использовать артиллерию, смогу целиться точнее. Я пил вторую чашку кофе, наблюдая, как рядовой Макки суетится по кухне в отдельных деталях своей униформы — белом лифчике и панталончиках в кремовую полоску. В эти мгновения я думал, что тот, кто сказал о войне, что это ад, должно быть, был не в себе.

Салли налила себе кофе и села напротив меня.

— Итак, — радостно сказала она, — какие будут приказы на сегодняшний день, полковник?

— В данный момент у меня совещание с командным составом в моем лице, — заявил я. — Сперва мне нужно поехать в отель, побриться и забрать кое-что. Потом я подумываю провести рейд в одну местность — сосны Монтеррея и все такое прочее.

— Но только со мной, — добавила Салли. — Куда ты — туда и я! Я не останусь одна! Не хочу быть мишенью и дожидаться, пока появится Линк и убьет меня!

— У меня есть для тебя работенка, моя верная Пятница, — пообещал я. — Когда ты оденешься и будешь готова предстать пред миром, позвони Джонни Рейнхарту. Скажи, что тебе срочно необходимо с ним увидеться. Назначь свидание в вестибюле отеля или в каком-нибудь другом многолюдном месте. Назначь встречу на одиннадцать — это важно — и продержи его там по крайней мере минут пятнадцать.

— И что мне говорить, когда он придет? — поинтересовалась Салли.

— Скажи, что поссорилась с Линком из-за меня. Делала все, что велел тебе Линк, старалась войти ко мне в доверие по его заданию, а теперь он даже не отвечает на твои телефонные звонки. Скажи Джонни, что ты до смерти перепугана: я, мол, сказал тебе, что единственный способ подойти к Джули — это выяснить правду о смерти Кэрол. И ради этого я собираюсь сегодня днем поехать в лечебницу.

Глаза ее расширились.

— Это правда, Рик?

— То, что я поеду в лечебницу сегодня днем? Верно.

— Нет, я о том, что смерть Кэрол так действует на Джули!

— Возможно. — Я пожал плечами. — Рейнхарт непременно закидает тебя вопросами. А ты отвечай на них просто — ты ничего не знаешь.

— Ладно, — сказала Салли с сомнением в голосе. — Надеюсь, я это смогу. А что потом?

— Возвращайся прямо в отель «Кресчент», я буду ждать тебя в своем номере.

Через пятнадцать минут Салли была уже одета и готова выполнять мое задание. Я подождал, пока она позвонит Джонни Рейнхарту и договорится с ним о встрече. Мои часы показывали пять минут одиннадцатого, следовательно, назначенное время было выбрано правильно, решил я. Салли положила трубку и посмотрела на меня:

— Все готово. Я условилась встретиться с ним в кафе-баре за десять домов от его конторы.

— Отлично. Увидимся в отеле около половины двенадцатого.

Я попрощался с блондинкой, как это делают полковники, а она завизжала, что я помял ей платье. Затем покинул ее квартиру. Мой автомобиль был припаркован в нескольких кварталах от ее дома, я забрал его и покатил в направлении Норт-Бич. Через десять минут я уже припарковался напротив туристического агентства и снова сверился с часами — было двадцать минут одиннадцатого. Выкурив пару сигарет, я начал уже уставать от ожидания. В томительном нетерпении прошло еще четверть часа. Наконец я увидел, что на тротуаре появился Джонни Рейнхарт. Размашистым шагом он шел вниз по улице и вскоре скрылся из виду. Я подождал еще пять минут, потом вылез из машины, перешел на противоположную сторону и переступил порог конторы.

Скучающая блондинка встретила меня испуганным взглядом. Барышня словно вросла в кресло.

— Что вам угодно? — Нарисованные бровки нервно изогнулись. — Мистера Рейнхарта нет — вернется через полчаса.

— Я знаю, — непринужденно заметил я. — Я только что встретил его на улице, и он просил подождать его в конторе.

— Но мистер Рейнхарт не позволяет никого впускать в свой кабинет. Я хочу сказать, в свое отсутствие.

— Для меня он сделал исключение. — Я хмуро глянул на нее. — Не выводите меня из терпения, ладно? У меня вспыльчивый характер, и когда я даю ему волю — увы! — Я наклонился к секретарше с омерзительной ухмылкой на лице. — Вы ведь не хотите, чтобы я запихнул вам бомбочку под блузку, верно?

После этих слов барышня попыталась было сконцентрировать свое внимание на ногте большого пальца. Но тщетно — палец слишком сильно дрожал.

— Ну, — заколебалась наконец она, — если мистер Рейнхарт просил вас подождать в своем кабинете…

— Прекрасно! — Я лучезарно ей улыбнулся. — Пока я буду ждать, вы могли бы сделать перерыв и выпить кофе. Если позвонит телефон, я скажу, что мистера Рейнхарта нет.

— Я просто обязана последовать вашему совету! — Блондинка встала с кресла, схватила сумочку со стола и опасливо обошла меня. — Я вернусь через полчаса, мистер…

Приближаясь к входной двери, она уже почти бежала.

Я прошел в личный кабинет Рейнхарта и начал свои поиски. Разбросанные по столу бумаги не слишком много мне рассказали. Это были в основном счета и какие-то расписки, а также всякие скучные письма, которые рассылает поставщик, когда делает заказ за рубежом. Ящики стола были не богаче. Из них я извлек лишь захватывающее наблюдение о том, что Рейнхарт курит сигареты с ментолом. И еще, судя по количеству коробок с носовыми платками, у него, вероятно, хронический насморк. Я порылся в пыльной картотеке, засунутой в угол, и собрался уже выдвинуть третий ящик, как вдруг обнаружил папку. Она показалась мне интересной, на ней была надпись: «Поставки клубам». Я вытащил эту папку из ящика и, усевшись за стол, вознамерился изучить ее.

Очевидно, Рейнхарт одновременно занимался поставкой импортного фаянса, столовых приборов и стеклянной посуды различным клубам. В папке был перечень таких поставок за последний год. В списке было четыре клуба, и один из них — «Последняя надежда».

Это название было перечеркнуто, а под ним подписано: «Закованный козел». Я ознакомился с количеством поставок товаров четырем клубам. Все выглядело очень обыденно — не было ничего романтического или недозволенного в двух дюжинах стаканов для хайбола или в трех дюжинах ножей и вилок из нержавеющей стали. Целых пятнадцать минут я занимался этим утомительным чтением и перечитыванием. И вдруг заметил нечто очевидное, что пропустил, читая первые шесть раз. В последние несколько месяцев три клуба либо вышли из бизнеса, либо стали делать свои заказы в другом месте. И это как раз с момента, когда «Последнюю надежду» переименовали в «Закованного козла». И это единственный клуб, который до сих пор снабжал Рейнхарт. Судя по записям, клуб, казалось, не увеличивал размеров поставок, однако они стали гораздо чаще — два или три раза в месяц вместо одноразовых поставок, как было раньше.

Я снова положил папку в картотеку, проверил дно ящика и не обнаружил больше ничего интересного. Тем временем было уже около одиннадцати тридцати, и я решил, что пора двигаться. Скучающая блондинка снова скукожилась в своем кресле, когда я проходил мимо нее на лестницу. Она изо всех сил старалась стать незаметной.

— День лосанджелесцев — ночь! — таинственно пробормотал я, когда барышня готова была просто врасти в стену. — Сегодня — Золотые Ворота! Завтра — весь мир!

Я вернулся в свой номер в отеле. У меня еще оставалось время, чтобы побриться, переодеться, а также достать из чемодана свой тридцать восьмой в кобуре и пристегнуть его. И тут послышался стук в дверь. Улыбающаяся Салли решительно вошла в комнату, и я закрыл за ней дверь.

— Эй! — Ее глаза сияли. — Я чувствую себя настоящим секретным агентом, или что-то в этом роде!

— Что можно сказать на это — откуда тут взяться секретному агенту в такое раннее утро? — пробурчал я. — Что случилось?

— Это было просто. — Салли бесшумно ступала по ковру. — Видел бы ты его лицо, когда я сказала, что ты собираешься в лечебницу узнавать правду о смерти Кэрол! Я даже подумала, что Рейнхарт взорвется на мелкие кусочки.

— Что он сказал? — перебил я ее.

— Не очень много, — призналась Салли. — Сказал, что Линк ненормальный, если приревновал меня, и что он с ним поговорит. О… и что я умная девочка, раз рассказала ему о том, что происходит. А Линк был дураком, потому что не стал меня слушать. Но Рейнхарт быстренько прочистит Линку мозги, очень быстро, — так Джонни сказал.

— Он о чем-нибудь тебя спрашивал?

— Нет. — Салли медленно покачала головой. — Я была даже удивлена, ты же предупреждал меня, помнишь? Я уже была готова отвечать, что больше ничего не знаю, но Рейнхарт не спросил меня больше ни о чем. Честно говоря, я была немного разочарована.

— И что дальше? — спросил я.

— Он еще раз поблагодарил меня и сказал, что свяжется со мной или это сделает Линк. Потом ушел.

— Прекрасно, — одобрил я. — Ты сделала большое дело, сладкая моя.

— Благодарю вас, полковник! — Салли взяла под козырек. — Когда отбываем в Монтеррей?

— Сразу после раннего ленча, — сообщил я.

Мы съели стейк в ресторане отеля и вернулись в мой номер около половины второго. Едва я закрыл за собой дверь, как Салли одарила меня нетерпеливым взглядом:

— Нам уже пора в дорогу, Рик. Что мы тут делаем?

— Сперва мне нужно кое-что проверить, — заявил я. — Снимай одежду.

— Что? — Салли от неожиданности выпучила глаза, потом захихикала. — Ты невозможен! Честно! Я не против того, чтобы подчиняться приказам, мой полковник! Но дневной спектакль! Прямо сейчас!

— У тебя на удивление порочный ум! — осклабился я. — Однако без шуток. Я раздобыл для нас с тобой специальную униформу. Мы не поедем в эту лечебницу до наступления темноты, а этот наряд сделает нас почти невидимыми. Я просто хочу проверить, подойдет ли она по размеру. Эта форма облегает тело, словно вторая кожа, поэтому, прежде чем ее надеть, тебе сперва нужно разоблачиться до первой.

— Продолжай в том же духе, и я стану как та девушка из комиксов — Вульгарная Макки! Шпионка с реактивным двигателем за чулочной подвязкой! — Салли расстегнула платье и молниеносно стянула его. — Из чего же сделан этот специальный наряд? Интересно, от него не будет щекотно и удобный ли он?

— Из нейлона, — небрежно пояснил я. — Со специальным светопоглощающим покрытием. Поэтому даже при свете луны ты будешь практически невидима.

— А как быть с моими волосами? — Салли расстегнула лифчик и бросила его на стул. — Так уж получилось, что я блондинка, — или ты не помнишь?

— Там есть капюшон. Для носа и глаз только прорези. Все остальное прикрыто полностью.

Салли спустила панталончики и бросила их рядом с лифчиком.

— Ну, быстро давай мою форму, полковник! — Она мелко задрожала и крепко обняла руками грудь. — Маленькая Салли замерзает, она ведь стоит совершенно голая!

— Ты все найдешь в ванной, — сказал я. — Там и оденешься. Можешь даже поглядеть на себя в зеркало.

Салли прошла в ванную комнату и закрыла дверь. Я тут же выхватил из кладовки один из бумажных мешков, в которых в отеле сдавали белье в прачечную, и быстренько запихнул туда ее одежду и туфли. И только я закончил эту процедуру, как дверь ванной снова отворилась и оттуда выглянула голова Салли.

— Эй! — Она сморщила носик. — Где же этот чертов наряд? Я что-то нигде его не найду.

— Он весит около шести унций, — преспокойно пояснил я. — Ты найдешь форму в шкафу свернутой в комочек.

— О, ладно. — Глаза ее расширились. — Шесть унций? Так мало? Поэтому она сделает меня невидимой, да?

— Верно, — подтвердил я.

Дверь снова закрылась. Тогда я быстро вышел из номера, заперев за собой дверь. По пути через вестибюль я задержался у помещения для посыльных и вручил их начальнику бумажный пакет.

— Холман, — отрекомендовался я. — Из номера 1408. Мне бы хотелось, чтобы вы послали это в мой номер сегодня около четырех, но не раньше. Хорошо?

— Да-а, сэр. — Он взял у меня пакет. Но тот каким-то образом выскользнул из его рук и упал набок. Бледно-лимонные панталончики выпали на стол прямо перед его носом, и у парня глаза полезли на лоб.

— Я только что получил главную роль в новом ревю в нескольких кварталах отсюда, а это мой костюм, — быстро сказал я. — Попросите посыльного постучать, а потом войти и оставить это на кровати, хорошо?

Он сделал видимое усилие и придал своей вытянувшейся физиономии нормальное выражение.

— Вы будете в номере, сэр?

— Нет.

— Тогда зачем же посыльному стучать, когда он доставит… гм… костюм в ваш номер.

Я вытащил из бумажника десятку и положил перед ним:

— Вот ответ на все ваши вопросы.

— Да-a, сэр! — Он поспешно схватил бумажку и осторожно указательным пальцем затолкал панталончики обратно в бумажный пакет. — Когда состоится шоу?

— Через неделю или около того, — не моргнув глазом соврал я. Наступила моя очередь проявить любопытство. — А вам зачем?

— Мне не хотелось бы его пропустить. — Он застенчиво улыбнулся. — Если это не секрет, сэр, но по виду вы совсем не такой…

— У меня характерная роль, — гордо заявил я. — Я играю лесбиянку.

Подойдя к двери, я украдкой бросил взгляд через плечо: посыльный все еще стоял на том же месте с застывшим лицом и ничего не видящими глазами. Я решил, что единственное, что я смогу для него сделать, — это дать пару контрамарок на премьеру. И я искренне надеялся, что, доставляя пакет, посыльный не забудет постучать в дверь номера. Иначе для него и для Салли это будет чертовским сюрпризом. Не то чтобы я совсем не доверял ей. Просто в лечебнице она будет действовать мне на нервы, а в моем номере ей нечего бояться Пейджа. Я не думал, что у Пейджа будет время искать ее, во всяком случае, не сейчас.

— О да, мистер Холман, — быстро откликнулась администраторша в белом халате, почти как я и ожидал. — Доктор в своем кабинете. Думаю, вы можете прямо сейчас пройти к нему.

Я поблагодарил ее, подошел к кабинету психиатра Норриса и постучал. Затем открыл дверь и вошел. Ничего за это время не изменилось: за окном по-прежнему бил фонтан, а лужайка все еще выглядела ухоженной. На этот раз доктор не потрудился подняться из-за своего покрытого кожей стола. Он просто уставился на меня через толстые линзы очков в черной оправе, словно соображал, что бы он сделал со мной, имея в руке скальпель. Затем кивнул на стул для посетителей:

— Усаживайтесь, мистер Холман. — Сухой высокий голос звучал отчетливо. — Вижу, вы снова к нам пожаловали?

Я уселся и закурил сигарету.

— Наверное, есть какое-то фатальное очарование в вашей лечебнице, доктор. Меня так и тянет снова приехать сюда. Может, есть этому объяснение с точки зрения психиатрии?

Мягкими белыми пальцами он взял со стола скромную золотую ручку и медленно стал катать ее между ладоней, словно наслаждаясь ощущением настоящей восемнадцатикаратной вещицы.

— Возможно, этому есть простое объяснение, мистер Холман. Я удивлен, что вы посетили меня, а не нашего директора.

— Согласен, мисс Уитком — очень привлекательная женщина, — заявил я. — Но мужчины должны работать, а женщины — ждать, как сказал мудрец. У меня есть еще парочка вопросов, доктор.

Доктор посмотрел прямо на меня, и две грязные золотые рыбки перестали плавать в увеличивающих аквариумах.

— У меня такое чувство, мистер Холман, словно вы проводите нечто вроде медицинского опроса. Но если всего пара вопросов…

— Кто именно заказал место, если можно так выразиться, для Кэрол Марчант в вашей лечебнице?

— Ее сестра, насколько я помню. — Норрис пожал плечами. — Но эти детали в книге записей, мистер Холман. Мисс Уитком может проверить для вас.

— Отлично, — поблагодарил я. — У вас проблема с памятью, доктор?

— Нет, насколько я знаю. — Его брови показались поверх оправы очков. — А почему вы спрашиваете?

— Когда я был тут последний раз, вы рассказывали мне о Кэрол Марчант — о ее сублимированной тяге к самоубийству и так далее. Однако забыли упомянуть, что эта девушка была наркоманкой. А в вашей лечебнице она проходила курс лечения и реабилитации.

— Неужели? — спросил он вежливо. — Ну, ради ее сестры и ее друзей, мистер Холман. Вы ведь знаете, что подобная информация… гм… не разглашается любому случайному любопытствующему?

— Вы летаете на шабаш, доктор? Или оставляете свою метлу дома и ходите туда пешком? — с серьезным видом спросил я.

Золотая ручка выскользнула из его пальцев и, покатившись по столу, упала на покрытый ковром пол.

— Дайте мне знать, когда он состоится, и я смогу увидеть все своими глазами! — продолжал я.

Норрис принял наигранно-задумчивый вид.

— Ах да! Я — психиатр, и вы хотите сказать, что я изгоняю ведьм. Скажите, мистер Холман, вы пришли, чтобы просто досадить мне, или у вас есть что-то еще на уме?

— Что касается шабашей и ведьм, то я имел в виду как Джули Марчант, так и сумасшедшую Барбару Делани. Кстати, как там Барбара? Все еще на успокоительных?

— У нее определенно улучшилось состояние, — отрезал доктор. — Теперь…

— Я также имел в виду, что место для Кэрол Марчант в вашей лечебнице заказал мужчина по имени Джонни Рейнхарт, — проговорил я. — Еще один человек, Линк Пейдж, именно поэтому настоял, чтобы вместе с Кэрол сюда поехала ее сестра Джули. Он боялся, что, если Кэрол останется тут одна, с ней может что-нибудь случиться.

— Ну, — доктор тихонько вздохнул, — мы можем все уладить прямо сейчас.

Он нажал на кнопку, и тут же ему ответил металлический голос Стеллы Уитком.

— Мисс Уитком, принесите, пожалуйста, регистрационную книгу в мой кабинет. — Норрис еще раз нажал кнопку и откинулся в своем кресле. — Я не пытаюсь понять причину вашей неприязни ко мне, мистер Холман. И поскольку вы не мой пациент, даже не собираюсь пытаться! Но предупреждаю вас, я быстро теряю терпение. И если вы будете продолжать в том же духе, мне придется попросить вас оставить меня!

В дверь деликатно постучали, и Норрис скорчил раздраженную гримасу.

— Входите! — недовольно бросил он.

Я услышал шаги за спиной, и тут в поле моего зрения появилась Стелла Уитком. Она несла толстую переплетенную книгу, которую положила на стол перед Норрисом. На директрисе больницы был костюм из шелкового джерси в бордовых и коричневых тонах. В нужных местах он хорошо облегал фигуру, подчеркивая полную грудь и осиную талию. Блестящие черные волосы обрамляли бело-кремовое улыбающееся лицо.

— О! Мистер Холман! Приятно увидеть вас снова.

— Мне тоже приятно видеть вас, мисс Уитком, — вежливо пробормотал я.

— Ну вот, — сказал Норрис с довольной улыбкой. — Восемнадцатое мая. Мисс Кэрол Марчант. В сопровождении своей сестры, мисс Джули Марчант. — Он подвинул книгу ко мне. — Если не верите мне на слово, мистер Холман, можете увидеть своими глазами.

— И не подумаю, — сообщил я ему. — Подобные записи ведутся для людей — таких, скажем, как я. Или для адвокатов, или для полиции. Это дела не меняет. Я все еще убежден, что именно Рейнхарт привез Кэрол сюда. Не важно, тайно или явно.

— Ну конечно же! — сказала Стелла Уитком, и в ее голосе проскользнул слабый смешок. — Мистер Рейнхарт настаивал на самых лучших условиях для нее! — Директриса посмотрела на меня, и в ее глазах плясали искорки смеха. — Вы хотите еще что-то узнать, мистер Холман?

— Стелла! — Норрис выскочил из своего кресла, словно марионетка, которую дернули за веревочку. — Дура! — Голос его оборвался на самой высокой нотке верхнего регистра. — Что ты делаешь?!

— Все в порядке, малыш. — Она одарила его презрительным взглядом. — Джонни здесь, и он обо всем позаботится. — Стелла многозначительно посмотрела на меня, и ее рот скривила саркастическая ухмылка. — Ты — самая лучшая муха, для которой я когда-либо плела паутину, Холман! — Стелла посмотрела поверх моей головы. — Давай, Бликер, — сказала она уже обычным тоном.

Я слишком поздно вспомнил, что не дал себе труда оглядеться, когда эта женщина вошла в кабинет Норриса. Она ведь оставила дверь открытой. И снова слишком поздно я повернулся и успел только заметить ликующее выражение на лице дикаря Бликера. Ствол пистолета отправил меня в забытье.

Глава 9

Очнулся я с болью в голове и во всем теле. В каком-то теплом и влажном брезентовом мире. Я хотел пощупать свой затылок, но не смог, тогда решил двинуть ногами — то же самое. Я медленно повернул голову и тут же почувствовал, как под моим подбородком забулькала теплая вода, а моего лба коснулся грубый брезент. Я попытался посмотреть наверх, но яркий верхний свет ослепил меня. Я крепко зажмурился и больше не пытался открывать глаза. Во второй раз к подобному приключению я отнесся уже гораздо спокойнее, проанализировав ситуацию, и лишний раз убедился, что человеку не всегда и не во все нужно ввязываться. Вскоре все встало на свои места, и у меня возникло одно лишь желание, чтобы меня оставили в покое. Мои руки были крепко связаны за головой, а к запястьям прикрепили что-то тяжелое. То же самое было и со щиколотками. Совсем обнаженного, меня, оказывается, погрузили в брезентовую ванну с теплой водой.

— Как вы теперь себя чувствуете? — с наигранным сочувствием спросил ласковый голос.

— Паршиво, у меня болит голова. — Я скосил глаза в сторону говорившего, и в мое ограниченное поле зрения попал торс с высокой грудью и тонкой осиной талией в шелковом джерси.

— От ванны вам станет легче, — тихо сказала Стелла Уитком. — Эта ванна расслабляющая — лечебная, понимаете?

— Если только я в ней не утону!

— Это невозможно. — Голос директрисы был уверенным. — Ванна из брезента — своего рода водонепроницаемый гамак, где вес воды и ваш собственный обеспечивают безопасность: голова и ноги всегда находятся выше уровня воды. Просто расслабьтесь.

— И сколько же мне тут так расслабляться? — недовольно проговорил я.

— Возможно, еще минут десять. К тому времени у вас пройдет головная боль.

— Ответьте мне на один вопрос, — попросил я. — Во всех этих запутанных отношениях Джули с Кэрол и Линка Пейджа с Джонни Рейнхартом сложно разобраться. Единственная ниточка, которая есть у меня в руках, — это тот факт, что Кэрол Марчант была наркоманкой и принимала героин. И именно вы рассказали мне об этом, ведь верно? Почему?

— Потому что это обязательно заставило бы вас снова приехать сюда. Я понимала, что после моего сообщения вы посмотрите на Пейджа и Рейнхарта совсем другими глазами, как на возможных поставщиков героина. А начав выстраивать свою версию, вы обязательно явитесь к нам.

— В этом нет ни малейшего смысла, черт побери! — возразил я.

— Скоро увидите. Как ваша голова? — с участием спросила она.

— Лучше.

— Это хорошо. — Стелла наклонилась к краю брезентовой ванны так, что и ее лицо попало в поле моего зрения.

Женщина пристально разглядывала меня, ее темные глаза блестели, а розовый кончик языка медленно прошелся по нижней губе. Просунув руку меж моих колен, она вытащила сливную пробку. Я услышал, как где-то подо мной забулькало, и вода начала убывать. Между тем Стелла положила ладонь мне на грудь, согнула пальцы и ногтями впилась в мое тело.

— Вы, должно быть, очень сильный мужчина, Рик?

— Просто мокрый! — прорычал я.

— Я вас вытру.

Лицо Стеллы исчезло, отодвинулся и торс в шелковом рисунчатом джерси. Очень скоро она опять наклонилась над краем брезентовой ванны, держа белое полотенце в руках. Женщина начала вытирать мое мокрое тело. Ее руки работали методично, чувственно и не торопясь. Когда она закончила, все мое тело горело и кололо, и я ощущал себя султаном в ожидании всего гарема.

— Хорошо? — Стелла улыбнулась, подбадривая меня.

— Великолепно! — откликнулся я. — Нельзя ли выпустить меня отсюда?

— Позднее.

Темные глаза расширились и округлились. Они горели огнем желания. Не успел я и глазом моргнуть, как ее губы прижались к моим, сначала нежно, но потом все сильнее и сильнее. Ее руки принялись изучать мое тело легкими ласкающими прикосновениями. Иногда они двигались быстро, иногда медленно, но всегда провокационно. Спустя некоторое время — оно показалось мне вечностью — Стелла нежно прикусила мою нижнюю губу.

— Вы очень чувственный мужчина, Рик Холман! — прошептала Стелла.

— Только не со связанными руками, — прорычал я. — У меня обе руки свело судорогой.

— Скоро все это кончится, дорогой!

Ее лицо в очередной раз исчезло из поля моего зрения, и мне ничего не оставалось, как в течение нескольких минут любоваться торсом в рисунчатом джерси. Но потом картина резко переменилась, поскольку джерси в рисунок исчезло с моих глаз и было заменено чистыми алебастровыми тонами тела. Я разинул рот и был буквально потрясен величавыми полными изгибами ее обнаженного тела…

— Не волнуйся, дорогой. — Голос доносился откуда-то сверху, из-за моей головы. — Брезентовая ванна прикреплена к железной раме, поэтому я просто собираюсь спустить ее на пол, — пояснила Стелла с каким-то булькающим смешком.

— Вам это не повредит. Я имею в виду парение в воздухе.

Раздался слабый скрип, и я всем телом почувствовал твердый цементный пол под брезентом. Через несколько секунд опустились мои ноги. И теперь я уже лежал на полу во весь рост. Только руки, оставаясь связанными, чуть было не вывернулись из суставов. Я сказал ей об этом.

— Минуточку, дорогой, — поспешно ответила женщина.

Перешагнув одной ногой мою грудь, Стелла оседлала меня, и я почувствовал податливое тело, пригвоздившее меня к полу. Стелла наклонилась вперед, и ее полные груди с напрягшимися коралловыми сосками свободно закачались у моего лица.

— Я знаю, из тебя получится удивительный любовник, дорогой! — прошептала она, улыбаясь. — Будь грубым, делай, что пожелаешь, я не возражаю!

— Со связанными руками из меня любовник самый отвратительный в мире! — прорычал я.

— Бедняжка… я совсем об этом забыла. — Стелла почти улеглась на меня, и через пару секунд я почувствовал, что мои запястья свободны.

Нежно высвободив мои руки из-за головы, она положила мою правую руку под свою левую грудь, а сама тем временем умело массировала мне левое плечо.

— Через минуту все будет в порядке, дорогой! — Ее бедра задвигались в сводящем с ума ритме.

— А теперь… — Она подтянула мою левую ладонь к своей правой груди и приступила к массажу моего другого плеча. — Как ты теперь себя чувствуешь?

— Надо проверить, — сказал я.

Я поднял руки над головой, покрутил кистями, сжал и разжал кулаки. А тем временем бедра двигались во все возрастающем ритме. Затем я схватил ее за плечи и рывком положил на себя. Мягкая полная грудь женщины крепко прижалась к моей груди. Стелла довольно вздохнула, но быстро отвела голову, когда я попытался поцеловать ее.

— Не будь столь ретивым, дорогой! — Она тихонько засмеялась. — Мы ведь не хотим, чтобы все было кончено, так и не начавшись? Правда?

— Смотря как на это поглядеть! — рявкнул я, мои руки скользнули к ее шее и сжали ее.

В полном недоумении женщина издала нечто вроде возмущенного рычания. Затем она начала задыхаться, судорожно заерзала и в конце концов обмякла. Я отпустил ее шею, с трудом принял сидячее положение и исхитрился перевалить тяжелое бездыханное тело через край брезентовой ванны. Сам же перекатился к противоположному краю, добрался до кожаных ремней, которые притягивали мои лодыжки к стальной раме, и развязал их.

Одежда Стеллы кучей лежала на полу. Я увидел и свои одежки, брошенные на спинку стула рядом с ванной. Я быстро оделся, пытаясь философски отнестись к тому, что там не оказалось моего пистолета. Потом перекатил Стеллу снова в ванну, связал ей руки и ноги кожаными ремнями и заткнул рот купальным полотенцем, которым она совсем недавно вытирала меня. Лицо женщины к тому времени приняло нормальный цвет. Стелла дышала медленно, но равномерно. Поэтому я решил, что она хорошо отделалась — лишь парой синяков на шее. К тому же, как я успел заметить, она всегда дышала носом, поэтому не может задохнуться от кляпа. Не то чтобы это меня очень волновало, просто впервые я поступил как трутень в деле оплодотворения пчелиной матки, и эта мысль, сказать по правде, мучила меня.

Находясь уже в вертикальном положении, я мог осмотреться и оценить перспективу. Само помещение было довольно большим, со стерильно-белыми стенами и цементным полом. Вдоль стены стояли шкафы, полные странных на вид штучек и каких-то зловещих инструментов. В комнате была пара брезентовых ванн, туго натянутых на стальные каркасы, и я почувствовал, что волосы у меня встают дыбом: обе ванны были заняты.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что их обитатели — Джули Марчант и Барбара Делани. Обе привязанные кожаными ремнями точно так, как совсем недавно был привязан и я. Обнаженные тела женщин были погружены в воду. Глаза Джули были закрыты, и она дышала настолько медленно, что я даже запаниковал при мысли, что она вообще не дышит. Я чуть оттянул ее веко, но малюсенький зрачок никак не прореагировал на яркий свет. Так же безучастна была и истощенная блондинка. Я решил, что их обеих накачали наркотиками, и тут отвратительная мысль зашевелилась у меня в башке. Я отчаянно стал рыться в карманах, нашел часы и, не веря своим глазам, обнаружил, что было девять тридцать! Когда Бликер вышиб из меня сознание в кабинете Норриса, не могло быть больше пяти тридцати. Тогда куда же девались последние четыре часа? Должно быть, Стелла и меня накачала наркотиками. Однако, возможно, девушкам дали большую, чем мне, дозу. Стелла хотела, чтобы я был в полном сознании и мог сыграть роль трутня возле королевы пчел.

Я ничем не мог помочь девушкам. Поэтому решил быстро произвести инвентаризацию всех шкафов, прежде чем пуститься в полный приключений, неизведанный мир вне этого помещения. Самое лучшее, что я смог найти, производя эту работу, было нечто вроде скальпеля, длиной около десяти дюймов и толщиной лезвия в полдюйма. Я содрогнулся при мысли, что им, возможно, придется воспользоваться. И все же я взял его из шкафа и засунул в носок так, чтобы острие вошло в ботинок.

Дверь была заперта изнутри, чтобы никто не мог потревожить своим внезапным появлением королеву пчел, догадался я. Поэтому я легко повернул ключ в замке, приоткрыл дверь и выглянул наружу. Хорошенько оглядевшись, я вышел в освещенный, но пустынный коридор. С одного конца коридор заканчивался тупиком, поэтому я догадливо направился в другую сторону. Добравшись до конца коридора, я увидел, что он упирается в приемную, а на противоположной стороне находились двери кабинетов доктора и Стеллы Уитком. Дверь Норриса была плотно прикрыта, другая же — полуоткрыта, и свет из нее просачивался в тускло освещенную приемную. Я по-кошачьи подкрался к двери, почти врос в стену и прислушался. В кабинете разговаривали двое. Я узнал голоса, они принадлежали Рейнхарту и Пейджу.

— Но почему Джули? — воскликнул Пейдж хриплым голосом.

— Это результат твоих стараний быть таким крутым! — ответил Рейнхарт с издевкой в голосе. — Если бы ты не умничал, пытаясь играть и нашим и вашим, такой необходимости и не возникло бы. Но теперь факт свершился, и в этом ты сам виноват, черт тебя возьми!

— Послушай, — заныл Пейдж, — все было бы прекрасно, если бы не эта сучка Салли Макки. Она разболтала все Холману! В этом Джули не виновата, и я не вижу…

— Другого пути нет, — перебил его Рейнхарт. — На что ты жалуешься, Пейдж? Ты сделал свое дело — и получаешь по заслугам!

— Да, но… но ведь Джули — классная певица, и на нее все ломятся в клуб.

— Какого черта ты заботишься о клубных доходах? — с издевкой спросил Рейнхарт. — Ты ведь все равно получаешь их на блюдечке!

— Но это слишком по отношению к малышке! — запротестовал Линк. — Она никогда не имела отношения…

— Тебе следовало бы хорошенько подумать, прежде чем втягивать ее в это дело, Линк! У тебя была такая возможность, когда появился Холман. Но нет — умного из себя разыгрываешь, а опять не отпустил ее! Поэтому можешь послать большой букет цветов на ее похороны!

Последовала продолжительная пауза, потом Пейдж вскипел:

— Тогда ладно! Но ты уверен, что все обойдется и на этот раз?

— Фокус-покус? — коротко рассмеялся Рейнхарт. — Уверен, почему бы нет? Доктор Норрис гарантирует.

— Да, но зачем во второй раз втягивать эту барышню Делани в это дело?

— Потому что ее нужно снова вывести из равновесия, и на этот раз, как надеется Норрис, навсегда. Он говорит, что она начинает припоминать, что произошло тогда.

— Мы не попали бы тогда в передрягу, — грустно заметил Пейдж, — если бы не Кэрол…

— Не смей говорить о Кэрол! — В голосе Джонни Рейнхарта послышалась угроза. — Ты знаешь основное правило этого бизнеса — никто из работающих с наркотой никогда к ней не прикасается. А тут какой-то мерзкий негодник начинает снабжать Кэрол и… скажу откровенно, Линк, если я узнаю, что это был ты, без сожаления перережу тебе глотку!

— Это не я, честно! — Пейдж явно разнервничался. — Я уже говорил тебе раньше — это Джули. Конечно, она получала наркоту от меня! Но говорила, что для подруги. Я даже и представить не мог…

И тут я потерял всякий интерес к их разговору. В основном по той причине, что холодное дуло пистолета уперлось мне в шею и мерзкий голос Бликера злорадно прошептал:

— Ты точно дождешься, мерзавец! — Через мое плечо он толкнул дверь в кабинет. — Давай входи, и повеселимся.

В следующее мгновение он дал мне пинка, и я буквально ввалился в кабинет. Пейдж и Рейнхарт глядели на меня в полном изумлении. Пролетев полкомнаты, я вцепился в спинку стула и с трудом восстановил равновесие. Бликер раскачивающейся походкой прошел за мной. Он рывком захлопнул дверь и осклабился.

— Этот тип подслушивал под дверью, — доложил он. — Этот мерзавец непременно нарвется, верно?

— А что со Стеллой? Что с ней произошло? — быстро спросил Рейнхарт.

Бликер пожал массивными плечами:

— Если хотите, пойду посмотрю. Но какая разница, что случилось с этой чванливой сучкой?

Рейнхарт, вытащив пистолет из-под полы пиджака, погрозил мне.

— Иди посмотри! — приказал он охраннику. — Может, ей нужна помощь!

— Ладно, — хмуро буркнул Бликер. — Но это она виновата в том, что этот подонок свободно тут шляется… ей следовало бы…

— Пойди и посмотри, все ли с ней в порядке! — рявкнул на него Рейнхарт. — И не вздумай наказывать ее за то, что она упустила Холмана. Если ты только прикоснешься к ней пальцем, жирдяй, я тебя так отделаю!

— Конечно, Джонни. — Бликер, казалось, испугался. — Я не трону ее.

Он развернулся и, волоча ноги, удалился из кабинета.

Рейнхарт обернулся ко мне и осклабился:

— Садись, Холман. Ты поспешил прийти на праздник, но это не важно.

Я потрогал свой карман и нащупал полупустую пачку сигарет, затем медленно вытащил ее. Они оба внимательно следили за моими действиями, смотрели, как я закуриваю сигарету, словно это было нечто вроде фокуса.

— Надеюсь, со Стеллой все в порядке? — спросил Рейнхарт.

— Просто великолепно, — откликнулся я. — Сейчас она принимает успокоительную ванну, Джонни.

Джонни понимающе хихикнул.

— Ох уж эта Стелла! Это что-то, верно? — сквозь смех проговорил он.

— Такой же была и Кэрол, насколько я слышал, — заметил я.

— Что, черт побери, это значит? — насторожился Рейнхарт.

— Во всяком случае, до того, как пристрастилась к героину, — пояснил я. — Мне просто интересно. Хотелось бы знать, насколько я продвинулся в своем расследовании до того, как сделал ошибку и повернулся спиной к Бликеру в кабинете Норриса несколько часов назад. Вы занимаетесь легальными поставками, прихватывая, однако, по пути немного героина, верно?

— Верно, — кивнул Рейнхарт. — Но героин доставляют из Чикаго, а не из-за моря. Это стоит гораздо дороже, но это гораздо безопаснее!

Я посмотрел на Пейджа:

— Ну а старина Линк, это он занимается розничной продажей?

— Что еще? — Рейнхарт снова осклабился. — Догадываюсь, именно поэтому ты посетил мою контору утром в мое отсутствие. Это ты устроил мне встречу с барышней Макки, а?

— У Салли был дружок Линк Пейдж и подружка по имени Джули Марчант, — продолжал я. — У Джули была сестра Кэрол, а у нее — дружок по имени Джонни Рейнхарт.

— Мир тесен, — заметил Рейнхарт.

— Догадываюсь, именно об этом и подумал Линк, когда знакомился с Кэрол. — Я пожал плечами. — Этот амбициозный парень был недоволен своей ролью шестерки.

— Заткнись, Холман! — рыкнул Пейдж.

— Пусть говорит! — снисходительно разрешил Рейнхарт. — Нам все равно пока делать нечего.

— Вот как в действительности обстояли дела, — заключил я. — Если бы Линку удалось добраться до Кэрол, возможно, она проговорилась бы о своем приятеле. Это были бы важные сведения. Линк смог бы использовать их, шантажируя Рейнхарта с целью получить большую долю в бизнесе. Например, устранить остальных покупателей и сделаться единственным.

— Я порву ему его поганую пасть! — прохрипел Пейдж. — И тогда он заткнется!

— Остынь! — вкрадчиво посоветовал Рейнхарт. — Этот Холман — сообразительный малый. Мне всегда нравилось слушать сообразительных парней. Возможно, из их рассказов можно извлечь что-то полезное, верно?

— Каким-то образом… — Я немного помолчал. — Каким-то образом Кэрол попалась на крючок и стала сообщать Линку нужные ему факты. Но однажды с ней случился приступ, и Джули, узнав почему, заставила сестру лечь в больницу в Сан-Франциско. Там ее лечили от наркомании. Затем, когда девушку уже можно было выписывать, ты, — я кивнул в сторону Рейнхарта, — привез ее сюда.

— Ну и что? — с вызовом спросил он. — Ее сестра поехала с ней. Ты ведь уже знаешь, — холодно продолжал Джонни, — Джули с ума сходила от Линка, но она знала, что его подружка — эта сучка Макки. Тогда Линк, как настоящий джентльмен, сказал ей, что его пристрастия могут измениться. Если, например, она докажет ему свою любовь, добывая информацию обо мне у своей сестры. Кэрол была верной, поэтому у Джули не было шансов. И тогда у нее возникла великолепная идея посадить Кэрол на марафет. Затем, угрожая ей тем, что не будет снабжать этим зельем, добиться, чтобы та раскололась и начала обеспечивать ее нужными сведениями. Понятно, что на этой стадии Кэрол, как любая другая наркоманка, продала бы собственную мать, если бы та у нее была!

— И Джули передавала Линку важную информацию, чтобы он тебя шантажировал в целях загрести больший кусок? — предположил я.

— Правильно! — подтвердил Рейнхарт.

— Сомневаюсь. — Я бросил окурок на пол и наблюдал, как он прожигал дыру в ковре, потом наступил на него. — Важную информацию? Когда я увидел это место, я удивился, потом пораскинул мозгами и понял, какие проблемы могут возникнуть у такого большого дельца, как ты. Ответ напрашивался сам собой. Самая большая проблема, если занимаешься поставками наркотиков, — возможно, нерасфасованного героина стоимостью четверть миллиона долларов, — где спрятать его, пока не разберут розничные торговцы. — Я широко улыбнулся. — Думаю, это действительно круто, Джонни. Заиметь собственную частную лечебницу со своим прирученным врачом, к тому же еще и битком набитую легальными лекарственными средствами!

— Видишь? — Рейнхарт посмотрел на Пейджа. — Я же говорил тебе, что он парень сообразительный! А ты пытался водить его за нос. Думал навести его на мой след, чтобы тебе было удобнее отхватить кусок пожирнее!

— Ну, — Линкольн Пейдж смущенно пожал плечами, — все было бы хорошо, если бы эта сучка Макки не предала меня в самый неподходящий момент.

— Не обольщайся на свой счет, — презрительно процедил Рейнхарт. — В любом случае Холман воткнул бы тебе кольцо в нос.

— Так что же случилось с Кэрол? — спросил я.

Линк медленно провел рукой по волосам.

— Кэрол? Ты хочешь знать, как она умерла? — Голос его даже не дрогнул. — Это был несчастный случай.

— Как это произошло? — Я настаивал на конкретном ответе.

— У меня почти не было возможности видеться с ней, — тихо начал Джонни, — ее проклятая сестрица все время вертелась рядом. В один из моих приездов сюда я увидел, что Джули гуляет по территории одна.

Воспользовавшись таким удобным случаем, я спросил Стеллу, где я могу найти Кэрол. Она ответила, что Кэрол принимает обычную процедуру — теплую ванну, — и проводила меня наверх. У меня появился шанс увидеться с Кэрол наедине. Однако малышка Делани тоже была там и принимала ванну, но у нее был такой вид, словно она спала. Поэтому я не обратил на нее никакого внимания. Но Кэрол вовсе не спала — она даже не принимала ванну! Она была поглощена тем, что била себя по вене с полным шприцем наготове. — Глаза Рейнхарта страдальчески расширились. — Не знаю, как это ей удалось, но она обнаружила место, где был спрятан наркотик, и взяла его. Я буквально вышел из себя. После всего пережитого — лечения от наркомании и всего прочего — она снова взялась за старое! Кэрол стояла на коленях рядом с ванной, и, увидев, что она делает, я больше не владел собой. Все в ней показалось мне грязным — я схватил ее за шею и сунул головой в воду. Помню только, что кричал что-то вроде того, что смою с нее всю эту грязь. Не знаю, как долго я так простоял. И все это время я кричал не своим голосом и держал ее голову под водой. Вероятно, это длилось слишком долго. Стелла вбежала в помещение и, оттолкнув меня, вытащила Кэрол из воды. Однако та уже была мертва. И именно в этот момент барышня Делани села в своей ванне. Спокойная и невозмутимая, она заявила, что все видела и слышала и что я убийца…

— Значит, тогда-то у вас и возникла большая проблема? — догадался я.

— Малышка Делани — свидетель преступления, — прорычал он. — Джули бродила по территории, дожидаясь возвращения сестрички с процедуры. Тогда Стелла Уитком сказала, что знает способ уладить возникшую проблему. Нужно только переговорить с доктором Норрисом.

— От одной мысли об этой свинье у меня мурашки бегут по телу, — проворчал Пейдж.

— Определенно он колдун, — пояснил Рейнхарт. — Но тогда мне была необходима любая помощь. Поэтому Стелла пошла за доктором, а я остался сторожить под дверью, чтобы никто случайно не наткнулся на тело Кэрол. Вскоре оба пришли и выложили мне все. Норрис экспериментирует с веществами определенной группы — галлюцино… что-то в этом роде.

— Галлюциногенами? — подсказал я.

— Точно. По его словам, их целая куча — такие вещества, как мескалин, наркотик стимулирующего действия, лизергиновая кислота и некоторые другие, названия которых я не запомнил. Во всяком случае, суть в том, что некоторые из них заставляют людей воображать вещи, которые в действительности не происходят, и что очень важно — они могут заставить человека поверить, что он только вообразил себе то, чего в действительности не было!

— Шабаш? — спросил я.

— Это была идея Стеллы; иногда я думаю, что из них двоих душу дьяволу продала она, а не он. Итак, они дали Джули сонные таблетки, подмешанные к кофе, и, когда она вырубилась, накачали другим веществом. Малышку Делани они угостили подобными веществами еще обильнее. В ту же ночь состоялся шабаш ведьм… — Рейнхарт медленно покачал головой. — Знаете? Даже меня это слегка напугало! Бликер нес тело, а они, ну, притворились, конечно, будто приносят человеческую жертву, бросая ее в водопад.

— Я думал, Бликер должен был обнаружить тело в тот же полдень, — перебил я его.

— В следующий полдень. — Рейнхарт осклабился. — Доктор Норрис вызвал полицию той же ночью и сообщил, что пропал его пациент. Полицейские организовали поиски, но не спускались вниз по реке. На следующий день поиски возобновились, но уже с помощью Бликера. И он оказался настолько зорким парнем, что очень быстро нашел тело.

— А шабаш так крепко засел в голове у Барбары Делани, что она ничего даже не вспомнила? — спросил я. — А как же Джули?

— Когда на следующее утро она очнулась, Норрис сообщил ей, что Кэрол пропала. После того как в полдень нашли ее тело, доктор сказал, что Кэрол покончила с жизнью, спрыгнув в водопад. Несколько дней Джули просто оставалась в своей комнате и не проронила ни единого слова. Норрис говорит, что в ее ночных кошмарах запечатлелся шабаш, ей мерещится, будто она стала ведьмой, которая помогала принести человеческую жертву в лице своей собственной сестры. Отсюда и комплекс вины. Причем он был таким сильным, что Джули не хватало духу даже заговорить об этом.

Я посмотрел на Пейджа.

— Тогда ты отвез ее назад в Сан-Франциско? — спросил я его.

— Конечно. Мы с Джонни заключили сделку на лучших для меня условиях, и это было здорово. Но он решил, что кому-то нужно присматривать за Джули, чтобы она не открыла рот в неподходящий момент.

— И тогда ты одурачил ее, рассказывая сказку о том, что сможешь защитить ее от колдовства, если она останется рядом с тобой. Ты сделал все, чтобы убедить ее в этом!

— Это была идея доктора, — Пейдж громко рассмеялся, — заставить ее поверить, что я — добрый демон, который может изгонять бесов.

— «Закованный козел» и вся эта чушь? — подсказал я. — Просто для того, чтобы Джули никогда об этом не забывала?

— Что-то в этом роде, — самодовольно хмыкнул Линк. — Но я тоже решил, что это действительно хорошая уловка!

— Знаешь что?! — взорвался я. — Ты еще больший негодяй, чем Рейнхарт!

Линк рванулся ко мне и резко ударил меня по лицу тыльной стороной руки. Удар бы настолько сильным, что у меня возникло ощущение, будто моя голова оторвалась от шеи. Я весь сжался в предчувствии нового удара на этот раз по другой щеке, но Бликер в этот момент вернулся в кабинет, и Пейдж потерял ко мне интерес.

— Со Стеллой все в порядке? — спросил его Рейнхарт.

— Она пребывает в дурном расположении духа. Предвкушает, что сделает с этим негодником! У нашей дамочки определенно богатое воображение!

— Где она сейчас?

— Готовится. Занимается с теми двумя, ну, понимаете, белые платья и все такое. — Он снова противно хихикнул. — Ты бы только видел их, Джонни! Сваленные вместе в углу и вопящие во все горло!

Рейнхарт посмотрел на часы:

— Доктор говорил, что подойдет любое время после десяти. Персонал уже уляжется спать. Стелла вызвалась подежурить ночью, и остальные решили, что она просто бойскаут в юбке!

— Если тебе все равно, Джонни, — Пейдж смущенно ухмыльнулся, — я бы подождал тут, пока все не закончится.

— Конечно. У тебя просто кишка тонка для этого, Линк! — снисходительно заметил Рейнхарт.

— А как быть с этим негодяем? — ткнул пальцем в мою сторону Бликер.

— Отведешь его к водопаду, — приказал Рейнхарт. — Свяжи его и жди там остальных.

— А что делать с его одеждой?

— Оставь на нем, так будет лучше.

— Итак, следующей человеческой жертвой буду я? — осведомился я.

— Ты и Джули Марчант. Две жертвы, — огрызнулся Джонни Рейнхарт. — Ты охотился за ней, чтобы заставить подписать этот контракт. Она отказывалась, и ты решил обвинить ее в самоубийстве сестры. Твердил, что именно Джули в этом виновата, до тех пор, пока не свел ее с ума. В конце концов либо ты уговорил ее пойти на место смерти сестры, либо она уговорила тебя. В любом случае там у нее в мозгах окончательно заклинило. Она заколола тебя насмерть, сбросила тело в водопад, а потом и сама спрыгнула вслед.

— И ты думаешь, что подобная версия продержатся хотя бы пять минут? — с издевкой спросил я.

— Определенно, — уверенно сказал Рейнхарт. — Ты только подумай, кто будет давать свидетельские показания! Управляющий клубом, где Джули работала, и парень, который был ее лучшим другом после трагической гибели сестры. Практикующий врач лечебницы, которому пришлось выставить тебя вон из-за гнусных инсинуаций по поводу бедняжки Джули Марчант. Директор лечебницы — свидетельница всех разговоров, которые ты вел с доктором. Бдительный охранник, который вышвырнул тебя вон! Твоя эпитафия будет немного с душком, Холман. Но это — участь всех, кто сует свой нос не в свое дело, согласен?

И вдруг я услышал слабый шорох, донесшийся из-за двери, и быстро повернул голову. Вот тут я уже подумал, что совершенно спятил. В дверном проеме, словно в рамке, стояла толстая гротескная фигура, облаченная в длинную черную робу с нарисованными кабалистическими знаками. Ее голову венчала козлиная морда — огромного размера, с языками пламени, вырывающимися из ноздрей, и фосфоресцирующими глазами.

— Если вы готовы, джентльмены, — сказал Сатана высоким отчетливым голосом, — шабаш можно начинать!

Глава 10

Луна ярко освещала подъездную дорожку, время от времени скрываясь в стремительно несущихся тучах. Но как только мы вошли под сень высокого леса, потоки ее света стали застревать в густых кронах деревьев и в конце концов рассыпались на отдельные фрагменты. Бликер тихонечко проклинал меня всякий раз, как я спотыкался, и своеобразно помогал мне идти, тараня мою спину стволом пистолета. К тому времени, как мы добрались до скалы рядом с водопадом, я уже изрядно вспотел, а Бликер нисколько не устал сыпать всевозможными непристойностями. Лунный свет обливал эту голую скалу ясным серебряным сиянием, отчего казалось, что вокруг стало светло, как днем.

— О’кей, — прохрипел Бликер. — Теперь можешь положить все, что тащишь, на землю.

Я бросил тяжеленный узел, который он навязал мне еще в лечебнице, и распрямился.

И что дальше? — спросил я.

— Сейчас привяжу тебя к стволу дерева, негодяй, — сообщил этот мерзкий тип, хихикая. — Тебя сохранят, как большой сюрприз на праздник. Когда придет время, старик Сатана представит вторую половину своей жертвы из ниоткуда! В том барахле, что ты тащил, есть кусок веревки — достань его и дай мне.

Я присел на корточки и развязал узел. Там находилась какая-то хламида, правда, не столь вычурная, как та, что напялил на себя доктор Норрис. Еще в узле была маска в виде свинячьей головы с отвратительным плоским рылом и кусок веревки, который понадобился Бликеру. Мне удалось вытащить похожий на скальпель нож из своего носка и взять его в правую руку. Веревку я взял в левую. Поднявшись на ноги, я развернулся к охраннику, держа нож прямо перед собой и одновременно протягивая ему веревку. Пистолет Бликера находился в его правой руке, и, когда он протянул ко мне левую, я резко подбросил веревку в воздух и крикнул:

— Лови!

Глаза Бликера сверкнули, когда он глянул вверх на веревку, а я в это время рубанул ножом по руке с пистолетом. Бликер взвизгнул как резаный поросенок, и я увидел, как кровь полилась из руки, выронившей пистолет. Я бросился на Бликера, по-моему, быстрее космической ракеты, несущейся к Солнцу, подхватил его пушку с земли и сунул пистолет прямо в его массивное брюхо. Тогда я понял, что у меня еще куча времени. Обалдевший Бликер продолжал тихонько хныкать, словно обиженный ребенок, и кровь струилась из его порезанной руки. Существовал только один простой способ избавиться от этого нытья: перевернув пистолет в руке, я стукнул рукояткой его в висок, и Бликер рухнул кулем у моих ног.

Я оттащил его тушу в густой подлесок, связал ему руки и ноги обрывком веревки, которую он так предусмотрительно прихватил, и заткнул рот куском его собственной рубашки. Затем снова вышел на поляну, надел хламиду и маску и стал ждать.

Не прошло и пяти минут, как я увидел петляющий свет. В высоком лесу медленно двигалась процессия. Еще через пару минут на скалу ступил Сатана, за ним — фигура в хламиде и маске, изображающей голову жабы. За ними шли Джули Марчант и Барбара Делани, в длинных прозрачных белых рубашках, но без масок. Процессию замыкал Рейнхарт в своем обычном костюме и без маски.

Сатана пододвинулся к самому краю скалы, нависшей над водопадом, затем повернулся к остальным. Когда он поднял голову, нарисованные светящейся краской глаза загорелись бесовским огнем. Сатана неторопливо сбросил с себя хламиду и замер. Он выглядел по-идиотски — голый толстый коротышка с обвисшим брюшком и в маске, надеваемой в канун Дня всех святых. Однако таким он им не казался.

Барбара Делани униженно опустилась на колени и, повернувшись к нему спиной, неловко поползла к нему, словно рак. Оказавшись близко от него, она в умоляющем жесте вывернула руки назад.

— Владыка и хозяин сатанинской сходки! — пропищала она запинающимся дискантом. — Прояви милость к своей служанке, возьми меня, чтобы я смогла впитать твою магическую силу!

Сатана вытянул руку и по очереди коснулся ее ладоней.

— Скоро, — пообещал он, — как только будет принесена жертва. Тогда козел провозгласит тебя своей!

Истощенная блондинка захныкала от удовольствия, затем уползла от него прочь. Жаба была следующей скинувшей одеяние к своим ногам. При этом обнажились полные роскошные линии тела Стеллы Уитком. Она неподвижно застыла, скрестив руки под своими полными грудями, и смотрела прямо на меня. Я пережил неприятные мгновения: мне показалось, что она каким-то образом поняла, что под длинной хламидой и маской был я, а не Бликер. Но тут Стелла поманила меня и сделала неприличный жест в направлении стоящей на коленях фигуры Джули Марчант.

Когда я подошел к ним, Стелла велела Джули подняться на ноги, затем быстро стащила с ее плеч белую рубашку и спустила ее к лодыжкам.

— Прими жертву раздвоенному копыту, Свинья, — сказала она искаженным из-за маски голосом. — Возможно, козел позволит тебе воспользоваться ею прежде, чем она будет принесена в жертву.

Джули продолжала стоять с широко раскрытыми, немигающими глазами, словно не слышала ни единого слова. Я взял девушку за руку и пошел вперед. Она послушно, как маленький ребенок, последовала за мной.

— Дурень! — зло бросила Стелла Уитком. — Не так! Правильно — на коленях и задом наперед!

Я остановился и развернулся. Рейнхарт, стоя футах в трех позади нее, наблюдал всю процедуру с выражением явной скуки на лице. Я засунул руки в складки своей хламиды и схватил за дуло пистолет, засунутый под ремень.

— Какой дурак заставляет Козла ждать? — возвестил визгливый голос позади меня.

Если он воображал, что я буду пятиться раком, то, должно быть, совсем рехнулся. Поэтому я ловко выхватил пистолет из-под хламиды и ткнул дулом в мягкий живот Стеллы.

— Назад! — прошептал я.

На мгновение она застыла, потом, медленно переставляя ноги, начала пятиться. Рейнхарт, стоявший прямо позади нее, не мог видеть, что происходит. Не мог этого видеть и Норрис, находившийся непосредственно за моей спиной. Мы продвигались шаг за шагом в каком-то подобии медленного танго, пока Стелла не поравнялась с Рейнхартом. И тут он увидел пушку в моей руке, направленную теперь уже прямо на него. Сначала он остолбенел от неожиданности, но тут же взял себя в руки.

— Прекрати дурачиться, Бликер! — возмущенно воскликнул Рейнхарт. — Отдай мне эту штуку!

Я быстро стянул со своего лица маску, отбросил ее прочь, протянул руку и сорвал жабью маску с лица Стеллы. Темные глаза женщины с ненавистью впились в мое лицо.

— Холман! — растерянно пробормотал Рейнхарт. — Какого черта…

— Заткнись! — посоветовал ему я. — Нам еще нужно кое-что уладить, Джонни. Наверняка не Джули, а Пейдж сделал из Кэрол наркоманку. Этот парень доставал для нее наркотики, и у него же она хранила свои запасы, когда крепко пристрастилась к этому зелью. Стелла рассказывала мне, что однажды подслушала их беседу: Пейдж угрожал Джули, говорил, что сообщит тебе, что именно она давала Кэрол наркотики. Шантажировал ее, вынуждая сделать так, как велит.

— Это тебе сказала Стелла? — прохрипел Джонни.

— Точно. Она также рассказала мне, что Кэрол была наркоманкой.

Рейнхарт ошеломленно уставился на директрису лечебницы, потом отрицательно замотал головой:

— Я этому не верю.

— Спроси у доктора Норриса, — бросил я сквозь зубы. — Он подслушивал под дверью своего кабинета.

— Стелла… — Приятель Кэрол глядел на нее, ничего не понимая. — Это правда?

— Я хотела, чтобы он вернулся, — прошептала Стелла Уитком. — Мне нужно было проучить тебя, Джонни. Ты вообще ни разу на меня не взглянул, верно? Я все время была на месте, и ты мне действительно был нужен. Но ты вел себя так, словно я — пустое место! Холман прав, это был Пейдж, а не Джули… Кэрол сама мне это сказала.

— Когда? — прокаркал он.

— Ты обнаружил, что Кэрол принимала героин, пройдя курс лечения от наркомании, — напомнил я. — Поэтому ты и убил ее, припоминаешь? Совсем недавно ты мне говорил, что не можешь себе представить, каким образом она нашла спрятанный в лечебнице героин.

— Верно. — Рейнхарт облизал пересохшие губы. — Но…

— Может, бедняжке и не нужно было искать его, — многозначительно сказал я. — Может, нашел наркотик кто-то другой для нее.

Глаза Джонни расширились, когда до него наконец-то дошел смысл сказанных мною слов.

— Стелла?

— Кэрол была твоей девушкой, Джонни, — произнесла она язвительно. — Неужели ты думаешь, что я всерьез хотела помочь вылечить ее, чтобы потом она опять стала твоей подружкой?

— Козел требует жертвы! — возвестил Норрис из-за моей спины, и в его голосе я уловил нотку сомнения.

— Бедный ты, жалкий дурачок! — презрительно фыркнула Стелла. — Ты, Джонни, мог бы обладать мной, но был слишком слеп, чтобы увидеть, что теряешь!

Онаповернулась к Рейнхарту, взяла в руки свою грудь и, приподняв ее, соблазнительным жестом показала парню.

— Знаешь, — Стелла откинула голову назад и тихо засмеялась, — если бы ты не убил ее, я сделала бы это сама!

Откуда-то из глубины горла Рейнхарта вырвалось звериное рычание. Он кинулся к ней, схватил за шею и заставил опуститься перед собой на колени. Стелла смотрела ему прямо в лицо, темные глаза женщины все еще смеялись, когда он стал выдавливать из нее жизнь. Я уже было хотел остановить Джонни, заставить его отпустить ее, но тут неожиданно у меня самого возникли проблемы.

— Порядок, Холман! — донесся до меня голос Пейджа откуда-то сзади из-за деревьев. — Бросай оружие!

У меня не было времени пораскинуть мозгами о том, что могло заставить его покинуть лечебницу. Может быть, просто не хватило терпения ждать или одолело любопытство. Я бросился в сторону, ловко перекатился через голую скалу и встал на колени. Сзади я услышал выстрелы, которые прозвучали, словно рука Судьбы расколола небо. И тут — я так и не понял причины его действий — Пейдж выскочил из своего укрытия под деревьями и отчаянно завопил:

— Джонни! Джонни!

Я наспех прицелился и сделал один за другим два выстрела. Парень вскрикнул, споткнулся и затем рухнул лицом вниз. Пистолет вылетел из его руки и заскользил по гладкой поверхности скалы.

Оставалось решить еще одну проблему по имени Джонни Рейнхарт. Но когда я взглянул вверх, то понял, что ее больше нет. Вздохнув с облегчением, я направился туда, где все еще стояла на коленях директриса лечебницы. Только теперь она смотрела в лицо Рейнхарта сверху вниз. А он распростерся на спине перед ней. Одна из пуль, выпущенных из пистолета Пейджа, попала Джонни в переносицу и разнесла ему половину лица.

— Я могла бы дать ему так много, — тихо шептала Стелла, и слезы ручьем текли по ее лицу. — Так много!

— Все, что ты могла ему дать, — это ночной кошмар, то же самое, что ты дала мне, — прорычал я.

В это время я услышал крики Пейджа. Вероятно, он действительно был ранен, и я пошел проверить, что с ним. Одна пуля из моего пистолета прошла навылет через его левое бедро. Я кое-как перевязал рану носовым платком и велел ему заткнуться: пусть скажет спасибо, что не размозжил коленную чашечку. Когда я закончил возиться с его коленом и поднял голову, то увидел свет фонаря, петляющий между высоких деревьев. Он двигался в нашем направлении, и вся эта загадочная картина сильно смахивала на мою собственную версию Аламо. Наконец фонарь приблизился настолько, что я разглядел униформу его хозяина и тех, кто следовал за ним.

Первым ко мне подошел сержант полиции:

— Это вы Холман?

— Совершенно верно, — сказал я, стараясь не обращать внимания на тридцать восьмой, зажатый в его руке. — Как вам удалось так быстро добраться сюда?

— Это очень странная история, — пробормотал он. — Эту даму — совершенно голую — обнаружили в вашем номере отеля в Сан-Франциско. Администратор решил, что она — шантажистка, потому что знал, что вы — голубой. Так он сказал. Поэтому он тут же вызвал полицию. Барышня рассказала полицейским какую-то дикую историю: мол, вы отправились в лечебницу и связались там с шайкой сатанистов. Дамочка умоляла побыстрее ехать сюда, иначе они убьют вас. Все решили, что она псих, но выпрямитель извилин констатировал, что она в норме. Поэтому в конце концов они нам позвонили и велели посмотреть. Я… — Он глянул через мое плечо и осекся. — Что, разрази меня гром, это такое? — Сержант указал на обнаженного Козла, стоявшего на краю водопада. Его туша тряслась, словно взбиваемое желе. — Мое зрение, часом, меня не подводит? — изумился полицейский.

— Это омерзительно, правда? — посочувствовал я. — Боюсь, это будет длинная, очень длинная история, сержант. Давайте сперва отправим этих людей в лечебницу.

Сержант посмотрел на обнаженную заплаканную Стеллу, стоявшую на коленях у тела Рейнхарта, потом — на голую Джули, остававшуюся на том самом месте, где я ее оставил, и абсолютно безразличную к происходившему вокруг. Затем сержант медленно перевел взгляд на Пейджа, который, хромая, со стенаниями, приближался к нему. Затем глаза его остановились на фигуре в белом — Барбаре Делани, которая все еще ползала по кругу, словно рак, пятясь назад и хихикая. Сержант не захотел еще раз посмотреть на трясущегося Козла.

— Длинная история? — грустно рассмеялся он. — Вы шутите? Я не проживу так долго, чтобы иметь счастье услышать ее конец!

— Это еще не все, сержант, — нервно сказал я. — Вон там в кустарнике вы обнаружите грузного парня, связанного и с кляпом во рту. Обращайтесь с ним предельно осторожно, ладно? Он кусается!

Мы с менеджером Ренеком сидели на открытой веранде пляжного домика и наблюдали за блондинкой в прозрачном бикини, резвившейся на песке. Точнее, я наблюдал за ней вполглаза. Второй половиной я тайно поглядывал на Салли Макки, которая сидела на кушетке напротив меня рядом с Полом Ренеком. На Салли был один из новомодных черных просвечивающихся купальных костюмов. И я решил, что для такого парня, как я, разглядывание совершенных форм девицы — просто приятный отдых.

— Эй, Рик! — Ренек шумно прочистил горло. — Вчера я виделся с Джули, она и в самом деле в отличной форме! Подписала все до последней точки, и мы приступаем к работе через пару недель.

— Это здорово, — одобрил я.

— А что все-таки произошло с Линкольном Пейджем? — небрежно спросила Салли.

— Его нога неплохо заживает, — сообщил я ей. — Теперь он обеспокоен только тем, что следующие девяносто лет ему придется провести за решеткой. Он вполне этого заслуживает.

— А что с этой ведьмой? Как бишь ее зовут? Вроде бы Стелла?

— Стелла Уитком, — подсказал я. — Возможно, ей повезет. Она проведет в камере всего-навсего от десяти до пятнадцати лет. Все зависит от ее адвоката.

— А другая бедняжка? Та, что не в своем уме?

— Барбара Делани, — уточнил я. — Теперь ее лечат как надо, и я слышал от доктора, что у нее есть надежда. Однако, конечно, со временем.

Салли было снова открыла рот, но я жестом заставил ее замолчать:

— Старый козел действительно слетел с катушек. Ирония судьбы! Однако, думаю, он с самого начала был наполовину чокнутым. Похоже, ему предстоит провести остаток жизни за решеткой сумасшедшего дома. Есть еще вопросы?

— Нет… я просто жду обещанную большую премию, вот и все, — робко промолвила Салли.

— За что это? — прорычал я.

— За спасение твоей жизни, вот за что! — уже смелее заговорила блондинка. — Ты сыграл со мной мерзкую шутку, заперев в своем номере в отеле! Я никогда в жизни не была в таком смущении, когда туда вошел посыльный! И все же я сказала полицейским, что ты в опасности.

— Рик! — Пол Ренек одарил меня благодарным взглядом сквозь толстые очки в роговой оправе. — Ты проделал большую работу! Я очень этому рад.

Он картинно вытащил чековую книжку, эффектно водрузил ее на свое пухлое колено, затем вынул ручку.

— Сколько я тебе должен? — переспросил он.

— Десять тысяч, — скромно напомнил я.

— Да ну? — Ручка в нерешительности застыла. Глаза Пола расширились. — Так много?

— Когда я впервые встретился с Пейджем, он уже все обо мне знал, — непринужденно проговорил я. — Возможно, он мог бы даже указать, где у меня имеется родимое пятно. Все это намного осложнило мою работу, Пол. В иных обстоятельствах я бы запросил пять тысяч. Но все эти сверхурочные! — С невинным видом я поднял на него глаза. — Честно говоря, я очень удивлен. Я имею в виду, кто мог рассказать ему обо мне?

Ренек готов был взорваться, но взял себя в руки и принялся быстро писать.

— Какое это имеет значение? — пробормотал он. — Ведь это все уже кануло в историю, верно? Так ты сказал, десять кусков?

Пол оторвал чек и вручил его мне. Я положил его в карман и вдруг поймал взгляд глаз-бусинок Салли.

— Я пошлю тебе премию по почте, — успокоил ее я.

Блондинка вприпрыжку вернулась с пляжа и доброжелательно сверкнула мне безупречными коронками зубов:

— Ой, привет, мистер Холман!

— Привет, Блоссом. — Я кивком указал на другую блондинку, сидящую подле Ренека. — Ты знакома с Салли Макки?

Улыбка Блоссом мигом улетучилась, и обе блондинки внимательно оглядели друг друга с головы до ног, затем поздоровались коротким кивком.

— Мы тут умираем от жары, Блоссом, — пожаловался Ренек. — Подсуетись, пожалуйста, с напитками!

— О’кей, пупсик. — Девица прошествовала в комнату. И при ближайшем рассмотрении я обнаружил, что ее волнообразно двигающаяся попка, обтянутая бикини, просто эротическая симфония.

Салли с каменным лицом следила за ней — и за моей реакцией. Затем, положив руку Ренеку на колено, девушка заглянула ему в глаза.

— Мистер Ренек, — сказала она тоном капризной девочки. — Я хочу, чтобы вы знали: вы — величайший гений шоу-бизнеса! И думаю, Джули страшно повезло, что вы занимаетесь ее будущей карьерой!

— Ну, это верно. — Пол довольно улыбнулся глуповатой улыбкой. — Как получилось, что такая хорошенькая девушка, как вы, до сих пор не при деле?

— Ну, я вообще-то певица. — Салли, скромно потупившись, заморгала ресницами. — Мы с Джули брали уроки пения у одного учителя. Она училась на класс моложе меня, но мы часто встречались…

— Да-а-а? — задумчиво протянул Ренек. Его рука скользнула по ее плечу, и массивная кисть непроизвольно очутилась на ее правой груди. — Может, у тебя настоящий талант, детка? — замурлыкал он.

— Я… мне хотелось бы так думать, мистер Ренек. — Салли пододвинулась к нему поближе, затем наградила Пола сияющим взором. — Может, я, конечно, слишком многого хочу, мистер Ренек! Но не могли бы вы устроить мне небольшое прослушивание? — выпалила блондинка.

— Конечно! — Большие очки Пола слегка запотели. — Мы можем собраться вместе и договориться, малышка, ладно?

И тут я услышал самый фривольный смешок из тех, что мне когда-либо доводилось слышать, — нечто вроде хрипловатого хихиканья, предназначенного для того, чтобы мужские мозги просто замкнуло от предвкушения. Одновременно Салли быстро пододвинулась к Полу еще ближе.

— С удовольствием… Пол, — тихонько промурлыкала она. — Правда!

— Эй, Рик! — Пол одарил меня отдаленным подобием дружеской ухмылки. — Я знаю, что ты — человек деловой. Ты получил чек, верно? Можешь не благодарить — я всегда отношусь к парню хорошо, если он сам хорошо ко мне относится! А теперь я буду занят с новой певицей, поэтому не мог бы ты…

— Смыться? — подсказал я. — Конечно, Пол. В следующий раз, когда у тебя будет приличная работенка, пошли вместо меня Мартинеса, ладно? — Я посмотрел на Салли: — Думаю, мы еще увидимся?

— Пошлю тебе контрамарку на мой первый концерт, — сладко промурлыкала она. — Прощай, Рик.

— Прощай, — ответил я. Но Салли меня уже не слышала — была занята. Она снова увивалась вокруг Ренека.

Я вышел на кухню и увидел Блоссом.

— Я бы не стал беспокоиться и готовить им какие-то напитки, — бросил я ей.

— Знаю, что один тут лишний, — спокойно сказала она. — И совсем не возражаю: стала ужасно уставать от всех этих проклятых каждодневных физических упражнений на пляже! — Девушка вдруг рассмеялась. — А я-то беспокоилась, что он клюнет на эту барышню Марчант!

— Жизнь, как говорится, полна мерзких сюрпризов, — небрежно констатировал я. — У тебя много вещей?

— Только одежда… а что? — не поняла блондинка.

— У меня есть чек от Пола Ренека на десять тысяч, — задумчиво проговорил я. — И мне пришло в голову, что неплохо было бы поехать куда-нибудь и потратить их.

— Например? — заинтересовалась Блоссом.

— Акапулько, Майами — выбирай сама.

Ее лицо прояснилось.

— Ты не шутишь над бедной девушкой?

— Во всяком случае, не сейчас, — заверил ее я.

— Не обманываешь? — все еще не верила Блоссом. — Никаких упражнений на пляже целый день, чтобы ты спал по ночам со спокойной совестью?

— Выброси эту мысль из головы! — искренне сказал я.

— Отличная идея! — Блоссом взволнованно наклонилась ко мне, и, как в прошлый раз, тонкая полоска ткани, которая служила лифчиком купальника, словно поняла, что не создана для такой нагрузки, и резко прекратила выполнять свои функции.

— 0-оп! — воскликнула блондинка, когда ее замечательная грудь вывалилась каскадом выпуклостей. — Видишь? Еще одна проблема — у меня комплекс насчет груди! — оправдывалась она.

— У меня тоже, — радостно сообщил я. — Чувствую, что мы прекрасно уживемся.

Блоссом улыбнулась в знак согласия, засунула свои богатства обратно в лифчик и направилась к двери.

— Я пошла собираться — у меня есть пять минут? — спросила она.

— Только пять, — согласился я.

Я наблюдал, словно под гипнозом, как ее обтянутые бикини формы удалялись из комнаты. Потом приготовил себе спиртное. В кухне было окно, выходившее на пляж. Я с любопытством окинул взглядом открывшуюся в окне панораму. За это зрелище я не пожалел бы и тысячу баксов! На пляже под палящими лучами полуденного солнца лежала Салли. С обреченным лицом она время от времени делала отжимания. Мне стало ясно, что в конце концов Ренеку удастся спать с чистой совестью.



Забавляйся сейчас… Убьешь позднее (Пер. с англ. П. В. Рубцова)

Глава 1

Это было одно из самых крупных частных владений в Бель-Эйр, и уютное ощущение незыблемого благополучия висело над ним, подобно гигантскому золотому зонту. Все здесь выглядело чертовски здорово вылизанным и аккуратным, начиная с расчищенной и политой подъездной дороги и кончая изумрудной пышной травой, окаймляющей ее с обеих сторон. Я припарковал машину у большого приземистого сельского дома в псевдоанглийском стиле и с трудом подавил внезапное желание швырнуть камень в ближайшее окно, чтобы проверить, не исчезнет ли вся эта идиллия.

Как только я поднялся на крыльцо, филенчатая дверь распахнулась, и в проеме возникла любимая прислужница современного египетского фараона: высокая элегантная девушка в шелковом костюме. Черные и белые поперечные полосы, чередуясь, бежали по узкому лифу без рукавов и плиссированной юбке. У незнакомки были маленькие округлые груди, а стройные ноги вполне заслуживали названия «источника наслаждений».

Прямые черные волосы, разделенные посредине ровным пробором, обрамляли лицо. Лишь самые их кончики слегка загибались внутрь, подчеркивая изящную линию скул и подбородка. Добавьте к этому загорелую шелковистую кожу и огромные желто-зеленые глаза, прямой аристократический нос и довольно крупный рот, в складке губ которого ясно читалась надменность.

Возможно, за этой безукоризненно-лощеной оболочкой скрывается страстная натура, подумал я, так что со временем было бы весьма любопытно попробовать до нее докопаться.

— Вы — Холман? — Голос у нее был низкий, энергичный и совершенно равнодушный.

— Да, Рик Холман, — согласился я.

— Вас вызвал мой отец. — В том, как она это сказала, чувствовалось, что мне дают отставку. — Он передумал. Вы можете прислать счет за потраченное впустую время.

— Меня пригласил ваш отец, — раздраженно ответил я, — а стало быть, он может лично сообщить, что у него изменились планы.

Она поджала губы:

— К вашему сведению, я дочь своего отца.

Я пожал плечами:

— Это его проблемы.

— Я не очень часто захлопываю дверь перед чьей-то физиономией, но для вас, Холман, сделаю исключение.

— Антония? — донесся откуда-то из глубины дома низкий мужской голос. — Если это мистер Холман, проводи его в гостиную.

В зеленых глазах мелькнула досада, но девушка взяла себя в руки, повернулась и молча провела меня через обширный холл в гостиную.

Тот, кто поднялся с огромного кожаного кресла и шагнул мне навстречу, не мог быть никем, кроме Рейфа Кендалла. Крупная широкоплечая фигура, увенчанная головой викинга, густые светлые волосы с легкой проседью на висках, умные голубые глаза, длинный прямой нос и слегка насмешливый рот. Это лицо я сотни раз видел в газетах и журналах. Интересно, что за фантастическая комбинация генов подарила ему дочь-брюнетку с зелеными глазами?

К пятидесяти годам Кендалл успел завоевать репутацию крупного современного драматурга-гуманиста, являя собой редкое сочетание: несомненный художественный талант и процветающий бизнесмен.

— Мистер Холман, — он пожал мне руку и неторопливо улыбнулся, — садитесь, пожалуйста. Вижу, вы уже познакомились с моей дочерью.

— Я пыталась дать ему от ворот поворот, — невозмутимо заявила Антония, — но не преуспела.

— Тогда во искупление вины приготовь нам что-нибудь выпить, — отмахнулся Кендалл. — Мистер Холман?

— Бурбон со льдом, благодарю, — ответил я, усаживаясь в кожаное кресло напротив хозяина дома.

Брюнетка, двигаясь с необычайной грацией, прошествовала к бару в противоположном конце комнаты. При этом плиссированная юбка вызывающе колыхалась на бедрах. Я долго следил за ней глазами, потом снова повернулся к Кендаллу.

— Мой близкий друг Роберт Джайлс, английский актер, однажды назвал мне ваше имя, — заговорил тот. — Он уверял, что, если у меня когда-нибудь возникнут личные проблемы, которые я пожелаю разрешить не только успешно, но и без всякого шума, надо обратиться к Холману. Это э-э… ваша профессия, как я понял?

— Совершенно верно.

— Я как раз столкнулся с проблемой… — Он на мгновение умолк, раскуривая видавшую виды трубку. — Антония не согласна, что ее надо разрешить таким способом, но я твердо решил последовать совету Джайлса. Деньги не имеют значения, мистер Холман, важен положительный результат.

Подошла его дочь с бокалами, затем уселась на кушетке, скрестив свои потрясающие ноги. На какое-то мгновение у меня мелькнула мысль: как бы она выглядела совершенно нагой на барке, спускающейся вниз по Нилу? Лицо Антонии было абсолютно спокойным, большие зеленые глаза смотрели так отрешенно, словно мысли ее витали где-то далеко, в другом конце света. Но я-то ни секунды не сомневался, что ушки у барышни, как говорится, на макушке, а все это безразличие сугубо напускное.

— Моя последняя пьеса идет на Бродвее уже четыре месяца и пользуется огромным успехом, — ровным голосом заговорил Кендалл. — Осенью ее будут показывать в Лондоне. Права на экранизацию проданы за солидную сумму, моя доля равна приблизительно четверти миллиона долларов… — На физиономии драматурга промелькнуло виноватое выражение. — Я упомянул обо всем этом не для того, чтобы произвести на вас впечатление, я лишь хотел показать, что выручка за пьесу составит около миллиона долларов.

— Ты делаешь из мухи слона! — неожиданно вмешалась Антония.

Кендалл пропустил ее слова мимо ушей. Какое-то время он сосредоточенно попыхивал трубкой, сверля меня взглядом.

— Три дня назад мне позвонил какой-то тип, назвавшийся Боулером, и обвинил в плагиате, заявив, будто моя последняя пьеса целиком списана с оригинала, сочиненного кем-то другим. Сначала я подумал, что это очередной розыгрыш — даже незарегистрированный телефон не всегда спасает от подобных штучек, но потом сообразил, что дело серьезное. Боулер уверял, что может документально подтвердить факт плагиата, и, если только я не соглашусь на его условия, передаст дело в суд и разоблачит меня в глазах общественности. — Насмешливая улыбка искривила губы драматурга. — Боулер соизволил признать, что мое имя и репутация помогли пьесе увидеть свет, поэтому он милостиво разрешает мне удержать двадцать пять процентов заработанной суммы. Остальное перейдет к неизвестному автору, чьи интересы он представляет.

— Иными словами, малый требует добрых три четверти миллиона долларов?

— А то и больше.

— Разрешите мне угадать ваш следующий вопрос, Мистер Холман, — с нажимом заметила Антония. — И ответ будет «нет!». Отец не занимался плагиатом и ни у кого не заимствовал сюжеты для своих пьес! — Она яростно затрясла головой. — Разумнее всего было бы поручить все это нашим собственным адвокатам, но., по непонятным мне соображениям, отец не желает этого делать!

В словах Антонии звучал неприкрытый вызов, и Кендалл слегка приподнял голову.

— Мы уже говорили на эту тему, — вежливо возразил он, — но ради мистера Холмана я готов повторить все с самого начала. Антония права, пьесу я, конечно, написал сам. Но, как любой человек, зависимый от публики, я не могу не считаться с общественным мнением, а потому не испытываю ни малейшего желания, чтобы меня публично обвинили в плагиате. Подобные инсинуации не проходят бесследно, всегда найдутся сторонники теории «нет дыма без огня». Так что, прежде чем предпринимать какие-то шаги в этом направлении, рискуя вызвать огласку, я хочу точно знать, с чем имею дело. Вам это ясно, мистер Холман?

— Разумеется. Вам надо выяснить, что за фрукт этот Боулер: просто псих или же профессиональный вымогатель, который может оказаться опасным.

— Совершенно верно! — Кендалл энергично закивал в ответ. — Этот человек весьма уверенно говорил, что располагает документами, подтверждающими факт плагиата. Я знаю, что это невозможно, но вдруг он каким-то образом ухитрился состряпать достаточно убедительную подделку? Я не сомневаюсь, что выиграю судебный процесс, но к моменту слушания дела моя репутация все равно будет весьма и весьма подмочена.

— Что вы ему ответили по телефону?

— Сказал, что это вранье, разумеется. Боулер расхохотался, заявив, что с радостью предъявит мне доказательства. Но время и место встречи он назначит сам. Он дал мне неделю на размышления и предупредил, что, если за этот срок я не позвоню, он посоветует своему клиенту обратиться в суд.

— Боулер дал вам свой адрес?

— Нет, только номер телефона, по которому я могу с ним связаться. Я его записал.

— Я позвоню ему и договорюсь о встрече, — заявил я.

— Прекрасно! — Кендалл снова энергично кивнул. — Я отправлюсь вместе с вами.

— Нет! Возможно, этот тип подготовил для вас какую-нибудь ловушку.

— Холман прав! — воскликнула Антония.

Я невольно посмотрел в ее сторону:

— Как скажете!

Кендалл глубоко затянулся:

— Но, допустим, Боулер откажется предъявить вам эти так называемые доказательства?

— Значит, это обыкновенный псих, и вы можете спокойно про него забыть, — ответил я, — но, судя по тому, какое сильное впечатление он на вас произвел, я не склонен считать Боулера безобидным недоумком.

— Понятно. — Кендалл задумчиво почесал затылок. — Что еще вы хотели бы узнать, мистер Холман?

— Скорее кое-что уточнить. Если кто-то пришлет вам свою пьесу по почте, вы станете ее читать?

Он заулыбался во весь рот:

— Мой поверенный научил меня правилам литературной жизни! Любая корреспонденция подобного рода возвращается отправителю невскрытой.

— На всякий случай: где и когда вы писали эту пьесу?

— Писал я ее здесь, в этом доме, но основную идею вынашивал довольно долго, так что, собственно, на писанину ушло всего три месяца. А дело было приблизительно год назад, если не ошибаюсь.

— Прекрасно. Дальнейшие вопросы мы отложим до того времени, когда я выясню, какими так называемыми доказательствами располагает Боулер.

Отворилась дверь, и в комнату вошел высокий сухощавый малый лет тридцати пяти. Его светлые волосы уже начали редеть, к тому же их следовало бы подстричь месяца два назад, а теперь с такой работой справилась бы разве что сенокосилка. Космы торчали над уныло вытянутой физиономией, светло-голубые глаза смотрели надменно, не по-мужски, маленький рот кривила обиженно-капризная ухмылка. Ярко-голубая вязаная рубашка отнюдь не гармонировала с шортами лимонного цвета. А сочетание тощих ног с узловатыми коленками напрочь исключало наличие у этого типа элементарных представлений о мужском достоинстве.

— О? — Он без особого интереса посмотрел на нас троих. — Я вам тут не помешал?

— Вообще-то нет, — ответил Кендалл. — Это мистер Холман. — Он кивнул в сторону костлявого типа. — А это мой добрый приятель Брюс Толбот. Он поэт.

— Ха! — фыркнула Антония.

На физиономии Толбота промелькнула откровенная неприязнь, но он и не подумал оставить жеманный тон.

— Холодная дева сомневается в достоинствах моей музы? Что ж, я мог бы писать и дребедень, доступную ее умишку. — Он пристально посмотрел на меня. — Уверен, если я не позабочусь объяснить, какое положение занимаю в этом доме, мистер Холман, Антония с удовольствием сделает это. — Толбот отвесил Рейфу Кендаллу низкий поклон. — Рейф мой патрон, а это замечательное старомодное слово сразу наводит на мысль о благотворительности! Так уж получилось, что он верит в мой талант и поддерживает меня. Поэтому я могу творить, а не тратить время, зарабатывая хлеб насущный в качестве клерка или чернорабочего.

— Это излишне, Брюс, — спокойно оборвал его Кендалл. — Мистера Холмана не интересует…

— Но я настаиваю! — Толбот упрямо затряс головой, и его волосы разлетелись в разные стороны, подобно чахлым колосьям пшеницы, выросшей на неудобренной почве. — Я хочу внести абсолютную ясность в положение дел. — Он вновь посмотрел мне в глаза. — Я ручной менестрель этого дома, мистер Холман. За крышу над головой, трехразовое, порой излишне растянутое питание и совершенно безвозмездно в смысле денежного вознаграждения я всегда под рукой. Скажите, что вам требуется, сэр, и я, не щадя сил, сделаю все, дабы услужить вам в меру своих возможностей.

— Брюс, — снова вмешался Кендалл, — я не думаю…

— Чего изволите, сэр? — продолжал паясничать Толбот, не обращая внимания на слова Кендалла. — Оду, сонет или, возможно, корейское «сихё»? Или же вас больше устроят изящные стансы, посвященные моему благородному патрону? — И он принялся декламировать фальцетом:

Восславим Рейфа Кендалла,
Чья муза пьесам жизнь дала
Для новых поколений.
Ну, разве он не гений?
Полагаю, — повысил голос Кендалл, — с нас вполне достаточно!

— Хорошо! — Толбот снова затряс головой, и его физиономия скривилась от обиды. — Раз уж меня отсылают прочь, как слугу…

Повернувшись на каблуках, он строевым шагом вышел из комнаты; нелепое сочетание лавандово-синей майки и ядовито-желтых шорт делало его похожим на оскорбленного в лучших чувствах бойскаута-дальтоника.

После того как за ним закрылась дверь, в комнате на несколько секунд воцарилось молчание. Наконец Кендалл кривовато усмехнулся:

— Брюс, как я понимаю, принадлежит к весьма чувствительным натурам.

— Он не только никуда не годный поэт, но и бессовестный лодырь, привыкший жить за чужой счет! — заявила Антония. — Лично я уверена, что ты зря позволяешь ему торчать в доме, сочиняя идиотские вирши, хотя парню давно следовало бы заняться каким-то делом… Впрочем, клерк из него выйдет тоже никуда не годный.

Кендалл несколько раз затянулся, пока не сообразил, что трубка погасла; тогда он принялся шарить по карманам в поисках спичек.

— Если ты настаиваешь, мы обсудим этот вопрос как-нибудь в другой раз, — уныло проворчал он.

— Я уже давно перестала затевать подобные разговоры, поскольку они все равно не приносят проку, — пожала плечами Антония. — Но если мистеру Холману приятно сидеть тут и наблюдать, как мы играем в «счастливую семью», я готова.

Я на лету поймал камешек в свой огород.

— Да нет, мне пора идти, — объявил я, поднимаясь на ноги и ставя пустой стакан на столик рядом. — Вы дадите мне телефон Боулера?

— Естественно. — Кендалл достал бумажник, извлек из него листок бумаги и протянул мне: — Надеюсь, вы уведомите меня о результатах встречи?

— Разумеется.

Он взглянул на дочь:

— Будь добра, проводи мистера Холмана, Антония.

— В этом нет необходимости. — Девушка нарочито медленно встала. — Ведь он практически вломился сюда…

— Лучше б ты хоть раз нагрубила мне, — почти прошептал драматург, — вместо того чтоб рычать на всех подряд без разбору.

— Ты хочешь сказать, что я должна быть предельна мила со всеми, дабы не бросать тень на образ великого гуманиста? — В ее глазах мелькнул холодный огонек. — О’кей, как насчет вот этого? — Антония двинулась ко мне, да так решительно, что на долю секунды у меня мелькнула мысль: уж не собирается ли юная особа пройти сквозь мое бренное тело; но нет, она все-таки остановилась в паре дюймов, ухватила меня под руку и так тесно прижала ее тыльной стороной к собственному боку, что я ощутил упругую округлость маленькой груди. Пару раз взмахнув длинными ресницами, девушка одарила меня на редкость неискренней улыбкой. — Знакомство с вами, мистер Холман, доставило мне огромное удовольствие, — проворковала она. — Любой друг моего папочки, великого американского драматурга, становится и моим другом. Если у вас есть какие-то критические замечания по поводу его пьес, пусть самые пустяковые, почему бы вам не юркнуть в мою постель и не обсудить их приватно? Не сомневаюсь, я сумею уговорить вас изменить мнение.

Раздался какой-то глухой звук — это Кендалл сердито выколачивал трубку. Антония громко захохотала и, чуть ли не отшвырнув мою руку, вернулась на прежнее место.

— Мой отец, несомненно, предпочитает, чтобы вы сами нашли дорогу отсюда, мистер Холман.

Глава 2

В баре на бульваре Уилшир стоял полумрак, и после яркого солнца это казалось чудесным. Мы с Боулером договорились встретиться в пять часов, я пришел вовремя, устроился в уголке, заказал бурбон и закурил сигарету. В зале почти никого не было. Лишь трое парней в темных очках деловито обсуждали вопросы авторского права и телевидения. В противоположном конце за столиком сидела одинокая блондинка с бокалом в руке и неотрывно любовалась собственным отражением в зеркале над стойкой. Очевидно, барышня о чем-то с ним беседовала, потому что ее губы все время шевелились.

Прошло минут пять, прежде чем в бар вошел новый посетитель и, оглядевшись по сторонам, направился ко мне. Молодецкий разворот плеч этого высокого, крепко сколоченного господина вряд ли объяснялся исключительно покроем костюма. Прежде всего я заметил напомаженные черные волосы и маленькие усики над слишком женственным ртом. А когда парень подошел поближе, в меня впились холодные, как у змеи, карие глаза.

Остановившись у моего столика, он с сильным восточным акцентом спросил:

— Холман? — и, получив утвердительный кивок, сел напротив. — Я Боулер, — сразу начал он. — Согласившись встретиться с вами, я и так сделал большое одолжение, Холман. Так что не теряйте время на пустые разговоры, пока я не передумал.

— Я бы сказал, что действуете вы очень артистично для профессионала; или же вы считаете необходимым прежде всего сломить сопротивление простака?

— Так вот оно что? — Боулер усмехнулся, продемонстрировав превосходные белые зубы. — Кендалл воображает, что я шучу?

— Он принял вас за какого-то психа, — холодно пояснил я, — или же вымогателя. Впрочем, возможно то и другое вместе.

— Так вот почему он вас нанял! — Парень быстро кивнул. — Так Кендалл принял меня… Естественно, сначала он должен был попытаться блефануть. А может, еще и рассчитывает напугать меня? — Боулер негромко хохотнул. — В данный момент Кендаллу не испугать меня, позови он на помощь хоть весь американский Военно-морской флот. Хотите знать почему? Потому что он грязный вор, похититель чужих пьес, сам это прекрасно знает и не сомневается, что у меня есть доказательства. — Он глянул на подошедшего официанта: — Скотч и содовую.

— Ну так предъявите их, — предложил я.

— Я не обязан что-либо доказывать Кендаллу, — огрызнулся Боулер. — Как я только что сказал, он сам все знает.

— Мистер Кендалл это отрицает, поэтому и поручил мне все выяснить.

Боулер подумал над моими словами, пока официант ставил на стол выпивку, и, едва тот отошел в сторону, перегнулся через столик.

— Эту пьесу написал мой клиент, — начал он, — и отослал ее Кендаллу. Думал, что такой мастак в этом деле здорово поможет с постановкой, если даст хороший отзыв. Пьеса так и не вернулась обратно. А потом мой клиент обнаружил, что она появилась в качестве очередного хита на Бродвее уже под именем Кендалла.

— Откуда вам известно, что Кендалл получил ее? — спросил я.

Он откинулся на стуле, взял в руки бокал и, медленно осушив его, неприятно усмехнулся:

— Мой клиент отправил ее заказной бандеролью, у нас есть расписка в получении.

— От самого Кендалла?

— Нет, кое от кого из его домочадцев. Понимаете, Холман, мой клиент совсем не глуп. Одновременно другая копия пьесы пошла к вице-президенту банка, и ее опечатали в соответствии с указанием не вскрывать пакет, а положить в сейф и держать до получения дальнейших инструкций.

— Так кто же расписался за копию, которая попала к Кендаллу?

— Он увидит подпись, когда выразит готовность приступить к переговорам со мной, — отрезал Боулер. — Я предоставлю ему еще три дня, не более, после чего организую встречу в кабинете вице-президента банка со свидетелями, настоящими, заслуживающими доверия свидетелями. Тогда мы предъявим Кендаллу дату и подписанный почтовый бланк и попросим вице-президента вскрыть копию, которая хранится у него в сейфе. Оба документа совпадут.

— Что вынудит Кендалла согласиться заплатить вашему клиенту семьдесят пять процентов общей прибыли от постановки пьесы, в противном случае дело будет передано в суд?

— Точно! — кивнул Боулер. — И если нам придется подать в суд, дружище Кендалл не только выложит денежки, но и навсегда распрощается с сочинением пьес. Его имя в шоу-бизнесе будет смешано с грязью.

— Кстати, об именах… Вы до сих пор не назвали мне имя своего клиента.

— И не собираюсь! — Он решительно покачал головой.

— Но мы же его все равно узнаем, если этот человек явится на встречу, которую вы планируете через три дня?

— Это совсем другое дело! — хмыкнул Боулер. — К тому времени вопрос будет решен. Пока же я не собираюсь давать вам возможность запугать клиента. Вы как раз из тех мерзавцев, кто вполне способен на это, Холман. Я про вас наслышан.

— Вы действовали весьма осторожно, стараясь не указывать на пол своего протеже, — усмехнулся я. — Упорно говорили «мой клиент». Однако у меня создалось впечатление, что речь идет о женщине.

В глазах у него вспыхнуло раздражение, так что я, видимо, попал в «яблочко». Прикончив свой бокал, я подозвал официанта.

— Вот вы обо мне слыхали, Боулер, — сказал я, — я же о вас — ни единого слова. Какого рода бизнесом вы занимаетесь, если ваш клиент не гнушается заявлять права на чужую пьесу? Вы кто — адвокат, агент, частный детектив?

— Не ваше дело! — рявкнул он.

— Если у вас законный клиент, значит, вы занимаетесь законным бизнесом. Что плохого, если вы это признаете?

— Я уже сказал все, что хотел. А насчет остального как-нибудь сами разберетесь, Холман.

— Шантаж, вымогательство… — Я подмигнул ему отнюдь не дружески. — Да, такой анонимный бизнес существует, это точно.

— Попридержите язык, — зарычал он, — если не хотите, чтобы я расквасил вам физиономию!

— Вы слишком обидчивы, — заметил я, пожимая плечами, — для человека, который не желает признать, какого рода бизнесом занимается, и в то же время смахивает на стопроцентного сводника.

Лицо Боулера так исказилось, что я было подумал: он готов перерезать мне глотку ржавой бритвой. Ничего не подозревающий официант принес новые бокалы как раз в тот момент, когда мой собеседник изо всех сил старался справиться с приступом ярости. В дальнем углу бара одинокая блондинка перестала беседовать со своим отражением и тихонечко роняла слезы в бокал. «Впрочем, если ни у кого не будет никаких проблем, чем, черт возьми, я стану зарабатывать на жизнь», — подумал я. То же самое можно сказать и про нее. Потом я повернул голову и обнаружил, что пара темно-карих глаз злобно таращится на меня через стол.

— Передайте Кендаллу, что в его распоряжении три дня, — глухо проворчал Боулер. — Ровно три дня, не больше. — Он рывком вскочил со стула.

— Вы не допили свой бокал, — напомнил я.

Парень объяснил мне, что именно я могу сделать с его выпивкой. Звучало это грубо, но не оригинально. Боулер так спешил уйти, что едва не столкнулся с одинокой блондинкой, которая как раз соскользнула с высокого табурета у стойки, видимо решив поплакать где-нибудь еще. Оба исчезли на улице, и я остался в баре один, не считая компании, все еще беседовавшей о правах какой-то районной телестудии.

Не спеша допив свой бокал, я расплатился, вышел из бара и зашагал к платной стоянке через дорогу, где оставил машину. Домой, в небольшой домик в Беверли-Хиллз, я вернулся около шести. Теперь мне оставалось только ждать. Чтобы убить время, я стал раздумывать, не искупаться ли в бассейне за домом, но потом все же предпочел налить себе еще бокальчик. Примерно через полчаса у двери затренькал звонок. Я поспешил открыть и узрел симпатичную, интеллигентного вида блондиночку. Она мне мило улыбнулась, затем спросила приятным голосом, Рик ли я Холман. Я подтвердил, что меня действительно так зовут.

— Я — Сэнди Гиббс из агентства Трушмана, — представилась она.

— Знаю.

— О! Это было так заметно?

— Только методом исключения, — честно ответил я. — Лично я посчитал эти пьяные слезы восхитительной находкой. И часто вы ею пользуетесь на работе?

— Только в барах, — улыбнулась она. — Самый действенный способ охладить пыл какого-нибудь назойливого Ромео, из тех, что могут загубить все дело.

Я пошире распахнул дверь:

— Входите же, прошу вас.

В гостиной я повнимательнее пригляделся к Сэнди Гиббс из частного детективного агентства, где заочно нанял оперативника, и решил, что ее и впрямь стоит хорошенько рассмотреть, желательно — с самого близкого расстояния. Волосы цвета спелой соломы золотистым каскадом ниспадали на плечи, а полные губы, казалось, говорили: «Может, да, а может, нет», с единственной целью свести парня с ума, поскольку он пребывает в полном неведении насчет того, как себя вести. Чистой воды провокация. Я не обратил внимания на внешность Сэнди, когда она сидела в баре, рыдая над бокалом, стало быть, камуфляж был эффективен.

Аккуратное голубое льняное платье эффектно обтягивало высокую грудь и плавные изгибы тела. Когда же мисс Гиббс закинула ногу на ногу, подол приподнялся дюймов на пять, обнажив колени с умопомрачительными ямочками. Короче, девушка воплощала мой идеал частного детектива!

— Мне двадцать три года, — пробормотала она, слегка улыбаясь, — и природа наградила меня всего одним родимым пятнышком в довольно необычном месте; многие находят это забавным. Ну а все остальное вы уже разглядели, мистер Холман?

— Меня зовут Рик, — выдохнул я, — а Сэнди — потрясающе имя, потому что оно напоминает пляж при свете луны, и вот вы лежите там со своим родимым пятнышком, в то время как…

— Очень может быть! — довольно бесцеремонно перебила она меня. — Но давайте-ка перейдем к делу, ладно? — Сэнди достала из сумочки блокнот и перебросила несколько листков. — У меня здесь записаны подробности, номерной знак его машины и адрес. Все это я могу оставить вам, мистер Холман.

— Рик! — снова поправил я.

— Когда мы покончим с этим делом и вы угостите меня бокалом хорошего вина, — спокойно возразила девушка, — тогда будет «Рик». Не стоит мешать бизнес с развлечением, иначе успеха ни за что не добьешься и все удовольствие испортишь.

— Да, мэм, мисс Гиббс.

Она снова заглянула в блокнот:

— Объект ездит на потрепанном седане, а живет в дешевенькой квартирке в Западном Голливуде. Квартира — на пятом этаже, зарегистрирована на имя Макса Боулера. Он сразу поднялся к себе, а я подождала минут двадцать, но безрезультатно. В конце концов я решила, что разумнее немедленно доложить вам обо всем, что я успела узнать, поскольку вы не дали никаких дальнейших указаний, а распорядились лишь проследить за этим человеком от бара и выяснить, где он живет. Верно?

— Да. Отличная работа, мисс Гиббс.

Серые глаза смерили меня недоверчивым взглядом.

— И просто, как апельсин. В агентстве немало удивились, что вы наняли оперативника для примитивной слежки. Они-то вас считают волком-одиночкой, привыкшим рыскать по небосводу кинозвезд.

— Я посчитал, что мистер Боулер окажется скромником и не захочет особенно распространяться о себе, — объяснил я, — а вздумай я пойти за ним следом, парень заметил бы это, как только мы вышли бы из бара.

— Наверняка. — Она вырвала из блокнота листочек и протянула мне: — Это все, мистер Холман?

— Нет. Я бы хотел, чтобы вы еще какое-то время приглядывали за Боулером. Выясните, чем он зарабатывает на жизнь, как развлекается, кто его друзья.

— Понятно… Так я немедленно приступаю к делу?

— В семь часов вечера? — Я неодобрительно посмотрел на Сэнди. — Это было бы чистой потерей вашего времени и моих денег. Начать надо завтра с утра.

— Ладно. — Она пожала плечами. — Как скажете, босс.

— Ну, вот мы и управились с делами, — жизнерадостно заметил я. — Что вы пьете, милочка?

— Извините, мистер Холман. — Она поднялась со стула и разгладила юбку. — Когда закончу на вас работать, я охотно чего-нибудь выпью с вами.

— Но вы сейчас вовсе не работаете на меня! — возмутился я. — Вспомните-ка, до утра вы свободны.

В улыбке мисс Гиббс явственно ощущалась несгибаемость стали.

— С мелкими радостями жизни мы подождем до окончания дела… Вас устроит, если я доложу вам о результатах завтра в это же время?

— Годится, — простонал я, но тут меня осенила блестящая мысль: — Эй, как вы посмотрите на то, чтобы я отказался от ваших услуг сию же секунду? Тогда вы сможете спокойно сесть и выпить коктейль.

— Нет! — отрезала она.

— Ну, я…

И тут зазвонил проклятый телефон.

— О, черт бы его побрал! — простонал я.

— Возьмите трубку, мистер Холман, — сказала она голосом доброй нянюшки, уговаривающей капризного малыша. — И не беспокойтесь из-за меня. Я прекрасно выйду отсюда сама.

Я стоял, мрачно взирая на соблазнительное покачивание округлого задика под голубой юбкой, пока Сэнди Гиббс не скрылась за дверью, потом неохотно снял трубку. Звонил Кендалл. Он хотел знать, видел ли я Боулера и почему не звоню.

Я ответил, что слишком сложно объяснять все это по телефону, тогда Кендалл спросил, не могу ли я прямо сейчас приехать к нему домой. Я сказал, что могу. Чего ради мне было торчать у себя?

Через пятнадцать минут дверь отворила неслужанка современного фараона, а какой-то задиристый тип с холодными голубыми глазами, быстро лысеющий головой и толстенной сигарой, зажатой в зубах. На вид я бы дал ему лет сорок. Некогда мощная мускулатура начала заплывать жиром. Судя по всему, этого господина мое появление вовсе не обрадовало.

— Да? — Он даже не соизволил вытащить изо рта сигару.

— Мистер Холман к мистеру Кендаллу, — резко бросил я. — Можете доложить о моем прибытии.

Пепел упал на лацкан элегантного пиджака, пока незнакомец ошарашенно глазел на меня.

— Что?

— В наши дни только слуги могут позволить себе курить дорогие сигары, — рассудительно пояснил я, — поэтому, если вы и не совсем походите на идеального дворецкого из старинного романа, объявить-то о моем приезде, надеюсь, все же сумеете?

— Я — Майлз Хиллан, управляющий делами мистера Кендалла! — взорвался он. — Кто дал вам право говорить со мной таким тоном, Холман?

— У меня нет времени заниматься подобными пустяками… Я должен встретиться с мистером Кендаллом, а вы загородили дорогу.

На этот раз он все же вынул сигару изо рта и, зажав ее двумя пальцами, принялся сосредоточенно разглядывать.

— Мистер Кендалл в гостиной, — наконец изрек Хиллан, кипя от негодования. — Не забудьте вытереть ноги.

Я молча прошел мимо. Кендалл сидел в глубоком мягком кресле, на его физиономии застыло озабоченное выражение. Египетская мечта, истинная услада для глаз после тяжелого рабочего дня на пирамидах, полулежала на кушетке с сигаретой в одной руке и бокалом в другой. На сей раз она облачилась в длинное шелковое платье изумрудного цвета с глубоким вырезом, приоткрывавшим маленькую, но округлую грудь. Цвет платья подчеркивал оттенок зеленоватых глаз, которые, надо признаться, взглянули на меня с полнейшим безразличием.

— Присаживайтесь, мистер Холман, — любезно пригласил Кендалл и тут же перевел взгляд на любителя сигар, топавшего по пятам за мной. — Вы познакомились с моим управляющим Майлзом Хилланом?

— Да, успели перекинуться парой любезностей на пороге, — хмыкнул Хиллан. — Я вас предупреждал, Рейф, во что вы вляпаетесь, связавшись с этим типом вроде этого Холмана!

— Помню, — кивнул Кендалл, — но, вероятно, вы не так высоко цените мою профессиональную репутацию, как я. — Он перенес все внимание на меня, каким-то особым, плавным поворотом головы совершенно исключив Хиллана из разговора. — Что случилось, мистер Холман?

Я описал ему свою встречу с Боулером, подробно пересказав разговор. Все трое слушали, не упуская ни единого слова. Затем Хиллан презрительно фыркнул:

— Ну вот, это именно то, о чем я вам твердил! Этот тип, Боулер, пытается вас шантажировать, рассчитывая, что во избежание публичного скандала вы предпочтете раскошелиться. Все, что вы должны сделать, — это поручить нашему адвокату с ним разобраться. — Он коротенько хохотнул. — Черт возьми, вы ведь отлично знаете, что, получив по почте пьесу, никогда не задерживаете ее у себя, а тут же отсылаете обратно, в нераспечатанном виде.

— Боулер уверяет, что кто-то в этом доме расписался за бандероль, — спокойно объяснил я. — Судя по его внешнему виду и манере говорить, я полагаю, вы правы, считая этого типа профессиональным шантажистом. Но в таком случае он куда опаснее, чем неопытный любитель.

— Это также означает, что мой отец будет пользоваться вашими услугами гораздо дольше, не так ли, мистер Холман? — ядовито поинтересовалась Антония.

— Достаточно! — прикрикнул на нее Кендалл.

— Меня это не обижает, — искренне сознался я. — Чувствительность в моей профессии — все равно что клаустрофобия для ловца жемчуга. А Боулера нельзя недооценивать, это ясно.

— Может быть, вы объясните мне поконкретнее, что привело вас к такому выводу?

— Вам это не понравится.

— По всей вероятности, но ничего не поделаешь!

— Судя по тому, как Боулер разговаривал и действовал, он слишком уверен в себе, чтобы блефовать. Если они явятся в суд и смогут доказать, что вы присвоили произведение его клиента, никто не станет раздумывать, правда это или нет. Отправлять по почте сразу две копии литературного произведения, чтобы при необходимости доказать авторское право, стало почти стандартной практикой в подобном бизнесе, не так ли?

— Конечно, — хмыкнул Хиллан, — но я не понимаю…

— Если, — продолжал я, не обращая на него внимания, — Боулер сможет доказать, что вы получили копию пьесы, соответствующую отправленной банкиру, и это то самое произведение, которое в настоящее время идет на Бродвее под вашим именем, иных доказательств не потребуется.

— Но я ее даже в руках не держал! — воскликнул Кендалл.

— И это возвращает нас к тому, с чего я начал, — буркнул я. — Боулер вовсе не утверждает, что пьесу получили вы. Он говорит, что кто-то из обитателей дома расписался за бандероль, и ни судья, ни присяжные не поверят, что вы ее не читали, раз существует достоверное подтверждение того, что пьеса побывала в вашем доме.

— Но никто здесь не стал бы расписываться за… — Голос Кендалла сорвался, а в его широко раскрытых глазах появилось страдальческое выражение.

— Я предупреждал, что вам это не понравится, — напомнил я. — Я также полагаю, что вы правы: если бы кто-то в этом доме по неведению все же расписался за принесенную бандероль, он не стал бы этого скрывать и вручил бы пьесу вам.

— Не знаю, на что вы намекаете, Холман, — раздраженно бросил Хиллан. — Если кто-то, очевидно, не Рейф и не я, расписался за эту бандероль, почему же он не отдал ее Рейфу? Что, дьявол побери, он сделал с рукописью? Разорвал, сжег или что?

— Нет, «по неведению» — неподходящее слово! — крикнул я. — Это могло быть сделано только преднамеренно.

— Но это означало бы, — медленно проговорил Кендалл, — что кто-то в нашем доме специально умолчал о случившемся, став партнером шантажиста.

— Вот теперь до вас дошло, — усмехнулся я.

Антония выпрямилась, уставившись на меня широко раскрытыми глазами. Хиллан тоже вытаращил глаза, не замечая, что пепел сигары испачкал ему весь пиджак.

Это был по-настоящему болезненный момент, и подсознательно я ждал какого-то драматического действа: например, что кто-нибудь ворвется в гостиную и прикончит гнусного шпика на коврике у поддельного камина.

— Если так, — нервно обронила Антония, — это мог сделать любой из тех, кто тогда жил у нас в доме! — Она посмотрела на Хиллана. — Вы, или Брюс, или Питер?

— Вы никого не забыли? — спросил я самым вкрадчивым тоном.

— Я кого-то не упомянула? — С минуту девушка недоуменно таращилась на меня, потом ее лицо вспыхнуло от гнева. — Ох, вы имеете в виду меня? Это безумие!

Хиллан сверкнул глазами:

— Мы все вот-вот вцепимся друг другу в глотки!

— Это не безумие, — хрипло проворчал Кендалл, — а, напротив, вполне логично и разумно. Дело в том… — Он на мгновение запнулся. — Только я не могу представить, почему кто-то из близких захотел бы причинить мне такое зло?

— Три четверти миллиона долларов — довольно веская причина, — заметил я. — Но, возможно, существует и другая, более эмоциональная. Зависть, ненависть, кто знает?

— Ну, — Хиллан снова сунул сигару в рот, — если соединить деньги и зависть, круг немедленно сузится, верно? — Он глянул на Кендалла. — Я вам тысячу раз говорил, что глупо разрешать этим двум бездельникам жить здесь. Хотите заниматься благотворительностью — воля ваша, но селить паразитов в собственном доме — значит напрашиваться на неприятности. Разве я этого не говорил?

— Помолчите! — осадил его Кендалл. — Мне необходимо все обдумать.

— А что за два бездельника? — Я вопросительно посмотрел на Хиллана.

— Толбот, манерный виршеплет, и Джон Эшберри, самый скверный актер в мире! У Рейфа какая-то странная слабость к ним обоим — один Бог ведает почему, — и эти лоботрясы живут здесь уже пару лет.

— Ну а прислуга? — поинтересовался я.

— Прислуги практически нет, — отрезала Антония, — только раз в неделю приходит уборщица. Готовлю и слежу за домом я сама.

— Может быть, нам удастся немного сузить круг? — Я взглянул на Кендалла. — Например, кто находился в доме в то время, когда это могло произойти? То есть с момента, когда вы закончили черновой вариант пьесы, и до того, как отослали ее продюсеру на Бродвей.

— Почему с того момента, когда я закончил черновой вариант?

— Потому что кто-то должен был скопировать его и передать клиенту Боулера, — терпеливо объяснил я. — Как иначе ухитрились бы он или она вовремя отправить два экземпляра, достаточно схожих с вашей теперешней пьесой, чтобы они могли обвинить вас в плагиате?

— Я не подумал об этом, — с тяжелым вздохом признал драматург. — Разумеется, все нужно было продумать и спланировать до мелочей.

— Джеки! — возбужденно вскрикнула Антония. — Она прожила тут целый месяц как раз после того, как ты закончил пьесу и кое-что дорабатывал, помнишь?

— Не впутывай ее в эту историю! — сурово одернул дочь Кендалл.

— Еще чего! Если все под подозрением, включая твою собственную дочь, не вижу причин, чтобы Джеки оставалась в стороне. Неужели только потому, что она была твоей любовницей?

Кендалл откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза, и посидел так пару секунд, потом смерил домашних тяжелым от гнева взглядом.

— Я хочу поговорить с мистером Холманом наедине, — отчеканил он сухим формальным тоном. — Поэтому я буду крайне признателен, если вы оставите нас вдвоем.

— Но, Рейф! — Хиллан не мог скрыть обиду. — Я ведь управляющий вашими делами! Любое решение по столь важным вопросам…

— Выйдите отсюда! — чуть повысил голос Кендалл.

Менеджер без лишней спешки направился к двери, явно рассчитывая изобразить достойное отступление, но это у него плохо получалось. Антония поднялась с кушетки, надменно вскинув голову, но приказу отца подчинилась беспрекословно. Дверь за ними захлопнулась, Кендалл принялся непослушными пальцами набивать трубку.

— Что мне делать? — спросил он.

— В вашем распоряжении три дня, — ответил я. — После этого будет слишком поздно. Если пойдете на встречу с Боулером и его клиентом в кабинете банкира, вам не оставят иного выхода, кроме как согласиться на его условия. Если же вы не уступите, они разоблачат вас как плагиатора и передадут дело в суд. Стало быть, единственный шанс — разоблачить сообщника шантажистов здесь, в доме, и доказать его виновность.

— За три дня? — Он недоверчиво покачал головой. — Каковы шансы на успех, мистер Холман?

— Положение, конечно, скверное, но шанс выиграть есть всегда.

— Вы попытаетесь?

Я кивнул:

— Разумеется. Но одно вы должны уяснить твердо: это не доставит удовольствия никому из живущих в доме, в том числе и вам самому.

— Хорошо, мистер Холман, поступайте так, как сочтете необходимым.

— Это означает копаться в личной жизни каждого, вытаскивать на свет Божий то, что они хотели бы спрятать, обнажать чувства, которые они скрывали годами, — предупредил я. — А в результате все, кому не в чем себя упрекнуть, возненавидят вас не меньше, чем меня.

— Это необходимо сделать… Не жалейте никого, включая меня!

— Хорошо. — Я взглянул ему в глаза. — Где мне искать Джеки?

Его лицо вновь окаменело на несколько секунд, но тут же просветлело.

— Вы правильно начали, мистер Холман… Джеки Лоррейн. У меня где-то записан ее адрес, я его найду.

— А как насчет живущего здесь актера Джона Эшберри? Может, имеет смысл переговорить с ним прямо сейчас?

— Боюсь, что нет. Каждый понедельник он навещает старого приятеля в Санта-Монике и возвращается не раньше полуночи.

— Что ж, это потерпит до завтра… Могу я получить адрес Джеки Лоррейн?

— Сейчас принесу.

Драматург вышел из комнаты, а я, чтобы убить время, закурил сигарету. В гостиной стояла такая тишина, что можно было расслышать негромкое гудение кондиционера где-то у меня под ногами. В воздухе, если принюхаться, все еще витал легкий аромат духов Антонии. Вскоре возвратился Кендалл с листком бумаги.

— Я переписал вам адрес, — деловито заговорил он, — но не уверен, что она по-прежнему там живет.

— Это легко проверить… Еще один вопрос, прежде чем я уйду. Антония — ваша родная дочь?

Кендалл так и вскинулся:

— Какого черта вы имеете в виду? Разумеется, она моя дочь.

— Мисс Кендалл так мало на вас похожа, что мне невольно пришло в голову, уж не приемный ли она ребенок.

— Нет, Антония — копия матери, умершей, когда девочка была еще младенцем.

— Мне просто стало любопытно. — Я пожал плечами.

— Этого требует ваша работа, мистер Холман. — Он невесело улыбнулся. — Моя — тоже, и вплоть до недавнего времени я считал себя чем-то вроде эксперта. — Нервный оскал Кендалла мало напоминал улыбку. — Полагаю, в известной степени это забавно? Крупный драматург, знаток всевозможных человеческих пороков и слабостей! И кто-то в моем собственном доме, по-настоящему близкий мне человек, старательно разрабатывает план, чтобы жульнически похитить у меня огромную сумму денег, а заодно погубить репутацию и дальнейшую карьеру. Все это творилось у меня под носом, а я ничего не заметил.

— Сочиняя пьесу, вы сами создаете характеры, — напомнил я очевидное. — Вы рисуете окружение своих персонажей, их прошлое, придумываете мотивацию поступков и даже диалоги. Ну а в реальной жизни сколько людей способны устоять перед соблазном раздобыть около миллиона долларов?

— Не знаю, мистер Собеседник! — проворчал он. — А каково ваше мнение?

— Ни один! — в тон ему отозвался я. — Возможно, именно об этом вам стоит хорошенько поразмыслить нынешней бессонной ночью.

Глава 3

Джеки Лоррейн все еще жила в высотном здании недалеко от Стрипа, как я выяснил, приехав туда. Ее квартира была на четырнадцатом этаже, скоростной лифт в мгновение ока доставил меня на место — я едва успел нажать на кнопку. Ноги мои чуть не утонули в толстенном ковре, устилавшем коридор, пока я шел от лифта до дверей квартиры. Нажав на кнопку звонка, я услышал, как в недрах обиталища Джеки мужской голос запел: «Заниматься любовью, крошка, мне почти недосуг» — и резко замолчал. Какое-то время я отупело смотрел на звонок, затем, сочтя, что это случайное совпадение, отважился повторить попытку. Но стоило только прикоснуться к звонку — и голос вновь запел ту же песню.

«Может быть, она подвела проводок к какому-то пленному вокалисту, запертому в темном чулане, а бедняга знает, что, если откажется петь, когда электроимпульс подаст сигнал голосовым связкам, его перестанут кормить?»

Дверь отворилась. На пороге, деликатно позевывая, стояла томная брюнетка. Волосы рассыпались по плечам, длинная челка почти касалась бровей. Красивый овал по-кошачьи изящного личика, большой, выразительный рот… Нет, по-моему, просто позор, что в глазах такой женщины читалось твердое намерение отвергнуть любой товар, какой бы я ей ни предложил: «Нет, спасибо, мне не нужен крем!»

Сильно поношенный белый брючный костюм Джеки украшали гигантские подсолнухи, рассыпанные в самых необычных для произрастания этих цветов местах. Блуза, скрепленная на шее воротником-хомутиком, плотно облегала шикарную грудь и пышные бедра, словно нарочно созданные, чтобы спасти вас от холода в зимние ночи. Крохотные медные колокольчики тонкого браслета на обнаженной правой руке мелодично позванивали на каждом шагу.

Вид этой особы вызвал у меня вполне человеческую реакцию. Возможно, у драматурга она и могла вызвать чисто академический интерес, но я в этом сильно сомневался.

— У вас неглупый вид, — позевывая, промурлыкала она, — так скажите что-нибудь остроумное.

— О’кей. — Я дружелюбно усмехнулся. — Это не вы недавно стянули у автора одну хорошую пьесу?

Она заморгала так, что на миг верхние и нижние ресницы слились в любовном единении.

— Повторите-ка еще разок!

— Кто-то украл копию последней пьесы Рейфа Кендалла, — объяснил я. — Это произошло, когда вы гостили в его доме.

— У вас есть имя?

— Рик Холман.

— Думаю, вам лучше войти, Рик Холман.

Джеки повернулась, чтобы показать мне дорогу, и я узрел совершенно голую спину, покрытую ровным загаром вплоть до того места, где колоссальный подсолнух скрывал переход из долины в расселину.

Гостиная, без особого порядка обставленная современной голландской мебелью, смахивала на миниатюрный Голливуд-Боул. Звездная ночь за окнами из зеркального стекла, безусловно, была чудом искусства, но я все же понадеялся, что хотя бы бар под мраморной доской, стоявший в углу комнаты, выполнял свое естественное предназначение.

— А где чулан? — полюбопытствовал я.

— Чулан? — На лице Джеки мелькнула легкая тревога. — Какой еще чулан вам понадобился?

— Тот, где вы держите взаперти ручного вокалиста, — ответил я, — беднягу, к чьим голосовым связкам подключены провода дверного звонка.

— Ах вот оно что! — Джеки вдруг расхохоталась. — Оригинально, правда? Я заказала звонок после того, как этот мерзавец Тони Алтино сбежал от меня, даже не соизволив попрощаться. Эти слова — начало песенки из его альбома и довольно точно характеризуют Тони. Это ничтожество и в самом деле никуда не годный любовник. Слушая его песенку «Скажи, что любишь меня», я готова была поклясться, что несчастный сгорает от безумной страсти, а на самом деле… Поверите ли, негодяй накануне очередной записи иногда не желал отвечать мне по телефону, опасаясь за свой драгоценный голос!

— Певец, драматург… А кто вы такая, мисс Лоррейн? — спросил я. — Просто коллекционируете знаменитости или тоже из их числа?

— Я актриса, — холодно ответила она. — Никто никогда обо мне не слышал, но мое лицо знакомо всем, кто смотрит телевизор. Я любящая жена полицейского-неудачника, гордая подруга симпатичного, молодого, но закомплексованного врача, несчастная девица из салуна, влюбленная в шерифа, угодившего в трудное положение. Назовите сериалы, и я опишу вам эпизоды, где играла спутницу героя, мучимого какими-нибудь проблемами. — Взглянув на мою ошарашенную физиономию, она сердито повела плечиками. — Садитесь, Рик Холман, нечего стоять тут открыв рот, а то я начну нервничать или подумаю, что у вас тоже постоянные трудности.

Я опасливо присел на краешек ультрасовременной кушетки, явно не предназначенной для нежных игр, да и вообще для человека из плоти и крови, но потом до меня дошло, что у бедняги, видимо, тоже какие-то проблемы. Джеки Лоррейн устроилась рядом, внимательно изучая меня колдовскими глазами.

— Если кто-то и уволок пьесу Рейфа, то, должно быть, успел вернуть вовремя, до открытия сезона на Бродвее?

— Нет, ее стащили, чтобы кто-то другой мог сделать копию и таким образом получить материал для шантажа, — пояснил я. — Теперь они предложили Кендаллу выбрать: либо заплатить огромную сумму, либо доказывать в суде, что он не плагиатор.

— По-моему, все это ужасно нелепо! — Она засмеялась было, но тут же посерьезнела. — И все же, насколько я понимаю, вы говорите правду…

— Естественно, — буркнул я. — Иначе зачем бы я пришел сюда?

Она глубоко вздохнула, гигантский подсолнух на груди мигом расплылся, утратив привычные очертания.

— Вот уже не знаю… — В ее глазах вспыхнул чуть насмешливый огонек. — Но, пожалуй, я бы сумела отыскать пару довольно веских причин.

Я не стал говорить, что обе они сейчас у меня перед носом. Зачем впадать в вульгарность.

— Давайте пока ограничимся Кендаллом и его проблемами, коль скоро вы крупная специалистка по таковым.

— Я под подозрением только потому, что жила в доме в то время, когда это произошло? — Она нахмурилась. — И кто же упомянул имя Джеки Лоррейн?

Не успел я раскрыть рот, как она прижала палец к моим губам:

— Давайте-ка я сама отгадаю. У меня только одно предположение: милая маленькая Антония, верно?

— В самую точку.

— Это было нетрудно! — Она мрачно усмехнулась, и уголки губ поползли вниз. — Антония никогда и мысли не допускала, что в жизни ее папочки может появиться другая женщина. По ее мнению, он в этом не нуждается.

— Вы ее не устраивали? Она была против?

— Господи, вы все ловите на лету, Рик Холман. — Длинные ресницы пару раз одобрительно затрепетали. — Разумеется, Антония была вне себя, но у нее хватило сообразительности не показывать этого в присутствии папеньки. Вот когда мы оставались вдвоем, все сразу же менялось. — Немного помолчав, она тихонечко вздохнула. — Так что, мне выпала роль главного злодея?

— Не более чем любому, кто жил тогда у Кендалла, — честно ответил я. — Кендалл поручил мне попытаться урезонить вымогателя, а сделать это можно, только разыскав в доме его сообщника, укравшего копию пьесы. Это было сделано либо ради денег, либо в отместку, либо ради того и другого сразу. Единственное, что мне известно о Кендалле, — это его репутация хорошего драматурга. Может быть, вы сумеете мне помочь, рассказав о Кендалле-человеке.

— Приходите как-нибудь еще, когда выпадет свободная неделька. — Она лукаво улыбнулась. — Вообще-то, думается, я сумею набросать портрет, но сперва мне необходимо выпить. А вы как насчет этого?

— Я думал, вы уже никогда об этом не спросите, — с благодарностью ответствовал я.

Джеки приготовила напитки на мраморной доске бара, потом отнесла их к кушетке и снова уселась.

— Я из тех девушек, которым необходимо, чтобы их постоянно любили, — доверительно сообщила она.

Я поглядел на подсолнух, вновь расцветший на ее левой груди, и пробормотал:

— Вряд ли у вас с этим могут быть сложности.

— Это слабость! — Она отпила немного скотча и жалобно улыбнулась мне. — По большей части я выбираю совсем не того, кого следовало бы: всяких грубиянов вроде Тони Алтино и ему подобных. Рейф Кендалл был буквально создан для меня, и, будь у меня такая возможность, я бы любила его до конца своих дней. Но ничего не вышло, поскольку его милашка доченька разделалась со мной черт знает как!

— А именно?

— Однажды вечером, когда Рейф закончил пьесу, из Нью-Йорка прилетел его продюсер. Рейф отвез их с Майлзом Хилланом обедать в Чейзенс. Два приживальщика тоже куда-то ушли, в доме остались только мы с Антонией. Она пригласила на вечер своего приятеля, и мы втроем очень весело посидели за столом. Я по наивности вообразила, что, возможно, Антония изменила дурное отношение ко мне либо не хочет затевать свару при этом парне. Мне он показался не парой для нее, настоящее дитя притонов, не обученное даже вести себя за столом, но мальчик старался быть милым и внимательным, так что я воспрянула духом. — Джеки скривилась — очевидно, воспоминания не доставляли ей особой радости. — Мы много пили и за обедом и после него. Видимо, кто-то из них подсыпал в мой бокал снотворное, а то и кое-что похуже, потому как я полностью отключилась там же, в гостиной. А проснулась в своей комнате, в одной постели с приятелем Антонии. Оба — совершенно голые. В дверях стоял Рейф и смотрел на нас. По выражению его лица я поняла, что у меня нет ни единого распроклятого шанса объяснить, что произошло. Он дал нам десять минут, чтобы убраться из дому. «Приятель» слинял так поспешно, что я не успела задать ему ни одного щекотливого вопроса, ну, и мне оставалось только идти домой пешкодралом на ночь глядя.

— А как звали того приятеля?

— Какой-то Пит… — Она брезгливо скривила губы. — Фамилию при мне, кажется, вообще не упоминали.

— Вы собирались рассказать мне о Рейфе Кендалле, — напомнил я.

— Верно… До сих пор не понимаю, как у чудного малого вроде Рейфа могла родиться такая стервозная дочь. Что можно сказать про Рейфа? В жизни своей не встречала более милого и доброго человека. Он блестящий драматург и обожает свою работу. Он увлечен ею. Полагаю, от коммерческих успехов у Рейфа все еще слегка кружится голова. Может, именно из-за этого он позволяет двум прихлебателям так безбожно себя доить?

— То есть будущему поэту и неудавшемуся актеру? — уточнил я. — Толботу и Эшберри?

Она кивнула:

— Рейф почему-то вообразил, будто обязан их содержать. Понимаете, для него это что-то вроде заклятия: кто-то скрещивает пальцы, чтобы отвести беду, кто-то стучит по дереву, а Рейф кормит паразитов. Он отлично знает, что ни у того, ни у другого нет настоящего таланта, но упрямо делает вид, будто верит в них. А пиявки и рады иметь даровую крышу над головой и тратить его деньги!

— А как они, по-вашему, относятся к Рейфу?

— Как содержанки, которым не надо ничего предпринимать для сохранения теплого местечка. Оба ребячливы и раздражительны и ведут себя с Рейфом как двое испорченных детишек, если не хуже!

— Кто-нибудь из них способен выкрасть копию его пьесы, или саму пьесу, или участвовать в разработке этого вымогательского плана?

— Несомненно, — не раздумывая заявила она. — Хотя не думаю, что у кого-то из этой парочки хватило бы мозгов все придумать и организовать с самого начала. Что касается кражи, то это давно стало их второй натурой. Было время, когда я воображала, будто они просиживают ночи напролет, придумывая благовидный предлог вытянуть из Рейфа очередные пятьдесят долларов. Поверите ли, когда кто-то из прихлебателей входил в комнату, меня передергивало от омерзения. — Джеки допила свой скотч и довольно долго разглядывала пустой бокал. — Знаете, очень странно вот так рассуждать о Рейфе. Я не видела его почти год, но наш разговор пробудил чувства, которые, казалось, уже давно умерли во мне. Как говорится, заныла старая рана… Доктор, как насчет лекарства?

— Антония — стопроцентная стерва и ни перед чем не останавливается, лишь бы не подпустить к отцу других женщин, — задумчиво пробормотал я. — Толбот и Эшберри — пара беспринципных попрошаек, готовых, по всей вероятности, на любую подлость ради денег. Возможно, они люто завидуют Кендаллу и мечтают сравняться с ним. Таким образом, остаетесь только вы с Майлзом Хилланом.

— Я Майлзу очень не нравилась, а он — мне. Он неприятный тип, — быстро ответила Джеки. — Но Майлз — менеджер Рейфа и, по всей вероятности, получает какой-то процент с доходов. Хиллан не женат, но создавалось впечатление, что он куда больше заинтересован в доходах Рейфа, нежели сам Рейф. Возможно, ему необходимо быстро сколотить капитал, чтобы скрыть какие-то тайные грехи или пороки? Вот только я понятия не имею, есть ли у Майлза Хиллана тайные грехи.

— Хорошо, спасибо, — сказал я, протягивая пустой бокал. — Операция закончена, доктор прописывает вторую порцию спиртного как лучшее средство для исцеления старых ран.

— Вы замечательный врач! — Она вложила свой бокал в мою руку. — Вам и готовить лекарство.

Я отнес бокалы к бару и вновь их наполнил, а когда вернулся к кушетке Джеки, вдруг почувствовал, что мысли ее витают где-то далеко.

— Спасибо, — пробормотала она, забирая бокал.

Я снова сел рядом.

— Я тут задумалась. Это был никуда не годный год, понимаете? Три месяца после Рейфа — никого, затем шесть месяцев — болван Алтино, потом — снова пусто. Этак девушка может совсем потерять веру в себя. Как вы считаете, может, имеет смысл выбрать мужчину другого типа? Кого-то потверже. Парня, который знает, чего он хочет, уверен в себе и не сомневается, что своего достигнет. Человека, который думает, что неврозы растут в саду! Возможно, кого-то вроде вас, Рик Холман?

— Чтобы меня любили за подобные качества? Это было бы нечто новенькое! Боюсь, я бы даже занервничал.

— Ну, к неврастеникам-то вы явно не относитесь, — с уверенностью заявила она. — Просто вы не хотели связываться с женщинами, верно? — Ее колдовские глаза на мгновение блеснули. — Но никто и не говорит, что вы свяжете себя хоть в малейшей мере. Речь идет всего-навсего о небольшом эксперименте, своего рода проверке, а потом мы оба поймем, «звякнуло» что-то между нами или нет. — Она лениво улыбнулась, но в глазах заполыхал хищный огонь. — Если не «звякнет», никто от этого не пострадает, верно?

Джеки аккуратно опустила бокал на маленький столик возле кушетки, потом поднялась с заученной медлительностью. Все колокольчики на браслете зазвенели, когда она закинула руки за голову, потянувшись к застежке на хомутике. Дальнейшее можно с полным основанием назвать разновидностью стриптиза. В конечном итоге блуза плавно соскользнула до колен, и Джеки предстала моим глазам обнаженной, не считая белых кружевных трусиков с золотистым подсолнухом на левом бедре. Коралловые бутоны, венчавшие высокую грудь, нежно подрагивали, стоило ей чуть-чуть шевельнуться.

— Это вас пугает? — слегка севшим голосом осведомилась Джеки. — Я имею в виду перспективу познакомиться поближе.

— В данный момент не могу представить ничего лучше. Одно меня несколько тревожит: если ничего не получится, как бы не стать очередным клоуном, подсоединенным к проводам вашего звонка.

— Вы шутите? — растерянно спросила Джеки, машинально оглаживая бедра.

— Давайте скажем так: я немного озадачен… Пару минут назад вы говорили, что Рейф Кендалл создан для вас и вы готовы любить его до гроба. Меня вы знаете минут пятнадцать и все же хотите совместно прыгнуть в постель, чтобы выяснить, «звякнем» мы или нет.

— Вы хладнокровный мерзавец, Рик Холман! — И она с горящими глазами двинулась ко мне. — Перестаньте умничать хоть на минутку, давайте немного расслабимся, а?

— Сначала скажите мне кое-что. Какие вопросы вас тревожат?

Она замерла:

— О чем это вы?

— Я имею в виду вопросы, которых еще не задал, — терпеливо объяснил я. — Они вас настолько пугают, что вы предпочитаете уложить меня в постель, лишь бы не отвечать на них.

— Вы с ума сошли! — Джеки собиралась топнуть ногой, но, видимо, оценив, как это отразится на ее внешности, успела остановиться как раз вовремя. — Вы очаровали меня, мне казалось, что я понравилась вам, а наилучший способ выяснять… — Она замолчала.

— Послушать ваши рассуждения, так именно у вас есть все основания помочь шантажистам, — заметил я. — Это превосходная возможность отомстить Антонии за нанесенную обиду и наказать Кендалла за то, что поверил дочке, а не вам!

Лицо Джеки окаменело.

— Так, по-вашему, я могла бы украсть новую пьесу Рейфа только для того, чтобы… — Она влепила мне пощечину, звонкую, как первый залп ружейного салюта. — Ну ты и дерьмо!

— Вы знаете парня по имени Боулер? — спросил я.

— Боулер? — Она на минуту задумалась. — Нет, никогда не слышала о таком. А что?

— Раз не слышали, это не имеет значения… Чувствую, что следовало бы задать вам еще парочку хороших вопросов, но пока ничего стоящего не приходит на ум.

Глаза мисс Лоррейн полыхнули ледяной яростью.

— Тогда я буду весьма признательна, если вы немедленно уберетесь куда подальше и там их припомните, а тогда можете отправить мне телеграмму!

— Впрочем, есть еще один вопрос, — спохватился я, уже встав с кушетки. — Как вы думаете, сам Рейф Кендалл способен присвоить чью-то пьесу?

— Да вы совсем спятили! — злобно крикнула она. — Это же гений! Один из самых талантливых людей нашего века!

— Мне просто хотелось узнать ваше мнение…

Она плотно обхватила руками грудь и замерла, сверля меня неласковым взглядом. Даже подсолнух на ее левом бедре вроде бы подзавял и утратил золотистое сияние.

— Благодарю за виски и за все остальное. Вероятно, в ваших глазах я пал еще ниже Алтино, но мне заниматься любовью совсем недосуг.

Джеки с напускным высокомерием тряхнула головой, и ее брови полностью исчезли под темной челкой.

— Ладно, Холман, — вдруг хихикнула она. — Возвращайтесь весной, когда вспомните, что вы — мужчина, и попытайте удачи еще раз. Почему бы и нет?

— Любопытно, кого вы тогда подключите к звонку? — брякнул я и сразу пожалел о сорвавшейся грубости.

Ледяное молчание сопровождало меня до конца коридора и не оставило даже в кабине лифта, словно мисс Лоррейн хотела убедиться, что я ни одной лишней секунды не стану осквернять ее дом своим присутствием.

Я остановился у аптеки, перехватил кофе с сандвичем и к десяти вернулся домой. Здесь стояла такая тишина, что даже звук падающих на дно бокала кубиков льда показался необычайно громким. Зато журчание виски я счел куда более приятным на слух и попробовал подобрать для обеих тем подходящее музыкальное сопровождение. Резкий звонок в дверь все испортил. Плетясь в прихожую, я без особой надежды подумал, что, возможно, фортуна решила все-таки вознаградить меня за столь неудачный день.

Когда я отворил дверь, на пороге стояла египетская наложница в черном свитере и узких белых брюках, плотно обтягивающих стройные ноги. Она явилась не одна. Стоявший рядом парень был дюйма на два выше меня. Черный, как у Антонии, свитер и джинсы не скрывали обалденной мускулатуры. Судя по всему, один из тех молодчиков, перед которыми вы спешите извиниться, когда они сталкивают вас с тротуара. Этакий мрачный верзила лет тридцати — то ли профессиональный борец, то ли бандит. Слишком длинные курчавые волосы падали на шею, бакенбарды лишь немного сглаживали угловатую линию скул, тонкогубый рот выдавал холодную жестокость, и даже густые ресницы не смягчали взгляд глубоко посаженных карих глаз.

— Мистер Холман, — с бесцветным голосом обронила Антония Кендалл, — я хочу познакомить вас со своим приятелем.

— Это Пит? — спросил я.

Девушка чуть скривила рот.

— Вижу, Джеки Лоррейн успела вас просветить. Правда, не сомневаюсь, что вы услышали весьма далекое от истины толкование событий. В ту ночь, как только я легла спать, Джеки соблазнила Пита, но теперь это не имеет значения. Наши дела вас больше не касаются, мистер Холман.

— Не касаются?

— Совершенно верно. — Она резко встряхнула желтовато-зеленым мундштуком, обсыпав мой пиджак пеплом. — Ни в коей мере. Сегодня вы причинили нам достаточно неприятностей, и я не позволю вам рыскать по дому еще три дня, задавать невыносимые вопросы и делать наглые выводы.

— Вы не позволите?

— Именно я! — отрезала Антония. — Пит!

Моей первой ошибкой было во время разговора сосредоточить все внимание на ней, упустив из поля зрения стоявшего рядом парня. Второй ошибки я просто не успел допустить, ибо первой вполне хватило. Уголком глаза я все же заметил, как его правая рука описала дугу, и в голове мелькнула мысль, что Пит, похоже, прихватил с собой дубинку. Когда она врезалась мне в висок, я убедился в справедливости догадки, но утешения это не принесло. Я упал на колени. Второй удар пришелся по затылку, и я окончательно потерял интерес к дальнейшим событиям. Смутное ощущение реальности вернулось, когда на голову мне хлынул поток воды. Сообразив, что отфыркиваюсь и несвязно бормочу, я открыл глаза, дабы выяснить, что происходит. С пола оба моих визитера казались восьмифутовыми гигантами. В ребра пребольно ткнулся носок ботинка, и я глухо застонал.

— Вы слышите меня, мистер Холман? — откуда-то с седьмого неба вопросил едва различимый равнодушный голос Антонии.

— Ух!..

— Утром вы позвоните отцу и скажете, что не в силах ему помочь, а потому разумнее всего посоветоваться с адвокатами. Если вы не сделаете этого до полудня, мы вернемся сюда, и в следующий раз будет немного хуже. Понятно?

— Ух… — простонал я.

Восемь ног в джинсах топтались надо мной, затем две руки ухватили меня за лацкан пиджака и рывком подняли с полу. Пока одна лапища удерживала меня в вертикальном положении, вторая энергично замолотила по щекам. Сперва я, как сквозь туман, различал ухмыляющуюся физиономию, потом перед глазами все завертелось и она куда-то поплыла вместе с частью стены.

Издалека донеслось недовольное ворчание:

— Эта гниль слишком быстро сдается, золотко. Глянь, счас опять выпадет в осадок.

— Не важно, Пит, — прошелестел другой голос. — И так с первого взгляда было ясно, что он — ничтожество.

Глава 4

Я очнулся от боли, когда яркий свет утреннего солнца хлынул в окно. Добравшись до ванной комнаты, я посмотрел на себя в зеркало и увидел субъекта, очевидно побывавшего под колесами поезда или измолоченного цепом. Физиономия покраснела и распухла, нижняя губа рассечена, вероятно, ногтем. На голове вскочили две здоровенные болезненные шишки, до которых было страшно дотрагиваться, точно так же как и до пары ребер, которые, к счастью, оказались не сломаны, но вполне могли рассыпаться, вздумай я дышать полной грудью. Ничего не скажешь, чертовски приятное начало дня!

Яйца всмятку и три чашки кофе отчасти вернули меня к жизни. Я сунул сигарету в уголок рта и затянулся, очень довольный, что мог хотя бы курить. Потом довольно долго я сидел в кресле, раздумывая, почему Антония Кендалл так желает от меня избавиться и где именно ей удалось найти и взять в приятели такого подонка, как Пит…

Из оцепенения меня вывел звонок в дверь.

Я открыл, и дикое смешение красок так резануло по нервам, что пришлось на мгновение закрыть глаза в надежде изгнать наваждение. Увы, когда я решился взглянуть еще раз, в дверном проеме по-прежнему торчали ярко-малиновая рубашка и небесно-голубые бермуды. «Боже мой, избавь меня сегодня от поэзии, — тоскливо взмолился я, поскорее отводя взгляд от отвратительно тощих ног с узловатыми коленями, — да и кто когда видывал поэта, совершенно слепого к цветам?»

— Ага! — энергично заговорил Брюс Толбот. — Сыщик собственной персоной? Приветствую вас, сэр, и перехожу из сияющего утра в вашу не такую уж скромную обитель с бесконечными извинениями за то, что осмелился потревожить в столь необычный час. У меня важное дело, сэр! Настолько важное, что его никоим образом нельзя ставить в зависимость от тиканья маятника или тихого шуршания песчинок в песочных часах. Смертные не могут медлить, сэр, когда им следует спешить во имя чести и справедливости! Смею вас заверить, поистине справедливость еще ни разу за всю бесславную историю человечества не попирали так бесстыдно и гнусно, как ныне. — Он пригладил заметно поредевшие светлые волосы и неожиданно воздел обе руки к небу. — Но я забыл о правилах приличия! Позвольте представить вам моего друга, одного из величайших актеров нашего времени, чье имя — и мне особенно приятно об этом упомянуть — не затрепано толпой. Иными словами, сэр, оно не мозолит глаза, как бутыль разрекламированного моющего средства на кухонной полке. Но для истинных ценителей, жрецов искусства имя это бессмертно. Итак, вам выпала честь познакомиться с Джоном Эшберри, сэр.

Эшберри являл собой живой монумент, изваянный каким-то весельчаком с на редкость своеобразным чувством юмора. Рост по меньшей мере шесть футов четыре дюйма, все части тела несколько больше, чем положено, но пропорции соблюдены неукоснительно. Так, массивная голова выглядела нормально, поскольку сидела на широких и мощных плечах, а огромное брюхо не казалось чем-то противоестественным, ибо его подпирали ноги обхватом со ствол дерева. Такое лицо могло бы принадлежать римскому императору, с младых ногтей возлюбившему оргии. Лоб венчала шапка густых черных волос, крупный римский нос и глаза под тяжелыми веками придавали физиономии насмешливо-презрительное выражение. Наконец, толстогубый чувственный рот переходил в довольно плотные складки четырех подбородков.

Пока я, открыв от изумления рот, таращился на это диво, Эшберри, нимало не смутившись, взглянул на поэта и звучным баритоном изрек:

— Ну, Брюс, твоя рекомендация почти вернула мне попранную честь. — Потом он схватил мою руку и принялся трясти. — Рад познакомиться с вами, сэр. Я много слышал о вас — разумеется, только хорошего. У вас репутация человека, успешно разоблачающего отвратительные пороки и злодеяния. Невиновные, сэр, — голос актера без видимых усилий громыхнул на весь дом, — могут спать спокойно под вашей защитой. — Эшберри возвел очи горе: — Пусть молния поразит меня на пороге вашего жилища, если я хоть в чем-то виновен! — При этом лопатки актера невольно дрогнули, но небо у него за спиной оставалось синим и безоблачным. — Да, как сказал бы мой друг поэт, десница ваша сбережет покой невинных.

Я живенько зааплодировал, испугавшись, как бы за этим монологом не последовал еще один. Густые брови Эшберри слегка приподнялись, он вежливо поклонился.

— Всегда надо заканчивать прежде, чем публике надоест слушать, — хохотнул актер. — Да будет так? Разрешите войти?

— Как я понимаю, у меня нет ни единого шанса не впустить вас в дом, — угрюмо буркнул я, когда незваные гости протиснулись в прихожую.

К тому моменту, когда я запер входную дверь и вернулся в гостиную, оба уже восседали на высоких табуретах возле бара. Чего они ждут, было нетрудно догадаться. «Ну и ладно, — подумал я, — в конце концов, одиннадцать уже пробило, а все мои синяки и ссадины чертовски нуждаются в бальзаме».

И я решительно направился к бару. Гости отреагировали мгновенно.

— Водка со льдом, — прогудел Эшберри, — льда немного.

— Мартини! — блаженно заулыбался Толбот. — Вермута можно не добавлять.

Я налил им два огромных бокала, а себе — немного бурбона со льдом. Служители искусства церемонно подняли бокалы.

— Салют! — произнес Толбот.

— Ваше здоровье! — забасил Эшберри.

 Содержимое бокалов исчезло, пока я любовался кадыками на задранных кверху шеях. Два пустых бокала звякнули о доску бара, две выжидательные улыбки вновь обратились ко мне. Я умею признавать поражение, поэтому без разговоров придвинул бутылку с джином поэту, а водку — актеру.

— Наливайте сами, — сказал я уже после того, как они это сделали.

— Мы пришли, — заговорил Брюс Толбот, уничтожив вторую порцию, — пролить свет…

— Вы, сэр, специалист, — загудел Эшберри, — вот почему мы явились к вам.

По выражению его глаз я понял, что актер ждет очередного взрыва аплодисментов.

— Джентльмены, — вкрадчиво заметил я, — почему бы вам просто не объяснить мне, в чем дело?

— Мы были оклеветаны! — начал Толбот.

— Нет, убиты! — выкрикнул Эшберри.

— …Глупым невеждой, которому хватает наглости называть себя управляющим делами!

Толбот визгливо захохотал:

— Если бы не добродушие и бесконечная терпимость нашего друга Рейфа Кендалла…

— Нашего друга и патрона Рейфа Кендалла, — поправил его Эшберри.

— Верно! — закивал Толбот.

— Этот недоумок давно вернулся бы в родные трущобы!

— Вы говорите о Майлзе Хиллане? — догадался я.

— При упоминании его имени у меня начинается внутренняя дрожь! — Поэт был настолько удручен этой мыслью, что выхлебал третий бокал двумя большими глотками и принялся наливать четвертый. — И вот теперь, окончательно обезумев, этот типобвинил нас обоих — и поодиночке, и вместе — в самом мерзостном преступлении против нашего патрона. Короче, он заявил, будто мы похитили копию последнего великолепного творения Рейфа и воспользовались ею, чтобы его шантажировать.

— Кипя праведным гневом, я хотел пристукнуть мерзавца на месте, — пробасил Эшберри. — Однако насилие претит моей натуре, в особенности когда оно ничего не доказывает.

— Из-за этого мы и пришли к вам, сэр, — с важным видом пояснил Толбот. — Твердо веруя в вашу многоопытность и чувство справедливости, мы поручаем вам доказать нашу невиновность.

— Так докажите ее сами, — сказал я.

— Да разве это возможно, сэр? Вы только представьте, в чем нас обвиняют! Мыслимое ли дело продать единственного друга, всегда верившего в наш талант? — громко вознегодовал Эшберри. — Как же низко должен пасть человек, способный огрызнуться и укусить руку, которая кормит его!

— Боюсь, за сумму, близкую к миллиону, даже иная мать вопьется зубами в собственное дитя, — хмыкнул я.

— Мистер Холман, — Толбот казался искренне потрясенным, — неужели вы в самом деле считаете, что кто-то из нас мог так низко пасть…

— Да!

— Ох! — Его маленький рот задрожал. — Вы поколебали мою веру в вас! И очень сильно, смею добавить.

— Пошли, мой излишне восторженный друг-поэт! — В утешение актер так хлопнул Толбота по спине, что тот едва не слетел с табурета. — Не обижайся и не мрачней. Мистер Холман — проницательный практик, а миллион, как он справедливо заметил, — большая сумма денег. — Эшберри глубоко вздохнул, и, будь я в тот момент где-нибудь в Майами, непременно поспешил бы укрыться от стихийного бедствия. — А практику нужно нечто осязаемое, вроде доказательств. И как же ни в чем не повинный человек, ты или я, сумеет доказать свою непричастность к этому делу — спросим мы. А никак! Это просто невозможно.

Слова Эшберри настолько расстроили Толбота, что он оставил нетронутым полнехонький бокал.

— И кошмарнее всего была реакция нашего патрона, — убитым голосом пробормотал он. — Когда этот неописуемый негодяй Хиллан бросал нам подлые и грязные обвинения, Рейф стоял в стороне и наблюдал. Он не произнес ни единого слова в нашу защиту, ни единого!

— Ах, это и в самом деле очень грустно! — Актер покачал головой, и все его четыре подбородка задрожали от избытка эмоций. — В подобных ситуациях слабейшему, полагаю, не на что надеяться, его так или этак обязательно прижмут к стене.

— Где он будет страдать от стрел и копий беспощадной судьбы! — угрюмо пробормотал Толбот.

— Брюс? — Эшберри вопросительно поглядел на поэта. — Это не оригинально, я уже где-то слышал такую метафору.

— Возможно, у меня масса эпигонов!

— Как представление, мне все это очень понравилось, — перебил я обоих. — Правда, возникают кое-какие сложности: например, трудно решить, кто из вас более честный и порядочный человек… Но в целом сцена была великолепной. Итак, сегодня утром Хиллан обвинил либо одного из вас, либо обоих в том, что вы стали сообщниками шантажиста, а Рейф Кендалл даже не попытался встать на защиту. Полагаю, именно это вас встревожило, настолько встревожило, что вы решили поговорить с профессионалом, нанятым вашим патроном для расследования этого дела.

— Вы правы, сэр! — взволнованно прогудел Эшберри. — Мы пришли… — Пару секунд он задумчиво разглядывал свой пустой бокал. — У вас, случайно, больше не найдется такой же превосходной водки? Эта бутылка каким-то непонятным образом очень быстро опустела, и…

— Нет! — отрезал я.

— Ох! — Он грустно покачал головой. — Ну что ж, тогда… — Актер обхватил лапищей бутылку джина. — Мне не остается ничего иного, как присоединиться к своему другу и припасть к источнику его вдохновений. — Он с нарочитой небрежностью наполнил бокал джином, не переставая говорить: — Да, сэр, мы явились сюда в надежде доказать свою невиновность и…

— Чепуха! — фыркнул я.

— Сэр! — Актер вытаращил глаза. — Вы сомневаетесь в чистоте наших…

— Словоизлияниями вы ничего не добьетесь. У вас есть только один способ обелить себя, а именно — доказать, что виновен кто-то другой.

— Ну, — заколебался Толбот, — если вы так считаете, единственное, что мы можем сделать…

— …Вытащить на свет Божий всю грязь, — захохотал Эшберри. — Как видишь, мы не зря надеялись на проницательность мистера Холмана. Он нас прекрасно понимает.

— Джон, — неодобрительно скривился Толбот, — в этом деле нам необходимо сохранить чувство собственного достоинства. В конце концов, мы же артисты! Я согласен, что мы должны сообщить мистеру Холману всю полезную информацию, какой только располагаем, но не надо унижаться до уровня обычных сплетников.

Тяжелые веки Эшберри опустились еще ниже.

— Этот неописуемый Хиллан сказал, будто похитивший экземпляр пьесы Рейфа мог сделать это лишь вскоре после того, как она была написана, то есть примерно год назад?

— Видимо, так.

— В то время в доме жила возлюбленная Рейфа, так называемая актриса телевидения. — Он презрительно пожал плечами. — Последняя стадия деградации для любого артиста, сколь бы талантлив он ни был изначально. Эту женщину зовут Джеки Лоррейн…

— И Кендалл выставил ее вон, обнаружив в достели с одним из приятелей дочери, неким Питом, — закончил я за него. — Мисс Лоррейн уверяет, что все это было подстроено.

— О! — Эшберри не скрывал разочарования. — Так вы знали об этом?

— Скажите мне что-нибудь новенькое, — взмолился я. — К примеру, почему дочь постоянно ссорится с Кендаллом?

— Холодная дева? — неожиданно закудахтал Толбот. — Я так прозвал ее в шутку, потому как немало насмотрелся на игры этой особы.

— Где, например?

— Ну, здесь и там, — неопределенно махнул рукой поэт. — Но Антония определенно не холодная и, уж конечно, не дева.

— Похоже, она не очень-то ладит с отцом?

— Странная девица, — пробурчал Эшберри, — К Рейфу относится как к своей собственности. Думаю, именно по этой причине она ненавидит нас с Брюсом. Мы занимаем очень маленькое место в сердце ее отца, но Антония все равно видит в нас соперников, которых необходимо устранить.

— Почему?

— В один прекрасный день ей придется выложить кругленькую сумму психиатру, чтобы тот во всем разобрался… Может быть, эти странности связаны с тем, что Антония слишком рано потеряла мать?

— Вы знали ее мать? — спросил я.

— Она умерла задолго до моего знакомства с Рейфом. — Он пожал плечами. — Рейф никогда не говорит о жене, и я не имею понятия, что она из себя представляла. — Он подтолкнул в бок поэта. — Брюс?

Толбот тихонечко соскользнул с высокого табурета на пол.

— …Звините меня! — пробормотал он, растягиваясь на ковре с бессмысленной улыбкой. — Закон тяготения, понимаете? Бороться бесполезно! — Он закрыл глаза и громко зевнул: —…койной ночи.

Актер снова пожал мощными плечами, потянулся за бутылкой джина и выплеснул остатки себе в бокал.

— Терпеть не могу это пойло, словоохотливо пояснил он. — Никак не возьму в толк, зачем Брюс его пьет. А если хорошенько подумать, не знаю, чего ради он пишет стихи…

— Вам что-нибудь известно про Пита, приятеля Антонии, которого Рейф застукал в кровати Джеки Лоррейн?

— Ничего-ничегошеньки, — с глупой улыбкой ответил он. — Вы уверены, что в доме больше не найдется ни капли спиртного?

— Уверен, — буркнул я. — А для человека, который явился сюда, чтобы покопаться в грязи, вы оказались никуда не годным осведомителем.

— Хиллан! — Он прижал указательный палец к носу и выразительно подмигнул. — Как я считаю, он уже много лет доит Рейфа. Рейф артист — как я! И далек от низменных материй: денег, счетов, бухгалтерских книг и отчетности — всех этих скучных вещей. Приглядитесь к тому, как Хиллан распоряжается деньгами Рейфа, вот что я могу вам посоветовать.

— Как управляющий делами Кендалла он должен получать известный процент с его общего дохода, — возразил я. — Даже по приблизительным подсчетам, Хиллан имеет не менее сотни тысяч в год. Ну, на что ему еще больше?

— Это вам, сыщику, и выяснять. Но попомните мои слова, Хиллан — змея на… чем, а? — На пару секунд глазные яблоки вышли у него из повиновения и завертелись в разные стороны, но потом артисту все же удалось их сфокусировать.

С минуты на минуту, подумал я, он присоединится к своему приятелю на полу.

— В то время, когда Кендалл закончил пьесу, — напомнил я, отчетливо выговаривая каждое слово, — в доме находились он сам, его дочь, Хиллан, Джеки Лоррейн, Толбот и вы, правильно?

Эшберри медленно пересчитал мой список, загибая пальцы:

— Правильно, семь человек.

— Вы хотите сказать — шесть? — поправил я.

— Что это с вами, а? — спросил актер заплетающимся языком. Табурет угрожающе закачался, но Эшберри успел ухватиться за стойку бара и не свалился вниз. — Вы что, считать не умеете или как? — И принялся снова загибать пальцы: — Рейф, Антония, Хиллан, Джеки Лоррейн, Хелен Кристи, Брюс и я. Семеро.

— Хелен Кристи? — только что не завопил я.

— Ш-ш-шш! — яростно зашипел он, затем прижал палец к губам. — Нельзя говорить о Хелен, большой секрет.

— Что за секрет?

— Ш-шш! — Его глаза снова завращались. — Огонь в моих чреслах!..

— Не время говорить о вашей интимной жизни! Я хочу знать про Хелен Кристи.

— Какая еще Хелен?

Повинуясь внезапному озарению, я достал с полки новую бутылку джина, откупорил ее и поставил на стойку перед ним, продолжая крепко держать за горлышко.

— Хелен Кристи, — вкрадчиво повторил я. — Может быть, выпивка подхлестнет вашу память, Джон?

Его рука потянулась к бутылке, но замерла в воздухе.

— Вроде бы ее там не было, — пробормотал он. — Рейф ее не видел, Антония даже не упоминала. И этот трус Хиллан, — актер задумчиво прикусил нижнюю губу внушительными, как надгробные плиты, зубами, — он велел вообще про нее не говорить. Одно слово — и мы опять возвратимся в сточную канаву, пригрозил он.

— Кто, черт побери, эта Хелен? — гнул я свое, потом выпустил из рук бутылку.

Он схватил ее, наполнил бокал, поднес к губам и осушил единым духом. После этого Эшберри опустил голову, и его глаза оказались на одном уровне с моими, только теперь они помутнели еще сильнее.

— Хелен Кристи? — произнес я отчетливо. — Кто такая Хелен Кристи?

— Никто о ней ни гугу, — с трудом выдавил он. — Притворяются, будто ничего и не было. Ни разу. Даже такой парень, как Рейф, иногда может иссякнуть, верно? Могло случиться с кем угодно!

— Почему она оказалась в доме? — взмолился я. — Почему Хиллан говорит, что вы не должны об этом упоминать? Что она там делала?

— Совместная работа, — промямлил актер настолько невразумительно, что я засомневался. — Знаете?

Эшберри закрыл глаза, с минуту еще посидел на табурете, раскачиваясь из стороны в сторону, потом свалился-таки с чудовищным грохотом и растянулся на полу возле Толбота. Не успел я обойти бар, как оба уже храпели на разные голоса.

Я понимал, что у меня нет иного выхода, кроме как дать им возможность проспаться, а пока решил позвонить своему соседу и приятелю Фредди Хоффману, творческому агенту, знавшему решительно всех, кто зарабатывает деньги в Голливуде, потому как, если он еще не представлял их интерес, то нисколько не сомневался, что это лишь вопрос времени. В этом сезоне у него была новая секретарша, дамочка с таким томным хрипловатым голосом, что самая обычная констатация факта типа «Офис мистера Хоффмана» звучала у нее как предложение провести вместе недельку в Палм-Бич за ее счет. Я объяснил, что хочу немедленно поговорить с мистером Хоффманом.

— Извините, — промурлыкала секретарша, — он на конференции.

— Вы имеете в виду, что сидите у него на коленях? — холодно осведомился я.

До меня донесся ее испуганный вопль, и после секундного замешательства в трубке зазвучал громкий и ясный голос Хоффмана:

— Я все слышал, Холман, и не оставлю без последствий. Чем ближе к истине, тем пуще клевета. Тебе следовало бы это знать.

— Брюнетка, — затараторил я, — высокая — этак пять и семь, — длинноногая, с темными таинственными глазами, не пьет ничего, кроме шампанского, и носит нижнее белье в леопардовом стиле. Угадал?

— Блондинка, — издевательски хихикнул он, — маленькая и пухлая, с красивыми проницательными глазами, пьет только пиво и… Эй, какое нижнее белье ты носишь, куколка? — Я услышал резкий звук пощечины и обиженное бормотание Фредди: — Да ладно тебе, парень интересуется, а я обязан удовлетворить клиента, так или нет? — Снова какая-то возня, и Хоффман проворчал: — Ну, ты все еще тут, чертов шпик?

— Я хочу попросить тебя о небольшом одолжении, Фредди, — сказал я, — о сущем пустяке, и тут же отстану.

— Ты названиваешь мне по телефону, портишь всю любовь и после этого просишь об одолжении! — заворчал он. — Да если бы ты сейчас принимал ванну и стал тонуть, я бы тут же примчался, открыл оба крана на полную катушку и собственноручно тебя утопил. Вот такого рода услугу я с удовольствием тебе окажу!

— Валяй и дальше в том же духе — и я сам прибегу, а заодно расскажу твоей Блонди о судьбе прочих мисс Пятница милейшего Фрэдди Хоффмана, — огрызнулся я.

— Так что за одолжение? — вздохнул он. — Какого рода?

— Ты знаешь некую Хелен Кристи?

В трубке ненадолго воцарилось молчание, а потом я услышал взрыв хохота:

— Не хочешь ли ты сказать, что на старости лет вздумал сочинять драмы, Рик? Насколько я помню, твоим единственным творением в свое время был какой-то примитивный рассказ, напечатанный на машинке. Так в чем загвоздка? Придумал гениальный сюжет, а характеры никак не вырисовываются?

— Значит, эта Хелен Кристи — писательница?

— Да, но… — Он, немного подумав, добавил: — Есть писатели и Писатели, понимаешь?

— Нет. Объясни, пожалуйста.

— Хелен Кристи завоевала на Бродвее славу блестящего врачевателя пьес. Знаешь, когда сталкиваешься с настоящими трудностями, когда автор никак не может свести концы с концами, все не ладится, продюсер не укладывается в смету, нужна экстренная помощь, посылают за доктором. Появляется Хелен Кристи, хорошенько все просматривает, говорит: «Все неприятности из-за вот этой сцены во втором акте», — и объясняет, что необходимо исправить. За это ты ей платишь.

— Она сейчас в Нью-Йорке?

— Нет, вот уже пару лет она живет где-то на побережье. Хорошо зарабатывает в качестве консультанта в нескольких телевизионных сериалах, ну и подрабатывает в кино. А что?

— Ты не знаешь, где бы я мог ее отыскать?

— Нет, у Хелен Кристи до сих пор не хватило ума сделать меня своим агентом, — с искренним сожалением ответил он. — Но один из писателей, с которым она работала над последним телесериалом, мой клиент. Так что через него я смогу узнать адрес.

— Буду премного обязан.

— Через пять минут я тебе перезвоню.

— Прекрасно. — Я положил трубку, закурил сигарету и стал ждать.

Фредди позвонил примерно через десять минут и продиктовал адрес в Палисейде.

— Ты не шутишь, Рик? Неужто и в самом деле решил заняться сочинительством? — с любопытством спросил он.

— Полагаю, можно сказать, что в данный момент я с ним тесно связан, — уклончиво ответил я.

— Да-а? — Даже по телефону было слышно, как участилось его дыхание. — Послушай, старина, если это хорошо, а насколько мне известно, все, за что ты берешься, выходит в лучшем виде, учти… Я случайно узнал, что Стелла охотится за действительно стоящей вещью. Так что не перескажешь ли ты мне вкратце содержание своего опуса прямо сейчас? Или лучше напиши коротенько, не более тысячи слов, ну а я посмотрю, чтобы…

Я тихонечко опустил трубку на рычаг, дабы не прерывать его монолога.

Два спящих красавца на полу, по всей видимости, не собирались просыпаться в ближайшие несколько часов, так что беспокоить их не имело смысла.

Телефонный звонок застал меня на полпути к двери, но, немного поколебавшись, я все же решил ответить.

В трубке тотчас зазвучал холодный и решительный голос Антонии Кендалл.

— Сейчас половина двенадцатого, мистер Холман, — заявила она. — У вас осталось ровно тридцать минут на то, чтобы позвонить моему отцу и отказаться от его поручения.

— Бывают ли у вас такие дни, мисс Кендалл, — тоскливо спросил я, — когда невольно возникает ощущение, что все сговорились не давать вам покоя?

— Тридцать минут, — повторила она. — Если вы не позвоните за это время, случившееся сегодня ночью покажется всего лишь детской забавой по сравнению с тем, что ждет вас сегодня.

— Что вами движет, мисс Кендалл, — полюбопытствовал я, — врожденный садизм или нечто другое? Может быть, причина в несовместимости генов слишком несхожих рас?

— Это вы о чем? — нервно осведомилась она.

— Наверное, сказываются скандинавское происхождение вашего отца и египетское — матери?

Она долго молчала, потом, яростно прошипев:

— Тридцать минут, Холман! — повесила трубку.

Выходя из дому, я уже в который раз думал: почему, если в мире полно симпатичных, нормальных людей, мне никак не удается встретиться с ними?

Дом в Палисейде оказался скромненьким и стоял в глубине, как будто замысловатые особняки на одной стороне улицы и дома в стиле «ранчо» — на другой внушали ему комплекс неполноценности. Я припарковал машину у обочины тротуара и зашагал по чуть наклонной подъездной аллейке к парадному крыльцу. Все шторы на окнах были плотно задернуты, но под навесом для машин стояла легковушка иностранной марки, так что, возможно, Хелен Кристи просто любит поспать до полудня.

Я четыре раза нажимал на кнопку звонка, но так и не дождался ответа, потом заметил, что дверь не заперта. Я легонько толкнул ее ладонью, и створка сразу же распахнулась. Пару раз я крикнул: «Мисс Кристи», — как будто меня и впрямь воспитывали, но ответа так и не получил.

Сделав пару шагов, я оказался в прихожей, где снова окликнул хозяйку дома. После того как я заметил, что никто не позаботился выключить везде свет, тишина вдруг стала казаться зловещей, и где-то в области желудка неприятно заныло.

Я переходил из комнаты в комнату, продолжая звать мисс Кристи, пока наконец не нашел ее. На ковре у кровати с шелковым покрывалом лежала седеющая брюнетка лет пятидесяти. Ее широко раскрытые зеленые глаза уставились в потолок, словно пытаясь прочесть на нем некую тайну мироздания. Вокруг пулевого отверстия над левым глазом запеклась кровь.

Я опустился на колени возле тела и осторожно коснулся руки. Кожа была холодной как лед, и, принимая во внимание задернутые шторы и горящий повсюду свет, я решил, что убийство произошло ночью. Да и лежала Хелен Кристи в халате, наброшенном поверх бирюзовой шелковой пижамы. Почти спокойное выражение лица свидетельствовало о том, что бедняга не догадывалась об ожидающей ее судьбе.

Я вновь поднялся на ноги и быстро осмотрел весь дом, комнату за комнатой. Нигде никаких следов беспорядка, даже дверцы шкафов и ящики письменного стола остались закрытыми. Так что, если Хелен Кристи убили из-за чего-то ценного, я мог поспорить: убийца прекрасно знал, где эту вещь найти.

Выходя из дому, я позаботился оставить дверь приоткрытой.

Минут через пятнадцать, притормозив у аптеки на Уилшир, я позвонил в полицию, назвал адрес в Палисейде, объяснил, что там они найдут убитую женщину, и повесил трубку.

Глава 5

Кендалл сам отворил дверь псевдоанглийского загородного дома и, увидев на крыльце меня, неторопливо кивнул.

— Я ждал вас, — сказал он, — проходите.

Я проследовал за хозяином дома в гостиную и наблюдал, как он выбивает трубку и набивает ее табаком, аккуратно разравнивая волокна указательным пальцем. Все это походило на тщательно соблюдаемый ритуал.

— Что с вашим лицом? — неожиданно спросил он.

— Чересчур поспешно брился тупой бритвой, — без запинки ответил я.

— О! — Он сунул трубку в уголок рта и немного помолчал. — Вы видели Джеки Лоррейн вчера вечером?

— Конечно.

— Ну, как она? — с явной неохотой выдавил из себя Кендалл.

— Замечательно.

— Вас не назовешь неиссякаемым кладезем информации, а, Холман?

— Я не уверен, что человеку интересно слушать о бывшей любовнице, которую он не видел почти год, — правдиво объяснил я.

— Я хочу знать, что она сказала про пьесу! — фыркнул Кендалл.

— Сказала, что ничего об этом не знает. По словам мисс Лоррейн, ей пришлось уйти отсюда неожиданно и очень быстро.

— Я застал Джеки в постели с другим мужчиной и вышвырнул вон, что еще? — желчно бросил драматург. — Вы поверили тому, что она сказала насчет пьесы?

— В подобной ситуации нужно располагать доказательствами, прежде чем кому-либо верить или не верить. В противном случае придется подбрасывать монетку, чтобы решить, врет ли человек, говорит правду или просто о чем-то умалчивает.

— Ложь умолчанием? — Кендалл на мгновение просиял. — Интересная мысль. Вы уже успели столкнуться с конкретными примерами?

— Хелен Кристи, — отчеканил я.

Его лицо окаменело.

— Кто вам про нее рассказал?

— Важно то, что этого не сделали вы. — Я пожал плечами. — Вы уверили меня, что написали пьесу сами, что история Боулера — сплошное вранье, и это превращало его в шантажиста, по всей видимости сфабриковавшего какие-то доказательства в надежде одурачить вас и заставить раскошелиться. Я вам поверил, а вы мне солгали, утаив очень существенные подробности. Почему вы умолчали о Хелен Кристи?

Спичка слегка подрагивала в пальцах Кендалла, когда он заново раскуривал трубку.

— Разумеется, вы правы, — наконец пробормотал он. — Мне следовало рассказать вам про Хелен, но я побоялся, что, если я это сделаю, вы не поверите всему остальному. Теперь-то я понимаю, что поступил крайне глупо, и очень сожалею об этом.

— Мне нужны не ваши чертовы извинения, а правда, — буркнул я.

На несколько секунд Кендалл скрылся от меня в облаке дыма, потом ровным и бесстрастным голосом начал рассказ:

— Я споткнулся на третьем акте и никак не мог его выправить. Я был уверен, что это не связано ни с темой, ни с кульминацией. Просто какая-то техническая неувязка. Недели две я мучился с этой проклятой закавыкой, но чем больше старался, тем беспомощнее себя чувствовал. Потом Майлз посоветовал мне обратиться к Хелен Кристи. Она считается очень авторитетным специалистом на Восточном побережье, а сейчас живет здесь, совсем рядом. Хелен не понадобилось много времени, чтобы ликвидировать огрехи, поскольку они не имели принципиального значения. Она посоветовала мне разделить одну сцену на две и присоединить ко второму акту. Благодаря этому третий акт приобрел целостность и завершенность. В общем, получилось как раз то, что надо.

— За что вы ей и заплатили?

— Разумеется. Хелен с радостью приняла от меня десять тысяч долларов за свою работу.

— Черт знает какая огромная сумма за то, что вы поработали ножницами и клеем, верно?! — воскликнул я.

Он усмехнулся:

— Как говорится, вся соль в том, чтобы определить, где укорачивать, а где удлинять. Без помощи Хелен Кристи я не мог этого сообразить.

— Вы заключали с ней какое-то соглашение, что-нибудь вроде контракта?

— Майлз совершенно непреклонен в подобных вопросах. Конечно, мы подписали контракт.

— Он у Хиллана?

— Нет! — Драматург покачал головой. — Майлз страшный формалист, но при этом самый неаккуратный человек в мире. Зато у меня страсть держать всю документацию в идеальном порядке, и в моем кабинете настоящая бухгалтерия с десятками папок.

— Я бы хотел взглянуть на этот контракт, — сказал я.

Он кивнул:

— Сейчас принесу. Это не займет много времени.

Примерно через минуту после того, как Кендалл отправился на поиски, в гостиную вошел Майлз Хиллан. При виде меня его полуприкрытые тяжелыми веками глаза стали еще холоднее. Он вынул изо рта сигару и принялся в задумчивости стряхивать пепел на ковер.

— Уж не знаю, что приключилось с вашей физиономией, — злорадно заметил он, — но это явно пошло ей на пользу.

— Как видно, в наши дни трудно раздобыть хорошего дворецкого? — самым светским тоном спросил я. — Во всяком случае, если судить по тому, сколько стараний вы прилагаете, чтобы выпроводить гостя из дому…

— Послушайте, вы… — Он поперхнулся и проглотил остаток фразы. — Я рассчитывал найти здесь Рейфа.

— Он сейчас вернется. Пошел искать для меня контракт, про который все забыли упомянуть. Знаете, тот самый, по которому Хелен Кристи получила десять тысяч долларов за «излечение» пьесы.

— О! — На какой-то миг Хиллан просто растерялся, потом с вызывающим видом вновь сунул в рот сигару. — Что ж, Рейфу некого винить, кроме себя самого. Я говорил, что связаться с вами — дурацкая затея. Будь вы хоть на что-то годны, сразу поняли бы, что Рейф никак не мог стянуть пьесу у Хелен Кристи, и…

— Так вы считаете, что за организацией шантажа стоит эта дама? — с любопытством спросил я, оборвав его на полуслове.

— Не знаю. — Он сердито пожал плечами. — Как-то плохо верится, что подобная особа могла так низко пасть, но, как вы сами заметили вчера вечером, когда речь идет о сумме, равной почти миллиону, трудно доверять кому бы то ни было.

Тут в комнату влетел Кендалл, с перекошенной от испуга физиономией:

— Его нет в папке! Кто-то, видимо, выкрал проклятый документ!

Хиллан побледнел:

— Ох, Рейф… Ты уверен?

— Не будь таким тупицей, Майлз! — огрызнулся Кендалл. — Естественно, уверен. Я ведь точно знаю, где эта бумага должна находиться.

— Контракт — всего в одном экземпляре? — спросил я.

— В двух. Один — у меня, второй — у Хелен Кристи.

— Великий Боже! — Хиллан был настолько потрясен, что ему пришлось снова вытащить изо рта сигару. — Ты понимаешь, что это значит?

— Да, теперь мы не имеем никаких доказательств, что Хелен Кристи уплачено за обычную литературную правку, — бросил Кендалл. — Я не настолько глуп, Майлз!

Хиллан с надеждой посмотрел на меня:

— Ну и что нам теперь делать, Холман?

— Продолжать поиски, — мрачно ответил я, — у нас остается еще два дня до встречи в кабинете вице-президента банка. Может быть, вторая копия у агента? Кто он такой?

— Кто? — Хиллан смотрел на меня, ничего не понимая.

— Агент Хелен Кристи. Как его зовут?

— Не знаю. — Он с надеждой взглянул на Кендалла. — Рейф сам обо всем договаривался, так что должен быть в курсе.

— Рейф договаривался? — медленно повторил я. — А мне он только что сказал, что это было вашей идеей.

— Да нет, Майлз прав, — промямлил Кендалл. — Я просто позвонил Хелен, сказал ей, что у меня неприятности, и спросил, не согласится ли она помочь. Она тут же приехала, и мы с головой ушли в пьесу, так что я вспомнил о финансовой стороне дела только после того, как все было в ажуре. Мы посоветовались с Майлзом, Хелен сумма более чем устроила, Майлз тут же набросал контракт, и мы вдвоем его подписали. Она забрала свою копию и чек, я оставил у себя второй экземпляр.

— Так она даже не упомянула имени своего агента?

— Может, и упоминала, — пробормотал Кендалл, — но я не обратил внимания. Забрала с собой копию, вернулась на следующий день, сказав, что все прекрасно, и подмахнула мой экземпляр. Почему бы мне не позвонить мисс Кристи прямо сейчас? Если у нее сохранилась ее копия, а я не вижу причин для того, чтобы она исчезла, тогда вся проблема будет решена, верно?

Я покачал головой:

— Я не стал бы этого делать.

— Почему?

— Потому что ваша копия не просто исчезла, ее украли ради шантажа. В данный момент представляется весьма вероятным, что за этой неприглядной историей стоит именно Хелен Кристи. Позвонив ей и попросив предъявить вам копию контракта, вы тем самым собственноручно вручите этой даме миллион долларов.

— Но как еще мы можем доказать…

— Пока не знаю, но просить помощи Хелен Кристи не стоит. Ключевая фигура в этой истории — некто, живущий здесь и расписавшийся за доставку присланного по почте экземпляра пьесы.

— У вас есть какие-нибудь догадки насчет того, кто бы мог это сделать? — спросил Кендалл.

— Нет, но я продолжаю работать в этом направлении. — Я взглянул в лицо Хиллану. — Вы ведь управляющий делами, правильно?

— Разумеется! — Он кивнул.

— Все приходо-расходные документы поступают сначала к вам, вы изымаете свой процент, а остальное выплачиваете мистеру Кендаллу?

— Верно.

— Один из моих друзей — первоклассный бухгалтер-ревизор, — как ни в чем не бывало продолжал я, — вы не против, если он проверит все ваши гроссбухи… — Я нарочито медленно посмотрел на часы, — допустим, через час.

— Не стану притворяться, будто я в восторге, — проворчал Хиллан, — но, учитывая обстоятельства, это разумно. Звоните своему приятелю, Холман, и попросите его приехать ко мне домой через час.

— Ну, коли подобная перспектива вас не пугает… — Я повернулся к Кендаллу. — Как зовут парня, которого вы нашли в постели Джеки Лоррейн?

Драматург на минуту задумался:

— Райнер, Пит Райнер. Это одно из наименее удачных знакомств Антонии. Но какое отношение имеет Райнер к…

— И на сей счет пока ничего не могу сказать, — покачал я головой. — Вы с ним виделись после той ночи?

— Вы, очевидно, шутите? — ощерился Кендалл. — Я выставил этого типа из дому вместе с Джеки. Даже у такой скотины, как он, не хватило бы наглости возвратиться. В особенности потому, что Антония была со мной, когда я застал их в постели.

— Это каким же образом? Я имею в виду, как вышло, что дочь явилась с вами?

— Ей позвонили, якобы из ресторана, где я ужинал, и сказали, будто я прошу немедленно туда приехать. Антония сразу отправилась в путь, оставив Райнера наедине с Джеки. Когда мы возвратились, она подумала, что парень устал ждать и уехал. Мы оба поднялись наверх, все еще обсуждая таинственный звонок, поскольку он оказался чистейшей липой. Потом я открыл дверь в комнату Джеки… — Кендалл вдруг побагровел. — Кажется, я издал звериный рев, когда увидел, что происходит, Антония тут же примчалась, заглянула в комнату… Остальное не важно… Почему вас это так интересует, Холман? Думаете, тут есть какая-то связь с нынешней историей?

— Я вовсе не уверен, что это так, — терпеливо ответил я. — Просто надо тщательно собрать все факты, какими бы пустяковыми они ни оказались.

— Если вы будете так долго копаться во всем этом мусоре, — насмешливо обронил Хиллан, — Рейф наверняка распрощается со своим миллионом.

— Не сомневайтесь, я об этом помню… Ну, как будто мне здесь больше нечего делать.

— Я провожу вас до двери, — торопливо предложил Кендалл.

Мы вышли из гостиной, где Хиллан как-то слишком нервно попыхивал своей сигарой. Выйдя в холл, драматург плотно прикрыл за собой дверь.

— Вы знаете, мне пришлось по душе ваше предложение вызвать ревизора для проверки гроссбуха Майлза, — отводя глаза в сторону, буркнул он.

— Вы подозреваете, что он вас обманывает?

— Не знаю, но это возможно. Если я ошибаюсь, то по понятным вам причинам удобнее, чтобы инициатором ревизии были вы.

— Признаться, у меня нет приятеля-бухгалтера, — усмехнулся я, — но, конечно, я кого-нибудь разыщу, и как можно скорее.

— Тем лучше. Найдя подходящего человека, позвоните мне. Я задержу Майлза, пока не получу от вас сигнала, тогда он не сможет намухлевать со счетами…

— Хорошо. — Я кивнул. — Но возможно, будет лучше, если бухгалтер сам вам позвонит, все равно ему надо заручиться вашей поддержкой. А пока предупредите Хиллана, что я передумал и, в конце концов, проверка никому не помешает.

— Прекрасно. — С минуту он задумчиво посасывал чубук трубки. — Есть ли что-нибудь такое, чего вы мне не сказали, Холман?

— Например?

— Не знаю. Меня насторожили все эти вопросы о Райнере, Джеки и Антонии…

— Сколько лет вашей дочери?

— Двадцать два года. Это важно?

— После Райнера у нее появлялись новые приятели?

— Нет. — Он медленно покачал головой. — Полагаю, опыт той ночи оказался таким ужасным потрясением, что девочка все еще не вполне оправилась. «Все мужчины — предатели!» Понимаете, что я имею в виду?

— Женщины — тоже, — напомнил я. — Джеки Лоррейн была равноправным партнером, не забывайте.

— Полагаю, не с точки зрения Антонии.

— А по-моему, вы приписываете дочке много такого, что ни в коей мере не соответствует истине. Сколько лет прошло со смерти вашей жены?

— Она не умерла, я с ней развелся… — Он вновь принялся посасывать пустую трубку. — Знаете, на свете нет большего глупца, чем муж, влюбленный в собственную жену. Так вот, я узнал, что она целых три года путалась с другим… — Он невесело засмеялся. — Три года! И, будь оно все проклято, это творилось буквально у меня под носом!

— Где она сейчас?

— Не имею понятия. Все это было очень давно, почти двадцать лет назад. Конечно, тогда дело обстояло совсем по-другому. У меня не было ни денег, ни перспектив. Говорят, будто первый роман всегда бывает автобиографическим, и моя первая пьеса не явилась исключением. Я взял за основу свою женитьбу и предательство супруги и описал ее в форме чуть иронической исповеди. И представьте, эта пьеса прославила меня как драматурга и сделала богатым. Возможно, мне следует благодарить бывшую жену?

— Кто знает? — глубокомысленно изрек я и поспешил туда, где оставил машину, предоставив Кендаллу и дальше философствовать в свое удовольствие.

У Фредди Хоффмана нашелся приятель-бухгалтер, как я и рассчитывал, но у меня ушел почти час на то, чтобы разыскать его и убедить, что Рейф Кендалл с лихвой заплатит за срочный вызов и проверку гроссбухов. Я стоял рядом, пока парень звонил Кендаллу и обо всем договаривался, а тот, тщетно пытаясь скрыть ликование, обещал, что мистер Хиллан будет ждать его.

В конечном счете я добрался домой уже около шести, то есть день практически подходил к концу.

Ровно в половине седьмого раздался звонок в дверь. Я пошел открывать не без некоторых опасений, но, увидев в глазок симпатичную блондинку, мигом излечился от всех своих страхов, настежь распахнул дверь и широко улыбнулся.

— Как раз вовремя, Сэнди Гиббс! — похвалил я.

Сегодня она надела белое шифоновое платье с двумя гофрированными воланчиками от ворота до подола, не достигавшем трех дюймов до колен. Но волосы остались того же пшеничного цвета, а губы — столь же манящими. Она подарила мне вежливую улыбку, но, когда мы оказались в гостиной, мигом посерьезнела, уселась на кушетку и закинула ногу на ногу. Подол приподнялся еще на три дюйма, и я пожалел, что с нами нет поэта, а то он сочинил бы что-нибудь душещипательное о ее коленках. Но, поразмыслив, я все же решил, что, к счастью, и поэт, и его приятель-актер успели очухаться и благополучно отбыли домой. Эта пара отнюдь не способствовала бы установлению контакта между мною и потрясающим оперативником из детективного агентства Трушмана.

— Как насчет стаканчика? — спросил я не подумав, скорее по привычке.

— Вам же известны мои взгляды, мистер Холман? — укоризненно заметила она.

— Да, верно… — Я глубоко вздохнул. — Никакого панибратства… Ну что ж, начинайте рапорт.

Она вытащила из сумочки записную книжку и быстро перелистала странички:

— Боюсь, у меня мало информации для вас. Боулер вышел из квартиры сегодня в десять утра, явился в офис через двадцать минут и пробыл там до десяти минут второго. Потом он отправился в ближайший бар, один посидел там полчаса и вернулся обратно. Пару часов я потратила на то, чтобы расспросить в доме о его друзьях-приятелях. Ответ был всегда один и тот же: таковых не имеет. Соседи считают Боулера человеконенавистником, потому что он не желает перемолвиться ни с кем ни единым словечком. С четырех я опять дежурила у конторы. Боулер ушел с работы в пять и поехал прямиком домой. Конец донесения. — Закрыв записную книжечку, она вздохнула.

— Его офис? — поинтересовался я.

— Тоже в Западном Голливуде. Не совсем дыра, но нечто близкое.

— Каким бизнесом он занимается? Куплей-продажей белых рабов?

— Полагаю, можно это назвать и так. — Она кивнула. — Боулер — творческий агент.

— Кто-кто?

— Творческий агент. Вот только не знаю, есть ли у него клиенты. В том здании много других офисов, поэтому я не имела возможности определить, приходил кто-нибудь из многочисленных посетителей к Боулеру или нет.

— Подождите, подождите… — простонал я, хватаясь за телефон.

Фредди Хоффман не ответил по домашнему номеру, поэтому я перезвонил ему в контору. Хрипловатый голосок, окрашенный фрейдистскими обертонами, протянул:

— Офис мистера Хоффмана.

— Вы все еще сидите у него на коленях? — полюбопытствовал я.

— Ах, это вы? — презрительно спросила она. — Могу сказать вам одно, мистер Холман: вы единственный в своем роде!

— Неужели? — скромно переспросил я.

— Точно, — фыркнула она. — Кому еще пришло бы в голову пытаться подглядывать по телефону?

Небольшая пауза, и я услышал голос Хоффмана.

— Неужели ты совсем не спишь и не прекращаешь работать? Ну почему ты меня все время дергаешь? — жалобно произнес он.

— Один важный вопрос, Фредди. Ты знаешь агента по имени Макс Боулер?

— Да.

— И что скажешь о нем?

— Боулеру цена тридцать центов, — задумчиво ответил Фредди. — Прежде было двадцать, но недавно он немного вырос. Раздобыл пару стоящих клиентов, каковых ничуть не заслуживает.

— Кого, например?

— Ну… — Я почти слышал, как Хоффман шевелит мозгами. — Во-первых, Джонни Фоули. Потом этот певец, как бишь его фамилия? Да, Лид Хевен, и еще, конечно, Хелен Кристи.

— Ты хочешь сказать, — я даже поперхнулся, — что Боулер — агент Хелен Кристи? И ты знал об этом, когда я звонил тебе сегодня утром?

— Разумеется.

— Так почему же, черт возьми, ты не сказал мне тогда?

— Ты меня не спросил, — последовал резонный ответ.

— Ну, Фредди, колоссальное тебе спасибо. Ты можешь спокойно посадить свою блондинку обратно на колени.

— Почему ты решил, что она с них слезала? — хихикнул он.

Я повесил трубку, вернулся к креслу напротив дивана и молча сел. Пару секунд назад я готов был поклясться, что Сэнди Гиббс наблюдает за мной с нескрываемой симпатией.

— Надеюсь, новости не очень плохие, мистер Холман? — обеспокоенно спросила она. — Можно подумать, у вас шок?

— Шок? Верно сказано… Мне необходимо выпить.

— Ну что ж! — Она захлопнула свою книжечку и опять убрала в сумку. — Оставляю вас наедине с бокалом. Вы хотите, чтобы я и завтра продолжала следить за Боулером?

— Нет! — воскликнул я с жаром. — Я хочу, чтобы вы остались здесь и защищали меня сегодня вечером.

— Защищала вас? — Ее глаза округлились. — От кого?

— Как бы выразиться поточнее? От современной Клеопатры, которая теперь подсовывает своего аспида другим. А вместе с ней бродит подобие ночного кошмара по имени Пит, не расстающееся с дубинкой.

— Как интересно! — Она неуверенно улыбнулась и очень быстро вскочила. — Глубоко сожалею, но не смогу ждать встречи с ними, мистер Холман, я только что вспомнила об очень важном свидании.

— Вы не вправе подвести меня, когда я так нуждаюсь в вашей помощи и защите!

— По-моему, вам куда нужнее помощь психиатра, мистер Холман, — сухо отрезала она. — До свидания, мистер Холман.

— Думаете, я морочу вам голову? — Я грустно улыбнулся. — Посмотрите-ка на мое лицо!

— Вы наткнулись на кирпичную стену? — спросила Сэнди.

— Вчера ночью меня так отделали Клеопатра с Питом. На затылке тоже есть несколько шишек, если угодно, можете убедиться.

— Возможно, этим все и объясняется, — несколько смягчилась мисс Гиббс. —  Я Имею в виду галлюцинации. — Она глубоко вздохнула, и оба волана затрепетали от шеи до украшенных пикантными ямочками коленей. — Если это какая-то игра для двоих, мистер Холман, на меня не рассчитывайте. — Сэнди решительно двинулась к выходу и успела сделать шагов пять, когда в дверь позвонили. Резко остановившись, мисс Гиббс в легкой растерянности повернулась ко мне: — Ну что ж, идите, раз звонят. Если на крыльце мои галлюцинации, впустите их. Они в любом случае войдут.

— Вы не можете говорить серьезно о… о…

Звонок затренькал еще нетерпеливее.

— Пойдите и посмотрите сами, чего вы медлите? — усмехнулся я.

— Ладно… — Она повыше вздернула подбородок. — Я могла бы добавить, что это ваше последнее задание агентству Трушмана, мистер Холман… — Она покачала головой. — По-видимому, вы просто псих!

И поскольку трель звонка нарушила тишину уже в третий раз, Сэнди Гиббс неохотно отправилась в прихожую. Я же рванул в спальню, открыл второй ящик бюро и вытащил пистолет 38-го калибра вместе с кобурой. Как только он удобно устроился под пиджаком, я почувствовал себя готовым к встрече с Питом Райнером.

Выйдя в гостиную, я увидел, что там стоит Клеопатра, а рядом Сэнди Гиббс, в чьих глазах застыло недоверие.

Антония Кендалл насмешливо улыбнулась мне:

— Крайне сожалею, что вынуждена прервать ваши развлечения с этой чересчур пышной блондинкой, но вы сами во всем виноваты, не так ли? Не пожелали прислушаться к дружескому совету вчера вечером!

Я внимательно осмотрел комнату, но здесь не было ни единого места, где бы мог спрятаться человек.

— Ну а где ваш высокий свирепый брюнет? — поинтересовался я.

— Где-то в логове Джеки Лоррейн, — махнула она рукой. — Сколько на ваших часах?

Я взглянул на них:

— Пять минут восьмого.

— Прекрасно.

По сравнению с улыбающейся Антонией и ядовитая змея показалась бы мне милым дружелюбным созданием.

— Через пять минут Пит начнет ее обрабатывать, если я не позвоню ему и не сообщу, что вы переговорили с моим отцом и отказались от его задания.

Глава 6

Стоя рядом, две девушки являли собой приятный контраст: блондинка в белом платье с оборочками и брюнетка в черном облегающем платье с фестончатой каймой чуть выше колен. Выражения их лиц тоже были примечательны: «Этого не может быть», — читалось на физиономии Сэнди, в то время как Антония ухмылялась в высшей степени самоуверенно.

Я достал сигарету и, прикурив, внимательно посмотрел на «египтянку».

— Все дело в том, что мы посчитали вас мягкосердечным слизняком, Холман, — резко бросила она. — Поверьте мне, если Пит примется за Джеки мало-мальски всерьез, ее карьере на телевидении — конец. С таким лицом можно будет сниматься разве что в фильмах ужасов.

— А что помешает мне впоследствии передумать? — спросил я.

— Вы хотите сказать, что не считаете себя обязанным держатьслово? — скривилась Антония. — Пит нарочно приехал и будет под рукой еще пару дней. Ну а потом у папы отпадет надобность в услугах частного сыщика.

— Очевидно, вам с Питом очень хочется заполучить этот миллион! — сказал я.

— Это не имеет никакого отношения к деньгам, — натянуто возразила мисс Кендалл. — Мой отец постоянно нуждается в защите от людей, подобных вам, а больше всего — от самого себя. Полагаю, у вас осталась еще пара минут, чтобы позвонить ему, прежде чем Джеки Лоррейн начнет рассыпаться на части.

Я глянул на блондинку и убедился, что глубокое изумление на ее лице сменилось легкой растерянностью.

— Мисс Гиббс, — самым деловым тоном начал я, — я хотел бы вам напомнить, что вы все еще работаете на меня. Прошу вас, сосредоточьтесь.

— Работаю на вас? — Она едва не поперхнулась. — Вот как?

— Конечно, — улыбнулся я, — если только вместо этого вы не предпочитаете быть моей чересчур пышной приятельницей-блондинкой.

— Чересчур пышной?

Надо было видеть, какой взгляд она бросила на Антонию!

— Я припомню эту шутку! Разумеется, мистер Холман, я по-прежнему работаю на вас.

— Прекрасно. — Я несколько раз одобрительно кивнул. — Тогда считайте, что вы сейчас на боевом посту.

Я подошел к телефону, снял трубку и набрал номер, в то время как Антония наблюдала за мной с нехорошей усмешкой. После третьего звонка ответил мужской голос.

— Ты когда-нибудь слышал о мексиканской ничьей? — спросил я самым задушевным тоном.

— Что?

— Будь у меня время, — усмехнулся я, — я бы с удовольствием поразмыслил, достанет ли у такого болвана, как ты, сообразиловки не прятаться от дождя в луже.

— Слушайте, Холман…

— Нет, это ты меня слушай, Пит! — Я повысил голос. — Ты держишь Джеки Лоррейн в ее собственной квартире и готов начать «обработку», не так ли?

— Точно! — Его голос окреп. — Если будет какая-то задержка, сразу говорю…

— А у меня здесь находится Антония, — перебил я, — и вот что я думаю: пусть победит сильнейший, ну и все такое, что принято говорить в подобных случаях…

Наступила короткая пауза, потом он спросил изменившимся голосом:

— О чем, черт побери, вы толкуете?

— Ты хорошенько «разукрасишь» Джеки, а я тем временем то же самое проделаю с Антонией, — ответил я, посмеиваясь. — Хочешь, я позвоню, когда закончу, чтобы мы могли сравнить счет?

В следующую секунду трубку вырвала у меня из рук разъяренная брюнетка.

— Пит, — хриплым голосом затараторила она, — не слушай эту мразь. Со мной все в порядке. Он не посмеет и пальцем…

Я обхватил ее за шею, прижав рукав пиджака к губам, так что ткань приглушила голос. Антония извивалась, как целый клубок змей, а Сэнди Гиббс, открыв рот, наблюдала за этой сценой, наверняка думая, что я окончательно рехнулся.

— Вы можете завопить? — спросил я ее.

— Что? — Она вытаращила глаза.

Я застонал, когда Антония изо всей силы пнула меня по голени острым каблуком.

— Просто громко и с чувством повизжите в трубку! — сказал я ошеломленной блондинке.

Она взяла трубку у меня из рук и с сомнением поглядела на нее, как будто та вот-вот превратится в аспида.

— Кричите же! — Я испепелил Сэнди гневным взглядом, и через пару секунд до нее дошло.

Девушка медленно поднесла трубку к уху, широко открыла рот… и ничего не последовало. Надо думать, безумная злость ясно отразилась на моей физиономии, ибо она живенько повторила попытку, но все равно не сумела выдавить из себя даже мышиного писка. Я подумал, что необходимо создать «критическую ситуацию», дабы мисс Гиббс дала волю чувствам. Я подошел к ней поближе, волоча за собой Антонию, и весьма непочтительно ущипнул за округлую ягодицу. Она издала такой пронзительный вопль, что я сам испугался, и подскочила в воздух. Мне удалось подхватить телефон, отброшенный Сэнди, и поставить его обратно на стол.

Негодующие серые глаза едва не сожгли меня на месте, как только мисс Гиббс вновь приняла устойчивое положение.

— Да как вы посмели…

— Вот, подержите-ка эту дикую кошку хотя бы минуту! — попросил я, подталкивая к ней Антонию. — По-моему, она уже содрала мне всю кожу с ног.

Ход оказался удачным. К тому времени Антония просто обезумела. Решив, что сейчас-то ей удастся взять верх, она набросилась на Сэнди и вцепилась той в волосы. Какое-то мгновение блондинка была слишком ошарашена неожиданной атакой, чтобы дать отпор, но вскоре попытки мисс Кендалл скальпировать противницу принесли неожиданный для нее результат. Боль не знает границ — о чем, возможно, до меня еще никто не упоминал, — поэтому Сэнди Гиббс издала дикий вопль, в ее глазах зажегся воинственный огонь, она двумя руками обхватила противницу за талию, приподняла ее над полом и быстро-быстро отволокла на кушетку. Обе тут же свалились с нее; но брюнетка оказалась внизу и, по-моему, потеряла остатки воздуха, находившегося у нее в легких. Антония безвольно уронила руки, и борьба, очевидно, закончилась. Сэнди Гиббс, медленно выпрямившись, повернулась к ней спиной. Я хотел сказать, что она поступает неосторожно, но не успел: Антония лягнула врагиню, угодив острым каблуком в то самое место, за которое я чуть раньше ущипнул бедняжку.

Мисс Гиббс конвульсивно прыгнула вперед, затем резко остановилась, и в ее глазах вновь запылала жажда мести. Она медленно набрала в грудь побольше воздуха, сдула прядь светлых волос, закрывавшую глаз, и мрачно улыбнулась.

— Я думаю, — вкрадчиво заметила она, — вам не следует на это смотреть, мистер Холман. Прошу вас, отвернитесь.

— Да я не видел подобного развлечения с тех пор, как маленькая пожилая леди бамбуковой палкой отлупила здоровенного шоферюгу, — возмутился я.

— Отвернитесь сейчас же! — потребовала девушка.

По ее взгляду я понял, что осторожность предпочтительнее любопытства, и послушно повернулся спиной. Секунд тридцать я прислушивался к разнообразию звуков, от глухих ударов до стонов, и наконец, после нескольких пронзительных воплей, по-видимому, наступил финал. Тишина становилась все более невыносимой, но я, едва сдерживая нетерпение, ждал.

— Теперь вы можете повернуться, мистер Холман, — решительно заявила Сэнди Гиббс. — Мне кажется, я обо всем позаботилась.

Я повернулся и увидел, что Антония лежит на кушетке, руки и ноги у нее связаны, во рту торчит кляп. Черное платье скромно натянуто почти до колен, но что касается выреза, то у него заметно изменилась форма: появилось продолжение почти до талии, а ниже поблескивала «молния». И тут до меня дошло: платье надето задом наперед. Присмотревшись, я обнаружил, что ноги у Антонии связаны поясом для чулок, а руки — светло-голубым бюстгальтером. Что касается кляпа, то для него находчивая Сэнди использовала штанишки такого же цвета.

— Кажется, вы все предусмотрели! — восхищенно воскликнул я.

— Ну а теперь, когда с этим покончено, — пробормотала она, слегка задыхаясь, — не могли бы вы объяснить мне, в чем тут дело?

— Как вы посмотрите на то, чтобы сначала я налил нам выпить? — спросил я. — Нам обоим это не помешает.

— Я никогда… — начала было она, потом отбросила со лба еще одну прядку волос и капитулировала: — Плесните мне скотча.

Я направился к бару и налил два бокала, а Сэнди тем временем достала из сумочки расческу и стала приводить в порядок прическу. Ей удалось более или менее справиться со своей шевелюрой к тому моменту, как напитки были готовы, так что мисс Гиббс подошла к бару и уселась на табурет напротив меня.

— Давайте выпьем за девушку, которая так находчиво пускает в ход все, что есть под рукой! — Я приподнял свой бокал и подмигнул ей.

Но Сэнди оставалась серьезной.

— Вы обещали рассказать мне, что здесь творится, — невозмутимо заметила она.

— Это длинная и сложная история, связанная с Рейфом Кендаллом… — я кивнул в сторону связанной фигуры на кушетке, — отцом этой милой крошки.

— О? — Сэнди поднесла бокал к губам, отпила немного скотча и тут же опустила его снова на стол. — Какое отношение к этой истории имеет Хелен Кристи?

— Хелен Кристи? — пробормотал я.

— Вы же страшно удивились, узнав, что Макс Боулер был ее агентом? — напомнила она.

— В известном смысле совпадение…

— Ее тело нашли сегодня утром, — вздохнула мисс Гиббс. — Кто-то убил Хелен Кристи прошлой ночью. Очередное совпадение, мистер Холман? Или, возможно, вы не знали об этом? — С минуту она пристально вглядывалась в мое лицо, потом пожала плечами. — Нет, вы знали…

— Где вы слышали про Хелен Кристи? — спросил я.

— По радио в машине, пока ехала сюда. Полиция обнаружила тело сегодня около полудня, получив анонимный телефонный звонок… — Голос Сэнди звучал все глуше; наконец, секунд через пять, она едва слышно выдохнула: — Вы?

— Думаю, в агентстве Трушмана существуют твердые правила насчет того, как надо поступать, если найдешь труп? — подумал я вслух.

— Не знаю. — Мисс Гиббс поежилась. — До сих пор я ни одного не находила. Мне думается, все это не мое дело, верно?

— Пожалуй, будет спокойнее, если вы и дальше сохраните такую позицию, — посоветовал я, взглянув на часы.

— Вы еще кого-то ждете? — поинтересовалась она.

— Да, вроде того… Полагаю, минут через десять входная дверь рухнет под натиском Пита Райнера, жаждущего вызволить свою Клеопатру.

— Это с ним вы говорили по телефону? — проницательно осведомилась Сэнди. — По-детски простая ловушка, но здорово сработала.

— Вы можете выбрать, мисс Гиббс, — сказал я довольно сурово. — Уезжайте сейчас и оставьте свою трушманскую совесть незамутненной или задержитесь здесь и познакомьтесь с дубинкой Пита, мертвыми телами и прочими прелестями такого рода.

Девушка, отхлебнув еще немного скотча, пожала плечами:

— Думаю, что я останусь, это куда увлекательнее, нежели тратить весь день у занюханной конторы Макса Боулера.

— Но, оставшись, вы сделаете это на свой страх и риск, причем без всякой выгоды, — лениво заметил я. — Я имею в виду, что не стану оплачивать это время вашему агентству.

— С бизнесом было покончено в то самое мгновение, когда вы подбросили мне эту неистовую Клеопатру! — мягко улыбнулась она. — Неужели вы не заметили, что я пью?

— В таком случае давайте отбросим ко всем чертям этих «мистеров Холманов» и прочую ерунду. Вы — Сэнди, а я Рик.

С кушетки донесся какой-то придушенный звук.

— Похоже, Клеопатра задыхается, — заметила блондинка. — Как вы думаете, наверное, уже можно без опасений вынуть кляп?

— Полагаю, что да… Может быть, она даже хочет немного поболтать?

Мы подошли к кушетке. Сэнди развязала узел на затылке Антонии и вытащила затычку у нее изо рта. Зеленовато-желтые глаза обожгли смертельной ненавистью нас обоих, а чувственные губы скривились, готовые обрушить на наши головы поток брани и проклятий.

— Кляп вынут, крошка, — предупредил я, — но вернуть его на место не составит труда, если вы вздумаете говорить гадости.

— О, подождите немного! — самым зловещим тоном прошептала Антония. — Дождитесь, когда сюда примчится Пит, только и всего. Он разорвет вас на части, Холман, кусок за куском. — Потом она взглянула на Сэнди. — А когда закончит с Холманом, наступит твоя очередь, ты, раскормленная белобрысая…

Клеопатра не сумела закончить пророчество, потому что Сэнди хладнокровно засунула ей в рот голубые трусики…

— Просто пару раз кивните, когда избавитесь от желания грубить. Сэнди, знаете ли, ужасно чувствительная.

Секунд через десять она яростно закивала, и Сэнди сразу убрала кляп.

— Насколько я понимаю, — проворчал я, — ваш отец и впрямь чертовски нуждается в защите, причем главным образом от вас.

— Вы идиот, Холман, — огрызнулась она. — Умей вы видеть хоть на дюйм дальше собственного носа, мигом поняли бы, что мой отец — малый ребенок во всем, что касается отношений с другими людьми. Вспомните, как рассыпался его брак. Посмотрите, как все окружающие лгут ему и смеются чуть ли не в глаза, а папа всего этого не видит. Как, по-вашему, он будет себя чувствовать, если узнает правду о них всех? И что это знание с ним сделает?

— А вы, его дочь, лжете и обманываете больше других? — покачал я головой. — Вот вы и тревожитесь, как бы отец не проведал, что у вас с Питом по-прежнему идиллия. Или, возможно, вас гораздо больше пугает, как бы он не выяснил, что грязную историю с Джеки Лоррейн задумали и подстроили вы?

— Вы окончательно спятили! — огрызнулась она. — Джеки соблазнила Пита той ночью после того, как обманом выманила меня из дому подложным звонком из ресторана, где находился мой отец.

— Нынешний шантаж также организовали вы с Питом или по каким-то темным, вам одним известным причинам хотите, чтобы он удался? — попробовал я закинуть удочку.

— Несносный глупец! — На минуту она даже закрыла глаза то ли от негодования, то ли от полного бессилия. — Да без вашего вмешательства все было бы уже кончено. Пит добился бы от Джеки Лоррейн признания, что этот шантаж — дело ее рук, а вы бы получили кругленькую сумму от папы, но — нет! Вас угораздило все испортить. Одно утешение: я вдоволь натешусь, глядя, как Пит разделывает вас под орех!

— Время развлечений закончилось для всех, включая вас, Клеопатра! — сурово изрек я. — Вы помните Хелен Кристи?

— Кого? — Она сделала большие глаза, изображая супернаивность.

— «Врачевателя», которого раздобыл ваш отец, чтобы исправить третий акт пьесы, — проворчал я.

— Кто вам рассказал про Хелен Кристи? — Антония чуть ли не давилась словами. — Это же был секрет, все знали, что нельзя… В особенности теперь, после всех этих… Так кто?

— Теперь это уже не имеет значения, — покачал я головой. — Прошлой ночью кто-то застрелил Хелен Кристи и похитил ее копию контракта с вашим отцом, где говорилось, что мисс Кристи получила соответствующую плату за корректирование его пьесы.

На долю секунды загорелое до черноты лицо Антонии стало мертвенно-бледным, потом она бессильно уронила голову на подушку и закрыла глаза.

— Вы же не стали бы мне лгать о подобных вещах, Холман? — прошептала она. — Хелен Кристи и в самом деле убита?

— Да.

— Значит, слишком поздно.

— Для чего?

— Просто слишком поздно, вот и все. — Она снова открыла глаза. Теперь в них застыла печаль. — Как вы сами сказали, время развлечений закончилось для всех. Если вы меня сейчас развяжете…

Во входную дверь громко замолотили. Сэнди взглянула на меня, вопросительно приподняв брови.

— Полагаю, вы можете ее освободить, пока я буду выяснять отношения с Питом, — проворчал я.

— Вы уверены, что справитесь с ним, Рик? — Она явно нервничала.

— Если услышите мои вопли, значит, не смог, — желчно бросил я.

— Ну и что мне тогда делать? — очень серьезно осведомилась девушка, тем самым проделав здоровенную брешь в моем самолюбии.

— Выскакивайте из ближайшего окна, что же еще? — засмеялся я.

Грохот усилился и к тому времени, когда я вошел в холл, производил такое впечатление, как будто мой посетитель вознамерился развалить весь дом. Я остановился в паре футов от двери, вытащил из кобуры пушку 38-го калибра и, сжимая ее в правой руке, левой отпер замок.

Дверь откачнулась на петлях, и горящий жаждой мщения Райнер влетел в дом, подобно гладиатору, опаздывающему на арену и страшно обеспокоенному тем, что на его долю не останется львов. Я немного опустил дуло, когда гладиатор подскочил ко мне, и спокойно ждал, пока он, увидев нацеленный в солнечное сплетение пистолет, проникнется мыслью, что резких движений делать не стоит.

— Не дергайся, Пит, — посоветовал я, а то я проделаю в твоем брюхе такую дыру, что в ясный день сквозь нее можно будет любоваться Пасадиной. Усек?

Глубоко посаженные карие глаза смотрели на меня с нескрываемой ненавистью, и я отчетливо видел, как напряглись великолепные мускулы под черным свитером.

— Антония, — зарычал парень, — где она? Если вы обидели ее, Холман, я…

— Остынь! — повторил я. — В каком виде ты оставил Джеки Лоррейн?

— Да я и пальцем до нее не дотронулся, — ответил Райнер. — Кода я услышал крик Антонии по телефону, я… — Пит сжал кулаки, и я поспешно ткнул его под дых дулом пистолета.

— Почему бы нам не перебраться в гостиную? — предложил я, отодвигаясь немного в сторону и знаком дав понять, чтобы он шел впереди.

Антония сидела на кушетке. Ее черное платье было снова надето должным образом, и в данный момент девушка подтягивала чулок.

— Антония, беби! — Пит бросился к ней. — Что он тебе сделал?

— Ничего, — отрезала она, — так что спусти пары.

Здоровяк остановился в паре футов от нее с весьма сконфуженным видом.

— Но по тому, как ты закричала, я решил…

— Ты хочешь познакомиться с исполнительницей вопля? Она здесь. — Антония кивнула в сторону Сэнди, стоявшей возле бара.

Райнер взглянул на блондинку, потом снова на брюнетку.

— Ты хочешь сказать, — задохнулся он, — это был розыгрыш?

— Что-то в этом роде, — кивнула Антония, — но теперь это уже не имеет значения.

— Не имеет значения? — Лицо у него потемнело. — Но ведь все полетело к чертям, беби! Мне больше никогда не забраться в квартиру этой Лоррейн и…

— Ночью убили Хелен Кристи, — чуть слышно проговорила она.

— Убили? — С минуту он молча смотрел на нее. — Кто посмел…

— Так что, как выразился Холман, время развлечений закончилось. — Антония перестала возиться со своим поясом, поднялась и отряхнула подол. — Нам пора идти, Пит.

— Но как быть с Холманом? — Слово «растерянный» слишком слабо и не вполне отражает состояние Райнера. — Он ведь чертовски здорово напортил. Не можем же мы просто уйти отсюда и…

— Именно так мы и поступим. Теперь все было бы абсолютно бессмысленным, не говоря уж о том, что в руке у Холмана — пистолет.

— Ничего не понимаю… — буркнул он.

— Потом поймешь. — Антония взяла Райнера под руку и двинулась к двери. — Очень мило, что ты примчался вызволять меня из беды. Спасибо тебе, Пит! — На пороге холла Антония внезапно остановилась и посмотрела на меня. — Все изменилось, — проговорила она необычайно мягко. — Надеюсь, вы не настолько глупы, как я считала, Холман, ибо вы почти единственная надежда, оставшаяся у моего отца.

Я долго смотрел на ее прекрасное породистое лицо, обрамленное блестящими черными волосами, загорелую кожу и желто-зеленые глаза, мысленно сравнивая девушку со светловолосым голубоглазым викингом — Рейфом Кендаллом.

— Вы когда-нибудь встречались со своей матерью, Антония? — спросил я.

Что-то вспыхнуло и тут же погасло в ее глазах.

— Одно время, когда я была совсем маленькой. Мне было года четыре, а может, пять.

— Ну а своего отца вы встречали? — равнодушно бросил я.

Лицо Антонии исказилось.

— Ублюдок! — прошипела она. — Мерзкий ублюдок!

Она быстро повернулась и утащила Райнера в холл.

А через пару секунд за ними громко захлопнулась дверь.

Сэнди Гиббс недоуменно посмотрела на меня.

— Что произошло? — спросила она.

— Все совпадает, — забормотал я. — Антония совершенно не похожа ни на мать, ни на Рейфа Кендалла. Сегодня утром он сказал мне, что развелся после того, как выяснилось, что у жены связь с другим мужчиной и длится она добрых три года. По его словам, дело был примерно двадцать лет назад, а Антонии — двадцать два.

— Вы хотите сказать, что в действительности он ей не отец! — всполошилась Сэнди. — Вы поступили с девушкой крайне неделикатно, Рик.

Я беспомощно пожал плечами:

— Мне хотелось выяснить, верны ли мои догадки и в курсе ли Антония. Судя по реакции, несомненно.

— И это что-нибудь доказывает? — ядовито осведомилась девушка.

— Откуда, черт побери, мне знать?

— Я все больше запутываюсь! — раздраженно воскликнула она. — Может быть, вы мне объясните, в чем тут дело, пока я окончательно не свихнулась?

— Непременно, но не сейчас. Мне надо кое с кем поговорить.

— Замечательно!

— Это не займет много времени, — примирительным тоном пообещал я. — Если вы подождете здесь моего возвращения, я вам все расскажу. Кстати, еще совсем не поздно.

Она на минуту задумалась, потом согласно кивнула:

— Ладно, но только не задерживайтесь.

— Вернусь максимум через час, — пообещал я и взглянул на часы. — Сейчас половина девятого… Вы умеете готовить?

Серые глаза мисс Гиббс только что не вылезли из орбит.

— Вы что, ищете домработницу? Или надеетесь на мне жениться? Что за идиотский вопрос!

— Просто я решил, что это был бы идеальный способ убить время, — пробормотал я с надеждой. — Если вы приготовите нам поесть к моему возвращению…

— Ох! — Улыбка, слегка изогнувшая ее губы, отнюдь не относилась к категории «широких». — Могу сказать одно, Рик Холман, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — с вами определенно не соскучишься. За один вечер вы предлагаете девушке просто потрясающее разнообразие увеселений, начиная от зверского щипка… э-э… чуть пониже спины, чтобы она неистово завопила в трубку, до рукопашного боя с другой особой. А потом, — Сэнди закатила глаза, — в награду за хорошее поведение ее оставляют на час в полном одиночестве с заманчивой перспективой для собственного удовольствия готовить вам ужин.

— Ну, — неуверенно пробормотал я, — мне просто пришло в голову…

Она, пугающе и неприятно улыбаясь, обошла вокруг бара и цапнула первую попавшуюся бутылку.

— Считаю до трех, за это время вы должны убраться отсюда ко всем чертям, — будничным тоном предупредила девушка. — После этого я начну бросать в вас бутылки, причем полные, с самыми дорогими напитками, какие попадутся мне на глаза.

— Сэнди, милая! — взмолился я. — Бог с ним, с ужином, я чего-нибудь…

— Раз! — Она подняла бутылку высоко над головой.

— Я хочу сказать…

— Два!

— Я уже ушел!

Глава 7

Я нажал на кнопку звонка и спокойно подождал, пока Тони Алтино услужливо споет знакомую строфу. Секунд через десять после этого дверь приоткрылась на пару дюймов, так что я видел лишь удерживающую ее предохранительную цепочку, и осторожный голос спросил:

— Кто там?

— Рик Холман, — ответил я.

— Рик!

Цепочка слетела, и дверь широко распахнулась.

— Проходите, проходите! — приветливо затараторила Джеки Лоррейн.

На ней был весьма элегантный белый костюм, сшитый вроде бы из такой же ткани, как махровые полотенца: облегающий верх без рукавов и брюки-клеш с отворотами. На особе со столь пышными формами он смотрелся великолепно.

— Не знаю, чем вы напугали этого зверя по телефону, — торопливо начала Джеки, — но это было потрясающе. Сначала он пожирал меня глазами и подробно описывал, что намеревается со мной сделать, а после вашего разговора с воплями выскочил из дома, как смертельно раненный бык. Наверное, я никогда не смогу вас как Следует отблагодарить.

Она вновь заперла дверь на цепочку и провела меня в гостиную. Часть усыпанного звездами ночного неба за окнами из зеркального стекла внезапно скрыла тень, когда с ультрамодного кресла внезапно поднялась массивная фигура и медленно встала на ноги.

— Мистер Холман… — От зычного баритона подрагивали стены. — Я рад видеть вас снова, сэр, и в то же время искренне смущен. Как выразить свое глубокое раскаяние? Как должным образом извиниться за собственное ужасное поведение в вашем доме сегодня утром? — Его объемистое брюхо задрожало при воспоминании об этом, глаза под набухшими веками увлажнились. — Я краснею, я сгораю от стыда от одной мысли, что два артиста, да, два служителя искусства так постыдно воспользовались вашим гостеприимством. В отсутствие моего друга Брюса Толбота я хочу униженно просить прощения от его лица и, — тут он отвесил низкий поклон, — заверить, что преисполненный покаяния актер Джон Эшберри присоединился к его мольбам.

— Забудьте об этом, — буркнул я.

— Ах! — Он с облегчением вздохнул. — Вы говорите как истинный джентльмен, сэр!

После этого Эшберри вновь упал в кресло, но все его четыре подбородка продолжали трепетать от благодарности.

— В котором часу вы… гм-м… пришли в себя?

Актер задумчиво выпятил толстые губы.

— К концу дня… около четырех, по всей вероятности. Чуть-чуть болела голова, немного саднило горло, вот и все. — Он самодовольно погладил себя по брюху. — Понимаете, у меня для этого подходящая комплекция. Мозгляки вроде Брюса не в состоянии так равномерно распределять алкоголь по всему организму. Он был совсем плох, и мне пришлось чуть ли не тащить его до такси, когда оно наконец подъехало. Однако…

— Я так дрожала, когда этот зверюга ушел, — перебила Джеки, — что решила позвать кого-нибудь к себе, чтобы хоть какое-то время не оставаться дома одной. Меня пугала сама мысль об одиночестве, поскольку я совершенно не была уверена, что Пит вздумает вернуться. Поэтому я позвонила Джону, и он, не колеблясь ни секунды, тут же приехал! Ну разве он не великолепен?

— Это меньшее, самое меньшее, что я мог сделать! — пробасил тот. — Мы же старые друзья, верно? И всегда ладили… ну, в лучшие времена, куда более счастливые, чем сейчас. — С большим трудом он снова выбрался из кресла. — Во всяком случае, теперь, когда мистер Холман здесь, вам больше не о чем беспокоиться, дорогая леди, поэтому я пошел…

— Джон, вам вовсе незачем убегать сию секунду, — любезно возразила Джеки.

— Вы исключительно добры, прелестная леди. — Он взял ее руку и весьма жеманно поцеловал. — Но отныне я уверен, что вы в надежных руках, нет, не так: в самых надежных, и, следовательно, я могу направить усталые стопы к родному дому. — Он медленно провел рукой по густым черным кудряшкам и тяжело вздохнул. — Домой! Какое волшебство некогда таило в себе это слово. Но теперь, в последние дни… увы… бесконечный, невыносимо тягостный спектакль, разыгрываемый без аплодисментов публики и без оплаты актерам. Но я не стану докучать вам тягостными подробностями о гнетущей атмосфере, об укоризненных взглядах, недомолвках и завуалированных оскорблениях! Я с готовностью признаю… — Драматическим жестом он ударил себя левой рукой в грудь. — Да, не стану скрывать, что с каждым днем у меня становится все тяжелее на душе. А бедняга Брюс? — Эшберри закатил глаза. — Будь он сделан из более прочного материала! Но все эти огорчения раздирают его с той же легкостью, как острый нож — шелковую ткань. Я понимаю, что не должен спрашивать, но смею ли я надеяться, сэр… — он посмотрел на меня чуть ли не с благоговением, — что ваша проницательность в скором времени положит конец всем этим тяготам? Что виновный будет разоблачен, всем станет ясно, какой он негодяй и мерзавец, а мы вновь обретем дом в том смысле, что там воцарятся привычные мир и покой.

— Скажите-ка мне кое-что… Сегодня утром вы говорили, что за попыткой шантажа стоит Хиллан, который, по вашему мнению, уже многие годы доит Кендалла, так?

— И я подписываюсь под этими словами, сэр! — Актер загромыхал. — О, этот гнусный Хиллан! Вот где он у меня сидит, этот преступник! — И пухлый указательный палец почему-то уткнулся в мою грудь.

— Это всего лишь ваше предположение, что он тайком присваивает деньги Кендалла?

На какое-то мгновение Эшберри вдруг перевоплотился в настоящего римского императора, глаза из-под нависших бровей бросали на меня расчетливо-изучающие взгляды.

— Сказать по правде, боюсь, эта история выставляет меня в довольно неприглядном свете. Все это произошло совершенно случайно несколько недель назад. Я проходил мимо кабинета Рейфа, дверь была открыта, и я услышал, как они с Хилланом громко спорят. — Актер вскинул руку, как бы заранее защищаясь от возможных упреков с моей стороны. — Знаю, сэр! Подслушивание не принадлежит к числу хороших привычек, поэтому мне, как артисту и джентльмену, следовало бы поскорее пройти дальше. Но, признаюсь, я остановился у двери и стал слушать. Возмущенный Рейф обвинял его в присвоении пятнадцати тысяч долларов с помощью какой-то хитроумной операции. Мерзопакостный Хиллан заявил, что это ошибка, поскольку окончательные расчеты еще не сделаны. За этим последовало множество всяких технических подробностей, которых я не сумел понять, но под конец Хиллан заявил, что, если Рейф не верит, почему бы не пригласить какого-нибудь бухгалтера со стороны и не поручить ему во всем разобраться. И Рейф ответил, что он, возможно, именно так и поступит.

— Это все?

— Все. — Подбородки Эшберри возмущенно задрожали. — Дорогой сэр, разве этого недостаточно? Совершенно очевидно, что Хиллан много лет обжуливает моего излишне доверчивого патрона! Поэтому, сообразив, что золотой гусь вот-вот для него сдохнет, этот тип решил прихватить с собой золотое яичко побольше и придумал план шантажа.

— Интересная версия! — пробормотал я.

— Неужели вы мне не верите? — недоверчиво вылупил глаза Эшберри.

— Почему? Я, разумеется, верю вам, но это не доказательство.

— В таком случае, — с обидой в голосе изрек актер, — мне остается пожелать вам спокойной ночи, сэр.

Он вышел из комнаты, даже спиной источая негодование. Джеки отправилась проводить гостя до двери. А я уселся на диковинной формы кушетку, не предназначенную для любовных игр, и закурил сигарету.

Джеки вернулась в самом веселом расположении духа.

— Бедняга Джон, — хихикнула она, — боюсь, вы оскорбили его в лучших чувствах!

— Ну, для этого потребовалось бы нечто чертовски более серьезное, — отпарировал я. — Скажите, когда он в последний раз работал?

— В театре?

— Да вообще где бы то ни было.

— В театре Джон играл очень долго, — задумчиво пробормотала она, — лет двадцать пять, если не более. Помнится, я видела его на сцене лет эдак шесть назад, Эшберри играл Макбета в летней труппе, и это было потрясающе. Весь спектакль я просидела на кончике стула, а я не поклонница Шекспира.

— Если Эшберри настолько хорош, как случилось, что он перестал работать?

— Пьянство, — просто ответила Джеки. — Многие актеры сильно пьют, но они держат себя в руках, а Джон не мог. Дошло до того, что его зачастую не оказывалось на месте к поднятию занавеса, а потом беднягу находили в ближайшей аллее крепко спящим под кустом. Кончилось тем, что Джона уволили. Рейф разыскал его три года назад в какой-то меблирашке на окраине и с тех пор заботится о нем.

— Как я посмотрю, у Кендалла — страсть спасать бездомных собак и сироток, — фыркнул я.

— Нечто в этом роде, — согласно кивнула она. — С Брюсом Толботом та же история. За всю свою жизнь тот не написал ни единой стоящей строки! — Джеки приготовила пару бокалов и принесла их к кушетке, затем уселась рядом со мной. — Я уже поблагодарила вас за то, что вы избавили меня от нежной опеки этой гориллы Пита. — Она протянула мне бокал. — И с радостью поблагодарила бы вас более ощутимым образом, Рик Холман, но, насколько припоминаю, когда я в последний раз предложила вам всю себя, у вас возникло нечто вроде комплекса дверного звонка и вы испугались меня?

— Последний раз, когда вы предложили мне всю себя, насколько я припоминаю, это было сделано с единственной целью — отвлечь меня и не дать возможности задать парочку неловких вопросов, — усмехнулся я. — И печальнее всего — что тогда я еще не знал, о чем вас следует спросить.

Джеки нервно сжалась.

— А теперь знаете?

— Вы помните Хелен Кристи? — спросил я. — Врачевательницу пьес, устранившую проблемы Рейфа с третьим актом?

— Хелен Кристи? — медленно повторила она. — Нет, думается, это имя мне неизвестно. — Колдовские глаза Джеки смотрели на меня в упор с заученно-невинным выражением. — А что, это важно?

— Давайте не будем играть! — нахмурился я. — Рейф сам рассказал мне про нее. И мисс Кристи на самом деле очень важное действующее лицо, поскольку этой ночью ее кто-то убил.

— Убил? — Джеки вскинула брови, и они исчезли под густой длинной челкой. — Но зачем кому-то понадобилось убивать Хелен?

— Может быть, она была причастна к этой истории с шантажом? Или слишком много знала? Или владела чем-то таким, что некто неизвестный до зарезу хотел получить? Не знаю. Я надеялся, что вы сумеете мне это объяснить, Джеки.

— Я? — Она быстро-быстро заморгала. — С чего вы взяли, будто я что-то знаю о Хелен Кристи? Она появилась в доме всего за три или четыре дня до того, как… меня выставили, и все время проводила с Рейфом в кабинете, работая над пьесой. Майлз Хиллан сказал всем нам, что лучше притвориться, будто ее здесь нет, и мы даже не обращали внимания, когда она проходила мимо. Репутация Рейфа может пострадать, если начнутся разговоры о том, что он приглашал «врачевателя» для работы над новой пьесой, хотя все это было совершенно законно.

Я отпил немного бурбона и принялся «думать вслух»:

— Если верить вам, Антония с помощью своего дружка подстроила дело таким образом, чтобы Кендалл застукал вас в постели с Питом. Антония же уверяет, что вы нарочно выманили ее из дому липовым телефонным звонком — якобы из ресторана, где обедал Рейф, с просьбой срочно отправиться туда, и тем временем совратили Пита. Вчера вечером вы заявили, что якобы даже не пытались объяснить Кендаллу, как все произошло в действительности, потому что он вас и слушать бы не стал?

— Совершенно верно.

— Вы просто поднялись с кровати, оделись, уложили вещички и молча ушли из дому?

— Да.

— Лжете!

— Что вы несете? Я лгу? — вскипела она.

— Никто не способен реагировать таким образом в подобных обстоятельствах. Если бы вас оболгали так, как вы описываете, вы бы себя не помнили и от ярости устроили дикую сцену, обвиняя Антонию и ее приятеля в предательстве до тех пор, пока им не удалось бы в полном смысле слова вытолкать вас из дому.

— Не пытайтесь строить из себя доморощенного психолога, Холман, — фыркнула она. — Я сказала правду!

— Даже если и так, то все равно солгали, — отмахнулся я. — Как насчет фразы, которая Кендаллу показалась удачной, — «ложь умолчанием»?

— Я слышу слова, — тяжело вздохнула Джеки, — но так и не понимаю, о чем речь.

— Вы не пытались рассказать правду, потому что тогда могло бы произойти нечто другое. И это нечто показалось бы Кендаллу настолько скверным, что он опять-таки вытолкал бы вас вон.

— Вы мечтатель, Холман! — фыркнула Джеки. — Цепляетесь за всякую чепуху, существующую только в вашем собственном воспаленном воображении.

— Может быть, я слишком тороплюсь, — признал я. — Черт бы побрал всю эту неразбериху! Куда приятнее отдохнуть, выпить еще бокальчик и, возможно, пересмотреть ваше потрясающее предложение отблагодарить меня по-особому за спасение от лап Пита Райнера. Вы ведь говорили, что готовы явить самые осязаемые доказательства своего расположения, не так ли?

Она чуть-чуть испуганно улыбнулась:

— Вроде бы да…

Я откинулся назад и, положив руку ей на бедро, сразу почувствовал, как от моего прикосновения напряглись все ее мышцы.

— Вы прелесть, Джеки! — с довольным смешком обронил я. — Что может быть лучше, чем побыть с вами до утра, предоставив полиции самой во всем разбираться?

— Полиции? — вскинулась она. — Какое отношение имеет к этому делу полиция?

— Хелен Кристи убита, вы не забыли? Полиция расследует ее убийство. Я спрашивал вчера вечером, знакомы ли вы с типом по фамилии Боулер, но не объяснил причины. Именно Боулер потребовал у Рейфа Кендалла денег от имени, как он уверял, своего клиента, хотя и отказался назвать последнего. По странному совпадению этот Боулер был агентом Хелен Кристи. Полиции не понадобится много времени, чтобы усмотреть связь между Хелен Кристи и Боулером, а потом — между последним и Кендаллом.

Джеки скинула мою руку со своего бедра, как какую-нибудь случайно прилипшую соринку, и вскочила на ноги.

— Если полиция начнет задавать вопросы в доме Рейфа, — взволнованно крикнула она. — мигом выяснится, что Хелен там бывала! Они узнают про шантаж, начнут допрашивать всех подряд и…

— …И вся история выплывет наружу, — закончил я вместо нее. — А я что сейчас говорил? Чего ради мне волноваться? Предоставим тяжелую работу полиции.

Джеки стояла, глядя на меня сверху вниз, лицо у нее было не просто бледным, а каким-то серым от страха, потом она сунула в рот согнутый палец и слегка прикусила, как это делают испуганные дети.

— Конечно, — продолжал я в точности тем тоном, каким принято изъясняться на похоронах, — несладко придется всем, кто жил в доме, когда украли пьесу. Их имена будут напечатаны во всех газетах, а подобная известность никому не идет на пользу… В особенности вам, дорогуша. Телебизнес так чутко реагирует на любые веяния, что…

— Я не имела никакого отношения к исчезновению этой проклятой пьесы! — отрезала Джеки. — Если кто-то ее и украл, то, очевидно, сама Хелен.

— Кто же тогда убил ее?

— Не знаю. Может быть, этот Боулер?

— Антонии тоже несдобровать, — покачал я головой. — Я имею в виду, когда выяснится, что она вовсе не дочь Кендалла.

— Ну и поделом этой сучке! — пробормотала Джеки. — Глядя на то, как Антония постоянно вертится вокруг Рейфа, можно подумать, что он ей и мать и отец одновременно, а не глупый обманутый муж, который даже не понял, что ребенок, преподнесенный ему супругой, фактически прижит ею с любовником!

— Откуда вы это знаете? — вкрадчиво осведомился я.

— Ну, я… — Джеки помолчала, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

— Кто вам сказал?

На мгновение она опять прикусила палец правой руки острыми белыми зубками, потом едва слышно выдохнула:

— Хелен.

— Хелен Кристи?

Джеки с несчастным видом кивнула:

— Я… ну… я приревновала ее. Ладно, я была любовницей Рейфа и жила в его доме, но и у меня есть гордость. А он вдруг приводит другую женщину, запирается с ней у себя в кабинете, где они сидят наедине целыми днями и ночами. Я больше не могла этого вынести. И вот однажды мне удалось перехватить Хелен, и я ей все высказала. Когда я велела оставить Рейфа в покое, Хелен рассмеялась мне в лицо и заявила, что он — великолепный драматург, но как мужчина ее не интересует, а в скором времени я, мол, и сама увижу, какой Рейф нудный слабак. Это мне ни капельки не помогло, и мало-помалу мы начали орать друг на друга. В запале Хелен крикнула мне, что Рейф даже не знает: дочь не имеет к нему никакого отношения.

— Откуда она знала?

— Я к Хелен долго приставала с тем же вопросом, и она мне так и не ответила, но вообще-то я не сомневалась, что это чистая правда.

— И вы сказали Антонии?

— Да. — Щеки у нее запылали. — Мне хотелось отплатить за то, как она обращалась со мной, пока я жила в доме. Само очарование в присутствии Рейфа и настоящая дрянь, когда его не было рядом… — Джеки хрипловато рассмеялась. — Я недооценила Антонию, и это стало моей второй ошибкой: через две ночи она организовала небольшую сцену между мною и Питом, и я покинула обиталище Кендаллов.

— Именно по этой причине вы даже не пытались сказать Кендаллу правду о том, как Антония с Питом вас подставили? — спросил я. — Просто вы знали, что Антония сумеет убедить Рейфа да еще немедленно нажалуется: ей, мол, нанесли обиду, рассказав о связи матери с другом отца, а тогда Кендалл выгнал бы вас с еще большим треском.

Джеки, поморщившись, кивнула.

— Я любила Рейфа, — прошептала она сквозь слезы, — как раз о таком человеке всю жизнь мечтала, и надо ж было его потерять из-за этой стервы Антонии!

Я поднялся и поставил бокал на столик.

— Мне пора, — сказал я. — На вашем месте я бы не волновался из-за Пита, он больше сюда не придет. И я также не думаю, что вы потеряли Кендалла из-за «этой стервы Антонии».

— Не думаете? — Джеки обратила ко мне удивленное, залитое слезами лицо. — Что же тогда встало между мною и Рейфом?

— Другая стерва, — холодно отрезал я, — по имени Джеки Лоррейн.

Подойдя к дверям, я остановился и бросил на нее последний взгляд. Джеки застыла в своем белом брючном костюме, ее величественная грудь только что не прорывала материал, а брюки туго обтягивали округлые бедра. И все-таки я не испытывал никаких сожалений. С ней мы бы никогда не «звякнули».

Я поехал прямиком домой. Желудок мой урчал, когда я поднимался по ступеням крыльца, а нос старательно принюхивался в предвкушении пиршества. Дверь была открыта, но никакой заманчивый аромат не щекотал ноздри, пока я шел из холла в гостиную. Тут я мысленно скрестил пальцы, надеясь, что во время готовки Сэнди наверняка держит кухонную дверь закрытой, о чем сам я вечно забываю.

Сэнди Гиббс уютно устроилась на диване с какой-то книжкой, ноги она поджала под себя, на нос водрузила очки в черной оправе. Взглянув на меня поверх них, она улыбнулась:

— Привет!

— Ну, — бодро объявил я, — вот я и прибыл, успев обернуться вовремя, но полумертвый от голода.

— Очень мило… — Она снова уткнулась в книгу. — Вы, случайно, не знаете, что такое «скандий»?

— Полумертвый от голода! — выразительно повторил я.

— Да нет, вы ошибаетесь. Это не подходит. У вас найдется словарь?

— Нет, — мрачно ответил я, — а в том месте, где когда-то у меня был желудок, образовалась огромная дыра.

— Ох! — Сэнди захлопнула книгу, снова посмотрела на меня поверх очков и улыбнулась: — Догадываюсь: вы хотите есть.

— Вы же собирались приготовить нам что-то к ужину? — с величайшим пылом напомнил я. — Мне нравятся девушки, которые умеют стряпать! Вы поджарили бифштексы? И возможно, с луком? — Я почувствовал, что сейчас захлебнусь слюной. — Или вы отыскали в морозильнике омаров? И то и другое меня вполне устраивает. В данный момент я мог бы проглотить и лошадь!

— Где вы найдете лошадь в столь поздний час? — Сэнди серебристо рассмеялась. — Да и что бы я с ней делала? Нет, я нашла бифштекс, Рик, и, благодарю вас, он был потрясающим.

— Замечательно! — Я снова улыбнулся. — В таком случае почему же мы не садимся за стол?.. Был???

— Я никогда в жизни не испытывала такого голода, — жалобно объяснила девушка. — Думаю, все дело в тех веселых играх, что вы для меня устроили, Рик. Драка с этой фурией, да и ваши не совсем обычные методы воздействия на голосовые связки… Короче, я ела и ела, — она мечтательно улыбнулась, — было настолько вкусно, что ничего не осталось.

— Ни крошки? — простонал я.

— Не волнуйтесь, я нашла немного салата-латука и помидоров, так что можно сделать сандвич.

— Какой-то жалкий сандвич? — взвыл я. — Только салат и помидоры?

— На ржаном хлебе, — уточнила Сэнди. — Витаминов — побольше, калорий — поменьше! Вот мой девиз.

— Попробуйте это повторить после того, как я вас придушу!

— Ой, чуть не забыла! — Она сняла с носаочки и принялась их протирать. — Звонил Макс Боулер. Он хочет, чтобы вы сразу с ним связались. Говорит, это крайне важно.

— Только после того, как я… сверну вам шею.

— Позвоните Боулеру прямо сейчас, а я тем временем займусь сандвичами. — И мисс Гиббс упорхнула на кухню, прежде чем я успел привести в исполнение угрозу.

Сердито качая головой, я набрал домашний номер Боулера, который Сэнди предусмотрительно записала на клочке бумаги.

— Холман, — буркнул я, услышав голос.

— Эта встреча с Кендаллом, — выпалил он, — завтра!

Это еще что за новости?

— Время не терпит, так что ваш срок кончается завтра в пять часов. Если Кендалл не подпишет договор, отписав моему клиенту весь доход со спектакля, ему конец. Слушайте внимательно, Холман: завтра в пять — последний срок!

— Что стряслось, Макс? — вкрадчиво осведомился я. — Полиция уже наступает вам на пятки?

— Что?

— Этого и следовало ожидать. Вы были ее агентом, и, когда полиция обнаружила тело, вас проверили одним из первых.

— Не понимаю, о ком, черт побери, вы толкуете!

— О Хелен Кристи, о ком же еще?

— Она не имеет никакого отношения к этому делу. Передайте Кендаллу…

— Еще как имеет, и самое непосредственное, Макс, — проворчал я. — Скажите, вы прикончили Хелен Кристи, чтобы оставить все деньги себе?

— Послушайте, Холман, — его голос чуть слышно дрогнул, — чтоб мне провалиться ко всем чертям, если я понимаю, что вы несете, да меня это и не колышет. От вас нужно одно: позвонить Кендаллу и передать, что я велел, вот и все! — И он торопливо повесил трубку.

Не успел я отойти от телефона, как весьма острый носок туфельки судорожно взвился в воздухе и весьма чувствительно врезался мне в мягкое место. Обернувшись, я узрел вежливую улыбку Сэнди Гиббс.

— Теперь мы квиты, — объяснила она довольным голосом. — Вы можете съесть свои сандвичи на кухне.

Я догнал ее у кухонной двери, обхватил за шею руками и уже совсем было собрался придушить, как вдруг мой нос почуял на редкость приятный запах. Я глянул через плечо девушки на стол и мигом отпустил ее шею.

— Бифштекс? — промурлыкал я. — И жареный лук?

— Я уже поела, — засмеялась она. — Вся беда в том, что стряпаю я слишком вкусно, а потому не могу удержаться и тут же принимаюсь за еду. Но я составлю вам компанию за столом, а вы, как и обещали, все мне расскажете.

— Договорились! — воскликнул я и так поспешно бросился к столу, что едва не растянул сухожилие.

Этак минут через двадцать я пребывал в блаженной расслабленности, поскольку готовила мисс Гиббс на самом деле превосходно. Сэнди внимательно выслушала всю историю, немного подумала, хмуря брови, потом спросила:

— Так вы считаете, что инициатором шантажа была Хелен Кристи?

— С чего вы взяли?

— Я слышала все, что вы говорили Боулеру по телефону.

— Я выпустил стрелу вслепую, надеясь, что какую-нибудь цель она непременно найдет.

— Вам надо выпить, — холодно заметила девушка. — Еда притупила ваши мыслительные способности.

Мы вернулись в гостиную. Пока я наполнял бокалы, Сэнди вновь уютно устроилась на кушетке. Я принес выпивку и сел рядом. Девушка рассеянно взяла у меня из рук бокал, продолжая о чем-то сосредоточенно думать.

— Нет, не сходится, — наконец пробормотала она. — Окажись убийцей Боулер, шантажировать Кендалла было бы для него слишком рискованно.

— Да, он не мог знать наверняка, что Кендалл не расскажет обо всем полиции, — согласился я. — А сделать это — все равно что доставить Боулера на блюдечке с голубой каемочкой прямиком в газовую камеру.

— Но раз уж вы об этом подумали, — сердито спросила она, — зачем спрашивали Боулера, не убил ли он ее, чтобы забрать все себе? — Лицо мисс Гиббс скривилось, как от боли. — Можете не отвечать. Стрельба из лука наугад и прочая ерунда…

— У нас обоих был длинный, утомительный день, — миролюбиво заговорил я. — Почему бы нам не позабыть на время про шантаж и убийство и просто не доставить себе удовольствие?

— Я уже сыта по горло удовольствиями в вашем вкусе, Рик Холман! — Она поморщилась. — Мне все еще больно сидеть…

— Это не совсем то, что я имел в виду, — откровенно признался я.

— Ну… — В серых глазах блеснул огонек любопытства. — Но что же тогда?

Я одарил Сэнди неотразимой улыбкой:

— Вот мы здесь сейчас вдвоем, и…

— Так вы об этом удовольствии? — В ее голосе зазвенела целая куча льдинок. — Сперва вы предложите выпить еще по капельке, я скажу, что мне пора идти, а вы начнете возражать — еще, мол, детское время, до ночи далеко. Потом — пару-тройку бокалов спустя — вы заявите, что на улице холодно и темно, а потому мне следовало бы остаться. Почему бы и нет?

— Я…


— А в доме ужасно жарко, так не скинуть ли мне лишнюю одежду?

— Но…

— И тогда рано или поздно произойдет неизбежное! — Она смерила меня уничижительным взглядом. — Это один из самых примитивных способов соблазнения на свете. Оправдывается он лишь в одном случае — если девушка заранее согласна. А я — нет! — Она сунула нетронутый бокал в мою расслабленную руку и встала. — Спасибо за мучительный вечер и до свидания, мистер Холман.

— Я хотел только одного, — простодушно заметил я, — сыграть с вами в шарады.

Мисс Гиббс свирепо поглядела на меня, издав какой-то хриплый рык, и выскочила из комнаты так быстро, что чуть не выпрыгнула из платья. Пару секунд спустя хлопнула входная дверь, и весь дом содрогнулся до основания. Мне предстояла очередная одинокая ночь, а составить компанию могли лишь нерешенные вопроеы.

Глава 8

Кабинет был таким огромным, что в нем спокойно уместился бы плавательный бассейн, после чего осталось бы достаточно места для солидной буфетной стойки, например с горячими хот-догами. Все было идеально чисто, даже огромная лужайка, раскинувшаяся за окном. Вдоль стены по стойке «смирно» вытянулся ровный ряд шкафов для хранения документов, а книги на полках с указателями невольно наводили на мысль, что никто не посмел бы сдвинуть их с места даже на короткое время. Обтянутый кожей верх столешницы так и блестел от избытка ухода, но я не заметил на нем ни единой бумаги. Пишущая машинка под чехлом, на столе поменьше, свидетельствовала о том, что здесь, возможно, хотя бы изредка кто-то работает.

Все это произвело на меня колоссальное впечатление, о чем я и поведал хозяину кабинета.

Рейф Кендалл нервно заерзал на обитом кожей вращающемся кресле за столом и мрачно посмотрел на меня.

— Вы сказали, что это важно, — любезно напомнил он, — причем разговор должен состояться без свидетелей. Ну вот, большего уединения, чем здесь, добиться невозможно; прошло целых пять минут, а вы не произнесли пока ни единого мало-мальски значимого слова.

— Вчера вечером мне звонил Боулер, — объявил я, — и назвал пять часов вечера крайним сроком. Либо к этому времени вы отписываете семьдесят пять процентов дохода от этой пьесы в его пользу, либо он предает все случившееся широкой огласке.

Кендалл пошарил в кармане и извлек на свет Божий неизменную трубку, но на этом дело и кончилось: он рассеянно вертел ее, привычно уминая указательным пальцем ненасыпанный табак.

— Ладно, — вздохнул он. — Сейчас десять часов утра, так что у нас осталось всего семь часов. Что мы будем делать, Холман?

Я пожал плечами:

— Решать вам. По словам Боулера, он располагает квитанцией о доставке вам бандероли с экземпляром пьесы, квитанцию эту подписал кто-то из обитателей дома, а этот экземпляр является точной копией другого, хранящегося в сейфе вице-президента банка. Вам придется доказать, что он вступил в сговор с кем-то из ваших близких, дабы обвинить вас в плагиате, причем сделать это необходимо до пяти часов вечера. В противном случае не останется ничего иного, как отписать в пользу Боулера семьдесят пять процентов дохода от пьесы.

Холодные голубые глаза драматурга облили меня нескрываемым презрением.

— Разве не для этого я нанял вас, Холман? — ядовито спросил он. — Вы собирались доказать, что Боулер сговорился с кем-то в доме! Вы работаете над этим вот уже два дня, а когда время практически на исходе, у вас хватает наглости сидеть здесь и говорить мне, что я должен решать. Неужели вы ничего не выяснили за прошедшие сорок восемь часов?

— Я во всем разобрался и совершенно спокоен, — невозмутимо обронил я. — Я знаю, кто расписался на почтовом квитке и стоит за всей идеей шантажа. Но это ни капельки не поможет.

— Не поможет? — повторил Кендалл бесцветным голосом. — Вы что, с ума сошли? Да ведь это самое главное! — И дабы подчеркнуть свои слова, он шарахнул кулаком по столу. — Я требую, чтобы вы немедленно назвали мне это имя!

— Рейф Кендалл, — сказал я.

Какое-то время он сидел с ошеломленным видом, затем откинулся на спинку кресла.

— Каким образом вам удалось прийти к такому выводу? — глухо спросил драматург.

— Точнее, вы и Хелен Кристи, — пояснил я. — Макс Боулер — ее агент или был таковым. Она выполнила для вашей пьесы работу «скорой помощи», потом забрала два готовых экземпляра с собой и отправила по почте один в банк, а второй — вам. В банке она распорядилась хранить пакет под замком до востребования, вы же расписались за второй экземпляр, а потом его уничтожили.

Он не слишком убедительно хохотнул:

— Вы утверждаете, что я задумал шантажировать самого себя, Холман?

— Мне это тоже не давало покоя, — сочувственно кивнул я. — Казалось, только безумец способен измыслить нечто подобное.

— Несомненно, только сумасшедшему такое придет в голову, — хмыкнул он, — а ведь это ваша идея, Холман?

— В нужный момент Хелен Кристи заявила Боулеру, что вы похитили ее пьесу и она может это доказать, — невозмутимо продолжал я, — не сомневаясь, что Боулер запляшет от радости. Он именно из таких агентов. В этой ситуации Боулер усмотрел великолепную возможность урвать по-легкому немалый куш. Все шло замечательно, но, обернись что-то не так, вам ничего не стоило заявить Боулеру, что это была всего лишь шутка, придуманная вами обоими. Но вам требовалось доказательство, что вы не крали никакой пьесы. Контракт, по которому Хелен Кристи получила десять тысяч за сделанную ею правку, стал для вас страховкой на случай, если бы произошло нечто непредвиденное. Вы хранили свою копию здесь, у себя в кабинете, а мисс Кристи держала второй экземпляр дома, в Палисейде. Но потом события неожиданно вышли из-под контроля: кто-то выкрал вашу копию контракта отсюда, убил Хелен Кристи и, разумеется, похитил также ее экземпляр. Так что теперь, если только вы заикнетесь, будто сами задумали этот фарс с шантажом, наименьшее, что вам грозит, — это полная изоляция. — Я мрачно усмехнулся. — В общем, как я уже сказал, знание того, чья подпись стоит на почтовом квитке и кто заварил всю эту кашу, ничем нам не поможет.

— Скажите-ка мне кое-что… — чуть слышно пробормотал он. — Чего ради я вдруг надумал самого себя шантажировать?

— Может быть, это вопрос для психиатра?

— Я бы хотел выслушать вашу версию, Холман.

— Начать с того, что вам пришлось-таки прибегнуть к помощи Хелен Кристи, — начал я, — и хотя исправления она предложила чисто механические, если можно так выразиться, гордость вашу это уязвило. Полагаю, вы догадались, что Майлз Хиллан надувает вас с деньгами, к тому же вы устали от этих двух наглых нахлебников, прочно осевших в вашем доме, так называемого поэта и так называемого актера. Ваша дочь свела дружбу еще с одним бездельником по имени Питер Райнер, а последней каплей, переполнившей чашу терпения, стала ночь, когда вы обнаружили его в постели своей любовницы Джеки Лоррейн. Вот тут, как мне кажется, вы поняли, насколько вам ненавистна вся эта свора паразитов, и решили каким-то образом от них избавиться. Но вам это казалось колоссальной проблемой. Ваше самое уязвимое место — то, что вы не выносите, когда кому-то не нравитесь, Кендалл. Поэтому и речи не могло быть о том, чтобы взять и просто выставить всех этих дармоедов вон. Все это смахивало на душевную пытку. Как мне сказала вчера ваша дочь, эмоционально вы так и остались малым ребенком.

Поэтому вы придумали эту историю с шантажом. Только следовало правильно выбрать время: через несколько месяцев после премьеры на Бродвее, когда пьеса завоевала бы несомненную популярность. Ну а в случае провала не было бы ни денег, ни, очевидно, возможности шантажа. Вы не возражали против того, чтобы немного погодить, верно? Было даже очень забавно наблюдать за ними всеми. Смотреть, как Хиллан продолжает самозабвенно обманывать вас, слушать униженные просьбы Эшберри и Толбота об очередных подачках и терпеть их снисходительное злое тявканье и мелкие укусы. Узнавать, как Джеки Лоррейн только что порвала с очередным любовником-певцом, догадываться, что Антония все еще встречается с Питом Райнером, и снова и снова удивляться, с какой стати однажды ночью этого малого занесло в постель Джеки.

Но затем наступил великий момент: Боулер предъявил вам ультиматум, и вы обратились за помощью к профессионалу, то есть ко мне. После этого вам оставалось сидеть в стороне и с удовольствием наблюдать, как все посбивались в тесные кучки и засуетились вокруг.

Кендалл уперся локтями в стол, опустил подбородок на ладони и уставился на меня ничего не выражающим взглядом.

— Хелен Кристи. — наконец проворчал он. — оказалась что-то уж слишком услужливой и сговорчивой, вы не находите, Холман? Взять хотя бы то, как она подхватила мою идею шантажировать самого себя и как ее осуществляла.

— Да, более чем. — Я согласно кивнул. — Но ведь вы и раньше ее знали, не так ли?

— Почему вы так думаете?

— Потому что Хелен Кристи слишком многое знала про вас, — совершенно искренне ответил я. — О вашей женитьбе, которая закончилась разводом приблизительно двадцать лет назад. О, вы познакомились отнюдь не вчера…

— Что вы имеете в виду, утверждая, будто Хелен слишком многое знала про мою женитьбу? Что именно ей было известно?

— Что отцом Антонии был любовник вашей супруги, а не вы, — отрезал я.

— Неужели она вам это сказала? — прошептал он подавленно.

— Не мне, а Джеки Лоррейн. Бесконечные часы, проведенные вами здесь, в кабинете, с Хелен Кристи, довели Джеки до бешенства. Однажды она ухитрилась где-то перехватить Хелен и сказать, чтобы та оставила вас в покое, поскольку вы принадлежите ей одной. Произошел грандиозный скандал, женщины были вне себя от ярости, и вот тогда-то Хелен и крикнула про Антонию. Она обозвала вас слепцом, настолько недалеким, что вы ни о чем не догадались и правда всплыла лишь пару лет спустя, а потому, коли Джеки, мол, устраивает такой разиня, она, Хелен, ничего не имеет против, пусть себе наслаждается.

— Так Джеки знала про Антонию? — Он отвел ладонь от лица и посмотрел на меня. — Но ни словом мне об этом не обмолвилась.

— Она поступила куда умнее! — резко бросил я. — Сказала Антонии.

— Нет! — Это был стон, вырвавшийся как будто из самой глубины души. Кендалл закрыл глаза и отчаянно затряс головой. — Нет, неправда! Даже Джеки не могла бы… Мать Антонии просто ушла из дому и больше не вернулась. Все годы, пока девочка росла, я был для нее единственной опорой. Единственным человеком, на которого она могла полностью положиться, ее отцом. Никто не мог поступить так низко! Сказать моей девочке, что она плод незаконной связи матери, которой не помнит, и мужчины, которого никогда не видела.

— Джеки смогла и сделала это, — возразил я. — Но на вашем месте я бы не стал очень сильно переживать из-за Антонии, она не впала в уныние, а через сорок восемь часов с помощью Райнера хорошенько отплатила Джеки!

Кендалл удивленно посмотрел на меня:

— Когда я обнаружил их вместе!

— Все это было подстроено, разумеется, — усмехнулся я, — а сценарий сочинила Антония.

— Черт побери, Холман, — с горечью бросил он. — До чего же вы сообразительны! Есть ли хоть что-то, чего вы не знаете?

— Будь у меня достаточно времени, — осторожно заметил я, — я бы собрал все данные на Хелен Кристи и с точностью выяснил, какую роль она играла в вашем прошлом, но времени у меня нет.

— Я поражен. — Он даже ухитрился кривовато ухмыльнуться. — Выходит, все же нашлось нечто такое, чего вы не знаете? А я-то посчитал вас всемогущим всезнайкой!

— Я мог бы высказать кое-какие предположения, — пожал я плечами, — но не хочется делать это вслух.

— Всемогущий всезнайка! — повторил он еще раз, принимаясь набивать трубку. — Она была актрисой, когда я женился на ней. После развода вышла замуж за давнего любовника, актера по фамилии Кристи. Года через два он умер, оставив кипу неоплаченных счетов. Хелен требовалось срочно найти работу, но возвратиться в театр она не могла, поскольку к тому времени моя слава гремела, а многие все еще помнили развод. И вот один продюсер, давний приятель Хелен, чуть ли не специально для нее придумал должность своего помощника. Ко всеобщему изумлению, включая самого продюсера, у Хелен оказался настоящий талант к исправлению погрешностей в сценариях. Он поручил ей еще пару пьес. После чего Хелен как бы обрела независимый статус и начала работать самостоятельно в качестве рецензента — «врачевателя сценариев». Я без колебаний попросил ее помочь мне с проклятым третьим актом. Это было деловое соглашение, причем я твердо знал, что уж если кто и в силах мне помочь, то одна Хелен. Приглашать ее в дом я не опасался: Антония видела мать всего один раз, да и то малым ребенком. Остальные же вообще не были с ней знакомы.

— Почему Хелен согласилась с вашей безумной идеей шантажировать самого себя?

— Да просто то, что она сказала обо мне Джеки Лоррейн, — истинная правда, — спокойно ответил он. — Всю жизнь я хотел, чтобы меня любили окружающие, и по этой причине неизменно усаживал их себе на шею. Смешно, не правда ли? Рейф Кендалл, великий драматург, знаток человеческих душ, в собственных отношениях с людьми — полнейшее ничтожество. Хелен сказала, что давно пора учиться давать сдачи и она с радостью мне поможет. Мне потребовалось всего пятьдесят лет, издевалась она, дабы понять: за все то добро, какое я делаю людям, они платят черной неблагодарностью и даже не скрывают своего презрения. И Хелен была тысячу раз права. — Голос у него дрогнул. — Она помогала мне, а теперь убита, и это тоже моя вина!

— Когда вы все это организовали, создав такие потрясающие условия, что шантажист мог бы, не особо напрягаясь, получить около миллиона долларов, — ошарашенно пробормотал я, — неужели вам ни разу не пришла в голову мысль, с каким искушением все это связано? Вы не подумали, что этот план может обернуться чудовищем Франкенштейна?

— Нет. — Он растерянно улыбнулся. — Как я вам уже говорил, я только в пьесах знаток человеческих слабостей. — Кендалл принялся раскуривать трубку, и голос у него зазвучал увереннее. — Полагаю, теперь мне не остается ничего иного, как подарить семьдесят пять процентов дохода от пьесы Боулеру и до конца своих дней выслушивать попреки Майлза, Брюса и Джона за то, что я был таким идиотом.

— Если бы речь шла только о ваших деньгах! Тогда я бы не стал спорить. Вы заслужили подобную оплеуху. Но ведь дело приобрело куда более трагический характер: произошло убийство.

Вот когда он встревожился по-настоящему:

— Но я вынужден откупиться! Боулер без колебаний возбудит судебное дело, а огласка меня погубит!

— Пожалуй, у нас есть дохленький шанс, — стал я размышлять вслух. — Вызовите-ка Боулера и скажите ему, что подпишете бумаги, но он должен принести их сюда в пять часов. Если позвоню я, этот тип почует ловушку. И проследите за тем, чтобы и Хиллан, и оба ваших нахлебника непременно явились.

— Хорошо… — Он вопросительно посмотрел на меня. — Вы тоже здесь будете?

— Разумеется.

— Не представляю, чем это может помочь, — пробормотал он. — По-моему, шантажиста уже не обуздать.

— Но вы, конечно, заинтересованы в том, чтобы поймать убийцу Хелен Кристи? — проворчал я.

Кендалл вспыхнул:

— Естественно, я хочу, чтобы убийца Хелен получил по заслугам и…

Я поднялся со стула:

— Антония дома?

— По-моему, еще не вставала.

— Где ее комната?

— Вверх по лестнице и вторая дверь направо. — По глазам Кендалла было видно, что ему не терпится задать мне кучу вопросов, но он взял себя в руки. — Так мы с вами увидимся сегодня в пять? — без особой нужды переспросил драматург.

— Да, я приду.

— Но что, если Боулер не принесет бумаги? — Теперь в его голосе явственно звучали панические нотки. — Понимаете, он может отказаться! Что тогда…

— За такие деньги Боулер охотно приволок бы эти бумаги даже в Монголию, — усмехнулся я, — а уж насчет Бель-Эйр и беспокоиться нечего!

Я вышел из кабинета, разыскал лестницу, поднялся наверх и постучал во вторую дверь справа.

— Идите к черту! — раздался недовольный голос. — Ночь на дворе!

— Где? — откликнулся я. — На Восточном побережье? — После этого я повернул ручку и вошел в комнату.

Египетская прислужница сидела в постели и глядела на меня широко открытыми зелеными глазами. Белый атласный бюстгальтер приятно контрастировал с густым загаром. Антония отбросила прямые волосы с глаз, и медленная улыбка слегка изогнула ее чувственные губы.

— Если вы задумали изнасилование, лучше попытайте удачи с Джеки Лоррейн, — проговорила она тем низким, тягучим голосом, от которого у меня всегда мурашки пробегают по позвоночнику. — До полудня я холодна как рыба.

— И в мыслях ничего такого не было!

— Судя по тому, как вы пялитесь на мой лифчик, возможно, вы хотели усыпить бдительность, а потом… — Она захихикала. — А я-то думала, той раскормленной блондинки за глаза хватит низкопробному соглядатаю вроде вас!

— Ну, на эту раскормленную блондинку стоило только искоса взглянуть, как она с воплями исчезла в ночи. По-моему, она относится к категории вечных старых дев, — невольно вырвалось у меня.

— А до чего ж здорова, чертовка! — Антония болезненно поморщилась. — У меня столько синяков по всему телу, что разглядывать их пришлось с помощью двух зеркал. Но если оставить в стороне вопрос об изнасиловании, ради чего вы прискакали сюда в такую рань, Холман?

— Я знаю вас всего два дня, — обронил я, недоверчиво покачав головой. — За это время вы без конца оскорбляли меня, приказали своему дружку избить до полусмерти, а теперь я вдруг узнаю, что у нас с вами есть кое-что общее. Вы — не смейтесь! — на моей стороне. Или, если вам больше нравится такая формулировка, я на вашей стороне.

— За те два дня, что мы знакомы, — холодно парировала она, — вы ухитрились оскорбить всех обитателей этого дома, включая меня. Вы также нарушили все мои хитроумные планы, подвергли меня унижению, отлупив, связав и вместо кляпа засунув в рот мои собственные трусики. Ну и ручищи же у этой вашей толстухи! — Она слегка надула нижнюю губу. — Я бы не назвала это общностью интересов, Холман, откуда же столь удивительная перемена? Это на вас не похоже.

— Услышав, что Хелен Кристи убита, вы велели Питу Райнеру угомониться, поскольку все равно «уже слишком поздно»… — Я бросил на нее долгий взгляд. — Меня не назовешь оптимистом, но все же я считаю, что один маленький шансик остался.

Антония хмуро глянула на меня:

— Вы разговаривали с моим отцом сегодня утром?

— Я разговаривал с Рейфом Кендаллом, — холодно уточнил я.

— Полагаю, этим все сказано… — Она нахмурилась. — Мне, видимо, придется привыкнуть к необходимости втолковывать людям, что моим отцом был любовник матери, а я появилась на свет в то время, когда она все еще была замужем за другим. И пусть он фактически не является моим отцом, я его так называю, поскольку это приличнее и удобнее. — Девушка сердито скривилась.

— А почему бы не сказать любопытным, что это не их собачье дело? — спросил я.

— Это мысль! — признала она. — Но о каком таком малюсеньком шансе вы толковали, Холман?

— Боулер приедет сюда сегодня в пять вечера и привезет Рейфу на подпись бумаги, по которым в его собственность перейдет семьдесят пять процентов дохода от любых постановок пьесы.

— Здорово… И что же?

— Я попросил Рейфа позаботиться, чтобы, когда придет Боулер, все были на месте, то есть Хиллан и оба артиста-нахлебника.

Насмешливая улыбка появилась в ее желтовато-зеленых глазах.

— И вы пришли передать мне персональное приглашение? Как мило с вашей стороны! Не волнуйтесь, даже дикие кони не смогли бы умчать меня из дому.

— Приглашение — на две персоны: для вас и Пита.

— Рейфу это не понравится. — Она деликатно зевнула. — В последний раз он видел Пита, когда тот лежал в постели с этой стервой Лоррейн, припоминаете?

— Рейфу не обязательно это должно нравиться. Сегодня он заработает столько синяков и шишек, что одна лишняя никакой погоды не сделает.

— Пит-то вам зачем? — полюбопытствовала Антония.

— Как я понимаю, он был вашей правой рукой в крестовом походе по спасению Рейфа Кендалла от самого себя. Так или иначе, эта история сегодня закончится, так что Пит заслуживает приглашения.

— Я ему скажу.

— Кстати, где вы откопали такого типа? — полюбопытствовал я.

— Однажды поздно вечером я поехала куда глаза глядят на машине. Дело было вскоре после того, как Джеки Лоррейн перебралась в наш дом. Я с ума сходила от злости от всех, в особенности на Рейфа за то, что он позволяет своре прихлебателей помыкать собой, а теперь еще взял в любовницы самую настоящую шлюху. Приблизительно около полуночи я остановилась на пляже в Санта-Монике. И Пит тоже был там. — Антония бледно улыбнулась, вспоминая чту встречу. — Он стоял и смотрел, очевидно не зная, как поступить: то ли ограбить меня, то ли изнасиловать. В тот момент парень показался мне как раз тем, что надо. Коли Рейф притащил домой Джеки Лоррейн, почему бы и мне не обзавестись ее эквивалентом мужского пола? Поэтому я протянула парню свой кошелек и велела садиться в машину, объяснив, что мы едем в мотель, где он сможет получить заодно и меня. С той ночи Пит стал моим рабом. Для него я сексуальна и богата — так сказать, воплощенная мечта молодого бездельника. Пит считает, что ему со мной забавнее, чем в обезьяннике, и вдобавок ему обламываются всякие побочные выгоды — то удовольствие поваляться в постели с актрисой телевидения, то избить до полусмерти строптивого сыщика.

— Это дает представление о том, что вы даете ему. Ну а кто он для вас?

— Пит мне полезен, — без раздумий ответила она, потом внимательно посмотрела на меня. — Это был хитрый вопрос, Холман. Я заметила выражение ваших глаз.

— Просто мелькнула тень всегда бодрствующего во мне насильника, — уверил ее я.

Антония откинула одеяло и вскочила с кровати. Малюсенькие атласные бикини перетягивали ее бедра, и при виде ее длинных стройных ног шоколадного цвета у меня на какое-то время перехватило дух.

— Я чувствую, как страсть снова разливается по всему телу…

Она с упреком посмотрела на меня:

— Это ваша вина, Холман, потому что вы разбудили меня слишком рано и не дали снова заснуть.

— Намек понял, — с оскорбленным видом заявил я. — Поэтому удаляюсь.

Антония призывно рассмеялась:

— Я собиралась принять душ. Почему бы вам не составить мне компанию, Холман?

— Нет, благодарю. Я уже принимал душ, — покачал я головой и двинулся к выходу.

— Опасаетесь, что я спрятала Пита в стенном шкафу или чего-то в этом роде?

— Просто опасаюсь.

— Цып-цып-цып! — Она сунула пальцы за бретельки своего бикини и вызывающе улыбнулась. — Вам не обязательно лезть со мной под душ, можете просто посмотреть.

— В глубине души я все еще джентльмен.

— Вы хотите сказать, что и краешком глаза не взглянули, когда ваша толстая блондинка содрала с меня вчера вечером все нижнее белье? — недоверчиво осведомилась Антония. — Да кто вы такой? Никогда Не Подглядывающий Псих?

— Вот теперь я по-настоящему смущен, — признался я. — Желаю вам приятного душа! — Я рывком открыл дверь и шагнул в коридор.

— Холман!

В ее неожиданном окрике слышались повелительные нотки, и это заставило меня необдуманно обернуться.

Теперь Антония стояла совершенно нагая, одной рукой упираясь в бедро, а на пальчике второй раскручивая бюстгальтер. Девушка призывно улыбнулась, а интимная часть ее туалета затрепетала, словно флаг на ветру.

— Пока-а! — нежно пропела Антония.

Я медленно спускался вниз по лестнице. Никогда не пойму, какого черта древние египтяне тратили время еще и на пирамиды!

Глава 9

На ленч я взял куриные котлеты и долго ломал голову, каким образом хозяин забегаловки ухитрился даже в такое блюдо напихать костей. Вернулся я домой около половины второго, то есть в моем распоряжении было около трех часов, чтобы предпринять что-то конструктивное. Одна беда — на ум ничего конструктивного не приходило. Поэтому я поспал пару часиков, затем принял душ, оделся и сунул пистолет 38-го калибра в кобуру на поясе.

Антония приветствовала меня у порога приблизительно без четверти пять, когда я появился в Бель-Эйр. Она надела черную кофточку без рукавов и длинную белую юбку, украшенную яркими букетами, с разрезами до середины бедер. Длинные зеленовато-желтые серьги под цвет глаз свисали ниже слегка подогнутых внутрь кончиков блестящих черных волос. Иными словами, можно было подумать, будто мисс Кендалл всерьез решила сыграть роль хозяйки на официальном приеме.

Когда я переступил порог, Антония низко поклонилась и недовольно надула губы.

— Мне не хватало вас под душем, — укорила меня юная египтянка. — Некому было намылить спину и сказать, как выглядят мои синяки.

— Вы продолжаете сексуальный треп, — нахмурился я, — и я начинаю подозревать неладное. Что, если, подобно Питу тогда на пляже в Санта-Монике, я покажусь вам полезным?

— Вы для этого слишком скользкий тип, Рик Холман. — Она кивнула в сторону гостиной. — Сцена готова, все актеры на месте, отсутствует лишь исполнитель главной роли.

— Боулер?

— Он самый. — Она сделала шаг, но остановилась. — Вы были правы насчет душевных ран Рейфа: он едва заметил Пита.

— Как чувствует себя Пит?

— Счастлив. Приближается очередной захватывающий спектакль. Пит надеется увидеть настоящего живого шантажиста за работой и ждет не дождется начала представления!

Следом за Антонией я вошел в гостиную и как будто оказался в музее восковых фигур. Все сидели совершенно неподвижно и даже не разговаривали. Гнусное сочетание ярких цветов, как обычно, выделяло Брюса Толбота. Он сидел на диване, плотно стиснув узловатые колени и уставясь в стену. Подле него высилась огромная туша «римского императора»: густые кудряшки тщательно расчесаны, все четыре подбородка отдыхают. Майлз Хиллан устроился в кресле, его пальцы автоматически выстукивали какой-то мотивчик на обоих подлокотниках, зажатая в зубах сигара дымила, как труба парохода. Почти рядом с ним застыл в напряженной позе на краешке стула Рейф Кендалл с незажженной трубкой во рту; глаза его напряженно смотрели в пространство, но, очевидно, драматург ничего, не видел. Половину кушетки в углу комнаты занял Пит Райнер. Его тесная трикотажная футболка и джинсы только что не лопались от выпирающих всюду мускулов, карие глаза блестели от нетерпения.

— Ах! — Басовитый голос Джона Эшберри нарушил тишину, уподобясь полуденному выстрелу пушки. — Вот появился доблестный, но потерпевший поражение рыцарь, готовый все же бороться до конца. — Он важно покачал головой. — Печальный день, сэр. Ах, воистину очень печальный для нас всех.

— Я бы на вашем месте не стала особенно беспокоиться, — презрительно бросила Антония. — Уверена, что Рейф сможет позволить себе и впредь содержать вас обоих, пиявки, даже после того, как откупится от вымогателя.

— Моя дорогая девочка! — Он ласково ей улыбнулся. — Ваши чувства в смятении, а это скверно. Вы должны попытаться быть храброй, — его толстые губы внезапно искривились, — ради своего отца.

Антония заморгала, потом крепко стиснула зубы и прошла мимо него в другой конец комнаты к Питу Райнеру.

— Никакого почтения к артистическому таланту, — пронзительным голосом изрек Брюс. — К счастью, ее отец лучше разбирается в людях. — Он бросил быстрый взгляд назад, на двухместный диван, затем удовлетворенно улыбнулся. — Все дело в генах, как я полагаю. Ее отец — один из величайших драматургов, но Антонию интересуют, как бы это выразить, более осязаемые художественные формы.

— Это было хорошо сказано, Брюс, — одобрительно загоготал Эшберри. — В самом деле хорошо сказано! Ты можешь на этом что-нибудь построить, вроде «Оды Плоти». Ну как?

— Который час? — вдруг спросил Кендалл.

— Без пяти пять, — сообщил ему Хиллан. Его глаза из-под нависших век глянули на меня с неприкрытой ненавистью, потом он отвел их в сторону.

Кендалл поднялся со стула и подошел ко мне.

— Боулер должен быть здесь с минуты на минуту, — торопливо пробормотал он приглушенным голосом. — Что мне делать, когда он появится?

— Откройте входную дверь и проводите его сюда.

— Но когда Боулер увидит, что в комнате полно людей, и в том числе обнаружит вас? — Его правую щеку задергал нервный тик. — Проклятие! Уж если говорить откровенно, я могу позволить себе выплатить эти проклятые деньги, но рисковать своей репутацией…

— Вы рискнули жизнью Хелен Кристи и потеряли ее, — мрачно напомнил я. — Так что, ваша репутация важнее для вас, чем ей была ее жизнь?

Какое-то мгновение Кендалл смотрел на меня невидящими глазами, кровь ударила ему в лицо… И тут в дверь позвонили. Кендалл понуро вышел из комнаты — ему стоило немалых трудов поднимать и переставлять ноги. Пользуясь временной передышкой, я закурил сигарету. Кендалл вернулся через несколько минут. Следом за ним шел Боулер.

В проеме двери последний резко остановился, и темные глаза поочередно осмотрели всех, собравшихся в помещении.

— Черт возьми, что это такое? — пролаял он. — Собрание драматургов?

— Рейф — человек семейный, — ответил я. — Прежде чем принять важное решение, он привык советоваться со всеми домочадцами, а ведь это действительно важное решение, не так ли?

— Не знаю, что вы тут пытаетесь наболтать, — огрызнулся Боулер. — Но мое дело касается одного Кендалла, больше никого.

— Они все в нем заинтересованы, Макс, — возразил я. — И, по-моему, будет вполне справедливо, если они узнают, что происходит. Эти люди не виноваты, что оказались втянутыми в данную историю. Если только Рейф не вздумал сам себя шантажировать, он имеет и возможности, и основания превратить их жизнь в ад, обвинив в пособничестве. Ну, да вы и сами все прекрасно понимаете, не так ли?

— Я располагаю достоверным доказательством, что мистер Кендалл присвоил пьесу моего клиента и выдал ее за свою собственную, — заявил Боулер с олимпийским спокойствием. — Так что либо он незамедлительно подписывает эти бумаги, — агент постучал пальцем по большому конверту, который держал в руке, — либо я иду прямиком к своим адвокатам, даю им указание возбудить дело в суде и приглашаю репортеров из газет!

— Вашим клиентом была Хелен Кристи, Макс, — не повышая голоса продолжал я. — А ей, насколько я понимаю, теперь все это безразлично… Но это еще не все: Кендалл организовал эту сделку с помощью миссис Кристи. Они подготовили кое-какие указания на плагиат, и в нужный момент Хелен вручила все это вам, поскольку им требовалось официальное лицо, чтобы придать этой истории правдоподобный вид. Но в то же время они подумали и о мерах предосторожности на случай, если первоначальный план даст осечку, — нечто вроде подписанного обоими контракта, констатирующего, что Хелен Кристи получила от Рейфа Кендалла оплату, равную десяти тысячам долларов наличными, за помощь, оказанную ему в редактировании пьесы.

— Да-а? — Боулер нагло фыркнул мне в лицо. — Так где же копия этого контракта с подписью Хелен Кристи?

— Кто-то выкрал копию Кендалла из его кабинета. И, как я считаю, этот же человек убил Хелен Кристи и забрал себе ее экземпляр контракта.

— Не тратьте мое время попусту, Холман! — Он нетерпеливо пожал плечами. — Вы говорите, будто имелось два экземпляра так называемого контракта, но их больше не существует, верно? Ну и что из-за этого, черт побери, меняется?

— Полиция расследует убийство Хелен Кристи, — холодно напомнил я. — Вы были ее агентом, поэтому с вами, вероятно, уже разговаривали?

— Разумеется, ну и что?

— Полицейские могли не знать про контракт, поэтому не ведают и о его исчезновении. Судя по тому, как выглядел дом, там все осталось в полном порядке. Значит, в первую очередь следователи займутся выяснением мотива преступления. — Я посмотрел ему в лицо. — Вы внимательно слушаете, Макс! Если вам вздумается публично заявить, что Рейф Кендалл якобы присвоил пьесу вашей клиентки, он тут же отправится в полицию и обвинит вас в попытке шантажа, а все, кто присутствует в этой комнате, станут свидетелями. Потом Кендалл сообщит полицейским о двух исчезнувших экземплярах его персонального контракта с Хелен Кристи. Мистеру Кендаллу даже не понадобится объяснять, что это веское основание для убийства. Следствию останется сложить вместе один и один, шантажиста и находившийся у Хелен Кристи важный документ, сводивший на нет всякую надежду на успешный шантаж, и все это приведет к одному имени — Макс Боулер!

Он поскреб толстым пальцем маленькие усики, на неприятной физиономии отразилось беспокойство. Но в следующее мгновение она вновь прояснилась.

— Великолепная попытка, Холман, весьма хитро! Но это вам совершенно ничего не даст, потому что у меня есть алиби. Хелен убили примерно между одиннадцатью часами вечера и полуночью: по счастливой случайности в это время я находился на вечеринке в ресторане «Роу» и сидел за столом.

— Так у вас имелся сообщник? — спокойно спросил я.

— Сообщник? — Его лицо снова потемнело. — Черт возьми, что это за безумный разговор?

— Кто-то в этом доме, — заговорил я напористо. — Человек, имевший возможность беспрепятственно проникнуть в кабинет Кендалла в отсутствие хозяина и похитить его экземпляр контракта. Кто-то, сумевший раздобыть также копию контракта Хелен Кристи, хотя для этого понадобилось убить ее саму. Кто-то, кто был готов поделиться с вами добычей, Макс!

— Вы помешались! — заорал он. — Кого вы имеете в виду?

— А вы сами посмотрите! — предложил я, широким жестом указывая на собравшихся. — Вот Майлз Хиллан, управляющий делами Кендалла, он уже долгое время занимается подтасовкой данных в бухгалтерских книгах.

— Проклятье, Холман! — Сигара выпала изо рта Хиллана, когда тот едва не подавился от ярости. — Я вас…

— Ворчун и бездельник вон там на кушетке, — продолжал я, — так называемый поэт, который за всю свою жизнь не сочинил даже малюсенького стихотворения, а второй — актер, точнее, был таковым, пока не спился окончательно и не вылетел из театра. Оба — профессиональные попрошайки и лодыри, выскуливающие у Кендалла беззаботное существование. Они живут в его доме, он их кормит, одевает и постоянно дает карманные деньги; в благодарность за это его оскорбляют и считают бездарностью, которой очень повезло в жизни.

— Это возмутительно, — запищал Брюс Толбот, — я этого не потерплю. — Завтра же утром поговорю со своим адвокатом и…

— Я глубоко оскорблен! — Мощный голос Эшберри заглушил дискант поэта. — Подумать только, наш обожаемый патрон вынужден слушать столь чудовищную ложь. Сэр! — Он нахмурил густые черные брови, испепеляя меня взглядом. — Будь я помоложе, не оставил бы от вас и мокрого места! В секунду, нет, за долю секунды!

— А в конце комнаты, — как ни в чем не бывало продолжал я, обращаясь к Боулеру, — последняя, но от того не менее значительная фигура. Это дочь Кендалла, или, во всяком случае, особа, до недавнего времени считавшая себя таковой. Возможно, правда стала для нее трагическим потрясением. Раньше юная леди всеми способами оберегала Кендалла, и сама, и с помощью мускулистого приятеля, сидящего рядом. Она даже ухитрилась так подставить любовницу «папочки», что последнему волей-неволей пришлось выставить беднягу из дому. «Дочка» старалась оградить «отца» от всего мира, не считаясь с тем, какими средствами достигает цели. Полагаю, если эта дама возненавидела Кендалла, узнав, что он ей не отец, то запросто могла посчитать неплохой местью уничтожение единственного доказательства, что шантаж был ненастоящим, сфабрикованным. И, по-моему, ни мисс Антонию, ни ее головореза ни на секунду не остановило бы убийство, будь это необходимо для осуществления их планов.

Райнер вскочил, кипя жаждой со мной расправиться.

— Я прикончу это дерьмо! — зарычал он. — Он у меня живо узнает, что прошлый раз приласкал всего лишь легкий ветерок по сравнению с тем, что случится сейчас.

— Садись! — приказала Антония, дернув Пита за рукав. — Не время возить его мордой по ковру. Возможно, позже, но не сейчас.

Райнер неохотно подчинился и снова сел на кушетку, а Антония смотрела на меня сверкающими от гнева глазами.

— Коварный Холман! — прошипела она холодным как лед голосом. — Очевидно, ваше утреннее заявление, будто мы с вами на одной стороне, должно было немного усыпить мою бдительность?

— Не спешите! — усмехнулся я. — Вы ведь с самого начала противились моему участию в этом деле? Первый раз, когда я пришел повидаться с Рейфом, вы пытались убедить меня, что он передумал. В тот же вечер вы навестили меня на пару с приятелем и хладнокровно наблюдали, как тот избивает меня, а потом предупредили, что, если я до полудня не откажусь от задания вашего отца, вы с Райнером заглянете снова и тогда уж разделаетесь со мной по-настоящему. Вчера вечером Райнер намеревался избить Джеки Лоррейн и, не помешай я ему, наверняка выполнил бы угрозу. Планы эти рухнули, но вовсе не от недостатка старания!

— Ближе к делу, Холман! — бросила Антония.

— Хелен Кристи убили между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи, — напомнил я. — Так где же находились вы и ваш приятель в это время? — Я заметил, как сверкнули ее глаза, и быстро добавил, прежде чем девушка успела ответить: — И не морочьте мне голову, уверяя, будто вы торчали в моем доме, наблюдая, как ваш дружок выколачивает из меня пыль. Это случилось около десяти, так что у вас вполне хватило бы времени смотаться в Палисейд к Хелен Кристи.

Кончик ее розового языка облизал нижнюю губу, затем Антония вскинула голову:

— Вы пытаетесь извлечь нечто огромное изкрохотного часа, Холман?

— Вы совершенно правы, — ответил я и мысленно вздохнул с облегчением. — Это тот самый крохотный шансик, о котором я толковал вам сегодня утром.

— Я так и подумала, — холодно кивнула Антония, — мы где-то кружили на машине, где именно — не помню. Разве это не так, Пит?

— Мы вечно гоняем на машине, — проворчал он. — Иногда мне кажется, ты задалась целью свести меня с ума: мы все время куда-то спешим и никогда не приезжаем на место!

Я снова посмотрел на Боулера.

— Эти двое катались на машине в то время, когда была убита Хелен Кристи! — фыркнул я. — Посмотрим, смогут ли остальные предъявить более убедительное алиби, а? Как насчет вас, Хиллан?

— Позавчера ночью от одиннадцати до двенадцати? — пробормотал он. — Дайте-ка сообразить… Я распрощался с Рейфом приблизительно в половине десятого и сразу поехал домой. Моя жена ушла куда-то играть в бридж, я не стал дожидаться ее возвращения и лег спать.

— Один?

— Разумеется!

— В котором часу вернулась ваша жена?

— Не знаю, я не просыпался до утра.

— Алиби нет, — подвел я черту. — А вы что скажете, поэт?

— Я? — Толбот так и подпрыгнул. — Я был здесь, в доме. Поднялся к себе около десяти, мне кажется.

— Вас там кто-нибудь видел?

— Нет. — На него этаким почтовым голубем слетело вдохновение. — Я творил.

— В жизни не слыхал более нелепого вранья… А что скажете про себя, актер?

— Я навещал старого приятеля в Санта-Монике, — прогудел Эшберри. — Это давняя традиция, почти ритуал. Каждый понедельник я провожу вечер там. — Актер грустно покачал головой, и все его четыре подбородка затряслись от избытка эмоций. — Бедняга! Переживает, видите ли, трудные времена. Я делаю все от меня зависящее, чтобы немного приободрить несчастного, но жизненный путь превратился в узенькую тернистую тропинку не для него одного…

— Точно! Так в котором часу вы вернулись домой?

— В начале двенадцатого, по-моему. Да, я в этом уверен, поскольку слышал бой часов в холле, когда поднялся на крыльцо…

— Нет, нет, ты ошибаешься! — перебил приятеля Толбот. — Этого не могло быть, Джон. Часы били полночь, ты, должно быть, неправильно сосчитал удары.

— Было одиннадцать, Брюс, — терпеливо возразил Эшберри. — Один из моих наиболее примечательных талантов — умение не сбиваясь считать до ста.

— По всей вероятности, ты просто не слышал первого удара, — высказал предположение Толбот. — Припоминаешь, меня так воодушевили эти три первые строфы сонета, который я сочинял ночью, что я отнес их к тебе в комнату, горя нетерпеливой жаждой узнать твое мнение?

— Припоминаю, — хмыкнул Эшберри, — среди ночи! Нашел время.

— В действительности было около половины первого, — с обидой заявил Толбот. — И, право слово, ты был весьма угрюм и необщителен! Не понимаю, если я могу выслушивать от начала до конца монологи Гамлета, которые ты так любишь читать, неужели тебе трудно послушать всего три коротенькие строфы моего стихотворения?

— Я чертовски сожалею, что задел твою творческую гордость, мой дорогой, — сквозь зубы процедил Эшберри, — но сейчас едва ли подходящее время все это обсуждать.

— Как раз подходящее, уверяю тебя, Джон! — Тоненький голосок Толбота жужжал, как у пчелки, кружащей над гигантским горшком меда. — Если ли бы не эти три строфы моего стихотворения, я бы не знал, что ты ошибся в отношении времени.

— Как это? — неторопливо спросил я.

— Ну, я был настолько возбужден своими успехами, — он горделиво улыбнулся, — классический пятистопный ямб, внешне вроде бы очень простой. Сначала введение, где тихо урчащий кофейник сравнивается с беременной горной козочкой. Сами понимаете, мне не терпелось услышать мнение Джона. До полуночи я трижды заходил к нему в комнату: первый раз — в десять минут одиннадцатого, и каждый раз — тщетно. Застал же я его на месте только в четвертый раз, в половине первого. — Он преданно улыбнулся, глядя на гранитное лицо Эшберри. — Так что сам видишь, старая тень Гаррика, часы пробили не…

— Да заткнешь ли ты свой глупый рот? — взорвался Эшберри.

— Алиби нет ни у кого, — сказал я, — но вы первый попытались создать его с помощью лжи, актер.

— Обычная ошибка, — буркнул он, — просто мой болван приятель поднял вокруг нее слишком много шума.

— Дело не столько в том, что вы пытались сделать, сколько в том, почему сочли необходимым иметь алиби, — медленно проговорил я. — Давайте-ка глянем, годитесь ли вы на роль сообщника Боулера…

— Последний раз предупреждаю! — вмешался Боулер. — Весь этот идиотский треп о сообщнике — чушь! Единственное, что у меня когда-либо было, — это клиент, чью пьесу украл Кендалл!

— Рейф?

Я взглянул на Кендалла, который по-прежнему стоял возле Боулера. Лицо его походило на белую маску Пьеро.

— Сегодня утром вы сказали, что ничем не рисковали, приведя Хелен Кристи в дом, потому что никто бы не узнал в ней вашу жену, с которой вы развелись около двадцати лет назад. Антония была тогда слишком маленькой, чтобы помнить мать, а все остальные ее просто не знали, так?

— Да, — хрипло ответил он. — Все правильно.

— Но актер, проработавший в театре двадцать пять лет, мог бы ее и узнать, — сказал я. — В особенности такой тип, как Эшберри, который всегда любил знать, откуда дует ветер и не грозит ли это его безопасности здесь. Самоуверенный соглядатай, не постеснявшийся рассказать мне, как однажды подслушивал под дверью кабинета, когда вы с Хилланом спорили из-за денег… Достаточно осторожный человек, чтобы заручиться дружеским расположением вашей любовницы, когда вы поселили ее в своем доме, дабы и эта женщина не могла навредить его благополучию. Я застал Эшберри вчера вечером у Джеки Лоррейн, он нежно гладил милой даме ручки, после того как Райнер напугал ее до полусмерти.

— Гладил с почтением, сэр! — презрительно фыркнул Эшберри. — Все это слишком абсурдно, чтобы попытаться оспаривать. Я не унижу своего достоинства…

— Кроме него, никто в этом доме не рассказывал мне, что Хелен Кристи работала над пьесой вместе с вами. — Я повернулся к Кендаллу. — Хиллан просил их держать язык за зубами, и не один не проболтался. Но Эшберри рассказал об этом вчера утром, вероятно, он мог себе это позволить, поскольку уже знал, что она мертва!

— Абсолютная ерунда! — прогудел актер.

— Увидев Хелен Кристи, бывшую жену Рейфа, вы потеряли покой от любопытства, — продолжал я, — ну а раз вам захотелось выяснить, чем они занимаются, запершись в кабинете, сделать это не составило труда, поскольку многие ваши прежние друзья все еще работали в театрах и кино. Вам сразу же сообщили, что агента Хелен зовут Макс Боулер. Затем, когда Боулер впервые предъявил ультиматум, шантажируя Рейфа, вы мигом скумекали, что действует он, по всей видимости, от имени Хелен Кристи. Я сильно сомневаюсь, чтобы вы видели своего старого приятеля из Санта-Моники позавчера вечером. Нет, вы как пить дать поехали в Палисейд к Хелен Кристи и разыграли там целый спектакль: вы, мол, с большим трудом выяснили, что именно она — клиентка Боулера, ибо вся эта история разобьет Рейфу сердце. Если вы провели эту сцену действительно хорошо — а вы превосходный актер! — то могли растрогать Хелен, и она выложила всю правду только для того, чтобы вас успокоить. Услышав, что Рейф сам все организовал, вы тут же уловили потенциальную угрозу собственному благополучию. После этого Хелен пожалела вас и поведала о подписанном контракте, один экземпляр которого хранился у нее, а второй — у Рейфа. Тут-то перед вами и открылась возможность освободиться от необходимости до конца своих дней жить нахлебником у Рейфа Кендалла. Имелся шанс получить целое состояние, сделаться богатым и жить в свое удовольствие, не пресмыкаясь перед Кендаллом, его дочерью, Хилланом и не деля досуг с Брюсом Толботом. Конечно, скверно, что придется так обойтись с Хелен Кристи, но кто она такая, чтобы стоять у вас на пути? Может быть, вы попросили показать вам копию контракта, и Хелен тут же разыскала ее для вас, или вам пришлось искать самостоятельно? Так или иначе, но бумагу вы добыли. Потом, вернувшись сюда, вы занялись поисками копии Кендалла в его шкафах, нашли ее, и на этом дело было закончено. После того как полиция обнаружила тело Хелен Кристи, вы связались с Боулером и поведали печальную историю: если вы предъявите копию данного контракта, его доказательство полностью утратит силу. Так что он должен либо принять вас в качестве партнера, либо остаться при пиковом интересе.

Эшберри медленно покачал головой:

— Мой дорогой сыщик! Какую хитроумную паутину из предположений и фантазий вы ухитрились сплести! Ничего подобного я прежде не слыхал, это просто изумительно!

— Ваш старый приятель в Санта-Монике припомнит, что вы не показывались у него вечером в понедельник, — мрачно добавил я. — Но кое-кто без колебаний подтвердит мою правоту, потому как, если он вздумает запираться, его привлекут к ответственности не просто как человека, скрывающего важные сведения о преступлении, но как прямого соучастника! — Я взглянул на Боулера. — Вы этого хотите?

— Нет! — Губы у него болезненно искривились. — Нет, будь он проклят! Никакие деньги не возместят долгого срока в Сан-Квентине! Вы правы, Холман! Именно Эшберри явился в мой офис вчера днем и отдал копию контракта Хелен. «Вы можете ее уничтожить, — сказал он. — У меня все равно останется экземпляр Кендалла, так что либо вы делитесь со мною половиной оговоренной суммы, либо я возвращаю бумагу ему. Что вас больше устраивает?»

— Ну и что вы на это скажете, актер? — осведомился я.

Эшберри неторопливо, с достоинством поднялся на ноги и слегка повернулся, чтобы видеть всех, сидящих в комнате:

— Я бы хотел кое-что сказать…

— Только коротенько.

— Мое будущее уже предрешено. — Он мрачно усмехнулся. — Я бы хотел, чтобы вы все на минуту задумались о своем собственном. Когда история о чудачестве Рейфа Кендалла дойдет до суда — а я этого добьюсь, можете не сомневаться, — его карьере — конец. Люди сочтут Рейфа психопатом, которого следует запереть в сумасшедшем доме, или же величайшим обманщиком. На бумаге он поучал других, а в реальной жизни оказался мягкотелым разиней. Вы, сэр, — он вежливо поклонился Хиллану, — уже уличены в мелких финансовых погрешностях, или, как принято говорить, нечисты на руку. Разумеется, впредь вам не позволят управлять делами не только Рейфа, но и кого-либо другого. В том случае, конечно, если вы отсидите в тюрьме за растрату. А вы, Брюс? Вы отправитесь далеко-далеко в холодные снега… Вам больше ничего не светит, разве что прежняя крохотная комнатушка и полуголодное существование. — Приподняв немного голову, Эшберри взглянул в конец комнаты. — Вы, моя дорогая Антония? Ваш отец отныне будет объектом жалости или презрения, а вы сами предстанете перед всем миром как плод незаконной связи между вашей матерью и ее любовником, в то время как ее муж, великий драматург, носил рога в счастливом неведении. А вы, мой мускулистый друг? Вам бы тоже хотелось разбогатеть?

— Ха? — Пит прищурил глаза. — Куда вы клоните?

— Единственный человек, который что-то выиграет, передав меня полиции, — это Холман, — вкрадчиво заметил Эшберри. — Это в какой-то мере удовлетворит его обывательское чувство справедливости. Что, если Рейф все-таки подпишет документ, который Боулер приготовил для него в конверте? Допустим, мы прямо сейчас создадим синдикат? Убежден, что мистер Боулер не станет возражать: кое-какие деньги все же лучше, чем никаких. Равные доли для всех, а? Доля каждого составит около двухсот тысяч долларов. Майлз, конечно, останется управляющим делами Рейфа, а репутация последнего не пострадает. Что вы на это скажете?

Я вытащил из кобуры пистолет и нацелил на него.

— Не перемудри себя самого, актер! — сказал я. — Мертвый убийца с точки зрения закона все же лучше, чем отсутствие такового.

Глаза под тяжелыми веками издевательски блеснули, когда он посмотрел сначала на пистолет, потом на меня.

— Не думаю, что вы способны хладнокровно пристрелить меня, сэр! — Он снова повернулся к остальным. — Так что вы скажете? Безопасность, сохранную репутацию, богатство? Все это вам предлагается — берите, пожалуйста. Или каждый из вас готов потерять нечто существенное, лишь бы в будущем утешаться мыслью, что справедливость восторжествовала? Кто со мной? Майлз?

Хиллан вытащил изо рта сигарету, тщательно стряхнул пепел на ковер и снова сунул ее в зубы.

— Только надо по-умному избавиться от Холмана, — заявил он.

— Ага, один на моей стороне! — Эшберри заулыбался остальным. — Мистер Боулер?

— Как вы сказали, четверть общей суммы лучше, чем ничего. Я с вами.

— Брюс?

— Ну, — заблеял Толбот, — я ничего не имею против мистера Холмана лично, но я просто не в силах вернуться назад в квартирку с холодной водой и невоспитанным хозяином, который еженедельно требует квартирную плату!

— Антония?

— Она со мной, — отрезал Райнер, — мы на вашей стороне, приятель!

— Итак? — важно кивнул Эшберри. — Теперь остаетесь только вы, Рейф?

— Я… — Кендалл облизал губы. — Я не знаю, Джон. Как быть с Холманом? Пистолет…

— Полагаю, все вместе мы сумеем справиться и с Холманом, и с его пистолетом, — махнул рукой актер. — Если не считать этой небольшой проблемы, какова ваша позиция, Рейф?

— Не знаю… — Он так крепко сжал кулаки, что побелели все костяшки пальцев. — Одно могу сказать: я не вынесу, если люди будут смотреть на меня и перешептываться о том, что я психопат, мошенник, слабовольный глупец, который погубил свою бывшую жену, втянув ее в какой-то маниакальный заговор! Нет! — Его голос зазвучал сильнее. — Крайне сожалею, Холман, но это выше моих сил!

— Значит, мы все согласны, — медленно проговорил Эшберри.

— Нет! — Антония вскочила с кушетки. — Я не могу смириться с одним убийством, а уж тем более с двумя! — Она гневно посмотрела на остальных. — Вы все посходили с ума! Вам же придется убить Холмана, вы это понимаете?

Каким-то звериным прыжком Райнер оказался у девушки за спиной, схватил ее руку и резко заломил за спину. Антония вскрикнула от боли и вдруг замерла, когда лезвие складного ножа, зажатого в его правой руке, уперлось ей в шею.

— Никто не встанет между мною и этими деньгами! — заявил Райнер. — Бросьте пистолет, Холман, или я сию секунду перережу ей горло!

Он держал Антонию перед собой, как живой щит, и это лишило меня возможности стрелять. Я медленно разжал пальцы, и мой приятель 38-го калибра грохнулся на пол. Эшберри, издав радостный вопль, наклонился за ним.

— Ладно, Райнер, вы своего добились. Можете теперь отпустить Антонию, — сказал Кендалл.

— Может быть, вы плохо расслышали? — прохрипел Пит. — Она против этой сделки. Нам требовалось поскорее избавиться от Холмана. А теперь придется пустить в расход и ее.

— Я велел вам ее отпустить! — Кендалл угрожающе шагнул к Питу. — Никто не посмеет нанести вред моей дочери!

— Вашей дочери? — фыркнул Хиллан.

— Я всегда считал и буду считать ее таковой, — спокойно возразил Кендалл.

— Рейф! — Эшберри снова выпрямился, держа в руке мой пистолет. — Ни с места! Мы должны все это обдумать.

— Велите ему убрать нож и отпустить Антонию, — возразил Кендалл. — Иначе я…

Райнер грубо выругался и оттолкнул Антонию так свирепо, что она отлетела к противоположной стене и там свалилась на пол. Кендалла перекосило от бешенства, он взмахнул кулаком и нанес Райнеру неуклюжий любительский удар, который, однако, оказался достаточно увесистым. Пит, спотыкаясь, попятился на пару шагов, из разбитого носа брызнула кровь, заливая тенниску. Какое-то мгновение он недоверчиво таращил глаза на расплывающееся красное пятно, затем, озверев от ярости, подступил к Кендаллу.

— Как, ты… — Он даже подавился. — Никто не смеет безнаказанно бить Пита Райнера!

Он шагнул к Кендаллу, двигаясь на пятках, его правая рука размахнулась, чтобы нанести свирепый удар снизу нацеленным в живот лезвием ножа.

У Эшберри была одна-единственная возможность спасти своего золотого гуся, и он ею воспользовался. Пистолет грохнул в руке актера, и пуля угодила Райнеру в голову чуть выше левого уха, убив наповал.

Во время выстрела я резко прыгнул вбок и, одновременно взмахнув правой рукой, изо всех сил шарахнул по горлу актера ребром ладони. Пистолет выпал у него из рук, огромная туша пошатнулась. Брюс Толбот успел всего разок пронзительно вскрикнуть от страха, до того как на него обрушился Эшберри.

Я подобрал пистолет и посмотрел на Кендалла:

— До чего же забавно…

Он смущенно улыбнулся:

— В жизни не испытывал такого удовольствия, как в тот момент, когда стукнул его по носу!

Около одиннадцати ночи, когда я вернулся домой, меня ждали письмо и счет от агентства Трушмана. В письме говорилось, что их оперативник, мисс Гиббс, по личным причинам попросила освободить ее от данного задания, но если мне требуется другой агент, они будут счастливы предоставить его в мое распоряжение.

Тут я окончательно убедился, что Сэнди Гиббс самая настоящая прирожденная старая дева и таковой наверняка останется навсегда.

С помощью Макса Боулера, горевшего желанием помочь, полиция получила всю необходимую информацию — даже больше! — чтобы предъявить Эшберри обвинение в убийстве Хелен Кристи. Лейтенант сказал, что вопрос об убийстве Райнера будет рассмотрен позднее. Спешить не было необходимости, поскольку дело это представляло в основном академической интерес. В какой мере история о безумном плане Рейфа Кендалла шантажировать самого себя всплывет на суде, будет зависеть исключительно от того, признает ли Эшберри себя виновным. Бедняге Кендаллу придется попереживать до того момента, когда актер появится в суде.

Прочитав мои показания, лейтенант весьма холодно взглянул на меня и громко выразил недоумение, кто бы мог анонимно сообщить им, что Хелен Кристи убита и где искать тело. Я тоже поудивлялся, пропустив мимо ушей сказанную им вполголоса фразу, где мое имя упоминалось вперемешку с кое-какими ругательствами, после чего полицейский предложил мне убираться ко всем чертям из его кабинета. Я не заставил его дважды повторять совет и «убрался» весьма поспешно.

Время приближалось к половине двенадцатого, я налил себе второй бокал, дабы немного утешиться, ибо мысль еще об одной одинокой ночи не доставляла мне никакого удовольствия. Внезапно у двери затренькал звонок, на мгновение у меня в голове промелькнула мысль, что, возможно, я все-таки ошибался насчет этой вечной старой девы Сэнди Гиббс, а от задания она отказалась только потому, что не могла полностью расслабиться, сочетая долг с удовольствием.

Но эта мечта умерла, прежде чем я успел дойти до холла. Ведь Сэнди не пожелала вчера задержаться хотя бы на полчаса!

Я с опаской приоткрыл дверь на пару дюймов, но тут же едва не упал навзничь, ибо мой посетитель с силой распахнул ее. Не останавливаясь, египетская прислужница шмыгнула мимо и исчезла в гостиной. Я запер дверь и поплелся к бару, где она уже смешивала себе коктейль. На ней снова был тот же шелковый наряд, состоящий из верха в черную и белую полоску поперек узкого лифа и плиссированной юбки. Короткие черные волосы были гладко зачесаны, а огромные желтовато-зеленые глаза выражали полнейшую невозмутимость.

— Мне это необходимо! — Она взяла бокал и одним глотком проглотила чуть ли не половину его содержимого, после чего поставила оставшееся на крышку бара. — В Бель-Эйр стало очень одиноко.

— Одиноко? — переспросил я.

— Этот огромный пустой дом с пятнами крови на ковре… — Она отпила еще немного шотландского виски. — Майлз отправился домой, после того как достиг джентльменского соглашения с Рейфом. Какую бы недостачу ревизор ни обнаружил, Майлз все это возместит, затем уйдет с поста управляющего делами. На этом Рейф поставит точку.

— О?..

— Рейф дал поэту-неудачнику тысячу долларов и велел топать прочь, куда глаза глядит. Судя по выражению лица Толбота, малый не остановится, пока не дошагает до Паго-Паго.

— О? — снова повторил я.

— Мне думается, такой перемене в характере Рейфа в немалый степени способствовало известие, что измена Джеки Лоррейн была организована мною с помощью Пита. — Она допила бокал и принялась наливать второй. — Вот почему дом сейчас такой пустой. Отец поехал к Джеки извиняться за допущенную им ошибку.

— И вы вне себя от злости? — поинтересовался я.

— Нет. — Она неожиданно улыбнулась. — Мне кажется, Рейф как-то повзрослел. Он сказал, что был глупцом, а я — стервой. Джеки Лоррейн тоже стерва, но, поскольку он по-прежнему считает меня своей дочерью, отсюда следуют, что провести несколько ночей с Джеки будет куда приятнее, нежели торчать со мной в пустом доме. Ну а я подумала, — равнодушно добавила девушка, — что подходящее для отца может оказаться даже лучшим для дочери. Вот потому-то я здесь.

— Вы решили, что я могу как бы заменить Райнера? — нахмурился я.

— Я уже и раньше говорила, что считала его просто полезным, — недовольно бросила она. — А вы можете стать забавным — после небольшой тренировки.

— После чего? — завопил я.

— После тренировки. Припомните-ка сами, как вы нервничали сегодня утром у меня в спальне.

— В тот момент моя голова была занята совсем другим, — попробовал защищаться я.

— Ха! — Она издала низкий, чувственный и презрительный смешок. — Когда я раздевалась, вы смахивали на кролика, готового немедленно улизнуть в свою норку.

— Вы просто спятили, — проворчал я.

— Да? — В ее глазах появилось холодное, расчетливое выражение. — Ладно, посмотрим!

Антония заскользила к кушетке, скинув на ходу полосатую кофточку. Юбка упала к ногам, юная леди осторожно переступила через нее, подобрала и аккуратно повесила на спинку стула вместе с лифом. В следующее мгновение там же оказался и бюстгальтер. Она запустила пальцы за пояс своих черных кружевных трусиков и вызывающе улыбнулась мне.

— Что случилось? — спросил я чуть насмешливо. — Нервишки сдают?

— Вы опять похожи на испуганного кролика!

— Просто не реагирую, только и всего.

Я налил скотча в ее бокал, но горлышко проклятой бутылки застучало о его край в ритме ча-ча-ча. Я демонстративно отвернулся.

Но через пару секунд Антония откашлялась, и я, против воли, вновь посмотрел на девушку. Она стояла совершенно голая, помахивая трусиками, свисающими с указательного пальца.

— Что теперь, Холман?

Ее палец слегка подрагивал, и трусики шевелились, словно флажок на ветру. Что ж, вздумай она поднять их на флагшток, самое малое, что я мог бы сделать, — это отдать честь.

Много позднее, когда Антония вновь поглядела на меня, я прочитал в ее желтовато-зеленых глазах нечто, похожее на почтение.

— В следующий раз, когда захочу дать волю языку, — промурлыкала она, — я припомню, почему кролики всегда прячутся в норке.



Парень с навязчивой идеей (Пер. с англ. Т. С. Гаврюк)

Глава 1

Эта девушка походила на настоящего ковбоя. Такому впечатлению способствовали узкие вельветовые брюки, заправленные в высокие коричневые кожаные сапоги для верховой езды, такая же кожаная рубашка и черное сомбреро. Отмечу лишь, что брюки были настолько узки и так плотно обтягивали ее бедра, что под ними отчетливо вырисовывались все выпуклости и впадины на ее теле. Что же касается рубашки, то, расстегнутая чуть ли не до пупка, она достаточно обнажала ее полную кремовую грудь, пробуждая нездоровое любопытство и заставляя играть воображение. В ее темных глазах, обратившихся ко мне, я не заметил особого интереса. Очевидно, мой традиционный костюм не вызвал у нее доверия. К любому пришельцу из большого города здесь относились с подозрением.

— Мне кажется, это место не зря назвали Центральным парком Запада. Должно быть, им было известно, что здесь будет жить такая достопримечательность, как вы, — шутливо заметил я, прервав неловкое молчание.

— Красиво говорите. — Голос девушки был тихим и сиплым, после каждого слова она делала значительную паузу. — Мне нравится, как вы произносите слова, такие обтекаемые и отшлифованные, как перламутр, они просто выплывают из ваших уст.

— Я ищу Ивена Каррена, — уже серьезно пояснил я.

— Так он здесь, — ответила девушка официальным тоном. — Если хотите, можете войти и помочь ему.

Я переступил порог прихожей, а она закрыла за мной дверь с такой осторожностью, будто эта дверь была не дубовой, а сделанной из хрупкого стекла. Я оказался в просторной квартире, расположенной в двухэтажном старом доме, с высокими потолками и широкой винтовой лестницей на верхний этаж.

— Какая великолепная квартира! — желая завязать разговор, сказал я. — Думаю, таких сейчас больше не строят.

— Сойдет, — ответила девушка безразлично. При этом она огляделась по сторонам, словно увидела это место впервые и оно не произвело на нее никакого впечатления. Взглянув затем на меня, она с некоторым вызовом представилась: — Розмари.

— Привет, Розмари. — Я сделал глубокий вдох. В прокуренном воздухе чувствовался едкий запах марихуаны. Это объясняло, почему взгляд девушки был таким рассеянным и почему, когда она говорила, между ее словами образовывались такие длительные паузы. Марихуана, подумал я, и, возможно, еще кое-что похуже.

— Где мне найти Каррена? — спросил я.

— Не знаю. А вы поищите получше. Может, где-нибудь и обнаружите эту большую кучу навязчивых идей и страхов. — Теперь паузы после каждого произносимого слова становились все длиннее. — Вы находите меня сексуальной?

— Трудно сказать, вы ведь витаете так высоко в облаках, — честно признался я.

— Было время, когда я его привлекала, — задумчиво произнесла Розмари. — Он был без ума от меня. — Она подняла руку над сомбреро. — Не давал мне покоя ни днем ни ночью… вот было здорово! — Девушка потрясла головой, охваченная воспоминаниями. — Вы бы удивились, откуда он брал столько сил. Представляете, это меня даже утомляло. — Она пожала плечами. — Но сейчас я его больше не интересую. — Розмари прислонилась спиной к стене и так тяжело вздохнула, что ее грудь чуть не выскочила из расстегнутой кожаной рубахи, и я успел углядеть узкую розовую полоску вокруг сосков. — Может быть, Ивен чересчур озабочен свалившимися на него проблемами, или, может, он просто дошел до изнеможения. В любом случае я его больше не возбуждаю, и это вам не шуточки! Как я должна себя чувствовать? Брошенной на произвол судьбы, вот как. Я его не интересую. Вот почему я вынуждена искать другие источники наслаждения. — Девушка лениво махнула рукой. — В моем положении любые средства хороши. Можете так ему и передать, когда увидите.

Я поднялся по винтовой лестнице, затем прошел через открытую дверь в просторную гостиную. Каррен, сгорбившись, сидел в кресле перед телевизором. Упершись локтями в колени, он смотрел вечернюю телевикторину с таким сосредоточенным видом, будто его жизнь зависела от того, что происходило на экране.

— Каррен? — окликнул я его из-за спины.

— Обращайтесь к Розмари, она обо всем позаботится, — раздраженно отозвался он. — Не надоедайте мне сейчас, приятель.

— Девушка пристрастилась к марихуане и считает, что в этом ваша вина, — бросил я в ответ. — Большая куча навязчивых идей и страхов — вот как она вас называет. К тому же сейчас Розмари делает такие длинные паузы между словами, что я не совсем уверен, что она способна о чем-нибудь позаботиться, особенно о себе самой.

Ивен, быстро повернув голову, злобно посмотрел на меня:

— Черт возьми, кто вы такой, чтобы философствовать здесь?

— Рик Холман, — спокойно представился я.

— О да, конечно! — Хозяин дома быстро кивнул. — Послушайте, может, приготовите себе что-нибудь выпить? До конца телевикторины осталась пара минут, а мне хочется посмотреть, выиграет ли главный приз этот безмозглый чайник.

Бар располагался в дальнем конце комнаты. Я пересек гостиную и после непродолжительных поисков нашел чистый стакан и приготовил себе виски со льдом. Из окна этой комнаты открывался чудесный вид на Центральный парк. Некоторое время я любовался пейзажем, и у меня в голове непроизвольно возник образ девушки-ковбоя, отчаянно пытающейся добиться сексуального внимания парня, который сейчас сидел и смотрел телевизор. Наконец раздался резкий щелчок — это значило, что телевизор выключили. И я с удовлетворением повернулся спиной к окну.

Ивен Каррен поднялся с кресла и, неуклюже шаркая ногами, направился ко мне. На вид ему было лет двадцать пять. Пижонское одеяние ковбоя прекрасно сидело на его высокой сухощавой фигуре. Густая прядь жестких черных волос падала на лоб, прикрывая его до темных выразительных глаз. Черты его лица могли бы показаться чересчур мелкими. Его щеки покрывала черная щетина двухдневной давности, прямо под левым глазом медленно пульсировал сосуд — так называемый нервный тик. Ивен обошел вокруг бара, схватил первый попавшийся под руку стакан и налил в него скотча. Его ничуть не смутила оставшаяся на ободке стакана губная помада, и он вмиг проглотил его янтарное содержимое.

— С той самой минуты, когда я, получив вашу срочную телеграмму, — начал я издалека, — вылетел из Лос-Анджелеса первым попавшимся самолетом, вы стали моим клиентом. Если вы пригласили меня только для того, чтобы выпить, то эта выпивка обойдется вам очень дорого.

— Говорят, вы — лучший специалист в своей области. — Темные глаза Ивена с любопытством изучали мое лицо, словно он боялся, что я стану это отрицать. — Если у тебя возникли проблемы, — продолжал он, — не делись ими со своей матерью, просто расскажи о них Рику Холману, и он все уладит. Справится с ними быстро и безо всякого шума, так что в итоге никто ни о чем не догадается. Сколько лет вы уже работаете в Голливуде, Рик?

— Пять лет плюс-минус несколько месяцев, — скромно ответил я.

— Расскажите мне, какой он, — робко попросил Каррен. — Я имею в виду Голливуд.

Некоторое время я непонимающе смотрел на него, потом вспомнил, что Каррен был одним из новоиспеченных киноактеров. Молодые парни заканчивают театральные студии, все свеженькие и наивные, полные желания с головой окунуться в работу. Если им повезет, они получают эпизодические роли за кадром в передачах Бродвея, впоследствии, может случиться, им перепадут эпизодические роли на телевидении. Если же им улыбнется настоящая удача, как, например, Каррену, то они получают шанс попробовать свои силы в полнометражной низкопробной картине. Фильм, принесший ему известность, был отснят за полмиллиона где-то в Испании и потом завезен в Штаты. Не будь его, Ивена, в главной роли, этот фильм так и продолжал бы лежать в кассе, не пользуясь спросом. Застенчивый вид этого молодого человека, густой голос, сохранивший оттенки предков из Бруклина, а может, даже ямочка на подбородке — все это создало такой образ, которого ждала всю свою молодость добрая половина женского населения Запада. Вторым фильмом, где Каррен сыграл главную роль, явился супербоевик, ассигнования на съемки которого составляли восемь миллионов долларов. И этот фильм помог ему войти в маленькую группу избранных звезд, чьих имен в титрах было вполне достаточно, чтобы любой фильм, в котором они появились, принес большие деньги.

— Как говорится, Голливуд — это состояние души, — заключил я.

— Я его никогда и не видел. Разве это не дикость? — Ивен снова наполнил стакан до краев чистым скотчем. — Знаете, что я вам скажу? Эта навязчивая идея сводит меня с ума. Я работал во многих студиях от Рима до Лондона, но никогда не случалось побывать в Голливуде. Сама мысль об этом пугает меня до смерти. Хочу сказать, что чуть ли не вчера должен был выехать туда. Но какое-то беспокойство преследует меня и я очень боюсь!

— Вы хотите, чтобы я водил вас за руку? — недовольно буркнул я.

— Вы верите звездам, Рик? — вдруг спросил он.

— Таким людям, как вы? — Я недоверчиво покачал головой.

— Нет, я имею в виду астрологию. — Он поспешно отхлебнул немного скотча. — Один специалист составил для меня астрологическую карту, и в ней все сходится.

По гороскопу я Козерог, а это значит, что меня с самого дня рождения подстерегают всякие неприятности. И вот сейчас наступает тот период, когда мне придется столкнуться с самой большой опасностью в моей жизни. Он начинается послезавтра и будет продолжаться весь этот чертов месяц. — На его лице отразилась мольба. — Не смейтесь, ладно?

— А кто смеется? — успокоил его я.

— Физическая опасность. Крайняя физическая опасность. — Его левый глаз задергался быстрее. — Внезапное и неожиданное сочетание неблагоприятных воздействий в одном месте. И сейчас все это происходит в Голливуде!

— Это вас так сильно беспокоит? Вами овладела навязчивая идея, — констатировал я.

— Слишком велики обязательства. — Он закусил пухлую нижнюю губу. — Все подписано, заверено печатью. Если я смотаюсь, моя карьера в кинематографе закончится. Они предъявят мне такой иск, что мне придется снять последнюю рубаху. Время пришло — и мне нужна помощь, Рик!

— Вы хотите, чтобы я написал ваш гороскоп заново? — предположил я.

— Только что выявили неблагоприятные воздействия, к примеру связанные с братом моей жены. Я узнал об этой угрозе только пару дней назад. Он явился сюда и ждет меня!

— Так пусть Розмари потолкует с ним, — с невинным видом предложил я.

— Розмари? — Ивен в недоумении заморгал. — Черт побери, при чем тут Розмари?

— Эта женщина может ведь поговорить со своим братом, правда? — Тупое выражение его лица подсказало мне ответ. — Розмари не ваша жена?

— Нужно совсем рехнуться, чтобы взять в жены этот комок нервов! — воскликнул он. — Моя жена умерла. Ее брат считает, что убил ее я.

— А вы действительно ее убили? — прямо спросил я.

Его темные глаза укоризненно уставились на меня.

— Произошел несчастный случай. После я три месяца каждую ночь плакал как ребенок. До сих пор не могу ее забыть. Ни на минуту. Хотя с тех пор прошло уже шесть месяцев…

— Какого рода несчастный случай?

— Это была автокатастрофа. Все случилось в Англии в одну мерзкую дождливую ночь, когда откуда ни возьмись на встречной полосе дороги появился проклятый грузовик. Дженни вылетела через лобовое стекло и перерезала себе горло. Бедняжка скончалась прежде, чем я успел сообразить, что произошло.

— Не припоминаю, чтобы я где-то читал об этом, — задумчиво заметил я.

— На моих международных водительских правах стоит мое настоящее имя — Джо Кауфман. Его принято произносить только в узком кругу, в захолустье, подальше от города. Факт женитьбы держался в строгом секрете: Лэрри считал, что этот факт послужит плохой рекламой.

— Лэрри? — переспросил я.

— Лэрри Ларсен, мой личный менеджер. — Тик под левым глазом усилился. — Вам придется удержать ее проклятого брата от попытки убить меня, Рик!

— Как его зовут? — осведомился я.

— Эд Дурант. Он живет в Лос-Анджелесе и занимается шоу-бизнесом.

— Никогда о нем не слышал.

— Он работает в каком-то агентстве, но я забыл, как оно называется, — добавил Ивен.

— Если ему так сильно хочется убить вас, зачем было ждать целых шесть месяцев?

— Дело в том, что я только сейчас в первый раз после гибели Дженни вернулся в страну. — Актер вытер рот тыльной стороной ладони. — А теперь я еду в Голливуд. То есть сам напрашиваюсь на неприятности!

— Итак, Эд Дурант, — подытожил я. — Кто еще?

— Не понял, что вы имеете в виду? — растерянно улыбнулся Каррен.

— Вы упоминали о неблагоприятных воздействиях во множественном числе. Говорили, что они сойдутся в одном месте. Кто еще хочет вашей смерти?

— Кейт Карлайл неожиданно заболела, и мне просто нашли новую партнершу для главной роли, Эверил Доркас. Она была звездой в моем первом полнометражном фильме. И я вырвал лавры прямо у нее из-под носа. В большинстве статей, посвященных этому фильму, авторы даже забывали упоминать ее имя. И она возненавидела меня гораздо больше, чем ненавидит мысль о старении. Эверил из тех людей, кто, затаившись, ждет своего часа. Но случай отомстить мне пока ей не подворачивался. Всегда доставалось кому-нибудь, кто находился с ней рядом. Например, в ее последней картине. По ошибке она схватила не ту вазу и расколола ею, как яичную скорлупу, череп бедняге Джерри Кинди. — Ивен пожал плечами. — А ведь ей нравился Джерри!

— Студия позаботится о ней, — прокомментировал я. — Кстати, как называется студия?

— «Стеллар». — Каррен громко вздохнул. — Видите? Еще одно предупреждение не отмахиваться от гороскопа. «Стеллар» объединяет группу кинозвезд, правильно? Еще одно созвездие! Оно прямо-таки говорит, что опасность подстерегает меня на каждом шагу!

— Итак, у нас есть Эд Дурант, который обвиняет вас в смерти своей сестры, и Эверил Доркас, ненавидящая вас всеми фибрами своей души за то, что вы украли ее популярность, — резюмировал я, сохраняя терпение. — Кто-нибудь еще?

— Нет, на данный момент я никого больше не могу назвать, — сказал Ивен. — Мне станет что-нибудь известно, когда я прибуду в Голливуд. Но тогда будет уже слишком поздно!

— А почему бы вам не найти другого астролога, чтобы он рассчитал новую картину? — немного поколебавшись, предложил я. — Может, за пятьдесят баксов он разработает для вас другой прогноз на месяц, в котором будут изобиловать благоприятные воздействия?

— Прекратите свои насмешки, Рик, ладно? — Руки молодого человека дрожали, когда он поднял стакан со следами от губной помады. — В ближайшие три дня мне предстоит отправиться на Западное побережье. А там меня могут убить!

— Сегодня я возвращаюсь в Лос-Анджелес, — сообщил я. — Прежде чем вы отправитесь на побережье, я переговорю с Дурантом. Затем побываю в «Стелларе» и попрошу их не спускать глаз с Эверил Доркас, пока она будет вертеться вокруг вас. Вот, пожалуй, и все, что я могу сделать для вас в настоящий момент. Жаль, что не удастся получить свежий сигнал из Андромеды…

— О’кей, — с трудом проговорил он. — Я свяжусь с вами сразу, как только выберусь отсюда.

Я вышел из комнаты и спустился по лестнице. Девушка в ковбойском облачении продолжала сидеть, прислонившись спиной к стене, в прихожей, в том самом месте, где я с ней расстался. Невероятным усилием она сфокусировала глаза на моем лице. Может, как раз в этот момент она спускалась с десятого неба…

— Вы нашли Парня, Увлеченного Навязчивой Идеей? — На этот раз между словами девицы почти не было пауз.

— Предсказывают неудачный месяц для Козерогов, — непринужденно начал я.

— Я — Дева. — Розмари криво улыбнулась. — Для нас всегда выпадает неудачный месяц, когда мы имеем дело с каким-нибудь Козерогом.

— И сколько же времени вы имеете дело, в частности, с этим Козерогом? — поинтересовался я.

— Может, десять недель. Мы познакомились в баре в Лондоне, когда оба напились в стельку и нам обоим нужно было поплакаться кому-нибудь в жилетку. Я оплакивала свою растраченную впустую жизнь и скулила, не зная, где достать денег на билет, чтобы вернуться в старые добрые Штаты. А он оплакивал потерю жены. На следующее утро мы проснулись в одной постели. Естественно, после этого наше знакомство переросло в связь. Его менеджер до сих пор не может определиться: хорошо или плохо сказывается такая связь на карьере кинозвезды. — Девушка тяжело вздохнула. — Насчет этого я могу ему многое прояснить. Наши отношения — это самое ужасное, что когда-либо происходило со мной. Если бы я могла, то ушла бы отсюда прямо сейчас!

— Что же вас останавливает? — не понял я.

— Прошлой ночью я уже было начала собирать вещички. Но Ивену это не понравилось. Никто и никогда не пытался улизнуть от него, заявил он. Потом ему пришлось подтвердить свои слова.

— Каким образом? — поинтересовался я.

— Может, как говорится в пословице, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать? — как-то грустно спросила она.

Розмари выдернула рубашку из брюк, расстегнула две нижние пуговицы и сбросила ее с плеч. Под рубашкой ничего не было, она предстала передо мной обнаженная до талии. Ее полные, похожие на две дыни груди с розовыми сосками соблазнительно подались вперед, когда она сделала глубокий вдох. Затем девушка повернулась лицом к стене. И тут мое горло спазматически сжалось при виде безобразных рубцов, пересекавших ее спину от самых плеч. Рубцы продолжались вниз, до места, которое я уже не мог видеть.

— Там есть еще, — слабо произнесла Розмари, — но вам придется поверить мне на слово. — Она сунула руки в рукава и набросила рубашку на плечи, потом повернулась ко мне лицом. — У Ивена свое представление о Старом Западе: мужчина хотя бы раз в неделю должен хорошенько выпороть женщину, чтобы напомнить ей о том, что она принадлежит ему. Поэтому, например, он настоял, чтобы сегодня я надела ковбойский костюм: просто для того, чтобы еще раз напомнить мне об этом, если моя спина уже не причиняет нестерпимой боли.

— По-моему, это законная причина, чтобы уйти из дома и никогда больше сюда не возвращаться, — возмущенно проворчал я.

— Он напомнил мне прошлой ночью, — продолжала девушка, — что еще никто не уходил от Ивена Каррена. Его бывшая жена Дженни пыталась бросить его. И вот посмотрите, что из этого вышло.

— Вы отправляетесь на побережье вместе с ним? — поинтересовался я.

— А как же, можете не сомневаться! — Впервые ее глаза оживились. — И я молюсь, чтобы его астролог оказался прав. Я просто не могу дождаться, когда Ивен Каррен наконец подохнет. Когда бы это ни произошло, надеюсь, его смерть будет долгой и мучительной. Боюсь только сглазить!

— Думаю, что мы с вами где-нибудь встретимся в ближайшем будущем, — произнес я. — Между прочим, меня зовут Рик Холман.

— Умник, рискнувший раскрутить крупное дело, собирается спасти свою жизнь! — Она обнажила зубы, но это было лишь подобие улыбки. — Не хочу вас обидеть, Рик Холман, но я все-таки надеюсь, что такая задача вам не под силу!

— В настоящий момент смею признаться, что с вами не согласен, — чистосердечно заявил я.

Розмари опять прислонилась спиной к стене и, полузакрыв глаза, наблюдала, как я прошел мимо нее и открыл входную дверь.

— Он вам рассказал о ребенке? — вдруг сказала она.

Тревожные нотки в ее голосе заставили меня остановиться в дверях.

— О каком ребенке? О вашем ребенке? — обернувшись, поспешно спросил я.

Она яростно замоталаголовой:

— О ребенке его жены. О ребенке, который должен был появиться на свет, только она умерла раньше. О ребенке Дженни…

— Нет, — ответил я растерянно. — Он мне не рассказывал.

— Неудивительно. — Уголки ее рта резко опустились. — Ивен был убежден, что это не его ребенок…

Глава 2

Эд Дурант, дюжий малый лет тридцати пяти, с неизгладимой печатью неудачника на лице, сжал мою руку своими ручищами, словно тисками. Затем, жестом указав мне на стул, он уселся напротив за свободный стол. Этот парень работал в одном из крупных агентств, которые выискивают талантливых исполнителей и помогают им заключать выгодные контракты. Маленький, скудно обставленный офис, в котором я оказался, свидетельствовал о том, что дела у Эда шли по меньшей мере неважно.

— У вас завидная репутация, мистер Холман, — начал он разговор. — И сейчас я пытаюсь понять, какая все-таки причина заставила вас встретиться со мной.

— Ивен Каррен, — лаконично ответил я.

— Эта сволочь! — Его лицо напряглось.

— Сейчас он собирается сниматься в новом фильме в «Стеллар продакшн», — спокойно продолжал я. — И он серьезно озабочен, потому что для Козерогов предвещают неудачный месяц.

— О чем это вы? — поднял брови Эд Дурант.

— Каррен твердо верит в то, что предсказывают звезды, — принялся пояснять я, — а он родился под знаком Козерога. По его личному астрологическому прогнозу выходит, что все неблагоприятные воздействия на его жизнь сконцентрируются в одном месте в течение следующего месяца. А это означает серьезную опасность для его жизни. Ивен убежден, что в этот период кто-то попытается его убить. И он считает, что прежде всего это будете именно вы.

— Но вы ведь не верите в этот бред, мистер Холман?

— Я пообещал ему, что проверю, — натянуто ухмыльнулся я. — Вас, разумеется, а не гороскоп. Вот в чём дело.

— Мне бы хотелось убить этого ублюдка, — с чувством выпалил Эд. — Но это не стоит тех неприятностей, с которыми мне придется столкнуться впоследствии.

— Ивен говорит, что вы обвиняете его в смерти вашей сестры, — заявил я.

Его руки, лежавшие на столе, сжались в кулаки так, что побелели суставы.

— Каррен убил Дженни! Это было все равно что нацелить пистолет в ее голову и нажать на спусковой крючок.

— Но она погибла в автомобильной катастрофе, — заметил я.

— Он был рядом! И на нем не осталось даже царапины! — возмущенно воскликнул брат Дженни.

— Это не то же самое, как если бы в нее стреляли, — подчеркнул я.

— Вы вынуждены так говорить, — прорычал Эд, — раз этот сукин сын ваш клиент.

— Но это не значит, что он должен мне нравиться, — спокойно отпарировал я. — Может, я тоже считаю, что он сукин сын. Но после того, как он нанял меня, чтобы я предотвратил покушение на его жизнь, я должен уберечь его от смерти. Иначе вся эта затея подорвет мою репутацию.

Дурант с неохотой улыбнулся:

— Согласен, в этом вы правы, Холман. Даю вам честное слово, я не собираюсь его убивать. Даже если мне эта мысль и доставляет удовольствие.

— Вы знаете кого-нибудь еще, кто способен это сделать? — спросил я.

— Лично я — нет, — пожал он плечами. — Но если такие люди существуют на свете, я пожелаю им только удачи. — Эд снова обнажил зубы. — Приятно было побеседовать с вами, мистер Холман. Надеюсь, мы встретимся еще когда-нибудь.

Я пропустил мимо ушей эту прощальную речь и продолжал сидеть, изучая его до тех пор, пока, не выдержав моего взгляда, парень не начал лихорадочно выбивать пальцами чечетку о крышку стола.

— Может, существует потенциальный убийца, о котором вы забыли упомянуть? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Кто, например? — нервно спросил он.

— Ваша сестра в момент смерти была беременна. — Я выждал немного, затем добавил: — Каррен не верил, что это его ребенок…

На какое-то мгновение мне показалось, что брат погибшей опрокинет на меня стол.

— Он вам это сказал?! — задыхаясь от злобы, прошипел он.

— Нет, я узнал это от другого человека. Но это ведь правда?

— Это правда, что Дженни была беременна. Но отцом ребенка был этот сукин сын. Какого черта он на ней тогда женился, если не верил?

— Она забеременела до того, как они поженились? — уточнил я.

— Вам следовало бы узнать об этом с самого начала. — На его лице появилось выражение досады, он тяжело заерзал на стуле. — В какой-то степени все произошло по моей вине. Пару лет назад я возглавлял офисы агентства в Нью-Йорке. — Губы Дуранта искривились в горькой усмешке. — Белобрысый парень с большим будущим! Однажды в мой офис забрел малый с жирными волосами и прыщавым подбородком, по имени Джо Кауфман. Он заявил, что ему нужно представительство, и решил, что наша контора как раз сгодится для этой цели. Мне бы следовало вышвырнуть его вон, но интуиция подсказывала, что этого парня нельзя упускать. Скажу прямо — он выглядел ужасно. Его нужно было бы немедленно отправить в ближайшее ателье. Но в то же время он обладал необъяснимым магнетизмом, приковывавшим внимание. — Дурант нетерпеливо пожал плечами. — Как бы то ни было, я нарушил первое правило агентства и подписал с незнакомым человеком бессрочный договор. Спустя пару месяцев ко мне явилась актриса Эверил Доркас. Она принесла сценарий, от которого была без ума и хотела сыграть в будущем фильме главную роль. Я высказал ей свое мнение. Заявил, что она просто рехнулась. Заполучила сценарий у одного из независимых агентств, что кочуют по всем европейским столицам, меняя дислокацию каждый раз, когда наступает срок выплаты аренды. Но актриса уговорила меня прочесть сценарий. Он был потрясающий, и роль была написана словно для нее. По сценарию вместе с ней в главной роли должен был выступать молодой парень. Роль эта в основном игралась на авансцене и, разумеется, крупным планом. Для нее нужен был новый тип неловкого юнца, которому вовсе не обязательно было уметь хорошо играть. Главное, чтобы от него веяло искренностью. И тут, можете себе представить, мне вспомнился парень с жирными волосами и прыщавым подбородком, по имени Джо Кауфман!

— И вы сменили его имя на более благозвучное, которое сочеталось бы с его образом? — понимающе хмыкнул я.

Эд Дурант кивнул:

— Ивен Каррен. Мы подписали с независимыми продюсерами единовременный контракт на фильм. Они платили по три сотни баксов в неделю плюс оплачивали другие текущие расходы. Эверил была без ума от самой картины и готова была сниматься даже бесплатно. Поэтому я согласился для нее ровно на четвертую часть от пяти процентов общего дохода. И эти деньги все еще продолжают поступать на ее банковский счет! И знаете, Холман, этот фильм лежал себе до поры до времени, пока в один прекрасный момент не произвел фурор. И все благодаря Каррену. Когда новость дошла до Эверил, она готова была перерезать всем горло, но было уже поздно! В агентстве все смотрели на меня как на волшебника, потому что я нашел никому не знакомого парня и за одну ночь сделал его звездой. Мы подписали с ним контракт на дорогой фильм, который должен был сниматься в Лондоне. В агентстве мне предложили поехать с ним и поддерживать его до окончания съемки. И тогда я совершил непоправимую ошибку в своей никчемной жизни: решил использовать возможность и взял с собой мою малышку. — Он умолк, зажег сигарету и сердито выдохнул облачко дыма. — Дженни тогда исполнился двадцать один год. К тому же она была славной и симпатичной девушкой. Наши родители умерли, когда она была еще подростком, и я всегда чувствовал себя ответственным за ее судьбу. Сестра любила Лондон, каждую мелочь в нем, это было видно по ее сияющему лицу. Не было на свете человека, который бы так откровенно радовался жизни, как она! Мне кажется, именно эта ее особенность сразу привлекла внимание Каррена. Не могу понять, что она нашла в этом эгоистичном ублюдке! Они начали вместе гулять, и я тогда только радовался. Мне даже в голову не приходило, что она может серьезно воспринимать его. И честно говоря, я был только рад, что у нее есть возможность как-то отвлечься, потому что у меня хватало своих проблем. С того самого момента, как Каррен понял, что в его жизни наступает другой, звездный, этап, он отреагировал на это не так, как другие. Он не тратил деньги на одежду, машины и всякую ерунду. Ему было наплевать на все это. Единственное, чего он хотел, — это утвердить свое положение звезды. Поэтому для начала он купил себе личного менеджера. Вы знакомы с Лэрри Ларсеном?

Я отрицательно покачал головой:

— Каррен вскользь упомянул о личном менеджере, когда я встречался с ним в Нью-Йорке пару дней назад. Раньше мне не доводилось слышать о Ларсене.

— Лэрри — яркий образец потворствующего мерзавца. Он ничего не видит и ничего не слышит и зарабатывает себе на жизнь тем, что постоянно выбивает чечетку. — Дурант в ярости скрипнул зубами. — Одной ногой он стоит по эту сторону от линии, что отделяет законные действия от мошеннических, так что другая нога до поры до времени не видна. И вдруг он выбрасывает ее и бьет тебя в самое уязвимое место. Ума не приложу, как он вообще снюхался с Карреном. Но никогда не забуду день, когда он вошел в мой гостиничный номер и сунул мне в нос контракт, только что подписанный Карреном! С той самой минуты он превратил мою жизнь в ночной кошмар. Ничего не ладилось. Сегодня он требовал нанять директора, завтра ему был нужен новый кинооператор. У этого человека был дар не только создавать хаос, но и поддерживать его и накалять обстановку до бури.

— Вы собирались рассказать мне о вашей сестре, — напомнил я.

— Да. — Эд смущенно улыбнулся. — И самое главное, что мы имеем сейчас, — это падение и крах Эда Дуранта. Да, я все время был занят борьбой с Ларсеном, а Дженни и Каррен большую часть времени проводили вместе. Они были близки, черт возьми, между ними была связь. Однажды ночью Дженни прибежала ко мне вся в слезах. Сообщила, что беременна и что отец ребенка конечно же Каррен. Я сказал ей: ладно, все образуется, не стоит так волноваться. Спросил, где таблетки, или что там еще, чем она предохранялась. Я объяснил ей, что нельзя вести себя так беспечно и допускать, чтобы подобное случалось. Сестра пролепетала что-то о том, что перестала принимать таблетки, дескать, они ей не подходят, от них она впадает в депрессию. Ладно. Итак, она ждала ребенка, и в этом не было ничего страшного. В некоторых кругах, в частности в шоу-бизнесе, подобные вещи случаются довольно часто. Постоянно от любовных связей рождаются какие-то дети, газеты кишат всякими сплетнями. Все это лишь создает рекламу. Но лично я так не считаю. В конце концов, Дженни была моей сестрой, и, возможно, в подобных вещах я несколько старомоден. Вы скажете, что мои усилия можно сравнить с плаванием против течения, но я был убежден, что молокосос должен ответить. Ему не удастся выйти сухим из воды. Кроме того, Ивен не был такой уж крупной птицей, его известность была не настолько велика, чтобы он мог ничего не бояться. Во всяком случае, тогда я именно так представлял себе ситуацию. Я угрожал ему. Конечно, хватил лишку, говоря, что он не сможет спасти свою репутацию, если поползут определенные слухи. Я клялся Богом, что приложу все усилия, чтобы эта история получила огласку. И убедил его в том, что на этом его карьера закончится. Я вселил в него страх. Через неделю они поженились, и меньше месяца спустя она умерла.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я. — Значит, разговоры. Каррена о том, что он не является отцом ребенка, — это типичная реакция человека, которого силой принудили жениться?

— Вы правы. — Эд медленно кивнул. — Теперь вы знаете все.

— А сейчас мне хотелось бы услышать конец другой истории — падение и крах Эда Дуранта, — прямо попросил я. — Конечно, если вас это не расстроит.

— Почему бы не рассказать? — Он пожал плечами. — Естественно, Каррен обо всем поведал Ларсену. А этот пройдоха узрел тут выгоду для себя. На следующий день он вылетел из Лондона и заявился сюда, в агентство. Он преподнес все в таком виде, будто я задумал бросить агентство и сделаться личным менеджером Каррена. Поэтому, используя свою сестру как приманку, заставлял ее вертеться перед носом у Каррена, надеясь, что связи не миновать. Таким образом я заставлю его жениться на Дженни, а потом отделаться от Ларсена и займу его место. Если агентство не поспешит убрать меня от Каррена, Ларсен грозился распространить эту скандальную историю повсюду. Разумеется, моим шефам не было необходимости выслушивать все детали этого дела. Было ясно, что, даже если это просто сплетня, в ней достаточно оснований, чтобы набросить тень на репутацию агентства. Здесь сыграло роль еще одно обстоятельство. В процессе работы я сделал ошибку в расчетах и чуть не упустил выгодного клиента. Вдобавок против меня свидетельствовал тот факт, что актриса Эверил Доркас ушла из агентства, поскольку в партнеры ей я взял парня из ниоткуда и поручился за него. А он полностью затмил ее игру и смазал исполнение главной роли! — Эд закурил еще одну сигарету и снова пожал плечами. — Это старое агентство с укоренившимися традициями. Там не часто увольняют людей, особенно таких, как я. На протяжении двенадцати лет я буквально выворачивался наизнанку, стараясь им угодить. Поэтому там используют более изощренные методы: они просто начинают смешивать тебя с грязью, сводят твои усилия на нет, пока ты сам не решишь уволиться. Этот офис, пожалуй, самый маленький во всей организации, так называемый исполнительный орган. Если через месяц вы найдете меня в каморке уборщика под лестницей, то я и сам этому не удивлюсь. Но добровольно я не уйду, не доставлю им такого удовольствия. Им придется меня уволить.

— Мне очень жаль, — искренне посочувствовал я.

— Не стоит. После смерти Дженни мне наплевать, что будет со мной, — отозвался он совершенно спокойно. — Единственное, что меня сейчас волнует, — это чтобы Ивен Каррен получил по заслугам!

Изящная блондиночка в приемной окинула меня доброжелательным взглядом и поманила тонким пальчиком. Я подошел к ее столу, одурманенный своим собственным богатым воображением, даже не догадываясь, что у нее на уме.

— Мне кажется, вы не в курсе, мистер Холман, — снисходительно начала она. — Поэтому будет справедливо, если я вам все расскажу. Вы только зря теряете время с мистером Дурантом. Между нами говоря, теперь его здесь и в грош не ставят.

— Спасибо, что предупредили. — Я кисло посмотрел на нее. — Но Гарри Гранд убеждал меня совершенно в обратном.

Густой смог рассеялся, и теперь на улице сиял яркий солнечный день. Я почувствовал острое желание навестить директора по рекламе из «Стеллар продакшн». Пообщавшись с Мэнни Крюгером десять минут, можно было с полным основанием считать, что потерян целый месяц. Мэнни недаром слыл неисправимым хитрецом: он постоянно заводил разговор издалека и не о том, даже когда не было никаких причин хитрить. Стоило только спросить у него, который час, и можно было быть уверенным, что пять минут лицемерной болтовни тебе обеспечены.

Когда я прибыл в студию, близилось время ленча. Я носом чуял, что Мэнни не удосужится угостить меня обедом, по крайней мере до тех пор, пока не получит версию убийства его матери с доказательствами, что ответственность за это понесет его отец.

Мэнни обзавелся новой секретаршей. Прежняя была сногсшибательной рыжеватой блондинкой, воспоминания о которой вызывали во мне прямо-таки ностальгическую боль. Глядя же на теперешнюю ослепительную брюнетку, я предвкушал томительные муки. Ее темные волосы были коротко подстрижены и зачесаны назад. Темно-синие глаза девушки внимательно смотрели на меня. Этот взгляд казался невинным, но сочный рот, и особенно нижняя губа, посылали мне сигналы необузданной страсти. И я тут же живо представил себе, как эта губка может цепко ухватиться за мочку моего уха. Тонкое желтое платье с откровенным вырезом обнажало глубокую расщелину на груди; казалось, эту роскошную, свободную грудь ничто не стесняло. При каждом вдохе она провокационно и независимо вздымалась, притягивая к себе мои взоры.

— Вы здесь совсем недавно? — спросил я дружелюбным, располагающим к беседе тоном.

— Совсем недавно было восемь месяцев назад, — небрежно бросила она.

— До вас здесь работала миловидная рыжеватая блондинка. Ее звали Карен Брайн. — Я восхищенно замотал головой. — Никогда не предполагал, что Мэнни способен настолько продвинуться и заменить ее более ценным украшением. Теперь я вижу, что это именно так.

Несколько натянутая улыбка на ее лице на мгновение законсервировалась, а потом расцвела пышным цветом.

— Не стоит представляться, — на удивление ледяным тоном вымолвила она. — Вы — Рик Холман!

— Точно. — Я старался выглядеть скромным. — Вы что-нибудь слышали обо мне?

— От Карен, когда сменила ее. Она предупреждала меня насчет вас. «Если вдруг он выпадет из поля твоего зрения, — предупреждала она, — просто убедись, что он не упал на пол и не заглядывает тебе под юбку!» Карен не знала значения слова «ненасытный» до тех пор, пока не встретилась с вами.

— Вы вызвали во мне чудные воспоминания о милой Карен, — спокойно отреагировал я. — О ней самой и о ее большом рте! Что же случилось с ней? Надеюсь, ничего хорошего.

— Она вышла замуж. — Брюнетка ехидно улыбнулась. — В это вы тоже не верите, да?

— Я хочу повидаться с Мэнни, — прервал я ее в тихом отчаянии, — и дать ему возможность угостить меня ленчем в кабинете администратора.

— Это уже отклонение от ваших правил. — Секретарша нахмурилась. — По словам Карен, вы сначала предлагаете ленч, потом приглашаете к себе домой на обед, а дальше… — Ее щеки слегка зарумянились. — Ну а дальше все и так понятно.

— Давайте прибережем историю Моей жизни для более подходящего случая, — взмолился я. — Скажем, поговорим об этом после того, как я повидаюсь с Мэнни.

— Вы не можете сейчас встретиться с мистером Крюгером, — раздраженно отрезала она. — Мэнни уже отправился на ленч.

— Неужели? — Я недоверчиво прищурился. — Я самый лучший старый друг Крюгера, и он перережет вам глотку, если узнает, что вы мне солгали.

— Он сейчас обедает со знаменитостью, которая почтила своим визитом нашу студию, — с актрисой Эверил Доркас, — перебила меня брюнетка. — И я не думаю, что мистер Крюгер вышвырнет ее отсюда ради кого бы то ни было, включая старых друзей.

— Наверное, вы правы, — пожал я плечами. — Передайте ему, что я был здесь и скоро вернусь. Пусть не тревожится, если студия начнет валиться ему на голову. Я смогу ее починить, только придется поторопиться.

Я слабо помахал секретарше рукой на прощанье и мимоходом отметил, что ее глаза буквально полезли из орбит от разочарования.

— И опять вы отступаете от своих правил, мистер Холман! — воскликнула она. — Сейчас вы должны остаться здесь и изо всех сил стараться уломать меня принять приглашение на ленч.

— Вы же откажетесь, — беззлобно огрызнулся я. — Нет, не доставлю вам такого удовольствия.

— А вы попытайтесь, — настаивала брюнетка.

— Так ленч? — насмешливо улыбнулся я.

— Спасибо, мистер Холман, — облегченно вздохнула она. — Мы прямо сейчас идем?

Эта девушка была выше ростом, чем я предполагал, — я заметил это, когда она поднялась со стула и обошла вокруг стола. Платье, на мой взгляд, очень удачно облепило ее ноги и бедра. Под ними явно пульсировала такая чувственность, что у меня просто захватывало дух. Мои руки непроизвольно задергались в стремлении обнять ее, медленно скользнуть по этим женственным бедрам и исследовать контуры ее ягодиц.

— Прошу вас, перестаньте так смотреть на меня, — наигранно вспылила она. — От подобных взглядов я невольно чувствую себя объектом сексуальных домогательств.

— Совсем нет, — быстро ответил я. — Предмет моих сексуальных домогательств — это не вы в целом.

В ответ девица слегка надула губки.

— Послушайте, — радостно продолжал я. — Я знаю замечательное местечко, где можно пообедать. Отдельная комната, кушетка, все условия. Что вы скажете?

Брюнетка тихонько вздохнула.

— Теперь, мистер Холман, — в ее голосе послышался легкий оттенок тоски, — кажется, вы в своем репертуаре.

В последний раз, когда я был в этом ресторане, он специализировался на итальянском кьянти и славился официантами, которые без конца хамили клиентам. По всей видимости, сейчас здесь перешли на французские вина и нечитабельное меню. Брюнетка заказала мартини с водкой, я ограничился бурбоном.

— Меня зовут Салли Бьюмонт, — наконец представилась она, после того как официант отчалил. — Карен Брайн говорила, что ей нечего дать Рику Холману. Поэтому она ничего не получала взамен. Я же считаю, что могу заработать этот ленч.

— А вам не покажется это несколько неудобным, вы не будете испытывать смущения? — сочувственно поинтересовался я. — На глазах у всех этих людей?

— Будьте вы прокляты! — возмущенно прошипела она. — Я говорю об информации, и вам это хорошо известно.

Пока официант разливал напитки, Салли мрачно и сосредоточенно изучала меню, потом заказала что-то дьявольское, вроде лягушачьих ножек. Я заказал себе бифштекс с овощным гарниром. И официант почему-то в ужасе отшатнулся, будто его только что трахнул в задницу французский шеф-повар.

— Когда эта кинозвезда Эверил Доркас появилась в городе? — спросил я брюнетку.

— Вчера. Она остановилась в отеле «Беверли-Хиллз».

— А где же еще? — кивнул я. — Ивен Каррен тоже уже приехал?

Темно-синие глаза брюнетки наблюдали за мной из-под тяжелых век с нескрываемой подозрительностью.

— Так, значит, вот что вам было нужно, — с упреком сказала она.

— Я всегда могу дождаться, пока он сам мне позвонит, — отпарировал я.

— Так почему вы этого не делаете? — сменив гнев на милость, промурлыкала она.

— Не хотите к ленчу какого-нибудь заморского вина, Салли? — вежливо полюбопытствовал я. — Ледяной нектар, вливающийся в горло, словно жидкое золото?

— Самолет Ивена Каррена прибывает сегодня днем, примерно в три часа. Он снимает дом на Бель-Эйр. — Салли мило улыбнулась. — Хотите еще что-нибудь узнать, прежде чем заказать вино?

— Кто приезжает вместе с ним?

— Ларсен, его личный менеджер, и некто по имени Розмари Джоунз.

Я своевременно заказал напитки, и они подоспели как раз к закуске. Салли Бьюмонт считала трапезу серьезным занятием, поэтому все разговоры были отложены до окончания приема пищи. Затем девушка позволила себе сигарету с кофе и одарила меня довольной сытой улыбкой.

— Хотите еще о чем-нибудь узнать, Рик?

— Интересно, могу ли я положиться на вас? Могу ли надеяться, что вы не станете держать язык за зубами?

Моя собеседница недовольно насупила брови.

— Могу ли я рассчитывать, — как ни в чем не бывало продолжал я, — что вы побежите прямо к Мэнни Крюгеру и расскажете ему все, о чем мы говорили?

— Конечно, можете довериться мне. Я самая надежная болтунья во всей студии! — с негодованием воскликнула брюнетка. Она была возмущена.

— Тогда передайте ему следующее: я рассказал вам, что Ивен Каррен мой клиент и он ужасно боится, что его попытаются убить во время съемок этого фильма.

— Вы меня разыгрываете, — изумилась Салли.

— Это правда. У меня есть список возможных убийц, — невозмутимо заявил я. — Розмари Джоунз — девушка, которая живет с ним, Эд Дурант, Мэнни, конечно, его помнит, и… — Вдруг до меня дошло, что это очень уж короткий список. — Эверил Доркас.

Глаза Салли расширились, рот открылся, и несколько минут она, совершенно обалдев от моих слов, тупо глядела на меня. Я воспользовался этим временем и заказал в качестве сердечных капель еще один бурбон со льдом.

— Очаровательно. — Она сделала наконец глубокий вдох, аппетитные шары ее грудей вызывающе подпрыгнули. — Это все, что мне нужно сделать? Потом рассказать об этом?

— Потом расскажете мне, как он отреагировал, — добавил я.

— Мне вам позвонить? — уточнила брюнетка.

— Я подумал, что мы могли бы сегодня вместе поужинать.

— У вас дома? — заинтересованно спросила она.

— Бездельничая возле бассейна, — мечтательно протянул я, — попивая прохладительные напитки…

— За двумя зайцами!.. — разочарованно огрызнулась она.

— Отведаем всего, на что способна ваша фантазия, — продолжал я.

Такая перспектива ее немного остудила.

— Вы хотите сказать, что я буду готовить ужин?

— Думаю, это один из хороших способов заслужить приглашение, — подчеркнул я.

— А есть ли другие способы? — заколебалась брюнетка.

— О, мне нужно немного поразмыслить над этим, — пожал плечами я.

— Когда и где? — отбросив сомнения, решительно спросила Салли.

— Примерно в семь, — ответил я и дал ей адрес.

— За тобой бифштексы, а обо всем остальном позабочусь я, — пообещала девушка.

— Захвати с собой купальный костюм, — подсказал я. — Если, конечно, ты пользуешься им. Что касается меня, то мне все равно.

Она засмеялась:

— Тогда не стану тебя смущать. Я просто приеду так, как есть.

Глава 3

Было около четырех часов пополудни. Портье в отеле «Беверли-Хиллз» проверил, свободен ли мой домашний телефон, и сказал, что я могу подняться в номер люкс. Горничная открыла дверь, и мне показалось, что сейчас я утону в море цветов.

— Рик, миленький!

Светловолосая фурия рванулась сквозь цветы, оттолкнула остолбеневшую горничную и кинулась мне на шею. Обхватив ее руками, она преданно вцепилась зубами в мою нижнюю губу. Нестерпимая боль длилась несколько секунд, затем леди отпустила меня и мило улыбнулась:

— Дорогой Рик! Прошла целая вечность!

Эверил Доркас принадлежала к тому типу женщин, для которых западный кинематограф стал единственным миром. Она постоянно твердила об этом, хотя, родившись в штате Огайо, происходила из английской знати и питала пристрастие к кульминационным сценическим монологам, которые произносила с британским акцентом. Никто и никогда не знал ее истинного возраста. Сама она утверждала, что ей двадцать семь лет. Однако, скорее всего, это был стаж ее театральной деятельности, если она начала сниматься с шести лет. Черт с ним, с ее возрастом. Главное, что до сих пор она выглядела потрясающе.

Длинные пряди белокурых волос, как всегда, находились в лирическом беспорядке. Собранные на макушке в слабый узел, они подчеркивали тонкие, классические контуры ее лица. Яркие темно-синие глаза таинственно светились, а большой рот растянулся в широкой, распутной улыбке. На ней была мужская рубашка, под которой соблазнительно проступала маленькая упругая грудь. Узкие джинсы подчеркивали крутизну ее бедер. Когда Эверил повернулась спиной, я заметил, что попка, та особенная часть ее тела, от которой кровь начинала бешено стучать в моих висках, совсем не изменилась. Под тугим голубым лифчиком ее роскошные яблоки были прекрасны и, как всегда, трепетны. Думая о них, я всегда испытывал неизъяснимое волнение. Вот и сейчас почувствовал, как пересохло у меня во рту…

— Я рада, что ты потихоньку укрощаешь свой пыл, Рик, — бросила она через плечо, — что можешь хоть на время сдержать свои природные инстинкты. Я помню Санта-Барбару. После того как я провела с тобой всего один знойный сеанс, я почти целую неделю не могла сесть. Тебе по вкусу скотство, дорогой. Иногда.

Горничная, поперхнувшись, издала какой-то слабый мяукающий звук, и Эверил вспомнила о ее присутствии.

— Ах! — Она одарила прислугу ослепительной улыбкой. — К тебе вернулись приятные воспоминания, дорогая? Прыгала в свое удовольствие в бельевой комнате, а остальные посыльные выстроились в коридоре и ждали своей очереди?

— Извините, мисс Доркас, — чуть не в истерике залепетала горничная. — Мне нужно идти.

Снова послышалось то же мяуканье, потом горничная протиснулась мимо меня и выскочила в коридор. Эверил захлопнула за ней дверь, изо всех сил пнув ее ногой, затем, просунув руку под мою, потащила меня сквозь лес цветов в гостиную. Она приготовила нам напитки, как говорится, со знанием дела. За плечами этой женщины был немалый опыт: она, как я помнил, могла выпивать по бутылке виски каждый день. Закончив колдовать над спиртным, она подошла ко мне и устроилась рядом на кушетке.

— Должно быть, прошло три года с тех пор, как мы провели с тобой дикую неделю в Санта-Барбаре, дорогой. — Эверил впихнула мне в руку бокал и озабоченно заглянула в глаза. — Ты ведь не думаешь пригласить меня туда прямо сейчас? Ты же знаешь, я никогда на это не соглашаюсь, когда работаю. Потому что не могу сразу настроить камеру даже у себя дома!

— Конечно знаю, — успокоил я ее. — Мне нужна кое-какая помощь, Эверил. Вот и все.

— Тогда нет проблем, дорогой! — Она откинулась назад, улеглась поперек кушетки и со счастливым видом сделала несколько глотков. — Тетушка Эверил должна будет облить кого-то грязью.

— Ивена Каррена, — подсказал я.

— Самые мерзкие слова во всем английском языке, — огрызнулась она.

— Эд Дурант рассказывал мне, как безумно тебе нравился сценарий фильма, где ты снималась вместе с Карреном, и…

— Позволь мне рассказать тебе кое о чем, дорогой! — Она положила руку мне на колено, и ее ногти больно впились в мою кожу. — Я была родной матерью этой прыщавой лошадиной заднице! Когда я увидела его в первый раз, то подумала: как они вообще разрешают ему самостоятельно ходить в сортир? Я считала, что если кто-то и нуждался в помощи, так это Ивен Каррен. Мое тело — шикарный сексуальный инструмент. Но внутри у него есть слабое место — это мое сердце. Оно всегда бьется в ответ на сентиментальную болтовню. Стоило мне только раз взглянуть на его неловкие, вечно ковыряющиеся в носу пальцы — и я уже знала, что мне придется взять его под свое крыло.

— Под крыло? — Я непонимающе уставился на нее.

— Образная речь, дорогой. И выбрось из головы свои пошлые мысли! Я учила его основам игры перед камерой, растолковывала все до мельчайших деталей. А когда понимала, что ему не справиться со сценой, я упрощала ее в соответствии с его возможностями. — Она, запрокинув голову, рассмеялась. — Знаешь что, Рик? Когда я затащила его в постель в первый раз, он, очевидно, считал, что позиция сверху — это наивысшая степень мужской фантазии. Затем я объяснила ему несколько вариантов. И можешь себе представить, после этого я для него стала дипломированной спортсменкой, а кровать — гимнастическим залом. По крайней мере, к тому времени, как я разорвала с ним отношения, у него уже имелись кое-какие представления об эротических нюансах!

— Нисколько в этом не сомневаюсь! — охваченный благоговейным страхом, промямлил я.

— Я сделала для него свой первый проект, сам фильм должен был появиться следом, — процедила Эверил сквозь зубы. — И этот ничтожный маленький ублюдок знал об этом. Продолжая сниматься, он прекрасно знал, что, пока будет меня расстраивать и эксплуатировать мое доброе сердце, до меня не дойдет, как он крадет у меня каждую сцену, над которой мы работали вместе! — Женщина вскочила на ноги. — Господи! От одних только воспоминаний об этом мне хочется еще выпить.

Эверил пересекла комнату и подошла к бару, а я наблюдал, как, разгоряченная чувствами, она с трудом контролировала подрагивание своей попки. Затем она повернулась ко мне, поболтала в бокале свежий напиток и — вот уж чего я никак не мог ожидать от Эверил Доркас! — залилась румянцем смущения.

— Я никогда раньше этого никому не рассказывала, дорогой. Потому что до сих пор от этих воспоминаний у меня сжимается все внутри. В тот день, когда мы закончили картину, на съемочной площадке состоялась обычная вечеринка, после которой, как предполагалось, он приедет ко мне на виллу. Он всегда так делал. Я спланировала и подготовила большую прощальную программу: ужин при свечах, тихие звуки скрипки и после этого — любовь на черном коврике из овечьей шерсти перед костром. Только одно не получилось в этот вечер — он просто не соизволил появиться! Приблизительно в полночь я не могла больше ждать и позвонила ему в отель. Он сказал, что не забыл. Но его задержали, и он никак не мог отвертеться. Оказывается, его пленила восемнадцатилетняя итальянка, которая обожает таких, как он, звезд. Он признал, что итальянка не владеет моей техникой. Но она намного моложе меня, и поэтому в ней осталось еще много природной страсти и она долго не устает. Потом он спросил, не хочу ли я поздороваться с той девицей. Это можно устроить без проблем, потому что она лежит как раз рядом с ним. Я сказала ему, кто он такой и что я о нем думаю. А он так и продолжал смеяться, когда я бросила трубку!

— Поэтому в следующий раз, когда увидишь лошадиную задницу в прыщах, не стоит расслабляться и давать волю своим чувствам, — брюзгливо порекомендовал я. — Резко ударь его ногой в пах.

— Конечно, ты прав, дорогой! — Ее лицо посветлело. — Стоит все это списать в графу жизненного опыта и к следующему дню рождения послать ему средство от прыщей. Только я не в состоянии легко простить такое, Рик!

— Я подхожу к сути, — тут же выпалил я.

— Я даже забыла спросить! Кстати, кто он тебе, Ивен Каррен?

— Клиент, — коротко бросил я.

— Что? — Ее глаза вспыхнули, будто кто-то включил в ее голове прожектор. — Ты хочешь сказать, что все время, пока я рассказывала тебе мучительные и интимные подробности своих отношений с этой лошадиной задницей, ты был…

— Успокойся, Эверил! — рявкнул я. — Он мне нравится не больше, чем тебе. Но прежде, чем я это понял, он уже был моим клиентом!

— Никогда не думала, что ты меня предашь, Рик! — трагическим тоном произнесла актриса. — Я мысленно возвращаюсь к тем замечательным дням, проведенным в Санта-Барбаре, к тому, что мы вместе делали, к интимным ласкам, имевшим тайное значение только для нас двоих. Помнишь, как ты любил меня раздевать, любимый? Начиная с…

— Давай сейчас не будем об этом! — буквально завизжал я. — Это не имеет ничего общего с проблемами Каррена. Он убежден, что кто-то попытается его убить на съемках в Голливуде. И твое имя стоит в числе первых в списке предполагаемых убийц!

Вобрав голову в плечи, женщина закатила глаза:

— Это просто убийственно! Замечательно, дорогой! Я предупреждаю тебя прямо сейчас: если кто-нибудь доберется до него раньше, чем это сделаю я, то я перережу этому человеку горло.

— Прежде, чем это сделаешь ты? — поперхнулся от неожиданности я.

— Не глупи, любимый! Как думаешь, почему я согласилась сделать с ним еще одну картину? В ту самую минуту, когда до меня донеслось известие о том, что его партнерша, актриса Кейт Карлайл, заболела, я заставила своего агента хорошенько повертеться, чтобы раздобыть мне роль. Я не собираюсь просто убить этого малолетнего козла. Я устрою настоящее кровопролитие. — Она медленно подошла ко мне, ее глаза горели решимостью. — За всю свою жизнь я ни у кого не украла ни одной роли, никому не испортила ни одной сцены, дорогой. Потому что такие большие профессионалы, как я, не нуждаются в подобном. Но на этот раз все будет по-другому! Я досконально знаю весь сценарий, его роль и свою. И он не сможет закончить ни одну из своих реплик, потому что я буду резать их, вставляя пару слов под конец. Он будет комкать свой текст, а я с выражением полного недоумения буду просто наблюдать, как он выкручивается. Догадайся, кто окажется спиной к камере в конце каждого каламбура? — Она плюхнулась на кушетку рядом со мной и зловеще захихикала. — К тому времени, как я с ним расправлюсь, в монтажной комнате не останется ни одной эпизодической роли, где он мог бы поправить себе положение. Он будет выглядеть как провинциальный залетный гость в звездной картине, разработанной для Эверил Доркас!

— Так вот каким способом ты думаешь убить его, — протянул я. — А я уже было засомневался.

— Ты не проболтаешься ему, ведь он твой клиент, Рик?

— Только не я, — чистосердечно пообещал я. — Я очень хочу, чтобы он жил долго и мог, когда съемки закончатся, по достоинству оценить твои способности потрошителя!

— Ты самый лучший, Рик! — И опять ее ногти впились в мое колено. — Я чувствую себя паршиво оттого, что не могу сразу отблагодарить тебя естественным образом. Но ты же знаешь, я сейчас работаю. Может, после? По расписанию съемки продлятся восемь недель. Я знаю, что ждать придется чертовски долго. Но я постараюсь, чтобы этого стоило ждать, дорогой!

— Великолепная мысль, но я не могу ждать и восьми минут, я должен быстро выбраться отсюда. — Я выпил до дна свой бокал, затем подошел к бару и поставил пустой стакан на крышку. — Когда ты начинаешь съемки?

— Послезавтра. Господи! Как я ненавижу эти ранние утра!

— Рано утром ты в наилучшей форме! — напомнил я ей.

— Когда глаза еще никак не могут проснуться… — Она мило улыбнулась. — Я знала способ, как тебя разбудить, правда, Рик?

— Твои чувственные прикосновения… — охваченный воспоминаниями, пробормотал я.

— У меня такой опыт, дорогой, столько практики! Достаточно, чтобы сделать тебя счастливым, — пообещала Эверил.

Ее слова подействовали на мое либидо, которое уже начало высвобождаться из-под запрета, который я наложил на него. В моей голове начали возрождаться воспоминания того утра, когда солнечные лучи струились через окно и Эверил, стоя на коленях, склонялась надо мной, а ее лицо пряталось за спутанными волосами. Я почувствовал медленное шевеление между ногами и решил, что пора опускаться на твердую почву.

— И еще, Эверил, — вспомнил я. — Не повторяй с Карреном той ошибки, какую ты совершила на съемочной площадке, схватив не ту вазу и обрушив ее на голову бедняге Джерри Кинди, ладно?

— Конечно, дорогой! — Она захлопала ресницами. — Теперь я буду хитроумней, чем тогда!

По дороге домой я остановился в Вествуд-Виллидж и купил себе бифштекс. Когда я открывал входную дверь, телефон еще звонил. Но когда я вошел в гостиную, он уже смолк. Спустя минуту он снова зазвонил, и я поднял трубку.

— Рик? — раздраженно кричал Мэнни Крюгер. — Черт побери, где тебя носит? Я пытаюсь дозвониться до тебя целый день.

— Я навещал своего старого друга, — уклончиво ответил я.

— И это в то время, когда ты должен быть в доме на Бель-Эйр и проверять, нет ли угрозы жизни Ивена Каррена? — В его голосе слышалось недоумение. — Какое же ты все-таки бессердечное чудовище!

— Успокойся, Мэнни, — сказал я. — Лучше прими пару таблеток нембутала. С Карреном ничего не случится.

— Моей секретарше ты говорил совсем другое! — не унимался Мэнни.

— С самого начала эта идея принадлежала Каррену, а не мне, — пояснил я и рассказал Крюгеру о встрече с Карреном и о страхах, которые его преследуют. — Когда речь заходит об убийстве, — подчеркнул я, — он вспоминает только двух людей, у которых есть на то причины: Эда Дуранта, который считает его виновным в смерти своей сестры, и Эверил Доркас, которая ненавидит его за то, что он нечестно обошелся с ней во время съемок последнего совместного фильма. Сегодня утром я встречался с Эдом Дурантом и полчаса назад вернулся от Эверил Доркас. Дурант, конечно, ожесточился, однако считает, что убийство Каррена не стоит того, что придется потом расхлебывать. Эверил с нетерпением ждет момента, чтобы расправиться с Карреном перед камерой во время предстоящих съемок второй картины. И поэтому сейчас она совсем не хочет видеть Каррена мертвым. В результате я очень доволен, что все это лишь плод воображения Ивена.

— Кто ты такой, чтобы быть довольным?! Наша студия получила пять миллионов долларов инвестиций на этот фильм! — взревел Крюгер. — И потом, я бы не стал верить Дуранту, что бы он мне ни говорил. Даже если бы его проверили на детекторе лжи!

— Мне его жаль, — продолжал я. — Он рассказал, что произошло в Лондоне. О том, что его сестра забеременела, а Каррен не хотел жениться. И что Дурант заставил Каррена против его воли. Вслед за этим Дуранту стало известно, что личный менеджер Ивена Ларсен набрался наглости и оклеветал его в агентстве. В результате Эда понизили в должности, и теперь он сидит здесь, в административном офисе, и бездельничает. И к тому же его сестра погибла в автомобильной катастрофе!

— Конечно, тебе стало жаль этого прохвоста Эда Дуранта! — презрительно ухмыльнулся Мэнни. — Попробуй догадаться, кто надоумил Каррена вскружить голову Эверил Доркас так, чтобы ее мозги были забиты только им, а не тем, что ежедневно происходило на съемочной площадке? А тем временем старина Эд переманил директора на свою сторону, и к тому времени, как съемки фильма закончились, большая часть лучших сцен Эверил валялась на полу в монтажной!

— Мне кажется, это как раз то, что называется шоу-бизнесом, Мэнни, — мягко заметил я. — В кинопроизводстве ублюдки встречаются довольно часто. Ты со мной согласен, Мэнни?

— Я тебе расскажу кое-что еще о Дуранте, — продолжал Крюгер, проигнорировав мои слова. — Его сестра была настоящей красавицей. Она обожала своего брата, а он заботился о ней с тех пор, как их родители умерли. Поэтому она делала все, что он ей велел. А он использовал сестру в собственных интересах. Ему было наплевать, нравился ей Каррен или нет, — он хотел, чтобы голливудская звезда стала членом их семьи. Эд рассчитывал, что, наложив лапу на состояние Ивена Каррена, он сможет далеко пойти. Уверен, он был рад, когда сестренка сообщила, что беременна! Единственная его большая ошибка заключалась в том, что он никогда не учитывал: кто-то может оказаться хитрее его. Например, Лэрри Ларсен. Дурант всегда его ненавидел. И, убив Каррена, он таким образом отомстил бы не только ему, но и Ларсену. Тебе не хочется над этим поразмыслить, Рик?

— Я подумаю над этим, — кисло ответил я. — По какому адресу Каррен снимает дом на Бель-Эйр?

Он дал мне адрес, и я его записал.

— Эй! — Голос Мэнни снова загремел мне прямо в ухо. — Ты видел девку, что живет с ним, когда был в Нью-Йорке?

— Розмари? Конечно, я видел ее, — подтвердил я.

— Никогда в моей странной жизни я не встречал более странного существа! Зачем Каррену нужна эта дура? — недоумевал мой собеседник.

— Может, она помогает ему, когда его захлестывают навязчивые идеи? — предположил я, вспомнив безобразные рубцы на спине девушки.

— Ну и что с того? — По голосу Мэнни было ясно, что он уже потерял всякий интерес к Розмари. — Ты можешь сделать кое-что, чтобы освободить его от навязчивых идей. Поезжай к нему прямо сейчас, Рик, и скажи, что работаешь над этим. Твои слова немного успокоят его.

Мои часы показывали без пяти шесть.

— Утром, — решительно сказал я. — Сегодня у меня важное свидание.

— С моей секретаршей! — проворчал он. — У меня есть для тебяновости, Ромео. Я лично пригрозил ей немедленным увольнением, и она не появится до тех пор, пока ты не отправишься на Бель-Эйр. И если ты там задержишься, она поймет; только оставь ключ под ковриком у двери.

— Мэнни Крюгер, — холодно произнес я, — ты редкостный шантажист. С такими мне еще не приходилось встречаться!

— Что еще нового скажешь?

Залившись смехом, он повесил трубку.

Глава 4

Это был один из самых больших домов в Бель-Эйр, он напоминал английские загородные дома и располагался довольно далеко от дороги. Дверные колокольчики приятно зазвенели; я ожидал увидеть мрачного дворецкого. Но когда дверь отворилась, вместо него на пороге стояла разбойница в черной рубашке, черных брюках и черных сапогах до колен. Как и в прошлый раз, ее рубаха, расстегнутая почти полностью, обнажала приводящую в восторг долину между склонами грудей. Вероятно, Каррен велел ей одеваться согласно своему очередному бзику, и мои мозги заныли, стараясь объяснить его настроение в настоящий момент.

Сегодня ее черные глаза мгновенно сориентировались, и она тотчас меня узнала.

— Привет! — Ее улыбка выглядела достаточно искренней. — Добро пожаловать в музей. Мы ждем, когда кто-нибудь навестит нас, чтобы испытать на госте эффективность бальзамирования. Просто ради забавы.

— Уже успели соскучиться? — поинтересовался я.

— Во время полета у Ивена не было никаких навязчивых идей. Поэтому теперь он погрузился в них полностью. Вам понятно, что я имею в виду?

— Нет, — отрезал я. — И не пытайтесь объяснять. Скажите лучше, почему вы одеты как воинственная мексиканка?

— Я подумала, что это немного подбодрит и отвлечет его, благоприятно подействует на его больные мозги. Но пока что он даже не заметил.

Я посмотрел на нее с сожалением, еще раз подумав о том, к каким отчаянным мерам ей приходится прибегать, чтобы пробудить в нем хотя бы малейшие признаки страсти.

— Может, мне удастся его развеселить, — предположил я.

— Не думаю. — Розмари стояла передо мной, уперев руки в бока. Ее бедра слегка выступали вперед, обозначив аккуратную маленькую букву «V» между ними. — Пару часов назад Ивен принял несколько таблеток снотворного, и разбудить его сейчас может разве что пятизарядный взрыв под кроватью. Если хотите, можете попробовать подбодрить его менеджера Лэрри. Он сейчас в гостиной. — Она насупила брови. — Мне кажется, что это гостиная. Точно не скажу, потому что еще не успела осмотреть все комнаты.

— Как ваша спина? — участливо осведомился я.

— Моя спина? — Девушка робко взглянула на меня. — В последнее время я ее не видела. С ней что-то не в порядке?

— В прошлый раз, когда вы мне ее показывали, она была покрыта рубцами, — напомнил я.

— Теперь все в порядке. Мои раны всегда быстро заживают. — Розмари закусила нижнюю губу. — Наверное, я была немного под кайфом, когда мы встречались с вами в Нью-Йорке, потому что я хорошо помню ваше лицо. А вот разговор помню смутно. О чем мы разговаривали?

— Просто болтали, — непринужденно ответил я.

— О моей спине?

— Я думаю, вы хотели наглядно показать, что собой представляет Ивен и его навязчивые идеи. — Я пожал плечами. — Или что-то в этом роде. Я всегда считал, что не стоит выносить сор из избы.

— Должно быть, я где-то витала, — оживилась девушка. — Ладно, идите в гостиную и развлеките Лэрри. Расскажите ему, какой он славный малый. Это всегда его подбадривает. А мне тем временем предстоит хорошенько подумать о бедном Ивене и о будущем наших отношений. — Она вздохнула. — Я знаю, что нужна ему. Только он сам этого не знает.

Я вошел в гостиную, чувствуя себя немного смущенным. Как будто я попал на съемочную площадку фильма тридцатилетней давности, где Кэрол Ломбард играла сумасбродную наследницу, а Билл Пауэлл снимался в роли дворецкого. Человек, сидевший в тяжелом кресле-качалке, курил большую толстую сигару. Это ему очень шло. Он сам был большим и толстым и, казалось, привык тешить свое самолюбие. Его костюм явно был гордостью портного, вложившего в него все свое мастерство, а розовая гладкая кожа на пухлых щеках свидетельствовала о профессионализме его парикмахера и массажиста.

— Мистер Ларсен? — поздоровался я. — Меня зовут Рик Холман.

— Я искренне рад познакомиться с вами, Рик. Называйте меня просто Лэрри. — Он поднялся с кресла, подошел ко мне и энергично потряс мою руку. — Дело в том, что сегодня я сам собирался вам звонить. Видите ли, мы только что поселились в этом доме.

— Понимаю, — кивнул я.

— Хотите чего-нибудь выпить?

Толстяк опустил руку на мое плечо и увлек меня к бару. Готовя напитки, он все время что-то говорил. Однако застывшая на его лице любезная улыбка не соответствовала холодным глазам. И пока он болтал, они постоянно следили за моей реакцией.

— Ивен — парень с характером. Иногда мне кажется, что я знаю его как свои пять пальцев. А потом вдруг понимаю, что не знаю его совсем. Думаю, что талант всегда таков, а? Как актер этот парень почти гениален, и стоит ли его винить, если он жертва навязчивых идей! Я не волновался, когда он поспешно убрался из отеля в Нью-Йорке и отсиживался в Центральном парке Запада. Потому что Розмари все это время была с ним, и я знал: она сообщит мне, если у него возникнут настоящие неприятности. — Лэрри осторожно поставил стакан на крышку бара передо мной. — Ивен всех избегал, пока самолет не покинул Лос-Анджелес. Потом его как будто прорвало! Он рассказал о том, что по астрологическому прогнозу выходит: его должны убить в следующем месяце! Как он убеждал вас сделать что-нибудь! И очень волновался, что с тех пор не получал от вас, Рик, никаких известий. Поэтому он будет по-настоящему счастлив, когда узнает, что вы приходили.

— Когда проснется? — спросил я.

— Разумеется. Мы надеемся, что напряжение и усталость от полета пройдут после хорошего сна.

— С помощью целой кучи снотворного, — заметил я как бы между прочим.

— Он принял всего пару таблеток, — парировал Лэрри. — Ивен так нервничает во время полета, и это дает себя знать, как только он снова попадает на землю.

— Как вы справедливо заметили, Лэрри, — согласился я, — талантливому человеку приходится все время жить на нервах. Очень плохо сказалась на нем и смерть его жены.

— Бедная малышка Дженни. — Ларсен постарался придать своему лицу скорбное выражение. — Она была милым ребенком. Знаете, ее смерть чуть не разбила сердце Ивена. Он винил во всем себя. Считал, что никакого несчастья не произошло бы, если бы он сам вел машину.

— А что же случилось на самом деле? — вкрадчиво поинтересовался я.

— Они решили провести уик-энд за пределами Лондона и направились в местечко под названием Сомерсет. Вы знаете, что собой представляет английский ландшафт, Рик? Петляющие дороги, большинство из них настолько узки, что, кажется, по ним можно двигаться только в одну сторону! И случилось вот что: Дженни вздумалось сесть за руль машины в субботу поздно вечером. Ивен устал и хотел спать, а она настаивала. Поэтому он разрешил ей вести машину, а сам сел рядом с ней на переднее сиденье и задремал. Он даже не помнит, что произошло. Он проснулся в машине «Скорой помощи».

— Она врезалась в утес? — предположил я.

— Дженни слишком быстро обогнула его, а навстречу несся грузовик — так утверждает местная полиция. Она резко затормозила, машину занесло, и она потеряла управление. Внизу строили каменный забор, и машина налетела на него боком. От резкого толчка дверца со стороны водителя распахнулась, и Дженни, вылетев из машины, ударилась головой о камни. — Лэрри сделал большой глоток. — Бедняжка размозжила себе череп!

— И с тех пор Ивен винит себя в этом?

— Да. — Толстяк смиренно затряс головой. — Это проявляется по-разному. Вот, к примеру, сейчас он убеждает, что кто-то хочет его убить. В том, что Дженни погибла, нет его вины. Но он чувствует себя виноватым и считает, что каким-то образом должен понести наказание.

— Вы считаете, что это единственная причина его навязчивых идей? Всего лишь его собственный комплекс вины? — полюбопытствовал я, отметив про себя, что версия Лэрри значительно отличается от предложенной Ивеном.

— Я так это понимаю, Рик, — подтвердил Ларсен, и его голос звучал искренне. — Естественно, мне хотелось бы услышать, что вы думаете по этому поводу.

— Ивен смог назвать только двоих людей, которые хотели бы его смерти, — начал я. — Это Эд Дурант и Эверил Доркас. Сегодня я разговаривал с ними обоими, и ни один из них не похож на потенциального убийцу.

— Вы беседовали с Дурантом? — Застывшая улыбка Ларсена стала еще более напряженной. — Ну конечно, этот ублюдок описал вам меня во всей красе!

— Со всеми колкостями! — Я понимающе усмехнулся, а его глаза сделались еще более холодными от едва сдерживаемой ярости. — Из рассказа Эда я понял, что он принудил Ивена жениться против его воли, а вас, как личного менеджера, заставил смириться с этим. В противном случае, он мог бы поставить крест на карьере Ивена, предав огласке тот факт, что его сестра ждет ребенка. А потом вы использовали те же методы против него и заставили агентство выбить почву из-под его ног. Это правда?

— Смотря какую почву, Рик. — Ларсен не скрывал презрения. — Эд Дурант всегда проигрывает. Разве я распускал слюни, когда он склонял Ивена к этому паршивому, потенциально губительному браку?

— Возможно, он расхныкался, потому что дважды проиграл, — предположил я. — Ведь он не только лишился карьеры, но и потерял младшую сестру.

— В жизни происходят несчастные случаи. — Лэрри раздраженно пожал плечами. — Эду понадобилось много времени, чтобы это понять.

— Может быть, он тоже чувствует себя виноватым, — продолжал я. — Как я слышал, младшая сестренка его просто боготворила и ради него сделала бы все. Если он хотел, ради собственной выгоды, чтобы она сблизилась с Иве ном, значит, ему были безразличны ее чувства!

— Вы правильно слышали, — кивнул менеджер в знак согласия. — И к тому же сестренка не была дурой! Она всегда прекрасно могла постоять за себя.

— Вы ее никогда не любили, Лэрри? — прямо спросил я.

— Когда я оказывался рядом, она всегда пускала в ход свои чары, зная, что Ивен доверяет мне. Она старалась всегда все делать правильно, если дело касалось его. Но я чувствовал холодную сталь под дружеской улыбкой. А порой мне казалось, я даже слышал: ее мозг стучит, как счетная машина!

— В любом случае, — осторожно начал я, — вы считаете, что ни Дурант, ни Эверил Доркас не могли серьезно думать о том, чтобы убить Ивена. Это просто какой-то комплекс вины укоренился в его голове?

 Ларсен терпеливо улыбнулся:

— А что же еще?

— А вы не знаете кого-нибудь, кто мог бы сильно желать смерти Ивену Каррену? — напирал я.

— Не знаю, — спокойно ответил он.

Я допил свой напиток и поставил пустой стакан.

— Тогда позвольте удалиться.

— Мне жаль, что вам пришлось зря потратить время, Рик. Зная вашу деловую репутацию, я уверен, что сегодня у вас полно и других обязательств. — Его застывшая улыбка растаяла и превратилась в лучезарную. — Вы только предъявите нам счет и получите чек обратной почтой.

— Очень великодушно с вашей стороны, Лэрри.

— Это самое малое, что я могу сделать!

— До встречи, Лэрри. — Мы снова обменялись ритуальными рукопожатиями. — Я сам найду выход.

— Еще раз спасибо за то, что проявили понимание, дружище. — В его голосе послышались торжественные нотки. — Я могу сказать лишь одно: так бывает всегда, когда дело касается великого таланта, такого, как Ивен Каррен!

Он произнес напоследок эту высокопарную реплику, и я поддался искушению.

— Вы хотите сказать, что Эверил Доркас была не права, когда называла его прыщавой лошадиной задницей? — спросил я с любопытством.

Последовало неловкое Молчание, которое сопровождало меня до дверей дома и продолжалось, когда я оказался на крыльце. Я проскользнул за руль и понял, что меня в машине ждет компания. Точнее, задумчивая мексиканка в плоской шляпе с широкими полями, натянутой на лоб почти до кончика носа.

— Ну и ну, — произнес я, просто чтобы сказать что-нибудь. — Как это называется? Нападение с целью грабежа?

— Я просто слушала за дверью весь ваш разговор. — Ее пальцы медленно перебирали каштановую прядь, упавшую на левое плечо. — Вы верите тому, что говорил Лэрри насчет Дуранта и Доркас? Они действительно не представляют угрозы для жизни Ивена?

— Конечно, — уверенно ответил я.

— Значит, теперь вы получите красивый чек от Лэрри, а потом грациозно растворитесь в ночи?

— А что же мне делать?

— Предположим, существует кто-то еще. Третий человек, о котором вы не знаете, планирует убить Ивена. Вы бы попытались его остановить?

— Если бы я знал, кто он, этот третий, и почему он хочет это сделать, — устало буркнул я. — Ивен — единственный, кому известно точно, сколько человек имеют веские причины желать его смерти. Он смог назвать только двоих.

— Может, он так сильно напуган, что не мог даже думать о третьем? — неуверенно предположила Розмари.

— Тогда посоветуйте ему позвонить мне, когда он наберется смелости и вспомнит имя третьего, — сказал я.

— Мне кажется, я могу вам помочь. — Ее глаза задумчиво остановились на мне, когда она произносила эти слова. — Иногда мне кажется, что я сама способна его убить, когда он становится совершенно невыносимым. Но потом я понимаю, что слишком его люблю, чтобы причинить ему даже просто боль. У него внутри сидят две вещи: фантастическое честолюбие, которое движет им, и безумные, безответственные эмоции ребенка. Эти две силы все время борются между собой, и это порождает в его голове бесконечные навязчивые идеи.

— Я считал, что вы просто психопатка! — беспомощно развел я руками. — А теперь вы говорите как психиатр!

— С тех пор как мы вместе, я была для него отдушиной в моменты, когда напряжение доходило до предела. Иногда Ивен занимался со мной любовью, иногда бил меня. Бывало, пару дней он меня совсем не замечал или часами орал на меня, обзывая грязными словами и повторяя их снова и снова. Я могу все стерпеть, хотя если бы не марихуана, не знаю, пережила ли бы ту неделю в Нью-Йорке. Тогда он совершенно обезумел, я еще не знала его таким.

— В чем это проявлялось? — Сам того не желая, я начал с интересом ее расспрашивать.

— Вы видели мою спину, наверняка видели, раз вспомнили. После того как он меня избил, он стал раскаиваться, с ним началась пьяная истерика. Потом он начал страшно пить. И чем больше пьянел, тем чаще вспоминал свою жену. Я лежала лицом вниз на кровати, и мне казалось, что кто-то разжег костер на моей спине. Честно говоря, тогда я его не слушала. Большую часть времени он бормотал что-то невразумительное, снова и снова повторяя ее имя и умоляя простить его. Потом он уснул. У меня хватило сил встать и пойти в ванную. Я обмыла спину и приняла пару таблеток аспирина. Ивен проснулся как раз в тот момент, когда я вернулась в спальню, и, должно быть, принял меня за кого-то другого — в комнате горела только ночная лампа. В жизни мне не приходилось видеть ничего подобного: его охватил ужас, и он говорил что-то совсем непонятное. Умолял меня не убивать его, упал передо мной на колени и пытался целовать мои ноги. Было бесполезно говорить ему, кто я такая, он меня просто не слышал.

— Это все, что он сделал? Умолял вас, не понимая, кто перед ним, простить его и не убивать?

— Потом было вот что. Он начал называть меня Дженни. Я поняла, что, очевидно, он принял меня за призрак своей жены. Говорил, что не нужно его убивать, что Джонни Таггарт скоро сам об этом позаботится. И даже если она вправе обвинять его и некоторых других людей, то не должна винить меня. То есть Дженни не должна винить Розмари — вы понимаете, что я хочу сказать?

— Конечно, — заверил я ее. — А кто эти другие?

— Он не называл имен. Единственное, что я еще могу вспомнить, — он говорил, что она должна поверить: он не хотел соглашаться на это, но ему ничего больше не оставалось. К тому времени речь шла не только о ней одной, она ведь может его понять?

— И чем все закончилось? — спросил я.

— Наступил момент, — ответила Розмари, — когда я поняла, что сойду с ума, если буду продолжать слушать его. Поэтому я взяла бутылку со спиртным и оглушила его. Утром Ивен очухался, пришел почти в нормальное состояние. Тогда я задала ему вопрос, кто такой Джонни Таггарт. Он отреагировал так, будто я ударила его между глаз. Я думала, что он вот-вот рухнет замертво. Потом он с трудом немного успокоился и спросил, где я слышала это имя. Я ответила, что он сам упоминал его во сне. Ивен промямлил что-то насчет мальчика, с которым вместе учился в школе, и сменил тему разговора. Но прошла какая-то пара часов — и он послал вам срочную телеграмму!

— Вы пытались выяснить, кто такой этот Джонни Таггарт?

Розмари пожала плечами:

— Я не знала, как подойти к этой теме. Ивен не расскажет мне ничего даже через миллион лет!

— Почему бы вам не попросить об этом Ларсена? — подсказал я.

— Нет! — с горячностью воскликнула она. — Я не доверяю этому жирному психу! Не хватало еще, чтобы я просила его об одолжении.

— Не хватало? — переспросил я.

— Он всегда цепляется ко мне, когда Ивена нет поблизости, — пояснила Розмари. — Лезет ко мне своими горячими важными лапами и с придыханием говорит всякие гадости! Он было на время поостыл, после того как я чуть не раздробила ему пальцы ребром стальной линейки. Но теперь снова распаляется. Наверное, Лэрри считает, что за эту пару недель я все забыла и простила. Его ожидает большой сюрприз, если он попытается выкинуть какой-нибудь фортель!

— Я сделаю все, что смогу, чтобы найти этого Джонни Таггарта, — неохотно пообещал я. — Но не стоит очень надеяться. Ивен вам рассказывал, как это произошло? Я имею в виду аварию, в результате которой погибла его жена?

— Так часто рассказывал, что я знаю эту историю почти наизусть, — ответила она.

— Расскажите мне поподробнее, — попросил я.

— Они проводили уик-энд за городом, и поздно вечером Дженни решила прокатиться. Ивен сильно устал, поэтому позволил Дженни сесть за руль, а сам уснул рядом. Дальше он помнил только, что лежит на обочине, а от машины осталась груда металла, потому что она врезалась в каменный забор. Ивен поднялся на ноги и побежал к машине. Его жена умерла, напоровшись на рулевую колонку. Потом Ивена нашли в пяти милях от места происшествия, он брел вдоль дороги в полубессознательном состоянии. Амнезия длилась почти неделю, а когда наконец память вернулась к нему, он хотел покончить с собой.

— Душераздирающая история, — отметил я. — В любой версии.

Она обеспокоенно нахмурилась.

— Не знаю, — уныло продолжал я. — Может, я все узнаю, когда отыщу этого Джонни Таггарта. Если я вообще его найду, вот в чем проблема.

Глава 5

Было чуть больше восьми вечера, когда я припарковал свою машину на подъездной дороге. Затем обнаружил, что ключ от входной двери под ковриком отсутствует. Я направился вокруг дома на задний дворик и увидел, что бассейн освещен. Значит, у меня гости, а не взломщики. Высокий бокал с охлажденным напитком стоял на столике у края бассейна, а рядом с ним в кресле сидела какая-то фигура. Когда я приблизился, на свет появилась рука, подняла бокал и тут же исчезла вместе с ним в тени.

— Ты опоздал, — холодно произнес женский голос.

— Этого бы не случилось, если бы ты не разрешала боссу распоряжаться твоим свободным временем, — насмешливо проговорил я.

— Я вспомнила. Мэнни просил, чтобы ты ему позвонил, как только вернешься.

— К черту Мэнни!

— Я выполняю распоряжение, — спокойно ответила она. — Или ты звонишь ему прямо сейчас, или можешь вызывать мне такси.

— О’кей. Я позвоню ему, — огрызнулся я.

— Я знала, что мы договоримся, Рик, — промяукала она. — Тогда ты сейчас звонишь, а я займусь ужином на кухне.

Я ввалился в дом и набрал номер Мэнни. После первого же гудка он мне ответил.

— Что с тобой? — спросил я. — Ты что, всегда носишь в кармане жилетки миниатюрный телефон? Так, что ли?

— Перестань дурачиться, Рик! Скажи мне, с Карреном все в порядке?

— Спал как младенец, когда я прибыл туда, — ответил я.

— Грандиозно! — Крюгер испустил вздох облегчения. — Надеюсь, ты выставил там круглосуточную охрану?

— Более того, — гордо заявил я, — я связался с Национальной гвардией, а рано утром ФБР пришлет свое подразделение из Вашингтона в Бель-Эйр.

— Что ты сделал? — В трубке воцарилась гробовая тишина. Однако через несколько секунд на помощь моему собеседнику пришла интуиция образованного человека. — Ты меня разыгрываешь?! — воскликнул он.

— Я разговаривал с Ларсеном. Он убежден, что все это выдумки Каррена, — пояснил я. — Поэтому мой клиент отпал.

— Он выплатил тебе гонорар? — встревожился Мэнни. — Но ты же не можешь вот так просто взять и уйти, Рик! У тебя есть обязательства перед клиентом и…

— Перед каким клиентом?! — недовольно воскликнул я.

— Ну, гуманность всегда берет вверх над деловыми отношениями, — начал рекламный директор, — ведь так? Я имею в виду, если ты считаешь, что жизни Каррена грозит опасность…

— Я так не считаю, — перебил его я.

— Понятно. — Последовала еще одна пауза: он напрягал свои извилины в поисках аргументов. — Я счастлив это слышать от тебя, Рик. Ты — эксперт в подобных делах, и, как всегда, твоего слова для меня вполне достаточно. Я рад, что нам больше не придется тревожиться о безопасности Ивена Каррена!

— В настоящий момент угрозы нет, вот что я хотел сказать, — поправился я.

— Что?! — В голосе Мэнни снова зазвучали панические нотки. — Что ты хочешь этим сказать?

— Я считаю, что сейчас ему нечего опасаться, — авторитетно сказал я. — Но существует вероятность, что через неделю все изменится. Это не те вещи, которые я могу растолковать тебе, Мэнни, — продолжал я, стараясь изъясняться таинственно и многозначительно. — Конечно, иногда можно проследить, как выстраивается цепочка взаимосвязанных событий. Скопление неблагоприятных воздействий начинает сгущаться над жертвой…

— Жертвой?! Ты имеешь в виду Каррена?! — завопил он мне прямо в ухо.

— Кого же еще? — Я громко рассмеялся. — Но зачем мне беспокоиться, когда у меня больше нет клиента? — Я вздохнул, а потом затараторил без остановки: — Между прочим, было очень приятно побеседовать с тобой, Мэнни. Извини, что не могу сейчас помочь, но такова жизнь. Дело в том, что для меня это, конечно, была бы неплохая перспектива. Дай мне возможность все бросить и рано утром помчаться в Палм-Спрингс, и…

— Хватит! — рявкнул он.

— А что? Чем тебе не нравится Палм-Спрингс? — невинно спросил я.

— Ты не поедешь утром ни в Палм-Спрингс, ни в другое место, — заявил Мэнни. — Мое решение окончательно и бесповоротно. Ты останешься здесь и будешь выяснять, кто хочет убить Ивена Каррена. И остановишь его прежде, чем он это сделает!

— Мне казалось, что я уже все понятно объяснил, — терпеливо повторил я. — У меня больше нет клиента.

— С этой минуты у тебя есть клиент. — Крюгер сделал паузу, чтобы придать особую значимость своим словам. — «Стеллар продакшн»!

— Не знаю, что и сказать тебе, Мэнни, — запинаясь, пробормотал я. — Только теперь, после твоих слов, я начинаю понимать, что, по логике вещей, клиентом является студия. Мне кажется, я не обладаю таким замечательным чутьем и такой железной логикой, которыми наделен ты. Это Божий дар, Мэнни. Ты умеешь отложить в сторону все второстепенные задачи и перейти прямо к самой сути проблемы!

— Ты думаешь, я этого не знаю? — довольно замурлыкал он. — Уверен, что в мире есть еще люди, которые обладают такой же способностью. Не могу сказать, что мне доводилось встречаться с таким человеком. Но ведь ты сейчас об этом сам упомянул.

— Этому человеку нужно быть гением, чтобы направлять твои мысли и действия по своему усмотрению, — удовлетворенно произнес я. — Поэтому не волнуйся на этот счет. Как я уже говорил, сейчас Ивену Каррену ничего не грозит. Я буду работать и, как только что-нибудь выясню, сразу дам тебе знать.

— А если ситуация изменится, — сказал Крюгер командирским тоном боевого генерала, — могут настать времена, когда две головы будут лучше, чем одна, Рик. И раз уж ты любезно упомянул о моем замечательном чутье и логике, думаю, и они также пригодятся.

— Уверен, что пригодятся. И спасибо за предложение. Если что, я обязательно обращусь к тебе за помощью, — почтительно проговорил я. — Позволь один вопрос. Тебе известен человек по имени Джонни Таггарт?

— Таггарт? Кажется, нет. — Он снова заволновался. — Это крайне важно?

— Честно говоря, я пока что не знаю, — признался я. — Я располагаю только этим именем. А вдруг этот человек каким-то образом связан с кинопромышленностью? Если не здесь, то, может быть, имеет отношение к английскому кинематографу.

— Я это выясню утром, как только встану, — пообещал Мэнни.

— Спасибо, Мэнни, я буду благодарен.

Его голос резко изменился. Теперь интонации Крюгера напоминали манеру судьи Гарди.

— Я рад, что мы все выяснили, Рик. Теперь у тебя снова есть запутанный клубок — давай, вперед!

Я не сразу повесил трубку, на случай, если он вздумает коснуться своей излюбленной темы — о тренере футбольной команды. Затем, подавив в себе желание удовлетворенно потереть руки, прошел на кухню. Салли Бьюмонт ожидала меня. На ней было свободное легкое платье, свет падал из-за ее спины, и я понял, что под платьем не было ничего, или почти ничего. Я позволил своим глазам насладиться этим зрелищем. Брюнетка держала в руке высокий бокал с охлажденным напитком.

— Это тебе, — важно сказала она. — Ты его заслужил.

— Спасибо. — Я принял от нее бокал. — Что это?

— «Том Коллинз». — Ее темно-синие глаза просто светились. — Я не могла удержаться и подслушала твой разговор с Мэнни. Тебе должно быть стыдно, Рик Холман!

— За что? — не понял я.

— За то, что ты называешь Мэнни гением. Вот за что! — Она залилась смехом, издавая какое-то гортанное бульканье. — Ты понимаешь, мне придется выслушивать его, а он будет говорить, какой он умница, что сделал студию твоим клиентом. И при этом надуваться и делать серьезный вид!

— Смеяться над ним бесполезно, — успокоил ее я. — Он просто не поверит. В этом-то и заключается его истинное достоинство: если с ним случается что-то неприятное, он просто отказывается этому верить. Поэтому со временем неприятность, какой бы она ни была, теряет остроту и улетучивается.

— Думаешь, я этого не знаю? — Она тяжело вздохнула. — После того, как проработала с ним восемь месяцев?

— Давай забудем на ночь о Мэнни Крюгере. — Заметив в ее глазах настороженный блеск, я поспешил внести поправку: — Я хотел сказать, на вечер. Что мы будем есть? — Я глубоко втянул в себя воздух. — Вкусно пахнет!

— Бифштекс. Ты купил его, помнишь? С грибами и салатом. Как тебе нравится?

— Просто замечательно! — изобразил я восторг.

— Пусть бифштекс жарится, в любом случае через несколько минут он будет готов, — проворковала Салли. — А ты пока можешь приготовить мне еще один бокал. Я присоединюсь к тебе возле бара.

— Больше всего на свете мне нравится общество высокоорганизованного шеф-повара, — пошутил я.

И вдруг, наклонившись вперед, она ухватилась за подол платья и, выпрямившись, тренированным движением резко потянула его вверх и затем отбросила в сторону. Все произошло так быстро, что мне понадобилась минута, чтобы сообразить, что происходит, и осознать, что под платьем на ней ничего не было. Она стояла передо мной совсем голая и дарила мне свою улыбку. А тем временем в моем мозгу лихорадочно щелкали механизмы, пытаясь приспособиться к ситуации.

— Ну вот, — промурлыкала она. — Так намного лучше. Надеюсь, я тебя не смутила, Рик.

Я с трудом сглотнул и замотал головой. Все это было уж слишком для имиджа Рика Холмана, человека, казалось бы, умудренного жизненным опытом.

— Только так я могу по-настоящему расслабиться, — счастливо щебетала брюнетка, победно улыбаясь. — Первое, что я делаю, когда возвращаюсь домой жарким вечером, — это сбрасываю с себя одежду. Пусть тело свободно дышит. Такая свобода! Я использую малейшую возможность… Наверное, ты скажешь, что я слишком лелею свое тело. — Она медленно провела руками по бедрам. — Тебе не кажется, что я толстею?

Мне не казалось, что она толстеет. Но кто я такой, чтобы утверждать что-либо? По мне, в тот момент она была воплощением мечты. Может, я устал и мои глаза не могли сосредоточиться должным образом, но, честно говоря, я вовсе не думал, что она толстеет.

Тело девушки было упругим и спелым. Покрытое ровным загаром, оно изгибалось там, где должны быть изгибы, и имело совершенные пропорции от плеч до пальцев ног. Прекрасны были грудь с гордо торчащими сосками, округлый живот, упругие, крутые бедра. Вид девушки, стоящей передо мной так дерзко и холодно, начал действовать на меня. Я почувствовал нарастающее беспокойство в пояснице, мой член готовился бросить вызов. Салли выжидающе смотрела на меня, склонив голову набок.

— Ну, — наконец сказала она, — мы будем или не будем повышать аппетит перед обедом? Или ты хочешь меня разочаровать, Рик Холман? Собираешься доказать, что твоя знаменитая репутация — это всего лишь выдумки? Кроме всего прочего, я подумала, что могу избавить тебя от необходимости призывать на помощь твои так называемые успокоительные средства.

Я постарался рассмеяться легко и непринужденно, но у меня ничего не вышло.

— Ты хочешь превратить все в шуточки, — разозлился я. — О’кей. Тогда действуй в том же духе, и тебе удастся испортить мою репутацию. Ты лишишь меня половины удовольствия.

Пока я спешно стягивал с себя одежду, она направилась к дивану. При каждом движении ее ягодицы нежно терлись друг о друга. Потом она легла на диван и наблюдала за мной с сонной улыбкой на лице. Теперь мой пенис окончательно был готов, и, когда Салли его увидела, ее глаза в изумлении расширились. И тут я с гордостью почувствовал себя опять самим собой.

Мы дважды занимались любовью перед обедом. В первый раз все произошло быстро и напористо, наши тела яростно двигались, и я чуть не потерял равновесие. Во второй раз, после того как я немного отдышался, она снова извивалась подо мной. Ее пальцы нежно ласкали мой ствол, собирая в нем силу и призывая снова вступить в игру. Сдерживая себя до последнего, я вел ее к кульминации, которая длилась намного дольше и не была такой опустошительной, как в первый раз. Мышцы ее влагалища нежно сокращались вокруг моего члена, который двигался с нарастающей силой. Ее тело тряслось, голова была запрокинута, глаза закрыты. И тогда наконец я не смог больше сдерживаться, из меня вырвался поток энергии. Потом мы лежали, сцепившись, чувствуя, как тяжелеют наши тела. Мои руки бесцельно ласкали ее грудь, а мое достоинство становилось все мягче. Наконец Салли оттолкнула меня и, сев на диване, покачала головой. Ее щеки покрывал румянец, а взгляд казался отсутствующим.

— О, Рик Холман, малыш, — задыхаясь, прошептала она. — Черт возьми, ты не разрушил мои мечты.

— А как насчет обеда? — тут же предложил я.

Еда была великолепной. И бутылка ароматного «Бьюголаса» так подходила к бифштексу, что казалось, они были созданы друг для друга. Мы сидели на полу в гостиной голые, водрузив посередине кофейный столик. Во время приема пищи и кофе она шаловливо ласкала меня. Я чувствовал себя возбужденным и пресыщенным любовью. После обеда Салли предложила поплавать.

Вода освежила меня, сняла усталость. Мы плавали от одного края бассейна к другому, осыпали друг друга брызгами, обнимались у стены бассейна. Я чувствовал, как во мне снова нарастает желание. Она это тоже чувствовала, поэтому все плотнее прижималась ко мне грудью. Мои пальцы начали скользить по ее телу. Наконец я развернул ее, подтолкнул к стенке бассейна и проник в нее сзади. Мои руки стискивали ее круглые ягодицы, я проталкивался все дальше. Чистая хлорированная вода ласково гладила мою талию.

То была долгая ночь, и у нас была уйма времени. Мы пили кальвадос и экспериментировали на ковре в гостиной. Мы дремали в объятиях друг друга и наконец отправились спать. В спальне мы снова уносились куда-то в забытьи, лаская друг друга, занимаясь любовью.

— Ты настоящий мужчина, Рик Холман, — бормотала она. — Настоящий мужчина.

— О да, конечно, — гордо отзывался я. А потом вдруг провалился в глубокий безмятежный сон.

Глава 6

Солнечные лучи, струившиеся через открытое окно, безжалостно били мне прямо в глаза. Женщина, лежавшая рядом со мной в кровати, пошевелилась и, сменив положение, вплотную придвинулась к моему паху, который после продолжительных ночных занятий любовью слегка побаливал. Она еще сильнее прижалась ко мне и тихонько застонала. Мой член начал подергиваться, взбодренный свежим притоком крови. Я опустил руку ей на бедро, притянул ближе к себе и крепко прижал к своему быстро твердевшему члену. Ее бархатистое тело навалилось на меня, ноги раздвинулись, и, взяв руками мой член, она указала ему нужное направление. Я входил в нее все глубже, не спеша, сжимая рукой ее левую грудь, а ее ягодицы мерно терлись об меня.

Это был долгий, медленный, ленивый акт. Солнце щедро омывало наши спаренные тела. Время от времени мы останавливались, чтобы продлить момент наслаждения, курили и начинали снова. Ее щека плотнее прижималась к подушке, когда я еще глубже входил в нее. Мышцы ее влагалища сжимались вокруг меня. Тем временем мои соки скапливались, едва удерживаясь на краю. Наконец мы позволили им вырваться наружу, восхваляя обоюдный высочайший момент наслаждения. Потом мы долго не могли отдышаться.

— Который час? — невнятно промурлыкала она через некоторое время.

Я взглянул на часы:

— Почти половина десятого.

— Я уже опоздала в офис, — сказала Салли без особой тревоги.

— Если хочешь, я могу позвонить Мэнни и сказать, что тебя задержали неотложные дела.

— Даже не думай этого делать. — Она зевнула и, вытянув длинные ноги, потянулась. — Прежде чем уйти, я приму душ.

— Конечно, — согласился я. — Мы примем его вместе. Таким образом я сэкономлю воду.

В душевой под струями воды мы намыливали друг друга, смывая следы ночных похождений. Мое тело приятно пощипывало, а член попытался сделать боевую стойку. Потом мы с ним подумали: какого черта, не буди лиха, пока оно спит. Хватит — значит, хватит, решил я. Нужно и работой заняться.

В спальне я наблюдал, как девушка одевается, не скрывая легкого сожаления. Косые лучи солнца пронизывали легкую ткань платья и обрисовывали в мельчайших деталях ее силуэт.

— Ты же не отправишься в таком виде в офис? — спросил я.

— Я уже опаздываю, — отпарировала она. — И Мэнни абсолютно все равно, во что я одета. Он не будет против.

— Конечно, он не будет против, — ответил я с пониманием.

Перед уходом Салли прижалась ко мне и целомудренно чмокнула в кончик носа.

— Все было замечательно, Рик, — прошептала она. — Я чувствую приятную усталость, и у меня болит все тело. Я надолго запомню эту ночь.

Затем она ушла, а я остался сидеть среди смятых испачканных простыней, решая: а не поспать ли мне еще немного? Вместо этого я пошел приготовить себе завтрак.

Мэнни Крюгер позвонил минут через десять. Голос его звучал сердито.

— Пока не могу сказать ничего определенного об этом Джонне Таггарте, Рик! Если он и работает в здешнем кинематографе, то у него мало предложений. Делаю такой вывод потому, что никто здесь даже не слышал о нем. Мои именитые эксперты по английскому кинематографу тоже никогда о нем не слышали. Но я буду продолжать попытки все выяснить.

— Спасибо, Мэнни, — поблагодарил я.

— Эй! Я кое-что вспомнил. Черт возьми, что ты сделал с моей секретаршей?

— С кем? — спросил я невинным тоном.

— С Салли Бьюмонт, тебе прекрасно известно, с кем! — брюзжал Крюгер.

— Разве она не в офисе? — наигранно спросил я.

— И перестань вешать мне на уши известную холмановскую лапшу! — рявкнул он. — Ты просверлил ей задницу и не пытайся отвертеться!

— Мэнни, ты плохо думаешь обо мне, — запротестовал я. — Честное слово.

— Сейчас — да, Холман! — рычал он. — Я плохо о тебе думаю. Вот так всегда. Замечательное дитя, милое, невинное легко ранимое дитя в большом городе. Как можно защищать такого милого ребенка двадцать четыре часа в сутки? Я не знаю, я не могу все делать сразу. Я занятой человек.

— Я подумал, Мэнни, — успокоил я его. — Может быть, тебе следует выписать премию этому прелестному ребенку.

— И большую премию? — подозрительно спросил он.

— Тебе видней. Может, сотню баксов.

— Чтобы твоя совесть очистилась, Холман?

— У тебя в голове одни только гадости, Мэнни.

— Ты… ты!.. — начал брызгать слюной Крюгер. А потом я услышал короткие гудки.

Эд Дурант натянуто улыбнулся, когда я часом позже вошел в его шестнадцатиметровый офис.

— Только не говорите, что вы так быстро вернулись, чтобы сообщить, что кто-то уже успел убить Каррена!

— Я подумал, что, может, вы мне можете чем-то помочь. — Я сел на расшатанный стул для посетителей и закурил.

— Допустим. — Он слегка пожал плечами. — Продолжайте регулярно навещать меня, и это, может, поднимет мой престиж в глазах секретарши!

— Как вы узнали, что ваша сестра погибла в автокатастрофе? — с ходу спросил я.

Улыбка сошла с его лица.

— Я получил телеграмму от Ларсена и вылетел первым рейсом. Слава Господу, я успел на похороны.

— Вы услышали подробности аварии, когда находились там?

— Конечно, — проворчал он. — Но не от Ларсена! Я бы не стал разговаривать с этим сукиным сыном или с Ивеном. После похорон я расспросил сержанта из местной полиции, и он рассказал мне, как все произошло. Дженни вела машину, а Ивен спал на переднем сиденье рядом с ней. Как-то случилось, что машина вышла из-под контроля и ударилась о каменную стену. От сильного толчка дверца со стороны водителя распахнулась и Дженни выбросило наружу. Она ударилась головой о стену и раскроила себе череп. Они нашли Ивена в трех милях от места происшествия. Он брел вдоль дороги, ничего не соображая. Шок привел к временной потере памяти. Так мне сказал сержант. Или, во всяком случае, так сказал ему доктор в больнице. На следующее утро к Ивену вернулась память, но он не смог толком ничего рассказать. Он спал, а когда проснулся от страшного удара, понял, что лежит на полу машины. Сержант сказал, что пьяные, дети и спящие не могут сильно пострадать во время аварии, потому что их тела полностью расслаблены. Ивен смутно помнил, что вроде слышал звук мотора удаляющегося грузовика. Но он ничего не утверждал. По мнению сержанта, Дженни, вероятно, резко свернула в сторону, пытаясь избежать столкновения с грузовиком, и потеряла управление. Или, возможно, она слишком быстро ехала, и на повороте ее занесло. Какая, к черту, разница, как это случилось, если она мертва?

— Спасибо за ваш рассказ, — поблагодарил я. — И еще один вопрос. Вам, случайно, не знаком человек по имени Джонни Таггарт?

— Я знаком с молодым человеком, которого зовут Стив Таггарт, а его отца звали Джонни. Стив был по уши влюблен в Дженни и хотел на ней жениться. Но она не разделяла его чувств. Парень досаждал ей своими бесконечными ухаживаниями. Он даже отправился следом за нами в Англию! Настойчивый парень. Его не устраивало ее «нет», и он продолжал преследовать Дженни даже после ее заявления о том, что она любит Ивена. Думаю, он слинял после их женитьбы.

— Вы располагаете какими-нибудь сведениями о его отце? Может, знаете, где мне найти его? — ухватился я за эти сведения.

Дурант медленно покачал головой:

— К сожалению, здесь я вам ничем не могу помочь, Холман.

— Может, вы вспомните что-нибудь о нем, что могло бы послужить мне подсказкой?

— Как-то раз он упомянул, что его отца зовут Джонни Таггарт. Он назвал это имя с таким видом, будто это что-то должно было означать. Но мне оно ничего не говорило. — Эд задумался. — Я вспомнил кое-что! — через некоторое время воскликнул он. — Как-то вечером он ужинал вместе с нами в нью-йоркской квартире, и Дженни подтрунивала над ним, говоря, что он успел уже промотать все деньги, которые ему на месяц выделил его отец. Да, я теперь вспоминаю! Потом Дженни спросила у меня, знаю ли я, откуда его отец берет такие огромные деньги? Его отец был крупный профессиональный игрок, он всю свою жизнь провел в казино, играя в покер. Было видно, что от ее слов Стив смутился. Поэтому Дженни сразу же сменила тему разговора. В то время я не придал значения ее болтовне. Посчитал, что она просто дразнит Стива, и все это только не очень удачный розыгрыш.

— Еще раз спасибо, — коротко сказал я.

— Почему Джонни Таггарт вдруг приобрел такое значение? — раздраженно проскрипел он.

— Я пока ни в чем не уверен, — неопределенно ответил я.

— Почему отец Стива хотел смерти Ивена?

— Этого я тоже не знаю, — откровенно заметил я. — Я даже не знаю, существует ли здесь какая-то связь.

— Я только что установил эту связь, — буркнул Эд. — Его сын был по уши влюблен в Дженни и хотел, чтобы она вышла за него замуж. Он не оставлял надежды, пока она действительно не вышла за Ивена. Поэтому, может, Стиву известно о Дженни и Ивене то, чего я не знаю, и он рассказал об этом своему отцу.

— Однако вы любопытны, — констатировал я.

— Вы тоже, Холман, — тихо сказал он. — И я хочу знать, почему.

— Думаю, в этом мы похожи. — Я поднялся. — Вчера после обеда я беседовал с Лэрри Ларсеном. По его словам, вы использовали свою сестру в собственных интересах. И она этому вовсе не противилась!

— Грязный брехун! — Его лицо вмиг потемнело. — И вы ему поверили?

— Ровно настолько, насколько верю вам, — заявил я. — Ни больше ни меньше.

— Убирайтесь к черту из моей конторы, Холман! — проревел он. — Немедленно, мерзавец!

Секретарша внимательно наблюдала за мной, когда я, поглощенный своими мыслями, вышел в приемную. Затем одарила меня ослепительной улыбкой:

— Вы становитесь нашим постоянным посетителем, мистер Холман!

— Мне здесь нравится. — Я бросил на девушку мимолетный взгляд, потом медленно осмотрел ее сверху вниз. — По одной только причине: в этом агентстве работает самая хорошенькая секретарша в городе!

Она уставилась на меня и открыла рот: такое бестолковое выражение лица многие женщины ошибочно считают сексуальным.

— Несомненно, вы очень наблюдательны, мистер Холман.Думаете наняться к нам на работу?

— Я тщательно обдумываю этот вариант, — совершенно серьезно ответил я. — Конечно, у мистера Дуранта не очень хорошая репутация…

— Конечно. — Секретарша глубоко вздохнула, отчего ее лиловый свитер чуть не лопнул на груди. — Скажите, мистер Холман, джентльмен, имя которого вы упомянули вчера, — широко известное имя, невзирая на его солидный возраст, — он ваш друг? — Ни с того ни с сего девушка задрожала. — Я вот о чем подумала: вы, верно, можете как-нибудь привести его с собой сюда? Как вы считаете, это возможно?

— Давайте скажем проще: насколько я знаю, его лицо знакомо всем, — сказал я. И это была чистая правда. — Очень знакомо мне и почти пятидесяти миллионам людей во всем мире. И если он решит составить мне компанию и навестить мистера Дуранта, я сообщу вам об этом заранее.

— Правда? — Девушка была в восторге. — Вот здорово! Не знаю, как мне благодарить вас, мистер Холман. — Выражение ее глаз подсказало мне, что она прекрасно все знает. Но мне следует взять инициативу на себя.

— Позвольте дать вам совет, — проговорил я, переходя на доверительный шепот. — В этом агентстве еще никто об этом не знает, разве что сам шеф. Мистер Дурант в скором времени вернется в свое прежнее положение. Он станет даже влиятельнее, чем прежде.

— Это правда, мистер Холман?

— Только пусть это останется тайной, — предупредил я. — Помните об этом. Пусть он однажды, когда для него наступят великие времена, вспомнит, кто всегда был его настоящим другом.

— Спасибо, мистер Холман. — Девушка задумчиво облизнула нижнюю губу. — Интересно, может, он сейчас хочет выпить чашку кофе…

Я подумал, что Эду Дуранту это вовсе не повредит, а может, и пойдет на пользу. Это также несколько успокоит мою совесть: я чувствовал себя виноватым, что так грубо обошелся с ним в офисе. Я сел в машину, и мои мысли снова вернулись к Джонни Таггарту. Поездка в Вегас стоит свеч. Если он крупный азартный игрок, тогда мои местные знакомые наверняка его знают. Поэтому я направил машину в аэропорт.

Время едва перевалило за полдень, когда мое такси подкатило к нежилому на вид зданию в двух кварталах от того места, где развивались события. Я преодолел два лестничных пролета и сказал парню, стоявшему на входе, кто я такой. Поставил его в известность, что пару часов назад звонил Большому Человеку из аэропорта в Лос-Анджелесе и договорился с ним о встрече. Пока опытные пальцы охранника обшаривали меня в поисках какого-нибудь оружия, он сообщил, что меня уже ждут, а потом провел к парню, охранявшему дверь в офис Большого Человека. Этот второй страж попросил меня подождать. Я закурил сигарету и стал ждать.

В обязанности Большого Человека, как он однажды объяснил мне, входило следить, чтобы Лас-Вегас работал и жил, приумножая свое благосостояние. Весь гигантский азартный комплекс должен действовать слаженно, без суеты. Это было явно его неофициальное положение. Я подозревал, что Большой Человек в Лас-Вегасе обладал большей властью, чем дюжина других местных деятелей, вместе взятых. Но если вы спросите о нем кого-нибудь в казино, вас начнут убеждать, что такого человека просто не существует. Что это какой-то мифический герой. Над закрытой дверью дважды вспыхнул голубой огонек, и парень, охранявший эту дверь, предложил мне войти.

Едва я переступил порог просторных апартаментов, как дверь за мной автоматически закрылась. Большой Человек встал, пожал мне руку и, указав на стул, сам снова уселся за стол. Прошло много времени с тех пор, как я виделся с ним в последний раз. Может, в его волосах добавилось седины, но в целом он не изменился. Это был большой человек и в физическом понимании этого слова, с фигурой атлета, только что бросившего тренироваться. Он по-прежнему был великим любителем элегантно одеваться, и свежая гвоздика, приколотая к его лацкану, свидетельствовала именно об этом.

— Сколько лет сколько зим, Холман! — Он медленно улыбнулся. — Ты держишься в форме.

— Ты тоже, — вежливо поддержал я традицию обмена любезностями. — Мне нужен человек по имени Джонни Таггарт. Говорят, он профессионал.

— Зачем он тебе понадобился, мистер Холман? — нахмурился хозяин апартаментов.

— Не исключено, что он поможет мне решить одну проблему. А может, и нет.

— Понятно. Ты по-прежнему меняешь ставки. — Он откинулся на спинку стула и осторожно понюхал гвоздику на лацкане. — В этой встрече не будет ничего такого, что может расстроить или озадачить мистера Таггарта?

— Ничего, — пообещал я.

— Я очень уважаю мистера Таггарта. Он и ему подобные составляют костяк нашей промышленности здесь, мистер Холман. Профессиональные игроки, вот кто придает нашему городу столь необходимое очарование и волнение.

— Ничего, что могло бы расстроить или разочаровать, — повторил я.

— Я подскажу, где ты легко мог бы с ним встретиться. Вся сложность заключается в том, захочет ли он повидаться с тобой.

— Да? — удивился я.

— Мистер Таггарт — человек, целиком посвятивший себя игре. Это нечто большее, чем увлечение, это его единственная страсть. Более того, это философия его жизни. Ему жалко того времени, когда он ест и спит. Все остальное время он играет.

— Я понимаю, — кивнул я.

— Еще нет, мистер Холман. Понятно, что ему зачастую приходится носить при себе большие суммы денег. Будучи человеком благоразумным, он нанимает двух джентльменов, которые неотступно следуют за ним. Они нужны не только для того, чтобы защищать его деньги. Также и для того, чтобы оградить его от контактов с внешним миром, с которым он не хочет общаться. Эти парни — профессионалы, если ты понимаешь, что я хочу сказать, Холман.

— Я понимаю, и спасибо, что разъяснил ситуацию.

Большой Человек нажал на кнопку на своем столе, и через несколько секунд стенная панель раздвинулась. В комнату вошла суровая секретарша средних лет, держа наготове записную книжку.

— Мне кажется, что мистер Таггарт сейчас находится в городе, — сказал Большой Человек. — Проверьте для меня, так ли это, мисс Стронг. Я хочу узнать его точное местонахождение и чем он занимается в данный момент.

— Да, сэр, — бесстрастно отреагировала секретарша.

Стенная панель стала на прежнее место, и на лице Большого Человека появилась улыбка.

— Это не займет много времени, мистер Холман, мисс Стронг быстро справится с заданием. Я уверен, что ты меня поймешь, к сожалению, я больше ничем не смогу тебе помочь. Письмо — официальное рекомендательное письмо от меня — только расстроит мистера Таггарта. А тебе оно тоже не поможет. Вероятно, тебе не повезет…

— Я отлично все понимаю, — заверил я его.

— Я слышал, наш общий друг, Эверил Доркас, явилась в город, чтобы сниматься в новой картине. — Он снова понюхал гвоздику, и воспоминания о прошлом вызвали на его лице ностальгическую улыбку. — Я помню, как однажды в Акапулько она пригласила меня к себе. Я покинул ее комнату ровно через неделю. За это время мы очень много играли в покер, восстанавливая свои силы. Она обыграла меня больше чем на тридцать тысяч долларов, а когда я ей сказал, что сижу на мели, она предложила мне сделать другую ставку. Пять тысяч, если я выиграю, а если проиграю, то должен буду пройтись по вестибюлю отеля в шесть часов вечера в чем мать родила.

— Должно быть, искушение было слишком велико, — предположил я.

— Конечно, я согласился на пари. А какой заядлый игрок смог бы устоять?

Панель снова раздвинулась, и в комнату вошла секретарша с записной книжкой, готовая пустить ее в ход.

— Информация, которую вы просили, сэр, — доложила она.

— Благодарю, мисс Стронг. Прочтите вслух, пожалуйста.

— Да, сэр. У мистера Таггарта есть административный номер в отеле «Кристалл-Инн». Как обычно, с ним сейчас мистер Тайсо и мистер Табал. Он играл в рулетку в главном зале казино до семи утра. Проиграл в сумме восемнадцать тысяч триста. Потом вернулся в свой номер. Прислуге отдано распоряжение подавать завтрак в три часа, и не раньше.

— Спасибо, мисс Стронг, — поблагодарил Большой Человек.

Записная книжка захлопнулась, и секретарша снова исчезла за панелью. Большой Человек посмотрел на меня и развел руками:

— Теперь действуй сам, мистер Холман.

— Еще раз спасибо за помощь. Но мне интересно знать, чем все-таки закончилось ваше пари, — сказал я, вставая со стула.

— Черт меня дернул согласиться. — Он едва заметно усмехнулся. — С тех пор я больше не появлялся в Акапулько!

Я почти уже достиг стальной двери, когда он вдруг откашлялся:

— Сегодня утром я слышал странные слухи о том, что «Стеллар» беспокоится о личной безопасности новой молодой звезды, которая только что приехала, чтобы сделать для них солидный фильм. Как его зовут? Карри? Каррен? Ты, случайно, не в курсе, это правда?

— Черт меня дернул, — в ответ повторил я его слова. — Был бы я сейчас в Лас-Вегасе, если бы это была правда?

— До свидания, мистер Холман. — Прикрыв глаза, он опять понюхал гвоздику. — И пожалуйста, передай привет мисс Доркас, когда увидишься с ней.

— С удовольствием, — пообещал я. — Но я почти уверен, что не увижу ее по меньшей мере пару месяцев.

— Ты встретишься с ней через несколько дней, — повторил он, — Можешь мне поверить, Холман. Несмотря на все добрые намерения, Эверил не может обходиться без своего основного хобби больше девяноста шести часов!

«И это поможет мне утереть тебе нос», — подумал я, когда металлическая дверь бесшумно отворилась передо мной.

Глава 7

Подняться в лифте на нужный этаж и пройти по коридору к нужной двери было совсем не сложно. Проблема была в том, как попасть по ту сторону этой двери. Поэтому я решил действовать наобум. Я легонько постучал и мысленно пожелал себе ни пуха ни пера. Дверь чуть приоткрылась, и через щель на меня глянул холодный немигающий глаз.

— Что нужно? — спросили хриплым нетерпеливым голосом.

— Мне бы хотелось встретиться с мистером Таггартом, — ответил я. — Меня зовут Холман.

— Мистер Таггарт никогда не встречается с теми, кто хочет встретиться с ним, — спокойно продолжал голос. — Когда мистер Таггарт желает с кем-то встретиться, он звонит и договаривается.

— Хотите сказать, что он никогда не нарушает своих правил? — осторожно поинтересовался я. — Даже тогда, когда речь заходит о его сыне?

— О ком? — переспросил голос.

— О Стиве Таггарте, его сыне, — уверенно сказал я.

— Ждите там, — приказали из-за двери.

Дверь закрылась перед моим носом и долго оставалась закрытой. Через некоторое время снова образовалась узкая щель.

— Как, вы сказали, ваше имя? — пролаяли в щель.

— Холман.

— Какой Холман?

Я оскалился:

— Рик Холман.

— Что вы хотите рассказать мистеру Таггарту о его сыне?

— Я расскажу это самому мистеру Таггарту! — потеряв терпение, рявкнул я.

— Подождите там. — Дверь снова захлопнулась перед моим носом.

Второе ожидание показалось еще одной вечностью. Вероятно, оно длилось около пяти минут. На этот раз дверь широко открылась, и я увидел обладателя голоса. Маленький, щуплый мужчина, лицо которого может привидеться разве что в ночных кошмарах. Человечек был абсолютно лысый — сморщенная, вся в складках серая кожа, обтягивающая шею и лицо, потом одним лоскутом покрывала макушку его головы. Болотного цвета глаза не мигая таращились на меня. Внешнее сходство этого человека с рептилией было разительно.

— Входите, — пригласил он.

Я сделал три шага вперед, и тут дуло револьвера больно уперлось мне в поясницу.

— Чистая формальность, приятель, — любезно произнесли мне прямо в ухо. — Просто подними руки, пока мистер Табал проверит, не захватил ли ты с собой нежелательных подарков.

Я держал руки над головой, пока маленький человечек с профессиональной ловкостью обыскивал меня. Казалось, он мог бы обнаружить даже лезвие бритвы в заднике ботинка.

— Он чист. — Похоже, Табал был разочарован.

От моей поясницы убрали дуло пистолета, и я опустил руки. И тут передо мной возник парень, должно быть, тот самый Тайсо. Я прикинул, что он повыше меня и, конечно, намного тяжелее. Это был классический портрет веселого толстяка с многочисленными подбородками и добродушной улыбкой. И только его глаза не вписывались в общую картину. У его партнера, мистера Табала, глаза были как у змеи, и было ясно, что он будет следить за каждым моим движением и всегда готов напасть. Глаза Тайсо были бледно-голубыми, почти бесцветными. Они вообще ни на что не смотрели. Они прекрасно вращались в глазницах, но каким-то образом создавалось впечатление, что его мозг не фиксирует образы, запечатлевшиеся на клетчатке. По крайней мере, мне так показалось. Тайсо жил в своем причудливом внутреннем мире, который он сам себе сотворил. И у меня сложилось впечатление, что, если кто-то оказывался на его пути, он растаптывал его насмерть, как слон, даже не утруждая себя взглядом вниз. Уверенный в своей силе, он совсем не интересовался, какого цвета кровь у погибшего под его ногами.

— Мистер Таггарт сейчас завтракает в своей спальне, — сказал Тайсо мягким, дружелюбным тоном. — Он хочет, чтобы вы составили ему компанию, мистер Холман.

Они стояли по обе стороны от меня, когда я вошел в спальню. Там я увидел высокого худощавого человека лет шестидесяти, с редеющими волосами и тонким лицом аскета. Не поднимая головы, он налил кофе, добавил в него немного сливок, две ложки сахару и только после этого посмотрел на меня поверх своих очков без оправы.

— Вы хотели поговорить со мной о моем сыне? — Его сухой голос вызывал неясное раздражение. Такой звук получается от трения двух кусков наждачной бумаги.

— Этот вопрос касается человеческих отношений, мистер Таггарт, — начал я. — Человек, которым я сильно интересуюсь, находился в близких отношениях с той же девушкой, с которой немногим раньше был близок ваш сын.

— Ты что-нибудь из этого понял, Табал? — обратился он к щуплому охраннику.

— Он меня сбил с толку первыми же тремя словами, — ответил коротышка.

— Тайсо?

— Мне кажется, он хочет что-то добавить. — Веселый толстяк попытался казаться любезным. — Может, это какой-то новый язык.

— Вам придется потрудиться, мистер Холман, если хотите, чтобы я вас слушал! — Таггарт взял сухое печенье и откусил ровно половину. — Сильно потрудиться!

Я понял, что мне нечего терять, нужно выкладывать все начистоту. В противном случае, если я буду продолжать хитрить, меня просто вышвырнут из номера.

— Девушку звали Дженни Дурант, — сказал я. — Ваш сын был без ума от нее. Он отправился вслед за ней в Англию, когда она уехала вместе со своим братом. Он настойчиво продолжал оказывать ей знаки внимания даже после того, как она призналась, что любит другого мужчину. И оставил ее в покое, только когда она действительно вышла замуж за того другого. Сейчас тот парень убежден, что его жизнь находится под угрозой, и моя задача состоит в том, чтобы выяснить, кто хочет убить его и почему, — подробно рассказал я.

— Вы не полицейский, — заявил игрок. — Какой-нибудь частный детектив?

— Что-то в этом роде, — согласился я.

— Скажите, мистер Холман, где сейчас находится мой сын?

Его слова совершенно сбили меня с толку.

— Вы хотите сказать, что не знаете? — От неожиданности я стал заикаться.

— Мистер Холман, чего я терпеть не могу, так это вот такого глупого подхода издалека. — Он сдвинул очки на самый кончик носа, чтобы лучше рассмотреть меня. — Единственная причина вашего пребывания здесь, очевидно, ваше желание сделать мне какое-то предложение. Вы надеетесь, что за это я отстегну вам круглую сумму. В худшем случае вы — похититель, в лучшем — человек, считающий, что владеет информацией, которую можно продать. Скажите, сколько вы хотите получить в обмен на сведения о моем сыне. А я уж решу, чего это стоит.

— Я не располагаю никакой информацией о вашем сыне, — ответил я. — Надеюсь получить ее от вас.

— Лично я не знаю, как вы на это смотрите, мальчики, — проговорил он усталым голосом. — Но я все же надеюсь, что в ближайшие шесть — десять секунд вы сделаете так, что он сам захочет говорить.

Тайсо дружески мне подмигнул и, схватив меня за пиджак, без особых усилий одной рукой оторвал от пола.

— Я сделаю тебе больно и могу нечаянно сломать что-нибудь внутри, — сказал он. — Зачем рисковать?

— Поставь меня на пол! — рявкнул я.

Он послушно разжал пальцы, и я приземлился, больно ударившись пятками. Единственное, о чем я думал в эту минуту, — это чтобы не упасть лицом вниз.

— Очень благоразумно, мистер Холман. — Таггарт в это время намазывал тост тонким слоем масла. — А теперь рассказывайте.

— Я сказал вам правду, — сквозь зубы процедил я и мигом отскочил назад, увидев, как ручища Тайсо снова сделала выпад в мою сторону. — Вы можете проверить меня прямо сейчас.

— У кого? — презрительно скривился Таггарт. — В Белом доме?

— Позвоните Большому Человеку, — бросил я, и нож Таггарта повис в воздухе.

— Позвони ему, Тайсо. — Лезвие ножа решительно вонзилось в банку импортного шотландского желе. — Объясни, что ты звонишь только по личной просьбе мистера Холмана, чтобы удостоверить его личность. Никаких вопросов! Он даст тебе ровно столько информации, сколько готов дать мне. И не более.

Веселый толстяк легкими шажками просеменил в гостиную. Между тем в спальне наступила долгая тишина, нарушаемая лишь противным чавканьем, когда Таггарт жевал тост. Потом он допил кофе, тщательно вытер рот и пальцы салфеткой и оттолкнул свой стул от стола.

— Теперь можете курить, если хотите, мистер Холман, — снисходительно разрешил он.

Я закурил, а Табал кинулся вперед и начал выкатывать столик с грязной посудой из спальни. Таггарт сильнее затянул пояс шелкового голубого халата на своей тонкой талии, потом жеманно снял целлофановую обертку с длинной черной сигары. Парень подоспел как раз вовремя, чтобы поднести ему зажженную спичку. Затем он ловко развернул кресло хозяина под нужным углом, чтобы Таггарт мог сидеть лицом ко мне. И наконец, он поставил пепельницу на пол прямо под мерцающим концом сигары, зажатой в правой руке босса. Если за пределами этого номера отеля все еще существовал реальный мир, то в моей памяти он уже угас. Ввалившись в комнату, веселый толстяк на мгновение заслонил дверной косяк.

— Ну? — В голосе Таггарта не было ни малейшего интереса.

— Я проверил Холмана, с ним все в порядке, — доложил Тайсо. — Он работает в Лос-Анджелесе и пользуется изрядной известностью среди людей, занятых в кинематографе. Большой Человек знаком с ним восемь лет и говорит, что лично ручается за него. В подтверждение он говорит, что Холман сначала пришел к нему и попросил разыскать вас, мистер Таггарт. Большой Человек доверяет ему настолько, что рассказал, где именно вас искать. Он говорит, что не дал ему сопроводительного письма, потому что не хотел смущать вас, вынуждая встречаться с человеком, которого вы, вероятно, не захотите видеть.

— Похоже, мы допустили маленькую ошибку в своих оценках, — сказал Таггарт. — Подайте мистеру Холману стул.

Тайсо мигом подсунул под меня стул так, что он стукнул меня под колени и в следующую секунду я уже сидел. Морщинистая рука Табала поместила пепельницу на полу под моими пальцами с зажатой в них сигаретой. Это стало для меня решающим доводом, что из всех здравомыслящих мужчин в мире нас осталось четверо. Я охотнее поверил бы этому, чем альтернативе. Ее смысл заключался в том, что все эти трое были абсолютными психами.

— Я очень хорошо помню это имя, Дженни Дурант, — начал разговор Таггарт. — Долгое время мой сын часто упоминал его в своих письмах. Эта девушка вскружила ему голову, и, как вы уже говорили, он ездил за ней в Англию, когда она отправилась туда со своим братом. — Джонни медленно покачал головой. — И она причинила ему боль, выйдя замуж за другого! Да, Стиву, как и всем нам, следовало бы научиться спокойно принимать как поражения, так и триумфы в жизни.

— Как вчера вечером — восемнадцать тысяч баксов в рулетку, — пробормотал Табал и тут же поймал зловещий взгляд босса.

— Повторите-ка, как звали того счастливчика, который в итоге женился на девушке? — вежливо попросил Таггарт.

Было видно, что ни для кого из них это имя не представляло особого интереса и никто не затаил дыхание в ожидании моего ответа. Но я чувствовал, как напряженность нарастала: а когда я слишком затянул с ответом, она приобрела уродливые формы.

— Давайте временно назовем его Смит, — ответил я, стараясь говорить непринужденно. Но слова выдавливались из меня с таким усилием, словно на похоронах, когда после прощальной речи на крышку гроба должны упасть первые горсти земли.

— Смит? — Табал скрипуче усмехнулся. — Кто он? Какой-нибудь знаменитый сексуальный маньяк, и поэтому вы отказываетесь даже в личной беседе произносить его имя?

— Помнишь, мистер Холман сказал «временно», — одернул его Таггарт. — Так почему мы не можем позволить мистеру Холману называть его Смит? Временно.

— Они поженились в Англии, — продолжал я, изо всех сил стараясь говорить членораздельно. — Примерно в то самое время ваш сын исчез из поля зрения.

— Из поля зрения девушки, вы хотите сказать? — Таггарт внимательно наблюдал за мной поверх очков.

— Да, — согласился я. — Вскоре после этого девушка погибла в автомобильной катастрофе.

— Очень печально. В расцвете молодости. — Игрок поджал губы, поддавшись минутному воспоминанию, но не более. — А что Смит? Он также попал в аварию?

— Он находился в машине рядом с ней.

— Но ему повезло, правда? — В голосе Тайсо звучала надежда. Он был похож на ребенка, которому читают басню и он не хочет, чтобы два добрых персонажа погибли в одной и той же сказке. — Я хочу сказать, — продолжал он, — что этот человек не умер?

Я подробно, тщательно вспоминая все детали, описал им несчастный случай, о котором мне рассказывал Дурант. Все трое сосредоточенно слушали.

— Думаю, что ему повезло. Но впоследствии парню, должно быть, пришлось туго, — предположил Тайсо. — Молодая жена погибла, — ( он щелкнул пальцами, — а он остался жив и невредим! Чем он потом занимался, мистер Холман?

— Не знаю, — проворчал я. — Он плакал, пил, нашел себе другую. Думаю, делал то же самое, что и любой другой мужчина в подобной ситуации.

— Извините, я не это имел в виду, — мягко перебил меня толстяк. — Я говорил о его работе.

— Разумеется, он работал в Англии до тех пор, пока не закончился его контракт, потом вернулся в Штаты. Завтра он начинает работать в Лос-Анджелесе и убежден, что в течение следующего месяца кто-то его убьет.

— Кто, например? — гаркнул Табал.

— Первым может быть брат погибшей девушки, — предположил я. — Они были очень близки, и Смит знает, что брат считает его виновным в гибели жены.

— Кто еще? — спросил Таггарт.

— Ваш сын, — наскоро придумал я. — Отвергнутый поклонник, по уши влюбленный в Дженни Дурант, который, как и ее брат, считал, что она была бы жива, если бы не вышла замуж за другого.

— Вряд ли это можно считать серьезным мотивом для убийства, — тихо заметил Таггарт.

— Есть еще кое-что. Смит предложил вступить с ним в связь, она согласилась, потом забеременела, а он отказался на ней жениться. Ее брат заставил его передумать, пригрозив разрушить его профессиональную карьеру, что он с легкостью мог бы сделать. Может, ваш сын тоже знал об этом?

— Существуют другие потенциальные подозреваемые, мистер Холман? — поинтересовался Тайсо.

— Если и есть такие, — буркнул я, — то Смит их скрывает.

— Замечательно! — Таггарт откинулся на спинку стула, и на ковре образовалась маленькая кучка белого пепла. — Жаль, что Стива здесь нет, а то бы он рассказал нам всю эту историю со своей колокольни!

— Увы, вы не знаете, где он, — спровоцировал я.

— Теперь не знаю, — тихо повторил он. — Не знаю. С тех пор, как получил от него последнее письмо месяцев шесть назад, мистер Холман. Оно пришло из Нью-Йорка, по моим догадкам, как раз после его возвращения из Англии.

— Послушайте, мистер Таггарт, а что, если мистер Холман только что дал нам ответ, — почтительно вмешался Тайсо. — Сейчас мы знаем, что случилось с девушкой. Сначала она вышла замуж за другого, потом погибла. Возможно, Стива сильно потрясло случившееся? И пока все не уляжется и он не придет в себя, мальчик не хочет ни с кем разговаривать. Даже со своим отцом!

Таггарт медленно повернул голову и уставился на маленького человечка с лицом рептилии.

— А что вы думаете по этому поводу? — сухо спросил он.

— Стив? — заскрежетал хриплый голос. — Никак не придет в себя? Чтобы за целых шесть месяцев не написать своему отцу? Невозможно скорбеть так долго! И где он оплакивает смерть возлюбленной? Может, просто вырыл яму в земле и отсыпается? И поэтому все это время он не трогал свой счет в банке. Ему незачем тратить деньги, правда? Он так обрадовался, обнаружив эту яму, предвкушая, что его оставят в покое, что не соизволил дать шанс своему отцу найти его после возвращения из Лондона. Вот почему он вложил написанное от руки письмо в конверт отеля и напечатал на нем адрес. Просто для того, чтобы все запутать. Он вообще даже не останавливался в том отеле!

— Согласен, — уныло сказал Таггарт.

— Это всего лишь предположение, — заметил веселый толстяк извиняющимся тоном.

— Это мои проблемы, мистер Холман, — решительно заявил Таггарт. — Похоже, мой сын исчез с лица земли.

Мы потратили солидную сумму денег и много времени, пытаясь найти его. Однако все было впустую. Он освободил номер отеля в Лондоне, не оставив адреса, куда направился дальше. Очевидно, очень спешил. Взял напрокат машину и вернул ее через неделю, намотав на ней около семисот миль. — Он пожал плечами. — Столько можно намотать, если объехать все Британские острова! Через шесть дней после того, как он вернул машину, он послал мне то самое последнее письмо из Нью-Йорка. Но пока что профессиональные следователи, работающие на меня в Лондоне и Нью-Йорке, не смогли обнаружить его в списке пассажиров, которые в то время пользовались услугами пароходов и авиалиний.

— Он мог вернуться в Штаты окольным путем, — подсказал я.

— Мы проверили наиболее вероятные способы, но безрезультатно, — кратко ответил Таггарт. — Это практически невозможно выяснить. Ведь он мог захотеть возвратиться через Москву, Аддис-Абебу, Маврикий и так далее! Но вряд ли Стив избрал такой маршрут!

— Вы правы, — кивнул я. — С моей стороны очень глупо не понять, что вы уже обдумали и проверили все возможные варианты.

— За шесть месяцев многому научишься, мистер Холман. — Игрок разжал пальцы, и окурок упал на ковер. — Вы хотите найти предполагаемого убийцу Смита и сорвать его планы. А я хочу отыскать своего сына. Вы улавливаете мою мысль? Возможно, мы оба ищем одного и того же человека.

Едкий запах горящего ковра защекотал у меня в носу, и Таггарт тоже почуял запах гари.

— Ты опять забыл передвинуть пепельницу, Табал! — резко бросил он.

Маленький человечек кинулся к стулу, упал на колени и неистово принялся гасить ладонями тлеющий ковер.

— Неужели нужно все время просить об этом?! — Таггарт не мигая уставился на Табала поверх очков без оправы. — Чтобы пепельница находилась под рукой, когда я курю сигару! Или ты думаешь, что я могу оставаться в одном положении все время?

— Извините, мистер Таггарт. Я крайне сожалею. — Табал поднялся на ноги и быстро вытряхнул злосчастную пепельницу.

— Нас перебили, мистер Холман. Приношу свои извинения. — Таггарт опять сосредоточил свое внимание на мне. — Вы считаете, что мы ищем одного и того же человека?

— Думаю, это возможно, — уклончиво ответил я.

Он удовлетворенно кивнул:

— Надеюсь, вы правы, потому что это дает вам дополнительный стимул найти моего сына. А потенциальный подозреваемый в убийстве, не успевший сделать свое дело, — это всего лишь честный гражданин, которого несправедливо оклеветали? Ведь правда?

— Вы правы на сто процентов! — Я нехотя усмехнулся.

— В таком случае я не смею отрывать вас от поисков, мистер Холман, — сказал игрок, давая понять, что я свободен.

— До свидания, мистер Таггарт. — Я встал со стула.

— Мистер Таггарт, — настойчиво вмешался Табал. — Вы забыли о Смите. Помните, вы говорили, что мистер Холман может называть парня Смитом временно? — Пот струился по лицу веселого толстяка. — Я хочу спросить, разве мы не узнаем настоящего имени этого парня, прежде чем мистер Холман покинет нас?

— Он друг Большого Человека. — Таггарт был раздосадован. — Сейчас между нами решается дело сугубо личного характера, и что бы ни случилось с мистером Холманом в процессе расследования, Большого Человека это не касается! Все эти годы, — Таггарт печально вздохнул, — я всегда говорил, что насилие — это хороший и эффективный ответ. Но вы не можете втемяшить в свои бестолковые головы, что это не всегда единственный ответ! И вы знаете, почему! Ведь если вам что-то нужно, то для достижения цели вам проще превратить в месиво чьи-то почки, чем пораскинуть своими мозгами!

— Думаю, вы правы, мистер Таггарт. — Недоверчивые нотки, появившиеся в голосе Тайсо, подтверждали: это было последнее, во что он готов был поверить.

— Не очень сложное упражнение в дедуктивной логике. — Таггарт осторожно снял очки, чтобы получше рассмотреть их обоих. — Кто этот безымянный человек, которого мистер Холман предпочел называть Смитом? С самого начала Большой Человек рекомендовал мистера Холмана, сказав, что его поле деятельности — Лос-Анджелес и что он пользуется хорошей репутацией среди людей, занятых в кинематографе. Потом Смит женится в Англии на девушке, на которой хотел жениться Стив. После трагической смерти жены в автокатастрофе Смит заканчивает работу в Англии и возвращается в Штаты. Он собирается завтра начать работу в Лос-Анджелесе. Тот факт, что мистер Холман не называет его имени, указывает на то, что оно хорошо известно. Опираясь на опыт мистера Холмана, делаю беспроигрышную ставку: это знаменитое имя связано с шоу-бизнесом. И что получается? Это молодой человек, вероятно, ровесник Стива, раз они ухаживали за одной девушкой, — закончил излагать факты Джонни Таггарт. — Теперь остается выяснить, кто из молодых актеров недавно закончил фильм в Англии и завтра приступает к съемкам нового фильма в Голливуде. — Он вскинул руки в нетерпеливом жесте. — И вы получите Смита!

— Как это? — Похоже, логические размышления хозяина произвели должное впечатление на Тайсо.

— Пожалуйста, проводите мистера Холмана, мы и так уже отняли у него больше, чем нужно, времени. — Таггарт вытащил из кармана халата новую сигару и начал осторожно снимать целлофан. — Я с нетерпением буду ждать от вас новостей о сыне, мистер Холман.

Он не ожидал услышать ответ на свое пожелание, поэтому я не утруждал себя на этот счет. Его профессионалы, выстроившись в две шеренги, сопровождали меня через гостиную до выхода из номера. Они следовали за мной неотступно.

— Знаешь что? — пробормотал Тайсо. — Может, он прав насчет использования мозгов!

— У таких, как он, нет выбора, — тихо проскрипел в ответ Табал. — Чем же еще они могут пользоваться!

— Ты привел сюда мистера Холмана, — настойчиво продолжал веселый толстяк. — А я только оторвал его от пола, вот и все! У меня даже не было возможности как следует приложить к нему руки, потому что он успел обдумать, как выкрутиться! Позвоните Большому Человеку и все будет в порядке! Даже попотеть не пришлось! Даже волосы не взъерошились!

— На этот раз ему повезло, только и всего, — презрительно усмехнулся Табал. — Но всегда бывает следующий раз. Однажды ты сворачиваешь за угол, а какой-то парень залег и поджидает тебя на аллее, так? И не успел ты понять, что происходит, как он отбил тебе все внутренности. И как можно выкрутиться в такой ситуации?

Мы подошли к двери, и Тайсо рывком открыл ее. Я быстро шагнул в коридор, пока, чего доброго, они не передумали. Но увидел, что они тут же забыли о моем существовании.

— Ну, скажи мне? — сердито ворчала рептилия.

— Не мешай! — оборонялся толстяк. — Дай мне сначала представить полную картину, ладно? Я сворачиваю за угол и попадаю на аллею, верно? Итак, в этой аллее залег и поджидает меня какой-то мужик…

Я ухватился за деревянную ручку, осторожно закрыл дверь и быстро направился к лифту. Через минуту я уже стоял на Стрипе, благополучно вернувшись в реальный мир. Не было сомнений в том, что реальный мир был вполне психически здоровым. По контрасту с окружающим меня трое мужчин в гостиничном номере, от которых я только что избавился, были буйными лунатиками. Я поймал такси и, тяжело опустившись на сиденье, попросил подбросить меня в аэропорт. Кому нужны эти свихнувшиеся живые призраки, пока они обитают в своем кошмарном мире?

Почти сразу же я ощутил первые признаки надвигающегося невроза, неясного беспокойства, когда где-то глубоко в животе судорожно задергались мои кишки. Мой мозг неистово работал, пытаясь понять, какая именно мысль дала толчок всему этому. Наконец мое подсознание вычислило истинную виновницу. В моем мозгу громко отстукивало: «Кому нужны эти три свихнувшихся живых призрака, пока они обитают в своем кошмарном мире!»

Это была отвратительная, ненужная мысль. Она грубо давила на меня, и я немедленно принял решение приложить все усилия, чтобы изгнать ее из головы. Но моим внутренностям было лучше знать…

Глава 8

В дверь позвонили в начале десятого вечера, я вернулся домой только за пятнадцать минут до того. Услыхав звонок, я лениво поставил свой стакан с виски на тумбочку бара и нехотя пошел к двери. Не исключено, что ко мне заявилась Салли Бьюмонт — провести еще одну памятную ночку, а мне было лень придумывать новые развлечения. После бурной прошлой ночи и длинного изматывающего дня мысль о Салли, извивающейся в моих объятиях, не особенно меня вдохновляла. Так что я приоткрыл дверь опасливо, готовясь как-нибудь выдержать эротический натиск, притом что от одного слова «секс» меня могло бы стошнить.

— Интересно, кого ты ожидал увидеть? — удивленно спросили меня с той стороны двери томным голоском. — Толпу, пришедшую тебя линчевать?

Я распахнул дверь пошире и увидел ковбоя в женском варианте; девушка стояла в небрежной позе, черное сомбреро сдвинуто на затылок, а глубокий вырез рубашки до половины открывает крепкие белые груди. Руки она засунула глубоко в карманы куртки из кожзаменителя, телесного цвета джинсы «Ливайс» обтягивали ее стройные бедра, словно вторая кожа, переходя внизу в белые ковбойские сапожки из телячьей кожи.

—  Такая чудная ночка, я решила немного пройтись, — сказала Розмари. — Подумала, что ты можешь предложить мне выпить чего-нибудь.

— Быстрее заходи! — прошипел я, втаскивая ее внутрь и запирая дверь. — Словно ты не знаешь, что за обычную ночную прогулочку по Беверли-Хиллз можно угодить под арест! Если бы тебя в этом наряде заметил полицейский, он вызвал бы, чего доброго, патрульную группу!

Она коротко ухмыльнулась, вошла в комнату и встала посередине, с любопытством оглядываясь кругом. Я прошел мимо нее к бару и достал стаканы.

— Здорово ты тут устроился, Рик! — Она подтянула себе стул и оседлала его с таким решительным видом, будто готова была как следует пришпорить его, если этот шельмец вздумает взбрыкнуть.

— Что будешь пить? — спросил я.

— Пожалуй, ничего крепкого. Не забывай, что я вышла погулять по ночному городу!

— Если надо, я запросто одолжу тебе свою машину, так что не бойся напиться вдрызг! — насмешливо сказал я.

— Погоди-ка, дай подумать… — Она поставила локоть на крышку бара и опустила подбородок на ладошку. — Ты знаешь, у меня сегодня какое-то игривое настроение. Может, попробовать шотландское виски со льдом?

Я сделал ей шотландское со льдом, а себе налил бурбон. С Розмари бороться бесполезно, подумал я. Она скажет все, что собиралась сказать, и именно в тот момент, когда ей этого захочется. Бледная кожа под глазами у нее стала, по-моему, еще бледнее обычного, а в загнутых уголках рта угадывалась усталость.

— Ларри вдруг решил провести в городе ночь, — внезапно сказала она. — Мне кажется, ему надоело все время проигрывать в той игре в салочки, которую мы затеяли вокруг этого дома в те моменты, когда Ивен куда-нибудь смывается. Я подумала, что появился хороший шанс заявиться сюда с визитом, но Ивен сразу скуксился, как только я предложила ему это.

— Скверно, — сказал я.

— Он стал мямлить, дескать, Ларри очень расстроится, если узнает, что мы с тобой встречались после того, как он тебе всучил деньги. И может быть, Ларри был прав, что это все только задумка. Мне было так противно смотреть, как он снова цеплялся за свои идиотские навязчивые идеи, что наконец я выкрикнула ему в лицо: «Ладно, пусть Ларри прав и все это только твои идиотские домыслы! Скажи мне только одну вещь: как насчет Джонни Таггарта? Это тоже плод твоего больного воображения?» — Розмари устало помотала головой и отпила виски. — Думаю, на сей раз я его доконала.

— Он не ударил тебя?

— В первый момент он взглянул на меня как загнанный заяц, а потом зарыдал и бросился к себе в комнату. Вот тут-то я и подумала, что мне не мешает прогуляться… — Она пару секунд пристально смотрела мне в глаза, потом губы ее скривились в улыбочке. — Почему бы мне не столковаться с парнем вроде тебя, Рик? Который делал такое без всяких отговорок. Кстати, не думаю, что у тебя особо разнообразная сексуальная жизнь, а? Самое большее — побаловаться по-старомодному на сеновале…

— После того, как я в последний раз баловался на сеновале, я чихал без перерыва недели две, — сказал я ядовито. — А что хуже всего — я начал чихать еще на сене. Поверь мне, если во время баловства на сене непрерывно чихать, это очень плохо влияет на сексуальные дела.

Она рассмеялась, а потом вдруг прикусила нижнюю губу.

— Понимаешь, Рик, что я с ним сделала — с его точки зрения? Он благополучно делил со мной интимность своих тела и души, а я так обманула его доверие! Мне, видишь ли, удалось выведать секрет, спрятанный в укромном уголке его души, а этой ночью швырнула ему же в лицо. Но он испугался не того, что я узнала что-то особенное. Нет. Он подумал, что если я сделала это один раз, что помешает мне делать это снова и снова? — Она угрюмо глянула на меня исподлобья. — Я сделала самое плохое, что только могла, и, уж конечно, хуже всего сейчас Ивену. Я отвезла его назад к Ларри, ведь этому ублюдку больше некуда податься!

Она отпила еще виски, сделала два глотка и попыталась улыбнуться мне:

— Слушай, мне так жаль, что так вышло! И вообще, мне так это непривычно, когда меня принимают вот так нормально, как гостью, слушают, не перебивают…

— Думаю, ты слегка ошибаешься, крошка, — медленно произнес я. — Наверное, ты все же узнала какой-нибудь его секрет, и это его испугало…

— Насчет Джонни Таггарта? — Она решительно помотала головой. — Нет, ты не прав, Рик. Ну, что из того? Я просто назвала имя!

— А сегодня днем я видел обладателя этого имени.

— Как? Ты его видел? — Ее глаза расширились. — Расскажи мне об этом!

Я передал ей сжатую версию того, что произошло в Лас-Вегасе, умолчав только о зловещей атмосфере и угрозах. Она слушала мой рассказ с чрезвычайной внимательностью, а по окончании его вглянула на меня с огромным удивлением:

— Но я не могу понять, как все это касается Ивена. Помимо того факта, что на Дженни Дурант женился именно Ивен, а не Стив Таггарт.

— Конечно-конечно, — кивнул я. — Но только почему одно только упоминание имени Таггарта так здорово вывело из себя Ивена?

— Да откуда мне знать? — воскликнула она. — Может быть, все дело в его браке! Может, Дженни извела его рассказами о своих бывших любовниках! Да у Ивена на все есть свои невротические мысли, о чем ни заговоришь! У него нервы буквально ободраны, понимаешь?!

— Стив Таггарт пропал уже шесть месяцев назад, — заметил я. — И если человек исчезает на такое длительное время, это может означать одно из двух: либо он отдал Богу душу, но тело еще не обнаружено, либо он задумал что-то настолько дьявольски-хитроумное, что боится посвятить кого-нибудь в свои тайны.

— Рик! — Ее лицо жалобно скривилось. — Что ты мне хочешь сказать? Что Таггарт либо мертв, либо он замышляет убить Ивена?

— Именно это я и пытаюсь донести до твоего сознания, Розмари, — произнес я мрачно.

— Боже мой! — Она прижала руки к лицу. — Ах, если бы это все было только в его воображении, как продолжает убеждать его Ларри!

— Попробуй хоть на минуту взглянуть на вещи с точки зрения пессимиста, — посоветовал я.

— Да не могу я! — выдавила она. — Черт бы тебя побрал, Рик! Ты уже вдолбил в меня эту самую точку зрения, и мне теперь с ней жить… Разве не хватит с меня?

— А теперь, интересно, за кого ты так переживаешь? — рявкнул я. — За Ивена? Или за себя?

Она подняла на меня глаза, в них горело теперь только презрение ко мне.

— Ты… — Она словно выплюнула это слово в меня. — Ты можешь думать, что хочешь! Ты считаешь, мне есть дело до того, какие мыслишки там шевелятся в твоей маленькой башке, наполненной дерьмом? Да я плевать на тебя хотела, на могилу твою…

— Ага, вот так?! — Теперь я тоже заорал в полный голос. — Ну довольно! Теперь покрепче держись за свой передок, сейчас ты услышишь самое худшее, сука!

— Я не…

— Заткни свое хлебало и слушай! — заорал я.

Розмари в испуге отпрянула назад, ее рот пару раз открылся и закрылся снова, словно у рыбы, выброшенной на песок.

— Представь себе, что Таггарт затаился где-то поблизости и собирается убить Ивена. Ну и как он это сделает, ты думаешь? Он что, внезапно появится в ванной и скажет Ивену: «Пиф-паф, я пришел тебя убить»? И сразу же исчезнет снова?

Ее губы неудержимо кривились, она безуспешно пыталась сложить их в насмешливую гримаску.

— У него нет таких снарядов, которые сами собой наводятся на Ивена Каррена, — продолжал я. — Значит, он не может убить Ивена, не приблизившись к тому. Так что сперва ему нужно вылезти из своей норы, а само это уже на девяносто процентов снижает его шансы на успех. Прошлым вечером студия «Стеллар» наняла меня, чтобы я удостоверился, что Ивен жив и здоров, а если ты думаешь, что я готов потерять денежного клиента из-за такого недотепы, как Таггарт, то ты просто спятила!

Я глотнул хорошую порцию бурбона, чтобы прочистить горло, а также потому, что мне больше нечего было сказать. Розмари опустилаголову, широкие поля сомбреро скрывали ее лицо. Я курил сигарету и потягивал виски. Через некоторое время она подняла лицо — теперь оно было залито слезами.

— Спасибо, Рик, — сказала она. — Именно это мне и нужно было. Сперва оплеуха, а потом — немножко надежды…

— Да, и еще целый стакан виски, — заметил я. — Он стоит прямо под твоим носом почти совсем нетронутый.

— Ладно… Ты не возражаешь, если я сперва умоюсь?

Пока она ходила в ванную, я налил себе еще. «Черт бы побрал тебя, Дженни Дурант! — думал я с ожесточением. — Почему ты не могла выйти за какого-нибудь приличного парня, у которого предел мечтаний — хорошенький домик в пригороде и пятеро ребятишек, резвящихся во дворе? Тем самым избавила бы меня от необходимости принять решение, которое я принимать не хочу, чтобы не брать на себя ответственность…»

Розмари вернулась, но в комнату не вошла, а, остановившись в дверях с сомбреро в руке, пристально уставилась на меня.

— Извини, если что не так. Сегодня мы с тобой оба вышиблены из седла. Иди выпей как следует! — сказал я, стараясь скрыть свои собственные противоречивые чувства.

— Слушай, Рик… — Голос ее был нарочито бесстрастным. — Я тут заглянула в твою спальню и просто влюбилась в твою аристократическую кровать… — Сомбреро нервно похлопывало по ее бедру. — По-моему, просто глупо давать этой кровати простаивать попусту. Ну так вот — я все думаю, не хотел бы ты со мной побаловаться на этой кровати?

— Я бы с удовольствием, — ответил я, — но меня одно беспокоит. Чувствуешь ли ты то же, что и я?

Она помолчала, а потом вдруг с силой хлопнула своим сомбреро по ноге и подошла к бару вихляющейся походкой пьяного ковбоя из вестернов.

— Значит, говоришь, вышиблены из седла? Ха! В тех краях, откуда я родом, для скачек никаких седел и не нужно!

— Слушай, Розмари, в Бель-Эйр нет ничего такого, ради чего стоило бы возвращаться туда посреди ночи. Почему бы тебе не покайфовать на моей аристократической кровати? А я могу поспать в гостевой комнатке.

— Прекрасная мысль, Рик, но сегодня ночью мне нужно вернуться… — Глаза ее вдруг вспыхнули. — Я придумала! Как ты смотришь на компромисс? Можно мне полежать на твоей кровати некоторое время — часа два?

— Почему бы нет? — усмехнулся я.

— Хотя вообще-то мне нужно кой-чего еще, помимо кровати. — Она глядела вниз, на крышку бара. — Ты… ты бы не мог просто полежать рядом, в обнимку со мной?

— Хорошо, но только имей в виду, что если моя рука случайно станет гулять по тебе, то это только в силу многолетней привычки! — поднял я брови.

Мы легли с ней на кровать лицом друг ко другу, она уткнулась мне в плечо, я обнял ее за талию. Во мне что-то шевельнулось, я подумал, что это просто бесценная возможность. Вряд ли она станет сопротивляться, если я стану действовать. Но с моей стороны это было бы довольно гнусно, ведь ей просто нужно было мое сочувствие, ей хотелось всего лишь поплакаться кому-нибудь в жилетку. Так что я ограничился тем, что положил ладонь на ее маленькую крепкую попку, и все. Она немного поплакала, а потом неожиданно заснула. Я лежал, стараясь не двигаться, чтобы не побеспокоить ее, и плечо вместе с рукой у меня стали затекать и неприятно ныть. Если бы Эверил Доркас видела бы бы меня в такой ситуации, она померла бы со смеху. Она бы просто не поверила своим глазам.

Внезапно Розмари открыла глаза, приподняла голову и улыбнулась.

— Который час? — спросила она.

Мне с трудом удалось подтянуть свою онемевшую руку, чтобы взглянуть на циферблат.

— Без пяти два.

— В это время я всегда возвращалась. — Она спустила ноги на пол, встала и потянулась, закинув руки за голову, медленным картинным жестом. — Самый прекрасный сон за не помню сколько времени! Господи, как же мне хорошо!

Пока она потягивалась, я растирал свою онемевшую руку, она болела как сто чертей. Я тоже поднялся и прошел вслед за нею в большую комнату.

— Я тебя отвезу домой, — предложил я.

— Нет, Рик, не надо. Я лучше пройдусь, честное слово.

— Если увидишь патрульную машину, прячься в ближайших кустах, — проворчал я. — Мне неприятно думать, что когда я выеду утром, то увижу тебя болтающейся в петле на каком-нибудь дереве, как страшное назидание всем дерзким ночным гулякам…

— Не беспокойся, я умею за себя постоять, — ухмыльнулась она в ответ. — Тебе это не понравится, но я прошла отличную жизненную тренировку на темных улочках в Европе, когда была еще студенткой без гроша в кармане…

В следующий момент ее коленка внезапно влетела мне между ног, в паху у меня вспыхнула тупая боль, и я коротко ойкнул.

— Видал? — смущенно сказала Розмари. — Это я еще по-дружески. А если на меня нападет кто-нибудь, то получит на всю катушку. — Она вызывающе медленно облизнула губки. — Но есть и другой выход… Если не можешь сопротивляться, расслабься и получи удовольствие… Но как только подлец оказывается на тебе, вцепляешься в горло…

— Ладно, беру свои советы обратно! — кивнул я. — Только, ради Бога, не пришей по дороге какого-нибудь полицейского!

— Интересно, когда я вернусь, Лэрри уже будет дома? — задумчиво протянула она. — Я дала себе клятву, что, когда в следующий раз он затеет со мной эту игру в салочки, я ему врежу. Особенно хорошо, что на мне сейчас эти сапоги, у них носки окованы сталью!

Тут она обвила мою шею руками и поцеловала в губы. Поцелуй длился безумно долго. Наконец она оторвалась от меня:

— Спасибо за все, Рик!

Она надвинула глубоко на глаза свое сомбреро, засунула руки в карманы куртки и направилась к двери разбитной походочкой. Я пошел вслед за нею, проследил, как она уходит в ночь, а потом запер дверь и вернулся в комнату.

— Вот тебе и Розмари! Да, девчонка духовитая, как пять ковбоев, вместе взятых.

Я сказал это вслух, и фраза показалась мне настолько классной, что я решил за нее выпить. А кроме того, приготовление коктейля и его выпивание — все-таки какое-то занятие.

Я пил минут десять, или около того, а потом пролистал телефонный справочник и принялся набирать битую сотню цифр, с помощью которых можно было соединиться с портье отеля «Кристалл-Инн» в Лас-Вегасе.

— Мне очень жаль, сэр. — Голос на том конце провода был сочувственно-вежлив. — Но мистер Таггарт дал нам строгие указания ни с кем не соединять его примерно до завтрашнего вечера.

— Передайте ему, что звонит Холман, насчет его сына! — рявкнул я. — Если вы этого не сделаете, наутро он узнает об этом, и тогда парочка его подручных все кишки из вас вытряхнет!

На некоторое время на том конце повисло молчание, а потом в мое ухо ворвался трескучий голос Таггарта:

— Очень рад, что позвонили так быстро, мистер Холман. Какие у вас известия о моем сыне?

— Пока никаких, — сказал я. — Все, что я раздобыл, — это верный способ выяснить, умер ли он. Вы хотите знать это наверняка, мистер Таггарт?

Он помолчал.

— Думаю, да. Эта мысль не дает мне покоя уже довольно давно. И если уж его нет в живых, это будет в своем роде облегчение.

— Тогда вам нужно будет действовать строго по моим инструкциям, иначе ничего не получится, — сказал я с нажимом. — И на несколько дней вам придется отказаться от игры в казино.

— Я буду действовать по вашим инструкциям, мистер Холман, и мне кажется, что это само по себе будет самой крупной игрой в моей жизни.

— Тогда слушайте, что надо делать… — И я четко, слово за словом объяснил ему.

Когда разговор был закончен, я налил себе еще. Что ж, дело сделано. Хорошо рассчитанный риск — это вещь неплохая. Только вот с того момента, как ты действительно начинаешь рисковать, все расчеты теряют смысл. Наверное, именно поэтому мои внутренности начали буйствовать. Я допил виски, и, решив, что у Таггарта было достаточно времени, чтобы перезвонить мне с неясными вопросами, аккуратно снял трубку с рычага и положил рядом с телефоном.

Наконец я отправился спать.

Покрывало на кровати все еще было примято под форму тела Розмари… Это меня просто добило. Интересно, какие гормоны заставляют такую телку бегать за этим долбаным неврастеником Ивеном Карреном?

«Черт! Кто кого называет неврастеником? — вдруг мелькнуло у меня в голове. — Это ты готов потонуть в одной-единственной капле сентиментальности! Готов рыдать до колик! Наверное, в этой мысли что-то есть…»

Глава 9

В половине девятого следующего утра я повесил телефон, который выключал на ночь, на место и задержал на нем руку. Он зазвонил почти сразу же.

— Рик! Слава Богу! Я уже два часа пытаюсь тебя поднять! — визжал Мэнни Крюгер. — Вся чертовщина, связанная с Карреном, вырвалась наружу! Я схожу с ума!

— Каррен? — переспросил я, явно подталкивая его к изложению подробностей.

— Ему позвонили сегодня утром, в половине седьмого, когда он как раз собирался в студию. — Мэнни чуть не плакал. — Какой-то ублюдок ему позвонил и сказал, что пора! Сегодня Каррен будет сниматься, и они надеются, что к завтрашнему утру он излечится от своей болезни.

— О каком звонке ты говоришь? — продолжал выпытывать я.

— Об анонимном, о каком же еще? Ивен сказал, что он слышал отвратительный зловещий голос. Кровь стыла в его жилах, когда он слушал этот голос, даже не вслушиваясь в смысл слов.

— Сказал? — Мне удалось как раз вовремя подавить зевок.

— Его обвиняли в преднамеренном убийстве жены — наверное, это какой-то псих! Всем известно, что произошел несчастный случай и она сама сидела за рулем машины! Но голос сказал, что Ивен будет наказан за это. Жизнь за жизнь. Когда я разговаривал с Ивеном, он был в шоке и мало что мог рассказать. Но из его слов я понял, что этот тип наговорил ему кучу жестоких и мерзких ругательств. Но главное — их смысл сводился к тому, что в ближайшие сорок восемь часов Ивен умрет!

— Студии лучше бы позаботиться о том, чтобы уплотнить расписание съемок! — буркнул я.

— А? Что ты сказал, Рик? — не понял Мэнни.

— Ничего особенного, продолжай, Мэнни, — нетерпеливо бросил я.

— «Я — оружие мести Дженни Дурант, — сказал голос, — и моя рука отправит тебя на вечные муки!» — процитировал Крюгер слова анонимного типа.

— Похоже на безработного сценариста, — прокомментировал я.

— Не смейся над этим, Рик, — обиделся уязвленный Мэнни. — Мне даже страшно повторять тебе эти слова!

— А что еще сказали Ивену?

— Что не будут возражать, если Ивен станет скрываться, потому что, как только он бросится бежать, их работа намного упростится.

— Ты звонил в полицию, Мэнни? — поинтересовался я, изо всех сил стараясь казаться спокойным, будто это рутинный вопрос.

— Я хотел позвонить сразу же. — Мэнни был огорчен. — Поднял было уже трубку, но в тот же миг Ивен просто вышиб ее из моих рук. «Никаких копов!» Он продолжал орать, будто я глухой, или что-то в этом роде! А Ларсен его поддерживал, чего я вообще не понимаю, хотя в будущем году мне исполнится сорок семь. Все это, мол, очень плохо для образа Ивена, для общественности! Ларсен принялся пичкать меня всей этой ерундой! Плохое общественное мнение? Если бы я был вправе предать огласке всю эту историю прямо сейчас, такой сенсационный материал мог бы вытеснить с первых страниц известие о начале Третьей мировой войны!

— Где сейчас находится Каррен? — строго спросил я.

— Дома, на Бель-Эйр. С ним Ларсен и эта чудаковатая кукла — Розмари. Я предложил разместить в доме полицейских со студии. Но они дружно запротестовали. Как ты думаешь, что с ними случилось? Что, оба жаждут смерти, что ли? В конечном итоге я им сказал, что пришлю тебя, как только мне удастся с тобой связаться. Ивен сказал — ты понимаешь, старина, я лишь цитирую его слова — он сказал: «Предупреди этого самоуверенного сукиного сына, чтобы держался подальше от моего дома!» Потом Ларсен заявил то же самое, но в более мягкой форме: типа того, что Холман, мол, больше поможет Ивену вне стен дома. То есть если не даст возможности обладателю этого мерзкого голоса проникнуть в дом. А мне что делать? Я в тупике. Связан по рукам и ногам. В настоящий момент Каррен вложил в студию в семь раз больше денег, чем кто-либо другой. И я скорее перережу себе горло, чем поставлю на нем крест! Что ты думаешь?

— Ты сделал все возможное, Мэнни, — с неподдельной теплотой в голосе произнес я. — А я-то знаю, какой ты молодец и как много можешь! Но, сам посуди, какая может выйти польза, если ты перережешь себе горло, пытаясь спасти жизнь Каррена?

— Приятно, что кто-то ценит мои усилия.

Его захлестнули эмоции, и мне пришлось довольно долго выслушивать его всхлипывания.

— Рик, старина! — Мэнни громко откашлялся. И, слушая эти звуки, похожие на урчание и бульканье в неисправных водопроводных трубах, я почему-то подумал, что ему срочно требуется водопроводчик. — Мы одни, но мы вместе! Мы можем что-нибудь сделать в этой рискованной ситуации?

— Ты же знаешь меня, Мэнни, — быстро отозвался я. — Здесь нет ничего удивительного! Мне кажется, что я многое могу сделать, так почему ты не хочешь поручить это дело мне?

— Ты хочешь сказать?.. — Его голос смягчился, когда он осознал значение того, о чем хотел спросить. — Ты хочешь взять на себя всю ответственность за безопасность Каррена? — пролепетал он.

— Именно, — выпалил я.

— Рик! — Похоже, его снова захлестывали эмоции. — Ну что я могу сказать?

— А ты подумай кое о чем! — пробормотал я, но не настолько громко, чтобы он мог расслышать.

— Однажды, когда я уже буду нянчить своих внуков, я расскажу им, что некогда знал поистине великого человека, — почти прослезился Мэнни.

Я осторожно повесил трубку, как это делал всегда. Затем отправился на кухню и приготовил себе завтрак. Почти в полдень раздался следующий телефонный звонок.

— Мы только что прибыли в аэропорт Лос-Анджелеса, мистер Холман, — послышался в трубке знакомый металлический скрежет. — И собираемся взять такси и приехать к вам в гости. Как у вас обстоят дела сегодня?

— Просто прекрасно, — ответил я. — Мне ждать вас к завтраку?

— Нет, спасибо, мистер Холман. Мы поели в самолете.

— Я с нетерпением жду встречи с вами, мистер Таггарт, — любезно проговорил я.

— Тогда до скорой встречи, мистер Холман.

Трубку повесили.

Мысленно возвращаясь к заседанию в административном номере отеля, я задумался над тем, что больше страшило меня: его старомодные любезности или его профессионалы, вместе взятые? Размышляя подобным образом, я вошел в спальню, рывком открыл ящик и надел поясную кобуру. Затем проверил свой револьвер 38-го калибра, сунул его в кобуру и тщательно одернул пиджак. Я не хотел бы ненароком застрелить кого-нибудь, потому что потом копы из Лос-Анджелеса начнут приставать с дурацкими вопросами. Моя теория сводилась к следующему: я, может быть, буду вынужден кого-то убить, чтобы не дать им возможности застрелить кого-то еще. Когда мои мысли всецело сосредоточились на предстоящей операции, я пошел искать чего-нибудь выпить.

Такси прибыло где-то чуть позже часа пополудни, и я вышел на крыльцо встречать гостя. Таггарт щеголял старым «стетсоном» — уникальный способ решить проблему, как остаться незамеченным в толпе. Я провел их в гостиную и пару минут играл роль бармена. Потом мы перешли к делу.

— Должен поздравить вас с успешным диалогом, мистер Таггарт, — высокопарно сказал я. — Кое-что из него мне повторили сегодня утром, и, похоже, он подействовал!

— Когда-то, будучи студентом колледжа, я посещал любительский драмкружок, — похвастался он. — Думаю, я не совсем забыл, как это делается.

— Итак, что мы имеем? — дрожащим голосом спросил Табал.

— Никаких полицейских, — предупредил я. — Они оба боятся этого больше всего!

— Они наверняка что-то задумали. — Кровожадная улыбка расползлась по лицу веселого толстяка. — Надеюсь, вскоре мы узнаем, что именно они задумали.

— Мое вчерашнее решение остается в силе, — торжественно начал Таггарт. — Мы всецело полагаемся на вас, мистер Холман. Каков будет ваш следующий шаг?

— Дом не охраняется даже полицейскими со студии, — продолжал я. — Значит, в доме их всего трое. Мы не берем в расчет девушку. В данный момент все, кто мог бы о них побеспокоиться, работают в студии. Я считаю, что нам следует нанести им визит сегодня после обеда.

— Днем? — Сероватая кожа Табала еще больше сморщилась. — Нас легко могут увидеть.

— Ну и что? — проворчал я. — Это самый обыкновенный дом, и самые обыкновенные люди пришли навестить своих друзей, живущих в этом доме.

— О’кей, о’кей! — Щуплый охранник раздраженно пожал своими тощими плечами. — Находящиеся внутри дома тоже могут нас заметить. Вы думаете, что они радушно распахнут перед нами двери?

— Не вижу в этом ничего особенного, — отмел я его сомнения. — Нам нужно организовать небольшую диверсию в нужный момент.

Участок, на котором стоял дом, располагался между двумя улицами, а шестиметровый кирпичный забор не позволял посетителям подойти к дому сзади.

Я припарковал машину перед домом и заглушил мотор. Табал и Тайсо вышли из машины.

— Итак, давайте все уточним, — сказал коротышка. — Я перемахну через стену, подожду пять минут, а потом потихоньку начну приближаться к дому. Буду делать вид, что стараюсь держаться под каким-то прикрытием. На самом же деле буду двигаться так, чтобы они могли наблюдать за мной.

— Вы правильно поняли свою задачу, — подбодрил я сморчка.

— Но когда они меня увидят, ведь могут выстрелить!

Я заметил, что нормальная для него сероватая бледность начала переходить в мертвенную.

— Один шанс из миллиона, что непрофессионал попадет в движущуюся мишень с такого расстояния, — успокоил его я.

— С какого расстояния? — расстроенно проскрипел он. — Я ведь буду все время приближаться к дому, черт возьми!

— Чем ближе вы будете подходить, тем быстрее нужно двигаться, — опять подбодрил его я.

— Если кто-нибудь выстрелит в меня, я тоже начну стрелять! — решительно заявил Тайсо.

— Нет! — твердо произнес Таггарт. — Это мы уже согласовали с мистером Холманом. Не должно быть никакой стрельбы. Особенно вне дома. Шума будет столько, что через несколько минут сюда нагрянет полиция.

— Как же я докатился до того, что стал мишенью? — спросил Табал, тяжело дыша.

— У вас для этого фигура что надо. — Я тепло улыбнулся. — И потом, кто-то ведь должен их отвлекать?

— Думаю, мы готовы, Тайсо, — заключил Таггарт тонким голосом.

Коротышка сдавленно охнул, когда веселый толстяк оторвал его от земли, Мгновение подержал в руке, словно баскетбольный мяч, а потом небрежно перебросил через стену. За забором послышался глухой стук упавшего тела. Тайсо прислонил ухо к кирпичам и прислушался, потом вернулся к машине.

— Он в полном порядке, — доложил толстяк. — Я слышал, как он ругался.

Сначала мне показалось невозможным уложить его на пол между передним и задним сиденьем. Но потом я понял, что гора жира имеет определенное свойство — она подвижна. Наконец, под хриплые возгласы протеста, мы плотно утрамбовали его жиры на дне машины, чтобы его не было видно снаружи. Таггарт соскользнул с переднего сиденья на пол и там болезненно перевоплотился в какой-то узловатый вопросительный знак. Я снял с него «стетсон» и бросил на переднее сиденье, поймав в этот момент полный ненависти взгляд Джонни. Но спорить со мной в его положении было бесперспективно.

Я медленно объехал вокруг квартала, потом свернул на подъездную дорогу и немедленно набрал скорость. Когда мы поравнялись с домом, я резко затормозил и вывернул руль. Машина остановилась, описав при этом впечатляющий полукруг и шумно бросив гравий на крыльцо. Потом я выскочил из машины, бегом бросился к крыльцу и вдавил большим пальцем кнопку звонка. И в тот же момент я понял, что сколько ни жми на эту кнопку, звонок быстрее не зазвонит. Поэтому я вытащил из кобуры револьвер 38-го калибра и затарабанил дулом по деревянной двери.

Она отворилась ровно настолько, насколько позволяла длина цепочки, и глаза Ларсена подозрительно уставились на меня.

— Черт побери, что вы себе позволяете, Холман? — недовольно проговорил он.

— Пытаюсь сохранить жизнь вашему бестолковому запуганному актеру! — рявкнул я. — С девяти утра я веду наблюдение за домом. Если не ошибаюсь в подсчетах и наблюдениях, то именно сейчас какой-то мужик должен перелезть через забор за домом.

— Так почему вы не там и не ловите его? — требовательно спросил он.

— Потому что я не хочу быть героем, — холодно ответил я. — Герои погибают. Как только он перелезет через забор, то сразу скроется за деревьями и кустами. Вы спятили, если думаете, что я собираюсь играть с ним в войну в джунглях! Мы будем наблюдать за ним из окон, что выходят на задний двор. С разных точек наблюдения мы вчетвером сможем держать под прицелом каждое его движение.

— Вы не войдете в дом, Холман! — спокойно сказал он.

Пару секунд я смотрел на него, готовый растерзать его взглядом. Потом пожал плечами:

— Ладно, я вызову полицию!

— Вы не можете этого сделать! — отрезал он.

— Черт побери, почему не могу! — недоумевал я. — «Стеллар» платит мне за то, чтобы Каррен остался жив. И если вы не позволяете мне войти в дом, чтобы защитить его, то я не собираюсь просто стоять и ждать, пока его убьют!

— Ладно, входите, черт с вами! — Ларсен снял цепочку и открыл дверь.

— Где Каррен? — спросил я, войдя в прихожую.

— Наверху, в своей комнате. Свернулся клубком, как утробный плод, и натянул на голову одеяло. — От негодования Ларсен чуть не подавился собственным голосом. — Иногда я удивляюсь, зачем, собственно, я вообще беспокоюсь. Ему не нужен менеджер. Ему нужна нянька, чтобы менять горшки!

 Я сурово посмотрел на Лэрри, и на душе у меня отлегло. Этот человек был все такой же крупный и толстый, но избалованность и самодовольство куда-то подевались. Его костюм был изрядно помят, щеки утратили обычный розовый румянец и поросли колючей черной щетиной.

— Мне казалось, что вы сгораете от нетерпения попасть в ту часть дома, откуда можно наблюдать за задним двором? — Он недружелюбно оскалился.

— Черт с ним, — небрежно бросил я. — Этот человек не заблудится во дворе.

— Как вы смеете! — Ларсен поперхнулся, когда я ткнул дулом 38-го калибра в его мягкое брюхо.

— Не будьте негостеприимным, Лэрри, — сказал я. — Откройте дверь, чтобы могли войти остальные гости.

Он двигался словно призрак-истукан из кошмарного сна. А когда веселый толстяк перешагнул через порог и своей тушей заполонил почти всю прихожую, его глаза полезли из орбит.

— Кто это такой? — полюбопытствовал Таггарт.

— Ларсен, — ответил я. — Он говорит, что кинозвезда Каррен наверху, в своей комнате, мужественно ожидает возмездия. Причем укрывшись с головой одеялом.

— Миссия выполнена. — Он пренебрежительно пожал плечами и повернулся к толстяку: — Можешь передать Табалу, что уже хватит прыгать от одного куста к другому. Пусть он смело идет по садовой тропинке.

— Мистер Таггарт, мне в голову пришла одна мысль, — как бы между прочим сказал я. — Думаю, мистеру Табалу следует продолжить прыгать от одного куста к другому, тем более когда нам уже ясно, что ему ничего не грозит. Это хорошая разминка, а в последние дни вам не часто предоставлялась возможность заняться спортом.

— Конечно, это пойдет ему на пользу, мистер Таггарт, — согласился Тайсо, стараясь сохранять спокойствие. — Разогреет застоявшуюся кровь в его жилах.

— Договорились. Пусть Табал сам добирается до дома. Что дальше, мистер Холман? — Таггарт вопросительно посмотрел на меня.

— Если мистер Тайсо останется здесь и будет присматривать за Ларсеном, я думаю, мы могли бы подняться наверх и встретиться с Карреном. Если вы пожелаете, мистер Таггарт, то можете представиться ему, воспроизведя некоторые места из своего впечатляющего монолога.

— Думаю, мне это удастся. — Он важно кивнул.

Мы проверили три спальни, прежде чем нашли его.

Как и утверждал Ларсен, Каррен лежал в кровати, приняв положение утробного плода и натянув на голову одеяло.

— Разрешите представиться, — начал Таггарт, и на какой-то миг его неестественная хрипота заставила вздрогнуть меня самого. — Я оружие мести Дженни Дурант. Твой час настал, Ивен Каррен.

Из-под одеяла послышался сдавленный крик, и в следующее мгновение оно было отброшено в сторону. Из недр кровати возникла голова Каррена с неописуемо запутанным и всклокоченным клубком волос, торчавших под разными углами. Его черные глаза совсем провалились и выражали страх дикого животного, попавшего в ловушку. Причем, когда он смотрел на Таггарта, в его взгляде был не только страх, но и что-то другое. Я с удивлением сделал вывод, что он почти приветствовал своего палача!

— Я не думаю, что вы раньше встречались, — начал я разговор. — Ивен, это Джонни Таггарт.

Сработало просто прекрасно! Ивен пополз по кровати подальше от Таггарта, пока не наткнулся на стену. Тогда он сел и прижался к ней лицом. С минуту он сидел неподвижно, и только слабые всхлипы вырывались из его груди. Потом принялся неистово скрести ногтями штукатурку…

— Что случилось с моим сыном? — слабым от волнения голосом спросил Таггарт.

— Нет, нет, нет! — Каррен яростно мотал головой. — Это не я, не я!

— Ты хочешь сказать, что это не ты его убил, Ивен? — тихо спросил я.

Он неистово затряс головой:

— Не я, не я, не я!

— Я тебе верю, — продолжал я. — Его убил кто-то другой, Ивен?

Актер снова яростно закивал. Я перевел взгляд на Таггарта, его лицо казалось высеченным из гранита.

— Мне кажется, остальное я могу оставить вам, мистер Холман, — устало бросил он.

— Конечно, мистер Таггарт, — заверил его я.

— Я ждал шесть месяцев, чтобы выяснить, жив мой сын или умер. И я, конечно, смогу подождать еще несколько часов, чтобы узнать имя убийцы!

— Пусть мистер Тайсо принесет сюда бутылку виски и стакан, — распорядился я. — Это может помочь мне…

— Я пришлю его немедленно, — кивнул Джонни.

Виски подействовало. Однако прошло черт знает сколько времени, прежде чем мне удалось привести Каррена в состояние, когда он мог более-менее связно говорить и мыслить. Потом он рассказал свою историю. Поначалу делал это очень неохотно и нерешительно, но по мере того, как развивались события, голос его набирал силу. В итоге Ивен почти улыбался, а в его глазах появился живой блеск. Когда рассказ был окончен, он в нерешительности посмотрел на меня, словно второгодник, который надеется, что, хорошо поработав, заслуживает похвалу.

— Что теперь будет, Рик? — заглядывая мне в глаза, спросил он.

— Точно не знаю, — ответил я. — В конечном итоге должна приехать полиция.

— Я знаю. И также знаю, что это конец моей кинокарьеры.

Сделанное признание было всего лишь началом. И этого было совсем не достаточно. Искупления, вот чего он хотел, — наказания за все свои грехи! И может, именно этого он подсознательно так ждал.

Глава 10

Гостиная, где мы сидели, была обставлена мебелью прошлого века. Причем было видно, что относились к ней совсем не бережно. Под тяжестью Тайсо один край кушетки провалился почти до пола, зато Ларсен, высоко вознесшийся на другом краю, походил на протухшую мертвечину. Таггарт чопорно восседал на стуле с прямой спинкой и смотрел на меня поверх очков без оправы, висевших на кончике носа.

Я сделал большой глоток из стакана, врученного мне Тайсо, чувствуя, что сейчас мне это очень нужно.

— Глупо, — заключил я. — Все это ужасно глупо!

— Расскажите нам, что вы узнали от Каррена, мистер Холман, — попросил Таггарт голосом, лишенным всяких интонаций.

— Брат Дженни Дурант был самым смышленым парнем в агентстве, и он открыл Каррена, — начал я. — Поэтому в качестве поощрения его отправили вместе с Карреном в Лондон. В поездку Эд взял с собой сестру. По словам Ивена, Дженни всеми силами старалась очаровать его, но он почти не интересовался ею. В то же самое время в Лондоне находился ваш сын, Стив. Он все еще надеялся, что Дженни передумает и выйдет за него замуж. Многое из этого теперь уже не имеет значения, — раздраженно продолжал я. — Дженни заявила, что забеременела от Ивена, но он отказался на ней жениться. Брат девушки угрожал публично разоблачить голливудскую звезду, если он не женится. Поэтому Ивен сдался и все-таки женился. Сразу после этого его менеджер Ларсен вылетел в Штаты. Там он успешно дискредитировал Дуранта в глазах собственного агентства, после чего брата Дженни понизили в должности.

Дженни была вне себя от ярости, узнав, что случилось с братом. Она взвалила всю вину на Ивена, хотя это была затея Ларсена. В конечном итоге однажды вечером разразился скандал. Дженни заявила, что бросает Ивена и уходит к Стиву, который всегда любил ее и будет любить. Когда она ушла, Ивен почувствовал облегчение. Ларсен же пришел в бешенство и потребовал, чтобы Ивен ее вернул. Менеджер убеждал его: если мир узнает, что жена бросила Ивена и ушла к другому, карьера актера будет закончена. «Верни ее и удержи рядом с собой хотя бы до того момента, когда выйдет фильм, который ты только что сделал в Лондоне, — настаивал Ларсен. — А после этого ты станешь слишком известным, чтобы такая неприятность могла тебе навредить».

Ларсен вынюхал, что Стив снимает загородный дом, где живет с Дженни. Итак, Ларсен с Карреном направляются туда, чтобы уговорить Дженни вернуться. Дом находился в уединенном месте, и несколько раз они сбивались с пути, а когда наконец нашли его, была уже поздняя ночь. Ларсен прихватил с собой тяжелую трость, и, когда Стив вышел, чтобы дать отпор Ивену, Лэрри ударил его тростью по затылку. Стив, потеряв сознание, упал.

— Не я! — прохрипел Ларсен. — Я клянусь, что Ивен оглушил его и…

— Заткнись! — шепотом посоветовал толстяк, и Ларсен плотно сомкнул губы.

— Они силой затолкали Дженни на переднее сиденье машины и тронулись с места. Ивен сидел за рулем. Женщина всю дорогу истерически кричала и, возможно, была не в себе. Они находились в миле от коттеджа, когда машина на большой скорости начала обходить крутой поворот, и тут Дженни неожиданно открыла свою дверцу и выпрыгнула. Они остановили машину, вернулись назад и увидели, что она мертва. Она лежала на дороге с разбитым черепом.

Ларсен вбил в голову Ивену, что все случившееся нужно представить как несчастный случай. Ивен тоже должен был оказаться жертвой. Ларсен направил машину на каменную стену, рядом с которой лежало тело Дженни, нажал на газ, придавил педаль тяжелым камнем и отпустил машину. Она разбилась в лепешку. После он приказал Ивену идти обратно в направлении коттеджа и не останавливаться, пока полиция или карета «Скорой помощи» не подберет его. Когда все-таки его найдут, он должен притвориться, что ничего не помнит. О том, что произошло, он ни в коем случае не должен вспомнить до следующего вечера. Пусть думают, что у него провал в памяти. Полиция обнаружила его после того, как он прошел пару миль, и Ивен разыграл спектакль в точности как велел Ларсен, включая тот факт, что Дженни, мол, сама сидела за рулем машины.

И это сработало. Обычный несчастный случай, в результате которого погибла жена. Ее похоронили там же, а после похорон Ивен и Лэрри вернулись в Лондон. Ивен вскользь спросил, почему Таггарт не присутствовал на похоронах. Поначалу Ларсен уклонялся от ответа, но Ивен продолжал Нажимать на него. И тогда Ларсен рассказал всю правду. Он спросил Ивена, сколько бы, по его мнению, могла существовать байка о несчастном случае, если бы Стив рассказал полиции свою версию? И зачем, черт возьми, ему было велено изображать амнезию до следующего вечера?

Я посмотрел в опустошенное лицо Джонни Таггарта и на мгновение засомневался:

— Вы уверены, что хотите услышать всю правду до конца, мистер Таггарт?

— Каждое слово! — прошептал он.

— Итак, Каррен начал удаляться от места происшествия. Тогда Ларсен вытащил тяжелую металлическую трость и вернулся к коттеджу. Стив по-прежнему без сознания лежал на полу. Поэтому, — я сделал еще глоток, стараясь смотреть куда угодно, только не на стул, где сидел Таггарт, — поэтому Ларсен вытащил Стива на улицу. И там бил его по голове, пока парень не умер. Затем Лэрри затолкал тело в багажник машины, которую Таггарт взял напрокат, вернулся в дом, упаковал все, что принадлежало Стиву и Дженни, и сложил на заднем сиденье машины.

Рано утром он отыскал пустынный мыс, сорвал с тела Стива одежду и столкнул его с обрыва в море. Потом вернулся назад в Лондон, уничтожил все вещи, за исключением того письма, что Стив писал вам накануне, но не успел отправить. В назначенный срок Ларсен вернул машину. Кто станет всматриваться в лицо человека, который уже внес деньги, а теперь возвращает автомобиль? В письме Стива к отцу говорилось о том, что в Англии его больше ничего не держит: очевидно, письмо было написано до того, как Дженни неожиданно вернулась к нему. Поэтому Ларсен не стал спешить вылетать в Нью-Йорк, чтобы оттуда отправить письмо. Вы все знаете старые фокусы с использованием гостиничных конвертов, печатных адресов и тому подобного. И в этом вся суть.

— Интересно, нашли ли тело моего сына? — еле слышно пробормотал Таггарт.

— Каррен утверждает, что нашли, — ответил я. — Его выбросило на берег в пяти милях от мыса, но опознать его не удалось.

— И поэтому его захоронили в общей могиле, — прокомментировал Джонни.

И тут вдруг у меня возникло то самое чувство, которое я испытал в административном номере Таггарта, когда они все трое ждали, что я назову имя Каррена. Их общее напряжение все росло, принимая опасные формы. Теперь это напряжение было в сотни раз сильнее. Ларсен тоже его чувствовал, пот струился по его лицу. И он ничего не мог поделать с дрожью в руках. В течение нескольких секунд я наблюдал за ним, потом из моей груди вырвался пронзительный вопль.

— Розмари! — яростно выкрикнул я. — Где она?

— Я не знаю, — прошептал Ларсен.

Я сорвался со стула и бросился к нему. Я хотел вцепиться ему в горло. Но он отскочил от меня и перепрыгнул через кушетку.

— Клянусь, я не знаю! — завопил Ларсен. — Она сказала, что не может больше оставаться в этом доме, и отправилась погулять. Больше я ее не видел!

— В котором часу это было?

— В одиннадцать, может, в двенадцать, я не помню!

На мгновение все внутри у меня похолодело. Случилось! Расчетливый риск и намеренное использование в интересах раскрытия дела трех взбесившихся маньяков ударили по мне! Я медленно повернулся к веселому толстяку, и, увидев выражение моего лица, он весь сжался и усиленно заморгал.

— Нет, — пробормотал я. — Это не твоя идея. Ты всего лишь выполнял, что тебе говорили! — Я пересек комнату и направился к месту, где сидел Таггарт. Наклонившись к нему так близко, что его испуганное лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего разъяренного, я рявкнул:

— Это было одним из условий сделки! Вы должны были делать все, как я скажу!

— Мы так и делали, мистер Холман, — тихо пробормотал он. — Мы делали!

— Нет, не врите мне, Таггарт! Вы схитрили. По собственному усмотрению вы отыскали дом и увидели девушку. Вы схватили ее и заставили говорить! — Я тщетно старался сдерживать свои разбушевавшиеся чувства, — только она вам не рассказала того, что вы хотели узнать, потому что сама ничего не знала!

— Мистер Холман! — В его голосе снова появились металлические нотки. — Возьмите себя в руки! Я звонил вам из аэропорта в полдень! Проще простого позвонить туда и проверить, в котором часу прибыл рейс. И если вы помните, мы прибыли к вам на такси. Вы серьезно считаете, что сначала мы обшарили весь дом, увидели, что девушка уходит, и решили похитить ее — в такси?

Мгновение я тупо глядел на него, потом резко развернулся и бросился к Ларсену. В моей груди что-то клокотало. Увесистый кулак — как мне показалось, легонько — толкнул меня в грудь, и я тут же отлетел назад.

— Не волнуйтесь, мистер Холман, — очень вежливо сказал Тайсо. — Я все улажу.

Я стукнулся спиной о стену. Как раз в это время веселый толстяк сдернул Ларсена с кушетки и, очевидно, слегка шлепнул по лицу. Из разбитого носа менеджера потекла кровь, а сам нос теперь торчал совсем под другим углом, чем раньше.

— Где? — бушевал Тайсо.

Ларсен говорил сквозь зубы, поэтому о смысле его слов можно было только догадываться.

— В погребе. Она внизу, в погребе. Не бейте меня! Пожалуйста! Пожалуйста! Прошу вас!

Я побежал за дом, потом, перепрыгивая через две ступеньки, слетел вниз. Единственная загаженная мухами лампа тускло освещала погреб. И мне понадобилось Бог знает сколько времени, чтобы найти Розмари. Ларсен приковал ее запястья цепями к поперечной балке, поэтому девушке приходилось стоять на цыпочках. Когда я увидел ее посеревшее лицо и запекшуюся кровь от бесчисленных ран на голом теле, я сразу подумал, что она мертва. Но потом заметил, что она дышит, только находится без сознания. Раны были нанесены кнутом или тростью — я вспомнил, как залитой свинцом тростью был убит Стив Таггарт! У девушки были ужасные раны, но я обрадовался, что внутри у нее ничего не повреждено. Я освободил Розмари от цепей, взял на руки и понес. Но вдруг у основания лестницы на меня что-то нашло…

Я осторожно положил Розмари на пол, меня била дрожь. Я испытывал то самое чувство, что и пару минут назад, когда подумал, что по моей вине она мертва, и готов был убить Таггарта. Сейчас, когда я знал, что она не умерла, но подверглась из-за меня ужасным пыткам, это чувство только усилилось. Лицо Ларсена в моей памяти как-то безобразно расползлось, я ненавидел образ этого человека с каждой секундой все больше, но мое горло сжали спазмы. Потом я осознал, что медленно поднимаюсь по лестнице, сжимая в правой руке револьвер 38-го калибра. И я понял, что убью его. И тут вдруг щемящие, мучительные чувства, разрывавшие меня на части, ушли. Я ликовал. С каждой ступенькой мое ликование усиливалось. Я хочу видеть, как в его глазах застынет ужас, а потом я нажму на спусковой крючок, и сама смерть застынет в его взгляде.

Прямо над моей головой послышались выстрелы, будто стреляли из артиллерийских орудий. Я взбежал по лестнице, вернулся в дом и устремился в гостиную.

Посреди комнаты грудой лежало бездыханное тело Ларсена. Пустой глаз не мигая глядел на меня. В десяти шагах от него стоял Тайсо. Револьвер 45-го калибра в его массивной руке казался просто игрушкой.

— Ларсен пытался целиться в меня, — сказал он. — Совсем спятил! Может, он обиделся, что я разбил ему нос? Такие психи иногда встречаются. Когда задето их тщеславие, они начинают кидаться, не думая о последствиях. Для большинства такие выходки заканчиваются смертью. — Толстяк вопросительно посмотрел на револьвер 38-го калибра, зажатый в моей руке. — Не хотите ли выкинуть какой-нибудь фортель, мистер Холман? Честное слово, это была самозащита!

— Вы не представляете, как я рад, что вы его застрелили. — Я спрятал оружие в кобуру. — Я нашел девушку в погребе, она еще жива. Но что он с ней сделал! Я поднимался по лестнице с револьвером в руке, и у меня было такое чувство, будто я парю в воздухе. Потому что я знал: вернувшись сюда, я убью его. Вы избавили меня от этого!

С минуту веселый толстяк в недоумении смотрел на меня. Потом быстро затряс головой:

— Не суетитесь по пустякам, мистер Холман. На этот раз вам повезло. Но в следующий раз вы сделаете все, чтобы этого не произошло.

— Вызови «Скорую помощь», потом позвони в полицию, Тайсо, — распорядился Джонни Таггарт. — А вы, мистер Холман, отбросьте сейчас мысли о недостатках вашего характера. Я предлагаю вам вынести девушку из подвала и уложить ее здесь на кушетку. У меня все-таки есть кое-какие знания в отношении оказания первой помощи!

Мое лицо было багровым от волнения и напряжения, когда я опустил Розмари на кушетку. Таггарт тихонько цокал языком, прикасаясь к ней. Но делал он это крайне осторожно.

— Я должен просить у вас прощения, мистер Таггарт, — тихо сказал я. — Должно быть, я совсем рехнулся, думая, что вы могли…

— Забудьте об этом, мистер Холман, — раздраженно отмахнулся игрок. — Я перед вами в большом долгу. Не будь вас, я бы никогда не узнал, что случилось с моим сыном. — Он взглянул на меня поверх очков. — Но я до сих пор не понимаю, как вам вообще удалось выйти на них?

— Это не моя заслуга, — скромно заметил я. — Каррен все время водил меня за нос. Мне кажется, он просто больше не мог выносить бремя своей вины. Даже хотел, чтобы его разоблачили. Этот человек заявил, что кто-то планирует убить его, и назвал имена только двоих подозреваемых, из которых ни один не имел ни малейшего намерения убивать его. Это заставило меня заняться поисками других возможных кандидатур. Именно этого и хотел Ивен.

— Минуту назад Тайсо поднимался в его комнату. Тайсо говорит, что Каррен сидит на краю кровати и что-то насвистывает. — Таггарт выпрямился. — С девушкой все будет в порядке. Я ей больше ничем не помогу, даже если буду суетиться вокруг нее с тампонами и горячей водой. Скоро приедет «Скорая помощь» и… — Вдруг Джонни замолчал и посмотрел на меня. — Вам ничего не послышалось?

— Какой-то слабый звук, — подтвердил я. — Похоже, где-то за домом.

— Давайте посмотрим, что там, — предложил он. — Тайсо!

Веселый толстяк тяжело ввалился в комнату:

— Что случилось, мистер Таггарт?

— Какой-то шум за домом. Давайте посмотрим, — распорядился босс.

Мы вышли в кухню и прислушались. Несколько секунд все было тихо, потом шум раздался снова. С заднего двора доносились какие-то невнятные крики. В массивной руке Тайсо снова оказался револьвер 45-го калибра. Толстяк дернул на себя заднюю дверь, и втроем мы выскочили на крыльцо. Снова послышался какой-то голос, на этот раз громче и совсем знакомый.

— Он хочет сдаться, — решил Таггарт. — Похоже, кто-то кричит: «Не стреляйте!»

— Может, Тайсо примет его капитуляцию? — уже догадавшись обо всем, пошутил я.

— О, конечно! — Веселый толстяк закрыл рот руками, а вырвавшиеся при этом звуки, походили на рев слонихи в экстазе.

Через несколько секунд из-за кустарника появилась маленькая фигурка и заковыляла к нам, размахивая руками высоко над головой.

— Да, должен признаться, я совсем забыл о Табале! — воскликнул Таггарт, и мне показалось, что я услышал подобие скрипучего смеха. — Тем не менее я совершенно уверен, что тренировка пошла ему на пользу! — заключил он.

Вот что рассказал о последствиях этой истории директор по рекламе «Стеллар» Мэнни Крюгер. Через пять минут после того, как он услышал последние новости, он уже сидел за своим столом, приставивк виску револьвер. Мэнни считал, что таким образом он раз и навсегда избавит ситуацию от неприятностей. Но потом подумал, что будет справедливо — если ему придется умереть, — чтобы погиб и корень всех его неприятностей, этот паршивый, никчемный, хитрый ублюдок по имени Рик Холман. А тем временем общественное мнение менялось почти сто восемьдесят раз.

У меня, как и у любого другого человека, было свое личное мнение.

В глазах общественности Ивен Каррен всегда был жалким негодяем с такой кучей комплексов и страхов, что он уже не мог производить впечатление нормального. После того как первые страницы печатных изданий расписали все его преступления, он превратился в симпатичного, счастливого молодого человека, абсолютно без всяких навязчивых идей. Это была приятная перемена. Он не мог дождаться, чтобы рассказать всем, какая он сволочь и что заслужил всего, что ждет его впереди, и даже больше того! Люди не часто говорят своим друзьям подобные вещи и никогда не рассказывают такого репортерам!

Вот он какой. Вдруг оказался на вершине популярности, и его раздражает закон, который тянет время, а ему не терпится получить по заслугам. Потом начались настоящие волнения по поводу искупления грехов Ивена Каррена. Англичане — и кто осмелится их винить? — не собирались во всеуслышание признавать, что два убийства, совершенные на островах, можно успешно замаскировать и выдать одно — за несчастный случай на дороге, а другое — за случайную гибель в водах залива. Поэтому они просто все игнорировали. А несколько человек даже написали письма в излюбленные газеты, недвусмысленно намекая на то, что американцы просто вводят в заблуждение общественность. А Ивен все ждал и ждал. К тому же в Лос-Анджелесе не было ничего, что можно было предложить ему для съемок. И полиция в Беверли-Хиллз не стала предупреждать его о том, чтобы он не предпринимал нудистских прогулок по Вествуд-Виллидж. Потому что они полностью в курсе дела.

Розмари провела две недели в больнице. Раны на теле зажили просто чудесно. Ее все-таки мучили угрызения совести, когда ее навещал симпатичный улыбающийся парень без всяких комплексов. И она с первого взгляда влюбилась в него. Она все думала о том, что скажет Ивену Каррену. Но все прошло безболезненно.

Как-то раз я позвонил Салли Бьюмонт и поинтересовался насчет ужина. Но она извинилась, сказав, что не хочет испортить воспоминания о нашей ночи: пусть они остаются в памяти чистыми и незапятнанными. Мне в голову пришла грандиозная идея, и я изложил ее брюнетке: я буду держать ее в рабстве и, когда пожелаю, буду требовать от нее исполнить мою волю. Но она почему-то обозвала меня извращенцем. Я отмахнулся, сказав, что это была всего лишь идея — самая лучшая из того, что я мог придумать в настоящий момент. Салли попрощалась со мной, поблагодарила за воспоминания, и на этом все закончилось.

Кое-что все-таки вышло по-моему. В первый раз это было, когда прилив популярности Ивена Каррена схлынул и страсти улеглись. Мне позвонил Мэнни Крюгер. Он как раз присутствовал на банкете, устроенном кем-то, причем на высочайшем уровне. Не многим людям посчастливилось хоть раз в жизни присутствовать на таком шикарном торжестве. Мэнни сказал, что все давно забыли Рика Холмана, но старый приятель Мэнни Крюгер помнит. Я не был уверен в этом. Но он заявил, что «Стеллар» подписала контракт с Ивеном Карреном на астрономическую сумму, и куда же они денутся без меня — того парня, который защищал Ивена в его мрачные, жестокие дни и спас ему жизнь? Это было не совсем точно. Но я прикинул: если Мэнни этому верит, то почему не поверит студия? На следующий день я выслал им счет на десять тысяч баксов и озаглавил его просто: «За спасение жизни Ивена Каррена и прочие услуги». И они его оплатили.

Потом, вечером на шестой день после посещения Лас-Вегаса, помня предсказания Большого Человека, я начал отсчет времени в обратном порядке. В половине двенадцатого раздался звонок в дверь, и я понял, что проиграл.

— Рик, милый!

Эверил Доркас навалилась на меня, словно лавина. Изрядно изжевав мою нижнюю губу, она, наверное, думала, что обеспечила себе путь, и пронеслась дальше в гостиную. К тому времени, когда мне удалось остановить кровь на губе, у Эверил уже все было готово для спокойного домашнего вечера. Совершенно иной вид приобрела гостиная. Вся мебель была отодвинута к стенам, образовав в центре широкое пространство. Актриса заботливо приготовила для каждого из нас индивидуальный бар: бутылку скотча и корзинку с кубиками льда для себя, бутылку бурбона и корзинку со льдом для меня.

Эверил сбросила с себя ненужную уже одежду, оставив лишь крохотные черные трусики. Ее грудь высоко вздымалась при каждом вздохе, соски были твердыми и упругими. Кинозвезда сидела, скрестив ноги, и удовлетворенно улыбалась мне поверх своего стакана.

— Какой сегодня день, дорогой? — поинтересовалась она, когда я нерешительно опустился на коврик и устроился рядом с ней.

— Пятница, — ответил я.

— Черт побери! — воскликнула она. — На этот раз я собиралась побыть с тобой подольше, Рик. — Эверил мечтательно вздохнула. — Но ровно через неделю мне нужно быть в Палм-Спрингс, — грустно добавила она.

— Так у нас же есть целая неделя, — успокоил ее я.

— Да? — Лицо Эверил снова засияло. — Я посчитала, что всего шесть дней…

— А я считал, что ты никогда этим не занимаешься, когда работаешь, — напомнил я.

— Дорогой, я очень стараюсь, но у меня никак не получается. Это ведь часть моей философии.

Она улеглась на спину и подложила руки под голову. Я погладил ее бедро, провел ладонью по лобку.

— Что у тебя на уме, Рик? — хрипло спросила она. — Для начала, я имею в виду.

— Рабство? — с надеждой в голосе спросил я.

Она резко села.

— Так! — Эверил захлопала в ладоши. — Великолепная идея. Она стоит тебя, моя любовь.

Девушка произнесла эти слова с таким ликованием, что я слегка забеспокоился. Но теперь эта мысль вертелась у нее на языке.

— Рабство и наказание — замечательная идея, Рик. Лежать обессиленным у моих ног — чего еще можно просить? Высочайшее самопожертвование. — Она бросила на меня испепеляющий взгляд. — О, Рик, дорогой! Я чувствую, что нас ждет грандиозный праздник!

Она не дала мне возможности объяснить, что я не то имел в виду. Она не дала мне возможности вообще ничего сказать.



Анонимный Звонок (Пер. с англ. Л. B. Романова)

Глава 1

— Холман у телефона, — сказал я, подняв трубку.

— Вы хорошо меня слышите? — спросил мужской голос.

— Конечно, — подтвердил я.

— Хотите узнать, который теперь час в Сиднее, в Австралии?

— Нет.

— Не кладите трубку.

Раздалась серия прерывистых гудков, потом записанный на пленку голос сообщил мне точное сиднейское время.

— Хотите узнать, какая сейчас погода в Париже, во Франции? — поинтересовался звонивший. — А может быть, желаете быть в курсе того, какая пластинка сейчас самая популярная в Лондоне, в Англии?

— Нет, — отказался я. — Нет и нет. — Я не попадусь на удочку телефонных анонимов!

— Вы догадались, да? — По тону чувствовалось, что говоривший доволен собой. — Я могу предложить вам небольшую сделку, Холман. Не хотите ли стать обладателем небольшой черной коробочки и уже никогда в жизни не оплачивать телефонные разговоры?

— Телефонный аноним, скажите «до свиданья».

— Подождите! Вы знаете, чем в данную минуту мы с вами занимаемся? Мы прицепились к бесплатному радиовитку над штатом Мэн. Только мы вдвоем, беби, и теперь мы можем болтать сколько угодно. Это не будет стоить нам даже гривенника. Правда здорово?

— Еще бы, — отозвался я. — Это называется мошенничеством.

— Лично я отношусь с глубоким уважением к телефонной компании «Белл», — возмутился незнакомец. — Но разве я виноват, что кто-то сдуру проговорился об этих радиочастотах.

— Эта байка мне давно известна, — сказал я ему. — О слепом пацане с абсолютным слухом и прекрасным голосом, который неожиданно обнаружил, что может высвистывать нужные ноты в телефон и таким образом бесплатно звонить в любую точку света. Потом появился кто-то другой с набором электронных штучек, с помощью которых можно добиться подобного эффекта. Теперь это именуется небольшой черной коробочкой. Поэтому поищите кого-нибудь, кто не слышал об этом, и расскажите ему эту байку.

Я повесил трубку, но не успел отойти и на три шага от аппарата, как снова услышал телефонный звонок.

— Вы серьезно? — спросил тот же незнакомец. — Вы не хотите иметь небольшую черную коробочку, которая станет вашей собственностью и позволит связываться каждый вечер с кем вы только пожелаете, и причем даром?

— Не хочу! — сердито огрызнулся я. — Не желаю!

— Но ведь я взамен практически ничего не прошу. Речь идет всего лишь о небольшой любезности.

— Какой именно? — спросил я и в тот же миг почувствовал, что допустил серьезную ошибку.

— Вы — человек, который устраивает все дела для шишек и эстрадных звезд Голливуда, — продолжал он. — У меня возникла проблема, и вы единственный, кто может решить ее. Но у меня нет такого навара. Я ограничен в своих средствах, а ведь вы за это захотите немало… — В его голос вкрались просительные нотки. — Однако, если вы устроите это для меня, я тоже что-то сделаю для вас, верно? Даже если вы не хотите приобрести в полную собственность небольшую черную коробочку, уверен, что у вас найдется приятель, который отстегнет минимум полторы тысячи баксов за такую коробочку и будет считать, что сделал выгодную покупку. Поэтому я предлагаю вам хороший навар, Холман.

— Да не нужна мне небольшая черная коробочка! — взвыл я. — Зарубите это себе на носу. Не хочу даже и слышать о вашей проблеме! Наберите свой собственный номер телефона и разговаривайте сами с собой, хоть до посинения!

Я опять повесил трубку, но едва проделал три шага к бару, как неизбежное все-таки случилось.

— Глория, — торопливо произнес уже знакомый мне голос. — Ее зовут Глория Клюн. Потрясающая девушка!..

— Посоветуйте ей придерживаться диеты, — прорычал я.

— Вы представляете, о чем я говорю? На нее приятно смотреть, и к тому же она хорошая малышка. Но у нее настоящая серьезная проблема. Она ужасно честолюбивая. И в то же время действительно наивная. Глория, возможно, единственная девушка во всей Южной Калифорнии, которая все еще может поверить парню, если тот скажет: «Могу устроить вас сниматься в кинематограф, малышка!» Просто наивная доверчивость, вы поняли?

— В этом и заключается ее большая проблема? — иронически произнес я. — В наивной доверчивости?

— Думаю, именно в этом, — ответил он, подбирая слова. — А моя собственная проблема заключается в другом. Уже с месяц, как она куда-то пропала. Целый месяц, Холман! Меня все настойчивее охватывает это противное чувство, что с ней происходит что-то неладное.

— Вы хотите сказать, что она пропала, и хотите, чтобы я ее отыскал?

— Возможно, — неуверенно подтвердил он.

— Что, черт возьми, это означает? — сердито бросил я.

— Может быть, она пропала, а может, и нет. Хочу, чтобы вы это выяснили. Тут замешан один малый, Вилли Шульц. Он сказал, что поможет ей сделать первые шаги в кино. Поэтому, вполне вероятно, он уже что-то сделал, и теперь она где-нибудь на киносъемках в Испании или какой другой стране.

Мне удалось преодолеть настойчивое желание посоветовать ему воспользоваться своей небольшой черной коробочкой и начать обзванивать весь свет, чтобы разыскать девушку.

— Эта Глория Клюн, — поинтересовался я, — кем она вам приходится? Она ваша девушка?

— Этого не скажешь. — Он опять, чувствовалось, стал осторожно подбирать слова. — Скажем так — я близко принимаю к сердцу ее интересы.

— Давайте лучше назовем вещи своими именами: вы не только телефонный аноним, но вдобавок и какой-то чеканутый, — позволил я предположить себе. — У этих Шульцев есть какой-то офис, предприятие, фирма?

— А я-то думал, что вы знаете это, — заявил напрямик незнакомец, — поскольку вы, как я знаю, умелый опытный деятель в области кинематографа. Полагаю, что уж вы-то знаете практически всех киношников!..

— За исключением Вилли Шульца, — заметил я.

— Думаю, что его-то вы разыщете, — беспечно вздохнул в трубку незнакомец. — Какие проблемы могут быть для такого человека, как вы? А когда вы его найдете и наведете справки о Глории, узнайте, все ли у нее в порядке, а?

— Я был бы ненормальным, если бы стал заниматься этим, — возразил я, — но готов договориться с вами. Я разыщу Шульца и наведу справки о теперешнем состоянии здоровья Глории, и все. Взамен вы должны пообещать мне одну вещь.

— Какую, например?

— Вы никогда мне больше не станете звонить. Никогда! Понимаете?

— Договорились, — согласился он. — Старина! Совершенно не собираюсь накалывать вас, Холман. С вами действительно интересно поболтать по телефону! Знаете ли вы кого-нибудь, с кем можно перекинуться вот так запросто о всякой всячине в течение одного телефонного разговора? Есть ли у вас друзья в Токио, с которыми вам хотелось бы переговорить прямо сейчас?

— До свиданья, — вместо ответа попрощался я с ним.

— Я вам звякну завтра вечером, чтобы узнать, какая заваривается каша вокруг Глории, — успел выпалить он перед тем, как я повесил трубку.

Было примерно четыре часа пополудни, я бездельничал, а Манни Крюгер должен все еще находиться в конторе. Последние двенадцать лет Манни работал директором отдела рекламы компании «Стеллар», и, по его словам, если он кого-то не знал, значит, этот человек и не стоил того, чтобы его знали. Поэтому я и позвонил ему. А это не так-то просто сделать. Надо соединяться через ассистента секретаря и его личного секретаря. Некоторые запросто могли состариться, дожидаясь у своего конца телефонного провода разговора с Манни.

— Да. Это Рик? — наконец послышался его голос.

— Могу пристроить вас в кинематограф, — схохмил я.

— Ах, вот кто это, елки-моталки! — В его голосе вдруг появились снисходительные нотки, и почти фальцетом он затараторил: — А я-то уж начал было подумывать, что никто так и не заговорит об этом! Я-то сижу тут уже двадцать лет в своем французском нижнем белье, и жду, и жду…

— Первая строка из голливудского варианта Книги Бытия, — тут же определил я. — Хочешь верь, хочешь нет, но существует одна девушка, которая верит в такую возможность. Я собираюсь отыскать ее.

— Рик, ты меня знаешь!

Я с облегчением был рад опять услышать его привычный скрипучий тенор.

— Готов на все для друга! Особенно для такого закадычного, как ты. Что от меня требуется?

— Хочу найти парня, который произнес перед этой самой Глорией бессмертную строку, — сказал я.

— Если его рейтинг в этом городе измеряется хотя бы одним миллиметром, я его знаю, — самодовольно молвил Манни. — Если, конечно, у него есть какое-никакое имя.

— Вилли Шульц, — назвал я имя нужного мне человека, которого надо было разыскать.

На другом конце провода наступила какая-то неопределенная тишина. Я прождал секунд десять и спросил, слышит ли он меня.

— Дешевый сукин сын! — горячо воскликнул Манни.

— Кто, Вилли Шульц?

— Нет, ты, Рик! — Некоторое время до меня доносились лишь исторгаемые им какие-то булькающие звуки. — О’кей, Рик, — наконец изрек он. — Не обижайся. У тебя своя работа, у меня своя. До сих пор мы постоянно обменивались информацией, и нет никаких оснований прекращать это делать теперь. На что же тогда существуют закадычные друзья? — Он как-то жалобно и прерывисто вздохнул. — Объясни только одно, дружище. Кто вывел тебя на Вилли Шульца? Этот жалкий соглашатель и предатель Моррис Даррах? Держу пари, что он!

На мгновение я отнял телефонную трубку от уха и напряженно посмотрел на нее, но это, как я убедился, нисколько не помогло.

— Единственно, чего я хочу, Манни, так это найти этого типа Шульца, — медленно произнес я.

— Скажу тебе совершенно откровенно одну вещь, от чистого сердца на правах закадычного друга, — разволновался Манни. — Говорю честно, студия тут ни при чем.

— А что именно «при чем»?

— Не играй со мной в кошки-мышки, дружище! — взмолился он тоном уязвленного человека. — Поверь моему честному слову. Повторяю еще раз, студия тут абсолютно ни при чем.

— О’кей, — благоразумно согласился я. — Понял: студия тут ни при чем.

— Рад, что ты все-таки согласился со мной, — хрипло произнес Манни. — Ты, Рик, поддерживаешь во мне веру. Только вчера вечером, принимая душ, я думал о том, кому же в этом огромном мире я мог бы доверить свою жизнь. И ответ пришел мгновенно, не заставил себя ждать: Рику Холману!

— Приятно слышать, — осторожно заметил я.

— И ты знаешь это! — Он немного помолчал, и я уже подумал, не собирается ли он всплакнуть. — Рик, продолжай поддерживать во мне веру, — тихо попросил он. — До скорого.

— До скорого? — взвизгнул я. — Какого шута ты разыгрываешь «до скорого»! Так где мне все-таки искать этого Вилли Шульца?

— Пойди спроси об этом своего другого закадычного кореша Морриса Дарраха, — огрызнулся он. — Паршивый обманщик!

Он так грохнул свою трубку об аппарат, что у меня возникло убеждение, будто моей барабанной перепонке пришел конец. Я смутно припоминал, что Моррис Даррах служил «упаковщиком», то есть мастером на все руки, который занимается и сценарием, и постановкой, и актерской игрой. Потом доставал деньги, чтобы сдвинуть этот воз с мертвой точки. Бывало так, что все шло удачно, а бывало — наоборот. Но при любом раскладе кто-то всегда накалывается, но только не Моррис Даррах. Все эти мысли подтолкнули меня к домашней стойке бара. Они показались мне пустой тратой энергии, поэтому я решил выпить. Примерно через десять минут зазвонил телефон, и я подумал, что, может быть, пришло время приобрести автоответчик.

— Холман слушает, — устало произнес я в трубку.

— Почему вы меня ненавидите? — проскрежетала трубка раздраженным голосом. — Зачем вам губить меня, Холман? Я с вами даже не знаком!

— Это Моррис Даррах? — неуверенно спросил я.

— Провалиться мне на месте, если это не я! — фыркнул он. — Но вы еще не ответили на мой вопрос.

— Мне нужно только одно — найти некоего человека по имени Вилли Шульц, — чистосердечно объяснил я.

— Зачем?

— Это мое дело.

— Ну уж дудки! Последние пять минут Манни Крюгер распекал меня на высоких тонах. Однако в настоящее время я завершаю крупнейшую сделку за всю свою жизнь, и какой-то ублюдок, с которым я даже не знаком, похоже, сорвал ее! Холман, вы можете понять мое состояние?

— Мое сердце обливается кровью, — посочувствовал я. — Но, повторяю, единственно, что мне нужно, — это найти Вилли Шульца.

— Вы знаете, какой доверчивый человек Манни Крюгер? — продолжал позвонивший. — Если ему испекла пирог даже его собственная родная мать, то он на всякий случай попросит сначала попробовать его кого-нибудь другого. Вам следует убедить его, что это простое совпадение, Холман, или я погиб!

— Попытаюсь, — уступил я, — если вы скажете мне, где можно найти Шульца.

— В настоящий момент я и сам не знаю этого, — признался Даррах. — Я могу только позвонить по нескольким номерам и выяснить, но не уверен, повезет ли мне. Если повезет, то я попрошу его позвонить вам. Идет?

— Пожалуй, — согласился я.

— Вечером вы будете дома?

— Если только Ракуэл Уэлш не позвонит мне и не пригласит меня на обед, — пошутил я. — Но это маловероятно, поскольку я с ней не знаком.

— Может быть, мне повезет и я найду Вилли, — продолжал Даррах. — Но не забывайте, что я целиком полагаюсь на вас: вы должны настроить Манни Крюгера в мою пользу, Холман!

Последующие два часа прошли без единого телефонного звонка. В конце концов, я перестал гадать, почему, шут меня возьми, я позволил телефонному анониму втянуть себя в эту аферу, которая мне совершенно непонятна, и в результате я уже нажил себе двух заклятых врагов. Но тут позвонили в дверь, однако это мало что изменило, кроме ровного течения времени.

На парадном крыльце, когда я отворил дверь, засияло голубое мерцание. Я невольно крепко зажмурился, а когда через несколько секунд снова осторожно открыл глаза, мерцание не пропало: я быстро сообразил, что оно исходило от яркой голубой кофточки фирмы «Люрекс» и что эта кофточка была надета на высокой, прекрасно сложенной брюнетке. Я подумал еще, что она будет продолжать сиять и без этого ослепительного наряда фирмы «Люрекс».

— Вы нездоровы? — спросила брюнетка мягким контральто. — Может быть, это рецидив старой болотной лихорадки, ваша бледность?

— Дело в том, — честно признался я, — что не могу рассмотреть вас как следует в этой блузке с люрексом. Вы превратились в сплошное сияние!

— Могу снять ее, — предложила она. — Но под кофточкой ничего нет, а мне не хотелось бы простужаться. Хотя, знаете, наплевать на болотную лихорадку!

Блузка ее, как я заметил, была заправлена в полинявшие синие джинсы «Ливайс». И подумалось, что она, судя по всему, стояла в них под душем до тех пор, пока джинсы не обтянули ее туже собственной кожи. Я заметил также, что у нее было весьма привлекательное лицо. Отливавшие блеском черные волосы, наподобие старомодного «конского хвоста» перевязанные высоко над затылком, спадали двумя густыми прядями и обрамляли ее лицо. Ее большие, темные, блестящие глаза, прямой нос и аппетитная нижняя губка даже у вампира породила бы приятное предвкушение.

— Теперь вы меня, очевидно, видите лучше, — заявила она. — Это заметно по ухмылке в ваших глазах. Вы Рик Холман? Я хочу сказать, что вы не дворецкий, не мойщик окон или кто-то в этом роде?

— Я действительно Рик Холман, — подтвердил я. — А кто вы такая?

— Я Вилли Шульц. Может быть, вы все же позволите мне войти в дом?

Глава 2

Я поплелся за ней в гостиную в состоянии изумления, но не такого сильного, чтобы не суметь оценить пружинистые подпрыгивания ее аппетитного округленного зада. Когда она обернулась и взглянула на меня, сияющее мерцание значительно ослабло в менее ярком освещении внутреннего помещения, что позволило мне по достоинству оценить вызывающие священный трепет полушария ее больших грудей.

— Лифчик тридцать восьмого размера, — сообщила она, интуитивно отвечая на мое немое восхищение. — С чашечками объема «С». Скажу вам прямо, Холман, у вас на лице написано, что вы распутник!

— Причем закоренелый, — вырвалось у меня признание. — Я предполагал, что Вилли Шульц — мужчина.

— В этом можете не сомневаться, — кивнула она.

— Ах, вот как? — Я как-то криво улыбнулся ей. — Полагаю, что этим все и объясняется.

Она села на диван, закинула руки за спинку и, улыбаясь, глядела на меня.

— Как относительно проявлений гостеприимства, Холман? Я бы выпила ржаного виски со льдом.

Я зашел за свой домашний бар и налил пару коктейлей.

— Значит, вы Вилли Шульц, — произнес я задумчиво. — Никогда бы не подумал, что Манни Крюгер или Даррах такие близорукие. Потому как они, говоря о вас, явно все время имели в виду мужчину.

— Думаю, что это дурная и всем надоевшая шутка, не более того, — парировала она. — Они имели в виду моего брата, я говорю о Вилли. Мы с ним партнеры и тезки. Наши родители решили, что будет забавно назвать своего сына Вильямом, а дочку Вильяминой.

— Ух ты! — удивленно и радостно на сей раз воскликнул я.

Она сошла с дивана каким-то плавным покачивающимся движением и села на высокий стул у стойки бара напротив меня.

— У Вилли не оказалось времени, чтобы прийти сюда с визитом, — пояснила она. — Поэтому вместо него пришла я.

— Это, несомненно, улучшенный вариант, — прокомментировал я.

Она взглянула на коктейль, который я поставил только что перед собой, пожала слегка плечиками:

— Мой брат дипломатничает. А я беру быка за рога. Итак, чего вы хотите, Холман? Чтобы мы держали язык за зубами? Относительно меня? Денег? Или, пожалуй, как мне кажется, и того и другого?

Передо мной стоял бокал со свежесмешанным коктейлем, и я немного отпил из него, а когда опустил бокал на стойку, она все так же продолжала смотреть на меня, явно ожидая ответа. Поэтому я снова поднял бокал и отпил еще немного. Может быть, я питал слабую надежду на то, что, если буду продолжать по капле тянуть из бокала, она как-то растворится в воздухе и исчезнет с глаз долой.

— Вы что, язык проглотили? — наконец поинтересовалась она.

— Что-то никак не могу собраться с мыслями, — признался я. — Думаю, главным образом потому, что растерял их все.

— Не знаю, как вам удалось встрять в это дело, — с досадой заметила она. — Но одно неосторожное слово сможет разрушить всю эту проклятую затею, и думаю, вы это знаете. Холман, надеюсь, я буду верна долгу. Просто назовите вашу цену и вы ее получите. — Она опять как-то вымученно улыбнулась. — Даже если в вашу цену буду включена и я.

— Мне нужна девушка, — осторожно произнес я. — Ее зовут Глория Клюн.

— Вы хотите Глорию?! — Ее глаза от удивления расширились. — Ну, вы задели мое тщеславие, Холман! Я считала, что любой мужчина с горячей кровью в жилах предпочтет меня.

— Ее благополучием интересуется мой клиент, — пояснил я.

— Кто? — выпалила она.

— Это конфиденциально. — Я допил остатки своего коктейля. — Он хочет знать, что произошло с нею. Все ли у нее в порядке, счастлива ли она, находится ли в добром здравии.

— Находится, — холодно бросила брюнетка. — Можем ли мы опять вернуться к существу дела?

— В этом как раз и состоит существо дела, — объяснил я. — Но мне нужны доказательства.

Теперь она стала потягивать коктейль из своего бокала. И опорожнила его тремя большими глотками. Я же занялся тем, что стал наливать по новой порции.

— И больше вам ничего не надо? — спросила она с недоумением.

— Да, — подтвердил я.

— И вы надежно прикусите язык в отношении всего остального? Значит, можно передать Крюгеру и Дарраху, что вы совершили ошибку?

— Манни Крюгер скоропалительно сделал неверные выводы, — пояснил я. — Это один из многих его недостатков.

Неожиданно она рассмеялась:

— Просто дикость какая-то! Понимаете ли вы это? Я была готова сбросить с себя одежду и лечь под вас, а потом выписать вам чек на кругленькую сумму. А вы пожелали лишь узнать, жива ли Глория и все ли у нее в порядке!

— Правильно, — подтвердил я.

— Вы можете мне почти что понравиться, — счастливо проворковала она. — Ладно, Холман. Какого именно доказательства вам будет достаточно?

— Увидеть — значит поверить.

— О’кей! Сколько сейчас времени?

Я взглянул на свои ручные часы:

— Десять минут седьмого.

— Значит, у нас есть еще время допить этот коктейль. Потом я отвезу вас на квартиру Глории. К нашему приезду она должна уже вернуться домой.

— Отлично, — одобрил я.

Она отпивала из бокала свой второй коктейль, и я заметил, как ее черные глаза наблюдали за мной поверх стеклянного ободка. Ее взгляд вдруг приобрел напряженную сосредоточенность.

— Мне только что на ум пришла не очень приятная мысль, — сказала она. — А вдруг вы меня обманываете?

— Ну что вы, — искренне разуверил я ее.

— Первый этап, — продолжала она, — как всегда, сводится к тому, чтобы устранить сопротивление прекраснословием и уверениями в искренности. Второй — обмануть еще более медоточивыми словами и всего одной какой-нибудь просьбой. А третий?..

— Вы ошибаетесь, — возразил я.

— Думаю, мне надо посоветоваться с братом Вилли. — Она соскользнула с высокого стула у стойки бара. — Не возражаете, если я воспользуюсь вашим телефоном?

— Чувствуйте себя как дома, — любезно предложил я.

Телефон стоял у дальней стены комнаты. Она набрала номер, потом демонстративно повернулась ко мне спиной и стала говорить так тихо, что я ничего не смог расслышать. Поэтому я стал пить свой второй коктейль и думал о пустяках.

— Вилли одобряет, но хочет тоже присутствовать там. — Она взглянула на меня через плечо. — О’кей?

— Запугиваете? — предположил я. — «Эй, Глория, скажи этому человеку, что у тебя все в ажуре и навалом счастья, а не то получишь по морде после его ухода». Примерно так?

Она поговорила еще некоторое время с братом.

— Вилли говорит, что ничего подобного. Глория знает обо всем, что происходит, и он считает, что вы, воспользовавшись удобным случаем, станете задавать ей вопросы, которых задавать не надо.

— Получается мексиканская неопределенность, — крякнул я.

Брюнетка что-то еще проворковала в трубку.

— Вилли даже согласен, чтобы вы держали его под прицелом, ну… связали бы ему руки за спиной, словом, делали, что хотите, чтобы доказать Глории, что она может сказать вам все, что сама захочет. Лишь бы не выдать нашего плана. Он хочет только присутствовать там и слышать весь ваш разговор.

— Ладно, — неохотно согласился я. — Мне нечего терять, кроме клиента, который в любом случае мне не по душе.

Она передала все это брату, какое-то время слушала его, потом повесила трубку:

— Вилли предложил встретиться с ним — это его последнее слово. — И подошла опять к стойке бара. — Но у нас есть еще время допить наши коктейли.

— Где находится квартира Глории?

— Вы узнаете об этом, когда мы туда приедем.

— Каким бизнесом занимаетесь вы с братом Вилли?

— Не ваше дело, — произнесла она ровным голосом. — Почему бы нам не поговорить о погоде?

 — Честность — причина всех неудач, — вздохнул я. — Если бы я немного приврал вам некоторое время назад, то и вас бы поимел, и получил бы кругленькую сумму.

— Цыплят по осени считают! — живо посоветовала она, потом допила свой коктейль. — Ну что, поехали?

На въездной площадке у дома стоял белый спортивный «мерседес». Брюнетка скользнула за баранку, я устроился рядом на переднем сиденье для пассажира. Она завела мотор, и мы тут же лихо понеслись по Беверли-Хиллз.

— Квартира расположена на Манхэттене? — нервно спросил я ее.

— Спокойно, птенчик! — Она громко и презрительно фыркнула. Но, пожав плечами, снизила скорость до установленных тридцати пяти миль в час.

Почему-то это пожатие показалось мне более громким, чем ее фырканье.

— В Западном Голливуде, — соизволила ответить она наконец.

— Я считал, что мы еще не проехали Беверли-Хиллз. Так мне показалось, когда я последний раз набрался смелости и выглянул через окно, — попытался уточнить я.

— Я говорю про квартиру! — Она закатила глаза. — Не думала, что существуют на свете такие тупицы!

— Рад, что не воспользовался вашим предложением, — холодно откликнулся я. — Держу пари, вы из тех дам, которые продолжают болтать даже во время полового акта.

На этом разговор наш, к счастью, совершенно прекратился. Она отреагировала на мою последнюю реплику тем, что до отказа надавила педаль газа, а я крепко зажмурил глаза на все оставшееся время поездки.

Квартира располагалась на двух этажах затененной зеленью с обеих сторон улице. Пролет деревянных ступенек вел к парадной двери, и я покорно следовал за Вильяминой Шульц на площадку перед нею. Она нетерпеливо надавила большим пальцем на кнопку звонка, потом глубоко вздохнула.

— Знаете что, Холман? — не утерпела она. — Просто не дождусь, когда вы закончите свои разговоры с девочкой по фамилии Клюн и потом сгинете к чертовой бабушке из моей жизни!

— Но на самом деле вы находите меня неотразимым, — игриво заметил я. — Привлекательность противоположностей. Вот я, приятный, симпатичный, остроумный, словом, обладающий всем, о чем может только мечтать девушка. А вот вы…

— Ох, заткнитесь! — гаркнула она и опять нажала на кнопку звонка.

— Может быть, мы приехали слишком рано? — спросил я через десять секунд, когда на вторичный звонок никто не ответил.

— Вилли должен был приехать сюда еще до нас, — пояснила она. — Да и девушке давно пора бы быть дома. — Она прижала большой палец к кнопке в третий раз и не отнимала его.

Прошло еще пять секунд, и потом парадная дверь начала медленно отворяться. В проеме показалось улыбающееся лицо парня.

— Наконец-то! — сорвалось с губ брюнетки. — Чем ты тут занимался, Моррис, пока мы проветривали свои?..

Внезапно она смолкла на полуслове. Думаю, ей бросилось в глаза выражение его лица: он не улыбался, его полуоткрытый рот напоминал скорее какую-то темную дыру, а взгляд просто кричал, и этот крик вряд ли могли передать голосовые связки.

— Моррис? — Голос девушки дрогнул. — Ради всего святого, в чем дело?

Его глаза закатились под лоб, когда он повернулся вполоборота к ней, колени подогнулись, и он тяжело свалился на пол лицом вниз. Мы оба увидели, что у него между лопатками торчала рукоятка ножа, а вся задняя часть пиджака была пропитана кровью. Откуда-то из глубины горла брюнетки вырвался душераздирающий вопль, и она опустилась рядом с ним на колени.

Входная дверь за нами закрылась.

Я быстро прошел мимо Вильямины, но, оказывается, никакой необходимости спешить не было: квартира оказалась пустой. Никаких следов борьбы, а призрачный убийца, видимо, улетучился сквозь одну из стен. Поэтому я возвратился в переднюю как раз в тот момент, когда девушка поднялась на ноги.

— Он умер, — шепнула она. — В порядке ли Вилли и Глория?

— Откуда мне знать, — ответил я. — В квартире никого больше нет.

— Тогда кто же убил его? — Ее глаза казались огромными. — Не мог же он сам воткнуть этот нож себе в спину!

— Кто бы ни убил его, но, должно быть, стрелой вылетел отсюда еще до нашего приезда, — предположил я. — Это Даррах?

Она медленно кивнула:

— Ужасно! Он мне никогда не нравился, соглашатель и ублюдок, но кончить жизнь таким образом… — Сознание случившегося потрясло ее. — И к тому же в квартире Глории… Это погубит все!

Зазвонил дверной звонок, и готов поклясться, что она подпрыгнула от его звука на целый фут.

— Кто это? — спросила она дрожащим голосом.

— Почему бы вам не открыть парадную дверь и не узнать?

— Возможно, возвратился убийца, чтобы удостовериться, что Моррис мертв. — Ее опять всю затрясло. — Не откроете ли вы? А?

— Вы думаете, что убийца сочтет, что Даррах мертв, если дверь не откроет он сам? — спросил я с нескрываемым интересом.

— Открывайте же дверь. Ну! — Она сильно прижала ко рту тыльную сторону ладони. — Похоже, я сейчас упаду в обморок.

Я обошел сначала ее, потом лежавшее на полу тело и открыл парадную дверь. На крыльце стоял парень с приветливой улыбкой на лице. На вид ему было чуть за тридцать. Крупный, упитанный, преждевременно облысевший. В яркой желтой рубашке в цветочек, в шерстяном спортивном пиджаке и в ярко-изумрудных брюках. При его виде у меня просто засосало под ложечкой.

— Вы Холман, да? — прохрипел он низким басом. — Я Вилли Шульц. Полагаю, моя сестра опекала красавицу Глорию до моего приезда сюда, верно? Простите, что опоздал. В последний момент возникла неожиданность.

— Странно, что и вы говорите об этом, — обратился я к нему. — То же самое произошло здесь с нами…

— Вилли! — Брюнетка пронеслась мимо меня как прирученная голубка, заключила брата в объятия, повисла на шее. — Слава Богу, что ты здесь! Несчастный Моррис сунулся сюда, и его прикончили!

— Моррис? — Вилли осторожно снял ее руку со своей шеи и опустил ее на ноги. — Ты в этом уверена?

Мне показалось, что диалог слегка затягивается.

— Почему бы вам не зайти в квартиру и не взглянуть на все самому? — посоветовал я.

Он прошел мимо меня в переднюю, брюнетка не отставала от него. Я опять тщательно запер парадную дверь, потому что время было совсем неподходящее для непрошеных визитов соседей. Шульц, казалось, долго рассматривал труп, потом растерянно моргнул.

— Кто убил его? — наконец спросил он.

— Просто ужасно! — отозвалась сестра. — Он отворил нам дверь и вроде бы ухмылялся, глядя на нас. Но выражение глаз… Никогда не забуду этого, даже когда доживу до старости. Потом он начал поворачиваться и просто рухнул.

— Я осмотрел квартиру, — добавил я. — В ней никого больше не было.

— Не было? — Его темные глаза недоверчиво уставились на меня. — Что, шут вас возьми, вы имеете в виду?

— Ну, здесь не было никаких других людей. Вы знаете… кроме нас… она пуста.

Кончик большого пальца Шульц засунул между зубами и сильно закусил его.

— Так где же тогда Глория? — не совсем внятно спросил он.

— Тут, во всяком случае, ее не было, — объяснила брюнетка. — Она явно и не могла здесь быть.

— Нет, она была здесь, — заявил он, настаивая. — Сразу после того, как ты повесила трубку, я позвонил сюда и объяснил, что происходит. — Он взглянул на свои часы. — Не далее как полчаса назад.

— Возможно, она куда-то вышла, — предположила девушка.

— С кем? — Он опять прикусил подушечку большого пальца.

— С кем? Что за дурацкий вопрос? — Потом в ее больших темных глазах вдруг проявилось понимание того, что могло тут произойти. — Впрочем, нет! Ты хочешь сказать, что ее увел с собой убийца?

— А это значит, что она, — заявил Шульц, — находится в большой опасности!

— Не хочу быть навязчивым, — предложил я, — но, может быть, пора уже кому-нибудь позвонить в полицию?

— Вы с ума сошли! — воскликнул он. — Тем самым мы подпишем Глории смертный приговор.

— Может быть, она просто вышла, чтобы купить несколько пачек кукурузных хлопьев, — предположил я. — Чем дольше мы тянем и не звоним в полицию, тем в более отвратительном положении впоследствии мы окажемся.

— Не надо дергаться, — отрезал парень. — Не хочу вызывать полицию и рисковать жизнью Глории. Да и вообще, какого рожна они могут сделать, чтобы спасти ее?

— Ладно, — сказал я. — Если вы сами не хотите позвонить, то позвоню я.

Я сделал пару шагов в направлении гостиной и вдруг… провалился. Как сквозь землю.

Когда я очнулся в этом мире, то небо оказалось на своем месте — вверху за окном, — но начинало темнеть. Я лежал на диване в гостиной, и моя шея ныла. Осторожно и старательно я потер ее, обдумывая, как поступить дальше.

Спустив ноги на пол, я постарался и с трудом принял сидячее положение: это была первая реальная задача, которую я все-таки решил. Значит, Шульц саданул меня, когда я пошел к телефону и не смотрел в его сторону, саданул вроде бы для того, чтобы помешать мне позвонить в полицию. Да пусть он сдохнет! Я позвоню туда прямо сейчас и… елки-палки… посмотрим, удастся ли ему избежать капкана.

Тупая боль в затылке дала мне понять, что я начинаю мыслить разумно и что мне надо прислушаться к звукам окружающего мира. Поэтому, поднимаясь на ноги, я это и сделал, сочтя решение единственно правильным. Я отошел от телефонного аппарата, вышел в прихожую, включил там свет. Никого! Пустота! На потертом ковре — даже ни пятнышка крови.

Я вспомнил, что если звонишь в полицию, то надо сообщить хотя бы одну деталь уголовного дела — ну, скажем, обнаруженный труп. Но даже на моем теле не было ни единого кровоподтека, поэтому я тут же раздумал звонить в полицию. Пожалуй, лучшее, что я мог придумать, — это растереть больную шею и поскорее смотаться из этой проклятой квартиры. А в следующий раз, когда телефонный аноним позвонит мне, я прикинусь австралийцем и буду тянуть резину до тех пор, пока он сам не бросит трубку.

Но, не дойдя и трех шагов до выхода, я услышал звонок в парадную дверь, что весьма меня озадачило. Как будто, наподобие домашнего голубя, возвращался труп… Надо ли его впускать? А может быть, вернулся Вилли Шульц, чтобы еще раз садануть меня по шее? В моей голове началось невообразимое смятение, а звонок продолжал беспрерывно трезвонить. В конце концов я наплевал на все и распахнул дверь.

Этому мужику было под сорок. Тощий, с провалившимися щеками. Каштановые его волосы здорово поредели, и тщательная прическа не могла скрыть этого. Костюм на нем, сшитый из дорогого материала, гармонировал со всем остальным. Бледно-голубые глаза под тяжелыми ресницами долго и пристально рассматривали меня холодным взглядом, потом он пожал худосочными плечами.

— Ладно, — произнес он довольно напряженно. — Кто вы такой, черт подери?

— Рик Холман, — ответил я. — А кто вы такой, чтоб вам пусто было?

— Моррис Даррах. — Его тонкие губы неодобрительно скривились. — И что, собственно, вы делаете в этой квартире, Холман?

Глава 3

— Скажите перед тем, как я отвечу, нормально ли вы себя чувствуете?

— Конечно нормально. — Тяжелые его веки чуть-чуть приподнялись, когда он непонимающе вперился в меня. — А почему бы мне не чувствовать себя нормально?

Я как-то болезненно скривился:

— Вы выглядели совсем иначе, когда я видел вас в последний раз: тогда у вас из спины между лопатками торчал нож.

— Да вы сошли с ума! — бросил он удивленно.

— Вполне возможно, — согласился я. — Вилли Шульц послал на встречу со мной свою сестру. Я сообщил ей, что мой клиент хочет только одного — узнать о состоянии здоровья Глории Клюн. Жива ли она, какое у нее настроение и все в том же роде. Потом она позвонила брату, и он велел ей привезти меня сюда, к этой девушке Клюн. И сам пожелал поприсутствовать на этой встрече, чтобы удостовериться, что я не стану задавать нескромных вопросов о вашем конфиденциальном проекте.

— Так где же теперь Глория?

— Мне это неизвестно, — чистосердечно признался я. — Когда мы сюда приехали, ее здесь не оказалось.

— А сам Шульц с сестрой все еще здесь?

— Они уехали совсем недавно, — объяснил я.

— Не понимаю, — нахмурился Даррах. — Зачем же тогда вы все еще здесь?

— Я подумал, что Глория Клюн где-то задержалась и вот-вот появится здесь, — объяснил я с осенившей меня находчивостью.

— Думаю, что вы лжете, — в упор заявил он мне. — Если Вилли Шульц сказал, что она находится здесь, стало быть, она и была здесь. В любом случае я ему сейчас же позвоню и узнаю от него всю правду.

Он решительными шагами прошел вместе со мной в гостиную, а я мысленно посылал его к дьяволу и тотчас вышел из квартиры, спустился по деревянным ступенькам на улицу, которую к тому времени совершенно окутала темнота. Я прошел пешком восемь кварталов, прежде чем сумел схватить такси. Моя шея продолжала ныть.

Вернувшись домой, в свои небольшие комнатушки на Беверли-Хиллз, которые можно было лишь чисто символически назвать квартирой, я налил себе стопку. И решил, что мне надо подойти логически ко всему происходящему, чтобы как-то разобраться во всей этой чертовой кутерьме. Например, в том, является ли парень с ножом в спинедействительно Моррисом Даррахом только потому, что так утверждала Вильямина Шульц. Значит, второй парень, который тоже назвался Моррисом Даррахом, явно лгал. Или, наоборот, говорила неправду брюнетка, а второй парень был искренен. Тогда кто был человек с ножом в спине? И куда брат и сестра Шульц дели его тело? Кто его убил и почему? И — главное — где, чтоб ей было пусто, находится сейчас Глория Клюн? И какого рода логика помешает мне окончательно спятить от всего этого?

У меня в холодильнике лежал стейк. Я съел его слабо поджаренным, с несколькими листиками салата, после чего боль в шее прошла, но от бесплодных мыслей разболелась голова. Я снова вернулся в гостиную и налил себе еще стопку. Взял ее с собой, подошел к телефону и набрал номер.

— Манни Крюгер слушает, — раздался в трубке голос после четвертого гудка.

— Говорит Рик Холман, — представился я.

Наступило напряженное молчание.

— Его нет дома, — негромко произнес Манни.

— Кого нет дома?

— Мистера Крюгера. С его матерью в Австрии произошел несчастный случай во время катания на лыжах.

— А кто у телефона?

— Его брат. — Голос Манни зазвучал более уверенно. — Эммануэль Крюгер. Любопытное совпадение голосов, верно?

— Вы хотите сказать, что вас по ошибке тоже называют Манни, так же как зовут и вашего брата? И просто Манни?

— Вот именно, — гордо произнес он. — Вы удивитесь, если узнаете, как часто меня принимают за него. Я хочу сказать, за моего брата Манни.

— Может быть, вы ему кое-что передадите от меня? — попросил я, осторожно подбирая слова.

— Он возвратится только через месяц.

— Но он ведь обязательно вам позвонит, чтобы сообщить, как чувствует себя мать, верно?

— Чья мать?

— Если он ваш брат, то его мать, полагаю, является и вашей матерью?

Он тяжело задышал в трубку:

— Вы в этом уверены?

— Сообщите ему, что Моррис Даррах вывел на меня Вилли Шульца, — попросил я. — Шульц привез меня в квартиру на встречу с Глорией Клюн. Точнее, привезла сестра Шульца.

— У него нет сестры.

— Вы в этом уверены?

— Так говорит мой брат, — отозвался он, правда, не совсем категорично.

— Так вот, когда мы приехали на эту квартиру, то обнаружили там парня с ножом в спине. Но он сумел нам открыть дверь и тут же умер. Приехал Вилли. Он и девушка, которая не является его сестрой, и оба заявили, что погиб Моррис Даррах. Я хотел сообщить об этом в полицию, но они воспрепятствовали этому. А для этого Вилли саданул мне по шее, когда я отвернулся; когда же очнулся, они оба исчезли. Говоря «они», я имею в виду и труп. А потом приехал еще один парень, который назвался Моррисом Даррахом.

— Вы, наверное, пьяны, — предположил Манни. — Или спятили. Когда я думаю о том, что вы только что сказали — а мне вовсе не хочется думать об этом, — то сдается, что вы совсем спятили.

— Вы такой же, как и все остальные заядлые лгуны, — заметил я. — Вы просто не можете даже поверить, что человек говорит вам правду.

— Как выглядел этот Моррис Даррах?

— Живой или мертвый?

— Живой!

— Невысокий, худой, с таким выражением на лице, будто у него под носом кто-то постоянно держит протухшую рыбу.

— Это и есть Моррис Даррах, — уверенно заявил Манни. — Говорят, что его мать только раз взглянула на него, когда он родился, и тут же выбросилась из окна больницы. К счастью, палата находилась на первом этаже, но ее намерения были самые серьезные.

— Значит, убили кого-то другого, — подытожил я. — А как выглядит настоящий Вилли Шульц?

— Я не знаком ни с каким Вилли Шульцем. Возможно, Даррах знает человека, которого зовут Вилли Шульцем. Но мой брат Манни точно не знает такого.

— Все очень усложнилось, — сказал я. — Я хотел всего лишь по просьбе моего клиента навести справки о здоровье Глории Юнон, а теперь я опять отброшен на исходную позицию. И к тому же в городе где-то болтается труп, еще больше усугубляя все это.

— Ничего не знаю, — заявил Манни несколько изменившимся голосом. — А мой брат Манни знает еще меньше меня! Он уже на пути в Австрию, и вы знаете об этом. Идите и разговаривайте с Даррахом, Рик Холман, или кто вы там есть на самом деле. До свиданья!

— А с кем еще? — торопливо подбросил я ему еще вопрос.

— Что значит, с кем еще? Идите разговаривайте с этим Вилли Шульцем, кто бы он ни был на самом деле, да и вообще мне сдается, что виноват именно он.

— А киностудия, случайно, во всем этом не замешана? — невинно спросил я.

Он пару раз кашлянул:

— Ладно, подождите минутку. Мне кажется, что мой брат Манни что-то хочет передать мне по телефону. Он сейчас находится на высоте тысяча футов над Альпининами.

— Над Альпами, — поправил я.

— Мне наплевать на разные там сокращения, — холодно отпарировал Манни. — Подождите. Теперь я слышу его голос. Он говорит, что если вы не станете разевать свою пасть и совать куда не следует свой большой нос, то вас могут пристукнуть. Идите и разговаривайте… с Глорией Клюн! Кто эта Глория Клюн, будь она проклята?

— Та девушка, которая поверила Вилли Шульцу и который пообещал устроить ее в кинематограф, — терпеливо объяснил я.

— О ней я и говорю, — торжественно подтвердил Манни. — Мой брат посылает вас к ней, тогда все и объяснится.

Зазвонил дверной звонок, что, как я почувствовал, предвещало новые осложнения.

— Так где мне найти Глорию Клюн? — поторопился спросить я его.

— Голос пропадает, — вместо ответа сообщил Манни. — Я хочу сказать, теряется контакт с братом. Может быть, самолет провалился в воздушную яму или приключилось еще что-нибудь. Мой брат говорит, что если вы не можете отыскать ее, то, возможно, вам следует начать заниматься чем-то другим. Он говорит также, а не пойти ли вам… ничего не слышно… связь прервалась! До свиданья, приятель моего брата.

Мне оставалось только повесить трубку, потому что свою он уже положил. Теперь дверной звонок просто разрывался не умолкая. И напрашивался логический поступок — открыть дверь. Примерно через десять секунд я включил свет на лестничной площадке и открыл дверь. Конечно, я допустил ошибку. Двойную ошибку. Свет, отразившись в голубой кофточке фирмы «Люрекс», опять ослепил меня возникшим мерцанием.

— Только не распускайте руки, — негромко предупредила меня брюнетка. — Мы извиняемся. Мой брат тоже хотел приехать и лично выразить свое сожаление, но подумал, что если вы его увидите, то обязательно огреете чем-нибудь.

— Входите, — проворчал я, — не то я заработаю себе постоянную «люрексную» слепоту.

Мы прошли в гостиную. Она живо шмыгнула впереди меня и не остановилась, пока не оказалась в безопасном закутке возле бара. Там она схватила бокал и начала молча готовить себе коктейль, в состав которого в конечном итоге вошли только чистый коньяк и кусочек льда. Я наблюдал, как этот кусочек постепенно тает, ожидая, что она мне наконец что-то скажет.

— Мы запаниковали, понимаете? — Она отпила порядочный глоток из своего бокала, потом слегка посмаковала спиртное.

— У Вилли Шульца нет сестры, — сказал я ей.

— Зато у меня есть брат, но его зовут не Вилли. — Она еще раз здорово хлебнула из своего бокала, и хоть бы что, как и после первого глотка.

— Давайте не будем так торопиться, — пробормотал я. — Значит, Вилли Шульц не ваш брат?

— Правильно. — Она пару раз старательно кивнула. — Меня зовут Сара Джордан, а моего брата Ральф Джордан, если вам это интересно. И Ральф действительно сожалеет о том, что саданул вас, когда вы повернулись к нам спиной.

— Значит, он запаниковал?

— Мы оба запаниковали. И он очень сожалеет также о Вилли Шульце, но он не знал в тот момент, как поступить с ним.

— Значит, парень с ножом в спине и был Вилли Шульц?

— Вот именно. — Голубой «Люрекс» мягко мерцал в неярком освещении моей гостиной.

— После вашего исчезновения, — сообщил я ей, — в квартиру явился Моррис Даррах. Настоящий Моррис Даррах.

— Но вы, конечно, не рассказали ему о том, что произошло? — При этой мысли ее глаза от испуга стали еще больше.

— Кое-что рассказал. Но он не поверил ни одному моему слову и решил, что я чокнутый. С этим положением в тот момент я в какой-то степени согласился.

— Думаю, что обстановка там оказалась несколько запутанной. — Брюнетка хотела было улыбнуться, но увидела выражение моего лица и быстро переменила свое намерение. — Когда я увидела Вилли с ножом в спине, я почему-то решила, что важно скрыть от вас его настоящее имя. Вы не хотите спросить почему?

— Почему же?

— Я постоянно помнила о словах Ральфа быть с вами любезной, потому что вы оказались в этой ситуации именно по нашей вине. — Она прерывисто, неторопливо вдохнула. — Ну, начать с того, что нанял-то нас именно Вилли.

— Для какой цели?

— Ну, точнее сказать, нанял он Ральфа. Чтобы Ральф выдавал себя за Вилли. Ральф должен был делать вид, что он Вилли, и проводить вас на ту квартиру для встречи с девушкой по имени Глория Прюн.

— Клюн!

— О’кей, Клюн. — Она слегка пожала плечами. — Потом Ральф подумал, что будет более убедительно, если для начала вас встречу я и как-то подготовлю. — Ее голос зазвучал как-то неуверенно. — Попытка ублажить вас сулила мне хороший жирный денежный навар, понимаете?

— Вилли работал на Морриса Дарраха? — спросил я, не отвечая ей.

— Иногда. Думаю, что в этом деле он, должно быть, работал на него, верно?

— Это не вяжется ни с каким здравым смыслом! — сердито проворчал я.

— Знаю! — охотно согласилась она. — Мы решили, что это одно из дел, которые катятся как по маслу. До этого мы уже выполнили для Вилли пару заданий, и нам мерещилась сотня-другая баксов, которые легко заработать. — Она глубоко вздохнула. — Только подумайте, как сильно можно ошибиться!

— И где же теперь находится Ральф?

— Он не сообщил конкретно, куда отправляется. — Она крепко зажмурилась. — Он лишь сказал, что не будет оставаться на одном месте, а станет постоянно перемещаться. И еще просил передать, что он действительно обо всем сожалеет.

— Что он сделал с телом?

Она опять широко раскрыла глаза:

— Вы хотите сказать, что этого не знаете?

— Откуда же, дьявольщина, я мог бы узнать об этом?!

— Вы даже не соизволили заглянуть?

— Куда?

Она издала негромкий мяукающий звук, допила то, что оставалось в бокале, потом стала наполнять его снова. Я слушал, как позвякивает горлышко бутылки о край бокала, и почувствовал, что меня начинать воротить от всего этого.

— Он не смел делать этого, — прошептал я.

— В то время он все еще паниковал и не мог придумать, что можно сделать с этим трупом, — продолжала она тихим голосом. — Я хочу сказать, что можно было просто взбеситься, если тащить по деревянной лестнице труп из двухэтажной квартиры и беспокоиться, не заметят ли этого соседи! К тому же Ральф подумал, что не может длительное время оставлять этот труп на заднем сиденье своей машины. Думаю, вам понятны его соображения…

— Замолчите, не то я могу пришибить вас! — спокойно пригрозил я. — Так где же он?

— В вашей спальне, — ответила она. — Его положили ничком, чтобы не пачкать покрывала.

Я чуть ли не бегом скатился с трех ступенек из гостиной в свою спальню. Когда я включил свет, мои нервы не выдержали, и я чуть не взвыл. Меня действительно поджидал там кошмар. Он действительно находился там, лежал ничком на моей кровати, а нож все еще торчал из его спины между лопаток. Я стоял, оцепенев и уставившись на труп. Так прошло несколько секунд, потом я выключил свет и возвратился в гостиную.

— Просто ради праздного интереса, — спросил я глухим голосом, — что ваш брат, пропади он пропадом, думал, я стану делать с этим трупом?

— Об этом он не думал, — ответила она. — Я хочу сказать, он так обрадовался возможности отделаться от него, что даже и не подумал о проблемах, которые возникнут у вас.

— И вообще, как вам удалось проникнуть в мой дом?

— Вы не заперли дверь черного хода. Ральф просто обалдел от удивления. Он подумал, что это нетипично для человека вашей профессии, оставлять дом без… — Она сделала глотательное движение. — Как бы там ни было, дверь оказалась незапертой.

— Где жил Вилли?

— В квартире на Голливудском бульваре.

— Потрясно! А где его контора?

— У Вилли никакой конторы не было, — вкрадчиво объяснила она. — Во всяком случае, я об этом никогда не слышала.

— Его тело надо куда-то немедленно переправить, — сказал я. — Но куда?

— Я вам сочувствую, честно! — Ее правая рука автоматически поднялась, она прикончила свой второй бокал. — Я приношу искренние извинения за все неприятности, которые мы доставили вам, мистер Холман. Извините и Ральфа. Чистосердечно! — С этими словами она вышла из-за бара и направилась в прихожую. — Я в самом деле желаю вам всего самого лучшего.

Я внезапно схватил ее за руку и заставил остановиться.

— Вы никуда не уйдете, — сказал я с угрозой в голосе. — Начиная с данного момента мы с вами будем как сиамские близнецы! Вы поможете мне избавиться от тела Вилли Шульца.

— Вы с ума сошли! — воскликнула она.

— А вы хитрая как лисица, — сердито проскрипел я. — Вы моя единственная свидетельница — свидетельница того, что я не убивал его. И пока я не выясню, кто это сделал, вы будете все время оставаться у меня на глазах.

— О’кей, — холодно согласилась она. — Подождем первого же удобного случая, и, как только окажемся в людном месте, я тут же подниму истошный крик!

— Прекрасно! — Я оскалил зубы в нарочитой улыбке, глядя на нее. — Тогда я приглашу полицейского и вы расскажете ему, как затащили труп на заднее сиденье машины и где полиция может найти вашего брата Ральфа, ну и обо всем остальном.

В глубине ее темных глаз вдруг вспыхнуло чуть ли не вулканическое пламя.

— Вы мерзкий ублюдок! — прошипел она. — Надеюсь, что тот, кто пристукнул Вилли Шульца, вскоре поступит так же и с вами!

Глава 4

Я припарковал машину на противоположной стороне улицы и заглушил мотор. Некоторое время все было тихо, потом сидевшая возле меня брюнетка издала странный звук, сказав:

— Здесь!

— Почему бы и нет? — крякнул я. — Возвратите его туда, откуда он явился.

— Вы сошли с ума!

— Вы можете предложить что-нибудь получше?

— Девушка могла уже, между прочим, возвратиться домой.

— Но света же нет?

— Возможно, но она рано ложится спать.

— Тогда позвоните в дверь и выясните это.

— А что делать, если она окажется дома?

— Скажите ей, что у вас в машине находится приятель, с которым Даррах предложил ей встретиться, — посоветовал я.

— А если дома никого нет?

— Тогда откройте парадную дверь, возвращайтесь сюда и помогите мне переправить Вилли в квартиру.

— Как же, черт возьми, я смогу открыть парадную дверь?

— Таким же манером, которым вы открыли мою дверь черного хода, — ответил я. — Я никогда не оставляю ее незапертой. Между прочим, что вы использовали в качестве отмычки? Пластиковую пластинку?

— А что же еще? — отрезала она.

Я перегнулся через нее и открыл дверцу машины с ее стороны.

— Если вы натолкнетесь на неприятности, то кричите — и я дам стрекача отсюда, — пошутил я, чтобы хоть как-то подбодривать ее.

После двух долгих минут она возвратилась, просунула голову в открытое с моей стороны стекло дверцы.

— Дома никого нет, — сообщила она. — Дверь я оставила открытой. Что вы собираетесь теперь делать? Просто сидеть в машине и трястись от страха?

— Посмотрите, видно ли кого-нибудь на улице?

Она выпрямилась и внимательно поглядела по сторонам:

— Никого не вижу. Может быть, все бандиты попрятались в подворотнях?

Я вылез из машины и открыл заднюю дверцу. В усопшем Вилли была одна положительная черта: он был легким. Я закинул его руки себе на плечи, одной рукой обхватил его за пояс. При удаче, даже если бы кто и увидел нас, он бы подумал, что я несу пьяного.

— Прикрывайте его спину, — велел я брюнетке. — Мне бы не хотелось, чтобы кто-то задумался над вопросом, почему из его спины торчит нож.

Мы перешли через улицу, пересекли тротуар и поднялись по деревянным ступенькам без всяких осложнений, если не считать противного напряжения всех моих мышц. Я протащил Вилли через переднюю в гостиную и включил свет. Слава Богу, там нас не поджидала группа полицейских. В гостиной никого не было, и она выглядела так же, как и в последний раз, когда я побывал в ней. Я сбросил Вилли ничком на диван, потому что, честно говоря, меня не прельщала мысль опять увидеть эту одеревенелую гримасу и застывшие в состоянии ужаса глаза.

— Давайте не будем испытывать свое везение, — сказал я. — Давайте как можно быстрее уматывать отсюда.

Она ничего не ответила. Я обернулся, чтобы посмотреть, что могло лишить брюнетку дара речи, и не увидел ее. Поэтому в сердцах односложно выругался и пошел обратно в прихожую. Входная дверь оказалась закрытой, а последний раз, когда я видел Сару Джордан — или как там еще она могла называться, — брюнетка широко распахнула передо мною дверь, чтобы я мог протащить в квартиру Вилли. Было похоже на то, что, едва я оказался в квартире, она тотчас закрыла входную дверь и дала стрекача, видимо предвидя, что я посоветую это сделать позже. Поэтому я снова отворил дверь и поставил ногу на верхнюю ступеньку как раз в тот момент, когда моя машина сорвалась с места и помчалась по улице. Только теперь я вспомнил, что ключи оставил в ней. На мгновение мне безумно захотелось, чтобы шея телефонного анонима оказалась в моих руках: при этой мысли мои пальцы конвульсивно сжались.

На этот раз я протопал пешком целых десять кварталов, прежде чем сумел схватить такси. До Беверли-Хиллз я добрался только около половины двенадцатого ночи. И решил, что достаточно нахлебался за одни сутки — да пропади все пропадом! И только расплатившись с водителем такси, я увидел мужчину, который дожидался меня на крылечке. Подойдя ближе, я разглядел невысокую стройную фигуру Морриса Дарраха.

— Мне надо поговорить с вами, Холман, — прохрипел он. — Неотложное дело.

— Вам звонил Манни Крюгер, — сказал я, открывая входную дверь.

— Я решил, что он спятил, так же, впрочем, как и вы, когда звонили мне сегодня до него, — отозвался он.

Я прошел в гостиную и автоматически направился за стойку домашнего бара.

— Что будете пить? — спросил я его.

— Ничего, — отказался он наотрез. — После звонка Манни у меня состоялся еще один телефонный разговор с человеком по имени Ральф Джордан.

— А-а-а, — протянул я уклончиво и налил себе на кусочки льда канадского виски.

— Он сказал, что это правда!

— Относительно чего?

— Относительно того, что Вилли Шульц погиб. Его убили в квартире как раз перед тем, как вы с его сестрой приехали туда. — Он торопливо вздохнул. — Ладно, Холман. Я хотел бы взглянуть на это.

— На что именно?

— На тело Вилли, на что же еще, шут вас возьми! Этот Джордан заявил, что он поместил тело в вашей спальне.

— Идите и посмотрите сами. — Я кивнул в сторону спальни.

Не успел я испробовать вкус приготовленного напитка, как Даррах возвратился. Лицо его покрылось испариной, теперь он выглядел несколько замотанным.

— Там его нет!

— Не всегда верьте тому, что слышите, — посоветовал я.

Обратной стороной ладони он отер свой рот:

— Я, пожалуй, передумал насчет выпить.

— Что вам налить?

— Шотландского виски с содовой, без льда. — Он взгромоздился на высокий стул возле стойки бара и начал стучать пальцами по поверхности стойки. — Просветите меня, Холман! Что происходит? Уж не сговор ли это, чтобы вывернуть мои мозги набекрень?

— Вы мне позвонили и сказали, что постараетесь установить местонахождение Вилли Шульца, — напомнил я, доставая чистый бокал. — Надеюсь, вы это установили?

Он кивнул:

— Я передал ему, чтобы он пригласил вас на свидание с Глорией Клюн: вы должны были убедиться, что она в полном порядке.

Я пододвинул к нему выпивку:

— И больше ничего?

— Ну, есть еще кое-что. Я посоветовал ему присутствовать на вашей встрече с девушкой, чтобы вы не поступили скоропалительно.

— Что за мадридские тайны с этой Глорией Клюн?

— Никаких тайн, — живо отреагировал он. — Она просто работала на Вилли Шульца. Вот и все.

— А он работал на вас, — заметил я. — А Манни Крюгер выходит из себя всякий раз, когда упоминается ее имя, и клянется, что студия тут ни при чем.

Он быстро глотнул из своего бокала:

— Еще раз прошу вас, просветите меня, Холман. Если вы ввязались в это дело, то, значит, у вас есть клиент. Кто он?

— Если я сообщу вам об этом, вы все равно мне не поверите, — предупредил я.

— Давайте выкладывайте!

— Клиента своего я не знаю. И только слышал по телефону голос этого анонима.

Тяжелые веки, прикрывающие его глаза, опустились чуть ниже.

— Голос анонимного человека по телефону, ха! Тогда как же он оплачивает услуги… выигрышами?

— Я говорю вам истинную правду, — устало заметил я.

— О’кей. — Он раздраженно пожал своими худосочными плечами. — Вы не желаете назвать мне имя своего клиента? Тогда скажите мне, что стряслось с Вилли?

— Вилли погиб, — спокойно объяснил я. — Он открыл нам дверь в квартиру, хотя из его спины торчал нож, и, может быть, всего через каких-нибудь десять секунд рухнул замертво. Джордан сказал вам правду. Он саданул меня по черепу, чтобы я не смог вызвать полицию, а тело привез сюда.

— Тогда где же оно?

— Там, откуда его доставили сюда.

Он поперхнулся глотком шотландского виски:

— В квартире Глории?

— Полагаю, — подтвердил я.

— Почему же вы не позвонили в полицию, когда обнаружили труп в своей спальне?

— Сейчас вам действительно трудно поверить мне, хотя вы и пытаетесь сделать это, — огрызнулся я. — Вы полагаете, что полицейские хотя бы попытались сделать это?

— Может быть, в этом вы и правы, — неохотно согласился он. — Но что, черт возьми, произойдет, когда Глория войдет в свою квартиру и обнаружит там труп?

— Почему вы решили, что она туда войдет?

— Что?! — Он тупо уставился на меня.

— Вы предложили Шульцу устроить встречу между мной и девушкой, — продолжал я. — По каким-то своим собственным мотивам Шульц нанял Джордана, чтобы тот выдал себя за него. Потом по каким-то известным только ему причинам Шульц решает отправиться на квартиру лично. Вроде бы он хотел удостовериться, что девушка на месте и ждет нас, верно?

— Полагаю. — Его лицо по-прежнему отражало глубокую недоверчивость.

— Я уже сказал, что он открыл нам дверь с ножом в спине, а потом свалился замертво. В квартире же никого не оказалось. Так как мы застали Вилли еще живого, значит, убийца улизнул как раз перед нашим приездом. В квартире не было и самой Глории Клюн.

— Вы хотите сказать, что убийца увез с собой и Глорию?

— Либо увез, либо ее там вообще не было, — предположил я. — Ее там не было и в тот момент, когда я сегодня отвез туда труп.

Даррах оперся локтем о поверхность стойки бара и опустил голову на руку:

— Я вот-вот начну вопить!

— Возможно, я присоединюсь к вам, — чистосердечно признался я.

Пару минут мы просидели с ним молча, потягивая каждый свой напиток. Потом Даррах приподнял голову. В его глазах отразилась решимость.

— Я скажу вам, как понимаю это, — твердо произнес он. — Ваш… кхе… анонимный клиент желает выяснить, все ли нормально с девушкой, верно?

— Верно, — согласился я.

— Теперь выяснить это хотят уже двое, — заявил он. — Я тоже хочу, чтобы вы нашли ее, Холман. Хочу, чтобы вы тоже считали меня своим клиентом. — Он поднял руку, как бы пытаясь не дать мне возможность сказать что-либо, хотя я ничего говорить и не собирался. — О’кей, итак, теперь у вас два клиента, но в этом нет ничего неприличного. Поскольку нет конфликта интересов, ведь так?

— Если выбирать из двух возможных, то я скорее предпочел бы видеть в качестве клиента вас, — отозвался я. — Прежде всего потому, что вы не аноним, а вполне конкретное лицо и не будете потом оплачивать мои услуги азартными выигрышами.

— Прекрасно! — Он вдруг стал выглядеть так, как будто почувствовал долгожданное удовлетворение. — Так что теперь все в порядке. Я сейчас допью этот бокал и оставлю вас одного, чтобы вы могли продолжить свое расследование.

— Но сначала расскажите мне о Глории Клюн, — предложил я.

— Извините, — он медленно покачал головой, — но это совершенно конфиденциальное дело. Тут замешаны другие люди. Вы понимаете?

— Значит, у меня опять остается один-единственный клиент, — холодно констатировал я.

Он допил спиртное, потом медленно отодвинул от себя по поверхности стойки в мою сторону пустой бокал.

— Я организатор и устроитель, вы же знаете об этом? В наши дни все являются мастерами на все руки, но я занимаюсь этим дольше, чем остальные.

— Хотите получить медаль? — издевательски спросил я. — Могу устроить ее вам.

Он болезненно улыбнулся:

— Тут объявился один сценарист. Он теперь постоянно предлагает фантастические сценарии, которые обычно состоят из двух больших частей. Одна — мужская. Ее герой — хладнокровный меланхолик, которому около тридцати. Он побывал везде и испробовал все…

— С ваших слов, это похоже на крупную роль, — едва успел вставить я.

— Но девушка, — он легко вздохнул, — девушка очаровательная, невинная, необыкновенно ранимая. Они встречаются во время незапланированного полета над бассейном Амазонки. Самолет разбивается, выживают лишь эти двое. Два дня они бродят по джунглям. А когда чуть не погибают от жажды, их обнаруживает первобытное племя и…

— А как же еще, — опять вставил я. — Похоже на классный фильм.

— Парень, который написал этот сценарий, точно знает, о чем он рассказывает, — разгоряченно продолжал Даррах. — Обычаи первобытного племени и ритуальный прием в это племя… ого-го!

— И ой-ой-ой, — подхватил я.

— Но я организатор и устроитель и должен устроить все в лучшем виде, свести все воедино, — продолжал он. — Начиная со сценария. Веду переговоры с Германом Хьюсоном. Он говорит, конечно, что будет рад поставить эту картину, но не в данный момент. Он только что подписал контракт с компанией «Стеллар» на съемки трех фильмов. Тогда и я связываюсь с этой студией. Там вроде бы заинтересовались сценарием, и какое-то время было похоже на то, что я без особых проблем найду у них поддержку. Но потом они выставляют условие. Все в этом проклятом мире вылезают со своими условиями. Они согласятся, если я обеспечу участие Джейсона Траверса в главной мужской роли.

— Джейсон Траверс — знаменитость, — соглашаюсь я.

— Он идеально подходит для этой роли, — рассказывает дальше Даррах. — Надо отдать должное людям из компании «Стеллар» за то, что они сразу же подумали о нем. Поэтому я связываюсь с его продюсерами. За сумму, равную примерно девяноста восьми процентам всего дохода от фильма, они, может быть, сумеют уломать его перелистать этот сценарий… Вот так все начинается! И чем дальше, тем больше. Все это тянется на протяжении двух мерзких месяцев. И вдруг меня осеняет. Я готовлю для него выжимку этого сценария и посылаю ему вроде повестки из суда. Выжимку он прочитывает. Вещь ему нравится! Я и его продюсеры тут же становятся нашими закадычными друзьями.

— И все ваши проблемы быстро исчезли? — произнес я с надеждой в голосе.

— Вы смеетесь? — Он отпил из вновь наполненного бокала. — Мои чертовы проблемы только начинались, но в тот момент я об этом ничего не знал. Я считал, что сделка заключена. «Стеллар» довольна, эта компания будет финансировать съемки фильма, режиссером его станет Герман Хьюсон. Продюсеры Траверса тоже остались довольны, рассчитывая на свою долю от доходов. Но тут этот сукин сын, Джейсон Траверс, выставляет свое собственное условие. Сценарий-де в самом деле состоит из двух важнейших частей, заявляет он, и фильм пострадает, если на женскую роль пригласят профессиональную киноактрису. Здесь нужна, говорит он, неизвестная, от природы очаровательная, невинная и удивительно ранимая девушка. А где мы такую отыщем среди ночи, возразил я ему. Ха, ха! Не беспокойтесь, заявляет мне этот хмырь. Я сам найду вам такую. И не подпишу контракта до тех пор, пока в нем черным по белому не будет записано, что мой выбор исполнительницы женской роли является окончательным.

— И это оказалась Глория Клюн? — с надеждой спросил я.

— Этим не кончилось. — Он так сердито посмотрел на меня, будто виноват в этом был я один. — У Траверса был приятель, его давнишний приятель, самая ловкая ищейка талантов во всем этом Богом проклятом бизнесе, хотя никто никогда о нем толком ничего не слышал.

— Вилли Шульц? — поинтересовался я.

— Кто рассказывает эту историю, вы или я? — рассердился Даррах.

— Думаю, что вы, — признался я.

— О’кей! Конечно, им оказался этот проходимец, о ком никто никогда не слыхал! Этот Вилли Шульц. И примерно через три недели он объявляется со своей находкой столетия! — Даррах зверски уставился на меня. — Не суфлируйте! Конечно, ею оказалась некая дамочка по имени Глория Клюн. Когда я впервые услышал ее имя, то подумал, что это какая-то занюханная шалава, но когда увидел ее, то попался на крючок. — Он зажмурился, и я подумал, что вдруг появившееся на его лице выражение подавленности могло легко перейти в исступленный восторг. — Уверен, вам за всю свою жизнь не приходилось видеть такого миловидного создания, Холман! Она — блондинка, очаровательная и сексапильная… но не слишком похотливая, если вы понимаете, что я имею в виду… К тому же она умеет держать себя. — Он сделал передышку, чтобы глотнуть еще раз из своего бокала. — Джейсон Траверс — тот просто ахнул. Она — именно то, что надо! Немедля подписывайте с нею контракт. И я, и представители «Стеллар» тут же примчались с ручками и контрактом, но Джейсон дает указание своим продюсерам, будь они неладны, и те самостоятельно подписывают с ней контракт.

— В этом и заключается большая тайна? — недоверчиво спросил я. — Скрывать от других яркую неизвестную звезду, которая завтра может превратиться в выдающуюся диву, а эта надежда на завтра может оказаться чепухой на постном масле?

— Вам не следует говорить так, Холман. — Он с мрачной неодобрительностью посмотрел на меня. — Особенно вам, который зарабатывает себе на пропитание в Голливуде. Это просто неэтично!

— Но в этом и заключается вся ваша большая тайна?

— Таково общее мнение.

— Но ведь есть и еще что-то?

— Ну, нельзя недоучитывать и меня. — Он постарался напустить на себя побольше скромности. — Полагаю, что я настоящий выходец из штата Миссури. И хочу сказать, что эта очаровательная двадцатитрехлетняя красавица блондинка не только что сошла с космического корабля, верно? Поэтому я спокойно потолковал с Вилли Шульцем, выведывая у него, где он ее раскопал и чем она занималась до того, как он вошел в ее жизнь. Он стал темнить. Тогда я нажал на него посильнее, и он заставил меня поклясться, что я не выдам тайну, и поведал мне правду.

— Вы хотите сказать, что в жизни этой очаровательной невинной и ранимой блондинки таилась трагедия? — простодушно поинтересовался я. — Просто не могу в это поверить!

— Она происходит из страны голубых гор с сахарными шапками, — хрипловато продолжал рассказывать Даррах. — В семнадцать лет убежала из дома, добралась до Лос-Анджелеса, стала бродягой. Потом превратилась в престижную потаскуху ценою в двести долларов за вызов, а потом стала содержанкой избранного круга лиц, которые обеспечивали ей подлинно роскошное существование.

— Старая добрая американская мечта, — отозвался я. — Вы начинаете жизнь босяком и самостоятельно выбиваетесь в люди.

— Я еще не закончил, — опять недовольно бросил он. — В прошлом году она находилась на содержании одного типа. Но он ей надоел, и она стала искать отходные пути. И тут вспомнила про Вилли Шульца, который прежде входил в узкий круг избранных клиентов. Она и позвонила ему, прося о помощи.

— А Вилли решил, что она именно та девушка, из которой получится большая кинозвезда, — промолвил я.

— Только типу, от которого она сбежала, это не понравилось, — добавил он. — Он делал Вилли мерзкие намеки. Поэтому мы были вынуждены все время прятать Глорию. Не только ради самого фильма, но и ради нее самой. Думаю, если Большой Дядя сумеет накрыть ее где-нибудь, то это будет весьма печально.

— Есть ли у Большого Дяди имя?

— Конечно, имя у него есть. — Кадык на горле Дарраха конвульсивно подпрыгнул. — Дело дошло до того, что я даже опасаюсь произнести его вслух.

— Нас здесь всего двое, — резонно заметил я. — Произнесите!

— Ден Ларсен, — сказал он. — А теперь скажите, что вы не слышали о нем.

— О нем я слышал такое, — возразил я, — что оплата моих услуг возрастает вдвое.

— Соображаете! — Даррах прикончил вторую порцию спиртного. — Я заплачу, сколько бы это ни стоило, чтобы утрясти все это, Холман. Я так завяз во всем этом, что если дела с фильмом не сдвинутся с мертвой точки, без промедления, то следующие полстолетия мне придется голодать.

— Кто знает о прошлом Глории Клюн? — спросил я. — Помимо вас и усопшего Вилли Шульца?

— Об этом можете вовсе не задумываться. — Его словно передернуло. — Никто! Если кто-то в «Стеллар» пронюхает хоть что-то об этом!..

— А как насчет Джейсона Траверса?

— Он не смеет даже сквернословить в ее присутствии, считая ее таким невинным, таким милым ребенком!

— Тогда сообщите им, что она пропала и вы наняли меня разыскать ее, — посоветовал я. — Это развяжет мне руки и даст возможность осмотреться.

— Ясно, я могу сделать это. — Он быстро кивнул. — Но какого дьявола вы собираетесь делать с трупом Вилли, который лежит теперь в ее квартире?

— Никакого! — ответил я. — Но, может быть, что-нибудь предпримете вы сами?

— Я? — Тяжелые веки моментально поднялись, когда он вылупил на меня глаза.

— Во-первых, вам надо установить, что она действительно пропала, — терпеливо стал втолковывать я ему. — Поэтому утром вы первым делом придете в ее квартиру и обнаружите там труп.

— И спущу миллион полицаев на поиски? — проворчал он.

— Вы говорили, что Вилли прятал ее, — огрызнулся я. — Думаю, что он снял квартиру не на ее имя, верно?

— Правильно, он снял ее на свое имя.

— Поэтому сообщите полицейским, что вы зашли к парню, который вам известен как охотник за талантами. Вы предполагали, что существует возможность того, что он найдет для вас талантливую исполнительницу, которая вам необходима, и что вместо всего этого вы наткнулись на труп в квартире этой женщины.

— Пожалуй, правильно, — согласился Даррах, но я не уловил энтузиазма в его словах, но и не винил его строго за это.

— Потом вы сообщите в компанию «Стеллар» и Джейсону Траверсу, что Вилли убит, а девушка пропала и что вы наняли детектива-сыщика отыскать ее. Просто!

— Из ваших уст это и в самом деле звучит просто, — промямлил он. — Но у меня неприятное предчувствие, что когда наступит утро, то все будет иначе!

— Поезжайте домой и поспите. — Я от души зевнул. — Мне тоже не мешало бы передохнуть.

— Утром я вам позвоню, — пообещал он. — После посещения квартиры!

— Отлично. Где вы припарковали свою машину?

— На улице, — ответил он. — В тот момент я еще не был уверен, надо ли мне вообще идти к вам или нет.

— Но теперь вы довольны, что зашли?

— Вы просто подшучиваете надо мной! — огрызнулся он.

Я проводил Дарраха до входной двери, потом понаблюдал, как он шел по въездной дорожке от моего дома. Завтра наступит новый день. Завтра придет другое время, тогда я и Скарлетт О’Хара подумаем обо всех этих проблемах. И единственное, что мне хотелось сделать в тот момент, — это бухнуться на подушку и провалиться в забытье, которое, чувствовал я, приближалось. Даррах скрылся из виду, выйдя на улицу, и я уже собирался было закрыть входную дверь, когда свет ярких фар ослепил меня. С чувством горького отчаяния я наблюдал, как моя собственная машина вкатилась по въездной дорожке и остановилась примерно в десяти шагах от крыльца. Фары погасли, мотор заглох, потом распахнулась дверца. Я увидел яркое мерцание люрекса, когда она приблизилась к крыльцу, и уже пробравшийся было в мое сознание греческий бог сна Морфей злобно причмокнул перед тем, как выскользнуть оттуда.

Глава 5

Впечатление создавалось такое, что я и не выходил из-за стойки бара. Я опять зашел туда и с легкостью напрактиковавшегося человека автоматически поставил чистый бокал на поверхность стойки.

— А я и не собиралась делать этого, — изрекла в порядке самооправдания брюнетка. — Но потом у меня появилось это идиотское чувство вины.

— Не собирались делать что? — спросил я, не проявляя настоящего интереса.

— Возвращаться сюда. Я собиралась бросить где-нибудь вашу машину, потом уехать на автобусе в самую отдаленную точку Калифорнии и на полгода залечь на дно.

— Готов оплатить ваш проезд туда, — предложил я.

— Как некрасиво! — воскликнула она с негодованием. — Я тут пригоняю обратно вашу машину и все такое… Пытаюсь извиниться, что так поступила с вами. А вы хотите лишь избавиться от меня.

— Мне бы хотелось вам поверить, честно, — сказал я, — но все время вспоминаю, что вы врожденная лгунья.

Она схватила со стойки наполненный бокал, и на какое-то мгновение я подумал, что она собирается запустить им мне в физиономию. Но потом она, видно, передумала и поднесла бокал к губам.

— Я кое-что привезла с собой, — наконец сообщила она.

— Не длинный ли, острый нож?

Она болезненно скривилась:

— Не напоминайте мне о том, как выглядел Вилли! Это одна из тех вещей, про которую стараешься поскорее забыть.

— Каких вещей?

— Ну, скажем, одежды, — произнесла она нарочито беспечным тоном. — Знаете, элементарные предметы туалета, которые нужны девушке, которая собирается некоторое время пожить с парнем. Например, трусики… хотя бы один лифчик, если вы захотите иногда увидеть меня в более пристойном виде… пара свитеров, запасные джинсы и одно платье в придачу к пристойному лифчику.

Я тупо уставился на нее:

— Вы собираетесь некоторое время пожить со мной?

— Мне подумалось, что тем самым я сделаю вам большое одолжение, — задиристо изрекла она. — Вы сказали, что хотели бы не отпускать меня от себя, потому что я единственный живой свидетель того, что вы не убивали Вилли Шульца. — Она громко втянула носом воздух. — Или это уже не имеет значения?

— Можете располагаться в спальне, — предложил я. — Мне будет достаточно дивана.

— Интересно, кто вы такой? — Она в раздумье закатила свои огромные черные глаза. — Разновидность ненасытного сексуального маньяка или...

 — Я просто уставший человек, — проворчал я.

— О’кей. Я займу спальню. — Она бросила на меня быстрый убийственный взгляд. — Знаете что? Никогда не думала, что вы гомик!

— Просто выдохся, — объяснил я. — Что же, интересно, там, в ваших дебрях, так вас напугало, что вы решили вернуться сюда?

— До меня дошли слухи, — ответила она. — Правда, мне они показались бессмысленными.

— Ральф, помнится, серьезно говорил о том, что не следует подолгу задерживаться на одном месте, а нужно все время перемещаться?

— Он страшно испугался, — объявила она. — У меня отвратительное предчувствие, что он знает что-то такое, чего не знаю я. Хочу сказать — что-то, связанное с Вилли. Поэтому, возможно, неизвестный убийца захочет вернуться и начнет охотиться за Ральфом по той простой причине, что ему что-то известно. А если он наткнется здесь вместо Ральфа на меня, то не поверит мне на слово: ведь я не знаю того, что, может быть, стало известно Ральфу. Достаточно ли понятно я выражаюсь?

— Вы напоминаете проржавевший кран, из которого постоянно капает, — такое сравнение сделал я после ее признания. — Но мне понятно, куда вы клоните. А скажите, Ральф действительно приходится вам братом?

— В самом деле. — Она кивнула. — Мы с ним уже четыре года работаем вместе.

— И чем же вы занимаетесь?

Она пожала плечами:

— Всем понемногу.

— Но всем противозаконным?

— Кое-чем и законным, — возразила она. — Как правило, выдаем себя за других людей.

— Ральф поет под Синатру, а вы изображаете великую Джоан Баес?

— Нет, выдаем себя за людей вроде Вилли Шульца, которые как-то весьма отдаленно связаны с киношными делами. Они часто обращаются к нам. Знаете, может быть, им надо в какой-то момент производить на кого-то впечатление?

— Или кого-то надуть?

— Мне не нравится ваш лексикон, но я не стану спорить. — Неожиданно она ухмыльнулась: — Чаще всего мы пытаемся обжулить другого шулера, если вы понимаете, что я имею в виду.

— Могу только догадываться, — заметил я.

Она проницательно посмотрела на меня:

— Вы никогда не думали о том, чтобы полечиться гормонами? Хотя бы попринимать витаминные таблетки?

— Да нет! Я просто устал, — повторил я свое объяснение.

— Вам надо подлечиться, — категорично заявила она тоном профессионала эскулапа. — Случай явно из ряда вон выходящий. Прямо сейчас могла бы помочь какая-нибудь форма шоковой терапии.

— Вы имеете в виду еще один вариант собственного перевоплощения? Но вам и за тысячу лет не удалось бы стать похожей на доктора Килдера.

Одним большим глотком она допила все, что оставалось в бокале, потом небрежно отодвинула в сторону высокий стул у бара. Ярко замерцал голубой люрекс, и я невольно моргнул.

— Это режет вам глаза, — молвила она другим, более мягким, убаюкивающим голосом. — Противный, гадкий, сверкающий люрекс действует на ваши несчастные маленькие лупоглазки.

— Могу пошире раскрыть их, — проворчал я.

— Сначала следует устранить источник раздражения, — изрекла она прежним деловым тоном, отрывисто и профессионально. — А потом уже переходить к шоковой терапии.

На мгновение ее руки, казалось, задвигались в разных направлениях, потом блузка из голубого люрекса плавно проплыла, мерцая в воздухе и как пушинка опустилась на диван.

— Раздражитель устранен, — весело произнесла она. — Теперь приступим к доброй старомодной шоковой терапии.

Она запросто сбросила с ног сандалии, расстегнула «молнию» на джинсах и, извиваясь как исполнительница танца живота в экстазе, вылезла из них. Потом сунула большие пальцы под резинку своих колготок и каким-то акробатическим трюком сразу стянула их до колен. От последнего триумфального толчка колготки полетели прочь, к блузке на диване.

Моя челюсть бессильно отвисла,когда она повернулась ко мне, подняла руки вверх, соединила ладони, согнула одно колено, прижав его к другому — в традиционной позе кинозвезды на снимках, — и наградила меня жеманной улыбкой.

— Как у вас дела с адреналином? — спросила она низким воркующим голоском. — Накачка уже пошла?

Все ее тело покрывал золотистый загар, включая налитые, выдающиеся вперед груди. Надувшиеся кораллового цвета соски начинали твердеть, словно от неожиданного соприкосновения с воздухом. Ее животик отличался мягкой и приятной, абсолютно женственной выпуклостью, а густая щетка кудрявых черных волос между ног отдавала сверкающим блеском. С меня тут же слетела всякая усталость.

— Если теперь вы почувствовали себя лучше, — сказала она, — может быть, тогда вы пройдете сюда? — Она повернулась и медленно направилась в спальню, покачивая при каждом шаге своим прекрасно округленным задом.

— Леди, — взмолился я, отдавая должное бородатой шутке, — если я смогу пойти туда, то мне следует прежде обратиться к психиатру!

Когда мы вошли в спальню, она сбросила с кровати покрывала и легла на нее, ее черные глаза наблюдали за мной с выражением какого-то мурлыкающего одобрения. Я вроде бы подпрыгнул на месте и в следующее мгновение оказался на кровати рядом с ней.

Левой рукой я накрыл ее ближайшую ко мне грудь и мягко пожал ее, а правую ладонь подсунул под ее шею и надавил на нее вверх, чтобы приблизить к себе ее губы. Но в последний момент она откинула назад голову, и я увидел искорку тревоги в ее сверкающих черных глазах.

— Просто мне интересно узнать. — В ее голосе отразилась некоторая нервозность. — Я хочу сказать, что это — новая мода или что-то еще?

— Вы о чем? — издал я какой-то булькающий звук.

— О том, чтобы ложиться рядом с женщиной не раздеваясь. — Она невесело улыбнулась. — Мне все равно… ну, не совсем, конечно… но эта пряжка просто сдерет с меня кожу… когда прикоснется ко мне.

Она беспомощно захихикала и продолжала посмеиваться все время, пока я раздевался и ложился рядом с ней на кровать. Потом хихиканье резко оборвалось.

По логике вещей я должен был бы чувствовать себя страшно уставшим в этот утренний час, но я оказался удивительно бодрым. К тому времени, когда я принял душ и оделся, я уловил аромат кофе и жареного бекона, который доносился с кухни. Когда я туда вошел, меня приветствовало сверкающее голубое мерцание. Она перед плитой выполняла обыкновенную домашнюю работу. На ней была только блузка из голубого люрекса и ничего больше. Блузка оказалась, может быть, всего на каких-нибудь четыре дюйма ниже талии. Вид брюнетки в таком одеянии вызвал во мне какое-то агонизирующее чувство нерешительности, а до того момента я испытывал только голод.

— Я не оделась, — объяснила она, обладая талантом говорить о вещах весьма очевидных, — главным образом потому, что я недостаточно долго знаю вас.

Я сел, налил себе чашку кофе и задумался о том, что она сказала.

— Но что, черт возьми, это означает? — наконец спросил я ее.

— Любопытный вы жеребец, — спокойно проговорила она. — Я хочу сказать, вы занимаетесь этим только после захода солнца? Или, может быть, вам нравятся только дневные спектакли после обеда? Но ведь может вполне случиться, что завтрак пробудит у вас страсть, и тогда дневные заботы можно будет на время отложить.

— Во всяком случае — не заботы сегодняшнего утра, — возразил я. — Хотя могу честно признаться, что мне стоит огромного труда не изменить своих намерений при виде…

Она похотливо хихикнула:

— Если преодолеть это будет особенно трудно, тогда вы просто не сможете считаться со своим рассудком.

Яйца, бекон, поджаренные ломтики хлеба и кофе — все это превосходные составные нашей жизни, твердо сказал я себе, а секс может и подождать. Через некоторое время она подошла к столу и села напротив, что несколько облегчило мое состояние. Теперь я видел только люрекс от талии и выше, а все прелести ниже талии закрыл от меня стол.

— Меня мучила эта ужасная мысль, пока я поджаривала бекон, — начала она новую тему. — Что вы собираетесь делать с бренными останками Вилли Шульца?

— Обо всем об этом мы уже позаботились, — ответил я и рассказал ей о посещении Дарраха накануне вечером и о некоторых моментах его рассказа. Я старательно опускал детали, связанные с Глорией Клюн и ее прошлой жизнью.

— Потрясающе! — с энтузиазмом воскликнула она. — Держу пари, что, если бы Ральф узнал, что все улажено, он вполне бы мог вернуться.

— Ясное дело! — поддакнул я.

— Вы сейчас уходите?

— У меня деловая встреча.

— Что вы хотите, чтобы я сделала за время вашего отсутствия?

— Надо бы помыть окна, — мрачно заявил я. — Можно спустить также бассейн и…

— Может быть… я поработаю без особых трудов, — сказала она задумчиво. — Предложите мои услуги еще паре своих соседей.

— Думаю, они сумеют позаботиться о себе сами… я говорю о мытье окон, — уточнил я. — В данный момент вы не можете помочь мне разыскать Глорию Клюн. Во всяком случае, ничего такого мне не приходит на ум.

— О’кей, — подытожила она. — Тогда я сыграю роль заботливой мамочки, пойду закуплю продукты и другие мелочи.

— Превосходно, — одобрил я.

— До свиданья, — любезно простилась она.

— А я подожду телефонного звонка.

Телефон и в самом деле вскоре зазвонил. Выражение ее лица говорило, будто я все заранее подстроил, и разубеждать ее не было никакого смысла. Поэтому я вышел в гостиную и снял трубку.

— Говорит Моррис Даррах, — произнес хриплый голос. — Братишка! Ну и задали они мне жару! Два битых часа допроса, прежде чем отпустили меня. И мне все еще кажется, что они не поверили ни одному моему слову!

— Не волнуйтесь из-за полицейских, — успокоил я его. — Их натаскивают именно в таком духе.

— Как бы там ни было, теперь все позади. Поэтому я собираюсь позвонить Манни Крюгеру в компанию «Стеллар» и Джейсону Траверсу. О’кей?

— Отлично, — одобрил я. — Где я смогу позже увидеть Траверса?

— На Бенедикт-Каньон-Драйв вы делаете правый поворот и выезжаете на очень узкую Моунтейн-Драйв, — объяснил он. — Проехав по ней примерно с полмили, вы увидите дьявольски привлекательный особняк. Мимо него вы никак не проедете, потому что по бокам дороги ничего другого, кроме деревьев, нет.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Я буду связываться с вами.

— Если вы не застанете меня в конторе, то звоните в центральное отделение уголовного розыска Лос-Анджелеса, — посоветовал он печальным голосом. — Они наверняка будут знать, где я нахожусь!

Я положил трубку и вернулся на кухню. И тут-то я допустил ошибку. Сара Джордан, нагнувшись над раковиной, возилась с тарелками, и ее загорелый зад отливал ярким, розовым оттенком.

Я издал какие-то нечленораздельные звуки, которые можно было истолковать как «до свиданья», произнесенное человеком с полным ртом, и удрал.

Было уже половина двенадцатого, когда я добрался до конторы Манни Крюгера, точнее сказать, до кабинета его секретарши, только что принятой на работу. Ни одна секретарша Манни не могла удержаться у него более полугода. Они либо выскакивали замуж за какую-нибудь киношную знаменитость, либо оказывались в ближайшем лечебном санатории. Новенькая была златокудрой, с пышными, роскошными волосами, которые ниспадали чуть ли не до талии за ее спиной. Ее широко расставленные карие глаза смотрели льстиво и в то же время невинно, являясь явным контрастом с сочными губами, нижняя из которых была полнее верхней. От талии и выше — остальную часть закрывал письменный стол — она походила на настоящую Венеру, которая вышла из морских глубин. Черная шелковая блузка ярко контрастировала с ее светлым обликом.

— Доброе утро, — приветливо произнесла она.

— Я — Рик Холман, — представился я.

— Ждет ли вас мистер Крюгер?

— Возможно, — ответил я. — Обычно он меня ждет.

Карие глаза поплыли на мгновение в сторону.

— Я имею в виду, мистер Холман, договорились ли вы с ним о встрече?

— Нет, — твердо ответил я. — Я считаю, что любая форма искусственного украшательства излишня в наш современный век, — грустно улыбнулся я. — Просто хочу, чтобы люди любили меня из-за меня самого. Не находите ли вы, что я слишком многого требую?

— Уверена, вы не нуждаетесь в предварительной договоренности, — произнесла она тихим голосом. — Пожалуйста, вот в эту дверь, мистер Холман.

— Почему бы вам не признаться, — продолжал я, — вы ведь не полюбите меня. А я готов полюбить вас. Я как наяву вижу нас вместе, — мечтательно продолжал я. — Вы бегаете по пляжу, освещенному пятнами солнечного света в одной этой черной кофточке, а я догоняю вас. Но на самом деле вовсе не хочу догнать вас, потому что мне ужасно нравится весь ваш вид.

— Проходите сейчас же к мистеру Крюгеру! — предложила она звонким шепотом. — Не то боюсь, что поставлю вас в неловкое положение тем, что истошно завоплю.

Я, не постучав, прошел в кабинет Манни, потому что знал, что он всегда прячется в чулане, если к нему кто-то постучится, и делает вид, что находится в отпуске. Он сидел спиной ко мне, уставившись через широкое сплошное стекло окна на улицу, не обращая внимания на гору бумаг, скопившихся на его массивном, с кожаным верхом письменным столе. Я на цыпочках прошел по комнате до самого письменного стола, потом громко откашлялся.

— Ой! — Манни дико испугался и, подпрыгнув на стуле, вскочил, сделал три шага и внезапно остановился.

— Как поживает ваша мама? — спросил я заискивающе.

— Никогда не делайте этого! — Его увеличенные зрачки свирепо смотрели на меня через толстые стекла очков. — Вы чертовски хорошо знаете, что одного я терпеть не могу — это когда вот так кто-нибудь крадучись подбирается ко мне.

— Похоже, у вас новая секретарша, — дружелюбно произнес я.

— Не смейте прикасаться к ней своими распутными руками! — Он свирепо нахмурился, глядя на меня. — Она милая, невинная девушка. И я взял ее под свое покровительство, чтобы уберечь от злых хищников, которыми кишит этот город ангелов — Лос-Анджелес. — Кадык на его горле резко подпрыгнул. — Как поживает — кто, вы спросили?

— Ваша мама, — терпеливо повторил я. — Вы не забыли про нее, Манни? Та, которая сломала ногу, катаясь на лыжах в Австрии?

— Значит, я все-таки одурачил вас вчера, да? — Его лицо прямо-таки светилось от восторга. — Вы решили, что я являюсь своим собственным братом, верно? — От удовольствия он даже захихикал. — Как вам это понравилось?

— А что вы можете сказать о Глории Клюн?

Мгновенно выражение его лица изменилось: на нем, словно в калейдоскопе, промелькнуло все — от восторга до агонии, а сам он вдруг превратился в надломленного жизнью человека. Он, прихрамывая, заковылял к своему стулу, медленно опустился на него, и я вовремя, видя все это, сообразил, что не следует испытывать его терпение и произносить шутливые слова.

— Вы слышали о Шульце? — спросил он поникшим голосом.

— Мне сообщил об этом Моррис Даррах. Как раз перед тем, как нанял меня отыскать эту девушку Клюн.

— Вы — единственный проблеск надежды, Рик! — взволнованно произнес Манни. — Луч света, пронизывающий грозовые облака, которые нависли надо всеми нами. — Его глаза увлажнились. — Я рад, что Даррах нанял вас, Рик, и доволен также, что мы опять в одной упряжке. Старые приятели вместе и…

— Ах, прекратите, — прервал я его.

— У вас нет души. — Он печально покачал головой. — Вы не понимаете возвышенных чувств. Нет…

— Что вам известно о Шульце? — опять прервал я его.

— Кажется, Моррис Даррах говорил вам о Джейсоне Траверсе и его гениальной идее насчет женской роли?

— Конечно, — подтвердил я. — Он настаивал на том, чтобы эту роль исполняла неизвестная девушка и чтобы выбор остался за ним.

— Затем он подкинул этого Вилли Шульца, которого отрекомендовал как великого открывателя талантов. — Манни многозначительно пожал плечами. — Если он так хорош в этом деле, то я давно бы услышал о нем, но этого не случилось. Да и кто станет спорить с таким авторитетом, как Траверс, который позволял себе уходить со съемок только потому, что ему не понравилась бородавка на носу кинооператора, и отсутствовать три дня?

— В какой последовательности они появились? — поинтересовался я. — Сначала Вилли, потом эта девушка Клюн? Или наоборот?

— Они появились вместе. Траверс привез их сюда вместе и представил с такой помпой, будто они лауреаты премии «Оскар», а потом отошел в сторону, дожидаясь аплодисментов.

— И он оказался прав относительно девушки?

— Прав!.. — Манни закрыл глаза и поцеловал кончики своих пальцев. — Она ослепительна, Рик! Фильм с ней ждет огромный успех!

— О’кей, — заметил я. — Кому же тогда понадобилось убивать Вилли Шульца? И потом увезти девушку?

— В этом вы абсолютно правы, — кивнул он. — Вам следует ответить именно на эти два вопроса, и тогда вы не только проясните всю ситуацию, но и окончательно решите исход всего этого дела.

Он поднялся на ноги и наклонился над столом в мою сторону, выбросив вперед правую руку. На меня так подействовал его жест, что я инстинктивно пожал его руку, не успев осознать, какого дурака я свалял.

— Удачи вам, Рик, старый приятель! — У него просто от волнения перехватило горло. — Вложите в это все, на что вы способны. И сообщите мне, когда все будет кончено, чтобы мы смогли продолжить работу и отснять потрясающую картину!

Манни повернулся ко мне спиной и снова уставился в широкое окно из сплошного стекла. У меня не хватило нахальства хоть как-то испортить его благодушное настроение, поэтому я тоже повернулся и направился к двери.

— Ванда Спокейн, — произнес он, когда я уже взялся за дверную ручку.

— Это какой-то курорт? — оглянулся я.

— Надеюсь, не для вас, — неистово выпалил он. — Во всяком случае, не для такого непристойного соблазнителя, как вы, Рик.

— Так зовут вашу секретаршу? — догадался наконец я, произнеся это с ужасом в голосе. — Еще и Ванда Спокейн?

— Не забывайте, что она находится под моим непосредственным покровительством, — предостерег он деревянным голосом.

— Такая мысль, конечно, неприятна, — согласился я, открывая дверь.

Карие глаза изучающе смотрели на меня, когда я опять подходил к ее письменному столу.

— Солнечные пятна? — спросила она.

— А почему бы и нет?

— На пляже? Приятное теплое солнышко светит с безоблачного голубого неба? Откуда же пятнышки?

— Такое бывает за полчаса до заката, — ответил я. — Солнце опускается совсем низко, скрывается за далекими холмами…

— А вы посадили между нами большое дерево с круглыми листьями на пляже и это получилось? — Она быстро кивнула. — Солнечные кружочки.

— Точно! — согласился я.

— У вас богатое воображение, мистер Холман. Я хочу сказать, богатое — для развратника. Это особое внимание к внешним деталям…

— Стараюсь, — скромно заметил я. — Одной встречи с вами достаточно, чтобы продержаться всю следующую неделю.

— Мистер Крюгер предупреждал меня относительно мужчин вроде вас, — мягко продолжала она. — Но некоторое время меня занимала мысль, что такого я никогда больше не встречу.

— Может быть, мы как-нибудь пообедаем вместе? — высказал я надежду.

— И я буду прислуживать на этом обеде в качестве официантки в черных шелковых чулках с пурпурным пояском для подвязок и скромной улыбкой? — Ее выступающая нижняя губа оттопырилась немного больше обычного. — Я об этом подумаю, мистер Холман.

Глава 6

Рекомендации Морриса Дарраха оказались совершенно точными. Я повернул направо с Бенедикт-Каньон-Драйв на Маунтейн-Драйв и, проехав полмили по узкой дороге, увидел дом. Чертовски странный особняк со всех сторон окружали деревья. Я направил машину на въездную дорожку и припарковал ее перед фасадом, который выглядел как интеллектуальная мешанина испанской претенциозности и современного архитектурного использования пространства.

Парадную дверь открыл сам Джейсон Траверс. Крупный мужчина лет за тридцать, широкоплечий, с надувшимися во всех положенных местах мышцами. На нем были боксерские шорты, не скрывавшие его прекрасный загар и коврик черных вьющихся волос на груди. Густые вьющиеся черные волосы переходили по бокам головы на лицо удлиненными роскошными бакенбардами. Его зубы сверкали белизной, а ярко-голубые глаза просто лучились природной жизненной энергией. Конечно, я относился к нему несколько предвзято, так же, думаю, как и любой другой мужчина, который видел хотя бы один фильм с его участием. Я хочу сказать, как это получается, что все на свете плывет ему прямо в руки.

— Вы Холман? — У него был низкий сочный баритон, а пожатие руки могло бы послужить эталоном мужской силы.

— Так точно, — подтвердил я.

— Я дожидаюсь вас с тех пор, как позвонил Даррах. Надеюсь услышать хорошие новости! Заходите!

Я последовал за ним через дом в сад с задней стороны виллы. Его бассейн в три раза превосходил мой и окружен был потрясающей красоты видом. Рядом стояла какая-то тележка, уставленная бутылками, и два элегантных пляжных кресла. Я решил, что элегантность им придавало покрытие из искусственного меха.

— Думаю, вам следует сначала выпить, мистер Холман. Я-то точно хотел бы пропустить рюмочку!

— Мне канадского виски со льдом, — попросил я.

Он налил спиртное, подал мне мой бокал, затем опустился в кресло, стоявшее напротив моего:

— Чем могу вам помочь?

— И Моррис Даррах и Манни Крюгер говорят, что они не знали Вилли Шульца до того, как вы заговорили о нем, — начал я с места в карьер. — Впервые они увидели его в кабинете у Манни, когда вы привели туда его и Глорию Клюн.

— Думаю, что это так, — отозвался он. — Вы хотите, чтобы я рассказал вам о Вилли Шульце?

— Пожалуйста, — любезно попросил я.

— У вас, мистер Холман, хорошая репутация человека, улаживающего всякие неприятности в кинопромышленности. — Он скромно улыбнулся. — Думаю, что я достаточно долго вращаюсь в этом бизнесе, чтобы убедиться в этом. Поэтому могу выложить вам все, что знаю. Мы с Вилли начинали вместе. Водителями грузовиков! Мне в жизни повезло, а Вилли нет. Когда на меня посыпались большие деньги, он не пожелал принять от меня и гривенника. Но мне все равно хотелось оставаться с ним в дружеских отношениях. Можете ли вы понять это?

— О чем разговор, — заверил его я, потому что кто же может устоять перед этой обаятельной улыбкой.

— Я был знаком и с этой потрясающей девушкой, — продолжал он. — Мы вроде бы росли вместе в небольшом городе штата Монтана. Однажды мы с Вилли съездили туда. До этого я видел ее в последний раз, когда она еще не закончила среднюю школу. А в последнюю нашу встречу я понял, что она уже окончательно повзрослела, превратилась в красавицу. В наше время трудно поверить в такое, но она сохранила и невинность. Думаю, мы с Вилли оба очень хорошо запомнили ее. — Он негромко вздохнул. — Сохранился ее образ как нечто милое и не испоганенное в этом ублюдочном мире. — Он опять улыбнулся. — Не хочу надоедать вам, мистер Холман. Когда возникла эта киносделка Дарраха, я решил — говорю это честно, — что женскую роль должна сыграть неизвестная исполнительница. И тут я вспомнил про эту невинную, милую девушку, живущую в штате Монтана. И про Вилли! Я продолжал чувствовать себя его должником, а он, повторюсь, не хотел взять от меня даже и гривенника. И вот, — он усмехнулся с едва уловимой ноткой самоосуждения в тоне, — меня вдруг осенила блестящая идея. Я решил мгновенно превратить Вилли в открывателя талантов. Нетрудно было натаскать его на то, чтобы он делал правильные замечания и высказывания и в конце концов смог бы урвать кусочек денежного пирога от этого фильма. — Во взгляде Траверса отразилась тоска. — И вот теперь он погиб, — добавил он негромко. — И виноват в этом я.

Я очень старательно почистил левый рукав своего пиджака пальцами правой руки, потом пальцами левой смахнул воображаемую пыль с правого.

— Вас что-то беспокоит, мистер Холман? — спросил он.

— Забавно, — отозвался я. — Мне представлялось, что вы слишком высоко взлетели, чтобы придавать значение загрязнению окружающей среды.

— Загрязнению?

— Все это дерьмо, которое летает вокруг нас, — пояснил я. — Человек практически может утонуть во всем этом, прежде чем поймет, что же по-настоящему происходит.

— Сукин сын, — хохотнул он, будто что-то вспомнив. — От такого рассказа Манни Крюгер давно бы уже разрыдался.

— Даррах утверждает, что является выходцем из района Миссури, — ненавязчиво продолжал я. — Он вместе с Вилли наводил о ней справки. В семнадцать лет она превратилась в профессиональную бродяжку. Позже пошла в сексуальную обслугу по вызову для мужчин из зажиточных слоев общества, а потом какой-то тип решил, что будет содержать ее исключительно для потехи его самого.

— Не знаю, где Даррах откопал такие сведения, — сказал Траверс, старательно подбирая слова. — Но во всяком случае, не от Вилли Шульца.

— Но соответствует ли это истине?

— В общих чертах. — Он медленно потер большим пальцем нижнюю губу. — Если вам, Холман, обязательно надо будет вымести сор из-под ковра, то скажите, далеко ли вам надо будет разбрасывать этот сор?

— Мне абсолютно наплевать, если вы начали жизнь в облике милой девушки по имени Жасмин Траверс, а потом стали принимать гормональные пилюли, — терпеливо излагал я свои соображения. — Моррис Даррах нанял меня отыскать эту девушку. Похоже на то, что кто-то убил Вилли Шульца в ее квартире, потом прихватил ее саму и дал тягу. Если я смогу догадаться, почему кому-то понадобилось убить его, то тем самым положу хорошее начало расследованию.

— Пожалуй, вы правы. — Он привычно поиграл своими бицепсами. — О’кей. Вилли Шульц был заводилой и сводником. Но настоящим классным сводником, с настоящей классной командой вербовщиков.

— Включая и Глорию Клюн?

Он кивнул:

— Она была душой всей команды. Что вы! Я сразу же завожусь, если кто-либо только упомянет при мне ее имя! Высший класс. И поразительно то, что она сохранила этот невинный и эфемерный облик. Если помножить все это на ее сексуальное мастерство, то получается что-то абсолютно из ряда вон выходящее.

— Кто предложил сделать ее второй звездой вместе с вами в новом фильме? — поинтересовался я.

— Я скучал по ней, — доверительно признался он. — Я входил в число постоянных клиентов Вилли, но меня интересовала только одна из всех его потаскушек — Глория. Но потом, как вы сами сказали, один Большой Дядя решил завладеть ею на постоянной основе. Вилли это не понравилось, но он понимал, что спорить с Большим Дядей бесполезно. Проклятие! Мне тоже это не понравилось, но я абсолютно ничего не мог с этим поделать. Потом появился этот проект постановки фильма и, как я уже сказал вам раньше, я решил, что нужна неизвестная исполнительница заглавной женской роли. А на следующий день — бум! — как будто кто-то ударил меня между глаз, меня осенила мысль — ею должна быть Глория Клюн!

По его лицу расплылась широкая усмешка.

— Я подумал, что ей не придется играть больше, нежели она это уже делает в своей профессиональной жизни. Она, естественно, будет благодарна, ведь так? Будет достаточно признательна, чтобы задаром обслуживать меня, за что раньше мне приходилось платить, а Вилли будет продолжать получать с нее свой процент, но теперь уже как законный агент, а не сутенер. Поэтому я обговорил это дело с Вилли, ему эта идея безумно понравилась. Он сумел связаться с. Глорией, и когда она убедилась, что он не разыгрывает ее, то и ей эта идея тоже пришлась по душе. Поэтому однажды, когда Большой Дядя уехал по делам на Восточное побережье, она улизнула из его дома и встретилась с Вилли.

— И он поселил ее в этой квартире, в Западном Голливуде?

— Конечно, — подтвердил Траверс. — Мы все знали, что Большой Дядя не обрадуется ее уходу от него таким образом, но мы подумали еще, что достаточно будет спрятать ее от него до тех пор, пока начнутся съемки этого фильма. А они согласно сценарию должны были проходить где-то в Южной Америке. А когда она возвратится, то, по мнению Манни Крюгера, ее можно будет устроить на какую-нибудь престижную работу. Со временем она создаст себе громкое имя, Большому Дяде будет не подступиться к ней.

— Вы считаете, что убийство Вилли организовал Большой Дядя и что он заполучил ее обратно к себе?

— А кто же еще, черт возьми? — легко вырвалось у него. — Вам известно, кого называют Большим Дядей?

— Дена Ларсена, — ответил я.

— Я очень рад, что именно вам придется разбираться с ним, а не мне, Холман, — заметил он. — И это факт!

— Знал ли Моррис Даррах обо всей подноготной Вилли Шульца?

— Нет. — Траверс медленно моргнул. — Во всяком случае, если и знал, то не сказал мне, так же, как и сам Шульц.

— У вас есть фотография этой девушки?

— Только вот здесь. — Он постучал себя по лбу. — Она неизгладимо запечаталась в моей памяти!

— Может быть, можно сделать рентгеновский снимок? — проворчал я.

Он положил руки между колен и слегка сжал ладони вместе.

— Возможно, мне следует сказать вам, что я об этом думаю. — В его голосе слышалась некоторая неуверенность.

— Я не побегу сломя голову на встречу с Деном Ларсеном, — честно признался я ему.

— Я очень сожалею, что Вилли Шульц погиб, но такое случилось, и изменить это невозможно, — проговорил он. — Если Глория Клюн не сможет сыграть главную женскую роль в новом фильме, то мне будет очень жаль. А теперь полицейские расследуют дело об убийстве Вилли с одной стороны, а Ден Ларсен, возможно, стоит за всем этим — с другой. Все это предвещает одни неприятности Мне бы не хотелось быть втянутым в это дело, во всяком случае лично. Надеюсь, вы меня понимаете.

— Вы уже — вольно или невольно — вовлечены, — возразил я.

— Только благодаря вам. — Тон его голоса стал холодным. — Вы работаете в кинопромышленности, Холман, и это означает, что должны оставаться на нашей стороне. На моей стороне! Думаю, что самым толковым поступком для всех нас было бы просто забыть обо всем этом. Мы всегда можем найти другую девушку. Если Моррис Даррах захочет прямо сейчас начать поиски другой исполнительницы, то я даже готов отказаться от пункта в контракте, согласно которому я лично должен избрать девушку для исполнения главной женской роли.

— С вашей стороны это подлинное великодушие, мистер Траверс.

— О’кей. — Он раздраженно пожал своими широкими плечами. — Итак, я разборчив. — Но ведь мне следует подумать и о своей личной репутации, о своем имидже в глазах общественности.

— Может быть, эти обстоятельства даже улучшат и облик, и репутацию, — предположил я. — Тип образа выдающегося жеребца, пробуждающего адские страсти.

— Я хочу вам кое-что сказать, — торопливо отреагировал он. — Жажду сняться в этом фильме сильнее, чем желал чего-либо другого за всю свою жизнь. Сценарий превосходный. Он дает мне возможность сделать что-то такое, чего мне не удалось добиться за всю свою карьеру — играть! Даррах не смог обеспечить финансирование, поэтому средства вкладывает компания «Стеллар». А это значит, что мой контракт заключается со «Стеллар», а стало быть, в нем присутствует и положение морального характера. «Стеллар» — последний гигант из старомодных киностудий. Поэтому если все эти сведения получат огласку, я тут же вылетаю из этого фильма!

— Я с пониманием отношусь к вашей проблеме, мистер Траверс, — любезно заявил я. — Но и мне тоже надо подумать о своей репутации. Даррах нанял меня отыскать девушку, и именно этим я и собираюсь заниматься.

— Мистер Холман, у вас прекрасная репутация в кино и в деле устранения неприятностей других людей, но полагаю, что у вас изредка происходят осечки, не так ли?

— Верно, — согласился я.

— Может, и на этот раз происходит нечто такое, — негромко предположил он. — Понятно, что вы должны проявить активность, все продемонстрировать в лучшем свете перед Даррахом. Если же не найдете девушку, то не получите с него денег. Что может быть более справедливым?

— Уж конечно не игра в кости, — отозвался я.

— Подумайте об этом. Не сцепитесь с Большим Дядей, не вспотеете. Вам нужно просто соглашаться, и вы приобретете себе нового клиента. А в доказательство моей веры в вас, мистер Холман, я готов выписать вам чек на сумму… — он сделал небольшую паузу, — в пять тысяч долларов. Прямо сейчас!

— Все равно это вам не игра в кости, — отозвался я.

— Вы поступаете глупо!

— Возможно. — Я пожал плечами. — Но я пока что не поступал таким образом и своих привычек не изменю.

— Ну и клиента вы приобрели себе! — презрительно усмехнулся он. — Что вам известно о Даррахе?

— Он устроитель, — ответил я.

— Во всей кинопромышленности от одного его имени несет нечистотами! Если бы ему не удалось каким-то образом заполучить этот сценарий, то «Стеллар» не захотела бы иметь с ним дел ни за какие коврижки! Знаете что? Меня бы нисколько не удивило, если бы я узнал, что именно он убил Вилли!

— Если подумать об этом, то, пожалуй, и меня это не удивило бы. — Я поднялся и поставил свой опустевший бокал на слишком большую тележку. — Спасибо за угощение, мистер Траверс.

Он очень живо вскочил на ноги пружинистым движением пантеры.

— Знаете что? — напряженным голосом спросил он. — Нас здесь всего двое. Никаких свидетелей. Пара ударов по системе каратэ куда надо — и на пару недель вам обеспечена больничная койка!

— Не совершайте фатальной ошибки, на которую способен знаменитый киноартист, — предупредил я его.

— И что же это такое, будь я проклят?

— Вам следует верить в свою собственную рекламу, — посоветовал я ему.

Он пригнулся, приняв стойку для нападения, широко развел перед собой в стороны руки, крепко прижав друг к другу распрямленные пальцы. Интуиция подсказывала мне, что из приемов каратэ он знает только те, что видел по телевизору, но я мог и ошибаться, что, естественно, болезненно отразилось бы на мне.

— Ха! — Он неожиданно прыгнул вперед, что приблизило его ко мне и, как я заметил, к краю бассейна.

Слишком большая тележка для гольфа стояла на очень больших резиновых колесиках и была снабжена с обоих концов рукоятками. Я схватился обеими руками за ближайшую и очень сильно толкнул тележку. Это, очевидно, сбило с толку Траверса, потому что он не отскочил в сторону. Может быть, он слишком задумался над тем, какой прием каратэ окажется особенно эффективным против тележки для гольфа. Но в следующее мгновение тележка врезалась ему в грудь и отбросила его к краю бассейна. Какую-то долю секунды он попытался удержаться на самом краю, но тут же свалился в воду. За ним полетели примерно пять бутылок крепкого спиртного и целый набор стаканов и бокалов. Меня какое-то мгновение подмывало столкнуть в воду всю тележку со всем, что на ней находилось. Но я подумал, что надо знать меру. К тому же мне следовало бы поберечь свои силы для встречи с Большим Дядей, потому что у меня родилось неприятное предчувствие, что они мне очень скоро могут понадобиться.

Глава 7

Ден Ларсен был преступником-рэкетиром, или бывшим рэкетиром. Он был также крестным отцом мафии, или бывшим крестным отцом мафии. Можете назвать любую форму вымогательства и убедиться что, по слухам, она имеет прямое отношение и к Дену Ларсену. В его случае эта старая острота соответствовала действительности. Он являлся большим заправилой в Лас-Вегасе; потом, года два назад, переместился на более спокойные позиции в Лос-Анджелесе. По слухам, он все еще оставался довольно активным и, как никогда, влиятельным. Может быть, слухи подтверждались. Ясно одно — за ним сохранялась слава человека, который получал все, что хотел, мог устранить любое препятствие на своем пути. Теперь он скромно проживал в районе Бель-Эйр. Дом стоял на участке величиной в один акр, в глубине его, подальше от тихой улицы для избранных. Вероятно, дом обошелся ему в сумму, не превышающую пару сотен тысяч долларов.

Когда я завернул на въездную дорожку в его двор, меня неожиданно охватило нервное ощущение того, что на всем протяжении этого подъездного пути заложены пехотные мины. Мое состояние не улучшилось даже тогда, когда я поднялся на парадное крыльцо и позвонил в дверь. Я ждал, что из окон тотчас высунутся ружейные стволы или какой-то портативный снаряд так завоет в полете, что у меня заноют барабанные перепонки. Но ничего подобного не произошло. Открылась парадная дверь, и на пороге появилась настоящая живая горничная, которая улыбнулась мне. Потрясающая брюнетка в черной форменной одежде и в черных чулках. Юбка лишь наполовину закрывала ее округлые бедра, а ее ноги представляли собой реальное воплощение всех эротических вожделений. Она представляла собой подлинно фантастическое создание с небольшим кружевным колпачком на голове и в тон ему маленьким передничком, завязанным вокруг талии. Глаза смотрели взглядом опытной женщины, а улыбка была легкая и распутная.

— Хай! — приветствовала она меня с канзасским акцентом.

— Почему-то я решил, что вы француженка, — хрипловато признался я.

— Из-за этого дурацкого облачения, — отозвалась она. — Мистер Ларсен нанимал мне какого-то иностранного типа, чтобы научить меня французскому, но ничего путного из этого не вышло.

— Очень жаль, — посочувствовал я.

— Нудное занятие, поэтому я искренне обрадовалась, когда мистер Ларсен сказал, что я могу прекратить эти противные занятия языком. Знаете что? Они считают, что объектом внимания для девушки должен быть стол. Не дико ли это?

— Дико, — согласился я.

— Так входите, мистер Холман. — Она посторонилась, распахнув передо мной дверь пошире.

— Меня здесь ждут?

— Конечно. — Она опять улыбнулась. — Иначе вы не добрались бы до парадного крыльца.

Я пошел за соблазнительно колыхающимся оттопыренным задом, который так замечательно подчеркивала обтягивающая одежда из черного сатина. Через переднюю мы прошли в гостиную, обставленную дорогой тяжелой мебелью, обтянутой по преимуществу черно-красной парчой. Почему-то создавалось впечатление, что ты возвращаешься во времена сорокалетней давности. Ларсен дожидался меня, стоя посередине комнаты, на лице его играла любезная приветливая улыбка. Чуть поодаль от него находился какой-то тип, который безучастно смотрел в окно.

Дену Ларсену, высокому худощавому мужчине с седыми волосами и такими же усами, было где-то между пятьюдесятью и шестьюдесятью. Сшитая на заказ одежда на нем граничила с совершенством, а трубка из шиповника, которую сжимали его белые зубы, служила последним штрихом к его портрету. Он вполне бы мог сойти за брокера с Уолл-стрит, который расслабился, разглядывая пару недорогих акций.

— Присаживайтесь, мистер Холман, — предложил он приятно звучавшим голосом.

Я уселся в громоздкое кресло и стал зачарованно наблюдать за тем, как бедра горничной неторопливо замкнули полный круг.

— Что-нибудь еще, мистер Ларсен? — спросила она.

— Думаю, что мистер Холман пожелает что-нибудь выпить? — Он вопрошающе посмотрел на меня.

— Спасибо, компари с содовой, — объявил я о своем желании.

— Прекрасно. — Он улыбнулся еще более любезно. — Простите, что я не присоединюсь к вам, так как вообще не пью.

— Может быть, принести соку? — спросила девушка.

— Нет, сейчас ничего не хочется, — ответил он. — Спасибо, Франсуаза.

— Я мигом. — Она бросилась из комнаты, черный сатин так и замелькал, подскакивая на ее бедрах.

— Франсуаза? — приглушенно спросил я.

— Ее настоящее имя Кети Лy, — ответил он тоже очень тихо. — Я использую частично свой уход от активных дел на то, чтобы попытаться реализовать мечты подростка. Франсуаза — это то, что можно назвать олицетворением любви без взаимности.

— Черный сатин весьма способствует этому, — заметил я.

— Вижу, вы в состоянии оценить игру воображения, мистер Холман. — С этими словами Ларсен сел на диван напротив меня.

— Я ценю также неожиданное для меня ваше гостеприимство, — подчеркнул я.

— Вас здесь ждали, мистер Холман.

— Вам позвонил Джейсон Траверс?

Он кивнул:

— Видимо, он действовал, основываясь на ложном представлении, что вы мне не понравитесь так же сильно, как, похоже, не понравились ему. Он невзлюбил вас.

— И ошибся?

— Конечно. Насколько я понимаю, вы пытаетесь найти Глорию Клюн. Этим же занимаюсь и я. Не вижу причин, которые мешали бы нам заняться этим совместно.

Служанка появилась опять, принесла мне коктейль, потом опять улетучилась из комнаты. Было бы любопытно выяснить, сколько подростковых фантазий уже удалось осуществить стареющему Ларсену, гадал я.

— Вилли Шульц, кроме всего прочего, был сутенером, — сообщил я. — Звездой его набора девушек для сексуальных утех по вызову являлась Глория Клюн — до тех пор, пока вы решили, что предпочитаете резервировать лишь для себя ее сексуальные услуги. Верно?

— Совершенно правильно, мистер Холман, — мрачно подтвердил он. — Но потом пару недель назад она неожиданно ушла от меня.

— Вам известно почему?

— Я этого не знаю. Но мистер Траверс достаточно внятно объяснил мне это по телефону. Теперь он, вероятно, беспокоится за свою репутацию. Должен признаться, что раньше я и не подозревал, что у него имеется что-то в этом роде, о чем можно беспокоиться.

Я усмехнулся:.

— С этим я согласен. Глория Клюн пропала примерно в то же время, когда убили Шульца. Поэтому не исключено, что она находилась в квартире, когда его ухлопали, и убийца прихватил ее с собой.

— И что? — Он вопросительно приподнял одну пушистую бровь.

— А то, что у кого-то был зуб на Вилли Шульца.

— Очевидно, у меня! Но я не знал об этом в то время, когда его пришили. Еще полчаса назад, когда мне позвонил Траверс, я не имел и представления о том, почему Глория так неожиданно решила оставить меня. Мне казалось, что она была здесь всем очень довольна.

— А что вам известно о Вилли Шульце?

— Я знал его как сводника и сутенера, — ответил мой собеседник. — Конечно, знал о его связи с Глорией. Но мы кое-что разузнали о нем дополнительно. Думаю, что Чарльз сможет лучше рассказать о том, что нам стало известно.

Тип, находившийся в комнате, перестал смотреть в окно и подошел к нам. На вид ему можно было дать лет тридцать, если бы не глаза, которые потянули бы по меньшей мере на все сто. Волосы коротко подстриженные, неопределенного каштанового цвета, а рот выглядел так, будто кто-то ткнул скальпель ему в лицо и слегка повернул его. Я подумал, что этот тип мог бы превратиться в неплохого друга, если вы ему не позволите оказаться у себя за спиной.

— Как вы и сказали, — голос типа звучал бесцветно, он гундосил, — Вилли Шульц был сводником и сутенером, а также частично и шантажистом. Среди его клиентов было немало солидных людей, и он понемногу доил их всех. Но не перегибал палку, не доводил дело до болезненных ощущений… Вы понимаете?

— Вряд ли кто-то пошел на его убийство, чтобы прекратить платить ему?

Он на несколько секунд задумался над моим предположением, потом покачал головой:

— Не думаю. Вы знаете, особой храбростью Вилли не отличался. Если кто-то начинал серьезно артачиться, то Вилли имел обыкновение сбрасывать его с крючка.

— Ты в этом уверен, Чарльз? — ненавязчиво подлил масла в огонь Ларсен.

— Думаю, что полной уверенности ни у кого быть не может, мистер Ларсен, — любезно ответил тип, которого звали Чак. — Но характер Вилли не допускал никакого риска, тем более возможности применения силы против самого себя со стороны кого бы то ни было.

— Имел ли он каких-то напарников? — спросил я как бы между прочим.

— Вы имеете в виду Ральфа Джордана? — Он проницательно посмотрел на меня. — Мелкий уголовник! — Он распрямил ладонь на уровне своего бедра. — Примерно вот такусенький! Не думаю, что он смог бы прихлопнуть и муху, даже если бы рассердился!

— Может быть, нам следует переговорить с ним? — предложил Ларсен.

— Я думал об этом, мистер Ларсен, — с явным уважением отозвался Чак. — Но в данный момент возникли трудности в обнаружении его местонахождения.

— Ты думаешь, это может иметь важное значение? — поинтересовался Ларсен.

— Возможно, он пустился в бега, испугавшись того, что произошло с Вилли, — ответил Чак. — Но коль уж зашла об этом речь, то надо иметь в виду, что его сестра тоже работала на Вилли.

— Одна из девушек сексуального обслуживания по вызову? — спросил Ларсен благодушным тоном.

— Совершенно верно, — подтвердил догадку Чак.

— Посмотри, нельзя ли найти ее, — распорядился Ларсен. — Думаю, надо проверить и других его девушек, Чарльз. В данный момент они оказались… без руководителя. Ничто не огорчает меня больше, чем сознание того, что хорошее предприятие начинает хромать из-за недостатков в руководстве.

— Я займусь этим, мистер Ларсен, — пообещал Чак, и в голосе его прозвучали угрожающие нотки. — Пожалуй, мне следовало бы подумать об этом и самому.

— Небольшая деталь, но ее нельзя упускать из виду. — Ларсен немного пожевал мундштук своей трубки. — Боюсь, что все это мало что дает нам, мистер Холман.

— Возможно, мы подходим к этому не с того конца, — возразил я. — Мы допускаем, что кто-то хотел убить Шульца. А может быть, им пришлось это сделать?

— Не потрудитесь ли вы пояснить свою мысль? — мягко попросил Ларсен.

— Предположим, Шульц заявился в эту квартиру не вовремя, — неторопливо рассуждал я. — Предположим, девушка и кто-то еще не могли позволить, чтобы их застали вместе. Тогда у этого неизвестного не оставалось иного выхода, кроме как прикончить Шульца, чтобы заставить его молчать.

— Это явная натяжка, — прямо отрезал Чак.

— Конечно, я несколько выхожу за рамки, — согласился я. — Потому что не хочу довольствоваться одними очевидными заключениями, так же, как и вы.

— Очевидными заключениями? — негромко повторил Ларсен.

— Ну… что Вилли Шульц увидел блестящую возможность получить путем шантажа большую долю от любой суммы, которую Глория Клюн могла заработать, превратившись в кинозвезду. Он ведь располагал полным списком всех клиентов, с которыми она спала, верно? И может быть, она решила, что больше всего на свете хочет стать кинозвездой и испытывает почти такое же огромное желание навсегда отделаться от Вилли Шульца. Поэтому она нанесла ему смертельный удар ножом и дала тягу.

— Не думаю, что такое предположение может оказаться правильным, мистер Холман, —произнес Ларсен еще более мягким голосом. — Думаю, что такая посылка является просто опасной. Слишком опасной, чтобы даже подумать об этом, не говоря уже о серьезном ее рассмотрении! Согласен ли ты со мной, Чарльз?

— Еще бы! — Чак посмотрел на меня, и на какое-то мгновение в глубине его глаз мелькнуло что-то холодное и зловещее. — Но с другой стороны, мистер Холман профессионал, ведь так?

— Конечно так, — согласился Ларсен. — И один из лучших. Вашим клиентом является также Моррис Даррах, мистер Холман?

— Да, — подтвердил я, — потому что не было смысла отрицать это, ибо его приятель Джейсон Траверс, возможно, уже сообщил ему об этом.

— И поскольку у вас с ним теперь завязались деловые отношения, то, возможно, вы согласитесь поговорить с ним от моего имени?

— Ничего не буду иметь против, — заверил я его.

 — Передайте ему, что я узнал от Траверса о фильме, который собираются снимать, и скажите ему, что я очень хочу, чтобы вам удалось отыскать Глорию, и что я желаю успешной работы по созданию этого фильма.

— И это все, мистер Ларсен? — поинтересовался я.

— Не совсем. — Он еле заметно улыбнулся. — Скажите ему, что Траверс проявил неосмотрительность, когда поделился со мной всеми своими опасениями — он ведь явно недалекий человек! — поскольку таким образом он сам отдал себя в мои руки. Я считаю, что над фильмом надо определенно продолжать работать, но не так, как обусловлено в контракте сейчас. Думаю, что студия «Стеллар» должна отказаться от этого проекта, и, если у нее возникнут с этим трудности, то убежден, что они передумают, когда я сообщу им подробное описание предшествующей жизни Глории! Скажите, что я обеспечу финансирование и что он может, как планировалось, использовать Траверса и Глорию для заглавных ролей.

— Я передам ему все это, — негромко пообещал я.

— Спасибо. — Он одобрительно кивнул. — И держите меня в курсе, мистер Холман, позванивайте. Уверен, что кто-то из нас скоро найдет ниточку, которая приведет к местонахождению Глории.

— Или к открытию тайны, почему убили Вилли Шульца, — добавил я.

Он слегка нахмурился:

— Не думаю, что это важно. Сейчас наша задача заключается в том, чтобы отыскать Глорию. — Он взглянул на свои ручные, тоненькие, как вафля, платиновые часы. — Прошу извините меня, мистер Холман. У меня сейчас должна состояться запланированная ранее встреча. Чарльз с удовольствием объяснит вам мельчайшие детали нашей организации и ответит на любые другие вопросы, которые могут у вас возникнуть. Или предложит вам еще один коктейль, если вы того пожелаете. — Он удалился из комнаты с какой-то пружинистой стремительностью и старательно притворил за собой дверь.

— Встреча происходит на втором этаже, — пояснил Чак, — с французской горничной из Канзаса.

— Он отрабатывает свои подростковые фантазии строго по расписанию? — поинтересовался я.

— Дико, да? — Он на мгновение ухмыльнулся, но это не улучшило впечатление от его рта. — Хотите знать, почему он так страстно желает вернуть Глорию Клюн?

— Расскажите мне об этом.

— Потому что, когда она обслуживала его по вызову, это обходилось ему в четыреста долларов за вызов. Деньги для него не так важны, но это задевало его самолюбие. Поэтому он договорился с ней. Она переехала сюда на том условии, что станет получать вдвое больше против того, сколько зарабатывала в команде Вилли Шульца. И знаете, что он сделал потом? — Чак причмокнул. — Каждый раз, когда он выдавал ей тысячу баксов наличными за то, чтобы она умоляла его трахнуть ее, подставляя ему свой передок до тех пор, пока он милостиво — и тоже за тысячу баксов — не соглашался!

— Ну и воображение у этого типа! — произнес я с уважением. — Любопытно, хватает ли ему времени на все другие затеи?

— Он хозяин своего времени, — резко заметил Чак. — И это напоминает мне о том, что он предложил мне рассказать вам о мельчайших деталях, верно?

— Правильно.

— Он имел в виду, Холман, чтобы вы держались в стороне от его территории. Просто выполняйте то, что хочется мистеру Ларсену, и больше ничего. Это лучший способ хорошо заработать и в то же время сохранить свое здоровье.

— Вы хотите сказать, что мне не следует больше беспокоиться о том, кто прикончил Вилли Шульца?

— Вы не такой глупый, каким кажетесь, — снисходительно произнес он.

— Ответьте мне на один вопрос, Чак, — попросил я его. — Это вы убили Вилли Шульца?

— Нет, — ответил он ровным голосом, — но если бы мистер Ларсен велел мне сделать это, я бы его убил. Так же, как убью и вас. Достаточно одного его слова.

— Буду иметь это в виду, — пообещал я ему.

Я допил свой коктейль и направился к двери. Проходя через прихожую, я услышал женское взвизгивание где-то над своей головой. Я взглянул вверх как раз в тот момент, когда французская служанка из Канзаса не торопясь пробегала мимо верхней лестничной площадки. Зрелище захватывало дух. Она сбросила с себя черную сатиновую форму, оставшись обнаженной, за исключением небольшого багрового ремешка с резинками, на которых держались черные чулки. Ее налитые груди весело подпрыгивали при каждом ее шаге, но она, несомненно, не торопилась. Вдруг появился и преследовавший ее по пятам Ларсен, тоже совершенно голый, если не считать ночного колпака — по моде 1890 года — с длинной кисточкой, свисавшей с одной стороны головы. Это было уж слишком, подумал я, отворяя парадную дверь трясущейся рукой. Я хочу сказать, что всем известна вседозволенность, процветающая в нынешнем обществе, но то, что я увидел, переходило всякие границы, становясь просто смехотворным.

Глава 8

В этом подобии бара на бульваре Уилшир было прохладно и тихо. В такой обстановке любой человек мог расслабиться. Любой, но не Моррис Даррах. Он сидел напротив меня за столиком с таким выражением лица, будто ему только что выдернули три зуба и никто не побеспокоился дать ему обезболивающего лекарства.

— Я погиб! — возбужденно воскликнул он. — Мне надо выйти отсюда и перерезать себе глотку прямо сейчас. Так будет легче!

— Вы считаете, что дела обстоят столь скверно? — спросил я.

— Ден Ларсен собирается финансировать съемки фильма? — Он издал страшный булькающий звук где-то в глубине горла, который я с натяжкой принял за циничный смех. — Вы знаете, что это означает? Он выжмет из меня абсолютно все, до последнего гривенника! Даже пятака! А если я заартачусь и попытаюсь возражать, то он пошлет ко мне одного из своих головорезов, и я схлопочу то же, что получил Вилли Шульц!

— Вы собираетесь просто отсиживаться тут и хныкать? — спросил я его, сохраняя спокойствие. — Или вы все же желаете, чтобы я отыскал Глорию Клюн?

— Для кого? — Он безразлично пожал плечами. — Для Дена Ларсена, не для меня! Я конченый человек!

— О’кей, — огрызнулся я. — Значит, теперь я возвращаюсь к своему первоначальному клиенту. До свидания, мистер Даррах. Знакомство с вами не доставило мне совершенно никакого удовольствия.

— Подождите! — Тяжелые веки сомкнулись, потом пару раз моргнули и опять раскрылись. — Может быть, я что-то смогу спасти после крушения своей жизни. Без Глории Клюн ни для кого ничего не светит, верно?

— Вы можете оказать, мистер Даррах, действительно большую поддержку только одним путем, — со всей искренностью заявил я. — Знаю, что это будет противно всем вашим природным инстинктам, но думаю, что вы должны попытаться.

— Я согласен попытаться сделать что угодно, — хрипло отозвался он. — Скажите, что вы хотите, чтобы я сделал?

— Только перестаньте мне лгать, — сердито проворчал я.

Он вылупил глаза:

— Я, да чтобы лгал вам?.. Когда я вам соврал, мистер Холман?

— Относительно биографии Глории Клюн, — объяснил я. — Вы сказали мне, что узнали все о ней от Вилли Шульца. Вы говорили, что Джейсон Траверс просто умрет, если узнает правду о ней. А Джейсон Траверс рассказал мне о ее прежней жизни с колоритными подробностями. Вилли был ее сутенером до тех пор, пока Ларсен не забрал ее себе. И Вилли должен был бы быть сумасшедшим, чтобы открыть вам истину. — Я неопределенно пожал плечами. — Ну да ладно, а теперь скажите мне, что он просто спятил!

Даррах на некоторое время задумался. Он точно что-то обдумывал, потому что правая сторона его лица начала дергаться. Правая рука Морриса Дарраха могла бы знать о том, что делает его левая рука только одним способом — если схватила бы ее у запястья.

— Я все вам скажу, Холман, — наконец произнес он.

— Начинайте, — с раздражением предложил я. — Вы, поди, не были откровенным ни с кем за всю свою жизнь.

— Обо всем рассказала мне сама девушка, — начал он. — Под большим секретом. Как она обслуживала по вызову при сутенере Вилли. Ее регулярным клиентом был и Джейсон Траверс. Выложила всю подноготную! Как они придумали сделать из нее кинозвезду и одновременно одурачить Ларсена.

— У нее были основания признаваться вам во всем этом?

— Сама эта идея целиком захватила ее, — продолжал он. — А именно стать настоящей кинозвездой. Ей не хотелось, чтобы позже это сорвалось. Она предполагала, что если расскажет мне об этом поскорее, то, возможно, я смогу чем-то помочь ей в том, чтобы ее планы не сорвались.

— Например, в чем?

— Она сама не знала. — Он старался придать себе скромный вид. — Думаю, она поверила в меня.

— Она ошиблась, — буркнул я.

— Я думал об этом, — сказал он горячо. — Я чуть не рехнулся, пытаясь найти ответ. Конечно, ответ должен был быть. Но каков его смысл?

— Думаю, что вы могли бы начать с убийства Вилли, — подсказал я.

— Чтобы я убил Вилли? — Его правая рука вяло молотила по воздуху. — Да вы не в своем уме!

— Давайте еще раз пройдемся по всей этой истории с самого начала, — предложил я. — Я позвонил Манни Крюгеру и сказал ему, что меня интересует девушка по имени Глория Клюн. Он начал крутить вола за хвост, потому что считал своей обязанностью держать все в тайне, не разглашать планов создания кинозвезды. Потом решил, что вы о чем-то проговорились мне, и достаточно вспылил, чтобы назвать мне ваше имя. Затем он позвонил вам и попросил вас утрясти это. Вы занервничали так же, как и он, и позвонили мне. К ее имени у меня прибавилось еще одно — Вилли Шульца. Тогда вы велели Шульцу уладить это, верно?

— Да. — Он энергично кивнул. — Все это так.

— О’кей. По каким-то соображениям Вилли не захотел делать этого сам и нанял для исполнения просьбы Ральфа Джордана и его сестру.

— Я не знал об этом, — вставил он.

— Думаю, что вы продолжаете лгать, дружище, — одернул его я.

Тяжелые веки слегка приспустились.

— Знаете что, Холман? — прошептал он. — Теперь я раскусил вас. Вы говорили об анонимном клиенте? Вы мерзкий обманщик, все это проклятое время вы работали на Ларсена!

— Это неправда, — возразил я.

— Сделайте мне одолжение, — произнес он тонким голоском. — Выматывайте-ка отсюда к чертовой бабушке! Если мне и дальше придется сидеть здесь и созерцать вашу жалкую физиономию, то меня, возможно, стошнит!

Я вдруг сообразил, что в этом он прав. Если бы я оказался на его месте, то рассуждал бы точно так же. И в тот момент я был совершенно бессилен изменить его настроение. Поэтому я допил то, что оставалось в бокале, и вышел из бара. До моего дома в Беверли-Хиллз было пятнадцать минут езды, и когда я прибыл туда, самочувствие мое не улучшилось.

В гостиной на диване сидела Сара Джордан и читала журнал. Я решил, что она читает, потому что Сара держала журнал в руках, а на нос нацепила огромные круглые очки, каких мне не приходилось видеть за всю свою жизнь. Помимо очков на ней был бесформенный свитер и обтягивающие белые трусики.

— Хай! — Она спустила пониже на нос очки и посмотрела на меня поверх оправы. — Я великолепно поплавала в твоем бассейне и не ждала, что ты так скоро возвратишься домой, а то бы я опять оделась. Ты ведь сказал, что послеобеденные спектакли тебе не очень нравятся?

— Я бы не стал сожалеть о времени, — философски заметил я. — Только о деньгах.

— О деньгах? — Ее черные глаза стали холодными.

— Понятно, что о деньгах, — подтвердил я. — Я, конечно, признателен за вчерашнее «пробное» обслуживание, но во что мне будет обходиться все это впредь?

— Я полагаю, ты настоящий сукин сын! — Медленно выговорила она. — Но не дешевка.

— Ты могла бы объяснить мне… — проворчал я.

— Что? — Она посмотрела на меня с издевкой. — Что я профессиональная наложница по вызову? Разве это шокировало бы тебя, Рик? Или тебя волнует просто мысль о том, что тебе, возможно, придется раскошелиться за то, что вчера ты получил задаром?

Я плюхнулся в ближайшее кресло и закурил сигарету.

— Может быть, ты и права. — Я с раздражением пожал плечами. — У меня сегодня выдался скверный день.

— Жаль. Может быть, попозже ты почувствуешь себя лучше. Почему бы тебе пока что не побиться головой о стенку? — Она поправила очки, подтолкнув их на переносицу, и продолжила чтение журнала.

— Знала ли ты о том, что Вилли Шульц был не просто сутенером? — спросил я как ни в чем не бывало. — Он также шантажировал некоторых клиентов своих подопечных наложниц.

— Да, знала, — ответила она, продолжая чтение.

— И это не беспокоило тебя?

— Это были их проблемы.

— Как обычно? — поинтересовался я. — Фотографии и все такое.

— Разве это имеет значение? — Она очень аккуратно перевернула страничку и продолжала чтение.

— Имеет, если один из шантажируемых клиентов Вилли решил пришить его, — сказал я.

Она опять опустила очки на кончик носа и посмотрела на меня поверх оправы:

— Ты искренне думаешь, что его убили именно поэтому?

— Мне бы не хотелось в это верить, — продолжал я. — Но такая возможность существует и от нее нельзя отмахнуться.

— Ральф помогал ему, — сказала она ровным голосом. — Ральф говорил, что с их стороны никогда не последуют агрессивные выпады, потому что Вилли проявлял настоящую осторожность и не тянул с них слишком много. Брал лишь порядка двойной оплаты, не больше.

— Сколько же стоили твои услуги?

— Ты что, хочешь получить эротическое удовольствие от разговора об этом? — Она опять уткнулась в журнал. — Триста долларов.

— Обычная ставка Глории равнялась четыремстам.

— Отличный рэкет! — В ее голосе появились нотки напряжения. — Почему бы тебе не попробовать заняться им самому? Иди и купи себе красивый вечерний наряд, и кто знает? Может быть, в первую же ночь ты заработаешь целых пять баксов. Если, конечно, не против получить их гривенниками и пятачками!

— Был ли когда-нибудь среди твоих клиентов Джейсон Траверс?

— Я никогда не запоминаю ни их фамилии, ни лица. — Она разыграла целую пантомиму, давая понять, что она думает. — Можешь ты описать, как он выглядит от пояса и ниже?

— А Ден Ларсен?

— Нет, — решительно отрицала она.

— Есть ли у Глории Клюн брат или хотя бы постоянный ухажер?

— Мне это неизвестно. — Она громко зевнула. — Мне бы хотелось не бояться возвратиться домой, тогда бы я уехала к себе. Ты уже достал меня и знаешь об этом, Холман.

— Бывают моменты, когда я проедаю плешь самому себе, — признался я. — Какой исключительный для гурманов обед ты готовишь сегодня?

— Окрошку, — односложно бросила она.

Зазвонил телефон, и я испытал чувство облегчения, потому что звонок положил конец нашему разговору. Я подошел к телефону, поднял трубку и сказал:

— Холман слушает.

— На Гавайях прекрасная погода, — раздался знакомый голос. — Если бы у вас была небольшая черная коробочка, вы могли бы узнать об этом и сами.

— Я кое-что припомнил вчера ночью, — отозвался я. — Даже с помощью небольшой черной коробочки вы не можете выйти на мой номер, да и вообще не можете подсоединиться к междугородным сетям. Поэтому тот ваш звонок якобы из Австралии и все остальное — просто липа. Вероятно, вы предварительно все записали на магнитофонную пленку, ведь так?

— На кассету, — весело подтвердил он.

— Вы здорово потрудились, мошенник! — сказал я.

— Я такой человек, который не боится трудностей и неприятностей, — продолжал он. — Так, скажите, что слышно насчет Глории Клюн?

— Я бы не стал больше беспокоиться о ней, — холодно посоветовал я ему. — Она умерла. — И повесил трубку.

Примерно через десять секунд телефон задребезжал опять. Но я возвратился в гостиную и опять сел. Примерно минуту спустя, когда беспрерывный трезвон стал действовать мне на нервы, Сара Джордан взглянула на меня поверх очков.

— Не собираюсь жаловаться, хотя я гостья в твоем доме и все такое, — изрекла она, — но неужели ты не слышишь, что звонит телефон?

— Пусть звонит, — ответил я ей.

— А-а! — И она опять уткнулась в журнал, а снова заговорила только секунд через двадцать: — Это какая-то групповая игра?

— Предположим, что кто-то сказал вам, что ваш брат умер, — обратился я к ней. — А потом стал отказываться подходить к телефону, как бы долго вы ни звонили. Как бы вы поступили?

Она немного подумала об этом:

— Думаю, я схватила бы ближайшее такси и поехала бы к этим людям, чтобы выяснить, какого дьявола они затеяли.

— Мое предположение точно такое же, — радостно отозвался я.

Чтобы внести некоторое разнообразие, я подошел к телефону, поднял трубку. Через некоторое время писклявый голосок отчаянно заскулил, но я бросил трубку на аппарат и на этот раз.

— Просто дал ему знать, что я все еще здесь, но разговаривать с ним не собираюсь, — объяснил я.

Она закатила глаза. Было уже половина седьмого, время, чтобы выпить что-нибудь. Я зашел за стойку бара, поставил на стойку пару бокалов, и в этот момент телефон зазвонил опять.

— Водка с мартини и со льдом, — попросила для себя брюнетка. Она положила на диван свой журнал и очки, поднялась на ноги и аппетитно потянулась. — У меня появилась проблема.

— Какая? Скажем, надо ли положить один или два кусочка льда?

— Если Ральф попытается связаться со мной дома, то совершенно очевидно, там он меня не застанет. Он не очень сообразительный, но в конце концов попытается позвонить тебе, и я бы хотела переговорить с ним, чтобы узнать, где он находится и как у него идут дела.

— О’кей, — согласился я. — Наверняка в данный момент ко мне все еще пытается дозвониться мой прежний незнакомец. Через некоторое время ему надоест и он повесит трубку. Потом, возможно, он сделает еще попытку, а может быть, и нет. На следующий звонок трубку поднимешь ты. Только обещай, что, если это не Ральф, ты кладешь трубку.

— Спасибо, — поблагодарила она.

— Я поступлю аналогично, если позвонит красотка по сексуальному обслуживанию, — с подковыркой добавил я.

Она подошла к стойке бара, взяла свой коктейль из водки с мартини и целиком выплеснула его мне в физиономию. Пока я вытирал лицо, телефон перестал звонить.

— Если ты уже утерся, то можешь налить мне другую порцию, — сердито буркнула она.

— Я опасаюсь, — сказал я, подбирая слова, — что ты можешь пробудить во мне зверя.

— Ты хочешь сказать, что ты способен и на худшее? — Она опять закатила глаза. — Какая отвратительная перспектива!

Я горжусь одним обстоятельством: знаю точное расположение каждого предмета в своем баре. Правой рукой я пошарил на полке, нащупал, что нужно, и потом ухватил пальцами сифон с содовой водой. Она с опаской приоткрыла рот, когда я поднял сифон, увидела его и допустила первую ошибку. Потому что тут же в ее рот хлынула струя содовой воды. Она отчаянно замотала головой, одновременно лихорадочно глотая ее, потом быстро повернулась ко мне спиной. В этом заключалась ее вторая ошибка, потому что она открыла для меня цель, от поражения которой нельзя было удержаться. Я старательно прицелился… нажал на кнопку, выпустив новую струю, и, не отпуская кнопку, постепенно передвигал сифон, чтобы струя все время попадала в цель. Она устрашающе взвизгнула и как газель подпрыгнула на месте, прижав обе руки к своему подмоченному заду.

Я отплатил за свою поруганную честь, если так можно выразиться. Потом поставил сифон на место и занялся приготовлением нового коктейля, потому что теперь он действительно понадобился ей. Телефон опять зазвонил, когда она повернулась ко мне с потемневшим от ярости лицом, со слетавшими с уст словами, которыми она пыталась выразить свое тогдашнее отношение ко мне.

— Звонит телефон, — любезно заметил я.

Она сказала мне, что я могу сделать со своим телефоном. Даже предложила что-то новенькое относительно его звонка.

— О’кей, — пожал я плечами. — Он же ведь твой брат, а не мой.

Она долго стояла возле меня и смотрела на меня ненавидящими глазами, потом вдруг резко повернулась и одеревенело пошла в другой конец гостиной. Я наблюдал, как она подняла трубку, немного послушала и затем бросила ее.

— Это был не Ральф? — спросил я.

— Какой-то кретин облаял тебя. — Она опять подошла к бару. — Чтобы мне сдохнуть! — выругалась она и, не останавливаясь, прошла дальше в спальню.

Я смешал ей новый коктейль из водки с мартини. Через пару минут она возвратилась, закутавшись в длинное, как простыня, банное полотенце.

— Ты похожа на Дороти Ламур из ночных телевизионных киносеансов, — сравнил я. — Что, если мне взять гитару?

Она внесла неоригинальное предложение относительно того, что я мог бы сделать со своей гитарой, используя каждую струну по отдельности, но тут опять затренькал телефон. Она объяснила, когда опять подошла к бару и взяла бокал со свежей порцией спиртного, что все тот же чудак опять облаивает меня. В первое мгновение мои нервы немного напряглись, но на этот раз она только пригубила из бокала.

Телефон больше не звонил. Мы допили свои бокалы будто в каком-то арктическом безмолвии, потом она отправилась на кухню. Обед представлял собой сборную мешанину — кстати, неплохую мешанину, — но все-таки мешанину. Мы поглощали его почти что в ледяной тишине, потом опять возвратились в гостиную.

Я приготовил еще по коктейлю просто для того, чтобы чем-то заняться, а она опять занялась своим журналом. Если семейная жизнь похожа на все это, то любопытно, почему же процент разводов не достигает ста… Но тут опять зазвонил телефон.

Сара Джордан подошла к аппарату и подняла трубку, немного послушала, потом через плечо оглянулась на меня:

— Это — Ральф.

— Передай ему от меня привет, — живо предложил я.

Казалось, она очень долго слушала, что он ей говорит, иногда односложно отвечала, потом положила трубку. Я ждал, что она что-нибудь скажет, но она опять молча уселась на диван, взяла свой журнал и возобновила чтение.

— Так как дела у Ральфа? — спросил я, подождав некоторое время.

— У него неприятности, — ответила она, не отрываясь от журнала.

— Какие неприятности?

— Не хочу говорить об этом!

— Его задержали за превышение скорости?

— Пропади все пропадом! И пошли вы оба к дьяволу! — Она бросила журнал на пол, сняла очки и положила их на диван рядом с собой. — Он нашел ее, — прямо заявила она.

— Глорию Клюн?

— Кого же еще? — Она напряженно пожала плечами. — А теперь он не знает, какого шута делать с ней. Вот каков мой неприкаянный, дурашливый братец!

— Где же? — вырвалось у меня.

— В Западном Голливуде, на следующей улице от той, где расположена ее квартира, — продолжала Сара вялым голосом. — Но она слишком перетрухнула и не решается покинуть новое место. Поэтому Ральф просит меня приехать и забрать их обоих.

— Ну и что же?

Тыльной стороной ладони она потерла лоб.

— Не забывай, что это Ральф, — фыркнула она. — Он не видит дальше своего носа.

— Так что ты собираешься делать?

— Ничего, — твердо заявила она. — Я открестилась от всего этого в тот самый момент, когда увидела торчавший из спины Вилли Шульца нож. Что касается меня, то пусть Ральф и Глория хоть состарятся, дожидаясь меня.

— Он назвал адрес?

— Конечно. — И она сообщила его мне.

— А что, если я подберу их?

— Сделай себе приятное, — ответила она. — Мне наплевать, как ты поступишь. Я собираюсь и дальше сидеть здесь, читать журнал, напиваться и представлять себе, что я нахожусь где-то в другом месте, например на Аляске.

Глава 9

Было уже половина десятого вечера, когда я припарковал машину в том месте, которое назвала мне Сара Джордан. Еще одна захудалая квартира на двух этажах на другой улице, которая ночью выглядела, возможно, лучше, чем днем. Сара сказала, что вход с улицы, поэтому я поднялся на крыльцо и позвонил в дверь. Долгое время никто не показывался, потом дверь приоткрылась, может быть, всего на дюйм, и на меня уставился осторожный глаз.

— Кто вы такой? — спросил шепотом неизвестно кто.

— Рик Холман, — ответил я. — Меня направила сюда Сара Джордан.

— Тогда о’кей, — снова прошептал кто-то. — Ральф дожидался свою сестру, но он подумал, что вместе с ней можете приехать и вы.

— Сара вроде бы сачканула, — пояснил я.

— Пожалуйста, входите.

Глаз мгновенно пропал из щели. Я широко распахнул дверь и вошел в небольшую прихожую. Там никого не оказалось, чтобы поприветствовать меня. Поэтому я прошел дальше к открытой двери в гостиную. Она освещалась только настольной лампой, но этого света оказалось достаточно, чтобы разглядеть женщину, стоявшую посередине комнаты.

Все, что кто-либо говорил о ней, бледнело перед увиденным. От ее красоты захватывало дух. Даже Фанк и Вегналл не нашли бы правильных слов, чтобы описать ее. На ее плечи ниспадали светлые волосы, создавая вокруг ее головы как бы шелковый шлем. Ее большие, широко расставленные глаза излучали голубизну, придавая ей выражение ранимой невинности, что немедленно порождало в вас желание защитить ее. Маленький носик был слегка вздернут, что несколько портило абсолютное совершенство ее лица и превращало ее в безгранично желанное существо, а не в недосягаемую богиню. Маленький и мягкий ротик, верхняя губка чуть-чуть крупнее нижней. На ней был туго обтягивающий свитер и подогнанные по фигуре брюки, которые оттеняли ее выступавшие высоко расположенные груди, невероятно узкую талию и округлые бедра. Ее длинные, постепенно сужающиеся ноги заставили бы позеленеть от зависти саму Шехерезаду.

— А где Ральф? — спросил я.

— Он сказал, что ему надо на время отлучиться. Но он вернется, — нервно ответила она. — Думаю, он отошел ненадолго. Вы можете подождать его?

— Почему бы и не подождать? — отозвался я.

Неожиданно ее всю передернуло, но она заставила себя улыбнуться:

— Почему вы не заходите в комнату, мистер Холман? — Она сделала конвульсивное глотательное движение. — Я хочу сказать, что не кусаюсь и вообще не опасна.

— Вы нервничаете, — покровительственно заметил я. — Но у вас больше нет причин нервничать. Уверен, что мы прекрасно все устроим.

— Я просто не могу не нервничать, когда вы стоите там в дверях, осматривая меня так, будто я ваша первая награда, которую вы только что завоевали на местном карнавале! — Ее улыбка несколько потускнела. — Пожалуйста, входите, не то я просто рассыплюсь на части.

— С удовольствием, — сдержанно произнес я. — Но я никогда раньше не встречал такой красавицы, и мне нужно какое-то время, чтобы освоиться.

— Приятно слышать, — задумчиво молвила она.

Итак, я вошел в комнату. Настольная лампа, моргнув, погасла, потом загорелась опять. Во время этого непродолжительного затемнения Глория Клюн успела сделать против меня выпад. Теперь мне казалось, что она стоит на голове и продолжает улыбаться.

— Приятно слышать, — повторяла она. — Приятно слышать, приятно, приятно… приятно… приятно… — Потом она с подлинной ловкостью пропала, так же, как и ее голос…

Боль в моей голове определенно обескураживала. Мне не хотелось открывать глаза, потому что их начнет резать от света. А если света не окажется, то, стало быть, меня уже нет в живых, а это перепугает меня до смерти. Поэтому я просто лежал там — не важно где — и предавался мрачным мыслям в ритм с пульсирующей в голове болью. Это было предложение: ну, давайте же, входите, и я покорно вошел. Она отчаянно хотела завлечь меня внутрь помещения, потому что кто-то еще стоял за открытой дверью, готовый садануть меня по башке. Поэтому где же твое шестое чувство, Холман? — с горечью спрашивал я себя и получил очередной ответ. Атрофировано, как и все остальные органы чувств. У меня их начисто вышибло при виде блондинки.

Но в конце концов, представлялось бессмысленным пролежать остаток своих дней с закрытыми глазами, поэтому я осторожно открыл их. Свет оказался не очень ярким. Он исходил всего от одной настольной лампы с абажуром. Значит, я все еще оставался на том же самом месте, где находился, когда Глория Клюн решила встать на голову.

— Удар был не слишком сильным, — произнес какой-то голос. — Поэтому поднимайтесь на ноги, Холман. Я не могу торчать тут целую ночь.

Я принял сидячее положение и осторожно ощупал свой затылок. Крови не было, но вздулась мягкая водянистая шишка, при нажатии на которую я почувствовал приступ острой боли. Потом я поднялся на ноги… Он сидел в кресле и смотрел на меня, в его руке был пистолет. Его постаревшие раньше времени глаза смотрели зорко и внимательно, но рука, державшая оружие, была совершенно спокойна.

— Ах, это вы, Чак! — произнес я.

— Перед домом припаркована машина с открывающимся верхом, — деловито проговорил он. — Она принадлежит вам?

— Назовите вашу цену, — отозвался я. — Я все равно хотел продавать ее.

— Вы выглядите не слишком хорошо, чтобы вести ее, — добавил он.

— Вы хотите прокатить меня на машине и заставить вести ее? — воскликнул я вопрошающе. — Это выглядит несправедливо.

— Вы слишком насмотрелись старых фильмов, Холман. — Он неторопливо поднялся со стула. — Я на время помещу вас в холодильник, вот и все.

— Где я поступил неправильно? — начал я гадать вслух. — Все вроде делал в соответствии с пожеланиями мистера Ларсена. Передал его слова Моррису Дарраху. Перестал беспокоиться о том, кто убил Вилли Шульца и нашел девушку.

— Несвоевременно, — объяснил Чак. — Вы выбрали действительно неудачное время, Холман. — Пистолет в его руке слегка качнулся и теперь нацелился прямо на мой живот. — Не создавайте для меня лишних хлопот. А то придется еще раз садануть вас по башке и засунуть в багажник. Тогда поведу машину я сам. Шевелитесь, ну…

Я вышел из квартиры на тротуар, к машине. Чак заставил меня сесть на водительское место с правой стороны и мгновенно вскочил в машину вслед за мной. Я вставил ключ в замок зажигания и завел машину.

— Куда едем? — спросил я.

— Бель-Эйр, — ответил он. — Вы знаете этот дом.

— Если мне придется оказаться в холодильнике, — заметил я, — то можно выбрать место и похуже.

— Ваше мнение может еще измениться, — холодно проговорил он.

По дороге я не мог придумать, о чем бы можно было поболтать, а Чака это вообще не волновало. Поэтому я вел машину молча. И только когда припарковался перед домом Ларсена, Чак скомандовал:

— Вылезайте!

Дверь нам открыла французская служанка из Канзаса, наградив меня светлой, приветливой улыбкой.

— Приятно опять увидеть вас так скоро, мистер Холман, — проворковала она.

— Могу ли я высказать такое же приветствие? — галантно отозвался я.

— Пошла!.. — совсем нелюбезно цыкнул на нее Чак.

В гостиной нас дожидался Ден Ларсен — вроде бы дожидался — и с увлечением смотрел по телевизору какую-то юмористическую передачу, крякая в местах, которые ему казались особенно удачными. Чак негромко откашлялся. Ларсен взглянул через плечо, заметил нас, слегка замешкался, но все же выключил телевизор. На его лице отразилось сожаление.

— Садитесь, мистер Холман, — предложил он.

Я опустился в то же громоздкое кресло, в котором сидел еще совсем недавно. Чак отошел к окну, но на этот раз не повернулся к нам спиной, а очень внимательно наблюдал за нами. Ларсен сел на диван, вынул свою трубку из верхнего кармашка, потом сунул ее в рот и зажал между зубами.

— Я спросил Чака, когда поступил неправильно, — спокойно обратился я к нему. — Я все делал точно так, как вы советовали, мистер Ларсен. Но Чак утверждает, что для всего я выбрал неудачное время.

— К несчастью, это никоим образом не ваша вина, — ответил он. — Хотите выпить, мистер Холман?

— Нет, спасибо, — отказался я.

— В самом деле, вы оказались не в том месте и не в то время, — согласился он. — Но уверяю вас, что лично вы тут ни при чем, нет вашей вины в том, что произошло потом.

— Верю вам, — сказал я, — хотя мой затылок не дает мне забыть об этом.

Ларсен понимающе причмокнул:

— Ты заметил это, Чарльз? Мистер Холман сохраняет чувство юмора несмотря на то, что произошло. Отличительная черта настоящего профессионала!

— Конечно, мистер Ларсен, — отозвался Чак и беззвучно зевнул.

— Но я хочу кое-что возместить, — мрачно произнес Ларсен.

— Посадив меня в холодильник?

— Это вам сказал Чарльз? — Он на мгновение кисло взглянул на Чака. — Чарльз говорит обо всем очень грубо… Как вы, мистер Холман, отнесетесь к продолжительному отдыху в Палм-Спрингс? С оплатой всех расходов и единовременной выплатой в конце этого срока двух тысяч долларов?

— За что?

Он широко развел перед собою руки:

— Ни за что! Вы сами убедились, что Глория Клюн в полном порядке, ничего дурного с ней не произошло. Она находилась у друзей в небольшом, довольно пустынном безлюдном местечке после преждевременной гибели несчастного Шульца. Это местечко почти оторвано от большого мира, и девушка узнала о случившемся только сегодня в середине дня. Естественно, она возвратилась прямо в Лос-Анджелес, но потом занервничала, потому что поняла, что, коль скоро это произошло в ее квартире, она может оказаться втянутой полицией в это грязное дело. Поэтому она поддалась панике. — Он снисходительно улыбнулся. — Женщины не застрахованы от подобных настроений, верно?

— Думаю, эта версия будет встречена в полиции с большим интересом, когда она сама расскажет там об этом, — предположил я. — Как и то, что вы обеспечили ей железное алиби на время совершения убийства.

— Не понимаю вас, — нахмурился Ларсен.

— Поэтому-то вы и хотите, чтобы я поехал отдыхать, — продолжал я. — Выиграть время, чтобы окончательно отработать для нее алиби, прежде чем она окажется в полиции. Если серьезно подумать, то нетрудно догадаться, что вам бы не хотелось также, чтобы и я что-то вынюхивал тут в этот период.

— Я делаю вам очень заманчивое предложение, Холман, — заявил он, и в его голосе появились недовольные, скрежещущие нотки. — И настоятельно рекомендую вам принять его. В противном случае, как выразился Чарльз, вам придется на время побыть в холодильнике, что, уверяю вас, куда менее приятно!

— Возможно, вы и правы, — деликатно отозвался я. — Но мне хотелось бы немного подумать. Мог бы я выпить что-нибудь в данный момент?

— Думаю, можете, — тут же согласился Ларсен. — Чарльз?

— Пожалуй, будет лучше, если я останусь здесь, мистер Ларсен, — любезно посоветовал Чак.

— Вероятно, вы правы, — угрюмо согласился Ларсен. Он приоткрыл дверь и громко крикнул: — Франсуаза!

Я услышал, как дробно застучали ее высокие каблуки и как он приказал ей принести мне выпивку.

— Канадского виски со льдом, — громко попросил я.

Он передал в дверь мой заказ, возвратился к дивану и опять уселся на него.

— Убедительно рекомендую вам, мистер Холман, воспользоваться моим предложением, — повторил он. — Две недели в Палм-Спрингс, возможно, с привлекательной спутницей? А?.. — Он подмигнул мне, как, полагаю, подмигнул бы своему умудренному приятелю-распутнику. — Гораздо приятнее, чем предложенная альтернатива. Убежден, вы с этим согласитесь.

— Я все еще обдумываю ваше предложение, мистер Ларсен, — с уважением в голосе сообщил я.

— Не тяните слишком долго. — Его улыбка стала менее приветливой. — Чарльз очень нетерпеливый человек!

В комнату быстрыми шажками вошла служанка, крутя бедрами сатиновый подол. Как я и надеялся, бокал она принесла на таком же, как и в прошлый раз, подносе. Когда я повернулся, чтобы взять у нее выпивку, я сумел задеть за поднос локтем. Бокал стукнулся об пол, его содержимое расплескалось на явно дорогой персидский ковер, а служанка автоматически нагнулась, чтобы поднять его.

— Виноват, — извинился я. — Давайте помогу вам.

Я мигом вскочил со своего кресла. Ее голова уже находилась в двенадцати дюймах от пола, прямо напротив Чака. В таком полусогнутом положении ее черное сатиновое платье задралось вверх, доказав без тени сомнения, что из нижнего белья на ней все еще был один ярко-красный поясок. Но момент был не из тех, когда надо было показать себя джентльменом, и я зверски толкнул ее. Она издала громкий, пронзительный вопль и стрелой полетела вперед. Чак не успел уклониться от этого живого снаряда. Я видел, как в его глазах мелькнула тревога, а в следующее мгновение ее голова угодила ему прямо в живот. Сбитый с ног, он повалился навзничь.

Мой очередной шаг был относительно легким. Я схватил Ларсена за лацканы пиджака, поднял с дивана, потом подтащил спиной к тому месту, где барахтался Чак, который пытался подняться на ноги, но каблук башмака Ларсена в этот момент ударился об его голову, Ларсен окончательно потерял равновесие и тяжело рухнул на Чака. Французская служанка из Канзаса лежала на спине, ее подол задрался выше головы, она дрыгала в воздухе ногами и дико выла. О, это было зрелище, достойное созерцания!.. Но у меня не было времени, чтобы насладиться им.

Я живо выскочил из дома, прыгнул в машину и помчался по дороге с такой скоростью, будто тренировался, готовясь к мотогонкам в Индианаполисе.

Глава 10

Уже в четвертый раз я звонил в дверь и все посылал к черту! Если он спит, то должен проснуться. Или, если ему так больше нравится, может продолжать лежать и всю ночь слушать, как дребезжит дверной звонок. Но наконец-то дверь открылась, а я все еще продолжать давить на кнопку звонка.

— Кто вы такой, черт вас побери? — раздраженно спросил женский голос. — Какой-то страдалец от бессонницы?

Я решил, что ей не больше девятнадцати — этой выгоревшей на солнце блондинке. Из тех, которыми усеян пляж в Малибу: они предохраняют песок от эрозии. Голубые глаза, далеко не невинные, губы искусаны и вздулись. На ней была ночная рубашка из тонкого шелка, которая доходила до верхней части ее бедер, а ее невероятно крупные груди оттопыривали хрупкий материал, как самодельные бомбы секретных агентов былых времен, уже заведенные и готовые взорваться.

— Мне надо увидеть Джейсона Траверса, — объяснил я ей.

Она вызывающе состроила недовольную гримасу:

— Он занят!

— Догадываюсь, что он очень занят, — согласился я, неторопливо осматривая ее с головы до ног, — и, несомненно, будет очень занят и дальше. А пока что я зайду и побеседую с ним.

— Если вы сейчас ворветесь к нему, — пронзительно предупредила она, — то он может вас прибить.

— Готов рискнуть! — храбро отозвался я.

— Я вас не впущу. — Она положила ладони на бедра, раздвинула ноги, принимая стойку, сделала глубокий, решительный вздох. Ясно, что у меня почти не оставалось времени. Бомбы готовы были взорваться в любой момент.

Я взял ее обеими руками за талию, приподнял примерно на шесть футов в воздух, потом повернулся и опустил ее позади себя на крыльцо.

— Что вы себе позволяете?! — завопила она. — Мерзкий ублюдок!

— Если вам здесь надоест, — сказал я ей, — вы всегда можете попытаться дозвониться в эту дверь. — И захлопнул ее перед самым носом блондинки.

Вход в гостиную был из ближайшей ко мне комнаты. У меня не было представления, где расположены спальни, и я не намеревался инспектировать их по одной. В любом случае мне представлялось, что, рано или поздно, Траверса станет разбирать любопытство. А в гостиной имелся бар. Поэтому я налил себе спиртного и совсем было собирался добавить в бокал кусочки льда, когда в дверь начали названивать. Примерно минуту спустя я услышал, как кто-то прошел по передней комнате босиком, потом шаги вдруг остановились. Можно предположить, что шедший заметил, что в гостиной горит свет.

В комнату он пробрался очень медленно, напряженно всматриваясь, будто решая, что станет делать, если в дом вломился грабитель. И как отнесется пресса, если он не будет вести себя как герой…

— Вы! — воскликнул он булькающим голосом. — Тогда какой дьявол названивает в дверь?!

— Не знаю, как ее зовут, — ответил я, не задумываясь. — Но она та самая женщина, у которой возникают проблемы, когда она пытается стоять прямо, если только все время не отводит плечи назад.

— О Господи!

Он чуть ли не выбежал из комнаты. Несколькими секундами позже я услышал визгливый женский голос, а потом и его, низкий и успокаивающий. Потом голоса удалились и все стихло, а спустя некоторое время Траверс возвратился в комнату. На нем был короткий махровый халат с завязанным поясом. Волосы все еще оставались всклокоченными. Он налил себе выпить, потом свирепо и агрессивно уставился на меня.

— Не смейте что-нибудь затевать, Холман! — отрывисто предостерег он. — Ну ладно, тот трюк с тележкой для спиртного вы проделали весьма ловко, застав меня врасплох. Но в следующий раз все будет иначе. — Он выпрямился, держа в руке стакан, сжал губы в прямую полоску. — Искалечу вас на всю жизнь!

— Я запомнил эту фразу, потому что видел ваш фильм, — заметил я. — Вы играли в нем скверно.

Он чуть не поперхнулся глотком шотландского виски:

— И вообще, какого черта вам понадобилось от меня среди ночи?

— Почему вы позвонили Ларсену после моего ухода?

— Потому что подумал — вам скоро влетит, — фыркнул он. — Понадеялся, что он приготовит для вас настоящий комитет для достойной встречи. Но он, очевидно, не успел этого сделать, иначе вы бы здесь не околачивались.

— Он недурно встретил меня, — сообщил я. — Можно сказать, с распростертыми объятиями. Кстати, Глория Клюн чувствует себя отлично. Я ее сегодня видел.

— Вот как? — Его лицо просветлело. — Где же вы ее видели?

— Хочу кое-что пояснить, — продолжал я. — Вам больше не придется беспокоиться о том, что студия «Стеллар» может воспользоваться положением о моральной стороне дела.

— Могу больше не беспокоиться? — Это его явно озадачило. — О чем, черт возьми, вы сейчас бормочете?

— О том, что вам не придется снимать новый фильм для студии «Стеллар», — объяснил я.

— Ах, потрясающе! — Он закатил глаза к небу. — Значит, теперь вы самипревратились в гениального организатора и устроителя в области кинопроизводства. О’кей, начальник, на кого же теперь я стану работать?

— На Дена Ларсена, — объявил я.

Сначала вроде бы до него не дошло. Но потом по изменившемуся выражению его лица стало ясно, что он начинает проникаться этой идеей.

— Почему Ларсен решил, что я когда-нибудь стану работать на него? — спросил он подавленно.

— Он сказал, а я это повторяю дословно, что, поскольку вы оказались достаточно глупым и поделились с ним своим беспокойством по поводу собственной репутации, вы тем самым добровольно отдали себя в его руки. Если студия «Стеллар» не откажется от этого проекта, то он направит ей детальное описание предшествующей жизни Глории, где будете фигурировать и вы. Он убежден, что они умоют руки после того, как узнают всю подноготную этой истории.

— Подонок! — произнес он глухим голосом. — И он ведь пойдет на это! Пойдет! Вы понимаете, что это означает, Холман? — Тембр его голоса подскочил на пол-октавы. — Мне конец! Он принудит меня подписать пожизненный контракт или выкинет что-нибудь и похуже!

— Несомненно, — подбадривающе поддержал я это его предположение.

— Так какого же лешего я теперь могу поделать? — Он невесело рассмеялся. — Кроме возможности броситься с ближайшей скалы.

— Выход можно найти, — заметил я.

— Как? — Его лицо покрылось испариной. — Какой выход?

— Он вам, правда, не понравится.

— Наплевать, понравится или не понравится! Говорите, что вы имеете в виду!

— Если мы сумеем как-то привязать Ларсена к убийству Вилли Шульца, — ответил я, — тогда, возможно, мы сможем договориться.

— Мне это не по душе, — сразу отреагировал он. — Но продолжайте.

— Если мы сможем определенно доказать, что Ларсен достаточно замешан в деле, и таким образом поставить его в затруднительное положение перед полицией, тогда договоримся, — развивал я свою мысль дальше. — Например, забудем о том, что знаем, а он откажется от своей идеи финансировать фильм.

— Ладно, — нехотя согласился он. — Но что для этого нужно?

— Полагаю, вы можете способствовать этому, — сказал я.

Его взгляд медленно тускнел.

— Каким образом? — хрипло спросил он.

— Пока еще не знаю, — откровенно признался я. — Но если я попрошу вас кое-что сделать, вы пойдете на это?

— Я сделаю все, что угодно, чтобы вырваться из нежных объятий Ларсена, — решительно пообещал он. — Послушайте! Готов даже отказаться от баб…

— Надеюсь, такой жертвы не понадобится, — торжественно произнес я.

— Я тоже на это надеюсь. — Он заморгал. — Это напомнило мне кое о чем. Если вы сейчас не очень заняты, Холман, то, может быть, вы продолжите… то… кхе… что я только что прервал?

— Вы насчет русалки из Малибу?

— Да! — Он натужно засмеялся. — Поймите, мне это нравится, так что не поймите меня превратно. Но эта дама ненасытная!

— Простите, — отказался я. — Но она не в моем вкусе.

— И не в моем тоже, — мрачно признался он. — Но сейчас как раз такой момент, когда вы могли бы это проверить. — Траверс горестно вздохнул. — Ну, думаю, мне следует вернуться к ней и опять обнажить клинок. Обнажить клинок!.. — Он еще сильнее закатил глаза. — Что это за дурацкая хохма?

— Может быть, ее разочарование оказалось безутешным и она уже выбросилась из окна? — пошутил я. — Как бы там ни было, я вам позвоню завтра в течение дня.

— Говорите только громче и отчетливее, — попросил он с несчастным видом. — Думаю, что к тому времени я сильно сдам.

Я покинул Траверса, предоставив его злодейке судьбе, которой он страшился почище смерти, и направился к своей машине.

Поездка до дома дала мне возможность поразмыслить над всем происходящим, но толку от этого было мало. Домой я попал только после полуночи и сразу прошел в гостиную. Моя Дороти Ламур все еще сидела на диване, закутанная в то же большое банное полотенце, и читала все тот же дурацкий журнал.

— Хай! — Она опустила очки на кончик носа и посмотрела на меня поверх оправы. — Ты ужасно долго отсутствовал. Я надеялась, что ты вообще околел.

Я подумал, что, наверное, стиль жизни последних дней постепенно превращает меня в алкоголика, поскольку и теперь я автоматически поплелся к бару.

— Где они? — спросила она.

— Кто?

— Что значит — кто? — удивилась она. — Понятно, что Ральф и Глория.

— Откуда мне знать. — Я поставил на стойку два стакана и начал готовить напитки.

Она сняла очки и уставилась на меня:

— Что ты хочешь этим сказать — откуда тебе знать? Разве ты не ездил к ним в квартиру?

— Конечно ездил, — ответил я. — И застал там Глорию Клюн. Она пригласила меня войти в гостиную. Но только кто-то еще прятался за открытой дверью и съездил мне по башке. Когда я очнулся, Глории и след простыл. — Я говорил Дороти правду, хотя не полную.

— Ты разыгрываешь меня, — произнесла она подозрительно.

— Можешь, если хочешь, потрогать шишку на моем затылке, — проворчал я.

— А как же Ральф?

— Хороший вопрос, — согласился я. — Как же Ральф?

Она поднялась с дивана и подошла к стойке бара. Каким-то быстрым извивающимся движением она вскочила на высокий стул у стойки, в результате чего банное полотенце съехало на несколько дюймов вниз. Поэтому теперь край полотенца оказался, может быть, всего на дюйм выше сосков ее полных налитых грудей. Я гадал, случайно это произошло или нет, но в тот момент я на все смотрел подозрительно.

— Ты думаешь, что тебя саданул Ральф? — медленно спросила она.

— А кто же еще? — отозвался я.

— Но зачем ему это было делать? — Она взяла свой коктейль и быстро отпила от него. — Я хочу сказать, на кой шут ему это нужно? Сначала зазвать тебя в квартиру, потом ударить, чтобы ты потерял сознание, а потом бросить тебя там?

— Я и сам удивляюсь всему этому, — произнес я. — Может быть, таким образом он просто хотел продемонстрировать мне, что Глория Клюн жива и невредима?

— Какая-то бессмыслица! — Она медленно покачала головой. — Совсем никакого резона. К тому же Ральф не агрессивен.

— Любопытно, где он отыскал Глорию, — заметил я. — Он разломил бутылочку с предсказанием судьбы, и нате вам, вот она!

— Не умничай! — бросила она. — Откуда же мне знать, где он нашел ее?

— Я подумал, что, может быть, он сказал тебе об этом, когда звонил?

— Ну, он этого не сделал. — Она резко пожала плечами, и полотенце не удержалось, соскользнуло до талии. — Что с тобой, Холман? — спросила она безнадежным голосом. — Достаточно тебе только взглянуть на меня, как улетучивается вся одежда!

Она поднялась, и банное полотенце свалилось на пол. Она подняла его, снова тщательно закуталась в него и опять примостилась на высоком стуле. Получалось так, будто вы стали обладателем объемного фильма, созданного большим режиссером, который владел секретом постановки коротких, но содержательных картин.

— К тебе приходил посетитель, — сообщила она.

— Кто именно?

— Не знаю кто, — угрюмо ответил она. — Если не ты достаешь меня, то этот треклятый дом или что-то еще.

— Ты просто расклеилась, — осторожно произнес я.

— Как это получается, что вся моя одежда все время сваливается с меня?!

— О’кей, значит, это из-за меня или из-за дома, а возможно, из-за обоих нас сразу, — примирительно сказал я. — А теперь расскажи мне о посетителе.

— Это я собираюсь сделать. — Она свирепо взглянула на меня. — Если ты, конечно, дашь мне такую возможность. Зазвонил дверной звонок. Я решила, что это ты. Что, возможно, ты забыл ключи или что-то еще. Поэтому я пошла открывать дверь и, как только я отворила ее, с меня свалилось банное полотенце.

— Просто обворожительно! — проскрипел я. — Так кто же был этот посетитель?

— Откуда, черт побери, мне знать это? Он лишь мельком взглянул на меня, как-то гортанно присвистнул и бросился наутек. Никогда раньше не видела, чтобы мужик удирал с такой поспешностью.

— Как он выглядел?

— Лупоглазый коротышка с огромными очками. Его очки даже больше, чем у меня.

— Манни Крюгер? — поинтересовался я.

— Он не остановился, чтобы представиться, — съехидничала она. — Он влетел в свою машину и как угорелый понесся прочь. И вообще, что с ним?

— Думаю, что Манни относится к застенчивым людям, — объяснил я. — Возможно, он подумал, что у меня какой-то разгул, что здесь беснуются еще с десяток красоток и что репутация студии окажется подмоченной, если он окажется как-то причастным к этому.

— Он кретин! — решительно произнесла она, потом отпила из своего бокала. — Я беспокоюсь за Ральфа!

— И я тоже, — проворчал я. — Не удивлюсь, если и сам Ральф беспокоится о Ральфе.

— Он не очень хорош в критические моменты, — пояснила она. — Сказать честно, даже какой-то безнадежный!

— У меня возникла большая проблема, связанная с тобой, — доверительно сообщил я ей.

— Вот как? — Она приподняла голову и в упор взглянула на меня, потом в ее темных глазах появился слабый отблеск. — Прошлой ночью этой проблемы у тебя не было! Об этом тебе нечего волноваться и сегодня. Рик. Пока что эти услуги бесплатные.

— Я знаю, что, как правило, ты говоришь неправду, — продолжал я. — Я совершенно запутался и не могу вычислить несколько моментов, когда ты мне говорила правду, а когда нет.

— А что, если мне на все время захлопнуть свою пасть, тогда и у тебя пропадут проблемы? — с издевкой спросила она.

— Может быть, мы снова пройдемся по тем вопросам, которые я задавал тебе сегодня с утра, и посмотрим, не сумеешь ли ты дать на них более вразумительные ответы.

Она допила свой коктейль и подвинула пустой бокал по стойке в мою сторону.

— Ах, братишка! — взвинченно воскликнула она. — На этот раз нас ждет забавная ночь!

— Итак, начнем, — игнорировал я ее выпад. — Был ли Джейсон Траверс твоим клиентом?

Она слегка пожала плечами:

— Не постоянным. Насколько я припоминаю, всего раза два.

— Это тебя не огорошило, верно? — хотел подбодрить я ее, но перехватил ледяной взгляд и торопливо продолжил: — Я имею в виду, когда говоришь правду.

— Просто задавай вопросы, — резко гаркнула она.

Я налил ей вторую порцию спиртного и поставил перед ней бокал:

— Причем такой тип, как Траверс, у которого миллион бегающих за ним поклонниц? Легко понять, что у него больше чем достаточно женщин, предлагающих себя задаром.

— У каждого имеются свои бзики, — безразличным тоном ответила она. — Могу лишь предполагать, что у него это получается только с потаскухами. А если хочешь узнать почему, то лучше спроси об этом его аналитика.

— Возможно, ты права, — отозвался я, припомнив недавнюю встречу с русалкой из Малибу. — А что можно сказать о Дене Ларсене?

— С ним — никогда! — отрезала она. — Из группы Вилли его интересовала только Глория.

— Теперь его заинтересовала ты, — с легкостью произнес я, — и Ральф.

Ее глаза медленно расширились.

— Ты просто пытаешься до смерти напугать меня.

— Сегодня я встретился с ним, — продолжал я. — Он просто отчаянно желает отыскать Глорию и думает, что ты можешь ему в этом как-то помочь. Или ты, или твой брат.

— Я поистине рада, что не поехала домой! — Неожиданно ее всю передернуло. — Не хочу иметь ничего общего с этим Деном Ларсеном.

Зазвенел звонок в дверь, и она расплескала свое спиртное на поверхность стойки.

— Кого еще леший принес? — прошептала она.

— Откуда же мне знать? — вполне логично отозвался я. — Почему бы тебе не пойти и не узнать?

— Мне? — Ее темные глаза стали еще темнее. — Да ты смеешься!

— Я просто вспомнил об одном неотложном деле, — пояснял я ей в то время, как в дверь продолжали яростно названивать. — Не важно, кто это. Просто приветливо улыбнись пришедшим и приглашай в дом.

— Но, допустим… — она нервно сглотнула, — это кто-то вроде Дена Ларсена.

— Тогда скажи, что ночные ставки за сексуальные услуги по вызову удваиваются, — посоветовал я, живо выходя из-за стойки бара. — Какого черта? Ведь деньги для него ничего не значат.

Не останавливаясь, я спустился с лестницы и прошел в спальню. Пистолет 38-го калибра находился в верхнем ящике комода, я торопливо выдвинул его, проверил обойму с патронами, потом сунул пистолет в набедренный карман. И почувствовал себя несколько увереннее, когда возвращался в гостиную. Совсем ненамного, но все же увереннее.

Глава 11

Все походило на семейную встречу, но особого уюта не чувствовалось. Сара сидела на диване с окаменевшим лицом, напоминавшим туго натянутую маску, вцепившись обеими руками в свой бокал. Большой, толстый и преждевременно облысевший мужчина хлопотливо готовил себе у бара коктейль. На нем все еще был надет, как и в нашу первую встречу, тот же шерстяной спортивный пиджак и расклешенные светло-зеленые брюки. Сменил он только рубашку. На этот раз надел ярко-голубую с густым черным орнаментом. Я гадал, что же стало с его светлой рубашкой с белым рисунком.

— Я потерял Глорию, — произнес он своим низким басом. — Подумал, что, может быть, вам, Холман, удалось разыскать ее?

— Во время нашей последней встречи Сара представила вас как Вилли Шульца, — сказал я. — Но вы снуете себе повсюду как ни в чем не бывало. Полагаю, вы, должно быть, ее брат, Ральф?

— Да-а, — протянул он и сделал паузу, чтобы быстренько глотнуть спиртного. — Думаю, Сара обрисовала вам распределение ролей в нашей операции. Мне полагалось выдавать себя за Вилли, а потом, когда вы оба приехали на квартиру и обнаружили там его при смерти, Сара сказала, что это Даррах. Потому что это первое, что ей пришло в голову. Поэтому… — он быстро пожал плечами, — кем же еще я мог назваться, как не Вилли Шульцем?

— Глорию я нашел, — сообщил я ему, — но потом опять потерял.

— Он поехал на квартиру, — продолжила Сара. — Глория попросила его войти в гостиную. Но за дверью прятался кто-то еще, и Рика огрели по башке.

— Вы саданули меня слишком сильно, Ральф, — добавил я.

Он энергично замотал головой:

— Это был не я, клянусь! Глория решила, что будет лучше, если вы встретитесь один на один. Поэтому предложила мне проваливать и не возникать раньше чем через полчаса. Когда же я возвратился, в квартире уже никого не было.

— Вы мерзкий лгун, Ральф! — сказал я.

— Сущая правда! — Он достал из кармана носовой платок и вытер выступивший на лбу пот. — Я чуть не лишился рассудка, когда обнаружил ее исчезновение. Потом подумал, что, вероятно, она уехала с вами.

— Вы хотите сказать, что не проверили этого? — поинтересовался я.

— Проверил?

— Через свою сестру, — пояснил я. — Разве не для этого вы подослали ее ко мне с самого начала? Не для того разве, чтобы постоянно и точно знать, что я делаю?

— Не понимаю, какого рожна вы несете? — Но голос его прозвучал далеко не убедительно.

— Вы мерзкий лгун, Ральф, — повторил я. — Не знаю, зачем вы сейчас явились сюда, но явно не потому, что предполагали, будто Глория находится здесь.

В дверь опять позвонили. Сара как-то конвульсивно подпрыгнула, а ее брат даже и глазом не моргнул.

— Кто на этот раз? — напряженно спросила брюнетка.

— Почему бы тебе не пойти и не выяснить? — отозвался я. — Или тебе или твоему брату Ральфу?

— Пойду я, — угодливо предложил Ральф. Я подумал — может быть, слишком угодливо.

Он вышел в переднюю комнату, а я посмотрел на Сару. Она продолжала сидеть на прежнем месте, напряженно уставившись в одну точку. Тяжелый груз пистолета 38-го калибра подбадривал меня, оставаясь в набедренном кармане. Я подумал, что если возьму его в правую руку, то буду выглядеть несколько глупо в случае, если вновь прибывшим окажется Манни Крюгер, который теперь отважился встретиться с голыми дамами.

В передней раздался такой шум от топота, как будто туда хлынули участники какого-нибудь съезда. И тут же, через пару мгновений, все они ввалились в гостиную. Процессию возглавлял брат Ральф, на лице которого играло подобие ухмылки. За ним шагал Джейсон Траверс, который выглядел совершенно сбитым с толку, за ним следовала столь же поразительно красивая Глория Клюн. Последним, но явно не по значению выступал Ден Ларсен. Он выглядел как обычно, даже пустая трубка была также зажата в зубах.

А где же эта бестия Чак?.. В моей голове раздался предостерегающий трезвон. Его отсутствие было не только многозначительно, но и крайне зловеще: Ларсен и шага не сделает без своего главного подручного. Поэтому что за чертовщина… И в этот момент я получил ответ прямо между лопаток. Правда, не острием, а округлостью, тупо дошло до меня. Округлым, жестким и холодным. Вроде дула пистолета, когда попытаешься понять, что же это.

— Не дергаться! — раздался гундосый голос Чака, прозвучавший негромко за моей спиной.

Он забрал из моего кармана пистолет 38-го калибра, потом неожиданно толкнул меня, от чего я, спотыкаясь, отлетел вперед на пару шагов.

— Прекрасно! — бодро произнес Ларсен. — Теперь мы уверены, что не произойдет никакого ненужного драматизма и мы все можем расслабиться. Предлагаю всем устроиться поудобнее. Если кто-то пожелает выпить, Джордан с удовольствием поднесет ему.

— Само собой, мистер Ларсен, — угодливо подтвердил Ральф.

Я не торопясь повернулся и взглянул на Чака.

— Я могу возненавидеть себя, что попался на это, — чистосердечно признался я. — Древнейший в мире прием! Позвонить в парадную дверь и бегом броситься к заднему входу!

— Мы подумали, что вам будет интересно, если к вам неожиданно нагрянут гости, Холман, — объяснил он. — Поэтому в результате этого, возможно, вы предстали в несколько глупом виде. Также как вы выставили меня в дурацком виде там в доме, когда толкнули эту глупую суку прямо на меня. Помните?

— Надеюсь, она не получила травмы, сделавшей ее инвалидом? — поинтересовался я.

— Она получила свое потом, — поведал он напряженным голосом. — Мистер Ларсен решил, что в основном виной тому была она сама, и заставил меня преподать ей урок.

— Держу пари, что вам, Чак, это понравилось.

Он пожал плечами:

— Думаю, что теперь она будет вести себя благоразумнее.

— Почему бы вам не присесть, мистер Холман? — любезно поинтересовался Ларсен. — Вон там, на диване, рядом с мисс Джордан.

Я сел рядом с Сарой. Ларсен устроился в кресле напротив нас. Чак остался стоять на том месте, где он стоял, то есть за моей спиной, держа в поле зрения всех остальных. Ральф уже зашел за стойку бара, разыгрывая роль хозяина, а Джейсон Траверс и блондинка стояли у стойки в ожидании приготовляемых для них напитков.

— Наша компания еще не в полном сборе, — добродушно констатировал Ларсен. — Но, думаю, ждать нам придется недолго.

Я злобно смотрел на Джейсона Траверса. Он вроде бы собирался улыбнуться, но неожиданно занервничал.

— Я совершенно не понимаю, что за чертовщина тут творится, Холман, — обратился он ко мне, поймав мой взгляд. — Мистер Ларсен просто сказал, что у вас в доме состоится важное совещание, и мне тоже пришлось приехать. Честно!

— А как же русалка из Малибу? — поинтересовался я.

— На звонок дверь открывать пошла она, — рассказал он. — Пожалуй, подумала, что это опять вернулись вы. Настроение у нее и так было скверное от этого… кхе!.. и от другого. Вы понимаете, о чем я говорю. Как бы там ни было, вот этот подручный мистера Ларсена, — он быстро кивнул в сторону Чака, — думаю, он оказался очень нетерпеливым.

— И теперь ей предстоит операция? — спросил я.

— Ничего подобного! — Он быстро помотал головой. — Когда я услышал их голоса, то вышел вслед за ней, чтобы объяснить…

— Но опоздали?

— Тут надо признать, что этот подручный мистера Ларсена время зря не тратит. Он просто врезал ей между глаз.

— Поэтому, может быть, теперь она перестанет наконец распускать язык, — заявил Чак.

В дверь опять позвонили. Как чудно, дивился я, происходит настоящее сборище в старом домашнем гнезде Холмана, а меня никто об этом не предупредил и не спросил.

— Пойди посмотри! — приказал Ларсен Ральфу.

Все ждали, пока Джордан выскочил из-за стойки бара и побежал, шаркая ногами, в переднюю комнату. Кем же мог оказаться человек, которого все боялись? Я опять начал размышлять над этим — Ларсен или Чак? Что касается меня, то я решил, что ответ на этот вопрос прост: боялись обоих. В гостиную возвратился Ральф с каким-то победоносным видом, будто, открывая входную дверь, он выполнил невероятно трудную задачу. А следом за ним следовал Моррис Даррах.

— Итак, теперь наконец все в сборе. — Ларсен просиял, словно обращался к ежегодному собранию акционеров. — Садитесь, мистер Даррах. Если хотите выпить, Джордан подаст вам.

— Выпить мне не хочется, — отказался Даррах, потом посмотрел на Глорию Клюн таким взглядом, будто мысленно раздевал ее. — Вас нашел Холман?

— Не совсем. — Кончиком язычка она облизала нижнюю губу.

— Садитесь, мистер Даррах! — более холодно предложил Ларсен.

Даррах уселся в свободное кресло, задержал на мне свой взгляд, полный ненависти, потом уставился на потолок.

— Я подумал, что будет проще, если мы соберемся все вместе, что отвечает нашим взаимным интересам, — начал Ларсен со вступительных слов. — У всех у нас есть свои проблемы и, уверен, что мы все хотим решить их. — Он сделал паузу как раз нужной продолжительности. — Думаю, что вижу способ их решения для всеобщего удовлетворения. — Он опять помолчал, но никто не решился на такую глупость, чтобы вставить что-то. — Думаю, что надо начать с решения основной для всех нас проблемы — я, конечно, имею в виду преждевременную смерть несчастного Вилли Шульца.

— Я много размышлял об этом, — резко вклинился Даррах. — Уверен, что его убил Холман!

— Интересно, — отреагировал Ларсен. — А что думаете об этом вы, Холман?

— Полагаю, что в данный момент это не имеет значения, — безразлично отозвался я.

— Убежден, что все присутствующие здесь просто развесят уши, если вы начнете излагать свое мнение по этому вопросу, — отрубил Ларсен.

— Да, но это займет немало времени. Даррах — устроитель и организатор, — начал я. — У него есть потрясающий сценарий и ни цента денег. Поэтому он обращается на студию «Стеллар» за средствами и режиссером. «Стеллар» дает добро при условии, что он убедит Джейсона Траверса сыграть главную роль. В конце концов Дарраху удается заставить Траверса прочитать сценарий и зацепить его на крючок. Но позже Траверс заявляет, что главную женскую роль должна сыграть не известная никому исполнительница и что он должен получить абсолютное право выбора такой исполнительницы.

— Холман, об этом всем известно, — быстро вставил Траверс. — Нет нужды…

— Заткнитесь! — негромко скомандовал Ларсен. — Говорит Холман, и мы выслушаем его.

— Среди прочего, Вилли занимался сутенерством, — продолжал я. — А Траверс являлся одним из его клиентов. Но особенно ему нравилась одна девушка, Глория Клюн. Однако ею безраздельно завладел Ларсен. — Я взглянул на испуганное лицо блондинки. — К тому же она была писаная красавица, и Траверс подумал, что она вполне подойдет для главной роли. Это, решил он, будет также негрубым плевком в Ларсена. Появятся также добавочные выгоды для самого Траверса во время натурных съемок в Латинской Америке, когда они окажутся там вместе.

— Мистер Ларсен! — чуть ли не взвизгнул Траверс. — Он врет! Не верьте ни одному дьявольскому слову этого паршивого ублюдка!

— Продолжайте, Холман, — сердечно подбодрил меня Ларсен. — Я нахожу ваш рассказ поистине увлекательным.

— Поэтому Траверс сошелся с Шульцем. Вилли тоже усмотрел в этом целый ряд побочных для себя выгод.

Он становился агентом девушки и получил бы жирный профит от ее заработка в таком престижном качестве. Догадываюсь, что ему тоже доставило бы удовольствие плюнуть в глаза Дену Ларсену, потому что он лишился своей доли оплаты, когда девушка переехала к тому на постоянное житье. Поэтому когда девушка убедилась, что предложение настоящее, она согласилась с его условиями. — Я взглянул на блондинку. — Правильно? — Я перевел дух.

Она кивнула.

— Мне выпал фантастический шанс, — медленно произнесла она. — Вырваться из этого рэкета и действительно сделать что-то полезное для себя. Я бы никогда не поверила, чтобы хоть одному человеку в мире могло так повезти!

— Так что эта затея понравилась всем, кроме Дена Ларсена, — подытожил я. — И вот тут на сцену выполз детектив Рик Холман.

— Раздумывал я и над этим, — заметил Ларсен. — Как же получилось, что вы появились именно в этот момент?

— Мне никто не верит, — был мой ответ. — И я не надеюсь, что вы все здесь станете исключением. У меня в один прекрасный момент появился анонимный клиент — голос по телефону, — который сообщил, что он беспокоится за девушку по имени Глория Клюн. Что некто по имени Вилли Шульц пообещал пристроить ее в кинопроизводство, поведал мне тот же голос, и что он, этот аноним, волнуется за нее. Ему хотелось узнать только одно — все ли у нее в порядке. Раньше я никогда ничего не слышал о Шульце, поэтому и позвонил Манни Крюгеру на студию «Стеллар», чтобы узнать, слышал ли он что-нибудь об этом человеке. Манни отреагировал как перепуганный заяц и посоветовал обратиться к этому вот предателю, Моррису Дарраху. Но получилось так, что Даррах сам позвонил мне. Он сказал, что, возможно, свяжется с Шульцем и попросит его позвонить мне.

— Вы занимаетесь словоблудием, — изрек весь напрягшийся Даррах. — Когда вы наконец доберетесь до сути, Холман?

— Я подхожу к этому издалека, — ответил я. — Но если вы и дальше станете прерывать меня, то, возможно, я так и не подойду к этому.

— Больше никто не прервет Холмана, пока он не закончит своего рассказа! — лаконично распорядился Ларсен.

— На парадном крыльце моего дома появилась Сара Джордан и объявила, что она сестра Вилли, — продолжил я свое повествование. — Нам предстояло встретиться с ним и с Глорией Клюн у нее на квартире, чтобы я убедился, что с ней все в порядке. Когда мы приехали туда, дверь нам открыл Вилли, из спины которого торчал нож. Не вымолвив ни слова, он через несколько секунд скончался. Сара сказала, что это Даррах, и я ей поверил. Примерно через пять минут появился ее брат, которого она представила как Вилли Шульца. Я опять поверил ей. И собирался было позвонить в полицию, но Ральф помешал мне сделать это, ударив меня по голове. Он увез с собой и сестру, и труп Вилли, подбросил труп сюда, в мой дом, затем опять подослал сестру ко мне, чтобы убедиться, что мне об этом известно, а также чтобы следить за тем, что я делаю.

— Я тут немного что-то запутался, — медленно проговорил Ларсен. — Зачем понадобились все эти ухищрения?

— Сара Джордан объяснила, что они с братом выполняли разные поручения для Вилли, — ответил я. — Я ей поверил. Потом она сказала, что Шульц нанял ее брата, чтобы тот выдал себя за Шульца. И они вместе решили, что будет неплохо, если она представится сестрой Вилли и слегка подготовит меня к встрече с Глорией Клюн. Понятно, она говорила неправду. — Я посмотрел на Дарраха: — Это вы наняли Ральфа Джордана, чтобы он выдал себя за Шульца, правильно?

Его тонкие губы скривились.

— Мне было неизвестно, кто является вашим клиентом, Холман. Согласно моим сведениям, им мог оказаться сам мистер Ларсен, и эта мысль напугала меня. А на Вилли Шульца она нагнала бы просто смертельного страху. В тот момент он не смог бы устоять против человека вроде вас. Он раскрыл бы свою толстую пасть и выболтал бы все о нашем сговоре! Поэтому я просто не мог позволить ему сделать это.

— Я заинтригован, Холман, — заметил Ларсен. — Если Шульц ничего не знал о встрече, которую предполагалось провести в квартире, то как же получилось, что он оказался в квартире именно в это время?

— Совпадение, — ответил я. — Он отправился навестить ее в неудачное время и наткнулся там на Джордана, который находился у Глории Клюн.

— На меня? — хрипло воскликнул Ральф. — Но меня там вовсе не было! Я там появился позже. Вы знаете это. Вы сами открыли мне эту чертову дверь.

— Конечно открыл, — подтвердил я. — Но это был уже ваш второй приход сюда. Вы знали, что в любую минуту появится ваша сестра вместе со мной, поэтому вам надо было возвратиться и убедиться наверняка, что Вилли убит.

— Вы сошли с ума! — Он опять вынул носовой платок и стал лихорадочно вытирать лоб.

— Совпадение, что Вилли приехал туда в самый неподходящий момент? — задался вопросом Ларсен. — Мне в это трудно поверить, Холман.

— Совпадение, — повторил я, — если только кто-то заранее не сообщил ему о встрече.

— Ему сказала об этом я, — прямо призналась Сара. — Почему ты думаешь… если ты такой чертовски умный, Холман… я тянула время с этим мнимым звонком к своему предполагаемому брату Вилли Шульцу? Да просто хотела подстраховаться, чтобы у настоящего Вилли было достаточно времени добраться туда.

— Зачем? — Ральф чуть ли не застонал. — Зачем ты устроила мне это?

— Не тебе, — холодно возразила она, — хотя ты и являешься большой занозой в заднице! Ей! — Она метнула ядовитый взгляд на Глорию Клюн. — Великой звезде из пятизвездочного цирка Вилли! Блестящей королеве среди всех нас, рядовых наложниц! Очаровательная блондинка, которая стоила на сто баксов дороже каждой из нас, которая могла не считаться с рядовыми проститутками. У нее это выгорело. Ей выпали пиковые козыри, когда Ден Ларсен забрал ее к себе. Вау! — Она дико закатила глаза. — Какая сделка! На что большее может рассчитывать девушка в этой жизни, чем устроиться у Дена Ларсена? Со всеми деньгами и роскошью в придачу, которые сопутствуют этому? Но ей этого оказалось мало. Ее потянуло в великие кинозвезды! Ну… — в голосе Сары зазвучала неприкрытая ненависть, — я и решила накрыть ее тележку, прихлопнуть ее навсегда!

— Даже не представляла себе этого! — удивленно произнесла блондинка.

— Что не представляла? — гаркнула Сара.

— Что ты так ненавидишь меня.

— Сильнее, чем ты думаешь!..

— Вот такие дела, — произнес я, нарушая начинавшую давить тишину. — Ральф и Глория ждали моего с Сарой приезда, когда в квартиру ввалился Вилли Шульц. Может быть, через пять минут — или десять? — Ральф и Глория уехали. Но Вилли остался в квартире с ножом между лопаток.

— Он неистовствовал как помешанный, — негромко продолжила рассказ Глория. — Он вопил и ругался, кричал, что все его обманывают… Мистер Даррах, Джейсон Траверс, Ральф, я… Особенно я. Но им это так не сойдет, грозя, приговаривал он. Если его лишат процентной доли, то тогда никто не получит никаких процентов. Он мигом прикроет всю эту лавочку. Он тут же позвонит мистеру Ларсену и скажет ему, где тот может найти меня и из-за чего, собственно, разгорелся весь сыр-бор… — На мгновение она замолчала, ее глаза неожиданно увлажнились, потом сильно прикусила нижнюю губу. — Я не знала, что делать, но понимала, что должна помешать ему звонить мистеру Ларсену. Мне не хотелось лишиться шанса стать кинозвездой — самого сильного из любых моих желаний в жизни. Ральф пытался успокоить его, но тот продолжал вопить истошным голосом, и я поняла, что его не успокоишь. В Вилли всегда была настоящая мужская жилка! — Она тряхнула головой. — Поэтому пока они вопили так друг на друга, я пошла на кухню, вынула из ящика нож. Когда я была уже рядом, в последнее мгновение Вилли обернулся и увидел, что я приближаюсь к нему с ножом. Мы сцепились. — Она пожала плечами. — Не знаю, как долго это продолжалось. Потом…

— Несчастный случай! — быстро вставил Ральф. — Я все это видел собственными глазами. В тот момент Глория и не собиралась убивать его. Они боролись за нож, потом Вилли потерял равновесие и как-то сам напоролся на него, упал.

— Навзничь? — спросил я.

— Что? — Он тупо смотрел на меня.

— Не забывайте, что нож торчал из его спины.

— Вилли просто взбесился при мысли, что я пыталась убить его, — тихо продолжала блондинка. — Стал грозиться, что убьет меня. Схватил мое запястье и выкрутил его. Нож упал.

— А Ральф поднял его, — подсказал я.

Она кивнула:

— Думаю, что он спас мне жизнь.

— А потом вы оба умчались из квартиры?

— В машине Ральфа, — уточнила она. — Она была припаркована примерно в квартале от квартиры. Мы некоторое время просто сидели в ней, чтобы немного успокоиться. Потом Ральф сказал, что ему надо вернуться, так как в любой момент можете приехать вы с его сестрой и что он должен что-нибудь предпринять, чтобы помешать вам звонить в полицию.

— А затем они с сестрой притащили в машину труп?

Она покачала головой:

— Пришла Сара и отогнала машину к квартире, а вот потом Ральф стащил тело вниз и засунул его на заднее сиденье. — Она содрогнулась при этом воспоминании. — Это было ужасно!..

— Потом Ральф притащил труп сюда и сбросил его в моей спальне, — продолжил я. — А сестру оставил здесь, чтобы впредь быть надежно информированным о каждом моем шаге.

Я взглянул на Джордана. Носовой платок его превратился в небольшой бесформенный шарик, который он то мял в правой руке, то вытирал обильно стекающий по его лицу пот.

— Что было потом, Ральф? — мягко спросил я.

— Потом мы поехали в мотель, — ответил он. — Я подумал, что нам надо притаиться, пока я не соображу, что же, черт возьми, нам делать дальше.

— И тут вы позвонили мистеру Ларсену, — высказал я догадку. — Сказали ему, что Глория пришила Вилли, но она находится в безопасности под вашим присмотром, и что будет лучше, если она некоторое время останется с вами. Особенно пока полиция и я вынюхиваем все вокруг.

— Вы совершенно правы, Холман, — подтвердил Ларсен. — В то время согласился с Джорданом. Ей было с ним безопаснее.

— Пока вам не удалось организовать ей надежное алиби, — добавил я.

Он вежливо кивнул:

— Разумеется.

— Дело оставалось за мной.

— Правильно. — Он опять кивнул. — Но вы должны признать, Холман, что я пытался уладить и это, сделав вам очень щедрое предложение, но вы отказались. Чарльз честно предупредил вас о том, что с вами может случиться, но вы настояли на своем. — Он слегка пожал плечами. — Вы знаете, что в остальном винить можете только себя.

— Итак, что же будет дальше, мистер Ларсен? — спросил Джордан надтреснутым голосом. — Иначе говоря, что же нам теперь делать, черт подери?

— Я как раз собирался перейти к этому, — ответил Ларсен. — Вы можете вспомнить, что вначале я коснулся вопроса взаимных интересов. — Его голос опять стал вкрадчивым, будто мы опять попали на собрание акционеров. — Думаю, что на данной стадии было бы полезно определить, в чем же заключаются интересы каждого из нас. Начнем с вас, мистер Даррах.

— Если этот фильм не будет снят, то мне конец. — Лицо Дарраха выглядело более болезненным, чем обычно. — Одно ваше слово о прошлом одной дамы — и у меня все кончено со студией «Стеллар». Стало быть, я вынужден буду обратиться к вам за деньгами, а это означает, что фильм станет вашим. Но может быть, — его рот полуоткрылся в нелепом подобии улыбки, — вы сможете выделить для меня небольшой процент?

— Уверен, что мы что-нибудь придумаем, — доброжелательно произнес Ларсен. — Мистер Траверс?

— Та же проблема, что и у Дарраха, — пробормотал Джейсон. — Хотелось бы отснять этот фильм, особенно с участием Глории в качестве главной исполнительницы.

— Буду справедливым, мистер Траверс, — заверил его Ларсен. — Подготовим контракт из трех статей, и Глория, конечно, будет сниматься вместе с вами в главной женской роли.

— Спасибо, — мрачно поблагодарил Траверс.

— Вы это серьезно, Ден? — спросила Глория Клюн с сияющими глазами.

— Конечно! — Он весь просиял, глядя на нее. — Естественно, ты подпишешь со мной, как со своим управляющим, долгосрочный контракт. И тогда, дорогая, думаю, что перед тобой откроется большое будущее в кино.

— Очень не дурно для Глории! — Сара не удержалась от ехидного замечания.

— А теперь твоя очередь, дорогая моя, — покровительственно произнес Ларсен. — Ты самая привлекательная девушка, и, я уверен, ты расточала впустую свой талант под руководством Вилли. Может быть, ты подумаешь о том, чтобы стать гостем в моем доме на долгосрочной основе? Думаю, что Глория может подтвердить, что… кхе… что дополнительные выгоды этого значительны.

— То есть вы хотите взять ее к себе? — медленно спросила Глория.

— Думаю, уместнее будет сказать — «занять место», — отозвался он.

— Мне это нравится, мистер Ларсен, — взволнованно ответила Сара. — Точнее сказать, уверена, что соглашусь!

— Очень рад, моя дорогая. — Облик его мгновенно стал другим, вместо старого козла перед собранием предстал председатель правления. И всего-то — он лишь изменил выражение лица. — Итак, все утрясено, все довольны.

— А как же я? — заикнулся дрожащим голосом Ральф.

— И Холман, — великодушно добавил Ларсен. — Нам не следует забывать о нем.

— Вам надо было бы быть христианином, Ральф, — бросил я ему. — Тогда вы почувствовали бы себя спокойнее, даже когда очутились бы в клетке со львами.

— Замолчите, — взвизгнул Ральф. — Мистер Ларсен, я…

— Холман прав, — с сожалением произнес Ларсен. — Полиция будет настаивать на выявлении убийцы Вилли Шульца. А ведь убили-то его вы, верно? Правда, у нас тут возникает проблема двойственного характера.

— Я готов на все, мистер Ларсен, — отчаянно взмолился Ральф.

— Чарльз! — В голосе Ларсена вновь зазвучали металлические нотки. — Что ты думаешь по этому поводу? Профессиональный следователь наконец выслеживает виновного. Холман загнал его в угол в своей собственной гостиной. Но убийца отчаянно защищается.

— Не люблю ничего чересчур маскарадного, мистер Ларсен, — уважительно ответил Чак. — Думаю, что Холман нажил себе врагов больше, чем большинство людей этого города. Поэтому если кто-то пришибет его и бросит его тело в море, полиция будет сбита с толку, но там этому особенно не удивятся. С другой стороны, я предпочел бы по-настоящему чистую работу, чтобы все и всем было понятно. Знаете, что-то вроде полного подписанного признания перед тем, как он покончит с собой.

— В твоих предложениях есть немалая доля достоинства, Чарльз. — Ларсен зажмурил глаза и некоторое время переваривал сказанное. — Есть ли у кого-нибудь возражения?

— Сара! — простонал Ральф. — Ведь я же твой брат!

— Какого рода братом ты являлся для меня? — холодно отпарировала она. — Сам себе застилал кровать… братец!

— Повторяю в последний раз, — предупредил Ларсен. — Есть ли у кого-то возражения?

На меня взглянул Джейсон Траверс, но тут же отвел глаза в сторону. На его левой щеке запульсировал нервный тик. Даррах по-прежнему взирал на потолок, а Глория Клюн деликатно повернулась спиной ко всему происходившему.

— Мы все станем участниками заговора молчания после этого события, — выпалил Ларсен. — Предлагаю также, чтобы мы все стали единодушными участниками этого события. Тогда перед лицом закона мы все будем одинаково виноваты.

— Что конкретно вы имеете в виду? — спросил сдавленным голосом Джейсон Траверс.

— Что Чарльз прикончит Холмана сейчас же, прямо здесь, у нас на глазах, — хладнокровно объяснил Ларсен. — Мы все разделим эту вину, и это навсегда сомкнет наши уста.

— Ральф! — вырвалось у меня. — Накрой Чака сейчас же!

— Что?! — Весь корпус Ральфа передернулся от лихорадочного неприятия самой мысли о том, чтобы сделать что-то подобное.

Я надеялся, что этого окажется достаточно. И я оказался прав.

В следующее мгновение в комнате прогремел выстрел, Ральфа откинуло назад к стойке бара. Тонкая струйка крови брызнула из дырки в его горле, попав на переднюю часть свитера Глории до того, как он ничком грохнулся на пол.

— Вы подстрекатель и ублюдок, Холман! — прошипел Чак. — Сейчас вы получите свое!

— Постойте! — резко выкрикнул я, вскакивая на ноги. — Кто же теперь станет писать записку о самоубийстве?

— К чертям записку о самоубийстве! — Помертвевшие глаза Чака заблестели, когда он уставился на меня. — Я собираюсь влупить в тебя…

— Чарльз! — ледяным тоном скомандовал Ларсен. — Подожди!

Какое-то мгновение, когда кровь стыла в жилах, мне казалось, что Чак не послушает его. Потом блеск в его глазах постепенно пропал и он опустил пистолет. Глория взглянула на свой свитер, издала негромкий хныкающий звук и упала в обморок. Она свалилась рядом с грузным телом Ральфа, а Сара Джордан начала подвывать. Я подумал, что мне надо поскорее вмешаться, не то все это сборище грозит превратиться в поминки.

— Виноватых нет! — заявил я. — Никто не давал согласия на то, чтобы Чак пристрелил Джордана. Мы все только свидетели, вот и все. Мы все видели, как он неожиданно застрелил Джордана.

— Какого черта, Холман! — рявкнул Чак.

— И все мы слышали, что Джордан сознался в убийстве Вилли Шульца, — поспешно добавил я.

— Свидетели убийства, Холман? — вкрадчивым голосом спросил Ларсен.

— Это зависит от вас, мистер Ларсен, — любезно ответил я. — Иначе говоря, если вам удастся убедить остальных здесь присутствующих дать частично ложные показания и сказать, что Ральф первым нацелился на Чака… Тогда это будет их дело. — Я посмотрел на Дарраха. — Как вы отнесетесь к тому, чтобы пойти на лжесвидетельство, мистер Даррах?

Тяжелые веки слегка поднялись в знак понимания.

— Да, я пойду на это, — прошептал он. — Главное — обеспечить съемки фильма.

— А как вы, Джейсон? — подначивал я.

— А что мне? — отозвался он с заметно просветлевшим лицом. — Я хочу работать над фильмом вместе с мистером Даррахом при финансовой поддержке студии «Стеллар». И конечно, вместе с Глорией в главной роли.

— Сама она в данный момент ничего сказать не может, — продолжил я «охват» присутствующих. — Но полагаю, что все мы знаем о ее горячем желании сниматься в фильме.

Ларсен молчал. Все ждали, а в комнате опять нарастало напряжение. Потом он медленно поднялся на ноги.

— Поздравляю вас, Холман, — негромко произнес он. — Не стоит и говорить о том, что я не забуду вашего поведения этой ночью.

— Это ничего не меняет в отношениях между нами, мистер Ларсен? — нетерпеливо спросила Сара. — То есть ваше желание взять меня к себе остается неизменным?

— Тебя? — На его лице отразилось явное презрение. — Я бы и пятака не дал за остаток твоей жизни!

— Нам придется вызвать полицию, — объявил я. — Чем дольше мы это затягиваем, тем будет хуже для всех нас.

— Избавь меня от банальностей, Холман! — проскрипел Ларсен.

— И надо, чтобы всевыглядело нормально, — продолжал я. — Если это самозащита, то у Джордана в руке должен быть пистолет. — Я взглянул на Чака. — Сойдет и мой.

Он долго колебался, потом вынул из бокового кармана пистолет и бросил его мне. Я поймал его правой рукой и сразу же почувствовал себя значительно увереннее.

— Самозащита, — повторил я, — после перебранки, Чак.

— Просто вложите пистолет в его руку, — посоветовал он надтреснутым голосом.

— Если все остальные присутствующие здесь согласны, — продолжал я. — Проклятие, почему вы решили, что и я согласен?

— Из-за денег, Холман, — устало молвил Ларсен. — Назовите сумму, и я выписываю вам чек.

— У вас, Ларсен, не хватит денег, — возразил я. — Совершено убийство. У меня на глазах. И я расскажу полиции все точно так, как это произошло.

— Я это знал, — прошептал Чак. — Знал, что рано или поздно это случится.

— О чем ты сейчас говоришь? — резко спросил Ларсен.

— О вас! — ядовито огрызнулся Чак. — Вы начали превращаться в мягкотелого с того времени, как мы уехали из Вегаса. Расхаживали повсюду с важным видом, подобно старому прирученному козлу. По всему дому гонялись за бабами в нижнем белье! Им бы надо было выгнать вас в поле на подножный корм!

— Не смей так разговаривать со мной! — крикнул Ларсен. — Ты сам чертовски виноват! Если бы ты так не реагировал, когда Холман засек тебя, то это никогда…

Я зорко наблюдал и ждал, но Чек действовал молниеносно. Пистолет в его руке вроде бы и не пошевелился, но неожиданно прогремел выстрел, и я понял, что погиб. Моя предсмертная мысль состояла в том, чтобы увлечь его с собой. Я два раза подряд нажал на спуск своего пистолета 38-го калибра и увидел, что пули попали в верхнюю часть его груди, отбросив назад.

До моего сознания очень медленно дошло, что я жив и невредим. Но я не сразу поверил в это. Как, черт возьми, Чак мог промахнуться с такого близкого расстояния? Но потом я услышал пронзительный свистящий звук за своей спиной и оглянулся. Ларсен завалился на спинку кресла и, очевидно, мгновение спустя решил, что дышать ему слишком трудно, и поэтому прекратил это делать. Я взирал на дырку в его горле, и прошло не меньше двух секунд, прежде чем я понял, что Чак больше не целится в меня.

Глава 12

— Привет, мистер Холман, — мягко приветствовала она. Ее широкие карие глаза смотрели застенчиво, но все-таки не совсем невинно. — Мистер Крюгер ждет вас.

— Очень приятно, — отозвался я.

— Думаю, он дожидается вас с девяти часов утра. — Она медленно улыбнулась. — Похоже, вы были заняты.

— В полиции, — неопределенно пояснил я. — Там никому не верят, особенно мне.

— Мне понятен их подход. — Она облизнула оттопыренную нижнюю губу. — Я бы тоже вам не поверила.

— Как забавно, похоже на действительно большое совпадение, — заметил я. — Только вчера мне встретилась настоящая живая служанка, одетая только в черные шелковые чулки и красный поясок для подтяжек, со скромной улыбкой на губах. Как вы это находите?

— У каждого свои фантазии, — пробормотала она. — Но ваши, мистер Холман, похоже, застряли в одной наезженной колее.

— Она была одной из фантазий Дена Ларсена, — добавил я. — Реальной фантазией.

— Ну конечно, — утешающе произнесла она. — Не хочу вас торопить, мистер Холман, но вас дожидается мистер Крюгер.

И я прошел в кабинет Манни. Он, как и всегда, сидел ко мне спиной, уставившись в широкое окно из сплошного стекла. Довольный, я на цыпочках прошел по комнате и был уже на расстоянии одного шага от письменного стола, когда он все испортил.

— Мой герой! — Он крутанулся на стуле, за огромными стеклами очков сверкнули его глаза. — Рик, старый дружище, вы простите меня, если я скажу, что это несколько сенсационно, не считая того, что просто колоссально!

— Прощаю, — снизошел я и сел в кресло для посетителей.

— Какое фантастически потрясающее исполнение! — Он поцеловал кончики своих пальцев. — Сегодня утром мне обо всем рассказал очевидец Джейсон. Как вы перехитрили тех отпетых негодяев! Уверяю вас, старый дружище, о вас надо делать фильм!

— Джейси Траверс все рассказал вам? — переспросил я.

— Теперь мы снова приступим к работе, — живо продолжал он. — Теперь нам все известно. Ларсен и его мерзкий подручный мертвы благодаря вам, старый дружище. Поэтому откуда же могут узнать о темном прошлом нашей новой звезды? Это прошлое мы похороним вместе с Ларсеном. — Он с ликованием потер руки. — Уверяю вас, она станет крупнейшим явлением в кино со времен Мэрилин Монро!

— Замечательно! — отозвался я.

— А как вы себя чувствуете, дружище? — Он с беспокойством посмотрел на меня. — Вы выглядите слегка помятым. Хотя у вас стальные нервы, и думаю, что изредка они натягиваются до крайности, ведь так? Потом наступает успокоение и появляется желание завопить во все горло, хочется стукнуться головой об стенку. — Он сочувственно потряс головой. — Дай всему отстояться, дружище!

— Я чувствую себя прекрасно, — возразил я. — И пришел, чтобы получить гонорар.

— Получить? — Его челюсть надолго отвисла. — Что?

— Оплату, — пояснил я. — Насколько я помню, вы обещали небольшую черную коробочку.

— Это результат перенапряжения, — сказал он приглушенным голосом. — Слишком большая нагрузка легла на вас, и это понятно. Вы перетрудились, дружище. Перепрыгнули через себя! Разрешите дать вам что-нибудь. Например, успокоительного, а?

— Вы — обманщик и негодяй, — с чувством выругался я. — Несчастный имитатор телефонного анонима! Что с вами происходит? Вы решили сэкономить деньги студии за счет моей оплаты?

— Я вас не понимаю, дружище Рик, — осторожно произнес он.

— Вы дьявольски хорошо знаете, что я должен был выяснить, кто такой Вилли Шульц, — продолжал я. — И вы знали, что именно к вам первому я обращусь за справками, верно? Поэтому вы намеренно закатили истерику, когда я вам позвонил, и позаботились о том, чтобы упомянуть в разговоре имя Дарраха.

— Вилли Шульц? — Он широко развел руки на поверхности письменного стола. — Меня грызло любопытство. Иначе говоря, если этот парень являлся открывателем талантов, то как же могло случиться, что раньше я о нем никогда не слышал? А если он не был таким открывателем, то кем же он тогда был? И — что более важно — где он раскопал свою клиентку и что именно она должна была скрывать? — Его глаза смотрели на меня с мольбой. — На студии все были довольны. Кому хочется выйти из фаворитов и, может быть, оказаться уволенным, если сеять сомнения и нанимать Рика Холмана? Навлекать на студию неприятности? Я подумал, что тут надо просто заинтриговать вас, верно?

— Значит, с вас причитается небольшая черная коробочка, — холодно настаивал я.

— Рик. — Он горестно покачал головой. — Должен признаться вам, что никакой черной коробочки у меня нет.

— А этот сигнал, который вы записали на пленку из города Сиднея в Австралии? — Я в упор уставился на него. — Это же ведь реальная вещь?

— Я позвонил по междугородному и попросил их в Австралии передать для меня сигнал времени, — терпеливо объяснил он. — Что тут странного?

— Сумасшествие! — воскликнул я.

— По почте вам уже направлен чек, — торопливо продолжил он. — На три тысячи баксов — за оказание специальных услуг. О’кей?

— О’кей, — отозвался я.

Он с ликованием причмокнул:

— Вы все еще злитесь на меня, потому что я надул вас оба раза, да?

— Оба раза? — переспросил я. — Это как?

— Первый раз как телефонный аноним, а второй как мой собственный брат, так ведь? — Он с гордостью опять причмокнул. — Ну как?

— Манни, — сказал я, — в случае с телефонным анонимом имеется элемент гениальности в выдумке, и вы, конечно, надули меня. Но ваша попытка выдать себя за своего брата отнюдь не провела меня.

— Вот как? — Он агрессивно выпятил подбородок. — О’кей! Коль уж вы такой чертовски умный, скажите, в чем я ошибся?

— Вы дали промашку: не знали, что у двух братьев может быть одна и та же мать! — с прискорбием ответил я ему. — Такую ошибку может совершить только один человек на всем свете, и это вы, Манни!

Его глаза расширились до невероятных размеров за стеклами очков, когда он открыл рот, чтобы сказать что-то. Но вдруг передумал. Его канцелярский стул решительно повернулся, и он опять уставился в широкое окно со сплошным стеклом, сидя ко мне спиной.

— А единокровные братья? — вопрошающе произнес он.

— До свидания, Манни, — попрощался я с ним.

Я вышел в приемную и увидел, что златокудрая красавица с роскошными волосами, ниспадавшими чуть ли не до талии, стояла возле письменного стола. Впервые я увидел ее во весь рост, и картина стоила того, чтобы посмотреть на нее вторично. Она была высокая, и мини-юбка на ней обнажала великолепные ноги в черных чулках, которые, казалось, не кончаются.

— Не думаю, что мое место на пляже, — сказала она. — Даже когда он освещен солнечными бликами. Поэтому давайте лучше встретимся у вас дома, если вы не возражаете, конечно. — Она медленно улыбнулась, и ее оттопыренная нижняя губа слегка дрогнула. — Мне известно, что вы владеете домом на Беверли-Хиллз, мистер Холман, потому что знать это входит в мои обязанности. Это первое, о чем рассказывает уходящая секретарша вновь пришедшей.

— Ванда Спокейн, — смиренно обратился я к ней, — вы сильно опередили меня.

— Мистер Крюгер считает, что это было бы неплохо, — продолжала она, — если я не возражаю. Вроде премии за оказанные услуги, по его словам, и значительно более привлекательной, чем просто чек. Я ответила ему, что не возражаю, потому что все его предыдущие секретарши прошли через Рика Холмана, и я не вижу каких-то основательных причин для того, чтобы стать исключением.

— Вы хотите сказать…

— Вот именно! — Ее большие карие глаза опять стали скромными и невинными. — Поэтому почему бы нам не поехать к вам домой, не выпить, не пообедать… и все остальное?

— Действительно, почему бы не сделать всего этого? — нетерпеливо подхватил я.

— У меня небольшая проблема, — оговорилась она. — Как на улице погода?

— Вы смеетесь? — отозвался я. — Вы знаете, что спрашивать о погоде — значит наносить оскорбление городу ангелов! Погода на улице просто великолепная! Безбрежное голубое небо, солнечный свет, пробивающийся через дымку…

— Ветра нет?

— Никакого ветра, — заверил я ее.

— Даже небольшого дуновения? — с беспокойством спросила она.

— Мертвая тишина, — ответил я. — Ни один листок не шелохнется на ветвях деревьев.

— Очень рада, — сказала она. — Мне не хотелось бы простудиться.

— Исключено, — успокоил я ее.

— Просто девушка должна проявлять осторожность, — пояснила она безмятежно. — Я хочу сказать, что даже слабый ветерок может оказаться опасным, когда на ней под этой мини-одеждой ничего нет, кроме черных чулок и узенького красного пояска для резинок.




Примечания

1

Цветок (англ.).

(обратно)

Оглавление

  • Блондинка на помеле (Пер. с англ. П. В. Рубцова)
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  • Забавляйся сейчас… Убьешь позднее (Пер. с англ. П. В. Рубцова)
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  • Парень с навязчивой идеей (Пер. с англ. Т. С. Гаврюк)
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  • Анонимный Звонок (Пер. с англ. Л. B. Романова)
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  • *** Примечания ***