КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Татуировка [Бонни Джо Кэмпбелл] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Бонни Джо Кэмпбелл Татуировка

В будке у входа на ярмарку Макгрегор купил у однорукого дядьки целую ленту билетов, и они с Сильви Росс прокатились на машинках, потом на «Зиппере», на горках и наконец сели на двойное колесо обозрения. Они взлетали, вертелись и кружились так быстро, что казалось, на них не действовала гравитация. Когда их кабинка оказалась на самом верху, Макгрегор поцеловал Сильви в раскрасневшиеся щеки, а потом и в губы. За ее симпатичными обнаженными плечами лежал целый мир, полный возможностей. Потом гигантская машина понесла их обратно к земле, и Макгрегор, охваченный восторгом падения, проорал:

— Выходи за меня замуж!

Он не задумывался о том, что они встречаются всего пару месяцев или что у него нет с собой кольца. Видимо, Сильви тоже об этом не думала, потому что внизу она сказала: «Да!» А объятия, в которые после этого был заключен Макгрегор, чуть не сбили с него очки.

Потом они снова взлетели вверх, и Макгрегор оглянулся на свой дом, в четверти мили к востоку от ярмарки. Дом он только что унаследовал от родителей, да покоятся они с миром. Он прижал к себе Сильви и показал ей на кусок серо-зеленой крыши, выглядывавший из-за большого платана. Из кабинки не были видны белая дранка и темно-зеленые наличники, но от одного напоминания о родном доме сейчас, когда любимая женщина согласилась быть его женой, на глазах Макгрегора выступили слезы. Из этого дома семь месяцев назад его родители поехали в отпуск, впервые после своего медового месяца, проведенного в Висконсин-Деллс. Они погибли в Неваде, в автоаварии. Макгрегор никогда не предполагал, что станет президентом «Подшипников Макгрегора», компании, в которой сам поднялся от мальчика на побегушках до инженера. Но он знал, что пятьдесят три работника фирмы, включая Сильви, главного бухгалтера, зависят от него.

Макгрегор и Сильви спустились на землю и просто гуляли по ярмарке. Они глядели друг на друга по-новому, словно видели впервые, и крепко держались за руки, словно боялись потеряться среди стаек подростков и шумных семей.

По дороге встретился тир. Макгрегор первым взял в руки воздушку и прицелился. Жестяные птички умудрялись уворачиваться, даже когда он точно держал их на мушке. Потом наступила очередь Сильви. Она целилась, а Макгрегор любовался ее уверенной стойкой, тяжелой гривой темных, почти черных волос и изящной фигурой. Сильви выбила три цели тремя выстрелами и выбрала себе приз — игрушечную змейку в горошек.

— Зимой забью ее в щель под дверью, чтобы не было сквозняка, — сказала она и повесила змейку на шею.

Из них двоих она была гораздо практичнее. Макгрегора называли мечтателем, говорили, что он не потянет управление компанией, но, надеялся он, вместе с Сильви у них все получится.

Потратив четыре доллара, Макгрегор выиграл в серсо пепельницу в виде ракушки.

— Я могу помочь тебе бросить курить, — сказала Сильви, опуская пепельницу в сумочку. — Если ты это сделаешь, прилично упадет плата за корпоративную медицинскую страховку.

Она с самого их знакомства хотела, чтобы Макгрегор бросил курить, но теперь, когда они собрались пожениться, ее желание воспринималось по-другому. Впервые он поверил, что сможет побороть ненавистную привычку.

После тира они зашли в палатку с вывеской «Чудеса природы», где увидели крошечную пони, слишком маленькую даже для ребенка. Молодой парень, работник ярмарки, положил ей на круп полосатого котенка, и тот, сладко потянувшись, свернулся на попонке клубком. Кроме пони, там были пятиногий козел, двухголовый теленок, свинья, неспособная от собственного жира стоять на ногах… Макгрегору стало не по себе от животных уродств и их грустных глаз. Дальше, за «Зеркальным лабиринтом», стояла палатка с облезшей надписью «Женщина в картинках».

— Чего-то я не очень, — промямлил Макгрегор, когда Сильви потянула его в очередь к той палатке. Он стеснялся таращиться на татуированную женщину в присутствии невесты.

— Ой, ладно тебе, — сказала Сильви.

Сильви, его будущая жена! В сгущавшихся сумерках ее лицо светилось. Макгрегор обнял ее и приподнял над землей. Он давно знал, что ум у Сильви острый, как бритва, — ей тридцать, всего-навсего на три года старше его, но отец уже назначил ее руководить бухгалтерией, — но пока они не начали встречаться, он не знал, какая она добрая и веселая. Мать часто обвиняла Макгрегора в том, что он витает в облаках, но сейчас его ощущения, как никогда, были близки к чувству полета.

Макгрегор расстался еще с парой билетов, и они вошли в небольшую палатку. Он ожидал увидеть там дородную бабищу в купальнике, но, оказалось, там сидела девушка, обычного роста и объемов, причем в очках. Разглядеть ее как следует возможности не было, потому что она сидела на пуфе спиной к зрителям. На вид молодая, точно не старше самого Макгрегора.

Девушка не обращала внимания на полдюжины толпившихся в палатке зевак, которые шептались и показывали на нее пальцем. Она была занята: записывала что-то в блокнот. Волосы собраны в приличных размеров узел, а вместо купальника — черное вечернее платье с вырезом на спине, которое открывало поразительные цветные татуировки от шеи до самого копчика. Макгрегор заметил, что изображения на ее коже не были статичными — они двигались.

— Наверное, на ее спину направлен проектор! — сказала Сильви, придвигаясь ближе к бордовому бархатному канату вроде тех, что можно встретить в старомодных кинотеатрах.

Макгрегор подумал, что это самый элегантный предмет обстановки на всей ярмарке, но он не давал подойти к расписной девушке ближе чем на два с половиной метра. На золотой цепочке висел знак-предупреждение — любой, кто перелезет через веревку или под нее подлезет, будет наказан. Макгрегор встал прямо за женщиной и поводил в воздухе руками, пытаясь обнаружить луч прожектора, источника движущихся картинок.

На спине у девушки в этот момент разыгрывалась целая сценка: по не тронутой цивилизацией реке плыли в каноэ мужчина и мальчик. Трепетали на легком ветру осины, плакучая ива купала в воде пряди своих ветвей. Макгрегор перегнулся через канат и увидел, как под гладью реки играет рыба — стайки пятнистой форели и усатые сомы. Много лет он уже не бывал на рыбалке и не садился в каноэ, хотя в детстве они с отцом проводили на реке почти все летние выходные. Отец любил бывать на природе и всякий раз сокрушался, увидев мусор, зацепившийся за корягу, или грязное кострище на песчаной косе. Тем временем голубоглазый, темноволосый мальчик на татуировке обернулся, и Макгрегор оторопело узнал знакомое лицо. Не может быть! Не может быть, чтобы это был он. А круглолицый человек с волосами, присыпанными сединой — не его ли это отец? О, как он скучал по отцу! А с берега, кажется, машет мама… Существует ли альтернативная вселенная, в которой его родители живы и могут дать ему совет?

Пихнув его локтем, Сильви показала на пару уток, садившихся на воду, и Макгрегор помотал головой, чтобы избавиться от этой дурацкой мысли. Как в балаганную иллюзию могла попасть его жизнь? Через несколько месяцев последствия его решений выведут Макгрегора на дорогу, по которой он и не собирался идти. Он стал президентом отцовской компании! Он скоро женится на умной, красивой, успешной женщине! Когда ему было столько лет, сколько мальчику в каноэ, Макгрегор мечтал стать астронавтом, исследовать иные планеты, может, даже другие вселенные. Но это были глупые мечты, учитывая, что с третьего класса у него начало портиться зрение; у астронавтов, как и у пилотов, зрение должно быть идеальным.

— Поразительно! — воскликнула сияющая Сильви.

Макгрегору нравился ее восторг — он боялся, что надоедает ей своими меланхолическими воспоминаниями о родителях или раздумьями о свойствах шарикоподшипников. Сегодня, например, по дороге на ярмарку он объяснял Сильви, как можно уменьшить трение и продлить долговечность оборудования, если улучшить качество обработки поверхности и использовать новые типы покрытий.

— Смотри-ка, оно меняется, — сказала Сильви.

Спина девушки вздрогнула, и они увидели, как из-за поворота показался поезд, влекомый старомодным паровозом. Состав проехал мимо рощицы, за которой на склоне холма паслись олени.

Поезд пыхтел по мосту над рекой, а Макгрегор заметил, что на лопатке у девушки влюбленная пара устроила пикник, угощаясь куриными ножками и картофельным салатом.

— Может, это мы с тобой, — сказал Макгрегор.

— Мы выглядим очень счастливыми и красивыми, — игриво ответила Сильви.

Судя по тому как она взяла его под руку и вздохнула, Сильви решила, что пора идти дальше. Макгрегору же хотелось остаться, понять, как получаются и меняются картинки. Ведь они не были похожи на кино. Во-первых, движение было медленным, все сценки были идеально выписаны, до мельчайших деталей, и сменяли друг друга постепенно. При этом какое-то время каждая клетка кожи расписной девушки, видимо, отображала и предыдущее изображение — реку, и последующее — поезд, а потом полностью переключалась на поезд и окружающий его пейзаж. Макгрегор не мог отделаться от мысли, что картинки двигались по воле девушки. Он смотрел, как мужчина и женщина на покрывале для пикника отодвинулись друг от друга. Их лица помрачнели. Женщина что-то сердито говорила, а мужчина становился все грустнее. О чем они спорят? Он схватил руку Сильви и прижал ее к сердцу. О чем можно спорить в таком изумительно вырисованном мире?

Все время, пока Макгрегор и Сильви наблюдали за сценками на спине девушки, сама она не отрывалась от блокнота. Макгрегор несколько раз пытался рассмотреть, что девушка пишет, но всякий раз, как он вытягивал шею, чтобы заглянуть через плечо или под руку, она немного сдвигалась (специально?) и загораживала блокнот. Зато, двигаясь вдоль бархатного каната, он увидел, как вдруг, без предупреждения, она заплакала. Слезы струились по ее щекам, но рука, держащая ручку, не переставала двигаться.

Макгрегор на пару шагов отступил от каната.

— Бедняжка, — сказал он Сильвии. — Тяжело, наверное, работать в таком балагане.

— Зато у нее есть работа, — сказала Сильви. — Я занималась с такими девочками, когда была в скаутах.

— С такими девочками?

— Девочками, лишенными должного воспитания, — прошептала Сильви ему на ухо. — Работа позволяет им обрести внутренний стержень, смысл существования.

Макгрегор кивнул. Сильви сама несколько лет была герл-скаутом, потом вызвалась в вожатые, а теперь входит в местный скаутский совет директоров. О людях она заботилась ничуть не меньше, чем о дебете и кредите в гроссбухах «Подшипников Макгрегора».

— Скоро заканчивается конкурс животных, — сказала Сильви и пошла к выходу. — Мне не терпится посмотреть, кто из уток и кроликов выиграл синие ленточки.

Макгрегор оглянулся через плечо на расписную девушку и вновь увидел отца с сыном на каноэ, только теперь каноэ летело вниз с водопада, его стеклопластиковый корпус разбился о камни. Половинка каноэ бултыхалась в пенной воде, рядом с безжизненными телами отца и сына. Макгрегор не мог отвести глаз, пока Сильви не взяла его за руку и не вывела из палатки.

Той ночью Макгрегор лежал в постели один и не мог заснуть — слишком насыщенным выдался день. Он пытался уговорить Сильви остаться, но она торопилась домой, чтобы сообщить матери радостную новость. Когда Макгрегор закрывал глаза, на короткое время перед ним возникал образ Сильви, но потом почему-то таял, и его место занимали живописные образы со спины расписной девушки, только вода на них текла драматичнее, реалистичнее, чем бывает на самом деле. На поверхности реки играли солнечные блики, под ними блестела чешуя рыб, и сверкали мужчина с мальчиком в каноэ. Он снова увидел их изломанные тела в водопаде и снова испытал горечь, пережитую днем, но печаль в рассказах его никогда не пугала.

Последний образ — разбитое каноэ, кружащее вокруг трупов, заставило его задуматься. Он не знал, почему сценка с каноэ сменилась сценкой с поездом, если только трагический момент не заметил какой-то пассажир поезда.

Интересно, а какие истории будет показывать татуировка, сделанная на его теле? Может, она будет напоминать документальный фильм об истории шарикоподшипников, финалом в нем станет изобретение в будущем нового гибридного керамического подшипника, который сможет работать тысячу лет без смазки и замены? Или он будет завершаться коронным изобретением Макгрегора, машиной для очистки загрязненного воздуха размером с трехэтажный дом, практически без расхода энергии — которую они с отцом изобрели во время одного из походов на реку? Он представлял себе машины, летавшие над землей и без усилий взмывающие в воздух. Он представлял себе ракету на стартовой площадке, готовую отправиться в иные галактики. Потом он увидел Сильви в сверкающем свадебном платье. На пальце у нее — обручальное кольцо его матери. Макгрегор надеялся, что они с Сильвией будут так же счастливы, как его родители, взаимная приязнь которых с годами лишь росла и крепла. Он хотел, чтобы Сильви смотрела на него с радостью, как его мать смотрела на его отца и как отец смотрел на маму.

На следующий день Сильви на целый день увязла в аудите и работала допоздна. Макгрегор попрощался с ней и пошел было домой, но потом решил завернуть на ярмарку. Он бродил между палаток, засунув руки в карманы, а потом купил короткую полоску билетов и отдал их зазывале у палатки «Женщина в картинках». Он оказался единственным посетителем.

— Как вы это делаете? — спросил Макгрегор из-за каната, стараясь смотреть в пол, чтобы не отвлекаться. Ответа не было. — Але! Эй, мисс. Пожалуйста. Скажите хоть что-то?

— Почему вы мне мешаете? — отозвалась девушка.

От ее простого и звонкого голоса у Макгрегора сперло дыхание. Говорила она с каким-то своеобразным акцентом, он не мог понять, откуда она родом. В этот раз девушка читала толстую книгу под названием «Греческая мифология».

— Как вы заставляете татуировки двигаться? — снова спросил Макгрегор. — В чем трюк?

— Вы что, не видите, что я работаю?

Она мельком взглянула на него, покачала головой и вернулась к чтению. Макгрегор увидел, что страницы книги светятся. Он догадался, что это отсвет крохотного светильника, висящего у нее на шее как кулон. «Отличная штука», — подумал Макгрегор, он сам любил читать в постели и не отказался бы от такого фонарика. Сильви тоже читала, но лишь по пятнадцать минут перед сном, этого времени как раз хватало на очередную главу какого-нибудь женского романа.

— Вы весь день сидите в палатке?

— Мы с тетей меняемся. Но это не ваше дело.

— Вам не скучно?

— Как мне может быть скучно?

Она кивком указала на стопку книг на столе. Рядом лежала стопка поменьше — блокноты на спирали, вроде того, в который она писала вчера. Наконец девушка отложила книгу, повернулась к нему и привычным движением сдвинула очки вверх по переносице.

— Что вам нужно?

— Татуировку… Как у вас. Только поменьше.

Макгрегор заметил, что линзы ее очков такие же толстые, как у него. Мать всегда говорила ему, что он испортил глаза, читая в темноте.

— Вы хотите стать ярмарочным артистом? — прищурилась она.

— Ой что вы, вовсе нет. Я президент компании.

— Слишком вы молоды для президентства.

Она глянула на полог палатки, чтобы убедиться, что никто больше не собирается войти.

Он покраснел.

— Я знаю. Отец погиб, и я унаследовал компанию. Стыдно признаться, но это дело не совсем по мне. — Он впервые признался в этом вслух. — Но я стараюсь. Он бы хотел этого.

— А как насчет ваших желаний? — спросила она. — Что бы вы делали, дай вам волю?

— Полетел бы в космос. К Марсу.

— Тогда вам стоит написать своему сенатору. А то программу пилотируемых полетов спустили в сортир.

Последние слова девушка произнесла с улыбкой, и Макгрегор заметил у нее на подбородке пятнышко, возможно, прыщик. Она распустила волосы — темные, почти как у Сильви, но не единой копной, а отдельными жгутами. Пройдясь по ним пальцами, она снова собрала их в узел и заколола невидимкой. Получилось точно как было.

— Я писал сенатору, — вздохнул он. — И конгрессмену. И президенту.

Она смотрела на него с улыбкой.

— У вас рубашка криво застегнута.

— Ой! — Макгрегор расстегнул пуговицы и застегнул как полагается.

— Обычно, если мужчины начинают раздеваться в моей палатке, я вызываю охрану.

— Ой! — До Макгрегора дошло, что ему следовало отвернуться.

— Если вы уверены, что хотите татуировку как у меня, — сказала девушка, — вам нужно поговорить с мадам Иглой, в палатке гадалки. Это моя мама. Скажите ей, что вы президент компании. Только не показывайте свои носки, они у вас разные.

— Ой еще раз. Спасибо.

— Имейте в виду, я вас предупредила. Мадам Игла — очень серьезная женщина. Она не платит мне зарплату, пока я не приму все витамины. Обожает эти витамины, а от меня из-за этого по утрам несет рыбьим жиром.

Макгрегор поблагодарил девушку, и та вернулась к своей книге. Наконец Макгрегор решился взглянуть на татуировку. Сегодня на девушке было багровое платье с таким же вырезом, а на спине у нее красовалась женщина, на голове которой вместо волос росли змеи, целый клубок. Одна из змей неожиданно бросилась в его сторону, раскрыв пасть, и Макгрегор с криком отскочил от каната.

В палатку заглянул какой-то здоровяк. Он посмотрел на Макгрегора и сказал, что время вышло.

— Здесь не разрешается вопить, — сказал он.

Макгрегор замешкался, и здоровяк схватил его за руку и поволок наружу. Макгрегор разглядел у него татуировку на бицепсе — это был портрет здоровяка, напрягшего бицепс. Макгрегор решил, что у маленького здоровяка на микроскопическом бицепсе тоже есть татуировка — здоровяк еще меньшего размера и так далее.

— Это мадам Игла наколола? — спросил Макгрегор.

— Сгинь.

Макгрегор нашел палатку с надписью «Мадам Игла: таро, гадания и татуаж». Внутри он обнаружил невысокую пухлую женщину, кожа которой имела странный золотистый ореол. Даже ее волосы, вроде бы седые, казались золотыми. Или, может, их просто так осветило заходящее солнце.

Он представился и сказал, что его прислала сюда девушка в картинках.

— Чем могу помочь? — спросила мадам Игла, с любопытством разглядывая гостя.

Макгрегор не верил в гадалок, но почувствовал укол разочарования из-за того, что она сама не знала ответа. Он объяснил, что хочет татуировку.

— Я ищу мужа для своей дочери, мистер Макгрегор, — сказала Мадам Игла. Она улыбнулась, и зубы ее сверкнули золотом. — И поэтому сделаю вам прекрасную татуировку. Вы первый, кого она послала ко мне.

— Ну, понимаете, я хочу татуировку. Очень хочу, — смутился Макгрегор. — Но я уже помолвлен.

— Что-то я не вижу кольца.

Она говорила, как дочь, но дело было не в странном акценте. Скорее обе женщины пропевали каждую фразу, как строку из песни.

— Мужчины редко носят помолвочные кольца, — ответил он. Или мадам Игла как-то догадалась, что он пока не купил Сильви кольцо? — Но я говорю правду. Мы поженимся в мае. Моя невеста — замечательная женщина.

— Мне вы кажетесь вполне себе холостым, мистер Макгрегор, а до мая еще девять месяцев.

— Ваша дочь — замечательная девушка. Я уверен, что у нее нет отбоя от кавалеров.

— Замечательная? Ха! — Женщина вскочила и покачала головой. — Это просто несносный ребенок! Ей двадцать пять, а она целый день только читает и пишет.

Негодование мадам Иглы не вязалось с ее экзотическим обликом.

— Ваша дочь обворожительна, — сказал Макгрегор. Она не показалась ему несносной. — Кроме того, в наше время девушки могут и не выходить замуж, если не хотят.

— Если вы собрались испортить мне дочь вне брака, лучше забудьте.

— Нет, и в мыслях не было.

Ему просто показалось, что девушке нравится это занятие — читать, писать. Хотя Макгрегор все еще гадал, что вчера заставило ее плакать. Знала ли она, чем кончится сценка, что отец с сыном погибнут на водопаде? Или она сама выбрала такой финал?

— Так она останется старой девой, — сокрушалась мадам Игла, — и я не увижу внуков. Умру забытая и брошенная, в ночлежке для бездомных, пока она будет писать свою «главную книгу». Взяла бы она лучше пример со своей тетки. Я своей сестре сделала татуировки, так ее картинки сидят тихо и смирно. А не ползают, пугая лохов… в смысле — клиентов.

— Я хочу движущуюся татуировку.

— Вы хотите. Вы хотите. Все хотят. — Она взглянула на него искоса. — А как сильно вы ее хотите?

— Очень сильно. Прошу вас, — взмолился он. — Вы и вправду можете ее сделать?

Она пожала золотыми плечами.

— Я-то сделаю, но как оно выйдет, заранее не скажешь. Остальное зависит от вас.

Она выдвинула ящик стола и вынула несколько листов бумаги.

— Сначала вам придется заполнить несколько формуляров.

Там был отказ от претензий в случае заражения крови от татуажных игл, обязательство о неразглашении, чтобы Макгрегор никому не рассказывал о технике татуировки мадам Иглы, и заявление о недопущении конкуренции, которое запрещало ему выступать на ярмарках и балаганах. Он прочел документы и полез уже в карман за ручкой, когда мадам перехватила его руку. Она раскрыла его ладонь, кольнула иглой палец и поставила его кровавые отпечатки в местах, предназначенных для подписи.

Она назвала свою цену, и Макгрегор с трудом удержался, чтобы не присвистнуть. Сумма раз в десять превышала его самые фантастические предположения. Но он заплатил. Потом описал, какую татуировку хотел бы получить: размером с игральную карту, изображение красной птицы, сидящей на ветке над синим ручьем, а над ней — золотое солнце. Этот образ ему являлся во сне.

Мадам Игла взяла со стола деревянную миску и сунула Макгрегору в руки.

— Будет больно, — предупредила она. — Прикусите край миски.

Она нацепила ему на глаза черную шелковую маску, которую надевают на ночь от света, и усадила в кресло. Когда игла впервые пронзила ему кожу, Макгрегор завопил. Казалось, она вошла гораздо глубже, в самое сердце.

Он услышал шуршание брезента и знакомый голос:

— Опять вопит? Мне его вывести отсюда?

Это был человек с татуировкой на бицепсе.

— Я скажу, если понадобится, — ответила мадам Игла.

Наклонившись к уху Макгрегора, она прошептала:

— Вы точно хотите продолжить?

Макгрегор задумался. Он вспомнил, как впервые увидел татуировку у девушки, как подействовала она на его чувства, его мысли, его эмоции. Он вспомнил, как она поразила Сильви. Но дело даже не в этом. Он не просто хотел татуировку, она была ему необходима. Что-то непонятное, первобытное бурлило в нем, требовало выхода, и выпустить его можно было только через кожу. Макгрегор прикусил миску и кивком попросил мадам Иглу продолжать. Она колола его снова и снова, боль была фантастической, сильнее всего, что он испытывал прежде. Слезы выбивались из-под зажмуренных век и насквозь пропитали маску. Его зубы глубоко впились в дерево миски. Макгрегор не открывал глаз, пока все не кончилось.

Ему показалось, что прошло около получаса, но, когда он, пошатываясь, вышел наружу, было уже темно, и даже ярмарочные фонари и гирлянды на каруселях уже погасли. Не было ни людского гомона, ни музыки. В тишине пение цикад казалось почти оглушительным.

Макгрегор никому не рассказывал о татуировке до следующих выходных, когда они с Сильви устроили себе трехдневный отпуск на острове Санибель во Флориде. Окна их номера выходили на Мексиканский залив, и в первый же день они увидели хохлатых дятлов, розовых колпиц и аллигаторов. Когда Сильви улеглась в постель и собралась прочесть главу из очередного романа, Макгрегор снял рубашку, сдернул марлю с татуировки и сел перед ней на кровать.

— Ты сделал татуировку!

В голосе Сильви слышалась легкая тревога. Она протянула руку и коснулась рисунка. Макгрегор и сам до этого момента старался не смотреть на татуировку, даже когда протирал ее и менял повязки. Он хотел разделить с невестой радость первого просмотра. Как он и надеялся, изображение под ее пальцами начало двигаться, сначала медленно: ветер ерошил перышки птицы, она расправляла и складывала крылья. Макгрегор и Сильви смотрели, как птица на его грудине взлетела в воздух. Она парила над кораблем, который возвращался в порт из сине-зеленого океана. Волны нежно ласкали борт корабля. Макгрегор видел то же самое, что и Сильви, только вверх ногами, — он поразился, как четко и живо татуировка подчеркивала каждую деталь.

— Как наяву, — сказала Сильви. Ее лицо светилось неподдельной радостью. — Восхитительно.

Он кивнул, но улыбка Сильви поблекла: налетел внезапный шторм, корабль перевернуло, и все, кто был на борту, оказались в безжалостном, полном акул море.

— Извини, — сказал Макгрегор.

Сильви открыла книгу и углубилась в чтение.

Следующим вечером Макгрегор встал перед зеркалом и вдвоем с Сильви они смотрели, как серебристая ракета выпускает огненный хвост и улетает в атмосферу. Корабль сделал петлю вокруг Луны. Макгрегор разрешил себе испытать некоторую гордость. Мадам Игла, казалось, не была уверена, будет ли татуировка двигаться так, как он того хотел, но пока все получалось. Корабль несся, сверкая в лучах солнца и вдруг, без всякого предупреждения, взорвался. Дюжину тел разбросало по космическому пространству.

— Мне не нравится этот сюжет, — сказала Сильви и отвернулась.

Макгрегор не хотел останавливаться. Он хотел увидеть настоящий финал этой истории, который откроет, ради чего погибли астронавты — участники миссии. С начала истории татуировка, казалось, удвоилась в размере. Интересно, подумал Макгрегор, а у расписной девушки все тоже начиналось с маленького узора? Сильви собиралась спать, а Макгрегор наблюдал, как последний из астронавтов летит к Земле. Он достиг атмосферы и, вспыхнув ослепительным светом, превратился в падающую звезду.

Макгрегор кожей ощутил скорость падения и силу удара об атмосферу, но этим дело не ограничивалось. Картинки на его груди были как грибы — то, что показывается снаружи, лишь часть большого организма, грибницы, скрытой под поверхностью. Если рисунки на его теле проецировались, то источник был внутри, а не снаружи.

— Я знаю, что ты недолюбливаешь романы о любви, — сказала Сильви, поворачиваясь к нему в постели. — Ты думаешь, что они написаны для глупых девочек.

— Нет, — ответил он, хотя отчасти она была права. Как-то раз он попытался прочесть один из ее романов, но заснул, не одолев даже первой главы.

— Дело в том, что мне целый день приходится принимать важные решения. На кону — деньги, ресурсы, судьбы людей. Я веду себя уверенно, но могу лишь надеяться, что мои решения правильны. Придя домой, я не хочу волноваться. Я хочу знать, что все закончится хорошо, что все будут счастливы и справедливость восторжествует.

— Спасибо, Сильви, — сказал Макгрегор. — Теперь я понимаю.

Вне работы она хотела жить беззаботной жизнью, и он должен был обеспечить ей это. Она уже столько для него сделала. Когда на рабочей встрече или деловом обеде он отклонялся от темы, Сильви возвращала его к действительности. Он хотел сделать то же самое для нее.

* * *
Как-то в марте, ранним субботним утром, Макгрегор проснулся от того, что летал во сне. У него перехватило дыхание от ощущения полета над домом, над машинами, что ехали по улице. Проснувшись, он слушал тонкое сопение Сильви. Он чувствовал запах ее духов и осторожно повернул голову, чтобы увидеть в сером предрассветном свете ее милое лицо. Сильви оставалась у него каждую пятницу, а через два месяца она будет рядом с ним каждую ночь, всю жизнь.

На прикроватном столике лежал роман, который она читала. Книга была небрежно распахнута, видимо, в качестве элемента преображенного интерьера, как и красивые кремовые занавеси у окна, новое постельное покрывало в рубчик и слегка светящаяся краска на стенах. Сильви сказала, что косметический ремонт поможет им сделать спальню своей. Раньше это была родительская спальня, и Макгрегора не особо волновало, как она выглядит. Он был единственным ребенком, и самым важным для него было, чтобы кто-то был рядом, кто-то еще в его жизни. Ради этого он пошел бы на любые изменения и перестановки, лишь бы Сильви они нравились.

У Макгрегора щипало грудь. Сильви недавно попросила, чтобы татуировка всегда была прикрыта. Не раз она заставала его на рабочем месте за разглядыванием картинок и считала, что татуировка отвлекает его от более важных вещей. И она была права, спорить тут не о чем, но должность президента компании была для Макгрегора скорее обузой, от которой ему приходилось прятаться в туалете. Он уже целую неделю не подходил к зеркалу, чтобы не смотреть на татуировку, пока сегодня ощущение полета без помощи каких-либо приспособлений не ворвалось в его сон. Не чувствуй он этого тревожного покалывания, остался бы, наверное, лежать в постели, впитывал удовольствие от близости Сильви, обнял бы ее и придвинулся еще ближе. Вместо этого он выскользнул из-под одеяла, на цыпочках пробрался в ванную, прикрыл дверь и включил свет. Сильви помогла ему бросить курить, но отказаться от сигарет было гораздо проще, чем лишить себя удовольствия посмотреть на татуировку. Макгрегор запер дверь и запихнул кусок туалетной бумаги в большую замочную скважину. Его сердце билось сильнее обычного. Он обвел взглядом обложенную кафелем комнату: скромная ванна, старомодный светильник с плафоном в виде матовой стеклянной ракушки. Старое зеркало было выпуклым, как в комнате смеха; они с Сильви всегда смеялись над искаженными отражениями друг друга.

Макгрегор прижался ухом к деревянной двери. Храп Сильви был одним из его самых любимых домашних звуков наравне с щелчком тостера и жужжанием сушилки. Из звуков вообще ему нравились рев реактивных двигателей и самолетов и ракет, хотя последний он слышал только по телевизору. Макгрегор расстегнул и снял пижамную рубашку. Когда он взглянул в зеркало, цвета на татуировке размером с игральную карту поразили его. Он сделал глубокий вдох и позволил татуировке разлиться по гладкой коже. Одним из удивительных последствий татуировки стало исчезновение и без того не самой густой растительности на груди, которая потом обратно не выросла. Макгрегор вдохнул цвета, которые пахли воздухом столь свежим и чистым, что заполнял он не только легкие, но и все тело. Выдохнув, Макгрегор почувствовал, как с него вмиг слетела недельная усталость и картинка с птицей, веткой, ручьем и солнцем начала меняться.

На стартовой площадке стояла ракета. Ее окружали сложные машины, которыми управляли ученые в белых халатах, с умными и сосредоточенными лицами. Макгрегор снова глубоко вдохнул, и мужчины и женщины на картинке ожили — начали двигаться, тыкать пальцами в тонкие, как бумага, экраны своих планшетов, высказывать идеи и обсуждать какие-то важные вопросы, сравнивать расчеты. Когда Макгрегор решил рассмотреть ракету, масштаб изображения изменился, и ученые исчезли из виду. Потом он смог заглянуть в капсулу на вершине ракеты-носителя. Две женщины и трое мужчин в серебристых скафандрах пристегивались там к креслам и проводили последние предстартовые процедуры. Макгрегору они казались идеальными представителями рода человеческого, и глаза у них горели тягой к приключениям. Но что это, по лицу одного из мужчин пробежала мрачная тень? Неужели пятый астронавт оказался человеком низким, склонным к жестокости или злобе? Неужто его желание попасть в космос не такое чистое, как у остальных? Макгрегор отбросил эти мысли, разделив коллективную радость остальных астронавтов. Но он ощутил и их страх и печаль: ведь ради полета в неизвестность они оставляли на Земле любимых и родных людей.

Один из людей в капсуле напоминал Макгрегора — голубые глаза, мохнатые брови и темные, непослушные волосы. Напоминал так сильно, что Макгрегор был убежден, что это он и есть. Однако никто из женщин не был похож на Сильви. Он знал, что Сильви никогда не полетит в космос, даже вместе с Макгрегором. Она не любила неопределенность. Ее вполне удовлетворяло привычное чередование работы и отдыха, утренний кофе на балконе или короткая прогулка ранним вечером. Она всегда распахивала окна, чтобы проветрить комнаты, и не выдержала бы тесноты космического корабля, где все должно быть спартанским и функциональным.

Макгрегор, конечно, скучал бы в космосе по Земле, особенно по привычным вещам из дома или с рабочего стола, по инструментам, удобно лежащим в руке, но он знал, что память о вещах иногда смягчает их отсутствие. Больше всего Макгрегор скучал бы по Сильви, но ведь в космос с ним непременно полетят воспоминания о ней. За ракетой взору Макгрегора открывались красоты родной планеты: сверкающая серебристым песком пустыня и пурпурные горы. Вопреки всем законам перспективы за ними виднелся громадный, мерцающий океан. Гигантская птица взлетела с высокой скалы, она летела над водой, расправив золотые крылья, а на спине у нее сидела молодая девушка. Ее руки обнимали шею крылатого существа. Волосы девушки развевались на ветру, она смеялась. Сначала Макгрегор решил, что это Сильви — он надеялся, что это Сильви, — но потом девушка отбросила волосы с лица, и он увидел, что она носит очки, которые удерживаются на месте при помощи резинки, он сам носил такую в детстве. Макгрегор рассмеялся от радости и обнаружил, что он так не смеялся уже очень давно. Потеряв осторожность, он отступил назад и с грохотом ударился о дверь ванной.

— Джеральд? — крикнула Сильви из спальни, и у Макгрегора екнуло сердце.

— Уже выхожу, — ответил он едва слышно, стараясь не перебить развитие сюжета. Золотая птица исчезла за холмом.

— Джеральд, ты меня беспокоишь. Прошу тебя, выйди, и мы поговорим, — сказала Сильви.

Она подергала ручку, отчего бумага из замочной скважины выпала на пол.

— Минутку, — прошептал он.

Когда история настолько поглощала его, Макгрегор начинал понимать, как жизнь становится необыкновенной, как простое четырехкамерное человеческое сердце и примитивный человеческий мозг может осознать Вселенную. И еще он подумал: если Сильви попробует посмотреть эту сценку вместе с ним, если она не будет бояться, что все кончится плохо, то, возможно, ее это тоже вдохновит?

Ракета стартовала на столбе пламени ярче молнии. Макгрегору пришлось вцепиться в раковину, чтобы устоять перед мощью, с которой ракета рвалась ввысь, прочь от земного притяжения, с яростью, которая, казалось, была сильнее, чем ракета, или планета, или даже он сам, способны пережить. Он смотрел в окно и видел Землю из космоса, голубые океаны и зеленые континенты, все еще прекрасные, несмотря на загрязнения и другие человеческие прегрешения, грозящие ее уничтожить. Постепенно планета уменьшилась до размеров стеклянного шарика, потом — до синеватой точки. Все вокруг стало черным, ракета плыла в пространстве далеко от дома, в море звезд. Макгрегор держался за раковину, потому что от радостной энергии полета у него кружилась голова.

— Ты смотришь на татуировку? — спросила Сильви. Судя по голосу, она прижалась ухом к двери.

Сильви так много для него сделала. Она помогла ему преодолеть скорбь о погибших родителях. Она поддерживала его как президента «Подшипников Макгрегора», хотя больше него годилась для этой работы. Лишь благодаря ее способности распоряжаться деньгами, работниками и расписаниями он умудрялся справляться со своими обязанностями.

— Тебе требуется помощь, Джеральд, — задумчиво сказала Сильви.

Макгрегор оторвался от зеркала. Он взглянул на старую шестиугольную плитку, которой был выложен пол в ванной, — по ней он топал босыми ногами еще в детстве. У батареи пол немного искривился, и бугор напомнил ему лопатку на человеческой спине. Глядя на плитку, Макгрегор вдруг разглядел в них изображение. Картинка не была такой живой и яркой, как на татуировке, но она всколыхнула воспоминания из далекого прошлого. Мальчики налили в бутылку воды, насыпали сухого льда, потрясли и выстрелили пробкой через весь пруд. Они запустили ракету в поле за домом — метров на пятьдесят вверх, не меньше. Макгрегор одновременно видел и ощущал себя сидящим на велосипеде: он ехал по тротуару, набирая скорость на спуске. Взрослый Макгрегор знал, что бедняга непременно свалится, но он не мог не улыбаться встречному ветру. Прошел двадцать один год, а Макгрегор все еще ощущал себя тем самым ребенком.

— Сильви, я видел гигантскую птицу, летевшую над океаном, — сказал Макгрегор, выйдя из ванной. — Она была настолько большая, что на спине у нее сидела девушка.

— Ох, Джеральд, — устало сказала Сильви, — мы оба знаем, чем это закончится.

Постель уже была заправлена. Сильви сидела на кровати спиной к нему. На ней был жемчужного цвета халат, который она держала в доме Макгрегора.

— Что ты хочешь сказать? — спросил он.

— Ракеты всегда взрываются. Вулкан извергается и убивает жителей деревни. Я не хочу смотреть, как девушку поглотит ледяная океанская бездна.

— Это новая история. Она может закончиться по-другому.

— Джеральд, мы через это проходили. Львы в вельде разрывают на куски еще живую, такую славную газель. Холод космоса поглощает астронавтов. И тут: кто-нибудь собьет эту большую птицу. Я уже полгода смотрю эти твои истории, и моему терпению приходит конец.

— Ракеты не всегда взрываются, — возразил Макгрегор. — А львы охотятся на газелей, так уж природа устроена, что тут сделаешь.

— Если ракета не разобьется и совершит мягкую посадку, то в следующей истории твои астронавты начнут истреблять мирных обитателей новооткрытой планеты.

— Ну, дорогая, — увещевал ее Макгрегор. — Ну и что, что некоторые истории не заканчиваются всеобщим ликованием? Я просто хочу, чтобы мы смотрели их вместе, вдвоем переживали и хорошее и плохое.

За окном взошло солнце, и блестящий халат Сильви взорвался разноцветьем. Блики на ее спине стали складываться в образы, и Макгрегор увидел себя и Сильви в будущем. Ее волосы были белыми, его — пепельными, они стояли в весеннем саду и держались за руки. Он не понимал, как это происходит, каким образом история вышла за пределы его тела и расплескалась вокруг. Тот Макгрегор, из будущего, свободной рукой опирался на трость. Совершенно седая Сильви подняла обе руки к голове, застонала и упала на каменные плиты дорожки, среди тюльпанов и нарциссов.

Реальная Сильви никак не реагировала на картины на своем халате.

— Мне нужны истории со счастливым концом.

Она схватила со столика книгу и протянула ее Макгрегору. Тот разглядел на обложке мускулистого мужчину с обнаженным торсом и длинными волосами и томную женщину с волосами еще длиннее.

— Почему ты не можешь сотворить для меня такую историю? — В глазах Сильви блестели слезы.

— Дорогая, истории живут собственной жизнью. Ко мне они попадают уже такими.

Он думал, что является по большей части проводником для движущихся картинок, но вдруг он каким-то образом их действительно создает? Может, есть способ ими управлять — правда, этого ему совсем не хотелось.

— Джеральд, не думаю, что я могу жить с тобой, если ты не изменишься.

— Но что я могу сделать, Сильви?

— Я думала об этом, — сказала она, глядя не на него, а в окно. — Я не выйду за тебя замуж, если ты не сведешь эту татуировку.

Сердце Макгрегора замерло. Он ввалился в ванную и подошел к зеркалу. Цвета на его груди поблекли, живописные картины сменила паутина шрамов, взрыв жизни уступил место болоту яростной плоти, натянутой и изборожденной, как после сильного ожога. Ему стало дурно. Он согнулся пополам, скрестив руки на груди. Он знал то, чего не знала Сильви: эта татуировка — не просто краска в глубине кожи. Эту татуировку невозможно убрать, не вырвав у него сердце.

Шок был таким сильным, что какое-то время Макгрегор не мог дышать. Когда дыхание вернулось к нему, болезненная дурнота ушла. Кожа пульсировала: космический корабль несся сквозь пространство. Макгрегор убрал руки с груди и снова увидел звезды. В кабине корабля пятеро астронавтов парили в невесомости и весело общались друг с другом. Одна из женщин ела сушеные вишни. Она бросила вишенку в открытый рот другого астронавта, но ягода двигалась так медленно, что оба успели посмеяться и обсудить совместный эксперимент по выращиванию гороха, прежде чем вишня добралась до адресата, который слопал ее прямо из воздуха. В детстве Макгрегор пытался есть как астронавт — порошковые напитки и белковые батончики в вакуумной упаковке. А теперь он ощутил кисловатую сладость сушеной вишенки!

Когда он вернулся в спальню, Сильви уже оделась и укладывала в сумку вещи, которые оставляла у Макгрегора дома.

— Нет, Сильви. Я люблю тебя. Ты самый важный человек в моей жизни.

— Я тоже люблю тебя, Джеральд. Ты сделал выбор.

Наконец она нашла силы посмотреть на него.

— Смотри, Сильви, ракета целой и невредимой совершила посадку на новой планете, — сказал он, тыча пальцем в грудь. — Это Марс. Смотри, четверо астронавтов выбрались наружу. В этот раз все идет хорошо.

— Они все вооружены, — с тревогой сказала Сильви.

— Для самообороны или для защиты от диких животных. Посмотри, какая планета, Сильви. Небо красное! Ты чувствуешь запах? Пыль пахнет цветами и ванилью. Они в безопасности.

Он действительно ощущал запах пыли и несказанно радовался этому. Он чувствовал, как горячий ветер ласкает его кожу.

— Они не в безопасности, Джеральд. Скорее всего, они привезли с собой микробов, которые уничтожат все живое на новой планете. Или они попытаются забрать у марсиан их реликвии, и начнется война. Я много раз все это видела. Больше не могу.

— Но посмотри же! Астронавты встретили марсианскую семью, пару взрослых и двоих детей. Они общаются. Все дружественно настроены. Это видно по жестам.

Макгрегор смотрел на руки марсиан, их пальцы, длинные и элегантные, по сравнению с которыми руки землян казались толстыми обрубками. Небо над ними переливалось красным и оранжевым, как угли в костре. Макгрегор представил, как марсиане и земляне сидят вокруг костра — и вскоре они действительно сели вокруг костра и завели телепатическую беседу, жарили марсианскую рыбу и гигантские грибы, которые марсиане выращивают в подвалах.

— А как насчет пятого астронавта? — спросила Сильви.

— Он остался у ракеты.

— Он сидит там, пьет виски из горла. Я даже слышу, как он всех проклинает.

— Нет, — сказал Макгрегор, хотя знал, что она права. Это человек не был похож на остальных. Он подозрительный и злой. А теперь вдобавок пьяный и вооруженный.

— Кто-то обязательно погибнет, — сказала Сильви. Она отвернулась от него и уложила в сумку тапочки и халат. — Рано или поздно кто-то обязательно умрет. Невздумай отрицать.

— Рано или поздно мы все умрем, дорогая.

— Я не хочу об этом думать.

— Ты посмотри, как в сумерках отражают небо марсианские каналы. Они напоминают мне твои глаза, Сильви.

Макгрегор закрыл глаза, чтобы представить себе эту картину, и услышал, как хлопнула дверь. Он хотел бежать за ней, но ему было необходимо досмотреть историю до конца. Как сказала Сильви, большинство его историй кончались скверно, как браки завершаются смертью или разводом. Он решил, что стоит попробовать следить за историей как можно дольше, что это может предотвратить или отодвинуть катастрофу так же, как он сможет убедить Сильви дать ему второй шанс. Возможно, надо бежать за ней и молить, чтобы не уходила? Но, с другой стороны, иногда читателям, зрителям и слушателям необходимо узнать, чем все кончилось.

* * *
Макгрегор и Сильви расстались полюбовно, ни о чем другом Макгрегор и мечтать не мог. Он созвал срочное заседание совета директоров, и все с ним согласились, что обязанности президента компании должна взять на себя Сильви, Макгрегор же сохранит за собой контрольный пакет акций и вернется к работе в качестве инженера. Он с облегчением перенес свои вещи из отцовского кабинета на рабочий стол в мастерской. В начале августа Сильви заехала к нему домой за своей зимней одеждой, которая хранилась на чердаке. Она открыла дверь своего недавно купленного электромобиля и вышла на засыпанную гравием дорожку. На ней был облегающий брючный костюм серого цвета. Туфли на высоком каблуке едва прикрывали ее красивые пальцы. Острые каблуки пронзили гравий и увязали в земле.

— Жаль, что у нас ничего не получилось, — сказала Сильви. — Наверное, мы — одна из твоих трагических историй.

Макгрегор уложил в багажник электромобиля последнюю коробку с теплыми вещами и пригласил бывшую невесту зайти выпить кофе. Когда она отказалась, он снял очки и протер их полой рубашки.

Надев их обратно, Макгрегор увидел, что Сильви улыбается и качает головой, глядя на него как на ребенка. Когда она выехала на улицу, Макгрегор выглянул за ворота, провожая взглядом серебристый электромобиль, похожий на космический корабль. Тогда же ему в глаза бросился рекламный щит «Окружной ярмарки», с 4 по 9 августа. Это же сегодня, удивился Макгрегор. Он ощутил знакомое покалывание кожи, и его сердце бешено забилось. Будет ли там девушка в картинках? Он видел ее в своих снах и историях, но до сих пор не порывался отыскать. Он мог только надеяться, что мадам Игле не удалось подыскать дочери подходящего мужа. Ну, конечно, не удалось, ведь девушка знала, чего хочет! Макгрегор хотел ее увидеть, потеряться в ее пронзительных видениях, услышать, как она поет, заглянуть в ее глаза за стеклами очков в темной оправе. Он стыдился таких мыслей, пока был обручен с Сильви, но теперь ничего не удерживало Макгрегора от того, чтобы навестить ту девушку и познакомиться с ней поближе. А теперь, когда у него есть собственные истории, она и сама может захотеть его увидеть.

О рассказе «Татуировка»
Когда я писала «Татуировку», то думала прежде всего о «Человеке в картинках». Я долго подозревала, что такие татуировки не ограничиваются кожей, и теперь подтвердила это. Рассказ дал мне возможность посмотреть, как истории путешествуют по телу человека. Рэй Брэдбери — один из важнейших американских философов, и меня с детства вдохновляли его произведения.

Для меня большая честь попасть в этот сборник. Спасибо Хайди Белл за помощь с рассказом.

Бонни Джо Кэмпбелл