Ради острых ощущений. Гремучая смесь [Наталья Ивановна Никольская] (fb2) читать онлайн

Никольская Н. И. Ради острых ощущений. Гремучая смесь

РАДИ ОСТРЫХ ОЩУЩЕНИЙ

ГЛАВА 1 ПОЛИНА

В тот день я решила навестить сестру, благо выдался выходной. Сидеть дома не хотелось, и я отправилась к Ольге. Мы не виделись уже примерно с неделю и даже не перезванивались, хотя обычно перерывы между нашими встречами не были такими длительными. Просто на этой неделе у меня было много работы и не хотелось упускать выгодных клиентов — шейпинг, несмотря на все дефолты и девальвации, у нас по-прежнему остается популярным, а услуги тренера прилично оплачиваются.

Тщательно протирая лобовое стекло старенького «Ниссана», я в который раз похвалила себя за известную прыткость — успела-таки вовремя продать «Жигули» и, присовокупив не столь высокую, как казалось сначала, доплату стала владельцем этой милой машинки.

Ольга жила в получасе езды от моего дома. Обитала моя сестренка в однокомнатной хрущобе с двумя детьми, которые сейчас наверняка гостили у нашей мамы — Ираида Сергеевна жила неподалеку и милостиво разрешала приводить к себе детей.

Надо сказать, что мама в свои сорок девять лет вела довольно бурную личную жизнь, и у нее часто можно было застать очередного «друга дома», как правило, моложе ее лет на двадцать. С внуками своей пассии «друзья дома» играли с удовольствием, что вполне устраивало и маму, и Ольгу, и, разумеется, самих детей. Поскольку «друзья дома» менялись несколько раз в год, то дети практически постоянно общались с «новыми дядями», как выражались Артур и Лиза. Бывший же Ольгин муж, Кирилл Козаков, детей видел разве что на фотографиях, которые подсовывала ему под нос Ольга, когда в очередной раз брала у него деньги. Тут надо отдать Кириллу должное — детьми манкировал, но деньгами снабжал регулярно и в достаточном количестве. А чего ж ему не снабжать — как-никак свой бизнес, и вполне доходный.

Может быть, я не права, но Кирилл развернулся во всю ширь лишь после того, как ушел от Ольги. Дело в том, что моя сестра была мало приспособлена к реалиям нашей сегодняшней жизни. Иногда мне кажется, что сестра запоздала с рождением, ведь в советские времена Ольга смотрелась бы вполне адекватно: к деньгам равнодушна, слово «карьера» произносит так, как будто это что-то неприличное, читает всякие умные книжки и обожает тусоваться со своими ровесниками из клуба любителей авторской песни.

Сворачивая на перекрестке, я невольно поймала свое отражение в зеркальце заднего вида и усмехнулась. Каждый раз, когда я общаюсь с сестрой, меня не оставляет странное чувство — мне кажется, будто я смотрюсь в зеркало, мы ведь близнецы.

Не буду вас утомлять рассказами о наших школьных проделках — вы сами можете себе представить, какие возможности открываются перед сестрами-близняшками в среднем учебном заведении. Но на внешнем сходстве все и заканчивается — если говорить о характерах и образе жизни, то трудно себе представить двух более несхожих между собой людей.

Вот и сейчас, когда я приехала к Ольге, то начала «заводиться» уже с порога. Во-первых, на вешалке в прихожей почему-то висели кухонные полотенца, во-вторых, на тумбочке лежала книга с сотенной купюрой вместо закладки, а в-третьих…

— Здравствуйте, меня зовут Валя! — вынырнуло из кухни незнакомое мне юное создание.

— Очень приятно, — без особого энтузиазма отозвалась я. — Полина.

— Оля столько говорила мне о вас! — с торопливым восхищением пробормотала Валя, пряча глаза и пробегая мимо меня в ванную.

Я пожала плечами и прошла в комнату.

Ольга, как обычно, сидела, уткнувшись в телевизор.

— Ты хоть знаешь, как называется этот сериал? — съязвила я, присаживаясь рядом.

— М-м, кажется, «Первые поцелуи», — Ольга полезла в газету. — Нет, оказывается это «Элен и ребята», а «Первые поцелуи» были утром. А что?

— Да нет, просто удивляюсь, как ты можешь смотреть все подряд по ящику.

— А что? Я набор уже закончила, могу немного и отдохнуть, — гордо сказала Ольга.

— Набор, говоришь, — усмехнулась я, бросив взгляд на старенькую «двойку», которая стояла на письменном столе. — А разве ты стала играть в «тетрис»? Что-то я раньше за тобой этого не замечала.

— Это Валя играет, — отозвалась моя сестра. — Представляешь, вчера набрала тысячу очков. А сегодня уже полторы тысячи!

— Вчера? — удивилась я. — Так она что, каждый день к тебе приходит?

— Нет, просто Валя у меня остановилась, — как-то неуверенно прознесла Ольга. — Пусть немного поживет, а там посмотрим…

— Остановилась? Немного поживет? — переспросила я, заподозрив неладное. — Ты что, решила сдавать квартиру с хозяйкой?

— Да нет, никакого объявления я не давала, — еще больше замялась Ольга и потому начала слегка злиться. — Валя появилась сама. Знаешь, это, наверное, судьба, знак какой-то, что ты можешь сделать доброе дело. Она сидела у подъезда, вся такая жалкая, потрепанная, а в глазах светится надежда… Спросила зажигалку, а я ведь не курю. Ну, я и позвала ее пройти, предложила чаю, а там мы разговорились… Валя оказалась круглой сиротой, и я решила, что просто обязана ей помочь.

— Паспорт-то хоть видела? — спросила я, стараясь не взорваться от гнева.

— Нет, мне и в голову не пришло спросить у нее документы, — как ни в чем не бывало ответила Ольга, окончательно смутившись. — Ну и что тут такого? Почему ты вмешиваешься, собственно говоря?

— Потому что ты мне сестра и я не хочу, чтобы проблемы этой сиротки стали твоими проблемами. Теперь я окончательно убедилась, что ты сама еще ребенок и о тебе должен кто-то заботиться и учить уму-разуму, чтобы ты не подбирала на улице всякую шушеру, — рявкнула я. — Если ты такая сердобольная, то пройдись как-нибудь возле вокзала, там этих синюх полное лукошко собрать можно. Надо же, какие мы чувствительные!

Пока Ольга краснела и собиралась мне что-то высказать, наверное, упрекнуть меня в бессердечности, я быстро встала и прошла на кухню, вслед за юркнувшей туда после ванны подозрительной гостьей.

Глядя, как это молоденькое чучело с какими-то железяками в ушах, которые оно наверняка считает серьгами, носит халат моей сестры и с аппетитом поглощает голландский паштет из гусиной печени, который я самолично привезла в прошлый раз для Ольги, я не сдержалась и, наплевав на приличия, довольно бесцеремонно поинтересовалась:

— Вы тут надолго решили обосноваться? И как вообще вы познакомились с моей сестрой?

Валя быстро вытерла губы и, проглотив кусок бутерброда с печенкой, ответила:

— Оля такой сердечный человек… А я, знаете ли, сирота… И тут такие проблемы…

«Какие такие проблемы?» — хотела спросить я, но в это время в дверь позвонили.

Тут я сделала ошибку. Вместо того чтобы пойти в коридор вместе с сестрой, я осталась на кухне, продолжая выпытывать у Вали, что ей здесь нужно.

— У вас документы какие-нибудь имеются? — спросила я как можно строже.

Но Валя уже не воспринимала обращенные к ней вопросы, она напряженно прислушивалась к тому, что происходит сейчас в коридоре.

— Нашел! — раздался какой-то удивительно наглый голос, одновременно самоуверенный и угрожающий. — Так эта сука у тебя прячется?

Рука с бутербродом застыла возле рта, потом намазанный гусиной печенью хлеб упал на пол, и Валя в ужасе зажала рот ладонью. Потом незваная гостья стала оглядываться, словно загнанный зверь, и даже попыталась, тихо охая, залезть под кухонный столик, бормоча при этом: «Они меня убьют, они меня сейчас будут убивать!»

Я поняла, что срочно требуется мое вмешательство, и рванулась в коридор. Что за дура моя сестрица, сколько раз я твердила ей: не открывай дверь, пока не посмотришь в глазок, или хотя бы спроси: «Кто там?» Бесполезно, как об стенку горох. А ведь дипломированный психолог, кандидат наук, в газетах про нее писали, научные статьи в иностранных журналах публикует. А сама хуже ребенка, право слово!

На пороге, вставив ботинок в зазор между дверью и косяком, стоял высокий детина, на вид подросток, но такой, словно уже побывал в зоне для малолеток. Ольга бормотала: «А что, собственно, вы хотите…» — но пока она формулировала всякую интеллигентскую чушь, парень уже понял, что можно не особенно церемониться и, поднажав на дверь, вошел в прихожую.

— Ты кто такой? — громко спросила я, оттесняя плечом Ольгу.

— Ну, Зуй, — процедил детина. — Так у вас эта шлюха или нет?

— Подожди, — упрямо покачала я головой, — вот так врываться и накатывать ты не будешь, ясно? Хочешь говорить, давай говорить по-хорошему.

— Ах по-хорошему, — передразнил меня Зуй. — Ну так слушай, раз ты такая конкретная, тебе щас будет интересно. Эту девку я снял в баре, все было тип-топ, а наутро она от меня ус-вистела.

— Ты чего-то недосчитался из вещей? — предположила я деловым тоном.

— Не-ет, — Зуй покачал головой так, словно собирался сообщить нам нечто настолько жуткое, что банальная кража при таком раскладе просто не принималась бы в расчет. — Скорее наоборот.

— Я тебя не понимаю, — произнесла я. — Либо мы говорим, либо…

— Я не знаю, почему она сбежала, — Зуй говорил тихо, но я видела, что он буквально кипел яростью, еще чуть-чуть, и взорвется, — это я щас с ней выясню. Но она кое-что у меня забыла.

— Так вы пришли вернуть ее вещь? — вдруг подала голос Ольга.

— Ага, с доставкой на дом, — издевательски отозвался Зуй. — Слушайте, да вы, по-моему, еще не въехали, кто у вас пасется. В общем, она мне кое-что на конец повесила, теперь ясно? Справочка у нее в сумочке имеется такая, что закачаешься!

— Справка из вендиспансера? — со вздохом спросила я. — Сифилис, гонорея?

— Какой сифилис?! Плевать мне на сифилис! СПИД у нее, понятно? — заорал Зуй. — Да за такое голову оторвать мало! Это ж статья!

— Так, все ясно, — произнесла я, стараясь говорить спокойно. — Это действительно серьезно, но давай не будем кричать. Сейчас мы во всем разберемся. Только сначала скажи, как ты ее вычислил?

Зуй уже вытягивал голову, заслышав шорох на кухне. «Неужели ей удалось залезть под стол? — подумала я. — При ее комплекции вполне вероятно, но с таким же успехом она может забраться на шкаф в надежде, что ее там не увидят. Прямо как страус, ей-богу! И эта деваха надеется, что тут ее будут защищать?»

— Да ничего я не вычислял, — торопливо проговорил Зуй, обращаясь ко мне. — Мне сказали, что Вальку видели тут возле этого подъезда, бабу описали, которая с ней была, ну я и крутился какое-то время поблизости. Увидел тебя сейчас, как ты к подъезду шла, решил, что это сеструха твоя — вы ведь близняшки, — ну и пошел за тобой. Так что все просто, и давайте кончать базар. Где вы держите эту курву? Я сейчас ей ноги отрывать буду.

И Зуй начал продвигаться вперед по коридору, тесня своей грудью Ольгу. И вместо того чтобы пропустить парня — как-никак он в своем праве, тут уж ничего не попишешь, — моя сестра вдруг решила проявить чудеса героизма. Нашла время, называется!

Наверное, с таким лицом Александр Матросов бросался на амбразуру. Ольга даже зажмурила глаза, когда перекрыла дорогу парню, выставив в стороны растопыренные руки и уперев их в стены. Но выполнять роль живой преграды ей показалось мало, и сестренка с силой ткнулась своей макушкой в живот Зуя.

Это окончательно разозлило и без того разгневанного визитера. Он схватил Ольгу за плечи и с силой отшвырнул ее в угол. Падая, сестра сшибла полочку возле зеркала, на которой почему-то стояла раскрытая пачка чая — крупно-листовой «Липтон» осыпал ее с головы до ног, когда она приземлилась возле тумбочки.

«Ах так! — разозлилась я. — Ну держись, переросток! Пусть эта девка виновата, но бить свою сестру я никому не позволю!»

Для начала я впилась ему пальцами в то место, где плечо переходит в шею. Болевая точка была нащупана за десятую долю секунды, я еще поднажала ногтями для того, чтобы усилить впечатление.

Взвыв от боли, Зуй обернулся ко мне, готовый сокрушить все, что под руку попадется.

Этого-то я от него и добивалась — в таком состоянии человек плохо соображает и не способен на быструю реакцию.

Сделав обманный жест рукой — Зуй купился на этот маневр с удивительной наивностью, — я левой ткнула его костяшками пальцев в кадык, а когда он, захрипев, поднес руку к горлу, врезала носком ботинка чуть ниже колена (хорошо, что не разулась!) и сразу же ребром ладони за ухом. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Зуй рухнул на пол и на непродолжительное время отключился. Теперь можно было нам втроем более-менее спокойно обсудить сложившуюся ситуацию и…

— Что здесь происходит?

«Ну вот! — сокрушенно подумала я, глядя, как в квартиру входит ошеломленная Ираида Сергеевна. — Черт, ведь я совсем упустила из виду, что дверь оставалась открытой. Сейчас начнется».

Наша матушка, очевидно, снова оставила детей Ольги на попечение своего приятеля, а сама решила навестить дочь. И, застав в квартире сцену побоища, Ираида Сергеевна не без удовольствия решила воспользоваться случаем и сказать нам все, что она о нас думает.

— Я прихожу, можно сказать, к себе домой, — говорила она, всплескивая руками, — и что же я вижу? Вот так вы меня встречаете, да? Ну спасибо, доченьки, удружили! Пока я трачу свое время на внуков, вы тут черт-те чем занимаетесь! Во что вы превращаете квартиру, хотела бы я знать, а? И какими вырастут ваши дети, если в доме их родителей творится такое безобразие!

— Просто ты пришла не очень вовремя, мама, — процедила я сквозь зубы.

— Спасибо, — обиженно отозвалась Ираида Сергеевна. — Но раз я пришла, то, может быть, вы все же соизволите объяснить мне, что тут творится?

В это время из кухни высунулась Валя и, увидев в коридоре распростертого на полу Зуя и незнакомую женщину, снова скрылась за дверью.

— Оля, что делает здесь эта вульгарная девица? — нахмурилась Ираида. — И почему ты, Поля, избиваешь этого мальчика?

Сердобольная мама наклонилась к Зую. Оценивающе посмотрев, она слегка потрепала его по щеке.

— Мама, — проговорила я предостерегающим тоном, — я знаю, что вам нравятся молодые люди именно такой комплекции, но этот тип вам не пара. Во-первых, он уголовник, во-вторых, у него СПИД.

Зуй стал понемногу приходить в себя. Но когда он открыл глаза и увидел склонившееся лицо моей матушки, которая вдобавок потрепала его по щеке, и услышал слово «СПИД», то попытался «продолжить тему».

Впрочем, ему это не удалось, да и я бы не позволила. Зуй с трудом приподнялся и, держась за стенку, попробовал сделать шаг вперед, но чуть не упал. Тогда он сдался.

— Хорошо, щас я сваливаю, — с трудом проговорил он, — но я скоро вернусь. Вы усекли? И тогда разговор будет совсем другим…

— А не надо было нарываться, — гаркнула я ему в спину, — снизил бы обороты сначала, а потом уж претензии предъявлял, ясно?

Зуй спускался по лестнице, бормоча какие-то невнятные угрозы. Я захлопнула дверь и прошла в комнату. На душе у меня было неспокойно. Он, конечно же, вернется. И скорее всего не один. Вопрос только в том — когда и с какими намерениями.

Пока я «провожала» Зуя, Ольга успела рассказать матушке ту же самую историю, что и мне. Теперь Ираида Сергеевна с наслаждением отчитывала дочь, ораторствуя, словно лектор на трибуне.

Я решила, что для меня будет слишком при всем этом присутствовать, и прошла на кухню. Валя встретила меня вопросительным взглядом, в котором испуг был перемешан с надеждой, но сейчас я была не настроена с ней разговаривать. Я лишь буркнула:

— Сиди тихо и не вздумай никуда убегать. Сейчас мама уйдет, и мы поговорим.

Я уселась и закурила, заметив время на циферблате настенных часов. Ираида Сергеевна уложилась в семь с половиной минут и ушла не попрощавшись.

Когда я заглянула в комнату, то застала сестру в полном упадке. Ольга сидела на диване, подтянув колени ко лбу, закрыв руками затылок, словно защищаясь от удара. Стоило мне присесть с Ольгой рядом и лишь дотронуться до ее плеча, как она разразилась рыданиями.

— Ну ты слышала? Ну ты видела? — бормотала Ольга сквозь слезы. — И это наша мама! Обратила внимание на то, как она молодеет после скандалов? Это же самый настоящий энергетический вампир!

— «Вампир», — передразнила я ее. — Надо меньше книжек читать! Ты сама, мать, хороша: обложилась всякой эзотерической попсой, специалист, блин, экстракласса! А в дом пускаешь первого встречного.

Зря я на нее наехала, конечно, но уж просто не смогла сдержаться. А может быть, смутно ощущала, что по отношению к матери Ольга не так уж не права. Действительно, Ираида Сергеевна прямо-таки тащилась от подобных сцен, это я еще с детства помню…

Рыдания Ольги неизбежно перешли в форменную истерику. Теперь Ольга уже не могла говорить — дыхание перебивалось судорожными всхлипами, которые все учащались и учащались.

Я сбегала к шкафчику за снотворным, растолкла в ложке таблетку люминала и дала Ольге запить порошок теплым крепким чаем. Потом обняла за плечи и, осторожно приподняв, довела до постели. Укрыв сестру толстым пуховым одеялом, я посидела с ней немного, держа за руку и поглаживая ее запястье.

Нечто подобное я уже видела, только в более тяжелой форме. Когда Ольга развелась с мужем, у нее был самый настоящий нервный срыв. То часами сидела, вся заторможенная, в одну точку смотрела, то рыдала — и тоже часами, даже не знаю, что было хуже.

Ну вот, кажется, угомонилась. Тихонько встав с постели, я вышла из комнаты, стараясь, чтобы не скрипели половицы. Теперь, кажется, настала моя очередь дать волю накипевшим эмоциям — я была зла на всех! На маму-садист-ку, на сестру-рохлю, на этого бесцеремонного подростка и, само собой, на незваную гостью.

Я прошла на кухню, плотно закрыла за собой дверь и уже собралась выдать Вале по полной программе. Так, чтобы мало не показалось!

Но как только я увидела ее глаза — глаза приговоренного к смерти человека, — моя злоба куда-то улетучилась и вместо нее нахлынула оцепеняющая усталость. Сейчас мне уже было все равно, и я хотела лишь до конца разобраться в этой ситуации, чтобы принять решение.

— Ну давай, милочка, колись по-быстрому, — произнесла я, словно заправский следователь. — Я тебе зла не желаю, но не хочу, чтобы у моей сестры из-за тебя были неприятности, ты усваиваешь? Ну вот и славно. Так что выкладывай: кто хочет тебя убить и кто такие «они»?

— Так вы же слышали, что Зуй говорил, — начала было вешать мне лапшу на уши Валя.

— Не зли меня! — прикрикнула я на нее и стукнула ладонью по столу так, что чашки задрожали. — Уши у меня имеются, и я слышала не только это. Когда ты в испуге пыталась забраться вот под этот стол, ты четко дважды сказала: «Они меня убьют». Ну?

— Речь идет о моих хозяевах, — закрыв глаза с таким видом, как будто она прыгала в пропасть с обрыва, произнесла Валя.

— Конкретнее!

— Я… я была у них домработницей. Это был ад, сущий ад… Я и продержалась-то всего-ничего… Они думают, что я у них брошку украла, обещали настучать в агентство, а у меня и так с пропиской… — торопливо верещала Валя, умоляюще глядя на меня.

— У тебя правда СПИД? — спросила я Валентину, закуривая «Мальборо».

Заметив, как девушка покосилась на мою пачку, щелчком выбила из нее сигарету и протянула девушке. Трясущимися руками она прикурила от зажигалки и, глубоко затянувшись, часто-часто закивала головой.

— Кололась? Или без презерватива трахалась? Впрочем, мне все равно. Значит, так, — констатировала я. — Сейчас ты быстро-быстро собираешься и уходишь. Свои проблемы надо решать самой.

Табак придал Вале бодрости. С силой выпустив дым, она глянула на меня исподлобья и решила, что стоит немного поднять себя в моих глазах. Откинув со лба прядь крашеных волос, она проговорила, как мне показалось, даже не без вызова:

— У меня просто безвыходное положение! У меня никого нет в этом мире, понимаете — никого! Нет, вы не сможете этого почувствовать, вы…

— Полина! — раздался визгливый крик из коридора, и дверь кухни с силой распахнулась.

На пороге стояла Ольга, закутавшись в одеяло. Она была на грани сна и бодрствования — истерика прошла, но забытье еще не наступило. Услышав, что мы беседуем с Валей, моя сестра решила высказать свое веское слово и через силу доковыляла до кухни.

— Н-не смей ее гнать! — Ольга пыталась придать своему запинающемуся голосу уверенную интонацию. — СПИД, между прочим, не передается бытовым путем, это сейчас каждому ребенку известно.

— А тебя не спрашивают, — заорала я на нее. — Ты чего вскочила? Кто тебя сюда звал? Ты сама — ребенок и, между прочим, у тебя дети тут живут. Если Ираида взяла их на дачу, то это же не навсегда!

— Н-не смей на меня орать! — попыталась крикнуть Ольга. — Это мой дом!

— А твой бывший муж? — продолжала я наседать. — Он что, будет на седьмом небе от такого подарочка? Как ты вообще собираешься кому-то объяснять присутствие у тебя в квартире этой… этой…

— Я сказала! — притопнула ногой Ольга. — Валя останется здесь!

Тут она покачнулась и схватилась за косяк, чтобы не упасть. Похоже, люминал начал оказывать свое благотворное действие, и я снова препроводила ее в комнату и вернула на исходные позиции.

— Обещай мне, что ты ее не выгонишь! — напоследок крикнула Ольга.

«Все, сил моих больше нет! — решила я. — Пусть делают что хотят. Если сестра решила идти на принцип — черт с ней, пусть сама расхлебывает!»

— Я сейчас ухожу, — сказала я, вернувшись в кухню. — А ты, сирота казанская, если не хочешь на свою задницу неприятностей, уматывай как можно быстрее — мой тебе совет. Все ясно, повторять не надо?

И, не дождавшись ответа, я выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью.

Подумаешь, какие мы упрямые! А все потому, что знает, что не права, и назло всем, и себе в первую очередь, теперь упорствует! Ну и ладно, пусть сама выпутывается, если такая умная. Мне-то что!

Не будет с этой Валей проблем — вот и хорошо, будут проблемы — Ольга в очередной раз поймет, что ее старшая сестра, то есть я, как всегда, оказалась права. Да-да старшая, пусть хоть на три минуты!

Эти мысли безостановочно крутились у меня в голове, когда я ехала домой. Меня не оставляло ощущение, что все не так просто в этой истории. Валю кто-то здорово напугал, это факт! И чутье подсказывало мне, что дело тут вовсе не в брошке…

Уже подъехав к дому и притормозив у самого подъезда, я вдруг поняла, что возвращаться к себе мне не хочется. Отрицательные эмоции, которыми я была переполнена в свой законный выходной, требовали хоть какой-то компенсации. Быстро прикинув в уме, какое «живое лекарство» мне сейчас лучше использовать, я развернула автомобиль и поехала к бабушке.

Евгения Михайловна Снегирева всегда хорошо на меня действовала — ну право же, как будто она была мне родной матерью, а не Ираида Сергеевна. Видите, я даже матушку зову про себя исключительно по имени-отчеству, а вот бабушка — о, это особый случай.

Не хочу говорить плохо про маму — у нее была своя жизнь, в конце концов, и остаться с двойней на руках молодой женщине — не сахар. Отец нас бросил — звучит столь же грустно, сколь и банально.

Нет-нет, вовсе не сразу после рождения, как можно было бы предположить. Хотя если призадуматься, то гораздо раньше. Дело в том, что Андрей Витальевич по профессии был тележурналистом, а по складу характера — типичным плейбоем. Частые командировки, длительное отсутствие, не всегда мотивированное, стремление постоянно вовлекать в свою орбиту новое, преимущественно женское окружение, карьера, перспективы — и вдруг двойня. Да такого просто быть не могло в жизни Андрея Витальевича, ни в какие графики не влезало! Сидеть дома, помогать жене, возиться с детьми? Полностью исключено.

А тут подвернулась полугодичная заграничная стажировка, вслед за ней — работа по контракту, а там уж и новая пассия объявилась. Короче, в настоящее время Андрей Витальевич живет в Москве, изредка мелькает по телевизору. А его общение со мной и Ольгой ограничивается поздравлениями с днем рождения, причем через раз.

Если бы не бабушка, то я просто не знаю, как бы мама нас выходила. Надо сказать, что Ираида Сергеевна — человек своеобразный и вполне самодостаточный. Двойня на руках молодой женщины, которая только-только начала находить вкус в жизни, да еще в отсутствие мужа — это испытание, которое под силу не каждому. Матушка сперва пыталась найти нового мужа через брачные агентства, но, запутавшись в объявлениях и анализе достоинств и недостатков женихов, временно прекратила эти попытки. Однако она периодически возобновляла их даже сейчас, когда выгоняла очередного бой-френда и оказывалось вакантное место.

В общем, в дело нашего воспитания вынуждена была включиться бабушка со стороны отца. Впрочем, я не права, «вынуждена» — это из другой оперы. Евгения Михайловна взялась за наше воспитание не из чувства долга, не принося себя в жертву, а просто потому, что ей так хотелось. И могу сейчас сказать положа руку на сердце — всем хорошим, что во мне есть, я обязана ей. Думаю, что тут и Ольга меня поддержит.

Евгения Михайловна была, что называется, «из бывших», и это до сих пор сквозило в ее поведении. Даже курила она как-то по-особенному. В чем тут секрет — не пойму, но в манере — додержать папиросу, затягиваться и выпускать дым чувствовалась порода.

Наверное, тут сказывались материнские гены — отец Евгении Михайловны был из купцов, а в жены взял себе девушку из обедневшего дворянского рода. Жизнь жестоко обошлась с бабушкиными родными — отец пропал в революцию, мужа в тридцатых годах посадили, и домой он так и не вернулся. Впрочем, и возвращаться уже было некуда — бабушка вместе с малолетним Андреем долгое время скиталась по знакомым, пока ей не перепала комнатушка.

Как Евгения Михайловна умудрилась уцелеть среди этой жуткой круговерти — ума не приложу. Повернись ее судьба по-другому, не миновать бы лагеря и ей, а сыну (то есть нашему отцу) светила бы прямая дорога в детский дом на социалистическую перековку.

Когда я приехала к Евгении Михайловне, то попала прямо за стол — у бабушки был гость, — явление довольно странное. Обычно круг ее общения ограничивался соседями и нашими визитами. А тут сидит у неЬ какой-то подозрительный тип с выправкой военного и держит себя так, словно бабушка ему чем-то обязана. И в разговор со мной гость вступает нехотя, на вопросы отвечает «да», «нет», слова лишнего не скажет.

Ну и денек, однако, выдался. Куда не зайдешь — кругом незнакомые люди! Ладно, думаю, сиди, раз пришел. Бабушка знает, что делает, она не Ольга, у Евгении Михайловны голова неплохо варит, несмотря на солидный возраст (она ведь 1912 года!).

— А Ира уже у меня побывала, — сказала бабушка, отхлебывая чай и хитро прищуриваясь. — Сама понимаешь, в каком она состоянии.

— Очень вкусный чай, бабуля, — невозмутимо отозвалась я. — Это с мятой?

Задавая этот вопрос, я незаметно скосила глаза на гостя — стоит ли обсуждать наши семейные проблемы в присутствии посторонних?

Бабушка поняла мой маневр. Она вернулась к разговору с посетителем и дала понять, что его визит подходит к концу. Тот стал быстро откланиваться, бабушка проводила его до передней, и мне было слышно, как они о чем-то договаривались между собой. Наконец дверь хлопнула, и бабушка вернулась в гостиную.

— Так что там у вас? — спросила бабушка с добродушным вздохом.

Я в двух словах изложила историю о Вале, стараясь не нагнетать напряжения, но и ни о чем не умалчивая — бабушка должна знать всю правду, а мои эмоции тут в расчет не принимались.

— Понятно, — кивнула бабушка. — Вот что значит внятный рассказ. А то Ира кричала, руками махала, и я так ничего и не поняла, хотя она просидела у меня с полчаса. Да что я говорю — «просидела»! Бегала по комнате, словно мышь в ловушке!

— Ну и что ты теперь обо всем этом думаешь? — спросила я Евгению Михайловну.

Когда я задавала этот вопрос, мной двигало отнюдь не чувство вежливости. Дело в том, что бабушка обладала потрясающим — думаю, врожденным, если такое бывает, — чувством здравого смысла и умением оценить ситуацию с наиболее верной точки зрения.

— Я тебе так скажу, — начала бабушка, с удовольствием разминая папироску и вставляя ее в длинный янтарный мундштук, — ты Оле не мешай. Погоди, не перебивай, я еще не закончила. Твоя сестра все делает правильно. Ей сейчас надо о ком-то заботиться, понимаешь? Дети — разговор особый, я уже договорилась с Ирой, что ребята поживут у нее на даче недель-ку-другую.

Бабушка словно бы предупреждала мои вопросы, отвечая на них еще до того, как я собиралась их задать. Я чувствовала сердцем, что Евгения Михайловна права, но мой рассудок отказывался это принимать.

— Ну ладно, раз ты так считаешь, — пожала я плечами, — то пока закроем эту тему. Скажи-ка мне лучше, что это за гость у тебя был?

— Это психотерапевт, — быстро ответила Евгения Михайловна.

Я совершенно ясно видела, что бабушка не очень настроена говорить со мной о своем визитере, и это обеспокоило меня еще больше. Ей-то зачем психотерапевт? Ей, у которой я просто отдыхаю душой и к которой я приехала набираться доброй энергии, как выражается моя прибабахнутая на эзотерике сестрица?

Евгения Михайловна поняла, что так просто от меня не отделаешься, и вынуждена была объяснить причину появления в ее доме столь странного специалиста. То, что она сказала, несказанно удивило меня.

— Видишь ли, Поля, — начала она неторопливо, тщательно подбирая слова, — меня много лет подряд преследует один и тот же сон. Да-да, это так, и дело тут не в возрасте и не в старческих причудах. Я понимаю, что это звучит смешно, но порой многие наши чувства кажутся смешными, когда мы пробуем их описать, правда?

Я внимательно слушала Евгению Михайловну, тщательно следя за тем, что она говорит и как она это делает. Нет, никаких признаков, прости господи, маразма. Все очень здраво, четко и убедительно.

— Меня с поразительной настойчивостью посещает одно и то же видение, — продолжала бабушка. — Обычно это бывает под утро. Я вижу все так ясно, как будто это происходит наяву. Снится мне детская в старом особняке, где мы раньше жили. Все очень явственно, очень четкие краски, лица, как на фотографиях. Даже звуки, представляешь! Вот я слышу шорох, вот няня на сундуке храпит…

Выражение ее лица при этом было настолько выразительным, а взгляд таким глубоким, что в эту минуту мне показалось, что я на секунду заглянула в ее сон. От бабушки не укрылась моя заинтересованность, и в уголках ее морщинистого рта мелькнула улыбка.

— Я — маленькая и лежу в своей кроватке. Надо мной склоняются лица, я вижу мать и отца. Того самого купца Снегирева — помнишь я тебе говорила? — который сгинул невесть куда в восемнадцатом. Я притворяюсь, что сплю, и они, кажется, не подозревают, что я наблюдаю за ними сквозь неплотно сомкнутые ресницы. Они отходят от кровати, и я их больше не вижу. Только по отблескам понимаю, что мама держит в руке свечу, прикрывая пламя ладонью. И они что-то делают в комнате. Мне очень страшно, и я боюсь пошевельнуться, так как знаю, что если они поймут, что не сплю, то будут сильно меня ругать.

— И что же дальше?

— Это все, — с какой-то подавленной грустью улыбнулась бабушка. — Я не знаю, как тебе это объяснить, но сон этот для меня очень страшный. Тени, отблески свечного пламени на подвесках люстры под потолком, какие-то шорохи…

— Понять стороннему слушателю действительно трудновато, но мне кажется, я что-то почувствовала, — сказала я, с трудом переводя дух, так на меня подействовал рассказ бабушки. — Скажи, бабуля, ты думаешь, что тут кроется какая-то тайна, да?

— Это первое, что приходит на ум, — кивнула Евгения Михайловна. — Да, можно предположить, что этот сон что-то означает. Это может быть какой-то намек, причем зашифрованный, какое-то сообщение моего мозга, которое я не могу внятно растолковать.

— А ты пробовала заглядывать в какие-нибудь сонники? — сразу предложила я выход, но бабушка лишь скептически усмехнулась на мои слова.

— Если под пятницу вам приснился присяжный поверенный, то это к свадьбе, — иронически проговорила бабушка. — Или что-нибудь более современное, ведь должны же составители учитывать современные реалии. Например: если приснилось, что у вас завис компьютер, то это к тому, что введут почасовую оплату телефонных услуг.

— Бабуля! — всплеснула я руками. — Откуда ты все это знаешь?

— Я читаю газеты, — спокойно ответила мне бабушка. — Это реалии современной жизни, детали, а вкус эпохи можно почувствовать именно в деталях.

— То есть сонники ты сразу отметаешь, — уточнила я. — Тогда что может помочь?

— Видишь ли, внучка, я настроена более рационально, — проговорила бабушка, затушив папиросу в глубокой пепельнице. — Значение этого сна интересует меня постольку, поскольку этот сон мешает мне спокойно спать, как это ни парадоксально звучит.

— То есть?

— Я просыпаюсь после него в холодном поту, — спокойно произнесла Евгения Михайловна. — Сон повторяется в последнее время все чаще и чаще, и после него я уже не могу заснуть. В пять утра — не очень приятный подарок от собственного подсознания, правда?

— А лекарства?

— Еще чего! — фыркнула бабушка. — Никаких снотворных! Я восемьдесят с лишним лет прожила без снотворных и не собираюсь в такие годы заводить дурные привычки. Впрочем, избавляться от уже имеющихся — тоже.

И Евгения Михайловна кивнула на пепельницу с окурками папирос.

— А главное ощущение такое, — продолжала бабушка, — кажется, стоит вспомнить, что происходило в комнате, — и тревога пройдет.

— И ты решила…

— Совершенно верно, — снова кивнула бабушка. — Когда у меня течет кран, я вызываю сантехника. Когда у меня ломается пылесос, я иду в мастерскую. А тут я обратилась к психотерапевту. Я считаю, что в любом деле есть специалисты, которые могут помочь, если что. Знакомая порекомендовала мне хорошего врача, вот мы и поговорили с ним немного. Пока результат нулевой, но я поставила перед ним проблему, и он будет ее решать.

— Знаешь что, бабуля, — неожиданно пришла мне в голову блестящая идея, — а давай я свожу тебя посмотреть на «наш» дом? Это ведь у черта на куличках. Ты наверняка не была там сто лет! С твоими-то ногами на транспорте… А там, глядишь, может, что и вспомнишь. Поехали?

«Ниссан» остановился возле двухэтажного особняка, который располагался довольно далеко от центра. Когда-то этот район занимали вишневые и яблоневые сады, среди которых там и сям стояли хорошенькие домики — частные владения богатых людей, которые хотели жить на природе, но и так, чтобы в любой момент можно было быстро оказаться в городе, если этого требовали дела.

От этой былой роскоши осталось всего две с половиной постройки, из них жилая — одна, вторая отведена под гараж, третья лежала в развалинах.

— А ведь я помню этот дом свежевыкрашенным, — мечтательно проговорила бабушка, выглядывая из окна автомобиля. — Интересно, что тут теперь располагается? Внизу вроде бы грязно, а вот второй этаж выглядит очень даже неплохо.

— Так давай выйдем и посмотрим поближе, — предложила я. — Может быть, нас пустят и внутрь, кто знает. Во всяком случае, мы ничего не теряем.

— Н-да, — проговорила бабушка, всматриваясь в фасад и прикрывая глаза ладонью козырьком, — что-то такое смутное мерцает, но точного расположения комнат я сейчас и не припомню. Где же была детская? Внизу — столовая, это точно, вдоль по коридору комната няни… Или это было сначала, а потом ее переселили наверх?

Мы медленно подошли к дому, и я дернула за ручку двери. Она легко подалась и чуть приоткрылась, словно приглашая нас войти.

Бабушка первой переступила порог и остановилась, в недоумении покачав головой.

— Нет, сейчас, конечно, тут все не так. Перепланировка была, что ли? Веревки какие-то висят, белье. Похоже на коммуналку, правда?

— Может быть, так оно и есть, — пожала я плечами. — Уплотнение и все такое. При большевиках же часто селили кучу народа в дом, который раньше занимала одна семья. Так, наверное, произошло и здесь.

— Надо навести справки у краеведов, — резонно заметила бабушка. — О, а вот и лестница. Надо же, перила те же самые, я помню эти чугунные завитки. Слушай, раз уж мы здесь, давай поднимемся?

Пока мы не спеша брели вверх, бабушка философствовала на свой лад:

— Вот, говорят, что есть память рассудка, память сердца… А есть еще и память ног и рук. Да-да, я когда сейчас дотронулась вот до этой шишечки, то вспомнила, как однажды упала с верхней ступеньки — бежала за мячиком и оступилась. Тогда я расквасила себе нос и долго плакала, мне лед прикладывали… Поверишь ли, никогда об этом не вспоминала, а вот сейчас словно…

— Что вам здесь надо? — раздался пронзительный голос сверху.

Мы подняли головы. Со второго этажа свешивалась женская голова с кудрявыми завитушками — женщина перегнулась через перила и недружелюбно наблюдала, как мы с Евгенией Михайловной ковыляем по лестнице.

— Понимаете, — начала я объяснять причину нашей бесцеремонности, — мы…

— Здесь вам не проходной двор, а частное владение! — словно не слыша меня, продолжала кричать женщина. — Вы вообще откуда? Кто вас сюда послал? Снова денег просить? Ни копейки не получите сверх того, что вам причитается по договору. Расписались? Задаток получили? Теперь ждите! Я купюры не печатаю и милостыню не подаю!

— О каких деньгах вы ведете речь, милочка? — с достоинством спросила бабушка.

— О рублях, вестимо, — передразнила ее визгливая женщина. — Долларов не дождетесь!

— Тогда о каком частном владении вы говорите, сударыня? Извольте объясниться, — надменно поинтересовалась Евгения Михайловна.

— Об этом самом! — для пущей убедительности женщина постучала кулаком по перилам. — Мы с мужем весь этаж купили, расселили этот клоповник, который совки тут устроили, и никого на своей территории не потерпим. А что до препонов, которые нам чинят власти касательно первого этажа, так это они взятки хотят! И мы дадим, обязательно дадим! Но добьемся, чтобы расселили и первый этаж! Мы уже покупаем квартиры бедным людям, не в центре, конечно, но все равно условия не сравнить с этими. А никто не ценит! И все хотят невесть чего! Вот вы, например. Есть у вас горячая вода или нет? Отвечайте?

— Горячая вода у меня есть, — с достоинством ответила бабушка.

— А ванная?

— Разумеется, — так же спокойно проговорила Евгения Михайловна.

— Тогда за каким хреном вы сюда приперлись? Вам что, мало, да?

— Мне… — начала бабушка, но тут я заметила, что Евгения Михайловна не может говорить. Не может она и стоять так же прямо, как минуту назад, — ее рука непроизвольно схватилась за сердце.

«Ну вот, стерва, довела старую женщину, — подумала я, подхватывая бабушку под руки и усаживая на лестничную ступеньку. — Устроила я бабушке увеселительную поездку, что и говорить!»

— Что здесь происходит? Я слышал какой-то шум… — на площадке второго этажа появился молодой человек. Он выглядел очень обеспокоенным.

— Это кто? — ткнула я пальцем в направлении исчезнувшей женской физиономии.

— Это? — переспросил незнакомец и почему-то улыбнулся. — Это моя жена.

— Так вот скажите ей, что могла бы вести себя повежливее с пожилыми людьми, — рявкнула я. — Человек, можно сказать, пришел посмотреть на дом, в котором прошло его детство, а вы…

Молодой человек тут же спустился к нам сверху и остановился возле бабушки. Присев перед ней на корточки, он даже опустился на одно колено, несмотря на свой безумно дорогой костюм. Так что сейчас он выглядел этаким рыцарем, ни дать ни взять.

— Ради бога, простите меня… нас, — поправился он тут же. — Мы думали, что это жильцы, которые недовольны условиями расселения. Вы представить себе не можете, сколько хлопот нам приходится на себя брать. Нас, конечно, это не извиняет, но все же…

— Ничего-ничего, — милостиво кивнула ему бабушка. — Считайте, что ничего не было.

Она протянула ему руку, как бы предлагая помочь ей встать, одновременно предполагая рукопожатие, а то и поцелуй. К чести молодого человека надо сказать, что сначала он помог ей подняться, а потом, склонившись, на секунду припал губами к ее ладони. И выглядел этот жест очень естественно.

— Разрешите представиться, — поправил он слегка сползшие очки в золотой оправе, — Владимир Знаменский, нынешний владелец этого дома.

— Евгения Михайловна Снегирева, бывшая владелица этого дома, — с удовольствием произнесла бабушка. — Впрочем, я не успела вступить в права наследования, так что… это уже не важно.

— Ну почему же, — улыбнулся Знаменский. — Просто у нас не приняли вовремя соответствующие законы. Скажем, в Чехии президенту Гавелу пришлось уступить свою резиденцию человеку, который предъявил задокументированные права на строение. Так что, кто знает…

— Нет-нет, у нас это нереально, — покачала головой Евгения Михайловна. — Знаете, я просто хотела бы… Извините, мне как-то не по себе…

— Сердце? — забеспокоился Володя. — Вам что — валидол, корвалол? Даша! Кликни, пожалуйста, домработницу, пусть спустится и принесет нам сюда пузырек корвалола!

— Я рассчитала домработницу! Еще вчера вечером! — донесся до меня голос Даши.

— Дорогая, тогда сделай это, пожалуйста, сама, — потребовал Знаменский.

— Право, мне так неловко… — начала зачем-то извиняться бабушка. — Мы доставили вам столько беспокойства. Если бы я знала…

— Это мы перед вами виноваты, — сказал Володя. — И я настаиваю, чтобы вы поднялись наверх и оказали нам с Дашей честь своим визитом.

Корвалол был доставлен Дашей, которая по-прежнему смотрела волком, но против воли мужа перечить не смела. Бабушка действительно быстро «восстановилась», и через пять минут мы уже преодолевали оставшиеся ступеньки. Оказавшись на втором этаже, бабушка ахнула:

— О, как вы здесь все отремонтировали! Не сравнить с первым этажом.

— Мы надеемся, что вскоре низ тоже будет нашим, — деловито произнес Володя. — Впрочем, Даша уже вам, кажется, успела объяснить что к чему.

Даша молчала, сидя в коридоре на кушетке, сработанной «под антиквариат», и демонстративно молчала, уставясь на лепной завиток колонны.

— Чаю? — любезно осведомился Володя. — У нас неплохой десерт. Фрукты, сладости…

— Не откажусь, — улыбнулась Евгения Михайловна. — Только не очень крепкий…

За беседой время пробежало незаметно. Вот уже час с лишним бабушка с Володей гоняли чаи и беседовали о старых добрых временах. Знаменский, как оказалось, был неплохо осведомлен о судьбе этого дома и рассказал бабушке о всех перипетиях, связанных с этим зданием. Я не вникала вподробности, только запомнила, что дом переходил от ведомства к ведомству, ни разу не перестраивался и не реконструировался снаружи, внутри был перегорожен двойным картоном, который еще сохранился на первом этаже. Последнее время дом представлял из себя коммуналку, которая медленно, но верно разрушалась, и дом бы рано или поздно просто рухнул, если бы его не прибрал к рукам Знаменский.

Бабушка пила чай, хвалила торт с вишнями (покупной, явно импортный, но, и правда, очень вкусный), изредка вставляла реплики в рассказ Владимира. Один раз я поймала ее взгляд и поняла, о чем она думает, — прямо над нашей головой висела старинная громоздкая люстра с чугунными украшениями, та самая люстра, которая фигурировала в мучившем бабушку сне.

Всю дорогу до дома Евгения Михайловна молчала, уйдя в свои размышления. Видя задумчивое лицо бабушки, я не тревожила ее расспросами.

Дома наскоро перекусила и стала собираться к Воротниковым.

Я была приглашена на званый вечер к своей подруге. Наверное, можно назвать ее подругой, хотя Света прошла довольно длинный путь от знакомой, клиентки фитнесс-центра, моей подопечной по аэробике — то есть от отношений сначала деловых до вполне задушевных. Впрочем, таких подруг у меня наберется несколько десятков, и я вряд ли смогла бы из них кого-то выделить.

Нет-нет, не подумайте, я вовсе не собираюсь жаловаться на одиночество, еще чего не хватало! И вообще, меня устраивают такие отношения, когда между людьми (некоторые мужчины — не в счет) сохраняется известная дистанция. И в душу не лезут, и помогут, если надо. Есть в этом что-то американское…

Света Воротникова была богата. Она праздновала сегодня свой сороковой день рождения, и я представляла, сколько народу набьется в их гостиную! Но и была польщена тем, что я тоже — в числе приглашенных. «Ты — одна из самых дорогих гостей!» — пошутила Светка по телефону, имея в виду одновременно и наши теплые отношения и мои гонорары. Впрочем, за хорошую фигуру надо платить. Французы говорят: если хочешь быть красивым — надо страдать. Под этим они подразумевают, очевидно, диеты, физические упражнения и все такое. Я бы еще добавила — и платить!

Прием у Воротниковых, как и следовало ожидать, был задуман с большим размахом — человек сто приглашенных, вечерние туалеты «от кутюр», кубинские сигары у мужиков, дорогое шампанское, невероятной величины торт, груды подарков.

Дом был обставлен с роскошью, все очень красиво и функционально. А если и были навороты, то уж настолько забавные, что одним этим искупали свое присутствие. Например, огромный аквариум во всю стену с медленно плавающими в прозрачной воде зубастыми пираньями или резвящийся в тщательно закрытом бассейне маленький крокодиленок у стены напротив.

Я вскоре почувствовала, как начинаю медленно, но верно расслабляться, напряжение этого дня улетучилось, словно тонкий дымок от догоревшего уже костра.

Разумеется, я встретила на вечере своих знакомых, кое-кто из них прошел через мои тренерские руки. Пожурив владелицу кинологического клуба за то, что она снова набирает вес, я переключилась на одну пожизненную домохозяйку, с которой мы тщательнейшим образом обсудили новейшую диету, завязанную на экзотических фруктах, и пришли к выводу, что она не для наших широт.

И тут я столкнулась нос к носу с тем самым типом, который навещал сегодня мою бабушку. Я была в самом благостном расположении духа и потому радостно приветствовала его как старого знакомого:

— О, привет! — Я едва не хлопнула его по плечу от избытка чувств. — Как, однако, тесен мир! Не успели расстаться и вот снова…

— Да-да, — деланно улыбнулся мне врач-психотерапевт и собрался слинять.

— Ну так скажите, что вы намерены делать с моей бабушкой! — потребовала я, впрочем, вполне дружелюбно. — Надеюсь, вы не будете выставлять слишком большие счета? А у вас раньше бывали подобные случаи?

— Да, — пробормотал он, — то есть нет. Извините, я должен. тут…

И, кивнув мне так, как будто мы с ним уже распрощались, знатный психотерапевт смешался с толпой, делая вид, что приметил кого-то в противоположном углу. Я проследила за ним взглядом, чуть привстав на цыпочки, — ни фига подобного! Пристроился в уголке за портьерой возле фуршетного стола и потягивает шампанское.

— Кого это ты там высматриваешь? — тронула меня за локоть подошедшая сзади Света.

— Одного неразговорчивого молодого человека, — повернулась я к ней. — Вроде врач-психотерапевт, а ведет себя, словно стеснительный подросток. Или просто не хочет со мной разговаривать?

— О-о! — загадочно протянула Светка. — А я, собственно, тебе его и припасла.

— Да ты что! — изумилась я. — Он же вялый, как рыба. И, наверное, не только в разговоре. И потом, по-моему, я ему вовсе не приглянулась.

— Нет-нет, мы с ним только о тебе и говорили, — упорствовала Светка. — Пойдем, я тебя официально представлю, и, вот увидишь, все сразу же пойдет по-другому. Я тебе говорю, это классный парень!

— Ну пошли! — решительно согласилась я. — Но только под твою ответственность!

Дело в том, что Светка Воротникова давно и упорно пыталась выдать меня замуж, подыскивая среди своих знакомых разнообразные варианты и предлагая их мне на выбор. Не могу сказать, чтобы мне это нравилось, но, во всяком случае, порядком забавляло.

«Света, солнышко, — взмолилась я как-то раз, — тебе бы свахой быть — в смысле собственного агентства, — ты бы вмиг миллионершей стала!»

«Зачем мне становиться миллионершей, когда у меня муж… Ну, в общем, ты в курсе, — смеясь, отвечала мне Света. — И потом, для души — это одно, а для денег, дорогая моя, совсем другое!»

— Мишель! — окликнула Света специалиста по психотерапии, который скучал в одиночестве. — Вот мы вас и настигли! Знакомьтесь, это та самая Полина, о которой я вам так много рассказывала.

— Очень приятно, — машинально проговорил врач, пожимая мою руку.

Казалось, до него с трудом доходит, что «та самая Полина» и девушка, с которой он сегодня сталкивался у Евгении Михайловны и здесь, на вечеринке у Светланы, — одна и та же персона.

Я не без удовольствия следила за тем, как постепенно теплеет его взгляд. Исчезла гримаса недовольства и озабоченности, как рожица, наскоро нарисованная мелом на школьной доске исчезает после одного взмаха тряпки. Теперь Михаил весь подобрался, посерьезнел и в его глазах появилось то неуловимое, но такое характерное выражение, его ни с чем не спутаешь — интерес к женщине, которая сейчас стоит рядом с ним.

Я, надо признаться, испытывала в этот момент неловкость. Ведь, окликнув его запросто здесь, на приеме, я, получается, как бы заигрывала с ним. Поэтому я утянула Светку к лестнице, ведущей в комнаты на втором этаже, напоследок сказав Михаилу — хоть и через плечо, но с максимальной доброжелательностью:

— Нам нужно немного посекретничать! Я спущусь в зал через минутку-другую — хочу посмотреть, как будут кормить пираний.

Эта, вроде бы ни к чему не обязывающая фраза в данной ситуации на самом деле означала следующее: «Ждите меня у аквариума!»

Пока мы поднимались по лестнице в спальню Светланы, она уже успела забыть, что это я ее сюда утащила, и, когда муж окликнул ее снизу, она сказала ему, что мы, мол, с Полиной должны немедленно посмотреть модели этого сезона в новом номере «Магды» и сейчас спустимся. Но когда мы зашли в ее комнату, Светлана сразу же усадила меня на кровать и стала, закатив глаза, рассказывать очередную историю о своем любовнике.

Я уже привыкла к таким рассказам за время общения со своей подругой и знала, как на них надо реагировать — вполне достаточно было ограничиваться взволнованными репликами: «да ты что!», «не может быть!», «ну ты даешь!» или «полный отпад!».

Светлана изменяла мужу с одним и тем же любовником вот уже десять лет. Если у нее и были в жизни другие мужчины, то проходили «по касательной» и были настолько эпизодичны, что она даже считала пустой тратой времени ставить меня в известность о том или ином романе. Наверное, она заводила их лишь для того, чтобы убедиться: лучше ее партнера нет и быть не может!

Ее избранник (не тот, который законный и с деньгами, а тот, который по зову сердца или чего-то там еще) был примерно того же возраста, что и Светлана. Их роман развивался, рос и креп год от года, и Светка каким-то невероятным образом умудрялась скрывать свою связь от мужа, пускаясь на всевозможные хитрости и уловки.

Вообще, это был материал как раз для Ольги. Я с сестрой частенько разговаривала на подобные темы и была в курсе всяких скрытых мотивов, которые обычно присутствуют в такой модели поведения. Ольга наверняка объяснила бы действия Светланы, исходя из какой-нибудь фрейдистской модели, хотя я видела тут прежде всего элемент игры — любовники со стажем делали все возможное, чтобы не раскрыть свои отношения, но вместе с тем постоянно ходили по лезвию ножа, хотя могли бы встречаться втихую. Но, наверное, это было бы им обоим не интересно, а «опасная связь» щекотала нервы.

— Это придает мне вкус к жизни, — как-то обмолвилась Светлана.

Выслушав очередной репортаж о том, как они «опять чуть не попались», я плавно перевела разговор на представленного мне Михаила. Света стала уверять меня, что он и такой и сякой, что, по ее мнению, лучше пары для меня не найти и что у нас с ним все будет хорошо.

Уж и не знаю, убедила ли меня в этом Светка, или я на самом деле прониклась, но окончание этого вечера мы провели с Михаилом бок о бок. Он действительно вовсе не был таким занудой, каким показался при первой встрече. В меру галантен, в меру податлив, в меру обаятелен — что еще надо от мужчины?

И когда мы вышли с ним на улицу и распрощались с хозяйкой — Светлана провожала нас на пороге, — то как-то само собой получилось, что мы с Мишей поехали ко мне. Надо сказать, что я была не права, подозревая в нем непростительную для мужчин вялость…

А наутро был обыкновенный рабочий день. Миша быстро сварил кофе, мы позавтракали, и он ускакал к себе на службу. Я осталась досыпать, так как в спортивном комплексе клиенты в этот день были у меня только после обеда. Но поспать мне не дали. Около девяти позвонила Ольга.

ГЛАВА 2 ОЛЬГА

Я проснулась в таком состоянии, словно вчера меня долго и несправедливо били. Голова была тяжелая-претяжелая, и, когда я с трудом села на кровати, мне показалось, что она перевешивает и снова тянет меня к подушке. Но мне удалось превозмочь это безобразие, я поднялась, заставила себя подойти к окну и встать под форточку.

Свежий воздух постепенно привел меня в норму. Я с огорчением вспомнила сцену накануне, и на душе у меня стало так муторно, что я готова была отдать год жизни за то, чтобы вычеркнуть из памяти вчерашний день. Так я стояла, наверное, минут двадцать, пока не решила с сегодняшнего дня взять себя в руки и начать новую жизнь.

«В конце концов, у тебя дети, — без особого энтузиазма подумала я. — И сейчас ты им нужна, как никогда… Да что я говорю! Это они мне нужны, если по совести, а у бабушки им сейчас даже лучше».

И тут я снова вспомнила, как вчера приходила мама и застала эту жуткую сцену. Умеют же наши родственники появляться в самый неподходящий момент! Полина тоже приехала без звонка — и результат налицо.

Валя, кажется, еще спит. Ну и ладно. В конце концов, кому она здесь мешает? Конечно, я дам ей понять, что день-два она может тут побыть, а потом… Черт, как же это сделать потактичнее?

Нет, тут надо как-то очень осторожно, чтобы не обидеть человека. А то по-дурацки получается — сама позвала, сама и выгоняю. Ладно, этот вопрос мы решим, а сейчас надо звонить Полине.

— Ты знаешь, — скорбно говорила я в трубку, — я хотела бы извиниться перед тобой за вчерашнее. В общем, я была не права.

— Эта девица уже исчезла? — Сестра спросила про Валю без всякой злобы в голосе. Может быть, просто я застала ее спросонья? Или Полина все же почувствовала, что я в чем-то права?

— Еще нет, — я старалась говорить как можно мягче. — В общем, если можешь… и если хочешь… если не против — приезжай, посидим, помиримся. У меня тут бутылочка припрятана, так мы ее с кофе…

Черт, вот сдуру ляпнула! Прямо отчетливо вижу, как морщится ее лицо!

— Олечка, солнышко, ты, наверное, еще не проснулась окончательно! Разве ты забыла, что я принципиальная противница алкоголя.

— Да, конечно… Прости, — смущенно хмыкнула я. — Так ты приедешь?

— Конечно, приеду, сестренка, — ответила Полина, и на душе у меня полегчало.

Повесив трубку, я удрученно покачала головой. Надо же так опростоволоситься! Наверное, это остаточное действие снотворного. Взяла и ляпнула про бутылку, хотя прекрасно знаю, что Полина спиртное не употребляет. И, между нами говоря, вовсе не потому, что спортсменка или, как она сейчас сказала, «принципиальная противница алкоголя». Просто у нее аллергия на спиртное, и стоит ей выпить даже капельку, так она сразу вся покрывается красными пятнами. Так что принципиальность тут ни при чем.

Я прислушалась к мерному посапыванию Вали. Что ж, как поется в песне, «на заре ты ее не буди». Я и не стала. Прошла в кухню, поставила чайник, умылась холодной водой, потом включила теплую и приняла душ. Пока я занималась водными процедурами, чайник залил огонь, и пришлось открыть окно, чтобы проветрить помещение.

В общем, до приезда Полины я едва-едва успела привести себя в порядок и приготовить завтрак. Услышав, что к парадному подъезжает ее автомобиль, я вынула банку растворимого кофе и быстро приготовила себе напиток, плеснув в чашку грамм тридцать коньяку. Немного подумав, я решила, что стоит добавить еще немного ликера «Куантро».

Так что, когда Полина позвонила, я успела сделать три глотка и была уже в норме. С утра, конечно, я не пью (вечерами — бывает, и с этим ничего не поделаешь), но сейчас маленький допинг не помешает.

После минутной заминки — Полина тоже явно чувствовала себя неудобно после вчерашней сцены — мы наконец совпали на эмоциональной волне, и между нами уже не ощущалось сковывающего напряжения.

— Валентина спит?

Я кивнула. Полина лишь пожала плечами, давая понять, что не собирается возвращаться к обсуждению этой темы. Она стала рассказывать мне о своих вчерашних поездках — к бабушке и в ее старый особняк.

— Там очень симпатичные хозяева — Владимир и Даша Знаменские, — говорила Полина, отпивая свой «безалкогольный» кофе, — впрочем, симпатичный только мужик, а его баба сначала приняла нас за расселенных коммунальщиков и устроила истерику с воплями…

С интересом слушая рассказ Полины, я не забывала о своем бодрящем напитке. Меня вполне устраивало, что я могу «поправляться» прямо на глазах у сестренки и в то же время у нее нет повода пенять мне за выпивку. Хотя какая уж тут выпивка! Так, капелька…

— У бабушки проблемы, — продолжала Полина. — Представляешь, ее мучают сны. Вернее, всего один сон. Зато какой!

— Да-а, — протянула я, выслушав рассказ Полины. — Тут есть над чем подумать. Или это реальный случай, и тогда надо производить раскопки в памяти, либо это символический язык, и в этом случае…

Мне показалось, что в комнате раздался какой-то шорох. Я прислушалась, склонив голову набок. Да-да, определенно Валя там копошится. Черт, как бы мне не хотелось, чтобы она нам сейчас помешала! Ведь все может повториться сначала и снова перерасти в скандал!

— В общем, надо думать, — оборвала я свою фразу. — Ты лучше расскажи мне, как прошла вечеринка у Светланы Воротниковой.

— О-о! — всплеснула руками Полина. — Ты просто закачаешься! Значит, так…

Я вполуха слушала рассказ Полины, вполуха ловила звуки из комнаты. Наконец они стихли, и воцарилась полная тишина. Это меня почему-то встревожило, и я решила отлучиться и посмотреть, что там происходит.

Когда Полина закончила в общих чертах рассказ о дне рождения Светланы и собиралась переходить к деталям, я, извинившись, встала из-за стола и сказала, что мне надо на минуточку отлучиться.

Я прошла к Вале и, открыв дверь комнаты, остановилась на пороге в недоумении.

— Валя! — негромко позвала я. — Ты где? Хм, странно все это…

В комнате никого не было. Я даже не поленилась нагнуться и заглянуть под кровать, но и там никого не оказалось. Нет, я ничего не понимаю — ведь мы с Полиной все время сидели на кухне, и я голову даю на отсечение, что никто не проходил в коридор, мы бы обязательно это увидели. Почесывая затылок, я вернулась к сестре.

— Поля, — нерешительно начала я, — кажется, Валя ушла. В смысле, куда-то делась. Ты не заметила, часом, она не проходила в коридор?

— Нет, конечно! — ответила Полина. — Дверь была все время открыта, и мы бы…

— Ее заметили, — согласилась я. — Это так, без сомнения… И все же…

Я беспомощно развела руками. Полина, видя, что я нахожусь в затруднительном положении, решительно встала и прошла в комнату, чтобы увидеть все своими глазами. Разумеется, Вали она тоже не нашла.

— Ой, слушай, а что это тут сквозит? — Я подошла к окну. — Мамочки, да оно открыто! Неужели она удрала? Пятый этаж ведь!

— Но ты забываешь про пожарную лестницу, — склонилась через подоконник Полина. — Это элементарно — рукой достать до перил и вперед. То есть в данном случае — вниз. Так что сбежала твоя гостья!

— Но почему?! — недоумевала я. — Если бы она хотела уйти, то могла бы воспользоваться дверью. Стоит рисковать жизнью, чтобы…

— Да какой тут риск! — возражала мне Полина. — Минимальная сноровка, и все!

Полная самыми нехорошими предчувствиями, я подошла к шкафу. Так и есть — открыт, шкатулочка, в которой хранились деньги, пуста.

— Боже мой! — только и могла я произнести. — Она и двести долларов прихватила! Те, что муж передал нам на этот месяц!

Полина лишь вздохнула, понимая, что лучше сейчас не читать мне нотации — и без того на душе было паршиво. Как это все, однако, неприятно!

— Так обмануть! — повторяла я, роясь в шкафу. — И это за все хорошее, что я для нее сделала! Неужели нельзя было обойтись по-человечески!

— Еще что-то пропало? — осведомилась Полина. — Ты так ожесточенно копаешься в ящике!

— Понимаешь, я очень волнуюсь сейчас. Я вся не в себе… — повторяла я, перекладывая сложенные вчетверо наволочки с места на место. — Мне нужно как-то поправить свою эмоциональную ауру…

Я наконец извлекла из завалов заначенную как-то бутылку венгерского вермута, в которой, по моим подсчетам, должно было оставаться грамм двести вина. Но и тут меня подстерегало разочарование — литровая посудина была абсолютно пуста.

— Она и вермут мой вылакала! — возмущенно проговорила я. — Ну что за дрянь!

Моя сестра поступила очень разумно. Она не стала усугублять мое состояние, а просто подошла и положила руку мне на плечо.

— Знаешь, — проговорила она, склонив голову, — я так думаю: все, что ни происходит, — к лучшему. Интуиция подсказывает мне, что ты еще дешево отделалась. Так что радоваться надо!

— Ага, радоваться, — повторила я, печально глядя на пустую бутылку. — Ни денег, ни утешения. Что я теперь мужу скажу?

— Придумаем! — обнадежила меня Полина. — Так что не впадай в депрессию, просто пойми, что это тебе урок на будущее, лады? И помни, что у тебя есть старшая сестра, которая не оставит тебя в беде!

…Когда Полина уехала, я вынула из шкафчика на кухне бутылку коньяка и теперь пила его с кофе, не смешивая две жидкости. На сердце быстро полегчало, и я решила, что Полина права, — все, хватит с меня добродетели, будем смотреть на мир сугубо практически, причем начиная вот с этой самой минуты.

Например, что это за бумаги пылятся у меня возле компьютера? А, это рукопись, которую мне нужно было перепечатать. Ты перепечатала эти сто страниц? Перепечатала, но десять с половиной. Так что звони сейчас же заказчику, проси еще пять дней — и вперед.

Ну кто там еще звонит в дверь? Только соберусь поработать, как сразу отвлекают. Я все же включила компьютер, чтобы он загрузился, пока я буду открывать, и быстро прошла в коридор.

Но только я коснулась ручки двери, как с той стороны заорали:

— А ну отпирай, тля! Не надо мне лапшу на уши вешать, я тебя в окно видел!

О-о, нет! Я безвольно опустила руку и сползла по стене. Присев на корточки, я горестно подперла подбородок ладонями и стала думать.

Это тот самый парень, которого вчера отмутузила Поля. У него были очень серьезные претензии к моей гостье, а после вчерашней сцены, видимо, и к нам с сестрой тоже. А Поли сейчас нет, и в морду ему уже никто не даст. Значит, за все придется отдузаться мне одной.

Такая перспектива меня совершенно не устраивала, и я решила не отпирать. А что? Не будет же он тут сутки напролет торчать? Постоит — постоит и уйдет. А я буду работать. Вот только сначала прокрадусь на кухню и выпью капельку ликера, чтобы снять напряжение.

Но Зуй не унимался. Он продолжал орать, дергать дверь за ручку — так, что она сотрясалась, даже два раза с силой поддал ногой.

— Открывай, сука, кому говорю! Хуже ведь будет! И тебе, и твоей подружке! — доносился до меня его громкий голос, хотя я плотно прикрыла дверь на кухню. — Вы у меня попляшете!

Черт, сколько же он будет так орать! И перед соседями неудобно, могут не знаю что подумать. А вдруг они милицию вызовут?

Пока я сидела так на кухне, словно в осажденной крепости, Зуй продолжал неистовствовать и барабанить в дверь что есть мочи.

«Всегда одно и то же, всегда одно и то же, — сокрушалась я, прикладываясь к ликерчику, — хочешь как лучше, а получается… то, что получается».

Неожиданно истошные крики разом стихли. Вслед за внезапно наступившей тишиной раздался глухой звук, как будто с лестницы сбросили мешок. Потом я снова услышала крик, но на этот раз вздохнула с облегчением — за дверью стоял мой бывший муж Кирилл.

Я выбежала в коридор и, впустив в переднюю мужа, чуть не бросилась ему на шею. Кирилл, впрочем, был настроен отнюдь не дружелюбно.

— Эт-то что такое?! — прошипел он, отталкивая мои руки. — Ты что, совсем, что ли, с ума сошла? Кто к тебе ходит? Кто у тебя живет?

— Уже никто! — как можно убедительнее проговорила я. — Валя слезла по пожар… то есть я хотела сказать — она уже съехала.

— Дурдом какой-то! — продолжал возмущаться муж, проходя в комнату. — И этот человек воспитывает моих детей! Я что, плачу тебе за то, чтобы ты привечала у себя дома всякую шваль? Ах, какие мы сердобольные!

Пока муж возмущался, я быстро засунула в рот мятную жвачку, чтобы Кирилл не унюхал запаха спиртного — поди объясни ему, что я выпила всего ничего. Разве поймет? Разве пожалеет?

— Кирюша, а что ты сделал с этим типом? — спросила я у мужа.

— С лестницы спустил, разумеется, — ответил Кирилл, передернув плечами. — А что мне, по-твоему, оставалось делать?

— Нет-нет, все правильно, — заверила я его. — Я тебе очень благодарна. Это так по-рыцарски… Я уж просто и не знала, что делать…

— Надо знать, чего не надо делать! — пробурчал Кирилл. — И тогда все будет хорошо.

— А… а откуда ты узнал про мои проблемы? — осторожно поинтересовалась я.

— Ираида позвонила. Вот еще новый геморрой на мою… голову. Будет мне бывшая теща названивать и нотации читать. Я прошу тебя на будущее избавить меня от подобных ситуаций. Ты знаешь, я человек занятой и у меня хватает своих забот. Это в последний раз…

Я послушно кивала, изображая покорность. Кирилл уложился в десять минут со всеми своими претензиями и отбыл, сказав напоследок, что этот парень тут больше не появится — муж пригрозил ему милицией, и, как ему показалось, парень проникся.

Когда я осталась одна, всякое желание работать исчезло напрочь. Обиженный невниманием компьютер мигнул зеленым огоньком и потух, когда я выключила его из розетки. Ну что ж, дома тоже мне сейчас сидеть не хочется, с работой не клеится…

«Навещу-ка я бабушку!» — вдруг решила я. Евгения Михайловна — это как раз то, что мне сейчас нужно. Лучшее лекарство, право слово! И она обрадуется, и я немного поднаберусь у нее ума-разума. А может быть, и посоветует что-нибудь дельное!

Хоть я и психолог, но «починить» себя как-то не получается. Других — запросто, два-три сеанса, и клиент здоров, бодр и жизнерадостен. Впрочем, никакого парадокса тут нет — ведь и хирург не может сделать себе операцию, не говоря уже о зубном враче.

Каким бы ты ни был специалистом, возникают ситуации, когда нужна помощь другого человека. И Евгения Михайловна в данном случае была идеальным вариантом — ведь моя бабушка лучший целитель на свете — посмотрит, поговорит, и на душе сразу становится легче.

Однако все вышло с точностью «до наоборот». Началось с того, что в дверях бабушкиной квартиры я столкнулась с неизвестным мне человеком, который внимательно на меня посмотрел и вдруг, улыбнувшись, привлек к себе и чмокнул в щеку. Я потеряла дар речи от такой наглости, а он как ни в чем не бывало, помахал мне рукой:

— Увидимся!

А когда я вошла в квартиру, то совсем обомлела — бабушка сидела в кресле какая-то заторможенная, еле-еле языком ворочала. Я думала — инсульт, хотела «Скорую» вызывать, но Евгения Михайловна меня остановила. С трудом приподнявшись с кресла, она подошла к столику и налила себе в стакан воды. Пила она ее минут пять и двигалась словно в замедленной киносъемке.

— Бабуля! Да что с вами? — встревоженно спрашивала я ее. — Вам плохо?

— Нет-нет, — покачала она головой, — просто я сейчас в трансе.

— В каком смысле?

— В буквальном, солнышко. Ко мне сейчас приходил психотерапевт, ты могла видеть его на лестнице. Ты не представляешь, какое сильное у него внушение!

Я просто упала в кресло после таких слов.

Тут же припомнив рассказ Полины, я не на шутку встревожилась. Может быть, бабушка и вправду сдает?

— Бабуля, милая! Да зачем тебе гипнотизеры? Ты самая здравомыслящая из всех известных мне женщин! Ты же всю жизнь над экстрасенсами смеялась!

— Спасибо тебе на добром слове, Оленька, — слабым голосом проговорила бабушка, снова усаживаясь напротив меня. — Только вот пришлось…

— Послушай, — предложила я ей, — а почему ты не обратилась ко мне? Я бы с тобой провела тренинг, у меня в работе продвинутые методики…

— Это все хорошо, — кивала бабушка, — может, и понадобится, но как-нибудь в другой раз. А сейчас ты меня послушай. Поля, конечно же, говорила тебе о нашем с ней вчерашнем походе?

— Говорила, мы сегодня виделись, — подтвердила я. — Так тебе кажется, что…

— Ничего мне не кажется, — хитро прищурилась бабушка. — Я ЗНАЮ.

— Извини, бабуля, я что-то с трудом тебя понимаю, — затрясла я головой.

— Ничего, сейчас тебе все станет ясно, — заверила меня бабушка. — Просто я Полине не все рассказала. Она бы на смех меня подняла, а ты поймешь. Дело в том, что мой сон истолковывается очень легко. И меня на самом деле волнует совсем другое.

— Но что же?!

— Вполне конкретная вещь, — серьезно проговорила Евгения Михайловна. — Речь идет о кладе. Да-да, и не выпучивай, пожалуйста, так свои глаза, а то мне становится страшно. Может быть, хочешь наливочки?

— Н-не откажусь, — пролепетала я. — У тебя та самая, вишневая?

— Конечно, — ласково отозвалась Евгения Михайловна. — Только сделай милость, голубушка, возьми сама графинчик в буфете. Я лучше посижу. Да-да, и мне налей немножко, сейчас не повредит.

Наливочка действительно оказала на бабушку целительное действие — ее щеки порозовели, взгляд сконцентрировался, а речь стала уверенной. Теперь передо мной была прежняя Евгения Михайловна.

— Отец спрятал в доме клад, — продолжала бабушка свой невероятный рассказ. — И это были, разумеется, не ассигнации, иначе я не стала бы об этом и вспоминать. Нет-нет, там были золото, драгоценные камни, одних бриллиантов на несколько тысяч по тогдашним деньгам, изумруды величиной с ноготь моего большого пальца…

— Но почему ты до сих пор молчала?! — поразилась я.

— Просто сон оказался вещим, — улыбнулась бабушка. — Я сама все проанализировала и сопоставила с той информацией, которая у меня имелась. Я ведь видела все эти ценности в двух больших шкатулках, а потом они куда-то пропали. Как раз после той ночи, когда я, притворяясь спящей, подсматривала за мамой и отцом. И сон напомнил мне об этом через столько лет! Ведь буквально на следующий день начались аресты и расстрелы, отец пропал без вести, когда его увели чекисты — с тех пор о нем ни слуху ни духу. Нас из дома выселили, как ты знаешь. В общем, все просто: драгоценности были, потом шкатулок на прежнем месте я не видела. Наверное, все это прочно осело у меня где-то глубоко в подсознании, и память-таки справилась с этой задачей, подбросив мне вещий сон. Теперь я уверена, что клад спрятан у нас в доме, и думаю, что это как-то связано с детской — это та самая комната с люстрой.

— И что же ты теперь собираешься делать? — растерянно спросила я.

— Хочу найти спрятанное и отдать вам на приданое, — спокойно ответила бабушка.

— Какое приданое, бог с тобой! Мы же обе в разводе! Раз обжегшись… Впрочем, бывший Полин муж до сих пор нет-нет, да и дает о себе знать с предложениями начать новую семейную жизнь. Но она ведь не согласится ни за что! Да и у меня все как-то…

— Это ваши проблемы, — отрезала бабушка. — Мое дело — вернуть собственность и вручить ее вам. А там вы уж сами смотрите — выходите замуж, разводитесь — словом, как хотите.

— И как же ты собираешься провернуть все это? — спросила я.

— Еще не знаю, — вздохнула бабушка. — Трудновато будет, конечно. Но я от своего не отступлюсь. Не далее как сегодня с утра пораньше я заказала такси и поехала к этому дому; дорого, конечно, но овчинка выделки стоит. На этот раз внутрь заходить не стала. Просидела час на лавочке напротив, все смотрела, смотрела, вспоминала. Обратно пришлось добираться на автобусе. Растрясло меня, конечно. А потом еще этот гипнотизер пришел — я вчера с ним договорилась. Он должен как-то активизировать мою память и восстановить картину расположения комнат, мебели; в общем, моя задача сейчас — вспомнить как можно больше, чтобы знать наверняка, где точно нужно искать.

Я вышла от бабушки в смятенных чувствах. Вот еще новая напасть! Клад, понимаешь ли!

Нет-нет, я нисколько не сомневалась в бабушкином рассудке, меня пугало другое — ее решимость во что бы то ни стало заполучить назад эти шкатулки. Как я ни уверяла ее, что это лишь усложнит нашу жизнь и что мы с Полей прекрасно обойдемся без ее изумрудов (обходились же до сих пор, и ничего!), Евгения Михайловна была непреклонна и даже слышать не хотела моих увещеваний.

«Моноидейность, вот что это такое», — решила я. Бабушка просто зафиксировалась на этой мысли и больше ни о чем думать не может. Отсюда и сны, и экстрасенсы, и эта, — особенно тревожащая меня, — ее активность. В ее-то годы тащиться на такси на край города лишь для того, чтобы час просидеть на лавочке!

Нет, мне нужно обязательно посоветоваться с Полиной. Если мне одной не удалось уговорить бабушку вернуться к прежней спокойной жизни, то, может быть, это получится у нас вместе с сестрой.

И я поехала к Полине на работу. Сегодня она была в своем спорткомплексе после обеда, и я надеялась поговорить с ней после какой-нибудь тренировки. В очередной раз подходя к месту ее работы, я поразилась — какое громадное здание отгрохали! Сколько тут всего — и оздоровительный клуб, и бассейн, и сауны, и залы для занятий аэробикой, и еще бог знает что!

Осведомившись у недоверчивого вахтера, я выяснила, что Ольга сейчас занимается шейпингом с клиентами и освободится через полчаса.

«Вот и славно, — решила я, — и сестру беспокоить не буду, и сама в холле передохну». Мне очень нравился зимний сад в правом крыле здания. И хотя сейчас была ранняя осень, атмосфера этого уголка всегда действовала на меня как-то магически: огромные пальмы в кадках, глыбы камней с проплешинами лишайника, лианы и искусственный газон — созерцание всей этой роскоши и успокаивало и одновременно придавало сил.

Пока я балдела в зимнем саду, сидя на кожаном диванчике с высокой спинкой, и листала валявшийся тут же рядом на столике свежий номер «Магды», мимо меня прошла нервно подергивающая плечами женщина восточной наружности. Заметив меня, она вдруг изменила траекторию и, замахав мне рукой, быстро подошла ко мне.

Не здороваясь, эта дама уселась рядом со мной и, схватив мою ладонь, заговорила так, словно мы только что с ней расстались.

— Это ужас, Оля, просто самый настоящий ужас! Я теперь больше не жилец!

И незнакомка разразилась рыданиями. Плакала она тихо, подавляя всхлипы, но в этом было столько отчаяния, что я не могла не откликнуться.

«Оля? — думала я про себя, нахмурив брови. — Но мы ведь с ней незнакомы. Может быть, она сказала не «Оля», а «Поля»? Ну да, она приняла меня за сестру, как я сразу не поняла!»

Присмотревшись к рыдающей незнакомке, я вдруг поняла, кто передо мной находится. Ну конечно же, это Роксана Варджанян, жена директора спорткомплекса. Поля как-то раз показала мне ее на общей фотографии, и меня тогда поразили тонкие черты ее лица, в них была какая-то особенная экзотическая восточная красота.

Так, начала быстро соображать я, Поля говорила мне, что Роксана — дура и красавица. Насчет второго — сомнений нет, первое можно принять в качестве гипотезы. Если я сейчас ей скажу, что я — не Полина, то она расстроится еще больше, в таком состоянии даже самый незначительный промах может оказаться дополнительным фактором, усугубляющим стрессовую ситуацию.

— Он теперь меня убьет, — пожаловалась Роксана, вытирая слезы шелковым платочком.

— Айрапет? — уточнила я, припомнив имя ее супруга.

— Точно тебе говорю, мне каюк, — сокрушенно кивнула Роксана. — И кой черт понес меня вместе с этим парнем за город!

— Ты вляпалась в любовную историю? — осторожно уточнила я.

— Если бы в любовную! — отчаянно возразила Роксана. — Тогда мне было бы по крайней мере что терять! В том-то и дело, что нет!

— Но тогда…

— Ой, я сейчас тебе все расскажу, — заговорщическим тоном начала Роксана. — И тебе будет наука, если вдруг нарвешься на подобных подлецов. В общем, я познакомилась с этим парнем, зовут его Робик, в баре напротив. Ну и как-то так все сложилось, что я оказалась в его постели. В тот день я поругалась с мужем, и мне нужна была какая-то разрядка. Сама не знаю, зачем я на это пошла! Можешь считать меня дурой, Поленька, но это было в первый раз, чтобы я на стороне… Может быть, если бы делала это неоднократно, то не вляпалась бы в такое дерьмо. И теперь я целиком нахожусь во власти шантажиста!

— Да ты что! — воскликнула я. — Вас снимали на пленку, да?

— Только фото. Когда ко мне подкатили гоблины, то речь шла лишь о фотографиях.

— Денег хотят?

— А чего же еще! Да я бы и заплатила, — шептала Роксана, — но, понимаешь, своих у меня нет, а драгоценности я продать не могу — Айро сразу же поймет, что тут что-то нечисто!

— Расскажи мне поподробнее, как все это происходило, — попросила я. — Только с самого начала. Вот ты сидишь в баре напротив…

Выяснилось, что Роксану просто-напросто использовали как материал для шантажа. Дело происходило следующим образом: после бурного секса Роксана выпила бокал шампанского и забылась глубоким сном. Когда она пробудилась, Робик был уже не столь мил и галантен, и Роксана решила, что он просто-напросто в ней разочарован. Он проводил ее до шоссе, и там Роксана поймала такси, доставившее ее в город. А через день у нее в кабинете появились бритые парни, которые «преподнесли» Роксане пакет с фотографиями, на которых она запечатлена в обнаженном виде.

— Они так при этом смотрели на меня, так смотрели! — причитала Роксана. — Сказали, что в точности такой же комплект перешлют мужу, если я не заплачу. Пятнадцать тысяч долларов, представляешь!

— Получается, что на тебя охотились прицельно, — констатировала я.

Роксана подтвердила мое предположение — тогда, в баре Робик сразу подошел к ней, а во время разговора упомянул общих знакомых. Я задала еще несколько вопросов и, когда Роксана на них ответила, решила, что все не так уж и худо.

Самое главное здесь было вот что: в дачном домике, кроме них с Робиком, никого не было, в этом Роксана абсолютно уверена, вмонтированные видеокамеры тоже маловероятны — в таком случае ей предложили бы просмотреть видеофильм, а не ограничились бы фотографиями.

— Ну и что? — никак не могла взять в толк Роксана. — Какая разница? Айро ведь разбираться не будет, какой именно компромат — фотографии или видеокассета, возьмет нож и зарежет.

— Ну, если ты не можешь сказать ему правду, объяснить, что тебя подставили…

— Нет! Только не это!

— Тогда надо сделать так, чтобы появилась возможность легализовать эти фотографии, — уверенно заявила я. — Вот, скажем, подсунь ему этот журнал. Пусть прочитает на досуге, а потом вы обсудите.

Я взяла со стола «Магду» и открыла номер на странице, где была помещена довольно бойкая статья о прелестях сексуального раскрепощения.

— Тут есть совет — фотографироваться вместе с мужем, а потом рассматривать эти фото, — пояснила я. — Автор статьи пишет, что это сильнее сближает супругов и создает дополнительный фактор сексуального возбуждения. Начните этим заниматься, и чем скорее, тем лучше. Снимайтесь и вместе, и по отдельности, желательно в тех же позах, что и на тех карточках, которые тебе показали гоблины. Вот, собственно, и все. А если эти фотографии всплывут, то сможешь сказать, что просто потеряла свой комплект, вот и все. И пусть шантажист потом доказывает, что его фотографии — это не монтаж. Как тебе такой вариант?

— Хм, — призадумалась Роксана. — А почему бы и нет? Слушай, по-моему, это выход!

— Ну так и вперед! Пойди умойся и лети к мужу! — посоветовала я.

Счастливая Роксана чмокнула меня в щеку и удалилась легкой танцующей походкой.

Глядя ей вслед, я вдруг подумала, что вот сейчас, только что я помогла человеку выйти из трудного положения, причем мне это не составило особого труда. Я тут же вспомнила свою вчерашнюю истерику и сегодняшние страхи, и мне стало стыдно.

Ведь я могу! Могу, когда захочу, собраться, сконцентрироваться и сделать так, чтобы мне в жизни ничего не мешало! Если могу для других, то смогу и для себя, это факт, и факт очевидный.

Мне, правда, сразу же захотелось пойти в бар напротив и отметить появление такой потрясающей мысли, но я себе запретила. Надо завязывать с алкоголем, а то спиртное становится чем-то вроде транквилизатора, а я всегда была противником употребления таких препаратов.

Ну так что мы предпримем, пока заряд бодрости не иссяк? А вот не буду я дожидаться Полину! Зачем мне с ней советоваться? Она, конечно, вполне рассудительна, но это здравомыслие у нее какое-то приземленное! Старшая сестра, одним словом.

И тут я вспомнила, что Валя в разговоре со мной упоминала про агентство, которое устраивало ее на работу. Кажется, «Просвет»? Нет, просто «Свет». Ну вот и славно. Почему бы мне не обратиться в этот самый «Свет» и не попробовать устроиться домработницей к Знаменским? Глядишь, и помогу родной бабушке! А если и нет — все равно хоть какой-то приработок будет!

Мысль, конечно, была безумная, но все же вполне воплотимая. Я вспомнила, как Поля рассказывала мне, что супруга Знаменского вынуждена была лично спуститься и поднести Евгении Михайловне корвалол, так как домработница была изгнана ею накануне. Тогда почему бы мне не попытать счастья и не занять эту вакансию?

А как же внешность? Ведь мы с Полей — как две капли воды, как две горошины в одном стручке! Меня же сразу узнают! Придумать какую-нибудь историю? Впрочем, нет! Есть выход и получше!

Гордо подняв голову, я вышла из зимнего сада и прошла через холл к выходу из спорткомплекса. Теперь я даже спешила, так как не хотела встречаться с Полиной — раз я решила действовать сама, значит, надо держаться этой линии поведения и дальше!

Путь мой лежал в косметический салон «Тэсси», расположенный в двух кварталах отсюда. Я решила убить сразу двух зайцев — сменить имидж (по опыту знала, как это улучшает настроение и поднимает тонус) и сделать себя неузнаваемой для Знаменских.

На это мне потребовалось всего два с половиной часа. Волосы были перекрашены из темно-русых в иссиня-черные, смуглая кожа стала матово-розовой, широкие брови я выщипала и слегка изменила их форму, ту же операцию проделала и с губами — придала им иные очертания — практически только с помощью тщательно подобранной помады. Присовокупим к этому очки со стеклами-хамелеонами и посмотримся теперь в зеркало.

А кто же эта загадочная особа? У, какие мы стали красивые! Вот только если еще и не сутулиться… Ага, вот теперь совсем хорошо.

Я мысленно представила себе Полину и лишь усмехнулась. Теперь, для того чтобы нас перепутать, нужно очень постараться.

Итак, мой путь лежит в агентство по найму «Свет». Кажется, это всего две остановки отсюда на троллейбусе по направлению к центру. Что ж, вперед! Я еще успеваю к концу рабочего дня.

Мне не составило большого труда найти нужный дом, и уже через полчаса я сидела в мягком офисном кресле напротив директрисы «Света».

Эта склонная к полноте дама была само радушие. Сначала я не поняла, в чем дело, но потом до меня дошло — я перестаралась. Теперь я выгляжу настолько респектабельно, что директриса решила, что я пришла к ней не наниматься на работу, а подыскать себе прислугу.

Когда я уточнила цель моего визита, она была несказанно удивлена. Но потом понимающе закивала и стала говорить что-то про финансовый кризис и про то, как он больно всех ударил, — наверное, решила, что перед ней представительница так называемого «среднего класса».

Просматривая список вакансий, я быстро нашла знакомый адрес бабушкиного дома.

— Пожалуй, вот это мне подойдет, — быстро проговорила я, показывая директрисе строчку на бланке, которую я отчеркнула ногтем.

— Сомневаюсь, — усмехнулась та. — Я бы вам не советовала.

— Вот как? А почему?

— Ну, вы же понимаете, что хозяева разные бывают, у всех свои требования…

— А тут что?

— Судите сами, — развела она руками, — за четыре года там сменилось восемнадцать домработниц. Только это между нами.

— Цифра впечатляющая.

— В общем, у них никто долго не задерживается, а это ведь о чем-то говорит. Хозяйка там очень капризная. Впрочем, я вас не отговариваю.

— Знаете, я, наверное, все-таки попробую, — проговорила я со счастливой улыбкой.

Мне повезло! Место было не занято, и, созвонившись со Знаменскими, директриса «Света» оформила меня к ним на работу.

Я немедленно пошла знакомиться с новыми хозяевами, так как на этом настаивала Дарья. Агентство «Свет», поскольку теперь ячислилась по его ведомству, предоставило мне для первого визита машину, и я была у Знаменских уже через сорок минут.,

Когда мы подъехали к бывшему бабушкиному дому, я вдруг почувствовала, как мое сердце начинает учащенно биться. Еще бы — ведь я-то знаю, что где-то здесь спрятаны несметные сокровища. И я должна их найти! Если есть на свете такая болезнь — кладомания, — то у меня в этот момент были все ее признаки.

Хотя, если говорить честно, сокровища интересовали меня не в первую очередь. Главное тут было — ощущение тайны, прелесть загадки. Этот особенный, ни с чем не сравнимый трепет придавал жизни новые, гораздо более яркие, чем обычно, краски.

Знакомство с моими новыми хозяевами прошло довольно сухо. Пока Даша подписывала очередной договор, я сидела в зале и, стараясь не выдать своего волнения, осматривала помещение.

Только теперь я начала понимать, что на самом деле потеряла бабушка. И несмотря на это, сохранила такой заряд жизнелюбия, что и на нас хватало!

Мне предложили тотчас же приступить к работе — двухдневное отсутствие домработницы, по мнению Дарьи, привело дом в полное запустение. Я так не считала, разумеется, но возражать не стала.

Надо сказать, что работала я с удовольствием. Мои руки касались стен, которые хранили тайну, пальцы дотрагивались до паркета, и я думала, что, может быть, именно в этом месте и находится клад, стоит лишь разобрать пол и углубиться в перекрытия.

Пока я драила полы, стирала пыль и наводила блеск на полировку, мои уши ловили обрывки хозяйских разговоров. Много мне выяснить не удалось, но для первого дня было вполне достаточно информации. Если ее суммировать, то выходило следующе: Владимир был весьма и весьма богат, но за это ему приходилось расплачиваться недостатком времени — он работал в представительском отделе крупной итальянской косметической фирмы, и в его обязанности входили частые поездки в московский головной офис его конторы. Дарья же была домохозяйкой.

Уж и не знаю, какой она была хозяйкой, но что стервой — это точно. Как права была директриса! Как несчастны, должно быть, были мои предшественницы! Сказать, что требования Дарьи Знаменской были завышены — это значит вообще ничего не сказать.

Посудите сами, когда я вымыла полы, моя новая хозяйка не поленилась сварить яйцо и долго водила скорлупой по полу, проверяя, не осядет ли пыль. С таким способом контроля я сталкивалась впервые, и, надо сказать, он меня изрядно удивил. Когда же Дарья, проинспектировав наиболее труднодоступные участки, продемонстрировала мне серый налет на яичной скорлупе, ее лицо просто-таки сияло от удовольствия. Пришлось мыть по второму разу.

Ее тирания распространялась и на мужа. Дарья вела себя так, словно она была неизлечимо больной и причиной этой болезни не в последнюю очередь являлся именно ее муж. Ну просто слова в простоте не скажет! Придирается к любым фразам, к любой интонации! Если Володя говорил серьезно — «ах, это выше моего понимания», если пытался шутить — «не надо обращаться со мной, как с умственно отсталой», и все в таком духе.

Честное слово, я просто поражалась ангельскому терпению Знаменского. Я бы не вынесла с этим злобным существом под одной крышей и пяти минут, если бы у меня не было мощного противовеса — сладкого ощущения тайны и уверенности в том, что клад я найду.

Вечером хозяйка удостоила меня своей беседы. Подробно проинструктировав насчет моих обязанностей и распорядка дня, она не преминула заметить, что многие пытались у нее работать, но обычно народ попадался ленивый и норовил бездельничать, вместо того чтобы честно отрабатывать деньги.

— Надеюсь, вы будете более обязательны, — строго говорила Дарья. — А то я совсем уже разуверилась в людях. Взять хотя бы вашу предшественницу — это вообще бый просто кошмар. Мало того, что у нее руки были не тем концом приставлены, так она еще пыталась учить меня жизни. Представляете? Сама-то сущая пигалица, ей бы в ПТУ над учебниками корпеть, а туда же! В ушах железные сережки, личико такое крысиное, а берется делать замечания по поводу моей одежды! А сама у меня весь гусиный паштет съела без спроса! И к джину прикладывалась!

У меня даже перехватило дыхание — я узнала в этом описании Валентину.

— Да, молодежь сейчас пошла крутая, — сочувственно кивнула я. — Есть такая теория, что во многом поведение человека формируется его именем. Вот, например, вы. Дарья — это звучит так благородно, аристократически. Вы и ведете себя согласно программе, заложенной в вековой памяти этого имени.

— А эту мерзавку звали Валькой, — тут же поймалась на мою удочку Дарья.

Я наплела какую-то чушь про карму имени Валентина, что, мол, не мужское и не женское, значит, и характер должен быть неуравновешенный. Но Дарья резко оборвала разговор и дала понять, что на сегодня моя работа закончена и меня ждут завтра с утра.

Перед сном я просто не могла не позвонить бабушке. Когда Евгения Михайловна сняла трубку, я таинственным голосом спросила ее:

— Помнишь про историю, которую ты мне сегодня рассказывала? Так вот, мне кажется, что я смогу тебе помочь. Нет-нет, сейчас ничего сказать не могу, и вообще это секрет. Главное — ты не волнуйся. Клад будет нашим — это я тебе обещаю!

ГЛАВА 3 ПОЛИНА

Когда на вахте сказали, что меня дожидалась сестра, я лишь недовольно поморщилась.

Ну что там у нее еще стряслось? Опять какие-нибудь проблемы с этой бродяжкой или с бывшим мужем? Боже мой, как все это мелко по сравнению с тем, что я только что узнала!

Впрочем, по сравнению со смертью все кажется мелким. Особенно если умирает хорошо знакомый человек, да еще при таких ужасных обстоятельствах.

Меня вызвали с занятий к телефону, и, когда я услышала, что вчера ночью после ухода гостей Воротников застрелил жену, а потом выстрелил себе в висок, я долго не могла прийти в себя и поверить.

Ну просто в голове не укладывалось! Я же только вчера болтала со Светланой у нее в спальне! Мы листали журнал, она рассказывала мне про любовника… Неужели муж все-таки узнал?

И вот я сижу и мрачно курю в холле, а тут еще черт принес клиентку, которую просто так не пошлешь — из богатых, и намерена у меня заниматься шейпингом. Я отправила Ларису в регистратуру и к нашим аналитикам, чтобы те сняли ее параметры и мы потом определили бы по компьютеру наиболее приемлемый блок упражнений.

Но эта тетка сидела и болтала без умолку, думая, очевидно, что так положено при первом знакомстве. За двадцать минут я узнала обо всех ее гастрономических пристрастиях, диетах, наконец, услышала довольно жуткую историю, связанную с чуть вздернутым носиком моей клиентки.

Оказывается, сейчас «такую форму не носят», как она выразилась, и Лариса решила обратиться в дорогую клинику на предмет придания ее нюхательному аппарату требуемых очертаний. Ей порекомендовали столичный центр профессора Хейфица, но когда Лариса навела справки, то оказалось, что в этом заведении происходят какие-то странные вещи. Да что там странные — страшные!

— Я прекрасно понимаю, что творится сейчас в бизнесе, но чтобы в клинике вот так запросто убивали медсестер — это уж чересчур! — поведала мне возмущенная Лариса. — Я даже не стала выспрашивать подробности, развернулась и ушла. Разве можно иметь дело с заведением, на которое совершаются налеты!

— Да-да, вокруг творится что-то невообразимое, — вздохнула я, думая о трагедии, которая разыгралась в доме Воротниковых, и тут же спохватилась. — Но наш спорткомплекс — место тихое и спокойное. Здесь представить такое просто невозможно.

Уф, наконец-то я осталась одна! Теперь надо сосредоточиться и решить — что мне делать? А что ты можешь сделать, собственно говоря? Воротниковых не воскресить, а с мотивами преступления должна разбираться милиция, ты-то тут при чем?

Но просто так сидеть сложа руки я не могла. Потрясение от убийства было настолько сильным, что я чувствовала, как внутри меня бурлит энергия, которая требует немедленного выхода.

А что, если позвонить Жоре? Ну уж нет, ни за что! Самой, можно сказать, класть голову в пасть льву! Хотя какой Жора, в сущности, лев? Так, домашнее животное, причем очень пакостливое.

Жора Овсянников — это мой бывший муж. Мы расстались с ним лет восемь назад и с тех пор я старалась не поддерживать с ним никаких контактов. Впрочем, что это я говорю? Расстались? Да я его бросила!

Сначала у нас все было как в сладенькой песенке про первую любовь; кстати сказать, я и познакомилась с ним именно в клубе любителей авторской песни, куда меня затащила Ольга. Она до сих пор тусуется среди этой публики, а я с тех пор все эти бренчания под гитару на дух не переношу. Так вот, все началось, как в балладе, а закончилось, как в пошлом романсе, — я поймала Жору в постели с любовницей и указала ему на дверь.

Вот дура я была! Думала, что он уйдет к этой женщине, раз он ее любит. Ничего подобного. Та девчушка, с которой я его застукала, оказалась лишь одной из многих. Как пытался потом объяснить мне Жора, любовь — любовью, а секс — сексом.

Не знаю, может быть, кого-то и устраивает такой подход, но мне он противен, если, конечно, речь вдет о людях, состоящих в браке. Я лично не могу представить, что я завожу романы на стороне один за другим и в то же время искренне люблю своего мужа. А Жора Овсянников, как ни странно, мог.

Пусть это звучит смешно и даже немного дико, но он до сих пор испытывал ко мне теплые, если не сказать нежные чувства. Жора искренне не понимал, почему я его выгнала, и первое время неоднократно пытался восстановить наши отношения, объясняя мне свою теорию о любви и браке, о мужской и женской психологии. Я даже рискну сказать, что он по-прежнему любил меня.

И я знала, что стоит мне лишь поманить его пальцем, как он тут же прискачет ко мне, довольный и счастливый — ведь с тех пор, как я его бросила, у него остался только секс, а любовь продолжала принадлежать мне, ведь Жора по натуре был однолюбом.

Однолюб-кобель, невероятное сочетание, правда? Я даже консультировалась по этому поводу с Ольгой, и она подтвердила мне, что такие извращенные экземпляры попадаются среди мужских особей.

Если честно, то я испытывала к Жоре единственное чувство — благодарность. Да-да, после того как я пережила наш разрыв, у меня словно прибавилось сил, и я многое поняла в жизни.

Можно сказать, что все, чего я добилась на сегодняшний день — престижная работа, богатая клиентура, хороший заработок — всем этим я обязана Жоре. Ведь я должна была ему доказать, что могу добиться всего в этой жизни без его помощи, одна. И я это доказала! Другой вопрос, требовались ли эти доказательства Жоре. Но, как бы там ни было, они требовались в первую очередь мне!

Из Жоры я могла бы вить веревки — даже сейчас, после стольких лет разлуки. И я решила, что в данной ситуации Овсянников — именно тот человек, который мне нужен.

Когда я позвонила Жоре и намекнула, что неплохо бы нам с ним увидеться, Овсянников был на седьмом небе от счастья. Судя по его сначала удивленному, а потом возбужденному голосу, Жора возлагал на эту встречу самые радужные надежды. Он болтал со мной минут пятнадцать, хотя его вытащили с какого-то совещания. Пока шел этот необязательный треп, я вспомнила, что Жора как-то раз говорил мне, что он приходит в возбуждение даже от звуков моего голоса, от одной его интонации. И я смогла удостовериться, что это чувство в нем не угасло.

Думаю, что поболтай мы еще с полчасика, и он бы разрядился прямо на рабочем месте. Но секс по телефону — занятие на любителя, тем паче что я не испытывала к Жоре взаимных чувств и он интересовал меня сейчас исключительно как источник информации.

А информацией Жора обладал как никто. Старший следователь управления внутренних дел города — звучит серьезно и весомо.

— Тебя там какой-нибудь генерал не хватится? — Я посмотрела на часы, сдерживая зевоту. — Я не отвлекаю тебя от борьбы с преступностью?

— Наоборот, вдохновляешь на новые подвиги! — заверил меня Жора.

— Думаю, что первоначальный заряд вдохновения ты уже получил, а основную дозу мы оставим на вечер, — предложила я. — Так где мы увидимся?

— Можно у меня, — радостно проговорил Жора, — а можно начать в ресторане.

— Прекрасная идея! Во всяком случае, насчет ресторана, — уточнила я. — Остальное, буду говорить честно, под большим вопросом, но поужинать вместе — с удовольствием. Куда направимся?

— Давай ты доверишь мне выбор заведения. Я заеду за тобой в семь, — ласково ворковал Жора, — и, надеюсь, ты не будешь разочарована.

— Отлично, — вздохнула я и повесила трубку. Мне предстояло выудить из бывшего супруга максимальное количество информации и не дать ему затащить меня в постель. Честно говоря, задача трудновыполнимая.

— …Ты стала много курить, — заметил Жора, качая головой.

— Тебе-то что?! — усмехнулась я. — Какая трогательная забота о моем здоровье! Только раньше надо было заботиться, дорогой.

— В каком смысле?

— Здоровье, как объяснила мне Оля, — это не только отсутствие болезней, но и некоторое моральное и психическое благополучие. А о каком благополучии может идти речь, когда тебе изменяет муж?

— Полечка, — взволнованно начал говорить Жора, — я же тебе объяснял, что измена — это совсем другое. Это когда любишь. А я…

— А ты просто трахался со шлюхами, — закончила я его фразу. — И теперь снова хочешь начать со мной прежние отношения. Но поезд ушел, а ты продолжаешь бежать по рельсам и кричать, размахивая руками.

Все мои слова — как об стенку горох. Пока я рассыпалась в своих горьких укорах, Жора Овсянников уже завладел моей ладонью и время от времени подносил ее к губам, покрывая поцелуями. Мужчины умеют вовремя отключать слух, этого у них не отнимешь.

— А ты лысеешь, — печально констатировала я, — глядя на его макушку.

— Это потому, что ты ушла, — мгновенно отозвался Овсянников.

— И похудел…

— Без твоих щей! Боже, как же ты прекрасно умеешь готовить!

— А если я сейчас скажу, что ты, наоборот, потолстел и оволосател, то ты, конечно же, скажешь, что тебе не перед кем красоваться и ты себя запустил?

— Ты всегда была самой проницательной женщиной в мире! — Жора продолжал долбить в ту же точку. — Знаешь, а ведь мы могли бы…

— Поговорить, — оборвала я его. — Только поговорить, и не более того. Скажи спасибо, что я сргласилась с тобой поужинать.

— Спасибо! — быстро сказал Жора. — Но я уверен, что если…

— Воротниковы, — твердо проговорила я. — Что ты знаешь о деле Воротниковых?

Жора скорбно покачал головой.

— Кто бы мог подумать! — развел он руками. — А если конкретнее, — но так, чтобы не нарушить тайну следствия, — дело обстоит следующим образом: после того как разошлись гости, супруги стали ссориться.

— Очень странно, — удивилась я. — Когда я уходила, никакой ссорой не пахло.

— И тем не менее. Соседи говорят, что разговор велся на повышенных тонах. В общем, полночи Воротниковы орали друг на друга, а потом он ее застрелил. И себя заодно, — заключил Жора, разрезая хорошо прожаренный стейк, предварительно полив его китайским соусом.

— Но почему?

— Все очень просто, — вздохнул Жора, ловко подцепив вилкой кусочки ананаса и молодого бамбука. Уложив добычу на мясо, он отправил его в рот и с наслаждением прожевал.

Я курила вторую сигарету подряд и терпеливо ждала, пока он закончит эти гастрономические извращения. Наконец он соблаговолил продолжить.

— Имеет место элементарный шантаж. Оказывается, Светлана погуливала на стороне. Ну вот ее супруг и влепил ей за это пулю.

— Вот видишь, — с грустью сказала я, — как на это реагируют нормальные люди.

— Тут все не так просто, — понял мой намек Жора. — У Светланы был постоянный партнер, а это действительно уже серьезно.

— То есть, если бы она меняла парней раз в неделю, это было бы нормально, да?

— Дорогая, — Жора оторвался от стейка и снова схватил мою ладонь, — я же тебе объяснял разницу между мужской и женской сексуальной психологией! Мужчина по природе по-лигамен, а женщина…

— Существо бесправное, по твоей теории, — вздохнула я. — Но откуда муж Светланы узнал про ее связь? Ведь роман тянулся уже много лет!

— Чистая случайность! — усмехнулся Жора. — Светлана никогда не клала вещи на свое место. Ее мужу что-то понадобилось после ванны, он не нашел этого на полочке и полез искать в стол Светланы. Не знаю, нашел ли он то, что искал, но вот письмо от ее любовника попалось ему в руки. Он залез в бумаги поглубже и обнаружил, что Светлана не только изменяет ему, но и платит деньги какому-то шантажисту за молчание.

— Боже мой, как все это глупо, — опустила я глаза. — Налей мне еще сока.

— Говорят, что они орали друг на друга часов до трех утра, — продолжал Жора. — Соседи были очень недовольны — ив стену стучали, и милицию вызывать хотели. А потом раздались выстрелы, ну и…

— Все ясно, — проговорила я, украдкой оглядываясь по сторонам.

Поскольку необходимую информацию я уже получила, мне следовало подумать о том, как побыстрее слинять от Жоры.

Такая возможность вскоре мне представилась. Когда я вытащила Жору потанцевать — зная, что он терпеть не может танцев, краем глаза я уловила в проходе знакомую фигуру. Присмотревшись, я с радостью узнала в человеке, который стоял вдалеке у стойки бара, моего нового приятеля Михаила — врача-психотера-певта.

Я удвоила свою энергию и заказала оркестру быстрый танец, заплатив две сотни. Жора недовольно кривился, но вынужден был дергаться со мной вместе под рэп. Когда танец закончился, я вынуждена была констатировать, что Жора сдал но только внешне.

— Мне нравятся более динамичные мужчины, дорогой, — проговорила я со вздохом. — Если хочешь, чтобы у нас что-нибудь получилось, тебе придется поступить в школу современных танцев.

— Нет-нет, солнышко, — снова пытаясь поймать мою ладонь, с жаром заговорил Овсянников, — ты не права. Поедем ко мне, и я докажу тебе, что…

— Только после того, как ты освоишь рок-н-ролл и брейк, — сказала я. — А сейчас — прости, мне пора.

И, оставив бедного Жору сидеть с непочатой бутылкой дорогого коньяка, я быстро прошла к бару. Мне повезло, Михаил еще был там — стоял у стойки, потягивая коктейль. Увидев меня, он прямо-таки расцвел.

— Какая приятная неожиданность! — проговорил он, глядя на меня с восторгом. — Ты одна?

— Уже одна, — облегченно вздохнула я. — Мне назначил свидание бывший муж, но я уже отстрелялась и нуждаюсь в утешении.

— Ко мне или к тебе?

— У меня мы уже были, так что давай поедем к тебе, — предложила я.

Небольшая квартира моего приятеля была обставлена со вкусом. Даже засушенные травы смотрелись естественно среди стен из неполированного дерева, а мебель была подобрана в «дикарском» стиле, хотя и была очень удобной.

В этот раз Михаил был так же великолепен, как и в предыдущий. А ведь мы тогда расстались, не предполагая следующую встречу! Теперь я даже начинала немного бояться, как бы меня не затянули эти отношения.

Когда мы, утомленные ласками, пили кофе на кухне, я рассказала Михаилу о трагедии в доме Воротниковых. Мой друг был потрясен, что такое еще возможно в наше время. Впрочем, профессионал тотчас же взял в нем верх, и Михаил начал рассуждать о тайных пружинах человеческой психики.

— Как бы там ни было, Светлану убили, — констатировала я. — Это злосчастное письмо, которое нашел муж, было от человека, шантажировавшего мою подругу. Больше всего на свете после хамов я ненавижу сплетников и шантажистов!

— Ненависть — это непродуктивное чувство, — начал поучать меня Михаил.

— Сердцу не прикажешь.

— Это как сказать, — покачал он головой. — Моя практика показывает, что очень даже прикажешь. Если уж не сердцу, то рассудку.

— Об этом мне и сестра все уши прожужжала, — отмахнулась я.

— Ну ладно, раз не хочешь меня слушать, полистай «Магду», там есть всякие тесты для женщин, может, что-нибудь тебе и откроется; подшивка на подоконнике. А мне нужно укладывать чемодан.

— Ты уезжаешь?

— К родителям в Астрахань на выходные. Хочешь — привезу мешок воблы.

— Предлагаешь заняться спекуляцией? — улыбнулась я, листая «Магду».

Пока Михаил занимался своими делами, я успела трижды протестировать себя по разным методикам. Сначала оказалось, что я существо нежное, глубоко ранимое и мало приспособленное к жизни. Потом выяснилось, что я, наоборот — нахрапистая женщина, которая не дает поблажки ни себе, ни окружающим. Третий тест показал, что я вполне могу претендовать на должность директора в каком-нибудь коммерческом предприятии.

«Наверное, истина где-то посередине, и я объединяю в себе все вышеперечисленные качества, — решила я. — Надо позвать Михаила, пусть по-научному растолкует мне этот симбиоз».

Я уже намеревалась кликнуть Мишу, как вдруг мне на глаза попался его паспорт. Краснокожая книжечка старого образца с серпастим-мол откастым лежала тут же, на подоконнике, рядом с подшивкой «Магды».

О, сейчас мы посмотрим, как выглядел мой любовник в шестнадцать лет! Я изучила фотографии молодого Михаила и решила, что с годами в его облике прибавилось мужественности: линии бровей стали острее, глаза — пристальнее, да и подбородок сделался волевым.

Из паспорта выпали билеты, и я нагнулась, чтобы вложить их назад. Машинально просмотрев их, я вдруг обнаружила, что на выходные Михаил едет отнюдь не в Астрахань, а совсем в другую сторону — билет был до Москвы, обратный тоже — с Павелецкого.

«Странно, — подумала я, всовывая билеты за целлофановую обложку, — зачем было мне врать? Разве мы с Михаилом чем-то связаны?»

Я не понимала, чем вызвана его ложь, и на душе у меня было неприятно. Обман — это всегда обман, даже в мелочах. Это чувство не покидало меня и дома — я не осталась ночевать у Михаила и вернулась к себе, изрядно раздосадованная.

Утром я позвонила Ольге, но ее телефон не отвечал. Странно, ведь моя сестра — известная домоседка и предпочитает сидеть в четырех стенах. Еще в детстве Ольга любила проводить время с книгой, вместо того чтобы гулять во дворе с подружками.

Может быть, телефон отключен? Я решила проверить и отправилась к сестре. Но, потоптавшись перед дверью минуту-другую и громко крикнув, я убедилась, что Ольги на самом деле нет дома. г»,

На душе сразу стало тревожно: ведь после всего, что было, можно ожидать самого неприятного. Я вышла из парадного и присела на лавочку возле сараев в глубине двора — тут была пристроена пепельница и можно было спокойно курить, не нарываясь на упреки бабушек-со-седок. Однако мое спокойствие вскоре было нарушено.

Буквально через полчаса к подъезду переваливающейся походкой подошел Зуй. Сначала он таращился на окна, потом вошел в подъезд. Через некоторое время он снова появился у входной двери парадного. Парень был явно раздражен отсутствием моей сестры и решил дождаться ее, оккупировав приступку у двери.

Я быстро подошла к нему со спины и легонько потрепала по плечу. Когда Зуй обернулся, то сначала даже обрадовался удаче, но быстренько смекнул, что перед ним не хозяйка квартиры, а ее драчливая сестра.

Лицо посетителя сразу же скривилось, а губы вытянулись в тоненькую трубочку. Зуй явно не желал со мной общаться — его самолюбие было уязвлено прошлым поражением, а встревать в новую схватку он не рискнул бы ни сейчас, ни потом.

— Похоже, мы тут с одной целью, — присела я рядом с ним на теплый бетон.

Зуй пока что молчал, не зная, как ему следует реагировать. Я достала пачку сигарет и, закурив, предложила парню. Немного помявшись, он взял.

— Давай попробуем разобраться, — заговорила я. — Рукоприкладство отменяется, если, конечно, ты не будешь себя вести как в прошлый раз.

Зуй машинально дотронулся до затылка и осторожно погладил себя за ухом.

— Где так драться научилась?

— Хороший учитель попался, — объяснила я. — У него была своя методика — он объединил разные восточные единоборства в одну систему, и кое-чему я в свое время у него научилась.

Зуй уважительно покачал головой. Глубоко затягиваясь дымом, он резко выпускал его из легких, и первая сигарета ушла у него за пять затяжек.

— Сестру ждешь? — поинтересовался он, сплевывая на асфальт.

— Да. И ты тоже, как я понимаю. Когда в последний раз заходил?

— Сегодня рано утром, часов в семь, вчера — ближе к полуночи.

«Ого, — подумала я, — выходит, Ольга действительно не живет дома. Что же с ней могло такого произойти, чтобы моя сестра ушла так надолго?»

— А что ты тут забыл? Разве в прошлый раз тебе не внятно сказали: тебя тут не ждут.

— Мне Валюха нужна, — упорствовал Зуй. — Скажете где она — отстану.

— Да нет ее здесь больше! — внушала я ему. — При мне все это было: мы с сестрой на кухне болтали, а она через окно в комнате спустилась по пожарной лестнице. И деньги с собой прихватила.

Зуй недоверчиво посмотрел на меня. Я выдержала его взгляд и сочувственно покачала головой — мол, ничего не поделаешь.

— Так что не трать время, — посоветовала я. — Ее здесь нет и не предвидится.

— Еще сигарету можно?

Прикурив, Зуй снова сплюнул, целясь в уже произведенный им плевок. Попав точно в цель, мой собеседник растер ногой крохотную лужицу по асфальту.

— Я вот анализ на СПИД сдал, — сказал Зуй после продолжительной паузы.

— И что?

— Результатов жду. Сегодня полночи не спал, ворочался словно на иголках. Прямо не знаю, куда себя деть. Сюда вот по нескольку раз второй день таскаюсь, — пожаловался Зуй, — и все без толку.

«Второй день? — ужаснулась я про себя. — Ну, тогда действительно что-то стряслось!»

Я собиралась начать поиски сестры, и нашу беседу надо было как-то прервать. Я задала всего один вопрос… и вынуждена была остаться с Зуем еще на полчаса — настолько поразило меня совпадение.

— Сам где живешь-то? — спросила я, вставая с приступки и отряхивая юбку.

— То у бабки, то на квартире. До бабки тут на транспорте пилить около часа, я сейчас оттуда. Это в бывших садах, там один из старых домов остался. Хоть и старинный, да удобств мало…

Я так и застыла с открытым ртом. Выходит, Зуй часто бывает в особняке нашей бабушки у своей родственницы, которая живет на первом этаже в еще недорасселенной Знаменскими коммуналке!

— Я, собственно говоря, с Валюхой там и познакомился, — продолжал Зуй.

— А что она там делала?

— Домрабыней служила у верхних хозяев, — пояснил Зуй. — С полгода, наверное.

Вот еще новость! Тут уж я вынуждена была снова присесть рядом с ним. Так, значит, Валя сбежала именно оттуда? Что там она говорила про причины своего ухода? «Хозяева меня обвиняли в том, что я у них брошку сперла», — припомнила я. Ложь или правда?

А это ее восклицание: «Они меня хотят убить!» Неужели тоже про Знаменских?

Или снова ложь? Дарья, конечно, не сахар, но ее муж выглядит вполне прилично… Так можно ли лезть под стол в ужасе из-за того, что они стоят на пороге? Или я чего-то не понимаю?

— Ну и как Вале там работалось? — спросила я очень осторожно, стараясь, чтобы разговор шел так же плавно, как и раньше.

— Да хреново!

— Что так?

— Били ее, — просто пояснил Зуй. — Она мне сама синяки показывала.

Тут я уже совсем перестала что-либо понимать. Неужели Дарья запросто бьет прислугу?

— Ну а она что?

— А ничего! — пожал! плечами Зуй. — Терпела, пока могла, потом сбежала.

— Так полгода же?!

— Ну уж я не знаю, что ее там держало. Место, наверное, оплачивалось хорошо.

— А за побои отдельная плата? — съязвила я. — Синяк — сотня, ушиб — полтинник?

— Да что ты! С Дарьи разве лишнюю копейку слупишь? Валька раз чашку разбила, так она ее по щбке врезала. А сама, если на нее истерика накатывает, может и сервиз об пол грохнуть — бывало такое!

А Зуй-то, оказывается, был не прочь перемыть косточки верхним соседям своей бабки. И рассказывал он мне о Знаменских с тем смешанным чувством уважения и ненависти, которые социально неустроенные люди часто испытывают к людям состоятельным.

— Эти Знаменские те еще типы, — продолжал он с нехорошей усмешкой, — такие все из себя с виду вежливые, а как с соседями ругаться — Даша всех забивает матюгами. Ей-богу, ругается как мужик. А ведь приличная с виду дама! Тьфу, даже вспоминать противно. И людьми брезгуют, в грош не ставят. Когда бабку мою залили — труба у них потекла — бабка пошла ругаться, так Даша ее на порог не пустила.

— Ну хоть заплатила?

— Отслюнила денег сколько попросили и дверью хлопнула перед носом. Но бабка уж разглядела, какая люстра у них в зале висит. Э, да что там говорить — богатые всегда жадные и на простых людей как на таракашек смотрят, хотя мы на них и работаем. А куда деваться? Вот Валька сбежала — так у них уже новая домработница со вчерашнего дня, на тебя чем-то похожа.

«Может быть, Ольга? — мелькнула у меня шальная мысль. — Да нет, не может быть! Невозможно ожидать такой активности от моей сестры!»

— А место вообще там нехорошее, — покачал головой Зуй. — Хоть воздух и свежий, да балуют там время от времени. Вот недавно бабу какую-то убили?

— Недавно?

— Ну за два дня как я тут у вас появился, — уточнил Зуй. — Ну и здорово же ты мне тогда врезала, до сих пор затылок болит…

Но я его уже не слушала. За два дня до того, как здесь появился Зуй, в квартире Ольги поселилась Валя. Связаны ли между собой эти события?

ГЛАВА 4 ОЛЬГА

Мой первый рабочий день (вчера ведь был, можно сказать, рабочий вечер) начался со скандала. Дарья, наверное, встала не с той ноги и сразу принялась кричать — кухня, видите, не выдраена до блеска, и как же теперь ей, бедняжке, пить свой утренний кофе?

Можно подумать, она пьет его на кухне! Да я потом даже не видела, чтобы она туда хоть раз за день заглянула — и завтраки, и обеды, и ужины — исключительно в столовой. Так что имели ли ее претензии под собой какую-либо почву, я сказать не берусь, но орала она здорово.

Первое желание мое было — швырнуть ей в лицо фартук и откланяться. Но я все время помнила о своей цели и решила смириться.

После того как я отмыла добела, в общем-то, чистую кухню, мне выделили полчаса свободного времени, и я использовала его не самым лучшим образом — валялась на кровати в комнате для прислуги. Кстати говоря, именно здесь раньше жила Валя.

Сначала я обрадовалась этому обстоятельству, но вскоре обнаружила, что радоваться нечему — никаких Валиных вещей в комнате не было. Путем осторожных расспросов мне удалось выяснить, что после побега Вали Дарья в припадке бешенства сожгла ее «тряпье», как выразилась моя хозяйка, в мусорном баке.

Ну, и каковы же итоги? Узнать мне удалось немного, почти что ничего, но некоторые факты показались мне очень подозрительными.

Например, когда я протирала пыль в зале, то украдкой заглянула в паспорта Знаменских. И знаете, что я обнаружила? На надлежащей страничке отсутствовал штамп о браке. Хотя фамилия у супругов была одна. Как такое может быть — я не понимала.

Очень заинтересовал меня и книжный шкаф. Помимо детективов (американских преимущественно), здесь присутствовала солидная коллекция книг по психиатрии. Причем не научно-популярные издания, а толстенные тома, рассчитанные на специалистов. Может быть, Володя был по образованию психологом или психиатром, а судьба уготовила ему заниматься бизнесом, и он забросил работу по специальности? Это мне еще предстояло выяснить.

Наконец, я сунула нос и в визитницу. Там много чего было интересного; но я отметила для себя одну карточку — уж очень она была красивая — мраморный фон с прожилками, как на банкнотах, и выведенная красивым шрифтом надпись: «Клиника профессора Хейфица».

Отдых был кратким, и потом я трудилась до обеда. Какие уж тут поиски клада! Дарья буквально ходила за мной по пятам — каждые пять минут интересовалась, чем я занята и вникала во всякие мелочи.

А ведь я ненавижу заниматься домашним хозяйством! Те, кто меня знает, не поверили бы, что я способна драить полы и ухаживать за мебелью. Единственное, на что меня хватало дома, — смахнуть пыль с книг.

Теперь же я трудилась, как Золушка, а Дарья вполне сошла бы за сестер с мачехой вместе взятых. Но вот что интересно — уж поверьте мне, как психологу, Дарья была вовсе не стервой — просто что-то у нее в башке было устроено таким образом, что Знаменской приходилось срывать свой напряг на окружающих.

Я замечала, что после очередного приступа брани Дарья, если ей не возражать, значительно мягчеет и принимается уже по-отечески тебя воспитывать, только что по плечу не хлопает, хотя перед этим орала так, что стекла в окнах дребезжали.

Я, разумеется, позволяла ей это делать, надеясь установить более-менее приемлемый контакт именно во время таких недолгих периодов «просветления». Сначала я по глупости попробовала возражать, но поняла, что Дарью это бесит еще больше, а вот если она поймет, что человек подавлен, что ей уже не нужно доказывать свое превосходство, то может расслабиться.

В общем, моя тактика увенчалась успехом. Хотите знать, как мы проводили время между обедом и полдником? Сидели в столовой и пили ликер!

Дарья предпочитала «Шартрез», но употребляла его лошадиными дозами, вместо того чтобы пить по капельке с кофе. Я тоже не упускала случая приложиться к вязкому напитку предельной терпкости, но рассчитывала дозу так, чтобы сохранять ясность сознания.

Моя хозяйка, наоборот, захмелела очень быстро, и я еще не знала, как Знаменская обычно ведет себя в этом состоянии. Судя по ее взбалмошному характеру, тут можно было ожидать как приступов беспричинной ярости, так и предельно откровенного общения.

Разговор был довольно беспредметным — дом, город, окрестности. Я сказала, что вроде бы скоро в этом микрорайоне должны открыть отделение банка, чтобы жильцам не ездить за пять остановок, и даже обещают выстроить суперкомплекс, в котором будут размещены мини-маркеты, автомагазин, прачечная, школа и детский сад

— Вот заведете ребеночка, — продолжала я, — будет рядом с домом в садик ходить.

— Ребеночка? — оскалилась Даша в улыбке. — Как же, как же, сейчас! Двойню!

— Но я же вижу, как в вас умирает педагогический талант! — пошутила я.

Дарья скривилась так, что я подумала: сейчас ударит или запустит пепельницей. Но вместо этого моя хозяйка уронила лицо в ладони и начала рыдать.

Плакала она долго, без остановок. «Черт, вот ведь как неудобно получилось, — подумала я, — надо впредь быть поаккуратней и избегать опасных тем. Хотя, кто знает, какие темы в этом доме могут считаться опасными!»

— Похоже, уже поздно, — наконец отняла она ладони от лица. — Уже все слишком поздно. Полжизни решаешь, кто же ты на самом деле, а когда все-таки решишь, оказывается, что нужны деньги, а их нет.

— Разве нет? — машинально спросила я, обводя руками роскошную обстановку столовой.

— А когда деньги найдутся, — с пьяной улыбкой проговорила Даша, — оказывается, что уже слишком поздно. Такой вот юмор…

— Что тут происходит?! — На пороге стоял Володя и строго смотрел на нас.

Увлеченная разговором с хозяйкой, я не заметила, как приехал Знаменский, да и вошел он неслышно. Ну, теперь мне влетит!

Володя немедленно увел спотыкающуюся Дашу в спальню и вернулся ко мне через минуту. Плотно прикрыв за собой дверь, Знаменский уселся напротив меня и молча протянул пачку сигарет:

— Угощайтесь.

— Спасибо, я не курю, — пролепетала я. — С детства дыма не переношу.

— Да? Лучше бы вы спиртное не переносили, — вздохнул Володя. — В общем, на первый раз я вас прощаю, но на будущее давайте договоримся так: мою жену не спаивать! Дарья у меня нервная, ей пить нельзя ни в коем случае. Еще раз увижу — вылетишь отсюда!

— Конечно, я, право же, не знала, — бормотала я, с печалью глядя на недопитый мной вкусный ликер в пузатенькой рюмочке.

— Ты поняла меня, дура?! — вдруг закричал Володя и подскочил ко мне.

Я перепуганно кивала, а сама думала — сейчас ударит! Знаменский в эту секунду был очень страшен — перекошенный рот, глаза вытаращены, кулак у моего носа побелел от напряжения. Я просто его не узнавала!

— Все поняла, больше такого не повторится, — скороговоркой пролепетала я.

— То-то же! А теперь говори, что она успела тебе наболтать?

— Да мы только начали, — с отчаянием проговорила я, глядя на опорожненную лишь наполовину бутылку с «Шартрезом». — Про окрестности, про детей. Ей-богу, ничего особенного! Про бизнес ни слова!

— Про какой еще бизнес? — устало спросил Володя Знаменский и, не дождавшись ответа, вышел из комнаты, махнув рукой.

Я осталась сидеть в недоумении. Первым делом я быстро допила свой ликер — пока не отняли — и спрятала бутылочку в шкаф. Странно, а о чем таком могла мне проговориться Дарья, если не о бизнесе своего супруга? Ведь именно это состоятельные люди обычно скрывают от посторонних…

Вечерняя работа была довольно спокойной — может быть, потому, что Дарья в этот день больше не показывалась, наверное, Володя дал ей успокоительного, и она заснула. Я тоже не стала долго засиживаться и отправилась спать около десяти, предвидя суматошное утро.

Так и оказалось. На этот раз Дарья, словно вчерашнего разговора и не было, принялась отчитывать меня за то, что я не мою лестницу как следует. Мне была выдана специальная щетка, ведро с теплой водой, моющая жидкость, и я отправилась тереть ступени.

Пока я занималась этой нудной работой, жильцы внизу кучковались в коридоре и о чем-то переговаривались. Я поняла, что они явно куда-то собираются, причем чуть ли не все скопом. Наконец, сопоставив между собой разрозненные фразы, которые долетали до моих ушей, я поняла, что жильцы коммуналки намерены направиться в милицию. Неужели собираются судиться со Знаменскими?

Оказывается, нет. Когда я уже спустилась вниз, два слова стали повторяться наиболее часто — «убийство» и «женщина». Порядком заинтригованная, я решила вступить в контакт с кем-нибудь из жильцом первого этажа и выбрала для своей цели полную старушку в поношенном плаще.

Сначала та не очень была расположена к диалогу, но вскоре лед растаял. Я представилась как домработница Знаменских и стала осторожно поругивать хозяев. Это сразу же подняло мои акции в глазах соседки, и та, сказав все, что думает о Володе с Дарьей, была готова беседовать со мной на эту тему сколь угодно долго. Но я быстро перевела разговор на интересующую меня тему.

Оказалось, что неподалеку действительно на днях произошло убийство, и моя собеседница была чуть ли не самым главным свидетелем. Возвращаясь с базара (там перед закрытием можно выторговать продукты подешевле), бабуся обнаружила в кустах убитую женщину.

Больше всего мою собеседницу поразил не сам факт убийства, а то, что на запястье жертвы был широкий золотой браслет с двумя переплетенными змейками. Более того — оказалось, что убитая, как установило следствие, приезжая москвичка.

Понятно, это событие бурно обсуждалось жильцами, соскучившимися по чему-то необычному — ведь в этом районе давным-давно не происходило ничего подобного, и все эмоции жителей первого этажа были сосредоточены лишь на семействе Знаменских.

Тут я заметила автомобиль, который остановился, не доезжая метров пятидесяти до подъезда. Из «Ниссана» появилась женская фигурка, которая медленно направлялась к особняку, но старалась держаться в тени деревьев.

«А вот и Поля ко мне приехала, — и удивилась и обрадовалась я одновременно. — Интересно, как ей удалось меня вычислить?»

Я решила, что ни Знаменским, ни соседям вовсе не обязательно видеть нас вместе. Бросив ведро с тряпками возле двери, я вышла из дома и направилась вперед по дороге навстречу сестре.

Поля сразу же заметила меня и помахала рукой. Я едва кивнула ей и показала глазами налево, давая понять, что подойду в березнячок, где мы могли бы спокойно побеседовать, не привлекая к себе внимания. И уже через десять минут мы сидели рядом на поваленном стволе и рассказывали друг другу о том, что произошло за время нашей недолгой разлуки.

Оказалось, что Поля вовсе не была уверена, что я нахожусь именно здесь, и после разговора с Зуем просто решила съездить сюда и разведать обстановку в бывшем доме Евгении Михайловны.

Детально рассказав мне о своих действиях (даже о романе с врачом-психотерпевтом Мишей), Поля заставила меня так же подробно пересказать ей всю информацию, которую мне удалось добыть. Я честно изложила все, что успела узнать, но меня не оставляло чувство, будто я упустила что-то чрезвычайно существенное.

— Ну да! — хлопнула я себя по лбу. — Я же отчетливо помню в визитнице Володи Знаменского эту карточку — когда протирала пыль на полках. Клиника московского профессора Хейфица! Помнишь, ты только что говорила мне про свою новую клиентку, которая собиралась обратиться к Хейфицу, чтобы выправить форму своего носа? Как по-твоему, что могут означать все эти совпадения? Или они только кажутся совпадениями?

— Не знаю, — задумчиво произнесла Полина. — Похоже, придется снова обращаться к Овсянникову. Не хочется, конечно, но он может оказаться полезен.

— Ну ты даешь, сестренка! — поразилась я. — Ты же на километр его к себе в последние годы не подпускала. Неужели ты так вовлечена во всю эту историю? Признайся, ты ведь чувствуешь в себе азарт?

— Еще бы! Только давай начистоту — ведь не я одна, правда? Считаешь, что я поступаюсь принципами, встречаясь с Жорой? А сама? Тебя ведь калачом из дому не выманишь, и что теперь?

— Ты права, — вынуждена была согласиться я. — Оказывается, дух тайны опьяняет.

— Да-да, — задумчиво подтвердила Полина, — именно тайны. Дело даже не в кладе, а в том, чтобы разрешить загадку. Хотя бы для того, чтобы спать спокойно. Ведь это все равно как не досмотреть интересный фильм или не дочитать приключенческий роман…

Возвращаясь в дом хозяев, я заглянула в почтовый ящик — там что-то белело. Вместо того чтобы сбегать наверх за ключом, я слегка отогнула дверцу и, нащупав конверт, прижала его к стенке и стала осторожно подтягивать его наверх. Когда показался белый кончик, я цепко схватила его ногтями и выудила письмо.

Если бы это была корреспонденция для Знаменских, я, наверное, не стала бы распечатывать, но у меня в руках было послание, адресованное Вале.

Поскольку передать конверт по назначению не представлялось сейчас возможным, я решила, что имею полное право прочесть письмо — в конце концов, эта девчонка всему виной. Не подбери я ее на улице, эта история ведь так и не началась бы. Тем паче, что Валя была должна мне кругленькую сумму, которую она без спроса прихватила, покидая мою квартиручерез окно.

«Странно, а почему письмо шло так долго, — думала я, внимательно разглядывая конверт с пометками. — А, вот в чем дело — неправильно указан индекс! Ну-ка, посмотрим, что у нас там внутри!»

Первым делом я обратила внимание на подпись. Имя мне ничего не говорило — какая-то Зося Стаценко, обратный адрес был московским.

«Не та ли это приезжая, которую убили здесь неподалеку?» — сразу же подумала я.

Как мне стало ясно из текста письма, отношения между Валей и Зосей были довольно тесными, впрочем, деловой тон преобладал.

Так, несмотря на то что Зося обращалась к Вале «дорогая подруга» и упрекала ее за то, что та редко пишет, письмо было вполне конкретное и представляло собой деловые указания. И касались они Знаменских — Зоею интересовало, как ведет себя Даша, каков график московских поездок Володи; Зося даже упрекала Валю, что та стала реже выходить на связь и информация теперь идет скудная. Стаценко не преминула в данном случае отметить, что Валя пока не оправдывает полученный ею аванс и усилия надо удвоить, если речь пойдет о дальнейшем сотрудничестве. Наконец, Зося сообщала, что намеревается вскоре прибыть и назначала Вале место встречи на вокзале.

Когда я спрятала конверт в карман и стала подниматься по лестнице, волоча в пустом ведре чистящие средства и тряпки, мне вдруг стало страшно. Я совершенно отчетливо поняла, что мои хозяева вполне могли бы оказаться убийцами. Ведь ясно, что Валя тайком собирала для этой московской Зоей информацию о Знаменских, и я подозревала, что речь шла о шантаже. А что обычно делают с шантажистами? Правильно, их убивают.

Эта ночь обернулась для меня сущим кошмаром. Даша весь вечер не находила себе места — Володя в очередной раз уехал в Москву, и Знаменская то донимала меня упреками, то намекала на то, что неплохо бы и выпить, а когда я отказывалась, принималась снова меня шпынять. Наконец, она успокоилась и долго стояла у окна, глядя на полную луну. А потом наглоталась снотворного и отправилась почивать, не пожелав мне даже спокойной ночи. Глаза ее при этом были заплаканы.

Я легла спать сама не своя. Представляете себе — жуткая ночь, эта полная луна в окне, собаки воют где-то неподалеку, да так надрывно, что прямо сердце замирает. Поворочавшись этак с полчаса, я решила, что надо себя если уж не пересилить, то уговорить — в конце концов, психолог я или неврастеничка?

Банальный аутотренинг сначала действительно помог. Руки и ноги словно налились свинцом, дыхание стало ровным и спокойным, я медленно уплывала в сон, но тут мой слух вдруг уловил какие-то шорохи, скрипы, и я вскочила, кутаясь в одеяло. Прислушалась — вроде показалось. Только лишь улеглась — снова то же самое.

Пришлось опять подыматься. Теперь я стояла посреди комнаты, уже одетая, и ждала. Звук не замедлил повториться, я сначала вздрогнула, а потом рассмеялась — оказывается, дул ветер и плохо приклеенные обои в комнате издавали этот громкий и резкий скрип.

И когда уже вполне успокоенная, я собиралась снова лечь в постель, началось самое страшное. Скрип раздался, но на этот раз уже в коридоре. Напряженно прислушавшись, я с ужасом поняла, что там кто-то ходит, ступая очень тихо и осторожно. И, что самое жуткое, шаги приближались к моей двери.

Вот, они уже совсем рядом! Неужели дверь комнаты сейчас откроется? И что предстанет моим глазам — привидение, убийца с мерзкой улыбкой, грабитель? Неизвестность — это всегда очень страшно, особенно, когда сюрприз явно не сулит тебе ничего хорошего.

Но что это? Я прислушалась и поняла, что человек миновал мою дверь и направился дальше по коридору. Но ведь там нет больше комнат!

Теперь я уже окончательно ничего не понимала. На цыпочках подойдя к двери, я приложила ухо к скважине. До меня донеслись тихие и ритмичные звуки — как будто кто-то легонько постукивал по стенам.

Клад! Этот человек ищет клад! Оказывается, у меня появились конкуренты. Теперь я уже просто не могла не удовлетворить своего любопытства и немного приоткрыла дверь. Та, разумеется, заскрипела, и в глубине коридора метнулась к окну тень.

— Кто здесь и чего вам надо? — спросила я, но не слишком громко, в мои планы пока не входило будить хозяйку.

— Я… тут… бабка оставила кое-что… — раздалось смущенное бормотание.

«Ба! Да это мой старый знакомый Зуй собственной персоной! — поразилась я. — И, похоже, он сейчас боится гораздо больше меня!»

— Ты… это… не подумай чего, — продолжал Зуй, — я вам дурного не сделаю…

— А ну-ка зайди! — грозно сказала я, пошире распахнув дверь, к которой только что припадала, трясясь поджилками от страха.

Зуй скользнул в проем и, пройдя в комнату, остановился у окна. Я присела на кровать — так, чтобы лунный свет не падал на мое лицо. Хоть я и тщательно замаскировалась, все равно была вероятность, что Зуй может меня узнать.

— Так что ты тут потерял?

— Бабка платок свой оставила, — начал вешать мне лапшу на уши Зуй, — она тут на первом этаже живет, вы еще ее заливали, помните?

— Мы?!

— Ну, ты-то тут недавно, — поправился Зуй, — я хозяев имею в виду.

— Милицию вызвать или Дарью поднять, чтобы она с тобой и с твоей бабкой разобралась? — предложила я. — Думаешь, у меня ушей нет?

— Милицию не надо, — попросил Зуй, — вот чего не надо, так это милиции. Ни мне, ни вам. А Дарья пусть спит. Знаешь что, я, пожалуй…

Он немного замялся, словно размышляя, стоит ли со мной говорить на такие темы. Но, поскольку выбирать не приходилось, Зуй решил рискнуть.

— Тут домик особенный, — начал он вкрадчивым голосом. — Ты здесь без году неделя, а моя бабка живет давным-давно. В общем, сокровище тут похоронено, с тех еще времен. Не веришь?

— Ну отчего же, — произнесла я, слегка разочарованная тем, что тайна моей бабушки стала известна уже такому широкому кругу лиц, — очень даже может быть. И чей же это клад по-твоему?

— О, тут история запутанная. И потом, какая разница, чей? Ты же в милицию его не понесешь, правда ведь? Они как лом примут, а это копейки.

— Подожди-ка, — оборвала его я, — что значит «ты в милицию клад не понесешь»? Ты берешь меня в долю, что ли? Так тебя надо понимать?

— Ну да, — слишком быстро согласился Зуй, — много дать не смогу, меня ведь самого наняли, так что на миллионы не рассчитывай.

— Кто тебя нанял?

— Много будешь знать — скоро состаришься, если до старости доживешь, — Зуй начал обретать былую уверенность. — Короче, я над этим делом уже месяц работаю, когда Знаменский в командировке. Баба ведь его либо пьяная валяется, либо снотворным накачанная. Так что я уже раз пять коридорчик обследовал.

— А тебе, наверное, хочется и комнатки простукать, верно? — подсказала я.

— Вот-вот, ты правильно все усекла, — обрадовался Зуй моей догадливости. — Кухоньку я уже обследовал, так что теперь осталось…

— Так ты небось не только ко мне с этим делом обращался, верно? — оборвала я его, понимая, что Зуй уже проговорился.

— Никому, вот те крест!

— Ай-яй-яй, — покачала я головой, — как нехорошо, дружочек. Да как бы ты на кухню попал без чужой помощи? Небось с Валькой снюхался, что здесь до меня работала, признавайся!

— Ты ее в расчет не бери, — стал уверять меня Зуй, — ее как бы и нет…

— И сколько же ты ей обещал? — настаивала я. — А теперь что будет, если она еще кому-нибудь про ваши дела стукнет?

— Я тебе говорю, — убеждал меня Зуй, — о Вальке не думай, я с ней сам разберусь рано или поздно. А чтоб не вышло, как ты говоришь, нам надо торопиться, усекла? В общем, действуем так…

— Ничего слушать не хочу, пока не узнаю, сколько человек в доле!

— Да трое нас сейчас, трое! Я, ты и мужик, что меня нанял. Он мне половину обещал, я тебе со своей доли отстегну… ну, процентов десять.

«Месяц назад, — думала я, пока Зуй расписывал мне, сколько денег может мне светить с десяти процентов от его половины. — Это сходно по срокам с тем временем, когда бабушка в первый раз обратилась к Михаилу, который теперь крутит роман с Полиной».

Неужели врач может пойти на такое! Это же использование предельно закрытой информации, врачебной тайны, можно сказать, в личных целях! Я должна срочно предупредить Полину, что Михаил крайне опасен!

— Пошел вон, — устало произнесла я. — Засунь свой процент знаешь куда?

— Да ты что! — возмутился Зуй. — Ты понимаешь, от чего ты отказываешься?!

— Еще раз появишься — и хозяйке скажу, и милицию вызову, — пообещала я. — А сейчас уматывай и забудь дорогу на этот этаж.

ГЛАВА 5 ПОЛИНА

— Жора? Это снова я, — ворковала я в трубку, хотя лицо у меня в тот момент было такое, как будто я только что проглотила ломтик лимона.

— Н-ну, и чего же ты хочешь на этот раз? — с тяжелым вздохом ответил Овсянников.

— Во-первых, извиниться за свое поведение, — через силу выговорила я. — Понимаешь, тогда, в ресторане, я что-то почувствовала…

— Пока не понимаю, — скорбно отозвался Жора, но его голос стал звонче.

— …почувствовала, что меня к тебе тянет, и сама этого испугалась, — проорала я в трубку. — Теперь понял, дубина ты этакая?

— Правда? — обрадовался Жора. — Хм, вот как интересно получается! А я-то думал, что ты на меня злишься. Только не мог понять за что. А теперь мне все ясно. Значит, так…

«Только не мог понять за что, — повторяла я про себя, односложно отвечая на Жорины вопросы (мы сейчас уславливались о встрече у него дома). — Боже мой, на что только не приходится идти, чтобы добраться до истины! Даже на встречу с бывшим мужем».

Встречу? Интимное свидание, если уж называть вещи своими именами! Мы договорились с Овсянниковым, что встретимся в кафе, разопьем бутылочку шампанского и отправимся к нему домой. С ночевкой, разумеется!

— Но я не обещаю, что у нас и дальше все будет гладко, — сразу забила я себе пути к отступлению. — Я хочу лишь проверить свои чувства…

— Проверим! — ликовал Жора. — Обязательно проверим! Тебе понравится, вот увидишь!

Шампань был выпит, на мой взгляд, чересчур уж быстро. Я хотела посидеть в кафе еще хотя бы полчасика, но Жора был неумолим.

Овсянников смотрел на меня так, как будто уже начал трахать. Не в силах вынести такой взгляд при посторонних, я устало согласилась на его предложение немедленно («сию секунду! прямо сейчас!») отправиться к нему домой и вместе принять ванну.

«Может быть, это и вправду любовь? — думала я, когда мы ехали в автомобиле. — Но тогда почему она у всех разная? Черт, лучше не забивать себе голову дурацкими вопросами, а попробовать вытащить из Жорки сведения об убитой москвичке. Начать этот разговор до или после? И как смыться наутро без скандала?»

— Ты несешься так, как будто нас преследуют, — похлопала я Жору по плечу.

— На крыльях любви! — прокричал он, не отрывая взгляда от дороги.

— Какой ты однообразный! — вздохнула я. — Однообразный и предсказуемый.

— Зато со мной тебе не светят неприятные сюрпризы! — отозвался Овсянников.

— То есть на этот раз ты будешь осторожнее, когда станешь встречаться со шлюхами? — уточнила я. — Так, что ли, тебя понимать?

— Ну Полюшка! — жалобно проговорил Овсянников. — Я же сто раз объяснял тебе свою теорию на этот счет. Зачем начинать все сначала?

«Действительно, зачем?» — грустно думала я, имея в виду совсем другое.

Когда мы вошли в квартиру, Жора просто изнывал. Но от совместного принятия ванны я отказалась наотрез, как только переступила порог.

— Там и один-то с трудом уместится, — покачала я головой. — Сначала разбогатей на бассейн, потом будем плескаться.

Жора не возражал. Теперь, когда он заполучил меня к себе, он знал, что делать! И через час мы уже отдыхали в постели, и я задумчиво курила сигарету с ментолом, глядя в окно на вечереющее небо.

— У тебя такой вид, как будто ты о чем-то хочешь меня спросить, — сказал Жора.

— Следователь, сразу видно, — погладила я его по голове. — Хочу, угадал. Моя сестра устроилась домработницей в один дом. И не знает, стоит ли ей там оставаться. Дело в том, что место уж больно неспокойное. Недавно там убили женщину…

— А, эту москвичку Стаценко? — сразу же вспомнил Жора. — Да, история действительно темная. Кому могла помешать обыкновенная медсестра?

— Медсестра?

— Нуда, просто медсестра, хотя и из частной клиники. Сейчас вспомню… Какая-то фамилия у этого профессора…

«Хейфиц», — мысленно подсказала я Жоре, и тот, словно прочитав мои мысли, действительно произнес эту фамилию. Ну, вот я и получила то, что хотела. Думаю, Жора тоже — ведь я осталась у него до утра. Но, уходя, я отрицательно покачала головой в ответ на его взгляд. Овсянников лишь развел руками:

— Ну что ж, позвони, если надумаешь вернуться! Хотя бы обещай!

— Если надумаю, то позвоню, — честно пообещала я, зная, что этого не произойдет.

Едва я пришла к себе домой, как позвонила Оля. И то, что она рассказала, подействовало на меня как гром среди ясного неба.

— Этого не может быть, — медленно проговорила я в трубку. — Михаил… ты думаешь, что человек, который нанял Зуя, — действительно Михаил?

— Да! — возбужденным голосом отвечала мне Ольга. — Тут не может быть никаких сомнений! И сроки сходятся… Да и кто же еще мог бы про это узнать! Полина, ты должна быть предельно осторожна с этим человеком! Мало того, что он подлец, он может оказаться еще и убийцей! Тебе больше не следует с ним встречаться.

— Это уж мне решать, — твердо сказала я. —

А ты лучше о себе подумай. Может быть, тебе стоит быстро-быстро сделать ноги от Знаменских?

Но Ольга даже слышать об этом не хотела. Похоже, моя сестра всерьез «подсела» на кладо-искательство. Хотя, как мы с ней вместе выяснили, это было лишь поводом, а на самом деле нас увлекала разгадка тайны.

Когда мы закончили разговор, я долго и сосредоточенно курила на кухне, сопоставляя новость, услышанную от Ольги, с мелочами, которые я замечала в поведении Михаила. Зачем он солгал мне тогда? И, кстати сказать, ведь меня с ним познакомила именно покойная Светлана Воротникова! И в тот же вечер ее не стало.

«Если это и совпадение, то слишком уж мрачное, — решила я наконец. — Как бы там ни было, я должна узнать правду, и я ее узнаю».

Я снова сняла трубку телефона и заказала билет до Москвы в спальном вагоне. Поскольку Михаил ехал в купейном, была вероятность, что в поезде мы с ним не увидимся. А доберемся до Москвы — там еще посмотрим, кто из нас умнее и хитрее.

Убедившись, что заказ принят и билет будет доставлен мне на дом, я стала собирать чемодан, стараясь ограничиться самым необходимым.

Разумеется, я тщательнейшим образом замаскировалась, даже нацепила на нос темные очки, а на макушку — обесцвеченный парик. Конечно, Михаил узнал бы меня, но только в том случае, если бы мы столкнулись с ним нос к носу. Но я была крайне осторожна и при посадке в поезд, и при выходе из вагона — рассчитала так, чтобы вагон, в котором ехал Михаил, оказался впереди меня.

Я вышла на перрон, лишь только поезд затормозил, дожидалась Михаила, стоя за широким столбом. Когда он появился из вагона и медленно пошел к вокзалу, я дала ему фору метров в двадцать и, смешавшись с толпой, ринулась за ним следом.

Как и следовало ожидать, Михаил решил не пользоваться услугами общественного транспорта и, быстро договорившись с таксистом, юркнул в желтую «Волгу». Тут я ускорила шаг и, подбежав к стоянке, тоже села в машину. На вопрос «куда поедем?» я кивнула головой — вон за тем такси, плачу по двойному тарифу.

Московский народ ко всему привычный и лишних вопросов не задает, особенно если обещают заплатить вдвое. Таксист вел машину очень профессионально — не ехал слишком близко, но и не давал преследуемой «Волге» исчезать из поля зрения. Мы обогнули центр по Садовому кольцу и через некоторое время выехали на Дмитровское шоссе. Тут обе машины прибавили скорости — движение на трассе было не столь интенсивным, как по Садовому. Вот уже за спиной осталась развилка кольцевой, а такси по-прежнему стремительно убегало вперед.

Наконец машина свернула направо и, немного попетляв, выехала на трассу, которая привела к длинному забору с огромными воротами. Миновав контрольный пункт, такси очень медленно покатило вперед и, как мне было видно из окна нашего автомобиля, вскоре остановилось у входа в трехэтажное здание, напоминавшее по своему внешнему виду роскошный пансионат.

— Дальше едем или как? — спросил водитель. — Мне ведь еще обратно пилить…

Я расплатилась и вышла из машины. Весь путь до пансионата я проделала пешком, стараясь держаться боковых тропинок и не шагать по центральному подъездному пути. По дороге мне попадались полотнища, натянутые между фонарными столбами: «Приветствуем участников конференции!» И уже у самого входа висел плакат, из которого я узнала, что имеется в виду конференция журналистов. Хм, а что же здесь делает Михаил? Может быть, он ведет в каком-нибудь журнале колонку по селф-хелповской психологии и дает советы под рубрикой «Помоги себе сам»? Пробежав глазами список изданий, помещенный в самом низу плаката мелким шрифтом, я с удивлением покачала годовой — сплошь развлекательные иллюстрированные издания.

Поселить меня, разумеется, отказались, сославшись на то, что все номера забронированы для участников конференции. Я решила подождать — вдруг окажется, что кто-то не приехал, и я смогу за небольшую мзду получить номер. Присев на рыхлом диванчике в глубине холла, я курила сигарету за сигаретой и ждала, пока регистратор закончит распределять постояльцев.

И вдруг в толпе мелькнула фигура, показавшаяся мне до боли знакомой. Присмотревшись повнимательнее — этот человек как раз проходил от лифта к регистратуре, — я чуть не всплеснула руками.

Да это же мой папочка! Наверняка он присутствует на этой престижной тусовке в качестве обозревателя какого-нибудь телеканала, и не исключено, что именно он поможет мне поселиться в пансионате.

Я тут же вскочила с кресла и быстрым шагом направилась к отцу с намерением немедленно броситься ему на шею. Не потому что я испытывала к нему нежные чувства — просто намеревалась сделать так, чтобы папочке деваться было некуда.

Но меня опередила какая-то молодая особа с синими волосами. Вот она-то действительно повисла на шее у Андрея Витальевича и наградила его смачными поцелуями в обе щеки. Тот при этом смеялся и легонько трепал ее по спине; впрочем, если быть точной, то чуть пониже.

— Здравствуй, папа, — проговорила я, подойдя к Снегиреву поближе, и, не давая ему опомниться, тут же продолжила: — Как здорово, что мы тут с тобой встретились. Видишь ли, меня отказываются поселить в этом курятнике, а мне позарез нужен номер.

Андрей Витальевич некоторое время стоял с открытым от удивления ртом, пытаясь сообразить, откуда я здесь могла появиться и почему это вдруг так запросто подхожу к нему и прошу о помощи, хотя мы со Снегиревым очень редко видимся.

Он долго всматривался в мое лицо и наконец громко расхохотался. Его синеволосая подруга, ничего не понимая, вопросительно смотрела на Снегирева, ожидая объяснений от своего приятеля.

— Какая маленькая, черт возьми, у нас земля, — произнес наконец папаша, вытирая слезы. — Уж тебя-то я тут ожидал увидеть меньше всего. Ну как вы там, как э-э… Ираида, как Поля?

— Поля — это я, — уточнила я, не давая папаше перехватить инициативу, — а мою сестру зовут Ольга. У нас все в порядке, мы часто о тебе вспоминаем и рассматриваем альбом с фотографиями. Так как насчет номера?

Я придвинула к себе поближе листок регистратора, нашла фамилию отца с проставленным радом номером комнаты, а потом посмотрела на бэйджик папочкиной подруги. Отыскав и ее фамилию, я констатировала:

— Вы с Жанной в принципе можете поселиться в одном номере, не правда ли? А я бы тогда оккупировала твой. Ну как, идет?

Андрей Витальевич Снегирев ошалел от моей наглости, но возражать не решился.

— Конечно, это не совсем удобно, но если Жанна не возражает…

Жанна не возражала. Она вообще не произнесла ни слова с момента моего появления. Сначала Жанна смотрела на меня вопросительно, потом оценивающе (как-никак перед ней была почти ее ровесница и к тому же дочка ее приятеля!), а уже только потом в ее пристальном взгляде появилось что-то вроде одобрения: все, мол, правильно, так и надо обходиться с этими старыми петухами!

Папа выдал мне свой ключ. Вдобавок я вытребовала у него программку конференции и пресекла дальнейшие расспросы Андрея Витальевича, обещав «по-семейному» побеседовать с ним вечером. Тот с облегчением вздохнул и, подхватив под локоть Жанну, удалился в столовую.

Я снова принялась изучать листок регистратора и обнаружила, что номер, в котором остановился Михаил, находится этажом ниже. Что ж, оно и к лучшему, может быть, нам и удастся не пересечься.

А народ все прибывал и прибывал. Мне это было на руку — чем больше публики, тем легче затеряться в таком скоплении народа.

Я прошла в свой номер и пробыла там до четырех часов — на это время было назначено торжественное открытие конференции, местом проведения был выбран холл вокруг фонтана. После приветственных речей предполагалось, что все гости проследуют в банкетный зал, где был обещан «грандиозный фуршет».

В холл я попала в начале пятого. Оказалось, что мои опасения были напрасны — народу было так много, что в толпе я едва отыскала глазами Михаила. Потом я протолкалась к папе (он стоял наверху, давая указания человеку с видеокамерой) и встала рядом с ним возле квадратной колонны. Отсюда было хорошо видно всю публику, и я старалась не выпускать Михаила из поля зрения, приняв за ориентир малиновый воротник его рубашки.

Первые полчаса все было на редкость нудно. Выступали какие-то иностранцы с плохим русским и заранее выученными шуточками, потом их сменили редакторы журналов, прикинутые гораздо лучше своих западных коллег. Речь шла в основном о тиражах и подписчиках, число которых, несмотря на кризис, отнюдь не убывало, что несказанно радовало аудиторию.

Но самое интересное началось с появлением в холле странного вида девицы в вечернем платье, отороченном по вороту тонкой полоской собольего меха.

— Пришел поручик Ржевский! — радостно проговорил папа. — Ну, сейчас начнется!

— Ты про эту даму? А что начнется-то? — спросила я у Андрея Витальевича.

— Не знаю, что именно, но знаю, что начнется, — азартно рассмеялся Снегирев. — Так, тут нужно быть очень внимательным. Костик, все время держи Марию в кадре, и чтоб камера не прыгала!

— Кто такая Мария?

— Ты разве не знаешь? Ах ну да, вы же не в курсе всех столичных дел, — снисходительно пояснил отец. — Это владелица журнала «Магда», существо на редкость экстравагантное и взбалмошное. Если она где-нибудь появляется, то жди скандала.

И на этот раз Марья из «Магды» оправдала ожидания. Она вела себя на редкость вызывающе — несколько раз прерывала очередного оратора дурацкими замечаниями, так что все сразу поняли, что она изрядно пьяна. Наконец, когда ей предоставили слово, она так неловко прошествовала к подиуму, что, потеряв равновесие, рухнула в фонтан. Публика была в восторге. Марья стояла по пояс в воде и истерически хохотала.

Самое любопытное, что Михаил не отрывал глаз от владелицы «Магды», но при этом его лицо было таким удивленным и испуганным, что я сразу поняла: тут что-то не так!

Не знаю, как это произошло, наверное, тревога Михаила передалась мне, и получилось, что на фоне веселящейся толпы мы вдвоем образовали какое-то поле. В общем, он почувствовал, что кто-то еще среди гостей конференции не склонен веселиться и хохотать над пьяными выходками Марьи из «Магды» — и Михаил, словно ощутив мой взгляд, медленно повернул голову.

Наши глаза встретились, и я поняла, что скрываться уже бесполезно — несмотря на парик и темные очки, Михаил узнал меня. Честно говоря, я была бы даже немного разочарована, если бы он меня не узнал — мне по-прежнему казалось, что близость, которая установилась между нами, — это нечто большее, чем просто секс. И тем горше я переживала ту легкость, с которой Михаил меня обманул, сказав, что едет к родителям.

Теперь наступил момент истины, после которого уже нет смысла притворяться и играть в прятки. Михаил сразу же это понял и, выбравшись из толпы, подошел ко мне. Пока он поднимался на балкон, где располагались группы телевидения, я успела шепнуть папе, что это тот самый человек, из-за которого я так хотела здесь поселиться. Папа одобрительно кивнул, зачем-то с жаром пожал Михаилу руку и даже подмигнул мне на прощанье, когда я с Михаилом скрылась в номере Андрея Витальевича.

Когда дверь затворилась, Михаил подошел к окну и некоторое время стоял ко мне спиной, слегка покачиваясь на каблуках.

— Кто тебя послал следить за мной? — спросил он наконец глухим шепотом.

— А если я тебе скажу, что никто, ты мне не поверишь? — спросила я в свою очередь.

Михаил промолчал.

— Просто я увидела твои билеты до Москвы и обратно, — пояснила я, — и поняла, что ты меня обманываешь. Но не думай, что мной двигала только ревность. Нет-нет, уж чего-чего, а этого чувства во мне сейчас днем с огнем не отыщешь. Все гораздо серьезнее.

— Что ты имеешь в виду? — с тревогой в голосе спросил Михаил.

И тогда я открыла ему все карты. Рассказала и про Зуя, и про клад, и про то, как разочаровалась в нем, когда узнала, что Михаил использует врачебную тайну в личных корыстных целях.

Мой любовник слушал молча, по-прежнему сосредоточенно глядя в окно. Его спина с каждой минутой сутулилась все сильнее, и Михаил изредка подергивал плечами, как будто у него по спине ползли мурашки.

— И чего ты хочешь от меня теперь? — едва слышно спросил Михаил.

— Правды, — серьезно ответила я. — Всей правды, и немедленно. Я не обещаю тебе, что наши отношения снова станут прежними, но если ты хочешь сохранить в моих глазах хоть какое-то приличие, то изволь мне немедленно все рассказать. Иначе…

— Можешь не продолжать, — устало сказал Михаил, — угрожать мне не надо. Я и так — пуганая ворона, которая куста боится.

— И кто же умудрился тебя так напугать? — поинтересовалась я.

— Ты ее видела, — коротко ответил Михаил. — Я имею в виду Марию.

— Издательницу «Магды»? — удивилась я. — Эту пьянчужку в бриллиантах?

— Ты ничего не понимаешь, — произнес Михаил, закрыв лицо руками, — дело в том, что это вовсе не Мария.

— Подожди, — наморщила я лоб, — теперь я действительно ничего не понимаю. При чем тут Мария? Какие у тебя дела с «Магдой»?

— Сейчас я тебе все расскажу, — пообещал Михаил, — теперь у меня нет другого выхода. Но если бы ты знала, как мне хотелось бы похоронить всю эту историю! Да видно — не судьба!

И действительно, то, что я услышала, было настолько невероятным, настолько отвратительным, что я даже сначала не хотела верить услышанному.

«Может быть, Михаил все это выдумал? — лелеяла я слабую надежду. — Ведь мужчины подчас способны нагородить все, что угодно, выставить себя в самом неприглядном свете, лишь бы только отвести внимание своей партнерши от самой банальной интрижки!»

Но я напрасно надеялась. Все детали его рассказа, как в головоломке, сходились в одну картину — и она была ужасной!

Оказывается, Михаил не сразу выбрал специальность врача-психотерапевта. Его московская юность была очень бурной, и однажды двадцатилетний Миша оказался по уши в долгах. Делать было нечего, и пришлось согласиться на работу, о которой он теперь вспоминал с отвращением — Михаил стал «мальчиком по вызову».

В его обязанности входило обслуживать богатых клиенток за сто долларов в час. Возраст, красота и требования заказчиц в расчет не принимались, и Михаилу приходилось неоднократно переступать через себя, чтобы оправдать вложенные в него хозяином деньги.

— Одной из моих клиенток была Мария, — рассказывал мне Михаил. Теперь он сидел в кресле напротив меня и говорил все эти ужасные вещи, не отрываясь глядя в стену перед собой; он старался не встречаться со мною глазами. — Она рекомендовала меня своим знакомым, и одна из них мне помогла — устроила меня в институт.

К тому времени Михаил уже поднакопил денег, которых хватило не только на то, чтобы расплатиться с хозяином, но и начать новую жизнь. Он выучился и уехал в провинцию — подальше от столицы, от бывших спонсоров и клиентуры. Казалось бы, все устроилось. Ан нет — прошлое снова дало о себе знать.

В один прекрасный день Михаилу позвонила Мария. Как она разыскала его телефон — остается загадкой, рекламу в столичные издания Михаил не давал, предпочитая тихо работать в областном центре в Поволжье, не привлекая внимания к своей особе.

Мария пригрозила ему тем, что даст знать пациентам Михаила о его прошлом. А ведь дела у него сейчас шли очень хорошо, и всплыви наружу его прошлое — прощай, клиентура! Да и о смене места жительства придется подумать. Кто станет с ним иметь дело после того, как узнает правду о своем психотерапевте?

«А я-то радовалась — какой галантный в обращении, какой техничный в постели», — горько подумала я, глядя на сосредоточенное лицо Михаила.

Михаил встретился с Марией, и они договорились, что он поставляет в течение года информацию о своих пациентах, и потом Мария отпускает его.

— Подожди, так речь идет о шантаже? — презрительно сморщилась я. — Ты выдавал тайны своих больных этой бабенке? Ничего себе, клятва Гиппократа! Но каким образом тебе вообще до сих пор удавалось держаться на плаву? Ведь тебя так легко было бы вычислить!

— Меня это не касалось, — ответил Михаил. — Мария обещала поставить дело так, чтобы подозрение на меня не падало. Знаешь, когда известно, чем поддеть человека, то к этой информации всегда можно подобраться с другой стороны. А агентов у нее предостаточно.

— Воротниковы — тоже на твоей совести? — спросила я, поймав-таки его взгляд. Михаил беспомощно смотрел в мои глаза, но взгляда не отводил. Наконец он моргнул несколько раз и, откашлявшись, произнес:

— Да. Но если бы муж не нашел письмо, Светлана так и продолжала бы платить Марии за молчание. Можно считать, что произошел прокол…

— Ну и зачем ты здесь? — спросила я, не скрывая презрения в своем голосе.

— Год прошел, — твердо ответил Михаил. — Но Марии все мало. Она тянет из меня информацию, словно забыла о нашей договоренности.

— Дурак ты, а не психотерапевт, — сказала я, закуривая «Салем». — Шантаж — это навсегда. Никто не отпускает золотую рыбку просто так.

— Я приехал сюда, чтобы лично переговорить с Марией, — продолжал Михаил. — Встреча назначена здесь на завтра, для нее забронирован номер, но… Но сегодня вместо нее тут появилась совсем другая женщина. Эта потаскушка, что упала в фонтан, — вовсе не Мария.

— Ты уверен?

— Конечно! Марию, если раз увидишь — не забудешь! — почему-то улыбнулся Михаил. — А эта девчушка мне очень хорошо знакома.

— Вот как?

— Конечно! Это Викуша Свистунова, моя, можно сказать, бывшая коллега по проституции. Она работала девочкой по вызову в том же агентстве.

— Сейчас ты найдешь эту Вику и узнаешь у нее, где найти Марию, — подскочила я к Михаилу и схватила его за грудки. — Соблазни ее, запугай, сделай все, что угодно! Надо раз и навсегда порвать с этой дрянью, и у тебя сейчас есть такая возможность!

— Я… я уже ничего не хочу, — пробормотал Михаил. — Пусть только все оставят меня в покое, иначе я сойду с ума.

— Тогда иди и застрелись! — закричала я. — Возьми и повесься в сортире на собственном галстуке! Сунь голову в унитаз поглубже и спускай воду, пока не захлебнешься! Надо бороться, понимаешь?

— Я все понимаю, но я устал! Устал! — истерически завопил Михаил.

— Если ты хочешь, чтобы мы остались друзьями — пойди и вытряси из нее всю правду!

Кажется, именно этот последний аргумент на него и подействовал. Это не могло не польстить моему самолюбию. Михаил внимательно посмотрел мне в глаза, решительно встал с кресла и одернул пиджак.

— Пошли! — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты была рядом со мной.

— Обещаю! — ответила я.

Фуршет был в самом разгаре. Гости, которые уже насытили желудки и накачались алкоголем до предела, потихоньку выползали из дверей банкетного зала и кучковались в холле первого этажа.

Среди них я заметила папочку вместе с его сотрудниками. Андрей Витальевич интервьюировал какого-то толстяка в бархатном пиджаке, тот важно отвечал на вопросы и пускал сигарный дым прямиком в объектив направленной на него видеокамеры. Заметив нас с Михаилом, Снегирев приветливо помахал рукой.

— Мария сейчас там в зале? — спросила я папу.

— О нет, она уже оттанцевала на столе и сейчас закрылась в дамской комнате.

Как бы в подтверждение его слов дверь туалета распахнулась, и Мария пошатывающейся походкой вышла в холл. Михаил тут же подскочил к ней и, довольно бесцеремонно схватив за руку, поволок в номер. Я быстро последовала за ними, поймав удивленный взгляд папы.

Втолкнув «Марию» в дверь, Михаил вошел следом, тяжело дыша. Я скользнула за его спиной и закрыла дверь папиного номера, дважды повернув ключ в замке.

— Это что, импровизированная попытка изнасилования? — ухмыльнулась «Мария». — Или вы хотите взять у меня автограф?

В ответ Михаил наотмашь ударил ее по лицу. «Мария» охнула и схватилась за щеку. Она мигом протрезвела и теперь испуганно смотрела на пригнувшегося к ее лицу разъяренного Михаила.

— Узнаешь?

— Что вы имеете в виду? — пролепетала «Мария», продолжая тереть щеку.

— Ты узнаешь меня? — продолжал допрос Михаил. — Нет? А вот я тебя сразу узнал. Хочешь, я сейчас выйду к публике и скажу, что твое настоящее имя — Вика Свистунова и что ты несколько лет назад была второразрядной потаскушкой в фирме «Китайский фонарик»?

— Как вы смеете мне угрожать? — лепетала Вика. — Это возмутительно!

— Ах, какие мы стали порядочные! — издевался Михаил. — А ведь еще так недавно тебя отчитывал хозяин за то, что ты пыталась обобрать клиента. Помнишь, с каким трудом замяли конфликт с грузином?

— Ох, вот только не надо этих подробностей, — взмолилась Вика, — скажите, сколько вы хотите, и давайте расстанемся по-хорошему.

— Сколько? — искренне удивился Михаил. — Да сущую малость! Скажи, где сейчас Мария и почему ты выступаешь на подобных тусовках в ее роли.

— Мария сейчас у себя, — медленно проговорила Вика, пытаясь понять, не шутит ли Михаил, ставя такие условия, — а насчет меня — так это у нас с ней давний договор. С самого открытия журнала я — «лицо» Марии. Ты же сам понимаешь, что ей нельзя показываться на людях. Вы ведь встречались с ней?

— Еще бы! Конечно, встречался, потому-то и удивился, что ты тут вместо нее.

— Ты просто, наверное, не бываешь на подобных мероприятиях, — сказала Вика. — А мне приходится светиться чуть ли не каждую неделю. То на презентациях, то на вечерах…

— Твоя задача?

— Торчать на тусовках и создавать определенный ореол скандала вокруг имени Марии. Приходится очень стараться, — как бы даже пожаловалась Вика, — пью как лошадь, чтобы растормозиться…

Я вспомнила радостное возбуждение папы и других телевизионщиков при появлении Вики и решила, что девушка все это время работала на совесть.

Свистунова приучила публику к своему экстравагантному поведению. Но, по ее словам, сначала пришлось потрудиться, все время выдумывая новые заморочки, а дальше уж само пошло и можно было слегка расслабиться. Теперь народ клевал даже на самые незамысловатые скандалы типа падения в фонтан, пощечин журналистам и пьяные оргии.

В общем, в колонке светских новостей столичных газет всегда заранее отводили место, если знали, что то или иное мероприятие почтит своим присутствием издатель «Магды» — где Мария, там есть, о чем писать, как выразился один из обозревателей.

— Адрес! — хриплым голосом потребовал Михаил. — Где я могу найти Марию!

— Она живет в центре, в своем доме, — лепетала Вика, — у меня там тоже комната на втором этаже.

И Вика продиктовала адрес Марии.

— Ключи! — потребовал Михаил. — Номер кода! И чтобы без глупостей!

— Так Мария же меня убьет, если узнает! — испугалась Вика.

— Скажи, что сумочку украли, — буркнул Михаил, — если еще будет кому говорить.

— Х-хорошо, — заикаясь, ответила Вика, — ключи в кармашке, код 667, когда войдешь, надо отключить сигнализацию на этаже — рычажок справа.

— Вот так-то лучше, — похвалил ее Михаил. — И запомни: если ты попробуешь ее предупредить — твоя песенка спета. Так что сиди и не рыпайся.

Когда мы вышли из номера, папа еще был в холле. Я подошла к нему и сказала, что мне нужна видеокамера с чистой кассетой.

— Но у меня завтра съемки первого дня заседаний! — возмутился папа моей бесцеремонностью. — И вообще, Оленька, мне как-то странно, что ты…

— Не Оленька, папа, а Поленька, — поправила я его, выдирая видеокамеру из его пальцев. — Если уж не можешь запомнить, какая из твоих дочерей перед тобой стоит, то изволь не возражать!

Потрясенный такой женской логикой, папа действительно не стал возражать. Лишь прокричал мне вслед, чтобы к утру я вернула технику.

ГЛАВА 6 ОЛЬГА

Зуй нехотя убрался. Он решил, что я лишь для вида ломаюсь и рано или поздно, взвыв от Дашиных придирок, проникнусь к ней ненавистью и приму его условия. Зуй оставил мне свой адрес и телефон или, в крайнем случае, просил связаться с ним через бабку — ею оказалась та самая пожилая женщина, которую я разговорила, пока мыла днем лестницу. Я ничего, разумеется, не обещала.

Как только Зуй ушел, я стала повторять его маневры с простукиванием стен. Занятие это было не очень результативным, хотя кое-что я и обнаружила. Нет-нет, это был вовсе не клад — за одной из картин я нашла тайник.

Небольшое углубление в стене, прикрытое тщательно подогнанной панелью. Подковырнув ее ножом, я отслоила фанеру и разглядела внутри какой-то предмет, завернутый в серую тряпку. Достав его, я развернула материю и взвесила на руке тяжелый пистолет. Интересно, а почему Володя хранит его не в сейфе? Я же видела среди его бумаг разрешение на ношение оружия! И я на всякий случай спрятала пистолет в сумку.

Следующий день принес мне очередной сюрприз. На этот раз моим гостем оказалась… Валя.

С утра я сидела в своей комнате и листала свежий номер «Магды», как вдруг в мое окошко кто-то бросил камешком. Решив, что это Полина вышла со мной на связь, я выглянула, но обнаружила лишь знакомую мне фигурку моей недавней гостьи.

— Чего надо? — осведомилась я громким шепотом, перегнувшись через подоконник.

— Поговорить…

Поскольку Володи дома не было, а Даша спала, с вечера накачавшись снотворными таблетками, я решила манкировать своими обязанностями и улизнуть из дома. Кивнув Вале, мол, сейчас спущусь, я сбежала по лестнице и, воровато оглядываясь, завернула за угол.

Валя поджидала меня на лавочке. Она была одета довольно нелепо — голова покрыта платком так, что лицо было трудно разглядеть.

— Ты тут новая домработница? — осведомилась она. — У меня к тебе дело на сто тысяч, так что давай-ка отойдем в сторонку, а то народ тут больно любопытный. Что-то твое лицо мне знакомо…

— Мне твое тоже, — спокойно ответила я, — дойдем вон до того леска, там нам никто не помешает. Иди ты первая, а я присоединюсь к тебе минут через десять-пятнадцать, чтобы не привлекать внимания.

Когда я подошла к назначенному месту встречи, Валя прохаживалась между берез, нервно покусывая травинку. Заслышав мои шаги, она резко обернулась и стала быстро-быстро говорить, хватая меня за руку:

— Есть возможность неплохо заработать. От тебя не потребуется ничего особенного…

— Заработать? — оборвала я ее. — Это ты про клад, что ли? Зуй ко мне, между прочим, уже приходил и предлагал процент.

— Ах, сволочь! — процедила Валя сквозь зубы. — Ну попадись он мне…

— Это запросто, Валюша, — проговорила я, снимая очки, — можем прямо сейчас к нему и направиться. Теперь ты меня узнала, правда?

Валя смотрела на меня расширенными от ужаса глазами. Уж приютившую ее Ольгу Снегиреву она ожидала увидеть здесь меньше всего на свете!

— Это ты?! — произнесла она через силу. — Но… но почему?!

— Только давай без паники, — произнесла я спокойным голосом. — Тебя интересует клад, меня тоже. Зуя, кстати, тоже интересует. Равно как и человека, который его нанял. Ты знаешь, о ком я говорю?

— Д-да, — кивнула Валя, еще не в силах оправиться от шока. — Да вы меня прямо обложили! Господи, и что мне теперь делать?

— Грехи замаливать! — прикрикнула я на нее. — У тебя и вправду СПИД?

— Да нет, конечно, — махнула она рукой. — Это знакомая мне справку достала за деньги. Ну, если вдруг кто изнасиловать захочет…

— А Зуй решил, что и вправду? — хитро прищурилась я. — Так этой мелочью ты ему все карты спутала! Но, как я вижу, мания кладоис-кательства захватила и тебя тоже, иначе ты бы не рискнула прийти сюда.

— Да клад — дело десятое, — возбужденно зашептала Валя. — Это еще под вопросом, может, и нету тут его уже давным-давно.

— Тогда зачем ты здесь?

— Тут есть одна штучка, которая похитрее клада, — прищурилась Валя. — Если мы ее найдем, считай, что клад у нас в кармане. Не тот, который золото-бриллианты, а надежный процент на всю жизнь.

— И что же это за вещь?

— Пистолет, — коротко ответила Валя, — обычный пистолет, который Володя хранит где-то в тайнике. Если ты его добудешь — я с тобой расплачусь тотчас же. Те деньги, которые взяла, верну и еще в десять раз прибавлю. Ну как, идет?

— Мы попробуем договориться, — осторожно сказала я. — Но мне бы не хотелось оказаться крайней в вашем с Зуем соперничестве. Мой вариант такой — сейчас мы с тобой едем к Зую, вы с ним выясняете отношения насчет этого недоразумения со СПИДом, а потом мы втроем все обговариваем. Лучше соглашайся!

— А если я откажусь?

— Тогда откажусь и я!

— Поехали, черт с тобой! — раздраженно повела плечами Валя. — Хотя мы вполне могли бы обойтись и без этого типа. Ну зачем нам мужики?

— Пригодятся, — заверила я ее. — Пошли быстрей, а то автобус уже заворачивает к остановке. Нам как раз добежать и впрыгнуть…

Зуй был несказанно удивлен нашим с Валей появлением. Он получил свои анализы и обнаружил, что не является вич-инфицированным. Радости его не было предела, и они с Валей быстро разобрались с этой ситуацией ко взаимному удовлетворению.

— Я сказала ей про пистолет, — перешла к делу Валя, когда взаимные упреки были исчерпаны. — Она может войти в долю, но чего-то ее не устраивает. Может быть, ты с ней начистоту поговоришь?

— А я уже говорил, — пожал плечами Зуй, она менявыгнала.

— Ну хорошо, — вздохнула Валя, — тогда слушай, раскрасавица, в чем там дело. Хозяева мои бывшие — люди темные, и что-то такое за ними тянется. В общем, я в их доме не случайно оказалась, наняли меня за Знаменскими следить, потому я Дашкины истерики и терпела, Зуй не даст соврать. Та баба, которую замочили, — от меня информацию скачивала за хорошие бабки.

— А я знаю.

— Откуда? — насторожилась Валя. — Кто-то ее заменил и вышел с тобой на связь?

— Нет, — ответила я, положив на стол перед Валей письмо Зоей. — Просто она перепутала индекс и послание шло чуть дольше, чем нужно.

Валя схватила со стола письмо и быстро пробежала его глазами.

— Черт, — ругнулась она, отбрасывая конверт, — это ее и погубило.

— Ты думаешь на Знаменских? — спросила я с тревогой. — Неужели они могли…

— Еще как могли! — хмыкнула Валя. — Считай, что все это при мне и происходило! Не поперлась бы сюда эта Зося, осталась бы жива!

Из Валиного рассказа я поняла, как обстояло дело со смертью Стаценко.

В один прекрасный вечер Володя вывел гулять свою супругу — оказывается, до некоторого времени супруги Знаменские совершали вместе вечерние прогулки. Валя была дома, и в этот момент появилась Зося.

Валя пришла в ужас и стала упрашивать ее немедленно удалиться. Но та была настроена решительно — Стаценко была командирована в наш город, чтобы проконтролировать работу Вали.

— Там кто-то над ней был, — задумчиво говорила Валя, — это как пить дать, она не от себя работала. В общем, ей не понравилось, что ее не встретили на вокзале, и Зося заподозрила неладное. И не нашла ничего лучше, как самой припереться к Знаменским.

И вот, Володя с Дашей неожиданно возвращаются. Что тут началось! Даша как увидела Зоею, сразу заорала: «Это она, она! Володечка, ну давай же, миленький!» Зося испугалась и бросилась бежать, Знаменский за ней. Вскоре раздались два глухих выстрела вдалеке, и Знаменский вернулся домой. Валя была уверена, что смерть Стаценко — на его совести, ведь когда он выбегал за Зосей, то быстро заскочил в другую комнату и взял пистолет.

Пока Володя отсутствовал, Даша набросилась на Валю, словно зверь, и стала требовать объяснений. Валя испугалась, что ее тоже сейчас убьют, но тут в дверь стали колотить кулаками.

— Это моя бабка не вынесла! — довольно ухмыльнулся Зуй. — Не поленилась снизу подняться и стала орать, что крики ей спать мешают.

— А я не будь дурой, сразу ноги в руки — и бежать, — закончила рассказ Валя, — стремглав к Зую, и у него осела. Если бы этот придурок не нашел у меня липовую справку, все было бы проще…

— Ну замяли уже, — раздраженно осадил ее Зуй, — закрыли тему, ладно?

— Так, я во всем разобралась, — подытожила я. — Но зачем вам пистолет?

— Так теперь я сама могу их шантажировать! — воскликнула Валя. — До конца их сволочной жизни, понятно тебе или нет? Эта стерва, что мне нервы столько времени трепала, у меня попляшет!

— А что, очень даже легко, — подтвердил Зуй. — Не хотите сидеть — платите бабки.

— Я от них довольно натерпелась, — дожимала меня Валя. — Ты там всего ничего, а мне ее голос по ночам снится. Садистка проклятая, ей бы в фашистском концлагере надзирателем быть!

— Может, все-таки обратиться в милицию… — нерешительно проговорила я.

Зуй с Валей переглянулись.

— Товарищ не понимает, — Зуй процитировал фразу из какого-то советского кинофильма. — Ей про дело толкуют, а она: милиция…

— Да как-то мне это все не нравится, — откровенно призналась я.

— То есть? — насторожился Зуй. — Тебе денег, что ли, мало?

— Да нет, дело не в деньгах, — проговорила я. — Просто все это дурно пахнет.

— А ты нос зажми!

— Постой-постой! — Валя тронула его за руку. — А зачем ты тогда сюда приехала, если с нами в долю вступать не хочешь?

— Действительно, — опять насторожился Зуй. — Мы тебе все выложили…

— …а ты сейчас рванешь к Знаменским и заложишь нас за милую душу? — предположила Валя. — Думаешь, они тебе сразу отстегнут на бедность, да?

— Да они тебя с грязью смешают, по стенке размажут! — увещевал меня Зуй.

— Тебе и делать-то ничего не надо, — вторила ему Валя, — просто найти ствол…

— …и передать его нам, — закончил Зуй. — А если ты в отказе, то тогда…

— Тогда ты просто отсюда не выйдешь, — спокойно проговорила Валя.

— Запросто, — подтвердил Зуй. — Ну так как? Считай, что мы тебе делаем одолжение.

Я беспомощно оглянулась по сторонам. Бежать некуда, дверь закрыта. Подскочить к окну, рвануть на себя раму и заорать во все горло? Но Зуй пристально смотрит на меня и даже шагу не даст ступить.

Вот это я влипла! Что же теперь делать? Должен же быть какой-нибудь выход! Согласиться для виду, а потом… Но по глазам Зуя я поняла, что он мне уже не поверит. Да и Валя на меня волком смотрела.

— Делай ее, Зуй, — вдруг проговорила она, — она нас заложит. Я отвернусь, а ты…

— Сначала я ее наизнанку выверну, — пообещал Зуй, медленно приближаясь ко мне.

Я добежала до окна и даже вцепилась в ручку, безуспешно пытаясь открыть раму, но

Зуй обхватил меня за талию и стал отдирать от окна. Пальцы мои скользили, цеплялись из последних сил, другая рука хваталась то за шпингалет, то за подоконник — безуспешно!

Набрав в легкие воздуха, я собиралась закричать, но Зуй быстро закрыл мне рот рукой и повалил на пол. Прижав голову к полу подушкой, он начал задирать мне юбку и срывать колготки.

— И охота тебе возиться? — укоризненно проговорила Валя. — Тьфу, я лучше на кухню выйду. Когда закончишь — скажи, мы ее в ковер завернем…

«Меня — в эти лохмотья? — думала я, стараясь отпихнуть от себя Зуя. — Неужели они хотят меня убить? Разве можно убивать людей только за то, что они знают чуть больше, чем им полагается?!»

Я стала задыхаться и уже дергалась не так яростно, казалось — еще чуть-чуть и меня действительно «сделают», как выразилась Валя.

Но тут раздался страшный треск и грохот, в квартире затопали, до меня донесся пронзительный визг Валентины, который не заглушила даже подушка, Зуй неожиданно обмяк и отвалился куда-то в сторону. Я с трудом приподнялась и, тяжело дыша, присела на диван.

Стараясь понять, что тут происходит, я вертела головой, но до меня так и не доходило — по какой причине меня оставили в покое и кому я обязана своим спасением. Валя с Зуем выбежали в коридор, и тут я наконец увидела в комнате Кирилла Козакова в сопровождении нескольких охранников. Вид моего бывшего мужа был страшен.

— Что это такое?! — набросился он на меня. — Что тут у вас происходит?

— Кира? А как ты здесь оказался? — растерянно спросила я, едва шевеля губами.

Я еще не пришла в себя и все силилась понять — жива я, или Зуй меня задушил, и теперь все это мне только мерещится в предсмертной агонии.

— Не ждали? — осклабился Кирилл. — Я трижды заходил к тебе домой, звонил, стучал — все безрезультатно. Ираида рвет и мечет, ей дети уже на шею садятся! Она просила меня найти тебя и сказать, что больше она не выдержит и чтобы ты забирала ребят! И это я должен тебя искать, да? У меня своих дел, можно подумать, мало! И я стал искать, а куда же деваться!

Тут Козаков заметил, что Валя пытается ускользнуть, тихо-тихо пробираясь по стеночке к выходу, и прикрикнул на нее:

— Стоять! Никто отсюда не выйдет, пока я не разберусь, в чем дело! — и парочку опять втолкнули в комнату.

Тут я увидела, что охранники Козакова вооружены — автоматы с короткими дулами показались мне настолько крохотными, что я даже не заметила, как сопровождающие моего мужа люди извлекли их, распахнув пиджаки. Теперь под прицелом были все находящиеся в комнате.

— В эту не целься! — устало бросил Кирилл Козаков одному из своих подручных, наверное, новенькому. — Видишь же, что я с ней разговариваю!

Зловеще сверкавшее металлическим блеском дуло автомата отвернулось от меня.

— Я ничего не понимаю! — продолжал неистовствовать Кирилл. — Мне приходится звонить твоей бабушке, Евгения Михайловна со-бщает мне, что ты устроилась к каким-то коммерсантам домработницей!

— А что в этом такого? — спросила я, начиная понемногу понимать причину гнева моего благоверного. — Работа не хуже всякой другой…

— Вот пусть всякие другие и работают прислугой, а чтобы моя жена…

— Бывшая жена, Кирилл!

— Какая хрен разница! — возмутился Козаков. — Бывшая, нынешняя… Я что, мало тебе плачу? Ну ты так и скажи! А что это за демонстрация! Перед знакомыми неудобно, в конце концов!

— Это мы с тобой еще успеем обсудить, — пообещала я, — ты лучше скажи, как ты здесь оказался. Ты следил за мной, что ли?

— Еще чего! — фыркнул Кирилл. — Просто поехал по адресу, который продиктовала мне Евгения Михайловна, с тем чтобы разрбраться с тобой и с твоими хозяевами. Не успел я подъехать, как вижу тебя с этой девкой — бежите к автобусу как угорелые.

«Ах вот в чем дело, — с облегчением вздохнула я. — Мы просто разминулись!»

— Я велел шоферу ехать за автобусом, — продолжал Кирилл, — но у светофора мы немного замешкались, а вы уже выскочили и юркнули в эту девятиэтажку. Я минут десять торчал внизу и вдруг увидел тебя в окне. Я сразу понял, что-то происходит, вызвал охрану и стал ломиться в квартиру.

— Это частное владение! — пискнула Валя. — Вы нарушаете Конституцию.

— На твоем месте я помолчала бы, голубушка, — цыкнула я на нее. — Скажи спасибо, что мне пока не интересно устраивать с тобой разборки.

— Подожди, — остановил меня Кирилл, — так получается, что я пришел зря?

— Нет-нет, — успокоила я его, — твое вмешательство было вполне своевременным. Но сейчас мы просто встанем и уйдем отсюда.

— А с этими что делать? — Кирилл кивнул на насупившегося Зуя и Валю.

— Ничего, — пожала я плечами, — будем считать, что инцидент исчерпан.

— Так инцидент все-таки был? — не унимался Кирилл. — Слушай, да что с тобой творится? То тебя видят в какой-то странной компании, то ты ни с того ни с сего идешь наниматься в прислугу.

— Я все тебе объясню, — пообещала я, — но немного погодя. А сейчас пошли отсюда.

Зуй проводил меня удивленным взглядом. Еще бы! Ведь он ожидал, что его сейчас тщательно размажут по стенке. Но в мои планы не входило устранять со сцены ни его, ни Валю — слишком высоки были ставки в этой игре. И потом, ведь если Знаменские действительно так опасны, то Зуй с Валей вполне уравновешивают парочку моих хозяев — вот пусть и сталкиваются лбами сколько им влезет. А мне нужен клад, и я его получу!

Мое отсутствие прошло незамеченным. Когда я вернулась к Знаменским (помягчевший от своего рыцарского поведения Кирилл соблаговолил меня подвезти к особняку), Дарья еще спала. Пробудилась моя хозяйка ближе к обеду и с полчаса бесцельно шаталась по этажу в халате, приходя в себя после снотворного. Несколько чашек кофе вернули ее к жизни, но выглядела она по-прежнему паршиво, и настроение у нее было смурное.

Я посоветовала ей поставить на окна решетки и провести сигнализацию — мало ли что может случиться. Дарья с энтузиазмом восприняла эту идею и стала обзванивать по телефону всевозможные конторы. Наконец, отыскав то, что ей подходило, она сначала долго торговалась, а потом потребовала немедленно прислать мастеров, чтобы они приступили к работе уже сегодня.

Дарья явно скучала по мужу и ринулась воплощать мое предложение в жизнь с бешеной энергией. Когда прибыли мастера, Знаменская мгновенно принялась ими командовать, словно офицер ротой солдат.

Я просто поражалась ее деловитости! Моя хозяйка распоряжалась рабочими с таким знанием дела, так хорошо разбиралась в самых загадочных для меня инструментах, что я даже задумалась — а кем была Даша до того, как она вышла замуж за Знаменского? Может быть, из рабочих? Стеклила окна, циклевала полы? Не всегда же она была такой озабоченной и в то же время несчастной стервой, какой я узнала ее.

Чем дольше я наблюдала за тем, как Даша руководила рабочими, тем сильнее росло мое удивление. Обычно мастера не любят, когда вмешиваются в их работу, но тут контакт был уставновлен буквально сразу же — можно сказать, что работяги приняли Дашу за «своего парня» и даже не стеснялись при ней материться.

И, что не менее любопытно, она совершенно спокойно на это реагировала. А попробовала бы я матюгнуться, попадись ей под горячую руку! Да Знаменская бы меня просто растоптала!

«Кем она была до замужества? До замужества… Стоп, а при чем тут замужество, — вдруг подумала я. — Они же не зарегистрированы. И тем не менее носят одну фамилию. Что-то тут не так…»

Мастера, как ни подгоняла их Даша, не успели закончить за день и ушли, сделав работу лишь наполовину. Знаменская проинспектировала результаты их деятельности и осталась довольна. Энергия просто перла у нее через край, и Даша металась по квартире, как волчица в клетке. Наконец она подмигнула мне и выудила бутылку с коньяком из заветного шкафчика.

— Под мою ответственность, — серьезно произнесла она, увидев мой умоляющий взгляд.

— Но ваш супруг мне строго-настрого запретил с вами пить, — пролепетала я.

— Плевать! — махнула рукой Даша. — Сегодня он вряд ли приедет, а завтра я буду как огурчик. Ну что, лимончик порежешь?

Мы расположились в столовой. Даша с удовольствием потягивала «Хеннесси», наслаждаясь букетом. Наскоро наструганные мной дольки лимона, щедро посыпанные сахарным песком, возвышались на блюдце, и Знаменская то и дело отправляла их себе в рот, причмокивая от удовольствия. Наконец, когда половина бутылки уже была опустошена, Дарья расслабилась и попросила меня:

— Слушай, а я ведь ничего о тебе не знаю! Расскажи мне что-нибудь из своей жизни!

— Да, в общем, не было в ней ничего особенного! — пожала я плечами.

— Ну все-таки, — настаивала Дарья, — я же вижу, что ты не с улицы, что в тебе есть какой-то лоск. Образование небось высшее?

— Я психолог по специальности, — призналась я. — Но с работой сейчас как-то…

— Все ясно, можешь не объяснять, — оборвала меня Даша. — Хм, психолог… Эт-то интересно. Я люблю всякие психологические тесты.

— То, что печатается в дамских журналах — это все чушь собачья, — улыбнулась я. — Есть специальные серьезные методики…

— Ну например? — азартно откликнулась Даша. — Ты вот можешь меня как-нибудь… ну это… протестировать по-серьезному?

— Да, конечно, — неохотно отозвалась я, — только это займет уйму времени. Надо анализировать полученные данные, на это уйдет час, а то и два.

— А разве мы торопимся? — улыбнулась Даша. — Ну давай, пройдись по мне своей методикой, а мы посмотрим, каковы достижения психологии.

Мне пришлось протопать в свою комнату и извлечь из сумки свернутую пополам методичку, которую я несколько лет назад составила для экспериментальной группы психологов научно-исследовательского центра.

— Значит, так, — пояснила я, — сейчас я буду задавать тебе вопросы, а ты будешь на них отвечать. Желательно искренне.

— А если я совру? — игриво посмотрела на меня Даша. — Вдруг я специально буду говорить неправду, что тогда покажут твои тесты?

— Они в любом случае покажут то же самое, — снисходительно посмотрела я на нее. — Поправка на ложь заложена в этой методике, и как бы ни старался вилять пациент, ему никуда не деться.

И действительно, Дарья откровенно издевалась надо мной, отвечая на вопросы. Мне кажется, что ответы она брала с потолка, а когда приходилось выбирать из предложенных вариантов тыкала наугад в первый попавшийся. И тем не менее я была уверена, что кое-что мне должно было приоткрыться — ведь перед тем как выбрать ответ, Дарья все же хотя бы просматривала предложенные варианты, и кое-что подсознательно оседало у нее в мозгу и обязательно проявлялось при ответах на следующие вопросы.

Моя методичка была составлена таким образом, что главным в ней был именно порядок вопросов, задававший испытуемому очень жесткие рамки.

Пока мы играли в «вопрос — ответ», коньячок почти закончился, но Даша, казалось, почти не опьянела, разве что слегка расслабилась. Закончив опрос, я попросила минут сорок на обработку данных. Даша милостиво кивнула мне, и когда я выходила за дверь, то заметила, что Знаменская снова направляется к шкафчику.

Я справилась минут за двадцать с небольшим. Результаты, прямо скажем, меня удивили. Неужели моя методика дала сбой, и я не учла какие-то факторы? Да не может такого быть! Как бы там ни было, я возвращалась в комнату, чувствуя себя неуверенно.

Даша не теряла времени даром. На столе стояла очередная пузатенькая бутылка, на этот раз с ликерчиком, который Знаменская смаковала из высокой рюмочки, чуть сужающейся кверху на манер винограда «дамские пальчики». Наполнив мою рюмку доверху, заскучавшая без меня Даша провозгласила тост:

— За психологов!

Чокнувшись со мной, она поднесла рюмку ко рту и стала цедить ликер маленькими глоточками. Я виновато пожала плечами и произнесла:

— Я, в общем, все проверила… Только вот результат какой-то странный получился. Прямо не знаю, что и думать… Если бы я не знала, что это вы, то подумала бы, что на мои вопросы отвечал мужчина.

Даша поперхнулась ликером и, выронив из пальцев рюмку, согнулась пополам в приступе кашля. Сначала я подумала, что она смеется, но Даша буквально задыхалась, и мне пришлось даже похлопать ее по спине. Когда приступ прошел, Знаменская некоторое время сидела молча, а потом медленно-медленно подняла на меня глаза, полные слез. Я старалась понять, что с ней происходит, но Знаменская продолжала молча смотреть на меня, и я поняла, что Даше сейчас очень страшно. Так страшно, как может быть страшно человеку, у которого играючи отняли его тайну.

— Это очень опасно, — с трудом проговорила она. — Ты не должна никому говорить…

«Боже мой! — пронзила меня мысль. — Как я сразу не догадалась! Володя и Даша так похожи друг на друга — ну прямо как мы с Полиной. Я-то думала, что это бывает с людьми, которые долгое время живут вместе… Эти ее командирские замашки в общении со строителями… Одна и та же фамилия, и отсутствие штампа о браке…»

— Ты была братом Володи, а потом сменила пол, — произнесла я вслух то, чему сначала отказывалась верить. — Скажи мне, что я ошиблась!

Даша устало помотала головой. Ее руки бессильно поникли, свисая с кресла, черты лица как-то сразу заострились, и она стала еще больше похожа на брата. Знаменская сейчас была как во сне и говорила едва слышным шепотом, почти не шевеля губами:

— Да нет, все так и есть… Раньше меня звали Паша. Смешно вспомнить, кажется, это было в какой-то прошлой жизни. Сейчас много пишут об этом, много говорят — это модная тема. Но, поверь мне, когда испытаешь такое на собственной шкуре — это страшно. Особенно, когда ты живешь в СССР. Нет, я, конечно, пытался… пыталась превозмочь в себе ЭТО, развивала мужественность, пошла в армию, хотя могла бы запросто закосить. Попала в Афганистан. Казалось бы — самая лучшая школа для того, чтобы выбросить из головы «все эти глупости», как мне говорила покойная мама.

Я слушала Дашу, не прерывая ее рассказ вопросами — пусть выговорится, и ей станет легче. Теперь, когда правда уже всплыла, остается уточнить детали, а потом… Впрочем, что будет потом, мне было неясно еще самой. Ведь за эту тайну один человек уже поплатился жизнью. Как сделать так, чтобы меня не постигла его участь?

— На войне я получила инвалидность, — продолжала Даша, — это было тяжелое психическое расстройство, и моя жизнь превратилась в сущий кошмар. Наконец Володя, который, в отличие от родителей, всегда меня понимал, стал хорошо зарабатывать, и я решилась на операцию. Родители к тому времени уже скончались, мы переехали в другой город, где нас никто не знал, и я стала понемногу успокаиваться. Операция прошла успешно, и уже через полгода я смогла наконец вздохнуть свободно.

— Но тебе снова что-то помешало, — подала я голос, видя, что Даша надолго замолчала, рассеянно рассматривая узоры обоев на стене.

— Да, — вздохнула она, — оказалось, что все не так просто. Дело в том, что хотя новое тело меня вполне устраивало, но вот лицо… Короче, я сделала пластическую операцию в клинике профессора Хейфица. Но там я проговорилась о своем прошлом одной медсестре и в скором времени получила от нее весточку. В общем, нас стали шантажировать.

— И вы платили?

— Конечно, — устало проговорила Даша. — А куда же деваться? Ты думаешь, мой муж много зарабатывает? Да, прилично. Но что остается с этого нам? Львиная доля его заработков уходит этой самой медичке. Я больше не могла этого выносить и однажды сказала Володе — ты ездишь в Москву каждую неделю, так найди ее и убей.

— Но разве нельзя было решить эту проблему как-то по-другому?..

— Не знаю, — отмахнулась Даша, — я хотела только одного — чтобы меня больше никто не мучил. Только-только моя жизнь стала налаживаться — и тут вдруг эта мерзавка. И ведь она знала, что мы с Володей живем как муж и жена, будь я просто человеком, сменившим пол, — ничего особенного, таких сейчас навалом. Но сочетавшиеся браком близнецы — это уже слишком.

— И Володя…

— И Володя сделал это, — раздался с порога негромкий мужской голос.

В дверях стоял Знаменский с чемоданом в руке. Он оставил свою поклажу и прошел в комнату. Володя уселся рядом с Дашей и обнял ее за плечи.

— Но вышла ошибочка, — нехорошо усмехнулся он. — Оказывается, та медсестра, что ассистировала Хейфицу, уже уволилась, и я убил невинного человека. Даша мне описала эту женщину, приметы вроде бы совпадали. Но сейчас настолько унифицированная мода, что нетрудно и спутать. Так что в тот раз я ошибся.

— Зато не ошиблись в другой, — заметила я, — когда обнаружили у себя в доме Зоею.

— Да, я ее убил, — сказал Знаменский, — но проблемы на этом не закончились. Осталась еще наша бывшая домработница, да и нынешняя, как я теперь погляжу. Ну зачем вы меня не послушались? Я же говорил вам, что моей жене нельзя пить! Вот теперь и расплачивайтесь за непослушание, голубушка…

И Володя направился к тому месту, где у него был спрятан пистолет. Он уже успел отодвинуть картину, но тут Даша рванулась с кресла и повисла у него на руке. Она умоляюще смотрела на мужа и старалась повернуть его лицо к себе, чтобы он посмотрел ей в глаза.

— Володечка, ну не надо, ну, пожалуйста, — просила она, — давай ее не будем трогать. Она со мной разговаривала, я к ней привыкла…

Но Знаменский отрицательно покачал головой и уже собирался просунуть руку в тайник, но Даша взмолилась, упав перед ним на колени:

— Ну давай хотя бы обсудим ее участь! — кричала она, протягивая руки к Знаменскому и цепляясь за его брюки. — Запри ее, а мы поговорим!

— Ты чересчур для этого пьяна, дорогая — буркнул Знаменский, но его рука остановилась на полпути к тайнику. Вернув картину на место, он поднял Дашу и усадил ее в кресло. Подойдя ко мне, он схватил меня за плечи и, хорошенько встряхнув, с угрозой проговорил: — Не думай, что ты так легко отделаешься!

У меня с носа слетели очки, а прическа растрепалась. Володя некоторое время стоял, пристально вглядываясь в мое лицо, а потом проговорил:

— Я узнал ее. Это она к нам приезжала в тот раз с бабкой. Тут что-то нечисто. Ты права, Даша, нам нужно с тобой все хорошенько обсудить.

Цепко ухватив меня за локоть, Знаменский буквально поволок меня по коридору и, впихнув в мою комнату, запер снаружи дверь.

Я прислонилась к стене, едва переводя дыхание. Ну вот, кажется, пронесло. Но что будет через полчаса, через десять минут, через пять?

Ведь теперь Даша вряд ли будет меня защищать — Володя «узнал» меня, и супруги Знаменские наверняка решат, что я давно за ними шпионила. И попробуй объясни им, что первый раз сюда приезжала вовсе не я, а Полина. Я даже усмехнулась, представив, как я буду рассказывать им про сестер-близнецов — это близ-нецам-то!

Темнота усугубляла мое беспомощное состояние, в комнате было плохо протоплено, и я достала из шкафа электрокамин. Включив его в сеть на полную мощность, я присела рядом и стала греть руки.

Так, нужно что-то делать, причем срочно. Знаменский сейчас убедит Дашу, что меня нужно ликвидировать, засунет руку в тайник и обнаружит, что пистолета там нет. Он догадается, что это я его украла и… И что будет тогда? Ну хорошо, допустим я сейчас выну оружие из своей сумки. Но когда Володя откроет дверь моей комнаты и зайдет, разве я смогу в него выстрелить?

Положение казалось безвыходным. Бежать? Я подошла к окну и свесилась через подоконник — нет, очень высоко, я руки-ноги переломаю. Хоть мастера еще и не поставили решеток в этом крыле — все равно я не смогу спрыгнуть отсюда. Хороша же я буду, ковыляя по тропке с пистолетом в руках или валяясь на траве с вывихнутой ногой — Знаменский тут уж точно меня достанет.

Я снова выглянула в окно и… И тут раздался тихий свист. Всмотревшись в сгущающиеся сумерки, я обнаружила фигуру Зуя, который, заметив меня, делал знаки рукой из-за угла.

В ответ я поманила его к дому. Зуй подбежал на цыпочках и остановился под окном.

«Упорная, однако, парочка, — подумала я, — несмотря ни на что, все равно пасут дом в надежде все же найти пистолет, из которого была убита Зося».

— Слушай, — попросила я, — считай, что я тебя простила. А ведь могла бы только сделать знак своему мужу, и его ребята изрешетили бы вас с Валькой из своих автоматов. Теперь пора платить долг.

Зуй слушал меня заинтересованно, но с некоторым недоверием.

— Видишь вон ту лестницу? — Я указала на оставленный рабочими инвентарь метрах вдесяте от окна. — Приставь ее к окну, и мы в расчете.

— Не-а, — помотал головой Зуй. — Это меня уже не устраивает.

— Ах ты, тварь неблагодарная! — возмутилась я, в то же время прислушиваясь — не раздаются ли в коридоре шаги Знаменского.

— Можешь ругаться сколько влезет, — пожал плечами Зуй. — Раз тебе надо оттуда сбежать, значит, твои дела плохи. А это значит, что я тебе нужен и могу что-то с тебя поиметь.

— Ты пойми, болван, что ты сейчас живой только благодаря мне!

— Это дело прошлое, — возразил Зуй, — а сейчас, как я понимаю, расклад другой.

— Что ты хочешь?

— Пистолет! Мне за него бешеные бабки обещали! — настаивал Зуй.

— Да вот он, вот! — Я протянула руку в окно и показала Зую завернутый в тряпицу пистолет. — Я отдам его тебе как только спущусь на землю.

Такой вариант вполне устроил Зуя, и через минуту лестница уже упиралась в стену под окном. Я быстро слезла вниз и, протянув Зую сверток, припустила бежать по направлению к березняку.

ГЛАВА 7 ПОЛИНА

От пансионата до центра Москвы мы добрались за час с четвертью. Попутка поймалась сразу же, шофер заломил невообразимую цену, но нас с Михаилом это не остановило. Но вот пробки на подъезде к Садовому кольцу — это было страшно. «Опель», в котором мы ехали, оказался зажат со всех сторон сердито урчащими легковушками, и мы торчали в этом окружении, наверное, минут двадцать. Наконец все рассосалось, и мы доехали до места, в считанные минуты. Машина притормозила и, расплатившись, мы быстро выскочили.

— Так, — сверился Михаил с адресом, — это здесь. Ну что, подождешь меня тут или как? Я думаю, что тебе не стоит туда идти.

— Как это! — возмутилась я. — Нет уж, дорогой, ты меня слишком заинтриговал этой самой твоей Марией, чтобы я просто так вот осталась поджидать тебя на лавочке. Мы пойдем вместе и, надеюсь, вместе же выйдем из этого дома. Я хочу увидеть эту женщину!

— Ты сказала, — раздосадованно пожал плечами Михаил. — Но твои слова звучат чересчур оптимистично. «Выйдем из этого дома»… Знаешь, я не уверен, что у нас это получится. Если честно, то я думал совсем о другом: моя задача сейчас — раз и навсегда разделаться с Марией, так чтобы она не отравляла жизнь мне и другим людям. А смогу ли я выйти оттуда — это еще вопрос.

— Ты думаешь, все так серьезно? — схватила я его за руку.

— Конечно, Полюшка, — с грустью ответил Михаил. — На нее работает много народу, и думаю, что этот дом под надежной охраной. Но я на себе уже крест поставил, другой цели, кроме как нейтрализовать Марию, у меня нет, а вот подвергать риску тебя…

— Мы пойдем вместе, — твердо заявила я. — Раз ты так настроен, то мое присутствие тем более необходимо. Я хочу, чтобы ты смог начать новую жизнь вместе со мной, когда с этим монстром будет покончено. Я просто не дам тебе погибнуть.

Не знаю, воодушевили ли мои слова Михаила, но он больше не возражал. Схватив меня под руку, он быстро направился к парадному.

— Постой, — дернула я его за рукав, — куда тебя несет? Не терпится погибнуть, да? Зачем нам сдался главный вход? Там-то уж точно стоит охрана! У нас же есть ключ от задней двери, которой пользуются только домашние. Код 667, помнишь?

— Еще бы не помнить! — усмехнулся Михаил. — Ведь последняя цифра кода всего на единицу отличается от последней цифры числа Антихриста по Апокалипсису.

Неприметная дверь с торца здания оказалась без ручки. Рядом с ней на стене торчало кодирующее устройство. Тяжело выдохнув, Михаил набрал три цифры, и дверь, словно бы секунду подумав, пускать нас или нет, немного отворилась, приглашая войти.

Михаил ступил в проем первым, я — вслед за ним. Мы попали в темный коридорчик, который заканчивался лестницей, ведущей на второй этаж.

— Все, я вспомнил, — шепнул мне на ухо Михаил, — я ведь был тут однажды, когда работал мальчиком по вызову, с этого дома все для меня и началось… Мы сейчас в святая святых Марии — это ее личные помещения, а деловая часть здания — охрана, офис, приемная, редакция — находится в правом крыле.

— Ты думаешь, она где-то здесь? — так же тихо спросила я Михаила.

— Я чувствую ее запах, — осклабился он. — Там дальше должна быть спальня, но сначала мы свернем вот в эту комнатку…

Михаил быстро сориентировался и сделал мне знак следовать за ним. Он нажал на ручку двери слева, и та подалась без сопротивления.

Скользнув в это помещение, я прикрыла за собой дверь и остановилсь в недоумении — передо мной был не то офис, не то жилая комната: на столе стоял работающий компьютер, тихо жужжал факс, вокруг были разбросаны бумаги и фотографии. Вместе с тем мебель в комнате была самая что ни на есть будуарная — цветастая обивка выгнутых кресел, софа в стиле «модерн», бар с длинной шеренгой бутылок, удвоенных внутренним зеркалом.

Я стала перебирать бумаги, а Михаил сразу же рванулся к компьютеру и приник к монитору:

— Ага! Тут у нее целая база данных! Вот что значит оставлять личные помещения без присмотра. Ах, Вика, Вика, чтобы мы без тебя делали!

Михаил стал тыкать пальцами в клавиши и вскоре замахал мне рукой:

— Смотри! — воскликнул он. — Тут у Марии сеть агентов по всем городам.

— Загрузи информацию по нашей губернии, — попросила я, присаживаясь рядом с ним. — Интересно посмотреть, кто работает на Марию.

— Так, — бормотал Михаил, запуская поисковую систему, — филиалы по стране, агенты, объекты. У нее тут кросс-тематическая система. Загрузим сначала объекты, ладно, там и на агентов будут ссылки.

— Мне все равно, — нетерпеливо проговорила я, — агенты, объекты, главное, я хочу знать — кто и кого держит на крючке в нашем городе.

— Ага, — сказал Михаил, напряженно вглядываясь в строчки на мониторе, — вот и наш городок. Можно сказать, все как на ладони.

— Так, что у нас имеется? — придвинулась я поближе. — Несколько фамилий вычеркнуты, в том числе и Воротниковы. Твоя работа, Михаил?

— Сейчас не время, оставь свои упреки на потом, — огрызнулся он, — по-моему, мы с тобой обо всем уже переговорили в пансионате.

— Вычеркнутая фамилия — значит, человек уже не представляет интереса, — констатировала я, изучая список. — Ба, да я же знаю эту женщину!

Я ткнула пальцем в экран и посмотрела на Михаила.

— Это Роксана, жена моего начальника! Он директор спорткомплекса и…

— Вот как? — удивился Михаил. — Странно, значит, не один я работаю на нее в этом регионе. Насчет Роксаны я ничего не знаю.

— Тут проставлена фамилия агента, хотя, может быть, и кличка…

— Потом разберемся, давай дальше смотреть, — предложил Михаил.

— А что тут смотреть, — удивилась я, — осталось всего две фамилии: Варджанян и Знаменские. Причем возле Знаменских ты не значишься.

— Естественно, — кивнул Михаил, — ведь я услышал о них совсем недавно, от твоей бабушки, а сначала был вдохновлен поисками клада. А тут стоит какая-то Стаценко. Тебе известна эта фамилия?

— Да, — кивнула я, — это медсестра из клиники Хейфица, ее недавно убили возле дома Знаменских. Есть подозрение, что к этому причастны хозяева особняка. Значит, она работала на Марию, и ее решили убрать.

— Узнаю почерк, — вздохнул Михаил, — жертва думает, что убирает шантажиста, но не знает, что имеется центр паутины.

— То, что Подчеркнуто красным, содержит ссылку? — спросила я у Михаила, указывая на выделенную в тексте фамилию Знаменских.

— Да-да, — подтвердил он, — если ты сейчас нажмешь клавишу, компьютер выдаст тебе информацию по этому слову. Наверное, речь идет о компромате на эту семейку. Интересуетесь?

— Еще бы! — усмехнулась я, нажимая на клавишу. — Ба, Михаил, да тут такое!

Мы внимательно прочитали всю историю с переменой пола брата-близнеца Володи. Был Паша, а стала Даша! И Зося Стаценко сообщила эту информацию Марии, а та, само собой, быстро прибрала к рукам эту парочку и стала через Зоею тянуть у них деньги.

Зося направила к Знаменским Валю, которая собирала информацию о Даше с Володей и передавала ее Стаценко — так сказать, контроль на месте. Ведь положение усугублялось тем, что Володя взбунтовался и попробовал разорвать наброшенную на них сеть.

— Боже мой, так это Знаменский пришил медсестру! — покачала я головой, вспомнив рассказ своей клиентки, которая собиралась выправлять нос у Хейфица. — Вместо того чтобы раз и навсегда разделаться с шантажистом, он еще глубже погряз в трясине!

— Представляю себе его лицо, когда он снова стал получать звонки от шантажистки! — проговорил Михаил. — Зося ведь сразу же уволилась от Хейфица, а он продолжал думать, что корни тянутся в клинику. Я знал, что это дело рук Знаменского.

— Откуда?!

— Я еще не все тебе рассказал, — нехотя отвечал Михаил. — Когда я понял, что в особняке Знаменских находится клад, я нанял одного парня по кличке Зуй, его бабка живет на первом этаже в том же доме. Он взялся следить за домом и вскоре познакомился с Валей, которая, как оказалось, через Зоею работала на Марию.

— Боже мой, какая грязь! — схватилась я за голову. — Как ты мог!

— Мог, — тихо проговорил Михаил, — мне нужны были деньги, чтобы откупиться от Марии. Если бы клад был в моих руках, я заткнул бы ей рот этими бриллиантами и снова стал бы свободным человеком.

— Но все оказалось гораздо сложнее, — продолжила я, — ведь Знаменские были на крючке у Марии, а ты об этом не знал.

— Совершенно верно, — кивнул Михаил, — и когда приехала Зося Стаценко, Вале пришлось бежать из дома. Я нацелил парня на поиски пистолета и, думаю, что он принялся охмурять новую домработницу.

«Боже мой! — в ужасе подумала я. — Ольга в опасности! Мне надо срочно возвращаться домой и как-то остановить эти события!»

— Дальше — больше, — продолжал Михаил, — у Вали с Зуем возник какой-то конфликт, и она от него тоже сбежала. Насколько я знаю, Зуй долго искал ее по городу. Что уж у них там вышло — я не в курсе.

— Я потом тебе объясню, — пообещала я. — Сейчас главное — стереть к чертовой матери эту базу данных. Чтобы следа от нее не осталось!

— Можно, конечно, переформатировать жесткий диск, — согласился Михаил, — но я думаю, что это не снимет проблемы. Лучше снять копию.

— Зачем? — ужаснулась я. — Неужели ты хочешь стать таким же, как Мария?!

— Нет, нет, разумеется, нет! — крикнул Михаил. — Просто мы не можем быть уверенными в том, что у Марии нет копии этой базы данных где-нибудь в другом месте. А если мы будем иметь эти данные в собственном распоряжении, то сможем известить жертвы шантажа о том, кто именно тянет с них деньги, и пусть они сами разбираются.

— Логично, — согласилась я, — тогда быстро делай копию, и мы уматываем отсюда.

— Я остаюсь, — твердо сказал Михаил. — Я должен увидеть Марию.

«Черт, какой непробиваемый, — раздраженно думала я, пока Михаил скачивал данные с компьютера. — Он прямо-таки запрограммирован на жертвенную гибель. Хочет смертью искупить вину?»

— Вот, кажется, и все, — проговорил Михаил, наблюдая, как стремительно уменьшается синенькая полоска в диалоговом меню.

Он вынул дискету и с грустной усмешкой повертел ее в руках.

— Всего три дюйма — а сколько из-за этого бед и несчастий!

— Хватит философствовать! Пошли к твоей Марии, если тебе так не терпится увидеть старую знакомую. Но как ты намерен разбираться с охраной?

— У меня кое-что имеется, — серьезно сказал Михаил, показывая мне револьвер, который он достал из внутреннего кармана пиджака.

— А у них небось автоматы, — развела я руками. — Тебя ведь уложат с первого же выстрела, как только Мария даст им знак!

— Не успеет! — заверил меня Михаил. — У меня с ней свои счеты, и я должен ее увидеть, несмотря ни на что. А на твоем месте я взял бы дискету и немедленно покинул этот дом.

— Только вместе с тобой, — решительно повторила я. — Так что пошли, если ты готов.

— Хорошо, — собрался с силами Михаил, — это через три комнаты отсюда. Сейчас уже вечер, и я надеюсь, что охраны тут не так много, как днем. По крайней мере, когда я был здесь в роли мальчика по вызову, мне никто не попался на глаза из охраны.

— Послушай, но, если ты так хорошо помнишь расположение комнат, почему ты не знал адреса? — спросила я, слегка насторожившись.

— В тот раз меня привезли ночью в машине с затемненными стеклами, — пояснил Михаил. — Значит, так, сейчас мы выходим и двигаемся по тому же коридору. Нам нужна вторая дверь справа, остальные ведут в деловую часть здания, и вот там-то нам делать точно нечего. Я пойду первым, а ты в случае чего — беги. И помни, что ты должна выйти отсюда живой и невредимой с дискетой в кармане. Иначе все наши усилия пропадут даром.

Мы вышли из комнаты и, осторожно ступая по коридору, приблизились к двери, на которую указал мне Михаил, приложив палец к губам.

Из-за панели раздавались сладкие звуки арфы и флейты. Михаил медленно потянул на себя ручку, и нашим глазам предстала комната наподобие смотровой площадки перед цилиндрическим аквариумом.

Только в отличие от рыбок, которые тоже могли глазеть на посетителей, находящиеся внутри огромного цилиндра люди нас видеть не могли — стена представляла собой зеркало наподобие тех, что бывают в комнатах для допросов: ты видишь человека, а он тебя нет.

Внутри цилиндра была спальня, круглый сексодром с зеркальными стенами. На кровати лежала огромная женщина невероятной толщины. Ее тело было довольно волосатым, и мне сквозь зеркальные стены были хорошо видны ее мужеподобные черты лица. Рядом с Марией извивались три обнаженные девушки, которые ублажали владелицу «Магды» самыми изощренными способами.

— Да, неудивительно, что Марии пришлось подобрать себе «лицо» в виде Вики для представительства на тусовках, — покачала я головой, не в силах оторвать глаз от зрелища. — Боже мой, и это — издатель журнала, который читает вся страна!

— В первую очередь — это шантажистка, «Магда» — лишь прикрытие для ее деятельности, — поправил меня Михаил. — Слушай, а ведь у тебя в сумке видеокамера. Давай все это заснимем!

Я вытащила камеру и, припав к объективу, нажала кнопку записи. Через десять минут я оторвалась от глазка и выдохнула:

— Не могу больше, меня сейчас вырвет. Думаю, что этого достаточно.

— Хорошо, тогда пошли, — скомандовал Михаил и погрозил кулаком зеркальной стене. — Я до тебя еще доберусь, стерва поганая!

При этом он случайно задел поверхность стекла, и тут же завыла сирена. Мария вскочила на постели, растолкав девушек, ее искаженное злобой лицо в эту секунду выглядело еще уродливее. Она водила глазами по сторонам, пытаясь понять, где прячется проникший в дом человек, но видела только свое отражение в зеркале.

— Беги! — крикнул Михаил, выхватывая револьвер, — сейчас здесь будет охрана! У тебя есть от силы тридцать секунд — сначала в центральный коридор, потом в ответвление, ведущее к выходу.

— А ты?

Но Михаил лишь отрицательно покачал головой и буквально вытолкал меня за дверь. Я даже не успела поцеловать его на прощанье…

ГЛАВА 8 ОЛЬГА

Мне удалось беспрепятственно пробраться через березняк, и я пошла до дома пешком, стараясь держаться безлюдных улиц. Когда я наконец попала в свою квартиру, то свалилась на кровать и долго лежала, зарывшись лицом в подушку. О том, что сейчас происходило в особняке Знаменских, я старалась не думать.

«Хотя… — тут я снова вскочила и заметалась по квартире, — ведь Володя может позвонить в агентство, которое меня к ним направило, и узнать мой адрес! Впрочем, какое агентство, на дворе уже ночь!»

Но эта мысль спокойствия мне не придала. Я ринулась к телефону и стала звонить Полине. Ее не было, длинные гудки падали один за другим, как камешки в бездонный колодец.

Как только я бросила трубку на рычаг, телефон тут же зазвонил.

— Оля? — раздался в трубке голос моей сестры. — Что у тебя случилось? Я звоню тебе уже минут десять, и все время занято.

— Твой номер набирала, — пояснила я. — Тут такое творится! Где ты сейчас?

— В Домодедове, вылетаю через час, скоро буду, — голос Полины раздавался очень глухо, как будто сквозь вату, — что у тебя происходит?

Когда я рассказала ей о событиях, произошедших с момента нашего расставания, Поля первым делом посоветовала мне следующее:

— Немедленно поезжай к бабушке и увези ее к себе! Знаменские могут договориться с Зуем, и они возьмут старушку в оборот.

— Я выезжаю, — ответила я, проникшись серьезностью момента. — Не беспокойся, все будет нормально. И приезжай поскорее!

Зря я успокаивала сестру и давала ей обещания — бабушки дома не оказалось. Я битый час торчала под дверью, то и дело нажимая кнопку звонка — дверь никто не открывал.

Наконец я решила побеспокоить соседей и позвонила в квартиру рядом. Когда я убедила соседку, что за дверью у нее находятся не грабители и не аферисты, а всего лишь внучка Евгении Михайловны, мне соизволили отворить. Заспанная тетка стояла на пороге, кутаясь в платок и крестя зевающий рот.

— Уехала Евгения Михайловна, — сказала она мне, с трудом подавляя зевоту. — К дитям твоим отправилась, что у матушки гостят.

У меня отлегло от сердца. Я ласково поблагодарила соседку и быстро сбежала по лестнице вниз. Теперь я могу быть спокойна.

Дома я не стала ложиться спать, ожидая возвращения Полины. Она приехала ко мне сразу из аэропорта и первым делом стала названивать куда-то в Подмосковье. Она долго объясняла, что ей нужен корреспондент телевидения, который остановился в таком-то номере, а если его там нет, то спросить у Жанны. Когда наконец человека, с которым она хотела поговорить, нашли, то сразу заявила ему:

— Это Поля! Знаешь, я уже дома и, к сожалению, твоя камера со мной. Извини, но так получилось. Что? Говоришь, ничего страшного? Ну вот и славно, я ведь по твоему голосу чувствую, что ты рад моему отъезду. Да нет, это не Оля, а Поля, у тебя склероз, что ли? А если хочешь поговорить с Олей, то вот она.

И Полина протянула мне трубку. Пока я разговаривала с отцом, несказанно удивленная таким сюрпризом, Полина курила одну сигарету за другой, так, что я даже стала задыхаться от дыма.

— Шла бы ты на кухню, — посоветовала я ей. — Да-да, папа, мы живем неплохо…

Разговор получился какой-то скомканный. Андрей Витальевич явно чувствовал себя неловко и то и дело пытался извиняться. Я, как могла, его успокоила и, когда беседа завершилась, прошла на кухню и настоятельно потребовала от Полины, чтобы она объяснила мне, что же наконец происходит. Ее рассказ потряс меня до глубины души — кошмарная шантажистка, визит в ее логово, сработавшая сигнализация, Михаил с револьвером… Все это сразу как-то не укладывалось в сознании.

Эта ночь прошла очень беспокойно — сначала Полина долго торчала в кухне, занавесив окно и укрепив на стену красный фонарь — печатала фотографии с видеокассеты. Потом она полночи ходила из угла в угол, ожидая звонка из Москвы от Михаила.

Но телефон зазвонил только утром, и на проводе был вовсе не Михаил, а Жора Овсянников, который разыскивал свою бывшую супругу.

— Оля? — осведомился он, услышав мой голос. — А Полина случайно не у тебя?

— Я не хочу с ним разговаривать, — зашептала мне Поля. — Скажи, что меня нет.

— Ее нет, а что? Я могу ей передать, если ты оставишь информацию.

— Информацию… — хохотнул Жора. — Тут ваша бабушка звонила — ее дом горит!

— Как? — в ужасе откликнулась я. — А где сама Евгения Михайловна?

— На пожарище, — сказал Овсянников. — Она сразу позвонила в милицию, и мне доложили, вот я и решил известить…

— Немедленно едем туда! — схватила я Полю за руку, бросив трубку на рычаг.

По дороге к шоссе, где я ловила машину, Поля забежала в киоск и купила утреннюю столичную газету. Усевшись в машину, мы развернули газетную простыню и в колонке уголовной хроники тут же наткнулись на сообщение о перестрелке в центре Москвы — неизвестный пробрался в офис журнала «Магда» и убил нескольких человек. Сам он погиб, отстреливаясь от охранников.

— Вот и все, — тяжело вздохнула Полина, — Михаила больше нет. Думаю, что Мария не ушла от его пули и он положил ее в первую очередь.

— Ты считаешь, что он сознательно шел на то, чтобы погибнуть? — спросила я.

— Не сомневаюсь в этом, — ответила Полина, закрыла глаза и откинулась на сиденье.

Особняк Знаменских сейчас представлял из себя жуткое зрелище. Второй этаж выгорел почти целиком, первый был едва тронут огнем — пожарные подоспели вовремя, оказывается, их вызвали жильцы первого этажа, когда почуяли среди ночи запах дыма.

Первым делом я отыскала в толпе Евгению Михайловну и, подбежав к ней, крепко прижала ее к груди. Слава богу, с ней ничего не случилось.

— Бабуля, как вы здесь оказались? — спросила я, глядя в ее испачканное гарью лицо.

— Я плохо спала эту ночь, — пожаловалась Евгения Михайловна, — меня мучил тот же сон. Но на этот раз мне удалось подсмотреть, где отец с мамой прячут сокровища. Я проснулась утром совершенно другим человеком — как будто заново родилась. Сразу же поехала сюда — а здесь сама видишь, что творится.

— Я только что говорила с милицией, — сказала Поля, появившись рядом с нами. — Хорошо все-таки иметь бывшего мужа в погонах.

— И что Знаменские?

— Их больше нет, — покачала она головой. — Там четыре трупа: твои хозяева, Зуй и Валя. Милиция еще будет уточнять, как все это произошло, но на первый взгляд картина такая: Зуй вместе с Валей проникли в твою комнату по приставной лестнице. Там они сидели, дожидаясь Знаменских, а когда Володя вошел, думая, что в комнате находишься ты, его встретила эта парочка с его же пистолетом. Он понял, что терять уже нечего, и бросился на Зуя, приняв в грудь две пули. Ранение было не смертельным, и он принялся душить Зуя, но Валя что есть силы огрела его по голове подсвечником. На крик прибежала Даша, и две женщины сцепились. Во время драки они задели электрокамин, который был раскален до предела, и загорелось белье на постели. Когда они это заметили, было уже поздно…

— Что ж, — тяжело вздохнула я, — тогда нам здесь больше делать нечего. Поедемте домой, бабушка, мы отвезем вас, а потом я направлюсь к Ираиде Сергеевне за детьми. Она, наверное, уже изнемогает от моих обормотов. Или их пасет ее кавалер?

— А как же! — кивнула бабушка, когда мы шли к автобусной остановке. — Я ведь была у них, все видела своими глазами. Ты не беспокойся, дети под присмотром, хотя по маме уже соскучились.

Автобус катил медленно-медленно, и я впала в легкую дремоту. Перед моими глазами проносились картины всех событий последнего времени — вот я встречаю у подъезда Валю, вот приходит Зуй, Михаил целует меня на лестни-це, приняв за Полину, я работаю у Знаменских, бабушка рассказывает о своих снах…

— Постойте, Евгения Михайловна, а как же… — встрепенулась я, намереваясь спросить про клад, но бабушка дала мне знак молчать и показала глазами на полиэтиленовый пакет, который держала на коленях.

У меня расширились глаза от удивления. Я посмотрела на Полю, и та уважительно кивнула — вот как надо работать! Оказывается, Евгения Михайловна, теперь точно зная, где находятся ее сокровища, улучила момент после того, как уехали пожарные и, смешавшись с толпой погорельцев с первого этажа, сумела беспрепятственно извлечь из тайника две шкатулки с драгоценностями.

— Как я уже говорила вам, внученьки, все это богатство я предназначаю вам, — торжественно проговорила бабушка, когда мы поднялись к ней.

— Бабуля, но…

— Но вы получите свою долю только в качестве приданого, — уточнила бабушка.

Мы с Полиной переглянулись. Видно, пора нам с сестрой подумать о женихах!

— А что ты будешь делать с дискетой? — спросила я, когда мы возвращались домой.

— Отдам Жоре, равно как и фотографии, — ответила Полина. — Пусть сделает себе карьеру, получит еще одну звездочку на погоны. Знаешь что, а давай сейчас позвоним Роксане? Пусть хоть один человек порадуется, что его больше никто не будет шантажировать!

— Так она уже радуется! — рассмеялась я и рассказала Полине о том, как я беседовала с супругой ее шефа в зимнем саду.

— Тогда тем более надо позвонить, с нее причитается! — заявила Полина.

Вечером мы ужинали с Роксаной у нее дома. Муж был в отъезде, и мы с сестрой могли позволить себе рассказать хотя бы Роксане обо всех событиях, которые выпали нам на долю за последнее время.

Та внимательно выслушала нас и, покачав головой, произнесла:

— Так это же хорошая школа! На этом можно делать неплохие деньги! Тем более, если вас так влечет стихия таинственного и вам нравится разгадывать сложные ребусы, в которых действуют живые люди. Знаете что, а ведь у меня есть одна подруга, которой срочно требуется помощь. У нее проблемы с любовником, которому угрожают неизвестные. Она не может обратиться в милицию, но и не намерена оставлять все это просто так. Давайте я дам ей ваши координаты, и вы попробуете ей помочь. Ну как, согласны?

ГРЕМУЧАЯ СМЕСЬ

ГЛАВА 1 ПОЛИНА

Надо же, раньше я никогда не думала, что настроение человека может так зависеть от погоды. Со мной, во всяком случае, этого не происходило.

Правда, моя сестра Ольга частенько жаловалась на сплин и одолевающую ее депрессию, когда за окном лил дождь третий день подряд и все небо было затянуто черными тучами. Когда же долгожданное солнышко наконец пробивалось сквозь эти мрачные занавеси, она взбадривалась и депрессия проходила на удивление быстро.

Но то Ольга — очень эмоциональная и вечно витающая в облаках. А я-то совсем другого склада человек.

Мы с Ольгой близнецы, но я на три минуты старше ее. На этом основании я позволяю себе вмешиваться в ее жизнь и время от времени учить уму-разуму. Если б я этого не делала, Ольга могла натворить бог знает что, и ей было бы сложно выпутываться из заваренной каши.

Несмотря на то что внешне нас различить практически невозможно, характерами мы не похожи абсолютно.

Ольга вечно забывает, куда засунула какую-нибудь нужную вещь, которая сейчас только, «ну вот прямо сию минуту», была у нее на глазах и таинственным образом исчезла. В итоге находилась пропажа почему-то в холодильнике.

Кастрюлю частенько можно было встретить на кровати. А уж деньги Ольга хранила в совершенно не подходящих для этого местах. Они служили то закладкой для книг, то Ольгины дети играли ими, то они просто мирно покоились в сахарнице.

Такой вот была моя сестрица Оленька, двадцати девяти лет, разведенная (впрочем, как и я) и имеющая двоих детей, Артура и Лизоньку. Работала Ольга психологом, даже имела звание кандидата наук и вообще была очень хорошим специалистом. Но к жизни она была абсолютно не приспособлена.

По счастью, в отличие от своей сестры я не была подвержена изменениям настроения, связанным с переменой погоды. Да и ничто не предвещало неприятностей: в этот теплый майский день солнце светило ярко, дождя не намечалось, запах распускающейся листвы сводил меня с ума и настроение было отличным.

Я ехала по родному городу в своем автомобиле и считала себя счастливейшим человеком не земле.

Вообще-то, если быть честной до конца, то причиной моего столь прекрасного расположения духа была не только хорошая погода и скорое наступление лета. Главная причина была в Павле, Паше, Пашеньке, Павлушеньке, чудесном парне, с которым я познакомилась две недели назад.

Боже мой, неужели прошло уже две недели? Мне казалось, что они пролетели как один день, и в то же время я чувствовала, будто знала Пашку на протяжении всей жизни.

Мы познакомились, можно сказать, случайно, когда у моего «Ниссана» спустило колесо и мне пришлось ставить запаску. В это время подъехал он и предложил помочь.

Конечно, я со своей физической подготовкой отлично справилась бы и сама, но мне очень понравился этот симпатичный молодой человек в легких брюках и толстовке «Reebok». Я согласилась, Павел помог мне с колесом (о том, что его зовут Павел, он сообщил мне сразу же) и предложил вместе сходить в «Волну».

Мы чудесно провели вечер, потом поехали к нему и не менее чудесно провели ночь, после которой Пашка понравился мне еще больше. А через две недели нашего знакомства я уже не представляла, как жила без него все свои двадцать девять лет.

Пашка был основателем и директором частного предприятия по торговле спортивными товарами, имеющего незатейливое название ЧП «Глазунов».

Глазунов — это Пашкина фамилия. Проще говоря, он занимался продажей фирменных костюмов, футболок, кроссовок, теннисных ракеток, боксерских перчаток и прочей спортивной дребедени.

Скупал это все Пашка в одной из близлежащих стран, а продавал в собственном магазине «Чемпион» на проспекте Дружбы, бывшем очень популярным среди тарасовцев.

За две недели знакомства с директором ЧП «Глазунов» я стала обладательницей белой юбочки для тенниса, нового спортивного костюма, необходимого в моей работе, махрового халата фирмы «Арена» и потрясающе красивого и удобного купальника ярко-голубого цвета, произведенного той же фирмой, — Пашка был щедрым.

Может быть, этим он мне и понравился. Хотя, конечно, не только этим.

Я забыла сказать, что работаю тренером по шейпингу в спорткомплексе. Кроме того, владею некоторыми приемами карате. Поэтому все эти нужные для занятий спортом вещи были как нельзя кстати.

Встречались мы каждый день, то у меня дома, то у него.

Пашка жил в однокомнатной квартире в районе, который теперь в связи с расширением нашего города считался центральным.

Вот и сегодня я ехала домой с работы в радостном предвкушении нашего свидания. Пашка должен был заехать за мной в шесть вечера и отвезти куда-нибудь поужинать.

Вообще-то я и сама превосходно умею готовить, и Павел не раз говорил, что моя стряпня нравится ему куда больше ресторанной пищи, но сегодня мы как раз собирались отметить круглую дату со дня нашего знакомства. Может быть, две недели кому-то и не покажутся таковой, но мы не могли пропустить столь знаменательное событие.

До его приезда оставался еще целый час, за который я должна была успеть принять душ, смыть дневной макияж и сделать вечерний, одеться подобающим образом и соорудить что-нибудь интересное на голове.

Ну, это совсем не трудно. Из волос я могу сделать практически все, что угодно. Мой бывший муж Жора Овсянников не раз говорил, что у меня золотые руки. Жора, конечно, подхалим страшный, но думаю, что тут он не врал.

Я действительно умею делать многое, в том числе и сугубо мужские дела, как-то: положить плитку, оштукатурить стены или отциклевать полы.

Единственное, чего я не умею делать из женских дел, так это шить. Терпеть этого не могу. Даже пришить пуговицу для меня проблема. Поэтому, если от моей блузки отрывается пуговица, то я засовываю эту блузку подальше в шкаф, и она лежит там, бедная, до тех пор, пока мне просто нечего будет надеть, кроме нее. Тогда я скрепя сердце берусь за иголку с ниткой.

К шести часам я была уже полностью готова. Надела фиолетовый брючный костюм, накрасилась. Волосы у меня длинные, Пашке они очень нравились, поэтому я решила особо не мудрить и просто распустила их, уложив крупными волнами.

Теперь я сидела на диване, сложив руки на коленях, чтобы ничего не помять, и ждала своего любимого.

Странно, время уже пять минут седьмого, а Паша еще не приехал. На него это было не похоже, мой возлюбленный отличался пунктуальностью. Может, на работе что задержало? Прошло еще полчаса, и я забеспокоилась.

Мысль о том, что Павел забыл о нашем свидании, была невероятной. Я даже подумывала позвонить ему на работу, хотя не люблю звонить первой. Но стрелки часов уже приближались к половине восьмого, и я потянулась к телефонной трубке, внутренне предчувствуя, что случилось неладное.

Пока я набирала номер магазина, сердце мое стучало как сумасшедшее.

К телефону подошла одна из молоденьких продавщиц и сказала, что Павла Сергеевича сегодня вообще не было в магазине. Я поблагодарила ее и повесила трубку. Вот это новости! Почему это Паша не пришел на работу, ведь он каждый день бывает в магазине? Может быть, он заболел?

Я уже вовсю нажимала на кнопки, набирая домашний номер Пашки. Но там никто не взял трубку. Что же с ним случилось? В том, что что-то произошло, я уже не сомневалась. И произошло что-то явно неприятное. Но он мог хотя бы меня предупредить?

Я выкурила, наверное, с десяток сигарет, не забывая каждые три минуты звонить Пашке. Все было безрезультатно. В эту минуту я подумала о том, о чем на моем месте подумала бы любая женщина — Пашка нашел другую.

Единственное, что мне оставалось сделать, — это разреветься. Я и разревелась, вытирая слезы рукавом дорогого пиджака, который в начале вечера боялась помять. Вот до чего может дойти влюбленная женщина!

Если бы меня в этот момент видел кто-то из моих знакомых, то не поверил бы, что я могу сидеть и плакать. И не просто плакать, а рыдать во весь голос. Слезы были черными, так как смешивались с тушью, и грязными потоками стекали по щекам…

Я попыталась рассуждать здраво и подумала, что Пашке просто некогда было познакомиться с другой женщиной, так как мы расстались утром и он поехал на работу.

Если даже он встретил кого-то по дороге, было бы просто невероятным предположить, что он за пять минут потерял голову настолько, что не поехал в свой магазин. Да и по натуре Пашка не был таким влюбчивым, чтобы так скоро менять привязанности. Может, и ничего, может, он просто… Что просто, я не знала, но тут мне вспомнился дурацкий анекдот, в котором молодая жена беспокоится, что мужа долго нет дома, и с плачем говорит матери, что у него, наверное, любовница, а мать ее утешает, мол, может, он просто попал под машину.

Вспомнив этот анекдот, я невольно фыркнула и успокоилась. Встала, сняла свой вечерний наряд, прошла в ванную. Мое отражение в зеркале было таким ужасным, что я быстренько взялась за дело и в считанные секунды уничтожила макияж, над которым трудилась целых двадцать минут.

Я переоделась в домашнюю футболку и спортивные брюки, так как понимала, что поход в ресторан отменяется, и села смотреть телевизор.

По первому каналу шла какая-то мыльная опера, которые я терпеть не могу, в отличие от Ольги, тратящей на эту ерунду массу времени. А попроси ее рассказать, о чем там идет речь, она не сможет и двух слов сказать.

Я достала из сумки купленную сегодня газету с программой, развернула ее и вдруг увидела знакомую фамилию. Мне сразу же стало не до программы, а по спине пробежал неприятный холодок.

На первой странице была большая статья под названием «Пропавший злодей». В ней говорилось о том, что некий Павел Глазунов, директор ЧП «Глазунов», или магазина «Чемпион», вчера вечером убил человека.

Как говорят свидетели преступления, убитый, Александр Викторович Маслов, был должен Глазунову деньги. Тот решил их потребовать и попросил своих друзей поехать с ним.

Вместе они вывезли Маслова за город, причем сами ребята даже не предполагали, для чего Глазунов их пригласил. Прибыв на место, Глазунов попросил Маслова вернуть долг, тот отказался.

Тогда Глазунов избил Маслова, присовокупив к этому удар камнем по затылку. Потом бросил мертвого Маслова и уехал в город. Утром дачники обнаружили в посадках мертвого мужчину, которым является Александр Маслов.

Сам Глазунов скрылся. Друзья, которые были вместе с ним в момент преступления, задержаны. Именно они дали показания против Глазунова. Теперь органами милиции объявлен розыск гражданина Глазунова Павла Сергеевича. Каждого, кому известно о его местонахождении, просят позвонить по нижеперечисленным телефонам…

У меня голова шла кругом. Пашка убил человека? Когда? Вчера? Да вчера он был со мной! Нет, можно, конечно, предположить, что он свозил этого Маслова за город, быстренько убил его там, а потом как ни в чем не бывало вернулся ко мне. Но это было просто фантастикой. Да и сама статья была какой-то неправдоподобной. Неужели автор не видит несоответствий?

Во-первых, как это Пашка взял с собой друзей, не объяснив им, куда и зачем они едут? И почему, когда он убивал Маслова у них на глазах, они, как истуканы, сидели в машине и ничего не предпринимали? Странно выглядят эти ребята! Ничего не знали, ни о чем не догадывались, ничего противозаконного не делали. Зачем тогда он их брал? Ведь это лишние свидетели!

И вообще, зачем ему понадобилось убивать должника? Чтобы навсегда распрощаться со своими деньгами? Чушь какая!

Да и наверняка сумма была не такой, из-за которой пойдешь на убийство. Если бы речь шла о выборе между деньгами и человеческой жизнью, я прекрасно знала — Пашка предпочел бы не деньги. Можете считать меня наивной, но в этом я была убеждена.

Я снова заглянула в газету и посмотрела, кто же написал такую выдающуюся статью? Оказалось, Борис Чуркин. Что ж, Чуркин, он и есть Чуркин.

Интересно, где же теперь мой Пашенька? Где скрывается? Ведь так долго не продержишься! Надо выбираться, а как он сможет это сделать, если находится в бегах? Нужно что-то придумать! Найти его!

Но что делать, я как раз и не знала. Позвонить Ольге? Она же у меня психолог! Может, подскажет, как ведет себя человек, скрывающийся от милиции? Где он может прятаться? Я подошла к телефону и набрала домашний номер сестры.

— Алло! — раздался в трубке голос Ольги.

— Оленька, здравствуй, милая, это я, — сказала я, ломая голову, как бы спросить у Ольги то, что мне нужно, потактичнее, не объясняя, почему меня это так интересует. — Как дела? Как дети? — продолжала я рассыпаться в любезностях.

Ольга, очевидно, слегка удивилась моему медовому тону. Я, конечно, всегда интересовалась делами сестры и здоровьем ее детей, которых очень любила, но, видно, голос мой был уж слишком елейным.

— Нормально дела. Телевизор смотрю, «Поцелуй страсти». Ты разве не смотришь? — удивилась сестра.

— Ты знаешь, нет, — разочаровала я ее. — Даже не знаю, о чем это.

— Ну, как же, — продолжала удивляться моей необразованности сестра, — такой замечательный фильм! Ой, Поля, подожди, тут такой интересный момент, ты не могла бы перезвонить попозже?

— Нет, — решительно ответила я, — попозже никак не смогу. Мне нужна твоя профессиональная помощь, — подчеркнула я последнюю фразу.

Я прямо почувствовала, как Ольга вся подобралась на другом конце провода. Еще бы, Полина заинтересовалась ее профессиональными знаниями! Полина, которая никогда не увлекалась психологией! Ну уж сейчас она мне выдаст!

— Я слушаю тебя, — произнесла Ольга. — Что тебя интересует?

— Понимаешь, дорогая, мне хотелось бы узнать, как должен вести себя человек, которого разыскивают?

— Как? — поразилась Ольга. — Постараться поскорее сообщить, где он находится!

— Да нет, ты не поняла. Как он должен себя вести, если не хочет, чтобы его нашли? Ну, где он может скрываться?

— Ах, вот оно что! Ну, если он не профессиональный разведчик, то наверняка захочет спрятаться в месте, о котором никто не знает, как ему кажется. А вообще, в основном преступники скрываются у кого-нибудь из друзей или знакомых. Но их там быстро вычисляют. Поля, а зачем тебе это?

— Извини, Оленька, сейчас не могу рассказать, — сказала я, скривившись от слова «преступник». — Как-нибудь в другой раз, — быстренько закруглилась я и повесила трубку.

Значит, Пашка попытается скрыться у кого-то из друзей, так как специальной конспиративной квартиры у него нет. Но у кого? Явно не у одного из тех «друзей», которые его подставили. А то, что его подставили, было ясно как день. Для меня, во всяком случае. Может, поехал к кому-то из родственников? Но его там быстро найдут, Ольга правильно сказала. Да нет, не идиот же он, в конце концов.

Я не находила себе места, курила сигарету за сигаретой, не зная, как успокоить нервы. В эту минуту я даже пожалела, что не употребляю спиртного. Может, полегчало бы.

Вон Ольга порой выпьет стаканчик — и прекрасно себя чувствует. Правда, она прикрывает свое пристрастие к алкоголю тем, что ей якобы нужно время от времени поправлять свою эмоциональную ауру, но я абсолютно не верю в подобную ерунду.

На экране телевизора полицейский из рекламного ролика хлопал по бокам светловолосого молодого парня-мотоциклиста, очень похожего на Пашку, выбивая из его кармана жвачку «Стиморол», которую тот презентовал симпатичной напарнице полицейского. Совсем не похожей на меня.

Я почувствовала, что схожу с ума от бессилия. Когда я уже готова была выбежать на улицу и начать метаться по городу в поисках любимого, спрашивая у каждого встречного, не видали ли они симпатичного молодого человека, высокого, со светлыми волосами, про него еще в газете писали, в уголовной хронике, раздался звонок в дверь. Я пошла открывать, не забыв спросить, кто там.

— Я, — раздался тихий голос, который я узнала бы из тысячи.

Я ахнула и стала лихорадочно крутить нижний замок, пока не поняла, что он был отперт, а открывать следовало верхний. Я принялась за верхний, но к тому времени заперла нижний.

Когда же наконец манипуляции с замками были закончены, я открыла дверь и увидела своего Пашку. Ничего не спросив, я пропустила его в квартиру, быстро оглядела лестничную площадку, убедилась, что все в порядке, и закрыла дверь. После этого я кинулась к Пашке на шею, и мы простояли так в коридоре минут десять.

Я понемногу успокаивалась, Пашкино дыхание тоже стало ровнее, и я отпустила его. Мы прошли в комнату, он сел на диван и закрыл глаза. Я пошла в кухню, настрогала бутербродов, так как ничего больше не было, покидала их на тарелку и принесла Пашке. Никогда не думала, что он может есть так торопливо. Видать, изголодался.

Когда с едой было покончено, я убрала тарелку, залезла с ногами на диван и обняла Пашку. Он увидел раскрытую газету на полу и вздрогнул. Потом вопросительно взглянул на меня.

— Паша, я все знаю, — быстро сказала я. — Но я этому не верю. Что бы там ни говорили или ни писали, мне все равно.

Пашка с благодарностью посмотрел мне в глаза и привлек меня к себе.

— Но ты должен мне все рассказать, — потребовала я. — Все, как было, ничего не скрывая.

— Я и не собираюсь ничего скрывать, Поля, — тихо сказал Пашка. — Да, собственно, и не было ничего.

— Подожди, скажи мне, ты знаком с этим Масловым?

— Да, знаком. Вернее, был знаком. — Пашку передернуло.

— Он был должен тебе деньги?

— Ну, был. Только все остальное неправда! Я действительно хотел потребовать их назад. Но убивать его не собирался.

Вчера мне вообще некогда было, я же с тобой был. А тут подходит Шип перед концом работы и говорит, давай, мол, я на этого Маслова наеду, а то что это он оборзел совсем? Я говорю, ну, если хочешь, действуй. Но я не говорил ему, чтобы они убивали.

Я же не думал, что они такие идиоты! Меня вообще с ними не было!

— Стоп! А почему это Шип проявил такую инициативу? Что это он о твоих деньгах заботится?

— Понимаешь, я как-то сказал, что как только заберу деньги у Маслова, то смогу расширить свою торговлю. Еще один магазин открыть. А Шип давно мечтает директором стать в новом магазине. Думает, ему так воровать удобнее будет! Ну, вот он и был заинтересован. Чем быстрее Маслов деньги мне вернет, тем быстрее он повышение получит! Вот Шип и расстарался. Только, похоже, перестарался, — мрачно добавил Пашка.

Этого Шипа, а точнее Витю Шипова, я видела пару раз. Очень неприятный, надо сказать, тип. Он был высокий, но назвать его можно было не иначе как долговязым. Весь он был какой-то вертлявый и скользкий. И фальшивый. Я бы такого не взяла себе в заместители. И уж тем более не поставила бы его директором одного из своих магазинов.

Пашка всегда смущался, когда я говорила ему, что Шип не тот человек, с которым можно иметь дело, и начинал мямлить, что, мол, Шип так старается и что он столько сделал для него, Пашки, что ему неудобно выгонять человека просто так. И вообще, Шип такой прилипчивый, что отвязаться от него практически невозможно.

Я же считала все это глупостями и ругала Пашку за слабохарактерность. А теперь Паша и сам мог убедиться, какой замечательный человек этот Шип.

— Дальше! — сказала я.

— Ну а дальше мы с ним распрощались, я поехал к тебе, а Шип сказал, что вечером он встречается с Масловым и напомнит ему о долге. Он так и сказал, «напомню», — подчеркнул Пашка. — Я еще предупредил его, чтоб он не слишком «напоминал». Да и вообще, мордобоем мало чего можно добиться, это уж мое мнение.

А Шип собрал своих раздолбаев и сделал по-своему. Я утром читаю газету и глазам своим не верю. Во-первых, обалдел оттого, что они Маслова замочили, а во-вторых, что в убийстве меня обвиняют. Вот сволочи! Да меня с ними не было! — горячился Пашка.

— Успокойся, — сказала я, хотя сама десять минут назад никак не могла успокоиться. Но теперь Пашка был рядом, а все остальное было не страшно.

Сейчас надо выпутываться из этой истории, и мы вместе обязательно придумаем как.

— Я знаю, что тебя с ними не было. Мне можешь это не доказывать. А дальше ты решил скрыться?

— Ну да, конечно! Я подумал, если меня сейчас заберут, как же я смогу выпутаться, находясь там? Я же ничего сделать не смогу! Ну, я пересидел до вечера у одного друга. Он уехал, а мне ключи оставил, и как стемнело, решил к тебе прийти.

— Паша, а откуда журналистам стало все это известно? Ведь Маслова нашли под утро!

— Ну, как-то просочилось. Такие сведения быстро становятся известны прессе.

— Паша, а что, если мне пойти и заявить, что в тот вечер ты был со мной? Это же алиби!

— Алиби, — усмехнулся Пашка. — Их трое против меня свидетельствуют, а ты одна за меня. Да тебе и не поверит никто, потому что ты лицо заинтересованное, если ты моя… моя…

— Любовница, — подсказала я.

— Ну, да, для них ты моя любовница. Им же не докажешь, что ты для меня намного больше значишь.

Признаться, после этих слов мне захотелось забыть обо всем, что случилось с Пашкой, послать к черту ментов и остаться с ним здесь навсегда. Но делать этого было нельзя, это я прекрасно понимала.

— Паша, если так, значит, они могут искать тебя и у меня. Я даже удивляюсь, почему они до сих пор сюда не пришли?

— Ну, наверное, Шип еще не додумался рассказать им о тебе.

— А он разве знает, где я живу?

— Он-то не знает, да, думаешь, ментам трудно узнать?

Да, конечно. Совсем не трудно. Шип знает, где я работаю. Этого вполне достаточно. И вспомнить обо мне он может в любую минуту. Нужно срочно что-то предпринимать.

— Паша, а почему бы тебе не пожить у этого друга, который уехал?

— Потому что он завтра приезжает. Зачем ему мои неприятности?

— Да, конечно, — сказала я и подумала, до чего все-таки мужики интересные создания. Побеспокоить друга они не могут, а повесить свои проблемы на любимую женщину — запросто.

Но я тут же отогнала эти предательские мысли, в душе обозвав себя эгоисткой. А к кому еще ему идти, как не ко мне? И потом, если он ко мне обратился, значит, доверяет мне больше, чем всем остальным своим знакомым, а это нужно ценить.

В верности своих друзей он уже убедился. В моей верности Пашка, видимо, не сомневался. И я постараюсь сделать все возможное, чтобы не усомнился никогда.

— Здесь тебе оставаться нельзя, это ясно. Подумай, может быть, есть у тебя место, о котором никто не знает? Ну, какой-нибудь друг надежный?

В ответ Пашка только вздохнул, и я поняла, что в надежных друзей он больше не верит. Как бы это не переросло в недоверие вообще ко всем людям. Ничего, вот все закончится, я свожу его к Ольге, она обязательно…

Тут я вынуждена была прервать свои размышления насчет помощи Ольги как психолога, так как мне в голову пришла одна идея. Это было бы прекрасным выходом из положения. Я на минутку задумалась, потом тряхнула головой и решительно сказала:

— Пойдем!

— Куда? — удивился Пашка.

— Я знаю, где ты будешь жить!

— Где? — заинтересовался он.

— У Ольги! — заявила я.

— У кого?

— У моей сестры Ольги. Помнишь, я тебе о ней рассказывала?

— Да, помню, но ведь это как-то… Я хочу сказать, что это не совсем удобно. И она меня совсем не знает. И вообще, может, она не захочет, чтоб я у нее жил? Зачем ей мне помогать?

— Захочет, — уверенно ответила я.

Уж кто-кто, а моя сестренка всегда была очень сердобольной.

Ее хлебом не корми, дай только помочь, пожалеть, обогреть кого-нибудь.

При этом я вдруг ощутила какое-то неприятное чувство внутри. Оно было совсем крохотным, почти незаметным, но я его отчетливо ощущала.

А что, если Ольга и Пашка понравятся друг другу? Она увидит человека, попавшего в беду (а для нее такой человек — первая кандидатура на роль возлюбленного), Пашка ответит ей взаимностью (а почему не ответить? Мы с Ольгой похожи как две капли воды), ведь он с ней будет проводить больше времени, чем со мной. И пока я буду вытаскивать Пашку из этой истории, они…

Осознав, как далеко я зашла в своем воображении, я очнулась и строго-настрого запретила себе даже думать об этом. И что за подлые мысли роятся в моей голове? Наверное, это от стресса. Вдруг я почувствовала, что Пашка обнимает меня слишком уж горячо. Я должным образом отреагировала на это, и нам пришлось задержаться на сорок минут.

Как только я хотела открыть рот и напомнить, что нужно ехать к Ольге, Пашка закрыл мне его долгим поцелуем. Конечно, нужно было спешить, но я уговорила себя, что можно немного задержаться, и мы задержались еще на полчаса.

После этого все мысли о возможной Пашкиной измене показались мне абсолютной чепухой.

Я встала, привела себя в порядок и, пока Пашка не успел ко мне приблизиться, категоричным тоном заявила, что терять больше нельзя ни минуты, так как Ольга ляжет спать и разбудить ее будет невозможно.

На самом деле Ольга спала очень чутко, да и у меня с собой были ключи, но я знала, что если сейчас не остановиться, то мы вообще не выйдем отсюда. А если выйдем, то под конвоем.

Пашка вздохнул, но подчинился. Только нужно сперва Ольге позвонить и предупредить, что мы сейчас приедем. Странно, у нее было занято. С кем это она разговаривает так поздно? Я подождала еще несколько минут и снова позвонила. Опять занято! Черт! Да что же это такое? Ну, ладно, раз занято, значит, дома! Можно ехать.

Я заперла квартиру, спустилась вниз, подошла к машине и огляделась. Вроде все тихо. Никого нет. Я махнула рукой Павлу, стоявшему у окна в подъезде, он вышел и шмыгнул в машину.

— Ну, с богом! — вздохнула я и нажала на газ. Машина у меня очень послушная, ездить в ней одно удовольствие. Особенно когда спешишь. «Ниссан», конечно, уже не новый, но возможностям его может позавидовать новейший «ВАЗ». Добираться до Ольгиного дома нужно было около получаса, но я включила максимальную скорость, разумеется, в пределах разумного, и прибыть на место мы должны были минут через двадцать.

Пашку я на всякий случай усадила на заднее сиденье. Он молчал почти всю дорогу, видимо утомленный любовью. Только перед самым Ольгиным домом спросил:

— Твоя сестра одна живет?

— А тебе-то что? — несколько грубо спросила я.

— Да просто интересуюсь, не стесню я ее?

— Не волнуйся, не стеснишь.

Вообще-то Ольга жила с детьми, но в настоящее время они гостили у бабушки, вернее, у прабабушки, Евгении Михайловны. Евгения Михайловна была нашей с Ольгой бабушкой. И любили мы ее больше всех родственников, вместе взятых. Те же чувства испытывали к прабабушке и Артур с Лизой.

Бывший Ольгин муж, Кирилл Козаков, развелся с ней несколько лет назад. Отношения они поддерживали исключительно денежные.

То есть раз или два в месяц Кирилл давал Ольге денег на покупку необходимых товаров. Вообще, Кирилл был очень хорошим человеком, я до сих пор жалела, что они развелись. Думаю, что и Ольга тоже, хотя она вряд ли призналась бы в этом.

Наконец мы подъехали к Ольгиному дому. Выйдя из машины, я опять огляделась, хотя уж здесь-то вряд ли могла быть какая-то засада. Поднявшись на Ольгин этаж, я позвонила в дверь.

Ольга была, как всегда, сама собой: в «глазок» не посмотрела, «кто там» не спросила, хотя время было позднее для гостей, и широко распахнула дверь, уставившись на нас своими близорукими глазами. Она уже приготовилась ко сну и теперь стояла перед нами в короткой ночной рубашке, с распущенными волосами и без косметики на лице.

— Поля? — щурясь, удивленно уточнила Ольга.

— Поля, — подтвердила я. — А это Павел, познакомься. Я тебе о нем говорила.

— Ах да, конечно, очень приятно, проходите, — засуетилась Ольга, пропуская нас в квартиру.

Я сразу заметила, что Ольга сегодня подлечивалась коньячком. А может, вермутом. А может, и тем и другим. Надо бы поговорить с ней как следует, но не при Павле. Ну, ничего, останемся наедине, тогда я ей все и выскажу! И вообще, надо что-то с ней делать. Совсем как ребенок, право слово!

— Что у тебя с телефоном? — спросила я.

— А что такое? — удивилась Ольга.

— С кем ты разговариваешь так долго?

— Да я ни с кем не разгова…

Ольга подошла к аппарату, стоявшему на столике рядом с диваном, чтобы его проверить, попутно пытаясь спрятать опустошенную бутылку коньяка, которую я все равно заметила.

— Ой! — всплеснула она руками. — Это трубка неправильно лежала. И как я могла ее так положить, Поля?

Я хотела рявкнуть, что пить меньше надо, но сдержалась. Сейчас не время устраивать скандалы.

— Оля, тут такое дело, — начала я с места в карьер, так как времени было мало. — Понимаешь, Паше необходимо на время спрятаться. Можно он поживет у тебя?

— Да, конечно, — растерянно проговорила Ольга. — А что случилось?

Пришлось рассказать ей все. Через десять минут Ольга была уже в курсе наших проблем. Она, как всегда, приняла все близко к сердцу и слушала, затаив дыхание. Она разволновалась, но не от того, что ей пришлось влезть в это дело, а от желания помочь.

— Конечно, Павел, вы можете жить у меня столько, сколько нужно, но, Поля, ты же знаешь нашу маму. Как бы ей все это объяснить?

— Не вздумай рассказывать правду, — сразу же предупредила я.

Тут надо заметить, что наша мама, Ираида Сергеевна, была женщиной довольно своеобразной. Больше всего на свете она обожала скандалы. И еще очень любила ругать своих дочерей и ставить себя им в пример.

Малейший проступок с нашей стороны она комментировала не иначе как: «Вот, я так и знала!» При этом она просто светилась от радости. Хотя, строго говоря, все, что было в нас плохого, было результатом маминого воспитания, а все хорошее привила нам бабушка, Евгения Михайловна, которая в основном и занималась нами после того, как ушел отец.

Нет, мать я, конечно, любила. Но если честно, то она никогда не была для меня по-настоящему близким человеком. Таким человеком была для меня бабушка. И еще Ольга. Ну, и Пашка теперь, конечно.

Одно я знала точно — маму ни в коем случае нельзя посвящать в наши дела. Нет, я не думала, что она побежит заявлять в милицию о Пашкином местонахождении, но крови попортит много и мне, и Пашке, и Ольге.

Поэтому я еще в машине разработала план, по которому Пашка будет представлен мамочке, если она вдруг нагрянет, Ольгиным клиентом, с которым она проводит психологические сеансы.

Мама часто ругала Ольгу за неприспособленность к жизни и неумение пользоваться своими знаниями в целях повышения материального уровня. Вот пусть и порадуется за дочку. А живет Паша у нее, потому что сеанс должен быть непрерывным, и специалист, то есть Ольга, всегда должен быть рядом. Мамаша все равно в психологии ничего не понимает, равно как и я, поэтому поверит.

Ольга мой план приняла, а Пашку, ввиду того, что он нуждался в нашей помощи, вообще никто не спрашивал. Нам лучше знать, как вести себя в сложившейся ситуации.

— Поля, а как ты собираешься все это расследовать? — спросила Ольга.

— Пока не скажу, — ответила я. На самом деле я еще и сама не знала, как буду действовать. Хорошо бы переговорить с Шипом и компанией, но где я их достану?

— Я знаю точно только одно, — твердо заявила я. — Павла можно спасти, только найдя настоящего убийцу!

— Но ведь, как я поняла, он уже как бы найден? Ну, это же тот самый, как его… Кличка такая, цветок напоминает… — сказала Ольга.

— Шип? — спросила я.

— Ну, да, Шип, — обрадовалась Ольга.

— А при чем здесь цветок?

— Ну как же! — подивилась Ольга моей непонятливости. — Ведь шипы бывают у розы!

Тут настал черед дивиться мне. Надо же, какие разные ассоциации у разных людей может вызывать одно и то же слово! У меня, например, прозвище «Шип» ассоциировалось с занозой. А у романтичной Ольги, выходит, с розой! Ничего себе!

Я не стала высказывать свое мнение на этот счет, распрощалась с Ольгой, обещав, что буду приезжать каждый день, поцеловала тихо сидящего в кресле Пашку и пошла к двери. Когда я открывала ее, сердце мое защемило, но я приказала себе собраться и думать только о спасении любимого.

Весенний воздух уже не радовал меня так, как вечером, когда я ждала свидания с Пашкой. И весь мир вдруг показался мне серым, грубым и злым. Я знала, что такое настроение продлится недолго, но все равно на душе было очень неприятно.

Я подъехала к своему дому только через сорок минут после выхода от Ольги, так как вела машину медленно. Дома я разделась, позвонила Ольге и спросила, как дела. Услышав, что все нормально, я успокоилась, заглушив начавшую пробуждаться тоску, умылась и легла спать.

Но сон не шел. Мне представлялся Пашка, то закованный в кандалы, то вкалывающий на каторге, то стоящий перед виселицей. В общем, всякая чушь лезла в голову. Я даже встала и выпила таблетку димедрола, хотя со мной такое случается крайне редко.

После этого я опять легла в постель, но только почувствовала, как руки и ноги стали наливаться тяжестью, а мозг вот-вот готов был отключиться, раздался звонок в дверь. Он прозвучал как выстрел для моего разыгравшегося воображения. Неохотно выбравшись из постели, я подошла к двери и поинтересовалась, кто это пытается меня потревожить в столь поздний час?

— Откройте, милиция! — раздался за дверью скрипучий голос.

Ага, Шип наконец-то вспомнил обо мне. Нашел время!

— А в чем, собственно, дело? — спросила я так, как, наверное, спросила бы Ольга. — Что вам нужно здесь среди ночи? Я милицию не вызывала! — теперь это уже был и мой стиль, и моя лексика! Может быть, не стоило реагировать столь бурно, но меня возмутило, что милиция решила навестить меня как раз в тот момент, когда я почти заснула.

— Вы Полина Андреевна Снегирева? — спросили за дверью. У меня мелькнула мысль сказать, что нет, я Маргарита Павловна Воробьева, но решила не играть с огнем.

— Да, это я. А что все-таки произошло?

— Полина Андреевна, вы, пожалуйста, все же откройте. У нас к вам есть несколько вопросов.

— А санкция у вас есть?

— Есть, — проскрипел человек за дверью.

Поняв, что ничего хорошего своим упрямством не добьешься, я открыла дверь. В квартиру вошли три человека. Старший из них, с капитанскими погонами, сразу же прошел в комнату, заглянул в шкаф и под диван, а остальные проверили ванную, туалет и кухню.

— Что вы ищете, позвольте узнать? Может быть, я смогу вам помочь? — продемонстрировала я горячее желание сотрудничать с милицией.

— Мы разыскиваем Павла Глазунова, находящегося в бегах. Вы что-нибудь знаете о том, где он находится? — спросил капитан. Это он, оказывается, был обладателем скрипучего голоса.

— Нет, — сказала я как можно убедительнее. — Одно могу сказать точно: у меня его нет! Я сама его ищу весь день. Уж не знаю, что и думать! — Я даже всхлипнула, произнося эти слова. Пресловутую газету с рассказом о Пашкином преступлении я предусмотрительно сожгла в туалете задолго до приезда милиции,

— Скажите, Полина Андреевна, а когда вы видели Глазунова в последний раз?

— Да вчера вечером, — утерла я слезы. — Вернее, теперь уже позавчера.

— Вы в этомуверены?

— Абсолютно уверена! — совершенно честно ответила я.

— А что вы скажете на то, что у нас есть свидетели, утверждающие, что Глазунов в тот вечер был вместе с ними?

— Что я могу сказать? Значит, ваши свидетели липовые!

Я опять разговаривала грубовато. Но я раньше никогда не имела дела с милицией — бог миловал! — и не знала, как следует вести себя в такой ситуации.

— Полина Андреевна, вы знаете, что бывает за дачу ложных показаний?

— Я-то знаю, а вы вот скажите об этом вашим свидетелям! Они, видимо, этого не знают, иначе не говорили бы, что Павел был с ними вчера!

Именно так и надо, уверенно и возмущенно!

— Полина Андреевна, а какие отношения связывают вас с Глазуновым?

Это уже был вопрос из другой оперы. Так я и ответила капитану, но в смягченных выражениях:

— Простите, а какое это имеет значение? Если это так важно, можете считать, что мы с ним друзья.

— Близкие? — прищурился капитан.

— Очень, — призналась я и продолжила: — А скажите, пожалуйста, что все-таки с Павлом? Он жив? — Даже голос мой задрожал, когда я это спросила. Может быть, во мне погибла талантливая актриса? Хотя я недавно так переволновалась, что почти и не играла.

— Мы надеемся, что жив. Глазунов не звонил вам?

— Нет, — честно ответила я.

— Ни домой, ни на работу?

— Нет.

Пашка же действительно не звонил мне, поэтому отвечать мне было легко, ведь я была абсолютно искренна.

Похоже, капитан мне поверил. Он сразу смягчился и сказал:

— Будьте добры, Полина Андреевна, как только вам что-нибудь станет известно о Глазунове, ну, может, он объявится или позвонит, сразу же сообщите нам. Это в его же интересах.

— Хорошо, — мотнула я головой. — А если нет, не объявится? — тут я почти зарыдала.

Капитану стало даже жалко меня, он похлопал меня по плечу и сказал:

— Ну-ну, все обойдется.

Хочет Пашку в тюрьму посадить, а мне говорит, что все обойдется!

Хотя что его винить, это ведь его работа. И получает он за нее совсем небольшие деньги.

И за эти деньги он должен среди ночи ехать к какой-то Полине Снегиревой и разыскивать Глазунова Павла. Но у него свой интерес, а у меня свой. Поэтому я посмотрела прямо в глаза капитана и спросила проникновенно:

— Товарищ капитан (я понятия не имела, как теперь следует говорить: товарищ капитан или, может быть, господин, и спросила по старинке), скажите, пожалуйста, что все-таки случилось с Павлом?

— Почитайте сегодняшние газеты, — вздохнул капитан, — все узнаете. Полина Андреевна, может быть, нам придется вас вызвать к себе. Будьте готовы.

— Хорошо, я всегда готова прийти к вам на помощь, — ответила я.

Они попрощались и ушли. Я наконец легла и уснула.

ГЛАВА 2 ОЛЬГА

Эти два дня я решила посвятить отдыху. Детей забрала моя бабушка, Евгения Михайловна, работа была закончена, и я могла валяться в постели. Вставать не хотелось, готовить завтрак — тем более. Не хотелось даже включать телевизор.

Провалявшись до десяти часов, я вспомнила, что сегодня должны показать очередную серию фильма «Дерзкие и красивые», очень захватывающего сериала, и все-таки включила телевизор.

Действующие лица увлеченно отмечали какое-то семейное торжество, поглощая разные деликатесы и запивая их очень вкусным (в этом я была уверена) вином. У меня потекли слюнки, и я решила встать. Поднялась и пошла в кухню.

Открыв холодильник, я с удивлением обнаружила, что в нем нет ничего съестного. Как же это я могла дойти до такого? Я нашла половинку лимона, что сразу же вызвало у меня ассоциацию с бутылкой хорошего коньяка. Ну, не знаю, как там насчет хорошего, но «Белый аист» — не худший вариант, а бутылка этого коньяка у меня имелась.

Конечно, я не пью по утрам, но когда в холодильнике из продуктов один лимон, то что прикажете делать? С чем его еще можно съесть, как не с коньяком? Полина приехать не обещала, Кирилл тоже, мамочке вообще не до меня. Значит, никто не застанет меня на месте преступления. Я налила себе рюмочку коньяка, нарезала лимончик тонкими дольками, щедро посыпала сахаром и юркнула обратно в постель.

После выпитой рюмки мне стало настолько хорошо, что захотелось еще. Пришлось опять вылезать из постели и идти на кухню за бутылкой. Чтобы не мучиться каждый раз, я просто взяла ее с собой и поставила на столик у дивана. До часу дня время я провела просто прекрасно.

Когда бутылка опустела примерно на половину, я решила, что вполне могу обойтись один день без обеда. Иногда полезно поголодать. Фигура от этого только улучшится.

Хорошо, что меня не видит Полина! Вот сейчас устроила бы мне выволочку за «утреннюю пьянку», как она выражается. Ну разве это пьянка? У меня же выходной, в конце концов! Мне же нужно снимать чем-то нервное напряжение!

Вот Полина курит, ей это помогает. А что делать мне, если я не переношу табачного дыма? Полине просто повезло: у нее аллергия на спиртное. А если б она не покрывалась от вина красными пятнами, то еще неизвестно, какая была бы из нее трезвенница!

Оттого, что Полина в чем-то тоже была грешна, мне стало радостно. Нет-нет, я не злорадствовала, просто приятно было осознавать, что твоя сестра живой человек со своими слабостями, а вовсе не «железная леди», какой пытается казаться. Полина ведь на самом деле очень мягкая и добрая.

Я лежала и думала о Полине. Мне очень хотелось ее увидеть. Но днем Полина пропадает на работе в своем спорткомплексе, а вечером ее вообще невозможно застать. Некоторое время назад сестра познакомилась с каким-то молодым человеком. Я его ни разу еще не видела. С тех пор как она стала встречаться с этим парнем, она совсем перестала бывать у меня.

Надо же, как преобразило Полину чувство к этому человеку! Когда я звонила ей, она почти все время смеялась, говорила какую-то чепуху и вела себя как пятнадцатилетняя девочка в период первой влюбленности. Я, конечно, не могла видеть ее лица по телефону, но догадывалась, что оно сияет, как медный таз.

Что ж, я за сестру очень рада. Может, наконец найдет свое счастье. Полина уже была замужем, но развелась с Жорой из-за его любвеобильности. Жора Овсянников был готов переспать со всеми знакомыми и незнакомыми женщинами. Наверное, большинство женщин не стало бы разводиться по столь прозаическому поводу, но только не Полина. И я ее хорошо понимаю. Теперь Жора и рад бы был восстановить отношения, да не тут-то было: поезд ушел.

Интересно, какой он из себя, этот ее Паша? Наверное, высокий — Полина любит высоких. Нет, ведь как она надо мной смеялась, когда я познакомилась с Кириллом, бывшим своим мужем, а теперь сама влюбилась!

Тут я вспомнила, какой кошмар мне пришлось пережить при разводе с Кириллом, и настроение мое сразу ухудшилось. А что, если и Полину ожидает разочарование? Кто его знает, как он настроен, этот Паша? Как бы не пришлось ей потом пожалеть!

От этих предчувствий я разволновалась и решила поправить свое эмоциональное состояние остатками коньяка. Ну вот, теперь намного лучше стало. Чего это я так расстроилась? Нельзя быть такой пессимисткой. Все будет хорошо.

Убаюканная этой мыслью, я не заметила, как уснула. Проснулась я оттого, что замерзла, и долго не могла понять, почему же в квартире так холодно. Батюшки! Ну, конечно, я забыла закрыть окно!

Несмотря на то что на дворе уже май, к вечеру становится довольно прохладно, и открытое окошко может сыграть злую шутку. Я прямо почувствовала, как запершило у меня в горле. Как бы не подхватить ангину!

Нужно срочно принять какое-нибудь лекарство. А какое самое лучшее лекарство от ангины? Ну, конечно же, коньяк! Я надеюсь, он остался в бутылке? Да, граммов сто пятьдесят еще есть. Их-то мне как раз и хватит, чтобы подлечиться.

Я ощутила, как разливается по телу благодатное тепло, исцеляя начавшуюся хворь. Вот пусть теперь Полина с Кириллом попробуют сказать, что алкоголь вреден для здоровья! Да разве можно сравнить с коньяком всякие их стрептоциды или эритромицины?

Чем бы теперь заняться, чтобы достойно завершить такой замечательный день? Я посмотрела на часы и убедилась, что до начала фильма «Во имя любви» осталось пять минут. Хорошо, что не проспала. Сегодня должна быть очень увлекательная серия.

Вообще-то надо привести себя в порядок — снять ночную рубашку и надеть что-нибудь другое. Но было уже почти пять часов вечера, и я подумала, чего ее снимать, если скоро уже опять надевать, и решила не переодеваться. Все равно ко мне никто не придет. Могу я хоть иногда побыть сама собой?

Я легла на диван, надела очки и приготовилась смотреть фильм. Куда-то запропастился пульт. Я осмотрела все, куда могла его засунуть, но так и не обнаружила. Приходилось вставать с дивана, чтобы прибавить звук или переключить каналы.

Когда закончился один сериал, начался другой, а за ними и «Поцелуй страсти». Это мой любимый сериал.

Вообще-то, я прекрасно понимаю, что все эти сериалы — чушь собачья. И я вовсе не переживаю из-за перипетий на экране, как считает Поля. Я люблю хорошие книги и фильмы.

Мне нравятся масштабные произведения, такие, как «Война и мир» или «Вечный зов». Но эти фильмы нужно смотреть, не отрываясь, вдумываясь и сопереживая героям. К тому же, смотря их или читая подобные книги, я всегда плачу. А в наше время и так хватает забот и проблем. Да и нервы есть кому трепать.

Поэтому я и люблю сериалы. Там по крайней мере знаешь, что все закончится хорошо. Можно спокойно отключиться от всего и не волноваться. Посмотрел и забыл. Очень удобно. И не так уж часто я их смотрю. Поля просто преувеличивает.

А сама Поля с ее работой, наверное, уже и забыла, когда читала в последний раз. Я неоднократно говорила ей, что нужно уметь все совмещать, но она только отмахивается. Конечно, Поля очень устает в своем спорткомплексе, ведь работа у нее физическая.

Да и вообще с людьми трудно работать. Иной раз попадется такая капризная клиентка, которая весит сто пятьдесят килограммов и хочет их сбросить за один день. А потом обижается на Полину, что у нее это не получается. Как с такими разговаривать?

Как только действие «Поцелуя страсти» стало приближаться к самому интересному, раздался телефонный звонок. Черт, как не вовремя!

Звонила Полина. Оказывается, ей понадобилась моя профессиональная помощь. Я быстро сказала ей все, что она хотела узнать, и продолжила смотреть фильм.

Ближе к ночи раздался звонок в дверь. На пороге стояла Полина под руку с высоким молодым человеком. Наверняка это и есть ее Паша. Должна признать, что у сестры хороший вкус.

Только бы не заметили запаха спиртного. Очень неудобно получится. Еще подумают, что я сижу тут и пью одна с утра. Я еще и в ночной рубашке, которую так и не снимала. Надо хоть халат накинуть.

Они прошли в квартиру, Полина сказала, что не смогла мне дозвониться. Оказывается, трубка лежала неправильно. Зато я быстренько успела спрятать бутылку из-под коньяка, Полина ничего не заметила. Я порадовалась своей ловкости и спросила, что привело их ко мне в столь поздний час, на всякий случай отойдя подальше от сестры и садясь в кресло.

И тут Полина рассказала мне совершенно жуткую историю о ложном обвинении Павла в убийстве. Надо же, какие бывают бесчестные люди! (Это я про друзей Павла.) Подставить ни в чем не повинного человека! Это же подло! В том, что Павел был не виноват, я не сомневалась: так сказала Полина, а она зря говорить не станет.

В общем, Полина просила ме, ня приютить Павла у себя. Я, конечно же, с радостью согласилась. Поля распрощалась с нами и уехала, не забыв проинструктировать меня, как себя вести на случай появления мамы.

Мама вообще-то редко у меня появляется, но уж если приедет — так приедет. Я, честно говоря, после ее визитов просто болею. Хорошо хоть, что они не бывают слишком долговременными.

Мы остались вдвоем. Павел тихо сидел в кресле и молчал. Я оглядела свою комнату и только сейчас заметила, какой в ней царит беспорядок.

Из-под подушки торчали какие-то листы бумаги. Я достала их и обнаружила, что это текст, который я недавно перепечатала. И когда я успела его туда засунуть?! Хорошо, что листы не очень помялись и мне не придется их перепечатывать заново.

Я быстренько прикрыла свое ложе покрывалом и заметила, что Павел сидит в носках. Надо предложить ему тапочки, но сперва их нужно найти. Тапочки нашлись на столе: лежали рядом с компьютером. Ах да, это же я сама их туда положила, когда подметала под столом. В левой тапочке почему-то торчал пульт. Я положила его рядом с телевизором и протянула тапочки Павлу.

— Спасибо, — благодарно произнес он.

Надо бы найти ему что-нибудь из одежды, переодеться в домашнее. Я порылась в шкафу и извлекла на свет божий записную книжку, которую безуспешно пыталась найти уже втррую неделю, дискету с нужными позарез файлами, маленький Лизин мячик для игры в пинг-понг и, наконец, старенькую рубашку Кирилла, которую он не стал забирать, и свои спортивные трико.

Я принесла эти вещи Павлу (за исключением, конечно, книжки, мячика и дискеты) и предложила ему их примерить. Я показала ему, где находится ванная, и Павел отправился туда. Через несколько минут я услышала грохот. Ах, боже ты мой! Я совсем забыла, что в ванной уже пять дней как перегорела лампочка, а купить новую все как-то не было времени. Я подбежала к двери и крикнула:

— Павел, с вами все в порядке?

— Да, — послышался его голос.

Слава богу, что хоть не свернул себе шею, у меня дома это очень легко сделать. Полина, безусловно, в чем-то права, говоря, что в моей квартире черт ногу сломит.

Через минуту он вышел из ванной, и я увидела полочку, на которой у меня стояли разные крема, шампуни, бальзамы для волос и тела, лежащей на полу. Причем один из флаконов с шампунем оказался почему-то незакрытым, и теперь по кафельному полу растекалась густая ароматная жидкость.

— Простите, ради бога, Ольга, я нечаянно! — оправдывался Павел.

Он еще и оправдывается! Это ведь я сама во всем виновата!

— Да что вы, что вы, — забормотала я, схватив тряпку, пытаясь ногой задержать растекающуюся лужу и зажечь спички одновременно. Хорошо, что спички валялись тут же на полу: с момента перегорания лампочки я держала их на полочке.

Наконец я выгнала Павла в комнату, намочила тряпку, помыла пол в ванной и собрала рассыпавшиеся тюбики и флакончики.

Павел подошел и спросил, есть ли у меня молоток и гвозди. Молоток и гвозди у меня, конечно, имелись, но вот куда я их засунула?

Нашлись эти инструменты в коробке с детскими игрушками, и через пять минут полка была благополучно водворена на свое место. Я не знала, как и благодарить Павла.

Тут только я посмотрела на него и чуть не прыснула со смеху: рубашка Кирилла была ему коротка и болталась, не доставая до пупка. Про спортивные трико и говорить нечего: мы с Полиной хоть и достаточно высокого роста для женщины, но явно не такие, как Павел, который был выше нас сантиметров на двадцать.

Павел почувствовал мой взгляд и смутился. Потом поднял глаза, и мы оба расхохотались. Это сразу же разрушило скованность. Я больше не смущалась от его присутствия, да и Павел чувствовал себя почти как дома.

— Ой, вы, наверное, хотите есть? — спросила я.

— Нет, спасибо, меня Полина накормила.

Я порадовалась заботливости Полины, так как накормить ее любимого мне было бы весьма проблематично: в холодильнике-то пусто! А в час ночи идти одной в магазин? Да я лучше умру с голоду, чем от страха! Не понимаю, как Полина может спокойно ходить по улицам одна в любой час. Я трясусь от вида собственной тени и после девяти уже никуда не хожу одна.

Я постелила Павлу на раскладушке, сама легла на своем диване, но долго не могла уснуть. Я вообще трудно засыпаю, когда в квартире спит кто-то еще. А тем более посторонний мужчина. Я вся изнервничалась, хотя понимала, что ничего особенного тут нет. Просто нужна помощь Полининому другу, поэтому он спит у меня дома. Вот и все! Но я продолжала ворочаться, увлеченная своими мыслями.

Вот Поля. Она всегда такая трезвая, рассудительная, а меня ругает за то, что я вечно попадаю в какие-нибудь истории. А когда я ей говорю, что в такую историю может попасть кто угодно, она мне не верит. А вот теперь сама убедилась, что и она не застрахована от непредвиденных случаев.

Вообще-то, строго говоря, в беду попала не Поля, а ее друг. Но все равно я как сестра обязана ей помочь. Ведь Полина всегда вытаскивает меня из неприятностей. Ругать ругает, но помогает всегда. А теперь настала моя очередь. И я Полине помогу. А сейчас нужно спать!

Но сон все никак не шел. Я поняла, что хватит измываться над организмом и потихоньку прокралась в кухню, где сделала из бутылки с вермутом три глотка. Всего три, честное слово! После этого я спокойно уснула.

Наутро меня разбудил какой-то умопомрачительный запах. Я даже не поняла сперва, что это наяву. Откуда в моей квартире взяться запахам вкусной еды, если ее не из чего приготовить?

Решив, что это просто ночные галлюцинации, я перевернулась на другой бок и решила еще поспать. Но запах не исчез. Наоборот, он становился все более настойчивым. Я вынуждена была вылезти из постели и пройти в кухню, чтобы определить, чем же это так вкусно пахнет. Каково же было мое удивление, когда я увидела Павла в моем фартуке, пекущего блинчики.

— Доброе утро, Оленька, — улыбаясь, поприветствовал он меня.

— Доброе утро! — растерянно ответила я. — А откуда, Паша, вы взяли продукты? Ведь вам нельзя выходить из дома!

— А я не выходил! — весело сказал Павел. — Я просто заглянул к вам в буфет, нашел муку, сухое молоко и немного растительного масла в бутылке. А в холодильнике было одно яйцо. Всего этого мне вполне хватило.

— Ну, вы прямо прирожденный кулинар! — Я все еще не могла прийти в себя. Приготовить блинчики из того, что он смог найти в моем доме? Мне бы и в голову не пришло, что это можно сделать. И сразу же мне стало очень стыдно.

— Спасибо вам огромное, Паша! Но я сейчас быстренько сбегаю в магазин и куплю чего-нибудь!

Павел попытался меня остановить, но в этот момент зазвонил телефон. Я взяла трубку и услышала голос Полины:

— Оля! Ты уже встала?

— Да, мы оба… — начала я, но Полина прервала меня:

— Приезжай ко мне на работу, нужно поговорить!

— А по телефону нельзя, Поля? Ты знаешь, я еще не завтракала!

— По телефону нельзя. Быстрее завтракай и приезжай, — отрезала Полина.

Я со вздохом положила трубку и пошла в кухню. Павел уже допек блинчики и ждал меня, поставив блюдо с ними на середину стола.

— Звонила Поля, — сообщила я.

— Да? — обрадовался он. — И что она сказала?

— Просит приехать к ней на работу. Поговорить. Сейчас буду собираться.

Я быстренько проглотила горячий блинчик, который имел бесподобный вкус.

— Это меня Полина научила, — с гордостью сказал Павел, заметив мои округлившиеся глаза. — Я и сам люблю готовить, а она помогает.

— Это просто замечательно! — с легкой завистью сказала я, вспомнив, что ни я, ни Кирилл готовить не любили.

— Вы простите меня, ради бога, Оля, что я вам столько хлопот доставляю, — виновато произнес Павел. — Честное слово, когда это все закончится, я вас обязательно отблагодарю. Вот увидите!

— Что вы! — возразила я. — Разве можно помогать человеку из-за выгоды? Людям нужно помогать бескорыстно!

С этими словами я запихнула в рот еще. один блинчик и вышла из квартиры, заперев ее на ключ. Перед этим я велела Павлу не реагировать на звонки в дверь, если такие будут, хотя я от души надеялась, что сегодня никому не захочется меня навестить.

Я вышла из дома и направилась на троллейбусную остановку. Время было как раз такое, когда все спешили на работу, и первый троллейбус оказался переполненным. Я решила его пропустить. Но и второй троллейбус ничем не отличался от первого. Его я тоже проигнорировала.

Через двадцать минут я решила, что все, хватит, сажусь в следующий, каким бы он ни был. Но, как назло, после принятия мной такого решения троллейбусы вообще перестали ходить. В итоге я простояла на остановке сорок восемь минут.

Черт, Полина обязательно будет ругать меня за несобранность и непунктуальность. Наконец подошел. долгожданный троллейбус, который после того, как в него набились все стоявшие на остановке пассажиры, обогнал по переполненности те два, что я пропустила, и я покатила к Полине.

Она уже сидела в вестибюле и ждала меня. Как ни странно, ругаться она не стала. Взгляд ее был усталым и озабоченным. Мне сразу стало жалко сестру. Я поняла, как она переживает из-за случившегося, и взяла ее за руку.

— Поля, милая, — сказала я ласково, поглаживая ее руку, — все будет хорошо, не беспокойся!

— Я знаю, — ответила Полина, пожимая мои пальцы. — Но сперва надо довести это дело до конца. Мне нужно будет позвонить Жоре, чтоб он дал мне возможность встретиться с этим Шипом и поговорить. У него я все узнаю. А ты пока, будь добра, встреться с Борисом Чуркиным и спроси у него, откуда им стало известно об этом преступлении. И еще. Выясни у него, кем был этот Маслов. Почему об этом ничего не говорится в статье?

— Поля, а как же я это выясню? Вдруг он не захочет со мной разговаривать?

— Господи, Оля, ну придумай что-нибудь! Прояви свою фантазию, умение подойти к людям, ты же психолог! Этот Чуркин работает в «Тарасовских новостях». Езжай в редакцию и ищи его.

Я вздохнула:

— Ну, хорошо, дорогая, я постараюсь!

— Спасибо тебе!

Полина чмокнула меня в щеку:

— Позвони мне домой, когда вернешься, Оленька. Только не упоминай местоимение «мы» и вообще не говори ни слова о Павле. Я не думаю, чтобы мой телефон прослушивался, а тем более твой, но береженого бог бережет. Поэтому надо соблюдать осторожность.

Полина закурила сигарету, глубоко затянулась и выпустила дым прямо мне в лицо. Я невольно отшатнулась.

— Хорошо, Поля, я все поняла.

— Как вы там? — помолчав, спросила Полина, и я уловила какие-то незнакомые нотки в ее голосе, очень похожие на нотки ревности.

— Мы как? Да все нормально. Паша вот завтрак сегодня приготовил…

При этих словах Полина чуть не подавилась сигаретным дымом. Черт, и надо же было мне это ляпнуть! Совсем забыла, что она без ума от своего Паши! Доказывай теперь, что ты не верблюд!

— Поля, ты только не подумай ничего плохого, просто он проснулся раньше меня, — начала я оправдываться.

Как все-таки это глупо! Оправдываться, когда совершенно ни в чем не виновата!

— Я знаю, Оля, — сказала Полина, — ты не обращай на меня внимания. Я просто что-то устала. И нервы не в порядке.

— Так давай я проведу с тобой сеанс! Тебе сразу станет легче.

— Нет, Олечка, спасибо. В другой раз. Не до сеансов мне. Ладно, беги. Нет, подожди!

Полина достала из сумки деньги и протянула мне:

— Вот, возьми. Они тебе пригодятся.

— Да ты что, Поля? Зачем?

— Бери, бери. Ты же не собираешься кормить Пашку на свои деньги? Этого еще не хватало!

Поколебавшись, я взяла деньги. Полина еще раз поцеловала меня и пожелала удачи. Я вышла из спорткомплекса и пошла на остановку.

Троллейбуса опять не было. Даже переполненного. И тут я увидела бегущую Полину.

— Слава богу, ты не уехала! — запыхавшись, проговорила она. — Вот что, Оля, я подумала. Не нужно тебе ехать в редакцию. С Чуркиным встречусь я сама. А ты потом пойдешь на встречу с Шипом. Меня отпустили с работы.

— А что мне сейчас делать? — растерялась я.

— Пока ничего. Я съезжу в редакцию, поговорю с Чуркиным, вернусь, позвоню Жоре и скажу, что тебе делать.

Мне пришлось согласиться.

ГЛАВА 3 ПОЛИНА

В этот день мне совсем не хотелось делать гимнастические упражнения и давать советы желающим похудеть.

Я постоянно отвлекалась, мысли мои крутились исключительно вокруг Пашки и всего, что было связано с ним. Работать было невозможно.

После моей встречи с Ольгой ко мне подошел Айрапет Варджанян. Это директор нашего спорткомплекса. У нас с ним очень хорошие отношения, равно как и с его женой Роксаной.

— Что это ты, Поленька, сегодня такая бледная? Уж не заболела ли ты? — заботливо поинтересовался он.

— Да не знаю. Что-то нехорошо себя чувствую. — Я зябко повела плечами.

— Ну так езжай домой, красавица, отдохни. А то еще совсем разболеешься.

— Ой, спасибо большое, — вскочила я с дивана. — Спасибо, Айрапет!

— Да о чем речь, Поленька! Отдыхай, дорогая, сколько нужно. Только позвони завтра, скажи, как себя чувствуешь.

Я еще раз поблагодарила Айрапета и побежала на улицу. Я перехватила Ольгу и сказала ей, что сама займусь Чуркиным. Ольга была несколько разочарована и поехала домой.

Я подумала, что мне нужно встретиться с Шипом как можно скорее. Конечно, если он находится под следствием, то увидеться с ним будет очень проблематично. Но мой бывший муж, Жора Овсянников, — старший следователь Тарасовского УВД, а это что-нибудь да значит.

Честно говоря, мне совсем не хотелось звонить Жоре, мне вообще не хотелось с ним разговаривать. С Жорой только свяжись — потом не будешь знать, как отделаться! Но это нужно было Пашке, просто необходимо, и я решила переступить через себя. Но это потом. А сперва я встречусь с Чуркиным.

Я вернулась к своей машине и поехала в редакцию. По дороге я продумывала, как вести себя с Чуркиным. Где гарантия, что он захочет мне что-то рассказать? И как мне ему представиться? Понятно, что не следует говорить, что я знакомая Павла Глазунова, это сразу же вызовет подозрение. Я ломала голову, прикидывая, что делать.

Потом решила, что разберусь на месте. Посмотрим, какой он, этот Чуркин, а там будет видно. Я уже подъезжала к редакции.

Здание, в котором располагалась редакция «Тарасовских новостей», было старым, трехэтажным. Глядя на него и не подумаешь, что здесь может находиться редакция газеты. Хотя редакция — это же не «Инкомбанк».

Я вошла в здание и поднялась на второй этаж по деревянной лестнице с расшатанными ступеньками, так как вывеска на первом этаже сообщила мне, что редакция «Тарасовских новостей» находится именно там.

Перед моими глазами предстал длинный коридор с множеством дверей. Осмотревшись, я увидела на одной из них надпись «Редакция газеты «Тарасовские новости» и решительно толкнула эту дверь. Сидящая за столом девушка в очках подняла голову.

— Что вы хотели? — осведомилась она.

— Мне нужен ваш корреспондент Борис Чуркин, — ответила я.

— А по какому вопросу? — продолжала она.

— По личному, — честно ответила я.

— А вы знакомы с Борисом? — не отступала настойчивая девушка.

— Девушка, если я пришла по личному во-просу, значит, я очень хорошо знакома с Борисом, — уверенно заявила я, хотя до этого в глаза Чуркина не видела.

Видимо, мой уверенный тон убедил девушку, и она сказала:

— Тогда подождите, пожалуйста, он скоро должен приехать. Присаживайтесь. — Девушка показала на жесткий стул. — Борис выехал на место происшествия.

Выехал на место происшествия! Можно подумать, что он следователь или судмедэксперт, чтоб выезжать на место происшествия! Поди крутится там под ногами, задавая людям идиотские вопросы, и только мешает работать.

Но вслух я этого, конечно, говорить не стала, а взяла один из номеров «Тарасовских новостей» и принялась читать. Это был старый номер, и про Пашку в нем, конечно же, не было ни строчки.

Я просидела на жестком стуле около получаса, выучив наизусть каждую заметку в газете. В одной рассказывалось о том, как голодают школьники, которым родители не могут выделять достаточно средств на школьные завтраки.

Я вспомнила свое детство, когда на двадцать копеек в школьном буфете можно было и позавтракать, и пообедать, и вздохнула. Вот рассказ о приезде в наш город очередной московской суперзвезды.

Суперзвезда опоздала на концерт на три с половиной часа, и за это время нетерпеливые юные поклонники успели почти разнести двери. Закончилось все печально: особо буйных скрутили омоновцы, остальные передрались между собой, прибывшая наконец суперзвезда пела под фонограмму, но удовольствие от мероприятия все получили колоссальное.

Реклама, реклама, реклама. Фирма «Ассоль» предлагает корпусную мебель по низким ценам. ТОО «Оазис» отправит вас отдыхать в любую точку мира. Двадцатипроцентные скидки. АО «Фараон» предлагает вкладывать деньги на выгодных условиях. Баснословные проценты.

По словам рекламодателей выходило, что если вы вложите в «Фараон» сегодня вечером небольшую сумму, то к утру у вас нарастут такие проценты, что вы станете обладателем целого состояния.

Я улыбнулась. Сколько же развелось в нашей стране таких вот «Фараонов». И самое поразительное, что люди продолжают во все это верить. Что ж, жадность плюс наивность — это не самое лучшее сочетание человеческих качеств.

Пока я тосковала в компании рекламных объявлений, дверь открылась и вошел довольно молодой человек в очках. У него были усы и намечающаяся лысина.

— Ой, Боря, ты приехал? — обрадовалась девушка. — А тут вот тебя ждут по личному во-просу. — Она хитро прищурилась, взглянув на меня.

Борис тоже перевел на меня удивленный взгляд.

— Вы ко мне? — поинтересовался он.

Чтобы не дать ему опомниться, я подскочила к нему, вцепилась в плечо мертвой хваткой и потащила в коридор.

Ничего не понимающий Борис последовал за мной, так как больше ему ничего не оставалось делать. Мои действия должны были имитировать порыв страсти, и думаю, что это мне удалось.

Я вытащила Чуркина в коридор, прижала к стене и горячо зашептала ему на ухо:

— Борис! Я ваша поклонница! Поклонница вашего таланта! Вы должны уделить мне немного внимания. Я так давно мечтаю с вами познакомиться! Давайте сходим куда-нибудь вместе!

Ошарашенный Чуркин молчал, не зная, что и сказать. Но, очевидно, женщины раньше не говорили ему такого, и (что поделаешь — падки мужчины на лесть!) он на глазах стал преображаться. Плечи его распрямились, усы приподнялись, и даже лысина стала не такой заметной.

— Э-э-э… Простите… А с кем имею честь? — полюбопытствовал он.

— Меня зовут Марина, — соврала я. Хотя можно было и не врать. Какая разница, как меня зовут?

— Очень приятно, Мариночка! А куда же мы с вами отправимся?

— Куда вы захотите! — храбро сказала я и подумала, что, может, не нужно было так уж полагаться на него в этом вопросе? Кто знает, куда ему взбредет в голову меня повести?

— Тогда, может быть, пойдем в «Сказку»? — спросил сияющий Чуркин.

В «Сказку» так в «Сказку»! Ради Пашки я и на Голгофу пойду.

— Тогда давайте встретимся вечером около кафе, часов в семь. Хорошо?

— Хорошо! — Я была готова на все.

— Ну вот и отлично, — промурлыкал довольный Чуркин. — Я буду очень, очень ждать нашей встречи! — Это он уже прошептал мне на ухо и даже хотел приобнять, но я мягко отстранилась и шутя погрозила ему пальцем.

Чуркин принял это за милое заигрывание и расплылся в улыбке. Я поспешила к выходу.

Ну, все! Контакт налажен. Теперь самое главное — сделать так, чтобы он был как можно более тесным. Не в том, конечно, смысле, какой вкладывает в него Чуркин. Главное — узнать от него побольше.

Я поехала домой и позвонила Ольге. Она сказала, что все у них в порядке, она купила продуктов и приготовила борщ, а на второе плов. Они пообедали, а теперь играют в компьютерные игры. Я порадовалась за них и повесила трубку.

До шести я успела убраться в квартире и погладить белье.

Теперь осталось только одеться подобающе. Выряжаться для Чуркина я не собиралась и надела черные брюки и тонкую бежевую водолазку. Волосы закрутила на затылке.

Только бы эта встреча не прошла даром. Время-то идет, а я пока еще ничего не сделала для Пашки. Хорошо, что хоть спрятать его нашла куда.

В семь я уже стояла в магазине «Пингвин», напротив которого находится «Сказка». Через стекло я увидела Чуркина. Он подошел к «Сказке» и удивленно озирался по сторонам.

Очевидно, он считал, что я должна была прийти минимум за час и томиться ожиданием перед входом в кафе. Я подождала минуты четыре и, когда Чуркин отвернулся, быстро вышла из своего укрытия.

Я перебежала через дорогу и пошла навстречу своему кавалеру, улыбаясь во весь рот. Чуркин даже распахнул руки для объятий. Но я уклонилась от этого и, схватив его за руку, потащила в кафе.

Денег у Чуркина, конечно же, было не густо. Поэтому пришлось ограничиться мороженым, шоколадкой и шампанским. Но это было мне даже на руку. Так он быстрее захмелеет и больше сможет выболтать.

Я налегала на мороженое, не забывая подливать Чуркину шампанского. Он не возражал. Надо признаться, что я захватила с собой небольшой пузырек со спиртом и теперь незаметно подливала его в бокал Чуркину. Тот хмелел на глазах. Просидели мы так около сорока минут. Я видела, что глаза моего спутника блестели все ярче и ярче, он все ближе придвигался ко мне, и решила перевести разговор в нужное мне русло.

— Скажите, Борис, а как вам удается писать такие замечательные статьи? — спросила я, постаравшись тоже придать блеск своим глазам.

— Ну, этому нужно учиться, — снисходительно произнес Чуркин. — А вообще-то, если нет таланта, то учись — не учись, толку не будет.

С этим я была вполне согласна.

— А когда есть способности, то пишешь, почти не думая, рука словно сама знает, что написать.

— Я недавно читала вашу статью «Пропавший злодей», — начала я, увидев, что Чуркин уже почти дошел до кондиции. — Мне она показалась очень яркой и интересной. Скажите, а как вы узнали об этом происшествии? Ведь в статье говорится, что убийство произошло ночью, а наутро вы уже все это описали.

— Ну, это произошло, можно сказать, случайно, — засмеялся Чуркин. — У дяди моего там неподалеку дача. Он туда приехал и узнал, что мужчину убитого нашли только что — там как раз толпа собралась. Он мне сразу же и позвонил. Приезжай, мол, тебе это интересно будет. Я сразу же собрался — и туда. А вам действительно это интересно?

— Мне интересно все, что касается вас! — взвыла я, потому что Чуркин под столом сжал мою коленку.

Он просто весь засиял и в порыве щедрости заказал еще одну бутылку шампанского.

— Мариночка, — двигаясь еще ближе и дыша мне в лицо шампанским, зашептал Чуркин, — пойдемте потанцуем?

— С удовольствием, — без всякого энтузиазма сказала я, и кавалер потащил меня в центр зала. Шампанское в сочетании со спиртом сделало свое черное дело: герой покачнулся и чуть не упал.

— А скажите, это далеко? — стала я наступать на него.

— Что? — не понял Чуркин.

— Ну, это место, куда вы поехали?

— Да нет, в Вишневке. Где дачи. Там, в посадках, недалеко от железнодорожных путей. Да будет вам об этом!

Но мне нужно было еще многое узнать.

— А вот этот убитый человек? Ведь это же ужасно! Ведь у него, наверное, осталась семья, дети? Как же они теперь будут без него?

— Как будут? Нормально! Они уж много лет без него живут. Да не переживайте вы из-за этого Маслова! Таких нечего и жалеть!

— Почему? — сразу же спросила я.

— Да потому! Знаете, кем он был, ваш Маслов?

Я не знала, но очень хотела узнать.

— Один из соучредителей АО «Фараон». Ну, очередного АО «МММ». Вы что же думаете, он был такой добрый и хороший? Ха! — Последнее междометие показывало, что Чуркин уже хорошо опьянел. — Да таких, как этот Маслов, нужно…

— Подождите, — перебила я. — А почему в статье об этом нет ни слова?

— Потому что кто тогда стал бы его жалеть? Наоборот, обманутые вкладчики закричали бы: правильно, так с этими гадами и нужно поступать. И этот самый, как его… Глазунов, что ли? Не выглядел бы злодеем в их глазах.

— Ну и что? А так получается, что вы его оправдываете, а сами называете злодеем! Разве это справедливо?

— Да будет вам, Мариночка! Какое мне до этого дело? Может, он вообще ни при чем, этот Глазунов? Мне главное — статью написать захватывающую, а остальное не мои проблемы. Этим пусть милиция занимается!

Я чуть не врезала ему по морде, но сдержалась. Пора было заканчивать наше свидание. Пожалуй, больше ничего ценного этот корреспондент мне не сообщит. Остальное я и без него узнаю. Только как бы от него отвязаться?

На мое счастье, танец кончился, Чуркин полез целовать мне руку, но так как толком не знал, как это делается, то только обмуслявил мою кисть.

Меня всегда поражало, как мужики, пытаясь поцеловать женщине руку, не склоняются к ней, а тащат женщину за руку к себе. Бедные дамы, едва не лишаясь руки, готовы убить такого кавалера, а он, ничего не замечая, чувствует себя прямо-таки истинным джентльменом!

Я извинилась перед этим лордом и сделала вид, что иду в туалет. На самом деле я улучила момент, когда Чуркин не смотрел на меня, и выскользнула из кафе.

На улице я перевела дух после столь прекрасного свидания и пошла на остановку.

Интересно, что подумает Чуркин, когда обнаружит, что поклонница его редкого таланта таинственным образом исчезла? Начнет метаться по кафе, разыскивая меня? Наверное, напьется с горя. Но его дальнейшая судьба меня не очень волновала. Так, любопытно просто.

У меня есть дела поважнее, чем думать о каком-то Чуркине, обозвавшем моего Пашеньку злодеем. Теперь нужно будет позвонить Жоре и встретиться с Шипом. А также узнать поподробнее об этом Маслове.

Сначала я решила зайти в адресное бюро и узнать его адрес, но потом подумала, что квартира наверняка опечатана. Нет, похоже, без помощи Жоры мне все же не обойтись. Черт, ну до чего же не хочется ему звонить! И тем более просить помощи. Но никуда не денешься — Жора может оказать неоценимую услугу. Надо звонить.

Я приехала домой и со вздохом набрала домашний номер своего бывшего мужа.

— Алло! — раздался бархатистый голос Жоры.

— Привет, Жорик, это я.

— Полиночка! — Я была уверена, что Жора аж подскочил, услышав мой голос. — Как дела, солнышко? Чем занимаешься?

— Тебе звоню, — грустно ответила я.

— Ну, это я понял. Ты хочешь встретиться со мной?

Вообще-то я этого совсем не хотела, но не стала разочаровывать бывшего мужа, который, по его словам, любил меня одну до сих пор и не оставлял надежды начать со мной заново семейную жизнь. Но я твердо была убеждена, что нельзя войти дважды в одну реку и неоднократно говорила об этом неугомонному Жоре.

— Вообще-то не мешало бы встретиться, — сказала я, но без воодушевления.

— Так давай я заеду за тобой прямо сейчас, и мы куда-нибудь сходим. Например, в «Сказку»?

Нет уж, в «Сказку» я точно не пойду сегодня.

— Нет, Жора, только не в «Сказку».

— Тогда поехали ко мне. Или я приеду к тебе. Посидим, поговорим. Это было бы просто замечательно!

Я не разделяла радужного мнения Жоры по поводу встречи у меня дома, так как знала, что он не ограничится задушевной беседой. С ним лучше встречаться на нейтральной территории.

— Жора, пойдем лучше в «Театральное»?

— Как хочешь, солнышко. Можно и в «Театральное». Оно как раз рядом с моим домом. Потом зайдем ко мне, посидим, поговорим…

— А что, в «Театральном» мы не наговоримся?

— Ну, Полинушка! Ты же понимаешь, о чем я говорю.

— К сожалению, да. В общем, заезжай за мной. Через пятнадцать минут сможешь?

— Конечно, дорогая!

Жора смог даже раньше. Через девять минут он уже звонил в мою дверь. В треньканье звонка были вложены все его чувства: звонок заливался нежно и в то же время нетерпеливо.

— Привет, Поленька! Ты, как всегда, неотразима!

Я поблагодарила этого ловеласа за комплимент и, не впуская его в квартиру, взяла сумку с полочки в прихожей, быстро вышла на лестничную клетку, и мы отправились в «Театральное» кафе.

Жора почти не изменился со времени нашей последней встречи. И выглядел неплохо.

— Поленька, что ты будешь пить, дорогая? — Жорин голос журчал, как ручеек.

— Ты же знаешь, что я не пью, — оборвала я его.

— Прости, думал, может быть, ты поменяла свои привычки. — Жора взял мою руку.

— Жора, я пришла сюда, чтобы поговорить с тобой о деле. Об очень важном для меня деле, — подчеркнула я, выдергивая руку.

— Да-да, я тебя внимательно слушаю, но, может быть, сначала поговорим не о делах?

— Нет, — прервала я его. — Сперва о деле.

— А потом? — горячо воскликнул Жора.

— И потом о деле, — разочаровала я его.

Жора обиделся:

— Просто мне хотелось знать, как ты живешь, с кем проводишь время, ты совсем меня забыла, не звонишь. — Жора закручинился.

— У меня проблемы, и только ты можешь мне помочь.

Жора сразу весь подтянулся и принял вид рыцаря, готового защищать свою прекрасную даму до последнего вздоха.

— Мне нужно знать все о деле Глазунова. Что тебе о нем известно?

— Да все известно! Этот Глазунов требовал долг с одного мужика, тот не отдавал, Глазунов вывез его за город, поговорил по-серьезному и мужика грохнул.

— Как у тебя все гладко получается! Вывез, грохнул! А зачем ему это надо, ты подумал? Должников убивают в самом крайнем случае, и не такие, как Глазунов!

— А откуда ты знаешь, какой он на самом деле? И вообще, зачем тебе это, Поля?

Я замолчала. Не хотелось мне объяснять Жоре, почему я влезла в это дело.

— Мне это нужно! — твердо сказала я наконец. — Просто нужно, и все! И ты должен мне помочь!

На самом деле Жора мне ничего не был должен, но я привыкла вести себя так, чтобы он считал, что обязан мне помогать. С такими, как Жора, только так и надо, иначе на шею сядут. Уж я-то знала своего бывшего муженька.

— Ну а что еще? Этот Глазунов скрылся. Сейчас он в розыске.

— А что тебе известно об этом Маслове?

— Он один из соучредителей финансовой компании «Фараон». Жил один. Из родственников у него только брат. Живет здесь же, в Тарасове.

— Дай мне его адрес! — потребовала я.

— Господи, Поля, да зачем он тебе нужен, объясни все-таки!

Но я ничего не собиралась объяснять.

— Да у меня и нет его! Ты что же, думаешь, что я вожу с собой адреса родственников всех убитых?

— Хорошо, тогда я позвоню тебе завтра с утра на работу, и ты мне его продиктуешь! — Я бросила на Жору свирепый взгляд. Он вздохнул, но согласился.

— И еще. Мне нужно встретиться с этими козлами, которые заявили, что это Глазунов убил того мужика. Где их найти?

— Как где? Они находятся под следствием, увидеть их никак нельзя.

— Придется постараться! — заявила я Жоре и даже подивилась собственной наглости.

— Ну, Полинушка, — развел он руками. — Как же я это устрою?

— Не знаю, не знаю, меня это не волнует.

Тут я смягчилась, посмотрела Жоре прямо в глаза и даже погладила его руку:

— Ну, Жорочка, миленький, помоги, пожалуйста! Ты один можешь это сделать. Ну, если ты меня еще любишь…

Конечно, не очень красиво спекулировать на Жориных чувствах, но разве он думал о моих, когда привел любовницу в наш дом пять лет назад? А потом ещепытался убедить меня в том, что ничего страшного не произошло! Что, мол, любовь и секс — совершенно разные вещи.

Но у меня было и есть свое мнение на этот счет, поэтому я быстренько выгнала Жору из дома и не собиралась теперь пускать его обратно.

Жора при моих последних словах задышал совсем уже горячо и часто и, осыпая мою руку поцелуями (к счастью, не так ужасно, как это делал Чуркин), проникновенно произнес:

— Поленька, ну, конечно, я тебя люблю! Как ты можешь в этом сомневаться?

— Еще бы! И как я могу сомневаться в любви столь верного и преданного мужчины? — съязвила я.

— Ох, ну прошу тебя, не начинай снова вспоминать ту дурацкую историю! — поморщился Жора. — Я же тебе сто раз уже все объяснял.

— Да, я помню твои рассуждения на этот счет. Давай, и правда, не будем возвращаться к этому. Так ты мне поможешь?

Жора задумчиво катал в пальцах хлебный мякиш. Потом сказал:

— Ну, хорошо, я постараюсь тебе помочь. Завтра позвони мне на работу, дам я тебе адрес этого брата. И к подследственным постараюсь провести, только знаешь что, Поля… Может быть, лучше к ним пойдет Ольга? Я смогу сказать этому Шипу, что он будет беседовать с психологом. Якобы я хочу провести экспертизу, чтобы убедиться во вменяемости подозреваемого. Но только на эту встречу должна идти Ольга, чтобы не вызывать подозрений. Ведь она психолог.

Я задумалась. В принципе, если хорошо объяснить Ольге, как себя вести и что говорить, можно послать и ее. Но вот согласится ли она посетить такое непривлекательное место, как СИЗО?

— Думаю, что Ольгу можно уговорить, — задумчиво сказала я и стала собираться. — Спасибо, Жора.

— Ты не останешься со мной? — печально спросил Жора, глядя на меня грустными глазами хищника, оставшегося без обеда.

— Извини, Жора, — как можно мягче сказала я и даже чмокнула его в щеку. — Мне пора.

— Поленька, ну, может быть, в другой раз?

— Может быть, — обнадежила я его, прекрасно зная, что другого раза не будет.

Я приехала домой и сразу же позвонила Ольге. В трубке слышался смех, потом Ольгин голос произнес:

— Да!

Мне очень хотелось ее передразнить, но я не стала грубить:

— Оля, это я. Послушай, завтра утром будь, пожалуйста, дома. Ты мне можешь понадобиться.

— Хорошо! — с готовностью ответила Ольга. — А зачем? Ой, подожди, у нас тут чайник закипел!

— Завтра скажу, — ответила я, начиная злиться. Ведь говорила же ей, чтоб не задавала глупых вопросов по телефону и не говорила «мы» и «у нас»! Ну что за ребенок!

— В общем, будь дома, я заеду за тобой. — Я хлопнула трубку на место, не став даже разговаривать с Пашкой. Я тут с ума схожу, а он там хихикает!

Я, конечно, прекрасно понимала, что это хорошо, раз Пашке весело. Значит, понемногу отвлекается от своих проблем. Но я-то не отвлекаюсь, и мне не смешно. Ладно, это просто опять приступ эгоизма.

Я разделась, прошла в ванную, умылась, приняла душ и надела ночную рубашку. Спать мне совсем не хотелось. А хотелось быть рядом с Пашкой. Может, теперь уже можно забрать его к себе? Нет, лучше не рисковать. Пусть пока поживет у Ольги. В конце концов, несколько дней разлуки не повредят. А может, даже пойдут на пользу: крепче любить будет!

Надо просто уснуть, а завтра мы встретимся. Завтра, завтра, завтра, повторяла я, пытаясь заснуть. Черт, никак не получается! Так ведь и пить начнешь, чтобы сон был нормальный.

Я встала и пошла за димедролом. Что-то слишком часто я стала прибегать к этому снотворному. Перспектива стать наркоманкой прельщала меня еще меньше, чем стать алкоголичкой. Но уснуть было необходимо. Хотя бы для того, чтобы не изводить себя мыслями об этой неприятной истории и поберечь свои нервы. Но и после выпитой таблетки я еще долго ворочалась.

Утром, правда, я проснулась бодрая и выспавшаяся. Я заметила, что когда принимаю на ночь снотворное, то прекрасно высыпаюсь. Так вышло и на этот раз.

Я включила музыку и стала делать под нее гимнастику. От вчерашнего кислого настроения и следа не осталось. Потом я быстро приняла душ и стала звонить Жоре, одновременно готовя себе завтрак. Жора сказал, что он устроит свидание с Шипом, а также продиктовал мне адрес брата убитого. И назначил встречу у него в кабинете в одиннадцать часов утра.

Я сказала Жоре, что просто восхищаюсь им, — отчего он снова воспрял духом, — а также что приеду к нему на работу вместе с Ольгой к одиннадцати.

С аппетитом позавтракав, я надела светло-зеленый костюм и спустилась вниз. Мне не терпелось увидеть Ольгу и Пашку. Поэтому до дома сестры я долетела за восемнадцать минут. Быстро поднявшись на пятый этаж, я три раза позвонила в дверь.

Странно, никто не открыл. Неужели Ольга куда-то свалила? Я же сказала ей, чтобы была дома. Может, в магазин вышла? Да нет, ее в такую рань на улицу не вытянешь. Хорошо, если уже проснулась. Ладно, посмотрим, что у них там. Наверняка придется будить.

Я порылась в сумочке и достала ключи от Ольгиной квартиры: они у меня всегда с собой. Через полминуты дверь была открыта, и я вошла в квартиру. В комнате никого не было. Постели были убраны. Надо же! Вот чего я никак не ожидала. Из кухни доносились голоса и смех, перемежавшиеся странными звуками. Я прошла в кухню, и то, что там увидела, превзошло все мои ожидания.

За столом, на котором стояла миска с салатом, тарелка с нарезанными колбасой и сыром, хлебница, шоколадный кекс и бутылка вина, сидели Ольга и Павел. Он был в Кирилловой рубашке и Ольгиных тренировочных и тапочках, которые еле-еле на него налезли. Они о чем-то увлеченно разговаривали, хихикали, запивая свою милую беседу вином. Меня они упорно не замечали. Я набрала в легкие побольше воздуха и решила прекратить эту безобразную сцену.

ГЛАВА 4 ОЛЬГА

Я простилась с Полиной на остановке и поехала домой. По дороге зашла в магазин и купила продукты. А то в самом деле неудобно получается: предложила человеку помощь, а сама морю его голодом. Еще подумает, что у меня всегда в доме шаром покати. Я купила мяса, колбасы, сыра, масла, овощей для салата и на десерт шоколадный кекс. Потом подумала и добавила к купленному две бутылки марочного белого вермута. Сумка сразу стала очень тяжелой. Кое-как я дотащила ее до дома, благо, что магазин находится рядом, и принялась готовить обед.

Павлу было скучно сидеть одному, и он составил мне компанию. Он наточил мне все ножи, припаял ручку к металлической кастрюльке и отрегулировал подачу газа в плите.

Вдвоем дело пошло совсем хорошо, и вскоре мы уже ели очень вкусный борщ и плов. Правда, с чаем вышла небольшая заминка: я никак не могла найти недавно купленную запечатанную пачку «Брук бонд».

Помог опять Павел. Он заглянул в ящик трюмо и извлек ее оттуда. И как она могла туда попасть? Не иначе, ребята затолкали. Я-то всегда кладу вещи на свои места.

Чай мы пили с кексом. Мы уже привыкли друг к другу и вели непринужденную беседу. Павел был очень интересным собеседником. Мне даже расхотелось смотреть сериалы. Я рассказала Павлу о себе, о своей жизни. Он со мной тоже кое-чем поделился. Главное, в чем я убедилась, так это в том, что он любит Полину. Это я с уверенностью могла утверждать.

Ну, Полину нельзя не любить. Она такая яркая, интересная личность! Потом Павел заинтересовался моим компьютером, и мы решили поиграть на нем в игры. Хотя я не очень их люблю. Я даже выиграла у Павла три раза. А проиграла семнадцать.

Под вечер позвонила Полина и спросила, как у нас дела. Я ее успокоила. Настроение у меня было хорошим, и я вспомнила о бутылках вермута. Я предложила Павлу отметить наше знакомство. Он согласился, и остаток вечера мы провели чудесно.

Потом опять позвонила Полина и велела мне с утра быть дома, потому что я буду ей нужна. Я осведомилась зачем, но она не сказала. Утром мы проснулись рано, часов в восемь, наверное. Позавтракали, и я увидела в холодильнике вторую бутылку вермута, купленного вчера. Я вопросительно посмотрела на Павла.

Он понял мой взгляд и не стал отказываться. Я быстро достала оставшийся с вечера кекс; колбаса, сыр и хлеб были уже нарезаны. Вино было очень вкусным. Павлу оно тоже нравилось.

Он рассказывал мне забавные случаи из своей жизни. Я поведала о том, как мы с Полиной обманывали учителей в детстве, выдавая себя одна за другую: Полина два раза сдавала экзамен по физкультуре, за себя и за меня, а я писала за нее сочинения и читала наизусть стихи.

Вдруг раздался страшный крик сзади. Я обернулась и чуть не упала под стол.

На пороге кухни стояла Полина. Такой разгневанной я ее еще не видела. Глаза ее метали молнии, брови были сведены, а голос был просто ужасен. Я никогда не думала, что моя сестра может так кричать.

Чего только я не услышала! Разве она не говорила мне, что с утра я буду нужна ей по важному делу? Что вместо того, чтобы помогать ей, я спаиваю ее любимого человека, которому не пить надо, а думать, как спасти свою шкуру! Что мне нельзя ничего доверить и вообще надо изолировать от общества и оставить под строгим контролем. Она даже обозвала меня пьяницей. Это было уже чересчур.

Я, конечно, понимала, что нужна Полине по делу, но ведь мы не напились в стельку? И вообще, что может случиться с человеком от бокала хорошего вина? Я хотела было высказать ей все это и даже привстала со стула, но почему-то покачнулась и чуть не упала. Хорошо, что Павел успел меня поддержать.

— Ты уже на ногах не стоишь! — орала Полина. — Хороши помощнички! Я тут ночами не сплю, бегаю, езжу, звоню, договариваюсь, а им наплевать!

Полина, наверное, еще долго бы кричала, но Павел подошел к ней, обнял и повел в комнату. Полина сразу успокоилась.

Оставшись одна, я прошла в ванную и долго плескала в лицо холодной водой. Потом тщательно почистила зубы. Вернувшись в кухню, я убрала со стола и вымыла посуду, чтобы Полине не в чем было меня упрекнуть.

Из комнаты раздавались какие-то подозрительные звуки, но я старалась их не замечать. Павел добросовестно искупал свою вину перед Полиной. Когда минут через сорок Полина и Павел вернулись в кухню, от былой вспышки гнева сестры не осталось и следа. Она разрумянилась и светилась от счастья. Мир был восстановлен.

— Оленька, милая, ну, что, ты готова? — проворковала она.

— Да, — ответила я и прошествовала в комнату за сумкой.

Павел поцеловал Полину и пожелал нам удачи. Мы вышли на улицу, Поля завела машину, и мы помчались к Жоре на работу. О том, что мы едем именно к Жоре, Полина сообщила мне по пути. Мне было все равно. К Жоре так к Жоре.

По дороге Полина сказала, что главную роль в этом мероприятии предстоит сыграть мне. Я не возражала. Поля объяснила, как вести себя с «друзьями» Павла, и я совершенно не волновалась.

О сегодняшнем утреннем инциденте не было больше сказано ни слова, чему я была несказанно рада.

Жора встретил нас, обнял и расцеловал обеих. Я сказала ему, что он в отличной форме, и Жора выразительно посмотрел на Полину, явно польщенный. Но она проигнорировала и мое замечание, и его взгляд.

— Жора, можно ехать прямо сейчас?

— Да, дорогая. Мы поедем вместе, я проведу Олю куда нужно, а мы с тобой подождем ее.

Я чуть не рассмеялась. Бедный Жорик! Он все еще не терял надежды вернуть Полину. Знал бы он, с каким парнем она встречается, перед которым он просто меркнет со своей «отличной формой»! Но я подумала, что лучше ему этого не знать, во всяком случае, пока, и не стала Жору расстраивать.

— Послушайте, — вдруг спросил он, — может быть, наконец скажете, зачем вам это нужно?

— А тебе зачем это знать? — грустно спросила Полина.

— Ну, как же, Полина, ты обращаешься ко мне за помощью, я ради тебя иду на риск, и ты еще спрашиваешь, зачем мне знать! Может быть, ты скажешь мне об этом наедине?

— Давайте поговорим все вместе. У меня нет секретов от Оли, — сказала она.

— А от меня у тебя есть секреты? — обиженно сказал Жора. — Поленька, я же тебе во всем помогаю, а ты не хочешь мне сказать, для чего мы все это делаем.

— Ну, хорошо, Жора, — сказала Полина, чтобы отвязаться от него. — Я тебе все расскажу, но ты должен мне обещать, что не станешь использовать эту информацию против нас.

Когда Жора выполнил ее требование, Полина стала рассказывать, вернее, начала бессовестно врать.

Нет, она призналась, что помогает Павлу Глазунову, но представила его моим любовником! И сказала, что это я очень просила ее поговорить с Жорой, чтоб он оказал помощь моему возлюбленному. Я выразительно кашляла на протяжении всего этого бреда, но Поля не обращала на меня внимания.

В ответ на Жорины слова о том, что Шип называл именно Полину подругой Павла, сестра ответила, что да, действительно встречалась с ним, но вскоре оба поняли, что не подходят друг другу. А вот с Ольгой, то есть со мной, у Павла установились очень близкие отношения. И сама Полина этому только рада. И теперь очень хочет помочь любимому своей сестры.

Конечно, ни один здравомыслящий человек не поверил бы в эту чушь. Но Жора поверил, потому что ему очень хотелось в это верить. Должна заметить, что Жора, будучи довольно умным человеком и ценным работником в своей области, при встречах с Полиной просто терял рассудок. Он слушал Полинины сказки, раскрыв рот. Он готов был совершить ради нее все, что угодно: от подвига до преступления, если бы был уверен, что это поможет ему вернуть жену.

Когда Полина обращалась к нему за помощью, Жора и радовался и огорчался одновременно. Радовался, так как получал возможность общения с любимой, а огорчался, потому что знал, что Полина нормально работать ему не даст. Вскоре он уже проклинал и свою работу, и Полину, заморочившую ему голову, и себя самого, не способного противостоять влиянию и чарам любимой женщины. А вредная Полина плела из него веревки. Но стоило Полине исчезнуть из его поля зрения, как Жора вновь превращался в трезвомыслящего, серьезного человека, не понимающего, как он мог позволить сделать из себя игрушку и действовать как полный идиот?

Вскоре я поняла Полинину тактику. Узнав о том, что сама Полина ни в чем не замешана, он повеселел и сказал, что с радостью поможет сестре своей жены.

— Бывшей жены, — уточнила Полина, но Жора проигнорировал эту фразу.

Машина остановилась около мрачного двухэтажного здания. Я вышла из машины вместе с Жорой, он предъявил пропуск и повел меня по темному коридору.

Войдя в одну из дверей, я увидела в углу комнаты небольшую кабинку, сплетенную из металлических прутьев, закрытую на большой амбарный замок, и сидящего в ней молодого человека, очень худого и длинного.

Наверное, это и был тот самый Шип, о котором говорила Поля. Он смотрел на нас довольно спокойно, но в его глазах притаился страх.

Когда мы с Шипом остались наедине, честно говоря, мне стало немного не по себе. У этого человека было очень неприятное лицо. Типичный уголовник. Что же мне делать? Наезжать на него, как велела Поля, или избрать другую тактику? Я решила действовать по-своему.

В конце концов, я психолог и лучше Полины знаю, как вести разговор с человеком. Я видела, что Шип ужасно боится чего-то, и начала разговор с ним очень мягко.

— Сколько вам лет? — спросила я.

Шип явно не ожидал такого вопроса.

— Двадцать восемь, — ответил он хриплым от долгого молчания голосом.

Я грустно покачала головой:

— Витя, вы можете помочь себе сами. Я точно знаю, что Павла Глазунова не было с вами в тот вечер, когда убили Маслова.

— Откуда? — быстро спросил Шип. — Хочешь сказать, что он был с тобой, да? Так тебе не поверит никто, ты лицо заинтересованное.

— Вы ошибаетесь. Я не Полина, — отчеканила я. — И я не имею к Глазунову никакого отношения. К тому же следователь Овсянников меня очень хорошо знает. И мне он поверит.

Да и как не поверить, если, кроме Полины Снегиревой, нашелся свидетель, находившийся в районе Вишневки в тот момент, когда привезли туда Маслова, — я, конечно, выдумала этого свидетеля. Ну а что оставалось делать? В такой ситуации приходится забывать о врожденной честности.

— Свидетель видел, что вас было четверо, включая Маслова. Увидев фотографию Павла Глазунова, этот человек уверенно заявил, что его не было среди вас. Так что вам лучше самому признаться.

— Да? И смертный приговор себе подписать? — поднял глаза Шип. — А за что? Я не убивал его! Я вам точно говорю! Когда мы уехали, он был жив! И никаких смертельных ран и ушибов у него не было. Его просто слегка отпи-нали!

— Вы уверены, что слегка?

— Ну, не совсем слегка, но не настолько, чтобы он умер. А по голове мы его вообще не били!

— Витя, если вы хотите выбраться из этой истории, я советую вам все рассказать. Честно. Мне одной. Без следователя, без протокола. Если вы его не убивали, то нужно найти того, кто это сделал. Мне вы можете доверять. — Я говорила так, как, наверное, говорила бы мать с сыном в подобной ситуации.

Уж не знаю, произвела ли на Шипа впечатление моя проникновенная речь или нет, скорее всего у него просто не было другого выхода.

— Хорошо, — тихо сказал он, — я вам все расскажу. Но вы должны мне обещать, что не повесите на меня это убийство.

— Не повесить его на вас можно лишь в том случае, если будет доказана вина другого человека, а вы будете оправданы. Но для этого вам надо быть со мной полностью откровенным. Полностью. Расскажите все, как было, и, если вы действительно невиновны, вас выпустят.

Шип вздохнул и принялся рассказывать:

— В тот вечер мы были втроем. Мы заранее забили «стрелки» с Масловым. Подхватили его в кафе «Мирное». Поехали в Вишневку. Я понимал, что спокойно поговорить не удастся, поэтому взял с собой ребят покрепче.

Приехали, остановились. Я напомнил ему о долге. Маслов стал уверять, что у него, мол, сейчас нет денег. Я сказал, что меня это мало волнует. Он начал орать, что ничего никому не должен, тогда ребята его попинали немного. Совсем даже не сильно. Я сказал, что у него неделя на то, чтобы найти бабки, и мы уехали.

— Вы уверены, что Маслов был еще жив?

— Уверен! Он пытался подняться и еще чего-то там бормотал.

— Что вы знаете об этом Маслове?

— Он из «Фараона». И деньги у него есть. Это я точно знаю. Поэтому меня и взбесило, что он Пашины зажал. Он вообще козел был, этот Маслов. Уехал я злой на него. А утром уже менты приехали. И не сдернешь никуда.

— И вы не нашли ничего лучшего, как подставить своего друга! — насмешливо сказала я.

Шип даже покраснел:

— Я испугался просто. И думал, что Пашку все равно не посадят, он откупится.

— А чего же сам не откупился? — продолжала я.

— У меня нет денег.

— А у Глазунова, можно подумать, золотые горы! — разозлившись на Шипа за Полининого друга, почти крикнула я. — Еще что можешь вспомнить?

— Больше ничего.

— Вспоминай! От этого твоя судьба зависит! Почему милиция сразу на вас вышла? Вы что, на весь город кричали, что собираетесь на разборку с Масловым?

— Нет, конечно! Ну, Пашке я сказал. И ребятам своим. А больше никому, честно. А может, сам Маслов кому сказал?

— А он знал, с кем будет встречаться?

— Нет. Он думал, что с Пашкой. Он ему звонил.

— Так почему же милиция сразу к вам приехала? Откуда они узнали, что именно вы Маслова убили?

— Мы его не убивали! — в отчаянии заорал Шипов. — Это не мы!

— Ладно, проверим. Это я уже слышала. Думай, кто мог в милицию сообщить о вас? У тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?

Шип почесал затылок и отрицательно помотал головой. Потом неуверенно сказал:

— Когда я Паше говорил, что встречусь сегодня с Масловым, в кабинет Галька вошла, продавщица, выручку сдать дневную. Она могла слышать. Но ей-то это зачем?

— Надо выяснить зачем. Как фамилия этой Гальки?

— Тимохина.

— Она сейчас на работе?

— Думаю, что да. Сейчас как раз ее неделя.

— Хорошо. Давай вспоминай еще что-нибудь. Малейшая ниточка может привести к цели.

— Да не помню я ничего больше!

Я бросила на него уничтожающий взгляд, и Шип с новой силой напряг мозги. Так прошло минут пять. Я уже отчаялась дождаться от него полезной информации и хотела освободить его от непосильного умственного труда, но он вдруг хлопнул себя по лбу и воскликнул:

— Вспомнил! Когда мы уезжали из Вишневки, послышался шум подъехавшей машины. Я еще подумал, кого в такое время принесло? И сказал Лехе, чтоб скорость врубил.

— Испугался?

— Хорошего мало за избиение человека в ментуру попасть.

— А что за машина подъехала, не разглядел?

— Какое там! Я как только шум мотора услышал, сразу понял, что сматываться надо.

— Слушай, Витя, — прищурилась я. — А может быть, это все-таки ты его убил? Вот и придумываешь теперь всякие несуществующие машины?

— Да нет же, нет, — загорячился Витя Шипов и даже перекрестился. — Вы что, мне не верите?

— Да тебе, брат, знаешь, трудновато поверить после того, как ты на друга такой поклеп возвел.

Шип сжал пальцы:

— Ну что вы меня теперь этим попрекаете? Вы бы на моем месте не испугались?

— Не знаю, — честно призналась я, — может, и испугалась бы. Но друга бы не подставила. Это уж точно.

— Знаете, когда припрет, кого угодно заложишь.

Я посчитала, что это спорный вопрос.

— Ну, что, больше ничего не можешь вспомнить?

Шип испуганно завертел головой. Я поверила ему и не стала больше мучить, а то еще начнет вспоминать то, чего не было. К чему мне его фантазии?

— Ладно, закончим на этом. Если вдруг что-нибудь все же припомнишь, сразу сообщи следователю Овсянникову, понял?

— Да, понял. Вы мне поможете?

— Постараюсь, — пообещала я этому запутавшемуся предателю и подумала, как изменились наши отношения с момента начала беседы: сперва я называла его на «вы», а он мне «тыкал». К концу разговора все было наоборот.

Я еще раз порадовалась тому, что выбрала верную тактику в разговоре с этим парнем. Если бы я последовала Полиному совету и начала с угроз, то вряд ли бы он сообщил мне столько всего.

Я встала и пошла к двери. Охранник позвал

Жору, который стоял в коридоре. Жора взял меня под руку и вывел из этого мрачного заведения.

— Ну что? — нетерпеливо крикнула Полина, когда я села рядом с ней в машину.

— Они его не убивали, — со вздохом ответила я.

— Откуда ты знаешь?

— Шип сказал.

Полина презрительно фыркнула:

— Да он, чтоб шкуру свою спасти, тебе что хочешь наговорит! Разве можно ему верить?

— Можно, Поля. Он не врал. Это я тебе точно говорю. Он сам боится до смерти. Когда я сказала, что есть свидетель, который видел всю их компанию, но без Павла, он перепугался и все выложил. Они просто отмутузили этого парня и бросили лежать в посадках.

— Значит, твоего Пашу должны оправдать? — воодушевилась Поля.

— Понимаешь, Полиночка, он рассказал мне об этом неофициально. А при разговоре со следователем будет придерживаться своей первоначальной версии.

— А если провести очную ставку с этим свидетелем?

— А где мы его возьмем? Я же его придумала. Нет, конечно, я могу выступить в этой роли, но кто мне поверит? Сестра подруги Глазунова совершенно случайно оказалась на месте преступления и теперь может выступить в его защиту!

Поля вздохнула. Странно, всегда такая здравомыслящая и разумная, она в этой ситуации предлагала что-то совсем непрактичное. Когда дело коснулось ее самой, куда-то делась вся ее рассудительность.

— Значит, нужно искать убийцу. Нам самим. Я сейчас поеду на место происшествия, а ты…

Но тут счел нужным вмешаться Жора:

— Послушай, Поля, ты знаешь, что мне небезразлична, я за тебя очень беспокоюсь, поэтому прошу: не лезь в это дело! Ну что ты можешь сделать? Ты же не следователь!

— Неважно! — упрямо отмахнулась Полина. — Я буду стараться в этом случае больше, чем любой следователь! Ведь дело касается моей сестры. А сама Ольга ехать не может. Во-первых, у нее дел по горло, а во-вторых, она очень невнимательна. Может не заметить какой-нибудь мелочи.

— Оленька, я сейчас отвезу тебя домой, — сказал Жора, — а с тобой, Поля, мы еще поговорим об этом.

Жоре, видно, не терпелось остаться с Полиной наедине и сосредоточить все свои силы на ее соблазнении. Но Полину такая перспектива не устраивала, и она отказалась:

— Прости, Жора, но мне нужно ехать.

— Куда ты собралась? — почти закричал Жора. — Поля, я тебя предупреждаю, это не игрушки! Я запрещаю тебе этим заниматься. Ну давай я сам съезжу туда и все выясню. Хотя я не понимаю, что там еще выяснять? Ведь туда выезжала оперативная группа, они все осмотрели, записали и сфотографировали.

— Они могли что-нибудь пропустить! — упрямо заявила Полина.

— Ты просто пользуешься тем, что я не могу тебе отказать! — безвольно ответил Жора.

Мне стало его жалко, я решила прекратить этот бессмысленный спор и предложила:

— А почему бы вам не съездить вместе?

Полина недоверчиво посмотрела на меня, на Жору и задумалась. Потом неуверенно сказала:

— Ну хорошо. Только сперва заедем к тебе. — Это относилось ко мне. Я прекрасно понимала, почему Полина решила посетить мою квартиру. Наверняка хочет поделиться с Павлом результатами сегодняшней встречи с Шипом. Я не возражала.

Мы подъехали к моему дому. Полина и я вышли из машины. Жора хотел было последовать за нами, но Полина остановила его, сказав, что ему нечего там делать. Жора, по-моему, обиделся. Он сел обратно в машину с надутым видом, но не стал спорить с бывшей женой.

Мы поднялись ко мне. Поля сразу же подошла к выглядывавшему из комнаты Павлу и закрыла за собой дверь. Мне это показалась немного невежливым. Все-таки я разговаривала с Шипом и вытягивала из него информацию. Полина могла бы и не отстраняться от меня. Но она влюбленная женщина, ей простительно.

Пока они там беседовали, я обнаружила, что Павел нашел мой старый утюг, который я безуспешно искала второй месяц, и не только нашел, но и починил его. Я заглянула в холодильник и увидела, что вина в бутылке не убавилось ни на грамм. Это меня очень порадовало. Молодец Павел, в одиночку не прикасается к вину. А то еще Полина опять станет орать, что я спаиваю ее Пашеньку. Мне даже захотелось отпить глоточек, но я сдержалась. Вот Полина уедет, тогда и…

Полина тем временем не торопилась покидать мой дом. Видно, они с Павлом слишком бурно подводили итоги сегодняшнего дня. Через некоторое время брошенный Жора даже начал сигналить. Я высунулась в окно и крикнула, что Полина сейчас спустится. Жора покачал головой и скрылся в машине.

Я подошла к комнате и постучала. Через пять минут выглянула Полина, не очень довольная тем, что ее отвлекли. Я ее вполне понимала, но сказала, что Жора уже извелся во дворе и пусть она либо идет к нему, либо скажет, чтобы он уезжал. Полина выбрала первый вариант, хотя это решение далось ей с трудом.

Она вышла из комнаты, простилась со мной и с Павлом, пообещала позвонить вечером или даже приехать и удалилась.

Я пошла в кухню, чтобы разогреть обед. После того как мы пообедали, я собралась достать бутылку с вином, но вспомнила о том, что Полина может еще приехать. И если она увидит повтор утренней сцены, то нам с Павлом придется несладко.

Оказывается, Поля уже пригрозила ему, что если еще хоть раз повторится что-нибудь подобное, то она вообще бросит это дело. И пусть тогда Ольга спасает своего собутыльника. Она так и сказала — собутыльника. И еще сказала, что ее сестра — человек слабый, нервный и нуждающийся в заботе и внимании.

Павел улыбался, когда рассказывал мне об этом. Мне же было не до смеха. Неужели Поля и в самом деле считает меня алкоголичкой? Какая несправедливость с ее стороны!

Но делать было нечего: удовольствие придется отложить до вечера. Но это не беда: ведь чем больше ждешь чего-то, тем с большей радостью это воспринимаешь.

До вечера мы посмотрели телевизор, сразились в шахматы, поиграли в компьютерные игры и просто поболтали. Я забыла даже про сериалы. Они стали казаться мне совсем уж глупыми. Общаться с Павлом было гораздо интереснее.

— Скажите, Оля, — вдруг спросил он. — Как вы думаете, мне удастся выпутаться из этого?

— Ну конечно! — как можно убедительнее сказала я.

— Уж и не знаю, — вздохнул он. — Не хочется мне, чтобы Полина этим занималась. Ведь она очень рискует из-за меня.

— Просто она вас любит, — осторожно произнесла я.

Его глаза сразу потеплели:

— Да, конечно. И я ее люблю. Именно поэтому мне и не хочется, чтобы она занималась этим.

— Но ведь кроме Полины вам сейчас некому помочь. Вы должны ценить ее преданность. Редко в наше время женщина жертвует собственной безопасностью ради любимого человека.

Мои слова несколько успокоили Павла. Но все равно он часто вздыхал и прислушивался к шуму колес за окнами. Около восьми часов вечера раздался звонок в дверь, я пошла открывать. В комнату вошла Полина, и Павел перестал дергаться.

ГЛАВА 5 ПОЛИНА

Когда я вышла от Ольги на улицу, Жора сидел в машине и всем своим видом выражал обиду и нежелание со мной разговаривать.

Я подошла к нему и потрепала по начавшей лысеть макушке. Жора не отреагировал. Мне пришлось наклониться к нему и чмокнуть в эту макушку, хотя, надо сознаться, без всякого удовольствия.

— Жора, ну, извини, пожалуйста! Мне нужно было поговорить с Ольгой. Больше я тебя не оставлю.

— А при мне ты не могла с ней поговорить? — ревниво спросил Жора, но он уже не обижался. Жорина положительная черта, что он никогда не сердится долго. Может вспылить, но быстро отходит. Поэтому мириться с ним было довольно просто. — Поленька, ты все еще собираешься туда ехать? Может, лучше поедем ко мне?

Это было уже лишним. Я сразу же прервала Жорины мечтания и сказала, что на место преступления нужно ехать немедленно. Жора вздохнул, но развернул машину и выехал на дорогу, ведущую в сторону Вишневки. Ехали мы около сорока минут. Наконец Жора свернул куда-то в сторону, проехал еще несколько метров и сказал:

— Здесь.

Мы вылезли из машины и оказались в посадках. Справа проходила железная дорога, слева виднелись дачи.

— Жора, а как вы узнали, что в этом деле замешан Шип?

— Понимаешь, позвонил какой-то человек и сказал, что вечером Маслов собирался куда-то ехать в компании этого Шипа.

— Он назвал себя?

— Нет, конечно. Просто сказал, что слышал об этом случайно, и тут же повесил трубку.

— Голос был мужской?

— Да, мужской.

— А вы не пробовали искать этого человека?

— Да где же его найдешь? Мы ведь ничего о нем не знаем.

— Ну, можно было хотя бы попробовать узнать, кому из знакомых Маслова было известно, что вечером он встречается с Шипом? Может быть, у него была любовница?

— Да в этом не было необходимости. Шипов сразу же признался, что они вывезли этого

Маслова за город. И что убил его Глазунов. Глазунов скрылся. Разве это не признание в убийстве?

Я презрительно посмотрела на Жору:

— Эх ты! «Признание в убийстве»! А если человек ни в чем не виноват? Просто испугался незаслуженного обвинения и решил скрыться, пока не будет найден настоящий убийца?

Я прошла к месту, где трава была примята. Наверное, здесь лежал труп. Виднелись следы шин, очевидно, шиповой «девятки». Я прошла еще дальше. Около дороги были едва различимы следы другой машины. Неизвестно, имело ли это отношение к убийству Маслова или нет, но я крикнула Жоре, чтобы подошел.

— Жора, вы заметили эти следы?

— Да, заметили. Но я далеко не уверен, что они смогут как-то нам пригодиться. Мало ли кто тут проезжает.

— А от какой машины эти следы?

— Ну, с точностью я не могу утверждать. Наверное, от джипа, но я не уверен. Слепок есть. Если найдем похожую машину, можно будет сличить его с колесами.

Я продолжала ходить по посадкам в надежде найти еще что-нибудь, что не заметил милицейский глаз. Но ничего больше не было. Ни окурков, ни оторванных пуговиц, ни расчески, которые помогли бы безошибочно вычислить преступника.

Черт, ну почему так не везет! В каждом детективном романе убийца забывает на месте преступления какую-нибудь вещь. По ней его и находят. А в реальном случае нет ничего подобного.

Я побродила еще немного и отказалась от бесплодных поисков. Молча подошла к машине, и мы поехали в город.

По дороге Жора еще несколько раз предлагал заехать к нему домой, «чтоб он мог меня успокоить и пожалеть». Жалости мне в этот момент совершенно не хотелось.

— Жора, ты достал мне адрес брата Маслова?

— Я уж думал, что ты о нем забыла, — со вздохом ответил Жора, доставая из кармана пиджака сложенный вчетверо листочек.

— Как же, забыла! — ответила я, быстро пряча листочек в сумку. — Это ты вечно все забываешь. Кстати, где он работает?

— Да в фирме одной, «Ритм» называется. Только он там редко появляется.

Остаток пути мы ехали молча. Жора демонстрировал свое негативное отношение к тому, что я принимаю участие в расследовании. Но Жорино мнение на этот счет меня не очень-то волновало.

Главное, чтобы он не отказался мне помогать в этом деле. Жора и раньше не всегда одобрял мои действия, считая, что я больше действую, чем думаю.

Что ж, порой бывает и так, что действительно размышлять некогда, а нужны конкретные действия. И я не считаю, что это плохо. Чем сидеть, подперев щеку ладонью, лучше пробовать разные варианты. Даже если потом окажется, что поступила неверно, можно будет исправить собственные ошибки.

Жора просто обижается, что я интересуюсь не им, а делом Павла Глазунова. Но если вспомнить, сколько раз за время нашей совместной жизни Жора сам меня обижал, то это перевесит все обиды, нанесенные мною ему. Ничего страшного, долго Жора дуться не будет.

Пока я успокаивала себя подобными мыслями, мы уже доехали до центра города.

Я попросила Жору высадить меня около одного из домов, сказав, что мне нужно зайти к клиентке. Он повздыхал, но отбыл восвояси, взяв с меня обещание позвонить ему сразу, как я вернусь домой.

Я зашла в первый попавшийся подъезд, убедилась, что Жора уехал, и вышла. Достав из сумки бумажку с адресом Маслова Вадима Викторовича, я узнала, что он живет на улице Строителей. Это было очень далеко от места, в котором я находилась. Пришлось ловить машину.

Через полчаса я стояла около девятиэтажного дома и вычисляла, в каком подъезде может находиться сто двадцать восьмая квартира. Вычислила я абсолютно точно и подъезд и этаж. Поднявшись на восьмой, я позвонила в нужную мне дверь. Открыл мне мужчина лет тридцати с небольшим, в спортивных трико и футболке. Он удивленно уставился на меня.

— Здравствуйте, — поприветствовала я его, — я к вам по поводу вашего брата Александра. Меня зовут Полина Андреевна.

— Проходите, пожалуйста, — сразу сказал мужчина. — Меня зовут Вадим Викторович. Можно просто Вадик.

Я прошла в квартиру. Она была обставлена со вкусом. Что мне понравилось, так это отсутствие всяких ненужных вещей, разных финтифлюшек и побрякушек. Терпеть этого не могу, в отличие от Ольги, у которой постоянно пылятся какие-то колосья в вазе, засушенные цветы и прочая ерунда.

Одно время на стене у нее в кухне даже висела какая-то декоративная тарелка, которая меня ужасно раздражала. А на полке стояла ваза с отбитым краем. Ваза почему-то была очень неустойчивая и все время грозила упасть.

Наконец она благополучно свалилась на голову Кириллу, набив ему огромную шишку на лбу. Он рассвирепел и в одночасье выкинул и вазу, и тарелку, и всю остальную дребедень — к великому огорчению Ольги. Правда, это не помешало ей вскоре обзавестись новой.

В этой же квартире не было ничего лишнего, только самое необходимое: диван, два кресла, тумбочка с телевизором и видиком. Большой книжный шкаф в углу. Все. Ни серванта с хрусталем, ни зеркала во всю стену. Возможно, все это находилось в другой комнате, дверь в которую была закрыта.

Маслов показал мне на кресло, сам сел в другое.

— Я слушаю вас, — сказал он. Странно, он даже не спросил, откуда я и почему интересуюсь его братом. — Может быть, вы хотите кофе или чаю? — спохватился вдруг Вадим Маслов.

Я не стала отказываться и попросила чашку кофе. Маслов удалился в кухню. Через десять минут он вернулся с двумя чашками кофе. Потом принес тарелку с пирожными.

— Люблю сладкое, — с улыбкой сказал он, заметив мой взгляд. — Угощайтесь, пожалуйста. Пирожные свежайшие. У нас внизу продовольственный магазин. Там всегда очень вкусная выпечка.

— Вадим, — начала я, — скажите, что вам известно об этом деле? Вы знали, куда собирается ехать Александр?

— Да, знал. Он как раз звонил мне в тот вечер и сообщил об этом.

— Как он был настроен?

— Ну, мне показалось, что он абсолютно спокоен. То есть он не предполагал, что эта встреча закончится так ужасно. Он был уверен в Павле Глазунове. Павел человек мягкий, Александр даже не думал, что тот захочет его убить.

— А вы сами знакомы с Глазуновым? — осторожно спросила я.

— Нет, но Александр рассказывал мне о нем.

Надо будет выяснить у Пашки, правду ли говорит этот человек. Может быть, они все же знакомы? Черт, ну почему я не спросила его об этом раньше? Тупею я, что ли?

— Скажите, а кто-нибудь, кроме Глазунова, мог желать смерти Александру?

— Ну, я даже не знаю. Вы такие вопросы задаете…

— Это моя профессия, — гордо заявила я.

— Вы из милиции? — удивился Маслов.

— Да, — уверенно солгала я. — А что?

— Ну, никогда бы не подумал, что такая очаровательная девушка может работать в милиции, — улыбнулся Вадим.

— По-вашему, в милиции работают одни выродки? — почему-то обиженно спросила я, вжившись в роль и почувствовав себя милиционером.

Конечно, я очень рисковала. Ведь Маслов мог потребовать удостоверение. Но он, по всей видимости, относился к той категории людей, что привыкли верить людям на слово. Во всяком случае, он ни на секунду не усомнился в моей искренности.

— Ну, зачем вы так грубо? — нахмурился Маслов. — Просто я хотел сказать, что вы выбрали довольно опасную профессию.

— Что ж, почти в каждой профессии есть определенный риск. Быть соучредителем финансовой пирамиды тоже опасно, как выясняется.

— Что вы имеете в виду? — спросил Маслов. — Вы хотите сказать, что смерть Александра как-то связана с его работой?

— Я еще не уверена в этом, но подозрение такое у меня имеется. Может быть, они не поделили деньги с другими соучредителями?

— Ну, я не думаю, чтобы дело обстояло так. И почему вообще вы выдвигаете какие-то версии? Ведь известно, что его убил Павел Глазунов.

— Еще ничего не доказано, — ответила я и отвернулась в сторону, почувствовав, что начинаю краснеть.

— Так не лучше ли искать доказательства его вины, чем заниматься разрабатыванием новых версий?

— У нас есть основания считать, что Глазунов не совершал этого преступления.

— Да? — Маслов аж привстал. — И из чего же это следует?

— Это профессиональная тайна, — заявила я. — Я не могу вам всего рассказать.

— И теперь вы проверяете его связи?

— Можно сказать и так. Прежде всего меня интересует, с кем общался ваш брат? Кто были его партнеры по работе? Кто были его друзья? Была ли у него любовница?

— Подождите, вы мне задали сразу кучу вопросов. Давайте я буду отвечать по порядку.

— Хорошо. Начнем с партнеров по работе. Кто они?

— Ну, генеральным директором у них является Кравцов Сережа. С Александром они давно знакомы, еще со школы.

— В каких они были отношениях?

— В нормальных. Я бы даже сказал, в хороших. Сергей предложил Александру работать вместе, тот согласился. Они с детства вместе что-нибудь затевали. Александр младше меня на два года, и мне частенько влетало от матери за то, что плохо слежу за братом. — Вадим улыбнулся.

— Вы не замечали, в последнее время между вашим братом и Кравцовым не возникало никаких споров? Может быть, они ссорились?

— Да нет, во всяком случае, я этого не наблюдал, а Александр мне ничего подобного не рассказывал.

— Хорошо, а еще кто-нибудь был соучредителем их АО?

— Да, еще Володя Мялкин. Его я плохо знаю, это какой-то знакомый Сергея. Он его с собой притащил.

— В общем, никаких трений с коллегами у Александра вы не замечали?

— Нет, — покачал головой Вадим.

— Хорошо, пойдем дальше. Что собой представляют его друзья?

— Ну, его друзьями и были Кравцов с Мял-киным. В большей степени, конечно, Кравцов. Они почти все время проводили вместе. Больше его друзей я не знаю.

— А женщины?

— У него не было постоянной подруги.

— А часто он менял непостоянных?

— Не так чтобы очень… Периодически. Но ни с одной у него не было серьезных отношений. Он относился к женщинам с легкостью. Я даже и не помню ни одной. Александр редко знакомил меня со своими пассиями. Нет, отсюда ему не могла угрожать опасность.

— А откуда ему вообще могла угрожать опасность? Подумайте, пожалуйста, ведь мы расследуем убийство вашего брата! Если, конечно, вы заинтересованы в том, чтобы мы нашли его убийцу…

— Что вы хотите этим сказать? Вы подозреваете меня в убийстве?

— Да боже упаси! Ни в коем случае. Просто я подумала, что вы можете чего-то бояться, поэтому не говорите всего.

— Поверьте, я рассказал вам все, что знал. Мне нечего скрывать. Да и в тот вечер, когда убили Александра, я был дома. Я по натуре домосед. Вот и сегодня еще никуда не выходил.

— Скажите, а кто-нибудь может подтвердить, что в ночь убийства вы находились дома?

На лице Маслова промелькнуло какое-то сомнение, он словно заколебался. Потом быстро сказал:

— Ну, ночных гостей у меня не было, если вы это имеете в виду. Но соседи могут подтвердить, что вечером видели меня, когда я выносил мусор.

— Хорошо, тогда у меня к вам последняя просьба, и я вас больше не стану задерживать. Дайте мне адреса друзей Александра, которых вы перечислили.

Вадим прошел в кухню, принес оттуда блокнотик, вырвал из него листок и переписал нужные мне адреса.

— Ну что ж, большое спасибо за откровенность. Будем надеяться, что ваша информация нам поможет. — Вообще-то, по-моему, настоящие милиционеры так не говорят. Они всегда благодарят за информацию и говорят, что она им очень помогла.

Я поднялась и собралась уходить. Вадим, как мне показалось, вздохнул с облегчением.

Он очень любезно со мной распрощался и даже предложил проводить, но я отказалась. Когда я вышла на улицу, то подняла глаза и посмотрела на окна квартиры Маслова.

Показалось мне или на самом деле кто-то быстро отпрянул от окна в кухне? Маслов был очень приятным мужчиной, и все-таки у меня осталось впечатление, что он рассказал не все, что знал.

Нужно было возвращаться домой. Я очень устала за сегодняшний день. Но к Ольге все же стоит заехать.

Что это со мной случилось? Раньше, еще когда Жора Овсянников не был моим мужем, а мы лишь встречались, я никогда не пошла бы на свидание, будучи смертельно уставшей. Асейчас готова в любом состоянии идти к Ольге, чтобы увидеть Пашку.

«Но это же не свидание, это по делу! Я же должна рассказать им, как прошел сегодняшний день!» — говорила я сама себе, отлично понимая, что это просто предлог лишний раз встретиться с любимым.

«Ну и пусть предлог! — решила я. — Что ж теперь, нельзя к сестре сходить? Пусть видят, что мне без них очень тоскливо». И я направилась к Ольге.

Пашка при моем появлении просиял. Я тоже была рада его увидеть. Прямо на душе полег-чало при виде его и Ольги. Мы сели втроем на диван, и я рассказала о своем визите к Маслову.

— Значит, тебе показалось, что он что-то скрывает? — заинтересовалась Ольга.

— Да, показалось. Но утверждать этого я не могу. Кстати, Паша, ты незнаком с ним?

— Нет, незнаком. Даже ни разу не видел.

— Подожди, Поля, — перебила Ольга, — что-то здесь не так.

— Что именно?

— Ну, есть какое-то несоответствие, я еще не могу понять какое. Повтори все это как можно подробнее.

Я повторила все, стараясь не упустить ни одной детали. Я буквально представила каждый свой шаг в квартире Маслова.

— Что-то не так, что-то не так, — бормотала Ольга себе под нос.

Мы стали разговаривать с Павлом, не обращая внимания на бормотание Ольги. Прошло минут пятнадцать, когда Ольга, про которую мы совсем забыли, вдруг вскрикнула:

— Есть! Есть!

Мы с Пашкой аж вздрогнули.

— Что случилось, Оля? — встревоженно спросила я.

— Ну, как же, Поля! Как же ты не обратила на это внимание! Ведь он тебе сказал, что никуда не выходил сегодня, так?

— Так.

— А раз так, то откуда у него свежайшие пирожные, а? Не просто свежие, а свежайшие? Значит, он все же выходил?

— Ну, если он спускался вниз за пирожными, то вполне мог забыть об этом. Кто станет придавать такому мелкому факту значение? Да и какая тебе разница, выходил — не выходил?

— Не знаю, не знаю, Поля, — покачала Ольга головой, — интуиция мне подсказывает, что здесь что-то нечисто. Хотя, может быть, ты и права.

После этого Ольга стала еще более задумчивой. Я поняла, что она ломает голову над проблемой, выходил сегодня Маслов из дома или нет. Мне это совсем не казалось важным, честно говоря.

Гораздо больше мне хотелось попасть в квартиру покойного и осмотреть ее. Но чтобы получить на это разрешение, нужно обязательно обратиться к Жоре. Опять к Жоре! Ну до чего же мне не хочется быть ему обязанной! Ведь Жоре только позвони и попроси о чем-нибудь! Сегодня еле-еле удалось от него улизнуть.

Пока я ломала голову, говорить или не говорить мне с Жорой, кто-то позвонил в дверь. Мы все замерли. Кто это может быть? Время уже довольно позднее.

— Оля, Кирилл не должен приехать? — спросила я, стараясь скрыть охватившее меня волнение.

— Да вроде нет, — испуганно сказала Ольга почему-то шепотом. — Не обещал. Что будем делать?

Я уже знала, что делать. Рядом с Ольгиным окном проходила пожарная лестница. Можно было воспользоваться ею. Конечно, для этого нужна некоторая сноровка, но Пашка хорошо развит физически, и влезть на эту лестницу для него не составит труда. Я схватила его за руку и потащила к окну. У Ольги от ужаса округлились глаза.

— Поля, ты что, он же может разбиться, — все тем же жутким шепотом произнесла она.

— Ничего, не разобьется. Другого выхода нет.

Пашка подошел к окну, встал на подоконник, схватился одной рукой за лестницу, осторожно поставил на ступеньку правую ногу, потом взялся другой рукой за лестницу и переместил на ступеньку левую ногу. Проделал он все это быстро и стал спускаться вниз.

— Все, дальше не лезь, — сказала я ему. — Иди открывай! — это уже Ольге.

Ольга с побелевшим лицом пошла открывать. На пороге стояла не кто иная, как наша драгоценная мамочка Ираида Сергеевна.

— Здравствуйте, девочки, — удивленно сказала она. — Что это вы так долго не открывали? И почему у тебя, Оля, такой усталый вид?

— Работы много, мама, — пролепетала не ожидавшая увидеть мать в такой час у себя дома Ольга.

— Тебе нужно почаще бывать на свежем воздухе, — посоветовала Ираида Сергеевна. — А ты, Поля, наоборот, раскрасневшаяся какая-то. Ты, наверное, из своего комплекса только едешь?

— Да, оттуда, — ответила я.

— Ты слишком много работаешь, — пожурила мама и меня. — Да что с вами, девочки? Почему вы даже не спросите, как у меня дела? Как здоровье? В конце концов, вы не так уж часто видитесь с матерью.

— Извини, мама, просто мы не ожидали, что ты придешь, — ласково сказала Ольга. — Как ты себя чувствуешь? Как поживает Игорь? (Игорь — это очередной мамочкин бойфренд, парень лет двадцати восьми.)

— Спасибо, все нормально, — успокоилась Ираида Сергеевна, услышав Ольгины вопросы.

— Мама, вы кофе хотите? Сейчас сериал новый начнется, — прервала я эту милую семейную беседу, зная, что Ираида Сергеевна терпеть не может кофе и сериалы.

— Нет-нет, — поморщилась она. — Я вообще ненадолго пришла, просто проведать вас. Раз у вас все нормально, я, пожалуй, пойду.

Ираида Сергеевна подхватила свою сумку и направилась к двери. Когда дверь за ней захлопнулась, мы облегченно вздохнули. Я подошла к окну и окликнула Павла, уставшего висеть на лестнице. Он с удовольствием забрался обратно в квартиру.

— Ф-у-ух, — облегченно выдохнул он, — думал, что убегать придется.

— Да нет, ничего. Это просто мама пришла навестить своих детей. Будем надеяться, что сегодня больше никто не явится с визитом.

Я посидела еще минут пятнадцать, потом встала и засобиралась домой. Мы договорились созвониться с Ольгой завтра вечером.

ГЛАВА 6 ОЛЬГА

Когда Полина ушла, я еще долго сидела и думала о том, что она мне рассказала. Мне не давала покоя мысль, что Маслов что-то скрыл от нее. Но Полина явно не придала значения моим подозрениям.

Нужно действовать-самой. Поля сказала, что хочет осмотреть квартиру Александра Маслова, но для этого ей нужно звонить Жоре и встречаться с ним. А это, я знаю, ей неприятно. Поэтому я приняла решение позвонить Жоре сама. Завтра утром. С этой мыслью я и заснула.

На следующее утро, едва только я умылась и убрала постель, моя рука уже потянулась к телефонной трубке. Но вдруг мой внутренний голос подсказал мне, что можно попробовать обойтись без помощи Жоры. Надо заметить, что внутренний голос иногда дает мне весьма полезные советы. Я стала рассуждать здраво.

Зачем, в конце концов, мне Жора? Ведь квартира Маслова вряд ли опечатана, его же убили не дома. Нужно просто раздобыть адрес и пробраться в квартиру. Полина вчера говорила, что узнала, где жил Маслов. Надо позвонить Полине и спросить адрес.

Так я и сделала. Полина несколько удивилась, зачем мне адрес убитого, но продиктовала его.

Я быстренько собралась, даже не стала завтракать и поспешила к двери. На вопрос Павла, куда это я направляюсь так рано, я ответила, что по рабочим делам.

Я уже открывала дверь, когда Павел вдруг подошел ко мне и остановил.

— Послушай, Оля, — сказал он задумчиво. — А ведь Вадик Маслов не все рассказал Полине. Например, я знаю, что у Александра был еще один друг, Миша Воронов. Я иногда видел их вместе. На мой вопрос, кто это, Маслов ответил, что они с Вороновым вместе учились в институте. Потом Воронов бросил учебу, но они остались друзьями. Вернее, приятелями. Может, конечно, это ничего и не значит, но Вадим-то должен знать Воронова, почему он это скрыл?

— Ну, может, он забыл?

— Что-то он больно забывчивый. Про то, что выходил из дома, забыл, про однокурсника своего брата забыл. А может, он просто не захотел этого вспоминать?

— Ладно, Паша, выясним. Ты знаешь, где живет этот Воронов?

— Нет, знаю только, что где-то в центре. Но ни номера дома, ни квартиры не знаю. Оля, а ты что, хочешь сама туда ехать? Послушай, не нужно этого делать. Я тебя очень прошу!

— Да что ты, Паша! Конечно, я не поеду туда одна! Как ты мог такое подумать? Я еду по работе!

Павел, похоже, мне не очень поверил, но я не стала его убеждать и побежала вниз по лестнице. Павел стоял в дверном проеме и неодобрительно покачивал головой мне вслед.

Район, в котором жил Александр Маслов, находился далековато от моего дома. Я посмотрела на троллейбусную остановку с людьми, спешащими на работу, представила, сколько времени уйдет у меня на дорогу, и решила воспользоваться деньгами Полины.

В конце концов, эти деньги предназначены для Павла, а разве я сейчас еду не по его делам? Значит, можно взять деньги из этой пачки и поймать машину.

Через пять минут я уже мчалась на белой «Волге» к дому Маслова.

Я еще не знала, как попаду в эту квартиру, но мне хотелось доказать Полине, что она совершенно напрасно недооценивает меня.

Еще посмотрим, кто быстрее отыщет убийцу! Я ехала и проводила сама с собой психологический сеанс. Я внушала себе, что все смогу, все у меня получится нисколько не хуже, чем у Полины, нужно только как следует постараться, и все будет нормально.

С такими мыслями я подъехала к девятиэтажному дому на Солнечной улице. Расплатившись с водителем, я вышла и посмотрела на окна этого дома. Маслов жил в шестьдесят третьей квартире. Я сообразила, что она находится во втором подъезде на втором этаже.

Теперь нужно придумать, как в нее проникнуть. К сожалению, открывать шпилькой замки я не умею. Отмычки у меня тоже нет. Взламывать замок — значит нажить себе кучу неприятностей. Но уходить я не собиралась.

На всякий случай я поднялась на второй этаж, где жил Маслов. Ожидания мои не оправдались: квартира оказалась опечатанной. На двери болталась круглая пломба.

Я спустилась вниз и обошла вокруг дома. Взгляд мой упал на пожарную лестницу. Я вспомнила, как вчера Павел спускался по точно такой же лестнице из окна моей квартиры. И получалось это у него довольно неплохо. А что, если и мне попробовать проникнуть в квартиру

Маслова таким же способом? Может, это не так уж и сложно?

Я сперва неуверенно подошла к лестнице и потрогала ее. Ступеньки проходили как раз рядом с окном масловской квартиры, нужно будет только немного подтянуться, чтобы попасть туда.

Правда, я далеко не была уверена, что смогу подтянуться. Последний раз я проделывала гимнастические упражнения на уроке физкультуры в школе. И надо сказать, что этот предмет никогда не был моим любимым. Спасибо Поле, она не раз сдавала за меня гимнастику, так как я всегда старалась увильнуть от этих занятий. Теперь настало время пожалеть об этом.

Надо брать пример с Полины! Каждое утро зарядка, холодный душ, хорошо бы бегать начать…

Я твердо решила про себя, что отныне начинаю новую жизнь. Забыть про лень и трусость! С завтрашнего дня! Нет, лучше с понедельника…

Принятое решение придало мне уверенности в себе, я почувствовала себя спортсменкой, для которой влезть в квартиру по пожарной лестнице — простое дело!

Я встала на первую ступеньку и стала взбираться наверх, стараясь не думать о последствиях. Я даже мысленно начала напевать веселую мелодию, убеждая себя, что мне совсем не страшно. Чтобы не думать о высоте, я даже зажмурила глаза и лезла на ощупь.

Когда я открыла глаза, то убедилась, что второго этажа я еще не достигла. Надо же, а мне казалось, что я лезу уже очень долго.

Я пролезла еще немного вверх и наконец добралась до окна.

И тут меня прошиб холодный пот: а как я попаду в квартиру, если окно закрыто? Я сразу почувствовала, как ослабели мои руки. Спокойно, спокойно. Еще ничего не потеряно. Может, оно открыто.

Но окно оказалось закрытым. Я чуть не расплакалась от обиды. Но тут я заметила, что на форточке не работает ручка, с помощью которой она закрывается. Поэтому форточка была просто захлопнута, но не заперта. Я чуть не станцевала тарантеллу прямо на лестнице.

Пытаясь не смотреть вниз, я дотянулась одной рукой до форточки и открыла ее. Потом просунула руку еще дальше и ухватилась за шпингалет, закрывающий окно. Покрутив его туда-сюда, я смогла сдвинуть его с места. Вот уже одна створка окна открыта. Я приступила ко второй. Вскоре и она подалась. По счастью, Маслов был не очень аккуратным человеком и запирал окна только на верхние шпингалеты, не замечая нижних.

Я оперлась одной рукой о подоконник, другой же изо всех сил продолжала сжимать железные прутья лестницы. Зажмурившись, я стала подтягивать свое тело к подоконнику. Сто раз я прокляла себя за то, что нацепила короткую юбку. Вот Полина молодец в этом отношении, с нее можно брать пример: чаще всего ходит в брюках. Очень удобный, надо сказать, вид одежды, особенно подходящий для подобных ситуаций.

Решив про себя отныне носить только брюки, я задрала юбку повыше, от всей души надеясь, что меня никто не видит, и закинула левую ногу на подоконник. Я как-то переползла через него, орудуя одной рукой и ногой, и перевалилась в комнату.

Плюхнулась я прямо на жесткий пол, покрытый линолеумом. Немного посидела, потирая ушибленные места, с трудом веря в то, что я все-таки смогла проникнуть в квартиру нетрадиционным для меня способом.

Теперь мне казалось, что я всю жизнь лазила по пожарным лестницам и это занятие давалось мне легко и просто. Видела бы меня в этот момент Полина! Или Кирилл, который всегда обзывал меня трусихой!

Я вдоволь насладилась произведенным на саму себя впечатлением и поднялась с пола. Надо посмотреть, нет ли здесь чего интересного.

Слава богу, что квартира была однокомнатная: меньше придется обыскивать. С тем, как нужно правильно проводить обыск, я знакома не была. Поэтому решила действовать наобум. Начала я с письменного стола, стоявшего у окна.

В верхнем ящике валялись пачка сигарет «Camel», карандаш, ручки, линейка, циркуль, ластик. Можно подумать, что владелец этих вещей был чертежником, хотя я точно знала, что он им не был. Интересно, для чего ему эти принадлежности?

Во втором ящике пылились учебники по экономике. Надо же, Маслов даже пытался изучать экономику! Больше ничего интересного не было. Никаких писем или документов.

Открыв нижний ящик, я увидела запечатанную фотопленку «Коника», миниатюрную коробочку с шахматами и небольшой прямоугольник, похожий на лист плотной бумаги.

Взяв его в руки, я убедилась, что это не бумага, а светлый пластик. На нем был выполнен какой-то чертеж. Несколько прямых линий пересекались на нем. Этот чертеж показался мне очень знакомым. Где-то я такой уже видела, и ассоциации с ним были связаны неприятные. Это я знала точно. Что-то, связанное с Кириллом.

Моя память работает так: если я вижу какую-то вещь или слышу какое-то знакомое название, но не могу вспомнить, где я видела или слышала это раньше, то память выдает мне подсказку. Мне сразу вспоминается еще что-то, на первый взгляд не имеющее отношения к интересующему меня вопросу. Но потом я постепенно начинаю это раскручивать и прихожу к тому, что вспоминаю все, что мне было нужно.

Так произошло и на этот раз. Я стала думать о Кирилле. Вспомнила наше знакомство, свадьбу, рождение детей… Все это пока не имело отношения к найденному чертежу. Потом был развод, потом… Вот-вот-вот!

Я почувствовала, что двигаюсь в нужном направлении. Потом был развод, я ужасно переживала, и Полина буквально насильно отправила меня отдыхать в Крым. Она достала специально для меня путевку и настояла на моем отъезде. Поля утверждала, что на юге я быстро смогу развеяться и забыть бывшего мужа. Там очень много мужчин, и кто-нибудь из них непременно обратит на меня внимание.

Надо сказать, что так и случилось: в первый же вечер я познакомилась с симпатичным молодым человеком примерно моего возраста. Он тоже был из Тарасова, что помогло нам сблизиться. Мы танцевали с ним весь вечер, и я даже стала считать, что моя жизнь еще не кончена. На следующий день я ждала дальнейшего развития событий, но вдруг произошло нечто, разом нарушившее мои планы.

Николай (так звали моего нового знакомого) вдруг отказался от танцев и прогулок по берегу моря и пригласил меня принять участие в «очень интересном деле». Этим делом оказалась игра в преферанс. Я не знала, как играть в эту игру, но Николай сказал, что я могу просто сидеть рядом и смотреть, как играет он.

В результате я как набитая дура просидела весь вечер за столом, скучая и наблюдая за совершенно не интересующей меня игрой.

Следующий вечер Николай опять провел в компании новоприобретенных друзей-префе-рансистов. Но на этот раз я не стала присутствовать при этом. На этом отношения наши закончились навсегда.

Но не это главное. Я вспомнила, что при игре в преферанс у моего знакомого на столе лежал лист бумаги с точно таким же чертежом. Это могло, конечно, ничего и не значить, но мне было приятно, что я вспомнила предназначение этого чертежа.

Вслед за письменным столом я обследовала шкаф. Но, кроме одежды, в нем ничего не было.

Я на всякий случай еще порылась в трельяже. Затем прошла в кухню и осмотрела все настенные шкафчики. Вроде ничего.

Все, похоже, пора отсюда уходить. Но уж, конечно, не через окно. Я доказала себе, что не трусиха, — и хватит! В конце концов, на то и дверь в квартире, чтобы через нее выходить.

Я быстро открыла нехитрый замок, осторожно выглянула в коридор и убедилась, что на лестничной клетке никого нет. Слава тебе господи! Не хватало мне еще свидетелей моего самовольного проникновения в чужую квартиру!

По обычной лестнице я спустилась гораздо быстрее, чем залезала вверх по пожарной.

Меня так окрылило мое достижение, что я решила не останавливаться на достигнутом. Я поеду к друзьям Маслова и поговорю с ними. Но начинать надо не с АО «Фараон». Я все-таки боялась, что не смогу разобраться с их делами.

Наверное, у Жоры это получится лучше. Начну-ка я с Миши Воронова, бывшего сокурсника Александра. Но для этого нужно сперва раздобыть его адрес. Придется ехать к Вадиму Маслову, может, он знает? Припереть его к стенке, сказать, что милиции все известно, пусть попробует отвертеться!

Троллейбуса я опять не стала дожидаться и поймала машину. Как бы мне не привыкнуть разъезжать в автомобилях, а то что я буду делать, когда закончатся Полины деньги?

До дома Маслова я доехала очень быстро. Когда я позвонила в дверь, он открыл почти сразу. И не спросил, кто там. Мне даже показалось, что он кого-то ждал, но явно не меня. Лицо его выразило удивление и даже испуг.

— Это вы? — спросил он.

— Почему вы скрыли, что у Александра был друг Михаил Воронов? — напустилась я на него. — Не отпирайтесь, нам все известно!

— Но я не понимаю… Проходите, пожалуйста! Дело в том, Полина Андреевна, что я просто не подумал, что это может вас интересовать! Не могу же я помнить всех, с кем учился Саша! Тем более что Михаила и другом-то не назовешь! Так, приятель просто. Да они и виделись-то редко.

Он принял меня за Полину, отлично! А то влетела в квартиру как разъяренная кошка, даже не подумала, как буду объяснять, кто я такая!

— Но ведь я вас просила вспомнить абсолютно все! — подчеркнула я.

— Да, конечно! Но я не думал… Я даже не вспомнил про Михаила. Да и какое это имеет значение?

— Мне нужен его адрес, давайте! — потребовала я.

— Чей адрес?

— Воронова, чей же еще!

— Но у меня его нет, — развел руками Мас-лов-старший.

— Хорошо, тогда сейчас вы проедете со мной в отделение милиции. Там вы будете разговорчивее. — Я просто не узнавала себя.

— Но я не знаю! — испугался Маслов. — Поверьте, я говорю правду! Ну, подумайте сами, откуда мне знать адрес однокурсника Александра? Если б я знал, то сообщил вам, зачем мне скрывать? Ведь вы его и сами можете достать!

Да, конечно. Для сотрудника милиции это не составит труда.

В это время тренькнул звонок. Маслов вздрогнул, но открыл дверь. Я посторонилась.

— Я немного задержалась, — услышала я тонкий голосок, принадлежащий молодой женщине.

Я выглянула из-за двери и увидела ее: женщина лет двадцати восьми, очень коротко стриженная. Волосы покрашены в цвет красного дерева. Она в одной руке держала прозрачную коробку с пирожными, а другой обнимала Маслова и пыталась поцеловать в щеку. Тот в свою очередь пытался уклониться.

— Лерочка, у нас гости, — промямлил он. — Вот, познакомься, Полина Андреевна Снегирева, сотрудник уголовного розыска.

— Очень приятно, Валерия, — представилась женщина. — Вадим, а что привело сотрудницу уголовного розыска к тебе?

— Ну, я же тебе говорил, что это по делу об убийстве Александра, — объяснил Маслов.

— Ах да! — Лицо женщины помрачнело. — Но ведь, по-моему, выяснять здесь больше нечего? Убийца известен? Осталось только его поймать, но это уже милиция сама должна справляться, правда? — Она переводила взгляд с меня на Вадима.

— Так вот кто приносит вам свежайшие пирожные! — уронила я и вышла из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Выйдя на улицу, я стала ломать голову, где добыть нужный мне адрес. Я знала, что неподалеку находится справочное бюро, и решила начать с него.

В справочном мне дали шестьдесят два адреса Вороновых Михаилов. Надо же, никогда бы не подумала, что в нашем городе столько людей носят эти имя и фамилию! Знать хотя бы его отчество.

Понятно, что если ездить по каждому адресу и таким образом разыскивать нужного Воронова, то на поиски уйдет очень много времени. Нужно действовать как-то по-другому. Но без Жоры.

Я сама все смогу, сказала я себе и вспомнила про институт. Что, если сходить в деканат? Там-то наверняка должен быть адрес Воронова. Но я даже не знаю, в каком институте он учился. Может быть, Павел знает? Нужно срочно ему позвонить.

Мы договаривались, что если вдруг мне нужно будет позвонить Павлу, то я позвоню три раза подряд по четыре гудка. После каждого четвертого буду вешать трубку. Когда я буду набирать номер в четвертый раз, Павел поймет, что это свои. И даже если это будет кто-то другой (случайно), Павел должен сказать, что ошиблись номером, положить трубку и больше к телефону не подходить.

Мне пришлось обойти почти всю округу, пока продавщица мороженого не разменяла мою пятидесятирублевую купюру, а потом еще попросить продавца газет разменять десятку так, чтоб был рубль позвонить.

Я три раза набирала номер своего домашнего телефона, каждый раз выжидала четыре гудка и вешала трубку. Наконец, как мы и договаривались, после четвертого раза Павел взял трубку.

— Это я, Оля, — сразу же сказала я, чтобы успокоить его. — Послушай, мне нужно знать, в каком институте учился Маслов?

— В экономическом, — сразу же ответил Павел. Я поблагодарила его и повесила трубку. Теперь я знала, куда мне ехать.

На этот раз троллейбус подошел быстро и был почти пустым, поэтому я решила не транжирить Полинины деньги и ехать в общественном транспорте. Сойдя на нужной мне остановке, я прошла несколько кварталов пешком, так как к экономическому на троллейбусе не подъедешь. Через несколько минут я уже поднималась по лестнице Тарасовского экономического института к дверям деканата.

В приемной сидела пожилая женщина в очках и заполняла какую-то ведомость. Перед ней на столе стоял компьютер.

— Здравствуйте, — поприветствовала я ее.

— Здравствуйте. Вы зачетку заверять? — спросила она, приняв меня за студентку.

— Нет-нет, вы ошиблись. Я совсем по другому делу. У меня к вам огромная просьба. Понимаете, один из бывших студентов взял у меня книгу и не вернул. А книга библиотечная, ее у меня требуют. Вы не могли бы мне дать адрес этого студента?

Протараторив все это, я выложила ей на стол коробку шоколадных конфет, специально купленную для этого случая в ларьке на остановке.

Лицо женщины не выразило ничего при появлении этого скромного подарка. Я поняла, что она помогла бы мне и так. Но за бескорыстную помощь тем более хочется отплатить.

— В каком году поступил этот студент? — спросила она.

— Ой, я даже не знаю! Он учился, наверное, лет десять назад и бросил институт.

Женщина неодобрительно покачала головой. Она явно осуждала всех, кто бросал это учебное заведение. Теперь она точно мне поможет найти адрес этого недобросовестного студента, который мало того, что не хочет учиться, да еще и присваивает чужие книги!

— Как его фамилия? — спросила она.

— Воронов Михаил, — сказала я.

Она принялась нажимать на клавиши компьютера, сосредоточенно хмуря брови. Потом сказала:

— Вот он, ваш Воронов. Наверное, это тот, кто вам нужен. Во всяком случае, другого Михаила Воронова здесь нет.

— Спасибо вам огромное! — Я чуть не подскочила от радости.

— Пожалуйста.

Женщина переписала мне адрес на листок бумаги и сказала:

— Желаю вам удачи в поисках этого типа. И больше никогда не давайте свои книги таким безответственным людям, — посоветовала она.

Обрадованная, я вышла на улицу и побежала на трамвай. Проехав три остановки, я вышла и пошла по указанному на листке адресу.

Михаил Воронов жил в центре города, в старом трехэтажном доме, построенном немцами. Это сразу чувствовалось: несмотря на возраст, дом был очень добротным и мог простоять еще много лет.

Я поднялась на третий этаж и позвонила в дверь. Через пару минут раздался приятный баритон:

— Кто там?

Черт, кем же мне представиться? Надо же, ехала-ехала и не придумала, в качестве кого войти в эту квартиру! Лихорадочно соображая, я выпалила:

— Откройте, пожалуйста! Мне нужен друг

Александра Маслова! Я нуждаюсь в его помощи! Я его подруга!

Не знаю, разумно ли я поступила, отрекомендовавшись таким образом, но дверь открылась, и я увидела невысокого, крепкого парня с черными волнистыми волосами. Он несколько удивленно смотрел на меня.

— Здравствуйте, — заторопилась я, — скажите, вы Михаил Воронов?

— Да, это я, — подтвердил крепыш. — А с кем имею честь?

— Меня зовут Ольга, — сказала я чистую правду. — Понимаете, я была подругой Александра. Мне необходимо с вами поговорить. Я так расстроена его внезапной смертью, что… Я…

На самом деле я была расстроена собственной бестолковостью и чуть не расплакалась. Но это обстоятельство оказалось мне на руку. Решив, что я убиваюсь по Маслову, Воронов взял меня за руку, провел в квартиру и усадил на диван.

— Успокойтесь, пожалуйста, — мягко сказал он, — и расскажите, что вас привело ко мне?

— Понимаете, — утирая слезы, принялась объяснять я, — Александр говорил мне, что вы его лучший друг. Я хотела просто поговорить с вами о нем, вспомнить… Понимаете, мне очень дорого все, что с ним связано. Мне совершенно не с кем поговорить, я так страдаю. — Тут я зарыдала уже в голос.

Воронов даже приобнял меня:

— Успокойтесь, Оля, пожалуйста. Я постараюсь вам помочь. Для меня смерть Александра тоже была большим ударом. Я просто не поверил, когда узнал. Только что-то я вас не помню. И Александр мне ничего не говорил.

— Он не хотел афишировать наши отношения. Понимаете, я замужем…

Господи, я становлюсь совсем уж бессовестной лгуньей! Но что же делать, когда речь идет о счастье сестры?

— Я понимаю, понимаю, — закивал головой Михаил, обнимая меня. — Вы поплачьте, не стесняйтесь!

Плакать мне уже не хотелось, но я отчаянно заревела. Чтобы мой рев выглядел естественнее, я вспомнила все плохое, что случалось со мной в жизни: развод с Кириллом, нелады с матерью и даже детские обиды на Полину. Сразу стало себя жалко, и я поплакала и над судьбой Маслова, и над собственной. Продолжалось это около пятнадцати минут.

Все это время Воронов сидел терпеливо рядом, похлопывал по плечу и молчал. Мне было приятно чувствовать его поддержку.

Бывают же такие мужчины! Другой или растерялся бы на его месте и бестолково топтался вокруг меня, или выгнал бы к чертовой матери незваную гостью, а этот слушает мои всхлипы, успокаивает…

Наконец, увидев, что я уже не плачу в голос, а лишь шмыгаю носом, Воронов отпустил меня и ушел в кухню. Вскоре он вернулся со стаканом воды и каким-то пузыречком. Михаил накапал из пузыречка в стакан немного темной жидкости и протянул мне:

— Выпейте, это поможет вам успокоиться.

— Спасибо, — всхлипнула я и проглотила залпом лекарство с каким-то мятным привкусом.

Михаил сел рядом. Я вздохнула и спросила у него:

— А вы давно были знакомы с Александром?

— Давно. Мы учились вместе. Правда, я не закончил институт, но отношения наши всегда оставались хорошими. Встречались мы не очень часто. Но были искренне привязаны друг к другу.

— Да-да, я знаю, — закивала я головой. Надо только не перестараться и осторожно реагировать на его реплики. Может, он заподозрил, что я никакая не подруга Маслова, и проверяет меня?

— Скажите, кто мог желать смерти Саше? Ведь он был такой хороший, — заныла я.

— Как кто? Так Глазунов же! Разве вы этого не знаете?

— Я знаю, я слышала об этом! Но следователь говорил, что сомневается в его виновности.

Ой, как бы мне не навредить Жоре своими высказываниями! Может, не стоило этого говорить?

На лице Воронова отразилось недоумение:

— Если его убил не Глазунов, то кто же? Ведь он был с ним в тот вечер?

— Да. Но, очевидно, об этом знал кто-то еще. И этот кто-то поехал туда и убил Сашу. Это я так думаю.

— Ну, а может, его убили случайно?

— То есть как? — открыла я рот.

— Ну, мало ли как! С целью ограбления, например!

— Но кто же потащится в такой час в Вишневку, чтобы ограбить человека? Там же никого нет, кроме дачников!

— А вы не думали, что его могли убить, скажем так, коллеги по работе? — осторожно спросил Воронов.

— Какие коллеги?

— Ну, вы ведь знаете, кем он был?

— Да, конечно, — пробормотала я.

— Честно вам скажу: не нравилось мне то, чем Александр занимается. Говорил ему, что не к добру он это затеял, ох не к добру. И прав оказался. Это Сережка Кравцов его подбил. У того вечно разные авантюры в голове.

— А вы знаете Кравцова?

— Конечно, знаю. Говорил Александру, чтоб от него подальше держался! И у Глазунова не советовал в долг брать!

— Почему?

— Как почему? Не смог отдать — и вот результат!

— Подождите, вы все-таки считаете, что его убил Глазунов или Кравцов?

— Я ничего не знаю. Но думаю, что кто-то из них. А кому еще нужно его убивать? Ну, может, не сам Серега, конечно, но и не без его помощи это произошло. Он хитрый парень. Деньги собрал, а Сашке не давал ничего. И как только проблемы с вкладчиками начались, на море укатил, а Сашку оставил расхлебывать это дело.

— Когда он уехал?

— Да с неделю назад. Может, раньше. Я вообще думаю, что он больше не вернется.

— Почему?

— А зачем? Ему же надо будет делиться. И с вкладчиками как-то разбираться. А так свалил — и все дела!

— Но ведь ему придется скрываться от правоохранительных органов!

— Ну и что? С его деньгами это ерунда! — Воронов махнул рукой.

— Подождите, но тогда получается, что у него алиби! Ведь его не было в Тарасове в ночь убийства?

— Ну и что? Может, он нанял кого! Зачем самому подставляться?

В словах Воронова была логика. Я задумалась.

— А почему вы этим так интересуетесь? — спросил вдруг Михаил.

— Я хочу найти убийцу и покарать его! — с горящими огнем глазами сказала я. — Я не прощу ему Сашину смерть!

— Но, Оля, зачем вам это? Вас же посадят, вы только неприятности себе наживете!

— Убийца должен быть наказан! — воскликнула я, сделав безумные глаза одержимой навязчивой идеей психопатки. Пусть думает, что мною руководит любовь к убитому.

Воронов уже поглядывал на меня с опаской. Я явно не вызывала у него больше доверия. Похоже, мне пора уходить. Я встала и сказала:

— Спасибо вам большое за поддержку. Скажите, если мне вдруг понадобится ваша помощь, могу ли я на вас рассчитывать?

— Да-да, конечно, — поспешил заверить меня Воронов, провожая до двери, но не спрашивая моего адреса и телефона.

— Я сама найду вас, — обнадежила я его и вышла из квартиры.

Я прошла через двор на улицу и направилась к остановке. Нужно съездить домой, поесть и передохнуть, а потом решу, что делать дальше.

ГЛАВА 7 ПОЛИНА

Когда я приехала домой от Ольги, то почувствовала неимоверную усталость. Мне хотелось уснуть и не просыпаться по крайней мере неделю: А потом встать и обнаружить, что все вокруг чудесным образом устроилось само собой: Пашке больше ничего не грозит, у Ольги тоже все в порядке, с мамой никаких проблем.

Так всегда хотелось Ольге: закрыть глаза, а когда откроешь, то все уже по-другому. Но я же не Ольга, что это я так расслабилась? Мне еще предстоит поработать.

Сегодня я высплюсь, а завтра все же позвоню Жоре и попрошу его помочь мне осмотреть квартиру Маслова. А также надо заняться выяснением дел АО «Фараон». Надо сказать, этот «Фараон» совсем не внушал мне доверия. Вот им я и займусь завтра. Нужно сказать Жоре, чтобы нажал на них как следует. Пусть не церемонится.

Конечно, я понимала, что Жора и без меня знает, как ему работать, но мне не терпелось закончить это дело.

Потом я вдруг вспомнила визит Ираиды Сергеевны. Делать, что ли, ей нечего? Чего по ночам ходит? И ведь совсем не для того, чтобы узнать, здоровы ли мы. Просто надеялась к чему-нибудь прицепиться у Ольги и прочитать ей лекцию. И если бы я не выпроводила ее, то она точно нашла бы, за что отчитать дочь. Например, за…

Пока я думала над всем этим, на меня навалилась дремота, и я уснула, так и не додумав, за что Ольга могла получить от матери нагоняй.

Утром я позвонила на работу и сказала Айрапету, что все еще чувствую себя очень плохо и сегодня не смогу прийти.

Ничего, обойдутся без меня еще пару дней. Тут позвонила Ольга и спросила адрес Александра Маслова. И зачем он ей понадобился? Ведь понятно, что она туда не поедет.

С Жорой я договорилась, что заеду к нему на работу через час. Жора был очень рад.

Мы встретились, и Жора предложил вместе позавтракать. Я не возражала, так как дома выпила только чашку кофе и теперь умирала от голода. Мы пошли в кафе «Россия», Жора заказал пельмени и пирожки с яблоками. Пельмени оставляли желать лучшего, но пирожки были просто великолепны. Я с удовольствием уплела два и теперь пила компот из сухофруктов.

— Поленька, у тебя никакого дела нет? — как бы между прочим спросил Жора, но я его разочаровала:

— Нет, Жора, есть. Во-первых, мне нужно обследовать квартиру Маслова. Во-вторых, надо заняться «Фараоном»…

— С «Фараоном» понятно, но насчет первого пункта я что-то не понял: чем я должен тебе помочь?

— Проникнуть в квартиру Маслова, — твердо заявила я.

— Ну, Полина, в этом я тебе не помощник. Я понимаю твое желание помочь сестре, но здесь я бессилен. Это же частное владение! Ты хочешь, чтобы меня с работы уволили? Как ты себе это представляешь? Я открываю дверь отмычкой, мы проникаем в квартиру, а следом приезжает брат Маслова и застает нас там! Веселенькая картинка! Нет, Поля, даже не проси!

Черт! Ну, что это такое? Похоже, Жора начал выходить из-под контроля. Раньше он, не задумываясь, сделал бы это для меня. Стареет, что ли? А может, завел кого? В том, что женщины у моего бывшего мужа меняются чуть ли не каждый день, я была уверена, так ведь это все ерунда. Но может быть, у него что-то серьезное?

Я вдруг почувствовала укол ревности. Глупо, конечно. С какой стати я стану ревновать Жору? Да пусть себе встречается с кем хочет!

Жора между тем пил компот, давая понять, что не собирается возвращаться к обсуждению темы о взломе квартиры Маслова. Я поняла, что дальше настаивать бесполезно.

— Жора, тогда давай займемся «Фараоном»! Ты же просто обязан проверить этих «друзей» Маслова. Я почему-то почти уверена, что это сделали они.

— Проверим, обязательно проверим. Но, Поленька, может быть, я все-таки сам разберусь с ними? Уверяю тебя, что у меня это получится не хуже, чем у тебя. Ну зачем тебе в это встревать? Я обещаю, что найду настоящего убийцу. Неужели ты думаешь, что я не хочу помочь Ольге?

— Жора, я тебе, конечно, верю, но все-таки я тоже буду в этом участвовать.

Жора в очередной раз вздохнул:

— Ну, ладно. Я попрошу доставить Кравцова с Мялкиным к нам.

Мы встали и отправились к Жоре на работу.

В его кабинете я поиграла в тетрис за его персональным компьютером, пока не привезли Мялкина. Кравцова на работе не было.

Мялкин оказался совсем молодым белобрысым парнем с оттопыренными ушами. Когда его ввели в кабинет, он испуганно таращил глаза и вертел головой.

Он сел на стул напротив Жориного стола. Я устроилась чуть поодаль.

— Владимир Алексеевич, скажите, в каких отношениях вы были с Масловым.

— В каких отношениях? — переспросил Мялкин, — как в каких? В нормальных отношениях.

— У вас не возникали конфликты в работе?

— Нет, никогда. Мы всегда ладили.

— Хорошо. А теперь давайте поговорим о специфике вашей работы. Вы обещаете своим вкладчикам баснословные проценты. А откуда вы собирались их брать? Мы проверили все документы вашего АО и убедились, что вложенные деньги не включались ни в какой оборот. Они просто лежали мертвым грузом. Тем, кто первым приходил получать дивиденты, вы платили из денег другий вкладчиков. А как вы собираетесь рассчитываться с остальными?

— Я не знаю, я ничего не знаю! — чуть не плача, закричал перепуганный Мялкин. — Этим Сергей должен был заниматься. Он мне всегда говорил, мол, не переживай, все будет нормально. Я же только рекламой занимался! Через меня и деньги-то никогда не проходили. Сергей платил мне зарплату, и все.

— Но ведь вы являетесь соучредителем?

— Да? — опять переспросил Мялкин, словно впервые услышал об этом.

— Да, — жестко ответил Жора. — И отвечать за вашу авантюру придется.

— Но ведь я ничего не знаю, — снова заныл Мялкин.

— Что произошло между вами и Масловым? За что его убили?

— Я его не убивал! — в ужасе закричал Мялкин. — Это не я! Я ничего об этом не знаю! Зачем мне его убивать?

— У Маслова были трения с Кравцовым?

— Не знаю!

— Опять «не знаю»? Может, ты в камере быстрее вспомнишь?

— Нет, я сейчас, я постараюсь…

Бедный Мялкин был похож на школьника, который по глупости, подстрекаемый старшими учениками, не думая о последствиях, подложил своей учительнице дохлую крысу. А теперь сам раскаивается и ломает голову, зачем ему это было нужно.

— Да нет, они не ссорились. Я не знаю, какие у них были дела! Я знаю только, что Александр занимался чем-то, что не нравилось Кравцову.

Я один раз слышал разговор между ними интересный. Сергей спросил: «Опять с этим хмырем встречаешься? Зачем тебе это нужно? Все равно ничего с него не поимеешь!» А Сашка отвечает: «Посмотрим, посмотрим!» А Сергей ему: «Смотри, добром это не кончится!»

— О чем они говорили? — спросил Жора.

— Я не знаю, честное слово, не знаю! Но я понял, что Маслов занимался чем-то таким, что не нравилось Кравцову. И сам Кравцов в этом не участвовал.

— А кого имел в виду Кравцов, называя «хмырем»?

— Этого я тоже не знаю. Они не очень-то посвящали меня в свои дела.

— Где сейчас Кравцов?

— Он на юг уезжал отдыхать. Не знаю, вернулся или нет. Вообще-то он вчера должен был вернуться. Раз на работе нет, возможно, и не приехал еще. Хотя он может и дома побыть несколько дней.

— Домой мы звонили, там никто не отвечает.

— Наверное, он спит с дороги.

Жора чертыхнулся про себя, я увидела это по выражению его лица. Он вызвал молодого опера и велел ему съездить к Кравцову домой. И если он дома, то доставить его к Жоре в кабинет. Через некоторое время тот вернулся и сказал, что дома у Кравцова никого нет.

— Где может находиться Кравцов? — спросил Жора у Мялкина.

— Ну, я не знаю.

— Ну, так подумай! Может, у родителей, у друга какого-нибудь, у женщины!

— Не, у родителей навряд ли. Он у них почти не появляется. Друзей у него, кроме Сашки, и не было вроде.

Мялкин наморщил лоб.

— А может, у Марии? — сказал он неуверенно.

— У какой Марии?

— Ну, у подруги своей…

— Адрес, адрес какой у этой Марии?

— Я не знаю…

— Фамилия ее как? Работает где?

— Да не знаю я! Но я вам показать могу, где она живет.

— Так чего ж ты молчишь? Поехали!

Я быстро схватила сумочку и встала рядом с Жорой, демонстрируя всем своим видом, что имею непосредственное отношение к этому делу и, следовательно, поеду вместе со всеми.

Жора, похоже, устал со мной бороться, потому что ничего на это не сказал и молча пошел вниз с Мялкиным. Я последовала за ними.

Мы подъехали к пятиэтажному дому в тихом районе. Я, Жора, Мялкин и молодой опер вышли из машины. Еще один остался в ней.

Мы поднялись на третий этаж, и Жора позвонил в дверь. Никто не открывал. Мы уже подумали, что никого нет дома, но Жора еще раз нажал на кнопку звонка, похоже, просто для очистки совести.

— Кто там? — вдруг послышался тихий женский голос.

— Горгаз! — произнес Жора то, что всегда произносит милиционер в отечественных кинофильмах. Не мог придумать что-нибудь пооригинальнее, что ли? Например: «Мария, откройте! Я безумно люблю вас! Если вы не впустите меня, я покончу с собой!» Какая женщина устоит после таких слов? А то «Горгаз»!

— А что случилось? — спросила женщина.

Я выразительно посмотрела на Жору, показывая, как он банален и к чему привела его банальность.

— У вас в квартире утечка газа, — хмуро ответил Жора, бросив на меня недружелюбный взгляд.

— Подождите минутку, я оденусь, — пропела женщина.

Жора достал рацию и передал сидящему в машине оперу:

— Леша, проверь балкон.

Через несколько секунд опер ответил по рации:

— Георгий Михайлович, там какой-то парень собирается спускаться. Меня он не видит.

— Быстро вниз! — крикнул Жора, хватая меня и Мялкина, — а ты останься у двери! — это второму оперу.

Мы сбежали вниз по лестнице. Жора втолкнул меня в машину и приказал сидеть и носа не высовывать.

С балкона третьего этажа пытался спуститься парень в белой футболке и синих брюках. Жора и опер стояли под козырьком подъезда и наблюдали за его действиями. Когда между парнем и землей осталось расстояние, позволяющее спрыгнуть на землю и не разбиться, опер достал пистолет.

Не успел парень благополучно приземлиться, как Жора выскочил, подбежал к парню и скрутил ему руки. Тут же подоспел и опер и надел на парня наручники. Все произошло так быстро, что мне даже стало жалко парня в наручниках. Лез-лез, а тут скрутили в одночасье.

Парня впихнули в машину. Через некоторое время из дома вывели молодую светловолосую девушку. Глаза ее были заплаканными.

— Это и есть Мария? — спросила я у Мял-кина.

Он кивнул.

— А парень? Кравцов?

— Да, — грустно ответил Володя, — он теперь мне голову оторвет за то, что я сказал, где он может быть.

— А может, он и Маслову голову оторвал?

— Да нет, я не думаю. Маслов был поумнее Сереги. Он бы не допустил того, что сейчас происходит. А у Сереги голова беспутная. Надеется на авось. Вот и расхлебываеттеперь. Сашка Сереге был ох как нужен. Что он без него?

Мялкин, видимо, почувствовал, что я не из милиции, и разговаривал со мной вполне доверительно.

Когда мы все приехали в милицию, в Жорином кабинете остались трое: я, Жора и Кравцов.

— Ну, расскажите нам, Сергей Юрьевич, почему это вы убегать надумали? Газовиков испугались?

Кравцов молчал.

— Отвечать вам все равно придется.

— Я испугался, — хрипло ответил Кравцов.

— Чего?

— Я, когда с юга приехал, узнал из газет, что Сашку убили. Ну и испугался. Во-первых, как теперь без Сашки мне с делами АО нашего разбираться. Сашка уладить мог все. А я не знаю, что делать.

— А может, ты его и убил? — спросил Жора.

— Да вы что? Когда? Я же на юге был!

— А может, не был ты на юге? Может, в Тарасове прятался у подружки своей? Убил Маслова, а теперь «знать ничего не знаю и ведать не ведаю»?

— Нет, нет! На юге был, клянусь! Это же и проверить можно! У меня и билет обратный сохранился!

— Да билетами ты мог запастись. А где гарантия, что ты на этом поезде ехал? Может, просто билеты купил и дома с ними сидел?

— Ну, ребята, да вы чего? Можно проводницу найти, у нее спросить. Там проводница такая маленькая, черненькая, Таней звать. Она должна была меня запомнить.

— А чего это ей тебя запоминать? Чем ты такой выдающийся?

Кравцов потупился.

— Я у нее в купе ночевал, — тихо произнес он.

— Ну, ты, я смотрю, шустрый парень! — засмеялся Жора. — Ладно, поищем твою Таню. Посмотрим, что она о тебе скажет. Только знаешь что, милый мой. Если такое поведение для нее характерно, она тебя может и не вспомнить. Она уж поди после тебя пятерых сменила.

Жора говорил это скорее для меня, чем для Кравцова, чтобы показать мне, что, мол, есть и женщины, которые часто меняют партнеров, чего уж упрекать его, мужчину.

Кравцов совсем закручинился.

— Ладно, не горюй! — подбодрил его Жора. — Сейчас пошлю кого-нибудь к твоей одалиске. В каком вагоне ехал и какого числа?

Кравцов ответил. Жора вызвал молодого опера, что брал Кравцова, и велел ему ехать в депо.

Опер вернулся через час и сказал, что проводница подтвердила, что Кравцов ехал в ее вагоне на следующий день после убийства Маслова. Она его опознала по фотографии. Таким образом, алиби у Сергея было железное.

— А чего так долго ездил? — подозрительно спросил Жора.

— Так ведь пока нашел… — смешался опер.

— «Нашел»! Сам, поди, развлекался с этой проводницей!

«А тебе завидно!» — мысленно сказала я Жоре. Он понял мой взгляд и оставил бедного опера в покое.

— Что ж, Сергей Юрьевич, Маслова вы не убивали. Но его мог убить кто-то другой, нанятый вами, — не успокаивался Жора. Наверное, ему хотелось поскорее закрыть это дело и убить сразу двух зайцев: избавиться от моего сотрудничества и помочь Ольге.

Даже трех зайцев: ведь если он поможет Ольге, то я должна буду испытывать к нему глубокую благодарность и ответить на его чувства. Но это он так думал.

— Поверьте, мне не было никакого смысла убивать Сашку! — отчаянно завопил Кравцов. — Я без него как без рук! Я, когда узнал, что его убили, перепугался, чуть с ума не сошел. Не знал, что мне делать. Решил у Марии пересидеть. Кстати, вы ее отпустите, пожалуйста. Она здесь совершенно ни при чем.

— Я бы очень хотел вам верить, — со вздохом сказал Жора.

— Но ведь я не убивал, я правду говорю!

— Хорошо, Сергей Юрьевич, сейчас мы вас отпустим. Но если вы не найдете способа рассчитаться с вашими вкладчиками, то против вас будет возбуждено уголовное дело. И тогда я с вами уже по-другому поговорю. И не вздумайте уезжать из города. Будьте дома или на работе. Вы нам можете понадобиться в любой момент.

Кравцов, не веря своему счастью, пулей вылетел из кабинета. Я хотела было вылететь за ним, так как у меня было к нему несколько вопросов, но Жора остановил меня:

— Поленька, что ты об этом думаешь?

— Похоже, Кравцов действительно ни при чем. Но кто мог убить Маслова? Кто? За что? Один из разъяренных вкладчиков, которому Маслов был должен крупную сумму?

— А может быть, Поленька, все же первоначальная версия верна? — осторожно спросил Жора, имея в виду, конечно, виновность Пашки.

Я смерила его презрительным взглядом.

— Моя сестра не стала бы общаться с убийцей! — произнесла я гордо.

— Тогда давай думать, кому еще может быть выгодна смерть Маслова.

— А может быть, его брату? Мне показалось, что он что-то темнит! — призналась я.

— Так ты все-таки была у него? — спросил Жора.

Я кивнула.

— Поленька, я не перестаю тебе удивляться! Ты молодая, красивая женщина. Тебе бы жизнью наслаждаться, а ты впутываешься во все эти криминальные дела. И еще с удовольствием.

— Я даже думаю поступать в школу милиции, — огорошила я Жору, хотя ни о чем таком даже не помышляла.

На Жору мое высказывание произвело огромное впечатление. Он даже руками всплеснул:

— Полина, да ты что? Ты серьезно говоришь?

— Ну, а почему бы нет, — продолжала я издеваться. — Вот закончу ее, пойду к тебе работать, потом на твое место сяду.

Жора чуть не поперхнулся водой из графина. Я решила его пожалеть:

— Ладно, может, и не пойду. Зарплата у вас маленькая, пристрелить могут в любой момент. Лучше уж я тренером останусь.

Жора похвалил меня за правильное решение и предложил отметить это дело сегодня вечером у него дома. Я вежливо отказалась, сославшись на неотложные дела. Жора в очередной раз остался у разбитого корыта.

Я вышла на улицу и села в свою машину. Мне хотелось проехать к Кравцову и расспросить его насчет разговора с Масловым, о котором упоминал Мялкин.

Почему-то я была уверена, что этот таинственный разговор сможет прояснить это дело. Не знаю, откуда у меня возникла такая уверенность.

Я позвонила на работу Кравцову, но там сказали, что он не появлялся. Значит, дома. Нужно заехать к нему. Но я вспомнила еще об одной детали.

Когда Ольга встречалась с Шипом в СИЗО, он ей сказал, что при его разговоре с Пашкой насчет разборки с Масловым присутствовала продавщица Галя Тимохина. Правда, она зашла на минутку сдать деньги, но этой минутки ей вполне могло хватить, чтобы понять, о чем идет речь. А что, если она передала этот разговор кому-то заинтересованному в гибели Александра? Или в том, чтобы Пашку посадили в тюрьму?

Эта мысль показалась мне интересной. Что, если Маслова убили только для того, чтобы подставить Пашку? Нужно срочно ехать в магазин.

До «Чемпиона» я добралась быстро. Зашла в магазин, поздоровалась с девчонками. Народу в этот час в магазине не было.

Галька Тимохина, высокая, крупная деваха в шортах, открывавших мощные ноги, и белом спортивном топе, грозившем того и гляди лопнуть на ее пышной груди, сидела на стуле и смотрела телевизор. Телевизор был Пашкиным подарком девочкам, чтобы не очень скучали, когда нет покупателей.

Пашкины продавщицы все были одеты в одинаковую форму: шорты и топики, различавшиеся только цветом. На всех девчонках такая форма одежды смотрелась очень хорошо. На всех, за исключением Гальки. Надо посоветовать Пашке обрядить ее в длинные, широкие черные брюки и наглухо застегивающуюся олимпийку, а то она всех покупателей распугает своим ужасным видом. А еще лучше — в горнолыжный костюм.

Я поболтала с девочками о том о сем и между прочим сказала, что скоро с Пашки снимут все обвинения и он вернется на работу. Девчонки радостно загалдели. У них уже прошел день зарплаты, они ее, конечно же, не получили и теперь с нетерпением ждали возвращения своего директора.

Я поболталась еще немного в магазине и подошла к Гальке.

— Скучаешь, Галина? — отвлекла я ее от телевизора.

— Да, день совсем пустой. Народу нет никого. Завоза-то давно не было. Вот вернется Павел Сергеевич, привезет новую коллекцию, тогда повалят. Кстати, а где он?

— Скоро появится, — успокоила я продавщицу, не уточняя, где именно находится ее начальник. Много будет знать, скоро состарится.

— Послушай, Галь. Покупателей все равно нет. Пойдем с тобой в «Аленушку» посидим?

Кафе «Аленушка» находилось в подвальчике прямо рядом с Пашкиным магазином. Галька несколько удивилась, но так как работать не любила, то согласилась.

— А меня не заругают?

— Кто? Если Павел Сергеевич и узнает, вали все на меня. Да он и не станет ругаться. Он вообще к тебе очень хорошо относится и ценит как хорошую работницу.

Это была наглая и бессовестная ложь. Пашка терпел ее только потому, что она была дочерью подруги его матери, попросившей Пашку пристроить доченьку на работу.

Мы спустились в «Аленушку», и я заказала две порции мороженого, шампанское и коробку шоколадных конфет.

— Я угощаю! — успокоила я Гальку, вытаращившую глаза.

Галька сразу приободрилась и налегла на шампанское с конфетами.

— Галя, послушай. Павел Сергеевич говорил, что может сделать тебя своим заместителем, — продолжила я свое вранье, мысленно умоляя Пашку простить меня за это. Я понимала, что ему потом придется как-то разбираться с Галькой, но это все мелочи по сравнению со спасением Пашки.

— Правда? — Галька аж проглотила конфету целиком.

— Правда. Но ему нужна твоя помощь. Он очень на тебя рассчитывает.

— Да-да, я все понимаю, — выпрямилась Галька. — Я для Павла Сергеевича что хочешь сделаю.

Галька уже слегка захмелела.

— Тогда скажи, пожалуйста, кто мог знать, что у Шипа встреча с Масловым?

— Ой, этого я не знаю! — сразу испугалась, что легко не получит обещанную мной должность, Галька.

— Ну, а ты разве этого не знала?

— Нет, я слышал# об этом. Но не придала никакого значения.

— Галя, а ты никому об этом не говорила?

— Нет, никому, правда. Да мне это и не нужно. Мало ли с кем они там собирались встречаться, мне-то что? Я даже рада была, что Шип сваливает.

— А что тебе Шип?

— Да ну его! Запарил. Каждый день подвезти предлагает. Все время от него сбегать приходится!

— А вот Шип говорил следователю, что это ты его сдала.

— Я? — возмутилась Галька. — Да врет он все, этот Шип. Никому я не говорила!

— Правда? А то следователь с тобой хочет встретиться, — сменила я метод пряника на метод кнута.

— Со мной? Следователь?

— Нуда. Георгий Михайлович Овсянников, мой бывший муж. Но я его уговорила подождать, сказала, что сперва сама с тобой поговорю. Сказала, что ты девочка умная, серьезная, все понимаешь. Поэтому будешь со мной откровенна.

— Я откровенна, правда, откровенна, Полиночка Андреевна! Честное слово, если б я что сказала кому, то не стала бы скрывать!

Галька перепугалась не на шутку от перспективы встретиться со следователем.

— Я даже и забыла сразу про этот разговор. Если б вы сейчас мне не сказали, я бы и не вспомнила о нем. Я часто к ним в кабинет вхожу выручку сдавать и никогда ничего никому не передавала из их разговоров.

— Хорошо, Галя. Я тебе верю. Всегда говори мне правду и скоро получишь повышение.

Я потрепала Гальку по толстой щеке и встала:

— Допивай, и пойдем. Конфетами с девочками поделись.

— Спасибо, — ответила Галька и тоже встала.

Мы вышли на улицу, попрощались, и Галька вошла в магазин.

— А ну, хватит сидеть! — услышала я ее обращение к девчонкам, разгадывавшим кроссворд около кассы. — Работать нужно!

Похоже, Галька уже почувствовала себя начальницей и теперь начнет терроризировать продавщиц. Нет, ни в коем случае нельзя ее повышать. Превратит магазин в жандармерию. Ничего, скажу Пашке, он быстро ее на место поставит.

Я собралась ехать к Кравцову домой. Адрес я заранее узнала у Жоры. Когда я подъехала к девятиэтажке и вошла в подъезд, за мной прошел мужчина в темных очках. Мы вместе вошли в лифт.

— Вам какой? — спросила я, но ответа не услышала. Я вообще долго ничего не слышала, так как сокрушительный удар по голове отключил мое сознание.

ГЛАВА 8 ОЛЬГА

Я приехала домой на троллейбусе. Проанализировав сделанное за день, осталась очень довольна собой. Правда, кто убийца, я так и не выяснила, но в скорой разгадке преступления не сомневалась. Я даже представила, как сама схвачу преступника, привезу его в милицию и небрежно расскажу обо всем ошеломленным Полине и Жоре.

Кстати, Полина обещала позвонить сегодня к вечеру, но что-то до сих пор не звонит. Я набрала ее домашний номер, но там никто не отвечал. Странно, неужели пошла на работу? Она же собиралась еще пару дней «поболеть».

Я позвонила Полине на работу, но там ответили, что ее сегодня не было. Куда же она могла подеваться? Неужели все еще ездит с Жорой?

Я позвонила Жоре, но он ответил, что Полина ушла давным-давно. Я забеспокоилась. Куда это Полина отправилась одна так надолго?

Павел тоже начал волноваться. Он даже хотел ехать к Полине домой, но я отговорила его от такого необдуманного поступка.

— Давай подождем еще немного, — предложила я. — Может быть, ничего страшного не произошло?

— Чует мое сердце, что с ней что-то случилось. Полина всегда преувеличивает собственные возможности, — ответил Павел. — Она влезает в самые рискованные предприятия, не думая о последствиях. Мне, конечно, нравится ее смелость, но она порой доходит до безрассудства. Нельзя так.

— Ну, будем надеяться, что слишком далеко она не зашла. Просто она тебя очень любит, вот и старается, — ответила я Павлу.

Мы посидели, поболтали, но разговор не клеился. Похоже, Павел никак не мог оторваться от мыслей о Полине. Он даже отказался от вина. Не хотелось ни играть, ни смотреть телевизор. Настроения не было никакого.

Я уже собралась ехать к Полине, как вдруг раздался телефонный звонок. Я опрометью кинулась к телефону и схватила трубку:

— Алло!

— Оля, это Жора, — послышался встревоженный голос Овсянникова, — у меня плохие новости. Кто-то ударил Полину по голове, когда она входила в лифт.

Я ахнула. Боже мой! Я так и знала, что этим закончится! Бедная Поля! Нужно срочно ехать к ней.

Павел стоял рядом и дергался от неизвестности.

— Ну, что там? Что? — шептал он, но я не обращала на него внимания.

— Жора, где она? Как это произошло? Как ты узнал обо всем? — взахлеб кричала я.

— Мне позвонил Кравцов. Полина приехала к нему, вошла в лифт, и какой-то мужчина ударил ее по голове. Кравцов как раз собирался ехать на работу. Вызвал лифт, а там Полина лежит. Он говорит, что вначале глазам своим не поверил. Принес Полину к себе домой и позвонил мне. Я сразу же приехал. За это время она пришла в себя и рассказала все, как было.

— Жора, а может, ее сам Кравцов ударил?

— Нет, я уже всю душу из него вытряс. Клянется, что не он. Да и не похоже на него. Зачем бы он стал действовать в лифте собственного дома? Чтобы подозрения на себя навлечь?

— В общем, я сейчас приеду! — прокричала я в трубку.

— Подожди, Оля, ты хоть адрес запиши!

Ой, ну как же я могла забыть про адрес?

Я же не знаю, куда ехать. Совсем уже рассудок потеряла. И все из-за Поли!

Я быстро записала адрес Кравцова, оттолкнула Павла, приставшего ко мне с дурацкими вопросами, и выскочила на лестничную клетку.

В дверях я, правда, крикнула Павлу, что все в порядке, чтоб он не волновался и ждал меня дома, и полетела вниз по лестнице, перескакивая через три ступеньки.

На троллейбус я, конечно, не пошла. Быстро поймала машину и понеслась к Кравцову.

Дверь открыл сам Кравцов. Я схватила его за плечи и начала трясти.

Он не сопротивлялся, но не потому, что признавал свою вину, а потому, что мои действия не причиняли ему особого дискомфорта. Подошел Жора и мягко отстранил меня от Кравцова.

— Успокойся, Оля, — сказал он, — Кравцов тут ни при чем. Мы уже все выяснили.

Я прошла в комнату, прошипев Кравцову, что еще разберусь с ним.

На диване лежала Полина с забинтованной головой. Я кинулась к ней:

— Поленька, дорогая, как ты?

— Все нормально, — со слабой улыбкой ответила Полина. — Мне уже гораздо лучше.

Рядом с диваном стоял маленький столик, на котором теснились баночки и скляночки с лекарствами. Стояла чашка крепкого кофе, наполовину пустая. Еще какой-то сок в высоком бокале. О Полине мужчины хорошо позаботились, это меня немного успокоило.

Подошел Жора, сел на диван и взял Полину за руку.

— Я же тебе говорил, Полюшка, что ты влезла в очень опасное дело. Видишь, что теперь случилось, — ласково проговорил он.

— Да ладно тебе, Жор, — устало откликнулась Полина. — Как будто с тобой не могло произойти ничего подобного.

Жора, очевидно, считал, что с ним такого никогда бы не случилось.

— Хватит вам, — мягко пожурила я бывших супругов. — Сейчас не время это обсуждать. Поля, а ты не узнала того мужчину?

— Нет, — покачала головой Поля. — Он был в темных очках. Да я и не обратила на него внимания. Вошел человек в лифт и вошел. Если б я знала, — вздохнула она.

— Ну, ладно, Поленька, поедем ко мне домой, — сказал Жора таким тоном, словно это было само собой разумеющимся.

— Почему к тебе? — спросила Полина, не разделяющая Жориного оптимизма.

— Потому что за тобой нужно кому-то ухаживать. Ведь ты даже ходить не можешь.

— Почему не может ходить? — всполошилась я. — Что еще случилось?

Я подумала, что удар по голове был настолько сильным, что повлиял на ноги и теперь Поля будет парализована. Но Жора меня успокоил:

— Просто, когда Поля упала, она подвернула ногу. Ничего страшного. Все скоро заживет, но несколько дней она ходить не сможет. Поэтому поживет у меня.

Но Полина категорически отказывалась ехать к Жоре. Она требовала, чтобы ее отвезли ко мне. Я понимала причину этого, но не стала выдавать сестру. Наоборот, я попыталась ее убедить, что у Жоры ей сейчас будет лучше всего.

Полина продолжала протестовать, но ее уже никто не слушал. Жора поднял ее на руки и понес в машину. Я подхватила все лекарства и побежала за ними. Жора посадил Полину на заднее сиденье, хотя она жутко не любит ездить на нем. Я села с ней рядом и обняла за плечи.

— Перестаньте обращаться со мной как с ребенком! — капризно выкрикнула Полина. — Со мной все в порядке! Я хочу домой!

Она уже смирилась с тем, что не попадет сегодня^ ко мне, и теперь пыталась отвоевать себе право поехать хотя бы к себе домой. Но этот вопрос был решен окончательно, и машина покатила к Жориному дому.

Мы подняли Полину в Жорину квартиру, он усадил ее в мягкое кресло, обложил подушками, а я тем временем приготовила крепкий чай с лимоном. Убедившись, что с сестрой все нормально и она под надежной защитой, я стала собираться домой.

— Может быть, тебя подвезти? — предложил Жора, с опаской оглядываясь на Полину: вдруг сбежит, пока его не будет? Поля такой человек, что, если захочет, сможет улизнуть и со сломанной ногой. И даже с обеими. Я поняла Жорино беспокойство и отказалась от его услуг.

Выйдя на улицу, я увидела ехавшие по доро-ге синие «Жигули», словно специально появившиеся здесь, чтобы подвезти меня. Я посчитала это знаком судьбы и остановила машину. Ведь Павел там волнуется за Полину, какая же может быть езда на троллейбусе?

Павел и в самом деле очень волновался. Он даже осунулся. Мне стало его жаль, и я поспешила ему все рассказать.

— Так с ней все нормально? — спросил он.

— Ну, конечно, все нормально! — как можно убедительнее сказала я, не упоминая, что Полина перебралась на время к бывшему мужу. — Ну, подумаешь, ногу немного ушибла и голову! Все скоро заживет!

Но Павел не был удовлетворен.

— Я поеду к ней, — заявил он.

— Куда? — испугалась я.

— К ней домой! Никто меня не станет там искать. Я только удостоверюсь, что с ней все в порядке, и вернусь.

Господи, ну что за идиоты, в самом деле, эти влюбленные! То одна с разбитой головой к любимому рвется, то он, будучи в розыске, к ней спешит! Но тут я вспомнила, какие глупости творили мы с Кириллом в период влюбленности друг в друга, и перестала сердиться на Павла.

— Понимаешь, Паш, — мягко сказала я ему, — она сейчас не дома.

— А где? В больнице? Я в больницу съезжу.

— Нет, не в больнице. Она у Жоры.

— У Жоры? А что она там делает?

— Ну, ты понимаешь, ей сейчас нужна защита. А Жора как-никак в милиции работает. И дома нужно чтобы кто-то за ней ухаживал. Вот Жора и предложил свою помощь. Это все временно, как только Полина сможет обходиться без посторонней помощи и мы поймем, что ей ничто не угрожает, она вернется к себе. Не стоит принимать это обстоятельство близко к сердцу.

— Но она могла пожить у матери! — заявил Павел.

— Ты не знаешь нашу маму! Поля ей там будет только мешать, и она испортит дочери нервы постоянным напоминанием, что она предупреждала ее о том, к чему может привести Полинин образ жизни. И Поля не получит нужных ей тепла и заботы.

— Но она могла пожить у тебя! — не сдавался Павел.

— Могла, но ей не хотелось, чтобы ты видел ее с забинтованной головой, — соврала я.

— Так у нее и голова забинтована? — воскликнул Павел. — Может, у нее сотрясение?

— Не волнуйся, Паша! Жора все сделает! Он вызовет врача! Ну, сам посуди, если бы Полина осталась у меня, как бы мы смогли вызвать врача? Куда тебя девать? Опять на лестницу? Один раз пронесло, а на второй тебя может кто-нибудь увидеть и заподозрить неладное. К чему так рисковать?

Похоже, мои доводы убедили Павла, и он скрепя сердце согласился, что у Жоры Полине пока будет лучше, чем здесь. Он даже сам предложил мне выпить по бокальчику винца. Я, конечно, поддержала его в трудную минуту. После вина Павел почти совсем повеселел.

Мы сидели, доедали шоколадный кекс и обсуждали происшествие, случившееся с Полиной.

— Как ты думаешь, кто мог на нее иметь зуб? — спрашивал Павел.

— Ну, очевидно, кто-то из тех, с кем она встречалась сегодня. Надо выяснить с кем, проанализировать все, и мы поймем, кто убийца!

— Так давай звони ей!

Я послушно пошла в комнату и набрала Жорин номер.

— Слушаю! — ответил Жора.

— Жора, ну как там Полина? — поинтересовалась я в первую очередь здоровьем сестры.

— Нормально, лежит, смотрит телевизор, — голос у Жоры был какой-то мурлыкающий. Уж не собирается ли он соблазнять Полину, когда она в таком состоянии?

Я не стала делиться своими мыслями с Павлом, торчавшим около меня и пытавшимся расслышать, о чем мы говорим.

— Жора, а нельзя ее позвать к телефону?

— А зачем? Вспоминать о произошедшем ей ни к чему. Тем более что вы только что виделись, — ответил Жора.

— Дай мне немедленно трубку! — послышался откуда-то издалека грозный окрик сестры.

Через пару секунд я уже говорила с Полей:

— Полина, расскажи-ка мне, с кем ты встречалась сегодня? Я имею в виду знакомых Маслова.

— Ну, с этими господами из «Фараона», я имею в виду Мялкина с Кравцовым, потом с Галькой… Вроде бы все.

— Теперь расскажи мне, что из себя представляет этот Мялкин?

— Он очень слабохарактерный парень. Был у них просто пешкой. Возможно даже, что Маслов хотел на него повесить всю ответственность за свою аферу. На убийство вряд ли пошел бы.

— Ну, Кравцова я видела. А эта Галька?

— Я с ней серьезно поговорила. Похоже, действительно ни при чем. Все.

— Точно все?

— Да, точно, а что?

— Да ничего. Так просто, — ответила я и повесила трубку.

— Значит, Мялкин, Кравцов и Тимохина, — задумчиво произнес Павел. — Ну, Галину сразу же можно исключить…

— Почему ты так считаешь? — спросила я, подливая еще вина себе и ему.

— Она просто глупая. И трусиха. Она бы все Полине рассказала. Если б была замешана. Ее достаточно или припугнуть, или, наоборот, посулить что-нибудь — и все, голыми руками брать можно.

— Тогда остаются Мялкин и Кравцов. Про Мялкина Полина говорит, что на убийство он не способен. А Кравцов? Может, это все-таки он?

— Не знаю, не знаю, — ответил Павел. — Мне кажется, что мы пропустили что-то очень важное-. Скорее всего Александра убили не из-за «фараоновских» дел, а из-за чего-то совсем другого.

Тут зазвонил телефон. Я подошла, Павел за мной.

Звонила Полина.

— Оля, — сказала она, — я совсем забыла тебе сказать, зачем я шла к Кравцову. В общем, когда я разговаривала с Мялкиным, он мне рассказал, что как-то раз стал свидетелем разговора между Кравцовым и Масловым. Будто бы Кравцов был недоволен какими-то левыми делами Маслова и упоминал масловского знакомого, называя его «хмырем». Нужно бы побеседовать с Кравцовым насчет этого.

— Хорошо, Поля, я все поняла. Завтра непременно займусь этим.

— Оленька, мне очень неудобно просить тебя об этом, но ведь время идет, а я сейчас двигаться не могу.

— Не переживай, все будет нормально, — успокоила я сестру. — Можешь не волноваться.

Я повесила трубку и опять задумалась. Если Кравцов виновен в смерти Маслова, то он вряд ли мне что-нибудь расскажет. Может и наврать. Но попробовать стоит.

Я сказала Павлу, что пора ложиться спать, тем более что бутылка с вином уже опустела.

Наутро я позвонила Кравцову. Он был дома и на работу не собирался. Правильно, кому же охота возвращать деньги вкладчикам? Тем более если они давно потрачены.

Я попила с Павлом чаю с бутербродами, попрощалась с ним и пошла на встречу с Кравцовым. Павел пожелал мне удачи.

На этот раз я поехала на троллейбусе. Народу было немного, и мне даже удалось занять место у окошка.

Кравцов встретил меня радушно, провел в комнату и даже принес кофе.

— Вы извините меня, Сережа, за вчерашнее, — начала я, — просто я очень испугалась за сестру. Поймите мое состояние.

— Да я понимаю, понимаю, — заторопился Кравцов, улыбаясь голливудской улыбкой. — Если б с моей сестрой что-нибудь случилось, я бы тоже, наверно, обезумел.

— Я вот о чем хотела вас спросить, — сказала я. — Вы как-то разговаривали с Александром Масловым насчет какого-то дела, которое вам не нравилось. Говорили, сколько можно связываться с этим хмырем. Позвольте узнать, что вы имели в виду?

Кравцов задумался.

— Я даже не вспомню теперь, — выдавил он из себя.

— Ну, как же? Вы должны об этом помнить. Вы были настроены очень недоброжелательно по отношению к этому человеку. Кого вы имели в виду?

— Да не помню я! — загорячился Кравцов. — Правда, не помню! Мало ли о ком мы могли говорить! Скорее всего про вкладчика какого-нибудь, козла! — Кравцов осекся.

Я улыбнулась. Бедные вкладчики, еще не теряющие надежды получить свои деньги и набежавшие проценты! Их проблемы волнуют соучредителей меньше всего на свете.

— Нет, я не то хотел сказать, — снова начал Кравцов. — Просто я не знаю ничего.

Не хочет говорить, понятно. Ладно, попробуем у другого узнать. А на тебя я Жору натравлю. По-другому заговоришь.

Я поблагодарила Кравцова за кофе и вышла. Теперь я направлялась к Вадиму Маслову. Может, он окажется разговорчивее.

Когда он увидел меня, то чуть не поперхнулся пепси-колой, бутылку которой держал в руке. Я бесцеремонно прошла в комнату. Валерии на этот раз не было.

— Почему вы скрыли от меня дела вашего брата? — напустилась я на Маслова-старшего.

— Какие дела? — растерянно спросил он.

— Вы знаете какие! — заявила я таким тоном, словно и сама знала, хотя даже не догадывалась, о каких делах идет речь.

— Не вздумайте скрывать что-либо, милиции все известно! — сказала я, чтобы еще больше напугать Вадима.

Он сразу как-то сгорбился и поник.

— Понимаете, это было семейной проблемой, — пролепетал он еле слышно, — это увлечение Александра… Оно не могло привести ни к чему хорошему. Я много раз пытался с ним поговорить, чтобы он прекратил это занятие, но Александр говорил, что не может. Это было как болезнь.

Я слушала и кивала головой, мучительно пытаясь сообразить, о чем говорит Маслов. Наркомания? Но вскрытие не показало, что Маслов был наркоманом. Алкоголь? Тоже нет. Тогда что? Не болезнь ведь, а «как болезнь»! Я продолжала слушать Маслова.

— Он увлекся еще в институте. Когда познакомился с Вороновым Михаилом. Тот был страстным картежником и приучил Александра играть. Он несколько раз проигрался в пух и прах. Я заплатил за него долг. Александр пообещал мне, что больше этого не повторится. И действительно долго не играл. Даже отошел от Воронова. А потом вдруг Михаил опять замаячил на горизонте, и все пошло по-старому.

— Он снова влез в долги?

— Нет-нет, наоборот, он стал выигрывать. Но мне все равно не нравилось это. Александра всегда тянуло на какие-то авантюры.

— Значит, он не был должен Воронову?

— Насколько я знаю, нет.

— И вы скрыли это от меня?

— Ну, я же говорю, что считал это личным делом, семейным. Не хотелось выносить сор из избы.

— Я надеюсь, что больше вы от меня ничего не скрываете?

— Нет, нет, поверьте, ничего.

— Хорошо! — Я встала. — Мы это проверим. И если вы что-то скрыли, пеняйте на себя!

С этими словами я вышла от Маслова. Теперь я собиралась навестить Воронова. Адрес мне был известен. Только вот как мне вести себя на этот раз?

Я позвонила. Михаил очень удивился, увидев меня, но пропустил в комнату. Я села на диван и стала мять в руках носовой платочек, изображая нервное напряжение.

— Скажите, Миша, — спросила я, — вы знали о пристрастии Александра к карточным играм?

— Да, знал, — помолчав, ответил Воронов. — Мы еще в институте вместе играли. Но я не понимаю, что здесь особенного?

— Да может, и ничего. Но его брат придает этому обстоятельству большое значение.

— Брат! — фыркнул Михаил. — Да этот размазня всегда чего-то боится. Ну, подумаешь, играли в карты, что такого? Это не запрещено!

— Я и не говорю, что это запрещено! Но не могло ли это сыграть какую-то роль…

— В убийстве? Ерунда! — махнул рукой Михаил, разглядывая меня почему-то с головы до ног.

— Вы уверены в этом?

— Абсолютно! — ответил Воронов. — Кому надо было его убивать из-за карт? Это же просто глупо!

— Да, возможно, — задумчиво произнесла я. — Значит, вы думаете, что не стоит придавать этому значение?

— Послушайте-ка меня, — сказал Михаил, обнимая за плечи и гладя по голове, — забудьте вы это все! Вы молоды, у вас вся жизнь впереди. А Александра не вернешь. Что поделаешь! Тем более у вас муж есть. Отправляйтесь лучше к нему и налаживайте семейную жизнь!

Я всхлипнула для приличия и пошла к двери.

Я приехала домой и рассказала все Пашке.

— Я хочу обыскать квартиру Маслова-стар-шего и Воронова, — заявила я.

— Зачем? — удивился он.

— Вдруг найду что-нибудь? Они мне не все сказали, я чувствую.

— Но как ты себе это представляешь?

— Еще не знаю, — ответила я, не рассказывая, что у меня уже есть опыт обыскивания чужих квартир.

Мы пообедали, и я опять пошла по своим делам. Странно, я уже воспринимала дела Павла как свои собственные! Уж не влюбилась ли я в него? Только этого мне не хватало! Кошмар! Что будет с Полиной? А со мной? Лучше даже и не думать об этом.

Я решила отправиться сперва к Вадиму, предварительно позвонив по телефону и убедившись, что его нет дома. Господи, неужели опять придется лезть по пожарной лестнице? Я этого не вынесу! Ведь он живет на восьмом этаже!

Я стояла перед домом Маслова и с тоской взирала на его окно. Нет, туда мне не добраться! Стоило сюда ехать!

Я поднялась на этаж, на котором находилась квартира Маслова, и остановилась перед дверью. Ну, и что? Что теперь делать? Дурочка самонадеянная! Как же ты к нему попадешь?

Я была в отчаянии и хотела расплакаться от досады. Я же ехала сюда такая уверенная в себе! Что же теперь, все бросить?

Из лифта тем временем выходила маленькая старушка в белом платочке на голове. Увидев меня, такую расстроенную, она остановилась и ласково спросила:

— О чем горюешь, дочка? Что случилось?

— Понимаете, мне нужно здесь одну вещь взять, меня хозяин попросил. Я его секретарь. А я ключи от его квартиры, как назло, забыла. Не могу попасть сюда.

— Это Вадим Викторович, что ли?

Я горестно закивала головой, чувствуя доброту, исходящую от этой старушки. Почему-то мне показалось, что она сможет мне помочь.

— Ну, так позвони Вадиму Викторовичу да скажи все. Съезди на работу опять, возьми ключи у него. У него-то уж точно ключи от квартиры есть.

— Да что вы, он же будет меня ругать за это! Может даже с работы уволить! Он мне сто раз говорил, что ключи запасные у меня всегда должны быть! Вдруг его на месте не будет, а срочно придется что-нибудь из квартиры привезти? Если б можно было к нему попасть, чтобы он ни о чем не узнал? Если меня уволят, что я буду делать? У меня двое детей маленьких!

На глаза мои навернулись слезы. Старушка почмокала губами.

— Да, детонька, — протянула она, — нелегко тебе помочь.

Я прямо почувствовала, что попала в сказку и встретилась с доброй бабушкой-колдуньей, которая и рада бы помочь моему горю, да не знает как. Я поспешила к ней на помощь:

— А вы в соседней квартире живете?

— Я-то? Я-то, милая, в соседнем подъезде живу, как раз балконы у нас с Вадимом Викторовичем рядом. А сюда к Михайловне поднялась, формы для пирога взять.

— Бабулечка, миленькая, а нельзя мне через ваш балкон попасть к Вадиму Викторовичу? Вы бы так меня выручили!

— Да господь с тобой, родимая! — испугалась старушка. — Куда ж ты полезешь, восьмой этаж! Еще, не приведи господи, сорвешься!

— Я не сорвусь, не сорвусь, — заверещала я и приврала для убедительности: — Я спортом занимаюсь, по канату умею ходить! Меня, кстати, Ольга зовут.

— А меня Пелагея Ивановна, — ответила старушка, с трудом приходя в себя, так сильно она поразилась моим выдуманным способностям.

Потом она глубоко вздохнула и сказала:

— Ну, ладно, милая. Пойдем, коли хочешь. Постараюсь тебе помочь. Вижу, ты девушка серьезная, не свистушка какая-нибудь. Да Вадим Викторович с такими и не водится.

Мы спустились вниз вместе с доброй старушкой, она даже забыла про формы для пирогов. Когда мы поднялись в ее квартиру, я устремилась к балкону.

Через него, человеку, умеющему ходить по канату, было совсем несложно перелезть в квартиру Маслова. Но я не умела этого делать. Правда, я сразу же постаралась убедить сама себя, что говорила Пелагее Ивановне чистую правду. Это придало мне уверенности, и я встала на маленькую скамеечку, примостившуюся в углу.

Если вы думаете, что мне совсем не было страшно, то глубоко заблуждаетесь. Боялась я отчаянно. Но старалась ни в коем случае не обнаружить свой страх перед Пелагеей Ивановной.

Она стояла рядом, с интересом и некоторой тревогой наблюдая за моими действиями.

— Может, веревками тебя обвязать, Олюшка? — заботливо спросила она. — У меня веревка-то имеется.

— Да что вы! — храбро ответила я. — Мне веревки ни к чему!

С этими словами я вскарабкалась на балконные перила, намертво вцепившись в решетку, разделяющую соседские балконы. Еще немного усилий, и прыжок с перил на соседний балкон.

Все, я на месте!

Теперь Пелагея Ивановна взирала на меня как на колдунью.

— Ну, молодец, девка! — восхищенно похвалила она меня. — А назад опять, что ли, так же полезешь?

— Да нет, — ответила я смущенно, — лучше я уж через дверь выйду, спасибо вам огромное!

Старушка успокоилась и скрылась в своей квартире. Она сразу прониклась ко мне симпатией и ни на секунду не усомнилась в чистоте моих намерений. Приятно, что есть такие люди.

Оставшись одна, я быстро приступила к поискам. Маслов, похоже, домосед. Кто его знает, возьмет да и вернется сейчас? Что тогда делать? И какой позор это будет перед Пелагеей Ивановной, когда она узнает, с чем я пожаловала. И даже сделала ее невольной соучастницей своего преступления.

В спальне я перерыла все постельное белье в шкафу, стараясь класть его на место ровно, чтобы скрыть следы своего преступления.

Потом полезла в трельяж. Тщательно обследовала письменный стол. Перебежав в другую комнату, я остановилась. Дело в том, что здесь особенно нечего было осматривать. Диван, кресла, тумбочка под телевизором. Я залезла в тумбочку, но, кроме видеокассет, в ней ничего не было.

Я посмотрела на книжный шкаф. Хорошо бы, конечно, его проверить, но если я стану перетряхивать каждую книжку, то рискую задержаться здесь надолго.

Вытаскивая по нескольку книжек из каждого ряда, я передвигала остальные в надежде, что Маслов что-то хранит между книгами. Надежда моя не оправдалась.

Вскоре я уже выскакивала из квартиры Маслова, закрывая дверь, и бегом бежала по лестнице.

Похоже, что ничего компрометирующего Вадима Маслова у него дома нет. А может, и вообще нигде нет.

Посмотрим, найду ли я что-нибудь у Воронова. Вполне вероятно, что визит и к нему окажется напрасным.

Я долго слушала гудки в телефонной трубке, свидетельствующие о том, что Михаила нет дома. Наконец решилась.

Я поднялась на нужный мне этаж и снова остановилась перед дверью. Теперь предстояло решить вопрос о том, как попасть в эту квартиру.

То, что я так удачно смогла проникнуть к Маслову, меня окрылило, и я позабыла, что такие, как Пелагея Ивановна, встречаются в наше время крайне редко, а чаще всего можно встретить злобных мегер, вроде вон той тетки с огромной собачищей, спускающейся по лестнице и бросающей на меня подозрительные взгляды.

Я улыбнулась мегере и даже похвалила ее «милую собачку». Мегера не превратилась от этого в добрую фею, но прошла, не задав мне никаких вопросов.

Я стояла и вздыхала перед дверью Воронова. Как же ее открыть? Как это в фильмах ловко делают взломщики-профессионалы и непрофессионалы? Например, с помощью шпильки.

А знаменитый Остап Бендер вообще смог открыть квартиру несчастного инженера Щукина без всяких инструментов, только умело орудуя длинным ногтем большого пальца.

Я нерешительно вынула из своих волос шпильку и принялась тыкать ею в замочную скважину. Мои жалкие попытки не увенчались успехом.

Больше у меня не было никаких подручных средств. А ногти такие короткие, что уж ими точно дверь не откроешь.

Я машинально извлекла из сумки свои ключи. Абсолютно не надеясь на успех, я вставила ключ от своей квартиры в замочную скважину. И тут я начала верить, что чудеса бывают! Потому что ключ легко повернулся в замке, отпирая его.

— Господи! — чуть не воскликнула я. — Неужели ты все-таки есть?

Строго говоря, благодарить за такую удачу следовало не бога, а всеобщую стандартизацию, характерную для нашей страны. Я еще никогда не была так рада тому, что у нас практически у всех одинаковые квартиры, мебель, обои на стенах, а особенно дверные замки!

От души порадовавшись этому обстоятельству, я уверенно вошла в квартиру Воронова.

Слава богу, что книжного шкафа у Михаила в квартире не было. Наскоро перетряхнув постельное белье в шифоньере, я бросилась к письменному столу.

В нем лежало несколько колод карт, как использованных, так и запечатанных. Точно такой же расчерченный лист для игры в преферанс, какой я видела у Маслова-младшего дома. Какие-то календарики, наклейки, спичечные коробки — очевидно, все то, что коллекционировал Воронов в детстве. Надо же, он, оказывается, сентиментален, если до сих пор хранит эту чепуху.

Неужели и здесь облом? Столько хлопот, и все зря? Я машинально взяла в руки колоду карт и стала их рассматривать. Карты были очень красивые, яркие. Вот еще одна колода с изображенными на каждой карте красотками. А вот очень интересная коробочка, похоже, старинная.

Я взяла заинтересовавшую меня коробочку с картами и только хотела их достать, как из нее выпал маленький листочек бумаги. Я заглянула в него. На нем было написано всего несколько слов: «10 000 $, до двадцатого». Маслова убили восемнадцатого.

Очень интересно. Чей это почерк? И что вообще все это означает?

Я положила листочек в сумку и пошла к выходу. Я стала спускаться по лестнице на тот случай, если Воронов вдруг сейчас вернется, чтобы не столкнуться с ним у лифта.

Только я прошла несколько ступенек, как услышала шум открывающихся дверей лифта на этаже, где жил Воронов. Я решила взглянуть, кто выйдет из лифта. Каково же было мое удивление, когда я увидела выходящую Валерию, подругу Вадима Маслова. Я прижалась к стене и затаила дыхание.

Она была чем-то обеспокоена. Нервно нажимала на кнопку звонка, потом поморщилась, вытащила из сумочки блокнот, выдернула из него листочек, щелкнула шариковой ручкой и начала что-то быстро писать. Потом просунула листочек в щелочку между дверью и косяком и опять скрылась в лифте.

Я подбежала к окошку и посмотрела в него. Валерия вышла из дома и села за руль в черный джип, стоявший у подъезда. Я не очень хорошо разбираюсь в марках автомобилей, но что это был именно джип, голову даю на отсечение. Машина рванулась с места.

Я подошла к двери и выдернула листок. На нем ровным мелким почерком было написано:

«Миша, она была сегодня у Вадима. Ты что, не сделал то, что нужно? Она становится опасной!»

Вот так номер! Очевидно, речь идет обо мне. Значит, Валерочка работает на два фронта? Или они все заодно?

Нужно ехать домой, подкрепиться вином и хорошенько подумать. Я поймала машину, не думая о расходах, и поехала домой. Дома я все рассказала Павлу.

— Послушай, Оля, — встревоженно сказал он, — хватит тебе этим заниматься. Все. Это становится опасным для тебя. Я не хочу, чтобы ты пострадала, как Полина.

— Что ты говоришь, Паша? — удивленно спросила я. — Я столько ездила, столько всего узнала, а ты теперь говоришь, чтобы бросила все на полпути?

— Это опасно, говорю тебе! Нужно просто позвонить Овсянникову и все рассказать. Дальше уже не твоя забота. Если ты не позвонишь, я позвоню сам. Мне не нужно, чтобы вы с Полей рисковали из-за меня!

— Подожди, Паша, — пролепетала я. — Позвонить я успею. Давай лучше подумаем, что значит эта запись? — Я достала листок из колоды вороновских карт. — И что значит эта записка Валерии?

— Записка Валерии означает очень простую вещь: она знала, что ты интересуешься этим делом, и рассказала Воронову. Тот решил вывести тебя из игры хотя бы на время или просто запугать, чтобы ты в него не лезла, — не знаю точно. Но он спутал тебя с Полиной и ударил ее.

— А откуда Валерия знала, у кого я была?

— Я думаю, что она наставляет рога Вадиму с этим Вороновым. От Вадима узнает информацию и передает Воронову. Только так можно это все объяснить. Ты сегодня была у Вадима?

Я кивнула.

— А она?

— Нет. Во всяком случае, я ее у него не видела.

— Значит, потом приехала к нему, и он ей рассказал о твоем визите. А она удивилась, как же ты с проломленной головой ходишь, и поехала к любовнику выяснять отношения.

— То-то я думаю, чего это Воронов так удивленно на меня смотрел и по голове гладил!

— Ну, конечно, он обалдел, когда увидел тебя целой и невредимой.

— Значит, это он ударил Полину, — протянула я. — Вот негодяй! А Маслова? Неужели он убил?

— Похоже, что да, Оля. Похоже, что да. Нужно звонить Овсянникову, вы сПолей больше в это дело не суйтесь. Все, хватит!

Моя мечта самой поймать преступника и привезти его к Жоре, похоже, не сбудется. А мне так этого хотелось! Ну почему Павел не дает мне такой возможности?

Но Павел уже протягивал мне телефонную трубку. Я вздохнула и стала набирать Жорин номер.

ГЛАВА 9 ПОЛИНА

Я проснулась вся какая-то разбитая и долго не могла понять, где я нахожусь. Взглянув на настенные часы, я оторопела: стрелки показывали половину первого дня. Вот это я поспала!

Тело мое ныло, ужасно болела голова. Я попыталась слезть с постели, но почувствовала сильную боль в ноге и, охнув, повалилась обратно. Оглядевшись, я сообразила, что лежу в Жориной квартире. Слава богу, что не на его кровати.

Тут я вспомнила все, что произошло со мной вчера. Удар по голове в лифте, Кравцова, ошеломленного Жору, перепуганную и разъяренную Ольгу, переезд к Жоре… Последнее было самым неприятным воспоминанием.

Правда, Жора вел себя почти как джентльмен: давал мне лекарство, уложил на диван. Не приставал ко мне. Потом он, наверное, накачал меня снотворным, чтобы я уснула, иначе с чего бы я проспала полдня?

Рядом с диваном на тумбочке стоял телефон, установленный заботливой Жориной рукой. Тут же лежал пульт от телевизора. Черт, что же делать? Жора скорее всего поехал на работу. А я даже встать не могу.

Я заметила записку рядом с телефоном. «Милая Поленька, я на работе. Если тебе что-нибудь понадобится, сразу же позвони. Твой Жорик». Господи, «твой Жорик»! Жора что-то уж слишком размечтался!

Я позвонила к нему на работу и заявила, что хочу есть.

— Подожди, солнышко, сейчас у меня будет перерыв, и я приеду.

— Еще я хочу домой, — добавила я. — Ты меня обманул! Сказал, что будешь обо мне заботиться, а сам уехал!

Вообще-то я была рада, что Жора уехал, но есть-то хочется!

— Я сейчас приеду, Полинушка, — повторил Жора. — Что бы ты хотела на обед?

— Ананасы в шампанском! — буркнула я недовольно и шваркнула трубку на место.

Жора приехал через двадцать пять минут. Я чуть не расхохоталась: в руках он держал большой ананас.

Жора перенес меня в кухню на руках, разогрел обед, и мы поели.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Все нормально. Нога только немного болит. Ольга не звонила?

— Нет, не звонила.

— А еще кто-нибудь?

— А кто тебя интересует? — Жоре явно кто-то звонил по Пашкиному делу, я это чувствовала. Но он почему-то не захотел говорить.

— Жора, скажи мне, что тебе известно! — потребовала я.

— Полина, я же тебя просил, отвлекись от этого дела хотя бы на то время, пока ты болеешь. Я тебе обещаю, что скоро уже все будет закончено.

— Обещаешь?

— Обещаю. И ты первой узнаешь, что все закончено. Я сейчас поеду на работу — уж извини! — и обязательно тебе позвоню. Так что не расстраивайся и жди.

Жора поцеловал меня в щеку и засобирался. Он перенес меня снова на постель и включил телевизор. Я погрузилась в созерцание какой-то мыльной оперы. А Ольга даже не смотрит. Что это с ней случилось?

Через два часа я совершенно отупела от всех этих сериалов, запуталась в действующих лицах и сложных семейных отношениях и выключила телевизор. Лучше почитаю-ка я книжку.

Надо сказать, что Жора Овсянников был большим книголюбом. В его квартире стоял огромный, во всю стену, книжный шкаф. К книгам он относился прямо-таки благоговейно: выискивал редкие издания, платил за них большие деньги и был страшно доволен, когда его коллекция пополнялась еще одним экземпляром.

Правда, я не помнила, чтобы он что-то читал из своей сокровищницы. Обычно его книги читали мы с Ольгой. Больше Жора никому не давал их читать — настолько дорожил.

Я выбрала «Белую гвардию» и с удовольствием принялась ее перечитывать. Я увлеклась настолько, что не заметила, как пролетело время. Из сопереживаний семье Турбиных меня вырвал телефонный звонок, протрезвонивший прямо над ухом. Очевидно, Жора, опасаясь, что я усну слишком крепко и не услышу звонок, врубил громкость до отказа. Я аж подскочила на постели от резкого звука и схватила трубку:

— Алло!

— Поля? Это Оля! Тут такие дела творятся! Мы сейчас за тобой приедем.

— Кто это мы?

— Мы с Жорой. Понимаешь, похоже, дело закончено. Я позвонила Жоре и сказала, что хочу присутствовать при разоблачении преступника. У меня есть важная улика. А еще я настояла, чтобы ты тоже была. Так что жди!

В трубке запищали короткие гудки. Сердце мое колотилось им в такт.

Неужели все закончено? Неужели? Сколько дней-то прошло с тех пор, как это началось? Три? Четыре? Мне кажется, что уже целая вечность.

Я даже поднялась с постели и допрыгала до окна на одной ноге. Мне не терпелось поскорее все узнать. Наконец я увидела Ольгу и Жору, выходящих из Жориной машины. Пашки с ними не было.

Я поскакала к двери и стала отпирать замок. Жора и Ольга очень удивились, увидев меня в дверях.

— Ты уже можешь ходить? — обрадовалась Ольга.

— Ну, еще не совсем, — призналась я. — Но это не помешает мне поехать с вами.

— Да никто и не возражает! — улыбнулся Жора.

Я оперлась об Ольгину руку и пошла одеваться. Потом они вместе помогли мне спуститься вниз и усадили в машину. Мы поехали к Жоре на работу, и по дороге я пыталась узнать у Ольги все подробности. Но она лишь загадочно улыбалась. Жора вообще молчал. Я обиделась на них и отвернулась к окну.

Когда мы вошли в Жорин кабинет и расселись, Овсянников поднял телефонную трубку и сказал:

— Введите арестованного.

Через некоторое время в кабинет ввели Михаила Воронова в наручниках. Я даже ахнула про себя.

Он сел на стул напротив Жориного стола и в недоумении уставился на нас с Ольгой.

— Что так смотрите? — усмехнулся Жора. — Это вот Ольга Снегирева, которая стала для вас опасной. А это, — Жора указал на меня, — ее сестра Полина, которую вы по ошибке ударили по голове. Надо было уж обеих стукнуть, а то пока Полина лежала с перебинтованной головой, Ольга решила отомстить за сестру и рьяно взялась за дело. Она нам здорово помогла.

Я удивленно посмотрела на Ольгу, которая возмущенно зашептала мне:

— «Здорово помогла»! Да можно сказать, я одна все и раскрыла!

Я улыбнулась, пожав руку сестры, и сделала незаметный кивок головой, мол, брось ты, Олюшка, Жору, что ли, не знаешь? Он же у нас любитель прихвастнуть!

Ольга поняла меня и тоже улыбнулась.

— А теперь расскажите нам, — упиваясь собственной проницательностью, продолжал Жора, — как все было. Имейте в виду, что доказательств вашей вины предостаточно.

Воронов молчал.

— Вы можете молчать, но этим ничего не добьетесь. Вот, например… — продолжал разглагольствовать Жора и говорил бы еще долго, если бы не Ольга. Ольга вскочила, приблизилась к Воронову и закричала ему в лицо:

— А ну, говори быстро, сволочь! Или я твоей подружке все мозги вышибу!

Воронов вздрогнул, я подпрыгнула на стуле, Жора изумленно уставился на Ольгу, прервавшись на полуслове. Я была поражена не меньше его. Я никогда не видела свою сестру в таком состоянии и не предполагала, что она может так кричать. Просто представить было невозможно, что с Ольгиных уст могут слетать такие выражения. Вот тебе и сама интеллигентность!

Воронов поднял голову.

— Где Лера? — спросил он.

— Где надо, — очень грубо сказала Ольга. — Говори лучше, или ей плохо будет!

Жора ошалел от Ольгиной наглости. Он держал в руках незажженную сигарету, периодически подносил ее ко рту и затягивался. Я сидела и пока ничего не могла понять. При чем тут Лера?

Между тем на Воронова подействовали Ольгины слова. Он сжал руки так, что побелели пальцы, и тихо произнес:

— Ладно, я все скажу. Только обещайте, что не тронете Леру.

— Молодой человек, здесь не базар, чтобы торговаться, — встрял Жора, вспомнивший сразу о своих обязанностях. Он уже обнаружил, что «курил» незажженную сигарету, и теперь отчаянно делал вид, будто он просто дурачился. Но ему никто, конечно, не поверил.

— Рассказывайте! — потребовал Жора.

— Это все из-за Леры, — начал он. — Мне нужны были деньги, очень нужны. Лера не стала бы со мной встречаться без денег. А мне она очень нужна.

Я неплохо в карты играл. Потом как-то забросил. А не так давно встретил Александра. Узнал, что он соучредитель «Фараона». Ну, и решил с него поиметь немного. Раньше я его всегда обыгрывал. Думал, и на этот раз так же легко будет. Но Александр с той поры поднаторел в преферансе. Я даже удивился.

В общем, он у меня выиграл. Потом еще и еще. Я все надеялся отыграться, но только сильнее увязал. В конце концов я задолжал Маслову десять тысяч долларов. Сами понимаете, что у меня таких денег нет. А он стал требовать, говорил, что ему тоже с долгами рассчитываться надо.

Я просил его подождать, хотя все равно не собрал бы нужную сумму. Просто не знаю, на что надеялся. Однажды Александр узнал о моих отношениях с Лерой. А ему было известно, что она встречается с Вадимом. Вадим даже хотел на ней жениться.

Александр пригрозил, что расскажет обо всем Вадиму, если я не верну деньги. К тому же Лера замужем. И муж ее — очень обеспеченный человек. Ей ни к чему были эти неприятности. — Воронов вздохнул и потер подбородок.

Все молча слушали. Воронов продолжал:

— Я тогда еще не думал, что убью его. Даже не знаю, решился бы я на это или нет, если бы…

— Если бы что? — спросил Жора.

— В общем, в тот вечер Лера сообщила мне, что Александр едет на разборку с Шиповым. Она это у Вадима узнала. Когда Александр ему звонил, Лера была там. Ну, и выспросила все. Вадим ни о чем не догадывался.

Лера тут же сослалась на дела и поехала ко мне. Она рассказала, что Александр поедет за город, и мы подумали… Вернее, я подумал, что это удобный случай.

— Значит, к убийству вас подтолкнула именно Лера? — спросил в упор Жора.

— Нет, я этого не говорил! — воскликнул Михаил.

— Ну, как же? Вы ведь сами сказали, что до разговора с ней не помышляли об убийстве.

Воронов замолчал. Молчание длилось довольно долго. Потом он тихо, но твердо сказал:

— Я не хочу подставлять Леру. Я все возьму на себя.

— Хм! — усмехнулся Жора. — Конечно, за групповое убийство вы получите больший срок!

— Да нет, дело не в этом! — в отчаянии закричал Михаил. — Понимаете, я ее люблю и не хочу, чтоб она страдала.

— Кого вы любите? — встряла я, начав понимать, в чем дело. — Эту эгоистку? Которая ради собственного блага толкнула вас на убийство? Она же все просчитала! Трем мужикам головы морочила, деньги с каждого тянула! Вы что думаете, она бросила бы обеспеченного мужа и связала свою судьбу с вами?

Жора строго посмотрел на меня, и я умолкла.

— Продолжайте, — приказал Овсянников Михаилу.

— В общем, мы… я поехал туда вслед за ними. Я видел, как они ссорились. Потом начали избивать Маслова. Я еще подумал, что это мне на руку. Потом они бросили его и уехали. Я подошел к Александру. Он был жив. Он узнал меня и думал, что я хочу ему помочь. Но я взял в руки монтировку (я специально привез ее с собой) и ударил его по голове. Он сразу скончался. Я сел в машину и уехал.

Дома я долго отмывал кровь. Потом позвонил в милицию и сказал, что Маслов собирался ехать на разборку с Шиповым. После этого я повесил трубку. Меня всего просто трясло. Я поверить не мог, что сделал это. Хотелось вернуть все назад, чтоб не было этого.

Я лег спать, но долго не мог уснуть. Я так и не уснул в ту ночь. Проворочался до утра.

Утром я узнал из газет, что Глазунов разыскивается за убийство.

— В общем, вы подставили Шипова, а он в свою очередь Глазунова.

— Абсолютно невиновного человека! Кристально честного! — гневно закричала я. Жора даже удивился, что я возмущаюсь, а Ольга нет. Ведь он был уверен, что именно моя сестра заинтересована в оправдании Павла.

— Я-то здесь при чем? — спросил Воронов. — Не я же Глазунова подставил!

— А Шипова? — спросил Жора.

Воронов промолчал.

— Вы все рассказали? — спросил Жора.

— Да, — ответил Михаил.

— Нет, не все! — жестко ответил Жора. — Я уверен, что вы выгораживаете свою сообщницу Валерию Бельскую. Она была с вами на месте преступления. И убедилась, что вы довели дело до конца.

— Я не хочу подставлять Леру, — тихо повторил Михаил.

— Но ведь именно она инициатор преступления!

— Маслова убил я! Лера здесь совершенно ни при чем!

— Хорошо. Оставим пока это. Но вы опять не рассказали до конца. За вами еще один грех. — Жора выразительно посмотрел на мою забинтованную голову. — И сделали вы это тоже с Лерочкиной подачи. Рассказывайте!

— Просто Лера сказала мне, что к Вадиму приходила женщина из милиции. Мы вместе с ней поехали в отделение и стали следить, не покажется ли она. Наконец мы ее увидели. Я проследил за ней. Она была с вами. — Воронов посмотрел на Овсянникова. — Я дождался, когда она останется одна, и пошел за ней. Мне повезло. В подъезде никого больше не было. Я вошел вслед за ней в лифт и…

— Ударили ее по голове! А это оказалась не Ольга, а Полина, — продолжил Жора. — И вы несказанно удивились, увидев на следующий день женщину живой и невредимой. Вы же не думали, что они сестры-близнецы. А потом Вадим Маслов рассказал Валерии, что эта женщина опять приходила, и та решила, что вы не выполнили того, что она вам велела. Да-да. Именно она велела вам вывести Ольгу из игры. Валерия прискакала к вам и оставила вот эту записку.

Жора достал из своего стола маленький листочек бумаги.

— И вашу Леру мы обязательно привлечем к ответственности! — пообещал он Воронову. — Покушения на мою жену я вам не прощу!

Я хотела напомнить Жоре, что я его бывшая жена, но не стала.

Воронов заерзал на стуле.

— Но эта записка ничего не значит! — сказал он.

— Значит, и очень многое. Она подтверждает, что именно Валерия Бельская информировала вас о ходе расследования. Кроме того, на месте преступления обнаружены следы от автомобильных шин. Мы сличили их слепок с шинами машины вашей любовницы. Они абсолютно идентичны. Это подтверждает, что вы были вместе с Лерой в Вишневке. Выгородить ее вам не удастся. Да я и не советовал бы вам этого делать. Вам еще предстоит очная ставка с Бельской, так как она отказывается признать себя виновной в преступлении и сваливает всю вину на вас. Но и ей отвечать придется. Хотите, кстати, послушать, что говорит ваша драгоценная?

Воронов промолчал. Жора позвонил по телефону и попросил привести Бельскую. При этих словах Воронов вздрогнул.

Через пару минут в кабинет ввели молодую женщину с бледным, уставшим лицом. Было видно, что она очень тщательно следила за своей внешностью: холеные белые руки, на ногтях лак, волосы были выкрашены в модный цвет, одежда дорогая и стильная. Я поняла, что это и есть Лера. Лера, молодая, красивая женщина, главная, по сути дела, злодейка, по вине которой страдает мой Павел.

— Садитесь, — сказал ей Жора.

Лера опустилась на стул и обвела кабинет глазами. На Воронова она старалась не смотреть. Когда она увидела нас с Ольгой, в ее глазах отразилось легкое недоумение. Но Жора не стал ей ничего объяснять.

— Валерия Александровна, так кто все-таки убил Маслова? — спросил Жора.

— Он… — тихо произнесла Лера, указывая на Воронова.

Тот молчал, с тревогой глядя на женщину.

— А вы при этом присутствовали?

— Нет… — ответила Лера.

— И вы вообще ничего не знаете об этом?

— Нет, я ничего не знаю. — У Леры был испуганный и затравленный вид. Она явно играла роль маленькой, несправедливо обиженной девочки. Постоянно надувала губки и пыталась заплакать. Беленький платочек Лера все время держала в руке, периодически поднося к лицу.

— А откуда же на месте преступления оказались следы шин вашего автомобиля?

— Что… а… Какого автомобиля? — растерянно произнесла Лера.

— Вашего джипа. Именно вашего, экспертиза доказала это.

Лера молчала.

— Да не молчите вы, — не выдержал Жора. — Этим вы ничего не добьетесь. Лучше честно во всем признаться.

— Мне не в чем признаваться. Это все он, он, — закричала она, тыкая пальцем в Воронова. — И вообще… я мужу позвоню! Знаете, кто мой муж? Вы еще пожалеете, что держите меня здесь! Вы за это ответите!

— Я не советовал бы вам грозить мне, — покачал головой Жора. — Ваш муж уже был здесь. И когда узнал, что вы изменяли ему направо и налево, то сказал, что немедленно подает документы на развод. Так что можете считать, что влиятельного мужа у вас больше нет. Кстати, Валерия Александровна, а зачем вам при таком муже нужны были любовники с деньгами? Неужели вам не хватало?

Лера сидела словно окаменевшая от услышанной новости. Она никак не могла поверить, что лишилась надежной поддержки. И решила искать защиты у Воронова.

— Миша, ты же знаешь, что я не хотела, — залепетала она.

Михаил презрительно смотрел на Леру.

— Я любил тебя, — наконец промолвил он. — А ты? Теперь я понимаю, чего ты хотела. И от Маслова избавиться, и меня подставить.

— Нет, нет, что ты! — закричала Лера. — У меня и в мыслях не было тебя подставлять. Просто…

— Просто ты на деньгах помешалась и на мужиках. И запуталась совсем.

— Скажите все-таки, Валерия Александровна, зачем вам нужны были именно любовники с деньгами при богатом муже? Маслов Вадим, например?

— Богатом муже! — фыркнула Лера. — Да вы бы знали, какой он жадный! У него денег на новые туфли не выпросишь!

— Старые туфли — это те, которым больше двух недель, — уточнил Воронов.

Лера опустила глаза.

— Судя по тому, какая у вас машина, не скажешь, что ваш муж скряга, — покачал головой Жора.

— Но зачем мне бедные? Что с ними делать? На лавочке сидеть? — вскинула голову Лера. — А Маслова и жалеть нечего; дрянь он был, а не человек.

— Ты сама дрянь! — закричал вдруг Воронов, вскакивая с места и кидаясь на Леру.

Жора взлетел со стула, вытащил дубинку и шарахнул Воронова по спине.

— Сядьте! — крикнул он.

После того как Михаил вернулся на стул и поник, опустив плечи, Жора добавил мягче:

— Хотя в том, что она дрянь, я с вами согласен. Мне только непонятно, Валерия Александровна, для чего вы поехали с Михаилом?

— Потому что я боялась, что у него не хватит духу прикончить Маслова. Я догадывалась, что в последний момент он может передумать. А с Масловым нужно было кончать, просто необходимо.

— Ты боялась, что он Вадику все расскажет, вот и все. А на меня тебе наплевать было! — снова подал голос Воронов. — А я на все ради тебя шел, как идиот! Даже терпел, что ты с Вадимом живешь.

— Я бы не вышла за Вадима, ты же знаешь! — опять залепетала нежным голоском Лера.

— Вышла бы! Ты давно хотела от мужа уйти, староват он для тебя все-таки. Только достойную кандидатуру искала. А Вадик богаче, конечно, чем я. Я был для тебя просто орудием. Догадывался, конечно, что ты просто играешь мною, но отгонял эти мысли. Сам, дурак, виноват.

— Что теперь со мной будет? — с ужасом спросила Лера. — Меня посадят?

— А вы как думали? — хмыкнул Жора. — Вы организатор преступления. И соучастница. Следы-то от машины никуда не денешь, милочка. Ну что, все остальное, пожалуй, ясно?

— Значит, Глазунова ни в чем не обвиняют больше? — быстро спросила я.

— Нет. С него сняты все подозрения.

Я тут же подскочила к столу и набрала домашний номер Ольги. Мне пришлось набирать его четыре раза, как и было условлено, и я едва не потеряла терпение.

— Паша! — закричала я в трубку. — Все отлично! Можешь приезжать, я жду тебя в милиции!

— Что, меня сейчас заберут? — мрачно пошутил Павел. Совсем уже одичал там у Ольги. Ну, все, он сегодня же переедет оттуда, а я от Жоры.

— Да нет же, нет! — закричала я опять. — Все закончилось! Мы с Олей нашли убийцу!

Жора недовольно воззрился на меня, когда услышал, кто нашел убийцу, но промолчал.

Воронова и Леру увели, мы сидели и пили кофе в Жорином кабинете. Я спросила у Жоры, как они вышли на Воронова.

Он рассказал, что Кравцов, мучимый угрызениями совести (а скорее всего просто боявшийся к своим прегрешениям добавить еще и сокрытие фактов от милиции), все-таки позвонил Жоре и пересказал ему разговор с Масловым, о котором упоминал Володя Мял кин.

Они говорили насчет увлечения Александра карточными играми. И «хмырем» Кравцов называл именно Воронова, которому не доверял. Кравцову не нравились отношения Маслова и Воронова, об этом он и сказал Александру.

А тут и Ольга помогла дорисовать картину. Она позвонила Жоре и рассказала о связи Воронова с Лерой Бельской, а также о записке. Протекторы шин Лериного джипа сличили со слепками следов от машины, найденными на месте преступления в Вишневке. В общем, Жора тут же вынес постановление об аресте Воронова и Бельской. Все встало на свои места.

Кофе был превосходным, настроение мое отличным. Я даже про больные голову и ногу забыла.

— Слушайте, давайте отметим это событие! — загорелся Жора. — Возьмем бутылку хорошего коньяка. — Он посмотрел на Ольгу, у которой заблестели глаза при упоминании о ее любимом напитке. Я не стала даже язвить по этому поводу. — Пригласим твоего друга, Оленька. Кстати, я с ним наконец познакомлюсь.

Жора, похоже, уже считал, что у нас наладились отношения и теперь мы будем встречаться парами: он со мной, а Ольга с Пашкой. Но меня такое положение вещей не устраивало категорически.

Поэтому я сказала, что оставлю пока Жору с Ольгой наедине, и вышла из кабинета — Пашка уже должен был подъехать сюда.

Когда я вышла на улицу, то сразу увидела его, выходящего из серой «семерки». Пашка тоже заметил меня. Я кинулась к нему на шею, хромая на левую ногу, Пашка подхватил меня на руки и закружил.

Конечно, место было не совсем подходящим для подобных действий, но меня это мало волновало. Пусть смотрят все кому не лень на двух счастливых людей. Пусть смотрят и зави-дуют. Они не знают, что нам пришлось вместе пережить.

Наобнимавшись вдоволь, мы пошли в Жорин кабинет. Мой бывший муж просто обалдел, увидев, что меня обнимает незнакомый парень. По его расчетам, Пашка должен был обнимать Ольгу.

— Познакомься, Жора, это и есть Павел Глазунов, мой самый лучший друг и вообще самый близкий человек! — заявила я.

На Жору было больно смотреть. Когда он все понял, то просто постарел на глазах.

— Поленька, а как же Оля? Как же это все?

— Прости меня, Жор, — ласково сказала я, — не хотела я тебе тогда все рассказывать. Ты бы вел себя по-другому. А я тебе очень благодарна, правда. Ты не представляешь, что ты для меня сделал. Ты самый-самый лучший следователь в мире!

Но Жору не очень-то обрадовали мои слова.

— А я хотел с тобой на море поехать, — вздохнул он, все еще не желая верить в реальность происходящего, — Тебе сейчас был бы очень полезен морской воздух.

— Мы обязательно съездим, — пообещал ему Пашка.

Но Жору и это не обрадовало. Наверное, пора нам уходить, чтобы разрядить обстановку.

Жора посидит с Ольгой, они найдут общий язык, и он скоро забудет, что бывшая жена в очередной раз от него ускользнула. И на этот раз, похоже, навсегда.

Я взяла Пашку за руку и направилась к двери.

— Нам пора! — сказала я. — Еще раз огромное спасибо!

Но тут вмешался Павел:

— Поля, я думаю, что не очень вежливо сейчас бросать Олю. Ведь она столько сделала для меня.

Он подошел к Ольге, обнял и крепко расцеловал ее в обе щеки.

— Оленька, ты молодец, — сказал он. — И совсем не трусиха. Перестань переживать из-за этого. Ты просто замечательный человек. Можно сказать, что ты меня спасла. Спасибо тебе, Оля.

Ольга разрумянилась и готова была уже заплакать от избытка чувств. А я даже не испытывала ревности к ней за эти слова.

— Пойдемте все вместе куда-нибудь? — предложил Пашка.

Все охотно согласились. Мы отправились в небольшое кафе неподалеку и расположились за столиком у окна. Пашка сказал, что он всех угощает.

Ольга с удовольствием пила коньяк, а я не делала ей никаких замечаний. Все-таки она моя сестра и я ее очень люблю. И она действительно постаралась для меня и Пашки. Пусть расслабится.

Ольга рассказала нам обо всех своих похождениях и подвигах. Теперь все это казалось просто смешным.

Мы смеялись, потом Ольга с Жорой пошли танцевать. Ольга была просто великолепна. Она двигалась легко и непринужденно. И Жора, который терпеть не может танцевать, на этот раз с удовольствием был ее партнером по танцу. Я увидела, что он смотрит на нее почти влюбленными глазами, и указала на это Пашке. Он улыбнулся и подмигнул мне.

— Может быть, тебе стоит обратить внимание на Жору? — спросила я у Ольги, когда она вернулась за столик.

— Может быть! — прищурив свои близорукие глаза, засмеялась сестра.

И мы расхохотались вслед за ней.

Оглавление

РАДИ ОСТРЫХ ОЩУЩЕНИЙ

  ГЛАВА 1 ПОЛИНА

  ГЛАВА 2 ОЛЬГА

  ГЛАВА 3 ПОЛИНА

  ГЛАВА 4 ОЛЬГА

  ГЛАВА 5 ПОЛИНА

  ГЛАВА 6 ОЛЬГА

  ГЛАВА 7 ПОЛИНА

  ГЛАВА 8 ОЛЬГА

ГРЕМУЧАЯ СМЕСЬ

  ГЛАВА 1 ПОЛИНА

  ГЛАВА 2 ОЛЬГА

  ГЛАВА 3 ПОЛИНА

  ГЛАВА 4 ОЛЬГА

  ГЛАВА 5 ПОЛИНА

  ГЛАВА 6 ОЛЬГА

  ГЛАВА 7 ПОЛИНА

  ГЛАВА 8 ОЛЬГА

  ГЛАВА 9 ПОЛИНА