Тропы воздуха (СИ) [Анна Тьма] (fb2) читать онлайн

   Со своей сумкой перед побегом я помучился, пытаясь пристегнуть к поясу так, чтобы она не мешала в полёте. Вану-то что -- заплечный рюкзак, а мне как быть?! Благо наши новые камуфляжи обладали ещё и такой полезной вещью как разгрузка. Ван долго объяснял что и как, половину сам делал (конечно, со своими модификациями) прежде чем донёс до ушастых гениальную мысль спецназовской разгрузки. Большинство всего нужно-полезного осело в этих бездонных карманах, и даже с сумкой я кое-как справился. Но потерянного в тот страшный шторм, когда чуть не утонула Манька, браслета с пространственным карманом и сумкой-декомпенсатором не хватало, ой как не хватало!

   Выпустив крылья, я взмыл в воздух одновременно с братом. День был в разгаре и мы поднялись повыше, чтобы с земли нас не заметили. Каждое движение в этом полёте приносило удовольствие. Я счастлив тому, что летаю. Нет той эйфории и пьянящего безумия, что охватило прошедшей ночью в бешеной гонке по небу -- усталость берёт своё. Но это небо не может не приносить радость. Жить без крыльев и звона гитарной струны -- хуже чем смерть. Пусть хочется только спать, пусть боль в уставшем теле даёт о себе знать, пусть холодный воздух высоты заставляет дышать пореже, но я буду лететь, не замечая таких мелочей. С улыбкой на лице, потому что рад всему, что вижу и чувствую. Рад тому, что живу. Живу, а не делаю вид, что жив...

   Спустились мы только к закату -- поесть и снова посмотреть карту. В последнем не было никакой нужды, но это простое действие чем-то успокаивало, придавало уверенности в себе. Окраины Болота с воздуха я уже видел. Неприятное местечко.

   Ван вручил мне мой кусок мяса и хлеба. Сумку с едой, как самое тяжёлое, он забрал себе, спрятав в единственный на данный момент пространственный карман на серебряной розе. Меньше мне забот, а уж голодным брат меня никогда не оставит, скорее, я поесть сам забуду.

   Поёжившись, я взглянул в сторону востока.

   -- Может, переночуем здесь, а? Что-то мне никуда этой ночью не хочется.

   -- Да и мне не очень, -- признал брат. -- Утром отправимся, перед рассветом. А пока давай место получше выберем.

   Дожевав ужин, мы пошли искать подходящее для ночлега место.

   -- Знаешь, что происходит с аватарой, когда её пробуждают? -- издалека начал светлый.

   -- Ну... -- я почесал в затылке, лохматя и без того безнадёжно спутанные волосы. -- Полагаю, она получает относительную свободу и выходит из летаргического сна.

   -- Ага, -- кивнул Ван. -- А ещё первый раз пробуждённая перенимает черты характера и личности пробудившего.

   Я резко затормозил и уставился на светлого. Это не одна из твоих подколок?! Нет?! Точно?!

   -- Так это она из-за меня такой стала?!

   -- Хм... -- усмешка на лице брата не прибавила мне оптимизма. -- Ну, тут есть ещё один момент. Если бы вы не были изначально похожи, то она бы не проснулась. А тут на её и без того нескучную личность наложились твои черты характера. Получите гремучую смесь по имени Таэш, пробуждённую богиню без силы, но с таким нравом!.. В общем -- нажил ты головной боли себе и мне заодно. Кажется, в основном мне... -- задумчиво закончил светлый, заметив улыбку, которую я не сумел сдержать.

   Это всего лишь значит, что она не способна на предательство. Что каноны Рыцарства для неё не пустой звук. Что она не будет проливать кровь, если её можно избежать. Это значит, что она будет жить, а не существовать и жизнь ей никогда не наскучит.

   Закрытая с трёх сторон непроходимыми кустами, мелкая полянка была найдена быстро и отвечала всем нашим запросам. Выкопав костровище, собрав дрова на всю ночь и разведя незаметный бездымный костерок, мы решили не отказывать себе в более плотном ужине. Я поджарил себе и брату пару кусков слабо вяленого мяса, Ван добыл из сумки пару яблок. После ужина спать захотелось неимоверно.

   -- Моя стража вторая, -- зевая, сказал я и завернулся в плащ, ложась поближе к костру.

   -- Хорошо, -- кивнул брат, садясь спиной к огню.

   Сознание плавно скользнуло в ласковые объятья тьмы...

   ...Две тени плавно скользили по тёмной улице избегая тусклых фонарей. Они двигались бесшумно, быстро, как-то... профессионально. Дорога вывела парочку к огороженному высокой стеной особняку. Одна тёмная фигура присела на колено, сложив замком руки и легко подкинула вверх вторую.

   -- Всё чисто, -- через несколько мгновений послышался шёпот такой тихий, что он мог только почудиться.

   Второй участник сего действа по-кошачьи ловко взобрался на стену. Через несколько мгновений двое уже пробирались к особняку, стараясь не шелохнуть и листика в саду.

   Почуяв, что двоим грозит опасность, я, не думая, отвёл рукой контур охранного круга, позволяя этой парочке скользнуть внутрь. Хм... рукой?.. Но ведь меня здесь нет...

   Пока я отвлекся на осознание собственной роли, двое успели взобраться по стене на второй этаж и пробраться в дом через распахнутое окно. Их нельзя упускать! Тень моего сознания устремилась за ними. В одной из остановившихся у двери в коридор теней я почуял девушку. Второй тенью оказался парень.

   -- Посвети чуток, Мань, -- шепнул парень.

   -- Щас, Дань, -- ответила девушка, зажигая крохотный, тусклый фонарик.

   Мань... Манька... Данька... Маньяки! Маньяки мои! Куда ж вас занесло, поганцев?!

   Данька поковырял в замке отмычкой и через несколько секунд раздался едва слышный щелчок.

   -- Готово, -- улыбнулся Маньяк.

   Когда мои драгоценные друзья скользнули в коридор, реальность сместилась, поплыла, вознамерилась было совсем потеряться, но стальные тиски моей воли вернули сознание к родному миру. Родному миру?..

   Двойняшки уже уходили, через то же окно. Мне казалось, прошло всего пару мгновений, но на самом деле -- гораздо больше. Слаженные, выверенные движения, ни одного лишнего, плавно, грациозно скользящие в ночи... Как же они хороши! Я снова приоткрыл им проход в охранном контуре и последовал за друзьями.

   Маньяки перемахнули высокую стену и легко побежали по тёмной улице. Какие же они... замечательные, достойные восхищения, ловкие-умелые! Как долго я мог бы говорить о них, сознавая одну простую истину -- я люблю своих друзей. Да, именно так... этого не понять тем, кого никогда не связывали такие желанные и крепкие узы настоящей дружбы. А кто знает... тому не нужно ничего объяснять.

   Пока я любовался двойняшками, они успели забежать в закуток между домами. Данька достал телефон и, набрав номер, коротко отрапортовал:

   -- Готово. Да, ушли. Да. Хорошо, дедушка, мы уже идём.

   Та-ак. Насколько мне известно, своих дедушек у Мани-Дани нет. Были, да почивали в могилках. Стало быть... Дарий Завоеватель позволяет младшему поколению называть себя дедом только в знак наивысшего доверия. Не просто наивысшего, а буквально семейных уз. Значит, он признал двойняшек тенями Владыки. А тени Владыки... это нечто гораздо большее, чем отношения "сюзерен-вассал". Это сплетённые пути и судьбы. Дед, демонов интриган!

   -- Теперь уже скоро доберёмся до Острова, -- вздохнул Данька, рука об руку с сестрой направившись куда-то вниз по улице.

   -- А из Обители -- за нашими принцами, -- эхом отозвалась Манька. -- Боюсь я за них, Дань.

   -- И я...

   Остров и Обитель...

   -- Малолетние недоумки!!! -- заорал я, пытаясь отвесить им подзатыльники. -- Куда вас понесло, дурная двойня?!

   Маньяки затормозили так резко, будто налетели на стену. Переглянулись.

   -- Глюки? -- приподняла бровку девушка.

   -- Глюк у нас один и отнюдь не я! -- не получается схватить за вороты и как следует столкнуть лбами паршивцев! -- Чтобы не смели соваться на Остров Даах, психопаты несчастные! Выживите -- сам обоих удавлю! И дед туда же, псих чешуйчатый!

   -- Ирдес, ты живой! -- воскликнул Даня чуть громче, чем следовало.

   Что это... вы слышишь меня, хотя не должны. Если это не мой бред, что я вполне допускаю. Вот только... Вы двое ведь слышите меня по "призрачной" связи, верно? Значит, где-то неподалёку пространство настолько истончилось, что близко к Разрыву!

   -- Я живой, и Ван живой, а вот вы будете трупами, если сунетесь в Обитель. Даже не думайте! Кроме того, у нас с Ваном тут дела образовались. Дождитесь и не пытайтесь нас вытащить -- пока не до того! И деду передайте, что рисковать своей шеей я ему запрещаю! И вам запрещаю! Это ясно?!

   -- Ясно, милорд, -- хмыкнул Данька, ехидно щурясь.

   -- Ну-ну, -- буркнула Маньячка, изучая дорогу под ногами. -- Только мы не обязаны подчиняться.

   -- Манька! Прибью, заразу!

   -- Рука не поднимется! -- скопировав выражение лица брата, сообщила девчонка. И тут же, оглянувшись, тихо испуганно ойкнула.

   С той стороны, откуда двойняшки пришли, по их следу двигался живой клубящийся мрак, с запахом прелых водорослей и могильного праха.

   Резко вспомнился весь запас матерных выражений братца.

   -- Валите отсюда бегом! -- рыкнул я, перестраивая сознание. -- Быстро к деду!

   Маньяки пулями сорвались с места, а я ринулся навстречу голодной пасти тварей Хаоса. Улица не такая широкая, а тварь не слишком большая. Если не остановить, то задержать её можно попробовать. Теперь вспоминаем детальную структуру "сети" Призраков. Делаем её подобие из собственного сознания... пару мгновений до столкновения с этой дрянью мечтаем выжить...

   А-а-ах-ха!..

   ...Проснулся от собственного крика и беспощадного, хлёсткого удара по лицу.

   Сознание корёжило. Слова на древнем языке Демиурга и Демона сами собой сложились в короткую, отчаянную молитву. Молитву моему мёртвому богу. Перед глазами рвались нити "Сети" сплетённой из меня самого, голодные пасти хаотичных тварей драли на части. Перепуганный, бледный брат. Кажется, он даже кричит, но я не понимаю слов, не слышу голоса... Слышу только отдающийся звоном в голове визг и вой пытавшейся прорваться сквозь меня мерзости!

   Новый удар по лицу окрасил мир в красный цвет и частью заглушил голоса Хаоса. Нервы свело болью, мышцы -- судорогой. Боль в прокушенной губе походила на красную вспышку в безумии.

   -- Да что же с тобой, малыш... -- Долетел до сознания отдалённый голос. Кажется, брат попытался меня обездвижить, продолжая что-то говорить...

   -- Придушишь... -- просипел я через пару минут, когда немного отпустило.

   -- Насмерть не задушу, -- пообещал светлый, тут же разжав руки. Тревожно заглянул в лицо. -- Это что было? Кошмар?

   -- Я бы так не сказал... -- меня невольно передёрнуло.

   -- Посиди, я сейчас, -- сказал Ван, быстро перебравшись к костру.

   Через минуту в моих руках оказалась кружка с чем-то горячим, но явно не совсем чаем.

   -- Пей и рассказывай, -- тоном, не терпящим возражения потребовал светлый.

   Да жалко мне, что ли... Самую малость приоткрыв душу ему навстречу я, не забывая делать глотки из кружки, рассказал о своём "сне". Брат слушал не перебивая, душа его то и дело тянулась к моей.

   -- Н-да, на многое способна призрачная связь... Новые Иглы ещё не все секреты раскрыли... -- только и сказал он, когда я закончил.

   Все, или нет, но я рад, что увидел их. Что смог помочь моим драгоценным двойняшкам. Эх, безумные авантюристы! Мм... внутренний хронометр говорит, что моя стража уже наступила. Покосившись на брата, отметил его крайнюю усталость. Я бы даже сказал -- вымотан он до предела.

   -- Спать ложись, -- жёстко бросил я.

   Он вскинул голову. Взгляд сказал больше любых слов. Поднявшись, я накинул на плечи брата свой плащ и сел рядом. Брат молчал, но... понимать с полувзгляда бывает тяжело. Потому что всё видишь, а что делать -- не всегда знаешь. Уткнувшись лбом в его плечо, я глухо попросил:

   -- Прости.

   -- Обалдуй... -- вздохнул светлый.

   Как иногда необходимо просто знать -- брат рядом. Друг не предаст. Почувствовать тепло родного плеча и понять -- ты не один. Не один!

   -- Колыбельную? -- ехидно предложил я.

   -- Давай, -- хмыкнул в ответ брат и уже без возражений лёг у тлеющего жаркими углями в прогретой земле костра.

   И я запел. Тихо, не пытаясь задеть душу, без гитары. Когда-то давно мне довелось услышать эту песню из уст другого певца. По моему скромному мнению, которое хрен оспоришь, стихи оказались гораздо лучше исполнения. Стихи я и запомнил... И теперь пел их по-своему, на другой мотив, вкладывая совсем другие интонации в слова. О том, что плевать, насколько братья разные. Ты и твой брат -- это одно и то же. И я рядом с тобой, потому что я -- это ты сам.

   А тоску до дому и ещё одному братишке я быстренько задавил.

   Песня была достаточно длинная, чтобы к последним строкам Ван уже спал. С минуту я смотрел как хмурится в тусклых отблесках углей светлый. Потом вынул из сумки запасной плащ, накрыл его, потихоньку взял арбалет и растворился в ночи. Поохочусь пока. Далеко отходить не буду... да и охранный контур обновлю. Может, повезёт чего-нибудь подстрелить. На сухом пайке, конечно, протянуть можно, но он имеет одно гнусное свойство -- неоправданно быстро кончаться!

   Мне повезло подстрелить в Светлом Лесу самого обычного глухаря. Отойдя подальше, чтобы не тревожить Вана, разделал и ощипал эту птичку, а с рассветом занялся готовкой. Так что разбудил светлого вовсе не я, а запах готовящейся дичи.

   Проснувшись, он потянулся, поглядел на занятого делом меня и совершенно искренне, радостно рассмеялся.

   -- И что же заставило тебя пойти на такой подвиг? -- веселясь, спросил Ван.

   И на большее пойду, лишь бы слышать такой смех.

   -- Голод не тётка! -- хмыкнул я, пытаясь сделать так, чтобы тушка не подгорела с одной стороны и не осталась сырой с другой.

   -- Вот же руки не из того места... -- Стараюсь для тебя, брат! -- Дай сюда! -- и светлый решительно отогнал меня от костра.

   Я умею готовить! Временами даже люблю! Не-е, не отгонюсь так просто, не надейся. Сейчас буду мешать, лезть под руку и пытаться отобрать работу обратно...

   В итоге всё же получилось так вкусно, что сгрызли даже кости. Лететь в столь сытом состоянии было верхом идиотизма, поэтому мы, ещё пару часов отдохнув, отправились в путь пешком. Да и просто прогуляться хотелось по лесу. Ближе к болоту деревья поредели, стали мельче, проплешины в лесном ковре заросли луговой травой и цветами. Жаль, что здесь не растут ирисы.

   До болота мы добрались часа за три, не заметив как они пролетели. Пока ещё безобидное, если не присматриваться, то и не сразу поймёшь, что болото началось -- поле и поле...

   -- Ну что, попрыгаем по кочкам или полетели уже? -- с любопытством взглянул я на брата.

   Он ответил мне весёлой клыкастой усмешкой и поинтересовался:

   -- А сам-то как думаешь?

   -- Попрыгаем! -- решил я, так же весело скалясь. Первый рванул вперёд, выбирая кочки понадёжней и через плечо кинул в брата мелким электрическим разрядом.

   -- Зараза! -- ругнулся мне в спину Ван, уворачиваясь.

   И мы побегали. Вволю! Извозились в грязи и подпалили друг друга основательно... Так основательно, что когда решили всё же лететь, мне пришлось пять раз подряд воспользоваться ритуальным жестом, прежде чем удалось привести себя и брата в относительный порядок. Это действие отняло немало сил, чем весьма неприятно удивило. Все ритуальные жесты, "тёмные стрелы", "заживалки" и прочие прелести работы с Силами -- весьма далёкое понятие от того, что люди привыкли называть магией. Мы искажаем пространство вокруг себя, перенаправляя и формируя его потоки в нужные образы и форму. Это требует затраты внутренних резервов, но чтобы так вымотало столь простое действие... Я же не новичок, чтобы так ослабеть. Может, дело в моей "болезни"? Да уж, скорее всего. Надо бы закрыться, чтобы Ван не понял, как мне опять паршиво. Снова же во всём себя обвинит, придурок несчастный.

   -- Н-да-а... -- протянул брат, рассматривая подпаленный рукав. -- Развлеклись.

   -- А то ж, -- подавившись смешком, ответил я.

   Стоя на относительно большой кочке, я занимался самым нужным делом -- раздирал шевелюру расчёской. Более менее справившись с этим делом, завязал хвост шнурком. Слишком привык я к тому что волосы всегда в порядке, и -- да, чистоплюй, что говорю и подтверждаю уже не в первый раз.

   -- Ну что, пора в небо? -- спросил светлый, сориентировавшись с направлением, пока я расчёсывался.

   -- Угу, -- кивнул я и тут же взлетел, расправив крылья.

   Через миг брат, стрелой взмыв вверх, легко меня обогнал. Куда?! Кто тормоз?! Сам ты!.. Я первый!..

   Солнце клонилось к закату. Стоя на лейтэре позади брата и держа его за плечи, я рассматривал унылый пейзаж под ногами. Болото -- оно болото и есть. И воздух над ним другой, иной ветер. На крыльях лететь тяжелее. Безграничная топь под ногами, торфяники, изломанные "болотным недугом" деревья. Чёрная мерзость топи. Я люблю чёрный цвет, но здесь... хотелось бы синей воды.

   Брат устало огляделся, ища место чтобы приземлиться и отдохнуть. Такового не находилось. Я попытался отделить хоть пару крупиц сил от себя, чтобы ему стало чуть полегче.

   -- Не надо, -- качнул головой Ван, оборачиваясь. -- Тебе нужнее.

   Не споря, я только кивнул и расправил крылья, взлетев. Хватит. До заката как-нибудь продержусь.

   Часа через три, когда окрасившийся алым, большой солнечный блин соизволил скользнуть за горизонт, погружая в сумерки серую пакость внизу, я решил, что вообще приземляться не буду. Ночь -- идеальное время для полёта. Примерно это высказал брату. Ван согласно кивнул.

   Темнело быстро. Стараясь отогнать усталость, я рассматривал пейзаж внизу. Когда небо усыпали бриллианты звёзд, болото засветилось. Жутковатый, зеленоватый тусклый свет гнилушек, мерцание туманных огней. Сгустки мрака, непрозрачные для моих глаз, казались живыми, такими же как белесые языки тумана ползущего над трясиной. А ещё, даже на такой высоте я чувствовал неприятный запах. Чем-то эта гадость напоминала мне прах Бездны. Как в той могиле, в которую мы с братом по дурости разок чуть не влезли. О звуках, то и дело доносящихся с земли, вообще молчу. Желание приземляться отпало окончательно. Лучше пусть спина поболит, чем добровольно лезть в эту гадость.

   -- Жуткое местечко, -- высказался я.

   -- Угу, -- односложно согласился Ван.

   Продержимся хотя бы до рассвета. А там посмотрим.

   Чтобы хоть как-то отвлечься, я прикрыл глаза и вслушался в ночь. Крылья ловили ветер. Его потоки для меня выкрасились в разные цвета. Верхний прозрачно-синий, средний с желтоватым бликом и нижний тускло-зелёный, мерзостно-болотного и ядовитого оттенка, с маслянистыми бликами в самом низу. Сотни оттенков и малых ручейков ветра в этом небе разбивались на три основных цвета. И мы летели в жёлтом потоке... сюда проникали мелкие потоки, напоминавшие мне щупальца, снизу.

   -- Держись за мной, -- сказал я светлому, стараясь не потерять увиденное.

   -- Хорошо, -- ответил Ван и мне стало холодно от того, какой бесцветный у брата голос. Устал он, слишком сильно устал. Я, наверное, не лучше... Но себя ведь не жалко.

   Чуть качнув крыльями, поймал восходящий поток и скользнул по нему к самому холодному небу. Крылья немного жгло, спина болела нещадно, но стоило вырваться в этот чистый ветер -- стало легче. Уже не тащило к земле. Хотя дышать тут будет тяжеловато.

   ...Очнулся когда начало светать. Как и когда моё сознание умудрилось войти в состояние призрачного автопилота -- не знаю и не собираюсь интересоваться. Мышцы уже не болели -- они одеревенели. Что мне предстоит ближайшие день-два, даже представить страшно. Повернув голову, поглядел на брата и невольно развеселился. Он лежал, растянув лейтэр в свой рост.

   -- С добрым утром, дохлый светлый! -- собственный голос показался мне чужим и слишком хриплым. Очень хотелось пить. А ещё закрыть глаза и не открывать их ближайшую неделю.

   -- Сам доходяга тёмный, -- так же хрипло отозвался Ван.

   Взмахнув крыльями, я попытался размять задеревеневшие мышцы и эта попытка отозвалась зверской болью во всём теле. Если сейчас не приземлимся, то долетаемся до недели строго лежачего режима. Ван-то ещё ничего, а я точно долетаюсь.

   -- Вниз нужно, -- сообщил я очевидную истину.

   -- Угу, -- согласился светлый, испарив и тут же образовав лейтэр под своими ногами. -- Ищем место.

   Минут через двадцать мой ищущий взгляд, слава Небу, наткнулся на что-то напоминающее каменное плато, изрядно заросшее мхом. Я плавно заскользил вниз, эльф молча обогнал меня и успел проверить насколько выбранное место безопасно, прежде, чем я достиг земли.

   Рухнув на спину и некоторое время позволив себе полежать без движения, я тяжело поднялся, ругаясь сквозь зубы. Определённо, в моём возрасте и в том, что я обращённые тёмный есть свои минусы. Например, непомерные физические нагрузки, срывы трансформаций и слишком резкие смены Ипостаси отливаются страшным откатом. Вообще любой перенапряг грозит большими неприятностями. Будь я постарше -- откаты всё равно были бы, но не такие ломающие, не такие тяжёлые.

   Пока я лежал, Ван успел выставить охранный контур, ориентировав его на свою Иглу. Я подключил контур и к своей Игле. Призрачные игрушки выручали нас бессчетное количество раз.

   Пару раз тяжко вздохнув и помянув всех известных демонов, я достал фламберг, скинул с себя всё лишнее и начал тяжёлую тренировку.

   Час пролетел незаметно. Только по немного отступившей боли в мышцах стало понятно, что пора заканчивать. Фламберг испарился из рук, я молча сел там, где стоял и склонил голову, пытаясь отдышаться и краем глаза наблюдая, как светлый, заканчивая тренировку, убирает свои клинки.

   -- На, глотни, -- Ван сунул мне в руки флягу, я без вопросов сделал пару глотков.

   Да, определённо, мне это просто необходимо. Только закашлялся всё равно.

   -- Есть будешь? -- поинтересовался брат.

   -- Не, сил нет, -- слабо ответил я, доставая плащ и заворачиваясь в него.

   Отключился так быстро, что это было больше похоже не на сон, а на обморок. Последнее, что запомнил -- это брат, по ставшей неистребимой привычке лёгший спина к спине со мной, чтобы не замёрзнуть. Много раз приходилось ночевать где попало, от крыши до голой земли...

   -- Просыпайся давай, малой.

   -- Отвянь, я только глаза закрыл...

   -- Закрыл ты их часов пять назад, спящая царевна, пора бы уже открыть!

   -- Всего пять часов!.. Ну отвали, а?

   -- Оставлю тебя голодным, будешь знать как со старшими пререкаться.

   -- Не оставишь, тебе меня будет жалко.

   Вместо ответа этот мерзкий светлый принялся демонстративно жевать. В животе заурчало и заскрипев зубами, я титаническим усилием отодрал себя от земли. Голова кружилась. Подняться поднялся, но проснуться -- увольте. Чего там брат сообразил на завтрак, даже и не заметил, прожевав и проглотив. Так же не продрав глаза попытался поискать хоть какой-нибудь источник воды чтобы умыться, и, что самое удивительное -- нашёл! Посреди этого клочка камня в топи бил родник. Напился, умылся ледяной водой после чего даже вроде бы удалось очнуться. Все вокруг ощущалось как сквозь вату. Даже ледяная вода не особо привела в себя, когда я вылил изрядное её количество себе на голову.

   -- Как ты? -- сочувственно поинтересовался брат, когда я достал меч.

   -- Хреновый был тот некромант, который меня воскрешал, -- едва ворочая языком сообщил я, принимаясь за разминку, которую сегодня проводил из рук вон плохо. Дед бы меня прибил, увидь он такое безобразие.

   Фламберг казался особенно тяжёлым и непослушным. Так и норовил вылететь из рук, увлекаемый бешеной инерцией. С досадой помянув всех своих предков, отличавшихся большими габаритами и любовью к непомерно тяжёлым мечам, испарил своё оружие и призвал последний подарок Белого Лиса. Клинок запорхал в руках как лёгкая бабочка. Сколько же ты, интересно, весишь?.. Не больше килограмма?

   Больше получаса даже с лёгким оружием, продержаться не смог. Не хватало сил.

   -- Полетели? -- безрадостно предложил брату я, взглянув в серое небо.

   Мутная дымка закрывала солнце, от болота поднимались тяжёлые испарения, да и небо решило затянуться подозрительными тучками. Сплошь мерзость вокруг.

   -- Эх... ляг-ка отоспись ещё, -- смилостивился над моим полуживым сознанием Апокалипсис. -- Ты же и часа в пути не протянешь.

   Кое-как добравшись до брошенного на земле плаща, я не заставил себя упрашивать. Зря я, видать, это сделал. Зря...

   Так и не понял, что же меня разбудило. Брат лежал в полуметре рядом, закинув руки за голову и глядя в небо.

   -- Дождь, -- в пространство сообщил он.

   А почему тогда не капает? Приподнявшись на локтях, я обнаружил растянутое над нами стазис-поле. И у светлого ещё хватает сил держать?! У меня даже на разряд с пальцев не хватит.

   -- Мерзость, -- сообщил я.

   -- Ты отдохнул? -- поинтересовался, всё так же не поворачиваясь, мой светлый брат.

   -- Вроде как, -- ответил я, чувствуя, что теперь уже, пожалуй, можно и просыпаться. -- А сколько я спал?

   -- Ещё пять часов...

   Да-а, неслабо! Чертыхнувшись, лёг поудобнее и в этом положении провёл быструю разминку всех затёкших и требующих внимания мышц. Можно и лёжа, когда не хочется вставать, хоть это и не так эффективно. Уметь надо! Я так частенько себя в порядок приводил после срывов трансформации, когда и дышать-то больно.

   -- Ты сам-то как? -- снова покосился на как-то странно безмятежного и наглухо закрытого брата.

   -- Нормально, -- ответил Ван. -- Я-то быстрее чем ты высыпаюсь и восстанавливаюсь.

   Чего-то он не договаривает. Поменяв положение на сидячее, я с любопытством заглянул брату в лицо. И тут же почувствовал, как от страха свело внутренности. Демоны дери!

   Сглотнув образовавшийся в горле ком, я осторожно поинтересовался:

   -- Ван, что произошло?

   Золотая маска лица не дрогнула, крестообразный зрачок горел ровным багрянцем. Идеально острые зубы блеснули в неуместно радостной, доброй улыбке.

   -- Тут гости были, пока ты отдыхал, -- безмятежно отозвался светлый. -- Я не мог позволить им нарушить покой.

   Внимательно оглядевшись, я заметил на краю плато какие-то невнятные ошмётки чего-то раньше бывшего живым. От того как всё это выглядело невольно передёрнуло. Взгляд снова вернулся к золотой маске лица Апокалипсиса. Помоги мне, Небо.

   -- Славно повеселился! -- возмутился я. -- Без меня. Я, может, тоже не отказался бы от хорошей драки!

   Ван покосился на меня, впервые выразив неуместную для демона эмоцию. Брат удивился.

   -- Но тебе нужно было отдохнуть...

   -- Ты мне в няньки записался?! -- раздраженно. -- Так я давно в них не нуждаюсь!

   -- Но я же заботился о тебе, малыш... -- недоумение, подозрение, что сделал что-то неправильно.

   -- Я не малыш!! -- рявкнул уже в настоящей ярости.

   Эльф попытался отшатнуться, что лёжа сделать не очень-то возможно, рывком вернулся в нормальное состояние. Выругался.

   -- Так-то лучше, -- прокомментировал я, поднимаясь и направляясь к источнику.

   Перед отправкой в путь следовало набрать воды и привести себя в полный порядок, чем я и занялся. Когда ещё представится такая оказия? В болоте везде вода, да какая-то не такая.

   Дольше всего опять провозился со спутанной шевелюрой, которая требовала внимания и тщательного ухода. Иногда собственные волосы меня бесят! А стричься всё равно не буду. Из чувства протеста и потакая духу противоречия!

   -- Ты готов? -- поинтересовался я у привычно мрачного брата.

   -- Давно, -- коротко отозвался полностью собранный светлый.

   -- Полетели тогда, -- взглянув в сторону запада, куда, по идее, должно уже катиться невидимое за тучами солнце, выпустил крылья.

   -- Малыш?!.

   Судорожно пытаясь сделать их полностью эфирными, я успел с сумасшедшей скоростью сбросить куртку. Разгрузку и футболку уже не успевал.

   -- Режь!!! -- бешено заорал я, поворачиваясь к брату спиной. -- Режь по крыльям!!!

   Ван не стал медлить, задавать ненужных вопросов, а мгновенно оказался рядом, схватив меня за ворот и безжалостно полоснул клинком по спине. Дважды. Вдоль перьев. Стоило ткани разойтись, как крылья стали полностью материальны.

   -- Небо! -- в ужасе простонал я, без сил опускаясь на колени. Перья волочатся по земле.

   -- Хаос! -- сипло согласился брат.

   Больно. Тяжело. Страшно. И я ничего не понимаю!.. Что происходит?! А, демон, это похоже на ночной кошмар!

   -- Я точно не сплю?! -- в тщетной надежде поинтересовался я, пытаясь ощупать крылья.

   Горячие. Настоящие. Материальные!

   Сообщил вслух свои мысли по этому поводу. Ван согласился. В следующие полчаса крылья были осмотрены и детально изучены. Полностью материальные. Ни следа обычной эфирности. И обратно они не убирались.

   -- Летать-то ты теперь сможешь? -- поинтересовался брат.

   -- Попытаюсь, -- только и ответил я, всё ещё пребывая в абсолютном шоке.

   Они тяжёлые. Больше моих обычных полупризрачных. И чужие. Я никак не мог полностью с ними совладать. Жить я теперь как буду?! Если кто-то думает, что постоянно жить с крыльями -- это так хорошо и удобно, то я его разочарую! А если у кого-то хватит дури попытаться меня убедить в этом -- растерзаю.

   -- Ладно, с дальнейшей жизнью потом разберёмся, -- пробормотал в пространство я. -- Будем решать проблемы по мере их поступления.

   -- Давай-ка что-нибудь с курткой сделаем, -- брат красноречиво подставил руку под капли дождя, чуть уменьшив стазис-поле.

   -- Давай... -- вздохнул я, поёжившись. Мерзкий, влажный болотный холодок уже давно проник под футболку.

   Для начала куртку пришлось порезать на спине. Долго спорили, как это лучше сделать. В итоге обошлись двумя разрезами. А потом мы в четыре руки, с такими матами, которых я и в лучшие времена не слышал, а уж тем более, так не выражался, пытались запихать крылья в эти разрезы! Сколько я при этом потерял перьев!.. Слава Небу, хоть маховые остались целы! Страдали в основном всякие мелкие пуховые пёрышки. Но даже их неимоверно жаль!

   Поняв, что пытаться обойтись "малой кровью" бесполезно, и изрядно попортили мне куртку. Разрезали до конца, разделив на спине на три лоскута ткани. Обидно за порчу личного и такого хорошего имущества моей студенческой душе ну просто жуть как! Ну и пришили по паре пуговиц, чтобы понизу куртку стянуть можно было уже после одевания. Нитки с иголками есть у обоих на всякий случай, частые дальние походы приучают таскать с собой всякие жутко важные мелочи.

   Всё-таки одев куртку и запаковавшись, ворчать я, конечно, не перестал, но подумал что это рваньё, в которое превратилась моя вещь, всё же лучше, чем вообще никакого... Да и теплее по любому.

   Вся эта возня позволила мне слегка отойти от шока и прийти в себя после такого поворота событий. Ступор сознания немного отпустил и мысли в пустой голове соизволили заявить, что они если и пропали, то скоро вернутся.

   Взглянув на поднимающийся от болота удушливый туман, помянув добрым словом мелкий, противный накрапывающий с серых небес дождик, я решился и прыгнул в небо единым слитным движением.

   Взмах. Такой непривычный, тяжёлый, кажущийся неловким! Крылья вдруг оказались намного больше, чем были, чувства ветром скользнули по перьям, расправляя их, заново даря контроль над тем, что, казалось, мне больше не принадлежит! Поняв, что сейчас потеряю ту жалкую высоту, которую удалось обрести, судорожно забил крыльями по воздуху, стараясь подняться, поймать хоть какой-то восходящий поток!

   И небо приняло меня. Я летел. Смог. Всё не так, как раньше. Но крылья... Ох... мне кажется, они даже лучше моих прежних! В некотором роде... Только тяжелее. Не столь маневренны. Не столь быстры. Полёт с ними... другой.

   -- Продержишься ночь? -- спросил брат, подлетев поближе и взглянув в сторону пока ещё светлого запада. На востоке уже темнело.

   -- Не знаю, -- пожал плечами я. -- Попробую. Давай-ка повыше!

   Ван кивнул и поднялся вверх. Поймав ветер, заскользил ввысь и я.

   Мерзкий дождь меня всё же достанет! Водоотталкивающее стазис-поле постоянно держать очень проблематично. Во-первых, потому что силы уходят как в пропасть. Во-вторых, обнаружилась жутко неприятная вещь, которой раньше не наблюдалось при использовании поля -- статические разряды меж перьев!

   Выше облаков подняться сейчас не рискну. Как-то не внушает мне доверия эта серая пелена с желтизной и болотной зеленью, ощущающимися на грани восприятия. Никакого желания проходить сквозь эту гадость. Да и замёрзну я к демонам на слишком большой высоте. А дышать и так тяжело, тупая боль в лёгких скоро обещает стать проблемой.

   И даже с моим преотличным зрением в этой мгле паршиво видно!

   -- Ва-ан, -- позвал я, в несколько взмахов догоняя брата. -- Давай в "Призрачный режим"? А то достало...

   Светлый тяжко вздохнул. Качнув из стороны в сторону, увеличил лейтэр и сказал:

   -- Становись.

   Не споря, я встал на краешек и отчётливо ощутил, что воздушный диск порядком разряжен! Не может быть, Ван же его перед самым побегом полностью привёл в порядок! Поняв, что я собираюсь снова взлететь, светлый повернулся и крепко схватил меня за ворот.

   -- Даже не думай, -- строго сказал старший брат.

   -- Не городи чушь, -- осадил я, падая обратно в небо. Выровнялся, выворачивая крылья, поймал ветер. Эх, ну насколько же они тяжелее моих прежних! Насколько больше сил, умения, выдержки нужно, чтобы с ними управляться. -- Ты один до утра бы продержался.

   Ван не ответил. Как бы мне не пришлось его ловить! А то ведь до конца не признается, что ему тяжело и что лететь он больше не может. Осёл упёртый. Послало мне Небо двух братьев, один другого не умнее! И оба старшие. Своеобразное у судьбы чувство юмора! Надо у родителей или дяди нормального брата попросить.

   Как следует встряхнувшись, в состояние автопилота я переходить срочно передумал. Не до того. Уследить бы за светлым... хм... упрямцем. Тяжёлый воздух мерзким дождём пригибал к земле. Дышать тоже нелегко. Поднявшись повыше, я старался держать брата постоянно в поле зрения. Мой манёвр Ван разгадал, но снова промолчал. Разве что скривился как будто ему червяк в яблоке попался... Хотя яблоки с живностью брат только так ест и плевал на то, что там ещё и "мясо" в сжеванном фрукте присутствовало.

   Скоро просто наблюдать за этим пытающимся увильнуть от пристального внимания упрямцем стало несколько скучно и нудно.

   "Апокалипсис" -- позвал я, приоткрывая душу.

   "Чего?" -- отозвался как огрызнулся, зараза.

   "Скучно..." -- тяжко вздохнул я, стальными когтями сдержав раздражение.

   "Эх... ну и что мне с тобой делать?" -- брат сразу же сменил настроение.

   "Ты ещё не разучился сложные визуализированные комбинации в голове держать?" -- добавим в тон каплю ехидства.

   "Ха... ну, давай поиграем..." -- поддался на провокацию брат.

   Попался как младенец на конфетку! Теперь-то мне на тебя даже смотреть не нужно, чтобы знать где, что и зачем. Да и разминку для мозгов... э-э-э... в смысле, для тараканов с опилками в голове устрою!

   Конечно, я сказал "ну, давай!", и уже демон его знает сколько времени мы вели мысленную партию в шахматы! Первую партию Ван продул как самый бездарный новичок. Чтобы выиграть вторую, мне пришлось изрядно поднапрячь извилины. Ну, на третей партии я поддался... Потом поле боя попеременно оставалось то за мной, то за светлым. Сейчас, если я считать не разучился, уже восьмая игра идёт.

   "Конь F6-D5" -- сообщил я, раздумывая, оставить эту партию за братом или попытаться выиграть?

   "Слон С1-F4! Шах тебе, дитятко!" -- сделал свой ход брат.

   Поиздеваться надо мной решил?! Да ты ж под ударом! Не-е, эта партия за мной! Только я собрался назвать ход, как почувствовал, что до того отступившая боль заставила в глазах потемнеть. Твари Хаоса! Твари Хаоса сожри!!!

   Когда меня скрутило в приступе выворачивающего лёгкие кашля, ориентация в пространстве оказалась потеряна напрочь. Очнулся полулёжа на лейтэре брата. Ван быстро терял высоту. Кажется, намеренно. Попытавшись снова взлететь, чётко осознал, что мой полёт закончится падением.

   -- Сиди уж... -- процедил сквозь зубы Апокалипсис. -- Герой недоделанный...

   Не знаю, как брату удалось разглядеть в туманной дымке и предрассветной мгле этот островок, но упали мы на более-менее твёрдую землю. Больно ударившись левым боком, локтем и подмяв крыло, возблагодарил Небо, что мы рухнули не в болотную топь.

   -- Я сейчас, -- быстро сказал брат и исчез во мгле.

   Кое-как отодрав себя от земли, попытался встать, но быстро оказался от этой идеи, пока не перестанет кружиться голова и не отступит тошнота. Что-то хреново мне этот спуск дался. Кое-как сел поудобней, чтобы не травмировать сложенные за спиной крылья. Как же непривычно с ними на земле! Мешают они!

   Тихий плеск и бульканье в близкой топи привлекли моё внимание. Я хорошо помню, как выглядели невнятные ошмётки обитателей болота, умудрившихся попасть под горячую руку Апокалипсиса. Если мой брат не в настроении -- лучше к нему не лезть! Живее будешь.

   Тварь я всё-таки увидел до того, как она успела прыгнуть и откусить мне что-нибудь жизненно важное! По-моему, Арис нагло врал, когда говорил, что у них в лесу не выживают инферналы и хаотичные твари. Потому что в трёх метрах передо мной сидела самая настоящая хаотичная тварюга! И довольно откормленная!

   Мне знакома эта двухметровая жаба с заполненным мелкими острыми зубами, здоровым ртом и рогатой башкой. Такие встречаются в "Аду" от "четвёрки" начиная, чем выше цифра, тем круче лягухи. В "семёрке" они уже ядовитые, в "девятке" с бронированной шкурой. Одна такая когда-то чуть не откусила мне ногу.

   Когда тварь едва заметно шевельнулась, готовясь к прыжку, я вскинул руку и "тёмная стрела", раня, впилась в плоть монстра. Обиженный рёв пробрал до самых печёнок. Но вместо того, чтобы устрашиться, я, встав на ноги, сам зарычал. На самой низкой ноте. Тварь понятливо квакнула и отвалила восвояси. Сомневаюсь, что теперь сюда сунется подобный хищник. А убей я её -- пришли бы на запах смерти падальщики и прочая дрянь. Отбиваться от них -- никакого желания!

   Силы покинули разом. Нащупав рядом что-то похожее на деревце, опёрся о него, чтобы устоять.

   -- Идём, -- Апокалипсис, кажется, простоял неподалёку всю короткую стычку с жабой. Иначе как объяснить, что он оказался тут, чуть мне стало хуже чем было?

   Отлипнув от деревца, я побрёл за братом. В груди болело, и сильно. В середине островка отыскался более-менее удобный пятачок земли, на котором светлый успел выкопать костровище, натаскать торфа и даже каких-то дров. Полив всё это маслом, Ван привычно разжёг огонь.

   Проверив внутренние резервы, пока Ван возился с насущными делами, я растянул очень слабенькое "стазис-поле" небольшим куполом над нашим лагерем. Сил не хватает, но пока держусь. На упрямстве.

   -- Совсем выдохнешься, -- проворчал брат.

   -- О себе побеспокойся, -- отмахнулся я.

   Поскольку помощник ему я сейчас не очень-то хороший, то рациональнее заняться собой, а точнее, своим состоянием. Прикрыв глаза, сделал то, что сильно не люблю -- впал в полумедитативное состояние, приводя себя в относительный порядок. Внутренние резервы, к моему ужасу и немалой злости, опустошены. Это проклятое болото тянет силы! И не только с меня!

   -- Ван, -- позвал я, возвращаясь к реальности. -- Ты ничего не чувствуешь?

   -- Например? -- уточнил светлый.

   -- Например, запах. Трясина, торфяники, гниль всякая, понятное дело. Но вот флёр праха Бездны...

   -- Болото Мёртвых, -- напомнил Апокалипсис, протягивая мне кружку с чем-то горячим. -- Где-то здесь истончившаяся граница к одному из хаотичных миров.

   В это время что-то вдалеке взревело, взвизгнуло и завыло. Повернув голову в сторону источника звука, я добавил:

   -- Возможно, что не только к хаотичному.

   -- Возможно, -- кивнул брат.

   Чего светлый намешал в моё питьё, так и не разобрал, да и не стремился. Допив кружку, понял, что зверски хочу спать.

   -- Спи, -- сказал брат. -- Я посторожу.

   -- Разбудишь, -- ответил, заворачиваясь в свой плащ и пытаясь улечься с этими жутко мешающими крыльями как-нибудь поудобней.

   Кое-как устроившись на боку, я скользнул в объятья сна.

   ...Двойняшки склонились к ноуту и азартно переругивались. Хотя, сомневаюсь, чтобы они всерьёз когда-нибудьспорили или ругались. У них это так -- разминка для языков ко взаимному удовольствию.

   От мысли посмотреть поближе, чем это мои Маньяки так увлеклись, отвлекла скрипнувшая дверь. В сумрак комнаты ступила легко узнанная фигура в камуфляже.

   -- Ну что, подобрали ключ? -- поинтересовался дед, подходя поближе.

   -- Нет пока, -- вздохнула в ответ Манька.

   -- Сюда бы Глюка, -- протянул Данька. -- Он бы быстро разобрался.

   -- Послать информацию сможем примерно завтра, -- сообщил дед. -- А пока попробуем ещё поработать...

   -- Южная окраина Свободного. Южный порт, припортовый район трущоб. Интересно, какого демона вы трое здесь делаете?! -- поинтересовался вдруг голос, не узнать который я не мог бы при всём желании.

   -- Ван?! -- не поверил я. -- Ты что, уснул, зараза ушастая?! А на посту кто?!

   Встрепенувшиеся близнецы тревожно переглянулись.

   -- Ну...

   -- А если нас инферналы или хаосники посетят, да отжуют что-нибудь ненужное?! Знал, что ты дурак, Апокалипсис, но не думал, что до такой степени!

   -- Ребята, это вы или глюки?! -- на всякий случай проверила Маня, а Даня в это время сообщил деду несколько интересных новостей.

   -- Глюк у нас один и это не я! -- в голос отозвались мы с братом.

   -- Оба здесь? -- не поверил дед, с каким-то странным прищуром оглядывая комнату.

   Не стоит, не поможет, я не дислоцируюсь в одном месте! За окном глубокая ночь, холодно, судя по замёрзшим в лёд лужам, а комнатка похожа на номер в дешёвом клоповнике.

   -- Данька, быстро дай свою Иглу деду, -- сказал Апокалипсис.

   -- Ну вот ещё! -- Маньяк невольно схватился за запястье.

   -- Потом заберёшь, говорю, быстро деду дай антенну!

   Маньяк хмуро вынул из запястья Иглу, в несколько слов объяснил дедушке что это и как пользоваться. Как только антеннка оказалась в запястье деда, Апокалипсис рявкнул так, что моё сознание попыталась отпрянуть подальше:

   -- Какого демона, дед?! Сам полез и малых потащил за собой!

   -- Мы не малые! -- возмутилась Маня и Даня покивал, соглашаясь с сестрой.

   -- Вас не спросили! -- зарычал брат.

   -- Не ори, -- оборвал дед так, что спорить с ним резко расхотелось.

   Но Ван -- это Ван.

   -- Орать я перестану, когда ты возьмешь малых за вороты и пинками отправишь домой! И сам следом поедешь!

   -- Деда, правда, не лезли бы вы к Даахам, -- добавил я, по возможности спокойно. -- Тем более, нам пока не до возвращения. Тут такие образовались дела, которые без нас не решить...

   Апокалипсис не сдержал смешка. Ответил я направленным эмоциональным потоком. Только вякни. Убью.

   Верховный Владыка подавил тяжкой вздох, сел на стул, повернув его спинкой вперёд.

   -- Куда вас хоть занесло, внуки?

   Мы помолчали, не зная что ответить.

   -- Да вроде как... мы не уверенны... -- протянул я. -- Но кажется это тот мир, который ты покинул когда-то.

   Дед вдруг странно спал с лица, побледнел. И следующей просьбой едва не выбил меня из колеи:

   -- Узнайте, как там родители и Дарина... сестра моя.

   У деда есть сестра?! Не понял... Дед много рассказывал о своём отце, матери и брате, но ни слова -- о сестре. У ар'Грахов практически не появляются в роду девочки. Если родилась девочка, по моим сведениям, это нонсенс! Н-да...

   -- Хорошо, -- осторожно отозвался. -- Мы всё выясним.

   -- И возвращайтесь... эх, внуки мои... кажется, пришло время вам кое-что рассказать, пока не поздно. Маня-Даня, -- дед сурово поглядел на близнецов, -- вы лучше выйдете, разговор... личный.

   -- Э... кхм, -- остановил светлый дёрнувшихся к двери двойняшек. -- Мы, вроде как, привязаны к нашим теням, дед. Куда они -- туда и мы. И времени у нас не так много. И я не сплю сейчас, не дёргайся, брат мой младший! Я в боевом трансе Хранителя.

   -- Ладно, -- проворчал я, прекрасно понимая, что Вану отдых нужен не меньше, чем мне. -- Но разбудишь меня сразу. Рассказывай, дед, мы не на прогулке. Тут местечко такое, что и "седьмой Ад" нервно курит в сторонке.

   -- "Семёрка" не ваш предел, -- усмехнулся предок.

   -- Но не для ночёвок же! -- возмутился я.

   -- А здесь к "девятке" ближе, -- ответил брат. -- Не томи, рассказывай.

   -- Ну, хорошо... -- ещё тяжелее вздохнул мой предок. Помолчал, уставившись в пол, собираясь с мыслями. -- У меня не два сына, как принято считать. Дарий и Райдан -- младшие мои сыновья, -- Завоеватель снова ненадолго умолк, и продолжил с осколками льда и горечи в голосе: -- А старшего, которого я не уберёг от смерти, звали Лэнхаэль. Светлый Страж Лэнхаэль.

   После минутного молчания первое слово Вана было невнятным и явно ругательным.

   -- Дед, это дурацкая шутка! Отец же тебя был...

   -- ...младше на тридцать два года, -- закончил дедушка. -- Я был молод, горяч, холост... влюблён. И Фер убедил меня, что лучше оставить эльфа среди эльфов, где он не будет чужим. Я согласился. Тем более, время было неспокойное, мятежи то и дело вспыхивали... партизанская война длилась годами... Власть моя была ещё далека от абсолютной. А потом и сам Лэнх не захотел покидать свой дом, в котором вырос.

   Я слушал дедушку. И всё больше склонялся к мысли, что это всё -- сон.

   -- Ты сын моего сына, Ван. Мой внук. Наследник. Ты ар'Грах, малыш.

   В повисшей тишине слышно только как тихо шуршит куллер в ноутбуке.

   -- Ну, дед... а я ведь тебя совсем не знаю... -- первым нарушил молчание я.

   Предок не ответил. Только морду совсем кирпичом сделал.

   -- А мы с тобой и в правду братья, малыш... -- голос у Вана хриплый, как будто севший. -- По крови и по роду... даже с двух сторон, получается... -- горький, истеричный смешок. И нездоровое веселье. -- Дед, а не инцест ли стал виной моего появления на свет, а?! А то ведь я Фергорну родич, пусть и не ближний, а твоей матерью была тётка Белого Лиса!

   -- Линии рода в твоём случае не пересекались. До тебя, -- с завидным спокойствием ответил дедушка. -- А вот тебе придётся быть внимательней.

   Тонкий писк на грани сознания заставил меня вмиг позабыть обо всём.

   -- Охранный контур!.. -- взвыл я.

   -- Слышу! -- рявкнул в ответ светлый.

   ...Вскочив, не сразу осознал, где я, что здесь делаю и почему у меня меч в одной руке, а арбалет в другой. Взвившийся в воздух на миг раньше брат, тенью скользнул к источнику тревоги. За ним, проклиная онемевшую руку, которую отлежал во сне и плащ, только с третьей попытки упавший с крыла на землю, последовал и я.

   Брат странно замер. Только золотые змеи едва заметно шевелились, словно в нерешительности. Увидев то, что заставило его замереть, я опустил оружие.

   На берегу, островка, зябко переминаясь с ножки на ножку, стояла златокудрая девочка в старом, рваном, больше похожим на лохмотья, когда-то белом, а сейчас просто неимоверно грязном платьице. Золотые кудри опускались до самых колен, обрамляя детские личико.

   -- Это что?.. -- обалдело поинтересовался я.

   Откуда здесь ребёнок?! Наверняка голодный и замёрший, ножки-то без обувки, да и промокла... Глюки у меня, что ли?..

   -- Нежить, -- отозвался светлый. -- Мавка, полагаю... или что-то вроде неё.

   Снова поглядев на девочку, я убрал фламберг в личное пространство и потянулся рукой к колечку, висевшему на цепочке рядом с маяком. А она похожа на Нику. Только старше. Лет десять, может одиннадцать, не больше...

   -- Какая нежить, Апокалипсис? Совсем тебя паранойя извела, что ли? -- поинтересовался, не отрывая взгляда от малышки. -- Это же ребёнок! Детка, ты как сюда попала? Ты заблудилась?

   Мой шаг вперёд заставил малышку испуганно попятиться.

   -- Вот именно -- как оно сюда попало и что делает! Не дури, брат! Это тварь, -- прорычал Ван и девочка вздрогнула, сжавшись как зверёк в ожидании удара.

   Положив арбалет на землю, я бросил через плечо:

   -- Не мешай.

   Ван сдавленно выругался. Знаю, что он зол, но теперь без крайней нужды не полезет. Этот тон в разговоре я редко использую. С моим упрямством, а так же с последствиями попыток мне помешать, брат отлично знаком.

   Осторожно подступая к девочке, в полголоса убеждал её, что не обижу, что я хороший, и мой брат тоже хороший, только немножко дурак... Девочка едва слышно хихикнула, вскинув на меня синь своих глаз. Я осторожно опустился на колени в паре метров от ребёнка. И утонул в ставших лунным серебром вместо небесной синевы глазах...

   Маленькая, живая, испуганная как крохотный котёнок душа.

   "Кто ты, маленькая?.. Как тебя зовут?"

   Холодный разум голодной нежити... Разумный зверёк. Но где-то там ещё есть душа! Мне нужна твоя душа, солнышко. Я открою тебе свою. Откликнись.

   "Золотинка... так меня мама звала..." -- Серебро глаз слабо сверкнуло.

   Очнулась, солнышко. Тонкой ниточкой связи потянулся мой разум к ребёнку. Тихо зазвучала неслышным откликом серебристая струнка. Иди сюда. Не бойся. Показалось, что на руки забрался пушистый котёнок, перебирая мягкими лапками пригрелся в руках, тихо замурчав. Ещё пока осторожная, ещё боится, но поверила. Проснулась, заозиралась удивлённо...

   "А я... -- немного поколебавшись, назвал детское имя: -- Я Ирис... Как ты здесь оказалась, золотце?"

   Очнувшаяся от сна душа зашлась в беззвучном крике. Тише, котёнок. Не бойся. Что бы ни случилось, теперь всё будет хорошо. Ты веришь мне? Веришь...

   Серебро задрожало и на меня обрушилась лавина жутких, отрывочных образов. Малышка приподняла подбородок, показывая чёрный след на тоненькой шейке. Задушили... И бросили в болото... А смерть она приняла как избавление...

   "Лица, солнышко! Лица мне их покажи!" -- едва сдержав рык, потребовал я. И три человеческих лица врезались в мою память навсегда. До мельчайших подробностей. Я найду их и убью, котёнок! Клянусь честью! Слабая улыбка мне в ответ.

   "Ты странный... не боишься..."

   Конечно, не боюсь. Ты же всего лишь маленькая девочка. А то, что не живая... у всех свои недостатки.

   -- Я могу помочь тебе, золотце?

   Немного смутившись, и попереминавшись с ноги на ногу, она нерешительно кивнула.

   "Я голодна... очень..." -- тихий шёпот.

   -- И чем же тебя накормить, малышка?

   И чем, интересно, нежить питается?

   -- Душами она питается, идиот! -- не сдержался Ван. -- И плотью, если повезёт!

   Не душами, а силой, целостность души нарушить трудно. Даже добровольно сложно это сделать. Сам тот, кем ты меня назвал, дорогой брат.

   Девочка только слабо кивнула. Губки у неё задрожали, как будто она собиралась заплакать. Если ещё помнила как это делается. Ирдес, наверное, всё же дурак каких поискать. Нежить нужно прикончить. А я с ней нянькаться пытаюсь как с ребёнком. Но ведь она и есть ребёнок. Безвинное дитя. Не могу причинить боль доверившейся мне детской душе.

   "Как?.." -- беззвучно заданный вопрос. Снова лавина образов, заставивших меня содрогнуться. Она пила силы не до конца. Отпускала их потом... Не всех убивала. Только голод... Голод вынуждал. Да-да, маленькая, я понимаю... Ни в чём тебя не виню.

   Протянув девочке руки, я шепнул:

   -- Иди ко мне, золотце...

   Она шагнула осторожно вперёд, но тут же попятилась, замотав головой, отчего кудри рассыпались по тощим плечикам.

   "Иди, не бойся меня, маленькая".

   "Я голодна... -- слабый стон в ответ. -- Так давно... никого... не ела!.. Не удержусь..."

   "У меня сил на двоих хватит. А уж тем более для такой малышки как ты и небольшого кусочка будет достаточно... Иди сюда!" -- решительно, чтобы не оставить ей шанса возразить.

   -- Деби-ил... -- горестно простонал мой светлый брат.

   Девочка судорожно всхлипнула, и в следующий миг я уже крепко обнял тощее, холодное детское тельце. Сердечко давно не бьётся. Плоть -- ледяной мёртвый плен для маленькой перепуганной девочки. Но твоя душа живая, котёнок.

   Она, замерев и зажмурившись, пытаясь сдержаться изо всех сил, пила мою жизнь. Глотала как воду умирающий от жажды. Маленькие руки чуть заметно подрагивали от жажды и попыток сдержаться. Понимая, что ей нужно больше, незаметно для неё, чтобы не испугать, вынул из личного пространства дагу, надрезал себе запястье. Учуяв кровь, она распахнула глазки, недоверчиво взглянув на меня. Детское лицо отразило нечеловеческий голод и мольбу. Я ободряюще кивнул. Не выдержав, ребёнок припал к моей ране ледяным ротиком. Она пила кровь. И тихо плакала. Какая ты ненормальная нежить, девочка. Нормальная давно бы уже вцепилась мне в горло. Или утопила. Не плачь.

   Гладя золотистые кудри, такие живые, я желал хоть немного облегчить этому ребёнку его псевдожизнь. Ты освободишься, когда умрут твои убийцы. У меня есть кусочек твоей памяти, часть знаний, которыми ты поделилась, котёнок, я знаю, где искать. Найду. Уничтожу.

   Чем больше сил она пила, тем меньше прорех и грязных пятен оставалось на платьице. Девочку окутывал едва заметный серебристо-лунный свет.

   -- Хватит... -- ледяные губки шевельнулись, малышка впервые подала голос. Маленькие звенящие колокольчики. -- Тебе больше нельзя...

   -- Но ты-то ещё голодна, котёнок, -- напомнил я, снова погладив эти чудесные кудри.

   Она кивнула... но тут же решительно замотала головой. Апокалипсис выругался и подошёл поближе. Девочка тут же сжалась в комочек и я обнял её одной рукой, уговаривая не бояться.

   -- Бери, пока я не передумал! -- свирепо рыкнул светлый, протянув вперёд руку. С запястья стекали на землю тяжёлые тёмные капли. Видя, что она колеблется, снова прорычал: -- Давай скорее, не люблю зря кровь терять!

   Золотинка припала к запястью моего брата и несколько минут не отрывалась. Когда она смогла утолить голод и оторвалась от раны, я тут же наложил эльфу "заживалку". Автоматически проделав то же самое с моей раной, Ван взглянул на свою руку и выдал заковыристую фразочку.

   -- Не матерись при детях, -- осадил я.

   -- Не учи меня! -- снова сорвался на рык светлый.

   Я замотал запястье куском бинта. Края пореза омертвели. Неприятно, но не смертельно. Поглядел на малышку. Что-то должно не позволить твоей душе снова "заснуть". Выдернув перо покрасивей из крыла, протянул его маленькому золотоволосому солнышку. В маленьких руках оно казалось очень большим. Я снова ласково погладил малышку по головке.

   -- Береги, солнышко. Знаешь, как в сказках, если я тебе понадоблюсь то услышу тебя, пока перо будет с тобой. А без сказок... всё равно тебя всегда буду помнить.

   Девочка бросилась мне на шею, крепко обняла.

   -- Ты иной... спасибо тебе... Ирис...

   Холодные губки на миг прижались к моей щеке, и ребёнок, быстро перебирая озябшими, маленькими ножками, вбежала в воду и нырнула, исчезнув в болоте. В руке у меня осталась обрезанная прядь золотых волос.

   -- С тобой всё не так, -- сообщил светлый. -- И нежить у тебя ненормальная.

   -- Это со всем миром всё не так! -- возмутился я, чувствуя разливающуюся по всему телу чудовищную слабость. -- А со мной всё в порядке, -- помолчал, пытаясь привести в порядок хотя бы мысли. Вспомнил показанные малышкой картины... -- Со всем грёбаным мирозданием всё не в порядке, раз оно такое допускает! Какой же нужно быть мразью, чтобы такую мерзость сотворить с ребёнком?!

   Свернув золотистую прядь, аккуратно положил её в отдельный карман разгрузки. Я буду помнить о мести за тебя, золотце.

   Развернувшись, побрёл обратно к лагерю. Земля так и норовила уйти из-под ног и стукнуть меня по лбу, крылья цеплялись за все кусты, деревца и волочились по земле, но упрямство довело до костра! Ван устало сел рядом, поворошил угли, а я подкинул запасённого топлива.

   -- Есть будешь? -- поинтересовался Апокалипсис.

   -- Угу, -- кивнул я.

   В этот раз ужин... в смысле, обед... хотя по времени, скорее завтрак... в общем, трапеза состояла из вяленного куска мяса из запасов изначального стража и выпечки, сохранившей свежий вид. Собственно, из этого основные запасы и состояли. Силы возвращаться не очень спешили, но после еды как-то полегчало. Брат достал два яблока, одно вручил мне.

   -- У тебя их там что, полсумки? -- поинтересовался я, не забывая жевать.

   Вообще-то, не люблю яблоки. Но у этих какой-то особый вкус.

   -- Примерно, -- усмехнулся светлый.

   До рассвета уже недалеко. Сумерки сгустились, туман скрыл всё, что и без него было не видно. Брат засыпал сидя, вяло дожёвывая яблоко. А ведь мы оба отдали Золотинке последние силы, которых и без того не очень-то много оставалось. Ничуть не жалею о содеянном. Да, дурак. Но поступить иначе невозможно. Иначе это буду уже не я.

   -- Отдохни, -- решительно сказал Вану я.

   Он криво усмехнулся, бросил мне плащ.

   -- И ты отоспись. Охранный контур работает, да и сомневаюсь что после мавки к нам сунется ещё хоть кто-нибудь.

   -- Её зовут Золотинка, -- холодно поправил я.

   -- Хоть Белоснежка! Она нежить, -- отмахнулся Ван, заворачиваясь в плащ. -- Мавка или навья, кто там оно...

   Но я-то видел, что мои слова не остались пустым звуком. Кому другому такие мины строй, братец. Меня обманывать бесполезно.

   Брат лёг, поворчав ещё для порядка о несознательности некоторых тёмных. Через пять минут он уже спал глубоким и крепким сном. На полчаса уйдя в полумедитативное состояние, я воевал со своим собственным телом, которое отказывалось подчиняться и выкидывало всё более жуткие сюрпризы. Ну вот что мне делать с этими крыльями?! Не жить же с этим довеском на спине постоянно! А спать как?! Э-эх... Да что ж мне так не везёт вечно! Или везёт, смотря под каким углом смотреть! Как утопленнику...

   Так, всё, потом займусь саморастерзанием. Плащ под голову, крылом накрыться (должна же быть от них хоть какая-то польза!) и в мир снов. Привет кошмары...

   На удивление, пока мы дрыхли беспробудным сном как самые последние новички и разгильдяи, ничего не случилось. Никто не напал, охранный контур ни разу не был нарушен.

   Пробуждение оказалось гадостным. Стоило продрать глаза, как меня скрутил новый приступ кашля. Лёгкие горели огнём, каждый вдох отдавался вспышкой боли, да и дышалось как-то не очень чтобы хорошо. Состояние общей хреновости организма заметно мешало жить.

   Последние два часа мы, вооружившись шестами, брели по болоту. Ван лететь не мог, я -- только вниз и как топор. Сапоги не промокали, мы плотно обвязали свою обувку ремнями по голени, но в топь то и дело проваливались едва не по пояс.

   -- Мы хоть правильно идём? -- поинтересовался я, в очередной раз сплюнув кровь и обернувшись к брату.

   Поначалу путь искал Ван, но после того, как он трижды чуть не провалился по уши в трясину, впереди пошёл я. Мне легче удавалось чувствовать и находить тропки. А может дело было в мелькавшем то там, то тут серебристом, едва заметном блике?

   -- Направление я отслеживаю, -- хмуро бросил светлый.

   Если верить карте, лететь оставалось день, полтора максимум, а если пешком со скоростью тяжелораненой черепахи, как мы сейчас плетёмся, то дня три. Минимум. По идее, уже должно перевалить за полдень, но туманная дымка, покрывавшая болото, и серая пелена мерзкого дождя сводили присутствие солнце к минимуму.

   Закашлявшись, я снова сплюнул, оставляя чуть светящийся след собственной крови. Остановившись, сделал глоток из фляги. Через пару минут станет немного легче. Впрочем, ненадолго. А пока нужно двигаться вперёд.

   Снова шаг, предварительно проверив шестом дно.

   Сосредоточившись на поиске пути и ходьбе, я снова выпал из реальности и очнулся, раздумывая о том, почему же, собственно, нам не встречаются твари. Очень странно. Учитывая, что их здесь должно быть немало.

   Металлический отблеск заставил меня резко обернуться влево и замереть. Ван молча встал рядом, не задавая ненужных вопросов. Сощурился, приглядываясь. Нет, не показалось...

   -- Дерьмо вспомнишь, оно и всплывёт! -- прошипел сквозь зубы я, собираясь с силами и окутывая себя тонкой плёнкой поля левитации. -- Ван, лететь можешь?

   -- Не далеко и не долго, -- ответил светлый.

   Эти твари отличались тем, что как раз и жили исключительно в болотах. Стайки от двадцати до сотни небольших, до сорока сантиметров, прыгучих змей, с металлическим отливом чешуи. Они плевали парализующим ядом. А потом заживо пожирали жертвы, откусывая по кусочку. "Двенадцатый Ад", не меньше. Уйти от них сложно, справиться -- нереально. Отец однажды наткнулся на таких, еле ушёл живым. Выполз из своего "Ада" весь в грязи, ранах и крови, с парализованной ногой и рукой. Да и то, только потому, что я вовремя полез поглядеть без родительского ведома чего там вообще творится. В общем, папу вытащил я, на ходу обратившись и сорвав себе трансформацию. Пока моего сильного и непобедимого отца корчило от боли и яда возле ворот, я отбился чудом, кое-как закрыв тяжёлый металлический люк. Лечились мы потом вдвоём, потому что срыв трансформации -- это не та штука, с которой можно безнаказанно шутить. И всё тайком от мамы.

   -- Сожри меня демоны! -- рыкнул я, выбросив шест. -- Рвём когти!

   И забил крыльями, изо всех сил пытаясь взлететь. Пулей взмывший в небо Ван дёрнул меня за ворот, помогая подняться. Драпали мы как безумные. Очень уж жить хотелось. Ван черпал силы из себя, почти полчаса поддерживая свой воздушный диск в воздухе. Когда лейтэр исчез из-под ног светлого, я был готов, поймав брата ещё до того, как он начал падать. И даже смог лететь дальше. Не знаю, сколько прошло времени. Мне казалось -- целая вечность, пока я, стиснув зубы и пытаясь ловить ветер, тащил себя и брата по воздуху.

   -- Вниз, -- в один далеко не прекрасный момент потребовал брат. -- Ты больше не выдержишь. Вниз, сказал, не хочу тебя обессиленного через полболота на себе тащить! Оторвались мы от змей!

   Приземлились... эээ... приводнились, или скорее, приболотились мы не сказать, чтобы удачно. Крылья зацепились за все попавшиеся на пути корявые деревца, да так, что я взвыл от боли, едва не переломав кости и лишившись одного махового пера. Брат ловко прыгнул на кочку, а неудачник Ирдес рухнул в самую трясину. Вылезти удалось самостоятельно, благо, сильно увязнуть не успел. Только в грязи оказался весь. Автоматически сотворённый ритуальный жест, чтобы хоть немного почистить себя от грязи, внезапно сожрал все оставшиеся силы.

   Сев на кочку, проклял миг, когда согласился идти через Болото Мёртвых. Среди неудачников я -- на первом месте. Так же, как и среди редких везунчиков. Везенье и невезенье двумя сёстрами идут рядом со мной -- одна толкает под руку, другая подхватывает, не давая погибнуть. Однажды удачи не окажется рядом, чтобы не дать упасть.

   Пока я предавался мрачным раздумьям, Ван где-то срезал два длинных шеста, один из которых вручил мне. Узловатая, корявая палка легла в ладони и мне пришлось снова подняться на ноги, подавив тяжкий вздох и скрывая свинцовую усталость. Дайте мне лечь и умереть! Пожалуйста!

   А потом мы упрямо брели вперёд, то и дело меняясь и отыскивая путь по очереди. Иногда пути не находилось и приходилось возвращаться, чтобы искать новую тропку. Вроде бы разок мы останавливались и что-то ели. Потом снова брели. В грязи по уши, в тине, в холодной воде. Крылья волочились за моей спиной двумя грязными тряпками. Если где-то когда-то и присутствовали белые перья, то сейчас они прочно поменяли окрас под окружающий пейзаж. В груди зверски болело и бесконечный путь приобретал металлический привкус и красный оттенок.

   Ночь пришла незаметно, добавив ко всему ещё и пряный привкус страха. Дыхание Бездны всё отчётливей, от мелькавших в чёрной воде силуэтов становилось очень не по себе. Если мы пройдёт этот путь, в болото я больше в жизни не сунусь. Хотя, в последнее время всё чаще посещают меня сомнения, что из этой передряги мы выберемся живыми.

   Хорошо, что с нами нет Таэш. Не знал, куда шёл, иначе и сам бы сюда не сунулся, и богиню тем более не потащил.

   -- Да что за ...?! -- не выдержал я, отшатнувшись от места, куда собирался ступить.

   Из чёрной воды, как из бездны, поднимался полупрозрачный, излучающий слабый мертвенный свет, силуэт. Истлевшие остатки одежды, усохшая костлявая фигура, жуткое, полуистлевшее лицо. Приблизившись к поверхности, тварь открыла пустые глазницы, с горящими углями на дне и пронзительно заверещала. Ван, мгновенно оказавшись рядом, со всей силы ткнул в морду призрака шестом и зарычал. Тварь с визгом исчезла.

   Это меня слегка развеселило, даже появились силы улыбнуться, а от улыбки стало легче жить. А где ещё вы видели эльфа, который умеет рычать?! Рык, многим тёмным на зависть, вышел на редкость проникновенным!

   -- Я впереди, -- коротко бросил брат, едва оглянувшись.

   В следующий раз сразу трое в драных саванах попытались подняться из воды перед светлым, но тот встретил их матюгами и ударами.

   -- Тут тропа, -- сказал Ван, кивнув чуть левее нашего маршрута. -- Похоже, камень.

   Подобравшись поближе, я разглядел в темноте начало заросшей мхом и жёсткой травой тропы. Она заметно выступала над водой и вилась куда-то вдаль. Действительно, похоже камень. Кое-где едва заметно угадывается старая кладка. Сомневаюсь, что кто-то специально прокладывал дорогу через трясину. Значит, Болото не всегда было Болотом.

   Тропа была явно предпочтительней прыжков по кочкам. Вот только до неё метров десять, которые так просто не преодолеть. Безопасное место, где воды всего по колено и можно стоять не боясь сразу увязнуть, обрывалось в глубокую, не внушающую никакого доверия, запруду. Понимая, что обойти её скорее всего не удастся, придётся плыть, я на пробу взмахнул крыльями. Получилось как-то не очень, сил взлететь не находилось.

   Апокалипсис вздохнул тяжко, без предупреждения образовал под ногами лейтэр. Я мигом встал за братову спину, схватив за плечи без лишних вопросов и промедлений, Ван рванул над водой к тропе. Ветер клочком влажного мрака мазнул по лицу. Почти успели. Почти. До тропы оставалось метра три, когда мы рухнули в воду, подняв тучу брызг.

   Холодная, стоячая и от того мерзкая вода хлынула под одежду, я ушёл с головой, едва успев зажмуриться и вдохнуть. Всего чуток! Пара гребков и где-то здесь будет берег! Какая-то гадость вроде тины облепила лицо. Крылья потянули вниз и я забил ими, судорожно пытаясь вынырнуть. Не получалось. Глаза открыть было страшно. Берег никак не находился, хотя помня направление, я пытался грести туда. Ко дну тянуло всё сильнее, лёгкие горели огнём. Демоны дери! Ну же!.. Где же долбаный берег или хотя бы поверхность клятой запруды!

   Что-то с силой дёрнуло вверх, почувствовав воздух я вдохнул, но тут же ушёл под воду и изрядно наглотался этой затхлой мерзости! Впрочем, теперь вынырнуть легче, тем более, что брат крепко держал за куртку.

   -- С каких это пор ты как топор плаваешь? -- сквозь зубы поинтересовался Ван, не прекращая грести к заветной тропе. Получалось как-то не очень. Будь это нормальная вода, уже давно бы вылезли на берег.

   -- Они тянут, -- неопределённо мотнул головой я, пытаясь в меру сил помочь светлому со своим спасением. Тянули и ставшие тяжёлыми крылья и демоново болото.

   Светлый влез на каменное возвышение первым и тут же лёг отдышаться. Втащив себя следом, я понял, что больше всего тянуло к земле собственное налившееся свинцом тело. К горлу подкатил ком, и отлежаться, изображая шланг, не удалось даже одной минуты! Едва успел свеситься к воде, когда меня вырвало этой затхлой дрянью. Решив, что лучше помучиться ещё пару минут, чем отравиться, уже намеренно вызвал рвотный рефлекс старым проверенным способом с помощью двух пальцев в горло. Гадости пришлось наглотаться немало и я не успокоился, пока желудок не лишился остатков того, что в нём ещё присутствовало.

   -- Держи, -- стоило сесть, пытаясь прогнать чёрных и красных мух из глаз, Ван протянул мне большую флягу с нашим запасом чистой воды и яблоко.

   В горле словно наждачкой прошлись, говорить без нужды даже пробовать не хотелось, дышалось и то паршиво. Прополоскав рот и пару раз глотнув, я самым идиотским образом подавился. Откашлявшись и отплевавшись кровавой слюной всё-таки заставил себя сгрызть яблоко. Жевать и то было лень. Впрочем, кисло-сладкий вкус фрукта и проснувшийся голод заставили активней двигать челюстями. На удивление, полегчало. Даже в голове прояснилось. Есть всё ещё хотелось, но не хотелось рисковать. Ладно, поглядим, как будет дальше, может и не станет хуже.

   Брат сгрыз своё яблоко по самый хвостик, поднялся, огляделся и негромко чертыхнулся, помянув тварей Хаоса в самом неприглядном их проявлении. Заставив своё ставшее свинцовым тело принять вертикальное положение, я не смог не согласиться. В воде плавали источающие бледный призрачный свет силуэты.

   -- Не смотри, -- Ван дернул меня за рукав, вернув от края на середину тропы. -- А то утянут.

   И потопал впереди. Уставившись в затылок светлого, пошёл следом и я. Ноги молили оставить их в покое, спину ломило от непривычной тяжести крыл, но жить хотелось сильнее, чем отдыхать.

   В давно изученном затылке брата не было ничего интересного, взгляд то и дело возвращался к чёрным водам. Силуэты двигались. Слабый, на грани слышимости шёпот стоял над водой. Чуть прислушавшись, я различил голоса, но не смог понять слов. Если немножко присмотреться, можно различить, кем когда-то были призраки. Эти не похожи на первых встреченных нами, те как истлевшие зомби, а эти казались... не живыми, но отражениями живых. Можно различить людей, светлых, тёмных...

   Слева в воде всплыл к поверхности силуэт показавшийся до боли знакомым. Притормозив, я осторожно склонился к воде. Мужчина был не молод. Ему уже явно перевалило за триста, но сила и стать, присущая роду, легко угадывалась даже в призрачных очертаниях.

   -- Ван, смотри... -- от увиденного даже голос сел.

   Эльф повернулся, поглядел на указанного мной призрака. Ар'Грах. Чешуя ритуального доспеха Старшего Рыцаря, венец, печать на руке, внешние характерные для рода черты. На самом деле по некоторым внешним признакам можно определить тёмного любого из старших родов, даже будь он без доспехов и печати.

   -- Император... -- озвучил мои мысли брат.

   Кто ты? Прадед мой? Дальний предок? Ван не остановил меня, когда я спустился к воде и попытался поймать призрака. Рука прошла сквозь туманную плоть едва потревожив воду и ощутив мертвенный холод. Кем бы ты ни был, тебе не место здесь! Даже если ты только тень. Я не могу тебя оставить. Это инстинкт, могучий и древний, непреодолимый для любого Владыки -- хранить свой род любой ценой. Ар'Грахи вечны, потому что любой из нас станет для другого каменной стеной. Это голос крови, который ничем не заглушить. У нас не бывало грызни за власть, предателей в семье и кровавой борьбы за трон -- Владыкам подобное чуждо. Род Повелителей должен быть защищён любой ценой. Нас всегда слишком мало, чтобы добровольно лишиться хоть кого-то. Не просто так родители и дядя сразу же вцепились в Вана -- чутьё не обмануть.

   -- Император! -- позвал я, склонившись к воде. -- Владыка! Очнись! -- Он не слышал. Призрак стал медленно погружаться на дно. Тогда я решился на отчаянный шаг, резанув свою руку клинком и оросив россыпью алых капель воду. -- Призываю тебя, родная кровь!

   По туманной плоти призрака пробежала дрожь, окрашивая белесый силуэт в пока ещё тусклые цвета. Император открыл глаза и схватился за протянутые руки, мою и брата. От холода пальцы свело судорогой, рядом заскрипел зубами Ван, помогая призраку выбраться из воды. Мне показалось, что кто-то запустил пальцы в мой разум и душу. Но от сопротивления удержала тень узнавания, говорившая -- это свой. Владыка прочно встал на ноги и оглядывался, приходя в себя, пока мы с братом растирали сведённые запястья. Он был высок, чем-то похож на дядю Дария и от него ощутимо веяло силой.

   -- Какого демона вы здесь делаете, сопляки?! -- было первое, что довелось услышать от предка. Глубокой и сильный голос настоящего Повелителя.

   Мы с братом обалдело переглянулись. Ага, в душе он читал, чтобы сразу разговаривать без непоняток. Мало ли, сколько времени пролежал этот труп в воде? За тысячи лет язык мог несколько видоизмениться.

   -- Какого демона здесь делаешь ты, твоё Величество! -- не замедлили огрызнуться я.

   -- И обращайся к нам согласно титулу и роду, старичок, -- поддержал светлый.

   Император оглядел нас по-новому. В призрачных очах появился какой-то намёк на одобрение и даже где-то тень гордости.

   Шепоток над болотом стал немного громче, тревожней... Призрак огляделся, высматривая что-то видимое только ему, прислушался.

   -- Как зовут вас, потомки? -- поинтересовался родич.

   Мы коротко назвались.

   -- Данхар, император первого трона, -- лаконично представился предок. -- А теперь бежим, пока нас не сцапали!

   И первый помчался длинными прыжками дальше по тропе. Мы снова переглянулись и дружно рванули следом, пытаясь нагнать шустрого предка. Усталость никуда не делась, но на свою голову я обернулся. Болото светилось мертвенным бледным светом. По призракам в воде пробегала дрожь. Серебристый туман медленно но верно лез на тропу и то, что оттуда выглянуло, заставило прибавить ходу раза в два! О таких тварях я только слышал! Собиратели Душ! И пофиг им, у кого души собирать -- у ещё живых или уже мёртвых! "Двенадцатый Ад" нервно курит в сторонке! Разве что мифический "тринадцатый" где-то рядом отёрся!

   -- Драпаем быстрее! -- взвыл я, схватив отстающего брата за руку.

   От этих можно только убежать, причём как можно быстрее! И сбить их со следа пока не почуяли! Потому что если след взят -- они дойдут даже до другого мира за твоей душой! Один плюс -- тормазнутые твари.

   Торжествующий вой за спиной заставил меня заскрежетать зубами. Предок резко остановился, выкрикнул замысловатое ругательство и махнул обеими руками в сторону ищеек. Снова обернувшись, я заметил туманную стену, преградившую тварям дорогу. Торжество воя сменилось разочарованием. Хе-хе, ар'Грах даже мёртвый крут безмерно!

   Демон знает через сколько времени от бега стало раздирать лёгкие, а перед глазами поплыли красно-золотистые лужи. Сердце заходилось как безумное, несколько раз я падал, но тут же вставал и снова бежал, хотя казалось ещё чуть-чуть и просто порвутся мышцы.

   В очередной раз упав, и уже почти ничего перед собой не видя, я попытался встать, но не смог. Залитые кровью ладони и она же текущая по подбородку совсем не прибавили оптимизма. Да когда же эта дрянь закончится?!

   -- Стой, стой... уже не надо бежать... уже пришли.

   Кто-то куда-то помог мне дойти, видеть я всё равно ни демона не видел, а от боли и мысли резко хором взяли бессрочный отпуск. Пока моё Высочество пыталось отдышаться и понять куда опять нелёгкая занесла, запылал костерок.

   -- Старые руины, -- ответил предок на немой вопрос. -- Здесь когда-то город стоял. Мы на останках города. Сюда ни твари, ни звери не полезут. Безопасное место.

   Взгляд у призрака был теперь настороженный. Так, где-то я такое уже видел... Кажется, отец на меня так смотрел, опасаясь, что я вот-вот куда-нибудь опять влипну с летальным исходом. Не дождётесь!

   Кровь с лица я вытер ладонями, а их обтёр о штаны. Всё равно камуфляж уже такой грязный, что дальше просто некуда. Мысль о горячей воде, чистой постели и чистой одежде становится навязчивой идеей.

   -- Здесь где-нибудь источник воды есть? -- поинтересовался, стараясь не говорить громко и дышать пореже.

   -- Там родник, -- ответил Данхар и я убрёл в указанном направлении.

   Шагов через двадцать мне попался тот самый родник. "Источник" -- какое-то очень сильное слово для этого хиленького ручейка. Н-да, мечты об отстирывании себя от въевшейся грязи останутся пока мечтами. Но счистить основную грязь с перьев, волос и хоть немного с одежды -- можно попытаться.

   Мокрый и замёрзший, но относительно довольный и так же относительно отмывшийся я вернулся к костру минут через тридцать-сорок. Предок и Ван о чём-то тихо разговаривали и при моём появлении разом смолкли. Сплетники хреновы.

   -- Иди, твоя очередь, -- сообщил брату я, садясь у костра и протягивая огню руки.

   Ван молча бросил мне серебряную розу и исчез в ночи. Я вытащил из пространственного кармана успевшую порядком опустеть сумку с едой, через минуту брат явился с нашим походным котелком, поставил возле костра и снова ушёл, так ничего и не сказав. Почесав в затылке, я подвесил котелок над костром, засыпал в воду заварку (всё равно он слишком маленький, чтобы готовить в нём что-то ещё кроме чая), сбегав до ближайшего деревца, нарезал прутьев и подогрел на огне куски как-то по-хитрому заготовленного мяса. Потом занялся искупавшимися арбалетами, своим и брата, снимая отсыревшие тетивы, протирая и смазывая механизм найденным в той же сумке маслом, с которым обычно разводили костёр. Хорошо изначальные делают. Даже купание и долго взведённое состояние не повредило тетивам.

   За всем этим с интересом наблюдал мой призрачный предок.

   -- И в правду... не показалось... -- пробормотал Данхар и спросил: -- Ты знаешь, что здесь нельзя находиться таким как ты?

   Не понял.

   -- Каким это -- таким как я?

   -- Крылатым, -- ответил родич.

   -- Чего?! А есть ещё кто-то кроме меня? -- так я не уникален?!

   -- А что -- теперь в роду нет крылатых?! -- не меньше моего поразился предок.

   -- Я единственный, -- мне оставалось только пожать плечами.

   Снова повисла тишина. Император задумался о чём-то своём, я был занят делом. А об истории рода ещё порасспрошу. Чуть позже.

   -- Чей ты Наследник? -- поинтересовался Данхар без всякого вступления.

   -- Дария Завоевателя, -- автоматически ответил я, перебирая и пересчитывая болты. -- И Ван тоже его Наследник, -- добавил, вспомнив недавний, слишком непонятный и не очень-то приятный разговор с дедом. Всего сорок болтов с тяжёлыми наконечниками. Мало.

   -- Странно видеть светлого в семье, -- задумчиво протянул предок.

   -- Тем не менее, он мой брат, -- ледяным тоном ответил я.

   -- Ни слова против! -- Данхар тут же выставил перед собой раскрытые ладони, заранее сдаваясь. -- Просто думаю, что тяжело ему.

   -- Тяжело всем вокруг, -- хмыкнул светлый, садясь к костру. -- А я привык.

   -- Трудно привыкнуть быть изгоем, -- уронил призрак.

   -- Мне не на что жаловаться, -- ответил Ван, принимая свою порцию мяса, хлеба и кружку с чаем. -- Погоди-ка... -- брат взял вторую пустую кружку, надрезал запястье и подождал, пока не натечёт половина ёмкости.

   Поняв, чего он хочет, я проделал то же самое, заполняя кружку доверху своей кровью. Светится, зараза... правда, в этот раз тускло, почти не видать алого света. Надеюсь, это не помешает. Протянул предку. Тот поглядел вопросительно. Древний ритуал временного призыва. Обычно сами призываемые с матюгами и подзатыльниками непутёвым потомкам отказывались от подобных "подарков". Потому что это отбирало минуты, часы и дни жизни тех, кто призывал.

   -- Не пыли, предок, нас двое и мы слишком молоды, чтобы это хоть как-то на нас повлияло, -- сказал брат и Данхар, решив не спорить, осторожно принял наполненную до краёв ёмкость.

   -- И сколько же вам лет, дети? -- всё же поинтересовался предок.

   -- Пятнадцать мне, -- со вздохом ответил я. -- И семнадцать ему, -- кивнул в сторону брата.

   Данхар только качнул головой, то ли сожалея, то ли всё же восхищаясь...

   Мы принялись за еду, больше не глядя на призрака, пока тот медленно пил добровольно отданную родную кровь. Только ещё и ему третью порцию ужина, или завтрака сообразили.

   Минут через пять призрак обрёл яркие краски, плоть и с треском за ушами умял свою порцию. Даже яблоком с ним мы так и быть поделились. Кстати, яблок было действительно полсумки. И ещё штук восемь-десять оставалось.

   -- Ну, а теперь рассказывай, как ты умудрился попасть в такую... ммм... ситуацию? -- поинтересовался я, закончив с едой. Кажется, отравление меня миновало. Во всяком случае, пока что всё нормально.

   Предок щурился на огонь, сидя по другую сторону костра и не сразу прореагировал на мои слова. Повздыхав и сев в позе лотоса, он с грустью спросил:

   -- А объяснение, "я сам дурак" не устроит?

   Ван весело усмехнулся, обнажив клыки.

   -- Ну почему же не устроит. Мы вот тоже не самые умные, потому и здесь. Но, как видишь, не потонули. Сколько ты, кстати, уже здесь лежишь, о невинно убиенный "сам дурак"?

   -- На пару сотен больше тысячи лет, -- скривился в усмешке Император тёмных. -- Давайте так! Сначала я слушаю вас, о достойнейшие потомки славного рода, а потом вы своего предка будете слушать.

   -- Ну, давай, -- согласился я, подумав, что наш рассказ может в любомслучае оказаться короче его.

   Пришлось начать с краткого экскурса в историю, чтобы объяснить, откуда мы, собственно, взялись, кто такой Дарий Завоеватель и как он в своё время в лучших традициях ар'Грахов влип. Кратко, без лишних подробностей с чего всё началось, как сюда попали и как дали дёру из Сияющего. Только о Таэш я умолчал.

   -- А новый аватар Госпожи вам встретить не довелось? -- после минутного молчания спросил Данхар. Как чуял, зараза... а может, что-то знает?

   -- Довелось, -- прямо ответил я на пристальный взгляд Императора. Ну-ну. Только скажи что-то не то о ней.

   -- Будь осторожен, -- усмешка на лице этой тёмной заразы вызывала желание съездить ему по морде. -- Госпожа есть Госпожа.

   -- А Таэш -- это Таэш, -- оскалился я в ответ. -- Что ты о ней знаешь? Наша очередь слушать!

   Император вздохнул и принялся рассказывать.

   На самом деле началось всё более тридцати веков назад. Что-то стало отрезать аватар Изначальной Тьмы от источника во многих мирах. Воплощённые Госпожи слабели, всё больше зависели от мира и меньше -- от Первозданной. Здешняя Владычица была всё ещё сильна, но веками теряла связь со своим Источником. И теряли, пусть не заметно, тёмные былое величие. Тридцать тысяч лет назад мы обращались не в восемнадцать-двадцать лет, а в четырнадцать. Без смертей вызванных принятием ипостаси, без проклятий, от которых страдают все тёмные -- срывов трансформаций, медленных обращений. Не было силы, способной противостоять нам.

   Госпожа любила свой народ. Она была с каждым, когда мы обращались первый раз, сходя с ума от боли и выворачивая наизнанку собственное сознание. Прекраснейшая дарила уверенность, забирала боль, шагала рядом с каждым страшный путь, держа нас за руку. А мы, гордая и сильная раса, не разочаровывали Её, становясь только сильнее, чтобы Она могла нами гордиться. Но Она теряла силы...

   Раньше, там где сейчас Мёртвое Болото, был не только приличный кусок Запретного Леса изначальных, но и некий Град Знаний, принадлежащий в основном людям. Люди всё же самая многочисленная из населяющих ойкумену рас. И самая ненормальная. Только люди могли как лохи повестись на такую авантюру как "приручение" Тьмы!

   Однажды пришёл в Град Знаний бог под личиной мага. Двадцать лет потратил на то, чтобы прижиться там, собрать единомышленников, тоже считающих, что тёмные имеют слишком много власти, а Госпожа являющаяся на наш зов -- это вообще наглость с нашей стороны и со стороны самой Ночи. Он создал целый тайный культ. Не только идея "очистить Мир от власти Тьмы и вседозволенности тёмных ублюдков", но и желание заполучить в свои руки настоящий аватар Тьмы как послушную марионетку двигало культистами. Пафосное название "Орден Света" -- не больше, чем пустой звук. Настоящий Свет никогда бы не пошёл на такое.

   Ритуал был подготовлен. Все предварительные действия -- совершены. Заключительным штрихом вовремя явился в город Император Данхар. И, как самый настоящий неудачник... то есть, как любой слишком любопытный ар'Грах, лезущий везде, куда не просили, попал в расставленную ловушку. Ну, прямо узнаю себя во всей красе! Ничуть не удивлён "удачливостью" предка.

   В общем, желали его принести в жертву. Конечно, куда без этого... Не добили, правда, но... Он видел, как погибла Ночь. Последним усилием Госпожа поделилась силами со своим умирающим Императором, даря ему надежду выжить. Данхар видел, как родилась Таэш, как на неё надели оковы, как лишили сил и закрыли богине всех богов, древнейшей из Сил доступ к Миру... ко многим Мирам.

   Данхар смог обратиться, и в последней битве спасти новорожденную Госпожу прежде, чем была разорвана грань между мирами. В локальном филиале Ада погибли все, кому не повезло попасть в зону чудовищного по силе и размерам Разрыва. Но и здесь предок отличился, собственной сутью закрыв Грань и положив за это жизнь и душу. Все, кого я там видел среди этих призраков в воде -- погибшие Града Знаний или умершие в болоте позже. Всех ловят Собиратели Душ.

   А предок вот уже тысячу двести лет держит этот Разрыв закрытым, не пуская ничего дальше Болота Мёртвых. Правда, его тоже разок сцапали и пришлось пару сотен лет пролежать в водичке и полусне.

   Даже Посмертия нормального у предка нет. Настоящий Владыка! Рыцарь, защитник и неудачник. И судя по рассказам -- это отличительная семейная черта!

   -- И крылатых, как ты, малыш, раньше у нас рождалось много, -- закончил рассказ предок. -- В моё время только каждый пятый, но раньше -- через одного...

   -- Я не малыш! -- честное слово, на полном автомате вырвалось!

   Предок раскатисто расхохотался, хлопнув себя ладонью по колену.

   -- И каждый фыркал, что он не малыш! -- сообщил сквозь смех Император.

   Улыбнулся и я. Целый род генетических ошибок и знатных попаданцев в предках!

   -- Так чем опасно Болото для крылатых? В чём дело-то? -- вспомнил я, и брат сразу же насторожился.

   -- Тем, что с тобой и случилось. Крылья теряют эфирность, -- помрачнев, сообщил Данхар. Протянул руку, погладил перья. -- Вообще, лучше здесь не пользоваться ни крыльями, ни лишними артефактами, особенно обладающими неполной материальностью или замедленной материализацией.

   -- Так что же с крыльями делать? -- растерянно поинтересовался я.

   -- Они нормальными станут? -- спросил Ван.

   -- Не знаю, -- качнул головой предок. -- Последний крылатый, являвшийся сюда на моей памяти -- погиб.

   Ван сквозь зубы высказал всё, что думает по этому поводу. Я не боюсь смерти, но как-то не очень спешу к ней на свидание! Ну что ж... поживём -- увидим как выкручиваться дальше.

   И всё же... только сейчас я начинаю осознавать масштабы нашей потери. Это ведь вырождение. У долгоживущих процесс падения не так заметен и не столь стремителен. Страшно... Как же я смогу сохранить свою расу, как мне снова поднять величие моего народа на прежнюю высоту, когда я стану Верховным Императором? Как хотя бы уберечь свой род от вымирания? Теперь даже Старшая Корона не кажется такой уж непосильной ношей. Вот ещё одна причина выжить.

   -- А бога того как звали? -- задал Ван нужный и полезный вопрос.

   -- Э-э... -- Владыка почесал в затылке узнаваемым жестом. -- Кажется, Дагор...

   -- Может, Дагон? -- сразу напрягся брат.

   -- Под личиной-то он другое имя носил... но вроде бы так, -- кивнул Данхар и мы мрачно переглянулись. -- А что?

   -- Да вот... Чуть не сожрал нас этот Ктулху, -- поведал я. -- Только Феникс, наш личный бог, и спас тогда от смерти.

   Предок тряхнул головой и пятернёй зачесал назад чёрную гриву волос.

   -- Так. А теперь по порядку...

   В итоге мы проговорили до самого рассвета, по очереди расспрашивая друг друга обо всём на свете, так и не смокнув глаз. К рассвету скопившаяся усталость навалилась всей тяжестью и, не в силах ей сопротивляться, я уснул сидя, уткнувшись лбом в колени.

   Светлый паренёк прервал разговор на полуслове, повернулся к брату и грустно качнул головой.

   -- Совсем вымотался, малыш, -- сказал он тихо.

   -- Это я, дурак старый, совсем вас обоих замучил своими расспросами, -- вздохнул Данхар.

   Поднявшись, накинул плащ на уснувшего тёмного пра... и ещё десяток раз правнука, ловко и умело, явно не в первый раз, подобрал его крылья, чтобы не повредить и уложил. Малыш, пробормотав, что будить его только в случае ядерной войны, а всё остальное подождёт, так и не проснулся.

   -- У меня сын крылатый, -- пояснил своё умение давно умерший тёмный, с тёплой улыбкой глядя на Ирдеса. -- Был крылатый... -- прошептал он совсем тихо. Встряхнулся, повернулся к светлому правнуку. -- Ложись поспи и ты, малыш. Я посторожу.

   Ван кивнул, завернулся в плащ и лёг на землю, уснув почти мгновенно. Как бы он ни пытался держаться, как бы ни говорил, что сильнее, и восстанавливается быстрее младшего брата, всё это было не так. И уставал светлый ничуть не меньше тёмного.

   Данхар пока что не нуждался в отдыхе. И так две сотни лет бездарно продрых в пруду. Он долго стоял и смотрел на двух спящих своих потомков. Вот и светлые родились среди Владык, а крылатые -- уникальная редкость. Госпожа, эх, Госпожа!.. Не стало тебя и всё изменилось. Что бы ни выдумывали все, кому не лень, тёмныеявлялись прежде всего хранителями мира. Вместе со светлыми, как бы ни фыркали друг на друга две расы.

   -- Как же всё... хреново обернулось, -- вспомнилось подходящее выражение из словарного запаса потомков. -- Эх, Госпожа... Как же я тебя подвёл...

   И Данхар, думая о чём-то своём, пошёл оглядеть окрестности.

   -- Подъём! Быстро!

   Чего?.. Попытавшись встать, я рухнул обратно. Нет уж, лучше убейте. Не встану.

   -- Вставай бегом, Собиратели Душ близко! -- снова позвал встревоженный голос.

   -- Да и демон с ними... -- вяло отмахнулся я.

   -- Не так этого засоню будить надо, -- сообщил голос светлого брата. -- Малой! Ядерная война!

   Шарик золотистых молний попал в плечо, мгновенно прошив болью каждый нерв. Сволочь!

   -- Гад шестирукий! -- я запустил в брата скомканным плащом и молнией с пальцев.

   -- Почему шестирукий? -- удивился предок закладывая костровище камнями, пока я срочно собирался.

   -- Боевой облик у него такой, -- ответил я, прилаживая по местам арбалет, болты, одевая куртку. -- Шестирукий и змееволосый!

   Как же спать хочется. До тошноты, бешеной головной боли и цветных кругов перед глазами. Ещё не очень-то солнце взошло, и вообще не видать его за этой проклятущей дымкой. Хоть омерзительный дождь больше не идёт и на том спасибо Небу. Спали мы не больше двух-трёх часов. В Академии и то легче.

   -- Я поведу, -- бросил Император. -- За мной!

   И мы побежали. Бегом. Первые часа полтора, когда бежишь ещё не просыпаясь, по камням и по тропе, ещё ничего, терпимо, не смотря на боль в груди при каждом вдохе. Но когда приличная дорога кончилась и пришлось опять с помощью шестов, наскоро срубленных из узловатых, покореженных деревьев, среди которых ровных днём с огнём не сыскать, прыгать по кочкам и искать броды в холодной мутной грязи по колено, тогда понял, прочувствовал каждым нервом, что бегать -- ненавижу! Люто! Всей душой! Ещё больше ненавижу две грязные тряпки из перьев за спиной! Взлететь не хватит сил, тащить их -- уже никаких сил! Будь проклят тот день, когда я родился и меня уронили раз двадцать! Иначе бы хватило мозгов не соваться в болото!

   -- Давайте, дети, продержитесь ещё немного! Вы же ар'Грахи! -- попытался подбодрить предок, обернувшись и притормозив. -- Скоро пройдём границу, можно будет немного отдохнуть.

   -- У демона в глотке я твою границу видел, -- прорычал Ван, выбираясь из трясины, куда умудрился ступить.

   Протянув брату руку, я помог ему встать на безопасную тропку. Он заметно прихрамывал.

   -- Ты чего? -- тревожно спросил я.

   -- Вывихнул ногу, кажется, -- поморщился брат. -- Фигня, пройдёт. Пошли.

   Мы пошли, то и дело переходя на бег, но за светлым я теперь следил внимательно. Ох, как же хочется прекратить бежать! Закрыть глаза, лечь куда угодно и не шевелиться! Интересно, если я лягу вот на ту кочку, то сразу потону или ещё успею поспать?.. Уже пофиг на грязь, плевать на то, что промок... Не могу себе представить, насколько бы хуже была жизнь, если бы ещё и обувка ноги натирала, а камуфляж был неудобный. Хоть в чём-то повезло.

   Как пересекли эту невидимую черту -- не заметил. В один момент вдруг стало легче дышать и ступать по твёрдой земле.

   -- Здесь сможем отдохнуть, -- сообщил предок. -- Тут круг замкнут, хаосники не проникнут.

   Упав где стоял, возблагодарил Небо за возможность полежать на твёрдой земле. Теперь некоторое время чтобы меня никто не трогал, а то за жизнь и целостность шкуры нарушителей спокойствия не ручаюсь...

   Солнце клонилось к закату, когда мы развели костёр, умудрились подстрелить что-то похожее на кролика в помеси с белкой, почему-то очень зубастое и в чешуйках среди клоков шерсти, но в жареном виде вполне себе вкусное. Я ревниво следил за жарящейся дичью, не подпуская родичей к костру. Сказал же, что умею готовить! С дедом ещё не такому научишься! Да и инфернальных тварей, мутировавших в специфических условиях брат готовить не умеет, а предок уже тысячу лет этим не занимался. Это как японское суши -- ошибёшься и всё, надевай белые тапочки, заворачивайся в саван и самовыползом на кладбище. На бровях.

   Ну, вроде всё...

   -- Готово! -- сообщил я давно подбиравшим слюни родственникам.

   -- Ну, наконец-то! -- обрадовался оголодавший брат.

   -- Я уж думал, не доживу! -- хмыкнул Данхар.

   -- Ты и так не дожил, -- напомнил светлый, доставая и разрезая хлеб. -- Веков, эдак, десять.

   -- Двенадцать, -- невозмутимо поправил предок, разделывая тушку дичи на три равные части.

   А я пока разлил в кружки (их было только две, а себе флягу оставил) кое-что покрепче воды из запасов Ариса. Некоторое время из-за треска за ушами мы бы не расслышали даже едущий мимо бронепоезд.

   -- Ну что, за дивную встречу? -- усмехнулся я, поднимая флягу.

   -- И за то, чтобы выбраться отсюда живыми, -- добавил брат.

   Стук кружек и фляги ничем не походит на звон бокалов.

   -- Хорошая штука, -- оценил предложенное питьё предок. Вздохнул, поглядел печально. -- Только я тут останусь. Вас выведу, но у меня здесь дела. Нужно хранить эту демонову границу от прорыва. Очень истончилось пространство.

   Поковыряв ножиком землю, я поглядел на него исподлобья.

   -- Ты не забыл, что тёмные своих не бросают? А уж тем более, Владыки.

   -- Придётся, ребятки... Я свою судьбу давно выбрал.

   Над костром повисла тишина. Нехорошо же мне было в тот момент. Да, я должен принимать и уважать выбор другого Владыки... Но это... Бросить своего... Всю жизнь потом чувствовать себя сволочью...

   -- Ирдес, -- тяжёлая рука легонько сжала моё плечо. -- Пойми, малыш, иногда даже мы бессильны пред властью рока. Я исполняю свой долг здесь. Это моя судьба.

   -- Нет никакой судьбы! -- зло воскликнул мой брат. -- Мы сами выбираем!

   -- Я свою уже выбрал, -- негромко и ровно ответил предок.

   Как узнаваемы эти жёсткие, упрямые складки у рта! Какой знакомый прищур! Ар'Грахи не меняются. Занервничав под моим пристальным, изучающим взглядом, призрачный император заёрзал и потребовал карту и графитный стержень. То и другое ему предоставили. Данхар, обругав картографов изначальных, дорисовал и подписал ещё кучу штрихов в карте Болота Мёртвых и близлежащих землях. И вдруг рука его замерла.

   -- Это что? -- поинтересовался предок.

   -- Арис говорил, какое-то Царство, -- пожал плечами я, поглядев, куда указывает Данхар. -- А что, при тебе его не было?

   -- Не было, -- помотал головой предок. -- Там... старый тёмный Храм. Заброшенный ещё в моё время. Куча всякой нечисти развелась, некроманты обосновались, даахи, вообще демон знает что творилось. Но Храм был, да...

   -- Храм? -- тут же заинтересовался я, чувствуя, как в груди радостно подпрыгнуло сердце. -- Ну-ка, с этого момента поподробней...

   Из рассказа выяснилось, что Храмов было три -- один потонул под нами, другой давно заброшен, а третий, скорее всего ещё действующий, в людских землях. Люди, как оказалось, отхватили себе приличный кусок тёмных земель. Совсем страх потеряли! Значит, мою Таэш... Госпожу Ночь нужно искать в человеческих землях.

   Данхар ещё много рассказывал, вспоминал байки из прошлого, а я не мог успокоить внутри тоску. Я не могу спасти даже одного призрака. Как мне отвечать за целую расу?..

   Пылал костёр в давно наступившей ночи, дотошный в некоторых случаях Ван выспрашивал кучу подробной и нужной информации у предка. А мне в руки привычно, как выпрашивающий ласку чёрный котёнок, ткнулась гитара. Звякнули струны и родичи мгновенно умолкли.

   -- Сыграешь? -- тихо поинтересовался брат.

   -- Да, -- кивнул я. И сказал, глядя на предка. -- Знаешь, у тебя здесь мавка есть. Золотоволосая такая. Не трогай её. Она хоть и нежить, а с живой душой.

   Не стал ждать ответа, доверившись рождавшейся под пальцами, печальной, в чём-то торжественной, чуть жёсткой, напоенной восхищением и отчаяньем музыке. Не сразу понял, что мне вторит гитара брата, вплетая новые ноты... Знаю -- вплетётся в песню и твой голос...

   Дома у меня лежат исписанные затейливой шифровкой толстые тетради. Даже по обложкам и на полях тянется вязь значков, которые никто никогда не прочтёт и не поймёт. Я пишу музыку. Там сотни... сотни песен, которые слышало только небо на крышах домов. Но этой в переплетённых строках нотных тетрадей ещё не было.

   Для короля пусто слово "свобода".

   С чёрным венцом, верной судьбой

   Века текут как сквозь пальцы вода,

   Честен остался с самим собой...

   Король! С долгом честь всего превыше.

   И ты хохочешь, боль в душе храня!

   Гляди -- наше святое Небо всё выше!

   Упрямо повторишь: "Не для меня..."

   Что жизнь, что смерть, когда мир в руках?!

   Не будет тебе и в Посмертии покоя,

   Тяжестью долга чужие жизни на плечах,

   Никто не вспомнит такого как ты героя...

   Мой государь! Во имя Неба себя ты отдал,

   Искупая чужие грехи своей кровью!

   В добровольном плену вечным стражником стал.

   Я склонюсь, государь, пред твоею судьбою...

   Не отпоют твою память сыновья и любимая,

   Не знать тебе пламени костра погребального.

   Не уйти тебе в Небо, даже если есть крылья...

   О мой король, как страшно твоё одиночество!

   Господин в чёрных как ночь доспехах,

   Над тобой уже вечность не властна.

   Память предков пылью сотрётся в веках...

   Но распахну я во имя тебя наши знамёна!

   Мне тебя не забыть, я року не покорюсь!

   Долгом чести, тенью боль на сердце легла.

   Я вернусь, просто знай, государь, я вернусь...

   И не сможет сокрыть твоё Небо забвения мгла!

   Данхар молчал, глядя в сторону. То ли блики костра, то ли он сейчас действительно в шаге от обращения. Хотя, пожалуй, всё же блики.

   Не нужно лишних и пустых слов. Пусть лучше в этой тишине звучит гитара. Даже две...

   Небо над головой сверкало сотнями звёзд. Чужое небо, ни одной знакомой звезды. Может быть вон тот одинокий и далёкий жёлтый карлик -- моё Солнце?.. А может это вовсе другой пласт реальности, и моего Солнца здесь попросту нет? Совсем мелким я мечтал летать в космос. Ведь я люблю звёзды не меньше, чем мама. Начитавшись фантастики, мечтал о том, что когда-нибудь стану капитаном боевого космического фрегата, а лучше разведчиком или пиратом в просторах космоса... Мне снились звёзды и далёкие планеты, изрядно разбавляя кошмары. И всегда снятся.

   Небо, оно почти такое же бездонно-чёрное как дома, в моём Городе Ветра, Владивостоке. Нигде на Земле я не встречал такого же чёрного неба, как там. Всю жизнь мой дом был дорогой и вот теперь нашлось место, куда действительно хочется вернуться. К громкому смеху Легенды, к ставшим традицией сборам у Глюка, к Кисиным тёплым и чутким рукам, к Вэнди, командиру и близнецам... Все крыши были моими, а вкус соли в ветре с моря мне ничто уже не заменит. Нигде больше не встретишь маленький, деревянный частный домик среди кирпичных строений... А какой ещё город может так утопать в зелени летом?! Или где ещё можно построить целый город на сопках... Там даже люди другие... Там я сам как ветер...

   А здесь такое небо близкое. И звёзды яркие. Как же тянет туда, до боли, до отчаянья. Мама обещала, что когда достроят базу на Марсе -- мы обязательно полетим туда. А дедушка говорил, что первый полёт на Луну нам будет сразу по окончанию Седьмого курса.

   Дедушка... Эх, дед, как же так?! Все эти годы мой брат жил один, а не встреть я его случайно -- и не знал бы, что у меня такой брат есть?! А уж разбираясь в родственных связях... Нда, при построении в уме генеалогического древа, немного фигею. Вэя, мама Вана, была двоюродной сестрой Князя, а тётка Лиса -- моя прабабушка. С этой стороны родства Ван должен быть мне дядей, а не братом. Но отец Вана -- сын моего деда. Всё, в башке всё перепуталось опять. При детальном построении родственных связей мозг начинает порываться совершить ритуальное самоубийство. Главное, что дед у нас общий, а про всё остальное я лучше забуду.

   Странно сознавать, что у меня был дядя, а у отца и дяди Дария -- брат, которого мы не уберегли от смерти. Наверное, мы все виновны. И в судьбе Лэнхаэля, и в том, что Вану пришлось пройти через ад, в котором даже я бы не выжил. Интересно, дед его официально объявит Наследником? И как же после этого взбесится Ван!

   Не хочу быть Императором! И никогда не хотел. Как же тяжело жертвовать мечтой перед долгом. Как же хочется жить своей собственной жизнью! Учиться, летать, ходить в рейды... играть полночи напролёт, спать на первых парах, тайком бегать в "Ад", коротать сутки на гаупвахте попавшись в очередной раз на горячем...

   -- О чём задумался, малыш?

   Вопрос неслышно вернувшегося с разведки предка заставил меня вздрогнуть.

   -- Домой хочу, -- честно признался я. Подтянул колени к подбородку, поворошил веткой угли костра. Вздохнул и добавил: -- Я очень скучаю.

   Данхар сел рядом, подкинул в костёр топлива.

   -- Знаешь, отсюда можно проскочить практически в любой мир... если знать как. Это опасно, но можно попытаться...

   Я только фыркнул в ответ:

   -- Шутишь, Император? У меня нет выбора. Я обязан остаться.

   Предок криво усмехнулся, попытался растрепать пятернёй мою шевелюру. Э, руки прочь от моего Высочества! Ну почему у всех родичей вечно возникает нездоровое желание потрепать меня по голове как пацана малого? Взрослый я. Давно уже! Только выгляжу безобидно, потому что на мою маленькую и изящную маму похож, а не на высокого и большого папу.

   -- Настоящий ар'Грах, -- только неутолимая, бездонная тоска в глазах сводит на нет шутливый тон предка.

   -- Сыграть тебе ещё разок? -- спросил я, покосившись на спящего брата.

   Моя усталость ненадолго отступила после жидкости из фляжки. На самом деле мне только казалось, что не смогу уснуть. Знаю -- стоит закрыть глаза и меня отключит. Но я не прощу себя, если упущу время, тратя его на сон, а не на оставшегося в одиночестве призрака.

   -- А брата не разбудишь? -- предок взглянул на Вана.

   -- Его сейчас будить -- занятие для некромантов, -- усмехнулся я, тем не менее, не повышая голоса.

   -- Тогда сыграй, -- кивнул Император.

   Сбитые пальцы саднило. Нужно быть потише, чтобы не будить брата. Он и так устал. Серебро струн звенит потихоньку... Я знаю, что тебе спеть, забытой памяти Владыка.

   Века листая как книги страницы,

   Так много пройдено, что жизнь не жаль.

   Вдаль улетают последние птицы,

   С их крыльев пепел сокроет печаль...

   На нашем пути не будет ни удачи, ни спасенья!

   Нет в этом доброй воли -- Небо нас выбрало

   Для легенд и песен, что не узнают забвенья!

   Сказкой обернётся то, что нашей жизнью было...

   Ночь перевалила за середину, когда странное, тоскливое чувство придавило к земле, лишая музыку под пальцами жизни и сил. Данхар вскочил, к чему-то прислушался и с чувством выругался. Ван открыл глаза, сел. Твари Хаоса, зрачок-то у брата опять крестом! И в золотой кайме!

   -- Апокалипсис? -- тревожно позвал я, убирая гитару.

   -- Улетай, Крылатый, -- с пугающим спокойствием после полуминутного молчания ответил брат.

   Напросился, зараза!..

   Брат поднялся с земли, потёр челюсть, ощупывая свежий синяк и выслушивая от меня развёрнутое нелестное мнение о его умственных способностях.

   -- Прости, братишка, -- криво усмехнулся Ван, признавая свою неправоту. -- Но боюсь, что тогда мы сдохнем здесь оба.

   Послав его ещё дальше, я повернулся к предку, ожидая объяснений.

   -- Хаэ'тисша, -- ответил Данхар. -- Нашёл всё-таки, тварь... учуял.

   -- О-о, Небо Великое!.. -- не сдержался я.

   Хаэ'тисша... Собиратели Душ по сравнению с ним -- это так, щенки безобидные.

   -- Бегите оба, -- отрывисто бросил предок. -- Я задержу. Нет времени спорить! -- жёстко оборвал император готовую сорваться с уст ругань. -- Меня Хаэ не тронет, я часть этого места. Этот островок -- защищённый форпост, здесь Печать Духа. Я на карте тропку отметил вчера... Ван, малыш, ты запомнил как идти? -- брат кивнул и император продолжил: -- Уходите. Со следа я тварь в любом случае собью.

   Поглядев на предка исподлобья, только сжал кулаки. Данхар схватил меня за плечи, нещадно встряхнул, так, что я прикусил губу и почти крикнул в лицо:

   -- Да как же ты не понимаешь, малыш?! Всё моё Посмертие будет бессмысленно, если погибнет хоть один из вас!

   Я понимаю. Не надо на меня орать. Мы уйдём. Но не навсегда.

   Брат протянул предку флягу, наполненную вчера, пока король прогуливался по окрестностям. Запястье чесалось, заживая от многих порезов.

   -- Этого тебе хватит, пока мы не вернёмся. Совсем нематериальным духом быть не очень весело.

   Данхар принял флягу, понимая, что спорить бесполезно, а кровь Владык слишком ценна, чтобы отказывать нам. Только выражение лица у него при этом было странное. Как будто ему больно отбирать часы нашей жизни. Брось, король, смерть в срок нам всё равно не светит -- убьют раньше! Враги не достанут, так свои придушат! Кроме того, что-то я не припомню Рыцарей, умерших от старости. Даже седые и в солидном возрасте тёмные погибают случайно или от чужой руки. Но никак не во сне и в тёплой постели!

   -- Мы вернёмся, -- обернулся я в последний раз.

   -- Я знаю, -- сказал Владыка нам во след.

   И снова в путь по грязище. Темнота не мешала, но вот туманная дымка... Мы шли быстро как могли, то и дело переходя на бег. Часа через три выбрались на остатки разбитой каменной тропы. Всё ж лучше, чем по пояс в холодной чёрной водичке пробираться, рискуя утонуть или лишиться какой-нибудь очень нужной конечности.

   Дери демоны, как же хочется спать... Ноги переставлялись на полном автомате, без участия мозга. Короткий, больше похожий на стон, крик брата заставил меня мгновенно прийти в себя, от нахлынувшего страха сразу бросив тело в первую стадию трансформации. Я только увидел, как он, не успевая отбиться от похожего на мумию в саване призрака, бесполезны жестом закрывается рукой... В следующий миг тварь прошла сквозь него, ринувшись на меня. Но я был готов, встретив гадину ударом меча! Время еле ползло и светлый, как в замедленной съёмке, оседал на землю...

   -- Ван! -- заорал я, ринувшись вперёд.

   Схватив светлого за куртку, с силой дёрнул вверх и поддержал за плечи. Брат вяло мотнул головой, приходя в себя.

   -- Я в порядке, -- сказал он, снова твёрдо вставая на ноги.

   Врёшь. Ни демона ты не в порядке. Едва стоишь... На одной только гордости шагаешь. Выбора не было и мы снова пошли вперёд. Минуты тянулись вечность, а часы летели как минуты. Каждый шаг давался всё сложнее. Ван брёл впереди, уже почти ни на что не реагируя, когда в воздухе тонкой стрункой прозвенела тревога. Что-то не так...

   -- Ван... -- позвал я.

   Едва он обернулся, как очередная кочка чуть впереди, сбоку от остатков тропы пришла в движение и что-то чёрное и склизкое взметнулось в воздух! Вскрикнув, Ван автоматически выставил перед собой шест, забыв об оружии. Я поскользнулся, припадая на колено, вскинул арбалет и спустил тетиву. Немелодичный рёв был мне ответом. Призывая фламберг, краем сознания отметил, что тварь похожа на здорового головастика с лапами. Чёрная шкура в пластинчатых наростах являла собой отличную броню, и то, что моя стрела попала в уязвимое место -- чистое везение.

   Брат, идиот, да что же с тобой?! Доспех надень!

   Второй болт чиркнул по пластинам, не причинив вреда. Зубастая пасть перекусила шест Вана как тростинку, вгрызлась брату в ногу. Светлый взвыл, я бросился вперёд, пытаясь не утонуть в трясине, на ходу спустил с тетивы третий болт и попал твари в глаз. Та с рёвом отцепилась от моего брата, яростно замолотив по воде двухметровым хвостом и пытаясь дотянуться до стрелы короткими передними лапами. Апокалипсис обратился в несколько мгновений.

   Яростный рык, пробирающий жутью так, что душа норовила спрятаться в пятках. Через несколько вдохов от твари остались кровавые, дымящиеся ошмётки. Древний демон разрушения брезгливо отряхнул все свои шесть рук с когтями-ятаганами и так же быстро обратился обратно.

   Дёрнувшись было к упавшему на четвереньки брату, я заметил ещё троих подобных зверей, метнувшихся к нам. Эти раз в десять меньше. Прыгнув на ближайшую кочку, я одним ударом сделал из двух "головастиков" четырёх неравно разрубленных. Последнего нанизал на дагу.

   Пока я расправлялся с тварюшками, брата выворачивало наизнанку. Да что же с ним... Небо, что же делать?! Схватившись за мою протянутую руку, Ван смог встать, но его так шатало, что не будь меня рядом ему не удержаться на ногах и минуты.

   -- Отравленная дрянь, -- со слабым стоном сообщил брат.

   Усадив его на камень полуразрушенной тропы, занялся оставленной "головастиком" раной. Раздирать и без того дырявую штанину окончательно не хотелось -- какая-никакая, а защита и одежда. Пока я закатывал её выше раны, брат шипел рассерженным тигром. Глубокий след плотного ряда острых клыков охватывал правое колено неровным, рваным кольцом. Как тварь ему только ногу не откусила... "Заживалками" остановив кровь, выудил аптечку из бездонных карманов разгрузки, наложил на раны общее противоядие от всякой отравы. Арис говорил, что эта бесцветная мазь обеззараживает, снимает воспаление и нейтрализует большинство известных ядов. Есть сомнения в её эффективности после встречи с хаосниками, но ничего другого всё равно нет.

   Плотно забинтовав рану, я поглядел на бледно-зелёную физиономию брата и тяжко вздохнул. Он не сможет идти.

   -- Смогу, -- решительно сказал Апокалипсис и попытался встать, но тут же упал обратно.

   Скоро на запах крови и смерти придут падальщики, а то ещё чего покрупнее. Надо рвать когти отсюда и побыстрее. Пройду. Что бы ни было, а я -- тёмный. Живучий чешуйчатый гад. Ван снова попытался подняться, но я уже видел, что он едва осознаёт себя в пространстве. Один автопилот, без сознания, держится только на выучке Хранителя и силе воли. Знаю как это, когда всё вокруг кажется смутным сном, нереальным феерическим бредом и ты вроде бы в сознании, но только реальность не осознаёшь и тело не слушается.

   Сложив крылья поудобнее (насколько это вообще возможно), я закинул брата на свою спину, ухватив за руки. Тяжёлый, зараза... Шестом не смогу щупать дно, обеими руками держать приходится, да положимся на удачу. И на то чувство, что позволяет мне угадывать безопасные места. Ну, чутьё на неприятности... которое в... хм... интуиция, в общем -- не подведи в этот раз!

   -- Пройдём, брат, -- сквозь зубы выдавил я, делая шаг вперёд. Не сбиться бы теперь с направления. -- Пройдём...

   Дальше вело одно упрямство. Падал, то и дело утопая по самую шею, поднимался, выбирался из воды и грязи, вытаскивал безвольного Апокалипсиса и снова шагал. Воин и Рыцарь не имеет права сдаться. От меня зависит жизнь брата. Меня там ждут родители и друзья. Двойняшки напросились на хорошую выволочку, а кто кроме меня им её устроит? Я обещал Нике вернуться, и Данхар будет ждать. А ещё я должен найти Таэш... и вернуть Феникса... Должен!!! Демоновых долгов у меня по горло, дери их твари Хаоса! Поэтому новый шаг. И ещё... Да когда же это закончится...

   Когда болото сменилось твёрдью так и не понял... Шагать стало легче. Цветные круги и золотые лужи, соперничая с заляпавшей глаза грязью, мешали видеть. Запнувшись то ли о камень, то ли о корень дерева, я упал. Арбалет больно впился в бок. Нужно встать... Ван в глубокой отключке лежал рядом. На миг испугавшись, что он уже не дышит, я проверил пульс у него на шее, нащупав слабо и неровно бьющуюся жилку, снова попытался подняться... Нужно идти... ну же!..

   ...ласковая темнота свела на нет глупые попытки, закрывая мои глаза...

Багряные ирисы

   Небо, как хочется спать! Не открывать сейчас глаза, а снова скользнуть в объятья тьмы и спа-ать...

   Тихий, едва слышный хрип заставил меня вздрогнуть и выдернул из отключки почище разряда, которым меня обычно брат будит на зачёты и экзамены. Бра-ат?!

   Непослушными руками содрав с лица засохшую корку, я с трудом приподнялся и нашёл взглядом светлого. Заострившиеся черты лица и мертвенная бледность заметная даже под слоем грязи, прерывистое, с хрипом, дыхание. Кое-как заставив себя сесть, я проверил общее состояние эльфа и с ужасом понял, что он в тяжёлой лихорадке.

   Бинты с раны на ноге я срезал, всё равно они чёрные от пропитавшей их болотной мерзости. Ой, как паршиво-о... Раны воспалились, плоть вокруг глубоких следов от острых зубов приобрела нездоровый сине-чёрно-жёлтый оттенок. Даже на самую слабую "заживалку", которая всё равно не помогла бы, сил не было. Дрянь, какая дрянь! Что же мне с тобой делать?! Та-ак, Ирдес, прекрати паниковать, начни думать. Во-первых -- куда это нас занесло?

   Оглядевшись, я сделал вывод, что всё лучше, чем могло быть. Мы всё же выбрались из этого грёбаного болота. Я его ещё вижу там, за спиной. Солнце медленно клонилось к закату, но сколько я пролежал тут мёртвым грузом, а сколько до того прошёл -- не знаю. Нормальный, вроде как, лес вокруг. Не такой как у изначальных. Дыхание Бездны здесь ещё корёжит флору, но насколько я вижу, дальше уже не трогает.

   О, демоны Хаоса, как же мне плохо... Хоть и старался быть осторожней, а всё же наглотался этой болотной гадости, когда проваливался по макушку. Но надо идти.

   Снова взвалив брата на спину, кое-как поднялся держась за деревце и пошёл подальше от адского местечка, шатаясь как пьяный матрос в шторм на суше. Все ближайшие стволы деревьев плечами собрал. А зачем они мне наперерез бросаются?! Кто их, спрашивается, просил попадаться... Не стой на пути у танка!.. Э, принц, пора тебе в дом цвета солнца на профилактическое лечение. А то уже с деревьями разговаривать начал. Кажется, и галлюцинации подоспели... Иначе как объяснить наличие чистого озера впереди и, самое главное, высокой, статной женщины, пристально меня разглядывающей? Золотые волосы собраны в косу до пояса, одета отнюдь не в платье, а в штаны и жилетку, на поясе широкий нож, за спиной лук и колчан со стрелами. Охотница. Навскидку леди не больше тридцати лет. Богиня Артемида.

   Засмотревшись на собственный глюк, я запнулся о корень, коварно выступающий из земли, еле удержался, чтобы не пропахать носом эту самую землю, больно ударившись коленом, содрав ладонь и чуть не уронив брата. Когда удалось подняться, видение уже оказалось в паре метров от меня, тревожно разглядывая представшую её очам картину. Быстро глюки нынче бегают.

   -- Помогите... -- вырвался из горла хриплый стон. Ну, мало ли, может и бред чем-нибудь полезен окажется. -- Мой брат... ранен...

   Голова закружилась, а через пару вдохов вполне материальные руки помогли мне устоять и разделили тяжесть бессознательного тела на два плеча. Одна рука брата по-прежнему была перекинута через мою шею, а с другого боку его поддерживала незнакомка.

   -- Идём, -- коротко бросила моё видение, кивком указав направление. Голос у неё оказался глубокий, грудной, красивый. И говорит на нормальном русском!

   Крыло дёрнуло острой болью и я его осторожно освободил, чуть приподняв над плечом. Оказавшаяся на голову выше меня женщина поглядела более пристально, и глаза у неё стали как две круглые плошки. Но вопросов задавать не стала. Да, понимаю, что эти грязные перьевые тряпки скорее за плащ принять можно, чем за крылья.

   Вскоре показался аккуратный такой деревянный домик с чисто символическим забором.

   -- Ярташан! -- крикнула дева-охотница. -- Яр, иди сюда, скорее!

   Определённый акцент в произношении знакомых слов немного резал ухо, но не то, чтобы слишком. Русский язык, слава Небу! Какое счастье слышать родную речь! Показавшийся из-за угла дома мужчина был такой же золотоволосый, синеглазый и высокий как и помогавшая мне дева. Тоже похож на охотника.

   -- Помоги, мальчишка ранен, -- сказала она и названный Яра... Ярта... как там его... Яр, в общем, без лишних слов подхватил моего брата и бегом понёс в дом. Под локоть удержав от падения пошатнувшегося меня, женщина деловито поинтересовалась: -- Тебя как зовут?

   -- Ирдес, -- ответил я, едва языком ворочая. -- А брата моего -- Ван.

   -- Я Роса, -- представилась незнакомка. -- А он -- Яр, -- кивок в сторону снова вышедшего на улицу мужчину. -- Яр, займись вот этим парнишкой, а я раненым.

   И дева-охотница убежала в дом. Мне пришлось снова назвать своё имя, уже не очень понимая, реальность всё происходящее или сон.

   -- Мой брат... -- шагнул было я в сторону дома.

   -- Им Роса займётся.

   -- Но он...

   -- ...в надёжных руках, -- заверил человек. -- Пойдём, если вовремя эту болотную воду не смыть, кожу разъест до язв.

   -- Моей чешуе не страшно, -- слабо усмехнулся я, покорно следуя за Яром.

   На заднем дворе обнаружился самый настоящий душ со здоровой бочкой нагретой солнцем воды! Какой же это кайф -- просто стоять под текущей чистой водой! А уж кусок мыла так и вовсе был подарком судьбы. Сил и решимости хватило даже на то, чтобы выстирать одежду, благо ткань изначальные ушастые недоумки делали отменную, возиться долго с чисткой и стиркой не надо. А разгрузка вообще непромокаемая, даже на стыках карманов и швах.

   Родовую печать на всякий случай я снял и спрятал. В пожертвованных, вместо моих невменяемых после болота, парусиновых штанах я немного потерялся. Э, ну да, не хватает мне ни росту, ни веса... Этот Яр раза в два меня больше. Поглядев на рубашку, которая едва бы не до колен мне оказалась, взял свою очень быстро высохшую футболку и надел её. Всё равно она и на спине уже рваная, под ремень заправить можно, штаны заодно падать не будут...

   Порезы на разбинтованном запястье выглядели не самым лучшим образом -- воспалённые и почерневшие раны. Хм, надеюсь мой живучий организм самостоятельно справится с этой гадостью. Хотя так и тянет поковырять ножом в ранах, срезать лишнюю плоть.

   Одевшись, я расправил крылья и как следует встряхнул ими, сбрасывая остатки воды с перьев. Этот момент и выбрал для того, чтобы вернутся хозяин домика... Эффектно отпавшая челюсть изрядно повеселила! Да-да, это реально крылья, а не глюки! Невозмутимо повторив процедуру высушивания перьев ещё пару раз, пристально поглядел на человека. А ведь взгляд у меня сейчас должно быть страшный. Багряный зрачок не может не пугать... Голова закружилась не очень вовремя и стало снова весьма паршиво.

   -- Идём в дом, -- опомнился Яр, когда меня зашатало. -- Замёрзнешь...

   Нашёл причину среди лета! Удивляюсь я с вашего умения глупости морозить, люди.

   Домик и внутри выглядел таким же ухоженным и аккуратным как снаружи. Мой брат, тоже отмытый от болотной грязи, переодетый и перебинтованный, лежал в отдельной комнате на софе. У-у, он будет зол... Ван и белохалатникам к себе не позволяет прикасаться (разве что в критической ситуации), а уж если кто-то чужой... Может неадекватно отреагировать. Не понял, почему ещё и рука перебинтована?! И плечо?!

   -- Всё с ним будет хорошо! -- оповестила Роса, завязывая последний узелок бинта. -- Отравление и раны серьёзные, но он выкарабкается. Не беспокойся так сильно!

   Нет, леди, вы не знаете, почему мне так страшно! И я, от греха подальше, промолчу, но... С тех пор, как призрачная тварь прошла сквозь светлого -- с ним что-то не так. И мне страшно до дрожи за душу и разум Апокалипсиса. Моего брата -- демона...

   -- Яр, займись раненым ребёнком! Пойдём, малыш, ты же наверняка очень голодный, и устал... -- и женщина, приобняв меня за плечи, твёрдой рукой вывела прочь.

   Не стал возмущаться, что я не малыш, что не устал и не голодный -- тем более. Голодный, устал, и для этой леди -- нифига не взрослый. Есть я опасался, о чём и уведомил мою спасительницу. После увлекательного путешествия по болоту всё ещё тошнило. Она заставила меня выпить что-то мерзопакостное, терпкое и горькое на вкус. После чего налила компота и уверила, что пару сдобных булочек, недавно испечённых, мне точно можно! Выпечка оказалась вкусной, яблочный компот -- терпимым.

   Руку она мне тоже перевязала, предварительно заново вскрыв раны и отмахиваясь от моего "само пройдёт!" Покопавшись в разгрузке, я поделился сженщиной запасами из своей аптечки, собранной одним ушастым Стражем.

   -- Ну и как же вас угораздило попасть в это проклятое место? -- Роса неопределённо повела рукой в сторону болота.

   -- По глупости, -- признался я, дожевав последний кусочек. Придётся врать вам, милая леди. -- Хотели путь сократить, а мы же... -- красноречивым жестом показал отсутствие крыши на месте. -- Умные сильно, а брат у меня ещё и упрямый. -- Внимательно поглядев женщине в глаза, я сказал, попытавшись вложить в голос всё, что нужно и ещё немного больше: -- Спасибо большое за помощь.

   -- Ну что ты, малыш, -- она потянулась через стол, улыбнулась ласково, легонько погладила меня по плечу. -- Как же я могла отказать в помощи?..

   Дремучий материнский инстинкт, здравствуй! Родная мать не опекает меня так, как пытаются это делать большинство встреченных мною леди старше двадцати лет.

   Солнце медленно падало за горизонт, и когда сумерки заглянули в кухню, под потолком зажглись несколько желтоватых шаров. Ух ты, а это что за чудо техники?! Какой свет странный... завораживающий... А внутри, там плывут облака и свет звёзд так ярок и близок... И цвет меняется...

   -- Э, малыш, да ты совсем уже спишь, -- тихо сказала Роса, склоняясь ко мне.

   -- Брат мой... -- с трудом заставляя двигаться непослушный язык, кое-как ещё держась в сознании, сказал я. -- Он может... когда проснётся... неадекватно себя повести. Глупостей наделать... -- перо из крыла всё никак не желало выдёргиваться, пальцы соскальзывали. -- А, демоны побери!.. На руку ему надень... -- сняв браслет с последним клинком, протянул его Росе.

   А дальше не запомнил...

   Тепло. Тепло ласкало кожу чистотой и нежностью чего-то почти забытого. Запах. Такой родной и знакомый запах ирисов.

   Разлепив один глаз, подтвердил свои подозрения -- я сплю в постели, а не на камнях и не в трясине! Какое счастье! Кто скучал по простыням и матрасу -- тот меня поймёт. Солнечный луч проказливо заглядывал в окно, помешав мне мирно спать дальше. Ну не зараза ли?

   Рядом на тумбочке, стоящей в углу уютной чердачной комнаты, в вазе стояли ирисы. Жёлтые, что немного разочаровало, но настроения не испортило.

   Потянувшись всеми конечностями, благополучно рухнул с кровати! Как положено, с грохотом и неприличными выражениями. Крылья, побери их демоны! Слишком большие! При попытке потянуть ещё и эти конечности я не рассчитал, что кровать узковата и подобное движение сбросит меня на пол! Ещё и матрасом сверху накрыло. Ненавижу утро! Помянув Тьму со Светом в неприличных отношениях, проклятое болото, всех своих крылатых предков, чтоб им икалось в Посмертии, собственную удачливость и кучку богов с демонами, так же пребывающих в нетрадиционных связях, кое-как выпутался из простыни с тонким одеялом.

   -- Ну ты умелец! -- восхищённо протянули за спиной, заставляя меня вскочить и резво обернуться.

   Роса, стоя в дверях, весело улыбалась. Ой, слава Небу, вчера не хватило сил раздеться! А то красный от смущения Наследничек ещё веселее выглядел бы только без одежды.

   -- Это брат научил... -- промямлил я жалкое оправдание и тут же внутри стало холодно. -- Как он? -- вопрос вышел тихим и донельзя тревожным.

   -- Идёт на поправку, -- ответила дева-охотница. -- Пойдём, проведаешь... -- и первая переступила порог.

   По привычке воспользовавшись ритуальным жестом на спуске, я отметил, что силы уже не уходят как в пропасть и потрачено ровно столько, сколько и должно. Ну, разве что может чуть-чуть больше... Видимо, потому что мои внутренние резервы всё ещё пусты.

   Брат по-прежнему бледный с зеленоватым оттенком, но подыхать в ближайшее время уже явно не собирался.

   -- Раны заживут, силы восстановятся, -- попыталась убедить меня приютившая нас женщина. -- Всё будет в порядке, поверь, малыш.

   -- Я верю... -- тяжко вздохнул, игнорируя раздражающее обращение.

   -- А я что-то не очень, -- хрипло отозвался Ван, не открывая глаз.

   -- Брат! -- тут же подскочил к нему я, едва не подпрыгнув от радости. -- Жив?!

   -- Не уверен, -- ответил светлый, разлепляя один глаз и разглядывая мою сияющую физиономию. -- Воды дай.

   Роса тут же подала кружку с чистой водой, налитой из кувшина со столика рядом. Я помог брату сесть и придержал за плечи, пока он пил. Потом так же помог лечь обратно.

   -- Ты как? -- поинтересовался я.

   Скорчив задумчивую морду лица, Ван ответил:

   -- Как после пьянки с Командиром на второй экзаменационной неделе в Академии.

   -- Бедняга! -- искренне посочувствовал я, стараясь не расхохотаться в голос.

   -- И помню примерно столько же... Что было-то? И мы где? -- спросил светлый, кое-как оглядевшись.

   -- А ты вообще ничего не помнишь? -- уточнил я.

   -- Очень смутно, -- признался Ван. -- Болото и какую-то тварь, которая меня жрала. И всё.

   Кратко рассказав последовавшие за укусом хаосника события, представил брату Росу и заглянувшего на звуки разговора Яра. Кто эти люди друг другу, я так и не понял. Что не семейная пара -- дело ясное. Но вот дальше так и не разобрался.

   -- Простите, не могу поприветствовать и отблагодарить вас, как подобает Рыцарю, -- криво усмехнулся братец. -- Я слегка не в форме.

   -- Даже не думай вставать! -- тут же ответила в миг оказавшаяся рядом Роса. -- Тебе пока нельзя.

   Ван нахмурился, собираясь возразить, но я скорчил суровое лицо и братец, глянув на меня, решил промолчать. Вместо того вздохнул, протянул руку, погладил мои перья. Похоже, ему это нравилось.

   -- Как шёлк... -- тепло улыбнувшись, тихо сказал брат. -- Как ты сам, малыш?

   Не будь ты ранен, я б тебе не спустил очередного "малыша". И покушений на мои крылья тоже. Но пока потерплю, зараза ушастая. Всё ради того, чтобы мне за тебя не пришлось снова так бояться, брат. И чтобы ты пореже строил мрачную рожу, придурок светлый.

   -- Нормально, -- со вздохом отозвался я. Оттянул рукой крыло, раскрывая его. -- Вот, только перо маховое потерял, когда мы с тобой падали. Теперь демон знает сколько отрастать будет...

   -- Восстановлю силы -- займусь твоим крылом, -- пообещал, нахмурившись, брат. -- Ты лучше пока не летай, а то мало ли...

   -- Ты б меня ещё жить поучил! -- не сдержал весёлого смешка я. Какой-то нервный смех получился...

   -- Послало Небо брата-обалдуя... -- вздохнул светлый, примеряясь, как бы половчее отвесить мне подзатыльник. Разгадав его намеренье, я тут же отступил на пару шагов и невинно улыбнулся.

   -- Эх, мальчишки... -- послышался вздох Росы. -- И как вас только в болото занесло?

   Мы переглянулись, одинаково пожали плечами. Лежащий братец при этом жесте смотрелся забавно.

   -- Мы везучие! -- заявил я.

   -- А ещё умные, -- добавил, весело скалясь, Ван.

   -- Ловкие...

   -- Сильные...

   -- И воспитаны дедом!

   -- Точно! Это всё дедово наследство!

   Роса, глядя на нас, рассмеялась. Повторив "мальчишки!", сказала подождать, пока она сделает завтрак. Я тут же вызвался помочь, но она посоветовала лучше приглядеть за братом, чтобы тот не пытался вставать.

   -- Что рассказал? -- мгновенно смахнув с себя всё веселье, спросил Ван.

   -- Почти ничего, -- так же серьёзно ответил я. -- Шли через болото, потому что хотели сократить путь. Братья. Больше ничего.

   -- И никаких вопросов? -- недоверчиво приподнял бровь светлый.

   -- Думаю, что вопросы ещё будут, -- помрачнев, ответил я. -- Меня отрубило вчера раньше, чем расспросить успели. Ни слова о нашей династии и Терре. А там выкрутимся. Не впервой.

   Ван согласился, помолчал пару минут. Эх, бледный же он... Да и боль его чувствую даже сквозь глухой щит на душе. Это же как его рана мучает?!

   Молча сев на лежанку рядом с братом, я аккуратно и тщательно наложил тёмную "ледышку" на его ногу прямо сквозь бинты. То же самое проделал и с забинтованным плечом, и с рукой.

   -- Так легче? -- негромко поинтересовался я.

   -- Ага, -- ответил блаженно прикрывший глаза светлый. -- Значительно.

   Роса вернулась в комнату с завтраком и дальнейший разговор был пока отложен. Оголодавший Ван приговорил свою порцию в считанные минуты, и женщина, смеясь, обеспечила примеривающегося к моей еде светлого добавкой.

   Потом я помог Росе обработать рану Вана, увидев которую, светлый зашипел разъярённым тигром. Да, понимаю, меня тоже не вдохновил вид почерневшего от воспаления колена и омертвения тканей вокруг ран от зубов хаотичной твари. Хотя Роса успокоила, сказав, что заживает хорошо, и недели за две-три всё придёт в норму. Брат, услышав сроки, выругался.

   -- Не ругайся, -- спокойно сказал я, накладывая на раны прозрачную мазь из запасов, данных мне в путь Арисом.

   -- А ты меня не учи, я старший!

   -- А ты не дёргайся, а то я тебе случайно ногу сломаю...

   -- Тогда я тебе случайно ухо оборву...

   -- Наглая светлая морда...

   -- Ирис...

   -- Зараза!

   -- Не затягивай так, больно же!..

   Устыдившись своего минутного порыва, я тут же ослабил бинт и даже не забыл про "ледышку", чтобы снять боль. А после перебинтовки мой брат снова уснул.

   Попытавшись быть хоть чем-нибудь полезным приютившей нас двоих женщине, я наткнулся только на ласковую улыбку, пожелание отдохнуть и набраться сил. Переодевшись обратно в свой камуфляж (без куртки и разгрузки, обойдясь только футболкой), я вышел во двор, чтобы потренироваться. Золотую прядку волос из разгрузки я перепрятал в карман штанов, предварительно заплетя частью в тонкую косичку, чтобы не запутывалась, -- почему-то очень не хотелось, чтобы Роса её увидела. Мышцы ныли, требуя разминки, и если в ближайшее время хорошую нагрузку не обеспечить -- боль будет адская.

   Красиво тут всё же! Лето... А дома -- зима... Дома. Как же я скучаю по дому.

   Широкий посыпанный песком двор был идеальным местом для тренировок. С фламбергом?.. Поудобнее уложив крылья, я отверг мысль о тренировке с тяжёлым оружием. Фламберг не рассчитан на наличие крыльев за моей спиной, ещё покалечу... Мне теперь бережно нужно относиться к ним. Эти крылья гораздо большей заботы требуют, чем мои полуэфирные. Теперь сложить их так, чтобы не мешали... В руках два клинка... Я чуть-чуть постоял с закрытыми глазами, пытаясь уловить музыку. Поймал. Тело мгновенно ушло в движение, ритм схвачен, Крылатый в танце!.. Как звучит эта музыка и сердце моё бьётся в ритм с ней, я создаю эту музыку из движения, подчиняясь мелодии, звучащей внутри! Мечи порхают легко и доспех самой лёгкой чешуёй, намёком на броню струится, то и дело исчезая...

   Великолепный, сложный и неравномерный, но чистый ритм был нарушен, когда музыка уже подходила к своему завершению. Внутри дёрнуло пронзительной, острой болью, словно в спину ударили раскалённым стилетом, клинки вмиг оказались в личном пространстве, а меня едва не бросило на землю...

   -- О-охо... -- вырвался тихий стон, когда я смотрел на свои окровавленные ладони, снова едва не выплюнув лёгкие. -- ...! Да когда же это закончится...

   -- Не прошёл для тебя путь по болоту бесследно, мальчик...

   Тыльной стороной ладони вытерев кровь с подбородка, я поднял на Яра взгляд и мрачно ответил:

   -- Это не имеет значения. Сделать всё равно никто ничего не сможет, -- поглядел в небо, чувствуя, как тянет ввысь. Как же мне надоел привкус собственной крови... -- Не пытайся мне помочь, человек. За брата -- я благодарен, но мне -- не трать силы понапрасну.

   Ввысь тянуло всё сильнее, зазвучали не слышимые никому кроме меня, знакомые струнки полёта и ветра. Человек бесконечно долго смотрел на меня, пока не спросил в полголоса:

   -- Сколько тебе лет, Ирдес?

   -- Скоро три недели как пятнадцать стукнуло, -- ответил я, вспоминая минувший день рождения. Странно как... Месяца ещё нет, а кажется -- вечность прошла.

   -- Недели? -- не понял Яр. -- Это сколько?

   Спалился, наследничек? Сам дурак...

   -- Э... неделя -- это семь дней, -- осторожно ответил я.

   -- Так и сказал бы, что три седмицы, -- белозубо усмехнулся человек.

   Ирдес -- дурак невнимательный! И ещё много плохих слов.

   -- Знать много разных языков -- иногда вредно, -- решил попытаться выкрутиться я.

   -- Согласен, -- снова улыбнулся человек. -- От лишних знаний -- одна головная боль!

   -- Знания лишними не бывают! -- сообщила вышедшая из дома Роса. -- Ты бы лучше отдыхал и отсыпался, крылатый ребёнок. Вчера ведь едва живой был.

   -- Не хочу отдыхать, -- помотал головой я. -- Роса, я полетаю немного. Если Ван проснётся, пусть не бежит меня искать, ладно?

   -- А тебе не опасно? -- женщина подошла, погладила крыло с отсутствующим маховым пером.

   -- Да будь воля брата, он бы меня привязал к б... ближайшему дереву и не отпускал без свиты нянек! -- чуть не ляпнул "к батарее"! -- Тоже мне старший, -- фыркнул. -- Взрослый я, уже давно вырос! И знаю сам, что опасно, а что нет.

   Умолк, недоумённо глядя на весело хихикающую охотницу. Что я такого смешного сказал?!

   -- Лети, крылатый, лети... -- сказала, подавив очередной смешок, женщина. -- Присмотрю я за твоим братом.

   -- Спасибо, -- улыбнулся в ответ, и своим "полётным" прыжком взвился в воздух. Забил крыльями, ловя ветер, а в душе так заиграла музыка, что я не выдержал и запел, коротко рассмеявшись...

   Небо моё! Как же восхитительно, что есть небо!

   Не знаю, сколько я летал -- здесь время идёт не так как на земле. Домик охотницы остался где-то позади, но потерять его я не боялся -- незримая связь с братом всегда приведёт меня к нему.

   Далеко к юго-востоку едва виднелась крохотная с такой высоты и дали деревенька. Что-то внутри остро кольнуло при виде этих едва различимых даже для моих глаз домиков. Крылья сами поймали нужный ветер, неся меня к этому селению. Скорее всего -- человеческому.

   Скользнув над деревьями, я мягко приземлился у самого пшеничного поля, сложил крылья, и, не торопясь, пошёл в сторону деревни по краешку между лесом и полем. Попадаться на глаза людям пока не хотелось, лучше так посмотрю, что тут и к чему. Очная разведка всё равно нужна, тем боле, что, судя по карте, мы в человеческих землях, отмеченных пиктограммой "светлые". Тут нужно быть более чем осторожным.

   Ладонью касаясь колосьев пшеницы, я шёл вдоль поля... когда снова, будто колпаком из пуленепробиваемого стекла накрыло. Ощущение ирреальности происходящего стало таким сильным, что всё вокруг показалось сном. А золото колосьев отразило багрянец.

   Я шёл, почти не чувствуя как переставляю ноги. Может, я действительно сплю? Может, всё ещё в бреду?.. А если ничего этого не было... Нет никакого иного мира, нет изначальных, не случилось побега, болота и предка...

   -- Ой... ты кто?..

   Словно из-под земли в паре шагов от меня вырос нескладный растрёпанный паренёк немного меня помладше, но повыше... В пшенице он, что ли, лежал? Да, скорее всего...

   -- А ты кто? -- поинтересовался я, раздумывая как преодолеть разделившее меня с миром стекло. И стоит ли? Мысли в голове ворочались вяло и неохотно.

   -- Снежар, -- не раздумывая ответил паренёк.

   Что-то в этом имени снова заставило душу внутри болезненно дёрнуться. Мой взгляд скользнул по светло-рыжей шевелюре, веснушкам на загорелом лице, задержался на светло-коричневых, как гречишный мёд глазах с оранжевыми крапинками. Да, пожалуй, что это имя ему подходит.

   -- А что ты здесь делаешь? -- не спешил отстать паренёк, с жадным любопытством разглядывая мои крылья, да и вообще меня. -- Ты кто такой? Ты... ты из богов?..

   -- Богов?.. -- попробовал я это слово на языке. -- Нет уж, уволь от такой напасти. Хватит с меня и Владыки...

   -- Ты бессмертный?! -- по-своему понял мои слова этот... Снежар. -- П-простите... то есть... я хотел сказать...

   -- Остынь, -- легко улыбнулся я. Какой забавный. -- Можешь звать меня Иллэтэ, человек Снежар.

   -- Иллэтэ, -- повторил паренёк. -- А ты кто, Иллэтэ?

   -- А на кого похож?

   -- На бога...

   Я только усмехнулся и отрицательно помотал головой. Любопытство так и подстёгивало этого рыжего задать тысячу вопросов, но он, похоже, не знал как ко мне обращаться. Чуток раскинув крылья, словно мне неудобно, тщательно сложил их и увидел в лице Снежара неподдельный, почти щенячий восторг.

   -- Что это за деревня? -- кивнул я в сторону домиков.

   Тут паренёк, захлёбываясь словами, попытался выложить мне все сведенья разом. Что называется деревня Лесная, что живут тут как земледельцы, так и охотники, часто ходящие по окраинам болота за редчайшей дичью, а в корчме тут самое лучшее вино, что местные виноделы делают его из особой лозы, что в Болоте изменилась... Бурный поток слов и обрывочных сведений, включая даже то, что соседская девчонка, которой Снежар собирал цветы на самой окраине, обозвала его дураком и побила вручённым букетом...

   Слушая эту находку для любого шпиона, я не торопясь продолжал идти по полю. А выводило оно к заднему двору окраинного дома...

   -- А сестра у меня -- у, злюка, каких поискать. А отец -- он охотник! Давно уже не охотится, но разве бывшие охотники бывают?!..

   А дом, к которому мы вышли -- это как раз его дом, а в поле паренёк прятался, потому что грамоте обучен в отличие от большинства ребят, и книгу хотел почитать... вместо того, чтобы работать... Ух, ему и попадёт за это!.. Может хоть Иллэтэ согласится чуток прикрыть его шею и скажет, что Снежар на самом деле был занят важным заданием? А то у отца рука тяжёлая...

   -- Где тебя опять носит, малолетний выродок?!

   От яростного крика моя шпионская находка втянула голову в плечи, а я приоткрыл крылья, на мгновенье ощерившись тут же убранными в личное пространство клинками.

   -- Батя... -- обречённо пискнул паренёк.

   Ему было меньше пяти десятков лет. Седой, подтянутый, с чертами лица, ясно показывающими что в юности этот человек был весьма хорош собой. Опасная грация хищника даже в этой застывшей, нелепой позе с отпавшей челюстью и выпученными глазами. Хм, видать, на меня он не обратил поначалу внимания, ведь крылья хорошо видны, слишком они большие, чтобы их спрятать. Хотя, может, просто вырулил из-за дома да по привычке накинулся на сына... Снова сложив крылья, я спокойно шагнул к нему и холодно поприветствовал:

   -- Здравствуй, Снежан.

   Человек попытался подобрать челюсть, и что-то сказать, но послышалось только невнятное сипение.

   -- Пап, это Иллэтэ... -- робко встрял парнишка.

   -- Небесный... -- выдавил человек, правильно переведя это имя.

   -- Пусть будет так, -- по моим губам скользнула не самая добрая улыбка. Пожалуй, даже, одна из самых мерзких. -- Хотя я предпочитаю имя Крылатый... Но это не важно, подлый убийца. Для тебя -- не важно, -- склонив голову набок, я разглядывал побледневшего человека. За этим стеклом мысли приобретают странные формы. Что двигает мною сейчас? Наверное, тот самый кусочек чужой памяти. -- Тридцать лет и две седмицы прошло. Ты считаешь эти дни?.. А она считает и плачет от боли. Помнишь убитую тобой девочку, тварь?..

   -- Какую девочку?.. -- судорожно спросил человек, осторожно отступая.

   -- Что, она была не единственной, человеческий выродок? Не бойся, я пришёл только из-за той, которую звали Злата, -- в руках оказалась прядь золотых волос. Подставив их свету, я полюбовался бликами. -- Хотя чаще её называли Золотинка.

   -- Что ты такое говоришь?.. -- Снежар переводил растерянный взгляд с меня на отца и обратно.

   В этот момент на задний двор выскочила шустрая девочка лет десяти. Такие же светло-рыжие как у паренька волосы и те же веснушки любому зрячему говорили, что это его сестрёнка. Ни на кого не глядя, она хотела была побежать по своим делам, но остановил окрик брата:

   -- Леля!..

   Девочка оглядела компанию и так и застыла с открытым ртом. А охотник-то, похоже, так и не может поверить в реальность происходящего, иначе драпал бы уже во все лопатки.

   -- Твой отец, Снежар, тридцать лет назад убил такую же малютку, как твоя младшая сестра, -- спокойно просветил я. -- А теперь бери сестру и убирайтесь отсюда. Тебе бежать бесполезно, охотник.

   Мой враг, начиная понимать, что всё это не сон, чуть изменился в лице и взгляд стал таким льдистым... Я едва заметно качнул головой, слегка обернувшись в сторону его сына. Паренёк нерешительно замялся. Спрятав золотистую прядь и достав из кармана родовую печать, я надел её на палец, повернув эмблемой вовнутрь. Не хочу светить свой род.

   -- Но... как же так... -- жалко скривившись, выдавил паренёк.

   -- Привет, котёнок, -- вместо того, чтобы ответить ему, я улыбнулся девочке. -- Золотце, помоги мне... -- и указал взглядом на Снежара.

   -- Как скажешь, но с тебя должок, -- дерзко улыбнулась мне в ответ рыженькая малявка и, крепко схватив брата за руку, потащила его прочь.

   Едва дети охотника исчезли за углом дома, вынужденное бездействие взорвалось битвой! Широкий и длинный нож, больше похожий на короткий меч ублюдок выхватил из-за спины, а я, не желая пачкать об эту мразь клинки, отбивал удары дагой и кольчужной перчаткой! Плох контроль над телом и сознанием, раз я не могу образовать весь доспех...

   -- Где твои подельники, тварь? -- поинтересовался я, не прекращая атак и защит. -- Передохли или и их придётся искать?

   -- Здесь твой путь и закончится, мститель недоделанный!

   Ну-ну, а голос-то дрогнул у тебя, человек. Хочешь верить своим словам, да не очень получается. Ну, ничего, дедовой печатью я у тебя всё вызнаю. Только бы не убить тебя слишком быстро.

   -- Да ну?! -- Улыбка, едва обозначившая клыки. -- Плохо марать о мразь меч, но клинок мне это простит. А может, задушить тебя так же, как ты её задушил?

   Охотник невнятно зарычал, обманным движением направил нож мне в живот. Рука в кольчужной "лапе" метнулась вверх, чтобы прикрыть горло, в этот миг в левой руке человека блеснул ещё один нож, немного покороче того тесака, которым он орудовал. Метил тоже в шею, но с боку, я уклонился... и нож больно резанул меня по левому предплечью!

   Мгновенно отпрыгнув в сторону, я коснулся раны, взглянул на кровь. Охотник, не веря глазам, смотрел как осязаемый багряный свет стекает по лезвию ножа. Чего?! Почему это она так сильно светится?! Я судорожно задрал короткий рукав футболки, в страшной догадке проверяя татуировку... Сволочь! Сволочь, ты порезал мой доспех! Это же подарок отца!!!

   -- Это был мой лучший доспех, -- обречённо сообщил я в пространство. -- А ты, тварь жить не достойная, его испортил.

   Хватит играть, принц. Пора убить. Что-то поняв по моему лицу, охотник рванул назад, я -- следом... Когда убийца схватил топор, больше похожий на секиру и снизу вверх, и не имея времени даже перехватить его поудобнее прямо с земли наискосок попытался ударить меня обухом метя в лицо, до конца уклониться я не успел. Уйдя от основного удара, почувствовал, как лезвие на излёте задело меня, прочертив линию ниже ключицы и до плеча. Волнистое лезвие фламберга вошло в живот охотника, пробив человеческое тело насквозь. Меч простит... Человек опустил глаза, выронил топор, схватился руками за лезвие то ли в безумной попытке его вытащить, то ли не веря в реальность. Ледяной огонь волной от моей руки по лезвию, выкручивая раненому внутренности, заставляя каждый нерв гореть от непереносимой муки. Я коснулся пальцами родовой печати, шагнув вперёд, положил ладонь на лоб человека...

   -- Мразь, -- прошептал я, прочтя память. Только самое нужное, только то, где найти его так называемых "друзей", но сколько же отвратительного успел увидеть...

   Тепло шершавой рукояти мягким толчком в ладонь. Тело в агонии скользит вниз, меч сам освобождает себя из плена. Ритуальным жестом очистив его от крови, убираю в личное пространство. Теперь минуту отдышаться...

   Человек не спешит умирать, хрипит в агонии у моих ног. Судорожно сучат руки вдоль страшной раны, пытаясь её закрыть.

   А ведь если все этого нет... Судя по ощущениям -- просто сон, какой-то из моих затянувшихся кошмаров. В моих снах всё не так как у нормальных -- ощущения на грани реальности, порой гораздо реальней, чем сейчас. Но если этого нет... то нет и Таэш.

   Стекло лопнуло с неслышимым никому кроме меня звоном. Коснувшись рваной раны под ключицей, я зашипел от боли.

   Короткий, полный ярости женский крик весьма неприличного содержания заставил меня попытаться активировать доспех. Последнее действие отозвалось вспышкой адской боли в плече. Немолодая, измученная женщина раз за разом била ножом в грудь умершего мужчины. Каждый удар сопровождался таким выражением, что даже Вану есть чему поучиться.

   -- Да умер он уже, умер! -- попытался остановить её я, зажимая рану и стараясь не завыть в голос. Рука ниже раны отнялась.

   -- Благородно умер, -- останавливаясь, горестно качнула головой женщина. -- От меча. Зарубить бы его, как свинью! А лучше -- вилами! Собаке -- собачья смерть!

   -- Поверь, это было очень мучительно, -- выдавил я, пытаясь избавиться от красных мух в глазах. Отравленный нож был, что ли? Да что ж так больно-то?!

   -- Ты ранен, спаситель мой, -- наконец подняла взгляд женщина. -- Позволь мне помочь.

   М-м... подняла лицо... судя по чертам -- мать Снежара и Лели. Жена... вдова охотника. Не споря, я покорно направился вслед за ней. Реальность снова куда-то отодвинулась. Попросив меня минут пять подождать, женщина куда-то умчалась. Пока ждал, сидя на скамье в кухне и зажимая кровоточащую рану, успел немного поразмыслить. Что на меня нашло?! Показуха, бой глупый -- что за идиотизм?! Оправдывает (да и то, как-то слабо) только то, что я не владел собой. Стекло между мной и миром было ещё прочнее и толще чем в тот раз... кажется, тысячу лет назад. В мой день рождения, когда эта светлая самовлюблённая дура пыталась проклясть Вана... а прокляла меня.

   -- О-о, Небо, как же я устал!..

   Устал от всего этого. Почему нельзя дать мне просто жить, спокойно учиться?! Неужели нельзя подождать с этой ответственностью за мир?!

   -- Потерпи ещё немножко... -- чужая, ласковая рука коснулась моего плеча, погладив кончиками пальцев. -- Всё будет хорошо, свет небесный...

   -- Это наша лекарка, -- негромко сказала вдова охотника. -- Она тебе поможет.

   Лекарка? Скорее, ведьма. Около двадцати лет, и чем-то неуловимым она напоминала мне Кису. Только Киса -- маленького ростика, а эта высокая, повыше меня. Чёрные волосы крупными кудрями вились аж до талии (длиннее моих!), неправильные черты лица, кое-где грубоватые, немного ассиметричные, тем не менее создавали завораживающее своей красотой зрелище. Живое лицо, с мягкой улыбкой пухлых, алых губ, но самым удивительным были глаза -- зелёные, горящие внутренней силой и негасимым, бешеным пламенем жизни!

   -- Ведьма, -- шепнул я, радостно улыбнувшись.

   Она едва заметно кивнула. Не думал, что когда-нибудь увижу хоть одну живую носительницу этого удивительного дара! Дураки думают, что настоящая ведьма только и делает, что вредит. Нет, проклясть она может так, что мало не покажется! Но это если только её обидеть.

   -- Давай поглядим твои раны, -- предложила зеленоглазая.

   Кивнув, я отнял ладонь от пореза на руке и тут же закусил губу. Лекарка достала из сумки какой-то бесцветный порошок, набрала горстку в ладонь и дунула сначала в рану на руке, потом и на ту, что под ключицей. Кровоостанавливающий и дезинфицирующий. Раны обожгло, но ледяной огонь тут же покрыл их инеем.

   -- Удивительная реакция... -- оторопев, сказала ведьма.

   -- Для меня -- нормальная, -- ответил я, первое время просто кайфуя от того, что боль отступила.

   -- Мышцы до кости рассечены. Ну, шить будем? -- спросила зеленоглазая, смыв кровь с пореза.

   -- С ума сошла? -- приподнял бровь я. -- Татуировки не видишь? Повязкой стяни и всё.

   -- Тату... чего? -- не поняла ведьма. -- Рисунок под кожей, что ли?

   -- Это не рисунок! Повязку, -- отрезал я дальнейшие споры. Ещё раз поглядел на разрезанную, как никогда ярко проступившую татуировку и обречённо вздохнул: -- Брат меня убьёт за этот доспех. И будет прав.

   -- Артефакт? -- скорее утвердила, чем спросила лекарка. -- Из тех, что эфемерно-призрачные с временной материализацией?

   -- А так же слитый с плотью и настроенный для личного пользования, -- ответил я, подавив удивление осведомлённостью деревенской знахарки. -- Многофункциональный, между прочим.

   -- Поняла-поняла, иголкой не ковыряю, давай перевяжем.

   Она туго замотала глубокий порез и постаралась незаметно взять пробу моей необычной крови. Я сделал вид, что не заметил. Царапину от ключицы до плеча я вообще позволил только промыть обеззараживающим раствором, нечего тут бинтовать.

   -- Зовут тебя как? -- поинтересовался я в конце экзекуции.

   -- Велиса, -- дерзко вскинула голову черноволосая ведьма.

   Если память мне не лжёт, то Велиса переводится как "волшебница леса", причём с вариацией окончаний. Если добавить "'ль" -- то это "ведающая света и добра", что-то вроде всезнающей доброй мамочки. А если окончание будет "'тэль" -- это уже далеко не добрая и не светлая, "знающая" или же "ведающая колдунья".

   -- Велиса'тэль? -- провокационно приподнял бровь я.

   -- Без окончаний, -- отрезала зеленоглазая лекарка.

   -- Меня можешь звать Иллэтэ, -- усмехнувшись, представился я в ответ.

   -- Эльйинэль? -- Эй, ещё и Повелителем меня зачем звать?! Вот провокаторша! Ну точно как Киса...

   Э... какие-то странные ассоциации мелькают в моей голове. Я же, только в Старшей короне и какой-то... седой, что ли?.. Ну-у, если я до этого вообще доживу, то в любом случае очень не скоро!

   -- Тэх элини'тэ, -- ответил я, едва заметно улыбнувшись и коснувшись пальцами лба, ненавязчиво указывая на отсутствие венца. Без титулов, ведьма. Без титулов. -- Мне кажется, нам есть о чём поговорить, волшебница.

   -- Думаю, это можно устроить, Небесный. Возможно, у меня? Может, я смогу помочь тебе с повреждённым доспехом...

   -- Возможно, волшебница.

   Я поднялся со скамьи, галантно подал руку спутнице. Ведьма мою ладонь проигнорировала, легко поднявшись на ноги и направляясь на выход первой. Только насмешливо блеснули живые зелёные глаза. Мне ничего не оставалось, как только пожать плечами и направиться вслед за Велисой.

   -- Как ты, Нала? -- обратилась к хозяйке дома лекарка.

   -- Лучше чем за последние тридцать лет, Велиса, -- ответила, слабо улыбнувшись, женщина, спокойно сидящая в кресле. По бокам устроились её дети, с тревогой глядя на мать. Что-то незаметно, чтобы хоть кто-то из них горевал об утрате главы семейства. Вдова поднялась, поклонилась мне и сказала: -- Спасибо тебе, посланец самой Судьбы.

   -- Я сам судьба, -- по губам скользнула усмешка. -- Тебе не за что меня благодарить. Свершилась месть за невинную душу.

   -- Ей было двенадцать, -- сжав кулаки, выдавила женщина. -- Двенадцать лет!..

   -- Она освободится, когда я убью всех, -- всё же не удалось скрыть нотки ярости в голосе. Внимательно оглядев обоих детей, я сказал сначала малышке: -- Твоя судьба очень далеко отсюда, рыжая. И твоя, Снежар, не ближе. Однажды грёзы о дороге за горизонт уведут отсюда вас обоих. Только идите вместе, так будет лучше.

   Девчонка улыбнулась, а мальчишка судорожно сглотнул. Но как заблестели надеждой глаза! Твою налево, Крылатый! Играй, да не заигрывайся!

   -- И учитесь всему, особенно драться и грамоте -- пригодится! Да и удирать из дома не слишком спешите. Нагуляетесь ещё.

   На этом мы с Велисой ушли. Ведьма повела меня через поля, в сторону от улиц.

   -- Ну, спрашивай, -- с лёгкой усмешкой предложил я, видя, как нетерпеливо поблёскивают эти наполненные жизнью глаза.

   -- А ответишь? -- поинтересовалась девушка.

   -- Смотря как спросишь.

   -- Кто ты? -- прямо спросила девушка, наивно захлопав ресницами.

   -- Иллэтэ, -- хмыкнул. -- А похож на кого?

   -- На бога, -- совсем как Снежар, выдала лекарка. -- Или на воплощение бога.

   -- Нахваталась непонять где умных словей... Не бог. Можешь считать, что я -- Сын Неба. Так меня один настоящий бог зовёт. А расскажи-ка ты мне, лучше, вот что...

   И я перечислил "список вопросов первой необходимости". О нравах, царящих в этом мире, о дипломатических отношениях жителей и держав, о ходовой валюте и ценах, об уровне развития...

   -- Да и вообще, расскажи о мире так, как будто я ничего о нём не знаю, -- выдал в итоге.

   -- А действительно не знаешь? -- спросила Велиса, даже притормозив ненадолго.

   Действительно почти ничего не знаю! Дед мало рассказывал.

   -- Мало ли, что за двести лет могло случиться... -- буркнул я недовольно. -- Рассказывай, ведьма.

   И она начала рассказывать. Стройные ряды важных фактов укладывались в голове. В ходу здесь по-прежнему золото, серебро и медь. Ну, ещё драгоценные камни. Развитие недалеко ушло от уровня двухсотлетней давности. Сильнейшие державы по-прежнему Тёмная Империя и Светлое Княжество, хотя человеческая империя тоже обрела достаточное могущество. Тёмное Царство... Ну, с появлением этой силы тоже всем приходится считаться.

   Опять что-то царапнуло внутри с упоминанием этого Царства. Придётся разбираться, с какой это радости у Империи... два филиала.

   А Велиса всё рассказывала и рассказывала ещё целую кучу всего полезного.

   -- А правит сейчас кто? -- спросил я, когда мы подходили к домику лекарки почти у самого леса.

   -- У людей -- Ладомир Третий. Мудрый правитель, но где-то даже тиран. Хотя это и не плохо, именно он за последние пять десятков лет как следует навёл порядок в королевстве. У светлых с исчезновением наследника, в права вступил младший княжич, теперь он Пресветлый Князь Элаториан. А у тёмных сейчас один император... Кайреан ар'Грах.

   Показалось, что я с размаху налетел на стену. Даже дыхание перехватило. Повернулся, в упор посмотрел на лекарку. Кайреан -- не родовое имя. Владыки довольно трепетны в отношении имен в роду. Моё ещё вписывается в рамки традиций, но это...

   -- Почему один? -- спросил я, едва справившись с голосом. -- Верховный?

   -- Нет, только Первый, хотя и взял на себя обязанности Верховного. Не знаю точно, но слухи ходили, что семья вся погибла, а Старшая Корона исчезла...

   Не выдержав, я помянул тихим добрым словом тварей Хаоса и Дария Завоевателя. Остановившись перед дверью в дом лекарки, почесал в затылке и сказал:

   -- Слушай, ведьма. Сейчас я тебе одну байку расскажу, а ты дорасскажешь... Пошли как-то раз два брата по Болоту Мёртвых приключений на ж... хм... на буйные головы поискать...

   И я кратко изложил историю с ранением моего светлого братца.

   -- И лежит теперь этот самоуверенный обалдуй с прокушенной ногой и почерневшей раной, -- закончил я. -- А теперь скажи мне, ведьма, будет ли у этой байки светлое завершение... Знаешь, чем такие раны лечить?

   -- Знаю, -- кивнула она, что-то про себя озадаченно прикидывая. -- У меня, кажется, ещё оставалось это лекарство...

   И уже задумавшаяся новой задачей, первая вошла в домик.

   Лекарство было нашлось и небольшая полупрозрачная склянка из толстого стекла запечатанная воском была мне торжественно вручена вместе с инструкциями по применению. После чего мы ещё немного поговорили о мире, в частности -- о тёмных землях.

   Солнце потихоньку начало сползать к закату и пришло время лететь обратно.

   -- Когда будешь путешествовать, поработай над своим акцентом, -- посоветовала ведьма. -- Твоя манера разговора очень сильно царапает слух, даже невнимательному. А если ты хочешь остаться в тени...

   -- В тени? -- я схватил рукой крыло и потянул его вверх. -- Интересно как я вот с таким довеском в тени останусь? Не волнуйся, Иллэтэ себе дорогу пробьёт. Спасибо тебе, Велиса.

   -- Небесный! А пёрышко на память оставишь? -- задорно улыбнулась девушка.

   Тяжко вздохнув, я снова оттянул рукой крыло, выбрал перо, выдернул, поморщившись от боли. Скоро такими темпами вообще без перьев останусь. Вручил "на память" зеленоглазой ведьме.

   -- Благодарю, -- склонила голову ведьма. -- Наверное, прощай?..

   -- До встречи, зеленоглазая. До встречи.

   Раскинув крылья, я прыжком оказался высоко над землёй, тут же поймав ветер. Как быстро научился летать с этими крыльями. Ведь с ними всё по-другому....

   Тонкой нитью незримой связи пользоваться не хотелось -- ещё брата по таким мелочам тревожить... Он наверняка отсыпается, ещё разбужу. Поднявшись под самые облака, сориентировался со сторонами света и направился обратно. Наверное. Вроде бы. Во всяком случае, в ту сторону... я надеюсь.

   Удачно поймав ветер и доверившись воздушному потоку, я скользил высоко над землёй и думал. Думал о том, как нам тут выжить. По сути, мы с братом сейчас -- два бомжа, а не два аристократа. Разве что арбалеты в ближайшем городе продать. Насколько успел выяснить у ведьмочки, самое простое оружие изначальных стоит как тройка породистых лошадей. Много, в общем. Вот только жалко мне арбалеты! Всегда хотел такую игрушку! Они же уникальные... Расстанусь, только если выхода другого не будет. Да, я очень трепетно отношусь к оружию!

   Что мы умеем? Да, собственно, всё. Не страшна никакая работа, в том числе и руками. Что мы умеем лучше всего? Ну, кроме обеспечения окружающим крайне весёлой жизни... Наверное, драться. Значит, вполне можем стать наёмниками. Если обманчивая внешность не помешает.

   Та-ак... Кажется, всё-таки не в ту сторону где-то я завернул. Лечу давно, а знакомых мест не видать. Мой внимательный, ищущий взгляд вдруг зацепился за что-то и быстро вернулся к этому "чему-то". Склон холма весь в ярких пятнах цветов... Ой, футболку-то я забыл от крови отстирать! А там, вроде бы, ручеёк течёт.

   Сложив крылья, я заскользил вниз и влево. Ветер в лицо выбивал из груди дыхание, заставляя бороться за каждый вдох. Азарт полёта заставлял лишь скривиться в улыбке, в борьбе со стихией. Распахнув крылья у самой земли, с трудом удержался на ногах. Встал, отдышался, осмотрелся. Ромашки, полынь и ирисы. Весь склон зарос ирисами. Жёлтых совсем немного.

   Потянувшись к ближайшему цветку, я коснулся фиолетовых лепестков и они прильнули к пальцам. Не могу пройти мимо этих цветов. Они -- как талисман, моё обещание удачи... Но больше всего дорого другое. Эти цветы напоминают о маме... как она говорит "Ирис, солнышко", а я и не возражаю даже (иногда), и смотрит на меня своими тёмно-синими глазами, улыбается. С этими цветами я не помню, как она порой кричит на меня, ругается, ведёт себя как тиран, как моя несгибаемая мать-императрица заставляет меня желать сбежать от её опеки подальше. Эти фиолетовые цветы, из-за которых я получил своё имя -- они как ощущение дома. Того самого, где всегда любят, ждут, где тепло, где мой дом -- моя неприступная крепость...

   Срывать цветок не стал. Хорошо здесь. Так хорошо, что хочется остаться подольше. Немного побродив среди цветов, я всё же вспомнил, зачем спустился с небес и занялся футболкой. Отстирав её от крови в ручейке, вымылся сам и сел штопать дыры. В одном из многочисленных карманов штанов всегда должна быть иголка с ниткой. Справился я быстро и даже вроде бы аккуратно. Одевшись, некоторое время просто сидел, блаженно прикрыв глаза. Как же здесь хорошо! Как в сказке...

   Солнце клонилось к закату и подходило время возвращаться. А поскольку с ориентированием в пространстве наблюдались явные проблемы, я потянулся к брату душой, на миг ощутил его рядом, понял, что он давно не спит и знал, что сейчас скажет "Этот гулёна скоро вернётся" уже начинающей беспокоиться Росе... Поймал направление. Лететь нужно градусов на тридцать западней моего прежнего маршрута.

   Встав, напоследок огляделся... и почувствовал, что внутри образовалась сосущая, ледяная пустота. Потому, что стало страшно. Все фиолетовые ирисы сменили цвет. Они стали багровыми.

   Жутко. Как будто родной дом вдруг стал гостиной Белой Госпожи, и она попировала там вдосталь. Холодно, хотя минуту назад было совсем тепло. Просто мне холодно от сковавшего всё внутри ледяного ужаса.

   Я протянул руку к ближайшему цветку. Пальцы чуть дрогнули, коснувшись багряных лепестков.

   ...Больно. Как больно внутри. Хочется завыть от отчаянья и бессилия...

   Отдёрнув руку, я отступил на шаг, оступился, упал и сел, автоматически вскинув крылья чтобы не повредить и не сразу поняв, что задыхаюсь. Что это?! Почему моя сказка превратилась в кошмар?! Почему вся моя жизнь похожа на бредовый сон?..

   Не знаю, сколько я так просидел, ничего не понимая, оглядывая цветы в тщетной надежде, что всё это -- глюк, пытаясь справиться с накатившим кошмаром, да и проснуться в конце концов... Наверное, долго. Всё ещё слабо сознавая, что делаю, поднялся, сорвал один цветок ивзлетел.

   Только в полёте удалось немного прийти в себя. Странности этого проклятого Болота Мёртвых и до моего маленького рая докатились! Ненавижу. Ненавижу, когда разрушают мои сказки и чудеса! Это моё! И только моё! Дери демоны, да я сколько угодно могу возмущаться, что не малыш, но перед собой-то я честен. И взрослеть так быстро не хочу! Вообще не хочу... Да будь оно всё проклято!..

   Когда я приземлился во дворе, Ван сидел на крыльце. Вытянув раненую ногу, щурясь в сторону заката и заплетая свои светлые волосы в короткую косу. Рядом лежал свежеобструганный костыль. Ха, не сомневался в нём ни минуты! Мой светлый брат терпеть не может собственной беспомощности, его это бесит до такой степени, что он сделает всё что угодно, лишь бы не лежать в постели. В том числе и из мёртвых быстренько воскреснет.

   -- Где тебя носило, гулёна? -- миролюбиво поинтересовался Апокалипсис.

   -- По небу... -- неопределённо ответил я. -- И по земле...

   -- Всё-таки вернулся! -- из дома вышла Роса, улыбнулась. -- А мы уж думали, заблудился, искать придётся.

   Не ответив, я шагнул к ним поближе, поднял зажатый в ладони цветок, убедился, что цвет всё ещё слишком странный. Посмотрел на враз переставшую улыбаться охотницу.

   -- Какого он цвета? -- негромко поинтересовался я.

   -- Красный, -- так же тихо ответила Роса.

   -- Багряный... -- поправил. -- А почему он такой? Ведь был же фиолетовый....

   -- Это значит, что на твоих руках кровь, малыш, -- охотница оглядела меня гораздо более внимательно. Сразу приметила швы на футболке, чуть выглядывающую из-под рукава повязку... -- Значит, что ты кого-то убил.

   -- Много убивал, -- сухо обронил я. -- На моих руках крови столько, что я уже не считаю мёртвых.

   -- Убил, говоришь, -- Ван поднялся, тяжело опираясь на костыль. Ему было пока ещё тяжело стоять и ходить... И кроме того, он начинает злиться. О, этот суровый взгляд мне знаком до боли! В отшибленных местах... -- А ну иди сюда...

   Ы-ы-ы... лучше бы я по дороге этот чёртов цветок выбросил! Покорно шагнув ему навстречу, вытерпел когда он схватил меня за ворот, оттягивая футболку, чтобы увидеть рану на груди, потом завернул рукав...

   -- Ну? -- поинтересовался братец. -- Куда ты опять вляпался?

   -- Ну, Ван... понимаешь... ну, так получилось... я не хотел... просто так вышло...

   -- Да что так вышло, идиот малолетний?!

   -- Сцепился я с охотником... с тем самым. Который... -- я взглянул в сторону далёкого болота. -- Который её убил. Увидел, узнал эту тварь... Ну и... а он матёрый волк... Доспех вот, повредил...

   Опустив голову, собрался было изобразить само раскаянье, как огрёб по уху с такой силой, что чуть не упал!

   -- За что?! -- схватившись за горящее ухо, я отпрыгнул от разъярённого брата.

   -- За тупость твою, которой пределов нет, показуху и за то, что доспехом не воспользовался так, как должен был!!!

   -- Да я получше тебя знаю, как оружием и доспехом пользоваться! Не указывай мне! Лучше бы под ноги смотрел, когда по трясине гуляешь!

   -- Лучше бы ты самостоятельно думать научился! Пятнадцать лет уже, а всё как пятилетний!

   -- Какой хочу, такой и есть, и уж поответственней некоторых светлых придурков!!

   -- В чём поответственней?! Всё за тобой нянькой приходится ходить, чтобы ты свою башку глупую не совал под любой подвернувшийся топор!

   -- Хватит меня опекать как карапуза трёхлетнего! Я давно сам во всём разобрался!

   -- А ты не веди себя как тупой малолетка, чтобы опекать не приходилось!..

   Слово за слово... орали мы друг на друга ещё минут десять. И разругались до состояния "забирай свои игрушки и вали в свою песочницу, а я тут один без тебя кораблики в луже запускать буду!"

   -- Да пошёл ты к демонам, ублюдок ушастый!.. -- в конце концов рявкнул я, распахивая крылья и взлетая.

   -- А ну вернись сюда! -- заорал мне в след светлый.

   На миг остановившись и развернувшись, я повторил куда ему следует идти, только гораздо более неприлично и сопроводив красноречивым жестом. И цветок, всё ещё зажатый в ладони, за неимением ничего потяжелее, кинул в этого светлого ублюдка. После чего быстро набрал высоту и скорость, больше не оглядываясь и не останавливаясь. Обида душила самым страшным удавом...

   ...Когда обозлённый Ирдес умчался в сторону заката, Ван проводил его тоскливым взглядом, повернулся, тяжело шагнул к балке, поддерживающей навес над крыльцом и как следует вписался в дерево лбом. Сполз вниз, сел на ступеньку, привалился к этой же балке.

   -- Ну и зачем так ругаться? -- поинтересовалась охотница, даже не попытавшаяся вмешаться в ссору.

   -- Потому что он балбес безответственный... и вообще... -- Ван махнул рукой, отчаявшись объяснить причины произошедшей ссоры. Вздохнул тяжело. -- Потому что я дурак. Потому что боюсь за него, дурака малого. А он не понимает...

   Роса села рядом, обняла ссутуленные плечи светлого мальчишки.

   -- Понимает, поверь, свет ясный, понимает. Иначе не пытался бы ни дыры на одежде заштопать, ни раны в бою полученные прикрыть, чтобы ты, может быть, и не заметил бы.

   Ван ещё раз попытался стукнуться головой о дерево, но охотница ловко подставила ладонь. "Сволочь ушастая" было самым ласковым из выражений, которыми обозвал себя в тот момент несчастный, обессиленный светлый.

   -- Не надо, свет ясный, -- попросила охотница. -- Всё будет хорошо. Пойдём, лучше ляжешь, а то ведь если ты сил лишишься, я тебя одна не дотащу... Яр-то на охоте...

   Ван кивнул, но перед тем, как куда-то идти, поднял с земли багровый ирис. И тот... почернел. И рука у светлого дрогнула.

   -- А чёрный цвет значит, что на твоих руках -- невинная кровь... -- тихо сказала Роса.

   "Вэйв..." -- беззвучно шевельнулись губы, так и не произнеся слов. И картина перед глазами встала как никогда ярко... Попавший в ловушку эльфёнок, названный брат, обозлено крикнувший Вану, который тогда был совсем немножко старше: "Да беги ты за взрослыми, дурак! Не лезь за мной, оба пропадём!" Только и они не успели...

   Смерть маленького, девятилетнего Вэйва страшно подкосила и искалечила Вана, которому было тогда всего одиннадцать лет. Если бы не Ирдес, сам совсем маленький, Ван не выкарабкался бы. "Судьба подарила мне братьев, которых я не сберёг", -- так считала искалеченная душа светлого хранителя. Так он жестококорил себя каждый раз, когда с Ирдесом или Шоном что-то случалось.

   -- Я знаю, -- хрипло отозвался Ван, вскидывая взгляд. Золотая кайма в потемневших глазах. И неизбывная, застарелая тоска. -- Я знаю!..

   С-светлый... Светлый ар'Грах, чтоб тебя... Ну какого демона ты такой психованный?!

   Ну вот зачем меня так злить?! Хуже деда! Да что я тебе сделал такого?! Иногда мне кажется, что я тебе мешаю жить! Ну и катился бы в таком случае к демонам, ушастая сволочь! А со своей жизнью я как-нибудь сам, без твоего участия разберусь! Тоже мне нянька! Да пошёл бы ты!..

   Гад светлый! Да таких братьев при рождении топят! Гуманное избавление мира от сволочей вроде тебя!

   Что я ещё должен сделать, чтобы ты был спокоен, придурок?! Вечно чуть не на изнанку выворачиваюсь, получаю за это только подзатыльники! Надоело! На-до-е-ло! Можешь ты это один раз своей глупой головой осознать?! Да катись ты со своими претензиями... Дурак неумный.

   Полёт немного охладил кипевшую внутри ярость. И появились недоумение вперемешку с обидой и горечью. Чего он на меня так взъелся? Ну, да, был я невнимательным, но не вижу в том своей вины! Обстоятельства так сложились. Чего он на меня вызверился? Понимаю, что ему тяжело сейчас, что он терпеть не может состояние беспомощности, а собственную слабость вообще не переносит, но почему расплачиваться за это должен я?!

   Так глупо получилось... Мы, конечно, и раньше ругались, бывало ещё похуже... Не будь он ранен, просто надавали бы друг другу тумаков и уже бы помирились! Кроме того, нас всегда неизбежно мирили рейды и общие полёты. В рейде вообще разногласия недопустимы, а потом всё забывалось, и возвращались мы в реальность как ни в чём не бывало.

   Заметив знакомый склон в наступивших сумерках, я приземлился. А цветы снова фиолетовые... Глупое место. Я больше не могу ему поверить как в первый раз. Но здесь всё же лучше, чем всю ночь по небу носиться. Устроившись среди цветов так, чтобы постороннему взгляду было трудно меня заметить, активировал охранный контур иглы Призраков, завернулся в крылья и решил, что здесь ночь и проведу.

   Каждый раз после приступов такой вот бессильной ярости и основательной ругани с братом, мне потом больше всего на свете хочется забиться куда-нибудь и уснуть. Хоть ненадолго закрыть глаза и уйти в ласковые объятья ночи. Эх... есть хочется. Завтрак был давно, а потом я долго летал, дрался... Устал и голоден теперь. Но обратно всё равно не вернусь...

   ...Город горел. Небо заволокло дымом, на улицах шла ожесточённая битва, даже скорее резня. Рыцари и люди-имперцы дрались с захватчиками с отчаяньем смертников. У нас нет понятия "мирный житель". Каждый подросток -- обученный хотя бы азам боец. Горел Дворец Трёх Императоров. Дядя Дарий! Он же почти всегда во Дворце!..

   Горели нижние этажи, во дворе и коридорах продолжался отчаянный бой. Я бежал в тронный зал, убивая по дороге всех, кого успевал достать клинком. Один из Рыцарей обернулся, и в упор взглянул на меня.

   -- Владыка! -- крикнул мне в след Рыцарь. -- Постой, малыш, не ходи туда!..

   Но я уже мчался дальше... И на подходе к залу замер как вкопанный.

   Командир полулежал у стены. На мёртвом лице застыла кривая, презрительная улыбка, а вокруг с десяток трупов, убитых знакомым почерком. У любого убийцы есть свой почерк, а у командира он такой узнаваемый... Сломанные шеи, точные, короткие удары и выстрелы, когда больше одного движения для убийства не требуется. Этот тихий лингвист знал своё дело не только на преподавательском поприще.

   Закрыв ему глаза, я попрощался так, как принято у Призраков. Спасибо тебе, Дрэйк. Спасибо, что дрался до конца, а не побежал, друг. Прости меня, я должен бежать дальше...

   Они нашлись в тронном зале. Отец и дядя. Остатки чешуи ещё не сошли с кожи, обратная трансформация после смерти происходит не сразу. Ритуальные доспехи разорваны, ощерившись кусками металла, чёрная кровь Владык у меня под ногами... Трупов в зале много. Работа мечей и когтей моих родичей. Недоумение на лице дяди Дария, неловко лежащего с подвёрнутой ногой и выломанными рёбрами. Сердце у Первого Императора пробито его же клинком. Отчаянье в широко открытых глазах отца, успевшего увидеть как умирает брат. Он полуобернулся, глядя на дядю. Жуткая рана на горле даже самого живучего убила бы за несколько мгновений.

   -- Отец... дядя...

   Собственный голос казался чужим, когда я, стоя на коленях в луже крови, в безумной надежде пытался уловить хоть какой-то призрак жизни в мёртвых родичах.

   Не-е-ет, это какой-то глю-у-у-ук! А мама, Шон и дедушка?!..

   Вскочив, я помчался дальше и выше.

   Дед не сдался. Когда больше не мог драться, он взорвал себя вместе с количеством врагов, которых я даже сосчитать по ошмёткам тел не могу. Боевая Ипостась не позволила ему умереть легко, сгорев в пламени взрыва, нет... Рука предка, всё ещё чешуйчатая и когтистая лежит в другом конце комнаты, а живот разорван и внутренности в таком виде, что будь я повпечатлительней -- стошнило бы... и всё же он умер не сразу. Деда... Деда, этого быть не может, дед...

   А дальше у стены -- двое белобрысых... Брат и сестра так и не разомкнули рук, умерли, вцепившись друг в друга. Маньяки. Маньяки мои!..

   Отшатнувшись, я выбежал и помчался дальше, не разбирая дороги. В глазах всё плыло.

   -- Мама! Мама-а-а!..

   Я не плакал. Я умирал от боли. Мою прекрасную мать здоровым куском арматуры прибили к стене. Иначе справиться с мамой в боевой ипостаси они не смогли бы. Ритуальный доспех тёмной Леди, и без того красно-чёрный, весь блестел от крови. Крыло на отсечение даю -- чужой крови. Блестела и алая чешуя Императрицы. Кусок арматуры держался крепко, никак не хватало сил его вытащить из стены и ладони в крови скользили по металлу.

   -- Мама... мамочка...

   Удар по лицу был настолько неожиданным, что вбил очередной жалкий всхлип обратно.

   -- Беги отсюда! -- ярость в тёмно-синих глазах полыхала багровым отблеском. Предсмертная ярость настоящей Императрицы. Дыхание с хрипом вырвалось из пробитой груди вместе со струйками крови.

   Вместо ответа я снова попытался освободить её. Я тебя не брошу, мама! И снова она легко прочла мои мысли, лишь взглянув в глаза... Рука, оставившая горящий след на моём лице, схватив за ворот, притянула поближе, заставив уткнуться лицом в мамино плечо.

   -- Я люблю тебя, мой маленький сын, -- ей было тяжело говорить, слова прерывались, она едва могла дышать. -- Выживи ради меня. Прошу, Ирис... Ты и Ван -- последние Владыки...

   -- Этого не может быть. Не может быть, мама!..

   -- Беги, ангелочек мой крылатый... лети...

   Рука, обнявшая меня, дёрнулась в последней судороге агонии, и я вздрогнул от боли, когда когти матери впились в плечо. Она перестала дышать теперь уже навсегда...

   Дальше уже не бежал -- брёл, натыкаясь на стены и углы... Здесь не было уже никого живого. Наверх... на крышу... я выживу ради тебя, мама... постараюсь...

   -- Ну почему её... за что... -- послышался отчаянный стон.

   На крыше тоже был бой. Кису застрелили. И убитая Юлька лежала на руках у моего раненого брата.

   -- Шон! Шон!!!

   Он поднял на меня затуманенный болью взгляд.

   -- Ирдес... Ирдес?!..

   -- Да я это, я... Шон, идём... мы последние. Нужно уходить. Мы последние Владыки.

   Кивнув, мой брат тяжело поднялся, припадая на правую ногу. Мы -- ответственны за всю расу и всех принявших тёмное подданство. Хоть один должен, обязан выжить. А потом заставить врагов захлебнуться собственной кровью. Брат это знал.

   -- Мы утопим их в крови, -- поклялся я, глядя в глаза моему старшему брату.

   -- И сожжём в огне, -- хрипло ответил теперь уже Император, а не Наследник.

   Сухая автоматная очередь... оседающий на пол брат, и в этот раз закрывший меня собой... Мой крик и три выстрела точно в лица трём убийцам...

   -- Нет, не бросай меня, держись! Я не справлюсь без тебя, не уходи, ты слышишь?!..

   Брат уже, кажется, не слышал...

   -- Пожалуйста, не надо... прошу... не умирай...

   Горло свело, и в глазах стояла сплошная муть.

   -- Пожар над Империей догорает, братишка... Ты только выживи, младший... Не падай с небес... Ты -- наше знамя...

   И мой брат тоже умер.

   Ненавижу... весь этот мир... я ненавижу. И утоплю в крови!!!

   ...Вскочив, снова упал на колени, вцепившись пальцами в траву под ногами. В горле всё ещё стоял крик, внутри всё свело болью. Прижав ладони к глазам, понял, что всё лицо мокрое от слёз. Мама... папа, дед, брат, дядя... Маньяки мои, Киса, Дрэйк...

   Сон, сон... это только сон... очередной обычный кошмар... Тогда почему же ты плачешь, Наследник?.. Почему больно до такой степени, что жить не хочется?! Обхватив себя руками и укрыв плечи крыльями, я долго сидел, пытаясь прийти в себя, выровняв дыхание. Холодно... Только вот колотит крупной дрожью не от холода...

   Кое-как справившись с собой и сцепив зубы, я поднялся и побрёл к ручью -- умыться. Над землёй занимался рассвет. Холодная вода разве что совсем немного привела в себя. Но я ещё очень долго сидел у воды, глядя в никуда. Видения не отпускали.

   Горела щека, словно отпечаток маминой ладони всё ещё причинял боль. Саднило правое плечо, за крылом на спине, там, куда впились мамины когти. Заведя руку за спину, я потёр ноющее место... стало, почему-то, ещё больнее... и футболка обзавелась новыми прорехами... а на пальцах осталась кровь. Судорожно пытаясь ощупать и рассмотреть спину, обнаружил следы когтей.

   Кажется, я закричал. На глаза упала пелена. Очнулся на залитом восходящим солнцем склоне, смеясь как обкурившийся нарк. А когда слегка отпустило, понял, что это не смех, скорее уж самая настоящая истерика. Снова заставив себя умыться, заодно напившись из ручья, поднялся и побрёл среди фиолетовых ирисов куда придётся...

   Нужно прийти в себя. Это не могло быть реальностью. Просто не могло! Но почему же тогда мне так плохо?.. Мама...

   Вернулся обратно я только вечеру. Приземлился во дворике и едва удержался на ногах. Изрядно шатало. Возвращаться и смотреть в глаза брату, и людям, приютившим нас, не хотелось. Было, почему-то, страшно. Закрыт от брата со вчерашнего вечера я был наглухо и менять ничего не собирался. Не хочу, не буду... имею право. Для Владыки нет границ и законов, кроме собственных чести и совести -- так научил меня дед.

   Снова вспыхнула картина с мёртвым Владыкой и злая ухмылка, искажённая болью... Дедушка...

   Грань между явью и бредом опять поплыла.

   -- Нагулялся? -- Яр ухитрился появиться за спиной незамеченным.

   Обернувшись нарочито медленно, окинул охотника небрежным взглядом.

   -- Нет. Пожалуй, ещё погуляю. Может, в Болото обратно пойду. Такой твари как я там самое место... -- рот кривился в ухмылке, хотя я старался сохранить кирпичное выражение на лице. Побрёл прочь от дома...

   -- Слышь, пацан, не дури! -- Яр преградил мне дорогу. -- Я понимаю, поругались, но пора бы уже успокоиться.

   Я молчал, разглядывая человека. Взгляд скользил по нему, но почему-то никак не удавалось зацепиться за детали, чтобы вернуть себя в эту реальность, уйдя из той, жуткой... невозможной...

   -- Что ты знаешь о том, как тяжело бывает нести на своих плечах небо, охотник?..

   -- Ничего не знаю, -- хмыкнул Яр. -- Пойдём в дом, Роса как раз ужин сготовила. Оголодал, небось?

   В животе предательски заурчало. После этого любые возражения стали недействительными. Войдя в дом следом за человеком, я прошёл на кухню, глядя себе под ноги и видя залитые кровью полы Дворца...

   Роса и Ван сидели за накрытым столом и о чём-то говорили.

   -- Здравствуй, Роса, -- поприветствовал я женщину.

   -- Нагулялся? -- точь-в-точь как Яр спросила она. -- Иди садись к столу, проголодался наверное...

   Едва переглянувшись с братом, мы тут же демонстративно отвернулись в разные стороны. Роса только тяжко вздохнула, но ничего не стала говорить. И правильно сделала.

   Сев за стол, я принялся за еду, едва замечая что там и не чувствуя вкуса. Единственный привкус во рту отдавал металлом.

   -- Где был-то? -- поинтересовалась женщина, подвинув ко мне кружку с чаем.

   Но я промолчал, лишь на миг взглянув ей в лицо и тут же уставившись в кружку.

   -- Оболтус, -- в сторону сообщил брат.

   -- Придурок, -- автоматически огрызнулся я, не поднимая головы.

   -- Утихомирьтесь вы оба уже! -- воскликнул с досадой Яр. -- Ирдес! -- охотник, сидевший рядом, схватил меня за плечо и я зашипел, дёрнувшись в сторону. На пальцах Яра осталась кровь.

   Брат резко поднялся, схватил костыль и сильно хромая, почти не опираясь на раненую ногу, пошёл прочь.

   -- Ван, ну а ты куда?! -- Роса вскочила следом.

   -- Подальше, -- отрывисто бросил светлый.

   -- Да и пусть валит к демонам, хренов психопат, -- бросив мимолётный взгляд в его сторону, буркнул я.

   -- Ирдес!.. -- хором осадили Роса и Яр, укоризненно на меня глядя.

   Я только приподнял крыло, укладывая его поудобнее. Отметины оказались достаточно глубокими, в агонии она слишком сильно дёрнулась... Мама, мамочка...

   Роса молча отодвинула крыло, взглянула на раны, потом на меня очень-очень внимательно.

   -- Ирдес, где ты был? -- настойчиво спросила она. -- Кто тебе оставил этот след? Это же...

   -- ...раны от когтей руки обращённого тёмного, -- бесцветно закончил я. -- Не спрашивай меня, прошу. Врать тебе не хочу, а правды не скажу.

   "Потому что сам её не знаю".

   -- Глупый мальчишка! -- вспылила Роса.

   Обхватив себя руками, я только прижался плечом к стене и опустил голову, чтобы она не видела моего лица. Сказав мне сидеть на месте, она сбегала в другую комнату, вернулась с обеззараживающим раствором и заживляющей прозрачной мазью. Яр ушёл на улицу.

   -- Не надо, -- попытался отказаться я.

   -- А я тебя не спрашивала, что надо, а что нет, -- отрезала охотница.

   Пока она возилась с моими царапинами (хоть перевязывать не взялась, и на том спасибо!), успел вернуться охотник. Подождал, пока Роса закончит, переглянулся с ней... И в четыре руки эти двое выпихали меня из дома!

   -- Иди и разберитесь между собой! Чтобы я больше вражды не видела, пока вы двое здесь, -- непреклонно заявила охотница, захлопнув двери.

   Брат стоял поодаль в саду, опираясь на деревце. Спиной ко мне. А я снова ярко увидел Шона... "Ты -- наше знамя..." Нет, не буду я ничего рассказывать Вану. Он только начал выздоравливать, ему нужны силы, а это... Достаточно того, что это лишает сил меня одного. Как же к тебе теперь подойти, светлый упрямец?

   Он дёрнулся, сполз вниз, сел на землю. Светлого не было в том... видении... Видении ли? Небо, хоть бы это был просто кошмар, один из моих снов! Молю тебя о том, Небо... Только почему снова саднят следы от когтей?

   Подойдя к прикрывшему глаза и делающему вид, что он меня не видит, брату, сел с другой стороны дерева, привалившись к стволу. Я молчал. Ван тоже не спешил начать разговор. Каждый думал о своём и мы сидели, как два идиота, не решаясь нарушить тишину.

   Закат окрасил небо во все оттенки крови. Ночной кошмар так живо стал перед глазами, что хотелось выть. Слишком реально! Слишком! И слишком невозможно. Но... но если мы теперь одни, если мы последние... Если допустить на секунду, что все они... папа, дядя, Шон, дед... мама...

   Незаметно вытерев лицо, я закусил губу, стараясь в этот раз не прокусить. Всё-таки, клыки -- это очень больно. Хорошо хоть на мне заживает всё легко и быстро, вот такие прокусы -- за день. Через минуту немножко отпустило, можно было не бояться, что голос откажет.

   -- Ван, давай просто забудем, а? Как в рейде.

   Брат хмыкнул, некоторое время не отвечал. Когда он начал вставать, я тут же вскочил первым, помог. Мы сцепили руки, обхватив друг другу запястья тем жестом, который примиряет поругавшихся Призраков. Никакие объяснения после этого не нужны -- визуально-эмоциональные блоки информации рассказывают всё гораздо лучше. Вот только щит, наглухо закрывший душу и разум, убрать я не мог себе позволить. Ван вопросительно приподнял бровь, ожидая объяснений -- он-то раскрылся. Ткнувшись лбом в сцепленные ладони, я некоторое время помолчал, потом попросил:

   -- Поверь мне, ладно? Я не могу...

   Брат тяжко вздохнул и ответил:

   -- Ну что ж с тобой делать ещё... Ладно. Что там у тебя с плечом? Давай хоть "заживалку" наложу.

   И хозяйским жестом отодвинул крыло, поглядел... Задумчиво хмыкнул, уставился на меня.

   -- Братишка, а, братишка, где тебя носило?

   Не отвечая, я старательно смотрел в сторону. Ван снова оглядел рану, опять уставился меня, удивлённо изогнул бровь. Я со всех сил пытался держать "морду кирпичом" и не смотреть на него. А ещё очень старался не помнить, думая о целой куче вещей сразу. Но кого я обманываю... Апокалипсис же даже по безликой маске Призрака всё прочесть мог.

   -- Таэш?.. -- усмехнувшись уголком губ, спросил светлый.

   Быстро взглянув на него, я снова стал рассматривать небо там вдали у горизонта. Так даже лучше. Пусть думает, что дело в ней, что это богиня являлась ко мне... а не мать умерла на руках. Видать что-то такое отразилось на лице, раз он спросил тревожно:

   -- Что, всё настолько плохо?

   -- Всё ещё хуже! -- вырвалось у меня.

   -- Держись, -- немного помолчав, сказал Ван. -- Прорвёмся. И не через такое проходили...

   Нет, брат, через такое не проходили. Надеюсь, что и не пройдём...

   -- Да куда я денусь... -- оставалось только вздохнуть, загнав творившееся в душе поглубже. -- Выдержу, не бойся.

   Вошли в дом мы рука об руку.

   -- Помирились или притворяетесь? -- подозрительно прищурилась охотница, ожидавшая нас.

   -- Думаешь, мы первый раз так ругаемся? -- хмыкнул Ван.

   -- Угу, постоянно ты на меня орёшь и дерёшься... -- фыркнул я. -- Только причину дай, так и огребаю.

   -- Чтобы не расслаблялся! -- подзатыльник не достиг своей цели, рефлекс уворачивания сработал как часы. -- Молодец, хорошая реакция, -- сообщил очевидное светлый.

   -- Уж получше твоей! -- ответил я, ловко ткнув его пальцами под рёбра и тут же отступив на пару шагов.

   -- Погоди у меня, заживёт нога!.. -- погрозил кулаком Ван.

   -- Тормоз тоже механизм...

   -- Да кто бы говорил...

   -- Так! -- Роса помотала головой, снова поглядела на нас. -- Я чего-то не уловила, да? Всё нормально? -- мы тут же заверили её, что всё в порядке, а обмен подначками -- дело обычное! -- Ну тогда не пойти ли вам спать? Время позднее, Вану нужно набираться сил.

   -- Согласен, -- светлый зевнул, прикрыв рот кулаком. Клыки он по-прежнему старался скрывать. -- Только вот, просьба у меня к тебе, дорогая Роса. Понимаешь, привыкли мы с этим дурнем мелким делить на двоих не только жизнь, но и одну каморку. Скучно мне одному.

   Ага-ага. Мне, конечно, тоже скучно, но реальная-то причина другая. Светлый не хочет выпускать меня из виду, опасаясь, что я опять совершу какую-нибудь глупость. И есть ещё пара причин... Первая: чужая территория. На чужой территории я могу быть спокоен, только не теряя моего дурного брата из виду. И вторая... произошедшее на болоте. Снесёт его с катушек, поубивает всех, а остановить демона только мне под силу.

   -- В шахматы поиграть не с кем... -- провокационно предложил я.

   -- Планы погромов и боёв на завтра составить... -- поддержал брат.

   -- Подушкой прибить некого...

   -- Ботинок утром вместо будильника кинуть...

   -- Морду вот этому наглому типу набить...

   -- Молнией кинуть вот в этого паршивца...

   -- Скучно, в общем!

   -- Ага!

   Золотоволосая женщина кое-как успокоила смех, вытерла выступившие слёзы, проговорила:

   -- Кажется, я приютила стихийное бедствие, которое спокойно только пока раненое! Ладно, будет вам "каморка, чтобы не скучать".

   В итоге брат переселился в чердачную комнату. Только подниматься ему тяжело, а лейтэр использовать пока нет никакой возможности, но лестницу он преодолел. По дороге я вручил ему лекарство, добытое у Велисы. Ван не стал спрашивать что и откуда, молча приняв.

   -- Весёлых кошмаров, ушастый! -- пожелал я расположившемуся на жесткой лежанке у противоположной стены эльфу.

   -- И тебе нескучных снов интересного содержания, дорогой братишка... -- пожелал светлый, расставив акценты таким образом, что меня бросило в краску.

   -- Иди на фиг! -- отмахнулся. -- Зараза светлая.

   -- Не, пока не пойду. Вот домой вернёмся...

   -- И культ-программа: сессия, клуб, острова, а потом наведаемся к Лису и наведём шухер в светлом Совете! -- перечислил я, загибая пальцы. -- Ну и ещё останется время поразвлекаться при дворе, когда тебя объявят Наследником.

   -- Упаси Небо! -- суеверно открестился Ван. -- Хватит с нас и того, что тебя объявили будущим Верховным!

   -- Не хочу быть Верховным, -- буркнул я, отворачиваясь к стенке.

   -- Не хочу быть Наследником, -- отозвался Ван.

   Повернувшись обратно, я взглянул в темноте на брата.

   -- Один я корону не выдержу. Это слишком тяжёлая ноша.

   -- Мы же братья. Только поэтому я пойду до конца, -- усмехнулся светлый. -- Спи давай уже, малой.

   -- А колыбельную? -- капризным голосом пятилетнего сорванца потребовал я.

   -- Ремня тебе, а не колыбельную! -- в притворном раздражении прорычал брат.

   -- Хочу песенку! -- едва сдержав смех, так же капризно повторил я.

   -- Спит убитая лисичка, спит задушенная птичка, и на высохшем полу рыбки кучкой спят в углу... -- гнусаво коверкая голос, запел брат.

   -- Уже сплю! -- "в ужасе" накрывшись с головой одеялом, сообщил я.

   -- Так-то...

   Где-то на этом я и уснул...

   ...Запах гари заволок улицы города. Гари, крови, стреляного пороха -- особый такой запах, ни с чем его не спутаешь.

   Площадь завалена трупами. Некоторых жгли, остальных, расстрелянных, просто побросали... Где-то среди этого кошмара ещё есть раненые. Предрассветный мир полыхал погребальными кострами. Нужно найти тех, кому ещё можно помочь...

   Вытащив из жуткой братской могилы троих раненых, понял, что больше не могу спокойно смотреть на моих мёртвых подданных! Все они -- под моей ответственностью. Я, как Владыка, ответственен за каждую отнятую в Империи жизнь! И я облажался...

   -- Император... -- прохрипел один из раненых Рыцарей, очнувшись.

   -- Не разговаривай, -- сказал я, тут же склонившись к нему. -- У тебя лёгкое пробито. Потерпи, кровь остановлю...

   Провозившись с ранеными, я не обратил должного внимания на слаженные шаги бегущего к площади отряда. Знал, что если это враги -- растерзаю в клочья, пусть только покажутся. Ведь враги -- всего лишь люди... Что они могут против твари вроде меня?

   Оказалось, что не враги. Трое Старших во главе ещё девятнадцати Рыцарей первой ступени. Страшная сила в бою. Не обращая на них внимания, пока они медленно обращались в человеческие облики, возился с ранеными.

   -- Император, -- трое преклонили колено, заставляя меня оторваться от дела и встать. -- Мы готовы служить тебе, Верховный Владыка.

   -- Этикет оставьте пеплом в сгоревшем Дворце! -- рявкнул я, мгновенно обозлившись. -- Лучше помогите с ранеными. Здесь ещё есть живые.

   Часть Рыцарей тут же сорвалась с места, выполнять мой приказ. Двое побежали возиться с уже найденными, ещё пятеро -- искать.

   -- Доложить ситуацию, -- коротко приказал я троим.

   Старший Рыцарь ступил вперёд и стал чётко по-военному докладывать. Империя пала, хотя сопротивление ещё длится, и не все города взяты, огромные территории тёмных горят в кровавом огне войны. Полмира поднялось, стоило Японии найти какое-то новое оружие против нас. Россия воюет вместе с нами в альянсе, но тёмные сдают позиции после смерти Императоров. Ходят слухи, что убиты все и это самый сильный удар по тёмным.

   -- Наше знамя втоптано в грязь, -- тяжело закончил Рыцарь.

   -- Я -- ваше знамя! -- вспомнились последние слова Шона. Не узнаю своего голоса... Резкий и сухой, словно удар хлыста. И те самые повелительские нотки отчётливо слышны. Только ар'Грахи способны на такое. -- Раненых всех отыскали?

   -- Да, Владыка, -- ответил один из выполнявших приказ Рыцарей. Род ри'Тера, третье поколение. -- Собрали всех.

   Внимательный взгляд на трупы...

   -- Не всех.

   Отмахнувшись от них, прошёл, стараясь не смотреть в мёртвые лица, наискосок почти в самый конец площади. Откинул прочь труп женщины, вытащил тощего, перемазанного кровью и грязью, полузадохнувшегося мальчонку лет семи. Маленький тёмный, род... пока трудно сказать. Не ранен, только сознание потерял. Подняв найдёныша на руки, послал к демонам, чтобы не мешали, мгновенно принявших роль телохранителей Рыцарей, вернулся к отряду и приказал:

   -- Берите раненых и на базу.

   Рыцари обратились во вторую ипостась, и отряд поднялся в воздух. Девять несли найденных в груде трупов живых, на моих руках лежал мальчишка.

   Километрах в ста от Столицы находилась защищённая со всех сторон военная база, она же по совместительству -- тёмная Академия. Весть о моём прибытии разнеслась по базе ещё до того, как мы приземлились. "Крылатый Владыка!" -- тихий шёпот, радостный крик, и как стон боли: "Последний Владыка..." И высыпали на площадку укрывшиеся здесь...

   -- Рэн!.. -- раздался крик из толпы, и совсем юная тёмная Леди бросилась ко мне бегом.

   Остановилась в двух шагах, упала на колено, склонила голову, затараторила скороговоркой, глотая слова и сбиваясь:

   -- Благодарю Вас, мой Император! Благодарю, что Вы живы, что не оставили нас, что вернулись! Благодарю, что спасли моего племянника...

   -- Поблагодаришь, когда вернём величие Тёмной Империи, -- жёстко оборвал я. И постарался чуть смягчить тон: -- Он не ранен, только ушибся сильно и очень испугался. Займись малышом, тёмная.

   Она приняла из моих рук ребёнка как величайшее сокровище, поклонилась быстро убежала. Я, в сопровождении Рыцарей, отправился вовнутрь, видимо, в командный пункт. Вдруг мне наперерез бросилась маленькая, очень бледная, медноволосая девушка, налетела, чуть не сбив с ног и обняла, вцепившись как в последнюю надежду... Через миг так же крепко обнял маленькую птичку и я.

   "Вэнди..."

   "Я думала, ты не вернёшься, Ирдес. Они всех убили, всех... даже Кису... и... и папу..."

   "Знаю, детка, знаю. Я видел всё..."

   "Ирдес... ох, Ирдес!.." дальше она не говорила, но поток обрывочных видений и эмоций походил на горный обвал. Оставалось только отвечать ей теплом и уверенностью каменной стены, которая выдержит любой удар.

   "А у тебя теперь такие крылья, принц... белые, такие красивые... как у ангела".

   "Не принц, а уже император. Птичка... а ты что, теперь видишь?!"

   "Ну... -- Вэнди смутилась. -- Я теперь всегда в полупризрачном состоянии. Всегда подключена к Сети. Это папа с Глюком придумали... Я даже почти вижу и слышу".

   "Это хорошо, это самая лучшая весть!" -- поглядев в её улыбающееся лицо, легонько коснулся лба губами. "Это хорошо, девочка..."

   "А ещё я -- боец, -- горделиво добавила она. -- Весь арсенал Призрака мне доступен в любой момент!"

   "Только попробуй себя выдать", -- мгновенно посуровел я.

   В ответ она послала мне картинку, каждой чёрточкой выражающую саму невинность. Держа птичку за руку, я шёл, почти ничего вокруг не замечая. Она рассказывала... Глюк жив, и Легенда тоже, но боеспособных Призраков осталось меньше одной Семёрки.

   Небо, как всё паршиво...

   Когда всё же удалось добраться до главного штаба, карты показали мне такую картину, что даже матов не хватило, чтобы сказать всё, что хотелось. Пока я изучал ситуацию, собрались все военачальники, включая союзников моей Империи.

   -- Император, -- преклонили колени Рыцари. -- Верховный...

   Люди же одарили меня настолько удивлёнными взглядами, что захотелось оскалиться.

   -- Приветствую моих воинов, -- бросил я своим подданным.

   -- Жизнь, честь и клинок в твоём распоряжении, наш Владыка, -- ритуальной фразой ответили тёмные. -- Повелевай...

   -- Это смешно, -- выступил вперёд седой человеческий генерал. -- Вы подчиняетесь сопливому мальчишке! Я понимаю -- обычаи, но ребёнок не может осознать всей ответственности...

   -- Старший рода рит'Рау! Объясни человеку, в чём его ошибка, -- повелел я.

   Тёмный коротко поклонился мне, повернулся к человеку. Родственная по матери линия рода рит'Рау. Но это не имеет значения.

   -- Вы, люди, не способны осознать, что значит вассальная клятва для тёмного, и что для нас означает любой из рода Владык Мира. Ар'Грах -- единственный, кто способен удержать в своих когтях всех нас вместе взятых. Любой из нас умрёт за Владыку не задумываясь. Люди не способны осознать, что значит голос крови и подчинение тому, кому сама Госпожа Ночь навечно вручила право владеть всеми нами. Император рождён, чтобы править. Это его способность, родовой дар, кровный талант, а вовсе не амбиции, как у вас, людей. Наш господин есть воля всех нас. Без этого "сопливого мальчишки" как вы соизволили выразиться, всё теряет смысл. Да простит меня мой Крылатый господин и Верховный император...

   -- Прощаю, -- небрежно бросил я. Прошёлся вдоль развешенных на стене карт. -- Я изучил ситуацию...

   -- Херовая, скажем так, ситуёвинка, -- вышел из-за спин Рыцарей старый знакомый. -- Хуже ещё не видал.

   -- Рад, что ты жив, Параноик, -- усмехнулся, глядя на Дарта ар'Каэрта, директора моей тёмной Академии. Бывшего директора... -- Ситуёвинка, как ты выразился, не хуже чем при Дарии Завоевателе, когда он был молод. Где твой отец, Дарт?

   -- Погиб, -- коротко ответил Параноик.

   -- Принимаешь его обязанности и временно занимаешь место моей Тени, поскольку обе мои прежние Тени тоже мертвы, -- приказал я.

   -- Благодарю за оказанную честь, мой Владыка, -- преклонил колено Дарт.

   -- А теперь, Рыцари Тьмы... Доложить, какого демона мы сдаём позиции и предаём наследие моего деда?! -- прорычал.

   Они переглянулись, неуверенно замявшись... И тут, сорвавшись, я отчитал их по полной программе, повозив чешуйчатые морды об ошибки и косяки.

   -- ...Даже если бы я был действительно мёртв, вы права не имели поддерживать эти слухи до того, как обнаружите мой хладный труп! -- закончил рычать. -- Вы, Старшие родов, предали меня, и предали Империю, опустив свои когтистые грабли и добровольно отказываясь от всего, что нами создано! Ещё хоть один подобный проступок я сочту предательством Империи и чести Рыцарства!

   -- Клянёмся!.. -- в ужасе бухнулись на колени трое из присутствующих. -- Клянёмся родом и кровью!..

   -- Клятва принята, -- ледяным тоном оповестил я. -- Чтобы вы знали, Рыцари, на будущее... Ирдес Райдан Дарий ар'Грах -- младший сын младшего сына Завоевателя. Кроме меня остался в живых Вэйванлин Лэнхаэль Дарий ар'Грах -- старший сын старшего сына моего деда. То, что он -- светлый и ллиэни', не меняет положения дел.

   Понятия "бастард" или "незаконнорожденный" у нас нет -- это чисто человеческие термины. Ребёнок есть ребёнок, а в браке он рождён или по случайности -- не имеет значения.

   -- Это благая весть, Владыка, -- искренняя радость в лицах моего воинства.

   Обсуждение вскоре свернули, Рыцари не в самой мягкой форме объявили людям, что их Владыке следует отдохнуть перед серьёзным делом. Не спорю -- действительно следует.

   -- Ирдес, -- отозвал меня в сторонку Параноик. -- Ты как?..

   -- Где их могилы, Дарт? -- тихо спросил я.

   При Академии всегда есть морг и кладбище. Иногда мы гибнем на этой учёбе. Людей -- хоронят. Тёмных -- сжигают, но... Но последнее время сжигают редко.

   ...Песок. Рядком могилы и песок. Постамент, мраморные статуи -- ехидная улыбка на живом лице отца, мать, глядящая в небо, надменное выражение дяди, но в глазах так живо пляшут бесенята, суровый дед, хитро сощурившийся Шон... Чуть поодаль, спина к спине, взявшись за руки, сидят двойняшки. С ними рядом -- Кордан, дедова тень. Искусный резчик создал шедевры, они как живые.

   -- Уйди, Дарт... -- выдавил я, не оборачиваясь.

   -- Но я не могу оставить тебя без охраны...

   -- Пошёл вон!!!

   Рыцаря сдуло. А я упал на колени пред ними, сгрёб в кулаки песок. Не верю... Поднявшись, дошёл до постамента, уткнулся в папину каменную ногу... Пап... Папа... Отец мой Император... Никогда уже ты не скажешь с весёлой смешинкой в глазах "Ирдес, сын мой!..", никогда уже мы с тобой не рванём на джипе от деда и мамы тайком в путешествие по вольным дорогам... Никогда. Какое страшное слово...

   -- Прости меня, отец... -- голос отказывал, прерываясь.

   ...Небо, как же болит что-то внутри, горло свело и лицо опять мокрое... Рассвет только-только окрасил небо. Давно я не видел таких невероятно реальных снов...

   Как же я домой хочу! Пусть всё окажется только глупым сном, прошу тебя, Небо!..

   Встать я смог только часа через пол, заставив себя успокоиться. Тихо прошмыгнув на улицу, умылся ледяной водой из бочки. Поглядел наверх. Распахнув чердачное окно, светлый сидел на подоконнике. Мгновенно заставив себя улыбнуться, я помахал ему рукой.

   -- А погодка сегодня -- кайфовая! -- весело крикнул я. -- А некоторые покалеченные нифига не оценят летний ветер!

   Ничего брат не должен увидеть. Нельзя, не надо, не сейчас...

   -- И где здесь покалеченные?! -- возмутился светлый. -- Вот спущусь, посмотрим!..

   Нога у него всё ещё не сгибалась, и я имел возможность очень весело его подоставать, удирая из зоны досягаемости. Злобный брат ковылял уже достаточно ловко и метко кидался малыми разрядами, за что бывал обруган нехорошими словами!

   Эх, как сильно я потерял в ловкости, маневренности и скорости из-за этого перьевого довеска на спине!

   Следующие несколько дней жилось как в раю. Брат шёл на поправку, заживало всё на нем как на оборотне. И я со всех сил изводил его(заставляя всё время смеяться, а злиться только иногда и недолго), мешал Росе и Яру (помочь хотел! Правда-правда!), и вообще наслаждался жизнью.

   А ещё -- меня тоже заставляли лечиться, и, как ни странно, боль в лёгких почти прошла! Да и тот выворачивающий наизнанку лёгкие кашель тоже стал казаться страшным сном, напоминая о себе крайне редко. Это не могло не радовать!

   Но только каждая ночь превращалась в ад. Таких реалистичных снов больше не было, но жуткие, кровавые обрывки... они сводили с ума. Каждую ночь я видел смерть матери, каждую ночь брат умирал на моих руках... И как за стеклом умирали двойняшки, дед, отец и дядя, друзья, корчилась в огне моя Империя, а я ничего, ничего не мог изменить!..

   Каждое утро просыпаясь засветло, приходилось сначала загонять поглубже всю тоску и страх, цеплять маску и играть целый день, до глубокого вечера. А потом долго-долго не засыпать, каждый раз тщетно надеясь, что может хоть этой ночью удастся обойтись без снов. Пожалуйста, Небо, дай мне покоя. Ну пожалуйста, ну хоть немного... избавь меня от этой страшной муки...

   Уже на пятый день после нашей ссоры, светлый понемногу начал обходиться без костыля (из чистой своей эльфячей упёртости), хотя хромал всё ещё сильно. Раны на руке и плече к тому времени его уже не тревожили. Всё время я старался находиться либо неотлучно при нём, либо неподалёку, чтобы этот параноик не нервничал. За это время успел довести до истеричной от хохота икоты несчастную Росу, а Яра -- до нервного тика. А нечего строить из себя "старшего-мудрого" и пытаться меня отчитать за очередную практически совершенно невинную шалость. Крылатый подобное воспринимает болезненно, причём "болезненно" -- не для себя... Хе-хе.

   В общем -- веселился. Только с каждым днём это становилось всё более сложным.

   Вечер выдался на редкость тёплым и замечательным. Мы с братом оккупировали беседку в саду и последние часа три, а то и больше, увлечённо играли в шахматы. Вчера нашёл эту доску, решил, что подходит, расчертил и полночи, а потом ещё всё утро вырезал фигурки. Получились они корявые, кривые и очень приблизительно напоминающие нормальные шахматы. Резчик из меня -- как из слона балерина.

   -- Ну сколько можно, сожри тебя демоны?! -- возмущённый возглас брата заставил меня отвлечься от витания в неведомых далях и вернуться к игре. -- Опять мат в три хода! Ну ты хоть победы разнообразь как-нибудь, малой!

   Оказывается, по рассеянности я опять его выиграл. Мне совершенно не нужно сосредотачиваться на игре, чтобы одержать победу, наоборот! Чем дальше я мыслями, чем меньше внимания уделяю шахматам -- тем быстрее проигрывают мои противники.

   -- А ты не подставляйся под удары как лох последний! -- хмыкнул я. -- У тебя выиграть проще, чем у младенца.

   -- Вернись на землю, малой! -- попросил светлый. -- А то когда ты такой, с тобой играть -- никакого азарта.

   Я подпёр рукой подбородок, взглянул на небо.

   -- Не тянет меня на землю. Ван, я полетаю, а?

   Брат откинулся на край беседки, поглядел, прищурившись. Вздохнул тяжко, махнул рукой.

   -- Да лети уж, что с тобой делать... Только вернись без ран, ладно? Хотя бы относительно целым, -- Ван помолчал, и едва слышно буркнул: -- Хотя бы просто вернись.

   -- Ладно, -- усмехнулся уголком рта я, вставая. -- Обещаю попробовать обойтись без травматизма.

   Ветер встрепенул перья, когда крылья раскрылись перед прыжком в небо. А ведь не было раньше этого ветра. Словно ждал... Прыжок, взлёт, мгновенно пойманный восходящий поток. Обернувшись, я на миг уловил по тонкой нити связи бардак царивший в душе брата. Тревогу, которую он старался скрыть, злость на себя, и восхищение с привкусом горечи. Странный коктейль. А на себя-то за что злишься? Ладно, на меня -- это понятно... "За то, что не уберегу опять, младший..." -- шёпотом ветра долетела даже не сама мысль -- эхо мысли. Тут же закрывшись наглухо, я рванул прочь. Не надо меня опекать! От этого ты только попадаешь под удары, которых мог бы избежать. Уж лучше я как-нибудь сам...

   Ветер в лицо и скорость на пределе возможностей, так что раздирает болью мышцы! Скорость, игра с ветром в падениях и мёртвых петлях! Так, чтобы на пределе, до растянутых связок и цветных кругов перед глазами!

   Сведённое судорогой крыло, за миг до того выгнутое под немыслимым углом, отказалось повиноваться, заставив меня закружиться в падении и рухнуть на землю! Дыхание вышибло из груди, в глазах потемнело, вязкий привкус крови во рту подсказал, что и губа прокушена.

   Кое-как выровняв дыхание, проверил, чего успел сломать. Так... рёбра целы, только ушибся. Крылья... раздери демоны! Вывих... Но, вроде бы, не сильный. Значит, сам через час пройдёт, только чуть-чуть помочь. Неуклюже поднявшись я огляделся и едва не выругался.

   Это место меня как магнитом притягивает. Мой маленький рай, превратившийся в ад. Кошмары, улучив момент, ярко всплыли памятью о ночи. Пусть и спал-то я всего часа три...

   Жутью, войной, запахом гари и крови веяло от моих кошмаров. Сегодняшний сон был ярок до абсолютного ощущения реальности, пусть и состоял из каких-то обрывков. Моё войско в атаке, битва, показавшаяся бесконечной, и снова тёмный стратегический гений смог одержать победу. Обрывки видений о пожарах в ночи и дикие крики в огне. Крик восторженно приветствующих своего Императора воинов. Ирдес Завоеватель, Ирдес Освободитель, Крылатый Император... И жуткий, сводящий с ума запах подгнившей крови, натёкшей с кучи тел, над которыми вились роем мухи. Изуродованные лица, выклеванные глаза... И снова -- отрывочные кадры, мама, папа, брат...

   Быстренько загнав обрывки снов куда подальше и поглубже зарыв в опилки, решил сначала заняться крылом. Заведя руки за спину резким рывком поставил на место сустав. Ух... больно. Очень.

   А ирисы всё ещё фиолетовые. И такое пакостное ощущение, как в ожидании удара в спину. Раздумывая, что же мне делать, побрёл по склону, осторожно касаясь ладонью цветов. Не доверял я им больше. Солнечные лучи окрашивали всё в тёплые золотые блики.

   Забравшись повыше, сел среди цветов. Обычная моя реакция на боль и стрессы -- очень хотелось спать, до невыносимого. Даже после первого обращения, едва выжив, я спать упал на сутки, убедившись, что брат жив. Вот и сейчас страшно клонило в сон. Ладно, позволю себе небольшое послабление, до того как смогу взлететь всё равно не меньше часа ждать. Правда, надо бы сначала убраться отсюда подальше, но... здесь так хорошо... Мои кошмары начались отсюда. Может, здесь и закончатся?

   Откинувшись на спину и поудобней уложив крыло, я позволил себе закрыть глаза и ненадолго задремать. Это поможет потом не зевать...

   ...Эти демоновы документы доведут меня до неконтролируемой ярости. До головной боли уже благополучно довели. Сжав виски пальцами, откинулся в кресле и закрыл глаза. Понимаю, что секретарь оставляет мне только действительно требующие внимания документы, но как они составлены!.. Продираясь через хитросплетения слов извращённых составителей, по сорок минут пытаясь понять смысл написанного... И всё равно выходит полный бред. Пора, наверное, напомнить, что Крылатый -- не добрый, белый и пушистый ангел, а вовсе даже кровавый и беспощадный тиран. И пусть только вякнут -- резню устрою такую, что придётся расширять кладбища на пару десятков километров в диаметре. То, что эти кретины пишут в десятке трёхэтажных предложений, можно уложить в пяток слов!

   -- Папа, хватит сидеть с такой кислой миной!

   -- А то от такого выражения на твоём лице, скоро все цветы на подоконнике повянут!

   -- А мы их так долго собирали...

   Незамеченные мною сорванцы опять пробрались в кабинет. И глазки у моих двойняшек такие невинные-преневинные! А на подоконнике и впрямь снова стоят ирисы вперемешку с красными тюльпанами. Где опять надёргали?! Неужели в оранжерее?! Садовника удар хватит...

   Переведя взгляд на моих детей, гневаться я передумал. Уж очень забавно они корчили невинные лица. Заметив, что я улыбнулся, двойняшки тут же прыгнули на стол, сметая с него бумаги, от чего документы разлетелись по всему кабинету, и устроились у меня на руках.

   -- Па-апочка, -- ласково, как маленький котёнок, протянула Лия, обнимая меня своими тоненькими ручками за шею.

   -- Па-ап, -- копируя сестру, сказал Лир, привалившись к моему плечу легонько дёргая перья в моих крыльях. -- Мы тебя любим.

   Ну-ну. Явно чего-то хотят выклянчить. Усмехнувшись, я потрепал своих детей по коротко стриженным черноволосым головам. По очереди взглянул в хитрющие фиолетовые с антрацитовыми каёмками глаза. И как всегда -- так тепло и хорошо на душе, когда мои дети рядом. Мои маленькие, хулиганистые, родные и до боли любимые малыши. Как бы я жил без вас, любимые? Даже не представляю... Скоро моим малышам будет уже по девять лет. Скоро девять лет, как нет её...

   Мне не забыть её никогда, но никогда я не обвиню детей в её смерти. Нет. Это моя вина, что дети растут без матери. На воспитании двух ненормальных Императоров. С первого дня лишившиеся мамы малыши росли на наших с братом руках. Никаким нянькам детей я не доверял, разве что если совсем выматывался, то позволял слугам, или моей воспитаннице, которая и разрешения-то не спрашивала, помочь. Боялся, что только отпущу их из рук, как обязательно что-нибудь случится... Даже Империю забросил ради них. И не жалею.

   -- А дядю Вана куда дели? -- поинтересовался у детей я, вспомнив, что сегодня сорванцы должны были остаться под присмотром первого императора.

   Котята так хитро переглянулись, что за брата я начал всерьёз опасаться!

   -- Да не бойся ты, папочка, -- махнула маленькой ладошкой Лия. -- Мы ж и его тоже любим как тебя.

   -- Ага, -- покивал Лир. -- Но он почему-то от тёти Ники шарахается как от какого-то монстра из твоей "стрелялки", которая "убивать-всё-что-шевелится".

   -- Он скорее к монстру из "стрелялки" обниматься полезет! А она такая красивая... -- мечтательно вздохнула моя доченька.

   -- Садисты мелкие, и в кого вы такие пошли?! -- я даже сразу слов не нашёл, чтобы достойно ответить. Бедный Ван...

   Тут "бедный Ван" пулей влетел в мой кабинет, огляделся с совершенно неописуемым выражением на лице, прикинул, сможет ли забраться на люстру, решил, что нет, и через несколько мгновений уже скорчился под столом, впихавшись мимо моих ног.

   -- Меня здесь не было! -- грозным шёпотом сообщил светлый.

   Едва я успел отойти от офигения, и грозно глянуть на хихикающих в кулачки детей, как дверь снова распахнулась и на пороге появилась очень красивая девушка. Золотые кудри спускались до пояса, синие глаза могли поспорить глубиной с небом, острые ушки вызывающе выглядывали из-под волос, платье в золотых тонах подчёркивало неземную красоту. За пухлыми губками прятались клыки.

   -- Владыка, -- едва заметный реверанс, скорее как дань обычаям, чем истинное преклонение. -- Привет, мелкие! -- детям девушка весело подмигнула. -- Здесь один наглый враль, прикидывающийся порядочным правителем, не пробегал?

   Хмыкнув, я ответил:

   -- Вралей, которые имеют наглость прикидываться Императорами, буду убивать сам. А если ты имела в виду Вана -- то не пробегал, -- ответил я. Ну ведь не пробегал же?! Влетел как ненормальный и здесь остался. -- Давно я тебя ремнём не порол, бесстыжая девчонка! -- А если честно, то "давно", это "никогда". Только грозился каждый раз. -- Нельзя так неуважительно к Императору относиться.

   -- Ой, подумаешь... -- фыркнуло бессовестное ушастое чудо, которое я когда-то спас, забрал к себе и воспитал сам, не смотря на войну. Стервозное же выросло чудо. Хоть и красивое, тут с дочей я согласен. Обожаю эту девчонку. Её колечко, которое она подарила мне ещё семилетней крохой, я храню до сих пор. -- Ладно, пойду поищу.

   Николь вышла. Выждав ещё минуту для верности, Ван потихоньку выбрался из-под стола, присел на это же самый стол сверху и вздохнул:

   -- Фух... Я уж думал, мне настала полная... хана.

   Вид у брата был смущённый, немного испуганный и добавлялись ко всему нервные оглядывания в сторону двери на каждый подозрительный шорох. О том, что вот этот разгильдяй в запылённом камуфляже вовсе даже Император, а не мимо пробегал, говорил только домашний чёрный венец затейливой вязи. Тут, не выдержав, я самым бесстыдным образом заржал. На руках заливались весёлым хохотом дети. Через миг присоединился к веселью и брат. Немного отсмеявшись, я, пытаясь придать голосу интонацию, хоть отдалённо напоминавшую серьёзность, сказал:

   -- Слушай, брат! Тебе уже не семнадцать. И даже не двадцать семь. Пора бы уже подумать о женитьбе и наследниках.

   -- Упаси Небо!.. -- схватился за сердце очень натурально побледневший светлый. -- Да я лучше в другие миры сбегу! Приключений на ж... на голову поищу!

   Я опять весело расхохотался. Ему ведь уже семь десятков лет! Хотя нет... семьдесят как раз мне, а ему семьдесят три через неделю стукнет. И ведь внешне он не изменился со своих буйных семнадцати. Только вот седой весь. Так ведь и я давно распрощался с "чёрным пеплом" шевелюры. И изменился... очень сильно. Зеркал теперь избегаю... И не зря обо мне страшные сказки ходят по Империи. Зато детки у меня черноволосые и красивые как ангелочки. Снова потрепав моих солнышек по головам, взглянул в окно.

   -- День сегодня чудесный, -- сообщил я. -- Пошли гулять, а? К демонам дела!

   -- К демонам дела! -- радостно завопили двойняшки, и, не сговариваясь, упёрлись ногами в стол, лихо его опрокинув! Ван едва успел отскочить в сторону. А стол-то тяжёлый...

   Мои тёмные солнышки обладают одной весьма необычной для тёмных особенностью -- способностью к частичной трансформации прямо с рождения. Но это ведь не удивительно, если вспомнить, кем была их мать...

   ...Девушка сидела поджав ноги, опершись о камень одной рукой, второй поправляя волосы. Голова чуть приопущена, словно она увидела что-то интересное, а на губах блуждает мечтательная улыбка. Опустившись на колено, я положил у её могилы цветы.

   Здравствуй, любимая. Прости, что долго не приходил -- дела... Быть Верховным императором -- это так тяжело. Особенно если нет троицы правящих, на плечи которых можно хоть частью переложить неподъёмное бремя власти.

   Смотри, какие у нас дети подрастают. Чудесные, правда, любимая? Шкодливые? Я бы удивился, будь иначе. Если они вдруг начали вести себя хорошо -- можно начинать бить тревогу. Ну, да, ещё хуже нас с тобой... Заскучать не дают.

   Лия выпустила прозрачные крылья из спины и, бесшумно скользнув над землёй, попыталась сбить с ног зазевавшегося Вана. Эльф устоял, но на него тут же спикировал Лир. И крылья у моих деток в год прорезались... Как же мы замучились отлавливать этих сорванцов под сводчатыми потолками дворца! Пока не переселились подальше от столицы, в тот дом, что столько десятилетий считали единственно родным. Снова повернувшись к каменной девушке, я тяжко вздохнул. Небо, сколько лет, сколько крови, боли и смерти за моей спиной... На десяток жизней хватит.

   Вообще, последнее время всё опять паршиво. Мир забыл, за что меня прозвали демонической тварью и Крылатым Убийцей, а Вана иначе чем Апокалипсисом и не называли. Стали вспыхивать мятежи, кто-то опять решил попробовать на прочность мою великую империю. Но они не понимают, что ради детей я вырежу половину населения планеты, лишь бы моим... нашим малышам жилось спокойно, когда и меня не станет. Да, Ван знает... Он сам предложил уйти. Осталось выдержать ещё хотя бы лет сто, пока малыши не повзрослеют и не наиграются. Нет, любимая, у нас с братом настолько давно общая душа, что и стремления всегда совпадают. Дождёшься меня там?..

   "Ты не спеши, любимый..." -- шепнул ветерок, облетев статую.

   -- Хорошо, -- шепнул я в ответ, поднимаясь на ноги. -- Не буду спешить...

   Обернулся, чтобы снова взглянуть на детей и брата, дурачившегося как малолетний сорванец. Двойняшки повалили его на землю и увлечённо щекотали. Эльф вопил, отбивался и хохотал. Идиллия...

   Сухой треск автоматной очереди прошил покой над самым священным местом в моей Империи.

   -- Назад!!! -- заорал я вскочившим на ноги детям. -- Вниз!!!

   -- Папа!.. -- отчаянно вскрикнули двойняшки и только по искажённым лицам, понял, что ранен. Боли не было. Только ярость.

   -- Уводи детей! -- горловой рык меняющегося голоса напугал даже меня самого.

   Брат вскочил, частично преображаясь, схватил малышей на руки и рванул в сторону леса. Он знал, что соваться в воздух сейчас -- чистое самоубийство. А в лесу -- эльф есть эльф... Как много потерял непобедимый светлый демон! Раньше, очень давно, он был неуязвим.

   Новая очередь выбила каменную крошку из плиты. Я спрятался за памятником. Крылья прострелены как минимум в шести местах. Ещё немного... совсем чуть-чуть... меня сорвёт с тормозов...

   Где стража, какого демона эти оказались здесь?! Предательство при дворе, иначе происходящее объяснить невозможно. Нас предали.

   Выстрелы с другой стороны холма заставили вскочить и броситься туда, наплевав на опасность со спины! Короткий вскрик, адская, невероятная боль, на миг парализовавшая каждый нерв и ослепившая меня... душу рвало на части, я сходил с ума... Брат...

   Это был не крик. Живое существо не способно так кричать. Я только что умер... И за это... за это все... сейчас... они умрут...

   Мне много не нужно. Они забыли, как я убиваю. Им достаточно услышать мой голос, чтобы сдохнуть.

   ...Изломанные, раскинувшиеся в нелепых позах тела. Кровь. Небо, откуда столько крови... Брату отрезали голову, предварительно так нафаршировав свинцом, что живого места не осталось. У Лира прострелено сердце... оба сердца. Эти сволочи знали, что мои дети -- не просто тёмные. Демонята с невероятным запасом живучести. Лир ещё жив и я бережно беру его на руки. Благодарно уткнувшись в мою залитую кровью рубашку, сын тихо шепчет: "Я немножко глаза закрою... на минутку, пап... так устал..." И засыпает навсегда.

   А Лия... Лия! Маленькая, да дыши же ты!

   -- Папочка... пап, папа... -- дочка плачет, но даже не чувствует этого. И маленькая ручка сжимает мою ладонь. А я вычерпываю из себя всю жизнь до капли и лечу мою малышку, делая всё, что в моих силах и за их пределами. -- Холодно как, папочка!.. -- всхлипнула дочка, судорожно выгнувшись в моих руках. И застыла. Больше не дышит.

   Нет, доченька, солнышко моё, не надо!..

   Дети... дети мои любимые... Невозможно это...

   Я пытался согреть их, вернуть, отдавая всю ещё теплившуюся во мне жизнь... только тела моих ненаглядных маленьких сорванцов коченели в руках. А я плакал, целовал их разгладившиеся, спокойные лица, пел им их любимую песню и не верил...

   Острая боль и наконечник болта, пробивший насквозь, выступивший из груди. Сердце задето. И отравленный болт. Знали, чем такую тварь как я травить нужно, ублюдки. Повернувшись, я разглядел довольно ухмыльнувшегося стрелка и коротко приказал:

   -- Умри.

   Схватившись за горло, человек захрипел, закатил глаза и упал. Его ещё некоторое время корчило в страшных, ломающих кости судорогах, и землю вокруг пятнала кровавая пена, прежде чем агония прекратилась. Больше не встанет.

   То ли садистом я стал, то ли теряю сноровку. Раньше делал проще -- умирали ещё не начав падать. Вид смерти зависит от интонации вложенной в голос...

   -- Прости, любимая, не получилось не спешить... -- прошептал я небу, чувствуя, как немеют руки и лёд разливается по венам.

   Попробовал встать, чтобы дойти до могилы, но упал... обнял крыльями моих солнышек, чтобы не замёрзли.

   А ведь я выживу... а они... они мертвы... Небо, ну за что их?!.. Бессильная ярость выжигала душу... Выживу... Сволочи, детей моих за что?!..

   ...Вскочив, я взвыл диким зверем! От ярости, бессилия, бешеной, раздирающей всё внутри боли. Лия и Лир. Котята мои шкодливые...

   Кровь на руках, отпечатки ноготков моей дочки на тыльной стороне ладони.

   Что вы наделали, твари... Я уничтожу этот мир, уничтожу мир, посмевший поднять руку на моих детей!!!

   И сквозь пелену, застлавшую мой взор, я видел только их мёртвые лица и... багряные ирисы...

   -- Ненавижу...

   Это худшее, что вы моги мне показать, милые цветочки. Хуже, чем смерть моих детей -- ничего нет. Такого нельзя ни простить, ни пережить. И, кажется, этого я не переживу.

   ...Очнулся, когда на склоне не осталось ни одного целого ириса. Вообще ни одного цветка. В руках парные клинки, а руки по локоть в крови. Вообще весь склон залит кровью. И мечи в руках прозрачными больше не были -- ледяной чёрный металл.

   И от крика саднило горло, а глаза щипало от соли. И ненависть чёрным ястребом билась внутри.

   Этого мало. Нужно всё здесь уничтожить.

   Вспыхнуло давно забытое ледяное пламя, выжигая всё внутри. Около полувека не горел во мне этот огонь. Кажется, с тех пор, как я, спасая своих, уничтожил ледяным пламенем чужое войско. Феникс... Ты из-за меня оказался в числе тех немногих бессмертных Творцов, которые узнали истинную смерть. Я ведь так и не спас тебя, мой бог. И вообще, всё проиграл этой судьбе. Больнее, чем в первый раз...

   Замёрзла даже вода в ручье. Землю проморозило вглубь метра на два. Онемевшие мышцы, неохотно согреваясь, начинали болеть. В замёрзшем ручье чудом остался один целый цветок. Один ирис. Фиолетовый.

   Уничтожить его не хватило воли. Бережно взяв цветок в руки, я взлетел, оставляя позади уничтоженный ад. Куда теперь?.. Не знаю. Кажется, меня кто-то где-то ждал. Только зачем?..

   Площадка перед домом посыпана песком. Как будто специально для меня, чтобы удобней приземлиться. Припав на колено оттого, что слишком резко и высоко сложил крылья, взял горсть песка в кулак, пропустил его меж пальцев. Огляделся. Это здесь меня ждут? Знакомое место... Откуда я его знаю? Что-то из прошлого, далёкого как растаявший сон.

   Брат вышел навстречу. С костылём, сильно хромая. Что-то в его облике казалось странным. Через миг понял. Волосы, тщательно убранные в косу, золотые, как когда-то давно.

   -- Ты же обещал!.. -- с досадой воскликнул Ван и умолк, приглядевшись повнимательней.

   -- Обещал что? -- изогнул бровь я.

   -- Не попадать в неприятности, -- неуверенно ответил светлый.

   -- Неприятности? -- хмыкнул. -- Когда это я в последний раз в них попадал?

   Брат не ответил, осторожно обходя меня по кругу и рассматривая, словно видел в первый раз.

   -- Ирдес, что случилось?

   Смутно вспомнив последние события, тихо и мёртво ответил:

   -- Смотря с кем...

   Девушка, напоминавшая лесную охотницу, быстрым шагом подошла со стороны сада, остановилась рядом с Ваном, окинула меня изучающим взглядом. Я ответил ей тем же.

   -- Сколько тебе лет, Ирдес? -- внезапно спросила она. Глубокий, грудной голос. Люблю такие голоса у женщин. Как она посмела обращаться ко мне по имени? Совсем распустились эти смертные.

   Тем не менее, отвечу тебе, дерзкая дева.

   -- Семьдесят с утра было, -- усмехнулся, ненавязчиво продемонстрировав клыки, и почти сразу уловил какую-то неправильность. Странно...

   -- Ирдес... -- брат пошатнулся, и я тут же ступил к нему, готовый подхватить. Больше я тебя не потеряю. -- С утра тебе было пятнадцать...

   -- Пить надо меньше, -- доверительно сообщил я. -- Провалов в памяти не будет...

   И осёкся, застыв на месте. Памяти? А сам я много ли помню? Лир и Лия... Поглядев на свои руки, которые так недавно обнимали моих маленьких двойняшек, сжал ладони в кулаки. Дети мои...

   -- Плохо дело, -- напряжённо произнесла дева. Готовая к прыжку пантера. -- Ван, ему ведь снились кошмары?

   -- Ему всегда снятся кошмары... -- ответил светлый растерянно. -- У него и снов-то других не бывает, кроме кошмаров... Роса, что это?!

   -- Думаю, злые шутки этого места. Ирдес, ты был на поле с багряными ирисами?

   -- Тебе-то какое дело, охотница? -- поинтересовался я ледяным тоном, презрительно сощурившись. Какое право ты имеешь задавать мне вопросы?

   -- Был, -- севшим голосом сказала она, догадавшись. -- И воду из источника пил... Плохо.

   -- Роса, да объясни ты мне толком, в чём дело?! -- отчаялся что-то понять Ван.

   Роса... Какое странно знакомое имя. Но сосредоточиться на нем не позволила ярко вспыхнувшая память о пролитой крови. О той крови, которая осталась на моих руках.

   Видимо, поэтому кусок разговора я пропустил.

   -- Ирдес! -- Ван осторожно, словно боясь повредить, обхватил ладонью моё запястье. -- Активируй Иглу.

   -- Какую иглу? -- мотнул головой я. -- Антеннку, что ли? Так мы же их уже с полвека не носим...

   -- Ирдес, у тебя в запястье есть Игла, -- упрямо повторил брат. -- Активируй её.

   -- Если тебе это необходимо... -- пожал плечами, нашёл под кожей антеннку Призраков, активировал её, вспомнив, как это делается.

   И тут же получил ментальный удар чудовищной силы!

   -- Ха-а... -- повалившись на бок, почти мгновенно поднялся, переведя тело в режим убийцы. Но не воспользовался против эльфа ни одним оружием. Голова кружилась так, что небо с землёй менялись местами. -- Это же... предательство...

   -- Я никогда тебя не предам, -- твёрдо ответил светлый Первый Император, снова обхватив моё запястье с Иглой.

   -- Тогда... нас обоих... предали... -- помолчал, пытаясь устоять и совладать с собой. И спокойно сказал: -- Ты помнишь, когда началась война? Я вот сейчас вспомнил. Дворец горел, деда, дядю и папу убили, и маму... маму к стене прибили, оставив умирать... Мне было семнадцать... -- Брат заметно вздрогнул, крепче сжал руку. -- А ты тогда поругался с Шоном, мы уехали в Свободный... Потом я домой телепортом рванул, хотел найти Шона, поговорить, чтобы вы, два осла упрямых, помирились... А Империя в огне... -- Я дёрнулся, чувствуя, как мои щиты сдавило в тисках воли светлого. Запнувшись, повторил: -- Мне было семнадцать... Не надо, я не хочу с тобой драться...

   -- Верь мне, братишка.

   Новый ментальный удар был так силён, что щиты смело как бумажные, и моё сознание накрыла родная и ласковая темнота...

   ...Двое тонких как тростинки, изящных до хрупкости и удивительно похожих подростков носились по пляжу друг за другом, вопили и развлекались как шкодливые дети. Схватив мокрое полотенце, девочка, с криком "а ну стой, зараза!" бегала за мальчиком, пытаясь огреть его по спине своим грозным оружием. Мальчик ловко уворачивался и отвечал девочке "от заразы слышу, всё равно не догонишь!"

   Девочка всё же догнала брата и через пару минут весёлой потасовки, оба уже азартно топили друг друга в набегающей волне.

   А я смотрел на них. И было так тепло...

   Только шрамы остались. Но они сойдут когда-нибудь, или хотя бы сгладятся. Им ведь всего-то по тринадцать. Как они выросли!..

   Чтобы вы жили, я бы умер ещё не раз...

   Рассвет заглянул в окно и помешал досмотреть самый прекрасный за последние... не помню сколько... сон. Открыв глаза, я обнаружил себя на узкой и жёсткой кровати. Рядом на подушке лежал фиолетовый ирис. Нормальный цветок нормального цвета. Как же хорошо!..

   Поднялся тихо, чтобы никого не потревожить...

   Когда брат всё же проснулся, я уже давненько сидел на крыльце и любовался восходом. Мир и покой в душе впервые за долгое-долгое время.

   Ван спустился, присел рядом на ступеньку. Помолчал. Потом осторожно спросил:

   -- Ну как ты? Уже нормально?..

   Усмехнувшись, я некоторое время раздумывал, прежде чем ответить:

   -- Знаешь, невозможно быть пятнадцатилетним отцом двух тринадцатилетних детей. Нужно время, чтобы заново привыкнуть к тому, что мне не семьдесят... и что эти мелкие бессовестные шкодники, которые десять раз на дню чуть до инфаркта меня не доводили, ещё не появились на свет.

   Брат молчал, но я легко смог уловить, как коготки страха царапают его душу. Даже теперь, если трезво поглядеть на вещи, когда я несу полную чушь и стоит вернее всего подозревать, что моя и без того шаткая крыша съехала окончательно, он мне верил. Безоговорочно, не сомневаясь ни в едином слове. Потом вздохнул тяжко, крепко сжал моё плечо. Повернувшись, я взглянул брату в лицо. Н-да, дохлый светлый, как в студенческие годы... Прозвище Мертвяк в академии ему дано не зря. А наш дуэт был очень метко прозван "Отморозки".

   -- Приходи в себя и возвращайся, -- попросил эльф.

   -- Ладно, -- пообещал брату я.

   Восход обливал золотом мир, солнце дарило тепло своих лучей. Чужое солнце чужого мира...

   Интересно, смогу ли я вернуться в своё "нормальное" состояние после всего? И стоит ли? Может, так лучше? Лучше и разумней быть взрослым, расчётливым и опытным Владыкой, возможно где-то и сволочью, где-то безжалостным и беспощадным ублюдком, но чётко знающим, как в какой ситуации поступить. Зная, когда и кем можно пожертвовать, кого лучше спасти, приблизив к себе, и как сделать свою власть нерушимой. Уметь ударить любого, даже друга, знать кому подсыпать яд в вино, кого подставить под удар. Это война вышибла из меня душу, сердце... Лучше быть таким, чем наивным, доверчивым, порывистым и вспыльчивым подростком без тормозов.

   Вот только... Только дикая, смертная тоска в глазах брата. А ведь он единственный, кто держал меня на грани безумия, не позволяя окончательно превратиться в чудовище. И когда следовало пожертвовать его жизнью, я пожертвовал частью Империи и собственной властью, поставив всё на край. Чем и кем угодно, но только не братом...

   Как давно я не держал в руках гитару?.. Кажется, целую вечность...

   Так может, хотя бы ради того чтобы снова петь, снова сбивать пальцы о струны... мне стоит воскреснуть?

   Вот только смогу ли я?..

   А вот это уже самый интересный вопрос.

Долгая дорога к себе

   Печать повёрнута эмблемой вовнутрь. Чёрный ободок кольца плотно охватывал палец. Чёрный венец охватил надменно приподнятую голову. Гордая осанка правителя, за десятки лет ставшая более чем привычной. Всё это в комплекте с убитым на болотах, рваным камуфляжем и совершенно детской внешностью. Зеркало беспощадно отражало такого сопляка зелёного, больше на девочку похожего, чем на Владыку, что я скривился. Постричься, что ли?.. Нет, лучше не стоит, так я буду выглядеть ещё младше. Сначала подрасти бы хоть немного.

   Но что-то надо менять. Определённо.

   -- Снять венец и родовую Печать, -- подсказал брат. -- И перестать делать рожу кирпичом.

   Тяжко вздохнув, я отвернулся от зеркала, сел на свою кровать рядом с подвинувшимся братом. Задача вернуться в "нормальное" состояние казалась антивыполнимой. Конечно, прошло всего полдня, но я совершенно не чувствовал себя готовым к тому, чтобы отбросить прожитое и отвернуться от опыта, приобретённого с возрастом. Да и не хотел, признаться честно, отказываться от всего этого. Слишком, слишком много оказалось пройдено, слишком дорого далось знание.

   -- Я пойду прогуляюсь, -- сказал, не глядя на Вана. Дери демоны, как он молод ещё! Сложно его всерьёз воспринимать. -- Мне нужно поразмыслить.

   Брат вздохнул ещё тяжелее чем я минуту назад.

   -- Дай знать, если задержишься.

   -- О себе побеспокойся, -- бросил я через плечо.

   И подавил раздражение выходя на улицу. Много он на себя берёт! Не по силам и не по рангу. И тут же одёрнул себя -- да "ранга" ещё дожить надо.

   Жаркий день был в самом разгаре, солнце заставляло щуриться. Попытавшись понять, что меня так раздражает во всём окружающем, с удивлением осознал -- голод!

   -- Дери меня твари Хаоса! -- в сердцах пожелал я.

   Лет с пятнадцати у меня как раз начался активный период роста. Я был голоден всегда, даже во сне! Это чувство было таким привычным, что игнорировалось как нечто несущественное, но сейчас, после... В общем, только что осознал во всей красе, что значит жрать хотеть! Как будто месяц на сухом пайке в горах провёл, да и тогда меньше жрать хотелось!

   Ладно, сейчас будем этот вопрос решать.

   Найдя свой арбалет, я взлетел и направился в сторону леса, подальше от домика. И направление автоматически отследил. Хоть дичь постреляю, а то ведь либо помру с голоду, либо сам кого-нибудь убью.

   Костерок потрескивал, щедро разбрасывая искры. Одного фазана вполне хватило, чтобы перестать хоть ненадолго чувствовать этот бешеный голод. Рядом лежала убитая косуля. Я же ушёл в глубокую медитацию, замедляя обмен веществ в организме и немного перестраивая его работу. Если я всегда буду такой голодный, то начну кидаться на окружающих, а допустить помутнение рассудка из-за такой досадной мелочи никак нельзя. Медитацию, как и прежде, терпеть не могу. Раньше считал что скучно, сейчас -- нудно и бесполезно. Вокруг столько дел, которые можно сделать за потерянное на идиотскую медитацию время. Но -- никуда не денешься.

   Так... биохимия организма в норме. Слегка перестроить работу... Что ещё не так? Хм... Гормональный фон. На данном этапе, для подростка -- всё нормально, но для нынешнего меня такие всплески, резкие перепады настроения и отключение мозга при виде открытого декольте у красивой девушки, никак не приемлемо. Значит, придётся поработать, только бы хуже не стало...

   Не стало. Теперь буду в разуме. В большинстве случаев... Вернёмся к другим проблемам...

   Минут через тридцать я прекратил своё дело. Собственное тело отказывалось подчиняться. Повлиять мог, но не слишком сильно. Восстановить нормальную трансформацию не удалось, повреждённые лёгкие тоже не поддавались влиянию. Но хоть что-то сделал. Если раньше процесс бурного роста должен был закончиться годам к двадцати восьми, то теперь эта цифра отодвинулась примерно до тридцати пяти. Зато не буду вечно голодным, что при моём образе жизни немаловажно.

   Затушив костёр и заложив его камнями, я закинул свою добычу на плечо, удобно перехватив и, решив размяться, побежал, отслеживая направление.

   Яр встретился на полпути к моему временному пристанищу. Я остановился, окинул его оценивающим взглядом. Он ответил мне тем же.

   -- Охотился? -- риторически поинтересовался Яр.

   Странный человек. Что-то подсказывает мне, что этот лесник далеко не так прост, как кажется.

   -- Раны брата скоро заживут, -- ровно ответил я. -- Нам предстоит долгий путь, и я не уверен, что охота всегда будет удачной.

   Мужчина помолчал, разглядывая мой чёрный венец и явно думая о чём-то своём. Усмехнулся криво и предложил:

   -- Я знаю, как лучше и быстрее приготовить мясо, чтобы оно долго не портилось.

   -- Желаешь помочь? -- хмыкнул я.

   -- Если позволишь, Владыка, -- и охотник склонился, но почти сразу выпрямился, ожидая моей реакции.

   -- Позволю. -- Пусть поможет. Хотя, едва ли он знает что-то, чего не знаю я.

   С косулей мы разобрались часа за полтора. Ровные, одинаковые полоски мяса были разложены на широкой доске, останки моей добычи уничтожены или пущены в дело. Охотник оглядел получившуюся картину.

   -- Владыка, не возражаешь, если дальше я сам повожусь?

   Покосившись на человека, я понял, что успел устать. Н-да, неприятно снова быть подростком. Годы только прибавили мне выносливости и сил. А сейчас всё исчезло, как небывало.

   -- Только не испорть, -- сказал я, и вышел.

   Кружным путём, чтобы не попасться на глаза брату или охотнице, вышел к озеру. Синяя, кристально чистая вода в зеркальной глади отражала небо. Покой, глубокая синева и дыханье чистоты... Нестерпимо захотелось смыть с себя следы крови убитого животного. И не видя причин себе отказывать, я скинул камуфляж и с удовольствием окунулся в холодную чистую воду. Преодолевая усталость и лень, заставил себя поплыть на середину озера. Мышцы разогрелись, и просто плыть стало на редкость хорошо.

   Наплававшись до ломоты в теле, я вылез на берег. Солнце ещё высоко. Идти к домику не хотелось. Устроившись на берегу, снова уставился на умиротворяющую гладь синей воды. А ведь с заходом солнца мне придётся снова вернуться к брату. "Возвращайся" -- отзвуком эха памяти прозвучал голос светлого в сознании.

   Легко сказать, Ван. Легко сказать...

   Но что-то нужно делать.

   Достав гитару, и неуверенно огладив ладонью струны я "услышал" её недоумение. Откликнулась. Надо же... Ты так давно молчишь, моя красавица.

   Пальцы легли на гриф, прижали аккорд, прошлись по струнам... Звучишь. Но сколько сомнений в твоём голосе! Ты сомневаешься во мне. Ты неуверенна так же, как я сам в себе не уверен. Знаю, знаю, милая... но давай хотя бы попытаемся найти взаимопонимание. Ещё не единение, как раньше, но хоть что-то... Помоги мне, моя драгоценная! Кажется, я потерялся в этом мире. Как раньше, помоги мне найти себя.

   Но ответом на мой зов стала боль в пальцах. Струны порезали их как ножи! Ты не хочешь говорить со мной? Боишься меня? Ты... восприняла меня как чужака. Что ж... не смею тебя принуждать.

   Гитара испарилась из рук. Мрачно поглядев на изрезанные пальцы, я сосредоточился, приказав телу убрать эти царапины, и с досадой обнаружил, что, дери демоны, не вошёл в тот возраст, когда регенерация ускоряется до предела волевым усилием! Придётся ждать -- к вечеру само заживёт.

   Странно мне сейчас быть таким. И брата видеть юнцом -- странно. Мир вокруг -- чужой. Так ясно чувствуется эта чуждость. Во всём -- в воздухе, в движении, в том, как отказывается он откликаться мне. Помнишь ли ты Владык, мир моих предков? Что случилось с тобой? У меня совсем немного времени и пробелы в памяти не позволяют вспомнить, что я делал здесь прежде, чем вернулся домой. Но одно я знаю точно -- мне не уйти отсюда без неё. А она... О Небо, она погибнет по моей вине.

   Последняя мысль заставила сжать кулаки. Я готов пожертвовать всем ради неё. Всем, кроме Лии и Лира. И теперь не знаю, что делать. У меня появился шанс исправить многое, если не всё. А я боюсь действовать. Из-за двух смешных, шкодливых и улыбчивых малышей. Тех, которых ещё нет. Тех, которые могут не появиться на свет, если я попытаюсь изменить историю.

   Всё, что бы я сейчас не решил, будет пустым. А от этих опасных мыслей в голове стоит избавиться. Тренировка с фламбергом -- лучшее избавление от вообще каких-либо мыслей! У берега это будет даже интересней. Жаль, ремней нет, перетянуть крылья. Ну и так обойдусь.

   Вскочив, я выхватил из личного пространства тяжёлый, почти в мой рост фламберг и привычно взмахнул им... едва не разорвав мышцы! Опустив своё оружие к земле, сжал зубы, чтобы не выругаться. Бред! Не может такого быть! Я с тринадцати лет управляюсь с тяжёлым оружием даже без частичной трансформации! Ледяной огонь залил холодом плечо и руку, и мышцы онемели. Немного холодного огня убирают боль. Чуть больше -- и станет несравнимо больнее, чем было.

   Может, слишком резко повёл. Ладно, попробуем двумя руками управляться с двуручным оружием. Снова подняв меч, я начал разминку уже более осторожно и плавно, стараясь при этом не наступать в воду. Минут через пятнадцать тренировка пошла как по маслу. Только ощущение нехватки чего-то... чего, я никак не мог понять, но оно мешало уйти в битву с тенью с головой.

   Самое ясное, что сейчас могу сказать о себе и окружающем, это то, что я ни в чём не уверен. Вообще ни в чём, особенно в своих дальнейших действиях. Я не готов принять окружающую реальность. Не готов выполнить просьбу брата... да и сомневаюсь, что хочу этого, даже больше, чем сомневаюсь в том, что смогу.

   Беспокойство, проскользнувшее по тонкой нити связи, сохраняющейся, даже если мы оба будем полностью закрыты, заставило меня закончить разминку и убрать фламберг. Быстро одевшись, я потянулся к брату и направился к дому охотников. Беспокойство, досада и весёлая злость -- вот такой коктейль закипал в душе Вана. Досада -- на раненую ногу. А злость -- готовность к драке. Я перешёл на бег, а потом взлетел.

   Несколько минут торопливых взмахов и я приземлился посреди двора на посыпанную песком площадку. Медленно выпрямился, в полной мере продемонстрировав гордость истинного короля, ещё раз оглядел увиденную с воздуха картину.

   Яр сидел на земле крепко связанный, Роса и Ван стояли под прицелами трёх арбалетов и нескольких мечей посреди двора. Женщина упрямо сжала кулаки, собираясь драться, Ван демонстрировал полную беспомощность, тяжело опираясь на костыль.

   Их было девять. Девять человеческих выродков бандитского вида. Разбойники? Не похожи. Больше напоминают отряд профессиональных наёмников, о чём можно сделать вывод, хотя бы оценив более-менее одинаковое вооружение и одежду. Какая-никакая, а униформа -- одинаковые, удобные при долгих переходах ботинки, лёгкие кольчуги. Все не моложе тридцати, но не старше сорока пяти лет. Разношёрстная, но видно, давно сработавшаяся компания солдат, убийц и мародёров.

   -- Это ещё что за ...?! -- направив на меня арбалет, высказал свой вопрос человек с рябой рожей. Четверо из девяти профессионально взяли меня в кольцо. -- Эй, ты кто такой?!

   -- Обращайся к Императору согласнотитулу, шваль! -- ледяным тоном бросил я, заставляя человека вздрогнуть. Пока он искал ответ, а остальные всё же разглядели кроме крыльев ещё и венец, я обратился к брату со всем возможным холодным и спокойным почтением: -- Ваше величество, мой венценосный брат, я прошу вас воспользоваться хотя бы частичным звуковым барьером, чтобы вас не задело.

   -- Да будет на всё воля ваша, венценосный брат мой, Верховный император, -- почтительно склонил голову Ван, проводя перед собой раскрытой ладонью.

   -- Благодарю, ваше величество, Первый император, -- склонился я в ответ и, подняв голову, поймал взгляд человека с арбалетом. Он звериным чутьём понял, что что-то не так, но не успел отвести глаза прежде, чем я произнёс: -- Умри.

   Рябой упал на землю, его скрутило в судороге и через несколько мгновений человек уже не дышал, остекленевшими глазами, с застывшим в них нечеловеческим ужасом глядя перед собой. Но это я отметил лишь краем сознания, уклоняясь одновременно от болта и меча, и в обратном движении разрубив фламбергом ещё одного арбалетчика от плеча до бедра вместе с кольчугой и арбалетом.

   -- В глаза не смотреть! -- заорал кто-то из воинов.

   Смуглокожий, плохо выбритый мечник лет сорока с полуторным клинком и рваным белесым шрамом на подбородке попытался достать меня со спины, но я резко развернулся, поймал его взгляд и приказал умереть. Тот упал, раздирая горло руками и медленно синея от нехватки воздуха. Глупые люди. На самом деле мне даже взгляд не нужен, чтобы вы передохли. Просто не хочу, чтобы под удар попал брат.

   В это же время Ван, пользуясь эффектом неожиданности, умудрился прикончить двоих и дрался ещё с двумя, не подпуская их к Росе, за его спиной резавшей путы на Яре. Два клинка светлого веером смерти вертелись в руках и, хотя он почти не опирался на больную ногу и правая рука менее ловко держала клинок, опытные наёмники не могли одолеть одного малолетнего эльфа.

   Один из моих противников беспрестанно ругался сквозь зубы, посылая проклятия на наши головы. Надо бы кого-нибудь живым оставить. Резко раскрыв крылья, я ударил ими по воздуху, и в следующий миг плашмя врезал фламбергом последнему своему противнику по голове. Тот упал, обливаясь кровью. Надеюсь, я верно рассчитал силу и не убил его.

   Стоило мне уже счесть победу одержанной, как из-за дома выскочили сразу пятеро с заряженными арбалетами... Время замедлило свой бег. Я сорвался с места, но двигался так бесконечно медленно, будто меня окружал не воздух, а желе. Арбалетный болт сорвался с тетивы и пробил плечо закрывшему собой женщину и эльфа Яру. Ван убрал правый клинок в личное пространство, схватился за серебряную розу, приколотую под воротом и в следующую секунду грянул выстрел! Второй, третий! Ван отстреливал своих врагов из любимого пистолета как мишени в тире. Даже с тем же выражением на лице. Пока очередной болт по касательной не взрезал ему пальцы, пройдя вдоль вытянутой руки и оставляя кровавый след.

   В этот миг и я успел оказаться возле последних врагов. Даже не рычание -- шипение сорвалось с моих губ:

   -- Страдай!..

   Последние двое упали, корчась в судорогах. Брат коротко и ёмко ругнулся, выронив кольт, и я услышал стук копыт удаляющихся лошадей. Ещё трое успели удрать. Дёрнувшись взлететь, чтобы убить ушедших, взглянул на своих раненных и передумал.

   -- А я его берёг, -- пожаловался в пространство брат, подбирая пистолет левой рукой. -- У меня всего-то две обоймы. Где я тут патроны возьму?!

   Молча подойдя, я осмотрел рану на его правой руке. Длинная, от костяшек до плеча, рваная и глубокая, но всё же царапина. Проведя над ней ладонью, наложил брату самую сильную "заживалку" со слабенькой, чтобы рука не онемела, "ледышкой".

   -- Часа через три заживёт, -- сообщил я, переключая внимание на раненого охотника.

   Охотница успела только разорвать рубашку вокруг болта.

   -- Не страшно. Не умрёт. Яр, болт будем вырезать. Наконечник зазубренный, прошёл глубоко но не навылет. Если попробуем протолкнуть -- навредим только. Поэтому -- терпи. Роса, не суетись, бинты, иголку с ниткой и обеззараживающую мазь принеси. Только нитки из моего запаса возьми, другие не подойдут! Усыплять, охотник, я тебя не буду. Только дёргаться не вздумай.

   Я говорил, а с моей ладони уже лился тоненькой струйкой ледяной огонь. Рана оказалась смертельна, болт вошёл под ключицу, артерия перебита, и дышать человеку оставалось несколько минут. Но... Но можно хотя бы попробовать. И уверенностью своей дать человеку, всё о себе сразу понявшему, хотя бы надежду.

   Когда вернулась женщина, я уже успел вырезать болт и держал аж половину ладони в ране, не позволяя крови бить фонтаном.

   -- Мои нити взяла? -- поинтересовался я, даже не поднимая головы. -- Быстро вдевай в иголку и давай сюда.

   Принципиальное отличие обычной нитки от тех, что я взял у изначальных, было в том, что они растворялись и идеально подходили, чтобы шить внутри, а не снаружи. Чем мне и пришлось заняться...

   Не знаю, на чём держался этот человек, но сознание он так и не потерял. И даже смог подняться, почти полностью повиснув на мне и Росе, бережно поддержавшей его с другой стороны.

   -- А с этими что? -- брат глянул на корчащихся в судорогах воинов и яростно почесал руку, стараясь не слишком тревожить края заживающей раны.

   -- Пусть ещё помучаются, -- равнодушно ответил я, затаскивая Яра на порог. И сурово добавил: -- Не чешись. Заживать дольше будет.

   -- Без тебя знаю, -- огрызнулся брат.

   Когда охотник был уложен на кровать и целиком предоставлен заботам женщины, я вышел на улицу, поглядел на корчащиеся в страшной, нескончаемой агонии тела и приказалпытке утихнуть. Схватив одного из людей за ворот, по земле отволок его на задний двор, за мастерскую охотника. Бросив человека на землю у стены так, чтобы он полусидел, вернулся за вторым. Брат вышел из дома, остановился на крыльце. Я внимательно поглядел в синие с золотой каймой глаза.

   -- Ты сражаешься как дьявол, -- первым нарушил тишину светлый.

   Кривая усмешка ядовитой змеёй вползла на моё лицо.

   -- Именно так меня и прозвали на войне. Именно так. А ещё ублюдком, убийцей и крылатой тварью. Только в лицо подобное сказать решались лишь самые отчаянные смертники.

   Вана передёрнуло, а я схватил второго человека и потащил вслед за первым. Тяжёлый, зараза... Брат увязался следом и с любопытством поглядел, как я усадил второго рядом с первым.

   -- Ван, -- повернулся к нему. -- Тебе не следует здесь сейчас быть. Ты ещё... -- я запнулся, окинул эльфа... эльфёнка взглядом. Хрупкий как дитя, пусть и выше меня, да шире в плечах, неровно и неловко стоит, держится левой рукой за пораненную правую. И как бы ни пытался сохранить морду кирпичом, так ясно видна вся тоска, боль, нежелание верить и... начинающая проступать безысходность. -- Ты слишком молод, -- со вздохом констатировал я.

   Сжав губы в тонкую линию, брат взглянул на меня с яростью, резко развернулся и, ни слова не сказав, похромал прочь. Присев на корточки перед людьми, я безжалостно схватил за горло, заставив глядеть в глаза, одного из медленно приходящих в себя воинов.

   -- Говори, -- велел обычным голосом, без приказа.

   Тот презрительно скривился и попытался плюнуть в меня. По его подбородку потекла вязкая, кровавая слюна. Ну что ж, никто не ожидал, что будет иначе. Жаль, нет иглы, чтобы полноценно пытать. Но можно обойтись когтями. А вот с приказами придётся быть осторожней, иначе человеческий рассудок сгорит.

   -- ...Говори, -- повторил я через десять минут.

   -- Что вы хотите знать, господин? -- безжизненно и хрипло спросил один из людей.

   Короткие и четкие вопросы, такие же ответы. Они оказались наёмниками, как я предположил, но подоплека дела была куда более интересной. Браконьеры. И охотились на полумифического единорога. Главные охотнички успели удрать, а в задачу этих двоих и кучки ставших трупами входило уничтожение двух лесничих. Яр и Роса -- непреодолимое препятствием на пути к цели. Браконьеры в их долине не выживали. А если возвращались, то исключительно потому, что у лесничих иногда случалось настроение отпустить неудачника восвояси, но без вещей и оружия. Хм, а Яр с Росой ещё и лесничие.

   Единороги, надо же... вот уж что миф, так это они. Целый мифосборник.

   -- Сможете уползти отсюда -- уйдёте живыми, -- бросил я, поднимаясь на ноги. -- И никогда не возвращайтесь. Иначе я не ручаюсь за ваши жизни.

   -- Спасибо... господин, -- прошептал мне в след один из воинов.

   Ползи отсюда, человечек. Я тебя не калечил... почти. А мне пока дело предстоит. Отыскав в сарае лопату, я пошёл хоронить мёртвых. Кроме меня это делать некому, не на Росу же вешать такую обязанность. Яр... лесничий ранен. Брата пока не подпущу к подобному. А мне не впервой хоронить мною же убитых.

   Утаскивая трупы подальше со двора, я вспомнил взгляд брата, тогда, сидя на ступеньках... Очень остро кольнула мысль о том, каким же циничным ублюдком мне пришлось стать. Вот только представить себя другим не могу.

   И не хочу.

   Похоронить двенадцать человек оказалось делом хлопотным и долгим. И обнаружение одного из тех двенадцати -- живым, тоже стало не слишком приятным сюрпризом. Уже решив было прирезать недобитого вояку, передумал. Отложив нож, наложил сильнейшую "заживалку" на рану в области виска. Помню, одного не хотел убивать и ударил лезвием плашмя. Странно, что не проломил череп. Положив потенциальный труп в тенёчке, я продолжил своё дело, провозившись до самого вечера.

   Оружие и всё ценное из карманов убитых сложил в стороне. Закопав братскую могилу на одиннадцать персон, я опёрся на лопату, недовольно поглядел на стёртые до волдырей ладони. Ещё и заноз нахватал. Не часто Яр лопатой пользуется. Засунув палец в рот и пытаясь таким образом избавиться от особо глубокой и неприятной занозы, поглядел на двенадцатый труп. "Труп", видимо давно придя в себя, настороженно разглядывал меня.

   -- Как голова? -- поинтересовался я, вынув палец изо рта и продолжая ковырять занозу.

   -- Уже ничего, -- осторожно ответил человек, касаясь почти зажившей раны.

   "А должно быть сотрясение. Нет мозга, нет и сотрясений", -- хмыкнул про себя я и вслух сказал:

   -- Тогда бери всё, что тебе нужно и убирайся, -- равнодушный кивок в сторону кучки с оружием и ценностями из карманов его собратьев.

   -- Почему я жив? -- осторожно спросил воин, медленно садясь и опираясь спиной о деревце.

   Пожав плечами, я небрежно ответил:

   -- Повезло.

   Не объяснять же человеку, что именно подвигло меня оставить ему жизнь. Самому бы понять. Всё-таки выколупав из пальца занозу, я снова обратился к воину:

   -- Попробуешь вернуться -- тебя убьют. Не пытайся на меня напасть -- такие как ты, такому как я не противники, человечек. Мыши против тигра. -- Ни капли угрозы в голос. Только спокойная уверенная констатация фактов. Это его и проняло. Выдернув из земли лопату, махнул рукой воину и с намёком на веселье пожелал: -- Удачи, везучий человечек.

   Развернувшись, я направился обратно, мурлыкая весёлый мотивчик. Не нужно обвинять меня в излишней небрежности и легкомысленности. Я всё-таки Император, а не тупой убийца, и умею быть великодушным. А сейчас хотелось как следует отдраить себя от чужой крови и грязи. Терпеть не могу грязь на себе. Ещё и перья запачкал. Вот чистотой и займусь...

   Растянувшись на крыше, я глядел в небо, закинув руки за голову. Ночь обещала быть тёплой, небо -- ясным. А мне не спалось -- слишком много мыслей бродило в голове, стукаясь о стенки черепа и вызывая головную боль.

   Крупные бриллианты на бархатном небе. Жаль, что из-за войны так и не удалось слетать даже на луну, о развитии космонавтики до полёта к звёздам и говорить нечего.

   Вдохнув полной грудью воздух летней ночи, прикрыл глаза. Вынужденное безделье отнюдь не улучшало моего настроения. Если бы не рана брата, я был бы уже очень далеко отсюда. Впереди столько несделанных дел, а я вынужден тут прохлаждаться!

   Тень движения заставила сработать рефлексы прежде, чем включился разум, прыжком с места подкидывая меня вверх и останавливая клинок у горла нарушителя моего покоя. Глазам не верю!..

   "Малыш!.."

   Ушам тоже не верю!

   -- Киса!.. -- Мгновенье, и я схватил в охапку, крепко обняв, Серого Призрака. -- Киса-а...

   "Ирдес, свет мой тёмный, что с тобой?.."

   Рысь ты моя, радость, кошка бесхвостая, если бы только знала, какое это чудо -- ты живая! Пусть и это полуинформационное тело только кукла, но оно вместилище твоей души! Немного отстранившись, я провёл пальцами по безликой маске.

   -- Всё в порядке, Кис. Просто безумно скучал по тебе, Юлёк. Жаль, твоего лица не вижу.

   "Подожди..." -- она выбралась из моих рук, отступила на шаг. По безликому телу Призрака прошла волна преобразований... и через несколько мгновений глазам предстала моя боевая подруга. Чёрные штаны, чёрные кроссовки, чёрная майка, серебряные браслеты, тёмные волосы, отросшие уже до плеч. Юлька ласково улыбнулась подведёнными чёрным губами.

   -- Это что?.. -- обалдело спросил я.

   -- Глюк баловался. Побочный эффект новых оружейных кодов, -- ответила девушка. Небо!.. Если бы только знала, какое это счастье -- слышать твой голос!.. -- Что с тобой, солнце? Что с твоими крыльями?! Ирдес, солнце ты моё тёмное...

   Она подошла, обняла меня одной рукой за пояс, другой провела по лицу, коснулась перьев, ткнулась в плечо, согревая своим теплом мою замёрзшую душу. Сокровище ты моё давно потерянное...

   -- Ты повзрослел.

   -- Я очень много пережил, Кис, -- ответил через силу, с трудом справившись со сведённым судорогой горлом. -- Юль, мне так много нужно тебе сказать!.. Как ты здесь вообще оказалась?!..

   -- Здесь пробой через хаотичные миры недалеко. Мы взяли точку под контроль, командир зафиксировал "переходник", -- ответила девушка, внимательно и настороженно разглядывая меня. -- Но времени немного. Что с Ваном?

   -- Дрыхнет, -- отмахнулся я. -- Давай руку, так быстрее будет.

   Забытым движением я соприкоснулся кончиками пальцев с давно потерянной подругой, от которой не осталось даже могилы... Информационные блоки получались обрывочными, неполными, перемежаясь с эмоционально-визуальными образами и краткими фразами...

   -- Кто начал войну?.. -- спросила она, спустя десять минут.

   -- Японцы и англичане, -- я повторил вслух ранее сказанное без слов. -- Они давно уже готовят мятеж и переворот в империи. Юль, я умоляю тебя, не дай этому произойти! Слышишь? Ты должна это предотвратить... Призраки пропустили что-то очень важное, Кис!

   Не всё сохранила память. За давностью прожитого, кое-что вообще представляет собой обрывки, щедро пробелами помноженные.

   Светлый одним движением закинул себя из окна на крышу, немного неловко, морщась от боли в ноге, встал. Несколько мгновений Ван и Юлька молча смотрели друг на друга.

   -- Кис, ты мне рёбра сломаешь!.. -- через минутку просипел Ван, скривившись. -- Псевдоплоть всё же, ты силу-то рассчитывай...

   -- Извини, -- тут же ослабила хватку наш навигатор. -- Ты меня сам-то смотри не раздави, вредитель белобрысый... Ван, а Ван, как вы опять так вляпаться умудрились? Я так перепугалась, когда вы пропали. Что у тебя с ногой?

   -- Ногу мне почти отгрызли, вляпались как обычно из-за Вселенского Закона Компенсации, он же закон подлости, -- ответил мой светлый брат, совершенно счастливо глядя на подругу. -- Я боялся тебя уже никогда не увидеть.

   -- И я... -- ответила навигатор, протягивая руку с растопыренными пальцами.

   Некоторое время они молчали, соприкасаясь кончиками пальцев. Я не мешал.

   -- Ещё раз -- почему вы не можете вернуться, хотя был такой шанс? -- со вздохом спросила Юля, размыкая контакт.

   Мы переглянулись, и брат с совершенно серьёзной миной ответил:

   -- Потому что.

   -- Точняк, -- хмыкнул я, вспомнив используемое в прошлом словечко.

   Чёрная Рысь опять вздохнула.

   -- Ладно, -- махнула рукой она. -- Времени уже нет. Я обещаю сделать всё, что могу.

   -- Хорошо, Кис, -- кивнул я. -- А мы постараемся вернуться, как только сможем.

   -- Родичам нашим передай, что мы живы и всё у нас нормально. Дядю Райда с мамой успокой, и дяде Дарию особый привет. А деду скажи, что он... -- и Ван выразился со свойственной ему откровенностью, которая очень тесно соседствует с грубостью.

   -- Передам дословно... -- хихикнула Киса, и по её маленькой хрупкой фигурке прошла рябь, растворяя подругу в пространстве. Псевдоматерия вернулась в Информаторий.

   -- Ушла... -- вздохнул брат минуту спустя. Повернулся ко мне. -- Эй, Ирдес, ты чего?..

   -- Н-ничего, -- выдавил я. Сел, ткнулся лбом в колени, сжав зубы. Меня колотило. -- С-сейчас...

   Она жива, Небо! Они все ещё живы! Маньяки мои, безумные двойняшки ещё не погибли, и наверняка опять готовят какую-то каверзу! И отец, и мама, дядя и дед... А перед глазами их памятники на могилах. И её памятник, высеченный искусным скульптором...

   Тихий перезвон серебряных струн заставил меня очнуться. Ван играл. А потом негромко запел. И каждое слово, каждый звук находили едва заметный отклик в моей давно и прочно замёрзшей и душе. Он пел о нелёгком пути, лишениях и бедах, о холоде и безнадёге, когда, идя по дороге, ты не знаешь, будешь ты ночевать в канаве с ледяной водой или хватит сил доползти до жилья, да и пустят ли в тепло бродягу-оборванца. Пел о смерти, что привыкла к твоим рукам, и всегда за плечом. Пел о том, как сходишь с ума, когда жизнь становится как кошмарный сон и мир вокруг превращается в зыбкий мираж. И о надежде, что когда жизни и смерти надоест такая забавная игрушка, как ты, то ты дойдёшь обратно и вернёшься домой.

   Домой... Вернусь ли?.. Брат пел. А я беззвучно подпевал ему.

   Гитара ещё звучала, когда замолчал голос. А я сидел и слушал. Слушал, забывая обо всём в этом чудесном перезвоне. И в этот момент ясно осознал -- я сделаю всё, чтобы мои друзья и родичи остались живы. Всё возможное и за гранью возможного, чтобы дедушка увидел правнуков. Они бы ему понравились, мои сумасшедшие дети, на которых жаловались все, кто только мог. По сравнению с ними, так я просто ангел во плоти. Во всяком случае, я всегда всё проворачивал тихо и без такого грандиозного размаха.

   -- Иди-ка ты спать, брат, -- Ван хлопнул меня по крылу, вызвав быстро подавленную волну раздражения. Не люблю, когда прикасаются к крыльям. -- Утро вечера мудренее.

   -- И похмельней, -- хмыкнул я себе под нос. Добавил чуть погромче: -- Позже. Уж больно ночь хороша...

   -- Твоя правда, -- согласился светлый. И, вздохнув, проворчал: -- Скорее бы уже нога зажила. Я же с катушек съеду -- так долго без неба.

   Да уж, действительно, для лейтэра нужны две здоровые ноги. Иначе встать на него невозможно. И в воздух он не поднимется. Решившись на подвиг и усмехнувшись, я предложил:

   -- Со мной полетать хочешь?

   Брат покосился в мою сторону, каверзно поинтересовался:

   -- Что, рассчитываешь, что я откажусь? Не дождёшься! Хочу, конечно!

   -- Да я не сомневался в твоём ответе, Апокалипсис.

   Поднявшись, я крепко схватил протянутую руку брата, окутал его "полем левитации", уменьшая вес тела, и взлетел, с силой оттолкнувшись от крыши. Ван, не сдержавшись, пропел что-то радостное и невнятное. Крылья сами поймали хороший восходящий поток, и мы поднимались всё выше...

   Когда первые лучи осветили перистые облака в вышине, куда я не рисковал соваться, пришло понимание, что мы промотались по небу всю ночь и не заметили этого. Руки устали таскать за собой весьма довольный полётом светлый груз, устали крылья, болели спина и плечи.

   -- Вниз, -- безапелляционно заявил я.

   Хитро прищурившись, эльф мгновенно сбросил "поле левитации", вывернулся из моих рук и в свободном падении понёсся к земле! Сложив крылья, я рванул следом, мысленно обещая ему хорошую затрещину и пару пинков. Поймать этого придурка ушастого удалось метрах в десяти над землёй. Выворачивая из суставов крылья и крепко держа в охапке светлого, я сумел затормозить, но навернулся, едва коснувшись земли, и мы дружно покатились по песку! Благо приземлились всё же во дворике домика лесников.

   Кое-как приняв сидячее положение, я поглядел на сидящего в паре метров от меня и ощупывающего себя брата. Убедившись, что всё на месте, светлый радостно заржал и выдал:

   -- А хорошо полетали!

   Не удержавшись, я как следует ударил брата крылом и сказал всё, что думаю об ушастых кретинах и о приземлениях подобным образом. Ван, поначалу вжавший голову в плечи и попытавшийся рефлекторно прикрыться, вскинулся.

   -- Слышь, малой, прекращай на меня бочку катить!

   Зависнув на пару минут, я снова с силой ударил Вана крылом, так, чтобы больно стало. Поднявшись, холодно поглядел на него снизу вверх.

   -- "Малой" я был в прошлой жизни, брат. -- Склонился к нему, уперев ладони в чуть согнутые колени, и сообщил: -- А бочку на тебя катить я ещё даже не начал.

   Выпрямившись, я отвернулся и направился прочь. Нужно привести себя в порядок, раз уж всё равно утро, а поспать не удалось. Да и голод о себе опять напомнил зверским спазмом в желудке и приступом раздражения.

   Умывшись и завязав шнурком волосы в хвост, я наведался на кухню. Роса со вчерашнего вечера оставила на завтрак кусок запечённого с картошкой мяса. В животе урчало от голода, но сначала всё же пришлось чуть ли ни силком тащить на кухню не менее голодного брата. Он не спорил, только взглянул мрачно и потёр руку с красными полосами следов от моих перьев. Н-да, надо в следующий раз рассчитывать силу...

   Впрочем, завтрак определённо приподнял настроение обоим, даже компот показался не особенно мерзким на вкус. Завершив трапезу, я потянулся, чувствуя ноющую боль во всём теле.

   -- Ладно, Апокалипсис, я пойду разомнусь, а ты иди отоспись маленько.

   -- С чего бы это я спать должен? -- спросил Ван и отчаянно, но безуспешно попытался подавить зевок.

   -- Потому, что иначе ты идёшь посуду мыть, -- сообщил я.

   -- Что-то мне и правда спать хочется... -- оценив перспективу, протянул Ван и быстро похромал с кухни.

   Другого, брат, я от тебя и не ждал! Закончив с посудой, осторожно заглянул к раненому Яру. Лесник спал. Жара у него не наблюдалось, наскоро проверив раны, я наложил повторную "заживалку" и тихо ретировался на улицу -- разминаться. Спать мне и самому очень хотелось, но пока что не до сна. После сорока минут активного махания тяжёлым мечом, единственным оставшимся чувством была усталость. Последние движения стандартной разминки сделанным уже через силу. Фламберг опустился на песок -- организм активно протестовал против вообще каких-либо ещё телодвижений.

   -- Может, тебе помочь?

   Роса стояла на пороге и смотрела из-под ресниц на меня. Припухшие после сна глаза, бледновата от усталости и вчерашнего стресса, уже пожелтевшие синяки на запястьях и скуле. Быстро она восстанавливается.

   -- Чем ты можешь помочь мне? -- усмехнулся я, убрав клинок в личное пространство. -- Давай лучше я подлечу твои ушибы.

   -- Сами пройдут, -- светловолосая женщина, напоминавшая мне богиню-охотницу, потёрла скулу. -- Ты лучше присядь, опять ведь всю ночь не спал.

   -- Я не дневной житель, моё время -- ночь. Мне можно не спать, -- сообщил я, проходя к беседке и садясь на скамью.

   -- Но не так же долго! -- попыталась укорить меня Роса.

   Желание отвечать на последнюю реплику испарилось, когда умелые руки опустились мне на плечи и начали разминать закаменевшие мышцы. Больно, но эта боль граничила с блаженством.

   -- Замурчу или засну -- стукни меня, -- попросил я, прикрывая глаза и впадая в блаженную полудрёму.

   И всё-таки я уснул. Прямо в беседке, за столом, уронив голову на руки. И мирно продрых несколько часов...

   В итоге полдня опять пролетело мимо меня. То есть, не мимо, дрых я всего до обеда и проснулся от запахов готовящейся еды, из-за которых свело желудок. Потом почти час потратил на раны охотника, и ещё часок на злого с недосыпу братца. Кроме того нашлась ещё куча мелких дел, которыми стоило заняться.

   Только когда солнце перевалило далеко за полдень и решительно поползло в сторону заката, я снова ушёл к озеру. Золотые блики солнца ложились на пастельно-голубую воду. Давно ли доводилось мне вот так просто стоять и смотреть на такие картины, затаив дыхание и боясь спугнуть чудо? Не помню...

   Чем-то оно меня привлекало. Озеро это. Привычно вскинув крылья, я сел у самой воды, касаясь её рукой и продолжая любоваться красотой воды и неба. И тут под руку среди камешков и песка попалось что-то металлическое. Вынув это "что-то" из воды, почувствовал как сердце в груди пропустило удар...

   Серебристой чешуёй мокро блеснула змея. Знакомый рисунок, несколько процарапавших металл борозд, грубо и весьма схематично изображавших крылья.

   Браслет. Мой браслет. Мой давно потерянный браслет! Так. Вроде я всякой дряни не курил. И галлюциногенов не потреблял. И не сплю. Стопудово не сплю. И даже сезонным обострением паранойи не страдаю -- не время, вроде. Однако, с чего меня тогда так глючит?

   Перепутать невозможно -- я же себе потом копию сделал, но этот -- с грубо вырезанными ножом крыльями -- старый. Спавшая тётушка паранойя открыла один глаз и весело оскалилась в четыре ряда акульих зубов.

   Вскочив, я вдохнул полной грудью воздух, медленно выдохнул, попробовал ещё раз... Точно! Тонкий, почти не ощутимый флёр стабильного разрыва! Да здесь же постоянный портал! Прямо в озере! Небо великое!..

   Раздирающие на части желания немедленно броситься в воду и заорать, сообщив всё брату по нити связи, удалось подавить с огромным трудом. Здесь путь домой, вот он, у моих ног. Путь, в котором есть большой риск утонуть. Ведь мне неизвестно, на какой глубине разрыв и с какой глубины в море придётся всплывать.

   Кое-как успокоив сорвавшееся в бешеный галоп сердце, я вынул спортивную сумку из браслетного кармана. Вот он, мой декомпенсатор, отцовский подарок! И куча всякой фигни в придачу. Книги... пара футболок-рубашек-штанов, академическая форма... сумасшедшее количество компьютерного хлама, ноутбук, несколько старых сломанных коммуникаторов, КПКшник, штук сорок дисков с музыкой и прочим, несколько полузабытых ключей от тайных ходов... нотные тетради... и ещё совершенно дурное количество абсолютно ненужных вещей! Кошмар! Давно я такого беспорядка не видел и не допускал -- тем более.

   Застегнув сумку, отправил её обратно в браслетный карман и внимательно оглядел змейку. Замок оказался сломан. Впрочем, на его починку ушло минут пять, после чего он занял своё место на моей руке. Теперь не потеряю. Попытаюсь, во всяком случае.

   Интересно, как я объясню Вану, что домой мы не пойдём? Насколько проще было со взрослым Ваном Апокалипсисом Первым Императором, чем с этим некоронованным юнцом. Ладно, что-нибудь придумаю, в конце концов, поставлю брата перед фактом. Или лучше пока отложить разговор, а находку вообще спрятать? Путь домой под ногами, домой! Такой желанный и недоступный. Аж тошно...

   Когда из глубины посреди озера поднялись пузыри и что-то попыталось вынырнуть, то я почти даже не удивился. Запас удивления на сегодня закончился. Не тратя времени на раздумья и сомнения, поступил как Ирдес-подросток, а не Ирдес-император -- взмахнул крыльями и меньше чем через полминуты был над серединой озера. Очень рискуя упасть, схватил за ворот всплывшего человека и потащил его к берегу, не особенно заморачиваясь вытаскиванием из воды. Каким чудом при этом не оказался в воде -- при всём желании не скажу и повторить такое, пожалуй, не смогу.

   "Попаданец" оказался не один -- крепко вцепившись во второго, он вытащил его за собой из озера, перевернул, выдавливая воду, вдохнул воздух в лёгкие утонувшего спутника и, не обращая на меня никакого внимания, надавил, заставляя дышать. "Вторым" оказалась девушка. И, откашлявшись, она выругалась.

   От моего сдавленного крика "улов" дружно шарахнулся прочь. Но это не помешало мне сгрести в охапку, крепко обняв, двух мокрых, замёрзших и явно уставших до темноты в глазах белобрысых двойняшек.

   -- Ирдес, придушишь нафиг, -- стуча зубами от холода, выдавил Маньяк.

   Маньячка согласно просипела что-то невнятное.

   -- Да вы едва живые! -- обеспокоился я, отстранившись и оглядев их с головы до ног.

   Камуфляжи, небольшие рюкзаки-декомпенсаторы, на поясах десантные ножи. Бледные до синевы, дрожат от холода и еле-еле на ногах стоят. Ух и получите вы у меня! Когда оклемаетесь.

   Брат с сестрой буквально повисли на мне, тащить их едва не волоком пришлось. "Поле тепла", в которое я укутал обоих первым делом, не очень спасало Маньяков от холода, проморозившего до костей. А ведь сейчас там, дома, должна быть зима... Под лёд они, что ли, ныряли?! Пару раз пришлось останавливаться, пока то Маню, то Даню тошнило в ближайших кустах.

   Роса и Ван, с которым я всё же связался, потребовав помощи, вышли навстречу. Светлый на мгновенье замер, и, чуть не упав, кинулся к близнецам.

   -- Маньяки... Данька!.. Манька!..

   -- Меня сейчас стошнит, -- сообщила позеленевшая Маня и, пошатываясь, шагнула в сторону ближайших кустов.

   -- И я тебя рад видеть, только рёбра не ломай мне, -- с трудом ворочая языком, сообщил Вану Маньяк и потерял сознание.

   Роса подхватила начавшую падать девчонку и, не особо интересуясь в чём дело, потащила в сторону дома, на ходу давая метавшемуся между близнецами эльфу инструкции:

   -- Печь затопи и угля побольше накидай -- обморозились детки...

   Светлый пулей (правда, какой-то хреновой пулей) метнулся обратно в сторону дома.

   Всё внимание целиком и полностью заняли двойняшки. Их растирали, отпаивали, грели на печи одеяла, чтобы укутать никак не согревавшихся двойняшек. А к ночи у обоих началась лихорадка и ничем не сбиваемый жар. Маньяки бредили, не приходя в себя. Едва удавалось сбить высоченную температуру, как они начинали замерзать и холод сочился сквозь кожу, а потом жар начинался снова, и снова...

   Под утро я отрубился на полу возле Маньки, укрыв её своим крылом. Рядом брат спал сидя, постоянно обновляя поле тепла для Даньки.

   Разбудил меня нагло светивший в лицо сквозь щель в закрытых ставнях солнечный луч. С трудом продрав глаза, я обнаружил мирно спящих близнецов. Те были бледными и осунувшимися, но вполне живыми и даже почти здоровыми.

   Это был всё же не глюк. Манька-Данька, психи вы мои белобрысые! Огребёте, когда проснётесь! А мне пока надо... по делу...

   Кое-как поднявшись на не желавшие держать меня ноги, я обнаружил неподалёку спящего на полу Вана. Тот держал ладонь на плече Маньяка и даже во сне следил, чтобы ему не стало хуже. Росы нигде не было. Надо бы её найти. А ещё найти что-нибудь, хоть отдалённо напоминающее кофе.

   Минут через пятнадцать, более-менее приведя себя в порядок ледяной водой, я выудил из браслетной сумки футболку поприличней, разрезал. В сумке, спасибо моей студенческой хомячности и бардаку, нашлись клёпки. И я принялся пришивать клёпки к футболке, чтобы застегнуть её на спине под самые крылья. За этим занятием меня и застал вышедший на крыльцо лесник. С интересом поглядев на мои манипуляции, он присел на ступеньку рядом.

   -- С добрым утром, -- улыбнулся недавно взошедшему солнцу человек.

   -- Утро добрым не бывает, -- в свою очередь отозвался я, поморщившись от резкой головной боли.

   -- Оно наступило и мы его видим, значит уже доброе, -- хмыкнул человек и осторожно приложил ладонь к ране. -- Чем ты меня, а?.. Болит просто зверски.

   Отвлёкшись от своего занятия, я провёл кончиками пальцев вокруг раны. Прикрыл глаза... минуты эдак через пол к моим пальцам потянулись тоненькие ниточки ледяного огня. Вытянув всё до капли, я прижал руку и животу и зашипел сквозь крепко стиснутые зубы. Ух и больно! Нервы прямо выкручивает, суставы по ощущениям выламывают. Пересилив боль, зажёг в ладони небольшой огонёк и бросил его на землю. Вокруг полыхнувшего синего пламени всё покрылось инеем.

   -- Ого, -- оценил человек. -- Что же это всё-таки было, а?

   -- Огонь, -- пожал плечами я, вернувшись к своей футболке.

   -- Огонь не замораживает, -- резонно возразил лесник.

   Ну-ну. А то ты только что не видел. Ох и тоскливо же мне опять стало... Феникс, мой друг, мой бог, ты ещё жив, я ведь знаю. Осталось тебя найти. Но как же я виноват перед тобой, мой мёртвый бог.

   -- Если это не огонь бога, -- вздохнув, пояснил я. Натянул футболку, застегнул. Вроде нормально.

   Человек, немного помолчав, протянул:

   -- А вы полны сюрпризов, ваше величество...

   -- Пока ещё -- высочество, -- поправил я, стараясь мыслить в реальном времени. И кое-как признать всё же свой настоящий, на данный момент, пусть только физически, возраст. -- Величество я в перспективе.

   Роса появилась со стороны озера, прервав разговор. Прошла к нам, поприветствовала меня кивком, оглядела Яра.

   -- Как рана? -- поинтересовалась она у лесника.

   -- Нормально, -- отмахнулся тот и к моему изумлению принялся снимать бинты.

   -- Не рановато? -- засомневалась в его действиях Роса.

   -- В самый раз! -- улыбнулся лесник.

   Не вмешиваясь, я наблюдал. Моим глазам, освободившись от бинтов, предстал полностью заживший шов. Оставалось только вытащить нити.

   -- А ты полон сюрпризов, человек... -- протянул я, копируя интонацию, с которой совсем недавно это произнёс лесник.

   -- Повышенная скорость регенерации, -- пожала плечами Роса. -- Для Ярташана -- нормально.

   -- Опять ты умными словами заговорила, -- буркнул под нос лесник.

   -- Неуч, -- сухо припечатала женщина. -- Давно бы самообразованием занялся, вместо того, чтобы по лесам целыми днями бегать.

   -- Зато я о лесе знаю столько, сколько ни один магистр учёный не знает...

   Ясно было, что спор давний и нескончаемый. Снова покопавшись в сумке, я выудил оттуда ножницы, примерившись, в несколько движений срезал узелки и предоставил Яру самому выдёргивать нитки, чем он, кривясь, и занялся.

   -- Ну а ты, тёмный, из какого мира сюда пришёл? -- махнув рукой на мужчину, поглядела на меня Роса.

   Ответив ей пристальным взглядом, я медленно произнёс:

   -- Я не задаю вопросов тебе, лесная дева. Вы -- лесники. Мы -- путешественники. А регенерацию, венцы, троны и тайны оставим за порогом.

   Она сумела выдержать мой взгляд, что, с некоторых пор, под силу не каждому. Усмехнулась, кивнула. Снова раскрыв спортивную сумку, нашёл внутренний карман, убрал туда ножницы. Под руку ткнулся корешок книги. Повинуясь собственным пальцам, я потянул находку наружу. Старый, потрёпанный фантастический боевик из тех, что я и сейчас почитать люблю, когда время есть. "Край забытых богов" -- написано на обложке. Не помню такой...

   Полистав страницы, пробежал глазами текст, но всё равно не вспомнил.

   -- Хорошая книга, -- заглянула мне под руку женщина. -- Типографская?

   -- У нас типография давно развита на мировом уровне, -- рассеянно ответил я, продолжая перелистывать страницы.

   -- А поглядеть её можно? -- любопытно поинтересовалась она.

   -- Возьми лучше вот эту, -- я сунул руку в сумку и нашёл академический учебник по биологии для первого курса. Отдал ей и попросил: -- Роса, сделай милость... я с голоду скоро кого-нибудь съем или умру.

   Кивнув, она ушла в дом, прихватив с собой лесника.

   На первой странице книги витиеватым, изящным почерком с помощью шариковой ручки написано:

   Опять мы другу друга в бою не узнали...

   В веках снова души свои потеряли,

   Отдав за проклятие сердце.

   Так будь же я проклят!

   Ведь пред тобой виноват...

   Я -- лёд. Без огня не согреться...

   Хм... никогда не страдал красивым почерком. Чей же это? Явно не Вана, он как чего напишет, так поди-ка разбери эти каракули... Неужели... Феникса?! Точно! Это же та самая книга, которую он тогда на берегу читал! В последний день своей свободы...

   Рука дрогнула и книга едва не полетела на землю, а из-под корешка выпало штук пять фотографий. Собрав их не глядя, я прочёл на первой пару слов теми же тонко и заковыристо выписанными буквами: "Дети Неба". На ней оказались мы с Ваном. На втором фото написано "Вспомнить и не забывать никогда больше". Это оказалось изображение какой-то незнакомки. Навскидку ей можно было дать лет семнадцать... если бы не исказившая лицо кривая усмешка, обещание мучительной смерти в стальных глазах и полностью седые, короткие волосы в причёске а ля "только что с постели". У меня возникло стойкое ощущение, что я сейчас вижу то, чего мне видеть никак не полагается. Вложив её обратно в книгу, взглянул на третье... и почувствовал, как сердце пропустило удар.

   Не может быть.

   Оставшиеся фото заставили мой мозг начать медленно, но верно плавиться и закипать в попытках понять, какого демона здесь происходит и куда в очередной раз поехала моя крыша?! Прошурша-ал шифер. На обратной стороне одной из фотографий написано всё тем же каллиграфическим почерком: "Я видел будущее. Там страшно. Должен предотвратить". А на другой ещё "...Должен сохранить".

   Таэш. Лир и Лия. И взрослый, облачённый в венец и церемониальное одеяние Ван.

   В какие же игры ты играешь, мой бог?! И какую роль ты назначил мне? Не привык я быть фигуркой на доске. Всегда считал себя игроком. Вот так и избавляются от иллюзий...

   Я уже не понимаю, что вокруг меня реальность, а что -- только иллюзия реальности, и что из всего этого дикого вороха моей жизни -- ложь.

   Но... взгляд упал на зажатое в руке фото. Обычное, глянцевое, размером девять на тринадцать. С него мне улыбались два маленьких шкодливых ангелочка. И на руке у меня есть пять тонких, почти незаметных шрамов, оставленных ноготками моей маленькой девочки, когда её ладошка сжалась в последней судороге, пропоров мою кожу.

   Они не могут быть ложью. Только не они. И в следующий раз, когда разуверюсь, я буду вспоминать о любимых детях, что стали на долгое время моим смыслом жизни и причиной вообще выжить.

   Маньяки и Ван встали на запах еды.

   Первым, прихрамывая, выполз в сторону кухни сонный светлый.

   -- Как нога? -- поинтересовался я вместо "доброго утра".

   -- Нормально, -- проворчал брат в ответ.

   -- Насколько нормально? -- не спешил отстать я.

   Ван покосился недовольно, но всё же ответил, прислушавшись к себе:

   -- Через пару дней смогу встать на лейтэр.

   -- Только встать или и меня взять? -- следом за Ваном вышел сонный Маньяк в камуфляжных штанах, майке и босиком.

   -- А меня?.. -- следом за братом не замедлила явиться и сестра в таком же точно наряде.

   -- Не, -- мотнул головой светлый. -- Мне ногу чуть напрочь не откусили. Я еле-еле сам устоять смогу.

   Росе и Яру я рассказал о Маньяках ещё вчера, теперь же вкратце объяснил двойняшкам кто такие эти лесники и чем мы все им обязаны. Близнецы прониклись, а Росе эти двое явно понравились. Да уж, братик с сестричкой могут быть обаятельными, если захотят.

   -- Что у тебя с крыльями, Ирдес? -- усевшись рядом, Манька погладила крыло и я едва удержался, чтобы не отдёрнуть его. Не люблю, когда перья трогают.

   -- Вляпался как обычно во что поинтересней, -- отмахнулся я. -- Потом расскажу. Ешь давай, а то отощала как жертва Освенцима.

   Яр расправился с едой раньше всех и тихо слинял.

   Безумная парочка быстро приходила в норму, но по двойняшкам было видно, что им всё ещё не очень-то хорошо после пережитого. Едва они съели (скорее, даже, смели) свой завтрак, как я смерил их внимательным взглядом, прикидывая, как бы без свидетелей провести воспитательную беседу. Маньяки мой взгляд заметили и тут же прикинулись смертельно больными.

   -- Что-то нам всё ещё нехорошо... -- протянул Данька.

   -- Угу, -- покивала Манька.

   -- Да вам бы ещё отдыхать побольше! -- заявила Роса. -- Идите, на солнышке погрейтесь, там гамак есть в саду...

   -- Спасибо... -- немного смутившись, пробормотали Маня-Даня, навострив лыжи прочь.

   Стоит им ступить за порог, как их уже и след простынет. А потом разговор опять отложится на неопределённый срок. Нет, так дело не пойдёт.

   -- Стоять, -- бросил в спину двойняшкам я, вставая в паре метров от них и складывая руки на груди. Они нехотя обернулись. Маня ковыряла пальцами ноги пол, Даня сцепил руки за спиной. -- Я вам что говорил на счёт путешествий по мирам?

   Маньяки тут же заинтересовались потолком в разных углах.

   -- Мань, а,Мань, ты помнишь?

   -- Дань, да ты чего, это ж глюки были.

   -- Точно, глюки.

   -- Ничего не говорил! -- хором объявили они, преданно уставившись на меня.

   -- Обоих прибью, -- спокойно пообещал я. -- Я говорил -- не лезть к даах. Не соваться в Обитель. И не пытаться вытащить нас из этого мира. Говорил?

   Они со вздохом кивнули.

   -- Но мы же не могли вас оставить, -- сделала виноватое личико Маня.

   -- И мы...

   -- А вы понимаете, что станете обузой? -- жестко оборвал я, не дав Маньяку договорить. -- Это не Информаторий, где мы равны. Это жизнь, где из-за вашей парочки я серьёзно теряю в скорости и должен наложить на себя кучу ограничений.

   Непонимание, вина и отчаянье легко читались в их почти одинаковых лицах. И ещё... ещё тень страха.

   -- Хватит уже, -- решительно вступился за близнецов Ван. -- В конце концов они наши тени. И если уже вляпались, то и выбираться будем как всегда вчетвером. А самая главная обуза на данный момент -- вообще я.

   Он не выдержал мой взгляд и отвёл глаза. Поднялся и ушёл, уведя с собой двойняшек. Тяжело вздохнув, я безнадёжно вопросил у Неба, за что мне такое?! Ответа, впрочем, оно не дало.

   -- Ты бы не был так жесток, Ирдес, -- мягко посоветовала Роса. -- Друзей частенько приходится терпеть, ведь никто не идеален.

   -- Слишком многое поставлено на кон, -- отозвался негромко я. -- Потерять друзей, но оставить их живыми лучше, чем приходить на их могилу.

   Мы замолчали, потом женщина задала мне совершенно неожиданный вопрос:

   -- Не хочешь рассказать о своих кошмарах?

   -- Нет, -- криво усмехнувшись, ответил я.

   Яр заглянул на кухню и позвал меня с собой, сказав, что у него совершенно случайно завалялись болты для моего арбалета и надо бы проверить, подходит или нет. Я же был только рад отвлечься от тяжёлых мыслей.

   В закромах сарая лесника обнаружились не только болты, но и целая куча самых разнообразных вещей. Например, откуда-то взялись четыре плаща изначальных стражей.

   -- Ого, -- пропустив хамелеоновую ткань сквозь пальцы, я поинтересовался: -- И кого ты за них убил?

   -- Выменял! -- поспешил признаться лесник. -- Мне ж приходится и в лес к бессмертным наведываться. Ни разу ещё с пустыми руками не пришёл. Вот только уже не знаю, что мне делать с этим хламом -- гора накопилась... Я тут ещё кое-что для тебя нашёл. Одно мясо в дороге есть -- так и возненавидишь его скоро...

   Сумка, до краёв забитая хлебцами, напомнившими мне ржаные лепёшки, которые я в студенчестве на предмет вечного отсутствия денег любил, потому что они сочетали в себе два важных качества -- были дешёвыми и вкусными. По объяснениям Яра, такие выдавались на сухой паёк стражам изначальных в дозор. Они не портились долгое время, хорошо утоляли голод и придавали сил, обладая тонизирующим эффектом.

   -- Почему себе не оставляешь? -- поинтересовался я.

   -- А я на них уже смотреть не могу, -- признался лесник. -- Мясо, кстати, тоже готово уже.

   -- Отлично! -- обрадовался я.

   "Тайный рецепт" Яра оказался вполне себе ничего. Во всяком случае, зубы об кусок вяленого мяса я не сломал и даже вкус приличный. За делом время бежит незаметно, и пока мы упаковывали сухой паёк, разбирались с болтами и смотрели, что ещё полезного завалялось по закромам лесничей "сокровищницы", мимо пролетело полдня.

   Когда всё было упаковано и перебрано, охотник прибрал к рукам десяток занятных артефактов, с незапамятных времён валявшихся в кармане моей сумки, а я сидел полировал масляной тряпкой фламберг, то вдруг подумал... Раньше ведь в основном Ван занимался всеми дорожными сборами и приготовлениями.

   Лесник, сидя за столом, увлечённо ковырялся в артефактах. Убрав меч, я тихо вышел. Один раз я уже потерял брата. Кроме того, время для обеда. Хотя, пожалуй, уже "далеко за после обеда". Я-то не голоден -- сухого пайка успел сжевать несколько порций, но брату стоило бы напомнить о еде.

   В доме не оказалось ни Вана, ни близнецов. Порыскав в окрестностях, я направился в сад. Поплутав среди деревьев, услышал из дальней беседки, заросшей виноградной лозой по самую крышу, голоса. Подошёл я бесшумно. Ван выпытывал у двойняшек положение дел дома.

   -- Да деда-то ничего... -- продолжала уже, наверное, даже не с середины, а ближе к концу, Манька.

   -- А вот Шон, как узнал, что есть способ с вами поговорить и, возможно, отправиться следом, такой скандал устроил! -- добавил Данька. -- С дедом в хлам разругался, там и битые стёкла были, и стены поломанные, и двери с петель сорванные... вместе с косяком! "Там, -- говорит, -- братья мои! И я туда пойду!"

   -- Только его здесь и не хватало, -- проворчал светлый.

   -- Кстати, дед признал тебя наследником и ар'Грахом. Князь подтвердил, -- сказала Маня. -- Все документы официальные готовы.

   -- Прибил бы деда! -- в сердцах сказал Ван и добавил ещё пару слов.

   Они замолчали и я уже думал было показаться на глаза, как услышал голос Мани:

   -- Знаешь, а он действительно изменился. Даже внешне.

   -- Знаю, -- тяжело уронил Ван. -- Я боюсь теперь даже заглядывать в его душу.

   -- Апокалипсис, я тебя, бывало, побаивался, когда тебе башню основательно сносило. Ирдеса -- никогда, -- сказал Маньяк. -- Но теперь... ему же только в глаза глянешь, голос этот холодный услышишь -- уже страшно.

   -- Данька, -- помолчав, сказал Ван. -- Это для нас ему пятнадцать. А для него возраст перевалил уже за семь десятков страшных лет. И я не знаю этого изменившегося Ирдеса. Я не знаю, что там случилось. Не понимаю, что с моим младшим братом, который теперь вовсе не младший. Который готов без колебаний убить за обращение "малой". У которого за спиной крылья, что не парить в небе помогают, а к земле тянут. Крылатый, который больше не влюблён в небо -- он его проклял. Я не понимаю. И это страшнее всего...

   Меня бросило в жар, а потом в холод. Пришлось опереться рукой о старую, узловатую яблоню -- ноги стали ватными. Уходил тихо, стараясь, чтобы даже листья под ногами не шуршали.

   Когда-то мой брат стоял передо мной на коленях, умоляя не бояться его. Теперь я и сам готов повторить то же самое.

   -- Яр! -- я заглянул в мастерскую и отвлёк человека от его дела.

   -- Чего? -- тот поднял голову, отрывая взгляд от короткой чёрной цепочки с крупными звеньями.

   -- У тебя есть чем заняться? Только надолго и чтобы работу тяжёлую.

   -- А что случилось? -- со спины бесшумно появилась Роса.

   -- Пока ещё ничего, -- сообщил я. -- Роса, скажи, что нужно -- крышу дома починить, картошки накопать тебе, в огороде помочь, погреб новый вырыть?

   -- Ты её огород-то видел? -- поперхнулся смешком Яр. -- Он же идеальный!

   Припомнив, я признал, что лесник прав. Участок земли, приспособленный под овощи и прочий гарнир, очень ухоженный, сорняки там, кажется, вообще не росли. Странно, ни разу не видел, чтобы она возилась с растущей там флорой. Хм, кажется, я начал вспоминать, что со мной было раньше...

   -- Чего это на тебя жажда деятельности напала? -- поинтересовалась женщина.

   Вздохнув, я взглянул на неё, стараясь оставаться спокойным, и сказал:

   -- Либо ты меня сейчас загрузишь делом, либо я приму боевую ипостась и пойду убивать.

   Немного подумав, женщина осторожно сказала:

   -- Мне надо одну молодую яблоньку пересадить.

   -- Идём, -- согласился я, взяв лопату.

   Тоненький ствол деревца никак не намекал на ветвистые, глубокие корни, которые никак нельзя повредить при пересадке. Минут через сорок, замучившись возиться с корневой системой и перепачкавшись в грязи по уши, я обложил трёхэтажными выражениями и дерево, и свою затею. Заодно и брата с Маньяками, из-за которых я здесь вожусь. Замолкнув на полуслове, поднял взгляд.

   Светлый спокоен. Слишком спокоен, чтобы это было правдой.

   -- Давно стоишь? -- хмуро поинтересовался я, втыкая лопату в землю и выбираясь из ямы.

   -- Достаточно, -- глухо отозвался Ван.

   Я стоял и молчал, глядя на брата. Хотелось заорать, сказать, что я не такой монстр, как он обо мне думает, что всё ещё его брат и ничто, никакое время, никакой пройденный ад не способны это изменить! Но... что, слова? Пустое... Пустое.

   Ван дёрнулся, его повело и он едва устоял. Я бросился к нему не раздумывая, и увидел закушенную от боли губу и побелевшее лицо. Боль, страх, непонимание... И холодное, любопытно-отстранённое, и от того ещё более жуткое желание убивать... на золотой маске лика демона. Я остановился, словно налетев на стену. Спросил, задохнувшись от нахлынувшего ужаса:

   -- Апокалипсис?..

   Змееволосый демон взглянул сквозь меня, склонив набок голову. Золотые нити обращения обтягивали тело медленно, как-то нерешительно, окрашивая кожу в золото и делая прочнее легированной стали. Медленное, задумчивое шипение:

   -- Живые... здесь есть живые... я голоден...

   -- Апокалипсис! -- я встал перед золотоликим демоном, преграждая ему путь.

   Небо, вот оно! То, что едва не свело моего брата с ума, из-за чего он потерял свою чудовищную силу! Хаотичный дух с Болота Мёртвых, что, пройдя сквозь Вана, оставил в нём свою частичку и медленно, но верно брал под контроль его разум. Очень сильный дух, способный на удалённый контроль и медленное переселение в захваченную душу. Пакость невиданная...

   -- Они тебе не помешают... -- протянул Апокалипсис. Впрочем, не слишком уверенно.

   -- Приди в себя, брат!

   Демон посмотрел на меня удивлённо и как маленькому, непонятливому ребёнку повторил:

   -- Я голоден...

   -- Ты не голоден, -- сказал я негромко и веско. -- Голодна тварь, поселившаяся в тебе. Твой враг внутри тебя, брат.

   Золотой демон задумался, крестообразный зрачок полыхнул синим светом. Недоверчиво сморщился и ответил:

   -- Я не могу думать... меня мучает голод... отойди...

   Пока ещё двурукое древнее исчадье Бездны отодвинуло меня в сторону.

   -- Хрен тебе, Апокалипсис, а не жратву. Тех, кого можно убивать, я уже убил!

   Ещё не договорив фразу, начал обращение и бросился вперёд, пытаясь вырубить или хотя бы обездвижить брата! Демон ушёл в сторону, недоумённо взглянул и попытался отбиться, не применяя силы и стараясь не калечить.

   Обратились мы оба полностью за несколько минут моих попыток прижать его к земле и обездвижить. Шестирукий отбивался, по-прежнему стараясь не нанести мне увечий. Я и сам не мог заставить себя ударить брата в полную силу на поражение и пытался только пленить.

   А потом я услышал крик. И увидел Росу, пришедшую, видимо, проведать, как я справляюсь с деревцем.

   -- Беги! -- бешено рявкнул я.

   -- Еда-а... -- радостно протянул демон и одним движением швырнул меня в дерево.

   Не уйдёшь, зараза! Подсечка хвостом, удар сложенным крылом, отработанные удары в болевые точки. Демон зарычал, согнувшись и упав на колени.

   -- Не мешай!.. -- страшно рыкнул Апокалипсис.

   -- Не дождёшься... -- прорычал в ответ я и стряхнул с когтей ледяное пламя.

   Демон зашипел, взъярившись, но я всё-таки прижав брата к земле и крепко держа верхнюю пару рук, нашёл тонкую ниточку связи... и резко, боясь передумать, силком раскрыл его душу. Он закричал. Болезненный крик резал слух, перерастая в отчаянный, полный ненависти и боли вой. Шипели золотые змеи, бессильно пытаясь прокусить мой ритуальный доспех.

   Знаю, чего ты боишься. Знаю, почему сейчас готов убить меня, а после -- возненавидишь.

   Небо!.. Один раз я уже потерял его. И, боясь передумать, я раскрыл свою душу. Очень давно так не поступал... Позволь мне, брат... позволь тебе помочь! А вот и тварь, которая разъедала твой дух. Крепко как держится, зараза!

   Ледяной огонь полился с моих ладоней, через миг вспыхнув внутри Апокалипсиса, выжигая всё чужеродное и оставляя только то, что смертные не могут вынести -- боль страданий бога. Когда синее пламя схлынуло, оставляя морозные узоры на чешуе, коже и одежде, свет в его крови пришёл в движение, согревая и помогая выжить.

   Обратная трансформация проходила медленно. Апокалипсис очнулся, осознал произошедшее и застонал, закрыв лицо руками. Прислонившись к деревцу, я сидел, не в силах даже дышать, когда чешуя сползала с кожи. Боль выкручивала наизнанку нервы и суставы, сводила с ума, раскалёнными спицами глубоко втыкаясь в затылок. Обратная трансформация дошла до первой стадии, когда удалось поднять непослушные руки и обхватить затылок, уткнувшись в колено лбом. Только не кричать -- будет ещё хуже. Больно, Небо, как больно... Дай мне сдохнуть, Небо!

   Кто-то дёрнул меня за плечо, заставляя приподнять голову, от чего я едва не потерял сознание. Чужие и такие знакомые руки силком заставили сделать несколько глотков из фляги. Когда в глазах через пару минут прояснилось, мне даже удалось выдохнуть без стона.

   -- Ирдес?.. -- Маньячка смотрела настороженно.

   -- Живой, -- хрипло ответил я. И тут же обеспокоенно спросил, не видя перед собой почти ничего, кроме темноты и разноцветных сполохов: -- Ван?..

   -- Что это за гадость?! -- Брат отозвался сам и в его голосе отчётливо проскользнули нотки истерики. Сквозь пелену удалось разглядеть его сидящего на земле и судорожно вцепившегося в ворот футболки. Маньяк придерживал светлого за плечи.

   -- Дух с Болота... -- с трудом выдохнул я. Сжал зубы, и всё же заставил себя сказать: -- Маньяки, помогите Вану дойти до дома... ему нужно немного отдохнуть...

   -- А ты? -- спросила Маня.

   -- Сам... -- у меня хватило сил даже изобразить что-то отдалённо напоминающее улыбку.

   Они не посмели спорить. Ушли, оглядываясь и не решаясь остаться. Чуть-чуть ослабив самоконтроль, я оказался в аду...

   ...Не знаю, сколько это длилось. Бывает больно, даже очень, так, что не можешь сдержать крика. А бывает больно так, что, кажется, дернешься -- и умрёшь. И тогда не то что кричать -- вдохнуть лишний раз не сможешь.

   Постепенно начало отпускать и я со сдавленным стоном распрямился, вытянув ноги. Медленно расправил и снова сложил крылья, сжал и разжал кулаки. Умею же обходиться без обращения и быть сильнее любого тёмного во второй ипостаси! Точнее, умел... тогда... давно в будущем. Сколько же ещё предстоит работы над собой!

   Попытка подняться на ноги увенчалась успехом раза эдак с третьего. Пить хотелось так, что все мысли только о живительной влаге, во рту стояла мерзопакостная желчная горечь, а перед глазами плавали знакомые до тошноты и омерзения золотистые лужи. Я помню тебя, рыжая дрянь... никогда так и не смог забыть. Та-ак, в каком там направлении было приснопамятное озеро?.. Не посшибать бы все деревья по дороге...

   В воду я не то чтобы сразу залез -- умудрился как-то скинуть обувь и упал в неё весь. Перевернулся на спину, чтобы не захлебнуться и лёг на воде, отдавшись на волю стихии. Хотелось закрыть глаза, но мне прекрасно известно, что стоит это сделать, как я провалюсь в сон и обязательно нахлебаюсь воды. А так может удастся переждать шоковое состояние и обойтись без отключки. Давай, Крылатый, держись...

   Почувствовав себя более-менее сносно, я выполз на берег и ещё долго лежал, обсыхая. Потом явились близнецы и пришлось подняться, сделав вид, что со мной уже всё в порядке. Хотя приступ кашля подпортил иллюзию. Они тут же засуетились вокруг, и от их искренней заботы, давно забытого чувства безграничной преданности, мне действительно полегчало.

   Брат сидел на ступеньке у порога, прислонившись к балке, поддерживающей козырёк. Просто сидел, глядя в никуда. Но когда он поднял голову... Слов не подобрать, чтобы рассказать о том, что можно выразить одним взглядом. Споткнувшись, я замер. Поглядел на него, крепко сжав зубы, чтобы не ляпнуть ненароком ничего лишнего. Круто развернулся и ушёл, не оглядываясь и пытаясь утихомирить холодную лютую ярость, разбушевавшуюся внутри.

   Путь стелился под ноги сам, но перед моим внутренним взором, затмевая всё остальное, оставался взгляд брата. Ты слишком много на себя берёшь, брат! Не тебе меня судить! Не тебе!

   Что ты можешь знать о той крови, в которой мне довелось захлебнуться, светлый?! Что можешь знать о том, как переломали мне крылья, чтобы летать я больше никогда не мог?! Что, что знаешь о том, как Небо может плюнуть тебе в душу и растоптать остатки веры?! Что ты можешь знать?! Ты -- светлый и слишком неопытный...

   Когда в глазах прояснилось, я обнаружил, что методично сбиваю кулаки о дерево. Костяшки уже разбил. Боли не чувствовалось, хотя по ладоням текли тонкие струйки крови.

   Что с этим идиотским миром?! Или, что вернее, со мной что-то не так? Что происходит вокруг? Мне кажется, я уже не различаю правду и ложь. Да и есть ли они на самом деле, или всё это -- только мои иллюзии?

   Небо... Небо моё... зачем ты предало меня?..

   -- Ирдес...

   Тихий голос заставил меня обернуться, отлипнув от дерева. Двойняшки нерешительно мялись за спиной. Переглянулись и Манька подошла поближе. Взяла меня за руку, старательно стёрла струйки крови.

   -- Ну что ты с собой делаешь, Ирдес?

   -- И с Ваном... -- добавил решившийся приблизиться вслед за сестрой Маньяк.

   Мои дорогие тени. Можно приказать вам не задавать дурацких вопросов, приказать забыть или просто промолчать. Но мне жаль тех крох доверия, что ещё остались.

   -- Лучше быть врагами с вами всеми живыми, -- тяжело дались слова, -- чем приходить на ваши могилы.

   Брат с сестрой снова переглянулись и Маня спросила:

   -- Всё так плохо?

   -- Когда нас убьют? -- поинтересовался Маньяк.

   -- Слишком скоро... -- и снова говорить тяжело от сведённого горла. Не могу вас потерять. Не могу! Только не снова! -- Но демона лысого я позволю этому случиться. Два года -- это целая вечность. У нас впереди -- вечность!

   -- Маньяки не сдаются! -- тут же весело заявили близнецы, услышав срок в два года.

   Для них, юных и уверенных в своём бессмертии, пара лет -- действительно вечность.

   А потом они долго и упорно тормошили меня, требуя рассказать, что да как и почему. Говорить не хотелось, но приходилось -- эти двое хуже репейника в волосах. И пока я рассказывал, Манька плела мне затейливую косу с тем же упорством, с каким обычно расплетала, а Данька, думая, что я не замечаю, украдкой трогал большие маховые перья.

   -- А у нас для тебя небольшая хорошая новость есть, -- хитро прищурившись, сообщила Манька, закончив расспросы.

   -- Угу, тебе не придётся ругаться, что мы тормозим тебя и Вана, -- добавил Данька.

   -- Заинтересовали, -- коротко бросил я, разглядывая хитрющие физиономии. -- И что же такого вы придумали?

   -- Да вот...

   Близнецы встали рядом, взялись за руки и через мгновенье уже болтались в паре метров от земли! Отлетев друг от друга, продемонстрировали мне прозрачно-серые, тонкие диски под ногами, чем-то похожие на Ванов лейтэр.

   -- Работают только в дуэте и если мы не слишком далеко друг от друга, -- сообщила Маня.

   -- И не очень быстрые, -- добавил Даня.

   -- Мы бета-тестеры для этих образцов.

   -- Самовосстанавливающийся заряд, но может работать и от внутренней энергетики хозяина...

   -- Это откуда? -- поинтересовался я, разглядывая чудо и с болью узнавая знакомый и родной почерк гениального изобретателя-артефактора.

   -- Второй Император получил доступ к технологиям нашего боевого "клинка", -- виновато спрятала глаза Маньячка, не произнося вслух "Серые Призраки".

   -- Дрэйк с дедом спелись, а дядя Райдан на скорую руку вот такое сотворил...

   -- Но не беспокойся, Дрэйк нас не сдал! Под клятву кровью и Тьмой о неразглашении поделился частью технологий, не объясняя, что это и откуда.

   -- Нас экипировали по полной программе...

   -- А какого демона послали именно вас, а не тёмных Рыцарей? -- поинтересовался я, понимая, что они чего-то не договаривают. -- Уж не сбежали ли вы двое вместо тех, кто должен был пойти?

   -- Нет, -- мотнула головой девчонка, приземлившись.

   -- Только мы могли пойти, -- добавил её брат. -- Только мы могли найти тебя и Вана.

   -- Только нам Даах дали право пройти в этот мир следом за вами.

   Даах! Эта безумная парочка всё-таки добралась до Обители! Поубивал бы своими руками.

   -- И только нам дали ключ к обратной дороге.

   -- Он у нас в крови.

   Они точно психи. Законченные. Помолчав, я всё-таки нашёл в себе силы не ругаться и спокойно, с намёком на иронию, ответить:

   -- Тогда до дома я вас бить не буду.

   -- А дома ты нас простишь, -- невинно улыбнулась девчонка с безумным блеском в синих глазах.

   Двойняшки ещё немного попытались меня поразвлекать, рассказывая о доме и своих безумствах. Из их трёпа я пытался уловить самое главное -- где, когда и с кем они успели вляпаться и чем им, двум безумцам, это грозит. Весь путь до Обители, как я и подозревал, они прошли с дедом. Дед, слава его разумности, пусть её проявления и редки как снег среди лета, вёл себя тихо в Свободном. А с Даах у него оказались какие-то старые счёты. Должок они отплатили своеобразным подарком двойняшкам, которых сочли достойными. Шон, узнав, что не он отправляется за братьями, разругался с дедушкой до драки -- отцу и Лису пришлось их разнимать. И это мой рассудительный, взрослый, серьёзный брат устроил? Я удивлён.

   Ещё немного потрепавшись о второстепенных вещах, двойняшки ретировались, пообещав притащить мне ужин, если я не собираюсь сегодня возвращаться. Ужин? Когда это вечер успел наступить? Отвлекаясь от тяжких дум, одолевших мою бедную, болящую голову, я огляделся и обнаружил, что и правда уже вечер.

   Озеро манило нестерпимо и ноги снова вынесли меня к нему сами. Стоя на берегу, я смотрел на воду с алой полосой заката и ни о чём не думая. Боль от разбитых костяшек наконец достигла сознания. Кулаки сбиты не первый и не последний раз. Неприятно, но не смертельно -- у Вана и Шона гораздо чаще такие травмы бывают. Поясница и плечи опять болели -- всё-таки тело ещё не привыкло к тяжести крыльев за спиной. Странная тоска внутри заставляла остро чувствовать всю эту, в принципе, мелкую и незначительную, даже не боль, а скорее, неудобство.

   Гитара вплелась в шум листьев на ветру поначалу незаметно, повторяя их мелодию. Но постепенно стала играть свою. Я повернул голову, взглянул на брата. Он сидел, расположившись на поваленном дереве и прислонившись спиной к толстой ветке, глядел в небо и играл.

   Играл, вкладывая в музыку всю душу, всю свою безумную тоску. До конца, до дна выкладываясь в музыку. Каждый звук -- ударом по нервам, выбивая сознание и душу со своих привычных мест. Играл, заставляя меня видеть другие картины, затмившие окружающую реальность...

   Впереди -- пустота и серое одиночество. Вот чего я добился своей войной. Крылья за спиной -- это лишь невыносимая тяжесть, и сил их расправить нет... Нет сил даже дышать как прежде.

   "Ты не проиграл, небо удержал на плечах своих! Ты не победил, и лететь нет сил и дышать нет сил..."

   Что ты делаешь?! Зачем... зачем выворачиваешь душу наизнанку?! Зачем оживляешь ставшее тленом?..

   Замолчи! Замолчи, брат! Небо, да заткнись же... Почему я не могу приказать тебе заткнуться?! Потому, что вообще не могу тебе отдавать приказы. Не имею права... Я ведь и правда не проиграл. Но и не победил.

   Замкнутый круг, не ада ли?!

   Драться за жизнь, но против своих!

   В алом руки белых воин...

   С каждым ударом дальше свет,

   Смотришь наверх, а неба там нет!

   Только пепел и огонь... ^#

   # Корсика -- Пустой перрон

   Зачем ты бередишь старые раны, вскрывая их острым ножом? Я остался один! Один!..

   Что-то знакомо толкнулось в мои щиты, и полузабытый голос из прошлого воскликнул с досадой: "Опять ты?! Личное наказание... Я только спать лёг, как тут же ты появляешься!" -- Это "спать лёг" прозвучало так, словно он ложился как минимум на годы, а не на ночь.

   "Я тебя не звал", -- мой ответ прозвучал сухо и сдержанно.

   "Да какая разница, звал или нет... Кажется, меня к тебе тянет каждый раз, когда тебе плохо. Что на этот раз? -- аккуратные, ловкие щупы скользнули сквозь щиты, прошлись невесомо по моему сознанию и голос стал озадаченным: -- Эк тебя... Это же... Крылья Вечности! Тебя что, на Болото Мёртвых занесло?! Ну дура-а-ак... -- протянул мой незримый собеседник и я мысленно согласился. Тот, кто добровольно полез в то проклятое местечко, не может быть умным. -- Я тебе помогу, всё равно уже разбудил. Тем более что Болото... Я тебя всё-таки найду. Дай мне свою руку... Ирис..."

   "Ирдес", -- холодно поправил я.

   "А я и не тебя сейчас зову, несчастье ходячее", -- с оттенком ехидности и сочувствием отозвался незримый собеседник.

   Хлёсткий, как пощёчина, удар... и что-то дёрнуло меня вверх, вышвыривая дух из тела.

   Ещё не смолкла гитара, а я был уже далеко отсюда. Из зеркала размером со всё небо на меня смотрел я сам. Только другой. Ещё живой. И этот "я" не был моим отражением. Он скривился, с досадой фыркнув и не нужно было вслух произносить слов. Он не говорил, но я легко читал в глазах цвета фиолетовых ирисов, в том, как насмешливо-презрительно скривился тонко очерченный рот. Когда-то я был им. Отсюда нет выхода, и живым уйдёт лишь один.

   Смотря вверх, ты видишь Небо, а я -- синий потолок. Ты всё это начал, а мне пришлось этим жить. Ты слышишь музыку, я -- звук. Ты видишь оттенки и жизнь, а я -- цвет. Ты знаешь, как звучат краски, я -- нет. Ты удрал от всего этого, ты умер, а мне пришлось жить... Уйди, мальчишка! Ты умер ещё тогда, на могиле родителей!

   "Ты не видишь Неба, не дышишь и не живёшь. Ну что ты за урод моральный? На кой тебе крылья, если ты не летаешь?"

   "Хочешь -- забирай мои крылья. Тебе они нужнее. Ты ещё живой".

   "Ты мне лучше отдай моё тело и мой разум обратно. Твоё время ещё не настало! И, уж будь уверен, не настанет никогда".

   "А вот этого тебе не дождаться. Только я достаточно сильный, чтобы всё переиграть. Только я достаточно силён, чтобы убивать так, как нужно и не щадить никого".

   Моё отражение-"я" ступило вперёд. Усмешка была на редкость каверзной.

   "Но такого тебя-"меня" Она не полюбит никогда. Отойди! Исчезни вообще. Навеки. Это же надо, каким ублюдком я стал..."

   "Мне пришлось! Ты не можешь судить о том!"

   "Самооправдания. И ты это понимаешь лучше, чем кто-либо. И не забывай о Ней... Убери щиты!"

   Сил держать щиты у меня не осталось. Да и желания тоже...

   "Ты победил..."

   Отражение стало мной...

   И в тот же миг мир вокруг взорвался красками и звуками! Наверное, так чувствует себя слепо-глухо-немой, к которому разом всё вернулось. Бесконечно прекрасный, непознанный мир у моих ног и небо, ставшее Небом!.. Даже воздух приобрёл вкус и каждый вдох, как последний жизни, пьяняще-сладкий. А непонятная смутная тоска стала острой тоской по дому, по папе и маме, дяде и брату, по моему родному миру!

   Первым пришло понимание... всё это время, все бесконечные годы я отчаянно хотел одного -- жить!!! Снова, как прежде, жить на всю катушку, а не делать вид, что живой! И снова слышать музыку, которая уже давно не звучала для меня.

   Небо, каким же циничным ублюдком я стал! Как только меня не прибил собственный брат...

   -- Как же чертовски могут устать... крылья за спиной... -- последней строкой пропел брат, и такая неизбывная тоска звучала в его голосе, в каждом звуке гитарных струн, что хотелось завыть.

   Крылья волочились по земле и не было сил их сложить аккуратно, когда я подходил к брату. Он поднял взгляд... и я вдруг очень остро понял -- да он же жалел меня! Слишком глубоко прочёл мою душу и жалел! Меня!!! Тварь, убийцу без чести и совести, урода, ублюдка! Меня, который любому мог ударить в спину, меня, которому нельзя было верить, потому что я мог спокойно предать любое доверие, если бы счёл нужным и выгодным! Безжалостного, кровавого, хитрого и изворотливого тирана, которого даже демоны Инферно побаивались! Он жалел!..

   -- Ты законченный придурок, -- только и сумел выдохнуть я, прежде чем в глазах поплыло.

   -- Малыш?.. -- осторожно, боясь поверить, позвал брат.

   Ну-ка, Рыцарь, быстро собрался и прекратил растекаться в амёбообразное состояние! Порефлексуешь позже. Собравшись с силами, я дёрнул брата за ворот, заставляя встать, встряхнул и рявкнул со всей злостью, на которую сейчас был способен:

   -- Только попробуй отказаться от Света и принять Тьму, эльф! Я тебя прибью раньше, чем пройдёшь ритуал, понятно?!

   -- Да я не собирался!.. -- попытался оправдаться обалдевший светлый.

   -- Деду ври, ушастый! -- я снова безжалостно встряхнул брата. -- Аккурат через три года от сегодняшнего дня ты отрёкся от Света и принял Тьму. Так вот, только посмотришь косо в сторону ритуала -- я тебя прирежу сам! Усёк?!

   -- Усёк, -- поспешно закивал братец, явно подозревая, что с головой я опять в ссоре. Да я с ней и не мирился никогда. А Ван улыбнулся легко, светло, как уже давно не улыбался. -- Как же я рад твоему возвращению, братишка!

   -- Я сам безмерно рад, -- хмыкнул в ответ. Земля активно попыталась уйти из-под ног. -- А ещё я спать и есть хочу...

   Как добрался обратно до домика лесников, помню очень смутно. И заснул, кажется, даже до подушки не добравшись. Ох и устал же я, оказывается, за сколько-то там последних дней...

   -- Воробей, ты вставать вообще собираешься?!

   Нет, не собираюсь. Не хочу. Ну и что с того, что солнце давно перевалило за зенит, что жарко и что голова обязательно разболится, если буду дальше спать?! Мне слишком многое нужно переварить в своём рассудке, а просыпаться для этого совершенно никакого желания.

   -- Отвали!

   Засунув голову под подушку, я спихнул со своего лежачего места непрошеного гостя. Точнее, гостью.

   -- Милорд, ты несносный малолетний обалдуй! -- припечатал другой, тоже незваный, визитёр.

   Угу, конечно, даже согласен, только отвалите! Укрывшись крылом, я снова скользнул в сторону сновидений, слыша голос прибоя. Мне снилось холодное море и чайки... дом...

   Подушку безжалостно сдёрнули и припечатали меня ею сверху. Ух, она же тяжёлая и жёсткая, зараза! Больно же.

   -- Сгиньте оба! -- рыкнул в ответ, пытаясь поглубже заковыряться в одеяло, опять спеленавшее меня как бабочку кокон. -- Спать хочу...

   -- Уже за полдень время и Ван встал на лейтэр! -- ворчливо сообщила Маньячка.

   -- И как? -- разлепляя один глаз, поинтересовался я.

   -- Обкатывает и регулирует ось, -- сообщил Маньяк, выглянув в окно.

   -- Разбудите, когда он будет готов к полёту, -- сообщил я, снова пытаясь прикинуться веником.

   -- Вставай давай, сонный царевич!

   Тычок под рёбра был на редкость удачным и попал в болевую точку. Не прокатил мой манёвр.

   -- Уйди, садистка белобрысая!

   -- Так! Даня, тащи холодную воду.

   -- Сей момент.

   Маньяк помчал куда-то вниз, а я тайком приоткрыл один глаз, делая вид, что продолжаю спать, проверил, насколько у меня вчера хватило сил раздеться, потихоньку выпутываясь из кокона одеяла. Сил хватило ненамного, и штаны и футболка на месте.

   Данька зашёл в комнату, решительно таща в руках ведро. Только близнецы приготовились меня полить, как я резво вскочил, схватился за донышко приподнятого ведра и аккуратно перенаправил, вылив всю воду на них! Когда они заорали, я уже пулей метнулся к окошку и был на улице прежде, чем двойня успела хоть что-то предпринять в качестве ответных мер. Йа кросавчег!

   Светлый, увидев в окошке двух мокрых и злющих двойняшек, чуть не свалился от ржача с лейтэра. Жестами сообщив мне свои пожелания, близнецы стали стаскивать с себя мокрые тельняшки, оставаясь в майках. Совершив "круг почёта" рядом с братом, я поинтересовался:

   -- Ну и как?

   -- Устоять смогу! -- заявил Ван. Резко набрал высоту, перевернулся вниз головой, рухнул на прежний уровень, плавно поменял положение. -- Только потренироваться надо бы. Ты сам как?

   Не обратив внимания на скрытую тревогу вопроса, я только беспечно махнул рукой:

   -- Выспался! -- Взглянув на окно чердака, крикнул: -- Рвём когти!

   Прежде чем последовать моему примеру, брат оглянулся и увидел вылетевших из окна мокрых близнецов. Выражения лиц этих безумцев было таким, что невольно вызывало желание немедленно драпануть подальше!

   И небо оказалось безраздельно занято нашей гоняющейся друг за другом четвёркой. Пролетающие мимо птички спешили убраться подальше и побыстрее. Безумная парочка действительно на порядок медленнее нас, но зато изобретательности им не занимать! Эти двое прятались в кронах и нападали внезапно снизу, улетали высоко вверх и падали по солнцу, чтобы их было трудно разглядеть... и вообще вытворяли совершенно безумные манёвры!

   Ветер бил в лицо, играя перьями в крыльях. Мне было на редкость хорошо и ни о чём не хотелось думать. Эйфорию вызывало появление двойняшек, выздоровление брата, пусть до полного восстановления ноги ему ещё далеко, и возвращение жизни в собственную душу. Я счастлив, пусть и понимаю, что это лишь своеобразный откат. Пусть!

   В очередной раз нагнав меня, Данька схватился за крыло и потянул вниз. Ругаясь и поминая всю его родословную, я рухнул вместе с ним в озеро! Но вместо того, чтобы сразу всплыть, мстительно усмехнулся и нырнул поглубже, схватив упирающегося Маньяка за ногу. Данька вывернулся, пихнул меня ногой в плечо и свечой взмыл к поверхности. Взглянув ему в след, я хотел сказать пару ласковых, но передумал, экономя воздух. Как здесь, оказывается, под водой интересно! И красиво. Хотелось замереть и любоваться игрой волн на поверхности. Из-под воды всё это выглядело совсем не так, как с воздуха.

   В потоки прогретой солнцем воды вплелись несколько ледяных ручейков, и холодные невидимые пальцы пробежали от затылка к пояснице, заставляя покрыться мурашками. Я развернулся настолько быстро, насколько это было возможно, и взглянул вниз, туда, где терялись солнечные лучи, во мрак дна. В воде всё казалось мутным, но мне часто доводилось плавать и привычка видеть без маски с открытыми глазами, выработалась давно и прочно. Прозрачную как детская слеза воду резали узкие клиники солнечных лучей, теряясь далеко внизу. И там, под неспокойным в волнах светом, что-то шевелилось. Едва уловимая волна снова поднялась со дна и, коснувшись меня, обдала холодом. Что это? Может это он -- путь домой?..

   Лёгкие начинали гореть от недостатка воздуха. Только мне очень нужно знать... Решившись, нырнул ко дну, и едва сделал пару гребков, как поднявшаяся новая волна проморозила даже защищённые перьями крылья! В следующий миг что-то ухватило меня за основание крыла и потащило к поверхности. Извернувшись, я увидел брата, схватился рукой за лейтэр и вылетел из воды как пробка от шампанского. Ван вовремя отпустил крыло, и я повис на золотом диске, откашливаясь и судорожно пытаясь отдышаться.

   Достигнув берега, Ван стряхнул меня на песок, аккуратно приземлился сам. Убедившись, что на ногах я вполне устою, звучно крикнул куда-то в область противоположного берега:

   -- Даня! Сам себе шею не свернёшь, я помогу! -- Повернувшись ко мне, добавил потише: -- У тебя всё нормально?

   Знобило и болели крылья, но это всё являлось незначительными мелочами. Откат, вызвавший эйфорию постепенно отступал.

   -- У меня всё хорошо! -- заверил я. Но оправдать заверения не смог...

   Крылья!.. В кости словно залили раскалённый свинец! Мать моя Императрица, как больно! Крылья свело судорогой, схватившись за сгибы суставов руками, я потянул их на себя, пытаясь хоть немного унять жуткую муку. Ничего кроме красного, пульсирующего сполохами багрянца тумана, перед собой я не видел. Страх вырвал из горла сдавленный стон. Только не их, только не моё небо! Не надо, лучше сразу смерть!..

   -- Малыш... малыш!..

   Голос светлого с трудом пробился сквозь застлавшую разум пелену ужаса и боли.

   -- А по морде? -- услышал я свой собственный хриплый ответ.

   -- Смотри... -- полушёпотом, как будто боясь спугнуть чудо, произнёс брат.

   Когда в глазах прояснилось и моё высочество обнаружилось скорчившимся на песке, а пальцы по-прежнему до онемения стискивали суставы на сгибах крыльев, я всё-таки посмотрел на конечности, только что причинившие мне столько страданий... Пальцы сжимали полуэфирный пух.

   -- Небо... -- голос отказал, когда я, не веря, сел и принялся ощупывать свои белые лёгкие крылья. Прежние... почти такие же, как были! -- Мне в дурку не пора?!

   -- Мне тогда на соседнюю койку, -- сообщил Ван, потянув на себя моё правое крыло и изучая изменения. Я занялся тем же самым.

   Нет, они не стали прежними. Теперь мне придётся заказывать одежду с прорезями на спине, потому что там, где раньше был стопроцентный эфир, теперь полупризрачная плоть гораздо более материальна. Несущая кость крыла стала больше и прочнее, мышцы и перья обрели более плотную структуру. Теперь их трудно назвать призрачными. Ясно чувствую, что стоит захотеть, и я снова верну им стопроцентную материальность. Только не хочется что-то. Интересно, а убрать их обратно в спину я могу?

   -- ...! -- от всей души сообщил миру я. Убрать их явно возможно. Вот только это очень больно и почему-то на коже оставались порезы! Пусть пока будут, по земле не волочатся больше и ладно. -- Да ну на фиг...

   -- Не можешь? -- поинтересовался брат, закончив рассматривать структуру перьев.

   -- Могу, -- мрачно оповестил я, поднимаясь на ноги и отряхивая песок с колен. -- Только больно офигеть как. Ха, я ещё вот так могу! -- Крылья легли на плечи, складываясь в аккуратный компактный плащ, прильнувший к спине, плечам и ногам. -- И не мешают, смотри-ка... Ван! -- я счастливо улыбнулся, глядя на брата. -- Я всё переиграю! Всё, понимаешь? Нам не придётся умирать!

   -- Понимаю... -- вздохнув, светлый яростно потёр кулаком колено и сел на песок, вытянув ногу. -- Много ты вообще помнишь, братишка?

   Я сел рядом и неуверенно ответил:

   -- Знаешь, вроде бы и много, но... всё как в тумане. Ключевые воспоминания очень чётко, а остальное... Примерно так, как раннее детство забывается, так же и забылась та жизнь.

   От воды веяло свежестью и немного прохладой, мелкие волны накатывались на берег. Хорошую изначальные делают одежду, Таэш права. Штаны успели почти полностью высохнуть после купания.

   Брату я соврал. Помнил я много, больше, чем хотелось бы. Задумываться не хотелось, но раз уж начал, остановиться не смогу.

   Был ли у меня выбор? Безусловно. Но только не было выхода. И я нарушил первый закон Рыцарства. "Никогда не лги сам себе". А я пошёл на сделку с совестью, найдя самооправдание, поступился честью, бил в спины и травил неугодных с лицемерной улыбкой на лице. И однажды перестал слышать музыку, а после -- и видеть всю красоту мира. В один прекрасный момент я открыл свои старые нотные тетради и... и не смог услышать в исписанных затейливой кодировкой строках ни одной нотки. Это, пожалуй, почти сломало меня тогда, в будущем. Пришлось почувствовать себя глухим. "Крылатая душа песни" лишился и крыльев, и самой жизни. Тогда я был готов к этой жертве. Тогда... не сейчас.

   Я вернулся, сожри меня твари Хаоса, вернулся! Но таким, как до всего пережитого мне никогда уже не стать. Как бы то ни было, сколько бы времени ни оставалось у меня в запасе, я уже всё это прожил. Слишком отчётливо помню смерть моей семьи и потерю всего, что мне дорого. Я тогда всё потерял. Но теперь ни за что не позволю себе стать такой циничной сволочью! И уж точно не забуду, сколько мне лет. Впереди вся жизнь, а у ног -- весь мир...

   Вернувшись к домику лесников, я без вступления заявил Росе:

   -- Завтра с утра мы уходим.

   -- А не рановато? -- женщина с сомнением оглядела Вана и близнецов.

   -- Мы больше не можем ждать, -- и Ван почему-то виновато опустил взгляд.

   -- Не можем, -- уверенно подтвердил я. И легко улыбнулся золотоволосой женщине: -- Спасибо тебе за всё... я перед тобой в долгу, дорогая Роса.

   -- Брось, какие долги? -- тут же отмахнулась она. -- Ты же Яра спас, мне помог... Так что забудьте и не думайте, что кто-то из вас нам что-то должен.

   -- Мы всё равно не забудем, -- ответил я. -- Возможно, что мы ещё увидимся. А сейчас мы должны лететь дальше. Так что, сегодня день на подготовку и завтра с рассветом -- в путь! -- голодное урчание в животе прервало мою речь.

   Роса хихикнула и сказала:

   -- Пойдём, путешественник! Ты ведь ещё не завтракал даже.

   Вот от завтрака не откажусь. Ну и что, что давно обед?! Когда встал -- тогда и утро!

   К вечеру сборы были закончены, экипировкапроверенна сотню раз, и вся моя одежда в пять пар рук аккуратно подшита и переделана под наличие крыльев. Меня сначала обмерили, а потом к делу был приставлен даже Ван, плохо представлявший, зачем нужна иголка. Маньяк против шитья ничего не имел -- как всегда, что умеет Маня, то умеет и Даня. И наоборот. Наши с братом тени -- это что-то уникальное.

   С помощью Яра дополнили карту и проложили предстоящий маршрут. Яр предложил проводить нас до выхода из леса, но мы собирались лететь, а не идти. Роса рассказала о близлежащих селениях и дала несколько дельных советов о том, куда и как лучше направиться.

   Когда наступил вечер, мы всей компанией расположились во дворе. Света от фонаря над входом достаточно для вечерних посиделок. Яр притащил из своих запасов бутылку сидра, а Роса приготовила закуски, против которых мой желудок не устоял, взяв верх над разумом. Разум как раз не советовал вечером вообще есть, чтобы завтра не проспать. Чуть не захлебнувшись слюной, я послал все советы подальше.

   Небо над головой сверкало россыпью чужих созвездий. Сладкий воздух летней ночи был удивительно хорош, а в темноте сада пели свою ночную песню сверчки и цикады. Сидр был хорош, а закуска такая вкусная, что хотелось ещё, даже объевшись. Комаров сдувало ветерком и даже эта кровососущая гнусь не портила настроения. Меня-то кусают редко, а двойняшек зажрали бы.

   -- А всё-таки, кто же вы такие, а?.. -- риторически поинтересовалась женщина, оглядев нашу дружную четвёрку.

   Мы переглянулись.

   -- Не скажем, -- усмехнулся Ван. -- Это слишком сложно объяснить. Да ты и едва ли поверишь. Но... -- косой взгляд в мою сторону.

   Предложение принято! Гитара в моих руках появилась сама собой, радостно звякнули струны.

   А мы уходим в рассвет, не прощаясь, молчим,

   Закрываем скрипучие двери!

   Оставляя сны тем, кто с нами делил эту ночь.

   Здравствуй, новый день, здравствуй, город людей,

   Это мы -- твои верные звери.

   Мы уходим в тебя, чтобы снова кому-то помочь! ^#

   #Дэн Назгул - Фавориты беды

   Фавориты беды. А как иначе нас назвать? Любимцы обратной стороны фортуны, и беда не обделяет нас, способных ей противостоять и даже радоваться, своим вниманием. Попаданцы, любители вляпаться во всё самое... интересное. Оглянись, загнанный в угол, разорви замкнутый круг своей жизни! Мы протянем руку, поможем встать. Фортуна любит упрямых! Не бойся всё потерять, и пусть будет больно. "Если больно в груди -- значит, ты живой..."

   Мы не жалели голосов и душ, вложив в музыку всё, что только могли. Закончилась песня и тихой стала музыка в ночи.

   -- А что значит "фавориты"? -- первым нарушил молчание Яр.

   Мы переглянулись.

   -- "Фаворит" -- значит "любимец", -- ответил Ван.

   Часто, видать, мы будем со своими специфическими словечками впросак попадать.

   -- Прекрасная, хоть и... тяжёлая песня, -- сказала Роса. -- И поёте вы как боги. -- Мы вставили своё скептическое "ну-ну", но женщина заставила нас замолчать одним взглядом и улыбкой. -- А языковые неточности и незнакомые слова можно оговорить тем, что жили вы у изначальных.

   -- Помогаешь нам с легендой? -- поинтересовался я.

   -- От чего бы ни помочь? -- пожала плечами лесничая. -- Пойдём в дом -- ещё и на карте всё покажу и расскажу подробней. А пока -- спойте ещё, ребята...

   Нам не сложно ещё сыграть, правда, брат? Тем более что струны так и льнут к пальцам...

   Утро всё равно наступило слишком рано. Ответственный за подъём Ван швырнул в меня молнией с пальцев и когда я скатился с кровати, со сна не понимая, что происходит, этот гад сделал вид, что спит! Ну, боевая подушка -- страшное оружие для побудки и воспитания гадких старших! Оказалось, что и для младших сей воспитательный инструмент тоже подходит. Старшие братья! И прибить их жаль, и жить с ними... весело.

   Сборы были короткими, больше времени заняла побудка Маньяков. Упиравшуюся Маню я за ногу вытащил из постели и в отместку получил прямой наводкой пятку в челюсть. Даня получил от Апокалипсиса пинка под рёбра и подскочил дать сдачи, но наглый светлый успел удрать.

   Прощание с лесниками вышло коротким, но душевным. Ведь попрощались мы, собственно, ещё вчера. Роса и Яр пожелали нам удачи. Ван и близнецы, очень собранные, серьёзные, готовые к долгому и нелёгкому пути, взмыли в небо раньше меня. И сразу же в воздухе потеряли всю свою собранность и серьёзность, превратившись в слегка сумасшедших подростков, мгновенно начавших игру в догонялки...

   А я пристально взглянул на двух лесничих. Золотоволосые, высокие, тренированные и гибкие, закалённые своей странной и нелёгкой жизнью, похожие как брат и сестра. Но они не родственники, это видно. А ещё они не являлись теми, кем хотели казаться. Это отражалось в лукавых искрах, танцевавших в глазах Росы и лёгкой, беспечной улыбке Яра. Деревце, которое я вчера так упорно выкапывал -- на месте и без единого следа того, на что я вчера потратил столько сил. Сами собой такие вещи не происходят, а что никто больше не подходил туда с лопатой -- я уверен. Сколько дорог и лет за спинами этих двух, сколько судеб и миров? Не стану спрашивать, кто же вы двое... и не стану гадать. Приучен уважать чужие тайны.

   -- До встречи! -- взмахнул рукой в прощальном жесте я, и прежде, чем взлететь, негромко добавил: -- Легенда...

   Ну и куда эта троица успела учесать?! Ага, вон что-то мелькает на горизонте... Точно, ниточка связи тянется туда. Кто тормоз -- я тормоз?! А в наглую светлую рожу не получить, не?!..

   ...Роса проводила взглядом мальчишек и девчонку, негромко сказала в след:

   -- Ходят-бродят по дорогам всех миров, добрые и дерзкие дети богов... Это ты -- легенда, малыш...

   Сколько их сгинуло на вечных Дорогах меж времён и мирозданий? Дети богов сильны и смелы, но гибнут даже не успев повзрослеть -- многие ненавидят и боятся этих чудесных ребят. Сколько смертных мальчиков и девочек, рождённых от смертных родителей, погибли, даже не подозревая, что умирают из-за своего происхождения, из-за своих чудесных и свободных душ, смелых сердец? Обернувшись к Ярташану, женщина некоторое время любовалась улыбкой и золотыми искорками в глазах мужчины, поднявшего лицо к небу.

   -- Ну что, проводим малышей хотя бы до выхода из Заповедника?

   Яр улыбнулся ещё шире, остро взглянул на Росу и неуловимо изменился. Теперь никто не смог бы принять его за простого лесничего.

   -- Конечно, проводим, Радеса. Заповедник всё-таки опасное место, даже для детей богов. Садись.

   Сияющий белый единорог принял на свою спину хрупкую деву-богиню в платье, сплетённом из прочного, искусно выделанного в виде цветов, трав и птиц, металла. Это платье могло служить и доспехом, а за спиной босоногой богини был хоть и маленький да изящный, но от того не менее смертоносный лук. Тонконогий, статный единорог легко сорвался с места и помчался гигантскими прыжками, едва касаясь земли.

   "Хорошие... -- подумала Белая Дева, наездница Единорога, запрокинув лик к небу. -- Только несчастные..."

   Бездымный костерок в глубоком костровище, обложенном камнями, весело потрескивал за спиной. Ван смылся на разведку местности. Двойняшки готовили ужин, а у меня в животе бурчало от голода.

   -- Ну долго ещё?! -- в очередной раз поинтересовался я, не выдержав пытки голодом.

   -- Вроде тощий, а такой прожорливый... -- вздохнула Манька с бесконечным терпением в голосе.

   -- Не тощий, а жилистый. И не прожорливый, а очень голодный, -- буркнул я. -- Садисты.

   -- Иди лучше дров на ночь ещё притащи, чем сидеть и страдать, -- сказал Данька.

   -- Заразы белобрысые, -- выразил своё мнение я, вставая и направляясь в лес.

   Манька сообщила, что, она, конечно, зараза, чем вполне довольна. Данька добавил, что он ещё и гад, чего не отрицает. Отвечать им я не стал, шагнув в темноту летнего леса. Потом придумаю месть, а то они забыли, что шутить со мной безнаказанно могут только Ван и Киса. Да и то, через раз.

   Шорох листьев и прохлада ветерка. В свете луны мир становился зыбким и призрачным. А луна здесь совсем такая же, как дома. Как там мама?.. И Шон с отцом...

   Стоило только вспомнить о семье, как живо перед глазами встала картина их гибели. Сжав зубы от злости на себя, я попытался избавиться от непрошеных мыслей. Где-то по пути я видел сухое дерево. Кажется, к западу отсюда, метрах в тридцати. Так, где тут запад?

   Взлетать, продираясь сквозь густые кроны, не хотелось, и я потопал пешком. Сухостой нашёлся быстро. А немного повыше, на утёсе, неподвижно стоял залитый лунным светом золотоволосый эльф в чёрном. Я поднялся к брату. Он как-то отстранённо покосился в мою сторону, и снова замер в прежней позе. Озерцо внизу, с другой стороны утёса, казалось наполненным лунным светом, а не водой.

   -- Я единорога видел...

   Чего?! Нет никаких единорогов! Вопрос "Ты чё курил?!" застрял в горле -- брат не шутил.

   -- Когда?

   -- Недавно совсем... Помнишь, я сказал тогда, что на карте подписано "Долина Единорога", а Таэш сказал, что я слепой и это место называется "Долина Девы"? Мы оба не правы. Пиктограммы там полустёршиеся, на сгибе. На самом деле написано "Заповедник Девы и Единорога".

   Всё равно мне, что там написано. Нет, конечно, не всё равно, но только не тогда, когда я уже второй день вижу брата исключительно притихшим и подавленным. Он пытается ещё ершиться, да только никогда прежде я не видел Вана настолько тихого и... смиренного? Где ярость и сила такие, что даже дед иногда отступал? Где хищный прищур с насмешливой полуулыбкой?

   Брат смотрел на озеро, не замечая моего взгляда. Раньше бы обязательно поинтересовался, какого демона я на него уставился, сказал бы какую-нибудь колкость. Или глянул недовольно, рыкнув, чтобы нашёл себе занятие поинтересней. В общем, повёл себя как нормальный тёмный. Сейчас же он вёл себя как самый смирный светлый... Как будто... сломленный.

   Сломленный. Меня прошиб холодный пот, а после бросило в жар. А ведь это я виноват. Я обломал его гордыню, задавил непримиримый дух. Когда его душу наизнанку вывернул, пытаясь тут тварь достать, это для гордого и яростного светлого было худшим унижением. Потому что он оказался не всесильным старшим братом, а... Нет... нет, я не буду даже помнить никогда о том, что узнал. И ведь действительно -- не помню.

   -- Ван. -- Брат полуобернулся, взглянув вопросительно. -- Я не помню, что было. Я пытался только выжечь тварь. А остального -- даже не заметил.

   -- Это не важно, -- тихо отозвался светлый. -- Главное, что я помню. Ты показал мне меня самого таким, каков я на самом деле есть. -- Он помолчал, потом с горечью обронил: -- Я даже тени ар'Грахов не стою...

   -- Совсем охренел?! -- Схватив брата за плечи, я его как следует встряхнул, едва удержавшись от того, чтобы двинуть ему кулаком в челюсть. -- Не вздумай больше такое говорить! Ты врёшь сам себе, нарушая первый закон Рыцарей! Ты же мой брат! Старший брат!..

   -- И ты достоин лучшего, братишка... -- Ван жалко и вымученно улыбнулся.

   -- Да что за хрень ты мне тут несёшь!!! -- взорвался я. -- "Достоин лучшего"!.. Ты бы себя хоть послушал, придурок ушастый! -- обругав брата нехорошими словами, я немного помолчал, и спокойно уже, виновато сказал: -- Это просто все твои страхи и то, что ты считаешь недостатками, для тебя самого стали... ну, как будто ты на них через лупу смотришь, и не можешь понять, от чего всё такое большое. Моя вина, в общем-то. Это пройдёт. Ты только не раскисай и не грузись, ладно?

   -- Ладно, -- кисло, но без прежней смиреной покорности пообещал Ван. Отвернулся, глядя на озеро. Волшебный пендель дан, теперь, может, и придёт в себя. А если нет -- так я буду следить. -- Ладно, -- повторил Ван уже более уверенно. -- А ты лучше сам в норму возвращайся.

   -- Договорились, -- кивнул я, и мы сцепили с братом руки тем особым способом, каким пользовались при заключении договора друг с другом пилоты "Межвременья". -- Пошли уже к двойняшкам, а то они нас голодными оставят без зазрения совести.

   -- Да у них нет и не было никакой совести, -- фыркнул светлый.

   За спиной разливала свой серебристый свет луна, солнце для нечисти.

   ...Император стремительно вошёл в свой кабинет, не глядя по сторонам, сорвал церемониальную мантию, швырнув её в кресло, туда же полетел и церемониальный венец, который тут же сменился венцом повседневным -- тонкой витой чёрной полоской. Покрутив колёсики в часах, Райдан повёл ладонью сверху вниз перед собой. Роскошный церемониальный костюм превратился в футболку с неформальной символикой, молодёжные джинсы и сбитые кроссовки. Размяв затёкшую шею, Император сквозь зубы высказался по поводу драного этикета и придурков-дипломатов.

   -- Ты неисправим... -- раздался со стороны камина вздох.

   -- А я и не собирался исправляться, -- ответил тёмный, не выдав, что удивлён наличием кого-то в своём кабинете. Тем более, если этот "кто-то" -- любимая жена.

   Леди Илина стояла, устало прислонившись к камням нетопленного камина, собранная, непривычно просто и по-походному одетая. Почуяв неладное, Старший Рыцарь подошёл к жене, пристально взглянул в её тёмно-синие, как два бездонных океана, глаза.

   -- Что случилось, любимая?

   Она устало опустила ресницы, улыбнулась вымученно, от чего возле её тонко очерченных, пухлых как у ребёнка губ, залегли две скорбные складки. Райдан с жалостью и болью увидел, что последние недели заставили её выглядеть старше. Тёмные не стареют очень долго и в свои сто лет Илина как была двадцатилетней, так и оставалась, но теперь, казалось, прожитые годы бросили тень на неё. Император провёл пальцами по её лицу, очерчивая узкую скулу, тоненький подбородок, коснулся тонкой, изогнутой как крыло чайки, бровки. Пушистые, чёрные ресницы взметнулись вверх и снова два бездонных океана глаз взглянули в душу тёмного.

   -- Иля, Иленька...

   Императрица уткнулась в широкую грудь мужа, пытаясь согреться и оттаять в его объятьях. Прижалась щекой, слушая, как бьётся его сердце.

   -- Я не могу больше ждать, Райд. Они же ещё совсем маленькие! И они там совсем одни! Там же мир не чета нашему... Они же ничего не знают! Райд, мы должны их вернуть. Почему отец не сказал, что у тебя был ещё один брат, и что Ван -- наш племянник?! -- Первая Леди с детства называла Дария Завоевателя отцом или папой наравне с его сыновьями. Владыка растил Илину вместе с ними с десяти лет, когда погибли её отец и мать. -- Я не могу спокойно жить и каждую ночь не спать, думая, как они, что с ними... Райд... я не могу потерять сына...

   Тёмный рыцарь гладил жену по спине, успокаивая и позволяя выговориться, выплакаться...

   -- Иленька, любимая моя, ты сейчас только послушай и постарайся понять, ладно? -- осторожно сказал Император, когда всхлипы затихли. -- Наш малыш всегда играл для нас с тобой ребёнка, но никогда таковым не был. Иль, ты знаешь, что Ирдес уже три года как получил вторую ступень и отказался от третьей? Знаешь, что убивать он умеет наравне с отцом и спокойно ходит по "десятке"? Знаешь, что Ван в Свободном сумел выжить только благодаря тому, что смог стать безжалостным и стяжал себе страшную славу одного из лучших снайперов? Малыши -- не будущие Владыки. Они уже Владыки. Уже Рыцари. Прошу, Иль... дай им пройти свой путь. Дай нашему сыну шанс выжить. Пойми, мы сломаем ему жизнь, есть полезем поперёк со своей волей и своим желанием упрятать его подальше от всего страшного в мире. -- Тёмный не выпустил жену из своих сильных рук, когда она попыталась возмущённо отстраниться и возразить. Перебил, не позволяя вставить ни слова: -- Я тоже боюсь за детей! И как только появится возможность, я тут же пойду за ними. Но помни о том, что у нас есть ещё один сын, любимая. И если ты сейчас не займёшься Шоном, не поговоришь с ним, он наделает глупостей. Меня он и слышать не хочет.

   Леди некоторое время гневно разглядывала своего мужа, сжав кулаки, потом вздохнула, признав его правоту. Райдан с радостью увидел, как уходил из её глаз тоскливое отчаянье, уступая место обычной решимости, как разглаживаются скорбные складки у губ.

   -- Хорошо, муж мой Император, -- улыбнулась она. -- Твоя взяла. В этот раз ты прав.

   Не удержавшись, Райдан склонился и поцеловал жену. Он любил её уже почти девяносто лет. И терпел её дурной характер столько же. Оторвавшись от пьянящих губ, снова с обожанием поглядел на неё, растрепал рукой её обычно довольно коротко остриженные чёрные волосы.

   -- Ты бы причесалась, что ли! -- весело сказал Император. -- Растрёпанная как чучело...

   -- Да ну тебя! -- оттолкнула руку мужа Императрица, сама улыбнувшись. -- На себя бы посмотрел, разгильдяй.

   Она направилась прочь, намереваясь отыскать старшего сына и задать ему хорошую трёпку. Райдан с любовью и нежностью проводил её взглядом, выждал несколько минут и вприпрыжку рванул к тайному ходу! Способ прямо сейчас отправиться в мир из которого пришли сюда первые тёмные, был, безусловно был! И Райдану до зуда в энном месте хотелось кинуться в этот омут с головой. Но он всё же здравомыслящий тёмным и должен сначала позаботиться о возможности попасть домой. А лучше -- о возможности ходить туда и обратно постоянно. Ведь сын сказал, что пока не может вернуться, а значит причина есть веская. Ирдес, не смотря на всю свою кажущуюся легкомысленность, не бросает слов на ветер. Это отец своего сына хорошо знал...

   На второй день пути на горизонте показалось человеческое селение. Мы укрылись в лесу. Судя по карте, селение называлось неприветливым именем Репейники. Только на карте указан хутор в пару десятков домов, а здесь вполне цивильная глушь, почти сельский центр.

   Накинув плащ, я спрятал крылья. Не люблю плащи, неудобно с ними, но придётся терпеть.

   -- Кстати, -- заметил я между делом, наблюдая, как готовятся к походу в деревню друзья. -- А мы ведь нищие бомжи и бродяги. Нам даже за ночлег и еду заплатить нечем. Что делать будем?

   -- На месте определимся, -- вздохнул, почесав в затылке, светлый. -- Если что, я продам свой арбалет.

   -- Да не нищие мы, -- заявила Манька, увлечённо копаясь во внутренних карманах своей куртки. -- Нас снабдили валютой.

   Данька занимался таким же поиском, потом стянул куртку, перетряхнул её, отбросил, с энтузиазмом заковырялся в свой рюкзак.

   -- Ой-ой... -- сказал Маньяк, прекратив копаться в рюкзаке. -- Мань, а я, кажется, потерял...

   Маня тоже перетряхнула свою куртку.

   -- Ой-ёй... -- эхом отозвалась она. Снова обыскала все немалочисленные карманы и выудила три крупных, с ноготь размером, сапфира, два рубина четыре бриллианта. -- Ничего не понимаю... -- потерянно сказала Маньячка, разглядывая драгоценные камни на своей ладони. -- Ирдес, дедушка дал нам с собой камней... Мы не могли их просто потерять! Негде было!..

   -- Не могли... -- эхом повторил Маньяк, вытряхнув из своих карманов ещё штук пять мелких камней.

   Посмотрев на получившуюся кучку драгоценностей, я пожал плечами, взял один сапфир.

   -- Ну и этого вполне хватит. Мало ли, что могло случиться в пути! В конце концов, сумеем заработать. Остальное Вану, он у нас будет ответственный за благосостояние.

   Ван придирчиво оглядел камни, сунул их в карман и с умным видом сообщил:

   -- Если шиковать не будем, нам этого надолго хватит.

   -- Заработаем, говорю, не парься ты. Что мы, работать не умеем, что ли? Или давно на стипендию не жили? Хотя бы в охрану наняться мы всегда можем, -- отмахнулся я, прикидывая, на что будем жить дальше и как поступим с имевшимся капиталом. -- Пошли, что ли?

   -- Ага, -- согласились двойняшки, заканчивая втирать пыль в одежду.

   Чтобы выглядеть путниками из дальних краёв мы должны быть достаточно пропылёнными и уставшими. Иначе кто-нибудь особо наблюдательный может задать ненужные вопросы... Куда мне потом труп девать?

   Эх... Ну, Небо, пожелай своим сыновьям удачи.