В 1986 году наша археологическая экспедиция располагалась на полевом стане возле села Червоноармейское. Ну, насчет возле, это я приукрасил. До села было километров 10–12, но нам то было в самый раз — к раскопу недалеко. Грунтовая дорога проходила по опушке леса, и вот у самой дороги, прямо на этой самой опушке и стоял домик полевого стана, где во время очередной битвы за урожай комбайнёры и трактористы могли пообедать. Урожай в той битве часто погибал на корню. Ну, а пока поле стояло «под паром» его отдавали на разработку археологам. И заодно — домик полевого стана для проживания. Домик был небольшой, там обычно жил начальник экспедиции, поэтому между ним и лесом мы ставили палатки и разбивали костёр, у которого по вечерам пили вино и пели под гитару. На самом полевом стане практически никто не жил, кроме сторожа и трёх собак… Белка — маленькая и вертлявая собачонка, которая пользовалась тем, что она привлекает своей беззащитностью и с радостью шла на руки к любому кто её подкармливал. Рыжик — средних размеров дворняга, глупый, добрый, и вечно голодный. И мрачный здоровый чёрный пёс… Помесь овчарки с чёрт знает чем. Его все боялись и он был по настоящему один, кто охранял полевой стан.
В самом начале, когда мы только приехали, сторож нас предупредил, что «вон та чёрна псина дюже зла, и не треба його чипаты, бо ця зверюга никого до себе не пускает». Поэтому все обходили чёрного пса стороной. А мне он понравился с первого взгляда. Я с детства мечтал иметь собаку. Именно такого, как этот пёс. А это был красавец. Черный, прямой, с острой мордой как у волка. Иногда я ловил себя на том, что представлял нас вдвоем на прогулке по городу… Каким-то образом он это понял, как не знаю. Но однажды он подошел ко мне, когда я сидел один у костра, и лег рядом. Я осторожно погладил его по голове. Он посмотрел на меня… И я вдруг обнял его голову и поцеловал в лоб. И в тот же миг горячий шершавый язык снес очки с моего носа. После этого, к удивлению всех, и в первую очередь сторожа, Меч стал ходить за мной по пятам и ел из моих рук. Любой другой, рискнувший попробовать прикормить его получал в ответ тихое, но достаточно убедительное рычанье и охота даже близко подходить к Мечу отпала довольно быстро у всех. Кстати Мечом его назвал я. Он до того даже клички не имел… Мы с ним настолько подружились, что он спал у меня в палатке. Поскольку я имел свою одноместную палатку-гробик, то никто не возмущался. Я же балдел от такого друга. Причём взаимно. Я мог во сне протянуть руку из спальника и почесать Меча за ухом, на что он ворчал блаженно и растягивался рядом во весь свой рост. И когда стало немного холодать к осени, такая грелка в полный рост была мне, как нельзя кстати. Ну а, если кто то, не дай бог, подходил к моей палатке, когда я спал, Меч моментально поднимал голову, прижимал уши и тихо рычал, показывая свои довольно серьезные клыки. И охота потревожить мой сон пропадала у любого индивидуума с инстинктом самосохранения. Но и я своего друга в обиду не давал. Кормил тем, что сам ел, в лесу с ним гулял, наперегонки бегал, даже боролся шутя. Он ни разу меня не укусил, только обозначал зубами, типа: «А вот тут я тебя достал!» И честно говоря, я уже знал, что уезжая заберу его с собой. Надо было только договориться со сторожем… Но случилась беда…
Однажды я остался в лагере с парой девчонок подготовиться к приезду новой группы, палатки поставить, новый туалет выкопать, обед сварить… И вот когда я забивал колышки, вдруг от дороги за домом раздался выстрел. Леденящий душу собачий вой на секунду парализовал меня… Следующий выстрел оборвал вой на полуноте. Я вскочил и рванул на дорогу. То что я увидел, я буду помнить всегда… На обочине в луже крови ещё живой лежал мой Меч. А у дороги местный мужичонка в пиджаке и кепке с ружьём пытался завести свой мотоцикл. Я сбил его с ног и замахнулся молотком… Девчонки повисли у меня на руках, спасая меня от тюрьмы, а местного от могилы…
— Ты чего, ты чего? — только повторял мужик, с трудом понимая что происходит… он был пьян. Пьян так как могут быть пьяны деревенские мужики, до потери человеческого облика. Он смотрел на меня остекленевшими от ужаса глазами, упёршись спиной в мотоцикл… Я отряхнул девчонок и схватил мужичка за воротник.
— Какого хрена, сука?!!
Мужичок вдруг громко пукнул и запах дерьма ударил меня в нос. Я отпустил воротник и мужичок снова рухнул на землю…
— Так, это… прессидатель послал… Диких собак… А то они в селе…
Я не услышал, а почувствовал что меня зовут… Я обернулся… Меч был ещё жив… Он был весь в крови. Охотничий патрон разнёс ему спину. Его задние лапы кровавыми плетьми раскинулись в придорожной пыли. Он смотрел на меня. И в его глазах было столько боли… Я посмотрел на мужичка… Он от испуга только мотал головой.
— Я не могу… я не могу… Он же бешенный…
— Дай ружьё.
— Нельзя… не могу… не положено…
Я шагнул к мотоциклу, взял ружьё и ткнул его в морду сидящему на земле мужику.
— Заряжай.
Меч смотрел на меня и молчал… Он знал, что я собираюсь делать… мне казалось он просил меня об этом… мне хотелось чтоб он просил меня об этом… Я не хотел, чтоб он мучился… спасти его было невозможно… я подошел сел возле него и погладил по окровавленной шерсти… Какое то мгновение я понял, что если я не сделаю это сейчас у меня может не хватить силы воли… Я резко встал, приставил к его голове дуло и нажал на курок.
…Я похоронил его на обочине… Белку так никто и не нашёл… Рыжик остался жив только потому что был, как всегда у костра, где варился обед… В тот вечер я напился в дым… Я пил молча. Сам с собой. Без тостов. Меня никто не трогал. Девчонки рассказали, что было, и все понимали, что я справляю поминки по другу. Когда взошла луна, я понял, что мой мочевой пузырь больше не выдержит. Идти в туалет в лес мне было лень… Поэтому я просто обошёл дом со стороны дороги, что бы оросить поле… Когда я завернул за угол, я замер, забыв как дышать…
Я протрезвел, как будто не пил вовсе… Мне захотелось закричать, но я не мог издать звука… Ярко освещённый холодным лунным светом на обочине дороги стоял Меч.
Не знаю сколько мы так стояли глядя друг на друга. Пятясь задом, на негнущихся ногах я вернулся к костру… Меня била дрожь… кто-то накрыл меня курткой. Кто-то подал кружку с горячим чаем… Утром я с опаской завернул за угол дома… На свежей могиле Меча кто-то из девчонок уже положил букетик полевых былинок… День прошёл как в тумане… Конечно же, я никому ничего не рассказал… Вечером у костра я не пил. Я молча сидел и смотрел, когда луна взойдёт в зенит… Потом я встал, зажёг сигарету и пошёл в сторону дороги… Меч смотрел на меня, не мигая в свете полной луны, и я видел каждый изгиб его тела. Я не мог ошибиться. Это был он, мой Меч. Он словно прощался со мной. Он стоял на своей могиле и мне казалось, что его уши шевелятся, как всегда когда он видел меня… Мне так казалось… И мне было так хреново на душе… Так хреново!!! Страха не было. Это же был МОЙ Меч! Но никогда до того я не испытывал такой страшной испепеляющей сердце тоски… Как… почему… каким образом… Да какая к едрёне фене разница?.. Мы сказали друг другу всё что хотели… Без слов… а нафига друзьям слова… Он был мой Друг. И я его убил… Но он простил меня… Я надеюсь… Я задавил окурок сапогом и повернувшись пошёл обратно к костру…
