Он повидал немало пышных храмов, но впервые посетил украшенное столь роскошно жилище человека — пусть даже короля. Стены увешаны гобеленами, позолоченная лепнина сверкает в свете множества канделябров. Зал с начищенным до блеска паркетным полом заполняли люди, среди которых он знал только коннетабля Монморанси, гостеприимно встретившего его в Париже. Лицо вельможи было непроницаемо, и только чуть заметное мановение руки показало, что он узнал гостя и просит его подойти ближе.
— Мэтр де Нотрдам, лекарь из Салона-де-Кро! — гаркнул над самым ухом откуда-то взявшийся слуга в красной ливрее. Вздрогнув от неожиданности, он сделал сразу несколько шагов вперед и оказался прямо перед троном — точнее, перед двумя рядом стоящими креслами, где расположились высокий мужчина с надменным, скучающим лицом и смуглая некрасивая женщина с глазами навыкате, глядевшими внимательно и цепко. Конечно, он знал, кто это — христианнейший король Генрих Валуа и его супруга-итальянка Екатерина. Собирая информацию о владетельных домах Европы, он многое выведал о них. Пытаясь заручиться помощью богатейшего семейства Медичи во время войн в Италии, король Франциск женил сына на сироте с богатым приданым, принадлежавшей к этому роду. Подобно отцу, Генрих проводил время в охотничьих и любовных забавах, почти не уделяя внимания жене; рядом с ним всюду появлялась постоянная фаворитка Диана де Пуатье, перед ней заискивали, ей посвящали стихи. Место Екатерины было в покоях Лувра, где она исправно рожала супругу детей, молилась и взращивала ненависть ко всем, кто унижал ее или просто не замечал.
Месяц назад губернатор Прованса передал Мишелю де Нотрдаму приказ королевы прибыть в Париж. Астролог встревожился — как узнать, что именно в его писаниях вызвало монарший интерес? Уже прибыв в столицу после долгого, почти месячного путешествия, он попытался выведать это у Монморанси, одного из знатнейших вельмож королевства.
— Уж не знаю, сударь мой, — сказал старый коннетабль. — Ее величество суеверна и не оставляет без внимания ни гадателей, ни звездочетов, ни торговцев реликвиями. Думаю, вы займете достойное место в их ряду. Слышал, ее интересует ваше предсказание, связанное с какой-то упавшей звездой.
Это кое-что прояснило — в минувшем году он, как и многие, видел яркую кроваво-красную звезду, прочертившую небо над югом Франции и упавшую где-то в море. В альманахе на следующий год он упомянул, что эта звезда сулит страшную опасность королевству и лично королю Генриху. По привычке он писал туманно и осторожно, но оказалось, что в Париже его читают весьма внимательно. Теперь он стоял перед монаршей четой и думал, как выпутаться из неприятного положения. Покушение на жизнь короля намечалось им на июль, но в этом месяце, похоже, ничего подобного не случилось. Или все-таки случилось?
Генрих вымолвил несколько дежурных фраз — что-то о долге подданных быть кристально честными перед своим монархом. Он ответил, что в своих писаниях всегда говорит правду, которую ему сообщают не лукавые людские слова, а бесстрастные звезды, орудие Божьего промысла. При этих словах королева одобрительно кивнула:
— Это хорошо, мэтр, что ты видишь небесные светила исполнителями воли Всевышнего, а не орудиями слепого рока, как считали древние язычники. Вижу, нам справедливо говорили о тебе, как о человеке благочестивом. Надеемся, ты и впредь будешь направлять свои усилия к процветанию королевства.
Он не сразу понял, что аудиенция окончена, хотя король уже переговаривался о чем-то с коннетаблем, а королева и вовсе отвернулась. Уже у выхода его нагнал придворный, шепнувший: «Ждите, за вами придут». Отведенный в один из дворцовых коридоров, он прождал целых два часа, и вдруг дверь перед ним распахнула сама Екатерина. Усадила за небольшой круглый стол красного дерева, сама села напротив.
— Ваше предсказание встревожило нас, мэтр. В июле были приняты меры, и король избежал опасности.
Что ж, замечательно — он мог сказать, что принятые вовремя меры сорвали планы заговорщиков, и теперь никто не обвинит его в том, что предсказанное не сбылось. У него было еще несколько вариантов ответа, но этот, пожалуй, лучший.
— Но я хотела поговорить с вами о другом. Вы только что издали книгу пророчеств в стихах, мне доставили ее из Лиона. Там есть любопытное место… что-то про радугу, которая сорок лет прячется, а следующие сорок видна в небе каждый день. Интересно, что вы имели в виду?
Слова про Ириду, богиню радуги, он заимствовал из трактата знакомого лионского астролога Ришара Русса, но Екатерина эту книгу, очевидно, не читала. Он что-то забормотал про великую засуху в конце времен, которая будет длиться сорок лет, и тут королева сердито перебила:
— Бросьте вилять! Как будто вы не знали, когда писали это, что радуга — мой личный герб! Сорок лет мне исполнится через четыре года. Что же случится тогда, что вам сказали звезды?
Ему пришлось как
