Рим, Италия1807 год
— Вы живете в прекрасном городе, Великая.
— Правда?
— Да. Рим велик, как и ты. Так же благороден и красив.
Я в последний раз оглянулась на городские стены, и мы с Александром продолжили свой путь вниз по склону, направляясь к окружавшему холмы густому лесу. Эльф время от времени бросал короткий взгляд через плечо и иногда останавливался, завороженный открывающимся видом. Винсент не одно десятилетие учил его задавать вопросы, видеть не внешнюю оболочку, а суть вещей, различать миллионы цветов и оттенков в обыденном, но его подопечный слишком молод и не представляет, как выглядел Рим во времена истинного величия. Когда-то он был сказочно красив и богат. Римские легионы подарили жизнь Флоренции — городу, в котором для Александра смешались радость и горе. Сейчас же в Риме все пропиталось страхом и отчаянием. А еще — ожиданием перемен, но ожиданием тревожным. Казалось, война в Темном мире вот-вот охватит и мир светлый: люди почти признались себе в том, что им нужно идти вперед, но боятся будущего. Что-то да подтолкнет их. Совсем скоро.
Клаус и Александр собирались навестить один из вампирских кланов, расположенный неподалеку от города: Амир передал им какие-то бумаги, а взамен они должны были получить какие-то бумаги и устный доклад о происходящем. До восхода мои гости не успели бы даже при большом желании, и мне удалось уговорить их остаться до вечера. Узнав о том, что у него есть сестра, Клаус пришел в восторг. Они с Анной быстро нашли общий язык. Первое время она чувствовала себя неловко в обществе незнакомого существа противоположного пола, но уже через несколько минут оба обсуждали все темы на свете и звонко смеялись. Мы же с Александром, не сговариваясь, решили не мешать им и отправились на загородную прогулку.
Знакомые стены и мостовые сменились проложенными на холмах тропами, потом — дорожками в тенистом лесу. Мы шли, не останавливаясь, а мой спутник вел длинный рассказ. Я не перебивала — слишком много вещей он держал в себе и не смел поделиться ими ни с одной живой душой; ему нужно было выговориться. Александр перескакивал с темы на тему, не заканчивал одну историю и начинал другую — так, будто слова и чувства затопили его целиком и теперь рвались наружу.
Он рассказал мне о том, как сильно уязвило его решение Винсента отправить обоих мальчиков (тогда — уже вполне взрослых, пусть и молодых эльфов) в деревню, расположенную неподалеку от Флоренции, и о том, как он после долгих размышлений понял своего наставника и отпустил обиду. Вспоминал, как помогал Марте читать первые книги на темном языке, а она, в свою очередь, обучала его новым приемам рисования, как сочинял сказки для маленькой Эмили и играл ей на лире.
Голос его дрогнул только однажды: во время рассказа о погибшей семье и двух сыновьях. А после воспоминаний о событиях больше чем двухвековой давности — тех, которые разрушили их маленький флорентийский рай — он надолго замолчал, заново осмысливая произошедшее. Или — кто знает — еще раз возвращаясь к долгому и мучительному осознанию маленькой и важной истины: Винсент мог стать для него самым близким существом в двух мирах, но в тот момент их разделила пропасть. Страшная черная пустота, весь ужас которой дано постичь только обращенному созданию, потерявшему свое дитя. Выбирая между двумя вещами, на первый взгляд одинаково жестокими — впустить кого-то в эту пустоту или же отдалиться от него — Винсент выбрал меньшее из зол. Последнее. И Великая Тьма видит — он поступил правильно. На долю мальчика, который когда-то мечтал о чтении дальних книг в его библиотеке, пришлось достаточно боли.
— Я очень рад, что он нашел свое счастье, Великая, — закончил свой рассказ Александр, когда мы присели под развесистым деревом. — Пусть даже… с Вавилонянкой Даной.
Повисла неловкая пауза. Мой собеседник смотрел на свои пальцы, переплетенные на колене. Я же думала о том, как будут выглядеть их отношения теперь. Сейчас эльф рад своему возвращению и одновременно переживает недавно произошедшую трагедию. Ему нужно дружеское плечо — и бывший наставник, почти отец, подойдет на эту роль лучше всего. А потом? Сын богатого шейха, философ, покровитель искусств, любимчик семьи Медичи и всего флорентийского света умер в 1600-м году. А через полвека родилось другое существо. Каратель Винсент, помощник парижского Судьи Амирхана, Хранитель Библиотеки, один из идеологов образовательной реформы и самое счастливое создание в двух мирах (по крайней мере, так уверены все наши братья и сестры по Ордену): обладатель сердца Вавилонянки Даны. Что произошло за короткие пятьдесят лет, предшествовавшие их предназначению? Великая Тьма знает. Винсент не говорил об этом даже мне.
Как я ждала церемонии! Как мне хотелось увидеть их обоих улыбающимися и счастливыми… Они улыбались и были счастливы, вот только в глазах брата я заметила это странное выражение. Когда он смотрел на Марту, его взгляд становился по-человечески теплым. Теперь в нем появилось что-то дикое, слишком неудержимое и неправильное для него. А какая-то часть души спряталась очень глубоко, закрылась на тысячу замков, затянулась толстым слоем льда.
Постоянно занятой, в оставшееся время удовлетворяющий многочисленные капризы Даны, требующей внимания и жалующейся на то, что его ей недостает… Раньше его мир был так широк, почти бесконечен. А теперь он сузился до невозможности. Найдется ли в этом мире место для еще одного существа, пусть некогда близкого и родного?..
— Расскажи мне немного о себе, Великая, — попросил тем временем эльф. — Ты носишь платья.
Щеки предательски порозовели.
— Очень редко. Можно сказать, тебе повезло.
— Ты счастлива?
Он смотрел на меня внимательно, почти испытующе — я хорошо помнила этот взгляд. Счастлива ли я? Безусловно. У меня есть мужчина, которому я дарю свою любовь. У нас есть дочь — доказательство реальности невероятного. Счастлива ли я? Нет. Мое счастье забрала война — и тот самый мужчина, которому я дарю свою любовь, приложил к ней руку, а остановить ее не сможет никто. Однажды это уже произошло. Война забрала у меня почти всех, кого я любила. Кого она пощадит на этот раз?
— Великая? — Александр тронул мою руку, отвлекая от мыслей. — Ты счастлива?
— Я… Сандро, давай не будем говорить об этом. Я расстрою тебя. Лучше расскажи, понравился ли тебе Париж.
— Так, значит, ты несчастна. — Он привычным жестом сцепил пальцы в замок. — Чем я могу помочь?
Сделать то, что не под силу самой Великой Тьме. Закончить эту войну немедленно.
— Я не сказала тебе, что несчастна, Сандро. Это очень сложно, и я не смогу объяснить в двух…
Александр взял меня за руки и не отпустил, несмотря на вежливую попытку отстраниться.
— Что же изменилось между нами, Великая? Помнишь? Я рассказывал тебе обо всем. Великая Тьма не одарила меня умением читать мысли, а поэтому мне приходится просить тебя об откровенности. Ведь ты знаешь, что я пойму тебя. А если ты не расскажешь… — Он отвел глаза. — Тогда просто скажи, что я могу сделать для тебя. Я сделаю все!
Сейчас в нем не было ничего от того мужчины, которому я открыла дверь своего дома всего-то несколько часов назад. Передо мной сидел застенчивый юноша с глубоким, совсем взрослым взглядом, испачканными в чернилах пальцами и прядями темных волос, беспорядочно спадающими на глаза. Храбрый рыцарь, который хочет защитить свою прекрасную даму. Время замерло… На мгновение мне показалось, что вижу перед собой молодого Винсента. Он встречает меня впервые, внимательно изучает, ловит мой взгляд, вспыхивает и отворачивается, думая о том, что повел себя некрасиво. Дэйна представляет нас друг другу, и он умирает от стыда, хотя держит голову высоко и изо всех сил изображает уверенность. Ему пятнадцать: по меркам обращенных существ — еще ребенок. Он будет расти — и маленькая Вселенная в его глазах подрастет вместе с ним, и однажды там найдется место для меня, существа, которое ближе боевой подруги, любимой женщины и сестры.
Вот маленький Александр — он знакомится со мной во время моего первого приезда на виллу и сначала побаивается, а потом тихо подсаживается за мой стол в библиотеке и наблюдает за тем, как я вывожу пером стихотворные строки. Вот мы гуляем по саду и собираем большие красные яблоки: он берет одно и откусывает крохотный кусочек, а потом опасливо оглядывается — Аллегра совсем скоро позовет к обеду, а она строго-настрого запрещает есть фрукты до основной трапезы. Вот мы снова сидим в библиотеке — я объясняю ему смысл текста на темном языке. Вот мы расположились на траве, в тени апельсиновых деревьев, и Александр читает посвященные мне стихи. Он смущен, хотя не показывает этого, и думает о том, что хочет положить их на музыку — «ведь Великий уже научил его нотам».
Я никогда не видела его жену, но с легкостью могу представить ее. Она укачивает самого младшего из сыновей, завершает все домашние дела и садится за вышивание. На полотне появляется жар-птица, а красавица-эльфийка вполголоса поет старинную балладу. Она дожидается Александра — сегодня он может задержаться. Ведь он — советник короля, его правая рука. Нет ни одного вопроса, касающегося темных законов, ответ на который ему неизвестен, он может разрешить любой конфликт. Совсем недавно эльфы заключили мирный договор с небольшим вампирским кланом, живущим неподалеку — этого не могли добиться многие сотни лет.
Молчаливый Муса, которого никогда не интересовала политика, занимается своим любимым делом: ухаживает за лошадьми. Король в шутку говорит ему — наверное, Великий обучил своего конюха какому-то таинственному заклинанию. Чем еще можно объяснить тот факт, что с приходом нового работника лошади буквально преобразились: выглядят так, что позавидуют и короли из больших деревень, и не просто не болеют — даже живут дольше, чем обычно. И вот однажды Александр едет во Флоренцию — ему нужно обсудить какие-то вопросы с приехавшим туда Судьей. Решение этих проблем занимает у Амира больше времени, чем планировалось, и он задерживает эльфа на сутки. Этих суток Великой Тьме хватило для того, чтобы лишить Александра всего, что ему было дорого.
Время замерло — а вместе с ним замер и мир. Замерло все. Будто и нет войны, страха, желания скрыться от всего, что произошло и еще произойдет. Все стало просто — так, как и было тогда, в саду, под апельсиновыми деревьями. А даже если чуть сложнее и немного иначе… какое это имело значение?
Я погладила его по щеке. Как странно прикасаться к нему и осознавать, что он уже давно не мальчик, а красивый и благородный мужчина, способный заставить любую смертную потерять голову. Да и не только смертную. И, хочется верить, даже ту, которая останется с ним… если сможет понять и не побоится утонуть.
— Великая. — Александр откашлялся, смущенный тем, что его голос сорвался. — Так… ты расскажешь мне?
— Нет.
В его глазах промелькнуло разочарование, потом — страх, а потом в них появился отблеск осознания. Он пытался — и боялся — поверить в то, что происходящее реально, ведь когда-то он, преданный жрец культа своей платонической любви, не мог позволить себе даже мысли об этом. Наконец, Александр уже знакомым мне жестом поднес мою руку к губам и поцеловал, а потом решительно выдохнул, обнял за талию и прижал к себе. Незнакомое ощущение, которое показалось давно забытым. Он легко нахмурился, лоб пересекла едва заметная морщинка; я улыбнулась, поняв, в чем дело. Моя кожа, до этого казавшаяся ему ледяной, потеплела.
— Не бойся, — шепнула я ему.
Он закрыл глаза, прижался щекой к моему лбу, глубоко вдохнул и замер. Это и вправду напоминало служение, тайный ритуал, наполненный сакральным смыслом.
— Я ждал тебя, Великая. Очень ждал. И скучал…
— А теперь я здесь. Все хорошо.
Солнце клонилось к западу — до заката оставалось немногим больше часа. Как быстро пролетело время. И каким бесконечным оно казалось, когда… казалось, что его и вовсе не существует. Александр крепко обнимал меня — так, будто боялся, что я встану и уйду. И его сердце до сих пор заходилось в беге… как и мое.
— Сандро.
— Великая.
Он понял, что мы, сами того не осознавая, обменялись официальным приветствием, и рассмеялся. Я подняла голову и посмотрела ему в глаза. Милый мальчик, который для меня всегда останется таковым. Когда-то ты встретил меня и полюбил с первого взгляда. Ты помнил обо мне все эти годы, хотя любой другой на твоем месте уже давно забыл бы увлечение юности. Ради меня ты отправился в опасное путешествие, пусть и не в одиночку, а в компании того, кто может защитить тебя. И вот чем я отплатила тебе. Дала ложную надежду… разве я могла сделать что-нибудь более жестокое?..
— Прости меня, Сандро.
— Великая! — Он отстранился, а потом будто опомнился и снова обнял меня за плечи. Румянец, мгновение назад заливавший его щеки, сменился болезненной бледностью. — Великая… Не жалей ни о чем!
Выдерживать его взгляд дольше я не могла и, вздохнув, отвела глаза. Но Александр приподнял мою голову за подбородок.
— Однажды, когда мы еще жили во Флоренции, я серьезно заболел. Аллегра давала мне все известные ей лекарства, но они не помогали, а Великий как раз поехал к Судье Амирхану в Париж. Мне становилось все хуже, Аллегра почти отчаялась… и она сказала, что я должен думать о тебе. Если я буду думать о тебе так часто, как смогу, то мне станет лучше. И я думал о тебе. И болезнь начала понемногу отступать… А потом вернулся Великий, он очень переживал, говорил Аллегре, что нужно было послать кого-нибудь в Париж, и тогда бы он приехал. Он дал мне своей крови, и тогда я поправился совсем. А когда я сказал ему, что меня вылечили мысли о тебе, он ответил, что Аллегра предложила самое лучшее лекарство… — Кровь снова прилила к его щекам — ему стало стыдно за по-детски эмоциональный и путаный рассказ. — А потом мысли о тебе лечили меня не только от болезней, но и от отчаяния, и от тоски. Когда я ехал к Великому, то думал только о тебе. И разве я имел право… ты не должна жалеть об этом, Великая! Ведь я…
Я прикоснулась к его губам, заставляя замолчать. Хотя и без того мы оба знали, что он никогда не скажет эту короткую фразу. Не было ни одной причины для того, чтобы озвучивать ее. Я все знала, а Александру было спокойнее думать о том, что у него есть маленькая тайна.
— Скажи мне, что ты не жалеешь, — снова заговорил он, не уверенный — то ли умолять, то ли приказывать — и поэтому слова прозвучали нерешительно.
— Не жалею. Но не уверена, что не пожалеешь ты.
— Как я могу… Великая! — Он знал мое имя, но даже не пытался его использовать. В разговорах с Винсентом он называл меня Прекрасной Госпожой, а в наших беседах — исключительно Великой. Ничего не изменилось и теперь. — Если бы на твоем месте была любая из твоих сестер, я бы всю жизнь благодарил ее за проявленную благосклонность — за один взгляд, не говоря уж о чем-то большем! А ты… ведь ты для меня — целый мир!
Я отвернулась и посмотрела на заходящее солнце. Все они видят в нас богов. Мы не ошибаемся, не бываем слабыми, всегда мудры и справедливы, знаем все, умеем все и властны над всем, что нас окружает. Каждое наше слово — истина и правда, нам нужно подражать. Высшие существа в двух мирах. Смешно. Боги, в которых от всего величия остались только эгоистичные мысли о собственном богоподобии. Да и они уже давно стали ложью, просто мы себе в этом не признаемся.
— Нам пора возвращаться, Сандро.
— Пообещай мне, что не будешь жалеть.
Александр встал и подал мне руку. Я тоже поднялась и в последний раз оправила платье.
— Обещаю. А теперь и ты пообещай мне кое-что.
— Все, что угодно, Великая.
— Не говори так. Сначала послушай.
Он кивнул и предложил мне согнутую в локте руку. Недолго думая, я воспользовалась приглашением.
— Когда-то я жила в пригороде Парижа. Мой дом до сих пор пустует. Он небольшой, но, думаю, на первое время тебя такое жилье устроит. Я расскажу тебе, как снять с него охранное заклинание, и ты поселишься там. Окрестности Парижа — не самое безопасное место, но в городе трое карателей, и они помогут, если с тобой случится беда.
Александр остановился.
— А как же…
— Я не хочу, чтобы ты возвращался к Винсенту. Клаус расскажет ему обо всем. До Парижа вы поедете вместе. Он проводит тебя до дверей дома. Так я буду уверена в том, что ничего не произошло.
— Но почему?
Я пошла вперед, и ему ничего не оставалось, кроме как последовать моему примеру.
— Винсент очень изменился с тех пор, как вы виделись в последний раз.
— Это все из-за Вавилонянки Даны, да?
В его голосе зазвучала обида. И, пожалуй, даже злость. Или ревность?
— Ведь ты помнишь свои чувства после смерти Марты? Помнишь, каково было Винсенту? Ты хотел помочь, но не мог, потому что не понимал — и осознал, какие вы разные. А сейчас ты будешь видеть эту разницу во всем. Вы живете в параллельных мирах, Сандро. Теперь тебе будет больнее, потому что ты уже знаешь, что такое боль. И на твою долю пришлось достаточно страданий. Ты заслужил счастье, как и все мы. Но каждый строит его самостоятельно.
— И… что же мне делать? Я потерял все! Что может быть хуже, чем бессмысленные дни, похожие один на другой?!
— Великая Тьма даровала тебе долгую жизнь, и у тебя есть возможность открыть новый лист. Воспользуйся ей. Да и так ли они бессмысленны?
Он бросил на меня короткий взгляд, увидел, что я улыбаюсь и ободряюще киваю, и ответил мне улыбкой.
— Ты права. В моей жизни есть смысл, пока бьется твое сердце.
