— Вы пьяны,— промолвил Эйдер.— И еще. Вы забыли добавить к вашему достопочтенному имени титул «Третий».
— Черта лысого — пьян. Диабетическая кома.
Его крошечные глазки горели лукавым огнем.
Я перевел взгляд на лейтенанта. Тот с отвращением пожал плечами.
— Мы уже несколько раз ловили его за рулем в таком состоянии. Он и людей сбивал — правда, не насмерть. И у него действительно диабет: ты же знаешь, симптомы почти такие же. Суд недостаточно хорошо разбирается в этих нюансах, а шайка высокооплачиваемых адвокатов сделает все, чтобы окончательно сбить с толку присяжных.
— Присяжные — ребята что надо,— улыбнулся Уитман, слегка покачиваясь. — Мне надо принять лекарство.
С показным хвастовством он вынул из кармана флакон, открыл его и сунул в рот таблетку. Я заметил надпись на этикетке: это был один из недавно введенных в практику препаратов — заменитель инсулина для людей, чей возраст превышает сорок лет.
— Все дело в избытке сахара в крови,— произнес он, убедившись, что неплохо сыграл на публику.
— Кажется, вас не очень волнует, что погиб ребенок,— обратился к нему я, с трудом, сдерживая желание двинуть изо всех сил по его изумительным коронкам.
— Ну как! Я, понятно, сожалею,— ответил он скорбным тоном.— Так я ж не виноват. Мальчишка ни того ни с сего погнался за этой придурковатой собакой,
— Это вас не оправдывает,— выпалил Эйдер.— Не будь вы накачаны и если бы не давили на газ, вы вполне успели бы остановить машину. Ребенок был сбит на перекрестке.
— Если я и ехал с превышением,— принялся объяснять Уитман,— так это все из-за комы. Я вообще отключился на мгновение и, должно быть, нажал на газ.
— Позаботься хотя бы о том, чтобы он за руль никогда не садился,— напомнил я Эйдеру.
— Ладно,— устало отозвался тот.— Родителям мальчика от этого не легче, Ты, сынок, и половины пока не знаешь. Давай-ка выберемся отсюда. Об остальном похлопочут Бриггс и Гербер.
— Погоди,— сказал я.— А про нее забыли?
Эйдер вздрогнул:
— Ты прав. Я уже совсем чокнулся.
Мы взглянули в ее сторону. Она все еще была на коленях, но теперь обеими руками прижимала к груди собачонку и раскачивалась из стороны в сторону. Из ее горла вырывался низкий горький стон; несчастное маленькое животное, прижимаясь к человеку, пронзительно и жалобно скулило, вторя.
— Послушай,— сказал мне Эйдер.— Ты и Бриггс сажайте ее в нашу машину и везите домой. Сообщите мужу, вызовите врача.
Я не стал возражать. Мне с трудом удалось поднять ее на ноги и довести до полицейской машины. Рядом сел Бриггс, и мы тронулись. Издаваемый ею стон становился все громче, и тут она разразилась душераздирающими рыданиями. Само по себе это было к лучшему, хотя и несколько пугало своей несдержанностью.
У меня не было ни одного живого пациента уже лет десять. Я работаю исключительно с трупами. И тем не менее я всегда ношу с собой саквояж на первый случай. Сейчас он оказался как нельзя кстати. Пришлось повозиться, пока мне удалось дать ей успокоительное. Я не забуду той поездки: женщина, ее изысканное платье, перепачканное в уличной грязи, аккуратный грим на лице и безумная гримаса отчаяния... Да еще этот жалкий щенок, его безостановочный скулеж, временами доходивший до визга...
Она дважды отталкивала меня и пыталась выпрыгнуть из машины.
— Пустите меня! — кричала она.— Куда они отвезли Дерри? Пустите меня! Пустите!
В конце концов мы привезли ее домой и позвонили мужу, профессору колледжа. По дороге он заехал за семейным врачом, и только тогда я смог оставить свой пост. На обратном пути Бриггс высадил меня у госпиталя, где уже успело поднакопиться дел. Но работа не отвлекла меня: случившееся никак не шло из головы. Интересно, неужели доктора так и не могут привыкнуть к подобным вещам? Я, как никогда, теперь понимал преимущество того, что полностью отказался от лечебной практики. Равнодушным при этом оставаться попросту невозможно. На протяжении нескольких последующих дней я всякий раз вздрагивал, вспоминая о той женщине, о постигшем ее горе.
Прошло еще немного времени, и Эйдер поведал мне невеселую историю человека по имени Гордон Вэнс Уитман Третий. Это был плейбой среди «тех, кому за пятьдесят», причем количество миллионов в его бюджете в цифровом исчислении почти соответствовало его возрасту. Одновременно он был знаменит огромным числом судебных тяжб, связанных с его именем. Причем в молодости он был не намного лучше. Но самым поразительным в его биографии был факт предвидения, которым обладал его отец, старый хитрый разбойник предыдущего поколения — планка морали для Уитмана Второго была установлена еще ниже, нежели это бывает в наши дни. Он
