Английский сад. Книга 1. Виктор. [Анна Савански] (fb2) читать онлайн

Анна Савански

Английский сад.

Книга первая. Виктор. 1901 – 1929.

Порочность века складывается из поступков

каждого отдельного человека: одни приносят в мир

предательство, другие – несправедливость, неверие,

тиранию, скупость, жестокость –

каждый по мере своих возможностей.

Монтень Эссе «О тщеславии»

Тщетны мечты, и надежды напрасны,

Но если стремишься стать,

Помни, свершений не будет прекрасных,

Коль не умеешь мечтать.

Летиция Элизабет Лэндон

Пролог

История одного рода.

Смотря на бескрайние зеленые поля, засеянные льном, невольно улыбаешься. Ветер колышет травы, лаская при этом лицо, от земли пахнет недавним дождем, а с озера идет туман, замок в легкой дымке, словно мираж – идеальное сочетание. Зима здесь снежная, а лето жаркое, весна, как живительный источник, а осень представляется во всем великолепие. Трудно себе представить жизнь без всего этого, но когда-то кроме земли здесь ничего не было, и началась история этой семьи вовсе не в графстве Антрим, а в Девоншире, где когда-то жила простая семья бедного фермера.

Невозможно вообразить, что когда-то эта блистательная семья жила в Англии, и пасла овец. Давным-давно во времена славных походов на Святую Землю храброго короля Ричарда Львиное Сердце, у одного из его бравых рыцарей сэра Эдвига, был удалой помощник. Они росли вместе, но у каждого была своя судьба. Один – будущий хозяин, второй собственность хозяина. Его звали Джон, но после походов он получил прозвище Хомс, за то, что в этом иноверном поселение, с названием Хомс[1], спас сэра Эдвига от верной смерти. Спустя годы прозвище превратилось в фамилию. Сэр Эдвиг подарил ему свободу и кусок земли, так они и стали жить, рыцарский род угас во время монаршей войны – Войны Роз, а их семья так и осталась жить на этой земле. Оставив ржаные поля, занялись выведением кудрявых овец.

Так бы шло веками, но все меняется. Время меняет все. Времена изменились, и в Англию вместе с прибытием Анны Болейн из Франции, пришло все новое. Она, как ветер несла, то разрушающий, то создающий порыв. Она так завладела сердцем короля, что ради нее он отказался от покровительства Папы и прежней доброй королевы. Генрих захотел владеть не только «телом» народа, но и его душой, ту что он оберегал, ту что, принадлежала Главе католического мира. Томас Хомс принял сразу же новую религию и присягу новорожденной принцессе, и с этим он открыл новую страницу в своей жизни. Старая религия, идущая против богатых людей, сразу же была им отвергнута и тогда, он решил заняться торговлей. «Трудись и у тебя будет все», - повторял он часто.

- Зачем я буду продавать кому-то за бесценок свою шерсть, когда я и так сам могу ей торговать, - возмущался Томас Хомс.

Но век Анны был недолог, и ревнивая королева нашла свою судьбу на плахе. Любовь короля вещь переменчивая, и от каждого нового чувства зависели взгляды короля. Впадая из одной крайности в другую, король пытался наводить порядок в стране, правда, вместо порядка случались восстания. Он отнимал земли у монастырей, раздавая дворянам, он грабил священников, набивая карманы своих любимчиков.

Так Томас начал сколачивать свое состояние, и его дело продолжил его сын. После смерти старого доброго короля Гарри на трон вступил его юный сын, это было золотое время в жизни семьи Хомс, а потом наступили черные пять лет. Королева Мария, или как ее прозвали в народе Мария Кровавая, сделала невозможной жизнь для всех приверженцев новой религии. Томас Хомс, чтобы избавить королеву от ее подозрений на свой счет, отдал своих двух сыновей в армию, воевать против Франции. Они оба погибли, погибли вместе с надеждой на возвращение земель во Франции. Томас потерял двух сыновей, а Англия - Кале.

Большинство вздохнуло с облегчением, когда умерла королева и на престол взошла юная рыжеволосая девушка. Томас Хомс умер с ее именем на губах, и его сын - Роберт в день ее коронации прислал Елизавете бочонок с золотом. Она оценила это:

- Мистер Сесил, кто этот мистер Хомс? – ее советник нахмурился, смотря в свои бумаги.

- Так простой торговец шерстью из Девоншира, миледи, - ответил он, и на несколько лет юная королева забыла о нем.

Через несколько лет Роберт начал делать шерстяное полотно, и красить его, а одно он даже сам расшил золотыми нитками, вышив Розу Тюдоров. Этот обрез ткани он отправил Елизавете, и он снова ее удивил:

- Вы говорите, что это простой торговец шерстью, этот человек настоящий мастер. Найдите его мне, - приказала она

Ее гонец приехал в Девоншир за Робертом Хомсом. Он прибыл ко двору, где Елизавета радушно приняла его, она смотрела на него, так словно ему казалось, что видит только его, ее глаза смеялись и сияли, даже больше, нежели чем ее прелестное алое платье, расшитое жемчугами:

- Мистер Хомс, а хотите одевать моих дам? – спросила королева, прищурив глаза.

- Это будет большой честью для меня, ваше величество, - ответил он, отвесив ей поклон.

С того дня его ткани ценились при дворе, и однажды за верную службу и красивую ткань королева даровала рыцарский титул. Роберт снова оказался при дворе, и только в день посвящение он понял, как велика его сила на женские сердца. Так началось их возвеличивание. Королева умерла, и единственный сын Роберта Джеймс при новом короле Якове I продолжил свой путь величия, теперь можно было торговать легко с Шотландией, не смотря на то, что крестьян сгоняли со своих земель, освобождая их для новых мануфактур. Все это не испортило его дело, и с каждым новым годом, они вновь богатели.

Но безмятежное время прошло. Грянула революция. Уже новый Хомс – Маршалл поддержал короля, а не мятежный парламент. После казни несчастного короля семье пришлось уехать на континент, нужно было спасать свои головы, так как новая власть сделала все, чтобы жизнь роялистов, была невозможной. Казалось, для Англии наступили темные времена, Кромвель задушил всякие надежды на новую жизнь, страна погрузилась во тьму, но власть диктатора, как очутилось, была не вечна. Он умер в день своей великой победы, как же жизнь над ним посмеялась, его сын не смог удержать власть, данную ему великим и ужасным отцом, и тогда победно при поддержке своего дворянства вернулся Карл II. В благодарность за денежную поддержку король раздавал земли и титулы, и Маршалл Хомс получил титул в том числе. Он стал лордом Хомсом, продолжая заниматься торговлей, но не бывая при дворе, было легче жить вдали от суеты и заниматься своими делами. Тем более что один сын всегда был рядом с ним, как наследник, а другие были в армии.

Влияние этой семьи росло и уже Вильгельм III, и его королева Мария подписали специальную грамоту – «Наследные акты о лордах Хомсах». Отныне все отпрыски могли носить лордовский титул и девушки и юноши, даже если будет несколько сыновей. Они захотели власти и, оказавшись при дворе, невольно пришлось участвовать во всех заговорах, расчищая себе дорогу, убирая других и вознося себя. Только это не всем нравилось, и тогда близкая подружка королевы Анны, решила, что пора избавиться от них. Абегайль Машем разрисовала в красках участие Эдмонда Хомса в дворцовых заговорах и в сговоре с опалыми Мальборо, уговорив уступчивую королеву сослать их в Богом забытую Ирландию подальше от двора.

- Ваше величество, леди Хомс и лорд Хомс устраивают заговоры при дворе, и я боюсь, что на троне окажутся не достойный люди, например католики. Они ведь готовы поддерживать кого угодно, они честолюбивы! – Абегаль говорила очень быстро, королева решила довериться ей.

Эдмонд Хомс ждал ее в маленьком кабинете Хептон-Корта. Незадолго до этого Сара Черчилль, герцогиня Мальборо, пыталась помочь ему, но она не имела больше влияния на слабую королеву.

- Милорд, - начала Абегаль, - ее величество решила – дать вам землю в Ирландии, отправляйтесь туда с Богом, - но за этими словами звучало – отправляйтесь туда и больше не возвращайтесь.

Эдмонд и его жена Анна приехали в Антрим, где им даровали четыре акра земли. Эдмонд привык выращивать овец и красить шерсть, но что делать здесь он не знал. Заложил основу для замка, потом его достроил его единственный сын. Анна как-то гуляла по полям и ей пришла в голову мысль, с того дня все поля засеяли льном, а потом производили уже другое полотно, вместо шерстяного, льняное, и масло.

Анна в тот день, что изменил традиции Хомсов навсегда, рисовала в лесу, когда, словно из воздуха перед ней появилась сгорбленная старуха, местная ведьма.

- Ты новая леди? – прохрипела она.

- Да, - робко ответила она.

- Вас здесь не любят, вы англичане, блондины, а мы ирландцы, но я помогу тебе, - она достала два тканевых мешочков, притягивая ей, - в красном трава для чая, заваривай и будешь крепкой. Когда родишь сына, то пей траву из второго мешочка, и тогда у тебя не будет других детей. Не делите землю, это разрушит здесь все. А потом передашь секрет своей невестке, и жените сына на рыжеволосой девушке, и пусть все женятся на рыжеволосых девах, другие будут приносить несчастья. Но все же наступит день, когда один наследник добьется славы в проклятом для вас Лондоне…

Но вскоре появилась одна богатая семья в Ирландии. Лорды Киллдеер сколотили себе состояние на этой земле, и лорд Джеймс женился на прекрасной леди Эмили Леннокс, дочери герцога Ричмондского. Хомсы и Киллдееры стали конкурировать. Чтобы погасить вражду одну из дочерей Джеймс хотел женить на единственном наследнике Хомсов. Но разве могли наши предки позволить женить любимого сына на дочери англичанки. Хомсы женились только на рыжеволосых ирландках. Вскоре они стали самой богатой семьей в Ирландии.

Вот и пошло все так, они богатели на льне, но в вскоре все изменилось. С тех пор жениться на девушке из рода Хомсов означало поправить свое финансовое положение и получить поддержку тестя. Это было правление королевы Виктории, когда вечный романтик Дезмонд Хомс уехал на пять лет в Китай, даже Опиумные войны не остановили его. Он привез секрет фарфора, и тогда он открыл фарфоровый завод, сына своего женил на богатой аристократке. Хомсы процветали, Дезмонд, словно открыл второе дыханье. Он сам расписывал фарфоровые чашечки и чайники, это не осталось незамеченным, и королева Виктория щедро его отблагодарила, позвав ко двору, но он не хотел, его сердце теперь было здесь, на благословенной земле – Ирландии. Дезмонд еще не знал, что совсем скоро в его семье произойдет раскол, что навсегда разобьет их.

Так начинается наша история одной семьи, что смогла преодолеть все невзгоды самого драматичного века…

Мы ненавидим некоторых людей потому,

что не знаем их.

И не хотим узнать, потому что ненавидим.

Чарльз Калеб Колтон «Лакон»

Глава первая.

Ирландские травы.

Январь 1901.

- Тужьтесь, госпожа, тужьтесь, - все суетились вокруг Каролины Хомс. Это были ее уже третьи роды, ее свекровь по этому поводу выражала беспокойство. Только сама Каролина знала, что ей двигает. Она мечтала о мальчике, которого она будет любить и ради которого она сделает все. Он получит все, все земли, все счета в банке и заводы, а ее первенец Виктор не получит ничего.

Раздался плач младенца, молодая служанка бледная, как мел выбежала из спальни, чтобы сообщит господину о рождение сына. Сьюзи медленно шла по узкому коридору, думая, что же скажет мистер Эдвард Хомс, тот явно не будет рад. У него уже есть сын – наследник, и есть дочь, которую можно будет выгодно отдать замуж, но что делать с этим ребенком? Она тихо вошла в его полутемный кабинет, он сидел в кресле и смотрел, как медленно падает снег. Эдвард Хомс был типичным ирландцем, с рыже-золотистыми волосами, тонкой белой кожей, голубыми глазами, с взглядом холодной сдержанностью. Летом ему исполниться двадцать семь, и уже трое детей, обычно в это время его сверстники только вступают в брак, а он уже давно был связан узами ненавистного брака. Сьюзи посмотрела на его гордый профиль, и тут он заметил ее:

- Ребенок родился? – спросил он, в глубине душе он боялся ее ответа, а что если это сын, что делать ему тогда? Лучше бы он умер, это грех, но все же так будет лучше. Уже двести лет на этой земле у них лордов Хомсов не рождалось двое сыновей. Именно столько лет никто не делил земли. Теперь это древнее правило было нарушено.

- У вас сын. Миледи ждет вас, - прошептала Сьюзи, он встал, и побрел за ней. «Зачем Каролина сделала это? Она же знает, как важно для нас сохранять единство. А может она не врет, когда говорит о неприятие своего организма этих трав? Чему верить?» - думал Эдвард.

В спальне было светло, он сел на край ее постели. Она была красивой, этого у нее нельзя было отнять, только душа ее была черна, словно демон вселился в нее. Он никогда не любил ее, даже в ту минуту, когда она подарила ему сына, даже тогда он кроме чувства долго больше ничто к ней не испытывал. Эдвард знал и о ее чувствах к нему, она не хотела его любить, и замуж она вышла за него лишь потому, что он был сказочно богат. С ним она мечтала вкусить все радости светской жизни, менять наряды каждый день, сверкая в свете, пускай даже в Антриме, только этого она хотела от него. Когда ее отец сообщил о предстоящей помолвке, она испытала настоящую радость, все ее подруги выходили замуж за стариканов, а она за молодого лорда, да еще и богатого лорда, разве это не успех?

Внешне она привлекла его: тоненькая, миниатюрная, с великолепной матовой кожей и блестящими темно-рыжими кудряшками. Только вот не сложилось у них ничего, первое время он приходил к ней, чтобы зачать сына, а после рожденья Виктора, он стал делать это все реже и реже, а когда появилась Мария, он почти забыл, как выглядит ее спальня. Только девять месяцев назад, он как безумец накинулся на нее, наверное, это было действие каких-то трав, больше он никак не мог это объяснит. Новость о ее беременности он воспринял, как нечто обычное. Эдвард никогда не хранил верность свой жене, и она знала, что у него есть пару содержанок в Антриме, но, как и любая жена, Каролина держала язык за зубами, делая вид, что ничего не знает.

- Я назову его Руфус Алан Патрик Хомс, - начал он, - Виктор получит заводы и счета, замок и землю, ему я отдам малую часть денег и земли.

- Но…

- Виктор – мой наследник, это было и это не изменится, - и он вышел из нее спальни. Каролина стиснула в руках подушку, от переполняющего ее гнева она была готова кричать:

- Виктор не получит ничего! Он ничего не получит! – процедила сквозь зубы она.

Как же она ненавидела его и Марию, если бы не они, то она бы не потеряла своего любимого кузена Френсиса О’Минс. «Это все из-за них, все из-за них» - твердила она на похоронах. Это было обычное лето, обычный день, когда Френсис приехал в Хомсбери. Виктору в ту пору было четыре, а Марии три, Френсис взял их с собой на озеро, чтобы научить плавать. Дети заигрались, и Мария чуть не утонула, Виктор бросился ей помогать и сам почти ушел на одно. Френсис утонул, вытаскивая ее детей на берег. Настоящая мать бы радовалась, что ее дети спасены, и недолго бы горевала бы из-за своего кузена, но Каролина скрыла свои эмоции, в ту ночь после похорон Френсиса, она и решила, что родит мальчика, а Виктора сделает изгоем, а Марию отдаст замуж за деспота. Откуда такая слепая любовь к кузену? Что же на самом деле крылось за этим всем.

За день до этого несчастья, она сидела в тени сада, в самом укромном месте Хомсбери, и целовалась с Френсисом. Она давно пылала к нему чувствами, и мечтала о нем, только сейчас он ответил ей взаимностью. Они целовались, он не был Эдвардом, и все было так волнующее, что она совсем потеряла голову. Каролина знала его с детства, они вместе росли, и она обижалась на него, когда он ухлестывал за молодыми девушками, когда он не смотрел в ее сторону. И даже ничего не сказал, когда она выходила замуж за Эдварда Хомса, он только пожал плечами, и обронил одну единственную фразу: «Может, ты будешь счастлива, Каро», только он ее так называл и больше никто.

Но он приехал, он страдал от несчастной любви и все больше понимал, что эта девчонка, что превратилась в леди, любит его, и в его сердце все прежнее всколыхнулось, словно оно воспарило.

- Приходи ко мне, - прошептал он, она загадочно ему улыбнулась, сжала его руку, и лишь одними губами сказала «да». Они сговорились встретиться на этом же месте под светом полной любви.

Вечером ее задержал Эдвард, он рассказывал ей о своих планах, и успехах на полях и на заводе, а Каролина нервно теребила белый платочек с кружевом, постоянно смотря на часы. Она опоздала на встречу, Френсис пошел в дом, и в дверях Зимнего сада, ведущего в потаенный сад, она встретила Френсиса. Он украдкой поцеловал Каролину, и отложил встречу на завтра, распаляя ее еще больше. Ночь она провела в состояние ожидания, как ребенок в предвкушение чуда.

Днем произошло самое страшное, трое рыбаков вытащили из озера бездыханное тело ее любимого кузена. Каролина упала в обморок, только утром он целовал ее, а сейчас его несли в дом. Когда она услышала рассказ своего сына, то вместо того, чтобы успокоить ребенка, она дала ему оплеуху. «Из-за тебя, из-за тебя, и из-за Марии все это произошло», она поклялась себе, что лишит Виктора и Марию всего, как они лишили ее единственной любви, она ведь так и не познала ее радость. Месть матери оказалась велика, но в эту снежную ночь появилось еще одно обещание, наверное, с этого-то и начнется наша длинная история.

₪

Они смеялись, читая сказки. Ночь и день были беспокойными, их мать проводила в жизнь еще одного ребенка, а отец предпочитал находиться в одиночестве. Их детская примыкала к огромной библиотеке, гордости семьи. Столетиями каждый лорд Хомс считал своей обязанностью приобрести с десяток новых книг, теперь многие книги стоили, как несколько дорогих камней. Их комната была домом в доме, у них была своя гостиная, где они играли. Стены, обитые изумрудным муаром, с кленовыми вставками, создавали уют, но иногда казалось, тут живут не дети, а юная леди и юный лорд. Здесь ездила железная дорога, и стояли круглые столики с крошечным фарфоровым сервизом, расписанный их дедом, где они устраивали импровизируемые чаепитии, на стульях сидели куклы в шелковых и атласных платьях, плюшевые зайцы и медведи смотрели со своих полок, и белый рояль, на котором играла их гувернантка мисс Анри. Ее сегодня с ними не было, она находилась вместе с госпожой, с ними был Тревор Йорк, барон Уэсли, друг Эдварда Хомса, их крестный отец. Он привел с собой сегодня своего сына Артура.

Виктор снова засмеялся, отбрасывая в сторону книгу. Ему третьего января исполнилось пять лет, для своих лет он был смышленым мальчиком. Он бегло читал, умел хорошо считать, не умел рисовать, но уже тогда в нем наблюдалась склонность к тайнам трав и врачеванию. Марии в апреле должно было исполниться четыре. Внешне они не были весьма похожи друг на друга. Его ярко-рыжие волосы искрились в лучах зимнего солнца, на бледном лице, с пухлыми щечками сияли ярко-голубые глаза, полные губы постоянно выгибались в милой улыбке. Мария же обладательница более темной кожи и волос, во многом походила на мать, но в тоже время чем-то напоминала Фелисите Хомс. Артур Йорк, ровесник Виктора, сын англичанки и ирландца, больше был англичанином, нежели ирландцем – с темной копной, с карими глазами, английской душой отражающейся в них. Его мать давно умерла, и Тревор растил сына один.

Друг отца Тревор Йорк, был еще и крестным Марии и Виктора, они любили его. Он часто ездил в Англию, и дети с жадностью слушали его рассказы о далеких для них краях.

- Дядя Тревор, а расскажите о Лондоне, - попросил Виктор, он устроился рядом с Тревором, прижимаясь к его руке щекой, - пожалуйста.

- Да, расскажите, дядя, - Мария поддержала рвение Виктора.

- Лондон большой город, дети мои. Там красивые улицы, парки и скверы. Ночью зажигают на улицах фонари, и огни красиво отражаются в речной глади Темзы. Это самое красивое место на земле, особенно музеи, это надо видеть, дорогие мои. Картины, древние экспонаты и памятники, - он замолчал, а потом добавил, - По утрам город наполнен различными ароматами, а по вечерам везде звучит музыка. Многие ходят в оперу или театры, а потом в клубы, где играют в карты и или просто общаются. Там все, восхитительно начиная от простого домика и Собора Святого Павла.

- А вы были на балах? – как и любую девочку, Марию волновали такие вопросы.

- Конечно, дамы в платья по последней моде, модная музыка, - он вздохнул.

- Жаль, что я там не был, - Виктор посмотрел на крестного.

- Еще все впереди, - его прервал Эдвард, он был мрачнее тучи, - Что случилось? – Тревор резко встал.

- У меня сын, это конец всему, - сказал он.

- Пап, можно к маме? - Мария и Виктор потянули его за рукав рубашки.

- Да, да, - пробормотал он. Они весело бросились в коридор. Пробежавшись по картинной галереи, прошлись по огромной Кленовой гостиной, названной так из-за кленовой отделки, в другом крыле замка и была комната матери. Мисс Анри открыла дверь, и они как вихорь пронеслись к кровати роженицы.

- Мамочка, - Виктор улыбался, а у Каролины было только одно желание задушить мальчика.

- О, мам, - Мария погладила пальцы матери, как же она ненавидела своих детей. У нее могла быть любовь, а они отняли ее у нее, теперь она отнимет у них их будущее.

- Уходите, - она оттолкнула их от себя, в ее голосе скользило не прикрытое презрение.

- Мам, - жалобно протянула Мария.

- Идите, я не хочу видеть вас. Мисс Анри заберете их, пока не случилось ничего плохого.

- Но, миледи…

- Делайте! – зло прошептала Каролина, Виктор поймал ее взгляд и съежился.

Их гувернантке Ипполите Анри было чуть больше двадцати, у нее были изысканные манеры, и хороший французский, родители ее обеднели, и поэтому ей пришлось идти работать. Она быстро вывела детей из комнаты, ведя обратно в детскую.

- Мама нас не любит, - проговорил Виктор, - мы виноваты в смерти дяди Френсиса.

- Не говорите так, - отругала Ипполита, - это плохо, просто она плохо себя чувствует.

- Нет, когда я вырасту я уеду отсюда, навсегда, я поеду в Англию, - заявил Виктор.

- Я тоже, я поеду с тобой, - Мария посмотрела на Ипполиту.

- Это все глупости, - возмутилась мисс Анри, - это просто минутный каприз.

- Я так решил, - Виктор открыл дверь в свою спальню, и, бросившись на кровать, он стал мечтать о своем будущем. В ту ночь, когда родился его брат, он твердо решил, что когда-нибудь он уедет в Англию, и никто и ничто ее не остановит.

₪

Эдвард посмотрел на спящих детей, ночь действительно выдалась тяжелой, особенно для него. Завтра его мать будет его ругать, обвиняя во всех грехах. С самого рождения молодым лордам Хомсам объясняли одну простую истину: одни сын – единая земля и бизнес. А что теперь? Он, конечно, мог отдать все Виктору, но в глазах общества он выглядел бы скупым, который не любит своих детей. Сейчас у него был Руфус, и он обязан вырастить и воспитать его, как еще одного лорда Хомса.

Он прикрыл дверь, следом за ним вышла мисс Анри, она посмотрела на него своими фиалковыми глазами, опуская лицо. Она вспомнила, как год тому назад он принимал ее на работу. Ей только исполнилось восемнадцать, и только месяц назад в пожаре погибли ее родители, отец спасал своих лошадей, а мать его самого, крыша конюшни обвалилась, и они оба погибли. Все, что ей оставалось делать, так это искать работу, многое она не умела, но тут ей рассказали в Антриме, что один местный лорд ищет гувернантку своим детям. Правда ходили слухи о его репутации, прошлую мистрис со скандалом выгнала из дому хозяйка замка, улучившая мужа в интимной связи с прислугой, хотя все знали, что супруги друг друга не любят, но блуд, как заявила миледи, терпеть она не собирается. Ипполита влюбилась в лорда, хотя все знали о его крутом нраве и деспотичной натуре, всегда все делали то, что хотел он, он хотел быть для них богом. Она прятала свои чувства, боясь, что Эдвард заметит это и воспользуется ее слабым местом, сыграв на ее чувствах, чтобы затащить ее в постель.

- Порция, - только ее отец имел так обращаться к ней. Эдвард схватил ее за руку, останавливая, - вы очень привязались к ним.

- Да, милорд, - прошептала она, даже не смотря на него, она боялась его.

- Вы так красивы, - его пальцы гладили ее запястье.

- Вы пьяны, - ответила она на этот комплимент.

- Вы не правы, я пьянен вами. Неужели, вы не понимаете, эта ледышка не способна на любовь, - сказал он, имея в виду свою жену, - а вы другая. Вы ангел.

- Глупости, - отмахнулась девушка, - пустите меня, я пойду в свою комнату.

- А что если я не разрешу, - он решил воспользоваться силой, - что тогда? – она смотрела на него расширенными от ужаса глазами, - я ведь могу сделать все.

- Вы ведь не сделаете, - он привлек ее к себе.

- Я могу все, потому что я лорд Хомс, сын Ирландии, - в эту же минуту его губы сомкнулись вокруг ее рта, она задохнулась от страсти и его наглости. Он подхватил ее на руки, и до самой своей спальни он ее не отпускал. В этой комнате Порция оказалась впервые, тяжелый балдахин над большой кроватью, словно символизировал языки пламени, напоминая о грехе, такого же цвета были и шторы. Тяжелые кованые подсвечники, как-то зловеще мерцали, а над готическим камином весела картина, где обнаженные мужчина и женщина занимались любовью. Она могла бы уйти, но что-то крепко ее держало.

Эдвард подошел к ней, быстро скидывая свою жилетку. У нее дрожали ноги, внутри разгоралось паническое чувство, желание бежать далеко отсюда, но все же она была уже во власти греха. Он расстегнул маленькие пуговки на белой блузе с красивым накрахмаленным жабо, снял ее коричневую юбку, она не заметила, как отлетело в сторону ее нижнее белье, как он сам разделся. Все что, она видела мерцающие его голубые глаза. Эдвард подвел ее к кровати, и его губы пустились в восхитительное путешествие по ее телу. Она распустила свой пучок, и русые волосы каскадом упали на плечи и грудь.

Она задыхалась от восторга, в его объятьях, но никак не ждала боли и дискомфорта. Слишком резко он вторгся в ее тело, слишком поспешно и яростно он завладел ею. Она плотно сжала губы, и что в этом все находят, думала она. Он выпустил всю негативную энергию, что накопилась в нем за последний день. Эдвард встал, подавая ей одежду:

- Если Сьюзи узнает, что ты здесь, это дойдет до ушей миледи, и она выгонит тебя, так что уходи, - она вспыхнула, подавив свое возмущение, но все-таки ушла.

Что же они натворили, только сегодня госпожа родила ему сына, и он сразу же завел себе любовницу. Зачем она позволила себя толкнуть на грех? Она легла спать, а утром подумала, что все это ей привиделось, так ей казалось до того, как ночью она снова оказалась с лордом Хомсом в его постели, только сегодня она испытала блаженство. Что ж если так, то пусть будь, что будет.

₪

Королева Виктория умерла, и в стране объявили траур. Вместе с ней ушла целая эпоха, а что несла следующая, еще предстояло узнать. Шла «преступная война», Англия осваивала свои колонии, преумножая свое господство и влияние в мире. Она много сделала для страны, и народ вскоре назвал ее правление «золотым правлением» и Эдвард Хомс был согласен с этим. Мир готовился к войне, дым большой войны уже ощущался по всей Европе, он витал где-то в воздухе, но никто в это не верил.

В это утро он пил чай со своей матерью, прошло уже две недели со дня рождения Руфуса, и Фелисите Хомс впервые посетила дом сына. Она уже давно жила в городе, с тех пор, как умер ее муж, она решила перебраться в городской дом, что Дезмонд построил для нее. Их поженили родители, когда он впервые вернулся из Китая, одурманенной новой идей. Он был ветряным романтиком, а она циничной леди, и из этого мало, что могло получиться. Как и все леди того времени она отвергала мысль о супружеской любви, на первом месте стоял долг, и неважно в чем он выражается в сопровождение своего мужа или в постели. Она исполнила свой долг, во всем всегда поддерживала мужа, воспитала сына, и теперь продолжала поддерживать образ благополучной леди и благовоспитанной и успешной семьи. Дезмонд умер всего два года назад, для Фелисите, это было сильное потрясение, ведь ее сыну было тогда всего двадцать восемь, и он должен был возглавить дело своего отца.

- У твоей жены совсем нет головы, - начала она, когда Сьюзи подлила им чай.

- Почему? – Эдвард, конечно, знал, что его жена настоящая мегера. И почему только ее выбрал ему отец?

- Потому что, умная женщина так не поступит. Прошло то время, когда нужно было рожать много детей, а то вдруг совсем не останется наследников. И то Хомсы никогда не делали этого, как наши многие соседи. Нельзя рушить, то что создавалось веками, - Фелисите говорила с пылом, сбивчиво, от чего Эдвард порой не поспевал за ходом ее мысли.

- Мам, я сделаю все, что в моих силах, - ответил он. Фелисите была маленькой женщиной, но в ее блеклых глазах читалась сила и уверенность в себе. Годы не испортили ее, наверное, это черта всех жен лордов Хомсов, с годами они не дурнеют, с годами они, как хорошее вино становиться только прекраснее. Из угловатых леди они превращаются в царственных особ.

- Что ты сделаешь? Позволишь ей рушить все, то, что мы создавали веками? – Она убрала непокорную прядь светлых волос со лба.

- Мам, Виктор получит все, чего ты так переживаешь, - старался ее успокоить Эдвард.

- Хорошо, если это будет так… - она замолчала.

- Доброе утро, - услышала она слащавый голосок Каролины, - как у вас дела миссис Хомс?

- Очень хорошо. Поздравляю, - в ее голосе скользило явное недовольство.

- Хотите увидеть внука? – Каролина сузила глаза, думая, что эта старая ведьма злиться, радуясь тому, что кому-то тоже плохо.

- Да, - Фелисите встала, и направилась в комнату невестки. Она слышала позади себя ее шаги, и все же она испытала момент настоящего триумфа, когда поняла, что Каролина настоящая дрянь, осталось только узнать, что на самом деле за этим всем скрывается.

Она отворила дверь, ребенок находился на руках кормилицы. Он был очень тихим и спокойным, его брат же был другим. Ему постоянно надо было что-то искать и чего-то добиваться, он был охотником, а Руфус, скорее всего, вырастит простым обывателем. Возможно, Виктор приумножит семейное богатство, а с Руфусом все прейдет в упадок, кто знает, как жизнь сложиться дальше, еще ничего не решено.

Каролина триумфально улыбнулась, она нанесла несколько ударов сразу же: лишит будущего сына и дочь, выбила из прежней колеи свою свекровь и вывела из блаженного состояния собственного мужа. Она почти отомстила им всем, вот она сладкая победа.

- Хороший мальчик, - но это были всего лишь вежливые слова и не более того. Фелисите молча, вышла из спальни, она сказала сыну, что уезжает. Ее охватило смутное предчувствие, что когда-нибудь привычный мир их семьи когда-нибудь рухнет.

«Лишь бы я не дожила до этого момента», - подумала, закрывая шторки на окне, карета медленно ехала в Антрим, она не выносила быстрой езды.

₪

Март – сентябрь 1901.

По случаю рождения наследника лорд Хомс и его супруга решили дать бал. Каролина долго уговаривала мужа, во-первых, ей хотелось показать, что вековая традиция нарушена, и теперь будет два лорда Хомса, два начальника рода, а во-вторых, она намеревалась блеснуть своей прекрасной формой. Для этого случая у лучшей модистки в Антриме она заказала платье, скроенное по последнему веянию моды. Свою красивую грудь она дополнила фамильным бриллиантовым колье. Это было колье времен королевы Анны, привезенное из Персии одним купцом, и купленное Эдмондом Хомсом для своей жены Анны. Право на это колье он закрепил за их семьей, прописав и его пользование, теперь выходящая замуж девушка за молодого лорда должна была носить это колье, и передать его потом своей невестке. «Ничего оно не достанется будущей жене Виктора, только невеста Руфуса получит его, потому ее я выберу ему сама», - Каролина гладила гладкие крупные бриллианты.

Такова уж была новая мода не надевать ничего дважды на празднества, но это колье стоило, как целое поместье, и, конечно весь местный бомонд завидовал, что у нее есть такая вещь. Ее любимый «S»-образный силуэт еще больше усиливал эффект бриллиантов. Дорогое сочетание зеленого бархата и расписного желтого атласа вытягивало ее фигуру, полупрозрачные рукава заканчивались у самых кончиков пальцев, в кружевных перчатках, а юбка со знаменитым «фру-фру» тихо шелестела, когда она кружила между гостями. Каролина осмотрелась, она была сегодня самой красивой, и непременно, сегодня она соберет тысячу комплимент.

- О, душечка, вы великолепны, - произнесла Нэнси О’Донор, леди Шадол. У Каролины не было близких подруг, а зачем? они ей нужны. Она считала себя образованной леди, из богатой семьи, и она на много выше их всех и по происхождению и по положению в обществе.

- Я всегда знала это, - надменно отвечала она.

Эдвард постоянно находился в обществе мужчин, и он, конечно же, обсуждал дела и политику. Играла музыка, и Каролина предпочла наконец-то развлечься, хочет ее муж этого или нет, но она будет порхать среди гостей, как это делала всегда. Позже, когда гости немного утомились, и стали расходиться по разным комнатам Хомсбери, Каролина решила пройтись самой по дому. Она набрела к двери библиотеки, та была приоткрыта, и оттуда лился приглушенный свет, и плясали две тени на стене коридора. Ее охватило жуткое любопытство, как можно тише она вошла в комнату, и увидела ее мужа с какой-то девицей. Она привыкла к этому, но совсем не ожидала, что его новой игрушкой окажется гувернантка. Интересно давно ли у них это? Ничего, она разберется с ней позже, выставит ее из своего дома, как ее предшественницу, что залезла в постель ее мужа. Каролина не стала закатывать скандал, она медленно вышла.

Пусть делает, что хочет. Скоро она покажет ему себя, и тогда он вряд ли будет рад ей такой. Он привык, что она милая, и мягкая, но после смерти Френсиса в ней проснулась фурия, и теперь она была готова на все пойти, лишь получить свое. Она могла даже продать душу дьяволу, если бы это только было возможно.

Каролина снова оказалась среди гостей, из нее била ключом энергия, ни ее муж, ни его новая любовница не могли остановить ее. Месть все больше захватывала ее. Ей было всего лишь двадцать, когда она вышла замуж за Эдварда. Конечно, она знала, что происходит между мужчиной и женщиной до этого дня, но как оказалось потом, Эдвард не захотел дарить жене настоящее наслаждение, только со своими шлюхами он мог позволить себе все, что угодно. Оно и правильно, потому что настоящая леди не должна показывать свои эмоции, как бы она не была воспитана. Наверное, это было главное правило женщин этой семьи, никогда не показывать обществу свои истинные эмоции. Это фальшь, но зато никто не знает настоящих намерений и чувств. Порой за маской цинизма и отчужденности скрывается нежная душа. Как только это распознать?

₪

В лесу было тихо, лишь только иногда ветер проносился среди деревьев. Солнце в мае палящие, конечно, в полдень стоило остаться дома, но Каролина хотела прокатиться на своей рыжей кобылке. В лесу пахло весенними цветами и сосновыми иголками, что хрустели под копытами, молодые листочки шелестели, и еще пели птахи. Она выехала на поляну, осмотрелась, там стояла лачуга, здесь она никогда не была. С незапамятных времен здесь жили всегда местные ведьмы, как их звали знахарки. Местные жители их не трогали, потому что те знали многие секреты, и лечили порой, то, что не могли вылечить обычные врачи. Сами леди Хомс использовали два рецепта и бережно их хранили, также как рецепт вина из роз.

Каролина спрыгнула с лошади, ветер ласкал приятно лицо, в нос ударил аромат трав и снадобий, она закрыла глаза, блаженно втягивая в себе запах прелой земли:

- А, явилась, наконец, - услышала она скрипучий голос, она обернулась, видя перед собой старуху, - а я все ждала тебя, когда ты придешь.

- Почему меня? – робко спросила она, не понимая о чем она.

- Потому, что двести лет никто не пытался рушить спокойствие этой семьи, а ты это сделала, - старуха замолчала, - пойдем, присядем.

Они сели на поваленное дерево, старуха посмотрела на Каролину, и начала сбивчиво говорить ей что-то:

- Будет у тебя четверо детей, но твои мечты рассыплются одна за другой. Один твой сын станет богатым, другой разрушит здесь все. Я вижу великую судьбу там в другой стране, и его одна сестра будет такой же. Одного ждет все, другого ничего. Все его потомки будут великими, а другие здесь станут безвестными.

- Ты лжешь, - прошипела Каролина, ее лицо стало пунцовым, - все у меня получиться.

- Ты еще вспомнишь этот день, когда получишь весточку от сына, когда у него родиться сын, - старуха встала, - Месть делает нас слабыми, и лишает нас возможности мыслить и думать.

Каролина отвернулась, старухи уже не было рядом с ней, а что если та права, и все сложиться именно так. Нет, ничего этого не будет, потому что она так решила. Она запрыгнула на лошадь и приехала в замок. Сьюзи забрала у нее шляпу и перчатки, подавая ей чашку чая. Эдвард приехал с завода, он сел напротив нее. С момент рождения Руфуса он больше не прикасался к ней. По утрам они вежливо здоровались и вместе завтракали в Цветочной столовой, что находилась в зимнем саду, обедали они чаще всего по отдельности, а вечером он говорил ей спокойно ночи, и каждый шел в свою спальню. Каролина знала, что он спит с их гувернанткой, и делала вид, что ничего этого не знает. С детьми она проводила мало времени. Единственного кого она любила по-настоящему, так это была она сама, месть грела ее сердце.

«Мне нужна дочка, дочке, что я найду хорошего мужа, я буду любить ее и ненавидеть Марию» - эта мысль пришла Каролине, одним октябрьским вечером, когда она вышивала двух котят. «Как мои дети», - прошептала она, гладя ровные крестики. «Скоро я это осуществлю, вот исполниться год Руфусу, и я сделаю это, а для начала избавлюсь от Ипполиты».

₪

Февраль – июль 1902.

Снег бесшумно ложился на землю и подоконники. Каролина, молча, смотрела на медленно падающие снежинки. Она провела кончиками пальцев по губам, смотря на часы. Уже пора. Ее муж сейчас был со своей любовницей, и в эту ночь она была готова к разоблачению. В этот раз она все продумала, так что и тень сомненья не должна на нее упасть. Она все продумала, все будет выглядеть, как случайность, в этот раз в отличие от прошлого она идеально сыграет свою роль.

В тот раз, два года тому назад, она показала себя полной идиоткой, особой не умеющей держать себя в руках. Каролина чуть не выставила себя в дурном свете, и скандал мог бы испортить репутацию ее мужа. В тот день она накинулась на него при всех, и все что ему пришлось сделать, так это холодно ответить ей, поставить на место, и почти унизить в глазах гостей. Ему пришлось выгнать свою любовницу из дому, иначе скандал дошел бы до самого Антрима, а там и до Дублина. Она до сих пор не могла забыть, как он пришел к ней. Эдвард был похож на мальчишку, у которого забрали любимую игрушку. С глазами полными гнева, он впервые за пять лет их брака поднял на нее руку. После этого случая он не посещал больше ее спальню, и стал ходить в бордели в Антриме. Там знали его все, Эдвард был готов отвалить круглую сумму за новенькую проститутку и просадить деньги за карточным столом. Каролина не мола осуждать его, лишь потому, что она его не любила, но честь и долг для него гораздо больше значило, чем его собственное удовольствие. Она смотрел на это все сквозь пальцы, но сейчас ей была необходима одна ночь со своим мужем.

Каролина все продумала. Утром она зашла вместе с Руфусом, чтобы показать мужу первые шаги сына. Она специально оставила свою записную книжку, где она записывала свои дела на день. Эдвард и Каролина долго умилялись над сыном, а потом вместе вышли из его спальни. Теперь настало время выгнать Ипполиту из дому.

Она тихо открыла дверь, и замерла. Его любовница стояла на четвереньках, а ее муж был сзади нее, с ней он себе такого не позволял. Она театрально ахнула, отрепетировано что-то пробормотала, но все же это было не то, что она ожидала.

- Каролина… - Эдвард оттолкнул от себя Ипполиту.

- Я… я оставила здесь свою книгу… мне просто она… мне была нужна, - сбивчиво стала говорить Каролина. Она быстро взяла ее с дубового стола, прижимая груди, и бросилась к двери. В этом спектакле она отвела себе роль жертвы. Эдвард кинулась к ней, преграждая путь рукой.

- Прости меня, я…

- Все хорошо, - ответила она, и ушла. Внутри нее все ликовало, всю ночь его будет мучить чувство вины перед ней.

Утром она завтракала в Цветочной столовой, когда пришел Эдвард. Каролина напудрила сильно лицо, чтобы показать, что всю ночь не спала.

- Какое чудесное утро, - проговорила она, он нежно поцеловал ее в щеку, прежде чем сесть напротив нее.

- Прости меня за весь этот ужас. Я не должен был разводить весь этот блуд. Я не думал, что это вас оскорбит.

- Все хорошо, - она мило улыбнулась.

- Каролина, я выгоню ее…

- Все прекрасно, - она сжала его пальцы, поднялась, мягко смотря в его глаза, расправила юбку и ушла.

Вечером она наблюдала за тем, как Ипполита уезжает. Каролина знала, каких усилий это стоило Эдварду, у него была все-такижелезная воля, но иногда его одолевали пороки, которые были все же сильнее его, и которые победят его когда-нибудь.

На следующий день Каролина послала Сьюзи за возбуждающим порошком. Сьюзи безоглядно служила своей госпоже, совсем не задумываясь о последствиях, может быть она хотела отравить господина. Сама она не претендовала на роль подстилки хозяина. Кто захочет маленькую девушку, крючковатым носом и полными губами, и кривыми зубами? Поэтому она предпочитала служить своей госпоже. Сьюзи достала у местной знахарки мешочек с возбуждающим порошком, в ужин, подсыпая его в вино милорда.

После того, как ушли услуги, Эдвард многообещающе посмотрел на нее, она ощутила возбуждение. Так вот что испытывают шлюхи. Он молниеносно кинулся к ней, отбрасывая стул в сторону.

- Дьявол тебя подери, но сегодня ты будешь со мной, - он скинул скатерть со стола, сажая Каролину на стол.

Эдвард заворачивал ее юбки вверх, обнажая больше тела, его пальцы грубо скользили по ее телу. Она стерпит это все ради них, ей придется это сделать. Она не испытывала никого желания, но Эдвард все равно овладевал ею, она тихо стонала от боли, а ему казалось от страсти. Все было, как в самой смелой фантазии.

Он отошел от нее, застегивая брюки, Каролина сползла со стола, надеясь, что это даст свои результаты. Возможно, сегодня она посеяла всходы своего безоблачного будущего.

Через три недели она поняла, что беременна, Эдвард воспринял все это спокойно, все, что ему осталось молить Бога, чтобы это была дочь.

₪

Растирая в руках травинки, Виктор вдыхал их особый аромат. Он на всю жизнь запомнит не забываемый аромат ирландской земли, ветер приятно ласкал лицо, легонько волнуя высокую траву. Он любил убегать из дому, скрываясь от всех, чтобы иметь возможность побыть с собой. Он убегал в поле и там предавался мечтам.

Лес, поле, озеро были ему роднее, нежели родной дом. Мать его не любила, отец возлагал на него свои надежды, но уже сейчас Виктор понимал, что он не такой, как все. У него был хваткий ум, превосходная память, и он умел руководить, а еще он был легкомысленным романтиком, гоняющимся, как за призраком, за своей мечтой.

Сегодня он не взял с собой Марию, считая, что ему нужно время побыть наедине со своими мыслями. Ему было шесть с половиной, и он считал себя взрослым, готовым нести ответственность за себя и за других. Уже тогда начались первые распри между ним и братом. Отец постоянно навязывал ему общество Руфуса, а мать постоянно ругала, если Руфус на своем птичьем языке жаловался на брата. Виктор знал, что пока Каролина и Руфус одни, она внушает ему о том, какой он гадкий, какие они с Марией плохие, что от них можно ждать только одни не приятности. Если Руфус что-то свершит, то обязательно за это достанется ему, и неважно виноват Виктор в этом или нет. В одну из таких ссор, Виктор зло сказал всем:

- Я ненавижу вас всех! – и выбежал из большой гостиной. Когда отец его нашел, то стал объяснять, что надо признавать свои ошибки, на что Виктор ответил, - я уеду отсюда когда-нибудь, уеду навсегда и не вернусь!

- Ты мой наследник, и ты останешься здесь! – вскипел Эдвард.

- Нет!

Виктор вновь вдохнул запах прелой земли и растертой травы, ветер откуда-то приносил пряные нотки, и мальчик втягивал их в легкие. Он встал с земли, отряхивая травинки с брюк и рубахи, и пошел на запах. Он добрел до старой лачуги, зная, что здесь живет местная ведьма. Он не верил во все эти истории связанные с магией, в прогрессивный век, когда мир обрастает телефонными и электрическими проводами, это было не возможно. Он до сих пор не мог забыть тот восторг, когда отец возил его в Антрим, когда в город привезли кино, и не важно, что оно было немое и не цветное, главное, что это настоящие чудо, одно из достижений человечества.

Из лачуги вышла старуха в простом саржевом платье, она была не так уж и безобразна, как рассказывали все, обычная пожилая женщина, которая в молодости была очень красива. Она не сразу заметила его, а когда увидала, то широко улыбнулась и помахала ему рукой. Он подошел к ней, ни капли не боясь, она всего лишь знахарка, а не какая-нибудь ведьма из темного Средневековья.

- Как тебя зовут? – спросил Виктор.

- Розалин, - ответила она, - а тебя Виктор, я знала, что ты придешь.

- Почему? – невинно поинтересовался он.

- Над тобой сияют звезды, - просто сказала она, и в тоже время загадочно.

- А чем пахнет? – он втянул себя еще раз пряный аромат.

- Делаю настой от кашля, - она развешивала на солнце листья березы, клена и багульника.

- Зачем? – вновь спросил мальчик.

- Это лучше, чем лечить докторскими пилюлями, - Розалин присела на маленькую скамью, и стала перебирать корни одуванчика.

- А ты научишь меня? – старуха улыбнулась, Виктор щурился от ярко солнца, и тоже улыбался.

- Только для этого тебе придется выучить название всех трав, и узнавать их чуть ли не закрытыми глазами.

- О, я выучу их все, я хочу лечить людей.

Розалин в отличие от его собственной матери знала, что в сердце мальчика зияла открытая рана. Ему было всего четыре, когда умер его дед. Уже тогда все замечали, как они похожи и внешне и духовно, они были очень близки. Дезмонд Хомс поранился на охоте, и умер от заражения крови, не успев промыть рану, он был совсем молодым, и для Виктора это стало ударом.

- Похвально, ну, что ж, найди дома все книжки с травами и начни учить, а потом будешь искать их в поле.

В то лето Виктора легко было застать за изучением трав по книжкам. Его никто не понимал, кроме Марии, которая знала, что может быть так, осуществиться его мечта.

₪

Октябрь 1902.

В конце октября появилась на свет Анна Харриет Хомс. Эдвард был этому рад, лучше девчонка, нежели еще один парень, девчонку можно выгодно отдать замуж. Как же он ненавидел Каролину, и в тот день он поклялся себе, что больше не прикоснется к ней. Для этого он снова станет постоянным посетителем борделей, а лучше заведет себе содержанку и поселит в Антриме свою содержанку. Так больше не может продолжаться.

Его жена - ведьма, хотя он это давно знал, любая жена из их семьи станет однажды такой. Его мать выразила по этому поводу свое недовольство, но все же чему-то она была рада, что это была девочка. Но все же Фелисите по-своему ненавидела невестку. Когда-то ее выбрал Дезмонд для своего сына, и она согласилась, только позже поняла, что Каролина всегда будет ставить свои цели превыше целей семьи.

Еще она видела, как она сталкивала ее внуков. Руфус и Виктор много и часто ссорились. Виктор всегда знал, чтобы не произошло виноватым, будет только он, и Каролина умело на этом играла. Мария просто стала в себе замыкаться, после рождения Анны, единственный кто ее понимал Виктор. Сам же Виктор закрывался в своей комнате с книгами и учил, также он собирал гербарий, зная название каждой травинки.

- Эдвард, Виктора нужно отдать в пансионат, ему нужно нормальное образование, - твердила Фелисите, - и води его с собой на заводы, когда он будет дома. И Марию, когда подрастет, тоже отправляй в пансион.

- Да, мама я уже думал об этом, - ответил он, как примерный сын, - мы с Тревором об этом много говорили. Он тоже хочет отдать своего Артура.

- Это правильно, они друзья, и потом, я знаю, что Тревор тоже жалуется на сына, их нужно встряхнуть, - согласилась леди Хомс.

- Да, ему нужно получить превосходное образование, времена меняются, мама, - Эдвард расстегнул одну из пуговок на рубашке.

- Да, ты прав, сын мой. И еще приструнив Каролину, ты получишь настоящую свободу. Тебе давно пора указать ей на ее место, - Фелисите встала, подходя к окну.

- Я не могу, она… она, словно околдовала меня, - Эдвард не мог ничего с этим поделать, он понимал, что она ссорит его сыновей, что выставляет Виктора не в лучшем свете, но ничего с этим не мог поделать. Она так сильно завладела его умом, что он ненавидел ее до любви. Иногда у него возникала жгучее желание придушить ее, а временами затащить к себе в постель.

- Ты должен! Иначе, ты поможешь ей разрушить все, то, что наша семья создавала веками. Подумай об этом! – Фелисите направилась к двери, она еще раз окинула кабинет. Теперь спустя столько лет она поняла, что любила своего мужа, пускай она была часто холодна с ним, но она любила его, и он знал об этом, ведь когда он умирал, сказал ей:

- Я ведь знаю, что ты любишь меня, и тебя люблю, дорогая. Прости, что не говорил тебе, - и он умер.

С того дня она поняла, как коротка жизнь, и, наверное, у ее внука все сложиться по-другому. «Ведь мы сами кузнецы своего счастья», - подумала Фелисите, когда вновь покидала Хомсбери.

₪

Весна - лето 1903.

Виктора и Артура отправили в закрытый пансион не далеко от Дублина. Виктор был рад покинуть Хомсбери, только не хотелось расставаться с его любимым лесом, хорошо знакомым ароматом ирландских трав, и его любимой сестрой Марией. Всю дорогу они с Артуром молчали, каждый по своему прощался со своим беззаботным детством, теперь им, наконец, придется стать взрослее.

Они вышли из экипажа на маленький дворик, засаженный простыми бархатцами. Их встретила маленькая женщина в строгом темно-синем костюме, в белой блузке с красивым жабо, они не уверено подошли к ней.

- Добрый день, я мисс О’Ди, - начала она, - а вы, как я понимаю мистер Хомс и мистер Йорк?

- Да, - ответили они хором.

- Прекрасно, следуйте за мной, я покажу вам здание и ваши комнаты.

Они зашли в маленькую приемную, и оказались во внутреннем дворике, слева располагалась маленькая часовня, справа трехэтажное здание с большими окнами, а прямо пред ними строение с частыми окнами.

- Каждое утро мы ходим на мессу, днем занятия, а вечером все занимаются своими делами.

Они вошли в Дом, в небольшом холле сидела пожилая женщина - комендант, суетились мальчики разных возвратов. Самому младшему было семь, самому – старшему восемнадцать. Мисс О’Ди взяли ключи от их спальни, они поднялись на третий этаж, где им была отведена маленькая комнатка.

В тот день их тепло приняли остальные воспитанники. Виктор легко находил общий язык со всеми, да и Артур легко сходился с людьми. Они оба не кичились своим происхождением и богатствами своих родителей, и эта скромность нравилась остальным. Участвовали во всех общих проказах, и все удивлялись сдержанностью и преданностью двух новых мальчиков. Виктор не мог забыть тот аромат трав, что прислала ему Мария, каждый вечер он забирался под одеяло и вдыхал далекий аромат Хомсбери. Но здесь в пансионе «Терновник», он нашел новых друзей.

Первый кого заметил Виктор среди всех, был Джерад Брауд, тому нужна была помощь с математикой, и мальчик согласился ему помочь, он никогда не требовал ничего взамен, но Джерад предложил ему взаимопомощь, например, написать сочинение, или написать рецензию на книгу. Второй кто присоединился к ним с Артуром, стал Гарольд Рон, он любил переводить тексты, особенно латынь, и все трое этим пользовались.

- Виктор, - позвал его Джерад Брауд, сын дублинского банкира, - ты сделал арифметику, тут столько цифр.

Они сидели в комнате для выполнения уроков, что они не гласно звали Мучильней, строгие учителя следили, чтобы ученики из более старших классов не помогали ученикам младшим.

- Да, посчитал, - все удивлялись быстроте его счета, - а ты сделал сочинение?

- М-да, - ответил Гарольд Рон.

- Кто сделал ботанику? – спросил Маркус Сириус.

- Я, - прошептал громко Виктор.

- И когда ты все успеваешь! – возмутился, тихо смеясь Джерад.

- Ты, что забыл Виктор ведьмак, он все знает о травах, - произнес Артур, все спрятали смешки.

- Тихо! – они все замолчали, когда услышали голос миссис Шин. Эта старая дева всегда была строгая, никогда не прощающая ошибок.

Пролетали дни за учениями, и проказами, за праздниками и не скучными вечерами, поэтому не хотелось возвращаться в Хомсбери к родителям.

- Я буду врачом, - впервые сказал это Виктор, они с друзьями сидели во внутреннем дворике на скамейке перед церковью.

- Твой же отец промышленник, - возразил Гарольд, он был тощим с бледным лицом, на котором сияли черные глаза, оттененные такими же темными кудрявыми волосами.

- Ну, и что пусть Руфус занимается всем этим, - пылко ответил Виктор.

- Я тоже хочу быть врачом, - вторил ему Артур.

- О, рябят, прям клуб врачей, - Джерад был же напротив низкорослым с пухлыми щеками, янтарными узкими глазами, и непослушными каштановыми волосами.

- Ты хочешь стать врачом? – спросили остальные хором.

- Да.

В воскресенье, когда им было разрешено выйти за пределы «Терновника», они набрели на большой камень, где высекли свою клятву обязательно стать врачами. Виктор знал, что когда-нибудь в его жизни будет все по-другому. Он учил языки и увлекался все больше биологией, он читал все научные статьи, которые выходили, не смотря на то, что не всегда понимал о чем они, и, не смотря на то, что многие из них осуждало консервативное общество или церковь. Виктор и его друзья восхищались Дарвином и его теориями, они, как губки впитывали все новое в себя. Потому что, именно они были двигателями будущего страны, они творцы, и им доведется пережить весь триумф и всю трагедию двадцатого века.

Пансион еще больше отдалил Виктора от семьи, и еще больше дал ему право верить, что может быть он действительно «освещен звездами», и тогда он станет тем, кем хотел быть, в этом он еще больше убедился, когда получил письмо от Марии:

Дорогой братик,

Жизнь в Хомсбери без тебя стала серой и пресной. Мама постоянно кричит на меня, я жду не дождусь, когда тоже уехал в пансион, подальше отсюда. Вчера Руфус разбил старинную вазу, что стоит в папином кабинете, и, конечно же, она обвинила в этом меня, назвав глупой девчонкой. Я не могла плакать.

А на днях, я слышала, как она внушала Руфусу, что лишит тебя всего когда-нибудь, и что он получит все, а меня обещала глупой Анне отдать замуж за самодура. Она сошла с ума, братик.Это ужасно.

Я очень рада, что у тебя там все получается, но жизнь здесь не выносима. Пиши мне чаще.

Твоя любимая сестра Мария.

Он еще больше укрепился в мысли, что мать его не любит, а отец не хочет поддержать его, чтобы не ссориться с женой. Все было слишком запутано.

- Виктор, ты спишь? – спросил Артур, как-то ночью.

- Нет…

- Ты скучаешь по дому? – Артур скучал только по отцу и своему дому.

- Нет, я не хочу домой, - зло прошептал он.

- Я тебя понимаю, - ответил подбадривающим голосом Артур.

- Только Мария и аромат трав меня зовут, - странные пожелания для семилетнего мальчика.

В ту ночь он уснул, с ужасом ожидая, что завтра он покинет это волшебное место, а через несколько дней окажется дома, там, где он не хочет быть.

Ах, милый дом, ах, какой же ты чужой…

₪

Январь – май 1904.

О, счастье! Она вырвалась из дома, как же она была рада этому. Ей уже было семь лет, но она давно в глубине души считала себя взрослее. Ее радость не сникла даже тогда, когда она поняла, что приехала в закрытую строгую школу. «Лучше здесь, чем дома», - думала она, каждый раз смотря на закат. Дом в последние месяцы, казался адом, особенно после того, как его покинул Виктор. Мария даже временами завидовала ему, но каждый раз признавала, что она совсем не права.

Прошлая весна была мрачной для нее. С новым днем она все больше осознавала, что Каролина, ее собственная мать, просто ненавидит ее. Руфус, избалованный мальчишка, делал всегда то, что хотел, и как-то вырвавшись из-под присмотра, он побежал в лес, Мария догнала его, но он, упал и растянул ногу. Мать обвинила ее в том, что она сама его там увела, и из-за ее глупости он и упал, как же зла была тогда Мария. Она зло посмотрела на мать, с гневом произнося:

- Я ненавижу тебя, - она впервые проявила темные стороны своего характера, показывая себя не с лучшей стороны. Каролина с того же дня начала внушать мужу, что Марию нужно держать в строгости. Тогда-то впервые ее муж и занял ее сторону, Каролина только ощущала вкус своего будущего триумфа, так совсем скоро ее муж увидит все темные стороны их старших детей.

Фелисите видела, как она замкнулась в себе, Мария открытая всегда жизнерадостная девочка, предпочла держать все свои эмоции внутри себя, даже не пытаясь их, выпусти наружу. При встречах на вопрос, как у тебя дела, Мария просто мило улыбалась, и отвечала, нормально. Фелисите говорила об этом сыну, но сын, словно не слышал ее, мотивируя все тем, что Марию давно пора поставить на место. Знал бы Эдвард, что в будущем взбалмошность станет основной чертой девушек семьи Хомс, и никто это не будет считать скверной чертой, а наоборот будет называть это – непрошибаемостью.

Марию охватил восторг, когда из окон их комнаты она увидела экипаж, увидев, что на лето приехал Виктор. Ну, наконец-то, кроме вечно ноющего Руфуса, с ней будет жить ее любимый братик, она больше не могла выносить его общество, как он ломал ее фарфоровых кукол и в этом обвиняли ее, как он раскидывал ее вещи и ее называли неряхой.

- Виктор, - крикнула она в распахнутое окно, - О, Виктор, - она выпрыгнула из окна, не боясь сломать ногу или руку, - Виктор, - она с визгом кинулась к нему, не слыша упреков их гувернантки миссис Кедр.

- Мария, как я рад, - он обнял ее.

В то лето они, как оголтелые носились по полям и лесам, бегали на их любимое озеро. Плавали, не боясь утонуть, и допоздна сидели на песчаным берегу, заросшим камышами, смотря на небо, вдыхая аромат костра и тины. То лето было волшебным, как и любое другое лето в Ирландии. Они навсегда запомнили ароматы их детства, их земли, и ее даров. По ночам они вдвоем сбегали в поле, где рос их любимый вековой дуб, они забирались на него в их домик, построенный кем-то еще до них, и часами изучали звезды, не умолкая, рассказывая друг другу истории из прочитанных книжек. Днем бегали, и зеленая трава ласкала их обнаженные ноги, зная, что их будут ругать за израненные и грязные ноги. Но их мало, что могло остановить, лишь только заканчивали сыпать на них упреками, они сразу же переглядывались, и весело смеясь, снова бежали по просторным комнатам на улицу. Когда лили дожди, они забирались в одну из заброшенных комнат, и там читали книжки, а если дождь настигал их в пути, то их домик на старом дубе всегда ждал их.

Но все это осталось там, а сейчас она была здесь вдали от дома и от Виктора. Она пачками отправляла ему письма, видя не одобряющие взгляды строгих мистрис. Как-то мисс Эшбун отчитала ее за то, что слишком тесная у нее связь с братом, но саму Марию это не волновало. Она скучала и радовалась. Здесь у нее появились подруги, но не одну из них она не могла приблизить больше чем брата. Самой близкой из них стала Нэнси Шеболд, ее отец был торговцем, у него была крупная торговая компания, но она не была леди, какой была Мария. Нэнси тоненькая девочка, с русыми волосами и грустными голубыми глазами, отличалась на фоне Марии, рыжеволосой красавицы, с холодным сдержанным взглядом. Подружились они в тот момент, когда взбалмошная Мария убежала, карабкаясь по дереву за пределы школы, чтобы сбегать на реку, и ее отсутствие заметили. Нэнси решила помочь новенькой, она была такой же птичкой запертой в клетке, и сказала, что та больна. Так они и подружились.

Ее отец постоянно получал письма от воспитательниц о проделках Марии. То она сбежит, то лазает по дереву, как мальчишка, то поет, какие-то вульгарные песенки на французском, то грустит перед окном, притворяясь больной. Однажды он даже приехал к ней, она вышла к нему с гордо поднятой головой, в ее глазах была, как всегда уравновешенность. Он стоял и смотрел на нее, видя в ней царственность. Эдвард оглядел с ног до головы дочь, и понял, если он ее не сломает за несколько лет, то она никогда не будет слушать его.

- Мария, - начал он, - я удручен твоим поведением. Вот Руфус и Анна…

- Ангелы, да? – огрызнулась она, - а мы с Виктором, кто?

- Мария, ты не права, ты должна образумиться, повзрослеть, наконец, ты же леди Хомс, - он сел на скамью, она продолжала стоять, не смотря на него.

- Да, я леди Хомс, - она замолчала, все же в ней ничего не было от Каролины, подумал Эдвард. Сильная и несгибаемая, вот она какая.

- Мария, леди должна вести себя пристойно, - снова начал он.

- Я каждый день слышу это, - она закрыла ладонями уши.

- Что ж, я поеду, и попрошу тебя вести хорошо, - Эдвард поцеловал ее в лоб, и ушел, она смотрела ему в след, и ненавидела его и мать.

Каролина в конечном итоге получат, то, что она захочет. Что же она сделала с ними со всеми ними? Они ненавидели друг друга, но в тоже время любили.

₪

Рождество 1904 – январь 1905.

Антрим погрузился в предпраздничную суету. Выстраивались очереди за подарками, кругом мерцали вывески, с рождественскими рекламами, горели огни елок, и воздух был наполнен, ожидаем праздника.

В Хомсбери были свои старинные традиции, уже много лет из-за противоречий в семье многие заведенные традиции не соблюдались, а многие просто позабылись. Но в это Рождество все возвращалось к старым добрым временам. Сегодня на миг все противоречия ушли, но только на это одно мгновенье. В саду самую красивую ель украшали всей семьей. Дети с любопытством смотрели на игрушки, а взрослые, беря их в руки, словно прикасались к воспоминаниям о своем детстве, рассказывая друг другу, как проводили Рождество много лет тому назад.

В дом, по старому обычаю, должен был принести елку хозяин дома. Так делал Андриан, который завел эту традицию, потом Дезмонд, теперь это должен был делать Эдвард. Они с Виктором выбрали двухметровую красавицу, которая заняла достойное место рядом с роялем в гостиной.

Во всем доме появились яркие гирлянды, игрушки, можжевеловые венки, и фигурки ангелов. Каролина продумывала рождественское меню. Предстояли долгие праздники: сначала с семьей в Хомсбери, потом с друзьями и их семьями у Тревора Йорка, далее в городских домах, в которых всегда были рады видеть Хомсов, и день рожденье Руфуса, а потом и Виктора.

В эти дни, что они проводили, Эдвард часто вспоминала детство и юность, с их ароматами, с их неповторимым вкусом радости и восторга, с шуршащими упаковками, веселой музыкой, и безграничным счастьем. Он помнил, как каждое Рождество с замиранием сердца, ждал, когда можно открыть подарки, а поутру, опустошал носки с конфетами, но в его доме давно не было мира. Почему отец так, проглядел и заставил его жениться на этой мегере. Когда-то он любил, его избраннице исполнилось семнадцать, она была красива, и очень одинока, ее звали Джорджина Спаркс, леди Лемм, но отец не захотел, чтобы он женился на англичанке. Она была влюблена в другого, и ни его деньги, ни его положение в обществе не прельщали ее. Позже он узнал, что Джорджина вышла замуж за бедного врача, обедневшего герцога, и стала Джорджиной Грандж, герцогиней Ленокс, у нее родилось две дочери, и когда Тревор был в Лондоне перед Рождеством, узнал, что она ждет третьего ребенка. Он еще не знал, что в далеком будущем судьба нанесет ему удар…

Все было настоящим, счастье длилось не долго, в день рожденье Руфуса ветер переменился. Каролина по обыкновению распаковывала подарки вместе с Руфусом и Анной, и, дойдя до простого подарка Виктора и Марии, она громко произнесла вслух, то, что повторил через минуту Руфус:

- Какая не красивая картина, - Виктор стиснул зубы, они с Марией вечерами запирались в одной из пустых комнат, приклеивали сухие листочки, создавая композицию. Анна кинула ее на пол, стекло разбилось, они с Марией переглянулись. Мария подняла картину, бережно вновь заворачивая в стекло:

- Как хотите, - произнесла она, - нет, так нет.

- Ты будешь это терпеть? – тихо спросил Виктор.

- Я смолчу, - также беззвучно ответила она, но Виктора было уже не остановить. У него был вспыльчивый, своевольный характер, он в свои девять лет бунтовался при любом проявлении силу или давления извне.

- А я нет! За что ты так нс ненавидишь? – бросил упрек Виктор прямо в лицо матери.

- Как ты разговариваешь, сопляк! – теперь уже вскипел Эдвард, - Извинись перед матерью!

- Не буду, я не обязан это делать, - Эдвард схватил его за рукав, но он вырвался и бросился к себе в комнату.

Он ненавидел мать, и ненавидел отца, и с каждым днем пропасть между ним и ними становилась все больше. Они отдалялись, и уже стало понятно, что когда-нибудь привычный мир рухнет. А Каролина торжествовала, муж впервые признал, что Виктор не так уж идеален, но еще надеялся вырвать из его разума все эти черные мысли. Только Каролина была уверена, что это никогда не произойдет, потому что Виктор уже проявлял свой дурной характер, и это уже не переделать. Он своими руками разрушит все, что у него есть, а поскольку Мария слепо следует за ним, то и ей он поможет разрушить свою жизнь. Этого-то она и добивалась.

₪

Весна - лето 1905.

Оторвавшись от своих книжек, Виктор принялся писать сухое письмо отцу и матери. Он не мечтал по скорее вернуться в Хомсбери, как мечтали его друзья и товарищи, все, что он хотел, так это уехать хоть куда. Когда-то еще до недавнего прошлого, он любил проводить время с отцом. Тот брал его с собой на заводы, или в свою контору в Антриме, возил в банки и множество других мест. Мальчик с любопытством смотрел за всем, и следил за беседой отца и его подчиненных, но со временем он начал ко всему этому охладевать, его звал совсем другой мир. Теперь больше всего его интересовали травы и их секреты, анатомия человека и препарирование лягушек, то, что делал отец, стало для него второстепенным. Если бы он принял увлечения сына, то так все бы не складывалось, но случилось так, что давление, что оказывал на него отец, еще больше вынуждало Виктора отказаться от всего того, что он предполагал получить взрослым.

Он считал себя человеком нового времени, и не думал, что мир может сохраниться благодаря консервативным взглядам. Мир менялся с каждым месяцем все сильнее, темпы стали другими, и то и дело слышал новости о новых событиях в других уголках света. В январе началась революция в далекой России, а в Тихом океане шла русско-японская война. Колонии волновались, а Большие страны продолжали делить уже поделенный мир. Запах Великой войны все больше ощущался в воздухе, оставались лишь вопрос, когда и где, и будет ли кровопролитие. В обществе все больше и больше преобладали пессимистические настроения, авторы и художники черпали прекрасное не из прежних образов, а все больше стали искать темные стороны человеческого характера. Люди, любившие все старое, кричали безвкусица, более молодые либералы все больше увлекались всем новым. И женщины, женщины почувствовали, что скоро добьются своего и станут равными мужчинам, только такие, как его мать этого не хотели.

Все меньше и меньше Виктор думал о своей семье, можно сказать, он уже мысленно обособил себя от них, считая, что они ему не нужны, все кроме Марии, только она одна его понимала, и только она одна его поддерживала.

Он перестал писать, не зная какие слова подобрать, предпочтя почитать, но и чтение быстро надоело ему. Виктор отложил все в сторону, он опять написал сухой отчет отцу. Эдвард был крайне не доволен поведением сына в последнее время, где этот спокойный, послушный мальчик, которого он любил всем сердцем. Ему только девять, а в его сердце уже живет чувство ненависти к нему и своей матери. И это все она, Каролина, это она сделала это. Она своими словами отдалила его от него, но и теперь он все больше понимал, как он не похож ни на кого из его семьи. Виктор был совсем другим, он был вечным искателем, грезящим о мире для всех, совсем не думая о деньгах, но все же мечтающим приносит благо другим. Когда он вырастит его, назовут бездушным богачом, но это будет совершенно не правдой, у него всегда была ангельская душа, а у него, Эдварда, была охвачена огнем порока.

Сын его сильно беспокоил, особенно после того как, он установил в своей конторе телефон, ему стали звонить его воспитатели, рассказывая о его проделках. То он убегал за пределы пансионата, то не выполнял домашние задание по ненавистным ему предметам, то прикидывался больным, так как знал о болезнях очень многое. Все сильнее он ощущал, что теряет его, и когда-нибудь потеряет его навсегда. Фелисите утверждала, что это все переходный возраст, и он вырастит из этого ребячества, но Эдвард все больше укреплялся в мысли, когда-нибудь Виктор покинет Хомсбери навсегда, и теперь ему надо придумать, как его удержать его навсегда здесь. Для этого его надо рано женить, чтобы его совесть и честь не позволила ему бросить жену и ребенка.

Как же Эдвард сильно ошибался…

₪

Воздух будоражил голову и плоть, был теплый май, все буйно цвело, и сады в пансионе для девочек были окружены легкой думкой ароматных цветов. Так не хотелось учиться, просто хотелось выйти на улицу и целый день просидеть под сенью сада, вдыхать сладковатый запах цветов и новых листьев. Мария откинула покрывало и выбралась из постели. Она подошла к окну, распахивая створки. На нее хлынул поток свежего воздуха.

Мария села на подоконник, она жила на третьем этаже, но ей до безумия захотелось спрыгнуть по крыше и убежать куда-нибудь, тем более завтра выходной, и им можно будет поспать подольше. Она поставила осторожно ноги на гладкую черепичную крышу, держась за одну из труб. Мария легко шла по краю крыши, стараясь не смотреть вниз, возвращаться обратно было уже поздно, девочка оказалась на втором этаже, а потом ловко спрыгнула и на первый.

Оставалось спрыгнуть на землю, она зажмурила глаза, ноги стали скользить, и она ощутила, что летит вниз, и жгучую боль в теле.

Очнулась Мария, когда расцвел день. У нее была перебинтована рука, рядом суетился их доктор, мистер Садонли. Голова жутко раскалывалась, а во рту все пересохло. Она помнила, как решилась пройтись по черепичной старой крыше, как ей захотелось вдохнуть свободы, так как все входные дери на ночь запирались на замок.

- Хорошо, что вы очнулись леди Мария, - мягко произнес он, - скоро приедет ваш отец, она беззвучно шевелила губами.

«Нет, только не это!», - думала она, Мария не хотела, чтобы он был здесь, лучше Виктор или бабушка, только не отец. Три дня она провела в постели, девочки приходили в лазарет, принося фрукты и букетики полевых цветов, зная, как она любит их. Они помногу с ней болтали и уходили, а воспитательницы, строгие мистрис, даже не пытались ее отчитывать, переложив эту ответственность на отца. Она ждала его со страхом, ведь он может все, а что она, что она может сделать против него. Весь ее бунт во вред не ему, а прежде всего ей, в этот раз так и случилось. Ее бунтарство ни к чему не приводило, но и кротостью ничего не решить. Что же делать? Гнев чтобы был невелик, и при этом не пострадала ее же гордость? Как же найти золотую середину? Или, как писал Тургенев, конфликт между детьми и родителями не избежен.

Отец приехал через неделю и не один, а с Каролиной. Мать вошла в светлую комнату залитую светом, строго смерив взглядом свою непокорную дочь. Пока ее муж заговаривал с мистрис, она решилась отчитать Марию, опустив ее с небес на землю:

- Твое поведение не достойно леди, настоящей леди Хомс, да и, вообще леди, - Мария не смотрела на мать. Хоть она и была очень красива, в модном новом платье лавандового цвета, подчеркивающие ее бледность, девочку это не привлекало. То, что было красиво снаружи гнило изнутри, - Смотри на меня, когда с тобой разговаривают, - Мария подняла на нее глаза полные гнева и обиды. Да, как она вообще смеет ей говорить, что такое быть леди, сама она вела себя как мелочная тварь. Месть – это холодное блюдо, что надо есть холодным, но Мария не хотела уподобляться матери, - Ты не леди, я вообще, жалею, что тебя ей называют. Я тебя не родила, тебя принесли фери.[2]

- Я леди, - прошептала Мария, сдерживая шквал слез, она хоть и была сильной, но все же она еще ребенок, - Я леди Хомс.

- Ничего, это поправимо, - Каролина вышла из лазарета. Ее снедал гнев, как же хотелось подойти к этой девчонке и отхлестать по щекам. Неужели она ее родила, неужели она ее плоть и кровь, а может ее, подменили злые эльфы? Но все же не было сомненья, Мария дочь Эдварда.

- Ты ничего не сделаешь! – спела крикнуть во след Мария.

- Сделаю!

Марию забрали домой выздоравливать, когда приехал Виктор, то он растрогался от наплыва чувств. Потом с Марии сняли гипс, и они снова провели еще одно волшебное лето. Они еще не знали, что скоро все это волшебство прекратиться просто они станут взрослее…

₪

Конец 1906.

Часы пробили полночь в кабинете Эдварда. Он устало пошел к себе в спальню, но сон не шел к нему. Хомсбери уже погрузилось в праздничную суету, что означало, год скоро закончиться. Эдвард разделся, опускаясь на постель.

Год прошел как-то бесцветно. Старшие дети все больше отдалялись от него. Виктор открыто показывал свое отношение к семье, ему было уже почти одиннадцать, и с каждым новым годом он становился все суровее. На мир он смотрел уже совсем другими глазами, и его пристрастия с каждым прожитым годом отнюдь не менялись. Умом Эдвард понимал, что его действия еще сильнее зажигают огонь в юной душе, которая грубела. Он пытался давить на него, но его строптивый характер все сильнее проявлялся. Каролина твердила о том, что их сын, когда получит право на управление всем их семейном имуществом, то потеряет его.

- Дорогой, Виктор беспечен, а вот Руфус спокойный и рассудительный. Не дай Бог, Виктор со своим характером получит право на управление, он все разрушит, - в тот день они с Каролиной сидели в беседке, и пили чай, - Он постоянно где-то пропадает. Где он сейчас?

- Я не знаю, - тихо ответил ее муж, - Это все возраст, а потом, я думаю, Виктор образумиться. Все пройдет, - равнодушно говорил он, и это равнодушие убивало ее. Каролина вспылила, он привык наблюдать такие вспышки гнева у своей жены.

- Ничего не образумиться. Ты еще вспомнишь мои слова, когда он выкинет что-нибудь эдакое, - ее глаза зло сверкали, она встала, но он удержал ее за запястье.

- Хватит! – резко крикнул он, - Хватит, защищать Руфуса и порочить Виктора.

Тогда он еще мог сопротивляться Каролине и ее переменчивым капризам, но теперь он был в полной власти ее мести. Он уже не осознавал, что все больше испытывает не приязнь по отношению к Виктору и Марии, он сам не замечал, как стал резок в общение с ними, и какие письма он отсылал им. Ее взор был обращен к Руфусу и Анне.

- Руфус, поедешь со мной? – он спросил это, когда за обеденным столом сидели все. Так хотелось уколоть Виктора, чтобы он испытал ревность, ведь раньше он ездил с отцом везде, но на лице Виктора ничего не появилось. Он просто посмотрел на Марию, и они, молча, продолжали хлебать рыбную похлебку.

- Поеду, а куда? – прошепелявил Руфус, его было уже пора отдавать в школу, но Каролина считала его, слабым и болезненным. Чем позже она его отпустит, тем будет лучше, тем больше она сможет вложить в его голову свои мысли.

- Со мной в контору, - Эдвард заметил одобрительный взгляд жены.

- Хорошо.

Он ожидал, что дети будут ссориться, так и произошло. Руфус попытался задеть Виктора, но тот только холодно посмотрел на него, и не стал ничего говорить. Эдвард взял за руку сына. День прошел радостно, только вряд ли тогда он не предполагал, что все обернется все с точностью наоборот. Один получит все другой, разрушит то, что уже существовало. Именно Каролина начала это. Два брата ненавидели друг друга. Один любил аромат ирландских трав, и знал все их тайны, другой считал, что судьба даст ему все сама, что ни за что ему не надо будет бороться. Но, как окажется, что только кто борется, получает все. Один выберет любовь и пойдет по зову сердцу, другой выберет долг, и пойдет проверенной дорогой. Кто из них будет правым, жизнь покажет.

Хорошо, что Эдвард не дожил до падения Хомсов, их величие поблекнет, только начнет блекнуть одна звезда, засияет на небе другая, самая яркая, а за ней еще… другие… еще ярче и прекрасней.

₪

Май – октябрь 1907.

- Смотри, какие облака! – показала Мария. Они втроем лежали в льняном поле, смотрели на небо, изучая проплывавшие над ними облака. Мария лежала между ними, а Виктор и Артур склонив голову к ней на плечи, тоже заворожено наблюдали за природой.

В новое лето, они снова бегали по полям. Поскольку Тревор Йорк уехал в Лондон на все, то Артур был с ними. Волнующие время детства безвозвратно уходило, они взрослели с каждым новым лето, то, что они проводили вместе после долгой зимы, вносила какую-то юношескую стыдливость и сумятицу в чувствах. Они гонялись по лесам каждый день, не замечая, как неумолимо уходит лето. Троица забегала в дальние владения Хомсбери, где откидывая всякое смущение, скатывались по изумрудному холму, и кидались в одном нижнем белье в реки. Река была не похожа на их озеро. Вода была чистая с бурными потоками, и каменистым дном. После долго купания в прохладной воде, грелись под летним солнцем Ирландии, в полдень оно сильно припекало, и белая кожа покрывалась веснушками. На что миссис Кедр постоянно сетовала, что леди не престало быть с такой отвратительной кожей.

Подбирая сухие листья и ветки, разжигали маленький огонек, где жарили на вертеле только, что пойманную форель. Тогда в то лето они впервые вкусили настоящую свободу, отцы были в Лондоне, Каролина занималась только Руфусом и Анной, поэтому все время они были предоставлены только себе. За временем стало легко следить, не нужно было определять по тени деревьев или по положению солнца, так как Виктору Фелисите подарила старые дедовы часы.

Время проходило не заметно, и природа решила подарить им немного мгновений, чтобы они смогли еще больше носиться по полям, как дикие зверки в поисках добычи. Очень часто усталые они просто лежали в поле, Мария плела венки из полевых цветов, а Виктор и Артур читали какие-нибудь книжки вслух. Они вместе смеялись и радовались этим уходящим минутам.

Иногда они добирались до брошенной мельницы, где забирались на самый верх, смотровую площадку, и оттуда представлялся как на ладони их Хомсбери. Замок в ускользающих лучах показывался во всем своем великолепии. Их благословенная земля простиралась на множество километров, смотря на все это, они испытывали некую горечь, глаза вбирали все тепло и красоту этих мест, словно скоро все это утратит для них значение.

- Скоро будет гроза, - произнес Артур.

- В замок не успеем, - отмахнулся Виктор.

Горизонт потемнел, надвигались темные тучи, в воздухе появилась какая-то давящая духота, что действовала как-то удручающее и в тоже время будоражащее. Где-то далеко послышались раскаты грома, и мелькнула молния. Пошел дождь. Они быстро поднялись с земли и побежали к их домику на старом дубе.

Ловко запрыгнув в домик, они ощутили, что здесь будут в безопасности. Гроза уходила также быстро, так же, как и пришла. Дождавшись, пока раскаты стихнут окончательно, они побрели домой. На высокой лестнице, завернутая в шаль стояла миссис Кедр. Она была уже в возрасте, но все еще молода, муж ее умер три года назад от простуды, а сыновья уехали в США, искать лучшую жизнь. Высокая, тощая, с жидкими светлыми волосами, крючковатым носом, тонкими губами и большими синими злобными глазами на вытянутом лице. Строгая, любившая отчитывать их и читать постоянно нотации иногда просто так. Они даже не сжались под тяжелым взглядом, Мария только посмотрела на своих друзей и пожала плечами.

- Опять сырые! Быстро в дом и в ванну, - скомандовала миссис Кедр. Они смеялись, вбежали в большой холл, с задором пробегаясь по лестнице. Они больше не жили в детской, Каролина посчитала, что ее старшие дети выросли и им больше не нужны были игрушки, да и юной леди больше не подобало жить с мальчиками.

Мария вошла в спальню, скидывая с себя сырую юбку и рубашки, стянула на ходу нижнюю сорочку, открывая кран с горячей водой. Она залезла в ванну, наливая туда масло сделанное Виктором, пахнущие имбирем и розой. После того, как она полностью расслабилась, и как остыла вода, Мария посчитала, что нужно выйти из ванны. Она надела простое домашнее платье, и вышла в коридор. Мать обычно всегда находилась с детьми на мансарде, что была расположена в ее крыле, западном крыле. Это большое помещение, с прозрачной крышей, и лианами, что еще выписал из Аргентины Дезмонд Хомс для своей жены. Позже мансарду оборудовали в комнату для рисования и творчества для Фелисите. Но теперь Каролина, со своим дурным вкусом, не понимающая Ренуара, Моне и Матисса, считающая, что современные постройки бездарны, думала, что так она привет своим детям любовь к искусству. Поэтому троица проводила свое время по вечерам в библиотеке, либо в Китайской гостиной, с изображениями драконов и развешанными расписными веерами. Каролина ненавидела ее, но детям она давно приглянулась еще прошлым летом. Мария вошла в Китайскую гостиную, села рядом с камином, чтобы высушить волосы, она налила себя немного розового вина с пряностями. Появились Артур с Виктором, что-то произнося смешное.

- Опять читала нотации? – спросила Мария.

- Ага, - кивнул Артур, - сказала, когда отцы вернуться все им расскажет.

- И пусть рассказывает, - Виктор налил им вина, - он мне не указ.

- А мне указ, -ответил с пылом Артур, - и потом, когда они приедут нас здесь не будет.

- О, точно, - подтвердил Виктор.

- Что будем делать сегодня? – Мария не стеснялась, что у нее наполовину обнажены ноги, если бы увидела это мать, то она отчитала бы ее за отсутствие чулок. Утром она надевала их для всеобщего спокойствия, а потом скидывала их, складывая в нишу в доме.

- Почитаем, - предложил Виктор.

- А что? – Мария любила читать все, даже то, что было не совсем по ее возрасту.

- Может «Ярмарку тщеславия»? – Виктор вертел в руках стакан.

- Нет, - протянули остальные.

- Давай, Гете, - Артур достал томик.

После чтения их разморило, и они уснули неглубоким сном. Утром после завтрака они снова пустились в путешествие по Хомсбери, открывая для себя новые тайны ирландской земли. Ведьма умерла этой весной, но когда они зашли в ее дом, то очень многое осталось нетронутым. Виктор забрал ее записи и книги, понимая их необходимость для себя. Он любил часами водить пальцами по неровным строчкам, изучая досконально каждый рецепт. Он уединялся обычно в музыкальной комнате, а Мария с Артуром играли на рояле в четыре руки, у них была безупречная игра, чего не скажешь о его игре.

В тот день он был один, он долго разбирал почерк автора, и не заметил, как тихо к нему подошла Каролина, она нагнулась к нему, прочитав заголовок «Сбор от нежелательной беременности». Она резко поднялась, понимая, что каким-то образом Виктору попались рукописи старухи с поляны, эти ведьмы тоже передавали веками свои секреты по наследству.

- Откуда это у тебя? – спросила она, в ее голосе скользила нота возмущения.

- Это мое! – отрезал он, закрывая книгу.

- Я не позволю в моем доме эти ведьменские штучки! – вспылила Каролина.

- Не думал, что вы ханжа, maman, - он специально в последние слово, принятое обращение, вложил все свое презрение.

- Да, как ты смеешь со мной, так разговаривать. Еще молоко на губах не высохло, ты… - она задыхалась, - отдай мне.

- Ни за что, - он вскочил с дивана, кинулся к двери, открывая их. Виктор выбежал на улицу, пряча в своем тайнике рукописи.

Он взрослел, и это взросление было сопровождено не любовью и одобрением родителям, а скорее всего ненавистью. Несмотря на его возраст, к нему продолжали относиться, как маленькому мальчику, которому нужна вечная опека, а он давно не был таковым. Мать это, конечно, понимала, но она кроме своей мести ничего не видела. Не видела, как он растет гордым и самоотверженным, как он готов жертвовать всем ради мечты. В них семье всегда было принято слепое следование семейным традициям, желанием преумножить состояние, и только единицы, кто мечтал – создать что-то новое для всех. Через много десятилетий Каролина все это увидит уже в своих правнуках, которые будут стремиться создать новый для себя мир, и как же внуки Виктора будут отличаться от внуков Руфуса. Но сейчас она не могла смотреть так далеко, то, что видел ее сын, и то к чему он стремился, казалось дурным. Но что плохого в том, что он мечтает подарить многим шанс на жизнь? Мелочная душа Каролины жаждала только крови, ее разум был далеко от прекрасного.

Когда они втроем уезжали, они вновь ощутили щемящие чувство утраты, каждый день первый осени, словно приближал их к чему-то другому. Чувство потери и прощания усиливалось, только ложное оно или настоящее?

₪

Он вернулся из Лондона совсем другим: холодным, жестоким, замкнутым. Каролина сразу заметила резкие перемены в муже. На столе в его кабинете она заметила фотографию молодой леди, на вид ей не больше двадцати, и по крою простому, но очень изысканному платью, она поняла, что она леди. Но это старая фотография, Каролина носила такие наряды еще в пору своего обручения, когда она сияла в свете, а Эдвард был в Лондоне на всяких собраниях и семинарах. Она вспомнила, что видела где-то эту леди, ее мозг напрягся, перебирая в памяти картинки из прошлого. Всплыла та ужасная сцена, что она устроила мужу в первую брачную ночь, как же она глупо себя повела себя тогда:

- Вы любите ее, и вы хотите ее!? – кричала она, увидев в раме у кровати фотографию другой.

- Да, да, - орал он ей в ответ, - Вам ничего не понять! Она идеал!

- Ах, мне не понять, - ему изрядно надоела ее стервозность, он был не намерен выяснять отношения в день свадьбы. Он подошел к ней, больно заводя руки ей за спину, и вжимая ее в постель. Вместо нежных слов и объятий, вместо страстных открытий он просто грубо взял ее девственность, но и она не пыталась подвести его к страсти или теплоте. С той ночи все пошло не так, и их брак стал таким же скучным и пресным, как и у многих.

В Лондоне Эдвард встретил ее. Джорджина Грандж, герцогиня Ленокс стала еще красивее, она уже была не той юной девочкой, тело избавилось от юношеской скованности, рождение трех детей превратило ее женщину с гибким станом, мягкие изгибы тела подчеркивала простая ткань платья. Почему она выбрала этого бедного герцога, сотню раз, спрашивал он себя, почему она решила, что любит его. Рамсей Грандж, конечно намного привлекательней его, он лучше смотрелся с рядом ослепительной брюнеткой с пронзительными зелеными глазами, взгляд, который он увидит позже у любимой женщины сына, и у юной девушки, гордости своего сына. Тот темноволосый мужчина с взглядом серых глаз, выделялся среди многих мужчин. Но все же он не понимал, что же она нашла в нем. С ним у нее могло быть все, но она выбрала скромное существование. В Лондоне у них была огромная квартира неподалеку от Королевского медицинского колледжа, где он работал преподавателем. Немного прислуги: несколько служанок и кухарка, ведением всех счетов и покупками занималась сама Джорджина. Каролина в отличие от нее блистала в антримовском или белфатском свете, и не обременяла себя заботами о воспитании детей или ведением домашнего хозяйства. Позже они купят домик на Логан-Плейс, где проведут несколько счастливых лет.

- Джорджина, - окликнул он ее, когда увидел в галантерейной лавке, где искал кружева для Марии.

- Здравствуйте, мистер Хомс, - вежливо произнесла она, как будто не было его нечаянного поцелуя на балконе Воксхолла, где они провели последний бал. Тогда он держал в объятьях эту волшебную девушку, не думая о том, что позже отец ответит ему отказом, а Джорджина скажет, что любит другого, и родители скрепя сердце одобрили этот брак. Он был разочарован, понимая, что никогда не полюбит свою будущую супругу, женщину которую он не знал. Но и Джорджину он тоже не знал, ему нравилась эта ускользающая красота в ней, может быть после замужества она показалась ему бы другой.

- Неужели ничего не помните? – спросил он, ожидая, что когда они сядут в его машину, купленную для себя, и она кинется в его объятья, когда они окажутся на какой-нибудь безлюдной улице столицы.

- Помню, - она плотно сжала губы, - я замужем.

- Я знаю, - он замолчал, а потом прибавил, - может вас подвести у меня машина.

- О, нет! Спасибо не надо, - она взяла коробочку с покупками.

- А я настаиваю, герцогиня, - он настойчиво предлагал ей провести хоть минуту вместе.

- Хорошо, - согласилась она. Однако она не кинулась в его объятья, он припал к ее губам, когда они оказались на безлюдной улице, но она слабо его оттолкнула.

- Я люблю Рамсея все еще, - прошептала она.

- Чем он лучше меня? – вопрошал он.

- Просто он это он, - объяснила она ему, - милорд, отвезите меня домой, - она назвала адрес.

С того дня он больше ее не видел. В Антриме все показалось пресным, он ощущал отупение всех чувств, так он впервые поругался серьезно с женой. Они и до этого ругались, но это была первая крупная ссора с момента рождения Руфуса. Он кричал и бил посуду, она кричала и была готова расцарапать ему лицо. Такие ссоры были не приемлемы в обществе, но сдержать свои эмоции было не возможно.

- Вы никогда не любили меня, - упрекала она его, - и никогда не полюбите! Вы ужасны!

- А вы и не пытались понять меня, вы просто хотели быть богатой леди, - кричал он, - вам нужно было сиять в свете, нам нужен был титул. И больше ничего вы не хотели!

- Вы ведь спали с ней!? – это был и вопрос и утверждение, - вы всегда хотели ее, эту дрянь из высшего света.

- Нет, потому что она невинное создание на этой земле, а не потаскуха, - Каролина поняла, что это было адресовано ей, - я знаю, Каро, вы пытались крутить роман за моей спиной. Вы не изменили мне лишь, потому что он утонул. И поделом ему, - ее захватила волна возмущения, как он мог говорить о Френсисе, какое право он имел!

- Ублюдок, - прошипела она.

- Не ругайся, как грязная торговка, - Эдвард заметил краем глаза, как она подошла к нему сзади, он резко обернулся.

- Знаете, я ненавижу вас! Я любила его, в отличии от вас он был безупречен!

- Он был картежником и плутом!

- Не смейте говорить о нем так! Вы такой!

- Я знаю, - она дала ему увесистую пощечину, он схватил ее в ответ за руку, и его большая ладонь шлепнулась по ее прекрасному лицу.

- Ненавижу, ненавижу, - истерично орала она, он отпустил ее, и она упала на пол из-за своей слишком узкой юбки.

Как же он презирал себя потом, и как же ему хотелось перебороть в себе слабость тайно покоряться ей. Она уже все сделала, чтобы его старшие дети стали ему чужими, но вырваться из ее крепких, цепких объятий интриг и обмана он уже не мог.

Но почему отец не позволил жениться на Джорджине, с ней бы он стал другим, и он бы ее завоевал, или обманом заставил жениться, а потом бы появилась и любовь, потому что она настоящая, а не фальшивая.

₪

Март 1908 – лето 1909.

Новая весна приносила новые разочарования. Виктору в ту пору было уже двенадцать, Марии – одиннадцать. Они оба учились, конечно, успехи радовали Эдварда, но все же их поведение было не достойно их семьи. Виктор превращался в прекрасного юношу, его острый живой ум, говорил о его начитанности, его режущий, как нож язык, показывал его упрямый характер. Он за последние время научился сдерживать свои порывы, и когда он смотрел на него своими голубыми холодными глазами, то Эдварду становилось немного не по себе. В Марии расцветала девушка, ее тело уже начало приобретать мягкие формы, ее золотисто-рыжие волосы, которые она никогда не заплетала, развевались на ветру. Она была похожа на романтическую красавицу из стихов Томаса Мура. У брата и сестры была особая духовная связь, как не пытался Эдвард разбить ее, ничего у него не выходило.

Лето они вновь провели втроем, бегая по полям, наслаждаясь ароматом ирландских трав. Тревор предлагал отдать Марию за его сына – Артура, и Фелисите считала неплохой идей это. Но Каролина сразу привела ему тысячу доводов, почему не стоит этого делать. Артур был таким же ветряным, как и его дочь, его дочери нужен сильный человек, что сможет сдерживать все ее эмоции, губя на корню ее сумасбродные замыслы. Тревор, конечно же, не был в обиду на друга, только и сам Тревор становился похожим на Эдварда.

Мир изменялся все быстрее, это становилось, очевидно. То там, то тут возникали новые войны, то плелись интриги, а другие мечтали разделить весь мир. Правительство проводило реформы для рабочих, в то время как мир был, как на дрожжах, воздух пропитался войной. Все это влекло новых Хомсов, они смотрели на все совсем другими глазами, уже понимая, что совсем скоро все – станет другим.

Зиму и весну они скучали друг по другу, в первый же день приезда Мария скинула туфли и чулки и побежала по молодой траве. Она дерзко ответила миссис Кедр, что теперь вправе поступать, как хочет. В то лето двадцатилетняя девушка и тринадцатилетние юноши все больше старались находиться подальше от чужих глаз. Солнце, словно светило для них, травы цвели в то время, так сильно, что их аромат спустя много лет ощущался, а воздух так прозрачен, что он звенел в ушах после того, как заходил в дом. Счастливое время…

- Что ты будешь делать через пять лет? – спросила Мария Виктора.

- Может, поеду в Лондон, поступлю в Королевский медицинский колледж, - ответил брат.

- Отец, хочет отправить тебя учиться в Эдинбург, чтобы ты стал экономистом, я вчера слышала, - прошептала Мария.

- Скукота, и чего так далеко? – ее глаза смеялись.

- Не знаю, - он откинулся на песок, они были на озере

- Но, Лондон тоже не близко, - возразила она.

- Но Лондон большой город, и там есть все, - добавил Виктор. Появился Артур с большой рыбиной в руках, - где ты был?

- Ловил рыбу, как видишь.

С озера уже веяло прохладой, темные воды опутал легкий туман, что полз медленно на берег, невесомый ветер приносил лесной аромат. Тихо потрескивали паленья в разгоревшемся костре, на вертеле жарилась рыба, и зверки шевелись в кустах, словно готовые бежать на запах жареной рыбы. Мария сегодня стащила из погреба бутылку розового вина, которую они распили вместе. Захмелев, они улеглись спать, тесно прижавшись, друг к другу, так они проспали всю ночь. Проснулись они только с рассветом, огонь уже погас. Артур ощущал себя пещерным человеком, у Марии все платье было в соринках, но даже не сделала ни одной попытки, чтобы очистить его.

Их встретил помощник Эдварда – мистер Кенни. Виктор понял, что сейчас им влетит за их поведение, хотя он давно уже потерял страх перед отцом, а еще он не мог запереть в замке, он бы все равно сбежал. Они, тихо смеясь, пронеслись, как вихорь по всему замку, уходя в комнаты, отведенные для них, они громко пробежали мимо комнаты Руфуса и Анны. В открытую дверь просунулась рыжая голова Руфуса, Мария показала язык, и на его женственном лице появилась непонятная гримаса. Наспех переодевшись, они, снова смеясь, вбежали в Цветочную столовую, где Сьюзи уже накрывала на стол.

- Я не скажу, что вы не ночевали, и потом мистеру Кенни сказала, что вы с рассветом решили пойти на улицу, - она положила перед ними круассаны политые вишневым вареньем.

С Каролиной у них испортились отношения, и уже немолодая служанка предпочитала прикрывать и поддерживать молодых хозяев. Сьюзи разуверилась в тот день, когда Каролина предложила подсыпать в еду старших детей травы, чтобы ослаб их организм. Сьюзи посчитала это безбожием, и страшным грехом, и не стала этого делать, сказав хозяйке, что делает это постоянно, когда дети в Хомсбери. Каролина же решила, что организм слишком крепкий и не сразу воспринимает отвары.

- Спасибо тебе, Сьюзи, - поблагодарил Виктор.

- Завтракайте, а то придет миледи, и будет выбирать все самое лучшее мистеру Руфусу и мисс Анне, - они жадно накинулись на пышные оладьи и ветчины с домашним сыром.

- Всем доброе утро, - пришла Каролина вместе с младшими детьми. Виктор взглянул на мать, та увидела беглый взгляд сына, - Руфус, завтракай быстрее, мы сейчас поедем к отцу.

- О, - он радовался этому, - а ты Виктор не поедешь!

- Больно надо, - выпалил он, - что там интересного, равным счетом ничего.

- Когда-нибудь все это достанется тебе Виктор, - Каролина намазывала булочки маслом.

- Это не наступит никогда, - Виктор встал, и ушел, Каролина ощущала сладкий вкус свободы на губах.

Сын отдаляется от них всех, и Мария идет за ним следом.

₪

В августе 1909 года умерла Фелисите, Эдвард узнал об этом, когда в спешке уезжал в Антрим. Ему принесли прощальное письмо матери, которое он вскрыл по дороге в свою контору:

Мой сын,

Я хочу, чтобы ты сохранил все наше богатство. Прошу тебя избавься от своей жены, из-за нее произойдет много бед, и если ты этого не сделаешь, то все рухнет в один день. Перестань давить на Виктора, и дай ему возможность выбирать свой путь самому, потому что он приумножит наше состояние. Не отдавай Марию замуж без любви, это ужасно и противно для нее. Не давай большей свободы Руфусу, он мягкотелый, он игрушка и орудие в руках Каролины, он не тот человек, что нужен нашей семьи. Оторви Анну от матери, ей нужна самостоятельность, иначе все закончиться это плачевно.

Береги себя, береги нашу семью. Но, а я ухожу, думаю, что у тебя все получиться.

Твоя мама.

Он поднялся снова к себе, Каролина уже услышала новость, и решила зайти к Эдварду. Она тихо вошла к нему, на цыпочках подходя к мужу. Он стоял у окна, смотря, словно в пустоту. Каролина робко обняла его сзади.

- Я сочувствую, - он ничего не сказал ей, она только лишь заметила легкие слезы на его щеках, - все хорошо, родной, - Каролина повернула его к себе, прижимая его рыжую голову к своей груди.

Теперь-то у нее появилась возможность повернуть их отношения в другую сторону. Сейчас она может окончательно оттолкнуть Эдварда от сына, и если она не воспользуется этой возможностью, то она потеряет все.

₪

Весна - лето 1910.

После смерти Фелисите многое изменилось, Каролина ощутила, как все больше к ней привязывается ее собственный муж. Эдвард после Рождества впервые подошел к ней и нежно ее поцеловал, она впервые поняла, как у него переменились чувства к ней. Они стали больше разговаривать, он изливал ей душу, и все больше склонялся в сторону младшего сына. Такую перемены в доме ощутили все, домашние сразу приметили, как уже не молодые супруги всю весну проводили вместе, не отпуская рук, плотно сжав ладони, и сплетя в узел пальцы. Увидели взгляды полные любви, а вскоре прислуга судачила о том, что супруги заняли одну из больших спален в Хомсбери, где они предавались страстной любви. Словно смерть Фелисите освободила Эдвард от оков. Каролина только в ту весну осмыслила весь свой триумф, она почти, что добилась все, о чем так мечтала.

Летом, когда вернулись Виктор и Мария, она заметила в нем перемены. Его голос сломался, и появились строгие нотки, его черты лица стали еще мужественнее, а еще он сильно вытянулся за прошедший год. Мария хорошела с каждым годом, и Каролина уже примеряла за кого бы выдать ее замуж, считая, что выгодная партия только усилит их влияние в Ирландии.

- Ты такая красивая, когда спишь, - прошептал Эдвард, сжимая ее в объятьях.

- А ты только это заметил, - лукаво улыбнувшись, сказала она. Нет, она не спала, она думала о том, как ей поступить дальше. Она уже рисовала новые перспективы для себя.

- Просто, до этого я всегда уходил, считая, что мой долг выполнен, - его тонкие пальцы легко скользили по ее спине.

- Скажи, странное чувство, - она потянулась в его объятьях.

- Что странное? – непонимающе переспросил он.

- Любовь, - в ее улыбке скользило коварство, которое он не успел заметить.

- Ты говоришь, что любишь меня? – Эдвард приподнялся, чтобы лучше видеть ее лицо.

- Да, - ответили ее губы, он потянулся к ним, ощущая сладостную муку желания.

Как могло случиться такое с ним? Теперь его не прельщали шлюхи из его борделей, он совсем не хотел ехать в Антрим к своим любовницам, его просто тянуло к женщине, с которой он прожил уже пятнадцать лет. Их брак не сложился сразу же. Она любила своего кузена, он любил Джорджину, считая ее своим идеалом, и совсем не обращая внимания на жену. Он хорошо помнил тот день, когда она сообщала ему о первой беременности, но в день рождения сына он не мог разделить свой триумф со своей женой. Это была ее обязанность, но не подарок. Через год появилась Мария, а потом они отдались на долгие три года, не позволяя себе ни ласк, ни поцелуев, только сухое приветствие за завтраком, и безликое «спокойной ночи» вечерами. Каким-то образом ей удалось заманить его в свои сети, это были две безумные ночи, результатом чего был Руфус, и еще одна такая ночь год спустя.

Каролина уснула после долго занятия любовью. Ей снился странный сон. Она шла по полю, дошла до озера затянутого туманами, по воде к ней шла старуха-знахарка, она протянула к ней руке, и сказала ей то, что произнесла однажды:

- Будет у тебя четверо детей, но твои мечты рассыплются одна за другой. Один твой сын станет богатым, другой разрушит здесь все. Я вижу великую судьбу там в другой стране, и его одна сестра будет такой же. Одного ждет все, другого ничего. Все его потомки будут великими, а другие здесь станут безвестными.

- Что несешь? – кричала она, но старуха продолжала:

- Имя его значит…

Она очнулась, потому что ее тряс за плечо Эдвард. Он всматривался в ее бледное лицо, на котором выступила испарина. В последние время ему часто хотелось проникнуть в ее сны, чтобы узнать все ее сокровенные мечты и мысли, но вместо этого он понимал, что его жене сняться только кошмары, которые стали часто ее посещать.

- Каролина…

- Да, да…

- Тебе снился кошмар? – нежно спросил он.

- Похоже, да, - он обнял ее, чтобы ее страхи ушли.

- С Руфусом все будет хорошо, за ним присмотрит Виктор, - нет, она не беспокоилась из-за того, что ее сын уезжает, она боялась просто все когда-нибудь потерять.

- Знаю, - но чувство тревоги ее не отпускало.

₪

Виктор вошел в кабинет отца, завтра он уезжал в пансион, чему очень радовался. Он все меньше и меньше нуждался в этих местах, ощущая, как постепенно отмирает корень за корнем, как у растения, и когда-нибудь его корни умрут и он не умер, он просто станет свободным, и тогда все прошлые ошибки окажутся мелочью, простой пылью, а золотое будущее будет маячить где-то совсем близко, как сейчас. Он с каждым дням чувствовал запах его будущего успеха, его славы. Ведь не зря его имя значит победа.

Отец смерил его тяжелым взглядом, который Виктор стал видеть со дня похорон Фелисите. Отец совсем поменял вектор своего отношения к нему, но и Виктор не испытывал ничего, у него даже не было чувство долга по отношению к семье, он ничего не хотел делать для этой надменной стайки индюков, расхваливающие свое состояние и положение в обществе. Все эти буржуазные порядки мало по малу отмирали, и Виктор первым понял, что когда-нибудь мир совсем проснется другим, и этому миру будут нужны такие, как он, а такие, как его брат потеряются, либо всю жизнь будут приспособляться и все равно теряться.

Виктор сел в предложенное ему кресло, надменно смотря на отца, и высоко вздернув подбородок. «Гордец! Грешник!», - постоянно кричали вокруг него, но он всегда знал гордость – хорошее качество, и он будет его прививать своим детям и внукам, тогда-то и появиться выражение – «настоящий Хомс, он добился всего сам».

- Я хотел с тобой поговорить, - начал Эдвард.

- И о чем же? – в его голосе скользила поразительная самоуверенность.

- О тебе, - отец встал, подходя к окну, Виктор видел только его затылок.

- А что во мне не так? – его дерзость заставила Эдварда обернуться к сыну. Он взглянул в его глаза, и удивился, откуда в его взгляде возникла эта холодная сдержанность, что никогда и никто не видел в их семье.

- Не дерзи мне! – он думал, его запал сникнет, но Виктор и не думал молчать.

- А я и не…

- Я хочу поговорить, - оборвал его Эдвард, - как мужчина с мужчиной, а не как с мальчишкой, которой, играет в войнушку. Тебе пора повзрослеть и перестать быть ребенком.

- А я давно вырос, только ты между своими заводами и приемами этого не заметил. Я давно решил, кем буду, и как буду жить, - ответил Виктор.

- А я думал, ты оставил эти глупые мечты, - прошептал горячо Эдвард, - ты хоть представляешь, что тебя ждет?

- Да, - этот ответ окончательно убедил Эдварда, что он не перемет своего решения уже никогда.

- Жалкое существование докторишки, который будет, лечит либо бедных, либо богатых, но при этом будет все равно нищ, или через годы стать профессором или преподавать глупым студентам? Ты этого хочешь? – он почти перешел на крик.

- Да, - снова ответил Виктор, - это моя жизнь и позволь мне самому решать, как мне жить.

- Это абсурд! – Эдвард ударил по столу кулаком.

- Не абсурд, я не хочу заниматься дурацким фарфором или льном! – Виктор с ненавистью глядел на отца.

- Но почему?! – это было больше похоже на плач, нежели на вопрос.

- Потому что я не ты! – выпалил Виктор, - я не позволю своим детям слепо следовать строго намеченной траектории, я не хочу быть их богом!

- А ты дорасти до моих лет, и удержи хотя бы то, что есть! – Эдвард встал напротив сына, физически он его уже догнал.

- Через двадцать лет, если ничего не совершенствовать все начнет сыпаться, а через пятьдесят здесь все прейдет в упадок, - заключил Виктор.

- Никогда, это не произойдет!

- А что если, ты же не Господь Бог, ты не можешь знать, что будет завтра, но мир измениться, поверь мне, - Виктор говорил, то, что думал.

- Ты просто безумец! – Эдвард уже просто не знал, что сказать, - но ты должен быть здесь…

- Да, знаю я, одна и та же песня все эти годы. Ты – наследник, ты получишь все, ты – должен сохранить, ты должен, должен, только и слышно. А никто, никто не спросил, чего хочу я! – пылко произнес Виктор.

- Никто никогда не спрашивал, кто что хочет, - Эдвард снова подошел к окну.

- Да, если бы Томас, Роберт, Маршалл, Эдмонд или мой дед бездействовали, то мы бы просто до сих пор жили бы в Девоншире и пасли овец, а поскольку страна благодаря техническому прогрессу не нуждается в большой массе крестьян, и, следовательно, мы бы были простыми рабочими, - мысли Виктора были последовательными, но Эдвард понимал к чему, он клонит.

- А теперь мы должны это сохранить, - ответил отец.

- Нет, консерватизм в данный момент не уместен, - Виктор сложил руки на груди.

- Как мало ты знаешь о жизни…

- Стоит только захотеть можно и горы свернуть.

- Все в юности революционеры, а с возрастом становимся консерваторами. Неужели ты увлекаешься всей этой марксисткой чушью? – спросил Эдвард, теперь он понял, хоть дома и не было книг Маркса и Энгельса, он читал это в пансионе вместе с другими такими сорвиголовами.

- Да, каждый современный человек должен знать такое, - Виктор встал и собрался ухолить, - так мы поговорили обо мне? – он вздрогнул от его вопроса, в котором ощущался возраст, на много старше его настоящего.

- Нет, но разговор окончен, - Эдвард сел в кресло, - Печально, что все так складывается, но пока ты живешь, как я хочу, и через четыре года ты будешь учиться в Эдинбурге.

- Я пойду.

- Постой…

- Что еще, - он обернулся.

- Присмотри на Руфусом, - попросил отец.

- Нет, потому что ты отнял меня от дома еще моложе.

Виктор вышел из кабинета, пока он шел по коридорам, в его голове билась только одна мысль. «Никогда, никогда, потому что я сбегу отсюда когда-нибудь, я не хочу быть здесь».

Утром он и Мария уезжали, а вместе с ним Руфус. Виктор устало посмотрел на брата, он уже ощущал, как будет ужасен следующий год. Он закрыл глаза, забывая на минуту обо всем, есть гораздо большее, нежели чем долг и семья, есть зов своего сердца, а сейчас его сердце бешено колотилось, от одной лишь мысли, что возможно где-то там высоко парит его мечта. От этой мысли он зажмурил глаза, каждый новый удар сердца наполнял душу сладостью, переполняя ее самыми лучшими чувствами. Пускай он может и не быть здесь, за то с ним всегда будет аромат его ирландских трав, что он пронесет через всю свою жизнь, бережно храня, как напоминание о своем детстве, о той земле, на той, что он родился.

Гнев бывает, глуп и нелеп, и человек, будучи не прав,

может быть раздражен.

Но человек никогда не впадает в ярость,

если он, по сути дела,

в том или ином отношении прав.

Виктор Гюго «Отверженные»

Глава вторая.

Прерванная жизнь.

Октябрь - декабрь 1910.

За два месяца проведенных в стенах пансиона, Виктор понял, что хочет уйти и отсюда. Порой он, как неприкаянный ходил по коридорам и комнатам, никого не замечая. Он все больше испытывал одиночество, не смотря на то, что с ним всегда был Артур и Гарольд, Джерад с ними с этого года не учился, и они остались втроем. В последнее время в душе он ощущал опустошенность, наверное, это все из-за Руфуса. Как он видел его лицо, слышал его голос, он испытывал только одно желание – придушить его, но каждый раз Виктор себя отдергивал, понимая, что мысли его сами по себе абсурдны. Но почему там, где Руфус он чувствует себя лишним, хотя он понимал, в чем дело. Во всем виновата его мать, это она внушала ему, что он не достоин, носить фамилию Хомс. Она так и сказала, когда он опять покидал Хомсбери, все, что оставалось Виктору, так это поклясться, что он достоин этого титула и фамилии.

Учителя отчитывали его за то, что он не приглядывал за братом, ни в чем ему не помогал, и самое главное не хотел это исправлять. Он помнил тот октябрьский день, когда с друзьями они пошли в ближайшую деревню, с переходом в новый класс, теперь для него были возможны вылазки хоть в ближайшие деревни, и ему навязали Руфуса, хотя по правилам это было запрещено. Виктора трясло от злости, все, что ему хотелось – чтобы он потерялся и больше не возвращался. Руфус со своими манерами, женственными чертами лица больше смахивал на жеманного юношу, нежели на скромного простого ученика, каким был Виктор. Мальчишки в деревни заметили это, и, конечно, завязалась драка.

- Угости монеткой, - вроде бы дружелюбно начали они, одни из них - белобрысый был немного старше Виктора.

- Нужно работать! – выпалил Руфус, - так всегда говорит мой папа.

- Ба, папа говорит! – воскликнул коротышка, - как мило звучит.

- А, ты, что не знал, что Ллойд Джордж запретил эксплуатировать детей! – сказал рыжий.

- Да, ты из этих эксплуататоров! Берни, бей его! – позвал кто-то из темноты.

- Да, я выше вас! – Виктор, наблюдавший за всем этим, дивился надменность Руфуса, - маленькие оборванцы! – это не давало ему право принижать других и возвышать себя, кем он вообще себя возомнил.

- Эй, пацаны, бросьте его, - Виктор вышел из тени.

- А ты кто такой? – они все обернулись к нему.

- Сколько вам надо? – спросил он, вытаскивая из карманов монеты.

- А ты не простой, - белобрысый приблизился к нему, - не похож на этих богатеньких, - Виктор ухмыльнулся, он как раз и был из таких, - кстати, где ты живешь?

- Я из соседней деревни, - соврал Виктор.

- Я тебя не помню, - возразил темноволосый.

- Я постоянно меняю место, ненавижу свою семью и убегаю от них, - Виктор сделал такую же ухмылку, как и все, чтобы показаться своим

- Ну, что пацаны пошли. Считай - тебе повезло, - это было обращено к Руфусу.

Когда все ушли, Виктор схватил его за руку, и поволок подальше от толпившихся людей на ярмарке. Руфус заметил, как из взгляда старшего брата исчезла сдержанность, он был в гневе, только Руфус не мог понять за что. Виктор повернул его к себе, не позволяя смотреть мимо него. Ему до ужаса хотелось отхлестать этого самонадеянного мальчишку, но он как всегда подавил в себе это желание.

- Прекрати! Прекрати так себе вести, хватит выставлять напоказ свое происхождение и свое положение в обществе, - Виктор больно сжал запястье брата.

- Но я выше их! – выпалил Руфус, - я лорд, а они оборванцы!

- Что!? С каких пор это так важно, сейчас каждый-то был никем, может стать всем, а кто был всем, может стать никем, - Виктор не любил показывать всем своим видом свое место в обществе.

- Не говори мне ни слова из этой марксисткой дури! – сказал Руфус.

- А это не дурь! Это так и есть, и жаль, что ты не понимаешь! – внутри у Виктора все кипело, и уже мало что могло унять эту бури внутри него.

- Папа правильно говорит, что ты никогда не станешь лордом, а будешь похож на оборванца! – Руфус поднял на брата глаза, и Виктор еле удерживал себя от необдуманного шага.

- Мне плевать, что говорит отец и мать, так же плевать и на твои слова, знаешь, я больше не хочу вытаскивать тебе из переделок, пусть это делает твой отец, или твое лордовское происхождение, - он резко выпустил руку младшего брата, и пошел, направляясь в сторону ярмарки.

Строгие мистрис просили его смотреть за его юным братом, объясняя это его нежной душой и ранимым сердцем, но только он знал, насколько двуличен его брат. Он мог смотреть предано в глаза своих воспитателей и путано, артистично краснея при этом, объяснять всем, что он не знал и больше так делать не будет, и здесь же за спинами у всех делает очередную пакость Виктору. Отец слал гневный письма, мать намеревалась приехать и во всем разобраться, но Виктор знал исход для себя заранее, он как всегда окажется не правым. Похоже, их спор уже не закончиться никогда.

Но все же у Виктора была отрада, у них появился совсем молодой преподаватель по биологии. Мистеру Кнолиссу было чуть больше двадцать, шотландец, что по случаю жизни оказался в Ирландии. Он был прекрасно образован, и самое главное с ним было о чем поговорить. Зная о пристрастиях Виктора, он давал читать ему статьи в различных журналах, чему юноша был не сказано рад.

- Я рад, что ты решил стать врачом, - они пили часто чай по вечерам в маленьком кабинете мистера Кнолисса, - это похвально.

- Мой отец не в восторге, но я точно это знаю, - Виктор поставил чашку чая на стол.

- Это и понятно, он хочет кому-то передать свой бизнес, а ты старший, и ты умеешь общаться с людьми, и самое главное ты хорошо считаешь, - подметил мистер Кнолисс, он отложил в стопку книги, - я тоже пошел против отца. У нас в Шотландии небольшая типография, но я не хотел этим всем заниматься, и теперь, когда он умер, мама ведет кое-как дела, но мне все равно.

Виктор был удивлен этим признанием, и ему еще сильнее захотелось осуществить все свои дерзкие мечты, чтобы потом дети смогли бы им гордиться.

- Я хочу когда-нибудь покинуть Хомсбери, все забыть даже свой титул…

- Но, это ты погорячился, - перебил его учитель, - дам тебе совет. Когда решишься порвать с прошлым, то не забывай его, кто знает, может тебе пригодиться твой титул и твои деяния может, и не будут нисколько ассоциироваться с ним.

- Вы так думаете? – это был совсем глупый вопрос, как понял потом Виктор, но нужный для него, ему нужно было укрепиться в своей мысли – возможно, не нужно забывать все, что было когда-то.

- Да, я так думаю. Никогда не знаешь, что ждет тебя потом. Ведь так? – его серо-зеленые глаза загадочно горели, он откинул назад прядь черных волос.

- Да, вы правы…

- Жизнь соткана из противоречий, она настолько сложна, что может быть, следующий поворот приведет нас к еще более большему счастью, а может и несчастью, там уж как карты лягут, но все же мы сами куем свое счастье, - Виктор посмотрел на часы, ему было уже пора идти к себе.

Когда он лег спать, его долго не покидала мысль, что нет ничего плохого в знатности, но все же он презирал самонадеянность и тщеславие.

₪

В октябре к ней прислали Анну, и тихое уединение Марии закончилось. Они с Нэнси до этого проводили время только вдвоем, за мечтами и делами, и теперь появилась ноющая младшая сестра. Конечно, она была как куколка, и многие девчонки заметили ее красоту, только единицы кто замечал насколько сестры разные. Анна – куколка, а Мария – речная фея, с молочной кожей, ярко-голубыми глазами и светло-рыжими длинными волнистыми волосами, которые струились по стройной спине и округлым плечам. Ее внешность соответствовала каноном красоты того времени – мечтательная, призрачная, словно ветер подует и она улетит, нет она не была похожа на фарфоровую статуэтку.

Мария помнила письмо от отца, то, что пришло накануне, оно привело ее в ярость, слезы душили ее, но почему ей и Виктору нельзя жить спокойно?

Мария,

Скоро к тебе приедет Анна. Мы с твоей матушкой пришли к выводу, что ей будет лучше с тобой, нежели с нами. Ей нужно получать и образование и воспитание, и потом она сильно скучает здесь в Хомсбери. Пригляди за ней, и самое главное, гляди, чтобы она не болела, у нее слабые легкие.

Твои родители.

Она скомкала письмо, но все же через неделю она ждала в приемной Анну, она приехала, так, словно хотела показать всем, что она принцесса, что Марию вывело из себя. На Анне было одета в голубое бархатное платье, отделанное кружевами расшитое блестящими бусинами, Мария оглядела свое простое коричневое платье, которое многих девушек совсем не красило, а наоборот портило. Анна вышла из машины, отец отправил ее на машине, да и еще с сопровождающими. Здесь явно был виден почерк их матери.

Мария холодно приняла сестру, ее поселили в ее комнату, где вечерами она доставала ее расспросами, но Мария просто поворачивалась к стене и старалась уснуть, но чаще всего она проводила бессонные ночи. Анна, да и строгие мистрис хотели, чтобы она помогала сестре во всем. Только Мария не хотела этого делать, ее часто отводили в кабинет, где читали одну нотацию за одной нотацией, которые она пропускала мимо ушей.

Только два человека ее понимали здесь, это был молодой преподаватель по математики. Она влюбилась в него, отбросив всякое чувство стыдливости, только он не отвечал на ее чувствах, да и она умело их прятала. У нее сердце замирало, когда он что-то спрашивал у нее. А когда он заметил ее вяжущей и коснулся ее ладоней пальцами, она была готова плакать от радости, он посмотрел в ее глаза, она смело заглянула в его карие очи, от взгляда которых она была готова кинуться к нему на шею. Он присел перед ней на корточки.

- Кому вяжешь? – спросил мистер Хонкис.

- Брату, - ответила она, - на день рожденье.

На следующий день он принес ей целый мешок цветных мотков шерсти, она поблагодарила его, он наклонился к ней, и его теплое дыхание опалило ей щеку, она хотела коснуться его шелковистых пшеничных упругих кудрей, но чувство стыда ей не позволила это сделать. Он стал часто с ней беседовать, и она мало по малу открывала ему себя. В его тесном кабинете, она бывала очень редко, в основном, когда она приносила ему контрольные работы, и он при ней их проверял. Мария тихо заходила, и совсем не слушала то, что он ей говорил, не замечая его замечаний. В тот вечер он как-то странно смотрел на нее, он резко обнял ее за талию, сажая на стол, и целуя в губы. Его губы мягко скользили по ее плотно сжатому рту, его язык коснулся ее, и она совсем растерялась, не зная, что и делать. Губы двинулись в дальнейшее путешествие, расстегивая пуговки на вороте строго платья. Потом все это прекратилось, и Мария ощутила смущение. Что она творит? Кожа пылала, а глаза затуманились, ноги дрожали, а голова отказывалась думать. Что это с ней происходит?

После этого вечера, он часто ее целовал, и каждый раз его пальцы все больше обнажали ее кожу. Она никогда не говорила с матерью на тему взросления девочки о том, что происходит между мужчиной и женщиной, только книги могли ей рассказать обо всем этом. В Хомсбери на самых высоких полках она обнаруживала фривольные романы с описанием постельных сцен, или странных эротических обрядов других народов, и зачитывалась. Интересно кто собирал эти книги, неужели в их-то консервативной семье такое возможно? Мария сходила с ума, вернее, он сводил ее с ума. К чему бы все это привело, если бы не заболела ее сестра.

Через месяц, когда задули ветра, Мария, заметила, как Анна специально стала выходить на улицу без плаща. Мария понимала, что таким способом Анна пытается добиться, чтобы ее больше жалели, и меньше заставляли учиться. Она не стала ничего говорить, посчитав, что младшей сестре пора повзрослеть и перестать вести себя как надменная леди. Она начала кашлять, и Мария могла бы написать Виктору, чтобы он прислал немного трав от кашля, но и здесь она не стала ничего делать.

Приступ совести начал душить ее, когда Анна начала кашлять с кровью ночью. Мария спрыгнула с кровати, накидывая на плечи тонкий халат, выбегая из спальни. Она унимала бьющиеся сердце всю дорогу к мисс Равен, с которой у нее были хорошие отношения. Она постучалась в дверь. Никто ей не открывал. Мария вновь постучала, дверь была заперта на замок, она нашла шпильку в кармане, взламывая замок, как это они делали с братом в Хомсбери. Войдя, она замерла, мистер Хонкис был на мисс Равен, она зажала рот рукой, но не смогла сдержать крик ужаса и отвращения. Он постанывал, а она билась, как рыба об лед в его объятьях, прося пощады и «еще более глубокого проникновения в ее естество».

- Я ненавижу вас! – крикнула она.

- Мария, подожди, - он успел одеться наспех, схватив ее за запястье.

- Нет! Нет! – она разжала его пальцы, - нет, я вас презираю! И себя тоже, что была так глупа.

- Что здесь происходит? – к ним вышла миссис Пекинс.

- Эта девица пришла ко мне и пыталась соблазнить меня, - ответил мистер Хонкис.

- Что? Да, он был только что на мисс Равен! – выпалила она.

- Да, она просто завидует моей красоте, - спокойно сказала мисс Равен, - грубиянка.

- Что? Между прочим, моя сестра кашляет кровью, и я пошла, кого-нибудь искать, - оправдалась Мария.

- Ну, да, а между делом пошла ко мне, - она никак этого не ожидала. Этот человек распалял ее в течение двух месяцев, а теперь говорил, что она шлюха. Чтобы не потерять остатки гордости и достоинства, она бросилась наверх к сестре.

Отец приехал вместе с матерью, чтобы забрать Анну домой, а Марию посадили под жесткий арест в комнате для наказаний, заставив ее переписывать Библию. Ее почти не кормили, только водой и черствым хлебом. Все эти ночи ее преследовал взглядотца – холодный, уничтожающий, словно он мечтал ее придушить. Ее душа звала о помощи, и она прислала письмо брату.

Виктор,

Я не знаю с чего начать. Анна заболела. Но это не самое страшное, я… мне показалось, что я влюбилась в преподавателя, он соблазнял меня методично, а сам развлекался с другой. Я… все получилось, что я виновата. Я уже три недели сижу под арестом. Я… Боже, что мне делать. Я просто теряюсь, словно пропасть передо мной. Я готова наложить на себя руки от позора, только факт того, что самоубийц не хоронят, как всех, держит меня… Я…

Виктор, получив ее письмо перед самым Рождеством, решил, не смотря на все отговорки водителя отца заехать за Марией. Ее письмо привело его в смятение, оно было без подписи, и его сестра толком ничего не смогла объяснить. Артур предложил сразу не ехать домой, хотя Эдвард хотел, чтобы Рождество Мария провела под арестом. Они, с Артуром оставив Руфуса в машине, вбежали в приемную. Одна из строгих мистрис спросила кто они такие, но ни Артур, ни Виктор ничего не ответили.

- Мария, - звали они ее.

- Я здесь, - ее заперли на чердаке. Дверь была заперта. Артур огляделся, распахнул окна, залезая на черепичный карниз, он вынул кирпич из стены, выбивая маленькое окошко. Мария подошла к окну, и Артур аккуратно вытащил ее.

- Мы забираем тебя, - произнес Артур. Мария была слабая и бледная, она почти теряла сознание от слабости. Нэнси уже спустила вниз ее чемодан.

- Что вы делаете? – перед ними возникла миссис Пекинс, - что вы делаете?

- Лорд Хомс, - представился Виктор, - я хочу забрать мою сестру домой, пока вы не довели ее до голодной смерти.

- Вы не посмеете без указания вашего отца, - пролепетала миссис Пекинс, шокированная наглостью этих юношей.

- Посмеем.

Мария всю дорогу к Хомсбери спала, Виктор, не смотря на злостный взгляд матери, внес на руках сестру в дом. С того дня ни Каролина, ни Эдвард не почувствовали, что Виктору еще сильнее захотелось покинуть Хомсбери навсегда.

₪

Январь 1911

После пятнадцатилетия Виктора, они с Марией смогли спокойно говорить обо всем том, что произошло с ней. Они часто вечерами сидели вместе, он откармливал ее, часто воруя на кухне для нее розовое вино и сладкое. На ее лице появлялись краски, она оживала. Он не спрашивал ее, только предостерег, чтобы влюбляясь, она не теряла голову, и сохраняла свою гордость. Она заметила, как он изменился – стал еще мужественнее и решительнее. Ее брат превращался в мужчину, как она в женщину.

Каролина рассчитывала, что это отдалит их друг от друга, но время их сближало еще больше. Эдвард не мог гордиться дочерью, она была шлюхой, как она могла так низко пасть в его глазах? Только совсем недавно он поругался с женой из-за Марии, и тут эта новость, сбившая его с толку. Что же на самом деле произошло? Но этот вопрос недолго волновал его, его взбалмошной дочери предстоит еще один урок – человеческое пренебрежение и насмешки бывших подруг. Главное, что этот скандал не попал в свет и остался за стенами пансиона. Но больше всего его удивили Виктор и Артур, то, как они повели себя, абсолютно не укладывалось у него в голове, словно это были не четырнадцатилетние юноши, а взрослые мужчины. Их холоднокровием осталось только восхищаться. С Виктором он старался не общаться, его упрямый сын, у которого ломался голос, и который мужал, сам не желал обсуждать с отцом их с Марией будущее. Все запуталось, и Эдвард укрепился в мысли, Виктору нужно искать невесту, а Марии – жениха, чтобы охладить их пыл, и привязать к семье. Его поддерживала Каролина, ему давно следовало бы послушать ее, но он упорно отказывался верить ей многие годы, ее материнское сердце чувствовало, их старшие дети оказались теми самыми уродами из пословиц.

Десятилетие Руфуса отмечали, как всегда в семейном кругу. Мария связала шарф, зная, что его все равно забросят в дальний угол шкафа, а Виктор решил подарить книгу Артура Конан-Дойла, не смотря на то, что Руфус не очень-то увлекался чтением. Мать с отцом преподнесли счет в банке. Все шло тихо и спокойно, до того момента, как все сели за стол. Эдвард завел разговор о делах, и Виктор что-то резко ответил ему, этого никак не ожидал Эдвард, да и остальные. Они поругались, Виктор вышел из-за стола:

- Да и черт с ним, если ему не интересно, это не означает, что его не касается, - сказал Виктор, поднимая бокал розового вина.

₪

Июнь – июль 1911

Привезли арабских скакунов, чему дети были не сказаны рады. Лошади Хомсбери не отличались особой грацией красотой. Дезмонд любил своих скакунов, он покупал самых красивых и быстрых лошадей по всей стране, но его сын, испытывающий некоторый страх перед этими преданными животными, предпочитал ездить в экипаже, а его жена лишь иногда садилась в седло, но в последнее время она считала, что в ее возрасте это ребячество. Детям он запрещал скакать на лошадях, но сейчас ему было необходимо хоть как-то отвлечь всех от последних событий, в его доме в последние полгода не было покоя. Анна недавно выздоровела, и Каролина успокоилась. Руфус и Виктор жили в пансионе как кошка с собакой, и он вечно выслушивал жалобы от их учителей. Правда, Мария притихла, но из-за того, что все от нее отвернулись, она стала плохо учиться, что огорчало Эдварда.

Виктор и Мария, что были на улице, быстро метнулись в конюшне, посмотреть на скакунов. Марию привлек вороной конь, она потрепала его по гриве, и, погладив морду, конь фыркнул, отступая от нее. Она мягко посмотрела на него, протягивая к нему руки, конь недоверчиво подошел к ней.

- Ну, вот, Принц, - произнесла она.

- Он же не белый, - возразил отец, - и потом он для Виктора.

- Я возьму его себе! И Принц потому что, он холодный, как надменный англичанин. Мистер Сарс запрягите мне его, - скомандовала она, заворачивая вверх юбку, обнажая сапоги для верховой езды.

Девушка надела перчатки, и сама запрыгнула на лошадь, тихо выехав из конюшни, она поскакала по буковой аллеи от конюшни, что вела к дороге на Антрим. Пролетев через аллею, она свернула на изумрудное поле. Волосы свободно развевались на ветру, а с земли поднимался темный влажный запах земли. Доехав до леса, Мария, наконец, решила повернуть обратно. У конюшни ее ждали отец, Виктор и конюх. Она спрыгнула с лошади, счастливо кидаясь в объятья брата. Яркое дневное солнце слепило глаза, и она смежила веки, засмеявшись. Виктор обнимал ее совсем не по-детски, крепко схватив за талию, ее маленькая грудь плотно прижималась к его груди. Ее лицо запрокинулось, губы приоткрылись, Эдварду на мгновение показалось, что между ними есть страсть, но Мария ударила брата кулачком по плечу, он выпустил ее из кольца рук, и она почти упала бы, если бы ее не подхватил конюх.

- Ну, как? – спросил отец. Мария обратила к нему свое пылающее лицо.

- О, потрясающе.

- Виктор, оседлай Нино, - Эдвард указал на рыжую кобылку. Его сын вскочил на лошадь, вслед за ним и Мария и они понеслись по буковой аллее навстречу ветру.

Они лежали среди длинных трав, аромат которых наполнял легкие. Они тяжело дышали, закрыв глаза, ощущая как косые лучи солнца бегают по лицу. Солнце медленно уходило за горизонт, и уже веяло прохладой. Их пальцы тесно сплелись, и они прерывисто засмеялись, только они знали, что выражал этот смех.

- Как ты думаешь, почему отец переменил свое отношение к нам? - вдруг спросил Виктор.

- Наверное, он просто решил, что так удержит тебя здесь, - сказала она.

- Глупец, но мы тоже поиграем в игры? – Мария подняла бровь, и приподнялась.

- Что ты задумал? – с неким испугом поинтересовалась она.

- Давай будем примерными? – на его лице появилось некое озорство.

- Ого, это что-то новое! – она подтянула ноги подбородок к коленам, - значит, мне не стоит вести себя, как говорит миссис Кедр, как взбалмошная девица, а тебе стоит во всем соглашаться с отцом. Как это банально!

- Мария, ты просто на самом деле взбалмошная девица! – она толкнула брата в бок.

- А ты самонадеянный индюк, и не мечтай стать богатым, как Крез.

- Но, так и будет, дорогая, - он погладил пальцем ее запястье, там, где бился пульс.

- Все мечтаешь…

- Да, - он достал из кармана часы, смотря на время, - пора ехать…

- Да, - мечтательно вздохнула его сестра.

- Поехали, - они оседлали своих лошадей, поскакав к дому.

Их встретил Эдвард в хорошем расположение духа, сообщив, что завтра к ним приедет Артур Йорк. Эта двоица вбежала на второй этаж, они услышали брань матери, отец что-то отвечал, Мария поняла, он защищал их, а ни как в обычное время поддерживал Каролину. Мария отворила дверь своей спальни, скидывая туфли и чулки, сев за письменный стол, она решилась написать письмо Нэнси Шеболд, у девушки не было сомнений, что осенью у нее наладиться взаимоотношения со всеми в пансионе.

Каролина не понимала перемену в муже, почему он стал так поступать? Почему он вновь стал так добр к ним? По ночам засыпая рядом с ним она, словно испытывающая жажду, хотела задать вопрос, что случилось. Эдвард старался угодить детям, построил им голубятню, купил лошадей, нанял педагога по танцам, считая, что изысканности не учат в стенах закрытых учебных заведений. Эту перемену заметили все, и вроде бы на короткое время восстановился мир в их семье, но Каролина знала, что после осени многое измениться.

В тот день Эдвард со старшими детьми уехал на ярмарку, а она осталась с младшими. Каролина вышла на улицу вместе с детьми. Сьюзи расстелила покрывало, они втроем играли в карты, и тогда она решила, что пора испортить отношения между детьми.

- Не думайте, что Виктор измениться, - начала она, поджав губы.

- Но они с Марией стали, так добры к нам, - прошептала Анна, она посмотрела в свои карты, - Виктор не так ужасен.

- Он коварен, дорогая, - Каролина отвела пряди волос со лба Анны, - Руфус, ты никогда ничего не получишь, если и дальше будешь, так себя вести. Хватит соглашаться с ним во всем.

- Но мама… - попытался возразить Руфус.

- Нет, не проявляй слабость, - она схватила его за запястье, пристально смотря в его глаза, - никогда.

Но вместо этого она лепила из него то, что хотела. Она думала, что он станет сильным, но вместо этого рос слабохарактерным. Виктор и Руфус были слишком разными, в одном в избытке била сила, в нем была сильная воля и стальной характер, в другой был мягок, и этим пользовались многие. Они такие разные, и каждого ждала разная судьба. Каролина мечтала, что когда-нибудь место Виктора займет Руфус, а Виктор канет в небытие.

Но все же у нее появился повод сыграть на чужих чувствах. Как-то вечером, когда Мария уже легла спать, к ней пришел Виктор. Миссис Кедр, да и остальная прислуга стали распускать слухи, что между молодыми хозяевами что-то есть. Многие стали подмечать, как обнимает сестру брат, как его ладони скользят по девичьему стану, а их глаза как-то странно сияют, а лица так близко, что вот-вот они поцелуется. Их частые выезды, считали прикрытием. Но никто не замечал, как было развращено тогдашнее общество, давленное сотнями условностями и устаревшими традициями, жило по двойным стандартам. Все было пропитано тлетворным запахом, прошлые времена, их такие незыблемые устои, постепенно уходили в небытие. Те что, скучали, увлекались мистикой и спиритизмом, вызывая умерших, дамы проводили часами у гадалок, а мужчины за игорным столом, оргии за закрытыми стенами, где все приклонялись дьяволу и воспевали его, не казалось многим странным. Но никому не было понять, что интимные отношения не занимали их умы, они просто взрослели, а их привычки нет. Увы, но люди предпочли видеть только плохое, им проще разглядеть черные стороны событий, нежели понять – не все так просто. Ум Эдварда в конечном итоге это стало занимать и беспокоить, но лето кончилось, и на ближайшие месяцы они были разлучены, и это радовало Каролину.

Это лето подарило надежду на то, что у них все могло бы быть хорошо, в их семье бы, наконец, появился бы мир. Но мы можем только полагать, а судьба располагает к нам, выбирая для нас пути. После лета прейдет осень, за ней весна, но будет ли новое лето таким же теплым и светлым, как это.

₪

Октябрь 1911.

Дождь барабанил по черепичной крыше, дождь шел уже две недели. Запах сырости наполнил все комнаты, проникая во все укромные уголки, поэтому стали сильно топить. Виктор скомкал письмо от отца, он надеялся на то, что, то волшебство, произошедшее этим летом продолжиться. Но Виктор знал одно, пока его мать жива, она будет играть на их чувствах, она одержима мыслью, оставить его ни с чем, отправить в безвестность. Отец, похоже, не понимал, что он все равно не переменит своего решения. Второе письмо было от Марии, она писала, как всегда о своей жизни в пансионе. Он знал, что Артур влюблен в его сестру, но ощущал, что скоро эти чувства умрут, сами собой.

- Виктор, - Артур стоял позади него, - знаешь, мой отец женился.

- Что? – Виктор медленно обернулся, - но он же никого не любил кроме твоей матери.

- А теперь влюбился…

Тревор Йорк встретил в Дублине Агнессу Солесли, и решил, что не примерно жениться на ней, она покорила его своей независимостью и недоступностью. Она часто бывала в свете, юная дебютантка с личиком в форме сердечка, и лисьими кари-зелеными глазами, черными, как смоль волосами. Он искал с ней встреч, а она отвергала его. Ее отца покорило, тот факт, что Тревор был богат, и только ради этого стоило уговорить дочь, пойти на авантюру. Агнесса сорвала большой куш. Для Артура это стало большой неожиданностью. Им было хорошо вдвоем, а теперь появилась Агнесса.

- Это не мысленно, - воскликнул Виктор.

- Но это так, - Артур сел на узкую кровать, - она приезжала сюда.

- Ужасно.

- Мне все равно, если он не хочет увидеть, что ей нужны только деньги. Мне все равно, раньше я хотел остаться, но теперь нет, - Виктор вновь посмотрел в окно.

- Да, но ты не думал, что она другая?

- Знаешь, что она мне сказала? Она родит отцу сына, и лишит меня всего, - в его голосе скользила горечь, - прощай моя мечта, отец уже был готов, чтобы я учился в медицинском колледже.

- Знаешь, все у нас будет, - ответил Виктор.

₪

Ночь была теплая. Каролина нежилась в объятьях мужа, она следила за его легким дыханием, положа руку на его сердце, слушая биение его сердца. Он был для нее страстным любовником и нежным мужем. Она потянулась в его объятьях, он еще крепче прижал ее к себе.

- Почему ты не спишь? – вдруг спросил он.

- Слушала биение твоего сердца, - пролепетала она, проводя ладонями по его груди.

- Спи, дорогая, - Эдвард еще сильнее ее прижал к себе.

- Но, а если я не хочу! – возразила она.

- Посмотри на небо, - жарко прошептал он.

- Они прекрасны…

- Как и ты…

Вот оно сияющее небо, яркие звезды, которые сияют почти вечность, но они тоже когда-то умирают, они просто гаснут. В детстве его волновал вопрос, как долго живут звезды, и, получив ответ от преподавателя по естествознанию, он понял звезды, горят, а за это время на земле происходит столько всего. Так и сейчас звезды сверкают, они холодны и спокойны, он здесь, и жизнь меняется ежедневно. Они помнят, то, что порой человек забывает. Интересно, а, сколько будет жить его звезда, или она быстро погаснет? И есть ли на небе его звезда, что обессмертит его навсегда? Нет, это не произойдет, он делает все, что бы она горела всегда, как огненное светило Баха, его любимого композитора.

Только в своих делах он будет бессмертен, но и в любви, в любви люди могут быть бессмертны. Жизнь быстротечна, она, как цветы, что рождается однажды и умирает когда-то, но память потомков хранит все. Будут ли его потомки хранить все, или все когда-нибудь станет пеплом? Что же на самом деле вечно на этой земле?

Утром все суетились, вечером в Хомсбери давали бал. Хомсбери сиял в лучах осеннего солнца. Замок построенный в эпоху барокко на фоне цветных листьев выглядел торжественно. Каролина и Эдвард, что провели эту ночь в охотничий сторожке, приехали рано утром, когда лучи пробегали по позолоченным фасадам дворца, туман только начал рассеиваться, и поэтому воздух был еще влажным и тяжелым. Пахло грибами и розами. Они вышли из машины. Их встречал дворецкий, видя их в комнаты.

Вечером должен был быть бал. Эдвард осмотрел Каролину.

- Я не хочу, чтобы весь вечер на тебя пялились мужики, - ревниво сказал он, употребляя жаргонные словечки.

- Милый, не ревнуй. Мне никто из них не нужен, да и я мало кого знаю. Я не была в свете семь лет, - Каролина встретилась с ним взглядом в зеркале. Все эти годы она не бывала в свете, не посещала балы, считая своей обязанностью, после рождения Анны, посвятить себя полностью детям. Но сейчас, чтобы заключить выгодные помолвки, они должны укрепить свое положение в обществе.

- Бунтовала? – тихо смеясь, спросил он.

- Может быть. Застегни мне платье, - она затрепетала от этого простого действия.

- Оно слишком не скромное, - Эдвард сделал ей замечание, надеясь, что согласиться его сменить на более скромный вариант.

- Очень даже пристойно, - ей было плевать, что он думает, на счет того, что будут на нее похотливо смотреть другие, ей даже нравилось так бесить его.

Каролина была великолепна в серебряном платье из струящейся ткани, похожую на воду. Серебряный корсет, плотно облегающий туловище, и делающий грудь соблазнительной. Юбка-плисе почти прилегающая к ногам была полупрозрачной.

Надев, туфли на высоких каблуках, Каролина расправила шлейф. Она подошла к зеркалу, вынув из старинной шкатулки хрустальные серьги и кулон, в форме сердца. Эдвард приблизился к ней, глядя на ее отражение.

- Надень лучше рубиновое колье, и те серьги, которые я тебе подарил на Рождество. Так будет красивей, - он решил подловить ее, зная, что ее вторая серьга у него.

- Колье есть, а серьгу я потеряла. Даже не помню когда. Наверное, в тот день, когда мы поругались, перед тем, как умерла твоя мать. Я так ее не нашла, - она пожала плечами.

Он вложил в ее ладонь что-то, это была рубиновая сережка-капелька.

- Где ты нашел ее? – Каролина затаила дыхание, купил что ли?

- Ты оставила ее у меня на подушке, и еще свою перчатку, - он шаловливо улыбнулся, - в ту ночь, когда мы поняли, что не можем жить друг без друга, - она вспомнила тот вечер, когда он нуждался в ее утешении, и когда они оказались в одной постели.

- Почему ты не отдал ее раньше? – Каролина обернулась к нему.

- Хотел тебя помучить, - он прижал ее к себе.

- Хомс, ты – негодяй, - она шутливо стукнула его по груди, вдевая в уши сережки, - Я готова.

- Ну, тогда пошли.

Они спустились в бальный зал, где их встречала публика.

- Все будет хорошо, - прошептала она.

- Твоими губами мед бы пить. Все не слепые видят, что мы пришли сюда никак друзья, а любовники. Они замечают, что я натянут как струна от твоего невинного прикосновения.

- Я польщена, Эдвард. Неужели трудно себя сдерживать?

- Нет, - она поздоровалась с кем-то и скрылась в толпе.

Эдвард подошел к Каролине, больно сжав ее руку. Объявили танцы, и Эдвард, ревнуя ее ко всем и в тоже время, злясь на нее, повел ее танцевать. Весь вечер он не выпускал ее из своих объятий, не позволяя другим мужчинам прикасаться к ней, пускай даже в танце.

- Пойдем, подышим свежим воздухом, только я схожу за горжеткой, а тебе за пальто, - она исчезла, как теплое видение.

Она пришла быстро, укутанная в белый мех. Эдвард потушил сигарету, накидывая на плечи пальто. Спустившись по лестнице, и завернув за угол, Эдвард прижал ее к холодной стене дома. Она знала, чего он хочет, и сопротивляться ему было почти не возможно. Его лихорадило, он так властно сжимал ее плечи, от чего она вскрикнула от боли.

- Нет, не здесь. Не сейчас.

- Здесь и сейчас…

- Нет, пойдем в беседку, черт возьми, здесь же гости неподалеку.

Он бежал следом за ней, пока не оказались в глубине сада, где была увитая актинией деревянная беседка. Все произошло быстро и стремительно, без всяких нежностей и долгих поцелуев. Им так было хорошо друг с другом, что уже было все равно, если их увидят. Они долго стояли, прижавшись, друг к дружке, ощущая тепло. На Каролину накатила волна нежности, и она еле сдерживала себя, чтобы не расплакаться от счастья и корила себя за ощущение этой слабости. Она уже забыла, что в жизни так бывает, за последние семь лет она редко чувствовала себя полностью счастливой.

Они вернулись в зал, где их ждали.

- Я жутко проголодалась, пойдем в игральную комнату, и чего-нибудь съедим, - Сев за столик с полными тарелками закусок и бокалами вина, к ним подсел Теодор, отец Каролины. Он улыбнулся дочери, потом Эдварду, Каролина замерла в ожидании, - Здравствуй, папа.

- Очень приятно, сэр Теодор.

- Я тоже рад вас увидеть, - он пригладил свои седые усы.

- Папа, если ты пришел спорить со мной, то на этот раз ты не помешаешь мне сделать, то, что я хочу. Я не собираюсь выбирать супругов для своих детей из твоего круга, - возразила Каролина.

- Я не хочу с тобой спорить, потому что это бесполезно, потому что твой муж на твоей стороне. Я пришел сказать, что рад за тебя, и что я очень виноват пред тобой.

- Ты не будешь мне мешать? – она удивлено округлила глаза.

- Нет, это бесполезно, теперь у тебя столько связей и денег, и ты уже взрослая.

- Я давно выросла, жаль, что ты не понял. Я выросла тогда когда… - она не закончила фразу.

- У твоих детей должно все быть лучшее, ты сама убедилась, что с годами приходит и любовь. Я не буду вам навязывать свои предпочтения. Но, Фелисите хотела для своих внуков брак по любви…

- Это было так давно, папа. Никто не захочет слушать, и мне эта история не нужна, - она облегчено вздохнула.

- Каро, я пойду к гостям. Да и побольше проводите время вместе, никого не слушайте. Эдвард, мой дорогой зять, береги ее.

Он исчез в толпе гостей. Эдвард отпустил ее руку, гладя по щеке. Они, молча ели, упиваясь обществом друг друга. Играла музыка, а они продолжали сидеть вместе, Каролина положила голову к нему на плечо, было уже четыре часа утра. По ее ровному дыханию он понял, что она задремала. Эдвард бережно взял ее на руки, неся через шепчущую толпу в спальню.

У Каролины были сложные взаимоотношения с отцом, у него было два брака. С первой женой у них не сложилось, она-то и стала матерью Каролины, но потом когда ей было десять, он женился во второй раз. Его новая жена была кроткой, нежной, и когда отец подавлял ее сильный характер, мачеха не могла заступиться, и тогда ей было проще смериться со многими вещами, нежели идти против. Но выйдя замуж, Каролина поняла, что и ее муж создан из той же материи, правда, с годами она научилась управлять им, а теперь и отец признал ее силу.

₪

Май 1912.

В одно солнечное майское утро Каролина вышла в парк. Парк соединял два поместья Донел-Хаус и Хомсбери. Она любила, когда еще была девчонкой бежать по дубовым аллеям к Хомсбери смотреть на старинный замок, который потрясал ее воображение и ей, казалось что этот дворец словно из ее сказок. В этих темных аллеях произошло самоубийство первой жены ее отца, ее матери, ее нашли утопленной в светлых водах озера. Каролина здесь в то время не было дома, но весть об этом долетела и до пансиона. Она помнила, как впервые встретила Дезмонда Хомса когда, он смотрел за процессом переделки парка. Где разбивали розарии и создавали лабиринты, увитые розами, строили греческие беседки и возводили фонтаны с греческими богами и богинями, модные тогда и сейчас.

Дезмонд обустраивал поместье для своей жены. Каролине тогда было одиннадцать, тогда, как она думала, она была гадким утенком и вела себя порой как мальчик. Она никогда не встречалась с Эдвардом Хомсом даже взглядом, так как он постоянно ездил и учился в разных местах, как хотел его отец. Она думала, что отец никогда не выдаст ее замуж за их соседа, но все так и случилось. И теперь отец здесь не жил, чаще бывая вместе со своей уже третьей женой в Дублине, но приезжая он все также пытался навязать дочери свое мнение.

Эдвард Хомс, скакал по аллеи на своем вороном жеребце. У него были самые быстрые и лучшие лошади во всем Антриме, из-за сына и дочери, он полюбил этих изящных животных. У него было все: обширное поместье, дворец, любимое дело, дети, связи. Он блистал в свете, самые красивые женщины Ирландии были готовы оказаться в его постели. Но все, же Эдвард чувствовал себя одиноким, и порой ему казалось, что так будет всегда, но теперь он влюбился в свою жену, хоть и это считалось дурным тоном, он любил ее. Он увидел женский силуэт в одной из беседок увитых плющом. Она стояла на пороге, обвив руками мраморную статую. Бросил лошадь, он пошел туда. Дама была в кремовом платье с пышной юбкой расшитой гладью, закрытым воротом и рукавами из полупрозрачной ткани. Ореол рыжих волос сиял в лучах солнца. Эта была его жена.

- Доброе утро, Каролина! – ночь он провел в городе, оставшись у Тревора, и только сейчас увидел свою жену.

- Доброе утро, милорд!

- Как вы попали сюда? – он бросил на нее взгляд, эта была та часть сада, куда мог ходить садовник, так эта часть сада вновь перестраивалась, хотя он знал, что Виктор и Мария постоянно лазят сюда.

- Перелезла через ваше хаха[3]! – она улыбнулась.

- Что? Разве вам не говорили, что так делать нельзя? – он смеялся вместе с ней.

- Говорили. Но ваше хаха наполовину разрушенное.

- Наш садовник – лодырь!

- Только не ругайте его, - какая же она была милая, хотя какая-то часть разума подсказывала, что это наиграно.

- Если только ради вас, дорогая жена. Пройдемся, - он подставил ей локоть.

- А я всегда лазила в ваш сад. Помню, я вас увидела вон там, - она указала на увитую плюющем статую Венеры, - Вы собирались тогда уехать в Лондон.

- Жаль, что я не видел вас тогда, потому что вас следовало бы наказать, - она снова залилась смехом. – Надеюсь, вы не лазали по деревьям?

- Лазила и воровала ваши яблоки, они вкуснее наших, - они подошли к дому. Они иногда обращались друг другу на «ты», особенно, когда были в постели, и лишь изредка официально

- Я надеюсь, я застану вас завтра утром в нашем саду?

- Может быть, милорд, - она повернулась и зашагала по дорожке к дому.

Две недели они по утрам встречались в саду у беседки, обросшей розами. Они гуляли по саду, и беседовали или спорили. Обсуждали современную моду, политику, представителей светских кругов, литературу, художества и все остальное. Как-то он решил пригласить ее кататься на лошадях. Это был восхитительный день, он слышал ее смех и видел, как развивались ее волосы на ветру. Потом они бегали в поле и собирали душистые цветы.

- Тебе, говорили, что ты прекрасна? – спросил он, целуя ее ладонь, затянутую в перчатку.

- Да, - она посмотрела ему прямо в глаза, Эдварду показалось, что она заглянула ему прямо в душу, - ты, ты постоянно это говоришь.

- Да, - он рывком прижал ее к себе. Он припал к ее полным теплым губам бесконечно нежным поцелуям. Ей показалось, что не хватает воздуха. Этот поцелуй длился словно вечность. Эдвард ее не отпускал, а наоборот прижимал к себе сильнее. Все прекратилось, и Каролина отошла от него.

- Я люблю тебя, - она спрятала глаза.

- Я тоже, - повисло молчание, лишь пение птиц и стрекотание кузнечиков нарушали их тишину, - Надо возвращаться обратно.

Через день Эдвард уехал в Лондон, и Каролина испытала страх, а что если он вновь встретит ту леди, что тогда? Неужели наступит конец ее чарам. Всю дорогу он думал о прошедших двух неделях. В Лондоне он навестил пару своих друзей, побывал на нескольких балах. На балу у Стенфордов он флиртовал со всеми дамами: замужними и незамужними. Пока рядом с ним не оказалась восхитительная брюнетка, любовь всей его недлинной жизни.

- Джорджина, - выдохнул Эдвард.

- Здравствуйте, Эдвард, - он поцеловал ей руку, - рада вас видеть. Даже как-то неловко разговаривать с вами после того поцелуя. Как жизнь?

- Я счастлив.

- И кто она? - ее зеленые глаза полыхнули любопытством.

- Моя жена, - ответил он, смотря на пузырьки в шампанском.

- Я очень рада за вас, - прошептала она, но почему он услышал сожаление.

- Вы ревнуете, герцогиня?

- Нет, я люблю Рамсея до сих пор ничего не изменилось. Но что-то надломилось в нас, и я…

Джорджина посмотрела на него пылающими зелеными глазами, он рассмотрел в ее взоре желание, неподдельную неостывшую страсть.

- Я любил вас почти всегда.

- Почему почти всегда? – она с вызовом спросила его.

- Потому что Каролина часть меня, и остается ею, - Эдвард ощутил всю неловкость этой ситуации.

- Знаете, я знаю, что у Рамсея была другая…

- Хотите узнать, что такое месть?

Они поднялись наверх, в его апартаменты. Эдвард обнял ее сзади, целуя в изгиб шеи. В сторону полетело ее платье и нижние юбки, корсет и сорочка. Обнаженные они подошли кровати. Она нетерпеливо привлекла его к себе, наслаждаясь близостью его влажного тела. Она замирала от каждого его жгучего интимного поцелуя, чувствовала рядом с ним себя богиней: желанной и любимой, как когда-то в объятьях мужа. Но в один миг она поняла, что он не с ней. Его тело принадлежит ей, он весь в ней, но его душа, она была не с ней, с другой. Когда он растянулся рядом с ней, привлекая ее к себе, Джорджина гадала о ком, он думает. Она так извелась, что престала замечать, что все, что между ними происходит это просто похоть и не более того. Всю ночь напролет они занимались любовью, и каждый получал то, что хотел. Она - его нежность и крохи страсти, он - ее тело.

Утром она ушла, и он подумал что навсегда. Когда захлопнулась дверь, то пришло раскаяние. Эдвард впервые сожалел о проведенной ночи с женщиной, что он когда-то, как ему казалось, любил ее. После ночи проведенной с Джорджиной он поймал себя на мысли что, находясь в объятьях первой любви, думал о другой женщине, и этой женщиной была его жена, она покорила его сердце. Она была вовсе не холодной, а, скорее всего не опытной. Он должен как можно быстрее оказаться в Хомсбери.

Каролина поняла, что произошло, но сдержала в себе порывы ревности, он вернулся к ней, а значит, та леди для него ничего не значит. Через полгода Эдвард узнал, что Джорджина умерла от крупозного воспаления легких.

₪

Лето 1912.

Мария вышла на террасу, чтобы позавтракать. Ее ждали шоколадные булочки с кофе и домашний сыр. На столе лежала свежая газета, с перечислением всех светских сплетен. Обычно она редко вчитывалась в текст. Просто пробегалась глазами по строкам и мало чего полезного находила для себя. Мария поджала губы, и фарфоровая чашечка разбилась об пол, забрызгав кофе юбку. Отца не было в поместье, а мать общалась с Руфусом и Анной. Виктор был уже в поле, собирая травы. Новое лето не принесло облегчения. Одно она знала точно легкости в их отношениях, больше не будет.

Отец вернулся в Хомсбери рано утром. Сказав доброе утро дочери, он отправился в комнаты жены. Он нашел Каролину в саду, играющей с детьми. Она играла с повязкой на глазах в догонялки, и он подумал, что она отличная мать.

Дети уже разбежались, и Каролина засобиралась домой. Она увидела мужа в тени раскидистого дуба и попыталась избежать с ним встречи, после того, как она догадалась о его измене, ей стало сложно доверять ему. Каролина постаралась быстро его обойти, но Эдвард ловко перехватил ее за талию. Они встретились взглядами. Она прочитала в них что-то ей незнакомое, и ей стало немного не по себе от этого странного взгляда.

- Каролина, - он обратился к ней.

- Да, - выдохнула она.

- Я скучал, - прошептал он, гладя ее талию.

- Настолько что проводили время в обществе другой женщины! – она вырвалась из кольца его рук.

- Вы все не правильно поняли! – воскликнул он.

- Вы оправдываетесь, значит, я все правильно поняла. Уходите! – резко сказала она.

- Каролина, я все вам объясню.

- Ах, оставьте меня, мне не нужны ваши объяснения, - она сделала шаг в сторону дома.

- Постойте, нам надо поговорить!

- Нам не о чем с вами говорить! – она подобрала свои юбки и живо зашагала.

В течение трех дней Эдвард скучал, но не оставлял надежды завоевать доверие жены. Каждое утро он собирал букет полевых цветов, которые она так любила, и отправлял ей с почтовым голубем. После обеда мальчишка отправлял ей охапки тепличных роз, вечером засахаренных фиалок, как он потом понял ее любимых, а когда солнце заходило за горизонт, и на землю спускалась ночная прохлада, ей приносили через ее горничных стихи лорда Байрона. Он никогда не писал ей сам, просто не мог найти нужных слов. Эдвард еще надеялся, что с помощью романтических подарков сможет растопить ее сердце.

Каролина поняла, что начала сдаваться. Разве не это делали все время герои ее романов. Разве не так рыцари вели себя по отношению дамы сердца. Она пыталась сотни раз написать ему и с голубем отправить послание, но что-то ее каждый раз останавливало и удерживало от этого. Она понимала, что за это время она привязалась к нему как не кому другому.

Через три дня ее терпение не выдержало, и она решила прогуляться в парке, зная, что все это время Эдвард жил в Антриме. Он много работал, да и она не выгоняла его из дому, видно он сам понял, что его жена обо всем знает. Это произошло в тот момент, когда она закрыла перед его носом дверь их общей спальни. Сегодня было теплое утро, только дул ветерок, и она подставляла ему свое лицо, чтобы он ласкал его. Парк делился на четыре части, где в каждой части сада был свой стиль. Она зашла в Живописный парк или как его называли Дикий парк, где росли декоративные цветы и экзотические деревья, Здесь не было искусственных дорожек и аллей, подстриженных, словно по шаблону кустов и деревьев, четких геометрических форм и ненастоящих прудов. Казалось, что в этом месте не ступала нога человека: неровные клумбы, и слегка обстриженные кусты шиповника и бересклета.

Садовник поприветствовал ее, и она пошла дальше. Она услышала фырканье лошади и чей-то голос, напоминавший ей голос мужа. Каролина подошла ближе, смотря через ветку молодого клена. Он кормил лошадь, ласково похлопывая ее по шее. Она стояла как зачарованная, боясь пошевелиться и оказаться разоблаченной. До ее доносилась речь Эдварда.

- Ну, ничего, скоро будет хорошо, и я, и дети будем счастливы, очень счастливы. Скоро все наладиться, правда, Хвостик?

Каролина неловко шевельнулась и хрустнула ветка под ее ногой. Эдвард обернулся и посмотрел пристально на нее. Несколько секунд она колебалась, не зная, что ей делать. Каролина вышла к нему, через минуту она оказалась рядом с ним.

Он долго смотрел в ее глаза, словно изучая или ища в них что-то. Она не надеялась встретить его здесь, и поэтому она была рада. Ей безумно захотелось, чтобы он ее поцеловал. Но он просто держал ее за руки и глядел в ее глаза, словно пытаясь увидеть в них ее душу.

- Я, - начала она, - я хотела извиниться пред вами. Я не должна была себя так вести. Ведь вы взрослый человек и вы обязаны вести себя как вам хочется, - она потупила свой взор, он поднял ее лицо.

- Вы ни в чем, ни виноваты.

- Но я…

- Вы прелесть, просто вы об этом не знаете. Теперь все будет хорошо?

- Да.

- Я надеюсь, вы не передумали относительно наших отношений? – он поднял бровь.

- Нет, - ответила она улыбаясь.

- Тогда, простите меня, - в его голосе она услышала мольбу.

- Я уже простила, - она поцеловала его в губы.

Марию, что видела все это, передернуло, она не верила в их искренность. Она замечала, как мать смягчилась по отношению к ним ко всем, но все же понимала, это затишье перед бурей. Временами мать, словно не замечала их проделок. Ей было же пятнадцать, а Виктору – шестнадцать, и в этом возрасте наступила пора расстаться с детством, но так хотелось задержать приход взросления. В это лето родители не вмешивались в их жизнь, и они дышали свободно, но скоро все это прекратиться, наступит осень. Ничто не вечно, и кто знает, когда все измениться, может все станет только лучше, а может и все испортиться. Виктор не верил в лучший финал, у Марии теплилась надежда на то, что отец уступит Виктору, и он остаться в Ирландии, а ее не выдадут замуж, и ей не придется уехать далеко отсюда.

₪

Ноябрь 1912.

Каролина вышла из своей спальни, одетая для утренней прогулки. Эдвард оставил свой поднос с завтраком. Он быстро подошел к своей жене. Он порывисто обнял ее, целуя в теплые податливые губы, он сдержал свой порыв желания, открыть дверь ее спальни и унести в свою постель, чтобы любить ее незабвенно. В комнату вбежал запыхавшийся посыльный отца Каролины, они отскочили друг от друга.

- Что-то случилось, Тодди?

- Ваш отец у него приступ!

- Я еду!

- Я с вами!

- Нет, милорд…

- Даже не смей возражать…

Через мгновение ее уже не было в комнате, Эдвард побежал за ней, они поехали в Донел-Хаус. Она не знала, что он приехал в свое поместье, его жена осталась в Дублине.

Каролина опустилась на колени перед постелью отца. Он был бледен как мел, и лицо было покрыто испариной. Она взяла его большую ладонь и прижала к губам. Лорд Донел тяжело дышал, из груди вырывался хриплый стон, он умирал, но его дочь не хотела в это верить.

- Пожалуйста, боже, не умирай…

- Каро, милая, ты пришла…

- Я не могла по-другому… - ее слезы капали на простыню, - не умирай!

- Все будет хорошо, милая…

- Каролина, - она обернулась, Эдвард присел рядом с ней, обнимая ее подрагивающие плечики.

- Береги ее, вы все, что у нее осталось.

- Да, я буду ее беречь.

- Каро, милая…

- Да, папочка…

- Не верь в легенды, это все случайности…

- Какие легенды? – но он уже не дышал, и сердце перестало биться. Эдвард обнимал ее, как ему хотелось взять на себя всю ее боль, как ему хотелось помочь ей все это пережить. Но он знал, что такое чувствуешь, когда теряешь близких. Кажется, что вместе с ними умирает часть тебя. Отец просил не верить ее во все традиции этой семьи, считая это глупостью, но они уже пустили корни в сознания Эдварда, и он уже не мог отказаться от них, как и сама Каролина.

Она так горько рыдала, что он, не смея к ней, обратится, вышел из спальни. Чтобы взять на себя ответственность за похороны. В коридоре он слышал ее сдавленные всхлипы, Эдвард поддался порыву и вошел снова в комнату, его нежные ладони легли к ней на голову и плечи. Она подняла на него свои заплаканные глаза, цвета неба. Он стирал большими пальцами ее слезы, но они продолжали стекать по щекам. Ее муж прижал ее к себе, утешительно целуя ее в макушку:

- Все будет хорошо, ведь я с вами…

- Ничего не будет хорошо, - она оттолкнула его от себя, - Это я во всем виновата, если бы… если бы я больше была дома... если бы… я…. я, - она кинулась бежать в свою комнату, и заперлась там.

Прошли похороны. Каролина закрылась от всех, в том числе от мужа. Эдвард старался помочь Каролина пережить горе, но все было безуспешно, она с ним не разговаривала, и постоянно винила себя, в произошедшем. Так поместье ее отца досталось ей, но она продала его, словно расставаясь с прошлым. Она должна стать сильной, чтобы победить рок, что давлен над их семьей, чтобы ее мечты стали реальностью. «Один станет всем, другой разрушит здесь все» - она растолковала это, как знак, если Виктор здесь останется, то он разрушит все, поэтому Руфус должен получить все.

₪

Весна - лето 1913.

Ей понадобилось два года, чтобы наладить отношения с другими ученицами. Мария предпочитала чаще одиночество, но все же человек нуждается в обществе других. Еще многие шипели за ее спиной, даже ее младшая сестра, она понимала – остальные ей просто завидовали. Шестнадцатилетняя девушка приковывала к себе внимание мужчин. Ее красота подобно цветку расцветала, она не следовала моде, и поэтому не укладывала в модные прически, украшая их эспри, эгрегетками, нитями бус, ярками лентами, бижутерией. Ей нравилось, когда ее светло-рыжие волосы свободно струились по плечам, девушка лишь иногда заплетала их в косу или собирала в пучок, остальные девушки предлагали, подстричь волосы на что она не соглашалась, предпочитая сохранить, то, что ей дала природа. Она ненавидела модные «шантеклерки», которые ей навязывала мать, не нравились модель мадам Пакэн, что только и обсуждалось в дублинском и антримовском обществе.

Теперь ее возраст обязывал ее к тому, чтобы она была готова появиться в обществе, и под наблюдением строгих мистрис, старшие девочки выезжали в свет. У нее было много поклонников, но не один не вызывал у нее чувство восхищения или любопытства. Она смотрела на них, думая, что ни за одного никогда не вышла бы замуж. Сейчас она считала себя слишком молодой для этого, ей хотелось кружиться в вихре танца и чувств. Она жаждала приключений, ждала, что когда-нибудь она услышит:

- Вы фея!

Потому что она считала себя феей, Марию неинтересовали разговоры о погоде или о моде, не нравились сплетни о других. «Совсем другая», - говорил ее брат, чистая, искренняя, но это мало кто замечал, и поэтому она так и не находила того с кем бы прожила всю жизнь.

Однажды на одном из балов, появился таинственный мистер Манелл, он был маркизом Стейфоном, которому недавно исполнилось двадцать пять. Он привлек Марию своей независимостью и прямотой, она заворожено смотрела на него, изучая мелкие морщинки вокруг его зелено-серых глаз, которые просто светились счастьем. Ей нравилось, как в свете ламп сияли его светлые волосы, и как от него исходила мужественность.

- Вы скучаете, - начал он, - леди…

- Хомс, - закончила она.

- Ах, что-то слышал о вашей семье, - небрежно сказал он.

- Вы не так часто бываете в здешних краях, - заметила она.

- Вы правы, чаще всего я живу в Лондоне, а здесь у меня поместья, - он улыбнулся ей.

- Ах, Лондон… - выдохнула она, словно любовница, вспоминая своего лучшего любовника.

- Вы там бывали, а то выговорите с такой теплотой, - она не смела, смотреть на него, - хотя, именно в Лондоне происходит все. Этот город центр всей жизни Англии.

- Нет, не бывала, но мечтаю побывать там однажды, - она открыла веер, закрывая пол-лица. Она совсем не хотела, чтобы ее собеседник видел все эмоции. Мария еще слишком молода и неопытна, и еще не училась скрывать все чувства.

- Так выходите за меня замуж, - Мария не поняла, то ли это была шутка, то ли он говорил всерьез, - вы будете прекрасной хозяйкой моих поместий.

- Милорд, я вас совсем не знаю, и это одна из моих причин, почему я вам откажу, - ответила она, - и потом, я намерена выйти замуж только по любви.

- Вы категоричны, - он неожиданно для нее сжал ее руку, пристально смотря в ее глаза, - любовь глупое и не нужное чувство. Оно портит людей. Вы много не понимаете. Но вы быстро учитесь.

- Я всегда такая, - не успела она, закончить фразу, как его губы прикоснулись к ее. Она ахнула, его ладони ласкали талию, губы нежно скользили по ее, призывая их раскрыться, и она сдала свой бастион, его язык проник в ее рот. Мария попыталась пробудить остатки своего разума, но все было тщетно. Мистер Манелл сам ее отпустил.

- Вы страстная, и поэтому вы станете моей, - прошептал он.

- Нет, я не люблю вас, я…

- Вы боитесь?

- Я не боюсь, но я хочу любить, а не совокупляться, - пробормотала она.

- Как это грустно, дорогая, - он тихо засмеялся, продолжая держать ее в своих объятьях, - вы пьяните кого угодно, моя милая.

- Не смейте, так фамильярно разговаривать со мной…

- Вы не знаете правил хорошего тона, - холодно и грубо ответил он ей.

- Вы… надменный индюк…

- Мария, - она обернулась на пороге террасы стояла Нэнси, - мы уезжаем.

- Да, да…

- До скорых встреч…

- Нет, - и она ушла, пока они ехали в пансион ее всю колотило, Нэнси грустно посмотрела на нее, - какое счастье, что скоро ехать домой, - вдруг сказала она.

- Он завидный жених, - Нэнси вздохнула.

- Даже Лондоном он не впечатлил меня, и потом я найду способ, как сбежать из Хомсбери, не выходя замуж за урода, - она сжала веер, тот хрустнул, означая, что он безнадежно сломан.

- Мария, это все мечты, - Нэнси посмотрела в окно кареты, они почти приехали.

- Но мечты это самая лучшая часть жизни, - заключила Мария, выходя из кареты.

₪

- Кто-то приехал, - проговорил Виктор, смотря в окно, - даже не знаю кто.

В июне умер отец у Артура, и его алчная мачеха получила власть, теперь до женитьбы юноши, она вместе с Эдвардом Хомсом, могла решать его судьбу. Он все больше отдалялся от семьи, а Виктор иногда приходил, что для начала можно получить экономическое образование, а потом уж и медицинское. Время было не простое, мир раздирали противоречия, и «пороховой погреб» Европы взорвался, причем уже дважды[4], оставалось только ждать, когда прейдет новая волна жестокости, которая снесет прежний мир.

Мария подбежала к окну, она не верила своим глазам. Мистер Манелл приехал сюда. Что он здесь забыл? Она приложила пальцы к губам, этот жест заметил Виктор, он еще раз пальцами отодвинул шторы, смотря на этого таинственного гостя. Он заметил волнение сестры:

- Ты его знаешь? – спросил он, смотря на ее красные щеки.

- Да, мы познакомились в Дублине на балу для воспитанниц, он, он вел очень нахально со мной, - Виктор вздохнул, - Я послушалась тебя, я отключила все чувства, думая, что я холодная, как лед.

В это время Эдвард Хомс встречал нежданного гостя. Мистер Манелл прошел вслед за дворецким в просторную гостиную. Мрамор сиял в лучах солнца, позолоченные резные ножки и спинки соф поблескивали на свету, он сразу понял, это богатая семья, и ее достаток бросается сразу же. Сьюзи принесла поднос с чаем и пирогом, пахло розами, и хозяйка дома была обворожительна.

- Можно узнать, зачем вы к нам пожаловали? – спросила Каролина.

- Меня зовут Дуглас Манелл, маркиз Стайфон. У меня поместье под Дублином, но чаще всего я, бывая в Лондоне, - он отпил чаю, - совсем недавно я познакомился с вашей дочерью, и хотел бы попросить ее руки у вас.

- Это заманчивое предложение, - Каролина облизнула губы, словно сытая кошка, наевшаяся сметаны. «Не плохо, выдадим ее замуж, он сразу видно человек сильных страстей, и сможет подавить характер этой взбалмошной девицы. Да и еще отправлю ее подальше, разлучу с Виктором», - думала она.

- Мой отец был знаком с вашим, - начал новый разговор Манелл.

- Я вас тоже знаю, когда-то я знал вашего отца, - вставил Эдвард, - жаль, что он умер.

- Как и ваш, она будет счастлива со мной.

- Хорошо о вашем состояние ходят слухи, - проворковала Каролина, - но мы дадим Марии богатое приданное.

- Тамма, - Эдвард подозвал молоденькую служанку с пшеничными волосами, маленькую и тихую, как мышка, - позови, пожалуйста, леди Марию, - когда та ушла, Эдвард обернулся к гостю, - Только вам придется подождать со свадьбой, хотя бы года два. Я не хочу так рано выдавать дочь замуж.

- Я готов ждать, - ответил он, потирая подбородок, - для меня, мистер Хомс, ваше желание закон.

Мария вошла в гостиную, мистер Манелл заметил на ее лице гнев, но она умело прятала все чувства под маской сдержанности и цинизма. Она подошла к отцу, села рядом с ним, мило наигранно улыбнулась, здороваясь с гостем. Он прожигал ее взглядом, и ей хотелось скрыться. Она уже догадывалась, какой оборот примет этот разговор, ей нужно проявить стойкость, она должна быть очень сильной.

- Мария, вы уже знакомы, мистер Манелл хочет на тебе жениться, - сказал отец, - и я решил согласится на этот брак.

- А меня вы спросили? Хочу я этого или нет? – ногти вонзились в ладони, она чуть не вскрикнула от боли, словно так заглушая свой гнев.

- Я думаю все очевидно, - ее взгляд встретился со взглядом Каролины, заметив легкое торжество. «Я не дам тебе победить!», - пронеслось у нее в голове.

- Ну, и что с того, - она с вызовом посмотрела на мать и отца.

- Будь благоразумна, это хорошая для тебя партия, - Каролина поставила на блюдце чашку с изображением речной нимфы.

- А я не хочу. Я не люблю вас, мистер Манелл, - с пылом начала говорить она, - я не товар, чтобы выгодно меня продавать!

- Мария, не груби! – Каролина попыталась дотронуться до дочери, но она одернула руку.

- Ты не понимаешь…

- Все понимаю, - девушка прервала отца, - мне все равно, можете соглашаться, но замуж я за него никогда не выйду! – она встала и, как стрела вылетела из гостиной.

- Мария! – крикнул ей вслед Эдвард, - взбалмошная девчонка! Мария! Я накажу тебя!

По следующие дни Мария старалась избегать мистера Манелла, но в один день ей не удалось скрыться от него. Он застал ее в поле, когда она лежала на мягкой траве, жуя ароматную травинку. Он застал ее врасплох, она совсем не ожидала, и почти задохнулась, когда его губы коснулись ее. Она яростно, словно дикая кошка, сопротивлялась, кусая егоза губы. Но он крепко держал ее, распяв ее на влажной земле, его руки стали скользить по ее ногам.

- Да, ты не носишь чулки, - прошептал он ей в губы, - я не обижу тебя, я хочу лишь приласкать, а твоя чистота останется при тебе до нашей свадьбы.

- Нет, - выпалила она, и плюнула ему в лицо.

- Мне нравиться пантеры, - его губы снова накрыли ее, - кошка…

- Отстань от нее, - она услышала голос брата. Виктор стоял над ними, она сомневалась в его физической подготовке, и что он сможет дать отпор этому соблазнителю.

- Она моя невеста…

- Она моя сестра, и я не позволю никому обижать ее! – Виктор посмотрел на своего соперника.

- Я не позволю сосунку вроде тебя указывать мне! – крикнул маркиз.

- Мне все равно кто вы! – ответил юноша, и замахнулся, мистер Манелл не смог отклонить его атаку. Несмотря на свой возраст, Виктор был хорошо подготовлен, и легко смог пожить на лопатки человека старше себя.

- Ничего, все будет, как я захочу! – крикнул маркиз, когда покидал их.

- С этого дня ты будешь под моим присмотром, - сказал Виктор, когда ее жених ушел.

В нем все кипело, и он ощущал острую необходимость поговорить с отцом, выяснить все и вразумить его. Неужели он не замечает, как этот высокомерный тип готов соблазнить его дочь, и потом по специальному разрешению жениться на ней, захватив ее большее приданное, а потом оставит ее гнить в своем ирландском поместье, а сам будет пить, и кутить в Лондоне, не этой участи достойна его сестра. Виктор приехал в Антрим, отец был сегодня в канторе и ждать он не был настроен до вечера. Отец удивлено посмотрел на него, думая, что его сын наконец-то одумался и заинтересовался их делом.

- У меня отнюдь не официальный разговор, отец, - начал Виктор.

- В чем дело? – Эдвард нетерпеливо постукивал по столу из красного дерева.

- Я насчет Марии и ее будущего брака, - Виктор не хотел смотреть на реакцию отца.

- Это решенный вопрос, и тебя не касается, - ответил Эдвард, складывая руки на груди.

- Вовсе нет, она моя сестра, - выпалил юноша.

- Сотни лет судьба выданных леди никого не касалась, их выдают, они больше не принадлежат нашей семье, - заключил Эдвард, хотя Виктор и так это знал. Он всегда считал это глупой традицией. Юные леди чаще всего выходили за шотландцев, иногда за англичан, они не оставались в Ирландии, и никто больше не интересовался их дальнейшей судьбой, словно их родители навсегда отрывали их от себя.

- Глупая традиция, - Виктор вздохнул, его сын заметно повзрослел, и, похоже, он этого не заметил, - когда у меня будет дочь, то я попрошу ее сохранить фамилию, и передать ее своим детям, а если и у нее будут только одни дочери, то и они будут дальше передавать фамилию.

- Ты понимаешь, какая это бессмыслица, как разрастется наша семья, и как много будет претендентов, - парировал Эдвард, - и потом у тебя будет один сын.

- Я не Господь Бог, папа, начнем с этого, и сколько будет столько и будет, - Эдвард заметил в характере сына резкие черты, он был честолюбив, немного тщеславен и у него было слишком высокое самомнение, - тебе никогда не было интересно, что случилось с твоей сестрой? Неужели не интересовала судьба других девушек? – Эдвард молчал, а Виктор продолжал, - знаешь Элизабет еще в позапрошлом веке, вышла замуж за английского герцога, умерла при родах, и ее муж никогда никого не любил. Еще одна Хелен стала богатой вдовой, и сияла при дворе Георга IV, а Фиона, твоя тетя, еще при Виктории вышла замуж и уехала с ним в Индию. Ну, а твоя сестра Кристина сейчас в Аргентине вместе со своим мужем, он работает в посольстве, и она счастлива.

- Откуда ты это знаешь?

- Добрые люди есть везде, а потом многие сведения доступны, - Виктор просто интересовался историей их семьи, именно то, что было неизвестно всем, и то, что скрывали от всех их предки.

- Они пожениться через пару лет, это решено, - это был приговор.

- Только через мой труп, - Виктор собрался уходить, - не позволю этому подонку прикоснуться к ней, не позволю повести ее под алтарь. А знаешь почему? – он не стал дожидаться встречного вопроса отца, - потому что он чуть не изнасиловал твою дочь.

- Ты лжешь! – прошипел Эдвард.

- Если бы, папа… Ну что ж до вечера, - и он вышел из кабинета, слыша, как тот рвет на себе волосы, потому что хочет верить сыну, но что-то ему мешает. Эдвард не хотел в это верить, это не могло быть правдой, они с Марией просто сговорились, чтобы она осталась в Хомсбери. Что происходит между ними? Неужели что-то преступное? Он уже не знал, что и думать…

Виктор ехал домой в мрачном настроение, каждый раз, как он смотрел на изумрудные поля, волнующие на ветру и переливающиеся сотнями оттенков зеленого, он ощущал вкус горечи во рту. У него сжималось сердце, когда он бродил по аллеям или лесу, вдыхая такой до боли знакомый аромат трав. Казалось, что все утекает сквозь пальцы, все уходить, и каждый день приближает его к чему-то неизвестному. Его не радовало таинственное озеро, в душе больше не было той легкости и беззаботности. Он повзрослел, а вместе с этим потерял свои крылья, он больше не летал, он ползал в этом грязном мире. Только в последний день лета он понял, что это. Это было его последнее лето здесь. Долгие годы только воспоминание о родной земле будет греть ему душу, а сейчас ему предстояло пережить очередную осень, а за ней и весну. Он все гадал, что же ждет его потом, но только, похоже, небо знало, ему уготованы звезды, ведь так когда-то сказала старая ведьма. Одного ждет все, другого ничего…

₪

Январь 1914.

Восемнадцать… подумал Виктор, ему исполнилось восемнадцать. Солнце лилось большим потоком в спальню. Он вышел после долгих приготовлений в Цветочную гостиную, там никого не было, кроме Сьюзи. Она порывисто обняла его, он позволил эту слабость себе. Она душила его в своих объятьях, но Виктор не показывал свое недовольство.

- Ну, вот вы стали старше, - прошептала Сьюзи.

- Это означает, что я скоро уеду, - ответил он.

- Да, вы всегда были другими, но этому будет рада ваша матушка, - Виктор сел за стол, он знал об этом, знал, что его мать мечтает избавиться от него, чтобы все отдать Руфусу, но ему ни что из этого не было нужно.

- Где мой братик? – Мария подошла к нему, - с днем рожденьем, - прошептала она, обнимая его сзади и целуя в щеку. Девушка протянула ему сверток, - я купила это тебе в Дублине.

Виктор развернул обертку, это был альбом фотографий Лондона, он листал страницы, смотря на город который он любил заочно, города, которого он не знал, и только в мечтах рисовал картинки из жизни этого великолепного города. Исполниться ли его мечта? Или он никогда не увидит этот прекрасный город.

- Спасибо тебе, - он чмокнул ее в щеку.

- Знаешь, не стоит благодарности, - Мария тоже села за стол, она положила на тарелку оладьей с яблоками и розовым вареньем, - и потом, это будет напоминать тебе о твоей мечте.

- Что ты будешь здесь делать, если я уеду навсегда? – Сьюзи молча, наблюдала за этой сценой.

- Буду просто жить, а потом все равно сбегу к тебе, - она засмеялась, пряча глаза, чтобы брат не заметил в них легкой грусти.

- Когда-нибудь ты станешь чужой женой, и мы навсегда расстанемся, - Виктор мягко сжал ее ладонь.

- Мы изменим эту глупую традицию, братик, - она снова засмеялась, но резко перестала смеяться, услышав чьи-то шаги. Они перестали говорить, но их взгляды говорили о многом.

- Доброе утро, - Руфус сел рядом с Марией, потом пришла Анна, которая тоже просто всех приветствовала.

- Вы ничего не забыли? – Мария подняла бровь, пол-лица закрывала чашка, ее глаза искрились.

- Нет, - пролепетала Анна.

- У, зануды! – прошипела Мария, - между прочим, сегодня день рожденье Виктора.

- И что с того! – Мария повернулась к Руфусу, готовая его ударить.

- Мария, не надо, - Виктор сжал ее запястье.

- Надо, раньше я молчала, а теперь не хочу, - она выдернула руку, прижимая пальцы к губам.

- Всем доброе утро, - мать и отец пришли вместе, - с днем рожденья сын, - они подарили ему чек на крупную сумму. Виктор и не удивлялся этому, это тоже была давняя традиция в их семье.

- Спасибо, отец, - выдавил он из себя.

- Ты вернешься в мае, - после долго молчания произнес Эдвард, - закончив экономический, и будешь мне помогать до самой моей смерти.

- Да, конечно, - Эдвард удивлялся его смирению, наконец-то он отказался от своих бредовых планов, и начал мыслить реально.

День рожденье Руфуса Каролина решила отмечать пышно, Виктор с Марией просто сидели в уголке в тени, смотря на гостей. Был здесь ее жених, но Виктор не отпускал ее, зная, чем все это может закончиться. Замечая не одобряющие взгляды гостей, его ладонь покоилась на локте Марии, они потягивали вино, и постоянно смеялись. Леди Шадол и леди Брайан перешептывались, и Каролина услышала их разговор, разговор двух главных сплетниц Антрима.

- Нет, вы только посмотрите на них, - леди Шадол прикрыла рот веером.

- Они ведут себя, неподобающе, - вторила ей ее подруга.

- Я думаю, что между ними что-то есть, - прошептала леди Шадол.

- Не говори глупости, - слабо возразила леди Брайан, - хотя все возможно, но может они еще не любовники?

- Сомневаюсь, все только и говорят, как они носятся по полям вдвоем, никого приличия, - она замолчала, а потом шепотом добавила, - они действительно странные, леди Хомс давно сетовала, что для леди Марии нужен жесткий муж, а для лорда Виктора сильная жена.

- Только все напрасно, - констатировала леди Брайан, - они не слушают родителей.

- Когда тебя попробуют лишить наследства, ты на все согласишься, - заявила леди Шадол, хитро улыбаясь.

- Не помогает, - вставила Каролина, которую уже успел утомить этот разговор.

- Это молодость, - леди Шадол, положила ладонь на плечо к Каролине, - но молодость проходит, трудности этому способствуют.

- Да, - они все обернулись, когда Мария засмеялась, с нежностью смотря в глаза брата. Он тоже засмеялся, потер подбородок, и, поставив сестру на ноги, повел ее танцевать. Они были красивой парой, но все знали, что они брат и сестра. Эдвард молча, за ними следил. Виктор, видя взгляды окружающих, еще крепче к себе прижал Марию, что-то шепча ей на ухо, сплетницы ахнули, и стали гадать, что же это он сказал ей. Он дразнил публику, и его совсем не волновало, то, что скажут потом.

Руфус посмотрел на отца, этот взгляд говорил о многом, для тринадцатилетнего мальчика были совсем непонятно игры его взрослых брата и сестры. Что они хотели от всех? Виктор со своим отношением к жизни никогда не будет до конца принят обществом, и репутация Марии небезупречна. Эти двое шокировали всех своим поведением и высказываниями. Жаль, но когда-нибудь он станет хозяином всего, и он, а не Виктор возглавит семейное дело и сможет все сохранить и преумножить. Только жизнь не прощает ошибок и малодушия, жизнь дает право выбора, и жизнь порой решает за всех. Только Руфус еще не понял, Виктор был человеком будущего, он мыслил так, как будут мыслить новые люди новой эпохи. В истории в отличие от жизни не может быть случайностей, и череда последних событий доказывала, что совсем скоро прошлое уйдет в тень, мир измениться, оставались считанные месяцы до начала Великой войны.

₪

5 апреля 1914.

- Леди Мария, заберите посылку, - в дверь постучалась одна из учительниц. Анна косо посмотрела на сестру. Сегодня она только сухо сказала ей доброе утро и поздравила с днем рожденья, но Мария не оценила этого. Они жили здесь последний месяц, а потом отец решил, что май они проведут все вместе, тем более что Виктор скоро должен был уехать в Эдинбург. Она будет скучать без него, но и она следующим летом будет свободна, а отец поспешить поскорее ее выдать замуж, да и матери она совсем не нужна. Так она навсегда уйдет из жизни этой семьи, и лишь иногда будет видеть их всех. Глупая традиция, но ее приходиться воспринимать, как данность.

Она тихо спустилась в приемную, забирая посылку. Уже в комнате она развернула пергамент, обнаруживая в коробочке какой-то пузырек и письмо от Виктора.

Мария,

Это тебе. Это розовое масло смешное с ванилью и имбирем, я сделал это для тебя. С днем рожденья, милая сестренка.

Твой брат, Виктор.

Она втерла в кожу на запястье пару капель, наслаждаясь ароматом масла. Анна сморщила носик, вдыхая сладко-пряный аромат. Анне в этом году должно было исполниться одиннадцать, и она совсем не понимала, почему Виктор так любит Марию, и так не любит ее. До Марии доходили слухи, что они с Виктором любовники, но она все же воспринимала это, как попытку очернить их в глазах общества. Их семья занимала высокое положение в обществе, и, конечно же, это мешало многим, кто-то мечтал, чтобы эра семьи Хомс закончилась, другие же желали, чтобы они навсегда убрались с этой земли. Крестьянство их ненавидело, считая их угнетателями, их рабочие готовы были устроить забастовку. Они сидели на пороховой бочке, и эта бочка в любой момент была готова взорваться, нужен был только повод для этого. Мария все это понимала, она видела, как назревают болезненные явления в Ирландии, читая газеты, она подмечала – весь мир будоражило. Жаль, что это не видит отец, он никогда не был дальновиден, и к этому времени успел сделать много ошибок. Он делал ошибку за ошибкой: давя на сына, не понимая дочь, потакая жене и не желая что-то менять в этой жизни. Когда-нибудь он поплатиться за это, но расплата всегда приходит позже.

Только сейчас Мария поняла, в чем причина всего, он слабый, а свою слабость он умело скрывал за маской властности. Да он слаб, он раб своим темных демонов, своих ошибочных предубеждений. Старость не исправляет такие черты характера, она наоборот обнажает все то, что более молодые пытаются старательно спрятать, и с каждым годом, все больше читаешь в глазах, как в душе пылают пороки. Лишь единицы уходят с этого порочного круга, и лишь единицы признаются в своих ошибках.

Она снова вдохнула этот пряный аромат, закрывая глаза и пытаясь забыть вкус горечи. Теперь-то она точно знала, что совсем скоро произойдет, то, что изменит всю ее жизнь. Все измениться навсегда, и вместе со всеми и они…

₪

Май 1914.

День был теплый, солнце приятно ласкало кожу, а ветер лишь иногда проносился по полю. В мае травы пахнут как-то по-особенному, они несут благоухание весны, и приближающего лета. В ушах звенела тишина, и пташки носились над полями, собирая травинки для своих гнезд, они что-то щебетали, нисколько не боясь двух юношей в диком поле. Ощущался вкус горечи и потерь в воздухе. Лошади тихо жевали травку, а их хозяева молчали. Виктор посмотрел на Артура, совсем скоро они уедут в Эдинбург, это, конечно, совсем другой мир, но это не их с Артуром выбор. Но приходилось мириться с этим, они так же как, в свое время их друзья постепенно прощались со своей мечтой, и от этого становилось еще грустнее, потому что, придется доказать, что все их идеалы были ложными, и они так и не смогли доказать всем, что мечтать не вредно, мечтать это великолепно, потому что мечтание это сила.

- Давай сбежим, - вдруг сказал Артур.

- Ты, похоже, с дуба рухнул. Нас найдут, - парировал Виктор.

- Не найдут, я много об этом думал. Тебе не понять, ты хоть просто не перевариваешь свою семью, а я ненавижу мачеху. Знаешь эта дрянь, пыталась меня соблазнить, но не на того напала. Она уже много прикарманила денег отца, и будет это делать дальше. Я не грежу Эдинбургом, и не грежу о должности банкира, я хочу быть врачом, - он говорил это с пылом, присущим только безнадежным романтикам.

- Ты думаешь, что я всем этим грежу? – Виктор смотрел на голубое небо, - завтра моя помолвка, а я даже не знаю кто она.

- Знаю, что нет, - прошептал Артур, он превратился в прекрасного юношу: высокий, широкоплечий, с теплыми лучистыми карими глазами и темными кудрями, проходящие мимо него девушки заглядывались на него, и знал, что он им нравиться, тем более что, он не был обделен умом и обаянием.

- Не получиться…

- Все получиться, - перебил Артур, - все будет, так как мы захотим. У тебя есть деньги? – он улыбнулся.

- Есть и не мало, но если мы будем обналичивать чеки, нас точно найдут, - не внятно произнес Виктор.

- Не найдут, - Виктор поражался вере друга в успех.

- Ты уверен?

- Да. Я много об этом думал, - начал Артур, - очень много. Смотри, деньги у нас есть, нужно выкрасть титульные бумаги, и бежать ночью.

- Ну, ты-то барон и ты имеешь право, носит этот титул, а я, я точно без этих бумаг никто, мне нужны и эдикты, о праве носит титул всем.

- А еще укради колье твоей матери, это твоя будущая жена обязана его носить, а не жена Руфуса, - Виктор засмеялся, как-то он об этом не думал.

- Идея хорошая, а что мы будем делать дальше?

- Поедем в Антрим, - Виктор перестал улыбаться.

- Это же самоубийство, нас там найдут! – возразил он.

- Не найдут, пол двенадцатого вечером есть поезд до Белфаста, - Артур прищурил глаза, - в Белфасте сядем на корабль и доедем до Портсмута, а там снова на поезде в Лондон.

- Длинный путь, - выдохнул устало Виктор.

- Зато мы всех запутаем, - добавил Артур, замечая, как его друг все еще сопротивляется, либо обдумывает его идею.

- Да, но наши титулы выплывут, Артур, их-то не утаишь, - в Ирландии все знают представителей их семей, и конечно, кто-нибудь скажет, что видел, как бежали два молодых дворянина под покровом ночи, как воры.

- А кто сказал, что ты будешь о нем говорить, будем молчать, а когда пригодиться, скажем, о них, - Артур хитро прищурил глаза, - об этом никто не должен знать.

- Даже Мария? - переспросил Виктор.

- Даже она, если кто-то будет знать, все пропало, - Артур встал в полный рост, смотря снова на небо.

- Знаешь, надо уговорить Джимми, почтальона, пусть довезет до Антрима, и потом приносит письма в наш дом к старому дубу, - Виктор задумчиво изучал травинку, что вертел между пальцев.

- Это хорошо. Джимми вечером сегодня будет разносить вечерние газеты. Завтра, мы должны сделать это.

- Да, завтра или никогда, - загадочно прошептал Виктор.

Вечером они договорились с Джимми о передаче писем Марии, и том, чтобы в десять он ждал их у Закрытого сада. Оставались считанные дни до их побега из Хомсбери. Днем Артур съездил домой, забирая титульные бумаги и деньги, он наспех собрал вещи, беря в основном книги и личные вещи, тайно привез чемоданы в Хомсбери и стал ждать, когда на землю опустятся сумерки, и они дом погрузиться в тишину. В свой последний день они старались не выдать себя, и, похоже, им удалось.

Мария открыла глаза. Закатившееся солнце уже освещало всю комнату, пели птахи, и в поместье заканчивалась жизнь. Она посмотрела на Виктора, он полусидел рядом с ней, смотря куда-то вдаль. Все утро он думал, что, проснувшись, она обрушит на него тысячу проклятий, что обвинит его во всем, в том, что он сегодня мыслями не с ней, и раскусит его. Все что произошло этим вечером, происходило на одной ноте, ноте страха за свое будущее, осмысления утраты. Он боялся завтрашнего дня, боялся, что потом она будет ненавидеть его всю оставшуюся жизнь, за его поступок. Но с другой стороны это должно было произойти, не сегодня, так потом, когда-нибудь он все равно уедет отсюда.

Она коснулась ладони Виктора, он взглянул на нее. Потом улыбнулся, озаряя ее своей улыбкой:

- Все хорошо? – спросил он, чтобы разрушить свои сомнения.

- Да, - ответила она, - лучше не бывает.

- Будем завтра танцевать, - предложил Виктор, чтобы скрыть свою внутреннюю дрожь, он не хотел, чтобы она поняла его состояние.

- Конечно, только я устала, пора спать, - прошептала она, опускаясь на подушки. В доме уже пробило десять, Виктор услышал, как мать с отцом шумно пошли в свою спальню. Он следил за дыханием сестры, она заснула. Виктор поцеловал ее в щеку, кладя на ее вторую подушку письмо.

Пора…

₪

Он тихо вышел из спальни Марии, направляясь в отцовский кабинет. Дверь Эдвард Хомс никогда не запирал, так как пропажу можно было легко заметить. Виктор знал, где у отца хранились документы. Он подошел к массивному столу, открывая заточкой один из ящиков, он положил на стол кипу старых и новых бумаг, ища нужные ему документы. Он пролистал наспех, извлекая еще бумаги. Теперь разбрасывая листы, он уже не думал о безопасности, уже не боясь быть настигнутым. Так он обнаружил увесистый кошелек, складывая их в карман жокейской куртки, они ему нужнее, они нужны ему, чтобы начать новую жизнь. Виктор взломал еще один ящик, а потом и последний. На самом дне покоились семейные бумаги, он нашел свою титульную бумагу, копию эдикта об их титуле и документы на колье, прихватив еще несколько нужных ему документов, Виктор бесшумно пошел в гардеробную матери. Перевернув там все шкафы, в трюмо, как раз, и было нужное ему. Виктора охватила эйфория, и от прилива адреналина, он еще решил взять красивую рубиновую брошь, что подарил его дед своей жене. У его матери столько украшений, что она беднее от этого не станет. Что он будет дарить своей будущей жене? Хотя многое он, наверное, заработает, но он не найдет такие чистые камни, и такую тонкую ювелирную работу, да и еще драгоценности с историей.

Теперь осталось прийти к себе и с чемоданами выбраться из дома. Юноша спрыгнул с окна, пробираясь к тайной стене, с низшей где хранились тетради старой ведьмы. Укладывая все это в чемоданы, он помчался к закрытому саду. Сосало под ложечкой, и сердце бешено стучалось, ему все казалось, что их найдут и тогда гнев его отца будет велик. Поэтому Виктор бежал, прячась за кустами и деревьями. Стояла тишина, небо было темное, словно оно их укрывало, пряча от злых глаз. Почтальон Джимми ждал их у старой дороги. Артур кинул в багажник чемоданы, запрыгивая в машину, Виктор сел рядом с ним.

- Ну, что, ребят, куда едем? – спросил Джимми. С этим пареньком они находились в хороших отношениях, и поэтому, нисколько не колеблясь, он согласился им помочь. Джимми знал, насколько им важно исполнить все свои мечты, и под управлением нынешнего хозяина этот молодой, добродушный паренек превратиться в такого же бездушного человека.

- В Белфаст, нужно успеть на поезд, - проговорил Артур.

- Успеем, - тихо сказал Джимми.

Виктор и Артур в последний раз бросили взгляд на Хомсбери. Они покидали его, покидали эти места навсегда. Для Артура судьба распорядиться так, что он окажется здесь, чтобы окончательно попрощаться, сможет вдохнуть запах ирландской земли в последний раз. Виктор окажется здесь, когда его голова будет седая, когда в его жизнь все получиться и слава о нем будет греметь по всей стране.

До Антрима они доехали быстро, они попрощались с Джимми, еще раз обговаривая условия передачи писем. Купив билеты, они сели в поезд. Уже в Белфасте, юноши почувствовали облегчение. Артур захотел обналичить чек, но Виктор отговорил его. Так их могли обнаружить или напасть на их след, он вынул тяжелый кошелек, стал им везде расплачиваться. Нанятый экипаж привез их в порт, где они успели на рейс, что уезжал на рассвете. Уже находясь на палубе, Виктор посмотрел на плещущиеся волны, нет, он не испытывал чувство сожаления. Сейчас он был близок к своей мечте, как никогда.

Они покидали Ирландию, их пароход увозил их в Англию.

₪

Солнце лилось сквозь шторы, Мария потянулась, так не хотелось вставать, но сегодня, по случаю помолвки ее брата в доме праздник. Никто кроме родителей не знал кто она, но это не меняло суть дела. Виктор обручиться и через три года, после окончания колледжа, жениться. Вчера он ей показался странным, молчал, словно что-то скрывал от нее. Девушка заметила на подушке письмо, это был почерк Виктора:

Милая, любимая Мария,

Я уезжаю сегодня ночью. Когда ты будешь читать это письмо, я надеюсь, что буду на пути к Лондону. Прости меня, но мы с Артуром не могли поступить по-другому, мы вынуждены бежать, как воры. Не переживай за нас, я прихватил у отца деньги из кабинета, забрал все документы на мой титул и право наследования. И еще взял то самое колье и рубиновую брошь, так что, пусть maman не расстраивается, оно принадлежит моей супруге, которую я найду сам. Как я устроюсь в Лондоне, я обязательно тебе напишу. Джимми будет приносить тебе письма, и прятать в нашем старом дубе. Я обязательно поступлю на медицинский и устроюсь на работу, как появиться у тебя возможности – беги от них, они погубят тебя.

И еще сделай так, чтобы родители не знали где я и что со мной. Моей невесте передай искрение соболезнования. Твоему жениху, что если он обидит тебя, то я вернусь в Хомсбери и убью его, правда вместе с моим поступком и падет наша семья, но может это чему-то их всех научит. Руфусу скажи – пусть делает с этим всем, что хочет, мне глубоко наплевать на наследие нашей семьи, а Анне передай, что скоро куклы выйдут из моды. В мире творятся странные вещи, не так ли?

Я люблю тебя и надеюсь, что и ты тоже узнаешь Лондон. Прошу не таи на меня злобу и обиду.

До скорых встреч.

Твой брат Виктор.

«Ах, Виктор, ну почему, ты мне ничего не сказал? Хотя, оно понятно, ты боялся, что я выдам тебя взглядом. Будь счастлив! Я не обижена, я счастлива за тебя», - думала Мария, одеваясь.

Она вышла в коридор, услышав крик отца на прислугу и мать. Она затаилась, но он заметил ее, глаза Эдварда злобно сияли, он был в бешенстве. Прислуга сбивчиво отвечала хозяину, боясь при этом его гнева.

- Где он? Где этот сосунок? – спросил он у нее, приближаясь к ней, Мария выпрямилась, стараясь не показывать отцу свой страх.

- Я не знаю, папа, - пролепетала она.

- Врешь, конечно, знаешь! Вечно ты с ним шлялась, тебе-то он мог сказать! – Каролина молчала, но в глубине души она торжествовала. Вот они плоды! Наконец-то Виктор сам сделал, то, что навсегда лишит его всего, осталось испортить жизнь Марии, и тогда ее любовь будет отомщена, – Он украл документы, и колье твоей матери, деньги и сбежал вместе с Артуром, как трус! Сбежал, и я не буду искать его, хотя мне интересно, где он? Тебе-то он точно сказал!

- Я не знаю, - снова пролепетала девушка.

- Смотри, кого ты вырастила, - этот упрек был адресован Каролине, - знаешь, а я не удивляюсь этому. Нет у меня больше сына. Руфус – теперь ты мой наследник. Он для меня умер…

Так закончилась история этой семьи, и появились Хомсы Английские и Хомсы Ирландские. Одну семью ждало все, другую ничего.

Путь длиной в тысячу миль начинается с одного, первого, шага.

Китайская пословица

Глава третья.

Лондон.

Июнь 1914.

Вчера прошел дождь, о чем свидетельствовали об этом лужи и мокрая трава, и мгновенно в город пришла жара. За считанные часы Лондон стал другим. На безоблачном небе светило яркое солнце, и здания сияли в лучах, словно они были отмечены Богом. Старожилы говорили о переменчивости лондонского климата, и поэтому никогда не устаешь от однообразной погоды. Лондон менялся, словно по мановению волшебной палочки, стараясь, чтобы его жители его не разлюбили, и не ушли, как от сварливой жены. Посреди зимы, может прийти весенний день, что запоминается на весь оставшийся год. Между ливнями может быть период жары, и никому это не покажется странным, и эта жара дарила особое очарование городу. Небо над Трафагальской площадью или Пиккадилли было таким же чистым, как небо над Вечным городом мира. Хотя кроме неба Антрима или Дублина им больше ничего не повелось увидеть в жизни, поэтому Лондон пьянил двух юношей.

Автомобили с колесами на литых шинах заменили экипажи, Лондон в отличие от Антрима выглядел современным, совсем не реальным от этого контраста он казался. Ароматы, наполнявшие улицы, люди, вывески – все было другим. Это был шикарный Лондон, и это был первый Лондон, с которым Виктор успел познакомиться. Впереди будет Лондон времен Великой войны и Лондон «долго перемирия», Лондон новой войны и послевоенный Лондон, и, наверное, самый свободный город, что он застанет на склоне лет, это богемный Лондон 60-х – 80-х годов. Позже они узнают другой Лондон, и единственное что объединяет разные образы города это свобода. Воздух здесь всегда будет пропитан свободой.

Они с Артуром сразу же приобрели цилиндр, в этом городе это был не только признаком достатка, но и знак респектабельности, и их удивляло, то, как многие парикмахеры содержали специального мастера, который отглаживал шляпы, приводя их в порядок. Виктор отметил, как отстала их ирландская мода от лондонской, и сразу же влюбился в местных девушек. Они без труда могли опознать аристократа, или представителя рабочего класса или же члена палата лордов. Котелки носили представители более низшего класса, а кепи самых низов, и только единицы ходили с непокрытой головой, ношение головных уборов стало привычкой лондонцев, и только с десятилетиями начали отказываться от этой многовековой привычки.

Без уличного торговца невозможно было представить улицы Лондона, они являлись неотъемлемой частью любого рынка. Было некое очарование в самом городе, улицы, мощенные брусчаткой, очаровывали, а парки, как нескончаемый источник вдохновенья, не зря многие творческие личности находили вдохновенье на улицах Лондона. Виктор влюбился в него, сразу же и навсегда, и город ответил ему взаимностью.

Лондонцы отличались занятостью и кипучей деятельностью, и уверенно получали жалование золотыми и серебряными монетами. Но кроме легко отличимых франтов на набережных можно было заметить спящих нищих детей и взрослых. Да, это был город резких контрастов, но все же он производил впечатление огромного дружелюбного и мирного мегаполиса. Пропасть между богатыми и бедными была велика, но время диктовало свои правила развития общества. Другие провинциалы называли городом неограниченных возможностей. Но только не каждый мог признать, что его жизнь в столице удалась.

₪

В Лондон они прибыли поздней ночью, когда солнце уже давно опустилось за небосклон, а улицы города наполнились шумом и музыкой. Они сошли с поезда на вокзале Юстон, и не даже не знали куда ехать, Артур предложил сразу же ехать к Королевскому медицинской колледжу на Кеппел-стрит. Они прошлись по Веллингтон-стрит, заходя в первый попавший паб. Неподалеку сиял знаменитый Ковент-Гарден, гостиницы, Темза. Там была разношерстная публика, мужчины курили и пили пиво пинтами, что-то живо обсуждая, а хорошенькие официантки порхали между ними, крутя круглыми бедрами, и прижимая кружки пива к пышной груди. Артур и Виктор сели за свободный столик, вдыхая едкий аромат сигар, к ним подошла пышнотелая девушка с пшеничными волосами и личиком, как у крестьянской девчушки.

- Что желаете? – они холеные аристократы никогда не пили ничего кроме вина, и теперь, чтобы не выдать себя и им придется пить пиво, как всем.

- Две пинты ирландского пива, - ответил Виктор.

- А, - протянула она, - вы не местные.

- А что так заметно? – спросил Артур.

- Да, ваш выговор, он другой, - как бы их не учили, лондонцы все равно говорили по-другому, и сейчас им придется научиться говорить, как лондонцы, - вы ирландцы?

- Да, - прошептал Виктор.

- Тогда лучше закажите темное пиво, как в Англии, - предложила она, - вы ведь только приехали? – они кивнули, - могу предложить комнату на эту ночь.

- Мы бы хотели что-нибудь другое, - начал Артур.

- Эй, Тина, быстрей давай, хватит трепаться! Я не за это держу здесь твою жирную задницу! – кричал на нее толстый мужчина с красным потным лицом.

- Я скоро приду, - сказала она, и бросилась к барной стойке. Она принесла кружки с пивом и положила бумагу с адресом.

- «Аптека Лоренса», Тюдор-Стрит, - прочитал Виктор.

- Там живет старый мистер Лоренс, у него аптека, ему еще нужны помощники, но думаю, вас это не интересует, - Тина собралась уходить.

- Еще как нас это интересует и работа и жилье, - она снова покинула их, и когда они допивали пиво, Виктор улыбнулся Артуру, - да, мы везунчики.

Тина вернулась к ним, паб был уже полупустым, ее хозяин ее отпустил. Она открыла дверь, ведущую на второй этаж, где жила она и еще несколько девушек, и где сдавали комнаты, чаще всего влюбленным парочкам. Тина отворила две комнаты, Виктор дал ей несколько монет, и она весело засмеявшись, ушла. Это были маленькие комнатенки, но очень мило обставленные, маленькие окна выходили на улицы Лондона, которые стали уже замолкать. Постельное белье, надушенное фиалкой, совсем было не похоже на то, на чем он спал раньше, но чтобы добиться своего он должен отказаться от своих буржуазных привычек. Виктор лег на широкую кровать, почти не раздеваясь, и сразу же заснул глубоким сном от усталости.

Он проснулся, услышав, как скрипнула дверь. Кто-то бесшумно прошелся по комнате, он ощутил, как прогнулся матрас. Чьи-то нежные губы прижались к его рту, от чего он чуть не задохнулся, девушка засмеялась:

- Не думала, что аристократы не опытны в любви, - это была Тина, сквозь пелену сна он узнал ее голос.

- С чего ты взяла, что я аристократ? – злобно спросил он.

- Был у меня один такой, умею я отличать по манерам, -начала она, распуская косу. Он увидел ее босые ноги, Виктор и раньше видел женские ноги, только, правда, у Марии. Но сейчас это привело его в невероятное возбуждение.

- Выброси это из головы, - она обнажила плечо, и дальше он сам нетерпеливыми непослушными пальцами стал ласкать ее плечи. Он припал губами к ложбинке, вдыхая женский аромат.

Из всех девушек ему была близка только Мария, и то, она была его подругой, сестрой, музой, но никак не любовницей, как шептались многие. Он был неопытен, и сейчас ему хотелось познать прелесть любви с этой девушкой, чтобы потом ее забыть.

- Эй, не так быстро, - смеясь, пролепетала она, останавливая его руки, блуждающие по ее телу.

После сладкого мгновения, Виктор не мог уснуть, он видел, как Тина тихо ушла, и как в выражение ее лица появилось странное выражение. Он не знал, что в ту ночь после него, она пошла к такому же неопытному Артуру, и так же, как и ему подарила радость любви. Они так и не узнали об этом. Только позже с приходом опыта Виктор понял, что это было выражение не удовлетворения.

Утром, преобладая в хорошем настроенье, они отправились в аптеку мистера Лоренса. Они легко нашли аптеку, находящуюся неподалеку от Темзы, это была тихая короткая улица, но она сразу же им понравилась, от Медицинской школы досюда было совсем недалеко. Виктор и Артур вошли в аптеку, старая дама беседовала с аптекарем, вокруг них крутились дети, они сразу же подметили, что дама была богатой, об этом говорило ее платье и шляпка. Они услышали обрывок их разговора:

- Не знаю что делать, мистер Лоренс. Невестке больше нельзя иметь детей, но если мой сын узнает об этом, то он заведет себе любовницу. Ее сердце этого не выдержит. Это ужасно! – она была взволнована.

- Надо подумать… - начал, было, мистер Лоренс. Артур толкнул Виктора локтем в бок, шепча: «Это твой шанс, ты же знаешь решение этой проблемы».

- Есть сбор предотвращающий беременность, - Виктор откашлялся, и все взгляды направились на него и Артура, - в моей семье уже много поколений пользуется им.

- Этого не может быть, - прошептал мистер Лоренс.

- Может, дайте бумагу я напишу, какие травы и как правильно принимать, - Виктору подали бумагу и чернила, он написал длинный список трав, и способ применения, отдавая аптекарю.

- Откуда вы знаете? – спросил он.

- О, Виктор много что знает, он же будущий врач, и вообще он обожает гомеопатию, - Артур похлопал друга по плечу, - Вы попробуйте, если через полгода ваша невестка не забеременеет, то Виктор был прав. Правда есть побочный эффект, если беременность уже есть, то может произойти выкидыш, он не болезненный, просто не приятный. Ну, не переживайте у нас в Антриме многие богатые дамочки балуются этим, - старая леди ждала, пока аптекарь взвесит все травы, он отдал ей платяной мешочек. Они остались одни, мистер Лоренс снимая очки, разглядывал двух юношей.

- Мне нужны помощники, - Виктор встрепенулся, - и вы оба мне подходите. Вы студенты?

- Еще нет, но скоро будем, - ответил Артур, - нам еще надо жилье, а вы говорят, сдаете.

- Хорошо, я плачу меньше жалованье, а вы мне не платите за жилье, - юноши согласились.

Мистер Лоренс был человеком преклонных лет, его виски давно уже седые, а кожа испещрена морщинами, а глаза потеряли зоркость и поблекли. Его жена давно умерла от простуды, он не смог спасти ее, а их единственный сын и наследник погиб во время англо-бурской войны, и, наверное, поэтому ему понравились эти двое юношей, из которых била энергия ключом, они давали всем советы, и многие приходили потом со словами благодарности. Мистер Лоренс искренне поддерживал их, когда они сдавали экзамены, и устроил маленький праздник, когда они поступили в колледж.

Их появление в Лондоне оказалось для них удачным. Их мечты стали сбываться…

₪

29 июня все газеты облетела новость, потрясшая весь мир. Итак, пожар вспыхнул, и теперь оставалось ждать, когда пламя охватит всю Европу. Взрывоопасная ситуация на Балканах, где каждая страна, мечтала отхватить кусок побольше, и выжить своего конкурента навсегда, проблемы копившиеся годами дали о себе знать: религиозные противоречия и территориальные споры самих Балкан, привели к тому, что одной искры было достаточно, чтобы мир стал другим. Одни хотели чужого куска пирога, другие поделить весь мир, или стереть кого-то с карты мира. Одни имели все, другие ничего, и именно это не давало многим жить спокойно.

За день до громогласных заголовков, в Сараево произошло то, что дало повод многим поднять боевые оружия. Австрийский наследник Франц Фердинанд вместе со своей супругой приехал с деловым визитом в Боснию. Он ехал в машине, совсем не ожидая опасность, первым прогремел взрыв под колесами машины, а когда машина съехала, то молодой террорист Гаврило Принцип растерял монаршую чету. Убийц наказали. Но разве только это привело к трагедии?

Виктор давно знал, что мир вступит в войну, и он искренне верил, что Антанта победит, но также он знал о хорошей подготовленности соперниц Антанты. Вызов был брошен, и как показали события потом, вызов был принят.

₪

Июль 1914.

Два месяца пролетели как два дня. Работа настолько захватила их, что они не замечали, как юные девушки заигрывали с ними, мечтая об одном лишь свидание. Они долго не говорили мистеру Лоренсу, кто они, и откуда они, хотя он уже начинал догадываться о многом. Их манеры говорили о воспитание, достойным аристократов, их речи – о начитанности, а философское отношение к жизни, что эти юноши люди совсем другого времени. Кроме работы, больше всего им нравилось узнавать город, они ходили в театры и оперу, обследовали все улочки города, и уже мечтали, где им жить позже, и где бы побывать в следующий раз.

Первое письмо от Марии мистер Лоренс принес раним утром, когда разносили почту, а он открывал аптеку. Он смотрел на адрес: «Северная Ирландия, Графство Антрим, поместье Хомсбери», - написано аккуратным женским почерком.

- Виктор, тебе письмо, - Виктор сбежал по лестнице, резко его выхватывая.

- Мария ответила, Артур, Мария написала, - крикнул он.

- Невеста, - улыбаясь, предположил Генри Лоренс.

- Нет, сестра…

- Я знал, что вы из Ирландии, но то, что один из вас дворянин не предполагал, - пробормотал старый аптекарь.

- Мистер Лоренс, я лорд Хомс, слышали, наверное, мои предки занимались льном и фарфором, а Артур барон Уэсли. Мы…

- Простите, милорды, - старик смутился.

- Мы сбежали оттуда, так, что мы все те же, - вставил Артур. Виктор уткнулся в письмо.

Дорогой братик,

Когда ты сбежал, все пришли в бешенство. Отец орал, что ты ему больше никто, а мама, похоже, рада. Так что, Руфус теперь его наследник, а Анна только и мечтает, когда я тоже совершу нечто похожее, и меня можно будет отправить отсюда. Пиши мне, только я скоро уеду, и поэтому присылай письма в пансион. Пережить бы еще год, а там может я сбегу. Я очень рада за тебя и за Артура.

Твоя Мария.

- Дома дурдом, - усмехнулся Виктор, - Руфус теперь наследник, но, а мне никогда ничего не было нужно. Главное, забрать Марию из этой сточной ямы. Мистер Лоренс, все будет, как прежде, мы все те же ваши помощники.

- Хорошо, что в вас нет хвастливости и чванливости, - мистер Лоренс встретил первого посетителя, - Виктор посоветуй, лекарство от болей в голове. А ты Артур мистеру Фишеру средство от похмелья, - они тихо засмеялись.

Газеты пестрели новыми сообщениями, люди с замиранием сердца ждали новой войны. В кулуарах шептались, что это война ненадолго, что это на несколько месяцев, но только дальновидные люди, осторожно предполагали, что это будет сражение за первенство в мире, и это затянется.

Австрия, заручившись поддержкой своей бывшей сопернице, а теперь подружке - Германии 23 июля предъявила ультиматум несчастной Сербии. Эти десять пунктов были унизительны для нее, особенно, то, что Австро-Венгрия пыталась диктовать условия существования Сербии, и все что оставалось делать последней, как отказаться от этого позора. Сербы хотели мира, а Австрия жаждала крови, и объявила 28 июля войну Сербии, подвергая Белград артиллерийскому обстрелу. В ответ на это Россия начала собирать свои войска, выступившая в роли защитника своих братьев славян. Только теперь Германия не могла оставаться в стороне, и она поддержала свою союзницу. Так началась Великая война, охватившая весь мир

₪

Август 1914.

1 августа Германия объявила войну России, и теперь Соединенное Королевство и Франция, как союзники должны были поддержать Россию, и с этого дня мир погрузился на четыре с половиной года в пучину войны. 3 августа Германия втянула в войну Францию, а на следующий день, нарушив законы, и переступив границу Бельгии, вторглись германские войска во Францию. Англия не могла оставаться в стороне. Конфликт разгорелся и в Азии, так в первые дни августа европейская война стала мировой.

В первые дни августа Лондон был взбудоражен, и Виктор с Артуром были на улицах, когда черные цилиндры сменили белые соломенные шляпы, они, как и тысячи других людей, выкрикивали здравницы королю Георгу V. Все восприняли эту новость с энтузиазмом, общество начало сплачиваться, вспоминая ту войну, когда Англия смогла обмануть самого Наполеона. Не одно поколение было воспитано на той войне, и молодые Виктор и Артур ожидали повторения той победы.

Никто, тогда не понимал, что богатому Лондону эпохи частного предпринимательства пришел конец, как и прежнему миру. Многие добровольцы вступали в войну, а они, как студенты-медики, остались в городе, большинство врачей уйдут на фронт, и кто должен будет лечить женщин и детей.

Лондонцы узнавали обо всем из газет, с момента начала боевых действий развернулись тяжелые боевые действия на двух фронтах: французский Западный и русский Восточный. Почти каждый день вступали новые страны, война, как черная дыра втягивала новые массы людей. Конечно, преимущество было у Антанты, у нее было больше и людей, и техники, и сырья. Но их соперники имели план молниеносной войны, по расчетам немцев война должна была длиться всего шесть недель, но никто не знал, что война затянется. Первой должна была пасть Франция, а потом более слабая Россия и последней жертвой – Англия. Поэтому всю свою мощь Германия обрушила на Францию, мир замер, неужели, Франция падет?

В те месяцы Лондон жил еще беззаботно, лондонцы продолжали ходить на работу, аристократы собираться в своих клубах, но вскоре всем придется перестроиться, и женщины займут место мужчин, их жены будут тяжело работать за машинами. Но это будет потом, а сейчас Лондон наслаждался последними месяцами тихой, спокойной жизни.

₪

В Хомсбери все шло своим чередом, ничто было неизменно. Войну восприняли, как нечто обыденное, а свет предполагал, что это ненадолго и на страну это никак не повлияет. Только Мария, узнавшая все новости из писем брата, знала, что он совсем другого мнения. Она скучала по нему больше всех, без него, как-то опустел замок, а травы казались не такими ароматными. Два месяца она прожила, ожидая письма от брата. Когда началась война, она ужасно волновалась, чтобы ее брат и Артур не пошли на фронт. Она страшно боялась встречи со своим женихом, но мистер Манелл решил отправиться на фронт, и она испытала некое облегчение. Он приехал к ней попрощаться, когда она пила чай на террасе, читая очередное письмо брата. Она положила листок под блюдечко, и посмотрела на него с ненавистью.

- Я приехал попрощаться с вами, - он упал перед ней на колено, - возможно, я в последний раз вижу вас, но я должен отдать долг Родине.

- Каждый сам выбирает свой путь, - презрительно сказала она, - и вы вольны делать то, что в хотите.

- Неужели вы не боитесь, что я могу умереть? – выражение его лица изменилось, и девушка прочла на нем жалость к самому себе, - Неужели, вам нисколько не жаль меня? Вы просто не любите меня?

- Нет, - она не хотела кривить душой, - нет, я не люблю вас.

- Вы жестоки, он владеет вашим сердцем и душой, - прошептал Дуглас, и она поняла, что он имел в виду Виктора, - но говорят, он скоро вернется, - Мария усмехнулась, отцу не хватило сил признаться всем, что его сын сбежал, и поэтому он рассказывал, что тот сейчас в Эдинбурге по его заданию, - вы его любите?

- Он не вернется, как же вы слепы. Виктор в Лондоне, и он там счастлив, - произнесла она.

- Я уезжаю завтра, моя дорогая. Можно я вас поцелую, - ей так жалко стало его, что она позволила ему поцеловать себя, - может, мы еще увидимся, и вы станете моей женой.

- Может быть… До свиданья, - проговорила Мария.

- Ну, что ж мне пора, - она проводила его взглядом, в сердцах желая ему никогда не вернуться.

В доме ее ждал отец, он посмотрел на нее, внимательно изучая ее, в ее голове промелькнула мысль, что он слышал часть их разговора. Он остановил ее, и она, было, чуть не открыла рот от удивления.

- Значит он в Лондоне, хорош подлец! - воскликнул Эдвард.

- Он записался на фронт, - соврала Мария, чтобы отвести подозрения от себя и от Виктора.

- Ну что ж, достойный поступок, но он не исправит все, - Эдвард повернулся, и ушел. Мария прислонилась к стене, скрывая дрожь в теле, она убрала пряди волос со лба, унимая биение своего сердца.

Вечером за ужином, при гостях, Эдвард сказал, что его сын ушел на фронт. Каролина, когда разошлись гости, обрушила свой гнев на дочь, схватив девушку за запястье, она пристально изучала лицо дочери.

- Это же ложь! – она впила ногти в ее запястье, - он же сдохнет, как собака, потому что он ни к чему не пригоден. Закончит свои дни в трущобах, или окажется в тюрьме, но так даже лучше!

- Я не понимаю о чем ты, мамочка, - Мария выдернула руку.

- Все ты понимаешь! - прошипела Каролина, - Ты знаешь, где он!?

- Нет, не понимаю, - Мария покачала головой, - я пойду спать.

- Ты скажешь мне, где он? – Каролина снова схватила дочь за плечи, нервно тряся, голова Марии сильно запрокидывалась, отчего казалось, что она покатится вниз.

- Нет, нет, - истерично кричала Мария, задыхаясь от боли, - я лучше умру, чем скажу тебе!

- Дрянь, - Каролина дала дочери тяжелую пощечины, она сдержала свои слезы. Мария развернулась и гордой небыстрой походкой поднялась на вверх.

₪

Осень 1914.

Первая военная осень выдалась сложной. В начале сентября немцы форсировали реку Марна и приблизились к Парижу. Однако французы смогли дать отпор немцам, врагам пришлось отойти от Парижа, и отказаться от своих амбициозных планов, стало понятно, что война не обойдется шестью неделями. Но если бы не события на Восточном фронте, то «чуда на Марне» бы не произошло, чтобы сдержать напор русских армий немцам пришлось отозвать часть своих полков в Галицию. Так сотни погибших в Галиции спасли жизнь Парижу. Читая колонки газет, становилось тяжело на сердце, а ведь там могли быть чьи-то сыновья и мужья, дочери и жены, что организовав «Красный крест», могли тоже погибнуть в окопах, спасая мужчин

В северной Франции продолжался «бег к морю», его итогом стало создание сплошной линии фронта от границы со Швейцарией до пролива Ла-Манш, а на Восточном фронте в это время русские терпели поражение на подступах к Кенигсбергу. В октябре в войну на стороне Германии вступила Османская империя, что закрыла выход для русских кораблей в Средиземное море. С Дальнего Востока приходили сообщения о японо-английском штурме немецкой базы Циндао, что радовало англичан.

Вскоре стало понятно, что война затянется. Многое в жизни лондонцев изменилось: запретили антивоенные митинги и демонстрации, экономика переходила на военные рельсы. В ту осень многие изменения мало ощущались, но город опустел, вокзалы заполнились, и безутешные жены провожали своих мужей. Виктор, видя это все, видя печальные лица женщин и детей, особенно в те мгновения, когда сообщали о гибели мужей, и те минуты он презирал войну. Женщины приходили к ним в аптеку, прося о помощи, и порой Виктор не знал, что делать. Здесь нужен был не врач, здесь нужен был человек, знающий тайны человеческой души.

В эту осень произошло еще одно событие, что изменит жизнь Виктора навсегда…

₪

- Я очень доволен вами, - громко сказал профессор Грандж, - в каждом из вас я вижу задатки. В вас мистер Йорк – хирургические, а в вас мистер Хомс – терапевтические. Вот и двигайтесь в этом направление. Но работы предстоит вам еще много, так что не думайте, что все легко.

- Мы всегда знали, что это тяжело, - Виктор посмотрел на Артура.

- Я беру вас под свое крыло, но это не означает, что все дозволено, - строго произнес Рамсей.

- Спасибо, - ответили юноши.

- Нет, спасибо говорите себе, - он улыбнулся и оставил их в коридоре.

Рамсей Грандж приметил этих двух юношей сразу же, всегда улыбчивые, и начитанные, иногда в их поведение он угадывал черты аристократизма, но он всегда понимал, что они простые выходцы из Ирландии, приехавшие искать свое счастье в Англии. Виктору тоже нравился Рамсей, он был немного старше его отца, но от него исходила какая-то теплота, ощущая в нем свою родственную душу. Рамсей был герцогом, ему еще не было сорока пяти, и уже много лет вдовцом, Артур узнал, что у него три дочери. Старшой Аманде исполнилось восемнадцать, средней Урсуле – четырнадцать, а младшей Диане – девять. Рамсей производил впечатление цельного человека, которого не одолевают противоречия и сомненья, и, наверное, поэтому его все любили. Говорили, что он любил однажды, свою жену, что он имел только титул, но кроме научного признанья ему ничего не было нужно, учитывая, что состояние герцогов еще давно проиграл в карты его отец. Только тогда Виктор еще не знал, что та женщина, что любила герцога, любил когда-то его отец. Жизнь всегда причудливо сплетает человеческие судьбы.

Коллеги за его спиной восхваляли его, женщины мечтали о нем, а студенты просто возносили его. За ним постоянно тянулся хвост студентов, с частью из них он общался у себя в кабинете, с другой мог назначить встречу в библиотеке, еще одна часть приходила к нему домой. Он жил в Кенсингтоне, где у него был маленький дом, у него уже много десятилетий не было загородных поместий, зато в его доме царила непринужденная обстановка. Виктор, прейдя туда в первые, был удивлен. Его дочери уже привыкли к толпе студентов, а Рамсей не находил ничего предосудительного в этом. Внутри дом был обставлен просто, не было той дороговизны, что многие видели в Хомсбери, несколько служанок ходили по комнатам, а девушки подтрунивали над ними.

Старшая Аманда сразу обратила внимание на Артура, его впечатлила это красивая девушка. Она была тоненькая, с темной головой, как тростинка, с большими зелеными глазами, но кроме впечатления он ничего не чувствовал. Аманда пыталась обратить на себя его взгляды, но все было тщетно. Артур понимал, что он не может ответить девушке взаимностью, так как он никому не показывал своего происхождения, и в глазах герцога Ленокса он простой студент, пока он не закрепиться об обществе он будет никем.

Урсула же грезила о «Красном кресте», она мечтала помогать людям, находящимся на фронте. Ее кроткий нрав и ангельская внешность навевала на мысль о прекрасном и далеком. Все три девочки были шатенками с молочной кожей, и ясными глазами, только у самой младшей Дианы были самые красивые глаза, они были, как весенняя трава после дождя.

- О, Виктор, пришел, - кричала Урсула, - девочки, Виктор с Артуром пришли, - Виктор услышал, как девушки засуетились, и бросились к входу.

Он нравился им, потому что он вел себя с ними, как старший брат, они ему напоминали Марию, которой ему не хватало, а они испытывали симпатию к этому ирландцу, который уже говорил без акцента. Он держал под мышкой коробку засахаренных фруктов и бутылку вина из роз, недавно Мария прислала ему посылку, завернув в теплые вещи пару бутылочек.

- Дамы, это вам, где ваш отец? – спросил он, протягивая им подарки.

- Он в кабинете, - пролепетала Диана.

- Пойдем, Артур, - они с Артуром зашли в кабинет Рамсея. Он сидел за столом, что-то писал, и даже не заметил, что к нему пришли, - здравствуйте, профессор Грандж.

- О, пришли, - он встал, - берите любые книги с этой полки, - он открыл шкаф.

- Травник, - удивлено прочитал Артур, - это по твоей части Виктор, хотя ты уже столько знаешь.

- Не увлекайтесь этим, - посоветовал профессор, - это не панацея от всего.

- Иногда это помогает, - ответил Виктора.

- Кстати, мы с Виктором работаем в аптеке на Тюдор-стрит, - невзначай произнес Артур, - о гомеопатия, это для нас с тобой.

- Пойдемте ужинать, - позвала Урсула, неожиданно прервав их разговор.

- Сейчас прейдем, - они спустились вниз в просторную столовую, где уже был накрыт стол. От запаха сводило живот, и очень захотелось есть.

- Папа, смотри, что принес Виктор, - Аманда показала бутылку вина, - он сказал, что оно из роз. Это правда? – Виктор улыбнулся и кивнул, - Давай попробуем? – Рамсей открыл вино, разливая по бокалам.

- Можете налить и Диане, оно не очень крепкое, - сказал Артур.

- Откуда оно, у нас такого нет в Англии, - мечтательно спросила Урсула.

- Оно ирландское, - ответил Виктор, - мне прислала сестра. Это очень старинный рецепт, и единицы, кто его знает.

- А расскажите? – девушки повернулись к нему.

- О, это очень долгая и утомительная история, - Виктор дал понять, что не хочет говорить на эту тему, - когда-нибудь позже.

- Очень надеемся, - Урсула показала язык Диане.

- Девочки, - осадил их герцог.

Виктор ощутил легкость, он совсем тогда еще не знал, что он задержится в этой семье надолго, и очень многое его будет связывать с ними со всеми. Он понимал, что Рамсей видел в нем сына, которого у него не было, но в то же время он видел в нем отличного будущего специалиста. Рамсей подмигнул ему, девочки сказали что-то смешное, и они все рассмеялись. После ужина девушки пошли есть засахаренные фрукты, они смеялись, и что-то громко обсуждали по-французски. Артур встал и предложил идти, нужно было работать, пришлось прощаться. Но это же был не последний ужин, это был один из многих таких ужинов.

₪

Весна - осень 1915 года.

Война продолжалась, принося еще больший урон миру. В апреле немцы попробовали чудо военной техники – отравляющий газ Ипр, было много пострадавших, и юноши впервые увидели ужасы войны. Этой весной они, как студенты-медики попали в госпиталь, и кроме работы в аптеке еще появилась и забота за ранеными. Приходили списки убитых и пропавших без вести, были те, что успевали приезжать домой на отпуск. Виктор и Артур уставали, но никогда не отказывались от новой работы. Ими восхищались многие, ставили в пример. Не многие выходцы из Ирландии могли делать такие успехи, хотя еще много оставалось вопросов. Почему эти юноши так прекрасно воспитаны? И почему они совсем не говорят о своих семьях? И откуда они берут деньги на оплату своего обучения и содержания себя? Ведь одевались они, как аристократы, и как они узнали правила поведения это класса? Но они старательно скрывали свои тайны. Мария писала, что отец успокоился, и даже не интересуется их жизнью, Эдвард знал, что они сейчас в Лондоне. Всем он рассказывал, что Виктор и Артур погибли на войне, они даже показывали урну с их прахами, доказывая свои слова. Руфус стал единственным наследником семьи, что успокоило Каролину. Виктор ни на что другое и не надеялся, что еще можно ожидать от женщины, у которой нет сердца.

Несмотря на все, они не забывали Рамсея и его семью, они с Артуром, как-то плавно вошли в нее, не замечая, как другие студенты стали это расценивать как лизоблюдство. Но это совсем не волновало их. Рамсей, как и многие другие, отметили их. Девушки любили когда, именно, они приходили в их дом на Логан-Плейс, они долгими вечерами гадали и спорили, ожидая их очередной визит. Аманда и Урсула спорили за внимание Виктора и Артура, но те упорно не замечали их стараний. Юноши считали не приличным давать девушкам надежду на будущее.

- Вы мне нравитесь, - загадочно по-французски прошептала как-то Аманда Виктору, он лишь тихо засмеялся, и также таинственно ответил:

- Я беден, как церковная мышь, что я вам могу предложить? – она обиделась на него, но тут же сверкнув серо-зелеными глазами, сказала:

- Так станьте богатым, - он снова рассмеялся, удивляясь ее наивности.

- Аманда, вам еще встретиться кто-то намного лучше нас, - для девятнадцатилетней девушки это звучало, как приговор, это было, как оскорбление.

В ту весну Аманда познакомилась с сэром Сайманом Портси. Он был ученым психологом, и также беден, как и ее отец, но сердцу не прикажешь, и Рамсей согласился на этот брак и в мае они тихо обвенчались. Сайман, не отличался вдающийся внешностью, но все же дети у них будут очаровательны. Они унаследуют яркие зеленые глаза матери, или же стальные серые отца, у них будут темно-русые или каштановые локоны, изящные черты лица или же печальное выражение губ, как у их отца, но пока они просто были счастливы. Аманда реже стала бывать в доме на Логан-Плейс, но от этого веселья не уменьшилось. Больше всех Виктору нравилась Диана, она рассудительна, очень мила, и самое главное в ней было что-то от Марии.

Другие девушки обращали на них взгляды, и та первая весна в Лондоне стала порой открытий для них обоих. Артур увлекся одной из своих клиенток. Ее звали Симона Кокс, дочь богатых родителей, избалованная и не знающая отказов. Она расчетливо и целенаправленно склоняла его к близости. И он по своей не опытности не смог противостоять этой холодной брюнетке. Оставив ему записку с адресом дома для свиданий, он пришел, и не смог отказаться от этой изощренной близости. Виктор же сошелся с молоденькой вдовой – француженкой Лилиной Ренье. Она была старше его, и намного опытнее, но Виктор никогда не давал затянуть себя в сети, он был слишком умен. Он восхищался ею, любил ласкать ее сливочно-розовую кожу, целовать полные губы, проводить пальцами по фиалковым глазам, пропускать сквозь ладони темный шелк волос. Но кроме желания обладать этим телом больше ничего не было.

- Ты же не простой мальчик, - Лилина приподнялась на постели.

- А кто тебе сказал, что простой, - невзначай ответил Виктор.

- Ты ведь не просто студент, - продолжала она.

- Чего ты хочешь от меня? Я беден, как церковная мышь, - это была его любимая фраза, - Я не собираюсь, как Милый друг из романа Мопассана жить на средства женщин, потому что у меня есть гордость, черт возьми.

- Чего ты завелся? – спохватилась она.

- Не начинай больше этот разговор, а то нам придется расстаться, - она боялась заглянуть в его голубые глаза.

- Ты ужасен, - игриво прошептала Лилина.

- Каков есть.

- Женщины будут несчастны рядом с тобой, - она села на постели, снова не смотря на него.

- Кто знает, дорогая.

Это было странно для них обоих, но молодость это пора проб и ошибок, особенно когда ты живешь в Лондоне, в городе, где нет месту добродетельности.

Позже с годами Виктор заметит, как весна всегда приносит что-то новое в их жизнь. Вместе с природой просыпалось и что-то особенное, и никогда не знаешь, что преподнесет тебе эта новая весна.

₪

Казалось Германская империя победит, и тогда величию Англии и Франции прейдет конец. Страны Антанты слабо действовали вместе, что приводило к бесконечным бесплодным атакам англо-французских войск сил на Западном фронте. В районе Шампани, Артуа и во Фландрии кровопролитные бои закончились ничем. Так же Антанта потерпела фиаско в проливе Дарданеллы, турки при помощи немцев отбросили своих противников от подступов к Стамбулу. В декабре открыли новый фонт в районе греческого порта Салоники, начался новый призыв, но Виктор и Артур снова не попали в армию, Англии нужны были врачи самой. Антанта стала думать о том, что в будущем году война закончиться, но это было только начало войны, а не ее конец.

Времена были не легкие, но жизнь шла своим чередом. Аманда была счастлива в браке, но Рамсей, как-то высказал мысль, что на этом месте он бы мечтал увидеть Артура или Виктора, это были не прямые слова, но за ними скрывался, именно это смысл. Артур расстался с Симоной, он больше не мог терпеть ее давления. Он был словно для нее наркотиком, и она стала нуждаться все в более частых с ним встречах. Симона назначала свидания по ночам, но город ночью неспокоен. Банды воров и бедных заполняли улицы ночного города, они грабили самых уязвленных особ, иногда убивали. В одну из таких вылазок Артура их чуть не ограбили, но Артура хватило ума уйти от грабителей. Это стало последний каплей, и он решился.

- Нам надо расстаться, - начал он, они сидели в кафе, и пили венский кофе. Это был один из выходных Артура.

- Почему? – у нее дрожали губы.

- Потому что, мне надоело, я не игрушка, и потом на такой, как ты я никогда не женюсь, - он сохранял самообладание.

- Тогда зачем я нужна была тебе? – он видел, как слезинки стояли в ее глазах.

- Ты завлекла меня, я был слишком молодым, но теперь я повзрослел и очень многое понял, - он замолчал, зная, что этот разговор бессмысленный.

- Быстро ты повзрослел, - ее глаза потемнели от гнева.

- Лондон меня изменил, - он положил несколько монет на стол, - мне пора на ужин.

- С другой? – она ревниво сверлила его, обжигая взглядом.

- Давай без ревности, - он надел пальто, - не с другой, а с моим другом и преподавателем.

Он быстро добрался до Логан-Плейс, его уже ждал Виктор вместе со всеми. Девушки посмотрели на Артура, понимая, что он взволнован и продрог. Урсула налила немного вина, протягивая тяжелый стакан, он впил его залпом. Урсуле было пятнадцать, и в ту пору она цвела, девушка привлекала к себе взгляды своим свежим личиком и фигурой освобождающийся от детской скованности, но она слишком юна, твердил себе Артур, да и она дочь его наставника, он не мог так поступить. «Наверное, это последствия моего расставания, потом Урсула даже не смотрит на меня», - размышлял он, когда подавали рагу из потрохов. Рамсей опять что-то рассказывал, Виктор отвечал, а он отвлечено слышал их разговор, лишь иногда вставляя фразы, являющиеся прописными истинами.

- Что с тобой? – спросил Виктор, когда они ехали на Тюдор-стрит.

- Я расстался с ней, - ответил он.

- Это же прекрасно, - Виктор похлопал его по плечу.

- Если бы, не знаю, в душе такое опустошение, - Виктор ничего не стал отвечать, он сам во всем разберется, в делах сердечных он не советник. Его любовные отношения далеко не идеальны.

- Все пройдет, - Виктор сказал это, когда они ложились спать, - ты это знаешь не хуже меня.

₪

Январь – февраль 1916.

В ту пору Виктору исполнилось двадцать лет. За два года прожитого в Лондоне, он изменился, стал сильнее и жестче, многие видели в нем лидерские качества, и большинство удивлялись его работоспособности и ответственности. Лилина боготворила его, он тал лидером в их отношениях, и теперь он диктовал условия их встреч, а не она, как это было раньше. Лилина молча, соглашалась с ним, он был ее наркотиком, она хотела его постоянно, и боялась, что он посмотрит на другую, и бросит ее. Виктор обращался с ней как с дорогой игрушкой, а она не достойна большего. Все что держало его рядом с ней, так это постель.

- Когда я увижу тебя? - близкая к рыданиям, спрашивала она, когда он уходил почти сразу после близости.

- Я напишу тебе, - отвечал он безразлично, целуя ее быстро в губы.

- Не бросай меня, - умоляла она его, он испытывал к ней презрение. Он ненавидел, когда женщина унижалась перед мужчиной, считая это слабостью, не достойной его сильной натуры. Но его привлекала ее болезненность по отношению к нему, нравилось играть на ее чувствах.

- Я не бросаю, - он посмотрел на рассвет, сегодня у него выходной, а до ужина у Гранджев еще много времени. Виктор скинул снова рубашку, приникая к ее телу.

Он ушел от нее после обеда. День он провел в библиотеке, пересматривая разную литературу, он отвлекся от удручающих мыслей. Мария постоянно писала ему, и он отвечал ей, его тянуло домой, но в тоже время он видел свой бывший дом только в ужасных снах. Руфусу было уже пятнадцать, а Анне тринадцать, и он понимал, как тяжело там Марии. Ему не хватало семьи, и, наверное, поэтому он любил бывать у Гранджев. Рамсея он считал отцом, Аманду – любимой кузиной, Урсулу – племянницей, Артура – братом, а Диану – младшей сестричкой. Только он не мог прочесть в зеленых глазах Дианы любовь. Одиннадцатилетняя девочка была влюблена в него, а он этого не понимал. Диана ждала, когда он прейдет к ним вновь, и каждый раз с замиранием сердца слушала шаги в коридоре. Кто он? Часто спрашивала она себя, в нем она читала силу и она восхищалась им.

В тот день Виктор снова пришел к ним. Она ждал его за вышиванием в маленьком зимнем садике. Он сел напротив нее, смотря с улыбкой, он видит в ней только девочку, он не видит в ней остальное. Прикусив губу, она пошла на зов Урсулы, а он остался. Когда она вернулась то, Виктор был у ее отца, а на столе без конверта лежало забытое письмо. Диана знала, что так делать не хорошо, но все равно схватила письмо. Это был изящный женский почерк, высокий слог, и самое главное от него исходила любовь.

Здравствуй милый Виктор,

Я с ума схожу без тебя. Все ужасно скучно, родители предпочитают со мной ничего не обсуждать, а Руфус ходит с видом важной птицы, Анна так и не выросла, хотя я-то знаю, что она уже мечтает о замужестве и плотской любви. А я, живу, как цветок, ожидающий дождя. Дублинское общество притаилось, мне кажется что-то готовиться. Ирландия хочет отколоться от Англии, а может это просто догадки и мои домыслы. Манелл еще не вернулся, но я только и мечтаю, что он погибнет на войне. У тебя все хорошо, и я очень рада этому.

Знаешь, я вчера вспоминала наше детство и кроме аромата трав я больше ничего не помню. Кстати, вчера я научилась готовить вино, когда приеду к тебе, обязательно научу и тебя. Я не видела тебя почти два года, за эти два года мне иногда кажется, что ты стал другим, и будешь мне чужим. Прошу не забывай меня и наше прошлое. Я очень люблю тебя и жду встречи с тобой.

С любовью твоя Мария.

Диана покраснела от злости и ревности. Значит, у него в Ирландии была девушка, и он скрывал это. Это Мария его невеста, это ужасно, наверняка, когда война закончиться, он жениться на ней. Ужасно…

- Вам не говорили, что читать чужое плохо? – по-кошачьи произнес Виктор.

- Я… я… не, - она хотела было оправдаться, но он не дал.

- Думаю, вы должны извиниться юная леди, - мягко сказал он.

- Но я… - он снова ее прервал, - я… просто…

- Диана, врать вы не умеете совсем, - изрек Виктор, - да и вам это не идет, вы слишком милы для лжи.

- Она вам так дорога? – выпалила она, он сомкнул брови на переносице.

- Да, а почему не должна? – он посмотрел на нее.

- Вы ее любите? – робко поинтересовалась она.

- Да, она единственный мне родной человек, - она встала, смотря в его глаза, - мы очень крепко с ней связаны.

- Вы же женитесь на ней? – он громко засмеялся.

- Пока ни наука, ни церковь не разрешили инцесты, - она засмущалась, удивляясь своему внезапному гневу, - Диана, вы ревнуете! Вот, что выбросите все из головы, я вам не пара, тем более что я намного вас старше.

- Но вы… - она села на стул.

- Я это я, - он постучал по крышке столика, - вы не знаете меня, просто нарисовали в голове мой идеальный образ, но я далек от этого.

- Простите меня, - прошептала она, скрывая дрожь в голосе и теле.

- А я человек, что не хочет любить пока, - он обернулся, чтобы уйти, - знаете, любовь это не только желание быть вместе, но и еще желание смотреть в одном направление, даже на расстояние. Любовь это нечто большее, ваши родители, наверняка, это знали, - и он вышел, не дав ей хоть что-то сказать ему в ответ.

Он оставил ее в смятение, ее душу охватывали противоречивые чувства, и в следующий раз, когда он снова появился на пороге их дома, она поняла навсегда одно правило. Никогда не унижаться перед мужчинами. Сильная женщина сделает так, чтобы мужчина ползал у нее в ногах, и он еще будет ползать у нее в ногах. Потому что нет ничего не возможного. Виктор научил ее мечтать, именно его личность окутанная аурой таинственности подстегнула ее, к осознанию места любого человека на земле. Чтобы завоевать его, ей надо вырасти, а еще стать умнее, только тогда он будет принадлежать ей всецело. Диана посмотрела в окно, Виктор уходил, но еще большее потрясение она испытала, когда с отцом прогуливалась по магазинам, увидев пылкое объяснение Виктора с какой-то дамой. Она не обнимались, не целовались, но их взгляды говорили о том, что страсть снедала их, он смотрел на свою любовницу с таким вожделением, что у Дианы засосало под ложечкой.

Ревность не самое лучшее чувство, оно умаляет достоинство человека, ревность рушит многое, и ей не место в ее сердце.

₪

Весна 1916.

Мария стояла под своим дубом, смотря вдаль. В воздухе испытывалось какое-то неприятное ощущение. Оно летало в последние несколько месяц. Когда она с матерью съездила в Дублин, то она стала замечать, как Дублин притаился, и тогда она решила, что что-то затевается. Бывая в высшем обществе, Мария все больше осознавала, что многие воинственно настроены против англичан, сама Мария скрывала свои взгляды.

Это был апрель, апрель, что она запомнит навсегда. Она отметила свое девятнадцатилетние, и вернулся Дуглас Манелл. Он получил ранение, и его отправили в отпуск на месяц. Эдвард решил, что пора его дочери стать его женой. Она так надеялась, что он погибнет, так мечтала, что она никогда его не увидит. Но после его приезда появился и еще один человек. Это был сэр Вильям Трейндж, ему было почти двадцать шесть лет, и он работал в Министерстве внутренних дел, и его отправили в Антрим для наблюдения за ирландским обществом. Он появился неожиданно, и сразу же дал понять, что будет жить в Хомсбери. Мария увидела его, когда собирала в оранжереи розы для вина, он легко, как зверь вошел к ней. Он окинул ее взглядом, длинные рыжие волосы она не заплетала, платье на ней было совсем простое, и выглядела, как простая служанка, а не леди. Она уронила охапку роз, и он подбежал к ней, и Мария совсем оробела. Она смотрела на этого непрошеного гостя, внимательно изучая каждую черточку его лица. У него были полные губы, что чувственно ей улыбались, искрящиеся фиалковые глаза, овальное лицо, и высокий лоб, прикрытый черными, как смоль волосами.

- Вы, - прошептала она, - вы…

- Сэр Вильям Трейндж, - произнес он, - меня прислали сюда из Лондона.

- Лондон… - снова прошептала она, - как там?

- Люди встревожены, - ответил он, - ведь идет война. Все идет не так, как хотелось в начале. Лондонцы потеряли свою свободу, у них нет прав на многие вещи, но зато милые дамы благословленные архиепископом Кентерберийским работают, как мужчины.

- Они давно об этом мечтали, - добавила Мария.

- Они получать больше, времена меняются, - Вильям снова стал внимательно изучать свою собеседницу.

- Да, - выдохнула Мария, а потом после долго раздумья сказала, - у меня брат в Лондоне.

- Ваш отец сказал, что он умер под Марной, - Вильям помог собрать ей розы.

- О, это гнусная ложь! – она засмеялась, - мой брат сбежал за два месяца до войны, и теперь он в Лондоне.

- Зачем же ваш отец врет, он, ваш брат, случаем не из ирландских националистов? – Мария покраснела от злости.

- Он любит Англию и англичан, он учиться на врача, - выпалила она.

- Что ж это познавательно, я пока буду жить у вас, а вам не советую гулять по ночам, - да кто он такой, чтобы ей указывать, она резко встала.

- Я знаю эти места, как пять свои пальцев, так что…

- Не стоит леди Мария, - оборвал он ее, - сейчас происходят плохие вещи. Часть ирландцев ненавидят англичан, другая ненавидит ирландцев, что поддерживают англичан.

- Я люблю Англию, - с пылом сказала она.

- Я это понял, вы стараетесь говорить, как англичанка, и делаете многое, как англичанка, - она зарделась.

- Значит, вы считаете, что Ирландия хочет независимости? – неожиданного для него спросила она, это для него стало открытием, что юная девушка интересуется политикой.

- Да, все к этому идет, хотите я вам дам кое-что почитать? – она, взяв корзинку, смотря на него, кивнула.

- Да, вечером, я вас сама найду, - он взглянул на нее много обещающим взглядом.

Она нашла его вечером в гостиной вместе со всеми, родители и ее жених, что-то бурно обсуждали, а Вильям, словно не слышал ничего, он отвлечено что-то отвечал, и Каролина заметила, что он кого-то ждет. Мария села рядом с ним, замечая ревнивый взгляд Дугласа, пока никто не видел, Вильям аккуратно передал ей плотно свернутые листы, что она спрятала в рукаве платья. В этом жесте было столько интимности и нежности, что ее словно обдало кипятком, настолько сильны были ее эмоции. Он ей симпатичен вот оно в чем дело. Потом она сказала, что зашла пожелать спокойной ночи и ушла. Только забравшись в постель Мария, смогла развернуть листы:

В ноябре 1884 года была создана Гаэльская Атлетическая Ассоциация, основной задачейкоторой популяризация ирландских видов спорта. Имела тесные связи с И.Р.Б[5]. и отказывала в членстве всем, кто был связан с полицией и армией.

31 июля 1893 года Дуглас Хайд и Оуэн МакНил создают Гаэльскую Лигу с целью пробуждения интереса к национальной культуре и языку. 1 сентября 1893 года. Провал попытки принятия закона о предоставлении Ирландии автономии. Законопроект заблокирован Палатой Лордов.

Сентябрь 1900 года. Артуром Гриффитом создан Ирландский Совет. Цель – противодействие англизации, пропаганда национальной культуры и языка, поддержка ирландского товаропроизводителя.

1905 год. В Ольстере создается сеть клубов Данганнон. Организаторы преданы И.Р.Б.

1905 - 1907 гг. В результате слияния Данганнон клабс и Гэльского совета образовывается новая организация – Sinn Fein («Мы сами»).

В августе 1909 года создают организацию молодежи «Воины Ирландии».

Январь 1913 года. Сэр Эдвард Карсон и Джеймс Крейг учреждают протестантские проанглийские Добровольческие Силы Ольстера с целью защиты от грядущего самоуправления.

1913 г. Проходят забастовки и массовые демонстрации. Полиция жестоко их подавляет. Появляется организация для защиты народа Ирландии «Ирландские добровольцы», в рядах которой состоят бойцы. Вместе с Добровольцами действует и «Женская Лига».

24 апреля 1914 года в Ларн прибывает корабль, доставивший для UVF[6] 35 тыс. винтовок и 5 млн. патронов к ним. 26 июля 1914 года Ирландские Добровольцы получили из Германии 1,5 тыс. винтовок и 45 тыс. патронов, доставленных на яхте «Асгард». 4 августа 1914 года Великобритания вступает в войну. Закон о самоуправлении Ирландии откладывается, вместо него Ирландия оказывается в осадном положении.

9 сентября 1914 года И.Р.Б., Гаэльская Лига и другие националистические организации принимают решение о необходимости подготовки и поднятия мятежа пока Британия втянута в войну. Май – сентябрь 1915 г. Формируется Военный Совет И.Р.Б.

Все идет к восстанию, только не все в это верят, - было приписано ниже, - скоро, уже совсем скоро.

До Пасхи оставалось всего лишь пять дней, и за эти пять дней Мария и Вильям сблизились. Он много рассказывал ей о жизни в Англии, о его работе, семье и прежде всего свои опасения. Утром они вместе гуляли, а днем он пропадал где-то, и только вечером она видела его вновь. Манелл ревновал, она это знала, но она еще не знала, чем может обернуться эта ревность. Каролина тоже смотрела на эти отношения, как нечто развращенное, ища в них грязь.

- Мне не нравиться, что ты как портовая шлюха ходишь с ним, - прошипела Каролина, - пока ты на нашем иждивение.

- Я лучше буду портовой шлюхой, нежели чем жить, как ты, - выпалила Мария, вырвав руку, и она убежала.

- Глупая девчонка, - сквозь зубы процедила Каролина.

Все это привело к роковым событиям, что изменят их жизнь навсегда.

₪

23 апреля 1916 года военный Совет постановил: не смотря ни на что, восстание должно начаться в ближайшие 24 часа. В Либерти-Холл печатаются сотни экземпляров Декларации, провозглашающей Республику. 24 апреля 1916 года, понедельник, 12:00 в Дублине начинается Восстание. В назначенный день и час в Либерти-Холл явилось только 1,5 тысячи добровольцев, которые не были даже хорошо вооружены. Разбившись на отряды, они двинулись к объектам, подлежащим захвату. Пирс и Конноли во главе своих сторонников прошли маршем по центральной улице Дублина, заняли Почтамт и забаррикадировались там. В 12:04 Пирс зачитал собравшимся на площади людям Декларацию о независимости. Над зданием Почтамта реяли только что вывешенные флаги: зеленый с золотой арфой и надписью «Irish Republic» и зелено-бело-оранжевый.

Отряд британских военных, подошедший на Сэквилл-стрит и пытавшийся пресечь мятеж в зародыше, был отброшен огнем повстанцев.

Группы вооруженных добровольцев заняли Мэгезин-Форт в Феникс-парке, вошли в Дублинский замок, кондитерскую фабрику. Отряд Гражданской армии под руководством Майкла Маллина и группа женщин и бойскаутов из Воинов Ирландии заняли Сент-Стивенс-Грин и Хирургический колледж. В парках рыли траншеи и организовывали госпиталь для раненых. Они удерживали его в течение шести дней, после чего выбрались из окружения и скрылись. Пять небольших отрядов под командованием Эймона де Валера[7] взяли под контроль Боландз-Миллз, откуда контролировали улицы, ведущие из порта в южную часть города. Власти, отошедшие от шока, они попытались взять ситуацию под свой контроль. Повстанцам противостояли Королевская Ирландская полиция и регулярная британская армия.

Отсутствие поддержки восстания в других районах страны привело к тому, что за считанные часы власти подтянули к Дублину мощное подкрепление. Британские солдаты взяли город в кольцо, но полиция и армия встретили неожиданный и ожесточенный отпор. Борцы за свободу сражались с истинно ирландской решимостью и отвагой: в среду на мосту Маунт-стрит-бридж Де Валера с двенадцатью бойцами в течение девяти часов отражал атаки двух батальонов британской армии. В четверг, 28 апреля англичане задействовали артиллерию. В результате этого обстрела были разрушены прилегающие к Почтамту районы, в самом здании начался сильный пожар. Целые районы города лежали в руинах, росло количество жертв среди мирного населения. Мятежникам не хватало патронов и продовольствия. Патрик Пирс принял тяжелое решение о капитуляции и разослал свой приказ всем уцелевшим отрядам.

В воскресенье 30 апреля сложили оружие последние из повстанцев, в пять часов с крыши Почтамта были низвергнуты флаги, а вместе с ними и мечта о свободе…

Пасхальное восстание было почти самоубийственной попыткой освободиться от английского гнета, но и оно дало начало целому ряду процессов, которые привели спустя шесть лет к образованию Ирландской республики.

₪

- Ну, что мы едем в Дублин? – спросила Анна у Эдварда, - там праздники.

- Я вам не советую, - вставил Вильям Трейндж, - сейчас в Дублине не спокойно.

- Вы, слишком самонадеянны, - Каролина обратила на молодого мужчину свой взор. На часах было два часа, Сьюзи бледная вбежала в гостиную, - что произошло?

- В Дублине восстание, - молвила она. Мария взглянула на Вильяма, его взгляд говорил, что так и должно было случиться.

Все остались дома, но Марии было как-то не спокойно. Дублин далеко, а они здесь в Хомсбери, где пока все спокойно. Поэтому поздно ночью она снова вышла на улицу, чтобы прийти к своему старому дубу. Девушка ждала писем от брата, но он же много недель не писал. Писем снова не было к ее разочарованию. Она прислонилась к стволу дерева, не слыша тихих крадущихся шагов. Кто-то зажал ей рот рукой, откидывая в сторону, девушка упала на землю, слыша знакомый голос похожий на рык.

- Шлюха, я не позволю тебе шастать с ним, слышишь меня!

Дуглас Манелл накинулся на нее, как зверь. Мария не успела создать оборону, не смогла дать ему отпор. Его руки грубо скользнули по ее ногам без чулок, пробираясь к самому интимному месту ее тела. Она не могла плакать, она только тяжело вздохнула, почувствовав, как обмякает под его жестким телом, и слюнявым поцелуям. В этот момент в голове пронеслось сотни мыслей, и одна была ужаснее другой. Разве можно жить после этого? Она не стала сопротивляться, понимая, что сделает себе только хуже. Он обрушился на нее всей мощью, Мария прониклась жалостью к себе самой. Ну почему она не послушалась сэра Трейнджа? Он очень быстро закончил свое дело, и откатился в сторону, с улыбкой сытого кота смотря на нее.

- Ну, вот теперь-то ты точно станешь моей женой! – в голове билась мысль протеста, - они не позволят тебе быть с ним, потому что ты моя!

Он ушел, и она долго лежала под темным кубовым небом, на котором не было ни облаков, ни звезд. Сегодня началось восстание в Дублине, и сегодня рухнула вся ее прежняя жизнь. Больше нет Марии Хомс, больше нет ее, той милой гордой девчонки. Она встала, побрела в замок. Пробравшись на кухню, она нашла старые запасы травы, заварила ее себе, и залпом выпила. «Нет, никогда», - подумала она, и рыдания захватили ее…

Она проснулась в гостевой комнате, Мария не знала точно, в какой остановился Вильям Трейндж, но кто-то же ее принес сюда? Она присела на постели, все внутри ныло, но она смогла перебороть в себе слабость.

- Не делайте резких движений, - произнес кто-то, она увидела своего спасителя.

- Вы? – смущенно прошептала она.

- Да я, вы упали в обморок, а я, как раз заходил с черного хода, - начал объяснять ей Вильям.

- А вы были в Дублине? – он кивнул.

- Его нужно убить за то, что он сделал с вами. Это чудовищно, Мария, - он впервые назвал ее по имени, не употребляя приставки «леди».

- Я хочу к Виктору, - в отчаяние молвила она.

- Он ваш возлюбленный? – спросил он.

- Нет, он мой брат, - она зарыдала, - как же вся жизнь отвратительна. Я не хочу оставаться здесь. Я лучше стану чьей-то шлюхой, чем его женой.

- Мария, - он обнял ее, мягко гладя рыжие волосы, - восстание скоро закончиться неделя-две и я уеду.

- И вы меня бросите! – воскликнула девушка, - все меня покидают!

- Я заберу вас с собой, - она оторвала лицо от его плеча, - только при одном условии. Вы станете моей женой.

- Зачем вам нужна я испорченная, с больной плотью? – но в его глазах она заметила решимость и надежность.

- Вы не правы. У меня большой дом в Лондоне, деньги, и после войны я, наверняка, стану каким-нибудь послом. Мне нужна образованная жена и наследники. Я хочу любить вас, я… - она положила палец на его губы.

- Вы говорите не серьезно это, - в ее голубых глазах стояли слезы.

- Соглашайтесь, я готов ждать вас, - он робел, как юнец, - я люблю вас…

- Мы знаем друг друга всего неделю, мы…

- Мы поладим, вы…

- Взбалмошная девица…

- Нет, вы воспитанная, настоящая леди, вы… - он хотел ее поцеловать, но тут же сдержал себя, зная, что она пережила сегодня ночью.

- Я вам не подхожу… Ваша мать…

- Она примет вас, я увезу вас в Лондон, слышите в Лондон, - он горячо целовал ее руки, и жаркое волна омывала ее, - а если у вас будет ребенок, я готов дать ему свое имя.

- Никого ребенка не будет, - ответила она, - это один из секретов нашей семьи.

- Мария… вы…

- Я… но… - его близкое дыхание опаляло ее, как огонь крылья мотылька.

- О… я сделаю вас счастливой…

- Я соглашусь, - за окном уже вовсю светило солнце, - но мой отец, он будет против.

- Я не собираюсь, просить у него вашей руки. Я добуду лицензию на брак. Вы должны найти пару свидетелей, а потом мы уедем, - она вникала в его слова и его план, казался ей фантастичным, но в голове появлялась только одна мысль «Лондон, я поеду в Лондон», - она мечтательно вздохнула, упав вновь на подушки, отчего Вильям рассмеялся.

₪

Мария пробралась на кухню, где были Сьюзи и Патрик Сарс, их конюший, они пили молоко с хлебом и о чем-то говорили. Когда они заметили ее, то Сьюзи достала из корзинки свежих булочек с зеленью и овечьим сыром. Мария сияла, и мистер Сарс это заметил. С той ночи прошло шесть дней, восстание в Дубине стихало, а Вильям добыл разрешение на их брак.

- Вы сегодня радостная мисс Мария, говорят вы, и мистер Манелл через восемь дней женитесь, - мистер Сарс поставил кружку на стол.

- Нет, не поэтому. Я хочу вас попросить кое о чем, - она загадочно посмотрела на них.

- Что же, моя птичка? – Сьюзи спрятала булочки.

- Вы станете мои свидетелями, мы с Вильямом решили пожениться тайно от всех, - выпалила она.

- Господи, я сразу сказала, что он вам пара. Вы рядом с ним просто цветете, - она обняла девушку, - он вас увезет в Лондон, да?

- Да, я поеду к Виктору, - ответила она.

- Ну, что ж мистеру Манеллу не место рядом с нашей феей, - заключил конюх, - и когда это торжество?

- Завтра в девять, - Мария улыбнулась и вышла в сад.

Мария, облаченная в простое белое платье с венком цветом на голове и простыми полевыми цветами в руках, подошла к алтарю. Вильям улыбнулся ей, когда священник начал зачитывать слова клятв. Она легко ответила ему «да», как и ее жених, Вильям невинно поцеловал ее, и они вышли из старой ветхой часовенки. Она взяла его за руку, он удивился ее беззаботности, только сейчас он заметил, что у нее острые уши как у эльфов, но это не портило ее, она еще от этого несовершенства была притягательна для него.

- Куда мы едем? – спросил он.

- Там где никто нас не найдет, - радостно сказала она. Мария увлекла его в поле. Он засмотрелся, да, в Англии такое великолепие тоже можно увидеть, - я хочу запомнить аромат трав.

Девушка обратила на него свое лицо, и, обвив его шею, прильнула к его губам. Он не ожидал такого поцелуя, эта фея сводила его с ума.

- О, Вильям, спасибо за все, я поняла, что люблю вас, нет не из благодарности, а потому что я смотрю с вами в одном направление, мы очень похожи с вами.

- Мария, - простонал он. Его руки пустились в путешествии по изгибам ее хрупкой фигурки. Он, не отрываясь, смотрел в эти голубые глаза, и видел в них словно небо, - мне нужно в Дублин, дорогая.

- Вы бросаете меня, мы…

- Это будет позже, не здесь, милая, время лишь только распаляет страсть, - он оставил ее, она смотрела на небо, думая, что все самое страшное в ее жизни позади.

Вечером Вильям остановил ее в темном коридоре, он украдкой поцеловал ее, и она разочаровано отпустила его. Он задержал ее, смотря на ее искаженное страстью лицо.

- В Дублине закончилось восстание, и начальство отпускает меня в Лондон, так что сегодня ночью мы уезжаем, - сказал Вильям.

- Мне собрать вещи?

- Только для путешествия, все остальное у вас будет, - сказал он.

Ночью они покинули Хомсбери, и Мария вздохнула спокойно. Она прощалась с Ирландией навсегда. Утром Эдвард нашел короткую записку Марии, где она говорила, что уехала в Лондон к брату и вышла замуж за Вильяма Трейнджа. Эдвард, узнав о ее браке, и побеге был взбешен, а Каролина торжествовала, все случилось, как она хотела. Руфуса и Анну ждет все, а Виктора и Марию - ничего. Наконец-то все сбылось.

₪

Вильям Трейндж жил на Виктория-роуд, где у него был небольшой, но очень богатый дом. Марии понадобилось две недели, чтобы освоить его. В первые же дни он повез ее по магазинам, стал показывать Лондон, и город захватил ее. Военный Лондон, как сказал Вильям, для него мало чем отличался от довоенной столицы. Только на улицах стало меньше мужчин, и больше появилось вдовьих одеяний, и все вокруг кричали, что все должны жить ради будущего страны. Вильям делал все, чтобы ей было хорошо рядом с ним, он не пытался затащить ее в постель, и тем самым он еще больше подогревал ее интерес к нему.

Только одно не давало ей покоя - его мать. Кэтлин Трейндж рано стала вдовой с тремя детьми на руках, и она решила посвятить им всю свою жизнь. Вильяму она дала прекрасное образование, решив, что ему нужно стать, как его отцу, дипломатом или министром. Дочерям-близнецам, дав классическое образование, она нашла прекрасные партии, и теперь она жила вместе с сыном, подбирая и ему претенденток на место его будущей жены. Это красивая железная женщина производила сильное впечатление, она совсем не была похожа на Каролину, и отличалась от всех провинциальных дам, всегда сдержанная, всегда приветливая, и она так же, как и Мария умела скрывать свои чувства под холодной маской сдержанности.

- Проходи, - Вильям впервые распахнул для Марии двери своего дома, - Соня, - обратился к миловидной служанке, - это леди Мария, моя жена.

- Ваша светлость, - она присела в простом реверансе.

- Проходи, дорогая, - он провел ее в гостиную. Комната была обставлена в греческом стиле, где стояли софы с золотой подбивкой, и весели тяжелые шторы. В солнечном столбе стояла темноволосая женщина, она была одета персиковое простое платье, отделанное черной каймой.

- Слава Богу, что вернулся, я… - она обернулась к сыну и осеклась, увидев рядом с ним рыжеволосую девушку, похожую на эльфа, - ты решил приютить сиротку?

- Это моя жена, мама. Леди Мария Хомс, дочь ирландского лорда, - Мария поцеловала руку свекрови.

- И чем же занимается ваш лорд? – строго спросила Кэтлин.

- Мой отец выращивает лен и производит фарфор, но я далека от этого. У меня есть брат здесь он учиться на медицинском, - ответила девушка.

- Что ж, леди Мария, рада знакомству с вами, - Кэтлин распорядилась, чтобы подали обед, - располагайтесь.

Мария быстро привыкала ко всему. Но Кэтлин продолжала наблюдать за ней, ее беспокоил тот факт, что молодые супруги жили в разных комнатах. Она невольно уже начала подозревать, что ее невестка ждет ребенка от другого, а ее сын благородно женился на красивой девушке. Мария на такие темы не разговаривала, она не хотела вспоминать ту ужасную ночь, но все же один раз ее вывела из себя Кэтлин.

- Вы хотите, чтобы я вспомнила свой ужас, ваш сын спас меня от деспотичной семьи и будущего мужа-насильника, а еще я люблю его.

Вечером она долго рыдала на плече у Вильяма. Он мягко гладил ее длинные волосы, целуя нежную кожу шеи, изучая пальцами ее спину, ощущая жар ее кожи под тканью платья. Мария неожиданно оторвала голову от его груди, смотря в его потемневшие глаза, она осторожно коснулась его густых бровей, очертив дуги на лбу. Ее губы манили его, и она припала к ним, как живительному источнику, она пьянила его словно крепкое вино, и совсем не контролируя себя, Вильям стал раздевать ее и себя. Конечно, ему надо было сдержаться, понимая, что совсем недавно она пережила насилие, и любое его неловкое движение могло привести к тому что, она попросту его оттолкнет от себя. Но Вильям съедаемый страстью, стал еще более настойчивым. В ее глазах он не видел страха, а только немой вопрос: «А что же дальше? Покажи мне!». Мария задохнулась рядом в его объятьях, от одурманивающего восторга легкие слезы падали в ее ярко-рыжие огненные волосы. Она моя, все просто ликовало в нем, Вильям и не мог себе представить, что это юная девочка, похожая на фею, так много будет значить для него. Мария заснула, но он не мог заснуть, незадолго до рассвета он разбудил ее сонными ласками, и после долгих наслаждений они вместе заснули.

Утром они спали в объятьях друг друга. Мария тесно прижавшись к мужу, крепко сжимала его руку, находящуюся на ее бедре, словно она хотела, чтобы так было всегда. Кто-то поспешно вбежал в спальню, они даже не слышали этих шагов.

- О, Вильям, ты… так долго не выходил их спальни, я просто… думала… что, ты заболел, - лепетала Кэтлин.

- Мама, тебе не кажется, что надо стучать, и потом я уже не маленький мальчик, чтобы проверять меня, - ответил строго Вильям. После того, как она ушла, они оба рассмеялись.

- О, я так люблю тебя, - прошептала Мария.

- Поэтому-то я так долго ждал тебя, я хотел, чтобы ты полюбила меня, а не потому что, я привез тебя в Лондон, - он встал с постели, нисколько не стесняясь своей наготы.

- Вильям, отвези меня на Тюдор-стрит, - попросила она, перекидывая рыжею массу со спины на плечи.

- Тюдор-стрит? – удивленно спросил он, - насколько я знаю, матушка любит ездить туда в аптеку. Ты все-таки беременна?

- Я же говорила, что в нашей семье, это невозможно. Все наши женщины немного ведьмы, ты женился на одной из них, - он взглянул на нее, - сядь, я тебе кое-что расскажу. Хомсы англичане, но при королеве Анне из-за дворцовых интриг отправили в Ирландию, там местная ведьма дала мешочек с травами, чтобы не было лишних сыновей, и до моего отца это безотказно работало. Но моя мать, ненавидя нас с братом, решилась на авантюру.

- И почему она вас ненавидела? – с придыханием спросил Вильям.

- Мы были очень маленькие, когда пошли на озеро с дядей, в которого мама была влюблена, и который утонул, спасая нас.

- Ужасно, - пробормотал он.

- Да, - выдохнула она, - ты отвезешь меня туда?

- Если ты заболела я сам все тебе куплю, - отрезал он.

- Вильям, - застонала она, - я хочу увидеть брата. Там работает мой брат. Ты, что ревнуешь меня к нему?

- Я поеду с тобой.

- Ага, чтобы убедиться, что мой брат похож на меня, а не мой тайный воздыхатель, - она засмеялась, а ему самому было не до смеха.

₪

Ревниво смотря на позолоченную новенькую вывеску, Вильям Трейндж открыл дверь аптеки своей жене. Старый аптекарь беседовал с пожилой дамой, но никого кроме них Вильям не видел. Мария озираясь по сторонам, неловко сделала пару шагов, пока мистер Лоренс не заметил молодую пару, он улыбнулся, крикнув:

- Артур, пришла молодая леди, - словно он не заметил Вильяма, - прими ее.

Вильям заметил, как из подсобки появился молодой человек: высокий, широкоплечий, темноволосый, темноглазый, совсем непохожий на Марию. Разве он может быть ее братом, которым она так восхищалась? Лицо Марии скрывалось шляпкой, и Артур только видел ее подбородок и губы.

- Что желаете мисс? – спросил юноша, Вильям хотел подойти к ней, но решил дальше понаблюдать.

- Вы не узнаете меня? – она сняла шляпку, обнажая рыжею голову.

- Мария, - почти прокричал Артур, - Мария! О, Мария, - он быстро побежал к ней, прерывисто обнимая, целуя в щеки и шею, от чего Вильяма охватил приступ ревности, - Виктор, смотри кто у нас здесь.

- Я взвешиваю, - нервно ответил кто-то, - у меня еще семь заказов.

- Виктор, быстрее, бросай все, ты глазам своим не поверишь, - появился Виктор, и только теперь Вильям заметил сходство между ее женой и этим юношей.

- Мария, - он сжал ее тоненькую фигурку.

- Виктор, я так скучала по тебе, - прошептала она.

- Я тоже. Как ты сюда попала? Ты приехала с Манеллом? Или с отцом? – они просто сыпали ее вопросами.

- Нет, она приехала со мной, - ответил Вильям.

- Это мой муж, Вильям Трейндж, - представила она, - а это мой брат, Виктор и наш друг Артур Йорк, барон Уэсли, - последнее она очень тихо произнесла, чтобы это осталось между ними, - приходите к нам сегодня.

- Нет, мы не можем, у нас сегодня ужин, - произнес Артур.

- С кем же? – с подозрением спросила она.

- С Гранджами, они наши друзья, - ответил Виктор.

- Завтра, - предложил Вильям.

- Может быть, - загадочно проговорил Виктор, - завтра у нас с утра занятия, потом практика в госпитале, и если вечером останется время, мы приедем.

- Вы не хотите меня видеть? – тоненьким голоском спросила Мария.

- Просто у нас давно налаженная жизнь здесь, - поторопился ответить Артур, - напиши нам адрес и мы отправим записку тебе и сообщим точно, мы сможем или нет, - Вильям написал адрес.

Они все-таки пришли, чему была рада Кэтлин, но Вильям почему-то не хотел, доверять им двоим, считая их франтами, что просто испортят его жену. Держались они достойно, Виктор неплохо разбирался в винах, и даже высказал свое мнение насчет напитка, когда они пили херес перед ужином. Мария молчала, а потом в ней словно прорвалась плотина, и эмоция захлестнули ее с такой силой, что она накинулась на брата и своего друга:

- Кто такие эти Гранджи?

- Семья профессора Гранджа, он и его три дочки, - просто ответил Артур.

- Наверное, у него хорошие дочки, - процедила она, Виктор не заметил эту вспышку гнева.

- Старшая моя ровесница вышла замуж прошлой весной. Урсуле – шестнадцать, а младшей Диане – одиннадцать, - Виктор был спокоен, он не понимал, откуда в Марии столько ревности.

- И любовницы у вас есть?

- Да, есть, - прошипел, взорвавшись, Виктор, - это не твое дело! Мне двадцать лет, и я не монах! И вообще не понимаю, откуда такая вспышка ревности! Я же тебя не ревную к нему и твоей новой семье! Почему ты ревнуешь нас к нашей жизни?

- Я… я… просто

- Что я? Просто поняла, что мы не те милые мальчишки, что носятся по полям. Мы вкалываем, как проклятые, и мы черт возьми, заслуживаем того внимания, что нам оказывает герцог Ленокс, - Виктор закончил свою тираду.

- Ленокс? – Кэтлин вздернула брови, - да он просто потрясающий. Хоть и беден, но он отличный отец и ученый. А что Аманда вышла замуж, а то, я так хотела обручить ее с Вильямом, - Артур был готов рассмеяться.

- Да, вышла замуж, - подтвердил Артур, - Мария, я понимаю, что тебе не известна наша новая жизнь, но это восхитительная жизнь. И еще не упоминайте нигде наших титулов, это сейчас ни к чему.

Утром после того, как Вильям покинул их теплую постель, Мария взялась за газеты. Она не понимала свои чувства, но еще больше ее поразил ее муж, который сказал, что эти юноши в праве сами решать, как им жить и что, делать дальше, и она согласилась с ним. Он вырвал у нее это признание ночью, когда она стонала в его объятьях, когда она думала, что она сошла с ума от страсти. Виктор возмужал, Артур стал дерзче, и поэтому они показались ей чужими. Но когда они уходили, то Виктор обнял, и как в детстве прошептал ей на ухо: «Все хватит дуться, мы же не враги, мы все, что есть у нас в этом мире. Давай не будем лишаться этого».

Газеты опять пестрели сведениями о войне. «Верденская мясорубка», как назовут позже сражение у крепости Верден, продолжалась Война еще больше затягивалась, об этом и говорил Вильям, Мария молилась только об одном, чтобы Виктора, как врача не вызвали на фронт. Бушевала эпидемия испанки, что уносила многие жизни, беспокоила всех. Мария, как и Виктор, знала средства по укреплению организма, Мир стоял на грани катастрофы.

₪

Июнь – декабрь 1916.

В начале лета Виктор познакомился еще с одним человеком, что войдет в его жизнь, и их судьбы плотно переплетутся с годами. Джейсон Фокс учился в том же колледже что и они, только годом младше. Он не был дворянином, но зато его родители имели свою типографию, и вполне могли позволить подарить возможность сыну стать врачом. Джейсона тоже многие приметили, у него был пылкий ум и целеустремленность, он всегда старался найти ответ на любой вопрос. С Джейсоном они познакомились в одном из кафе, когда они с Артуром бурно обсуждали вспыхнувшую эпидемию дизентерии и тифа, и возможные методы лечения и что собой представляет болезни.

- Очень интересная дискуссия, - начал Джейсон, садясь к ним за стол, так как мест свободных не было. Виктор посмотрел на парня, он был типичным англичанином – блондин с голубыми глазами. Джейсон был высоким, статным, его профиль был словно высочен из мрамора, настолько были правильными черты его лица, - вы медики?

- Еще нет, мы только окончили второй курс, - ответил Виктор.

- А я только первый. Джейсон Фокс, - они назвали имена, - Вы учитесь в Медицинской школе? – Артур кивнул, - я тоже. Моя специализация военная хирургия.

- Артур простой хирург, а я терапевт, - произнес Виктор.

- Вы считаете, что эти эпидемии так и останутся? – спросил Джейсон, заказывая при этом кофе.

- Чем-то да, но здесь, заметно, то что они как вирус, чем-то похожи на чуму, тот же эффект распространения, но смерть все же не такая высокая. На самом деле надо укреплять организм, именно слабый, больше подвержен вирусу, - Виктор отпил кофе.

- Оно понятно, почему от нее погибают на фронте, - ответил Джейсон, - там ужасная антисанитария, но кроме вшей есть еще тиф и дизентерия, сифилис. Я все это вижу постоянно в госпитале в Челси. Война это самое ужасное проявление человеческой жестокости.

- Это точно, - подтвердил Артур, - просто Виктор приверженец гомеопатии и народных средств, я же отчасти считаю, что многие лекарства просто еще не изобретены.

- Я согласен, - Джейсон сложил домиком ладони.

- Мы работаем в аптеке на Тюдор-стрит, где я активно советую ирландские рецепты, - начал Виктор, - и многим помогает, но это не панацея, нельзя игнорировать науку.

- За наукой будущее, многие методы лечения изменились, - Джейсон улыбнулся, - и еще изменяться.

- Пора в госпиталь[8], - промолвил Виктор, - кстати, мы практикуем в одном госпитале.

- Это хорошо.

Вечером Виктор поехал к своей любовнице. Он давно не виделся с Лилиной и уже начал скучать по ее веселому обществу, он не любил ее, но все же им было хорошо вместе. Она была неутомимой любовницей, готовой с жаром выполнять его прихоти и желание, с ней он мог удовлетворять свой плотской голод, но любовь еще не посетила его. Это произойдет в его жизни позже, когда он будет более зрелым, состоявшимся в жизни, и только тогда он позволит своему сердцу пылать. Лилина тепло его встретила, сразу увлекая в постель, но она ощущала его отчужденность. Она с беспокойством посмотрела в его глаза:

- Что с тобой? Ты где-то витаешь, но не со мной.

- Просто много всего происходит…

- Ты много работаешь, и устаешь сильно, - она приложила палец к его губам, пытаясь растопить его отчужденность.

Да, она была права, он много работал, и как у Артура, у него оставалось мало времени на отношения с женщинами. Даже Мария, как обиделась, когда они отказались приехать к ней, только Гранджев они не забывали, потому что они часто готовились к семинарам и докладам у Рамсея, тем самым сокращали свое время, что могли не бывать в библиотеке. С утра они обычно были на занятиях, днем в те дни, что они не дежурили в госпитале, они работали в аптеке. Артур советовал пилюли, сборы трав и настойки, а Виктор чаще всего занимался изготовлением. Да, он устал за это время, но скоро каникулы, и немного можно будет расслабиться.

- Виктор, если ты не будешь отдыхать, то просто свалишься с ног, - пробормотала она.

Утром она ощутила рядом с собой горячее тело своего возлюбленного. Она приложила ладонь к его лбу, поняв, что у него был жар. Лилина испугалась, что это страшное, о котором все вокруг говорили. Виктор не открывал глаза, и она решила позвать его друга Артура. Она ждала его, меряя комнату широкими шагами, даже не стала одеваться и причесываться. Вид у нее был потрепанный, волосы спутались, а на кожи виднелись следы его крепких поцелуев.

- Что случилось? – торопливо спросил он, осматривая друга.

- Не знаю, он уже вчера пришел странный, - она тоже склонилась над ним.

- Подождем до вечера, а потом я привезу одного врача, боюсь, что в данном случае я бессилен, - Артур вымол руки, - посмотри за ним. Пока прикладывай прохладные повязки, только не передерживай, а то появиться воспаление мозга, а это прямая смерть.

- Хорошо, - пролепетала она.

- Я в госпиталь, мы с одним другом прикроем его. Жди меня, - и он покинул ее.

Лилина терпеливо ждала вечера, моля только об одном, чтобы с ее юным мальчиком все было хорошо. Она дала себе зарок, если все обойдется, то они расстанутся, ей будет в этом году тридцать, а ему только двадцать, его ждет будущее, а она с годами постареет, и вряд ли сможет также его привлекать. Он должен жениться, просто обязан, наконец, стать другим. Пусть ему будет больно, но так будет лучше для них обоих, особенно для него, ее Виктора. Не зря его имя значит – победа.

Рамсей вместе с Артуром приехал, когда на улице началось темнеть. После длительного осмотра, Рамсей вынес свой приговор, который немного испугал их всех и в тоже время успокоил.

- Это не воспаление легких, простое переутомление.

- Это…

- Это не страшно, Артур. Главное не переутомляться, потом Виктор сильный и сможет держать все эмоции в узде, - Рамсей надел сюртук, - пару дней выпадут из его жизни.

- Спасибо вам, Рамсей, - Артур пожал ему руку, уходя вместе с ним, он впервые назвал профессора по имени, и герцог расценил это высшею меру признательности и доверия.

- Я люблю вас обоих, - сказал тот, когда они были на улице, - и если вы не поняли, то я просто мечтаю, чтобы в вашей жизни все удалось. Я верю в вас, прежде всего, потому что вы напоминаете мне меня в молодости. Мне пора, а то мои девушки будут волноваться за меня.

- Передайте им привет, - Артур улыбнулся.

- Обязательно, - и он сел в кеб.

Через два дня Виктору стало лучше. Он был благодарен Артуру и Рамсею, но в первую очередь Лилине, что спасла его от самого себя. Но Лилина твердо решила, что она должна оставить его. Виктор снова посетил ее, она не позволила ему обнять себя, создавая между ними дистанцию. Виктор внимательно изучал ее, она плотнее запахнула свой тяжелый бордовый пеньюар, чтобы скрыть себя от его вожделенного взгляда, чтобы самой не возбудиться от силы его желания. Они долго молчали. Лилина стояла у окна, смотря, как в Лондоне зажигают огни, Виктор все же решился подойти к ней, сзади обнимая ее. Что-то внутри нее вздрогнуло, может не стоит, ей так хорошо с ним, но если она не сделает это сейчас, то отношения затянут ее с новой силой, и тогда ей будет сложно отказаться от него. Она повернулась к нему лицом, уклоняясь от его поцелуя.

- Что с тобой? – спросил он нежно.

- Я решила это недавно. Только не перебивай меня, а то, я никогда не смогу это тебе сказать.

- Что сказать? – он удивлено посмотрел на нее, ловя взволнованные интонации в ее голосе.

- Я решила, что нам надо расстаться. Не перебивай, - она закрыла его рот ладонью, - Ты молод, тебе нужно расти, но не со мной, потому что ты вскоре женишься, влюбишься, и тогда я буду сильно страдать, но сейчас я еще не настолько влюблена в тебя, и могу пожертвовать собой ради тебя.

- Но мне не надо…

- Нет, - она отошла от него, не позволяя ему возражать, - я так решила.

- За меня?! – вспылил он, - а ты подумала обо мне. Если я не говорю, что я люблю тебя, то это не означает, что я хочу от тебя только твое тело!

- Виктор, тебе двадцать. Мне скоро будет тридцать, и я не могу рожать тебе детей, я не могу стать твоей женой, я не могу дать тебе опору, - он не сразу понял, то, что она пыталась до него донести.

- А кто сказал, что мне нужна жена и опора, что я хочу детей?! – воцарилась тишина, только спустя несколько долгих бесшумных минут он понял, что он только что сказал, - Господи. Я идиот. Это же твое решение, - Виктор заключил ее в объятья, нежно целуя в щеку, как брат целует сестру. Он отпустил ее, - Будь счастлива, - и он покинул ее, больше он ее не видел, но воспоминания о ней он бережно хранил в своем сердце, не сказав никому ни слова о своей первой любви.

₪

Мария и Вильям как обычно завтракали вдвоем. За окном падал медленно снег, ложась на тротуары, Лондон готовился к новому году, но в последние года это был скучный праздник. Город был в мрачном настроенье, жены остались без мужей, и многие из них заменили их на их местах, на заводах и фабриках, полностью взяв на себя обязанность по содержанию своих семей, а вдов стало еще больше, воздух был наполнен ожиданием, ожиданием окончания войны. Все мечтали о скором мире. Но все же люди не преставали терять надежду, и не переставали веселиться и наслаждаться жизнью, при этом ощущая усталость из-за войны. Вильям посмотрел на Марию, она не обращала на него внимания, продолжая внимательно читать газеты.

- Мария, может, ты ждешь ребенка? – она сделала вид, что не слышит этот нетерпящий возражения в его голосе тон.

- Нет, сначала пусть закончиться война, а потом, что угодно, - ответила она.

- А если война еще будет продолжаться пять лет, - вспылил он.

- Не говори глупостей, я открыла тебе секрет, как порядочная жена, а ты меня упрекаешь. Мне в апреле будет всего двадцать, и потом я ощущаю себя не готовой к этому, - она краем глаза следила за его реакцией, ожидая его гнева.

- Мария… - она встала, но он задержал ее за руку.

- Хватит, я устала от твоей ревности и подозрительности, - она снова села, ожидая, что он вновь скажет. Она вновь стала пристально всматриваться в строчки на платье.

Летом было подготовлено больше наступление на Сомме, англо-французские войска пытались прорвать оборону германской армии, но все было безрезультатно. Только армия русского генерала в Галиции смогла разгромить четыре армии противника, если бы не срочная помощь немцев, то австрийской армии не избежать полного краха. У австрийцев была победа в Северной Италии в горном районе Трентино. Румыния вступила в войну на стороне Антанты, но ее армия была не в состояние воевать, и России, как ближней стране пришлось ее спасать. Для британцев было огорчение, в Ираке армия попала в окружение турецких войск, и ей пришлось сдаться. Только в Ютландском бою удалось вернуть веру в успех Англии. Только теперь стало ясно одно, Антанте это война ни сулила ничего хорошего, это означало только одно, она проиграет, и возможно Тройственный союз выиграет, а вместе с этим итоги войны принесут всем беды. Как и говорил Виктор, мир действительно изменился.

₪

Лето 1917.

Посмотрев в окно, увидев, как жизнь в Лондоне била ключом, не смотря ни на что, таким же был и Петербург, но теперь это было так далеко, что иногда казалось призрачным прошлым. Лондон принял их не тепло, но все же это было лучше, чем жить в постоянном страхе, что скоро этот день может, стать последним в жизни. У этого города была запоминающая красота, та, что остается с тобой навсегда. Звуки на улице стали громче, что заставило его отойти от окна.

Когда в России произошла революция, и император Николай II отрекся от престола, стало понятно, что эта страна уже никогда не будет прежней. Тогда-то социолог Петр Якович Лебедев понял, что никогда Россия, не будет империей, и единственное ее будущее это те, кого он раньше ненавидел, и те кто, совсем не давно, ответили, что они готовы взять на себя бремя власти. Тогда-то после очередного кризиса временной власти, он решил, что пора покинуть страну. Как человек изучавший общество, он обнаружил признаки схожей болезни и в Англии, но здесь у всех была общая цель, и люди мечтали о прекрасной жизни, что будет уже после войны.

Он предложил ехать в Париж, но его жена, Лидия Владиславовна отказалась, предложив уехать в Англию, там жила ее сестра, что вышла замуж за англичанина, еще задолго до того, как стало понятно, что скоро взорвется пороховая бочка, на какой сидит вся Европа, но в тоже время происходил передел мира. Наталия, леди Хант, вышла замуж за брата Кэтлин Трейндж, который умер недавно от воспаления легких. Натали была бездетна, и дом ее был пуст, поэтому она с радостью приняла у себя семью старшей сестры. Кэтлин узнав о приезде родни к невестке, решилась пригласить их к себе. У Петра был двадцатилетний сын – Федор, что не успел доучиться в России на вирусолога. Перт, являлся опекуном пятнадцатилетней девушке, что приходилась ему дальней родственницей, она давно жила в их семье, и юная Верочка Осипова талантливо играла на рояле и пела.

Соня отворила дверь гостям, и Мария слегка насторожилась. У них с Кэтлин сложили хорошие отношения, она защищала ее, когда Вильям начинал очередной разговор о появления наследника, Кэтлин считала, что в нынешнее время лучше подождать с этим, тем более Марии только двадцать, и у нее все впереди. Они вошли в дом, приветствуя всех.

- Это мой сын, Лидия, а это его жена Мария, - представила им Кэтлин всех.

- О, Натали рассказывала о своем племяннике и его прелестной жене, она и вправду прелестна, - Мария покраснела от этих слов незнакомой женщины. Наталию она знала давно, не была так близка с ней, как с другими знакомыми мужа.

- Кстати, ее брат тоже увлекается медициной, - как бы невзначай снова сказала Кэтлин, - Федор же вирусолог.

- Не состоявшийся, - пробурчал молодой человек, Мария обратила не него свой взор. Он был ровесником Виктора, но ее брат выглядел старше. Она не могла разгадать эту причину, может быть в его медовых волосах и янтарных глазах, с искорками веселья, а может причина заключалась в его нежных тонких чертах или в загадочном обаянии. Она ощущала, как он смотрит на нее, внимательно изучая ее, наверное, она не похожа на русских девушек, и совсем не похожа на Верочку, которой все так восторгались. Мария успела изучить и ее, для пятнадцатилетней девушки она была слишком проста, но завораживающе красива. Русые мягкие волосы, плавные линии лица, сияющие голубые глаза, позже Вильям скажет ей, что не увидел в них холодной сдержанности и отпугивающего раскрепощение одновременно, что он замечал у Марии.

Петр скучал, как и Лидия, да в этом и заключались приемы у англичан, только один человек его привлекал, это Мария. Она своим обаянием покорила его, и Лидия заметила, как он бросает короткие взгляды на юную девушку, которая годиться ему в дочери.

- Можно вас звать Фредерик? - обратилась Мария к Федору, - вы все равно намерены получать английские имена. У меня брат работает на Тюдор-стрит, аптекарем. В этом году он окончил третий курс, и знает профессора из колледжа, он мог бы помочь вам с учебой, да и с работой. Язык у вас не плохой, и Виктор просто не успевает работать и учиться, хоть и не жалуется, но я это знаю.

- Это превосходное предложение леди Мария, - ответила Лидия.

- Я подумаю, - тихо произнес Федор.

- Верочка поет, - сказала Лидия.

- Мария тоже поет, - Вильям сжал ладонь жены.

- Я люблю больше играть на рояле, - Мария попросила подлить себе чаю, - в Ирландии более размеренная жизнь. Там я беззаботно летала по полям, нисколько не задумываясь о завтра. Отец говорил, Вера, что я избалована, но я просто считала, что нельзя жить, как прежде. Мама думала только о младшей сестре и брате, мы с Виктором были всегда сами по себе.

- Вы не родились в Лондоне? – спросилПетр.

- Да, я родилась в Антриме, это далеко отсюда, спасибо Вильяму, что я здесь, - Мария улыбнулась, - Вера, вам лучше оставить ребячество, здесь не прощают ошибок. Англия совсем другая страна, и Англия слишком щепетильна во многих отношениях.

- Россия такая же, - прошипела Вера, Мария тихо рассмеялась.

- Вы скоро это поймете, - ответила Мария, - в ваши годы я была также глупа.

- Мы разные!

- Может быть, - все молча, наблюдали за этой перепалкой, Мария оставила за собой последние слово.

Федор все-таки устроился работать на Тюдор-стрит, и смог найти общий язык с Виктором и Артуром. Они даже помогли ему продолжить обучение. Теперь уже Фредерик Сван[9], стал делать первые шаги в новой стране. Его отца все стали звать Питером Сваном, а его жену Лидией Сван, только Вера, так и осталась Верочкой Осип. Фредерик был благодарен всем этим людям, особенно Виктору и Рамсею Гранджу, что поверил в него сразу же. Он влюбился в Марию, но Мария не отвечала никому взаимностью, она любила своего мужа, и была счастлива с ним, зная, что его отец мечтает женить его на своей подопечной, и то, что она идеально ему подходить, не смотря на свой юный возраст. Виктор показал, какова настоящая жизнь, он знакомил с особами, что не прочь подарить немного ласки и любви. Сам Виктор после расставания с Лилиной чувствовал опустошение, и предпочитал идти путем Артура, наслаждаясь только женским телом.

- Как тебе Англия? – спросил как-то Виктор, смотря на суету, сегодня они были в Вест-Сайде, - что произошло? – спросил он у прохожих.

- Немецкая бомба упала на школу.[10]

- Диана, - прошептал Виктор, - ее школа где-то здесь.

- Что случилось? – спросил Фредерик.

- Надо найти Диану, - он бросил в гущу толпы, - Диана… Диана.

К ним навстречу шла девочка лет двенадцати на вид, она была напугана, но цела. Виктор подбежал к ней, мягко обнимая. Она была обескуражена его поведением. Он всегда был с ней сдержан, иногда вел, как с маленьким ребенком, подтрунивания над ней и, смеясь, но сегодня, это было нечто другое. Тогда-то в ее душу закралась надежда, что она покорит этого юношу.

- С тобой все в порядке? – спросил он, она ощущала, как бьется его сердце.

- Да, - молвила она, - я так испугалась.

- Я отвезу тебя домой. Это Фредерик Сван, - произнес он.

- Это твой новый друг? – полушепотом спросила Диана.

- Да, с Джейсоном ты уже знакома, - он засмеялся и шлепнул ее по носу, - поедем, а твой отец будет сходить с ума.

- Да, поехали.

- А, где Урсула? – вдруг спросил Виктор.

- Дома, она заболела, - пробурчала Диана.

₪

Декабрь 1917.

Урсуле через три месяца должно было исполниться восемнадцать, она расцвела, как самый невзрачный бутон, превратившись в цветок. В тот день она сидела в зимнем саду, перебирая складки шерстяного платья, смотря на падающий снег. Она услышала, как кто-то пришел, но не стала оборачиваться. Артур окинул ее фигурку беглым взглядом, темные волосы лежали легким облаком на плечах. Его вновь объяло не понятное желание.

- Урсула? – позвал он, она обернулась, на ее лицо была полуулыбка.

- Я знала, что это вы, - произнесла она, - узнала по шагам, у вас особая манера, - он улыбнулся, как он мог забыть, что у нее идеальный слух.

- Вы изменились, - начал он. Боже, какую глупость он говорит, он так часто бывает здесь, и постоянно видит Урсулу.

- Вы просто в последние время мало замечали меня, у вас ведь столько новых друзей, - с упреком сказала она, намекая на Джейсона Фокса и Фредерика Свана.

- Я знаю, - он приблизился к ней, мягко кладя ладони на ее хрупкие плечи, Урсула резко обернулась, с вопросом смотря на него, - вам говорили, что вы красивы.

- Многие, - прошептала она, он наклонился к ней. Она ощутила его дыханье на щеке, испытывая удивление и восторг. Аманда рассказывала о переменчивости чувств мужчин, ее муж был именно таким, но зато нежным с дочерью. Они, не отрываясь, смотрели в глаза друг другу, Артур приподнял ее легко, нежно касаясь губами ее рта. Она немного испугалась, и он засмеялся, отпуская ее, - не играйте со мной, мистер Йорк. Я вас очень хорошо знаю. Вы ветреный.

- Ошибаетесь, знаете не все, - шепотом сказал он, - вы не задумывались почему?

- Артур, - протянула она, - вы…

- Я влюблен в вас и уже давно. Урсула, вы стали еще прекраснее, красивый подросток превратился в восхитительную девушку, - он замолчал, потом продолжил, - у меня много тайн, которые я не готов открыть. Я человек с непростым прошлым, но, если вы дадите мне пару лет, чтобы встать на ноги, то я обещаю, что подарю вам многое.

- Вы, просто обещаете… Артур…

- Я не могу, пока рассказать вам все, пока не могу, - сбивчиво стал говорить он.

- Пока…

- Испытайте меня, и если через несколько лет вы поймете, что я вам нужен, то вы позовете меня, - он поцеловал ее украдкой и ушел.

Урсула была, как во сне, ей нравился Артур, но она не могла ему верить, и не могла его любить. Он привлекал ее внешне, да и духовно, но ей было только семнадцать, и из-за своей не опытности она совсем не могла понять, что она испытывает на самом деле по отношению к Артуру. Урсула предпочла и дальше играть роль друга, и совсем не ревновала его к появляющимся в его жизни женщинам. Сегодня она еще не думала, что может быть когда-нибудь он станет ее судьбой.

₪

В кафе было тепло. Несмотря на карточную систему, в Лондоне еще были места, где можно было выпить простого чаю с булочкой. Каждый день выстраивались очереди за продуктами и товарами первой необходимости, в их аптеки тоже были постоянные очереди. От войны уже устали все, и поэтому многие хотели не много праздника и веселья. В тот свой единственный выходной четыре друга обсуждали свои успехи в учебе и работу в аптеке, при этом, не забывая обсудить политику и женщин.

- Было бы неплохо начать свое дело, - начал Фредерик, - чтобы у нас была своя аптека, или… - он замялся.

- Завод, - вставил Артур, - но сейчас проблема с деньгами.

- Да, это точно, - сказал Джейсон.

- Только мир после войны станет со всем другим, и может быть все сложиться у нас, как в России, - предположил Артур.

- Вряд ли, Англия просто срослась с монархией. Вспомни, что было, когда свершилась революция, - Виктор отпил чаю, - Я не против большевиков, нам есть чему поучиться у них, но этот путь не путь Англии.

- В этом ты прав, - подтвердил Фредерик, - теперь в мире новая расстановка сил, и, похоже, Германия проиграет.

- Еще не надо забывать, что Англия влезла в долги, и бывшая метрополия стала почти хозяйкой, - Виктор сложил руки на столе, в последние время он стал понимать, что не только медицина его интересует, но и финансы, - но у тебя-то Артур есть деньги, ты можешь перевести их из банка.

- Могу, но сейчас деньги ничто, и пусть лежат в швейцарском банке, целее будут, - с пылом изрек Артур, - но ты можешь тоже перевести со своего счета.

- Не могу, ты это знаешь, - отрезал Виктор.

- Стало понятно одно, что все быстротечно, - заключил Фредерик, - на самом деле война, была нужна, все общество было в кризисе, и только кровь помогла встрепенуться всем.

- Черт, когда закончиться эта чертова война, - простонал спустя несколько минут молчания Джейсон.

Этот год в начале ничего хорошо не сулил Антанте. После революции в России, русская армия почти прекратила свои боевые действия, а действия июньской компании Временного правительства России похоронила всякую надежду на победу. На Западе наступление английской армии под Ипром привело к потерям, от чего в госпитале стало много работы, эти жертвы не принесли никого облегчения союзникам. Англичане столкнули кочевников бедуинов и турок на Ближнем Востоке, и это тоже не дало ничего. Италия потерпела тяжелое поражение под Капоретто, так в октябре множество итальянцев попало в австрийский плен. Но в апреле в войну вступили в США, что стало большой неожиданностью, это страна никогда не интересовалась делами Европы. США были не довольны действиями немецких подводных лодок против мирных судов и попытками немцев использовать революционные события в Мексике для переноса войны на Америку, но новые войска могли прибыть только весной будущего года. В марте англичане провели удачную операцию в Палестине, что наводило на мысль, что скоро война закончиться. В октябре в России произошла очередная революция, и мир немного испугался, что эта «красная чума» может пойти к ним. В конце года освободили от Германии Восточную Африку, однако до победы многие понимали, что еще далеко.

₪

Март – июль 1918.

Ночь выдалась прохладная, и поэтому Мария теснее прижималась к мужу. Они стали испытывать трудности, деньги перестали значить хоть что-нибудь, и поэтому Англия стала занимать деньги у своей бывшей своей Метрополии. Если так будет продолжаться дальше, то совсем скоро они забудут о своей прекрасной возможной жизни. Вильям больше не заговаривал о ребенке, понимая, что в такое время им лучше будет вдвоем. Мария вздохнула, положив ладошку на грудь Вильяма. Он открыл глаза, комната совсем остыла, огонь в камине погас, надо было идти за новыми поленьями.

- Ты куда? – спросила она, когда он встал.

- Ты совсем замерзла, нужно сходить за дровами, - ответил он, надевая халат, - чертова война, - выругался он.

Вильям за два года прожитых в Лондоне соскучился по своей прежней работе, раньше его, как стажера брали на международные конференции, даже доверили вести часть дел в Ирландии, но теперь его персоной мало интересовались. Он был хорошо знаком с Ллойд Джорджем, и тот отмечал его знание языков и способность вести переговоры, но, похоже, ему не достаточно доверяли, или придерживали в Лондоне, чтобы потом позволить ему вести дела. С Марией у них тоже не все складывалось удачно. Они много ругались и ссорились по мелочам. Он уже не узнавал ее. Где же та девчонка, что покорила его одним только взглядом? Он хотел детей, а она и его мать настаивали, что сегодня не до этого. Конечно, она молода, и возможно не готова к этому. Еще был один факт, смущавший его, Марию считали выскочкой, не достойной высшего света, и все из-за ее брата. Все знали, что они брат и сестра, и поскольку Виктор молчал о своем титуле, то и ей приходилось молчать тоже.

Он лег снова в постель, Мария спала легким сном, ее грудь медленно вздымалась. Он обнял ее, прижимая крепко к себе, от чего она снова проснулась, и он это заметил.

- Спи, - прошептал он.

- Не могу, - ответила она. Мария резко поднялась с постели, бросаясь в уборную. Он слышал, как ее жестоко рвало.

- Что с тобой? – спросил он.

- Ничего, страшного, - она сдержано улыбнулась, - Вильям, я…

- Что? – он в раннем рассвете видел ее голубые глаза, такие чистые и прекрасные.

- Я должна была посоветоваться с тобой, но я решила рискнуть, - ответила она, растягивая каждое слово.

- И чем ты рискнула? – он хохотнул.

- Тобой, - пролепетала она, - я… Боже, как сложно. Вильям, я жду ребенка…

- Ты серьезно? – спросил он, не веря ее словам.

- Конечно, сейчас не время… я просто…

- Ты просто созрела для этого, - продолжил он.

- Ты не рад?! – обидевшись, произнесла она.

- Нет, я обескуражен, ты меня обезоружила, - он приник к ее губам.

- Правда?

- Да, моя дорогая…

- О, Вильям, - ее руки обвили его шею.

- Нашему роду нужны наследники, - строгим тоном сказал ее муж.

- Все, вы мужчины одинаковы, - она засмеялась.

- У него будут твои глаза, - Вильям плавно гладил ее гладкую кожу и губы.

- Твои волосы, черные, - Мария продолжала начатую им игру.

- Рыжего, я хочу рыжего сына, потому что я без ума от твоих волос, - они уже были захвачены желанием плоти, и его нужно было утолить как можно скорее. После сладких объятий, Мария повернулась к мужу, и, целуя его ладонь, прошептала:

- Я люблю тебя, - в этом жесте было столько интимности, что бывает у юных любовников, но не у супругов.

- Я тоже, - он выдохнул ее имя и уснул.

₪

В семье бывших эмигрантов происходили настоящие потрясения. Лидия подозревала своего мужа в измене, хотя Питер не давал ни единого повода для этого. Ей не нравилось, что Питер проводил много времени у Трейнджов. Эта двадцатиоднолетняя девчонка вскружила голову всем: и ее мужу, и ее сыну. Эта рыжеволосая девица не знает рамок приличия, и совсем не следует общепринятым правилам. Недавно она отстригла волосы, сделав модную короткую стрижку, по утрам Мария завивала упругие локоны, отчего она была похожа на милую девочку, только Лидия понимала, что ее внешность обманчива. Мария постоянно всем улыбалась, раздаривала комплименты и слова благодарности, и иногда давала советы. Лидия все не могла забыть, как она тогда унизила Верочку и при каждой встречи давала понять, что та слишком избалована. Но позже ее удивило, то что, Мария и Вера сдружились, и ее маленькая Верочка, стала меняться, копируя Марию.

В тот день разгневанная Лидия приехала к Марии. Молодая леди сидела в гостиной за вышиванием, а Соня играла на фортепьяно, правда не очень-то хорошо. Лидия остановилась, заметив округлый живот женщины. Она пришла в ярость, эта дрянь обманула своего мужа, и теперь ждет ребенка от ее мужа.

- Обманщица! – прошипела Лидия, Мария повернулась лицом, застыв с немым вопросом на губах.

- Может быть, поздороваемся? – собрав эмоции в кулак, спросила Мария.

- Вы спите с моим мужем! – бросила обвинение Лидия. Мария не понимала, что происходит, она знала о чувствах, что испытывал к ней Питер Сван и Фредерик, но она всегда давала понять, что любит своего мужа и будет верна ему, и, похоже, они оба поняли ее. Но почему эта женщина смеет бросать ей такие упреки?

- Простите что? – с невинным притворством поинтересовалась она.

- Ах, вы бессовестная дрянь! Как вы смеете делать вид, будто ничего не понимаете! Вы и мой муж…

- Не говорите глупостей! У нас с Вильямом будет скоро ребенок, и прошу вас не закатывать здесь скандалы! – попросила Мария.

- Вы… вы… - ей пришлось уйти, так Марии удалось сохранить хрупкий мир.

Но не только Мария беспокоила ревнивую натуру Лидии, но и две леди Грандж. Урсуле было уже восемнадцать, и Фредерик обращал и на нее внимание, но Урсула, словно этого не замечала. Она смотрела только на Артура, а Артур в это время предпочитал короткие любовные связи, хотя по-прежнему был влюблен в Урсулу. Девушка была красива и образована, но, как и многие она стала следовать вульгарной моде введенной американской актрисой Ирен Касл, что из-за болезни состригла свои локоны. Урсула, следуя моде, ярко красила лицо, только не выщипывала брови, считая их итак идеальными. Поведение ее тоже соответствовало моде, она курила редко длинные женские сигары, громко смеялась и напевала эти модные глупенькие песенки о свободе и новом мире. Фредерик жадно ловил ее слова, но она словно не видела его. Как-то летом, когда все были приглашены к Гранджам, Лидия увидела в саду целующихся Артура и Урсулу. Артур пылко целовал, она тихо смеялась под его губами.

- Ты меня позвала, наконец-то, - услышала Лидия, - милая моя, я так люблю тебя.

- Что мы будем делать? – испуганно спросила Урсула.

- Подождем, окончания войны, следующего года, дорогая. Ты сможешь ждать? – он гладил ее безупречные скулы.

- Могу, - она кивнула ему, начиная тоже гладить его лицо.

- Я поговорю с твоим отцом. Нам нужно на что-то жить, я ведь простой хирург в госпитале, и простой аптекарь, - она пожала плечами, но он так и не сказал ей главную свою тайну, - только после войны, она скоро закончиться.

Вечером за ужином Лидия решала сказать все герцогу, Урсула была просто глупенькой, но могла стать не плохой женой ее сыну, а Верочку можно было бы женить на Викторе, все-таки его сестра жена лорда. Она странно посмотрела на Артура и Урсулу.

- Рамсей, сегодня я прогуливалась по вашему скромному садику, и увидела нелицеприятную сцену. Один молодой человек, а вернее мистер Йорк, целовал вашу дочь, это крайне не прилично, учитывая ваше… - Рамсей ее прервал, на его лице сияла улыбка чего, так не ожидала Лидия.

- Ну, наконец-то, я думал, не дождусь этого уже никогда. Артур, Урсула, я очень рад за вас. Вы любите друг друга? – Рамсей улыбался.

- Вы, что хотите брака вашей дочери с не знатным человеком! – вставила Лидия, - вот мой муж из обедневших дворян, но он знатный, а кто он, простой эмигрант из Ирландии!

- Лидия, - осадил ее Питер, - я думаю, это не наше дело.

- Я барон Уэсли, - все посмотрели на Артура, Рамсей перестал улыбаться, а Урсула счастливо вздохнула. Виктор лишь только молил, чтобы он не выдал его тайны, Мария сжала руку мужа и брата одновременно, - я Артур Йорк, барон Уэсли из Антрима. Мой отец был банкиром, и у меня большой счет в банке Швейцарии. Но я простой хирург и аптекарь.

- Почему ты столько лет молчал? – Рамсей снял очки, - хотя я догадывался. Но я все равно восхищен твоей работоспособностью, и я всегда относился к вам, как своим сыновьям. Все сложилось так, что я даже мечтать не мог. Вы любите друг друга?

- Да, папа, - ответила Урсула.

- Тогда будьте вместе, - это было благословением Рамсея. Лидия, было, открыла рот, но Питер удержал ее от злых слов.

- Мы не будем торопиться, - сказал Артур, - пусть закончиться война, а потом будет видно.

- Ну, поцелуйтесь же, - попросил Рамсей.

Все были только рады. Мария и Вильям поздравили их, Диана, давно знавшая о чувствах сестры, притянула к себе Артура, шепча на ухо, чтобы он помог ей повести под венец Виктора. Джейсона потрясло, то, что в свои двадцать два, Артур уже был готов, но, а Фредерик на упреки матери, ответил, что Урсула привлекала его, как человек и не более того.

- Рад за вас, - сказал он Артуру, когда они пришли к себе на Тюдор-стрит.

- Я не мог сказать правду о тебе, - ответил Артур, - ты же мой друг. Ты-то сам готов жениться?

- Наверное, нет, Изабелла милая девушка, но она не моя судьба.

С Изабеллой Керн он познакомился полгода назад, она работала в книжном магазине. Эта тоненькая блондинка с ослепительными зелеными глазами покорила его. У них была глубокая любовная связь, но не один из них не хотел брака, в этом и заключалась прелесть их отношений.

- Что ж, значит, я первый нашел себя, - усмехнулся Артур, вспоминая свою теория о половинках. И только обретя половинку, мы находим себя.

₪

Война подходила к концу, оставалось только ждать, когда немцы выдохнуться окончательно и попросят заключить перемирие. 3 марта прекратил свое существование Восточный фронт, когда втайне от всех уже большевистская Россия и кайзеровская Германия заключила договор о выходе из войны. Одним из условий Брестского мира стало: немцко-австрийские войска не имели право идти на запад, но все же им пришлось пойти на нарушение статьи и сделать этот шаг весной-летом 1918 года. Так казалось им, что удаться несколькими ударами, внести коренной перелом в войну. Из последних сил немцам удалось прорвать французский фронт, и в июле выйти к подступам Парижа, но было уже поздно, новое сражение на Марне, с помощью американцев, привело к поражению немцев.

В ходе наступления союзных армий к октябрю 1918 вытеснили из Франции на территорию Бельгии. Но в сентябре восстание в болгарской армии привело к тому, что ей пришлось попросить у Антанты перемирия, позже объявила о своей капитуляции Турция. В конце октября с карты мира исчезла Австро-Венгрия, появились на ее обломках новые страны. Нерешенные проблемы, нежелание осуществлять реформы и понять свое общество привело к тому, что перестала существовать одна из великих империй. В самой Германии также нарастало напряжение, немецкий народ устал от войны, которая стала казаться бессмысленной. 5 октябре правительство Германии обратилось к Антанте. Все шло к миру…

₪

Ноябрь 1918.

11 ноября пришел мир, то, что ждали уже пять лет. Мир вздохнул с облегчением, одновременно благодаря и боясь революции в Германии. Она вспыхнула неожиданно, но все же была следствием войны. Все развивалось слишком быстро, и Антанта, испугавшись, что «красная чума» пойдет по всей Европе, поспешно в Компьенском лесу, в вагончике генерала Фоша заключила перемирии. Но это еще не было окончательным миром. Теперь страны-победительницы собирались решать судьбу проигравших.

В лондонском воздухе ощущалось что-то другое, хотелось кричать и петь. Вот он конец, вот она победа, еще не понятно, что будет дальше, но все же некоторая неопределенность пугала. Мир проснулся другим, ибо многие страны перестали существовать, а вместо них появились другие. Какая же цена была этой войны? И что получили от нее люди?

Четверной союз проиграл, а Антанта победила, хотя казалось, что победа ускользает от нее, если бы не волна революций накрывших Европу, то вряд ли бы эта победа досталась им. Цена Великой войны, как позже ее назовут современники, была таковой: - четыре великие империи исчезли с карты мира навсегда, не стало Российской и Османской империи, не стало Германской и Австро-Венгерской. Еще предстояло подсчитать раненых и убитых, составить и предъявить счета побежденным. Да, это был месяц открытий. Война закончилась, а что дальше?

Через два дня после радостных новостей у Марии Трейндж родился сын Кевин Девон Трейндж. Роды были тяжелыми, Кэтлин того врача, что вызвали, удалила. На Тюдор-стрит в аптеке сегодня был только Джейсон, и ему пришлось закрыть аптеку, поскольку старый Лоренс уже почти не мог принимать покупателей. Джейсон, как военный хирург был готов ко всему. Он собрал волнение в кулак, это же Мария, сестра его друга, и он должен ей помочь. У ребенка было не правильное положение, только с помощью Джейсона, наследнику лордов Трейнджов удалось появиться на свет. Поздравив уставшего и немного нетрезвого, хотя всегда сдержанного, Вильяма Трейнджа, Джейсон снова поехал на Тюдор-стрит.

Виктор и Артур были уже в аптеке, когда Джейсон вернулся обратно. Он сел в кресло, не замечая вопросительных взглядов своих друзей. Виктор налил поссета, не спрашивая ничего. Джейсон потер подбородок, смотря отсутствие взглядом на прилавки:

- У Марии родился сын.

- Тогда, это надо отметить, - предложил Артур.

Это было первое проявление мирного времени, но это еще не означало возращение прежней, той прерванной жизни войной. Пройдут годы, прежде люди смогут понять, что жизнь стало лучше, но тем и трагичен этот век. То, что дала судьба, почти мгновенно превращалось в пепел.

₪

Январь – май 1919.

Вильям посмотрел на Марию, что держала в руках их сына. Они были в Париже, в одном из Версальских дворцов. Скоро должна была открыться мирная конференция, и Вильям был в свите Дэвида Ллойд Джорджа. Поначалу он не хотел брать с собой жену и сына, но в министерстве настояли, он был им нужен, и его красавица жена, должна была ему помогать проводить светские вечера.

Когда о его поездке во Францию узнал Рамсей, то решил послать своих дочерей к парижским родственникам. Урсуле было необходимо перед свадьбой провести несколько месяцев в разлуке, чтобы проверить свои чувства, да и немного повеселиться не помешает девушке. Диану он отправил научиться манерам, получить образование и может быть найти жениха. Хотя ей всего на всего было четырнадцать. Рамсей беспокоился за нее, она была ангелом, это все отмечали, но еще в ней жил бесенок, и иногда он встречался с ее рвущимся наружу демоненком. Ей пора было повзрослеть. А она надеялась, что когда вернется в Лондон, то к тому времени она избавиться от своей угловатой фигуры, и наконец-то сможет влюбить в себя Виктора Хомса.

18 января открылась Версальская конференция, все понимали, почему французы выбрали эту дату. Когда-то еще в 18 веке Пруссия объявила себя королевством, французы проиграли войну, а Германия объявила себя империей. Теперь Франция жаждала крови. В день открытия конференции, Жорж Клемансо заявил, что боши заплатят за все, и как выясниться, потом немцы и вправду заплатили за все. Но только теперь мир понял, что совсем скоро все будет, как прежде.

Вильям снова посмотрел на жену. Она действительно блистала, даже Ллойд Джордж заметил ее ум и очарование. Она постоянно смеялась, и от нее исходил какой-то особенный свет. Итальянцы, французы, американцы старались обратить на себя ее внимание. Вильям этого-то и боялся, что многие будут добиваться ее внимания слишком настойчиво. Политика грязное дело, и любое средство хорошо, что бы добиться своего. Мужчины слали ей подарки, которые она отсылала обратно, она любила своего мужа, и была предана ему, до сих испытывающая к нему чувство благодарности за то, что он увез ее Ирландии, она не думала об окружавших ее мужчинах.

Он работал по многому, предстояло решить массу вопросов, но все чаще он приходил к мысли, то, как решают проблему приведет к еще большим бедам, но в тот момент все не могло сложиться иначе. Только в такие монеты, Вильям ощущал, он останется здесь надолго, хотя сердце звало его обратно в Лондон, в город, по которому он уже успел порядком истосковаться. Мать слала письма, он писал лишь сухие отчеты, потому что не было иногда и минуты, чтобы ей ответить.

- О чем думаешь? – вдруг спросила Мария, он повернулся к ней, улыбаясь.

- Так ни о чем, - ответил он, подходя к ней, и беря ее руки, целуя их нежно.

- Сегодня бал в итальянском посольстве, - тихо произнесла она.

- Я знаю, но я не хотел, чтобы ты туда шла, - сказал Вильям, в его голосе она услышала ревность.

- Почему? – с пылом начала она, - хотя я знаю, почему ты меня ревнуешь к донну Альгрере.

- Мне не нравиться, то, что он пялиться на тебя, присылает цветы. Он мечтает затащить тебя в свою постель! – выпалил Вильям.

- Даже, если и так! – назло ему крикнула Мария.

- Так!? Ты намекаешь, что спала с ним, если так, то я убью вас двоих! – он тоже перешел на крик.

- Ты глуп! Я никогда бы не изменила тебе после того, что ты сделал для меня!

- Ах, вот оно что! Опять твоя чертова благодарность! Я думал, ты меня любишь!? – она ощущала и его ревность и боль, но не собиралась уступать ему, чтобы удовлетворить его самолюбие.

- Я люблю тебя, но я не твоя собственность, неужели я не могу быть хоть немного свободной? – он не смотрел на нее, но понял, она была сейчас спокойна.

- Свободной?! Выкинь из головы всю эту суфражистскую дурь! – он отошел от нее, как можно дальше.

- Что?! Знаешь, что, твоему милому Ллойд Джорджу придется дать избирательное право женщинам! – выпалила она, - и я знаю многих, кто хочет этого!

- Черт, Мария, не лезь не свое дело!

- Женофоб, - крикнула она, - ну, чего совсем скоро женщина будет наравне с мужчиной, такие времена почти пришли, дорогой, - она села за туалетный столик и стала приводить себя в порядок. Отчасти следуя моде, она носила румяна, подводила ярко глаза, и красила губы алой помадой.

- Я не позволю меня дурить! – прошипел он.

- Тебя никто не дурит, - она стала задумчиво выбирать платье. Ох, времена менялись, и юбка становилась немного короче, обнажая чуть-чуть лодыжки, декольте стали более выразительными, и чего этим мужчинам не нравиться? Чего только не сделаешь, только бы понравиться им.

На вечер они приехали в мрачном настроенье. Донн Альгрере сразу подошел к ней, нежно беря за запястья, и целуя руки. Вильям сделал вид, что ему все равно. Мария в тот вечер только и делал, что раздаривала всем улыбки, и получала все новые и новые комплименты, не замечая мрачного настроения мужа. Муж пил шампанское, стараясь хоть немного в своих мыслях уйти от их разговор, но ничего не получалось.

Она вышла в сад вместе с Альгрере. Он посадил ее скамью, смотря с любовью и вожделением на нее. Она молчала, ожидая, пока он первым не заговорит:

- Похоже, нас, итальянцев задвигают на второй план, все реже предлагая решать важные вопросы, - он был красив, хоть и намного ее старше. Всем итальянцем была присуща пылкость, что полностью соответствовала темным глазам и волосам, смуглой коже и выразительным чертам лица.

- Да, это точно, - подтвердила она, - три страны решили решить судьбы мира. Это прискорбно, но это так.

- Вы умны и красивы, - он обнял ее за талию, притягивая к себе, его горячие дыхание опалило ее, и она задрожала, только от одного его прикосновения. Она позволяла целовать, свои губы, шею, откидываясь назад, наслаждаясь его дыханием. Где-то в голове билась мысль, что она поступает неправильно, он женат, она замужем. Зачем она это делает? Она мягко оттолкнула его.

- Простите, не надо, - пролепетала она.

- Ваш муж просто деспот, - он закурил.

- Нет, это не так, но я люблю его, - она поспешно встала и ушла.

Ночью Вильям не мог понять, что происходить с его женой. Она так страстно отдавалась ему, так горячо его целовала, что на минуту он подумал, что он на небесах, а еще он не давал времени себе отдохнуть, доводя ее каждый раз до самой высокой точки наслаждения. Что произошло?

Больше она не парила, как бабочка, она испугалась себя, испугалась той, кем она могла быть, и той кем она стала бы, если бы не охладила свою голову, и не привела в соответствие свои чувства и разум.

₪

- Вы прелестны, - произнес Оливье Рене, танцуя с Дианой.

- Не льстите мне, - ответила она.

- Но весь Париж без ума от вас, - она видела в его взгляде страсть.

- А, мне, что задело до этого, - безразлично сказала она.

- Диана, вы не правы, - Оливье покачал головой. Он был приятен ей, но она не могла забыть Виктора. Она любила его, и не могла позволить появиться в своем сердце новому чувству. Оливье Рене работал в военно-промышленном комплексе, и поэтому был состоятелен. Они познакомились через месяц ее приезда в Париж. Тетя Валери, сестра ее матери, решила, что этот восхитительный француз подойдет ее племяннице. Конечно, Диане льстило его внимание, но она не принимала его ухаживаний. Замуж можно было и в шестнадцать, но зачем?

Диана улыбнулась Оливье, поймав в его серо-зеленых глазах веселье, он пригладил светлые усы, и тоже ей улыбнулся. Валери предлагала заключить помолвку, но Диана говорила, что слишком мала для этого. Только ночами она могла грезить о своем Викторе, что там с ним? Из писем Артура для Урсулы она узнавала, что в их жизни ничего не меняется. Они все также работают, и славу богу, Виктор не собирался жениться, это было для нее, как лекарство. Хотя Виктор был постоянен, он предпочитал иметь одну любовницу, нежели чем сонм девиц, что будут его разрывать на части. Мужчина не может вечно быть один, думала Диана, но и он будет верным мужем.

- Диана, вы задумались, - голос Оливье вывел из небытия, заставив забыть мечты о Викторе.

- Простите, - пролепетала она.

- Ну, что вы, красивым женщинам свойственно быть в своем мире, - он поцеловал ее пальцы.

- Не говорите глупостей, - оборвала она его, - я не настолько глупа.

- Вы тоже вместе с ревнительницами за равенство женщин? – неожиданно спросил он.

- Отчасти да, и эти времена уже наступили. Женщины курят, снимаются в кино, не беспокоиться о своей невинности, и уже почти свободны, - последнее слово она специально подчеркнула.

- Да вы, Невеста Ветра, - она удивлено посмотрела на него, еще не зная, что так будут звать всех свободолюбивых, независимых женщин в ее семье.

- Это почему же?

- Потому что ваш жених неизвестен, и вы словно ветер, ускользаете от всех… - он не успел договорить, как Диана заметила, как пришли Трейнджи.

- О, Мария пришла, - она встала, Оливье удерживал ее за руку.

- Кто она? Вы ее знаете? – Оливье смотрел на рыжеволосую молодую женщину, стоявшую рядом с темноволосым мужчиной.

- Это леди Трейндж, сестра самого мне дорого человека, - впервые она назвала, так Виктора. Мария кивнув мужу, оставив его в компании мужчин, подошла к Диане, они поцеловали друг друга в щеки, - как у тебя дела?

- Все не плохо, мы будем здесь еще долго, а я так скучаю по Лондону, - прощебетала Мария.

- Я тоже, как твой брат? – Мария вздернула брови.

- О, Диана, да ты влюблена в него, просто не верю. Вот это да! – Мария прикрыла часть лица веером, - Ладно, выясню, что он чувствует…

- Мария, не надо… - Диана хотела ей что-то сказать.

- Но почему не надо, вы будете хорошей парой. Виктор не простой мужчина с не простой судьбой, когда-нибудь он всем расскажет, я надеюсь на это, - Мария оглянулась по сторонам.

- Я тебя оставлю, подойду к Урсуле, она с кем-то болтает, - Диана кивнула в сторону сестры. Девушка протиснулась через толпу, оказавшись рядом с сестрой, - Урсула…

- О, это моя сестра Диана, а это миссис и мистер Ротерберг, - Диана посмотрела на пару. Ей было около тридцати, ему намного больше, она, судя посему, была еврейкой, черты ее лица, и рыжеватые кудри говорили о ее происхожденье, а он был простым англичанином, обычные карие глаза, вытянутое лицо, редеющие пепельные волосы, - мистер Хейден банкир.

- Очень приятно, - произнесла Диана.

- Знаешь, мистер Ротерберг знал Тревора Йорка, - Урсула положила ладонь на плечо Дианы.

- Кто же этот Тревор Йорк? – смеясь, спросила Диана.

- Отец моего Артура, представляешь, как это замечательно, - Урсула улыбнулась новым знакомым.

- Я знал Тревора, но он умер очень рано, а его сын, говорили, что погиб при Марне, а тут я узнаю, что его сын жив, и в Лондоне, - вставил Хейден, - а еще был знаком с другом Тревора – Эдвардом Хомсом.

- Хомсом? – Диана часто заморгала.

- Да, Хомсом. Его сыну сейчас уже восемнадцать, - Диана призадумалась, нет, это было просто совпадение, и не более того.

- Мы пойдем, - Урсула вежливо поблагодарила за все, Диана заметила, как она прячет какую-то бумажку. Ночью Диана прочитала ее, это был адрес Ротербергов в Лондоне.

Тетя Валери спустилась вниз. Она не считала племянниц красавицами. Урсула скоро выйдет замуж, а вот Диана, похоже, останется здесь, и будет угрозой для ее дочери Соланж. Муж у Валери Лерми умер почти сразу же после рождения дочери, оставив жене огромное состояние. Она радовалась этому, особенно, что она смогла преумножить его, тогда-то она и порадовалась за себя. Поклонники всегда мечтали только о Джорджине, а та в свое время выбрала какого-то нищего доктора, все, что она смогла сделать, так это родить трех дочек. Старшая вышла за бедного лорда, и уже имела дочь. Средняя выходила замуж за самоотверженного барона Уэсли, который почему-то долго скрывал свое происхождение, а младшая вообще не замечала, что мужчины вожделеют ее. Соланж уже было двадцать один, а она все не была замужем, и даже большое состояние не привлекало никого. Валери обняла дочь, желая ей доброго утра.

- Надеюсь, они не вернуться, - проговорила Соланж. Сегодня она целый час сооружала прическу, немного завидуя, Диане и Урсуле, что носили короткие прически. Нет, она, не была так красива, как ее кузины, а кузины были похоже на ее покойную тетю, которой восхищались все. Соланж снова заглянула в зеркало. Ну чего, мужчинам не нравиться? У нее каштановые волосы, и вишневые глаза, розовая кожа, округлые формы, все, что надо еще мужчинам.

- Я тоже, - потвердела Валери, хотя знала, что после свадьбы Урсулы, Диана вернется, так ей сказал Рамсей.

- Диана, этой девчонке всего четырнадцать, а все мужчины сошли с ума, - с гневом сказала Соланж.

- Она всех отвергает, так что, похоже, у нее дурной вкус, - Валери села за стол, - ну, где эти девчонки, завтра им уезжать.

- Вот и замечательно. Они поедут одни?

- Нет, они поедут с Трейнджами. Соланж, Диана потом вместе с ними вернется, - девушка надула губы, - не переживай все это ненадолго. Мы тоже можем поехать, если хочешь? – предложила Валери.

- О, хочу, хочу посмотреть на этого Уэсли, - желчно ответила Соланж, - может, он не так хорош!

₪

Май был необыкновенно теплым. После окончания войны, казался даже воздух другим, ощущалась свобода и легкость. С лиц исчезло беспокойство, и люди стали чаще улыбаться, словно сбросив с себя тяжелое бремя. Городу все еще не хватало зелени и буйство красок, ощущался дефицит внимания людей к городу, но теперь горожане стали все больше обустраивать его. Лондон подобно цветку стал распускаться. Все готовились к первому свободному лету, когда можно будет ездить в Брайтон, или на любые речки, когда можно будет наслаждаться фруктами и легким ароматом цветом. Да, это был поистине свободный Лондон, но он мало, чем отличался от прежнего города, все та же самоуверенность в людях, и все та же беспечность.

Артур Йорк больше не мог жить на Тюдор-стрит, и для его молодой жены ему нужно было новое жилье. На Довер-стрит, в Вест-Энде, он нашел потрясающую квартиру, с великолепной меблировкой. До работы стало далеко ездить, что до госпиталя, что до аптеки, но можно было ездить быстро на метро, и Артур уже успел попробовать. Он много стал тратить денег, но им двигали лишь чистые порывы, он хотел для своей невесты всего самого лучшего, хотел доказать, что способен дать ей многое, но при этом он не мечтал расставаться со своей работой.

Они венчались в церкви, где были только самые близкие, а потом поехали на Логан-Плейс в дом невесты. Девушка была прелестна в длинном узком платье, с глубоким декольте, расшитым бусинами. Урсула улыбалась, прикасаясь к кольцу с рубином. Дома было тихо и все было готово к торжеству, там накрытые столы ждали гостей. Урсула и Артур решили устроить фуршет. Они беседовали с гостями, а Соланж в это время смотрела на Виктора. Она, не отрываясь, изучала его, он был красив, то тут же она заметила, как Диана жадно поглощает Виктора, так вот оно в чем дело, Диана влюблена в него. Валери, тоже отметила Виктора, хотя и другие друзья Артура были привлекательны, но бедны.

- Мам, я хочу замуж за Виктора Хомса, - прошептала Соланж.

- Так дерзай, - Валери подтолкнула дочь, та соблазнительной походкой подошла к Виктору, подавая ему бокал шампанского.

- Соланж, кузина Урсулы, - проворковала она, - а вы друг жениха?

- Да, - безразлично ответил он, увидев Аманду с ее мужем Сайманом Портси. У нее была дочь Теа, очаровательная девочка, - Аманда, - он обнял молодую женщину, совсем не замечая Соланж, - как у тебя дела?

- Хорошо, - ответила она, - ты еще не думал жениться?

- Нет, - прошептал он, они засмеялись. Соланж не оставила попытки обратить на себя внимания Виктора, но все ее попытки были тщетны.

Когда легло на город темное покрывало, Артур и Урсула поехали в свое новое жилище. Отец обнял дочь, и, получив его благословение, они сели в кеб. Всю дорогу Урсула молчала, словно что-то обдумывала, Артур поглаживал подбородок, не смотря на молодую жену. Они быстро доехали до своего дома. Урсула со вздохом вышла из машины, он снял свой смокинг, надевая на ее плечи.

- Ты дрожишь? – спросил он, и не получив ответа взял ее на руки и донес до их квартиры. Он эффектно открыл дверь, Урсула ни разу не коснулась пола. Она, как тряпичная кукла повисла у него в руках, пытаясь скрыть свое волненье. Артур налил ей вина, подавая бокал, она жадно выпила, прося глазами налить ей еще, но он покачал головой, - я хочу, чтобы ты помнила все.

Сначала он долго показывал квартиру. Урсула с изумлением смотрела на интерьер. У них была большая гостиная и спальня, милая столовая и кухня, ей понравилась ванная комната, а еще больше кабинет мужа и еще одна свободная комната, похоже, ее предназначение намекало, что Артур намерение иметь детей. Ее муж мягко обнял ее, и его горячее дыхание опалило ее, как слишком жаркое солнышко:

- Пока, мы поживем для двоих, а там жизнь покажет, - она и не заметила, как его пальцы раздевали ее, творя какое-то волшебство. Урсула тяжело задышала, замечая, как она оставалась в комбинации и чулках, - как ты красива…

Они дошли до постели, и Урсула сама по дороге освобождалась от оставшейся одежды, подходя к Артуру, начиная снимать с него одежду. Он смеялся, а она продолжала медленно изучать его тело. То, что произошло, потом вспоминалось ей, как сладкий сон. Она наслаждалась его теплыми поцелуями, дрожала от его ласк, и стыдилась его интимных поцелуев. Но скромность растворилась в ночи, а вместо нее появилась страсть. Со стонами и полу-вздохами Урсула приникала к Артуру, не понимая, что это с ее губ срываются бесстыдные слова. Ощутив боль, она почти возненавидела его, но потом пришло какое-то облегчение, и она осознала, что парит высоко.

- Кажется, ты улетела, - прошептал он.

- Мне казалось, я умерла, - ответила она.

- Значит, мы сживемся, - она улыбнулась мужу, - хочешь есть?

- Немного, - она попыталась встать, но Артур ее удержал.

- Лежи, - она с немым вопросом в глазах посмотрела на него. Артур принес жареной рыбы, что он привык, есть в Ирландии. Она с жадностью съела, он лишь ухмылялся, удивляясь ее аппетиту, - давай спать, мне завтра в аптеку.

- Но ты? - как он может сразу после свадьбы, идти на работу.

- Мистер Лоренс болеет, дорогая, его кто-то должен заменить. Джейсон завтра в госпитале, а у Виктора с Фредериком много заказов, - она обиделась, но потом поняла, что это ему необходимо. Онасчастливая уснула, а поутру ее ждал завтрак и краткая записка, Артур ушел, а ее ждал сюрприз. Он нанял домработницу. Миссис Эренс, была доброй женщиной, и Урсула испытала себя еще более счастливой. Теперь они с Амандой были замужними дамами, а Дина вместе с Соланж вернулась во Францию, а в Париже продолжалась конференция, и у Вильяма и Марии появилось много обязанностей. Так все шло своим чередом, если бы…

₪

Июнь 1919.

Если бы Генри Лоренс совсем не слег, ничто не омрачало бы эти вдохновленные дни. В городе была жара, солнце ласкало, даже порой обжигало своих детей, одаривая теплом зеленые листочки. Сады цвели пышным цветом, буйство красок привлекало свое внимание к себе, от чего рябило в глазах, город утопал в зелени. Ветер лишь иногда с шумом проносился между домов, словно вторя в такт гудящим машинам, помогая раствориться дыму от них. Кристальное чистое небо, без облаков, казалось безданным, смотря в него, словно заглядывая в души бога, эта чиста и легкость в воздухе вдохновляла на новые свершения. Оживились люди, на улицах зазвучала музыка, а лондонцы выстраивались в очередь у кинотеатров, а потом занимали места в ресторанчиках. Новое время несло новые веяния, но в тот июнь это мало занимало Виктора и его друзей.

Был теплый вечер, Виктор, как всегда закрыл аптеку и поднялся наверх, с тех пор, как Артур съехал от него, он стал жить один, и порой это одиночество ему не нравилось. У него была Изабелла и друзья, но почему-то сердце одолевала тоска, это было впервые с ним за последние пять лет. Да, это были долгие пять лет, что пролетели для него совсем незаметно. Виктор поднялся наверх, заходя в комнату мистера Лоренса.

- Виктор… - хрипло позвал он.

- Да, - он быстро подошел к нему, - что-нибудь хотите?

- Виктор, я отдаю аптеку тебе, - прошептал он.

- Молчите, - прервал его Виктор, - вам нельзя говорить, - он подождал, когда старый аптекарь уснет, и только тогда ушел к себе.

Утром он нашел его мертвым, он умер легкой смертью во сне, даже не ощутив боли. Виктор вспомнил все прошлые события, совсем недавно он причастился, и решил вопрос о наследстве. Он позвонил Артуру, повесил объявление, что аптека не работает, у него самого было много дел, что предстояло решить. Словно часть его умерла, мистер Лоренс был первым, кто поверил в него, и теперь его не стало. Он заменил ему его отца, показав, каким он мог быть, и научил понимать других, не теряя своего я. Виктор и не ожидал, что на похороны прейдет много людей, они приносили цветы, и посылали соболезнования, только Артур думал совсем о другом, он рассказал о своих опасениях жене, и Урсула незамедлительно отправила письмо Диане.

Диана, получив письмо, взволновалась. Что же будет с Виктором? Он в отличие от Артура небогат, и только живет работой, новый хозяин может выгнать его, и тогда он лишиться любимой работы. Как же будет жить ее Виктор? Она почти не спала, ждала новых вестей от сестры, но их не было, она даже отправила письмо отцу, но ответа тоже не было, что же все-таки происходит в Лондоне?

- Как же теперь будет жить Виктор? – спросила Урсула, когда они ужинали вдвоем. Артур не стал отвечать, но она настояла на своем, - так как же?

- Есть госпиталь, а потом Виктор отнюдь не бедный человек. Его дед открыл счет для него, уж такая вот традиция в его семье, и его папаша даже не умудрился закрыть его, похоже забыв про него совсем. Наверное, они там не нарадуются своему сынишке, - Артур замолчал, он почти проговорился.

- Его отца зовут Эдвард Хомс? – неожиданно спросила она.

- Откуда ты знаешь? – в его голосе скользил гнев.

- В Париже встретила Ротербергов, ты же знаешь их, - она глотнула вина.

- Знал, это было в той жизни, дорогая. Посмотри на тарелки, найди клеймо, - попросил он, - нашла?

- Да, там написано «D. H.», - она замолчала

- Это компания основанная дедом Виктора, а лен, расшитый, знаешь чей? – она мотнула головой.

- «Edmond company», этой компании уже двести лет, это компания Хомсов, я не имею права говорить тебе это. Виктор, лорд Хомс, старший сын, но и второй может, владеет этим титулом.

- Но почему он молчит? – Урсула перестала есть.

- Потому, что не хочет красоваться перед всеми, а еще отчасти он боится своего отца, - ответил он.

- Но…

- У Виктора есть кое-какие соображения, - Артур налил ей еще вина.

- И какие же? – с придыханием спросила Урсула.

- Он хочет купить какой-нибудь старый завод, а потом в Америке оборудование, и делать лекарства в промышленных масштабах, и продавать в своей аптеке, - изрек Артур, - а потом искать другие аптеки.

- Значит, аптека принадлежит Виктору? – она свела брови, - но вам нужны инвесторы?

- Да, - он кивнул, - нужны.

- Тогда пришло время познакомиться с Ротербергами, - она изящно откинула шаль с плеч, привлекая его к себе, - но сейчас, я хочу тебя…

- А, ты шалунья, - он оставив ужин, страстно поцеловав ее, - познакомь меня со своим телом, остальное будет потом.

₪

Январь 1920.

Загородом Виктору удалось купить старый завод, что он долго обустраивал. Хейден Ротерберг, как управленец помог организовать весь процесс. Артур, Виктор и Хейден стали партнерами, организовав дело по принципу Генри Форда. Они выписывали технику, нанимали рабочих, Фредерику Свану новая компания дала возможность проводить эксперименты по созданию новых лекарств. Теперь Виктор осматривал свое детище, мечтая, чтобы дело не прогорело, и не пострадали люди. Он слишком много вложил сюда, так и появилась «Хомс и Ко», дело всей его жизни. Списки приглашенных на открытие были уже готовы, а Урсула дала повод обществу сплетничать о его происхождение, теперь знали все кто он, все кроме Дианы, почему-то ей он не позволял об этом говорить, пусть гадает кто этот таинственный лорд Хомс.

Он помнил первую встречу с Хейдоном, Виктор совсем его не помнил, да и слушать рассказы об его бывшей семье он тоже был не намерен. Он знал, что Руфусу уже девятнадцать, а Анне семнадцать, то что, мамочка с папочкой души в них не чают, он это знал всегда. Хейден сразу же предложил план по перестройке завода, ведь он уже перестраивал заводы в Ирландии и Лондоне. Он был благодарен Урсуле, что она организовала эту встречу, не смотря на то, что отчасти она давала повод ему вспомнить его прошлое. Прошло почти шесть лет, и теперь он уже никогда не будет принадлежать ирландской земле. Здесь он свободен, здесь он у него будет все.

На открытие было много людей, со многими Виктору пришлось познакомиться, так он нашел художника, что предложил рисовать эскизы упаковок. Мария приехала вместе с Вильямом, конференция должна была скоро закрыться, но Вильяма оставляли в Париже. Диана заболела, и поэтому ее не было на открытии, девушке уже исполнилось шестнадцать, что вызывало ревность у Соланж, которая снова появилась в Лондоне, и вновь пыталась завоевать Виктора. Рамсей был горд, но испытывал грусть, Виктор решил забросить госпиталь, чего не мог себе отказать Артур. Гости пили шампанское, и Виктор подмечал в них потенциальных клиентов, женщины будут приходить к нему в аптеку, а потом звать своих подруг, ну а затем, Виктор будет предлагать своим конкурентам продавать и его товар, платя им за это, за деньги многие согласятся. Только один секрет он не продаст, тот, что бережно хранили женщины в его семье.

Это было новое время, но еще никто не понимал, что это время «долгого перемирия» и великих потрясений…

Забудь о прошлом; нет разлуки;

Сам бог вещает нам:

Все в жизни, радости и муки,

Отныне пополам!

Оливер Голдсмит «Пустырник».

Глава четвертая.

Большие успехи.

Май 1920.

В Лондоне было тепло, уже почти год Диана не была в Англии, в последний раз она приезжала на Рождество, но Виктора она так и не увидела. Никто ей не говорил где он, а в обществе сплетничали о молодом лорде Хомсе, хотелось бы знать кто он. Лондон ее вновь удивил, днем жизнь кипела, а до позднего вечера город не затихал. Девушка вдыхала сладкий воздух, смотря на улицы и замечая контрасты: здесь шел богатый лорд, одетый по моде, и здесь же стоя мужчина с протянутой шляпой, прося милостыню. Сколько еще понадобится времени, чтобы Лондон стал прежним городом. Тогда все были охвачены идей пацифизма, а англичанки получили право голосовать, но на этом феминистки не останавливались, женщина все больше и больше отвоевывала новые позиции.

Она приехала к отцу, на Логан-Плейс, Рамсей по этому случаю устроил ужин, где была Аманда с Сайманом, и их дочка Теа. Урсула и Артур опоздали, Диана ждала, что вместе с ними приедет и Виктор, но его так и не было. Она грустно водила вилкой по тарелке, и ее одолевали разные мысли, а что, если у него появилась девушка, на которой он хочет жениться, а может он уехал навсегда из Лондона? Артур ничего не говорил, только расспрашивал ее о Париже и Марии с Вильямом, с которыми она часта встречалась. Сейчас Вильям работал в британском посольстве, и поэтому Мария часто устраивала светские вечера.

- А где Виктор? – вдруг неожиданно спросила девушка, обращаясь к отцу, - он больше не навещает тебя, папа?

- Виктор сейчас в Штатах, – ответил Рамсей.

- Он уехал навсегда? – Диана пыталась скрыть в своем голосе испуг.

- Нет, он уехал две недели назад и вернется не раньше октября, - вставил Артур.

- Зачем? – продолжала свой расспрос Диана. Артур смутился, и посмотрел на Урсулу, его взгляд, словно спрашивал ее, неужели, ты ничего не писала об этом.

- У него там много дел. Во-первых, нужно найти стоящее оборудование, то, что мы купили нужно менять, во-вторых, там много предпринимателей, что могут дать множество ценных советов, - Диана посмотрела на Артура с недоумением, ожидая подробных объяснений, - Так и думал, Урсула, ты, что ничего не писала? У нас с Виктором и Хейдоном Ротербергом совместный бизнес.

- Вы продали аптеку, и бросили свой госпиталь!? – возмутилась девушка, понимая, что таким поступком они предали все идеалы отца, но Рамсей молчал.

- Нет, она как стояла там, так и стоит. Мы в январе открыли свой завод, и теперь продаем свои лекарства, в красивых коробочках, с надписями и инструкциями, что печатают нам на типографии отца Джейсона. Прибыль пока не большая, и все, что мы вложили еще не окуплено, - Артур говорил быстро, но из его слов она уловила главное – у Виктора и Артура свой бизнес, - наша компания называется «Хомс и Ко», и Виктора главный, и госпиталь ему больше не нужен, а я его не бросил, и Джейсон со мной работает, а Фредерик работает на нас.

Диана, молча, слушала, Виктор, ее Виктор занимается своим делом, он, он… Сердце почему-то пело, и радовалось. Она пожала плечами, снова начиная ковыряться в своей тарелке. Но только одно не укладывалось у нее в голове, где Виктор нашел столько денег? А может Виктор и есть тот таинственный лорд Хомс?

После того, как Сайман, Рамсей и Артур остались в гостиной, три сестры ушли в библиотеку. Аманда заперла дверь, как это делала в и юности. Ей было уже почти двадцать четыре, Аманда никогда не отличалась крутым нравом, она была мягким человеком, редко спорила, и считала правильным, иногда согласится нежели, чем яро спорить, называя это проявлением упрямства и глупости. Они жили с Сайманом тихо, он был хорошим отцом, любила его, но Аманда немного устала от некого однообразия. Он много работал, а она вела свое хозяйство, в его обветшавшем, но очень уютном загородном домике. Так она решилась открыть свой шляпный магазинчик, который помог ей открыть Виктор. Она обожала его, но, как друга, и Сайман не ревновал ее к нему. Магазинчик облюбовали кокотки, которые задавали тот новой моде. Аманда с годами повзрослела, ее изумрудные глаза, подчеркнутые нежно-лиловыми тенями ярко сияли на лице сердечком, а губы она предпочитала, красит алой помадой, что на фоне сливочной коже, дали эффект роковой женщины. Волосы она тоже коротко отстригла, не слушая шепот старых дам, с ними она словно скинула с себя оковы. Аманда села в кресло, скидывая туфли, после родов она не располнела, и приветствовала современную моду, что отменила корсет, как символ несвободы женщины, и похоже уже навсегда.

Урсула, по привычке запрыгнула на стол. Молодой жене исполнилось двадцать, и замужество не особо ее изменило. Артура порой поражала ее наивность, но она не собиралась меняться. За год они притерлись друг к другу. Урсула пыталась вникать в его работу, но Артур воспитанный своим отцом, который всегда считал, что обязанности женщины это – обеспечивать спокойствие мужа, часто отталкивал ее от себя, хотя и был благодарен ее участию. Иногда она его не понимала, Артур был открытым человеком, но все же она не принимала его манеру общения с женщинами. Он позволял себе фривольности, и порой Урсула ревновала, зная о его свободолюбивой личности и героическом прошлом, когда он любил менять любовниц. Он любил свою жену, она это знала, но все же, все же… Кроме счастья в постели, почему-то порой ее одолевали сомненья, а стоит ли того, чтобы быть баронессой Уэсли. Эмили Ротерберг, говорила, что все испытывают такие трудности, они с мужем жили, душа в душу, но так небо им не послало ребенка, и с этим они уже смерились с этим. Как-то Урсула спросила у отца, как же на самом деле он жил с Джорджиной, тот лишь ответил, что он дал ей всего лишь единожды повод усомниться в нем, и она не замедлила воспользоваться местью, он даже назвал имя, и тогда Урсула ужаснулась. Это был отец Виктора, она была в этом уверена, но знал ли об этом Виктор? Она спросила у него:

- Мой отец знал все бордели в Антриме и Дублине, но в тот период он любил мою мать, а она его, похоже, его ничто не изменило.

Как могла так поступить ее мать, но прошло уже восемь лет с ее смерти, и это не имело значение. Похоже, отец простил ее, потому что он любил ее. Брак ее родителей был безукоризненным, это все отмечали, и, не смотря на этот проступок, Джорджина была идеальной женой и матерью.

Три сестры молчали, когда-то они могли, не умолкая говорить о всякой всячине, обсуждать глупости, но сегодня они молчали. Они выросли, а Диану по-прежнему считали маленькой девочкой. Диана посмотрела на сестер, Аманда водила рукой по колену, а Урсула смотрела на дверь, вдруг Аманда заговорила:

- Выброси из головы Виктора, он тебе не пара.

- Это не твое дело, - огрызнулась Диана.

- Виктор, жениться когда-нибудь, и потом, если он будет успешен, то скоро его атакуют множеств девиц, жаждущих денег, - ответила Аманда, - он должен это сделать сейчас.

- Им будут нужны не только его деньги, но и… - Урсула не закончила фразу, она посмотрела на Аманду. Для всех это не былой тайной, но почему-то Диане никто не рассказал об этом.

- Да, и что? – поддела Урсулу Диана.

- Виктор – лорд, - Аманда встала, - Виктор – лорд Хомс, вот он кто. Почему он это скрывал не мне тебе рассказывать, но…

- А я дочь герцога! – вспылила Диана.

- Ну, и что! Ты слишком мала! Он постоянен, и поэтому когда-нибудь жениться! – переходя на крик, говорила Урсула.

- Я вас ненавижу! – она выбежала из библиотеки, распахнув двери в сад. Она плакала от того, что ее никто не понимал. Виктор лорд, и что с того, неужели она его недостойна? Она красива, мила, образована, что еще необходимо Виктору, чтобы он влюбился в нее? Она плакала, пока не услышала чьи-то шаги.

- Эй, - ее кто потрепал по плечу, - ну, что ты плачешь? – это был Артур.

- Почему, он ничего не сказал? – она обратила на него полные глаза слез.

- Кто? – он обнял ее.

- Твой друг, почему он не сказал, что лорд, и что он жениться, - она вспомнила, о своем правиле, никогда не унижаться при мужчинах.

- Виктор? Не знаю. Но жениться!? – он засмеялся, - этот плут жениться не скоро.

- Почему? - тихо спросила она.

- Боится, что еще не встретил ту единственную, - ответил Артур.

- Ты так думаешь?

- Да, он почему-то многое скрывает от всех, - Артур разомкнул объятья, - по объясним мне по причинам.

- Я поеду в Париж, - она вытерла слезы, ощущая легкость.

Через две недели она была уже в Париже.

₪

Август – октябрь 1920.

Три месяца в США прошли, и Виктор считал уже недели до отъезда в Лондон. Артур присылала постоянно письма, которые Виктор почти не читал, он расстроился, что не увидел Диану. Почему мнение этой девчонки его волнует его? Хотя три месяца он почти не думал о Лондоне и его обитателях. За это время он побывал в Чикаго и Денвере, но большего всего его привлек Нью-Йорк, где он и задержался. Виктор поставил себе цель посещать любые заводы, которые его будут принимать. Он хотел понять принцип работы заводов, узнать секреты предпринимателей, чтобы организовать свою работу лучше. Больше всего ему нравились принципы Генри Форда. По приезду он удешевит свой товар, чтобы его могли покупать не только аристократы, но и простые люди. Виктор заказал оборудование, что уже ехало в Лондон. Нашел поставщиков сырья, заключив договоры, и считая их выгодными для своей компании. За семь месяцев у них была не такая уж высокая прибыль, и если бы не решительность партнеров, завод пришлось бы закрыть, но этого не произошло. И возможно скоро все измениться в лучшую сторону.

В Нью-Йорке у него не появились друзей, всех он называл знакомыми, в то время как те ждали от него открытости и честности. Америка того времени, это страна-победительница, в то время, как старушка Европа находилась в упадке и кризисе, ее бывшая колония процветала. Позже со вздохом разочарования американцы будут вспоминать эпоху Просперити. Страна жила на широкую ногу, и это ей будет дорого стоить потом, но сейчас об этом никто не думает, особенно тогда, когда бывшие повелительницы должны баснословные суммы денег ему, государству, что всегда было в стороне, не ковыряясь в грязном белье европейской дипломатии. Это и не нравилось Виктору, американская высокомерность, но нравилось, что кто был никем, мог много добиться, хотя вершин можно добиться и в Европе.

Виктор пил вино в ресторане, звучала мелодичная музыка. Американцы не любили негров, но их музыка завоевывала публику. После войны люди ощутили острую потребность в танцах, и с каждым годом новые танцы будут завоевывать сердца миллионов. Он заметил рыжеволосую даму, ужинающую с мужчиной. Сердце екнуло, он внимательно изучал ее, она была немолода, но так похожа на его деда и его отца. Их взгляды встретились, и он положил руку на сердце, при этом кивнув ей и стуча пальцами, как это делали всегда Хомсы, она тоже машинально положила руку на сердце и кивнула. Виктора охватило непонятное чувство, откуда она могла знать об этом? Хотя так могли делать многие. Он не выдержал и подошел к паре.

- Простите за беспокойство, - начал он, их взгляды встретились, и в ее глаза была холодная ирландская сдержанность, - тетя Кристина?

- Простите, что? – спросил мужчина, похоже, ее муж.

- Вы родом из Антрима, поместье Хомсбери, а ваши родители Дезмонд и Фелисите Хомс, и ваш брат Эдвард Хомс, а его жена Каролина. У вашего отца льняная компания и еще фарфор.

- Вы, начитались газет, - ответила она.

- Нет, что вы. Насколько я знаю, вы вышли замуж, и были на свадьбе моего отца, с тех пор вас забыли, как и других, такая у нас традиция, как и передавать персидские бриллианты женам наследников, - на ее лице появилось смущение. Несмотря на возраст, она выглядела молодо, одета по последней моде, сияющие украшения, шли к ее образу, - но все это в прошлом.

- Эдвард умер? – заикаясь, спросила она.

- Живет и здравствует, вместе со своей женой и двумя очаровательными детишками, которые уже достаточно выросли, чтобы стать головной болью родителей, - в голосе Виктора скользил сарказм, - только вот он не помнит, что у него есть еще двое детей.

- Ты сын Эдварда? – робко произнесла она.

- К несчастью да, - он сел за их столик.

- Почему к несчастью?

- Потому что я бежал из дому, как вор, прихватив бумаги и фамильные бриллианты.

- Ты живешь в Нью-Йорке?

- Нет, в Лондоне, здесь у меня дела, а там я врач, у меня компания гомеопатическая вместе с Артуром Йорком, - они пили вино, Виктор смотрел на ее мужа, он знал только одно, что он дипломат, что он работал в Аргентине, что звали его Даниэль Ленце. Но он был намного старше его тети, лицо в морщинах, радужка поблекла, но от него исходила сила духа, - кстати, я Виктор. У отца нас было четверо. Я, моя сестра Мария, она сейчас в Париже, ее муж работает в посольстве, Руфус и Анна, младшие дети.

- Значит вас два сына? – Кристина беспокойно глядела на мужа.

- Да, но мне все равно, что там, и как там. Все вышло так, как хотела Каролина, - Виктор заказал десерт, - но, а вы как оказались здесь?

- Отдых, - пробормотал Даниэль, - я давно не работают в Аргентине, но у нас там поместье. Дочь живет с нами. Сын живет в Нью-Йорке, занимается строительством дорог.

- Рад за вас, - они еще немного поговорили, и Виктор стал собираться. Кристина сунула ему адрес их виллы в Аргентине, прося еще раз навестить их.

Следующая встреча прошла в расспросах, Кристины воспитывали так, что выйдя замуж, она – оторванный ломать, она не нужна своей старой семье. Кристина описывала свою жизнь, и он понял, что его отец не прав, он откажется от этой традиции. Его тетя оказалась милой женщиной, она угощала его аргентинскими винами и сладостями. Она объяснила, почему не захотела вернуться в Лондон, особенно после того, как они купили поместье «Приют мечты». После этого вечера они виделись еще раз, но потом Ленце уехали в Аргентину, а Виктор еще на пять недель остался в Нью-Йорке, мечтая вернуться в Лондон. Он нашел родного человека, но пришлось расстаться, лишь на короткий миг их пути пересеклись, но кто знает какое кружево, сплетет жизнь.

₪

Сын работал много, но кроме удовольствия не получал ничего. Питер Сван был доволен этому, но его жена испытывала недовольство. Одно ее радовало, что Марии Трейндж не было в Лондоне, так же, как и Дианы. Лидия думала о судьбе сына и своей подопечной. Фредерику было уже двадцать четыре, он, следуя примеру Виктора, имел постоянную любовницу, совсем не обращая внимания на расцветшую Веру. Вера, восемнадцатилетняя девушка, кружила многим головы. Часами она смотрела на себя в зеркало прежде, чем выйти из дому. Подражая моде, не смотря на возгласы протеста, она отрезала свои тонкие русые волосы, и стала ярко подводить голубые глаза, что тоже выводило Лидию из себя. Вера могла удачно выйти замуж, но из-за дефицита мужчин ее шансы уменьшались, и это Вера понимала. Она решила, она будет благосклонна к мужчинам, но будет ждать, когда Фредерик созреет для брака, чтобы его женить на себе. Ее считали пустышкой, и она подыгрывала всем, хотя в этой головке рождалось много коварных планов. Вера иногда подумывала соблазнить Виктора, но тот вряд ли поддастся ее чарам.

Вера пришла домой, когда Фредерик пил вино в гостиной. Она хотела тихо пройти мимо него, но он схватил ее за руку, с вызовом смотря в ее глаза. Она выдернула руку, но он снова задержал ее. Его пальцы до боли впивались в ее запястье, Вера должна была радоваться, но почему ее трясло от страха, как колосок на ветру. Она сжалась, как мышь, забившаяся в угол, ожидая удара кошки. Вера думала, лишь о том, что он ее ненавидит, считая потенциальной невестой Виктора. Он испытывал ее взглядом, словно выкрикивая все самые худшие слова. Вера опустила глаза, и он отпустил ее.

- Знаешь, ты ведешь себя, как шлюха, - вдруг сказал он.

- Что? – ее ротик сложился в букву «о», она должна была дать ему пощечину, но не могла, словно цепи сдерживали ее.

- Виктор скоро вернется, и если ты еще мечтаешь выйти за него замуж, то придется расстаться со всеми своими поклонниками, - от него исходил особый аромат трав, что кружил ей голову.

- Он мне не нужен! – выпалила она, чуть не сказав, что ей нужен он.

- Ну, что я прощаюсь, переезжаю от вас всех, мне пора вести свою жизнь, - он дожидался ее, за ужином он все сказал родителям.

Лидия видела в этом влияние Виктора. Она винила его во всех их бедах. Хотя у нее не было повода жаловаться на жизнь. Муж печатался, и им хватало денег на жизнь, он всегда говорил, что в России они могли бы жить и хуже. В Англии стабильный доход давал им возможность приобретать вещи в квартиру, одеваться, и содержать гардероб Веры. Фредерик тоже работал, и после возвращения Виктора дела пошли лучше, но Англия вступала в полосу послевоенного кризиса, и это означало только одно, не все устоят в этом новом шторме. Она относилась к тому типу женщин, которым нужно все контролировать. Такие женщины кладут себя на алтарь своих амбиций, делая все, чтобы из детей и мужья добились высот, при этом эти женщины оставались тенями, считая себя серыми кардиналами. Но почему-то ее планы спались, как мука при просеивании. Она вышла замуж за человека, у которого не было ничего кроме образования, но ее желание доказать всем, что из Питера может что-то получится, сделало его уважаемым человеком, только вот революция испортила все. Для сына Лидия добилась всего самого лучшего, но сейчас, как ей казалось, он избирал для себя неверный путь. Лидия пыталась уговорить сына на нормальную работу, но он упорно отказывался, они даже поругались, поэтому поводу.

- Ты упрям!

- Есть в кого! – парировал он, - я ни за что не уйду оттуда!

- Это он лорд, у которого есть деньги, а кто ты? – Лидия недолюбливала Виктора, и Фредерик это знал.

- Я занимаюсь тем, что мне нравится, - ответил он. Ему нравилась работа у Виктора, его друг давал полную свободу, и он стал главным фармацевтом на молодой компании.

- Я потеряла тебя, - прошептала она.

- Я просто вырос, мама.

₪

Февраль – апрель 1921.

Ночь была холодная, Урсула съежилась. Только было холодно не только дома, но и в ее душе. Она подозревала Артура в измене, Аманда говорила, что это временно, и нужно расслабиться, отец утешал, повторяя, что Артур человек чести. Спрашивать у Виктора об этом было совсем неудобно, Джейсон молчал, а Фредерик загадочно улыбался на ее вопросы, словно что-то скрывал. Она отодвинулась от мужа. Они были женаты почти два года, им было хорошо вместе, но иногда ей казалось, что он отталкивает ее от себя, позволяя быть страстной любовницей, но не другом. Ощутив пустоту, он притянул ее к себе, Урсула резко скинула его руку с бедра.

- Объясни, что происходит? – Артур сел, зажигая лампу, чтобы лучше видеть ее лицо.

- У тебя есть любовница, - без обиняков ответила она, стараясь скрыть волнение.

- Кто сказал тебе эту глупость? – возмутился он, - Вера, да? – она молчала, и это молчание было красноречивее любых слов. Вера не нравилась их кампании. Она плела интриги, как паучиха, увивая сетями лжи многих. Она мечтала пленить Виктора, но он оказался не преступным замком, Джейсон сразу раскусил ее натуру, и Артур знал все о ее характере, как и Фредерик. Артуру не нравилось, то, что его жена часто проводит время с Верой, тем более что после Вашингтонской конференции Ллойд Джордж вызвал Трейнджов в Лондон, и можно было общаться с Марией.

- Даже, если и она. Она видела тебя с одной девицей! – выпалила Урсула.

- Я разочарован, - он встал с постели, - наверное, мне все-таки стоит уехать на месяц в Швейцарию.

- Зачем? – она прикрылась простыней, словно все еще стесняясь его.

- У меня дела, и потом, значит, я не нужен тебе, - он набил трубку табаком, - может нам пожить раздельно, раз ты предпочитаешь мне Веру, - она хлопала ресницами, смотря на него сквозь слезы, - хотя, я знаю причину всего этого. Ты беременна…

- Ты…

- Я же врач, и потом я понимаю в этих вещах, - он чуть не сделал ошибку, сказав это бы с пренебрежением, он сел рядом с ней, - забудь все, что я говорил тебе до этого.

- Артур, ты рад? – она плакала, он обнял ее, как маленькую девочку, целуя в мягкое сплетение шеи и плеч. Его теплые ладони успокаивающее ласкали ее.

- Конечно, дорогая. Не общайся с Верой, она сплетница, - он поцеловал ее, нежно укладывая на постель. Сегодня ему было просто необходимо развеять ее сомненья. Его рот коснулся ее плотно сжатых уст, заставляя им открыться ему, его язык жадно сплетался с ее языком, ей казалось, что не хватает воздуха, - милая моя…

Урсула трепетала от его прикосновений и поцелуев, как и он от накатившего вожделения. На ухо он шептал самые бесстыдные слова, приходившие ему в голову, отчего она еще больше обмякала, позволяя сильнее целовать себя с неистовой силой. У нее кружилась голова, но она пришла в себя, когда он бережно положил руку на пока еще плоский живот, а потом целуя его. Артур тоже плакал, от нахлынувшей нежности и горечи. Его отец умер, когда он был юношей, а матери он совсем не знал, и от этого каждый день он ощущал себя одиноким. Он отстранился от нее, сползая на край постели, закрывая душу от нее. Урсула не понимала, что происходит, она обняла его сзади, покрывая поцелуями, словно лелеющий дождь, услаждая его, как самая опытная куртизанка.

- Что с тобой, любимый? – прохрипела она от страсти.

- Я боюсь, - проронил он.

- Чего? – она прижалась к нему всем телом, не видя его глаз.

- Что я потеряю тебя, а потом женюсь на богатой дуре, что останусь один с ребенком. Я не хочу повторения своей судьбы, - его боль, словно передалась и ей. Урсула спрыгнула с кровати, вставая перед ним на колени и смотря в его глаза. Он никогда не говорил ей об этом, мало, что рассказывая о себе.

- Не бойся, я такая же одиночка, как и ты. Ну, же? – ее зеленые глаза загадочно сияли, - мы сделаем все, чтобы наш ребенок жил счастливым.

- Ты так думаешь?

- Да, - он не мог себе представить, что она решиться на такие смелые ласки. Он робел, а она смелела. Он таял, она становилась сильнее. Не отрываясь, смотря в ее глаза, ему становилось не по себе, в них он видел безумие, в них он прочитал жгучее желание наслаждаться его любовью.

- Иди сюда, - он ласково посадил ее к себе на колени, покрывая ее грудь россыпью поцелуев. Она улыбнулась ему, когда он полностью завладел ее душой и телом. Ее крик счастья согрел его.

Утром Урсула проснулась от пустоты, Артура рядом не было. Все, то, что ночью показалось ей блаженным сном. Впервые за два года он открылся ей, после сладостного забытья, он много рассказывал ей о своем детстве и юности, как провел годы в закрытом пансионе, как его отец часто уезжал в Лондон, и как он страдал по его матери, что рано ушла из жизни. Но больше ее поразила причина, почему он решился на побег. Он страдал, что отец предал свою любовь, хотя понимал, что жизнь продолжается, и Тревор имел право на любовь.

Урсула встала, заворачиваясь в простыню, Артур был на кухне. Пахло травами, хотя от него пахло ими всегда. Три дня в неделю он работал в госпитале, остальное время был с Виктором, наверное, это и выводило ее из себя, он доверял ему больше, чем собственной жене. Она села за стол, он что-то напевал по-ирландски, совсем не слыша ее. Она кашлянула, чтобы он обратил на нее свое внимание.

- Встала, - прошептал он радостно, - а то, я думал, что замучил тебя своими откровениями.

- Все хорошо, - ответила Урсула, - я не могу завтракать.

- Знаю, - обронил он, она засмеялась, удивляясь его проницательности, - тебя мутит.

- И это ты во всем виноват, Йорк, черт бы тебя побрал, - он тоже засмеялся.

- Тебя же никто не просил отказываться от чая, я тут не причем, а то, что я похотливый самец, ты знала это всегда, - она встала, просовывая руки подмышками, обхватывая ладонями его грудь.

- Знала, конечно. Я люблю тебя, - она поцеловала его обнаженное плечо.

- Я тоже, люблю тебя. Я не рассказывал тебе свою теорию о половинках? – спросил он.

- Ты мало, чем делишься со мной, - просто сказала она, снова садясь за стол, - ты только спишь со мной, и не более того. Я мало знаю о твоем прошлом, мало знаю о твоей работе. Ты не говоришь о госпитале, не говоришь о компании.

- Это упрек? – он разлил чаю с мятой, - меня воспитали, так что, жена не лезет в дела мужчины.

- Не знала, что ты такой. Виктор другой, - она отхлебнула чаю, смотря поверх чашки на него.

- Кто Виктор? Ты не знаешь настоящего Виктора, - Артур замолчал, а потом добавил, - Виктор, не скрывает ничего только от Марии.

- Все вы такие мужчины, - она тяжело вздохнула, - я думала после этой ночи, ты меня впустишь в свое сердце.

- Я и так много открыл тебе, - это был как выпад шпаги, почти ранивший ее.

- Даже ребенок, ничего не изменит? Сколько еще ты будешь от меня бегать? – Урсула укуталась в простыню.

- Ты ничего не понимаешь, - она поднялась, в ее глазах плескался гнев, как во время сильного шторма, зеленые радужки потемнели, кажется, она была готова хлопнуть дверью, не сказав ничего.

- Я поеду к Аманде, - вдруг произнесла она.

- Хорошо, - согласился он, молча смотря, как она одевается. Урсула собралась быстро, она последний раз посмотрелась в зеркало, - когда ты приедешь?

- Не знаю, может завтра, - она пожала плечами, кладя в сумочку ключи от квартиры, - мне надо время, чтобы подумать, как нам жить дальше.

Она приехала на Оксфорд-стрит, где находился магазинчик Аманды. Всю дорогу она думала нал поведением мужа. Может он просто ее не любит, и поэтому скрывается за маской холодного человека? Хотя кто поймет этих надменных ирландцев, они скрытные, и предпочитают все держать в себе, таким и был ее Артур. Он был не прав, Виктор был открытым человеком, он многим делился со многими, особенно с ней. Только она знала причину разлада в его семье, знала, почему он не женится. Но Артур остановил свой выбор на пути секретности.

Аманда беседовала с клиенткой, советуя ей шляпку с перьями. Урсула вошла в магазин, и Аманда оставила даму, подходя к сестре, они обменялись парой фраз, и Урсула поехала загород. Пока не было Аманды, она играла с Теей. Теа была чудной малышкой, только сейчас Урсула поняла, что скоро у нее будет тоже ребенок.

- Тетя Урсула, - кричала она, - приноси книгу.

Аманда появилась к вечеру, после ужина, который прошел в молчании, они вышли в маленький зимний садик, чтобы тихо без свидетелей поговорить. Аманда с сочувствием смотрела на сестру, долгое время они ничего не говорили друг другу.

- За что он так со мной?

- Он просто не доверяет тебе, вот и все, - Аманда понимала сестру, ее муж доверял ей, делился своими тревогами, не только наслаждался ее телом, но и подпитывал ее душу.

- Тогда, что мне сделать? – Урсула была в отчаяние.

- Покажи, что ты не доступна, сделайся девушкой-облаком, тогда ему придется разгадывать тебя.

Еще несколько дней она провела у сестры, а потом вернулась домой. Артур не понимал перемены в ней. Пропала ее открытость, она перестала интересоваться им, все больше увлекаясь подругами и его друзьями. Она то, притягивала его, то отталкивала, ему не хватало ее нежности, все, что она предлагала ему – играть по его правилам. Неужели его жена поняла, что ей не пробить брешь в его крепости, и согласилась стать такой, какой просил он. Все это со стороны виделось многим естественным, он же считал это странным. Виктор на сей счет только смеялся, говоря, что его не понять, то он мечтает, чтобы его жена была лишь приложением мужу, то он бесится, что она решила стать такой, какой пожелал видеть ее муж. Они отдалялись друг от друга, вот, что происходило с ними, он терял ее, а она соглашалась с тем, чтобы пойти на край пропасти, и сделать один лишь шаг, чтобы полететь вниз, позволив ему разрушить их брак. Ее беременность лишь обнажила, то что, их разум путался не признавать, и тщательно прятать от самих себя.

- Тяжело признать, что ты не прав, особенно мужчине, они еще ранимее, чем мы, дорогая, - ласково говорила Джорджина, когда мать и дочь оставались одни.

- Если ты виновата? – спрашивала Урсула, каждый раз смотря на мать с восхищением.

- Тогда, сделай все, чтобы мужчина ползал у тебя в ногах, извиняясь перед тобой, - так Джорджина воспитывала в дочерях гордость.

- Ну, а если и это не поможет? – Урсула внимательно изучала мать.

- Тогда, его следует оставить. Мужчины творят историю, а мы, женщины, по сути, только направляем их, а потом не заметно уходим в пустоту. В этом мире власть у них, прошли времена, когда от женщины зависело почти все. Но такие женщины, как мы обязаны изменить мужчин, чтобы они перевернули этот мир, - мир и в правду менялся сейчас, женщины постепенно стали добиваться многого. Они стали более независимыми, но при этом мужчины по-прежнему крепко держали их, не смотря на то, что одна из цепей сломалась, но остались еще и другие цепи. Что можно мужчине не позволительно женщине, тем более леди.

В тот вечер Артур пришел поздно домой, от него пахло виски и дешевыми женщинами, он думал, так он вызовет ее ревность, и он это добился, только вот она ожидала, что спустя какое-то время он будет валяться у нее в ногах и просить прощение. К сожалению, этого не произошло.

- Уходи, - лишь молвила она, после тяжелой ссоры, первой их серьезной ссоры.

- Это мой дом, - парировал он, она поняла, он не считает себя виноватым, это она виновата, что слишком пренебрегала его обществом.

- Тогда, уйду я, - произнесла она, вспоминая слова матери.

- Я не позволю тебе это сделать! – он перешел на крик, - пока ты ждешь моего ребенка!

- Я тебя ненавижу, - в сердцах бросила она, - и я все равно уйду! – она не стала даже собирать вещи, просто тихо накинула пальто и покинула его, скрываясь в ночи.

Когда прошел дурман в голове, он осознал, как сильно он ее обидел, наговорив ей множество глупостей, дав ей понять, что она его собственность. Разве гордая Урсула сможет такое простить, спрашивал он себя весь день. Он так и не понял, что она за человек его жена. Она была храбрая, и такой ее воспитал вовсе не отец, а ее мать, которая умерла девять лет назад, это она научила ее так думать. Урсула не боялась говорить правду, всегда стойко встречала препятствия, шла навстречу трудностями с вздернутым носиком, загадочно бросая взгляды на других, тем самым показывая свое превосходство. Он так ее и не понял, он думал, что она останется, но она просто оставила его. Артур догадывался, что она у отца, и поэтому он решился посетить Рамсея. Он нашел Урсулу в библиотеке, она читала рукописную книгу с пожелтевшими страницами. Это был дневник ее матери, который она нашла неожиданно для себя на верхней полке книжного шкафа. Мать не описывала свои будни, она на своих страницах размышляла о браке, о мужчинах, женщинах. Оставляя записи, Джорджина не подозревала, что они станут руководством по жизни для многих поколений девушек семьи младшей дочери.

- Урсула, - он опустился перед ней на колени, - прости меня…

- Я не думаю, что ты понимаешь, то, что ты говоришь, - она старалась не смотреть на него.

- Я хочу измениться…

- Артур Йорк, я слишком хорошо тебя знаю, - перебила его Урсула, - ты постоянно даешь мне пустые обещания. Кроме денег и постели ты ничего не хочешь дать мне взамен.

- Я изменюсь, я очень хочу измениться, - горячо прошептал Артур.

- Я не верю, - она точно следовала указаниям Джорджины, стараясь, как можно больше показать его вину, чтобы ему стало еще больнее.

- Пожалуйста, дорогая, - она торжествующе улыбнулась, в этой битве она выиграла, он сломлен, он ползает у нее в ногах, а она изображает из себя оскорбленную до глубин души женщину.

- Хорошо, - пробурчала она, - поехали домой, Уэсли.

₪

В апреле Соланж наконец-то вышла замуж. Долгое время она не соглашалась на этот брак, пока Валери не уговорила ее. Оливье Рене был лучшей партией для ее уже немолодой дочери. В двадцать три года она была прекрасна, но возраст говорил, что никто до Рене не смотрел на нее, как на невесту. Диана поняла истинные намерения Оливье, так он подбирался ближе к ней. Она не боялась его, но что-то пугало ее в нем. Когда он понял, что она не собирается ответить ему взаимностью, он решился подвести под венец Соланж. Девушка была сказочно богата, скромна, не так упряма, как ее кузина, и самое главное, он будет жить рядом с Дианой.

Свадьба была самая обыкновенная, Диана в тот день сидела в углу, созерцая гостей, как всегда ее мысли были о Викторе. Они не виделись два года, наверное, за это время он сильно изменился, впрочем, как и она. Ей минуло шестнадцать, красота ее с новой силой расцветала, как весенние цветы. Она юна, свежа, чиста, горяча, и это все хотел Рене, он мечтал сорвать ее цветок, но сейчас слишком рано для девушки. Диана почти не говорила с гостями, читая письмо от Марии, с тех пор, как она уехала, ей стала казаться, что она совсем одинока в этом мире. Отец иногда предлагал остаться в Лондоне, но она решила, что пока не станет совсем взрослой, не вернется в Лондон. Ночами мечтала, что когда она приедет в Лондон, ее увидит Виктор и потеряет голову от нее. Так хотелось любви. Соланж засмеялась, и Диана не вольно тоже улыбнулась, радуясь за кузину.

- Диана, - этот мягкий голос принадлежал Оливье, - вы опять молчите?

- Мне это свойственно, - она отвернулась от него, зная, что этим показывает свое пренебрежение, так нельзя делать, так не положено этикетом.

- Диана, мы теперь семья, - продолжал он настойчиво искать ее внимания.

- Моя семья в Лондоне, - пролепетала Диана, - я здесь, чтобы преобразиться, и чтобы лондонские ухажеры обратили на меня внимание.

class="book">- А я вижу, какая вы красивая. После того, как я лишу невинности Соланж, я приду к вам, - его дыхание опаляло ее, и она съежилась, словно ощущая зловоние, да, от него пахло тлетворный аромат, такие как, он были полуразложившимися существами, гнусными людьми.

- Вы не посмеет, - процедила сквозь зубы девушка, - вы не посмеете, потому что если вы это сделаете, я позвоню моему другу, и он убьет вас.

- Я знаю вашу тайну, - внутри у нее все перевернулось, словно пришла стужа, и все замерзло вокруг, - но он вас никогда не полюбит, потому что он не видит вас.

- Я вас не понимаю, - она отодвинулась от него, избегая опасной близости.

- Его же зовут Виктор Хомс? – неужели, он читал ее письма от сестер и Артура, ей стало дурно, - я не видел его, но уже считаю его идиотом.

- Будь он здесь, то он ответил бы вам, - она собралась уходить, он взял ее за запястье.

- Улыбайтесь, - приказал он, - пока все не подумали, что в день свадьбы мы ссоримся. Вы же не хотите скандала?

- Нет, но я…

- Я приду, вы будете задыхаться в моих объятьях, - она не успела ему ничего ответить, все что, оставалось ей молить Бога, что он напьется, насладиться ее глупой кузиной, и заснет.

- Никогда, - она плотно сжала губы, чтобы никто не увидел, как ей плохо от того, что слишком много грязи окружает ее.

Гости уехали, и в особняке стало тихо, Диана не могла спать. Ее платье было сшито из многих потрясающего шелка, она не стала его снимать, облачаться в сорочку и пеньюар. Через час дом совсем умолк, только были слышны стоны в комнате Соланж. Вечер выдался относительно теплый для весны, но с заходом солнца, она развела огонь в камине.

Подойдя к камину, Диана впервые за весь этот день ощутила тепло. Девушка опустилась на колени перед камином, протянула руки к огню, разбрасывавшему золотые искры. «Все равно, что выпить дурман, любить Виктора, но это мое счастье», - пришла ей в голову очередная мысль. Вдруг отворилась дверь, и она вздрогнула от ужаса. Получив все от Соланж, он пришел к ней.

- Вы красивы, намного лучше ее, - Диана устало слушала, с огромным трудом удерживая маску спокойной и холодной сдержанности. Ей казалось, что холод его глаз пробирает ее до самого сердца, а мысли в это время бились лихорадочно в мозгу, не зная, как ей вести себя.

- Вы на самом деле собираетесь сделать это? - слова сорвались с губ, она просто не могла их удерживать. С безразличным видом он вынул портсигар и протянул ей, она покачала головой. Ее зеленые глаза посветлели от растерянности, Диана внимательно вглядывалась в его лицо.

- Уходите! - воскликнула она, - Вы не добьетесь того, чтобы я стала вашей игрушкой!

- Вы говорите, как похищенная сабинянка, дорогая моя, - он стряхнул в камин пепел с сигареты, - я прекрасно знаю, как вы ко мне относитесь.  Я хотел вас, Диана, - улыбка на лице Оливье казалась какой-то странной, - и готов был получить тебя любой ценой.

Она содрогнулась от отвращения его тона в голосе, скользящих откровенных и насмешливых нот. Она потерянно смотрела на него, как и в первый день, их встречи на приеме, он представлял для нее угрозу. Она невольно попятилась, почувствовав опасность, излучаемую его взглядом.

- Я не думаю, что смогу вам помочь, - голос ее дрожал, хотя она и старалась говорить твердо, не показывая своего страха.

- Твоя собственная гордость заставила меня хотеть тебя еще больше, я ждал тебя. Жду уже давно.

Тут он швырнул наполовину выкуренную сигарету в камин и шагнул к ней. Она отступила, такая тоненькая и хрупкая, но храбрая в его сильных руках.

- Ну же, я не чудовище, - тихо проговорил он, и она увидела злой огонек, вспыхнувший в глубине его глаз, - я могу быть очень хорошим рядом с таким очаровательным созданием, как вы. Вы так прекрасны, так полны гордости и огня.

С силой Оливье прижал ее к себе и дотронулся губами до нежной ямочки на шее. Губы были жадными и теплыми, и Диана почувствовала, как он вздрогнул, едва коснувшись лицом ее щеки. Когда он завладел ее губами, в уголках ее глаз появились слезы. Она вспомнила маму, вспомнив ее одно из правил. «Никогда не будь игрушкой, пусть он будет твоей игрушкой», - твердила она. «Никогда не плач при мужчине, он не должен думать, что он вызывает их у тебя». «Не показывай свою слабость, мужчины ей пользуется». «Будь сильной, иначе он сломит тебя, получит от тебя все». Наконец его теплый рот оторвался от ее губ, голова ее лежала на его плече, она глядела на него глазами загадочными, непроходимыми, как болото. Поцелуй не разбудил ее, но показал, насколько сильно он жаждет ее.

- Моя маленькая, ты перестала улыбаться? - насмешливо сказал он, - ты всегда собираешься смотреть на меня с призрением?

- А чего вы хотите от меня? - спросила она. Оливье провел кончиком пальца по изгибу ее щеки, палец задержался в уголке рта. Руки, обнимавшие ее, стали нежнее.

- Я не прошу любить меня, Диана, - сказал он, - я хочу, чтобы вы пылали со мной.

- Я вас презираю! - яростно воскликнула она, возмущенная прикосновениями его рук, ощущая себе вымаранной.

- Ну что ж, - сказал он и, коснувшись губами виска, отпустил ее. - Ну, и чем мы занимаемся, как ты считаешь?

Вопрос этот обрушился на Диану, как холодная вода, вернув ее к реальности. Они стояли, уставившись друг на друга, и Диана застыла от холодного презрения во взгляде Оливье. Он считал ее шлюхой, прикидывающейся ангелом, вот как он видел ее.

- Он тоже вас целует? – он явно намекал на ее чувства к Виктору. Он никогда не целовал ее, только посмеивался, но ей не забыть, когда бомба с цепеллина упала на школу, в которой она вовсе не училась, найдя ее, он крепко обнимал, так словно только, что случилось непоправимое, и он не потерял ее. Тогда-то в ее сердце и загорелась надежда, а может, он что-то испытывает к ней, только боится признаться себе в этом?

- В нем есть все, что нет в Вас, - яростно выпалила она, - он человек чести!

- Все они такие с виду, - он засмеялся, и Диана содрогнулась от его гнетущего смеха, - Виктор Хомс, кто он такой? никто!

- Он лорд, между прочим, и владелец компании, он врач, он ирландец, и он самый лучший из мужчин, - слова сами слетали у нее с губ.

- Как же вы наивны. Неужели, вы верите, что он таков, каким вы себе рисуете его, - он снова обнял ее.

- Знаете, любовь это не только желание быть вместе, но и еще желание смотреть в одном направление, даже на расстояние. Любовь это нечто большее, - процитировала она слова своего возлюбленного, - вы этого не знаете.

- Это он вам сказал? – она не стала ему отвечать, - тогда он глупец, что не понимает жизни, - она вырвалась из его цепких объятий, но он снова поймал ее, нервно тряся за плечи, от чего ей показалась, что голова у нее покатиться вниз. Диана отпихнула его, залепив ему пощечину, пускай так себя ведут только вульгарные девки, но она способна за себя постоять, - У вас повадки шлюхи, ну чего вы скоро станете такой на самом деле!

- Вы ублюдок! – крикнула она. До боли впив пальцы в мягкую плоть ее плеч, он с ненавистью заглянул в ее глаза, он долго всматривался в них, но так и не смог прочитать в них ничего.

- Дрянь, - его рука шлепнулась по ее щеке, он ожидал, что она заплачет, но она не стала этого делать, - спокойной ночи, моя дорогая.

Только когда он ушел, она позволила себя расплакаться, утром она решила сказать Соланж, что уезжает в Лондон к отцу и сестрам. На рассвете Диана долго приводила себя в порядок, чтобы никто не заметил ее состояние. Она спустилась в столовую, когда все завтракали, набравшись храбрости, она сказала кузине о своем решение, на что ей та ответила:

- Ты нужна мне, у меня столько забот, а мама уехала в Виши, и, похоже, надолго.

Как же она ненавидела их всех. Она знала, что у отца финансовые трудности, денег он не хотел занимать, и поэтому радовался, что его старшая и средняя дочь удачно вышли замуж, но ему необходимо было, удачно устроит Диану, поэтому-то он и отправил ее в Париж, чтобы она смогла найти достойную себе партию, да и она обязана была помогать Валери и Соланж, чтобы те оплачивали ее уроки и наряды. Это было сродни рабству, но с этим уже ничего не поделаешь.

- Кстати Урсула ждет ребенка, - проговорила Соланж, Диана метнула яростный взгляд на нее.

- Откуда ты это знаешь? Ты читала мои письма? – это было ужасно, конечно, ни отец, ни Аманда, ни Урсула не писали о многих вещах, но там могло быть написано о ее Викторе.

- Я должна знать, ты живешь с нами, и зависишь от нас, так что в этом нет ничего странного. Кстати, почему этот Виктор Хомс пишет тебе письма? – Диана хотела было возразить, но теперь поняла, когда-то Соланж рассчитывала выйти замуж за него, а тот попросту проигнорировал бедняжку.

- Он знает нашу семью уже сто лет, - воскликнула Диана.

- Вовсе не сто, - возразила кузина, Оливье молча, следил за этой сценой.

- Я знаю его с девяти лет, это для тебя мало? – Диана налила себе чаю, - мой отец ценит его.

- Письма возьмешь на моем трюмо, - сказала, словно сдавшись.

Диана забрала их, и пошла в сад подальше от человеческих глаз. Она забралась в глубину беседке, чтобы ее никто не увидел, быстро прочитав письма сестер и отца, а потом жадно кинулась читать письмо от Виктора.

Дорогая Диана,

Мы уже не виделись с тобой со времен свадьбы Артура и Урсулы, мне кажется, что прошла целая вечность с тех пор, хотя время бежит неумолимо быстро. Словно только вчера, я открыл свою компанию, думал, что будет легко, но оказалось тяжело. Устал считать деньги, я же не финансист, похоже придется нанимать бухгалтера, иначе, мы окончательно поругаемся с Хейдоном из-за расходования средств. До тебя, наверное, дошли слухи о моем титуле, когда-нибудь я расскажу тебе все, что произошло со мной за годы, проведенные в Ирландии.

Но это дела на фирме, но есть и другие люди, которых знала ты, и не видишь сейчас. Недавно я выступал судьей у Артура с Урсулой. Твоя сестра не хотела мериться с тем положением, которое ей отвел мой друг. Он не хотел впускать ее в свою жизнь, но в итоге сдался. Где Урсула научилась таким приемам? Аманда счастлива, хотя я уговариваю ее родить Сайману сына, но она отказывается, видно нравиться быть хозяйкой своей судьбы. У Рамсея я бываю редко, у него слишком много работы. Твой отец никогда не признается, что у него трудности. Студенты снова толпятся в вашем доме, но без вас троих там, как-то пусто. Часто вспоминаю твои крики, о моем приходе. Сейчас всем тяжело, но кто может жить на широкую ногу, живут хорошо. Мария передавала тебе привет, но и остальные наши друзья.

Наверное, ты с тех пор сильно изменилась. Девчонка превратилась в девушку, мечтаю тебя увидеть, но почему-то жизнь постоянно нас не сводит в одном месте. Ну, что ж, желаю, счастья тебе, найди хорошего мужчину и выходи за него замуж, осчастливь своего отца.

Скоро пришлю тебе бутылку вина из роз, что готовить Мария, и масло для тела. У Марии свой аромат имбиря и розы, для тебя я придумал аромат имбиря и ванили.

Если не хочешь, не отвечай мне, я пойму, что для тебя это домогательство двадцатипятилетнего мужчины.

До скорых встреч.

Твой Виктор Хомс.

Она прочитала его письмо много раз, вникая в каждое слово. Там не было и слова о его чувствах, но в них было что-то особенное, что-то, что предназначалось только ей. Она спрятала письмо, а вечером закрыла дверь на замок, чтобы Оливье не смог прийти к ней. Но вскоре она поняла, что он не намерен быстро накидываться на нее, медленно и верно он шел к своей цели, надеясь, что ее ненависть превратиться в страсть.

₪

Лето 1921.

Купив загородом мешки роз, Мария решила приготовить вина. Почему она скучает по Ирландии? Теплыми вечерами, вдыхая аромат лондонского воздуха, она вспоминала об изумрудных травах, словно ощущая все еще привкус ее юности и детства, но с тех пор прошло уже пять долгих лет, и многое уже стерлось из ее памяти. Увидев у кого-то розовый сад, она невольно ощутила во рту вкус вина из роз. Найдя свои тетрадки со старинным рецептом, она решилась его изменить. Как же давно на губах не было этой обыкновенной сладости и легкой кислинки.

Когда вино было готово, зашедший к ним Фредерик Сван назвал его обычным самогоном, такое пойло у них готовили в российских деревнях, но потом, попробовав, сказал, что это настойка, но со временем он решился называть это вином. Это вино хотели заполучить все, но Мария не хотела выдавать секретов их семьи, и отдавать всем просто так бутылочки с напитком, будто бы думая, что вкусив его, другие разгадают все секреты лордов Хомсов.

- Восхитительно, - произнес Виктор, - чем-то оно отличается от ирландского, даже не могу понять чем, это неописуемо.

- Оно отличается, милый мой, специями. Женишься, научу твою жену готовить его, - она засмеялась, Виктор стал мрачен.

- Что случилось? – беспокойно спросила она, внимательно изучая перемену в брате.

- Опять проблемы на работе? – он был тронут ее заботой.

- Еще чего! – фыркнул он, - мы расстались с Изабеллой, мы были с ней последние четыре года моей жизни.

- Ты говоришь, как старик. Тебе всего двадцать пять, ты очень молод, - Мария села на софу, поджимая под себя ноги, - сейчас каждая готова на тебя кинуться, тебе стоит приглядеться прежде, чем кидаться в омут с головой в брак.

- Ты, как всегда практична, - Виктор снова отпил вина.

- Я думаю о тебе, - прошептала она, кладя голову на его плечо.

- Обычно беспокоюсь я, - также тихо ответил он. Мария вздохнула, они оба замолчали, и долгое время ничего друг другу не говорили, - я не готов пока к такому шагу, Мария.

- Кто-то ждет большое чувство, - она заливисто засмеялась.

- Мне же захочется когда-нибудь семью, детей, но не сейчас, но не встретил я еще ту единственную, при виде которой у меня все бы перевернулось внутри, - его сестра внимательно слушала его, при этом даже ни разу не взглянув на него.

- Кто тебя знает! – это было сказано и с иронией и с горечью, - но женщин ты любишь, - протянула она.

- Как едко сказано, - подметил он, - мне пора ехать, ждет Артур. Сегодня же прием, жду тебя.

Платье, сшитое из темно-синего гипюра, одетое на белоснежный чехол из органзы, переливалось, это был подарок от подруги, имевшей магазинчик модного платья в Вест-Энде. Покрой был просто изумителен, и Мелани Дьюран сознавала, что одела его для этого приема, где можно было найти себе жениха. С нервами, дрожащими, как молодой только что, распустившийся цветок, трепыхающийся на сильном ветру, Мелани прошла в залу, ее мать погладила ее по руке. Этот прием устраивала компания Виктора, чтобы привлечь новых инвесторов. Отец Мелани мечтал вложить денег в новую компанию.

Когда они входили в зал, Мелани с любопытством взглянула на Виктора Хомса, который не принуждено с кем-то болтал. Она решила, что в вечернем одеянии он выглядит еще более внушительно, чем обычно, хотя видела она его всего однажды. Мелани была не маленького роста, но рядом с ним казалась себе маленькой. Не очень богатый, красивый, особенный, мужественный. Мать подтолкнула его к нему, и она нерешительно подошла к Виктору.

- Мелани Дьюран, - представилась она. Он оглядел ее с ног до головы. Это была молодая девушка с розовыми круглыми щеками, яркими голубыми глазами, и медовыми волосами. Очередная девица, как же он устал от них. До этого на его свободу посягала Соланж, а потом и Верочка, и множество других девиц, чьи матери толкали их в его объятья. Он улыбнулся ей из вежливости.

- Виктор Хомс, - ответил он, - хозяин этого вечера.

- Я знаю, - робко прошептала она.

Они весь вечер провели вдвоем. Мария потом, сказала что, Мелани хорошая девушка из хорошей семьи. Ее отец нажился неплохо на войне, но он не был человеком их круга, хотя Виктора это не беспокоило, для него это было не самым главным. Мелани было девятнадцать, она была умной милой девушкой, с ней о многом можно было поговорить, и целый месяц они проводили, прогуливаясь по Лондону. Но Виктор ничего не чувствовал, кроме нежного чувства к ней и дружбы. Потом Мелани уехала вместе с матерью в Швейцарию, так Жанна рассчитывала что, Виктор все это время будет, сходит с ума от одиночества, скучать по ней, но время покажет, как будут развиваться их отношения.

₪

В конце июля Урсула родила сына, его назвали в честь деда и отца Артура – Чарльзом Тревором Йорком. Артур был счастлив, они наконец-то померились с Урсулой, и мало-помалу он разрешил ей приоткрывать покровы его жизни. Они сблизились, вечерами они пили вместе чай у камина, и Артур делился с ней планами на будущее, он мечтал купить домик загородом, где бы им и их детям было бы хорошо, где они, как он в детстве мог бы бегать по полям, смеяться и вдыхать прелый запах земли. Иногда в минуты душевной невзгоды он рассказывал жене о тех ощущениях, что пережил в той жизни, о том как был влюблен в Марию, и о том как любил сжимать между пальцами изумрудные травинки, и набирать полную грудь их аромат. Это было в той жизни, и сейчас почему-то все чаще его одолевали воспоминания. Он не мог понять почему, он думает о месте, которое оставил без сожаления. «Все уходит, все проходит», - говорила Урсула, и он с легким вздохом понимал, что все произошло не зря, оставив Ирландию, он обрел себя в Англии.

Урсула больше не переживала за мужа, ее беспокоила сестра. У Аманды, как всегда все было хорошо, ее беспокоила Диана. Сестра стала писать меньше, конечно, все можно было списать на возраст, ей уже было шестнадцать, и это возрасту присуща взбалмошность и эгоистичность, но не Диане. Она почему-то отказалась приезжать на месяц в Лондон, чтобы провести его рядом с семьей и друзьями. Аманда понимала причину переживаний Дианы, Диана влюблена безответно, в Виктора. Виктор же только и говорил о Мелани Дьюран, а значит, он влюблен в эту девушку, не смотря на то, что ее сейчас нет в Лондоне. Он писал ей нежные письма, и получал от нее веселые ответы, как же Диана, Диана, которую он никогда не полюбит, спрашивала себя Урсула. Неужели ее сестра не может понять, что Виктор не жаждет ее общества, в том понимание в каком он понимает любовь.

Поэтому она страдала, он больше не писал ей, и тогда она поняла, что у него появилась любовь. Ей было невообразимо больно осознавать его влюбленность, для нее это было равноценно смерти. Она уже не замечала приставаний и полупрозрачных намеков Оливье, делала вид, что все ей безразлично, а порой чтобы, удовлетворить свое раненое самолюбие флиртовала с Рене и другими мужчинами, даже со своим учителем по математическим наукам, не понимая, тем самым она может навлечь на себя беду. И виной всему этому был Виктор Хомс.

- Что происходит с Дианой? – как-то спросил Артур у жены.

- Это называется безответная любовь, - прошептала Урсула.

- Почему без ответа, Диана такая прелесть, - он читал газеты, невнимательно слушая жену.

- Потому что, дорогой мой, она влюблена в человека, которого ты очень хорошо знаешь, - вспылила она, удивляясь его бестолковости. Артур отложил газету, смотря на жену, словно она обвиняет его в чем-то страшном.

- Ну, я-то тут причем? – тихо сказал он.

- При том, что твой Виктор морочит девочке голову, - она была готова швырнуть в него чем-нибудь, особенно когда увидела его невозмутимое выражение лица.

- Ну, я-то тут причем? – вновь повторил он.

- При том, что он твой друг, зачем он пишет ей письма и дает ложную надежду, а теперь она дуется на всех, потому что у него нарисовалась перспектива брака, - Урсула взад-вперед ходила по столовой.

- Это еще, как сказать, - протянул весело Артур, - может и жениться на Мелани, а может это ничем и закончиться. Ты просто не знаешь Виктора, так как его знаю я.

Вечером, когда два друга встретились на Тюдор-стрит, Артур попытался заговорить на тему поднятую Урсулой. Он пытался узнать, что он испытывает к Диане, но Виктор уводил его весь вечер от этой темы, все больше и больше вспоминая Мелани. Артур, придя домой, начеркал несколько строк Диане: «Все безнадежно, Виктор влюблен, прошу, забудь его, не порть себе и ему жизнь». Диана была в отчаяние, прочитав эти строки, он влюблен, ее Виктор отдал свое сердце другой.

«Мужчины – глупцы, порой они не понимают, что для них хорошо, а что плохо. Женятся они порой из идеалистических соображений, держа в уме образ идеальной жены, но только потом они понимают, что тот идеал, что у них в голове не соответствует действительности и тогда они начинают искать себе пылкую натуру», - вспоминала Диана. Она была слишком мала, когда умерла мама. Тот день она запомнила на всю жизнь. Джорджина простудилась, и очень долго скрывала симптомы болезни, Рамсей из-за занятости не мог во время увидеть, как его любимой жене становится все хуже и хуже, когда он понял это, было уже поздно. Она была беременна, и это еще больше подорвало ее хрупкое здоровье, несвойственная ее натуре жалость к себе, не спасла ее, а напротив, помогла ей уйти из этого мира раньше. Джорджина слегла, когда за окном было серое небо, голые деревья яро качали своими ветвями, нагнетая еще больше. Она тихо умерла, пожелав только своим дочерям счастья и всегда оставаться гордыми созданиями. В тот день показалось, что любовь покинула ее, и она больше не может любить, но появился Виктор. Диана долго сопротивлялась новым чувствам, и в конце сдалась, прошло пять лет, а она все его любила, не переставая думать о нем. Только она была не нужна ему.

Лето Виктор провел в работе, хотя когда, он был на публике, то он, не переставая, говорил о Мелани, они каждый день писали друг другу письма, и никто не волновал его. Диана для него являлась маленькой девочкой, но умом Виктор понимал, что она давно выросла. Он не писал ей больше красивые строки, и она давно решила для себя, когда она станет достаточно взрослой, будет ослепительной, и тогда Виктор пожалеет о своем браке.

Девушка вышла в сад, они с Валери, Соланж и ее мужем уехали загород, где решили прожить месяц. Она сидела у глади воды, мечтательно смотря на небо. Оливье вернулся недавно из Лондона, но с тех пор они почти не разговаривали. Она не услышала, как он подошел к ней, и сел рядом с ней, кидая камушек в воду. Они долго ничего не говорили, только спустя долгие минуты он заговорил:

- Он ведь жениться, - Диана даже не обернулась, - предложения еще не было, но это дело времени. Диана забудьте его.

- И стать вашей? – язвительно спросила она.

- Я этого не говорил, - он снова кинул камушек в воду.

- Зато подразумевали, - парировала Диана, - я никогда не стану ваше любовницей!

- Лучше быть его подстилкой!? – она, было, раскрыла рот, но не стала ничего отвечать, - а его шлюхой вы будете?

- И его не буду, - она собралась уходить, но Рене ее задержал. Он мучительно долго смотрел в ее глаза, но как всегда ничего не мог в них увидеть, они ничего не показывали.

- Вы категоричны, - проговорил он, дыша ей в лицо, - неужели, вы думаете, когда он увидеть вас, то забудет все на свете? – ее лицо вспыхнуло, как осеннее солнце. Она так и думала.

- Нет, - пролепетала она, как испуганный ребенок.

- Вы не умеете лгать, Диана, - она потупила глаза, вспоминая при каких обстоятельствах, ей говорил эти слова Виктор.

- Любовь это, когда смотрят в одном направлении, когда у них все общее, - выпалила она, - у нас все общее.

- Ничего у вас с ним не общее. Подумайте об этом, - он отпустил ее и зашагал в сторону дома, - Соланж, дорогая, где ты? – услышала Диана.

Он был прав, если она считала, что все у них общее, то он так не думал. Виктор ни чем с ней не делился, не своим прошлым, не своим настоящим, не своим будущем. Это приводило ее к мысли, что Виктору она была безразлична, наверное, с Мелани он делиться всем, и от этой мысли ей становилось больно. «Если мужчина знает, что ты сделаешь все ради него, если ты готова умереть за него, то он непременно растопчет твое сердце, втопчет твое чувства в грязь, и никакого интереса, ты больше не будешь предоставлять для него».

₪

Декабрь 1921.

Снег красиво ложился на окна, он падал все ночь бесшумно, окутывая бережно Хомсбери, словно мечтая ее сберечь от зла. В доме было пугающе тихо, но его обитатели привыкли к тишине, никто больше не носился по полям, а арабских скакунов пришлось продать из-за того, что никому не были нужны, да и лишнее деньги не помешали. Перестали готовить розовое вино, и исчезли ароматы, будто бы так стирали все следы прошлого.

Прошло уже почти шесть лет с тех пор, как мы расстались с Хомсбери и погрузились с головой в жизнь новых нам героев. За шесть лет многое произошло, и многое доказало, как же оказалась не права Каролина. Руфусу в ту пору было почти двадцать один, он усердно учился в Эдинбурге, а его восемнадцатилетняя сестра была первой красавицей и самой завидной невестой в округе, она пленяла мужчин своей красотой, и те искали ее общество, только вот ее родители упорно подыскивали для нее самую лучшую партию.

Да, многое изменилось. Прошла война, а вместе с ее уходом пришли и беды. Те, кто смог тот нажился на ней, те, кто не смог найти выгоду терпел сейчас крах. Поменялось все. Изменилась страна. Больше не было той Ирландии. За два года борьбы, от Объединенного королевства откололась Южная Ирландия, остались только шесть протестантских графств, в числе их было и графство Антрим. Рядом с ними появилась Ирландская республика, а наши прежние герои лишились дублинского общества и рынка сбыта. Вот так в один миг все поменялось. Будет ли когда-нибудь все прежним?

Эдвард Хомс испытывал сейчас трудности, фарфор сейчас мало кого интересовал, все приобретали фаянс, только те, у кого осталось состояние могли себе позволить это, они и богатенькие американцы. Лен был в цене, но с развитием промышленности стали появляться другие ткани. Все рушилось, и он начал жалеть, что не обновил оборудование на своих заводах, как советовал его сын. Тогда-то он испытал желание найти его, и возможно его еще можно будет вернуть домой. Наверняка, после нищей жизни, промотав все состояние, дом покажется ему раем. Но события дома не дали ему это сделать.

В ту ночь их с Каролиной разбудили крики Сьюзи, Каролина спустилась в комнаты Анны, откуда доносился крик. На полу лежала Анна, над ней склонилась Сьюзи, и что-то кричала. Доктор приехал только к утру, когда уже было поздно, днем Анна умерла.

У Анны был роман с их новым молодым конюхом. Как натура склонная к авантюрам, она пустилась во все тяжки, совсем не боясь и не думая о последствиях. Юноша сопротивлялся, как мог, но в конечном итоге страсть победила, и этот опытный соблазнитель украл ее невинность, а вместе с этим и ее репутацию. Это в крупных городах мало уже кого волновали такие вещи, но у провинциалов все было по-другому, тем более у аристократов. Три месяца они предалась любви, ища новые места, то они делали это на стоге сена, то на конюшне, мешая запах страсти и лошадиного пота. Когда Анна поняла, что она беременна, то ужаснулась. Если бы здесь жила, как прежде ведьма или был бы Виктор, что знал все секреты, помог бы ей избавиться от ребенка. Как же она была глупа, если бы она пила чай, то все бы обошлось, но ничего она сделала. В Антриме в одном из борделей, одна из куртизанок дала ей средство, что помогало избавляться от нежелательной беременности. Но для перестраховки Анна выпила больше чем надо, вызвав сильное кровотечение.

Она умерла от потери крови, ей было всего восемнадцать. Похоже, то, что желала Каролина, стало оборачиваться против нее же самой, но тогда, она еще не понимала, что окончательно проиграла битвы с судьбой. Ее не обманешь. Один получит все, другой разрушит все.

₪

Январь – май 1922.

Накинув полушубок, Мелани вышла из дому. Виктор ждал ее у дома. Он улыбнулся ей, целуя руку. Они решились прогуляться по Гайд-парк, не смотря на негостеприимную погоду. Ей нравился ажиотаж вокруг их персон, все только и говорили об их романе, на самом же деле они были не плохими друзьями. Виктор не был вспыльчивым или ревнивым, он был всегда спокоен, но иногда ей нравилось выводить его из себя. Не смотря на то, что он не проявлял к ней ничего более кроме нежных братских чувств, он все равно ревновал ее к поклонникам, что были вокруг нее всегда. Мелани могла выбрать лобового из них, но только Виктору она уделяла большего внимания. Он любил дарить ей цветы, но не драгоценности, считая, что это обязывает его к большему. Он бережно хранил фамильное колье в банке, проверяя его почти каждый месяц. Иногда он приходил к мысли, что пора забрать его, и надеть на прекрасную шейку Мелани, но каждый раз его что-то останавливало. Наверное, он еще не созрел для брака, из их компании только Артур был мужем и отцом, остальные предпочитали свободную жизнь – без жены и детей. Это, конечно же, эгоизм, но так было проще жить. Мария торопила его, но он стремился узнать свою будущую жену, как можно ближе, чтобы потом не осталось белых пятен и сомнений. Тогда Мария приводила следующий аргумент, скоро Мелани надоест ждать и она примет первое же предложение, только вот здесь Мария ошибалась, у Мелани было одно из качеств – терпение, она знала, что ее проверяют и на выносливость, и на постоянство, поэтому ей нужно проявит себя, как можно ярче.

Виктор посмотрел на нее, беря ее ладонь, зажимая между своих ладоней. Она была умна, но никогда не показывала своего ума. Это-то и очаровало Виктора в ней. Девушка превосходно играла на рояле, и ее идеальный слух мог бы передаться их детям, и кто знает, может кто-то из них стал бы великим музыкантом. Так и сложиться у одной его любимицы будет и талант, и потрясающий голос, и харизма, и слава, но в те времена Виктор не мог заглянуть так далеко. Мелани много читала, и с живостью рассказывала истории, порой Виктор гадал, правда, это или авторский вымысел. Она его удивляла, а ее необычные голубые глаза привлекали его.

Всю весну они провели вместе в прогулках, и посещениях музеев и выставок, вечерами ужиная в ресторанах. Виктор мог это себе позволить, впервые за два года его фирма начала давать прибыль, и он уже мог вкладывать не только в оборудование и заработную плату, но и оставлять себе. В мае он купил себе огромную квартиру на Бонд-стрит, которую стал рьяно обставлять, ища для нее интересные вещички, ожидая, что его новое жилище будет полностью соответствовать духу Виктора Хомса. Покупка квартира не станет для него высшем достижением, он хотел дом в Лондоне, а лучше поместье загородом столицы. Итак, Виктор поднимался вверх по лестнице, достигая новые высоты, и, похоже, его мечты стали сбываться.

В мае, когда Мелани поняла, что скоро опять уедет надолго в Швейцарию, решилась на важный шаг – она решилась вверить себя Виктору. Она легко относилась к таким вещам, они лучше узнают друг друга до свадьбы, она поймет хороший ли он любовник, или плохой любовник. Может ей не понравиться, и тогда она оставить мысль об их будущем союзе. В тот май она распаляла его, совсем не понимала, что Виктор другой, и он никогда не делает необдуманных поступков. Когда она поцеловала его, и прошептала на ухо, что мечтает о ночи с ним, он оттолкнул ее, вежливо сказав, что она совсем не понимает, то, что она хочет. Мелани обиделась на него.

- Не нужно делать не обдуманных поступков, - сказал Виктор.

- Ты меня не любишь! – вспылила девушка.

- Да, я испытываю к тебе нежные чувства, но это еще не любовь. Мелани, ты еще слишком юна, - он отошел от нее, не смотря на нее.

- Виктор, я люблю тебя, - прошептала она, он ничего не ответил, лишь только улыбнулся, а потом спустя некоторое время сказал.

- Мне очень жаль, что я не могу ответить тебе тем же, - он сжал ее тоненькие пальцы, когда она снова оказалась рядом с ним.

- Я буду ждать, - прочитал он по ее губам.

- Нужно время, - так же тихо ответил он, Виктор попрощался и ушел.

₪

Ветер шевелил молодую листву, город был опутан воздушной пеной. Все цвело, все радовалось жизни. В это время года, когда не пришла еще летняя жара, и не ушла весенняя прохлада, было какое-то свое очарование. В воздухе летало ощущение любви, сладкий аромат приятно наполнял легкие, даря чувство эйфории. Легкость, вот, что присуще весне, особенно Лондону, иногда неделями лил дождь, докучая обитателем города, но после дождя было так свежо, что лужи и сырой тротуар, казался сущим пустяком, по сравнению с той радостью, что доставалась детям.

Весна всегда была особенной, особенно загородом. Несмотря на обветшавший дом, Аманда была счастлива. Теа беззаботно бегала по изумрудной траве, лазя среди колючих кустарников, прижимая к груди ароматные ветки можжевельника. Она любила, когда приходил Виктор, хоть он и не был девочке родственником, она всегда завала его дядей. Он сажал ее к себе на шею, и водил по лесам и полям, словно этим ритуалом он вспоминал свое детство. Загородом было прекрасно, и Сайман считал, что девочке просто не обходимо, расти на природе. Он защищал ее, когда Аманда отчитывал дочь, считая ее поведение недостойным юной леди. Сайман часто приглашал к себе гостей, особенно родственников жены. Урсула и Артур привозили сына, где маленький Чарли делал первые робкие шаги. Он понимал, что две сестры сблизились, а третья отдалась от них всех. Рамсей старался их померить, но Диана сама не хотела сближения. Почему?

Пока Виктор с детьми играл на малахитовой траве, они вчетвером наблюдали за ними. Аманда улыбалась Артуру, а Урсула, обмахиваясь веером, посылала молнии Сайману. Нет, никто из сестер не помышлял отобрать чужого мужа. Они слушали заливистый смех детей и Виктора.

- Он будет хорошим отцом, - вдруг сказал Сайман, - почему он не жениться?

- Даже не знаю, - вздохнул Артур, - ему уже будет двадцать семь. Я постоянно задаю ему этот вопрос.

- Да, странно это все, - протянул Сайман, - наверное, работа полностью завладела им.

Пока они вчетвером проводили время за дебатами и спорами, он вместе с детьми исследовал местность. С ними он за эту весну обследовал весь лес, однажды они набрели к красивому замку. Виктор вспомнил рисунки, что обнаружил в библиотеке Хомсбери. Это был Аллен-Холл, владение герцогов Кентских, дом, построенный для Элизабет Хомс, еще во второй половине восемнадцатого века. Это была красивая история любви, которую он узнал из сухих записей, как отчетов в дневниках отца Бэсс, и в нежных письмах Аллена Голда. Хомсы не были склоны к романтике, только, наверное, его дед был другим. Генри Голд по приказу короля Георга III поехал в Ирландию, скача по холмистой местности, он набрел на Хомсбери, где встретил четырнадцатилетнюю Элизабет. Они не поженились тогда, но ради нее он выстроил дом, назвав его Бэсси-Хаус, и вернувшись через шесть лет за девушкой, взял ее в жены. Они были счастливы в этом доме, все поражались ее красоте и уму. У знаменитого художника Гейнсборо, он закал ее портрет, который впоследствии нарисовали на эмалированной броши, как знак вечной связывающей любви. Супруги радовались предстоящему рождению ребенка, но все сложилось по-другому. Бэсс умерла при родах, подарив жизнь Аллену. Сраженный горем Генри Голд бросил поместье вместе с сыном, которого воспитали множество учителей и нянек, а дом все стали звать Аллен-Холлом, в честь маленького хозяина. Оставив плотскую жизнь, Генри Голд стал отшельником, он так и не прикоснулся ни к одной женщине, навсегда забыв о любви, похоронив любимую жену, что он ждал шесть лет, он похоронил себя, ради великой любви.

- Дядя Виктор, чей он? – спросила Теа, она посмотрела на него своими стальными глазами, ветер развивал ее русые волосы, и части прядей прилипали к губам в форме сердечка.

- Герцогов Кентских, - просто ответил он.

- Красиво, - она засмеялась, а потом добавила, - может он им не принадлежит?

- Вон смотри там далеко деревни, пойдем, спросим, - часть дороги он со смехом прокатил ее на своей шее, часть пути они бежали наперегонки. Милая светловолосая женщина мыла брусчатку перед своим домом, - извините, мисс чье это владение.

- Герцогов Кентских, - ответила она.

- И деревни тоже им принадлежат? – спросил Виктор.

- Да, наши дома на их земле, - она была в замешательстве. Через много лет, она вспомнит этого молодого мужчину, но это уже другая история, - всего хорошо.

Виктор рассказал все Марии, она сначала не поверила, а потом решила сама посмотреть на замок. Он был великолепен, но хозяева оказались не очень-то добродушными, и Мария даже не стала говорить о своем родстве с ними. Сама Мария ожидала рождение второго ребенка, и в мае раньше положенного срока она родила сына, которого назвали Джастином Колманом. Он родился слабеньким, но благодаря своему дяди он выжил.

Вильям окружил жену любовью и заботой, а Кэтлин была так тронута, наблюдая за отношениями сына и невестки, самое главное, что все были по-настоящему счастливы. Их дом был наполнен ароматом роз и любви. Они с Марией были вместе уже шесть лет, за эти шесть лет они сблизились еще больше. Когда-то он считал ее феей, что она способна только на плотскую любовь, но не духовную, но с годами он проникся к ней. И теперь просыпаюсь по утрам, вдыхая нежный аромат роз и имбиря, у Вильяма появлялись внезапные приступы нежности. Он не ожидал, что спустя такой короткий промежуток она решиться на рождение второго ребенка. Когда Мария сказала ему об этом, его захватили новые чувства к ней. Она, как и весна, пробудила в нем все. Ах, если бы он не поехал в Ирландию, то никогда бы не узнал, что такое счастье. Аманда Грандж, а ныне Портси, прекрасна, она была бы хорошей ему женой, но если бы они поженились, то четыре человека были бы несчастливы. Вильям был не склонен к рассуждениям о другой возможной жизни. Намного позже родственница Марии, назовет это синдромом «что было бы, если бы». Только не сожаления можно кожей и сердцем почувствовать жизнь.

Так прошла еще одна весна, и наступило лето…

₪

Лето – осень 1922.

На Бонд-стрит был одиноко, он часами слонялся по квартире, а потом после многочасового размышления о своей жизни ехал на Тюдор-стрит, где приходилось решать множество вопросов. Только в работе он забывал себя, он скучал по Мелани, и поэтому, получив от нее очередное письмо, радовался, как ребенок. Он знал о ее слабом здоровье, и поэтому ей было не обходимо бывать на курортах. Конечно, такая девушка, как говорила Мария, не может стать его женой, лишь из-за своего слабого здоровья, она, вероятно, не сможет родить ему ребенка, но разве в этом счастье? Виктор много думал о предстоящей женитьбе, Мелани писала чувственные письма ему, и он наслаждался каждой ее строчкой.

Он не был в отношениях аскетом, совсем не соблюдая строгость. Не смотря на то, что у него можно сказать, была невеста, но это не мешало ему иметь при этом постоянную любовницу. С Изабеллой он давно расстался, но ее место недолго пустовало, и в его жизни появилась Регина, она была настоящей эмансипе. Он знал, что помимо него у нее еще дюжина любовников. Он ревностно относился к ее поступкам, и рассказам о своих любовниках, она любила после занятий любовью, рассказывать, как за эту неделю она провела время. Как врач, Виктор понимал, в чем причина ее поступков, она слишком рано стала женщиной, и слишком рано поняла, какое влияние имеет на мужчин, ну, а эти в свое время не отказывали себе в удовольствии переспать с ней. Когда кто-то в свете намекнул, что спал с Региной, Виктор повел себя равнодушно. Его совсем не интересовало, имена тех, кто спит с его любовницей, потому что он не любил ее. Влюбленная женщина не может так вести себя, влюбленная женщина не отдается другим, потому что, это ее способ развлечения. Регина же была честна с ним, и хотя бы этому он был благодарен.

Мария ругала его за эту связь, но тот момент кроме бурных развлечений и теплой постели с любовницей, он ни в чем не нуждался. Так он, по всей вероятности, заглушал боль, и ничего с собой не мог поделать. Работа отвлекала от грустных мыслей. Ну почему, почему, он не испытывает чувств к Мелани, чего ждет его сердце? Или вернее кого? Казалось, вся его жизнь состояла из ожиданий чего-то, того чего он не знал.

- Виктор, ты меня не слушаешь, - прощебетала Регина. Она была великолепна, совсем не стеснялась, носить юбки короче принятых, глубокие декольте, красить ярко глаза и курить. Ему нравилось, как она выпускала клубы дыма после занятий любовью, а после того, как она уходила, он жадно вдыхал запах табака и тонкий аромат ее духов. Ее золотистые упругие локоны сегодня сияли в свете ламп, а ореховые глаза призывно посылали ему страстные молнии. У нее было милое личико в форме сердечка, словно птичка, но это только снаружи, а внутри полыхал огонь.

- Я тебя слушаю, - ответил он, - что еще ты делала на этой неделе.

- Мы с Ароном ездили кататься на яхте, знаешь заниматься любовью на яхте крайне занимательно, - он тихо рассмеялся, но в тоже время вспомнил, другую девушку, хотя не мог понять кто она.

- Правда, никогда не был на яхте, пока не позволяют средства, - произнес Виктор, - наверное, вы хорошо развлеклись.

- М-да, - протянула она, - твои средства не так уж скудны, раз мы с тобой здесь.

- Вот оно в чем дело. Я вот все думаю, почему ты выбрала меня? – Виктор отпил вина, внимательно смотря на нее, стараясь найти, как она изменилась в лице.

- Ты честный, страстный и самое главное тебе плевать на чужое мнение, - браслеты на ее руках весело зазвенели, - хотя, наверное, твоя мать была бы в шоке от меня.

- Ей плевать на меня, так же, как и мне на нее, - Виктор не хотел говорить с ней на эту тему, он вообще не с одной со своей любовницей не говорил на эту тему.

-Вот это да! – она улыбнулась ему, - ты и этим меня привлекаешь, ты таинственен.

- Красавица, - прошептал он, словно он так не думает, будто бы хочет ее усластить, как сварливую жену.

- Виктор?

- Да, спрашивай, что хочешь, - Виктор снова впал в меланхолию, о ком же он все-таки думает, чей образ так живо рисуется у него в голове.

- Ты любил? – она поглощала устрицы.

- Нет.

- Все только и говорят, что ты женишься на этой дочери твоего акционера, - она посмотрела на него, ожидая его ответа.

- Я не женюсь.

- Почему? – в этот момент Регина была похожа на ребенка, если бы он плохо ее знал так бы и подумал, но он знал ее настоящую.

- Потому что, брак это гораздо больше, чем уважение и продолжение рода, - честно ответил Виктор, - мне нужна любовь, так чтобы замирало все внутри от счастья.

- Может, поедем, я хочу тебя, - последнее она нарочито подчеркнула, но в ее голосе он услышал разочарование.

- А что с Ароном Кериваном было плохо? – в его голосе скользил сарказм.

- За четыре часа он успел поиметь меня шесть раз, я думала, умру, - Виктор уже закипал.

- Этот старый козел? Я был другого мнения о нем, - Виктор потер подбородок.

- Не будем о нем, поехали, - она погладила его по руке.

- Поехали, - согласился он.

Они долго занимались любовью, пока оба не почувствовали насыщение и усталость. Упав на смятые простыни, она закурила, а Виктор все больше стал напрягать свой мозг. Только в очередной раз владея ею, он понял объект своих мыслей. Это была Диана Грандж. Интересно где эта девочка сейчас? Что с ней? Хотя в ее годы, наверняка, много поклонников. Почему-то от этой мысли он почувствовал себя плохо. Почему ему больно? Может это потому что, ему не нравится, отношение Регины к нему? Он не мог себя понять, как раньше. Его тянуло к Регине, он не мог расстаться с Мелани, ощущая внутреннюю пустоты из-за ее отсутствия, и отчего-то вспоминал Диану Грандж, которую не видел уже три года.

Что с ним твориться?

₪

Зима 1923.

Испания после войны страна далекого прошлого в новом мире. Казалось, время ничего здесь не изменило, это поняла Глориоса Каталина Франческа де Саргос Даса Мендоса, но все звали ее Каталина, как отличается ее Мадрид от Лондона. Лондон производил впечатление огромного мегаполиса, в котором никогда не утихает жизнь. Сияющие витрины, в магазинах которых можно было найти все, что душе угодно, ароматы, что заполняли узкие улицы, и вид из окна ее отеля захватил ее дух. Дамы не были так строги, как в Испании, где церковь имела большое влияние на умы людей, длина их юбки доходила до середины икры, а их кожа не отличалась бледностью, англичанки предпочитали теперь загорать, и как сказал Урбино Саргос, ее отец, безвкусно краситься. Мужчины ей тоже показались другими, они не были так почтительны, как испанцы, донья Ана выразилась на этот счет, что поведение женщины выводит из себя мужчин, поэтому они себя так ведут. Но, не смотря на едкие высказывания, она была очарована Лондоном.

Утром она распахивала окна «Савойя», смотря на залитый зимним солнцем город. Тетя Ана причитала, что она простудиться, но разве это могло ее остановить. Так хотелось дышать постоянно воздухом этого чудного города. Днем она покупала в магазинах, все то, что ей нравилось, не смотря на неодобрительные возгласы старой дуэньи. Вечером она смотрела одна покупки, пряча их от Урбино. Он даже и не думал, что кто-нибудь из здешних мужчин будут надсмехаться над ним, и заинтересуют его дочь. Там в Мадриде у нее остался жених, из знатной семьи, наследник огромного поместье, разве от этого Каталина сможет отказаться?

Каталина была из богатой знатной семье, и замуж должна была выйти за таково же человека. Она была строго воспитана в монастыре, и совсем не знала, что за стенами монастыря мир был совсем другим. Испания слаба после войны, самая слабая страна Антанты, с хилой армией, и обществом раздираемым противоречиями. Страна не воевала, но то продовольствие, что поставляла союзникам, не было оценено ими. Ее отец имел большее поместье, но в последнее время оно было в упадке, и тогда не смотря, отговорки его жены Леноры, он все же решился съездить в Лондон, чтобы посмотреть, как люди живут там. Ленора не хотела, чтобы он брал с собой их дочь, но она стала капризничать, и ее отец согласился, он не мог обидеть любимую дочку.

Лондон ему совсем не понравился, да и его обитали, по его мнению, они были слишком высокомерны. Урбино не отпускал свою дочь никуда одну, и Каталина ни с кем не разговаривала, хотя знала английский, она только смотрела город. Она злилась на отца, понимая, что такое поведение не возможно в Лондоне. Лондон – это же город свобод. Мать пугалась ее вспыльчивой страстной природы, считая, что это не доведет ее до добра, поэтому она держала дочь в строгости. Сама Каталина, считала это проявлением слабости, она хотела сделать хоть что-нибудь для мира, но ее тесный мир, считал такое поведение не допустимым. Женщина должна следить за удовольствиями своего мужа. Она восхищалась Сальвадором Дали, но ее строгая семья надсмехалась над этим. «Что за доисторические времена!» - возмущалась она. В двадцать лет все воспринимается остро.

Наверное, ее поездка в Лондон была бы такой же унылой, как и до этого, но все решил один случай, определивший не только ее жизнь, но и дальнейшее существование наших героев.

₪

В то время как, Виктор Хомс стал владельцем компании, Артур Йорк его помощник и одним из преуспевающих хирургов, а Фредерик Сван главным ученым на их предприятии, Джейсон Фокс, по призванию военный хирург, в эру пацифизма, работал бок обок с Артуром. В Италии к власти пришли фашисты, но никто тогда не увидел в этом ничего, еще никто и не помышлял, что приведет к одной из трагедий двадцатого века. Но Джейсон уже смерился с тем, что возможно войны никогда не будет, и все будет, как прежде. Его отец много болел, Джейсон не беспокоился, что типография останется без хозяина, она достанется его брату. Конечно, Перси был повесой и гулякой, но он справиться с ней, а ему Джейсону, нужно заниматься своим делом.

В тот день он шел по Веллингтон-стрит, смотря по сторонам. По другую сторону улицу шла Каталина вместе с теткой. Ее толкнул какой-то грубиян, даже при этом, не извинившись, и упав на тротуар, она ощутила, как что-то хрустнуло в ноге. Ана стала причитать, женщина была близка к истерике, хотя ничего страшного не произошло. Он не понимал, на каком языке она говорить, но речь ее была плавной, словно льющийся ручеек. Джейсон бросился к ним, он помог подняться девушке, но она не могла стоять.

- Простите, мисс, но у вас, похоже, перелом или трещина, - он не видел ее лица, так как она не смотрел на него, но у нее были дивные шелковые длинные шоколадные волосы, не такие как у местных красавиц.

- Вы врач? – она подняла лицо, говорила она с южным акцентом. Он рассмотрел ее лицо. Мягкий овал, обрамлен темными волосами, ее персиковая кожа была мягкая, как у ребенка, а вишневые глаза испугано смотрели на него.

- Да. Доктор Джейсон Фокс, - представился он. Она заглянула в его голубые глаза, - где вы живете, я провожу вас, - она хотела было возразить, но посчитала это не разумным.

- В «Савойе», - ответила она.

- Сейчас я найму кеб, пусть ваша тетушка подержит вас.

Он внес ее в номер, сажая в кресло. Он стал снимать с нее туфли, и ее тетушка слабо возразила. Джейсон стянул и чулки, она поражалась его ловкости, он нежно гладил ее ноги, спрашивая, где болит. Тетя Ана стояла, поджав тонкие губы, ей казалось не приличным, что ее племянницу трогает незнакомый мужчина. Он наложил повязку девушке, дав ей обезболивающих трав.

- Вы испанка? – вдруг спросил он.

- Да, а как вы догадались? – она невинно хлопала ресницами.

- Просто догадался, просто сердце подсказало, - он улыбнулся ей. Он отличался от испанцев, светловолосый, голубоглазый, светлые ресницы сияли на солнце. У него не было кольца на пальце, значит, он свободен, - можно узнать ваше имя?

- Да, Каталина Саргос, - он продолжал сидеть перед ней на коленях.

- Ну, что ж мне пора, - он собрал свой чемоданчик и ушел. Тетя Ана метнула на нее взгляд полный недоумения.

- Я не понимала, о чем вы говорили, но вы флиртовали, - вечером когда, пришел отец, тетка все рассказала ему, и тот лишь бурчал, что от этого города только это и стоило ожидать.

Джейсон Фокс появился в ее номере через две недели, он снова снял с нее туфли и чулки, в этом жесте было столько интимности, она трепетала от его прикосновений, радуясь, что никого здесь нет. Они долго ничего не говорили, он ласкал ее взглядом, она краснела.

- У вас нежные и сильные руки, - произнесла она.

- Я хирург, профессия обязывает меня беречь руки, это же мой главный инструмент, - ответил он.

- Вы давно живете в Лондоне? – он снова улыбнулся ей.

- Всегда, Лондон мой город, - прошептал Джейсон, - а вы здесь недавно.

- Это утверждение? – она вздернула бровь.

- Да, вы очень скованы. Девушки курят, девушки не бояться говорить колкости, девушки страстные натуры. Неужели вы никогда не делали не обдуманных поступков?

- Мое воспитание… - начала бы она.

- Мы не в средневековье, - хрипло сказал он, - я знаю потрясающее место в Лондоне.

Они со смехом вышли из отеля, Джейсон повел ее в ресторан. Ей было легко с ним, он мог, что рассказывал ей, она заворожено слушала его, удивляясь тому, что он отличается от Рамона, за которого она собралась замуж. Джейсон не боялся крепких словечек, и совсем не замечал, как она краснеет. Она маленький воробушек, а он такой грубиян, но она не находила этого в нем, она видела силу духа. Ему было двадцать шесть лет, зрелый возраст, он жил в достатке, но он не был знатным и это их беда. За те несколько дней, что она провела с ним, она поняла, что влюбилась. Влюбилась впервые в жизни и по-настоящему. До этого момента она, считала, что любит Рамона, но только вдали от него, Каталина осознала, что никогда того не любила.

- Джейсон, я люблю вас, - это был день, когда тетка страдала в номере головными болями, наотрез отказавшись пить обезболивающие травы, Урбино, как всегда был где-то в городе, а она улизнула от всех.

- Почему опять вы? Давай отбросим эту официальность, - он сжал ее руки, - я тоже люблю тебя. Я думал это невозможно, думал, что невозможно влюбиться за несколько мгновений. Значит, возможно, - он обнял ее, переходя на шепот, - я хочу зацеловать тебя.

- Тогда, пойдем к тебе, - он удивлено взглянул на нее, взглядом спрашивая, серьезны ли ее намерения, - если я никогда тебя не увижу, то пусть воспоминая о дне, будут греть меня холодными ночами рядом с не любимым мужчиной, - сколько смирения, неужели, ей не хочется пойти против всех, сломать все оковы, что сдерживают ее.

Они вошли в его скромную квартирку. Каталина знала, что мужчины получив свое, теряют интерес к женщине, они женится, чтобы продолжить род, а для удовольствий существуют другие женщины, с которыми можно все. Ленора рассказывала о первой брачной ночи, все, что требовалось от женщины это просто лежать на спине, и ничего не делать, муж сделает все сам. Но Джейсон был не ее мужем, и Джейсон был англичанином, человеком другого воспитания и мировоззрения. Он медленно стал ее раздевать, внимательно изучая изгибы ее тела, она краснела и смущалась. Разве об этом ей все рассказывали, а может, протестанты как-то по-другому занимаются любовью?

- Сними все с меня, - страстно с придыханием повелел он. Каталина не умело стягивала с него одежду. Мужчины странные существа, - я не хочу загнанную мышь, дорогая. Возьми то, что считаешь нужным, - она млела в его объятьях, его лицо исказилось страстью. Вот она, какая любовь…

Он подхватил ее на руки, аккуратно положив на постель, то, что произошло дальше, у нее не хватало слов описать. Была и сдержанность, и неудержимая страсть, нежность и радость. Он овладевал ею ласково, совсем не походя на тех мужчин, что брали новый бастион грубо. Он без тени всякого стеснения позволял ей сумасбродные поступки, о которых она думала, но не смела сказать. Джейсон не тот мужчина, что будет терпеть лесть и лицемерие. Он даже не позволил ей закрыть глаза, и она видела все то, что он творил с нею. Страсть снедала ее, особенно в тот момент, когда она владела им, ее испанский муж объявил бы ее шлюхой, но не Джейсон.

- Когда бывает твой отец в отеле? – вдруг спросил он.

- Вечерами, зачем ты это спрашиваешь? – она снова хлопала ресницами.

- Ты, что думаешь, что я просто так отпущу тебя!? – он тихо засмеялся, - теперь я понимаю, что ищет Виктор в женщине. Я женюсь на тебе.

- Ты протестант, а я католичка, - возразила она.

- Это отменяет любовь? – он настойчиво гладил ее белое бедро, - в любви нет сожалений, милая моя. Любовь это нечто большее, чем продолжение рода и общий дом. А потом у тебя может быть ребенок, и я не собираюсь делиться с тобой секретом, как этого избежать, потому что я хочу тебя привязать к себе, навсегда.

- Значит, бог меня наказывает за мою глупость, - он вздохнул, другая бы, английская женщина радовалась, что ей удалось, получит такого мужчину, но не Каталина.

- Это не наказание. Выброси из головы, что женщина рожает в муках, и это ее наказание. Это заблуждение было навязано церковью, и оно абсурдно, - она собиралась было возразить, но Джейсон продолжал, - надо тебя познакомить с Урсулой, или Амандой, мужчина в их руках масло.

- С твоими или местными шлюхами? – прошипела она, удивляясь, как он мог в ее присутствии произносит имена дам полусвета.

- Что? – он резко схватил ее за запястье, - я не позволю тебе, так о них отзываться. Аманда жена знаменитого психолога сэра Портси, а Урсула жена моего коллеги друга, барона Уэсли. Если я плебей, это не означает, что рядом со мной нет таких людей!

Она обиделась на него, дома она старалась не думать об этом разговоре. Кто такие эти Аманда и Урсула на самом деле?

₪

Он пришел на следующий вечер, когда они втроем пили чай. Джейсон был облачен в дорогой костюм, от него пахло мускусом. Каталина думала, что не серьезен, и она все равно выйдет замуж за Рамона. Джейсон поприветствовал ее отца, Урбино был в замешательстве, смотря на этого англичанина, который назвался доктором. Тетя Ана рассказала, как он лечил Каталину, и Урбино немного расслабился.

- С моей дочерью все в порядке, - начал Урбино.

- Я пришел не за этим. Я хочу попросить руки вашей дочери, - Урбино от такой наглости открыл рот, как мог этот безродный человек просить его об этом. Неслыханная дерзость!

- Вы, наверное, шутите, - вежливо ответил Урбино.

- Я серьезен в своих намерениях, как когда-то решив связать себя с медициной, - Джейсон надменно смотрел на будущего тестя.

- Это похвально, но я решил судьбу Каталины, - Джейсон стиснул челюсти, - в Испании у нее есть жених.

- Это не меняет дело. Вы запираете вашу дочь за семью замками, в то время как мир отпирает все замки, - парировал Джейсон.

- А что можете, вы предложить? – в голосе Урбино были язвительные нотки

- Я врач, прежде всего. Я много работаю. У меня нет земли, нет титула, но зато я люблю ее, это самое главное. Как говорит, мой друг лорд Хомс, любовь это, когда смотрят в одном направление.

- Но любовь это не самое главное!

- Вы не правы, - Джейсон холодно взглянул на Каталину, - ты не хочешь меня защитить, или ты, как тростинка плывешь по течению.

- Джейсон…

- Знаешь, я, наверное, пойду, - произнес он, - я просто сентиментальный дурак!

- Джейсон, - она встала, чтоб пойти за ним, но ее отец придержал ее.

- Сядь, Каталина! – прогремел он по-испански.

- Нет, папа. Я влюбилась, я хочу быть с ним! Я стала его женщиной! – в сердцах бросила она.

- Что!? Да как он смел! Я догоню его, и убью! – кричал он.

- Только попробуй, я навсегда уйду из дома! – она метнулась к двери, тяжело дыша, озираясь по сторонам.

Урбино дал скрепя сердце согласие на этот брак. Своему другу, он написал, что нашел в Англии хорошую партию для его дочери, вызвал жену из Испании, обдумывая, как сказать всем, что его дочь будет венчаться с протестантом, да еще человек низко происхождения. Когда приехала Ленора, Виктор устроил для друга прием, чтобы его будущие родственники, познакомились с друзьями Джейсона. На том вечере было видно, как выделяются испанцы, и как Ленора пугливо рассматривала всех, словно в каждом из них видела зерна зла. Ленора спрашивала у дочери имена присутствующих, а когда начинала говорить с ними лично, качала головой, говоря про мужчин: «Какие они наглые», а про женщин «Вертихвостки, а с виду порядочные женщины». Ей не нравился жених Каталины, да и его друзья. Фредерик Сван показался ей слишком самонадеянным. Артур Йорк – потакающей своей глупой жене. Сайман Портси и его жена – в меру не воспитанными, Марию Трейндж – глупышкой, а Вильяма – не тактичным. Только Виктор Хомс привлек ее взор, но поговорив с ним минуту, она поняла и он тоже лицемер. Каталине же напротив, нравились все. Она уже успела подружиться с Амандой и Урсулой, и Марией. Урсула была открытой и доброй, Аманда – веселой и нежной, а Мария была полна загадок. Каталина уже мысленно отождествляла себя с английским обществом, придумывая для себя образы на будущих торжествах.

Они поженились ранним февральским утром, свадьба была тихая и скромная. Ленора после небольшого фуршета подошла к дочери, начав разговор о предстоящей брачной ночи, но Каталина ответила ей, что все прекрасно знает, и не готова оставаться в постели тряпичной куклой. Та ночь была полна нежности и любви. До рассвета они клялись друг другу в вечной любви, а на утро ее тело приятно болело. Теперь она стала Каталиной Фокс. Родители, оставив дочери большее приданое, уехали в Испанию. Она не почувствовал опустошения, и совсем не скучала по родине, она наконец-то вырвалась из клетки, освободив свою душу и тело.

₪

Апрель – июль 1923.

Для двадцатиоднолетней девушки Верочка была слишком умна и не так уж глупа, чтобы женить на себе любого мужчину. Когда женился Джейсон, она наконец-то решилась на обдуманный шаг, во что бы ей ни стало, она должна была заполучить Фредерика Свана. Лидия искала невест побогаче, Питер, считал, что его сын должен сам решить, что для него хорошо, а что плохо. Только Фредерик отвергал кандидаток матери, и совсем не слушал ее наставления. Тогда-то Вера поняла, что она должна приложить все усилия, чтобы стать женой Фредерика. У них будет семья русских, не смотря на то, что Фредерик забыл свое славянское прошлое, как и они все. Он совсем не замечал ее, словно ее не существовало, особенно после того, как он уехал из родительского дома, она все реже стала видеть друга своего детства. У него была не любовница, и случайно от Каталины, которая еще не поняла, что она за человек, Вера узнала, что Фредерик собрался жениться на некой Саре Ник. Лидии девушка не нравилась, она играла вечерами в ресторанах на рояле, развлекая заскучавшую публику, если она развлекает так публику, то может она и спит с приглянувшимися ей мужчинами. Питеру было все равно, главное, чтобы это был осознанный выбор его сына. Лидия во взволнованном состоянии обратилась к Вере.

План был продуман до мелочей, главное, чтобы все сработало. Решил все случай. Питер Сван умер от сердечного приступа, оставив жену и Веру на грани выживания. Оказалось он не смог приспособиться к новой жизни, в новой стране, и иногда брал денег в долг, чтобы содержать свою семью. Его сын быстро влился в ритмы жизни Лондона, неплохо зарабатывал, и вполне мог содержать Веру и мать. После похорон он стал часто бывать дома, помогая матери пережить трагедию. Когда умерла Наталия Трейндж, она завещала дом своей сестре, поэтому сейчас они жили на Каведеш-стрит. Вера, чтобы показать Фредерику, что она никакая ветреная кокотка, стала играть на рояле в дорогих ресторанах, стала делать, то, что делал Сара, девушка Фредерика, тогда-то Лидия перестала воинственно относиться к этому роду деятельности.

В тот вечер, когда Лидия уже забыла об их плане, Вера решилась на безумный поступок. После того как, Лидия ушла спать, Вера открыла бутылку вина разливая его на двоих. Она протянула ему бокал, слегка улыбаясь, он принял его, отпивая крепкого десертного вина. Они ничего друг другу не говорили, только пили вино по глотку каждый по-очереди, словно наперегонки. Вера села на подлокотник дивана, Фредерик сжал ее тоненькие музыкальные пальчики, внимательно смотря в ее янтарные глаза. Что-то в этот миг произошло странное. Вера не понимала, что случилось, то ли им ударило вино в голову, то ли он действительно хотел ее. Его большая ладонь скользнула ей на плечо, склоняя к себе, их лица были в дюйме друг от друга. Она прикрыла глаза, почти не дыша, его теплое винное дыхание заполнило небольшую гостиную, обжигая девушку.

Фредерик сильнее нажал на ее плечо, ставя бокал на столик, при этом целуя в губы. Ей надоело, что он считает ее ветряной не способной любить, что он позволяет думать, что она может быть невестой Виктора или кого-то еще. У Веры перехватило дыхание, она слабо уперлась в его грудь, но он быстро сломил ее легкое сопротивление. Она беспомощно вздохнула, позволяя ему так грубо себя целовать.

- Федор, - произнесла она на родном языке, он содрогнулся, она, словно просила у него пощады. Вера снова опустила глаза, пытаясь сползти с подлокотника. Все получилось совсем не так, как она хотела. Слезы блеснули у нее в глазах, - Кто я? Неужели, ты считаешь, меня… думаешь, что я такая… О, боже…

Она встала на негнущихся ногах, когда заметила, как он смотрел на нее, все внутри нее перевернулось. Разве этого она ожидала, разве об этом она мечтала, она ненавидела саму себя за то, что позволила так увлечься своей мечтой. Она оправила юбку, словно она была измята, поставила бокал на стол, подливая себе еще вина.

- Не пей, ты и так пьяна! – услышала она.

- Все равно! Такая, как я достойна этого, - со злостью сказала она.

- Вера, прекрати…

- Прекратить что? Терпеть твои насмешки, или твоих шлюх, каких ты считаешь святыми, может перестать думать, что я стану твоей? Дай мне подумать, - она была так зла, что совсем не следила за тем, что говорила. Вера захотела уйти, пока было не поздно, но он догнал ее, прижимая к стене.

- Фурия, - прошептал он, и его мягкие губы вновь коснулись ее губ.

Не отрываясь от нее, он подхватил ее на руки, неся по темному коридору, дошел до конца, она покрылась потом, это же была дверь его спальни. Разве не этого так желала, разве не таким способом она пыталась заманить его в сети брака. Он ногой отворил дверь, ставя ее на ковер. Она не успела опомниться, как Фредерик закрыл дверь, как подошел к ней сзади, мягко целуя в нежную ямочку на шее. Она шумно втянула в себя воздуха, ощущая как резко, почти рвя ее одежду, раздевает. Прошло несколько минут, как она уже стояла обнаженная перед ним, пугливо пряча янтарные глаза. Он посадил ее на кровать и стал сам раздеваться. Все, что владело им это только злоба, он хотел наказать эту дрянную девчонку, чтобы у нее не было желания соблазнять так мужчин, потому что, наверняка, она так уже делала, и пробовала свои чары теперь и на нем.

Фредерик потушил большую люстру, оставляя ночники, он совсем уже разделся, толкая Веру на постель. Она ощущала, что дрожит от нервной страсти и животного страха одновременно. Он подминал ее под себя, жестко целуя обнаженную грудь. Он сделал пару не понятных для нее движений, дотрагиваясь, то до живота, то до самого сокровенного. Вера испытала стыд, она закрывала глаза, совсем не отвечая на его действия. Он возбудил ее физически, но не чувственно, но он этого словно не замечал. Что-то горячее и пульсирующие проникало в нее. Он вздрогнул, ласково касаясь ее скул, стирая слезы в глазах, то ли от боли, то ли от страха.

- Вера, - прошептал он, - посмотри на меня. - Она открыла глаза, но сразу же закрыла их, - Вера.

- Уйди, - она слабо толкнула его в грудь, ощущая, что это позорное действо еще не закончилось.

Он стал легко двигаться, и на нее накатила непонятная волна. Она тихо застонала, испытывая смешанные чувства к происходящему. Когда все закончилось, он откатился в сторону, сжимая ее в своих объятьях, он подумал, что стоит унести ее к себе, но сон сморил их обоих. Фредерик заснул с мыслью, что на утро он пожалеет об этом.

Утром Вера проснулась от бьющего солнца в глаза. Она открыла глаза, его рядом не было, но простыни еще хранили тепло его тела, как и красный цветок ее невинности. Поначалу он бы варваром, а потом он был бесконечно нежен с ней, что она почти поверила в его чувства к ней. Он стоял у окна, смотря на пробужденный город, заметив, что она распахнула глаза, он обернулся к ней.

- Прости, - и это все, что он смог произнести ей, после всего того, что было между ними? – я не должен был этого делать, - он кинул к ее ногам мешочек с травами, в ней все закипело от гнева, - выпей, я не хочу, чтобы ты коверкала свою жизнь.

- Ублюдок, - прошипела она, - вот оно избранное пойло, что Виктор раздает всем своим дружкам, чтобы их шлюхи не преподнесли им случайных подарков. Я не твоя шлюха, слышишь! – она очень быстро оделась и выбежала из гостиной, оставив мешочек на кровати.

Месяц они не общались, не смотря на то, что они жили в одном доме. Через месяц, когда Фредерик назначил дату свадьбы с Сарой, Вера поняла, что беременна. Конечно, она совершила глупость, когда отвергла его заботу, но тогда она была слишком зла на него, чтобы думать иначе. Ей хотелось покончить с этим всем одним разом, она взяла нож для бумаги, и с пустой головой полоснула по вене, наблюдая, как алые струйки капают в воду. Она устало закрыла глаза, не думая ни о чем, всем станет только лучшее от ее смерти.

- Вера, ты где? – в ее комнатах ее нигде не было, дверь в ванну была приоткрыта, вода бежала уже на пол, это и привлекло Фредерика. Алая вода была на полу, - Вера?! – в его голосе был испуг, - Глупая девчонка, что ты натворила?!

Он пережал рану, вытаскивая девушку из воды. Лидия, узнав об этом, почувствовала себя виноватой, за то, что не уделяла внимание девушке в последнее время. Утром ей стало лучше, она словно очнулась после долго сна. Фредерик лежал рядом с ней, она положила руку на живот, вероятно, ее ребеночку не хватило крови, и он умер.

- Зачем, ты это сделала? – вдруг спросил Фредерик.

- Федор…

- Я хочу знать, - настаивал он.

- Какая разница, я все равно тебе не нужна, попользовался и бросил. Господи, хоть бы этот ребенок умер, - простонала она.

- Какой еще ребенок?! – вспылил он, - ты, что ждешь от меня ребенка? – он навис над ней, смотря в ее глаза.

- Да, - прошептала она, - я дура. Я была так зла на тебя, за то, что ты так поступил со мной… я… У тебя нет свободного друга, а?

- Вера, - он обнял ее, - Вера, моя подружка детства…

- Я люблю тебя, - перебила она его, - я столько лет люблю тебя, а ты даже не смотришь на меня.

- Мы поженимся…

- Но…

- Я так решил.

Он расстался с Сарой, и они поженились через три недели, когда невесте стало лучше, и на ее щеках заиграл румянец. Она понимала, что он ее не любит, но она надеялась, что силой своих чувств, он когда-нибудь полюбит ее, так же сильно, как любит она его. Когда у них появиться ребенок, то все станет проще.

₪

Первые месяцы своего замужества Каталина была счастлива. Джейсон оберегал ее от всего, она сблизилась с его друзьями, и не могла понять, почему они все так любят Веру. Ее называли сплетницей, но она не была таковой, за маской веселости и вульгарности, скрывалась настоящая человеческая трагедия, она страдала от того, что ее никто не любит по-настоящему. Джейсон поначалу бесился, не понимая, что нашла его жена в этой сумасбродке, только, когда он узнал о женитьбе друга и беременности Веры, ее попытке покончить с собой, он понял, что за всем этим стоит. Друг, словно наказывал свою молодую жену пренебрежением, и это беспокоило Джейсона, да и остальных. Виктор не понимал такого поведения, Артур почему-то поддерживал Фредерика, но женщины, наверное, из женской солидарности, встали на сторону Веры. Мария, которая недолюбливала Веру, поняла, что ошиблась.

Урсула была первой, кто упрекнул Фредерика открыто. Баронесса, чей муж считал, что эта сплетница опять попытается разрушить их брак, недостойна внимания его жены. Но Урсула всегда была своенравной, и совершено была не готова слушать Артура, это претило и ее морали, и ее воспитанию. Разве этому ее учила Джорджина? Урсуле в ту пору было уже двадцать три, и она знала все слабые места своего мужа, это он не мог ее понять до конца, но она могла заранее просчитать все его действия. Конечно, она знала, что из-за ее нового отношения к Вере, ее муж попытается устроить ей скандал. В ту бурю, она отстояла свое право – общаться с теми с кем она хочет. Пять лет брака научили ее выживать в этом обществе, где правят балом мужчины, где мужчины решают, как, где, и когда. Спустя время Артур понял, что просто бесполезно тягаться с женой, Урсула просто на просто его е слышала, не хотела, как комнатная собачка быть со всем согласной с ним.

Баронесса Уэсли склонила на свою сторону и леди Портси. Они с Амандой были близки, с Дианой у них исчезла былая связь. Они давно ее не видели, писали сухие письма, как и получали от нее в таком же духе ответы. Аманда понимала, что нужно поддержать Веру, как свое время она сделала также с Каталиной. Общество жестоко оно не прощает ошибок, Веру считали пустышкой, но на самом деле никто не представлял, что она за человек. Итак, две сестры отдались от своих прежних подруг, и стали близки с Каталиной и Верой. Они были также дружны, как и их мужья.

Но все же их лидером была леди Трейндж, Мария поражала всех своей энергичностью и целеустремленностью. Больше всех Мария переживала за брата. Их невинные отношения с Мелани продолжались уже два года, но Виктор не предпринимал никаких решительных шагов. Она не понимала его отношения с Региной, с этой шлюхой из высшего общества, с которой он сохранял по-прежнему отношения.

- Вот они мужчины, - заметила Урсула, - жениться они на тихих мышках, а спят с хитрыми лисицами.

- Это все с давних времен, - продолжала Аманда, - сама вспомни, что говорила мама. Мужчина рисует в голове идеальный образ жены, ищет ее так, руководясь тем, что жена, это, прежде всего смотрительница за его хозяйством, мать его детей, и красивое приложение в обществе.

- Жена не должна вмещаться в понятие «просто жена», - вставила Мария, - она не должна быть приложением.

- Да, она должна быть дополнением, вообще, кто они без нас, - добавила Каталина, мировоззрение, которой изменилось за прошедшие месяцы. Она уже больше не считала, что женщина ведома мужчиной.

- Никто, - хором и смеясь, ответили все.

- Ох, высекли бы нас мужчины за это, - в голосе Марии скользило веселье.

- Еще чего, - фыркнула Урсула.

- Наши времена когда-нибудь наступят, - философски изрекла Аманда.

₪

Сентябрь 1923.

То, что Фредерик изменял ей, для Веры не стало секретом, она знала, что у него есть любовница, но она сама позволила ему это. Теперь она могла винить только саму себя. Вера сильно располнела, и по утрам она не могла встать, испытывая тяжесть в теле, и вечную тошноту. Муж мало интересовался ее состоянием, словно ее не было в природе. По утрам он обменивался с нею парой пустых фраз, а вечером она слышала, как он проходил в свою комнату, долго меряя ее шагами. Лидия, конечно, интересовалась здоровьем невестки, но Вера отвечала, что с ней все в порядке. Сын не позволял матери лезть в их отношения, Лидия замечала, как он относиться к Вере, выражала свое недовольство, а в ответ получали грубое – не лезь. Все понимали, что он женился на ней только из-за ее беременности, других причин у Фредерика не было.

В то утро Фредерик завтракал вместе с Лидией, обычно в это время Вера спускалась к ним, но сегодня ее не было вместе с ними.

- Джейн, - позвал он миниатюрную служанку Веры, - как твоя хозяйка?

- Она не может встать, - ответила Джейн, опуская темные глаза. Он оставил завтрак, поднимаясь на второй этаж.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил он у жены.

- Все болит, - прошептала она, он приложил ладонь к ее лбу, она была такая горячая, что показалось, от нее исходит пар. Он отбросил покрывало, замечая кровавые пятна на простынях.

- Верочка, - прошептал он, понимая, что она теряет их ребенка, и это он во всем виноват. Это он довел ее до этого. Он соблазнил ее, он наградил ее ребенком, и из-за его пренебрежения она теряла их ребенка. «Хоть бы все обошлось», - подумал он, - Артур сегодня не работает, я позвоню ему, подожди, - он позвонил барону, трубку подняла Урсула, обрадовавшись его голосу, он попросил позвать Артура, тот пообещал приехать, как можно скорее.

- Ты… - прошептала Вера.

- Простой фармацевт, но не настоящий врач, - тихо пояснил он.

Артур беззвучно вошел в спальню, проходя в ванную, чтобы помыть с мылом руки. Он долго осматривал Веру, при этом постоянно хмурясь, он вышел вместе с молодым мужем из комнаты, чтобы поговорить наедине.

- Что с ней? – обеспокоено спросил Фредерик.

- Раньше тебя это не интересовало. Ты в курсе, что у нее внутреннее воспаление, что плод умер несколько недель назад. Как ты мог такое проглядеть!? Ей нужна срочная операция, - в жизни Артур вряд ли бы помог Вере, но он врач, он давал клятву спасать людей, - я забираю ее с собой, и моли Бога, чтобы она могла иметь детей в дальнейшем. Хотя тебя это совсем не интересует.

Артур посмотрел на Джейсона, тот тоже молчал. Это была сложная операция, им нужно было сохранить ее деторожденье, Вера была молода, и конечно, она еще захочет иметь детей. Джейсон сегодня проявил большего холоднокровия, по сравнению с ним, у него долго не выходило из головы поведение Фредерика. Его можно было понять, как мужчину, но не как, человека с медицинским образованием. Он женился на ней, потому что она ждала от него ребенка, а не потому что, любил ее, как это сделали они с Джейсоном. Главный хирург мистер Эверси отметил их работу и слаженность, он давно наблюдал за этими двумя. Они дружили, всегда выручали друг друга, и прежде всего не забывали о своем профессионализме. Они еще не дошли до тридцатилетнего рубежа, но уже имели достаточный опыт за спиной, чтобы считаться лучшими, и сегодня они это доказали. Другие бы просто развели руки, и поступили бы варварски, оставив эту молодую особу без возможности держать младенца на руках.

Эверси посмотрел на них, наблюдая, как они, отчитывая светловолосого мужчину, как выяснилось потом, мужа пациентки и их друга. Он улыбнулся, вот она компетенция, другие бы похлопали по плечу, и сказали бы, больше так не делай, но Артур почти кричал басом, а Джейсон вторил ему. Позже он спросив у Артура, кто это тот ответил их друг, Фредерик Сван, главный фармацевт «Хомс и Ко», той самой компании, частью которой владел Артур.

Веру смогли забрать домой только через две недели. Фредерик был зол на себя, что довел ситуацию до крайности, и дал себе клятву, что хотя бы сделает попытку наладить отношения с женой, сделать хоть чуть-чуть ее счастливой. Она понимала, что ничего прежним не будет, и теперь его ничего не будет держать рядом с ней. Он будет изменять ей, еще больше, он будет жить так, словно он все еще холостяк. Но Фредерик бросил всех своих любовниц, стал больше бывать дома, проводить время с женой. Он читал ей, как в юности, как в той жизни в России, которой уже не было для них. Они говорил наедине только на русском, и в одну из ночей, они заснули в крепких объятьях друг друга. Он почти захлебнулся от нежности к ней, плывя на волнах любви. Да, он полюбил ее, но зная, что она не оправилась, он приберег страсть на потом, как самый сладкий десерт, остающийся на потом, как ожидание и обещание…

₪

Все же пришлось согласиться с тем, что ему пора жениться. Они давно встречались с Мелани, и, наверное, пришел этот момент. Она была любящей и нежной, ждущей и верной, конечно, это не то, что он ищет, но среди тех, кто постоянно вьется вокруг него, Мелани самая лучшая кандидатура на звание его жены. Мария радовалась этому, но почему-то сам Виктор не испытывал восторга. Он ощущал, как превращается в своего отца. Жену он выбирал по принципу, чтобы не стыдно было показать в свете, и при этом не собирался расставаться с Региной. Он хотел все и сразу, зная, что фактически это невозможно. Нельзя любить жену, и при этом страстно спать с любовницей.

Виктор не стал заезжать в банк за персидскими бриллиантами. Обычно их дарили в день помолвки, и в случаи ее расторжения они возвращались обратно матери жениха, в редких случаях колье преподносили в день венчания. Но почему-то Виктор решил подарить их в день свадьбы, пусть продолжают лежать в банке, так будет ему спокойнее. Он очень долго собирался, как и искал кольцо для своей невесты. Он купил простое кольцо с мелкой россыпью сапфиров, он обратил внимание на кольцо с жемчугом и бриллиантами, но он решил, что оно не для Мелани.

Он приехал к Дьюранам вечером, когда все были дома. Служанка проводила его в небольшую гостиную, где Жанна вышивала розы, а Леон читал вечерние газеты. Он поздоровался со всеми, Мелани с ними не было, но для начала ему было необходимо поговорить с ее родителями.

- Здравствуй, Виктор, ты по делам фирмы? – спросил Леон, приглаживая свои светлые усы.

- Нет, я по личному, - Жанна подняла светлую голову, с легкой сединой, - я хочу поговорить о вашей дочери и обо мне. Я уважаю вас, и прошло уже два года, как я встречаюсь с вашей дочерью, и, наверное, это вас приводит в смятение.

- Вы хотите жениться на Мелани? – дрожащим голосом спросила Жанна.

- Да, если вы и она согласитесь, то мы поженимся, - Виктор нервничал.

- Эмили, - Леон обратился к молоденькой служанке, - позови мисс Мелани.

Девушка распахнула дверь гостиной, Эмили ей уже успела, рассказать с какой целью приехал Виктор. Лицо ее сияло, она улыбнулась Виктору, подходя к нему, он взял ее руки в свои ладони, смотря в глаза, и при этом ничего кроме чувства долга не чувствуя. Виктор достал коробочку с кольцом, вложив в ее ладошку.

- Ты станешь моей женой? – спросил он.

- Да, - она с тихим возгласом радости кинулась в его объятья, сама целуя его в губы.

- Я думаю, 3 ноября мы обвенчаемся, - Виктор сразу же перешел к деловой стороне вопроса, - если вам, что-то нужно обращайтесь ко мне.

- О, Виктор, я хочу пышную свадьбу, - начала Мелани, - а когда я познакомлюсь с твоими родителями? - Виктор вздрогнул, он поддерживал миф о том, что его отец отправил его в Лондон, и то, что когда тот умрет, ему придется вернуться в Ирландию.

- Они приедут перед самой свадьбой, - соврал он, потом расскажет все, только не сейчас.

Поужинав с будущими родственниками, он уехал домой, но дома была гнетущая тишина, и он решил найти Регину. С ней Виктор решил забыться, проведя сладкую ночь в ее объятьях, утром он не испытал чувство вины.

₪

Октябрь 1923.

Жизнь кончена! Ее больше нет, нет, потому что, больше нет для нее Виктора. Он решил жениться на своей давней поклоннице. Узнав это из письма Аманды, она пришла в отчаяние, Диана уже не замечала вульгарных попыток Оливье затащить ее в свою постель. Сестры и отец звали ее обратно, ей было почти девятнадцать, и конечно, Диана могла свободно вернуться в Лондон, но по не известным им причинам Диана не хотела возвращаться домой.

Диана сидела на подоконнике, смотря, как капли дождя стекают по запотевшим стеклам. Он жениться, свадьбе уже через двенадцать дней, и тогда нет смысла ждать любви, стоит выйти замуж за кого-нибудь из ее поклонников, навсегда забыть Виктора, и лишь в самые горькие минуты отчаяния вспоминать о неудавшейся любви. Все-таки за два года эта девчонка смогла завоевать его сердце, и он решился дать ей свое имя и свой титул. Этой девчонке, что совсем ему неровня.

- О, Диана! Вы другому отданы, и будете век ему верны, - в ее комнату ввалился Оливье, - знаете вам давно пора принять мое предложение.

- Убирайтесь! – она спрыгнула на пол, кусая губы от злости.

- Нет, Диана, сегодня я не уйду, - он рванул ее на себя, припадая к ее губам в неистовом поцелуе.

- Не прикасайтесь ко мне! – прошипела она, как разозленная кошка.

- Вы будете моей! – он снова поцеловал ее, прижимая к стене.

- Я лучше умру, чем стану вашей, - она плюнула ему в лицо. Рене до боли впил пальцы в ее плечи.

- Тогда вы умрете от удовольствия, - он засмеялся, снова припадая к ее губам.

Она укусила его за губу, он дал ей оплеуху. Несколько минут они яростно боролись, пока Диане не удалось нащупать железную статуэтку. Совсем не понимая, что она делает, Диана стукнула Оливье по затылку. Он рухнул на пол. Она заметила кровь на ковре. В тот момент, что-то надломилось в ней. Она повела себя, как трусиха, а никак отважная девушка, способная на любой необдуманный поступок. Диана собрала маленький саквояж, судорожно пересчитывая деньги. Сегодня ночью она поедет в Лондон. Оливье приходил в себя, в ее голове промелькнула мысль, а что, если за отказ он решит отомстить ей, и тогда ее обвинят в покушение на убийство, но, чтобы искупить свою вину, ей придется стать очередной постилкой Рене. Она знала о том, что часть своего состояния он проиграл в карты, и проиграв его окончательно начнет проигрывать состояние Соланж. Ренесоблазнит ее, а потом бросит при первой возможности.

Днем Диана прибыла в Лондон, из Парижа она бежала, как воровка или убийца. Вернуться домой она не могла, отец не должен знать, что произошло в доме Соланж, и о том, что она бежала от нее. Пусть думает, что она уехала в неизвестном направлении, бросив свою семью. Конечно, это разобьет сердце отцу, но по-другому она не могла поступить. Так будет честнее по отношению к себе самой. Диана поступила ужасно, это она довела до такой крайности их и так накаленные отношения с Оливье, помолвка Виктора обнажила все их проблемы, словно сняв тонкую кожу. Во всем она винила только себя.

Девушка пила кофе об одном из пабов, к ней стал привставать пьяный мужик, она слабо пыталась защищаться, но никто не приходил к ней на помощь, а она уже рассчитывала стать официанткой, чтобы содержать себя как-то.

- Киса, пойдем со мной, я покажу тебе страсть, - шептал он, пытаясь лапать ее.

- Уйдите, - процедила сквозь зубы она, - не смейте ко мне приближаться!

- О, горячая девица, - он сказал это громко, - ну, ничего у каждой шлюхи есть своя цена. Хватит ее себе набивать!

- Уйдите! – Диана повысила голос. У нее, что на лице написано, что она дешевка, готовая кинуться в объятья любого, или у нее такой несчастный вид, что бывает только у проституток, которые не знают, как вырваться из порочного круга. Все, что им остается это только продавать себя, но она не такая. Она дочь герцога Ленокса.

- Тебе, что не ясно сказали, - кто-то ударил мужчину в челюсть, - проваливай отсюда! Не смей трогать девушку!

- О, благородное лицо, - она не видела лицо своего спасителя, только смутно улавливала в грозных нотках знакомые интонации, - ну, ничего сейчас я наваляю тебе!

- Проваливай отсюда! – Ее спаситель снова кинулся на ее обидчика, - твоя мать совсем тебя ничему не научила! - мужчин разняли, пьяного прогнали, но другого трогать не стали.

Диана отняла дрожащие руки от лица, ее спаситель был рыжим и высоким. Он повернулся к ней, сердце ее замерло от счастья…

Ты никогда не видела ничего подобного, никогда в жизни,

Как будто был на небесах и вернулся живым.

Позволь мне рассказать об этом…

О, дай мне время сделать выбор!

Фредди Меркьюри «Марш черной королевы», песня группы Queen.

Глава пятая.

Диана.

Октябрь 1923.

- Виктор… - выдохнула она. Перед ним стояла милая девушка, с знакомыми зелеными глазами, каштановыми локонами, безупречным овалом лица и ангельскими губами.

- Диана… - прошептал он, он ощутил себя ребенком, на душе стало так светло и легко, - что вы здесь делаете?

- Увидите меня отсюда, - тихо сказала она, Виктор мягко взял ее под руку, - пожалуйста.

- Хорошо, я отвезу вас домой, - ответил он, сжимая ее руку.

- Я не хочу домой, это долгая история, - Виктор посмотрел на нее, он поймал кеб, понимая, что не может поступить против ее воли.

- Поедем в ресторан, вас надо накормить, как следует, - он посадил ее в кеб.

Только вчера она думала, что никогда его не увидит, и вот сейчас он был рядом с ней, сжимая ее руку. Он привел ее в ресторан, она была, как в туман, не замечая ничего. Она посмотрела в меню, буквы плясали перед ее глазами, она ничего не могла понять. Виктор позвал официанта, заказывая за нее, для нее он выбрал утиную грудку в гранатовом соке, легкий пудинг и бутылку Шардене.

- Виктор, - он поднял на нее свои голубые глаза, - вам не надо так тратиться из-за меня.

- Я могу многое себе позволить, не думайте об этом, - ответил он, - а теперь расскажите, как вы оказались в Лондоне, - он все-таки настоял на своем.

- Все эти годы, что я провела в Париже, я ощущала себя в долгу перед Соланж, и поэтому не могла вернуться. Но несколько дней назад, я совершила нечто ужасное, я ударила чем-то тяжелым мужа моей кузины, я почти его убила, и поэтому бежала от туда, - он ощутил, как она сказала ему не всю правду о своем приезде.

- Он приставал к вам? – этот вопрос был неожиданным для нее, она кивнула, а потом добавила:

- Все годы моего пребывания там.

- Почему вы не вернулись в Лондон? – Виктор пристально посмотрел на нее от чего у нее все застыло внутри.

- Я не могла из-за финансов отца, и… - она потупила взгляд, - я бежала от вас…

- От меня? – удивленно переспросил Виктор, - что же я совершил такого страшного, что заставил вас бежать от меня, как от огня? – он смеялся, а ей было совсем не до смеха.

- Я думала, что забуду вас… - прошептала она.

- Мы же друзья, - неуверенно произнес он, начиная нервничать, что разговор принимает не приятный оборот, - я отвезу вас домой.

- Нет, я хочу это сделать утром, отвезите меня в любую дешевую гостиницу, - попросила она.

- Я могу дать вам денег на приличный отель, - робко предложил он.

- Нет, - отрезала Диана, - я не могу принять от вас помощь.

- Тогда, я отвезу вас к себе, не могу же я силком вас запихнуть в дом отца, - Виктор расплачивался, оставляя щедрые чаевые. Она удивилась, он не считал ее ребенком, глупой девчонкой, которая не думает ни о чем, и живет одним днем.

- Вы живете все также на Тюдор-стрит? – Диана посмотрела на него.

- Давно не живу. Я живу на Бонд-стрит, для моей будущей семьи нужно большое жилье, а там офис, - небрежно ответил он, - поедем, уже темнеет, - она была благодарна ему, что он не вспоминал о Мелани.

₪

Он открыл дверь своей квартиры, приглашая ее. Диана вошла в коридор, пытаясь включить свет, Виктор включил слабый светильник. В полутьме она почти не видела его, заметила только, как он скинул свое пальто, Диана смотрела на него из-под опущенных ресниц, не смея ничего делать. Он подошел к ней, это была опасная близость, подумала она, Виктор двумя пальцами прикоснулся к ее подбородку, поднимая вверх. Две пушистые бабочки взметнулись вверх, ее таинственный взгляд глаз цвета зеленой травы после дождя поразил его, он хотел заглянуть в ее душу, но понял, что пропал. Виктор уже не мог думать о Мелани, о Регине, о прошлых любовницах, для него существовала только эта минута. Он нагнулся к ней, чтобы поцеловать ее. С ним происходило что-то невообразимое, Диана обвила руками его шею, запуская пальцы в рыжее золото. Девушка чувствовала, как его ладони небрежно скользят по изгибам ее тела, Виктор отнял ее руки, снимая с нее узкий жакет и юбку. Его руки согревали ее. Просунув руки под ее коленки, он закинул ее ноги к себе на талию, продолжая целовать. Этот первый поцелуй не заканчивался.

Может завтра ей будет больно, но это будет завтра, а сегодня она ощущала счастье в его объятьях, задыхалась от восторга рядом с ним. Он пронес ее по коридору, заходя в спальню. Виктор кинул Диану на постель, прерывая их поцелуй. Он торопливо раздевался, не отрывая глаз от нее. Она восхищено посмотрела на него, нисколько ни стыдясь, что он полностью обнажен, а она еще оставалась в шелковой блузке, сорочке, панталонах и чулках. Отбросив всякую скромность, Диана стянула с себя блузку, он остановил ее, предпочитая раздеть ее самому. Ловкий любовник, промелькнула в ее голове мысль.

Виктор целовал ее с жаром, что внутри нее все полыхало от страсти. Она цеплялась за него, как за спасительный круг, трясясь в конвульсиях наслаждения, когда он позволял себе раскованные не сдержанные ласки. Наверное, у нее уже был любовник, она жила в Париже, в свободном городе, не зря этот Оливье приставал к ней. Но отчего она так зажата? Диана поняла, что этот священный миг, что связывает между собой мужчину и женщину пришел. Она не стала говорить, чтобы он был бережен с нею, после его объятий, она, как ей казалось, испытала все. Виктор посмотрел в ее глаза, она замерла от боли, он тоже замер, задавая ей немой вопрос: «Почему?». Несколько минут они лежали неподвижно, ничего не говоря друг другу. Но после, ему показалось, что он умер и родился заново. Диана кроме боли не почувствовала ничего, где же то неземное блаженство, о каком говорили женщины.

Виктор просто лежал рядом с ней, нет он должен ей доказать, что это не просто кровавая процедура, по лишению невинности, это еще и счастье. Прошло немного времени, как это произошло снова. Ей было легко, так легко, что она готова была нарушить их игру в молчанку. Она вонзала ноготки в его скользкие от пота плечи и бедра, выгибалась под ним, как натянутая тетива.

До самого рассвета они не спеша занимались любовью, и только с рассветом тесно сплетя пальцы, касаясь носами, они заснули. Они испытали высшие блаженство в объятьях друг друга. Виктор позволил ей в эту ночь, властвовать над собой, изучать его, подталкивая ее к самым интимным ласкам. Из его памяти стерлись все прежние женские образы, у него все замирало внутри, когда он прикасался к ней. Он был просто счастлив, счастлив от мысли, что эта чистая искрения девочка подарила ему всю себя.

Он встал первым, готовя для них завтрак, он уже знал, как поступить ему дальше. Эта ночь изменила его душу, перевернуло его сознание навсегда. Виктор посмотрел на Диану, она проснулась от запаха кофе и роз.

- Диана, милая, позавтракай со мной. Я отвезу тебя к Рамсею, и поеду по делам, - он завязывал галстук у зеркала. Виктор куда-то ушел, зазвонил телефон, Диана подняла трубку.

- Виктор, почему ты ко мне не приехал, - с обидой сказала женщина.

- А вы кто? – поинтересовалась Диана.

- Регина, а вы, наверное, Мелани, ну ничего даже после свадьбы мы будем продолжать встречаться, - Диана не стала ее слушать, повесила трубку, она была готова заплакать. Хотя чего она хотела, у него была своя налаженная жизнь, и она никак не выписывалась в нее. У него была невеста на которой он жениться через шесть дней, у него будет любовница, а она ему совсем не нужна. Он еще пожалеет об этой ночи.

- Кто звонил? – спросил Виктор, принося ей завтрак.

- Ошиблись номером, - он улыбнулся, как будто они прожили вместе всю жизнь, а не одну ночь.

Он помог ей одеться, поймал кеб для них, отвозя ее на Логан-Плейс. Виктор высадил ее из машины, подавая ее саквояж. Он обнял ее, нежно целуя в губы, так нежно, что ей не казалось это прощанием.

- Мы увидимся скоро, милая моя, - он оторвался от нее, садясь обратно в кеб.

₪

Салли открыла дверь, она что-то сказала, явно радуясь тому кого она видела:

- Мистер Грандж, мисс Диана вернулась, - почти крича, сказала она. Диана зашла в дом, замечая, что здесь ничего не изменилось. К ней вышел Рамсей, он постарел, но все также был красив, он обнял ее, долго не отпуская от себя.

- Ты надолго? – спросил он.

- Навсегда, - прошептала она. Нет, она не оставит свой дом уже никогда.

- Ты нашла себе жениха? – поинтересовался отец, проводя ее в библиотеку.

- Да, нет, папа. Нет никого за кого бы я хотела бы выйти замуж, - небрежно ответила она. Никого, кроме Виктора, - как вы здесь?

- В последнее время не плохо. У Аманды свой магазин шляпок, ей помог открыть Виктор. Теа растет. Урсула счастлива с Артуром. Чарльзу уже два года, забавный мальчуган, - он разлил им чаю, - Джейсон женился на испанке, представь себе, а Фредерик на Вере.

- Я думала, он ее ненавидит, - Диана поставила чашку на блюдце, - а как, Виктор?

- Он скоро жениться. Милая девушка, - отец почему-то тяжело вздохнул, - но она ему не подходит, но от так решил. Мисс Дьюран организовала пышное торжество, она же станет леди Хомс.

- Виктор не так уж и богат, - пробурчала она, вспоминая его простенькую квартиру.

- Это точно. Ну, что ж, я думаю, ты выйдешь замуж, и подаришь мне внуков. Ты так стала похожа на свою мать, - он сжал ее ладонь, - мне пора в колледж. Обстраивайся.

Диана подняла к себе. В ее комнате все было прежним, отец ничего здесь не изменил. Все также сидели плюшевые медведи на полках, по-прежнему лежали исписанные тетрадки на столе. Она села на кровать, вспоминая эту ночь. Они ничего не говорили друг другу, у нее даже не хватило смелость сказать, что она любит его. В памяти ожил его утренний нежный голос, его «Диана, милая», его «мы еще увидимся», и самое главное его поцелуй. День она переживала эту ночь. Она не нужна ему, все, что он может предложить ей это дружбу, как это было прежде. Теперь после одной сладкой ночи любви, будет горько вкушать плод нелюбви.

- Он приехал, - услышала она радостный голос Салли.

- Кто приехал? – Диана поднялась с постели.

- Тот кто привез вас сегодня утром, - ответила загадочно Салли. Диана подошла к окну, увидев, как он стоит с букетом георгин у калитки их дома. От куда он знает, что ее любимые цветы георгины? Ноги ее подкосились, и она упала на колени.

₪

После расставания с Дианой Виктор заехал сначала к Регине. Она проводила его к себе. Ночь явно у нее прошла бурно, судя по смятым простыням, и пустым бокалам на столике. Она курила у окна.

- Что соскучился? – злобно спросила она.

- Нет, - отрезал он.

- Неверное, она не смогла тебя удовлетворить. Мелани простая, - она смахнула пепел с сигареты.

- Она здесь ни при чем. И мы с тобой расстаемся, я нашел девушку, которая мне будет и женой и любовницей. Мне надоело быть твоей игрушкой, я не хочу быть рядом с шлюхой! - он встал и ушел, обрывая все их связи.

Уже в мрачном настроение Виктор зашел в сад Дьюранов, в последние месяцы они жили загородом Лондона, в небольшом деревенском домике. Он знал, что его невеста богата, и этот дом впоследствии Леон хотел отдать им после свадьбы. Мелани сидела в саду, читая книжку, увидев его, она захлопнула книгу, бросившись к нему, обнимая его за шею. Она поцеловала его в губы, но не ничего не почувствовала, он был холодный, как лед, сдержанно смотря на нее.

- Виктор, как я рада тебя видеть, - горячо прошептала она, - все почти готово к свадьбе, остались цветы.

- Ничего не надо, - раздражено сказал он.

- Ты не хочешь, ну, тогда без цветов, - согласилась она.

- Мелани, ничего не нужно. Свадьбы не будет, - они уже зашли в ее дом.

- Что? Ты? А…

- Свадьбы не будет, ни через шесть дней, ни через сто лет. Я женюсь на другой, - ему стало так хорошо от этой мысли и от этих слов.

- Что? – на его крик вышла Жанна, с ненавистью глядя на него, - Вы бросаете мою дочь перед самой свадьбой.

- Мне очень жаль, но я не могу жениться, потому что я не люблю вас, Мелани. Я понял это сегодня ночью, - его губы до сих пор еще хранили тепло ее тела.

- Вы изменили мне? – почти рыдая, произнесла Мелани.

- Да, я делал это и до этой ночи. Я хотел иметь и жену и любовницу, но после сегодняшней ночи, я понял, что мне нужна только одна девушка.

- Кто она? – Виктор заметил ярость в глазах Жанны, она обняла дочь за плечи, у той бежали слезы по щекам.

- Диана Грандж, дочь герцога Ленокса, она всегда была в моей жизни, с самого моего приезда в Лондон, - он собрался уходить, - всего хорошо. Кольцо оставьте себе.

- Я ненавижу вас, - крикнула Мелани, но было уже поздно.

Он забрал колье из банка, купил обручальное кольцо с жемчугом и мелкими бриллиантами, он был готов менять свою жизнь.

₪

Рамсей совсем не ожидал сегодня увидеть Виктора, он был одет, как для торжества в черном смокинге, в белоснежной рубашке, с охапкой розовых шаровидных георгин и бархатной синей с фамильным гербом коробочкой в руках. Рамсей разлил им вина, не понимая, что на самом деле происходит.

- Я приехал по личному делу, - начал Виктор, - я очень уважаю вас, и поэтому я обязан вам признаться в кое-чем, - он набрал воздуха в легкие, - вчера я встретил Диану в пабе.

- И что, это вы сегодня ее сегодня привезли? – Виктор снова вздохнул.

- Да, - прошептал он, словно провинившийся ребенок, - она не захотела ехать домой. Диана сбежала из Парижа, этот Оливье Рене приставал к ней. Я готов задушить его, хотя сам не лучше его. Не буду врать, мы провели вместе ночь, самую лучшую в моей жизни. Я люблю ее. Я прошу у вас ее руки.

- Я думал, что не доживу до этого, наконец-то. Я рад, что ты понял. Салли, - пришла служанка, Рамсей знал, что девушка подслушивала их, - позови Диану, ну, же быстрее.

Когда появилась Диана, Рамсей дипломатично оставил молодых людей, но все же предпочитал слышать их разговор. Виктор протянул ей букет цветов, Диана приняла их по-прежнему ничего не говоря. Она вспомнила Регину и Мелани, и тогда, она повернулась к нему гневно бросая упрек:

- Решили меня задобрить. Поиграли перед свадьбой!

- Никакой свадьбы не будет. Я хочу быть с тобой, - он попытался ее обнять.

- Убирайтесь к своей невесте, любовнице. Обманывайте их сколько хотите, только отставьте меня в покое, - она отошла к двери.

- Диана…

- Не подходите ко мне, - девушка распахнула двери, бросаясь к лестнице, она вбежала в свою комнату, закрывая ее на замок. Совесть его замучила, вот и приехал сюда, каков подлец. Виктор стоял совсем ошарашенный поведением Дианы, Рамсей вышел из укрытия.

- Салли, дай этому Ромео ключ от спальни Дианы. Я не позволю этой гордой девчонке лишиться такого мужа, а мне такого зятя. Можешь делать с этой девчонкой, все что тебе вздумается, - Рамсей пошел в библиотеку, радостно причитая, - Завтра будет у нас праздник, завтра будет праздник.

Виктор увидел Диану у окна, она стояла сомкнув ладони. Он приблизился тихо к ней сзади, обнимая ее за плечи, целуя в ямку на шее. Его дыхание опалило ее, она повернулась к нему, внимательно изучая его лицо, гладя скулы, а он, как довольный кот, ластился к ее рукам.

- Я люблю вас, - прошептал он, - этой ночью изменилось все для меня. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, родила мне детей, и умерла рядом со мной, старым.

- Ты, что еще ничего не понял? – он вздернул бровь, - помнишь я устроила тебе сцену ревности, когда нашла письмо Марии.

- Да, я тогда ответил тебе, что я тебе не пара, - он продолжал кончиками пальцев касаться ее щек.

- Я любила тебя тогда. Я бежала от тебя, потому что… - она сглотнула, а он продолжил за нее.

- Так все эти годы ты любила меня? – нет, сегодня в его взгляде она не видела сдержанность, сегодня была только любовь.

- Да, дурачок. Я так счастлива, - его губы накрыли ее губы, она задохнулась от его поцелуя.

- Ты станешь моей женой? – спросил он.

- Да, - он достал маленькую коробочку, надевая ей на палец изящное кольцо, - какая прелесть, Виктор.

- Это еще не все, - она удивлено кинула взгляд на него, - вот, открой ее, - он протянул ей бархатную плоскую коробочку, - Диана подняла крышечку, аккуратно трогая бриллианты.

- Не надо было так тратиться, - он засмеялся.

- Это фамильные камни, дорогая. Я не дарил их Мелани, ожидая нашей свадьбы. По всем документам их должна носить жена наследника, - он одел на нее колье.

- Твоя мать носила их? – она увидела в зеркале его боль, как он ищет в себе сил ей ответить, - если, тебе не приятно можешь не говорить ничего.

- Нет, я должен рассказать все, - он сел на ее узкую кровать, - по легенде эти персидские бриллианты привезла Мери Монтегю из Стамбула, купив их у персидского купца. Уже в Лондоне, сосланный лорд Хомс, приехавший ненадолго в Англию, купил его для своей жены. Когда-то мы были англичанами, когда-то пасли овец, производили шерсть, но придворные интриги вынудили уехать в Ирландию. Там мы стали производить лен, а мой дед и фарфор. Глупое правило появилось в нашей семье. Один сын, иногда дочь, которую выдавали замуж и забывали о ней навсегда, - он замолчал, но потом продолжил, - Мой отец женился на дочери своего соседа. Но любил твою мать.

- Что? – она присела рядом с ним, - мои родители любили друг друга.

- Так оно и было, и мой дед не мог позволить твоей матери выйти за моего отца без любви. Отцу он сказал, что не допустит брака с англичанкой, но дело было не в этом. Зная, каким он был ветреным. мнительным и нерешительным женил его на дочери своего соседа. Он не любил ее, и изменял ей сразу, как сделал ей ребенка, то есть меня. Спал со своими домработницами, экономками гувернантками, служанками, знал все бордели в Антриме и Дублине. А она любила своего кузена, мы тоже с Марией его любили. В тот день мы пошли купаться, мне было всего пять.

- Бедный мой, - она сжала его плечи, - неужели ты помнишь?

- Такое не забывается. Он утонул, когда спасал меня и Марию. Мне до сих пор в кошмарах видится лицо матери, полное презрения и ненависти. В тот день все и началось, - Виктор стиснул пальцы Дианы.

- Что началось? – она положила голову к нему на плечо.

- Наша жизнь в ненависти. Она ненавидела нас. Родила сына и дочь. Мы не любили друг друга, отец пытался нас померить, но после смерти бабушки, его словно подменили. Влюбился в собственную жену, давил на меня. Я мечтал о медицине, я был маленьким мальчиком, когда от заражения крови умер дед, я любил его, с тех пор я поклялся, что буду лечить людей. В нашем округе жила ведьма, вернее знахарка, она знала все секреты трав. После ее смерти я забрал себе все ее записи, на них и основан мой бизнес. Он постоянно на меня давил, не давая право выбирать саму, и выбирать свой путь. Вот так мы и жили.

- Как же ты оказался в Лондоне? – Диана погладила его веки.

- Все это чушь о том, что меня прислал отец, и я вернусь туда после его смерти. Я никогда туда не вернусь. Там для всех я умер. Руфусу будет двадцать три, он любимец матери, Анна, наверное, давно вышла замуж. Я бежал от туда, Диана, бежал, как вор, прихватив титульные бумаги и колье. Мы бежали с Артуром, поэтому и скрывали свои титулы так долго.

- А Мария, как оказалась здесь? – Диана поцеловала его пальцы.

- Вышла замуж, когда приехал туда Вильям, также сбежала, хотя у нее был жених, - ответил он.

- Значит, мне надо родить тебе одного сына, - она невинно хлопала ресницами.

- Нет, сколько будет, столько будет, - он вытащил из кармана мешочек, - это тебе. Выпей сегодня, я хочу, чтобы пока ты наслаждалась жизнью, а не думала о рождение ребенка. Ты еще так юна, дорогая. Только этот секрет останется в нашей семье. Я не брошу нашу дочь, она останется частью нашей семьи. Наше правило теперь «всегда сам, всегда вместе». Я даже девиз на гербе изменил, для нашей ветки, ветки английских Хомсов.

- Виктор, - она страстно посмотрела на него из-под опущенных ресниц, - займись со мной любовью.

- Мы в доме твоего отца, - Виктор засмеялся, - негодница.

- Я хочу тебя, - она сама поцеловала его, он обхватил ее за талию.

- У меня кровь закипает, - тихо сказал он, поднимая вверх ее юбку, интимно лаская ее. Они быстро насладились страстью, и тяжело дыша посмотрели друг другу в глаза, - завтра мы поедем по магазинам. Хочешь поженимся за неделю до Рождества?

- Да, а мы можем заниматься этим? – он снова хохотнул.

- Ты ставишь меня в не ловкое положение, дорогая. Я подумаю над этим, - он встал с ее постели, - я поеду к Марии, отдыхай, - он поцеловал ее. Спускаясь вниз, его ждал Рамсей.

- Вы женитесь?

- Да, 18 декабря вас устроит?

- Конечно, - кивнул Рамсей, глубоко в душе смеясь. Виктор торопиться, потому что боится, что его дочь может быть беременна, или от того, что не хочет ждать.

- Ну, что ж до скорого, - Виктор вышел из дома с легким сердцем. Он любим, и он любит по-настоящему впервые в жизни, восхитительное чувство счастье.

₪

Ноябрь 1923.

Новость о помолвке облетела быстро весь Лондон. Кто-то жалел бедняжку Мелани, считая это позором на всю жизнь. Другие завистливо перешептывались о положение сестер Грандж, все трое вышли удачно замуж, дочери нищего герцога, были одними из первых красавиц Лондона. Третьи не понимали, что же прельстило лорда Хомса в юной Диане Грандж, она была красива, но слишком умна, чтобы стать настоящей женой своего мужа, чья звезда медленно восходила. Эта юная особа, чью душу обезобразил Париж, поспешит лечь в чужую постель, осквернив брак. Но кто знает, как все сложиться. Будет ли Диана похожа на Каролину, или же Диана будет Джорджиной, время все рассудит. Большинство отвергало саму идею этого брака, только самые близкие друзья поняли, что произошло на самом деле.

Вечером после своей помолвки Виктор позвонил Артуру, сказав пару мутных фраз. Урсула долго разгадывала их, только ночью после нежных объятий и ласк мужа, она догадалась о чем говорил их друг.

- Виктор не жениться на Мелани, - изрекла она, - он жениться на Диане.

- Не может быть!? – возразил Артур, запрокидывая ее голову, целую бьющеюся вену на шее.

- Еще, как может, - она тихо засмеялась, - он же сказал. Ничего не будет, я нашел себя, свою зеленоглазую нимфу.

- Что только твоя сестра с зелеными глазами?! – поддел Урсулу муж.

- Утром я все узнаю, поеду к отцу.

Только переступив порог дома, Рамсей радостно сообщил новость, Урсула поняла, что не ошибалась. Уж больно хорошо она знала Виктора. Она обняла сестру, они долго болтали, пока не появился влюбленный Ромео, ожидающий свою юную невесту. Урсула, вздернув брови, посмотрела на Виктора, и ничего не сказав, лишь пожав ему руку, села в кеб, поехав делиться новостью со всеми. Как оказалось Мария и Вильям знали об этом, пятилетний Кевин и маленький Джастин крутились вокруг нее, лопоча, что теперь она им точно тетя. О, какое далеко и неверное родство, но родственники Дианы теперь и ее семья.

Вера все еще соблюдала постельный режим, и ночью, свернувшись комочком, как пугливый котенок, подмышкой у мужа, она поведала ему о том, что ей рассказала Урсула. Фредерик не довольно хмыкнул, он видел сегодня Виктор, но тот даже словом не обмолвился, только одно он заметил, друг сиял, как новенькая монета. Это же и подметил Джейсон, Каталина быстро сдружилась с Дианой, считая ее ангелом для Виктора.

Другая сестра - Аманда и ее муж узнали все от Теа. Ей рассказал Виктор, что приехал вместе с Дианой, тайно навещая будущую племянницу. Они поделилась с ней секретом, а та поспешила все рассказать родителям. Теа играла в саду вместе со своим песиком под присмотром, ее гувернантка была строгая мистрис, которая напомнила Виктору миссис Кедр, когда шестилетняя девочка увидела молодую пару. Теа с радостью восприняла это, только вот Аманда не понимала почему ее сестра и Виктор играют в какую-то игру. Все их друзья узнавали от кого-то, эту игру предложила Диана, а Виктор согласился.

Теперь весь Лондон гудел. Диана Грандж и Виктор Хомс были обручены, еще долго многие не забудут фуршет по случаю их помолвки, тогда-то и стало ясно, что похоже, их любовь будет длиною в жизнь…

₪

Расправив белую пышную юбку мадам Эвертон, приколола несколько булавок, распределяя складки вокруг тонкой талии невесты. Диана посмотрела на свое платье. Страна сейчас медленно выходила из послевоенного кризиса, в последние месяцы все стало меняться, но найти хорошую ткань было не так уж и легко. Виктор выписал ее из Бельгии, это был нежно-салатный атлас с замысловатым ворсистым узором, как арабская арабеска. Ткань была тяжелой, но модистка сразу же обрадовалась увидев ее. Дина решила сшить платье не по тогдашней моде, тем самым показать, что ее будущий муж из древней семьи, отдать дать истории и традициям. С ней в салон пришли Аманда и Урсула. За последние недели они сблизилась, сестры снова, как прежде безудержно болтали о всякой чепухе, не замечая никого возле себя.

- Аманда, почему бы тебе не родить ребенка Сайману, ведь Теа уже шесть, - начала было Диана.

- Мы пытаемся, - прошептала она, - видит бог мы пытаемся, но все тщетно. Я уже думаю, что со мной что-то не так.

- Не переживай ты так, - Урсула погладила ее по ладони, - все еще будет ты так молода, тебя всего-то двадцать семь, это не возраст.

- Может быть, - пролепетала Аманда, - но, а ты почему не родишь Артуру еще ребенка.

- Пока, нет, - отрезала Урсула, - иногда он ревнует меня к сыну, наверное, ему нужна дочь.

- Возможно, - вставила Диана. – Ох, если бы не это пойло, то наверное, у нас с Виктором скоро бы родился ребенок. Он такой страстный, что порой я думаю, что сойду с ним с ума.

- Не думала, что вы… - Аманда оборвалась, - ты приходишь к нему домой?

- Нет, конечно же, хотя иногда. На самом деле это он сдерживает мои желания и порывы, - ответила Диана.

- Кто бы мог подумать, что будущая леди Хомс - шлюха! – открылась штора, где в другой примерочной комнате была Мелани Дьюран со своей матерью, - Значит, вы раздвинули для него свои ножки и ему это понравилось. Интересно, а как к этому отнесется его мать, или отец?

- Никак, - просто ответила Диана, - ему все равно, что думают они, как и им, что твориться с ним.

- Вы не правы леди Диана, - возразила Жанна, смотря на сестер.

- Поверьте, в отличие от вас Виктор все мне рассказал о себе, и я знала его задолго до вас. Я всегда любила его, и он любит меня. Я не позволю вам оскорблять наши чувства, - Диана в этом одеяние была ангелу подобна, в отличие от Мелани в небесно-голубом.

- Вы забрали его у меня! – крикнула Мелани.

- Он не ваша собственность, - ответила Аманда, - сэр Виктор поступил так, как считал нужным, его поступки, я думаю, не поддаются обсуждениям.

- Да, кто вы такая, чтобы судить!? – с презрением выпалила Мелани.

- Леди Портси, - холодно произнесла Аманда, напоминая этой девчонке кто она, - дочь герцога Ленокса, уважаемого человека, а кто вы?

- Без денег моего мужа сэр Виктор был так же нищ, как и до этого, - влезла в их спор Жанна. Диана нервно засмеялась.

- Ага, конечно! Виктор прожил бы и без них, что только он главный инвестор!? – Диана торжествующе улыбнулась.

- Я прекрасно знаю, как ведет дела мой муж, - добавила Урсула. Урсула всегда была их духовным лидером. Она подталкивали их к важным решениям, она поторапливала, а иногда укрощала их стремление. Артур всегда смеялся на эту тему, что его жена была мудрее их, мужчин, - они прекрасно со всем справляются.

- Вы забрали его у меня. Легли к нему в койку! – с неким отчаянием начала Мелани, - я тоже хотела этого, но он отверг меня, а переспав с вами быстро побежал делать вам предложение.

- Это любовь, - изрекла Урсула, - вам этого не понять, как и самого Виктора.

- К этому платью нужно красивое колье, - мадам Эвертон провела по лифу платья Дианы.

- О, у меня есть потрясающие колье из персидских бриллиантов, - Диана специально сказала это, чтобы позлить эту глупую девчонку.

- Откуда у вас могут быть персидские бриллианты? – Жанна села от удивления, - ваш отец беден.

- Мне подарил мой будущий муж в знак помолвки, фамильные бриллианты, в его семье это такая традиция, - пояснила невеста.

- Что? А мне он их не дарил! – Мелани была на грани истерики. Платье Диана сняла, чтобы его могли дошить.

Мелани посмотрела на свою соперницу. Та была восхитительна, у нее была белоснежная кожа, которая хорошо отенялась изумрудным бархатным костюмом, глаза от этого сияли еще ярче. Из трех сестер именно у Дианы был самым необыкновенный взгляд: загадочный, притягивающий, такой манящий и в тоже время такой пугающий, потому что в нем можно утонуть навсегда. Вот это-то и покорило Виктора, заставив навсегда забыть о прошлых любовницах, о невесте, и мечтать, чтобы всегда на него смотрели эти глаза. Мелани поняла, что проиграла. Слишком сильна эта девушка, и горе будет той, что захочет отобрать то, что принадлежит ей, потому что в этой девушке живет и ангел и львица. Диана Грандж сильная натура, ей ничто не страшно, не этому ли ее учила Джорджина, быть всегда сильной.

₪

- Посмотри, какой-то идиот продает землю в Кенсингтоне, - Виктор просматривал газеты вместе с друзьями в один из выходных, когда они были все вместе, сидя в кафе попивая кофе.

- И много земли? – спросил Джейсон.

- Прилично, тринадцать тысяч квадратных фунтов. Там и дом есть, - прочитал Виктор.

- Артур, как ты думаешь я в состояние его купить? – поинтересовался Виктора.

- Можешь, а какая цена?

- Ничтожно мало, - ответил Фредерик заглядывая в газету.

- А где находится? – Вильям тоже загорелся этой идеей покупки дома.

- Мелбори-роуд. Ого, совсем рядом с Логан-Плейс, - довольно сказал Сайман.

- Дом страшный, - Артур просматривал свою газету.

- Это можно снести, - Виктор уже строил планы, - черт, завтра еду смотреть. Мне нужна эта земля.

- Ты продаешь квартиру? – узнал Джейсон.

- Нет. У меня будут дети, и когда мой сын вырастит я отдам ему квартиру. Взрослые дети должны жить самостоятельно.

- Как это прагматично, - Фредерик явно подтрунивал над ним.

На следующий день Виктор вместе с Джейсоном и архитектором мистером Буше поехал смотреть участок. Они подъехали к дому, их ждал хозяин, молодой человек, что поразило Виктора. Каменный забор был полуразрушен плюющем, который плотно обвил его. Джейсон толкнул скрипучую калитку, перед всеми предстал сад. Сад весь заросший, с разбитыми беседками и оранжереями, неработающими фантами и нестрижеными кустами.

- Почему вы его продаете? – решил узнать Виктор.

- Долги, - ответил мистер Лайон, - мы с семьей едем в деревню.

- Ясно. Мистер Буше дом можно переделать?

- Это будет дороже, сэр Виктор, чем построит новый, - ответил молодой архитектор.

- Тогда снесем, - Виктор повернулся к хозяину участка, - я покупаю его.

С архитектором Виктор решил поделиться своими идеями. Он приехал в кантору, принося свои чертежи. Он хотел большой трехэтажный дом, с балконом и огромными окнами.

- А что если не будет стены между гостиной и столовой и кухней?

- Это можно сделать, - отвечал Буше.

- И витражное окно в столовой, вот рисунок, - этот рисунок он взял с фарфорового подноса, что придумал его дед, и который он купил совсем недавно.

- Потрясающе.

- Ну, а на третьем этаже будет только одна спальня, - продолжил Виктор, - я даю вам год. Год, чтобы построить дом и обустроить дом. Кстати сад засадите георгинами и розами.

Тогда-то и родилось название этого дома, раньше его звали Клей-Хаус, Виктор вспомнив, что сад он попросил засадить любимыми цветами Дианы, решил назвать свой новый дом – Гарден-Дейлиас. Сад георгин…

₪

Диана шла по улице под руку с Виктором. Он нежно сжимал ее ладонь в перчатке, ощущая, как она дрожит в его объятьях. Интересно, когда же она перестанет так дрожать от страсти к нему? Он познавал ее, так как мужчина познает женщину, он проникал в самые скрытые ее мысли, удивляясь ее наивности и мудрости. Ее ум и отзывчивость покорили его, но большего всего ее преданная непоколебимая вера в него и в его успех. Виктор баловал свою невесту, и ему было все равно о чем судачили окружающие. Он помнил, как с взволнованным личиком, Диана рассказала ему о встрече с Мелани. У нее было качество всегда защищать дорогих ее сердцу людей. Бесконечно верная, думал о ней Виктор, эта женщина никогда не будет мстить, но и терпеть боль она тоже не станет. Он еще не видел Диану в гневе, кто знает на что она способна?

Счастье, вот что появилось в его жизни, с ее появлением. Ее веселый смех заполнял все вечера, где они были вместе. Она обожала оперу и играть на рояле, поэтому Виктор купил белый рояль, и нашел старинную арфу, только что бы ей понравилось, откуда ему было знать, что спустя десятилетия инструменты приобретут сакральный смысл для его потомков. Решив, что в его новом доме будет огромная библиотека он стал заполнять книжные полки пока в своей квартире. Деньги для него не имели значения, когда дело касалось Дианы и уюта. Она даже порой ругала его, когда он тратил слишком много, говоря, как всегда свою коронную фразу: «Виктор, не стоило так тратиться». Как же он обожал ее в эти минуты, особенно когда ее глаза выражали беспокойство.

Но помимо духовной близости, была и телесная. Он был старше ее на девять лет, магическое число для этой семьи, но в некотором смысле она мудрее него смотрела на некоторые вещи, он сильнее ощущал себя в спальне. У них было всего несколько часов в неделю, которыми они могли свободно наслаждаться друг другом. Она могла прийти к нему в офис, под предлогом поболтать с ним, в этой быстрой близости была своя острота, свое ощущение страсти. Очень редко они приходили к нему, где сразу же отлетала вся одежда в сторону, и они приникали друг дружке до бесконечности любя, пока не хватало сил, даже подняться с постели.

У этой девчонки пылающее сердце и нежная душа, что было так легко ранить. Это чуть не произошло. Они ужинали в ресторане, Виктор подарил ей рубиновую брошь матери, на что Диана ответила, рубины не ее камни, нужно ждать девушку в их семье рожденную под знаком овна. Он посмеялся, попросив ее внимательно рассмотреть подарок. У броши, с стариной оправой из червонного золота, на камне был вместе с огранкой сложный рисунок.

- Прелесть, и как ее носить? – спросила она.

- Приколи на лацкан жакета, или на блузу с красивым воротником, но моя мать носила ее на нитке жемчуга, для этого должна быть красивая шея. У тебя она лучше чем у нее, - он достал ее продолговатую коробочку.

- Ты с ума сошел! – эта была нитка жемчуга, что можно было обернуть втрое вокруг шеи.

- Нет, у моей будущей супруги должно быть все самое лучшее, - ответил он, улыбаясь.

- О, Виктор, - он обернулся перед ним стояла Регина, - это и есть твоя милая девочка?

- Что тебе надо, Регина? – резко сказал он.

- Того же, что и раньше. Ты же делал это на прошлой неделе? – он встал, хватая ее за плечи, - я буду делать с тобой такое!

- Замолчи, и убирайся отсюда! – прошипел он, к ним подошел метрдотель.

- Что-то случилось сэр Виктор?

- У мисс Регины истерика, увидите ее, - Регину увели. Виктор сел на место, Диана робко взглянула на него, замечая холодность в его глазах.

- Прости, - прошептал он, - я со всеми расставался хорошо, но…

- Я не желаю слушать, - возразила с обидой Диана.

- Нет уж, послушай меня, - от его грубого тона она вздрогнула, - я со всеми расставался хорошо. И с Лилиной, которая оставила меня сама, я видел ее недавно, она шла с мужем, просто кивнула мне. Я легко разошелся с Изабеллой, у нее любовник, и она тоже просто кивает мне при встрече. Больше-то у меня никого и не было. Только с Региной у меня не получилось расстаться в хороших чувствах. В моей жизни все так быстро изменилось, что я не заметил, как делаю больно другим. Но и она, она просто спала со мной, при этом умудряясь развлекаться с другими.

- Виктор, - прошептала Диана, - я больше не желаю слушать о твоих прошлых пассиях. Сейчас ты со мной и я надеюсь, что это навсегда, дорогой. Ты меня понял?

- Да, - ответил, как провинившийся школьник Виктор.

- Вот и прекрасно. Отвези меня домой, - вдруг попросила она.

- Ты на меня обиделась? – он смотрел в ее глаза, как всегда пытаясь понять о чем она думает.

- Нет, просто я устала. Мне нужно побыть одной, - Диана пожала плечами, - но, это не значит, что я обиделась на тебя. Я люблю тебя.

- Я тоже, - он оплатил их счет, - поехали.

Утром Виктор приехал на работу в дурном настроение. Он сорвался на Фредерика, сказав, что он тянет с проектом нового лекарства. Фредерик молчал, самого его мало волновали придирки друга, он думал о Вере, ей стало лучше, и она все больше и больше искушала его своей неопытностью, невинным взглядом, словно она не понимала, что происходит с ним, когда она легко касалась его груди, заросшей волосами, и когда нежно говорила: «дорогой». Он так и не признался ей в своих чувствах, горе помогло ему лучше понять, что за человек его жена. Он боялся, что не сдержит свой порыв, откроет все шлюзы и буря страсти обрушиться на эту девочку, что еще толком не поняла, что это такое. Первую и единственную ночь они провели в хмельном дурмане, он не ощутил того, о чем позже с упоением рассказывал Виктор, а ей было по-видимому больно от его поведения, близкому к насилию. Потом он узнал ее беременности, но испытал некую брезгливость, особенно тогда, когда она порезала себе вены, посчитав ее слабой. Он не хотел ни этого брака, ни этой девушке, но ее выкидыш толкнул его в ее объятья.

Только вчера он наконец-то сдался, Фредерик нежно заключил ее в объятья, давая время насладиться ласками и поцелуями, только когда он понял, что она не может выносить эту пытку нежностью, он боялся и поэтому просто ушел от нее. В эту минуту он был счастлив, как никогда. Теперь-то он понимал Джейсона и Виктор, тех кто только после одной сладкой минуты решились изменить всю свою жизнь.

Фредерик заметил, как Диана входит в офис, поднимаясь в кабинет Виктора. Он уже привык к сдавленным тихим приглушенным стонам и шепоту, как шелест сухих листьев. Плохо, что лаборатория и офис находились в одном здание, а не как завод, который был загородом. Но сегодня ничего этого он не слышал. Диана прошла в его кабинет, села на диванчик, смотря, как он нервно перебирает документы.

- Виктор, - начала она.

- Прости, но я сегодня занят, - отрезал он, - скоро приедет мой бухгалтер с отчетом.

- Ты злишься на меня?

- Нет, ну что ты! – но в его голосе она слышала только иронию, - я всю ночь думал о нас, и пришел к выводу…

- Что? Ты…

- Я пришел к выводу, - она слегка вздрогнула, а вдруг он решил расстаться с ней, это жеподобно смерти, - иногда ты вынуждаешь меня быть моим отцом.

- Виктор…

- Дай мне сказать, - резко прервал он ее, - порой я смотрю на тебя и вижу на твоем лице недоверие ко мне, как вчера. Черт возьми, разве я давал тебе повода думать, что я женившись на тебе буду иметь всех шлюх Лондона?!

- Виктор, я…

- Помолчи, - она не ожидала от него такой грубости, - Иногда, когда я вижу это на твоем лице, я презираю себя, за то, что позволяю тебе такое чувствовать ко мне. Я не мой отец, что знал все бордели в Антриме и Дублине, что изменял своей, пускай нелюбимой, жене с любой хорошенькой юбкой. Я другой! Никогда до приезда сюда я не знал, что такое плотская любовь. Он водил меня в эти злачные места, а я платил этим невольницам мужского ханжества деньги, чтобы ничего не было.

- Виктор, ты…

- Не хочу ничего слышать, - он снова схватился за бумаги, - все это просто ужасно.

- Ты бесишься от того, что вчера ничего не было?! – это был и вопрос и предположение.

- Нет, - отрезал Виктор, - черт возьми, Диана, я бешусь не поэтому, я бешусь, потому что ты не доверяешь мне.

- Я доверяю тебе, - она обняла его сзади, обвивая руки вокруг шеи.

- Прости, милая, но у меня много работы сегодня. Я заеду за тобой вечером, мы поедем в Ковент-Гарден на «Кармен».

- Хорошо, - повиновалась она.

Вечер после оперы они долго целовались у ее дома. Ему казалось, уступит ей, значит показать слабость, поэтому только через несколько дней, убедившись в правдивости ее чувств, он позволил волю страсти и чувствам.

₪

Декабрь 1923.

Порой она не понимала других, многие склонялись к тому что, эти глупые женщины не понимают чего хотят, и Каталина иногда соглашалась с ними. Прочитав записки Джорджины Грандж, она не знала что и думать о ней. Все только и говорили хорошее о ней и никто не задумывался какие мысли были в голове у этой леди. Джорджина показалась ей циничной, а значит и ее дочери были такими же. Какое глупое правило держать все эмоции в узде, заставлять мужчин ползать в ногах у себя. Зачем все это? Неужели, Джорджина унижала Рамсея, или английские мужчины настолько бесхарактерны, что не видят, как ими помыкают. Сестры были замечательными, но каждая из них старалась делать то, что несвойственно хорошим благовоспитанным леди в принципе. Джейсон только смеялся над ней и ее мыслями. Ему нравилось, то как, женщина скидывает вековые цепи с себя, в которые их заковали мужчины и церковь, словно мстя за несколько веков матриархата. Он находил забавной эту борьбу. Многие не хотели выходить замуж, предпочитая бесконечные любовные приключения, другие были готовы положить себя на алтарь науки, доказав всем мужчинам, что эти нежные создания могут быть равными мужчинам. Все менялось, и возможно скоро женщина перестанет терпеть бесконечные измены своего мужа, его побои и невежество.

Итак, эмансипация началась. Каталина промолчала на едкое замечание Аманды, думая какое им дело, кто победит на выборах. Англичанке дали право голосовать лишь бы она только не бунтовала. Словно крича, «Суфражистки, вы хотели голосовать? Голосуйте!», только эти глупые бабы хотели чего-то еще. Каталина молчала, не смотря на то, что получив британский паспорт она могла тоже делать это.

- Я думаю, консерваторы проиграют на будущих выборах, - сказала Урсула, - посмотрите, что твориться, например в Италии они все хотят, сделать, как в России.

- Не только Италия, но Испания, и многие другие страны, - добавила Аманда.

- Да, поэтому лейбористы вытеснили либеральную партию с политической арены, - продолжила Вера, - они хотят дать, то что хочет народ. А если не дадут, то сначала попросят уйти в отставку, а потом будет революция.

- Нет, дорогая, - мягко возразила Мария, - здесь такого не будет.

- Но почему я все это видела. Я теперь понимаю, как это может быть, - ответила Вера.

- В Англии такого быть не может. Это было давно, но предания еще свежи, - изрекла Урсула.

- Они проиграют, и Вильям уже готов к тому, что его партия будет в оппозиции, - Мария вздохнула.

Они с Вильямом прожили вместе почти восемь лет, за это время многое изменилось. Дети росли, политическое влияние мужа росло, конечно, ему никогда не станть лидером партии, хотя кто знает, как лягут карты. Вильям в свои годы много достиг, и многое он, считал приобретенным благодаря Марии. В свете ее любили за ее живость и веселость, находя ее ум острым, а сердце добрым. Она редко отказывала многим в помощи, и редко оставалась безучастной в жизни своего мужа. Ее отмечал и Уинстон Черчилль и Рамсей МакДональнад, и многие другие, жаль только, что женщине запрещали участвовать в жизни государства. Но именно благодаря ее стараниям заметили Виктора и в обществе и монаршие особы. Они могли быть в окружение короля, но Виктор вспоминал горький опыт его предков, когда решив вкусить придворную жизнь, их попросту сослали навсегда. Сейчас никто об этом и не помнил, и поэтому были рады видеть таких людей.

Мария в двадцать шесть лет не теряла своей энергичности и беззаботности, она все также подтрунивала над близкими ей людьми, по-прежнему оставаясь открытой для всех. Она выросла в этом надменном обществе, и порой понимала Каталину, как ей тяжело принять, то что она не впитывала в себя за все годы своей жизни. Ей было трудно понять, почему так происходить, но, неужели она не видела, как многие женщины в Испании пытаются стать равными. Вера права революция в России вдохнула во всех, давая право думать, что можно изменить весь мир до неузнаваемости. Осталось только верить в эту мечту.

Подули ветра перемен еще сильнее, но никто не знал, что они приведут к целой буре…

₪

Трясясь в машине вместе с Рамсеем, Диана нервничала. Все же ее одолевали сомненья по поводу их брака. За две недели до их брака, когда Диана возвращалась домой вместе с Виктором, прошептала, что придет днем к нему в офис, он в своей резкой манере, свойственной ирландцу, ответил ей одно лишь слово – «Нет». Две недели она не трепетала в его объятьях, и она опять начала сомневаться в нем. Еще был свеж в памяти старый разговор, и она одергивала каждый раз себя, когда думала о его измене. Виктор был добрым и щедрым, он уважал ее, но прежде всего он требовал уважения к себе. Лишь в некоторые минуты Диана понимала, что почти его не знает. Порой она удивлялась его грубости или резкости, но Урсула сказала, что это именно она должна сглаживать его характер, иначе они долго вместе не проживут.

Они венчались в церкви Святого Августа в Кенсингтоне. Виктор окинул Диану, беря ее дрожащую руку в кружевной перчатке. Она была, как всегда сегодня прелестна. Многие ее отговаривали от цвета платья, считая его не счастливым, она выбрала нежно-салатный цвет, считая, что он подчеркивает цвет ее глаз. Платье было пышное, с пышной юбкой и узким лифом с сильно обнаженной грудью. Она была похоже на дам эпохи романтизма, от ее вида просто дух захватывало. На груди блестели персидские бриллианты, короткие волосы были уложены легкими волнами, а вместо фаты была маленькая шляпка-цилиндр, с вуалью на лице.

Они дали друг другу клятвы в вечной любви и преданности. После венчания, гости поехали в ресторан, который заказали для этого торжества. Молодожены ехали позади всех. Виктор заметил, как Диана напряжена, она ответила на вопрос священника уверено, но все же ее одолевали похоже сомненья. Он сжал ее руку, призывая посмотреть на себя.

- Что с тобой? – ласково спросил он.

- Ты пренебрегаешь мной, - она пыталась не смотреть в его глаза.

- Я просто хотел, чтобы эта ночь была не простой, а той ночью, помнишь? – она слабо улыбнулась. Машина остановилась.

- Мы приехали, - он помог ей выйти. Это был совсем не ресторан, куда он ее привез, - закрой глаза, - она послушалась его, услышала, как скрипнула калитка, муж уверено куда-то ее вел, - открывай.

- Что это? – перед ней был фундамент.

- Наш будущий дом. Наш Гарден-Дейлиас, - ответил Виктор.

- Ты опять потратился, - он приложил палец к ее губам.

- Нет, милая моя у нас должен быть дом. К будущей осени мы в него заедем. А теперь поехали праздновать.

Перед входом в ресторан Мария разбила пару тарелок, что вызвало изумление у Дианы, Виктор подхватил ее на руки, легко, как пушинку, перешагивая через битую посуду.

- Такова традиция моей семьи, - прошептал он.

Свадьбы ее сестер были скромными, но не ее. Она знала, конечно, что все так и будет, но иногда сомневалась, щипая себя за руку, проверяя не сон ли это. Гости поздравляли их, а новоиспеченная жена чувствовала, что просто парит от счастья. Она с ранних лет мечтала стать женой Виктор, и вот теперь он нежно держит ее за руку, не отводя от нее влюбленного взгляда. Всем остальным оставалось только завидовать ей. Она леди Хомс, она владеет его холодным снаружи и горячим внутри сердцем ирландца. Иногда все сбывается.

Только под вечер они смогли вырваться домой. На Бонд-стрит их ждал легкий ужин с вином из роз и теплая постель. В тишине они пригубили вина, в тишине Диана встала из-за стола, проходя в его спальню. Она негодующе посмотрела на него в ожидание тех сладостных минут, что получила в ту ночь. Виктор стянул смокинг, бросая его небрежно на пол. Он долго расстегивал пуговки на ее платье, словно распаляя ее еще больше. Платье тоже отлетало в сторону. Он с нежностью раздевал ее, и позволял ей раздевать его. Они сплелись в страстном объятье. В нее словно вдохнули жизнь. Они размерено постепенно изучали друг другу, словно вновь открываясь, словно не было той ночи, перевернувшей их жизни. Это было волшебство, что бывает только у влюбленных людей, любовь, что дарована только небесами, любовь, что не иссякает никогда. Сердце бешено стучало от страсти и от любви, сердце будто бы отсчитывало предстоящие минуты наслаждения. Диана прижалась к Виктору, крепко обнимая его, целуя в шею. То что происходило сейчас это было совсем не быстрое слияние, это был ласковый поединок, где не было проигравших. Она ощущала его горячее дыхание на своей щеке, его пальцы крепко стиснули ее пальцы.

- Спи, - прошептал он.

Утром она проснулась, а Виктора рядом не было, на подушке лежала записка. Так происходило каждое утро, она просыпалась без него, а на подушке лежала записка с благодарностями о ночи или слова любви. В то новое утро, в их новой жизни, она нашла мужа в кабинете. Он подписывал документы. Она встала за его спиной, поцеловала его в затылок.

- Хорошо спала? – спросил он.

- Чудесно, - ответила она.

- Вот теперь все законно, - он поставил последнюю подпись, - теперь у нашей семьи все в порядке.

- Что ты будешь делать? – поинтересовалась она.

- Буду с тобой, моя дорогая. Я люблю тебя, спасибо за все, - он поцеловал ее ладонь.

- Я тоже люблю тебя, - сказала она в ответ.

₪

Их брак начался со сказки. Виктор был нежным, добрым обходительным, и самое главное он позволял жене многое решать самой. За несколько дней, что они прожили вместе она начала понимать, что за человек ее муж. Виктор много давал, но и много забирал, он заваливал ее признаниями и подарками, по ночам он был то, пылким ненасытным любовником, то ласковым котенком. Первые дни их брака они наносили визиты, и Диана замечала, как с завистью на нее смотрят женщины. Она не понимала откуда эта зависть. Виктор был не так уж богат, он был слишком молод, чтобы его серьезно многие воспринимали, а еще кроме его титула у него больше ничего и не было, да и положение в обществе он занимал шаткое. Но все же на нее смотрели как на воровку, припоминая бедняжку Мелани.

Рождество они отмечали в доме Марии и Вильяма. Это было ее первое Рождество в Лондоне, и, наверное, самое лучшее. Женщины сами приготовили ужин, дети помогли нарядить елку, а мужчины были согласны помогать во всем. В ту ночь пахло елью и мандаринами, шипело шампанское и легкий аромат розового вина почти стал их традицией. Диана подарила мужу красивую фарфоровую статуэтку, это была балерина, чем-то напоминавшую знаменитую русскую красавицу Анну Павловну. Виктор же ей преподнес изящную индийскую шкатулку с полудрагоценными камнями на резной крышке. То Рождество стало их первым в новой жизни.

Диана спустилась вниз, она вышла на улицу, как заметила девочку ютившуюся у двери их подъезда. У нее было легкое пальто, а на улице было холодно, Диана даже стало неловко за свои меха и муфту. Девочка дрожала от холода, и Диана решила не ехать к Аманде в магазин. Она подошла к ней.

- Где твои родители? – спросила она, срывающимся голосом.

- Они умерли, а от тетки я сбежала, она заставляет меня заниматься попрошайничеством, - ответила девочка, шмыгая носом.

- Пойдем со мной, я живу в этом доме, - она протянула ей руку.

- Я не могу, мэм, - сказала девочка.

- Пойдем, - настояла Диана, обхватывая рукой ее плечи, - вообще-то меня зовут Диана, - она открыла дверь.

- Как здесь красиво, - девочка оглядела их скромную квартиру, - у вас, наверное, есть прислуга?

- Нет, - Диана сняла пальто, - как тебя зовут?

- Глория Нейпа, - Диана помогла ей раздеться. Ей было на вид не больше тринадцати, она была тоненькой, сложена, как мальчишка, с огромными серыми глазами на вытянутом лице.

- Диана Хомс. Пойдем я помою тебя, - Диана пошла набирать ванную с горячей водой.

- Нет, мэм, - запротестовала она.

- Почему нет? Сколько тебе лет?

- Тринадцать, - пролепетала она.

- А мне будет всего лишь девятнадцать, меня не надо бояться, - Диана улыбнулась, - пойдем.

Она провела ее в ванную комнату, помогая раздеться. Диана налила в ванную несколько капель розовой воды с корицей. Глория сморщила нос.

- Что это? – недоверчиво спросила она.

- О, это придумал мой муж, - отмахнулась Диана.

- Я думала, вы живете с отцом, - Диана помогла девушке сесть в большую ванную.

- О, я всего несколько дней замужем, - Диана снова засмеялась.

- Наверное, это тяжело, - Диана нахмурилась, - замужество это крест.

- Глупость какая-то. Мы с Виктором очень любим друг друга. Он потрясающий, - Диана намыла мочалку.

- Ваш муж аптекарь? – Глория чихнула.

- Был когда-то. Он врач по образованию, но у него своя компания, он производит лекарства, - ответила она.

- Я помню, когда папа с мамой были живы, мы с ней ходили на Тюдор-стрит, там была дивная аптека, но теперь там продаются только фирменные лекарства, - Глория вздохнула.

- Виктор уже не работает там четыре года, - вставила Диана.

- Значит, ваш муж там работал? – она широко распахнула глаза.

- Ага, - подтвердила Диана.

- И это его теперь фирма?

- Ну, да, - Диана не обращала внимания на глупые вопросы. - А, что случилось с твоими родителями? – теперь начала уже свой расспрос Диана.

- Папа был рабочим, он умер на своем заводе, сердце. А мама через год ушла вслед за ним. Деньги мы все потратили, и меня забрала сестра мамы. А у нее пятеро детей, - девушка всхлипнула.

- Успокойся, - Диана подала ей махровое полотенце, - моя мама умерла когда мне было семь. У меня две сестры и отец, нам было тяжело без нее…

- Диана, - в квартиру кто-то вошел, судя по голосу это был Виктор.

- Ну, вот Виктор пришел. Одевайся, - Диана закрыла за собой двери. Виктор прошел в гостиную, - Виктор, - она кинулась в его холодные объятья, - мне надо кое-что сказать тебе.

- И что? – его губы вытянулись в улыбке. Она все ему рассказала, он молча выслушал ее, а потом только и сказал, - я займусь этим вопросом.

Утром перед празднованием Нового Года Виктор сжал мягко руку Дианы, сказав, что девочка к которой она успела привязаться пусть останется. Глория стала маленькой помощницей Дианы. Она стала помогать ей одеваться, принимать ванну, перед сном причесывать ей волосы, а утром менять постель после ночи с мужем, готовить еду и держать дом в порядке. Виктор был теперь спокоен за свою жену.

₪

Январь 1924.

В Лондоне Каролина была впервые, она настояла на том, чтобы Эдвард взял ее с собой и взял сына и невестку. Руфусу была почти двадцать три, он был высоким юношей, был полностью похож на нее: темно-рыжие волосы, светлая кожа, голубо-серые глаза. Она сама выбирала ему жену. Аделаиде Саммерс совсем недавно исполнилось восемнадцать, она юна, свежа, и самое главное беспрекословно слушалась свою свекровь. Кроткая, скромная, и важно ее родители были богаты, они, конечно, не были столь родовитыми, как Хомсы, но этого было достаточно, чтобы она стала женой ее сына. Эта скромная рыжеволосая девушка с розовой кожей и стыдливым взглядом фиалковых глаз, все-таки не была так ослепительна, как Диана.

Лондон Каролине понравился, они поселились в «Савойе», где Эдвард снял шикарные апартаменты для них. Он навещал деловых людей, ему нужно было знать, что твориться в столице, чтобы понять, как вывести свое дело из кризиса. Сын постоянно был с ним, а Каролина с Аделаидой изучила Лондон. Все было хорошо, пока Эдвард не познакомился с Леоном Дьюраном, тот пригласил его на одно торжество, даже не сказав по какому поводу, только сказав, что впишет их в списки гостей. Это было четырехлетие «Хомс и Ко», и единственная цель Леона состояла в том, чтобы насолить Виктору. Леон предложил свои инвестиции в компании Эдварда, решив помочь отцу Виктору, он рассчитывал на недовольство его сына, поэтому-то он и не сказал, кто устроитель этого торжества.

Чета Хомс прибыла в ресторан в Воксхолле, Эдвард подошел к метрдотелю у которого была пригласительная книга.

- Лорд и леди Хомс, с сыном и невесткой, - сказал Эдвард.

- Но лорд и леди Хомс прибыли около часу назад, - испугано ответил метрдотель.

- Вы наверное, что путаете посмотрите в конце списка, - мужчина стал искать.

- Проходите, что за чертовщина, - прошептал он последнее.

Эдвард не понял значения слов, кроме него больше нет лордов Хомсов. Они прошли в залу, где гости потягивали вино и шампанское. Оставив жену и детей, Эдвард пошел здороваться с не знакомыми для него людьми. Он не поверил своим глазам, когда его путь пригладил Рамсей Грандж. Что делает здесь в высшем обществе этот нищий герцог? Они смерили друг друга, словно они всегда были соперниками и в делах любви и творчестве.

- Очень рад вас видеть, герцог, - начал Эдвард.

- Вас тоже, милорд, - ответил таким же язвительным тоном Рамсей, - знаете, она умерла больше десяти лет назад.

- Я это знаю, - прошептал Эдвард.

- Конечно, знаете. Она умерла считая меня виноватым в ее поступке, но теперь в моей семье все хорошо. Она ждала ребенка, это в вашей семье один ребенок – хорошо, а у нас нет. У меня три замечательных зятя, - Эдвард не понимал к чему клонит Рамсей, - мои лучшие ученики, - кивнул он в сторону молодых людей, - виновники сего торжества.

- Вы празднуете их выпускной? – в голосе Эдварда скользило презрение.

- Нет, а кто вас пригласил? – герцог все гадал, кто этот человек, что пошел на такую дерзость.

- Леон Дьюран…

- А, понятно, - перебил его Рамсей, - значит, насолить решил, за то, что бросил его дочь за шесть дней до свадьбы. Это празднование гомеопатической компании «Хомс и Ко», ни о чем не говорит?

- Этого не может, - стал бормотать лорд, - не может быть. Он никто, никто…

- Он лорд Хомс. Он владелец этой компании, мой зять. Он довольно успешный человек, - Рамсей указал в сторону Виктора, - он приехал в Лондон совсем не тщеславным мальчишкой, работал, как проклятый в аптеке и заодно в госпитале, а четыре года назад открыл свою фирму, и женился месяц назад на моей младшей дочери. Он шесть лет скрывал свой титул от всех. Его друг, его союзник тоже мой зять.

- Вы знали, что он мой сын… всегда это знали, - громко прошептал Эдвард.

- Нет не знал, понял только, когда Виктор решил открыть свою компанию, - Рамсей ликовал, наконец он мог поставить на место этого самодовольного болвана.

- Простите, - Эдвард решил подойти к сыну. Его снедала злость, он не понимал, как такое могло случиться, как его сын стал таким успешным. Виктор громко говорил, из его реплик Эдвард улавливал только несколько слов: «успех», «мое», «жена», «деньги», - ну, здравствуй сын! – с лица Виктора сползла улыбка, вся их кампания замолкла.

- Господа, познакомитесь этой мой отец, лорд Эдвард, - прошло уже десять лет, за эти десять лет его сын превратился из зеленого юнца в мужчину. Он стал суровее, мужественнее, в его глазах появилась сила. Виктор не скрывал свою наглую улыбку, говорил он дерзко и фамильярно, нисколько не скрывая своего раздражения, - отец, хочу представить вас моим друзей. Это сэр Сайман Портси мой зять, он психолог. Это Фредерик Сван, он русский, но прежде всего он мой главный фармацевт. Джейсон Фокс, хирург, работает вместе с Артуром. Артура ты знаешь, ну и…

- Этот подлец увез мою дочь из дома! – прошипел Эдвард, кидаясь в сторону Вильяма, - подонок…

- Я спас ее от мужа-тирана! – прошипел Вильям.

- Вы подлец! – крикнул Эдвард, - что альфонсом заделался, откуда у тебя столько денег!

- Я дал, - вставил Артур, - неужели не знали, что отец оставил мне счета в швейцарских банках?

- Знал, два болвана, - тихо сказал Эдвард, - вы…

- Ну, что ж, отец, как видишь я имею почти все, - его губы сложились в хитрой улыбке, - пойду, найду мою милую супругу.

Диана, как всегда порхала среди гостей, ее многие находили умной собеседницей, она была очаровательна, только спустя время люди поняли, что она настоящий ангел. Диана в нежно-голубом была похожа на снежного ангела, атлас слегка мерцал, придавая ее телу волнующую красоту, на шее блистали персидские бриллианты, которые и привлекли Каролину. Она остановила ее, тяжело смерив взглядом.

- Воровка, - Диана с возмущением посмотрела на нее.

- Я требую от вас извинений, - Каролина заметила, как ее глаза странно сияют, этот взгляда глаз цвета весенней травы приводил ее в замешательство. Кого-то она ей напоминала.

- Это мое колье, вернее моей невестки! – Диана зажала рот рукой.

- Так вы… так вы… Вы мать Виктора…

- Нет у меня Виктора! – выпалила Каролина, теперь-то она вспомнила, где могла видеть эту девушку. Эта была та женщина, что любил ее муж когда-то, но та была стара, значит это ее дочь, - а вы дочь той шлюхи, что пыталась увести моего мужа.

- Больно надо было! – воскликнула Диана, - между прочим, я дочь герцога, а еще я жена вашего старшего сына.

- Ах, ты… - Каролина оборвалась к ним подошел юноша очень похожий на мать Виктора. «Это Руфус, Боже мой», - подумала Диана

- Это колье, - пробормотал Руфус, - что принадлежит моей супруге.

- Оно мое! – Диана уже не могла с ними бороться, она оглядывалась по сторонам, ища помощи, - Мне подарил его Виктор!

- Это малявка его жена!? Хорошенькая, если бы не моя жена, мы бы позабавились, - прошептал он ей последнюю фразу на ухо.

- Не смей ее трогать! – услышала Диана, - еще раз увижу тебя рядом с ней не посмотрю, что ты мой брат.

- О, Виктор! – Каролина изобразила удивление. Она перевела взгляд на младшего сына, он проигрывал рядом со старшим. Виктора окружала аура власти, Руфуса же хотелось только пожалеть. «Один получит все, другой разрушит все», - пронеслось в голове Каролины, - рада тебя видеть.

- Давай не будем врать, мама, друг другу, ты думала, что я помер где-нибудь, как собака, но как видишь я хозяин этого вечера. Ты думала, что Мария будет портовой шлюхой, но она жена политика, у нее двое детей, - Виктор стиснул кулак, - Диана моя жена. А где Анна? Или ты ее выгодно продала за кого-нибудь старикана?

- Умерла три года назад от лихорадки, - ответил Руфус.

- Я вижу там все также, - торжествующе откликнулся Виктор, - дела судя посему у отца идут неважно.

- С чего ты взял?! – Виктор видел, как его брат беситься от того, что он богат, что отец ему не указ, и что все перед ним открывают двери, только лишь услышав его имя.

Вечер был безвозвратно испорчен, Виктор был зол, Диана это понимала, как и Мария. После торжества они решили посидеть в их компании у Вильяма дома. Мария разлила всем вина, она до сих пор была в оцепенении. Восемь лет, восемь лет счастья. Когда она уехала от туда она словно скинула с себя все оковы, ей стало легче дышать, легче думать и мечтать, и тут она снова увидела их…

- Кто бы мог подумать, - пробормотал Артур.

- Никто и не думал, - философски изрекла Каталина, теснее прижавшись к мужу, - неужели, все так плохо?

- Да, мы ненавидим друг друга, - ответил Виктор, - но в нашей семье такого не будет.

- Да, не будет, - подтвердила Мария.

На следующий день Мария гуляла с детьми в парке. Кевин и Джастин резво бегали по снегу, а Мария вместе с их няней миссис Агги беседовала. Ее няня была уже пожилой женщиной, человек старых взглядов, но все же она любила свою свободолюбивую хозяйку. Мария посмотрела на дорожку, увидев идущую под руку мать с отцом, она потупила взгляд и сникла. Каролина метнула взгляд на ее детей, Эдвард приказал легким движением руки остановиться супруге. Мария подняла лицо, в ее глазах полыхала ненависть. Как же она ненавидела их обоих.

- Блудная дочь! – воскликнул отец, - вот это встреча!

- Мы всегда гулям здесь, - ответила Мария, - Лондон наш город.

- Неужели!? Ты сбежала с ним только ради этого шумного города? – спросил Эдвард.

- Нет, после того, что совершил со мной Манелл, я была просто обязана покинуть Антрим. Вильям спас меня, хотя и не успел, - Мария снова посмотрела на смеющихся детей, которые бежали к ним.

- О, мам, а кто это? – спросил Кевин.

- Познакомься, это мои родители…

- А я Кевин, а это Джастин, - дети рассмеялись, и Мария улыбнулась, - это хорошо, что у нас есть теперь бабушка с дедушкой, а то у нас есть только бабушка Кэтлин. Но больше всех я люблю дядю Виктора.

- Это еще за что? – фыркнула Каролина.

- Он добрый, веселый, играет с нами, - ответил Джастин.

- А еще он герой, я хочу быть таким, как он! – вставил Кевин.

- Дурной пример! – Эдвард смотрел на внуков с раздражением.

- Мы все здесь счастливы! – Мария протянула руку отцу, - Виктор женат, Артур женат.

- Тоже достижение! – прошипела Каролина.

- Дети, пойдемте, пора обедать. Давайте, а то скоро приедут тети, - ее родители не поняла, кого она имела в виду.

- До скорого, - бросила вслед Мария, и не услышала ответа. Она знала, что так и будет. Пора смериться, ведь их конфликт отцов и детей никогда не будет решенным.

₪

Май 1924.

Весна как всегда одаривала город теплом, лишь в редкие минуты она вспоминала о далекой Испании, о дневных сиестах и о влажных вечерах. Воспоминания накатывали на Каталину все реже и реже, она уже смерилась с туманом и серым небом, привыкла к людям, которые ее окружали, и научилась дышать свободным воздухом Лондона. Тем более что после годовщины ее брака ей было, чем заняться. Они с Джейсоном продали их маленькую квартиру и купили побольше с просторным балконом во французском квартале. Теперь она обустраивала их жилище, пока он работал. В двадцать семь лет ее муж был успешен, в обществе его ценили за ум и быстроту принятий решений. Джейсон всегда оставалась хладнокровным, но лишь по отношению к ней он мог проявить слабость. Она знала, что часто он идет на поводу ее капризов, но только в одном он оставался непреклонным. Каталина страстно хотела ребенка, а он считал, что они мало пожили вместе, и нужно время, чтобы окончательно привыкнуть друг другу. Какие же мужчины глупцы, думала она, и все больше понимала, что склонятся к идеологии сестер Грандж.

- Доброе утро, Кат, - муж поцеловал ее в щеку, он уже был полностью одет.

- Ты в госпиталь? – поинтересовалась она.

- Да, нужно работать, дорогая, - он отпил кофе, его чашка стояла на ее туалетном столике, - я приеду поздно.

- Как всегда, - с некой обидой ответила.

- Не обижайся, если я не буду работать, то мы будем жить плохо, - он снова отпил кофе, - ну, что мне пора. Не скучай, - накинув пиджак, и взяв свой чемоданчик, Джейсон ушел.

Каталина еще повалялась в постели, потом приняла прохладную ванную. Их юная служанка Роза – прелестная девочка с маленьким ротиком и большими зелено-голубыми глазами, принесла ей чаю. В последние месяцы Каталина пила его с неприязнью. Этим секретом Виктор мало с кем делился, и иногда Каталина думала, что лучше бы Виктор никогда бы не говорил бы этого Джейсону. Она отодвинула от себя чашку, предпочитая просто съесть хлеб с маслом.

- Но мисс, - попыталась слабо возразить Роза, - мистер Фокс сказал…

- Давай я буду сама решать, что мне делать, а мистеру Фоксу ни слова. Ему не зачем знать наши женские секреты, - Каталина взяла кружку и вылила в раковину, - вот так. Ты поняла меня?

- Да, - пролепетала Роза, - а что, если мистер Фокс узнает, он же… он же уволит меня…

- Еще чего! – фыркнула Каталина, - молчи, поняла, и делай вид, что приносишь, как обычно. А теперь сделай мне кофе.

После завтрака миссис Фокс поехала навестить леди Диану. Вернее, Диана попросила ее приехать, чтобы посмотреть, как идут работы внутри их нового дома. Недавно Каталина обнаружила в себя талант художника, и Диана решила, что художественный талант подруги поможет ей увидеть какие-нибудь изъяны в ее будущем жилье. Каталина давала советы, а потом они поехали выпить чашечку чаю с булочками. Они снова обсуждали интерьер Гарден-Дейлиас, но Каталина сменила тему, и Диана слегка насторожилась:

- Я прекратила пить чай, - начала было Каталина.

- Почему? – вдруг неожиданно спросила Диана.

- Я хочу ребенка, а мой муж нет, - ответила с пылом Каталина.

- Ох, уж эти мужчины! – Диана грустно засмеялась, - у меня все также. Те же фразы, что ты еще молода, мы мало прожили вместе. Глупости, какие-то! Это Сайман мечтает о наследнике, или Артур, а вот наши с тобой мужья и еще Фредерик просто не хотят обсуждать эту тему.

- Фредерик просто боится, что Вера еще не выздоровела, - Каталина печально вздохнула, - на самом деле это глупое оправданье.

- Моя мать умерла от лихорадки, будучи беременной, - Диана замолчала, но потом продолжила, - Иногда мне бывает страшно, что у нас будут только одни девочки, как у отца.

- Это же не плохо, - Каталина погладила ладонь Дианы.

- Может быть, но я понимаю, чтобы Виктору обособиться окончательно от Ирландии нужен наследник, - Диана оглянулась по сторонам, - молчи, пусть это будет для него сюрпризом.

- Да, - Каталина улыбнулась, - конечно, ему незачем знать всей правды.

- Так уж устроен мир, не соврешь не проживешь, - изрекла Диана.

- С мужчинами и нужно так жить, все должно быть покрыто вуалью тайн, - она процитировала Джорджину, - твоя мать была мудрой женщиной.

- Она подарила нам эти мысли, - они рассмеялись, но в этом смехе была легкая грусть.

₪

Лето 1924.

Их отношения с Фредериком изменились, но он по-прежнему сохранял между ними дистанцию. Прошел почти год, а он не переходил черту объятий и поцелуев, а она мечтала о страсти и любви, так чтобы все внутри замирало от счастья. Однажды она попыталась соблазнить его, тогда она надела прозрачный пеньюар под которым была крошечная сорочка, с множеством кружев. Она специально показывала ему обнаженные ноги, приглаживала волосы, томно моргала ресницами и соблазнительно пила вино, чтобы привлечь его внимание. Вера подошла к мужу, снимая его пиджак, вытаскивая из брюк его рубашку. Он вздрогнул от ее легких прикосновений, он был возбужден. Когда он ее поцеловал, то она сама задрожала. Он просто смял ее в своих объятьях, крепче прижимая к себе и укладывая на постель. Она уже не соображала, что происходит, ей было так хорошо, что ни о чем другом она уже думать не могла. Волшебство прекратилось, он оторвался от ее губ, садясь на край кровати.

- Что случилось? – робко спросила.

- Прости, я не могу…

- Что не можешь? – она посмотрела на него, в голове появилась ужасная мысль, - а с другими ты можешь?!

- Вера, - прошептал он по-русски, - Вера, я…

- Что ты? – она соскочила с кровати, - что ты? – кричала она, близкая к истерики.

- Если с тобой случиться тоже, что и в прошлый раз я себе не прощу, - сбивчиво проговорил он.

- О, боже, но кто тебе сказал, что все так и будет!? – орала она, - у всех твоих друзей есть уже дети, а вы с Джейсоном всего боитесь!

- При чем здесь это? – теперь он уже повысил голос.

- Да при том! – ее охватила такая злость, что она уже не могла справиться с собой, - Господи, я ненавижу тебя! Больше не верю не одному твоему слову. Я возьму и изменю тебе!

- Не посмеешь! – он схватил ее за плечи, нервно тряся ее, - не позволю!

- Отпусти меня! – она собиралась замахнуться и дать ему пощечину, но он перехватил ее руку, - пусти меня, мужлан…

Он отпустил ее, больше она не делала попыток соблазнить его, она решила, что и его нежность она принимать не будет, а он безропотно с ней негласно согласился. Вера понимала, что так больше продолжаться не может, но как же было иначе? Если она стучалась в закрытую дверь и не получала ответа.

- Вера, - прошептал он сегодня, когда стояла и смотрела на ночное июньское небо, как зачарованная следя за звездами.

- Да? – она не стала к нему оборачиваться, как же она была красивая.

Легкий халат приподнимался от дуновенья ветра, напоминая ему ангела, что улетит на небо. Она не стала ничего говорить, только кожей чувствовала его желание и необходимость в ней. Вера услышала, как он крадется к ней, как кот. Фредерик обнял ее сзади, целуя в ямочку на шее. Она не стала ни отвечать ему, ни показывать, как же ей хорошо от его поцелуев. Шелк скользнул на пол, и ветер вместе с его руками ласкали ее прохладную кожу. Она сдерживала себя, пусть распалиться до такого состояние, когда он уже не сможет ей сказать нет. Вера все ждала, когда же он поцелует ее в губы, но он целовал ее спину, так что она уже начала вздрагивать. У нее было мало опыта, только одна ночь с ним и советы ее подруг, она была слаба перед ним. Его губы невесомо касались ее спины.

Фредерик подхватил ее на руки, бережно укладывая на постель, он откинул в сторону ее халат и сорочку, бережно прикасаясь губами ложбинки. Он вдыхал аромат ее тела, и все больше ощущал, что сходит с ума. Нужно, чтобы Вера начала отвечать на его ласки, она поймала нужный момент. Возврата назад уже не было, Фредерик не мог остановиться. Он вздрогнула, словно была девственницей.

- Вера? – она открыла глаза. Когда они были вдвоем они говорили только по-русски, это был их язык, принадлежавшие слова только им.

- Федор? – она дернулась, чтобы полнее ощутить его, чтобы подтолкнуть его к решительным действиям.

- Дорогая моя, - он обхватил ее бедра. Он никогда не говорил, что любит ее, словно та нежность что между ними была, это была плата за потерю ребенка. В наивысший момент экстаза он прошептал, - я люблю тебя.

Она замерла под ним, словно не поняла, то что услышала, он обессиленный упал на нее. Она крепко прижала его голову к груди, его горячее дыхание опаляло ее. Боже какое блаженство…

- Это правда? – спустя множество минут спросила Вера.

- Да, - отозвался он.

- Тогда пусть благословит нас господь, - прошептала она. Они по-прежнему были православными, ходили в русскую церковь, но до этой минуты ни у кого не было душевного покоя. И вот теперь…

- После того, что было это слегка не уместно, - они вместе засмеялись

Иногда любовь приходит неожиданно, и иногда она меняет все…

₪

На улице бегали Теа и Чарльз, их счастливый смех наполнял все вокруг. Ветерок лишь иногда проносился между толстыми вековыми деревьями, а солнце выглядывало из плотных серо-фиолетовых облаков, что означало, что тучи уходят от них и дождя не будет. Дети катались по траве, что-то крича друг другу а маленькая собачонка Теа, что подарил ей Артур, весело подпрыгивала рядом с ними. Флосси тявкала, бегая за палочкой, что кидала ей Теа.

- Дети рады, - начала Урсула, - у нас с Артуром будет ребенок

- Я рада за тебя, - прошептала Аманда.

- Прости, - пробормотала средняя сестра.

- Не за что, - Аманда вздохнула, - все хорошо.

Урсула поняла, что ждет ребенка несколько дней назад. Утром, когда ушел Артур, она ощутила приступ тошноты. Она долго приходила в себя. Артур вернулся поздно, Урсула ждала его, ужин уже успел остыть. За пять лет брака она успела хорошо его изучить. Когда он молчком приходил домой, значит на работе что-то произошло. Он тяжело переживал, если кто-то умирал на его операционном столе. Урсула села сзади него, от него пахло виски, она ласково прикоснулась к его плечу.

- Что с тобой? – спросила она.

- Ничего, - как всегда отмахнулся он.

- Артур, в этом нет твоей вины, - сказала она.

- Ты же знаешь, что есть, я же хирург от меня зависит почти все, - горячо ответил он.

- Успокойся. Мне надо что-то сказать тебе, - она остановилась, не видя его реакции, - Артур, я… я… мы… у нас будет ребенок, - она отодвинулась от него на другую сторону кровати, положив голову на колени, не смотря на него. Он повернулся к ней, приближаясь к ней. Она сжалась, когда он пальцами поднял ее подбородок.

- Ты меня боишься? – она опустила глаза, - почему?

- Порой я не узнаю тебя, - с пылом ответила она, - иногда я не знаю, что ты скажешь в следующий раз, - по ее щекам потекли слезы, - прости, это все из-за ребенка. Я…

- Дорогая моя, - он взял ее руку, - я думал, что ты пока не хочешь ребенка, я думал, что сейчас мы живем только ради Чарли.

- Значит ты не рад? – выдавила из себя Урсула, - я не думала… еще можно выпить этого пойла… и… и…

- Прекрати, - нервозно произнес он, - я просто не ожидал.

- Поцелуй меня, - попросила она. Он кратким поцелуем прикоснулся к ее губам, - ты меня любишь?

- Я очень люблю тебя, - тихо ответил он, так что слышала его только она, - если бы не было тебя рядом со мной, то не было бы меня сегодняшнего.

За Урсулу была рада Аманда, сама она была расстроена, тем что все вокруг беременеют, все кроме нее. Семь лет у них ничего не получалось с Сайманом, он конечно же, был готов ее любить и без второго ребенка, но без этого ей казалось, что она не будет женщиной. Сайман души не чаял в Теа, его родители тоже любили внучку. Однажды Аманда услышала, как Сиена, мать Саймана, говорила о том, чтобы развести их, поскольку она бесплодна. Муж успокаивал ее, как мог, но в один день все для нее изменилось.

Аманда стояла в их гостиной, смотря в окно, как к ней тихо подошел Сайман. Это был как раз тот день, когда прошел пышный очередной банкет устраиваемый Виктором, и Аманде было грустно после того, как она увидела счастливое лицо сестры. Сайман поцеловал ее в шею, кладя руки к ней на живот. Он вздрогнул и она почувствовала это.

- Знаю, что располнела, ночью ты этого не замечал, - пробурчала она.

- Аманда, милая, дело совсем не в этом. Ты хоть понимаешь, что с тобой происходит? – она услышала в его голосе радость.

- Что?

- Ты беременна, я просто не могу ошибаться, - она повернулась к нему, в ее глазах стояли слезы.

Она знала, что с ее женским здоровьем не все в порядке. После сложных родов, все только и твердили, что все пройдет. С тех пор ее мучило болезненное Евино проклятье, в те дни она даже с постели толком не могла подняться. Да, и считать приход следующих ужасных дней стало почти не возможно, с ней явно что-то было не так, но врачи заверяли, что пройдет. В первые годы после появления Теа, она и не могла думать о ребенке, об этом она задумалась года три назад, когда ей посоветовал Виктор родить еще одного ребенка. Рим тоже строился не сразу, и еще год Аманда считала, что нужно просто подождать. Потом она начала беспокоиться и попросила помощи у Виктора, он ей дал много разных лекарств и вот они привели к желаемому результату. Она была беременна!

Поистине счастливое лето, казалось нет конца их грезам, но еще никто не догадывался, что все это прекратиться. Годы пацифизма безвозвратно уходили, надвигались годы великих потрясений…

₪

Сентябрь 1924.

«Гарден-Дейлиас», - как сладко звучали эти слова в голове. Спустя почти год с момента покупки Хомсы наконец-то переезжали в новый дом. Сад буйно цвел, гордые георгины царственно возвышались над всеми цветами, только розы бросали им вызов. На заднем дворе построили оранжерею и небольшую тепличку, чтобы растить первую зелень. Из Японии заказали сакуру, которая была еще саженцем. Старые яблони, груши, вишенки, черкешенки и сливы подлечили, и посадили ароматный боярышник, дурманящий жасмин, оставили березки и дубки, клены и елки. Виктор приказал разбить розарии, и установить беседки. Диана долго осматривала сад, пока Виктор не завел ее в дом. В последние недели они жили у Рамсея, пока перевозили вещи из квартиры, готовя жилье.

Виктор распахнул перед ней витражные двери. Прихожая была отдела красным деревом, на одной стене висело зеркало в позолоченной раме во всю стену, вдоль стен стояли бежевые пуфы, вешалки и шкафы под обувь. Она прошла в гостиную,осторожно ступая по мраморным черно-белым полам, смотря на белоснежные стены, колоны, золотую лепнину. Белые диваны стояли полукружьем, а потом она заметила чехол на подиуме, который колоны отделяли от лестницы.

- Что это? – спросила она.

- Посмотри, - Виктор улыбнулся, Диана сдернула чехол.

- Рояль, о… арфа. Виктор, спасибо, - она чмокнула его в щеку.

Справа гостиная плавно переходила в столовую, окно во всю стену, где из цветного стекла была выложена картина ирландский полей, которые так любил Виктор Хомс. Стены обтянули песочным льном, что лишний раз напоминало о прошлом хозяина. В буфетах прошлого стояли Диана нашла расписные фарфоры сервизы и хрустальные праздничные наборы. По длине всего окна стоял дубовый массивный стол с венскими стульями. Столовая переходила в кухню, можно было подумать, что это одна комната, но темно-вишневая кухонная мебель, что это совсем не так. Молодая хозяйка заглянула в громоздкий холодильник, она ахнула, Виктор успел его заполнить.

Выйдя из кухни, она пошла прямо, отворяя стеклянную дверь слева от входа в дом. Это была серо-жемчужная комната, назначение которой Диана не могла понять. Тяжелые атласные портьеры заслоняли не окно, как она подумала, а дверь в сад, к маленькому бассейну. Она подняла глаза вверх, свет струился из-под плотного зелено-голубого облака, так никто до этого не делал, а Виктор решил воплотить свою идею. На против изящной софы висело белое полотно, и еще стояло какое-то оборудование, только присмотревшись леди Хомс, вспомнила, что увидела такое в кинотеатрах.

Диана решила пойти по коридору за роялем. Она только открывала двери: одна комната была полностью зеркальной и пустой, в другой был маленький темный кабинет без окон. Ей понравились кожаные диваны и стол отделанный зеленым сукном, но еще больше – камин. За последней дверью оказалась библиотека, выполненная в чисто классическом регентском стиле[11], полки еще были пусты, но они с Виктором еще успеют заполнить их. Под лестницей находилась комната для прислуги

- Ну, что все посмотрела? – спросил Виктор, лицо у его жены просто сияло от счастья, - тогда пошли на второй этаж.

Они поднялись по лестнице с красным ковром, как король и королева. В холле поместился небольшой зимний садик. Все спальни располагались полукружьем, а зимний сад выходил на террасу, откуда открывался потрясающий вид на Гайд-парк. В каждой спальне был камин и ванная комната, три уютных комнаты были гостевыми, а еще три были совсем пустыми, только выкрашенные стены. Виктор увидел немой вопрос в глазах Дианы.

- У нас же будут дети, - пояснил он.

- Ах, да, - она поджала губы, муж повел ее на третий этаж. Лиловый коридор перед резной дверью совсем маленький, она уже, как ребенок ожидала, что же там ее ждет. Виктор закрыл ее глаза ладонями, осторожно заводя в их спальню.

- Открывай.

- О, - выдохнула она. Спальня занимала весь этаж. Комната была наполнена светом, на белых глянцевых стенах играли солнечные лучи, проникающие через огромное окно, шириной от одного угла до другого, диной от пола до потолка. Окно выходило на другие участки и бассейн, шелковая тюль взлетала от дуновенья ветра, Диана вышла на маленький балкончик, где стояли кофейный столик с плетеными креслами. Она потрогала бархатные зеленые портьеры, наслаждаясь духом спальни. Белая кровать со спинкой в форме ракушки, застеленная болотным покрывалом с вышитыми розами, расположилась напротив входа. Над ней висела большая картина с красными розами. Справа от кровати в углу поставили белый туалетный столик с зеленым пуфом, а сразу же за столиком, от одного угла до друга гардеробные шкафы.

- Куда ведет эта дверь? – спросила Диана, указывая на дверь, которая была рядом с входом.

- Ванная, - там все отделали мрамором, круглая ванная посреди, как в турецких хамамах.

- Виктор, - прошептала она, кидаясь в его объятья.

- Не нужно меня благодарить. Как тебе Гарден-Дейлиас?

- Это восхитительно, - выделяя каждый слог произнесла Диана.

Она поцеловала его в теплые губы, его ладони заскользили по ее телу, сжимая и сминая в объятьях. Диана тяжело задышала от желания. Она стало торопливо раздевать его. Он подхватил ее на руки, опуская на кровать. Кровь бешено стучала в висках, от каждого ее прикосновения он сходил с ума, понимая, что уже не может сдерживать свой порыв. Они быстро получили желаемое, после они лежали тихо на новой кровати, вдыхая аромат свежесрезанных роз, стоящих в вазах.

- С новосельем, - прошептала она.

- Тебя тоже.

Их жизнь в Гарден-Дейлиас началась с прекрасного, но будет ли она всегда такой?

₪

Ноябрь 1924.

Перелистывая газеты и намазывая домашний хлеб маслом, успевая при этом отпивать зеленый чай, который Диана просто ненавидела пить с молоком, да и любой другой чай. Чтобы фарфор не лопался, был и изобретен такой способ, правда Диана придумала лучший. Теперь сначала наливали холодную заварку, потом еще немного остуженной воды, и только потом заливали кипяток. В доме ее отца они пили только из фаянсовых кружек, лишь иногда, когда приходили гости Джорджина доставала фарфоровый сервиз. Сейчас же они с Виктором пользовались только фарфором. Глория суетилась вокруг нее, у них появилась еще одна служанка Барбара, которая была намного старше хозяйки, эта тучная женщина старомодных взглядов заставляла доказывать Диану, что мир сегодня изменился. Диане нравилось готовить ужины, она совершенствовала свое скромное умение готовить, превращая его в искусство. Барбаре не очень-то это нравилось, но леди Хомс отличалась от всех обычных леди. Леди Хомс могла поковыряться в земле, совсем не боясь, что руки будут черными, а ногти грязными. Могла постоять у плиты, не думая, что могут быть ожоги и порезы. Иногда помогала прислуге убираться, дом был огромным, и полки стали постепенно заполняться, поскольку, как люди узнавали, что у Хомсов новый дом приходили с визитом и подарками. Это отметили все насколько не обыкновенна юная леди.

После того, как привели сад в порядок, розы зацвели пышным цветом, и тогда-то Диана попросила леди Трейндж научить ее готовить вино из роз. Мария терпеливо делилась секретами, показывая все тонкости. Они вместе даже изобрели несколько новых сортов, наполняя погреба. А еще Диана придумала вкусное лакомство из роз, поспешив поделиться открытием с сестрами и подругами. Это были розы в кляре. Барбара, когда она впервые готовила, причитала, что это все глупости, и миледи даже не стоит пробовать делать это. Рецепт был прост. Диана мыла вместе с Глорией розы, затем их подсушивала, на песочные корзинки клала целые цветки, обильно посыпала сахаром и заливала густым кляром, запекая в духовке. Виктор впервые попробовав, пришел в восторг от вкуса лакомства.

Дом отминал у нее много времени, она не могла, как прежде проводить время в гостях, теперь гости ездили к ней, что требовало от нее много усилий. Диана по своей природе не была лишена честолюбивых помыслов, но она решила стать опорой своему мужу. Утром она просыпалась, когда его не было рядом, он не оставил свою привычку оставлять клочки бумаги с краткими пожеланиями на своей подушке. А вечером она ждала его. Он любил вдыхать аромат ее волос, этот аромат имбиря и ванили, в то время как все сходили с ума от духов «Шанель №5». Это ароматическое масло будет сводить с ума многих мужчин в будущем.

Жить с Виктором было просто. Он водил ее на все возможные премьеры. Сегодня был балет, завтра опера, послезавтра оркестровая музыка, ну а на следующий день кино. Он был ценителем всего прекрасного, часами мог бродить с ней по магазинам, а однажды он повез ее на несколько дней в Париж. Она не хотела туда приезжать, но он уговорил, он умел убеждать. В Париже он повел ее в бутик Шанель, где сама мадмуазель Коко сжила для нее простое, но очень изящное черно платье с белой отделкой. Они сходили на Стравинского, а потом в «Рице» они долго придавались любви. Виктор знал, как доставить удовольствие женщине, знал, что им нужно говорить, чтобы они ощущали себя самыми красивыми и желанными. Но простой лестью не купишь его жену, как и дорогими побрякушками. Ангел чистой воды, он это всегда знал.

Она радовалась за сестер, скоро у них будут дети, но сама Диана решила пустить свою жизнь по течению. «Будь, что будет», - думала она по утрам. Если небу будет угодно, то у них скоро будут дети, если нет, то они поживут пока вдвоем. Он не говорил, что мечтает о детях, лишь однажды он намекнул, что хочет этого. Все завидовали их отношениям, все только и говорили о них. Они были видной парой, он высокий, бледнокожий, рыжеволосый, голубоглазый, а она с молочной кожей, темнее, чем у мужа, шатенка, зеленоглазая красавица. Все только и шептались о леди Хомс, стараясь что-нибудь приметить за ней. Виктор же только посмеивался над этими глупцами из высшего света.

- Мисс Диана, - начала Глория. Она не любила, когда ее звали все миссис Хомс, или же леди Диана, иногда и леди Ди.

- Да? – Диана оторвалась от газеты, - что ты хотела?

- Может, попробуем карамель сделать, - Глория улыбнулась, эта нелепая девчонка, все больше и больше нравилась ей, - ваши племянники приедут, угостим их.

- Ну, что ж может быть, - прошептала Диана.

Так появился еще один рецепт из сиропа из роз они стали готовить карамель, которую многие полюбили. Молодой хозяйке был по душе острый ум ее юной помощницы. Глория вечерами долго расчесывала волосы хозяйки, не довольно встречая взглядом лорда Хомса, когда он заходил в спальню. Она видела, как супруг не сдерживался, и обнимал и целовал свою жену на глазах у всех. Они ворковали, как голубки, влюблено смотрели друг в друга в глаза, и понимали друг друга с полуслова. Глория полюбила Диану, но побаивалась лорда Хомса. Она считала, что Виктор не подходит утонченной Диане, но это было только мнение глупой девчонки.

В остальном все было прекрасно, и наверное, с каждым годом все будет только лучше.

₪

Январь - февраль 1925.

Наступили холода, но все же январь это множество праздников. Виктор отмечал свое двадцатидевятилетние, а Диана – двадцать лет. В те январские холода, когда она не хотела вылезать по утрам из постели, читала записки от мужа, и в один день, она поняла, что все отныне будет другим.

Это случилось за несколько дней до его дня рождения. Диана откинула покрывало и качаясь от не с терпимой боли в желудке побрела в ванную-комнату. Что же она вчера съела такого, что ей так плохо? Ужинали они у отца, и конечно от его пищи ей не могло стать плохо. Диана нашла в своем маленьком письменном столике, что поставил Виктор в спальне, дневник ее матери. Джорджина писала не только об духовной стороне брака, но и телесной. «Если у вас постоянная телесная близость это ведет к беременности, - писала Джорджина, - есть несколько способов этого избежать. Первый – французское письмецо[12], но не каждый мужчина согласиться на это. Второй же способ прерванный акт, на это тоже пойдет не каждый мужчина, только любовник. Но все же ваш муж не зверь, и тогда вы не будете ходить каждый год беременной, тогда-то брак и воспитание детей превращаются в радость. Если тошнит, а вчера не было съедено ничего странного, то скорее к вам прилетит аист». Значит выходит, что она ждет ребенка. Она не стала ничего говорить мужу, его ничего обнадеживать.

Но в его день рожденье Диана поняла, что это так. Они отмечали это событие, как всегда в Воксхолле, это уже была своеобразная традиция, да и у Виктора были хорошие отношения с хозяином ресторана «Валентайм»[13]. На это торжество пригласили только близких людей и нескольких деловых партнеров. Диана в тот день была, как всегда хороша. Ее выбор пал на белое платье с черной отделкой от мадмуазель Шанель. Все края длинного платья были отделаны черной лентой с поетками, а сама белая ткань платья совершенно матовая, лиф плотно облегал грудь и сжимал талию, горловина была небольшой – лодочкой, а юбка свободно ниспадала от талии. Платье она дополнила ниткой жемчуга с рубиновой брошью, а прическу украшал ободок, которые начинали носить многие модницы, часто украшая их перьями или камнями, или и тем и другим, но Диана не стала этого делать. Ее правило – это простота. В тот вечер они много все веселись, и в тот вечер все казалось таким простым. Они еще немного были детьми, и иногда они позволяли себе немного взбалмошности.

Диана вывела Виктора на террасу, она куталась в меховое манто, при этом крепко сжимая руку супруга. Она поцеловала его в губы, и положила его руку к себе на живот. Ей так многое хотелось сказать мужу, но пускай глаза скажут все сами за нее. Он снова поцеловал ее, чтобы он делал без нее. Они вместе уже год, для вселенной это ничтожность, для истории крупинка, для него год счастья.

- Что с тобой, дорогая? - спросил он, дрогнувшем голосом, боясь спугнуть это чудесное мгновенье, что опутало их. Ее губы слегка приоткрылись, она прижала его ладонь к себе еще сильнее.

- Виктор, - она лишь губами произнесла его имя, настойчиво прижимая руку к плоскому животу, делая круговые движение рукой.

- Диана, милая, что с тобой? – он обеспокоено посмотрел в ее глаза, что с ней твориться.

- Милый мой, - уголки ее губ дрогнули, она встала на цыпочки, пятки вскользнули из туфель, - мне нужно столько тебе сказать. Без тебя я бы погибла, я так люблю тебя, и хочу сделать тебя таким же счастливым, как ты сделал меня. Я думала я умру без тебя, так и не узнав твоей любви, но судьба неожиданно подарила мне тебя. Боже, я так люблю тебя. У нас будет ребенок, - несколько секунд он просто смотрел на нее, долго вглядываясь в ее лицо, она уже подумала, что он разочарован, но он прижал ее к своей груди, шумно втягивая в легкие запах ее духов. Он так крепко ее обнимал, что она чуть не задохнулась. Она не стала задавать глупый вопрос – рад ли он, Диана просто нежно гладила его рыжие волосы.

- Радость моя, - прошептал он, - радость моя, - она оторвалась от него, слегка отходя от него, чтобы видеть его. Только теперь она заметили и поняла, почему он так долго прижимал ее к себе, чтобы она не видела его мужских слез. Диана провела пальцами по его щеке, ее сердце было готово лопнуть от переполнявшей ее нежности. Он поцеловал ее ладонь, словно стеснялся, что она видела его слезы.

- Виктор, - он снова прижал ее к себе, - о, миленький мой…

- Лучший мой подарок это ты, - Диана положила его руку снова к себе на живот, - это самый лучший мой день рожденье. Я очень люблю тебя, любовь моя…

Диана только смогла улыбнуться. Нет, он все-таки был удивительным, она вышла замуж не за холодного ирландца, а за человека с горячим сердцем, который любит ее, так сильно, что не боится показаться ей слабым. Она снова погладила его по щеке, слов было больше не надо его глаза сказали все за них.

₪

Через неделю, после того, как все узнали о положении Дианы, пришло и ее время. Каталина тоже ждала ребенка. Она не знала, что ей скажет ее муж. В последние недели они почти не понимали друг друга. Ее воспитали для семьи, чтобы она рожала детей мужу, чтобы во всем слушаться его но, Лондон подействовал на нее, как пьянящее вино, и она уже не могла безропотно соглашаться с мужем. Джейсон часто ходил хмурым, не разговаривал по вечерам с ней, а потом даже не одаривал ее скромным поцелуем на ночь. Напряжение между ними росло, с ним явно что-то творилось. Каталина узнавала у Урсулы, как делала в госпитали, но Урсула сама много не знала. Он не хотел делиться с ней, она не хотела расспрашивать его. Неужели ребенок вновь вернет нежность в их отношения, неужели он сможет изменить Джейсона?

Каталина ждала его вечером, нервно меря спальню. Он вошел в дом тихо, Роза помогала ему раздеться, открывая дверь спальни. Он заметил, как у Кат дрожат руки, как она пугливо смотрит на него, словно он собирается ее ударит сию же минуту. Каталина села на кушетку перед кроватью, смотря на ноги в ночных туфлях. Джейсон переоделся в халат, он думал, что она уже легла спать, но Каталина продолжала сидеть на кушетке.

- Что с тобой Кат? – тихо спросил он, откидывая край покрывала, ложась в постель, - иди сюда, ты наверное замерзла, - она послушно залезла в постель прижимаясь к нему, - ну, так что случилось? – она отодвинулась от него, стараясь не смотреть в его глаза, - Так, что же произошло? Я тебя спрашиваю…

- Нам надо поговорить, - Каталина натянула покрывало до подбородка, - мы женаты с тобой два года, дорогой. Ради тебя я бросила свою семью, свою страну, Рамона, - она увидела, как при чужом имени он вздрогнул.

- Ты… ты впервые произнесла это имя в нашем доме, - в его голосе был и гнев и было недоумение.

- Да, - она замолчала, - в последние время что-то у нас не получается. Я вижу, как трепетно относится Виктор к Диане, и вижу, как ты порой холоден ко мне, - он шумно втянула в себя воздух, - Ты слишком многое решаешь за меня.

- Я мужчина, - просто ответил он.

- Но это не дает тебе право управлять моей жизнью. Я равна тебе, давай не будем забывать это, - она замолчала, - Джейсон, у нас будет ребенок. Да, я решила все сама, ты в праве на меня злиться, но это было мое решение. Я бы хотела бы побыть без тебя, я имею ввиду нашу жизнь.

- Что я делаю не так? – взбешено спросил он, - почему, ты не спросила меня? Почему приняла сама такое решение? Неужели ты мне настолько не доверяешь?

- Да, - проронила она, - потому что, ты решил, что ты решаешь все, но это не так!

- Я твой муж, и ты подчиняешься мне! – крикнул он.

- Иди к черту! – Каталина была уже на пределе, - я соберу свои вещи и уеду в Мадрид, к отцу и Рамону.

- Ты никуда не поедешь с моим ребенком под сердцем! – взревел Джейсон.

- И с моим тоже! – Каталина спрыгнула с постели, отчаянно сдерживая слезы, - это и мой ребенок! Я ненавижу тебя, о как, я ненавижу тебя! – он подбежал к ней, больно хватая за руку.

- Ты ведь так не думаешь! – прошипел он, - ты ведь этого не чувствуешь!

- Чувствую! – процедила сквозь зубы Каталина. Он снова больно сжал ее мягкую плоть плеч, прижимая к стене. Джейсон впился в нее губами, грубо шаря по ее ногам.

- Нет, милая моя, ты чувствуешь страсть, вот что, ты ко мне испытываешь! – она сжалась от отвращения к себе самой, ее тело предавало ее. Он отошел от нее, - я буду спать в кабинете.

Джейсон выбросил белый флаг, но это еще не победа. «Мужчине тяжело признавать, если они не правы, еще сложнее извиниться, но даже. Если женщина не права, это значит, что это мужчина ввел ее в подобные заблуждения. Женщина должна сделать все, чтобы мужчина ползал у нее в ногах, на коленях вымаливая у нее прощение. Женщина же никогда не должна унижаться перед мужчиной, это умоляет ее достоинство», - писала Джорджина, и Каталина с этим была согласна. Через час дверь спальни отворилась, Джейсон лег в постель, обнимая жену, она вздохнула, ощущая, что победила. С первыми проблесками, она ожидала, что он станет просить у нее прощение, но похоже Джейсон был не намерен этого делать. Ну, что ж она умеет тоже ждать.

Спустя пять дней Джейсон пригласив жену в ресторан, признал, что был не прав. Он всегда считал, что иметь жену, это показывать свой достаток. То, как выглядит супруга всем говорит, какая семья. Он так увлекся материальной стороной их жизни, совсем упустив из виду духовную. Каталина была права, она тоже может многое решать, и он ей не указ. Он боялся ее потерять, и страх прежде всего двигал им, как и многих других мужчин. Мужчины, как дети, не понимающие, что за существо находящееся рядом с ним, не понимая кто такая женщина. И вряд ли когда-нибудь они это поймут…

₪

Разницей в две недели появились на свет в феврале две девочки. Первой родилась дочка Артура, он, конечно, скрывал некое разочарование, как и многие мужчины, он мечтал еще об одном сыне. Но, когда увидел свою новорожденную дочь, то испытал настоящее счастье. Она так была похожа на Урсулу, что это заставило полюбить ее. Имя для своего очередного сына Артур придумал давно, он решил назвать Энди Брайан Йорк, но эта девочка, что же ему делать. Тогда-то Урсула предложила назвать Энди Мария Йорк, а для домашних она просто станет Энн, с годами это девочка полюбит свое, отчасти мужское имя, это будет ей придавать властности.

У второй сестры тоже появилась на свет дочка. Сайман же в отличии от своего друга несколько не был разочарован, он самого начала мечтал об еще одной девочке. У его первой дочери было отчасти экзотическое имя – Теа Леони Портси, второй он дал имя Кассандра Клементина. Роды для Аманды прошли тяжело, несколько дней от не проходящей боли она не могла спать, Виктор приносил какие-то травы, но они мало действовали и ей все равно было плохо. Врачи только и твердили, что следующая беременность для Аманды может закончиться плохо. Но она совсем не думала об этом, вся ее любовь теперь предназначена только для двух дочерей и мужа.

Рамсей ощущал себя самым счастливым человеком. Его дочери, каждая по-своему, были счастливы. Он часто вспоминал об Джорджине, перелистывал их не большой фотоальбом, вглядываясь в пожелтевшие снимки. Он по-прежнему, не смотря на прошедшие тринадцать лет, ощущал ее присутствие в их доме, аромат ее духов когда-то разлитых по ковру, наверное это его одинокое воображение, но без нее все было другим. Она так и сказала, что верит в его невинность, она умерла считая виновником всех ее бед. Дочерям он сказал, что она умерла от лихорадки, осложненной беременостью, но только он знал правду, он пыталась сделать аборт, она не хотела их ребенка. «От лживого мужчины нельзя заводить детей», - писала она за несколько дней до своего поступка. Теперь ее дневники читали его дочери, он вырастил их любящими и преданными, он сделал все, чтобы они никогда так не поступали. Аманда была самой тихой из них троих, и, наверное, самой преданной людям, которых она любила. Урсула была женщиной полной энергии, ее постоянно нужно было укрощать, она просто любила споры. Младшую Диану все называли ангелом, бесспорно муж считал ее святой, окружающие легко подавались ее обаянию, интересно ее дети будут такими же? Он приходил на могилу жены и подолгу мысленно говорил с ней.

Джорджина, Джорджина, что ты надела, глупышка, почему ты не позволила мне все рассказать тебе? Почему ты не разрешила вырвать у тебя из крови пустившие корни сомненья? Я бы излечил твою душу, я бы залечил все твои раны и развеял все твои сомненья. Но ты все решила по-другому, ты решила, что не позволишь мне ползать у тебя в ногах. Все-таки ты отступила от своей идеологии. Ты позволила этим глупым мыслям разлагать тебя, решилась убить нашего ребенка, наше с тобой счастье. Как, как ты могла так поступить со всеми нами? Но ты не думала, что этот бездарный врач занесет в тебя заразу, а за помощью к нашим друзьям ты не могла обратиться. Я ведь знаю, это был не его ребенок, ведь между твоим «я изменила тебе этой ночью» и твоей болезнью прошло полгода. О, я ненавижу его, но люблю его сына, этого светлого мальчика, мальчика которого нет у нас тобой. Мой титул с моей смертью отойдет к моему двоюродному братцу. У наших дочерей итак все свое. Аманда – леди Портси, пускай он не титулованный дворянин, но он очень любит ее. Урсула – баронесса Уэсли, лучше и не придумаешь. Диана – леди Хомс, да жена его сына. Джорджина, любовь моя, ну почему ты так рано ушла от меня? Почему оставила одного в этом мире, почему, любимая.

Грусть всегда бывает не долгой, как и счастье, все приходит, все уходит, все меняется, ничто не остается прежним. Жизнь быстротечна, жизнь прекрасна и жестока. Но в этот февраль счастье переполняло наших героев.

₪

Апрель 1925.

Дождей уже не было несколько дней, воздух был сухим, и дышалось порой тяжело. Все мечтали о дожде, повеет легкой прохладой и сады за цветут еще сильнее. Месяц подходил к концу, время летело уже не так медленно, как в детстве, у взрослых людей время бежит по-особенному. За это недолгое время между Верой и ее мужем многое изменилось, но с той ночи она больше на слышала от него трех заветных слов. Он и любовью-то занимался с ней с осторожностью, словно она была хрустальной вазой. Как же она порой его ненавидела, она порой хотела устроить ему настоящий скандал, чтобы хоть немного встряхнуть его. Лидия болела, и теперь всю свою заботу он выплескивал на мать, а не на жену. Вера боялась его потерять, но любовь, любовь понемногу стала уходить из нее. Она стала все больше отдаляться от него. С меньшей любовью испытываешь меньше боли. Она уже не мечтала так страстно о ребенке, считая, что если муж не хочет, не нужно его обязывать. Она превращалась в женщину, которой все равно, что твориться в жизни ее супруга. Отчасти это было глупо, но отчасти так можно было заглушить часть боли.

Вера стала чаще всего делать вид, что спит, она не хотела больше близости с мужем, как и других мужчин. Но Фредерик будил ее и, словно вынуждал ее к этому. Так он тоже боролся со своими демонами. Вера закрылась от него, как и он от нее, и больше не требовала от него ребенка и привязанности. Любой бы другой мужчина воспринял бы это, как дозволение в другую постель, но и этого он не хотел.

- Прости, я не в настроение, - отказала она в очередной раз.

- Что с тобой? – обеспокоено спросил Фредерик.

- Федор, - начала она на повышенных тонах, - я устала, устала от твоего отношения, от болота в какое превратился наш брак. Я хочу развода, - потребовала она.

- Нет, так нельзя, Вера… - бормотал он.

- Ужасно, ужасно, все ужасно, - кричала она, - я не могу так больше. Я устала ощущать себя твоей вещью. Даже Джейсон понял, что так себя вести нельзя, но только не ты. Домострой из тебя просто не вышибешь!

- Прекрати! – Фредерик схватил ее за плечи, - ты в курсе, что по английским законом, я могу лишить тебя всего, что ты будешь делать?

- В мире много добрых людей, дорогой…

- Я люблю тебя, - он приник к ее губам, ощутив ее слабое сопротивление, она оттолкнула его.

- Я не верю тебе! – по ее щекам бежали слезы от обиды.

- Прошу тебя, я умоляю тебя, верь мне, - он упал ниц перед ней, обнимая ее талию, - я не хочу тебя терять…

«Никогда, никогда не унижайся перед мужчиной, пусть он вымаливает твое прощение». Она осторожно прикоснулась его светлых волос, встречаясь с его взглядом. Вера опустилась тоже на колени, она сама поцеловала его, от чего Фредерик вздрогнул, прижимая ее еще крепче к себе.

- Наконец-то, ты проснулся, - Вера улыбнулась, ее теплая улыбка коснулась его.

- Ты не уйдешь от меня? – почти рыдая, спросил он.

- Куда я теперь? – она закрыла глаза, - теперь-то ты понимаешь, что чувствовала я все это время.

- Не уходи, - она магически посмотрела на него.

- Не уйду…

А потом была только любовь. Сердце иногда любит порой не тех, но редко оно понимает, что настоящее-то рядом. Их детей начала этого века воспитали родители, которые считали, что любовь приходит со временем, что она появляется только после заключения брака. Но их юность прошла в военные и послевоенные годы, когда все старое начало отмирать. Все изменилось, все стало другим. Люди легче стали относиться к парам не состоящих в браке, к детям рожденных вне брака, к разводам и изменам. Времена по истине были другими, жаль только, что многие из них не дожили до того момента, когда их внуки будут жить совсем другими ценностями.

Жизнь, как река, кто знает каким будет завтра. Иногда достаточно одной фразы, чтобы изменить все, слово имеет магическую силу, Фредерик это понял. Он как и большинство мужчин боялся терять. Ведь Вера, это его островок счастья. Она его связь с прошлым, память о его детстве, и сладкое воспоминание о далекой стране, которая уже окрашена другим цветом на карте мира. Она все, что у него осталось родного в этом бескрайнем иногда бездушном мире. Если он потеряет ее, что тогда будет с ним? Как же он будет жить, дышать без нее. Вера, ее имя и звучит по-русски, как вера в любовь. Они должны быть вместе, а он должен сделать все, чтобы удержать ее подле себя, и никогда не отпускать. Иначе они потеряются в этом мире.

₪

Вместе они уже были девять лет, долгих девять лет. С годами поблекла страсть, выцвела ревность, исчезла животная необходимость в друг друге. С годами все проходит, когда-нибудь чувства изнашиваются, как бы хороши сшиты они не были, с годами они начинают либо тлеть, либо трещать по швам. Только срок у всех разный. Для кого-то хватит и года, чтобы былая искра потухла, а кому-то и двадцать лет. Но когда пролетает год за годом, ты узнаешь все больше и больше о человеке, тогда-то и пропадает новизна. Мужчина привыкает видеть жену по утрам растрепанной, и казалось бы он изучил каждую складочку на ее теле, измененное родами, узнал все ее секреты и научился читать по ее глазам все ее мысли. Женщине же, как ей думалось, приучила мужчину окончательно, вытравила из него привычку разбрасывать все вещи по дому, и вечно спорить с ней. Она уже довольна, что ее спутник слушает ее во всем, хотя это отрицает, а он устает от бытовых проблем, которые якобы она позволяет ему решать.

С годами погибает и прежний интерес, и тогда мужчине, по природе охотнику, нужна свежая добыча. Он мечтает о юном теле, о чем-то новом, все тоже самое, что было со старой спутницей, чувствуется чем-то новым. Он рассуждает, что попробует чего-то свежего и вернется к своей жене, а она, узнав, будет повторяет фразу, произносимую женщинами на протяжение тысячелетий: «хорошо, что пока он возвращается домой». Только поняв, что все так будет всегда женщина начинает мериться с этим. С годами появляются дети, с годами появляется то, что не хочется делить при разводе, с годами все станется сложнее. С годами все становиться не тем…

За девять лет и их интерес начал затихать. Старшему сыну было уже шесть лет, а младшему четыре. Забота о доме и семье выматывает женщину, особенно, когда ее муж занят своей карьерой. Она уже не успевает следить за политическими изменениями, а он не слушает ее, когда она говорить, что это было неверное решение, он смеется, и отвечает, что женщина мало смыслит в этом. Муж не видит ее аккуратной прически, и ногтей окрашенных в яркий свет, модного платье и аромат Шанель на коже, и тогда… Тогда она начинает задумываться, а может у него есть любовница, а он испытывает плотской голод, и спешит искать ту, что заставит его воспарить. Тогда-то все может и рухнуть в один миг. Тогда-то происходит излом…

Вивьен Грин была той женщиной, что могла одним взглядом завлечь мужчину в свои сети. Ей светской красавице, новоиспеченной жене уже не молодого политика, удалось завлечь мужчину, который, как виделось, не поддается соблазнам. Она бросала короткие взгляды, пока его восхитительная жена, эта фея для других, но не для своего мужа, порхала среди гостей, обольщая то МакДональда, то Черчилля, то братьев Чемберленов. Он жадно все это время смотрел на другую. Вильям Трейндж не устоял…

Мужчины склоны к порокам, и соблазнам, лишь редкие из них могут хранить верность, как лебедь своей спутнице. Они падки на соблазн, особенно когда их возраст пересекает отмету тридцать пять. Они уже ощущают себя не такими божественными, и все больше начинают искать спутниц моложе себя. Вивьен это знала, знала, что мужчины склоны к дуновеньям своих желаний, они пленники своих грешных мыслей. Да, она видит его голодный взгляд, кожей чувствует его возбужденную плоть и сознанье, его мечты и виденья, в них он ее касается, в них он сходит с ума в ее объятьях. Она подождала, когда он совсем останется один, чтобы подойти к нему. Его взгляд пробежался по ее декольте. Да, от этой голубоглазой брюнетки у него закипала кровь. Она взяла его за локоть увлекая за собой. Все было слишком греховно, но все было так, как хотел он. Девушка оказалась страстной любовницей. Животное желание захватило его с головой. Она жена одного из знакомых, он женатый на самой лучшей женщине на свете, но это не остановило его.

Мужчины склоны к порокам, а умелая женщина пользуется этим, они знают, что мужчины глупы, когда касается телесности. Вивьен готова была поддерживать эти глупые стремления. Ей было скучно в свете, скучно и с мужем, который уставал и лишь в редкие минуты, прижимал к кровати и по прежней привычке выражал своей супружеский долго. Она вышла замуж за него лишь из-за его состояния и его положения в обществе. Но любить? Нет, для любви есть другие мужчины, для любви нет стеснений, любовь это сладкий плод, что нужно испивать медленно, и похоже Вильям Трейндж готов отведать этот плод вместе с ней. Его жена не видит этого, для нее он ее мужчина, для нее он всегда будет с ней. Глупышка…

Мария месяц жила, словно с закрытыми глазами и только позже заметила, как ее муж изменился. Его глаза похолодели, и понемногу начала уходить нежность. Ночами смотря в потолок она ждала его прикосновений, но вместо этого она впервые испытала одиночество. Что же ей было делать? Она твердила себе, что просто после стольких лет такое часто происходит, но после каждой ночи понимала, что так не должно быть. Что-то должно было бы произойти, что сблизило бы их вновь. Мария страдала, она снова и снова меняла себя, чтобы показать, что она все та же юная ирландская девушка. Но мужчины странные существа, они разрываются между старой любовь и новой сильной страстью. Им так сложно сделать иногда выбор, что они не замечают, как делают больно другим. Мария поняла, что ее муж неверен ей, и не смогла терпеть это. Мудрая женщина делает вид, что не знает, но в тоже время борется за свое счастье, так что бы ее муж не понял этого, не решив, что она слишком ревнивая. Она нашла письмо от Вивьен Грин и тогда-то поняла, что у ее мужа роман с этой особой.

Она написала письмо для мужа Вивьен изменив свой почерк до неузнаваемости, намекнув, что его молодая жена изменяет ему. Вивьен получив это письмо испугалась, сказав Вильяму, чтобы они больше никогда не встречались. Он не долго прибывал в апатии. Рамсей МакДональд решил отправить Вильяма в посольство Франции. Так Вильяму пришлось уехать вместе со своей семьей в Париж. Там пришлось ему забыть о своем романе и вновь посмотреть на свою жену влюбленными глазами. Иногда стоит сделать глупый поступок, чтобы понять что же за чудо рядом с нами.

Мужчины склоны к ошибкам, но мудрые женщины склоны прощать. Любовь часто слепа, любовь часто глупа, но только она дает неповторимое чувство счастья и эйфории. Без этого чувства вся жизнь пуста, без этой радости жизнь не прожита. Все люди совершают ошибки, и нужно научить прощать ради себя самих.

₪

Август 1925.

Беременность не изменила привычек юной леди Хомс, она все также любила по утру вдыхать свежий воздух, и выходить в сад, принимать гостей и готовить для них лакомства. Виктор перестал уходить утром, оставляя лишь записку, он поцеловал ее в щеку теперь, прежде чем уйти, и подолгу держал руку на ее растущем животе. Он любил эту девочку больше всех, она скрасила его одиночество, научила прощать, и научила достигать новых пределов в жизни. Она подогревала его тщеславие, часто стыдя его нерешительность. Они так с Артуром совсем не заметили, как их жены стали управлять ими. Нет они не были тем типом женщин, что положат все на алтарь своих амбиций, им не к чему приносит себя в жертву ради успеха своего мужа, чтобы тоже быть успешной. Нет, они были совсем другими. Виктор восхищался ими, и конечно, как попытался сделать Артур, запереть своих прелестную жену в четырех стенах, чтобы ничего на роком не случилось, он не стал этого делать. Как он мог посадить любимую под стекленный колпак.

Диана не изменилась с беременностью, она стала только краше, молодая цветущая женщина. Ночью он нежно обнимал ее, уже не было той горячей страсти, это было проявление уважения к матери его ребенка. Он легко касался ее затылка губами, а потом бесконечно долго любил ее, находя ее тело и дух источником бесконечного наслаждения. Иногда она из-за эмоционального стояния плакала, прося его прежнего напора, и он покорно это исполнял. Он любил ее, как же он мог отказывать ей в ее капризах, для него это казалось, так он мучает ее. Разве можно мучить ее? Впервые за многие годы проведенные в Лондоне, а уже прошло одиннадцать лет, он ощущал себя самым счастливым человеком на свете. Ему не нужны были его заводы, деньги, он просто мечтал всегда быть рядом с ней. Диана же ощущала себя вечно парящей над землей. Ее любил Виктор Хомс, холодный надменный ирландец, в семье которого мало у кого было сердце. Но он был другим, совсем другим, и от этой мысли она постоянно улыбалась.

15 августа на свет появился их первенец. Диана совсем не беспокоилась о том, а вдруг это будет девочка. Они даже шутили с Джейсоном, у которого примерно в тоже время должен был родится ребенок, что их дочь выйдет замуж за его сына, или наоборот. Ей положили на живот красненький комочек, она посмотрела в его лицо, потом лица акушерок, они улыбались, а она немного не понимала, что все это означает.

- Это мальчик, миледи, - произнесла самая старая из них, - очень красивый мальчик, очень похож на вас.

- О, - воскликнула Диана, гладя младенца робка по головке, - а где мой муж? – она знала, что часто мужья в такие минуты напиваются чуть ли не до беспамятства, чтобы только не слышать истошных криков своих жен, а другие заранее начинали отмечать.

- Мы уже послали за ним, миледи.

Его жена рожала в госпитале Артура и Джейсона, и конечно, Виктор сидел в кабинете, ожидая, когда его позовут. Еще многие помнили как он работал здесь простым терапевтом, и к его жене относились, как к королеве. Он нервничал, хотя помнил, как его мать рожала его брата и сестру. Он помнил, как она тогда громко тогда кричала, произнося иногда слова брани, а потом по дому пронесся плач младенца. Виктор смотрел в окно, ему было все равно кто появиться на свет. Мальчик, это, конечно же, очень хорошо, наследник, а может быть он и не захочет продолжать его дела. Он мечтал о дочери, чтобы заботиться о ней, лелеять ее, как свою жену, а потом со слезами в глазах отдать ее в руки будущего мужа. Кто-то тихо вошел, он обернулся у порога жалась молодая медсестра.

- Все закончилось, - произнесла она.

- Как она? – он боялся в редкие минуты ужаса, что его хрупкая девочка умрет при родах.

- Счастлива, искала вас. Она очень вымотана, милорд. Вы хотите узнать кто у вас родился? – спросила девушка.

- Нет, она сама мне все скажет, - Виктор мягко улыбнулся, - пойдемте.

Он вошел в палату, его Диана уже спала, он поцеловал ее в лоб, рядом в колыбельке лежал сверток перевязанный голубой лентой. Мальчик. Он взял его на руки, заглядывая в лицо, изучая черты. Волосы у него были темные, значит он будет первым не рыжеволосым Хомсом, была надежда, что глаза будут его, но на самом деле он не расстраивался. Он неловко качал сына на руках, прижимая к себе. Виктор улыбнулся, ребенок стал ворочаться, начиная плакать.

- Тише, не плачь, я твой отец, как же мы назовем тебя? – ребенок успокоился. Виктор обернулся, увидев, что жена проснулась, и наблюдала за ним из-под опущенных ресниц.

- Да и как? – выдохнула она.

- Я бы хотел Джордж, как нашего короля[14], я бы хотел Джордж Дезмонд Блейк, моего деда звали Дезмонд Джордж Роберт…

- Понимаю, что это значит для тебя, миленький мой, - прошептала Диана, - он умер молодым, и чтобы наш сын не повторил его судьбу, ты так решил изменить имя?

- Да, - он отдал ей сына, - отдыхай, любимая. Ты только что, за двести лет родила первого лорда Хомса на английской земле, - он поцеловал ее в щеку, и тихо вышел, счастье переполняло его, как никогда.

Три дня спустя на свет появилась дочь Джейсона. Его жена легко разрешилась от бремени, что Каталина поспешила посчитать дурным знаком. Она взяв дочь на руки, вспомнила, как все эти месяцы грезила о дочери, представляя, что та обязательно будет похожа на нее. Малышка и в правду была сразу же смуглянкой и темноволосой, совсем ничего общего с отцом-англичанином. Каталина прижимала ее груди, словно, боясь, что ее муж разочаруется о ее появление на свет.

- Как же ты ее назовешь? – спросила спустя день Каталина у Джейсона.

- Не знаю, мою бабушку звали Джулия, - пробурчал он.

- Джулия, - протянула Кат, - это потрясающее имя, мне нравиться, у вас даже имя нажинается с одной буквы. Может Джулия Фермина?

- Может ты хотела, сказать Гермиона? – спросил тихо Джейсон, - или наша дочь должна помнить, что она наполовину испанка?

- Конечно, - Каталина присела на постели, - я хочу, чтобы она знала об этом.

- Я тоже, - Джейсон весь просто просиял, - вот и невеста для Джорджа! – он засмеялся. Ах, если бы он знал, что не все мечты станут реальными…

₪

Каролина посмотрела на поле, два месяца назад у нее родился первый внук, Аделаида родила сына, которого крестили Фрэнк Маршалл Эдвард. Она была счастлива наконец-то ее мечты начали сбываться, она уже не помнила, что у нее есть два внука от Марии, и что возможно у Виктора кто-то давно родился. Пришел муж, он был крайне взволнован, он протянул ей письмо, написанное до боли знакомым почерком. Это было письмо от Виктора. Как он вообще посмел писать сюда! Но она все прочитала:

Здравствуйте лорд и леди Хомс,

Мои дела идут, как нельзя лучше, за пять лет я не только приумножил свое состояние, и могу позволить себе очень многое. Мы купили большой дом в Кенсингтоне и машину, часто ездим на континент. Но самое главное у нас с Дианой родился сын. 15 августа на свет появился Джордж Дезмонд Блейк, новый лорд Хомс на новой земле. Шлю всем приветы.

Лорд Виктор Хомс.

- Как он вообще смеет писать! – разъярилась Каролина, - да, кто он вообще такой!

- Успокойся, дорогая, - Эдвард сел в кресло, в то время, как его жена мерила большими шагами террасу, - их брак законен,как и этот ребенок.

- Законен!? Ты выбрал ему жену, ты давал согласие? Да, она вообще не чета нам! Дочь нищего герцога, дочь той шлюхи, ради которой вы готовы были забыть все!

- Не смей, так говорить о Джорджине! – прогремел Эдвард, - в отличии от тебя, она не дела того, что ты натворила! Я знаю, что ты сделала все, чтобы Виктор ушел отсюда, ты сделала все, чтобы наша семья раскололась навсегда! Ты нарушила все вековые правила!

- Он был не достойным! – крикнула Каролина, словно хватаясь за спасительную соломинку.

- Как, оказалось достойным. Ты сделала все, чтобы я считал его таковым. Да, я его ненавижу за то, что он забыл все, что дали нам предки, но он лорд Хомс, и нам нужно признать это!

- Никогда! – она вышла в сад, вдыхая аромат яблок и роз. Прошло двадцать семь лет, а она все также ненавидела Виктора, она не могла его любить ненависть съела все чувства, окрасив ее сердце в черный цвет.

«Ты еще вспомнишь этот день, когда получишь весточку от сына, когда у него родиться сын. Месть делает нас слабыми, и лишает нас возможности мыслить и думать» «Один разрушит все, другой получит все» - теперь пророчество старухи, похоже, стало реалию.

Увы! Я никогда еще не слышал

И не читал – в истории ли, в сказке ль, –

Чтоб гладким был путь истинной любви.

Уильям Шекспир. Сон в летнюю ночь

Глава шестая.

Процветание.

Сентябрь 1925.

В церкви Святого Августа, где когда-то венчались Диана и Виктор, крестили их первого ребенка. В крестные родители они выбрали Артура и Каталину. На крещение было не так много людей, но за то на следующий день пышно отмечали рождение Джорджа. Виктор был, как в сказке, не смотря на тяжелые будни. Джордж был тихим ребенком, поэтому Диана спокойно спала по ночам. Заботу о нем сразу же взяли на себя Глория и Барбара, они души не чаяли в этом малыше, считая его самым прекрасным младенцем. Диана не изменила своих многих привычек, на что завистники стали поговаривать, что юная супруга не собирается растить ребенка сама. Просто Диана многое успевала, ей легкое все давалось по жизни.

Джордж в тот день мирно посапывал в своей колыбельке, а сама Диана расчесывала волосы. Она встретилась взглядом с Виктором, он пришел в спальню, яростно скидывая с себя пиджак и галстук. Диана увидела, как он бросил какой-то листок на прикроватную тумбочку. Он сдерживал себя, чтобы не разбудить сына, все в нем просто клокотало, заметила Диана. Виктор совсем разделся, надевая свои пижамные штаны, он забрался в постель, пытаясь уснуть.

- Ну, и долго ты будешь молчать, как мышь с ртом полной зерна? – услышал он настойчивый голос жены.

- Я не хочу об этом говорить, - отрезал он, Диана легла рядом с ним, но потом протянула руку через него, чтобы взять то, что он кинул на тумбочку. Он перехватил ее руку, - не делай этого, Диана.

- Тогда, проваливай отсюда, - прошипела Диана. Он изумлено посмотрел на нее, не понимая причину ее гнева.

- Ты не можешь так говорить! – воскликнул Виктор.

- Еще, как могу! От тебя за километр несет дешевым спиртным! Где вы черт возьми были, Виктор Хомс? Я не позволю тебе, изменять мне! – Диана перешла почти на крик.

- Я не изменяю тебе! – прошептал он, приказывая ей успокоиться. Виктор бросил быстрый взгляд на сына.

- Тогда в чем дело? – она все-таки заставила рассказать его все. Диана приняла конверт, проводя по буквам: «Хомсбери», «Леди Каролина Хомс», - так вот оно в чем дело! У твоего брата родился сын, четыре месяца назад, а он младше тебя, это тебя беспокоит? – он кивнул, - Ох, Виктор, и ты из-за этого пил? Глупенький…

- Диана, он лучше меня, - пробормотал он, уткнувшись ей в грудь.

- Чем? Посмотри, чего ты добился ты за одиннадцать лет превратился в успешного человека, а кто он? Всего лишь помощник твоего отца, - Диана легко касалась его волос, - не думай об этом.

- Ты будешь меня любить даже нищим? – спросил он вдруг.

- Конечно, я и влюбилась в тебя нищего, - их глаза встретились, он потянулся к ее губам, - ты это ты, ты не все.

- Диана, - выдохнул он, - я скучал по тебе. Я думал, что сойду с ума за эти четыре месяца эротической пытки. Я был на краю пропасти, но ты… ты спасла меня. Если бы не ты, то не было и меня…

- Тихо, - ответила она.

Он стянул через голову ее ночную рубашку, кидая ее на пол. Он наполнил легкие легким ароматом ее масел, которыми она умащала кожу. Он опрокинул ее на постель, нежно гладя грудь и живот, благоговейно целуя новые складочки ее тела. Диана обняла его за плечи, подталкивая его к более решительным действиям. Ее плоть сильно изголодалась, внутри все уже горело от его неторопливых прикосновений. Он засмеялся ей в ухо, продолжая, проверять ее выдержку. Диана теснее прижалась к нему, обвивая ногой его талию. Она пробормотала что-то бессвязное на французском, он снова рассмеялся ей в ухо, как кот поймавший мышь.

Когда любовь и страсть сплетаются воедино это всегда прекрасно. Когда в душе зацветают цветы и порхают бабочки, то значит счастье осветило тебя. Уже ночью Диана, гладя голову Виктора покоящиеся у нее груди, шептала нежности, она любила его, и сделать его счастливым это цель всей ее жизни. Как Джорджина сделала счастливым ее отца.

₪

Декабрь 1925 – март 1926.

- Как мой крестник? – спросил Артур у Дианы. Он поцеловал ее в щеку, усаживая ее в кресло. Она решила заехать к ним с Урсулой домой на Довер-стрит. Милая но уже не молодая служанка открыла ей дверь, но Артур показал жестом, что сам разберется с гостьей.

- Хорошо, - прошептала она, - а как моя племянница? – она скинула с себя жакет, аккуратно положив на спинку темно-зеленой софы.

- Растет, - Артур налил Диане лимонада, - я переживаю за Веру, - Диана подняла на него глаза, он тяжело вздохнул.

- Ты?! – она не понимала его совсем, - ты, что почти ненавидел ее, а теперь ты переживаешь за нее?

- А почему бы и нет! – отрезал он, одергивая себя за то, что повышает на нее голос, - что тут такого?!

- Ничего, - невозмутимо произнесла Диана, - просто, я тебя совсем не понимаю, теперь я понимаю Урсулу. Виктор всегда для всех открыт, а ты постоянно прячешься, Урсула объясняла, но я все равно ничего не понимаю.

- Я не Виктор, Диана. Я совсем другой, я не обязан объяснять свои поступки! – он снова повысил голос, ожидая, что она скажет ему что-нибудь, чтобы охладить свой пыл. Что же он творит она же жена его друга, сестра его любимой женщины.

- Не обязан, просто хватит бегать от всех, и от самого себя, - Диана вновь посмотрела на него. Нет, у Урсулы нет такого взгляда зеленых глаз.

- Ты ошибаешься! – процедил он сквозь зубы, видя, как она встала и собралась уходить.

- Я никогда не ошибаюсь в людях, Артур, я слишком хорошо тебя знаю, - Диана замерла у порога, сверля взглядом Артура.

- Ты просто плохо меня знаешь! – он начал ходить по комнате, как тигр в клетке.

- Достаточно, можешь, объяснишь мне причину всего этого, - она сказала это, как его отец, он отвернулся от нее, скрывая как слезы злости выступили в глазах. Какое она имеет право вмешиваться в их с Урсулой жизнь!

- Какого черта, ты лезешь в нашу жизнь! Виктора пилить мало! – она сделала полшага к нему навстречу, - он стал совсем другим, и ты его сделала таким.

- Каким? Добрым и открытым? – она приподняла одну бровь, - В отличии от тебя я знаю о его детстве очень много, и понимаю многое в его поступках.

- Ничего, ты о нем не знаешь! Или ты думала, что за два года ты узнала о нем все! – Диана опустила глаза, смотря на него исподлобья, от этого взгляда он вздрогнул.

- Да! – выпалила она, - я дочь Джорджины Грандж! Я много знаю о природе мужчин!

- Ах, вот оно в чем дело? А ты не думала, что я мог изменить свое мнение о Вере?

- Ага, потому что она стала женой Фредерика? – язвительно спросила Диана.

- Может и так! – он еле сдерживал себя.

- Я, наверное, поеду, - Диана обвила пальцами дверную ручку, жаль что Урсула с детьми была у Аманды. Она вышла из их квартиры, садясь в свою машину, водитель посмотрел на нее, взглядом спрашивая куда ехать. Она решилась навестить Веру.

После ухода Дианы внутри у Артура все клокотало, он испытывал гнев, и ему не хотелось больше думать об этом. Почему все постоянно его упрекают в не последовательности поступков, в скрытности. Он ведь беспокоиться о Вере, как врач беспокоиться о здоровье своего пациента, все ведь просто не нужно копаться у него в душе, не нужно искать причины его поведения, не надо его сравнивать с Виктором. Они с детства были разными, отличались друг от друга во многом, только схожи, наверное, были всегда в одном в стремление стать врачами. Порой он не понимал как они вообще могли дружить, да и как Урсула могла терпеть его скверный характер. Диана была права, но признать себя не правым очень тяжело, как и любому мужчине.

Вера встретила Диану радушно, но она заметила легкую грусть в ее глазах. С Фредериком отношения окончательно наладились, но иногда, в редкие минуты, почему-то сердце болело. Лежа по ночам в постели с Фредериком, она вспоминала о своем детстве, тогда-то ни крепкие объятья мужа, ни что-либо другое не помогало ей. Вера поэтому и предпочитала быть ветряной, так легче жить, по своей природе она была меланхоликом, и Диана это знала. Он был ее единственным родным человеком в этом мире, она любила его, только любовь не лилась больше через край. Ее можно было понять: муж в работе, свекровь, которая заменила ей мать, болела, так что уже почти не могла стать с постели и желание иметь ребенка, когда все ее подруги с детьми. Конечно, она выходила в свет, общалась с людьми, тогда-то она и попала в Британский музей, как искусствовед. Вера с юности любила античность, и поглощала книги в библиотеке Петра, а потом приехав в Англию, она стала узнавать Лондон, в то время, как Федор думал, что она порхает среди мужчин. Вера сама виновата, что о ней так думал. Когда она сказала ему о своей работе, он воспринял это во штыки, но потом все же согласился, ему пришлось это сделать. Вера встречала новый год с радостью в сердце, зная, что работа поможет ей стереть все ее сомненья. Но будущий год начинался счастливо, а потом все произошло не так, как они об этом мечтали.

₪

В конце марта многое изменилось, страна тяжело выходила из кризиса, словно старательно стирая с себя остатки краски от войны. Жизнь уже не могла быть прежней, и от этого порой было больно, остались воспоминания о прошлой жизни, а будущее было таким туманным, от чего вопросов было больше чем ответов. В тот март они хоронили Лидию, не все ее любили, не все ее понимали, но отчего было так болезненно на душе. Только теряя, ты понимаешь, что что-то надломилось в тебе от утраты. Так Фредерик и Вера остались одни в этом мире, ушел последний человек, что связывал их с миром, которого уже давно нет. Как говорят беда не приходит одна, счастье разрушило несчастье. Лидия в последние месяцы много болела, Вера работала, как и Фредерик, и поэтому с Лидией находилась рядом сиделка. Она умерла тихо, но Фредерик поспешил обвинить Веру в том, что она своим безразличием к их дому и семье ускорила смерть его матери. Не успев похоронить мать, они успели поругаться.

На похоронах было много людей, не смотря на желчность Лидии, ее многие любили. Они приходили в православный храм, где отпевали Лидию, выражая слова сочувствия чете Сван. Вера и Фредерик стояли по разным углам, даже не смея бросать друг на друга взгляды.

- Вера, что с тобой? – обеспокоено произнес Сайман, подхватывая ее на руки, чтобы она не упала, - как ты себя чувствуешь?

- Голова кружиться, - пролепетала она.

- Сейчас, - он оглянулся по сторонам, неподалеку с ними был Артур с Урсулой. В тот момент Урсула обратила взор на них, дергая мужа за руку, Артур аккуратно протиснулся сквозь толпу.

- Что случилось? Это, наверное, просто волнение, - первое, что пришло в голову сказал Артур.

- Ты не видишь она бледная, ее нужно вывести на свежий воздух, - предложил Сайман, только там они поняли что происходит с Верой, - да, у нее кровотечение!

- Оставайся здесь, а я пойду за Джейсоном, - приказал Артур.

- Сайман, я ничего не чувствую, я совсем ничего не чувствую, - отчаянно шептала Вера.

- Тихо, успокойся, - Сайман посадил ее на ступеньку церкви, ожидая прихода друзей, - вы сказали Фредерику?

- Не было времени, - огрызнулся Джейсон, - я убью этого ублюдка когда-нибудь.

Они провезли ее в свой госпиталь сразу же, кладя на операционный стол. Вера была беременна, и эту беременность не удалось сохранить. Они чудом сохранили все ее дето-рожденные органы. Она была еще молода, ей было всего лишь двадцать четыре, но почему-то ей не удавалось выносить ребенка, что-то не складывалось у них с Фредериком. Джейсон готов был сорваться на друга за его беспечность, его жене нужен покой, а он вечно ей выматывает душу своими капризами и отказами. Почему он так жесток к ней? Только к обеду Фредерик со всеми остальными прибыл в госпиталь. Он увидел злое выражение лица у Джейсона и все понял, хотя он ничего не понял. Что же он натворил все-таки? Джейсон метнулся к нему, Артур даже не стал его удерживать, зная, что это бесполезно. Джейсон схватил Фредерика за грудки, нервно тряся его.

- Ты опять наплевал на нее!? Ты опять душу отвел на ней!? Ты не можешь быть ее мужем. Моли бога, чтобы все было хорошо, валяйся у нас в ногах, что мы сохранили ее шанс стать матерью! – он резко отпустил друга. Каталина попыталась удержать мужа, она встала перед ним, но он отодвинул ее.

- Джейсон, успокойся! – крикнула она, - так ты ничего не сделаешь! – он словно в одну секунду успокоился. Он развернулся и ушел. Он зашел к Вере, где у нее был Сайман, она уже пришла в себя, прося воды. Артур тоже зашел вместе другом.

- Как ты себя чувствуешь? – спросил Артур, присаживаясь на ее край постели.

- Все ужасно болит, - прошептала Вера.

- Это нормально, - Джейсон улыбнулся, - ты хоть знала, что ждешь ребенка?

- Нет, - она покачала головой, словно для еще большей убедительности.

- Прости, мы не смогли его сохранить, - проронил Артур.

- Все хорошо, - отвлечено сказала она.

- Ничего, не хорошо, - произнес Сайман, - он хоть нам и друг, но ты уходи от него, поживешь у нас с Амандой.

- Я не могу, - Артур заметил панику на ее лице.

- В данном случаи так будет лучше, - парировал он, - Вера, тебе нужен покой, а не чтобы он выматывал тебе нервы каждый день. Так дело дальше не пойдет, еще один случай и ты…

- Но… - попыталась слабо возразить Вера.

- Выздоравливай, - Сайман попросил всех уйти и вышел вместе со всеми.

Фредерик смог навестить жену только на следующий день. Он принес ей огромный букет роз и вазу апельсинов. Она посмотрела на него, так что внутри у него все перевернулось. Вера старалась почти не глядеть на него, боясь, что скажет что-то не то, и это изменит ее решение. Фредерик стоял в лучах утреннего солнца, от него веяло теплом, и исходила нежность.

- Федор, я ухожу от тебя, - произнесла она по-русски.

- Ты, не можешь… - он осекся, ощущая, как в нем закипает гнев.

- Могу, нам нужно пожить отдельно друг от друга, - она стиснула кулаки, стараясь придать своему голосу храбрости.

Так их маленькая семья распалась, и Фредерик верил, что это конец, он сорвался в бездну. Когда-то она удерживала его от этого, но сейчас все внутри холоднело, когда в их доме его встречало одиночество. Мать умерла, а любимая жена неоткрыто объявляла, что он виноват в ее выкидыше. Она ушла от него, поселившись у Портси. Одной без Федора ей было легче зализывать свои раны. Он сделал столько ошибок, столько грехов, что уж ничего не смоет это позорное пятно с него, и если она простит его, то может быть он окажется на пять минут в раю. Может за месяцы разлуки она разберется в себе и в нем, только тогда они смогут быть вместе. Если… если все не станет еще хуже.

₪

Май – сентябрь 1926.

Жара пришла неожиданно, до этого неделями лили дожди, и от этого было холодно, а туман мягко окутывал город почти каждый день. Лужи были похожи на моря и дети радостно бродили по ним, проверяя глубину луж. Солнце появилось неожиданно, и засветило так, что озерца на тротуарах высохли за считанные дни, и воздух стал нестерпимо горяч. Многие старались побыстрей уехать на выходные в Брайтон или Бристоль, чтобы покупаться в прохладном море, другие же спасались загородом, прячась под сенью деревьев. В то лето Виктор впервые за столько лет вспомнил о Ирландии. Он часто уходил с детьми, побегать по полям да по лесам, вдохнуть лесного запаха, и по старой привычке растирать молодые травинки между пальцами. Он не брал с собой никого из взрослых, а Диана позволяя ему немного побыть со своими мыслями на природе, но только она не давала ему долго прибывать в таком состояние. Иногда с ним ходил Артур, он изменился за эти годы, хотя не годы а последние полгода, он стал открытым, и только Виктор знал кто причина всему этого. Его Диана, его ангел. В то лето в их крови прижалась меланхолия.

Сайман предпочитал работать в тиши своего маленького кабинета, а Джейсон проводить время с женой, она все больше и больше увлекалась живописью, рисуя пейзажи. Только Фредерика не было с ними, он избегал их общества с тех пор, как ушла Вера, не хотел видеть их упреки в свою сторону, не хотел встречаться с Верой, которая была всегда с ними, лучше запереться в тесной лаборатории, и как в рассказе Чехова, умереть от болезни. Всем будет лучше, и ему и его жене, и его друзьям. Фредерик старался не ходит в районе Британского музея, чтобы не встретить свою жену, ему все казалось, что она осуждает его, что она не хочет видеть его совсем. Проще бежать от самого себя, нежели искать ответы на вечные вопросы.

- Где Виктор? – Аманда огляделась вокруг, вопросительно смотря на Саймана.

- Ушел с детьми, наверное, - он отложил свою большую тетрадь, где делал заметки и наблюдения, - оставьте его в покоя, ему нужно иногда одиночество, я говорю это, как психолог.

- Опять ты со своей медициной, - возразила Аманда, - зачем ему это? У него все прекрасно!

- Понимаешь, есть вещи которые лучше переживать в одиночестве. Он грустит по некоторым воспоминанием, - Сайман не договорил, как рядом с ними оказался Виктор. Аманда посмотрела на его ладони окрашенные в зеленый цвет.

- Что это? – она вздернула одну бровь, чем напоминаю ему его мисс Анри, которую выгнула его мать из-за интрижки с отцом.

- Вот о чем я и говорил, - вставил Сайман, он улыбнулся и больше ничего не сказал, на несколько коротких минут воцарилась тишина и лишь трели птиц нарушали эту мертвую тишину.

- Так, - начал Виктор после долго молчания, - старая привычка с детства, растирать между пальцев траву, чтобы ощутить ее аромат.

- Диана знает об этом? – Виктор посмотрел на бездонное небо, изучая внимательно облака.

- О чем? – Виктор не отрывал взгляда от неба.

- А я о чем и говорю, - снова вставил Сайман, - тебе просто везет с женой твоя ангел, а моя строгая домоправительница, - Виктор засмеялся, Аманда собиралась было ударить игриво мужа. Подъехала машина, это были Артур и Урсула. Артур помог выбраться из машины Чарльзу и Энди. Пятилетний Чарльз подбежал к Виктору, протягивая ему букет васильков. Артур подхватил Энди на руки.

- Всем добрый день, - сказала Урсула, она поцеловала сестру в щеку, Сайман поцеловал баронессе руку, - а где Теа?

- Бегает где-то, или с Кесси, - ответила Аманда. Она проводила гостей в дом. За три года они с Сайманом отремонтировали дом и пристроили еще пару комнат, поэтому их домик стал вмещать всех их гостей. Аманда прошла на кухню, смотря в окно, которое выходило в сад, там обычно между цветочных клуб, которые она долго обустраивала, часто бегала Теа со своим псом, и ей приходилось ругаться на дочь за мятые цветы, - Теа, - позвала она, - бери Кесси и пошли обедать Йорки приехали.

На улице прислуга накрыла стол, где они смогли собраться все вместе. Подавали овощную похлебку, хлебный пудинг и розы в кляре, что привезла Диана. Аманда посмотрела на сестер на Каталину и Джейсона и невольно заулыбалась, и стали с Сайманом маленьким центром их небольшой компании. Летом и весной их дом был всегда полон гостей, а осенью и зимой - Гарден-Дейлиас. Жаль, что отец не смог сегодня приехать, думала Аманда. Они смеялись весь оставшийся день, при этом обсуждая политику и изменения в обществе.

Дети наспех пообедав, побежали играть. Теа была самой старшей из всех, ей было уже девять, она взрослела, но в ней еще было то детское обаяние и очарование, похожая на Саймана: темно-русые волосы, стальные глаза, обрамленные длинными ресницами, изящный носик, вздернутый слегка вверх. Кесси же пока была копией матери. Чарльзу исполнилось пять, и Артур говорил, что он копия его отца, в отличии от Энди, получивший зеленые глаза и каштановые волосы, у них с Урсулой вообще был похожий цвет волос. Джулия в будущем будет страстной испанкой, а Джордж был все еще похож на мать, но временами он многим напоминал Виктора. Дети цветы жизни, дети их продолжение.

Ночью Аманда прижалась щекой к Сайману, белые шторы летали и раздувались, как паруса. Она поцеловала его в грудь, томно вздыхая, он обнял ее за талию, приникая к губам. Вместе они уже были десять лет, но за эти десять лет они не разучились узнавать друг друга. Их тела нежно сплелись, а потом Сайман заснул. Аманда села, обхватив колени, ей немного было грустно, грустно, что она становилась старше с каждым годом, что она менялась. Ей исполнилось тридцать, многие считали это восхитительным возрастом, когда женщина рассветает. Клиентки ее шляпного магазина завидовали ей, она знала об этом, но порой она не понимала почему ей так завидуют. Часто она слышала как некоторые сплетничали о ее муже, перечисляя его любовные похождения, Сайман был безупречен, его было не в чем упрекнуть. Их брак был идеальным, ее муж не испытывал чувство неполноценности, из-за того что она не смогла ему родить сына, он радовался дочерям. «Счастье не в деньгах, и не в постели, счастье не в детях, счастье это когда ты и тебя любят не смотря на… а, не за что-то», - еще одна мудрая мысль ее матери, которую следуют взять на вооружение.

₪

Стащив с верхней полки обувную коробку, это была последняя из просмотренных, Урсула чуть не упала, она решила навести порядок в вещах отца, с годами он становился все более небрежным к вещам. Она открыла пожелтевшую коробку, вытаскивая от туда старые тетради, сверху лежали записи отца, но на дне она нашла то, что повергло ее в смятение. Она открыла блокнот, прочитав: «Джорджина Грандж. 1912», это была та тетрадь которую они так и не смогли найти, что она делает здесь. Урсула знала, что мать писала до самой своей смерти, но отец сказал, что она потерялась. Урсула положила блокнот в сумочку, потом убрала коробку на место, и поехала домой.

Поцеловав детей, она прошла в спальню, забираясь в кресло. Урсула погрузилась в чтение, совсем забывая о времени. Она оторвалась тогда, когда няня пришла с детьми, чтобы они пожелали спокойной ночи матери. Урсула приласкала детей, а потом снова уткнулась в дневник. Чем больше она читала, тем больше ей хотелось плакать. Как, как могло так получиться? Она плакала, так горько, что миссис Эверси постучала в ее дверь, спрашивая все ли у нее в порядке.

- Милорд, - Артур приехал, как всегда поздно, он вошел в дом, увидев беспокойную экономку, - милорд…

- Что случилось? – спросил он.

- Вы не слышите? – миссис Эверси, приложила палец к губам, - она плачет уже который час, и дверь не открывает, вставила ключ в скважину, я не могу открыть дверь.

- Урсула, открой мне дверь, - он сказал это мягко, совсем не понимая, что случилось с ней такого, что она так горько плакала. Дверь отворилась, Артур смял жену в своих объятьях, осушая ее слезы, - что с тобой случилось? Кто обидел тебя?

- Почему, она так поступила с нами, почему? – она сильнее прижималась к нему, ощущая его поддержку.

- Кто? – Артур гладил ее волосы.

- Моя мать… - она еще сильнее заплакала, - почему, она это сделала?

- Что? – непонимающе спросил Артур.

- Она сделала аборт, она умерла от него, а не от лихорадки… О… - Урсула села на кровать, старательно стирая слезы.

- Как, от кого ты это узнала? – Артур сам был потрясен не меньше ее, для него теща, хоть и покойная, всегда был идеалом, ей восхищались все, а ее муж просто любил ее.

- Я нашла сегодня ее дневник, ее последний дневник. Она была беременна, и не знала от кого, считала отца лживым, и сделала аборт, видно врач был и… и, она умерла, - Артур стиснул зубы, зная не понаслышке, что такое не качественный аборт.

- У нее был перитонит, - заключил он, - врач был бездарный.

- Как она могла, оставить нас троих одних мне было всего двенадцать, а Диане семь. Ох, если бы не папа, если бы не сильная Аманда, я не знаю, что было бы с нами, - ей показалось, что она пережила это снова, слыша свои всхлипы, судорожные интонации в голосе отца, крики Аманды и лепетание Дианы. Она смерилась, что мать умерла молодой, но теперь после того, как она узнала правду, Урсула хотела ненавидеть мать.

- У нее были на то свои причины, - Артур поцеловал жену в плечо, - успокойся, уже ничего не исправить.

- Я никогда так не поступлю со своими детьми, - прошептала она.

- Я знаю, - она успокоилась в его нежных и теплых объятьях, понемногу забываясь, - все приходит, все уходит, милая моя.

Дождь шел не переставая в это утро, больше не было сил ждать, когда он закончиться, Урсула вышла из-под маленького навеса, быстро перебежав Олд-Бромптон-роуд, она зашла в маленькое французское кафе, где ее ждали Аманда и Диана. Они уже пили кофе, при этом бурно что-то обсуждая, Урсула села за столик, заказывая себе кофе со сливками и миндальное пирожное. Сестры долго молчали, Урсуле было тяжело сказать о том, что она узнала. Она знала, что тот день значил для них. Аманде пришлось вырасти, она стала взрослой ради них, она стала им матерью, не смотря на то, что сама оставалась наивным ребенком. Диана была совсем еще крошкой, ей нужна была мать, возможно поэтому она так тщетно старается быть опорой для мужа. Все это было скверно, но они должны знать правду, ибо от этого знания она сгорит, если только она одна будет ее хранить.

- Мне нужно кое-что сказать вам, - она торопливо все рассказала, стараясь не смотреть на сестер.

- Скажи, что это не так, - потребовала Аманда.

- Это так, - Урсула печально вздохнула, - Диана почему ты молчишь?

- Отец ведь тоже нас обманул, - Диана опустила глаза, глядя на руки лежавшие на коленях.

- Да, - протянула Аманда, - паршиво.

- Это точно, - подтвердила Диана.

Чтобы не случилось, но они всегда будут вместе, так им тогда казалось, но, как мы знаем, что показало время. Тогда им многое виделось простым, большое видится на расстоянье. Они, поговорив по душам, решили, что не за что обижаться на мать, она сама сделала такой выбор, а чужой выбор, как учил их отец, нужно уважать, даже, если он так плох. Они уже давно не были теми девочками и жизнь оставила на них свой отпечаток, кого-то она отметила в большей степени, кого-то в меньшей, но прошли годы. Отец воспитал их сильными, а любовь превратила их в настоящих леди. Чтобы не случилось, они поклялись быть вместе. Но кто знает, как все сложиться дальше.

₪

У него появилось опять новое увлеченье. Она думала, что Париж все изменит, но в Париже все закрутилось вокруг нее. Каждый вечер она была рядом с ним, блистательная, ослепительная рыжеволосая фея, но совсем не нужная своему мужу. Мария тосковала по Лондону, она хотела увидеть Кэтлин, которая чувствовала себя плохо, хорошо что за ней присматривал Рамсей и друзья, мечтала увидеть своего племянника, и поболтать со своими подругами. Но Вильям не пускал ее в Лондон. Дни занимали дети, они росли, хотя они нуждались в ней все меньше. Старшему Кевину скоро должно было исполниться восемь, а Джастину этим летом – четыре. Кевин терял свое детскую невинность, Мария вспоминала себя в этом же возрасте, как она бегала беззаботно по малахитовым полям, подставляя ветру лицо, вдыхая запах свежескошенной травы. Сын менялся все больше начиная походить характером на своего отца, младший же Джастин был полностью ее сыном. Любимец отца такой же черноволосый с такими же фиалковыми искрящимися глазами, в которых она читала упрямство Вильяма. Джастин же был таким же как она: сильным, стойким и рассудительным. Она подолгу гладила его мягкие ярко-рыжие волосы, проводя по векам, заглядывая в его синее глаза, пытаясь в них найти свое утешение.

Только на душе у нее скреблись кошки. Что-то надломилось в ней, когда она увидела мужа в одном из парижских кафе с великолепной молодой блондинкой. Мария старалась унять дрожь в теле, внушая себе, что это просто обед, и ничего более, ничего же такого страшного она не увидела. Через пару дней Мария нашла любовное письмо от этой дамы к ее мужу. Ее звали Одри Веймер, она была дочерью французского политика из ФСП[15], многие мужчины мечтали о ней, поклоняясь, словно древнегреческой богине. Но она выбрала ее мужа. Мария не сомневалась, что они встречаются в отелях, где она была для него минутным или часовым наслаждением.

Зачем ему нужна была Мария? Ей было больно, когда ночь за ночью она получала отказ, он больше не хотел ее. Ей еще не было тридцати, она была молода и красива, мужчины замирали при ее появление, только не ее муж. Вильям перестал целовать ее по утрам, больше не подходил к ней, когда она стояла перед зеркалом внимательно изучая свое лицо. Он забывал о ней. Мария теряла его. Она понимала, что нужно что-то делать. Но что? Разве женщина обязана унижаться перед своим мужем? Как же она ненавидела себя в эти минуты, поэтому она бежала от него загород Парижа, где жили их знакомые. Только чтобы не видеть его, только чтобы не думать о том, что он в эту самую минуту с другой. Ей уже казался лучшим выходом ее измена, но кем после этого будет она? Неужели, она так же слаба и падка на соблазн? Разве, она опуститься до этого. Мария не Каролина, она не хотела быть похожей на мать.

Она помнила, как в тот день возвращалась в их парижский особняк, как дети ушли к себе в комнаты, а она пошла принять ванну. Мария робко толкнула дверь, и… Ужас застыл у нее на лице. Она хотела бежать, но ноги ее не слушались, она зажала рот ладонью. Как он посмел привести к ним домой, в их постель эту женщину!? У нее просто не укладывалось в голове. Она попятилась назад, стукнув локоть, Вильям заметил ее. Он оттолкнул любовницу, но Мария уже убежала вниз.

- Мария, - крикнул он задыхаясь.

Позже он нашел ее в саду, она украдкой стирала слезы, думая лишь о мести. Он сел рядом с ней, но она встала, оборачиваясь к нему и с ненавистью смотря на него. Вильям не видел той ненависти, он видел хорошо ему знакомую холодную ирландскую сдержанность.

- Уйди, - прошептала она, - прошу тебя, уйди. Я уезжаю завтра в Лондон.

- Дорогая моя…

- Не называй меня так, - оборвала его она, - не подходи ко мне!

- Мария, послушай меня…

- Ничего я не буду слушать! Ты так со мной расплатился за все годы нашего брака?! – казалось воздух раскалился, от Марии исходили волны гнева.

- Это ты должна благодарна мне! – ответил он, - за то, что я вытащил тебя из того клоповника, за то, что принял тебя после Манелла!

- Что!? – она вздернула бровь, - да, как ты можешь такое мне говорить. Ты был мне никем до той встречи! Я ничем тебе не обязана! Я дочь лорда Хомса, черт возьми! У меня есть гордость!

- Шлюха, - Вильям впервые бросил ей такое обвинение. Она открыла рот, но тут же закрыла его, - я знаю, что когда мы были первые раз в Париже ты спала с тем итальяшкой. А до нашего отъезда сюда у тебя был роман с моим другом Стивеном Хэрстом.

- О, боже мы с ним просто друзья! – Мария судорожно хватала воздух, слезы предательски подступали к глазам, - что с нами случилось?! Я же простила тебе ту шлюху из Лондона, но если я сделаю это еще раз, я не смогу простить себя. Прости, но я уезжаю с детьми в Лондон.

- Мария, я… - она снова обернулась к нему, - Мария…

- Ничего не буду слушать! – ответила она, - не марай себя разговором с шлюхой. Я не такая, как все.

Она прошла мимо него, он даже не попытался задержать ее. Разве можно остановить разъяренную женщину? Обиженная женщина страшнее оружия. Ибо только высший разум знает, что она сделает дальше. Мария уехала из Парижа, она не стала никому ничего говорить в Лондоне, она ждала, когда он приедет первым.

₪

Ноябрь 1926.

В Лондоне никто не знал, что она ушла от мужа. Виктор только спросил почему она приехала в Англию одна, а она просто ответила, что соскучилась по семье. Одной Вере она смогла довериться. Узнав о том, что они с Фредериком расстались, Мария поделилась с ней своей печалью. Вера понимала ее, так как она сама страдала. Муж не делал никаких попыток вернуть ее, она не хотела унижаться, считая его во всем виноватым. Марию же Вильям заваливал письмами, но она не читала их, она рвала их и сжигала, боясь прочитать хоть строчку, ибо ее сердце оттает и попросит вернуться. Разве можно заглушить его голос? Вера же наоборот мечтала о том, чтобы Фредерик писал ей письма, чтобы он молил ее просить его и вернуться домой, но вместо этого она страдала от несчастной любви. Горе ей было влюбиться в друга своего детства. Ночами она тосковала по нему, слушая, словно музыку сдавленные стоны Аманды и Саймана. Плоть жаждала страсти, душа молила о заботе, а разум приказывал не делать глупых поступков, чтобы не было больно потом. Как же эти две женщины понимали друг друга.

Кэтлин поняла все сразу же, она обняла невестку, позволив ей выплакаться, благословив на развод. Но Мария боялась за детей, ее сыновья слишком малы, они не поймут многое. Лучший выход – жить раздельно, как это делали отец с матерью. Пусть он живет где хочет, спит с кем хочет, а она будет жить такой же жизнью, посвящать себя всю сыновьям. Но все изменилось для нее, когда Мария встретила его.

Его звали Грегори Ольсен, он был ветряным романтиком, светским соблазнителем. Но Мария была очарована им, она знала, что всем своим любовницам он посвящал страстные стихи, которые те нежно берегли в сердце. Она встретила его в литературном клубе леди Месиль[16], они тогда обсуждали романы Теодора Драйзера, где автор обнажал человеческие души, показывая их пороки. Благородные дамы пили чай, когда он подошел к ним, отвесив им галантный поклон. Мария обернулась, слабо улыбнувшись ему. Она вглядывалась в его тонкие черты лица, пытаясь найти наигранность в его чувственных черных глазах.

- Грегори Ольсен, - представила его Марии леди Месиль, - а это, познакомьтесь, леди Мария Трейндж, жена сторонника консерваторов.

- Очень приятно, леди Трейндж, - он легко коснулся губами ее руки.

- Она не давно вернулась из Парижа, - добавила леди Роммель, мечтательно вздохнув. Мария в этой интонации услышала какой-то подвох.

- Как вам Париж? – Мария ощутила на себе взгляд Грегори.

- Неплохо, - пробурчала она, Мария встала, чтобы уйти, она не могла больше терпеть его испытывающего взгляда, - простите, но мне пора. Меня ждут на ужине у брата.

В следующий раз они встретились с ним в Британском музее, где Мария навещала Веру. Грегори появился совершено неожиданно для нее. С каждой их новой встречей, она чувствовала, что стоит на краю пропасти. Она слабела от его взгляда, сгорала от желания запустить пальцы в его волосы, цвета вороного крыла, ощутить вкус его губ на своих. Он был младше ее на три года, но разве это разница для любви? В ее душе вспыхнуло пламя страсти. Он охотился за ней, он искал ее, как волк ищет свою добычу, а она, как пугливый кролик убегала от него. Она стояла на краю пропасти, боясь упасть в омут своих чувств, пропасть навсегда, заснуть и не проснуться. Он поцеловал ее внезапно, и Мария поняла, если она не убежит от него, то изменит прежде всего самой себе.

- Мария, - тихо позвала Ее Погибель.

Она сама кинулась в его объятья. Ох, и как же давно она не была такой. В их отношениях с Вильямом появилось больше механики, исчезла куда-то былая страсть, ослаб прежний напор. Но Грегори, Грегори был согласен ей дарить все это. Они находились в темном переулке, туман мягко окутывал ей. Так вот значит, как шлюшки ищут способ растаять, как снег, в горячих объятьях мужчины, раствориться в чувственном мире телесных наслаждений. Грегори прикусывал ее губы, она вся вжалась в стенку, окутанная его телом. Он поднимал вверх ее юбку, лаская ноги в кружевных чулочках. Мария задохнулась от восторга. Она мотала головой, а он легко находил ее губы, это неиссякаемый источник удовольствий. Тело легко подалось его рукам, но не душа, ее разум просил ее уйти, но уже не было сил сделать это.

- О, - выдохнула она, когда ее пронзила молния. Мария часто дышала, жадно глотая воздух. Неужели, может быть так хорошо с мужчиной, которого она почти не знала.

Она не понимала себя. Как она, как она леди Хомс по рождению могла так поступать? Только падшие женщины изменяют своим мужьям, но она не такая, или стала такой? Падшая! Порочная! Ничтожная! Но страсть захватила ее с такой силой, что отказаться от нее не хватало духу. Это Вильям во всем виноват, это он толкнул ее в чужие объятья. Лишь он должен винить во всем себя. Мария не знала, что начальство было недовольно им. Лондону не нравились его выходки, что он перестал посещать многие рауты, один раз пришел слегка выпившим, чуть не испортив всем вечер. Консерваторы просили ее вернуться в Париж, так как лорд Трейндж совсем пропадет без нее. Сердце Марии болело, гордость кричала, что она отомщена, а сердце боялось испытать новую боль.

₪

- Я все думаю об Ирландии, – Виктор взял папиросу, он иногда курил кубинские сигары, когда на душе было скверно. Диана, как котенок потерлась щекой об его плечо, поудобней устраиваясь на диване.

- Зачем? – спросила она, вдыхая едкий дым табака, - Не мучай себя, не нужными мыслями.

- Иногда они преследуют меня. Я все не могу вспомнить, что клала в свой котел старая Розалин, когда варила настойку от припадков, - Виктор провел рукой по волосам Дианы. Ах, капризная мода, и женщины слепые следователи ее. Сейчас мода на совсем короткие волосы отходила, и женщины начала отращивать локоны, чтобы завивать их в гладкие волны.

- Посмотри в своих тетрадях, - она снова заворочалась рядом с ним.

- Стерлись, - прошептал он.

- Я могу тебе их перепечатать, - предложила она ему.

- Не утруждай себя, - отмахнулся ее муж, - у меня есть стенографистка, вот она мне и напечатает, - Виктор ожидал, что Диана сейчас начнет свой опрос, но она молчала, - Неужели, не ревнуешь?

- Нет, а зачем?! – она улыбнулась в кулачок, удивляясь его проницательности. Она ревновала его, но как и любая девушка из семьи Хомс, она была склона скрывать свои эмоции.

- Ну, наверное, надо, - он решил подшутить над ней, - Сьюзен очень красива.

- Этим ты думаешь меня вывести из равновесия? – она поднялась с его плеча, заглядывая в его искрящиеся смехом глаза, - Вот это да, Виктор Хомс, да вы хотите, чтобы вас ревновали!

- А вот и нет! – он рассмеялся, Диана подхватила его хохот.

- Дурак! – она толкнула его в бок. Он завел ее руки на вверх, страстно целуя в губы, - Хомс, нас могут увидеть.

- Я у себя дома, со своей женой! – его веселость сменилась серьезностью, - я хочу тебя, сейчас!

Виктор опрокинул ее на диван, расстегивая маленькие пуговки на белоснежной блузке, прикусывая мочку уха. Диана сладко вздохнула, обхватывая ладонями мужа за шею. Ее пальцы оказались в его рыжих волосах, гладя его скулы заросшие щетиной. Его горячие дыхание обжигала нежную кожу шеи, Диана вгибалась под ним, тянусь к заботливым рукам и жаждущим губам. С ним все было, как во сне, он умел за несколько секунд возбудить ее естество, он умел дарить райские минуты, не прося ничего взамен. Все что ему было нужно, это ее любовь, ее преданность. Она выдохнула его имя, ногами обвивая его талию. Он потерялся в ее чувственности, Виктор был окутан ее негой, оказавшись словно в плену ее нежности. Когда-то одна ночь в их жизни изменила все. Виктор теперь не мог представить жизнь без Дианы, он не мыслил без нее свою жизнь. Что было бы с ним, если бы он все-таки женился на Мелани? Наверное, сейчас он бы предавался любви со своей любовницей. Может это была Регина, а может это была другая. Без Дианы он пропал бы, потерялся был в этом бескрайнем мире, никогда бы не познав любви.

- Не знаешь через двадцать лет ты так же не сможешь терпеть до ночи? – неожиданно спросила Диана.

- Ты же знаешь, что да, - он прижал к губам ее кончики пальцев.

- О, Виктор, я люблю тебя, - она встала с дивана оправляя одежду.

- Я тоже люблю тебя, - он довольно посмотрел на супругу, проводя пальцем по ее губам.

Оглядываясь по сторонам, Виктор вспоминал сегодняшнее утро. Он был на строящемся новом заводе, следя за ходом стройки. Уже оборудовали все внутри, в это новое здание должна была переехать вся лаборатория. На Тюдор-стрит всем было уже тесно, под началом Фредерика уже работало семь фармацевтов, а Виктору нужен был большой конференц-зал для совещаний. Акционеров стало еще больше, благодаря усердию Дианы и Урсулы, капитал «Хомс и Ко» увеличивался. Артур все реже стал бывать в компании, тем самым показывая, что доверяет другу. Он все также помогалпринимать решения, участвовал в собраниях, но все сильнее его увлекала хирургия. Виктор же теперь не мог обходиться только одним бухгалтером, у него появились начальники отделов, отвечающие за разные этапы производства. Его рабочие уважали его, платил он достойно, заботился о своих работниках, как это позволяли законы государства. Правительство тогда совсем не заботилось о нуждах населениях, в те времена оно еще не знало об пенсиях, выплатах разного рода. К этому ему еще предстояло прийти. Виктора заметили рабочие, они поприветствовали его.

Что случилось затем, Виктор вспомнил дома, когда заботливые руки Дианы гладили его лицо. Он очнулся от ноющей боли в ноге, лицо Дианы расплывалось перед ним, и голос ее звучал громче, чем обычно. Он попытался до нее дотянуться, но жена, словно виденье ускользнула от него.

- Что со мной? – вдруг спросил он.

- На тебя упали строительные леса, - ответил мужской голос.

- Ах, Джейсон, а я не хотела, чтобы он сегодня ехал, - вторила ему Диана.

- Тебе просто повезло, - услышал он Артура, - если бы еще что-нибудь упало на тебя, то я бы остался один, а твоя жена вдовой. Ты с ума сошел, какого черта ты сегодня туда поехал!

- Артур, не кричи, - осадила его Урсула, которая приехала поддержать сестру.

- Что со мной, конкретно? – еле ворочая языком, спросил Виктор.

- У тебя закрытый перелом лодыжки, и сотрясение мозга, - констатировал Джейсон.

- Ладно вам, все же хорошо, - успокаивала всех Каталина.

- Нужно, ехать, дорогая, - Джейсон взял Кат за руку, - Джулия скучает.

- Мы тоже поедем, - Урсула поцеловала сестру в щеку.

- Я или Джейсон завтра заедем, - Артур обнял Диану. Все ушли и они остались одни с мужем.

- Диана, - тихо позвал ее Виктор, - дай воды.

- Джейсон тебе запретил много пить, - возразила она.

- Да, знаю я без него и без тебя! Черт тебя возьми, врач я или нет! – Диана изумлено подняла брови.

- Ага, еще больным себя называет, - она подала стакан со слабой настойкой из успокаивающих трав.

- Дрянь, - он поморщился.

- Из твоей же аптеке. Ты хоть понимаешь, что я тебя чуть не потеряла. Ты хоть, подумал, что будет со мной без тебя? – на ее глазах заблестели слезы, - я же погибну без тебя, я без твоей любви ничто!

- Диана, я же жив. Хомс живут долго, если с ними не случаются несчастные случаи, - Виктор попытался ее рассмешить, но вместо этого, его юная супруга еще пуще расплакалась, - нас ничто не разлучит, пока мы с тобой молоды.

Первую неделю Диана не позволяла вставать с постели своему супругу. Она заботливо ухаживала за ним, исцеляя его своими ласковыми руками и губами. Она любила ему читать на ночь, что напоминало ему его босоногое детство, когда Мария читала ему вслух. После она гасила свет, и прижималась к нему, аккуратно и старательно избегая его больную ногу. Конечно, любой скажет, что долг любой жены заботиться о своем больном муже. Но эти люди видят только слово «долг», а другие еще и замечают любовь. Диана была рядом со своим мужем лишь только по одной причине, она любила его и ей было больно видеть, как он страдает, ей хотелось уменьшить его боль, и сгладить переживанья. Только любовь двигала ею.

Еще через неделю Виктор попытался вставать, но Диана не позволила ему. За две недели его делала, наверное, пришли в упадок, Артур мало, что понимает в них, а его бухгалтер сходит с ума, потому что только он подписывает отчеты. Мария, почему-то подумала, что он плохо себя чувствует и рассказала об измене мужа, да и своей тоже. Виктор никогда не считал людей святыми, тем более мужчин. Все мужчины склоны к этому, и все мужчины далеко не ангелы. Он тоже может быть когда-нибудь так оступиться, и не известно простит ли его жена или нет. Жизнь вообще абсурдна сама по себе.

Через три недели Виктор начал сходить с ума. В этом была своя польза, он стал много читать, и делать пометки в своих медицинских книгах. Он знал, что почти здоров и может вставать с постели, но соглашайся с Дианой, он успокаивал прежде всего ее. Она боялась за него, это естественно. Он вспомнил, как после встречи с сестрами она пришла к нему вся в слезах, поведав ему страшную тайну ее семьи. Она опасалась потерять его, как потеряла мать много лет назад. Виктор стал принимать гостей в спальне, что тоже вызвало недовольство Дианы, но теперь ей пришлось с этим смириться, как и ему с ее заботой.

- Пожелай спокойной ночи, папе, Джордж, - Диане поднесла к мужу сына. Виктор взъерошил темную голову сына, первый лорд Хомс и не рыжий. Конечно его цвет волос отличался от материных, когда на них падал свет, то они отливали краснотой.

- Спокойной ночи, папа, - радостно произнес Джордж.

- А поцеловать? – Виктор подставил щеку сыну, тот нежно поцеловал его, - и тебе хорошей ночи, ангел мой.

Диана пришла через полчаса, по всей видимости она читала сказку сыну. Она любила рассказывать разные истории их сыну, или сходу придумала их сама. Она была хорошей матерью для их сына. Диана не принадлежала тому сорту женщин, что слишком заботились о своих чадах. Она не хотела, чтобы их сын вырос маменькином сынком, он должен вырасти мужественным и решительным, как его отец, главное чтобы сердце было горячим. Она учила его самостоятельности, Виктор всегда знал, что она будет отличной матерью для их детей. Мелани бы никогда не стала такой, она была слишком избалована, чтобы отразить на детей все мировоззрение их отца.

Супруга скинула халат на стул, выключая свет, она тихо опустилась в постель, думая, что Виктор спит. Она легла на край постели, прислушиваясь к равномерному дыханию мужа. Она ощутила, как матрас зашевелился, плечо опалило его горячие дыхание. Две сильные руки обхватили ее за талию, опуская на себя. Она не успела понять, что только что произошло, но уже чувствовала закипавшее дыхание внутри себя. Виктор засмеялся, неуклюже из-за гипса, пошевелился, проводя ладонями по мягким изгибам бедер Дианы.

- Дорогая, ты знаешь, что делать, - он направлял ее, вздрагивая от удовольствия, с закрытыми глазами выгибаясь под ней. Она усталая, опустилась на него.

- Виктор, - Диана окончательно стряхнула с себя чувство блаженства, когда позвала его, - ты слишком слаб для этого.

- Я скоро умру, если буду просто спать рядом с тобой. Я же не железный, и мое мужское эго требует удовлетворения, - Виктор смотрел в ее глаза, в темноте они странно сияли.

- Ты эгоист! – прошипела она.

- Признайся, ты тоже этого хотела. Я не могу больше лежать, мне нужно ходить, чтобы разработать ногу, и ты мне не помешаешь! Я устал от твоей заботы! Ты даже о Джордже меньше беспокоишься нежели обо мне.

- Ты не благодарный! – вспылила она.

- Я просто мужчина, который хочет себя чувствовать им, - он встал с постели, шаткой походкой выходя из спальни, Виктор решил наказать жену.

Неделю они общались только через прислугу, Диана все же пришлось признать, что она не права, но гордость не позволяла сказать. Тогда первый шаг решил сделать Виктор, так закончилась их первая маленькая ссора, ничего не значившая для их брака.

₪

С годами пришло понимание, теперь-то это она поняла. Они как новенькие детальки наконец-то притерлись друг у другу. Джулия стала их миром, Джейсон души не чаял в дочери. В свои выходные он часами играл с ней, постоянно что-то рассказывал, при этом разочарованно вздыхая, жалея, что женщина не может стать врачом. Но Джулия похоже не разделяла его пристрастий, ее больше манил мир матери – мир красок и абстракций. Каталина рисовала, словно выражая в картинах свой взгляд на окружающий мир. Она не претендовала на лавры Пикассо или Ван Гога, но она была в недоумение, когда ей предложил устроить выставку Сайман, у которого был знакомый собственник галереи. Ее заметили, и один из ценителей искусства, американец, купил за баснословную сумму ее картину. Часть денег Каталина отложила на следующую выставку, а другую отдала мужу.

Он был горд за жену. Он давно уже не думал, что женщина собственность мужчины, он уже не думал, что она должна у него все спрашивать, и что она не имеет право на самостоятельное принятий решений. Она изменила его всего. Каталина уже не вспоминала об Испании, она вспоминала свои глупые мечты об доме с Рамоном, и смеялась над своей глупостью. Ох, если бы она тогда из-за кого-то мужлана не подвернула бы ногу на одной из лондонских улиц, то никогда бы не встретила Джейсона. Он сначала изменил ее внутренний мир, а потом она поменяла его мир. Неужели такой бывает любовь?

- Только не это! – воскликнула Каталина, она читала письма из Мадрида, и письма отца привело ее в смятение.

- Что случилось? – Джейсон захлопнул свою тетрадь, где он писал отчеты, - Кат?

- Рамон женился на Теодоре, - Джейсон вспомнил младшую сестричку Каталину, милую темноволосую девочку, три года назад ей было всего лишь пятнадцать, - Чертов, ловелас! Раз я упорхнула от него, значит можно жениться на ней!

- Кат, неужели, это так страшно? – Джейсон подошел к жене, нежно обнимая ее за плечи.

- Нет. Все кроме одного. Моя семья собирается приехать к нам, - она смяла письмо.

- Мы их примем, не переживай, - он поцеловал ее в душистые волосы.

Ее семья сняла шикарный номер в «Савойе», приехали Урбино с Ленорой, Рамон с Теодорой и тятя Ана. Каталина с помощью Дианы приготовила ужин. Она знала, что родители не будут рады тому, как она живет. Ее квартира, хоть и большая, была обставлена в современном стиле. Сама Каталина одевалась по последней моде, и мыслила уже не как испанка. Они пришли к ним домой. Джулия крутилась в коридоре, конечно, все заметили, что девчушка пошла в испанскую сторону, но никто не выразил своего восхищения, даже тогда, когда Джулия заговорила.

- Не дурно, но безвкусно, - пробормотала Ленора, когда посмотрела всю квартиру. Она скинула покрывало с мольберта, где была не законченная картина, - Что это, дочка?

- Я рисую мама. И я выставляюсь, и их покупают, - Каролина победно улыбнулась, замечая, как Рамон смотрит на нее.

- Тебе не кажется это через чур? – спросила Ленора.

- Нет, - ответил за жену Джейсон, - я горжусь ей. Пойдемте за стол.

На закуску подавали зеленый салат с креветками, на горячие тушеные овощи в сладком соусе и печеночный хлебец, на столе стояли различные пряные соусы, а в бокалы разлили знаменитое вино из роз. На десерт принесли розы в кляре и молочный пудинг с виноградовом желе. Весь обед все молчали, лишь только звучали вежливые слова.

- Как Испания? – задала вопрос Каталина, чтобы разрушить эту гнетущую тишину.

- Пока военные у власти все будет замечательно, - Джейсон кротко посмотрел на Урбино.

- Но, это не правильно! – возразила Кат, - что хорошего в военщине.

- Каталина, милая, любой стране нужен Муссолини, что ваш МакДональд? – эта фраза Теодоры потрясла чету Фокс до глубины души.

- Это глупое заблуждение, когда-нибудь такие мысли погубят весь мир, - ах, если бы Кат знала, что это звучало почти, как пророчество.

После трапезы Каталина ушла в гостиную, где ее нашел Рамон. Она изменилась, это было видно сразу же. Больше не было в ней скованности, она словно скинула с себя вековые цепи, и теперь свободно парила. Каталина превратилась в настоящую английскую леди.

- Зря ты стала его женой, - тихо проговорил он, Кат обернулась, видя, что никого кроме них больше нет.

- Я люблю его. Он показал мне, что такое свобода, он открыл мне глаза на все. Первое время мы ссорились, не понимали друг друга. Но он изменил свое отношение к браку и женщине, а я приняла идеи английских женщин, - она услышала какое-то шевеление, это был Джейсон, он стоял за колонной, подслушивая их разговор. Он учил испанский, чтобы понимать ее еще лучше, и конечно же, он понял все, что она сказала Рамону.

- Неужели, он так хорош? – продолжал настойчиво Рамон.

- Да, - проронила еле слышно Каталина, - он лучший любовник, он лучший муж и отец, он мужчина моей мечты.

- А я? – она замерла, на пороге появилась Теодора.

- Если я так много значу для тебя, то зачем ты женился на моей сестре? – она не боялась, что сестра обидеться на нее или Рамон придет в гнев, ей было все равно.

- Потому что так надо, - Теодора с ненавистью посмотрела на Кат.

- Это глупо, так глупо портить свою жизнь таким браком.

- Не все живут, как ты! – гневно бросила Теодора.

- Дорогие мои, - Урбино позвал младшую дочь с зятем, - поедем. Мы увидимся завтра? – обратился он к Каталине.

- Нет, папа. Завтра мы едем на выходные к Портси, у них дом загородом, в Гилфорде.

Через три недели ее родня уехала обратно в Испанию. В этот раз у нее не было ни капли сожаления, что все так сложилось. Ах, если бы она знала, что свое сердце, душу и тело отдаст через много лет Родине, ради призрачных идеалов.

₪

Апрель – июнь 1927.

У Портси, как всегда было много гостей. Веру первое время смущало, что она, как приживалка живет у них, пользуясь добротой Аманды и Саймана, но потом, она поняла – Аманде было трудно одной справляться со всем. Вера села на скамью, вдыхая свежий воздух. С мужем она не виделась много месяцев. С того дня, как она сказала, что уходит от него, Вера больше не видела его.

Он старательно избегал с ней встреч, если на празднике друзей была она, то не было его. Она и не знала, что делать, развод их церковь не примет, а по английским законом она бесправное существо. Но жить так, больше не хотелось. Что же с Фредериком? Он стал затворником, закрывшись от всех, забываясь в своей работе. Все эти месяцы, коротая вечера в одиночестве в доме на Каведеш-стрит, Фредерик думал о своем браке. Все рухнуло в один миг, и в этом виноват лишь он один. Почему он обвинил ее во всех грехах? Почему он не дал ей ребенка? Он только и делал, что позволял ей терять их детей. А она, а Вера все прощала, прощала, потому что любила его безгранично. Его жена была сказочным существом, только ангел мог забыть все обиды, только небесное создание могло отпустить все его грехи.

Впервые за столько месяцев Фредерик решился заехать к Портси, ему было необходимо поговорить с Верой. Он нашел ее одну в саду, она сидела на скамье любуясь птахами весело скакавшим по веткам старой ивы. Вера стала еще краше, она немного, поправилась, отрастила волосы, отчего в ней появилось еще больше очарования.

- Вера, - позвал он ее по-русски. Она медленно повернула к нему голову, слова застряли в горле, она лишь губами обозначила его имя, - Вера… он бросился к ней, ниц падая к ее ногам, - Вера прости меня!

- Федор, о глупый, Федор, - она запустила пальцы в его медовые волосы, застенчиво позволяя целовать свои ладони.

- Вернись ко мне, давай начнем все с чистого листа. Я умираю без тебя, - страстно шептал он.

- Бог все простит, - ответила Вера.

- Я люблю тебя, я не смог, не смог прикоснуться к другой женщине, потому что ты все для меня, - он поднял на ее глаза, их взгляды встретились.

- Федор, ты мог сделать это давно, - она вся светилась. Вера утерла его скупые мужские слезы.

- Когда ты прейдешь?

- Совсем скоро, дорогой.

Она переступила порог их дома с легким беспокойством в сердце. Вера прошлась по комнатам, удивляясь чистоте и порядку. В вазах стояли ее любимые гортензии, а на столе ее любимые трюльные конфеты. В спальне царил полумрак, отчего ее желание стало еще больше, Фредерик подал ей бокал вина, усаживая на кушетку. Она расстегнула свой узкий жакет, стянула через голову платье, и как, тигрица бросилась к нему.

- Люби меня, - жгуче, как зной в летний день, прошептала она.

- Всегда, - их пальцы переплелись, ее тело выгнулось навстречу ее рукам, умоляя о ласке.

Это мгновенье принадлежало только им, их сердца бились в одном такте, словно отмеряя минуты до маленькой смерти, ведь любовь порой подобна смерти. Мы рождаемся ради любви, мы уходим в неизвестный край ради любви. В такие минуты узы крепчают, нити связывающее людей становиться все крепче, но и они не вечны. Все же стоит жить ради одной минуты наивысшего триумфа. Вера что-то пробормотала по-русски, позволяя себе смело двигать руками по его тему. Она замечала, как Фредерик тает под ее пальчиками, как стонет от блаженства. Сегодня она имела власть над ним, сегодня он принадлежал ей, а не она ему. Федор склонил ее на себя, ее волосы закрыли их шелковой пеленой, щекоча ему лицо. Вера, как нимфа, все больше опутывала его негой и очарованием, все больше доводила его до безумия. На ее лице играла шаловливая улыбка, все о чем она просила у звезд, чтобы они подарили ей ребенка. Если они благословят, то они не расстанутся уже никогда. О, как же восхитительно это чувство, чувство победы над мужчиной, ибо они слабы перед женскими чарами.

С той ночи между ними все изменилось. Фредерик превратился в заботливого мужа и великолепного любовника, он исполнял все ее капризы, он был готов ради нее свернуть горы. Сейчас его не беспокоила мысль, что ребенок принесет им только несчастье, он уже не думал, что жена должна слушаться его во всем, он научился уважать ее. Вера работала, и этим можно было гордиться. Но в тот день, когда она произнесла ему заветные слова, все изменилось. Она ждала ребенка, похоже та ночь принесла свои плоды, и наконец-то они будут счастливы в полной мере. Больше нет сомнений, больше нет холодности и пренебрежения, есть только настоящая искренняя любовь. Счастье это награда, которую еще стоит заслужить. Разве небо может благословлять всех? Небо дарит солнце и дождь, снег и вьюгу, но только оно знает, что ждет нас впереди. Люди сами творят свою жизнь, только небо разное для всех. Только небо знает, что ждет всех впереди. Осталось, только приять все с достоинством, ибо наступали времена больших перемен. Ветер задул все сильнее с каждым днем, предвещая новые беды.

₪

Осень 1927.

Поздним ноябрьском вечером своим криком оповестила Елена Федоровна Лебедева, или Елена Вероника Сван. Вера всю беременность парила от счастья, она не испытывала тошноты или болей. Вера горда носила свой живот, показывая всем, как они рады этому. Она до сих пор помнила, как изменились их друзья, когда узнали, о их примирении. Любовь застилала ей глаза, любовь затуманила ее взор, она не могла дышать без нее, не могла думать, что есть жизнь без Федора. Он заботился о ней, как о самой дорогой вещи в его жизни. Приносил завтрак в постель, балуя почти каждый день блинчиками с ее любимым вишневым вареньем. Фредерик договорился с Виктором, чтобы он позже приезжал в лабораторию, рассвет, новый день, он обязан встречать с любимой. В обеденный перерыв он водил ее по кафе, ненавидя, когда стрелка показывала – ему пора идти на работу. А вечером Вера баловала его ужином, потом они шумно собирались в театр либо в оперу, либо же шли смотреть кино. Выходные они безраздельно принадлежали друг другу, это был их маленький мир, ради одного сладкого объятья, одного страстного поцелуя следовала придумывать этот мирок. Каждую ночь наслажденье разливалось по телу, сладостно наполняя каждую клеточку тела жизнью и любовью. Он наблюдал за тем, как растет ребенок в ее чреве, открывая для себя целый мир.

Но все же радость была омрачена для Веры. Когда, она качала на руках маленькую Елену, к ней пришла старая акушерка, сообщив, что у нее были сложные роды и у нее больше не будет детей. Все ее мечты одна за одной развеялись, как соль нал морем. Она так отчаянно мечтала подарить мужу сына, так хотела еще родить ему детей, и теперь она не могла сделать это. Маленькая девочка должна заменить ей все. Их Елена должна стать им целым мире, ведь стоит жить, чтобы утонуть в детских глазах.

₪

- Как вам эта шляпка? – спросила Аманда, протягивая двум дамам прекрасную фетровую шляпку с брошью из стекляруса.

- Совсем не то, милочка, - произнесла леди Олбам, главная сплетница высшего света, подмигивая своей подруге леди Холливуд.

- Лучше бы вы нашли себе новую шляпку, а то ваш муж не смотрит на вас, в ищет взглядами других, - леди Холливуд поправила темные локоны, смотря в зеркало, наблюдая за реакцией хозяйки магазинчика.

- Вчера видели, как он ужинал с какой-то молодой особой. Ты не помнишь, как ее зовут? – громко спросила вторая дама.

- Помню, она вовсе и не молода. Это же леди Мария Трейндж, - Аманда засмеялась, неужели эти глупышки подумали, что она будет ревновать его к своей давней подруге, - кажется, она давно живет одна, а ее муж в Париже, вот поэтому-то и положила глаз на вашего мужа. Это не смешно леди Портси.

- Мария моя давняя подруга, и то, что они ужинали, я знала, - когда они покинули магазин, ее помощница Мэнди удивлено приподняла бровь, задавая немой вопрос Аманде, - Стервятницы.

- Это точно, - Мэнди положила на полочку новые шлюпки, - недавно они пустили слух о вашей сестре, будто бы у барона Уэсли есть любовница.

- Глупость какая, - пробурчала Аманда, - на каждый роток не накинешь платок.

- Вы правы, - Мэнди вздохнула. Полгода назад она заняла место прежней помощницы Аманды Хилари, та очень много грубила леди Портси, и распускала все возможные сплетни, и конечно же, Аманда уволила ее. Девятнадцатилетняя Мэнди сразу же очаровала ее. Утонченная, но в тоже время смешная, как тростинка с большой белокурой головой и огромными серыми глазами, завораживала клиенток, и тогда Мэнди стала не заменимой помощницей Аманде.

- Не все женщины умны, - Аманда подкрасила губы, хмурясь своему отражению в зеркале, - моя мама всегда говорила, что сплетни это зависть других.

- О, они так говорят, чтобы вам досадить, - Мэнди услышав звон колокольчика, быстро бросилась к выходы, чтобы встреть посетителя, - Миссис Портси, к вам пришли…

- Прими ее, - Аманда зашла в свой маленький кабинет, предпочитая проверить счета, нежели слушать сплетни своих клиенток.

Сайман был совершенен, за одиннадцать лет их брака он ни разу не дал ей повода усомниться в нем, как в муже и отце ее дочерей. Она никогда не замечала оценивающих взглядов, которые обычно мужья бросают на других женщин. Она видела, как его глаза сияют любовью, как они ласкают ее, не касаясь при этом рукой. Как она могла не доверять ему? Многим их счастье не давало покоя, оно словно, как деньги лишавшие на видном месте, и которые ты не можешь взять. За годы она научилась не слушать болтовню, и не обращать внимание на злые языки. Она погладила кольцо, которое ей подарил на десятилетие брака муж, оно дорого ее сердцу, как и их дети. Колечко совсем простой формы, но с изумрудом с множеством огранок, приковывало внимание. Аманда услышала чьи-то шаги, тяжело вздохнула, удивляясь наглости некоторых посетительниц.

- Вы можете выйти, обратитесь за помощью к Мэнди, - она говорила это совсем не видя того, кто вошел.

- Дорогая это я, - радостно, почти с воплем, Аманда кинулась к гостю.

- О, Сайман! – он крепко прижал ее к себе, целуя в щеку.

- Поехали домой, - прошептал он, она заподозрила что-то неладное.

- Что случилось? – она наклонила голову, замечая сладкую улыбку.

- Ничего, - Аманда мягко ударила его в грудь, - я же имею право похитить свою женушку?

- Нет, - она спрятала лицо на его груди.

- Поедем, - протянул Сайман, - Мэнди со всем справиться.

- Уговорил, - она снова засмеялась, склоняя его к поцелую.

Они приехали в их дом поздно вечером, когда ночной покров опустился на город, и осенний туман бережно окутал их лес и сад. Иногда ветер раздувал эти сгустки темноты, и звезды проглядывали, словно подмигивали земле. Холод пробирал до костей, Аманда плотнее запахнуло свое твидовое пальто, натягивая меховой воротник на лицо. Ночь всегда манила ее, закат, как вестник темноты, приглашал в мир полный радости и чувственности. Она любила день, любила встречать рассветы, наблюдая, как солнце медленно начинает свой путь, и обижалась, когда тучи скрывали его. Но в сияние серебристой полной, как живот у женщины на сносях, луны высматривалось нечто особенное, то что звало на интимные открытие, то что дарило сказку на минуту. Ночь дышала своим холодным дыханием осени, чем-то напоминающим смерть. Оставшиеся листья тихо зашелестели, опадая на землю. Сайман остановил машину, погашая фары. Его взгляд пронзил ее, и ей захотелось впервые узнать, а можно ли любить друга в этой тесном автомобиле. Ее пальцы крепко стиснули его запястье, положив к себе на нечаянно обнаженное колено. Аманда ласково, как кошка, потянулась к нему. И его губы нашли ее уста. Он неловко перетянул ее на себя, женщина обо что-то ударилась, но не показала и вида, что ей не нравиться, ведь ей самой хотелось все испробовать. Его руки проникли под ее тяжелое пальто, приподнимая узкую юбку. Жар его ладоней согрел ее. Аманда дерзко расстегнула его брюки, мечтая поскорее слиться с ним. Тело ужасно горело, внутри все сжималось и разжималось от приходящих волн.

- Не думал, что моя женушка, так изобретательна, - проговорил он ей в ухо, до сих пор продолжая тяжело дышать.

- Сама не ожидала, - не веря самой себе ответила Аманда.

- Пошли в дом, я хочу попробовать эту искусительницу целиком, - муж помог ей выбраться из машину, обнимая за талию, завел в их спальню.

Утром встречая солнце, ее сердце пело от радости, нет, до этого в ее душе не жила горечь. Сайман всегда умел ее радовать, но этой ночью, словно они родились заново. В отличии от Марии Трейндж, их отношения за столько лет не износились, они стали еще лучше. Все меняется, меняется время, меняемся мы, но все же любовь может быть вечна и неизменна. Она снова легла в постель, Сайман поежился от прикосновенья прохладного тела.

- Ты холодная, - сонно пробурчал он.

- Согрей меня, - ее изумрудные глаза странно вспыхнули, - знаешь, сегодня я снова влюбилась в тебя, как девчонка.

- А до этого? – заинтригованным тоном поинтересовался он.

- Я любила тебя так, когда с годами уходит былая страсть, - Аманда поцеловала его в грудь.

- А я всегда любил тебя, как юнец, - она уже не слушала его, лишь ощущала, как желание захватывает его с новой силой.

- Тогда пусть это длиться вечность…

₪

Весна 1928.

Одиночество давно поселилось, как темный гость, в ее душе. Каждую ночь с ней была лишь тишина. После той измены Мария ощутила себя вымаранной в грязи, упавшей в пропасть, откуда ей никогда уже не подняться. Чтобы воскреснуть из пепла ей нужна любовь, любовь человека, которого она так легко предала. Как говорят, око за око. Но разве современная женщина может так мыслить? Разве она не свободна, разве она не освободилась от глупых предупреждений, что изменять мужчине можно, а женщине нет? Но все не измениться в один миг, и такие образованные леди, которых воспитали в духе целомудренности, не приминают многие нравы нового века.

О, времена, о, нравы! Неужели, она так сильно любит его, что решила отомстить ему? Или женщина тает в объятье другого мужчины, мечтая причинить ему, совсем не понимая, что так она губит себя. Кто поймет этих странных существ, женщин? Мужчинам кажется, что они-то давно раскусили женскую сущность, но это глубокое заблуждение. Может быть они знают, как воспламенить ее, или, как утешить, но понять… Нет, это им не дано. Любая нежная особа непреступная крепость, только сроки осады у каждой разные. Да, мужчины не понимают женщин, но и женщины не знают сами себя.

Господи, что же ей делать? Мария устало закрыла глаза. Может ей поехать в Париж и все рассказать ему? Или ждать? Только чего ждать? Прошло два года, а он присылал скупые письма, адресуя матери и сыновьям. Разве, он ее считал виноватой? Словно, это она первая изменила ему, а не он, у которого было два романа. Не его ли она застала в своей постели с другой? Мария не знала, что делать. Спустя семь месяцев все поняли, что произошло между ними, никто и виду не показал, что все знают. Никто не пытался ее жалеть, ибо она ее презирала. Жестокая жизнь, она смеялась над своим отцом и матерью, и сама почти не стала такой. Она не заслужила всего этого.

Мария сняла тяжелые бусы, положив их на туалетный столик. Она была не так уж и стара, всего лишь тридцать один, женщина в рассвете, примерная жена, а ее не путевый муж нашел себе другую. Как же ужасны мужчины. Она легла в постель, дрожа от холода. Завтра будет новый день одиночества…

Утром она проснулась совершенно разбитая, жизнь волка-одиночки совсем ее не красила. Эти месяцы убивали ее. День она провела в литературном салоне, выслушав все рекомендации по поводу новых книг, и порцию свежих сплетен. Домой Мария пришла, как ни чем не бывало. Ее встретила встревоженная Кэтлин:

- Что случилось, Кэтлин? – совсем не понимая, спросила Мария.

- Вильям приехал, - дрожащими губами произнесла свекровь.

- Что ему нужно? – ехидно и громко сказала Мария, так чтобы ее слушал Вильям.

- Сказал, что правительство вернуло, - Кэтлин пожала плечами.

- Что ж, мне надо поговорить с ним, - Мария легкой поступью прошла в холл, где Вильям обнимался с сыновьями.

- А вот и мама, - он широко ей улыбнулся. Нахал! И он рассчитывает на какое-то примирение, после того, как он растоптал все ее чувства!

- Мне нужно с тобой поговорить, - в ее глазах кроме холодной сдержанности больше ничего нельзя было увидеть. Он прекрасно знал, что его жена в гневе. Эта хладнокровие хуже, чем ее гнев, - пойдем в кабинет.

Он покорно прошел за ней, Мария заперла дверь, чтобы никто не мог им помешать. Внутри нее все кипело, и волна возмущения была готова вырваться наружу, она была, как вулкан долго спавший и неожиданно проснувшийся. Вильям же наоборот был спокоен, будто бы ничего не было совсем.

- Мария, я хочу попросить у тебя прощение, - он откашлялся.

- С чего бы это? Или тебе уже надоела та французская подстилка? – как же она была зла, готовая расцарапать лицо Вильяму.

- Я был не прав, - проронил он.

- Ах, вот оно как! – крикнула она, - только ты опоздал!

- О чем ты? – с трудом выдавил из себя Вильям, мрачнея от дурных предположений.

- Я изменила тебе! – выпалила Мария, с триумфом ловя выражения лица мужа, мужчины, которого она когда-то сильно любила.

- Ты просто хочешь сделать мне больно, - беспомощно ответил лорд Трейндж, - ты же шутишь?

- Нет, я изменила тебе с Грегори Ольсеном. Ты доволен? – как же ей хотелось причинить ему сильную боль, заставить ее страдать, она ожидала его гнев, но вместо услышала другое.

- Я прощу тебе все! Я себя не смогу простить! – с пылом начал он, - Это я во всем виноват!

- Вильям… - выдавила из себя Мария.

- Мария, я не возвращался так долго, потому что боялся сделать тебе больно, - он говорил так искренне, что она понемногу начинала верить его словам.

- Ты понимаешь, что во мне больше нет прежнего доверия к тебе? – она утомленно опустилась на диван.

- Да, понимаю, но я могу завоевать тебя?

- Я ничего не знаю, ничего, - он заметил, выступившие слезы у нее в глазах, - ничего.

- Мария…

- Мне нужно подумать, - она тихо вышла из кабинета. Вильям знал, что до утра она проплакала, он мог бы прийти утешить ее, но это бы только усугубило положение вещей между ними.

Месяц они словно заново открывали друг друга. Пришлось заново узнавать привычки и привязанности, вновь пришлось доверять, и снова, как и прежде любить друг друга. Любовь странное чувство само по себе. Оно приходит неожиданно, и уходит не спросив никого. Ее нет, когда ждешь, и она приходит, когда совсем не нужна. Мы рождаемся, чтобы любить, мы умираем ради любви, мы дышим ради нее, совсем этого не понимая. И настоящая любовь не требует ничего взамен, вы сами отдадите все. Алтарь нашего самолюбия - место гибели нашей любви. Эгоизм - гробница любой любви, нужно много выстрадать, чтобы понять это. Можно ли изменить превратить ненависть в любовь? Мы легко теряем, то что приобретали долгие годы. Забываем все прекрасное, и тогда все рушиться. Просто ли все вернуть на прежние места? Легко ли открыть сердце еще раз? А может люди просто не хотят страдать еще раз? Формулы счастья не знает никто, но формула несчастья известна - это неумение беречь и ценить то, что имеем.

₪

Интересно смогла бы она так же простить своего мужа, часто задавала себе вопрос баронесса Уэсли. Ей не хотелось испытывать свою судьбу, с Артуром они прожили вместе девять лет, это был слишком большой срок, как ей казалось. Она, как и Аманда о своем муже, знала о ее характере почти все, но все же временами она его не понимала. Ему тридцать два, и он уже известный хирург, он разборчив в операциях, ища самые сложные случаи для себя. С возрастом он становился только лучше. Конечно, ему хотелось, чтобы его дело продолжил сын. Но уже сейчас, Артур замечал, как Чарльз совсем не похож на него в детстве. У него в эти был пытливый ум, его интересовало, что внутри у лягушки, как течет кровь или что будет, если приложить у ране ту или иную траву. Но Чарльзу все это было чуждо, к этому была близка только Энди. И Урсула подогревала у дочери этот рано проснувшийся интерес.

Урсула окинула ищущим взглядом туалетный столик, где россыпью лежали драгоценности. Они шли сегодня на вечер устраиваемый профсоюзом врачей, где Артур был главной звездой. Ее отец все также имел свойство очаровывать студентов, не смотря на свой возраст, а ему было уже исполнилось пятьдесят восемь, он продолжал преподавать с таким же пылом, как и двадцать лет назад. Вечер решили проводить в главном зале колледже, что радовало Урсулу.

- Ты готова? – Артур зашел в комнату, смотря на себя в зеркало. Она улыбнулась, он, как всегда восхитителен в этом черном смокинге.

- Почти, - ответила она, сравнивая стрелки на глазах. Мода на слишком короткие волосы стала постепенно уходить, и все больше англичанок стало вновь отращивать локоны, но это не означала, что капризная мода возвращала длинные евены волосы, - помоги выбрать платье. Зеленое или персиковое?

- Зеленое тебе идет больше, - Артур пропустил сквозь пальцы струящуюся изумрудную с черными крапинками ткань. Да, в этом одеянье его жена будет, как богиня. Глаза будут притягивать к себе сотни взглядов, а точеная фигурка, подчеркнутая платьем, вызовет зависть у всех женщин. Урсула леди до мозга костей, совсем при этом не похожая на других.

Когда они вошли в залу, гостей было много. Урсула с трудом узнавала людей, которых редко видела, но замечала, как присутствующие внимательно изучают ее. Баронесса имела главное качество это обаяние, люди хотели узнать ее, люди хотели хоть немного побыть в ее обществе. Этой чертой обладали и ее сестры. Сестер Грандж зачастую называли новыми сестрами Леннокс, некогда блиставших в позапрошлом столетие. Их принимали и ценили, не смотря на те сплетни, что их часто окружали, все же они были безупречны.

- Добрый вечер леди Урсула, - слышала она повсюду. Конечно же, с ней все мечтали хоть пять минут поговорить. Она разбиралась в медицине, она всегда была в курсе всех дел мужа, и знала все о политической жизни. Как она может все это знать? Многие пытались увидеть поверхностные знания, думая, что дочь герцога Леннокса, воспитанная Джорджиной Грандж, не может быть серьезной. Другие же предполагали, что перед каждым вечером Урсула читала несколько статей и делилась знаниями, а в процессе споров домысливала. Но все это не волновало Урсулу.

- Леди Урсула, - ее окликнула Эмили Робсар, муж который работал с Артуром, и с которыми они находились в конфликте. Год тому назад к ним в госпиталь привезли больного с тяжелой черепно-мозговой травмой, и он попал на стол к мистеру Тофэму Робсару. Больной умер, а Артур обвинил коллегу в непрофессионализме, сказав, что человека был шанс спасти. Начальство же прислушалось к Артуру, тем более, что его поддержал не менее известный хирург Джейсон Фокс. С тех пор Урсула опасалась и так не ласковую миссис Робсар.

- Да, - Урсула сделала маленький глоточек шампанского, ощущая как ей не хватает воздуха, - вы всегда милы, - о, как же ее выводило из себя это лавандовое платье, совсем не украшавшее женщину, а напротив уродуя. Покрой не показывал ничего, что желала бы подчеркнуть любая женщина.

- Вы тоже. Знаете, в госпитале никому не нравится, что ваш муж занимается еще и компанией, - Эмили говорило вкрадчиво, как тигр крадущаяся в зарослях камыша.

- Его это не волнует, - фыркнула Урсула, - милорда совсем не заботит мнение других людей.

- Да, но лекарства совсем не помогают, а убивают. Есть уже случаи, - Урсула стиснула кулаки, подавляя в себе порыв расцарапать собеседнице лицо.

- О, это вы выскажете леди Хомс или саму лорду! – она развернулась на каблучках и ушла.

Урсула предпочла постоять в уголке, подальше всех, чтобы перевести дух и успокоить нервы. Зависть самое гнусное чувство на свете. Само слово залито грязью, само слово не приносит ничего хорошего. Зависть может все испортить, отравить жизнь, и заставит посмотреть на другие вещи. Пока есть несчастливые люди, они постоянно будут завидовать остальным.

- Почему ты одна? – Урсула услышала знакомый мягкий голос.

- Папа, почему они нам завидуют? – ей показалось, как она снова стала той девчонкой, что баловал отец, той что могла сказать; «Папа, только у меня это пони», не вкладывая в это ничего. Отец любил ее, наверное, больше всех. Аманда для всех была самостоятельная, а Диана нежным ангелом, его нельзя испортить, Урсула же сорвиголовой, потому-то Рамсей и опекал ее.

- Это очевидно, дочка, - его сухие пальцы коснулись ее оголенного плеча, - твой муж богат. А еще вчера его никто не знал, и вот он ирландский барон с большим состоянием.

- Это глупо.

- Жизнь вообще глупа, но если ты не будешь расстраиваться, то она будет пресна, - Рамсей потрепал дочь по щеке, - веселись, жизнь слишком коротка.

Артур и Урсула приехали домой далеко за полночь, дети давно спали, а город собирался проснуться. Она накинулась на мужа, проглотив его внезапный протест. Ее руки с ловкостью куртизанки раздевали его, она дразнила, она распаляла, она поджигала. Он тихо засмеялся, целуя ее за ухом, этот шепот, как тихий трепет старых страниц, напомнил ей о первый ее интимных открытиях. Мужчина представлялся ей странным существом, но потом, потом она поняла, что его желания, его удовлетворения находились в ее хрупких руках. Только она была способна облегчить его сладкие страданья:

- Я весь вечер мечтал снять с тебя это дурацкое платье, - она изумлено подняла на него глаза, словно спрашивая, так чего же ты ждешь.

Погружаясь в объятья друг друга, тоня, как в океане, наконец-то их страсть получила выход. За столько лет они не устали от себя, брак не стал рутиной, а любовь обыденностью. Урсула по-прежнему оставалась неприступной крепостью, которую нужно осаждать, а Артур не приручившимся зверем, что еще предстоит дрессировать.

- Они хотят запятнать твой успех, - позже проговорила его жена.

- Не думай, они не сильны, - ее муж запечатлел поцелуй на губах.

- Но их мнение…

- Ничего не значит…

- Но Артур…

- У нас есть все, а что у них? Ничего…

- Но…

- Не победят…

- А вдруг…

- Только глупцы полезут в драку с драконом…

- Не хвастай…

- Еще чего…

- Начался день…

- Но не для нас…

Они снова качались на волнах любви, их лодка медленно качалась, повторяя такт их сердец. Они думала, что все так будет вечно, но времена и вправду менялись…

₪

Июнь - Июль 1928.

- Чертовы газетчики, - Виктор швырнул газеты в дальний угол, так продолжалось уже несколько недель. Каждое утро за завтраком он приходил в бешенство от статей в разного рода газет.

- Что опять случилось? – спокойно спросила Диана, сохраняя самообладание.

- Очередные сплетни, - проворчал он, - чертовы конкуренты, это все их рук дело. В этом я уже уверен.

- Неужели у тебя могут быть конкуренты? – Диана откусила сэндвич с лососем, запивая любимым чаем.

- Представь себе да! – он ходил по их гостиной, как тигр в клетке, мечась из одного угла в другой. Диана вздохнула, зная, что его шквал возмущения и гнева она не сможет сдержать. Иногда ей удавалось его успокоить, но чаще всего чары и волшебные руки Дианы не действовали на Виктора. Все-таки он не холодный ирландец, и от куда в нем эта пылкость, если его отец холоднокровный ублюдок, а мать мелочная мстительная тварь.

- Но ты восемь лет безраздельно владел этой сферой, - она продолжала завтракать, показывая мужу свою безмятежность, - ты за эти годы стал одним из преуспевающих людей Лондона.

- Владел, - проронил он, переходя на повышенные тона, - но теперь я не один. Эти химики Базели занялись тем же, что и я. Только они предпочитают химические лекарства. И я не так богат, как тебе кажется, в этом городе я имею мало влияния. Ты не знаешь какое влияние имела моя семья в Ирландии, не смотря на то, что хватало финансово-успешных семей, нас боялись, нас уважали. При моем деде ни одна такое мыши и пикнуть не могла.

- Все равно эти Базели тебе не чета, - утешила Виктора жена, - не сравнивай себя с Ирландией.

- Это ты так думаешь, но люди в основном глупы, они привыкли верить всем, - Виктор присел в кресло на короткое мгновенье успокаиваясь.

- И что они говорят?

- Ничего приятного, дорогая. Пока это не вредит нам, что будет дальше покажетвремя.

Первое время слухи разного рода не доставляли никаких хлопот, но позже они стали неприятными. Джейсон был уверен, что это все происки их конкурентов, которым нужно было отвоевать себе местно под солнцем. Рынок безраздельно принадлежал лорду Хомсу, и он с годами только распространял свое влияние. Первые такие статейки рассказывали, как некий рабочий, купив в красивой баночке настойку, умер через неделю. У другой больной не вылечился кашель, а у другому скрутило живот от боли. И такого рода сплетен становилось все больше. Поначалу в их фирменную аптеку приходило много человек, но с каждой новой пущенной сплетней, как самые страшные гадюки, люди меньше доверяли «Хомс и Ко». Это портило безупречную репутации компании, что очень расстраивало его. Диана лишь безмолвно наблюдала за этим всем, зная, как важно ее мужу, чтобы его любили и уважали.

- Все наладиться, Виктор.

- Мне нужно ехать. Хорошего дня, дорогая, - он убежал стремглав, даже не поцеловав свою жену в губы.

Диана впервые почувствовала, как неудачи мужа отражаются на их личной жизни. В нем появилась частичка холодности, это съедало его, отравляло ему душу. Она пыталась каждый раз, когда он срывался на ней, осадить его, показать ему, как он груб с ней, но он, словно этого не замечал. Диана стала его боятся. Раздражительность по утрам, при чтение газет, превратилась раздражительностью в течение всего дня. Виктор похоже и не замечал, как причиняет боль любящим его людям. Да, его дела шли не лучшим образом, но это еще не означал полный крах.

Диана все еще верила, что темные времена пройдут, спустя годы она поймет, что это была лишь маленькая буря, темные года будут позже. Все в их семье не ладилось все. В те минуты, когда Виктор находился в офисе, его юная жена испытывала облегченье, она не слышала бурчание, как у старого деда, никто не бил предметы, дорогие ее сердцу. Порой ее одолевала грешная мысль, пусть совсем не возвращается. Но еще ей было больнее при мысли, что у него есть любовница. Он почти не прикасался к ней, лишь иногда скупо и сухо исполняя свой супружеский долг. Лучше умереть, чем знать, что у него есть любовница. Она уже не думала о втором ребенке, и снова стала после близости пить настойку, ребенок ничего не решит, ребенок только все испортит. Пока ее муж не разберется сам в своей жизни ничего не будет прежним.

- Я не знаю, что делать, - отчаянно произнесла Диана, Сайман смотрел на нее поверх своих круглых очков, сложив при этом руки на груди.

- Диана, он мужчина, - повторил снова Сайман, они спорили уже около часа, лишь изредка заходила Аманда, чтобы принести лимонада, да вставить пару едких фраз.

- Я должна смотреть, как рушится наш брак, это я должна делать, - Сайман дал ей выпить мятного чаю, чтобы его невестка успокоилась.

- Нет, но ему нужно справиться со всем самому. Он должен сам побороть всех своих демонов, иначе он загубит все, - Сайман облегчено вздохнул, - подумай выходы их ситуации, у тебя есть Урсула, знающая о всех делах мужа.

Сначала Диана решила бороться в одиночку. Она узнала, где находится офис компании Базели, и направилась туда. Ей хотелось воззвать их совести, к миру, она мечтала, чтобы две компании мирно сосуществовали и не топили друг друга. Но все произошло не по ее заранее написанному сценарию. Она вошла в приемный холл, где ее встретила милая девушка, ненамеренная пропускать Диану. Все ее обаяние подействовала и Диана прошла в кабинет главы компании. Она вошла, как королева, с гордо поднятой головой, облаченная в коралловое платье, открывающим коленки.

- Проходите, - услышала она голос во мраке. Из темноты кто-то вышел на свет, и Диана чуть не лишилась чувств.

- Ты?! – она говорила еле скрывая дрожь в теле, боясь, показать, как и прежде, свою слабость.

- Да, дорогая, неужели не ожидала? – он плеснул им в бокалы бренди, протягивая ей бокал, - я узнал тебя по твоей походке.

- Я вам не дорогая, мистер Рене. Я леди Хомс, - она постаралась придать своему голосу грозность, но по всей видимости у нее плохо получалось. Как любой зверь, Оливье ощущал ее страх перед ним.

- Все-таки стала его женой, - он криво усмехнулся, - не думал, что он на тебе жениться.

- Виктор любит меня, - Диана теребила рубиновую брошь на платье.

- Непременно, но большего всего он любит свои заводы, - в этом была скрытая угроза, - которых я его лишу.

- Я буду любить и нищего Виктора! – горячо прошептала она.

- Конечно, - в мягком кошачьем тоне улавливалось что-то пугающее, - Диана, он потерпит крах.

- Ты ошибаешься! – он ухмыльнулся, поражаясь тому, как рьяно его жертва защищает мужа.

- Он слишком влиятелен, милая моя. Скоро его будет не остановить, - Оливье отпил бренди, отворачиваясь от своей собиседнице.

- Зато он честен! – выпалили Диана намекая на откровенные измены Оливье.

- Я его уничтожу! – вены на шее Рене вздулись, Диана знала, что он близок, чтобы поступить с ней жестоко.

- Ты это не сделаешь. У нас много друзей! – громко сказала Диана, ловя возбужденный ищущий взгляд Рене.

- Сделаю, - он замолчал, а потом прибавил, - но у меня есть к тебе заманчивое предложение.

- И что же? – Диана задыхалась, в глубине души она догадывалась.

- Ты станешь моей любовницей и будешь раскрывать мне все его секреты, - а, чего она ожидала от него. «Ты всегда знала, что он хочет тебя. С тех пор ничего не изменилось».

- Нет! – Диана прикрыла ладонью рот.

- Тогда я уничтожу его. Прошу покиньте кабинет, - она вышла с покачнувшейся верой в успех мужа и свою помощь.

Домой Диана приехала вся в слезах. По дороге домой она украдкой плакала, чтобы ее слезы не видел водитель и другие, ей не хотелось казаться слабой, не хотела, чтобы хоть одна живая душа догадалась о том, что произошло в кабинете Рене. Она и предполагала. Рене глава крупной компании, которая начала свое начало в Париже, и теперь пускала свои корни в Лондоне, раскидывая крону, собираясь зацвести, чтобы отравить своим ядом им жизнь. Неужели это была месть оскорбленного мужчины, ведь Оливье даже не знает Виктора, не знает какой он добрый и любящий, нежный и заботливый. Джимми открыл ей дверь машины, помогая выйти, она обычно говорила слова благодарности, но сегодня молча пошла в дом. Глория заметила, как хозяйка сняла свои туфли, переодевая на домашние, с опущенными плечами поднялась к себе. И почему она не попросила заварить себе чай, как это дела всегда после поездок в город? Мисс Диана не ездила за покупками, а может они поссорились с мистером Хомсом? Ведь уже давно она не меняла простыни, и хозяин стал очень холодно вести с леди Ди. А может, заболел ее отец, и поэтому она пришла вся в растроганных чувствах. Глория постучалась в дверь:

- Мисс Диана, - настойчиво стучалась Глория, - что-нибудь случилось?

- Оставьте меня одну, - крикнула она.

На следующий день она встречалась с сестрами. Урсула пришла в скверном настроении. Артур тоже стал раздражителен, словно настроение его друга передавалось и ему. Только Аманда была весела, как всегда. Диана долго собиралась сказать все сестрам:

- Я развожусь с Виктором, - вдруг произнесла она, Диана пришла к этой мысли этой ночью, когда Виктор беспокойно спал рядом с ней. Она разведется с ним, и тогда станет любовницей Оливье. Ее осудят все, ее будут презирать, но так она сохранит гордость своего мужа. Для него потерять состояние означает, показать отцу, что он ничто не годен, а брат будет ликовать. Джордж, как наследник, останется с ним, Виктор воспитает его так, как мечтал всегда. Конечно, ему будет потом сложно войти в высшее общество, но он все сможет, уже сейчас все поражаются его прыткости и смышлености.

- Что? – Аманде, словно показалось, будто бы она и не говорила этого.

- Что ты сказала? - Урсула посмотрела на младшею сестру, - Ты, что с ума сошла?

- Нет, я долго думала над этим, - Диана вздохнула, - я обязана спасти его, как он когда-то спас меня.

- Спасать?! Это так ты собралась его спасать?! – негодовала Аманда. Виктор это идеал мечтаний многих девушек, ее сестра увела его из-под алтаря, и он не разу с тех пор не пожалел об этом, и сейчас она решила бросить его в беде, заставив его сражаться одному со всем миром.

- Он, его компания не пострадают, - ответила Диана.

- Ему не нужно ничего этого без тебя! – Урсула пыталась растормошить ее, показать, как же она заблуждается.

- Но…

- Похоже мы не все знаем, - протянула Аманда, переглядываясь с Урсулой. Она же по голосу Дианы догадалась, что что-то здесь не так, она явно не все сказала.

- Рене глава Базели, - тихо сказала Диана.

- Муж Соланж? Он в Лондоне? – Урсула вспомнила этого скользкого типа, что увивался за ее юной сестрой, когда они были в Париже. Он уже в то время не понравился ей, а, став женой кузины, она предположила, что он мот.

- Да, он здесь. Мы плохо расстались в последний раз, - в этой фразе Диана не видела ничего плохого, но Аманда все поняла.

- Он приставал к тебе, именно по этому ты оказалась так неожиданно в Лондоне, - Диана было собиралась ответить сестре, - значит вот, что он тебе предложил.

- Диана, это не выход. Артур нашел не которые способы, все будет хорошо.

- Я уже ничего не знаю, - Диана опрокинула голову на руки, она была в отчаянье, и даже ее сестры не смогли помочь ей. Казалось, что она уже лежит на краю пропасти, откуда ей никогда не выбраться. Она уже не верила в лучший исход, слова Рене пустили свой ядовитый яд, поселились у нее в душе, помогая потерять саму себя навсегда.

₪

Диана встретила в саду Джорджа с Глорией, поцеловав его в щеку, она направилась в дом. Гарден-Дейлиас в последнее время был пуст, гостей практически не бывало, не проводили вечеринки, отчего ощущалась гнетущая обстановка в семье. Дом страдал вместе со всеми, дом чувствовал, что все скоро может рухнуть.

Виктор проверял счета у себя в кабинете, Диана на цыпочках прошла к нему, он поднял на ее лицо. Виктор улыбался ей, но Диана не видела улыбки, не заметила, как надежда загорелась в его глазах. Ах, если бы она знала, что два дня назад он дал интервью во все газеты. Если бы она только знала, ее Виктор разоблачил в финансовой нечистоплотности Оливье, и что его дела снова пошли в горы. Люди не обладают способностью видеть то, в чем их разум не участвует, Может, обладай этим качеством не сказала бы Диана этих роковых фраз, и все было бы другим.

- Диана, проходи, - но почему, почему она не услышала в его голосе нежности, корила она себя после.

- Нам нужно поговорить, - начала она, унимая дрожь в руках. Виктор кивнул ей, - то, что я скажу тебе это очень серьезно.

- Да, милая моя…

- Я хочу развод, - эти слова причиняли ей нестерпимую боль, сердце разрывалось внутри от осознанья, что у всего есть конец.

- Могу я узнать причину? – холодно, как острый кинжал, задал он свой вопрос.

- У меня есть другой, - эта ложь лишала ее сил, но не существовало другого способа спасти своего любимого.

- Вот как. Могу узнать хоть его имя? – от интонаций скользящих в его голосе, ей становилось не по себе, эту сторону его характера она совсем не знала.

- Это Оливье Рене.

- Этот хлыщ, что чуть не изнасиловал тебя?! – от того, что он тихо бесится, ей делалось еще больше совестливей. Если бы он все крушил и орал на нее, то ей стало легче, но Виктор внешне был спокоен.

- Да, - проронила она.

- Милая моя, но Рене уже в тюрьме, - она хотела было набрать полную грудь воздуха, но что-то сдавило ее, - если бы я знал, то оставил его тебе и твоей милой кузине, что умоляла меня засадить его надолго.

- Виктор…

- Если, ты хотела спасти меня, став чужой подстилкой, то ты меня плохо знаешь, - он встал с кресла, прошел мимо ее, она попыталась его удержать, но он быстро оказался у двери, - Собирай вещи и уезжай. Джордж останется со мной.

- Но Виктор…

- Я сказал, вон! – Диана, как раненая птица, не могла лететь больше. От этих слов ее сердце взорвалось.

- Виктор…

- Я не хочу видеть тебя! – он одним прыжком настиг ее, хватая больно за подбородок и рывком поднимая, заставляя ее смотреть в свои глаза, - я не хочу больше слышать тебя. Запомни навсегда, дорогая, я никому не позволю искать легкий путей. Для тебя это может трудно переступить через себя, но эта дешевая свобода от трудностей.

- Виктор… - прохрипела она.

- Убирайся, - он разжал пальцы, отпихивая от себя, Диана упала на пол, стукнув локоть.

- Виктор… - по ее щекам бежали слезы.

- Я сказал, убирайся! – он был непреклонен в своем решение.

На закате Диана была на пути в Париж, она снова возвращалась в город из которого убежала много лет назад. За пять лет в ее жизни все изменилось, но она не ожидала, что снова окажется там. Она не смогла остаться в одном с ним городе, не могла спокойно ходить по улицам, где прогуливался он, не могла дышать одним и тем же воздухом. Диану бы принял отец или сестры, но это для нее было бы настоящей пыткой. Барбара осталась вместе с Джорджем, с ней была ее Глория. Вместе с солнцем погасла она навсегда, только солнце завтра снова проснется, и опять одарит теплом, ее уже солнце не откроется для нее никогда.

Как она могла все разрушить? Зачем ей позволили это сделать? Ответов на эти вопросы у нее не было.

₪

Еще никто не знал, что Диана уехала из Лондона, еще никто не знал, что семьи Хомс больше не было. Сестры Грандж купались в своем счастье и любви. Каталина рисовала картины для новой выставки. Мария снова отдала мужу ключи от своего сердца, а Вера и Фредерик переживали новое рожденье. Лето, как всегда одаривало дарами природы, наполняя своим знойным дыханием город. Все жило и оживало, когда проливалась вода, как божья благодать, и тогда лондонцы снова начинали молить о жаре. Гордые красавицы георгины без своей хозяйки почти не цвели, а розы не ощущали ласки. Все шло своим чередом, по-прежнему у Портси бывало много гостей, место встречи вечных друзей.

В этот день Аманда вместе с Верой ждали приезда гостей. Они вместе с Теа накрывали на стол в большой беседке, где все прятались от палящего солнца. Они не знали, что Диана вчера уехала. Сегодня у них был запланирован праздник, они решили отпраздновать победу Виктора, человека чье имя уже означает победу. Он приехал с сыном, Джордж радостно побежал играть с Кесси. Вера заметила, как он был чернее тучи.

- Где Диана? – спросила она, он молчал, смотря на прозрачное небо.

- Возможно поехала в Париж, - услышали они.

- Что? – Аманда часто моргала, словно ей сказали, что мир перевернулся, - Что случилось, Виктор?

- Я выгнал ее из дому, - это было сказано, так, как обычно говорят: «Я выкинул вчера ненужную вещь, и так рад этому». Этот тон убивал Веру, почему он так безразличен и холоден по отношению к жене.

- За что? – не унималась Аманда.

- За то, что она решилась стать чужой подстилкой, якобы спасая меня, - процедил сквозь зубы Виктор.

- Это не повод, - пролепетала Вера.

- Повод, пусть знает, что я такие вещи не терплю.

- Ты ужасен. Виктор! – слабо воскликнула Аманда.

- Я поступил так, как велела мне совесть! Я не хочу, чтобы рядом со мной была женщина, которая похожа на мою мать, которая готова на все лишь бы достичь своей цели! – Вера зажала рот ладонью, с широко распахнутыми глазами смотря на друга.

- Ты не прав! – Аманда пыталась доказать ему, что он заблуждается, - ею двигали лишь чистые помыслы. Она хотела спасти твою гордость, зная, как важно для тебя это!

- Значит, вы с Урсулой знали?! – Виктор отвернулся от них, - а она не подумала, что причинит мне боль? Не подумала, что мое сердце будет болеть от мысли, как она с другим? Не подумала, что будет с Джорджем, когда он вырастит? Она думала о моей чертовой гордости, которая не нуждается в таких жертвах! Думала о моих доходах! Хотя я мог прокормить свою семью! Она думала только о себе, но не обо мне!

- Ты чудовищен! – прошипела Аманда.

- О, значит она не все вам поведала! – Виктор криво усмехнулся, - знаешь, я поступил очень милосердно. Ей повезло только потому, что, если бы я не знал о ее чистоте и невинности, то подумал обязательно о ее романе с Рене.

- Ты ничуть не лучше его! – Виктор начал уже уставать от этой словесной борьбы с Амандой, - Она сбежала от него, а ты соблазнил ее! Чем ты лучше, тем, что женился на ней?!

- Аманда, милая, я выбрал вино, – Сайман заметил искаженное гневом лицо жены, смятение у Веры, и ярость прикрытая маской безразличия у Виктора, - Что случилось? – Аманда, как на духу вложила все. Виктор даже не пытался оправдаться. После того, как Сайман спокойно выслушал, он ответил, - Знаешь, Аманда, я на стороне Виктора. Это не физическая измена, но эта измена.

- Сайман, ты такой же! – воскликнула Аманда.

- Не лезь к ним! Виктор и Диана сами во всем разберутся! - Виктор ощущал поддержку друга, - Вы, женщины, считаете, что мужчины живут только ради своего эго, что мы только думаем о своем успехе. Да, это все так, но вы забываете, как больно думать, что женщина меняет тебя на кого-то хуже тебя. Любой считает себя королем.

- В этом-то все и беды! – вставила Вера.

Вечер был испорчен, гости с мрачным настроением решили разъехаться по домам. Аманда и Сайман поссорились, он приводил ей тысячу доводов, примеров из своей практики, но не смог ее убедить, ничто не действовало на нее. Он бился об скалу, и после этой ссоры они неделю не разговаривали друг с другом, пока Сайман не попросил прощение, но не признал свою правоту. Она поняла, что на некоторые вещи муж и жена смотрят по-разному, и что отчасти им не понять друг друга никогда.

В гробовом молчание ехали Вера и Фредерик, она лишь только сжимала его руку, тяжело вздыхая. Его Вера была ранимая и нежная, она страдала от несправедливости, болезненно перенося грубость окружающего ее мира. Фредерик же был более практичным. Он посмотрел на нее, и тихо прошептал ей на ухо:

- Я бы так никогда не поступил.

- Но ты так же поступал, - возразила она.

- Я раскаялся, - ответил он.

На следующий день Джейсон вместе с Каталиной приехали в Гарден-Дейлиас, их встретила Барбара с Джорджем. Каталина взяла на руки мальчика, вдыхая аромат его волос. Джейсон же пошел искать Виктора. Всю ночь они с Каталиной придумали, как помочь друзьям. Как мужчина он понимал его, но совсем не принимал его жесткость. Он по всей видимости был настолько резок, от чего Диана уехала в неизвестном направлении. Виктор любил Диану, как он любил Кат. Однажды она сказала ему примерно те же слова, и он выбросил белый флаг, осознав насколько он заблуждается. Джейсон нашел Виктора в библиотеке, он с бокалом бренди читал Роберта Бернса. Говорили не долго, и Джейсон сделал вывод, чете Хомс нужно время. Только спустя время они осознают свои ошибки.

Виктора сложно было разубедить, ни Мария, ни Артур с Урсулой не смогли это сделать. Всему свое время…

₪

Август 1928.

Весь лондонский свет съехался, чтобы посмотреть на полные экспрессии и загадок полотна Каталины. Она долго подбирала полотна для выставки, где были смешные кошки и искаженные улицы, непонятные образы, граничившие с фантастикой, и простые полевые цветы. Но не давно с новым рвением она начала осваивать фотокамеру. Джейсон купил ее у одного престарелого фотографа, совсем не думая, что это вещичка заинтересует его жену, Кат быстро изучила механизм получения фотографии. И уже спустя месяц, вечером после очередного банкета, она попросила остановиться рядом с Лондонским мостом, ее заворожил мост опутанный бережно туманом, и она сделала кадр, который теперь украшал одну из стен выставочного зала. Вторую фотографию Каталина сделала у саду у Портси, за безмятежностью цветов можно было видеть скрытое беспокойство, которое читалось в наклонах бархатных ресниц цветов, в легкий взмахах листьев.

Каталина Фокс становилась модной художницей, другие именитые мастера выражали ей свою благосклонность, называя ее новым словом в арт-мире, говоря, что женщина видеть все в других цветах. Пресса подолгу останавливалась у каждой картины, делая какие-то заметки, а потом начинали искать их творца, чтобы сделать некоторые пояснения. Кат сегодня испытала настоящую радость, она была обласкана и одаренна вниманием, ее восхищались, ее благодарили.

Каталина перебирала складки светло-желтого платья одной рукой, а во второй держала Джулию за руку. Она не смогла, оставить дочь дома, и нарядив ее, как принцессу, вызывала у всех восхищение. Джейсона сейчас рядом с ней не было, он все еще находился в госпитале и мог сильно задержаться. Высшему свету не нравилось, что испанка старалась быть похожей на британку. Каталина избаливалась окончательно от акцента, и в ее манерах появилось больше сдержанности и изящности. Она одевалась, как элегантная леди, другие женщины разглядывая фотографии в журналах и газетах мечтали найти похожий костюм или платье. Ей нравилась английская традиция носить шляпки, в чем ей помогала Аманда. Каталина искрилась счастьем, от нее исходило какое-то необычное тепло, а ее картины навевали на мысли о прекрасном.

Так стоя напротив картины «Морской бриз», в не ровных линиях угадывались серебристые волны, а солнце медленно ползло за горизонт, окрашивая море в красно-золотые тона. Да это был Брайтон, городок привлекавший многих, городок где все казалось сказкой. Джейсон привез ее туда, чтобы они вместе отдохнули, вся ее бездумная жизнь наполнилась дыханием вдохновенья. По утрам она часами бродила с мольбертом в руках по береговой линии, будто бы ища ответы на вечные вопросы. За десять дней короткого отдыха Каталину изменило море, теперь все казалось мелочью. Жизнь это ослепительный миг, что может вместится в один лишь восход солнца.

- Ты опоздал на два часа! – Каталина надула губы, Джейсон поцеловал ее, лукаво улыбаясь. Он протянул ей огромный букет белоснежных лилий, - я устала отбиваться от светил высшего общества и журналистов!

- Я помогу тебе, не мог же я бросит двух молодых хирургов, - она счастливо кивнула, - я говорил тебе, как ты красива?

- Конечно, - Каталина ощутила его теплые пальцы на своих.

- Но не сегодня. Артур здесь? – он стал искать взглядом друга. Каталина указала в сторону, где была маленькая толпа. Артур, как всегда не отпускал от себя далеко Урсулу, - Что ж мне нужно рассказать ему один интересный случай.

- Ты и во время бесед об искусстве заговариваешь о своей работе? – она засмеялась, на стесняясь того, что смех могут посчитать неприличным.

- Папочка, - к Джейсону через весь зал бежала Джулия.

- О, Джули, - Джейсон часто так называл дочь, - как ты здесь оказалась?

- Мамочка привезла с собой! – в три года девочка очень грамотно говорила, она поражала всех своим умом и смышленостью, порой Джулия замечала то, что не видели взрослые.

- О, Джули, ты еще так мала для таких вечеров, - воскликнула старая леди Лапри, которая была большим знатоком искусства. Она купила одну из первых картин Каталины, так и завязалась дружба между этими двумя женщинами. Фонема Лапри заменяла ей отчасти мать, мать, которая ее совсем не понимала. Леди Лапри владела галереей, там где сейчас они все находились.

- Для вас я Джулия! – она топнула ногой, Джейсон рассмеялся. Каталина заметила смех в блеклых глазах леди Лапри.

Вечер затянулся. Каталина все это время была в центре внимания. Она продала еще три картины, по дороге домой она считала деньги, обдумывая на что их потратить. У них с Джейсоном скопилась уже большая сумма. Она взглянула на мужа, ночные огни бросали свет на его светлое лицо, он прижимал к себе Джулию, они оба спали, словно два ангела. Каталина разбудила их, когда она подъехали к их дому. А почему бы ей не купить свою галерею? Ведь у нее достаточно денег для этого? Появление своего помещения многое изменит в ее жизни. Через девять дней скоропостижно скончалась ее подруга леди Лапри, Каталине досталась ее галерея. Та самая галерея, что будет всегда новатором в искусстве, но ей еще столько предстояло пережить. Приближались трудные времена, их никто не звал, но они уже подходили, готовясь нанести свой сокрушающий удар.

₪

Август, как всегда был жарким, поэтому все бежали на теплые берега. Часть людей осталась в городе. Этим-то и нравилось лето почти не ощущалась суета, воздух становился чище, и все ждали своего законного отпуска, чтобы в полную меру насладиться отдыхом. Лондон за десять после войны наконец-то расцвел в полную меру, он по-прежнему привлекал к себе сотни глаз. Англия вышла из кризиса окончательно, достигнув вершины довоенных времен. Многие считали – работать в таком городе сплошное удовольствие, но случалось, что не все были очарованы магией Лондона. Каждый день люди, даже самые успешные, сталкивались с реальностью. Часто в уличных музыкантах можно было узнать своих бывших знакомых.

Тогда жизненная несправедливость принималась, как нечто неизбежное, теперь же люди решили ее отстаивать. По сводкам о безработице можно было понять – времена трудные, но все же все возвращалось на круги свои. Но будоражило не только саму Англию, но и ее колонии. Казалось империя, где никогда не заходит солнце умрет. У всего есть свой трагический конец, но люди жившие в те дни, не хотели становиться свидетелями великих перемен, они уже пережили Великую войну, ощутили на себе дыхание конца всего. Человечество стояло на краю пропасти, но оно смогло отойти от него. Но научились ли они на своих ошибках?

Трепетный интерес к светским красавицам, который у лондонцев не пришел. Иногда он выражался в сплетнях, иногда в восхищение. Кто-то пускал слухи, кто-то защищал этих красавиц. Среди политиков и литераторов музой стала Мария Трейндж, все восхищались этой рыжеволосой феей, с храбрым сердцем и острым умом. Была и еще одна светская дама баронесса Уэсли, с замиранием сердце все следили за ее новым шагом, что она будет делать дальше: будет помогать больным детям или с рвением лезть в дела мужа. Помимо баронессы хотелось бесконечно долго смотреть на леди Портси, толпы собирались в ее маленьком магазинчике, а женщины заказывали модные шляпки, чтобы потом похвастаться своим подругам. Испанка Каталина Фокса была прекрасней знаменитой леди Мэннерс или мисс Геллибранд[17]. Верочка Сван стала больше англичанкой, нежели русской, стоило только ради нее прийти в античный зал в Британском музее. Но Лондону не хватало другой известной леди – леди Дианы Хомс, Лондон потерял своего ангела.

В те годы Лондон обладал некой притягивающей манящей красой, это был город которой, словно звал жителей других стран и городов, тех что сломя голову мчались навстречу с ним. Лайнеры «Мавритания» или «Аквитания» привозили толпы богатых американцев, мечтавших посмотреть на бывшую метрополию. Они снимали шикарные номера в «Савойе», брали на прокат «даймлеры», гоняя по городу. Не столь богатые туристы носились на автомобилях по Лондону. Каждый раз перед спектаклем Ковент-Гарден представлял не забываемое шоу – яркий свет заливал избранную публику. Да еще, царили старые нравы, что ретиво старались хранить аристократы, они были еще теми, кто задавал тон почти всему, еще не понимая, что со временем они уменьшат свое влияние. Это был ветреный, бросающийся в глаза Лондон, будто бы люди, хотя и не осознавая, знали, что когда-нибудь все изменится.

Мария Трейндж, сидя на шезлонгах со своими знакомыми в Гайд-Парке, созерцала природу. В этом маленьком островке зелени можно было увидеть быт Лондона, она замечала богатых иностранцев, супружеские пары, любовников и юных возлюбленных, детей со своими родителями, бедных и богатых. Мария не слушала болтовню ее спутниц, временами оглядываясь по сторонам или заглядывая в книгу. За последний год она вновь ощущала легкость. Нет, это было не потому что, ее сердце вновь любило, скорее от того, что она снова могла открыть сердце. Той яркой, незабываемой любви, бывший когда-то между ней и Вильямом, больше не было. Сложно начать все с чистого лица, зная, что предыдущие страницы все исписаны. Душевный покой много для нее значил, больше чем любовь. В юности душа требует жгучей страсти и обжигающей близости, ближе к тридцати фейерверки не напоминают сказку, а нежность становиться просто необходимой. После тридцати лет приходит настоящее взаимопонимание и уважение. Сейчас они переживали с Вильямом этот период.

- Леди Мария, - ее окликнула леди Кэйли, многие знали, что эта ветряная блондинка постоянно изменяет своему мужу, но высшее общество такого - не пойман, не вор. Поэтому все продолжали мило общаться с ней, тем более, что ее муж был прекрасным политиком, - сегодня вы отвлечены.

- Простите, - прошептала Мария, она вновь отвлеклась, обмахиваясь веером.

- Почему не видно леди Хомс, вашу невестку? – поинтересовалась графиня Биглс. Анжелика Пирс недавно вышла замуж за странного графа, что наделало много шума, никто не верил в искренность ее чувств. Мария кинула кроткий взгляд на женщину, чей муж заседал в палате общин. Анжелика, безусловно красива, но резкий взгляд карий глаз отталкивал от себя, что-то в этом было странное, может потому что она осветляла волосы. Что за глупая на мода на блондинок? И все потому, они смотрятся на лучше на экране кинотеатра.

- Диана уехала в Париж, у нее там делала, - ответила Мария.

- Какие еще могут быть дела в Париже, когда дома у тебя сын и муж, - возмутилась мисс Касл. О, откуда этой глупой брюнетке знать, что такое семейная жизнь? Круг Марии всегда был жены и дочери политиков, правда они не принимали других.

- Это касается их двоих, - Мария торжествующе улыбнулась.

- Всем интересно, - не унималась мисс Касл.

- Милая Лорен, брак это дело только двоих, мой брат делает то, что считает нужным, и его жена поступает также, - Мария говорила вкрадчиво, словно тихо ступающая кошка.

- Да, но почему она так резко уехала? – Мария зло посмотрела на Лорен.

- Я же сказала, вас это не касается!

- Значит измена была, - протянула Лорен, смакуя каждой буквой в предложение.

- Что ж мне пора, - Мария встала, на часах был уже полдень. Дети, наверное, уже были дома, а Вильям заскочит на обед. Она собрала свои вещи, поймала кеб, и поехала домой. Конечно, Мария могла пройтись пешком, но сегодня она была в новых туфлях и боялась стереть ноги. Сколько раз она себе говорила, что не будет встречаться с этими леди, и каждый раз соглашалась, как они ее звали. Мария не могла им отказаться, не могла, боясь, возможно из-за нее Вильям потеряет свое влияние. Политику нужна обходительная и деликатная жена.

₪

Сентябрь 1928.

Листья медленно падали на дорожки. Она прожила здесь уже долгое время, она уже не могла считать дни, ибо каждый был похож на предыдущий. Денег у нее было достаточно, чтобы снять небольшой домик в пригороде Парижа. Всем она представлялась молодой вдовой, она носила черный цвет, показывая свой траур, траур по своей любви. Виктор не пытался ее искать, не писал, и не звонил. Она могла свободно путешествовать по миру, так как ее банковский счет он не закрыл, с его стороны это был благородный жест. Она взяла с собой пару простых платье и золотые сережки матери. В Гарден-Дейлиас она оставила все – свое разбитое сердце, его подарки, его уважение. Все это было в том далеком прошлом, все это нельзя вернуть.

Диана редко бывала на людях, она предпочла быть затворницей. Ночью ее преследовал гневный взгляд мужа, она просыпалась вся в поту, дрожа от холода. Ее больше никто не согревал, никто не утешал, только Глория всегда была рядом со своей хозяйкой. Ее душа болела, синяки на шея от мертвой хватки Виктора быстро зажили, но не сердце.

- Мисс Диана, вам надо поесть, - Глория поставила на изящный кофейный столик завтрак.

- Я не хочу, - ответила она, тяжелое вздыхая. По утрам Диана плохо себя чувствовала, за это время она сильно похудела, став напоминать скелет, под некогда прекрасными глазами пролегли тени, отчего они стали сиять еще загадочней.

- Вам плохо каждое утро. Может вы ждете ребенка? – Диана обернулась к Глории.

- Нет, это невозможно, о-о-о… - Диана осеклась, зажав рот рукой.

Той ночью она решила попрощаться с ним, чтобы тело на весь остаток жизнь заполнило его губы, наполнить себя любовью надолго. После сладкой любви всегда горько пробовать плод нелюбви. В ту ночь с полными глазами слез она прижалась к крепкому плечу Виктора, он ласково провел по ее волосам, прошептав:

- Не плачь, все будет хорошо, - ее губы коснулись легко коснулись его плеча. Обычно в их постельных играх зачинщиком был всегда он. Он всегда притворял свои фантазии, и она слепо следовала за ним, не замечая, что нет ее необычных желаний, есть только его чувственные порывы. Но сегодня она решила взять инициативу в свои руки. Диана потянулась к его губам, он ощущал ее слезы, пытаясь их осушить, - прошу тебя, не плачь, я всегда буду с тобой.

Диана вздохнула, чувствуя, как колотится ее сердце. Слезы все текли по щекам, ее пальцы сжали его плечи, словно прося помощи. Она хваталась за него, как за спасительный круг, в надежде, что только с ним она выдержит бурю. Он обнял ее притягивая ее голову к своей широкой груди, гладя темные голову, вдыхая аромат ее духов. Ему хотелось высушить ее слезы навсегда.

- Виктор, - выдохнула она с болью, вспоминая, что завтра этого больше не будет.

- Милая моя, прости меня. Я не должен был забывать тебя, - его шепот обжигал ее, она трепетала.

Все лишнее отлетело в сторону, сейчас между ними ничто не стояло, сейчас была только любовь. Он сел, поднимая ее, Виктор взял ее лицо, как чашу, мягко целуя в губы. Это был глубокий нежный поцелуй, дарящий надежду на счастье. Его пальцы ласково скользили по изгибам ее тела. Она толкнула его на подушки, вспоминая ту волшебную ночь, их первую ночь, когда он позволял ей все. Но в эту минуту ей захотелось большего, поначалу она неловко водила ладонями по его коже, позволив себе раскованные ласки. Виктор попытался отстранить ее от себя:

- Не надо, милая, не нужно, - хрипел он, Диана лишь загадочно взглянула на него исподлобья, - ты как… - он хотел подобрать правильное сравнение, чтобы ее не обидеть.

- Как шлюха, - без злобы и раздражения сказала она, - я хочу быть ей сегодня, - она медленно доводила его до края, внимательно изучая его лицо.

Диана хотела, чтобы он помнил ее губы, ее пальцы, чтобы его память навсегда сохранила эти мгновенья. Неожиданно он стал главным в их игре, он подмял ее под себя. Диана обняла его, боясь навсегда отпустить его от себя. Она снова заплакала, и он подумал, что это от наслаждения. Ах, если бы он знал, что завтра все изменится. Она провалилась в бездну чувств вместе с ним, они оба оказались где-то за пределами человеческого сознанья, не постигая, где они оба находится. После они лежали в объятьях друг друга, ощущая размеренное дыханье на своих щеках. Виктор гладил ее шелковые волосы, не понимая, почему она сегодня плачет.

- Ты какая-то сегодня другая.

- Какая? - спросила она.

- Трогательная что ли. Что-то случилось? – она явно была не с ним, находясь рядом с ним, ее разум и душа были где-то далеко.

- Нет, - Диана посмотрела в его голубые пронзительные глаза.

- Тебе плохо?

- Мне хорошо с тобой, просто будь со мной, - ответила она, пряча свои чувства глубоко внутри себя.

- Я всегда с тобой, - он крепче прижал ее к себе, целуя в губы, - милая, я всегда буду с тобой, только не уходи из моей судьбы прошу тебя. Будь всегда в ней.

- Я буду.

- Даже если мы не будем вместе, я всегда буду с тобой, только не уходи. Даже если ты не будешь моей, мы будем принадлежать друг другу душой. Мы связаны.

- Но…

- Я слов на ветер не бросаю. Мы связаны, я чувствую это.

- Я верю, - он снова поцеловал ее. Если бы они знали, что такой же разговор на таких же грустных нотах состоится через много десятилетий, это будет самая красивая и самая трагичная история любви.

Утром проснувшись в его крепких руках, Диана снова плакала, ей пришлось сказать ему все. Но почему она не знала, что все решено, и что ей не нужно все портить этим признанием. Все было ужасно. Сейчас она была в Париже, понимая, что ничего не изменить никогда.

Глория поняв, отчего так хозяйка долго мочит, зашевелилась, чтобы та очнулась от долго сна.

- Мисс Диана, вам нужно написать сэру Виктору, или ему позвонить, - Диана подошла к служанке, хватая ее за плечи и нервно тряся.

- Я не собираюсь этого делать и тебе советую молчать. Ты поняла меня? – от этого взгляда глаз цвета весенней листвы после дождя многим становилось не по себе, Глория тяжело сглотнула, боясь праведного гнева хозяйки.

- Да, - выдавила она из себя.

- Виктор сам должен прийти, понимаешь?

- Да, а вдруг он никогда не приедет сюда? – Диана отпустила Глорию.

- Тогда я буду страдать до конца жизни, а этот ребенок станет моим утешением. Я дочь Джорджины Грандж, я никогда не буду унижаться перед мужчиной, - крикнула она.

Глория боясь леди Ди, тихо вышла из ее спальни. Диана упала на постель и разрыдалась. Ну, почему, почему жизнь так жестока? Сердце разрывалось от горя. Там за Ла-Маншем была ее любовь, там была ее семья, там жили ее друзья, и там находился ее сын. Она положила ладонь на свой живот. Она вспомнила день рожденье Виктор, и как сказочно звучало ее признанье тогда. Она гордо носила свой живот все месяцы, и ждала появление Джорджа. В нем был весь ее мир, а Виктор лишил ее всего. Нет, это сделал не он, это она собственными руками разрушила все. Она убила их счастье. Подожди бы она со своим признаньем еще день, все осталось на своих местах, но вместо этого они были не вместе.

- Милый мой, вот мы и вдвоем, - она утешала себя и еще не родившегося ребенка. Она никому не скажет, даже сестрам, им не нужно вмешиваться в их с Виктором жизнь. Все должно идти своим чередом.

₪

Выставки, научные открытия, встречи с учеными, круглые столы, и публикации стали целым миром знаний. Многие мужчины хотели слушать ее, хотели знать, что она думает по тому ими иному аспекту. Но в последние недели ее больше увлекало организация выставок. Она с усердием искала интересные темы, то показывая быт древнего человека, то египетские мумии, то средневековые наряды. Вера знала о своей власти над другими.

Она приехала в Лондон подростком, заносчивой девчонкой, считающей будто о жизни она знает все. Она терпела насмешки, ее никто не воспринимал в серьез, Мария смеялась над ней тогда, а Артур, считал ее главной сплетницей. Она вела себя очень глупо, когда кидалась из объятий одного кавалера в объятья другого, или еще глупее она казалась, когда пыталась соблазнить Виктора. Вера была похожа на нарцисса, по часами разглядывая себя, говоря какие-то несусветные вещи, не понимая, как обижает друзей Фредерика. С тех пор она сильно изменилась и выросла, пустая девочка превратилась в умную властную женщину.

- Миссис Сван, - ее окликнул в коридоре их новый молодой сотрудник, - готов план по постановке экспонатов.

- Занесите в мой кабинет, - крикнула она, убыстрив свой шаг, она опаздывала на совещание.

Вера стремглав, вбежала в кабинет. Она почти ничего не слышала того, что говорили. Вера уже сама строила планы. Она обладала тонким чутьем, словно всегда знала, где должны находится картины или скульптуры, будто бы в ее голове были всегда интересные истории, которые ведали посетителям. Все поражались этому инстинкту. Вера умела завлекать людей, они приходили снова приводили друзей, а потом пересказывали красивые легенды, даже если они не были правдой, другим. Она часто наблюдала за этим на лондонских улицах. Музей отнимал у нее много времени, Вера порой приходила поздно домой, но Фредерик, как бы не замечал всего этого. Он готов прощать ей все.

Вера вышла из музея далеко за полночь, она должна была бояться прогуливаться по ночным улицам, но опасность не пугала ее. Фредерику говорила, что ее проводит их сотрудник, и зачем она только лгала ему? Сегодня она на ходу застегивая плащ, сбежала по лестнице во мрак, Вера шла по хорошо ей знакомым улочкам, без ошибочно обходя все темные переулки. После дождя сильно похолодало, дул неприятный ветер, и порой приходилось прятать лицо в воротнике, чтобы не попали в глаза сухие осенние листья. Ночью Лондон отличался от дневного великолепного города, в это время проявлялись все пороки. Каблучки звонко цокали, Вера была поглощена своими мыслями, не заметив, как за ней кто-то шел. Вера шла медленно, она завернула за угол, кто-то резко притянул ее к себе, прижимая к стене. Она ощутила едкий запах дешевого виски, и шершавые руки на шее.

- Мне больно, - крикнула она. Она ведь была почти дома, остался один дом, и следующая дверь была ее.

- Хорошая детка, - она не видела лицо своего мучителя. Вера яростно сопротивлялась, кричала, как израненная кошка, но почему-то никто не выходил из своего тепленного домика, чтобы помочь женщине, попавшей в беду.

- Нет, нет, нет, - она ощутила какую-то свободу, услышала какие-то удары, мужские рыки. Она не могла смотреть на все это, она, как безвольная кукла сползла по стене, чувствуя, как немеет тело. Перед тем, как она закрыла глаза, кто подхватил ее на руки. Ц незнакомца был знакомый запах и привычные объятья.

- Все хорошо, - услышала она.

- Федор, -как во сне произнесла она, прежде чем, погрузится во тьму.

Луна струилась на постель, ее легкий свет, как шелковое покрывало, ложился на стены. Он скрывал, он укрывал от дурных взглядов. Луна умеет благословлять, луна умеет умиротворять, она, как богиня светит лишь иногда, и только влюбленные находят ответы в этом мерцание. Смотря на нее часто думаешь, а вечно ли все, останется ли любовь в вечности, а нас, кто будет помнить нас потом? И только луна, верная спутница суетливой подруги, готова все помнить, готова, как земля, хранящая остатки физической жизни, хранить все душевной. Солнце помощник жизни, луга благословляет и оберегает.

Вера открыла глаза от того, что лунный свет падал на ее лицо. Она устало приподнялась на локте. Это была ее спальня, ее дом, в душе был покой. Кто-то сидел на подойнике, в шторы взлетали от дуновений ветра, иногда возвращая в комнаты дым от папирос. Это был Федор, сейчас он напоминал ей мятежного ангела, что ищет вечного покоя.

- Федор, - тихо позвала она.

- Зачем ты мне лгала, что ты домой не идешь одна? – в тишине его голос звучал грозно, но Вера и этого не боялась.

- Я не думала…

- Ты обо мне с Леной подумала? Вера, я чуть тебя не потерял, - он спрыгнул с окна, - он мог не убить тебя, а просто поиграть. Как бы ты жили потом с этим клеймом? Вера? – Фредерик позвал ее ласково, он дотянулся до нее, притягивая к себе.

- Да?

- Я боюсь, - прошептал он.

- Я тоже, - он еле расслышал это.

- Чего? – он вдыхал ночной воздух исходившей от ее кожи.

- Остаться без тебя, - услышал он ответ.

- Я тоже, - Фредерик еще крепче прижал ее к себе.

- Что тоже? – непонимающе спросила она.

- Боюсь остаться без тебя, - Вера довольно вздохнула.

- Больше так не делай. Лучше звони мне и я буду встречать тебя.

- Я не буду.

- Вот и договорились.

- Это был ты? – неожиданно поинтересовалась Вера.

- Я, - она оторвала голову от его груди, заглядывая в его глаза.

- Спасибо.

- В любви нет благодарностей, как и сожалений, - он поцеловал ее. В ту ночь все их чувства были обострены, словно ощущение скорой потери обнажило все. Все эмоции натянутые, как струны превратились в клубок острых наслаждений, будто бы опасность придавала особую чувственность.

- Я люблю тебя, - сказал он в ночи.

- Я тоже, - был ему ответ.

Через неделю Вера успокоилась по поводу выставки, Фредерик купил старенькую, но отлично ездившую машину, стал каждый вечер забирать жену из музея. В этот теплый осенний день, свой обед Вера решила провести не в кругу сотрудников. Ей дали служебную машину, и она могла легко перемещаться по Лондону. Она попросила, чтобы остановились на Тюдор-стрит, Вера прошла через молоденькую девушку, бросая на нее недовольный взгляд, если Виктор развел блуд на работе, то ему просто необходимо развестись с Дианой, она этого не заслуживала. Вера отмахнулась от девушки, как от назойливой мухи, поднимаясь на второй этаж. Она без стука вошла в кабинет Виктора. На его дорогом столе из ливанского кедра лежали аккуратные стопки бумаг, разложенные по разным папкам. Виктор сидел в кожаном кресле, в руках у него был бокал с бренди, он устало смотрел в пустоту.

- Я же сказал никого не впускать, - рявкнул он, но увидев Веру умолк.

- Добрый день, - она протянул ему свою руку в кофейной перчатке, он поцеловал ее в знак признательности.

- Ты же знаешь, что твоего муженька здесь нет, - его серый пиджак висел на спинке кресла, сам Виктор был облачен в серые брюки, белоснежную накрахмаленную рубашку и серый жилет. Он не любил носить часы на цепочке, а предпочитал наручные швейцарские часы.

- Я знаю, - он стал ходить по кабинету, как будто не знал, что ему сказать или, что ему ответить ей, - я искала не его, а тебя.

- Зачем? – он немного похудел за эти месяцы, от чего стал еще привлекательней, может, именно, в этой мрачности в его характере и было нечто манящее.

- Ты жесток к Диане, - он резко повернулся к ней, Вера знала, за холодной маской пылает злость. Никому не нравится, когда другие вмешиваются в их жизнь, тем более гордому Виктору. Он никогда ни у кого бы не попросил бы помочь, считая бы себя беспомощным. Чудовищная черта характера, мешавшая иногда полноценно жить не только ему, но и другим Хомсам в последствии.

- Хватит к нам лезть. Она получила то, что заслужила, - Вера свела брови, и откуда в нем столько жестокости.

- Нет. Тебе нужна жена, - она пыталась с ним спорить, понимая, все бесполезно.

- Не нужна, нам с Джорджем хорошо вдвоем, - но Вера чувствовала, как в его голосе скользит страх, в его голосе были ноты отчаяния. Как бы он не пытался показать свое счастье, в глубине души ему было больно, и не осталось найти сил, чтобы простить любимую женщину.

- Ему нужна мать!

- Нет, не нужна такая! Вера иди на работу и не мешай мне работать, - она не стала с ним спорить и тихо ушла.

Если бы она знала, что творилось с Дианой в это время, то подняла на ноги всех, все сбежались бы первому зову. Влюбленным нужно помогать, пока бьется сердце – живет любовь, пока слышны его удары – еще есть крошечная надежда.

₪

Октябрь - ноябрь 1928.

Приоткрыв шторки автомобиля, пред всеми предстали не изумрудные, а уже изрядно пожелтевшие после изнурительных дождей, поля. Легкий туман опутывал их, утром всегда было так. Льняных полей стало меньше, большинство прежних площадей заросло бурьяном или злаковыми. Сегодня шел дождь, Артур совсем не помнил, каким Антрим бывает осенью. Дорога покрылась тяжелой лиственной массой, похожей на ржавчину, ощущался контраст между лондонскими ровными дорогами и разбитой, ведущей в антримские поместья. Неужели местные помещики так бедны, что не могут привести их в порядок.

- Это твое, папа, поместье? – спросил Чарльз указывая на белоснежный замок отстроенный в стиле барокко.

- Нет, это не мое, - улыбнувшись ответил Артур, - мое поместье построил мой дед, первый барон Уэсли, а этому уже лет двести.

- Это Хомсбери, - все повернулись к Урсуле, - ведь так же?

- Да, это Хомсбери, - подтвердил Артур.

- Оно принадлежит дяде Виктору? – Энди стала разглядывать с любопытством замок.

- Нет, оно принадлежит его отцу и младшему брату, - Урсула прижала к себе детей, - вот этот дом, - они уже проехали Хомсбери, Артур указал на простой дом, который некогда принадлежал отцу Каролины, - тоже в владение Хомсов. Скоро будет наш.

Когда пришло известие о смерти Агнессы, мачехи Артура, он испытал некое облегчение. Тревор оставил ей его поместье в ее личное пользованье, конечно, это беспокоило Артура, но с годами, особенно после того, как его карьера пошла в гору, он совсем забыл, что однажды он вернется сюда. Тогда четырнадцать лет тому он думал, что покидает Ирландию навсегда. Здесь ничего почти не изменилось, все те же волшебные травы, все тот же воздух. Только страна стала другой, она изрядно обеднела, опустели поля, и появились молодые леса. Он остановил машину перед домом, где почти не горел свет. Артур помог всем выбраться из машины, парадные двери открылись, появилась прежняя экономка миссис Фитцпатч, она постарела за эти годы, еще больше располнела, а ее не когда милое лицо омрачали морщины.

- Это твое? – нетерпеливо сказала Энди.

- Да, - прошептал он, - пойдемте.

- Милорд, - проговорила радостно экономка, - вы вернулись навсегда!

- Не навсегда, - возразил он, - я продаю его, - вся его семья вошла в роскошный холл, прислуга выстроившись в ряд ждала своего нового хозяина, - Здравствуйте всем. Это моя жена леди Урсула, это будущий барон Уэсли – Чарльз, а это леди Энди.

- Мистер Йорк, не продавайте дом, - взмолилась молоденькая служанка. Он поймал настороженный взгляд жены. Девчонка была хороша, тоненькая, но с очень аппетитными формами, милая мордашка с ярко-голубыми глазами, светлая голова.

- Как тебя зовут? – Урсула осмотрела всех.

- Эмили.

- Так вот, Эмили. Нам с Артуром не нужна эта земля, - он удивился деловому и жесткому тону супруги. Артур, конечно, знал, что она властная натура, но только сегодня она ярко проявилась.

- Ваши комнаты готовы.

Полдня новоиспеченные хозяева Йорк-Хауса изучали дом, Артур удивлялся изысканным изменениям, которые произвела его мачеха. По всюду лежали изумительные персидские ковры, а на стенах висели картины порой неизвестных художников, на тонких деревянных столиках стояла высокие китайские расписные вазы, а на каминах тикали забавные часы. Одинаковые портье в каждой комнате поменяли на подходящие строго к интерьеру различных апартаментов. У кроватей исчезли громоздкие балдахины, зато вышитые покрывала покрывали ложи. Урсула изумленное прикасалась к вещам, подолгу вертя многие из них, Артур тихо засмеялся.

- Можешь забрать все, что ты хочешь, - Урсула кинулась к нему, радостно обнимая его за шею, - не благодари меня. В нашем новом доме нужно будет много вещей.

- Что ты сказал? – Артур сильнее обнял ее, гладя волнистые темные волосы.

- А ты думала, что я просто продам Йорк-Хаус, и положу деньги в банк. Я куплю нам дом загородом, - он вдыхал аромат ее новых духов, ощущая понемногу, как легкие наполняются легким запахом жасмина и апельсина.

Коробки с вещами отправились в Лондон, Артур и Урсула остались в Ирландии еще на несколько недель. Управляющий Артура никак не мог найти покупателей на не большее роскошное поместье. Он мечтал поскорее продать его, чтобы больше никогда не возвращаться сюда. Часто в Англии его звали светлые воспоминания, для этого и нужно было навсегда оставить здесь все, чтобы сердцу больше не хотелось лететь туда, где оно наполнялось счастьем. Все прошло, все прошло в тот момент, показавшийся решающим для него. В Антриме Артур скучал по их квартирке на Довер-стрит, с нетерпением в сердце ожидая возращения домой. Домой… так сладко звучит это слово. Да, его дом Англия, будто бы это было всегда, словно Антрим был сладким незабываемым сном.

Детям очень понравилось в Ирландии. Ирландия казалась им волшебной страной, они ненасытно слышали рассказы о древних преданиях этой земли, носясь по замку пугая слуг, а потом засыпая в одной большой постели вместе. По ночам они мечтали увидеть эльфов, в саду миниатюрных фей, их очаровала именно загадочность этих мест. Они никогда не поймут, как же прекрасна Ирландия летом. В этот период проявляется все ее очарование. Ветерок обдувает, приподнимая от земли полевую траву, полегшую от сильного дождя накануне. Мария любила срывать цветы жасмина, собирая их в букетики. А оставив лошадь, есть мягкую травку, они ложились посреди заброшенного поля, чтобы посмотреть как медленно плывут над ними облака, превращаясь в забавные фигуры. Да, это все безвозвратно ушло, они втроем стали другими. В детстве летаешь, в юности ходишь, а взрослея, ползаешь.

- Кто-то приехал, - проговорила Урсула, она отошла окна, садясь в кресло, - как ты думаешь, кто это?

- Я кажется догадываюсь, - мрачнея, сказал Артур. В это время Эмили кого-то впустила в полупустую гостиную, предлагая чай. Уже по голосам Артур догадался, пожаловали соседи.

- Здравствуй, Артур, - Урсула обернулась, в тот вечер в Воксхолле два года назад, она не успела познакомится с этими людьми, теперь она воочию видела их, - леди… - старый мужчина замолчал, ожидая подсказки.

- Урсула, - закончил Артур, - дочь герцога Леннокса, - он специально это сказал, чтобы больнее уколоть Эдварда и Каролину, которой Урсула напоминала о той женщине, чуть не разрушившей ее жизнь, - дорогая, это лорд и леди Хомс, его сын с женой – Аделаидой, и их внук. Это мой сын Чарльз Тревор, а это дочь Энди Мария.

- Очень приятно, - вежливо промолвил Руфус. Принесли чай, заваренный по изобретенному способы Дианы, что немного привело замешательство гостей, - что это?

- Этот способ придумала Диана, - начала вкрадчиво Урсула, понимая какую игру затеял ее муж, - так сохраняется любимый фарфор, и его цвет, и его хрупкость. Ее вино мне тоже больше нравится.

- Фрэнк, - Каролина усадила внука на колени, - как у вас дела?

- Превосходно, - отозвался Артур, - все идет хорошо. Денег не меряно, слава, успех, карьера. Виктор построил еще один завод, а я скоро стану заведующим хирургическим отделением.

- У нас тоже здесь не плохо, - Эдвард пытался показать свою состоятельность.

- Нет, плохо. Все, как предсказывал Виктор медленно приходит в запустенье, - Артур замолчал, - у него все по-другому. Он всегда в курсе всех событий.

- Он изживет себя когда-нибудь, - вставила Каролина. Урсула украдкой постигала эту женщину. Ей давно было за пятьдесят лет, но она сохранила свою красоту, время было не подвластно ей, оно не оставляло на ней следов трудностей или пережитых невзгод. Может она продала душу дьяволу? Или все жены Хомсов ослепительны, как она?

- Он?! Никогда, – изрекла Урсула, с улыбкой подмечая смущения Аделаиды, жены Руфуса. Она был милой, но ее все подавляли. Ее кротость и спокойствие сыграли с ней злую шутку, Каролина затмевала ее, а Руфус не позволял даже сказать слова.

- Вы слишком активно участвуете в беседе, - Каролина кинула сердитый взгляд на Урсулу. Неужели мать этой женщины когда-то любил ее муж, разве Эдвард мог с ума сходить по ней, по женщине, которая не подчинялась мужчинам. – Это странная мода, женщина не должна быть равной мужчиной.

- Вы глупы, - процедила сквозь зубы Урсула, - сейчас женщине дозволено делать все. И я не глупышка, в отличии от вашей невестке.

- Как вы можете так разговаривать! – Эдвард попытался указать Урсуле на ее место, но это было невозможно сделать.

- Бабушка у меня болит горло, - пролепетал Фрэнк.

- Ничего страшного, - Аделаида взяла на руки сына, - выпей чая, - Каролина кивнула, подтверждая слова невестки. Артур взял ложку, подходя к матери и сыну.

- Открой рот, - попросил он, заглядывая в рот мальчика, - миндалины воспалены, зев красный и рыхлый. Это можно полечить травками и таблетками, но это будет часто повторяться. Миндалины когда-нибудь рассосутся, но если не удалить все может закончится плачевно, - Артур повернулся к жене, - принеси мне мой чемоданчик.

- Ты будешь это делать сейчас? – испуганно спросил Эдвард.

- Да, - Артур помыл руки, надевая перчатки.

- Артур самый лучший хирург в Лондоне, ему можно доверять.

Спустя час маленький Фрэнк пришел в себя. Пока Артур был с ребенком, Урсула находилась с Аделаидой. Первые минуты они просто молчали, лишь изредка посматривая друг на друга. Урсула не знала о чем с ней говорить, совсем не понимая, что чувствует эта женщина. Она гордилась своим мужем, считая его самым лучшим врачом в Лондоне, Аделаиде это не постичь никогда.

- Не переживай, - ласково проговорила баронесса Уэсли, - для Артура это простая процедура.

- Но там мой ребенок! – она заметила ее отчаяние, - тебе не понять!

- От чего же, я сама мать, как видишь. Я пережила смерть, поверьте мне. Мне было двенадцать, когда умерла моя мать. Мой отец тоже врач, и он не смог ее спасти, но я не перестала верить в него, - она замолчала, а потом громко добавила, - я верю в него.

- Фрэнк болезненный, - Аделаида вздохнула, в ее фиалковых глазах появилось легкое переживание, - у нас с Руфусом скоро будет ребенок.

- Это будет дочь? – с некой иронией задала вопрос Урсула, - похоже древние традиции живы.

- Я решила, будь, что будет. А вдруг Фрэнк умрет молодым, кто продолжит род? – Аделаида не понимала, почему ее собеседница улыбалась, она стала судорожно приглаживать волосы.

- Ну, род продолжит Джордж. У него крепкое здоровье, дай бог Диана еще родит детей Виктору, - Урсула не стала говорить, что ее сестра в Париже, а ее муж совсем не собирается просить у нее прощения, не известно, когда помирится эти два гордеца.

Поздно ночью Хомсы уехали, а утром Йоркам принесли букет белых роз в знак благодарности. Война между отцами и детьми начала затихать, но уже ничто не сотрет из памяти прежние обиды, уже ничто не изменит отношения между такими родными и такими чужими людьми. Поместье Артур продал Эдварду, он долго не соглашался на сделку, но в конечном итоге его любимая супруга уговорила его это сделать. Наконец-то они могли навсегда покинуть Ирландию. В Лондоне находилась вся их жизнь, в этом бурлящем городе они черпали вдохновенье, на его просторных улицах любили, и без его шума и суеты скучали. Теперь Артур разлучался с Родиной навсегда, ничто не держало его здесь, ничто не имело над ним власти, только Англия смогла заменить ему все.

Сердце радостно стучало от счастье, оно возвращалось в Англию….

₪

Начало 1929.

Прошло слишком много времени, можно было все забыть, можно было все простить. Иногда сердце просил ее вернуться домой, но разум умолял остаться в Париже. Ей было не вообразимо больно, больно слышать слухи о выдуманных или не выдуманных любовницах мужа. Она не знала, чему порой верить, и верить ли слухам вообще. Но от этих мыслей ей становилось еще больнее. Она знала, что именно в Париже принесла болезнь своему сердцу на всю жизнь, когда-нибудь оно перестанет биться, потому что устанет страдать. Да, страдание стало смыслом ее жизни. Она старалась, старалась все забыть. Ей было нужно ради кого-то жить, ей нужно было жить, но вместо этого она медленно убивала себя, изнуряя тело нуждавшиеся в покое, тело, собиравшиеся подарить жизнь. Ребенок, это ее единственная и последняя радость в этой скучной серой жизни.

Всю свою короткую жизнь она зачем-то гонялась за эфемерными мечтами. Она мечтала подолгу, сидя на подоконнике в доме тети Валери, смотря на звездное небо. Грезила, как вернется в Лондон, как ослепит своей красотой Виктора, как он забудет все на свете и сделает ее своей спутницей. Все отчасти так и случилось. Он увидев ее, проведя с ней ночь, потерял голову. Он любил ее, она любила его, а что теперь? Теперь не было ничего. Только воспоминания, медовые сны о прошлом. Любовь лилась по ее жилам вместо крови, но сейчас ее, словно высасывали медленно по капельки каждый день. Она умирала, она испытывала это. Без любви, она, как цветок поздней осенью, что пытается выжить среди бурь и холодных дождей, он отчаянно цепляется за жизнь, но силы природы сильнее его. Так стало и с ней, без его любви она ничтожество.

Ребенок тихо шевелился, она положила руку на живот, успокаивая его. Глория переживала за хозяйку. Она сильно похудела, напоминая тростинку с большим животом. С щек пропал былой румянец, а зеленые глаза стали еще загадочней сиять. Она не позволяла писать ее семье, ее гордость ни нуждалась в чьей бы то не было помощи. Ее сердце и разум были в разладе. Она мечтала подарить жизнь маленькому человечку и умереть. Зачем жить, если все померкло в один день?

Но разве только Диана тихо умирала от любви? Виктор страдал не меньше ее. Он пытался забыться в объятьях других женщин, но не мог, его постоянно преследовал незримый образ возлюбленной. Она поселилась навсегда в его сердце, она пленила его душу, поглотив остатки здравого смысла. Вино помогало на время снять душевную боль, но тогда просыпалась совесть, с которой боролась гордость. О, она его враг, если бы не она, то произошло бы все так? Возможно никогда. Но в жизни нет сослагательных наклонений. Первые месяцы он считал себя правым, но потом это чувство начало отпускать его.

Она преследовала его везде. В их спальне до сих пор лежал небрежно сложенный ее голубо-зеленый пеньюар на софе, а туалетные принадлежности так и остались разбросанными на ее столике. А ее духи впитались с годами с подушку, по ночам он обнимал ее, чтобы вдохнуть, чтобы на минуту ощутить ее присутствие. Он ничего не хотел менять, будто бы ждал ее скоро возвращения, но она не приезжала к нему. Они два гордеца, которые скорее умрут нежели простят друг друга. Он не мог забыть ту последнюю ночь, теперь она разгадал тайну ее слез, но от этой разгадке на душе становилось еще тяжелей.

Она мысленно его предала, она думала его оставить. Зачем? Он со всем бы справился сам, но она все испортила. Он верил ей, а она была готова изменить ему. Хотя она призналась ему в этом, а не подло за его спиной не совершила преступление. Он должен найти в себе силы хотя просто привезти ее домой. Может он не будет так нуждаться в ней, он будет смотреть на нее и испытывать отвращение к ней. Но в ней нуждался Джордж, его сын нуждался в матери. Он уже больше не мог врать ему каждый вечер, и ему стало больно смотреть за сыном проводящим время у окна, ожидая, что у дома остановится машина и от туда выйдет его мать. Джордж любил Диану, и он совсем не виноват в том, что его отец считает ее предательницей. Он обязан ехать в Париж. Диана будет сопротивляться, но он воспользуется правами супруга. Пускай он ее свяжет, и силком привезет домой, зато она будет рядом с Джорджем.

Его ждал Париж. А ждала ли его Диана?

₪

Утром выпал снег. В детстве Диана обожала выбегать на улицу, чтобы поиграть в снежки и покататься на коньках, но сегодня она ненавидела снег. Тогда она могла часами с подругами и сестрами гонять по улице, совсем не стесняясь ни своего происхождения, ни друзей не из ее круга. Она была простой девчонкой, а сейчас женщиной с прошлым. Все ее эмоции, все ее чувства из-за беременности изменились. Диана была то раскаленной фурией, то превращалась в кротко ангела. Никто не знал, что от нее ждать. Она выглянула в окно. Перед домом остановилась машина, вышел мужчина. Он был безупречно одет, пальто сшитое по последней моде, цилиндр, в его манерах скользил аристократизм. Диана гадала, кто бы это мог быть. Она наспех на себя надела тяжелый жакет, чтобы скрыть живот. Посмотрев в зеркало, быстро припудрила темные круги под глазами. Все равно выглядит она ужасно.

Кто-то вошел в спальню. Диана увидела гостя, на лице появилась улыбка, которая медленно расплылась. Несколько минут они сверлили друг друга взглядом полным неприязни. Диана сильнее запахнула жакет, скрывая живот, а Виктор скинул с себя пальто, повесив на вешалку.

- Что ты здесь делаешь? – ледяным тоном потребовала она ответ, - Неужели соскучился?

- Я хочу, чтобы ты вернулась домой. Сделай это не ради меня, а ради сына, - Виктор знал на что надо давить, чтобы Диана сдалась ему без боя.

- Я не поеду! – она, как можно дальше отошла от него, - тем более с тобой.

- Диана, я умоляю тебя. Подумай о сыне, - ей нравилось, как он почти унижается перед ней, как он готов ползать у нее в ногах.

- Нет! – отрезала она.

- Диана, ты можешь не прощать меня. Мы не будем спать в одной постели, - она обернулась к нему, он поймал в ее взгляде нерешительность, то что не звучало а ее голосе.

- Виктор, ты причинил мне боль. Ты понимаешь это? Я любила тебя, а ты даже не удосужился меня понять, расценив это как покушение на твои собственнические права на меня, - Виктор осознал на сколько глубоко он ее ранил.

- Я поступил так, как считал нужным, - продолжал он.

- Вот и живи со своим эго, а меня оставь! – выпалила она. Диана ощутила слабость в теле, она схватилась за прикроватный столик, медленно переводя дыхание. Виктор мгновенно оказался рядом с ней, он обнял ее за талию, усаживая на кровать. Его взгляд встретился с ее глазами, она заплакала, пытаясь спрятать от него лицо. Он все понял, он все узнал. Как же было больно на душе.

- Почему ты не сказала, что ждешь ребенка? – он задал вопрос ласково, от нежности в его голосе у нее защемило сердце.

- Я хотела, чтобы ты страдал, - прошептала Диана.

- Тогда ты получила свое. Мы едем в Лондон, пока ты не довела себя до могилы. Смотри, какая ты худая, ребенок высосет из тебя все прекрасное, - он нежно гладил ее живот, при этом успокаивая, но она вырвалась из его объятий, не смотря на слабость.

Наступит ли покой в их душах когда-нибудь? Она устала, и не могла ему сопротивляться больше. Только так угасло ее бунтарство, и только это перевесило чашу весов в сторону Виктора. Теперь в ее душе наступило безразличие. Излечится ли она когда-нибудь? Она не любила его больше, и это открытие потрясло ее до глубины души.

Оглавление

[1] Город в современной Сирии.

[2] Сказочные ирландские существа, что по ирландскому народному фольклору, похищают детей, и заменяют их своими.

[3] Низкий забор, проходящий по неглубокой канаве, не позволяющий животным (скоту и птицам) заходить в поместные сады.

[4] Здесь имеется ввиду две Балканские войны 1912 – 1913 и 1913.

[5] Ирландская республиканская борьба

[6] Ulster Volunteer Force

[7] Будущий премьер-министр Ирландии.

[8] Здесь иметься в виду Лондонский госпиталь в Челси.

[9] От английского лебедь, здесь игра слов.

[10] Случай 13 июня 1917 года.

[11] Здесь говорится о стиле времен правления Георга III, когда за него правил будущий король Георг IV 1811 - 1820

[12] Джорджина писала дневники в конце 19 века - первом годы 20 века, здесь она имела в виду так именовавшийся в это время презерватив.

[13] Вымышленное название ресторана в районе Воксхолл.

[14] В русской традиции, переводить имена западных монархов через немецкую транскрипцию. Здесь имеется в виду Георг V, т. е. в английском варианте George V.

[15] Французская социалистическая партия.

[16] Вымышленное имя и клуб

[17] Знаменитые лондонские светские красавицы 20 – 30-х годов.