КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Тонгор. Черный ястреб [Лин Спрэг Картер] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Лин Картер
Тонгор. Черный ястреб




ЧЕРНЫЙ ЯСТРЕБ
ПРОЛОГ
Глава 1
ИЗ ТЕНЕЙ

Весь день одинокий путешественник тащился ни из по великому Ущелью Йомсгарда, рассекавшему надвое могучую стену гор, и теперь, когда день угас, став лишь алым отблеском у горизонта, путник уви-дел аель своего путешествия.

С востока на запад через весь мир протянулась цепь гор, словно стена, возведенная неведомыми великанами. Эти горы отделяли бесплодные зимние пустыни от золотых городов, окруженных темными джунглями Дакшана (так называли те места южане). Высокими были горы Моммара, и снег лежал на их вершинах, но Ущелье Йомсгарда рассекало их грозные цитадели, открыв дорогу усталым путешественникам, таким, как тот, что теперь стоял скрестив руки на груди, взирая на приводящую в трепет сцену первозданной природы.

Впереди него ущелье сжималось, пока не становилось не более чем узкой тропинкой между отвесными Каменными стенами — склонами гранитных утесов, уходящих к снежным пикам. Алое солнце скрылось за серебристыми рогами двойных пиков, оставив лишь тусклое пурпурное мерцание. В небе одна за другой начали загораться первые яркие звезды.

Отрог горы, что повыше, навис над ущельем. На вершине его стояло здание. Это был замок Джомсгарда — обитель Бэйрека Рыжего Волка — хозяина ущелья. Дюжину поколений воинственные предки этого барона, а теперь и он сам, владели узким ущельем и отстаивали свои права на него при помощи мечей, копий и стрел, тяжелым золотом собирая пошлину с караванов, бездомных купцов и бродячих торговцев.

Неприступными были высокие стены замка Йомсгарда. Старому замку, правящему ущельем, не грозили никакие сюрпризы, ни шторм, ни неожиданное нападение. Если за всю историю древней Лемурии и существовала неприступная крепость, то ею была обитель Бэйрека Рыжего Волка.

К ее вратам и направился одинокий путешественник. Он был последним из дикого племени. У него не осталось ни родных, ни друзей.

Но высокие стены Йомсгарда нуждались в воинах. Башням нужны были часовые, чтобы день и ночь следить за ущельем. В замок стекались старые порочные изгнанники и те, кто оказывался вне закона, люди, чьи руки были испачканы кровью и за головы которых в южных королевствах была назначена награда. Здесь путешественник мог найти безопасное убежище от враждебных кланов и народов севера. А если нет, тогда он отправится дальше на юг, вниз, к золотым городам на берегах вечно теплого моря.

Вырезанная в твердом камне гранитной стены лестница поднималась со дна ущелья вверх, прямо к подъемным воротам обители Бэйрека. Решив оглядеться наверху, путешественник стал подниматься по лестнице и вскоре очутился у огромных ворот… И в удивлении остановился. Огромные ворота, защищавшие замок, оказались незапертыми и более того… приоткрытыми!

Юноша (скиталец был еще очень молод) внимательно осмотрел ворота.

Может, в цитадель Бэйрека Рыжего Волка прокрался какой-то враг? Может, какая-то могучая армия проложила себе дорогу в замок? Может, враг нашел лукавого предателя, который оставил ворота открытыми?

На широком плече юноши висели поношенные лные ножны. В них покоился огромный широ-кий меч, принадлежавший отцам и отцам отцов скитальца. Многие поколения предков юноши ходили с ним в битву. Сейчас же, двигаясь осторожно, словно огромный кот, юноша вытащил сверкающий кли-нок из кожаных ножен.

Выставив перед собой меч, носивший имя Сар-козан, юноша шагнул в портал.

Тьма поглотила его.


Стража у ворот не было. Юноша нашел его в тени барбикена. Воин лежал лицом в луже свернувшейся крови.

Юноша опустился на колени, коснулся пальцами крови мертвеца. Потом он поднес влажные пальцы к носу и понюхал. На такой высоте и при таком холодном сухом воздухе кровь быстро замерзает и высыхает, превращаясь в коричневую корку. Но кровь этого мертвеца была еще влажной. Значит, его убили недавно.

Выстро и бесшумно юноша прошелся по палатам и залам цитадели, находя тут и там мертвые тела. Но во всем замке не осталось никого живого. Никаких следов битвы… никаких признаков того, что замок Бэйрека Рыжего Волка атаковали вражеские воины. Люди Йомсгарда погибли один за другим. Их убило нечто, подкравшееся к ним в тишине, среди темных теней…

Именно так решил юноша, когда вошел в главный зал замка.

Он шагнул через порог и замер, словно замороженный, затаив дыхание.

Клинок ножа, упершегося в его горло, был мал, но остр и холоден, как поцелуй смерти.

Глава 2
УЖАС В НОЧИ

Языки пламени сверкали в камине главного зала замка Бэйрека Рыжего Волка. Но большая часть дров уже превратилась в мерцающие угли.

В их тусклом свете юноша и увидел поймавшего его врага.

Женщина!

Глаза юноши недоверчиво расширились, и он громко усмехнулся. Стройная, длинноногая девушка прижала нож к его горлу. Девушка была моложе его!

Ее потемневшая от загара кожа была цвета чистой бронзы, а щеки — красными, как у человека, долго простоявшего на ледяном ветру. Золотистые, как солнечные лучи, волосы девушки двумя толстыми косами спадали на худые плечи. Огромные глаза с длинными ресницами казались голубыми, словно сапфиры. Одета она была в грубые одежды из дубленой кожи, подпоясана серебряной цепью, а ступни обмотаны шкурой. Сверкающие янтарные бусы висели на шее, почти сливаясь с кожей. Девушка была молода, потрясающе мила и очень, очень испугана.

Отлично было видно, как под ее туникой в такт быстрому неглубокому дыханию поднимаются молодые, крепкие груди.

Погоди, девочка, — быстро пробормотал юноша. — Убери свое жало, пока я не проглотил его. Я не воюю с такими, как ты. Что, во имя всех богов, тут случилось?

Нож ни на пядь не отодвинулся от его горла. Девушка не сводила взгляда с лица незнакомца.

— Кто ты и как оказался здесь? — спросила она на одном дыхании. — Быстро отвечай! И говори правду, или мой нож напьется твоей крови…

— Меня зовут Тонгор. Я — сын Тамитара, — ответил юноша.

— Откуда ты родом? — снова спросила она. Тонгор вздохнул, приготовившись к худшему.

Нож девушки прижался к его коже как раз там, где проходила артерия. Одно неверное слово, одно Веточное движение руки, и его кровь потоком хлы-Вет на каменный пол.

— Я — валькар из племени Черного Ястреба, -

Ответил он.

— Как ты вошел в крепость? Брови юноши поползли вверх от удивления.

— Ворота были открыты. Страж ворот лежал в луже собственной крови… Вот я вошел и обнаружил, что воин убит. Послушай, убери нож. Я только что появился в Йомсгарде и не знаю, что здесь происходит…

Девушка отвела нож от его горла, хотя и не убрала его. Тонгор потер горло, поморщившись. Потом он подошел к огню и сбросил меховой плащ. Отсветы пламени заиграли на его голом мускулис-том торсе. Девушка не сводила с него глаз.

— Я — Юлэйла, дочь Тогара-Кузнеца, из тех, кто живет у Белой Реки, — наконец равнодушно сказала она.

Тонгор ничего не ответил. Он вытянул пальцы к горящим головням. Юноша был тощим, похожим на волка. На вид ему было лет семнадцать. Широкие плечи, могучие руки. Натянутые как струна мускулы вздувались под бронзовой кожей, и становилось ясно, что юноша обладает огромной силой.

— Мой народ мехами, шкурами и мамонтовой костью платит Бэйреку Рыжему Волку за то, чтобы тот пропускал купцов с юга. Когда золота нет, мы платим рабами. Этот год выдался очень тяжелым. Я оказалась выкупом для Бэйрека, — просто объяснила девушка.

Тонгор поднял голову и внимательно посмотрел на красавицу. Любой из его рода скорее умер бы с голоду, чем отдал бы дочь в качестве выкупа такому человеку, как Барон Йомсгарда. Под его взглядом девушка потупилась, щеки ее покраснели. Она ничего не сказала, и через мгновение юноша отвел от нее хмурый взгляд.

В мерцании пламени Тонгор смог разглядеть весь зал. Огромные скамьи из грубого дерева выстроились вдоль стен. В раме у двери стояли копья. Луки и колчаны, полные стрел, висели на стальных крюках между подпорками, предназначенными для факелов.

В зале был только один мертвец. Он лежал в футе от низкого возвышения, на котором стояло кресло Бэйрека Рыжего Волка. У входа в замок, у ворот, было слишком темно, чтобы Тонгор мог рассмотреть, каким образом убили часового. Теперь, осмотрев фигуру, растянувшуюся в футе от возвышения, Тонгор почувствовал тошноту.

Он видел людей, которые умерли по-разному, но такого никогда еще не видел.

Человек был раздавлен.

Тонгор слегка толкнул труп ногой.

— Бэйрек?

Девушка взглянула на мертвеца и вздрогнула.

— Нет. Барон — огромный человек. У него большая голова, янтарные глаза, как у зверя, и рыжие волосы. Я думаю, это Ботон, один из его подручных.

— А где же остальные? Девушка вздрогнула.

— Где ты была, когда они умерли? Девушка махнула в дальний угол зала:

— Там есть комната, где они держали меня. Меня привели в замок утром, на заре. Бэйрек осмотрел меня, и ему понравилось то, что он увидел. Эта ночь… должна была стать… моей брачной ночью…

— В конце концов этого ты избежала, — усмехнулся юноша. — Но… неужели ты ничего не видела и ничего не слышала?

— Стены тут толстые. Двери были закрыты, и я смертельно устала, — прошептала она. — Перед самым закатом я слышала, как пронзительно кри-чат люди и кто-то, шлепая, пробежал по залу. Я подумала, что они все перепились или играют в какую-то игру. Потом, когда за мной так никто и не пришел, я отважилась покинуть комнату, обнаружила это тело и поняла, что осталась одна. Я… я подумала, что кто-то напал и ты — один из напавших на замок!

Юноша покачал головой. Длинные черные волосы, обрамлявшие его мужественное лицо, всколыхнулись.

— Нет, — коротко Возразил он. — Пойдем… Посмотрим, что к чему.

Девушка бросила испуганный взгляд на глубокие тени в дальнем конце зала. Из любого такого темного места мог ударить безымянный, неизвестный ужас, убивающий людей дюжинами. Возможно, какое-то чудовище пряталось во тьме, там, куда не добирался свет от камина. Девушке даже казалось, что она чувствует холодное дыхание твари.

Потом она взглянула на Тонгора. Осторожный взгляд, и в то же время в нем читалось любопытство. Но в нем не было страха. Неожиданно Юлэйла поняла, что ничего не боится.

Она подошла к Тонгору. Он вынул из зажима в стене один из пропитанных маслом факелов.

Потом северянин взял девушку за руку.

И они вместе пошли вперед, в темноту.

Глава 3
СМЕЮЩИЙСЯ МЕРТВЕЦ

Тонгор и Юлэйла вошли в палату, отделанную более пышно, чем остальные. Стены были задрапированы шерстяными тканями таких цветов и выделки, какими славились ткачихи Эобара. Тут стояли маленькие столики из черного дерева, а потолок был резным и инкрустированным мамонтовой костью. На полу лежали ковры, привезенные, быть может, из далекой Кадорны.

Юлэйла сказала, что это та комната, которую Бэйрек Рыжий Волк считал своей… комнатой для развлечений.

Одно из существ, которое хозяин замка, очевидно, использовал для своих развлечений, было подвешено к потолку на цепях.

Это был мужчина — тощий старик с длинной жидкой бородой, длинными тонкими руками и ногами. Его голым подвесили за запястья, а потом Бэйрек, видимо, развлекался с ним раскаленными железными прутами. Эти прутья лежали в медной чаше, до краев наполненной углями, до сих пор мерцающими среди горок розового пепла.

Юлэйла бросила лишь один беглый взгляд на то, что сделали со стариком с помощью раскаленных прутьев, и отвернулась, дрожа всем телом. Тонгор обнял девушку, пытаясь унять ее дрожь.

— Ты знала его? Девушка кивнула.

— Он был из твоего рода?

— Нет. Это старый колдуй Зоран Зан, живший в башне на холмах. Они приволокли его в замок этим утром. Я слышала, как Бэйрек похвалялся, что скоро узнает у колдуна, где тот держит свое золото. Он считал, что колдун прячет чьи-то сокровища. А колдун… он мертв?

— Точно мертв, — печально повторил Тонгор. — И кое-что мне тут не нравится.

— Что?

— Посмотри на его лицо, — посоветовал юноша. Взяв себя в руки, девушка взглянула. Потом она очень сильно побледнела и быстро отвела взгляд.

Тонгор кивнул.

— Согласен, — пробормотал он.

Вместо маски боли на лице колдуна застыло странное выражение — если принять во внимание то, как он умер.

Зоран Зан улыбался.

Его губы широко разошлись, открыв гнилые желтоватые зубы. Казалось, колдун смеялся в тот миг, когда смерть настигла его.

Больше Тонгор ничего не сказал. При прикосновениях раскаленных докрасна прутьев человек не улыбается и тем более не смеется. Только самые могучие воины, величайшие из героев, могли сто-ически вынести такую пытку. А Зоран Зан уж точно таким не был.

Все это выглядело странно, даже жутко. Но в этом черном замке, куда попал Тонгор, было много жуткого, и это не нравилось Тонгору. Сумрачный замок, лишенный живых обитателей, кроме него и девушки. Темные коридоры, наполненные сверхъестественным свистящим эхом и ползущими тенями. От всего этого воняло магией.

Тонгор не любил колдовство и не любил колдунов. Даже в своем юном возрасте он уже встречался и с тем и с другим, и это ему не нравилось. Дайте ему врага из плоти и крови, а в руку — стальной клинок, и Тонгор будет мечом сражаться с отвагой взрослого. Но как можно сражаться с призраками, проклятиями или заклинаниями?

Тонгор и Юлэйла отправились дальше, в надежде, что хоть кто-то остался в живых.

За спиной их, свисая на железных цепях, глядя им вслед, висел мертвец, и порывы ветра играли в драпировках стен. Лицо старика, больше похожее на череп, скалилось в безмолвном смехе.

Тонгор очень хотел бы знать, что заставило старика смеяться.


Некоторое время они бродили по замку, обшарив его с подвала до чердака, но не нашли никого живого.

Одни трупы, раздавленные так, словно они побывали в объятиях гиганта. Больше они никого не нашли. Наконец Тонгор с Юлэйлой отыскали начало лестницы, которая вела на вершину наблюдательной башни.

Нигде не было даже самого легкого намека на схватку, ничто не говорило о том, что в темных залах и пустых комнатах происходила битва. На полу не валялись обнаженные клинки, и не было видно ни поломанной мебели, ни следов грабежа: мешочки с драгоценностями и золотом лежали в подвале нетронутые.

Все это выглядело необъяснимо и пугающе. Вернувшись в главный зал, Тонгор и Юлэйла развели большой огонь, подкинув дров в камин. Потом, когда пламя уже ревело, Тонгор пошел и запер на засов большую дверь. К тому времени девушка успела похозяйничать в кухне. Они поели у огня. Их трапеза состояла из фруктов, горячего мяса, хлеба и густой сочной мясной подливки. Вначале они осторожно попробовали, а потом с энтузиазмом набросились на золотое вино из южных земель, сделанное из ферментированного фрукта, который называли сарном. Тонгор как-то раньше пробовал вино, когда оказался пленником в заколдованном городе Итомааре. То вино было слишком крепким и веселящим по сравнению с жидким, кислым пивом валькаров. Но вино барона понравилось и ему, и девушке. Немного поговорив, они почувствовали себя неловко. Девушки и юноши их народов сурово наказывались, если оказывались застигнутыми вместе раньше, чем приходило время жениться или выходить замуж. Тонгор же единственный раз был с женщиной в ямах Итомаара и не очень-то знал, как ему сейчас вести себя. А Юлэйла скромно молчала. Она, потупившись, смотрела в пол, а когда Тонгор отводил от нее взгляд, начинала рассматриваит его лицо, которое сочла очень даже красивым. Северянин показался ей намного более мужественным, серьезным и ответственным, чем мальчики ее возраста, которых знала она.

В ту ночь они спали по разные стороны горящего каминa, завернувшись в меха. Но ни Тонгор,ни Юлэйла не смогли крепко уснуть. Тонгор — потому, что его беспокоила близость девушки и ее красота. А Юлэйла — потому что она не могла выбросить из головы одну вещь, которую она обнаружила на втором этаже замка.

Там из-под занавески торчали сапоги. Девушке показалось, что там кто-то прятался, но она почему-то побоялась сказать об этом Тонгору.

Глава 4
БЭЙРЕК РЫЖИЙ ВОЛК

Когда огромное золотистое солнце древней Лемурии поднялось над краем мира, чтобы залить землю своими лучами, разогнав темноту, юноша и девушка встали.

Они умылись и слегка перекусили, оставив большую часть мяса на потом. Одевшись в меха, чтобы защититься от холодного ветра и снега, они решили отправиться в горы.

Тонгор рассудил, что ему ничего не остается, как проводить Юлэйлу в пещеры, где обитало ее племя. Не мог же он бросить ее здесь, в пустом замке. Не надеялся он и на то, что она решит отправиться с ним вниз, по великому Ущелью Йомсгарда, на юг. Так что он должен был отвести ее домой.

Когда солнце поднялось уже достаточно высоко, они вышли на плато рядом с ледником Белая Река. На этом плато зимовало племя Юлэйлы. Прихватив еду и питье, меха и оружие, путники взяли с собой большой горшок с пылающими углями, так что если понадобится, они с легкостью могли бы развести огонь.

Но они не тронули ни золота, ни драгоценных камней из награбленных бароном сокровищ. Такая добыча не имела практической ценности. В пустыне на золото ничего не купишь. А Тонгор к тому же подозревал, что на сокровища замка Йомсгарда могла лечь печать невидимого проклятия, которое и убило всех слуг барона.

Юлэйла, однако, прихватила с собой дорогую лампу для своей матери. Эта вещь казалась настоящим предметом роскоши для девушки, всю жизнь прожившей в пещере.

Когда они выбрались на плоскогорье, Тонгор отпранился вперед, осторожно пробуя крепость льда копьем, которое прихватил из оружейной Бэйрека. Шел панчанд — второй месяц весны, и оттепели подточили глубокий снег. Ручейки грязной воды текли по стенам утесов, и ходить по леднику стало опасно.

Они шли весь день, делая только редкие остановки,чтобы передохнуть. Ближе к концу дня они с удовольствием напились из ручья, который Тонгор уст-роил, проткнув ледяную корку стрелой и дав выход скопившейся под ней воде. В эту ночь они нашли убежище в пустой пещере, развели костер и поджарили свежее мясо птицы, которую подстрелил Тонгор. Всю ночь они проспали, прижавшись друг к другу, чтоб было потеплее, а утром отправились дальше.

А в полдень они нашли Бэйрека Рыжего Волка. Точнее, то, что от него осталось.

Барон, должно быть, от страха бежал из замка, отправившись через пустующие земли тайными тропами. Ни Тонгор, ни Юлэйла не могли сказать, как он очутился в этом месте. Барон удрал довольно далеко, но преследователь настиг его незадолго до восхода солнца, когда жестокий правитель отдыхал. Пепел костра еще не остыл.

Тело барона было раздавлено так, словно его сжала огромная рука. Но искалечена оказалась только нижняя часть его тела. Выше талии на теле не было видно никаких отметин.

Hа лице барона застыла маска невероятного ужаса. Тонгор решил, что при жизни лицо этого человека было довольно угрюмым. При жизни барон был мошенником, задирой и тираном. И если бы он не оставался при этом еще и отважным человеком, закаленным и опытным воином, то не смог бы долго верховодить своей бандой проходимцев. Такие люди не умирали, скривившись от ужаса.

Тонгор и Юлэйла, оставив тело барона, отправились дальше. Они ничем не могли ему помочь. Наконец валькар прочистил горло и заговорил.

— Этот Зоран Зан был могучим колдуном? — спросил он.

— Так говорили старики моего племени, — ответила девушка. — Они говорили, что он усмирил и держал взаперти Демона Снегов.

— А что это было за создание?

— Точно не знаю. Старики говорили, что эта тварь достаточно холодная, чтобы обитать на самой крыше ледяных гор, — сказала Юлэйла.

Тонгор заворчал, сплюнул, но ничего не сказал. Он не то чтобы верил в демонов. С другой стороны, нельзя сказать, что он в них вовсе не верил.

И он очень удивился бы, если б в них верил сам Бэйрек Рыжий Волк.


Вторую ночь путники провели под низким каменным навесом, укрывшим их от ветра и от зверей, ревевших где-то вдали в снежной пустыне.

Тонгор и Юлэйла спали, обнявшись.

Валькар и сам не понял, как такое случилось, но вес случилось именно так. Не скоро он разобрался, как вышло, что девушка оказалась в его объятиях, прижалась к нему, уткнувшись лицом в его плечо. Вначале он лишь неумело обнимал ее, а потом они, разгорячившись, нетерпеливо неуклюже зашевелились. Инстинкт был заложен глубоко в них обоих, и вскоре они ритмично задвигались, помогая друг другу. Когда же все кончилось, они остались лежать, тяжело дыша. Лицо Юлэйлы оказалось влажным от слез. А потом все повторилось. Второй раз все получилось легче и много приятнее. Тонгор был нежен, когда ей хотелось нежности, и яростен, когда ей хотелось ярости. В этот раз они уснули с улыбками удовлетворения на лице после множества горячих поцелуев. И никаких слез.

В эту ночь они спали крепко и проснулись на заpe, отдохнувшие и посвежевшие. После этого между ними не осталось никакой сдержанности и отчужденности.

Тем же утром добрались они до пещер народа Юлэйлы. Но никто не вышел их встречать. Пещеры были мертвы, и в них царил холод. Юлэйла долго проклинала драгоценную лампу, которую прихватила из замка, чтобы доставить удовольствие своей матери.

Ничто больше не сможет доставить радости ее матери, ничто больше не сможет причинить ей боль. Мать Юлэйлы находилась по другую сторону боли и удовольствий: Тонгор и девушка обнаружили ее останки у входа в пещеры. Женщина оказалась раздавлена той же ужасной рукой, что погубила барона.

Глава 5
ТВАРЬ, УБИВАЮЩАЯ В НОЧИ

Рядом с останками матери Юлэйлы они обнаружили еще три других тела. В замерзшей земле Тон-гор выковырял три ямы и похоронил их, положив рядом с мертвыми их оружие и вещи. Потом он закопал тела и водрузил большие обломки скал на могилы, чтобы звери не раскопали мертвецов;

Тонгор и Юлэйла уселись у небольшого костерка и поели. Девушка так и не заплакала. Но разговаривать она не хотела; юноша тоже был угрюмым и печальным. Он ничем не мог помочь родственникам Юлэйлы.

Следы на снегу были четкими, однако среди них не оказалось ничего похожего на следы зверя, убивающего людей. Единственный странный след, который нашел Тонгор, больше всего походил на след проползшего по снегу червя или змеи. Так, по крайней мере, решил юноша. След этот был узким, извилистым, неглубоким. Но если это и в самом деле был червь, то тогда эта тварь должна была быть в два раза толще дерева.

Тонгор и Юлэйла отправились дальше — к холмам, возвышавшимся на плато, и к полудню поднялись на них. Тут они обнаружили башню мертвого колдуна Зорана Зана. Она напоминала скорее дом, чем башню. Приземистое каменное здание выглядело квадратным.

Внутри путники ничего не обнаружили. Люди Бэйрека Рыжего Волка явно недавно здесь побывали. Разорванные старые книги на языках, которых Тонгор не знал, лежали повсюду, устилая иол. Перебитую фаянсовую посуду бросили в камин, а в воздухе стоял запах химикалий, которым Тонгор и названия-то не знал. Любопытные маленькие идолы из глины и коричневого камня лежали опрокинутыми или разбитыми. Мебель оказалась поломана и перевернута.

В нескольких местах люди Бэйрека, видимо, пытались выковырять из иола каменные плиты, надеясь обнаружить зарытое под ними золото. Но не было признаков того, что они что-то нашли.

Снаружи каменного дома в земле были выкопаны ямы. Но… никаких признаков найденных сокровищ — ни пустых, прогнивших мешков, ни разбитых сундуков.

Здесь, на вершине холма, ветер сдул большую часть снега, и земля стала сырой и липкой. На ней легко оказалось обнаружить следы дьявольской твари.

Они вели в нору в земле, напоминавшую колодец. Прикрывавшая ее округлая гранитная плита оказалась сдвинута в сторону. Вокруг остались следы людей, словно те, отодвинув плиту, пробовали достать дно колодца шестами или копьями.

Тонгор с любопытством осмотрел камень. На нем тщательно и аккуратно были вырезаны иеpoглифы — символы на языке, на котором Тонгор мог ни писать, ни говорить, но знаки которого видел раньше раз или два во время своего путешествия на юг. Скорее всего, надписи были сделаны на тайном языке колдунов. Эти знаки обладали сверхъестественной силой. Если даже просто долго смотреть на них — начинали болеть глаза.

Приказав девушке встать подальше, Тонгор вытащил из своих запасов кусочек мяса, обвязал его ремнем и опустил в колодец. От мяса исходил аппетитный запах, ставший и вовсе нестерпимым на свежем воздухе.

Потом оба путника услышали, как что-то зашевелилось в глубине земли, точно там пряталась какая-то опасная и могучая тварь.

Снизу ударил порыв холодного ветра. Таким неземным был холод, исходивший из ямы, ледяные кристаллики появились в волосах юноши и девушки, холодом обожгло незащищенные участки кожи.

При виде того, что стало подниматься из этой ямы, девушка закричала… Даже Тонгор почувствовал, как мурашки поползли по его коже и встали дыбом волосы.

Тварь напоминала невообразимо огромного червя, мягкого, с пульсирующей голой кожей.

Червь был белым, нездорово бледным, как твари, которые никогда или очень редко выползают на свет золотого солнца.

У него не оказалось ни глаз, ни ноздрей, ничего, что можно было бы назвать головой. Только влажное, подергивающееся, отвратительное беззубое отверстие, которое, видимо, служило ему ртом. Эта непристойная дыра и поглотила кусок раскачивающегося мяса. Испуская страшную вонь, отверстие открывалось снова и снова, требуя еще мяса.

Тонгор ткнул копьем в белую тварь, но оружие не причинило ей никакого вреда, лишь прочертив широкую полосу по зловещей бесцветной плоти. Потом Тонгор выпустил в чудовище стрелу или две, но оно этого даже не почувствовало.

Широко раскрыв пасть, тварь, с которой капала грязь, повернулась к Юлэйле, замершей от ужаса. Девушка словно в землю вросла. Арктический холод, исходивший от извивающегося тела похожей на червя твари, охладил ее плоть, заставил медленнее течь кровь. Неожиданным резким движением Юлэйла отшвырнула то, что по какой-то причине до сих пор таскала с собой лампу.

Крышка слетела, когда лампа ударилась в чудовищного червя. Тут же бледно-желтое масло потекло вниз по телу твари. Часть его, разбрызгавшись, попала во влажную пасть чудовища.

Тонгор повернулся и, схватив горшок с углями, швырнул его следом.

Горящие угли высыпались на тело чудовища. Несколько углей тварь проглотила.

И тут червь неожиданно изогнулся, издав высокое, режущее слух шипение, напоминающее крик боли. Заклубившийся пар окутал тварь, закрутившую головой в разные стороны.

Огонь вспыхнул, когда угли коснулись масла, разлившегося из лампы. Белый червь в страшных мучениях заметался в языках пламени. Возможно, впервые за неизмеримые эпохи своей жизни Демон Снегов почувствовал на своей мягкой ледяной шкуре прикосновение пурпурного огня.

И питаясь в агонии, червь нырнул назад в яму. Он исчез из виду, но Юлэйла и Тонгор еще долго слышали его пронзительные, визгливые крики. Земля дрожала от чудовищных конвульсий ледяной твари.

Маслянистый черный дым стал подниматься из раскрытого зева ямы.

Тонгор подвинул каменную плиту, уложив ее на место, так что она снова полностью закрыла яму.

Солнечные лучи коснулись знаков, глубоко пpopeзанных в камне, и те засверкали, предупреждая прохожих, грозя любопытным неведомой силой.

— Оно… мертво? — пробормотала Юлэйла, пытаясь унять дрожь в руках.

— Один Горм знает, — усмехнулся Тонгор. — Но мертвое или живое, оно не сумеет сдвинуть этот камень. Эти знаки удержат тварь в яме, подальше от нас. Вудем надеяться, что в эти края никогда больше не забредут люди, жаждущие золота настолько, что, не зная значения иероглифов, попробует сдвинуть эту плиту.


Весь день путешественники спускались по великому Ущелью Йомсгарда, которое рассекло надвое могучую стену гор, а теперь, когда день угас на западном горизонте, они увидели цель своего путешествия.

Горы Моммара закрывали горизонт у них за спиной огромной каменной стеной, отгораживая весь мир от бесплодных северных земель — Эобара, где жили валькары и многие другие племена и кланы, влачившие жалкую жизнь в королевствах зимних ветров.

Перед путниками открылась дорога, которая должна была привести их в теплые земли Дакшина, где царило вечное лето. Там по утрам занавес тумана ложится на сочные луга и густые джунгли. А еще дальше — первые лучи солнца красят в золото башни Катула и Патанги — двух приморских городов. Там они сверкают в водах великого залива и искрятся на изогнутых лентах рек, которые сквозь джунгли бегут к морю.

Для Тонгора дорога вниз с холодных пустынь крайнего Севера оказалась долгой и утомительной. Через снежные равнины, через огромное плато, гигантские ледники и достающие до неба горы пришлось перебраться ему. Но наконец он достиг золотого юга. Там, среди пристаней и кораблей, в бараках наемников или в палатах королей, среди зеленых ферм или на шумных базарах, он непременно найдет занятие для своих внимательных глаз и сильных мускулов, крепких рук и отважного сердца. Для человека, который не боится с мечом в руке встать лицом к лицу со смертью, южные земли, с их воинами и золотыми городами, были идеальным местом.

Тонгор чувствовал большое желание испытать судьбу. Теперь он был не один, и сердце его трепетало от осознания этого. Вместе с Юлэйлой встретит он то, что уготовила ему судьба. Девушка, возможно поняв его мысли, улыбнулась ему, и ее рука скользнула в руку варвара.

Взявшись за руки, бок о бок, шли Тонгор и Юлэйла на юг.


ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Весь день каши мечи пили

Кровь красную, как вино, кровь крепкую, как вино!

Сегодня в красных залах ада

Мы будем пировать с врагами и друзьями.

Боевая песня воинов-валькаров

Тонгор увернулся от тяжелого кубка, который пролетел у него над головой, со звоном ударился о стену и обрызгал холодным вином лицо и обнаженную грудь. Тонгор невозмутимо поморгал, для того чтобы удалить из глаз едкую жидкость.

Йелед Малкх, отар, бросивший кубок, запрокинул голову и захохотал.

— Вот так знать Турдиса обращается с бездарной собакой-наемником! — сказал он, ухмыляясь, своим товарищам. Они поддержали его смех.

— Жалко хорошего вина из сарна, — остроумно заметил кто-то. — Его питье — дешевый эль северян!

Йелед Малкх пожал плечами:

— Представляете, этот подлец осмелился просить денег, которые он выиграл в споре, — и у отара его собственной сотни!

Холодное сарновое вино стекало по могучей груди Тонгора. Он по-прежнему молча глядел на офицера. Смуглое, загорелое лицо не имело никакого выражения, но те, кто знал этого воина, могли бы заметить холодный блеск в этих странных золотистых глазах молчаливого варвара с севера Лемурии. Тонгор стер ладонью с лица вино, откинув назад длинную гриву черных волос. Затем он обратился к Йеледу Малкху:

— Значит, ты отказываешься платить?

— Да, отказываюсь! Зампф в красной сбруе вполне мог выиграть, если бы этот придурок Вар Тайас не управлял им так бездарно. Меня обманули!

Тонгор кивнул:

— Ладно, отар, я забираю назад свою просьбу. Более того, я даже отплачу тебе за кубок вина, потраченный на собаку-наемника, который действительно, как сказал твой друг, больше привык к некрепкому элю северян, чем к надушенной блевотине, которую вы в Турдисе зовете сарном.

В то время пока группа офицеров стояла разинув рот от удивления, огромный валькар подошел к отару, поднял его, перевернул вверх ногами и погрузил голову в большой бронзовый чан с вином. Тонгор держал голову отара в вине, не обращая внимания на то, что тот извивался и дрыгал ногами. Когда северянин отпустил офицера, Йелед Малкх тяжело повалился на стол, бледный, весь в вине, жадно ловя ртом воздух.

Среди общего молчания засмеялся Тонгор:

— Ничего, я не обижаюсь, отар. Я даже дал тебе больше вина, чем ты мне!

Захлебываясь от ярости, Йелед Малкх выхватил клинок и попытался через стол дотянуться им до груди Тонгора.

Огромный северянин легко отпрыгнул, выхватив из ножен меч. Офицеры разбежались, когда зазвенели клинки. Противники стали кружить вокруг стола, осторожными движениями проверяя защиту друг друга.

Хотя на губах его играла суровая улыбка, внутри Тонгор осыпал себя проклятиями. Горм бы побрал этот валькарский характер! Он трижды дурак, раз ввязался в драку с собственным командиром. Но дело сделано, и выпутаться непросто.

Сталь звенела, когда дрались наемник-варвар и отпрыск самой знатной фамилии в Турдисе. Йелед Малкх фехтовал неплохо. Его воспитание, как единственного наследника семьи Малкхов, включало в себя обучение у лучших мастеров клинка в царстве. Но Тонгор из клана валькаров буквально родился с мечом в руках. За время своих странствий северянин был бродягой, наемным убийцей, вором, теперь вот, наемником, и он изучил все приемы владения любым оружием…

Тонгор поиграл некоторое время с Йеледом Малкхом — достаточно для того, чтобы польстить чувству собственного достоинства отара, — затем ловким вращением кисти обезоружил его. Рапира со звоном упала на каменный пол казармы.

Отар потянулся рукой к рукояти, но нога Тон-гора, обутая в сапог, наступила на клинок рапиры.

— Может быть, на этом закончим, отар? И успокоимся, выпив по кружке вина? Давай! Я знаю, что погорячился, — будем друзьями.

Йелед Малкх оскалился:

— Щенок северной суки! Я вырежу твое вонючее сердце и скормлю его своему зампфу за это оскорбление!

Отар плюнул в лицо наемнику и ударил коленом в пах. Валькар отшатнулся к столу, схватившись за низ живота. Отар мгновенно поднял свое оружие и бросился на противника. Стол с грохотом опрокинулся. Бронзовый чан ударился об пол, обрызгав всех.

Теперь Тонгор рассвирепел. Знакомая красная пелена слегка помутила взор, и северянин обнажил зубы в боевом оскале. Громадный меч отбил в сторону тонкий клинок южанина, и Тонгор приставил острие своего оружия к тяжело вздымающейся груди Йеледа Малкха.

— Хватит, я сказал! Успокойся, или я насажу тебя на свой меч!

Наследник дома Малкхов побледнел. Он облизал похолодевшие губы. Валькар чуть надавил. Конец клинка прорезал кожу, и по груди отара скользила красная капля.

— Л-ладно, мир, — выдавил из себя Йелед Малкх.

— Клянешься?

— Клянусь!

Тонгор убрал меч и протянул руку, чтобы скрепить мир рукопожатием. Но гордый аристократ не мог принять поражение от своего собственного воина. Он перехватил Тонгора за запястье, подставил ногу и толкнул. Огромный варвар грохнулся на пол, а тонкий клинок Йеледа Малкха уже метнулся к его горлу.

Тонгор отбил клинок рукой, не обращая внимания на то, как ее, распарывая, обжигает холодный огонь стали. Он словно кошка вскочил на ноги, до того как его противник успел принять боевую стойку, и огромный валькарский меч по самую рукоять погрузился в сердце отара.

Йелед Малкх покачнулся, разинул рот и судорожно глотнул воздух. Глаза его выкатились, остановились на торчащей из груди рукояти меча и начали стекленеть. Обессилевшей рукой он попытался выдернуть меч. Затем колени подогнулись, изо рта хлынул поток крови, и отар повалился к ногам Тонгора мертвый.

Наемник уперся пяткой в живот трупа, выдернул свой меч и вытер его о накидку убитого. Держа в руках меч, он обвел взглядом побелевшие лица. Никто не осмеливался заговорить. Северянин пожал плечами и вложил меч в ножны.

За спиной шаркнула сандалия. Но не успел Тонгор обернуться, как тяжелая дубинка ударила его по голове. Он упал лицом вниз и погрузился в море темноты.

Тонгор с трудом очнулся и ощутил боль в голове. Он оказался прикованным к сырой каменной стене камеры в подземелье глубоко под крепостью Турдиса. Сквозь люк в потолке падал под наклоном одинокий луч света, и по углу наклона этого луча Тонгор заключил, что без сознания он пролежал немногим меньше часа. Сейчас уже близился закат.

Он осмотрел цепи и понял, что их не разорвать даже с его гигантской силой. Затем он просто махнул на все рукой и отнесся к этому с фатализмом, свойственным философии северян, которые не тратят времени, пытаясь сделать невозможное. Тонгора даже немного удивило то, что он до сих пор жив. Офицеры, друзья Йеледа Малкха, могли бы легко с ним покончить одним ударом кинжала, пока он находился без сознания. Тонгор мрачно ухмыльнулся. Без сомнения, увидеть его прикованным к веслу на весь остаток жизни на турдисской галере или посмотреть на то, как скармливают его слитам, цветам-вампирам, растущим в личном саду сарка, больше импонирует их изощренной жестокости и садизму, чем просто прикончить его одним ударом кинжала.

Ножны его, конечно, были пусты, и Тонгор все сильнее чувствовал и другую пустоту, пустоту в животе. Примерно в эту часть дня он привык выпивать кружку кислого эля, закусывая жареным окороком буфара и делить трапезу с Элдом Турмисом и другими товарищами в таверне «Обнаженный меч». «Ладно, но надо получить все в этой жизни, что хочется», — подумал Тонгор,

Он принялся орать, пока к двери камеры не приковылял тюремщик, толстопузый и пахнущий порошком лотоса сновидений. Тюремщик поглядел на бронзового гиганта, прикованного к стене.

— Что тебе надо?

— Есть хочу, — сказал Тонгор.

Жирный тюремщик разинул рот, затем презрительно рассмеялся:

— Еды тебе подать? Не позже как через час ты предстанешь перед даотаром, чтобы он судил тебя за убийство своего командира, а ты думаешь только о том, чтобы набить себе брюхо! Может быть, ты хочешь, чтобы тебе накрыли стол яствами из кухонь сарка?

Тонгор улыбнулся:

— А почему бы и нет? Я оказал городу услугу, ивбавив его от обманщика, труса и плохого командира. И даотар, и Фал Турид, сарк Турдиса, должны наградить меня за это.

Тюремщик фыркнул:

— Да, северянин, они тебя наградят — скормив твое сердце слитам! Разве ты не знаешь, что даотар охраны, знатный Баранд Тон, является старым другом отца убитого тобой человека? Да! Мы полюбуемся тем, как тебя пожирают цветы-вампиры, — вот твоя награда!

— Пусть будет то, что будет, — проворчал Тонгор. — Но от этого я не стану менее голодным. Перед тем как скормить меня слитам, пусть по крайней мере меня покормят!

Тюремщик что-то недовольно пробурчал и зашаркал прочь, а чуть позже вернулся с кувшином кислого дешевого вина и мясной похлебкой. Он вошел в камеру и поставил еду перед валькаром.

— Цепи у тебя длинные, дотянешься, — проговорил он, мучаясь одышкой. — Когда поешь, крик нешь — и, во имя богов, успей поесть до того, как явятся за тобой люди даотара. Не хочу, чтобы начальство думало, что я балую подонков вроде тебя!

Цепи действительно оказались достаточно длинными, так что Тонгор жадно проглотил похлебку и двумя огромными глотками выпил все дешевое вино. С полным животом ему всегда думалось лучше; и теперь, когда голод был утолен, северянин начал ломать голову над тем, как выкрутиться из создавшегося положения. Его уже сажали в тюрьмы, из которых он успешно выбирался в дюжине городов за время его долгих приключений, так что он знал столько же способов побега.

Первой его мыслью было привалиться к стене, притворившись спящим, а когда тюремщик придет забрать посуду, ударить его нескованными ногами и попытаться отнять ключи.

Тонгор некоторое время обдумывал этот план, но затем отказался от него в пользу другого. Если цепи достаточно длинны для того, чтобы он дотянулся до еды на полу, их хватит для того, чтобы собрать в руке тяжелую петлю, которой можно огреть тюремщика по голове, — это, по крайней мере, стоит попытаться сделать. Тонгору уже приходилось служить на галерах садиста сарка Шембиса, так что больше у него не было желания попадать туда.

Он позвал тюремщика, заявив, что уже поел, и сжал в руке тяжелую петлю железной цепи. Солнце заходило, и луч розового света почти совсем исчез. Камеру постепенно наполняла темнота, так что Тонгор решил, что тюремщик может и не заметить цепи у него в руке. Тонгор снова крикнул… и его острый слух различил приближающийся по коридору звук быстрых легких шагов. В замке лязгнул ключ, и дверь со скрипом открылась. Теперь было так темно, что Тонгор не мог разглядеть лица тюремщика, когда тот входил в камеру. Северянин следил за тем, как темная фигура подходит ближе, его гигантские мускулы напряглись, и он приготовился проломить цепью череп охранника.

— Тонгор?

Северянин едва не вскрикнул от неожиданности.

— Это я… Элд Турмис.

— Горм! Что ты здесь делаешь? Друг его тихо рассмеялся:

— Ты думал, я позволю им отправить своего лучшего товарища на галеры? Вот… я захватил ключ и принес твой меч. Скорее!

Тонгор улыбнулся. Элд Турмис, хотя в нем и текла жидкая турдисская кровь, отчего он, как и все южане, стремился к удобству и спокойствию, был превосходным воином. Он был первым человеком, с которым Тонгор подружился в Турдисе, и сделался его лучшим другом. А сейчас он чуть не проломил ему цепью голову!

— Как ты раздобыл ключ?- — спросил Тонгор, когда Элд Турмис нагнулся, чтобы открыть замок на цепях.

Турданец улыбнулся:

— Тюремщику, в том состоянии, в каком он сейчас находится, ключи все равно не нужны, так что я прихватил их.

— Надеюсь, тебе не пришлось его убить. Он хорошо меня накормил.

Друг его расхохотался:

— Ты действительно северный варвар — всегда думаешь о своем желудке! Нет, не бойся, тюремщик просто решил немного вздремнуть. А… ну вот!

Цепи громко упали на каменный пол. Тонгор отошел от стены, разминая свои могучие члены. Будучи неприрученным странствующим варваром, он ненавидел клетки и цепи так же, как и любой дикий зверь.

Элд Турмис передал ему огромный меч.

— Вот твой неуклюжий валькарский клинок и темная накидка для того, чтобы спрятать твою страшную рожу. Торопись! Сейчас придут люди Баранда Тона, так что нам надо убираться.

Они выскользнули из камеры, пробрались потемному коридору, прошли сквозь помещение охраны, где без сознания лежал тюремщик, и принялись петлять по лабиринту хорошо освещенных, но пустых коридоров, пока Элд Турмис не остановился перед небольшой низкой дверью.

— Через нее ты выйдешь на боковую улицу. Тонгор кивнул:

— Благодарю тебя. Никогда не забуду твоей дружбы.

— Я тоже не забуду, и теперь мне будет не хватать тебя в таверне «Обнаженный меч». Но сейчас торопись. Можешь украсть зампфа из тюремного загона и выбраться через Караванные ворота, до того как забьют тревогу.

— Да.

— Куда ты направишься, Тонгор? Тонгор пожал плечами:

— Туда, где нужны сильные руки и хороший меч. В Зангабал, вероятно, или в Кадорну. Хороший воин редко оказывается без работы.

— Тогда прощай. Не думаю, что мы еще увидимся, Тонгор.

Варвар молча пожал руку товарища. Он похлопал друга по плечу и прошел сквозь небольшую дверь, растворившись в густых пурпурных тенях мощеной улочки.

ЧЕРНЫЕ КРЫЛЬЯ НАД КУШЕМ

Воинственные девы носились по железному небу.

Идем, братья, убьем или погибнем!

Когда человек погибал, опускалось одно черное крыло,

Для того чтобы доставить наши души в загробный мир.

Боевая песня воипов-валькаров

Тонгор оказался в узком переулке между крепостной стеной и огромным складом. В самом конце улицы он увидел загоны. Там ворочались громадные, похожие на драконов зампфы. У заграждения стояли, облокотившись, два скучающих стражника и глядели на массивных животных. Стражники стояли спиной к Тонгору и, вероятно, одним ударом можно…

Вдруг раздался резкий звук гонгов, поднимающих тревогу. Тонгор чуть не выругался. Люди даотара добрались до его камеры и обнаружили, что она пуста, или увидели лежащего без сознания тюремщика. Если бы тревога раздалась хоть немного позже, Тонгор успел бы сделать те несколько шагов, отделявших его от стражников, и убить их. Теперь, однако, стражники были начеку: вынув клинки, они стояли по обе стороны ворот, за которыми находились стойла. Из задних ворот крепости бежали еще стражники, для того чтобы усилить охрану загонов. Бежавший узник в первую очередь, конечно, постарается украсть верховое животное.

Тонгор скрипнул зубами и выругался по-валькар-ски. Здесь, в густом мраке переулка, его не видно, но как, во имя всех девятнадцати богов, ему выбраться отсюда? Тонгор принялся отчаянно озираться по сторонам, затем взглянул наверх. В глаза ему бросилась удлиненная металлическая конструкция, поблескивающая в свете факелов.

Огонек злорадства блеснул в золотистых глазах Тонгора. То что надо! Там на крыше крепости был пришвартован первый опытный образец новых кораблей сарка, летательных аппаратов, при помощи которых Фал Турид намеревался завоевать всю Лемурию. Мудрый саркский алхимик Оолим Фон решил делать из урилиума, невесомого металла, эти необычные воздушные суда. В движение их приводили простые пропеллеры, и хотя валькар не имел ни малейшего представления о том, как управлять этим странным аппаратом, он решил, что научится. И какой удар! Бежать на драгоценном саркском воздушном корабле — пока единственном существующем! Судно перенесет его высоко над башнями и стенами Турдиса и доставит в желаемое место быстрее, чем самый быстрый зампф из загонов Фала Турида.

Острым глазом северянин измерил высоту крепостной стены. Крепость построена из огромных глыб серого камня, размером в половину человеческого роста, с зазором между ними примерно в дюйм. С детства привыкший лазить по скользким ледяным стенам обширных ледников своей полярной родины, охотясь за дикими снежными обезьянами ради их ценного меха, Тонгор испытает меньше трудностей, карабкаясь по этой стене, чем кто-либо другой.

Для Тонгора придумать что-то означало испробовать это. Он быстро скинул сапоги. Связав их лямками, он перекинул их через плечо и, отбросив назад накидку, схватился за ближайшую кромку камня и принялся подтягиваться на руках. Упираясь большими пальцами ног в щели между камней, Тонгор медленно поднимался по стене.

С Южного моря дул ветер, и воздух был прохладен, но, к счастью, огромную золотую луну Ле-мурии скрывали густые тучи. На крыше стояли стражники, и будет очень плохо, если они заметят его. Сейчас, с занятыми руками и ногами, он находился в невыгодном положении для боя.

Тонгор карабкался все выше, будто огромный черный паук на серой каменной стене. Улицы Турдиса были теперь далеко внизу. Стоит раз ошибиться, и мозги его будут размазаны по скользкой мостовой. Тонгор дышал спокойно и глубоко, не обращая внимания на боль в раненой руке.

Вдруг непрочно державшийся кусочек цемента оторвался у него под ногой и полетел вниз в переулок. Какое-то время Тонгор болтался, держа весь свой вес на кончиках пальцев. Затем он сжал зубы и снова начал подтягиваться на руках, дюйм за дюймом, пока не смог зацепиться ногами.

На несколько мгновений северянин прижался к стене, восстанавливая дыхание и давая отдых рукам. Наверху, на стене, двое стражников, облокотившись о парапет, лениво оглядывали город. Стоит им только бросить взгляд вниз, и они не смогут не заметить Тонгора, черную тень на сером камне. Северянин затаил дыхание, когда стражники небрежно заговорили, глядя поверх башен и шпилей Турдиса. Мышцы Тонгора на плечах и руках начали болеть от напряжения. Казалось, будто в мускулы вгоняют раскаленные докрасна иглы.

А стражники все стояли, облокотившись, прямо над ним. Он даже слышал их разговор — говорили о том, кто из узников бежал. Стражник пониже бился об заклад, что это наемник-северянин.

— Помнишь огромного подлеца, того, который поспорил с Йеледом Малкхом, утверждая, что его зампф не придет первым, на вчерашних бегах? Он заколол благородного отара своим оружием свинопаса, когда отар отказался платить! Я слышал, что Йелед Малкх едва сам не убил эту скотину, но этот грязный олух плеснул вино в лицо благородному офицеру. Да! Мы бы сами получили звание отара, Тулаи Хтор, если бы поймали этого северного подонка.

— Да, — проворчал его товарищ. — Но его схватят уличные патрули, а не ты или я. Он украдет зампфа и направится к Караванным воротам наверняка… если только не купит себе укрытие в воровском квартале. Как бы я хотел встретиться с этим свиньей-наемником лицом к лицу. Я бы ему показал, что может сделать турдисская сталь с северным мясом!

Когда Тонгор уже готов был сорваться вниз, эти двое отвернулись, прислонившись к парапету спиной. Тихо, будто тень, северянин забрался на стену за их спинами и по-волчьи оскалился.

— Боги исполнили твое сокровенное желание, Тулан Хтор. Вот тебе шанс показать свинье-наемнику то, на что способна турдисская сталь.

Стражники резко обернулись и увидели бронзового гиганта, голого, если не считать кожаной набедренной повязки и черной накидки, который стоял на парапете с мечом в руке. На чисто выбритом лице пылали золотистые глаза, а длинная буйная грива черных волос ниспадала до плеч.

Парализованные, стражники глядели, разинув рты, на этот призрак, который появился из ниоткуда при помощи какой-то сверхъестественной силы. Тонгор ударил одного стражника ногой по горлу так, что тот упал. Удар меча рассек горло второму стражнику от уха до уха. Тонгор спрыгнул на крышу и стал над поверженными телами.

Но там были еще стражники. Раздался крик — в свете факелов заблестели клинки. Тонгор побежал по крыше крепости.

Летательный аппарат сарка был привязан к мачте на середине крыши и невесомо парил на высоте около двадцати футов. Толстый канат крепился к середине мачты, а другой его конец проходил сквозь кольцо на палубе летающего судна. Тонгор взял меч в зубы, подпрыгнул и ухватился за канат. Он пролез, перебирая руками, вверх по тросу и перелез через ограждение палубы, прежде чем кто-либо успел его остановить.

Одним ударом меча он перерубил канат, и воздушное судно свободно поплыло над улицей. Тонгор прошел по узкой палубе, которая качалась у него под ногами, и залез в небольшую закрытую каюту. Он окинул взглядом несколько простых рычагов управления, а внизу все это время гонги били тревогу и кричали люди.

Летательный аппарат был абсолютно невесом благодаря корпусу из урилиума, блестящей оболочке из голубоватого металла. Судно имело длину около двадцати футов от заостренного носа до кормы. В движение его приводили вращаемые пружиной пропеллеры. Одна группа пропеллеров, находящаяся сзади, толкала судно вперед; другая группа, в носу, толкала судно назад; пропеллеры в центре палубы и под килем перемещали корабль вверх или вниз.

Устройства эти приводились в действие четырьмя рычагами, на которых было явно обозначено их назначение. Сейчас рычаги находились в нижнем положении. Чем выше поднят рычаг, тем с большей силой пропеллеры движут судно.

Не успел ветер отнести летательный аппарат и на десяток ярдов от крепости, как Тонгор уже усвоил назначение этих нехитрых рычагов и включил задние пропеллеры. Воздушный корабль понесся над городом, высоко над башнями. Когда Тонгор пролетал над могучими стенами Турдиса, он поднял летательный аппарат так, чтобы не долетела никакая стрела. Жужжа пропеллерами, воздушный корабль летел сквозь ночь.

Крохотную каюту освещала масляная лампа, защищенная стеклянным колпаком. Зафиксировав рычаги, Тонгор быстро обследовал корабельный рундук. Он нашел там дневной запас вяленой рыбы, флягу с водой и целебные мази, которыми он тут же смазал раненую руку: Йелед Малкх прорезал лишь кожу.

Над единственной койкой висел мощный боевой лук, подобный тем, что используют люди-звери и синие кочевники с равнин, лежащих далеко на западе Лемурии. Фал Турид намеревался создать флот из таких воздушных судов и снабдить их экипажами из лучников, обученных владению этим оружием, славящимся дальностью стрельбы по всей Лемурии. Несмотря на усталость, Тонгор с любопытством осмотрел это оружие. Северянин впервые видел его вблизи, поскольку странствия не приводили его до сих пор в западные равнины, где безраздельно властвуют среди развалин самого древнего царства Немедии, погибшего тысячу лет назад, чудовищно жестокие синие кочевники.

Оружие имело шесть футов в длину, сам лук выполнен из гигантских кривых рогов какого-то неизвестного животного с великих равнин. Благодаря необычайной упругости рога, натянуть лук было очень трудно, однако это придавало большую силу стреле. От старых воинов из западных городов Тонгор часто слышал рассказы о баснословном искусстве великанов с синей кожей, которые, как утверждают, могут послать стрелу на пятьсот ярдов с фантастической точностью.

Тетива была сделана из тонкой стальной проволоки, а сами стрелы, длиной не менее чем в пол-копья, имели зазубренные наконечники из твердой кости, заточенной как бритва. Тонгору не терпелось испробовать это оружие.

Летательный аппарат, жужжа, продвигался по ночному небу Лемурии. Вот золотая луна пробилась сквозь пелену облаков и осветила местность внизу. Проверив рычаги и еще раз убедившись, что они установлены в нужном положении, Тонгор вышел на палубу и взглянул через низкое ограждение на землю, проносящуюся под ним. Внизу виднелись хутора, окружавшие стены Турдиса, кое-где мимо хуторов проходили широкие, мощенные камнем дороги. Тонгор ясно видел в лунном свете сельские домики и хозяйственные постройки. С такой высоты они, казалось, были не больше телег, на которых селяне привозят свои товары на городские рынки.

Это фантастическое, ни с чем не сравнимое переживание — лететь, подобно гигантской птице, высоко над землей- Лишь несколько человек, включая Оолима Фона и самого сарка, летали до этого. Тонгор чувствовал себя героем мифа, Фондатом Перворожденным, который летит сквозь ночь верхом на драконе. Он улыбнулся, почувствовав, как холодный ветер развевает его черную гриву. Так же летали Воинственные девы, унося души храбрых воинов к Отцу Горму, где они должны жить в Чертоге героев, до тех пор пока вся Лемурия не погрузится в голубые воды великого моря!

Тонгор взглянул вверх и принялся разбирать иероглифы созвездий. Его отец много лет назад учил мальчика Тонгора определять направление по звездам, — учил, что две звезды в созвездии Колесницы всегда показывают на Северную звезду. Судя по звездам, летательный аппарат направлялся почти точно на северо-запад. Если продолжить двигаться в этом же направлении, решил Тонгор, то он пройдет прямо над Патангой и дальше над Катоолем. Тонгор не имел никакого желания посещать Патангу: город был буквально заполонен друидами в желтых одеяниях, которые поклонялись Ямату, богу огня, и сжигали живьем женщин на раскаленных докрасна бронзовых алтарях. В казарме ходили слухи, что молодая царица Патанги Сумия в действительности являотся пленницей в своем большом дворце и всем распоряжается Желтый друид, Васпас Птол, захвативший власть в стране после смерти отца Сумии, сарка Патанги. Фал Турид, сарк Турдиса, надеялся жениться на молодой царице и таким образом без битвы заполучить сказочные богатства Патанги — если только сможет вырвать царицу Патанги у ее пленителей.

Тонгор покачал головой. В Город Огня направляться слишком рискованно — ему лучше лететь дальше, до города Катооля, сарку которого нужны воины для защиты границ, проходящих по джунглям, от дикарей Куша.

Тонгор снова вошел в каюту, чтобы взглянуть на шкалу, показывающую, насколько еще хватит завода находящихся под палубой огромных пружин. Он подсчитал примерно, что энергии хватит еще на пять или шесть часов полета, после чего пружину снова придется заводить ручкой. Тогда уже настанет рассвет. Тонгор вытянулся на узкой койке и мгновенно заснул.

Под блестящим килем летательного аппарата возделанные земли Турдиса сменились пустыней, и вскоре судно уже летело над водами реки Исаар, посеребренной полной луной. Пока Тонгор крепко спал, восстанавливая силы, воздушный корабль продвигался над джунглями Куша, и вскоре внизу начали проплывать вечные огни, горящие на куполах храмов Патанги. Тонгор спал, а летательный аппарат прожужжал над Городом Огня, в котором, хотя Тонгор еще не знал об этом, ожидала его судьба, и полетел дальше к далекому царству Катооль, паря по ночному небу Лемурии, будто огромная птица.

НАПАДЕНИЕ ЛЕТАЮЩИХ ЯЩЕРОВ

Внизу тьма, полная зубов драконов,

Наверху уже тянутся к нему когти ящера.

Это необычная битва, между землей и небом,

Над зловещими глубинами Куша.

Сага о Тонгоре. Строфа III

Разбудили Тонгора два обстоятельства: первое — тишина и неподвижность летательного аппарата и второе — резкий вопль, разорвавший утреннее спокойствие. Тонгор соскочил с койки, тут же прогнав последние остатки сна. Пружина размоталась, и воздушный корабль свободно дрейфовал. Но откуда этот пронзительный крик?

Он вышел на палубу и замер от удивления. Был уже шестой час, и утреннее солнце заливало небо розовым и золотым. Но внизу находились не длинные набережные Катооля и даже не возделанные земли, на мили окружавшие город. Внизу лежали дикие джунгли Куша.

Тонгор озадаченно потер ладонью обросшую щетиной щеку. Он должен был оставить эти джунгли позади несколько часов назад; как он мог так ошибиться в расчетах? Вдруг он заметил, что летательный аппарат относит сильным постоянным ветром, дующим с востока. Тонгор тут же все понял и тихо выругался, помянув Горма. Когда пропеллеры перестали работать, невесомый воздушный корабль не просто повис где-то над Катоолем, а стал медленно двигаться на запад под действием сильного ветра. Теперь от места, в которое он хотел попасть, его отделяли несколько часов пути над темными, непроходимыми джунглями Куша. Однако делать нечего, остается снова завести пружину и направиться на восток, в Катооль.

Но не успел Тонгор взяться за дело, как опять раздался тот же резкий крик, который помог ему до этого проснуться. Оглядев утреннее небо, Тонгор почувствовал, как холодеет кровь от увиденного им ужасного зрелища.

На его воздушный аппарат сверху стремительно падало чудовищное, фантастическое летающее существо. Извивающееся, покрытое чешуей тело было такой же длины, что и воздушное судно, а гигантские кожистые крылья, как у летучей мыши, имели размах в сорок футов. Голова сидела на змеиной шее, — голова невообразимо мерзкая, со страшным загнутым клювом и свирепыми красными глазами, окруженными синими шипами. Змеиный хвост тоже имел на конце шипы, отчего конец хвоста напоминал наконечник стрелы, а лапы украшали страшные птичьи когти.

Тонгор слышал раньше об огромных летающих ящерах Куша, но никогда их еще не видел. Это самые яростные и наиболее свирепые хищники во всей Лемурии — сравниться с ними мог только могучий дварк, сам дракон джунглей. И вот этот ящер со скоростью молнии падает ему на голову.

Тонгор упал на живот, когда громадная тень крыльев ящера накрыла палубу. Чудовище ударило летательный аппарат и снова взмыло ввысь, готовясь к новой атаке. Когда судно закачалось после первого удара, Тонгора чуть не выбросило за борт, и он удержался лишь благодаря тому, что ухватился за ограждение своей железной рукой. Он подтянулся на руках и увидел, что летающая рептилия снова приближается к кораблю. На этот раз она зависла, размахивая крыльями, и попыталась схватить воздушное судно лапами. Когти, длиной в фут, сжали острый нос аппарата, и даже твердый урилиум, которым был обшит нос, не смог выдержать мощного захвата ящера. Металл смялся, как бумага.

Тонгор вскочил на ноги, бросился в каюту и вернулся с куском троса и огромным боевым луком, который рассматривал накануне вечером. Пока чудище оглушительно орало и лупило обтекаемый корпус летательного аппарата, Тонгор обвязал один конец троса вокруг пояса, а другой конец укрепил на ограждении так, чтобы удержаться даже и в том случае, если ящер сумеет опрокинуть судно. Затем он, приложив неимоверное усилие и едва не надорвав мышцы плеч, натянул тетиву.

Первая стрела попала ящеру прямо в грудь. Стрела вошла наполовину своей длины сквозь твердую чешую, и из раны потекла струйка вязкой зеленой крови.

Ящер издал вопль, похожий на то, будто великан раздирает железный лист. Выпустив нос корабля, чудовище отлетело прочь — но ненадолго. Описав в небе широкий круг, монстр ринулся на беспомощно качающийся над джунглями аппарат.

Как Тонгор и ожидал, от второго удара воздушный корабль закрутился в воздухе, как пропеллер. Крепко сжимая боевой лук, валькар болтался на конце троса. Когда летательный аппарат снова принял горизонтальное положение, рептилия повисла на крыльях рядом и принялась бить корпус клювом. Раскачиваясь на конце троса, Тонгор послал стрелу зверю в голову. Она пролетела мимо длинной извивающейся шеи. Но следующая стрела попала ящеру в горло прямо под могучей челюстью. Чудовище дико закричало, обезумев от боли, и принялось яростно бить крыльями.

Одно крыло зацепило ограждение палубы и перевернуло аппарат. Судно завертелось в воздухе, а Тонгора с силой ударило о борт. Он повис на тросе, потеряв сознание.

Лук и колчан выпали у него из рук и полетели вниз, в джунгли.

Кипя от ярости, крылатая рептилия села теперь на киль перевернутого судна, будто птичка на ветку. Когти сжали киль, смяв гладкий Голубоватый урилиум.

Вместе с ящером аппарат уже не обладал такой плавучестью, так что он начал оседать к вершинам деревьев.

Тонгор по-прежнему висел кверху ногами, находясь без чувств.

И теперь ему грозила новая опасность. Среди деревьев появилось отвратительное рогатое рыло ужасного дварка, дракона джунглей. Дракон ковылял к опускающемуся летательному аппарату. Опершись передними лапами о гигантский древовидный лотифер, монстр вытянул свою шестидесятифутовую, покрытую чешуей шею к небу.

Летательный аппарат опускался все ниже, «прижимаемый к земле весом летающего ящера.

Судно снижалось, и беспомощное тело Тонгора все ближе опускалось к уже начавшим раскрываться челюстям дварка. Оглушенный ударом о борт, валькар не видел приближающихся челюстей чудовища.

Все существование дварка представляло собой непрерывный поиск пищи, которая бы могла набить огромное брюхо. Он был способен жрать буквально весь день. Каждые сутки требовалось больше двух тонн мяса для того, чтобы поддерживать движение мышц тела в двести футов длиной.

Мягкий предмет, болтающийся на веревке, пах как пища.

Дварк разинул громадную пасть. Каждую челюсть усыпали два ряда острых, как иглы, клыков, и самые большие зубы превосходили по длине северный меч, который висел у бедра Тонгора.

Зияющая пасть сделалась еще ближе, когда дварк полностью вытянул шею. Вязкая слюна, пахнущая открытой могилой, текла по чешуе нижней челюсти. Красные глаза алчно горели.

Вдруг раздался еще один крик. С неба падали еще два летающих ящера. Когда дварк задержался, рассматривая странных существ, повисших над ним, первая крылатая рептилия наконец почувствовала смертоносную силу громадной стрелы. Ящер, будто пьяный, свалился со своего места на изуродованном судне и упал прямо к ногам дварка.

Освободившись от лишнего веса, невесомое судно снова начало подниматься, унося Тонгора от дракона джунглей — в поле зрения двух крылатых ящеров,

Пока крохотный, тупой мозг гигантского дварка силился понять, почему висевшая пища вдруг убралась туда, где он не может до нее дотянуться, до дракона дошел запах мертвого ящера у ног. Оставив Тоигира, дварк нагнулся и принялся пожирать мертвую птицу.

Тонгор пришел в себя и тут же оценил ситуацию: драться надо не с одним, а с двумя летающими ящерами — и без лука, с одним лишь мечом.

А прямо внизу чудовищный дварк.

Валькар, перебирая руками, забрался по тросу в аппарат, который уже снова принял свое обычное горизонтальное положение. Если он успеет взвести пружины до того, как летающие ящеры нападут, он еще сможет спастись. Тонгор открыл люк в палубе и принялся вращать ручку. Длинные пружины начали постепенно наматываться.

Тем временем два ящера осторожно кружили вокруг летающего судна. Крохотным умом эти рептилии смутно понимали, что этот странный предмет, вторгшийся в их пределы, каким-то образом убил их сородича.

В их страшных глазах читалось желание убийства.

Сложив крылья, они одновременно ударили по аппарату.

Хотя Тонгор и был прочно привязан тросом к ограждению, сила толчка сбила его с ног. Судно будто столкнули с неба чудовищных размеров рукой. Оно зарылось носом в густые ветви громадного лотифера и застряло там в развилке ветвей.

Ограждение смялось, и трос лопнул. Тонгор упал, пролетев сквозь хлещущие ветви, и грохнулся на упругий мох.

В ста ярдах в стороне при звуке падения аппарата дварк приподнял морду, с которой капала зеленая кровь летающего ящера.

Крылатые ящеры радостно закричали, полетали кругами и убрались прочь.

Тонгор отвязал трос и осмотрел себя. Если не считать синяков и небольших порезов, он остался цел. Валькар выполз из поля зрения дварка и тут же потерялся во мраке густых джунглей.

«Именно потерялся», — подумал он мрачно. Он оказался выброшенным в глубине самых опасных и непроходимых джунглей во всей Лемурии — между ним и ближайшим городом лежали сотни лиг непролазных, кишащих драконами дебрей.

Огромный боевой лук, который один только мог бы позволить Тонгору хоть как-то противостоять чудовищам джунглей, был безнадежно утрачен.

Все может быть даже гораздо хуже, поскольку деревья здесь росли так густо, что Тонгор не видел неба. Таким образом, он не имел ни малейшего понятия о том, в какую сторону нужно идти, чтобы добраться до Катооля или до Патанги.

Валькар упрямо направился вперед, прорубая себе мечом дорогу в чаще. Поздним утром он остановился, чтобы позавтракать кислыми ягодами сарна и горсткой других плодов. Он пошел дальше, надеясь на то, что продвигается в верном направлении, но абсолютно не имея возможности проверить это по положению солнца.

Несколько раз он пытался залезть на один из гигантских лотиферов, которые так густо росли в Куше и стволы которых достигали высоты двух сотен ярдов. Но каждое дерево плотно поросло страшными слитами, кровососущими цветами-вампирами, ужасом лемурийских джунглей. Тонгор с грустью решил не пытаться лазить по деревьям. Он и так едва избежал слитов, которых сарк

Турдиса держал на арене… так что он не будет сворачивать со своего пути для встречи с ними сейчас.

«…И может ли, — думал он, — человек в одиночку пройти пешком сотню лиг по джунглям?» Что станет он делать ночью, до которой еще много часов, когда все хищники в джунглях рыщут в поисках пищи? Как ему защититься от быстроногой поа, которая может обогнать даже обученного зампфа, или от людоеда-земадара с шестью огромными руками, или от гигантских летучих пауков?

Ночью положение Тонгора сделается вдвойне опасным, поскольку из-за обилия слитов на деревьях он не сможет забраться на них, чтобы избежать встречи с животными.

Он все же упорно шел дальше. Из-за влажной жары было тяжело дышать, северянин обливался потом. Тонгор то и дело останавливался, чтобы отодрать огромных древесных пиявок, которые впивались в руки и ноги, безболезненно высасывая кровь. Один раз он неожиданно по пояс провалился в трясину и спасся от навязчивых объятий желтой грязи, привязав один конец троса, взятого с летучей лодки, к рукояти меча и метнув клинок в ближайшее дерево так, чтобы он воткнулся, затем медленно вытянул себя руками из засасывающей скользкой жижи.

Вначале Тонгор останавливался для отдыха лишь каждый час, но постепенно его железная сила начала сдавать под действием духоты, и остановки его становились все длиннее, а промежутки между ними все короче.

Когда джунглей Куша коснулись первые признаки приближающейся темноты, Тонгор тяжело опустился на мох под огромным лотифером, совершенно изможденный.

Он не знал, сколько он прошел, так как вынужден был часто отклоняться от прямого пути, чтобы избежать того или иного зверя или обогнуть слишком густо растущую группу деревьев. Грубо прикинув, он решил, что проделал путь миль в пятнадцать, может быть больше.

И он не знал того, шел ли он в правильном направлении. Если он шел в сторону от Катооля, то он обречен, поскольку ближайший город на Западе лежал в тысяче миль, и, прежде чем он доберется до городских стен, его кости сгниют от постоянных укусов слитов.

Вдруг Тонгор почувствовал опасность гораздо ближе.

Звук шагов огромных лап, приминающих молодую поросль, не так далеко за спиной. Судя по тому как дрожит земля под огромным весом, Тонгор заключил с беспощадной уверенностью, что это может означать лишь одно — его преследует дварк.

ЛОТОС СНОВИДЕНИЯ И КОЛДОВСТВО

… Это была эпоха колдовства, когда могучие колдуны боролись с наплывами тьмы, которая постоянно грозила поглотить мир людей. И никогда больше мир не увидит такого колдовства, как то, что царило в древние времена, когда гордая Лемурия была молода, и до того, как Мать Империй объединила под своим знаменем Египет, еще юную Атлантиду и города царей майя…

Лемурийские Летописи

Тонгор выхватил из ножен меч. Трещали кусты и ломались ветви под массивными лапами. Тот ли это самый дварк, что сожрал летающего ящера, или нет валькар не знал, но дварк шел по следу.

Осознание опасности придало сил его усталым членам, и Тонгор бросился сквозь джунгли от чудовищной рептилии. Тернии рвали ему плечи острыми, как иглы, шипами, когда северянин бежал сквозь колючие заросли. Громоподобная поступь дракона слышалась все ближе. Дварк стал двигаться быстрее. Земля тряслась, когда тварь проламывалась сквозь плотно стоящие древние деревья, сметая со своего пути патриархов леса, спокойно простоявших столетия.

Когда Тонгор остановился, чтобы перевести дыхание, что-то легкое упало ему на руку, и сознание его поплыло. С ужасом заметил он, что его схватил слит. Качающийся цветок раскрыл свои мягкие лепестки, будто пасть, обнажив три ряда пустых клыков, которые за час могут высосать кровь из самца буфара.

Цветок-вампир испускал приятно пахнущее наркотическое облако, от действия которого жертва теряла сознание. Когда же все поплыло перед глазами, Тонгор попытался отодрать мягкие мясистые лепестки от тела. Он почувствовал, как начала неметь рука по мере того, как слит высасывал из нее кровь. Колени подогнулись, и Тонгор осел на мягкий мох, так и оставив свою руку отвратительному цветку.

Тонгор вяло наблюдал за тем, как покрытые восковым налетом лепестки постепенно краснеют. Это его собственная кровь всасывается в губчатый цветок.

И в это мгновение его настиг дварк.

Тонгор собрал весь свой запас сил. Меч рассек жесткий стебель слита, отделив цветок от тела растения. Цветок оставался на руке, пока Тонгор не отодрал его и с омерзением не растоптал.

Все еще опьяненный наркотическими парами цветка-вампира, Тонгор развернулся, чтобы встретить дварка. Взяв инициативу в свои руки, валькар прыгнул вперед, замахиваясь мечом. Острая сталь вонзилась в слюнявую нижнюю челюсть дварка.

Тонгор выдернул меч и снова замахнулся. Окровавленный меч разрубил толстые складки кожи в месте соединения челюстей дракона джунглей. Брызнула кровь, окрасив руку Тонгора в красный цвет.

Оглушительно фыркнув, дварк мотнул головой из стороны в сторону, стараясь облегчить боль. Покрытое чешуей рыло ударило Тонгора, будто таран, и отбросило на десяток ярдов. Валькар растянулся на спине, и меч выпал из его рук.

Еще до того как он успел подняться и снова схватить оружие, над ним разверзлась влажная пасть дварка. Он увидел изогнутые белые сабли могучих клыков в готовой проглотить его зияющей пасти.

— Задержи дыхание, воин.

Вперед вышла высокая, одетая в длинный халат человеческая фигура. В одной руке человек держал металлическую коробочку. Что это за человек, Тонгор не знал, но подчинился приказу.

Когда челюсти дварка уже приближались, подошедший старик открыл коробочку и бросил ее содержимое в рот чудовищу. Вокруг морды дракона джунглей образовалось густое облако из голубого порошка. Дварк отдернул голову, когда клубы пыли попали ему в ноздри. Алчный огонь погас в красных глазах, и, когда Тонгор поднялся на ноги, дварк с грохотом повалился на землю, сотрясая все вокруг. Зверь либо сдох, либо потерял сознание.

Тонгор поднял свое оружие и бесстрастно оглядел старика.

— Благодарю тебя за… помощь, — сказал Тонгор.

Незнакомец провел тонкими пальцами по длинной седой бороде и едва заметно улыбнулся.

— Порошок лотоса сновидений, — произнес он глубоким звучным голосом. — Одна крупинка переносит человека на несколько часов в мир снов и фантастических удовольствий, порождаемых его собственным сознанием. Дварк вдохнул порошка столько, сколько хватило бы городу средних размеров. Очень неразумно и опасно бродить по этим джунглям с одним лишь мечом. Но позволь мне представиться: я заклинатель, живущий поблизости. Зовут меня Шарайта из Заара.

Тонгор тоже представился. Он старался не выпускать из рук меча. Он не водил дружбы с колдунами, и всей своей северной кровью ненавидел уловки дьявольского искусства колдовства и заклинания. Слава же этого колдуна достигла даже северной родины Тонгора. Шарайта Великий — один из самых могущественных заклинателей. Некоторые называют его Лемурийским колдуном.

Колдун был стар — как стар, Тонгор не решался даже предположить, но на его морщинистом лице лежала печать веков. Носил он длинный халат с широкими рукавами, неопределенного серого цвета, перепоясанный широким поясом из змеиной кожи, на котором висели короткий меч необычной формы и мешочек из алой кожи. Мудрый и холодный взгляд его черных глаз обладал магнетическим свойством. Нестриженая грива седых волос цвета металла падала на худые плечи, а борода того же оттенка струилась, будто водопад, до самого пояса. На худых пальцах сидело множество колец и перстней-талисманов. Одно кольцо было из железа, с клинописными рунами. Был перстень с кроваво-красным нефритом с написанным на нем Именем Силы. Остальные кольца были сделаны из камней, металлов или редких пород деревьев. При помощи этих колец, решил Тонгор, колдун может вызывать духов стихий и управлять ими.

— Ты ранен и утомлен, — сказал Шарайта. — Позволь пригласить тебя в мое жилище. Тебе необходимы пища, питье и отдых. Идем, мой зампф привязан здесь недалеко.

Он был бы дураком, если бы отказался от блаженства, предложенного колдуном, находясь в беспомощном состоянии на расстоянии многих лиг от ближайшего города. Философски пожав плечами, Тонгор кивнул, принимая предложение. Но он решил зорко следить за тем, чтобы не было предательства, и не выпускать из руки рукояти меча… хотя колдун, у которого хватает сил на то, чтобы обезвредить гигантского дварка, справится с одиноким воином.

Зампф был привязан на небольшой полянке всего в нескольких шагах в стороне. Это огромное животное внешне напоминало носорога. Толстая шкура — синевато-серого цвета, только брюхо грязно-желтое. Короткие и толстые ноги, покрытые слоем рогового вещества наподобие копыт, могли без устали нести животное несколько дней. Морда имела клюв, а между свинячих глазок рос прямой и острый рог. Как и у доисторического трицера-тепса, его предка, шею его покрывал огромный изогнутый щит из костной ткани, образуя естественное седло. Наездник сидел в этом седле и управлял зверем поводьями, прикрепленными к железным кольцам, которые были вставлены в маленькие, нежные ушки зампфа — единственное чувствительное к боли место на теле.

Зампф Шарайты оказался гигантским представителем своего вида, и костяное седло могло вместить двоих. Колдун и валькар сели верхом и двинулись по джунглям.

— Джунгли Куша довольно негостеприимны, — заметил Тонгор. — Меня удивило, что ты решился здесь жить.

— Колдуны предпочитают жить в удаленных уголках земли, чтобы спокойно проводить свои изыскания и опыты, — ответил Шарайта. — Поскольку обслуживают меня невидимые руки, я мало нуждаюсь в городах. Много лет назад я соорудил подземный дворец в ближайших горах и с тех пор живу там. Но я редко покидаю свое подземное жилище и выхожу в джунгли.

— Мне повезло, что ты вышел именно в это время.

— Это не просто везение, Тонгор из клана валькаров. У меня есть волшебное зеркало, которое показывает мне все, что происходит в Лемурии. Благодаря силе этого зеркала я увидел над Кушем твой необычный летучий корабль — я видел, как на него напали гракки, крылатые ящеры, и уничтожили его, и видел, как ты оказался один среди джунглей. Я поспешил, чтобы оказать посильную помощь и осмотреть обломки судна. Но это последнее мы отложим до тех пор, пока ты не отдохнешь и хорошенько не поешь.

Огромный зампф бежал по джунглям. Мимо проносились древовидные лотиферы с темно-красной корой, похожей на запекшуюся кровь. Деревья росли все реже по мере того, как колдун и валькар приближались к огромной горной цепи, серые вершины которой уже виднелись на горизонте. Моммурские горы, подумал Тонгор, вспомнив карты. Он молча поморщился. Он действительно медленно продирался сквозь джунгли прямо в противоположном направлении от Катооля!

Вскоре они въехали в извилистый, как лабиринт, каньон, который глубоко прорезал невысокие скалы на границе гор. Отвесные скальные стены поднимались по сторонам на тысячу футов, и не было видно ничего похожего на вход в пещеру.

Шарайта остановил зампфа перед одной такой каменной стеной. Тонгор с любопытством наблюдал за тем, как колдун склонился вперед и надавил на кольцо, спрятанное в небольшом углублении скалы. Огромная глыба беззвучно опустилась в землю.

Перед ними открылась темная пещера. Шарайта вылез из седла и указал Тонгору рукой:

— Входи.

Колдун набросил поводья на шею зампфа, и зверь первым прошагал внутрь и скрылся в темноте. Шарайта явно содержал своего скакуна где-то в пещере, и зампф был обучен самостоятельно находить дорогу.

С фаталистической улыбкой Тонгор шагнул в темноту, и колдун пошел следом. Шарайта поднял руку и из глубины широкого рукава извлек короткий жезл из прозрачного хрусталя. Колдун поднял его, и вокруг наконечника замерцал бледно-голубой нимб. Свет постепенно усилился и осветил пещеру.

За спиной каменная глыба бесшумно затворилась.

«Колдовство!» — фыркнул про себя Тонгор, выразив естественное презрение воина к подобным уловкам. Казалось глупым по своей воле входить в логово самого могущественного колдуна Лемурии, и все же… старик не сделал ему ничего плохого, в действительности даже спас от верной смерти. «Пусть будет то, что будет, и тогда, когда это должно быть», — решил валькар. И решительно отбросив страхи, с беспечностью, свойственной философии северян, Тонгор принялся с интересом глядеть по сторонам.

Освещенная необычным голубым сиянием, пещера развернула перед ним фантастическую, неземную панораму. Над головой со сводчатого потолка свисали сталактиты — каменные копья, огромные, как клыки Барумфара, отца всех драконов, который проглотил луну, согласно древней легенде. А на полу пещеры навстречу им росли стеклообразные бугорки, образуемые в течение веков медленно капающей водой, содержащей известь. То здесь, то там среди фантастического каменного леса находились ямы с огнем, а иногда Тонгор видел вспышки желтого пламени, поднимающегося из мира вулканического огня, горящего под всей Лемурией, который (как утверждают пророки) однажды погубит весь континент, погрузив его на дно Заранга Тетрабааль, Великого океана. — Идем.

Тонгор следовал за колдуном, который вел его сквозь сталагмиты. Жуткий свет от ям с огнем окрашивал их гладкую стеклообразную поверхность мерцающими фантастическими цветами. Внимательно глядя по сторонам и придерживая рукой рукоять меча, Тонгор шагал за колдуном.

Это походило на лабиринт, в котором не знающий дороги легко может потеряться и блуждать часами. Шарайта провел северянина сквозь каменный лес и вывел туда, где глубокий канал прорезал пол пещеры. По этому каналу полз вязкий поток раскаленной лавы, будто река жидкого огня. Вялая жижа имела цвет вишни, и на ее морщинистой, похожей на грязь поверхности вспыхивали желтые огоньки. От потока исходил страшный жар, а облако густого маслянистого дыма резало Тонгору глаза. За рекой лавы пол пещеры поднимался и плавно переходил в стену. Грубые грифоны, вырубленные из того же камня, что образовывал пол, стояли по краям лестницы. Тонгор заметил, что в их глазницы вставлены необычные желтые драгоценные камни. Показалось ли это ему только, или действительно искра разума мелькнула в этих драгоценных камнях? Слегка похолодев, Тонгор подумал, что одним словом колдун, стоящий рядом, может дать жизнь этим каменным чудовищам и призвать их на помощь.

Шарайта надавил на железное кольцо, вделанное в портал, и, застонав, огромные створки ворот медленно отворились.

Внутри в монолигной скале был вырублен длинный зал. В дальнем конце у стены находилось возвышение, на которое вели ступени и где стояло похожее ни трон кресло из абсолютно черного камня. В центре зала стоял длинный деревянный стол. По обе стороны столешницы блестели канделябры из чистого золота. К столу были пододвинуты скамьи. В степах располагались занавешенные двери, которые вели в другие помещения подземного дворца, и то там, то здесь между дверей у стен стояли шкафы и деревянные сундуки, хранящие тайны. Перед возвышением была яма с шумно пылающим огнем.

— Добро пожаловать в мой дом, — сказал колдун.


Несколькими часами позже Тонгор и хозяин дома ели за столом в подземном зале. Невидимые слуги вымыли усталое тело Тонгора ароматной теплой водой, мазями обработали раны и порезы. Он проспал большую часть дня и начало вечера на мягкой постели и проснулся со зверским аппетитом.

Подозрения Тонгора постепенно исчезли. Да и колдун накрыл прекрасный стол. Жареное мясо буфара плавало в густой дымящейся подливке вместе с сочной, хотя и безымянной рыбой из подземных ручьев. Были здесь и чаши с необычайными плодами из джунглей, и блюда со сладостями, и самые лучшие сорта вин.

Во время еды они беседовали. Колдун слушал рассказ о приключениях северянина с ироничной улыбкой. Он проявил неподдельное любопытство относительно механизмов летающего судна и очень хотел увидеть его.

— Я немного знаком с этим Оолимом Фоном, — проговорил задумчиво колдун, — мне стало известно о его глубоких познаниях в алхимии. Но он заблуждается, представляя свое знание в распоряжение амбициозного воинственного сарка, такого, как Фал Турид… о репутации которого мне тоже известно, и я знаю о его планах покорить города побережья. Колдовство — это знание; знание в руках тщеславного человека — это сила. И такая сила, попавшая в сильные руки, может подчинить всю Лемурию одному кровавому трону. Но расскажи мне еще о твоей битве с гракком, летающим ящером. Насколько я знаю, никто из людей еще не мог в одиночку убить ужас неба!

Закончив еду, они сели перед ямой с огнем. Трудная жизнь наемного воина редко предоставляла Тонгору такой комфорт, так что, плотно поев и неплохо выпив, он разнежился будто большой золотоглазый кот.

Они обсуждали планы Тонгора.

— До Катооля так же далеко от моего дворца, как и до Ашембара, — сказал колдун, показывая большую пергаментную карту. — Я дам тебе зампфа и, если хочешь, помогу найти дорогу в тот город на севере. Есть одна тропа, которая ведет через горы и затем через Занд в Ашембар на реке Махба. Но если целью твоей должен стать Като-оль, тебе придется пробираться много миль через джунгли. Давай обсудим это подробнее завтра. Будь моим гостем хотя бы этой ночью. И если пожелаешь, завтра мы разыщем твое воздушное судно. Возможно, его можно починить и тем самым облегчить твое путешествие.

В эту ночь Тонгор спал крепко и без сновидений и не подозревал еще, что судьба уже повела его в одном направлении… сам того не зная, он, встретившись с Великим лемурийским колдуном, сделал первый шаг по длинной дороге, которая может вывести его либо к трону и славе, либо к страшной бесславной смерти.

ЧЕРНЫЕ ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО

На рассветемы выехали из роскошной Немедин.

Под йогами стучала дорога, а сбоку шумело пенистое море.

Бешеные волны разбивались о голые скалы и снова откатывались

В том месте, где над мрачным, серым берегом возвышались

Стены замка Царей-Драконов.

Песнь Диомбара о Последней битве

Они встали через час после рассвета и позавтракали. Колдуну очень хотелось осмотреть обломки воздушного судна, так что они сели на двух зампфов, поехали сквозь джунгли Куша и без особого труда нашли аппарат. Он по-прежнему висел, застряв в развилке ветвей гигантского лотифера.

Шарайта соорудил устройство из крепких канатов и блоков, и, изрядно потрудившись, валькар и колдун сумели высвободить корабль из ветвей и притянуть его к земле, туда, где колдун мог осмотреть его.

— Корпус из невесомого урилиума придает кораблю плавучесть, в движение же его приводят длинные спиральные пружины, проходящие от носа до кормы под палубой, — вслух рассуждал колдун. — Хотя корпус из урилиума и помят, он сохраняет способность сопротивляться притяжению земли, а пропеллеры не повреждены.

— Ты хочешь сказать, что судно может летать? — спросил Тонгор.

Колдун кивнул:

— Вмятины в корпусе можно снова выправить, а немного поработав, можно легко восстановить каюту. Давай оттащим летательный аппарат в мою мастерскую.

Они привязали летающее судно тросом к зам-пфу и отбуксировали по воздуху в подземный дворец.

Тонгор оглядел корабль, когда они протаскивали его сквозь пещеру в лабораторию Шарайты. Когда-то гордой, безупречной формы летающее судно, сверкавшее над крепостью Турдиса, теперь представляло собой помятую груду металла. Гракки очень сильно повредили аппарат. Нос был смят, будто лист пергамента, скомканный гигантским кулаком. Острые, твердые, как железо, клювы вмяли борта, а каюта была снесена ударом, когда судно зарылось в ветвях. Великану варвару оно казалось хламом, годным лишь на свалку, но колдун выразил уверенность в том, что корабль можно починить.

— Хвала богам, судно не потеряло ни одной своей пластины из урилиума. Мне бы трудно было найти им замену. Все остальное легко сделать заново… и мне не терпится изучить устройство пропеллеров и механизмов управления. Да, воин, через несколько дней ты сможешь полететь в Катооль — или в любое другое место, в какое захочешь, — как будто летающие ящеры и не сбивали твоего аппарата.

Шарайта надел кожаный рабочий фартук и принялся вынимать инструменты. Тонгор с беспокойством оглядывал лабораторию. На длинных столах стояли тигли и антаноры среди стеклянных колб и пробирок странных форм. Вдоль стен размещалось множество таинственных сосудов и приспособлений.

— Могу я помочь?

— Нет. Осмотри пока мое жилище.

Поскольку его помощь отвергли, Тонгор оставил колдуна в мастерской, а сам отправился бродить по странным залам, изучая подземный замок.

Одно помещение заполняли книги по магическому искусству. Книги маленькие и громадные — некоторые из них в рост человека.

Некоторые были переплетены кожей буфара; обложки других были либо из украшенного гравировкой металла, либо из резного дерева неизвестных пород. Книги были написаны на десятке языков, и Тонгор, приоткрыв одну такую книгу, обшитую густым мехом зеленого волка, с отвращением увидел там странные иероглифы, начертанные красной, черной и золотой краской на листах пергамента.

Другая комната представляла собой химическую лабораторию колдуна. Над огнем бурлили котлы с зеленой светящейся жидкостью. Глиняные горшки и металлические трубки образовывали хитрую конструкцию, через изгибы и спирали которой прогонялись кипящие жидкости, но смысл этих экспериментов неподготовленный ум Тонгора понять не мог. В одном углу на подставке стоял человеческий скелет. В стеклянном шаре с мутной жидкостью в подвешенном положении находился человеческий мозг. Пучки сушеных трав и разноцветные порошки в канистрах наполняли воздух едкими, отвратительными запахами.

Тонгор презрительно сморщил нос. — Колдовство, — проворчал он. Следующая комната больше соответствовала его вкусам. На стенах висело оружие из сотен городов. Мечи, пики, луки и копья… кривые кинжалы наемных убийц из Далакха, ножи с лезвием в форме листа из Дарундабара висели рядом с украшенными перьями копьями Возашпы и гигантскими боевыми топорами затерянного, доисторического Иба. Валькар с удовольствием провел целый час в этой комнате, пробуя в руках оружие из арсенала колдуна.

Все это волшебное оружие, предположил Тонгор. На клинках виднелись северные руны и странные, вытравленные кислотой знаки синих кочевников с востока. В рукоять одного меча был вставлен огромный рубин, который сверкал, будто внимательный глаз. Он поворачивался в своей оправе, словно следил за тем, как ходит Тонгор.

Тем же вечером после обеда, когда они сидели за охлажденным сарновым вином и закусывали фруктами, колдун доложил о медленно продвигающейся работе:

— Я размягчил металл на носу корабля, нагрев его горелками, и придал обшивке молотком прежнюю форму. Теперь то же самое мне надо сделать с днищем и бортами. Но поговорим о другом. Расскажи мне, Тонгор из клана валькаров, что ты намерен делать? Куда ты направишься, когда корабль будет отремонтирован?

Тонгор пожал плечами:

— Вероятно, в Катооль. Или, возможно, вернусь на север. Хороший клинок всегда найдет работу.

Колдун хитро посмотрел на варвара:

— Значит, у тебя нет определенной цели? Ты не связан обещанием с сарком Катооля или какого другого города?

— Не связан. Я иду туда, куда направит меня Отец Горм.

— Тогда ладно. Позволь мне рассказать тебе одну историю… может быть, я предложу тебе работу.

Тонгор допил одним глотком вино и с интересом посмотрел на колдуна:

— Ну тогда рассказывай историю.

Колдун провел по бороде длинными пальцами и задумчиво уставил взгляд на огонь.

— Вначале я задам тебе вопрос. Что ты знаешь о войне между людьми и Царями-Драконами?

— О Тысячелетней войне? Знаю то же, что знают все. То, как Драконы правили всей Лемурией до того, как появились Первые люди… то, как Отец Горм слепил из земли человека и, взяв кровь из своей правой руки, влил жизнь в человека, и Фондат Перворожденный ожил. То, как Первые люди боролись в течение тысячи лет против Драконов и наконец разбили их на черном побережье залива Гримштранд, далеко на севере. Там погиб сын Тунгарта, однако ему удалось убить последнего Дракона.

— Да, почти все верно. Тебе, вероятно, известно, что до того, как возникли люди, на земле царствовали гигантские рептилии. Когда-то вся земля дрожала под их тяжелой поступью, но сегодня сохранились лишь их потомки — зампфы, гракки, дварки и им подобные. Цари-Драконы — это не сказочные страшилища, а народ человекообразных змей, происшедший от огромных рептилий. Размером они были меньше ящеров, внешне походили на людей и обладали жестоким и холодным разумом, вероятно настолько же превосходящим человеческий разум, насколько и длительность их жизни превосходит длительность человеческой жизни. Когда возникли люди и основали Немедию, Первое царство, Драконы властвовали над всем миром, используя силу своих тупых собратьев для возведения из огромных черных монолитов городов, где они проводили странные и мерзкие ритуалы во имя темных богов, которых лучше не называть по имени.

Колдун неспешно, глубоким голосом пересказывал героическую сагу о Тысячелетней войне, в которой сыновья Фондата вели Первых людей сквозь столетия к победе, отдавшей Лемурию людям. Драконов медленно оттесняли, хотя люди гибли тысячами. Но люди-змеи смогли собрать титаническую силу из несметных орд рептилий-чудовищ, рядом с которыми даже дварк казался карликом, — и люди отчаялись. Они спрятались за стенами в древних городах Немедии, Иба, Йаодара и Ита.

— Затем их великий вождь Тунгарт воззвал к Отцу богов. Среди бури, грома и молний Горм спустился на гору над древней Немедией. Он вручил Тунгарту оружие, названное Немедийским мечом, меч, выкованный богами, в железное сердце которого была заключена сила грома. И с этим волшебным мечом последние герои отправились в путь. Они разбили Царей-Драконов в нескольких страшных битвах и оттеснили их к северным берегам Лемурии, в Черный замок, последний оплот Царей-Драконов. Там Тунгарт пал…

— Я помню эту историю, — сказал Тонгор. И он процитировал строки Диомбара, немедийского сказителя:

И Корбан пал, и гордый Коннар,
И доблестный Иггрим тоже,
А мы всё бились с Царями-Драконами,
И Боевые трубы трубили;
И за каждого героя — потомка Фондата,
Что пал на том черном берегу,
Мы посылали дюжину Драконов
По дороге в ад!
Эти звонкие строки древней военной саги звучали в зале, освещенном мерцающим огнем, и отдавались эхом от скрытых в тени стропил под потолком. Шарайта поднял худую руку:

— Да, благодаря доблести героев Немедии и магической силе Меча Драконы были убиты, их последняя крепость пала, после чего началась пятитысячелетняя история лемурийских королевств. Но сказитель Диомбар знал не всю историю.

— Какова же тогда полная история?

Глаза колдуна странно блеснули в свете огня.

— Да, Цари-Драконы пали у залива Гримш-транд, но некоторым из них удалось бежать. Перенесясь при помощи колдовства по воздуху, они укрылись от Немедии. Они жили долгие века в тайных замках… вынашивая в своем холодном змеином уме план мести. Прошли века, и Немедия пала, но дети Немедии расселились по Лемурии, основав города, образовав новые царства: Валькарт на севере и Турдис на юге; Патангу и Катоспар. А Драконы все таились, ожидая часа мести. Теперь это время очень близко. Будто черные привидения из времени мифов, они все еще живут, поддерживая свое существование при помощи своей тайной науки. И для Лемурии близится роковой час, роковой не только для земель людей, но и для самой планеты, на которой мы обитаем, и для всей Вселенной!

Тонгор, вытаращив глаза, глядел на колдуна. Слова его казались фантастическими, невероятными… но они затронули струны самой древней наследственной памяти. Поскольку кровь героев Немедии текла и в жилах северянина.

— Продолжай, колдун!

— Драконы задумали ужасную месть, которая не только уничтожит человечество, но и разрушит саму ткань Космоса. Они долгие века старались установить связь со своими богами, Хозяевами Тьмы, которые противостоят богам, почитаемым нами, Богам Света. Хозяева Тьмы правили Хаосом до того, как была создана Вселенная. Когда настал момент творения, они оказались изгнанными за пределы новорожденной Вселенной в бурный запредельный Хаос. И с того мгновения беспрестанно Хозяева пытаются снова войти в сферу пространства и времени, чтобы опять вступить в борьбу с богами людей.

— Как они могут войти во Вселенную? — спросил Тонгор. Горячая кровь забила в его жилах. Вот еда и питье для боевого духа человека! Когда боги сходятся в грандиозной битве за пределами звезд и когда вся земля содрогается от эха этого сражения…

— Каким-то образом Драконы намереваются открыть Ворота в Запредельное. Через них Хозяева Тьмы смогут войти в пространство. Но эти Ворота в Запредельное могут быть открыты только в определенное время, когда звездные циклы образуют определенный порядок. Это страшное время приближается. По моим расчетам, оно настанет очень скоро. Сейчас прошло семь тысяч семь лет с того дня, когда Фондат Перворожденный обрел жизнь. Через несколько недель настанет Роковой час. Старый год пройдет… минует Праздник конца года. Как раз в течение первой недели нового семь тысяч восьмого года звезды займут положение, которое позволит Драконам отомстить миру, что их потеснил.

— Ты знаешь это наверняка? Шарайта грустно кивнул:

— Алая Эдда предупреждает о приходе этого дня. И при помощи своего волшебного зеркала я отыскал место, где прячутся последние Цари-Драконы.

Он поднялся и подошел к дальней стене. Открыв сундук, он вынул старую карту, выполненную алыми чернилами на тонком папирусе. Пальцем колдун указал на рисунки:

— Здесь под Моммурскими горами находится мой подземный дворец. А здесь огромная горная гряда идет на северо-восток. Там, окруженное непроходимыми горами, лежит внутреннее море Неол-Шендис. В середине огромного внутреннего моря есть остров, где все еще стоит мрачный, черный замок Царей-Драконов. И там в его башнях они занимаются своим адским искусством, готовясь открыть Ворота в Хаос.

Лишь одно может уничтожить Драконов и разрушить их планы.

— И что это?

— Тот же меч, что разбил их силы шесть тысяч лет назад. Немедийский меч.

— Но Песня рассказывает о том, что тот меч сломался в Последней битве. И даже не сохранились обломки, само Немедийское царство пало тысячу лет назад, и города его сейчас — это просто кучи каменных глыб.

— Действительно. Но древние мудрецы, написавшие Алую Эдду, рассказывают нам о том, как изготовлялся тот меч. Придется совершить длительное путешествие и подвергнуть себя опасности. Но я знаю, как заново изготовить этот меч.

— Ты и имел в виду это, когда хотел предложить мне работу?

— Да. Я могу изготовить меч, но мне нужна помощь. Мне нужен человек, прошедший через многие битвы, который бы стал рядом со мной против Царей-Драконов.

Тонгор обнажил свои белые зубы в боевом оскале. Вот то приключение, узнав про которое все остальные побледнеют! О его подвигах сложат песни и саги, люди будут петь их в течение тысячи лет! Пускай жарится в адском огне сарк Катооля! Кто захочет быть наемником, когда может стать героем?

— Если слова твои действительно правдивы, колдун, а намерения твои таковы, как ты и описываешь, тогда не ищи другого человека. Мой меч к твоим услугам.

Колдун улыбнулся:

— Я знал, что ты поможешь мне в этом деле. Когда я увидел, как ты бьешься с летающими ящерами и могучим дварком, я подумал: не ты ли тот самый воин, которого я ищу? Хорошо, Тонгор. Так и будет. Но нас ждет множество опасностей!

Тонгор рассмеялся:

— Я и опасности — давние друзья. Давай, колдун! Заканчивай свою работу — чини летательный аппарат. Фал Турид сделал его для того, чтобы покорить всю Лемурию, но мы сделаем так, чтобы аппарат послужил более благородной цели!

ЗМЕИ С ЖЕНСКИМИ ЛИЦАМИ

Шуршала чешуя о камень,

Жуткие зеленые глаза светились о тени,

Когда Тонгор один встретился со слоргами,

И меч прогонял этот ужас!

Сага о Тонгоре. Строфа IV

Корабль летел по прохладному утреннему воздуху на высоте трех тысяч футов над дикими джунглями Куша. Столь же совершенный, как и тогда, когда только появился из лаборатории Оолима Фона, он цесся над Лемурией. В каюте сидели Тонгор-валькар и Лемурийскнй колдун. Тонгор управлял судном, а старик-колдун изучал карту.

Колдуну потребовалась целая неделя на то, чтобы закончить ремонт судна, получившего новое имя «Немедис». Были потрачены семь драгоценных дней из скудного запаса времени, и очень скоро звезды над Лемурией займут предсказанное положение. Шарайта работал день и ночь, Тонгор бродил по залам подземного дворца, испытывая нетерпение выбраться из него. Великан варвар не привык к безделью, и его раздражала задержка. Ремонт занял больше времени, чем предполагалось, так как колдун настоял на необходимости установить некоторые устройства его собственного изобретения, а также внести улучшения в первоначальную конструкцию. Одним из этих улучшений был стеклянный шар, прочно установленный на панели с приборами перед Тонгором. Внутри шара на шелковой нити висел заостренный брусок серебристого металла. Этот маятник, сделанный из магнитного самородка, притягивался неизвестной силой к северу, независимо от положения судна. Это устройство позволяло не сбиваться с нужного направления. Вторым улучшением равной, если не большей ценности было переоборудование длинных спиральных пружин, вращавших пропеллеры. Первоначальная конструкция требовала того, чтобы эти пружины, когда они размотаются, закручивались снова вручную. Шарайта переделал их так, что одна пружина, разматываясь, закручивала другую и наоборот. Это давало летательному аппарату неисчерпаемый источник энергии, так что даже в самый критический момент судно сможет двигаться.

Шарайта, закончив изучение свитка пергамеота, передал карту валькару.

— Сейчас мы находимся здесь, в месте, обозначенном краской точкой, и я отметил показания маятника для всей оставшейся части пути. Как видишь, мы должны пролететь на юго-восток тысячу форнов[1] вдоль реки Исаар, разделяющей Куш на две части; и дальше над Патангой, Городом Огня, мы проследуем к южному побережью Птарты, там где Тсаргол выходит к морю.

— Да, — проворчал Тонгор. — Но ты еще не объяснил, почему мы вначале направляемся в Тсаргол.

— Много тысяч лет назад с неба упал странный предмет на Тсаргол, который тогда представлял собой лишь первобытную деревушку из нескольких убогих хижин, в которых ютились рыбаки. Вначале считалось, что предмет этот свалился с луны, но Красные друиды, жрецы Слидита, боги крови, назвали его Звездным камнем и заявили, что это сгоревшее сердце упавшей звезды, талисман великой силы, который почитается до сих пор и связывается с богом крови.

— Значит, меч был сделан из этого камня? Шарайта кивнул:

— Так утверждает Алая Эдда, описывающая, как Отец Горм создавал волшебное оружие. Мы последуем этому описанию. Вначале мы должны проникнуть в Тсаргол и отрезать от их святой реликвии кусочек для того, чтобы выковать клинок.

— Если тсарголийцы молятся на эту сгоревшую звезду, — пробурчал Тонгор, — они наверняка ее хорошо охраняют.

— Да! Святыню берегут от осквернения в Алой башне, которая возвышается на территории храма вблизи центра города, недалеко от дворца Другунды Тала, сарка Тсаргола.

— Ее охраняют?

— Это самое удивительное. Никакой охраны нет вокруг Алой башни, и ни охрану, ни даже самих Красных друидов не допускают внутрь башни. Она, насколько мне позволяет видеть волшебное зеркало, абсолютно безлюдна.

— Послушав тебя, можно решить, что нет ничего проще, чем добыть кусочек Звездного камня, — заметил Тонгор.

— Возможно. Войти в башню будет несложно. Мы подождем наступления ночи и пролетим над Тсарголом. Я спущу тебя в башню на тросе.

«Немедис» еще много часов летел по синему небу Лемурии. Внизу проплыли желтые стены Патанги, Города Огня, стоящего близ устья рек-близнецов Исаар и Саан. Летучий корабль двигался некоторое время над огромным Патангским заливом и затем достиг Итарты. Здесь, среди бескрайних зеленых просторов, селения попадались очень редко.

Ближе к вечеру показались красные стены Тсаргола, стоящего у бурного побережья Яхен-зеб-Чуна, Южного моря. Путешественники поели, и Тонгор немного поспал, дожидаясь заката. Как только на Лемурию спустилась ночь, «Немедис» начал беззвучно парить над Тсарголом. К счастью, ночь выдалась облачной, так что ни звезды, ни луна не могли их выдать.

Шарайта провел судно над куполом дворца сарка и остановил его над храмовым кварталом, где среди темного сада высилась Алая башня. «Немедис» прикрепили к алому шпилю якорем, крюком на длинном тросе, и по этому тросу Тонгор спустился.

— Запомни: хотя мое зеркало и не обнаружило охраны в башне, маловероятно, что Красные друиды оставят свою святыню совсем без защиты. Поэтому соблюдай осторожность! От этого предприятия многое зависит…

— Пусть будет то, что будет, — сурово проговорил Тонгор, заворачиваясь в свою черную накидку с капюшоном. — Вероятно, друиды считают, что посторонним трудно перелезть через стены сада, или полагаются на то, что религиозные предрассудки охранят реликвию. Хотя, если бы я не был осторожен, я не прожил бы так долго. Если там есть стража, мой меч полакомится их внутренностями.

Варвар перелез через палубное ограждение. Внизу, на расстоянии двух сотен футов, темнел сад. От прохладного ночного ветра с моря туго натянутый якорный канат тихо гудел.

Перебирая руками, северянин начал медленно спускаться. Одна ошибка, и он будет так же мертв, как и Фондат Перворожденный. За скользкий канат было трудно ухватиться, но Тонгор фут за футом двигался вниз. Нагрузка на плечи была огромной, но он сохранял спокойствие, и скоро ноги его коснулись черепичной крыши Алой башни. Крыша была остроконечной, и устоять на ней не представлялось возможным. Держась одной рукой за трос, а другой за край крыши, варвар принялся нащупывать окно, за которое зацепился якорь…

И нащупал его. Он спустился на руках и скользнул в темное помещение. Легко стоя на носках и держа меч в руке, он подождал, не послышится ли каких звуков. Ничего не обнаружив, Тонгор легко вздохнул. Затем он дернул за трос один раз, подав Шарайте знак, сообщающий, что он успешно вошел в башню. Теперь за Звездным камнем!

Это верхнее помещение, как вскоре убедился Тонгор, было абсолютно пустым. Он на ощупь прошел в зал, такой же темный, и спустился по винтовой лестнице на другой этаж. Перебираясь в абсолютной темноте из комнаты в комнату, он с досадой пожалел о том, что с ним нет хрустального светящегося жезла колдуна. Они решили, что свет слишком опасен, так как случайно проходящий мимо друид может заметить мерцание в одном из множества окон башни.

Когда Тонгор шел по коридору, он обратил внимание на какой-то звук. Тихий сухой шелест. Тонгор замер, похолодев, и стал прислушиваться. Звук повторился. Источник шума находился на некотором расстоянии от северянина, на другом конце коридора. Тихое шуршание.

Тонгор недоуменно нахмурился. Это не шаги… скорее похоже на то, что кто-то ползет по полу… хотя и на это не похоже, так как не слышно ни тихих шлепков ладоней о камень, ни тяжелого дыхания, что неизбежно должно быть при таком способе передвижения.

Вспыхнули зеленые огоньки, светящиеся точки на фоне темноты.

Глаза.

Они висели на высоте колена и оглядывали темноту. Тонгор почувствовал, как встают дыбом его волосы. Первобытные инстинкты предупреждали его…

Снова шорох, и зеленоватые глазки проплыли вперед на несколько футов.

Змеи? Неужели безмолвные залы башни охраняются мерзкими рептилиями? Тогда понятно, почему зеркало колдуна никого не нашло в башне: не нуждаясь в свете, змеи могут жить в темноте и оставаться невидимыми.

Беззвучно Тонгор начал отступать вдоль по коридору, обходя пятно тусклого света, падающего на пол из окна. Он подождал, пока снова не послышится сухой шорох. И тогда… Его варварская кровь буквально заледенела в жилах, когда неизвестный страж заполз в пятно света и обнаружил свою отвратительную, мерзкую внешность.

Представьте себе мертвенно-бледную змею длиной с человека, на качающейся шее которой сидела не тупая змеиная морда, а трупного цвета женская голова. Зеленые глаза мерцали на этой маске, чьи правильные женские черты вступали в резкое противоречие со змеиным телом. Лысая круглая голова змеи блестела при тусклом свете; алые губы улыбались, открывая отвратительные клыки.

Это был слорг, ужасная змея с женской головкой, из лемурийских пустынь. Тонгор никогда еще не видел этой тошнотворной твари, но слышал жуткие рассказы воинов из пустыни, которым доводилось ночью чувствовать их скользкое объятие.

И вот начали подползать и другие — Тонгор увидел их горящие глазки в конце коридора. И он услышал, как слорги шипят свою сулящую смерть песню. Рептилии почувствовали его теплую кровь. Когда первый слорг приблизился, северянин взмахнул мечом. Серая сталь прошла сквозь алебастровую шею, и мерзкая голова глухо упала на пол, лязгнув клыками, в то время как остальное тело принялось извиваться в предсмертной агонии.

Подкрадывались и остальные слорги, фаланга зеленых глазок и гибких бледных тел. Тонгор развернулся и понесся по лестнице на другой этаж. Он спешно оглядел несколько помещений, но не нашел там Звездного камня. И вдруг слорги хлынули из двери одним потоком.

Длинный клинок варвара пожал среди них богатый урожай.

Но вот Тонгор подготовил себя совершить подвиг храбрости. Он уже обследовал все верхние этажи. Ему оставалось теперь осмотреть нижние этажи, а это означало, что он должен пробираться по кишащей змеями лестнице.

К счастью, на нем были сапоги. Тонгор сломя голову пронесся по ступеням, разрубая по пути слор-гов, которые с шипением кидались на его обутые ноги. Самое ужасное в этих тварях, вероятно, было то, что они долго дохли. Еще долго, после того как его сталь рассекала холодную плоть, отсеченные головы цеплялись клыками за каблуки.

Весь покрытый холодным потом, Тонгор пробрался вниз и обыскал многочисленные помещения, находя лишь груды жреческого облачения и жертвенное оружие, но талисмана нигде не было.

И вдруг в зал хлынула шипящая лавина слоргов, поток извивающихся змей такой глубокий, что северянин понял — прорубиться сквозь него нет никакой возможности. Так что он начал пятиться из зала в зал, с его меча стекала слизь и кровь. И в самом последнем помещении он вдруг прижался спиной к неровной каменной поверхности. Звездный камень! Камень стоял на низком невзрачном алтаре у стены, грубый черный металлический самородок.

Тонгор схватил холодный кусок металла под мышку и продолжил отступать перед надвигающимися змеями. Он поднялся по лестнице и прошел по еще одному длинному коридору, отбиваясь от слоргов, последовавших за ним снизу, и от тварей, бросающихся на него из темноты каждой комнаты.

Варвар передвигался намного быстрее, чем медлительные холоднокровные кошмарные чудовища, и лишь благодаря этому он до сих пор оставался жив. Тонгор пронесся еще по одной лестнице, опережая наплыв змей, и добрался до зала, к окну которого был зацеплен якорь «Немедиса». Он спешно обмотал трос вокруг Звездного камня и завязал прочный узел; но прежде, чем Тонгор успел выбраться из окна, скользкие петли обвили ему ноги. Шипящие голоса запели ему о смерти.

Тонгор развернулся, отбиваясь ногами, но в этот момент якорь отцепился, и трос, бывший единственным путем к свободе, выскользнул из рук. Якорь качнулся над темным садом, и «Немедис» понесло прочь.

Покрытые слизью кольца опутали его тело. Но хотя избавление было теперь невозможно, сердце валькара мужественно билось. Последняя битва перед концом! С громкой песней воинов-валькаров гигантский варвар вступил в бой. Сталь звенела о разрубаемую кость, и густая кровь рептилий заливала стены, а Тонгор все сражался радостно, самозабвенно.

Прошел ли час или только несколько, минут? Тонгор не знал. Даже в самом конце, когда он, почти задыхаясь, повалился на пол и сознание его начала заволакивать тьма, он все еще сражался.

И затем он больше уже ничего не помнил.

НА АРЕНЕ СМЕРТИ

Песок впитывал кровь,

А окровавленная сталь рвала покрытую чешуей плоть.

Тысяча глоток в один голос

Приветствовали смерть чудовища.

Сага о Тонгоре. Строфа V

Очнулся он на рассвете. Какое-то мгновение Тонгор не мог понять, где он находится, и тупо оглядывался по сторонам. Затем туман в мозгу рассеялся, и варвар по-волчьи оскалился. «Снова в подземелье, — подумал он, — мне, кажется, везет на тюрьмы!»

Эта камера оказалась маленькой, сырой и вонючей. Он лежал на спине на куче сырой полусгнившей соломы. Меча при нем не было, но, по крайней мере, на нем не было и цепей. Тонгор поднялся на ноги и осмотрел себя в тусклом свете утреннего солнца. Синяки… порезы… но ничего больше. Тонгор удивился тому, что до сих пор еще дышит. Вероятно, змеи с женскими головами обучены не убивать проникших в башню, как только они его обезвредили. Или, возможно, шум битвы разбудил друидов и они успели остановить слоргов как раз вовремя. Как бы то ни было, но Тонгор остался жив.

Послышались лязг копий, шарканье сапог, и дверь камеры отперли.

— Проснулся? Тогда идем, — сказал отар стражников. Тонгор ничего не ответил. Он оглядел вошедших. Отар был худощавым и загорелым молодым человеком с обветренным лицом и горящими черными глазами, которые глядели из-под нижнего края медного шлема. Стражников всего семеро — высоких, крепких людей с копьями с железными наконечниками. Северянин вышел из камеры. Стражники построились квадратом, окружив Тонгора со всех сторон, и пошли по сводчатому коридору. Тонгор не сопротивлялся: семь человек — это слишком много. Было бы их меньше, он бы подрался. Но с семью вооруженными людьми ему не справиться.

Они вошли в огромный зал, где, тихо переговариваясь, расхаживали знатные люди в шелках и мехах. Все замолчали, когда стражники подвели пленника к мраморной платформе, на которой под балдахином, шитым серебром, стояли два украшенных роскошной резьбой алых трона. Отар дважды отдал честь и отступил со своими стражниками, оставив Тонгора перед тронами одного.

— Склонись перед архидруидом и сарком, ты, червь! — крикнул один из знатных людей, толстый, с дряблыми щеками и пухлыми ручками, — камергер, если судить по серебряному жезлу. Тонгор ничего не сказал и ничем другим не ответил на его замечание. Он скрестил на груди руки и расставил ноги.

— Какая дерзость! — воскликнул камергер и, шагнув вперед, ударил Тонгора жезлом. Гиганг даже не поморщился, а просто продолжал молча стоять дальше, сурово глядя на сидящих на тронах, в то время как по его щеке потекла кровь.

— Хватит, Хассиб! Такую гордость редко можно встретить в Тсарголе. Не будем пытаться ее сломить, — произнес один из сидевших на троне. Человек с жиденькой черной бородкой и вялым, усталым лицом. Тусклые глаза медленно оглядели валькара с ног до головы.

Судя по диадеме и изысканной одежде, это, очевидно, сарк Тсаргола Драгунда Тал. Значит, другой, в алом одеянии, это Красный архидруид, глава Красного братства. Худой человек с бритой головой и бесцветными, холодными глазами. На его тощей шее на золотой цепи висел громадный диск, отмечающий его жреческое достоинство. Это медальон из бесценного металла йазит — переливающийся, будто опал, — на котором изображен венок из сплетающихся змей с глазами из неограиенных рубинов.

— Скорее упрямство, чем гордость, мой сарк, — шелковым голосом проговорил архидруид. — У нас есть средства перебороть такое упрямство…

Сарк лениво улыбнулся:

— Да, мой Йелим Пелорвис. Но посмотри на эти плечи, на эту грудь! Боги, я должен увидеть эту силу на арене! Как твое имя, человек?

— Тонгор из клана валькаров.

— Как ты вошел в Алую башню? Тонгор не ответил.

Друид наклонился вперед:

— И где Звездный камень? Что ты сделал со священным талисманом Слидита?

Тонгор по-прежнему молчал. Лицо оставалось бесстрастным, но мозг усиленно работал. Варвар понял, что грозит ему не просто смерть, а пытка. Красный друид попытается пыткой выведать, что он сделал с их священным камнем. И хотя он не боялся боли и даже смерти, но при мысли о пытке кровь северянина похолодела. Когда он служил Фалу Туриду, сарку Турдиса, то видел, что способен придумать извращенный ум, чтобы вытащить нужные сведения из человека. Вся душа его наполнилась отвращением при этой мысли.

— Отвечай архидруиду! — сказал сарк. — Куда ты спрятал талисман Слидита, бога крови? Отвечай, или мы выдавим из тебя правду, медленно, по капле!

Тонгор не боялся открыть правду… Если, как он подозревал, колдун предал его, улетев и оставив на милость слоргов, правда не сможет ни помочь, ни повредить Шарайте. То Тонгор твердо решил, что не подвергнет себя пытке. Согласно простой, грубой вере его северной родины, Воинственные девы Отца Горма уносят в Чертог убитых воинов, павших в бою… Тонгор прекрасно понимал, что раскаленные докрасна крючья и иглы палачей оставят от его здорового тела. Лучше умереть от удара копья или на арене с оружием в руках.

Поэтому он прыгнул, застав стражников врасплох. Из совершенной неподвижности он перешел к быстрым действиям. Развернувшись, он бросился на ближнего стражника, свалил его прямым ударом в челюсть и вырвал копье. Снова развернувшись, он кинулся к тронам. Путь преградил ему стражник, но варвар проткнул ему живот, и тот упал, зажимая руками выпадающие внутренности. Через мгновение он уже находился на мраморных ступенях перед Драгундой Талом, поднимающимся на ноги с искаженным ужасом лицом. Тонгор, ударив окованным сталью тупым концом копья по голове, свалил сарка на спину. Диадема упала и покатилась по ступеням.

— Схватить его! Прикончить! — визжал сарк с пеной у рта от страха. Стражники подскочили, выхватив мечи. Тонгор обернулся к трону друида, но Йелим Пелорвис исчез в тени.

Тонгор, хохоча, обернулся к стражникам. Он имел то преимущество, что находился на возвышении, так как стоял на платформе, и прекрасно этим воспользовался. Один сапог расквасил лицо ближайшему стражнику, и стражник повалился на клинки подходивших сзади товарищей. Древко копья ударило другого стражника по затылку, переломив ему шею с хрустом, который был слышен даже среди общего шума. Затем варвар наконечником копья перерезал горло еще одному нападавшему. Голова оказалась почти отрезанной от тела, и стражник упал, заливаясь кровью. Среди звона стали Тонгор ревел строфы валькарской боевой песни:

Горячая кровь — это вино для Отца Горма!
Воинственные девы летят на крыльях бури!
Наши крепкие клинки пожимают боевой урожай,
И сталь наконец вдоволь насыщается!
Он убил уже пятерых стражников, когда по затылку его ударил плашмя меч; варвар упал на груду стонущих тел, и копье вырвали из его рук.

Когда его подняли на ноги, заломив руки, он смеялся.

— Могу поспорить, что этот сопливый губошлеп-сарк никогда не видел, как дерутся мужчины, если он визжит, как девка! — проревел он. — Ведите меня на арену и дайте мне меч, вы, трусливые змеи, и я покажу вам такую битву, что похолодеет кровь у самого Слидита!

Сарк почти обезумел от гнева. Быть сброшенным с собственного трона каким-то голым, безоружным пленником — шлепнуться на спину, размахивая руками перед собственной знатью, — будучи окруженным стражниками! Осыпая Тонгора проклятиями, сарк подошел к скрученному стражниками варвару и принялся бить его по лицу ладошкой, украшенной перстнями, которые царапали лицо северянину. Варвар рассмеялся сарку в лицо.

— Да! На арену эту северную блевотину! Посмотрим, что сможет сделать этот герой с нашими любимцами! — рычал сарк.

Из ниоткуда появился архидруид и положил худую руку на плечо Драгунды Тала:

— Нет, мой сарк! Мы должны подвергнуть его пытке — мы должны найти Звездный камень…

— Кто здесь сарк Тсаргола, ты, змеиная рожа? — Тонгор оскалился. — Ты или этот жующий сопли стервятник? Могу поспорить, что он говорит тебе, когда ты должен сменять панталоны!

Сарк побледнел от ярости, принялся брызгать слюной и рычать. Он стряхнул с себя руку друида.

— Тсарголом правит Драгунда Тал, ты, грязь! И когда ты предстанешь перед нашими любимцами, ты будешь ползать перед моим троном, жалобно скуля от страха!

Тонгор лишь рассмеялся.

— На арену его! В полдень он умрет на арене, клянусь всеми богами!

Когда его уводили, Тонгор все еще смеялся. Уловка его сработала. Он и не надеялся бежать из зала, полного вооруженных людей, имея при себе только копье. Он стремился лишь избежать унизительной пытки, разгневав сарка так, чтобы тот не послушался возражений архидруида (который, очевидно, являлся здесь соправителем или, по крайней мере, был тем, чья власть могла сравниться с властью сарка). Благодаря врожденной способности разбираться в людях, Тонгор заключил, что сарк — будучи слюнтяем — обычно находится под влиянием архидруида, который, удовлетворяя прихоти и побуждая страсти сарка, правит государством.

Тонгор обнажил зубы в боевом оскале. Ему определенно удался его план! Он не только разъярил сарка так, что его отправили на арену, но и, похоже, вызвал открытый разрыв между сарком и друидом.

Он все еще посмеивался над этим, когда его швырнули в камеру, находящуюся под ареной. Стражники никогда раньше не слышали того, чтобы осужденный смеялся, когда его запирают в камере… хотя ведь они никогда еще не встречали человека, похожего на Тонгора. К тому же варвар поклялся, что они не видели еще такой битвы, какая разыграется, когда придет час ступить ему на арену!

И час этот настал скоро. Тонгор едва успел прикончить мясо буфара, хлеб, сыр и вино, которые он вытребовал у туповатого тюремщика, как за ним пришли стражники. На этот раз их было десять, и в руках они держали мечи. Им явно не хотелось еще раз убедиться в том, как действует Тонгор!

С ними пришел тот худощавый загорелый отар, который разбудил Тонгора утром. Но сейчас при нем не было копья, и красная перевязь, отмечающая звание, куда-то девалась. Он пленник!

— Почему ты здесь? — спросил валькар, когда стражники вывели их. Бывший отар гневно поглядел на него и сердито ответил:

— Из-за тебя, собака! Я был опозорен тем, что мой пленник вырвался перед, сарком… даже уронил сарка на его саркскую спину, пока я со своими стражниками зевал по сторонам. Так что меня разжаловали, и теперь я должен вместе с тобой встретить ужас арены!

— Ладно… Очень сожалею, что так вышло. Я просто пытался избавиться от пытки и попасть на арену, где я могу умереть достойно, — тихо произнес Тонгор. — Я не хотел причинить вред другому человеку.

Отар пожал плечами:

— А, ладно. Какая разница? Рано или поздно это все равно бы произошло. Сарк ненавидит мою семью, являющуюся младшей ветвью бывшей правящей династии. Его отец, Талд Курвис, захватил власть, когда предыдущая династия прервалась. Его поддержали друиды, так как он испытывал склонность к этим кровавым ритуалам в честь Слидита, в то время как мой дом, Карвусы, игнорировал этот культ. Кровопийцы не смели растерзать нас из уважения, которое снискал себе мой отец в Возашпанских войсках. Вместо этого нас лишили власти и унизили, переведя моего отца из камергеров в архивариусы, а меня назначив отаром, простым командиром сотни.

Тонгор слушал это молча, когда их вели по извилистым каменным коридорам.

— А что твой отец? Он не может тебе сейчас помочь?

Отар грустно улыбнулся:

— Нет. Он умер три года назад — был отравлен, как говорят некоторые. Теперь я глава дома, и если я не могу себе помочь, то никто не может. Ладно, значит, умрем вместе. Так, возможно, даже лучше: погибнуть с мечом в руке, видя врага, а не умереть от удара подкравшегося наемного убийцы или от яда, подсыпанного в бокал, что обязательно случилось бы через год или два, когда могучий сарк решит, что у меня слишком большое влияние.

Тонгор угрюмо кивнул. Как раз таким отношением больше всего восхищалась душа варвара! Ему понравилась волчья улыбка молодого отара и его крепкий дух.

— Раз мы должны умереть вместе, позволь узнать твое имя, — сказал валькар. — Меня зовут Тонгор, сын Тумитара, воин из клана валькаров.

Юноша улыбнулся:

— Приятно познакомиться, Тонгор. Я Карм Карвус, князь Карвуса… или был им. Почту честью сражаться рядом с таким воином, как ты. Никогда не видел ничего подобного показанному тобой там, в Двутронном зале. Давай умрем на арене, и пусть эти правители Тсаргола трясутся от страха!

— Согласен. — Тонгор улыбнулся.

— Хватит шептаться, вы, двое! — прикрикнул новый отар. — Вот! Берите мечи., ты, варвар, возьми этот! — И он передал Тонгору его валькарский меч, который варвар не видел после того, как тот сослужил ему службу в Алой башне. Тонгор подбросил меч в руке, улыбнувшись стражнику.

— Сарк говорит, что со своим мечом ты будешь сражаться лучше, — усмехнулся стражник. — А я говорю — ты можешь вооружиться хоть молниями, это все равно тебе не поможет, когда откроются Ворота смерти!

Тонгор услышал, что стоявший рядом Карм Карвус едва не вскрикнул.

— Ворота смерти?! Сарк хочет, чтобы мы дрались с…?

— Да! — ухмыльнулся отар. — Ты встретишься с Ужасом арены, Карм Карвус! — Затем он сказал Тонгору: — Это большая честь, валькар, но, вероятно, такой варвар, как ты, этого не оценит. Лишь самые страшные преступники предстают перед Ужасом арены и только в дни, посвященные богу крови Слидиту. — И, снова обратившись к Карму Карвусу, он ехидно улыбнулся: — Это был счастливый день для меня, Карм Карвус, когда ты позволил своему пленнику оскорбить великого сарка. Теперь я отар вместо тебя, а был простым стражником!

Карм Карвус рассмеялся:

— Да, Тол Фомар, и со временем ты можешь стать даже даотаром. Не имея знатного происхождения, ты никогда не возбудишь ревности сарка!

Тол Фомар прорычал проклятия и подтолкнул пленных вперед:

— Идите на смерть!

Они вышли через каменные ворота на арену и стали, хмурясь от солнца, а ворота тем временем захлопнулись за их спинами. Карм Карвус, подняв хороший тсаргольский меч, огляделся по сторонам. Ровный белый песок, раскаленный тропическим солнцем, протянулся в обе стороны. Арена была овальная, окруженная каменной стеной, по верхнему краю которой торчали направленные вниз шипы. Выше рядов шипов располагались одна над другой скамьи, на которых сидели наряженные тсаргольцы, приветствовавшие появление воинов аплодисментами, улюлюканьем и смехом.

Тонгор, прищурившись от яркого света, посмотрел вокруг. Прямо напротив находилась царская ложа, где сидели Драгунда Тал, сарк Тсаргола, и Красный архидруид, явно снова подружившиеся. Прямо под ложей были мрачные железные ворота, сделанные так, что они походили на человеческий череп с рогами, чьи зияющие челюсти были утыканы тяжелыми железными прутьями. Ворота смерти.

Тонгор расставил ноги и принялся ждать. Он думал о том, что может появиться из этих челюстей смерти, о том, что за зверя мог сарк дать ему в противники, коль он заслуживает прозвища «Ужас арены». За последние несколько дней он уже сталкивался со всякого рода животными, от летающего ящера до дракона джунглей. Что же появится из Ворот смерти?

Наверху, в царской ложе, под тенью балдахина, Драгунда Тал с нетерпением склонился вперед, когда на арене появились двое осужденных. Предвкушая наслаждение, сарк оглядывал превосходное тело валькара,пожирая глазами гладкую загорелую плоть, которая скоро будет истерзана в клочья и чья горячая кровь окрасит белый песок арены.

— Я по-прежнему говорю, что это ошибка, о сарк, — донеслись до варвара тихие слова Красного архидруида. — Этого человека надо пытать, чтобы мы узнали, что он сделал со Звездным камнем.

— Для таких подонков есть только арена, Йелим Пелорвис, как я и приказал. Когда его схватили, камня у него не было, и он не выбросил его из окна башни, так как внизу вес обыскали. Ист, варвар просто спрятал его где-нибудь в башне, где его, без сомнения, скоро отыщут.

— Но что если…

— Молчать, я сказал! Я сарк этого города, а не ты, друид!

Йелим Пелорвис замолчал, но глаза его продолжали гореть холодным, жестоким огнем, когда друид бросил на сарка полный яда взгляд. Драгунда Тал встал, великолепный в своих шелковых одеждах, с диадемой Тсаргола, сияющей на лбу. Он властно поднял руку.

— Выпустить Ужас! — пронзительно крикнул он.

Тонгор напрягся, когда стальные прутья Ворот смерти медленно со скрипом поднялись, открыв темную дыру. И вдруг…

С воплем, от которого стынет кровь, красная молния понеслась через арену прямо на осужденных. Там была рычащая пасть и сверкающие клыки. Глаза цвета желтой серы пылали жаждой крови. Грозный хвост с шипами бил по песку.

Тонгор застыл, готовый к бою. Это был земадар, самый ужасный монстр всей Лемурии. Яростный земадар являлся самым страшным хищником джунглей: он обладал такой безумной злостью, что кидался в атаку даже тогда, когда ему грозила верная смерть, и в пылу ярости он мог обогнать даже бегового зампфа.

Но наибольшую опасность представляли три ряда клыков величиной в фут, каждый из которых был остр как бритва, и ядовитая слюна, мгновенно парализующая врага. Будто красная гора, он несся на них по песку.

Тонгор бросился в сторону и проехал на животе по песку, едва увернувшись от земадара. Но зверь тут же развернулся и лязгнул пастью над головой варвара. Валькар ударил мечом по горлу чудовища.

Но безрезультатно. Шкуру алого монстра не мог пронзить даже клинок. Валькар отпрыгнул назад, когда двадцатифутовое чудовище бросилось на него, молотя воздух когтистыми лапами и яростно рыча.

Карм Карвус тоже едва успел отпрыгнуть в сторону. Он ударил мечом по ребрам страшилища, но меч отскочил.

Земадар развернулся, ударив зубчатым хвостом. Хвост сбил с ног Карма Карвуса, и бывший отар упал лицом на песок. Земадар обернулся в его сторону, чтобы проглотить добычу.

Вдруг Тонгор совершил поступок такой глупый — или такой храбрый, все зависит от того, как вы на это посмотрите, — что все зрители вскрикнули от удивления, встали на ноги. В ложе сарк кровожадно нагнулся вперед.

Тонгор вскочил зверю на шею.

Сжав могучими ногами основание шеи чудовища, он уцепился за крутую шею, не обращая внимания на зубчатый хребет, идущий вдоль спины. Земадар никогда раньше не чувствовал у себя на шее живого веса и поэтому обезумел от ярости. Он принялся подпрыгивать на всех четырех лапах и дико рычать. Но Тонгор упрямо держался. Он принялся медленно пробираться вперед.

— Что этот дурак делает?! — воскликнул сарк, вытягивая шею, чтобы лучше разглядеть вертящегося монстра и человека у него на шее. В ответ прозвучал холодный, полный сарказма голос Йелима Пелорвиса:

— Я думаю, карабкается, чтобы добраться до глаз монстра. Они единственное уязвимое место на всем теле животного, о чем он, несомненно, знает.

Сарк грубо рассмеялся:

— У него это не получится! Никогда! Йелим Пелорвис натянуто улыбнулся:

— Посмотрим. Но мне кажется, ты потеряешь своего любимца земадара, о могучий сарк…

В глаза Тонгора затекал пот, и солнце нещадно слепило. Он карабкался по гибкой бьющейся шее к голове, цепляясь ногами за складки кожи, не обращая внимания на старания зверя сбросить его. Наконец он обхватил рукой верхнюю часть шеи и вогнал меч глубоко в глаз зсмадару. Зверь закричал, и звук был подобен тому, будто великан разрывает руками огромный лист брезента.

Тонгор глубоко вонзил острие, нащупывая крошечный мозг земадара. Внизу Карм Карвус приблизился и пытался воткнуть меч в живот чудовища.

Земадар, обезумев от боли, снова отбросил лапой отара и упал на спину, вдавив Тонгора в песок. Громадный вес существа мог бы расплющить его, но песок был мягким, так что валькар просто погрузился в него. Зрители сходили с ума, глядя на эту героическую битву, они надрывали глотки под палящим полуденным солнцем.

Земадар с трудом поднялся и заковылял к стене. Тонгор, понимая, что там его ничего хорошего не ожидает, выдернул меч и погрузил его во второй глаз.

— Что делает мой любимец? — спросил дрожащим голосом сарк.

— Пытается содрать варвара со спины, потеревшись о стену арены, — холодно ответил архидруид.

Так все и происходило. И зверь успел оцарапать левое бедро Тонгора, до того как валькарский меч погрузился по самое перекрестие в другой глаз монстра.

Толпа затаила дыхание. Откашливая кровь, слепой земадар отшатнулся от стены и оказался в центре арены. Тонгор соскочил с его спины и ловко приземлился на ноги.

Медленно поводя окровавленной мордой, пытаясь отыскать врага, земадар поплелся к Воротам смерти. Тонгор почувствовал, как холод пробежал по его спине. Горм! Эта тварь еще не сдохла…

Из пасти хлынула кровь, монстр опустился на песок и начал подергиваться. Длинный хвост с шипами несколько раз ударил о песок, подняв белое облако пыли. И затем зверь замер.

Тонгор и Карм Карвус бросились через арену и стали рядом со зверем. Тонгор посмотрел на пораженного сарка:

— Вот как сражается человек, сарк Тсаргола. Теперь посмотри, как человек умирает!

И он метнул свой меч. Парализованная толпа видела, как блестящий клинок завершил свой полет — и погрузился в грудь Драгунды Тала, последнего сарка из царского дома Талов.

Сарк поднялся на ноги, схватил рукоять меча обеими руками и посмотрел на нее, выпучив глаза. Рот его разевался, как у выброшенной на берег рыбы. Струйка крови потекла по его жиденькой бородке. Собравшись с силами, он вырвал меч из груди. Затем сарк качнулся, вывалился из царской ложи и упал лицом вниз на песок арены почти у самых ног Тонгора. Валькар нагнулся, поднял меч и вытер его об одеждумертвого сарка.

В царской ложе осталась только высокая, одетая в алые одежды фигура Йелима Пслорвиса. Он медленно склонился, улыбаясь, и поднял диадему Тсаргола, которая упала, когда Драгунда Тал вывалился из ложи. Друид водрузил диадему на свой бритый череп.

Толпа вдруг взорвалась. Между рядами скамей вниз бросились, размахивая оружием, стражники. Знать с истеричными воплями носилась из стороны в сторону. Жрецы в красных одеждах пели мрачные псалмы. Стражники выбежали на арену.

Тонгор улыбнулся Карму Карнусу:

— Это была лишь разминка, друг! Теперь надо даться с людьми, а не с чудовищами!

Карм Карвус рассмеялся и подбросил свой меч, вновь поймав его за рукоять.

— Теперь покажем им, что такое настоящий бой, так, варвар?

И вдруг солнце потемнело. Быстрая тень понеслась по залитому кровью песку. По воздуху беззвучно проплыл блестящий предмет, с него спустилась веревка с узлами — «Иемедис»!

Тонгор вздохнул. Значит, колдун все-таки не оставил его! Поскольку Карм Карвус остолбенело глядел на необычный летательный аппарат, Тонгор схватил молодого человека, взвалил его себе на плечи и поймал веревку. «Немедис» развернулся и начал набирать высоту, поднимая обоих воинов с песчаной арены — пронося над суетящейся толпой над Тсарголом — и исчезая в полуденном небе.

ЗЕЛЕНЫЕ ПРИВИДЕНИЯ

От красного восхода до красного восхода

Мы не выпускали из рук меч

И дрались, пока клинки не сломались у нас в руках

И море не стало красным, как вино.

Стрелой, копьями и тяжелой булавой

Мы сломили гордость Драконов,

Мы бились по колено в море,

И прибой сделался алым.

Песнь Диомбара о Последней битве

Они держались за веревку, а летательный аппарат набирал высоту. Несколько стрел просвистели мимо, когда они поднялись на уровень последнего ряда скамей вокруг арены, и затем корабль был уж над улицами Тсаргола, по которым очень быстро распространилась весть о смерти сарка и где горожане дрались с друидами, так что сточные канавы наполнились кровью.

— Что это такое? — спросил Карм Карвус.

Тонгор прокричал громко, как только мог, чтобы перекричать свист ветра:

— Летательный аппарат. Им управляет друг — могущественный колдун из Куша. Не бойся.

Когда внизу проплыли красные стены Тсаргола, двое беглецов взобрались по качающемуся тросу. Они перелезли через низкое ограждение, и Карм Карвус, проведя рукой по лбу, посмотрел на проносящиеся внизу под килем леса и поля.

— Он, вероятно, действительно, великий маг, если летает без крыльев, будто птица!

Колдун находился в каюте «Немедиса». Тонгор и Карм Карвус прошли по качающейся палубе к нему.

— Слава Пноту, с тобой все в порядке, Тонгор, — сказал Шарайта, когда они вошли в каюту. — Как зовут твоего товарища?

— Карм Карвус, из знатного тсаргольского рода, осужденный, как и я, драться на арене. Я не мог его оставить и бежать один.

Колдун кивнул, приветствуя Карма Карвуса.

— Давайте я смажу ваши раны, — сказал он, фиксируя рычаги управления так, чтобы корабль продолжал движение на северо-запад. Из-под низкой койки колдун вынул лекарства. Накладывая примочку на бедро Тонгора, ободранное, когда земадар пытался потереться о стену арены, колдун произнес:

— Я не знал, что делать, когда якорь отцепился от окна башни. Пока я разворачивал «Немедис» и пробовал вернуться, зазвенели гонги и весь храмовой сад наполнился стражниками и жрецами с горящими факелами. Ты подумал, что я тебя бросил?

— Я не знал, что думать, — признался Тонгор.

— Я видел, как ты привязал Звездный камень к тросу, поэтому поднял судно, чтобы его не было заметно, и принялся ждать возможности тебя спасти.

Затем я увидел, как ты и Карм Карвус деретесь на арене, и спустился, чтобы помочь вам бежать. Я благодарю Пнота, бога мудрости, за то, что вы убрались оттуда живыми!

— Благодари лучше Тиандру, богиню удачи, — проворчал Тонгор. — У тебя есть что-нибудь съедобное?

Весь тот день воздушный корабль летел над Птартой, а Тонгор и Карм Карвус тем временем ели и отдыхали. Шарайта рассказал тсарголийцу о их походе за Звездным камнем и о намерении победить Царей-Драконов, и князь Карвуса решил присоединиться. Теперь, когда он оказался таким же бездомным бродягой, как и Тонгор, он сказал, что просто обязан помогать им в благодарность за свое спасение.

— К вечеру мы будем над Патангой, Городом Огня, — произнес Шарайта. — Я отрезал от Звездного камня большой кусок, и теперь мне надо выковать из него клинок, разогрев его в Вечном огне.

— А где этот огонь? — спросил валькар.

— В подземельях под Главным алтарем Я мата, бога огня. У меня есть план того, как нам проникнуть в город, и если повезет, то мы незаметно и без помех выкуем меч. Но надо подождать темноты.

С наступлением ночи они полетели высоко над Патангой. Город с красными крышами вырос у Патанг-ского залива, между устьями рек Исаар и Саан. Когда в небе сгустилась тьма, летательный аппарат беззвучно спустился и завис над куполом Храма огня.

— Один из нас должен остаться в «Немеди-се», — сказал Шарайта. — Карм Карвус, остаться должен ты.

— Я не привык оставаться в укрытии, когда мои друзья подвергают себя опасности, — возразил тсарголиец.

— Я должен ковать меч, а Тонгор будет меня защищать, и больше некого оставить на борту, чтобы держать корабль готовым для отступления.

— Тогда ладно.

Шарайта завернулся в черную накидку и укрыл голову капюшоном.

— Когда мы переберемся на крышу, подними «Немедис» на тысячу футов и оставайся там. Когда мы будем готовы уходить, мы подадим тебе сигнал этим зеркальцем, — сказал колдуй, показывая Карму Карвусу небольшой блестящий диск. Тсарголиец кивнул в знак того, что все понял.

— Идем, — сказал нетерпеливо Тонгор. — Кораблю опасно долго висеть здесь, где его могут заметить с улицы.

Карм Карвус взялся за рычаги управления, и летательный аппарат опустился, коснувшись килем крыши храма: Две фигуры, завернутые в накидки, перелезли через ограждение и растворились в тени купола. Затем Карм Карвус снова коснулся рычагов управления, и серебристый аппарат исчез в облаках.

— Сюда. Здесь должен быть проход, — произнес Шарайта, ощупывая крышу купола. Он отыскал потайной люк и откинул крышку, обнаружив за ней зияющий квадрат темноты. Они осторожно пролезли в люк, на ощупь отыскивая себе дорогу.

— Эта лестница спиралью уходит вниз. Внимательнее смотри под ноги — мы не можем зажигать света!

Они как можно тише спустились по темному колодцу.

— Откуда ты знаешь про этот ход? — спросил Тонгор.

— Давным-давно храм этот был дворцом Заффара, колдуна древних времен. Я прочитал в его свитках о системе секретных дверей и потайных лестницах, устроенных в стенах его замка. Эта лестница ведет нас прямо в подземелье, тянущееся под храмом, туда, где горит Вечный огонь.

— Что это за огонь?

— Никто не знает. Желтые друиды, жрецы Ямата, называют его Негасимым пламенем. Это поток какого-то неизвестного газа, выходящего, возможно, из самих недр земли. Он горит не угасая уже бесчисленные века. Культ Ямата считает этот огонь оракулом, и по форме пламени жрецы предсказывают будущее. Я же считаю, что это какое-то природное явление.

Они находились сейчас в стенах Храма огня. Стены, сложенные из массивных глыб, внутри были пустыми, и в этом пространстве располагалась лестница, ведущая в подземелье. Через некоторое время они достигли последней ступени, и Шарайта принялся нащупывать второй люк, а Тонгор вынул свой огромный валькарский меч, готовый встретить опасность.

Послышался щелчок, и люк открылся. Они вышли в коридор, отделанный ровным камнем и освещаемый факелами из пропитанного маслом дерева, установленными вдоль стен.

— Сюда! — шепнул Шарайта.

Они прокрались вдоль коридора, держась ближе к стене, чтобы, насколько можно, укрыться в тени. Стража им не встретилась, и наконец колдун и Тонгор подошли к огромной медной двери. По всей поверхности ее были выгравированы символы Ямата.

— Нет стражи? — тихо спросил Тонгор.

Шарайта пожал плечами. Дверь была не заперта. Колдун толкнул ее, и, заглянув в приоткрывшуюся щель, они увидели огромную пещеру с грубо отесанными стенами. В полу пещеры находился колодец. И из него появлялись и плясали языки жуткого зеленого пламени. Оно отбрасывало кривые, зыбкие тени на стены полутемной пещеры.

— Стой здесь у двери и наблюдай. А я спущусь и сделаю все, что нужно.

Тонгор кивнул и занял свое место, а колдун спустился по каменным ступеням в пещеру Огня. Тонгор оставил в двери щелку, чтобы видеть тех, кто мог подойти. Полное отсутствие стражи одновременно и настораживало, и удивляло его. Он помнил, что, казалось бы, не имеющая охраны Алая башня скрывала в себе ужасных слоргов. Вполне логично предположить, что пещера защищена аналогичным образом.

Затем он махнул рукой. Что бы ни случилось, его крепкий меч или искусство колдуна наверняка справятся с этим.

Шарайта подошел к краю колодца. Из-под халата он вынул кусок Звездного камня, молот с таинственными, магическими рунами и длинные клещи. Он взял клещами кусок неизвестного звездного металла и поместил его в пляшущие зеленые языки Вечного огня Ямата. То, что вызывало это загадочное зеленое пламя, горело более интенсивно и жарко, чем обычный огонь, так что кусок звездного металла вскоре засветился красным, затем желто-оранжевым. Звездный камень шипел и потрескивал в пляшущем зеленом огне.

Неожиданно послышался шум — Тонгор тут же насторожился. Приложив глаз к щелке, он ничего не увидел. Но он слышал, как тихий шорох приближается по освещенному факелами коридору.

Тонгор шепотом сообщил об этом Шарайте. Камень светился уже желто-белым.

— Задержи их! — отозвался колдун. Он вынул из пламени светящийся кусок металла и положил его на железный край колодца. Колдун начал бить раскаленный металл молотом, беззвучно произнося какие-то слова.

По коридору шел толстый друид в желтом одеянии, сопровождаемый дюжиной стражников в шлемах с перьями. Войдут ли они в бронзовую дверь или проследуют мимо в какое-нибудь другое помещение? Тонгор вскоре получил ответ на свой вопрос — они направлялись к двери в пещеру. Один стражник вышел вперед, чтобы открыть дверь друиду. Тонгор одним ударом заколол его. Тело стражника покатилось по каменным ступеням.

Стражники закричали и повыхватывали мечи. Тонгор распахнул дверь и стал в проходе, ухмыляясь и держа в руке окровавленный меч. На варвара бросились двое стражников.

Звонко звенела сталь, наполняя зал эхом. Стражники хорошо фехтовали, но Тонгор встречал противника и посильнее. Одного стражника он разоружил ловким движением кисти и проткнул ему живот. Стражник с криком упал, и его тело загородило проход следующему стражнику. Второй стражник отступил назад, чтобы уйти от падающего тела, опустив свой меч. Кончик оружия Тонгора метнулся вперед и погрузился в его грудь.

В дверь могли пройти только два человека, и теперь, когда двое упали, подошли другие двое. Некоторое время Тонгора теснили. За спиной он слышал размеренный звон магического молота, придающего бесформенному куску металла форму меча. Валькар продолжал биться.

Двое суровых стражников не давали Тонгору оглянуться. Сталь мелькала и звенела в красном свете факелов. Один стражник упал с проломленным черепом. Окровавленный меч Тонгора вошел в грудь другого. Но плотная желтая кожа жилета стражника задержала клинок, и, пока Тонгор пытался вытащить оружие, двое стражников схватили варвара.

Один заломил ему руки, а другой приставил к сердцу кинжал. Тонгор ударил стражника ногой в лицо и высвободился. Теперь его окружили. Кулаки Тонгора работали как кувалды, сминая плоть и круша кости. Но затем его приперли к стене. Теперь, когда валькар оказался беспомощным, на него с рычанием накинулся жирный друид, — когда он был свободен, жрец не рискнул приблизиться.

— Святотатец! Осквернитель! — шипел он, обнажая неровные зубы. — Ты осмелился испачкать священные подземелья человеческой кровью! Тонгор рассмеялся и плюнул друиду в лицо. Жрец весь побагровел от ярости. Он схватил меч и взмахнул им перед обнаженной грудью валькара…

Рука его дрогнула… и замерла. Меч со звоном упал на каменный пол. Лицо, бывшее багровым от гнева, сделалось бледным от ужаса. Взгляд друида пополз влево и остановился за чем-то за спиной Тонгора.

Один за другим стражники обернулись и принялись глядеть на что-то невидимое для Тонгора, что-то за его плечом. Лица их побелели от страха. Дрожа, не решаясь обернуться, чтобы бежать, они начали пятиться к двери.

Оказавшись на свободе, Тонгор поднял свой меч, обернулся и увидел… зеленые привидения!

Их было три — прозрачные, как стекло, мутные, как дымка, жуткого зеленого цвета. Руки их имели птичьи когти. Слюнявые клыкастые пасти издевательски улыбались. В черных глазницах черепов мерцал злобный зеленоватый огонек.

Тонгор почувствовал, как встают дыбом волосы и бегают по телу мурашки. Варвар вспомнил все предрассудки и ночные страхи. Он попятился, увидел, что привидения подступают. Одно из них, на мерзком черепе которого рос клок волос, приклеившись к голой кости, подпрыгивало, как собака. Второе продвигалось вперед с грацией змеи. Третье, с отрубленной головой, которую оно держало под мышкой, ковыляло, переваливаясь из стороны в сторону. На их отвратительных зеленых телах висели обрывки саванов.

Друид, жирное лицо которого приобрело цвет творога, изобразил пухлой рукой знак Ямата. Ни это, ни с трудом выдавленное из себя заклинание не остановило зеленых призраков.

Позабыв о достоинстве, жрец развернулся и побежал вместе со стражниками, так что Тонгор остался с привидениями один.

Он поцеловал толстый клинок меча и быстро произнес молитву Отцу Горму. Затем он бросился вперед. Окровавленный клинок со свистом пронесся сквозь привидения. Они смялись, будто облачко, когда меч пролетел сквозь них. Разинув рот, валькар глядел на то, как они расплываются и исчезают.

У двери, улыбаясь, стоял Шарайта.

Тонгор громко вздохнул:

— Так это был ты!

— Я решил, что тебе нужна помощь, — сказал колдун.

Тонгор стер с лица холодный пот:

— Да, нужна… но зачем пугать меня до смерти?

— Они все равно были не настоящими — просто порождения сознания. Идем, этот толстопузый жрец поднимет тревогу. Нам надо поскорее убираться.

— А меч?

Шарайта вынул его из-под халата. Молотом с рунами он выковал из раскаленного металла длинный грубый меч. Вдоль его зазубренного, неровного клинка пробегали голубые искры. Твердая звездная сталь сверкала силой, и воздух вокруг меча дрожал.

— Теперь его надо напитать силой молнии, а сделать это мы можем только на Шаримбе, Горе Грома, в тысяче форнов отсюда. Идем!

Они пошли по извилистому каменному коридору. Тонгор шел впереди. Он ступал, будто зверь из джунглей, напрягая все органы чувств. Тревога наверняка уже поднята! Но нет ни звука — ни криков, ни шума шагов бегущих людей.

И они подошли к потайной двери. Как только Шарайта протянул руку к незаметному замку, открывающему панель, месть Ямата настигла их. Колдун вскрикнул, сжал горло руками и упал на холодный камень.

Тонгор тоже закачался. Он ухватился за стену и попытался сопротивляться таинственной силе, начавшей одолевать его. Казалось, будто его охватило непреодолимое желание уснуть.

Шарайта попытался заговорить:

— Газ… ядовитый… не… дыши…

Колдун потерял сознание. Тонгор усилием воли, балансируя на грани сна, принялся бороться с черной бездной, готовой поглотить его. Плывущим взглядом он попытался отыскать замок, тщетно шаря онемевшей рукой по гладкой стене. Легким не хватало воздуха. Сердце вырывалось из груди. Затем, когда силы были на исходе, палец коснулся потайного замка, и люк распахнулся, сбив Тонгора с ног.

Он упал во весь рост на пол, и от удара из легких вышел последний воздух. Тонгор инстинктивно сделал вдох. Наркотический газ попал в легкие, и Тонгор потерял сознание, здесь, в священных подземельях, посвященных Ямату, под великим Храмом огня в Патанге.

НА АЛТАРЯХ БОГА ОГНЯ

Рыдают девушки на алтарях.

А пламя пожирает их тела!

Господин огня, пей молодую жизнь, как вино!

Сердце, ноги и груди — сами их души — твои!

Ритуальный гимн Ямату

Сумии приходилось уже изведывать страх, но никогда раньше не знала она отчаяния. Прошли уже дни — или недели — после того, как отволокли ее в это подземелье и сковали цепями. Она не знала точно, сколько времени прошло. Когда желтый друид Васпас Птол впервые потребовал, чтобы она вышла за него замуж, она холодно и гордо отказала. Это произошло сразу после смерти ее отца, Орвата Хонда, сарка Патанги. И в последующие месяцы этот слащавый глава друидов Ямата продолжал делать ей предложения… и каждый раз делал это все более надменно, прямо пропорционально росту его влияния в городе.

Наконец он решил, что положение его прочно, и явился в спальню без приглашения, чтобы навязать себя силой. Юная царица начала защищаться, вынула нож и пригрозила убить его, если он коснется ее хоть пальцем. Васпас Птол ушел, рыча проклятия, и в тот же час явились солдаты и оттащили ее в тайное подземелье под Храмом огня. И с тех пор она сидит здесь. Вначале она боялась, что Васпас Птол возьмет ее силой, связанную и беспомощную. Но он больше не приближался к ней. И со стороны стражников не было никакой грубости, лишь молчание в ответ на ее мольбы и безразличие к ее приказам.

Теперь она поняла, что желтый друид ждет Праздника конца года, когда ужасному богу огня преподнесут живую жертву. И этой жертвой, поняла Сумня, станет она сама.

А праздник будет будущей ночью. Сейчас уже близился рассвет. Она не могла заснуть всю ночь, и теперь ранним утром, когда она начинала дремать, шарканье сапог и звон снаряжения разбудили ее. По коридору шли стражники.

Лязгнул замок, и железная дверь камеры распахнулась. В камеру вволокли двух человек. Оба они находились без сознания, и их тела расслаблению болтались в руках стражников. Сумия с удивлением наблюдала за тем, как их приковывают к противоположной стене. Оба они не патангцы. Высокий молодой человек одет был в обычную кожаную повязку солдата-наемника, а бородатый старик носил длинный халат мудреца.

— Кого вы привели в мою камеру? — спросила царица.

Командир стражников криво улыбнулся:

— Жертв, предназначенных на Огненный алтарь вместе с тобой, о царица!

— Они не патангцы… что они совершили? Отар пожал плечами:

— Их обнаружили в священной пещере Вечного огня, которую они осквернили своим присутствием. Когда их застали там, тот, что помоложе, начал драться и убил шестерых стражников, а также оскорбил друида. Васпас Птол дал приказ бросить их на алтарь. Он считает, что они пробрались в подземелье за тем, чтобы украсть приношения и сокровища, но им помешали до них добраться.

Стражники приковали Тонгора и Шарайту к противоположной стене камеры и вышли, оставив Сумию наедине с двумя находящимися без сознания людьми.

Тонгор очнулся первым и огляделся по сторонам. Первое, что он увидел, была стройная девушка, сидящая на деревянной скамье и глядящая на него. На вид ей было лет восемнадцать, ее черные блестящие волосы волнами струились по спине. Кожа имела цвет мрамора слегка кремового оттенка. Если бы она не двигалась, Тонгор принял бы ее за статую, поскольку черты ее и пропорции были столь безупречны, что, казалось, будто их вырезали из мрамора. Овальное худое лицо окружала масса волнистых черных волос. Под тонкими изогнутыми бровями глаза казались черной бездной.

Заметив его взгляд, девушка покраснела, и щеки из нежно-кремовых сделались того же цвета, что и ее губы.

— Где мы? — спросил Тонгор.

— В подземельях Васпаса Птола, архидруида Ямата, бога огня, — ответила девушка.

Тонгор подергал свои цепи. Его запястья были прикованы к стене, так что он оказался прижатым к ней спиной. Старый колдун, все еще без сознания от действия наркотического газа, находился в сходном положении. Девушка имела на талии медный обруч, прикрепленный к вделанному в стену кольцу тонкой медной цепью.

Тонгор назвал девушке свое имя.

— Я Сумия из Патанги, — ответила она. Он удивленно поглядел на девушку:

— Дочь Орвата Хонда, сарка Патанги? Почему же саркайя Патанги прикована к стене в подземелье своего города?

— Потому что я не пожелала выйти замуж за Васпаса Птола, — гордо сказала девушка. — Он сделал мне предложение, когда сарк, мой отец, умер семь месяцев назад. Я отказала ему, и не один, а много раз. Но власть его в Патанге росла, до тех пор пока он почувствовал, что в состоянии ликвидировать должность сарка и править городом самому.

Тонгор грустно кивнул. Жадность и жажда власти друидов достаточно ему знакомы. Если он сумеет выбраться отсюда и закончить свое дело с Шарай-той, вероятно, ему стоит заняться прополкой жреческого сословия.

— Сегодня Праздник конца года, — сказала Сумия. — Этим вечером нас принесут в жертву Ямату, а Васпас Птол будет на это смотреть.

— Будет то, что будет, — проворчал Тонгор. — Старик, схваченный вместе со мной, могущественный маг. Он, несомненно, найдет что сказать по этому делу, так же как и я, если только руки мои будут свободны и я возьму в них рукоять меча. Но скажи мне, неужели люди Патанги будут спокойно наблюдать за тем, как их законная саркайя погибает на алтаре Ямата?

— Да. Они беспомощны против могущества друидов. Васпас Птол держит этот город в кулаке. Люди боятся его колдовства и его жестокости… и он так ловко играет на их предрассудках, что правит единовластно, используя ужас людей перед Яматом, ложным богом, которому он поклоняется.

— Значит, никого нет? Ни родственника… ни возлюбленного?

Она снова покраснела и гордо подняла голову:

— Я последний представитель дома Хондов. И возлюбленного у меня нет. Я здесь в подземелье, потому, что не желаю выходить замуж за того, к кому не лежит мое сердце!

Она замолчала, и Тонгор не смог больше вовлечь ее в разговор, поскольку она давала лишь краткие ответы. Бросив попытки завести беседу, варвар устроился поудобнее, насколько это было возможно, и заснул. Усталость и недостаток отдыха взяли свое. Он глубоко проспал несколько часов, выказывая смерти свое обычное, вполне здоровое презрение.

Когда он снова проснулся, Шарайта уже пришел в чувство. Старик либо вдохнул большую дозу усыпляющего газа, либо преклонные годы сделали его более уязвимым, поскольку он на несколько часов проспал дольше Тонгора. Сейчас старик тихо разговаривал с девушкой.

Тонгор зевнул, потянулся и приветствовал своего товарища.

— Давай колдуй. Сбрось цепи и дай мне меч. Шарайта вздохнул:

— Они приковали мои руки к стене. Я не могу коснуться амулетов. Придется подождать, пока стражники не освободят мне руки.

— Когда это произойдет?

— В полдень, возможно, когда придут нас кормить.

— Нас не будут кормить, — перебила его Сумия. — Поскольку мы должны стать жертвой Ямату, нам следует поститься до наступления нового года, чтобы быть чистыми для сожжения.

Тонгор выругался:

— Мало того что они приносят нас в жертву своему мерзкому богу, так еще хотят заморить нас голодом?

Девушка удивленно посмотрела на него и рассмеялась.

— Никогда не слышала, чтобы человек больше жаловался на пустоту в животе, чем на приближающуюся смерть! — сказала она.

Тонгор пожал плечами:

— Ничего не могу поделать с тем, что я обреченный на смерть узник. И незачем беспокоиться о том, чего нельзя изменить. Но я хочу есть!

— Перестань думать о своем брюхе, лучше подумай о том, как выбраться отсюда, — посоветовал ему Шарайта.

— Карм Карвус, наверное, попытается нас спасти, — ответил Тонгор.

Шарайта некоторое время обдумывал это, затем с сомнением покачал головой:

— Как он узнает о том, где нас держат? Он в том же положении, в каком находился и я, когда тебя схватили в Алой башне Слидита. И он, несомненно, будет делать то же, что и я делал тогда: просто станет ждать, повиснув над городом.

День тянулся очень медленно. Но постепенно он все-таки прошел. Наконец вечерние тени начали сгущаться, и час торжества приблизился. Явились стражники, чтобы отвести их в огромный Храм огня. Тонгор намеревался начать драку, как только с него снимут цепи, невзирая на то,что противник превосходил числом, но ему не представилось такой возможности. Перед тем как отковать его от стены, запястья и кисти валькара заключили в кандалы. И руки Шарайты тоже сцепили за спиной, так что он не мог воспользоваться волшебными перстнями.

Колдун ответил на вопросительный взгляд Тонгора, слегка покачав головой. Тонгор глубоко вздохнул.

— Ладно, по крайней мере умрем в компании друзей, — весело проговорил северянин.

— Ступайте! — произнес, издеваясь, отар стражников. — Пылающие алтари Ямата ждут вас — своих самых высоких гостей. И бог… нетерпелив.

Они вышли из камеры, окруженные со всех сторон мечами, и пошли по бесконечной каменной лестнице и по коридорам из шлифованного желтого камня… в огромный Зал бога.

Это было гигантское круглое помещение. Над головой на двести футов поднимался громадный купол, поверхность которого нарушали огромные окна из цветного стекла. В дальнем конце круглого зала стоял Ямат. Бронзовый идол в десять раз выше человеческого роста. Лысую голову украшали рога, огромная пасть была полна клыков, а в глазах были зажжены маленькие огоньки. Алтари находились на вытянутых ладонях, лежащих на коленях идола. Сделаны они были из полой бронзы, и под ними пылали жаровни. Жертв должны раздеть догола и цепями приковать к алтарям так, чтобы они заживо изжарились. Тонгор сжал зубы, когда стражники повели пленных через просторный зал к идолу.

Они прошли между рядами друидов в желтой одежде, которые пели хвалу мерзкому божеству. Из-за рядов друидов молча глядела разодетая знать. Тонгор заметил жалость на лицах многих аристократов, которые смотрели на то, как их царица идет на смерть. Но знать была безоружна, а каждый жрец имел при себе длинную саблю. К тому же вдоль стен стояли лучники.

Сумия шагала гордо, высоко подняв голову. Она твердо ступала маленькими, обутыми в тапочки ножками, направляясь к подножию идола. Там желтый архидруид остановил пленников. Васпас Птол был одет в роскошное, украшенное драгоценностями одеяние из желтого бархата, но красота одежд не могла скрыть ни алчности в его холодных глазах, ни хищного носа, ни жесткой складки губ.

— Сделай выбор, прекрасная Сумия, — холодно произнес желтый друид. — Прими мое предложение и царствуй вместе со мной на троне Патанги… или прими огненные объятия Ямата, от которых уже не будет избавления. Подумай хорошенько!

Сумия посмотрела в его ехидное лицо и весело рассмеялась:

— Я лучше тысячу раз умру ужасной смертью, чем выйду замуж за нелюбимого человека. А тебя, Васпас Птол, я не люблю. К тебе я испытываю только презрение, ненависть, отвращение. Ты не человек, ты холодный огонь, который коптит и убивает все живое вокруг себя.

Холодный взгляд друида сделался злым. Друид дал рукой сигнал жрецам, и они повели Сумию дальше. Тонгора и Шарайту повели вместе с царицей.

Идол был выполнен так, будто Ямат сидит, поджав ноги и соединив колени. Алтари находились на коленях, а бронзовая драпировка набедренной повязки идола образовывала лестницу, ведущую к алтарям. И пленников уже провели по этим ступеням. Их развернули лицом к заполненному залу и прикрепили к вертикальным столбам.

Они должны стоять на виду у празднующих, пока алтари нагреваются.

Гремели барабаны, и звучали фанфары, отдаваясь эхом в сводчатом зале. Архидруид взошел на платформу рядом с гигантским коленом идола и начал ритуальный речитатив. Прикрепив жертвы к столбам, стражники открыли люк, ведущий внутрь идола, и вошли в него, чтобы поворошить топки, которые должны будут докрасна раскалить бронзовые алтари.

Тонгор нечего не сказал товарищам, которые так же, как и он, стояли и глядели на зрителей. Но огромные мускулы на спине и руках начали вздыматься. Тонкий столб проходил сквозь одно звено его кандалов за спиной. Варвар прилагал чудовищное усилие, стараясь разорвать это звено.

Зажгли жаровни с благовониями, отчего помещение наполнилось едким пурпурным дымом. Грохали гонги и барабаны. Ряды одетых в желтое фигур приседали и раскачивались в варварском танце.

— Не могу дотянуться до талисманов, — тихо проговорил колдун. — Если бы мои руки не были скованы порознь, я бы коснулся их и мы бы мгновенно освободились.

— Мы слишком далеко друг от друга, чтобы мне дотянуться до твоих рук, иначе я бы сняла один из твоих перстней, а ты бы сказал мне, что с ним делать, — произнесла Сумия.

Тонгор прокряхтел:

— Крепитесь!

Громадные мускулы широких плеч прыгали и извивались, будто бронзовые змеи, когда северянин прилагал неимоверные усилия, пытаясь разорвать оковы.

Он развил эту силу в плечах годами тренировки… размахивая тяжелым валькарским мечом на дюжине войн. Теперь он нуждался в каждой крупице силы, содержащейся в его мускулах!

Алтари за спиной нагревались. Тонгор ощущал их тепло обнаженной кожей спины. Мускулы напряглись. Капли пота выступили на лбу, и пот потек по рукам.

Сейчас три жреца поднимались по ступеням, чтобы привязать пленников к алтарям, уже раскаленным докрасна. Когда они собрались вокруг Сумин, чтобы раздеть ее, Шарайта вскрикнул:

— Тонгор, смотри. Там, на платформе, где стоит архидруид! Твое оружие и Немедийский меч… Они собираются бросить наши вещи в пламя Ямата!

Вид знакомого, любимого валькарского меча придал Тонгору сил. Лицо его налилось от натуги кровью.

Один жрец взялся за воротник рубахи Сумия и эванул. Одна жемчужно-белая грудь обнажилась. Сумия глядела прямо перед собой, ее черные глаза Были широко раскрыты. Лица жрецов передергивались от предвкушения. Друид облизал тонкие губы и протянул руку…

Раздался металлический звон, разнесшийся по всему залу. Уже ослабленное звено наконец сдалось в борьбе с мускулами Тонгора.

Освободив руки, Тонгор, как кот, прыгнул на жрецов. Он оторвал от Сумии руки друида, взял извивающееся и дрыгающее ногами тело одной рукой за горло, другой за пах и… кинул его на алтарь! Послышались шипение и потрескивание жарящегося человеческого мяса, и пронзительный вопль друида весь зал наполнил ужасом.

Тонгор сбросил с платформы двух других жрецов, и они ударились о каменный пол внизу. И вот он уже освобождает руки Сумии. Исполь-зуя железную рукоять кинжала жреца как рычаг, он разломал звенья цепи и освободил девушку, затем принялся делать то же самое с цепями Шарайты.

Царила всеобщая неразбериха. Храм превратился в сумасшедший дом. Жрецы и стража бросились вверх по ступеням к идолу. На платформе рядом с коленом бога Васпас Птол призывал проклятия Ямата на голову святотатцев, осмелившихся вырваться из объятий бога огня.

Тонгор вложил в руки Сумии кинжал и подтолкнул ее к Шарайте, чтобы она освободила колдуна, пока сам он занимается приближающимися жрецами. Варвар подскочил к лестнице и ударил первого жреца ногой в лицо, расплющив нос. Друид повалился на спилу, столкнув с лестницы остальных.

Тонгор схватил выпавшую саблю жреца и кинулся на стражников. В хаосе воплей зазвучала его дикая военная песнь. Варвар убил четверых, прежде чем сабля его сломалась от удара о стальной шлем. Он швырнул рукоять с обломком в лицо стражнику и отскочил от нападавших. Теперь заработали кулаки, круша головы и сбрасывая тела с платформы. Кипя дикой яростью, он взваливал людей на плечи и кидал их на огненные алтари. Тонгор схватил одного стражника за щиколотки и принялся крутить его, будто огромную живую дубину, сбив еще десяток человек. Он отпустил стражника и бросил его в зал так, что тот упал в толпу жрецов. Варвар находился в своей стихии — в хорошей драке.

Но Сумия уже освободила Шарайту, и колдун присоединился к бою. С его воздетых рук слетели белые молнии, которые зажгли желтые одежды жрецов и накидки стражников. Теперь место Тонгора на вершине лестницы занял Шарайта, который кидал молнии, уничтожая магическим огнем стражу.

Тонгор остановился на краю идола и… прыгнул. Он, как кот, приземлился на платформе, где сидел, сжавшись, Васпас Птол, побелевший от гнева и страха. С платформы Тонгор взял еще незаконченный Немедийский меч и свой огромный клинок. Не успел

Тонгор развернуться, чтобы убить жреца, как желтый друид подобрал свои юбки и прыгнул вниз, упав в кишащую толпу. Тонгор громко расхохотался.

Вдруг огромное окно из цветного стекла в куполе оглушительно разбилось, и густой дождь острых осколков оросил толпу. Над залом поплыл серебристый «Немедис», сея панику среди людей — жрецов, стражников и аристократов. Воздушный корабль спустился к колену идола, туда, где Шарайта, с развевающейся бородой, меча молнии, удерживал лестницу, когда Тонгор ушел за магическим мечом.

Пока зал быстро очищался от объятой ужасом толпы, которая всерьез верила, что сошли на землю сами разгневанные боги, Шарайта помог Сумии подняться на борт, и они спустились на уровень пола, чтобы дать возможность забраться и варвару.

Тонгор вскочил на палубу, великолепный в свете огней, обнаженный, измазанный кровью, размахивающий мечом.

— Карм Карвус! — проревел он. — Никогда не был так рад видеть твое лицо! Приветствуй царицу Сумию, законную сарканю Патанги, и, во имя любви богов, давай скорее уберемся отсюда, пока Шарайта не обрушил своими молниями крышу!

Он кинул волшебный меч Шарайте, и все они ухватились за ограждение, когда Карм Карвус резко поднял нос «Немедиса» в воздух. Через несколько секунд они вылетели через разбитое окно и пронеслись над заполненными перепуганной толпой улицами Патанги.

— На северо-запад, Карм Карвус, — распорядился Шарайта. — Надо до рассвета добраться до Горы Грома, поскольку старый год уже кончился и начался новый, и через несколько дней Цари-Драконы вызовут богов Хаоса из их темного жилища за пределами Вселенной, чтобы втоптать всю Лемурию в грязь, из которой она поднялась!

Блестящий корабль круто поднялся в воздух и полетел над крышами и башнями Патанги, растворяясь в небе и неся в себе надежду на спасение мира.

ГОРА ГРОМА

Он теснил их обломком клинка,

Стоя по горло в ревущем морс,

Но огромное черное копье погрузилось

В обнаженный бок Тунгарта.

Но пред тем как сын Йадора упал и перед тем

Как силы его иссякли,

Сломанный Немедийский меч

Рассек череп Дракона.

Песнь Диомбара о Последней битве

Сумия изможденно опустилась на узкую койку, бледная и дрожащая от страха и усталости. Шарайта дал ей чашку вина, и, пока они отдыхали, летательный аппарат несся по полуночному небу, оставляя Патангу за кормой.

— Колдун! — сказал Тонгор. — Я бы тоже не отказался от этого напитка и, без сомнения, и Карм Карвус.

Тсарголиец зафиксировал рычаги и обернулся.

— Я боялся, что больше вас не увижу, — произнес Карм Карвус. — Не дождавшись сигнала снизиться и забрать вас, я стал беспокоиться о вашей безопасности. И по мере того как проходили часы, я все более уверялся в том, что вас захватили или убили. И затем я вдруг увидел суматоху в громадном Храме огня, и до меня даже донесся звук битвы, так что, предположив, что там может оказаться Тонгор, я спустился и влетел в храм.

— Нам повезло, что ты догадался сделать это, Карм Карвус, — сказал, улыбаясь, валькар, отнимая от губ пустой кубок. — А теперь приветствуй нашего царственного гостя, Сумию, законную саркайю Города Огня. Ее трон узурпировал друид, точно так же как заняли трон покойного Драгунды Тала, о ком мы не сожалеем!

Карм Карвус поздоровался с царицей и обратился к Шарайте.

— Вы успели выковать меч, до того как вас схватили? — спросил он.

Колдун кивнул:

— Конечно, иначе зачем нам лететь на Шаримбу, Гору Грома?

Колдун гордо показал неровный клинок. Царица, которая уже оправилась после усталости и казалась теперь еще более привлекательной, так как к ней вернулся румянец, старалась участвовать в беседе.

— Значит, вы украли меч? — спросила она. — Вас за это приговорили к сохсжению на Алтарях?

Шарайта поведал ей о замысле Царей-Драконов и рассказал немного об их приключениях до настоящего момента, пока Тонгор обрабатывал и перевязывал свои раны.

Когда они ели вяленое мясо и сыр из корабельных запасов, Шарайта принялся задавать царице вопросы.

— Поскольку для тебя будет крайне неразумно возвращаться в Патангу, царица, куда ты хочешь направиться? Есть ли у дома Хондов друзья в соседних городах?

— Нет, — сказала она грустно. — Позвольте мне сопровождать вас в вашем путешествии. Желтые друиды уничтожили семьи, которые могли бы принять дочь Орвата Хонда.

— Тебе безопаснее будет вернуться в объятия Ямата, бога огня, чем отправиться с нами, царица, — проговорил Тонгор. — Нас поджидают неведомые опасности, так как нам не известно, какие силы выставят против нас последние Драконы. Лишь Горму известно, какие ужасы придумали они за долгие века уединения.

— Я предпочту остаться с хорошими и верными друзьями, — заявила она твердо. И стояла на этом. Никакие доводы не могли поколебать принятого ею решения.

Все очень устали и, решив, что царица останется с ними, начали готовиться ко сну. Единственную койку уступили царице Патанги, так что остальные растянулись на палубе каюты, подстелив накидки. Проспали они несколько часов, а судно неслось на север. Под блестящим килем извилистая серебристая лента реки Саан несла свои воды через леса и поля, миновала стены Катооля и уходила дальше на север к предгорьям Моммурских гор.

Тонгор наконец проснулся и сел за рычаги управления, чтобы поднять стройный корабль над громадами черных скал. Эти грандиозные горные цепи находились в самом центре Лемурии. Они тянулись от болот Пашта на западе до равнин синих кочевников на востоке, гигантская каменная стена почти две тысячи форнов в длину. И, пробираясь по этому горному лабиринту, лига за лигой тек великий Саан, неся свои темные воды во Внутреннее море, Неол-Шендис, где, как известно, лежали Драконовы острова.

Едва занялся рассвет, как показалась окутанная облаками вершина Шаримбы. Это самая высокая гора во всей Лемурии, поднимающаяся над остальными горами, будто великан среди карликов. Тонгор разбудил товарищей, и все позавтракали, пока летучий корабль преодолевал последнюю милю, отделявшую их от Горы Грома.

Шарайта велел Тонгору приземлиться где-нибудь недалеко от вершины этой черной горы.

— Лишь я, вооруженный силой колдовства, могу подняться на саму вершину, — объяснил колдун. — Поскольку, когда я призову молнии небесные напитать меч силой, все не защищенные магическим искусством окажутся испепеленными… вот какую силу я должен призвать.

Внизу обрывалась отвесная стена. Вдруг царица воскликнула:

— Смотрите!

Тонгор поглядел туда, куда указывала рука Сумии, и увидел щель в скале и там плоскую поверхность в месте, где движение земной коры обрушило часть скалы. Там он и посадил «Немедис». Шарайта вылез, и ветер принялся трепать складки его халата и седую бороду. В одной руке колдун держал меч, в другой сжимал небольшой кисет из кожи фотха, в котором лежали магические инструменты. Стоя с обнаженным мечом в руке на фоне расщепленной скалы и неба, по которому ветер гнал облака, колдун казался окруженным тайной, не принадлежащей остальному человечеству.

— Подождите меня здесь, — произнес он. — Дальше я должен подниматься один, так что ни в коем случае не идите следом.

— Что сейчас будет? — спросил Карм Карвус.

— Как только я взберусь на самую вершину горы и призову силы Трона молний, небо потемнеет. Соберутся тучи и скроют солнце. Затем из туч в вершину будут бить молнии, и все небо наполнится огнем. Но меч станет впитывать в себя молнии точно так же, как зелень земли впитывает в себя солнечный свет, и с каждой молнией будет расти сила меча, до тех пор пока он весь не станет наполнен энергией. Сделанный из Звездного камня, выкованный в Вечном огне, напитанный силой воздуха, он будет управлять природными стихиями.

— А вода? — решился спросить Карм Карвус.

— Вместо воды он напьется проклятой крови Царей-Драконов, — ответил колдун, повернулся и начал медленный подъем на Шаримбу. Стоя в ряд, друзья смотрели, как его худая сгорбленная фигура уменьшается наверху и исчезает среди острых обломков скал.

Тонгор плюнул:

— Колдовство! Мне нужны только хороший меч и сильная рука. Чтобы драться с врагом, другого колдовства не надо!

Сумия поежилась, глядя на окутанную облаком вершину.

— Что случится… когда мы встретим Царей-Драконов с этим мечом? — вслух подумала она. Карм Карвус пожал плечами.

— Не знаю, царица. Вероятно, меч извергнет молнии, которыми напитает его Шарайта. Скоро, однако, узнаем, поскольку всего через несколько часов настанет предреченное время, когда чудовища постараются вызвать своих темных богов из неведомых царств, лежащих за пределами звезд… за пределами самой Вселенной!

Тонгор молча наблюдал за тем, как Карм Карвус беседует с девушкой. Стройный и обходительный аристократ и прекрасная царица могут говорить как равные… а он всего лишь грубый варвар! Он угрюмо смотрел на хрупкую фигуру… огромную копну черных волос, на кремовую кожу, проглядывающую сквозь разорванную рубаху. Никогда в жизни не видел он такой красивой женщины. Лемурия не видела ей подобной со дней легендарной царицы Зандарлы Прекрасной. Он отвел взгляд и, повернувшись спиной, принялся глядеть на фантастическое море неровного камня и рваных облаков, освещенное багровыми лучами утреннего солнца.

А, ладно! Такая красота не для такого, как он, грубого воина, привыкшего больше обмениваться шутками со смертью, чем перекидываться вежливыми фразами со знатными дамами. Сумия вскрикнула!

Тонгор мгновенно развернулся, выхватив меч, и окинул взглядом скалы в поисках врага. Пронзительный крик царицы был заглушён металлическим воплем, от которого у Тонгора волосы встали дыбом, — гракк!

С неба падал ужасный крылатый ящер, двойник того, что напал на валькара над Кушем. Извивающееся, покрытое чешуей змеиное тело переливалось желто-коричневыми оттенками. Перепончатые крылья закрыли небо. Отвратительная морда тянулась к девушке. Сумия со всех ног бежала к летательному аппарату. Загнутый клюв, алчно лязгая, преследовал девушку, в жестоких глазах горел огонь неутолимого голода.

Карм Карвус с криком выхватил тсарголийскую рапиру и бросился на помощь царице. Надрывая глотку боевым кличем, Тонгор кинулся вперед. Одним ловким прыжком он подоспел к Карму Кар-вусу, и вместе они ударили своей сталью в извиваю-дееся тело, которое на бьющихся крыльях зависло в воздухе, в то время как голова на длинной шее пре-следовала девушку. Но даже острая сталь не могла проникнуть сквозь толстую шкуру, и клинки отско-чили от роговых пластин, не причинив им вреда.

Сумия снова вскрикнула, когда под ногой у нее подвернулся камень, — девушка беспомощно упала перед самым клювом чудовища.

Тонгор прикрыл Сумию спиной. Взяв меч обеи-ми руками, он взмахнул тяжелым клинком, собрав все силы своих железных мускулов. Меч ударил по грозному клюву, уже готовому сомкнуться, и отбил его в сторону. Ящер оглушительно закричал, Тонгор снова размахнулся и отсек синюю щетину над глазом. К валькару подбежал Карм Карвус.

— Оттащи царицу на корабль! — приказал Тонгор.

— И оставить тебя!..

— Делай, что сказано… и побыстрее! Занятый битвой с крылатой рептилией, Тонгор все же почувствовал, что девушку оттаскивают из-под него, и успел увидеть, как Карм Карвус относит ее в «Немедис». Но варвар был слишком занят, чтобы делать что-либо еще, — и он бился!

Гракк оказался гигантским — размером с воздушный корабль. Его морда с клювом размером была почти со все тело Тонгора, а огромные мускулы чешуйчатого тела могли бы мгновенно разорвать варвара в клочья, если бы чудовище его схватило. Но великан валькар плясал по скальной площадке, уворачиваясь от бросков шипящей морды, нанося по ней удары мечом, и ни на мгновение не останавливался на месте. Он ревел и кричал на висящую над землей тварь, привлекая внимание к себе, чтобы она не бросилась за царицей и Кармом Карвусом.

Громадные перепончатые крылья гудели в воздухе, будто паруса, и ветер сбивал Тонгора с ног. Могучими ударами варвар попытался срубить бронированную шею, погасить пылающие злобой пунцовые глаза. Но твердая чешуя сопротивлялась ударам, будто гранитная скала. Тонгор понимал, что это лишь дело времени, что рано или поздно под ногу подвернется камень, он упадет… или даже просто не сумеет увернуться от мерзкой морды и окажется в тисках желтого слюнявого клюва. Валькар неутомимо продолжал сражаться.

Но вот когтистая лапа схватила его и придавила к земле. Кривые когти, вел1гчиной с саблю, впились в кожаные ремни. Тонгор, падая, ударился затылком, и его окутала тьма.

В каюте летучего корабля царица сдавленно вскрикнула, когда Тонгор упал. Затаив дыхание, наблюдала она за тем, как летающий ящер, размахивая крыльями, завис над беспомощным человеком; Карм Карвус, стоящий рядом с девушкой, выругался.

— Сиди здесь, царица!

Тсарголиец спрыгнул с палубы, чтобы помочь, чем сможет, другу или отомстить за него. Но прежде, чем он успел подбежать к Тонгору, лапа сомкнулась на поясе варвара, и крылатое чудовище медленно поднялось в воздух, унося с собой находящегося без сознания человека.

Карм Карвус, не в силах что-либо предпринять, стоял внизу и глядел, как поднимается летающий ящер, — глядел, понимая, что в любое мгновение он может увидеть, как его друг падает вниз на камни… или пожирается ненасытным гракком. Задержавшись в полете, гракк изогнул длинную шею и, казалось, понюхал обмякшее тело.

Сидя в предоставленном «Немсдисом» укрытии, Сумия прижала ладони к груди, где бешено колотилось сердце. Затаив дыхание, смотрела она, как храброму воину, спасшему ее от смерти, самому теперь грозит смерть.

И затем Сумия и Карм Карвус увидели, как летающий ящер, явно удовлетворенный тем, что его добыча беспомощна или мертва, круто взмыл в воздух. Ящер сделал над ними круг и полетел над скалами.

Держа в лапах Тонгора, гракк полетел в восточном направлении и постепенно исчез из виду, растворившись в облаках.

Карм Карвус медленно вложил рапиру в ножны. Нагнувшись, он подобрал прошедший сотню битв меч Тонгора. Неся меч в руках, он вернулся к аппарату.

— Мы не можем полететь за гракком на воздушном судне? — спросила Сумия.

— Что толку, царица? Как сможем мы победить летающего ящера, даже если найдем его? И даже если мы вступим в бой, не бросит ли он Тонгора на скалы, чтобы драться с нами?

Сумия молча опустила голову, признавая разумность слов Карма Карвуса.

— Нет, мы ничего не можем поделать, царица, — грустно произнес тсарголиец. — Если бы здесь был Шарайта, возможно, его колдовство спасло бы нашего друга, но он высоко наверху, а туда пойти мы не можем. Не сомневаюсь, что Тонгор уже убит, раздавлен лапами гракка. Давай признаем, что он мертв, и смиримся с этим.

И затем Карм Карвус замолчал и положил большой валькарский меч на койку. Даже на арене, глядя в зияющую пасть смерти, не чувствовал он большего горя, чем сейчас, — вынужденный беспомощно стоять и смотреть, как его друга уносят в облачное небо Лемурии на смерть.

Небо над головой потемнело, и загремели барабаны грома, что означало, что Шарайта начал готовить меч. Но ни Сумия, ни Карм Карвус не слушали, оба они глубоко погрузились в мысли.

ЦАРИ-ДРАКОНЫ

Его братья погибали один за другим,

И он поднял высоко Великий меч.

Он запел руны го имя бога спета -

И гром расколол небо.

Вспыхнула красная молния,

Загремели барабаны грома,

Начал падать огненный дождь,

Чтобы смыть Царей-Драконов в дымящийся ад!

Песнь Диомбара о Последней битве

Тонгор очнулся оттого, что его обнаженное тело начал обдувать холодный воздух. Когда он наконец сумел открыть глаза, то увидел под собой пропасть с отвесными стенами из черного камня, лежащую в двух тысячах футов внизу. Длинную гриву волос трепал ветер, и это мешало смотреть. Какое-то мгновение Тонгор даже думал, что умер и что сейчас его дух уносят Воинственные девы в Чертог убитых.

Но затем он понял, что все еще жив. По голове текла теплая кровь из того места, каким он ударился о камень, и поясница болела невообразимо, будто ее сжимали в гигантских тисках. Вывернув шею и оглядевшись, он понял всю сложность своего положения — и даже сердце Тонгора дрогнуло от страха.

За пояс его держала огромная лапа гракка, и мощные крылья рептилии несли варвара высоко над Моммурскими горами. Меч его куда-то девался — он был совершенно безоружен. Если крылатый ящер просто разожмет лапу, он полетит вниз с высоты в две тысячи футов и сделается кровавой кляксой на черных камнях. Никогда в своей долгой, полной приключений жизни валькар не чувствовал себя так одиноко… так беспомощно.

Его, однако, успокаивала мысль о том, что царица в безопасности, и то, что битва против Царей-Драко-чов все же продолжится, даже если и не он вместе с Шарайтой встретит повелителей хаоса.

Поскольку он абсолютно ничем не мог себе юмочь, Тонгор решил спокойно висеть в лапе гракка. Вместо того чтобы тратить силы в без-тдежной борьбе, он решил ждать поворота событий и ничего не предпринимать, пока обстоятельства сами не предложат выхода.

Тонгору казалось, что гракк летит уже несколько часов. Находясь в таком положении, трудно было оценить высоту солнца, но, похоже, оно стоит вблизи зенита. Прошло еще много времени, прежде чем гракк вдруг замедлил полет и завис над горной цепью. Затем, медленно кружа по спирали, он начал снижаться.

Из дымки появилась острая, как игла, вершина скалы. Ящер полетел к этой скале, затем завис на мгновение, размахивая огромными крыльями, и… выпустил Тонгора.

Тонгор начал беспомощно падать, несколько мгновений пейзаж вокруг него бешено вращался, и наконец варвар грохнулся на толстый слой чего-то, что захрустело под его весом. Оглушенный, он лежал, не решаясь двинуться, чтобы не сорваться вниз. Кости, кажется, были целы. Черный силуэт над головой полетел влево и начал по спирали набирать высоту и вскоре потерялся из виду.

Тонгор лежал в мелком углублении, наполненном сухими ветками и жесткими листьями, которые зашуршали, когда он сел. Кругом было лишь небо — рваная дымка, гонимая свистящим ветром, — и горные пики. Он подполз к краю подушки из веток и посмотрел вниз. Там, насколько мог видеть глаз, падала отвесная стена.

Тонгор обернулся, чтобы посмотреть, так ли обстоят дела с другой стороны… и обнаружил, что смотрит в красный горящий глаз.

Три змееобразных маленьких чудовища, лишь немногим ниже его собственных шести с половиной футов, глядели на него с расстояния в десяток футов. Их мерзкие тела покрывала мелкая красная и желтая чешуя, а на спине торчали странные выросты. У тварей были загнутые книзу клювы и по четыре когтистые лапы.

Тонгор мгновенно оценил свое положение. Гигантский гракк отпустил его лишь затем, чтобы ввергнуть в еще худший кошмар. Он находился в гнезде грак-ков! Эта подушка из переплетенных ветвей и листьев была гнездом самки гракков, а эти три чешуйчатых чудища и есть ее детки, в пищу которым его принесли!

Они еще не набросились на него, вероятно, потому, что не привыкли к живой пище. Но вот один из маленьких монстров заковылял к варвару, щелкая клювом и шипя, будто кипящий котел.

Тонгор хлопнул ладонью по бедру — меча не было, он выпал где-то на склонах Шаримбы. Тонгор быстро огляделся, ища взглядом какое-нибудь оружие. Почти прямо под ногами валялась длинная белая кость с зазубринами от клюка и с острым обломанным концом. Валькар схватил кость и приготовился встретить маленькое чудовище.

Алчно лязгнул клюв, но Тонгор отбил морду ударом руки и вогнал острую кость в змеиную шею. Чешуйчатая броня детеныша не была такой крепкой, как у взрослого ящера, но все же она была достаточно грубой, так что заостренная кость лишь сделала глубокую царапину на шее твари. Из рапы полилась густая зловонная жидкость.

Но вот когти добрались до Тонгора, животное всем весом придавило его и вытянуло клюв, чтобы эырвать горло. Тонгор прикрыл голову и горло, жрестив руки, сгруппировался, ударил обеими нотами и выбросил тварь из гнезда. Птенец попытался уцелиться когтями за край гнезда, пронзительно закричал и исчез внизу.

Но к варвару с шипением подвигались остальные чудовища. Он вогнал кость одному прямо в пасть и фигнулся, увернувшись от другого клюва, оставив в нем лишь клок волос. Валькар кулаками бил в грудь первого детеныша. Птенец принялся царапать живот и грудь варвара когтями, проводя на бронзовом теле красные полосы. Но вот чудовище захрипело и повалилось, бешено забив хвостом. Острая кость прошла сквозь то малое количество мозга, которым обладал гракк, и парализовала тело.

Но Тонгору некогда было наблюдать за конвульсиями одного чудовища, так как на него уже кинулось другое, размахивая когтями, и повалило его, стараясь подмять под себя.

Тонгору удалось подняться на ноги, оттеснив гракка мощными ударами. Затем он обхватил могучими руками бьющуюся шею так, чтобы до него не дотянулся лязгающий клюв. Мускулы вздулись на широких плечах, словно гигантские змеи. Гракк бешено сопротивлялся, выкручивая длинную шею, но руки валькара медленно, неумолимо все сильнее сжимали горло монстра. Передние лапы терзали тело от пупа до бедер, острые, как бритва, когти глубоко ранили тело. Тонгор скрипел зубами, стараясь вынести боль.

Постепенно гракк начал сопротивляться все более вяло. Красные глаза стали стекленеть. Из разинутого клюва потекла вязкая кровавая пена. Задействовав каждую крупицу силы могучих плеч и спины, Тонгор выдавил жизнь из твари и отбросил подергивающееся тело.

Он стоял, ловя ртом воздух, стараясь восстановить дыхание, не обращая внимания на кровь, льющуюся по груди и животу. Затем он принялся обшаривать гнездо в поисках выхода. Со всех сторон он видел лишь отвесную черную каменную стену, сырую от висящего в воздухе тумана.

Он оказался заброшенным на вершину крутого пика. Разве что…

На одной стороне гнезда скала обколота. На каменной стене образовался узкий карниз… но он находился в тридцати футах внизу. Тонгор оглядел всю скалу между гнездом и уступом. Гладкая, как стекло. Просто безумие пытаться слезть: пытаться спрыгнуть невозможно, так как уступ шириной лишь в фут. Если он промахнется, из него получится желе там, на глубине в тысячи футов. И все же оставаться здесь значило умереть. Через несколько часов — а возможно, и через несколько минут — в гнездо возвратится мамаша.


Летательный аппарат парил в небе над Моммурскими горами. В небольшой каюте сидели Шарайта, Карм Карвус и царица Сумия и напряженно вглядывались в проносящуюся внизу местность.

Прошло меньше часа с тех пор, как колдун спустился с Горы Грома и принес с собой меч. Теперь это оружие лежало на коленях Шарайты, и голубой, как лед, клинок дрожал от сокрытой в нем силы. Казалось, в таинственном клинке гудит электрическое напряжение грозовой тучи, а вокруг кончика то возникал, то исчезал едва заметный нимб из искр. Меч был готов.

Шарайту поразила и крайне огорчила ужасная судьба, постигшая Тонгора. Но времени на бесполезные и безнадежные поиски великана варвара не оставалось. До Мгновения Рока было лишь несколько часов. Солнце уже клонилось к западу. И что пользы искать погибшего друга? Его изуродованное тело лежит где-нибудь на дне ущелья… или лежат его обглоданные кости. Им надо спешить!

Внизу проносились бесконечные лиги. Благодаря улучшению, внесенному колдуном в первоначальный проект, пружины могли работать не переставая. Не надо тратить времени и труда на то, чтобы их завести. Пропеллеры врезались лопастями в разреженный холодный воздух, толкая «Немедис» вперед; острый нос корабля смотрел на восток, туда, где небо постепенно темнело.

Но вот огромные горы расступились, и показалась серебристая лента Саана, величайшей реки Лемурии, пробиравшейся по глубоким черным ущельям. Впереди на самом горизонте виднелась блестящая поверхность Внутреннего моря. Охваченное со всех сторон горами, окруженное крутыми обрывами из гладкого твердого камня, море Неол-Шендис целые века не показывалось человеческому глазу. Какие тайны — какие опасности — скрывают эти окутанные дымкой берега?

Трое искателей приключений поели и отдохнули, дожидаясь нужного времени. Сумия сидела на койке, повернув лицо к переднему окну. Перед ее взором проносились картины… видения из прошлого. Она вспоминала храброе смеющееся лицо Тонгора. Она снова видела его боевой оскал и слышала его оглушительный боевой клич, когда он бился со всей стражей Патанги на бронзовых коленях бога огня. Она снова видела, как описывает в воздухе блестящую дугу громадный меч, рассекая лица друидов и орошая кровью все вокруг. Она вспоминала могучую грудь, мощные руки и плечи, длинные быстрые ноги воина-валькара. Трудно поверить, что такая животная жизненная сила, такая неистощимая энергия — погасла.

— Тонгор… — Когда она шептала его имя, она снова ощущала то странное, незнакомое волнение крови.

Теперь под ними простирались серые пляжи моря Неол-Шендис. Холодные темные волны омывали безлюдные пески. Ни одна морская птица не кричала над этими берегами, на которые не ступала нога человека. Ни одного маленького ползающего существа морских берегов не было видно в жирной пене, остающейся после того, как волна отступала, готовясь снова плеснуться на песок.

Небо на западе между черными вершинами гор все более краснело, по мере того как друзья приближались к Драконовым островам. Островов было четыре, мрачные груды черных камней, поднимающиеся из бурлящих волн. За вершину самого большого острова цеплялся фантастический замок из черного камня, высящийся в густом тумане, будто великан из древних времен.

Пропеллеры остановились, воздушный корабль начал медленно снижаться, скользя сквозь туман, будто призрак, и опустился на выступ мокрой скалы. Все трое выбрались наружу и надежно прикрепили судно к скале. Друзья направились по гребню узкого перешейка на главный остров. Укрытые туманом, они растворились в тени стен черного замка.

Сумия шла цепляясь за мокрые камни, ослепленная летящими брызгами и оглушенная рокотом прибоя. Карм Карвус поддержал ее и помог подняться, когда она оступилась и упала.

— Нам надо соблюдать тишину, — предупредил Шарайта, почти невидимый в густом тумане благодаря своему серому халату. Карм Карвус и Сумия последовали за Шарайтом вдоль высокой черной стены. Замок был построен из громадных кубов, грубо высеченных из черного камня, и каждый куб имел высоту больше человеческого роста. Вся эта циклопическая постройка казалась очень странной, будто все углы и изгибы размечены согласно геометрии другого мира, жуткая архитектура кошмара, крайне неприятная для глаз. В десятке ярдов ниже того уступа, по которому они шли, бушевал прибой и обдавал их ледяными брызгами.

Они подошли к огромным воротам, выходящим к бесконечным волнам, створки оказались незапертыми. Ворота не охранялись — были пусты. Шарайта вынул волшебный меч и поторопил товарищей. Он первым вошел в зияющую пасть портала, держа в руке обнаженный сверкающий меч. И вдруг — безумие!

Туман неожиданно взвился — вскипел — сгустился, и из него возникли чудовищные черные формы. Карм Карвус выхватил рапиру. Шарайта поднял сияющий голубой меч, но из клубящегося тумана появилась черная фигура с горящими зеленым холодным огнем глазами и безобразной головой. Лоснящаяся черная рука схватила запястье Шарайты и сжала со всесокрушающей силой.

Меч вывалился из обессилевшей руки и упал, описав ослепительную дугу. Разбрызгивая голубые искры, он полетел, кувыркаясь, вниз и скрылся в грохочущих волнах. Меч исчез среди кипящего хаоса черной воды и белой пены.

Шарайта, бессильный против железного захвата, издал тонкий жалобный крик. Колдун поднял другую руку, и магические перстни вспыхнули огнем… но неведомая сила ударила его, и он упал, потеряв сознание.

Карм Карвус бросился вперед, направляя рапиру в жуткие черные привидения, все еще скрываемые мечущимся туманом. От поднятой черной руки одного призрака скользнула белая искра, несущая в себе огромную мощь, и спалила рапиру. Карм Карвус задрожал от электрического удара и без чувств опустился на влажный камень.

Громадная черная рука сомкнулась на хрупком плече Сумии. Кисть имела семь пальцев, каждый с черным когтем, и всю ее покрывала кожа с чешуей, образующая сложные узоры.

Из черной тени, которая сбила с ног Шарайту, заговорил холодный шипящий голос, в жутких нотах которого явно слышалось злорадство:

— Как глупо считать, что наше колдовство не известит нас о приближении летающего судна! Их жизни будут принесены в жертву на Великом алтаре в центре Круга монолитов в час, когда выстроятся звезды, — чтобы напитать растущую силу Князей хаоса, которым нужна жизненная энергия для перехода по внутрикосмическим коридорам. Заключите их в темницу, пока не пришел назначенный час, и заберите у старого знахаря магические талисманы. Следующий раз посмотрим на их бледные лица в Час Открытия космоса!

Холодный шипящий голос замолчал, и темные грузные фигуры выступили из тумана. Но прежде чем Сумия успела разглядеть подробно эти страшные тела, ее гордый дух не выдержал, и царица потеряла сознание.

ПОВЕЛИТЕЛИ ХАОСА

Повелители хаоса затмили небо,

Все Сыновья людей должны умереть.

Руны драконов и кровь людей.

Ворота открываются — но закроются ли снова?

Ничто не может закрыть эти Ворота,

Кроме меча, сделанного из молнии.

Алая Эдда

Единственный способ опуститься — это… спускаться! Тонгор отошел от края гнезда гракков и принялся за малоприятную работу: начал сдирать кожу с двух птенцов-чудовищ. Из их чешуйчатой шкуры можно сделать веревку и с ее помощью добраться до узкого карниза.

Это была утомительная, грязная, трудная работа. Не имея ни меча, ни кинжала, Тонгор полагался только на силу рук и на помощь острых обломков костей. Он затупил много обломков, но в гнезде гракков кости копились много лет. Он пожалел о том, что потерял свою черную накидку, которую можно было бы быстро разорвать на полоски. Но бесполезно горевать о том, чего не вернуть.

Он сдирал шкуру длинными лентами, останавливаясь время от времени, чтобы отколоть еще кость место затупившейся. Свежая шкура воняла, и скоро он от груди до колен измазался кровью этих тварей, но он сурово стиснул зубы и, несмотря на вонь и грязь, продолжал работать.

Сняв с трупов шкуру, Тонгор связал вместе длинные ленты и прикрепил один конец к выступающему камню. Он проверил конструкцию на прочность, и, когда удостоверился в том, что веревка выдержит его вес, не порвавшись и не отвязавшись, он перелез через край и полез вдоль отвесной скалы. Болтаясь над пропастью глубиной в сотни футов, он сосредоточился на том, что непосредственно делал, не позволяя себе бояться.

Сырые кожаные ремни скользили в руках. Грудь болела в тех местах, где когти ящеров изодрали ее. Порывы ветра раскачивали Тонгора из стороны в сторону, но он медленно и упорно лез, пока пальцы ног не коснулись карниза. Карниз имел лишь несколько дюймов в ширину. Валькар посмотрел в обе стороны: карниз шел влево и вправо, и нельзя было угадать, где будет легче спуститься. Так что он просто выбрал наугад и принялся пробираться по карнизу влево, по-прежнему держась за веревку.

Когда он достиг того места, где оказался вынужденным оставить веревку, уступ расширился. Тонгор отпустил кожаную веревку, уцепился расставленными руками за отвесную стену скалы и пошел дальше. Тонгор сделал еще несколько шагов, и карниз расширился еще больше и круто пошел вниз.

Тонгор начал спускаться фут за футом, ярд за ярдом. Здесь ему помогло варварское происхождение. Там, где выросший в городе человек споткнулся бы, потерял равновесие и, возможно, упал бы, он спокойно продолжал спускаться. Детство, проведенное среди ледников его северной родины, приучило не бояться высоты и дало способность терпеливо отыскивать малейшие неровности, за которые можно уцепиться.

Но все равно за час он спустился лишь на двести футов. Но оттуда он мог уже идти быстро и уверенно, выпрямившись в полный рост.


Густой туман не пропускал солнечных лучей, но, если судить по положению солнца тогда, когда он в последний раз его видел, уже начинался вечеp. А это значило, что он идет уже несколько часов. Он совершенно заблудился. Час назад, пробираясь вдоль горной гряды, он заметил черный, окутанный облаками пик Шаримбы, когда ветер на мгновение разогнал пелену тумана. Гора виднелась на самом горизонте, за много сотен форнов от того места, где он стоял сейчас. Неутомимые крылья гракка отнесли его действительно далеко от друзей. Шаримба находилась к западу от него, а это означает, что Драконовы острова лежат где-то на востоке. Тонгор повернул на восток и пошел дальше. Меч наверняка давно готов, и друзья, вероятно, уже ушли на встречу с Царями-Драконами, решив, что он погиб.

Весь день он быстро продвигался по плато, и, когда свет начал тускнеть, Тонгор отыскал легкий спуск и спустился в долину Саана. Теперь Тонгор широкими шагами шел по каменистому берегу реки. Трижды он останавливался, когда силы его были на исходе, купался в холодной быстрой воде, пил вволю и тратил несколько драгоценных мгно-вений на отдых, прежде чем продолжить путь на восток. Он знал лишь одно: Саан в конце концов впадает во Внутреннее море, так что он шел вдоль реки.

Он бежал по каменной осыпи, как вдруг душе-раздирающее шипение заставило его присесть. Из пенящейся воды поднималась лоснящаяся голова рептилии с уже разинутой пастью, полной зубов, на Тонгора глядели красные злобные глаза.

Тонгор отчаянно схватился за бедро, но там висе-ли только пустые ножны. А… чего бы он только не отдал за меч! Но здесь не было даже палки, которой можно было бы отбиться, и камни — либо такие, что не поднять, либо слишком маленькие, чтобы причинить вред неизвестному речному чудовищу. Монстр поднялся из бурлящей воды, и с его змеиной шеи животное начало вползать на землю. Тонгор побежал.

Может быть, тварь не может быстро бегать и не догонит его, но нет, у нее огромные задние ноги, как у огромной гончей. Тонгор не знал, что это за рептилия с зеленой чешуей и желтым хребтом… какой-нибудь безымянный монстр горных рек… но голодный.

Чудовище преследовало варвара целый форн, постепенно приближаясь. Размеры рептилии не позволяли ей поместиться на каменистом берегу, так что она вынуждена была двигаться более осторожно, чем Тонгор. Он бежал. И как только он подбежал к неожиданно открывшемуся перед ним входу в пещеру, чудовище поравнялось с ним.

Тупая клиновидная башка с шипением мотнулась к нему, передние когтистые лапы потянулись за его плотью. Тонгор прижался спиной к гладкой скале, ухватился за нее двумя руками и изо всех сил нанес удар обеими ногами. Он попал пятками прямо в грудь рептилии… и из-за своего огромного веса она начала скользить и съезжать по осыпающимся камням, Тонгор перевернул ее. Шипя от ярости, чудовище упало в реку с громким всплеском. Тонгор развернулся и бросился в пещеру. Через несколько секунд он уже потерялся в кромешной тьме, но все же, спотыкаясь, продолжил движение вперед. Он не знал, какая еще тварь может оспорить право обладания пещерой, но это не будет хуже, чем встреча с речным чудовищем.

Пещера круто уходила вглубь, и Тонгор пошел по ней. Некоторое время он все еще слышал у себя за спиной, как речное чудовище натыкается на сталагмиты и воет от ярости и досады, но наконец все затихло. Тварь, без сомнения, ждала, когда он вернется, так что Тонгор просто пошел дальше в темноту.

Через несколько часов пол пещеры пошел вверх, и начался долгий, медленный подъем. Вероятно, уже настала ночь, мрачно подумал варвар. Ночь Рока. Вполне вероятно, что каждый шаг уводит его все дальше и дальше от друзей. Но нечего делать, кроме того как идти дальше.

Он наткнулся на выход так неожиданно, что тут же схватился за край стены, чтобы не закружилась голова. Внизу он увидел, как волны разбиваются в мелкие брызги о каменные клыки черных скал. Море!..

И когда он полностью вышел из пещеры, так, что мог оглядеться вокруг, он удивился еще больше. Он находился не на берегу, а на крутой черной скале посредине Внутреннего моря! Вокруг простиралась серая водная поверхность под затянутым облаками небом. Он видел мутную полоску берега сзади, теряющуюся в темноте.

Пещера прошла под морским дном и вышла на поверхность на островке. Холодный, сырой ветер обдувал утомленное тело Тонгора, а варвар стоял на вершине небольшой груды камней и глядел по сторонам. Это Драконовы острова, сомнений нет, так как налево, всего в нескольких десятках ярдов, поднимался из воды остров побольше, черную вершину которого венчал фантастический замок из грубого черного камня. Божественная удача направляла его стопы.

Тонгор спустился к кромке воды и задержался гам, прежде чем нырнуть и перебраться вплавь на другой остров. Волна брызг ослепила глаза и окатила грудь, но вдруг к потрясению, вызванному ледяной водой, попавшей на его усталое тело, прибавилось еще одно — он поглядел в беснующуюся воду. Меч.

Тусклые блики играли на клинке. Его покрывали несколько дюймов воды, оружие застряло между камней. Рука непреодолимо хотела вновь привычно сомкнуться на рукояти меча. Тонгор нырнул, взял меч, снова вылез на торчащий над водой камень и сел на корточки у входа в пещеру, чтобы осмотреть свою находку. Свет был очень тусклым — уже несколько часов как настала ночь, близилась, вероятно, полночь, — но даже при слабом свете он не мог не узнать необычный зазубренный клинок, мерцающий силой.

Немедийский меч!

— Горм! — выругался Тонгор. Он понял, что его друзья либо схвачены… либо убиты, поскольку только сила могла заставить Шарайту оставить магический клинок, ради создания которого они потратили столько времени и подвергли себя стольким опасностям. Лицо его сделалось суровым, взгляд похолодел. Если Шарайту схватили, что стало с Кармом Карвусом? Что стало с… Сумией?

Он поглядел на мрачный, черный замок, башни и стены которого обволакивал туман. Замок находился совсем рядом, на острове, отделенном холодным бурлящим проливом.

Внутри этих темных стен лежали его друзья — либо беспомощные пленники, либо трупы. Холодный огонь вспыхнул в золотистых глазах, зубы оскалились в злобной ухмылке. Тонгор вложил меч в пустые ножны и нырнул со скалы в черную ледяную воду.

Если он опоздал, чтобы спасти друзей, то по крайней мере отомстит за них. Меч будет использован по назначению в роковой час, и не важно, кто — человек, чудовище или даже сами Повелители хаоса, станет на его пути!


Шарайта, Карм Карвус и царица пролежали несколько часов в сырой, зловонной и темной каменной камере. Разговаривали они мало, так как сказать было нечего. У Шарайты отняли все амулеты и колдовские приспособления, и никто из них не имел при себе оружия, кроме небольшого ножа, который носила с собой Сумия, спрятав под лямку одежды. Медленно шли часы, и суровые звезды постепенно занимали свои долгожданные места. Множество раз мысли Сумии возвращались к Тон-гору, которого она считала убитым. Она не могла подыскать имени тому странному чувству, которое возникало всякий раз, когда она думала о храбром валькарском воине, спасшем ее от ужасной смерти.

Карм Карвус и Шарайта поговорили недолго между собой.

— Что они с нами сделают?

— То, что сказал главный Царь-Дракон, как ты и передал мне его слова. Они положат нас на черные каменные алтари, посвященные их трем мрачным богам, и там мы умрем… а наша жизненная энергия напитает и усилит Повелителей хаоса.

— Жестокая смерть, другого от них и не следовало ожидать, — сказал Карм Карвус. — Эх, если бы у меня был меч! Или если бы Тонгор оказался тут. Мы бы сражались вместе, спина к спине, и показали бы Драконам, как должны умирать люди, стоя прямо и глядя смерти в лицо, а не лежа связанными на каменном столе.

— Да, грустно, — согласился Шарайта. — Или если бы у меня остался… хотя бы один талисман! Но Сссааа, повелитель Драконов все у меня отнял.

— Сссааа? Это та тварь, что схватила тебя и заставила бросить меч?

— Сссааа — повелитель или архижрец. Это он привел Драконов сюда, после того как Черная цитадель пала перед Сынами Немедии тысячи лет назад…

По мере того как звезды медленно занимали свои назначенные места, приближалось время жертвоприношения. Трое друзей попрощались друг с другом спокойно, сохраняя достоинство. Огромная дверь вдруг распахнулась. Сумия вскрикнула. Они впервые ясно вблизи увидели Драконов. Чудовища имели высоту в полтора человеческих роста и стояли прямо на полусогнутых, похожих на собачьи ногах. От массивных плеч шли короткие могучие руки с когтями. Шея была длиннее человеческой, и тупая морда не имела никакого выражения. Щелки глаз пылали холодным зеленым огнем, а выпуклый, не похожий на змеиный лоб предполагал человеческий или, возможно, превосходящий человеческий разум. Драконов покрывала черная чешуя, мерцающая в свете факелов на их отвратительных глянцевых телах. Они имели длинные мускулистые хвосты.

Но холодный свет злобного разума, горящий в их глазах, делал их более ужасными, чем звери, которых напоминали их тела. Зверь убивает, следуя инстинкту, естественной потребности утолить голод… но эти твари могут быть жестокими, как люди.

И жутко было видеть, как звери носят похожее на человеческое снаряжение. Их блестящие черные чешуйчатые тела были перевязаны толстыми поясами, через плечи проходили лямки, на которых висели сумки, драгоценные украшения или громоздкое странное оружие. Гордый дух Сумии дрогнул, однако она подняла голову и не позволила этим тварям прочесть страх в выражении ее лица или осанке. В этом хрупком, стройном теле текла кровь сотни царей, а наследственность никогда так не проявляется, как проявилась в этот черный час у последнего представителя династии Хондов.

— Час близок, выходите, людишки, — прозвучал холодный голос Сссааа.

Карм Карвус бросил взгляд на Шарайту, увидел, что тот ему грустно кивнул, и не стал сопротивляться. Эти массивные руки и плечи имели такую силу, что даже Тонгор перед ней был бы беспомощен.

Они вышли из камеры в широкий коридор. Свет, который проникал к ним в камеру, исходил не от факелов, а от странных шаров из толстого стекла, свисающих на тонких цепочках со сводчатого потолка, и светились эти шары ярким, ровным, немигающим красным светом. У друзей не было времени разглядывать это странное достижение науки Драконов, так как их подгоняли угрюмые, суровые пленители, ведя по гигантскому коридору. Они вошли в громадную ротонду, где, без сомнения, проходили советы страшных Драконов.

Здесь тоже, не мигая, горели красные огни, а в центре стоял громадный круглый стол из какого-то неизвестного серо-зеленого металла, и к нему были придвинуты странной формы стулья. По каменным стенам висели вытканные из металлических нитей гобелены, изображающие сцены, чуждые человеческому глазу: странные сады с мясистыми цветами и жуткими деревьями с перистыми листьями, под которыми Драконы былых времен красовались в необычных одеждах, слишком сложных, чтобы успеть разглядеть их, проходя мимо. Захватывающая картина мира, каким он был тысячелетия назад, когда черные Драконы являлись хозяевами Земли, когда еще человек не появился.

Они вышли из этого помещения и оказались на широком круглом дворе под звездами. По сторонам их окружала черная крепостная стена, а в центре двора высилось широкое кольцо из девяти черных столбов. Это кольцо окружало другое, внешнее кольцо из двадцати семи столбов. Столбы мели высоту по девятнадцать футов и были тщательно вытесаны из черного камня — огромные унылые менгиры, уходящие в туман, скрывающий небо. Они стояли подобно худым ногам великанов, верхнюю часть тела которых скрывали облака.

Время от времени в густой клубящейся пелене тумана образовывался просвет, и тогда зловеще проглядывали звезды. На громадных монолитах были вырезаны драконовы руны — странные, замысловатые арабески, выделяющиеся четким рельефом. Из трех людей только колдун мог прочесть их чудовищную весть, и он содрогнулся и опустил глаза.

Во дворе стояли десятка два Драконов, и каждый держал в когтях светящуюся соберу, а голову каждого защищал странный шлем из красного металла. Драконы образовали широкую колонну, и, когда троих людей повели вдоль нее, чудовища зашипели песню на своем древнем языке. Церемония начиналась.

Их провели в центр двойного кольца, туда, где, будто широкий стол, лежал громадный круглый черный камень. Запястья и щиколотки сковали цепями из красного металла, и людей заставили лечь.

— Держитесь! — проговорил Шарайта.

Вокруг них гремела древняя шипящая песнь, и ритм ее то поднимался, то падал, будто морские волны. Над головами клубящийся туман извивался среди колонн, будто прозрачные щупальца. Сквозь рваную пелену проглядывали звезды.

Вот загремели барабаны, и в такт им захлопали когтистые лапы, и все это казалось странным контрастом шипящей песне, приглушенный ритм которой эхом повторял медленно учащающийся пульс Сумии. Она закрыла глаза.

Вперед вышел Сссааа. Он взошел на диск алтаря и стал в центр. Люди были прикованы на равном расстоянии друг от друга, головами к центру алтаря. Сссааа стоял посредине между их голов. Он воздел огромные глянцевые руки к небу: — Йас — Тамунгазот!

Пение сделалось громче, зарокотало, как прибой. Барабаны гремели дробью, то учащая, то замедляя ритм.Туман вился между стоящими камнями, которые, казалось, сами начали качаться. Сумия чувствовала себя так, будто сами измерения пространства начали искажаться под действием ритма этого жуткого пения.

Сссааа громко произнес еще одно имя, и слоги другого мира эхом отразились от качающихся монолитов. Песня сделалась еще громче.

Вдруг показалось, что туман устремился к области на небе, расположенной прямо над алтарным камнем. Длинные ленты и похожие на призраков клубы тумана потекли между столбов и начали собираться в центре, сгущаясь в плотный шар темноты. Сумия поежилась от ласки липких пальцев тумана, проползающего рядом с ее телом. Она начала чувствовать странное головокружение, будто под ней закружилась планета. Круглая стена, охватывающая двор, завращалась вокруг нее, словно громадное черное колесо.

Сссааа произнес третье ужасное имя, и небо тут же мгновенно очистилось. Над головой засветились звезды, образовавшие странный узор, и медленно — одна за одной — начали краснеть. Сгусток темноты уже всосал в себя весь туман, но казалось, что он все еще затягивает окружающий воздух с той же чудовищной силой. Ветер усилился, поток холодного воздуха принялся трепать одежду людей и раскидал длинные черные волосы Сумии. Ветер дул прямо в шар темноты… будто земная атмосфера втягивалась в какое-то неизвестное отверстие, в бесконечно голодный вакуум неведомого пространства.

Гром барабанов образовал дикую, безумную какофонию, и со всех сторон раздался лязг металлических бубенцов, когда Драконы выстроились кругом и принялись раскачиваться, приседать и приплясывать на своих огромных задних лапах. По телу Сумии начало растекаться онемение, и земля, казалось ей, закачалась в такт танцу Драконов.

Наверху сияли звезды Рокового часа.

Налетел ледяной порыв ветра и завыл в качающихся монолитах. Черный шар рос, будто питаясь воздухом и туманом.

Вот вырезанные на менгирах иероглифы засветились таинственным красным светом… и необычные шлемы Царей-Драконов, и цепи, и кандалы на беспомощных жертвах тоже начали испускать неизвестное излучение. Сумия почувствовала озноб, ледяное покалывание, распространяющееся по телу.

Ощущение головокружения то усиливалось, то уменьшалось в такт ритму песни, барабанов и мерцанию алых огней звезд.

Все вдруг затихло.

Тишина, абсолютная, гробовая, словно люди неожиданно оглохли. Драконы замерли. Ветер, головокружение — все прекратилось! Будто сама Вселенная оказалась во взвешенном состоянии — задержала дыхание, как бы ожидая какого-то ужасного сигнала, какого-то заключительного действия…

Сссааа медленно вынул из ножен громадный черный меч с раздвоенным лезвием. Жертвенный меч. Дракон склонился над царицей, а она устремила непонимающий, неподвижный взгляд вверх. Раздвоенный конец приблизился к ее груди… и вдруг Сумия поняла, что через несколько секунд металл пронзит ее мягкую плоть, вырвет живое сердце и кинет его в замершую над ней Бездну. Она почувствовала, как парализовало каждый ее нерв, каждый мускул. Она не могла кричать, хотя рот ее открылся. Она не могла оторвать полные ужаса глаза от чудовищного зрелища, от того, как лезвие собирается коснуться ее неподвижной груди.

А сзади засмеялся Тонгор.

Это был глубокий звучный смех, теплый, человеческий. Тепло, казалось, растопило лед, сковавший жертв; Сссааа невольно дернулся, поднял массивную голову и огляделся по сторонам. Сумия повернула голову и увидела Тонгора, стоящего, расставив ноги, на стене, окружающей двор. Среди Драконов послышалось холодное ши пение, и Сссааа выпрямился. Тонгор вынул меч.

Сссааа издал крик, похожий на звук вырвавшейся струи пара. Круг чудовищ нарушился и смешался.

Меч вспыхнул огнем, не приглушенным алым светом от магических шаров Драконов или светом мерцающих символов на черных колоннах, а ясным голубым огнем, который прорезал темноту вокруг, ослеплял и очищал, как свет полуденного солнца.

Тонгор направил меч на середину алтарного диска, туда, где подняв жертвенное оружие стоял повелитель Злобных чудовищ.

Грянул гром!

Извилистая, зигзагообразная молния образовала дугу от Немедийского меча к черному клинку смерти. Черный меч расплавился и опалил черные лапы Дракона. Монстр с яростным криком отбросил от себя оплавленный остаток меча.

Вторая молния попала в шлем Сссааа из кроваво-красного металла. Металл мгновенно нагрелся до точки плавления, а огромное черное тело вдруг выгнулось от непереносимого удара, и судороги эторвали мышцы от костей. Повелитель Драконов, с изжаренным мозгом, изуродованным телом, лежал и спазматически подергивался на черных камнях.

Цари-Драконы с криками пришли в движение. Одни побежали длинными прыжками, чтобы укрыться в цитадели, другие бросились, чтобы сорвать варвара со стены. Но меч уже горел огнем, будто огромный бело-голубой факел. Он с треском метал молнии, которые плясали по смешавшимся рядам Драконов и осыпали брызгами ослепительного дождя.

Сноп молний ударил в столбы и разбил некоторые из них, повалив остальные. Черный лес попадал и придавил множество Драконов чудовищным весом монолитов.

Молния за молнией били в неподвижный шар темноты. Воздух дрожал и взрывался громом. Хаос, воцарившийся во дворе, освещался вспышками ослепительного белого огня. Небеса раскололись, и полился холодный дождь, и завыл ветер… словно разгневанная природа, избавившись от паралича, вызванного колдовством Драконов, мстила, подняв силы всех стихий. С неба обрушился поток воды, а безумный вой ветра сделался оглушающим. И в этом неистовстве был слышен голос Тонгора, поющего звучные строки древней песни Диомбара:

Ее братья погибали один за другим,
И он поднял высоко Великий меч.
Он запел руны во имя бога света —
И гром расколол небо,
Вспыхнула красная молния,
Загремели барабаны грома,
Начал падать огненный дождь,
Чтобы смыть Царей-Драконов в дымящийся ад!
Под чудовищным натиском урагана бело-голубых молний клубящийся центр темноты разорвался — разбился — рассыпался осколками, которые быстро разлетелись и исчезли. Поднялась буря. Шум оглушал. Ветер и дождь; грохот падающих колонн, и поверх всего этого звонкая песнь, прославляющая победу:

Он теснил их обломком клинка,
Стоя по горло в ревущем море,
Но огромное черное копье
Погрузилось в обнаженный бок Тунгарта.
Но перед тем как сын Йадора упал
И перед тем как силы его иссякли,
Сломанный Немедийский меч
Рассек череп Дракона.
Дождь лил так сильно, что сквозь его пелену неуклюже спотыкающиеся фигуры чудовищ казались на фоне вспышек света лишь темными тенями. Ослепительные молнии попадали в стены и башни, и ливень каменных обломков падал во двор. Теперь молнии сверкали в небе над головой, освещая пламенем небосвод. Будто Отец Горм, сам бог-громовержец, вступил в последнюю эпическую битву против орд Драконов. Молнии неба и молнии меча сверкали вместе, поражая Драконов одного за другим.

До того как разразился этот хаос, Сумия потеряла сознание на несколько мгновений или, может быть, на час, так как, когда она открыла глаза, буря уже утихла столь же быстро, как и началась. Под ясным светом звезд, миновавших роковую точку, дымились мокрые развалины черной цитадели, а там, где кругом стояли монолиты, в чистое спокойное небо смотрели лишь пеньки; и поднималась полная луна, чтобы залить землю мягким, мирным светом.

На развалинах стены, будто на посту, одиноко, устало стоял Тонгор и держал в руке меч, который уже больше не сверкал. В спокойной тишине ночи северянин негромко пропел последние строки древней песни:

По алому небу разносился гром;
Воинственные девы летели на крыльях бури
И уносили с собой душу Тунгарта
В чертоги Отца Горма.
Тогда и кончился век Драконов,
Когда моря сделались красными.
Хотя цена была высока —
Награда была огромной,
И начался Век людей…
Затем Тонгор спустился с осыпавшейся стены и прошел по заваленному обломками двору к расколотому алтарному диску. И острый клинок волшебного меча перерубил звенья и цепи, пленники были свободны, и Сумия наконец почувствовала, как сильные нежные руки Тонгора обняли ее, осторожно приподняли и прижали к широкой груди против сердца.

— Ты не погиб, — проговорила она, и Тонгор помотал головой, отчего буйная черная грива упала на бронзовые плечи.

— Нет, Сумия, я живой, — сказал он тихо. И его золотые глаза посмотрели в глаза девушки, мерцавшие, словно темные звезды.

Больше она ничего не сказала, так как ее охватила слабость, но губы дрогнули в слабой улыбке… и она погрузилась в темноту глубоко исцеляющего сна, находясь в объятии могучих рук валькара.

И начался Век людей…

Эпилог

«Немедис» завис в нескольких футах над землей перед входом в подземный замок Шарайты Великого. Стоя рядом с трапом, Карм Карвус из Тсаргола, царица Патанги Сумия и Тонгор-валькар прощались со старым колдуном, перед тем как полететь дальше навстречу приключениям.

— Поскольку ты не хочешь брать ни платы, ни вознаграждения за время, проведенное у меня на службе, Тонгор, прими от друга этот скромный подарок, — сказал Шарайта, вкладывая в руку Тонгора небольшой сверток. Валькар с любопытством посмотрел на подарок.

— Это безделица, золотой браслет, символ наших совместных приключений. Но все же держи его при себе, ибо однажды он может пригодиться.

Тонгор кивнул и засунул сверток в походную сумку.

— Настало время прощаться, — произнес Тонгор. Две недели, после возвращения с Драконовых островов, трое искателей приключений гостили у Лемурийского колдуна в подземном дворце. Здесь они отсыпались, отдыхали и пировали. Шарайта демонстрировал свои чудеса, и друзья беседовали по вечерам, обсуждая свои приключения и опасности, которые им удалось преодолеть. Тонгор снова и снова рассказывал о том, как волны поместили Немедийский меч у выхода из пещеры так, что он тут же попался ему на глаза, и Шарайта вполне серьезно заявил, что это действие богов… вероятно, самого Отца Горма, поскольку ничто, кроме действия богов, не могло пробудить спящие силы меча в руках Тонгора там, на стене замка, так как Тонгор не знал рун и магических слов, которыми колдун намеревался привести в действие волшебный клинок.

— Боги благоволили нашему предприятию, и я чувствую своими старыми костями, Тонгор, что они будут хранить тебя.

Тонгор улыбнулся, выражая здоровый скептицизм варвара, но ничего не сказал.

Однако валькар не был создан для праздности, и через несколько дней ему уже не терпелось отправиться вновь на поиски приключений. Друзья все чаще и чаще замечали, что он теребит рукоять своего любимого меча, который Карм Карвус сохранил для него. Так что наконец настало время прощания.

— Забирай летучий корабль, он твой, — сказал колдун. — Я оставлю себе Немедийский меч, так как в нем все еще дремлют огромные силы и в руках неосторожного или жадного — если попадет в такие руки — он может сотворить ужасное среди людей. Здесь он будет надежно сохранен, так как я вижу в дымке будущего времена, когда снова потребуются его силы. Когда этот далекий час настанет, либо тебе, либо твоим детям или далеким потомкам — через тысячу лет после нас — понадобится этот меч, чтобы встать против Сил Тьмы, и тогда вы возьмете этот меч из моих рук.

Друзья кивали, не совсем понимая, о чем идет речь, а Тонгор нетерпеливо топтался, желая поскорее тронуться в путь.

— Прощай, князь Карвуса. Куда ты направишься? — спросил Шарайта.

Тсарголиец поклонился:

— Я, не имеющий дома, пойду за Тонгором, поскольку знаю: там, где он, не будет недостатка в драках.

Они рассмеялись, и Шарайта обратился к царице Патанги:

— Прощай, царица. А какую дорогу изберешь ты? Она улыбнулась и едва заметно пожала плечами:

— Так как я тоже не имею дома, то и я пойду за Тонгором. Поскольку там, где мой храбрый воин, там и мой дом. — И ее веселый взгляд встретился со взглядом золотистых глаз варвара.

Затем Шарайта обратился к валькару:

— И ты прощай, Тонгор. Куда ты решил направиться?

Валькар оскалил зубы в боевой улыбке, которую друзья столько раз видели, когда он смеялся в лицо опасности. Он вынул свой меч и поцеловал клинок, приветствуя Сумию.

— Я? Я, колдун, конечно, вернусь в Патангу, где подлый друид оскверняет трон моей царицы, и отвоюю для нее трон, — да и место для себя рядом с ней! — если только моя правая рука и мой северный меч не потеряли силы.

И после этих слов они взошли на «Немедис»; Тонгор перенес Сумию через низкое ограждение, а сам запрыгнул на палубу одним прыжком. Колдун вернулся в пещеру, а воздушный корабль взлетел, освещенный утренним светом, описал круг и понесся над джунглями Куша в сторону Патанги, Города Огня.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ
УДАР МОЛНИИ

…В эту бурную эпоху завоеваний и колдовства, когда дела решали яд и кинжал, когда властолюбию и алчности сарков противостояла кровожадность хранителей, а наградой победителю должен был стать трон Лемурии.., явился человек, великий скиталец, пришедший из диких северных пустынь. Люди называли его Тонгором из клана валькаров.

Он обладал железными мускулами закаленного воина и душой варвара, презирающего опасность…

Летописи Лемурии

Ужасный ураган бушевал над непроходимыми джунглями древней Лемурии. Багровые вспышки молний озаряли гонимые ветром тяжелые тучи, подсвечивали низвергавшиеся с неба потоки воды. Стена дождя прижимала к земле деревья, а ветер завывал так, что казалось, над лесом, корчась в немыслимых муках, носятся демоны.

В тысяче футах над джунглями сражался с разбушевавшейся стихией маленький летучий корабль. Его тонкая обшивка вибрировала под натиском бури. Суденышко рыскало из стороны в сторону, словно подхваченный ветром листок. Двигатель тщетно силился противостоять злобной мощи бури, внезапно разразившейся над погруженной во тьму Лемурией, и теперь только уникальные свойства урилиума — волшебного металла, из которого был изготовлен корпус летучей лодки, спасали людей от неминуемой гибели, поджидавшей их в истерзанном ураганом лесу.

В крохотной кабине находились три человека. Они не сводили глаз с прибора, сообщавшего о направлении полета. Красивый худощавый юноша с гладкими темными волосами и задумчивым взглядом изо всех сил старался удержать заданный курс и казался окаменевшим от напряжения. Одежда Карма Карвуса — так звали этого аристократа, изгнанного из Тсаргола, приморского города, расположенного далеко на юге, — поблескивала драгоценностями.

За спиной Карма Карвуса замерла грациозная девушка, приятное, но смертельно бледное лицо которой обрамляли пряди блестящих черных волос, в беспорядке рассыпавшихся по обнаженным плечам. Огромные глаза ее, мерцавшие подобно черным бриллиантам, с ужасом следили за стрелкой, безумно метавшейся под стеклянным колпачком. Достоинство, ощущавшееся в каждом движении девушки, и великолепное тело, выступавшее из чрезмерно открытого платья-рубашки — простого по покрою, но сделанного из отличной ткани, свидетельствовали о ее высоком положении, молодости и отменном здоровье. Принцесса Соомия из Патанги тоже была изгнанницей.

Жадность и коварство сумасшедшего Хранителя Огня лишили ее трона.

Рядом, положив сильную руку на белые трепещущие плечи принцессы, ободряя и удерживая ее на ногах в сотрясаемой страшными ударами ветра кабине, застыл великан-варвар — Тонгор из клана валькаров. Ему уже доводилось вызволять девушку из различных передряг, и теперь он вез принцессу в Патангу, собираясь возвести ее на престол предков.

Этот человек с бронзовой кожей в равной мере походил на могучего льва и на свирепого бога. Всю одежду его составляли кожаная набедренная повязка на чреслах и перевязь для меча, какие носят наемники. Суровое, непроницаемое лицо его дышало мужеством и благородством. Жесткие и густые черные волосы, перехваченные на лбу кожаным ремешком, достигали широких плеч. У бедра воина висел в потертых ножнах длинный валькарский меч, а спину прикрывал алый плащ, скрепленный у горла узкой золотой цепью. Плотно сжав губы, Тонгор наблюдал за безнадежными попытками Карма Карвуса справиться с управлением летучего корабля, но в странных золотистых глазах его не проглядывало и тени страха.

— Все без толку!.. — сдался наконец Карвус. — При таком ветре я не могу удержать «Немедис» на нужном курсе. С каждой секундой нас относит все дальше и дальше от цели!

Тонкая металлическая обшивка вибрировала и содрогалась под ударами бури. Летучий корабль стал игрушкой во власти разбушевавшейся стихии. Тонгор посоветовал Карму Карвусу выключить двигатель, помог принцессе Соомии и аристократу сесть и на всякий случай пристегнул их ремнями, укрепленными по стенам кабины.

— Спасибо урилиуму, не то давно бы грохнулись в джунгли, — пробормотал валькар. — Ладно, переждем бурю и ляжем на курс, когда ветер успокоится. Он проверил застежки ремней. Казалось, дикая пляска потерявшего управление летучего корабля его мало беспокоила.

Несколькими часами позже небо обагрила особенно мощная ослепительная молния, явив людям удивительное и ужасающее зрелище. Плотные черные штормовые тучи, подгоняемые яростными порывами урагана, клубились вокруг поврежденного воздушного корабля и тащили его за собой. Джунгли, расстилавшиеся под днищем «Немедиса», сменились мокрыми полями и лугами.

— Должно быть, мы находимся где-то над Ковией, — предположил Тонгор.

— Или над Птартой, — добавил Карм Карвус. — Во всяком случае, мы в сотнях форнов от Патанги.

Плотный слой туч вновь закрыл обзор. Летающий корабль несся вперед сквозь кромешный мрак. Заметив, что Соомия дрожит от холода, Тонгор сорвал с плеч алый плащ и укутал им девушку.

— Все будет хорошо, моя принцесса, — проговорил негромко валькар. Очень скоро ураган исчерпает свои силы и утихнет. В полночь мы будем у тебя дома, в Патанге.

Принцесса улыбнулась Тонгору. Вскоре ее темные ресницы сомкнулись, и она задремала. Карм Карвус тоже начал клевать носом, и лишь валькар остался по-прежнему начеку.

При вспышках молний он вновь и вновь вглядывался в проплывавшую под ними землю, но в очередном разрыве туч вместо лесов и полей южной Ковии его глазам предстала водная равнина, отливавшая тусклым свинцом. Похоже, их несло уже над заливом Патанги, громадный клин которого врезался в континент, деля его на две части. Оставалось надеяться, что буря не успела унести их слишком далеко на юг и это не Яхензеб-Чун, не Южное море!..

Ураган бушевал более пяти часов, и силу ветра трудно было оценить даже приблизительно. Возможно, путешественников уже отнесло к морю. Если так, то с каждым мгновением они все дальше и дальше улетали от континента. Чего доброго, к исходу бури они вконец затеряются в бескрайних просторах Великого океана, которые не отваживались бороздить ни моряки, ни рыбаки. Люди в те годы не знали магнитного компаса, да и встреча вдалеке от земли с такими чудовищами, как ларсы — гигантские злобные драконы Лемурийских морей, была почти самоубийством… Могучий варвар стиснул зубы в раздумье. Он решил, что до поры до времени не следует делиться своими опасениями со сморенными усталостью товарищами.

Неожиданно за бортом воздушного корабля вновь полыхнуло зловещим красным огнем. Мгновением позже от чудовищного раската грома небеса содрогнулись. Вырвавшаяся из штормовых туч алая молния, змеясь, пробежала по небу и вонзилась в летающий корабль. Каждый нерв, каждый мускул Тонгора свела жестокая боль. Этот миг показался варвару вечностью. Корабль вспыхнул и замерцал в дрожащем ореоле желтого пламени. Длинные зигзагообразные всполохи с треском пробегали по обшивке и, отражаясь от сияющего металла, уносились прочь.

Соомия отчаянно вскрикнула. Карм Карвус взвыл от боли, и даже Тонгор взревел не своим голосом, но все закончилось так же внезапно, как и началось. Онемевшие и полупарализованные путешественники, с трудом веря, что остались живы, медленно приходили в себя. Они не превратились в тлеющие угли лишь потому, что судно пребывало в полете. Ударь в него молния на земле, — на месте людей остались бы почерневшие, обгорелые трупы.

Убедившись, что спутники его не ранены, Тонгор сосредоточил внимание на управлении воздушным кораблем. Блестящий металлический корпус «Немедиса» почернел там, где его коснулась плеть молнии, но серьезных повреждений валькар не обнаружил.

Воздух в кабине пах озоном и слегка пощипывал ноздри. Отстегнув ремни, Тонгор выбрался на палубу и тут же попал под ледяные потоки дождя. Ветер попытался сбросить его с палубы крылатого корабля, но не смог совладать с мускулами варвара, мертвой хваткой вцепившегося в поручни, ограждавшие открытую палубу.

Предчувствия Тонгора оправдались: «Немедис» терял высоту. Сквозь редеющие тучи можно было различить холодный блеск воды, которая приближалась по мере того, как корабль опускался. Тонгор вернулся в кабину и сообщил спутникам, что дело плохо.

— Когда волшебник Шарат чинил корабль, он кое-что рассказал мне про урилиум. Оолим Фон — алхимик из Турдиса, создавший его, говорил, что металл этот теряет способность к левитации, если угодит под сильный электрический разряд… вроде молнии.

— Теряет.., насовсем? — спросила Соомия.

Тонгор лишь пожал плечами:

— Трудно сказать. Возможно, обшивка со временем восстановит свои свойства, и «Немедис» снова будет парить над землей. Но пока мы снижаемся, хотя и не слишком быстро. До воды осталось локтей семьсот…

— Пока живем, будем надеяться! — решительно проговорил Карм Карвус. Помолимся богам, и, быть может, левитационные свойства вернутся к урилиуму прежде, чем наша лодка уйдет под воду. Нам не остается ничего другого, как ждать и надеяться на лучшее.

Буря начала стихать, словно убедившись, что успешно справилась со своим делом. Дождь становился реже с каждым мгновением. Молнии сверкали не так часто. Ветер, однако, дул с прежней силой: его порывы нещадно швыряли «Немедис» из стороны в сторону.

Прошло совсем немного времени, и летучий корабль опустился значительно ниже облаков, а вскоре его отделяла от поверхности моря всего сотня локтей. Шторм превратил длинные пологие волны в гигантские черные валы. Даже неустрашимый Тонгор ощутил при виде их ужас. Гибель казалась неминуемой, «Немедис» опускался прямо в чудовищный водоворот, в хаос из бурлящей воды и пены.

С каждым мгновением корабль снижался все быстрее, безуспешно сопротивляясь тянущей его в бездну силе притяжения.

Левитационные свойства урилиума почти полностью исчезли.

— Мне кажется, ветер слабеет, и, если волны станут поменьше, у нас появится шанс удержаться на плаву, — заметила Соомия с надеждой, но Тонгор с сомнением покачал головой.

Путешественникам, однако, грозила бедой не только ярость разбушевавшихся стихий. Огромная скользкая голова мелькнула среди черных волн, злобные, холодные, сверкающие жадным голодным блеском глаза уставились на летающий корабль.

— Горм! — тихо выдохнул Тонгор имя Верховного бога.

— Что это?! — в ужасе вскрикнула принцесса, бессознательно подвинувшись поближе к валькару.

— Это ларс! — промолвил Карм Карвус.

Голова ларса размерами могла соперничать с летающим кораблем. Тупорылую, похожую на змеиную, морду рептилии покрывала крупная чешуя и венчал тускло сверкавший серповидный рог. Уродливое тело чудовища казалось необъятным — по-видимому, единственным его занятием в жизни было набивать ненасытную бездонную утробу. С медленно планирующего корабля было отчетливо видно, как алчно сверкают черные глаза ларса, как жадно он тянет длинную, мерзко извивающуюся шею.

Чудовищная пасть раскрылась в предвкушении добычи, и стали видны ядовитые шестифутовые клыки из превосходившей прочностью железо кости.

— Как нам сражаться с ним? — спросил потрясенный видом ларса Карм Карвус.

Тонгор с лязгом извлек из ножен длинный меч.

— Во всяком случае, мы можем попробовать сделать это, — проворчал он. — Умереть никогда не поздно. — Воин-валькар вызывающе расхохотался и, открыв люк, выбрался на открытую палубу, зависшую прямо над оскаленной пастью рептилии.

Очередной порыв ветра подхватил находившийся в двадцати футах над ревущими волнами «Немедис» и швырнул вперед, оставив изумленное морское чудовище далеко позади. Крошечный мозг ларса работал медленно и особой изворотливостью не отличался, но вид ускользающей добычи заставил хищника забыть о ее непривычном облике и пуститься в погоню. Морда рептилии резала волны, подобно носу диковинного корабля, а гигантские лапы вспенивали воду с непостижимой силой и быстротой.

Летучий корабль между тем продолжал снижаться, и наконец настал момент, когда верхушки самых высоких волн стали ударяться о его днище. Вода начала просачиваться в кабину. Обшивка «Немедиса» жалобно скрипела, хотя порывы ветра заметно ослабели и багровые молнии лишь изредка озаряли мрачное небо.

Вцепившись левой рукой в поручни, Тонгор сжал в правой грозно блестевший длинный меч. Карм Карвус, вооружившись узкой саблей, встал рядом с варваром. Тонгор воспринял это как должное, но при виде выбравшейся на открытую палубу принцессы нахмурился и посоветовал девушке вернуться в кабину.

— Ни за что! — гордо вскинула голову Соомия. — Если уж нам суждено погибнуть, то я предпочитаю встретить смерть рядом со своим любимым!

Тонгор склонился к принцессе и поцеловал ее. Белые руки девушки обвились вокруг могучей шеи варвара, и тот почувствовал небывалый прилив сил. В следующее мгновение Тонгор высвободился из объятий принцессы, втолкнул ее в каюту и защелкнул замок на двери.

Это было сделано в тот самый момент, когда чудовищная голова ларса уже нависла над летающим кораблем. Совсем рядом блеснули ужасные черные глаза чудовища, горевшие жаждой убийства, пасть вновь раскрылась, сверкнули зубы, и тут «Немедис» с грохотом ударился о воду. Темные волны захлестнули палубу, увлекая Тонгора в бездну. Погружаясь в воду он услышал отчаянный крик Соомии, свидетельствовавший о том, что ларе атаковал лодку.

СХВАТКА ДРАКОНОВ

Расколото молнией небо, в море бушует гроза,

Волны ревут под ветром, стонут на все голоса…

Лодка летучая тонет, попав в стихию морей

Туда, где драконы рыщут в поисках жертвы своей…

Сага о Тонгоре. Песнь 9

Любой человек, упав в черные бурлящие воды под носом лемурийского дракона, ударился бы в панику и выпустил меч из рук. Но только не Тонгор! Сжав клинок зубами, он освободил таким образом руки и вынырнул из сомкнувшихся над ним темных вод на поверхность. Откинув застилавшие глаза волосы, валькар огляделся по сторонам.

Полузатонувший летающий корабль болтался на волнах в нескольких локтях от него. Карм Карвус, подбадривая себя воинственным кличем, рубил саблей голову ларса, подплывшего вплотную к залитой водой палубе «Немедиса». Морской дракон уцепился гигантской лапой за поручни, ограждающие палубу, однако тело его было скрыто волнами, и в освещаемой редкими вспышками молний темноте могло показаться, что на полузатопленную лодку напал морской змей. Некоторое время рептилия с недоумением наблюдала за гибкой фигуркой, изо всех сил старавшейся оцарапать ее своей железной иголкой. Затем ларе взревел и лязгнул зубами.

Тонгор видел, что удары Карма Карвуса становятся все более неуверенными. Сапоги аристократа скользили по мокрой палубе.

Сырая, отяжелевшая одежда сковывала и замедляла движения, а легкая сабля была не способна причинить ларсу ни малейшего вреда. Исход неравной схватки был предрешен, и валькар поспешил на помощь своему спутнику. Сильное тело варвара стремительно рассекало ледяные волны, и, сделав дюжину мощных гребков, он, уцепившись одной рукой за обшивку, выбрался на палубу полузатопленного корабля.

Меч вновь оказался в руке Тонгора, и, издав пронзительный клич, он бросился на подмогу Карму Карвусу, продолжавшему безуспешно атаковать морского дракона, изумленного столь странным поведением добычи. Крохотный мозг ларса был в затруднении: ему еще не доводилось сталкиваться с существами, которые не только не бросались бы в бегство при его приближении, но даже пытались нападать на него сами. Разумеется, чудовище не было испугано. Рептилия не знала, что такое страх, и все же поведение людей ее чрезвычайно озадачило.

Воспользовавшись этим, Тонгор ринулся к поручню, на котором лежала гигантская когтистая лапа дракона, и, поустойчивее встав на вздрагивавшей, ходившей ходуном палубе, со свистом опустил тяжелый меч, вложив в этот удар все свои недюжие силы. Мускулы его могучих плеч и широкой груди вздулись, напряглись, как туго натянутые канаты, готовые, казалось, вот-вот лопнуть от невероятного напряжения, и отточенное лезвие обрушилось на запястье ларса, толщиной напоминавшее небольшую бочку. Движимый силой железных мускулов Тонгора, широкий клинок рассек костяные пластинки чешуи, жесткие мышцы и холодное мясо рептилии, как щепки перерубил кости, и правая лапа дракона упала на палубу.

Вздыбившись от боли, ларе оглушительно взревел. Отрубленная когтистая лапа, судорожно дергаясь, заплясала по палубе, из культи ударил фонтан черной крови, мгновенно перепачкавшей Тонгора с головы до пят. Карм Карвус застыл с широко открытым ртом: никогда в жизни ему не приходилось видеть столь сокрушительного удара, и сейчас он едва верил своим глазам.

Потеряв равновесие, ларе с громким всплеском соскользнул в море. Черный вал захлестнул «Немедис», и тот поплыл вперед, подталкиваемый волнами, вскипевшими под ударами чудовища. Рептилия отчаянно била лапами по воде, пытаясь заглушить сводившую с ума боль.

— Скорее к пульту управления! — приказал Тонгор, хватая Карма Карвуса за руку. — Мы должны запустить двигатель! Если это дрянное суденышко не может лететь, то пусть хотя бы плывет к берегу!

Карм Карвус скрылся в кабине, а Тонгор обернулся к морскому чудовищу, в глазах которого читался смертный приговор ничтожным букашкам, сумевшим причинить ему столь ужасную боль.

Воин застыл на краю палубы с обнаженным мечом. Он сознавал, что у них почти нет шансов уцелеть в битве с такой громадной тварью, но Тонгор не знал слова «невозможно». До тех пор, пока в нем оставалась хоть капля крови и теплилась хотя бы малая искра жизни, он будет драться с врагом, какого бы роста и силы тот ни был.

Двигатель с жалобным визгом начал набирать обороты, и летающий корабль, содрогаясь, стал медленно удаляться от ларса. Нос судна вспенил черную воду, но дракон — истинный владыка морских пучин — двигался гораздо быстрее.

Вспышки молнии казались столь же яркими, сколь оглушительным был рев устремившегося за «Немедисом» чудовища.

Тонгору показалось, что еще миг — и когти рептилии разорвут беззащитное суденышко. В бессильной ярости варвар сжал челюсти, пожалев, что не может вызвать на бой того, кто мечет с небес огненные стрелы. Впрочем, когда Воинственные девы унесут его дух и он предстанет перед троном Отца Горма, тому будет не в чем упрекнуть воина, чей меч не часто отдыхал в ножнах…

Но нет, огненная смерть и на сей раз миновала их, а с ларсом они еще померяются силами.

Хотя погодите-ка, а это еще что?.. Громоподобный рев разнесся над морем! И издал его не раненый морской дракон, вынырнувший близ летающего корабля. В нескольких сотнях локтей из воды появилась голова еще одного ларса! По-видимому, вновь прибывшая рептилия, заслышав вопли раненого соплеменника, решила позариться на чужую добычу. Тонгор задержал дыхание. Один жаждущий их крови ларе — уже неплохо, но два!..

Услышав жуткий рык, раненое чудовище, забыв о корабле, стремительно развернулось и поплыло навстречу пришельцу.

Несмотря на увечье, оно готово было сражаться с чужаком за право охотиться в этих водах и, дабы подтвердить это, в свой черед издало гневный вопль, вызывая сородича на бой. Вытягивая шеи и оглушительно рыча, свирепые твари двигались навстречу друг другу.

Тонгор вернулся в кабину и сразу попал в объятия поджидавшей его Соомии.

— Я думала, ты погибнешь в этих ужасных волнах! — взволнованно прошептала девушка.

Валькар поцеловал ее и со смехом ответил:

— Клянусь Гормом, принцесса, купание пошло мне только на пользу! А чтобы доконать меня, нужен кто-то посерьезнее этой милой зверюшки! — Он подошел к Карму Карвусу и хлопнул его по спине:

— Дружище, постарайся выжать из этой посудины все, что возможно! Вряд ли этим гадам понадобится много времени, чтобы выяснить отношения, и к тому моменту, Когда победитель вспомнит об упущенной добыче, нам надо успеть убраться отсюда как можно дальше.

Наблюдавшая за морем Соомия стиснула руку Тонгора:

— Смотри, они встретились!

Драконы столкнулись с глухим стуком. Они молотили и царапали друг друга лапами, хвосты их взбивали клокочущую, побелевшую от пены воду.

Поднятая схваткой чудовищ волна, подхватив корабль, швырнула его на добрую сотню локтей вперед. Соскользнув с гребня волны, «Немедис» на мгновение завис в воздухе, а затем ходовые винты с новой силой врезались в воду. Следивший за приборами Карм Карвус отметил, что двигатели наращивают обороты.

Тонгор между тем не сводил глаз с морских гигантов. Жизнь его была богата всевозможными приключениями, но до сих пор ничего подобного видеть ему не доводилось. Вспышки алых молний придавали разыгравшейся на его глазах сцене что-то демоническое. Наполовину поднявшиеся из бушующего моря драконы сражались с неистовой яростью. Их лапы взлетали и падали, подобно огромным шипастым булавам, нанося глубокие, обильно кровоточащие раны. Рога, словно тараны, вонзались в тела противников, ужасные когти разрывали чешуйчатую кожу, челюсти с ядовитыми изогнутыми зубами вырывали огромные куски мяса.

Гиганты вздымали стены воды, обрушивая друг на друга каскады кипящей пены. Пронзительные зловещие крики их перемежались глухими ударами. Едва ли кто-нибудь из людей становился когда-либо свидетелем столь жуткого поединка.

Со временем, однако, стало ясно, что исход этого боя решит удар, нанесенный мечом Тонгора первому чудовищу. Изувеченному валькаром ларсу явно недоставало отрубленной лапы — вместе с хлещущей из раны кровью уходили и его силы. Движения дракона замедлились, утратили точность. Он перешел к обороне, но и тут ему все с меньшей и меньшей легкостью удавалось сдерживать натиск неутомимого пришельца. И вот наконец настал момент, когда раненый ларе не смог отбить очередной удар соперника. Мощные челюсти, словно створки капкана, сомкнулись на его горле. Послышался громкий хруст, но даже и после этого изувеченный морской дракон продолжал бой. На мгновение ярость и боль, казалось, умножили его силы, он рванулся, силясь вывернуться из сжимавших его, будто тиски, челюстей собрата, но попытка эта не увенчалась успехом. Тонгор видел, как плотнее и плотнее сжимаются челюсти победителя, как глубже и глубже погружает он свои саблевидные когти в тело побежденного.

Пасть раненого монстра беспомощно распахивалась и захлопывалась, не причиняя противнику ни малейшего вреда. Из нее вырывались слабые, прерывистые хрипы, на губах пузырилась кровавая пена. Он дернулся в последний раз, и лапы его в предсмертном рывке вспороли чешуйчатое брюхо врага. Мышцы умирающего продолжали судорожно сокращаться, когти раздирали шкуру соперника на кровавые ленты, но тот не размыкал челюстей. Вероятно, он даже не понял, что тоже проиграл эту схватку, пока огромный хвост бывшего повелителя здешних вод не обвил его тяжкими тугими кольцами.

Ошеломленные путешественники не сводили глаз с драконов, которые, намертво сплетясь телами, начали медленно погружаться в бездну. После того как гиганты исчезли в морской пучине, к поверхности еще некоторое время пробивались цепочки пузырей и сгустки кровавой пены, но победитель так и не появился. Умирающий владыка здешних вод сумел отомстить за себя, хотя нельзя было исключить, что соперник его, сумев высвободиться из цепенеющих объятий мертвеца, задержался в морских глубинах, дабы насладиться плодами победы. Как бы то ни было, чудовища больше не представляли опасности для «Немедиса» и его пассажиров.

Опустившись на откидную койку, потрясенная Соомия разразилась рыданиями, и, чтобы привести принцессу в чувство, Тонгор поднес ей вина.

— Женщины — удивительные создания! Только они способны рыдать и биться в истерике, когда опасность уже миновала! — произнес он.

Взглянув на недоумевающего северянина, Соомия улыбнулась и прикрыла глаза.

— Этот кораблик идет хорошо, — сообщил Карм Карвус. — И все же я бы дорого дал, чтобы узнать, где мы находимся. Не поручусь, что с каждым мгновением мы все больше не удаляемся от берега. Если же нас унесет в открытое море…

— Когда тучи разойдутся, я смогу сориентироваться по звездам, а пока держись выбранного направления, — посоветовал Тонгор. — Если летучий корабль восстановит хотя бы часть прежних свойств, мы определим наше местоположение по приборам — тучи для них не помеха. Но пока мы сами должны позаботиться о себе.

— Путешествовать с тобой представляется мне делом бесприбыльным, рассмеялся Карм Карвус. — Если мы выживем, рассказам нашим никто не поверит и вряд ли сыщется поэт, который сложит песнь о пережитых нами приключениях.

— Пусть сочиняют песни о чем хотят, — проворчал Тонгор. — Что касается меня, то сейчас я предпочту песням кое-что иное… — Он поднял лежащую в углу каюты кожаную котомку, из которой прежде достал флягу с вином для Соомии, и принялся изучать ее содержимое.

— Что ты там ищешь? — поинтересовался Карм Карвус.

— Жратву! — объявил Тонгор, и белозубая улыбка, подобно вспышке молнии, озарила его бронзовое лицо, — Слава Отцу Горму, наш друг волшебник уговорил меня взять с собой вот это. — Он торжествующе встряхнул котомку. Не думал я, что подарок его нам пригодится, но сейчас он придется как нельзя более кстати.

Карм Карвус осуждающе покачал головой:

— Не могу понять, глупец ты или герой? Как ты можешь думать о еде, когда жизнь наша висит на волоске?

— Не надо крайностей. Я всего лишь мужчина, привыкший утолять голод вне зависимости от обстановки. Ну-ка… Вот тебе кусок вяленого мяса, фиги, финики — настоящий восточный десерт! Вино, сушеные фрукты из Таракуса и даже черный хлеб из Пелорма…

Решив не будить принцессу, варвар и дворянин наскоро перекусили, после чего Карм Карвус, завернувшись в плащ, опустился на импровизированное ложе на полу. Тонгор вытянулся на сиденье пилота и тоже задремал. Валькар спал очень чутко и собирался время от времени поглядывать, не расчистилось ли небо, но бессонная ночь и столкновение с морским драконом истощили его неисчерпаемые, казалось бы, силы. С мыслью о том, что рано или поздно погода переменится, он уснул, уронив голову на могучую грудь.

А бесшумно работающие двигатели продолжали гнать лодку по бескрайним морским просторам. Небо постепенно светлело, и вот уже восточный его край окрасился предрассветным румянцем. На горизонте появилась темная линия, которая увеличивалась по мере приближения к ней быстро скользившего по волнам «Немедиса» и вскоре превратилась в полоску берега, густо заросшего темно-зелеными джунглями.

Но был ли это берег Птарты, Ковии или даже Куша? Или это раскинулась неизвестная земля, лежащая в неведомых северных водах? Двигатели корабля продолжали работать, сокращая расстояние, отделявшее его от суши.

Сон Тонгора был прерван скрежетом днища о песок. Валькар вскочил на ноги, и крик его разбудил спящих товарищей, острота чувств которых была несколько притуплена городской жизнью.

— Земля! Ночной мрак и подстерегавшие нас в неизвестных водах опасности остались позади. На чужом берегу нас тоже, вероятно, поджидают сюрпризы, но здесь мы можем хотя бы поохотиться и раздобыть свежего мяса. Карм Карвус, довольно прохлаждаться, вставай и помоги мне вытащить «Немедис» на сушу!

Тонгор не знал, что существо, затаившееся в густой траве на краю джунглей, тоже жаждало горячего, сочащегося кровью мяса. Лохматая тварь, обладавшая странной и отталкивающей внешностью, не сводила красных глаз с мужчин, выбравшихся из металлической лодки и принявшихся вытаскивать ее на берег. Некоторое время существо пристально наблюдало за действиями незнакомцев, потом оскалилось в жестокой ухмылке, предвкушая грядущее пиршество, и исчезло в джунглях.

ДЕРЕВЬЯ-ЛЮДОЕДЫ

Тьму леса взгляд зеленых глаз пронзит!

Стрела отравленная жертву поразит!

И стоит бдительность на миг утратить вам,

Как ваша плоть послужит пищей нам!

Песня зверолюдей

Вытащив летучий корабль на берег, путешественники убедились, что урилиум все еще не восстановил левитационные свойства, утраченные после удара молнии. Тем не менее, Тонгор и Карм Карвус спрятали «Немедис» под густой листвой и для большей надежности привязали к дереву канатом, сплетенным из срезанных поблизости виноградных лоз.

Соомия развела маленький костер из сухих веток и трав, собранных Кармом Карвусом на краю джунглей. Тонгор, вооружившись крепким луком, собирался отправиться на охоту.

— Полагаю, мне следует пойти с тобой, — обратился к нему Карм Карвус.

Но валькар отрицательно покачал головой, увенчанной гривой черных волос:

— Ни к чему. Охотиться я предпочитаю в одиночку. Оставайся с принцессой и присмотри за ней. Я вернусь через час.

— А если не вернешься? Вдруг что-нибудь случится. Ты же совсем не знаешь этих мест? — спросила Соомия, глядя на Тонгора огромными сверкающими глазами.

Валькар улыбнулся и ободряюще коснулся ее белой рукисильными пальцами.

— Я вернусь, — пообещал валькар и, не произнеся больше ни слова, бесшумно скрылся в джунглях.

Сделав несколько десятков шагов, варвар очутился в совершенно ином мире. Яркий солнечный свет сменился таинственными сумерками, сквозь них лишь изредка прорывались золотые лучи, которым удалось найти щелку в тяжелом изумрудном пологе, образованном густой листвой.

Алые и пурпурные стволы деревьев выступали из темно-зеленого сумрака, словно колонны грандиозного храма. Прекрасные цветы сияли, словно драгоценные камни. Дремотный лотос распространял густой аромат, способный усыпить любого неосторожно приблизившегося к нему зверя. Тиралонсы зеленые розы древней Лемурии — нежно светились среди глянцевитых листьев, усеянных по краям ядовитыми колючками. Виноградные лозы, украшенные красными, оранжевыми и бледно-желтыми гроздьями ягод, причудливыми сетями оплетали деревья и кусты.

Тонгор двигался спокойно и уверенно, как король, обходящий свои владения, как вандар — черный лев, гроза здешних джунглей. Длинный меч в ножнах из черной кожи валькар закинул за спину, чтобы тот не мешал продираться сквозь кусты, а изготовленный к стрельбе лук держал в левой руке.

Валькар прежде не странствовал в северных джунглях, но и скудных познаний о них хватало, чтобы понимать: опасности подстерегают здесь на каждом шагу. В этом мире зеленого полумрака царствовала фос — алая летучая мышь-вампир, чьи коготки содержали страшный яд, от которого не было спасения.

Еще в джунглях обитала офе — огромная змея с бледной чешуей.

Хребет ее был украшен остроконечным гребнем, а мускулы обладали чудовищной силой. Кости человека, сдавленного кольцами офы, начинали трещать так же быстро, как скорлупа лесного ореха, зажатого между пальцами. Однако истинным повелителем этой земли, самым могущественным существом Лемурийского континента считался ужасный деодас — свирепый драконокот. По преданиям, он имел три головы, жил практически вечно и обладал удивительной неуязвимостью. Тонгор слышал, что даже огромный дварк из джунглей Куша, достигавший тысячу шагов в длину, боялся непобедимого деодаса.

Впрочем, валькар пришел сюда за дичью, а не за трофеями.

В джунглях в изобилии росли плоды, любимые фондлами — серыми газелями и злобными зульфарами — лемурийскими кабанами, из окорока которых получалось великолепное жаркое.

Охотник облизнулся при мысли о кабаньей туше, медленно поворачивающейся на вертеле, укрепленном над костром, который развела Соомия на берегу моря.

Немного погодя Тонгор набрел на звериную тропу, которая, вероятно, вела к какому-то водоему. Обнаружив ее, он взобрался на дерево с алой корой и дальше стал осторожно пробираться по ветвям, образовавшим верхний ярус джунглей.

Вокруг озерца, к которому привела тропа, Тонгор заметил множество следов фондлов. Перебравшись на огромное дерево, ветви которого нависали над водой, он увидел и самих пришедших на водопой серых газелей. В то время как три упитанные самки утоляли жажду, огромный самец, чья гордая голова была увенчана короной из великолепных рогов, стоял на страже.

Пока его чуткие ноздри не обнаружили охотника, Тонгор, облюбовав самую толстую самку, прицелился и спустил тетиву. Длинная стрела пронзила сердце газели, уложив ее наповал. Остальные фондлы убежали прежде, чем северянин спрыгнул с дерева, чтобы завладеть добычей.

Тонгор опустился на одно колено, намереваясь вынуть стрелу, но сделать этого не успел. Кусты перед ним раздвинулись, и он встретился взглядом с горящими глазами громадного черного льва. Вандар был голоден. Всю ночь он бродил по джунглям, выслеживая дичь, и только теперь учуял запах свежего мяса и горячей крови. Смерив голодным взглядом человека, стоявшего между ним и тушей жирной газели, лев яростно хлестнул себя по бокам хвостом и прыгнул вперед.

Обнажив меч, Тонгор вскочил с земли, готовясь достойно встретить незваного гостя, но в этот момент брошенная из-за кустов дубинка обрушилась на его затылок. Последнее, что он увидел, проваливаясь во тьму, были блестящие когти вандара, готовые вонзиться в горло…


Соомия и Карм Карвус придвинулись к костру, пытаясь высушить одежду и согреться, — дувший со стороны моря холодный ветер пробирал до костей. Солнце ползло к зениту — близился полдень, а Тонгор все еще не возвращался. Назначенный им срок миновал трижды, но варвар так и не давал знать о себе.

Принцесса не находила места от беспокойства и в который уже раз предлагала отправиться на поиски северянина, однако Карм Карвус оставался непреклонен:

— Моя принцесса, я бы с удовольствием пошел в джунгли за Тонгором. Но коль скоро он решил, что мы должны дожидаться его тут, то так и следует поступать. Он лучше нас приспособлен к жизни в лесу, и ему, я полагаю, виднее, как надобно поступать.

— Что-то нарушило его планы! Он давно должен был вернуться. Я чувствую, я знаю — он попал в беду!

— Возможно, и все же нам не стоит идти в джунгли. Я обещал ему оставаться здесь и не спускать с тебя глаз, так позволь мне сдержать слово.

Заявление это окончательно вывело Соомию из себя. Она вовсе не была избалованным ребенком, порождением клонящейся к закату культуры, — племя ее совсем недавно вкусило плоды цивилизации, и под внешним лоском принцессы скрывалась натура деятельная и сильная. Возлюбленный ее попал в беду: возможно, он ранен или находится на краю гибели — мысль об этом заставила Соомию забыть о собственной безопасности.

Девушка сделала выбор. С человеком, которого она любит, стряслось несчастье, и она должна поспешить к нему на помощь. Поэтому Соомия вскочила на ноги и оправила на себе одеяние, почти не скрывавшее ее гибкое тело цвета слоновой кости. Захватив украшенный драгоценностями кинжал, она, не глядя на Карма Карвуса, двинулась к джунглям.

— Принцесса, образумься! Ты должна дожидаться Тонгора здесь! Ведь он сказал… — попытался остановить девушку дворянин, но она нетерпеливо оборвала его;

— Тонгор поручил тебе оберегать меня. Но он не говорил, что я должна сидеть сложа руки, когда его, быть может, убивают, когда ему грозит неминуемая гибель! Если ты намерен помочь мне, так пойдем и попытаемся вместе отыскать его.

Карм Карвус невольно усмехнулся. Он восхищался девушкой, страстно желавшей разыскать и спасти Тонгора от неведомой опасности. В ее рассуждениях определенно был смысл — не век же им торчать на этом берегу! К тому же, если она твердо решила идти за своим милым, ему не остается ничего иного, как последовать за ней. Карм Карвус перекинул через плечо тяжелый алый плащ валькара и, вооружившись саблей, последовал за принцессой.

— Ну что ж, идем, если тебе невтерпеж! Надеюсь, когда-нибудь и я встречу женщину, которая полюбит меня так, как ты своего северянина.

Соомия благодарно улыбнулась ему, и они вместе вступили под сень джунглей.

Некоторое время путники двигались между деревьями в полной тишине. Они не знали, куда направился Тонгор, но долгое ожидание так сильно угнетало их, что любой путь казался теперь предпочтительней дальнейшего пребывания на прежнем месте. С каждым шагом путешественники уходили все дальше от берега, однако направление, выбранное ими наугад, нисколько не соответствовало тому, в котором ушел валькар.

Ни Карм Карвус, ни Соомия не подозревали, что за каждым их шагом наблюдает пара внимательных глаз следующего за ними по пятам лохматого существа, вооруженного увесистой деревянной дубинкой и каменным ножом.

Пробираясь между толстыми стволами деревьев, друзья тщетно искали оставленные Тонгором следы. Карм Карвус время от времени делал на деревьях зарубки, отмечая дорогу. Сейчас он особенно остро ощутил недостаток опыта, позволявшего северянину чувствовать себя в джунглях как дома, и предпринимал все от него зависящее, чтобы не заблудиться.

Постепенно лес начал редеть, стволы деревьев — утоныпаться, и вскоре путники вышли на поляну, заросшую высокой травой. Приятно было после зеленых сумерек джунглей вновь очутиться на открытом пространстве, под ласковыми лучами солнца. Из высокой травы на поляне торчали с полдюжины растений весьма необычного вида. Бочкообразные стволы их достигали шести футов и заканчивались восемью свешивавшимися чуть не до земли толстыми лианами, между которыми Виднелись обрывки паутины. Ничего подобного Карму Карвусу до сих пор видеть не приходилось.

— Не пора ли нам сделать привал? — спросила Соомия, прислоняясь к стволу одного из бочкообразных растений.

Карм Карвус не успел ответить. Ему показалось, что поблизости кто-то издал тихое предостерегающее восклицание, и воин почувствовал легкий укол в затылок. Лицо его перекосила судорога, по телу прокатилась волна дрожи, вызвав неприятное ощущение нависшей опасности. Тревожно оглядевшись по сторонам, аристократ Тсаргола не обнаружил, однако, никаких причин для беспокойства. В мирном небе не видно было даже намека на присутствие гракков — свирепых тварей, похожих на помесь ястреба с ящерицей, только гигантского размера. Обступившие поляну джунгли замерли под горячими солнечными лучами. Карм Карвус недоуменно пожал плечами: ни ветра, ни зверей — и все же тени от лиан, свисающих с бочкообразных растений, почему-то шевелятся.

Извиваются, словно звери!

— Принцесса, осторожно! Сзади! — крикнул он, обнажая саблю.

Соомия взвизгнула. Лианы, свисавшие с ближайшего растения, неожиданно оплели принцессу, словно щупальца кракена Северного моря. Одна из лиан обвилась вокруг левой руки девушки, другая вокруг ее талии. Третья, не давая дышать, удавкой захлестнула горло.

Лианы напряглись, пытаясь оторвать Соомию от земли.

Издав воинственный клич, Карм Карвус принялся рубить зеленое щупальце, обвивавшее руку принцессы. Его сабля была острой, как лезвие бритвы, и хотя лиана оказалась не только жесткой, но и упругой, ему все же удалось рассечь ее в нескольких местах. Из порезов, будто кровь из ран, хлынул древесный сок.

Вновь и вновь падал клинок, и все же результаты оставляли желать лучшего. Не успел Карвус расправиться с одной лианой, как следующая уже оплела девушку, извивающуюся в отчаянных попытках освободиться. Пот заливал лицо аристократа и жег глаза. Растение между тем подняло принцессу и начало подтягивать к открывшемуся у основания лиан отверстию. Медленно распахнувшись, оно стало походить на громадную пасть, поблескивавшую похожей на слюну влагой. Воздух наполнился зловонием — так пахнет гниющее мясо и разлагающаяся кровь.

Карм Карвус сделал шаг, выбирая место для следующей атаки, и тут что-то покатилось у него из-под ног. Он опустил глаза и увидел скалящийся на него из густой травы череп, поверхность которого была изъедена какой-то дрянью.

Дворянин содрогнулся от страшной догадки: они столкнулись с деревьями-людоедами Ковии.

В Тсарголе и его окрестностях рассказывали ужасные истории про растущие в джунглях Ковии плотоядные деревья, и теперь Карм Карвус убедился, что слышанные им страшные сказки являются чистой правдой. Осознав это, он пожалел, что в руках у него легкая сабля, а не всесокрушающий меч северянина, ибо встреча с деревом-людоедом могла кончиться трагически. Доведется ли ему еще раз увидеть Тонгора? Как сможет он взглянуть в золотистые глаза варвара, если с Соомией что-нибудь случится?

Карм Карвус расставил пошире ноги и, собрав все силы, яростно обрушил саблю на лианы, увлекающие принцессу все выше и выше. Он бил и бил, рубил и рубил, и вот, наконец, тело девушки упало наземь. Клинок рассек лиану, обвившуюся вокруг шеи Соомии, принцесса глубоко вздохнула и, устремив округлившиеся от страха глаза за спину Карма Карвуса, вскрикнула:

— Обернись, взгляни назад!

Воин Тсаргола стремительно повернулся и увидел, что к нему тянутся щупальца-лианы соседнего дерева-людоеда. Он не успел увернуться, и одно из них захлестнуло руку с саблей, другое, опутав ногу, дернуло и повалило его на землю. Карм Карвус рванулся что было сил и почувствовал, как лианы поднимают его в воздух.

Свободной рукой он попытался отодрать охватившее грудь щупальце. Молча и яростно боролся Карм Карвус, напрягая все силы, но другие лианы уже опутали его живот и бедра. Смертоносные объятия их становились все крепче и крепче…

Меч выпал из сжатой лианой руки, и теперь дереву-людоеду уже ничто не мешало расправиться со своей жертвой. Карм Карвус знал, что смерть совсем рядом, уже дышит смрадом в лицо, но всплывший из глубин памяти клич Тонгора «Я жив!

Я все еще жив!» заставлял его продолжать неравный бой.

ПЛЕННИКИ ЗВЕРОЛЮДЕЙ

Пусть у столба, судьбу кляня,

Они изведают огня!

И пламя алого цветка

Вмиг подрумянит им бока!

Песня зверолюдей

Черный лев прыгнул на выскочившего ему навстречу полуголого человека, но бронзовокожий упал прежде, чем его настиг сокрушительный удар когтистой лапы. Лев понял, что противник не притворяется — из раны на затылке охотника сочилась струйка крови. Бесшумно обойдя человека, вандар глухо зарычал. Стальные мускулы перекатывались под шелковистой кожей хищника. Лев ожидал, что охотник вот-вот вскочит на ноги и попытается удрать, тогда-то он и сразит его точным ударом, однако человек не подавал признаков жизни.

Вандар склонил морду, и горячее дыхание его коснулось лица бронзовокожего, однако и это не заставило Тонгора пошевелиться. Лев зарычал, черная жесткая шерсть встала дыбом, но никто не ответил на брошенный им вызов. Обнажив клыки в зловещей усмешке, вандар еще раз обнюхал Тонгора. Горячая слюна капала на шею валькара, зловонное дыхание обдавало его лицо…

Дубинка, поразившая Тонгора, была с неимоверной силой брошена рукой зверочеловека — существа, отдаленно напоминающего человекообразную обезьяну. Скрываясь в густом кустарнике, растущем между могучими стволами алых и пурпурных деревьев, Магшук проследил за сразившей газель стрелой валькара. Инстинкт, повелевавший зверолюдям убивать всех, кто не принадлежит к их племени, подсказал ему убить незнакомца. Он слишком поздно заметил льва, иначе, конечно, не стал бы рисковать и предоставил вандару расправиться с пришельцем, но теперь дело было сделано. Глядя на разверзшуюся над горлом Тонгора пасть льва, Магшук растянул губы в жестокой ухмылке, и маленькие кабаньи глазки его блеснули торжеством. Если дубина и не проломила череп бронзовокожему, клыки вандара довершат начатое, и ему больше не о чем беспокоиться. Удовлетворенно поведя мохнатыми плечами, зверочеловек бесшумно скрылся среди деревьев.

Очнувшись, Тонгор почувствовал, что череп его раскалывается от боли. Тяжелая дубинка была брошена с силой, достаточной для того, чтобы треснул череп любого человека, и Тонгора спасло лишь то, что, рванувшись навстречу льву, он частично ушел из-под смертоносного удара, смягченного к тому же густой жесткой гривой волос, которые валькар имел обыкновение зачесывать назад.

Из-за пронизывающей все тело боли Тонгор, очнувшись, некоторое время не мог двинуть ни единым мускулом, и это вторично спасло ему жизнь. С усилием приоткрыв глаза, он увидел склонившегося над собой черного льва, и только железная воля помогла ему не броситься наутек. Оставаясь неподвижным, северянин снова опустил веки. Лев, продолжая подозрительно принюхиваться, вытянув лапу, положил ее на неподвижное тело и потряс его. Голова человека безвольно мотнулась из стороны в сторону. Кровь из раны на затылке окрасила траву и опавшие листья.

Вандар замер в нерешительности. Только молодой, неопытный лев предпочтет жилистую, жесткую человечину сочному и жирному мясу еще теплой газели. С презрительным сопением вандар отвернулся от распростертого на земле мертвеца, предпочитая вкусное съедобному. Ухватив тушу газели мощными челюстями, черный лев поволок ее в кустарник. Тонгор, продолжая прикидываться убитым, лежал совершенно неподвижно. Он отчетливо слышал треск кустов, сквозь которые проламывался вандар, намереваясь насладиться чужой добычей в уединении.

Когда все стихло, северянин, не произведя ни звука, вскочил на ноги.

В голове его гудело, как от ударов молота по наковальне, все болело, словно от жестокого похмелья, но руки и ноги оказались целы и готовы были служить хозяину по-прежнему. Тонгор, пошатываясь, добрел до озерца — совсем недавно из него пила украденная львом самка фондла — и опустил голову в холодную воду, чтобы промыть и очистить рану. С радостью ощутил он легкое пощипывание и озноб, вызванные ледяной родниковой водой, бившей из-под заросшего мхом камня. Почувствовав, что в голове начинает проясняться, северянин утолил жажду и, преодолевая слабость, подобрал меч, лук и колчан со стрелами, после чего вновь забрался на склонившееся к воде дерево.

Голова продолжала болеть, но благодаря могучему сложению валькар быстро справился с последствиями повергшего его наземь удара. Человек другого склада после пережитого потрясения решил бы, вероятно, вернуться к летающему кораблю, но Тонгора не зря называли северным варваром. Он полагал, что если уж отправился на охоту, то во что бы то ни стало должен принести свежее мясо к обеду. И потом, где-то поблизости таился швырнувший дубину враг, и северянин собирался разузнать о нем как можно больше.

Часа два Тонгор кружил около водоема, укрываясь от возможных противников то на ветвях больших деревьев, то среди кустов. Но, несмотря на тщательные поиски, он не смог обнаружить следы неведомого врага. В конце концов, подстрелив похожую на куропатку птицу, варвар решил вернуться к «Немедису». Горожанину было бы нелегко отыскать обратный путь, но для Тонгора это не составляло особого труда. Уложив добычу в мешок, он скользнул в лесную чащу и направился к летающему кораблю так уверенно, словно видел его сквозь зелень.


Магшук — тот, чья дубина едва не стала причиной гибели Тонгора — стоял в дозоре, иначе говоря, охранял племенные охотничьи угодья от жадных до дармовой добычи чужаков. Далеко за полдень обходя порученный ему участок джунглей, он неожиданно столкнулся с целым отрядом весьма похожих на Магшука зверолюдей. Дюжина охотников тащила двух крепко связанных гладкокожих пленников: полуобнаженную девушку и худощавого молодого человека в странных, невиданных прежде одеяниях. При виде Магшука чужаки опустили свою ношу, и предводитель их с ворчанием выступил вперед.

Шеи у зверолюдей почти полностью отсутствовали, тела поросли густой короткой шерстью. Нарушители границ сильно смахивали на обезьян — длинные мускулистые руки, свешивавшиеся едва ли не до земли, короткие кривые ноги, мощные торсы, широкие грудь и плечи. Шеи у зверолюдей почти полностью отсутствовали, тела поросли густой короткой шерстью Красные маленькие глазки, злобно сверкавшие из-под выступающих надбровий, словно из глубоких пещер, еще больше усиливали сходство со свирепыми гориллами. Дополняли картину страшные клыки, торчавшие из слюнявой пасти, и полное отсутствие подбородка. Впрочем, пришельцы уверенно передвигались на задних конечностях, сжимая в передних сделанные из твердого дерева дубинки и копья с каменными наконечниками. Этим да, пожалуй, еще обмотанными вокруг бедер обрывками шкур и исчерпывались свидетельства того, что существа, встреченные Магшуком, равно как и сам он, имели несколько более изощренный ум, чем обезьяны.

Магшук обнажил желтые клыки и грозно зарычал, вызывая противника на поединок. Шерсть, растущая у него на затылке и вдоль позвоночника, встала дыбом. Выразительно покачивая длинными сильными руками, Магшук медленно двинулся вперед на полусогнутых, раскоряченных ногах. Маленькие красные глазки его при этом кровожадно сверкали в предвкушении предстоящего убийства. Вожак пришлых зверолюдей вел себя почти как Магшук, с той лишь разницей, что в руках его было копье с каменным наконечником и он угрожающе размахивал им, пытаясь посеять страх в сердце противника. Приблизившись друг к другу, противники остановились, и Магшук ударил себя волосатым кулаком в еще более волосатую грудь.

— Я Магшук! Великий воин! — прорычал он. — Я убил много людей! Все люди боятся Магшука!

Вождь пришельцев поднял копье над головой и, сотрясая им, рявкнул:

— Я Онгус — славный боец! Великий охотник! — Он оскалился, обнажив солидных размеров клыки. — Все в джунглях боятся Онгуса! Онгус убил много вандаров — черных львов! Убивал он и людей!

Соомия и Карм Карвус внимательно наблюдали за тем, как два зверочеловека, странно раскорячившись, приседая на полусогнутых ногах, сблизились и начали обмениваться угрозами.

Затем, громко сопя, совсем как заправские борцы, принялись медленно двигаться по кругу, не забывая в то же время запугивать противника.

— Магшук убьет Онгуса! — ревел один.

— Онгус убьет Магшука! — вторил ему другой.

Магшук довольно выпрямился и снова ударил себя в грудь;

— Магшук — Человек Огня, Онгус — Человек Огня. Зачем нам убивать друг друга? Убьем наших врагов!

Вождь пришельцев тоже поднялся во весь рост и возвестил:

— Мир между Людьми Огня! Смерть нашим врагам!

Таким образом, мир между соплеменниками, постоянно готовыми сцепиться друг с другом без повода и причины, был заключен, и Магшук получил возможность рассмотреть пленников.

— Нашли мясо? — спросил он отрывисто.

— Онгус — великий охотник! Добыл еду для племени. Все Люди Огня повеселятся этой ночью, — ответствовал вожак пришельцев, гордо выпячивая грудь.

Соомия и Карм Карвус обменялись красноречивыми взглядами. Неужели их ожидает столь страшная участь? Неужели судьба уберегла их от деревьев-людоедов только для того, чтобы они послужили пищей зверолюдям?

— Набить животы — великое дело. Хорошая добыча, — одобрительно кивнул Магшук. — Где нашли мясо?

Онгус махнул рукой:

— На поляне Деревьев-жрущих-людей. Долго шли по лесу.

Увидели деревья, поймавшие мясо. У нас был Огненный Цветок.

Мы послали его на деревья, и они бросили мясо. Мы схватили их добычу, связали веревкой, понесли в деревню. Все Люди Огня будут есть!

Столь красноречиво описанные Онгусом события на самом деле выглядели следующим образом.

Выслеживавшие Соомию и Карма Карвуса зверолюди шли за ними до поляны деревьев-людоедов и видели, как чужеземцы были схвачены лианами. Помимо примитивного оружия, зверолюди всюду таскали с собой глиняный кувшин, в котором хранили Огненный Цветок. Его-то они и решили использовать, чтобы завладеть добычей деревьев-людоедов, подпалив сухую траву с наветренной стороны поляны. Хитрость эта увенчалась успехом: огонь, мгновенно разгоревшись, достиг хищных деревьев, и когда пламя стало лизать их стволы, щупальца-лианы, разжавшись, выпустили Карма Карвуса и принцессу, которые тут же были захвачены зверолюдьми.

Магшук осматривал пленников, одобрительно кивая и ворча, а прямо над его головой, в густой листве затаился внимательный и осторожный охотник. Охотником этим, разумеется, был Тонгор, который, возвращаясь к «Немедису» по ветвям деревьев, заметил движущийся по тропинке отряд зверолюдей.

Спустившись пониже, он обнаружил, что обезьяноподобные существа тащат его связанных товарищей, и был немало изумлен этим. Обдумывая план освобождения пленников, валькар наметанным глазом оценил силу зверолюдей и значительное их численное превосходство.

Родившийся на бесплодном побережье в северной части Лемурии, Тонгор плохо знал обитателей тропических джунглей.

Он никогда не встречался со зверолюдьми и не мог оценить их бойцовские качества, так же как охотничьи приемы, хитрости и уловки. Впрочем, если судить по широким плечам, вздувшимся на груди мускулам и длинным сильным рукам, это были достойные противники. Приобретенный на полях брани опыт заставил Тонгора признать, что даже ему в одиночку вряд ли удастся одолеть дюжину свирепых тварей, пленивших его товарищей. Значительно разумнее, передвигаясь по деревьям, следить за людоедами в ожидании подходящего момента: возможно, зверолюди разбредутся в поисках еще какой-либо добычи, тогда он и сразится с теми, кого оставят охранять пленников.

Валькар не исключал и встречи с неведомым противником, силачом, метнувшим дубинку у водоема. Вооружение зверолюдей, равно как и интуиция бывалого воина, подсказывали, что покушавшееся на его жизнь существо не входит в замеченный отряд.

Появление незнакомца могло бы существенно облегчить стоящую перед Тонгором задачу.

Однако северянина постигло жестокое разочарование — людоеды легко договорились — и теперь ему оставалось лишь продолжать незаметное наблюдение за отрядом Онгуса, тащившего добычу в деревню. Тихо и неотступно, как тень, следовал Тонгор за зверолюдьми и присоединившимся к ним Магшуком, не теряя надежды, что рано или поздно удача улыбнется ему.

С настойчивостью и терпением настоящего охотника он ждал своего часа, сосредоточив усилия на том, чтобы не быть обнаруженным раньше времени.

Далеко за полдень отряд достиг поселения зверолюдей. Джунгли поредели в преддверии большой поляны, часть которой затеняли густые кроны мощных деревьев. Тонгор внимательно осмотрел деревню: кольцо хижин, сооруженных из глины и травы, в центре — два примитивных, но несколько больших по размерам жилища, принадлежащих, видимо, вождю племени и шаману. От нападения хищников селение защищал высокий частокол; заостренные и обожженые на костре концы бревен поблескивали на солнце.

Оставаясь невидимым, Тонгор наблюдал за тем, как Соомию и Карма Карвуса протащили через ворота, как Онгус и его спутники грубо расталкивали толпу своих мохнатых соплеменников, высыпавших из жилищ, чтобы взглянуть на добычу. Возле одной из центральных хижин охотники бросили связанных пленников на землю, покрытую отбросами. Соомия и Карм Карвус попытались осмотреться — их внимание привлекли два вкопанных перед входом столба. На пленников пустыми глазницами пялились десятки высохших и потемневших от времени голов.

Они были подвешены на длинных кожаных ремешках, привязанных к сохранившимся длинным грязным волосам. Лица оставались открытыми, и можно было разглядеть, что одни головы принадлежат обезьяноподобным тварям, а другие — людям той самой расы, к которой относились Соомия и Карм Карвус. Подобное зрелище могло ужаснуть кого угодно, и принцесса поспешно отвела взгляд от жутких столбов.

Зверолюди радостно рычали, предвкушая трапезу, время шло, и наконец из хижины вышел громадный зверочеловек — Когур, предводитель Людей Огня. Он был выше и, вероятно, сильнее любого из соплеменников. Толстые, как канаты, чудовищные мышцы рельефно выделялись на широкой груди, перекатывались под поросшей густой шерстью кожей при каждом движении длинных и крепких рук. Голову вождя венчало некое подобие короны, огромные зубы зловеще поблескивали, а под низким лбом, подобно раскаленным угольям, пылали маленькие, глубоко посаженные глазки. Широкие плечи Когура прикрывала накидка из шкуры вандара, толстую шею украшало ожерелье из собачьих и человечьих зубов. Держался вождь заносчиво и на заполнившую площадь толпу, пленников и доставивших их в деревню охотников поглядывал свысока. В тоне Онгуса, почтительно приветствовавшего предводителя Людей Огня, явственно звучали раболепные нотки.

— Великий вождь Когур! Тебе принадлежит мясо, добытое Онгусом, храбрым охотником, — произнес он, указывая на связанных пленников.

Предводитель зверолюдей что-то невнятно проворчал, и тогда Онгус протянул ему великолепную саблю Карма Карвуса.

Когур мельком взглянул на украшенную драгоценными каменьями рукоять и бросил саблю в глубину хижины.

— Хо, гладкокожий! — прогромыхал он, тыча Карма Карвуса ногой. — Твоя острая палка разучилась убивать. Ты далеко забрел от каменного города… Решил погулять в джунглях?Тебе понравится наше гостеприимство! — Толстые губы Когура растянулись в ухмылке, толпа зверолюдей взревела, приветствуя примитивную шутку.

— Если ты развяжешь мне руки, я покажу тебе, на что способна эта острая палка, — медленно, акцентируя каждое слово проговорил Карм Карвус, с презрением глядя на вождя каннибалов.

— Быть может, ты получишь свою палку. Когур не боится гладкокожего. Когур убил много людей!

— Наверное, их прежде крепко связали, как меня теперь? — насмешливо уточнил дворянин.

В маленьких глазках вождя вспыхнула ненависть, он зарычал и пнул Карма Карвуса. Поскольку тот не выказал признаков боли или страха, Когур, озверев, принялся самозабвенно топтать дерзкого пленника. Затем, утомившись и поостыв, он перевел взгляд на девушку. Его багровые глазки сузились и масляно заблестели при виде грациозного, едва прикрытого превратившейся в грязные лохмотья одеждой тела принцессы. Когур задержал взгляд на длинных стройных ногах и маленьких острых грудях, вздымавшихся и опадавших в такт прерывистому дыханию Соомии.

Никогда еще зверочеловеку не случалось видеть такой прекрасной женщины. Самки его племени — приземистые, коротконогие и волосатые никогда не пробуждали в вожде такого желания. Когур понял, что непременно должен обладать этой женщиной, но скрыл охватившее его вожделение и, стараясь казаться безразличным, прорычал;

— Ночью, когда луна будет высоко, мы угостим Огненный Цветок гладкокожими. Потом их мяса отведает племя. Когур все сказал.

Повернувшись спиной к толпе, вождь приказал Онгусу оттащить каждого из пленников в отдельную хижину и приставить к ним охрану. Отдав это распоряжение, он скрылся в глубине дома.

Несколько часов, которые связанная по рукам и ногам Соомия провела в темной вонючей хижине, показались ей невероятно длинными, прямо-таки нескончаемыми. Томимая жаждой, голодом и болью от врезавшихся в тело веревок, она не могла поверить, что день все еще не кончился и солнце по-прежнему сияет на небосклоне. Со временем, однако, боль притупилась, жажда и голод превратились в некий привычный фон и мысли принцессы начали путаться. Она думала о доме, о путешествии по дикой, неведомой стране, где ее окружали смертельные враги… О том, что любимый ее, возможно, мертв и ей совсем не хочется жить… Ее охватило безразличие ко всему на свете, тело словно окаменело, потеряло чувствительность, и девушка погрузилась в глубокий сон.

Проснувшись от какого-то шума, Соомия в первые мгновения не могла вспомнить, что с ней произошло и как она сюда попала.

Входной проем был едва различим, — наверно, пока она спала, наступил вечер. Вечер?.. Принцесса начала припоминать события последнего дня, но тут в хижине стало совсем темно — громоздкая фигура заслонила проникавший с улицы сумеречный свет, и сердце у девушки учащенно забилось, грозя выскочить из груди. Изо всех сил вглядывалась она в непроглядную темень, стараясь различить черты лица вошедшего. Увидеть ей ничего не удалось, зато она услышала звук шаркающих по земляному полу ног, а затем низкий хриплый голос негромко произнес:

— Огонь потом, сначала удовольствие. Еще не время для Огненного Цветка. Я, Когур, пришел осчастливить тебя!

Сильная рука грубо схватила Соомию за ногу, и девушка закричала.

ОГНЕННАЯ СМЕРТЬ

Сильней, ста тысяч талисманов,

Сильней камланий всех шаманов,

Магов сильней и волшебных колец

Страха не ведающий боец!

Алая Эдда

Всю вторую половину дня Тонгор провел, укрывшись от зверолюдей на вершине могучего дерева. Он наблюдал. Когда Когур вышел осмотреть доставленных Онгусом пленников, надежный лук оказался у валькара в руках. Лежащая на тетиве стрела была нацелена в сердце вожака зверолюдей, и, если б тот отдал приказ расправиться с беззащитными жертвами, Тонгор не задумываясь выпустил бы ее. Северянин видел, как Соомию и Карма Карвуса утащили в ближайшие хижины, и ожидал лишь наступления ночи, чтобы, воспользовавшись темнотой, проникнуть в деревню и вызволить их из беды.

Тонгор обладал неистощимым терпением, и все же проведенные в бесплодном ожидании часы показались ему бесконечно мучительными. Вспомнив, что с прошлой ночи во рту у него не было ни крошки, он возблагодарил Отца Горма за жирную птицу, подстреленную им утром. Сидя на ветке, костра не разведешь, и потому валькар съел свою добычу сырой. Такая трапеза едва ли пришлась бы по нутру горожанину, но северянин, если его принуждала к тому необходимость, легко мог обходиться без удобств, ставших неотъемлемой частью жизни цивилизованного человека. Когда-то, будучи еще мальчишкой, он, скитаясь по безлюдным землям северной Лемурии, на леднике Остефелла попал в западню, устроенную снежными обезьянами. Загнавший его туда улс — горный медведь, покрытый густым снежно-белым мехом — тоже оказался в ловушке, и Тонгору не оставалось ничего иного, как сразиться с ним. Сутки пришлось северянину сидеть среди голых камней, и, когда голод в конце концов заставил его освежевать медвежью тушу, вонючее мясо хищника даже в сыром виде показалось Тонгору не столь отвратительным, как можно было ожидать. Теперь, укрываясь от свирепых гориллоподобных тварей джунглей Ковии на верхушке могучего дерева, он точно так же склонен был признать, что сырое мясо похожей на куропатку птицы вполне годится в пищу.

Западный край небосвода полыхнул алым, и солнце опустилось в море. Над лемурийскими джунглями взошла золотая луна, и в деревне начались приготовления к пиру. На открытом месте были установлены два столба, загремели барабаны, и зверолюди стали собираться на торжественную церемонию. Рассудив, что для задуманного набега уже достаточно темно, Тонгор покинул укрытие.

Скользнув вниз по стволу приютившего его дерева, он пробежал по нависшей над поляной ветке, спрыгнул на землю и двинулся к частоколу. Одним прыжком добрался он до обожженных концов бревен и, перевалившись через явно не рассчитанное на его силу и ловкость ограждение, оказался в деревне. Оглядевшись, Тонгор первым делом направился к хижине, в которую поместили принцессу. Пользуясь любым укрытием, каждым затененным участком земли, он, невидимый и неслышимый, как призрак, пересек готовившуюся к веселью деревню.

Барабаны стучали, подобно гигантским сердцам. Вой и крики, издаваемые зверолюдьми, после того как они опустошали огромные глиняные кружки с пивом, могли заглушить любые подозрительные звуки, и вскоре северянин перестал опасаться, что его обнаружат.

Зверолюди и правда были так увлечены поглощением пива и оглушены барабанами, что не обратили внимания на крик Соомии, донесшийся из хижины, к которой направлялся Тонгор. Северянин, однако, расслышал бы призыв своей возлюбленной сквозь любой шум, да и грубые голоса здешних женщин трудно было спутать с чистым сопрано принцессы. Подобно молнии, брошенной Богом Шторма — Диремом, валькар устремился ко входу в заветную хижину.

В несколько гигантских прыжков он преодолел пространство до входа и влетел внутрь. Глаза его успели привыкнуть к темноте и сразу обнаружили гигантскую фигуру вождя зверолюдей, склонившегося над связанной пленницей. Северянин железной рукой ухватил Когура за плечо и рывком развернул.

Зверочеловек изумленно вытаращил глаза, тщетно пытаясь разглядеть в кромешной тьме наглеца, осмелившегося прикоснуться к нему. Громоподобный рев сотряс хижину.

Тонгор, не тратя времени на церемонии, впечатал тяжелый кулак в лицо зверочеловека, превращая его в кровавое месиво; хрустнули выбитые зубы. Свирепый каннибал, сбитый с ног страшным ударом, отлетел в сторону, с глухим стуком врезавшись в стену, и распластался на земляном полу, подобно гигантскому мешку с мясом.

Соомия с всхлипом втянула воздух, собираясь вновь закричать, и северянин, приказав принцессе сохранять спокойствие, поспешно закрыл ей рот ладонью. Девушка узнала Тонгора, и сердце ее затрепетало от радости. Она-то думала, что он погиб или находится невесть где, и вдруг ее возлюбленный чудесным образом появляется, чтобы вырвать ее из вонючих объятий зверочеловека! Сильные заботливые руки в один миг освободили девушку от веревок и поставили на ноги. Тело принцессы онемело от неподвижности, и она, беспомощно покачнувшись, прижалась к валькару, уронив голову на его широкую грудь. Бормоча слова ободрения и поддержки, Тонгор принялся растирать руки и ноги девушки, стараясь поскорее восстановить нарушенное путами кровообращение.

Занимаясь столь важным делом, варвар не заметил, как в дверном проеме неслышно возник темный силуэт. Рука вошедшего поднялась, и что-то тяжелое со всего размаха ударило Тонгора в висок. Разноцветные круги замелькали перед Тонгором, и последнее, что он услышал, погружаясь в насыщенный сполохами мрак, был пронзительный крик Соомии.


Оттащив Карма Карвуса в хижину, зверолюди убедились, что он надежно связан, и разошлись по своим делам. Оставшись в одиночестве, дворянин, превозмогая боль в избитом теле, постарался принять сидячее положение. Отчаяние и чувство обреченности сменила холодная решимость во что бы то ни стало спасти принцессу от ужасной смерти. Жив Тонгор или нет — неизвестно, но он поручил Карму Карвусу беречь Соомию, и аристократ намерен был оправдать доверие северянина даже ценой собственной жизни. Не обращая внимания на ссадины, ушибы и кровоподтеки, заставив себя не думать о пище и воде, в которых он начал испытывать настоятельную потребность, Карм Карвус принялся обдумывать создавшуюся ситуацию.

Он крепко связан прочными веревками, сплетенными из волокнистых стеблей, руки и ноги затекли так, что ими едва можно пошевелить. Если он собирается бежать из плена и помочь Соомии, то делать это надо немедленно, пока тело подчиняется ему. Оставаясь в сидячем положении, Карм Карвус попытался разорвать веревки, но скоро убедился, что сделать это не в силах. Старания его, впрочем, были не напрасны — они навели дворянина на хорошую мысль. Если веревки нельзя порвать и разрезать, их можно перетереть. Зубчатый край пряжки перевязи подходил как нельзя лучше, и Карвус стал терпеливо перетирать о нее стягивавшие запястья веревки. Руки потеряли чувствительность, и порой он обдирал их о шероховатый металл, но вид собственной крови и запоздалое ощущение боли от порезов не заставили пленника прервать труд, суливший ему освобождение.

Вскоре Карм Карвус взмок от пота, а веревки, которые он перепиливал, от крови, однако это не поколебало его решимости. Час проходил за часом. Ему казалось, что он мучается уже целую вечность и страдания его продлятся до скончания веков.

Не думая ни о чем, потеряв счет времени и погрузившись в некое подобие транса, он тер, тер и тер проклятые травяные путы, пока внезапно до него не донесся приглушенный расстоянием отчаянный крик Соомии. Крик этот подействовал на Карма Карвуса, как ушат холодной воды. Собравшись с силами, он яростно рванул наполовину перепиленные веревки, и они с сухим треском лопнули.

Освободив руки и плечи, дворянин вцепился в стягивавшие ноги путы и после непродолжительной борьбы сумел избавиться и от них.

Поднявшись с земли ценой отчаянных усилий Карм Карвус, пошатываясь, добрел до стоявшего в центре хижины столба, поддерживавшего низкую кровлю. Опершись понадежней, он оглядел усыпанный мусором и обглоданными костями пол в поисках оружия. Заметив толстую обгорелую палку, воин извлек ее из кучи хлама, скопившегося в углу хижины, и, зловеще улыбаясь, выбрался на улицу. Даже в темноте ему было нетрудно определить, откуда донесся крик принцессы, и аристократ бесшумно скользнул в соседнюю хижину.

Мощная мужская фигура нависла над Соомией, чье обнаженное тело матово светилось в полумраке. Проклиная свою медлительность и неуклюжесть одеревеневших членов. Карм Карвус поднял палку и с силой обрушил ее на голову угрожавшего девушке верзилы. Тот, не издав ни звука, рухнул на пол, а принцесса, пронзительно вскрикнув, отшатнулась от спасителя.

— Быстрее! — позвал ее Карм Карвус. — Бежим, пока сюда не явились наши тюремщики!

— Но это же Тонгор! — всхлипнула девушка.

— Тонгор? — недоуменно повторил дворянин. Наклонившись, он быстро осмотрел сраженного им человека, и из уст его вырвался приглушенный стон.

— Что я наделал! — В отчаянии Карм Карвус схватился руками за голову, ноги его подкосились. Покалывание тысячи невидимых раскаленных иголок в онемевших конечностях стало почти нестерпимым. — Сюда, принцесса, помоги мне его поднять!..

Но последствия оказались непоправимыми. Крики Соомии привлекли внимание зверолюдей, они толпой ворвались в хижину и набросились на пленников. Карм Карвус попробовал сопротивляться, но толку от этого было немного, так как руки и ноги пока еще плохо повиновались ему. Каннибалы проворно связали девушку, Карма Карвуса и все еще бесчувственного Тонгора и выволокли их из хижины. Вслед за пленниками обитатели деревни вытащили на улицу Когура. Оправившись от сокрушительного удара северянина, предводитель зверолюдей впал в бешенство. Неистовый рев его был слышен на другом конце деревни, слюна и кровь, смешиваясь, текли по разбитой морде, пачкая густую шерсть на груди.

Размахивая длинными руками, он окинул пленников затуманенным яростью взглядом и рванул меч из кожаных ножен, висевших на поясе Тонгора, собираясь вонзить его в сердце потерявшего сознание воина. Но прежде чем Когур успел это сделать, маленькие глазки его заметили врытые в центре площади столбы, сулившие привязанным к ним жертвам медленную и мучительную смерть. Злобная торжествующая улыбка появилась на окровавленном лице зверочеловека.

— Горчак! — прорычал он. — Вкопай еще один столб. Пусть все трое примут Огненную смерть! — Предводитель зверолюдей мрачно взглянул на пленников и оскалил громадные зубы.

Могучий организм северянина быстро оправился от нанесенного Кармом Карвусом удара. Несколько раз мигнув, Тонгор сквозь застилавший глаза красный туман оглядел площадь. Соомия и дворянин Тсаргола были привязаны к столбам, расположенным справа и слева от него. Пленников окружала толпа грязных зверолюдей, которые что-то выкрикивали, пели и приплясывали под ритмичный грохот барабанов. Чадящие факелы заливали площадь колеблющимся багровым светом. Огненные блики метались по искаженным лицам, с оскаленными ртами и безумно блестящими глазами.

— Тонгор! — окликнул Карм Карвус друга, заметив, что тот поднял голову. Внемногих сказанных тихим голосом словах он поведал северянину о случившемся.

— Ну что ж, один раз нам всяко придется умирать, — усмехнулся Тонгор. — И лучше всего встретить смерть в компании хороших друзей.

Внезапно кольцо зверолюдей разомкнулось, и к пленникам странной вихляющей походкой приблизился ярко раскрашенный зверочеловек. Покрытое серой шерстью лицо его было размалевано алой, голубой и желтой красками, головной убор состоял из ярких перьев райских птиц, на шее поблескивало ожерелье из клыков вандаров, а плечи украшала связка человеческих скальпов. Одежда Горчака — такое имя носил этот старый каннибал — состояла из шкур вандаров, в когтистой руке он держал шест, обильно изукрашенный человеческими костями и черепами. Горчак был старшим шаманом племени, верховным жрецом Бога Луны, Хранителем Огненных Цветов. Медленно обойдя столбы с привязанными к ним пленниками, он остановился перед Тонгором и, злорадно улыбаясь, отчего раскрашенное лицо его приобрело еще большее сходство с жуткой маской, намалевал на груди валькара какие-то знаки.

Несколько мгновений северянин и шаман пристально вглядывались в глаза друг друга, затем Горчак заковылял к Карму Карвусу. На голой груди дворянина он начертал алой краской такие же знаки, какими пометил Тонгора. Внимание северянина между тем привлекли выбравшиеся из большой хижины помощники колдуна, тоже ярко размалеванные, увенчанные пестрыми перьями и с ожерельями на шеях. Они тащили громадные кувшины, высотой со взрослого человека, и по тому, как светился воздух над горлышками сосудов, немудрено было догадаться об их содержимом. Вот, стало быть, где зверолюди хранят Огненные Цветы.

Сжав зубы, Тонгор начал готовиться к смерти. Много раз за годы бурной, полной опасностями и приключениями жизни он был на волосок от гибели, и потому в его понимании подготовка к смерти сводилась не к чтению молитв, а к поискам средств и способов, которые позволили бы ему в очередной раз избежать ее. Внимательно осмотрев травяные веревки, которые удерживали воина у перепачканного сажей столба, валькар попытался разорвать их. Мускулы его напряглись, буграми вздулись на спине и груди, подобно твердым древесным корням выступили на могучих руках. Тонгор не сомневался, что будь на нем металлические цепи, они, не выдержав чудовищного напряжения, порвались бы, разлетелись вдребезги, но травяные веревки обладали невероятной упругостью и, растягиваясь от усилий, тут же принимали прежнюю форму. Озлобившись, он вновь и вновь напрягал мышцы, однако веревки надежно удерживали его у столба.

— Тонгор, взгляни! — снова окликнул его Карм Карвус.

Валькар повернул голову и увидел, что помощники шамана, пронеся глиняные кувшины сквозь толпу зверолюдей, поставили их в центре площади. Вооружившись кривыми сучьями, они извлекли из кувшинов Огненные Цветы, оказавшиеся действительно растениями красного цвета, отдаленно напоминавшими кактусы. Расправив узкие, отливающие металлическим блеском мясистые листья, Огненные Цветы исторгли облака дыма и языки пламени, отравив воздух отвратительным зловонием.

Тонгор ужаснулся. Не будучи искушен в науках, он все же понял, что Огненные Цветы являются ошибкой матери-природы. Сущность любой жизни заключается в добыче и переработке пищи, но представить себе растение, поглощающее, подобно костру, все живое и вырабатывающее в чреве своем огонь, было невозможно, и если бы северянин не видел Огненные Цветы собственными глазами, то едва ли поверил в их существование.

Пока Тонгор разглядывал чудо-растения, листья их, напоминавшие одновременно щупальца и виноградную лозу, начали двигаться. Они свивались и распускались, подрагивали, и по .всей их длине мерцали, раскрывались и вновь закрывались похожие на раскаленные уголья цветы.

Тонгор с трудом оторвал взгляд от этого завораживающего зрелища и отыскал глазами старого шамана. Оставив Карма Карвуса, тот приблизился к Соомии и протянул когтистую руку, собираясь сорвать прикрывавшие ее грудь лохмотья. Девушка оцепенела от страха и все же старалась ничем не выдать своих чувств. Свет от поднесенного одним из зверолюдей факела осветил ее грациозную фигуру, и шаман, наслаждаясь беспомощностью прекрасной жертвы, мерзко захихикал. Глаза его сверкали, слюни текли по скошенному подбородку в предвкушении пыток и последующего пиршества, которым должна была завершиться эта кошмарная ночь.

Шаман приготовился нанести на грудь Соомии алые знаки.

И Тонгор, собрав все силы, рванулся из опутывавших его веревок — те, не выдержав напора, лопнули. С быстротой молнии северянин вскочил на ноги и ринулся на шамана. Ухватив одной рукой зверочеловека за ногу, а другой за локоть, Тонгор поднял Горчака над головой и швырнул туда, где светились и пульсировали Огненные Цветы.

Похожие на щупальца отростки опутали извивающееся тело каннибала. Странные мерцающие цветы, жадно подрагивая на металлически посверкивавших стеблях, облепили долгожданную добычу. Отвратительно запахло горелым мясом, и ужасный вопль умирающего разнесся над деревней зверолюдей.

Бросок валькара вверг деревню в кромешный ад.

Гневно брызжа слюной, зверолюди бросились на Тонгора. С быстротой танцора, приплясывающего на раскаленных углях, он метался меж свирепых тварей, ухитряясь не только своевременно увертываться от нацеленных в него копий, но и раздавать направо и налево сокрушительные удары. Вырвав из рук очередного нападавшего тяжелое копье, он вогнал его в живот подвернувшегося зверочеловека, и пока тот оседал на землю, судорожно хватаясь за распоротое брюхо, ударил еще одного противника древком по голове.

Несмотря на недюжинную силу, удесятеренную яростью и отчаянием, Тонгор понимал, что рано или поздно потерпит поражение в неравной схватке. Враги наседали, но валькара не страшила смерть в бою. Напротив, это была как раз такая смерть, о которой он мечтал, смерть, достойная песен лучших поэтов.

Ибо кровь врагов не должна застыть на израненном теле настоящего воина, пока Девы Битвы перенесут его душу сквозь облачное небо и доставят в Зал Героев, пред очи Отца Горма.

Размышляя об этом, северянин крушил многочисленных противников до тех пор, пока в руках его не остался лишь ни на что не годный обломок. К тому времени, впрочем, круг наседавших на него зверолюдей изрядно поредел, и Тонгор оказался лицом к лицу с Когуром.

Предводитель каннибалов был страшным противником. Его примитивный мозг жаждал крови, он мечтал сойтись с северянином один на один и испробовать на голокожем крепость своих огромных рук. Когур торжествующе взревел, пена выступила на разбитых губах, с оскаленных клыков капала слюна. Бойцы столкнулись, подобно двум скалам, и земля, казалось, вздрогнула, когда они обменялись тяжкими ударами. Затем Когур попытался сгрести Тонгора в медвежьи объятия, но бронзовокожий валькар ловко выскользнул из волосатых лап. Уклонившись от следующего удара, северянин нырнул под руку зверочеловека, обхватил его мощный торс и, с усилием оторвав от земли, бросил в Огненные Цветы.

Взревев, Когур, хлопая себя ладонями по дымящейся шерсти, вырвался из объятий смертоносных листьев. Налитые кровью глазки его отыскали Тонгора, и зверочеловек, разум которого помутился от боли и гнева, пригнув голову, ринулся на врага.

Теперь он напоминал жаждущего крови взбешенного быка. Вид его нагонял жуть, но северянин был не из тех, кого легко напугать. Он замер, изготовившись к схватке, гордо вскинув голову и развернув плечи, на которые ниспадала густая грива черных волос — так герои древности встречали чудовищ первобытного хаоса. Пламя факелов, оброненных зверолюдьми во время драки, смешиваясь с мерцанием, испускаемым Огненными Цветами, бросало на бронзовокожего валькара алые блики, рельефно выделяя каждую мышцу его могучего тела, и Соомия, несмотря на тревогу за любимого, не могла не залюбоваться им.

Вождь зверолюдей ринулся на Тонгора, но тот, увернувшись, Ударил Когура в челюсть. Послышался хруст крошащихся зубов, ступни зверочеловека оторвались от земли, и тут северянин ощутил острую боль в разбитых костяшках пальцев. Не обращая внимания на сочащуюся кровь, он нанес Когуру еще один сокрушительный удар, и в тот же миг чьи-то руки схватили его сзади, лишив всякой возможности двигаться. Это незаметно подкравшийся Магшук решил прийти на помощь предводителю зверолюдей.

Видя беспомощность врага, Когур осыпал его градом жестоких ударов, после чего, обхватив северянина, тщетно рвавшегося из железных объятий Магшука, за шею, принялся душить.

Страшно изуродованное лицо зверочеловека, ставшее еще отвратительней из-за перекошенной, сломанной челюсти, нависло над валькаром, обдав его зловонным дыханием, перепачкав в крови и слюне. Когтистые пальцы еще сильнее сдавили горло.

Кровь бешено стучала в висках северянина, сердце учащенно билось, из груди вырывался сдавленный хрип. Перед глазами Тонгора поплыли круги, мысли начали путаться… Что ж, это была славная битва… Битва достойная того, чтобы ее воспевали и вспоминали, ставя в пример молодым воинам…

Неожиданно пальцы Когура разжались, и сквозь застилавшую глаза клубящуюся алую мглу Тонгор разглядел застывшую на лице зверочеловека гримасу удивления. Словно по волшебству, тонкий стальной наконечник стрелы проклюнулся изо лба вожака зверолюдей. Голова его беспомощно дернулась, качнулась из стороны в сторону, затем из перекошенного рта вытекла струйка густой темной крови, и Когур рухнул к ногам валькара.

ПЕРЕД ТРОНОМ ДРАКОНА

Помни, Турдиса Красный король,

Страх — плохая опора трону;

Тот, кто сеет ужас и боль,

Смерть пожнет — не удержит корону.

Завещание Яаа

Тонгора почти оглушил предсмертный вой Магшука. Железные тиски его объятий разжались, и северянин, обернувшись, увидел, как громадный зверочеловек опускается на землю. С губ его сочилась кровь, из груди торчала стрела, угодившая прямо в сердце. Деревню зверолюдей охватила паника. Дождь тускло сверкающих стрел сыпался на каннибалов со всех сторон.

Схватив кинжал с каменным наконечником, Тонгор бросился к Соомии. Лицо девушки побледнело, обнаженная грудь взволнованно вздымалась и опадала, однако прерывистое дыхание было единственным проявлением чувств, обуревавших ее. Одним взмахом кинжала валькар избавил принцессу от веревок и кинулся освобождать Карма Карвуса.

В этот момент из окружавшей деревню тьмы выступил клин воинов, рассекший толпу мечущихся по площади зверолюдей так же легко, как форштевень боевого корабля вспарывает морские волны. Нападавшие были одеты в черно-красную кожаную форму воинов Турдиса, и эмблемы с изображением дракона сверкали на их щитах. Длинные блестящие копья разили без промаха, грозные мечи потускнели от крови.

В суматохе, воцарившейся на площади, Тонгору не составило труда отвязать Соомию и Карма Карвуса от столбов, но теперь они оказались в кольце избивающих зверолюдей воинов, среди которых северянин узнал несколько знакомых лиц. Тонгор испытал некоторое удивление: неужели всего месяц назад он носил подобную форму… Столько всего успело произойти!

Когда большая часть зверолюдей была убита, а оставшиеся в живых попрятались в хижинах, на площадь выехал восседавший на кротере даотар командир тысячи воинов, в число которых некогда входил и Тонгор. По его знаку два воина взяли животное под уздцы, после чего даотар спешился и широким шагом направился к Тонгору. Это был высокий мужчина средних лет с коротко подстриженными — под шлем — жесткими короткими волосами, фигура его дышала силой и мужеством. На умном, коричневом от загара лице его выделялись черные пронзительные глаза, твердо очерченный рот обрамляли усы и короткая борода.

Свет факелов отражался от его покрытой изящной чеканкой позолоченной кирасы и украшенных самоцветами знаков различия. Звали даотара Баранд Тон.

— Клянусь Отцом Слаутером, вот и Тонгор-валькар! — воскликнул даотар, и глаза его сверкнули. Затем он перевел взгляд на затихших при его приближении воинов, ослепленных наготой Соомии.

— Отар! — рявкнул даотар, и командир сотни, расталкивая соратников, торопливо приблизился.

Баранд Тон сорвал с плеч сотника красивый алый плащ и протянул его Соомии. Поспешно закутавшись в него, девушка взглядом поблагодарила даотара, который вновь повернулся к спокойно наблюдавшему за происходящим Тонгору.

— Мы получили сообщение от дозорных. На границе с джунглями Ковии они заметили прошлой ночью летучий корабль сарка. Я подумал, что мы, вероятно, встретим тебя где-нибудь на валькарском побережье, и не ошибся. Кажется, мы успели как раз вовремя, чтобы спасти вас от участия в пиршестве людоедов и.., доставить на справедливый суд сарка.

— Если ты считаешь, что должен поступить именно так, удовольствуйся мной, — предложил Тонгор, не теряя присутствия духа. — Мои спутники не имеют отношения ни к моему побегу, ни к похищению летучего корабля. Это принцесса Соомия из Патанги — законная саркайя, принцесса из Дома Чонда. А это Карм Карвус — аристократ из Тсаргола. Им незачем являться на «справедливый» суд вашего сарка — Фала Турида, и я требую, чтобы ты разрешил им идти своей дорогой.

Даотар вежливо поклонился Карму Карвусу, должным образом приветствовал принцессу, но, выслушав требование Тонгора отпустить их, упрямо покачал головой:

— Я не могу позволить им идти, куда они захотят. Моя обязанность доставить вас в Турдис, чтобы его милость лично решил вашу судьбу. Отар! Выдели кротеров для принцессы Патанги и воина из Тсаргола. Поручаю тебе позаботиться о них. Что же касается этого валькарского изменника, вора и убийцы, то пусть он в цепях следует за кротером. На рассвете мы прибудем в Турдис.

Всю ночь длинноногие кротеры несли воинов и их пленников по запутанным лесным тропинкам, пока одна из них не вывела отряд на дорогу Фала Турида. По ней-то они и ехали весь остаток пути, и, когда первые лучи солнца озарили восток, всадники увидели на горизонте мрачные стены Турдиса. Чем ближе подъезжали они к городу, тем величественнее и наряднее казались высящиеся над черными стенами столицы башни и купола зданий, металлическая и мраморная отделка которых в лучах восходящего солнца сияла не хуже чистого золота. Въехав ранним утром в Караванные ворота, отряд двинулся безлюдными улицами к огромной гранитной крепости. После небольшой задержки массивные ворота отворились. Прибывшие оказались на крепостном дворе. Окруженные стражниками Соомия и Карм Карвус проследовали в отведенные им покои, а Тонгор под надежной охраной был доставлен в тюремную камеру.

Осмотрев голый каменный пол и столь же неприглядные стены темницы, он убедился, что бежать отсюда ему вряд ли удастся. Даже если бы его не лишили оружия, он все равно до поры до времени не смог бы ничего предпринять. Оставалось одно — ждать и набираться сил, что северянин и не преминул сделать. Опустившись на пол, он прикинул, сколько часов сна ему удастся урвать, прежде чем его поволокут к подножию трона сарка. Получалось, что времени еще оставалось достаточно, и Тонгор, не привыкший тратить его попусту, растянулся на холодном камне, не обращая внимания на отсутствие комфорта, смежил веки и мгновенно уснул. Полная опасностей жизнь приучила валькара не терзаться сожалениями о содеянном или о том, что сделать ему почему-либо не удалось. Он привык не слишком задумываться о подстерегавших его в будущем опасностях, но твердо помнил, что встречать их лучше, хорошо выспавшись и набравшись сил, насколько это позволят обстоятельства.

Спустя несколько часов Тонгор проснулся свежим и хорошо отдохнувшим. Подойдя к двери камеры, он начал звать тюремщика и сопровождал свои призывы отборнейшей бранью до тех пор, пока в коридоре не послышались шаркающие шаги охранника, решившего наконец узнать, что означает поднятый заключенным шум. Увидев в руке Тонгора монеты, он перестал ворчать и принес узнику малоаппетитной снеди. Северянин уже запамятовал, когда ел в последний раз и, чувствуя, что в животе его пусто, как в опорожненной фляге, быстро разделался с грубой пищей. Вору, пирату и наемнику не пристало быть привередливым в еде, и валькар мог есть что угодно, где угодно и в каких угодно условиях.

Несколько позже в камеру вошла охрана, получившая приказ отвести Тонгора к трону Дракона Фала Турида. Это были люди даотара Баранда Тона, среди которых, увы, не оказалось старых товарищей Тонгора, знавших его во времена, когда и сам он носил красные с черным одежды Турдиса. Напрасно, вглядываясь в их лица, валькар пытался отыскать тех, с кем вместе, в свободное от дежурств время, пил пиво и ел приготовленные на вертеле окорока, которыми славилась таверна «Обнаженный меч». На этот раз ему не повезло.

Пришедшие сняли с Тонгора кандалы и вывели из темницы.

— Скажите-ка, а Элд Турмис из Зангабала все еще в гвардии? поинтересовался северянин, шагая между воинами.

— Нам запрещено болтать с пленниками, — резко ответил молодой хмурый отар.

— Боги! Я и не думал, сотник, нарушить распоряжение вашего начальства, — улыбнулся ему Тонгор. — Но если кто-нибудь знает Элда Турмиса, пусть передаст ему, что старинный приятель, Тонгор из клана валькаров, приветствует его. Вы окажете эту маленькую услугу обреченному на смерть человеку?

Ему никто не ответил, и Тонгор невесело усмехнулся. Наверно, он зря старается — надеяться ему не на что. Однако лучше уж сделать все возможное для спасения и обмануться в ожиданиях, чем признать себя побежденным без борьбы.

Шагая между бдительными охранниками, валькар преодолел последние ступени дворцовой лестницы и очутился в тронном зале. Сводчатый потолок огромного квадратного помещения уходил далеко вверх. Пол выстилали мраморные плиты черного и красного цвета. Городская знать, разряженная в яркие одежды, толпилась вокруг расположенного в центре зала трона, стоящего на небольшом возвышении. Подойдя к нему в сопровождении своей охраны, Тонгор вызывающе выпрямился и гордо взглянул в лицо владыки Турдиса.

Фал Турид не отличался ни высоким ростом, ни величественным обликом, но торжественно приподнятый над полом трон и бравый вид окружавших его воинов скрадывали природную незначительность сарка. На нем сверкала толстая золотая кираса великолепной работы, а орнамент из искусно оправленных в драгоценный металл самоцветов украшал сделанную из тисненой кожи перевязь для меча. Накинутый на плечи плащ из алого вельвета частично прикрывал обнаженные руки и голени сарка. Голову его венчала золотая корона, изображавшая дракона с расправленными крыльями. Глаза дракона, сделанные из рубинов, благодаря игре света казались живыми. И все же прекрасная эта корона не могла скрыть нездоровую желтизну лица и бледность губ сарка, так же как пояс из серебряных дисков был не в состоянии исправить его выпирающий живот.

Одеяние Фала Турида дополняли украшенный золотом и драгоценными камнями меч на левом бедре и полускрытый алыми ножнами кинжал — на правом.

На кого-то, возможно, роскошный наряд и надменное выражение лица сарка могли произвести должное впечатление, но только не на Тонгора. От него не укрылся тусклый взгляд, обвисшие щеки, мешки под глазами, глубокие морщины и прочие свидетельства жестокости и нездоровья Фала Турида. Это было лицо человека, знавшего лишь одну страсть, одну слабость, одно стремление, одну любовь — любовь к власти.

Трон сарка, вырезанный из глыбы черного моммурского мрамора, имел форму дракона с распростертыми крыльями. Взметнувшаяся на длинной шее голова чудовища нависала над сидящим, подобно балдахину. Два огромных изумруда заменяли дракону глаза, а волнистые рога блистали позолотой.

— Вот этот человек!

Слова эти принадлежали не сарку, впившемуся в Тонгора прищуренными холодными глазами. Их произнес человек, стоящий подле трона, — придворный алхимик и мудрец Оолим Фон.

Он был невероятно стар. С годами его кожа приобрела мертвенно-белый оттенок, а лицо избороздило множество морщин. Потерявшие выразительность глаза запали, он давно облысел, но длинная серебристая борода спускалась чуть ли не до пояса. Груз прожитых лет согнул его костлявую фигуру, закутанную в мантию, на которой вышитые золотой нитью сверкали магические символы. Алхимик обеими руками опирался на длинный сучковатый жезл из красного дерева и не сводил глаз с рослого варвара.

Взглянув на старика, Тонгор почувствовал непреодолимое отвращение, вызванное не видом впавших щек, безжизненных, тусклых глаз, похожих на когти пальцев, а какой-то зловещей аурой, появившейся, вероятно, вследствие противоестественно долгой жизни. Аурой невидимой и все же ощущаемой северянином как некое недоступное обонянию зловоние.

Не отводя пронзительного взгляда от стоящего перед его троном валькара, сарк сделал знак, повинуясь которому от толпы придворных отделился неуклюжий коротышка в диковинно изукрашенной серебряной броне и, сунув нос в пергамент с изображением дракона, громко прочитал:

— «Тонгор-валькар, сын Сумитара из племени Черных Ястребов. Вступил в Четвертую когорту гвардии семь месяцев назад в качестве меченосца. Одиннадцать раз получал взыскания за драки, неповиновение начальству и пьянство…»

— Хватит! — нетерпеливо прервал сарк чтеца. — Все это служит лишь прологом к его главным преступлениям.

С высоты своего трона он презрительно оглядел Тонгора с головы до пят и, на мгновение задумавшись, продолжал:

— Валькар! Семь месяцев назад ты пожелал вступить в гвардию Турдиса. Мы зачислили тебя, потому что нуждались в остром глазе, сильной руке и славном мече. Мы всегда готовы принять на службу доблестного воина, ибо Трону Турдиса предназначено судьбой возвыситься над всеми другими тронами.

Девятнадцать Богов постановили на Совете Небожителей, что я, Фал Турид Великий, буду сарконом — сарком сарков, Королем королей всей Лемурии. Город за городом будут признавать мою власть, подкрепленную мощью наших легионов. Сокровища половины мира будут принадлежать нам: золото, драгоценности, лучшие вина и роскошнейшие женщины!

Сарк, облизнув губы, сделал паузу, но Тонгор молчал. Глаза Фала Турида полыхнули фанатичным огнем, и он продолжал, перейдя наконец к делу:

— Ты обвиняешься во многом и прежде всего в убийстве на поединке отара своего отряда. За одно это полагается смерть. На многое, однако, можно закрыть глаза ради достижения великой цели. Даже на то, что убитый тобой Ялед Малх был наследником одного из славнейших Домов Турдиса. Можно забыть даже то, что ты сбежал из тюрьмы, куда был помещен по моему приказу, и похитил летающий корабль, который должен послужить нам образцом для создания множества подобных судов, на которых мои люди промчатся над континентом, как грозовые тучи, дабы в каждом городе водрузить знамя Турдиса. В божественном промысле есть место памяти и забвению, и ради создания великой Империи можно пожертвовать многим и забыть многое. Чтобы заслужить наше прощение, тебе достаточно вернуть украденный летучий корабль.

Алхимик наклонился вперед и, взволнованно сопя, спросил:

— Где он? Что ты сделал с летучим кораблем? Он поврежден?

Тонгор продолжал стоять молча, спокойно скрестив на груди могучие руки.

— Наши дозорные видели воздушный корабль в ночь, когда разразился шторм. Это было южнее залива Патанги, — подал голос Баранд Тон. — Валькар и два его спутника обнаружены нами в деревне Людей Огня, лигах в шестидесяти на юго-восток от города.

Лицо Фала прояснилось.

— Да.., его спутники! Мужчина — дворянин из Тсаргола — ничто, но девушка… Соомия Чонд — законная наследница трона — саркайа Патанги! Она будет нам полезна. Ее отец был свергнут узурпатором Желтым Великим хранителем, верховным хранителем Ямата — Огненного Бога. Мы с помпой доставим ее к стенам Патанги, когда наши легионы будут готовы к штурму. Используя законные притязания принцессы на трон как предлог, мы сможем покорить Патангу, не заявляя во всеуслышание о наших планах завоевания всей Лемурии.

— Именно так, о высокородный! — поддакнул старый алхимик, — Но воздушный корабль! Нам необходимо вернуть его.

Без образца я не берусь создать воздушный флот! Говори, варвар! Мы должны заставить его заговорить!

Фал Турид кивнул:

— Валькар не хочет говорить, но у нас достаточно способов перебороть его упорство. Даотар, доставь его к Черным Вратам и сдай в руки Талабу Истребителю. Эти варвары часто путают глупость с храбростью. Упрямство заперло его рот, но искусные руки Талаба умеют подбирать ключи к такого рода замкам.

Уведите его!

Баранд Тон побледнел так, что это стало заметно даже сквозь загар. Талаба Истребитель… Это существо, которое едва ли можно было назвать человеком, давно уже стало живой легендой, внушавшей смертельный ужас обитателям Турдиса. Никто не ведал прошлого Талабы, но ходили слухи, что он родился в лачуге бедняка, вырос среди городского отребья и промышлял одно время в узких и темных переулках города, а потом разбойничал на большой дороге. Однако за время господства Фала Турида Талаба вошел в силу и стал известен как Мастер Пыток.

Даже влиятельнейшие люди города бледнели при упоминании о нем и произносили его имя не иначе как шепотом.

Даотар отсалютовал сарку и, сделав стражам знак не спускать с Тонгора глаз, двинулся из зала. Шагая по запутанным коридорам дворца, опытный воин нет-нет да поглядывал на валькара, к которому начал испытывать что-то вроде сочувствия. Преступления, совершенные Тонгором, были велики: убийство, воровство, дезертирство — за все это он действительно заслуживал наказания, но отдать его в руки Талабы! Будучи воином, Баранд Тон не мог не оценить должное мужество и предприимчивость Тонгора, хотя, когда тот служил в его когорте, ни одно из этих качеств, увы, не проявлялось в полной мере.

Молодой, сильный, храбрый парень, а как великолепно сложен!

Жаль, что этот прекрасный образчик человеческой породы будет изломан, изувечен и, в конечном счете, убит в подвалах Истребителя.

Спустившись по широкой каменной лестнице, Тонгор и его конвоиры оказались перед входом в подземелье, из которого тянуло холодом и сыростью. Воины продолжали спуск с явной неохотой. Дувший из подземелья ветер усилился; едкий и зловонный, он пах гнилью и могильным смрадом, как и должен пахнуть ветер, дующий из ворот ада.

Конвойные нервничали все заметнее. Обычно в это подземелье входили только тюремщики и преступники, обреченные никогда больше не видеть дневного света. Комнату за комнатой, зал за залом, коридор за коридором проходили сопровождавшие Тонгора воины, и с каждым шагом все тревожнее становилось у них на душе, все озабоченнее вглядывались они в обступавший их со всех сторон мрак. Предназначение этих пустых пыльных помещений оставалось для них загадкой, становившейся еще более жуткой оттого, что, бросая по сторонам настороженные взгляды, воины временами встречались с глядящими на них из тьмы холодными, злобными и хитрыми глазами каких-то неведомых тварей…

Наконец, миновав очередную лестницу, процессия очутилась в огромном зале и остановилась перед массивной деревянной дверью, высота которой равнялась трем человеческим ростам. Не менее семи человек в ряд могли войти в нее одновременно, однако скрепленное большими ржавыми болтами черное дерево створок выглядело изрядно попорченным сыростью и гнилью.

Черные Врата… Баранд Тон взялся было за дверной молоток, но потом, передумав, опустил его и дотронулся до подвешенного к потолку железного колокола. Тот зазвенел, и звук его, отразившись от стен, сложенных из темного, жирно поблескивавшего камня и толстых потолочных балок, породил многократное эхо, долго не затихавшее в мрачном подземелье.

Дверь отвратительно заскрипела, и из-за приоткрывшихся створок выглянула зловещая фигура, лицо которой прикрывал низко надвинутый на глаза капюшон, а тело было упрятано под черным одеянием. При этом скрюченный и тощий привратник казался вдвое ниже нормального человеческого роста.

— Зачем пожаловали? — пронзительным шепотом поинтересовался карлик.

— Этот человек скрывает тайну, которая интересует сарка.

Высокородный желает знать местонахождение летучей лодки, которую украл у него этот негодяй. Мне приказано передать его Талабу Истребителю, сказал даотар.

Карлик разразился холодным, вызывающим озноб хохотом и, отсмеявшись, шипящим шепотом произнес:

— Отлично. Я и есть Талаба.

В КАМЕРЕ ПЫТОК

В Турдиса тюрьму, где ад кромешный,

В вотчину Талабы он попал.

Маску Смерть сняла, и лик ужасный

Пред глазами узника предстал.

Сага о Тонгоре

Черные Врата закрылись за Тонгором, и он оказался в темноте — один на один с закутанным в мрачные одеяния Истребителем.

Пользуясь тем, что руки воина охватывала цепь, Мастер Пыток, взявшись за ее свободный конец, поволок Тонгора за собой.

Царившую в подземелье тьму не рассеивал ни единый лучик света, и даже острое зрение Тонгора не могло проникнуть сквозь объявший его мрак. Густая и плотная темнота заставляла валькара на ощупь отыскивать дорожку из каменных плит, по которой, шаркая ногами, двигался прекрасно ориентировавшийся в своих владениях карлик.

— Никому не известно, кем и когда построено это подземелье. Возможно, оно существовало еще во времена Королей-Драконов, правивших этими землями до появления людей, — проскрипел жуткий спутник Тонгора.

Тонкий холодный голос его мало походил на человеческий.

Он будил в душе какие-то потаенные детские страхи и напоминал северянину то ли шипение змеи, то ли сипение продырявленного рога. Вероятно, поэтому у Тонгора не возникало желания отвечать Мастеру Пыток, но слушал он внимательно, надеясь почерпнуть из бормотания своего тюремщика какие-нибудь полезные сведения о нем самом или об этом подземелье.

— Тебе не страшно?.. И говорить пока не хочется?.. Ничего, скоро заговоришь. А может, даже петь будешь под музыку, которую я сыграю для тебя. — Невидимый в темноте карлик мерзко захихикал. — Много гостей приходило в это подземелье… Сначала они были спокойны и молчаливы, но потом начинали говорить охотно, даже очень охотно… Тебя, верно, интересует, почему ты заговоришь? Да потому лишь, что наш великий, наш несравненный сарк пожелал, чтобы ты не молчал!.. О-о-о!.. Когда могущественный сарк приказывает, все повинуются ему, не так ли? Они должны говорить, если он приказывает, разве я не прав?

От насмешливых ноток, звучавших в холодном голосе Истребителя, Тонгору стало не по себе.

— Ты не смеешься вместе со мной? Ну конечно, ты не можешь оценить шутку, ибо не знаешь одного маленького секрета.

Моего секрета. Но это можно исправить. Это нетрудно будет исправить… Ты узнаешь все мои секреты… Да, я многое тебе расскажу. У нас состоится долгая, долгая беседа, мы станем с тобой большими друзьями. Ты и я… Темница — подходящее место для приобретения друзей. И в знак нашей будущей дружбы мы поделимся друг с другом своими секретами. Сначала ты расскажешь мне все-все, о чем я захочу знать. Ты расскажешь мне о жарком солнце и свежем воздухе, о дружбе, вкусной пище, вине и женщинах… Особенно о женщинах!.. Не беспокойся, очень скоро ты перестанешь смущаться и будешь взахлеб говорить о самых сокровенных вещах, вот увидишь. Ведь мы же друзья? Я твой самый большой друг, самый лучший друг, которого ты когда-либо встречал. Но самое главное, я последний друг, которого тебе суждено приобрести перед смертью. А уж она-то настоящий враг, самый большой враг!

Неожиданно вокруг замерцали слабые зеленоватые огоньки, и Тонгор, получив наконец возможность оглядеться по сторонам, обнаружил, что находится в просторной тюремной камере, крошащиеся от времени каменные стены которой покрывали осклизлые потеки плесени. От них исходило слабое мерцание, в свете которого северянин увидел два железных кольца, вмурованные в стену на уровне его плеч. Покрытые толстым слоем ржавчины, они, тем не менее, оставались достаточно прочными, и Истребитель не замедлил прицепить к ним скованные кандалами руки Тонгора, так что тот оказался буквально распятым на холодной влажной стене. Прикосновение к отвратительной плесени вызвало у северянина дрожь омерзения, но усилием воли он заставил себя сохранять спокойствие.

Убедившись, что пленник надежно прикован, Истребитель вновь захихикал и одобрительно забормотал:

— Вот так-то лучше, значительно лучше! Теперь, друг мой, мы можем и поговорить, не правда ли?

Укутанный в темные одеяния карлик проковылял к противоположной стене и вернулся с трехногим табуретом, на который и опустился, поставив его в нескольких ярдах от валькара.

— Да, теперь мы можем говорить и говорить. У меня есть, что рассказать тебе, а у тебя — мне. Ты ведь выполнишь приказ нашего сарка? Ты встречался с ним? Ну конечно, встречался…

Разве не мудрый, разве не приятный он человек? Сами боги говорят с ним, ты, верно, слышал об этом? Да, сами боги! — радостно бормотал Истребитель, с хихиканьем раскачиваясь на табурете. — Может, уже пора открыть тебе мой секрет? Пожалуй, пора. Ведь верно? Тогда слушай. Я и есть эти самые боги.

Я тот, кто разговаривает с Фалом Туридом по ночам, когда он погружается в сон. Ха! Для этого я добавляю ему в вино одну крупинку порошка сонного лотоса. Он пьет вино на ночь и видит прекрасные сны, в которых с ним беседуют боги. Они говорят ему, что он великий и неуязвимый, что он самый могущественный и именно ему предначертано судьбой возвеличить трон Турдиса. Они говорят, что именно ему суждено поднять знамя с Драконом над стенами сотен городов, а сарки и правители разных стран склонятся перед Троном Дракона. Но это я, я, а не они, рассказываю ему все это, принимая личину богов!

И он слушает, он верит, потому что хочет верить и потому что безмерно глуп. Ты понимаешь, он слишком глуп, чтобы быть сарком! Ведь на самом-то деле все произойдет не совсем так…

Карлик сгорбился, сотрясаемый жутким приступом хохота.

— Ведь на самом-то деле настоящий сарк — это я! Фал Турид делает то, что я внушаю ему, пока он спит. Он повинуется мне, Талабу, считая, что исполняет волю богов! Потому-то я сарк в значительно большей степени, чем ничтожный Фал Турид. Он умрет, визжа и корчась от нестерпимых мук, если я не Дам ему порошок сонного лотоса. Разумеется, он может восседать на Троне Дракона, красуясь перед знатью, но в действительности-то Корону Дракона ношу я. Мой дорогой друг, жизнь прекрасна, ибо сарк делает все, что я велю ему сделать. Я советую ему найти старого хитрого алхимика Оолима Фона, создавшего урилиум, и он находит его. Находит ради того, чтобы мы могли построить могучий флот летающих кораблей, который приведет всю Лемурию под нашу, то есть под мою, длань.

Внимательно слушая полубезумное бормотание Талабы, Тонгор начал незаметно проверять прочность удерживавших его цепей. Мышцы медленно набухли на его могучих плечах, он напрягся что было сил, но старания оказались тщетными: железные кольца надежно держались в каменных блоках. Да и поза, в которой его приковал Истребитель, тоже не способствовала успеху попыток обрести свободу, ибо северянин не мог полностью использовать свои недюжинные силы. Если бы в его распоряжении было несколько дней, он, вероятно, мог бы ослабить и разорвать звенья цепи, но едва ли ему дадут на это время…

— Не надо понапрасну тужиться и рвать оковы, — насмешливо обратился к нему карлик. — Конечно же, я вижу твои старания — Талаба имеет отличные, очень зоркие глаза… Тебе не суждено выйти отсюда. Мне придется оставить тебя здесь, ведь я так одинок. Ты даже не представляешь, как я одинок! Но не волнуйся, мы станем друзьями, хорошими друзьями, ты и я.

Истребитель поднялся со своего табурета и, подобравшись к Тонгору, разразился зловещим смехом.

— Погоди, я еще не раскрыл тебе мой самый главный секрет. — Затянутой в перчатку рукой он начал срывать с себя темные одеяния. — Ты должен увидеть меня таким, каков я есть на самом деле. Между друзьями не может быть секретов. Им незачем прятать друг от друга свое тело, так? Сейчас ты посмотришь на Талабу, а затем узнаешь, почему у тебя возникнет непреодолимое желание говорить и рассказать мне все, о чем я хочу знать. Смотри же!

— Горм!

Крик вырвался из уст Тонгора помимо его воли. Талаба сорвал с себя остатки одежды и стоял перед ним совершенно обнаженный. Его сгорбленное, истощенное тело было изъедено какой-то страшной болезнью: кожу покрывал тошнотворного вида губчатый грибок, сочащийся влагой и к тому же источавший отвратительный гнилостный запах. Он покрывал грудь, спину, плечи и даже голову карлика, изуродовав половину лица так, что оно казалось застывшей в вечном оскале маской. Жуткий лишай изуродовал его лысую голову и лоб до такой степени, что в образовавшихся кавернах поблескивала белая черепная кость. Глаза Истребителя горели безумным рубиновым огнем, еще больше усиливая сходство уродливого лица с чудовищной маской. Невозможно было поверить, что пораженный столь страшной болезнью человек мог жить, двигаться и мыслить. От одного своего запаха, вида истекающего гноем тела он должен был или окончательно сойти с ума, или покончить счеты с жизнью. Но, похоже, этот заживо съеденный лишаем карлик, этот смрадный, залитый омерзительной слизью непогребенный труп поддерживала какая-то потусторонняя сила, явно преследовавшая какие-то свои, непостижимые человеческим разумом цели…

Заметив, как побледнел Тонгор, разглядев появившуюся на лице варвара гримасу отвращения, которую северянин даже не пытался скрыть, карлик удовлетворенно захихикал:

— Ты находишь, что вид Талабы не слишком приятен? А ведь когда-то, поверь мне, он тоже был молодым, высоким и могучим! Он походил на тебя, друг мой! Но потом.., потом на него обрушилась эта болезнь, и он изменился! Ну вот, — карлик зловеще улыбнулся обезображенным лицом, — теперь ты, конечно, понимаешь, почему тебе придется рассказать ему все свои секреты? Да, мой дорогой друг, тебе придется раскрыть свое сердце Талабе, который обнажил перед тобой свое тело. Ты все еще не понял почему?

Он подошел поближе, вглядываясь в Тонгора злобно сверкающими глазками, делавшими его уродливое лицо еще более омерзительным.

— Потому что слабый и немощный Талаба в состоянии вскрыть вену на твоей руке… Достаточно даже крошечной царапины! И если царапину эту смазать жидкостью, которую выделяют мои язвы, ты, мой любезный друг, станешь со временем таким же, как Талаба.

— О Горм! — простонал Тонгор.

Обнаженный карлик хлопнул в ладоши и в возбуждении стал приплясывать на месте.

— Да, если капля этой жидкости попадет в твою кровь, никакие снадобья в мире не остановят болезнь, которая быстро превратит тебя в существо, похожее на Талабу. Если даже ты отрубишь себе пораженную болезнью руку, зараза будет продолжать распространяться. Если ты убьешь себя, на твоем теле будет произрастать лишай, и оно станет подобием моего. Согласись, у Талабы имеется отличный ключ, чтобы отмыкать людские уста! Нет секрета более действенного, чем тот, который я открыл тебе, не так ли?

Он приблизил к Тонгору свое источенное чудовищными нарывами лицо, пристально вглядываясь в глаза своего узника, оглушенного исходящим от Талабы зловонием.

— Ты небось думал, что если Фал Турид послал тебя в эти подземелья, то тебе предстоит перенести обычные пытки? Полагал, что тебя, молодого, сильного и смелого, не сломит ни боль, Ни смерть? Но то, что тебе предстоит пережить, значительно хуже смерти, не правда ли, друг мой?

Талаба нагнулся к брошенному на пол одеянию, и, когда он снова выпрямился, валькар в тусклом зеленоватом свете разглядел зажатый в скрюченной руке карлика кинжал. Талаба шагнул к Тонгору, и красные глазки его, утопавшие в изъеденных лишаем глазницах, засветились отвратительной, безумной похотью.

— Одна маленькая царапина… Крохотная капелька крови Талабы, смешанная с твоей, и мы станем не только друзьями, но и братьями. Ты полюбишь это подземелье, а когда Фал Турид завоюет Лемурию, он даст нам много людей, чтобы поразвлечься с ними. Много молодых мужчин и совсем юных девушек…

Они примут участие в нашей замечательной игре и станут такими же, как ты и я…

Карлик поднес отточенное лезвие к телу Тонгора, и северянин закрыл глаза. Неужели это сырое, смрадное подземелье станет его могилой? Неужели никогда не суждено ему наполнить грудь свежим утренним воздухом, не почувствовать на своей коже ветер, гуляющий над полями колосящейся пшеницы, и тепло ласковых солнечных лучей? Неужели он никогда больше не взглянет в лицо любимой, не увидит ее улыбку, не встретится с ее светящимися любовью глазами, не ощутит прикосновение ее губ, терпких и ароматных, как старое доброе вино?..

Но что это за звук?

Чуткий слух Талабы тоже уловил донесшийся из недр подземелья звон стали о сталь. Карлик вздрогнул. Занесенный над веной Тонгора кинжал замер в скрюченной руке Истребителя, маленькие красные глазки тревожно забегали по сторонам, а потом вновь уставились в лицо валькара.

— Ты слышал этот звук? Металл ударил о металл, не так ли?

Там, в темных глубоких ямах, живут существа… Странные, страшные существа, которые не боятся и не слушаются Талабу…

Они уже были здесь, когда Талаба пришел сюда… Они живут тут давно, очень давно и никогда не видели ни солнечного, ни лунного света… У них нет глаз… Тссс! Слушай!.. Ты слышишь?..

Тонгор прислушался, но не смог уловить ни единого звука в мертвой тишине подземелья. Тогда он вновь взглянул на карлика и понял, что мучитель его не на шутку перепуган. Облизнув бесцветным языком изъязвленные губы, он, держа обнаженный кинжал в вытянутой руке, настороженно прислушивался и принюхивался. Мгновение-другое ничего не происходило, а потом северянин отчетливо ощутил дуновение холодного сырого ветра, пришедшего из темных глубин подземелья.

Неужели таящиеся в недрах пещер чудовища так ужасны, что могли испугать самого Талабу? Что же это за тварь, которой страшится даже тот, кому уже нечего бояться на этом свете?

Карлик между тем накинул на плечи свое темное одеяние и, скрывшись в дальнем конце камеры, скоро вернулся оттуда с мечом и фонарем. Потомон зажег установленную в фонаре свечу и пробормотал:

— Мой друг, я должен ненадолго покинуть тебя и посмотреть… Посмотреть на существ, живущих в ямах… Они боятся света, и я уже слышал их раньше… Страшиться этих тварей нечего, они двигаются медленно и скрываются, завидев свет фонаря… Я скоро вернусь.

Талаба выскользнул из камеры, оставив беспомощного узника прикованным к влажной стене. Будучи не в состоянии защищаться, валькар почти желал, чтобы карлик вернулся. Мысль о том, что Талабу убьет в глубинах подземелья какая-то отвратительная безымянная, никогда не видевшая света нечисть, показалась ему ужасной. Ведь только карлик может освободить его от цепей, и если он погибнет, то следующей жертвой безглазой твари станет сам Тонгор.

Северянин вновь попытался освободиться от оков, однако старания опять оказались напрасными. Кольца, сквозь которые Истребитель пропустил цепи, выглядели старыми и ржавыми, но держались достаточно крепко. Со временем его усилия, быть может, и увенчаются успехом, вопрос лишь в том, не произойдет ли это слишком поздно…

Внезапно Тонгор снова услышал донесшиеся из непроглядной темноты коридора звуки. На этот раз он различил шум, похожий на шарканье приближающихся шагов. Быть может, это возвращается Талаба? Но почему тогда не видно света фонаря? И точно ли это звук шагов?..

Тонгор напряг слух, стараясь не упустить даже самого тихого звука. Шорох повторился, и северянин ощутил, как тело его покрывается потом.

«О, Горм!"Как гнусно чувствовать себя совершенно беззащитным и бессильным, ожидая, когда ужасная тварь, обитающая в вечной тьме, подберется, чтобы…

Шуршание и шорох раздались ближе. Похоже, кто-то, крадучись, стараясь производить как можно меньше шума, приближается к камере. Тонгор сжал челюсти. Он не боялся существа, которое шло, ползло или летело к нему. Все, о чем он думал, так это о том, как сбросить оковы и встретить неведомую тварь с мечом в руках. Он готов был встретиться один на один с кем угодно, но погибнуть в цепях, не оказав ни малейшего сопротивления неведомому противнику… Право же, это самая отвратительная смерть!

Крадущиеся шаги послышались совсем рядом. Существо вот-вот должно было появиться в дверном проеме. Тонгор увидел темную массу, замершую на пороге и, судя по всему, разглядывающую камеру. Затем неведомое создание двинулось вперед…

ТВАРЬ ИЗ ЯМЫ

Тонгор клинок по рукоять

Вонзил в чудовище умело,

Но гад не думал умирать

Срослось разрубленное тело!

Взращенная в чертогах зла,

Тварь вновь в атаку устремилась.

Смерть воинам она несла,

Сама ж погибнуть не страшилась…

Сага о Тонгоре

— Элд Турмис! — Тонгор мог поклясться самой страшной клятвой, что человек, переступивший порог камеры, был не кем иным, как ловким молодым воином, одетым в красно-черную форму гвардии Турдиса. Старый приятель валькара рассмеялся и, обнажив клинок, приблизился к пленнику, намереваясь избавить его от оков.

— Здорово, северянин! Похоже, мне на роду написано вытаскивать тебя из тюрем! — шутливо проворчал он. — Не прошло и месяца, как я помог тебе бежать от гнева сарка Турдиса, приговорившего тебя за убийство на поединке собственного отара, и вот опять ты в темнице!

Сердце Тонгора радостно забилось при виде старого друга.

Сколько раз они с Элдом Турмисом и другими наемниками сидели за кружкой пива в гостинице «Обнаженный меч». Случайное знакомство, как это порой бывает среди воинов, со временем переросло в крепкую дружбу…

— Клянусь кровью Богов, я думал, ты и есть то самое существо из ямы, которого так испугался Талаба! — проговорил Тонгор, пока Элд Турмис изучал крепление его цепей.

— Он что-то говорил о тварях из ям? — настороженно спросил воин.

— Да. Талаба сказал, что в глубинах этого подземелья есть ямы, куда не проникает ни единого лучика света, и там прячутся странные и страшные порождения тьмы, — ответил Тонгор. — Услышав твое приближение, он решил, что безглазая тварь пришла по его душу. Поторопись, ибо один Горм знает, когда этот вонючий карлик вернется, чтобы снова взяться за меня.

Элд Турмис вынул удерживавшие Тонгора цепи из колец в стене, и северянин, окинув их взглядом знатока, убедился, что даже его титанические усилия не смогли причинить им никакого вреда. Нечего было и думать одолеть их голыми руками, впрочем, теперь надобность в этом отпала. Наемник вставил в одно из звеньев цепи свой кинжал и, действуя им как рычагом, в несколько мгновений освободил сначала одну, а затем и другую руку северянина. Звон лопнувших цепей показался Тонгору слаще музыки. Потянувшись могучим телом, он почувствовал, как радостно запели мышцы, начавшие было затекать, и широко улыбнулся.

— Спасибо, дружище!

Северянин от избытка чувств так хлопнул своего спасителя по плечу, что тот пошатнулся и едва устоял на ногах. Морщась и потирая ушибленное плечо, Элд Турмис протянул Тонгору меч и слегка подтолкнул его в спину:

— Давай-ка по-быстрому выбираться из этой мерзкой дыры, пока Талаба не вернулся, чтобы наконец приняться за тебя всерьез!

— Мой меч! — воскликнул Тонгор восхищенно. — Как тебе удалось заполучить его?!

Элд Турмис насмешливо улыбнулся и пожал плечами:

— Баранд Тон подобрал его в деревне зверолюдей, а я завладел им, не позаботившись получить на то согласие даотара.

Однако хватит болтать, пора в путь. Меня тошнит не только от вида, но и от запаха этого подземелья. К тому же в этом жутком свете мы представляем собой превосходную мишень.

Покинув камеру со светящейся плесенью, друзья вышли в коридор и сразу же очутились в кромешной тьме.

— Как тебе удалось так быстро разыскать меня? — спросил Тонгор.

— Сам даотар, узнав, что мы с тобой друзья, назначил меня дежурить у Черных Врат, — ответствовал Элд Турмис.

— Не понимаю. Почему именно тебя?

В непроглядной тьме Тонгор не мог видеть своего товарища, но услышал, как тот хмыкнул.

— Полагаю, это связано с твоим поединком, — наконец проговорил он. После того, как ты бежал на летучем корабле сарка, даотару стало известно, что убитый тобой Ялед Малх сам нарвался на ссору, отказавшись оплатить проигрыш, и первым обнажил оружие. Баранд Тон — суровый и требовательный командир, но он человек чести. И к тому же, как многие честные люди в Турдисе, недолюбливает нынешнего сарка. От «справедливости» Фала Турида приходят в ужас люди и похуже нашего даотара!

Пока Тонгор переваривал услышанное, друзья миновали коридор и очутились в просторном помещении, пол которого усеивали искореженные плиты. Часть их, вероятно, попадала со стен и потолка, а остальные были выворочены из пола какой-то чудовищной силой. Судя по гулкому эхо, высоту зал имел не маленькую, и, тем не менее, в воздухе явно ощущался тошнотворный запах гниения.

— Боги, как тут темно! Чего нам действительно не хватает, так это свечи или светильника, чтобы рассеять мрак!

Элд Турмис ворчливо согласился со словами Тонгора.

— Куда мы двинемся теперь?

— Нам нет смысла возвращаться к Черным Вратам прежней дорогой, сказал Элд Турмис, — если, конечно, мы не хотим угодить в объятия Талабы из-за этой проклятой темени.

— Если тебя смущает только это, пойдем прежним путем.

Имея в руках славный меч, я не откажусь встретиться с хозяином этого подземелья, — проговорил Тонгор, недобро усмехаясь.

Неожиданно яркое пламя вспыхнувшего, словно по волшебству, факела осветило дальний конец зала, заставив друзей замереть на месте. В свете факела воины разглядели уродливую фигуру согбенного тяжелым недугом Мастера Пыток, которого сопровождали два здоровенных раба. Факел, горящий в руке одного из них, позволил друзьям понять, что гиганты принадлежат к племени рохалов — иссиня-черных кочевников, населяющих бескрайние степи восточной Лемурии.

На рохалах не было ничего, кроме набедренных повязок и кожаных ремней. Мощные тела их блестели, будто смазанные маслом, в руках они держали железные топоры.

— Как, по-твоему, заметили они нас? — шепотом спросил Элд Турмис.

— Нет, они находятся слишком далеко, свет факела не достигает нас, уверенно ответил Тонгор. — Давай проследим за ними…

Не двигаясь и не издавая ни звука, друзья наблюдали за рохалами, двигавшимися вдоль дальней стены зала, освещая путь перед собой чадящим факелом. По-видимому, они искали причину странного звука, встревожившего их господина. Безволосые головы рабов медленно поворачивались из стороны в сторону, и старания их в конце концов увенчались успехом. Что-то темное, разбуженное светом факела, зашевелилось в окружавшей зал галерее. Быть может, это и было то самое существо, которого боялся даже не ведавший страха Мастер Пыток?

Элд Турмис открыл рот от изумления, и даже Тонгор вздрогнул, увидев диковинную тварь, внезапно возникшую в колеблющемся свете факела. Огромная и бесформенная, она отдаленно напоминала чудовищного, невообразимо гигантского червя, влажное тело которого поблескивало слизью и казалось багровым из-за падавших на него отсветов пламени. Впрочем, судить о цвете с такого расстояния и при столь скверном освещении было трудно… Безглазая голова, покачиваясь, вынырнула из провала галереи, и рохалы издали крик ужаса. А студенистая масса лезла и лезла из непроглядной тьмы, поражая беспредельностью своей длины. Один из рабов ударил топором жирное, колышущееся, подобно желе, тело. Из плоти чудовища брызнула бесцветная жидкость, но червеобразная тварь, не обратив на вонзившийся в нее топор ни малейшего внимания, неуловимо быстрым движением скользнула вперед и обвилась вокруг рохала.

Все это произошло так стремительно, что Тонгор и глазом не успел моргнуть, как студенистое существо полностью поглотило раба. Причем у северянина создалось впечатление, что тело червя не просто охватило его своими кольцами, а расплылось, облепив несчастного своей плотью. Оно как бы вобрало в себя раба, все еще видимого сквозь полупрозрачную желеобразную массу…

— Боги Ада! — пробормотал потрясенный Элд Турмис, и слова его прозвучали скорее как молитва, а не проклятие.

Между тем второй раб, завороженно глядевший на поглотившую его товарища тварь, пришел в себя и, отшвырнув факел, с диким воплем ринулся в темноту, подальше от диковинного чудовища. Сгорбленный Истребитель бесшумно последовал за ним и вскоре тоже растворился во мраке.

— Это существо движется к нам! — процедил Элд Турмис, стиснув зубы. Благодаря все еще горевшему на полу факелу, друзья видели, что жуткая тварь начала скользить к ним, не то перетекая, не то переползая по нагромождению каменных плит.

Мясистая безглазая голова ее покачивалась из стороны в сторону, каким-то непостижимым образом выбирая верное направление.

— Пошли! Пора выбираться отсюда!

— Но куда? Это существо преграждает нам путь к выходу из подземелья!

— Попробуем обойти его, — предложил Тонгор, хватая товарища за руку. Тут какая-то яма. Если мы перепрыгнем ее и доберемся до стены…

Друзья перепрыгнули через похожую на ров длинную яму, и тут факел, зашипев, погас. Зал погрузился во мрак, и Тонгор с Элдом Турмисом устремились вперед, то и дело спотыкаясь о плиты искореженного пола. Им все время приходилось обходить завалы и нагромождения крошащегося камня, и в конце концов они, вместо того чтобы достичь дальнего конца зала, очутились в каком-то боковом коридоре, шедшем под небольшим уклоном в глубь подземелья. Приятели остановились, пытаясь сориентироваться, и тут их напряженного слуха достиг шорох скользящего вслед за ними червеподобного существа. Оно сипело, чмокало и хлюпало, словно ему не хватало воздуха, и булькающие звуки эти заставили друзей оставить поиски правильного направления и прибавить шагу.

Их так и подмывало перейти на бег, однако пол коридора, разрушенный не меньше, чем в зале, заставлял их двигаться вперед с величайшей осторожностью. Чтобы не поломать ноги, приятели вынуждены были идти шагом, время от времени ощупывая пол впереди себя. Сознание того, что червеподобная тварь может в любой момент настичь их, превращало и без того трудный путь в сплошной кошмар. Кромешная тьма, полуразрушенный подземный лабиринт, а тут еще и безглазая нечисть за плечами, чавкающая и сипящая в предвкушении вкусной человечины… Тонгор не мог даже представить, в каких жутких, спрятанных от людских глаз глубинах этого древнего подземелья плодились и размножались столь чудовищные, ни на что не похожие создания, настоящие порождения тьмы, лучшим местом для которых, безусловно, являлась преисподняя.

Весь ужас положения, однако, открылся друзьям лишь когда они, задыхающиеся и взмокшие от пота, достигли конца коридора и обнаружили, что тот круто обрывается в пропасть.

Провал перекрывал всю ширину коридора — от стены до стены, и беглецы поняли, что оказались в ловушке. Шорох скользящего по их следам желеобразного чудовища становился все громче и громче. Тварь уверенно двигалась по пятам людей и явно не собиралась никуда сворачивать.

— Боги, пошлите же нам хоть немного света! — взмолился Элд Турмис.

Тонгор, ничего не ответив, встал на краю пропасти, из недр которой веяло ледяным дыханием неведомых глубин. Он тоже мог пожелать, чтобы поле предстоящей битвы было освещено получше, но к чему обременять богов просьбами? Довольно уже того, что в руках Тонгора оказался верный меч…

Желеобразная тварь нависла над друзьями. Мерзкий запах ее плоти забивал ноздри, не давал дышать, и, сознавая, что больше медлить нельзя, Тонгор, размахнувшись, вонзил клинок в студенистое тело. Ужасный удар мог убить или хотя бы покалечить любое чудовище Лемурии, но червь, казалось, даже не заметил вонзившегося в него меча. Тонгор с ужасом чувствовал, как колышущаяся масса с чавканьем смыкается над сочащейся зловонной кровью раной, как быстро зарастает рассеченная клинком плоть…

Некоторое время два воина кое-как сдерживали натиск червеобразного существа, в два меча рубя и кромсая его студенистое тело. Вновь и вновь вонзались их клинки в мгновенно зарастающую плоть чудовищного создания, не причиняя тому заметного вреда, и, наконец, Элд Турмис прерывающимся от усталости голосом произнес:

— Тонгор, это бесполезно! Мечами мы не можем заставить эту тварь даже почесаться. Мы обречены…

— У нас остался последний шанс, — промолвил валькар, — ничтожный шанс, и все же…

— Ну, говори. Терять нам нечего.

— Не знаю, что находится на дне этой пропасти и есть ли у нее вообще дно! Но лучше уж прыгнуть и разбиться всмятку, чем быть переваренным этим студнем. Ведь мечом его не убить.

Элд Турмис в знак согласия и в ожидании близкой гибели пожал северянину руку, после чего друзья без лишних слов прыгнули в пропасть, из глубин которой веяло сыростью и холодом…


В последний раз Соомия видела Тонгора на крепостном дворе, перед тем как ее доставили в отведенные ей покои. Помещения, предназначенные принцессе, были удобными и даже роскошными. Служанки приготовили ей ванну и принесли вкусную пищу, отведав которой утомленная событиями минувших суток девушка уснула.

Проснувшись ранним вечером, Соомия почувствовала себя свежей и отдохнувшей, хотя беспокойство о Тонгоре по-прежнему томило ее. Служанки, старавшиеся угадать каждое желание высокородной гостьи, принесли принцессе соответствовавшее ее сану облачение. Помимо богато расшитого цветными узорами наряда из шелковистой на ощупь ткани, девушка надела инкрустированный драгоценными камнями пояс и прикрывавшие груди украшения, похожие на золотые чаши с искусно вычеканенным рисунком.

Все это, однако, не мешало Соомии чувствовать себя пленницей, потому что всякий раз, когда она просила отвести ее к Фалу Туриду, служанки вежливо, но твердо отвечали, что сарк примет принцессу в урочный час. Они не могли рассеять опасений девушки за судьбу Карма Карвуса и могучего валькара, чьи доблесть и мужество успели уже прочно завоевать сердце Соомии.

На следующее утро, в то время как Тонгор и Элд Турмис прыгнули в разверзшуюся перед ними в недрах подземной тюрьмы пропасть, служанки прервали беспокойный сон принцессы и помогли ей быстро одеться, не пожелав, правда, объяснить, что ожидает девушку в ближайшем будущем. Воины, встретившие Соомию у дверей ее апартаментов, провели принцессу через множество запутанных дворцовых коридоров к дверям, выходящим во внутренний двор крепости-дворца. Здесь девушку уже поджидал паланкин, укрепленный на спине зампа. Зверь этот, весьма напоминавший носорога, будучи исключительно выносливым, обладал силой слона и хорошо поддавался дрессировке.

Тело зампфа покрывала толстая жесткая кожа блекло-голубого цвета на спине и грязно-желтого — на брюхе. Его короткие крепкие ноги оканчивались копытами. Развивая гораздо меньшую по сравнению с кротером скорость, замп мог сутками передвигаться неспешной ровной рысцой. Над клювоподобным рылом верховой твари располагались крохотные свинячьи глазки, между которыми торчал прямой рог с острым винтообразным концом.

Стражники усадили Соомию в устланный подушками паланкин, плотно задернули занавески, и замп неторопливо потрусил к городским воротам.

Принцесса не знала, что чуть позже Карма Карвуса тоже вывели из отведенного ему помещения и посадили в следующий за ней паланкин. Два везущих их зампа входили в необъятную армию, которая с восходом солнца выступила из ворот Турдиса.

Приготовления к войне завершились, и собранная Фалом Туридом мощная армия двинулась на Патангу — Город Огня, которым правил Вапас Птол — Желтый Верховный хранитель, убивший отца Соомии и захвативший его трон.

Ехавший во главе этих грозных легионов Фал Турид олицетворял собою власть и богатство. Роскошная кольчуга червонного золота, сверкавшая при каждом движении сарка ярче самого блестящего женского наряда, отлично скрывала дряблость тела правителя Турдиса. Украшавший его голову боевой шлем, так же как и корона, представлял собой дракона, переливающегося всеми цветами радуги из-за обилия драгоценных камней.

Зампф под сарком был удивительно крупным и столь белым, что напоминал медленно двигавшуюся гору снега. Малиновый плюмаж покачивался над головой животного, а седло, в котором восседал сарк, являлось превосходным образчиком работы резцов по кости. Сопровождавшие Фала Турида телохранители ехали следом за ним на кротерах, а еще дальше двигались закрытые повозки, в одной из которых находился великий алхимик Оолим Фон, а в другой незаменимый «слуга» повелителя Турдиса, Талаба Истребитель.


Вернувшись в камеру, к оставленному им пленнику, карлик убедился, что Тонгору каким-то образом удалось бежать, но, проследив его путь по подземелью, он пришел к выводу, что северянина сожрал студенистый червь. Почтя за лучшее не докладывать об этом Фалу Туриду, Талаба убедил сарка доступным ему одному способом — забыть на время о летающем корабле и выступить в поход с теми силами, какие у него имеются на нынешний момент. Божественный голос сообщил Фалу Туриду, что Патанга подобна спелому плоду, которым может завладеть всякий, кто не поленится протянуть за ним руку. Для завоевания ее вовсе не нужны летающие корабли, достаточно прекрасно обученной конницы на кротерах и отлично снаряженной пешей рати Турдиса, которая благодаря заботам Фала Турида являлась лучшим войском Лемурии.

К вечеру армия должна была достигнуть Патанги и, встав лагерем под ее стенами, начать осаду обреченного города. То, что город падет, не вызывало никаких сомнений, ибо ничто не может противостоять воле Фала Турида, подкрепленной мощью его легионов. Патанга падет к ногам Великого Фала Турида, Блистательного Фала Турида, Фала Турида Завоевателя и Победителя!..

Капюшон надежно укрывал от любопытных взглядов не только обезображенное болезнью лицо карлика, но и злобную усмешку, делавшую его еще более страшным и отвратительным…

Баранд Тон ехал во главе отряда стражников, следовавших за зампом сарка. Даотар носил кирасу из прочной стали, плечи его прикрывал роскошный зеленый плащ, а над шлемом покачивались три алых пера птицы Ке-Кей. Однако, несмотря на бравый вид, на душе даотара лежала тяжесть. Верность и честь два божества, которым он привык поклоняться, но сейчас сердце его противилось исполнению воинского долга, ибо затеянная сарком война была несправедливой и не могла принести городу ничего хорошего. Памятуя о безмятежности Мастера Пыток в тот момент, когда он усаживался в свою повозку, даотар имел все основания полагать, что посланный им к Черным Вратам Элд Турмис поступил именно так, как велел ему долг дружбы. Он не появился к началу похода, и Баранд Тон видел в этом добрый знак. Мысль о том, что воин освободил валькара, вызвала на губах даотара улыбку. Сознание того, что хотя бы в этом он пошел против воли жестокого и неразумного сарка, несколько утешала опытного воина.

Даотар поднял глаза, и взгляд его невольно уперся в спину даотаркона, кротер которого следовал по пятам за белоснежным зампом сарка. Хайяш Тор управлял своим ящером с легкостью прирожденного наездника, одной рукой придерживая поводья, картинно уперев в бок другую. Темный плащ его струился за спиной красивыми складками. Самодовольный вид главнокомандующего армии Турдиса крайне раздражал Баранда Тона, полагавшего, что Хайяш Тор более любого другого виноват в том, что Фал Турид решил без всякого повода напасть на Патангу.

Жажда славы и власти снедали Хайяша, и они-то и явились истинной причиной начавшейся войны. Что значил бы сарк со своими безумными мечтами о мировом господстве, если бы червь властолюбия не точил и сердце даотаркона?

Глядя в спину Хайяша, Баранд Тон в тяжелом раздумье сдвинул брови. А гигантская армия между тем приближалась к расположенному неподалеку от Турдиса маленькому городку — Шембису, от которого уже рукой подать до Патанги, места, где вскоре решатся судьбы многих народов.


Тонгор едва не лишился чувств, с головой погрузившись в ледяную воду. Вынырнув, он набрал полную грудь воздуха и, оглянувшись по сторонам, позвал Элда Турмиса. Ответа не последовало.

Сообразив, что они угодили в подземную реку, текущую сквозь мрак и неизвестность расположенных под тюрьмой Турдиса пещер, валькар вновь наполнил свои могучие легкие чистым холодным воздухом и нырнул в стремительный поток, надеясь обнаружить там своего друга. Спасаясь от студенистого чудовища, они прыгнули в пропасть и летели в пустоте так долго, что, казалось, падению не будет конца. От удара о ледяную воду Элд Турмис мог потерять сознание, и, если ему вовремя не прийти на помощь и не вытащить на поверхность, он навсегда скроется в бурлящей пучине. Мысль о том, что он может потерять друга, невыносимой болью сжала сердце, и Тонгор снова и снова нырял в глубину, шаря вокруг себя руками.

Легкие валькара горели и готовы были разорваться от недостатка воздуха, когда пальцы его внезапно наткнулись на что-то твердое. Ощупав находку, он крепко вцепился в нее и рванулся на поверхность, отчаянным усилием выдирая тело друга из объятий готовых поглотить его вод. В какой-то момент ему показалось, что он переоценил свои силы и нырнул слишком глубоко. Но вот северянин что было сил заработал ногами и, пробкой вылетев из воды, судорожно начал глотать воздух широко раскрытым ртом.

Отдышавшись, Тонгор обнаружил, что одной рукой сжимает нахлебавшегося речной воды, но живого Элда Турмиса, а другой — обнимает скользкий ствол дерева. Валькар не мог представить, как могло попасть это бревно в бурные воды безымянной подземной реки, да это его сейчас и не слишком интересовало.

Кратко, но от всей души, поблагодарив Богиню Удачи — Тиандру, он, сняв с Элда Турмиса кожаную перевязь, крепко-накрепко примотал ею товарища к бревну. Затем сам привязался к стволу собственным ремнем и расслабился, позволив реке нести их по темному подземному тоннелю. Варвар нуждался в отдыхе, и холодные струи воды могли как нельзя лучше взбодрить натруженные мышцы.

Тонгор совершенно не представлял, сколько времени пробыли они в подземном потоке. Когда Элд Турмис пришел в себя и отплевался, вернув потоку проглоченную при падении воду, друзья постарались как можно удобнее устроиться на спасительном бревне и, обессиленные, задремали, не обращая внимания на рев и грохот несущихся в неизвестность волн.

Прошло, вероятно, довольно много времени, прежде чем подземная река неожиданно вынесла их из тоннеля под светлые небеса. Было раннее утро, и Тонгор с Элдом Турмисом, не веря своему везению, смеясь и прикрывая глаза от солнца, с удивлением начали вглядываться в покрытые темно-зеленой растительностью берега.

Бурные воды подземного потока влились в широкую могучую реку, и чудом спасшимся воинам оставалось лишь гадать, куда их занес счастливый случай. Освободившись от удерживавших их на бревне ремней, друзья высматривали достаточно пологое место, намереваясь подогнать к берегу импровизированное судно.

— Скорее всего это Чаверн. Он течет мимо Турдиса и Шембиса, а потом впадает в залив Патанги, — предположил Элд Турмис. — Коли дело обстоит именно так — нам придется невесть сколько времени потратить на возвращение в город.

— У нас нет выбора! — ответил Тонгор без колебаний. — Принцесса Соомия и Карм Карвус остались в плену безумного сарка, а тот, узнав о моем побеге, вполне способен выместить на них свой гнев.

— Ото! Смотри-ка! — прервал Элд Турмис товарища, указывая на высящиеся над кронами деревьев городские башни, внезапно появившиеся за излучиной реки. По гребню городской стены расхаживала стража в черно-красных одеждах воинов Турдиса.

— Худо будет, если они нас заметят!

— Не беспокойся, — успокоил друга Тонгор. — Единственное, что пока могут увидеть стражники, — это плывущее вниз по течению бревно. Повезло, что нас прикрывает ствол, но лучше не рисковать. Попробуем добраться до противоположного берега под водой. Незачем мозолить этим ребятам глаза.

Валькар беззвучно нырнул, и Элд Турмис не замедлил последовать его примеру. Ноги наемника оцепенели от долгого пребывания в холодной воде, а укрепленный на груди меч сковывал движения, но он старался не отставать от Тонгора и вскоре, двигаясь за своим столь же проворным, сколь и могучим другом, выбрался на заросший камышом берег.

Друзья замерли, глядя на вышагивающих по гребню городской стены воинов, но те и не думали поднимать тревогу. Время от времени они останавливались, лениво наблюдали, как влекомые течением стволы деревьев выносит в залив, и вновь продолжали обход вверенного им участка стены.

— Пора!

Друзья выскочили из камышей, пригибаясь, пробежали открытый участок и юркнули под жерди, огораживавшие лужайку, на которой паслось несколько кротеров. Рептилии подняли свои безобразные головы, но, к счастью, появление незнакомцев их не особенно встревожило. Прячась за кротерами, Тонгор и Элд Турмис сняли обнаруженные ими на изгороди седла и принялись прилаживать их на ближайших тварей. Рептилии начали было брыкаться, их головы угрожающе качались на гибких длинных шеях, из пастей вырывалось змеиное шипение, а холодные глаза взирали на чужаков с недоверием и злобой. Тонгор, однако, ласково похлопывая кротеров по бокам, заговорил с ними тихим, успокаивающим голосом, и привыкшие к людям животные постепенно успокоились и позволили друзьям оседлать себя. В следующее мгновение воины прыгнули в седла, и, взбодренные легкими ударами сапог, кротеры, перепрыгнув через изгородь, понеслись прочь от реки.

— Куда мы скачем? — поинтересовался Элд Турмис.

— Пока что прямо, — лаконично ответил Тонгор, прислушиваясь к раздавшимся на городской стене крикам оторопевших стражей.

Кротеры сразу взяли хороший темп. Похожие на огромных ящериц рептилии были менее выносливы, чем зампы, но благодаря худобе и длинным ногам значительно превосходили тех в скорости. Темно-серые, глянцевито посверкивающие шкуры их становились почти белыми под горлом и на животе, так же как и на нижней части хвоста, который помогал кротерам удерживать равновесие во время бега. Ибо бегали эти твари на мощных задних ногах, подобно кенгуру, не используя передние — более слабые, хотя и размерами, и силой они существенно превосходили человеческие руки. Управляли кротерами при помощи хитрой сбруи, включавшей серебряные кольца, продетые в их чувствительные ноздри. Дрессировка используемых для верховой езды рептилий — дело не только трудное, но и опасное, поскольку разгневанные животные норовили употребить своих мучителей в пищу. Тонгор и Элд Турмис, впрочем, считались прекрасными наездниками и полагали, что в Лемурии не существует другого животного, бегающего на двух или четырех ногах, столь же пригодного для быстрой езды, как эти ящероподобные твари.

Удалившись от берега, друзья поскакали вдоль реки, рассчитывая рано или поздно выехать на дорогу. Следы, оставленные кротерами на прибрежном песке, выдавали беглецов с головой, но Тонгор рассудил, что им легче оторваться от погони и ускакать как можно дальше от Шембиса, используя хорошо утрамбованную дорогу, чем плутая по незнакомому лесу.

Набрав скорость, кротеры неслись вперед, не зная усталости.

Солнце еще не успело подняться к зениту, но в жарких его лучах великий залив Патанги, к которому стремились всадники, блистал, как начищенный щит, выкованный из чистого серебра.

Милю за милей покрывали хорошо отдохнувшие, лоснящиеся от доброго ухода кротеры, и сколько ни оборачивался Тонгор в седле, сколько ни вглядывался в пустынную полосу песка за спиной, погони заметить ему так и не удалось. Наконец, считая, что кротеры заслужили небольшой отдых, он придержал своего ящера и с улыбкой обратился к Элду Турмису:

— Полагаю, мы оставили преследователей далеко позади и они решат бросить эту бесполезную затею.

— Хорошо, если так, — проворчал воин, оглядываясь по сторонам. — Я чувствую, что начинаю таять, как свеча, и почти жалею о прохладе подземной реки!

Тонгор, усмехаясь, вытер тыльной стороной ладони пот со лба и вздрогнул, видя, как внезапно побледнел его товарищ.

— Гляди! — воскликнул Элд Турмис изменившимся голосом.

Валькар посмотрел в указанном направлении, и глазам его представилось то, что он меньше всего ожидал увидеть — парящий вдалеке воздушный корабль.

— Кровь богов! — с изумлением пробормотал он. — Да это же «Немедис»!

ВОЛШЕБНЫЙ ЛУЧ

Могучая неведомая сила

«Немедис», подхватив, несла по небесам,

Безудержно над джунглями тащила

К руинам города, к зловещим чудесам…

Сага о Тонгоре

Два дня назад путешественники оставили «Немедис» на южном побережье Ковии. Подъемную силу сделанного из урилиума корпуса летающего корабля уничтожила молния, но Тонгор с Кармом Карвусом все же привязали его веревкой, сплетенной из прочных сухих стеблей, к багряному стволу могучего джанибара. Они полагали, что подобная мера предосторожности вполне уместна, если левитационные свойства урилиума все-таки восстановятся. Во всяком случае, корабль не улетит прочь до их возвращения на побережье.

За двое суток урилиум действительно не только успел восстановить утраченные свойства, но и накопил достаточно энергии, чтобы «Немедис» смог взмыть над землей. Некоторое время предусмотрительно изготовленная привязь удерживала его на месте, но рывки корабля в конце концов измочалили наскоро сплетенную веревку, она лопнула, и «Немедис» обрел свободу.

Получив способность левитировать, корабль все еще не мог подняться на большую высоту, поскольку двигатель оставался выключенным. Магический урилиум тянул судно вверх, но сделанный из обыкновенных материалов каркас, состоящий из мощных шпангоутов и тяжелого киля, весил достаточно много, чтобы не позволить лодке воспарить в поднебесье. Благодаря сбалансированности веса корпуса и тянущим вверх силам урилиума «Немедис» некоторое время плавал над землей, пока его не подхватил сильный порыв ветра. Послушный переменчивым ветрам, корабль летел некоторое время над джунглями Ковии, но постепенно его стало относить все ближе к заливу Патанги, где он и попался на глаза Элду Турмису и Тонгору.

Никогда не видевший воздушный корабль в полете, бывший наемник разинул рот от удивления и страха — вид дрейфующего над головой судна мог привести в трепет кого угодно. В отличие от своего товарища, Тонгор не намеревался предаваться праздному созерцанию «Немедиса».

Заметив, что обрывок самодельной веревки все еще болтается под днищем судна, крепко привязанный к корпусу, валькар выждал момент, когда подгоняемый слабым ветерком летающий корабль окажется над его головой, и совершил великолепный прыжок. Поймав одной рукой конец веревки, он повис над взморьем.

Ловкому валькару потребовалось немного времени, чтобы взобраться по веревке на палубу лодки. Вскоре он очутился у панели управления и направил «Немедис» к тому месту, где восседавший на кротере Элд Турмис с изумлением наблюдал за маневрами диковинного судна.

— Лезь сюда, да поживее! — приказал Тонгор.

Оставив кротеров пастись на лужайке, Элд Турмис присоединился к северянину, твердо уверившемуся, что удача наконец-то вернулась к нему.

— Теперь нас уж точно не догнать! — радостно провозгласил он. — К полудню под нами окажутся башни Турдиса!

— Но как ты собираешься спасти принцессу из лап сарка? поинтересовался Элд Турмис, опускаясь на одну из тянущихся вдоль стен каюты коек.

Тонгор беззаботно пожал плечами:

— Дождемся темноты и подгоним «Немедис» ко дворцу. Какое-нибудь из окон башни будет наверняка открыто, а уж, попав во дворец, найти в нем Соомию — вопрос времени.

Валькар положил руки на панель управления и включил двигатель. Острый нос лодки приподнялся, и она с огромной скоростью устремилась вперед. Элд Турмис судорожно вцепился в край койки, видя, как «Немедис», подобно пущенной из лука стреле, вонзается в утреннее небо. Глядя на оторопевшего друга, Тонгор рассмеялся и поспешил успокоить его:

— Ты скоро привыкнешь летать по небу и почувствуешь себя в этой лодке так же уютно, как легендарный герой Фондат на спине оседланного им дракона.

Элд Турмис кисло улыбнулся.

— Мне кажется, я больше похож на Нулда, — произнес он, имея в виду мифического летающего человека из страны Занд, расположенной в Моммурских горах, — хотя твое сравнение тоже не лишено смысла.

— Кстати, если хочешь подкрепиться, еда и питье находятся в сумке, которая стоит под твоим сиденьем, — сообщил Тонгор. — Верхняя часть койки откидывается, как крышка сундука.

Элд Турмис без лишних слов прислонил койку к стене и извлек котомку с провизией. Воин из Турдиса не ел с прошлой ночи, а Тонгор и вообще не мог вспомнить, когда ему последний раз доводилось утолить голод, так что ничего удивительного, что воины с энтузиазмом взялись за уничтожение обильных запасов снеди, собранной Шаратом несколько дней назад. Они отдали должное вяленому мясу и начавшему черстветь хлебу, фигам, финикам и другим сушеным фруктам, запив все это остававшимся во фляге вином. Утолив голод, друзья вполглаза вздремнули, чтобы подкрепить силы, которые должны были им вскоре очень и очень пригодиться.

Солнце стояло в зените, когда на горизонте показались сияющие башни Турдиса. Заставив «Немедис» снизиться, Тонгор повел его к городу с большой осторожностью, внимательно изучая все то, что могло им пригодиться во время ночной вылазки во дворец, когда темнота не позволит им что-либо рассмотреть.

Но чем больше друзья рассматривали расстилавшийся перед ними город, тем больше изумлялись полному его безлюдью.

Турдис казался пустынным и вымершим!

— Взгляни-ка, похоже, там что-то случилось! Не можешь ты туда подлететь?

Тонгор проследил за движением руки Элда Турмиса. На северо-востоке города небо заволокли тучи не то пыли, не то дыма.

Валькар коснулся приборной панели, и маленькая летающая лодка, разрезая раскаленный от жара полуденного солнца воздух, рванулась в указанном направлении.

— Вроде бы там что-то горит? — предположил наемник.

— Нет, облако висит слишком низко, — возразил Тонгор. — Горячий дым в теплом воздухе поднимается на большую высоту, а эта мгла почему-то низкая и длинная.

— Что бы это могло быть?

Они получили ответ на этот вопрос, когда «Немедис» достиг источника странного явления.

— Да это же армия на марше! — воскликнул Элд Турмис.

Валькар фыркнул. Как же он раньше не догадался, что это облако — не что иное, как туча пыли, поднятая колесницами и тысячами движущихся по дороге воинов.

— Их ведет Фал Турид? Он сам двинул свои войска на Патангу или послал кого-то другого?

Острые глаза Тонгора, с малолетства приученные все замечать, видели гораздо дальше, чем это доступно горожанину. От остроты зрения и внимательности зависит удачливость охотника, а жителю пустынных земель тем паче необходимо уметь различить старый след на камнях или примятую зверем траву.

Чтобы выжить в мире, где родился Тонгор, надо было иметь очень зоркие глаза: легкая рябь на воде могла оказаться признаком движения поа смертоносного речного дракона, а мелькание черной тени, едва различимое в сумраке джунглей, предупредить о встрече с прожорливым вандаром…

Пролетая над тучами пыли и пристально вглядываясь в топающее по дороге войско, Тонгор без труда удовлетворил свое любопытство. Над головной частью огромной рати он заметил развевающееся по ветру черно-алое знамя с изображением Дракона Турдиса, свидетельствовавшее о том, что сам Фал Турид ведет войско к Патанге. Разглядел валькар и зеленый с серебром стяг, принадлежащий Арзангу Науме — жестокому сарку Шембиса, присоединившемуся к одержимому манией завоевания сарку Турдиса. При виде марширующих легионов золотистые глаза северянина сузились, а на губах появилась холодная улыбка, обнажившая его белые зубы в тигрином оскале. Счет его к Фалу Туриду вырос до небес, и Тонгор намеревался получить по нему сполна.

Несколько позже он заметил в просветах между клубами пыли огненно-золотистый флаг Соомии — саркайи Патанги. Тот развевался над закрытым паланкином, установленным на спине могучего зампа. Глаза валькара вспыхнули. Выходит, они зря парили над куполами и башнями Турдиса, готовясь к ночной вылазке во дворец, где рассчитывали отыскать принцессу. Найти ее оказалось гораздо проще — она ехала прямо под ними! В мозгу Тонгора один за другим стали возникать планы спасения Соомии, но он отвергал их один за другим. В самом деле, как, не привлекая к себе взоры всей армии, извлечь принцессу из ее паланкина?

Пока еще, к счастью, никто не заметил парящий над дорогой «Немедис», но обнаружить их могут в любой момент — не так уж сложно разглядеть в лазурном небе серебристое судно. Конечно, они могли рискнуть и без особых затей снизиться и спустить лестницу, по которой он добрался бы до паланкина…

— Тонгор!

Валькар обернулся к Элду Турмису, чтобы узнать, что встревожило его товарища.

— Корабль движется! Он движется сам по себе, без нашего участия!

Все было именно так, как говорил наемник. Медленно, как будто против воли, «Немедис» скользил прочь от армии, огромной сверкающей змеей извивавшейся между низкими зелеными холмами.

Тонгор взглянул на панель управления. Двигатель работал, но «Немедис» продолжал удаляться от войска Фала Турида.

Причем, если верить остальным приборам, корабль неподвижно висел над землей!

Пальцы валькара легли на панель управления, увеличивая обороты двигателя, и хотя лопасти со свистом взрезали воздух, это никак не повлияло на направление полета. Воздушный корабль продолжал плыть над зелеными холмами, улетая все дальше и дальше от дороги, по которой маршировали легионы Турдиса. Скорость и направление полета не изменились — «Немедис» словно не замечал, что двигатель включен! Тонгор уставился на заключенную в стеклянную сферу стрелку компаса, рыскающую из стороны в сторону, как потерявшая след собака. Потом, словно устыдившись, серебристая игла начала сокращать амплитуду колебаний и, наконец, застыла. Однако указывала она при этом не на север, а на юго-запад. Чудно! Тонгор нахмурил брови, подумав, что, пожалуй, рано уверовал в благосклонность Богини Удачи.

Под днищем «Немедиса» поплыли непроходимые джунгли Куша, похожие сверху на толстый ковер. Серебряная лента Чаверна, ослепительно сверкая на солнце, вилась среди темно-зеленых зарослей, а далеко на севере, на самой границе видимости, вздымались в небо багровые пики гор Моммурии, тянувшиеся с востока на запад через всю Лемурию, образуя гигантский хребет древнего континента. Если «Немедис» будет продолжать придерживаться выбранного направления, им придется пролететь сотню лиг, прежде чем они достигнут Кадорны — первого лежащего на их пути города, за которым катит свои грозные валы Яхен-зеб-Чун — Южное море.

Попытавшись разобраться, в чем же причина столь целенаправленного движения «Немедиса», Тонгор пришел к выводу, что объяснить это явление могло лишь одно: их летающий корабль попал во власть какой-то неведомой силы. И поскольку двигатель корабля работал на полную мощность без ощутимых результатов, оставалось признать, что захватившая его сила во много раз превосходит все, с чем до сих пор приходилось сталкиваться валькару.

Тонгор в отчаянии сжал кулаки и бросил мрачный взгляд назад, туда, где уже почти исчезли тучи пыли, поднятые войском повелителя Турдиса. Как сможет он помочь Соомии, если неведомое и невидимое небесное чудовище завладело «Немедисом» и тащит его в свое логово, расположенное, по-видимому, где-то в самом сердце непроходимых джунглей Лемурии? Постояв в задумчивости, северянин изо всех сил потянулся, так что захрустели суставы его могучего тела. Покинув место пилота, он скинул сапоги, снял перевязь с мечом и опустился на койку.

— Позволь узнать, что это ты собираешься делать? — полюбопытствовал Элд Турмис.

— Спать.

— Спать? Сейчас? — Элд Турмис вытаращил глаза от удивления.

— Почему бы и нет? Последние дни я трудился как проклятый, а вот поспать все как-то не удавалось. К тому же нам ничего другого не остается. Поверь, в скором времени все изменится клучшему. Но даже если я не прав и будущее сулит нам одни неприятности, подумать о том, как избежать их, у нас еще будет время. А сейчас я хочу спать, и если ты не имеешь ничего против…

Не закончив фразу, Тонгор смежил веки, и вскоре по его ровному дыханию Элд Турмис понял, что валькар и в самом деле заснул. Что это было: самоуверенность, беспечность или полнейшее равнодушие к собственной судьбе? Элд Турмис довольно долго размышлял над этим и понял, что при сложившихся обстоятельствах поведение Тонгорабыло, безусловно, единственно правильным. Придя к такому выводу, воин с легким сердцем устроился поудобнее на другой койке и последовал примеру товарища.

Друзья крепко спали, а влекомый неведомой силой «Немедис» летел и летел над джунглями Куша, в которые до сих пор не ступала нога человека. Солнце давно перевалило зенит, а бескрайние леса все плыли и плыли навстречу. Многие лиги джунглей отделяли воздушный корабль от Кадорны, за которым расстилалось далекое Южное море…

Что-то едва заметно изменилось в равномерном движении судна, и Тонгор тут же открыл глаза.

Он очнулся мгновенно, готовый к немедленным действиям, в то время как горожанин Элд Турмис, обладавший менее изощренной чувствительностью, продолжал спать как ни в чем не бывало. Северянин стремительно вскочил на ноги и настороженно огляделся по сторонам, одновременно чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Быстрая реакция не раз спасала ему жизнь, а способность молниеносно оценивать ситуацию и тут же принимать верные решения он считал едва ли не главным своим достоинством. При случае он всячески развивал в себе это врожденное умение.

Вот и теперь ошибки не произошло — воздушный корабль действительно замедлил ход, меняя направление полета. Он опускался! Решив до поры до времени не будить товарища, валькар подошел к пульту управления, взглянул на показания приборов, а потом, пораженный, уставился на открывшийся с борта вид.

Ночь опустилась на Лемурию. Золотая луна сияла на фиолетовом небе гораздо ярче угасавшего зарева в западной части небосклона. Летучий корабль плавно опускался в глубь сумеречных чащоб, но наметанному глазу северянина сразу бросилось в глаза, что перед «Немедисом» они словно расступаются, подобно тому как волны обтекают встретившиеся на их пути камни. На самом-то деле джунгли, конечно, не расступались, это летающий корабль шел на посадку туда, где заросли казались реже и среди них виднелись руины некогда великолепного города. Города, не нанесенного ни на одну карту, города, о котором не существовало даже легенд!

Между тем, если судить по огромным дворцам и храмам, по окружавшим его массивным каменным стенам, он когда-то блистал величием и богатством. Изглоданный временем, он и сейчас еще был прекрасен: высокие изящные башни продолжали вздыматься в небо, величественные арки украшали площади, мраморные колоннады тянулись вдоль мощенных цветными плитами улиц. Чудовищные горгульи и многоголовые, многоликие боги и демоны злобно взирали с порталов, скалились с портиков и фронтонов уцелевших зданий. Скульптуры, барельефы и росписи, украшавшие стены домов, казались творениями безумца, смешавшего воедино толпы людей и каких-то отвратительных тварей: сложные композиции включали человеческие и нечеловеческие лица, змей и зверей, диковинные цветы, незнакомые северянину руны и символы.

Скорее всего, этот город являлся столицей могучей, процветающей державы, но время не пощадило созданное людьми диво. Башни покосились, колонны во многих местах упали, кладка стен превратилась в бесформенные груды строительного камня, расколотых плит и щебня. Ветер и дождь изуродовали донельзя и без того безобразных каменных демонов и Богов, испещрив их тела отвратительными кавернами. Плесень, мох и лоза дикого винограда покрывали их подобно причудливым одеждам, пестрыми коврами лежали у ног статуй, растекались по ступеням лестниц и мостовым террас.

Джунгли вошли в покинутый людьми город и стали в нем полновластными хозяевами. Их медленный, но неукротимый напор расколол стены, обрушил воротные арки, пробил крыши домов. Время и растительность разрушили то, что не под силу было бы уничтожить самым жестоким и безжалостным захватчикам. Лианы и плющ взобрались по стенам, обрушив своим весом кладку, изуродовав остатки стен вездесущими корнями.

Они повалили изваяния, залезли в проломы крыш, выворотили камни мостовых. Улицы затопили кустарники и деревья…

Великолепный город превратился в живописные руины. Теперь он напоминал огромный заброшенный некрополь, позабытые могилы которого поросли сорной травой, а склепы опутала виноградная лоза… Это был город Смерти, в котором властвовал Авангра — Повелитель Призраков.

Тонгор, однако, держался настороже, полагая, что кто-то до сих пор обитает в этих развалинах. Чем ниже спускался «Немедис», тем внимательнее всматривался валькар в руины. Его пронизывающий взгляд скользил по храмам и дворцам, по площадям и улицам, силясь проникнуть в глубины оконных проемов, черневших на фоне сложенных из светлого камня стен, как провалы глазниц в выбеленном ветрами черепе.

«Немедис» продолжал снижаться, держа курс на высочайшую во всем городе башню, похожую на высеченную из цельного камня гигантский обелиск, исполинской стрелой вонзавшийся в звездное небо. На самой верхушке башни валькар разглядел странный механизм, состоящий из переплетенных между собой металлических труб и стеклянных шаров, в которых мерцали таинственные голубые огоньки. Механизм этот венчала сделанная из полированной латуни сфера, диаметр которой превышал человеческий рост. Торчащий из сферы штырь, похожий на черное копье, подобно пальцу Смерти указывал прямо на приближающийся воздушный корабль. Конец штыря окружало тусклое фиолетовое сияние, в котором неожиданно что-то ярко вспыхнуло, словно молния вырвалась из недр латунной сферы.

Неведомая сила стиснула бедра Тонгора, стальным обручем сжала грудь. Мышцы его окаменели, с искаженных гримасой губ сорвался болезненный крик, а руки словно прикипели к панели управления. Он услышал возглас изумления и глухой удар: проснувшегося наконец Элда Турмиса сорвало с койки и с силой шмякнуло о стену кабины. Тонгор почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом, а потом его затопила пришедшая откуда-то извне волна ужаса.

«Немедис» тем временем завис так низко над башней, что киль лодки коснулся черного штыря, торчащего из латунной сферы. Всполохи фиолетового пламени пробежали по корпусу корабля, и в свете их валькар внезапно увидел тех, кто управлял силой, завлекшей летающее судно в сердце джунглей Куша.

Около механизма, состоящего из металлических труб и стеклянных шаров, появилось несколько фигур в широких черных одеяниях. По их команде из недр башни выдвинулась длинная лестница, и незнакомцы, один за другим, стали подниматься на палубу летающего корабля.

Прежде всего в глаза Тонгору бросились безвкусные украшения из драгоценных камней и металлов, которыми изобиловали черные кожаные туники незнакомцев, надетые прямо на голое тело. Но не блестящие безделушки пришельцев, а их мертвенно-белые тела больше всего поразили валькара — он мысленно обозвал их выходцами из могил. Неестественно худые, с лихорадочным блеском запавших глаз на бескровных лицах, они казались ожившими трупами, чудом избежавшими разложения…

Разглядывая незнакомцев, Тонгор прекратил попытки вырваться из сжимавших его тело невидимых тисков. Безропотно позволил он влажным ледяным рукам незнакомцев накинуть на свою шею веревочную петлю и связать запястья за спиной. Сейчас сила была не на его стороне, и северянину не оставалось ничего другого, как временно покориться обстоятельствам. Он видел, как они, не издав ни звука, связали громко ругавшегося и проклинавшего все на свете Элда Турмиса. Тонгора поразило то, что двигались они словно в полусне, жесты их казались скованными и неловкими, как будто незнакомцы выполняли приказы неслышимого голоса, пребывая в трансе.

Связав валькару руки, пришельцы сорвали с него одежду, и тут же он ощутил, что охватившее его оцепенение стало проходить. Не дав Тонгору опомниться, его потащили к лестнице. Он бросил последний взгляд на пульт управления и заметил удивительную вещь: его одежда и упавший на приборную доску меч не соскользнули на пол, а продолжали лежать на наклонной поверхности, словно приклеенные.

Валькар усмехнулся и позволил ожившим мертвецам подвести его к лестнице. Его догадка подтвердилась — именно из этой башни, и, скорее всего, из установленного на ее вершине механизма, исходила та чудовищная сила, которая, протащив «Немедис» над джунглями Куша, доставила его в этот разрушенный город, населенный людьми, похожими на выходцев из могил.

ЗАТЕРЯННЫЙ ГОРОД ОММ

…Проклятый, утонувший в глубинах времен, погибший город еще хранит в своих таинственных недрах темный ужас, столь же всепоглощающий и безмерный, сколь всепоглощающи и безмерны пропасти, лежащие между сияющими в небесах звездами…

Третья Книга Псенофиса

Карм Карвус испытывал сильный гнев, который ему с трудом удавалось скрывать под маской безразличия. С тех пор, как он стал пленником, прошло два дня. Сначала его, разлучив с Тонгором и принцессой, поместили в отдельную камеру. Слов нет, он не мог жаловаться на неудобства, но для человека действия камера, даже самая роскошная, все равно останется ненавистным местом заточения. Заточения бессмысленного, поскольку Фал Турид не имел к нему каких-либо претензий и едва ли надеялся извлечь из его пленения какую-то пользу. От Тонгора он хотел узнать кое-что о летающем корабле, Соомию мог использовать в политических интригах, поскольку она являлась единственной законной претенденткой на трон города, который сарк Турдиса хотел включить в состав своей будущей Империи.

Но какой прок был Фалу Туриду держать в заключении принца Карвуса, который, будучи изгнанником, не имел иного достояния, кроме собственной жизни? Разве что повелитель Турдиса рассчитывал использовать его в каких-то грядущих заговорах и переворотах?..

Как бы то ни было, пребывание в одиночной камере оказалось не долгим, но, выйдя из нее, Карм Карвус всего лишь поменял место заключения. Теперь он ехал в закрытом паланкине вслед за Соомией, появление которой под стенами Патанги могло заменить Фалу Туриду несколько легионов. Это было понятно Карму Карвусу, но нисколько не помогало ответить на вопрос: зачем Фал Турид приказал взять с собой и его?

В конце концов одна догадка показалась дворянину достаточно правдоподобной. Скорее всего, Фал Турид решил использовать его, если Соомия заупрямится и не пожелает стать игрушкой в руках повелителя Турдиса. Разумеется, сарк хотел предстать перед жителями Патанги в роли освободителя, и если наследница трона не согласится подыграть ему, мог вырвать ее согласие, пригрозив пытать, а затем и убить Карма Карвуса.

Сердце Соомии принадлежало другому, но едва ли она согласилась бы обречь на мучения друга…

К вечеру войско Турдиса достигло Патанги. И людям, и животным стоило большого труда совершить столь длинный переход за один день, но воля двух человек заставила их сделать это.

Красного сарка побуждало гнать свою армию вперед тщеславие даотара и бесчеловечные желания, сжигавшие черное сердце Талабы Истребителя. Одолев расстояние между Турдисом и Патангой за один переход, валившиеся с ног от усталости воины Фала Турида к концу дня разбили лагерь в полулиге от желтых стен Города Огня. Южная ночь опустилась на землю как всегда внезапно, но к тому времени, как окрестности Патанги погрузились во мрак, дрова в походных кострах уже пылали, а в котлах кипела похлебка. Сидя в надежно охраняемой палатке, Карм Карвус прислушивался к долетавшим до него каркающим воплям зампов, громкому шипению кротеров и лязгу оружия, которое чистили и точили для завтрашнего сражения. Среди негромкого гула готовящегося ко сну лагеря выделялся мерный топот множества животных, ведомых на водопой к берегу Саана.

Карм Карвус чувствовал себя в относительной безопасности, и его совершенно не волновал исход грядущей битвы. Ему было все равно, кто победит — жестокий владыка Турдиса стоил кровожадного Великого хранителя, завладевшего троном Патанги, но знатного вельможу, аристократа до мозга костей, каковым являлся Карм Карвус, унижало то, что Фал Турид держит его в плену, чтобы иметь возможность диктовать Соомии свою волю.

Помешать этому он мог лишь одним способом: бежать из плена и освободить принцессу. Надеяться на помощь Тонгора не стоило — скорее всего, его могучий друг нашел свою смерть в мрачных подземельях Турдиса. Если так, Карм Карвус жестоко отомстит за его гибель. Когда тюремщики принесли пленнику пищу, он ухитрился незаметно стащить тупой столовый нож и два дня усердно точил его о плиты пола. Усилия привели к тому, что нож этот, хотя и не превратился в кинжал, все же стал пристойным оружием…

Палатку Карма Карвуса, сделанную из толстой ткани, снаружи караулили четыре воина. Прислушиваясь к мерным тяжелым шагам, узник без особых усилий мог определить, где они находятся в тот или иной момент. Карм Карвус дождался, когда лагерь погрузился в сон, а стражники сошлись в кружок, чтобы немного поболтать, и, сделав в противоположном от них полотнище длинный разрез, мгновенно выскользнул наружу, тут же растворившись во мраке ночи.

Прислушиваясь к долетавшим в палатку звукам, Карм Карвус составил себе представление о планировке лагеря и знал, где держат принцессу. Огромный шелковый шатер сарка находился в центре расположившегося на отдых войска. Его окружали почти столь же роскошные шатры даотара, Мастера Пыток, Арзанга Пауме — сарка Шембиса, их свиты, вельмож, сопровождавших правителей и офицеров. Пленников разместили неподалеку друг от друга, чуть в стороне от шатров. Палатка Соомии — в соответствии с рангом наследницы Патанги размерами напоминала шатер, а формой — язык пламени, что подчеркивал и ее материал, золотистый шелк. Развевавшееся над ней яркое знамя не позволяло усомниться в том, кому она принадлежит. Принцессу тщательно охраняли, и сначала Карм Карвус пришел в отчаяние при виде четырех стражей, бдительно наблюдавших за вверенными им сторонами палатки. Их вооружение состояло из традиционных для Турдиса коротких мечей, алебард и пристегнутых к поясам шипастых дубинок. Но больше всего поразило Карма Карвуса яркое освещение палатки принцессы.

За время короткого своего знакомства с Тонгором, Карм Карвус сделал вывод, что порой залогом успеха задуманного предприятия может явиться не тщательно разработанный и подготовленный план, а неожиданная стремительная атака. Валькар недолюбливал точно выверенные планы, в которых надлежало проявлять выдержку и осторожность, прежде чем начать действовать. Сталкиваясь с препятствиями, варвар сокрушал их в первый же подходящий момент, бросаясь в бой подобно сметающему все на своем пути урагану. «Алая Эдда» гласила: «Удача чаще улыбается смелому, чем велеречивому».

Памятуя об этом, Карм Карвус дождался, когда ближайший воин наконец перестал буравить взглядом темноту и двинулся вдоль палатки. Выскользнув из темноты, дворянин подбежал к охраннику как раз в тот момент, когда тот собирался повернуть назад, прыгнул ему на спину и всадил нож в сердце. Воин умер мгновенно, не успев издать ни крика, ни предсмертного стона.

Карм Карвус быстро отволок тело в темноту и вооружился мечом убитого. Одним взмахом рассек он полог палатки и шагнул внутрь. Мельком бросив взгляд на роскошную лампу и раскиданные по полу подушки, дворянин обнаружил стройную принцессу у противоположной стены. Большие глаза Соомии широко раскрылись от удивления: она не ожидала столь внезапного появления Карма Карвуса. Девушка едва не закричала, но ее остановил предостерегающий жест нежданного гостя.

— Скорее, принцесса. На разговоры времени нет. Найдется у тебя темная одежда?

Соомия кивнула и, быстро отыскав темный плащ, накинула его себе на плечи. Карм Карвус сделал ей знак следовать за ним, и они выскользнули в ночь.

Все это произошло так быстро, что сторожившие принцессу воины даже не успели обнаружить исчезновение своего товарища.

Воспользовавшись этим, дворянин, держа Соомию за руку, шмыгнул в темную щель между двумя шатрами, мысленно благодаря Богов за то, что в эту ночь на небе не сияла луна.

Беглецам казалось, что они уже несколько часов пробираются сквозь лагерь Фала Турида, огибая палатки и зампов, избегая костров и освещенных факелами мест и изо всех сил стараясь не попасться на глаза совершающим регулярные обходы спящего войска караульным. Наибольшая опасность подстерегала беглецов при попытке покинуть пределы лагеря, поскольку двигаться им теперь пришлось по открытой местности, и это оказалось несравнимо труднее, чем перебегать от палатки к палатке и красться между загонами с отдыхающими животными. К счастью, внимание наружной охраны занимали подходы к лагерю.

Высматривая вражеских лазутчиков, они не заметили неслышно пробиравшихся за их спинами Карма Карвуса и принцессу.

Перевалило за полночь, когда беглецы миновали, наконец, последние дозоры и почувствовали себя в относительной безопасности. Завидев справа неясно вырисовывающиеся стены Патанги, молодые люди устало присели на вершине поросшего сухой травой холма, чтобы перевести дух и обсудить, что им делать дальше.

— Я восхищаюсь твоей храбростью и преданностью… — начала было Соомия, но Карм Карвус жестом остановил ее и спросил:

— Принцесса, чем благодарить меня за то, что я считаю своим долгом, скажи-ка лучше, что нам следует теперь предпринять? В конце концов это твоя, а не моя родина. Стоит ли нам пробираться в Патангу, и если нет, то каковы твои дальнейшие планы?

Девушка задумалась, по привычке откидывая волосы, волной спадавшие на обнаженные плечи.

— У меня есть много друзей в городе, которые с радостью примут меня, не побоявшись Вапаса Птола, убившего моего отца и захватившего его трон. Нас, несомненно, могут приютить в домах барона Селверуса, виконта Дру или в других знатных семействах. Однако, пытаясь проникнуть в город, мы сильно рискуем — желтые хранители, которые наводнили Патангу, сделают все возможное, чтобы схватить меня и доставить к алтарю, дабы принести в жертву Ямату.

— Так куда же мы пойдем?

— На север. Неподалеку от Патанги находится поместье друга и верного слуги моего отца — герцога Мэла, владельца Тесонии. Он укрылся в этом поместье, предпочитая лучше уйти в добровольное изгнание, чем выслуживаться перед Вапасом Птолом. Стервятники в желтых одеждах мечтают отправить его на костер, зная, что жители Патанги питают к нему любовь за щедрость и справедливость, да пока что руки у Верховного хранителя коротки… Да, Карм Карвус, давай-ка двинемся на север.

— Хорошо. Но сначала нам надо где-нибудь отдохнуть и дождаться рассвета. Быть может, стоит подняться вверх по реке и там, вдалеке от лагеря Фала Турида, провести остаток ночи?

Соомия кивнула, и дворянин протянул ей руку, чтобы помочь подняться с земли. Но едва они сделали несколько шагов, как вокруг них вспыхнули факелы, и беглецы обнаружили, что находятся в кольце бритоголовых людей в желтых балахонах.

Увы, судьба распорядилась так, что, бежав из лагеря Фала Турида, они попали в руки патангийского патруля, состоявшего из воинов Верховного хранителя.

В один миг меч оказался в руках Карма Карвуса, и он прыгнул на подступавшего к принцессе воина. Раздался звон стали, мечи скрестились, высекая снопы искр. Рычащий служитель Ямата был искусным бойцом, но отчаяние придало дворянину сил, и, отбив клинок противника, он в мгновение ока перерезал ему горло. Воин упал, и кровь его окропила сухую землю.

Ловким поворотом кисти Карм Карвус крутанул меч и, выбив оружие из рук очередного противника, всадил клинок ему в брюхо. Избегая смертоносных ударов двух новых врагов, защитник принцессы прыгал из стороны в сторону, мастерски орудуя мечом. Некоторое время ему удавалось уходить от тяжелых клинков, но нападавшие вынуждали его пятиться к вершине холма. Внезапно что-то с непостижимой силой обрушилось на затылок доблестного бойца. Мир мгновенно подернулся туманной дымкой, и, падая, Карм Карвус услышал отчаянный крик принцессы, зовущий его по имени…


За время своих странствий Тонгору не раз приходилось попадать в тюрьмы, и, по правде говоря, он не ожидал, что новое место заключения может сильно отличаться от предыдущих.

Однако помещение, отведенное для него и Элда Турмиса похожими на трупы обитателями мертвого города, было столь просторным и роскошным, что совсем не напоминало тюрьму. Под стать ему оказалась и пища, что не могло не произвести сильного впечатления на валькара. Обтянутый шелком диван, подносы с редкими фруктами, изысканные мясные блюда и великолепные вина в прекрасных кубках — о таком заключенные даже и не мечтали. И все же помещение, в которое водворили друзей, являлось тюрьмой. Причем такой, бежать из которой невозможно. Тонгор ощутил это сразу, едва только массивные двери, скользя по пазам, закрылись за их спинами. Стены и двери, пол и потолок покрывал гладкий, блестящий, как шелк, и черный, как небытие, металл.

— Небиум, — поделился валькар своей догадкой с Элдом Турмисом.

Тщательный осмотр отведенной им комнаты подтвердил предположение северянина, что все окружающее их сделано из легендарного металла, высоко ценимого за его редкость и прочность.

— Неплохо для тюремной камеры, — высказал свое мнение Элд Турмис. — К тому же и компания у нас, оказывается, есть, — добавил он, указывая на стоящее в дальнем конце помещения ложе, занятое еще одним пленником, с робостью поглядывающим на озиравшихся по сторонам друзей.

— Еще один из этих живых мертвецов! — проворчал Тонгор, в свою очередь разглядывая незнакомца. Молодой человек, одетый так же, как и доставившие их сюда чужаки, в самом деле выглядел неважно. Лицо юноши казалось еще более бледным, чем у них, и носило следы крайнего истощения.

Попытавшись разговорить товарища по несчастью, Тонгор убедился, что они не понимают друг друга, хотя обороты речи этого трупоподобного юноши и показались друзьям весьма причудливыми. Узник, носивший странное имя Нарьян Заш Дромор, не отличался разговорчивостью, но, во всяком случае, он сообщил друзьям название города, в котором их угораздило очутиться.

— Так это и есть потерянный Омм! — воскликнул Элд Турмис, повторяя слова незнакомца. — Тонгор, ты не мог не слышать сказки о великом городе, построенном тысячу лет назад и исчезнувшем с лица земли в пору расцвета своего величия! Так вот почему показались мне столь странными одежды этих людей и язык, на котором говорит этот несчастный! Обитатели города уже тысячелетие не общаются с другими жителями континента!

Он повернулся к Нарьяну Дромору, глядевшему на товарищей по несчастью без всякого интереса:

— Но почему мы находимся здесь? И что делаешь здесь ты?

— Почему нас заперли? Ты тоже пленник или тебя поместили сюда наблюдать за нами? — решил уточнить Тонгор.

Ответить юноше не удалось, поскольку двери внезапно отворились, и в сопровождении вооруженных стражей в комнату вошли слуги, несшие блюда с дымящимся мясом, бокалы и кувшины с вином и подносы с прочей снедью. Кроме еды они вернули узникам и их одежду, в которую те не замедлили облачиться.

— Что все это значит? Почему вы держите нас взаперти? — обратился Тонгор к одному из вошедших, но человек, похожий на обтянутый кожей скелет, пропустил его слова мимо ушей.

Оставив принесенную пищу, чужаки, не проронив ни слова, вышли, и друзьям ничего не оставалось делать, как отдать должное искусно приготовленным блюдам.

Тонгор и Элд Турмис ели с большим аппетитом, в то время как Нарьян Заш Дромор едва притронулся к принесенным яствам. Покончив с едой, Тонгор, удовлетворенно вытянув ноги, с наслаждением принялся потягивать вино, не пытаясь более заговаривать с сокамерником, явно не желавшим поддерживать разговор. Элд Турмис, настроенный более решительно, засыпал узника целым градом вопросов.

— Я помещен сюда за совершенное преступление, — неохотно промолвил наконец Нарьян Заш Дромор, — мне предстоит искупить свою вину…

— Какую вину? Как искупить?..

После долгой паузы, когда друзья уже решили, что ничего больше от товарища по заключению не услышат, он бесцветным голосом произнес:

— Мне предстоит предстать перед Ксосуном, повелителем Омма.

— А кто такой этот Ксосун? Он ваш сарк, да?

Нарьян неопределенно пожал плечами:

— Он волшебник и наш правитель. Все мы служим его чудовищным желаниям. Он моргулак.

Элд Турмис ощутил, как по спине пробежал холодок. Он обменялся с Тонгором встревоженным взглядом.

— Кровопийца?

Нарьян кивнул.

— Все, кто находится в стенах Омма, его добыча. Жертвами Ксосуна стали многие поколения родившихся здесь. Так продолжается из века в век, с того момента, как он появился среди нас.

Тонгор выругался, чувствуя, как волосы у него на голове встают дыбом. Он слышал об ужасных делах моргулаков — этих вампиров, пищей которым служила людская кровь. Теперь понятно, почему жители Омма выглядят как ходячие мертвецы, Другими они и не могли быть, ведь повелитель этого города регулярно высасывал их кровь. Валькар чувствовал, как его душит ненависть. Вот, значит, почему их посадили в столь роскошную темницу и откармливают, как скот на убой. Впервые проникшие в город пришельцы будут, без сомнения, лакомым блюдом для Ксосуна! Взглянув на побелевшее от гнева лицо Элда Турмиса, северянин убедился, что подобные мысли пришли и в голову его друга.

— Если вы ненавидите и боитесь моргулака, то почему не свергнете его? — возмущенно спросил Тонгор, но Нарьян лишь безнадежно покачал головой.

— Многие пытались уничтожить его и поплатились головой за свою отвагу. Ксосун обладает страшными знаниями. Он может управлять нашей волей и нашими мыслями. Тысячу лет назад, появившись здесь, он опробовал свою ужасную силу на наших предках и с тех пор безнаказанно терзает поколение за поколением. Ты, верно, заметил, что мы похожи на трупы? Но чему удивляться, если с рождения до могилы нас мучит страх, сознание безнадежности борьбы и ненависть к непобедимому моргулаку?

— Тысяча лет! — не мог прийти в себя от изумления Тонгор.

Элд Турмис недоверчиво покачал головой:

— Я слышал, моргулаки живут до тех пор, пока имеют возможность сосать кровь своих жертв. Но тысячу лет!..

Некоторое время они шепотом обсуждали возможности побега из страшного города, но так ничего и не придумали. Настала ночь, но Тонгор, не в силах уснуть, вновь и вновь возвращался мыслями к планам бегства, и никак не мог отыскать осуществимый вариант. Ворочаясь в роскошной постели, он неожиданно почувствовал что-то твердое под боком. Недовольно заворчав, он сел, отстегнув висевший на поясе кожаный кошелек, вытряхнул из него круглый предмет, завернутый в чистую тряпицу. Развернув ее, он увидел золотой браслет, украшенный блестящим камешком. В первое мгновение валькар удивился, но потом задумался.

Ну, конечно же! Теперь он припомнил, что получил этот браслет, когда покидал дворец Шарата. С тех пор события разворачивались так стремительно, что у него так и не появилась возможность рассмотреть дар волшебника. Он просто забыл о нем.

Любуясь красивой вещицей, Тонгор повертел ее перед глазами, наблюдая за переливами света на полированном металле.

Помнится, вручая этот браслет, старый волшебник сказал: «Если ты сохранишь эту маленькую безделицу, однажды она может очень и очень тебе пригодиться».

Ого! Забыв и думать о сне, валькар вскочил с дивана и мягким кошачьим шагом пробежался по комнате, чувствуя страшное возбуждение. Шарат не бросал слов на ветер, и значит…

Тонгор осторожно надел браслет на руку, прислушался к собственным ощущениям, но ничего не произошло.

В глубине комнаты стояло большое, в человеческий рост, зеркало в резной опаловой раме. Подойдя к нему, валькар уставился на свое отражение, потом поправил браслет, коснувшись пальцами драгоценного камня. Раздался негромкий треск…

— О всемогущие Боги!

По телу Тонгора пробежала дрожь, он ощутил странное покалывание и с изумлением увидел, как его зеркальный двойник окутался зеленоватым светом. Сияние стало ярче, а затем отражение в зеркале исчезло. Непослушными пальцами валькар вновь коснулся камня на волшебном браслете. В опустевшем зеркале опять возникло зеленое свечение, и он снова увидел свое отражение. Вот это да! Тонгор ощутил небывалый подъем духа, кровь в жилах забурлила, как после кубка доброго вина, и он, сдерживая волнение, прошел к своему ложу. Опустившись на постель, валькар стал обдумывать начавший формироваться в его мозгу план побега из заброшенного города. Теперь, когда он узнал, на что способен чудесный браслет, положение пленников уже не казалось ему столь безвыходным. К утру он до тонкостей рассмотрит все детали и будет готов померяться силами с владыкой Омма.

ЧЕРНЫЙ ДЫМ БЕЗУМИЯ

Враг твой лежит на твоем алтаре,

Жаркое пламя на алой заре!

Жертвенный нож обагрился в крови,

Тело и душу, Ямат, бери!

Ритуальная песнь Ямата

Вапас Птол пристально смотрел на приведенных к подножию его трона принцессу Соомию и захваченного вместе с ней молодого человека, чувствуя, как сердце его наполняется весельем. Когда-то он мечтал, что эта хрупкая девушка разделит с ним трон Патанги, но она сбежала и оказалась вне досягаемости. Ему уже приходило в голову, что он никогда больше не увидит ее, и вдруг такая удача!

Приближаясь к трону, девушка двигалась с грацией и изяществом не то газели, не то кошки, и Вапас Птол пожалел, что просторный тронный зал недостаточно велик, чтобы он мог всласть налюбоваться этим изумительным телом, этой чарующей походкой. «Какая гибкая, статная, словно выточенная из мрамора, фигура, соблазнительные формы которой не в состоянии скрыть никакие одеяния! Какая величественная осанка, нежная кожа, похожая на светящийся изнутри алебастр в оправе густых и блестящих черных волос! Какая высокая шея, глубокие сияющие глаза, бездонные, как колодцы, как ночное звездное небо!

Какие чувственные губы, вызывающие в памяти лепестки роз и спелые ягоды…» Он мог бы продолжать до бесконечности, да иссякли эпитеты.

— Итак, принцесса, ты вернулась к стенам своего родного города во главе армии чужеземного завоевателя! — провозгласил он, и ухмылка искривила его тонкие губы.

— Это не правда! Сарк Турдиса захватил меня в плен, но мне удалось бежать из него с помощью моего храброго предприимчивого друга — дворянина Карвуса. Твои псы схватили меня, как раз когда нам удалось выбраться из лагеря Фала Турида.

Голос принцессы звучал ровно и спокойно. Ни тени страха или тревоги не отразилось на ее гордом лице, когда она подняла прекрасные глаза на Верховного хранителя, и тот почувствовал, что краснеет под презрительным взглядом, которым Соомия окинула его с головы до ног.

Вапас Птол восседал на великолепном троне. Его роскошное одеяние из желтой парчи и бархата украшали драгоценные камни. Но вся эта роскошь не могла скрыть сквозившую в каждом его движении жестокость, придававшую ему сходство с хищным зверем. В резких чертах костистого лица, холодных немигающих глазах и выдающемся вперед клювообразном носе было что-то от выслеживающего добычу стервятника. И даже в тонких губах его, сложившихся в некое подобие улыбки, угадывались жестокость и злоба.

— Теперь уже не важно, по какой причине или с какой целью ты оказалась здесь. Ибо, вне зависимости от этого, тебя и твоего приятеля ждет возмездие за совершенные преступления и оскорбления, нанесенные Ямату.

Соомия залилась ясным и чистым, как звон колокольчика, смехом.

— Какие же преступления ты приписываешь мне, хранитель? Отказ выйти за тебя замуж даже под угрозой пытки и жестокой казни? Или я совершила преступление, решившись бежать, когда ты, учинив неслыханное предательство и беззаконие, попытался отправить саркайю Патанги на алтарь своего кровавого Бога? Но ни то, ни другое, как тебе прекрасно известно, не является моим преступлением! Саркайя выходит замуж за кого пожелает, и преступлением считается принуждать ее к браку! Побег невинно осужденного из-под стражи тоже не может быть назван преступлением. А вот вынесение смертного приговора без суда иначе как преступным назвать нельзя. Так кто же из нас заслуживает наказания, ты или я?

Каждое из брошенных Соомией обвинений было истинной правдой, и, слушая девушку, Вапас Птол чувствовал себя весьма неуютно. К тому же от глаз его не укрылось, что охранявшие пленников воины обмениваются недоумевающими взглядами.

— Отар! — рявкнул он, взмахнув драгоценным жезлом. — Уведи своих людей из зала, пусть подождут моих приказов за дверями.

Молодой хранитель поклонился и с сомнением в голосе произнес:

— Но, повелитель, хотя пленники и не вооружены, они могут…

— Ямат позаботится о своем преемнике на земле! — раздраженно оборвал его Желтый Верховный хранитель. — Я сказал — ступайте!

Низко кланяясь, отар вывел воинов из зала и притворил за собой дверь.

Вапас Птол вперил холодный взгляд в принцессу и медленно проговорил:

— Никто, кроме Верховного хранителя, не может судить о преступлении, совершенном против веры. К тому же в Натаете многое изменилось со времен твоего рождения. Тебе ли этого не знать?

— Разумеется, мне это известно! — вызывающе улыбнулась Соомия. — В противном случае разве посмел бы Верховный хранитель сидеть, в то время как его саркайя стоит? Он не допустил бы, чтобы его повелительницу оскорбляли эти оковы! — Она указала взглядом на тяжелые цепи Карма Карвуса, звякнув такими же «украшениями», сковавшими ее тонкие запястья.

Желтый хранитель разразился злобным, режущим слух смехом:

— Соомия Чонда больше не саркайя! Она отреклась от этого высокого титула, бежав из своего города в компании преступников: убийцы и еретика!

— Все преступления, совершенные моими случайными спутниками Тонгором-валькаром и Шаратом, заключаются в том, что они не позволили тебе убить их так же беззаконно, как ты хотел убить меня, — отвечала девушка. Однако к чему ворошить прошлое и без толку играть словами? Скажи лучше прямо, чего ты от меня хочешь и зачем велел схватить нас?

Бледное лицо святоши приняло благочестивое выражение.

— Я не желаю ничего иного, кроме как помочь тебе, сиятельная, вернуться на трон, который по праву должен быть твоим.

— И который ты незаконно занял! — вставила Соомия.

На физиономию хранителя набежала тень.

— Да, я вынужден был принять на себя заботу о твоем несчастном народе, когда ты бежала из города, оставив его на произвол судьбы.

— Отлично! Если ты намерен вернуть мне трон, то прежде всего сними эти цепи и позволь вернуться во дворец моего отца.

Самое время подумать о будущем, ведь войско Фала Турида стоит под стенами Патанги.

В запавших глазах узурпатора мелькнуло уважение. Голос его сделался еще более вкрадчивым:

— К сожалению, принцесса, это не так просто сделать. Сначала должен состояться ритуал очищения. Ты должна покаяться в своих заблуждениях и богопротивных деяниях. Религиозные правила строги, и соблюдение обряда отречения от содеянного зла и духовной скверны обязательно даже для венценосных особ!

— Короче, чего ты от меня хочешь?

Вапас Птол вздрогнул от этого прямого, прозвучавшего с намеренной грубостью в устах принцессы вопроса, но продолжал все тем же масляным голосом:

— Покаяние в этом случае может быть только одно. Принимая во внимание твою молодость и дурное влияние, которое оказали на тебя случайные спутники, влияние, которому трудно было противостоять столь неискушенной девушке…

— Чего ты хочешь от меня? — прервала его Соомия.

— По мнению старших жрецов, дабы предотвратить дальнейшие заблуждения и наладить взаимопонимание, умиротворить жителей Патанги и продемонстрировать им единство целей верховной власти города и священнослужителей, принцессе Соомии, законной и единственной наследнице дома Чонда, следует выйти замуж за Верховного хранителя великого Ямата.

Таким образом, все разногласия будут решены к обоюдному удовольствию, в душах подданных воцарится мир и покой, и под покровительством истинного Бога будет положено начало новой великой династии…

Соомия безрадостно усмехнулась — ничего иного она и не ожидала.

— Твоя саркайя не пойдет на эту сделку, которая явилась бы пародией на добровольный и счастливый союз. Запомни, Птол, я люблю другого. Его зовут Тонгор-валькар. Он не единожды уже спасал мне жизнь и заслужил мою любовь и признательность. Я намерена сохранить ему верность и потому полагаю разумным более к вопросу о моем замужестве не возвращаться.

Краски окончательно покинули и без того бесцветное лицо Вапаса Птола. Морщины сделались глубже. Он разом постарел, и только глаза продолжали светиться прежним холодным огнем.

— Хочешь ты того или нет, но к этому вопросу нам придется вернуться! Сейчас я властитель этого города и мое слово здесь — закон!

— Сейчас ты и правда властитель, но что будет завтра? — спросила Соомия с притворным вздохом сожаления. — Бесчисленное войско Фала Турида стоит под стенами Патанги, и боюсь, очень скоро этим городом станет править он. Так какой смысл говорить о свадьбе, которая уже не упрочит, как ты надеешься, твою власть?

— Я не боюсь сарка Турдиса — произнес Верховный хранитель, пренебрежительно улыбаясь. — Великий Ямат дал мне средство противостоять наглому захватчику. Положись на Огненного Бога — с его помощью войска Фала Турида потерпят жестокое поражение.

Глаза Соомии округлились от удивления, и она, не скрывая недоверия, спросила:

— Вапас Птол, не сошел ли ты с ума? Под рукой Фала Турида многотысячная армия, подобной которой еще не бывало в Лемурии! Сыны Патанги — сильные и храбрые бойцы, ее военачальники обладают необходимыми знаниями и опытом, но при чем тут Ямат? Мы говорим с глазу на глаз, и оба знаем цену твоему ложному Богу, зачем же произносить пустые слова? Ямат не может помочь! Мы должны разработать план действий, решить, как лучше защитить Патангу от вражеских полчищ. Мы должны подумать над обороной города и, быть может, вступить с сарком Турдиса в переговоры. Возможно, нам удастся откупиться от него всем тем золотом, которое накопили твои свирепые слуги, немилосердно обиравшие многие поколения простых граждан!

Вапас Птол улыбнулся. Наконец-то беседу удалось направить в нужное русло.

— Принцесса, ты опять говоришь неблагоразумные, еретические и, я бы даже сказал, кощунственные слова, свидетельствующие о том, какое дурное влияние оказали на тебя твои спутники.

Но поверь, я не собираюсь тебя обманывать! Бог дал мне в руки удивительную силу, которая уничтожит полчища врагов, осмелившихся осадить Патангу, не зря именуемую Городом Огня!

С этими словами Желтый Великий хранитель поднялся с трона и сделал шаг к нефритовому диску, висевшему за его спиной. Стукнув по каменному гонгу серебряным молоточком, он подождал, пока появившийся в зале раб, поклонившись, не застыл в смиренной позе, всем своим видом выражая повиновение и готовность исполнить любой приказ.

— Позови Химога Туна! И пусть захватит с собой шар, — велел Вапас Птол.

Слуга вновь поклонился и покинул зал.

— Что за игру ты затеял? Какие коварные планы породил твой злобный мозг на этот раз?

— Потерпи немного, принцесса, и ты увидишь божественную силу Ямата в действии, — многозначительно пообещал Верховный хранитель.

Химог Тун оказался жирным подобострастным коротышкой.

Он принес большой шар, выточенный из черного кристалла, с вставленной в него металлической трубкой. Причем держал коротышка этот шар так бережно, словно тот был либо очень хрупким, либо смертельно опасным.

— Чего изволите, повелитель? — Химог Тун раболепно склонился перед троном.

— Продемонстрируй принцессе силу шара, — небрежно приказал Вапас Птол. — Приведший тебя раб вполне годится для этой цели.

Химог Тун расплылся в улыбке, поклонился Верховному хранителю и позвал раба. Тот несмело приблизился, глядя на толстячка с нескрываемым ужасом.

— Встань тут, — распорядился Химог Тун, указывая рабу место в центре зала.

Убедившись, что Соомия, Карм Карвус и Вапас Птол внимательно наблюдают за ним, маленький жирный коротышка начал, тихонько покачивая, словно баюкая, черный шар, поворачивать его так, чтобы торчащая из него трубка оказалась направленной на раба. Заметив это, раб побледнел, затем его тело сотрясла дрожь, глаза округлились, словно пытаясь выскочить из орбит. Теперь находящиеся в зале могли видеть, что шар в руках коротышки был вовсе не монолитным, а полым и прозрачным, и в его глубине клубился плотный черный дым. «

Химог Тун не сделал никаких особенных движений, не прочитал никаких заклинаний — он попросту вынул из отверстия трубки неприметную пробку, и черный дым потек из шара, и его кольца окутали несчастного раба. Именно таким, похожим на клубящийся дым, описывали старые легенды Йоргазала, ужасного демона безумия. Именно эти сказания вспомнились всем присутствующим в зале, ибо действие черного дыма, похоже, и впрямь лишило несчастного раба рассудка.

Едва черный дым коснулся тела, лицо раба исказила немыслимая, дьявольская гримаса. Пена выступила на губах и потекла на обнаженную грудь. Волосы на голове встали дыбом, глаза налились кровью, а изо рта вырвался волчий вой.

В то время как Соомия и Карм Карвус с ужасом и состраданием глядели на несчастного, тот упал на четвереньки, как будто намеревался изображать дикого зверя. Пальцы его скрючились подобно когтям и начали скрести пол…

Вапас Птол наблюдал за происходящим с довольной усмешкой.

Стоя на четвереньках, пуская слюни и оглашая зал безумными воплями, раб начал корчиться, пытаясь разорвать скрюченными пальцами собственное тело, оставляя на нем глубокие кровавые борозды. Судя по всему, он не только не сознавал, что делает, но и не чувствовалболи. Движения его становились все более резкими, вопли все более дикими, и вдруг несчастный безумец разорвал пальцами собственное горло и, заливаясь кровью, рухнул на пол. Соомия в ужасе отвела глаза от бездыханного тела. Химог Тун равнодушно позвал рабов, и те унесли окровавленный труп из зала. Затем он поклонился Вапасу Птолу и тоже удалился, осторожно держа перед собой смертоносный черный шар.

Желтый хранитель с удовлетворением задержал взгляд на побледневших лицах пленников и произнес:

— Теперь, принцесса, тебе понятно, почему Патанге нечего бояться армии сарка Турдиса. Завтра утром, когда посланцы фала Турида потребуют от нас сдать город, черный дым безумия, выпущенный из стеклянных шаров, потечет со стен Патанги.

Ты могла заметить, он тяжелее воздуха и, стало быть, беспрепятственно опустится на осаждающие армии Турдиса и Шембиса. Любое дышащее воздухом существо вблизи города лишится рассудка. Они все, все сойдут с ума! С помощью Ямата, Патанга победит любого выступившего против нее! И ты, принцесса, будешь стоять на городской стене и станешь свидетельницей славы и триумфа Патанги!..

Явившиеся на зов гонга рабы увели Соомию и Карма Карвуса в их комнаты, где им предстояло пробыть до утра — до тех пор, пока хранители Ямата не будут готовы использовать против осаждающих свое ужасное оружие, которому ничто в этом мире не способно противостоять.

КОРОЛЬ-ВАМПИР

Кровь, как молот, стучит в висках… Силясь чар паутину порвать, Вздулись мускулы на руках Дух Тонгора нельзя сломать!

Сага о Тонгоре. Песнь 12

К тому времени как солнце взошло над джунглями Лемурии, Тонгор успел тщательно продумать зародившийся ночью план и подготовиться к его осуществлению. Он уложил затянутые шелком подушки таким образом, чтобы у вошедших в комнату создалось впечатление, что в кровати лежит человек, после чего разбудил Элда Турмиса и посвятил его в свой замысел. У воина сложилось мнение, что товарищ его сошел с ума, ибо затеянное им явно выходило за рамки разумного риска, но в конце концов вынужден был признать, что другого выхода у них нет, и скрепя сердце согласился. Разумеется, он предпочел бы сопровождать валькара, однако чудесный браслет не мог сделать невидимыми сразу двух человек, и Элду Турмису пришлось смириться с вынужденным бездействием.

Итак, все было готово. Тонгор убедился, что волшебный браслет сделал его невидимым для человеческих глаз, и, притаившись за дверью, стал ждать появления слуг и стражей. Вскоре чуткое ухо варвара уловило звуки приближающихся шагов. Вот чужаки подошли к двери, окруженной высоким порталом из черного небиума. Лязгнул засов, и створки дверей разошлись в стороны, пропустив десяток бледнолицых трупоподобных людей с мертвыми глазами, несших блюда и подносы с пищей.

Губы Тонгора искривила усмешка: вот принесли корм для приготовленного на убой скота! Однако скот не так уж глуп и вовсе не желает, чтобы Ксосун угощался его кровью!..

Вооруженные мечами воины выстроились поперек дверного проема, ожидая, когда слуги поставят принесенные блюда и подносы с пищей. Взгляды их скользнули по кровати Тонгора, потом по Элду Турмису, делавшему вид, что он только что проснулся, и остановились на стоящем в конце комнаты ложе Нарьяна Заша Дромора, лицо которого не выражало решительно никаких чувств.

— Ты пойдешь с нами, — объявил старший в этой команде мертвецов, указывая бескровной рукой на Нарьяна.

Глаза узника наполнились страхом, тело искорежил нечеловеческий ужас. Маска безразличия и покорности судьбе исчезла — он боялся, смертельно боялся и не мог, да и не желал, скрывать своего страха!

— Неужели мое время пришло?.. — пробормотал он слабым, дрожащим голосом, свидетельствовавшим о том, что еще не все чувства умерли в его истощенном теле.

— Следуй за нами, — повторил воин тем же бесцветным, равнодушным голосом.

Нарьян слез с кровати и сделал несколько шагов на подкашивающихся ногах. Покачиваясь, он пересек комнату, и тут охранники подхватили его под руки.

Выждав подходящий момент, Тонгор бесшумно шагнул за порог и оказался в широком коридоре. Ему было жаль идущего на верную смерть Нарьяна, но в то же время это давало ему шанс реализовать свои планы, и валькар беззвучно поблагодарил Тиандру, Богиню Удачи, за то, что она не обделила его своим вниманием. Не позаботься она о нем, ему пришлось бы невесть сколько времени плутать в переходах и залах огромного дворца, полагаясь на то, что рано или поздно случай укажет ему местонахождение Ксосуна — царя-вампира потерянного города. Теперь же северянину оставалось только следовать за конвоем, ведущим Нарьяна Заша Дромора, и эта компания укажет ему путь лучше всякого провожатого.

Два охранника, подхватив Нарьяна под руки, не слишком заботливо поволокли его по пустому, гулкому коридору. Остальные стражи и слуги последовали за ними. Тонгор, крадучись бесшумно, как вышедший на охоту кот, оставаясь невидимым, замыкал шествие.

Как и все прочие здания в затерянном городе, дворец этот некогда поражал своим великолепием и принадлежал, надо думать, если уж не самому сарку Омма, то кому-то из его приближенных. Время не пощадило его, и сейчас здание напоминало раковину, давно покинутую своим обитателем, или хитиновую оболочку давно умершего насекомого. Цветные оконные витражи осыпались, изящные мраморные барельефы, настенные росписи и мозаичные панно облупились, заросли лишайниками и мхами. Прекрасные когда-то шпалеры превратились в выцветшие лохмотья, а мебель, сработанная из редких пород древесины, рассыпалась и превратилась в груды трухи и обломков.

Словом, внутренность дворца представляла собой такое же печальное и жалкое зрелище, как и ютящиеся в нем бледные тени, жалкие подобия людей, в которых почти не осталось ничего человеческого. Камины и печи заросли грязью и паутиной, наборные полы покрыты всевозможным мусором, обглоданными костями и остатками гниющей пищи: обитатели Омма жили значительно менее комфортно, чем их пленники, и мысль эта напомнила Тонгору об ожидавшей их с Элдом Турмисом участи быть высосанными подобно мухам хозяином заброшенного города.

Догадки валькара относительно жизни обитателей Омма в полной мере подтвердились, когда стражники достигли залов, в которых тут и там были разбросаны соломенные тюфяки и грязное тряпье, из которого выглядывали изможденные лица полумертвецов, провожавших равнодушными взглядами очередную жертву их чудовищного повелителя. Северянину показалось, что на некоторых лицах он увидел нечто похожее на жалость, и искренне удивился этому. Неужели что-то человеческое могло сохраниться в подобных существах, из века в век живших в атмосфере безнадежного страха и деградировавших до полуживотного состояния?

Конвой прошел через анфиладу комнат и залов, спустился по роскошной винтовой лестнице, сделанной из драгоценного розового мрамора, и остановился у громадной массивной двери из непроницаемого небиума, на которой красовалась надпись, выполненная латунными буквами: «Ксосун». Стражники застыли в ожидании приглашения, и вскоре Тонгор почувствовал чей-то пристальный взгляд, от которого волосы у него на затылке зашевелились.

Ощутив внезапный прилив страха, бронзовокожий гигант обнаружил, что вставленный в дверь крупный драгоценный камень медленно поворачивается, подобно сверкающему глазу, вращающемуся в глазнице. Он подумал, что, возможно, именно посредством этого камня-глаза чудовище, находящееся за дверью, и узнает о появлении людей. Словно подтверждая его мысли, небиумная дверь начала медленно подниматься. Два стражника переступили порог, и Тонгор проскользнул в заветное помещение следом за ними. Стражи опустили несчастного Нарьяна на пол и поспешно выскочили в коридор. Массивная дверь вздрогнула и стала опускаться, словно приводимая в движение невидимыми силами, послушными воле хозяина Омма.

Тонгор огляделся по сторонам. Он чувствовал, что стоит в самом центре паутины, раскинутой злыми чарами над этим торосом тысячу лет назад, и нисколько не удивился, обнаружив, что сидящая посреди комнаты тварь, именующая себя Ксосуном, и в самом деле напоминает паука, уставившегося на Нарьяна Ваша Дромора сияющими подобно драгоценным камням глазами.

Бледное и пупырчатое тело огромного жирного паука, покрытое не то потом, не то слизью, представляло собой сплющенный шар с перепончатыми отростками, заменявшими ему руки и ноги. На нем не было ни одежды, ни украшений, если не считать драгоценных колец на коротких толстых пальцах, а заваленное подушками ложе напоминало развороченное гнездо.

Перед владыкой Омма находилась подковообразная панель из черного дерева, на которой располагались многочисленные рычажки, кнопки и светящиеся разноцветными огнями прорези.

Большой молочно-белый шар с серебряной ручкой стоял за его низким ложем.

У стен комнаты находилось множество удивительного вида приборов неизвестного валькару назначения. Среди них виднелись стеклянные шары и грушевидные сферы, наполненные какими-то жидкостями алого и изумрудно-зеленого цвета. В других стеклянных шарах, размером с рослого человека, посверкивали металлические нити, рассыпавшие то и дело снопы ярчайших искр. Под высоким потолком просторной комнаты корчились и стенали подвешенные между шарами из полированной меди обнаженные люди, при виде которых по спине у Тонгора забегали мурашки. Обиталище вампира напоминало жуткую лабораторию, в которой безумный Бог проводит отвратительные опыты, призвав на помощь непотребнейшие из колдовских сил…

Голова Ксосуна напоминала полупустой мех для вина, складки жирной кожи свисали со щек едва ли не до плеч, а само безволосое лицо напоминало тестообразную массу, в провалах которой холодно блестели неестественно яркие черные глаза. Он не сводил их с Нарьяна Заша Дромора, очнувшегося наконец от обморока, в который поверг его неописуемый ужас перед хозяином Омма. Когда несчастная жертва зашевелилась, черно-багровые, цвета запекшейся крови, губы Ксосуна растянулись в мерзкой ухмылке, и он произнес:

— Добро пожаловать, Нарьян Заш Дромор и Тонгор-валькар!

Удобно расположившись на своем ложе, чудовище устремило взгляд прямо на то место, где стоял северянин. Протянув похожую на плавник руку, Ксосун коснулся кнопок на приборной панели, в воздухе замелькали зеленые искры, резко запахло озоном. Ставший вдруг невыносимо горячим, браслет стиснул и обжег руку Тонгора, но длилось это всего несколько мгновений. Вокруг тела валькара вспыхнуло зеленое сияние, и он бессознательно принял оборонительную позу. Столь неожиданный поворот событий ошеломил Тонгора, и тогда он наконец осознал, что самое лучшее сейчас — немедленно броситься на вампира и вцепиться ему в горло. Но чудовище, словно прочтя мысли северянина, подняло руку, словно желая кого-то остановить, и, посмеиваясь над мрачным выражением лица валькара, попросило:

— Пожалуйста, не бросайся на меня с кулаками. Я уже стар, и мне не хочется лишний раз применять силу. Почему бы нам не поговорить с тобой мирно и спокойно обсудить сложившуюся ситуацию? А?

Тонгор остался стоять неподвижно, скрестив руки на груди.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Тело чудовища заходило ходуном, разноцветные блики от огоньков, горящих на приборной доске, весело забегали по скользкой коже, и северянин подумал, что колебания мерзкого создания могут означать как смех Ксосуна, так и снисходительное пожатие плечами.

— У меня есть механизм.., весьма незатейливая игрушка.

Она позволяет собирать и концентрировать звук точно так же, как стеклянные линзы собирают и концентрируют свет. И есть свернутые кольцом трубки, чем-то похожие на устройство человеческого уха. Они доносят до меня звуки и слова, произносимые в самых дальних закоулках этого города. Благодаря этому я знаю, как называл тебя твой спутник — Элд Турмис из Турдиса. И благодаря ему же мне стало известно о любопытном предмете, который есть у тебя, и посредством которого ты делаешься невидимым. Я знаю, что тебе подарил его Шарат — весьма достойный и, я бы даже сказал, мудрый адепт высочайшего из искусств! Ты напрасно беспокоишься за свою безделушку. Ей ничто не угрожает. Я на время, скажем так, отключил ее, чтобы она не мешала нашему общению.

— Допустим, — с безразличным видом согласился Тонгор. — Но скажи, зачем ты протащил наш летучий корабль через пол-Лемурии и доставил сюда? Почему захватил в плен меня и моего друга, хотя мы не причинили тебе вреда и никогда не становились на твоем пути?

Ксосун покачал толовой, от чего отвислые щеки затряслись.

Глаза вампира весело блеснули.

— Нет, варвар, моих замыслов тебе не понять! Во всей Лемурии не найдется человека, способного завоевывать города, откуда они привезут мне множество новых мужчин и женщин.

Довольно мне пить кровь жителей Омма, мне нужны люди со здоровой, свежей кровью!..

Тонгор прыгнул на Ксосуна, мечтая стиснуть руки на его горле.

Надеждам его, однако, не суждено было сбыться — на полпути к чудовищу его остановила невидимая, но непреодолимая сила!

Не сводивший с него глаз Ксосун успел нажать на какие-то кнопки, расположенные на подковообразном пульте, и валькар ощутил себя мухой, бьющейся в шелковистой сети паука. Пока Тонгор безуспешно извивался, пытаясь вырваться из невидимых силков, вампир содрогался и корчился от неудержимого, похожего на припадок смеха.

Мускулы валькара напряглись подобно канатам, вздулись на груди и спине. Оскалив зубы, с побагровевшим от натуги лицом, Тонгор, обливаясь потом, все же медленно продвигался вперед, несмотря на то что сверхпрочные невидимые сети могли привести в беспомощное состояние трех обыкновенных мужчин. Ему едва удавалось отрывать ступни от пола, каждый шаг давался с неимоверным трудом, как будто северянину приходилось вытаскивать ноги из зыбучего болота. Дыхание стало прерывистым, ему не хватало воздуха, и все же он медленно продвигался к ложу короля-вампира, взиравшего на него с неописуемым удивлением.

— Ни один человек не может вырваться из силовых пут! — пробормотал Ксосун и, забыв захлопнуть рот, включил свое защитное устройство на полную мощность.

Тонгор застыл как вкопанный, спеленатый с ног до головы невидимой паутиной.

По обнаженному телу чудовища пробежала дрожь, когда он увидел, что валькар продолжает прилагать титанические усилия, чтобы освободиться. Лицо северянина почернело от прилива крови, мышцы на лбу вздулись, из горла вырывался тяжкий хрип…

Удивительный поединок человеческих возможностей с нечеловеческими силами продолжался, а между тем забытый противниками Нарьян Заш Дромор, дойдя до последней степени испуга, внезапно перестал бояться. Он знал, что даже валькар с его сверхчеловеческой мощью не сможет долго противостоять силам, вызванным чудовищем. Знал, что они оба обречены быть заживо выпитыми королем-вампиром и ничто на свете уже не спасет их. За исключением, быть может, их собственной храбрости, мужества и силы.

И именно эта мысль, подняв Нарьяна Заша Дромора с пола, заставила его совершить отчаянный прыжок…

ОСАДА ПАТАНГИ

В этот город врагу не войти нипочем,

Мы ответим ему и копьем и мечом,

И пока мы живем, наша воля тверда

В этот город врагу не войти никогда!

Песня защитников Патанги

Помещенная в роскошных апартаментах, расположенных на верхнем этаже дворца хранителей, Соомия провела тревожную, беспокойную ночь. Когда первые лучи солнца коснулись башен и куполов Патанги, она покинула свою постель, испытывая облегчение оттого, что утро наконец наступило и недолго уже гадать, чем ее «порадует» грядущий день. Пройдет немного времени, и она узнает, ворвутся ли войска Фала Турида в ее родной город, или Вапас Птол, повергнув их в безумие, останется у власти.

Принцесса умылась, оделась и, помолившись, приготовилась встретить посланцев Верховного хранителя, которые и не замедлили явиться за ней. Ни один из них не позволил себе ни единого дерзкого или непочтительного слова в адрес девушки, из чего Соомия заключила, что Вапас Птол официально не предъявил никаких обвинений дому Чонда и ей лично. Их обращение с ней являлось образцом почтительности, и по лицам некоторых воинов она поняла, что они по-прежнему являются ее приверженцами и считают своей саркайей.

Стражи вывели принцессу из облицованного желтым мрамором дворца хранителей и провели через просторную площадь, которую замыкал главный храм Ямата, окруженный более мелкими святилищами и вспомогательными зданиями храмового комплекса. Утренние лучи золотили чередующиеся белые и желтые плиты двора, плясали на драгоценном облачении Вапаса Птола, стоящего на великолепной колеснице, запряженной четверкой кротеров. Жители Патанги толпились по краям площади, почтительно взирая на расшитые золотом знамена, развевающиеся под порывами утреннего ветерка.

Сопровождавшие Соомию воины помогли ей подняться на колесницу Вапаса Птола, а сами заняли места на соседних колесницах. Принцесса отыскала взглядом Карма Карвуса, стоявшего на одной из простых повозок вместе с другими пленниками.

Верховный хранитель, по-видимому, хотел не только продемонстрировать плененным свое могущество, но и просто потешить собственное тщеславие.

Громко запели золотые трубы, и процессия тронулась с места. Проследовав мимо храма и дворца, поток колесниц и верховых хлынул с площади на Сочианскую дорогу. Эта улица тянулась от главного храма Ямата до Западных ворот Патанги и на всем своем протяжении была заполнена ярко разодетыми горожанами. Знать наблюдала за торжественной процессией с балконов стоящих вдоль улицы домов и дворцов, простонародье жалось к стенам, заполняло близлежащие переулки, И что самое удивительное — нигде никаких признаков того, что горожане готовятся отражать нападение Фала Турида. Объяснение этому могло быть только одно — Вапас Птол успел известить народ, что расправится с осаждающими город ратями при помощи дарованного ему Яматом могущества.

Процессию возглавлял отряд кавалеристов в золоченых шлемах и белых плащах, — они скакали на кротерах, чью упряжь усеивали драгоценные камни, стоимость которых, впрочем, не превышала ценности великолепных разноцветных султанов, реющих над головами ящероподобных тварей. Сразу за ними следовала огромная повозка, в которой Химог Тун и отданные в его распоряжение младшие хранители везли стеклянные шары, наполненные черным дымом безумия… Шары эти, правда, укрывала от любопытных глаз гора пестрого шелка.

За смертоносной повозкой ехала колесница Верховного хранителя, сопровождаемая более скромно убранными колесницами с его свитой и повозками с пленниками. Среди пленников Соомия с замиранием сердца разглядела крепкую фигуру закутанного в серый плащ мужчины — это был герцог Мэл, владетель Тесонии. Рядом с ним находился барон Селверус и виконт Дру — сторонники дома Чонда, подвергавшиеся гонениям с тех пор, как Верховный хранитель захватил власть в Патанге. Вероятно, Вапас Птол рассчитывал сломить их сопротивление и превратить в своих почитателей, продемонстрировав ужасающую мощь черного дыма.

Толпа по обеим сторонам широкой Сочианской дороги сдержанно встретила появление Верховного хранителя, но при виде Соомии люди заволновались, послышались крики изумления и радостные восклицания. Народ не забыл свою саркайю и приветствовал ее, как подобало приветствовать наследницу дома Чонда.

Вскоре процессия подошла к стенам дворца сарков, и Соомия получила возможность полюбоваться окружавшими его садами и парками. Здесь девушка родилась и выросла, но теперь этот дом, который она не видела уже несколько недель, навсегда потерян ею. Принцесса мрачно усмехнулась, вспомнив о замыслах Вапаса Птола перебраться из дворца хранителей во дворец сарков. Хорошо еще, что он пока не решился присвоить себе королевский титул и не успел изгадить ее дворец своим присутствием.

Глазам принцессы открылся городской базар, покупатели и продавцы которого, покинув лавки и навесы, высыпали на край дороги, не желая пропустить столь редкостное и красочное зрелище. Впрочем, залитая солнцем Патанга радовала глаз ничуть не меньше, чем процессия Верховного хранителя. Золотые знамена развевались на башнях и шпилях, богатые красочные ковры висели на балконах, дабы украсить и без того великолепные фасады домов с мраморными статуями и яркими мозаичными панно. Громадные алые купола, быть может, и давшие Патанге название Города Огня, сияли на солнце, как чешуя казгана у ядовитейшей змеи Лемурийских пустынь. Зеленые кроны деревьев качались на ветру, и большие пестрые бабочки, азуло, парили над ними, подобно цветным бумажным змеям, запущенным неугомонной ребятней.

Процессия подъезжала все ближе и ближе к границе города, и вот высокие и мощные ярко-красные стены Патанги нависли над ней, закрывая солнце.

Вапас Птол и сопровождавшие его хранители и пленники покинули колесницы и начали подниматься по лестницам на возвышавшиеся над Западными воротами башни, с которых хорошо просматривались окружавшие город рати Фала Турида.

Раскинувшиеся за стенами Патанги зеленые поля неузнаваемо изменились за прошедшие сутки. Войско Турдиса, растянувшееся вдоль городских стен, изрядно потоптало их, и, во всяком случае, в глаза собравшихся на башнях бросались прежде всего не посевы, а сверкавшие на солнце копья и шлемы, мечи и щиты ратников Фала Турида. Многочисленные черно-алые знамена Турдиса развевались рядом с зелено-серебряными стягами Шембиса. Вражеское войско готовилось начать штурм.

Отряды лучников, копьеносцев и меченосцев ждали лишь сигнала своих командиров. Соомия видела, как тут и там группы воинов в кожаных доспехах и медных шлемах тащат длинные штурмовые лестницы. Массивные тараны, изготовленные из толстых бревен твердого дерева и снабженные мощными железными наконечниками, были уже нацелены на створки Западных ворот. Тараны, всадники на кротерах и зампах, бесчисленные отряды пеших воинов в доспехах из полированного металла, развевающиеся знамена — все это производило устрашающее впечатление.

С воротных башен фигуры отдельных людей казались едва различимыми черточками, но скопления военачальников бросались в глаза даже на таком солидном расстоянии. В центре войска возвышался восседавший на белоснежном зампе Фал Турид. Красно-золотое одеяние и шлем в виде дракона с распростертыми крыльями выделяли его из толпы советников и даотаров, расположившихся, как отметила с легким презрением Соомия, весьма далеко от городских стен.

На ярком фоне Фала Турида девушка заметила черное пятно фигуры Талабы и вздрогнула. Ей хотелось верить, что Тонгор все еще жив, но она понимала, что это невозможно. Мысль о его смерти повергла принцессу в трепет, и она поспешно отвела взгляд от сгорбленного убийцы, прозванного жителями Турдиса Мастером Пыток. Среди даотаров она разглядела Баранда Тона по его зеленому плащу, шлему с алым плюмажем и позолоченной кирасе. Увидела она и Хайяша Тора, гарцевавшего на лоснящемся кротере. Фиолетово-коричневый плащ даотаркона развевался за его спиной и в лучах солнца цветом своим напоминал запекшуюся кровь.

Соомия украдкой взглянула на Желтого хранителя, тоже пристально рассматривавшего рати осаждавших. Холодная улыбка кривила его тонкие губы, когда он видел столь многочисленное и могучее войско, которое ему ничего не стоило разгромить.

Принцесса перевела взгляд на стоящего у края башни Химога Туна, готовившего к бою смертоносные черные шары. Установленные на деревянные треножники, они были обращены своими жерлами на стоящих перед стенами Патанги людей. Одно открывающее клапан движение, и из металлических трубок повалит черный дым. Страшная отрава опустится на окружавших город воинов, наполнит их легкие, и безумие овладеет огромным войском…

Представив, что за этим последует, Соомия поежилась от ужаса. Воины, которых ждала столь чудовищная смерть, являлись, казалось бы, ее врагами, но ведь и окружавших принцессу желтых хранителей она никак не могла отнести к числу своих Друзей! Получалось, что, кто бы ни победил в предстоящей бойне, она-то во всяком случае потерпит поражение… И снова, в который уже раз, девушка пожалела, что рядом с ней нет Тонгора, который обнимал бы ее, оберегал и наверняка нашел бы способ унести ее прочь от этого отвратительного места, где с минуты на минуту должно начаться кошмарное избиение, по существу беззащитных, людей. Ей подумалось, что она уже очень и очень давно не видела человека, которому отдала свое сердце и который, без сомнения, лежит сейчас мертвым где-то в подземельях Турдиса. Увы, никогда уже больше ей не взглянуть в его странные золотистые глаза, не увидеть его спокойную, ободряющую улыбку, не ощутить себя в кольце его мощных, надежных рук, способных защитить ее от любой опасности. Соомия почти желала смерти, ведь, перейдя границу между светом и тьмой, она, быть может, снова встретится со своим возлюбленным и ощутит крепость его ласковых рук…

Рев труб прервал печальные размышления принцессы.

Войско Фала Турида пришло в движение. Построившись клином, острием которого являлись тяжелые тараны, осаждающие двинулись на приступ. Группа рабов из племени рохалов катила тяжелые бревна на валках, медленно передвигавшихся по неровной земле. Воины тащили большие деревянные щиты, для защиты рабов от ливня стрел и смертоносного града камней.

Хайяш Тор неотрывно смотрел на тараны, с каждой минутой приближавшиеся к Западным воротам. Его острые глаза сузились, когда он обнаружил, что на башнях и гребнях стен почти нет воинов — только кучки зрителей. Но где же защитники, которые должны забросать тащивших тараны камнями и стрелами? Они должны быть здесь, но, если глаза не обманывают его, их нет. Почти безлюдные стены Патанги явно таили в себе какую-то неведомую опасность…

Хайяш перевел взгляд с гребня стены на штурмовой отряд, продвигающийся вперед, не встречая никаких помех. Он уже достиг основания башни, а защитники Патанги по-прежнему не показывались!

Даотаркон нахмурил брови: что-то было явно не так! Если владыка города решил сдать его на милость победителя без боя, этому предшествовали бы переговоры об условиях сдачи, но, похоже, никто не собирался высылать парламентеров. Если же город намеревались защищать, то вовсе уж неразумно подпускать осаждающих под самые стены…

Хайяш Тор чувствовал, что за всем этим кроется какая-то хитрость, но его быстрый, изощренный мозг не мог представить, в чем же она заключается. Движимый неясным предчувствием беды, он повернул своего кротера и направил его к группе окружавших сарка даотаров. Воины с удивлением взирали на отъехавшего от стен города даотаркона, но тот сделал им знак не обращать на него внимания. «Если это западня, — решил Хайяш Top, — не позволю заманить себя в нее». Он намеревался создать мощную империю, и ему нужен был сарк, разделяющий его желания. И потому он должен сохранить не только свою жизнь, но и убедить Фала Турида быть предельно осторожным. Размышляя о том, что же могли замыслить осажденные, Хайяш подъехал к огромному белому зампу, на котором восседал правитель Турдиса.

Между тем передовой отряд атакующих достиг Западных ворот, чернокожие рабы установили первый таран и принялись вместе с воинами раскачивать массивное бревно. С грохотом железный наконечник его обрушился на створки ворот, и по полю прокатился тяжкий гул.

Стоявшая на башне принцесса не могла не почувствовать, как вздрогнул под ее ногами пол от страшных ударов могучего тарана. Она опустила глаза вниз и обнаружила, что осаждающие устанавливают рядом с первым еще четыре бревна. Вот они ударили разом по обеим сторонам от ворот, стены задрожали пуще прежнего, и по красной поверхности их разбежалась паутина трещин.

Почувствовав, что наступает решительный момент, Соомия взглянула на Вапаса Птола и ужаснулась, заметив в его глазах кровожадный блеск. Поймав ее взгляд, Верховный хранитель широким шагом направился к Химогу Туну, замершему над первым в ряду черным шаром. Взяв у стоявшего поблизости воина меч, Вапас Птол приставил его к торчащей из черного шара трубке, и Соомия поняла, что сейчас он сорвет пробку, преграждавшую путь черному дыму безумия.

Сердце принцессы отчаянно билось, дыхание стало прерывистым. От волнения по телу побежал озноб, словно она стояла голой на холодном ветру. При мысли об ужасной смерти, о черном безумии, готовом обрушиться на тысячи людей, девушка чувствовала, что все у нее внутри цепенеет от ужаса и отвращения.

Вапас Птол сознавал, что настал его звездный час. Он находился на пике славы, подобно Богу держа в руках чудовищные силы, способные мгновенно погубить множество людей. Одним движением он может выпустить на землю мерзейших демонов ада! Разве в состоянии был кто-либо когда-нибудь уничтожить взмахом руки тысячи человек?

Губы Верховного хранителя дрожали от волнения. В предвкушении ошеломляющего триумфа, он медлил, наслаждаясь безмерной властью, сознанием того, что судьбы тысяч людей зависят от его жеста, что взгляды всех присутствующих прикованы к нему и только к нему. Затем взмахнул мечом и ударил по пробке, закрывающей выход черному дыму.

Точнее, попытался ударить, ибо невидимая сила вырвала сверкающий клинок из его рук. Вапас Птол вытаращил глаза от изумления, глядя, как меч его завис в воздухе, повернулся, ослепительно блеснув в солнечных лучах, и устремился в небо.

Соомия, хранители, окружавшие Вапаса Птола воины и пленники — все стоявшие у парапетов, ожидая увидеть действие магического оружия, с удивлением наблюдали, как вырвавшийся из рук Желтого хранителя клинок летит ввысь, становясь все меньше и меньше, превращаясь в сияющее пятнышко света.

Ужас охватил людей на стенах: им показалось, что повеяло пронизывающим холодом, словно солнце закрыла туча и подул ледяной ветер. А затем раздался крик, нет, сотни, тысячи воплей огласили окрестности Патанги! Весь мир словно разом сошел с ума, несмотря на то что черный дым безумия так и остался в стеклянных шарах.

СТАЛЬ ПРОТИВ МАГИИ

В краю, где спит закат устало,

Ждут смелых щедрые дары

Богатства, женщины, пиры,

Вино и злато, трон и слава!

Песня воинов валькаров

Мечи, кинжалы, копья и алебарды, вырванные из рук воинов невидимой силой, устремились в небо. С того места, где стояла Соомия, они казались огромной металлической тучей, поднимавшейся над тысячами стоящих под стенами Патанги людей. Это зрелище так поразило суровых воинов, что они кричали, визжали и вопили, как толпа перепуганных женщин.

Зампфы и кротеры, с которых внезапно сорвали украшенную металлом сбрую и седла, метались из стороны в сторону, топча окружающих и тем еще больше увеличивая всеобщее смятение.

Знать Турдиса, облаченная в панцири и кирасы, поднялась вверх, покинув своих скакунов. Оказавшись в воздухе, люди извивались и корчились, издавая душераздирающие крики. Створки городских ворот и снабженные железными наконечниками тараны, устремившиеся в пыльный воздух, являли собой поистине устрашающее зрелище.

Спустя несколько мгновений войско, осадившее Патангу, перестало существовать. Часть воинов погибла под ногами обезумевших животных, остальные превратились в скопище смертельно перепуганных людей.

Момент показался Карму Карвусу подходящим, чтобы свести кое-какие счеты. Воспользовавшись тем, что приставленные к нему охранники не могут оторвать глаз от вырванных из их рук копий и мечей, подобно птицам взлетевших в небеса, он растолкал их и рванулся к Вапасу Птолу. Желтый хранитель, поглощенный созерцанием разбегавшегося войска Турдиса, гибнущего под ногами собственных кротеров и зампов, совсем забыл и о пленниках, и о черных шарах. С криком «Смерть Птолу!» Карм Карвус изо всех сил толкнул Верховного хранителя через парапет башни. Сияющее золотым шитьем и драгоценными каменьями одеяние забилось в пыльном воздухе, как крылья громадной пестрой бабочки, и мгновением позже Вапас Птол грянул о землю, окропив ее кровью, придавшей ему сходство с воином, погибшим на поле боя.

Поступок Карма Карвуса послужил сигналом и другим пленникам Верховного хранителя. Издав громоподобный боевой клич, герцог Мэл мощным ударом скинул с башни одного из своих стражей и сцепился с другим. Хитроумный барон Селверус столкнул охранявших его стражников лбами друг с другом и рывком выбросил обоих за парапет. Виконт Дру также избавился от своей охраны, и вскоре на башне началась рукопашная схватка не на жизнь, а на смерть.

Правитель Тесонии, уворачиваясь от ударов воинов, сделал отчаянное усилие, чтобы дотянуться до черных шаров. Барон Селверус, угадав его намерение, поспешил на подмогу престарелому герцогу, и Химог Тун, взлетев над каменным парапетом, разделил участь Верховного хранителя. Герцог Мал радостно взревел и еще энергичнее принялся расшвыривать наседавших на него охранников.

Двое из сопровождавших Соомию воинов, показавшиеся ей по-прежнему преданными дому Чонда, вступили в бой со своими товарищами, приняв сторону Карма Карвуса и других пленников. Все произошло так стремительно, и действовали недавние узники Верховного хранителя так успешно, что в сердце Соомии зародилась надежда.

Паника, царившая в стане Фала Турида, достигла между тем своего апогея. Оказавшийся в центре войска Хайяш Тор вылетел из седла, когда кротер его столкнулся с обезумевшим зампом.

Даотаркон вскочил на ноги, почти ослепший от пыли, оглушенный ревом, криками и стонами разбегавшегося войска, и понял, что все его мечты и надежды пошли прахом. Годами создававшееся войско в считанные мгновения превратилось в обезумевшую толпу, Люди вокруг не могли помыслить ни о чем, кроме бегства, и остановить их было невозможно. Война, еще не начавшись, оказалась проигранной. Некоторое время Хайяш Тор стоял на подкашивающихся ногах, пытаясь осмыслить происшедшую катастрофу.

Меч вместе с ножнами и парадным кинжалом, сорванные с него неведомой силой, уплыли в затянутое пылью небо, как будто превратились в птиц… Да от одного этого впору сойти с ума!

Но вот постепенно пыль начала оседать, даотаркон увидел Фала Турида и стал пробираться к нему…

Белоснежный замп сарка не пострадал от неведомой и невидимой силы, но, обезумев от воплей и поднявшейся суматохи, впал в состояние невменяемости и сбросил своего седока на землю. Драгоценный, сработанный в форме дракона шлем слетел с головы Фала Турида, а изукрашенное металлическими побрякушками одеяние уплыло в небо. Почувствовав, что кольчугу и его самого тоже увлекает ввысь, сарк Турдиса все же догадался, извиваясь всем телом, высвободиться из раззолоченной металлической рубашки. Не веря свои глазам, он проследил за тем, как она, подобно диковинной птице, поднимается в небеса, и понял, что вместе с кольчугой улетают его мечты о славе, блистательных завоевательных походах и господстве над всей Лемурией.

Неожиданно Фал Турид увидел вынырнувшего из тучи пыли даотара. Сарку не сразу удалось узнать Баранда Тона, покрытого пылью, без шлема, плаща и кирасы. Пошатываясь, даотар сделал несколько шагов и едва не наткнулся на повелителя Турдиса.

— Баранд Тон! Собирай своих людей, мы должны… — начал было сарк, но, встретившись глазами с даотаром, замолк.

— Не знаю, что за колдовство обрушилось на нас, но битва проиграна. Война окончена, и звать кого-либо бесполезно, — холодно заметил Баранд Тон, приближаясь к сарку. — Это ты виноват в постигшем нас позоре! Твоя непомерная жажда власти, жестокость и недальновидность! Турдис побежден, Патанга победила, хотя ни один ее воин даже не обнажил меча! Понятия не имею, кто завтра займет Трон Дракона, но я рад, что твоему владычеству пришел конец!

Фал Турид попятился, однако даотар в два прыжка настиг его, и железные руки старого воина сомкнулись на горле ненавистного сарка. Напрасно повелитель Турдиса дергался, пытаясь освободиться от сжимающихся пальцев даотара. Напрасно силился выкрикнуть, что он — избранник Богов, и они обещали ему победу и власть над всей Лемурией, что он могуч и бессмертен…

Он умер, так и не успев ничего объяснить даотару, который вовсе не нуждался ни в каких объяснениях.

Хайяш Тор оказался единственным свидетелем гибели сарка Турдиса. Он мог помочь своему повелителю, но не сделал этого, — напротив, он отвернулся и продолжал удаляться от стен Патанги. Зачем вмешиваться? Война закончена, и он желал лишь одного: выбраться из этого ада. Потом, в какой-нибудь другой стране он добьется власти и еще покажет себя. Но будет это не здесь и не сейчас. Подняв с земли обломок копья, даотаркон продолжал путь, следя за тучей пыли, которую подняли бежавшие воины Турдиса. Среди них даотаркон с удивлением различил одетую в черное фигуру Мастера Пыток. Его замп взбесился, скинул со своей спины паланкин, и теперь Талаба, полуоглушенный падением, тоже спешил как можно скорее покинуть окрестности Патанги. За ним нетвердой походкой двигался Арзанг Пауме — сарк Шембиса. Закутанный в черное карлик тоже узнал покрытого пылью даотаркона.

— Хайяш Тор! Скорее собери отряд! Мы должны остановить тех, что бросятся в погоню за нами! — истерически потребовал Талаба, пытаясь ухватить даотаркона за руку.

Тот вяло отмахнулся от карлика и сказал;

— Нет времени заниматься ерундой. Все потеряно, беги, спасай свою жизнь, если она тебе дорога и если тебе удастся сделать это.

— Нет, нет! Все еще можно исправить! Где сарк?

Хайяш Тор равнодушно пожал плечами;

— Погиб. Его убил один из самых верных даотаров гвардии Турдиса.

Талаба, бормоча что-то невразумительное, попытался остановить даотаркона, схватившись за полы одежды. Когда-то его слово было законом, он мог распоряжаться судьбами любого жителя Турдиса, но Истребитель еще не уразумел, что время это безвозвратно миновало. Хайяш Тор отпихнул от себя приставучего карлика и, видя, что тот не унимается, с яростью ударил его обломком копья. Заостренное древко оказалось неожиданно страшным оружием оно пробило череп Истребителя, и Мастер, Пыток рухнул на пыльную землю, распространяя такой нестерпимый смрад, что Хайяш Тор поспешил отскочить подальше, с трудом сдерживая рвоту. Затем, бросив последний взгляд на труп Истребителя, он злорадно рассмеялся и поспешил прочь.

Несколько мгновений Арзанг Пауме бессмысленно взирал на невыносимо вонявшее тело Талабы Истребителя, потом опомнился и двинулся на непослушных ногах следом за даотарконом.

Когда последние сторонники Великого хранителя исчезли с башни, седой герцог Мэл, язвительный виконт Дру и толстый краснолицый барон Селверус, вместе с двумя вставшими на их сторону воинами, приблизились к Соомии, чтобы поцеловать ее руку и выразить свое почтение. Со слезами радости на глазах она горячо поблагодарила их. Затем герцог Мэл, подхватив золотистое знамя Патанги, подвел принцессу к лестнице, и они спустились на примыкавшую к стене города улицу. С того времени, как пленники Верховного хранителя поднялись на башню, успело произойти так много самых неожиданных событий, что они просто не укладывались в голове. Оставшиеся на улицах воины Патанги все еще не пришли в себя от потери оружия, вырванного из их рук невидимой силой. Потрясенные сверхъестественным вмешательством, они не решились даже прийти на помощь Вапасу Птолу, хотя прекрасно видели происшедшую на башне схватку.

Громкий, решительный голос герцога Мэла вывел всех из оцепенения. Воины, хранители и толпящиеся под стенами горожане увидели сияющий в солнечных лучах золотой стяг Патанги и гордо стоящую под ним изящную фигурку Соомии. Никто не сторожил ее, да и размахивавший флагом Мэл вовсе не напоминал пленника. Он обратился к горожанам с короткой речью:

— Жители славной Патанги! Вапас Птол убит, владычеству хранителей пришел конец! Очистим от них наш прекрасный город! За Соомию и свободу! За свободу и саркайю Соомию!

Слова эти явились той самой искрой, которая разожгла огонь в сердцах внимавших герцогу людей. Вид лишившихся оружия сторонников Великого хранителя подсказал горожанам, что лучшего случая расправиться с узурпаторами им не представится.

А если еще и саркайя, законная повелительница Патанги, поддержит их, то…

— Соомия! Соомия саркайя! Смерть хранителям! — разнесся по улицам Патанги клич, подхваченный тысячами горожан.

Приспешники Вапаса Птола в ужасе бежали, видя, что жители Патанги готовы растерзать на куски своих мучителей. Тех же, кому не удалось сбежать и спрятаться, постигла жестокая участь: их убивали на улицах и площадях, выбрасывали из окон домов и дворцов. Кровь узурпаторов оросила мостовые Патанги.

Люди, видевшие некогда, как их отцов, матерей, сестер и детей, нагими, со вспоротыми животами, сжигали на медных алтарях Ямата, неистовствовали и упивались долгожданной возможностью учинить праведную месть. Они ломали двери храмов, убивали хранителей на месте, бросали на зажженные алтари ненавистного бога, так что скоро в городе не найти было желтых ритуальных одежд, которых не обагрила бы кровь их владельцев…

Большая часть приверженцев культа Ямата погибла в самом начале восстания. Что же касается старших хранителей, то они предпочли сами лишить себя жизни, в то время как опьяненные жаждой крови горожане взламывали двери их домов. Не удалось это сделать только Нимадаку Квелу — фанатичному помощнику Вапаса Птола: он не смог бежать и у него не хватило мужества покончить с собой. Его схватили и бросили на колени перед саркаей вскоре после того, как с разных концов Патанги стали приходить известия о том, что город очищен от жестоких узурпаторов.

— Высокородная, как велишь поступить с этой собакой? — обратился к Соомии герцог Мэл. — Даровать ему скорую смерть или бросить до времени в тюрьму?

Бледный, потерявший всякую надежду на спасение, хранитель с понуро опущенными плечами и так весьма смахивал на мертвеца, однако в устремленных на Соомию глазах его продолжал тлеть огонь ненависти. Он по-прежнему жаждал крови.

Прежде чем девушка успела ответить,набежавшая на солнце тень заставила собравшихся задрать головы вверх, и тут же окрестности потряс многоголосый вопль. Над ними медленно парил поблескивавший серебром «Немедис». На его открытой палубе возвышался странный механизм. Он состоял из переплетенных между собой металлических труб и стеклянных шаров, и венчала его полированная полусфера, из которой торчал направленный вниз штырь, похожий на черное копье. Рядом с диковинным устройством стоял мужчина в красно-черной форме воинов Турдиса, а около него…

— Тонгор!

Летучий корабль описал круг и начал снижаться неподалеку от Западных ворот на поле, которому, к счастью, так и не довелось стать полем боя. Когда «Немедис» опустился, Тонгор спрыгнул на землю, и в то же мгновение из городских ворот выехали колесницы и повалила толпа народа, чтобы поприветствовать своего освободителя. Конечно же, именно валькар являлся освободителем Патанги, поскольку с помощью удивительного устройства сумел обезоружить не только войско Турдиса, но и сторонников Вапаса Птола.

Колесницы приблизились, и мгновением позже северянин уже сжимал в объятиях содрогающуюся от рыданий девушку.

Расцеловав принцессу, он приветствовал Карма Карвуса и жителей Патанги, не успевших еще забыть, как совсем недавно варвар спас Соомию от ужасной гибели в огне жертвенного костра, умчав ее на летающем корабле.

В нескольких словах Тонгор рассказал друзьям о событиях, предшествовавших его появлению здесь. О подземельях Талабы, о невидимой паутине, в которую Ксосун запеленал его, и о том, как король-вампир проявил непозволительную беспечность, слишком много внимания уделив ему и совершенно перестав наблюдать за Нарьяном Зашем Дромором. О том, как парализованный страхом Нарьян все же нашел в себе мужество броситься на повелителя Омма и мобилизовал силы истощенного тела, чтобы задушить моргулака. Как он освободил Тонгора от невидимой паутины, выключив чудовищные приборы вампира после чего валькар поспешил покинуть руины заброшенного города, чтобы прийти на помощь принцессе Соомии. О том, как в последнюю минуту его осенила удачная мысль попросить благодарных ему за спасение от короля-вампира обитателей Омма перенести на «Немедис» то устройство, которое смогло протащить летающий корабль через пол-Лемурии, справедливо полагая, что оно окажется весьма действенным оружием.

Валькар рассказал о том, как, оставив Нарьяна Заша Дромора правителем Омма, он вместе с Элдом Турмисом на самой большой скорости, которую удалось выжать из «Немедиса», понесся над джунглями Куша, появившись над стенами Патанги в самый критический момент. Прячась за облаками, он включил изобретение Ксосуна…

В то время как северянин рассказывал о своих приключениях, а Соомия и Карм Карвус — о том, что произошло с ними, часть вышедших за стены Патанги горожан отправилась ловить кротеров, зампов и не успевших далеко убежать воинов Фала Турида. Верховые животные постепенно успокоились и особых хлопот не доставили. Так же, впрочем, как и воины Турдиса, ибо единственный не пустившийся в бега и не потерявший присутствия духа даотар разбитой армии приказал своим людям сдаваться и не помышлять о сопротивлении.

Горожане отводили пленных к тому месту, где стоявший в окружении друзей Тонгор тепло приветствовал Баранда Тона.

Разумеется, валькара прежде всего интересовало, куда делся сарк Турдиса и его приближенные.

— Что касается Хайяма Тора и Арзанга Пауме, то они ударились в бега вместе с другими уцелевшими даотарами, когда зампы и кротеры начали сбрасывать своих седоков, — сообщил Баранд Тон. — Талабу Истребителя кто-то прикончил во время бегства…

— А Фал Турид?

— Мертв, — медленно ответил Баранд Тон.

— Как это случилось?

— Я убил его собственными руками, — глухо ответил Баранд Тон, не опуская глаз. — Да, я убил его, ибо глупость и властолюбие сумасбродного тирана навлекли на Турдис позор, подобного которому моя родина до сих пор не ведала. Если бы Боги поразили этого безумца год назад! Тогда нам не пришлось бы стоять здесь в пыли и горевать о попранной гордости Турдиса! А теперь… Теперь мы в вашей власти, но, право же, я рад нашему поражению!

— Погодите-ка минутку!

Все обернулись к Соомии, которая, взяв Тонгора за руку, чрезвычайно серьезно сказала:

— Жители Патанги, мои верные подданные! Наш город, так же как и Турдис, постигло большое несчастье. Пройдет немало времени, прежде чем нанесенные недостойными правителями раны затянутся и жизнь войдет в нормальное русло. Я молодая, неопытная в делах правления женщина, и, дабы восстановить разрушенное и исправить содеянное Васпасом Птолом зло, мне нужен помощник — мужчина, муж. Тонгор из валькаров, согласен ли ты взять меня в жены?

Северянин оторопело уставился на девушку и покраснел до корней волос. Затем, встретившись с принцессой глазами, улыбнулся и кивнул.

— Итак, я, Соомия, дочь сарка Патанги Орвата Чонда, единственная оставшаяся в живых наследница дома Чонда, беру тебя, Тонгор из клана валькаров, в мужья. Отныне ты — сарк Патанги! Мои верные подданные, приветствуйте своего сарка!

Дружные крики свидетельствовали о том, что жители Патанги одобряют выбор своей саркайи и признают Тонгора своим сарком. Карм Карвус и Элд Турмис улыбались, чувствуя себя потрясенными до глубины души: их товарищ, варвар из Валькарта, и вдруг — сарк! Седой герцог Мэл недовольно смахнул выступившие на глазах слезы умиления и, чтобы скрыть волнение, рявкнул на виконта Дру, посоветовав ему не сопеть и не таращиться на саркайю, как будто он несмышленый ребенок.

Выбор Соомии, быть может, и показался кому-то странным, но только не тем, кто видел, как Тонгор спас девушку с алтаря Ямата. Сам валькар воспринимал все происходящее как нечто само собой разумеющееся. Ощущая прикосновение сладких и упругих губ Соомии к своим губам, наслаждаясь ароматом, исходившим от ее волос, северянин понимал, что наконец-то, после долгих скитаний в диких, безлюдных землях, обретает свой дом.

— Тонгор! Тонгор — сарк! Слава Тонгору! — неслось между тем со всех сторон.

Оторвавшись от теплых губ девушки, валькар поднял руку, призывая толпу выслушать его:

— Я принимаю титул сарка. И раз уж вы признали меня своим сарком, слушайте мои первые распоряжения!

Возвышавшийся над толпой, залитый лучами солнца громадный северянин являл собой внушительное зрелище. Молодой, полный сил, бронзовокожий, могучий, сложенный, как Бог, он поистине поражал воображение. Оставшиеся от одежды лохмотья на его покрытом шрамами, синяками и царапинами теле стоили королевского пурпура, и никому из присутствующих не пришло в голову, что нынешнее облачение Тонгора не вполне соответствует высокому титулу сарка Патанги.

— Я объявляю, что Турдис и Шембис проиграли начатую ими войну. Троны сарков этих городов не принадлежат больше тем, кто задумал заварить кровавую кашу, и потому я прошу Баранда Тона стать сарком Турдиса. Пусть он отправляется в свой город, который знает и любит, как никто другой. Пусть правит им по своему усмотрению, но прежде освободит его от приверженцев Фала Турида и, если те вздумают оказать сопротивление, предаст их казни.

С окаменевшим от удивления лицом воин подошел к Тонгору и опустился перед ним на колени. Валькар осторожно коснулся мечом его склоненной головы.

— Повелеваю тебе встать, сарк Турдиса!

Однако бывший даотар, не поднимаясь с колен, промолвил:

— Я готов стать правителем Турдиса и постараюсь быть достойным этого титула. Но позволь мне править этим городом от твоего имени. Пусть Тонгор, сарк Патанги, будет одновременно и сарком Турдиса.

Валькар удивленно поднял брови, но возражать не стал:

— Пусть так и будет, раз таково твое условие.

Новый правитель Турдиса поднялся с колен и отошел на прежнее место.

— Шембис тоже остался без сарка, и, если даже Арзанг Пауме жив, я объявляю его вне закона. Таким образом, Шембис нуждается в новом правителе, и я назначаю его сарком Элда Турмиса из Зангабала. Я вменяю ему в обязанность освободить этот город от сторонников Арзанга Пауме, причем, если понадобится, Патанга и Турдис помогут ему в этом.

Если Баранд Тон был удивлен дарованным ему титулом, то Элд Турмис просто оцепенел от восторга. Он не шевельнулся, пока Карм Карвус не подтолкнул его вперед. Бывший стражник опустился на колени перед Тонгором, который, доброжелательно посмеиваясь над внезапной неловкостью друга, коснулся его мечом и, назвав еще раз сарком Шембиса, велел подняться.

Побледневший и ставший вдруг удивительно серьезным, Элд Турмис промолвил, глядя в глаза валькара:

— Я тоже готов править Шембисом лишь от твоего имени, от имени сарка сарков!

Толпа встретила эти слова рокотом одобрения. Уже много веков здешние города не видели достойного саркона — короля королей. Но теперь он стоял перед жителями Патанги, воинами Турдиса и Шембиса — повелитель трех городов. Тонгор кивком головы подтвердил, что принимает этот титул. Потом, оглядев пленных, северянин махнул рукой и возвестил:

— Я возвращаю воинам Турдиса и Шембиса свободу, если они готовы признать назначенных мною сарков.

Взгляд валькара упал на Нимадака Квела и пленных хранителей. Они смотрели на Тонгора с ненавистью и страхом, вызвавшими лишь его улыбку.

— Хватит убийств. Я не хочу, чтобы день моей свадьбы и дальше омрачало кровопролитие. Все слуги Ямата отныне считаются вне закона, и пусть ни одного из них не останется на землях Турдиса, Патанги и Шембиса. Пусть уходят немедленно, захватив с собой столько скарба, сколько смогут унести в руках. Сокровища, собранные в храмах, — собственность Патанги, поскольку хранители отняли их у жителей этого города.

И запомните, если вздумаете пересечь границу и вернуться, вас ждет здесь скорая и безжалостная смерть. — Сказав это, Тонгор отвернулся от людей в желтых балахонах и, обняв Соомию за плечи, с улыбкой обратился к окружавшим его друзьям и сторонникам:

— Уже середина дня, а мы даже не позавтракали.

Утро выдалось забавным, но пора наконец и закусить. Сарк сарков, как и простой меченосец, соображает лучше и работает усердней, если желудок его полон.

— Слава Тонгору!

Эпилог

Десять дней, наполненных всевозможными событиями, пролетели незаметно. Уцелевшие после бойни хранители были выдворены за границы трех королевств вместе с теми, кто сохранил верность прежним недостойным правителям. Гигантского идола Ямата повалили и разбили на куски. Начались работы в главном храме Ямата, переименованном в святилище Всех Богов.

Дни заполняли торжественные церемонии и пиры. Тонгора и Соомию, наряженных в великолепные одеяния, обвенчал и короновал восстановленный в правах глава традиционного культа в Патанги. Церемония проходила в храме Девятнадцати Богов. Там же короновали и провозгласили сарками Турдиса и Шембиса Баранда Тона и Элда Турмиса. После этого состоялось великое торжество, на котором Тонгора официально признали сарконом — сарком трех городов. На этой церемонии два новых сарка поклялись в верности саркону, и Тонгор почувствовал большое облегчение, когда все эти торжества подошли к концу.

Ему было трудно привыкнуть как к своему новому положению, так и к роскошным и тяжелым, увешанным драгоценностями нарядам.

В конце десятого дня Соомия и Тонгор задали невиданно роскошный пир во дворце сарков Патанги. Его приурочили к отъезду двух новых сарков, которые вместе со своими свитами и войсками на следующее утро покидали Патангу. Тонгор вместе с Кармом Карвусом предполагали проводить гостей на «Немедисе».

Пиршество удалось на славу. Свет множества факелов отражался от мраморных стен зала, играл на драгоценных камнях и изысканных украшениях сотен гостей, на великолепных тарелках, блюдах и кувшинах из золота и серебра. Арфы и золотые колокольчики услаждали слух собравшихся, заполняя промежутки между бесчисленными тостами и застольными речами.

Утомленные не столько делами, сколько выпитым и съеденным, Элд Турмис и Карм Карвус встретились на террасе, примыкавшей к пиршественному залу. Здесь царила прохлада и полумрак. Лунный свет заливал дворцовый сад, золотил поверхность прудов и бассейнов. Отыскав мраморную скамью, приятели с расслабленными вздохами опустились не нее, и Элд Турмис пожаловался:

— Как быстро все изменилось! Я все еще не могу прийти в себя и не знаю, радоваться мне происшедшим переменам или нет?

— То есть как это?

— Да так… Тонгор женился, и, зная его, легко предсказать, что скоро весь этот дворец заполнят путающиеся под ногами громкоголосые принцы и принцессы. А ведь мы так славно проводили время в «Обнаженном мече», когда были обычными наемниками! Теперь о подобных пирушках можно забыть. Никаких больше развлечений, приключений, только государственные дела…

— Что навело тебя на столь печальные мысли, о могучий capк Шембиса? весело поинтересовался Карм Карвус.

— То, что я знаю о жизни сарков! — со стоном ответил Элд Турмис. Посуди сам, приличествует ли сарку вступать в драки, пускаться во всякие авантюры, гоняться за смазливыми девчонками? Остается, увы, только работа на благо королевства! Подготовка умных и важных документов, приказов, указов, законов и воззваний. Просиживание трона от рассвета до заката, да еще в этих разукрашенных нарядах, тяжелых и жарких, как медвежья шуба. Эти советы, споры, о великие Боги, какая тоска!

— Ободрись, друг мой! Тебе совершенно не о чем печалиться, поскольку ты абсолютно не прав!

— Не прав?

— Конечно! — рассмеялся Карм Карвус. — Плохо же ты знаешь Тонгора, если думаешь, что корона сможет удержать его на месте, как цепь удерживает пса около конуры! Вокруг него вечно все будет кипеть и бурлить! Кстати, на следующий год он обещал отправиться со мной в Тсаргол. Туда, где мы с ним встретились, когда нас заточили в темницу из-за интриг Друганды Тала, сарка Слидита, и Красного хранителя, Ялима Пелорвиса. Тонгор поклялся, что они дорого заплатят за свои злодейства, и, когда мы бежали, выпустил-таки сарку кишки. Остался хранитель, и с ним я справился бы и сам, но валькар не забыл клятвы и, несмотря ни на что, намерен навестить Тсаргол. Сомневаюсь, что кому-нибудь удастся его отговорить.

— Так ты действительно полагаешь, что Тонгор?..

Карм Карвус поднялся со скамьи и хлопнул друга по плечу:

— Давай-ка вернемся в зал и выпьем еще по кубку вина.

Среди танцовщиц есть очень симпатичные девушки, и я заметил, что одна с меня глаз не спускала. Не может быть, чтобы у нее не нашлось хорошенькой подружки! Ободрись и верь мне: там, где Тонгор, — скучать не придется никому!

Посмеиваясь, приятели вернулись в зал, оставив огромную золотистую луну Лемурии в одиночестве любоваться своими отражениями в прудах и бассейнах дворцового сада. Ночь выдалась на редкость тихая, звезды ровно сияли на безоблачном небе, и лишь теплый ветер нарушал тишину, шелестя кронами цветущих деревьев. Весна была в разгаре, близилось жаркое лето.


ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ПРОЛОГ

Это случилось в эру волшебства, когда могущество магов боролось с волнами тьмы, угрожающе накатывающимися на Земли Людей.

…Мир больше не увидит колдовства, существовавшего в те времена, когда Лемурия была молода…

Все это происходило задолго до того, как мать всех империй развернула свои знамена над Египтом, задолго до Атлантиды и розово-красных городов майя. В тот бурный век колдовства и войн, кинжалов убийц и кубков отравленного вина сарком противостояли кровожадные хранители, а наградой победившему служил трон одного из королевств Лемурии…

Именно тогда появился искатель приключений с дикого Севера — Тонгор из клана валькаров, обладающий железными мышцами воина и варварским презрением к опасности. С помощью великого волшебника Шарата он одолел Королей-Драконов и сорвал их страшные замыслы призвать Темных Богов Хаоса. Первым среди богов Зла считался Ямат. Тонгор вдребезги разбил его огненные алтари и изгнал его Желтых хранителей, забрав себе Патапгу, где раньше правил Ямат. Но хранители двух других Темных Богов остались непобежденными: в мрачном Тсарголе по-прежнему правили от имени кровавого Слидита, а Красные хранители по-прежнему властвовали над каменным городом у южного моря…


Лемурийские Летописи

ВОР ИЗ ТСАРГОЛА

Война подлеца — это ложь,

Что губит меча не хуже,

Как в спину брошенный нож

Пред ним и герой безоружен…

Алая Эдда

Полночь накрыла Тсаргол словно черный занавес. Обнесенный неприступными стенами, каменный город застыл на южном побережье древней Лемурии, где разбивались о высокие утесы холодные волны Яхен-зеб-Чуна, Южного моря.

Повсюду царила тьма. Огни не горели ни на куполах башен, ни на широких проспектах. Великолепный дворец с тысячами окон молчаливо высился черной горой, ибо последний король Тсаргола умер. Ни фонари, ни канделябры не освещали и храмовый квартал, где обитали хранители Слидита, маги-хранители жестокого и кровавого культа, властвовавшего в городе из красного камня со дня смерти Друганды Тала, последнего сарка.

В городе властвовала темнота, словно в обители мертвых.

Темнота и тишина. Лишь там, где море в бессильной ярости билось в огромную стену уже тысячу лет — и будет биться еще десять тысяч, нескончаемо грохотал прибой.

Но этой черной и беззвездной ночью в Тсарголе спали не все.

В маленьком квадратном помещении, высеченном в граните там, где город вздымал корону пышных куполов, в сорока ярдах под священной Алой Башней Звездного камня, вокруг массивного стола из малинового нефрита сидели, строя коварные планы, четверо заговорщиков в черных бархатных рясах с капюшонами.

Их окутывало безмолвие вечности, ибо даже беспощадный молот грохочущего прибоя не мог проникнуть сквозь прочный камень. Помещение освещали три белые свечи, воткнутые в железный шандал, стоявший на столе. Их безжизненный, колеблющийся свет падал на кроваво-красный нефрит, и тени скользили по фигурам заговорщиков.

В одном конце стола сидел высокий тощий Ялим Пелорвис, Красный Великий хранитель, властвовавший над Тсарголом от имени Слидита, Бога Крови. Сутулый и изнуренный, он казался обтянутым кожей скелетом. Холодное костлявое лицо напоминало обтянутый кожей череп. Бритая голова — шар из слоновой кости — сверкала в мерцающем свете. Узкие бесцветные глаза давно утратили живой блеск. Он как будто смотрел внутрь себя, словно человек, отведавший смертельного сока нотлая, Цветка Снов.

Наконец он заговорил тонким, бесцветным голосом:

— Как мы отомстим Тонгору, этому шелудивому щенкуварвару, который посягнул на неприкосновенность святилища Владыки Слидита, похитив оттуда Звездный камень? Тот священный талисман, что упал с небес в Алый Город тысячу лет назад. Дух владыки Слидита явился ко мне и сказал, что Темные Владыки требуют смерти варвара. Ваше мнение?

Слева от Ялима Пелорвиса сидел более молодой человек по имени Нимадак Квел, с обритой наголо головой и безумными глазами фанатика. Под рясой из черного бархата он носил желтый атлас жреца культа огненного бога Ямата культа, объявленного вне закона.

Он заговорил голосом, дрожащим от ненависти:

— Я спал и видел сны — это боги шептались со мной. Мое астральное тело блуждало по Землям Тени. Со мной говорил Ямат. Бог рассказал, что Тонгор, убивший моего господина, Желтого Великого хранителя Вапаса Птола, забрался на трон священного города Ямата, Патанги, с помощью своей молодой жены, королевы Соомии, и теперь подлый дикарь должен умереть. Иначе Три Повелителя Хаоса никогда не восстановят владычество над этой планетой! Тонгора надо убить.., но как?

Слева от объявленного вне закона хранителя из Патанги устроился невысокий толстяк, черная бархатная ряса которого скрывала претенциозные, крикливо-яркие одежды, обильно украшенные драгоценными камнями и золотым шитьем. На жабьем лице с дряблыми щеками злобно поблескивали крошечные глазки. Это был Арзанг Пауме, изгнанный сарк Шембиса, чье имя наводило страх в Южных Королевствах из-за садистской жестокости правителя. Тонгор сверг Арзанга Пауме и, превратив его в изгнанника-скитальца, заменил кровавое царствование Пауме властью верного своего товарища, юного Элда Турмиса.

Арзанг Пауме алчно потер пухлые короткопалые ручки, сверкнувшие в тусклом свете драгоценными камнями перстней, и злобно сказал:

— Этот варвар скинул меня с трона, когда я присоединился к Фалу Туриду, сарку Турдиса, и пошел войной на Патангу!

Предлагаю спустить на него Гильдию Убийц — пусть кубок с отравой или кинжал принесут погибель псу с севера!

— Нет! — нахмурился Желтый Великий хранитель Патанги. — Кинжал ничем не лучше руки держащего его убийцы.., а яд не надежнее умения отравителя! Я предлагаю призвать на помощь наших братьев, Черных хранителей Заара, верных псов Третьего Повелителя Хаоса! При поддержке великого Города Магов мы сможем уничтожить северянина магией, не знающей промаха.

— Ты не прав, Нимадак Квел, — покачал головой Красный Великий хранитель. — Заар, Город Магов, лежит в тысяче лиг от моего города Тсаргола, за джунглями, лесами и бескрайними восточными равнинами, где хозяйничают синекожие кочевники, за высокими горами — на самом краю Лемурии. У нас нет времени призывать на помощь темную магию Черного Братства. Молодая империя Тонгора с каждым днем становится все сильнее. Варвар и его королева уже властвуют над Тремя Городами на заливе: Турдисом, Патангой и Шембисом. Тонгор в любое время может обратить свой взор на юг, к Тсарголу. Мы должны нанести удар немедленно!

Четвертый член тайного совета пока не высказывался. Раньше он сидел, погрузившись в свои мысли, надвинув на глаза черный капюшон. Теперь он наклонился вперед, и черный бархат упал на плечи, открыв лицо. Это был высокий человек, крепкого сложения, одетый, подобно воину, в кольчугу поверх кожаной куртки. Твердый, жестокий подбородок загорелого сильного лица обрамляла мрачная черная борода. Четвертым заговорщиком оказался Хайяш Тор, изгнанный даотар, бывший главный военачальник Турдиса, побежденный Тонгором. Именно его безумное, неуправляемое честолюбие и имперские амбиции толкнули слабовольного сарка Турдиса на кровавую дорогу завоеваний.

— Есть еще один способ, достославный Великий хранитель, — заговорил он. — Можно иным способом навлечь гибель на Патангу и погубить варвара…

Ялим Пелорвис обратил тусклый взгляд в его сторону и негромко осведомился:

— И какой же это способ?

Хайяш Тор наклонился вперед, обведя сообщников пронзительным гипнотическим взглядом.

— Я согласен с Ялимом Пелорвисом. Патанга должна быть уничтожена прежде, чем империя Тонгора поглотит всех нас.

Тонгор строит воздушный флот летающих кораблей, тайной которых владеет одна лишь Патанга. Это — самое опасное оружие, так как, вооруженный всего одним таким летающим судном, Тонгор прорвал осаду Патанги и разбил мою армию. Поэтому именно сейчас нам и надо нанести удар. Не пройдет и года, как Тонгор достроит флот и обучит воинов. Тогда Патанга станет непобедимой — самой могущественной из королевств-городов Лемурии. Но убить Тонгора надо не кинжалом наемного убийцы.., и не магией.

— А как тогда? — удивленно выдохнул тучный бывший сарк Шембиса.

Тонкие губы Хайяша Тора чуть дрогнули в слабой улыбке.

— Быстрое умерщвление лишит нас радости мести, — тихо произнес он. Смерть — это конец жизни, но есть муки, которые могут показаться много хуже смерти и длиться хоть сотню лет!

Одно за другим прозвучали его слова и будто повисли в удушающем безмолвии тайной подземной палаты. Блистающие глаза Хайяша Тора сверкали злым, плотоядным блеском. Собравшиеся замерли, обдумывая услышанное.

— Но как же сможем мы передать Тонгора в руки палачей, Хайяш Тор? Как мы выманим северянина из рядов его могучей армии, из сердца хорошо охраняемого города, обнесенного стенами?

Хайяш Тор снова улыбнулся.

— Мы заставим его явиться к нам по собственной воле, — мягко произнес он.

Молодой Великий хранитель Ямата наклонился вперед. Глаза его сверкнули словно у почуявшего добычу вандара. Он неторопливо облизал губы.

— Как?

Хайяш Top понизил голос до тихого шепота.

— Что, если мы тайно похитим из дворца Тонгора его жену, королеву Соомию, и их новорожденного младенца, принца Тара? Один человек может прокрасться сквозь стену часовых, с чем никак не справится армия.

— Продолжай, — затаив дыхание, попросил Красный Великий хранитель.

— Когда Соомия и ее ребенок будут надежно упрятаны за стенами Тсаргола, мы станем повелителями Тонгора! Если он когда-нибудь пожелает увидеть свою саркайю и их первенца, то он должен будет.., открыть ворота Патанги перед нашей армией и приказать своим людям сложить оружие! А иначе мы уничтожим тех, кого Тонгор любит больше всего на свете!

Ялим Пелорвис молчал. Взгляд его стал тусклым, задумчивым.

— А поверит ли Тонгор нашему посланнику?

В голосе военачальника зазвенело адское веселье.

— Мы пришлем ему доказательство. Ваши палачи ведь достаточно умелы, чтобы отрезать саркайе левую руку и все же оставить ее в живых. Наш посланец принесет доблестному варвару кровавое доказательство. Прямо к его трону, где он восседает в окружении тысячи воинов. Ручаюсь, Тонгор сразу же отправится к нам!

Маленький жабообразный сарк Шембиса злорадно захохотал.

— И где же мы найдем человека, достаточно хитрого, чтобы исполнить такое?

Хайяш Тор, расслабившись, откинулся на спинку кресла и высокомерно взглянул на заговорщиков.

— В Тсарголе есть один вор по имени Зандар Занд…


Спустя две недели, ровно в полдень, через большой Западный въезд в Патангу проехал стройный юноша верхом на запыленном кротере. Огромные ворота высились над ним, словно утес, загораживая ясное голубое небо. Солнце сверкало на неприступных стенах города, вспыхивало огнем на черепице конических крыш, блестело на широких куполах из позолоченной бронзы, мягко лаская зеленую медь шпилей. Солнечные лучи позолотили наконечники копий и шлемы стоящих на стене часовых. Над дюжиной шатров развевались на ветру расшитые золотом знамена Патанги, украшенные эмблемой Черного Ястреба валькаров.

Въехав в город вместе с толпой, стройный юноша остался незамеченным. В этой толпе встречались разные люди. Купцы из Зангабала в головных уборах из белой ткани с янтарными перьями на макушке везли выделанные кожи, бронзовые изделия и яркие шелковые ковры, сошедшие с ткацких станков Далакха и Кадорны. Напыщенные послы из Катула прибыли на север в занавешенных паланкинах с дарами в виде золота, серебра и бесценного язита. Были тут и крестьяне из дальних провинций, приехавшие на рынок на больших возах, которые тянули здоровые, тяжеловесные зампы. Они доставали свежие ягоды сарн и водяные фрукты, пшеницу и рожь. А с ними прибыло и множество запыленных молодых воинов из отдаленного Ашембара, лучников и конных копейщиков из далекого Дарундабара, наемников из Возашпы, привлеченных магией легенд о Тонгоре — «самом могучем из воинов, самом храбром и самом щедром из королей». Все они хотели записаться в его армию или, быть может, научиться таинственному искусству пилотирования стройных летающих кораблей, плавающих над Патангой подобно серебряным стрелам.

Юноша въехал через Западные ворота в имперский город по величественной Торийской дороге — огромному проспекту, что рассекал город, доходя до самой сердцевины — великолепной площади в центре Патанги. Вокруг поднимались дворцы, храмы и особняки — сказочные, сверкающие тысячью красок, блистающие варварской пышностью.

С балконов, окон и стен свисали многоцветные ковры и знамена. На минаретах и шпилях трепетали и развевались флаги.

Превосходные фасады, украшенные скульптурами из мрамора, одетые камнем или покрытые ослепительной мозаикой, сверкали в лучах полуденного солнца. На большом базаре Патанги под полосатыми оранжево-сине-малиновыми тентами торговались, ссорились и жестикулировали купцы. Ветви цветущих деревьев гнулись под грузом листвы, отбрасывая на раскаленную мостовую прохладные озера тени, а между зданиями тут и там проглядывали сады с фантастическими цветами.

Улицы и проспекты наводнила толпа — едущие на рынок женщины; воины, спешащие на посты; королевские вестники в черно-золотых камзолах, несущие свитки; жрецы мудрого Отца Горма и мягкосердечной Владычицы Тиандры; знать и вельможи в колесницах с позолоченными колесами или верхом на поджарых кнутохвостых кротерах; мальчики-посыльные, бегущие с какими-то поручениями… Никто не обращал внимания на молодого человека в линялой и латаной пестрой одежде бродячего трубадура, с висящей за плечом лютней из слоновой кости, путешествующего верхом на запыленном кротере. Зандар Занд (ибо это, конечно же, был он) свернул с огромного базара на боковую улочку и спешился перед постоялым двором под названием «Знак головы дракона». Путник позвал конюха и приказал отвести своего скакуна в загон.

Сам же Зандар Занд вошел на постоялый двор, снял комнату на ночь и заказал у хозяина сарнового вина и жареную заднюю ногу буфара. Потом он улегся в постель и стал спокойно ждать темноты.

Когда пришла ночь и в небе засияла огромная золотая луна древней Лемурии, Зандар Занд покинул «Знак головы дракона» закутавшись в просторный тускло-серый плащ с капюшоном. Свой пестрый костюм он сменил на особую, плотно облегающую тело одежду черного цвета: она как перчатка охватывала тело Зандара Занда от шеи до пят и запястьев. Зандар Занд, отправившись по хорошо освещенному городу, выбирал темные проходы и незаметные, безлюдные проулки. Так добрался он до стены, окружающей дворец саркона.

Дожидаясь той минуты, когда поднявшийся туман скроет луну, он спрятался в чернильной темноте огромного цветущего отлара. Там он скинул серый плащ и быстро вывернул его наизнанку. Подкладка плаща оказалась из той же черной ткани, что и маскировочный костюм. Вслед за этим Зандар Занд натянул на лицо черную маску и вытащил из потайного кармана тяжелого плаща отрезок гибкой проволоки с прикрепленным на конце складным многозубым крюком из кованого железа. Чтобы приглушить звук, зубья покрывал слой толстой ткани. Когда, наконец, исчез лунный свет, Зандар Занд перекинул крюк-«кошку» через стену королевского дворца, а затем медленно стал тянуть его обратно. Зубья, скрипя, заскользили по камням, пока не застряли между железными копьями, венчавшими стену. Быстро и бесшумно вор из Тсаргола влез наверх, отцепил «кошку» и спрыгнул в темный сад по другую сторону стены.

Дворец саркона возвышался посреди роскошного парка-лабиринта, состоящего из шпалер кустарника, лужаек, покрытых цветами и рощ благовонных деревьев; посреди этого великолепия бежали извилистые ручейки и сверкала вода прудов, украшенных лотосами. В разных точках парка стояли на часах воины из полка Черных драконов — полка воинов, подобранных самим сарком. Скрытый от глаз черным одеянием, вор проскользнул через густые кусты, без труда избегая ничего не подозревающих часовых.

Он подошел к стене самого дворца. Если верить изученным им в Тсарголе картам, в этой башне находились личные покои Тонгора и Соомии. Не теряя времени, Зандар Занд достал особую пару ремней, которые надел на сапоги. Из этих ремней торчали острые шипы из небиума, самого прочного из всех металлов.

Затем он надел специальные перчатки со схожими шипами.

И полез по стене.

Зандар Занд был незаурядным вором. Он считался вором из воров; изящный и гибкий, как акробат, мускулистый, как гладиатор, обладавший навыками наемного убийцы и силой воина.

Но для того, чтобы совершить такой необыкновенный подвиг — подняться по отвесной стене — даже ему пришлось здорово потрудиться.

Стена королевской башни, сложенная из огромных блоков гладкого, блестящего желтого мрамора, казалась неприступной.

Но между блоками находился более мягкий, пористый слой цемента. Вот в эту-то крошащуюся губчатую субстанцию мастер-вор и загнал острые шипы, укрепленные у него на запястьях. Потом, подтянувшись, он воткнул шипы на сапогах в слой цемента ниже мраморного блока. Теперь, балансируя на ногах, он отработанным движением высвободил запястья и снова вонзил их острия как можно выше. Словно огромный паук он пополз вверх по стене, подбираясь к своей жертве.


Королева Соомия находилась в покоях одна, дожидаясь прибытия Тонгора. Няня только что накормила принца Тара. Годовалый мальчик спал в колыбели около большого, похожего на трон кресла, где сидела, мечтая о чем-то, молодая и красивая саркайя Патанги.

Сегодня вечером не намечалось никаких государственных дел — ни обедов, ни праздничных банкетов или балов. Сегодня вечером они с Тонгором поужинают вдвоем в своих покоях.

Женщина слегка улыбнулась, подумав об этом. Дела Трех Городов поглощали так много сил и времени, что саркайе и ее любимому мужу едва удавалось хотя бы час побыть наедине. Но сегодняшний вечер принадлежал им. Они разделят его и станут наслаждаться им вдвоем.., или, точнее, втроем, если считать и сына. Вот-вот придет Тонгор. Он громко крикнет «вина!» и сожмет жену в объятиях, от которых у нее захватит дух. Он закроет улыбающиеся губы Соомии поцелуем, который сделает ее слабой и покорной, а потом выпустит ее плечи и подхватит на руки мальчика. Раскатисто хохоча, валькар подбросит верещащего от восторга малыша в воздух и поймает его в крепкие, нежные объятия, в то время как королева будет наблюдать за их игрой горящими глазами и смеяться от счастья. Скоро…

Но как быстро у нее отобрали эту мечту…

Раздался какой-то странный звук! Окно? Услышав лязг стали, женщина обернулась и закричала, увидев фигуру в плаще и маске — черную, чудовищную, словно громадная летучая мышь, стоящую в огромном оконном проеме.

Незнакомец внимательно оглядел красавицу.

Соомия, придя в себя, закричала, зовя на помощь. Но ужасная черная фигура бросилась на нее, и женщина увидела в черной руке, мотнувшейся к ее горлу, смертоносный блеск стали.

КОРОЛЕВА В ОПАСНОСТИ

Вновь проложим мы дорогу

Сквозь ряды, врагов — вперед,

Битва нам — вино свободы?

Песню смерти сталь поет!

Боевая песня Черных Драконов

Тонгор из клана валькаров махал тяжелым мечом северян, вкладывая в каждый удар всю силу своих гигантских мышц.

Губы его разошлись, оскалив зубы в тигриной улыбке, а странные золотистые глаза горели от упоения боем.

Сталь звенела о сталь, высекая мрачную музыку войны. Искры полетели в разные стороны, когда клинок его противника разлетелся вдребезги под неукротимой силой удара Тонгора.

Даже сам валькар, не сумев устоять на ногах, опустился на колени. Но и в этой позе он продолжал разить противника, и тому пришлось поднять черм, чтобы отбить удар страшного тяжелого меча. Черм, лемурийский щит, был маленьким, круглым диском, крепко пристегнутым к левому предплечью воина.

Сделанный из прочной выпуклой драконьей кожи, натянутой на легкую раму из дерева арлд, он применялся для того, чтобы ловко отбивать касательные удары меча и не годился для отражения прямого удара.

Огромные мускулы на плечах Тонгора напряглись и вздулись… Удар сбил воина с ног, а от его черма остались лишь щепки и ошметки порванной кожи.

Тонгор вскочил и рассмеялся. Какой-то воин помог его противнику подняться на ноги.

— Отлично, Чарн Коюн! Мы еще сделаем из тебя дракона! — прогремел варвар, хлопнув побежденного по плечу.

Чарн Коюн усмехнулся, морщась от боли.

— Да, сарк, если я сумею пережить подготовку и остаться живым!

Тонгор снова рассмеялся, убирая меч в ножны. Приняв у воина длинный малиновый плащ, он набросил его на мускулистые плечи и, продев один конец завязки под мышкой, а другой перекинув поперек груди, прикрепил ее к наплечному ремню брошью дымчатого кварца.

Могучий валькар представлял собой внушительную фигуру — широкоплечий бронзовый великан с мощным торсом, тонкой талией и стройными крепкими ногами. Его полуобнаженное тело прикрывали лишь черные кожаные ремни для оружия, широкий пояс да алая набедренная повязка. Ноги облегали мягкие черные ичиги. Непокорная темная грива жестких прямых волос волной опускалась на плечи, поддерживаемая пересекавшим лоб кожаным ремешком.

После долгого утомительного дня в палате совещаний или в зале собраний Тонгор больше всего на свете любил скинуть тяжелые одежды из царственной парчи и натянуть кожаные ремни воина, а потом провести часок среди солдат, упражняясь во дворе дворца. Из воинов Патанги, лучников Турдиса, бродячих наемников из дюжины городов, стекавшихся под знамя Тонгора, валькар постепенно выковывал превосходно обученный полк закаленных ветеранов, мастерски владеющих всеми видами холодного оружия. Этот личный отряд королевской гвардии — Черные Драконы — должен был стать ядром, вокруг которого с течением времени соберется армия. Для Черных Драконов Тонгор стал не только королем и командиром, но и товарищем.

Драконы все как один любили его и пошли бы на смерть, защищая своего господина и его жену.

Слишком быстро наступил вечер… Тонгор с удовольствием поупражнялся бы еще часок-другой. Его простая варварская жизнь в течение долгих лет, когда он дрался и скитался по континенту Лемурия в качестве атамана разбойников, воина-наемника, убийцы, вора, пирата и авантюриста, приучила его чувствовать себя гораздо уютней в казармах грубых воинов, чем во дворце сарка. Но вот уже почти два года как странный поворот судьбы или прихоть Девятнадцати Богов даровали ему место на троне Патанги рядом с любимой женщиной. Сначала в качестве сарка Патанги, а теперь уже саркона Трех Городов — сюзерена, или Верховного короля быстро растущей молодой империи. Он усмехнулся, пожав плечами. Его несложная философия северянина побуждала брать от жизни то, что она бы ни предложила.

Взмахнув на прощание рукой, Тонгор широким шагом вышел со двора со своим верным товарищем, Кармом Карвусом. Войдя во дворец, они расстались. Карм Карвус, как даотар недавно сформированной Воздушной Гвардии, направился к летному полю, в то время как Тонгор поднялся по лестнице к королевским покоям, где его ждали жена и сын. Большой красный плащ развевался у валькара за плечами и хлопал по пяткам, когда Тонгор стремительно проходил по пышно изукрашенным коридорам и великолепно меблированным покоям. На стенах повсюду висели шитые золотом знамена и бархатные гобелены, натянутые на каркасы из серебряной проволоки. Из ажурных бронзовых курильниц поднимались к потолку струйки благовонного дыма.

Фарфоровые вазы с тиралонсами — зелеными розами Лемурии — создавали во всем дворце приятный аромат.

Тонгор уже прошел половину коридора, ведущего к королевским покоям, когда услышал пронзительный крик Соомии.

Человек, испорченный благами цивилизации, услышав женский крик, потерял бы несколько драгоценных мгновений, гадая, что случилось, и, наверное, прежде всего окликнул бы жену. Но Тонгор обладал сверхчувствительными нервами дикаря, жизнь которого всегда зависит от быстроты реакции на малейший признак опасности — шорох листьев, скрип половиц, запах, слабое движение.

Тремя большими прыжками одолев расстояние до двери своих покоев, он схватился за ручку. Дверь оказалась запертой изнутри. Цивилизованный монарх позвал бы охрану и подождал бы, пока та выломает преграду, но не Тонгор! Он высоко подпрыгнул и ударил ногами в дверь как раз над замком, обрушив на дерево всю мощь своего гигантского тела. Дверь не выдержала, и в ореоле щепок Тонгор влетел в комнату. Приземлившись на ноги, он одним молниеносным взглядом оценил открывшуюся перед ним сцену.

Потерявшая сознание Соомия, со связанными сыромятным ремнем запястьями и лодыжками, висела на руке похожего на летучую мышь мужчины в плаще и облегающей черной одежде.

Незнакомец стоял над колыбелью, где надрывался в крике юный принц Тар, молотя по воздуху крохотными кулачками. Страшный человек протягивал к младенцу руку в черной перчатке,. готовясь схватить его.

С львиным рычанием Тонгор бросился на похитителя в черной маске. Но Зандар Занд двигался с поразительной быстротой. Перебросив через плечо королеву, он оставил ребенка и выпрыгнул в окно, мгновенно растворившись в темноте.

Тонгор на секунду задержался у колыбели. Одного быстрого взгляда оказалось достаточно, чтобы убедиться, что ребенок невредим, хотя сильно испуган.

Потом, без размышлений и колебаний, Тонгор прыгнул через окно вслед за похитителем в черном. Его вытянутые в прыжке руки неожиданно наткнулись на болтающуюся веревку, в которую валькар и вцепился железной хваткой. В тридцати локтях под ним лежал окутанный ночной теменью сад.


Карм Карвус задержался в коридоре, остановленный своим старым другом грубоватым, но добросердечным герцогом Мэлом, правителем Тесонии, одним из самых близких друзей и мудрых советчиков Тонгора. Они обсуждали предстоящий Совет Королей, где валькар должен был встретиться с Элдом Турмисом, сарком Шембиса, и со старым воином Барандом Тоном, сарком Турана. Они собирались говорить о проблемах и делах сарконата. Именно из-за встречи с герцогом Мэлом Карм Карвус оказался не так далеко от королевских покоев. Он тоже услышал крик Соомии, последовавший за ним грохот (когда Тонгор выбил дверь) и полный дикой ярости крик северянина.

Выхватив из ножен мечи, и Карм Карвус и герцог Мэл побежали вверх по лестнице и оказались возле выбитой двери в королевские покои всего через несколько мгновений после того, как Тонгор выскочил из окна башни. На крики и шум прибежали часовые из соседних коридоров и знатные дамы, прислуживавшие королеве. Вместе с ними появилась и хорошенькая темноволосая молодая девушка, дочь Мала — Иннельда.

Беспорядочную бурю вопросов оборвал глухой голос старого герцога:

— Дочь! Что здесь произошло? Где твоя госпожа?

— Не знаю, отец! — Иннельда подняла на отца испуганный взгляд. — Я лишь на миг вышла из покоев,посмотреть, готов ли ужин, так как мы с минуты на минуту ожидали прихода сарка.

Королева Соомия находилась в покоях одна с принцем Таром…

Я услышала, как она закричала, и…

Карм Карвус стремительно пересек помещение и выглянул в открытое окно. Потом он посмотрел наверх и закричал:

— Воллер Соомии.., он поднимается с посадочной площадки на крыше! Клянусь богами.., кто-то увозит королеву!


Когда вор влез по наружной стене башни и встал на оконный карниз, он вынул из-под плаща многозубый крюк, закинул его наверх и, зацепив за шпиль, обеспечил себе путь отступления.

Захваченный врасплох внезапным появлением Тонгора, Зандар Занд забыл и думать про малолетнего принца и бежал через окно, взобравшись по веревке на крышу с быстротой и ловкостью акробата, ничуть не отягощенный телом худенькой Соомии.

Уцепившийся за веревку Тонгор, прекрасно понял, что ее оставил похититель, и, взобравшись на крышу, увидел похожую на летучую мышь фигуру. Незнакомец уже перебирался через конек. Валькар заметил на плече черного злодея драгоценную ношу и, оскалив от ярости зубы, полез следом. Быстро перебирая руками, он забрался наверх всего несколькими мгновениями позже вора.

Плоское навершие башни давно переделали под посадочную площадку для кораблей нового воздушного флота Патанги. Сейчас здесь находился причаленный к мачте личный воллер Соомии. Когда Тонгор влез на крышу, он увидел, как фигура в маске с королевой на плече забралась на борт летучей лодки и отцепила якорный канат. Невесомое, как облачко, благодаря нейтрализующему притяжение корпусу из урилиума — магического металла, странное судно, обретя свободу, поплыло по воздуху, подгоняемое ночными ветрами.

Тонгор присел, напрягая мускулы, а потом подпрыгнул. Могучие ноги, словно мощные пружины, выбросили его тело высоко вверх. Одна рука задела палубные поручни воллера, соскользнула, но потом намертво вцепилась в какую-то металлическую деталь.

Вскоре и вторая рука смогла дотянуться до корпуса, и Тонгор повис на огромной высоте под брюхом корабля. А тем временем воллер уже покидал пределы дворца.

Зандар Занд с самого начала собирался скрыться из Патанги, угнав летучее судно, и подготовился к этому. Прежде чем покинуть Тсаргол, он внимательно выслушал Хайяша Тора.

Бывший даотаркон подробно объяснил Занду, как пилотируются таинственные корабли. Как командующий войсками Турдиса, Хайяш Тор в совершенстве владел этим искусством, поскольку именно старый Оолим Фон, мудрый алхимик из Турдиса, и создал магический сплав урилиум. Он же сконструировал первый летающий корабль, позже названный воллером, сделав его секретным оружием в планах Турдиса, собиравшегося с помощью воздушного флота завоевать всю Лемурию.

И теперь Зандер Занд зря времени не терял. Промчавшись по палубе, он ворвался в кабину пилота и бросил Соомию на одну из двух коек, вытянувшихся вдоль бортов. Через несколько секунд он уже разворачивал судно, направляя его над городом.

О том, что Тонгор тоже летит с ними, он не подозревал до той поры, пока с палубы не донесся скрежет металла о металл.

Зандар Занд обернулся и увидел валькара, залезающего на палубу: его глаза сверкали от безумной ярости.

Титул вора воров Зандар Занд носил не напрасно, превзойдя себе подобных сообразительностью и изобретательностью. Он одной рукой резко повернул штурвал воллера на пол-оборота влево. Судно едва не перевернулось, и в тот момент, когда палуба вдруг взыбилась вертикальной стеной, Тонгор, потеряв равновесие, перелетел через ограждение и исчез во мраке ночи.

Зандар Занд угрюмо улыбнулся и выправил судно. Два мощных винта на хвосте воздушного корабля загудели. Их острые лопасти стали кромсать холодный ночной воздух. Набирая скорость, воллер помчался в темноте словно сверкающая серебристая стрела. Через несколько мгновений маленький кораблик проскользнул над стенами города и понесся на юг, оставляя далеко позади купола и башни Патанги.


Тонгор стремительно падал, переворачиваясь в воздухе. Стараясь остановить вращение, он широко раскинул руки, и внезапно одна рука задела шест. Судорожным движением пальцы вцепились в металл, и варвар закачался на краю одной из городских крыш. Широко открыв рот, валькар пытался в первую очередь восстановить дыхание.

Внезапно он услышал грохот: к нему по крыше с криком бежал молодой воин с обнаженным клинком в руках.

Судя по золотистым ремням и искрящемуся серебристому шлему, он принадлежал к недавно сформированной Воздушной Гвардии. Тонгор вылез на крышу и огляделся. По прихоти богов Зандар Занд скинул его над башней, где также была оборудована посадочная площадка. Всего в нескольких шагах в воздухе плавал летучий корабль гвардейца, привязанный к причальной мачте, за которую и ухватился Тонгор, пролетев всего несколько локтей. Валькар мельком порадовался такой удаче.

Воин узнал короля и отсалютовал ему.

— Государь! Что…

— Сейчас не до разговоров, — рявкнул Тонгор. Он прыгнул на палубу корабля и, сбросив причальный трос, крикнул:

— Передай Карму Карвусу, что я лечу вдогонку за воллером королевы.., на юг. Пусть Воздушная Гвардия следует за мной…

Торопись!

Молодой воин мгновенно покинул площадку. Воллер отплыл от мачты, и Тонгор занял место у рычагов управления. Загудели, оживая, роторы, и второй корабль умчался в ночь следом за похитителем. Вскоре огни Патанги исчезли далеко позади, и теперь под килем судна Тонгора расстилались погруженные во тьму поля и леса.

Однако несколько минут задержки оказались весьма существенными. Оба воллера, принадлежавшие к новой, улучшенной серии машин, обладали более мощными двигателями и могли лететь куда быстрее, чем старый воздушный корабль «Немедис».

Но их одинаковые возможности не позволяли Зандару Занду увеличить разрыв между ними, равно как и все мастерство Тонгора не могло его сократить. Так они и мчались по небу, окутанному облаками. Вскоре они пересекли границу Патанги и полетели над поросшими травой холмами и обширными лесами Птарты.

Тучи, прежде скрывавшие луну, теперь поредели. Часто и беспокойно оглядываясь, Зандар Занд ясно различал преследовавший его воздушный корабль. Он, конечно, даже не догадывался, что им управляет сам Тонгор. Зандер решил, что в городе подняли тревогу и за ним погнался один из катеров воздушного патруля. Но кто бы ни управлял этим судном, вору требовалось. сбить его со следа. Никак не годилось приводить преследователя прямиком в Тсаргол и таким образом заранее предупреждать врага о готовящейся войне, ясно давая понять, что похищение королевы — одно из звеньев заговора.

Отчаянно озираясь по сторонам, Занд пытался сообразить, как удрать от преследователя. И тут он увидел на востоке, над землями Нианги, плотную гряду облаков. На далеком горизонте смутно различались невысокие горы, бывшие, должно быть, Ардатским хребтом. Зандар Занд круто повернул штурвал, направившись на восток. Там, в облачной пелене, он надеялся оторваться от погони.

Соомия мало-помалу приходила в себя. Там, во дворце, незнакомец ударом по голове оглушил ее, и теперь, возвращаясь в реальность, королева огляделась и поняла, что лежит на одной из двух коек в каюте собственного воллера. Над пультом управления сгорбился тот самый незнакомец в плаще и маске. Соомия сообразила, что, должно быть, какой-то неизвестный враг задумал похитить ее.., и ее ребенка. Но, оглядев тесную кабинку, она успокоилась: маленького принца здесь не было. Королева попыталась приподняться, но вновь повалилась на койку — руки и ноги стягивали крепкие путы. Зачем ее украли? На какое-то мгновение саркайя дрогнула от болезненного страха, но никто не назвал бы ее неженкой: между ней и варварской дикостью ее праотцов лежало всего несколько поколений. Призвав на помощь всю свою смелость, Соомия стала спокойно и хладнокровно раздумывать, пытаясь найти выход из затруднительного положения. Отражая напряженную работу мысли, маленький подбородок решительно выпятился вперед, губы сжались, между бровями пролегла морщинка.

Похититель в маске пока не знал, что она очнулась, и это давало ей шанс, пусть даже небольшой. Тонгор всегда учил ее, что человек, оказавшийся в опасности, должен хвататься за любое, хоть и незначительное преимущество и использовать его. Подвижный и смелый ум королевы выискивал всевозможные пути к спасению.

Со связанными за спиной руками она была практически беспомощна. Однако к койке ее не привязали, а руки связали только в запястьях. Возможно, ей удастся извернуться так, чтобы руки оказались впереди… Тогда, даже связанная, она сможет что-то предпринять. С гибкой грацией вытягивая связанные руки, Соомия подогнула ноги, сжавшись в комок. С небольшим усилием ей удалось протащить под стопами связанные запястья. Выпрямившись, она с удовольствием вытянула руки перед собой. Потом ей бросился в глаза блеск начищенной стали: на черном поясе таинственного похитителя висели кинжал и меч. Возможно…

Соомия села и спустила ноги с койки. Встать на связанные ноги в покачивающейся кабине казалось непреодолимой задачей, но ей удалось сделать и это. А потом она медленно, боком, стала подкрадываться к похитителю, попеременно опираясь о пол то пятками, то пальцами непослушных ног.

Каждый рывок воллера угрожал опрокинуть ее, но все же королеве удалось, не упав, неслышно пересечь кабину.

Теперь она стояла прямо за спиной пилота в черном плаще, сосредоточившего все свое внимание на гряде облаков впереди по курсу. Если она связанными руками попытается выхватить кинжал у этого человека, он, скорее всего, снова схватит ее, до того, как ей удастся заколоть похитителя. На какой-то миг на Соомию накатила волна страха.., как, слабая, беззащитная, могла она противостоять этому человеку?

Но затем, решительно взяв себя в руки, отчаянно потянулась вперед, схватила незнакомца за волосы и прежде, чем тот успел пошевелиться или обернуться, изо всех сил ударила его головой о стальной поручень, проходивший вдоль передних окон кабины, вложив в это движение все свои силы.

Человек в черном потерял сознание и рухнул на рычаги управления, заливая пульт кровью из рассеченного лба. Онемевшими пальцами королева сорвала маску и, слегка повернув голову похитителя, заглянула в лицо. Она ожидала, что перед ней окажется кто-то из старых врагов Тонгора, но этого молодого человека она видела в первый раз.

Потом королева выхватила из черных кожаных ножен кинжал. Сев на койку, она зажала его рукоять коленями и принялась перепиливать острым лезвием путы, стягивающие запястья, и хотя руки скоро заболели от этого упражнения, терять времени было нельзя. Похититель мог очнуться в любой момент, и тогда связанная королева не смогла бы защищаться. А вот со свободными руками, да еще и с кинжалом, Соомия готова была сражаться с кем угодно.

Перепиливая путы, женщина не заметила, как неуправляемый корабль нырнул в густые облака над Ниангой и понесся сквозь клубящиеся испарения прямо к отрогам невидимых во мгле Ардатских гор.

ПОДЗЕМНЫЙ ДВОРЕЦ

…За непроходимыми джунглями, у подножия горы, находится тайная крепость колдуна Запада. Там бесчисленные века ищет древний колдун в запретных книгах сокрытые тайны грядущего…

Третья книга Псенофиса

Над Патангой вставало солнце, положив конец тревожной ночной суматохе. Едва забрезжил рассвет, так и не сомкнувший глаз Карм Карвус созвал совет. Все придворные находились в замешательстве — в разных направлениях спешили офицеры и вельможи, разносили сообщения и приказы гонцы, мчались занять посты отряды воинов. Тонгор до сих пор не вернулся, а посланные на поиски гвардейцы не нашли никаких следов похищенной королевы.

На совет собрались предводители сарконата: герцог Мэл с нечесаной седой львиной гривой, постоянно морщивший лоб от» беспокойства, полный краснолицый барон Селверус, некогда служивший отцу Соомии, покойному сарку, а теперь, верой и правдой, ее мужу, Тонгору, и виконт Дру — поджарый, остроумный, насмешливый. Но теперь никто не услышал его шуточек — в этот раз его поведение отличалось галантностью и серьезностью. Пришел также старый и мудрый Эодрим, жрец Горма, иерарх храма Девятнадцати Богов. Он собирался поделиться мудростью с участниками экстренного совещания.

Карм Карвус не терял зря времени на праздные церемонии.

Он открыл заседание, четко и точно изложив события предшествующей ночи.

— Стало быть, перед нашим советом стоит три вопроса. Где саркайя Соомия, кто ее похитил и с какой целью? Где наш повелитель Тонгор и какова его судьба? Какую грядущую опасность предвещают эти странные события?

— Иными словами, Карм Карвус, — перебил его виконт Дру, — означает ли похищение королевы начало военных действий со стороны какого-то, пока неизвестного, государства или же это всего лишь злобная и мстительная выходка обезумевшего идиота?

— Правильно, виконт. Все возможные меры предосторожности уже приняты, — продолжал Карм Карвус. — Объявлена тревога. Наряды часовых утроены. Воздушная Гвардия все еще рыщет по округе. На самых быстрых летающих кораблях отправлены вестники с предупреждением к Элду Турмису в Шембис и к старому Баранду Тону в Туран. Мы хотим, чтобы и они не теряли бдительности.

— Кровь Горма!.. Прошу прощения, достопочтимый жрец!..Значит, вы думаете, что похищение королевы лишь пролог к вторжению… Кто-то собирается смутить и напугать нас так, чтобы Патанга вышла из равновесия и ее можно было бы завоевать намного легче из-за замешательства в рядах защитников и из-за сломленного боевого духа? — прогремел герцог Мэл.Карм Карвус мрачно кивнул.

Старый барон Тезони злобно выругался:

— Подлые, коварные черви! Прикрываться женщинами!

— Но кто же наш враг? — проворчал Селверус. — В Турдисе и Шембисе наши друзья. Наверняка это не Зангабал и не Пелорм.., и даже не Катула, что лежит на севере! Они обменялись с нами послами и знают, что им не нужно опасаться Тонгора.

— Да, барон Селверус, — согласился Карм Карвус. — Но мы пол-Лемурии наводнили озлобленными врагами — хранителями Ямата, которых изгнал Тонгор. Они вполне могли осесть в одном из близлежащих королевств и там раздувать дремлющее честолюбие какого-нибудь пока еще дружественного нам правителя.

Мэл задумчиво потер бороду.

— Да, согласен, — прогрохотал он. — К тому же еще остался Тсаргол. Этот город и его Красное Братство подлого бога-демона Слидита. Они-то не забыли оскорбление, которое нанес им Тонгор, украв у них из-под носа Звездный камень! Нет, такого они никогда не забудут… Да и то, что он сбежал, убив сарка Тсаргола, Друганду Тала!

— Возможно! — согласился виконт Дру. — Однако до Тсаргола лиги и лиги пути, помимо вод Южного моря. Думаю, нам лучше поискать врага поближе… Какой-нибудь небольшой городок, испугавшийся быстро растущей мощи Патанги. Вообразивший, что Патанга представляет угрозу для его самостоятельности, и введенный в искушение мстительными хранителями Ямата. Но кто бы ни был этот враг, вопрос остается прежним: что еще мы можем сделать для защиты нашего королевства?

Мудрый старый жрец, до сих пор молча слушавший это обсуждение, поднял свой жезл, увенчанный большим гром-камнем.

— Господа.., и юный Карм Карвус!

Дворянин из Тсаргола повернулся к старику.

— Да, отец Эодрим? Я надеялся, что в столь важных делах вы поделитесь с нами мудростью, накопленной за столько лет.

Выскажите то, что думаете обо всем случившемся.

— Годы, оставшиеся за плечами, не всегда прибавляют мудрости, негромко рассмеялся жрец. — Однако я могу внести одно предложениеЕго дружно попросили высказаться. Старик поднялся — высокий, седобородый и величественный, в простой рясе из белого бархата. Струившийся через высокие окна зала Совета красноватый свет искрился огнями на Колесах Горма — ожерельях драгоценных камней, висевших у него на груди.

— Думаю, что мы, подняв дозоры по тревоге и отправив гонцов к союзникам, сделали для защиты Патанги все, что могли, и пока наш неведомый враг не откроет свое лицо или имя каким-нибудь явным враждебным поступком, мы ничего больше сделать не сможем. Однако, если бы мы могли определить имя и понять цели нашего врага сейчас, до того как он будет готов нанести новый удар, мы поступили бы мудро, ударив первыми.

— Согласен, отец Эодрим, — кивнул Карм Карвус. — Но как это сделать?

— На западе, за широкими джунглями, за великими горами находится замок великого волшебника Лемурии, самого Шарата, который два с лишним года назад присоединился к Тонгору и тебе, Карм Карвус, чтобы низвергнуть Королей-Драконов. Думаю, мы можем смело рассчитывать на его дружбу с валькаром, королем-воином, и можем обратиться к нему за помощью…


* * *


Через час маленький летучий корабль поднялся с одной из посадочных площадок Патанги и набрал высоту. Сделав круг над городом, он повернул на северо-запад и помчался в утреннем небе, словно фантастическая птица.

Управлял этим судном Карм Карвус. Необременительный наряд стройного воина состоял из позолоченных ремней Воздушной Гвардии поверх кожаного жилета, набедренной повязки и широкого синего плаща. Эодрим, конечно же, прав. К кому же еще им обращаться в таком безвыходном положении, как не к могучему магу Моммура?

Патанга находилась в устье Саана. Севернее реки-близнецы расходились в разные стороны; Саан изгибался на северо-восток к Катуле Пурпурнобашенной, а Исаар петлял, уходя на северо-запад через дикие джунгли Куша. Карм Карвус на самом быстром воллере, какой только смог найти, мчался высоко в небе, следуя за сверкающей серебряной лентой Исаара, вплетавшего свою блестящую нить в изумрудный гобелен густых джунглей.

На севере возвышался огромный горный хребет Моммур.

Высокие горы пересекали Лемурию посередине, словно колоссальная стена из сплошного камня, протянувшаяся от границ Пашты на западе до внутреннего моря Неол-Шендиса, лежащего в тысяче миль к востоку.

Подобно стреле из серебристого металла, корабль с головокружительной скоростью рассекал утреннее небо. Солнце Лемурии вскарабкалось по куполу небес, немного задержалось в зените. И медленно склонилось к западу. Когда тени раннего вечера легли на непроходимые джунгли, горы приблизились и закрыли горизонт. То тут, то там среди этих могучих пиков, поднимающихся на десять — двадцать тысяч локтей, Карм Карвус заметил дымящиеся кратеры. Кое-где текли потоки жидкого огня, а высоко в атмосферу поднимались густые султаны чернильно-черного дыма. Это был опасный и пугающий мир.

Его сотрясали страшные землетрясения и чудовищные вулканические взрывы — красноречивые свидетельства мощи тех разрушительных сил, которые пока лишь дремали в глубинах Лемурии. Уже сейчас пророки и оракулы предупреждали о том, что в один прекрасный день они проснутся и, расколов несчастный континент, утопят его в пучине первозданного Тихого океана.

На западном небе малиново светилась печь заката. Корабль снизился у громадного утеса, вздымавшегося отвесной скалой на опушке джунглей. Карм Карвус надежно привязал свое судно к высокому стволу гигантского лотифера. Отсюда он пешком отправился в каньон, больше напоминавший лабиринт. Каньон представлял собой глубокое ущелье меж двух отвесных скал. Перебравшись через горы осыпавшихся камней, молодой воин оказался в извилистой долине, сжатой между огромными утесами и заканчивавшейся вертикальной каменной плитой. Сюда бывший житель Тсаргола мог добраться и без посторонней помощи.., но не дальше.

Карм Карвус не знал магического ключа, который отворил бы мрачные ворота в подземный дворец волшебника. Он лишь надеялся на то, что стражи уже заметили его приближение. И вот!..

Гигантская каменная плита беззвучно ушла в землю. Перед воином открылась черная пасть — вход в пещеру. Карм Карвус бесстрашно шагнул во тьму.

Он оказался в помещении фантастическом и сверхъестественно величественном. Перед ним простиралась огромная пещера, освещенная странным оранжево-алым сиянием, исходившим от бассейнов дымного пламени и потоков шипящей лавы, струившихся вдоль стен. Со сводчатого потолка пещеры, словно клыки в пасти какого-то невероятного дракона, свисали блестевшие от влаги сталактиты. А с пола пещеры навстречу им поднимались пики минеральных отложений, накопившихся за бессчетные геологические эпохи благодаря неспешно сочившимся известковым каплям воды. Карм Карвус прошел через этот лес сталагмитов к отдаленной стене, казалось, состоявшей из дыма, подсвеченной снизу темно-малиновым огнем, и оказался на берегу реки живого пламени. Здесь ленивый поток расплавленной лавы прорезал в полу пещеры глубокий канал. Жидкий огонь пылал вишнево-красными бликами. От него исходил обжигающий жар, опаливший полуобнаженное тело Карма Карвуса. На тусклой поверхности лавовой реки плясали мерцающие желтые язычки пламени. Оттуда поднимался маслянистый пар, заставивший глаза юноши слезиться.

Через огненную преграду выгнулся природный мост. Вот по этой-то каменной арке Карм Карвус и перебрался через лавовый поток, охранявший вход во дворец Шарата, словно ров, наполненный вместо воды жидким огнем.

От основания моста пол пещеры поднимался широкими невысокими ступенями к огромной двери из ржаво-красного железа, раза в три выше человеческого роста. По обе стороны двери стояли грубые каменные грифоны с угрожающе поднятыми лапами. Каменные клювы свирепых существ раскрылись в беззвучном предупреждающем крике. Вставленные в птичьи головы дымчато-серые кристаллы сверкали желтыми огнями.

Подавив дрожь, Карм Карвус задумался, что означало это желтое мерцание — только зеркальное отражение света лавы или странную, магическую полужизнь грифонов?

Молодой воин поднялся по семи ступеням лестницы и остановился перед большой железной дверью, которая, застонав ржавыми петлями, распахнулась, словно от давления невидимых рук.

Перед гостем открылся длинный зал, вытесанный в сердце горы. В дальнем его конце было расположено возвышение, к которому тоже вели семь ступенек, и на нем стояло троноподобное кресло из черного мрамора. Сейчас оно пустовало. От двери к трону протянулся огромный стол из черного дерева, на котором возвышались канделябры из чистого золота. Однако свечи в них не горели, и удивительный зал заполнял зловещий полумрак, подсвеченный лишь пламенем, бившим из бассейна перед троном. Прямо над ним парил мерцающий шар чистого белого огня размером не больше человеческой головы.

Волосы у Карма Карвуса встали дыбом, он выругался, схватившись за меч.

Странное огненное существо висело в воздухе как раз напротив сердца Карма Карвуса и вибрировало в такт ему, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах. В памяти благородного дворянина вновь ожили ночные страхи, но потом…

Из пульсирующего шара раздался нечеловеческий голос;

— Не бойся, смертный! Мой господин рад видеть тебя в своем дворце и просит следовать за мной в палату, где он дожидается тебя.

— Следовать за тобой? — воскликнул Карм Карвус. — Кто ты такой? — Ему показалось, что он услышал в этом свистящем голосе намек на простую человеческую насмешку.

— Не бойся, сказано тебе… Здесь рады тебя видеть! Я лишь дух огня, обязанный служить волшебнику Шарату. Идем же, Карм Карвус!

Подавив страх, молодой воин последовал за духом через одну из дверей, выходивших в зал. Огненная сфера напомнила ему блуждающий огонек, который часто сбивает путников с дороги и заводит в зловонные болота и бесплодные пустыни. Карм Карвус шагал следом за странным фосфоресцирующим шаром через удивительные покои, заполненные разными чудесами. На стенках висели гобелены, и вытканные на них деревья качались, гнулись под порывами магического ветра, а лица на фресках то злобно скалились, то улыбались вслед юноше. Карм Карвус прошел через дверные проемы, арки которых поддерживали бородатые змееногие кариатиды, вырезанные из коричневого мрамора. Зрачки их каменных глаз двигались, следя за Кармом Карвусом, когда тот проходил мимо.

Наконец юноша и его провожатый вошли в просторный зал, где потолок пересекали балки древнего дерева. С них свисали странные вещи — скелет человека, части которого соединяла золотая проволока, набитое чучело крокодила с рубинами вместо глаз, пучки и связки душистых трав и перекрученных корней. У одной из стен в очаге из блистающего черного мрамора горел изумрудно-зеленый магический огонь, не нуждающийся ни в угле, ни в дровах. Еще одну стену скрывали полки, где лежали стопками и стояли в ряд книги… Залежи, завалы книг, больше, чем когда-либо за свою жизнь видел Карм Карвус. Некоторые из них были в переплетах из выделанной кожи, другие с окладами из металла — золота, серебра, электра, язита, меди.

Мудрость других скрывали обложки из незнакомого дерева, с вырезанными на них странными и гротескными рунами и криптограммами, или же резные обложки из слоновой кости, усыпанные мигающими рубинами, злобно сверкающими, словно глаза змей. Часть полок заполняли свитки и рулоны пергамен тов. В углах и щелях между прислоненными друг к дружке, лежащими на боку томами прятались баночки с цветными порошками, бутылочки с безымянными жидкостями, амфоры со странными снадобьями и пугающими кислотами. У третьей стены стояли длинные низкие столики из фарфора и стали. Там лежали инструменты и приборы алхимиков — реторты, чашки и мензурки, причудливые перегонные кубы, куркубиты и атаноры — непонятного для молодого воина назначения.

Заключенный в зеркала из полированного серебра, словно зеленая тень, колыхался призрак из пламени. Плавающий в туманной жидкости хрустального чана человеческий мозг пульсировал ужасным подобием жизни. Но Карм Карвус почти не замечал всего этого. Его взгляд был прикован к старику, сидевшему в большом, с высокой спинкой, кресле из пурпурного дерева яннибар, придвинутого к огромному столу из бледно-зеленого нефрита. Перед стариком лежала раскрытая книга, пергаментные страницы которой покрывали пиктограммы, нарисованные ало-черно-золотыми чернилами.

— Великий Шарат.., что вы делаете? — воскликнул юноша.

Старик, улыбаясь, поднял сухопарую руку, бледность которой делала ее почти прозрачной.

— Я умираю, Карм Карвус, — ответил он мягким, спокойным голосом.

Воистину прожитые годы сказались на нем. Его фигура выглядела такой изможденной, его серая мантия с длинными рукавами, казалось, укутывала скелет, а не живого человека. Большая борода и грива волос стали белыми, как девственный снег, закутавший горные пики. Его усталое, бледное, восковое лицо покрылось морщинами, как и его исхудалые руки. Но в черных магнетических глазах все еще горела жизнь. За ними скрывался неуемно любопытный разум и могучий интеллект самого грозного мага во всей Лемурии. Карм Карвус в отчаянии покачал головой.

— Только не вы, величайший волшебник!

— А почему бы и не я? Разве я не человек? — мягко осведомился старик. — Верно, с помощью магии я продлил свою жизнь на много веков, но если дождь и ветер даже вечную гору, в конце концов, превращают в прах… Даже вечные звезды после долгих циклов эпох стареют и гаснут, как уголья. Сначала они мерцают и тлеют, а потом превращаются в мертвый пепел….

Так почему бы Смерти не предъявить права на меня, Шарата?

Я не сожалею об этом, Карм Карвус, ибо за жизнь свою повидал много чудес… Мое искусство позволило мне побывать в тех потаенных местах, где Время и Боги спрятали ключи своей мудрости. Из этих источников довелось узнать мне о том, что когда-то должно будет произойти!

Онемев от печали, Карм Карвус склонил голову.

— Но полно, давай не будем тратить понапрасну те немногие часы, что остались у меня… Ты ведь наверняка явился сюда с каким-то мрачным заданием или по срочной нужде. Говори!

Как там поживает мой добрый друг Тонгор и его прекрасная жена?

Быстро, не тратя лишних слов, Карм Карвус рассказал колдуну о том, что случилось. Когда он закончил, Шарат посмотрел на него серьезным, печальным взглядом.

— Я попробую узнать, что происходит, но сейчас на время оставь меня… Проследуй вон за тем огненным духом в покои для гостей. Я прикажу, чтобы тебе туда подали поесть и выпить.

Освежись и отдохни, а потом я сам призову тебя.


* * *


Когда над древней Лемурией взошла золотая луна, Карм Карвус вновь явился к колдуну. Старик предложил ему присесть на скамью. Шарат пристально вглядывался в тени, закрывавшие дальний конец комнаты.

— Своими тайными средствами я открыл вот что; враг ваш — твой родной город Тсаргол, где Нимадак Квел, Хайяш Тор и Арзанг Пауме столковались с Красным Великим хранителем.

Они хотят развязать войну с Патангой. Но прежде они направили тсарголийского вора похитить саркайю Соомию. Однако их планы пошли наперекосяк, и воля случая унесла королеву далеко на восток, где ее и отправившегося следом за ней Тонгора поджидают необыкновенные опасности.

— Тсаргол! — воскликнул Карм Карвус. — Мэл так и предполагал! Значит, Тонгор и Соомия по-прежнему живы и.., в безопасности?

Шарат задумался.

— Живы.., но не в безопасности. Среди незнакомых народов востока им грозят новые беды. Ты не можешь им помочь, Карм Карвус, но ты должен оставаться настороже и сделать все возможное для того, чтобы войска Тсаргола не осадили Патангу.

— Я тотчас же вернусь в Патангу и поведу воздушный флот на Тсаргол!

— Да. Будет разумнее ударить сейчас, пока враг не подготовился… И все же я предвижу какую-то опасность. У Хайяша Тора появилось новое оружие, достаточно мощное, чтобы уничтожить ваш флот… Что это такое, мое искусство пока выяснить не может. Поэтому берегись и будь настороже!

— Обязательно, великий Шарат. Спасибо тебе за предупреждение.

Воин встал, собираясь уйти.

— Задержись еще на мгновение, Карм Карвус! — Старый чародей показал слабеющей рукой на большую пергаментную книгу в изумрудно-зеленом переплете из шкуры дракона. — Возможно, мне никогда больше не доведется увидеть ни тебя, ни остальных моих друзей. Поэтому возьми с собой в Патангу мой гримуар и помести его среди главных сокровищ королевства. Во времена грядущие и века, еще не рожденные, эта книга очень понадобится одному из принцев Лемурии — во всяком случае, так я прочел смутные видения грядущего!

— Я так и сделаю, — пообещал воин.

— И еще одно, мой юный друг, — сказал Шарат, проведя слабой рукой по лбу. — Во всем этом деле как-то замешаны черные хранители, поклоняющиеся Тамунгазоту, Темному Повелителю Лагии. Это черное братство обитает далеко-далеко на востоке, в Зааре, Городе Магов. Возможно, опасность со стороны далекого Заара еще не угрожает, но в будущем… Мои глаза стары, зрение становится все слабее… Я боюсь, что на восточных небесах собирается темная, ужасная тень, которая может задушить своими черными крыльями светлую Патангу. Из Заара явился я в эту пещеру много веков назад, так как взбунтовался против власти Черных хранителей и их нечестивого желания править всем миром. Когда снова увидишь Тонгора, посоветуй ему опасаться Черного города.., и запомни, когда угрожает Тьма, рассеять ее может только одна сила…

Сквозь ночную мглу мчался Карм Карвус, неся в Патангу последнее предупреждение волшебника Лемурии.

ГОРА СМЕРТИ

Даже богам ужас внушает она

Злом напоенная черного камня громада.

Путник шальной, здесь тебя поджидает беда

Страшная смерть твой последний удел и отрада!

Завет Яаа

Сгорбившись над пультом управления, Тонгор напряженно смотрел сквозь застекленное окно кабины. Его горящий взгляд следовал за летящим далеко впереди воздушным кораблем. Так кошка из диких джунглей следит за движением добычи. И в самом деле, черты лица Тонгора поразительно напоминали лик вандара, могучего черного льва древней Лемурии: нестриженая грива жестких черных волос, мрачные неподвижные черты и странные кошачьи глаза, сверкавшие золотистым пламенем.

Все помыслы Тонгора сфокусировалось на вражеском корабле.

В темноте пасмурной ночи сарк Патанги лишь смутно различал другое судно, ориентируясь по слабому отблеску света, отраженному от обводов серебристого корпуса. Сердце в груди его пылало от ярости. Но угрюмый варвар не позволял страхам за любимую жену отвлечь его внимание или занять его мысли. Изо всех сил старался он выжать хотя бы один лишний эрг из двигателей судна.

Казалось, он просидел, согнувшись над панелью управления, много часов: тело затекло и болело от напряжения. Тонгора озадачил странный поворот удирающего судна на восток, в той части Лемурии, насколько знал валькар, у него не было никаких врагов. Тем не менее, с мрачным, непоколебимым упорством он повторил маневр похитителя.

Два корабля, воллер королевы Соомии с нею и Зандаром Зандом на борту, и следовавшее за ним по пятам судно Тонгора, мчались, рассекая черную ночь, словно выпущенные из лука стрелы. Под ними проносились густые леса Птарты, и вскоре они уже летели над пустынными землями Нианги. С тех пор как Девятнадцать Богов, которые правят миром, поразили это Царство проклятием, и Серый Туман Смерти уничтожил людей, очистив землю от них и их нечестивых, кощунственных преступлений против богов, в Нианге больше никто не селился.

Теперь перед преследуемыми и преследователем поднимались подобно массивной стене Ардатские горы. А внизу расстилался огромный район, небо над которым затянули густые облака. Вот туда-то, в непроницаемый туман, и нырнул воллер, в котором королева Соомия старалась перерезать свои путы, а вор Тсаргола лежал не двигаясь, потеряв сознание от удара. Увидев, что корабль вошел в клубящуюся массу облаков, Тонгор пробормотал проклятие. Он-то отлично понимал, насколько легко будет удирающему судну избавиться от погони, скрывшись в непроглядной темноте. Валькар не знал, что таинственный человек в маске больше не правит судном и что ни одна живая рука не держит штурвал несущегося вперед воллера.

Онемевшими пальцами, не обращая внимания на боль в запястьях, перепиливала Соомия свои путы. Казалось, освободиться от них с помощью острого клинка будет проще простого, но в действительности это оказалось невероятно трудным делом. Связанная королева лишь с большим трудом могла проводить ремни из сыромятной кожи, стягивающие ее запястья, по лезвию кинжала. Освободить лодыжки ей удалось сравнительно легко, крепко сжимая кинжал одной рукой, но когда дело дошло до перепиливания пут на руках… Это оказалось для нее болезненным и утомительным делом. К тому же работа шла чрезвычайно медленно, потому что кинжал то и дело выскальзывал из сжимавших его колен и падал на пол. Наконец, после долгого, мучительного труда она почти освободилась. Между ней и свободой оставался только один ремень из крепкой кожи… И тут она увидела, что лежавший без сознания Зандар Занд пошевелился и стал подниматься!

Машинально вцепившись в рукоятку кинжала, она окаменела и безвольно смотрела, как Зандер Занд встал на ноги и провел рукой по окровавленному лбу. На его лице возникло выражение удивления… А потом, когда он увидел Соомию с ножом в руке, взгляд его неожиданно прояснился.

Выругавшись, Зандар Занд бросился на женщину, выбил кинжал из ее полупарализованных рук, отшвырнул его к противоположной стене кабины воллера. После этого он швырнул королеву на койку, предупредив, чтобы она помалкивала и не двигалась. Потом он стремглав метнулся к штурвалу. Сколько времени воллер мчался сквозь ночь без всякого управления?

Насколько далеко они залетели? Где они сейчас?

Увы, гирокомпас летающего корабля вдребезги разбился, когда оглушенный вор рухнул на пульт управления. С исчезновением компаса он теперь никак не мог узнать, ни где они находятся, ни в каком направлении летят.

Судно вслепую мчалось в густом тумане над незнакомой местностью…

Когда воллер с пленной королевой нырнул в плотную, напоминающую гору стену облаков и скрылся, Тонгора охватило отчаяние. Он отлично понимал, что спрятавшемуся кораблю ничего не стоит отклониться от прямого курса и улететь в любом направлении, к своей тайной цели, а он даже и не заподозрит об этом. При всей своей силе и находчивости Тонгор никак не мог этого предотвратить.

И ничего не мог сделать.

Но могучий варвар не для того преодолел десять тысяч опасностей, чтобы теперь сдаться, покорно склонив голову перед насмехавшейся судьбой. Выдохнув дикую молитву Отцу Горму, звучавшую, скорее, как брань, Тонгор направил свое суденышко. в клубящийся мрак, нырнув прямо в туман вслед за своей дичью.

И почти сразу поле его зрения сузилось до границ собственного воллера. Густые облака словно опустившиеся веки закрыли его ястребиные глаза, скрыли усыпанное звездами небо и огромную золотую луну Лемурии. Тонгор летел дальше и дальше сквозь тьму, словно сквозь море чернил.

В море тумана исчезла и земля. В самом деле, даже если б он помнил те немногие карты этой местности, что изучал когда-то, он все равно не смог бы сказать, где сейчас пролетает. Он мог лететь где угодно: над холмами, над равнинами, над лесом или джунглями, над каменистой пустошью и над бесплодной пустыней, а то и над тяжелыми волнами Яхен-зеб-Чуна, Южного моря!

Клубящиеся испарения, вившиеся вокруг его летучего корабля, хлестали по прозрачным окнам, словно дымные змеи…

Тонгор пытался разглядеть хотя бы самый слабый отблеск обшивки воллера, погоня за которым увела его так далеко от Патанги… Но тщетно его бешеные, золотистые, ястребиные глаза высматривали, в какую сторону удрала его ловкая дичь.

Соомия, сжавшись, лежала на койке, пока Зандар Занд боролся с управлением. Она следила за тем, как гибкий молодой человек, наклонившись вперед, пытался хоть что-то разглядеть в надвигающемся мраке. Вор последними словами клял бесконечную облачную массу, в которую нырнул его воллер, поскольку теперь потерял всякое ощущение направления и не знал, куда его несет машина. Вор Тсаргола не знал также, что сталось с тем кораблем, который так настойчиво гнался за ними все эти бессчетные лиги — с того самого часа, как он увез королеву из ее златокаменного города. И теперь каждая секунда полета могла приближать их к неведомому преследователю, унося все дальше и дальше от безопасного Тсаргола. В этой темноте.., как он мог узнать?

Когда королева увидела, что лежавший без сознания похититель очнулся, ее парализовал ужас. Постепенно к ней вернулась способность мыслить… Она осознала, что, почти освободившись от пут, имела неплохие шансы снова нанести удар своему похитителю, может, даже развернуть судно, направив его обратно в свое королевство, к надежному убежищу в объятиях Тонгора. Соомия твердо решила попытаться сделать это, так как, бездействуя, все равно ничего не добиться. Даже смерть казалась ей предпочтительнее плена. А королева знала, что человек в черном не собирается ее убивать. Иначе он сделал бы это давным-давно.Затравленно обводя взглядом кабину, она вдруг что-то заметила на другой стороне узкой койки: в глаза женщине сверкнул ледяной блеск обнаженной стали.

Кинжал!

Он лежал у противоположной стены, там, куда его отшвырнул Зандар Зан, выбив из рук Соомии всего несколько мгновений назад.

В юном сердце королевы шевельнулось сомнение. Сможет ли она добраться до кинжала, прежде чем вор в черном заметит ее движение и повернется, чтобы снова связать ее? Соомия решительно выпятила твердый маленький подбородок. Она должна попытаться! Хотя ей сильно мешал ремень, стягивающий запястья, она решила попробовать поднять кинжал и вонзить его меж лопаток похитителя, иначе кошмар плена никогда не кончится.

Двигаясь бесшумно, словно призрак, Соомия поднялась с койки и застыла без движения, не сводя испуганного взгляда со спины вора. Тот по-прежнему был занят управлением, а если и заметил, что она встала, то ничем не выдал этого. Королева стала тихонько пробираться через кабину. Та была узкой всего несколько локтей, но даже такое расстояние показалось Соомии бесконечным. Теперь она радовалась тому, что в первую очередь разрезала путы на ногах: будь ее ноги по-прежнему связаны, она не смогла бы бесшумно пересечь кабину.

Оказавшись у койки, саркайя наклонилась и схватила кинжал. В этот миг Судьба снова коснулась ее своей темной рукой.

Случайный порыв ветра качнул корабль — так, самую малость, но этого оказалось достаточно, чтобы Соомия тяжело упала, ударившись спиной о стену кабины. И, упав, она невольно вскрикнула…

Стремительно обернувшись на ее крик, Зандар Занд сразу заметил кинжал в связанных руках женщины. Его лицо исказилось в гримасе ледяной ярости. Зарычав, он бросился на Соомию, словно дикий черный вандар.

Они боролись в раскачивающейся кабине. Соомия, с силой, порожденной полным отчаянием, извивалась и крутилась, словно змея, ловко лягаясь и пытаясь ударить кинжалом в лицо Зандара Зана. Но вместо этого тонкий клинок, описав дугу, угодил вору выше локтя, рассек траурно-черную одежду и ого-. лил бронзовую кожу, по которой острая как бритва сталь прочертила алую полосу.

Ругнувшись, вор обхватил королеву длинными сильными руками за предплечья и попытался вырвать у нее кинжал.

В пылу борьбы никто из них не увидел приближающейся опасности.

Воздушный корабль теперь летел над неведомыми горами Ардата. Ветры, ревевшие, словно демоны, среди острых пиков, разметали окутывавшие воллер облака, и в их разрывах показалось чистое ночное небо. Где-то впереди лежали густые джунгли, расколотые скалы и высокие утесы, а за ними на неведомом востоке — бескрайние равнины легендарных синекожих кочевников. Но не это заставило бы сердца Зандара Занда и Соомии похолодеть от страха, если б они мельком взглянули в окно.

То, что неожиданно оказалось прямо на пути воллера, можно было бы сравнить с чудовищным кошмаром горячечного сна.

Звездное небо пронзала гора с фантастической вершиной из остроконечных скал. Гора из черного мрамора, огромная, темная, ужасная…

Гора Смерти!

Самая высокая из всех гор древней Лемурии, она вздымалась в ночное небо, словно стена тьмы. Глыба холодного мрамора, возвышающаяся над землей больше, чем на пять тысяч локтей.

Вот прямо на нее и мчался неуправляемыйкорабль. В маленькой, тесной кабинке яростно дрались Зандар Занд и Соомия, не ведавшие о каменной стене, к которой неслось их судно. Гибкая, как тигрица, женщина старалась не только удержать кинжал, но и при первой же возможности вонзить его в незащищенную грудь своего похитителя, а Зандар Занд выламывал ей руки, силясь отнять опасный клинок. Даже если бы они и хотели, то все равно не могли бы уделить ни мгновения на раздумья о том, что же творится снаружи.

А тем временем воздушное судно продолжало лететь, словно обломок железной стружки, с неудержимой силой притягиваемый к громадному магниту, словно щепка, увлекаемая в клубящуюся воронку водоворота. Беспомощный кораблик приближался к мраморной горе.., и с грохотом врезался в непреодолимую преграду.

Тонгор так и не узнал, сколько времени изучал он затянутое облаками небо в поисках каких-нибудь следов другого судна.

Казалось, прошли годы. Он чувствовал себя, приговоренным всю жизнь искать свою суженую, двигаясь по расширяющейся спирали в сплошной мгле. Правильно ли он поступал? Не повернул ли хитрый похититель назад, скрывшись в тумане от преследования? Не кружил ли Тонгор напрасно в пасмурных небесах над неведомой Ниангой?

Тут неожиданно бешеные ветры разорвали завесу тумана, и Тонгор оказался под ясным небом, с которого светили крупные звезды и огромный фонарь луны. Под килем его воллера замелькала ломаная линия диких горных пиков. Впереди выросла огромная черная гора, и потрясенный валькар заметил ускользнувший от него в тумане корабль: пока он сидел, беспомощно сжав кулаки, серебряная стрела врезалась в утес и разлетелась тучей сверкающих осколков!

Даже на таком расстоянии удар выглядел устрашающе. Всего один миг — и вот на месте летающего корабля осталось лишь облако мелких частиц урилиума. Звук удара напомнил Тонгору грохот тысячи стальных мечей, разом ударивших о тысячу щитов.

За мгновение до столкновения Тонгор увидел, как кто-то выпрыгнул из кабины и рухнул в бездну тьмы. Тело исчезло столь стремительно, что валькар не смог различить, кому оно принадлежало — мужчине или женщине. Значит, другой, кто бы он ни был, остался в летающем корабле и наверняка должен был погибнуть при столкновении: человеческая плоть не могла бы выдержать такого неистового удара.

Со стоном рванув рычаг управления, Тонгор заставил свое суденышко притормозить, описав резкий полукруг. Он направился к месту столкновения, к точке, где на черном мраморе утеса светился круг, оставленный невесомыми обломками урилиума. Когда он подлетал к месту катастрофы, сердце его терзала лишь одна мучительная мысль; «Из воллера выпал только один человек. Лишь один человек мог пережить катастрофу».

Но кто? Женщина, которую он любил, или враг, который ее похитил?

Тонгор не знал, что этот вопрос еще долго останется без ответа.

НА ГРАНИ УЖАСА

Угрюмо высится там черная гора,

Вздымая гребень свой раздвоенный и дикий

Вратами в край неведомый.

Когда придет пора,

Послужат два пронзивших небо пика.

Сага о Тонгоре, XV

Воллер Тонгора медленно поплыл к обломкам судна, на котором Зандар Занд увез королеву Соомию. Искореженные обломки покачивались в воздухе возле отвесной стены черного утеса, бросая вызов силам тяготения: даже разбитая вдребезги, обшивка по-прежнему сохраняла сверхъестественную способность волшебного металла сопротивляться притяжению земли.

Все медленнее вращались винты. Корабль по инерции пролетел еще немного и остановился возле разбитого корпуса. Тонгор закрепил штурвал и вышел на маленькую палубу своего суденышка, которое плавно, точно лодка в море, покачивалось от шагов.

Луна теперь очистилась от туч, но даже ее яркий свет не мог проникнуть в спутанные и сплющенные обломки другого судна.

Тонгор не мог разобрать, находится ли внутри разбитой кабины один из пассажиров. Валькар твердо решил перебраться на корабль Соомии и внимательно осмотреть обломки. Но сначала следовало позаботиться о собственном судне. Размотав на задней части палубы якорный канат, валькар причалил свое судно к скале и привязал его к каменному выступу в нескольких локтях над палубой. Испытав канат, он понял, что легкий складной крюк-«кошка» плотно застрял в щели между двумя валунами — если корабль унесут свистящие вокруг Черной Горы восходящие потоки, Тонгор, оказавшись так далеко от дома, будет совершенно беспомощным.

Убедившись в надежности причального каната, великан-варвар перешагнул через невысокие поручни, ограждавшие палубу. Удар о каменную стену сплющил острый нос суденышка Соомии, и теперь он напоминал какую-то безумную стальную розу с раскрытыми лепестками. Вот эти-то раскрытые листья металла и удерживали у скалы то, что осталось от обломков воллера. Плотно вбитые и вмятые в неровности отвесной стены, они служили якорем разбитому судну, напоминавшему трупик прилипшего к стене насекомого, прихлопнутого рукой гиганта.

Корабль очень сильно пострадал. Вокруг него плавало облако из урилиумных обломков. Современная картина разрушения на фоне дикой, бесплодной, гористой страны, в сердце которой поднимался пилон Горы Смерти, походивший на какое-то колоссальное строение посреди стертого с лица земли города, некогда воздвигнутого титанами. И всю эту сцену освещал золотистый лунный свет. Фантастический ландшафт из сновидений, порожденных бредом.

Тонгор осторожно перебрался на обломки. Кабина воллера саркайи сплющилась, а корма загнулась вверх почти под прямым углом к своему обычному положению и застыла перпендикулярно, наглухо закрыв вход в кабину с задней части корабля.

Со сноровкой, приобретенной еще в детстве, когда он жил среди диких кланов ледяного севера Лемурийского континента, Тонгор забрался на крышу кабины, чтобы определить, не сможет ли он проникнуть в салон спереди.

Это было рискованным предприятием. Разбитый воздушный корабль держался у скалы лишь благодаря давлению погнутых листов обивки, и вес Тонгора заставил обломки ненадежно заколыхаться. Того гляди воллер в любой момент мог отцепиться от скалы, закружиться в воздухе и сбросить тело валькара вниз, в лапы страшной смерти на дне темной пропасти. Но природная гибкость, отточенная Тонгором на отвесных ледниках своей родины, сослужила ему теперь хорошую службу. Он карабкался по останкам судна с безошибочной уверенностью снежной обезьяны.

Добравшись до носа разбитого судна, он обнаружил, что всего несколькими локтями выше вдоль скалы тянется узкий карниз. Оценив состояние корабля, воин решил, что сможет проникнуть в сплющенную кабину через один из иллюминаторов, если предварительно выберется на карниз… И поэтому Тонгор перелез на скалу.

Увы! Этот шаг оказался роковым.

Потянувшись к карнизу, Тонгор непроизвольно толкнул разбитое судно. И этого толчка оказалось достаточно, чтобы листы обшивки отцепились от скалы!

С ощущением полной безнадежности варвар смотрел, как воллер Соомии со страшным металлическим скрежетом рвущегося металла отделился от скалы и поплыл по воздуху, дрейфуя над пропастью, оставив Тонгора на карнизе.

На мгновение сарк решил было прыгнуть через разделившее их пространство в надежде ухватиться за обломки, но тут же понял, что такая попытка не имела никаких шансов на успех.

Воздушные потоки, поднимавшиеся из бездны, подхватили покореженный корабль, и он быстро уплыл за пределы досягаемости, подгоняемый порывами ледяного ветра, хозяйничавшего в верхних слоях атмосферы.

Никогда в своей наполненной тысячами опасностей жизни Тонгор не оказывался в более ужасной ситуации!

На первый взгляд его положение казалось совершенно безнадежным. Карниз, на котором стоял валькар, прижимаясь спиной к стене из черного влажного камня, едва ли был больше трети локтя в ширину. Протянувшись всего на пару локтей в длину, он обрывался в бездну, а дальше простиралась гладкая как стекло скала без каких бы то ни было выступов, за которые можно было бы уцепиться. А то, что скрывалось ниже, Тонгор не мог разглядеть, опасаясь потерять равновесие.

Распластавшись на отвесной скале, он оказался на крошечном выступе в сотнях локтей над землей. Единственное, что ему оставалось — это рухнуть вниз, в манящую бездну. Тонгор чувствовал себя совершенно беспомощным. Похоже, что ему не избежать смерти на острых камнях у подножия скалы…

Считалось, что дикое сердце Тонгора из племени валькаров никогда не знало ледяного прикосновения страха. Не правда!

Разве есть на свете хотя бы один человек, не ощутивший влажного дыхания ужаса? Могучий северянин наверняка был похрабрее большинства людей, победил сонмы врагов и одолел больше опасностей, чем дано испытать обычному человеку, он в этот страшный час понял, что никогда раньше не попадал в более безвыходное положение.

Его единственное средство спасения, летучий корабль, причаленный в нескольких локтях справа, плавал в воздухе над головой Тонгора. Однако, оценивая свое положение, валькар понимал, что этот очевидный путь к спасению — за пределами досягаемости. Если б корабль находился на несколько локтей поближе, Тонгор рискнул бы сделать отчаянный прыжок.., но тот плавал слишком далеко. Прижавшись спиной к утесу, Тонгор с мрачной отрешенностью осознал, что ему никак не одолеть и половины расстояния до палубы. Он непременно упадет в темные глубины, вниз…

Похоже, никакого выхода не было.

Или.., все-таки?..

Неожиданно северянин заметил, что яростные порывы ветра снизу все сильней раскачивают его судно. Прямо у него на глазах поручни палубы оказались на несколько локтей ближе. Корабль как маятник раскачивался на конце якорного каната.

Тонгор подобрался. Его бесстрастное лицо напоминало бронзовую маску. Могучие мускулы ног напряглись, сжавшиеся мышцы взбугрились, собирая силу в могучей спине и плечах. Мощные руки, распластанные, прижатые к холодному влажному камню, медленно опустились, готовые оттолкнуть его тело от скалы в отчаянной попытке добраться до безопасного места.., своего судна.

И тут произошла новая катастрофа.

Воллер, который ветер швырял из стороны в сторону, сорвался с якоря! Крюк со скрежетом скользнул по крошащемуся камню и отцепился… Корабль подхватили восходящие потоки воздуха и понесли вверх — туда, где его мог достать только орел.

Свет померк в глазах Тонгора. Если кто и имел право на черное отчаяние, так это Тонгор из валькаров, сарк Патанги.

«Наверное, самым разумным было бы не цепляться за скалу, а прыгнуть в пропасть и положить конец мукам, разрывающим душу», — думал валькар. По лицу Тонгора струился холодный пот, туманя золотистые глаза, взгляд которых продолжал беспокойно обшаривать пространство, что роднило валькара с дикой кошкой джунглей, угодившей в западню и теперь высматривающей выход из этого опасного положения. Но нет.., нет…

Со свойственным варвару презрением к опасности и чем-то вроде инстинкта самосохранения, присущего цивилизованному человеку, Тонгор твердо знал, что никогда не сможет добровольно расстаться с жизнью.

Он прекрасно понимал, что ему суждено оставаться на хлипком карнизе еще долгие, изнурительные часы, пока могучее тело не одолеет усталость. А тогда у него подкосятся ноги, и он — против своей воли — упадет в объятия смерти.

Чуть склонив голову, так чтобы ветер откинул со лба гриву волос, он мысленно препоручил себя заботам Отца Горма — бога своего варварского народа.

Сколько времени длилось это бездумное отчаяние? Неожиданно Тонгор словно очнулся. Он все еще стоял над бездной — стальные мышцы превосходно натренированного тела помогали валькару сохранять равновесие на узком карнизе даже в беспамятстве. Что же привлекло его внимание? Тут он опять увидел это.

Вдалеке блеснул серебристый металл. Корабль!

Случайный каприз переменчивых ветров снова пригнал назад его странствующее судно и обломки корабля Соомии. Напрягая все нервы в стремлении сохранить спокойствие, несмотря на охватившую его внезапную дрожь от облегчения и зародившейся надежды, Тонгор осторожно повернул голову направо.

Там, на расстоянии десятка локтей, дрейфовал воллер. На какое-то время воздушные потоки утихли, и воллер замер. Но пока он находился слишком далеко, чтобы до него можно было допрыгнуть. Ветер поднес его так близко к скалам, что передние несущие винты, выступающие с обеих сторон под носом, слегка скребли по отвесной стене влажного черного камня. Если б этот крошечный карниз оказался подлиннее всего на несколько локтей, Тонгор смог бы добраться до судна и без всякого прыжка…

А вдруг, если Тонгор еще чуть-чуть подождет, воздушные потоки подгонят воллер еще ближе?

И в самом деле, в судно ударил случайный восходящий поток, толкнувший воллер к Тонгору, и тот, по-прежнему тыкаясь носом в скалу, словно теленок в бок своей матери, переместился еще на пару локтей.

Мускулы Тонгора снова напряглись, собирая силу для прыжка.

Ожидание казалось почти нестерпимым. Валькар чувствовал, как ноги его начинают дрожать. Напряженные мышцы трепетали от усталости. С трудом валькар сохранял неестественную позу.

И тут, как раз когда Тонгор собирался прыгнуть, яростный порыв ветра подхватил воллер и подбросил его высоко вверх.

Такой каприз судьбы едва не разбил сердце варвара.

Задрав голову, он увидел, что корабль теперь находится на идеальной линии для прыжка.., но в шестидесяти локтях выше, чем необходимо.

А потом он увидел нечто удивительное!

Со скалы на борт его судна прыгнул человек, закутанный в черный порванный плащ.

Очевидно, при катастрофе незнакомец, похитивший Соомию, попал на более широкий карниз, расположенный ближе к вершине утеса. Для неизвестного несчастье, лишившее Тонгора надежды, оказалось невероятной удачей.

Этим человеком в черном был не кто иной, как Зандар Занд — вор из Тсаргола. Выброшенный вверх, когда похищенный им воллер врезался в гору, вор все это время пролежал на карнизе, оглушенный, без сознания. Но он успел вовремя прийти в себя, чтобы понять всю опасность своего положения. Случай, принесший к его уступу воллер Тонгора, оказался желанной удачей.

Зандар Занд, не теряя времени, перебрался через поручни палубы и взялся за штурвал. Разблокировав управление, он запустил винты, уводя воздушный корабль прочь от опасной горы.

Он так и не заметил Тонгора, распластавшегося на карнизе далеко внизу. Вор посчитал, что это тот самый воллер, на котором прилетел он сам, поскольку внешне оба судна не отличались друг от друга. Потеряв сознание от удара, Зандар Занд так и не понял, что его корабль столкнулся со скалой.

Хотя Зандар Занд и не видел Тонгора, валькар отлично разглядел похитителя и понял, почему его судно описало широкую дугу. В могучее сердце Тонгора прокралось отчаяние. Он узнал мерзавца унесшего его королеву несколько часов назад из далекой Патанги, а нынче он узнал и его корабль.

Но самое гловное состояло в том, что теперь Тонгор точно знал фигура, упавшая вниз, в темную бездну, его возлюбленная!

Значит, Соомия наверняка погибла. Ни один смертный не смог бы пережить падение с подобной высоты.

Отупело, с болью в сердце смотрел усталый валькар, как его воллер скользит вновь по затянутому тучами темному небу и, постепенно уменьшаясь, исчезает из виду.

Теперь Тонгор остался один и без всякой надежды.

Внезапно к вою ветра присоединился звук крошащегося камня!

Тонгор почувствовал, как скала под его ногами шевельнулась.

Кровь застыла у него в жилах. Узкий каменный выступ, на котором он стоял, начал.., подаваться под тяжестью тела варвара.

Тонгор затаил дыхание в надежде, что никаких дальнейших изменений не случится. Но судьба опять посмеялась над ним.

Раздался зловещий скрежет камня о камень. Снова он почувствовал, как скала дрогнула под ногами. Пальцы заскользили по гладкой стене.

Посмотрев вниз, Тонгор увидел, как из-под ног, крутясь, улетают камешки в черную бездну. За ними последовала струйка пыли, и холодный ветер донес до его напряженного слуха удары каменных обломков далеко внизу.

Тонгор яростно стиснул зубы. Он знал, что смерть близка — возможно, ему осталось жить всего ничего. Узкий карниз у него под ногами мог обвалиться в любой момент, и Тонгор ничем не мог этому помешать. Вся его сила, смелость и воинское умение оказались бесполезными. Его жизнь отмеряла последние мгновения… А потом — в черные глубины далеко внизу. Там он присоединится к окровавленному телу любимой Соомии.

Но Тонгор не назывался бы Тонгором, если бы покорно уступил превосходящей силе. В течение всей своей трудной, насыщенной опасностями жизни он не раз оказывался в безвыходном положении, где единственно разумным решением было бы отступить.

Но никогда раньше он этого не делал. Тонгор всегда бросался в самую пасть опасности в безумной попытке бросить вызов Судьбе и вырвать свою жизнь из клыков смерти. Он твердо решил поступить так и сейчас. Чем дожидаться, когда карниз рухнет и полетит в бездну, стоит прыгнуть с утеса, погибнув по собственной воле, каким бы глупым и отчаянным ни выглядел этот поступок.

Собрав все свои силы, раскачиваясь на самом краю гибели, Тонгор в последний раз прошептал имя своей жены…

А потом прыгнул в зияющую пустоту.

ШАНГОТ ИЗ НАРОДА КОЧЕВНИКОВ

Мы — путники равнин, и наша песня

Над гордыми просторами звучит

О том, как в бесконечном, поднебесье

Дракон в закат рубиновый летит,

О том, как опускаются туманы

И травы клонит ветер до земли,

О том, как бродят наши караваны

В степях бескрайних словно корабли…

Песня кочевников джегга

Весь день Шангот охотился на крупного зульфара. Он выгнал могучего зверя из зарослей камыша возле безымянной реки, но страшный лемурийский кабан напал на него с такой стремительностью, что воину удалось метнуть лишь один из дротиков, которые носил в колчане за плечами. Легкое копье вонзилось свирепому старому зульфару в лохматый бок, вместо того чтобы проколоть его маленькое злое сердце. Может быть, это еще один знак немилости Богов?

Если дело обстояло именно так, то Шангот мог обезвредить черное предзнаменование, лишь убив раненого зульфара. И поэтому он отправился следом за ним легким пружинистым шагом, глотавшим пустые просторы бездорожной равнины.

Кабан убежал на запад — уж это-то можно было с легкостью вычислить по примятым камышам и взрытой копытами земле.

Позже, когда степная трава поредела, переходя в давно высохшее болото, след взбешенного убегающего животного почти исчез. К счастью, дротик вонзился глубоко, и на мох тундры брызгала красная кровь, оставляя алый след, которого мог не заметить только слепец. Поэтому Шангот с легкостью шел по следу кабана. Медленно ползло время. Солнце спускалось по огромному голубому куполу безоблачного неба.

Никто не смог бы идти так долго и с такой скоростью, как Шангот. Этот воин не принадлежал к изнеженным отпрыскам городов, а являлся одним из легендарных кочевников Лемурии, истинным сыном расы, давно исчезнувшей с лица Земли за много миллионов лет до начала истории. Рост его достигал восьми локтей, а одеждой служили лишь ремни из драконьей кожи.

Перекрестия ремней украшали фантастические самоцветы и диски драгоценных металлов. Телосложением Шангот напоминал сказочного гладиатора: плечи невероятной ширины, а бицепсы толще, чем талия современного горожанина. Мощный костяк охотника покрывали колоссальные мышцы, и в сплетении их бугров и впадин дремала железная сила. Шангот с легкостью мог голыми руками разорвать врага пополам или метнуть охотничий дротик на тысячу шагов.

Тело Шангота из племени синих кочевников было совершенно безволосым, череп — гладким, как яйцо, а выпуклая грудь походила на обтянутый дубленой кожей щит. Сбоку, на широком поясе, стягивающем талию, висел огромный боевой топор, по другую сторону покачивался ятаган. К наплечным ремням был пристегнут колчан с дюжиной металлических дротиков. Всем этим оружием Шангот владел с мастерством, неведомым воинам нашего времени. Жизнь кочевника зависит от его способности защитить себя, свою семью или свой клан, и поэтому на опасность он должен реагировать мгновенно, без колебаний или заминок. Поэтому все кочевники, и мужского и женского пола, начинали учиться владеть оружием практически с младенчества, причем дети племени, годы которых не превышали количества пальцев одной руки, упражнялись с боевым оружием такого веса, какой большинство нынешних взрослых одолели бы с трудом.

Сколько Шангот себя помнил, он постоянно держал в руке ятаган или одну из больших секир. В любой момент его жизни оружие всегда находилось не дальше чем на расстоянии вытянутой руки. Такой тесный контакт порождает почти невероятное мастерство. Прибавьте к этому умению сверхчеловеческую силу синекожих великанов, и вы получите воина, равных которому не найдется на самых кровавых страницах человеческой истории.

Жизнь на великих восточных равнинах Лемурии — почти непрерывная война: война со свирепыми зверями, что бродят по бескрайним степям, с гигантским дварком, забредающим иногда на равнину, покидая южные джунгли, или с ужасным поа, речным драконом древней Лемурии. Тут с небес могут камнем обрушиться вам на голову ящеры — перепончатокрылые птеродактили — уцелевшие со времен юрского периода. А среди высоких трав таятся злые цветы слиты, дожидаясь, когда выпадет возможность утолить свою вампирскую жажду, выпив кровь неосторожного путника, забредшего в зону досягаемости их наркотических, парализующих рассудок запахов. На просторах мрачных пустынь юга, где вековые развалины самых древних городов человека вздымают изъеденные временем обломки к холодно усмехающимся неярким звездам, там в поисках человеческого мяса ползают страшные слорги… Ужас песков… Злобные змеи с головами женщин .. Они приползают из сердца пустынь, которых избегают смертные, из мест, лежащих под вечным проклятием Девятнадцати Богов.

Кроме этих чудовищ там водится самый свирепый из всех зверей человек. Ибо кочевники — отнюдь не единый народ.

Все синие кочевники — враги друг другу. Племя выступает против племени, ведя бесконечные войны. Такое состояние бесконечной вражды длится бессчетные тысячелетия с самого начала всего сущего. Соединись тысяча воинственных кланов синекожих кочевников в единый союз, и здесь, на равнинах востока, среди обломков первых царств человека, могла бы сложиться могучая империя. Но война, нескончаемая, вечная, без остановок и перемирий, стала для кочевников образом жизни. Но будет ли так продолжаться до тех пор, пока, наконец, дремлющие глубоко под корой Лемурии вулканические фурии не проснутся и не восстанут, раскалывая на куски древнюю землю, погружая загадочный континент в Синее море?

Закат застал Шангота все еще шагающим по следу раненого зульфара. Даже наступление темноты не заставило молодого воина отклониться от намеченного пути…

Шангот являлся принцем своего клана. Его отец, Джомдат из племени джегта, великий вождь кочевников, всего несколько дней назад стал жертвой заговора: коварный враг хитростью заставил старейшин выступить против отца Шангота, изгнав его из племени. Это означало смерть: кто смог бы долго выжить в одиночку, без помощи, окруженный сонмом природных врагов хищников, рыщущих по этим равнинам? Поэтому-то Шангот предпочел отправиться в изгнание вместе с отцом, чтобы поддержать его и помочь пожилому вождю освоиться с первобытными условиями жизни, которые наверняка привели бы его к смерти. А в это время в стойбище клана на развалинах древнего Альтаара правил узурпатор. Принц Шангот поклялся отомстить врагу своего отца. Могущественный и порочный шаман Тэнгри умрет от его руки…

Шангот поклялся в этом Богам, которым поклонялся его народ…

Кровавый след зульфара привел Шангота на опушку великих джунглей. Шангот остановился и окинул взглядом стену деревьев. Его народ, обитавший на бескрайних равнинах, избегал углубляться в леса. Но след раненого зульфара вел в подлесок, и значит, охотнику придется отправиться туда. Высоко в небо вздымались стволы огромных деревьев с папоротниковыми ваями вместо листьев — пурпурные джанибары, малиновые лотиферы, фантастические древовидные папоротники, которые мы сегодня называем кикидами, — великаны джунглей, существовавшие в сумрачные времена раннего плейстоцена, в те времена, когда процветала лемурийская цивилизация. За джунглями высились далекие горы. А дальше простиралось темно-малиновое небо с мрачными, клубящимися грозовыми облаками.

Шангот на мгновение задержался, а потом нырнул в джунгли. Ему показалось, что он перешагнул магическую границу, разделявшую два враждебных мира.

В джунглях царил таинственный зеленый полумрак. Лишь изредка слабый малиновый луч света пробивался сквозь густо» сплетенный полог ветвей высоко над безволосой головой Шангота. Вокруг него простирался неясный, странный мир безмолвия, нарушаемого лишь тихими шорохами.., мир непроницаемого мрака, в котором иной раз загорались светящиеся глаза какой-нибудь твари. Со всех сторон подступали тени, странно колеблющиеся, пугающие, приводящие в дрожь. И в этом сумраке поднимались ввысь чешуйчатые стволы деревьев темно-пурпурного и малинового цвета. Случайно проскользнувшие сквозь листву лучи солнца вспыхивали на лепестках удивительных цветов, похожих на скопление самоцветов и испускавших мощную смесь головокружительных запахов. Если бы Шангот когда-нибудь видел храм, эти стволы напомнили бы ему величественные колонны, а ароматы леса — фимиамы курильниц.

Однако кровавый след вел все дальше и дальше в глубь джунглей.

Вокруг цвели фантастические цветы. Тиралонсы — странные зеленые розы Лемурии — колыхались на шелестящем ветерке. Цветы сонного лотоса с крикливо-яркими лепестками наполняли насыщенный влагой воздух одуряющими наркотическими парами. Лианы-кровососы свисали с укутанных тенями ветвей, словно чудовищные змеи, стремясь прикоснуться к какому-нибудь живому существу своими полыми колючками.

Шангот не знал всего этого, но если бы он случайно задел смертоносные черные сплетения, они обвились бы вокруг его тела словно спутанные живые цепи, проколов кожу и глубоко вонзив шипы в вожделенную плоть. И синий человек стал бы беспомощно болтаться в их объятиях, покуда из его тела не выкачали бы всю кровь до последней капли.

Шангот пробирался сквозь густые заросли между чешуйчатыми стволами уверенной и бесшумной поступью, словно крупная кошка джунглей. Держа наготове дротик, он изучал нефритовый сумрак острым взглядом, прислушиваясь и принюхиваясь.

Кочевник догадывался, что в джунглях полным-полно враждебных существ. Здесь бродили свирепые гигантские вандары — огромные черные львы. Зачастую они достигали двенадцати локтей в длину и считались опаснее саблезубых тигров Центральной Азии. Здесь же таился ужасный деодас — дракон мира джунглей, который из-за своих трех сердец и двойного мозга был практически бессмертен. И самый жуткий зверь из всех, разгуливавших по древнему миру, тоже обитал именно здесь — колоссальный дварк, названный народом джунглей «Королем Ужасов». Мы, представители машинной цивилизации, обозначали его как Tyrannosaurus Rex и лишь по костям представляем себе, как выглядел самый чудовищный ящер древней эпохи.

Каково же было первым людям, которые видели Короля Ужасов во всем титаническом великолепии его живой мощи?

Стемнело. На крыльях ночи налетела неистовая гроза. Воющие ветры рвали и хлестали высокие деревья, пропитав землю ледяным дождем. Молнии освещали клубящиеся черные тучи страшными вспышками фиолетового огня. В недрах этой грозы ревел, гремел, рокотал гром. Шангот прорубал себе путь сквозь черные ночные джунгли. Его огромный ятаган прокладывал тропу через подлесок. Народ Шангота, вечно скитавшийся огромными караванами по бескрайним равнинам, поклонялся богам грома и молнии, ветра и дождя, облаков, звезд и солнца, и поэтому, продолжая идти, Шангот выкрикивал заклинания, чтобы отвратить горящие копья Бога Грозы Дырма, повелителя грома и ледяных вихрей, и многокрылого Аарзота, повелителя ветра. И все же он продирался вперед, ибо недобитый зверь считался предвестником несчастий и знаком враждебного отношения богов к его роду.

Гроза тем временем поутихла, и, вытянув паутину неярких лучей, засияла в небесах золотая луна древней Лемурии. Шангот пропел руны во славу богини Илланы, Владычицы Луны. Внезапно джунгли перед ним расступились, и то, что открылось изумленному взгляду воина, внушило ему первобытный, суеверный ужас.

Перед Шанготом расстилалось ровное зеркало черного озера, тянувшегося до подножия колоссальных гор, возносивших свои пики до горящих звезд. На востоке небо оставалось ясным, но на западе громоздились облака. И из этой стены курящихся испарений вылетел странный предмет, похожий на серебристого дракона. Он пронесся в свете звезд, словно брошенное кем-то копье, отражая гладкими боками золотой огонь луны. На глазах изумленного Шангота эта удивительная стрела с грохотом врезалась в грудь горы, но за миг до удара о гору из нее выпала какая-то крупинка и стала падать в неподвижное черное зеркало озера.

Крупинка напоминала человеческую фигурку, но падала столь стремительно, что Шангот, славившийся острым зрением, все же усомнился в этом.

Выйдя из джунглей, синекожий воин прошел по мокрым камням и черному песку туда, где ледяные мрачные воды лизаяи осклизлый берег. Ни секунды не колеблясь, кочевник погрузился в мертвенно-холодные объятия горного озера.

Искусство плавания неведомо синекожим великанам, разъезжающим на огромных колесницах по бескрайним равнинам.

Однако принц, не раздумывая, ринулся в воду на поиски упавшего с неба тела. Набрав в могучие легкие побольше воздуха, он постарался как можно дальше проникнуть в черные глубины озера.

Холодная вода обожгла глаза, когда Шангот попытался оглядеться. Подводный мир напоминал замутненное стекло, но воин смутно различил медленно поднимающееся к поверхности светлое тело. «Женщина, — с удивлением понял Шангот. — Она летела на той штуке, что врезалась в черный утес».

Разведя в стороны могучие руки, Шангот устремился к телу, медленно всплывающему из глубины. Он мельком разглядел обнаженные белые руки и ноги, тонкие и обмякшие, и массу черных волос. Странная белая богиня с ночного неба из расы, неведомой его народу. Синекожий воин подобрался ближе.

Ни один смертный не смог бы пережить такого падения!

Удар о воду наверняка выбил бы искру жизни из любого человеческого тела! Однако если женщина и в самом деле богиня из небесных чертогов, то ничто земное не могло причинить вреда ее бессмертной плоти.

Шангот, отчаянно работая руками и ногами, подплыл к незнакомке.

Но тут поднявшееся к поверхности тело королевы Соомии, похищенной жены Тонгора, заметил кое-кто еще.

В черных глубинах горного озера медленно распрямилось странное существо. Оно вытянуло свою хищную голову, увенчанную гребнем. Обострившиеся чувства сообщили воину, что в холодных водах озера скрывается опасность. Рептилия раскрыла зубастую пасть в предвкушении теплого мяса и горячей крови. Виток за витком, чудовище стало подниматься из глубин, подбираясь к добыче.

Это был поа, один из страшных речных драконов Лемурии, весьма крупный представитель этого ужасного вида — почти сотня локтей извивающихся стальных мускулов между шипастым кончиком хвоста и жуткой пастью, которая теперь распахнулась во всю ширь, готовая проглотить безжизненное тело.

Махнув полупрозрачным плавником, поа поднялся на поверхность и, рассекая черные воды, устремился к Соомии.

Что же до Шангота, то речной дракон заметил приближение синекожего воина, но в змеином мозгу, обуреваемом только мыслью о невероятном голоде, не возникло и намека на возможную опасность. Мощная фигура великана-кочевника выглядела незначительной — просто карлик рядом с колоссальным, чудовищным змеем. Второй кусочек мяса — вот что подумал поа о синекожем воине.

ЖЕЗЛ СИЛЫ

Мозг совы и кровь дракона,

Сердце мыши полевой,

Яд змеи, перо вороны,

Шерсть овечки молодой…

Смесь понравится, я знаю,

Тем, кого я призываю…

Песня шамана

Шангот ударил поа! Его громадная секира врезалась в змеиную шею чудовища, чья разинутая клыкастая пасть тянулась к телу потерявшей сознание женщины. Обезумевший от голода гигантский речной дракон сначала проигнорировал кочевника.., но когда острый бронзовый клинок вонзился в сверкающую, полупрозрачную шкуру, перерубая канаты мускулов, — поа словно взорвался от ярости!

Он выпрыгнул на поверхность, вспенил темные воды озера, хлеща хвостом из стороны в сторону. Из страшной раны, оставленной секирой Шангота, по блестящей шее чудовища слизью потекла зеленая змеиная кровь, окрашивая тусклую воду мутным маревом. Что же касается кочевника, то он обхватил свободной рукой тело Соомии и приподнял ее голову над черной водой, так, чтоб она могла дышать, если в ней еще осталась хоть какая-то искра жизни.

У Шангота нашелся лишь один миг, чтобы приготовиться к обороне, прежде чем его заметили горящие глаза поа. Когда змеиная голова метнулась к нему, синекожий воин вновь ушел под воду и поднял тяжелый бронзовый топор, готовясь отразить нападение.

Вода смягчила удар, не дав топору обрушиться с полной силой, но, огромный и тяжелый, он все равно погрузился в шею дракона» почти по топорище, как раз позади черепа.

Тварь могла бы мгновенно умереть, так как секира буквально раздавила крошечный мозг поа. Но жизнь упорно не желала покидать тело чудовища, и нервы исправно реагировали на болевой раздражитель. Когтистая лапа ударила Шангота прямо в грудь, вышибив воздух из легких гиганта. Тот, наверное, даже на несколько мгновений лишился сознания… Затем он понял, что покачивается на волнах, судорожно кашляя и изрыгая воду из рта и носа. Только чудом Шангот не утонул. Грудь кочевника сильно болела; ему даже показалось, что чудовище в предсмертном ударе сломало ему два или три ребра. И тем не менее, Шангот по-прежнему обвивал рукой талию Соомии, удерживая ее голову над вспенившейся водой.

Потом неукротимый кочевник кое-как добрался до берега, выполз на черный песок и рухнул от усталости рядом с бесчувственной Соомией. Долго он пролежал вот так, не двигаясь, давая отдых измученным мускулам, втягивая прохладный чистый воздух в ноющие легкие. Дракон — то ли убитый, то ли сильно покалеченный — вновь погрузился в черные глубины озера, видимо вернувшись в свою тайную подводную пещеру, свернулся там в безопасности и стал зализывать раны. А может, просто опустился на дно и умер.

К удивлению самого Шангота, он не особенно пострадал, хотя ребра болели всякий раз, когда он делал полный вдох. И все же он решил, что все кости целы, и со стоической выносливостью дикаря перестал обращать внимание на боль. Вместо этого он с интересом принялся разглядывать странное создание, спасенное им из ужасной пасти губителя глубин.

Шангот никогда не видел ни одного человека иной расы.

Создание, оказавшееся в его власти, определенно было женщиной, но только это и роднило ее с женщинами его родного племени. Кочевника заворожила мягкая, нежная плоть ее полуобнаженного тела и жемчужная белизна кожи. У представителей его расы кожа была жесткая, словно дубленая шкура, синего или лилового цвета, настолько темного оттенка, что иногда казалась почти черной. Заинтриговали Шангота и волосы женщины. Ее длинные мокрые черные локоны растекались по плечам, почти достигая пояса. Такого кочевник никогда раньше не видел, поскольку головы его соплеменников — как у женщин, так и у мужчин — были одинаково голыми и безволосыми. Кроме того, его любопытство возбудила хрупкость фигуры спасенной.

Женщины его расы немногим уступали в росте мужчинам, и Шанготу не доводилось видеть вполне взрослой женщины ниже шести-семи локтей ростом. По сравнению со знакомыми Шанготу массивными, могучими женщинами кочевников эта белокожая девушка с рассыпавшимися по плечам черными локонами и стройной фигурой выглядела маленькой и изящной, как эльф. Кочевник долго гадал, из какой же далекой страны она явилась и почему рискнула забраться так далеко от царства своего народа. В голове у него роились тысячи вопросов. Но, похоже, чудесное существо так никогда и не ответит ни на один из них. Шангот уже отказался от той мысли, что возникла у него, когда он увидел, как незнакомка упала со своей странной летающей колесницы. Теперь он твердо знал, что она не богиня, а обычная смертная женщина, хотя и сильно отличающаяся от любой, какую ему доводилось видеть и о какой случалось слышать.

Наверняка ни одна богиня не лишилась бы сознания от удара о воду, и ее не потребовалось бы спасать от зубастой пасти поа!

Мертвенно-бледная женщина неподвижно лежала на влажном черном песке. Теплая кровь так и не прилила к ее бледным щекам. Прикрывавшие ее глаза густые черные ресницы ни разу не дрогнули. Ее кудрявые волосы были сырыми и прилипли к белой коже. Сквозь прорехи в одежде виднелась бледная кожа тела, а сама одежда превратилась в промокшие, рваные тряпки.

В серебристых лучах луны влажно блестели прикрывавшие ее грудь золотые чаши. Странная женщина, упавшая из неведомых небесных миров, видимо, разбилась насмерть. Никакое столь хрупкое и слабое на вид создание не смогло бы пережить страшного падения с огромной высоты.

Шангот с тяжелым сердцем поднял на могучие руки обмякшее, неподвижное тело и понес его в черные джунгли. Самое малое, что он еще мог сделать, так это похоронить незнакомку по обычаям своего народа. Нельзя допустить, чтобы такую красоту растерзали и разорвали на куски голодные звери. Нет… Он найдет в джунглях поляну, сложит там костер из сухого дерева и сожжет маленькое белое существо, чтобы его дух мог снова вознестись на неведомые небеса, где, быть может, находится его дом.

Нырнув в черные джунгли, Шангот не заметил, что золотые нагрудники незнакомки чуть-чуть поднимаются и опускаются в медленном, размеренном дыхании… Соомия не погибла, — а лишь потеряла сознание. Но кочевник не разглядел этого и унес ее в темные глубины джунглей.


Джомдат из племени джегга замер на вершине невысокого пригорка позади лагеря, гадая, жив ли его сын. Вчера на рассвете Шангот отправился поохотиться на огромного зульфара, чьи следы они увидели прошлым вечером у водопоя. Весь день его сын не возвращался. Старый вождь прождал его всю долгую черную ночь. Теперь наступил рассвет, принеся с собой новый день, а принц до сих пор не вернулся.

Старый вождь кочевого племени джегга был человеком высоким и массивным, даже выше Шангота. Его великолепно сложенная фигура достигала девяти локтей. Одеждой ему служили позолоченные ремни, густо усыпанные редкими самоцветами и бляшками из драгоценных металлов. Стоя в золотых лучах утреннего солнца, опираясь на десятилоктевое копье из легкого металла и недвижно вглядываясь вдаль, он напоминал некоего варварского бога. Постарев под бременем королевской власти и бесконечных войны, а теперь вдобавок устав от забот и волнений изгнания, он не сгорбился и не ослабел. Благодаря каким-то внутренним особенностям синекожие люди долго сохраняли юношеский задор. Старость же, когда она наконец настигала кочевника, наступала стремительно и опустошала тело за несколько дней. Но продолжительность жизни этих правивших огромными равнинами великанов измерялась столетиями, и Джомдат вполне мог прожить еще много лет, прежде чем силы его ослабнут, и темная рука Смерти погасит искру жизни.., если какой-нибудь иной враг не сразит его раньше отмеренного срока.

А таких врагов у него имелось великое множество. Однажды они уже победили его, и могучий вождь мрачно стиснул зубы, вспоминая об этом. Сто с лишним зим правил он ордой в дни мира и войны и всегда делал это мудро и справедливо. Длинный караван металлических колесниц бродил по бескрайним степям, следуя за мигрирующими стадами, которыми кормилось их племя. Зимовали кочевники в разрушенных городах первых поселений человека, чьи рассыпавшиеся стены и обветшалые башни высились посреди пустынь — в городах древней Немедии, первого королевства, что поднималось у Безымянного моря, в незапамятно-древнем Альтааре и в разрушенном временем Кваре. А когда разгоралось пламя очередной войны, его народ удерживал свои владения, сражаясь с другими рохальскими кланами, бродившими по не нанесенным ни на одну карту равнинам. Во время боя кочевники ставили свои колесницы в тесный круг, натягивали тугие боевые луки и давали отпор нападавшим ордам врагов, воющих от боевого безумия. Враги, обычно раскрасив лица красной краской, атаковали стену колесниц и падали бездыханными возле их колес.

Но один хитрый и беспощадный враг все время строил козни за спиной вождя, стремясь скинуть Джомдата с престола и самому захватить корону. Этот злой, коварный человек был не воином, а колдуном — шаманом Тэнгри. Ходили слухи, что Тэнгри являлся прислужником могущественных темных владык, которые властвовали в Зааре — Городе Магов, расположенном далеко на юге, но много ли в этих словах правды, Джомдат не знал.

Однажды изобретательный шаман нашел-таки повод для недовольства и сумел восстановить кочевников против вождя. А случилось вот что. Среди дикого народа с варварскими обычаями и жестокими традициями, народа, предающегося искусству войны, только Джомдат и его сын, принц Шангот, понимали значение таких устаревших слов, как «милосердие» и «доброта». Джомдат много раз избавлял пленных врагов от медленной смерти у столба пыток, милостиво даруя им быструю смерть.

Это раздражало гордых воинов племени джегга. Хотя они и уважали старого вождя за мудрое руководство на охоте и во время кочевий, за смелость и изобретательность на войне и за справедливость беспристрастных решений в спорах из-за раздела богатства или женщин, но проявляемое им милосердие к пленным вызывало недовольство соплеменников. У них изощренность пытки считаласьискусством, которое восхвалялось и ценилось. Кочевники хорошо помнили прежнего вождя, отца Джомдата, в умелых руках которого полтора века назад плененный вождь вражеского племени целый год испытывал адские муки, пока смерть наконец не забрала его изувеченное тело.

Кочевникам не очень-то нравилось щепетильное мягкосердечие Джомдата. Чем больше он сдерживался и старался не применять неумеренной жестокости в отношении к беспомощным пленникам, тем больше начинали роптать его подданные.

Хитрый шаман ухватился за этот предлог и выступил против старого вождя. Его нашептывания, лукавые, хитрые намеки и шутки раздули недовольство воинов в пылающее пожарище, куда наконец и угодил Джомдат. Совет старейшин клана лишил старого вождя всех титулов и званий, изгнал его в степь, обрекая на одинокую смерть… Кто же сумел бы в одиночестве выжить в дикой степи? По равнинам бродили тысячи хищников, в схватке с которыми даже гигантской силы одного воина было бы недостаточно. Джомдат знал, что, будь воля Тэнгри, его б ни за что не отправили в изгнание. Шаман с удовольствием подверг бы Джомдата и его наследника Смерти Тысячи Ножей, чтобы насладиться кровавым концом своего врага. Но священные законы Богов говорили весьма недвусмысленно: законный вождь клана священен и неприкосновенен, даже если совет старейшин лишит его власти. Поэтому Джомдата изгнали из разрушенного города Альтаара, где сейчас располагалось лагерем племя. Его сын добровольно присоединился к нему.

Пока изгнанникам везло. Как-то им бросила вызов пара черногривых вандаров. Джомдат и его сын, вооружившись боевыми топорами, дали бой черному льву и его жестокой подруге.

Больше ни один крупный хищник не осмелился напасть на них, живущих в одиночестве посреди дикой степи. Но со временем…

Джомдат беспокойно потянулся, разминая могучие руки. Его сын отправился вчера в этот же час на поиски зульфара, следы которого они видели около водопоя. Джомдат нисколько не боялся, что принц не сумеет одолеть кабана в открытом бою, даже если тот окажется матерым секачом. Каждый мальчишка-кочевник, проходя обряд посвящения в мужчины, должен был отправиться в одиночестве в дикую степь и убить зульфара — тотемного зверя кочевников джегга. Клыки этого зверя юноша носил на шее как ожерелье, добавляя к растущей цепочке клыки каждого добытого им зульфара, и среди кочевников джегга положение в обществе определялось длиной этого украшения.

Юный Шангот носил уже десять таких клыков, представлявших пять убитых злобных лемурийских кабанов. Нет, на этот счет Джомдат не беспокоился. Но по равнинам бродило множество зверей. Некоторые из них были куда страшней огромного черного кабана. Если на Шангота напал один из ужасных ящеров.., или один из сотрясающих землю драконов, что в те времена еще ходили по земле.., тогда Джомдату и в самом деле стоило поволноваться за судьбу своего сына.

Но что за звук послышался вдруг за спиной вождя?

Джомдат быстро обернулся, но было уже слишком поздно.

Могучие руки схватили его, вырвав копье. Врагов оказалось трое молодых и при полном вооружении, а вождь оставил топор и ятаган в палатке. Тем не менее старик одним движением вырвался из захвата и резко ударил одного из нападавших ногой, угодив прямо в лицо. Он услышал хруст костей, и один из нападавших кубарем скатился по склону, испуская вопли из окровавленной дыры, которая некогда была его ртом. Потом, вырвав шест палатки, старый вождь бросился на двух оставшихся врагов.

Они яростно бились друг с другом под жаркими лучами полуденного солнца. Джомдат удачно отбивался от мечей противников и нападал сам. Ему удалось тяжелым шестом угодить одному из двух оставшихся противников в плечо, и из парализованной руки воина выпал и покатился по траве меч, ярко вспыхивая в солнечных лучах. Вцепившись здоровой рукой в разбитое плечо, воин упал на колени, воя от боли.

Теперь у Джомдата остался только один противник. Он сжимал в могучем кулаке боевой топор.

Бывший вождь узнал этого воина — одного из ближайших подручных шамана Тэнгри. Тот оскалился, глядя на старика, а потом стал выкрикивать ругательства. Солнечные блики заиграли на широком клинке метнувшегося вверх боевого топора.

Воин раскрутил страшное оружие над головой и обрушил его на старого вождя.

Джомдат ловко отпрыгнул, дав топору просвистеть, рассекая воздух как раз перед его грудью.

В тот миг, когда топор опускался, старик подался вперед и вогнал конец шеста в живот кочевника. Узкую талию воина окружали железные мускулы, но закругленный конец шеста погрузился в его тело на несколько локтей, издав жадный чмокающий звук. Воздух со свистом вырвался из легких раненого. Его грубое лицо исказилось в спазме мучительной боли.

Он побледнел, сложился пополам и осел на землю. Топор отлетел в сторону.

Джомдат шагнул поближе. Нависнув над скорчившимся противником, он занес крепко сжатый кулак и изо всех сил ударил его в острие подбородка.

Звук удара получился точно таким, какой издает деревянная колотушка мясника, отбивающая говяжий бок. Воина приподняло на несколько дюймов над землей и швырнуло на спину.

Быстро разделавшись с тремя нападавшими, Джомдат, ожидая подвоха, повернулся окинуть взглядом свой лагерь и только тогда заметил стоявшего в тени палатки четвертую фигуру, закутанную с головы до ног в черный плащ с капюшоном. Человек опирался на посох из черного полированного дерева, на конце которого горел, словно зеленый злобный глаз, большой камень.

— Итак, подлый пес-шаман, ты не удовольствовался тем, что отдал меня на растерзание диким зверям… Ты явился со своими подручными закончить грязное дело! — прогромыхал Джомдат.

Закутанный в черный плащ колдун рассмеялся. Старый вождь нахмурился. Медленно спустился он с холма и приблизился к своему врагу, сжимая в могучей руке окровавленный шест. Но вот колдун откинул назад капюшон, открыв ужасное лицо, похожее на оскаленный череп.

Выглядел он усталым, опустошенным, словно голод и жажда иссушили его плоть. Иссиня-черная кожа плотно облегала кости, подчеркивая их рельеф. В черных провалах глазниц жестоко и насмешливо горели глаза, а тонкие губы чародея разошлись в насмешливой улыбке, обнажив длинные зубы, такие же острые и страшные, как оскаленные клыки вандара.

Колдун вытянул вперед руку, сжимавшую жезл, и светящийся камень на его конце слегка коснулся обнаженного плеча Джомдата. Руку вождя словно пронзила жгучая молния, мгновенно омертвив плоть от плеча до запястья точно так же, как несколько секунд назад удар вождя парализовал руку одного из противников. Ледяной паралич заставил пальцы разжаться, и деревянный шест упал к ногам вождя.

Человек в черном плаще снова резко рассмеялся.

Светящийся камень слегка коснулся бедра старого вождя, и тот рухнул словно зверь, остановленный точно нацеленной стрелой. От прикосновений колдовского пылающего камня рука и нога вождя сделались бледными, словно слепленными из воска.

Теперь чьи-то руки схватили Джомдата сзади, заставляя его приподняться на колени. Тогда старик пожалел, что не убил троих предателей, напавших на него, когда те лежали на земле, находясь полностью в его власти. Но укоренившееся в нем милосердие делало такие поступки невозможными. Ругаясь, воины шамана связали бывшему вождю руки за спиной, стянули веревкой ноги. Сам же Джомдат мрачно размышлял о том, что ему предстоит теперь расплата за дурную привычку щадить побежденных: те, кого он пощадил, вовсе не собирались щадить его!

Беспомощный, связанный Джомдат молча наблюдал, как шаман Тэнгри собирал в кучу хворост. Потом он подпалил дерево, прикоснувшись к нему колдовским камнем. Вскоре посреди лагеря уже ярко горел костер.

Вынув из костра горящую головню, шаман подошел к крепко связанному старому вождю. Пламя высветило его бесплотные черты. Он улыбался жуткой улыбкой.

— Я не мог оставить тебя диким зверям, старик, — хохотнул он. — Я все делаю основательно. И с тобой, и с твоим щенком-сынком должно быть.., покончено!

С этими словами он прижал горящий конец палки к груди Джомдата. Старый вождь стиснул зубы и так свирепо сжал губы, что те посерели. Он не доставит этому дьяволу-жрецу удовольствие, палач не услышит, как воет старый воин, какой бы ужасной ни была эта боль. Горячие угли зашипели, коснувшись кожи старика. Его стошнило от наполнившей ноздри вони.

Он смутно ощутил, как шаман отнял горящую ветвь от его тела, и неясно, словно бы издалека, услышал голос колдуна:

— Спешить незачем… У нас весь день впереди… И клянусь Темными Владыками Хаоса, мы еще услышим, как ты запоешь?

Перед глазами Джомдата из племени джегга все плыло, но он смутно увидел, как горящий факел снова приближается. Он ухватился за единственную мысль, молнией пульсирующую в его голове: «Где-то там, в степи, мой сын Шангот, который, должно быть, скоро вернется в лагерь».

Сквозь туман боли Джомдат взмолился своим богам, чтобы сын его вернулся вовремя и успел спасти его. Или, по крайней мере, отомстить за него. Но вернется ли принц?.. Сможет ли он победить злого колдуна?

Мысль о сыне, который мог оказаться столь же беспомощным в лапах коварного колдуна, наполнила сердце вождя болью гораздо большей, чем та, что причинял ему горящий факел.

ТОНГОР УКРОЩАЕТ ЗАМПФА

Узкий карниз под ногами просел,

Камень крошится, хрупкий как мел.

Что будет то будет, один среди гор,

В пропасть бездонную прыгнул Тонгор.

Сага о Тонгоре, стих XV

Сначала Тонгор камнем падал вниз. Ветер, оглушая, свистел у него в ушах. Он дергал и рвал плащ, пока тот не развернулся малиновыми крыльями. Северянин падал, кувыркаясь, кружась в небе. Быстрота падения выбила воздух из легких. Не в силах вздохнуть, Тонгор чувствовал, летя в темную бездну, лежавшую у подножия черной мраморной стены, как постепенно меркнет сознание.

Затем, непонятно почему, падение замедлилось. Тонгор не знал, с чем это связано, но все происходило именно так, ибо ветер больше не визжал у него в ушах, словно разъяренные демоны, и воин смог перевести дух. Тонгор благодарно глотнул морозного воздуха, чувствуя, как рассеиваются смутные тени у него перед глазами. Он оглянулся, окинув безумным взглядом уносящуюся к небу гору. Голова валькара снова закружилась, и он борясь с головокружением, в какой-то мере овладел своими чувствами.

Тонгор и в самом деле падал медленнее, чем раньше. Ему удалось понять причину этого таинственного, но счастливого явления.

Когда узкий каменный карниз начал крошиться под тяжестью валькара, Тонгор не упал, а спрыгнул со скалы. Прыжок этот пронес его сквозь кучу парящих неподалеку осколков разбитого летающего корабля Соомии. Когда воллер ударился о Гору Смерти, обломки листов урилиума с обшивки корпуса и арматуры оказались оторванными от смятого корпуса разбитого судна. Урилиум, искусственный металл, созданный десять лет назад Оолимом Фоном, являлся магическим веществом с уникальным свойством антигравитации. Именно действие этого магического вещества, которое «падает вверх», а не вниз, и придавало воздушным кораблям способность летать. Проносясь сквозь плавающее в воздухе облако из крупных и мелких кусков урилиума, Тонгор инстинктивно ухватился за крупный осколок.

Северянин сделал это не задумываясь, под воздействием какого-то слепого импульса. Сработал тот же инстинкт, что заставляет утопающего хвататься за любую деревяшку, какая окажется в пределах досягаемости.

Кусок, который оказался в руках Тонгора, был обломком кормовых поручней, ограждавших палубу, имел длину около трех локтей. Поручни целиком состояли из заговоренного металла и поэтому компенсировали хотя бы частично немалый вес воина. Небольшой обломок урилиума не мог полностью остановить падение, но его хватило, чтобы несколько замедлить полет в пропасть, дав Тонгору больше шансов уцелеть… Валькар понимал, что такое падение на каменистую равнину у подножия горы убьет его, раздробит кости, сломает хребет, несмотря ни на какой урилиум.

Поэтому он испытал огромное облегчение, когда через несколько мгновений заметил внизу чернильную гладь озера. Тонгор отбросил прочь спасшую его железяку и нырнул в ледяные воды. Вскоре он выплыл на поверхность, смахнул с глаз длинную прядь мокрых волос и огляделся по сторонам.

Уже рассвело. Долгая ночь, вместившая больше событий, чем порой происходит за годы, миновала. Утро высветило небеса на востоке алыми красками, прочертив ярко-золотые полосы на темном небе, где слабо мерцали последние звезды, подобные оплывшим, догорающим свечам.

После ночных приключений Тонгор проголодался и устал.

Но он не смел останавливаться и отдыхать. Соомия, если она и впрямь была еще жива, могла находиться где-то совсем близко и отчаянно нуждаться в его помощи.

Тонгор нырнул в темные воды озера и какое-то время плавал под водой надеясь и страшась увидеть тело жены; ведь она могла и утонуть. Когда наступило утро, а силы Тонгора оказались на исходе, он направился к берегу. Могучие руки рассекали холодные волны, и вскоре валькар выбрался на черный песчаный берег. Некоторое время он бродил по берегу и вдоль опушки джунглей, пристально разглядывая землю. Над Лемурией разгорался новый день. И хотя Тонгор едва ли не просеял черный песок на берегу озера, ему так и не удалось найти никаких следов пропавшей королевы: ни спресованный песок, ни густой подлесок джунглей не сохранили отпечатков ног.

Однако в своих поисках Тонгор наткнулся на фондла — газель, пришедшую на водопой. Охотник убил ее, снял шкуру и подкрепился. Тонгору пришлось есть сырое мясо, поскольку он не хотел терять время на разведение костра.

Соомия исчезла. Тонгор волей-неволей пришел к этому выводу, так как он пока не нашел ее тела. В его душе возникла слабая надежда, что, быть может, благодаря какой-нибудь счастливой случайности, ей удалось выжить после падения в озеро. Разве не по прихоти судьбы Тонгор вышел целым и невредимым из ситуации, которая, казалось, сулила ему почти верную гибель? Наверняка Тиандра — Богиня Удачи — сопутствовала ему. Но валькар отлично понимал, что не может постоянно рассчитывать на везение. Его будущее целиком зависело от его собственной находчивости. Что же до королевы.., он мог лишь молить судьбу, чтобы боги улыбнулись ей так же, как улыбнулись ему.

По воле случая Тонгор ступил под сень джунглей неподалеку от того места, где прошел Шангот-кочевник с Соомией на руках.

Валькар широким пружинистым шагом направился на юго-восток — в ту сторону, куда улетел похищенный корабль.

Тонгор бежал легким, широким шагом, не обращая внимания на полуденную жару, без особых усилий оставляя за спиной лигу за лигой. Он проскочил опушку джунглей и помчался дальше через поросшую травой заболоченную равнину.

Хотя Тонгор сильно устал, он не снижал темпа. Соомия подвергалась очень большой опасности, если оказалась в одиночестве в этих неизведанных, диких краях. Единственный шанс найти ее появится у Тонгора, если он вернет воздушный корабль. Поэтому, несмотря на усталость, валькар шагал по болоту.

Через некоторое время он замедлил шаг и, наконец, остановился среди зарослей камыша. Он наткнулся на опасных зверей — стадо кормящихся болотными растениями могучих зампфов. Восемь этих рослых созданий стояли по колено в мутной воде примерно в ста шагах от Тонгора. Соблюдая осторожность, северянин наблюдал за ними. Его странные золотистые глаза прищурились.

Зампф — огромное создание, родственное трицератопсу, пятнадцати-двадцати локтей в длину и огромным весом мощного тела, покрытого толстой, непробиваемой, крепкой, как доспехи, шкурой тускло-синего цвета, переходящего в грязно-желтый под горлом и на брюхе. Зверь с таким громадным телом, опиравшимся на четыре короткие ножки, напоминавшие пни, мог показаться тупым, флегматичным, малоподвижным существом. Но в действительности дело обстояло совсем наоборот. Зампф мог рвануться в атаку с захватывающей дух скоростью. Громадная сила и выносливость этого чудовища придавали ему безграничную мощь.

Он мог бежать буквально целыми днями. Народы Запада, возводившие города, ловили и укрощали зампфов, используя их в качестве вьючных животных, подобно тому как их далекие потомки использовали буйволов. Тонгор знал способ, как укротить зампфа, хотя, будь у него выбор, он бы предпочел более худую, поджарую и быструю рептилию — кротера.

В общем, Тонгор твердо решил изловить зампфа.

Проект этот не обещал быть ни легким, ни безопасным, и поэтому валькар задумался. Замп не был плотоядным, но считался неукротимым бойцом и нападал на всякого, кто всерьез тревожил его. Толстая дубленая шкура отлично защищала зампа, а природа одарила его превосходным оружием: изогнутым рогом, росшим между маленькими свинячьими глазками. Защитой ему служили огромный щит из роговой пластины, расположенный позади маленьких нежных ушек, и костистый выступ, похожий на седло, прикрывавший толстую шею.

Тонгор задумчиво изучал маленькое стадо, выделив одного молодого самца, находившегося в расцвете своей мощи. Сейчас он сонно пощипывал болотные травы. Странное зрелище — огромное чудовище, щиплющее травку, — в другое время могло бы позабавить Тонгора, но не сейчас. Он твердо решил укротить этого зверя.

Первая трудность состояла в том, что Тонгору требовалось отделить выбранного им зверя от стада. Может, он и сумеет справиться с одним зампом, но разделаться одновременно с восемью у него не было никаких шансов.

Потом, коль скоро он отделит его от других, ему потребуется каким-то образом сделать зверя беспомощным. А это нелегкая задача. Как остановить массивное чудовище, которое может мчаться с невообразимой скоростью?

Наконец, сделав зампа беспомощным, Тонгор должен придумать, как управлять зверем, как сделать такое дикое, неукрощенное животное послушным воле человека?

Каждая из трех задач выглядела почти невыполнимой и далеко небезопасной. Однако Тонгор собирался выбраться на просторы великих равнин, а чтобы пересечь их, ему требовался скакун. Поэтому валькар с мрачной практичностью варвара взялся решать эти задачи поочередно.

Наступил полдень, когда варвар завершил наконец свои приготовления.

Выбранный Тонгором замп и его собратья покинули болото и теперь мирно паслись в степи, выкапывая съедобные коренья жесткой, как проволока, травы. В этой части равнин то тут, то там высились заросли какого-то безымянного предка бамбука, иногда достигавшего высоты в двадцать-двадцать пять локтей.

В тени этих бамбуковых рощиц устроилось несколько самцов зампфов и одна из самок постарше. Но молодой самец, отмеченный Тонгором, все еще не утолил голода и нетерпеливо выкапывал коренья у кромки болота.

Неподалеку от того места, где лакомился молодой самец, Тонгор положил на траву большой и особенно сочный корень.

Зампф прошествовал к нему и тут же схрупал его, и лишь потом маленькие, близорукие свинячьи глазки заметили еще один корень, лежащий несколькими локтями дальше, в том же направлении. Зверь неуклюже направился к нему, радуясь своей удаче. Эти толстые корни были особенно вкусными. Обычно зампфу не удавалось их найти, поскольку они скрывались слишком глубоко под землей. Но сейчас соблазнительная пища лежала прямо перед носом, словно разложенная специально для него!

Зампф не понимал, как далеко увели его от стада вкусные корни, но неожиданно.., без всякого предупреждения.., земля под ногами колосса провалилась, и он упал в узкую, неглубокую яму. Не в состоянии выкарабкаться, он стал яростно фыркать, а потом гортанно заревел. И тут на него что-то свалилось. Это была рама из толстых бамбуковых кольев, крепко связанных друг с другом кожаными ремнями. Она оказалась немного шире ямы. Несчастный зампф замер, обнаружив, что три поперечины заклинили ему голову. Одна прошла у него прямо перед рылом, две другие вклинились по обе стороны головы. Пока зверь отчаянно боролся с этими бамбуковыми жердями, чья-то невидимая рука установила четвертую поперечину, которая плотно встала позади и чуть ниже его костяного седла. Теперь, сколько бы зверь ни боролся, его голова оставалась неподвижной.

Рев чудовища разбудил остальное стадо, находившееся в некотором отдалении. Самцы зафыркали и стали бегать, двигаясь по кругу, то и дело поднимая морды и принюхиваясь в поисках запаха какого-нибудь врага. Самки визжали от страха и ярости.

Наконец два самца уловили запах отбившегося от стада и попавшего в ловушку сородича. Переваливаясь, они подбежали к яме, сотрясая землю тяжеловесной поступью.

Внезапно они резко остановились. Широкая полоса болотной травы между ними и пленником полыхнула огнем! Почуяв запах едкого дыма, зампы в ужасе бросились наутек. Как и у всех зверей, никакой враг не вызывал такого ужаса, как огонь!

Испуганное стадо затрусило на север и вскоре скрылось из виду.

Полоса травы быстро прогорела, и пламя, добравшись до воды, потухло.

Покрытый грязью с головы до пят, Тонгор вылез из своего убежища в камыше и удовлетворенно осмотрел пленника. Молодой замп уже понял — что, как бы яростно он ни боролся, все равно не сможет выбраться из тесной ямы. Тумбоподобные ноги быстро превратили глинистые стенки и дно ямы в мягкую кашу, и теперь зверь не мог найти твердую опору. Кроме того, углы бамбуковой рамы, привязанные к четырем кольям, глубоко вбитым в землю по углам ямы, не позволяли высвободиться из ловушки. Наконец замп притих, тяжело сопя и удрученно фыркая.

Яму Тонгор выкопал мечом, хотя валькару и не очень хотелось ковырять землю своим любимым оружием. Грунт вокруг болота был рыхлым от влаги, что сильно помогло воину. Будь земля плотно утоптанной, сухой или пронизанной древесными корнями, Тонгор мог бы и не справиться с подобной задачей.

Нарезать и зачистить острым мечом крепкие, хотя и полые бамбуковые шесты для рамы и опор оказалось довольно просто, а вот для того, чтобы накрепко связать их, пришлось пожертвовать частью наплечных кожаных ремней, разрезав их на тонкие ремешки маленьким, но острым как бритва ножом, который висел у него на поясе.

Пока Тонгор сумел справиться с первой и второй задачами без особых хлопот. Самец оказался пойманным и обездвиженным. Теперь пора было переходить к третьей и последней фазе — укрощению.

Тонгор отсоединил от части своих ремней три стальных кольца. Нагрев острие ножа на костре, который развел в яме, чтобы подпалить болотную траву, Тонгор проделал дырочки в нежных ушах и нижней губе зампа.

Самец сначала громко визжал от ярости и боли, а потом. затих. Тонгор не хотел причинять животному ненужную боль, но отверстия были необходимы для удилов. Раскаленное острие кинжала сразу же прижгло маленькие ранки, что остановило кровотечение. Затем Тонгор вставил в проколы металлические кольца, в которые продернул поводья, сплетенные из ремешков.

Этим нехитрым способом великан-валькар надеялся управлять зампом, сидя в большом костяном седле как раз за головой животного.

Пока что все шло гладко.

Теперь настало время для действительно трудной и опасной задачи.

Очистив меч от грязи и вложив его в ножны, Тонгор встал на раму, отвязал бамбуковый шест, заклинивший голову зверя, затем быстро перерезал главные ремешки, соединявшие вертикальные колья и раму, и, опустившись в костяное седло, отбросил раму в сторону.

Как только валькар потянул за поводья, зверь яростно зарычал и взметнулся, расшвыряв бамбуковые колья. Неожиданно почуяв свободу, замп рванулся из ямы. Пораженный странным чувством — ощущением всадника, примостившегося на спине, животное с ревом рванулось на юг, горя желанием убраться подальше от этого места со зловещим провалом в земле и отвратительными бамбуковыми ловушками. Он бежал тяжелым, сотрясающим землю шагом. Тонгор раскачивался в седле, стиснув ногами шею своего скакуна.

Через некоторое время замп осознал, что всадник по-прежнему восседает у него на загривке. Тогда он замедлил бег и начал мотать из стороны в сторону массивной башкой, надеясь сбросить нежелательного седока. Тонгор живо отвадил его от этого, слегка натянув поводья: теперь при каждом взмахе головы они дергали за вставленные в уши кольца. Это причиняло зверю боль. Уши и губа являлись единственными небронированными частями тела, а поэтому весьма чувствительными. Крошечный мозг зампа наконец установил связь между поворотами головы и острой болью в ушах, усвоил, что если голова неподвижна, уши не болят. Тогда замп перестал пытаться сбросить Тонгора. Он просто остановился, тяжело сопя и опустив голову.

Теперь он был готов для дальнейших уроков.

Когда Тонгор последний раз видел воллер, тот летел на юго-восток. В этом направлении валькар и решил отправиться. Он слегка потянул за правый повод. Чтобы избежать болезненного потягивания за правое ухо, замп повернул массивную голову направо. Тонгор потянул еще, и зверь послушно повернулся в этом направлении всем телом. Потом варвар потянул за повод, прикрепленный к чувствительной нижней губе зампа. Не зная, как избавиться от боли, замп попытался сбежать от нее и потрусил вперед. Неприятные потягивания за губу тотчас прекратились. Вскоре зверь понял, что боль возвращается как только он прекращает движение.

Вскоре зверь усвоил большую часть простых уроков Тонгора, необходимых для того, чтобы превратить дикое животное в послушного скакуна. Валькар остался доволен результатами обучения. Позволив зверю некоторое время свободно попастись и напиться из пруда, Тонгор и сам отдохнул, пожевав мясо фондла. Что ж, из пойманного зампа со временем получится превосходный скакун. Даже сейчас, не прирученный и враждебный, он все же научился повиноваться немногим необходимым командам — останавливаться или трогать с места, бежать налево или направо.

После отдыха Тонгор повернул своего скакуна на юго-восток и заставил его бежать по степи ровной рысью, намного проворнее, чем мог бы идти человек. Тонгор быстро скакал в ту сторону, куда исчез воллер, а в бездонном голубом небе, где плавали легкие облачка, ярко сверкало золотое солнце.

УЖАС ДЖУНГЛЕЙ

Вандаров и змей берегись,

И джунглей избегни опасных,

Там густо лианы сплелись,

Скрывая чудовищ ужасных…

Алая Эдда

Соомия приходила в себя медленно, словно пробуждаясь от глубокого, бодрящего сна. Она не знала, где находится. Сначала она осторожно открыла глаза, обведя взглядом темную поляну.

Женщина не знала, как очутилась в джунглях… Последнее, что ей удалось вспомнить, это.., это…

Неожиданно она села, представив похитителя, их отчаянную борьбу за нож в раскачивающейся кабине несущегося по воздуху воллера и надвигающуюся ужасную черную скалу, которую Соомия отчетливо разглядела через плечо злодея!

Еще она вспомнила, как вырвалась из его когтей, выпрыгнула из кабины на палубу, где свистел ветер… А потом ее охватил тошнотворный приступ головокружения. Она опрокинулась через борт и стала падать.., падать.., падать…

Каким-то чудесным образом она спаслась от страшной смерти. Но как она перенесла такое падение? И где, во имя Девятнадцати Богов, находится?

От непроизвольного движения тело пронзила страшная боль.

Хотя Соомия и не могла этого знать, спасли ее обыкновенные законы физики. Падающее тело постепенно увеличивает скорость и через несколько секунд летит уже так быстро, что дышать невозможно. Воздух проносится мимо столь стремительно, что человек не может вдохнуть его. Так что Соомия при падении потеряла сознание скорее от кислородного голодания, чем от ужаса. Расслабленность бесчувственного тела спасло женщину от переломов, которых она не избежала бы, находясь в сознании — тогда тело ее обязательно бы напряглось. Добавьте к этому ряд удачных обстоятельств: Соомия коснулась поверхности воды ногами под самым безопасным углом, а не рухнуло плашмя; ее тело словно игла прокололо воду почти без удара и ушло вглубь, но не разбилось о дно. Если бы не это, то она, вероятнее всего, сейчас была бы мертва. И хотя теперь у нее сильно болели все мышцы, а тело представляло один сплошной синяк, она осталась жива. Соомии казалось, что ее исколотили.

Однако она не переживала: от природы крепкая и здоровая, она быстро восстановит силы. Тогда и руки, и ноги снова обретут былую гибкость.

Но как она попала на эту поляну? Оглядевшись, она сообразила, что этому могло быть только одно объяснение: ее сюда кто-то принес.

Кто?

Соомия осмотрела себя, обнаружив, что руки и ноги ее не связаны, а одежда — влажная. Потом она попыталась встать и после нескольких попыток с трудом поднялась на ноги. Прислонившись к дереву, она огляделась. По другую сторону поляны высилась странная куча сухого хвороста и свежих веток, сильно напоминающая погребальный костер. Женщина стала гадать, что бы это означало…

А затем застыла, охваченная ужасом.

На поляну вышел гигант, несший охапку сухих ветвей папоротника. Соомия смутно различала его в малиновых отблесках заката, лучи которого пронизывали листву. Человекоподобный великан не менее восьми локтей ростом, обнаженный, если не считать усыпанных драгоценными камнями ремней, ничем не напоминал людей, к которым привыкла саркайя. Иссиня-черная шкура незнакомца обтягивала колоссальные мышцы.

Королеве потребовался лишь миг, чтобы сообразить, что она каким-то образом попала в руки одного из страшных синих кочевников — воинов-рохалов с великих восточных равнин.

Почти не дыша, следила она, как странный великан положил охапку хвороста поверх огромной кучи. Уж не предназначался ли этот погребальный костер для нее? Соомия знала, что рохалы — дикие варвары, любящие войну. А может быть, они еще и людоеды?

Неподалеку от женщины лежал колчан с тонкими зазубренными дротиками. Соомия стала подкрадываться к оружию, не спуская взгляда с синекожего гиганта. Тот все еще стоял спиной к женщине. С тех пор как появился на поляне, он даже не взглянул в ее сторону. Тщательно рассчитывая каждое движение, королева осторожно пересекла открытое пространство и, с трудом нагнувшись, выудила из колчана кочевника два дротика.

Как раз в тот момент, когда она это сделала, рохал повернул голову и замер, прислушиваясь. Не услышал ли он едва различимое позвякивание дротиков, когда саркайя вытягивала их из колчана? Еще мгновение, и гигант обернется и увидит…

Недолго думая, Соомия замахнулась одним из дротиков, готовясь всадить его в широкую спину гиганта.

Неожиданно у нее за спиной раздался громовой рев.

Королева резко обернулась и увидела огромную, жуткую, оскаленную морду черного кабана, уставившегося на нее из подлеска. Женщина заметила отблеск горящих, словно угли, бешеных глаз и желтые клыки, с которых капала пена… А потом огромный зульфар вылетел из зарослей, целя клыками ей в горло. Он напоминал черную молнию.

Будь Соомия изнеженной девицей, она застыла бы от страха и пала под ударами клыков и копыт ужасного зверя. Но женщины ее народа привыкли к суровой жизни в условиях осад и походов. Они отлично владели оружием и довольно часто сражались с врагами, стоя бок о бок со своими мужьями и сыновьями.

Поэтому Соомия действовала не задумываясь и не колеблясь. Одним плавным движением она метнула дротик. Тот, сверкнув серебристым боком, пронзил покрытую лохматой гривой шею чудовищного кабана. С кашляющим хрюканьем массивный зульфар грохнулся на мох. Дротик Соомии остановил его. Кабан несколько раз перекувырнулся и теперь снова собирался подняться, чтобы броситься на женщину. От его шерсти пахло кровью, а по сухому мху протянулся алый кровавый след.

Но прежде чем раненый зверь успел изготовиться к новому броску, королева нанесла очередной удар. Второй дротик вошел точно между широкими челюстями зверя, которые бесполезно сомкнулись на металлическом древке.., а потом медленно разжались. Из пасти кабана хлынул густой поток дурно пахнущей крови. Зульфар осел на траву, дернулся пару раз и застыл неподвижной глыбой. Его глаза остекленели и затянулись пленкой.

Наступила тишина. И Соомия, и незнакомец напряженно молчали. Потом кочевник медленно повернулся к королеве и приветствовал ее, по обычаям кланов джегга коснувшись ладонью сердца.

— Я думал, ты мертва, — просто сказал он. — Я хотел освободить твой дух в пламени, чтобы он мог вознестись к богам, сотворившим его в Начале Всех Вещей, но смотри-ка, ты ожила!

Твое вмешательство оказало мне огромную услугу. Я целые сутки преследовал этого зульфара, собираясь убить его.., но если бы не ты, зульфар освободил бы мой дух от земной оболочки.

Теперь я вижу во всем этом волю Небес… Ты, упавшая в темное озеро из сверкающей стальной птицы, ты, явившаяся из страны Богов, помогла мне выполнить мой обет, — тут он склонил голову перед Соомией. — И поэтому я спрашиваю тебя; ты — богиня? И если да, то чего ты хочешь от Шангота из племени джегга?

Соомия облегченно улыбнулась. Теперь, когда кочевник заговорил, она увидела, что хотя он и принадлежал к варварам, но отнюдь не являлся жестоким кровожадным великаном-людоедом из сказки: он оказался всего лишь человеком, хотя и довольно странным на вид. Молодая женщина вполне разумно рассудила, что Шангот, скорее всего, даже не задумывался о своей пугающей внешности, которая, наверное, и ей-то показалась такой только потому, что прежде королева никогда не встречала синекожих кочевников. Вероятно, и ему ее облик мог показаться не менее отталкивающим.

— Нет, друг, — ответила она. — Я не богиня, а смертная женщина, которая устала и очень проголодалась. Я — Соомия, саркайя Патанги, Города Огня. Мне известно, что люди твоего племени обитают на самом востоке Лемурии, а мои земли находятся далеко к западу отсюда.

Кочевник устроил для женщины удобное кресло, частично разобрав погребальный костер и накидав поверх сухих веток и мягкой травы. Потом, когда Соомия присела, дав отдых рукам и ногам, которые по-прежнему болели, Шангот занялся приготовлением ужина.

— Усталость проходит со временем, саркайя, — заметил он со спокойной улыбкой. — Но что касается голода, его мы сможем утолить довольно быстро!

Он стал снимать шкуру с убитого кабана. Вскоре над ревущим огнем поджаривалась сочная свинина. Над поляной повис неописуемо вкусный запах.

За едой Соомия и Шангот рассказали друг другу о своих приключениях. А потом королева, измотанная событиями долгой ночи, уснула. Синий великан остался стоять на страже, держа наготове дротики и боевой топор.

Королева проснулась задолго до рассвета, исцеленная и душой и телом, и они вместе с Шанготом отправилась через джунгли. Соомия радовалась тому, что в тяжелом пути ее сопровождал могучий воин-рохал. Теперь ей не придется в одиночку и без оружия бороться с темными ужасами джунглей.

Поскольку Шангот никак не мог отвести ее через весь континент в Патангу, он убедил женщину отправиться вместе с ним на сравнительно безопасные равнины, где жил вместе с отцом — изгнанным старым вождем Джомдатом. Соомия была благодарна ему за это предложение, так как опасалась, что ее похититель спасся во время крушения воллера и теперь вновь кинулся на поиски жертвы. Теперь уверенная в том, что Тонгор в конце концов отыщет ее, она решила переждать это смутное время среди друзей, даже если и они синекожие варвары.

Утро уже разгоралось, когда путники вышли из джунглей.

В лучах зари саркайя впервые увидела безбрежные просторы. великих Лемурийских равнин — бескрайние широкие степи, порождавшие меланхолическое ощущение заброшенности и траурной пустоты. Их вид наполнил душу женщины дурными предчувствиями, но ей ничего не оставалось, как мужественно шагать рядом с синекожим великаном. А Шангот тем временем поведал ей о том, как его отца подло предал хитрый и мстительный шаман Тэнгри.

Королева сомневалась, смогут ли ее ноющие ноги выдержать дальний путь. Но скоро она обнаружила, что свежий утренний воздух, и насыщенный блеск яркого солнца, и сияющее голубое небо постепенно снимают боль. Вскоре Соомия приноровилась к широким шагам воина-гиганта. Кочевник шел, раздвигая высокую, шелестящую траву, и глухим, гортанным голосом негромко рассказывал женщине о своем народе и его обычаях. За разговором королева даже не замечала, как за спиной у них оставались лига за лигой. Рассказы Шангота завораживали Соомию, а сам кочевник казался ей любопытным и интересным человеком.

Просто счастье, что она понимала его язык, который, несмотря на странный акцент и отличие в произношении отдельных слов, в основном оставался тем же самым языком, на котором говорил ее народ. В те времена юности человечества народы первого континента Земли еще не разошлись по лингвистическим тропам.

Соомию заворожили повадки степняка: он был почти вдвое выше женщины и в несколько раз тяжелее, но так бесшумно и легко шагал через густую траву, что та почти не хрустела под его ногами. Каким же превосходным охотником должен быть этот могучий воин! Не знающий усталости и выносливый, двигающийся бесшумно, как звери, на которых он охотился…

У королевы также вызывало любопытство и то таинственное шестое чувство, благодаря которому Шангот находил дорогу через равнину. Соомия заблудилась бы в тот же самый миг, как перестала видеть опушку джунглей или высившуюся у них за спиной черную массу Горы Смерти. Но Шангот шел по бескрайним равнинам по прямой, точно держа направление на отцовский лагерь, как стрелка компаса, всегда указывающая на север.

Молодая женщина наблюдала за его уверенными движениями, понимая, что так и должен вести себя кочевник, проводивший всю свою жизнь в скитаниях по громадным равнинам восточного побережья. Вдруг она заметила, что поведение Шангота изменилось. Он несколько раз останавливался, внимательно оглядываясь вокруг, а однажды долго стоял, опустив голову, словно в глубоком раздумье. Наконец Соомия решилась спросить у своего спутника, что все это значит. Странный ответ Шангота встревожил женщину.

— Я не могу.., почему-то не могу точно определить направление, признался он с таким видом, словно для него самого это было великим позором.

Никогда раньше он не испытывал ничего подобного и теперь очень опечалился. У него складывалось впечатление, что какая-то сила мешает ему правильно ориентироваться. Он ощущал холодную ауру чьей-то темной и безымянной власти, запустившей сверхъестественные щупальца в его мозг. С каждым шагом в нем росло предчувствие чего-то зловещего. В этих краях, где он с отцом оказался из-за интриг шамана, жизнь была далеко небезопасной. Земли на юго-востоке Лемурии находились под темным крылом Заара — Города Магов, зловещего мегаполиса, расположенного посреди пустыни. Там обитали черные маги, совершавшие мрачные обряды и поклонявшиеся страшным Повелителям Хаоса, которые испокон веков стремились уничтожить вселенную. Народ Шангота никогда не забирался далеко на юг — он боялся и ненавидел колдунов Заара.

Сейчас же в душе кочевника зарождался страх. Сверхъестественное вмешательство в его чувства отдавало темным чародейством Черного Города…

Шанготу показалось, что изменился даже цвет земли, и изменился неестественно. То тут, то там среди высоких степных трав появились невысокие скалы. Трава стала какой-то больной, мягкой и бесцветной. Ясное голубое небо словно бы затянули серые волны тумана, хотя никаких облаков по-прежнему не было видно. Кочевнику показалось, что над ними натянули тонкую густую паутину.

Поднявшись на гребень невысокого холма, путники увидели высокую черную башню.

Она напоминала сталагмит из какой-нибудь мрачной пещеры. Башня казалась созданием природы, а не рук человека. Ее очертания выглядели естественными, несмотря на не правильную форму. Острое зрение Шангота не смогло различить отдельных камней кладки, из которых сложили бы этот каменный шип — отвесный и гладкий, как стекло, уродливый и безобразный, словно порождение фантазии безумца.

Тогда Шангот окончательно поверил, что его сбило с правильного направления подлое колдовство… Он не нуждался больше ни в каких доказательствах. Одного вида жуткого строения вполне хватило.

Высоко на гладкой и широкой крыше черной башни стоял островерхий шатер, а над ним пылал огромный кристалл, испускавший зеленый огонь. Он горел словно некий гигантский глаз. Всем своим телом кочевник чувствовал пристальный взгляд какого-то злобного и скрытого разума. Кочевник не мог оторвать глаз от пылающего камня, венчающего башню, не замечая Соомию, которая схватила его за руку и заговорила с ним.

Шангот почувствовал, как, вопреки его воле, ноги сами зашагали вниз по пологому склону к песчаной дорожке, что вела к волшебной башне. Соомия кричала вслед синекожему воину, прося остановиться.., но он не слышал ее. Наконец магия этого места коснулась и королевы. В какой-то миг Шангот смутно осознал, что саркайя тоже двинулась в сторону черной башни.

Словно два лунатика, попавших в один и тот же гипнотический сон, синекожий великан и юная королева вошли в тень башни, и тьма поглотила их…

РОЗЫ СМЕРТИ

На зампе огромном вслед за судьбой

По диким просторам мчался герой

Принцесса, надежды и страха полна,

В Зааре ужасном в руках колдуна

Сага о Тонгоре. Стих XVI

Вот уже не один час огромный замп скакал на юго-восток через бескрайние степи. Зверя, казалось, больше не беспокоил странный всадник на его спине. Но, впрочем, мозг у зампов маленький — странный контраст в сравнении с их огромной силой и выносливостью. Однако именно поэтому зампы легко приручались и использовались лемурийцами как вьючные животные. Потомки жителей Лемурии точно так же станут использовать яков, быков и слонов. Наверное, замп уже настолько привык к Тонгору, что теперь вес всадника казался ему вполне естественным!

В любом случае, молодой замп слушался приказов Тонгора и быстро нес его по степи. От убаюкивающего ритма скачки усталый северянин задремал прямо в роговом седле на шее чудовища.

Тонгор так никогда и не узнал, сколько же времени он проспал. Проснулся он неожиданно, инстинктивно ощутив близкую опасность. Потом он понял,в чем дело. Его разбудил запах дыма! Натянув поводья, валькар перевел зампа на шаг, высматривая вокруг какие-нибудь признаки обитания людей. Вскоре он увидел впереди небольшой лагерь.

Северянин осторожно подобрался к нему. Раньше он никогда не бывал в этих землях, и любые встреченные им люди могли оказаться как друзьями, так и врагами. Лучше сначала все разузнать, чем потом убиваться, сожалея о своей неосмотрительности.

В лагере находилось пять человек. Один лежал связанный, а другие пытали его. Тонгор с одного взгляда узнал рохалов, так как ему уже доводилось видеть синекожих великанов востока.

В Турдисе, где он некогда служил наемником в легионах Фала Турида, безумного сарка, рохалов использовали как рабов, хотя синекожие кочевники редко встречались в городах Запада.

Губы Тонгора крепко сжались. Трое воинов и еще один человек, судя по одежде, какой-то жрец или колдун, мучили беспомощного связанного человека, тыкая в него горящей веткой.

Лицо северянина исказилось от отвращения. Он, как и подобало варвару, стоически воспринимал боль и смерть как естественные условия жизни и придерживался простого кодекса дикаря, требовавшего для врага быстрой смерти. Нездоровые удовольствия от пыток шли вразрез с грубым рыцарством Тонгора.

К тому же связанный пленник казался значительно старше своих мучителей. Тонгор не мог не восхищаться тем, с каким величественным и непоколебимым достоинством этот старик сносил муки. С его твердо сжатых губ не сорвалось ни единого стона. Он не бредил и не молил о пощаде, а терпел страшную боль, с презрением взирая на своих мучителей. У Тонгора вскипела кровь. Рука его так стиснула эфес меча, что побелели костяшки пальцев. Он не смог больше вынести этого зрелища, равно как не мог и просто убраться восвояси.

Тонгор погнал зампа вперед. Выхватив из-за пояса кинжал, он метнул его решительно и точно — тот полетел в цель, пришпилив руку шамана к горящему орудию пыток.


Джомдат из племени джегга не потерял сознания от боли, опаляющей разум, и не дрогнул, когда его кожи коснулись раскаленные угли, настолько он владел собой. Но сквозь застлавший ему глаза красный туман он почувствовал, как на сердце легла черная рука отчаяния. Если его сын, Шангот, не придет на помощь, то его, Джомдата, ожидают долгие часы нескончаемых мук, а потом смерть. Разве кто-нибудь в землях рохалов, там, где все воюют друг с другом, поможет ему?

Вождь смотрел в оскалившееся лицо шамана, когда пылающая ветвь снова приблизилась к его груди.., а потом началась фантастическая цепь невероятных событий.

Когда шаман протянул вперед свой факел, то завопил сам!

Завопил и, удивленно выпучив глаза, уставился на свою правую Руку! Неожиданно, словно по волшебству, непонятно откуда вылетевший кинжал проткнул руку шамана, пришпилив его похожую на когтистую лапу кисть к горящей ветке. Уставившись на шамана, Джомдат увидел, как тот дернулся от сильной боли. На руке Тэнгри заблестел кровавый ручеек, а губы его посерели от боли, которую он умел с таким удовольствием причинять другим, но не умел терпеть сам. Охнув, колдун лихорадочно вцепился неповрежденной рукой в рукоять кинжала, пытаясь вырвать его из окровавленной ладони.

— Да помогите же, дураки… Мне больно! — корчась, простонал он. Его подручные, пораженные и застывшие от изумления, очнулись и бросились помогать шаману. И тут в них врезался живой таран.

Сотрясая землю громовыми ударами копыт, из пустоты возник гигантский замп. Один из синекожих воинов обернулся, сжав меч в руке. Замп проткнул его могучим рогом и, мотнув головой, отшвырнул тело далеко в сторону. Потом чудовище развернулось и растоптало другого кочевника, превратив его в кровавые ошметья.

А потом замп неожиданно замер. С его загривка спрыгнул невероятный наездник — превосходно сложенный воин с бронзовой кожей, цвет которой подчеркивали черные наплечные ремни и большой малиновый плащ, развевавшийся за спиной, словно фантастические крылья. В мускулистой руке этот таинственный воин сжимал большой сверкающий меч. Соскочив со спины зампа, воин рванулся к колдуну.

Шаман вскинул длинный посох, увенчанный светящимся зеленым камнем, который сразил Джомдата. Теперь таинственный самоцвет угрожал валькару Тонгору, так как это, конечно же, был он. Но в этот раз волшебный жезл не помог шаману.

Северянин ударил первым, перерубив посох колдуна. Волшебный камень упал в пыль.

Взвыв от ужаса, Тэнгри отскочил в сторону, стараясь увернуться от сверкающего клинка, и, переваливаясь, побежал к своей колеснице, оставленной в полусотне шагов от места пыток, на другом конце лагеря старого вождя. Уцелевший подручный шамана, тот, которому Джомдат из племени джегга сломал руку, удрал вслед за своим повелителем. Тонгор посмотрел на убегавших, пожал плечами и принялся развязывать старика.

Кинжал Тонгора так и остался в покалеченной руке Тэнгри, поэтому северянин перерезал путы острием своего огромного меча. Он помог кочевнику подняться и провел его в тень палатки. Там и оставил он вождя, а сам отправился на поиски воды и перевязочного материала. Все необходимое он обнаружил в палатке. Склонившись над вождем, Тонгор с нежностью женщины промыл его раны и, достав из сумки на поясе пузырек с едкой целебной мазью, обработал ожоги и порезы, а потом перевязал их.

Все это было проделано молча. Но когда Тонгор закончил, Джомдат поблагодарил его.

— Беларба, друг! — с достоинством склонил голову вождь. — Не знаю, ни кто ты, ни откуда взялся, но благодарю богов за то, что ты оказался достаточно близко и не оставил меня в моих страданиях. Я — Джомдат, некогда вождь кочевников джегга. Мне суждено было или жить, или умереть — все по воле небес. И теперь все, что есть у меня, — твое. В палатке ты найдешь меха с вином…

Тонгор кивком дал понять, что принимает благодарность старика.

— Беларба, вождь, — повторил он лемурийское приветствие. — Я — Тонгор из клана валькаров, некогда бродяга из Северных земель, а ныне король в городе Патанга, лежащем далеко на западе. Я счастлив, что смог прийти тебе на помощь. А что касается вина, то я схожу принесу его.., день-то жаркий, а я давно обнаружил, что любая схватка вызывает жажду, — усмехнулся он и исчез в палатке. Через мгновение он вышел из нее с мехом вина. Усевшись рядом с отдыхающим вождем, Тонгор первым, как и полагалось гостю, сделал большой глоток кислого напитка, а потом перехватил мех так, чтобы и вождь смог утолить жажду.

— Никогда не видел человека вроде тебя, — признался Джомдат. Вино развязало ему язык, и он выпустил на свободу любопытство, которое до сего времени сдерживал. — В вашем западном царстве все люди такие же, как ты, с коричневой кожей, малорослые и со странными головными уборами? — спросил вождь, указывая на струившую по плечам Тонгора гриву черных волос.

Слова старика позабавили валькара, и он с трудом подавил усмешку. В королевстве Тонгор считался высоким человеком…

А здесь, на неведомом востоке, среди великанов девяти локтей ростом он оказался пигмеем!


Тонгор и синекожий вождь разговорились, рассказав друг Другу о своих злоключениях. И хотя Тонгору не терпелось броситься на поиски воллера, он понимал, что не сможет просто уехать и оставить старика одного. Ведь если его враги вернутся с подкреплением, Джомдат окажется беспомощным. Старый вождь был слишком слаб после пыток, хотя отдых и вино в какой-то мере восстановили его силы.

— Теперь, когда шаман выследил логово старого вандара, я тут больше не смогу оставаться и ждать возвращения моего сына, Шангота, — объяснил старый вождь.

— Но как ты можешь укрыться от него? — усомнился Тонгор. — И как твой сын, вернувшись с охоты, узнает, куда ты уехал? Ведь любое послание, которое ты оставишь, может попасть в руки шамана, как только он снова появится здесь.

Джомдат спокойно улыбнулся.

— Мы предвидели такой оборот, и прежде чем мой сын вчера вечером ушел на охоту, мы договорились, что в случае опасности я перенесу лагерь на две лиги к югу отсюда, к холмам.

Когда мы покинем это место, я оставлю на земле тайный знак.

Он покажется бессмысленным любому, кроме Шангота, а ему он расскажет, где меня искать.

— Тогда, если ты достаточно отдохнул, поехали, — предложил Тонгор.

Старик поднялся, двигаясь все еще немного неуверенно. Они собрали нехитрый скарб и, взобравшись на зампфа Тонгора, отправились на юг. Но прежде чем они покинули стоянку, Тонгор подобрал отломанный кончик жезла шамана Тэнгри, на котором все еще сверкал странным внутренним светом сверхъестественный зеленый камень.

— Шаман замахнулся на меня этой штукой, считая ее, по-видимому оружием, — заметил валькар, с любопытством поворачивая камень. От прикосновения к нему по жилам воина пробегала странная дрожь. Тонгора удивило, что камень прикреплен к концу жезла из эбенового дерева. Кроме того, поперек кристалла имелось тонкое отверстие, в которое был вставлен металлический штырь, торчавший с обеих сторон зеленого камня. Человек нашего века без труда нашел бы в нем сходство с подобием электрода.

Вождь рассказал, как прикосновение колдовского камня парализовало его. Тонгор запомнил это, а сам кристалл завернул в тряпицу и засунул в сумку на поясе. Камень с такой магической силой вполне мог еще пригодиться…

Больше не задерживаясь, отправились они на юг. Солнце уже клонилось к закату. На бескрайние равнины легли вечерние тени. Постепенно травы вокруг поредели, стали сухими.

Чем ближе подъезжали путники к южному краю степей, где высился страшный черный город Заар, тем мертвее становилась земля, словно все живое в ужасе и ненависти отступало, не желая приближаться к королевству черных магов, расположившемуся на самом краю земли.

Тонгор и старый вождь пересекли сухой овраг, в который превратилось русло древней реки: вероятно, она давно пересохла до самого истока, а может, свернула с привычного пути. В воздухе чувствовалась напряженность, какая бывает перед грозой.., словно весь мир ждал чего-то…

Тонгору это не нравилось. Обостренные чувства варвара подсказывали ему, что где-то здесь затаилась опасность — опасность, которую он ощущал всем телом, хотя и не видел, но которую чувствовал. Кожу северянина покалывало, как от прикосновений влажного холодного ветра. Небо стало серым и пасмурным, словно затемненное невидимыми крыльями.

И что это за странный запах? Откуда в порывах ветра странный сладковатый привкус? Никогда Тонгор не вдыхал такого дурманящего, всепроникающего аромата.

Ну конечно, цветы! Замп трусил по необъятному полю странных цветов, подобных которым Тонгор раньше никогда не видел. Большие мясистые лепестки образовывали бутоны, из которых торчали длинные прозрачные отростки. Цветы окружали путников со всех сторон, задевая бока зампа.

Самым странным в растениях был их неестественный цвет.

Тонгор никогда прежде не видел — и даже не слышал о том, что лепестки цветка бывают тускло-серыми…

Их запах поднимался густыми волнами удушающих испарений перенасыщенных, сверхсладких, почти невероятных по своей остроте. И под их притупляющей чувства сладостью угадывалась то ли мускусная вонь рептилий, то ли миазмы сгнивших мертвых существ… У Тонгора мелькнуло смутное желание ускорить бег зампа. Что-то подсказало ему, что из этого отвратительного сада нужно убираться как можно скорее.., но замп не желал бежать быстрее.

Ощущение опасности не давало Тонгору покоя, призрачные голоса старались пробудить его от непонятной летаргии. Валькар не мог этого понять… Наверное, если б он лишь на миг смог закрыть глаза…

Старый вождь, сидевший позади Тонгора, давно дремал, восстанавливая силы. Он пробудился, когда откинувшийся назад северянин едва не сбросил его со спины зампа. Старик растолкал Тонгор, но северянин, едва очнувшись, снова стал засыпать, бормоча что-то о проклятой вони серых цветов…

По нервам старого вождя пробежала дрожь суеверного страха. Он резко выпрямился в седле и отчаянно затряс задремавшего спутника.

— Серые цветы! Тонгор, очнись! Скачи что есть мочи! Мы в смертельной опасности… Мы забрели в сад ужасов!

— О чем.., о чем.., ты говоришь?

Старик снова затряс северянина.

— Мы забрались во владения адских цветов, которые знахари нашего племени называют Розами Смерти! — хрипло воскликнул он. — Они испускают наркотические испарения, которые притупляют чувства, туманят голову, погружая в сон, от которого не пробудиться! В сон, который кончается смертью!

Ведь когда ты заснешь, усики цветов выкачают всю кровь из твоего тела и оставят от тебя сморщенный остов… Скачи, Тонгор… Скачи!

Но никакие слова уже не могли помочь: оказалось уже слишком поздно. Валькар безвольно осел набок и выпал из седла на холмик, заросший адскими цветами.

Ударившись о землю, он растянулся без сознания, погрузившись лицом в серые цветы, но при этом задел нечто скрытое под лепестками. Странный предмет скатился к подножию холмика, оказавшись белым оскалившимся черепом, на котором не осталось ни лоскутка плоти. Жуткая находка замерла в пыли, улыбаясь Джомдату, когда тот пьяно закачался в седле и, не переборов головокружения, упал следом за валькаром в мягкие объятия Роз Смерти.

Он упал, но еще некоторое время боролся со сном. Однако вскоре легкие его наполнились сладкими ароматами, и старый вождь замер, лежа ничком в странных цветах.

Зампф некоторое время постоял, словно гадая, не заберутся ли на него всадники, затем протопал к Тонгору и с любопытством ткнулся носом в плечо варвара, вдыхая дурманящий запах… А потом принялся ощипывать серые лепестки. Но их вкус зампу не понравился — зверь фыркнул и выплюнул то, что захватил в пасть, потом побрел прочь в поисках более сочной травы.

Скоро он скрылся из виду и, возможно, инстинкт привел его к своему стаду.

А два воина остались лежать, сраженные отравой, излучаемой цветами.

Вдруг один из бутонов шевельнулся. Из гущи лепестков высунулись тонкие, прозрачные трубочки, подергались словно от ветра и задели обнаженный бок Тонгора. Мгновенно отвердев, они острыми иглами вонзились в плоть и принялись.., высасывать кровь.

ГОРОД, ПРОСТОЯВШИЙ ТЫСЯЧУ ВЕКОВ

«Странны, и пустынны обширные равнины Востока, населенные воспоминаниями минувших эпох. Там высятся сонмы мертвых городов первых королевств Человека.., и там, на отягощенной веками, загроможденной развалинами земле, собралось то, что осталось от древней тьмы…»

Великая Книга Шарата

Зандар Занд был испуган, но более того — глубоко встревожен. Чуть ли не с самого начала его планы пошли наперекосяк, чего никогда не случалось со столь искусным вором.

Сперва ему не удалось похитить сына Тонгора — Тара, малолетнего принца Патанги. Неожиданное появление валькара нарушило его план, вынудило бежать, прихватив в качестве приза только королеву. Его хозяев из приморского Тсаргола не обрадовала бы такая, пусть и частичная неудача. Но и этого оказалось мало.

Чуть ли не с первой же минуты бегства Зандара Занда из Патанги Города Огня — его преследовал по пятам военный летучий корабль. Это тоже не входило в планы вора из Тсаргола. Погоня лишила его возможности отправиться прямиком в город своих хозяев. Вместо этого ему пришлось выбрать другой, более дальний маршрут, отправиться на восток. Там надеялся он замести следы, спрятавшись под густой завесой грозовых туч, оторваться от преследователя, затеряться в ночи среди облаков.

Но и длительный побег не сделал его победителем; произошла страшная катастрофа — неожиданное столкновение с чудовищной горой. Пленница Зандара Занда, саркайя Соомия, погибла жуткой смертью, упав вниз, в ужасную пропасть, в то время как самому вору удалось перепрыгнуть на скальный карниз, где он и остался лежать оглушенный, весь в синяках, трясущийся, затерянный в сердце Лемурии, безнадежно застрявший почти на самой вершине самого высокого пика в мире.

Только счастливая прихоть судьбы дала ему шанс, какой выпадает лишь раз в жизни. Когда летучий корабль преследователя оказался в пределах досягаемости, вор смог перебраться на палубу. Сначала он ошибочно принял этот воллер за тот, на котором прилетел сюда из Патанги. Но очень скоро Зандар Занд обнаружил свою ошибку: на этом судне пульт управления оказался целым, тогда как на его корабле он разлетелся вдребезги, разбитый во время неожиданного нападения королевы. Да и вряд ли судно смогло бы уцелеть после удара о каменную стену.

Сопоставив все это, Зандар Занд понял, что он захватил воллер своего неизвестного врага — того, кто безжалостно гнался за ним через пол-Лемурии только для того, чтобы самым таинственным образом исчезнуть. Зандар Занд не знал, что сам Тонгор, муж увезенной им королевы, правил этим воллером, следуя по пятам за похитителем своей жены… Не догадывался вор и о том, что, захватив неуправляемый корабль, он поменялся местами с великим сарком Патанги, оставив его на черном мраморном утесе в точно таком же положении, в каком до того находился сам. Ему и в голову не пришло, что Соомия осталась жива после падения в темную пропасть.

Вор знал лишь одно: он потерпел неудачу. Соомии у него больше нет. Малолетнего принца Патанги он украсть не сумел.

Теперь — если он когда-нибудь вернется в Тсаргол и предстанет перед Ялимом Пелорвисом, верховным Великим хранителем Слидита, Нимадаком Квелом, представляющим разгромленный и объявленный вне закона культ Ямата Огненного Бога, и другими, кто замышлял заманить Тонгора в смертоносную ловушку и завоевать его молодую империю — ему не поздоровится. Зандар Занд не смог добыть то, за чем они его послали!

И теперь невозможно что-либо исправить. Вор Тсаргола, избежавший тысячу ловушек благодаря своему разуму и ловкости, теперь сам угодил в западню.

Мало того.., он к тому же еще и заблудился. Он летел теперь над страной, которую никогда не видел и о которой никогда раньше не слышал. Под ним простиралась огромная бескрайняя степь, где нет ни дороги, ни моста, ни города, ни лагеря кочевников, ни бивачного костра.

Сфера направления сообщила ему, что корабль летит на восток. Это странное устройство — изобретение волшебника Шарата — состояло из стеклянного шара, надежно укрепленного на пульте управления в кабине воллера. В сфере находился подвешенный на тонкой нити металлический маятник. Эта крошечная стрелка всегда указывала только на север благодаря какой-то неведомой магической силе. Зандар Занд, конечно, никогда не слышал о магнетизме и не знал, что хитроумное устройство Шарата являлось, в сущности, первым в мире компасом.

Как далеко на восток залетел вор?

Сколько лиг пролетел он прошлой ночью? Зандар Занд проник на территорию дворца в первый час после заката и почти тотчас же захватил королеву… Столкновение с горой произошло как раз перед рассветом, поскольку вскоре после попадания на борт второго воздушного корабля Зандар Занд увидел красочный восход солнца. Значит, он летел на восток немного меньше половины суток.

Насколько быстро летел корабль? Этого Зандар Занд, конечно, не мог знать, потому что еще не существовало приборов, способных измерять скорость полета. Невесомые суда Патанги двигались, подгоняемые пропеллерами, которых заставляли вращаться гигантские скрученные пружины, протянувшиеся вдоль всего судна от носа к корме. Хотя и трудно оценить силу натяжения этих чудовищно огромных пружин или то, насколько они эффективны, практически невесомый корабль малых размеров и обтекаемых пропорций мог преодолеть за световой день не меньше тысячи лиг.

Скорее всего, именно такое расстояние и пролетел Зандар Занд!

От такой мысли у вора замерло сердце.

О землях к востоку от Ардатских гор не было известно решительно ничего, кроме туманных слухов, древних мифов и лживых выдумок отчаянных путешественников. Не существовало никаких карт этих диких равнин, а единственным населенным людьми городом во всем этом огромном регионе являлся страшный Заар. Только дурак или сумасшедший мог решиться сунуться к мрачным воротам этого запретного города!

Судя по тому, что знал или когда-либо слышал Зандар Занд, на равнинах Востока жили рохалы — свирепые воины-кочевники, дикие синекожие великаны, ведущие бесконечные войны друг с другом и пребывавшие в вечной вражде со всеми людьми.

Здесь Зандар Занд определенно не мог найти убежища.

И все же: раз Тсаргол для него закрыт, куда же ему отправиться?

Позволив кораблю бесцельно кружить по яркому полуденному небу, вор нахмурился. Среди варваров он не сможет найти безопасного убежища, это уж точно. Не посмеет он и вернуться в Тсаргол: признавшись в своей неудаче, он сам вынес бы себе страшный приговор. В Патанге, Турдисе и Шембисе правили Тонгор и его друзья. Там Зандара ожидает лишь быстрая и кровавая смерть.

Но в Лемурии существовали и другие города. Во время бегства из Патанги Зандар Занд пролетел мимо Дарундабара и мимо Далакха — самого восточного города, населенного людьми. Во время своих скитаний по городам Запада Зандар Занд ни разу не бывал там и мало что знал о правителях этих городов, об обычаях их жителей. Наверное, ему следовало бы повернуть острый нос воллера на запад. «Вор всегда может заработать себе на жизнь среди людей», — подумал он, цинично усмехнувшись.

Да и что еще он мог бы придумать?

Возникла мысль о Возашпе — городе, возвышающемся на берегу Южного моря… Но нет, Возашпа находилась слишком близко к Тсарголу, для того чтобы вор смог почувствовать себя там в полной безопасности. А еще дальше к западу, вдоль Патангского залива, раскалывающего континент Лемурии надвое почти до самого его сердца, стояли богатые города Таракус, в котором процветала торговля красками и резными изумрудами, и Пелорм, где обрабатывали червонное золото, а люди носили голубые тюрбаны. Где-то там находился и Зангабал, откуда привозили розовые жемчужины и медные слитки. В этом таинственном городе жители красили лица в красный и зеленый цвета, а копья украшали султанами перьев. Но беда в том, что эти города находились между Патангой и Тсарголом… Слишком близко и к одному, и к другому городу — Зандар Занд не мог бы там спокойно уснуть…

Однако вор должен был приземлиться.., и как можно скорее.

Он устал после бессонной ночи. Его измучили голод и жажда, Но ничто на бескрайних равнинах внизу не вызывало желания спустить корабль. Более того — все увиденное там вызывало у него еще большую решимость оставаться в воздухе.

Один раз, вскоре после полудня, он пролетел над большим караваном кочевников, который, извиваясь, полз по равнине подобно бесконечной змее со сверкающей чешуей. Зрелище восхитило и испугало Зандара Занда. Сотни огромных трехколесных металлических колесниц, просторных, как дома, и великолепно изукрашенных золотом и сверкающими самоцветами. В этих гигантских повозках, запряженных зампами, ехали женщины и дети.

Рядом с цепью громадных колесниц ехал эскорт из двадцати тысяч вооруженных всадников. Эти синекожие великаны в кожаном ременном снаряжении, усыпанном бесценными самоцветами и бляшками редких металлов, служили живым воплощением варварской пышности, что подчеркивалось яркими перьями головных уборов и сказочными плащами из бархата, расшитого золотыми и серебряными нитями. Воины держали наготове ужасные копья, достигавшие в длину двадцати пяти локтей. Синекожие исполины проезжали под килем воздушного судна верхом на длинношеих быстроногих рептилиях, кротерах. Когда Зандар Занд пролетал над ними, воины стали потрясать копьями и громко выкрикивать угрозы. Эти всадники принадлежали к страшной Задакской Орде, не знавшей никаких союзов, и теперь намеревались поработить немногочисленные племена Шанг и Тэд, кочевавшие по степи много севернее. Вор завороженно наблюдал грандиозное зрелище похода. Воины не торопясь проезжали под днищем воллера, иной раз выпуская в его направлении черные стрелы.

С безопасной высоты Зандар Занд рассмотрел сердце вытянувшегося на целые лиги каравана — кортеж великого вождя Зартома Грозного. Сам вождь ехал на огромной колеснице, покрытой пластинами золота и усыпанной тысячами самоцветов, пылающих всеми цветами радуги.

Когда караван Задакской Орды превратился в крошечную линию, вор повернул свое судно на юг. Вечерние тени над равнинами становились все длиннее. Скоро наступит ночь. Зандар Занд знал, что должен найти еду, воду и убежище до наступления темноты. Он так оголодал, что дрожал от слабости, а жажда сжигала его, словно неуемный пожар, опаляя горло. Язык вора стал сухим, как старый пергамент.

Теперь, не ведая о том, он пролетал над обширными территориями, на которые притязали кочевники джегга, воевавшие в настоящее время со своими западными соседями, племенем Карзана.

Не город ли возник там, на горизонте? Сердце в груди вора радостно подпрыгнуло, а сжимавшие штурвал руки задрожали.Наверняка город! Зандар Занд увидел широкую каменную дорогу, ведущую к его воротам… А потом в сумерках стали ясно различимы величественные мрачные стены. Зандар Занд летел прямо к громадному метрополису из серого камня. Под ним проплыли могучие здания. Тогда вор замедлил скорость воллера и сделал несколько кругов… От разочарования он едва не зарыдал! Если в городе и жил кто-то, то только дикие звери и змеи. Город лежал в руинах уже столетия, а может, и тысячелетия. Меж его обвалившихся стен и во дворцах без крыш, наверное, уже тысячу лет не бывал ни один человек. Даже смерть покинула эти разбитые улицы, не находя пищи для своего шабаша… Но похоже, он ошибся — люди здесь все-таки обитали! В сердце мертвого метрополиса находилась центральная площадь, без которой не обходился ни один лемурийский город — такая же обычная деталь архитектурного стиля, как и окружающие город стены. Вот на этой большой площади-форуме собралась огромная толпа. Они столпились вокруг погребальных костров… Нет — вокруг двух столбов, торчащих из кучи сухих дров. Уже окончательно стемнело, лишь зловеще разгоралось дымное пламя костров. Кто зажег его — синекожие великаны-рохалы или какое-то затерянное человеческое племя, каким-то образом выжившее в этом уголке Земли?

Вор стал снижаться, чтобы выяснить это.


Шаман Тэнгри бесился от ярости, грызущей его сердце. Он держал Джомдата в своих руках и предал бы вождя мучительной смерти, если б не выскочил из ниоткуда неизвестный чужеземец, спутавший его планы. Теперь колдун поглаживал свою покалеченную руку, кусая тонкие губы от ненависти. Лев отогнал его от пойманной им добычи, но он, подобно шакалу, дождется своего часа и вернется к пиршеству.

Теперь шаман ехал во главе дюжины воинов. Бежав от Тонгора, он поспешно вернулся в разрушенный город Альтаар, где разбила лагерь орда джегга, собрал отряд своих верных сторонников и быстро вернулся к стоянке Джомдата… Там он обнаружил, что старик скрылся вместе с таинственным незнакомцем, помешавшим шаману пытать ненавистного упрямца!

Следы показали, что беглецы покинули лагерь верхом на большом зампе. К счастью, к югу лежали бесплодные земли, и трехпалые отпечатки лап зампа отчетливо виднелись даже в меркнущем вечернем свете. Тэнгри и его подручным повезло, что они скакали на кротерах, способных передвигаться намного быстрее, чем тяжеловесные зампы.

Колдун боялся лишь того, что ночь накроет их раньше, чем они нагонят беглецов. Очень скоро большое солнце Лемурии скроется за горизонтом, мир погрузится во тьму, и станет невозможно различать следы. Тэнгри с нетерпением подгонял своего скакуна. Старый вождь не должен второй раз вырваться из его когтей! Шаман чувствовал себя настоящим властителем племени джегга и твердо верил, что может теперь спокойно на глазах у всех соплеменников подвергнуть пыткам и казнить бывшего вождя — это должно еще больше укрепить его власть и устранить возможных союзников его единственного соперника!

Неожиданно один из разведчиков остановился и что-то выкрикнул. Тэнгри подхлестнул своего кротера и легким галопом поскакал вперед, посмотреть, что тот обнаружил.

Внезапно в сердце шамана вспыхнула черная радость! В меркнущих лучах заходящего солнца он увидел Джомдата из племени джегга и неизвестного воина, лежащих среди смертоносного поля серых цветов…

— Хай… Джегга! — воскликнул он. — Розы Смерти поймали нашу дичь! Вперед, мои воины. Отберем добычу у этих цветочков! — Раздалось безобразное кудахтанье, видимо означавшее смех, но даже сопровождавшие шамана воины, с колыбели приученные к смерти и ужасу, содрогнулись от скрежещущих звуков этого смеха. — Ну-ка быстро, пока эти кровопийцы не высосали их досуха.., да задержите дыхание, придурки, чтобы не нанюхаться испарений и не уснуть рядом с ними!

Синекожие воины знали свое дело. Еще до наступления ночи шаман и его приспешники вернулись в мертвый город Альтаар вместе со связанными и бесчувственными Джомдатом и Тонгором… Их вырвали из объятий цветов-вампиров, чтобы предать гораздо более мучительной смерти на кострах кочевников джегга посреди большой площади Альтаара.

ЧЕРНЫЕ ДРАКОНЫ

Мир широк, длинна дорога,

Мы шагаем с песней в ногу,

Впереди нас битва ждет,

И добыча и почет!

Боевая песня Черных Драконов

Подлетая к Патанге после беседы со старым Шаратом, мудрым волшебником Лемурии, Карм Карвус застал город в самый разгар подготовки к войне с неизвестным врагом. Посланцы на быстроногих кротерах принесли Алое Знамя в Шембис, и могучий Турдис с боевыми легионами раскинул лагерь под золотыми стенами Города Огня. Из кабины своего воллера Карм Карвус различил флаги старого Баранда Тона, сарка Турана, и молодого Элда Турмиса, сарка Шембиса. Вид столь могучих армий, поспешивших на защиту столицы сарконата Трех Городов, обрадовал его.

С дерзким мастерством молодой посланник посадил летучий корабль на крышу дворца и заторопился в зал Совета Королей, где застал ожидающих его властителей всех трех союзных Городов.


Великолепный портал открылся, и Карм Карвус быстро вошел в громадный зал, мраморные стены которого украшали великолепные гобелены, изображавшие сцены охоты, эпизоды битв и любовные игры богов.

Облаченный в позолоченные ремни, искрящийся серебряный шлем и широкий голубой плащ, Карм Карвус, даотар Воздушной Гвардии, являл собой воплощение молодой энергии. Он остановился у торца стола, выхватил из ножен свою рапиру и швырнул ее на столешницу.

Металл зазвенел. Лицо Карма Карвуса горело от негодования.

— Жители Патанги! — вскричал он. — На нашу королеву наложил свои подлые руки город моих предков Тсаргол! Великий Шарат, отходя в заоблачные чертоги Горма, Отца Звезд, заглянул в свой магический кристалл и узнал, что войну затевает именно Тсаргол.

Все оцепенели. Вожди встревожились, но ни один из них не выказал никаких признаков страха. Прямодушный старый Мэл, герцог Тесонии, прорычал грубое ругательство. Гибкий, язвительный виконт Дру, двоюродный брат Соомии, задумчиво провел тонким пальцем по своим шелковистым усам, в то время как другая рука его, дрожа, сжала рукоять меча. Мудрый старый Эодрим, иерарх Храма Девятнадцати Богов, помрачнел и задумался. Он выглядел по-прежнему усталым и печальным, но величественным.

Первым заговорил дородный краснолицый барон Селверус:

— Значит, это война… На Тсаргол! Мы отучим этих трусливых хранителей распускать грязные лапы…

Мужчина средних лет в плаще и шлеме, стоявший лицом к окну, повернулся к собравшимся. Его коротко подстриженную черную бороду пронизывали серебристо-серые нити, но в остальном годы обошлись с ним милостиво. Он по-прежнему держался все так же прямо, щеголяя военной выправкой. Это был Зэд Комис, командир Черных Драконов — гвардии Тонгора.

— Господа, войска Трех Городов готовы выступить в поход хоть сейчас. Если наш враг — Тсаргол, как говорит даотар Карм Карвус, тогда, клянусь всеми богами, давайте обрушимся на него! Вы отдадите мне такой приказ, герцог Мэл?

Мужественный старый герцог жаждал битвы.

— Да, Зэд Комис.., пусть трубы прогремят так, чтобы небо треснуло!

Одобрительный рев перекрыл слова Карма Карвуса.

— Герцог Мэл! Подождите!

Мэл обернулся.

— Но мы должны вые…

Голос Карма Карвуса зазвенел, перекрывая его слова:

— Подумайте, господа, еще немного. Тсаргол расположен за много лиг к югу от нашего города, на самом берегу Южного моря. Для того чтобы перебросить туда войска, потребуется день, а может, и два, даже если все отправятся в путь на быстрых кротерах. Разве я не прав?

Ответил ему все тот же Зэд Комис:

— Да, даотар. Но единственное, что мы можем сделать, это тотчас же протрубить «в поход» и как можно быстрей отправиться в путь!

Ответ Карма Карвуса оказался неожиданным.

— Мы можем уже через несколько часов быть у стен Тсаргола!

Мэл недовольно потер бороду, а Зед Комис продолжил:

— Да.., да. Но.., сможем ли мы поднять на воллерах всю армию? Как насчет…

Он собирался спросить, как корабли смогут перевезти большие тараны и осадные башни, катапульты и другие тяжелые машины, необходимые для ведения войны… А потом начал смутно понимать, что имел в виду Карм Карвус… Глаза военачальника засверкали от волнения! Со звоном ступая по мраморным плитам, рослый командир Черных Драконов подошел к даотару Воздушной Гвардии и восторженно хлопнул его по обнаженному плечу.

— Клянусь всеми богами, Карвус прав! — рассмеялся он.

Сбитый с толку Селверус недоуменно моргнул… Отец Эодрим ничего не понимал… Даже виконт Дру выглядел озадаченным.

Зэд Комис ухмыльнулся, по-тигриному оскалив острые зубы.

— Господа.., мы по-прежнему мыслим категориями той войны, какую знали и вели раньше! Но наш повелитель Тонгор изменил положение вещей, когда год назад завершил строительство воздушного флота. Неужели вы еще не поняли, о чем говорит Карм Карвус?

Мэл по-прежнему задумчиво молчал. Остальные пожали плечами, пока еще не понимая, в чем дело. Командир Черных Драконов снова рассмеялся.

— Да вы только посмотрите, господа, ведь теперь в нашем распоряжении есть оружие, которое навсегда сделает устаревшими те тяжелые военные машины, какие применяли наши отцы.

Зачем перемещать людей по суше, скакать на кротерах, когда Воздушная Гвардия может за два-три часа перебросить их к заданной цели! Зачем нагружать тихоходных зампов едой и припасами для долгого перехода, когда ни еды, ни припасов, ни самих зампов не понадобится? Зачем вообще обременять войска всеми этими массивными атрибутами — осадными машинами и таранами?

На это отозвался лишь виконт Дру:

— Я полагал, что такие машины должны помочь нам пробиться через стены вражеского города… Я разве не прав?

— В общем, да, милостивый виконт, — усмехнулся Зэд Комис. — Но зачем нам нужно пробивать бреши в стенах Тсаргола… когда Воздушная Гвардия может просто перелететь через них?

Вот тут-то военачальники поняли, что он имеет в виду. Их глаза вспыхнули от восторга, хотя в них еще сквозило недоверие.

Зэд Комис повернулся к Карму Карвусу.

— Может ли даотар Воздушной Гвардии сказать нам, сколько воинов способен перевезти его флот? — решительно спросил он.

Карм Карвус кивнул.

— Наш флот может перевезти двадцать тысяч воинов и их оружие, ответил он.

Услышав это, герцог Мэл нахмурил брови.

— То есть, — медленно проговорил он, тщательно обдумывая каждое слово, — Воздушная Гвардия может принять на борт всех Черных Драконов вместе с патангийскими лучниками, и еще останется место для дворцовой гвардии и войск, подошедших из северных городов вместе с Элдом Турмисом и Барандом Тоном.

Но тогда останутся вне игры пятнадцать тысяч всадников…

— Которые могут остаться охранять Патангу от вероломного нападения! — подытожил Зэд Комис.

Мэл встал, затянул малиновый плащ вокруг массивной талии.

— Тогда пусть трубят трубы, Зэд Комис. Грузите Драконов на воллеры… Я только надеюсь, Карм Карвус, что сила урилиума способна поднять в небо толстого старого Селверуса и меня… Мне не хотелось бы прибыть в Тсаргол и обнаружить, что город уже завоеван, а моему топору не осталось работы!

И тогда заревели трубы!

Никогда прежде стены Патанги не видывали более красочного зрелища, чем отбытие воздушной армады, которая вскоре отправилась в поход. Паря с неземным величием, могучие корабли сверкали на солнце, поднимаясь над зелеными полями и пологими холмами в утреннем небе. Флот направлялся на юг.

На носу и над кабиной каждого судна колыхались на ветру длинные знамена — на голубом поле золотое полотнище Патанги с угловатым Черным Ястребом валькаров. Тут же развевалось знамя великого Турдиса — алый дракон на черном — и серебряно-зеленое знамя Шембиса.

Штурвалом каждого судна управляли гвардейцы Карма Карвуса, одетые в просторные голубые плащи. В каютах и на палубах кораблей можно было увидеть Черных Драконов в угольно-черных плащах и с ужасными драконьими гребнями на шлемах, прославленных патангийских лучников в одеждах, вышитых золотом, с большими боевыми луками наготове и колчанами, полными стрел, воинов и опытных ветеранов из войска Трех Городов.

В авангарде флота летели три быстрых корабля с Элдом Турмисом из Шембиса, Барандом Тоном из Турдиса, бароном Селверусом и герцогом Малом, виконтом Дру, Кармом Карвусом и его другом Зэдом Комисом. Под ними лига за лигой проносилась лесистая Птарта, и пока ничто не нарушало спокойный полет, Карм Карвус тихим голосом рассказал своим спутникам все, что узнал от великого волшебника Лемурии.

— Если старый Шарат прав.., а я не знаю ни одного случая, чтобы мудрый маг ошибся.., то этот вор, которого отрядили тсарголийцы, украл Соомию, но потерпел неудачу.

— Значит, ни Тонгора, ни Соомии в Тсарголе нет, так? — спросил Мэл.

— Да, — кивнул Карм Карвус. — Поэтому у нас, герцог, нет никаких причин останавливаться, пока не разберем Тсаргол до последнего камня… Если бы саркайю держали там в плену, то тсарголийцы смогли бы шантажировать нас.

— Мне непонятно, что имел в виду этот волшебник, говоря, что саркон и королева находятся на востоке, — с волнением сказал Мэл. — Не нравится мне это… Там, на востоке, страна рохалов, а с таким народом опасно связываться… Но сейчас на карту поставлена судьба Патанги… Поэтому сначала мы сровняем с землей Тсаргол, а уж потом станем беспокоиться, как найти Тонгора и его жену…


Воздушный флот Трех Городов, словно громадная гряда серебряных облаков, пронесся над лесом и исчез на юге, где у Южного Моря высились мрачные стены Тсаргола.

Хайяш Тор спланировал все правильно. Рассыпавшиеся по безлюдным землям Птарты разведчики молниеносно известили его о приближении летящей армады с помощью системы сверкающих зеркал, и, прежде чем воздушный флот Патанги одолел половину расстояния до Тсаргола, армия Хайяша уже вышла на равнину. Он проехал перед войсками на белоснежном зампе, сверкая позолоченной кольчугой. Алые перья колыхались на его шлеме. Наступил миг его торжества, и он упивался им. Некогда он был даотарконом Турдиса, верховным главнокомандующим объединенных войск безумного сарка Фала Турида. Когда-то Хайяш Тор во главе самой могучей армии, какая когда-либо собиралась в Лемурии, воевал с Патангой.., и тогда всего лишь один летучий корабль поверг в прах всю его славу. Тогда Тонгор одержал победу над его армией, его сарком и над ним самим.

Сегодня он напишет славное продолжение того мрачного дня!

Сегодня гордость Патанги разлетится в пух и прах, и имя Хайяша Тора прогремит на весь мир. Он верил в это…


Арзанг Пауме пребывал в раздражительном и безрадостном настроении. Этот приземистый, похожий на жабу человечек меланхолично жевал душистые засахаренные фрукты, двигаясь в пышной свите Хайяша Тора. Он терпеть не мог активную деятельность, ненавидел верховую езду и испытывал полное отвращение к войне. Кроме того, он не понимал, с какой стати им лезть прямо в пасть дракону.

Если Тонгор на одном корабле разгромил войско Турдиса в битве, стоившей маленькому Арзангу Пауме его трона, то каким образом Хайяш Тор надеялся одолеть тысячу этих проклятых боевых судов? Хайяш Тор промолчал, когда Арзанг Пауме раздраженно спросил его об этом. Он лишь холодно улыбнулся, раздвинув губы в волчьем оскале, и посоветовал проявить терпение… Арзанг Пауме вздохнул и покопался в шкатулке, отыскивая новые сласти. Он считал, что сегодняшний день закончится катастрофой, как закончился и тот, другой день, там, под гигантскими стенами Патанги.


Нимадак Квел был молчалив, насторожен, бдителен. Холодные глаза последнего Желтого Великого хранителя глядели в сторону Хайяша Тора с нескрываемой злобой. Нимадак Квел видел, как Тонгор принес гибель его господину — Вапасу Птолу, который некогда носил эти одежды как иерарх Ямата, Огненного Бога. Он видел, как могучий валькар уничтожил культ Ямата, выгнал его жрецов, словно бездомных бродяг… Нимадак Квел знал, что сегодня он увидит конец этой повести: именно сейчас станет ясно, выживет ли культ, последним Великим хранителем которого он был.., или погибнет. Нимадак Квел гадал, не был ли Хайяш Тор просто высокомерным, напыщенным, чересчур самоуверенным дураком.., или у него и в самом деле есть какой-то тайный план, при помощи которого он сможет победить летучую армаду?


Ялим Пелорвис ехал в янтарном паланкине, но мысли его витали далеко отсюда. С тех самых пор, как Тонгор из валькаров вырвался с великой арены Тсаргола, на которой ему надлежало умереть, и убил Друганду Тала, последнего сарка Тсаргола, подняв, таким образом, Ялима Пелорвиса к высотам власти.., с тех самых пор Ялим мечтал о смерти валькара. Не из-за убийства Друганды Тала — об этом даже думать не стоило, но Тонгор умыкнул священный Звездный Камень из башни слоргов, где тот хранился тысячу лет… Именно за это немыслимое преступление Ялим Пелорвис и поклялся убить валькара на алтаре Слидита. Он с наслаждением представил, как будет долго мучить северянина, чтобы тот искупил чудовищное святотатство. Эти мысли утомили Ялима. Узкие глаза закатились… Костлявая рука скользнула в усыпанную драгоценностями шкатулку и поднесла к ноздрям щепотку зеленоватого порошка. Взанавешенном паланкине возник головокружительный аромат нотлая, Цветка Снов, и повелитель Красных хранителей почувствовал, как искрящиеся волны сонной магии подхватили его душу и понесли ее на крыльях наркотической пыли…


Хайяш Тор остановил войска и развернул легионы в форме колоссального ятагана из сверкающего металла, выгнутого на север. Стены Тсаргола остались у них за спиной. Уже скоро могучий флот в тысячу летучих кораблей покажется на горизонте… Вот тогда-то он и ударит!

Он быстро оглянулся на огромных зампов, запряженных в массивные деревянные повозки. Хранители выгружали из них таинственные шары хрупкого черного стекла. В соответствии с тщательно разработанным планом из обоза подтянули огромные катапульты. В их чашки стали осторожно укладывать стеклянные шары. Хайяш Тор беззвучно рассмеялся от явившегося внезапно воспоминания.

Два года назад, в Турдисе, он видел, как старый мудрый Оолим Фон испытывал свое новое изобретение, и слушал объяснения хитрого старого алхимика, каким образом можно уничтожить магические силы урилиума.

«Известно лишь одно вещество, которое может разрушить силу волшебного металла, — дрожащим голосом говорил тогда старый алхимик. — После соприкосновения с этим веществом летучее судно обретет свой реальный вес и сможет подняться в воздух лишь половину суток спустя. А до тех пор оно будет лежать бесполезной грудой металла, придавленное собственной тяжестью…»

Хайяш Тор хищно оскалился. Он скрывал эти полезные сведения до той поры, пока не сможет воспользоваться ими. Но время настало! Тот редкий минерал, о котором говорил старый Оолим Фон, теперь заключен в виде порошка в хрупкие шары..

Когда воздушная армада Патанги окажется на расстоянии выстрела из катапульт, он подаст сигнал, и в небо полетят стеклянные бомбы. Они разобьются о корпуса воздушных судов…

Полководец снова усмехнулся.

Ему не терпелось насладиться этим зрелищем.

КОЛДОВСКАЯ БАШНЯ

»..А далеко на востоке по-прежнему нерушимо вздымались черные стены Заира — Города Магов, где свершались мрачные обряды во имя Третьего Повелителя Хаоса — Тамунгазота. Властелина Магии. Здесь за долгие века, со времени падения Немедии и первых королевств Человека, Черные Маги собирали темные знания, дожидаясь своего часа, чтобы, нанести удар…»

Лемурийские Летописи

Постепенно королева Соомия полностью пришла в себя, очнувшись от наркотического транса, вызванного какими-то магическими флюидами. Сначала она никак не могла понять, как очутилась в этом странном месте. Ее память не содержала никаких воспоминаний, словно пергаментный свиток, на котором пока еще ничего не написали или с которого стерли написанное.

Ей смутно виделся Шангот — кочевник.., они возвращались к стану Джомдата из племени джегга, его отца.., когда…

Но нет. Она никак не могла вспомнить того, что случилось.

Кажется, они сбились с пути… Постепенно перед ее мысленным взором возникла странная башня из черного стекла, поднимавшаяся ввысь как рука из эбенового дерева, зажавшая в когтях огромный кристалл, который своим чудовищным блеском притягивал к себе…

Внезапно Соомия все вспомнила.., и в отчаянии огляделась!

Она находилась в почти неосвещенном помещении с высоким сводом, прикованная к колонне из черного стекла, которая, казалось, вырастала из стекловидного пола, словно темный обсидиановый сталагмит. Или.., нет, ее руки оставались свободными. Просто королева не могла оторвать их от колонны. Ладони были прижатыми к шероховатому холодному стеклу, сколько Соомия ни старалась вырваться из захвата магической силы…

Она напоминала муху, угодившую в липкий сок растения-хищника. Достаточно странно, но действовала эта сила только на ладони Соомии, оставляя телу видимость свободы.

Саркайя огляделась. Помещение оказалось обширной пещерой, возникшей естественным путем, а не благодаря человеческому труду. Неровный пол к краям этого зала поднимался, переходя в стены, и их изъеденные временем поверхности подобно стенам каньонов уходили высоко вверх, смыкаясь там сводчатым потолком.

В центре зала на черном блестящем полу светился пылающий круг. Он сверкал холодным зеленым огнем, словно фосфоресцирующий глаз гигантской кошки. В круге возвышался белый трон. Его поверхность украшала резная вязь грубых иероглифов, принадлежащих какому-то неведомому древнему языку.

Рядом с этим величественным креслом находился пьедестал или аналой из той же, что и трон, древесины, а на нем лежала раскрытая книга, словно приготовленная для какого-то обряда или службы. Похоже, листы книги были не бумажными или пергаментными, а, скорее, металлическими.., сделанными из тончайшего листового металла какого-то зеленовато-серебристого сплава, неизвестного Соомии. На металлических листах виднелись выгравированные там сложные символы.., странные узоры, выделенные алыми, эбеново-черными, серно-желтыми и индиговыми красками. Эти цветные переплетения переливались, образуя вокруг огромной книги ореол света. Сам воздух возле нее, казалось, пульсировал с какой-то неведомой силой, заключенной в таинственных символах, Соомия даже не догадывалась, что видит перед собой «Сардатмазар» — Книгу Власти.

Исходивший из фосфоресцирующего круга свет становился все ярче. В его отсветах Соомия вдруг увидела Шангота. Синекожий великан стоял, окованный той же невидимой силой, что удерживала и ее, на другом конце зала. Он уронил голову на могучую грудь, но находился в сознании, хотя Соомии поначалу и показалось, что тот все еще пребывает в беспамятстве. Уловив движение королевы, кочевник поднял голову и заговорил.

— Не падай духом! — спокойно подбодрил он женщину.

Соомия кивнула и через силу улыбнулась, хотя сердце и сжимали тиски страха. Она попыталась вообразить, как повел. бы себя Тонгор при таких обстоятельствах. Наверное, он сказал бы: «Я еще жив, а пока живу надеюсь».

Неожиданно в круге зеленого света возник человек.

Мгновение назад его там не было. Не видела Соомия и того, как он входил в зал. У женщины похолодело в груди при мысли о сверхъестественном способе его появления. Словно сама темнота сгустилась в плотное облако, превратившись в очень высокого человека, закутанного в необычную одежду. Незнакомец стоял, насмешливо глядя на королеву. Его глаза отсвечивали на бледном лице, словно осколки льда. Потом он уселся на трон и заговорил. Резкий звук его голоса больно отозвался в сердце женщины.

— Приветствую королеву Соомию, дочь Дома Чонда, саркайю Патанги и Трех Городов! И принца Шангота, сына Джомдата — вождя кочевников племени джегга. Давно уж мой бастион не принимал в своих стенах гостей столь высокородных и знатных!

Шангот ответил за них обоих.

— Радушный хозяин не связывает гостей, словно диких зверей, — бросил он с достоинством.

Хозяин замка рассмеялся.

— Связывает, говоришь? Что-то не видно ни пут, ни цепей!

Ты можешь двигаться, если хочешь, кочевник… Или ты предпочитаешь не двигаться, а? Тогда не жалуйся на мое гостеприимство.

Соомия гордо подняла голову и, не дрогнув, взглянула прямо в глаза незнакомцу.

— Ты знаешь, что наши оковы порождены магией. Нужно ли еще насмехаться над нами? В моей стране с пленными и то обращаются лучше, а ты назвал нас гостями!

Незнакомец спокойно улыбнулся, откидываясь на спинку кресла. Пульсирующий свет стал ярче. Исходя от раскрытого гримуара на аналое, он окрасил черты незнакомца цветными огнями.

— А! Твоя страна. Да.., мы в последнее время очень заинтересовались вашей страной на западе. Мы должны поговорить об этом… Но полно, радушному хозяину негоже так поступать. Я же не представился!

— Сделай одолжение, — равнодушно сказала Соомия. — Мне хотелось бы знать, кому я обязана за столь «любезный» прием.

Незнакомец слегка поклонился, но с кресла не встал.

— Меня зовут Адаманкус, маг из города Заара и один из членов его Совета. Я — Хранитель Северных Границ, и из этого бастиона, как с заставы, слежу за землями, по которым кочуют орды беспокойных рохалов… Иной раз ко мне заходят гости, такие вот, как вы…

— Я запомню твое имя, — ответила Соомия.

Волшебник поднял брови в притворном удивлении.

— В самом деле? Ну, к этому мы вернемся позже, саркайя.

Мы говорили о вашем королевстве Патанга… О, да, это название последнее время часто всплывало на Совете девяти Архимагов. То, что происходит в вашей западной стороне, все больше заботит нас. Мы недовольны последним поворотом событий. Я говорю об этом выскочке-авантюристе, Тонгоре из клана валькаров, женой которого, как я понимаю, ты и являешься.

Соомия лишь едва заметно вздрогнула.

— Тонгор? Какое тебе до него дело?

Маг пожал плечами.

— Дела нам до него действительно мало или совсем нет… пока. Но грядет время, когда нам придется.., э.., чуть-чуть вмешаться в дела его растущей маленькой империи, до того как она перестанет быть просто небольшим неудобством. Хотя уже сейчас наши планы относительно племен, живущих на западе, нарушены этим авантюристом с его маленькой империей… Да…

Что-то придется предпринять… — Колдун умолк, задумчиво глядя перед собой, положив подбородок на сжатый кулак. На пальцах его сверкали талисманы-самоцветы и заговоренные кольца.

Озадаченная Соомия рискнула спросить, какие именно планы сорвал Тонгор. Колдун мрачно нахмурился, поджав губы.

— Этот неотесанный варвар впервые привлек наше внимание не более восемнадцати месяцев назад. Наши могущественные повелители и наставники страшные Наргасаркайи, которых вы, жители Запада, зовете Королями-Драконами, миллионы лет до сотворения Фондата Перворожденного и пришествия людей правили Землей. Короли-Драконы строили великие планы, а этот выскочка-северянин сорвал их грандиозный замысел открыть портал в иной мир, чтобы Владыки Хаоса, которым мы служим и поклоняемся вместе с Наргасаркайями, могли бы вернуться в наш мир. Из-за вмешательства твоего мужа труд тысячи веков остался незавершенным, а последние из Королей-Драконов погибли…

У Соомии закружилась голова от такого откровения! Короли-Драконы долгоживущая раса разумных ящеров — господствовала на Земле в век пресмыкающихся. Их сломили первые королевства людей. Силы Королей-Драконов истощились во время Тысячелетней войны — люди перебили их. Лишь немногие из злобных повелителей сумели ускользнуть. Чудовища бежали к внутреннему морю Неол-Шендис. Они прятались в гористом сердце континента, отдыхали там долгие века, накапливая силы.

Холодные мозги рептилий измышляли зло: вызвать на Землю ужасных Богов Хаоса, выброшенных Девятнадцатью Богами за пределы звезд в высший миг творения. Тонгор прервал последний Ритуал Вызова, так как самый могущественный маг этого века — Шарайта — призвал его на помощь, чтобы сорвать замысел Королей-Драконов. Но узнать теперь, спустя два года после этого события, что Короли-Драконы вскормили и заразили людей своим кощунственным поклонением космическому Злу, было поистине фантастическим откровением! Прежде чем Соомия сумела понять все значение полученных сведений, Адаманкус опять заговорил:

— И едва мы, дети и ученики Королей-Драконов, начали постигать масштабы губительной неудачи, составлять собственные планы возвращения Темных Богов, тот же варвар нанес еще один страшный удар нашему делу. Это произошло на Западе, в той части мира, которой мы мало интересовались, считая, что она находится во власти наших братьев из черных культов Огненного Бога и Повелителя Крови. Одному из самых могущественных членов нашего ордена, магу из Совета Девяти, к которому принадлежу и я, дали власть над западной частью нашего континента.

— Что.., это был.., за человек? — сквозь сведенное судорогой горло выдавила Соомия.

— На Западе он звался Талаба Разрушитель, здесь же мы знаем его под другим именем, но это не имеет значения.

Соомия изумилась. Талаба Разрушитель!

Она отлично помнила это страшное, отталкивающее существо, чье темное искусство поработило мозг Фала Турида и толкнуло в объятия самых губительных страстей: он загорелся жаждой власти, безумным честолюбивым стремлением завоевать и разорить все города Запада, сплавив их в единую воинственную империю. Он захотел стать Повелителем Запада.

У Соомии кровь стыла в жилах от одного воспоминания о твари в черном плаще, чье имя вселяло ужас в закаленные сердца воинов Турдиса. Именно Талаба подталкивал обезумевшего от наркотиков сарка к осаде Патанги… И теперь королева начала понимать, как попала Патанга под власть Желтых хранителей, захвативших королевство и вынудивших Соомию отправиться в изгнание. На первый взгляд это могло показаться странным… Ведь Желтые хранители состояли в союзе с черным городом Зааром, а Талаба, разоблаченный теперь как один из владык Заара, направлял Фала Турида как свою марионетку, чтобы тот воевал с хранителями. Теперь-то она поняла, что они вышли за пределы рамок, установленных им планом Заара для Запада, попытавшись даже оспаривать первенство самого Заара!

«Выходит, — размышляла она, — те, кто поклоняются злу, коверкают свою душу, практически теряя ее. Они могут предать даже своих собратьев по Темному Ремеслу…»

Но попытка Талабы поглотить и уничтожить Патангу потерпела провал. Турдис был раздавлен и сломлен, а Тонгор одним махом разделался и с Хранителями, и с Талабой из Заара! Неудивительно, что маги Востока так сильно желали отомстить мужу Соомии!

Но все же это была поразительная новость… Так, значит, Талаба Разрушитель обладал большей властью, чем казалось.

Фактически он являлся тайным посланником Заара — Черного Города магов, стоявшего за полмира от Турдиса! Удивительная новость… Но вот колдун Адаманкус заговорил вновь, как бы размышляя вслух, словно забыл о присутствии пленников:

— Итак, твой Тонгор вмешался и расстроил все наши планы… Владыка Талаба был убит, когда Тонгор сорвал осаду Патанги. Совет Девяти превратился в Совет Восьми, и мы стали слабее…

Волшебник поднял голову и уставился горящими глазами на беспомощную саркайю — бледную фигурку на фоне шершавого черного столпа, возле которого держали ее колдовские путы.

— Но и это еще не все. С той поры Тонгор без устали трудился, искореняя в Патанге культ Бога Огня. Он изгнал наших братьев в дикие леса. А теперь я опасаюсь, что наши братья из культа Бога Крови своим плохо спланированным похищением его жены — я имею в виду, конечно, тебя, Соомия развязали войну между Тсар голом и Патангой… Это заставит воинственного варвара-валькара обрушиться на них и разнести в клочья. все их королевство, если они не умней, чем я думаю… Они повели себя как круглые дураки, не посоветовавшись с нами, своими старшими братьями! И, боюсь, они очень дорого поплатятся за свою ошибку!

Соомия затаила дыхание и побледнела.

— Война? — со страхом пробормотала она. — Война между Патангой и Тсарголом?

— Да, — кивнул волшебник, и голос его прозвучал мрачно. — Думаю, ваш воздушный флот уже летит навстречу Хайяшу Тору, заготовившему секретное оружие… Это мы сейчас увидим.

Колдун встал, высокий и тощий. Он вытащил из стоявшего за его креслом черного металлического стола странный инструмент. Тот представлял собой несколько блестящих металлических сфер и спиралей серебристой проволоки, подвешенных на одном конце длинного медного посоха. Сферы и спирали стягивали кольца из какого-то неведомого Соомии черного вещества.

Адаманкус сделал что-то с рукоятью этого магического аппарата, и в полых сферах, где между штырями виднелись закрученные тонкие нити, вспыхнул ослепительный огонь.

Адаманкус направил металлический посох на одну из стен зала и громко произнес заклинание на каком-то резком, ужасном языке, о существовании которого Соомия даже и не подозревала. Люди не смогли бы воспроизвести подобные звуки.

Фраза, произнесенная колдуном, прогрохотала под сводами пещеры как раскат грома. Обсидиановый пол дрогнул в такт ужасным словам, слетевшим с уст чародея.

Как только утихло эхо, повторившее заклинание, стена растаяла!

На ее месте Соомия увидела клубящийся туман неясных образов. От неожиданности она ахнула. Шангот приглушенно выругался и, судя по всему, призвал своих богов, в свидетели волшебства. Холодный, насмешливый голос Адаманкуса заставил их замолчать.

— Что за шум, дорогие гости? Это всего лишь иллюзия…

Простой трюк светового луча, который пронзает расстояние, приближая то, что происходит вдали… А вот теперь смотрите внимательно!

Неясные тени приобрели конкретные формы, но их нереальность подчеркивало отсутствие цвета. Черно-белые тени копошились там, где стояла стена, и Соомия сначала не смогла разобрать, что же видит перед собой.

Но потом она поняла, что рассматривает изрезанное лицо Земли с какой-то невероятной высоты. Вот там, в верховье залива, находилась Патанга — крошечное скопление миниатюрных строений, окруженное толстой стеной… Потом взгляд королевы скользнул над лугами, холмами и лесами к Тсарголу, расположенному на побережье. Точка, с которой они взирали на мир, находилась, должно быть, в тысяче лиг над землей. Как бы иначе они могли сразу разглядеть такой большой кусок континента? Соомия представила, что бы она могла увидеть, находясь в тысяче лиг над землей, и поняла, что магическая картина гораздо яснее и четче, чем в реальности.

На полпути между городами, над великими лесами Птарты величественно плыл громадный флот воздушных судов — сверкающие воллеры, ряд за рядом, украшенные развевающимися знаменами и ощетинившиеся копьями воинов. Они летели с невероятной скоростью, словно летучая армия теней-призраков.

— Это.., это и в самом деле происходит сейчас за полконтинента отсюда? — удивилась Соомия.

Маг кивнул, а потом ударил металлическим посохом о каменный пол. Белые огни в хрустальных сферах погасли… В тот же миг видение пропало, словно его и не было. Соомия почувствовала, как от напряжения и волнения с болью колотится сердце. Война! А она здесь, вдали от родины. А Тонгор…

Где он сейчас? И о каком «секретном оружии» толковал колдун?

На месте туманных картин вновь появилась стена, и зловещий сумрак опять воцарился в зале. Соомия не заметила, куда Адаманкус спрятал свой магический инструмент, его руки снова праздно покоились на подлокотниках трона.

— Мы не станем дожидаться битвы. Непобедимый флот Города Огня столкнется с оружием, приготовленным Хайяшем Тором, — насмешливо проговорил чародей. — Я же, как хозяин, не смею нарушать священные законы гостеприимства, заставляя гостей смотреть на столь страшное зрелище. Кроме того, у нас есть дела поважнее.

Шангот глухо зарычал. На могучих плечах гиганта вздулись бугры мышц, он изо всех сил старался вырваться из магических пут. Соомия не дрогнула и не испугалась угрозы, прозвучавшей. в голосе Адаманкуса. Она лишь гордо откинула голову и наградила его холодным, презрительным взглядом.

— У нас с тобой нет никаких дел, колдун. Я приказываю тебе освободить нас и отпустить.

Волшебник зловеще ухмыльнулся. Его взгляд стал задумчивым.

— Пожалуй, я знаю, как отменно отомстить этому самому Тонгору… сказал он, словно размышляя вслух, а потом окинул Соомию оценивающим взглядом.

— Если ты хотя бы пальцем тронешь королеву, гнусный чародей, тебе несдобровать! — прорычал Шангот. — Клянусь вечными Богами Неба, я раздеру тебя на части и раздавлю твое мерзкое сердце.

Адаманкус, казалось, не слышал слов синекожего гиганта.

Он рассуждал вслух…

— Если я сумею вынуть из тела королевы душу и разум и заменить их некой сущностью, призванной из полночных глубин и поклявшейся служить мне… А потом я отпущу красавицу. Пусть воссоединится со своим любимым варваром… Вот тогда и позабавимся…

Отчаяние ледяной стрелой пронзило сердце Соомии… Она поняла: маг не шутит.

ЗНАК БОГОВ

Ветку черную анчара,

Мак, лимонную цедру,

Сердце, у единорога

Вырезанное поутру:

Все смешаю при луне

Духи вновь ответят мне!

Песня шамана

Полная луна ярко сверкала в небесах над Лемурией.

Ее золотистые лучи заливали сверхъестественным светом жутковатые развалины Альтаара. Тут тысячи лет назад жил могучий народ самого древнего государства Земли. А теперь величественные дворцы и древние храмы перешли во владение к мрачным дикарям, людям без прошлого, к грубому народу, среди которого преобладала жестокость.

На полуразрушенной площади древнего города кочевники племени джегга приготовились сжечь заживо Тонгора и своего бывшего вождя Джомдата. Уже установили колья — почерневшие столбы из крепкого дерева ард, обугленный вид которых свидетельствовал, сколь часто их раньше использовали для подобной же мрачной цели. Вокруг столбов навалили большие груды сухого хвороста и приковали к ним своего изгнанного вождя и приведенного вместе с ним странного чужеземца. Сердце Тонгора упало, когда он увидел эти прочные металлические цепи. Но это никак не отразилось на его невозмутимом лице.

Если уж он и должен умереть, то должен, по крайней мере, показать этим воинам, как способен умереть северянин. Он решил, что они не услышат даже стона.

«Наверное, было б куда спокойнее стать жертвой цветов-вампиров», подумал он. В объятиях дурманящих ароматов он и старый вождь погружались бы все глубже и глубже в наркотический сон, от которого нет пробуждения, но нет и боли.

Однако что толку размышлять о том, что могло бы быть? Мстительный шаман гнался за ними по пятам и украл добычу у смертоносных цветков только для того, чтобы предать пленников иной смерти, приковав к столбам посреди площади. Тонгор твердо решил умереть, не доставив кочевникам удовольствия поиздеваться над ним. Они не увидят, как сильный воин сгибается под бичом страха.

Тонгор пристально следил за толпой. Он наблюдал за ней все время с тех пор, как медленно пришел в сознание, очнувшись от чар серых роз. Валькар выслушал речь, которую шаман произнес перед собравшимися на площади, запугивая их колдовскими силами и убеждая, что воля Небесных Богов состоит в том, чтобы принести в жертву изгнанного, объявленного вне закона бывшего вождя вместе с чужаком-иноземцем, пытавшимся увезти его. Ни Джомдату, ни Тонгору, конечно же, не разрешили выступить в свою защиту. Хитрый шаман настолько взвинтил кочевников, играя на их суеверных страхах, что убедил, вопреки их нежеланию нарушить клановые законы, предать смерти своего вождя, жизнь которого всегда считалась священной. Выступление Тэнгри оказалось шедевром дьявольского красноречия. В этот раз он победил.

Через несколько мгновений дикари-рохалы поднесут горящие факелы к кучам хвороста, и начнутся страшные муки.

Однако некое шестое чувство подсказало Тонгору, что положение шамана в племени не такое уж и прочное, как тот считал, — в сердцах многих воинов еще оставались следы былой преданности к Джомдату. Северянин разглядел на лицах кое-кого из них стыд, неодобрение действий Тэнгри и даже легкое восхищение безупречной смелостью и благородством, проявленными в этот час их бывшим вождем. Во время длинной речи шамана Джомдат ни разу не дернулся и не дрогнул. Он стоял, прямой и высокий, со словно высеченным на лице холодным презрением — железной гордостью, непоколебимый и неустрашимый даже в преддверии смерти. Тонгор чувствовал, что многие из присутствующих с удовольствием освободили бы Джомдата и приковали бы на его место обезумевшего от ненависти шамана.

И одновременно валькар поддерживал в своей груди искорку надежды. Скрывающийся за угрюмой маской разум усиленно работал, пытаясь хоть что-то придумать. Кандалы предназначались для запястий великанов-рохалов.., а эти гиганты возвышались над Тонгором словно башни. Их запястья в обхвате были больше, чем запястья валькара!

Может, ему удастся вырвать из оков руки? Только не сейчас, когда внимательные взгляды тысячи вооруженных воинов следили за каждым его движением, надеясь увидеть, как он начнет извиваться от страха и нестерпимой боли…

А нельзя ли как-то отвлечь их внимание? Как знать… Если не удастся, так что ж.., тогда Отец Горм примет у своего очага дух еще одного валькара, когда Воинственные девы перенесут по небесам в Чертог Героев душу Тонгора.

Время ожидания истекало. Шаман Тэнгри больше уже не взывал к духам смерти. Он подошел к почерневшим от огня кольям, возле которых стояли Джомдат и северянин, высоко подняв в искалеченной кинжалом руке пылающий факел. Злорадное удовольствие на губах колдуна вызвало отвращение у Тонгора. Уж если суждено умереть, то лучше погибнуть от холодной стали, чем долго умирать, словно пойманное в западню животное.

На виду у всего племени шаман поднял факел, помахал им Одиннадцати Сторонам и Семи Ветрам и ткнул огненный язык в сухой хворост.

…Но тут раздались крики.

— Знак! Знак! Небесные Боги наслали на нас погибель за то, что мы посмели поднять руку на священного вождя!

Тонгор зашевелился. Он поднял голову и увидел в небесах знакомые очертания… Он тоже вскрикнул от удивления при виде этого «небесного знамения»!

Похоже, Отец Горм пока не готов принять его дух гостем в Чертоге Героев. Северянин улыбнулся. Теперь никто на заполненной народом площади не смотрел на него — все уставились на изумительное чудо в небесах. Валькар с усилием вырвал руки из довольно свободных металлических манжетов, оставив на них несколько кусочков кожи. «Можно заплатить за свободу и более высокую цену!» Снова северянин поднял голову и пристально посмотрел на воллер, спускавшийся в город с ночных небес.

Поблескивающий серебром корпус машины проплыл над площадью, и теперь медленно описывал круги. Зандар Занд из кабины присматривался к открывшейся ему внизу сцене. Валькар никак не мог понять, что заставило его смертельного врага именно в этот момент прибыть в город синекожих людей. Но по иронии судьбы странное стечение обстоятельств сделало врага Тонгора его чудесным спасителем.

Неожиданное появление воллера повергло толпу рохалов в панику. Они тут же истолковали появление летающей машины как знак богов, говорящий о том, что Джомдата надо пощадить.

Два десятка мускулистых воинов-кочевников тотчас бросились освобождать старого вождя. Тэнгри завопил, пытаясь остановить толпу угрозой небесного гнева, но его бесцеремонно оттолкнули в сторону. Его верные подручные бросились ему на выручку. В свете разгорающегося костра сверкнула сталь. Началась свалка. Тонгор заметил, что с борта воллера все еще свисал абордажный крюк, служивший кораблю якорем, когда сарк зацепился им за щель в вертикальной скале. Когда вор перепрыгнул на борт пустого судна, он просто не подумал об этом. И теперь, когда воллер, снизившись, снова совершал круг над площадью, Тонгор и прыгнул. В этот прыжок он вложил все свои силы, прекрасно понимая, что ему отпущен судьбой только один шанс корабль уже снова стал подниматься. Стальные мускулы ног с невероятной силой подбросили северянина в воздух, словно скрученные пружины.

Пальцы вытянутой руки Тонгора задели абордажный крюк… едва не соскользнули.., и вцепилась железной хваткой в скользкий металл.

Острый нос летучего корабля рассекал холодный воздух. Судно круто поднималось вверх и вскоре исчезло в ночи вместе с болтающимся на конце каната валькаром.

А тем временем внизу на площади подручных шамана обезоружили и связали. Освобожденный от оков Джомдат стоял посреди огромной толпы воинов, которые вновь приветствовали его как своего вождя и повелителя племени. Они становились перед стариком на колени, касаясь земли возле его ног обнаженными мечами. В этой сцене было свое варварское величие: гордый старый вождь в сверкающих ремнях, окруженный вопящими коленопреклоненными воинами с колышущимися султанами перьев. Лезвия мечей сверкали, а оранжевое пламя горящих костров отбрасывало неверный, колеблющийся свет на мраморные фасады разрушенных дворцов, обступивших усыпанную обломками площадь. Джомдат с достоинством принял покаяние кочевников, а когда те спросили, как поступить со связанным шаманом, на бесстрастном лице вождя появилась улыбка. Он взглянул на Тэнгри, который бешено сопротивлялся, хотя его, словно какого-то загнанного свирепого зверя, удерживало не менее дюжины воинов. Жуткое, нечеловеческое лицо шамана исказила бессильная ярость. На губах пузырилась пена, а взгляд метался по сторонам. Глаза сверкали, словно у дикой кошки.

— Будь я таким же жестоким, как он, я бы предал этого колдуна-дьяволопоклонника огню, привязав вон к тому колу, на мое место. Пусть бы он прочувствовал те мучения, на которые обрекал меня. Но это наказание я приберегу на тот случай, если он когда-нибудь вздумает снова появиться в орде… А теперь я осужу его точно так, как он осудил меня и моего сына! — И, подозвав одного молодого воина, принадлежавшего к свите Шангота и по-прежнему оставшегося верным принцу, старый вождь приказал:

— Джугрим! Возьми два десятка воинов и выгони шамана со всеми, кто решит последовать за ним, как можно дальше в дикую степь. Пусть идут куда хотят, пусть живут как сумеют и под страхом смерти не возвращаются к нам!

Пока старый вождь слушал громкие крики одобрения, воины приступили к исполнению его приказания. За считанные мгновения шаман Тэнгри пал с горных высот триумфа и власти, и теперь изгонялся в ночную степь, чтобы страдать там от одиночества и проклинать судьбу, на которую когда-то обрек старого вождя.


Тонгор маятником раскачивался на конце каната. Ветер завывал у него в ушах, словно хор взбесившихся баньши. Золотистая луна скрыла свой лик за завесой клочковатых облаков, и ночь погрузилась в бездонную темноту.

Воллер с бешеной скоростью несся сквозь неизвестность. Руины Альтаара исчезли позади, и теперь круто поднявшийся воздушный корабль летел в нескольких тысячах локтей над ровной степью. Тонгор не знал, что Зандар Занд решил направиться на юг, поскольку не надеялся найти отдых, припасы, или безопасное прибежище там, где сражались и убивали друг друга дикари.

Холодный ветер леденил полуобнаженное тело Тонгора, беспомощно раскачивающееся на конце причального троса. Лохматая грива волос развевалась за плечами потрепанным боевым знаменем. Огромный малиновый плащ полоскался на ветру, словно крылья гигантского нетопыря. Не желая напрасно тратить силы на борьбу с воздушными потоками, варвар начал медленно подниматься вверх по канату. Меч у него отобрали, когда шаман Тэнгри захватил его в плен, и теперь валькар оказался безоружным. Однако он не сомневался, что победит вора даже голыми руками — такая ярость вновь бушевала в его душе.

Воллер чуть качнулся, когда Тонгор ухватился за поручни и вылез на кормовую палубу. Зандар Занд этого не заметил — он сидел в кресле пилота, сгорбившись над управлением, и напряженно вглядывался в ночь. Он не знал, что невольно принял на борт пассажира, пока не услышал у себя за спиной негромкий смешок. Вор Тсаргола резко обернулся.., и обмер, словно увидев жуткий призрак: в низких дверях кабины стоял Тонгор, слегка пригнувшийся для прыжка. Всем своим видом валькар показывал, что намерен вцепиться в горло врага.

Немного помедлив, повелитель Патанги снова хрипло рассмеялся — смехом глухим и гортанным. На иссеченном шрамами загорелом лице северянина ярко вспыхнули странные золотистые глаза, когда он шагнул в кабину.

Но Зандар Занд двигался с быстротой разящей змеи. Рука в черной перчатке метнулась под плащ и мгновенно появилась вновь, сжимая длинный тонкий кинжал, оружие наемного убийцы, которым Зандар Занд владел мастерски. Тонгор остановился, увидел сверкающую тонкую иглу. Теперь и вор мог бы посмеяться: у его противника вовсе не было никакого оружия.

Или…

Когда могучие руки Тонгора метнулись к поясу, чтобы сорвать ремень — в руках опытного воина и он мог стать опасным оружием, пальцы задели спрятанный в сумку предмет. Валькар вспомнил про страшный колдовской кристалл, которым шаман Тэнгри угрожал ему в лагере Джомдата.

И тогда Тонгор с быстротой молнии нанес удар. Зандар Занд обладал проворством и ловкостью наемного убийцы, но сноровка воина сделала Тонгора более стремительным. Странный камень сверкнул, пролетев через раскачивающуюся кабину, и ударил вора в плечо прежде, чем тот успел метнуть нож. Камень, коснувшись тела, пронзил его зеленой молнией магического огня!

Раздался лязг металла, когда кинжал выпал из вмиг омертвевших пальцев Зандара Занда. Прикосновение зеленого кристалла парализовало его руку, и она плетью повисла вдоль тела.

Тонгор бросился вперед.

Но в тот самый миг летучий корабль подхватило порывом ветра. От рывка корма воллера задралась вверх, и Тонгор отлетел к стене. Зандар Занд немедленно воспользовался случаем, и здоровой рукой, прижимая к телу парализованную, рванулся мимо Тонгора на палубу.

Впервые в жизни вор струсил. Его охватила паника. Не зная, что предпринять, он прыгнул к поручням. Ветер снова подхватил воллер, и палуба опасно накренилась. Зандар Занд потерял равновесие, ударился о поручни коленями и со страшным криком полетел в черную тьму навстречу быстрой, милостивой смерти.

Так погиб вор Тсаргола.

Тонгор же, не теряя времени, взялся за рычаги управления летающего корабля, поднимая его выше, где не так безумствовали ветры. Валькара не тронула участь вора, смерть давно стала его привычным спутником, — и, проводив взглядом Зандара Занда, он только пожал плечами.

Но внезапно по спине Тонгора пробежал холодок.

В кабину стал вползать светящийся туман. Волосы Тонгора поднялись дыбом. Онемев от ужаса, наблюдал он, как нечто чудовищное материализуется в пространстве между койками…

Постепенно призрак принял облик высокого величественного старца со смутно знакомым бородатым лицом.

Неожиданно Тонгор узнал его.

— Шарат! Дружище.., это ты? — воскликнул валькар.

Призрачная фигура кивнула.

— Ты жив.., или явился из холодных чертогов мертвых?

В ответ послышался леденящий душу шепот:

— Смерть уже почти забрала меня, Тонгор! Однако я все еще удерживаюсь в этом мире. Я смог отделить свет тела от смертной плоти, чтобы отыскать тебя. Торопись, мой друг-воин, не меняй направления воллера. Там, вдали, твоя королева находится в смертельной опасности… В опасности более ужасной, чем просто смерть! Черный маг Заара держит ее в верхнем зале своей башни.

Он хочет вселить демона стихии в ее тело… Спеши же, друг мой.

Спаси ее, и да будет с тобой благословение бессмертных богов!

Бестелесный шепчущий голос стих. Призрачная фигура старого чародея подняла посох в прощальном жесте… И вновь превратилась в клубы тумана. Внезапно туман исчез, словно его и не было вовсе. Тонгор подумал, что это смерть забрала душу старого волшебника. Однажды Шарат вырвал Тонгора из пасти дракона джунглей. Потом они долго сражались бок о бок, стремясь уничтожить последних Королей-Драконов… Великий волшебник Лемурии, с помощью своей мудрости и магических наук, сколько мог отдалял свою смерть. Но теперь даже потрясающие знания не защитили его от мира теней. Смерть пришла к великому Шарату, как, в конце концов, приходит ко всем людям.

Однако сейчас Тонгор не мог скорбеть о кончине старого друга. Соомии грозила опасность, и Тонгор согнулся над штурвалом, заставляя воллер лететь как можно ниже и выжимая из него всю скорость, на которую тот был способен. Машина мчалась сквозь дождливую ночь, серебристая стальная стрела. Угрюмый взгляд валькара обшаривал лежащую впереди темную землю в поисках черной башни, где томилась в заточении его королева. Он должен вырвать ее из лап колдуна, задумавшего вселить в юное тело саркайи ужасного демона из бездонных глубин ада.

Сверкающий летучий корабль рассекал грозовые небеса древней Лемурии, оставляя в ночи искрящийся след, словно падающая звезда.

Успеет ли Тонгор вовремя?

Сможет ли он победить колдуна?

ПОСЛЕДНЕЕ ЗАКЛИНАНИЕ

О маг, ты демонов из бездны не зови:

Прибудут силы их и на твоей крови!

Алая Эдда

Адаманкус тотчас приступил к мрачному ритуалу. Сначала жезлом власти он начертал светящийся круг, замкнувший в кольцо колонну, к которой приковали беспомощную Соомию невидимые узы. Другим таким же кольцом он окружил Шангота. Эти защитные круги из фосфоресцирующего пламени оградят его пленников от когтей Демона Стихий, пока маг не сумеет подчинить того своей власти. Когда чуждый дух появится в этом мире, его ярость будет столь велика, что только защитные круги и могут спасти смертных. Поэтому точно такая же защита охватила и трон колдуна, и агалой. Если бы Адаманкус вышел за пределы круга, то никакая сила в мире не защитила бы даже такого могущественного волшебника от ярости демона.

Только после того, как демон поклянется верно служить новому хозяину, колдун разорвет круг, защищающий Соомию.

Тогда Демон Стихий сможет войти в ее тело и пожрать невинную душу. А потом Адаманкус отпустит одержимую дьяволом королеву, чтобы та смогла вернуться к Тонгору. Варвар даже не заподозрит, что в прекрасном теле его жены обитает уже не чистая, юная душа, а черная тварь, извлеченная с самого дна бездны.

А уж потом, когда королева станет послушной марионеткой черного мага, он использует ее как оружие против валькара и навлечет страшную гибель и на сарка и на его растущую молодую империю — на всех беспомощных жителей Запада. Адаманкус улыбнулся при мысли о подобной перспективе и начал вызывающие суеверный ужас приготовления…

Установив защитные круги, он разжег на невысоком алтаре из черного изумруда Адское пламя. Странный малиновый огонь тлел, не касаясь поверхности вещества, похожего на драгоценный кристалл, не подпитываемое никаким горючим материалом. Его изогнутые пляшущие языки алого цвета извивались и трепетали с гипнотической змеиной грацией, приковывая к себе взгляды Шангота и Соомии. Адаманкус не торопился. Если не держать под постоянным контролем пятиугольники Силы, то всепожирающее пламя может с легкостью вырваться и, прежде чем вернуться в свою подземную обитель, поглотить его заколдованную крепость до последней пылинки.

Теперь колдун был готов начать последний ритуал. Вооружившись мощными талисманами, сделанными из редчайшей, желтой меди и драгоценного язита, магического металла Лемурии, на котором были выгравированы страшные руны Древнейшей Мудрости, чародей начал читать заклятие. Он раскрыл перед собой на широком аналое неразрушимые металлические листы «Сардатмазара» — Книги Власти. Над нею тотчас возникла пульсирующая энергетическая аура, а начертанные волшебными красками сложные колдовские символы загорелись опаловым светом, озарив бледное волевое лицо мага, склонившегося над огромной книгой.

Чародей нараспев произнес несколько имен на странном языке магов, к которому не приспособлены человеческие уста и уши. Сотрясающая землю сила этих имен прогремела в сводчатом черном зале, встряхнув башню до самого основания.

Потом волшебник стал нараспев читать заклятия на простом языке, известном и Шанготу-кочевнику, и Соомии из Патанги — единственном универсальном языке всех людей того далекого века. Страшные силы, вызванные Адаманкусом, заставили дымный, освещенный пламенем воздух заклубиться.

— Клянусь Рекой Огня и Рекой Крови! Сейчас сассур — девятый час ночи, и Луна находится в своем Двенадцатом Доме, в Доме Азарфы, там, где властвует Абдизуил! И Луна сидит в Зодиакальном Доме Льва, где властвует Верчиил! А теперь великим именем Шамайна Неба Луны и именем Аракана, который до сего дня властвует над духами воздуха, я вызываю тебя!

Приди, во имя сверхъестественных сил Абдидуила, Верчиила, Шаймана и Аракона…

Громовой призыв словно гигантский молот многократно ударил в стены зала.., и прямо на глазах у Шангота и королевы в воздухе начал материализовываться дымчатый призрак!

Похожий на спирали и хвосты зеленого пара, он вился на фоне темноты. В тусклом воздухе плыли щупальца изумрудного тумана. По-змеиному извивающиеся потоки, отражавшие свет чешуйчатыми полумесяцами, сверкали, словно кольца какого-нибудь огромного свернувшегося змея. Адаманкус запел заклинание громче. Призрак стал приобретать материальность и подобие формы… Он напоминал мифическую гидру со множеством рук вместо множества голов или какого-нибудь злобного кракена, всплывшего с огромной глубины. Немыслимо огромный, он вознес свои змеевидные кольца к сводчатому потолку пещеры…

Самым же ужасным в облике этой твари было отсутствие лица… Вместо него — лишь сгусток тумана, в котором горели два глаза, напоминающие светящиеся диски нефритово-зеленого огня, висящие в зыбкой пустоте…

Маг закончил и порывисто воздел руки в кощунственном экстазе поклонения, откинув голову назад и неотрывно глядя на свернувшуюся кольцами тварь… И тут словно весь мир взорвался! Как будто на темную пещеру обрушились воды взбесившегося потока. События громоздились одно на другое, так что Соомия, ослепленная и полузагипнотизированная адским пламенем и холодными глазами жуткой твари, едва могла осознать их последовательность.

С громовым лязгом, словно от столкновения двух миров, одна из стен зала разлетелась вдребезги, рассыпавшись осколками черного стекла. Башня содрогнулась от удара и закачалась на своем каменном фундаменте, когда сверкающий нос летающего корабля Тонгора прорвался сквозь разбитую стену и воллер влетел в зал.

Адаманкус громко вопил, пытаясь увернуться от падающих камней… Сделав это, он переступил через магическую линию, отделявшую его от жуткой твари из запределья.

Холодные нефритовые глаза чудовища неожиданно вспыхнули алым огнем от нестерпимого голода. Щупальца, состоящие из клубов дыма, лениво развернулись, вытянулись и сомкнулись вокруг чародея…

Сквозь сжимавшие его призрачные кольца Соомия разглядела белое лицо, разинутый в безмолвном крике рот, пустые глаза — осколки ледяного ада, находящегося за пределами человеческой выносливости. Защитные талисманы, висевшие наколдуне, разом вспыхнули искристым пламенем и с шипением погасли в крепких объятиях адской твари.

Произошел бесшумный взрыв малинового света.

Пламя, горевшее на алтаре из черного изумруда, полыхнуло, взметнувшись к потолку, высвободившись из-под власти колдуна. Извивающиеся языки огня принялись жадно пожирать алтарь. Они расползлись по полу, подпалив трон-кресло и аналой, на котором лежала великая магическая книга. Адское пламя горело, беззвучно поглощая все, к чему прикасалось, не давая ни жара, ни дыма.

Чары, воздвигнутые колдовством, развеялись, тварь, освободившись от их власти, отступила в свой странный полумир, унося с собой тело Адаманкуса, которое начало быстро таять, а потом и вовсе пропало вместе с вызванным из запредельных глубин бездны демоном стихий.

Соомия бессильно рухнула возле основания черного столба.

Сковывающие ее невидимые цепи лопнули в тот же миг, как только колдун оказался в когтях дьявольского чудовища. Шангот тоже освободился. Он шагнул прочь от столба, уворачиваясь от языков пламени.

Тонгор спрыгнул с летающего корабля и подхватил стройную фигурку Соомии. Он стал неистово целовать жену, прижав ее к своей широкой груди. Шелковые ресницы Соомии затрепетали, румянец залил ее щеки и побледневшие губы. Очнувшись, она увидела себя в надежных объятиях человека, которого любила.

— Мой воин!.. — выдохнула она. Губы ее горели от поцелуев Тонгора.

— Моя королева! — тихо ответил он.

К ним подошел Шангот, и Тонгор отвел взгляд от Соомии.

Поддерживая ее одной рукой за узкую талию, он протянул другую и крепко сжал плечо синекожему великану.

— Я знаю, ты — Шангот, сын Джомдата, — проговорил валькар.

Кочевник кивнул.

— А ты — великий воин, Тонгор с Запада, — ответил рохал.

— Верно, — усмехнулся Тонгор. — А теперь пошли. Мое судно ждет. Я отвезу тебя к отцу, который снова встал во главе своего народа и ожидает известий в мертвом городе Альтааре.

Он снова вождь, а вашего врага, мерзавца Тэнгри, свергли.

— Рад слышать это, Тонгор. Я ничуть не сомневаюсь, что именно ты помог отцу спастись от преследователей и восстановить законное положение. Не знаю, чем смогу тебе отплатить.

Но я кладу свой топор к твоим ногам.

Тонгор рассмеялся.

— Все твои долги, воин, оплачены, и втройне. Я, в свою очередь, ничуть не сомневаюсь, что только твоя сильная рука ограждала до сих пор мою супругу от множества опасностей! Но пошли… Нам надо подняться на борт воллера и улететь отсюда, а то и нас сожрет магическое пламя.

Через несколько минут летучий корабль, покинув черную башню, поднялся в небо. Малиновое пламя уже охватило почти всю крепость Адаманкуса, от фундамента до самого верха. Стеклянная башня горела, словно громадный факел, освещая местность на много лиг вокруг. А потом крепость колдуна рухнула, рассыпавшись в пыль, которую тут же поглотило малиновое пламя. А затем исчезло и оно.

Большая золотистая луна первозданной Лемурии появилась из-за рваных туч и осветила мягким светом великие степи Востока.

Корабль быстро и бесшумно устремился на север. Словно огромная серебряная стрела помчался он к разрушенному городу Альтаару, где Джомдат, повелитель кочевников джегга, готовился приветствовать своего сына-принца и вознаградить героического иноземца, спасшего их обоих от страшной смерти.

ЧЕРНЫЕ ДРАКОНЫ ПОБЕЖДАЮТ

Пусть грянет песня удалая!

Мы, бой без устали ведем

И, знамя с ястребом, вздымая,

Вино победы жадно пьем!

Гремите, громы, пойте, трубы!

Враг отступает и бежит!

Пускай услышат нас повсюду

Здесь племя гордое царит!

Боевая песня Черных Драконов

— Катапульты, пли!

Команда Хайяша Тора прозвенела громко и четко, разорвав вечернюю тишину. Черное небо над его армией неожиданно заполнилось сверкающими летучими кораблями. Их было так много, что, казалось, они заполнили небо от горизонта до горизонта. Они величественно летели к высоким каменным стенам Тсаргола.

Словно какое-то мифическое животное с тысячью рук, катапульты метнули ввысь большие хрупкие шары из тонкого стекла, уже лежавшие в чашах. Сферы прочертили в воздухе дуги и разбились о корпуса могучей армады.

Лопаясь, каждый кристаллический шар выпускал мерцающее облачко пыли, настолько тонкой и мелкой, что ее частички долго плавали в воздухе, словно кольца дыма, обвиваясь вокруг каждого летающего судна.

Из какого редкого минерала намололи этот порошок, не знал никто, кроме Хайяша Тора. Но облачка пыли испускали странное серебряное свечение, словно туман, подсвеченный солнцем.

Воины Патанги с любопытством поглядывали через поручни летающих кораблей за этим странным явлением. В какой-то миг фосфоресцирующие пылинки заблистали очень ярко. Пыль стала собираться под килями воллеров, и вскоре флот словно плыл по колдовскому морю жидкого огня.

А в следующее мгновение светящиеся облачка пропали. Серебристые урилиумные корпуса воздушного флота поглотили мельчайшие частицы, как сухая губка впитывает воду.

Карм Кармус с флагмана пристально осматривал флот Патанги. Он не мог объяснить таинственного явления. Откуда взялась загадочная пыль? Но он ощущал неясное беспокойство.

Что-то.., какое-то призрачное предчувствие… В этих облачках пыли наверняка таилась какая-то опасность… Но какая?

Ответ пришел через несколько мгновений.

Флагман замедлил ход. Он, казалось, больше не реагировал на повороты руля. Его нос опустился, и судно стало быстро снижаться. Один из пилотов Карма Карвуса безуспешно пытался бороться с управлением. Потом он поднял лицо и печально посмотрел на дворянина Тсаргола.

— Мы стремительно снижаемся, даотар! Похоже, подъемная сила урилиума почему-то уменьшается.

— Уменьшается? — беспокойно пробормотал герцог Мал. — Как такое может быть?

Элд Турмис, сарк Шембиса, показал через окно кабины на соседний с ними корабль.

— Смотрите!

Они проследили взглядом за его рукой и, пораженные, увидели, что блистающий серебром корпус из урилиума потемнел.

Полированный до зеркального блеска магический металл стал матовым!

Виконт Дру мрачно поджал губы.

— Господа, похоже, нам, в конце концов, все-таки придется сражаться на земле! Тсарголийский военачальник знает какую-то неизвестную нам тайну, касающуюся производства магического невесомого металла. Вероятно, светящаяся пыль, которую он швырнул в наш флот, аннулировала подъемную силу воллеров.

Дородный старый Селверус едко выругался, равно как и Баранд Тон, сарк Турдиса. Но Зэд Комис, командир Черных Драконов, не стал терять драгоценного времени. Он поднял висевший у него на бедре большой боевой рог и затрубил в него.

Резкий зов рога рассек вечерний воздух, призывая воинов быть готовыми выполнить приказ.

— Черные Драконы… Вперед!

Когда воллеры опустились ниже верхушек деревьев, воины из полка Черных Драконов перемахнули через поручни своих кораблей, спрыгнули на землю и заняли оборону, выставив вперед свои страшные длинные копья. Войска Тсаргола бросились на них, но Драконы пронзили первые ряды врагов своими копьями и нанесли им существенный урон уже в первые же несколько мгновений битвы. Вскоре, однако, подтянулись пешие части тсаргалийцев, стараясь окружить Драконов и отрезать их от основных сил Патанги. И тогда загремели сигнальные трубы Хайяша Тора. Чтобы закрепить успех, он направил в бой ударных бойцов Тсаргола на быстроногих кротерах.

Но патангийские лучники, все еще находившиеся на снижавшихся судах, вовремя оценили обстановку. По команде своего даотара, виконта Дру, они натянули страшные луки и нацелили их в приближающихся всадников. На кавалерию Тсаргола посыпался смертоносный дождь стрел, вызвав смятение в рядах нападавших. В мгновение ока стройный прядок сменился хаосом, в котором перемешались встающие на дыбы кротеры, разбегающиеся люди, раненые и умирающие…

И тогда, перекрывая шум, прозвенел решительный голос Элда Турмиса;

— Вперед, мои воины! Прорубим себе дорогу.

Битва разыгралась в полную силу, когда на помощь Черным Драконам подоспели воины Патанги, Шембиса и Турдиса. Клин воинов с летающих кораблей глубоко врезался в массу тсарголийской армии, по-прежнему осыпаемой стрелами лучников, которые оставались на еще не приземлившихся воллерах, чтобы полностью использовать преимущество высоты.

Но корабли быстро снижались. Некоторые суда, потеряв управление, врезались в высокие деревья. Других случайные порывы ветра уносили прочь от основного флота, и они спускались на землю на позициях неприятеля. О тех доблестных воинах, что угодили в гущу тсаргалийцев, можно лишь сказать, что бились они храбро — до последнего вздоха стоя спиной к спине, окружив себя валом из поверженных врагов.

Наступила ночь. Даже Хайяш Тор сообразил, что его воинам в такой тьме не отличить друзей от врагов. Вскоре трубачи сыграли сигнал к отступлению, и его армия стала отходить и перестраиваться. Два войска разомкнули смертельные объятия.

К тому времени уже весь гигантский флот Патанги оказался на земле. Воздушная армия лишилась своего преимущества. Теперь им предстояло сражаться в пешем строю, а их противники имели кавалерию, где в качестве скакунов использовались и кротеры, и зампы. Требовалось что-то быстро предпринять, чтобы уравновесить это преимущество.

Большая часть летучего флота осела на землю на невысоком холме. Зэд Комис, оглядевшись, быстро оценил положение, собрал войска Трех Городов и занял его гребень. Таким образом, его воины получили небольшое преимущество. Теперь врагам придется атаковать их, поднимаясь вверх по склону, и они не смогут разогнаться, чтобы с ходу смять ряды союзников. В то же время, находясь на вершине холма, лучники Патанги имели лучший обзор, чтобы разить сверху наступающие орды. Карм Карвус отдал приказ передней шеренге сцепить щиты и ни в коем случае не пропускать врагов через этот барьер к вершине холма.

Воины приготовились и ждали нападения.

Как только взошла луна, коварный даотаркон Тсаргола показал, на что способен. Вместо того, чтобы бросать воинов на стену щитов, он пустил вперед больших боевых зампов, подгоняя их уколами стрел и копий. Визжа от боли, обезумевшие гигантские звери прорвали строй Черных Драконов в дюжине мест, растоптав множество храбрых воинов.

Потом в эти проломы хлынули тсарголийцы, уничтожив последние остатки строя. К тому времени большая золотистая луна Лемурии высоко поднялась в ясное небо. Теперь отлично было видно, кто друг, а кто враг. Однако даже храброму Зэду Комису казалось, что армия Патанги вот-вот проиграет.

Тем не менее союзники отчаянно сражались. Каждый в глубине своего сердца твердо решил скорее пасть, сражаясь до последнего, чем уступить проклятым хранителям Бога Крови и, сдавшись, умереть на страшных алтарях.

Карм Карвус видел своих товарищей лишь мельком. Он слышал, как неистовый Мэл распевает какую-то варварскую боевую песню, укладывая вокруг себя врагов могучими ударами двадцатифутового бронзового молота. Старый герцог, несмотря на свой возраст и вес, сметал врагов ударами своего мощного оружия, словно те были деревянными куклами. Он исчез из поля зрения Карма Карвуса, но тот знал, что герцог по-прежнему неистово молотит врагов.

Виконт Дру, больше ничем не напоминавший ленивого щеголеватого придворного, фланировавшего от игорного стола к будуару с ироничной шуткой или изящным стишком на устах, сражался с холодной свирепостью тигра, исторгая проклятия всякий раз, как его смертоносная рапира, сверкающая как игла, пронзала горло, руку или незащищенную грудь противника.

Ленивый вельможа показал свое умение фехтовальщика. Когда Карм Карвус мельком увидел его, на острие рапиры отважного воина было разом наколото три тсарголийца.

Других дворян Карм Карвус не видел, хотя и догадывался, что Элд Турмис, окруженный толпой верных ему воинов, по-прежнему удерживает вершину… А где-то ниже по склону Зэд Комис и старший барон Селверус собрали в большой кулак Черных Драконов и повели их через строй врагов на выручку отряду лучников, оказавшемуся неподалеку от лесной опушки. У лучников не было мечей, и они оказались беспомощными перед ордой врагов. Зэд Комис спас стрелков от верной смерти. Он отвлек врага, дав лучникам время залезть на деревья. Оттуда — с выгодной высоты — они открыли огонь по врагу.

Много времени прошло, прежде чем тсарголийцы отступили. Зэд Комис присоединился к Карму Карвусу. Оба они слишком устали, чтобы, воспользовавшись представившимся шансом, погнаться за отступающим врагом. Они решили передохнуть. Карм Карвус организовал воинов и отправил небольшой отряд за водой и вином на воллеры, чтобы напоить раненых.

Потом они стали ждать, пока Хайяш Тор перестроит свои ряды и снова их атакует.

И он не заставил себя ждать…

Вновь и вновь устремлялись тсарголийцы на холм, и каждый раз их отбрасывали назад. Но редели ряды воинов Патанги.

Правая рука Карма Карвуса так устала, что он с трудом держал меч онемевшими пальцами. Он потерял всякое представление об общей картине боя… Битва стала для него не более чем шумным кошмаром, в котором перед ним то и дело всплывали воющие, потные и пыльные лица, которые требовалось рубить. И лица других воинов, спешащих встать на место павших.

А потом весь мир, казалось, сошел с ума.

Гром битвы внезапно затих, и все неожиданно задрали головы, уставившись на восток. Карм Карвус увидел, как покраснело небо на востоке, и только тогда понял, что сражался всю долгую ночь напролет. Но что случилось?.. Отчего все воины пялятся на небо, разинув рты?

Потом его затуманенный взор прояснился. Сердце всколыхнулось от прилива надежды. С востока к полю битвы летел одинокий воллер.

Он резко снизился над сражавшимися и на мгновение завис над центром тсарголийского воинства, там, где толпились вражеские командиры. С палубы этого воллера вниз посыпались чудовищные синекожие воины-великаны, достигавшие девяти локтей роста. Они размахивали ужасными бронзовыми топорами.

Этот отряд словно ураган ударил в сердце вражеского войска. Хайяш Тор все еще глядел на небо разинув рот, когда рядом с ним оказался принц кочевников, Шангот. Сын вождя племени джегга усмехнулся. На его гигантских плечах вздулись мускулы. Огромный боевой топор просвистел, рассекая воздух, и голова Хайяша Тора запрыгала по земле, пятная пыль потоками крови.

Принца сопровождали в этом полете Джугрим и Чунджа, а также другие воины племени джегга, принадлежавшие к его свите. Они напали на ошеломленных врагов Патанги. Дюжины знатных даотаров тсарголийского войска, парализованные ужасом при появлении синекожих великанов, погибли в первые же несколько мгновений. Большие бронзовые топоры гигантов вздымались и опускались, и снова вздымались…

Похожий на жабу Арзанг Паума, бывший сарк Шембиса, упал, сброшенный скакуном. Его замп обезумел от запаха рохалов. Когда могучая трехпалая лапа вставшего на дыбы зампа опустилась на голову сарка, тот слабо взвизгнул… И больше маленький сарк не издал ни звука.

Рохалы проложили кровавую тропу сквозь штаб полководцев Тсаргола, следом шел сам Тонгор. Его руки сжимали окровавленный меч. Увидев его, усталые воины Патанги, Шембиса и Турдиса издали громовой, сотрясающий землю победный крик:

— Ура… Тонгор! Тонгор!

Нимадак Квел, фанатичный молодой жрец Ямата, был сброшен со своего скакуна могучей рукой Тонгора и умер, когда меч валькара пронзил его сердце.

За какие-то несколько секунд центр тсарголийского воинства превратился в беспорядочный хаос бегущих и умирающих воинов. Большие бронзовые топоры рохалов, по весу равные взрослому человеку, обрушились на них, рассекая стальные латы, щиты и шлемы, словно деревянные чурки. Отменный удар Шангота, друга Тонгора, свалил разом трех тсарголийских воинов, заодно перерубив шест, на котором развевалось боевое знамя Тсаргола.

Это окончательно подкосило боевой дух воинства Тсаргола.

Именно это и требовалось. Подобного момента и ждали Карм Карвус и Зэд Комис. Воины Патанги атаковали строй тсарголийских воинов. Они лавиной помчались вниз с холма: при виде Тонгора усталость покинула их, словно они всю ночь не сражались, а мирно спали. Черные Драконы запели свою боевую песню. Они черными молниями врезались в строй врагов.

Их окровавленные мечи вздымались, падали и снова вздымались. Если раньше они сражались как воины, то теперь они превратились в берсеркеров. Они стали дьяволами. Ни плоть, ни сталь не могли устоять под их напором.

Тсарголийский строй сломался в тысяче мест. Тонгор и дюжина гигантских воинов-рохалов шли вперед, как таран. Не отставали от них и воины из Патанги, Шембиса и Турдиса: они громили неприятеля по всему фронту. Враг бежал. Тысячи тсарголийских воинов побросали оружие, стараясь как можно дальше убраться с поля боя, скрыться от Черных Драконов, от сверкающих топоров синих великанов и алого от крови меча Тонгора Непобедимого.

Но далеко они не ушли. Патангийские лучники засыпали отступающих градом смертоносных стрел.

Так пал Тсаргол и были спасены страны Запада.


»…И поднял Тонгор руку и сломал железные стены Тсаргола, искоренил во всей той стране культ Слидита Красного, отправив в изгнание всех, кто поклонялся кровавому богу. И поставил Тонгор сарком над народами побережья своего товарища Карма Карвуса. Империя Трех Городов стала еще более великой, превратившись в Империю Четырех Городов. И боги были довольны…»


Лемурийские Летописи

ГЛОССАРИЙ
лемурийских слов и терминов

АЗУЛО — громадная бабочка с ярко окрашенными крыльями. Красивые и безвредные, они водились по всей Лемурии.

АРЛД — густой темный лес. Арлдовые деревья росли в холодных тундрах Северных земель.

БАУФАРЫ — огромные домашние животные, которых разводили ради их похожего на говядину мяса и используемой в хозяйстве кожи.

ВАНДАР — величественный лемурийский лев с черным мехом, достигавший десяти футов в длину.

ВОРН — мера длины, приблизительно равная современной миле, примерно 5,555 фута.

ГРАККИ — твари, называвшиеся «Ужасом неба». Напоминали помесь ящера с ястребом. Чешуйчатые клыкастые гракки вооружены были острыми кривыми клювами, по хребту их шел роговой гребень. Кожистые крылья гракков были подобны крыльям летучей мыши и достигали в размахе сорока футов. Несомненно, это была одна из разновидностей птеродактилей.

ГУНСЫ — дикари, не гнушавшиеся людоедством. Жили в джунглях, возможно, это были последние неандертальцы.

ДАОТАР — воинское звание — командир тысячи воинов.

ДАОТАРКОН — воинское звание — главнокомандующий, командир десяти тысяч воинов, буквально: даотар даотаров. Кон — суффикс, обозначающий превосходную степень, верховную власть.

ДВАРК — огромный ненасытный дракон джунглей Лемурии, индентифицируемый некоторыми специалистами по лемурийским преданиям как вымерший тиранозаурус рекс. Впрочем, принимать это утверждение всерьез нельзя, поскольку уцелевшие лемурийские свитки подробно этих тварей не описывают.

ДЕОДАС — ужасный дракон, водившийся в джунглях Куша и Ковии, наиболее опасная тварь на всем Лемурийском континенте. Имел три сердца и два мозга (на позвоночнике и в маленькой стреловидной голове). Тварь эта отличалась чрезвычайной свирепостью и считалась бессмертной или по крайней мере неуязвимой.

ДОРЛЫ — розовые лемурийские рубины, очень редкие, ныне почти не известные, хотя иногда их находят в Индии и на территории бывшей Персии.

ЗАМПФ — огромное, похожее на носорога животное. Его кожа была толстой, бледно-голубой на спине и грязно-желтой на брюхе. Его короткие и толстые ноги оканчивались копытами, и он мог сутками бежать неспешной рысцой. Над клювоподоб-ным рылом твари, между маленькими глазками, торчал прямой рог. Его шея была покрыта толстым слоем жира, складки которого образовывали некое подобие седла. Сидя в нем, всадник управлял необъятным животным поводьями, прикрепленными к маленьким железным кольцам, вдетым в чувствительные уши зампфа. Страшный зверь этот легко поддавался дрессировке и был травоядным.

ЗЕМАДАР — один из наиболее страшных монстров древней Лемурии. Это была малинового цвета рептилия, отличавшаяся свирепостью и кровожадностью. Вооруженная тройным рядом ядовитых зубов длиной в фут, она впрыскивала через них ядовитую слюну, мгновенно парализовывавшую жертву. Ее длинный тонкий хвост оканчивался острыми шипами, а единственным уязвимым местом были янтарно-желтые глаза.

ЗУЛЬФАР — злой лемурийский кабан, высоко ценимый охотниками за вкусное мясо. У рмоахалов принято было охотиться на зульфаров нагими и безоружными, и никто из сииекожих кочевников не допускался для посвящения в воины, пока ему не удавалось украсить свою шею ожерельем из клыков этого зверя.

ЙАНИБАРЫ — хвойные деревья доисторической Лемурии, к настоящему времени полностью вымерли. Стволы их были фиолетового цвета и достигали огромной высоты.

КАЗГАН — маленькая алая, очень ядовитая змея восточных пустынь, расположенных южнее Дарун-дабара и Далакха.

КРОТЕР — худая длинноногая рептилия, использовавшаяся лемурийцами вместо верховых лошадей. Приручить кротеров было трудно, однако разумностью они значительно превосходили зампфов.

КСУС — огромный червеобразный монстр, живший в подземельях Лемурии. Тонгор и его друг — Элд Турин — сражались с ксусом в подземной тюрьме Турдиса. Эти слепые твари всасывали пищу путем осмоса в свое желеподобное тело. Почти неуязвимые, ксусы росли всю жизнь, и один громадный экземпляр дошел до нас благодаря непотребному культу и был обнаружен в катакомбах Вайби. Он достигал ста футов в длину.

ЛАРС — ужас Яхензеб-Чуна — Южного моря. Морской дракон огромных размеров, с тупой мордой, похожей на змеиную головой на длинной подвижной шее. Короткие перепончатые лапы этого монстра обладали громадной силой и были снабжены длинными кривыми когтями. Ученые относят ларса к классу плециосаурусов, виду сауроптерисов, который получил широкое распространение в юрском периоде. Вероятно, его можно идентифицировать как плециосауроса титануса, чьи кости были недавно обнаружены Варбуртоном на Суматре. Остров этот не существовал во времена Лемурии, но расположен там, где некогда находился Яхснзеб-Чун.

ЛОТИФЕР — хвойное дерево, распространенное в юрском периоде. Дерево-папоротник с темно-красным стволом огромной высоты.

МАНГОДА — хищные деревья-людоеды в джунглях Ковии. Эти коварные растения-животные были способны передвигаться на небольшие расстояния, могли ловить маленьких животных и даже людей своими гибкими ядовитыми щупальцами-лианами. Немногие уцелевшие экземпляры мангоды были обнаружены европейскими исследователями в неприступных уголках Мадагаскара. Деревья эти были предметом поклонения племени Мкодо, которое приносило им человеческие жертвы (смотри Вилли Леу «Саламандры и другие чудеса»).

НЕБИУМ — металл черного цвета с шелковистым блеском, прочностью превосходивший все прочие металлы. Секрет его получения был утрачен еще во времена Тоигора.

НУЛД — легендарный летающий человек из мифической страны Зэнд, располагавшейся, как гласят легенды, в Моммурских горах.

ОФА — огромная змея с остроконечным роговым гребнем на спине, обитала в джунглях юга и была смертельно опасна для человека. Изучающие Лемурию склонны считать офу предком церастеса, ставшего очень редкой змеей уже во времена Геродота, который первым подробно описал ее.

ОТАР — воинское звание — командир сотни воинов.

ПОА — смертоносный речной дракон Лемурии. Особенно был страшен тем, что прозрачное как стекло тело его заметить в воде было исключительно трудно. Сравнительно недавно подобные животные были обнаружены сэром Ричардом Буртоном в озерах Центральной Африки.

РМОАХАЛЫ — высокие и могучие кочевники с иссиня-черной кожей. Обладая недюжинной силой, ездили на больших, очень маневренных металлических колесницах, превращавших их в грозных противников. Тем не менее племена рмоахалов были побеждены и обращены в рабство. Мадам Блаватская в книге «Три тайные доктрины» и в других работах сообщает, что рмоахалы жили как в Лемурии, так и в Атлантиде. Вероятно, они были предками современной негроидной расы.

РОЛИДИС — фруктовое дерево, росшее во влажных лесах Лемурии. Мягкие, сочные, освежающие плоды его были покрыты бледной кожицей.

САРК — королевский титул, передававшийся пс наследству. Сарками назывались правители городов государств Лемурии.

САРКАЙЯ — королева.

САРКОН — король королей, Сарк Сарков — император. Кон — суффикс, означающий верховную власть. Сарконы были редки в истории Лемурии, до тех пор пока Тонгор не образовал Саркоиат из семи городов, который впоследствии превратился в Золотую империю.

САРЫ — дерево, росшее в Центральной и Южной Лемурии. Из темно-красных ягод его изготовляли вино — сарн.

СЛИС — цветок, росший в болотах и джунглях тропического юга Лемурии. Источаемые им наркотические вещества усыпляли зверей и людей. Растения высасывали из своих жертв кровь, и восковые лепестки цветка становились ярко-алого цвета.

СЛОРГ — странная и страшная тварь, обитавшая в пустынях. Бесцветное змеиное тело ее было длиной с человека, а над ним знаком вопроса, возвышалась девичья голова. На бледном, похожем на маску лице ее выделялись ярко-зеленые глаза и красные губы, за которыми скрывались ядовитые клыки. Жрецы Слидита — города, находящегося на побережье Тсаргола, использовали слоргов в качестве стражей священной башни Звездного камня.

ТИРАЛОНСЫ — легендарные зеленые розы Лемурии.

УЛСЫ — белошерстые горные медведи ледяных тундр Северных земель. Они достигали девяти-де-сяти футов, но соплеменники Тонгора отваживались охотиться на них со стрелами, у которых были костяные наконечники.

УНЗА — лемурийская крыса, голое белое существо со сверкающими зелеными глазами и длинными ядовитыми клыками.

УРИЛИУМ — удивительный металл, полученный колдовским путем великим алхимиком Турдиса Оолимом Фоном. Этот невесомый серебристо-белый металл «падал», если его бросали, вверх. Его уникальные антигравитационные свойства широко использовались войсками Патанги во время царствования Тонгора.

УЭМБЛА — летающий чудовищный паук, живший в джунглях Лемурии. Он достигал значительных размеров и летал при помощи водорода, вырабатываемого его железами.

ФАСЛА — ужасные пиявки, водившиеся на деревьях Ковии и Куша. Случалось, они достигали размеров кота.

ФОНДЛЫ — маленькие упитанные беззащитные, но быстроногие существа, вероятно предки газелей. Водились в джунглях и лесных массивах Птарсы.

ФОС — летучая мышь размером с кота. Имела огромные уши, полые клыкиг через которые высасывала кровь жертвы, длинный, покрытый мехом хвост и острые когти. Обитала главным образом в Ковии и Куше. Высоко ценилась за красивую красную кожу, мягкую, эластичную и прочную, как кожа свиньи.

ЧЕНДРЕЛ — лемурийский драгоценный металл золотисто-оранжевого цвета. Самородки его достигали солидных размеров.

ЯЗИТ — драгоценный металл опалового цвета. В «Семи книгах» Псенофиса — древнеегипетского мудреца, охотно цитировавшего Лемурийские свитки, язит по своему распространению в Лемурии сравнивался с орихалесом — металлом, широко распространенным в Атлантиде.

Приложение
ИСТОЧНИК МИФОВ О ЛЕМУРИИ

Некоторые читатели склонны судить о произведении, основываясь целиком на его собственных достоинствах (или отсутствии таковых); другие же не могут успокоиться, пока не проследят за всеми событиями, описанными в произведении, и не докопаются до оригинального источника. Они не хотят читать о короле Лртуре или Робине Гуде, пока не проведут серьезного исследования и не узнают, что король Артур — это некий Л.Арториус Кастус, префект VI легиона «Виктрикс», который пребывал в Йорке в III веке и был назначен руководить карательной экспедицией против восстания в Армонике, и пока они не проследят за появлением имени Робин Гуд от древнего саксонского определения Rof Breoht Woclen, «блестящая сила Одина», искаженного и преобразованного в период христианства в Разбойника Шервудского леса.

Начиная с 1965 года, когда была опубликована моя первая книга о Лемурии, я получил и продолжаю получать письма от читателей со всего мира, которые спрашивают меня о том, что же послужило источником моих фантазий о Лемурии. Многие читатели отмечают совершенно очевидный факт (а я никогда и не пытался его скрывать), что мои книги написаны и традиции романов о Джоне Картере из «Марсианского цикла» Эдгара Райса Берроуза и замечательной саги о Конане-Киммерийце Роберта Говарда. Однако читателям хотелось знать, откуда берутся основные фактические данные. Несколько человек, и среди них два университетских профессора, спрашивали, не является ли основой моих рассказов какой-либо малоизвестный уголок мифологии Азии. Для тех из вас, кого интересует такая литературная детективная работа, это может представить собой целую историю.

Возможно, что самыми древними книгами на Земле являются древнеиндийские Пураны (ряд отчасти легендарных, а отчасти произвольных сказаний, восходящих к доисторической традиции). В них рассматривается космогония, судьбы богов, саги и герои, древние мифы арийских народов, те войны и королевства, которые предположительно существовали до того, как началась официальная история. Термин «Пурана» означает «древний», и он применим в отношении двух литературных компиляций. Первая из них это «Маха-Пураны» (Большие Пураны). По своему характеру они в основном религиозного и философского направления. Специалисты считают, что Пураны были первоначально написаны на забытом «арийском» языке, на основе которого возник санскрит. Они затем были переведены на санскрит, когда исходный арийский праязык был утерян.

Когда ученые и справочные источники рассматривают вообще Пураны, а это случается довольно редко — поскольку позднее Веды и Упанишады почти полностью заменили собой значимость и культ пуранической школы даже среди брахманских служителей культа, — они обычно обращаются к этой группе — Маха, которая включает в себя восемнадцать источников. Широко известными среди них являются такие эпические произведения, как великая «Вишну Пурана» и «Бхагавата Пурана», и именно их переводят и изучают на Западе. Профессор Макс Мюллер в своей знаменитой серии «Священные книги Востока» перевел некоторые книги группы Маха-Пураны.

Наряду с этим существует также второстепенная и более древняя группа, называемая «Упа-Пураны» или «Малые Пураны», являющаяся исторической и мифологической по своей сути. Они почти совершенно неизвестны, ими полиостью пренебрегают западные исследователи (этому великому хранилищу человеческих знаний Энциклопедия Британии издания 1959 года посвящает — вы не поверите — всего одно предложение!).

Насколько мне удалось узнать, полный комплект «Упа-Пураны» был лишь один раз переведен на английский язык — этот перевод был издан в 1896 году в Бомбее, предположительно небольшим частным издательством, насколько я могу судить об этом по обрывочным выходным данным моего экземпляра. Перевод (английские стихи) был выполнен английским священником В.Клинтоном Холлистером, который, по всей вероятности, был миссионером. Мне ничего не удалось узнать об этом человеке, о его ученой квалификации, но я счастлив тем, что мне удалось раскопать это редкое издание среди разнородных букинистических книг в Нью-Йорке в 1963 году.

Когда я впервые задумал написать роман в жанре «Меча и Колдовства», я предполагал избрать местом действия Атлантиду. Мое намерение было обусловлено тем, что значительное количество произведений рассказывает о древней Атлантиде. Однако, насколько мне известно, ни в одном произведении действие не происходит в древней Лемурии, которую я и избрал для своего произведения. Я изучил оккультную литературу, чтобы определить, смогу ли я что-нибудь почерпнуть

оттуда, что могло бы послужить основой для моей книги, но не нашел ничего. Роман В. Скотт-Эллиота «История Атлантиды и пропавшей Лемурии» привел меня к мадам Блаватской — основательнице теософического движения конца девятнадцатого столетия — и ее огромной и фантастической тысячестраничной работе по оккультным наукам «Тайная доктрина».

Согласно мадам Блаватской, человеческая раса уходит своими корнями к затерянному материку Ле-мурия, который существовал в южной части Тихого океана или в Индийском океане до Атлантиды. Она была полна веры в Лемурию и постоянно обращалась к «Пуранам», что напомнило мне о том, что на моих книжных полках находится книга Холлис-тера среди моей небольшой коллекции книг по Азии.

Любой, кто внимательно прочитает взволнованные страницы работы мадам Блаватской, полные колдовского буддизма, тибетской и санскритской терминологии, обнаружит, что, согласно ее мнению (и согласно мнению оккультных ученых, появившихся вслед за ней), досанскритские «Пураны», в которых местонахождением арийской расы считается Индийский полуостров, появились, когда арийская раса представляла собой еще кочующее номад-ское племя, и они объединяют истории Атлантиды и Лемурии. Конечно, они не имели именно этих названий, так как «Атлантида» представляет собой название, использованное греческим философом Платоном, а название «Лемурия» было изобретено английским зоологом по имени Филип Л.Склейтер. Этим названием он обозначил предполагаемую доисторическую индо-мадагаскарскую страну — мост, существование которой предполагали палеонтолог Нимейер и немецкий биолог Хекель.

Согласно ученым, исследовавшим культы, там, где в «Пуранах» рассматривается Света-Двипа (Священная Страна, или Белый Остров), имеется в виду пропавший материк или группа островов, которая известна нам как Атлантида, обрывочные сведения о которой сохранились в «Diodorus Siculus» и «Aelian» (цитируя историка Теопомпоса), в отрывках, касающихся Атлантиды Марселуса, и, конечно, в двух знаменитых диалогах Платона «Timaeus» и «Critias». И там, где они упоминают о Хираиья-Двина (Золотая Земля), они приводят некоторые места из сказаний о мифическом материке, известном нам как Лемурия или My.

Дальнейшие исследования позволили получить интересную информацию о том, что почти повсеместно рассеянные на Ближнем и Среднем Востоке легенды и сказания содержат в себе отголоски о существовании этих двух потерянных земель. Разрушение Атлантиды описано в санскритском предании «Ваисвата Ману», а отрывки его представляют историю пропавшей Атлантиды, изложенную в «Садхарма-Пундарике» (имеющуюся в переводе X.Керна, Оксфорд, 1909 г., смотрите главу VII, в частности).

Что же касается Лемурии, предполагается, что она — именно та страна сумеринского эпоса, называемая Дилмун, которая находилась где-то на востоке, «там, где встает солнце». И как представляется, в великом национальном эпосе древней Персии «Шах Намэ» или «Книге Королей», содержатся воспоминания о потерянном материке Тихого Океана, когда в ней упоминается Кангха — пропавший восточный остров. Кроме того, рукописный том тибетских мифов — «Бердо Тедол» (несомненно, одна из самых странных из когда-либо написанных книг) упоминает Лемурию при описании мифологической и доисторической географии. В частности, в летописи, известной на Востоке как тибетская Лю-пах, она представлена как имеющая форму полумесяца диаметром 9000 миль (смотрите книгу П.Сидпа Бардо, где сообщается о Восточном материке). Я отношусь к этому с осторожностью. Символика записей тибетских мудростей совершенно непонятна, по крайней мере западным специалистам.

Пураны очень трудны для чтения, и почти невозможно на их основании делать какие-либо выводы. Кажется, что они даже не излагают связного повествования в правильной временной последовательности и с правильным порядком событий. Мне кажется, что их текст подвергся искажениям за многие века, в течение которых Пуранский эпос рассказывался, переписывался, позднее издавался, переводился и копировался монахами. По мере моего погружения в них я пытался восстановить естественную последовательность и привести все в некий порядок. В частности, я сосредоточился на истории Божественного Героя по имени Махатхонгойя. Впервые он появляется (если мне удалось расположить стихи в правильной последовательности) в виде странствующего героя мистического — и, может быть, даже божественного — происхождения. Он встречается с великим Риши (мудрец, святой или колдун) по имени Шараджа. Призванные Вишну, они вместе ведут священную войну против Нагараджахса — Короля Змей, которого они поражают волшебным мечом, полученным ими от бога Иидры. Там же происходит и заговор. Махтангойя (Тонгойя Великий) спасает Махарани Сумею от злых, поклоняющихся огню священнослужителей, которые захватили ее родной город Патаигу. Позднее, согласно «Пуранам», герой возвращается, чтобы освободить город с помощью волшебного «вахан видна», или Летающего корабля, принадлежавшего Инд ре. Этот корабль был украден у богов властолюбивым махараджей Палитахуридья, который надеялся на то, что его придворному колдуну удастся создать копию летающего аппарата, а затем — и целый воздушный флот для того, чтобы подчинить себе всю Хираныо-Двипу.

Махтангойя торжествует, женится на Махараии и становится махараджей Патанги. В последующих циклах он — великий завоеватель, побеждающий злых принцев пяти или шести других городов и определяющий своих боевых друзей возглавлять эти новые провинции (как, например, юный принц Карамкарасаня стал править Городом у Моря). Он продолжает свои завоевания и подвиги по желанию богов. Описывается его дружба с могучим гигантом Сахаиготой. Вместе они завоевывают целое королевство черных колдунов.

С разрешения бога Индры они реализуют планы Палитахуридьи и создают воздушный флот — «вахан видна». Путешествуя со своим другом великаном Саханготой, Великий Тонгойя находит могучее оружие, испускавшее слепящий, разрушающий луч. В «Вишну-Пуране», «Рамайяне» и других произведениях это оружие называется капилакша («Глаз Капиллы», или «Разрушающий свет»). В «Аштар Видеа» приводится замечательная сцена, где этот загадочный разрушающий луч испускается из воздушного корабля — он уничтожает целую армию из 100000 человек и слонов и превращав! их в пыль.

Большую часть указанных событий можно легко обнаружить в той или иной форме в более поздних и, несомненно, лучше известных литературных про доведениях индийских писателей. Вахан видна идя Летающий корабль (или Небесная колесница бога Индры) появляется как в «Рамайяне», так и в «Риг веде». Она появляется также в персидской «Шах Намэ» как летающий трон шаха Каикуза и, возмож но, в «Арабских Ночах», в «Раббинакале», а также находит отражение в мусульманской традиции в виде летающего ковра или летающего кресла царя Соломона. В «Садхарме-Пундарике» Великий Пророк Татхагата побеждает противника Мара с помощью огромного флота летающих аппаратов. Смертоносный луч, названный Капилакшей, появляется позднее вновь в более позднем ведическом мифе как «оружие — молния Индры» и других богов. До настоящего времени изображения этого лучевого меча или лучевой пушки можно увидеть в тибетских рисунках и скульптурах и свитках «тонка». Там же можно найти сюжет, повторенный в «Тонгоре за пределом времен» в главе «Схватка с драконом». Молодой воин Чентовисиа, спасая одного из сыновей Тонгойя (который, как говорится в эпосе, ранее умер и странствовал по Раю Вишну, где к нему приходит великое откровение, и он возвращается в Хиранья-Двипу в другом воплощении), ведет яростную битву в небесах со злой птицей Гарудой. которую он уничтожает молниями бога Индры с помощью такого оружия, как Капилакша. Птица Гаруда известна многим моим читателям по произведениям индийского искусства и скульптурам. В Тибете это Гарукха — летающее чудовище. Я назвал ее «гракк», или ящерица-ястреб, или дракон, и описываю ее как вид птеродактиля.

Если вы знакомы с книгами о Лемурии, вы увидите, что я сократил длинные санскритские имена до более простых. Я полагаю, что вряд ли кто-либо из моих читателей, за исключением немногочисленных строгих приверженцев всего восточного, будет возражать слишком сильно против того, что я сократил «Карамкаравасуи» до «Карм Карвус» или «Палитахуридья» до «Пал Турид» или превратил дружелюбного Великана в могучего рмоахальского воина таинственного Востока — Тангота из Орды Джегга. Негусы, или короли Змей, у меня преобразовались в Царей-Драконов — обладающую интеллектом расу динозавров, побежденных первыми людьми. Остатки этих динозавров перебили Тонгор и колдун Лемурии Шарайта своим волшебным мечом. Поскольку «Пураны» переполнены всякого рода фантастическими чудовищами, демонами и драконами, мне было нетрудно превратить их в разного рода доисторических животных. Мои зампфы, которых я описываю в нескольких местах как похожих на трицератопсов, это всего лишь индийские слоны, используемые повсюду в «Пуранах» как вьючное животное. Мне казалось анахронизмом включать слонов в фауну Лемурии, существовавшей по преданиям около 500000 лет до нашей эры.

Что же касается ситурлового оружия и лучевых пушек, использовавшихся в этом романе и впервые введенных в четвертой книге из серии о Лемурии — «Тонгор в городе колдунов», то это счастливое совпадение. В моих мифологических источниках отображается загадочное оружие «Разрушающая молния», однако и оккультисты говорят о том, что у жителей Атлантиды были таинственные «энергетические кристаллы», использовавшиеся ими для передвижения и как оружие. Эти кристаллы назывались «туаой», согласно сведениям об Атлантиде Эдгара Кейса (вы можете увидеть их в действии, если увлекательный фильм «Атлантида» еще идет в вашем городе), а по моей версии они впервые открыты и использозаны в Лемурии и потом уже попали в Атлантиду.

Теперь о богах, которые есть в моем романе. В «Пуранах» они названы Вишну, Индра, Кали, Шива и так далее. Мне казалось, что они слишком известны по фантастическим романам, поэтому я просто придумал свои имена. Однако некоторые названия чудовищ взяты мной из оригинальных источников.Чудовище Ямат, бог Огня — это тибетский бог Смерти Яма, Король демонов, трактуемый буддистами как бог потустороннего мира. Он обычно изображается обвиваемым языками пламени.

От одного из писателей теофилософов В.Скотт-Эллиота я взял слово «Рмоахаль» — что означает воина-великана восточных равнин. Он пишет: «Рмоахальская раса появилась четыре-пять миллионов лет тому назад, когда еще существовала значительная часть огромного южного континента Лемурии». Он называет их «темной расой», но я определяю цвет их кожи как голубой, вспоминая господина Барроу и его зеленокожих Тарков.

Скотт Эллиот замечает, что «их рост в те далекие времена составлял около десяти-двенадцати футов», — действительно, раса гигантов. Позвольте мне обратить ваше внимание на удивительный факт: Фриц Лейбер заявил однажды о том, что Барроу позаимствовал идею о зеленокожих Тарках огромного роста, имевших множество рук, из «Тайной доктрины» Блаватской или из романа Скотта-Эллиота. Разве не необычно то, что повторяется еще раз место их обитания — Лемурия. Называется и их настоящее имя — рмоахальцы.

В заключение хочется сказать еще следующее. Создавая свою Лемурию и используя древние «Пураны», я отбросил огромное количество описаний религиозного характера, чудес и призраков. Я создавал историю странствий воина, ставшего великим королем. Могло бы случиться так, что в результате преобразования отрывочного и искаженного материала в возможно последовательную цепь событий мне бы удалось восстановить историю пропавшей цивилизации материка Лемурии и представить все таким образом, как это могло бы быть на самом деле? Это было бы самой классической иронией всех времен, если бы, просто пытаясь написать ряд фантастических романов, я смог восстановить подлинную главу прошлого из истории человечества, далее не подозревая об этом.

Однако скорее всего это невозможно. Позвольте мне добавить, что я не оккультист (теософ или кто-либо иной), а также не востоковед. Я не знаю, существовала Лемурия или нет. И цель данного обращения была не в том, чтобы подействовать ил читателей авторитетом мифологических или оккультных постулатов.

Единственное, что я пытался сделать в книгах О Лемурии, уже написанных и будущих, — это СОЗДАТЬ увлекательный и разнообразный мир жанра «Меча и Колдовства». Дать вам несколько часов занимательного чтения — другой задачи у меня нет.

(И все же… не будет ли это странным, если я случайно соприкоснулся с правдой…)


Лин Картер

Холлис, Лонг-Айленд, Нью-Йорк, 1968 г.


1

Форн — мера длины, составляющая пять тысяч пятьсот пятьдесят пять «шагов», таким образом равная примерно нашей мили.

(обратно)

Оглавление

  • ЧЕРНЫЙ ЯСТРЕБ ПРОЛОГ Глава 1 ИЗ ТЕНЕЙ
  • Глава 2 УЖАС В НОЧИ
  • Глава 3 СМЕЮЩИЙСЯ МЕРТВЕЦ
  • Глава 4 БЭЙРЕК РЫЖИЙ ВОЛК
  • Глава 5 ТВАРЬ, УБИВАЮЩАЯ В НОЧИ
  • ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  • ЧЕРНЫЕ КРЫЛЬЯ НАД КУШЕМ
  • НАПАДЕНИЕ ЛЕТАЮЩИХ ЯЩЕРОВ
  • ЛОТОС СНОВИДЕНИЯ И КОЛДОВСТВО
  • ЧЕРНЫЕ ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
  • ЗМЕИ С ЖЕНСКИМИ ЛИЦАМИ
  • НА АРЕНЕ СМЕРТИ
  • ЗЕЛЕНЫЕ ПРИВИДЕНИЯ
  • НА АЛТАРЯХ БОГА ОГНЯ
  • ГОРА ГРОМА
  • ЦАРИ-ДРАКОНЫ
  • ПОВЕЛИТЕЛИ ХАОСА
  • Эпилог
  • ЧАСТЬ ВТОРАЯ УДАР МОЛНИИ
  • СХВАТКА ДРАКОНОВ
  • ДЕРЕВЬЯ-ЛЮДОЕДЫ
  • ПЛЕННИКИ ЗВЕРОЛЮДЕЙ
  • ОГНЕННАЯ СМЕРТЬ
  • ПЕРЕД ТРОНОМ ДРАКОНА
  • В КАМЕРЕ ПЫТОК
  • ТВАРЬ ИЗ ЯМЫ
  • ВОЛШЕБНЫЙ ЛУЧ
  • ЗАТЕРЯННЫЙ ГОРОД ОММ
  • ЧЕРНЫЙ ДЫМ БЕЗУМИЯ
  • КОРОЛЬ-ВАМПИР
  • ОСАДА ПАТАНГИ
  • СТАЛЬ ПРОТИВ МАГИИ
  • Эпилог
  • ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ПРОЛОГ
  • ВОР ИЗ ТСАРГОЛА
  • КОРОЛЕВА В ОПАСНОСТИ
  • ПОДЗЕМНЫЙ ДВОРЕЦ
  • ГОРА СМЕРТИ
  • НА ГРАНИ УЖАСА
  • ШАНГОТ ИЗ НАРОДА КОЧЕВНИКОВ
  • ЖЕЗЛ СИЛЫ
  • ТОНГОР УКРОЩАЕТ ЗАМПФА
  • УЖАС ДЖУНГЛЕЙ
  • РОЗЫ СМЕРТИ
  • ГОРОД, ПРОСТОЯВШИЙ ТЫСЯЧУ ВЕКОВ
  • ЧЕРНЫЕ ДРАКОНЫ
  • КОЛДОВСКАЯ БАШНЯ
  • ЗНАК БОГОВ
  • ПОСЛЕДНЕЕ ЗАКЛИНАНИЕ
  • ЧЕРНЫЕ ДРАКОНЫ ПОБЕЖДАЮТ
  • ГЛОССАРИЙ лемурийских слов и терминов
  • Приложение ИСТОЧНИК МИФОВ О ЛЕМУРИИ
  • *** Примечания ***