На обочине [Даши Сагадарович Егодуров] (fb2) читать онлайн

Даши Егодуров На обочине Повесть

I

Все рубленые дома в какой-то мере похожи друг на друга. Разве что крыши разные — то тесом крытые, то шифером... Но этот дом Залыгин отыскал сразу, хотя номера на нем не было. Походил возле него, потом сел в машину, объехал... И все это время он, не переставая, думал о хозяйке дома. Звали ее Грушей. Она была симпатичной, довольно-таки предприимчивой женщиной. «Стоит поухаживать за ней, — думал он, — и она моя... и это хорошо. Поди, не без средств. Вон какой домище отгрохала».

Между тем сама Груша мыла-драила полы, кое-где переставила мебель. Уже давно собиралась сделать это, да все недосуг.

Вечером после работы с друзьями обещал прийти человек, который пришелся ей по душе. «Пусть, пусть приходит, — мысленно говорила сама с собой Груша. — А уж я встречу хлебом да солью».

Наступил вечер. Груша зажгла свет, закрыла ставни, затопила печь. Начала готовить ужин и тут услышала чьи-то голоса. Выбежала в сени, спросила, прислонясь к закрытой на защелку двери.

— Кто там?

— Я, Залыгин, — ответили из-за двери, — и не один, с друзьями.

— Добрый вечер, — войдя в прихожку, поздоровался он.

Груша окинула взглядом вошедших и недоуменно посмотрела на Залыгина. Тот виновато улыбнулся... Понял, она ожидала, что придет с людьми более солидными.

— Лев Левухин, — представился, протягивая руку, круглолицый, смуглый парень лет двадцати, с карими, острыми, прямо-таки сверлящими глазами. Он был в поношенном черном полушубке и черной шапке из кроличьих шкурок.

— Значит, Лева! — усмехнулась Груша, испытующе поглядывая на парня. — Ну, ну...

К Груше подошел третий парень, поздоровался. Она небрежно подала ему руку и назвалась Аграфеной Самойловной.

— Нюругиев, — представился тот. — Балта.

Груша с интересом посмотрела на него. Что-то в нем было такое, отчего она решила, что он из интеллигентной, обеспеченной семьи. Быть может, все дело в том, что этот парень в отличие от приятелей держался непринужденно, свободно.

Нюругиев прошел в зал и сел рядом с Залыгиным на диван, застеленный ковром. Персидский ковер ручной работы висел и на стене.

Когда к ним присоединился Левухин, Залыгин сказал:

— Обращайтесь друг к другу только по имени. О кличках забудьте, ясно?!

— Нет, не очень... — ответил Левухин.

— Что ты за человек? — сказал Нюругиев. — Неужели не понимаешь, что она другая. Вон в доме все блестит: в буфете хрусталь, сервизы... А стулья-то! Стулья!.. Да им цены нет!

Пока дружки говорили, Груша принесла с улицы беремя дров, подкинула в топку печи. Потом надела длинный шелковый халат и вошла в зал. Присела на мягкий антикварный стул с высокой спинкой, который стоял напротив дивана, чуть в стороне от пианино, улыбнулась:

— Что же вы замолчали? Расскажите что-нибудь.

Она была ослепительно хороша; круглое белое лицо, из-под густых длинных ресниц смотрели большие голубые глаза. И Залыгин растерялся, не сразу пришел в себя.

Груша заметила, как смутились при ее появлении парни, и это понравилось ей. Но захотелось смутить их еще больше. Она подошла к пианино и стала играть... А потом повернулась к парням, спросила:

— Нравится?

— Грушенька, к музыке мы глухи, — ответил Залыгин.

— Неужели ни разу не слышали? Я сыграла отрывок из увертюры к опере «Цыганский барон».

— Признаюсь, я как-то с парнями ходил в оперный театр, как раз шел «Цыганский барон», — начал рассказывать Залыгин. — Нет, не с этими парнями, с другими... До начала спектакля мы зашли «отметиться» в буфет. Взяли по сто граммов коньяку, выпили. А потом еще... еще... Короче, когда прозвенел звонок, я прошел в зал, сел и... Сосед справа толкает меня локтем в бок и говорит: «Не храпи!» А у меня глаза не открываются. Слышу — музыка гремит, а ничего не вижу. Все же разглядел я на сцене цыганенка. Но и плясал же он! Черт-те как здорово! А впрочем, что с него взять? Цыгане с малых лет пляшут...

Парни рассмеялись.

— Значит, вы ничего и не видели? — спросила Груша.

— Вот только цыганенка...

Парни посмеялись еще немного, а потом стали смотреть выставленные на комоде фотографии. Груша ушла на кухню чистить картошку. Скоро там оказался Залыгин. Он подсел к ней, спросил:

— Помочь?

— Помогать — помогай, но рукам воли не давай! — ответила она, отстранясь.

Усмехнулась, поднялась со скамейки, пошла в комнату.

Из шкатулки, которая стояла на комоде рядом с трельяжем, достала колоду игральных карт и положила на стол перед парнями:

— Играйте, чтобы не было скучно.

Вернулась на кухню.

Левухин дернул за рукав пиджака Нюругиева и, прищелкивая языком, сказал:

— В нашем городе такие красавицы — редкость!

— У атамана губа не дура, — ответил вполголоса Нюругиев. — Он сейчас ей мозги вправляет... Ничего не скажешь, мужик цепкий,

— Не забывайся — клички упоминать запрещено. Хотя все верно... От него ни одна девушка не убежит. Иметь бы такой талант — помирать не надо.

Кто-то постучал в дверь. На стук вышла в сени Груша. Вернулась не одна — с худенькой светловолосой девушкой, сказала:

— Нина, моя квартирантка. — Улыбнулась. — Девушка она стеснительная, но себя в обиду не даст.

Нина разделась, повесила пальто на вешалку. Помыла руки и стала помогать хозяйке готовить ужин.

Стол был накрыт в зале, все пятеро сели на расставленные вокруг него стулья.

— Лева, принеси-ка нашенского! — распорядился Залыгин.

Левухин поднялся, вышел в прихожую. Вернулся, поставил на стол две бутылки коньяка и бутылку шампанского. Груша посмотрела на Нину и сказала со смехом:

— Зачем так много? Кто будет пить?..

Залыгин пожал плечами, начал открывать бутылки. Потом разлил коньяк по рюмкам и предложил выпить:

— За дружбу!

Залыгин с Левухиным усердно ухаживали за женщинами: накладывали закуски, забавляли их шутками. Нюругиев в разговор не вступал.

— Девчата, посмотрите, как уплетает за обе щеки наш Балта, — хмыкнул Залыгин. — Впрочем, я думаю, так и надо есть, без церемоний. Здесь все — свои...

— Ты так считаешь? — с легкой досадой спросила Груша.

Залыгин понял, что сказал не то, и перевел разговор на другое.

— Я нынче работаю на легковой машине. Шоферю. Когда захочу, пользуюсь ею, как собственной. Шеф у меня отличный мужик, не обижает.

— Верно, — наконец-то подал голос Балта. — Его добротой и мы пользуемся. Без омуля не живем...

Левухин вовсю ухаживал за Ниной: не переставая, шептал что-то ей на ухо, та громко смеялась, довольная.

— Ребятки, а вы бесчувственные люди! — неожиданно сказала Груша. — Почему вы вовремя не позаботились о своем друге? Балта один, без подружки, каково ему, а?..

— Он вполне взрослый человек, — сказал Залыгин. — И если захочет...

— Да ладно вам! — подал голос Балта. — Что, у вас другой темы для разговора нет? Давайте лучше выпьем...

Он поднял рюмку. Парни поддержали его.

Груша поднялась со стула, прошла в другую комнату. А когда снова появилась, то была уже не в халате, а в расклешенной юбке темно-синего цвета и белой, шелковой, по последней моде сшитой кофте.

Подсела к пианино:

К Груше подошел Залыгин, стал тихо подпевать. А потом сказал:

— Ты и в халате мила моему сердцу. А сейчас в этом наряде еще больше... — Помолчал: — А если кто-нибудь вздумает ухлестывать за тобою... не завидую тому, нет!..

Груша хотела еще что-то спеть. Но Залыгин не дал, поднял ее на руки:

— Не надо, милая. Зачем?.. Нам и так хорошо, без песен...

Но Груша заупрямилась:

— Нет и нет! Я хочу петь. А впрочем... — Она ненадолго задумалась: — У меня есть подружка. Давайте ее позовем. Вот кто уж умеет петь! Голос у нее... чудо что за голос! К тому ж и вашему товарищу будет с нею веселее...

Залыгин нахмурился, а Балта сказал недовольно:

— Не нужно мне никакой девушки. Мне и одному неплохо. Чего вы в самом деле?

...Поздней ночью парни проводили изрядно опьяневшего Нюругиева домой.

Желтая луна поднялась над городом, тусклый свет лился на декабрьскую заснеженную землю. Улицы были пустынными.

Парни подошли к Грушиному дому, Залыгин сказал Левухину:

— К Нинке не приставай. Так лучше. Будем вне подозрений. А со своей я поговорю, она нам мешать не станет.

— Тебе видней, атаман!..

Парни зашли в дом, огляделись. Кровать была расстелена, и диван разобран. Груша с Ниной улеглись в спальне. На столе стояли недопитые бутылки...

Залыгин снял куртку, прошел в спальню, поднял Грушу и привел ее к столу. Разлил коньяк по стаканам.

Левухин бросил недокуренную папиросу в топку печи, подошел к столу, не присаживаясь, выпил коньяк, сказал:

— Устал я, пойду спать.

За столом остались Залыгин с Грушей...

II

У начальника отдела уголовного розыска шло оперативное совещание. Дело было чрезвычайное. Оперуполномоченный Дарижапов на это совещание явился с опозданием. Войдя в кабинет, обратился к сидящему там полковнику:

— Разрешите?..

— Почему опоздали, лейтенант?

— Да я... — начал было Дарижапов, но его перебил начальник отдела:

— Лопсон Гомбоевич вчера большое дело сделал. Раскрыл ограбление некоего Тутаева, которое висело на нашем отделе более двух лет. Работал допоздна, и я разрешил ему придти сегодня попозже.

Начальник отдела Залесов, среднего роста, подвижный, несмотря на возраст — ему за пятьдесят, — поднялся с кресла, сказал:

— ...Итак, Антуров восьмого декабря поступил в бессознательном состоянии в больницу, где, не приходя в сознание, скончался. А сегодня в час ночи на одной из улиц у чайной обнаружено такси 59-34, принадлежащее АТХ-3. При осмотре машины в багажнике обнаружен труп убитого таксиста...

— Так... — полковник помедлил. — Все это похоже на умышленное убийство. Думаю, вашему отделу надо подключиться к этому делу. Кому конкретно поручим?

— Полагаю, — ответил Залесов, — Ларинову и лейтенанту Дарижапову.

После совещания Ларинов зашел в кабинет к Дарижапову.

— Надо будет составить план расследования, — сказал он.

— Да, конечно, — согласился Дарижапов. — Ну, а пока... Осмотр такси проводили ночью при недостаточном освещении, поэтому нужно сделать повторный осмотр.

— Все верно. К концу рабочего дня пригласи прокурора и эксперта-криминалиста из научно-технического отдела. А пока давай просмотрим старые дела.

Дарижапов так и сделал. Засел у себя в кабинете и долго перелистывал дела старых «знакомых». Но людей, способных на убийство, так и не отыскал.

«Кто же убийцы? — думал он. — Гастролеры?.. Возможно. Небось они уже в Иркутске или в Чите... И теперь сидят и в ус не дуют. Надо будет выслать в Читу и Иркутск ориентировку».

В кабинет зашел Ларинов. В руках у него были бумаги.

— План утвержден без корректив, — сказал он и улыбнулся. Спросил: — Ну, а у тебя как?.. Есть идеи?

— В старых делах ничего интересного я не нашел. — Дарижапов достал из кармана пиджака папиросу, закурил. — Хочу после осмотра машины побывать в центральном ресторане.

— А может, лучше заняться теми, кто не работает, пьянствует?..

— Этим тоже займусь.

— Так и быть, а теперь поехали в таксомоторный парк.

...Во время осмотра такси Дарижапов в переднем салоне под резиновым ковриком возле водительского сидения обнаружил пуговицу и, обращаясь к прокурору, сказал;

— Давайте и эту пуговицу занесем в протокол. Авось да послужит еще?..

За водительским сиденьем во втором салоне были обнаружены рыжие пятна крови.

— Сколько, лейтенант, по-твоему, было преступников? — спросил Ларинов.

— Скорее всего, двое, — неуверенно ответил Дарижапов. — Но, может, и трое.

— Пожалуй, ты прав... — сказал Ларинов. — И все это происходило так... Убийство совершено во время движения машины. Это чтобы не было слышно выстрела. Стреляли, надо полагать, по команде бандита, который сидел рядом с шофером и умел водить машину. Останавливаться они не посмели, боясь, что водители встречных машин могут заподозрить неладное. Труп убитого перетащили в задний салон, о чем свидетельствуют следы крови. Итак, один управлял машиной, второй, тот, кто сидел позади таксиста, стрелял, а третий помог перетаскивать убитого. Значит, в машине был третий...

Короток декабрьский день. Солнце опустилось к горизонту. Подул холодный, порывистый ветер, Осмотр такси подошел к концу. Прокурор зачитал вслух протокол, попросил понятых подписать его.

Члены оперативной группы уголовного розыска сели в машину, выехали на улицу. Возле гостиницы лейтенант вышел из машины.

В ресторане он сел за дальним угловым столом в ожидании официанта. В зале появилась работница городского торга. Когда-то учился с ней в одной школе. Она увидела лейтенанта, подошла к нему.

Дарижапов поднялся из-за стола, пригласил ее поужинать с ним.

Разговорились. Одноклассница рассказала, что в связи с разовой уценкой, которая проводится по приказу министерства торговли, она назначена председателем инвентаризационной комиссии в промтоварный магазин.

— Представляешь, сегодня зашла в магазин и обомлела. Продают вещи по старой цене. Сколько же денег они уже положили в свой карман?!

— Как же так?.. — удивленно спросил Дарижапов.

— Заведующей там работает Аграфена Самойловна Ольховская. Ловкая женщина! Умеет обхаживать покупателей, наговорит столько, что иной забудет, зачем заходил в магазин. Зайди в ее магазин как-нибудь, убедишься...

Дарижапов пожал плечами, я, мол, работник уголовного розыска и такими вопросами не занимаюсь, и все же, о чем услышал, сообщу своему руководству.

Время приближалось к закрытию ресторана. Дарижапов поднялся из-за столика, он был недоволен собою, зря потратил время.

На улице дул холодный ветер. Снежинки падали под ноги прохожих. Дарижапов зашел в отдел, надеясь застать там Ларинова, тот обычно засиживался на работе допоздна.

Капитан обрадовался его появлению. Протянул портсигар:

— Закуривай!..

Дарижапов отказался.

— У тебя и так хоть топор вешай.

— Ну, что нового? — спросил Ларинов.

— Да ничего...

— Совсем-таки?..

— Ага... Разве что голова раскалывается от ресторанного шума.

— Значит, и ты вернулся ни с чем? — вздохнул Ларинов,

— Да не совсем... Вот встретился в ресторане со знакомой из городского торга. Она рассказала мне про одну женщину, которая ловко обманывает покупателей.

— Ну и что?..

— А я и сам не знаю. Впрочем... Может, нам с ОБХСС связаться? Мало ли что...

Ларинов промолчал, и Дарижапов, помедлив, вышел из кабинета.

...Поднявшись на лестничную площадку, он посмотрел на часы. Было без четверти двенадцать.

На цыпочках прошел на кухню, стараясь не разбудить жену и детей.

Подогрел чай на плитке, поужинал и все это время думал про рассказ одноклассницы. Зрело убеждение: необходим контакт с ОБХСС.

Он проснулся рано. Наколол дров, растопил печь. Скоро поднялась жена, стала готовить завтрак.

Ему было хорошо с нею, легко, не верилось, что где-то ходят по городу преступники: рвачи, убийцы... Как только земля держит их!

От этих мыслей на душе сделалось неспокойно.

III

Залыгин, Нюругиев и Левухин, дожидаясь возвращения с работы Груши, мерзли, переступая с ноги на ногу, у ворот ее дома.

— Обещала пораньше прийти, а все нет, — злился Залыгин. — Где же запропастилась?

— Придет твоя зазноба, — усмехнулся Левухин. — Никуда не денется.

— Тихо, парни, кто-то идет! — Нюругиев предупреждающе поднял руку.

В их сторону неспешно шла какая-то старуха. Заметив их, ворчливо сказала:

— И чего делают в темноте у чужого дома?

— А мы в гости к Аграфене Самойловне, — сказал Залыгин. — А ее нет и квартирантки тоже нет. Вот и стоим на морозе.

Старушка вздохнула, глянула в сторону церкви, перекрестилась.

— У нонешней молодежи на груди креста нет. В бога не верят, что девушки, что парни. Во грехе завязли. Так-то!..

— А что случилось, бабуся?! — спросил Залыгин. — Чего вы ругаетесь? Мы ж ничего не сделали. Стоим себе да стоим.

— Кто вас знает? А возмущаться мне есть с чего. Отродясь не слыхивала, что и девушки воруют. И вот на старости лет удостоилась. Что творится на белом свете? На днях шофера убили возле нашей чайной, а вчера милиционер позвал сюда, к Груше, у нее и делали обыск. Нашли в плательном шкафу пятнадцать дорогих китайских курток и еще много чего. Не пойму, зачем ей столько?.. — Посмотрела на парней, близоруко щурясь. — А Грушу вы зря ждете. Увезли ее в тюрьму. Милиционер сказал, что надолго. Видать, во грехе вся.

— А когда милиция приезжала, Нина была дома? — спросил Залыгин.

— Нет, не было. Наверно, на работе... Ой, бестолковая, — спохватилась старуха. — Заболталась с вами совсем. Побегу-ка... — И она пошла дальше, постукивая палкой по деревянному настилу тротуара.

Парни долго стояли молча и смотрели в ее сторону. Залыгин тревожно думал: «Если эта старуха сказала правду о том, что Груша арестована, надо уходить. Медлить нельзя, иначе крышка...»

Он хмуро посмотрел на парней, сказал холодно:

— Что же вы молчите, как жмурики!

— Пойдем к тебе, — предложил Левухин. — Трахнем бутылочку и обсудим, что делать.

— А ты что скажешь? — обратился Залыгин к Нюругиеву.

— А что я?.. Думаю, надо отсюда сматываться.

Подойдя к своему дому, Залыгин внимательно посмотрел вокруг, с тревогой подумал: «Не накроют ли на дому? Тогда конец. Всему конец...»

— Кого выглядываешь? — усмехнулся Левухин, — Трусишь?..

Залыгин не ответил. Открыл дверь, и они зашли в квартиру.

Приготовили поесть, сели за кухонный стол у окна напротив печки. Залыгин слазал в подполье и вытащил оттуда две бутылки особой московской. Прихватил с собою и обрез малокалиберной винтовки.

Долго молчал, сказал через силу:

— Мне кажется, вчера по пьяной лавочке я наболтал лишнего нашей красавице. Не знаю, поняла она что-нибудь, нет ли?.. А если поняла?.. И еще хуже, если она разболтала своей квартирантке... Как ее там... Нинка, что ли? — Он еще больше помрачнел, зло глянул на Левухина. — А ты спрашиваешь, чего оглядываешься?.. Оттого и оглядываюсь, что опасаюсь. Мало ли что она там натрепала в милиции? — Он помедлил: — К тому же те самые куртки китайские, это ж я их из магазина вывез на своей машине, по ее просьбе, конечно...

— Что же ты?.. — заволновался Левухин. — А еще атаманить хочешь. Слабак!

— Я думаю, нам надо сматываться из города, — сказал Залыгин, — пока не накрыли...

— А с чем? — спросил Нюругиев. — У нас и денег-то нету. Далеко ль уедешь без денег?

— Что верно, то верно, — согласился Левухин. — Но где их взять, эти деньги?

— Есть где... — сказал Залыгин. — Надо съездить в Сосновку и там «взять» заготконтору. Сторожа на ночь закрывают контору на замок и спят дома. Я это точно знаю, сам проверил.

— Тогда за успех... Давайте выпьем за успех! — Нюругиев разлил по стаканам водку. — Да повеселее! Ну!..

Выпили. Залыгин сказал:

— И вот еще что... Прежде, чем ехать в Сосновку, надо узнать у Нины, что ей известно от Аграфены о нас. А поручим мы это дело... — он посмотрел на Нюругиева, — тебе, Балта. Ты парень толковый, к тому ж с образованьишком. Сумеешь с нею поладить.

— Сумею ли? А если она укажет мне от ворот поворот?

— Ничего, обойдется... Выпей-ка еще маленько и двигай...

Нюругиев не стал возражать. Оделся, распрощался с дружками, вышел.

Левухин налил себе в стакан, выпил... Но он не пьянел нынче, и это было странно. Он отодвинул от себя стакан, сказал, стараясь не глядеть на Залыгина:

— Все-то у меня стоит перед глазами тот таксист. Когда ты подал знак, что стрелять, меня охватил страх. Честное слово! Руки стали непослушными, потому-то я и не смог сразу выстрелить. Когда же ты повторил сигнал, поверишь ли, я стрельнул и тут же словно бы лишился памяти, не осталось в голове ничего.

— Выходит, ты трус? — холодно спросил Залыгин.

— Я всегда думал, что нет, а вот сейчас от одного напоминания о таксисте у меня коленки трясутся.

— Зачем же ты тогда с нами оказался?..

— Я не знал, что мы пойдем на мокрое дело.

— Не знал он, ишь! — усмехнулся Залыгин. — Ангелочек, чтоб тебя!.. Небось просто захотелось красивой жизни? Так?..

— Может, и так... А что?

— А то, что у меня все было по-другому. Я выходец из дворянского сословия, родился на Урале. Дед в годы революции эмигрировал за границу. Отец служил в царской армии в чине штабс-капитана... Он, со слов матери, был казнен в Троицкосавске по приговору военного трибунала Дальневосточной республики. Его обвинили в расстреле политзаключенных, — там еще командовал ротмистр Соломаха. А отец был чуть ли не друг его. — Он вздохнул: — Я рос без отца. Мать не захотела во второй раз выходить замуж. Тяжко нам было, очень... Но да ладно! — Он усмехнулся, поудивлялся самому себе, не понимая, отчего вдруг разоткровенничался,

— А ты воевал? — спросил Левухин. — Ну, участвовал в этой войне?

— Нет. Войну я прокантовался в колониях...

Левухину было приятно, что он имеет дело с таким, как ему казалось, незаурядным человеком, в то же время он опасался его. «Впрочем, Залыгин мне теперь ничего не сделает, я нужен ему...»

— А не думаешь ли ты, что нас уже ищут? И скоро заявятся сюда? Красотка-то твоя, поди, раскололась?..

— Может, и ищут. — Он посмотрел на Левухина. — Только знай — живым я в руки милиции не дамся. Буду отстреливаться.

Левухин вздрогнул: неужели дойдет и до этого?.. Он с робостью посмотрел на своего приятеля, а тот сидел, уткнувшись взглядом в пустой стакан, и лицо у него было злое. И, кажется, в первый раз за все то время, что знал его, Левухин подумал о том, насколько страшен этот человек.

В дверь постучали, Залыгин вскочил, забежал в комнату, вернулся с обрезом, зарядил, вышел в сени. Следом за ним вышел и Левухин, сказал:

— Не стреляй! Спроси, кто там и откуда?

Залыгин взял на изготовку обрез, спросил хриплым голосом:

— Чего надо?..

Из-за двери послышался незнакомый голос: «Я приезжий, ищу своего приятеля». И назвал фамилию и имя соседа. Залыгин знал его и все ж сказал недовольно:

— Иди в соседний дом. Он там живет.

Незнакомец ушел. Залыгин с Левухиным вернулись на кухню. Разлили оставшуюся водку по стаканам, выпили. Левухин заметил, как трясутся руки у приятеля, и на душе у него стало отчего-то легче.

— Оказывается, и ты боишься?

Залыгин не ответил, пожал плечами.

IV

Придя на работу, Дарижапов посмотрел на часы. Было десять утра. Разделся, зашел к Ларинову, взял уголовное дело, возбужденное по факту обнаружения трупа таксиста.

Кабинет начальника отделения был большой и светлый, он находился на солнечной стороне, а в кабинете Дарижапова, напротив, всегда было сумрачно. И поэтому, когда зашел к Ларинову, от солнечного света лейтенант зажмурился и не сразу пришел в себя. Ларинов взял дело, которое лежало на столе, протянул Дарижапову:

— Бери, лейтенант. И не закрывай глаза. Чего ты? Иль не по душе дело?

— Солнце в глаза слепит...

— Ах, да, солнце... Ну, это еще ничего, — улыбнулся Ларинов. Помедлив, сказал: — Сейчас придут люди из таксомоторного парка. Поговори с ними о деталях. Возможно, кто-то внесет ясность...

— Хорошо, товарищ капитан. Надо вынести постановление о принятии дела к производству и назначить экспертизу.

— Да, разумеется... — Помолчал: — Работы по делу много. Рад бы помочь, да нет людей.

Пока Дарижапов допрашивал свидетелей из числа работников автопарка, подошел вызванный по повестке сторож чайной, с которым тоже необходимо было поговорить — убийство таксиста произошло возле чайной, — а времени до конца дня оставалось мало, и он начал нервничать. Чтобы успокоиться, вышел в коридор и здесь встретился с подполковником, тот попросил его зайти.

Начальник отдела спросил;

— Внизу сидит человек. К кому он пришел?

— Ко мне, товарищ подполковник. Я только что закончил разговор с работниками таксомоторного парка и сейчас займусь им.

— Товарищ лейтенант, очень прошу, чтобы это было в первый и последний раз, — сказал подполковник, нахмурившись. — Если вызвал человека, изволь отложить все дела и заняться им.

...Окончив допрос свидетеля, Дарижапов долго сидел, задумавшись. Зашел Ларинов, прогуливаясь по кабинету с заложенными за спину руками, спросил:

— Как дела?

— Какие там дела? — вздохнул Дарижапов. — Ни проблеска. Бумаги все копятся, а преступники между тем гуляют на свободе.

— Да, печально, — согласился капитан.

Он остановился, дал лейтенанту закурить, потом уселся на стул рядом с ним, тяжело вздохнул:

— Сегодня я был на заседании бюро горкома партии. Нас там крепко предупредили. Короче, ты все понимаешь...

— Я вот что думаю, — помедлив, продолжал он. — А не обратиться ли нам за помощью к рабочим коллективам, студенческой молодежи, комсомолу?

— Хорошо, я подумаю...

Раздался телефонный звонок. Трубку взял Дарижапов, выслушав, сказал:

— Товарищ капитан, вас вызывает начальник отдела.

Появились оперативники. Ларинов попросил их не расходиться.

Вернулся он не скоро, распорядился:

— Собирайтесь! «Идола» поедем задерживать, у него пистолет появился. Машина ждет у подъезда.

Оперативники двинулись к выходу, но Ларинов остановил их и сказал, что поедут только четыре человека, и назвал тех, кто отправится на задание.

— Возможно, этот «Идол» причастен к убийству таксиста? — спросил кто-то.

— Вряд ли, — ответил Дарижапов, закрывая за собою дверь.

По приезде на место происшествия оперативная группа во главе с Лариновым зашла в барак, где жил подозреваемый в хранении огнестрельного оружия.

В полутемном коридоре стояла тишина. Ларинов, держа в руке карманный фонарик, подошел к двери, постучал.

Дарижапов в это время стоял у окна, неплотно прикрытого ставней. В щель он увидел плотного, с широким лицом мужчину — «Идола», как его звали дружки-приятели. Тот сидел за столом и чистил разобранный пистолет. Но вот он стремительно вскочил с табуретки и, затолкав пистолет в нишу, проделанную в стене, выключил свет. Через минуту-другую он открыл дверь и впустил оперативников. На предложение Ларинова добровольно сдать незаконно хранящееся оружие «Идол» ответил, что у него никогда не было такого оружия.

— Ищите, — усмехаясь, проговорил он. — Найдете, отвечу, как и полагается по закону.

В комнату вошел Дарижапов, сказал:

— Зря ты так... Сейчас пригласим понятых и сделаем обыск. Найдем.

Но и это не подействовало. Пришлось приглашать понятых. Потом приступили к обыску. Под матрасом была обнаружена ветошь, пропитанная ружейным маслом...

Дарижапов снял со стены фотокарточку в застекленной раме и ножом открыл нишу — оттуда извлек пистолет системы «парабеллум» и пятьдесят патронов к нему

— Вы задержаны, одевайтесь! — приказал Ларинов.

Задержанного сдали дежурному по отделу, оформили протокол о привлечении к уголовной ответственности за хранение оружия без надлежащего разрешения.

V

Было поздно, когда Нина вернулась с работы. Дома никого не было, она открыла дверь, прошла в комнату. Включила свет, отчего-то на сердце было неспокойно, чувство тревоги росло... На столе увидела копии протоколов обыска и описи имущества, составленные работниками ОБХСС. Рядом лежала записка: «Нина! Меня арестовали, но, думаю, разберутся и отпустят. А пока поживи одна. Пожалуйста, не оставляй дом без присмотра». Она сначала испугалась, но потом успокоилась. В раздумьи опустилась на стул. Еще раз прочла записку... Не знала, что ей делать. Ночевать одной в такой большой квартире непривычно и как-то боязно. Но и ехать в Загорск не хотелось, очень уж далеко. В конце концов решила, что останется. Надела телогрейку, накинула старый платок на голову и вышла во двор. В поленнице наколотых дров не оказалось. Вернулась домой, взяла колун. Вышла на крыльцо и тут увидела Нюругиева. Обрадовалась:

— Бог послал вас на помощь!

— Приказывайте, что делать. Я к вашим услугам, — ответил тот.

Нина попросила наколоть дров, растопить печку.

Войдя в дом, Нина сняла телогрейку, платок, и показалась ему совсем другой, не такой, как в первый раз, нежной, очень какой-то домашней и в то же время недоступной. Нюругиев смутился, не зная, как начать разговор.

И все же спустя немного он разговорился, был почти искренен, когда сказал, что учился в автодорожном институте, закончил четвертый курс, а потом бросил. Родители не жалели для него денег. А он не сумел распорядиться ими, появились дружки, стал пить, в итоге институт не закончил и сейчас работает слесарем на заводе.

Нина предложила отужинать с нею. Он не отказался, подсел к столу.

— Царский ужин, — улыбнулся. — Картошка в мундире, соленое сало, омуль, лук, чего еще? Только это закуска. А где же?.. — помедлил, сказал: — Водочки не хватает. Давай я сбегаю в магазин, принесу?..

Нина отрицательно покачала головой.

— Впрочем, зачем ходить в магазин, когда есть у меня?..

Балта поднялся из-за стола и направился в прихожую. Из кармана пальто вытащил бутылку, завернутую в газету, вернувшись, поставил ее на стол.

— Я хотел с вами... — начал было Нюругиев, запнулся и продолжил: — Поговорить бы надо, да не знаю, с чего начать...

— Я слушаю...

Но Нюругиев молчал, Наконец, прищурившись и пристально глянув на девушку, спросил:

— За что Грушу посадили?

— Не знаю, — тихо сказала она. — Ее работой и делами никогда не интересовалась. У нас с ней ничего общего. Она торговый работник, я инженер-конструктор... Хотя Груша очень интересный человек, бог дал ей и внешность, и музыкальные способности. Но она... Она не умеет соизмерять свои желания с возможностями. К тому же... Слишком легко, что ли, сходится с людьми. Взять хотя бы вашего приятеля... Как его? Залыгин, кажется. Зачем он ей?..

Нюругиев не ответил, подумал, что самое время спросить о том, зачем он, собственно, пришел сюда.

— Скажите, Нина, а о чем Груша говорила с ним в тот раз, когда я ушел?..

— Я не подслушиваю чужих разговоров, — нахмурилась девушка. — У меня такой привычки нет.

Нюругиев налил себе водки, попросил и Нину выпить с ним, но она отказалась, выпил один, спросил:

— И все-таки, о чем они говорили?..

— Понятия не имею, — с обидой сказала Нина. — А зачем это вам?

Нюругиев усмехнулся, не ответил, понял, что она ничего не знает, облегченно вздохнул, но тут же спохватился:

— А вы не против, что я курю?..

— Ладно уж, курите... — нехотя ответила Нина,

Он почувствовал, что девушка с каждой минутой все больше настораживается, и он сказал, сам того не ожидая от себя:

— Нина, зря ты боишься меня, бойся моих дружков — Левухина и Залыгина... Они знаешь какие...

Девушка побледнела, но постаралась не показывать, что ей страшно. А меж тем он еще налил себе водки, выпил и, все больше хмелея, продолжал:

— У них руки в крови. Восьмого декабря, кажется, они убили на улице человека. Залыгин ударил его по голове ломиком. Потом они обшарили его карманы и взяли деньги. Я участия в этом не принимал. Испугался. Да и вообще я такими делами не занимаюсь. Атаман пригрозил: «Попробуй отшиться от нас, и тебя постигнет такая же участь!»

— А кто такой ...атаман?

— Залыгин, кто же еще?..

Нюругиев помолчал, выпил и стал рассказывать о том, как Левухин украл у своего отца малокалиберную винтовку и отдал Залыгину. Тот из нее сделал обрез. Они договорились застрелить таксиста и забрать у него деньги. Сели в машину, но на тех улицах, где проезжали, было многолюдно, и тогда они велели ехать шоферу в сторону городского кладбища. Левухин сидел с обрезом позади таксиста, а рядом с водителем атаман, по его сигналу Левухин выстрелил таксисту в затылок. Атаман остановил машину. Они обшарили труп, забрали деньги, убитого затолкали в багажник, машину оставили возле чайной. Купили коньяку, шампанского и разошлись по домам. А на другой день Залыгин сказал, что пойдем к его невесте. Вот так я и оказался у вас...

— Ну и страхов вы наговорили, — чуть слышно сказала девушка. — Но зачем... зачем вы все это? Хотите напугать меня? А я вам не верю.

— Ну и зря... Между прочим, они решили смыться из города, но без меня. Говорят, что с тобой нас попутают. Скорее всего, они решили избавиться от лишнего свидетеля. Значит, мне конец... Но да черт с ним! Смерти я не боюсь. — Он помолчал, глядя мутными глазами на девушку. — Но прежде чем уехать, они хотят раздобыть крупную сумму денег. Атаман намерен податься в Сосновку ограбить кассу. Он там бывал и знает все ходы и выходы. Теперь обо мне... — помедлив, продолжал он. — Я пришел узнать, что вам известно со слов Груши обо всем этом? Залыгин боится, что по пьянке проболтался Груше. Вот так-то...

Нюругиев поднялся из-за стола, покачиваясь, вышел в прихожку, оделся.

VI

С утра зазвонил телефон. Дарижапов взял трубку. Узнал голос начальника отдела.

— Зайдите ко мне с Лариновым, — сказал тот.

Дарижапов положил трубку.

— Вызывает... Что случилось?..

— Ночью в Сосновке ограбили кассу заготконторы. Чисто сработали! Нигде не наследили. Теперь решают, кого туда послать. А может, уже решили?

— И много взяли?

— Хватит на две «Волги». Кроме денег, преступники взяли два нагана, которые хранились в отдельном ящике. Сторож спал дома. Этим воспользовались...

— Вот для чего я вас вызвал, — сказал начальник отдела, когда они зашли к нему. — Вылетайте в Сосновку. Сейчас же... Окажете местным товарищам практическую помощь в организации розыска преступников. Машина ждет у подъезда.

В Сосновке их встретили начальник милиции и оперуполномоченный уголовного розыска. Сразу же поехали на повторный осмотр места происшествия.

В этот день обедать им не пришлось — много было неотложных дел.

Поздно вечером по дороге в столовую Дарижапов сказал:

— Сторож задержан правильно, другим будет неповадно оставлять пост.

— Да, конечно, — согласился капитан. — Знаешь, а эти грабители «бывалые люди», — чисто «сработали», знали, что касса по существу не охраняется...

...В столовой к ним подсели двое мужчин а рабочей одежде. Из их разговора выяснилось, что они работают шоферами в райпотребсоюзе.

— Я вчера ночью, когда стоял на горе, — сказал один из них, — думал, что встречная машина врежется в мою. Аж испугался, до того стремительно проскочила мимо меня. Хотел записать ее номер и сообщить ГАИ. Да не тут-то было, успел лишь заметить шофера за рулем, а с ним пассажира, а еще то, что легковая машина — белая, кажется, «Победа».

Дарижапов с Лариновым заинтересовались этим разговором.

В отделении милиции выяснилось, что свидетели сегодня же едут за грузами в город. Путевые листы были у них на руках, машины готовы. Ларинов решил, что оставаться в Сосновке нет смысла и на этих машинах лучше всего доехать до города. Связался по телефону с начальником отдела и рассказал о проделанной работе по раскрытию кражи. Получил разрешение на выезд.

Шофер, с которым ехал Дарижапов, оказался человеком веселым, компанейским. Пока ехали, он рассказал много побасенок и охотничьих смешных былей.

Было раннее утро, когда Дарижапов пришел домой. Жена только успела затопить печку, увидела мужа с почерневшим от усталости лицом, всплеснула руками:

— Замаялся? А я всю ночь не спала — ждала. Ты как в воду канул. — У нее по щекам потекли слезы.

Дарижапов обнял ее виновато и сказал:

— Пойми, у меня не было времени заехать домой и предупредить, что улетаю... Нас отвезли в аэропорт и там на самолет — до Сосновки...

Утром, встретив Дарижапова в отделе, капитан спросил:

— Чем сегодня займешься?

— Если не возражаешь, пойду по домам охотников с проверкой сохранности малокалиберных винтовок.

— Согласен. Только с собой возьми кого-нибудь. Вдвоем сподручнее.

До полудня Дарижапов посетил десятка три домов. Нарушений не обнаружил. Когда вышли из дома, расположенного на окраине города, Дарижапов засомневался: «А дадут ли что-нибудь подобные поиски?»

Следующим в списке владельцев малокалиберных винтовок значился Левухин. Пошли к нему.

Старики Левухины встретили Дарижапова благожелательно. Хозяин предложил выпить чаю, а когда Дарижапов отказался, сказал:

— Ну что ж, проходите в горницу. С чем пожаловали?!

— У вас хранится малокалиберная винтовка, нельзя ли ее посмотреть?

— Отчего же? Можно. Я разрешение сейчас принесу.

Хозяин шаркающими шагами прошел в спальню. Вернулся, предъявил разрешение, выданное отделением милиции.

— А сама винтовка, она где у вас?

— Минутку... — старик вышел из дому, вернулся, виновато развел руками: — Нету в чулане. — Стал смотреть в спальне под кроватью. Тут и застала его жена.

— Куда полез-то? — сердито сказала она. — Отродясь под кровать ружье не прятал...

Старик смущенно встал на ноги, подошел к лейтенанту, сказал виновато:

— Понятия не имею, куда подевалась.

— Посмотри в столярке, — буркнула старуха. — Может, туда унес?

Левухин, повернувшись к Дарижапову, сказал:

— Молодые люди, пошли в мою столярку! Заодно свои поделки покажу.

Столярка находилась в ограде. В ней было тепло. Старик начал показывать поделки по дереву. Увлеченно рассказывал о том, какое наслаждение получает от собственного труда. Казалось, что он забыл про винтовку. Дарижапов улыбался. Но вот в углу он увидел ствол от малокалиберной винтовки, спросил:

— А вон там не ваша малокалиберка?

Старик нагнулся, вытащил обрезок ствола. С минуту растерянно смотрел на него, потом чертыхнулся с досадой.

 — Это, конечно, дело рук моего сына. Чужие люди сюда не попадут. У нас злая собака. — Вздохнул. — Что делать, ума не приложу. Сын совсем отбился от рук. Нигде не работает. Пристрастился к спиртному. Если бы сейчас он был здесь, я... Да я задушил бы его своими руками, хотя в жизни ни одного человека пальцем не тронул.

— Успокойтесь! — сказал Дарижапов, пригласил понятых. Объяснил, что от них требуется, затем приступил к составлению протокола осмотра столярной мастерской.

Потом понятые ушли. Присаживаясь за стол в зале, Дарижапов спросил:

— У вас есть альбом с фотографиями?

— Есть, — сказал старик. Велел жене отыскать альбом и вместе с Дарижаповым стал просматривать его.

— Вот фото сына, — сказала, подойдя, старуха, показывая на одну из фотографий. — Он не один, а со своим дружком. Залыгин его фамилия. Работает шофером, возит какого-то начальника.

Помолчала:

— Нашему-то уже двадцать четыре, а ни разу не спросил: в чем, мол, нуждаетесь, какой ждете помощи от меня?

— Разве мы с женой желали сыну плохого? — поддержал старик. — Кто мог подумать, что он вырастет такой... Лет пять назад его посадили за мелкую кражу. Отбыл наказание, вернулся. Думали, за ум возьмется, человеком станет. Не тут-то было. Связался с кем-то, опять ограбление. Посадили... А сейчас... сам видишь, родного отца обокрал. Зачем... Зачем ему надо было отрезать ствол у мелкашки? Видать, кому-то понадобился обрез. А кому? Уж не его ли дружку?.. Сам-то он не такой... не посмеет...

— Хозяйка, не разрешите взять фотографию вашего сына, ту, где он вместе с дружком? — попросил Дарижапов. — Вернем.

— Возьмите...

Дарижапов поблагодарил стариков, сказал, что если появится необходимость, вызовет по повестке...

После полудня Дарижапов зашел к Ларинову. Тот недовольно посмотрел на него:

— Где пропадал? Я обыскался тебя, начальник звонил...

Лейтенант стал рассказывать о проделанной работе. Капитан не перебивал, слушал внимательно, по лицу было видно, что он доволен...

— Итак, что же мы имеем? — спросил Ларинов и сам себе же ответил: — Есть подозреваемые, с ними нам предстоит работать... Так?

— Да... Надо вынести постановление о назначении трассологической экспертизы и передать в НТО.

VII

Перед Дарижаповым сидела девушка лет двадцати трех, у нее было смуглое лицо, большие карие глаза излучали доброту.

— Нина, вы не устали?.. — сочувственно спросил лейтенант.

Девушка промолчала, на ее лице появилась чуть заметная улыбка. Вздохнула, сказала негромко грудным голосом:

— Нет, спасибо...

— Итак, Нина, вы знаете, что ваша хозяйка арестована работниками ОБХСС. Она занималась обманом покупателей. Создавала излишки по своему подотчету и эти излишки похищала с помощью своего сожителя. Фамилия его Залыгин. Где он может сейчас находиться? Кстати, управляющий трестом тоже ищет его. Потерялся вместе с машиной.

— Товарищ лейтенант, — сказала девушка, — верите, я ни о чем и не догадывалась, пока ко мне на квартиру не заявился Нюругиев. Принес с собой две поллитры водки и просидел до самого утра. И все эти дни я ходила сама не своя от страха. Вдруг да бандиты разыщут меня в городе.

— Надо было сразу заявить в органы милиции.

— Я понимаю... но я... я так испугалась!..

Помедлив, девушка, собравшись с духом, рассказала, как познакомилась с Залыгиным, Левухиным и Нюругиевым. Лейтенант предложил ей все изложить на бумаге. Дал лист бумаги, ручку. А сам вышел в коридор — покурить.

В коридоре встретился с начальником отдела и капитаном Лариновым.

— Ну, как подвигается дело? — спросил подполковник.

— Даже не знаю, что ответить, — смутился лейтенант. — Сказать, что не сегодня-завтра преступление будет раскрыто, не могу... И все же кажется, на след я вышел, и не только по делу таксиста, а и по краже в Сосновке...

— Вот как?.. Ну что ж, это неплохо. А ну-ка пошли ко мне в кабинет. Расскажешь...

Дарижапов рассказал о том, что сообщила свидетельница, о своей беседе с родителями Левухина, об обрезе...

— Так, так... — одобрительно проговорил начальник отдела, — надеюсь, фотографии подозреваемых размножены для оперативного использования?

— Так точно, — сказал лейтенант. — Размножены и розданы товарищам, которые работают в группе задержания.

...Когда Дарижапов вернулся к себе, девушка уже закончила писать. Взял ее показания, прочитал и вышел из кабинета.

VIII

Нюругиева задержали на центральной улице города. Был он пьян и сказал, что не знает, где те двое...

Отправили сотрудников по адресу, который дала девушка. И теперь Дарижапов сидел и ждал их. Он волновался, то и дело подходил к окну и смотрел на улицу. Но вот хлопнула дверь.

— Наконец-то! А я вас заждался! — воскликнул лейтенант. — Ну, чем порадуете?

— По указанному адресу жила старуха Пезелкина. Но она умерла. В морг за нею никто не приехал, и вчера комхоз похоронил ее.

— Вы предъявили соседям фотографию?

— Да. Те опознали на ней Залыгина, сына покойной Пезелкиной. А рядом с ним некий Лева...

Во время обыска в квартире Залыгина возникла необходимость передвинуть комод. Под комодом обнаружили обрез. Обрез сделан из малокалиберной винтовки, в казенной части имелся заводской номер.

Лейтенант сличил заводской номер наобрезе с номером тозовки Левухина. Оказалось, что обрез сделан из винтовки старика.

— Круг лиц, которые подлежат розыску по данному делу, нам известен, — сказал лейтенант. — Нюругиев в КПЗ. Место пребывания Залыгина и Левухина скоро установим. Кстати, я разговаривал с начальником треста. Машина нашлась.

— А может быть, Нюругиев что-то знает? — сказал вошедший капитан Ларинов. — Впрочем, не думаю... Но не будем гадать. Давайте действовать по плану. Итак, друзья, по местам!

Ларинов ушел, следом за ним вышли из кабинета остальные.

Оставшись один, Дарижапов начал писать постановление о назначении баллистической экспертизы по изъятому обрезу.

IX

Дул ветер, сильный, порывистый. Снег под ногами поскрипывал. Звезды были яркие, какие-то жгуче холодные. Идти было трудно, но Залыгин все шел и шел, упрямо подставляя ветру лицо.

— Не пойму, куда делся Нюругиев? Дома его нет, на работе тоже... Может, замели?..

— Может, и так, — с неприязнью глядя на Левухина, сказал Залыгин: — Думаю, он на первом же допросе расколется. Все выложит. Ты понимаешь, чем это пахнет для нас с тобой?

Левухин пожал плечами, не ответил.

Шли по обочине дороги. Изредка их обгоняли машины, но они не останавливали, опасаясь, что их могут узнать. У каждого холщовый мешок перекинут через плечо, там краденые деньги, а сверху — продукты. Наган засунут под брючный ремень.

— Устал я, — тихо сказал Левухин. — Знал бы, что Нюругиева не найти, не искал бы... Во-он виднеются дома — давай забурим туда?

— Нет. Туда не пойдем. Двинем к загородным дачам, там наверняка нет людей.

Неожиданно Левухин подскользнулся, упал и ушиб бедро. Пока Залыгин помогал ему встать на ноги, возле них остановилась машина с людьми. «Милиция! Сейчас начнется... и конец...» — с тоской подумал Залыгин. Но из машины никто не вылез, шофер лишь спросил:

— В город? Могу подвезти.

— Нет, нам не по пути, — ответил Залыгин. Машина растаяла в морозном воздухе.

Пошли дальше. Боль в ноге постепенно слабела, и Левухин шел все быстрее.

Скоро свернули с шоссе. Залыгин велел Левухину идти за ним след в след... Они поднялись на гору, потом спустились в ложбину. Залыгин сказал, показывая на новый, тесовый, с высоким крыльцом дом, который стоял на отшибе:

— А вот и наше жилье!

Шоссе проходило внизу, метрах в сорока от дачного поселка. Они услышали, как остановилась машина, из кабины вышел шофер, стал копаться в моторе. Но вот снова загудел двигатель, и через минуту все стихло. Слышно было, как трещат на морозе деревья...

Левухин гвоздем открыл замок на двери веранды, и они зашли в дом. Посветив себе спичками, нашли керосиновую лампу, она стояла на полочке у входной двери. Залыгин зажег ее, отыскал затем в кухонном шкафу еще и неиспользованную стеариновую свечу. Довольный находкой, сказал:

— Все под руками, как будто специально для нас приготовлено. Видишь, и плиту догадались сложить. А во дворе и дровишки есть, чего еще?.. Живи — не хочу... — Помедлив, попросил: — Сбегай, принеси дров. Только бери из поленницы так, чтобы не было заметно.

...Через какое-то время плита накалилась докрасна. В доме стало тепло, даже угарно.

— Открой дверь настежь, — попросил Залыгин, ставя на плиту ведро со снегом.

Левухин толкнул ногою дверь. В дом хлынул свежий воздух.

Постепенно тепло от раскаленной плиты, запах свежезаваренного чая превратили нежилой дом в почти обжитый уголок. Левухин не упустил момента похвалить Залыгина:

— Здорово у тебя получается. Возле тебя и жить веселее.

За ужином Залыгин сказал, что в этом доме они станут жить до тех пор, пока милиция не прекратит розыск. Деньги есть, за продуктами будут ходить поочередно, и только пешком.

— Ясно, друг ты мой ситечный, — насмешливо ответил тот.

Залыгин нахмурился, стукнул кулаком по столу, так что из стопки Левухина выплеснулась водка и темным пятном разлилась по скатерти.

«Чего это он?.. Иль хочет власть показать? Ну, нет... Вместе убивали и грабили, вместе будем у стенки стоять... Да только вот я еще подумаю — стоять ли. Ухлопать да забрать деньги?..» — Левухин опустил голову, боясь, что Залыгин может догадаться, о чем он подумал.

— Попробуй только, — будто догадался Залыгин. — Пристрелю как собаку.

— А ты меня не запугивай. Ты смерти боишься, а я не боюсь, нет... К тому ж и у меня есть «пушка».

Залыгин с удивлением посмотрел на него, сказал примирительно:

— Ладно тебе... лучше давай еще по одной выпьем и спать.

Они проснулись лишь в полдень, вскочили с кроватей, наспех оделись. Первым делом надо было убедиться, не подходил ли кто к дому? Залыгин осторожно прошмыгнул в дверь с наганом. Вернулся с охапкой дров, сказал:

— Все в порядке.

 — Зачем дрова-то? Все равно днем плиту не будем топить. Еще привлечем к себе внимание.

...Уже четвертый день живут Залыгин с Левухиным в дачном доме и все это время режутся в карты. На улицу стараются не соваться. Спорили, ссорились, потом мирились. Им было скучно, и все тревожнее делалось на душе. Каждое утро проверяли: не появились ли на снегу следы, прислушивались к треску деревьев, который доносился с опушки леса.

— Сегодня вечером моя очередь идти за харчами, — сказал Залыгин.

— Знаю, — ответил Левухин, собирая колоду.

В декабре дни короткие. Рано наступают сумерки.

Залыгин ушел за продуктами. В доме наступила тишина. Левухин погасил свет. В темноте ему не лежалось. Приходили беспокойные мысли. Не вытерпел, поднялся. Вдруг ему почудилось будто кто-то разговаривает за закрытыми ставнями во дворе. Затаил дыхание — нет, вроде показалось... Захотелось выпить, но побаивался Залыгина. И все же, поколебавшись, налил себе в стакан водки. Выпил. Лег в постель: «До возвращения еще успею выспаться».

Залыгин меж тем купил в продовольственном магазине продукты и пошел на автобусную остановку. Народу на улице было мало. Это навело на мысль: «А что если доехать до центра, зайти домой и забрать обрез?» Сел в такси, велел ехать на улицу, где стоял его дом. Вышел из машины, попросив таксиста дождаться его.

Возле своего дома увидел трех мужчин, которые о чем-то говорили между собой. Постоял, пошел обратно к машине.

Доехал до развилки, рассчитался с таксистом, подождал, пока он отъедет. Углубился в лес.

Скоро у него пересохло во рту. Жажда уже давно мучала, но он терпел. На этот раз взял-таки горсть снега и съел. Еще больше захотелось пить. С каждым шагом становилось все труднее. Голова кружилась, в ушах появился какой-то звон. Сел, притулившись к стволу одинокой сосны, стоявшей на взгорке. Подумал: «А почему, собственно, Левухин не уставал, когда ходил за продуктами? Что, он сильнее меня? Вряд ли... Скорее всего, он ездил на попутке, и его „засекли“. Если так, надо от него избавиться, и чем быстрее, тем лучше». Поднялся, побрел дальше.

Когда Залыгин зашел в дом, на полке горела керосиновая лампа без стекла. На кровати спал Левухин. Залыгин поставил мешок с продуктами у кухонного стопа, не раздеваясь, выпил два стакана теплого чая.

Левухин все не просыпался. Залыгин понял, что тот пьян. Приготовил ужин, накрыл стол, стал будить Левухина. Тот соскочил с постели и виновато сказал, что стало скучно, вот и задремал...

После ужина Залыгин предложил Левухину прогуляться по лесу. Тот согласился. Они вышли из дому. Левухин держался впереди Залыгина. Он сделал всего несколько шагов от калитки, когда Залыгин выстрелил ему в затылок. Левухин упал...

Залыгин постоял возле трупа какое-то время. Вокруг царила тишина. Поблескивали звезды. Он обшарил карманы убитого, забрал документы, деньги, наган с боевыми патронами. Труп перетащил к палисаднику, обложил досками и засыпал снегом...

X

Дарижапов посмотрел на часы. Третий час сидят они с Лариновым, обсуждая — в который уже раз — план действия по розыску преступников. Они все еще были на свободе.

— Как ведет себя на допросе задержанный? — спросил Ларинов.

— Спокойно, как будто он никого пальцем не трогал. Все сваливает на Залыгина и Левухина. Возможно, так и есть.

Их разговор был прерван секретарем начальника отдела, она принесла записку, принятую из Свердловского УВД. Капитан Ларинов прочитал вслух: «...Присланные пальцевые следы, изъятые из салона такси „Победа“ номер 59—34, принадлежат особо опасному преступнику Пезелкину Рональду Ефремовичу...»

— Вот так-то... Значит, Залыгин — это не фамилия преступника, настоящая его фамилия Пезелкин.

Зазвонил телефон. Ларинов взял трубку. Дежурный по МВД сообщил ему, что в районе загородных дач обнаружен труп неизвестного человека.

— А что, если это дело рук Пезелкина? — с тревогою спросил Дарижапов.

— Все может быть...

— На поднятие трупа надо взять Нюругиева. Вдруг да опознает в убитом кого-нибудь из своих дружков.

...Оуровцы были встречены группой школьников, это они обнаружили труп и позвонили в милицию.

Судмедэксперт и работники уголовного розыска, не мешкая, приступили к осмотру трупа.

Привели Нюругиева. Он, подойдя к трупу, сказал в сильном волнении:

— Так то ж Левка Левухин. Это он по команде Залыгина стрелял в таксиста. Неужто атаман прихлопнул его? Вот гад!..

Нюругиева увели. Сотрудники продолжили осмотр места происшествия.

Ларинов сказал начальнику отдела, что школьники видели мужчину в черном полушубке и черной шапке, он что-то нес в мешке. Ребята подумали, что это хозяин дачи и пустит их погреться. Постучали. Никто не отозвался, хотя они точно видели, что тот, с мешком, крутился именно возле этого дома. Они попробовали заглянуть в щелку ставня, забрались на снежный холмик у палисадника и неожиданно провалились. Стали рыть... Испугались, конечно, убежали и только спустя какое-то время позвонили в милицию.

— Я думаю, нам в скором времени понадобится помощь Мироновой для опознания преступника, — сказал начальник отдела. — Берите машину и привезите ее к нам в отдел. Вечером вместе с нею отправитесь на железнодорожный вокзал...

XI

Дарижапов, Ларинов и Миронова прошли в помещение пригородных касс, оттуда в здание вокзала для пассажиров дальнего следования. Люди стояли у касс, но Пезелкина среди них не было. В справочном бюро узнали, что на подходе поезд дальнего следования Москва — Хабаровск, а через час еще один — Владивосток — Москва.

На первый путь подошел поезд Москва — Хабаровск. У выхода на перрон образовалась толчея. Но посадка не производилась. Они прошлись вдоль состава. Пезелкина не было и тут. Скоро подали паровоз, и поезд ушел. Перрон опустел. Сотрудники и Миронова прошли в зал для пассажиров дальнего следования, и тут Миронова увидела Пезелкина. Он сидел в дальнем углу зала, ссутулившись, и искоса поглядывал на своих соседей.

Они распределили между собой обязанности, кому что делать при задержании. Потом Ларинов пошел звонить начальнику отдела, а Дарижапов остался следить за Пезелкиным.

Время перевалило за полночь. Перрон был окутан морозным туманом, заиндевевшие маневровые паровозы то и дело пробегали по путям.

И вот, наконец, объявили, что к перрону подходит скорый поезд, следующий по маршруту Владивосток — Москва.

Люди зашевелились, начали выходить на перрон. Поднялся и Пезелкин, неторопливыми шагами направился к выходу. В одной руке он держал чемодан, полушубок на нем был расстегнут. Он медленно подошел к вагону и стал в очередь на посадку. Дарижапов в это время был уже в тамбуре.

Когда Пезелкин стал подниматься по ступенькам, Дарижапов как бы невзначай отпустил металлический откидной фартук. Пезелкин, чтобы не упасть, обеими руками схватился за поручни. В это мгновение сотрудники уголовного розыска и взяли преступника, надели на него наручники.

...В дежурной комнате МВД, куда привели Пезелкина, находились оперативные работники уголовного розыска, оставленные в отделе до особого распоряжения.

С задержанного сняли наручники, потребовали открыть чемодан. Чемодан оказался набит деньгами.

— Сколько же здесь? — спросил Дарижапов.

— Денег-то много, — усмехнулся Пезелкин. — Да мне все одно не хватило бы...

Дарижапов поморщился, опечатал сургучом чемодан, составил протокол, вызвал конвойную машину и сдал задержанного конвою...

Посмотрел на часы. Стрелки показывали двадцать минут третьего ночи. Заторопился домой.

Ночь была холодная. Слышались гудки маневровых паровозов, металлическое лязганье буферов, прибывших на станцию железнодорожных составов...

Оглавление

Даши Егодуров На обочине Повесть