Сотовый [Пэт Кэдиган] (fb2) читать онлайн

СОТОВЫЙ роман Пэт Кэйдигэн по сценарию Криса Моргана на основе рассказа Ларри Коэна

Посвящается Киму Ньюмену — талантливому, симпатичному человеку, без которого мне никак не обойтись

Пролог

Хм… сотовый телефон.

Что вы о нем думаете? Вы его любите? Или ненавидите? Иметь телефон или нет? Никогда не выходить из дому без него или оставлять дома, где ему и место? Подарок Господа или орудие дьявола?

Подумайте: является ли сотовый телефон величайшим открытием со времен появления зубной пасты, или же он еще одна причина, чтобы ненавидеть технический прогресс?

Сам телефон рождал противоречия и дискуссии с самого момента своего появления в семидесятых годах XIX века. Александр Грэхем Белл и Элиша Грей занимались тем, что участвовали в отчаянной и лихорадочной гонке по созданию механического приспособления, могущего передавать человеческую речь на дальние расстояния за счет электричества.

Никто не оспаривает факт, что два человека кинулись в патентное бюро не просто в один день, их разделял один час. Так возникла небольшая историческая неопределенность, кто же был первым? Белл выиграл эту гонку, — он закончил свое дело раньше Грея и соответственно получил патент.

Но это, конечно, было только начало. Потом были Соединенные Штаты, пытающиеся оспорить результаты, правда, уже официально. Но, к несчастью для Грея, он не добился через суд ничего, что могло бы его утешить. Так что у нас есть Великий Белл, но не Великий Элиша.

Новаторская идея Белла заключалась в улучшении качества телеграфа, ограниченного точками и тире азбуки Морзе и могущего передавать или получать какое-нибудь одно сообщение одновременно. Но технология телеграфа была уже усовершенствована: спустя тринадцать лет после появления межконтинентального телеграфа Томас Эдисон и Джордж Прескотт разработали четырехсоставную систему. Благодаря этому в 1874 году два импульса можно было посылать синхронно, по одной линии и в разных направлениях.

Английский изобретатель Дональд Муррей придумал составную систему в 1903 году, где были клавиатура для печати и приемник. Это означало, что текст мог быть распечатан, — полезное изобретение, несомненно, но слишком поздно. Белл, так сказать, написал реквием для телеграфа. Дни аппарата были сочтены.

Естественно, «Вестерн Юнион» была не очень довольна все увеличивающейся популярностью телефона как средства общения в США, но сделать ничего не могла. Команды здоровых, подтянутых людей были отправлены в различные отели с целью убедить руководство не менять громоздкий и надежный телеграф на более эффективный телефон. В этом нелегком деле им помогали бейсбольные биты, дубинки и другие подобные предметы для особо несговорчивых. Но они не смогли отсрочить неизбежное, сдержать прогресс, и пришло время телефона.

Очень похоже обстояло дело с сотовым телефоном.

Начав приблизительно так же, как и телефон обычный, и даже будучи очень похожим на него внешне (как кирпич), сотовый быстро сжался в размерах, став изящной и стильной игрушкой владельца, любимцем всех и каждого в западной части мира, являясь средством объяснения в любви или даже виртуальным другом.

По правде говоря, мобильник действительно удобная вещица, а не просто показатель твоего статуса. Если не веришь, — спроси у любого, кто когда-либо пытался найти работающий таксофон, когда это действительно необходимо.

Зато вряд ли стоит упоминать, какое истинное «наслаждение» испытывают даже самые стойкие защитники сотовых телефонов, когда веселые трели сопровождают показ интересного фильма в темном и уютном кинотеатре. И уж наверняка мечтой пожизненных членов «Американского Союза Защитников Свобод», этих мастеров ораторского искусства, является день, когда Верховный суд объявит мелодии для звонков вне закона.

Кстати, какая мелодия у вас на первом месте в списке «Десятка Мелодий, Которые Я Ненавижу»? «Увертюра к Вильгельму Теллю»? Или любая новогодняя мелодия? Или «Джингл Беллс»? Или что там еще на первом месте в хит-параде «Десятка Самых Скачиваемых Мелодий Для Мобильников» на этой неделе?

Но все же вне зависимости от того, любите вы мобильник или нет, его отсутствие для большинства — это то же самое, что отсутствие телефона вообще. Даже самые ярые противники этой техники допускают, что в чрезвычайной ситуации возможность попросить о помощи может очень даже пригодиться.

Для любого родителя, опросите хоть всех, самое важное — иметь быстрый и надежный способ связи в экстренной ситуации.

Неважно, сколько еще отрицательных характеристик вы сможете привести для мобильного телефона. Противный и/или не вовремя прозвучавший звонок, или неприятные люди с нежелательными разговорами. Просто досадно. Они могут довести даже до белого каления, привести в ярость, но дело в том, что всех их можно свести в одну группу в телефоне, озаглавить ее неприятностьили угроза,в зависимости от содержания абонентов, и забыть о них.

Без преувеличения можно сказать, что главное достоинство сотовых телефонов — возможность связаться в любое время с человеком, где бы он ни был, и этот человек может спасти чью-то жизнь.

Которая вполне может стать вашей.

Глава первая

Каждое утро счастливые обитатели очаровательных домиков в пригороде Брентвуда (общая численность двадцать три тысячи триста человек) удовлетворенно потягиваются, имея возможность любоваться великолепием гор, а также светлыми ангелами и шпилями, создающими очертания делового центра Лос-Анджелеса.

Красивый вид был не единственным достоинством дома для Джессики Мартин.

Как жена агента по продаже недвижимости Джессика знала, что большинство коллег мужа считают, что вид отсюда — уже половина стоимости каждого дома. Сама она считала, что пейзаж пейзажем, а работы всегда хватит на всех.

Южная Калифорния полна великолепий такого рода, большинство из которых в нескольких минутах езды на машине. Об этом рассказали ей прежние хозяева дома. Для Джессики жить здесь — значило иметь сад приличных размеров и тихих соседей. Даже дети играли на улице по заведенному порядку, когда родителям удавалось отвлечь их от компьютерных игр. Это привлекало Джессику больше, чем горы, и она очень ценила свой дом за ощущение уюта и комфорта. Было просто чудесно.

Это сильно облегчало ностальгию, которую она порой испытывала по местам детства и юности, по «Дип Сауту». Жестоким испытанием для нее было уехать оттуда, где все было родное и знакомое, где она всех знала и любила. Особенно если учесть, что большинство друзей и знакомых говорили, насколько ей будет трудно в «другом месте», далеко отсюда, и что все люди севернее Линии Мейсона-Диксона вряд ли будут такими же дружелюбными.

Все местные знали, что большие города — это несчастье, страх и грязь; они заполнены несчастными, напуганными и грязными людьми, которые слишком много пьют, едят «Прозак», известный всем в Америке антидепрессант, потому что у них психические расстройства на почве собственного места проживания, да к тому же в любой момент маньяк-убийца может украсть твоих детей, а тебя и вовсе убить.

Не лучше жилось и в менее опасных пригородах. Там толком ничего не было, кроме бездушных, как будто вырезанных из картона домов, населенных людьми, возможно, не столь запуганными или грязными, но не менее несчастными, жующими свой «Прозак», потому что у них депрессия из-за собственного места проживания, в котором даже тротуаров нет и к тому же мало деревьев.

Но самое ужасное место — это Калифорния. Она полна кукурузы, орехов и откровенных психов, у которых и пристанища-то нет, большинство из них колесит по калифорнийским ужасным шоссе, где только и ищут какую-нибудь невинную душу, чтобы запугать ее до смерти.

Что ж, это только раззадорило ее! Особенно рассказ о Калифорнии ее двоюродной бабушки Сью Деллы. Тетя Сади была в Лос-Анджелесе, когда Чарльз Мэнсон и его «Семья» проходили по делу об убийстве, и она так и не смогла забыть этого. Но Джессика не позволяла никому из них мешать ей нормально жить.

Поначалу она разделяла их взгляды на город. Потребовалось немало усилий, чтобы выкорчевать старые предрассудки и начать новую жизнь вместе с Крэгом, здесь, очень далеко от привычных вещей, занятий и людей. Любое беспокойство, которое она испытывала, было абсолютно нормальным, и она это знала. В то же время она стремилась ко всему новому и необычному, к познанию мира и общению с людьми.

Ее школьная учительница, миссис Пич, всячески содействовала стремлениям Джессики.

«Занимайся тем, что тебе действительно интересно, и посмотрим, что этот огромный старый мир предложит тебе, — говорила ей миссис Пич. — Не бойся этого мира, познай его, и у тебя все получится».

Идеальным способом достичь этого, по мнению Джессики, была профессия учителя естествознания. Наука — вот с помощью чего она хотела познать мир, она любила точные науки больше других предметов. И преподавание помогало ей не только в познании мира, но и людей в нем.

С тех пор, как она с Крэгом и с их сыном Рикки поселилась в этом месте, она успела познакомиться со многими соседскими семьями. Правда, если быть точным, то это Крэг познакомился. Ничто так не позволяет следить за обстановкой и обществом вокруг тебя, как быть женой риэлтера. Конечно, имелась еще целая куча других преимуществ, но тем не менее благодаря его работе первый же дом, который был им предложен, оказался именно тем самым красивым домом с шикарным видом из окон.

Как бы то ни было, спускаясь этим утром вниз на кухню, Джессика была слишком сонной, чтобы обдумывать причину ее бытия или, например, причину легкого запустения любимого сада. Она еще не очень хорошо соображала, не обращала внимания на безумно обрадованного и бесконечно счастливого пса, который волчком крутился у нее под ногами, всем своим видом излучая обожание.

Они с Крэгом купили щенка для Рикки, их сына, который прыгал от радости, когда увидел этого золотистого ретривера. Они были просто неразлучны, особенно с середины пятницы и до субботнего вечера, но все собачьи ассоциации, связанные с пищей, относились к Джессике, так как она кормила его, и поэтому каждое утро он принадлежал ей и только ей.

Она совсем не возражала. В общем, если бы кто-нибудь спросил Джессику Мартин о ее жизни, в целом или какой-то ее части, она бы не стала долго мучиться над ответом. Ей нравилась окружающая ее жизнь, она была именно в том месте, где ей хотелось, и именно с теми людьми, которые ей нравились. Но ее никто не спрашивал, — она и не задумывалась.

Не задумывалась она и о том, что же будет, если вдруг что-то резко поменяется. Телефоны разных служб были всегда под рукой, всевозможные страховки были оплачены, и даже датчики дыма в каждой комнате работали без малейших нарицаний. Крэг настоял на установке в доме сигнализации и системы обнаружения с примитивным искусственным интеллектом.

Ей казалось, и она даже сказала об этом Крэгу, что «умная» система безопасности — это, наверное, слишком. В таком тихом месте, как Брентвуд, эта система была для нее всего лишь лишним источником расходов.

Но непреклонность Крэга в этом вопросе не позволила ей настоять на своем. Он не столь часто бывал тверд в своих решениях, и она оставила все как есть.

Она настояла только на том, чтобы отключать эту систему, когда в доме есть хоть кто-то — в противном случае местная полиция и люди вокруг были бы несчастны из-за беспрерывных случайных срабатываний их сигнализации. К тому же им не пришлось платить кучу маленьких, но от этого не менее неприятных штрафов. Значительно лучше включать ее, когда дома никого нет, и выключать, когда кто-нибудь есть или они все на месте. В случае непредвиденной ситуации на стене была сделана кнопка тревоги.

В тот момент кнопка ей была совершенно не нужна. Кофе — вот что было действительно необходимо. Да еще немного времени, чтобы сесть, прийти в себя и проснуться. Сладко зевая, она взяла кружку из сушилки над раковиной и подошла к кофеварке посмотреть, что же сегодня ей приготовил Крэг.

«Как вкусно у него получилось», — думала она, улыбаясь и поглаживая мохнатую морду пса. Это было что-то новое в списке блюд ее мужа, и она была очень довольна. Ей нравилось вкушать непривычные ароматы и запахи, — и чем они были экзотичнее, тем было лучше.

Терпеть не мог Крэг только цикорий, который она полюбила. В свое время миссис Пич приучила ее к нему. Как и все в ее семье, Джессика привыкла к кофе, когда была подростком, что, конечно, очень не понравилось бы ее учителям, узнай они об этом. Но не миссис Пич, которая не отказывала себе в удовольствии насладиться этим маленьким грешком. То, что Джессика знала об этом, было лишь еще одним штрихом к портрету манящей личности миссис Пич.

Но соединить Крэга и цикорий было просто невозможно. Было что-то в запахе этого растения, что чувствовал только ее муж. Для нее это было непонятно — ведь она не чувствовала абсолютно ничего неприятного. «Должно быть, у него особенный нос», — думала она. Так что каждый раз, когда ей хотелось цикория, она ждала, пока он не уйдет из дома, чтобы насладиться корешком, а потом начинала мыть, чистить и проветривать все подряд, не оставляя ни малейших следов цикория в доме.

«Мужчины! Что уж тут поделать? — думала она. — Даже такой замечательный человек, как ее муж, похож на большого ребенка».

— Buenos dias, miss Jessica! ^[1]— произнес знакомый голос.

Она подняла глаза, чтобы увидеть свою экономку, входящую на кухню с корзиной белья. Джессика приподняла чашку в приветствии.

— Buenos dias, Rosaria! ^[2]— ответила она. — Como esta? ^[3]

Как обычно, ее южный выговор заставил губы Розарии расползтись в улыбке. Джессика улыбнулась в ответ. Она уже давно уехала из дома, и ей казалось, что ее акцент немного уменьшился. Зато когда она волновалась, он проступал с удвоенной силой.

— Bien, bien, ^[4]— засияла Розария, давая понять, что испанский Джессики стал намного лучше. — Мисс Джессика, пока вы были в душе, звонил телефон. Я думаю, там осталось сообщение.

Она махнула рукой в направлении аппарата, и Джессика побрела к автоответчику, стоящему на другом конце стола у стены. Она удивленно подняла брови. Неужели она настолько плохо соображала, что, входя в кухню, не заметила ярко сверкающего индикатора сообщений на автоответчике? На то, что позвонил кто-то ей неизвестный, она готова была поставить всю свою сонную жизнь.

Это точно не реклама — рекламщики должны были начать звонить еще где-то через полчаса. Джессике хотелось думать, что они позволяют людям выпить первую чашку кофе в тишине и покое и только потом готовы начать свои заунывные песни. Небольшая уступка с их стороны специально для продвижения их товара. И к тому же рекламщики не оставляли сообщений.

Она очень надеялась, что они не оставляют их и поныне.

«Может, звонок из школы, где учится Рикки?» — вдруг подумалось ей. И тут же неприятное, похожее на узелок ощущение появилось внизу живота. Может быть, с ним что-то случилось и из школы звонят сказать, что ее сын заболел, или поранился, или, не дай бог, потерялся?

«Без паники, мамочка!» — сказала она себе, чувствуя, как беспокойство бегает по телу, как маленький разряд. «Без паники!» — так обычно говорил отец, когда молнией вышибало пробки и во всем доме гас свет. «Сначала убедись, что это серьезно, а потом паникуй!»

Она поставила чашку на стол и подошла к аппарату. Но за секунду до того, как она нажала на кнопку, огненная смерть, дремавшая в капсюле детонатора гранаты, пришла в движение.

Единственное, что она поняла, — это то, что взрыв произошел на улице: бомба разнесла дверь, разметав ее деревянные и пластиковые части по всей кухне. К тому же Джессика не заметила огня или дыма.

«Что там могло случиться!? Может, автомобиль потерял управление и кто-то въехал сначала на задний двор, а потом и в кухню?» Она поняла, что это бред. И тут появились люди.

Их было пятеро, огромных, опасных, закованных в бронежилеты, с черными лыжными масками на головах. У них было много оружия: автоматы выглядели грозно и злобно. Копии террористов из программ новостей и фильмов.

Но где? В Брентвуде? В ее кухне?

Это было просто невозможно. Либо она еще спит, либо все это ужасная ошибка. Если она спит, то настало самое время проснуться, ежели нет, то она найдет слова, чтобы объяснить этим молодцам, насколько они были не правы, врываясь сюда. Прямо сейчас объяснит, не дожидаясь, пока кто-нибудь кого-нибудь ранит. Но кухня в тот момент представляла собой водоворот шума и неразберихи. Складывалось впечатление, что все вещи в доме, да и дом тоже, быстро вращаются в одном направлении, когда она не менее быстро вращается в другом.

Ее взгляд упал на собаку, надрывающуюся каким-то новым лаем. В нем было слишком много злости — пес защищал свою территорию. Мягкая шерсть на загривке встала дыбом. Превратиться из уютного золотистого ретривера в брызгающую слюной бешеную псину за две секунды, — Крэг ни за что бы не поверил, пока не увидел бы собственными глазами, а может, и тогда бы не поверил. Если бы все это снималось на видео, то стоило бы пустить титры: Этот Дом Защищен Охранной Системой с Искусственным Интеллектом и Дурацкой Злобной Собакой.

И тут она услышала другой звук. Не такой оглушающий, как взрыв ее кухонной двери, но от этого не менее ужасный. Он был похож на жесткий хлопок, а потом как будто что-то мягкое лопнуло, и собачий лай стих. Потребовалась почти секунда, ужасная секунда, чтобы она увидела неподвижную, мягкую кучу шерсти рядом с собой и поняла, что один из этих больших, опасных людей, непонятно откуда взявшихся, пристрелил любимца ее сына.

Разум говорил ей, что такого быть не может. Она озиралась по сторонам, ища Розарию, чтобы предупредить, крикнуть ей, чтобы она убегала, звала на помощь. Но экономка уже действовала. Она решила включить сигнализацию и поэтому со всех ног неслась к кнопке тревоги.

— Уйди оттуда! — мужчина заорал, и Джессика замерла, не в силах произнести ни звука. — Не трогай ее!

Этот голос сверлил ее тело насквозь, пронизывал все кости, заставлял сжаться в комок. Зато этого не испытывала Розария, даже вида не подала, что слышит его, и не собиралась останавливаться. Джессика чувствовала, как Розария вкладывает все силы в этот стремительный бег к кнопке.

«НЕТ! — мысленно пытаясь остановить экономку, умоляла Джессика. — Забудь про эту чертову сигнализацию, про эту глупую кнопку, забудь про все, просто выбеги в переднюю дверь, крича и спасая свою жизнь, мою жизнь, наши жизни!!!»

Еще один разрыв встряхнут воздух и наполнил его металлическим запахом пороха (как будто петарды взрывают, подумала Джессика). Он был значительно сильнее того выстрела, который уложил пса, и Джессика увидела, как тяжело падает тело испанки в нескольких шагах от кнопки сигнализации, окрашивая коробки и стены кровью.

Она почувствовала, как подогнулись колени, когда волна страха нахлынула на нее. Позволив Розарии добежать почти до самого блока сигнализации, а затем хладнокровно пристрелив ее и залив все алой горячей кровью, этот человек ясно давал понять Джессике: «Не трогай кнопку». Кнопка осталась ненажатой и незапятнанной, и какой-то совершенно нереальной.

Темнота стала наплывать на нее. Она не могла сдвинуться с места или хотя бы пошевелиться, — разум и тело были в разных местах. Все, что она хотела в этот момент, чтобы они либо пристрелили ее, либо ушли. Но тут ее грубо схватили за руку, сжали словно в тисках и повернули кругом.

Черная лыжная маска стала центром ее мира, все остальное как будто умерло.

— Где?

Голос. Его обладатель убил ее экономку Розарию. Оружие в его руках ранит тело, а вот голос убивает душу. И Джессика знала абсолютно точно, что этот голос и есть ее смерть — беспощадная и неизбежная.

Она все еще не верила в реальность происходящего. Это ее дом, и в ее доме не место тому, что происходит сейчас. Она поймала себя на мысли, что находится сразу в двух мирах: в одном этот человек убьет ее, а в другом он поймет, что ошибся домом, и уйдет.

— Что где? — наконец выдавила она.

Звук его голоса был похож на низкое и смертельное рычание:

— Ответ неверный.

Джессика увидела, кате его рука поднялась, увидела темное отверстие автомата в его руках и поняла, в каком из двух миров оказалась. Все чувства и ощущения покинули ее, осталось только ожидание выстрела.

Но она так и не дождалась его.

Она уже ничего не слышала, совсем ничего: ни ударов металла о тело, когда он бил ее, ни его команд, чтобы другие обыскали весь дом, ни звона от осколков ее разбитой жизни, когда ее уносили из дома.

Наступление эры прогулочного транспорта привело к почти полному затмению фургонов. Они стали привлекать значительно меньше внимания, а в присутствии шикарных навороченных автомобилей, которые нравятся всем и каждому, стали почти незаметны.

Известно, что в огромном районе Лос-Анджелеса очень много дорог, улочек и проездов, в которых тебя никто никогда не найдет, и неприметность твоего автомобиля — это главное его достоинство. В таких местах люди обычно не смотрят пристально друг на друга, живут, не поднимая глаз, стараясь не запоминать ничего лишнего. Старый, обшарпанный черный «форд» фургон, медленно едущий по тихой дороге в горах, — почти невидимка. «Порше кайман» Джессики Мартин, едущий за «фордом», едва ли смог быть таким незаметным.

На улице было пусто. До уединенно расположенных Голливудских Гор рукой подать. За пару минут любой мог исчезнуть из этого места, если возникало желание.

Любой желающий убрать кого-либо отсюда мог сделать это также за считанные минуты.

«Форд» фургон и «порше кайман» достигли пункта назначения, не встретив ни одной машины. И даже если бы нашелся кто-нибудь, кто мог бы увидеть, как они сворачивают на пыльную проселочную дорогу, вряд ли он бы их запомнил.

На холмах пряталось множество маленьких домиков, большинство из которых было незаметно с дороги, и людям, живущим внутри, это нравилось, поэтому такую недвижимость невероятно сложно получить и не менее просто сохранить. Требуя, чтобы их собственность уважали, они должны были в ответ уважать чужую. Поэтому рабочий фургон или, наоборот, шикарный автомобиль здесь не воспринимались как самое значительное событие недели.

Джессика поняла, что это чердак, еще до того, как полетела на пыльный пол: от него разило плесенью, означающей десятилетия запустения. Вонь стояла сильнее, чем в фургоне запах бензина и масла.

Задыхаясь, она сорвала повязку с глаз связанными спереди руками. Место выглядело настолько же жутко, насколько представлялось по запаху. В полутьме она ничего толком не видела, только острые треугольники света пробивались в отверстия у крыши. Она лежала среди грязной старой одежды и кошмарного количества пыли.

Свет заставил зажмуриться. Джессика открыла глаза и вздрогнула, когда увидела его, стоящего в дверях. Человека с тем самымголосом.

Она знала, что это не мог быть кто-то другой. Сейчас он стоял спиной у окна, слабо освещавшего его сзади, оставляя лицо в темноте. Единственное, что она могла про него сказать, не считая невысокого роста, это то, что он снял свою маску.

Но она точно знала, кто он такой. Это было видно по тому, как он себя вел.

— Ш-ш…

Начало фразы потонуло в ее кашле. Она облизала губы, проглотила пыль и страх и попыталась снова:

— Что вам надо?

Молчание было ей ответом и в первый, и во второй, и в третий раз, и Джессика была готова закричать. Она подождала, пытаясь успокоить и приготовить себя к чему-то, чего даже представить не могла, не зная, видит ли он, насколько ей страшно.

Что он хочет? Увидеть, как она дрожит? И если да, то достаточно ли она сильно трясется или ему хочется увидеть ее еще более напуганной?

Вдруг без всякой на то причины он повернулся и вышел.

В голову лезли бредовые мысли. Может, он решил, что достаточно напугал ее? В этот момент ее дыхание резко участилось, подняв новый ураган пыли, и ничто не могло уже избавить от ужасного привкуса во рту и грязи в глазах, но сейчас ей было все равно. Последние пять минут ее жизни выдались настолько напряженными, что было странно ощущать себя живой.

Она еще не успела прийти в себя и соображать, как ей выжить, когда он вернулся.

Он вышел на свет, и она очень ясно разглядела его каменное лицо и бездушные глаза. Если до этого считала, что голос — самое страшное в этом чудовище, то теперь была уверена, что до конца жизни ей не забыть его глаз. Они были ужаснее, чем маска, в которой он появился. В руках уже не было автомата, но зато была кувалда.

Большой молот, огромный, самый большой изо всех, которые ей довелось когда-либо видеть. Самое невыносимое, что по мере того, как она смотрела на нее, кувалда становилась все больше и больше. Он подошел к ней, и намерения перестали вызывать сомнение.

Она подумала, что ее ужаса ему недостаточно и он пришел наказать, но испугаться еще больше было выше ее сил. Здесь не было выхода, некуда было бежать, ничего нельзя было сделать. Она услышала тонкий голосок, умоляющий, упрашивающий отпустить, на любых условиях:

— Нет, пожалуйста…

Он отступил, готовясь к удару. Теперь ее голос еле звучал, но она по-прежнему слышала его:

— Нет! Нет! Подождите!

Удар заставил дрогнуть дом. «Ну, может, не весь дом, но точно весь чердак», — пронеслась шальная мысль. Пол и крыша продолжали сотрясаться. Она поразилась тому, что может думать, ведь этот ублюдок только что вышиб ей мозги жуткой болванкой.

Последнее, что она видела перед тем, как зажмуриться и закрыть лицо руками, была железная башка кувалды, летящая сквозь мутную пыль к ее голове.

Очень медленно Джессика убрала руки и открыла глаза. Осколки валялись рядом с ней повсюду, но это были не куски ее черепа.

С изумлением смотрела на пластиковые останки старого телефона с круглым циферблатом, который раньше стоял на деревянной балке над ее головой. Пыталась смириться с тем, что все еще жива, а ее похититель уходит со страшным инструментом с чердака. Не было сил осознать все, что случилось за последнее время. Он просто ушел, оставив ее в грязи, пыли и темноте, захлопнув дверь так, что чердак снова задребезжал. Он продолжал качаться очень долго.

Через некоторое время поняла, что помещение между потолком и крышей тут ни при чем — это она сама трясется, как ненормальная, и тогда Джессика тихонько заплакала. Слезы, бегущие по щекам, остро обожгли поврежденное лицо, и это была последняя капля — силы Джессики Мартин иссякли.

— Что… происходит… черт возьми? — прошептала она в темноту.

Темнота поглотила ее слова.

Глава вторая

На пирсе Санта-Моники можно найти немерено способов убить время, большинство из которых предназначены для тех, кто не хочет заниматься чем-то конкретным. Хотя обитателям пирса так не кажется — для них оно проведено с несомненной пользой. Особенно летом, когда мир кругом замирает, берет отпуск и дни на причале похожи, как две капли морской воды.

В это было легко поверить. Любое движение здесь вызывало оторопь и даже небольшой шок у каждого завсегдатая, нежившегося в теплых солнечных лучах. Весь мир, который не хотел остановиться и замереть, ехал дальше без них.

Несмотря на то что Райан Хьюит относился к иному типу людей, он хорошо себе представлял, как можно впасть в такую вялотекущую, вроде спячки, жизнь, и ему этого совсем не хотелось. Да и вряд ли это могло бы с ним случиться.

В какой-то период он начисто потерял вкус к подобному времяпрепровождению на пирсе или еще где бы то ни было. Подобные люди стали определенно раздражать его, их стиль жизни не мог привнести в его жизнь ничего нового. Он противился даже думать об этом сонном царстве, но вот это как раз не получалось.

Райан не мог толком понять, по-настоящему он хочет перестать думать об этом или нет, несмотря на расслабляющее действие мыслей. Потому как если он окончательно выкинет их из головы, то он выкинет из головы и Хлоэ. Но не думать о Хлоэ еще хуже, чем думать о ней все время. Значительно хуже.

Конечно, появление на пирсе в компании со старым добрым Чадом не поможет, и Райан знал это. Как и то, что вся эта беззаботная атмосфера, солнечный свет, свежий воздух, поездки, люди — в общем, вся та дрянь, которая должна была вдохновлять его, хотя бы временно, — все это сильно раздражало.

Объяснения этому долго искать не надо: сам пирс раздражал его. Не портовое сооружение, а время, которое он там провел. Прочие же не испытывали никакого дискомфорта и наслаждались перерывом в их работе. Для Райана и Чада пирс стал рутиной. Для Райана, который еще до разрыва с Хлоэ уже мучился бездельем, бесцельно перемещаясь туда и обратно, это было просто невыносимо.

Его друг Чад любил поболтать и в каждое предложение вставлял слово «чувак». Лучший друг Райана, он не противоречил ему, но приводил неопровержимые доказательства, что все прибыли на пирс, чтобы участвовать во всемирной «тусовке» чуваков. «Ergo», — «следовательно» (единственное латинское слово, которое знал старый добрый Чад), гулянка по пирсу не может быть бесцельной. «Чувак».

И вот Райану, когда он вместе с Чадом стоял в зале игровых автоматов, уже не в первый раз пришла в голову мысль, что жизнь была бы намного проще, если бы он смог позаимствовать часть беззаботности и легкомыслия своего друга. Однако сделать это было сложно. Одна из самых главных причин заключалась в том, что старый добрый Чад делал прямо сейчас.

Райан не отрицал, что сам вливал в видеоигры тучу времени и денег, больше, чем мог себе позволить. Он не пытался критиковать поведение Чада, наблюдавшего за игрой.

Старый и добрый Чад не согласился бы с ним, сказав, что в наблюдении за чужой игрой нет ничего плохого, особенно такой интересной и сложной, как «Поглотитель Душ», пройденной ими уже по два раза.

Чад вообще считал, что единственный способ чему-либо научиться, — это посмотреть, как это делают другие. «Сам посуди, чувак, кто после этого будет играть круче всех?» И тут на экране появились две горячие красотки, одна в футболке, облегающей грудь, а другая в чудном мини-бикини, удаляя все мысли из головы и заставляя провожать их восхищенными взглядами. «Чувак».

«О, нет», — подумал Райан, глядя на Чада, и вздохнул. Идиотская улыбка выползла на лицо старого и доброго Чада, заставляя его надолго забыть обо всех своих рассуждениях Он бездумно наслаждался чудесным видом. Наконец, почувствовав пристальный взгляд Райана, повернулся, и улыбка стала более или менее приличной.

— Чувак, это — самая клевая вещица всех времен и народов! — сказал он одуревшим голосом, в котором смешивались хамоватость и уважение.

— Все, чувак, ты меня достал, — и, несмотря на протесты, Райан выхватил у него свой сотовый телефон, которым тот забавлялся, и выбежал вон. Телефон, кстати, был с поддержкой системы «Bluetooth» ^[5]и позволял принимать почти потоковое видео. На улице Чад отнял мобильник и снова углубился в него, неотрывно глядя на маленький жидкокристаллический экранчик. Райан подумывал отобрать телефон снова и сбросить программу, но не был уверен, что потом хватит сил, чтобы утешить огорченного Чада.

Солнце после искусственного освещения павильона просто ослепляло. Уровень шума был выше обычного, — казалось, что отдыхающих на пирсе стало вдвое больше с момента, как они с Чадом ушли. Сегодня было полно купальщиков, бродяг, рыбаков, и Райан мог поклясться, что туристов было больше обычного в два раза.

Вид такой толпы как-то сразу утомил его. Это хорошо только для торговцев на пирсе. На каждом метре стоял человек, продавая что-нибудь: «Эй, вы! Подходите, не стесняйтесь! Вот вы! Я отдам это всего за пять долларов! Леди! Вам дешевле!».

Среди иных Райан различил вьетнамского карикатурщика, стоящего на своем обычном месте. То есть на стуле, с которого он мог видеть всю толпу гуляющих. Он запомнился из-за своего упорства в зарабатывании денег. Здесь можно было встретить творческих личностей на любой вкус: мимов, художников, резчиков «по-чему-желаете», специалистов по нанесению татуировок и прочих. Почти все появлялись здесь регулярно, порой на несколько недель или дней.

Но этот парень появлялся здесь прямо-таки с нечеловеческим упрямством. Как будто он поставил перед собой такую цель в жизни. Он никогда не опаздывал и никогда не уходил домой рано: Райан даже не видел, чтобы тот хотя бы делал перерыв.

«Что ж, — думал Райан, — в том, чтобы показывать людям пороки и недостатки, которые они могут обнаружить у себя, нет ничего плохого. Если этому парню настолько приспичило переводить образы людей в карикатуры, что он приходит на пирс Санта-Моники ежедневно и решил нарисовать определенное количество прохожих, то это его дело». Да и смотрелось его дело неплохо, по крайней мере, он был все время занят.

Но однажды ночью, когда Райану не спалось, он думал о Хлоэ, он пошел в ресторан и увидел вьетнамца, пившего кофе с двумя друзьями. В этом не было ничего особенного, но тут Райан оказался просто шокирован темой их разговора. Жизнь и труды Эммануила Канта. Но высшие силы решили, что этого недостаточно для полного изумления Райана. Маленький художник говорил на безупречном университетском английском языке, которым можно овладеть только в английской специальной школе.

— Эй, человек в плавках «Спидо», для вас формат побольше! — позвал художник, — Подходите сюда! Пять долларов — и портрет ваш!

Райан наблюдал, как тот слез со стула, а турист остановился и потянулся за деньгами. Стиль разговора и акцент привлекали каждого.

Почувствуйте разницу: «Добрый вечер, дамы и господа. Если вы подойдете поближе и позволите нарисовать чудную карикатуру за очень маленькое вознаграждение в пять долларов, вы поможете мне продолжить обучение в университете». В этом случае он вряд ли мог рассчитывать на деньги.

Сейчас клиенты у него определенно были.

Райан почувствовал приступ необъяснимой злости. Он сильно толкнул Чада локтем, чем вызвал изумленный вскрик.

— Чувак, отдай мой телефон! — раздельно произнес он.

— Подожди минуту, хорошо? Я уже записал половину видеофайла в память, — ответил Чад, не отрывая взгляда от экрана телефона. — Это именно то, что я давно хотел кинуть в мою коллекцию Диких Девочек.

Он стал болтать о своей известной и любимой коллекции видео, которую сам называл «Дикие Девочки», но Райан не слушал его. Его начало охватывать беспокойство, и Чад, и мобильник, и вьетнамская экспроприация Канта, все как один туристы и все остальное, вместе взятое, отошли на задний план, стали нереальными.

Только женщина, которая только что вошла, не заметив его, соединила в себе в тот момент всю реальность мира для Райана. Осталась только она да еще какая-то вяжущая, тоскливая боль в груди, не дающая сдвинуться с места, заставляя лишь беспомощно смотреть на нее.

Вдруг чья-то рука грубо толкнула его в плечо с такой силой, что он отшатнулся на пару шагов, чтобы не упасть.

— Вау, вау!!! Ты только глянь сюда, брат! — Чад почти кричал ему в ухо, и Райан, естественно, вышел из ступора.

— Но это ведь Хлоэ… — Райан дернулся в ее сторону.

Чад потянул его назад.

— Я знаю, что это Хлоэ.

— Я просто хотел поздороваться с ней. — Райан дернулся еще раз.

— А я просто остановил тебя, — сказал Чад, крепко держа его за плечо. Райан продолжил борьбу, но Чад оказался на удивление сильным. В итоге он повернул Райана кругом, хорошенько встряхнул и спросил:

— Ты чего делаешь, осел? Не теряй чувства собственного достоинства, чувак. Она бросила тебя!

На лице Райана была гримаса боли.

— Да, — сказал он еле слышно. — Да, ты прав. Ты стопроцентно прав. Спасибо.

— Все нормально, — протянул тот.

Три шага они шли вместе, потом Чад отпустил Райана, мгновенно рванувшего в сторону Хлоэ.

Он несся по пирсу. Он ничего не имел против чувства собственного достоинства. Он знал, что оно на «все сто» полезное чувство. Райан немало мог про него поведать, особенно человеку, который взял его телефон для закачивания «видео с девочками» и игры в «Поглотителя Душ». Он бы с удовольствием объяснил Чаду или всякому, кто бы его об этом спросил, что с его моральными качествами все в порядке, но, как и все прочее в мире, без Хлоэ это станет не ценнее собачьего дерьма под ногами.

Райану пришлось обежать стайку туристов, не могущих выбрать направление, и он с ужасом понял, что потерял девушку из виду. «Хлоэ! Хлоэ!» — позвал он, чувствуя, что начинает паниковать.

Сначала подумал, что она пропустит его слова мимо ушей; Хлоэ продолжала идти дальше, но в конце концов обернулась. Запоздало и без всякого интереса он заметил, что она с подругой и обе несут какие-то коробки.

Выглядела она неважно, да и коробку несла напряженно, как мешок с гремучими змеями, но для Райана Хлоэ всегда была самой красивой на свете. Единственное, чего он желал сейчас, чтобы она ему обрадовалась.

Подойдя поближе, он понял, что она насторожилась, увидев его. Но он всяко не собирался упускать возможность поговорить с той, которую любил.

Несколько недель подряд он не мог думать ни о чем другом, кроме как о том, чтобы увидеть ее, любым способом, хотел рассказать ей, как пуста жизнь без нее, как стали бессмысленны дни после их ссоры и как он будет пытаться стать лучше, если она даст хотя бы еще один шанс восстановить их отношения.

Его желание осуществилось — она стоит перед ним. Ждет его признаний и обещаний, а он, будто глупый свинтус, как Чад называл его, пялится на нее и не может произнести ни слова.

Вечность прошла, прежде чем что-то изменилось. Может быть, секунда, а может и века. Хлоэ неуверенно кивнула, как будто не очень хорошо его помнила.

— Райан, — сказала она и посмотрела ему прямо в глаза. — Чад, — она посмотрела на его друга.

— Хлоэ, — сказал Чад, подражая интонации, и повернулся к ее спутнице: — Привет! Классные соски!

«О боже!» — переполненный отчаянием, сжался Райан. Он не хотел ничего разрушать сегодня. Больше всего он хотел провалиться сквозь землю и не жить больше после этой выходки Чада. Он пихнул его в груда, а женщины одарили такими ядовитыми взглядами… Если бы взглядом можно было убить, то Чад давно бы уже лежал бездыханным.

Райан попытался сгладить все неуверенной улыбкой, что, дескать, это старый добрый Чад, что он каким был, таким и остался — старым и добрым Чадом, что уж тут сделаешь?!

По выражению лица Хлоэ он понял, что эту чушь она не собирается слушать. Особенно когда ее лучшая подруга обижена.

Хлоэ всегда относилась к Чаду как к бесполезному куску пространства, бессмысленному времяпрепровождению и трате воздуха, и вряд ли его недавний поступок смог сильно поколебать ее мнение.

— Я звонил тебе на следующую ночь, — он попытался сказать так, чтобы все стало ясно. Единственным способом, которым можно еще больше ухудшить ситуацию, было поговорить о том, какая сейчас хорошая погода или что-то в этом роде.

Она слегка кивнула:

— Я знаю, — сказала, — моя соседка по комнате сообщила мне.

— Да? — Райан поморщился, чувствуя, как сердце готовится упасть вниз. — Тогда почему же ты не перезвонила?

Он смутился от отчаяния, сквозившего в его голосе, но ничего не мог с этим поделать.

Хлоэ в свою очередь сейчас вовсе не желала быть снисходительной. Она отвела глаза в сторону.

— Послушай, Райан. Мы с тобой уже говорили об этом. Ты… — она тяжело вздохнула, — ты не должен вести себя так, как будто все по-прежнему.

— Я знаю! — быстро ответил он.

— Потому что все стало по-другому, — она немного повысила голос, — ты должен уйти.

— Да, — сказал он, кивая. — Я все это знаю…

Хлоэ продолжала, не желая его понять:

— Тогда что тебе от меня надо? Ты что-то хочешь мне сказать?

— Ну… Я думаю… — Райан колебался, но затем, глубоко вздохнув, продолжил: — Я думаю, что нам нужно снова быть вместе.

Краем глаза он мог наблюдать Чада, смотревшего на него как на самого безнадежного свинтуса на свете. Может, так оно и было, черт возьми, и отличался он лишь тем, что ходил на двух ногах, но сейчас это нисколько не волновало Райана. Если Хлоэ пойдет с ним, то все остальное уже не важно.

Хлоэ безнадежно вздохнула и вместе со своей коробкой оттащила его на несколько шагов от подруги и все еще изумленного Чада.

— Райан, послушай… — начала она и снова тяжело вздохнула: — Я действительно хочу, чтобы ты опять это услышал! Хорошо? Пожалуйста… — Она говорила медленно, четко, раздельно, чуть наклонившись вперед: — Нам. Не. Нужно. Быть. Вместе.

— Ох… — только и смог выдавить Райан. Потом издал короткий смешок и пожал плечами: — Сегодня, наверное, такой день… — и добавил как можно более непринужденно: Ну, знаешь, скоро похолодает…

Хлоэ подняла глаза к небу и застонала, полная раздражения и досады.

— А, конечно, — сказала устало, — это просто шутка, правда? И ничего больше…

— Нет, — быстро ответил он, отчаянно пытаясь подобрать слова. Надо бы объяснить ей, что просто хотел снять напряжение разговора, добавив немного юмора, но если все так плохо и это раздражает ее, то он постарается исправиться и никогда так больше не делать.

Но слова застряли в горле и никак не хотели вылезать наружу, а Хлоэ все говорила и говорила:

— Знаешь, прежде всего я порвала с тобой из-за того, что ты безответственный, эгоистичный, ведешь себя как ребенок и, и… — она подняла голову, — мне нужно идти дальше.

Она перехватила коробку поудобнее и собралась уйти, но Райан схватил ее за руку и остановил.

— Хорошо, постой, — сказал он, не заботясь уже о том, что все вокруг слышат его мольбы. Он заметил, что Чад делает вид, что не видит его, погруженный в игру на телефоне. Это было очень человечно с его стороны. Это потом он превратится в огромную обезьяну, кричащую и вопящую на свинтуса, но «это потом» не волновало Райана сейчас.

— Ты права, права, — говорил он серьезно, — но я уже изменился, я не такой, как прежде.

Хлоэ прыснула и развернулась. Райан быстро пристроился рядом и аккуратно положил руку ей на плечо.

— Нет, я серьезно говорю. — Он неотрывно глядел в лицо, стараясь поймать ее взгляд. — С тех пор как мырасстались, я много думал о своей жизни… и… да… я изменился.

Хлоэ посмотрела на него.

— Да, — отрезала она, — ты изменился. Ты изменился настолько, что с утра пораньше примчался сюда и вертишься под ногами.

Она оглянулась:

— Еще скажи, что не играл в видеоигры с Чадом несколько минут назад.

— Нет, вообще-то мы пришли сюда, потому что мы добровольцы, — вырвалось у него, прежде чем он успел о чем-то подумать.

— Добровольцы? — недоверчиво посмотрев на него, сказала она. — Откуда?

Он с надеждой глянул на ту часть пирса, где разные организации ставили свои щиты, призывая спасти или возродить что-нибудь, что, по их мнению, спасет мир. Обычно там без счету разных плакатов, но сегодня болтался только один, покачиваясь на ветру.

— «Очистим заплыв», — сказал он.

Она скептически усмехнулась.

— Ты имел в виду «Очистим залив»?

— Да, «Очистим залив». Я ведь так и сказал, верно? «Очистим залив». — Он сделал неопределенный жест в сторону плаката и посмотрел на коробку, которую она держала. «Очистим залив» — эти слова большими белыми буквами сверкали на боку коробки.

— Не делай из меня дуру, — сказала она. — Поверь мне, не получится.

Ее голос был наполнен нотками раздражения.

— Я не обманываю тебя, — останавливая ее в третий раз, сказал Райан. — Я клянусь. Проверь меня. Позволь доказать тебе это. Ты мне не веришь? Я тебе докажу. Позволь сделать это. — На него напало вдохновение. — Хорошо? Есть над чем подумать, правда?

Райан ожидал, что она своей коробкой толкнет его в грудь и освободит тем самым проход. Он даже почти почувствовал этот толчок. Но она не сделала этого, она среагировала необычно — всунула ему коробку в руки так, чтобы он мог нести ее.

Он пошатнулся, не только от удивления, но и потому, что коробка оказалась тяжелее, чем он думал. Должно быть, Хлоэ поднакачала мышцы со времени их размолвки.

— Хорошо, — сказала она с самым серьезным видом. — Эти билеты нужно раздать на концерт, который состоится сегодня вечером.

— Заодно пусть возьмет и футболки, — довольно резко добавила ее подруга.

Он заставил выдавить из себя доброжелательную улыбку, и это получилось у него только благодаря тому, что Хлоэ была рядом.

— Точно! — сказала Хлоэ. Ее взгляд стал еще серьезнее. — Тебе нужно еще заехать к Кинко на улице Линкольна и забрать оттуда еще четыре коробки с футболками. Ты ведь на машине? — Она, не дожидаясь ответа, продолжала: — Так что, возьмешь?

— Конечно, — сказал он, — я сделаю это. Без проблем.

Она долго не сводила с него глаз. Потом ее серьезный взгляд превратился в задумчивый и слегка огорченный.

— Ты действительно собираешься сделать это? — уже мягче спросила она.

Райан знал, что она ждет, когда он опомнится и разразится пустыми извинениями, и сошлется на занятость. Нет, ни за что он не уклонится от этого предложения, никогда не нарушит данных ей обещаний, ни сегодня, ни завтра, никогда.

— Да, — провозгласил он. — Я действительно собираюсь сделать это.

Она не стала улыбаться ему, как он втайне надеялся.

— Райан, я серьезно, если ты не собираешься ехать, скажи мне об этом сейчас.

— Хлоэ, я поеду, верь мне! — он никак не мог избавиться от просящих интонаций в голосе. — Поверь мне, ты не пожалеешь.

Он наконец поймал встречный взгляд, мечтая, чтобы она увидела преданность в его глазах, поняла, что он не врет и не подведет ее сейчас и никогда в будущем.

— Хорошо, — сказала она, — Спасибо тебе. — Было заметно, что эти слова дались ей с трудом. Райан почти слышал, как она говорит себе, что это была плохая идея и что вообще она глупая и еще очень пожалеет об этом. Он хотел сказать, что сделает все, чтобы не на словах доказать ей, а на деле показать, что он достоин ее внимания, что она еще будет гордиться им, но голос снова пропал.

Хлоэ быстро отступила назад, и момент был упущен. Презрение, с которым она встретила его, снова вернулось, она опять одарила его легким пренебрежительным кивком.

Несмотря на то что коробка уже еле держалась в руках, он еще долго смотрел вслед Хлоэ. Думал, будет ли она настолько великодушна, чтобы дать ему еще один шанс. Он понял, что даже если надежда на это минимальна, он сделает все, так что хватит раздумий и «полный вперед». Он очистит залив, заплыв, весь Лос-Анджелес, если она пожелает того. Вручную, если надо…

Чад появился за его спиной.

— Чувак, — сказал он трагично, — это отстой.

Райан повернулся и всунул коробку в руки Чада.

— А это даже больше, чем отстой! — запротестовал Чад, держа коробку на вытянутых руках, как будто она могла взорваться.

— Чад, сделай это для меня, пожалуйста. — Он отошел от друга, чтобы тот не вернул ему коробку. — Подержи ее минут десять и подумай. Ты оскорбил подругу Хлоэ, какая муха тебя укусила? Спасибо тебе, ты сделал это в самый подходящий момент. Ты просто бог. Я тебя люблю! — добавил он и, не дожидаясь ответа, убежал.

Он точно знал, что будет твориться с Чадом дальше. Сначала заявление Райана заставит задуматься, потом застыдиться, а когда образ подруги с классными сосочками будет исчезать, он пойдет помогать Райану. Как бы то ни было, Райан метался по пирсу, предлагая билеты всем и каждому с таким рвением, как будто от этого зависела его жизнь.

Он был уверен на девяносто девять и девять десятых процента, что старый добрый Чад, как обычно это происходило, откроет свой старый добрый рот и родит что-нибудь жутко оскорбительное или необычайно глупое, или все это вместе взятое. Он так и видел приятеля, неподвижно уставившегося на женскую грудь, произносящего тягучим голосом: «Э-э-э… Клевая погодка, а?»

Он подозревал, что Чад жив еще до сих пор лишь потому, что почти все женщины не обращали ни малейшего внимания на то, что он говорил.

Райан остановился на красный свет за несколько кварталов от «Кинко», когда заметил свой мобильник, лежащий на пассажирском сиденье. На экране горело изображение Хлоэ.

— Просто великолепно, — сказал он и поднес трубу поближе к глазам.

На картине был последний кадр видеоролика, любезно оставленный для него Чадом. С тех пор как Райан усовершенствовал «Блутус» на телефоне. Чад нашел чудный способ заснимать все происходящее вокруг. Это в свою очередь сильно сажало батареи, и телефон часто выключался в самый неподходящий момент.

Но сейчас он не думал об этом. Как и о том, что единственное, чего добивался Чад, снимая ее на видео, была необходимость показать ему, Райану, насколько тот глуп и смешон. Для Райана это означало несколько секунд наслаждения видом Хлоэ. Он бы, наверное, даже сам записал ее, если бы вовремя вспомнил о телефоне. Улыбнувшись изображению, нажал на кнопку повтора.

Улыбка тут же исчезла с его лица, превратившись в кислую мину.

— Знаешь, прежде всего я порвала с тобой из-за того, что ты безответственный, эгоистичный, ведешь себя как ребенок и, и… — Даже при таком изображении он видел, насколько она серьезна. — И мне пора, — говорила Хлоэ с экрана слабым искаженным голосом.

Он нажал на «стоп», чувствуя, как что-то острое и неприятное снова завозилось у него в груди.

«И мне пора», как сказала она. Потому что он был безответственным, эгоистичным ребенком. Потому что лишь последняя мысль, которая могла прийти ему в голову, была о том, чего хочет она. За все время их отношений он ни разу не позаботился о желаниях Хлоэ, и она говорила то, что было на самом деле.

Телефон в руке зазвонил так неожиданно, что Райан подпрыгнул и ударился головой о крышу машины. Он поморщился от боли, когда изображение Хлоэ сменилось на значок входящего вызова. Пришла абсурдная мысль, что это могла звонить она. Может, чтобы поблагодарить его или пригласить встретиться вечером и поговорить.

Вместо этого произошло нечто странное.

— Алло? — сказал он осторожно.

Ответом было шипение, помехи и нечто, спрятанное под посторонними звуками, слабо напоминающее человеческий голос.

— Алло? — повторил он громче.

Звук в трубке скрежетал, будто чем-то острым царапают по металлу. И в то же время слышалось эхо, как в пустой комнате.

Но ему было все равно. Единственное, что беспокоило его сейчас, — это Хлоэ.

Джессика была настолько занята правильным соединением проводов, что просто не услышала слабенький голосок, звучавший из руин телефона.

Потребовались неимоверные усилия, чтобы унять дрожь, и все равно с трудом получалось сымитировать пульсовый набор. Было мучительно сложно, и получилось все с черт знает какой попытки.

«Дорогой, по телевизору ничего нет, мне скучно — чем бы заняться? А, я знаю: я из ошметков соберу телефон, и делать буду это на грязном полу, на чердаке, в доме, который черт знает где находится, и, соединяя вместе два проводка, я наберу случайный номер, и может быть, кто-нибудь ответит. Да, американский учитель биологии обязательно должен знать это и получить море удовольствия».

— Алло?

Тихий голосок шел из крошечного микрофона, он был еле слышим, но здесь, в этой ужасной тюрьме на темном чердаке, казался громким, очень громким.

Она замерла. Затем прильнула ухом к динамику, лежащему на полу, и стала вслушиваться. Отчаянная надежда зажглась в душе и встряхнула ее так, как будто по всему телу пробежал электрический заряд. Пока голос не сказал:

— До свидания.

Необычный голос с обычным тоном: скучающим, безо всякого интереса и с ударением на последний слог.

Количество усилий, затраченных Джессикой на сборку этого аппарата, не было оценено, и на другом конце вот-вот собирались положить трубку.

Глава третья

Палец Райана был готов уже опуститься на кнопку сброса, когда из трубки донесся слабый женский голос:

— Подождите! Не вешайте трубку!

Это точно был не голос Хлоэ: он не понимал — кто это? Нахмурившись, поднес телефон к уху.

— Алло? — переспросил он.

— Меня зовут Джессика Мартин! — полушепотом прохрипела женщина на другом конце. — Меня похитили! Мне нужна ваша помощь! Вы должны позвонить в полицию!

Райан издал короткий смешок, неуверенный, правильно ли он расслышал ее?

— Похитили, хм? — пробормотал он и остался снова в одиночестве: из трубки не доносилось ни слова.

Это был определенно не обычный шуточный звонок: Райан дал ему несколько очков за оригинальность и миллион за актерскую игру. Женщине, наверное, страшно, она начала задыхаться, а потом вообще замолчала.

Ему было очень интересно, кто это тратит столько усилий, чтобы разыграть его?

— Кто это? Хлоэ? Это что, такой тест? — спросил он.

— Нет, пожалуйста, я знаю, о чем вы думаете, но это правда! — Женщина всхлипнула. — Правда! Я на каком-то чердаке. Мне кажется, они хотят меня убить!

Райан закатил глаза. Основная проблема этих глупых шутников заключается в том, что они считают всех остальных такими же глупыми.

— Добрые у вас похитители, даже телефон оставили, — заметил он.

— Нет! — настаивала она, в ее голосе начали проскальзывать истеричные нотки. — Вы не понимаете!

Он уже открыл рот, чтобы сказать ей, что все прекрасно понимает, и если она думает, что нет, то, вероятно, ей придется провести на чердаке остаток жизни. Но тут его телефон издал два гудка.

Он посмотрел на него.

Есть параллельный звонок. Принять?

Сердце Райана совершило сальто-мортале. Он с надеждой подумал о Хлоэ. Так что пусть эти чертовы шутники играют в свои игры с кем-нибудь другим. Он вернул телефон к уху.

— Если у вас действительно проблемы, то вам лучше позвонить в полицию, а не мне, — сказал он. — До скорого.

— Пожалуйста, выслушайте меня! — она умоляла, всхлипывая все сильнее и сильнее. — Здесь нет ни кнопок, ни диска, я соединяла два проводка неизвестно сколько времени, пытаясь хоть до кого-нибудь дозвониться, вы единственный, с кем это получилось.

— Соединяла два проводка? — он громко рассмеялся. Похоже, она приняла его за полного идиота. — Телефоны так не работают! — сообщил он ей.

— Дисковые работают! — она прервалась, чтобы поделиться впечатлениями насчет Райана сама с собой, как иногда это делают женщины, чтобы не потерять контроль. — Пожалуйста! Я учитель биологии, поверьте мне, я не вру!!!

Раздался взрыв помех, и звук полностью исчез. Когда линия исправилась, юноша снова услышал голос:

— Просто, пожалуйста, не вешайте трубку! Если вы это сделаете, я боюсь, что ни до кого уже не дозвонюсь!

Любопытно, сколько кретинов уже купилось на этот бред про учителя биологии и его телефон? Довольно много, наверное.

Сигнал напомнил, что кто-то дожидается его на линии. Вот бы это была Хлоэ! Но кто бы то ни был, всяко он лучше сумасшедшего учителя.

— Да, — сказал он, — это просто класс.

— Подождите! Не вешайте трубку! Только не вешайте т…

Он дал отбой на полуслове.

В темноте чердака щелчок, означающий конец соединения, был не очень громок. Несмотря на ее позу: опершись локтями и коленями о грязный пол, приложив ухо к динамику, она удивилась тому, что разобрала этот слабый щелчок в шуме судорожного дыхания и бешено колотящегося сердца. И этот сигнал, к сожалению, невозможно было не услышать: на другом конце повесили трубку.

Все кончено — он повесил трубку. Она останется здесь, в этой затхлой комнатушке, в темноте, заживо похороненная в своих бесконечных попытках дрожащими руками соединить правильные проводки и спасти себя.

Она испытала многое. Думала, что телефон поврежден, что он слишком старый, что она никогда не найдет верный путь. Она молилась всем богам, чтобы услышать чей-нибудь голос, неважно чей, и эти волшебные слова: «Алло?»

Но вот, все напрасно. Все, все, абсолютно все зря.

Она не обращала внимания на боль в ногах и затекшие колени. Боль была, как будто не ее, как будто жила отдельно. Да и к тому же боль теперь ничего уже не значила, не было больше причины заботиться о себе. Теперь ничто не имело значения.

— Чувак, я не въехал, что случилось, — сказал тягучий голос в трубку Райана, — минуту назад я разговаривал с классными сосочками… — послышался шелест бумаги, — а в следующую уже стоял на пирсе, одетый в уродливый костюм кита, и раздавал билетики направо и налево!

Образ Чада в костюме кита, с плавниками и ластами, настолько ясно представился Райану, что ему пришлось зажать рот руками, чтобы не засмеяться.

— Прости, приятель, — сказал он, когда, наконец, веселье утихло. — Тебе это делает честь.

— Ну… — шелест стал громче, — но… в общем… получилось довольно неплохо.

На заднем плане Райан услышал звучный шлепок, сопровождаемый возмущенным женским вскриком.

— Эй! Ты чего это т…

— Из-за сильной загрязненности в заливе киты очень плохо видят. — Голос у Чада был очень убедителен, даже через динамик. — «Очистим залив!»

«Старый, добрый Чад», — думал Райан, смеясь. Он слышал, как хихикают девчонки в телефоне.

— Возвращайся давай, а? — немного измученно спросил Чад.

— Уже еду! — сказал Райан. Он хотел пошутить насчет спермы и кита, но передумал. — А Хлоэ рядом нет? Могу я с ней поговорить?

— Нет, чувак, — сказал Чад. Шум резко возрос, как будто Чад специально поднес телефон, чтобы Райан смог услышать, что творится вокруг: — Слышишь это? Она сейчас стоит на импровизированной трибуне и пытается спасти мир.

Райан напрягся, пытаясь отфильтровать голос Хлоэ, но вместо этого снова услышал Чада:

— Длина пениса кита составляет одиннадцать футов.

— Честно? — спросил чей-то женский голос.

Райан хотел спросить его о том же, а еще о том, откуда он взял сию занимательную информацию, но Чад промямлил что-то типа: «Пора идти» и разорвал связь.

«Старый добрый Чад добровольно помогает экологическим организациям», — забавлялся Райан. Старый добрый болван Чад.

Смотрите — что это над пирсом? Это птица? Или самолет?

Нет, чувак, это представляет собой самое безобидное существо в мире — сухопутный, летающий полуслепой кит с одиннадцатифутовым членом! Очистим залив и посадим всех женщин под замок! И побыстрее, а то будет поздно!

Он положил телефон на сиденье и заметил сообщение на его экране: «Звонок на линии»…

«Проклятье», — подумал Райан, кривя физиономию. Черт бы побрал этот звонок. Он, оказывается, не сбросил его. Он хотел сделать это, но что-то остановило его.

Он знал, что все делает правильно, и ему нельзя терять на это время, если он хочет, чтобы Хлоэ дала ему еще один шанс. Сейчас ему не до этих тупых выходок, слишком много поставлено на карту. Все его будущее с Хлоэ. Чем больше он об этом думал, тем важнее все становилось.

И как будто против его воли палец прошел мимо кнопки «отмена» и нажал на «принять».

«Галлюцинации…» — такова была первая мысль Джессики. Даже, когда она схватила динамик, она не могла поверить, что парень еще не положил трубку.

— Вы меня слышите? — спросила она.

— А, вы еще здесь? — усмехнулся он.

«Проклятье, проклятье, проклятье, почему именно этот циничный голос? Почему не обнадеживающий, заботливый? Что же мне делать? Какое чудо нужно сотворить, чтобы я смогла убедить этого циника поверить в крик о помощи?!»

Она уперлась лбом в пол, пытаясь думать. Где были нужные слова, если они вообще были, которые бы заставили этот голос услышать ее?

— Все, леди, — сказали тоном, не терпящим возражений, — вы меня достали, adios! ^[6]

— Нет, пожалуйста, — просила она, — они собираются убить меня! Вы понимаете, о чем я говорю? Они собираются меня убить!

Голос не отвечал. «Пожалуйста», — пыталась сказать она, но ее губы не могли сдвинуться. Она рассказала этому голосу все, что знала, все как было, а голос просто отказывался поверить ей. Когда же она рассказала голосу о том, что ее ждет, тот просто не ответил. И она знала, почему.

Голос не отвечал, потому что она уже достаточно наговорила, чтобы повесить трубку. Каждое мгновение она ждала следующего щелчка, который точно будет последним.

— Пожалуйста, — прошептала она скорее себе, нежели голосу, — вы — моя единственная надежда. Мне нужна помощь.

Она могла и дальше разговаривать сама с собой, голос в телефоне как будто умер, подумала Джессика. Силы оставили ее, и она уронила голову на руки.

«Мне нужна помощь».

Эта фраза была дополнена непроизвольным всхлипом. Райан уставился на свой телефон. О, ради бога! Некоторые женские штучки остаются загадками, но одна вещь неизменна — когда все плохо, женщины начинают реветь. Они всегда так делают, независимо от возраста и положения в обществе. Будь она хоть трижды эмансипированной дамой или забитой домохозяйкой. Разницы нет. Губы начинают дрожать, голос дергаться, а глаза мокнуть.

— Нет, — сказал он твердо, — Вам нужен «Прозак».

— Пошел ты! — разрыдалась она. — Как ты можешь быть таким…

Она замолкла настолько резко, что Райан подумал, что отключилась, признавая свое поражение. Потом снова он услышал ее прерывистое дыхание. Складывалось впечатление, что женщина пытается не впасть в истерику.

Она просто профессионал, талантлива. По-моему, единственное, что ей нужно, — это агент.

«Алло, это Голливуд? У меня тут звонок от женщины, запертой на чердаке, и ей нужны кинопробы и сертификат как можно скорее. На двойной оклад».

— Как ты можешь быть таким бессердечным? — после паузы продолжала она. — Эти люди убили мою экономку! Ты должен помочь мне!

Вдруг он почувствовал, что злится. Он долженпомогать ей? Тогда она ошиблась номером.

— Все, что я должен, так это забрать коробки с футболками, — сообщил он ей, — а теперь, слушайте, леди, это все очень забавно, но…

— Как тебя зовут? — неожиданно спросила она.

Вопрос вывел его из себя. Как его зовут? Он открыл рот, чтобы заявить, что его имя ничего ей не скажет, а уж тем более не поможет.

— Имя, — настаивала она. — Пожалуйста, скажи свое имя!

— Э-э-э… — Он хотел придумать не настоящее, но ничего не пришло ему в голову: — Райан.

— Райан, — повторила она. — Хорошо. Что бы ты сделал, если бы твоя мама попросила о помощи? Что бы ты почувствовал?

Чудесно — она сделала еще одну ошибку, испытывая его. Это был точно не ее день. Ему было даже жаль ее.

— Я бы был жутко удивлен, — посмеивался он, — решил бы, что уже умер.

— Подключи мозги, хорошо? — резко сказала она, ее отчаяние достигло пика. — Посчитай, какова вероятность того, что я лгу?

— Ну… — сказал, все еще смеясь, — я думаю, девяносто процентов.

«Отлично, — сказала она, — но это значит, что у тебя есть шанс в десять процентов спасти кому-то жизнь. Каким должен быть человек, чтобы положиться на те девяносто? Как ты себя будешь чувствовать, если просто пройдешь мимо? Ты принадлежишь именно к этому типу людей, Райан?»

Что-то в ее голосе удивило его. Он колебался. Ему вдруг представился образ женщины, ползающей по полу и собирающей куски телефона в какой-то темной, пыльной комнате, пропитанной страхом.

Ее речь была похожа на речь Хлоэ, и он почувствовал дискомфорт.

— Так что, принадлежишь? — уколола она.

Райан кинул взгляд на телефон. Он обдумывал сказанное, пока не увидел себя в зеркало заднего вида.

Он почувствовал смятение, обнаружив выражение осторожного выжидания на своем лице. Он с огромным интересом ждал ответа на очень старый вопрос: «Насколько глупым может быть Райан Хьюит?»

«Ну, Райан? Мы все жаждем услышать ответ на этот вопрос. Весь мир ждет. Давай, скажи нам, насколько ты глуп?»

Райан думал, какой же сегодня жестокий день, когда даже твое отражение осуждает тебя.

Так что в зеркало лучше не смотреть. Но он все равно посмотрел. Отражение продолжало упрекать его, даже когда он нажал на газ, включил поворотник и повернул «бронко».

Глава четвертая

Было на свете несколько вещей, которых сержант Боб Муни терпеть не мог. Таких как сегодня. Но он был настолько близок к пенсии, что даже наслаждался ими. Действительно, нужно быть очень неудачливым человеком, чтобы дежурить у главной стойки, в участке «Вест Сайда», который был полон бандитов и наркоторговцев, сидящих под арестом и грозящихся поубивать друг друга.

Еще хуже был звонок от одного из тех тупиц, которые считают себя вправе отвлекать его от попыток утихомирить весь этот хаос.

Он бы и не против поговорить о том, о сем, но не тогда, когда уже выведен из себя этими шумящими гадами, даром, что все они в наручниках. Он даже немного обиделся на тех, кто имел особую наглость считать, что Боб Муни легко купится на такое дерьмо. Компания на другом конце провода пыталась в чем-то убедить его, что было далеко не просто в окружающем гвалте.

Все это можно было вытерпеть, пока какой-то суперидиот не догадался включить на полную громкость телевизор. Гнусавый голос диктора из телепередачи новостей добавился к общему грохоту:

— Когда местный рабочий наткнулся на жуткое зрелище, — вещал голос, — два тела с пробитыми пулями головами…

Муни скривился, когда лицо диктора сменилось на сцену убийства. По-прежнему держа приемник в руке, он поднялся, ища глазами хоть кого-нибудь, кто бы убавил, а еще лучше выключил телевизор.

— Полиция опознала жертв как членов местного криминального клана, вовлеченного в разрастающийся конфликт наркоторговцев. — Лицо диктора снова вернулось на экран, и в голосе сквозили торжественные ноты, чтобы все-все поняли, насколько это серьезно. — И они называют это убийство очередным эпизодом в этой войне банд.

Шум нарастал, как будто бандиты еще больше возбудились из-за рассказа о себе. Или просто не могли разговаривать тихо. Еще чуть-чуть, и они перейдут в режим «Брюс Ли», проводя приемы кун-фу друг против друга. Копам, пытающимся разделить их, приходилось несладко. Муни почувствовал, что скоро обстановка достигнет апогея и участок просто взорвется. В таком случае никто не скажет ему спасибо за то, что сидит на этом чертовом телефоне.

Он повернулся, пытаясь успокоиться и понизить голос, чтобы закончить этот разговор как можно быстрее.

— Подождите секунду, подождите, я сказал. Заткнитесь. Хорошо? Заткнитесь! — почти кричал он. — Теперь, слушай: я уже двадцать два года коп, так что хватит нести чушь, я все это уже слышал!

Муни переложил трубку к другому уху и наклонился вниз, положив локти на колени.

— Я знаю, что я приказал, — он немного понизил голос. — Я приказал привезти «Ливень» с экстрактом авапуги. Даже не пытайся убедить меня, что жожоба — это авапуги! Я не вчера родился! — Муни на секунду прервался и оглянулся через плечо. — А теперь я скажу, как все будет: я высылаю вам обратно эти два ящика, и вы возмещаете мне все убытки. Или, может быть, тебе лично объяснить?!

Вдруг он понял, что кто-то надвигается на него, и поднял голову, думая увидеть офицера полиции с одним из таких ежиков на голове, выстриженных весьма неровно. У парня в руках была коробка с нарисованными на боку русалками, которые радостно улыбались. Носитель коробки улыбался совсем не радостно, но все же очень неплохо для участка в «Вест Сайде».

Муни поднял указательный палец, прося подождать.

— Нет, — сказал он трубке, отворачиваясь от подошедшего полицейского, — я сказал нет. Да мне плевать! Все, что меня беспокоит, — это расходы. Возместите мне их. Хорошо? Я оценю это! — Он кинул трубку на аппарат и повернулся к человеку с коробкой.

— Лейтенант велел передать, чтобы Вы больше не присылали сюда это дерьмо, — сказал коп, возвышаясь над ним.

— Я просил прислать это до того, как он приказал, — с толикой раздражения ответил Муни.

Коп ничего не ответил: при взгляде на коробку его лицо выражало смесь отвращения и подозрения, как будто он не мог решить: послать за ищейкой или вызвать команду саперов?

— Это морская губка с побережья Франции, — добавил Муни, стараясь, чтобы нотки оправдания не звучали в голосе.

— Морская губка? Хм… — Другой человек рядом со стойкой в удивлении приподнял бровь. — Твоя супруга любит это?

Слушатели подумали, что эти слова исчерпали терпение Муни. Он готов был высказать все, что о них думает, когда внезапно появился Джек Таннер из отдела расследований, и все тут же уставились в землю. Появление Таннера всегда вызывало неловкость у полицейских или гражданских, потому что складывалось ощущение, что всю свою зарплату он тратит на собственного стилиста. Сегодня он был выхолен и прилизан даже больше обычного. Как правильно догадался Муни, Таннер участвовал в съемках теленовостей. «Звезда, всегда готовая для своего крупного плана», — кисло подумал сержант.

— Привет, пенсионер! — перекрывая шум, пренебрежительно крикнул Таннер. — Я думаю, у Муни есть планы на будущее. — Он кивнул в сторону, и у того зачесались ладони придушить Таннера. — Как вы думаете, что это? — под ход я, шлепнул полицейского с ежиком стопкой бумаги по заметному брюшку, — боулинг вечером и кружка пива?

Он повернулся к Муни с довольной усмешкой, как будто выполнил свой служебный долг. У всех полицейских вокруг вдруг обнаружилась масса дел.

— Спасибо, Джек, — Муни натянуто усмехнулся в ответ. Таннер был великим показушником, любил красоваться перед зрителями и часто играл на публику.

— Ты шутишь? — Джек положил благоухающую руку на плечо, надушенное, как и все остальное. — Мы же вместе окончили академию, — забудь об этом! Ты знаешь, — я буду с тобой рядом до скончания веков. — Он замолчал, оглянувшись, чтобы убедиться, что рядом нет посторонних, наклонился к Муни и тихо сказал:

— Но скажи мне правду, Муни, — ты уверен насчет этой красивой вещички для салона?

— Это целебная косметика, — сказал Муни. «Почему, черт побери, каждый считает своим долгом спросить его об этой „вещичке для салона“, а он должен миллиард раз объяснять? Неужели так сложно запомнить эти два слова?»

— Целебная косметика, — повторил он, — реально существующий факт, а не дерьмо.

— Слушай, ты же знаешь, что всегда можешь перейти ко мне в отдел, — тот говорил по-прежнему тихо, — я могу использовать тебя для оперативной работы. И весь твой опыт, конечно.

Муни жестом остановил Таннера. Предложение звучало не в первый раз, и уж точно не в последний.

— Я учту это, Джек, но я уже говорил, что договорился с Мэр. К тому же, — он ткнул пальцем в сторону бандитов и копов, от которых помещение стало помаленьку очищаться, и таким образом появился хоть какой-то порядок. Полицейские потихоньку стали разводить заключенных по камерам, — я устал. Двадцать два года — это достаточно.

«Более чем достаточно», — тихо добавил он.

— Мэрилин — великая женщина, — сказал Таннер. — Знаешь, просто… — Он задумался и пожал плечами. — Ладно. Забудь.

Муни убрал коробку под стойку и поймал руку Джека, который собирался уже уйти.

— Что просто?

— Ну… — Таннер снова пожал плечами и взглянул на него с сожалением. — Она поставит тебя под свой каблучок, Муни.

— Нет, Джек, просто деньги — это не главное, — сказал он Таннеру. — Так что посмотрим, кто будет прав.

— Сержант? — прервал его чей-то вежливый голос.

Муни повернулся и увидел молодого офицера в форме, застывшего в ожидании перед стойкой с папкой в руке.

— О, извините, — сказал полицейский, переводя взгляд с Муни на Таннера, нервно теребя папку. — Я должен был… Эээ…

— Да ладно, малый, мы просто болтали, — успокоил Таннер, потрепав его по макушке.

— Я просто хотел спросить сержанта, — сказал парень и пригладил волосы, — я думал о том, не окрасить ли мне волосы в рыжеватый цвет? Но Костелло говорит, что это слишком сильно. Что вы об этом думаете, сержант? — парень широко улыбнулся.

Муни закатил глаза и застонал.

— Я думаю, приятель, что этот цвет создан лишь для тебя, — ответил он. — Он называется «Поцелуй Мой Зад».

Раздался смех окружающих, а молодой полицейский невозмутимо ушел, продолжая приглаживать свои волосы.

Но, конечно, это был не конец, далеко не конец. Такие вещи будут происходить постоянно, стоит только одному начать, другие подхватят, как будто они все участвуют в какой-то игре для умных задниц. Этого хватало, чтобы начать с нетерпением ждать появления новой толпы бандюганов, которые хотя бы займут их делом.

— Эй, Муни, — задорно окликнули его.

«А вот и мы», — подумал он и прикрыл глаза, собираясь с силами, перед тем как обернуться.

— Ну, что?

Одетый в штатское парень помахал ему рукой, потом задрал футболку, обнажив волосатую грудь.

— Ты не мог бы потереть мне здесь?

— Потереть? Иди и сделай прививку от бешенства сначала, — находчиво ответил Муни, чем заработал смешки от окружающих и даже от парня в штатском, — и заодно убирайся с глаз долой, понял?

Относительная тишина длилась почти три секунды. Потом полицейские привели очередную группу бандитов, и Муни вновь очутился внутри его собственного сержантского ада.

Райан добрался до места и припарковал машину настолько близко ко входу в участок «Вест Сайда», насколько смог.

— Ну, вот я и на месте, — сказал он женщине в трубке, когда выпрыгнул из машины.

Он не знал, чье место занял при парковке, было ли оно для полицейских машин или же для всех желающих? Он подумал, что риск блокировки машины минимален. Полицейские в участке были заняты поимкой наркоторговцев, из которых каждый второй уже сидел под арестом. Он слышал об этом из теленовостей.

«Да, бандиты и наркотики, война группировок, что еще нового?» Но это не имело для него значения, не заботило нисколько. И он выкинул это из головы, как многое другое.

Он добрался до главного входа, непробиваемого главного входа. Там образовалась безумная куча, состоящая из полицейских и «латинос», толкающих друг друга. Быстро мелькали руки и ноги. Райану едва удалось избежать жестокого удара от накачанной руки в полицейской форме и пинка кедом в область паха. Чей-то кулак скользнул по уху, чье-то колено дало под зад.

Держа мобильник высоко над головой, Райан проложил путь мимо рослого фараона, удивительно спокойным голосом предупреждающего какую-то Миранду, о том, что нужно быть осторожной, при этом умудряясь еще и работать кулаками. Тут несколько человек позади него ринулись вперед, свалили гиганта с ног, заставив полицейского на животе уползти через порог в помещение.

Внутри хаоса и неразберихи было побольше, чем снаружи. Опустив затекшую руку с телефоном к груди, он прикрыл его ладонью другой руки и, исполнив на носках неуклюжий пируэт, попытался определить главную стойку среди моря дергающихся голов вокруг.

Подумывая, что всех в комнате уже затоптали и пора ехать в другой участок, он заметил фигуру в форме, которая стояла на платформе или на другом возвышении. Эта фигура была не единственным копом в комнате, но только он выглядел менее ошеломленным, раздраженным и смущенным, чем все остальные.

«Это был сержант за главной стойкой», — подумал Райан и стал прокладывать себе путь настолько быстро, насколько мог, проламываясь сквозь крутящиеся и сражающиеся тела.

— Извините меня, офицер, — начал он. Сержант поднял руку, призывая к терпению, и сказал что-то типа «Подождите минутку». Кто-то большой и тяжелый врезался в Райана, откинул его в конец стойки и почти запихнул его под навес, когда Райан закричал:

— Эй! Эй! — Райан уперся ногами и вырвался наверх. — У меня экстренный случай!

Два мощных копа, используя свои плечи и локти, оттеснили его от стойки в толпу настолько легко, как будто он ничего не весил. Они сунули свои папки под нос сержанту. Он быстро просмотрел их, одну подписал, хотел было подписать и вторую, но остановился.

— Подожди-ка, здесь форма не та.

— Разве? — сказал коп, в замешательстве вороша свои волосы, подстриженные ежиком. Было ощущение, что он не замечает неразберихи вокруг.

— Я могу поклясться, что забирал восемнадцать-девять!

Райан же мог поклясться, что этот парень намеренно сводит его с ума. Он оттолкнул руку с папкой.

— Эй, офицер, я не шучу, — настоял он, — у меня тут женщина в телефоне, она говорит, что ее похитили!

Он протянул трубу полицейскому. Глядя на телефон Райана, тот нахмурился так, как будто никогда не видел ничего более странного и необычного за всю свою жизнь, потом подозрительно глянул на молодого человека, как будто никогда не видел таких людей.

— Хорошо, малыш, скажи сразу, — это что, шутка? — угрожающе протянул он. — Потому что, если это шутка, то ты вряд ли будешь смеяться, когда я посажу тебя за решетку.

— Это не шутка, — сказал Райан. — Так глупо я не шучу.

Он тянул вперед свою руку с телефоном.

Просто поговорите с ней, а? Прошу вас.

«Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста».

Это слово металось в голове Джессики. Она не помнила, сколько раз сказала его сегодня. Точно больше, чем за весь последний год. «Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста». Интересно, сколько еще должно пройти времени, чтобы она перестала его повторять?

— Пожалуйста, — шептала она, не страшась быть услышанной.

И тут вместо шипения она услышала новый голос, сердитый и беспокойный, но в то же время успокаивающий.

— Ладно, малыш. Давай сюда.

— О, слава богу! Вы мне поможете! Мое имя Джессика Кэйт Мартин, и меня похитили!

Муни едва слышал этот слабый и отчаянный женский голосок. Он покрепче прижал трубку к уху одной рукой, а другой шарил по рабочему столу, ища что-нибудь, на чем можно записать.

— Этим утром пятеро мужчин ворвались ко мне в дом в Брентвуде и убили мою экономку.

Его ручка порхала по найденной бумажке, где он автоматически записывал самое главное. Джессика Кэйт Мартин. Брентвуд.Отавное заключалось в том, чтобы получить как можно больше информации за максимально короткий срок. Но при этом не переставать обдумать ее, — не самая легкая задача, когда ты пытаешься понять женщину, у которой истерика, а ты находишься в самом центре гангстерской войны.

Он попросил ее говорить помедленнее и повторить последнее, что она сказала, когда передняя дверь с грохотом распахнулась. Кучка офицеров, которых Муни хорошо знал, втолкнула в помещение толпу сопротивляющихся скинхедов.

— Эй, это они, это они стреляли! — завопил один из латиноамериканцев, пытаясь вырваться из объятий копа, который держал его за наручники. — Там один из тех, кто подстрелил Чуко! — Он попытался рвануть к ним, совсем не заботясь о том, что у него скованы руки за спиной.

— Что-то сказать мне хочешь, сука? — ответил один из скинхедов, бросаясь навстречу бандиту.

Последнее подобие порядка исчезло, и теперь уже почти все бандиты и скинхеды пытались вырваться из рук стражей порядка.

— О, браток! — Муни застонал. Он повернулся к Райану и протянул ему телефон: — На, возьми его, иди поднимись наверх в отдел по борьбе с грабежами и убийствами и найди там какого-нибудь детектива, он поможет тебе.

— Нет, подождите, — сказал парень, — вы должны помочь ей!

«Конечно, малыш хочет поспорить», — Муни несчастно вздохнул. Если сегодня все так сложно, то почему паренек должен чем-то отличаться? Он попытался отдать телефон пареньку, стараясь догадаться, у кого хватило ума смешать скинхедов с домашними мальчиками?

Но, черт побери, парень не хотел брать: он продолжал отталкивать руку Муни, пытаясь заставить его поднести аппарат к уху!

В конце концов Муни сдался и просто положил телефон на стойку.

— Наверх, — он приказал парню. — Сейчас же!

Теперь тот либо возьмет телефон и сделает то, что ему сказано, либо нет. Но у Муни не было возможности узнать, что сделает паренек: он ввязался в сражение.

Райан уставился на телефон, лежащий на стойке. Ему показалось, что он слышит голос, который доносился из трубки: «Алло, офицер? Алло? Алло?», становясь все более отчаянным. Но это ему только кажется, убеждал он себя: вокруг было настолько шумно, что он, казалось, с трудом слышит собственные мысли.

Он подошел поближе и взял телефон. Затем оглянулся, любуясь на хаос, творящийся вокруг, не зная, как объяснить как там ее (Джессике, подсказал голосок в мозгу, Джессике… Как-то… Мартин. Да — Джессике Мартин), что она выбрала плохой день, чтобы просить о помощи. Неожиданно оказался лицом к лицу с очень сердитым человеком в сильно помятой одежде. Тот даже не взглянул на него и побежал дальше: «Должно быть, другой детектив», — подумал Райан и схватил его за руку.

— Простите… — начал было он.

По-прежнему не смотря на него, парень попытался вырваться от Райана.

— Извините! — Райан прокричал ему в ухо. — Вы детектив?

Человек повернулся и в бешенстве посмотрел на него.

— Я детектив? — он орал прямо в лицо Райану. — Я детектив? Да я жертва! Они притащили меня сюда!

«О, черт», — подумал Райан. Он отпустил парня и попытался протиснуться сквозь темную массу борющихся тел. Но тот явно искал кого-нибудь, чтобы рассказать историю своего горя, нашел Райана и не собирался отпускать его так легко.

— Они притащили меня сюда, как обычного преступника, — зло говорил Райану парень. — Они даже не прочитали мое… Эй, ты еще слушаешь? Эй, вернись!

Райан продолжал прокладывать путь сквозь этот кошмар, пока крики мужика не потонули в грохоте и шуме полицейского участка. Наконец он нашел место у стены, где было относительно тихо, и приложил телефон к уху.

— О, мой бог… — прерывисто сказала Джессика.

Волосы на затылке у Райана встали дыбом. Единственное, что вызывало такую реакцию у него раньше, — это находиться рядом с очень глубоким водоемом. Теперь еще и это.

— Что? — спросил он. — Что случилось?

Ответа не было. Только звук от падения ее микрофона на пол.

— Леди, что там происходит?! — заорал он в страхе, что она не ответит, но еще больше боясь, что она ответит и он узнает, что происходит.

Джессика едва успела спрятать телефон за спину, когда дверь чердака открылась и вошел он в сопровождении одного из своих товарищей. Нет, не товарища, а подельника, — у похитителей не бывает товарищей, только подельники. Джессика была готова впасть в истерику.

«Нет», — сказала она себе твердо. Никакой истерики, не сейчас. Она не должна впасть в истерику, не должна, она должна показать свою выдержку, гордость и силу. Иначе эти люди сделают с ней все, что захотят.

Всеми силами стараясь заслонить от них обломки телефона, она встала, пытаясь выпрямить плечи, чтобы не выглядеть такой поникшей и жалкой.

Один встал напротив, молча изучая ее с отсутствующим выражением лица.

— Куда он это положил? — наконец проговорил он.

— Что? — Джессика заморгала, неуверенная, что правильно расслышала его. — Куда он это положил? Она абсолютно не понимала, о чем идет речь. — Я не…

Ее голова дернулась назад, а в мозгу как будто что-то взорвалось. Почувствовала, как диким огнем загорелась правая половина лица. Целую секунду она осознавала, что человек влепил ей сильнейшую пощечину.

Джессика почувствовала тошноту и головокружение. Мир вокруг вращался и никак не мог остановиться. Боль и обида были примерно равны. Ни мужчина, ни женщина, никто никогда не поднимал на нее руку.

Неожиданно каменные скулы этого выродка оказались в нескольких дюймах от лица Джессики.

— Где твой муж?

— На работе! — выпалила она. Оглушающий звук голоса у самого лица отрезвил ее. Она должна отвлечь их, перехватить инициативу, пока они не заметили телефон. — Почему? Что вы…

В этот раз, когда он приложился к щеке, она почувствовала, как голова откинулась назад, и задним числом сообразила, что это случилось еще раз. Глаза чуть не выскочили из орбит. Очередной приступ головокружения, неостановимый, заполнил ее. Она зашаталась, клонясь вниз, с трудом удерживая равновесие.

— ХВАТИТ НЕСТИ ЧУШЬ!!! — рявкнул он на нее.

Как и в тот раз, звук его голоса ввел ее в ступор. Она дрогнула, но устояла. Страшное напряжение, наконец, вызвало слезы, которые покатились вниз по щекам. Но слезы она могла пережить, тем более что они помогли ей удержаться на ногах. Главное сейчас — остановить трепыхание своего тела. Если она не возьмет себя в руки, они могут увидеть шнур от телефона, и если это случится, то она мертва. Она чувствовала это своим сердцем.

«Мертва», — подтвердило сердце своим стуком.

Мертва.

Мертва.

Мертва.

Райан не мог пошевелиться, находясь в центре тройной свалки, состоящей из полицейских, наркоторговцев и скинхедов. Он не мог бы оторвать свой мобильныйтелефон от уха, даже если бы и захотел. Время от времени кто-нибудь из фараонов грубо задевал его в горячке сражения, но тщетно. Райан был целиком и полностью сосредоточен на том, что происходило на том конце провода.

Там был жестокий мужской голос, спрашивающий что-то о ком-то и куда этот кто-то что-то положил.

Он не мог разобрать, что отвечал женский голос. Потом послышался неприятный звук.

Мужской снова, уже жестче, злее, отвратительнее:

— Где твой муж?

— На работе. — Ее голос был почти как блеяние.

Потом, невероятно, звук жестокого удара и крик боли.

— ХВАТИТ НЕСТИ ЧУШЬ!!!

«Нет», — сказал себе Райан твердо, он этого не слышал. Не мог слышать. Он даже не предполагал, что это было настоящее похищение. Он предполагал, что это просто шуточный звонок, какой-то безмозглый ребенок играет в свои идиотские игры, чтобы получить немного внимания. Это нереально.

За исключением того, что он, очевидно, не прав. «Дерьмо». — Райан тяжело дышал, прикованный к месту. Его мозг медленно проигрывал все, что сейчас услышал. «Я должен что-нибудь сделать, — говорил он себе. — Я должен хотя бы начать двигаться, или мне придется до конца жизни проигрывать в мозгу эти звуки».

Он лихорадочно огляделся вокруг, заметил лестницу наверх и побежал к ней, по-прежнему не отрывая телефон от уха.

— Пожалуйста, он должен быть в своем офисе! — рыдала Джессика. — Может быть, показывает дом! Я не знаю!

Длинный, невыносимо длинный период времени человек просто смотрел на нее в тишине. Она не знала, сколько тянулся этот период: секунда, две, час или день? Она ничего не могла сделать, кроме того, что пристально, неотрывно смотреть в это жестокое, злое лицо и мысленно умолять его смотреть только в ее глаза и никуда больше.

Вдруг ни с того ни с сего он коротко кивнул и начал поворачиваться, чтобы уйти. «О, слава богу, слава богу, слава богу», — думала она, чувствуя, как с хрипом вырывается дыхание. Это было как небольшое чудо, ее избавление, то, что он не заметил телефон, и у нее снова появился шанс выбраться отсюда живой и защитить свою семью.

Перед тем как выйти, он опять повернулся к ней.

— У тебя ведь есть маленький сын? — спросил очень спокойным, безразличным тоном, как будто имея в виду что-то незначительное. — И он вроде ходит в школу Ваймена в Вествуде?

— Нет, нет, нет!!! — завопила Джессика, чувствуя, что ужас и отчаяние становятся почти физически ощутимыми. — Что вы хотите с ним сделать? Вы ошиблись, не трогайте его!

— Райан! — он услышал новые нотки ужаса в ее голосе.

— Я знаю, — он быстро сказал ей. — Я пытаюсь найти помощь.

— Мой сын…

Хрюкнув, он начал прыгать через три ступеньки, вкладывая все силы в каждый прыжок так, что начали болеть мускулы на ногах. Когда он допрыгал до второго этажа, телефон зашумел.

— О боже, что происходит? — спросила женщина.

— Ничего страшного, это просто помехи, — сказал он. — Я сейчас ищу кого-нибудь из детективов. Подождите, я могу потерять связь на несколько секунд.

— Нет, не надо! — умоляла она отчаянно. — Стой, ты не должен меня терять!

— Все, мы уже почти на месте, — задыхаясь, сказал он, цепляясь за поручень, чтобы рвануться еще быстрее.

— Стоп! Стоп! Райан, черт побери! Не смей делать этого! Если ты потеряешь меня, то я покойница!

Страшная паника в голосе настолько повлияла на него, что он застыл как столб на половине пролета.

— Тогда что же я должен делать, черт возьми?! — Он отнял телефон от уха, чтобы посмотреть на дисплей. — Господи, я уже почти дошел!

На дисплее индикатор силы сигнала упал до одной полоски.

Одна полоска — что же будет, если он поднимется вверх? Он не знал.

Райан перегнулся через перила, на секунду зажмурился и, держа телефон на вытянутой руке между проходами, пытался рассмотреть, что творится на экране?

Довольно долго он не мог решить, что же делать? Потом, скрестив в уме пальцы, сделал один пробный шаг наверх.

В тот же миг полоска на экране исчезла.

Глава пятая

Райан приложил телефон к уху — связь была прервана.

«Некоторые люди просто неспособны находить легкие пути, — думал Итан Грир, спускаясь по лестнице с чердака. — И их, вероятно, уже не переделаешь».

Не имеет значения, насколько путь прост и очевиден, они не могут увидеть его ни в первый, ни во второй раз, у них не укладывается в голове, что в этом мире есть только два типа людей: ублюдки и Итан Грир. И путать их значит совершать самую ужасную и глупую ошибку, которую только можно сделать.

Ошибка, которая вполне может стать последней.

Единственное, над чем стоило задуматься и что он никак не мог взять в толк, сколько бы ни жил и сколько бы ни думал об этом, было то, что никто из них не был тупицей. И глупцов среди них не встречалось тоже.

Как эта сучка наверху, — просто идеальный пример. Чертова учительница. Значит, образованная женщина, у которой достаточно мозгов в голове, чтобы получить ученую степень. Вовсе не тупая провинциалка, с ежедневным вопросом в безмозглой голове: смотреть по телевизору Джерри Спрингера или трепаться с подругой по телефону, крася свои ногти?

Но что за чертовщина, — будь она женой простого страхового агента, с его маленькой квартиркой, или чьей-то секс-игрушкой или многодетной кобылой, в любом случае женщина всегда еще и мать своих детей. Материнский инстинкт заставляет ее защищать свое потомство. Даже у тупой провинциалки он есть. Так что та, которая наверху, должна была всяко постараться, чтобы ее ребенок был в безопасности.

Но, похоже, это был не тот случай.

Злоба нарастала у него внутри. Все должно быть гораздо проще. Черт, с девяносто девятью женщинами из ста все должно быть очень просто.

Но нет, — его угораздило вытащить именно эту непонятливую суку, склонную обманываться и заблуждаться, что она вольна обвести его вокруг пальца, обдурить и убежать. Пора доказать ей жестоким и быстрым способом, что она не права. И чем быстрее, тем лучше.

Даже из любопытства, как она попытается его обмануть, у него нет времени это смотреть. И он сейчас пойдет и научит эту учительницу фундаментальному закону «Как В Действительности Работает Мир». И если у него нет времени, то и ее время истекло.

Он прошел в гостиную, где остальные члены группы сидели в ожидании дальнейших действий. Некоторые умники, особенно Мэд Дог, умудрились починить телевизор. Он услышал, как «бывшая-модель-теперь-репортерша», шлюха, которую он терпеть ненавидел, рассказывала о войне банд в Лос-Анджелесе настолько искренним тоном, что хотелось засунуть два пальца в рот.

Ребята вели себя ровно. Он слышал, как Мэд Дог рассказывал длинную и запутанную историю об операции, в которой он участвовал на востоке Лос-Анджелеса. Одновременно доносился чей-то храп. Однако когда он вошел в гостиную, все были готовы к бою.

Он глянул на замершие в ожидании лица, задержался взглядом на столе, где лежали упаковки кокаина и пачки денег вокруг двух больших сумок. Всё предусмотрели.

— Пора заканчивать с этим, — сказал он. — Дмитрий. Дизон.

Двое вскочили на ноги еще до того, как он успел произнести последнее слово, — лучшая реакция в группе. Они выглядели как жестокие псы, кем они и были. Отличная пара для этого задания.

— Идите и притащите сюда ребенка, — велел он и кинул им ключи от «порше».

— Дрянь!

В состоянии ужаса Райан прыгнул на несколько ступенек вниз. Что теперь ему делать? Сотовый телефон, чудо техники, — используй его, чтобы звонить откуда угодно над землей, пока ты не слишком высоко над уровнем моря. Может, это из-за пятен на солнце, или озоновых дыр, или еще чего-нибудь, связанного с окружающей средой? Может быть, оттого, что в мире было очень много синих полуслепых синих китов и вшивая телефонная сеть?

Райан снова перегнулся через перила.

— Эй! Кто-нибудь! — позвал он. — Мне нужен детектив! Может кто-нибудь позвать детектива? Пожалуйста!

Ответа не было.

Это невероятно. Просить помощи у полицейского в полицейском участке, чтобы не получить ответа. Никто бы не поверил, если рассказать. Даже старый добрый Чад послал бы его подальше.

— Да не гони! — злился он.

— Райан! Райан!

Он подпрыгнул от неожиданности, когда понял, что это она зовет его, женщина из трубки. Он не знал, как давно она повторяла его имя.

— Райан, сколько сейчас времени? — спросила она. — Райан!

— Сейчас час двадцать, — сказал он ей. — Есть там кто наверху? — добавил он в промежуток между пролетами.

— Райан, послушай меня! — попросила она. — Мой сын заканчивает учиться в час сорок пять. Сделай что-нибудь!

— Я пытаюсь…

— Нет, послушай, — настояла она, — у них моя машина. Ты понимаешь, что это значит? Мой сын в нее сядет! Сделай что-нибудь!

— Проклятье! — она снова говорила ему, что делать. Он застыл на месте, не решаясь двинуться ни в ту, ни в другую сторону. Ее голос эхом отдавался в голове: снова и снова он слышал ее всхлипы и звук удара, когда тот парень бил ее. А теперь голос говорил о сыне и куда тот ходит в школу.

— Проклятье! — заревел он и влупил кулаком в стену. Как только он это сделал, то почувствовал себя идиотом. Пинание бетонной стены — это самое глупое времяпрепровождение в подобных обстоятельствах: больше боли принес руке, чем повреждений бетонной стенке. Так говорил ему его отец, когда Райан был значительно моложе и имел склонность лупить стены.

Но сейчас расстройство его было слишком велико, чтобы почувствовать такую незначительную вещь, как боль. Он побежал обратно вниз.

Он ворвался через лестничную дверь в помещение участка, и ему показалось, что количество людей там удвоилось, а уровень хаоса, по меньшей мере, утроился. Увернувшись от двух бандитов, которые колошматили друг друга почем зря, он схватил за рукав первого попавшегося человека в униформе.

— Офицер, у меня экстренный случай… — начал он.

Полицейский довольно грубо оттолкнул его в сторону и повернулся к бандитам, пытаясь втолкнуться между ними. Он использовал свое тело, чтобы разделить их, пока двое других полицейских растаскивали их в разные стороны.

— Райан, послушай, для этого нет времени! — настаивала она, пока он пытался выловить другого полицейского, который увертывался от Райана, делая неопределенные жесты. — Просто, пожалуйста, поезжай в школу, пожалуйста!

Райан колебался: между попытками привлечь внимание какого-нибудь копа или сделать по ее велению и вернуться назад (может быть) к неправильно запаркованной «бронко». Наилучший способ помочь ей — это заставить полицейских заняться ее проблемой, ведь полицейские могут сделать намного больше, чем он.

Проблема заключалась в том, что он умудрился найти единственный полицейский участок в Лос-Анджелесе, в котором копы были слишком заняты, чтобы услышать его. Если он все же заставит кого-нибудь из этих парней серьезно выслушать его и помочь, то, может быть, будет уже слишком поздно для этой женщины и ее сына. А поиски другого участка займут еще больше времени.

К тому же ситуация вряд ли будет лучше в окрестных участках. А может, даже и не только в окрестных. С этой войной банд или наркоторговцев, или кого там еще, все должно быть сумасшедшим. Такое, конечно, случалось в Лос-Анджелесе, в нем все возможно. «Сегодня знаменательный день, — думал несчастный Райан, — для тех, кто набрал номер 911».

«У меня есть маленький мальчик, ясно? Езжайте в школу Ваймен в Вествуде».

Он выбежал в переднюю дверь.

— 1)где ты сейчас?

Должно быть, она спросила об этом уже в тысячный раз за последние тридцать секунд. Это начинало сводить Райана с ума.

— Я только что выехал с Сансета, — как можно спокойнее сказал он.

— Тогда поверни налево и потом вперед еще две мили. Быстрее! Ты должен поторопиться!

«Нет, черт тебя дери», — хотел он огрызнуться, но с трудом успокоил себя.

— Расслабься, а?

Как только эти слова вылетели из его уст, он понял, какую чушь сказал, и поморщился. «Где эти чертовы копы, когда они тебе действительно, действительно нужны? Вот что я хотел бы знать», — думал он. Он смотрел по сторонам в поисках полицейских с радаром, которых в любой другой день было пруд пруди, но не сегодня.

Он круто повернул направо, зная, что это слишком для его «бронко». Протестующе заскрипели шины.

— А вообще, чего хотят эти ребята? — спросил он женщину.

— Я не знаю, — беспомощно ответила она. — Я преподаю естествознание и биологию в пятом классе. Что может быть кому-либо нужно от меня?

«Интересная точка зрения», — подумал Райан.

— А ваш муж? Он богат?

— Что? Нет, он риэлтер, — ее голос дрожал. — Не могу даже представить, из-за чего это могло произойти.

К пущему смятению Райана, она снова начала плакать. Прямо в телефон, конечно, и прямо в его ухо, а оттуда в мозг. Черт побери, у него скоро кончатся силы слушать этот бесконечный плач.

Никогда в жизни до этого он не слышал такого сильного и долгого плача. Он не мог поверить, что обычная женщина способна плакать так интенсивно и долго, как эта, и, должно быть, у нее скоро кончится жидкость в организме.

Конечно, у нее были причины, чтобы пореветь. Но господи, она плачет, и плачет, и плачет, и плачет, и еще немного плачет. Даже если все действительно плохо — он пытается помочь ей, но вряд ли сможет что-нибудь сделать с ее бесконечными всхлипами и стонами под ухом.

Он попытался расспросить ее о чем-нибудь важном, что поможет спасти жизнь ее и ребенка. Но вместо нормальных ответов получал только вариации на тему: «Я не знаю», сопровождаемые истерическими срывами и ведрами слез.

Проклятье, имеет эта женщина представление о том, что такое пробираться сквозь пробку в Лос-Анджелесе, когда у тебя под ухом все время кто-то ревет и умоляет ехать быстрее? «Я вел машину, как маньяк, выскальзывая и вновь заезжая в пробку». Ему действительно крупно повезло, что он не устроил какую-нибудь аварию на дороге.

Нет, ему крупно повезло, что он не устроил целую серию аварий.

Тут он понял, что впереди идущая машина, с надписью «Автошкола Тагерт», не собирается уступать ему дорогу. И вряд ли разгонится выше предела в тридцать пять миль в час в ближайшем обозримом будущем.

«Великолепно», — подумал он и в сердцах ударил по рулю.

— Эй, бабуля! — крикнул он, высовываясь из машины насколько возможно. — Давай же! Поднажми!

С тем же успехом он мог бы попросить старушку отрастить крылья и взлететь. Тяжело дыша, он включил правый поворотник в тот момент, когда серый «мерседес» скользнул в образовавшееся там место. Водитель «мерседеса» тут же сбросил скорость до тридцати пяти миль, оставляя Райана в одиночестве наслаждаться веселым разговором по телефону.

Выражение «ярость на дороге» приобрело новый смысл для Райана. Если его голова взорвется, то этот парень и лучший ученик автошколы будут виноваты.

В невероятно длинном списке «Чему Нельзя Позволять Случаться» пункт «поездка глубоко в пробке на многополосном хайвэе» резко пошел вверх и обошел даже орущих младенцев в кинотеатрах, плохое обслуживание в ресторанах и беспорядочное использование смайликов в текстах.

Он был заперт позади двух тормозов, которые, черт их дери, похоже, и не подозревали, что кто-то пытается объехать их. Такого рода фигня заметно укорачивает жизнь. Его, Райана, жизнь, которая протекает без Хлоэ.

«А как насчет другой фигни, например, быть похищенной, запертой на чердаке и избитой? — спрашивал тоненький голосок в его мозгу. — Такая же дрянь? Пли даже похлеще?»

Райан вдавил кнопку клаксона на руле, несмотря на то что было уже очевидно, что парень в «мерседесе» просто не хочет слышать его. Поэтому «мерседесы» остаются такими желанными машинами — огромное удовольствие от вождения и тихой поездки, которую вы можете себе обеспечить за рулем этого автомобиля. С минимальным количеством шума. Так что сердитый рев где-то сзади не действует вам на нервы, и вы тихо и спокойно продолжаете уверенно двигаться по скоростной автостраде, разговаривая с другом по телефону.

— Чтоб ты сдох! — Райан свернул на аварийную полосу и вдавил акселератор. «Бронко» поравнялся с «мерседесом». Он либо обгонит этих двух идиотов, либо привлечет наконец внимание полиции.

— Положи свой проклятый телефон, ты, отморозок! — закричал он на парня в «мерседесе».

Парень откинул голову назад и залился веселым смехом, что-то услышал в телефоне. Да, это был «мерседес» — уверенная спокойная поездка и уютный дом на колесах.

— Проклятье! — закричал он скорее для себя, чем для него. — Следи за дор…

На одной стороне хайвэя он увидел большой подъемный кран, который заставил его оторваться от тупицы в «мерседесе». С другой стороны дороги он вряд ли хотел увидеть рабочую бригаду на тротуаре, но еще меньше — гигантскую пальму в горшке, стоящую перед ним на аварийной полосе.

От пальмы к крану тянулись несколько тросов, и стало понятно, что она в любой момент может взмыть в воздух, чтобы потом опуститься на место, где, по замыслу городских архитекторов, будет смотреться абсолютно идеально. Дабы потом все добрые жители Лос-Анджелеса могли во время поездки восхищаться ею. Пальма будет взывать к их чувству прекрасного, и, как следствие, они будут себя лучше чувствовать и дома, и на работе и, как апофеоз, поймут, насколько же прекрасен наш мир! Это в свою очередь поднимет их дух, водрузит улыбку на их счастливые лица и заставит значительно меньше проклинать друг друга в приступах дорожной ярости.

Такое знаменательное событие, как подъем царицы тропиков, представлял проблему для Райана, так как мог состояться лишь в будущем. В настоящем же гигантский горшок явно поджидал Райана на аварийной полосе, и тот в свою очередь стремительно несся ему навстречу, как человек, у которого назначено свидание с судьбой, и он боится на него опоздать.

Он тормознул обеими ногами, как будто издали наблюдая, что орет благим матом и что скрип колес его «бронко» перешел в невыносимый визг. Он еще никогда не использовал так жестоко свои тормоза, — черт, даже весельчак в своем звукоизолированном «мерседесе» должен услышать что-нибудь и понять, что пора сделать перерыв в своем разговоре.

И вдруг безо всякого предупреждения пальма взмыла вверх.

Перед широко раскрытыми от ужаса глазами Райана она одним плавным и грациозным движением поднялась вверх, позволяя «бронко» продолжить свой слалом сквозь место, где красавица стояла секунду назад. Райан не мог ничего сделать, только наблюдать надпись «Городская собственность Лос-Анджелеса» на дне горшка, который в считанных дюймах пронесся над его головой.

Он заставил себя пошевелиться и снова взяться за дело. «Тихонько отпусти педаль тормоза, — нашептывал ему мозг. — Хватит заниматься слаломом, поезжай прямо».

Он понял, что все сделал правильно. «Бронко» вернулся под его контроль. «Это замечательно», — спокойно проинформировал мозг. Теперь у серого вещества есть время, чтобы сконцентрироваться на более важных вещах. Например, на школе Ваймена, которая быстро возникала справа.

Он резко затормозил и пролетел мимо информационного щита, сообщающего, что это «Частная школа Ваймена для мальчиков» и много чего еще, что невозможно прочитать из двигающегося автомобиля.

— Сколько у нас времени? — спросила его женщина, когда он выбрался из машины и побежал к главному зданию.

Райан взглянул на часы: час сорок четыре. Было наивно думать, что они спешат.

— Одна минута, — ответил он ей.

— Беги к главному зданию, — сказала она. Ее голос, по-прежнему напряженный, стал менее дрожащим, более собранным, каким, по мнению Райана, и должен быть голос учителя. — Его класс в левом крыле.

Впервые за это время его лихорадочная деятельность обрела какой-то ощутимый смысл. Он начал значительно лучше представлять себе эту женщину: кто она такая, что из себя представляет.

Он мог сказать, что человек, с которым говорит по телефону, — это кто-то с нормальной жизнью, с семьей, с друзьями и коллегами по работе. У него есть свои увлечения, например мороженое, или просмотр фильмов Хамфри Богарта, или, чем черт не шутит, прогулки по пирсу в Санта-Монике.

Может быть, она часто бывает там? Может быть, она любит ходить туда со своими детьми в выходные? Может быть, они так часто появляются там и столько раз шагали мимо, что, когда он увидит ее сына, тот окажется удивительно знакомым?

Да, эта мысль была явно из разряда фантастики. Но не более нелепой, чем вьетнамский карикатурист, идущий на ученую степень по философии.

— Хорошо, — сказал Райан телефону. Он преодолел длинный вестибюль, надеясь, что движется в правильном направлении. — Как зовут твоего ребенка?

— Рикки, — ответила она.

— Какой Рикки?

— Мартин.

Райан споткнулся.

— Рикки Мартин? Ты назвала ребенка Рикки Мартином?

Ее строгий тон заставил Райана понять, что он не первый спрашивает ее об этом.

— Он родился раньше, чем певец стал…

— Забудь, — перебил он ее. — Как он выглядит?

«Черт, здесь ничего нет, кроме шкафчиков и стоек с приглашениями в шахматный клуб. Где они прячут свой знаменитый класс? В подземном бункере?»

— Ему одиннадцать лет, светлые волосы, зеленые глаза. Он невысокого роста для своего возраста, — говорила она, пока он пересекал вестибюль. Он вошел в следующее помещение и увидел, что оно такое же. — На нем легкая голубая куртка и брюки цвета хаки…

Как по заказу, группа мальчиков вышла из класса, который был немного впереди, негромко переговариваясь между собой. Райан остановился и уставился на них.

— Они все в легких голубых куртках и брюках цвета хаки!

Что было еще хуже, так это то, что все они были немного похожи внешне. Он подбежал к следующему классу и посмотрел в окно. Еще больше одинаково одетых маленьких мальчиков. О боже, ничто не могло облегчить его участь. Он хотел было расспросить Джессику о каких-либо других отличительных чертах мальчика, но тут орава детей влетела в зал, бросая на него любопытные взгляды.

Он остановился, схватил первого попавшегося малыша за руку и развернул к себе лицом.

— Рикки Мартин? — глядя пристально тому в лицо, спросил он.

Ребенок стал вырываться, его большие глаза стали огромными.

— Нет.

Райан отпустил его руку и повернулся к другому.

— А ты? Ты — Рикки Мартин?

Все мальчики качали головами и разбегались. Он расстроенно огляделся.

— Райан, иди в администрацию! — сказала вдруг Джессика. — Дай им телефон, и я расскажу, что происходит. Они сообщат в класс и тогда никого не отпустят!

Но прежде, чем Райан смог что-либо сделать, чья-то тяжелая рука опустилась на его плечо и развернула к себе.

— Что вы здесь делаете, сэр?

Райан понял, что человек, стоявший перед ним, был охранником, и едва удержался, чтобы не расцеловать его.

— Великолепно! — сказал Райан. — Вы знаете, где администрация?

Как будто в ответ на его вопрос воздух наполнился пронзительным звуком звонка означающего окончание уроков. Тут же коридор наводнился ребятишками, которые были все как один в униформе: смеялись, болтали и кричали, двигаясь к выходу настолько быстро, насколько могли их нести их маленькие ножки. Он рванул от охранника и побежал вслед за ними. «Черт возьми, мне явно не светит передышка», — думал Райан.

— Вам нельзя туда сейчас, сэр! — сообщил ему охранник не терпящим возражения тоном.

Райан не обратил на него внимания.

— Рикки Мартин! — заорал он изо всех сил и начал быстро протискиваться к выходу сквозь плотный строй мальчишек, надеясь, что не ударит и не повредит кого-нибудь. — Кто-нибудь здесь знает, где Рикки Мартин?

Нельзя сказать, что хоть кто-то услышал его в этом шуме и гаме. Фактически он привлекал внимание только одного человека — охранника, который проламывался за ним и выглядел едва ли дружелюбнее грозовой тучи.

Это было определенно плохо. Охранник наверняка сделал несколько предположений о том, чего добивается этот молодой парень, выкрикивая чье-то имя. Но ни одно из этих предположений не было особенно интересным.

«Лучше продолжать движение», — подумал Райан. Он побежал дальше, внимательно разглядывая детей, пытаясь увидеть их всех, при этом он не представлял ничуть, как на самом деле выглядит Рикки Мартин. Какой-то знакомый звук прорвался сквозь детский гвалт. Это был слабый женский голос в трубке:

— Это был звонок, Райан? Это был звонок?

— ДА! — прокричал он и оглянулся вокруг. — Рикки Мартин! РИККИ МАРТИН!

— Он пойдет к месту, где родители забирают своих детей! — сказала ему женщина. Она говорила быстро, тяжело дыша, и у Райана сложилось ощущение, что она бежит рядом с ним. — О господи, Райан, поспеши, они захватят его!

Райан прибавил ходу в этом шумном потоке школьников. Добравшись до выхода, поток расщеплялся на тысячу маленьких ручейков, бежавших во всех направлениях, а Райан продолжил свой стремительный бег от наседавшего на него охранника. Он следовал указателям и вскоре достиг нужного места.

Когда он приехал в школу, то не заметил его, но сейчас это место невозможно было пропустить из-за количества автомобилей, стоявших на обочине. Там было много детей, некоторые из них двигались, другие же стояли, ища взглядами своих родителей. Они держали руки над головой, чтобы те, кто за ними приехал, заметили их. Может быть, все так и было организовано, но для Райана все это выглядело полнейшим беспорядком. «О боже, чем дальше в лес, тем больше дров», — думал он.

— Ну все, я на месте, он определенно где-то здесь, — держась за голову, сказал он. — Что у вас за машина?

— Черный внедорожник.

Черный внедорожник. Час от часу не легче. Он мог бы догадаться и сам.

— А, ну конечно. — Райан застонал, прикрыв на миг глазей и сказал: — Здесь, наверное, пятьдесят черных внедорожников!

Он сказал пятьдесят? Это была шутка. Скорее, сто пятьдесят. Всех видов и моделей, разных возрастов, но все как один одного и только одного цвета. Конечно. Что, все помешались на черном цвете? Или все считают; что грязь не видна не черном?

— Это «порше кайман»! — в отчаянии добавила женщина.

Он хотел сказать ей, что такая важная деталь вряд ли поможет ему, как вдруг охранник из вестибюля материализовался позади него и твердо взял за руку.

— Простите, сэр. — Охранник стал сильно тянуть его оттуда. — Но вам придется ждать своего ребенка вместе с остальными родителями.

Райан попытался вырваться.

— Послушайте, я ищу ребенка по имени Рикки Мартин, — сказал он, продолжая изучать детей и машины.

— У него эмблема Властелина Колец на рюкзаке, — сказала Джессика.

И тут как по сигналу мимо него по направлению к «порше кайману» пробежал светловолосый зеленоглазый мальчик с эмблемой Властелина Колец на рюкзаке.

— Рикки Мартин! — так заорал Райан, что чуть сам не оглох, не особо надеясь, что мальчик услышит его сквозь эту какофонию звуков вокруг. Но, как ни странно, мальчик услышал и, несмотря на то что уже открыл дверь, оглянулся и посмотрел на Райана.

Несколько мгновений они пристально смотрели друг на друга, и к Райану пришла надежда, что все получится. Что Рикки Мартин сейчас сделает шаг от «порше» и подойдет к нему.

Что затем Райан даст ему телефон, а ребенок услышат свою мать на другом конце, которая объяснит ему что к чему, а ребенок объяснит охраннику, что Райан здесь не для того, чтобы красть детей, а для того, чтобы предотвратить похищение или еще чего хуже.

Что затем охранник позвонит настоящим полицейским, и настоящие полицейские приедут сюда и всех спасут. Он вернется к своему «бронко» и поедет за футболками Хлоэ в Кинко. Она поверит, что он стал новым Райаном Хьюитом, и после всего этого они вместе вернутся домой и все будут прыгать от счастья. Даже он сам.

Он увидел такое развитие событий четко и в мельчайших подробностях. Это вполне могло случиться. В точности, как он видел. Всего-то нужно, чтобы Рикки Мартин отвалил от этого черного внедорожника и подошел к нему.

Мальчик сделал к нему шажок. «Молодец, парень, — думал Райан, — теперь еще один, да побыстрее». Но ребенок засомневался, неуверенно глядя на Райана. Тот почти воочию видел родительские указания, проносившееся в голове мальчика: «Никогда не ходи с незнакомыми, чтобы они тебе ни говорили. Если незнакомец подойдет к тебе после школы и скажет, что с твоими Мамочкой и Папочкой что-то случилось, скажи об этом учителю и иди в администрацию».

С другой стороны, он видел себя глазами мальчика, — незнакомого человека, зовущего его, в то время как его самого пытается оттащить в сторону один из школьных охранников. Да, Рикки Мартин определенно побежит к нему, чтобы узнать, в чем дело.

Из темноты «порша каймана» вынырнула рука, схватила мальчика за рюкзак и утащила внутрь.

У Райана отвисла челюсть, когда дверь захлопнулась. На все это ушло меньше секунды. Он повернулся к охраннику, который по-прежнему держал его мертвой хваткой.

— Черт, вы видели это? Этого маленького мальчика только что похитили!

— Райан, пожалуйста, не дай им уйти! — умоляла Джессика. — Поезжай за ними! Ты должен ехать за ними!

— Джессика, я не могу! Моя машина осталась на другой стороне этой поганой школы! — сказал он, продолжая бороться с охранником и беспомощно наблюдая, как внедорожник направляется на шоссе, как будто еще одна машина из пригородов, которая заехала за своим чадом, чтобы отвезти его домой или на футбол, или на уроки фортепьяно или еще на что-нибудь, куда, черт побери, каждый день возит. Но сегодня особенный день. Сегодня за этим дорогим тонированным стеклом сидит банда громил, которые только что похитили ничего не подозревающего одиннадцатилетнего мальчика по имени Рикки Мартин, который не знает, что его мать заперта где-то на чердаке, а экономка, которая отвозит его по утрам в школу, убита…

Райан представил себе этого напуганного мальчика на заднем сиденье внедорожника, не понимающего, что происходит. Тем временем один из бандитов связывает его, или бьет, или угрожает оружием.

А этот проклятый охранник не хочет ничего знать об этом. Он просто игнорирует Райана, ужесточая свой захват.

Вид напуганного ребенка прогнал все другие мысли из его головы. Это не шутка и не игра, это не телевизионное шоу со скрытой камерой, — одиннадцатилетнего мальчика похищают при свете дня рядом с его школой настоящие головорезы. Райан был уверен, что они не блефуют.

Для Рикки и его мамы не было пути назад.

Райану в кровь ударил адреналин: он извернулся и дернулся что было силы, не заботясь о том, какие повреждения может нанести себе или глупому охраннику, который отказывается выслушать его.

— Черт тебя дери, послушай меня! Того маленького мальчика действительно похитили! Сделай что-нибудь!

Охранник продолжал заниматься своим делом, пытаясь скрутить Райана каким-то непонятным приемом дзюдо и, похоже, оттащить к своей машине, стоявшей неподалеку. Это была обычная машина службы охраны, дешевый маленький «фордик», со «швейной машинкой» под капотом и этими глупыми оранжевыми огнями службы безопасности, на которые никто никогда не обращал внимания. А также с абсолютно свободным выездом.

— Слушай, человек, — сказал Райан, повернувшись к охраннику с сожалением на лице. — Я знаю, мне действительно очень, очень жаль…

Как только охранник чуточку ослабил хватку. Райан вырвался и с криком: «Но мне придется забрать твою машину», побежал вниз. Он уже спустился вниз, когда до него донеслось «эй!» охранника, который просто остолбенел. Райан запрыгнул в его автомобиль и нажал обеими ногами на газ.

Звук мотора этой машины оказался средним между криком бешеного бурундучка и звуком швейной машинки, но тем не менее еще более трескучим, чем представлял себе Райан.

«Шины совсем лысые», — думал он, пока скользил по степенным улицам Вествуда в своем преследовании «каймана». Он приблизился к нему через четверть мили.

— Пожалуйста, скажи мне, что они не взяли его! — умолял женский голос, полный отчаяния.

— Все будет хорошо, — сказал ей Райан. — Я вижу их впереди!

Первой мыслью было сесть на бампер к «кайману», но он понимал, что они не должны догадаться, что кто-то преследует их. Он понимал, насколько заметной будет машина безопасности рядом с ними. Что будет, если один из похитителей посмотрит назад и увидит, что он один болтается сзади?

Между ним и «кайманом» было две машины. Может быть, если он будет аккуратно соблюдать эту дистанцию, думал Райан, то он сможет проследовать за ними незамеченным.

— Не волнуйся, — ободряюще сказал он матери ребенка. — Все нормально. Теперь я проследую за ними, куда бы они ни поехали, и вызову полицию.

Она не выразила ни согласия, ни наоборот, но ее дыхание как будто стало спокойнее. Она может оставить все на потом, когда полицейские освободят и спасут ее.

«Хотя, с другой стороны, зачем ждать так долго? Может быть, я слишком осторожничаю?» — Он под дал газу и обогнал одну машину, идущую впереди. У ребят в «каймане» нет ни одной причины подозревать его: скорее всего они будут гнать вперед, не заботясь, что у них на хвосте.

«В таком случае с таким же успехом я могу пристроиться к ним впритык. — Подумал он и перестроился в левый ряд, чтобы обогнать еще одну машину. — Это должно сработать», — решил он, надавливая на педаль.

Он почувствовал, что маленькая машинка приближается к своему потолку. Не стоило выжимать из нее все, но Райан нажал на акселератор до отказа и через довольно долгое время пристроился сзади «каймана».

Так хорошо, решил он, и будет еще лучше, если он настолько приблизится к «кайману», что никто не сможет вклиниться между ними. И потихоньку начал сокращать дистанцию.

Даже несмотря на некоторые проблемы с коробкой передач, преследование получалось неплохое. Все это было бы хорошо и интересно, если бы не постоянное мозговое напряжение. Было несложно, — так водить любой может, даже ребенок.

Огромная серебряная туша городского автобуса вползла в пространство между ним и «кайманом». Райан даже успел заметить знакомые слова на боку: «Мы с вами — весь путь!», которые обычно пишут на общественном транспорте.

Он закричал от досады, — он мог бы поклясться, что автобус ни за что бы не пролез в тот микроскопический зазор, который разделял его и «кайман». И вообще, он считал, что все автобусы в Лос-Анджелесе давно вымерли. Последний раз, когда он видел автобус, это был фильм про бедных людей. И он бы не стал сильно горевать, даже если бы никогда больше не увидел ни одного автобуса.

Автобус, довольно фырча и отрыгивая экологически чистый выхлопной газ в «форд», двигался со скоростью двадцать пять миль в час.

— Что-то не так? — снова и снова спрашивала женщина в телефоне. — Райан? Что-то случилось? Говори со мной!

— Этот тупой автобус отрезал меня от них! — пожаловался он, когда наконец смог связывать отдельные звуки в слова и фразы.

Он сновал из стороны в сторону, пытаясь рассмотреть, что творится впереди автобуса. На его счастье, «кайман» был по-прежнему там, но было непонятно, сколько это продлится.

Когда этот треклятый автобус соизволит сделать остановку? По его мнению, это должно было произойти уже два или три раза, и тогда бы он смог обогнать его. Они ведь должны останавливаться через каждые сто футов, эти треклятые автобусы?

Он нажал на клаксон, но водитель автобуса вряд ли услышит этот отчаянный гудок, а если и услышит, то уж совсем маловероятно, что примет на свой счет. Кому придет в голову бибикать автобусу? В любом случае сейчас это неважно.

Взгляд Райана упал на несколько кнопок, управляющих мигалкой на крыше автомобиля. Он включил их. Может быть, водитель автобуса увидит вспышки света и подумает, что кто-то из официальных властей хочет, чтобы он остановился?

Все правильно… Но не совсем. Все чего он сумел добиться, была куча странных улыбок от окружающих. Можно было догадаться… Если бы за рулем сидел не Райан, то автобус обязательно бы остановился.

— Не упускай их из виду! — просил голос в его ухе.

— Все в порядке, это должно сработать, — сказал он скорее себе, чем ей, — держись!

— Подожди, Райан…

Он кинул телефон на пассажирское сиденье и стал резко уходить влево. Он был на грани устойчивости машины на дороге. Встречный поток стремительно приближался, но Райан оставался на встречной полосе, пока, наконец, не увидел свободное место впереди автобуса.

Райан вдавил педаль газа в пол. Когда он переключился на последнюю передачу, верещание швейной машинки под капотом поднялось еще на октаву. Звон бешено вращающихся частей мотора ясно говорил о его критическом состоянии. Они как будто убеждали его бросить это безрассудное занятие.

— Давай, — бормотал он, прижимая педаль к полу. Он уже прошел задние колеса автобуса и был где-то посередине. Еще две секундочки…

Встречный поток приблизился очень резко. В какой-то крохотной части его сознания, отвечающей за абсурдные идеи и желания, чей-то голосок посмеивался над ним в стиле «Я-же-тебе-говорил», объясняя Райану, что у него никак не хватит времени, чтобы вернуться назад, за автобус. Райан выбросил все мысли из головы, ему ничего не оставалось делать, кроме как попытаться проехать по встречной полосе с надеждой на лучшее. Что бы это лучшее ни значило.

К его удивлению, встречные машины уклонялись от него вправо и влево, иногда разворачиваясь. Как Моисей раздвинул воды моря, Райан чудесным образом разделил встречный поток автомобилей.

Вскоре он обнаружил, что двигается по дополнительной полосе, и машины отскакивают от него только в одну сторону. «Это был своеобразный прогресс», — подумал он.

Теперь, если бы ему удалось постепенно остановить дергающуюся и дребезжащую машину и не потерять управление…

Такси выехало на обочину перед ним настолько неожиданно, что он даже не успел вскрикнуть. Завопил чуть позже, когда такси остановилось прямо на его полосе в двадцати футах перед ним, чтобы высадить пассажира.

К счастью, его рефлексы не заставили себя долго ждать. Пролетев в считанных дюймах от правой фары такси, он успел даже заметить размер платы за проезд, который накатал пассажир желтого автомобиля. Он снова нырнул во встречный поток.

В этот раз создать эффект «Моисей-раздвигает-воды-моря» стало не в пример сложнее. Сейчас было значительно больше машин, и, казалось, они ехали значительно быстрее.

Либо он уберет свою задницу на правую часть шоссе, либо поцелуется с половиной передних бамперов Лос-Анджелеса. В то время как ребенок на заднем сиденье «порше каймана» будет…

Гудки машин слились в один нестройный хор. Громкий визг тормозов и колес, дымящиеся полосы резины на асфальте окружали его, пока он пересекал несколько линий потока. Легковушки, внедорожники, грузовики, — их заносило и разворачивало, их водители и пассажиры выглядели испуганными, злыми и ничего не понимающими одновременно. Их выразительные жесты руками были просто неповторимы.

Райан ни на кого не обращал внимания; он объехал чью-то «хонду», еле увернулся от менее удачливого «фольксвагена»-жука, который прямо за ним влепился в бампер «хонды». Он утешал себя, что волноваться об этом дерьме будет потом. Он не спускал взгляда с другой части дороги, стараясь не отвлекаться на большие автомобили, которые так близко проносились мимо. Он полностью сконцентрировался на том, чтобы проехать сквозь все это, а уж потом, если так хочется, он может паниковать, сколько влезет.

Звуки вокруг заставляли замирать его сердце, но было бы значительно хуже, если бы его сердце замерло по-настоящему. К тому же он сделал это: он был на правой части шоссе, все это экстремальное автомобильное шоу с ним в главной роли кончилось, — он, более или менее прямо, ехал по своей полосе, в попутном, а не во встречном потоке. У него было две секунды, чтобы понять, что он все еще цел и невредим.

Потом он увидел водителя большого тягача, который не справился со своей машиной, и ее начало выносить на встречную полосу. Тягач вез прицеп с новыми автомобилями.

Райан четко видел бледное от ужаса лицо водителя сорокафутового тягача, заднюю часть которого вынесло из-за кабины, делая ее похожим на гигантскую газонокосилку. Машины внутри были довольно удачно закреплены и пока не вываливались, зацепившись за каркас прицепа.

В течение секунды у Райана еще теплилась надежда на то, что эту газонокосилку достаточно хорошо заклинит другими машинами, но тут каркас развалился, и лавина разламывающихся автомобилей понеслась по дороге, представляя собой одновременно неуклюжее и грациозное зрелище.

Он объехал одну, едва увернулся от второй. Но у него не было другого выбора, кроме как направить машину охраны прямо в третью, превращая ее в груду обломков. К его великому облегчению и к еще большему изумлению, его «швейная машинка» под капотом тем не менее все так же трещала и рычала, как будто ничего особенного не случилось.

«И даже лучше», — с изрядной долей триумфа подумал Райан: он оставил автобус позади. Этой уродливой махины было не видно.

Он еще раз огляделся, и весь его триумф испарился. Не только автобус исчез из поля зрения.

Нигде не наблюдалось и черного внедорожника с ужасно напуганным, похищенным одиннадцатилетним мальчиком на заднем сиденье.

Глава шестая

Кромешный ад, который Райан пережил на шоссе, не шел ни в какое сравнение с той сумятицей, которая творилась в его ухе и соответственно в голове.

Женщина в телефоне была на верхнем пределе паники: она умоляла его снова и снова сказать, что происходит? «Пожалуйста, пожалуйста, скажи ей, что там творится, пожалуйста, пожалуйста, скажи, что не потерял их, только не это, пожалуйста, что угодно, только не это. Пожалуйста, не говори ей, что потерял их».

Больше всего на свете он хотел бы сказать, что не упустил их. Но, к сожалению, он не мог этого сделать, так как упустил их прямо сейчас.

«Каймана» как будто вообще никогда не существовало. На мирных улицах Лос-Анджелеса не было даже намека, куда мог направиться внедорожник. Заправочные станции, магазины и парковки следовали одна за другой. На них были рекламные плакаты, по большей части знакомые, но встречались и увиденные впервые. Таких зданий было очень много, еще больше скрывалось за пределами зрения.

Сколько же таких мест во всем Лос-Анджелесе?И почему здесь их особенно много? Почему каждый сантиметр свободного пространства завешан рекламой? Или так только здесь, вдоль дороги?

Но по-настоящему его волновал лишь один вопрос: почему, а он был абсолютно уверен, что «порш кайман» не въехал ни в одно из этих сооружений, почему, почему, почему настолько сложно найти место, где он остановится?

Райан знал, что когда закончатся заправочные станции и склады, то пойдут цепочки ресторанов и прочее, и прочее, но и там «кайман» не мог остановиться.

Как он сможет убедить паникующую женщину в телефоне в том, что он не потерял из виду «кайман» с ее сыном внутри, когда все вокруг состоит из мест, где он не может находиться?

— Дай мне минутку, — сказал он, в очередной раз снижая скорость перед перекрестком и осматривая улицы справа и слева. «Каймана» нигде не было.

И тут всплыло в его в памяти что-то, что он слышал на одном из полицейских шоу. Там говорилось, что если кто-то хочет уйти от преследования, то он скорее повернет направо, чем налево, так как правый поворот быстрее и удобнее.

Его теория была великолепна, за исключением маленького недостатка: те парни в «каймане» не подозревали, что кто-то их преследует. Но, с другой стороны, они наверняка опытные бандиты и все время должны ездить так, как будто за ними гонятся.

О, да… Райан Хьюит обладал выдающимися знаниями в области поведенческих стереотипов у похитителей! Черт, он ничегошеньки не знал о таких вещах, да и в глубине души понимал, что это совсем не смешно. Он стал злиться сам на себя.

— О боже, — застонал он и вновь, куда более безнадежно, принялся осматривать дорогу, — куда эти чертовы уроды могли деться?

Несмотря на стук под капотом, Райан прибавил газу. Проклятый «фордик» стал терять скорость. Он нажал на дурацкую педаль несколько раз, заставляя машину ехать прямо, в то время как дорога стала поворачивать направо.

Он наконец выровнял машину, мотор вроде как стал работать лучше или, по крайней мере, пытался работать. Скорость все равно была невысокой, обороты периодически падали, но зато он не врежется в машину перед собой, если та вздумает остановиться.

Услышав визг колес, водитель впереди идущей машины повернулся к Райану с выражением скуки на лице. Он долго осматривал его, как будто хотел убедиться, что этот спешащий непонятно куда молодой человек и есть самый главный в мире осел. Райан не обратил на него внимания, рассматривая стоящие впритык друг к другу машины.

Теперь он знал, куда подевалась пробка. Ничего особенного, просто количество автомобилей достигло критической массы, превращая хайвэй в гигантскую стоянку. Обычное дело на улицах Лос-Анджелеса. «Да, отсюда так просто не уедешь», — подумал Райан. Машины все прибывали и прибывали, пытаясь занять пустые места, где и вставали намертво.

Райан наклонился вперед и несколько раз ударился головой о руль.

— Я в это не верю, — простонал он.

Женщина в телефоне снова заговорила, уже более спокойным тоном.

— Райан, послушай, ты должен вернуться в полицию…

Он издал громкий смешок.

— Да? — спросил он ее. — Единственным способом догнать их было взять эту тачку! После такого заимствования автомобиля ты бы, наверно, не пошла в полицию!

Тут он понял, насколько громко разговаривает. Испугавшись, оглянулся вокруг, — не услышал ли кто-нибудь из сидящих в соседних машинах его слова? Но, слава богу, все они были слишком усталые и раздраженные, чтобы уделять внимание чему-то еще. По крайней мере, Райан не заметил никого, кто бы подозрительно уставился на него.

Находиться в проклятой пробке и так невесело, еще не хватало, чтобы кто-то из сограждан проявил отличный слух и попытался предотвратить преступление с помощью какого-нибудь чертового телефона. Ничего хуже не могло бы уже произойти. Абсолютно ничего.

Телефон начал пикать.

— О, великолепно… — застонал он.

Ему не надо было видеть мобильник, чтобы сказать, что значит это пиканье. Он очень часто слышал его прежде, особенно с тех пор, как Чад начал играть с видео на телефоне. Но он все же посмотрел:

«АККУМУЛЯТОР РАЗРЯЖЕН.

АККУМУЛЯТОР РАЗРЯЖЕН».

Он долго не мог произнести ни слова, пока Джессика спрашивала его, что случилось и что он должен, пожалуйста, пожалуйста, рассказать ей, что теперь не так.

— Теперь батарейка сдохла, — сказал он несчастным голосом.

Что уж говорить, это было маленькое чудо, что батарейка не села год назад. Случилась уже целая череда маленьких чудес, ни одно из которых толком не помогли Райану. Интересно, это когда-нибудь кончится?

— У тебя нет зарядника? — он слышал не вопрос, а утверждение в ее голосе.

— Конечно, — сказал он. — Конечно, у меня есть зарядник. Дома.

Пиканье усилилось. Он посмотрел на экран, чтобы увидеть, как исчезла одна из полосок на индикаторе заряда батарей, и готовилась исчезнуть другая. Плохо. В следующий раз, когда Чад попробует поиграть с видео, Райан задушит его собственными руками…

Или не задушит, если охранники возят зарядовые устройства с собой.

— Подожди, я проверяю, — сказал он Джессике, повернулся в кресле и свободной рукой стал рыскать в кабине. «Да, этот парень большой обжора», — думал он, откидывая в сторону жирные упаковки из-под разных фаст-фудов, особенно «Гигунда Бургер». Даже старый добрый Чад трижды подумает, прежде чем класть в рот что-либо этой фирмы. Как можно выжить, потребляя такую пищу, непонятно.

Скривившись, он добрался до бардачка, благо машина была маленькой. От нажатия на кнопку бардачок раскрылся, и из него вывалился револьвер тридцать восьмого калибра.

— Ого! — воскликнул Райан, откидываясь назад.

— Нашел? — тут же спросила его Джессика.

Он ответил не сразу:

— Нет, не совсем.

Он нервно посмотрел на пистолет, бывший очень опасной игрушкой. «Господи боже, — думал он с изрядной толикой страха, — он украл тачку у парня, который питается в „Гигунда Бургер“ и возит с собой оружие, — не просто старый хрыч, но еще и охранник. Кто знает, на что способен этот парень? Этот чертов город полон всяких опасных уродов».

Телефон запикал снова, еще более интенсивно.

— Райан, только не отключайся, — просила Джессика. — Райан? Райан?

— Я знаю, Джессика, — сказал он, — знаю.

Он знал, еще как знал. Но даже врагу не пожелал бы этого знания. Он хотел рассказать ей о пистолете, но передумал: лучше потом. Для их нервов будет лучше, если он прибережет пока этуинформацию.

Усиливающееся пиканье телефона предвещало скорое выключение.

Черт, он действительно начинает ненавидеть этот поганый мобильник, угрюмо думал Райан. Если все это когда-нибудь закончится, он никогда не притронется ни к одной из этих штучек, никогда. Ни за что. И когда старый добрый Чад возьмет телефон снова, он отдаст его и уйдет в горы.

«Пока я об этом думаю, время идет», — сказал он себе. И стал высматривать хотя бы маленький проход, чтобы вырваться из пробки.

Ничего. Черт, эта пробка непробиваема. Это не просто плохо, это ужасно, суперужасно. Все равно, что находиться на девятом кругу ада.

Все было настолько безнадежно, что управляй он хоть мотоциклом, он бы все равно не проехал. Машины стояли бок о бок, казалось, там не найдется прохода даже для велосипеда.

Здесь не было аварийной линии, тротуары были заполнены строительной черно-желтой техникой. Здесь не было ни малейшего шанса.

Вывеска появилась из ниоткуда:

КОММУНИКАЦИИ

Он видел такие вывески миллион раз до этого, но сегодня у него был шанс по-настоящему рассмотреть ее и понять, что она значит.

Гип-гип-ура! Он поздравил себя, и новая надежда зародилась в его груди. На мгновение он понял тех людей, которые употребляют выражение: «за гранью обычного восприятия».

Поток машин продвинулся на один дюйм. Более или менее свободное пространство возникало только через четверть мили, и пока они туда доберутся, он повзрослеет на пару лет.

«Бип-бип-бип-бип-бип-бип», — телефон был по-своему согласен с ним.

Райан продолжал смотреть на далекий выезд, как вдруг один из огромных черно-желтых бульдозеров завелся и съехал с горки, освобождая грязный песочный проезд.

«Это что и есть дорога?» — думал Райан. Или просто колея от бульдозера? Что творилось за вершиной горки, было совершенно непонятно. Если бульдозер залез на нее, то другой склон не должен быть слишком крутым.

Скорее всего.

С другой стороны, маленькая машинка — это не полноприводной джип (или черный внедорожник, заныл голос в его голове), с проходимостью трактора. Конечно, у нее передний привод, но чертовы шины, скорее всего лысые, как коленка.

«Бип-бип-бип-бип-бип-бип», — напомнил о себе телефон.

Ему только оставалось снова надеяться на лучшее. Как всегда.

— За это ты мне по гроб жизни обязана будешь, — сказал он, поудобнее садясь в кресло.

— Райан? — озадаченно спросила она.

Но у него уже не было времени объяснять.

Он нажал на педаль газа и кинул машину в резкий правый поворот. Он как-то мельком подумал, что некоторые моменты этого сумасшедшего дня он смог бы объяснить лишь тому, кто находился бы рядом.

Такие, например, как выражение лица водителя бульдозера, когда Райан пронесся мимо на своей «швейной машинке».

Секундой позже Райан понял, что находится в воздухе, когда машина слетела с холма. У него появилось ощущение какой-то странной, нереальной отрешенности, которая была еще одним отличным примером необъяснимого. В полете он чувствовал себя космонавтом на космической ракете и в невесомости.

Он скорее парил, чем падал, но как объяснить это Джессике, если он даже себе не может этого объяснить.

Потом он увидел быстро приближающуюся землю. И, прежде чем он успел испугаться, уже ударился об нее, отлично прочувствовав каждую проволочку и пружинку в водительском сиденье своей задницей.

Да, «за-гранью-обычного-восприятия» оказалось болезненно. Но зато теперь знал, что горка не слишком крутая с другой стороны. Что было действительно неприятно, так это наличие огромного количества бульдозеров, экскаваторов и прочей строительной черно-желтой техники, с огромными уродливо выступающими металлическими частями везде, где только можно. Не говоря уже о лопатах и цистернах, стоящих тут и там. Такое дерьмо, как этот «фордик», разбился бы в лепешку, но не оставил бы ни одной царапины на этих монстрах.

Райан зажал мобильник в зубах и обеими руками вцепился в руль. Он с трудом уворачивался то от одного, то от другого монстра. Если после этого в машине останется хоть одна целая деталь, это будет чудом.

И посреди этих безумных подпрыгиваний, заносов и поворотов он слышал такой знакомый женский голос в телефоне. Со знакомым вопросом.

— Что происходит, Райан? Что происходит?

Чисто по привычке он попытался ответить, но телефон в зубах превратил его ответ в «мммммррммф ммм мммммрй». Тем временем езда становилась все жестче и жестче. «Главное — это никуда не впилиться и не перевернуться», — думал он, закладывая такие виражи, что было удивительно, как ему до сих пор удается оставаться на колесах.

С каждой секундой машина все больше и больше теряла управление. «Когда бочка с камешком внутри падает с Ниагарского водопада, никто не считает, что камешек управляет бочкой», — думал он.

Телефон вылетел у него изо рта, когда впереди он увидел сетку. У него была целая секунда, чтобы надеяться, что сетка не будет трудным препятствием, и по прошествии единицы времени он проломил забор и вылетел на оживленную улицу.

Скрип тормозов вокруг был настолько привычным, что Райан не обратил на него никакого внимания. Главное сейчас было найти место для остановки его помятого, поцарапанного и шумящего «фордика». И, о чудо, он увидел свободное место прямо напротив входа. Это означало, что ему не придется проламывать стены и вообще, что наконец наступил перерыв.

Он остановился и стал искать вылетевший телефон. Тот обнаружился на полу перед пассажирским сиденьем рядом с пистолетом.

Райан замер. Черт, он совсем забыл о нем. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы к нему привязались копы из-за этого пистолета. Он засунул его под сиденье и взял телефон.

— Ты еще здесь? Ты слышишь меня? — закричал он в него, забыв приложить к уху.

— Здесь я, здесь! — сказал слабый голос.

Хорошо, пока все в норме. Может быть, это знак того, что скоро станет легче, думал Райан? Но вряд ли уже будет тяжелее. Он выпрыгнул из машины и побежал в магазин.

«Похоже, здесь проходила главная распродажа этого сезона», — подумал Райан, глядя на толпу снующих туда-сюда людей. И почему он последним узнает об этом?

Он начал чувствовать приближение паники, когда протиснулся внутрь магазина. Там было почти так же плохо, как в полицейском участке.

Нет, тут было еще хуже, чем там, потому что эти люди не были наркоторговцами и не устраивали войн друг с другом. Это было еще страшней, чем нарковойна и значительно хуже, чем вождение на шоссе по девятому кругу ада.

! РАСПРОДАЖА!

Это слово повторялось везде, где только возможно.

! РАС ПРОДАЖА ЗА ПОЛЦЕНЫ!

СПЕЦИАЛЬНАЯ РАСПРОДАЖА!

!ЕЖЕНЕДЕЛЬНАЯ РАСПРОДАЖА!

!НОВАЯ РАСПРОДАЖА!

!РАСПРОДАЖА РАСПРОДАЖА РАСПРОДАЖА РАСПРОДАЖА!

Эффект получился кошмарным. Толпа бурлила, и люди были похожи на акул, рыскающих в поисках добычи. Каждый из продавцов был окружен уймой близких к истерике покупателей, отчаянно борющихся за место перед ним. Райан никогда не видел ничего подобного, за исключением магазина игрушек накануне Рождества. О чем, интересно, каждый из них думает?

«Бип-бип-бип-бип-бип-бип», — снова напомнил о себе телефон.

— Эй, ты куда? — гаркнул кто-то ему в ухо, когда он попытался протиснуться вперед. — Здесь очередь, между прочим!

«Да, я видел ее», — тихо согласился Райан.

— И начинается она там! — гаркнул человек и пустился в пространные рассуждения о необыкновенных хамах и наглецах, которые не желают становиться в очередь и не уважают людей, пришедших сюда раньше них. Райан пропустил это мимо ушей, проигнорировав и других покупателей, кидающих на него недовольные взгляды, — если он остановится сейчас, то ему уже не дадут продолжить движение.

Наконец он добрался до консультанта, продававшего сотовые телефоны, который общался с покупательницей, очевидно думающей, что телекоммуникации — это лучшее, что могло случиться с человеком с начала сотворения мира.

— …и если вы купите этот новый «Нокиа 6600», то сегодня у нас спецпредложение — съемная панель с раскраской под леопарда для свирепых женщин… — вдохновенно говорил продавец. Покупательница довольно качала головой:

— О, как забавно!

Райан предпринял попытку встать между покупательницей и консультантом.

— Простите, у меня…

— Извините, сэр, но у меня клиентка, — мягко сказал продавец и сделал неопределенный жест головой куда-то за плечо Райана, — Возьмите номерок, и вас скоро обслужат.

Райан с трудом повернулся, чтобы увидеть форменный кошмар: большую улыбающуюся желтую физиономию, у которой изо рта торчали номерки.

Нет, все еще не веря, думал Райан. Этого не может быть. Только не это. Пусть будет что-то одно, но только не вместе. Только «не возьмите-номерок» и улыбающаяся морда.

«Бип-бип-бип-бип-бип-бип», — умирал телефон, давая понять, что все это не сон.

Он посмотрел на очередного посетителя, который подошел к физиономии и взял номерок. Номерок вышел со щелчком, и тут же на его месте появился другой, с цифрой девяносто семь. Он осмотрелся и увидел большой экран на дальней стене.

Черт, ну почему нужно обязательно заметить то, чего лучше не замечать, удивлялся он.

«СЕЙЧАС ОБСЛУЖИВАЕТСЯ НОМЕР СЕМЬДЕСЯТ ОДИН».

Да, этот способ определенно не для него.

Райан подбежал к занятому консультанту с кипой контрактов в руке.

— У меня тут очень важный звонок, а моя батарейка почти села! — быстро сказал он, показывая телефон парню. — У вас есть зарядное устройство?

Человек моргнул и неодобрительно посмотрел на Райана, как будто тот спросил, продает ли он телефоны вообще.

— Конечно, — бодро и легко сказал он. Он вежливо улыбнулся, ободряюще посмотрел на Райана и добавил: — Просто возьмите номерок и любой свободный консультант обслужит вас, когда будет ваша очередь.

И растворился в толпе, прежде чем Райан успел что-либо возразить.

«Бип-бип-бип-бип-бип-бип», — умирающий телефон напоминал о себе все чаще.

Райан почувствовал, как что-то сжимается у него в груди, и он задыхается. «Черт побери, это не может так закончиться», — думал он: не для того он украл тачку и как ненормальный управлял ею, чтобы у него села батарейка посреди этого трахнутого магазина мобильной связи.

— Пожалуйста! — воззвал Райан. Но на него никто не обратил внимания.

Он схватил первого, у кого был бейдж с именем: большую, пухлую продавщицу.

— Пожалуйста, у меня экстренный случай!

— Извини, дорогуша, — сказала она, — у меня перерыв. Возьми номерок.

«Возьми номерок».

Комната закружилась вокруг Райана, когда он пошел назад. Слова безумно крутились в его голове.

Возьми номерок.

— …сегодня у нас специальное предложение…

— О, как забавно!

Возьми… номерок…

— Ты скинешь СМС моей тете в Шебойган? Она…

— Я не думаю, что мне действительно нужно восемь миллионов цветов. Будет дешевле, если я возьму с четырьмя миллионами?

Щелк!

«СЕЙЧАС ОБСЛУЖИВАЕТСЯ НОМЕР СЕМЬДЕСЯТ ДВА».

— Могу я назначить на каждого из друзей разные мелодии?

Он сейчас сойдет с ума. Он сойдет с ума прямо здесь и сейчас, посреди этого магазина. Тогда они уведут его, оденут смирительную рубашку и посадят в комнату с мягкими стенами, и если он захочет кому-нибудь позвонить, то воспользуется своим мягким телефоном.

«Бип-бип-бип-бип-бип-БИП», — мобильник сообщал, что последняя полоска зарядки вот-вот исчезнет.

Неожиданное, новое и страшное видение ослепило его. Оно было ужасно — что-то мерзкое и уродливое, криминальное, что-то, что ему придется совершить, и оно должно сейчас случиться. И после этого у него не будет пути назад.

И он знал, что это единственная возможность. Единственная возможность для Джессики и ее сына тоже.

Быстро выбрался из магазина, значительно быстрее, чем вошел, — толпа легко выпускала наружу. Вернулся к машине, взял необходимую вещь, опять вошел в магазин, протолкался сквозь толпу, пока не остановился там, где нужно, а именно напротив улыбающейся рожи.

Задуманное им произошло, когда он вытащил револьвер и направил его на скалящуюся желтую физиономию, и если бы вдруг Джессика Мартин поинтересовалась, что он сейчас делает, то он бы ответил, что исполняет мечту своей жизни.

Потом он выстрелом снес эту уродливую штуку.

Мгновенно он остался единственным стоящим человеком в зале: все попадали на пол. Что еще лучше, они все заткнулись. Он осматривал их с таким чувством удовлетворения, которое могло сравниться с религиозным.

— Эй, смотрите! — объявил он. — Сейчас очередь тридцать восьмого!

Никто из людей на полу не возражал. «Ну что, — думал он. — Что теперь? Очередная передышка?» Да, такого рода передышки ему начинают нравиться, легко увлечься. По крайней мере, так значительно лучше, чем безнадежно стоять с мертвым телефоном. Ладно, пора дело делать.

— Хорошо. Теперь вы меня слышите, — сказал он, глянув на близлежащего продавца. — Кто-нибудь даст мне этот чертов зарядник?

Глава седьмая

Бывали такие дни, когда он не хотел ничего менять, подумал Боб Муни, когда пришел домой и переоделся. Он знал, что будет очень скучать по работе в участке «Вест Сайда», после того как уйдет на покой.

Сегодня, он мог утверждать абсолютно точно, был не такой день. Любой день, когда банды наркоторговцев и скинхедов устраивают побоище в твоем участке, не может считаться хорошим днем.

И кто, черт возьми, додумался привести нариков и скинхедов под одну крышу в одно время? Но, так получилось, — он был дежурным сержантом и никто не вправе от него что-либо скрывать. Он может узнать все о любом, где бы тот ни был, и когда он узнает о том, кто был этот идиот, то устроит ему хорошую взбучку.

Весь этот беспорядок в участке «Вест Сайда» можно было предусмотреть, чтобы подготовиться к нему. Как и то, что обычно случается, — звонит добропорядочный гражданин и пытается предотвратить «серьезное» преступление. Или кого-нибудь приведет экстренный случай, как того парня, который был сегодня утром и которому не повезло прийти в участок за несколько минут до вторжения скинхедов.

Муни на несколько секунд перестал застегивать рубашку и, нахмурившись, задумался о том, что, собственно, хотел парень? Что-то говорил про женщину и чей-то телефон. И чей, интересно, этот телефон был? Какой-то женщины? Или парня?

Это был его телефон. Да, точно, его, он вспомнил сейчас. Парень говорил ему, что какая-то женщина попала в беду, и дал ему свой телефон. Муни даже разговаривал с ней. Ее звали…

Как же ее звали? Вроде он записал ее имя… Или нет?

«Что за идиотский вопрос? Конечно, записал», — поморщился Муни. Должен был: любой, кто так часто бывал дежурным, не мог забыть записать чертово имя. Но после того, что он сегодня пережил, он просто не мог вспомнить, что она говорила ему.

Муни вздохнул и заправил рубашку. Оглядел себя, — слава богу, у него нет такого классического брюшка отставного полицейского, которое было почти у всех полицейских в запасе, которых он мог припомнить. Иногда, работая за передней стойкой, он испытывал почти неконтролируемое желание сказать каждому, кто отрывает или перебивает его, будь то наркоторговцы, скинхеды, русская мафия или простой добропорядочный гражданин, чтобы тот шел подальше отсюда и встал там в очередь, тихо и спокойно.

Весь этот чертов день одна неприятность сменяла другую. Лишь полчаса спустя после окончания смены он пришел в себя и смог кое-как расслабиться. Но Мэр все равно будет неприятно удивлена его состоянием.

Еще она будет за него беспокоиться. Она никогда не говорила, как сильно беспокоится за него, но это было и не нужно. Они были той редкой парой, которой для взаимопонимания не нужны были слова. Она никогда не говорила ему о том, что беспокоится: он знал это, чувствовал ее печаль, как она чувствовала его, и с этим он ничего не мог поделать.

Все жены полицейских очень боялись за своих мужей (мужья тоже волновались за жен, но меньше, к тому же не все полицейские были женаты). Когда эти девушки только выходили замуж, они думали, что смогут справиться с этим чувством. Но потом что-то случалось, — не обязательно с их мужьями или еще с кем-то, кого они лично знали, но что-то омерзительное и такое опустошающее, и они больше ничего не могли с этим поделать.

В этом и была разница между знанием о том, что они будут беспокоиться, и самим беспокойством. Теория с практикой в жизни не всегда совпадают. То, что происходило потом, мало соответствовало их представлениям о счастливой жизни.

Муни всегда числил себя в счастливчиках, так как Мэрилин была верной спутницей его жизни. Она, как говорится, поддерживала его в болезни и здравии. Всегда.

И когда шеф предложил ему место дежурного сержанта, Муни увидел, как снижается беспокойство у Мэрилин. Не то, чтобы оно совсем исчезло, нет — работая полицейским, ты никогда не можешь чувствовать себя в полной безопасности, можно схлопотать пулю прямо в мягком кресле.

Или тебя зарежет какой-нибудь бандит, которого ты посадил за решетку. Или тебя поранит наркоман или проститутка со СПИДом. Нет, Мэрилин не перестанет беспокоиться, пока не настанет день, и он не уволится.

Что ж, этот день не за горами, он уже близок. Двадцать два года — это более чем достаточно для работы. Он не шутил, когда сказал Таннеру о том, что очень устал. Он очень устал от работы, а Мэрилин от беспокойства.

И сейчас, когда до ухода осталось совсем чуть-чуть, беспокойство Мэрилин вновь нарастает. Он знал почему — она боялась, что самое страшное произойдет в самый последний момент.

Вполне вероятно. Гарантированно в полиции было только отсутствие всяких гарантий. Каждый работник слышал по крайней мере одну историю про бедного парня, которому за несколько дней до его увольнения снесло голову случайным выстрелом.

Так, конечно, случалось далеко не со всеми. Отсутствие гарантий как не гарантировало жизнь, так не гарантировало и смерть. И, слава богу, Муни не мог отрицать, что иногда чувствует какой-то суеверный страх. Но он старался не обращать на него внимания. Такая вещь, как страх, может легко свести с ума. Он знал нескольких парней, которые плохо закончили.

«В общем, если медведь может съесть их, то он может съесть и тебя», — говорил Муни его наставник, когда тот пришел в участок первый раз. Обстоятельства могут меняться, но в свете прожитых лет он обнаружил, что немного мудрости одинаково полезно как на работе, так и дома. Он верил в свою удачу, которая сопровождала его на протяжении всей карьеры, — за двадцать два года ему ни разу не пришлось доставать свой пистолет.

Нет, его рука не дрогнет, если так сложатся обстоятельства. В этом была насмешка судьбы — ведь он был настоящим снайпером, лучшим стрелком «Вест Сайдского» участка. Он никогда не задерживался на стрельбище, мало кто из остальных полицейских мог этим похвалиться.

Тех, у кого были отличные показатели, отправляли работать в отдел расследований. Таннер тоже не мог похвастаться такими результатами, от чего Муни становилось приятно, особенно в последнее время, когда Таннер привязался к нему с салоном красоты, который Муни с Мэрилин собирались открыть.

Мысли о Таннере снова заставили вспомнить парня с мобильником. Муни потерял его из виду, когда отправил наверх к детективам. Единственный, кто в тот момент мог его принять, был именно Таннер. Интересно, что он предпринял? Но Муни не припоминал, чтобы видел Таннера после того, как тот любезно подержал его коробку с душевыми насадками.

Да, именно тогда он употребил это слово «обскачет». Это произошло за одну или две минуты до того, как пришел паренек. Они разминулись совсем на чуть-чуть.

Он закончил переодеваться, взял папку и вышел. Несколько человек кивнули ему, пока он шел по участку, и он тоже раскланивался, не особо обращая на них внимания. Многие из них не поймут почему сегодня именно тот день, когда Муни действительно рад, что уходит от всего этого безумия. Особенно молодые, которых возбуждало чувство опасности.

Конечно, пятнадцать лет назад он бы тоже не понял себя сегодняшнего. Может, даже десять лет назад.

И уж всяко не подозревал, что, уйдя из этого замечательного места, будет открывать кабинет целебной косметики вместе со своей женой. «Но, какого черта, — думал Муни, — и если кто-нибудь из его ребят скажет что-нибудь про немужское дело, то они могут просто поцеловать его каменную жопу, которая стала действительно каменной за годы более чем двадцатилетней службы».

К тому же мало кто смог бы выполнять свою работу так же хорошо, как Муни. Видит бог, он бы не отмахнулся от парня с телефоном, если бы участок в тот момент не был полон вонючих наркоманов и бешеных скинхедов.

Он замер у входа, подумывая, не узнать ли, кто взялся за дело паренька и что там в действительности произошло?

Эх! Это было уже не его дело, и к тому же Мэр уже ждала. Всех дел не переделаешь, любой день, плохой или хороший, все равно подойдет к концу. От этих мыслей ему стало полегче, и он направился к стоянке.

Увидев знакомое золото своей старой «краун вик», Муни начал рыться в карманах в поисках ключей и заметил Джека Таннера, вылезающего из своего последнего приобретения. Единственное, чем Мэр не хотела пренебрегать, так это своим автомобилем. Старая добрая Мэр. Она не подозревала, как придется измениться Муни, чтобы позволить себе нечто такое, как у Таннера, а не перекрашенную и списанную в утиль полицейскую машину.

Вдруг он вспомнил паренька с телефоном, и все мысли об окончании дня мгновенно выветрились.

— Эй, Джек! — позвал он.

Таннер повернулся к нему, и Муни увидел, что тот разговаривает с кем-то по мобильнику. Он что-то пробормотал, когда Муни подошел к нему.

— В чем дело, Муни? — его дружеские интонации были слегка натянутыми.

— Я отправил парня к твоим ребятам сегодня утром. У него был сотовый и какая-то женщина на другом конце. Сказал, что это было похищение или что-то такое. — Он окинул взглядом машину, надеясь, что зависть на его лице видна не так сильно, как есть на самом деле. — Ты что-нибудь с этим сделал?

Таннер сделал непонятный жест и прервал соединение.

— Знаешь, я все утро парился с этой пресс-конференцией по поводу уличных разборок, но я спрошу.

— Спросишь? Хорошо, — сказал Муни, кидая еще один взгляд на машину. — Спасибо, Джек. — И он поскорее отвернулся, чтобы не пустить слюни.

— Эй, Боб! — позвал его Таннер.

— Что? — Муни повернулся к нему.

— Я тут просто подумал, — сказал детектив с широкой ухмылкой. — У вас с Мэр получится чудесный салон красоты.

— Вообще-то, это — целебная косметика, — сказал Муни уходящей спине Таннера, удивляясь, почему это так беспокоит детектива?

Дружеское сочувствие Таннера не обмануло Муни. Они вместе окончили академию, и он знал, что тот смотрит на него сверху вниз, как большинство детективов смотрело на полицейских в форме, на тех, кто не входил в их элитарный клуб сыщиков. За что Таннер ценил Муни, так это за меткость. Заполучив Муни в команду по стрельбе, их отдел мог вполне претендовать на первое место в городском соревновании полицейских. Поэтому при каждом удобном случае он предлагал Муни перейти работать к нему.

Вздохнув, Муни направился к своей «краун вик», нащупывая в карманах ключи. Всего пятьдесят секунд потребовалось, чтобы обнаружить их в кармане рубашки. Не рекорд, но все равно неплохо. Бывали дни, когда он тратил на это несколько минут.

Ну и черт с ним, пусть память его уже не так крепка, но стреляет он не хуже ковбоя на Диком Западе и тело такое же быстрое, как в лучшие годы. И даже память не так уж ослабла. Он же вспомнил, перед тем как уехать, о бумагах, которые оставил на колесе автомобиля.

Он как раз доставал их, когда увидел небольшой листок, прилепленный к верхней части папки. На нем было что-то нацарапано.

«Мартин. Брентвуд». Точно — это женщина в телефоне того паренька. Дженнифер или Джессика Мартин.

Муни отсоединил листок, быстро просмотрел его. Потом кинул взгляд на коробку. «Ну почему все так привязались к водорослям», — подумал он? Ведь они растут в большом количестве в океане, любой может достать их. Он свернул листок пополам и положил его в карман рубашки.

Затем выхватил снова и перечитал надписи:

«Джессика Кэйт Мартин

327 Бонхилл Роуд

Брентвуд».

Он еще раз задумался над произошедшим. Женщина в телефоне сказала, что ее похитили. Что ее держат взаперти в каком-то неизвестном месте и что какие-то люди хотят ее убить.

Нахмурившись, он сосредоточился. «Джессика Мартин, Брентвуд…» Он может подождать, пока Таннер достанет информацию и скажет ему. Может быть, даже в этом году. И тут он понял, что должен узнать про нее не завтра и не через месяц, а сейчас и как можно быстрее.

Муни достал мобильный телефон, который ему подарила Мэрилин на день рождения. Просматривая адресную книгу, он думал о ней. Знал, что она поймет и попросит его быть осторожным, но при этом не проявит радости. Он набрал второй номер в списке под названием «Целебная косметика».

— Здравствуй, милая, — сказал он, когда услышал голос жены, — послушай, тут кое-что, что мне необходимо доделать, хорошо? Я просто немного задержусь…

В течение своей занятой жизни ему нередко приходилось взламывать дома, особенно когда он влился в группу Грира. Некоторые взломы, а их было около пятидесяти, запомнились ему тем, например, какие глупые тайники придумывали жильцы для своих ценностей.

Но это было как в первый раз. Без сомнения, дом Мартинов был самым скучным местом для взлома. Бейбек заливалась соловьем о том, что это не так, что там будет достаточно интересно, она просто их кожи вон лезла, доказывая это.

Как, черт побери, можно так жить, просто необъяснимо. Заурядная мебель, на уровне жалкого среднего класса. Когда он вошел в дом и перевернул там все вверх дном, сложилось впечатление, что он на складе готовой мебели, составленной так, чтобы легче убирать собачье дерьмо.

Совесть немного мучила из-за собаки. Единственное, о чем он действительно сожалел. Животное не должно получать пулю от человека, хотя, по большому счету, это уже ничего не значило.

И если всей скукотищи недостаточно, то у них специально для него имелась видеоколлекция. О господи, иногда, когда он видел такое, ему хотелось завязать со своим делом.

Подохнуть легче, просматривая все эти кассеты со сказками и мультфильмами. Самое гадостное, что эти Мартины записали все серии «Скорой помощи» с этим чертовым Джорджем Клуни.

День рождения сыночка вынести было невозможно. Сыночек играет со щенком, сыночек поет песенки про Рождество вместе с мамочкой, сыночек учится ездить на велосипеде, сыночек моет машину с папочкой и т. д. и т. п.

И все, черт возьми! Никакой порнухи, ни домашней, ни какой-либо другой, ни одной кассетки, только часы и часы этой семейной дребедени. Что же это за люди, у которых в доме нет ни одной порнографической записи? Стадо придурков.

Хотя до придурков им далеко. Они еще хуже. Слава богу, что не надо было просматривать все их DVD диски. Их просто скинули с полок, чтобы узнать, не спрятано ли там чего?

Ничего увлекательного не было ни в одной из спален. Бейбек прошлась по ним, осматривая шкафы и перетряхивая комоды, нет ли там чего-нибудь? В шкафах была банальная одежда, а в комодах такое же скучное нижнее белье. Ничего не нашла под кроватью, кроме простых тапочек и такой же пыли, ничего, ни одной чертовой вещицы не было в матрасах и под ними.

Эти люди принадлежали к числу тех, кто решил посвятить свои жизни тому, чтобы быть никем, самым скучным никем, чтобы каждый скучный день в своей никчемной жизни проживать до омерзения скучно. Это подтверждали и фотографии, там и тут висящие на стенах.

Мамочка, Папочка и сыночек в Диснейленде; сыночек встречает Дональда Дака; Мамочка и сыночек на ферме с коровкой, сыночек и Папочка моют машину. Мамочка на пляже; у нее неплохое тело для школьной учительницы. Как могли эти кретины, — поганый средний класс, — иметь какие-либо дела, которые затрагивали бы интересы Грира, было совершенно непонятно.

Черт, почему она мучает себя здесь, просматривая это дерьмо? Это занудство надо бы вообще запретить снимать. На законодательном уровне, а нарушителей сажать в тюрьму.

Она пошла на кухню в четвертый или пятый раз, усугубляя беспорядок. Она тут скоро заснет.

По правде говоря, она начала подумывать, что женщина не лгала, когда говорила, что ничего не понимает о том, что происходит вокруг. Может быть, они действительно ошиблись домом? Если это действительно так, то они попали сейчас в самое глубокое дерьмо, в какое только могли влипнуть.

Краем глаза Бейбек заметила какое-то слабое движение в углу, под кипой бумаг. Отбросила их в сторону и обнаружила, что это всего лишь огонек на автоответчике.

Она хотела было вернуться к просмотру бумаг, но почему-то засомневалась. Если огонек по-прежнему горит, это значит, что никто еще не читал сообщение, оставленное на нем. Ничего стоящего, лишь очередная порция скуки от друзей семейства Мартин: «Привет, это Джейн по прозвищу Зануда, что живет ниже по улице. Хочу пригласить твоих парней в наш занудный дом на наш не менее занудный ужин. Ничего интересного, только мой специальный пресный мясной рулетик и еще более пресная тапиока».

Но все равно она должна проверить это. Черт! Она нажала на кнопку «старт».

— Джессика? Милая, послушай меня! — сказал задыхающийся мужской голос. — Ты должна уехать из дома! Кое-что произошло! Нет времени объяснять, просто возьми Рикки и жди меня на нашем месте в «левом поле»! Только как можно быстрее! Пожалуйста, милая, поторопись! — Пауза. — Я тебя люблю, — добавил мужчина прерывисто. — А теперь беги!

Бип.

«Опаньки», — подумала она. Наконец-то она нашла в этом чертовом доме что-то, что не было скучным.

Других сообщений потом не было — это хорошо. Она не могла утверждать, что находка стоила нескольких часов подробного обыска в доме Мартинов, но она была рада, что не придется искать еще что-нибудь в среднеклассном дерьме.

Она отправилась в спальню, где сможет проинформировать Грира о своей находке.

— Все нормально, — подытожил Райан.

— О, слава богу, — сказала Джессика, вздохнув с облегчением. В голосе, слабеющем с каждой минутой, появились хоть какие-то нотки уверенности. Соединение было великолепным, она могла слышать даже шуршание устройства, которое он достал в магазине.

«Украл в магазине», — поправила она себя. И сделал это с помощью украденного пистолета. Потому что у него не было другого выхода, это нужно было сделать ради ее спасения, и только ради нее. А ей эта помощь была необходима.

Только сейчас она осознала, через что прошел этот мальчик — не какой-то бестелесный голос, а реальный парень, — ради того, чтобы помочь ей!

Почувствовав на себе, какой ужас, когда тебя похищают и стоишь на грани смерти, она поняла, что по большому счету сама похитила его.

Эта мысль чуть не лишила ее последних сил и уверенности, которые она еле-еле собрала. Это было непозволительно. Нет времени для эмоций, особенно здесь и сейчас. Надо быть собранной. Быть собранной — это единственный способ помочь ему, помочь себе.

Это было важно не только для нее и Рикки, но и для Райана. Потому что, когда все это закончится, ему нужна будет такая же помощь от нее.

Она очень надеялась, что это действительно когда-нибудь кончится. И кончится хорошо. Для нее, сына и Крэга. А для Райана? Вдруг его жизнь завершится где-нибудь позади бара, не сильно отличаясь от смерти этих парней?

Джессика испугалась, не зная пути помочь ему, если такое действительно случится. Какая гарантия, что, освободив ее, полицейские не закуют Райана в наручники и не кинут в тюрьму со словами: «Боже, это, конечно, все ужасно, но вооруженное ограбление есть вооруженное ограбление и мы должны арестовать его. Теперь уходите, мэм, представление окончено. Возьмите вашего сына и мужа и езжайте домой, леди, здесь больше не будет ничего интересного».

Как доказать Райану что она не просто истеричная и напуганная женщина, запертая на чердаке, а настоящий человек? И показать ему, что долг ее безграничен.

— Райан… — начала она. — Я… Я просто хочу сказать… спасибо. Спасибо тебе… что ты делаешь все это.

Джессика зажмурилась. Господи, как коряво это прозвучало! «Спасибо тебе, что ты делаешь все это». Как будто он просто приготовил ужин для нее или помог починить стартер, когда машина не заводилась. «Спасибо тебе, что делаешь все это». Это что? Резюме ее красноречия? Джессика Мартин — преподаватель пятой категории и птица-говорун?!

«Спасибо тебе, что делаешь все это».

Открытки «Холлмарк» заплатили бы ей миллион долларов за эти шесть слов. «Спасибо тебе, что делаешь все это», — это именно те слова, необходимые для особой благодарности. Независимо от того, поздравили ли тебя с днем рождения, или помогли донести продукты, или… человек решился на вооруженное ограбление для твоего спасения, даже не зная тебя в лицо.

«Спасибо тебе, что делаешь все это».

Да, этим все сказано. То, что парень ничего не ответил, была только ее заслуга.

— Ты все еще здесь? — занервничала она.

— Да, — сказал он. — Да, я… — она услышала его неуверенный, полный сочувствия вздох, и ее сердце радостно забилось. Человек, у которого не просто есть возможность, а который действительно помогает ей, должен уметь понимать других и то, что они в действительности имеют в виду, когда несут чушь. — Всегда пожалуйста, Джессика.

И знакомый голос внезапно прозвучал по-иному. Оставшись прежним, очень узнаваемым… Но как будто что-то произошло, не только с ним, но и с ней. Какое-то новое приятное ощущение появилось в голове. Она не сразу поняла, но потом все прояснилось — или, как говорил Крэг, «до нее дошло».

Он впервые назвал ее по имени. Она называла его Райан постоянно, а он называл ее только «леди», если вообще как-нибудь называл. И, несмотря на то что он давно уже понял, что это не розыгрыш, ей стало тепло оттого, что он назвал ее по имени, оттого, что она действительно существует для него.

И даже больше. Необъяснимым образом он стал более реальным для нее. Поверилось, что он хочет убедить, чтобы она не сомневалась в нем, что он понимает, что ее жизнь в его руках, и сделает все, что в его силах.

На глаза наворачивались слезы, но она не хотела плакать. Даже разозлилась на себя. Одним единственным словом Райан напомнил ей, кто она такая — Джессика Кэйт Мартин, жена и мать, прекрасная спортсменка и трехкратный лауреат конкурса «Лучший Учитель Округа». У нее хватило сил и знаний, чтобы собрать разломанный телефон и дозвониться до кого-либо. И она приложит все усилия, чтобы Райан поверил ей и продолжил свой путь для ее спасения.

Джессика Кэйт Мартин не была истеричной дамочкой, которая только и умеет распускать нюни. «С этого момента, — решила она, — как бы плохо ей ни было, она не станет реветь и оставит слезы и сопли на потом, когда для этого будет время. Прямо сейчас…»

«Прямо сейчас». — Она вдруг поняла, что кто-то поднимается по лестнице и притом довольно быстро.

«О господи», — подумала она, и на нее нахлынула волна ужаса, такого сильного, что закружилась голова. Она должна спрятать телефон…

Она не успела спрятать телефон, так как дверь с грохотом раскрылась, и вошел он.

Джессика замерла в отчаянии, но жизнь продолжалась и он шел прямо к ней, не останавливаясь. «Даже если бы все замерло, то это не остановило бы этого сукиного сына», — подумала она. Она обессилела от страха.

Он подошел и посмотрел на нее. Она в свою очередь глядела на него без всякого выражения на лице и ожидая всего — другой пощечины или новых угроз. Или, может быть, в этот раз он будет бить ее уже кулаками. И, конечно, все станет еще ужаснее.

Боже, отчаяние пробирало ее до мозга костей. Она была настолько занята убеждением самой себя в том, что она умная,смелая и полная сил, что просто забыла, как можно такой быть.

Недопустимо, чтобы он увидел разбитый телефон. Но, к несчастью, тот лежал прямо посреди комнаты, и все, чего они с Райаном добились, могло пойти прахом. И она в этом виновата.

Головорез, стоящий над ней, не был ученым-атомщиком, но и тех знаний, которые у него имелись, наверняка хватит, чтобы сообразить, взглянув на телефон.

Неожиданно он сел на коробку перед ней, не сводя холодных стальных глаз. «На этом все кончится, — подумала она, — все, так как он мог видеть телефон, мог видеть, что она соединила разбитые части. Почему бы тогда ему не закончить с этим? Чего он ждет? Просто сказать: „Сейчас мы тебя убьем“?»

Будто отвечая на ее «убойные» мысли, он повертел шеей и очень спокойно, будничным голосом спросил:

— Ты хочешь умереть здесь?

Глава восьмая

Боже! Его как будто саданули в живот, когда он услышал этот вопрос. Он резко нажал на тормоза, и его машинка, проделав длинный замедленный путь, стукнулась о бордюр. Он окаменел, замерев на водительском месте, одна рука на руле, в другой мобильник и новоприобретенная гарнитура. Все вокруг исчезло. Райан Хьюит сейчас был на чердаке с Джессикой Мартин, и все, что чувствовала она, чувствовал и он.

«Ты хочешь умереть здесь?»

Вопрос распластался в воздухе, завис вместе с пылью и грязью чердака, пока он ждал ответа. Он неотрывно смотрел на ее лицо.

— Н-нет… — пролепетала она. Ком стоял в горле, слезы копились в уголках ее глаз и неслышно катились вниз. — Пожалуйста… Моя семья ничего не сделала вам.

Он продолжал смотреть, и его лицо напомнило ей лицо строгого помощника директора школы, следящего за порядком в кафетерии.

Но он видел только ее. Ее одну. Так как, по его мнению, остальное здесь не заслуживало внимания.

Еще не веря в свою удачу, она осторожно подвинулась, встав подальше от телефона. Его взгляд последовал за ней, и она знала, что пока он неотрывно смотрит на нее, остается маленький шанс, что он не заметит обломков на полу.

Прошло еще немного времени, и он спросил:

— Твой муж оставил сообщение, в котором просил встретиться на «левом поле». Где это?

«О боже», — думала она, медленно отходя от него.

— Что? Я не понимаю…

Он встал и кивком указал ей на окно. Он отвернулся всего на секунду, но этого оказалось достаточно, чтобы Джессика успела подтолкнуть обломки телефона за ближайшую деревянную балку.

— Подойди к окну, Джессика, — сказал он. — Я кое-что хочу тебе показать.

Ее сердце стучало, как отбойный молоток. Она и вправду обманула его, не дала заметить телефон. Облегчение от удачи придало ей сил, она поднялась на ноги, чтобы посмотреть, о чем он ей говорит. Сколько бы она ни была его пленницей, но первые шаги к освобождению уже сделаны, и надо быть вдвойне осторожной, теперь он далеко не полностью контролирует ситуацию.

Вид ее «каймана», стоящего на разбитой проселочной дороге, поразил новой волной страха. «Нет», — думала она, и страх разрастался с каждой минутой.

— Дмитрий, выведи его, — сказал позади нее похититель в рацию.

«Это, должно быть, и был Дмитрий, вылезший с заднего сиденья, „каймана“», — подумала Джессика. Ему, наверно, было тесно даже в просторном салоне «каймана». К тому же приходилось делить это пространство с другим пассажиром, пусть даже и меньшего размера.

Таким малышом, как Рикки, который вылез вслед за ним.

Джессика почувствовала, как подгибаются ее колени, и прижалась лбом к стеклу. Перед ее взором все потемнело, но она приказала себе стоять на ногах. Это было единственное, что ей оставалось. Все остальное они захватили.

«Рикки», — подумала, а может, прошептала или пробормотала она. Она попыталась привлечь его внимание. Большой парень, Дмитрий, повел его в пристройку на другой стороне двора. Но ее сын ни разу не поднял головы, зато задрал голову Дмитрий и посмотрел на нее.

— У тебя есть три секунды, — прозвучал низкий, угрожающий голос над ее ухом. Ублюдок был так близко, что его запах, запах масла и пороха скрутил желудок. — Три секунды, чтобы рассказать, где это «левое поле» находится. Или ты больше никогда не увидишь мальчишку.

«Три секунды». Она не могла ни двигаться, ни говорить, ни думать. Рикки шел с опущенной головой и поникшими плечами перед громилой, который мог ударить его в любой момент. Никто и никогда не поднимал на Рикки руку, ни она, ни Крэг.

Возможно, чья-то тяжелая рука вскоре падет на него.

«О боже», — пыталась сказать она, но не было даже шепота.

Она провожала взглядом Рикки, дошедшего до пристройки и, очевидно по команде Дмитрия, остановившегося. Дмитрий встал сзади, чтобы Джессика видела его, а ребенок нет, и приоткрыл плащ, демонстрируя кобуру.

— Один, — сказал мужчина позади нее. Она чувствовала его дыхание шеей и волосами.

— Пожалуйста, — сказала Джессика, еще сильнее прижимаясь к стеклу, — пожалуйста, поверьте мне, я не знаю!

Большой парень достал пистолет из кобуры. Он уверено держал его, как держат очень опытные люди другие, менее опасные вещи. Сотовые телефоны, например.

Рикки по-прежнему не поворачивался, не оглядывался, вообще не двигался. Джессика скользила пальцами по стеклу, отделяющему ее от сына и его палача. Ребенок был в огромной опасности.

А человек позади нее сказал:

— Два.

— Он же просто ребенок! — зарыдала она, сжимая кисти в беспомощные кулачки. — Как вы можете так поступать? Он же просто ребенок!

Дмитрий пристально посмотрел на нее и направил пистолет на мальчика. Дуло почти касалось его волос. Она поняла, что этому человеку абсолютно наплевать на нее и ее сына. У него ничего нет внутри, ни ненависти, ни злобы, ни малейшего интереса, да и не могло быть. Он просто таким был. Что бы дальше ни произошло, он вряд ли будет волноваться.

— Три, — сказал голос в ее ухе.

Все вокруг замерло. Она действительно слышала, или ей показалось?

— Я вроде сказал «три»? — будто подслушав ее, вроде бы неуверенно произнес садист. Этот похититель затеял для себя хорошую игру, даже местами смешную для него.

Она затылком почувствовала его движение, почувствовала, что он подносит рацию ко рту, почувствовала его дыхание, которое вот-вот сложится в звуки команды убить ее сына.

— Стойте! Стойте!

Слова, вырвавшиеся у нее, были похожи на рев. Ноги снова подогнулись, но она по-прежнему не позволяла себе опуститься на колени. И не позволит, пока не будет полностью уверена, что с ее сыном все в порядке.

— Я все скажу! — зарыдала она. — Я все скажу! Только не убивайте его! Я все скажу!

Стоящий сзади нее на чердаке ждал, и Дмитрий внизу во дворе тоже ждал, с любопытством наблюдая за ней, но по-прежнему совершенно спокойно.

Ей пришлось дважды сглотнуть, прежде чем она опомнилась и смогла произносить слова:

— Лос-анджелесский аэропорт. «Левое поле» — это бар в аэропорту, — задыхаясь, сказала она. — Там мы познакомились, еще в колледже, когда возвращались домой на Рождество.

Очень, очень медленно мир стал наклоняться в сторону, но Джессика крепко держалась за стекло, все еще пытаясь бороться со слабостью и головокружением от представившегося ей вида.

Чердачный человек сказал: «Я знаю, где это» и «Отведите мальчика внутрь». Мир тем временем продолжал наклоняться, пока не достиг критического угла, когда Джессика почти перестала понимать, что происходит.

Внизу во дворе Дмитрий демонстрировал, что может убрать пистолет так же быстро, как и вытащить. Ее мир потихоньку приходил в норму, и она сконцентрировала свое внимание на Рикки. Он обернулся на полсекунды позже, чем смог увидеть пистолет в руке конвоира.

Дмитрий впустил мальчика вовнутрь так, как Крэг обычно впускал собаку в дом. Потом он запер его снаружи на замок и пошел куда-то, даже не взглянув на Джессику, мигом забыв о ее существовании.

Последняя частичка силы, держащая ее на ногах, исчезла, и Джессика бессильно рухнула на пол. Мерзавец стоял над ней, не произнося ни слова, она чувствовала его взгляд, его желание, чтобы она, наконец, сломалась. Он очень хотел этого.

«Не смей, — скомандовала она себе. — Не смей плакать. Даже не думай об этом. Не дай ему насладиться твоим горем».

Прошло немало времени, он развернулся и направился к выходу. Она подняла голову и пристально посмотрела вслед:

— Они поймают тебя и твоих ублюдков! — пообещала она.

Он остановился и медленно обернулся, посмотрев на нее со странным и непонятным выражением на лице.

— Когда я не появилась на работе, — продолжала, переводя дыхание, — кто-нибудь позвонил в полицию…

— Я думаю, тебе лучше не надеяться, — спокойно сообщил он.

Джессика боязливо наблюдала, как он, улыбаясь, достает из кармана какое-то электронное устройство черного цвета.

— Полицейский сканнер, — пояснил он, держа предмет над собой, как будто это был какой-то приз. — Достаточно нажать кнопку — всего одну — и вас с сыном никто никогда не найдет.

Он убрал сканнер назад в пиджак. И самое невыносимое для нее было то, что она поняла, что это значит.

Последние несколько минут Райан был не в состоянии что-либо делать, кроме как сидеть и прислушиваться к драме, разыгравшейся на чердаке. Мысли и чувства метались в его отяжелевшей голове, как сумасшедшие, и он почувствовал, что скоро сдвинется окончательно и перестанет понимать, что происходит вокруг. Этого пока не случилось, но вскоре вполне могло.

Теперь у этих уродов еще и ребенок. Несмотря на неимоверные усилия по преследованию «порше каймана», после того как они украли ребенка из школы, он застрял за автобусом и потерял внедорожник. Если бы он успел найти мальчика быстрее них… Если бы глупый охранник в школе проявил внимание к тому, что он пытался ему сказать, вместо того, чтобы стараться скрутить его, как будто бы он опасный преступник.

Но вместо того чтобы пойти просто плохо, все пошло хуже некуда.

И Джессика врала человеку, который похитил ее, и продолжала врать, даже когда пистолет оказался нацеленным на ее сына.

Пока эти мысли вихрем неслись в его голове, как гоночные машины на треке, его начало трясти и он ничего не мог с этим поделать. Но в то же время он и пошевелиться не мог. Черт, он и мыслить-то мог едва!

Единственной понятной вещью в его голове был голос того человека, как он звучал, когда тот сказал, что будет считать до трех. И она не произнесла ни звука. Она дала ему произнести слово «три», прежде чем рассказала все, что тот хочет услышать.

Все это было неправильно. Настолько неправильно, что непонятно, как такое вообще могло произойти. Почему ни один человек на сто миль вокруг не понимает, что происходит нечто абсолютно неправильное?

Седан «мерседес» появился так неожиданно, что ему должна была позавидовать сама внезапность, и настолько мощно играли динамики суперзвуковой системы, что маленький «фордик» начал покачиваться на своих побитых рессорах. Райан ощутил просто невероятное чувство: большего всего на свете ему захотелось вылететь из окна машины, подлететь к парню в «мерседесе» и пинать его голову и его супермощные динамики, пока от них ни останутся только мелкие осколки. Слушать этот рэп, этот «БУМ-чика-бум-бум» было все равно, что слушать насмешки парня над Джессикой, пока та борется за жизнь своего сына.

«Чем она собственно сейчас и занимается», — понял он и ужаснулся.

— Послушайте, для меня самое главное — это безопасность моего сына, — сказала она со смертельным отчаянием в голосе, который звучал значительно более громко, чем обычно.

«Она сделала это не просто так», — подумал Райан. Она поняла, что сейчас этот звонок, когда музыка играет так громко и так близко, может стоить ей и ее сыну жизни.

— Я буду сотрудничать с вами. Я буду, — говорила она, повышая голос. — Я вас слушаю, я вас слушаю.

— Заткнись, — резко бросил ей мужчина. Он стоял, расставив ноги, посреди чердака, медленно поворачиваясь из стороны в сторону, пытаясь понять, что же он слышит. Джессика оперлась на локти, пытаясь создавать как можно больше шума, надеясь заглушить звуки, доносящиеся из аппарата.

— Я сделаю все, что вы хотите! — сказала она, поднимая голос почти до крика, пытаясь заставить себя зарыдать. Как назло, не выступило ни одной слезинки: глаза были совершенно сухими. — Я хочу, чтобы вы это понимали! Я слушаю вас очень внимательно!

— Я слушаю вас очень внимательно!

Райан судорожно искал в меню телефона опцию выключения звука. Басы из «мерседеса», казалось, стали еще громче. Он начал отчаянно сигнализировать водителю «мерседеса» руками, чтобы тот убавил музыку. Водитель посмотрел на него, кивнул и прибавил звука. «О господи, ну что за кретин?!»

Он быстро, как только мог, нажимал ка клавиши мобильника. Сначала он вообще промахнулся мимо нужного меню, потом мимо нужной функции и когда наконец нажал на кнопку выключения звука, услышал взрыв.

Ничего не было, ни единого звука, ничего, кроме пустой и страшной тишины.

Джессика ползала по полу чердака, очень натурально всхлипывая, изо всех сил пытаясь привлечь его внимание. Она открыла рот, чтобы что-нибудь сказать, неважно что — просить, угрожать или обещать, как увидела, что он повернулся к ней, держа что-то в руке. Перед тем как она поняла, что это пистолет, участок стены перед ней взорвался.

Она вскрикнула и упала на пол, закрывая голову руками и готовясь к следующему выстрелу. Может быть, она даже не слышала взрыва, но ощутила боль от удара взрывной волны, возможно, она шла быстрее звука.

Минула вечность, но ничего не происходило. Не было второго взрыва, не было удара и боли. Ей было отчаянно страшно посмотреть вверх, но еще страшнее этого не делать, и она резко вздернула голову.

Человек стоял не двигаясь, держа пистолет в руке, и медленно поворачивал голову, вслушиваясь. Она не могла сказать точно, слышит ли она звуки из телефона, или же это ее собственная кровь стучит в ушах. Спустя несколько секунд он убрал пистолет и покинул чердак, даже не взглянув на нее.

Джессика уставилась на закрытую дверь. Его голос слабо донесся до нее, он говорил кому-то:

— Аэропорт. Поехали.

И все, глухая тишина, до чердака не доносилось ни звука, кроме ее собственного дыхания. Все звуки исчезли и стерлись. Джессика сидела, прижав руку к сердцу, уверенная, что это единственный способ, чтобы определить — бьется оно или нет.

Глава девятая

— Джессика? Ответь мне, черт побери! — повторял он снова и снова. Слабый голос Райана доносился до нее по-прежнему ясно. Он шел откуда-то из затхлого мрака рядом с ней. Многолетняя пыль здесь превратилась просто в грязь. Джессика чувствовала ее своей щекой, далее не двигаясь.

В конце концов она оторвала голову от пола и поползла к месту, где за деревянной балкой по-прежнему прятался телефон.

— Джессика! — Райан уже почти ревел. — Джессика! Ответь мне!

— Я здесь, — сказала она голосом, похожим на кваканье. Она облизала губы и попробовала еще раз: — Я здесь, Райан. Я здесь.

«Я здесь».

Райан с огромным облегчением откинулся назад. Он весь обратился в слух, прислушиваясь к любым звукам, доносящимся после выстрела, которые доказали бы, что она еще жива, что еще двигается, хоть что-нибудь.

Но звуков все не было и не было. И он был очень напуган и не стал включать звук, чтобы позвать ее. Ведь если тот парень услышит его, то она мертва.

Если это еще не случилось. Он не мог знать наверняка.

«Я здесь».

Не представлял, как боялся не услышать ее снова, пока она не ответила. Его сердце с трудом верило в то, что Джессика жива, — оно стучало, как кузнечный молот в груди. Но она действительно была жива, пора встряхнуться и вновь приниматься за дело.

Он не опустил руки, несмотря на все, что произошло в последнее время. Громадина «мерседеса» уехала вперед, но если еще хоть раз подобное дерьмо произойдет, то он, ей-богу, взорвется и разлетится на кусочки, независимо от того, насколько отчаянно она в нем нуждается.

— Ты вообще соображаешь, чего делаешь? — спросил он ее наконец, когда отдышался. — Зачем ты им врала?

— Господи, ты что, не понимаешь, Райан? — ему послышалось что-то среднее между смешком и всхлипом. — Как только они возьмут Крэга, мы все умрем.

— Ты этого не знаешь, — упрямо начал он, но она его не слушала.

— Подумай об этом, — продолжила Джессика так, как будто бы он ничего не сказал. — Мы видели их лица, они не оставят нас в живых. Единственный шанс для Крэга, — и для нас в том числе, — если ты поедешь в аэропорт и встретишь его там раньше них.

Он заерзал, рассеянно ощущая бугристое сиденье под собой.

— Нет, — твердо сказал он. — Нет, Джессика, подожди минутку, я только хочу сказать тебе…

— Райан, пожалуйста, на это нет времени! — уговаривала она. — Просто поезжай в аэропорт, пожалуйста, просто поезжай туда и…

— Но я не могу! — сказал он. — Они узнают меня!

— Нет, не узнают! — настаивала Джессика. — Ты для них — невидимка, откуда они могут знать тебя? Пожалуйста! — Она снова принялась всхлипывать. — Пожалуйста, Райан, ты должен попытаться, просто поезжай туда!

Райан почувствовал кипение злости.

— Послушайте, леди, я украл машину, ехал как сумасшедший и устроил пальбу в магазине! — закричал он, понимая, что не должен так поступать, но ничего сделать с собой уже не мог. — И не говорите мне, что я не пытаюсь!

Он услышал, что она судорожно вздохнула, чтобы как-то совладать с собой.

— Хорошо, — после небольшой паузы хрипло произнесла она. — Хорошо. — Пауза. — Послушай, я знаю, что не имела права просить тебя об этом, Райан, но ты единственный шанс для моей семьи… и я прошу тебя.

Он испустил громкий вздох и включил передачу. Да, она просила, все правильно, как всегда, он отвечал, и ответ был: «да».

Он надавил на педаль газа и двинулся вперед, стараясь выбросить из головы все нехорошие мысли.

«Пригород», — удивлялся Муни, пока ехал на своей «краун вик» по Бонхиллу и высматривал нужный ему дом. Он давненько не был за городом, и поэтому по сравнению с «Вест Сайдом» пригороды были похожи на другую планету.

Здесь не было хулиганов и цветных, только газоны и сады: идеальный пригород. На улицах почти никого не было, кроме детей, разъезжающих на своих больших пластиковых трехколесных велосипедах. В тихих садах росли розы. Небольшие жаровни для барбекю так и звали — заходи в гости.

«Это и к лучшему», — подумал Муни и въехал на дорожку рядом с домом «327». Люди, жившие здесь, были коренными обитателями пригородов. Наверняка многие из них занимались каким-либо мелким бизнесом, как, например, кабинет целебной косметики.

Об этом ему постоянно говорила Мэр, и Муни не сомневался в ее словах. Она разбиралась в тонкостях местоположения их будущего предприятия, да и не только в нем, а почти во всем остальном тоже, начиная от налогов и заканчивая масками для кожи.

Муни, со своей стороны, потратил уйму времени, доставая разные средства для ухода за определенными типами кожи, и это было даже сложнее, чем иногда работать в полиции. Также он научился различать почти все типы кожи, кроме своего, вероятно комплексного, типа.

Ему пришлось дважды постучаться, прежде чем он услышал какой-либо ответ. Женщина, открывшая дверь, имела идеальную кожу, показалось еще не опытному глазу Муни. Мэр уверила его, что не бывает таких вещей, как идеальная кожа, если, конечно, они говорят о реально существующих людях, и Муни имел все основания, чтобы верить ей.

Будучи счастливо уверенным в словах Мэр, он видел, что у него нет ни малейшего шанса продать крем-маску для комплексной кожи любой женщине, которая выглядела бы так же красиво, как эта.

Внимательная улыбка на ее (не настоящем) идеальном лице стала немного озадаченной, и он понял, что стоит и пялится на нее, как болван. У него появилось ощущение, что он не первый, кто так себя ведет с ней. Он кинул быстрый взгляд на бумажку.

— Миссис Мартин? — спросил он.

Ее улыбка слегка расширилась, а брови вопросительно поднялись.

— Да?

— Джессика Кэйт Мартин? — спросил он, надеясь, что не выглядит слишком разочарованным.

— Да, — снова сказала она, и ее лоб изрезали едва заметные морщинки беспокойства. — Чем могу помочь, мистер…?

«Проклятье», — подумал Муни, чувствуя, как растет его разочарование. Надо было догадаться. Он купился на историю парня с телефоном. Она не вылезала из головы весь день, в основном потому, что это был единственный серьезный случай сегодня, и он не был связан с бандитскими разборками. По крайней мере, он думал, что случай был серьезный…

Внезапно он понял, что женщина все еще стоит перед ним и ждет какого-либо ответа.

— Извините, извините, — быстро сказал он и показал свой жетон. — Полиция. Сержант Муни, участок «Вест Сайда». И я понял, что вы мне не сможете ничем помочь. Пока, хм… — он нервно усмехнулся, — пока вас не похитят.

Теперь выражение лица женщины представляло собой смесь из тревоги и удивления.

— Извините, — мягко добавил он, желая провалиться под бетонную дорожку, — это была просто шутка. Мне действительно очень жаль, что я отвлек вас, миссис Мартин, — он еще раз нервно усмехнулся. — Приятного дня.

Через мгновение Муни уже сидел в машине и ехал прочь из этого места. «Да… свалял дурака, выиграл почетное звание самого большого кретина сегодняшнего дня», — думал он, скомкивая бумажку с адресом и фамилией Джессики Мартин.

Но, по крайней мере, решил он, ему больше не предстоит никогда в жизни испытывать неловкость от красоты Джессики Мартин снова. Ее внешность, если бы он периодически видел ее, могла полностью отбить у него охоту заниматься целебной косметикой, по одной простой причине: у нее была действительно совершенная кожа. Муни мог поставить на это свою жизнь.

Женщина с красивым лицом продолжала играть роль Джессики Мартин. Она стояла у полуоткрытой двери и с доброжелательной улыбкой смотрела, как Муни, участок «Вест Сайда», хороший полицейский и почти бойскаут, уезжает прочь. Улыбка не сходила с ее лица, пока она не удостоверилась, что полицейский абсолютно точно не вернется, чтобы задать еще один вопрос или просто перепроверить ситуацию.

Только после этого она сделал шаг внутрь дома, закрыла дверь и убрала пистолет, который все это время держала в руке за спиной.

«Ух, вот это — да! Слава богу, она легко отделалась от него. Хуже, чем попытаться отделаться от кого-либо с мертвецом в этом доме, — думала она, набирая номер на сотовом телефоне и перешагивая через тело экономки, — может быть только попытка отделаться от кого-либо с двумя мертвецами. Особенно, когда один из них коп».

Что ж, особой опасности полицейские не представляют, когда не пытаются играть в детективов. Судя по всему, он был здесь во внерабочее время, в уличной одежде, и ехал домой. Так что посещение это было неофициальным, никто о нем не знает и, вероятнее всего, не узнает.

«Все равно, надо дать знать об этом ребятам», — думала она, прислушиваясь к гудкам в телефоне. Береженого бог бережет.

— Это Бейбек, — сказала она, когда на том конце подняли трубку. — Тут был гость. Нет, никого дерьма. Серьезно. Но все уже в порядке. Я позаботилась. Да, я уверена.

Несмотря на свои убеждения, Джессика снова начала плакать. Она не рыдала истерически, нет. Это был непрекращающийся тихий плач. Слезы текли по ее лицу двумя ровными ручейками, и она просто не могла их остановить, как бы ей этого ни хотелось.

В общем, не все ли равно? Она не пыталась перестать плакать. Единственное, что сейчас имело значение, — успеет ли Райан приехать в аэропорт и найти Крэга раньше них.

— Где ты сейчас? — спросила она его, размазывая тыльной стороной ладони слезы по лицу.

— Все в порядке, серьезно, — сказал он ей. — Я буду в аэропорту минут через двадцать.

— Двадцать минут — это слишком долго! — лихорадочно заговорила она. — Поезжай быстрее!

— Джессика, у этой тачки швейная машинка под капотом! — перекрикивая мотор и звуки движения вокруг, орал Райан. — Я не могу ехать быстрее!

— Прости. — Какое-то время она сидела, закрыв глаза руками, а потом убрала, размазывая бесконечные слезы. — Я только…

Она поперхнулась и замолкла, углядев зеркало, прислоненное к стене в дальнем углу. Раньше оно не попадалось на глаза. Оно было старое, грязное, засиженное мухами и потрескавшееся, но отражало без искажений. Это удивило ее значительно больше, чем грязное и побитое отражение, засаленные волосы и рваная одежда.

Старое, сломанное зеркало удивительно хорошо показало ее. Когда они найдут ее тело, их встретит отражение этого зеркала.

Если, конечно, тело вообще когда-нибудь найдут.

— Джессика? — голос Райан был высоким и напряженным. — Джессика, ты здесь? Джессика? Джессика?

— Райан? Ты думаешь… — Она остановилась на секунду, а потом слова сами собой вырвались из ее уст, прежде, чем она смогла их обдумать: — Ты думаешь, бог простит меня?

Из всего сказанного за сегодняшний день этих слов Райан ожидал меньше всего. Они выбили его из колеи.

«Ты думаешь, бог простит меня?»

Еще никто никогда не спрашивал его о чем-то подобном. Что он действительно мог на это ответить? Или в вопросе уже содержался ответ?

— Эээ… Что ты имеешь в виду? — наконец вопросил он.

— За то, что я собираюсь сделать, — сказала пленница. Ее голос был настолько несчастен, что его больно было слушать. — За то, что оставлю Крэга.

— Джессика, у них твой ребенок, — сказал Райан, отчаянно пытаясь подобрать нужные слова, чтобы успокоить ее и параллельно с этим стараясь не пропустить поворот к аэропорту. — У тебя нет шансов.

— Я не знаю. — Она тяжело вздохнула. — Я не зн…

— Я знаю, — своим самым уверенным тоном сказал ей Райан. Он проехал на очередной красный свет и подрезал очередную машину, не обращая внимания на водителей, посылающих ему недвусмысленные намеки в виде вытянутого среднего пальца на руке. — Я знаю. Я слышал, что они с тобой сделали. Ты держалась до конца.

Он услышал, как она еще раз тяжело вздохнула. «Пожалуйста, пожалуйста, Джессика, послушай меня, — беззвучно умолял он, обгоняя машину, которая, похоже, ехала со скоростью, превышающей допустимую всего на десять миль в час. И, как и следовало ожидать, получил еще один салют пальцем от водителя. — Пожалуйста, Джессика, пожалуйста, послушай и поверь мне».

— Но мы и так уже у них, — сказала она. — Я и Рикки. Может быть, мне бы удалось помочь Крэгу.

Безнадежность в ее голосе привела Райана к таким мыслям, что у него на затылке волосы встали дыбом.

— Нет… — начал он.

— Я и мой сын умрем здесь, Райан.

— Нет, Джессика, послушай меня! — перебил он, пытаясь справиться как с ее отчаянием, так и с собственным чувством ужаса. — Я не позволю этому случиться. Ты меня слышишь? Я обещаю тебе. Обещаю, что этого не случится.

По тому, как таяла судорожность в ее дыхании, он понял, что его слова дошли до нее. Он объехал еще несколько машин, задним числом отмечая, что их становится все больше и больше.

«Оставайся со мной, Джессика, — про себя умолял он, маневрируя из стороны в сторону. — Оставайся со мной, Джессика. Прошу тебя. Прошу тебя. Просто оставайся и жди».

Слова стали крутиться в его голове, как молитва: «Оставайся и жди. Оставайся и жди. Оставайся и…»

— …говорю тебе, новенький «порше каррера», партнеры подарили, — неожиданно сказал мужской голос. Райан подпрыгнул, думая, что это один из похитителей Джессики вернулся и нашел телефон. Потом он понял, что новый голос продолжает говорить какую-то чушь.

— Да, просто клево. С откидным верхом, синий, разгоняется до сотни за пять и две секунды, срывает трусики с девочек за три…

«О, нет — перекрестный звонок», — с ужасом подумал Райан. Это было так же плохо, как если бы похитители нашли телефон, может быть, еще и хуже.

— Джессика! Джессика! — закричал он. — Ты еще здесь? Джессика, ответь мне!

— Эй! Это личный звонок! — начал бушевать голос, очень обиженно.

Эти слова сопроводились взрывом помех. Из-под них пробивался слабый голос Джессики:

— Я…есь…но…у иваю…

— Вали с моей линии! — скомандовал незнакомый мужик. Потом добавил, уже вежливо:

— Мам, ты еще здесь, мам?

Будь проклят этот звонок! Райан хотел разбить руль своей головой. Перекрестный звонок, — это то, что Райану сейчас совсем не нужно. Так же не нужно, как, например, окончание запаса топлива, или заезд в туннель, или поломка этого куска дерьма, на котором он ездит Райан схватился за голову.

— Послушай, кто бы ты ни был, — сказал он, — этой женщине нужна помощь…

— И что? Ха, ты знаешь, кому нужна помощь? — заревел голос. — Тебе понадобится помощь, когда я тебе штопор в задницу засуну!

Еще один взрыв помех.

— Джессика, только не вешай трубку! — прокричал Райан, не уверенный, что она по-прежнему слышит его или просто соединена с ним. — Что бы ни случилось, Джессика, только не вешай трубку.

— Да, да, да! — передразнил его голос. — Пошел вон с моей линии!

— Джессика! — Райан пытался услышать ее, но ничего, кроме статических помех и этого идиотского адвоката в его идиотском «порше», не было. Он хотел было вывернуть на встречную полосу, чтобы обогнать машины, вставшие на красный свет…

И тут его взгляд упал на одну из машин впереди: идиотский «порш-каррера» с откидным верхом синего цвета, в которой идиотский адвокат рассказывал своей мамочке о своей машине.

Он выпрыгнул из машины и поспешил к замершему у светофора «порше», не обращая внимания на пронзительные гудки водителей позади себя.

На номерном знаке синего «порше» красовалась надпись: «Мы Вас Засудим». Райан решил посмеяться над ней попозже, когда на это будет время. Парень за рулем рвал и метал воздух.

Хм, конечно, — кроме многих других прелестных штучек в этой прелестной «каррере», у него была еще и беспроводная гарнитура. Как здорово.

Голос Джессики пробивался сквозь помехи:

— Послушайте меня секундочку, пожалуйста! — говорила она. — Вы не понимаете, меня похитили! Я не знаю, где нахожусь, они убили мою домработницу.

— Убили твою домработницу? — говорил придурок с превосходством в голосе. — Очень мило. Итак, сначала, — заткнись. Теперь слушай: я адвокат. И мне платят шесть сотен долларов в час за то, чтобы я слушал такое вот дерьмо. Ты хочешь, чтобы я тебя защищал…

«Хочешь, чтобы я тебя защищал». Райан видел, что губы мужика двигаются в полном соответствии с тем, что раздается в телефоне. Ага — попался ублюдок! Райан оскалился в улыбке и побежал назад к своей машине. Он прыгнул в нее и нажал на газ за пару секунд, перед тем, как сменился свет.

Он прибавил скорость и перестроился в ряд прямо перед носом «порше». Дебильный адвокат по-прежнему что-то вещал, когда Райан, резко повернув руль, развернулся к нему боком.

По адвокатскому лицу побежала целая гамма выражений: от растроенно-непонимающего до ужасно озлобленного, когда он нажал на свои очень дорогие неблокируемые тормоза и почти припечатал своим идеальным бампером пассажирскую дверь «фордика». Ухмылка Райана увеличилась: «Кто-нибудь может позвонить людям, устанавливающим антиблокировочные системы и сказать, что у них появился еще один удовлетворенный клиент», — думал он, забирая револьвер и выскакивая из машины.

Теперь этот кретин выглядел так, как будто собирался наложить в штаны, увидев Райана, наставившего на него пистолет. Плаза выкатились на лоб, и он начал искать свой телефон.

— Давай мобильник! — заорал на него Райан, угрожая пистолетом. Потом немного повернулся, приставил пистолет к капоту автомобиля и продолжил: — Давай сюда мобильник или я прострелю тебе тачку!

— Райан? — дрожащий голос Джессики раздавался в автомобиле.

— Да, это я, Джессика! — громко позвал он, в то время как адвокат держал свой телефон в поднятых руках.

— Нет, не надо, зачем творить такой беспредел? — стал просить он, теперь его голос был высоким и плаксивым. — На, на, бери, все твое…

Райан забрал его телефон. Он повернулся вовремя, чтобы увидеть, как огромный грузовик с цементомешалкой на всех скоростях прет прямо на его маленькую машинку. Он услышал, как водитель грузовика нажал на тормоза, как будто возможно затормозить. Не было такой возможности, как не было шанса объехать «фордик». Зато было достаточно времени, чтобы Райан успел в который раз удивиться своей чертовой удаче сегодня, до того, как туша цементовоза встретилась с непреодолимым препятствием в виде его горемычной машинки, заставив ту взлететь на воздух. Все это напоминало какое-то последнее, крайнее предупреждение.

Райан и адвокат завороженно наблюдали за тем, как охваченные пламенем осколки проносятся мимо них. Райану показалось, что самый большой из этих метеоритов не больше футбольного мяча. Где-то там метались останки его любимой «швейной машинки». Но в конце концов они настолько малы, что не причинят никому серьезных проблем.

Он повернулся обратно к адвокату, который встретил его взгляд с выражением «кролика-загнанного-в-угол», — он по-прежнему не мог произнести ни слова.

— Мне придется забрать твою машину тоже, — сказал ему Райан.

Сложно представить, что адвокат будет выглядеть еще более затравленно, чем несколькими мгновениями раньше, но он как-то это сделал.

— Нет, нет, нет, — заканючил адвокат, — подождите, подождите…

Но у Райана абсолютно не было времени, чтобы слушать, пока тот выразит свои мысли.

— Извини, чувак, — сказал он, открыл дверь машины и вытащил слабо сопротивляющуюся адвокатскую задницу из-за руля и оттолкнул его на тротуар с силой, которой от себя никак не ожидал.

— Райан? — Запрыгнув в машину, он понял, что голос Джессики доносится из радио, и прибавил громкости. — Я думала, что потеряла тебя. Я думала, что мне конец…

— Я здесь, и все в порядке! — сказал ей Райан. — Теперь все хорошо. «О господи, этот парень успел захламить водительское сиденье упаковками из фаст-фуда. Этот парень оказался еще большим кретином, — думал Райан, кидая свой телефон на пассажирское сиденье. — Он заслужил швейную машинку, но не такую как эта».

— Эй, подожди минутку, — упрашивал придурок, поднимаясь на ноги и ковыляя к машине, — мы же можем просто поговорить…

Райан одарил его презрительным взглядом и надавил на акселератор. «Порш» рванул вперед с мощным ревом спортивного автомобиля, никоим образом непригодным для физиономии этого придурка, которую тот привык набивать мусором из «Гигунда Бургер». Победный рык мотора очень точно имитировал звук голоса кретина, стоящего посреди улицы и называвшего Райана придурком.

— Я думала, что потеряла тебя, — снова сказала Джессика. — Я уже уверилась, что скоро умру.

— У тебя все будет в порядке, — повторил он. — Не сомневайся, все с тобой будет хорошо. — Все действительно выглядело вроде неплохо, если, конечно, он сможет держать этот мощный «порше» под контролем; колеса автомобиля все время пытались пуститься в пробуксовку. Каждый раз, обгоняя машины, он одерживал небольшую победу.

До тех пор пока Джессика не заговорила снова, Райан слышал лишь небольшое жужжание в динамиках радио. Потом жужжание внезапно превратилось в статические помехи, которые заглушили ее, когда она попыталась что-то сказать.

Затем эти помехи стали затихать вместе с соединением телефона Райана, а потом, что было совсем странно, вокруг стало темнеть.

— …ан? Ты здесь? — Голос Джессики все время отрубало на полуслове, —.. о происх…

— Все в порядке, — сочувственно сказал ей Райан. — У нас случился перекрестный звонок с одним адвокатом, но я забрал у него его телефон и его машину и…

В одной вспышке наития Райан понял, почему связь с Джессикой становится все хуже и хуже.

Туннель!

— Райан? Что это? — спросила она.

— Туннель около мили длинной, — упавшим голос сказал Райан. — Я должен остановиться или я тебя потеряю.

«Благослови бог антиблокировочную систему», — думал Райан, морщась от нестройного хора автомобильных гудков, посылаемых водителями позади идущих автомобилей, когда он нажал на тормоз и резко остановился. Он лишь надеялся, что достаточно водителей в непосредственной от него близости тоже имеют возможность наслаждаться преимуществами АБС, а все, кто не может, врежутся в кого-нибудь другого, но не в него.

— Ты можешь вернуться? — озабоченно спросила его Джессика.

— Да, наверное, — сказал он, оглядываясь вокруг себя и стараясь не встречаться взглядами с водителями, которые продолжали сигналить ему. — Здесь везде все забито.

Благодаря своему гениальному маневру он поставил «порше» так, что ему было не развернуться. Была только одна возможность, и он знал, что лучше бы ее использовать поскорее. Он включил заднюю передачу и покосился через плечо. «Задний ход!» — сообщил он и нажал на газ.

Он еще не привык к тому как резво отвечает на его команды «порш». Ощутил себя дынным семечком, вылетев из туннеля, еле-еле протиснувшись сквозь строй машин и их обалделых владельцев. Он мог их понять.

— Я в глубоком дерьме! — прокричал он, когда выехал на свет божий и развернулся с заносом на сто восемьдесят градусов.

— Что? Ты что? — обескуражено спросила Джессика.

Райан не ответил: не смог. Скорость, с которой машина рванула вперед, когда он дотронулся ногой до акселератора, заставила замереть сердце.

Момент страха прошел, и Райан обнаружил, что настоящий владелец «порше» смотрит на него через ветровое стекло. Адвокат, не веря в свою удачу, посмотрел на «порше», а потом вознес руки и лицо к небесам, благодаря всевышнего или его эквивалент за то, что тот вернул ему его сладкую, новенькую, срывающую трусики с девочек машину.

— Да, чувак, я понимаю, почему ты выбрал «порше», — сказал Райан. И, помолчав, добавил: — Козел.

Он совсем не собирался наезжать на придурка. Нет, правда, он не хотел бить человека. Правда, он все же ударил этого идиотского адвоката, но совсем легонько, так что и упоминать об этом не стоит.

Так что парень даже не стал обзывать его своим коронным «придурок!». Он вообще никак его не обозвал.

Глава десятая

К тому времени, как Райан добрался до лос-анджелесского аэропорта, он изменил свое мнение о «порше». Ему пару раз доводилось ездить в шикарных автомобилях, но в таких роскошных впервые. И уж абсолютно точно он ни разу не сидел за рулем машины, даже отдаленно сравнимой с этой.

До этого дня он не задумывался, зачем люди выбрасывают столько денег ради такого автомобиля. Если кто-то из американцев, особенно из жителей Лос-Анджелеса, говорит, что ему приходится слишком много ездить, то Райану было не в радость водить что-либо подобное. Если бы «порше» был его, то он был бы счастлив мотаться в аэропорт хоть каждый день.

Если быть откровенным с самим собой, то он действительно наслаждался поездкой на этом «порше». Даже несмотря на то что над ним висели жизни женщины и ее семьи и он играл главную роль во втором акте пьесы «Великий Угон».

Чем бы все это ни кончилось, серьезные проблемы ему обеспечены. Даже если он получит большую золотую медаль от Президента и письменное подтверждение того, что он национальный герой, его все равно настигнут последствия угона автомобиля у адвоката — идиотского адвоката с тщеславной табличкой «Мы Вас Засудим». Так или иначе сухим ему не уйти.

Но сейчас не до этого, он должен думать о том, как спасти Джессику и ее семью. Он двигался по верхнему уровню прилегающей дороги, выискивая временную парковку, как вдруг заметил одну штуку, которую предпочел бы не замечать.

— Черт, — сказал он, плавно проезжая мимо очень знакомого черного внедорожника, который только что въехал в свободное пространство у тротуара, которое Райан облюбовал для себя.

— Что? — тут же тревожно спросила Джессика.

— Твоя машина здесь, — мрачно сказал он. Он быстренько объехал внедорожник и остановился на ближайшем свободном месте: прямо на красной линии. Он видел, как двое вылезли из «каймана», один большой, а другой чуть поменьше, примерно одного с Райаном роста.

«Господи, да они выглядят, как отпетые ублюдки», — поежился Райан, чувствуя небольшой комочек страха у себя в животе. Не удивительно, что Джессика Мартин потеряла голову от ужаса. Если бы ему довелось увидеть, как один из этих бойцов приближается и что-то от него хочет, то, наверное, он бы наложил в штаны.

— Райан, пожалуйста! Поторопись и найди Крэга! — умолял голос из радио. — Ты только найди его!

Он схватил телефон, выпрыгнул из «порше» и, не отрывая взгляда от двух громил, проследовал за ними в терминал.

— Хорошо, Джессика, как выглядит твой муж? — спросил он, прибавляя шагу, чтобы не отстать. Сначала он собирался соблюдать безопасное расстояние до них, сейчас же главное было их не потерять. Двое впереди были, похоже, олимпийскими чемпионами по спортивной ходьбе. Два огромных, безобразных, жестоких олимпийских чемпиона, со стволами.

— Ему сорок восемь лет, — говорила ему Джессика. — Шесть футов ростом. Подтянут. Он начинает лысеть.

Великолепно! Под это описание подходил каждый второй или третий мужчина, встречавшийся по пути. Райан издал нетерпеливый стон.

— Что еще? Во что он одет?

— Я точно не знаю, — ответила она. — Одежда лежит у нас в разных шкафах. Когда он уходил, я еще спала…

Он слушал краем уха о том, как обычно проходит день семьи Мартинов. Впереди него была огороженная зона с тремя входами, на каждом из которых стоял персонал аэропорта. Пассажиры выстроились в очередь перед ними, ожидая, пока их пропустят по одному.

БЕЗ БИЛЕТОВ ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН!

Райан остановился, уставившись на вывеску. Тупик: здесь, кроме как обратно, идти было некуда. Это означало, что ублюдки, которые держат Джессику и ее сына, каким-то образом могли пройти через пропускной пункт.

«Только не это, — отчаянно думал Райан. — У них не может быть авиабилетов! Откуда бы они узнали, что поедут в аэропорт, а иначе как же они собираются пройти? Оки наверняка не собираются задержаться там. Или они уже купили билеты и носят их с собой, чтобы иметь возможность в любой момент похитить кого-либо и улететь? Или у них есть знакомый, погрязший в темных делишках, турагент, специализирующийся на продаже горячих путевок похитителям?»

«Не важно», — думал он,с все нарастающим отчаянием оглядываясь вокруг. У него билета не было, как и козырей в рукаве, и, если он не найдет способ пройти через турникет, он их потеряет, а они найдут мужа Джессики…

Какая-то европейка толкнула Райана так, что он чуть не рухнул. Она была занята каким-то разговором на смеси английского и французского по мобильному телефону, не удосужившись сказать что-нибудь типа: «Извините» или «Будь осторожнее, парень». Райан возмущенно уставился в ее спину, как и многие другие вокруг, недовольные ее громким голосом. «Ей явно не хватает воспитания, черт ее дери, — думал Райан, — она снижает авторитет Европы в моих глазах».

Но у нее, несомненно, было одно преимущество, что вызвало немалый интерес защитника Джессики, — стильный и красивый авиабилет, выглядывающий из бокового кармана дорогой дамской сумочки. Так как окружающие отвернулись от женщины, Райан с легкостью освободил ее от желанного груза.

Европейка ничего не заметила, одаривая пассажиров возможностью наслаждаться ее неповторимым голосом. В это время Райан подошел к контролеру и отдал ему билет.

Он открыл конверт, тщательно просмотрел его содержимое и вернул назад Райану с профессиональной улыбкой.

— Счастливого полета, мистер Персца.

— O… Oui, oui. ^[7]— ответил Райан.

— Синие джинсы, — услышал он голос Джессики, пытаясь протиснуться сквозь группу расстроенных туристов, спрашивающих всех и каждого, куда им нужно идти. Он прибавил шагу, чтобы они не обратились и к нему.

— Синие джинсы, я думаю. Крэг всегда надевал синие джинсы, — о, и куртку с эмблемой «Лэйкерс»! — добавила она. — Да, куртка с эмблемой «Лэйкерс»! Я помню, что он снял ее со стула сегодня утром!

Райан замер. Он с трудом сдержал стон, опасаясь, что это привлечет внимание. Головорезы впереди разделились, заняв разные очереди к металлоискателям. А что, собственно, он ожидал, — что они будут бродить с раздвинутыми в стороны руками и безумными глазами, ища свою жертву, как два громадных ребенка? Ну, наверное. И помните, мальчики, держитесь друг друга и не смейте похищать кого-либо поодиночке, только вместе.

— …и «левое поле» находится прямо за пунктом охраны, — говорила ему Джессика, — налево.

«Конечно, налево. Почему его и называют „левым полем“», — кисло думал Райан. Нашлось. Райан спокойно наблюдал его со своего места. Два бандита явно попадут туда раньше него, что означает, кроме всего прочего, что Джессика, ее маленький сын и муж умрут и что все преступления, которые он совершил, будут напрасными.

«Нет, не сегодня», — горячо пообещал он себе, пробираясь сквозь недовольных путешественников к самому началу очереди.

— Извините… простите… пардон, вернее, миль пардон. Мне жаль, но мой самолет улетает… La plane de та tante, s’il vous plait… zee plane, zee plane… ^[8]ой, мне очень, очень жаль…

«Всего лишь нужно помнить, что в реальности все это делаю не я, — говорил себе Райан, с содроганием наблюдая за собственными действиями. — Это все европейка, Персца, или как там ее. Всего лишь нужно не забывать о французском акценте».

Маневрируя, он смог добраться до начала очереди прямо за одним из бандитов, который был побольше. Тот как раз собирался пройти сквозь металлоискатель. «Это должно сработать, — мрачно думал Райан, — должно». Если это сработает, то они все скоро вернутся домой. Если нет, то они не вернутся домой еще очень, очень долго. Скорее всего, вообще никогда.

Делая вид, что приводит себя в порядок, Райан старался привлекать как можно меньше внимания, особенно со стороны парня.

На деле он фактически отлетел от него с ощущением, что под этой огромной кожаной курткой кирпичная кладка, а не человек. Не очень, к слову сказать, удачная попытка быть незамеченным.

Здоровяк молниеносно обернулся с таким зверским выражением лица, что, казалось, он убьет любого глупца, посмевшего без разрешения рядом даже воздухом дышать. Умоляя бога, чтобы скотина впереди не разгадала его маневр, он не знал точно, заметил ли тот, кто это сделал? Оттуда, где он оказался, немного в стороне и на пару шагов назад, он мог видеть мужика лишь боковым зрением. Возможно, если он встретится с ним глазами, он не задаст стрекача, но ни к чему хорошему это не приведет. Желание посмотреть прямо в глаза бандиту было очень велико, но он заставил себя стоять смирно и неопределенно смотреть в точку над левым плечом впереди стоящей женщины.

Наконец, когда Райан смог немного расслабиться, охранник сделал движение, приглашая пройти сквозь металлоискатель здоровяка. Райан пристально наблюдал, как мужчина снимает с себя куртку и кладет на конвейер, на котором просвечивают личные вещи пассажиров. Куртка исчезла в темноте прибора, а он выложил из карманов несколько предметов, сложил их в маленькую корзинку и прошел через металлоискатель.

«О, да, я сделал тебя, ты, чертов уродливый засранец, — думал Райан, наблюдая за реакцией охранника, сидевшего за сканером, который просвечивал предметы. — Я действительно, действительно сделал тебя. Сделал так, как еще никто и никогда тебя не делал и не сделает, сосунок!»

Его сердце совершило несколько триумфальных прыжков, когда он увидел, как расширились глаза охранника. Он пробормотал что-то в рацию и двинулся к своему ближайшему коллеге, чтобы задержать засранца.

— Извините, сэр, вы не могли бы, пожалуйста, пройти сюда?

Грир наблюдал, как донельзя напряженный охранник крайне подозрительно смотрит на Дизона. Черт, меньше всего на свете им был нужен сверхэнергичный борец с террором, убежденный в том, что именно он обладает каким-то шестым чувством на тех, кто может представлять опасность. Эти охранники в аэропортах — какие-то клоуны, они иногда еще хуже, чем наемные стражи.

— Какие-то проблемы? — спросил Дизон, кинул взгляд на Грира и нахмурился.

— Буквально на секунду, — сказал настороженный охранник, напрягаясь еще больше.

Дизон покосился на Грира. Скрывая досаду, Грир двинулся к ленте сканера. Он как раз добрался до Дизона, когда охранник помоложе поднял куртку.

— Это ваша куртка? — спросил он Дизона.

— Да, — сухо ответил Дизон. Грир не мог точно сказать — хотел ли тот приблизиться к нему или просто повернулся. Он только знал, что в следующий момент начнется ад.

— У него пистолет! — заорал молодой охранник высоким, испуганным голосом.

Гриру показалось, что вооруженная охрана, накинувшаяся на них, появилась прямо из воздуха, как и пронзительный вой сирены.

— НА ПОЛ! — орал на него один из охранников. — ЛЕЖАТЬ!

Грир поднял вверх указательный палец, прося подождать, остановиться, чтобы он смог объяснить.

— РУКИ! РУКИ! Немедленно на пол или мы подстрелим тебя!

Возможно, это кричал тот же охранник, возможно, другой: у Грира не было времени разбираться, так как его и Дизона погребла под собой волна вооруженных людей.

Подозревая, что если он будет стоять на месте и хихикать, как ненормальный, то очень скоро привлечет совсем нежелательное внимание стражей порядка, которые находились в состоянии гипербдительности. Но Райан ничего не мог с собой поделать. Целый батальон огромных, превышающих ростом бандитов и вооруженных людей появился как из ниоткуда. Они выбегали из дверей, которые Райан никогда бы не заметил, так как они были выкрашены в тот же цвет, что и стены, и совершенно сливались с ними.

Вот что значит вооруженный ответ: настоящий ад для действительно плохих задниц, которые ответят за свои злодеяния. По мнению Райана, это было даже еще лучше, чем автоблокировочная система, так как здесь не надо было ничего делать самому, кроме как стоять и получать удовольствие. К тому же совершенно безопасное удовольствие. Самое безопасное удовольствие во всей его жизни. И даже если эти два ублюдка смогут выбраться из-под этого орущего месива, то их тут же окружит целая армия огромных охранников с автоматическим оружием и дрожащими пальцами на курках. Эти двое вряд ли выйдут на белый свет до тех пор, пока первый внук Джессики не окончит колледж.

Теперь главное успеть пройти через линию охраны, найти мужа Джессики и дать ему телефон, перед тем, как тому, кто остался в «каймане», если там, конечно, кто-нибудь остался, придет в голову мысль, что что-то не так и он поднимет тревогу среди остальных членов банды. Райан переместился поближе к металлоискателю.

Тут, наконец, выключилась вопящая сигнализация, и все, в том числе и Райан, облегченно выдохнули. Он даже мог услышать знакомый голос, доносящийся с самого дна этого людского месива. Конечно, он звучал очень глухо, совсем не так жестоко и опасно, чем когда Райан слышал его в трубке телефона, когда его обладатель терзал Джессику на чердаке, спрашивая, хочет ли она там умереть, и, считая до трех, угрожать ей уничтожением сына. Но он ни капли не сомневался в том, что это его голос. Была какая-то божественная справедливость в том, чтобы слышать эти молящие интонации:

— Просто послушайте меня! Одну секунду! — почти ныл голос. — Посмотрите в корзинку! Ради бога, посмотрите в эту чертову корзинку! Сейчас!

Райан почти захохотал, когда один из охранников взял поддон с предметами, которые туда положил большой парень. Черт, это было действительно лучшее шоу за последний год, и оно становится все интереснее и интереснее. Что должен найти там охранник — письмо от мэра?

— Проверьте мои документы! — выкрикивал парень. — Проверьте! Просто проверьте, а?

— Эй, — сказал молодой охранник, доставая что-то из поддона и держа на вытянутой руке так, чтобы всем было видно. — Он полицейский.

У Райана отвисла челюсть.

— Что я и пытаюсь вам сказать! — проревел ублюдок. Внезапно все охранники как по команде поднялись на ноги, по-прежнему не отпуская его, а другие подняли большого парня.

— Мы полицейские.

«Нет, — беззвучно умолял Райан, в то время как его остановил охранник, чтобы проверить. — Это поддельный значок, не настоящий. Этого никак не может быть. Вообще никак».

— Проверьте, — сказал кому-то старший охранник и повернулся к большому ублюдку с взглядом, предупреждающим любое резкое движение; иначе все начнется снова. — Вам следовало задекларировать свое оружие.

— Я знаю, — сказал тот. — Я просто…

— Значок совпадает с документами, — перебил его кто-то.

Старший засомневался, как будто бы ему хотелось другого. — Ладно, ладно, — заворчал он и подал сигнал другим. — Отпустите их.

«Нет», — продолжал думать Райан. Что-то бурлило у него в груди, в то время как его тело заполняла холодная вода. Он беспомощно наблюдал, как эти двое быстренько собирали свои вещи из поддона.

«СТОП! — все также беззвучно завопил Райан. — Сейчас все должно остановиться! Должно!»

Но все не торопилось останавливаться. Ублюдки закончили распихивать свои вещи по карманам, батальон стражей порядка исчез так же быстро, как и появился, а люди, ожидающие своей очереди, чтобы пройти сквозь металлоискатель и рентген-установку, начали снова продвигаться вперед.

Сверхчеловеческим усилием воли Райан заставил себя повернуться и пройти сквозь металлоискатель, не обращая внимание на недовольное ворчание пожилой леди, которая стремилась туда же. Затем побежал к скоплению людей рядом с вывеской «Левое Поле».

— Господи Боже, Джессика, они полицейские! — сказал он, проламываясь через толпу, которая собралась здесь, чтобы обсудить произошедшее у сканера.

— Кто они? — озадаченно переспросила она. — Неважно, ты видишь Крэга?

Он добрался до стойки бара, остановился и стал осматривать людей вокруг. Крэг Мартин — сорок с чем-то, редеющие волосы, синие джинсы. Что там она еще говорила? Что-то важное.

Точно — куртка с эмблемой «Лэйкерс»!

И он был здесь, прямо перед ним! Он был как раз в куртке с эмблемой «Лэйкерс» (несомненно, носил с гордостью), в синих джинсах, как у хиппи, возраст где-то под сорок, не говоря уж о редеющих волосах и спортивном телосложении. Как и все вокруг, он пришел сюда, поближе к металлоискателям, чтобы узнать, что тут произошло.

Но, в отличие от других зевак, ему еще предстояло спасти себя, своего сына и жену, и скоро он очень удивится, узнав об этом.

Глава одиннадцатая

Он налетел на ничего не подозревающего Крэга Мартина так быстро, что лишь через почти пятьдесят футов тот начал сопротивляться.

— Эй, что происходит? — суетливо сказал Крэг, безуспешно пытаясь оттолкнуть от себя Райана.

«Явно не самый большой силач на свете, — подумал Райан, — ему просто повезло, что я нашел этого парня раньше бандитов. Большой ублюдок смял бы его, как листок, и запихнул в карман, как револьвер».

— Уберите от меня свои руки…

— Заткнись, черт тебя дери, и иди со мной! — тихим и серьезным голосом сказал ему Райан. Он рискнул оглянуться через плечо: не преследуют ли их бандиты, обнаружив, что нереально рассмотреть что-либо, когда двигаешься и борешься с кем-то одновременно. Даже если это — кто-то такой же хилый, как этот парень. — Если они увидят нас, то убьют обоих. Меня послала ваша жена.

— Правда? — рот Крэга Мартина от удивления превратился в идеальный овал. Он снова застрял, но Райан дернул его и ускорил темп.

— Ты будешь шевелить своей задницей? — зашипел он. — Тебе необходимо спрятаться. Они здесь, и они ищут тебя. Они уже захватили твою семью.

— Я не понимаю, — заныл муж Джессики, семеня рядом с Райаном маленькими шажками.

— Не страшно, — заключил Райан и поднял телефон. — Она все объяснит. — Он приложил телефон к уху. — Все в порядке, я ему сейчас передам трубку Это он.

— О, боже, спасибо тебе, — облегчение сквозило в ее голосе. — Я так тебе благодарна, Райан!

— Всегда пожалуйста. Теперь твой ход… — Он всунул телефон Крэгу Мартину, впихнул его в ближайший мужской туалет и отошел на несколько шагов. «Теперь есть возможность расслабиться, — говорил он себе, — так как мое участие во всем этом закончилось». И это, несмотря на то, что его желудок все еще боролся с остатками паранойи, никаких идей о том, как избавиться от массы проблем, которые он нажил на свою голову, если от них вообще можно как-то избавиться. Он больше не будет кружить по Южной Калифорнии, прижимая мобильник к уху, слушая, как мучают похищенную женщину, в то время как он сам похищает машины. Ни секунды больше такого времяпрепровождения для Райана Хьюита, ни секунды, никогда больше, — с него хватит.

Теперь он может продолжать жить, не нарушая законы, никакие законы и правила. Чего языком болтать, вперед, к выходу, через который он здесь появился, и побыстрее! И как только он окажется снаружи, он пойдет так быстро, как только сможет, и не остановится в своих благих делах, пока дело об угоне автомобилей не закроют по давности лет.

Он даже успел сделать четыре решительных шага, когда почувствовал, что его ноги начали подгибаться; ему пришлось даже ухватиться за стену, иначе он бы упал. «Все нормально, — думал Райан, — это просто последствие перенапряжения». Еще бы, он весь день только тем и занимался, что угонял машины и спасал чьи-то жизни.

«Чувак, главное — не переборщить с этим супергероизмом, — думал он, — а то можно умереть от старости, когда тебе стукнет тридцать. Завтра, когда я закончу все разногласия с Хлоэ, я возьму недельку отдыха».

Итан Грир не произнес ни слова, точнее, не мог произнести, пока не дошел до стойки бара. Идея придушить Дизона собственноручно казалась очень привлекательной. Впору надеяться, что он не потеряет над собой контроль и не освободит Дизона от страданий прямо сейчас.

— Ты мне просто скажи, — сказал он своему спутнику тихим голосом. — На кой дьявол ты притащил этот чертов ствол с собой?

— Это не я, — немного встревоженно сказал Дизон. — Это не мой.

Грир взял его за руку, отвел на несколько шагов от бара и осторожно посмотрел в его мрачное лицо. Дизон был не из тех засранцев, которые, спотыкаясь на каждом шагу, удивляются, почему с ними все время происходит какое-то дерьмо? По сути, одна из причин, почему Грир взял его в свою группу, заключалась в том, что любое дерьмо, которое с ним случалось, он мог превратить во что-нибудь совсем безобидное.

А это значило, что в стане Джессики и Крэга Мартинов завелось что-то гнилое.

— Райан? — кто-то позвал его. — Эй, Райан? «Извини, крошка, я в отпуске, — думал он, по-прежнему прижимаясь к стене с закрытыми глазами. — Возьми номерок — и я к тебе потом приду».

— Райан!

В отпуске? Да… Сейчас он сидел на корточках у стены, и ему казалось, что кто-то зовет его. Но он знал, что это ему только кажется, потому что ни у кого не было ни единственной причины, чтобы звать его. Он свою работу сделал.

— Райан? — уже ближе сказал голос. — Райан!

Проклятье, похоже, придется просыпаться. Как будто усталый герой не может уделить себе пару жалких минут? Мечтающий об отставке герой открыл свои глаза и увидел, что немного напуганный муж Джессики идет к нему, держа в руке мобильник.

— Это не моя жена, — сказал он.

У Райана было ощущение, что его желудок падает вниз с десятого этажа. «Нет», — попытался сказать он, но парень продолжал протягивать ему телефон вместе с такими новостями, которые Райан предпочел бы не слышать.

— Мою жену зовут Патти, — сказал ему мужчина, — а я Эд. Эд Филипс.

«Парень не шутил, — все с меньшим недоверием думал Райан. — Он действительно не был мужем Джессики и ничего не мог с этим поделать». Это еще не все. Все мечты Райана о свободе и свершенных делах пошли прахом. Он снова оказался в нескончаемом кошмаре, из которого не мог, как ни пытался, найти выхода.

Райан выхватил телефон из руки Эда и помчался к «Левому Полю» так быстро, как только мог. Теперь там уже не было большого количества людей, поэтому он отлично видел, как двое ублюдков подошли к кому-то, сидящему рядом с выходом, — высокому, подтянутому мужчине, только-только начинающему лысеть и выглядевшему на сорок с небольшим. Он был похож на интеллектуала, но также, наверное, горячо болел за «Лэйкерс»: это можно было сказать по надписи на рукаве его куртки.

Ублюдок, который спрашивал Джессику, не хочет ли она умереть на чердаке, сейчас улыбался, как уродливая обезьяна. Обняв за плечи Крэга Мартина, стал подталкивать его к выходу. Даже если кто-либо другой, кроме Райана, проявил к этому интерес, то никогда бы не подумал, что там происходит что-то неординарное. Просто трое друзей встретились в баре.

«О, здорово, как жизнь? Смотри, это мой друган — большой ублюдок. Эй, это Крэг Мартин, чью жену и ребенка мы похитили и собираемся убить. Что мы там собирались сейчас делать? Все сейчас изменилось, верно? Предлагаю взять по кружке пива и посидеть здесь, поговорить, вспомнить старые добрые времена».

Место перед баром снова наводнилось людьми. Те двое взяли мужа Джессики и, держа с двух сторон, быстро пошли к выходу, при этом не складывалось ощущение, что они куда-то спешат. Райан неотрывно следил за ними, пробираясь сквозь кричащую и шумящую толпу путешественников, каждый из которых норовил спросить, куда можно сдать багаж, где можно найти кого-нибудь из персонала или хотя бы «зал ожидания». «Господи, — думал Райан, когда большая тетка с огромными пакетами и в соломенной шляпе попыталась пройти прямо сквозь него, во всю глотку выкликая какую-то девочку Бетси. — Это что, новый закон, что все самолеты должны садиться одновременно?»

Он как раз пробил себе путь к зоне с металлоискателями, чтобы увидеть, что бандиты с Крэгом Мартином уже добрались до пропускного пункта, где проверяли наличие билетов.

Райан перешел на бег. Он сделал небольшую остановку у европейки, которая уже не тарахтела по мобильнику, но лихорадочно рылась в закоулках своей модной сумки, большинство предметов из которой уже лежало на полу прямо перед одним из служащих аэропорта, которому это все, очевидно, не нравилось.

Райан слегка изменил свой курс и подбежал к ней.

— Мне кажется, вы обронили это, — сказал он, протягивая ей билет.

Европейка произнесла что-то похожее на «спасибо», но Райан, не слушая ее, уже рванул дальше, не оглядываясь. Бандиты были уже снаружи. Через большое стекло он мог видеть, что Крэг Мартин попытался доставить им немного проблем, когда они запихивали его в «кайман», стоящий у тротуара. Мартин рванулся от большого и начал борьбу со вторым.

Большой ублюдок прервал эти действия путем приложения головы Мартина к двери автомобиля. И затем запихнул его вовнутрь на заднее сидение.

— НЕТ! — вскрикнул Райан, двигаясь, как настоящий спринтер, к автоматической двери. Он выскочил на улицу, чтобы увидеть уезжающий «кайман».

Глянул на место у красного тротуара, где оставил свой «порш», но там был какой-то большой тягач, стоящий впритык к «каррере». «Надеюсь, что грузовик не помял ее дорогой эксклюзивный бампер, — отстранение подумал Райан, чертов адвокат способен на большее, чем просто жаловаться, особенно, если его синяя крошка будет вся в царапинах и вмятинах».

Тут тягач двинулся с места, и Райан увидел слова: «Стоянка Квиксилвер» на его боку, а также «карреру», которая двинулась следом, так как была привязана к нему цепями. Большой значок лос-анджелесской полиции на правом стекле определенно не сочетался с холодной синевой «порше».

Райан наблюдал все это, не веря своим глазам: его разум отказывался принять это до тех пор, пока он не услышал шипение и звук рации рядом с ним. Он повернулся посмотреть.

— Мы только что обнаружили украденную машину. Сейчас ее доставляют на стоянку, — говорил детектив в рацию, которая была у него в руке. — Собираемся поискать подозреваемого…

Его напарник был уже в процессе поиска, и его взгляд случайно упал на Райана. Не отрывая глаз, он толкнул своего напарника локтем.

— Чудесно, — сказал сам себе Райан, удивляясь, видна ли неоновая надпись «УГОНЩИК» над его головой всем или только детективам. Он сделал несколько шагов назад и обнаружил себя в толпе прибывших пассажиров, которые пытались набиться в автобус.

Это определенно была возможность выбраться. «Иногда даже автобус бывает вовремя», — подумал он.

Даже несмотря на то что Джессика знала, что мужа захватили в аэропорту, она все равно испытала шок, когда дверь чердака распахнулась и человек толкнул Крэга на пол. Они нисколько не лучше обращались с ним, чем с ней, — на его волосах и лбу виднелась кровь. Но все же он был жив. И она тоже. И пока они вместе и живы, у них есть шанс выбраться отсюда. Или, если уж на то пошло, есть шанс у Рикки.

Человек, который втолкнул Крэга, понаблюдал за тем, как он сел и ошеломленно потряс головой. Джессика боялась даже надеяться, что они оставят их сейчас в покое и уйдут с чердака.

«А вдруг? — неожиданно подумала она. — Если они решат, что Крэг не в состоянии им помочь в данный момент, то, может быть, они покинут чердак, будут ждать, пока он придет в себя. Даже если этого пока будет совсем мало, его должно хватить»…

— Джесс? — спросил он, ухватившись рукой за нестерпимо болящую голову и неуверенно щурясь в полутьме.

В одном порыве она вскочила и побежала к нему, подсознательно пытаясь защитить и быть защищенной. По-прежнему ошалевший Крэг только-только начал вставать, чтобы двинуться к ней, как чья-то рука схватила ее за волосы и грубо отбросила назад. Джессика снова заплакала.

— Эй! — Крэг с трудом поднялся на ноги и сделал к ней один шаг. Она попыталась сдержать слезы, хотела предупредить его о парне слева, который уже двинулся к нему, но тут еще один рывок за волосы заставил ее закричать от боли, в то время как урод въехал своим кулаком в живот ее мужа.

Звук удара был настолько жуткий, что ей показалось, что он ударил и ее.

— Нет! Пожалуйста, не бейте его! — умоляла она, а Крэг лежал на полу, хрипя и кашляя. Парень, держащий ее за волосы, противно усмехнулся и отпустил, толкнув при этом в сторону Крэга так, что она упала прямо на него.

Она обхватила своими руками мужа, помогая ему дышать, пока он не сможет делать это самостоятельно. Подонок, который ударил его, смотрел на это с периодически появляющейся на его безобразном лице пренебрежительной улыбкой. Потом он повернулся ко второму похитителю и, округлив глаза, сказал:

— Веришь этому спектаклю? Я всего лишь легонько дотронулся до него.

Джессика не обратила на него внимания, делая все, чтобы хоть как-то успокоить Крэга. Через некоторое время его дыхание стало свободнее и спазмы перестали сотрясать тело. Убедившись, что он сможет двигаться, она помогла ему сесть и села рядом сама, обняв его и почти касаясь его лица своим.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Рикки? — его голос был похож на лошадиное фырканье.

Она кивнула, и его глаза наполнились слезами.

— О боже, Джесс. — Он осторожно дотронулся пальцем до ее щеки, и она увидела, что он только сейчас понял, что ее лицо было больше избито, чем грязно. — Что они сделали с тобой?

Она взяла мужа за руку, убрала от своей распухшей щеки. Здесь не место и не время для жалости: она не даст этому произойти. Она немного приподнялась и оказалась прямо перед ним, стоя на коленях.

— Теперь скажи им, Крэг, — твердо сказала она. — Скажи им, что они ошиблись. Скажи, что они захватили не ту семью.

Он перевел взгляд с нее на двух подонков, наблюдающих за этим со скучающим видом и презрительными выражениями на лицах. Потом снова посмотрел на нее.

«Скажи им», — беззвучно шептала Джессика, пристально глядя в его глаза и ожидая каких-нибудь действий.

Она так хотела этого. Она очень многое хотела так же сильно в последнее время — хотела, чтобы сломанный телефон заработал, хотела, чтобы мужчина, который мучил ее, не заметил аппарат, лежащий на полу на самом виду, хотела, чтобы другой похититель, с пистолетом, не убивал Рикки, хотела, чтобы Крэгу не было так больно.

Сейчас она хотела, чтобы это последнее ее желание сбылось, и тогда их отпустят домой. И сбыться этому было бы значительно легче, потому что это по сравнению со всеми другими желаниями не было чудом.

— Это не ошибка, Джесс.

«Ответ неверный».

Эти слова вылетели залпом, вместе с ощущением падения в темноту. Позднее поняла, что действительно упала, потому что похититель оттолкнул ее в сторону.

— Где она?

Джессика с отчаянием посмотрела на Крэга, но он не видел ее. Уставившись прямо в глаза похитителю и заговорив, он не обратил внимания на кровь, сочащуюся изо рта.

— Я отдам вам ее. Но, — быстро добавил он, повышая голос, — ты должен сначала отпустить их.

Главный из двоих головорезов резко наклонил голову, как будто плохо расслышал.

— Я… что?

— Ты меня слышал. Это мои условия, — сказал Крэг таким спокойным тоном, будто отдавал кому-то какие-то нехитрые поручения. — Я оставил ее на своем депозитном ящике в банке, где вам ее не достать. Там я оставил инструкции, что если с нами что-то случится…

Главарь успел ударить Крэга несколько раз, прежде чем Джессика поняла, что происходит. Она никогда не видела, чтобы избивали кого-либо, не говоря уже о том, чтобы бить изуверски. Это было ужасно и, хуже того, это было быстро, даже слишком быстро в ее понимании.

К тому же она могла видеть, что происходит, слышать, что он говорит Крэгу, сбивая его на пол, пиная его, поднимая на ноги и снова начиная бить.

— ТЫ кто такой вообще? — рычал он, встряхивая Крэга, как тряпичную куклу. — ТЫ не будешь говорить, что нам делать! Не будешь гнать это дерьмо!

Джессике пришла в голову абсурдная мысль, что она могла бы оттащить Крэга в сторону, но бандит уже отшвырнул того в дальний угол. Она как раз старалась подняться, когда он взял Крэга за футболку и ударил его о стену, еще и еще раз.

— Если ты вдруг вздумаешь сдохнуть, кому, как ты думаешь, поручат расследовать твою смерть? — орал он в залитое кровью лицо ее мужа. — Мне, мне, идиот! Я уж позабочусь об этом! Я получу доступ ко всей вашей собственности, включая и депозитный ящик!

— Хватит! — закричала она, когда он позволил Крэгу сползти на пол вниз по стене. — Вы убьете его, остановитесь, пожалуйста, пожалуйста… — Она поползла к мужу, каждый миг ожидая, что кто-нибудь из них ударит ее.

— Ну что, хочешь договориться? — сказал парень. — Отлично, вот тебе договор. Теперь ты делаешь то, что захотим мы. — Он вытащил пистолет и приставил его к голове Джессики. — Иначе ее мозги разлетятся по всему чердаку прямо сейчас.

Крэг повернул к ней свое избитое лицо.

— Так что решай, — сказал парень. — И учти, у меня крупный калибр.

Звук взводящегося курка почему-то не произвел на Джессику никакого впечатления. У нее не осталось ни мыслей, ни чувств, ни памяти.

Потом Крэг закрыл глаза и кивнул.

— Хорошо, — глухим голосом сказал он. — Хорошо. Только не трогайте ее.

Голос главаря шумел в ушах Джессики, как будто шел издалека:

— Где она?

— В нашем банке, — сказал Крэг. Он говорил совершенно нормально, как будто бы рассказывал о разных видах закладных неопытному покупателю. — В «Сентури Сити».

Другой мужик подошел и поставил Крэга на ноги.

— Подождите минутку, — сказал Крэг, переводя взгляд то на одного, то на другого человека. — Как я узнаю, что с ней все в порядке?

Один из парней сильно толкнул его по направлению к двери.

— Иди!

— Подождите! — вдруг крикнула Джессика. — Подождите! — Она прорвалась мимо мужчины, держащего ее мужа, и обняла Крэга, зарылась своим лицом к нему в шею и расплакалась. Большой хотел было оторвать ее от него, но главарь сделал ему знак, и тот остановился.

«Как мило с его стороны разрешить последний поцелуй», — горько думала она, представляя, как сейчас выглядит его безжалостное лицо.

— Я люблю тебя, — прошептал он ей в волосы.

Она наклонила его голову так, чтобы ее губы оказались прямо напротив уха, и тихо произнесла скороговоркой:

— В-банке-ты-получишь-помощь-не-отдавай-им-это-иначе-они-убьют-нас.

Находясь на заднем сиденье такси, Райан наклонился вперед и постучал водителя по плечу.

— Планы меняются, — сказал он. — Мне нужно в «Сентури Сити». Быстро.

Таксист согласно закивал и включил поворотник. Райан откинулся назад, удостоверился, что мобильник по-прежнему находится в режиме отключения всех звуков извне, и снова приложил его к уху. Можно было услышать что-нибудь полезное.

Чтобы Крэг не успел выразить все свое удивление, Джессика изо всех сил прижалась своими губами к его губам и не отпускала до тех пор, пока не почувствовала, что мышцы верхней части его тела расслабились. Ее муж по-прежнему выглядел удивленным и обескураженным, когда она отпрянула от него, но это было уже не так очевидно, чтобы вызвать подозрение.

— Пошли, — задумчиво сказал главарь и снова толкнул его.

Джессика заставила себя подождать, пока звуки их шагов на лестнице не утихли совсем, и только тогда подбежала к телефону.

— Райан? — отрывисто сказала она. — Они поехали в «Бренер Билдинг Сентури Парк и Олимпик»! — Она начала всхлипывать снова, но Райан не винил ее. После того, что он сейчас услышал, он чувствовал, что сам скоро начнет всхлипывать.

— Уже в пути, — сказал он ей.

Глава двенадцатая

Мэрилин Муни не просто обожала фреску с изображением встающего солнца и полумесяца на фасаде своего косметического кабинета. Эта фреска заключала в себе символ ее существования. Мэрилин отождествляла себя с ней. Она не могла без нее жить.

Однако она испытала чертовски неоднозначное чувство, когда мистер Муни выразил свое мнение, взглянув на счет: «Для того чтобы столько стоить, эта фреска должна быть нарисована Моне в настоящем вечернем смокинге, а не парой художников-недоучек в изношенных комбинезонах».

Сначала представителю компании, а потом и самой Мэрилин пришлось долго рассказывать ему о способах защиты от атмосферных осадков и прочих проблемах сохранения долговечности в связи с ухудшающейся в последние годы экологией. Все, что из этих рассказов вынес для себя Муни, — ему совсем не хочется платить за все это антикоррозийное хозяйство, пусть оно лучше защищает подлинник Моне. Для него эта защита от окружающей среды была своеобразным эквивалентом разнообразных покрытий для автомобиля, которые всегда предлагают автодилеры.

Однако Мэрилин нравилось это, а он любил Мэрилин.

Больше того, Муни сходил по ней с ума и, несмотря на столько прожитых вместе лет, она тоже была без ума от него, — достаточно необычно для жены полицейского.

Но Муни знал Мэрилин и знал причину ее безумной любви. Его жена никогда бы не стала связываться с человеком, не горя возвышенной страстью, даже если бы ей случилось выйти замуж за этого человека.

На фреске, очаровавшей ее, была высечена надпись, которую Мэрилин выбрала для названия: «Кабинет Солнечной Медицины, косметолог Муни». ^[9]Муни знал, что жена написала это не смеха ради, а от чистого сердца. Эта фреска находилась прямо над окном, сияя золотыми и серебряными буквами, самым романтическим образом согревая его сердце.

Вернее, надпись над окном будет сиять золотыми и серебряными буквами, когда маляр наконец закончит свою работу. Парень мазал, покрывал лаком и золотил ее два дня подряд и сейчас он работал над буквой «д» в слове «Медицины». И черт его знает, сколько ему потребуется времени, чтобы закончить надпись целиком, там, кстати, есть еще и небольшое пояснение: «Путь к спокойствию».

Вторая надпись, соответственно удвоившая цену, привела к тому, что сам Муни потерял покой. Но Мэрилин мягко объяснила, что одного названия недостаточно, даже если оно легко запоминается. Нужно сделать еще несколько шагов на пути к успеху, — настоящий маркетинговый стратег знает, что людям нужно указать, что делать, используя всю силу убеждения, которая обрушивается на них, когда они видят надписи на вывесках и указателях на улицах: «иди; не иди; стоянки нет; сдается комната; стоп; путь к спокойствию».

Про себя Муни рассуждал, что если бы все было так просто, то огромное количество полицейских следовало бы уволить за ненадобностью, развесив таблички: «не воровать; не распускать руки; соблюдать закон; стоянка и убийство запрещены по четным дням недели». Но это было то, чего хотела Мэрилин. Он любил Мэрилин, а ей очень понравилась надпись, так что он сказал: «Хорошо, милая», а не «Черт побери».

А прямо сейчас ему хотелось сказать: «Хорошо, милая, черт побери, но что это ты положила на мое лицо, оно жжется как кислота?»

С тех пор как Мэрилин стала экспертом по уходу за кожей, он стал полигоном для всевозможных натуральных кремов и прочих чудес косметики, так что даже его полицейская профессия стала казаться не такой рискованной. Это имело свои основания. Его смежное занятие действительно подрывало здоровье его кожи: Мэрилин заставляла мужа часами сидеть в дорогом, но суперкомфортабельном лечебном кресле, накрывала его пончо и чем-то намазывала лицо. Потом она отступала назад и некоторое время пристально смотрела на него. Это могло длиться в лучшем случае три минуты, а в худшем пятнадцать, после чего она либо морщила носик и качала головой, либо расплывалась в улыбке и говорила ему: «Будем заказывать».

Муни не представлял, какими критериями руководствуется жена, когда делает свой выбор, но все, что ей нравилось пахло очень-очень сильно. Для неопытного носа Муни по большей части эти запахи были просто ужасны, как лосьон «Джонсонс бэйби», но он ей ничегоне говорил.

Его забота о ней была такова, что он никогда не спрашивал о составе того, что она испытывала на нем. Если Мэрилин намажет его лицо ядреной смесью коровьей плаценты, ведьминых орешков и козлиного мускуса, то ему об этом лучше не знать.

К счастью, Мэрилин никогда особо не распространялась об ингредиентах, по той же причине, как он считал.

В любом случае он одно мог сказать про эту зеленую жижу, которая в данный момент покрывала его лицо: оно сейчас сгорит. Вероятно, так и должно быть. Если так, то у Муни было не подтвержденное опытом, но очень логичное мнение, что на пути к «пути в спокойствие», которое они так рекламируют, эта мазь точно не лежит.

Жжение кожи лица было настолько сильным, что заставляло забыть об уюте и комфорте нового эргономически верного кресла, цена за которое снова повергла Муни в шок. Поняв значение слов «эргономически верный» своим собственным телом, он более не испытывал сожаления.

Сейчас грандиозное удовольствие от идеальной поддержки его слегка изношенного поясничного отдела не могло компенсировать того дискомфорта, который приносила кислота, поедая его лицо. Даже если ей случилось быть фруктовой, которая, по словам Мэрилин, «доказывает, как сделать любую кожу моложе за семь дней».

Очевидно, что этой фруктовой кислоты не содержалось в концентрате, который жена сейчас испытывала на себе. Одна фирма, совершенно разный продукт — маска на ее лице была нежно-синего цвета.

По личным наблюдениям Муни, синий был цветом продукта, который гарантированно имел не только превосходный запах, но и двойную цену, вне зависимости от компании-производителя.

— Этот, определенно, отзывает успокаивающий эффект, — говорила Мэрилин. Она сидела в соседнем кресле, но ей по-прежнему приходилось повышать голос, чтобы перекричать звук ударов отбойного молотка и визг пилы. Чем ближе становилось открытие кабинета, тем больше визга и ударов разнообразного инструмента приходилось выслушивать. Может быть, спокойствие похоже на старый кондиционер: кроме свежего воздуха ты получаешь еще и чертовски много шума. — Фруктовая кислота по-прежнему…

— Она горит как огонь, — разделяя слова, выдавил он. Его глаза начало жечь.

Мэрилин была симпатичной даже с синей маской на лице. Она держала в руках причудливый пакет и осторожно его изучала.

— Я думаю, что вот этот синий мы должны взять.

— Да, но господи, Мэр, — он посмотрел на счет лежащий на его колене, из-за которого слезы наворачивались еще сильнее, чем от жжения в глазах, — это же просто грабеж. Может быть другой, он тоже синий?

— Мне не нравится, как он увлажняет кожу, — твердо сказала она, и муж знал, что бесполезно вступать в спор. Потому что рядом с ним сидела «Мэрилин Муни Твердо Говорящая Нет» любому продукту, какой бы он ни был, который, по ее соображениям, ей не нравится, например, он плохо увлажняет, тогда этот продукт уже в прошлом, даже если он хорошо пахнет. — Тут живые водоросли, а это совсем другое.

Муни вздохнул и снова посмотрел на счет.

— Зайка, я не против, — сказал он. — Но мне кажется, что это какая-то чушь. По-моему, эти парни просто смеются над нами. Они достали это из баржи с мороженой рыбой, а ты натираешь этим лицо.

— Хм… — чуть ощетинившись, сказала Мэрилин. — Зато оно работает.

Это была «Мэрилин Муни Твердо Говорящая Нет» любому продукту. Но если он работал, несмотря на размеры, сложность, дороговизну и прочее, он был то, что надо.

На столике в офисе зазвенел телефон, и Муни поймал руку своей жены, когда та встала, чтобы ответить.

— Может быть, это, ну ты знаешь, как его там… — сказал он мягко. — Коллаген.

— В них обоих есть коллаген, — отрезала она и легонько похлопала его по колену. — Я лучше подниму трубку, вдруг это маляр.

Маляр? И откуда, интересно, он звонит, — от передней двери? Муни был озадачен. Он думал, что все, кроме нескольких последних букв надписи, было закончено.

Если только они все не вернулись, потому что рабочие раздробили и распилили уже выполненную работу по окраске. Муни всерьез задумался об их совместном предприятии…

Совершенно случайно его взгляд упал на телевизор, работавший тихонько только потому, что ребятам с отбойными молотками и пилами не хотелось пропустить свои сериалы, может быть, — и то, что он увидел в нем, заставило его полностью забыть обо всем на свете, включая и локальный пожар на щеках.

Мужчина на экране был снят камерой наблюдения. Несмотря на плохое изображение это был абсолютно точно узнаваемый парень, бывший сегодня в участке с сотовым телефоном. По-видимому, он не ограничил свою деятельность, создавая несуществующие аварийные штуковины — похоже, он решился еще и на вооруженное ограбление. Муни кинулся к телевизору и прибавил звук…

— …власти обращаются к вам за помощью в идентификации этого человека, подозреваемого в целой череде причудливых преступлений, самыми тяжелыми из которых были угон «порше-карреры» и ограбление магазина «457 Коммуникации», в обоих случаях с оружием.

«Магазин по продаже телефонов?» — Муни заморгал, когда на экране возник репортер, бравший интервью у одного из продавцов, на фоне большого здания этого магазина.

— Что могу сказать, он был очень груб. Он постоянно требовал, чтобы мы его обслужили, и перебивал всех подряд, — повернувшись и посмотрев прямо в камеру, продавец слабо улыбнулся, — но здесь, все клиенты одинаково важны для нас.

— И что он сделал? — напомнил репортер, поворачивая продавца обратно к микрофону.

— Он… он подстрелил «Мистера Улыбку», — продавец остановился и сделал глубокий вдох, чтобы справиться с охватившим его ужасом. — Мы все боялись, что сейчас он пойдет грабить кассы, но все кончилось тем, что он купил зарядное устройство.

Это, казалось, слегка беспокоило его по непонятным причинам: его взгляд несколько испуганно снова вернулся к камере.

— Купил? — удивленно спросил репортер. — Он заплатилза него?

— О, да. Даже переплатил, вообще-то, — ответил продавец, теперь выглядевший довольно счастливо. — Видите ли, у нас сейчас распродажа на все 9600 аксессуаров, и…

Репортаж переместился обратно в студию, где новый ведущий принялся более подробно рассказывать о криминальном кутеже парня, который включал в себя и непонятный визит в начальную частную школу для мальчиков, где искал ребенка по имени то ли Кеннет, то ли Рикки Мартин.

Картинка, возникшая в памяти, была настолько ясной, что казалась настоящей: Муни писал на обрывке бумажки: «Джессика Кэйт Мартин, 327 Бонхилл», далеко в Брентвуде, в пригородах.

Это была та леди с прекрасным лицом и фигурой, которая отозвалась на стук; она выглядела недоуменной и доброжелательной, но никак не похищенной. Это означало, что шоу закончено. Нечего заострять на этом внимание, ничего интересного не будет, и нет повода, чтобы думать иначе.

Черт побери, его что-то смущало! Если бы в тот момент участок не был бы полон бандитамии не пахло бы настоящей войной, он никогда бы не отстранил этот телефон. А уж тем более отдал бы в руки парню, совсем не похожему на преступника, не то что большинство людей в участке в тот день. К тому же женщина в телефоне говорила очень убедительно. Ее голос был…

Непрошенные мысли. Муни схватил мобильник и вызвал службу поддержки.

— Благодарим за пользование «Пак Белл», меня зовут Клари, — сказал приятный женский голос. — Чем могу помочь?

— Мне нужен номер по месту жительства, — сказал Муни, от души надеясь, что липкая зеленая субстанция не сожрет телефон и не разъединит его до того, как он узнает нужную информацию. — Джессика Мартин в Брентвуде.

— Этот номер 555–990–6763, — пропела оператор. — За дополнительные семьдесят пять центов…

Муни невежливо повесил трубку и набрал номер самостоятельно. Гудок прозвучал пару раз, затем он услышал механический щелчок и включился автоответчик.

— Привет, — сказал чей-то детский голос, — вы позвонили в дом Рикки…

— …и Крэга, — мужской голос с хихиканьем сменил детский.

— …и Джессики Мартин, — добавила женщина, пока два других голоса продолжали хихикать. — Мы не можем подойти к телефону прямо сейчас, но если вы оставите сообщение, мы перезвоним вам настолько быстро, насколько сможем, вы слышите?

— У нее акцент, — сказал Муни, не подозревающий, что громко разговаривает, уставившись на телефон в своей руке. Он узнал этот голос: он слышал его прежде, но не перед дверью в доме Мартинов, а в телефоне парня. Южный акцент — это то, на что вы всегда обратите внимание, даже если он звучит не слишком явственно.

Какая разница, откуда этот акцент, важно то, что от него нельзя избавиться полностью. Всегда останется небольшая тягучесть, подобная той, которую он слышал на автоответчике.

Своеобразие речи было значительно более заметным, когда она разговаривала с ним по мобильнику — виновато было сильное расстройство. Но независимо от ее состояния и от того, как долго она жила в Брентвуде, она никогда бы не говорила так, как женщина, открывшая ему входную дверь.

Муни схватил полотенце и стал усиленно стирать зеленую жижу с физиономии.

— Эй, Мэр, мне нужно бежать, — крикнул он, роняя полотенце на стол и выбегая на улицу.

«Ужасна моя доля», — думал Райан, наблюдая за банком с заднего сидения такси. Чертово здание было неподалеку, примерно в миле отсюда. И именно сейчас ему посчастливилось оказаться посреди хайвэя, превращенного в многополосную стоянку.

— Идиотская шутка, — заключил Райан, наблюдая, как вокруг него скапливаются машины. Расстроенный, отстегнул ремень безопасности, высунулся в окно и похлопал водителя близко стоящей машины по плечу: — Вы не могли бы подать назад?

Кислая мина шофера показала, что все это не шутка. Райан заскрежетал зубами от ярости и отвращения и уселся, гримасничая в бессильном раздражении. Ничего нельзя было сделать, даже если закрыть на все глаза и пойти на третий угон, выбрасывая таксиста на дорогу и садясь за руль. Ничего не оставалось, кроме ожидания.

Это в случае, если бы он решил остаться в такси. У таксиста одно занятие — стоять и ждать, пока рассосется пробка. Райану же никто не мешал выпрыгнуть и побежать, как заяц. Было бы грустным исходом для бедного таксиста, если бы его надули. К сожалению, Райан все равно собирался так поступить, когда они доберутся до «Бренер Билдинг». Цифры на счетчике превысили весь его баланс еще несколько миль назад. Стоит ли дожидаться, пока они доберутся до «Бренер Билдинг», где плата за проезд станет еще больше?

По уму это означало, что выпрыгнуть из машины сейчас значительно правильнее, и таксист, сам того не подозревая, будет благодарен ему за это. Или, на худой конец, так поступить менее жестоко.

«Моя новая криминальная жизнь начинает влиять на голову», — уныло подумал Райан. Он полностью попал во власть этой мысли. А, может, в этом была виновата лос-анджелесская пробка?

— А, к черту все, — пробормотал он. Распахнув дверь машины, выскочил наружу и помчался изо всех сил настолько быстро, насколько мог.

Стараясь не слышать возмущенные вопли таксиста, пробежал тридцатиметровку и остановился у перил, огораживающих крутой склон, уходящий вниз. Необходимо приземлиться живым и здоровым и добраться до «Бренер Билдинг» раньше, чем появятся похитители в компании с мужем Джессики.

Но, черт побери, склон был значительно круче, чем он предполагал. С каких это пор в Лос-Анджелесе появилось так много проклятых гор? Откуда они взялись, и почему он не замечал их раньше?

Ему воистину повезло, что он ничего себе не сломал, отделавшись легкими ушибами. «Бренер Билдинг» теперь был напротив. Все, что теперь нужно сделать, — это пробежать мимо нескольких домов, преодолеть очередной небольшой трафик и надеяться, что у него хватит мозгов, чтобы перехитрить в банке головорезов, пленивших Крэга Мартина.

Мокрый от пота, он мчался к главному входу. До него оставалось футов тридцать, не больше, когда мимо пронесся фургон и припарковался у тротуара перед входом. Райан застыл, как вкопанный, надеясь не увидеть картину, где несколько бандитов сопровождают Крэга Мартин в фойе. Но он знал, что именно это он и увидит.

«Господи, они успели неплохо поработать над этим парнем», — думал Райан, пока те шли к вращающейся двери. Он слышал по телефону все, что происходило, но бедный парень выглядел по-настоящему плохо. И несчастной Джессике пришлось смотреть, как они избивают его. Бедная, бедная женщина, как только она еще держится?

В трубке послышались разрывы статических помех.

— Подожди минутку, Ра… — голос Джессики был еле различим. — Что ты сейчас собираешься делать?

— Сейчас? — сказал он, бросаясь через фойе к ближайшему окну, надеясь, что там слышимость будет лучше. Теперь к этому кошмару прибавилась еще и проклятая сталь с проклятым бетоном в проклятом «Бренер Билдинге». — Джессика, я понятия не имею, чем занимаюсь весь этот день.

Стоя у окна, Райан наблюдал за бандитами, ведущими мужа Джессики через фойе к основным стойкам. Райана от собственно банка отделяло теперь несколько больших окон. Лучшее, что он мог сейчас сделать, это перебегать от одного окна к другому, в надежде, что каждый взрыв помех не окажется последним.

Но зато бандитам было не до него. Он всячески изображал из себя простого парня, пытающегося не потерять звонок на мобильнике и уж, конечно, не преследующего их. И, похоже, это ему пока удавалось.

Они добрались до входа в банк, и Райан стремительно оторвался от окна. В этом многооконном банке он перемещался от одного к другому. При этом стараясь не задумываться над тем, что же предпринять, когда наконец придет время активных действий. Придется импровизировать.

Райан расправил плечи и вошел в банк. Теперь главное — выглядеть как человек, задумавший очень важное дело. Добравшись до входа, он увидел одного из ублюдков, ведущего вперед Крэга Мартина.

Вместо того чтобы проследовать за ними, более страшный бандит, мучивший Джессику и избивавший ее мужа, внезапно сделал маленький шажок в сторону и вежливо пропустил вперед женщину, шедшую позади него. Она благодарно улыбнулась, проходя мимо, а он поклонился. Райана затошнило от отвращения. «Господи, леди, если бы вы только знали, что этот человек может избить вас с такой же легкостью, с какой сейчас придержал дверь. Это еще раз доказывает правоту известного выражения, — думал он, — одного из тех, в которых говорится, что „никогда точно не знаешь, кто и что рядом с тобой“, находясь, например, в очереди в банке».

Но никто и не собирался стоять в очереди в банке с этим ублюдком, догадался Райан. Живот скручивало от тошноты. Бандит отступил от двери и застыл, напоминая статую.

Теперь этот бессердечный мерзавец будет наблюдать за всеми, кто вошел или вышел. Но особенно за теми, кто вошел.

— Дерьмо, — пробормотал Райан. — Стоит для виду, конечно, недаром он полицейский. В его поле зрения попадут только те, кто выглядит необычно. С его опытом он вычислит подозрительную личность за минуту.

«Ну и ладно», — решил Райан. Единственное, что он мог сейчас сделать, это двигаться вперед ко входу безо всяких видимых колебаний. Надо войти сюда, как будто это его личный банк, а сам он здесь проживает. Проходя мимо того парня, даже взгляда не кинет — ни веселого, ни испуганного. Если он замешкается, остановится или еще как-нибудь обратит на себя внимание, то он тут же попадет под подозрение бандитов, и если это случится, ему конец. Этот лоб настигнет Райана в две секунды, и никто его не остановит. Потому что ему достаточно показать полицейский жетон, и все будут смотреть со стороны, как он станет бить Райана, или утащит его прочь, или даже убьет его, залив весь пол кровью.

Тут он с облегчением увидел, что этот хрен проявляет к нему не больше интереса, чем к прочим, проходящим мимо него. Герой воспрял духом и переложил телефон в левую руку, чтобы спрятать лицо. Подойдя к выходу еще ближе, он встал в классическую позу человека, беседующего по телефону и желающего сохранить этот приватный разговор в тайне от окружающих.

Райан достиг двери одновременно с какой-то женщиной, идущей навстречу, не замечая ничего вокруг и тоже с сотовым телефоном у уха. Она шла прямо, и ему пришлось спешно отступить, чтобы не столкнуться с нею. Не видя Райана, дама остановилась на полпути, напряженно вслушиваясь, и начала копаться свободной рукой в кошельке.

Почти весь его план заключался в незаметности. Ублюдок сейчас наверняка смотрит на эту живописную картину. «Не смей на него смотреть», — скомандовал он себе прежде, чем успел это сделать.

Полный жестокости взгляд был устремлен прямо на него. «Черт, — думал Райан, отведя глаза, — он знает. Он поймал мой взгляд и все понял».

Но ничего не произошло, и внимание ублюдка переключилось на кого-то другого, входящего в фойе. Женщина в дверях прошла дальше, и Райан в итоге оказался внутри банка.

Глава тринадцатая

Райан осторожно бродил от одной информационной стойки к другой, ежесекундно съеживаясь и в тысячный раз проигрывая в уме произошедшее на входе в банк. Тот парень смотрел не на него, а как бы сквозь него. Величайшее не-событие этого дня. Теперь надо переключиться и придумать хоть какой-нибудь план помощи Крэгу Мартину, занявшему очередь в одно из окошек буквально в десяти футах перед ним.

Джессика сильно озадачила своего мужа, поэтому тот постоянно, как бы между прочим озирался вокруг. Один из громил, побольше ростом, сидел в кресле в зоне ожидания и неотрывно следил за ним, не замечая со своего места, как Крэг Мартин стреляет глазами во все стороны.

Возможно, Крэг Мартин вел себя вполне нормально для человека, которого двое бессердечных громил целый день били. Райану все равно: если большой ублюдок не утруждает себя поисками чего-либо подозрительного, то это только играет на руку Райану.

Теперь его задачей было придумать, чем привлечь внимание Крэга Мартина так, чтобы не выдать их обоих. Может быть, представиться старым другом и назвать его по имени?

«Эй, Крэг, ах ты, сукин сын! Какое совпадение, что мы встретились здесь! Сколько лет, сколько зим? Как Джесс? Как твой младший? Как бишь его там?»

Да. Точно. Это был чертовски гениальный план. Если даже ублюдок в кресле и купится на этот спектакль, то того, который снаружи, ни за что не проведешь. Как только он увидит, что Райан приближается к Мартину, он почует неладное, забьет тревогу и оповестит тех, кто остался с Джессикой и ее сыном, а те прихлопнут их обоих.

Райан нервно переминался с ноги на ногу, пытаясь одним глазом следить за Крэгом Мартином, а другим наблюдать за зоной ожидания. Если бы только ублюдок хоть на пару секунд отвел глаза. Хоть на одну. Хоть на половину чертовой секунды. Тогда он бы подал знак Крэгу Мартину.

Или, может быть, Крэг Мартин остановил бы на нем свой бегающий взгляд хотя бы на секунду. Стоило ему повернуть голову в направлении Райана, тот незаметно сигналил бы ему, чтобы привлечь внимание, — так ничего особенного, будто бы легкое движение, привлекающее внимание случайного зрителя, особенно, когда тот ищет что-то взглядом.

«Это должно сработать, — говорил он себе, поднимая одну руку к голове, надеясь, что этот жест заметят прежде, чем ему придется почесать затылок. — Если Крэг Мартин действительно ищет кого-нибудь, если Джессика действительно предупредила его, тогда это должно сработать!»

«Если, конечно, не учитывать, что последним, на кого подумает Крэг Мартин, был кто-нибудь типа меня», — мрачно подумал Райан. Он начал склоняться к мысли, что так оно, собственно говоря, и было. Крэг Мартин его просто не брал в расчет.

Как будто он ничего из себя не представлял! «Нужно кувырнуться через себя, чтобы он меня заметил, — горестно думал Райан, — и даже, если бы Крэг Мартин выделил меня, то решил бы, что какой-то псих не принят лекарства сегодня. Ему бы и в голову не пришло, что я и есть секретный помощник Джессики».

Райан нахмурился и переместился к другой стойке с бланками. Он написал несколько случайных чисел на одном из них, не глядя на бумагу. С возрастающим беспокойством смотрел, как муж Джессики добрался до окошка клерка.

Молодая женщина за компьютером подняла голову и приготовилась выдать ему стандартную благожелательную, пока еще неделовую улыбку. Но вместо этого на миловидном личике появилось выражение удивления и недоумения:

— Мистер Мартин, — о боже! — заговорила она, расширив глаза. — С… с вами все в порядке?

«Нед не в порядке! — беззвучно закричал на нее Райан. — Никто на этой планете не может быть в порядке с таким внешним видом. Иди за инспектором!»

— Просто небольшая автомобильная авария, я в порядке, серьезно, — сказал Крэг Мартин предельно искренне, так что Райан был просто поражен. — Мне нужно вернуться к моему депозитному ящику, пожалуйста.

Успокоенная этой ложью, женщина улыбнулась. Она кивнула и поманила охранника. Естественно, пожилого охранника.

Райан почти застонал во весь голос, когда Крэг Мартин последовал за ним в хранилище. Почему, интересно, банки так любят нанимать пожилых охранников? Или существует неизвестная ему федеральная статья, по которой банк обязан нанимать стражей только преклонного возраста? Неужели не ясно, что этот закон имеет ряд недостатков?

Он смотрел на злого ублюдка в кресле. Отсюда Райану он был очень хорошо виден, и по его лицу было понятно, что его мало беспокоит возможность того, что муж Джессики попросит охранника помочь ему. И на это были свои причины.

Мужик резко встал, и Райан увидел Крэга Мартина, выходящего из хранилища с сумкой в руках. Большой парень тут же оказался рядом с ним, освободил его от сумки и повел к передней двери, не оглядываясь и не глядя по сторонам.

«Вот оно, — думал Райан, быстро идя следом. Надо что-то предпринимать, иначе другого шанса не будет».

Он пересек еще одну зону ожидания с пустыми креслами, захватил там увесистый горшок с небольшой пальмой, прибавил шагу и пристроился прямо позади двух мужчин.

— Эй, простите, сэр? — услышал он сам себя, когда вплотную приблизился к большому парню. Тот едва повернулся к нему с толикой любопытства на роже, когда Райан, не дожидаясь ответа, занес горшок вверх одним продолжительным движением, с изумлением подмечая, что эта пальма является миниатюрой той гигантской пальмы, с которой он на «бронко» встретился на шоссе. И изо всей силы опустил ее на голову ублюдка.

Беззвучно, тихо хрюкнув, большой мужик шмякнулся на пол.

Несколько мгновений Райан мог лишь стоять над обездвиженной тушей и смотреть, шокированный результатом. Неужели он действительно сделал это? Горшком с пальмой? Он посмотрел вниз на растение, валяющееся на ковре среди комьев земли и кусочков глиняного горшка, вынимая из памяти недавнюю езду по хайвэю. Господи, эти вещи любого размера смертельно опасны.

«Нет, этого не может быть, — говорил он себе. — Это невозможно. Это не может быть так просто, особенно вот это, — парень придуривается или пытается обдурить его».

Затем раздался женский крик, заставивший Райана выйти из ступора. Он повернулся к Крэгу Мартину, который выглядел чертовски удивленным. Включился сигнал тревоги.

— Пошли! — заорал на него Райан, пытаясь перекричать шум. Безо всяких колебаний муж Джессики схватил сумку, и они побежали к выходу. Другой бандит уже летел прямо к ним. «За двумя зайцами погонишься, хрен моржовый, ни одного не поймаешь», — подумал Райан, уворачиваясь от него.

Очевидно, что тому пришла такая же светлая мысль, и проигнорировав Райана, он накинулся на Крэга Мартина, повалив того на пол со звуком, от которого Райану стало муторно. Бандит потянулся к сумке, но Крэг опередил его, из последних сил оттолкнув ее. Сумка проехалась по полу и остановилась как раз у ноги Райана.

— Беги, — сказал ему муж Джессики. Ублюдок вмазал тому по голове и повернулся к Райану.

— Не смей двигаться!

Райан не успел ничего понять, как сумка оказалась у него в руках. Он рванул из банка в фойе «Бренер Билдинг» в поисках еще любого выхода, кроме главного. Завывающие сигналы тревоги по-прежнему разносились по всему банку вместе с кричащими мужскими голосами:

— Оружие на пол!

Каждая частичка его тела завопила, каждая фибра его души заорала на него, чтобы он повернулся и увидел, как один из ублюдков целится через стекло из пистолета. Но парень знал, достаточно повернуться, и он труп. Случись так, остановить его будет невозможно. Он явит всем свой значок, прикажет вызвать «911», и они сделают, как он велит.

Но этот сукин сын не будет стрелять ему в спину, не в присутствии же стольких свидетелей? Они постараются его задержать, чтобы уйти, думал Райан. Он отчаянно оглядывался вокруг, приближаясь к главному выходу.

Неожиданно на глаза попалась надпись на одной из дверей: «ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД».

— Оружие на пол!

Грир ошалел. Чертова вещица была уже у него в руках! Вернее, в руках у Дмитрия, и все складывалось как по-писаному. И вдруг какой-то сраный ребенок появился из ниоткуда и в то время, когда кое-кто должен был успеть достать свой ствол, напал на него. Глубоко вздохнув, он медленно повернулся к охранникам.

— Я полицейский, — твердо сказал Грир.

— Оружие на пол! — велел один из них, держа Грира под прицелом. «Дерьмо!» — он видел, что чертов охранник прицелился ему прямо в голову. Стоит нажать на спуск, и он может и подстрелить его.

Двигаясь предельно медленно, Грир поднял руки и повернулся к охраннику так, чтобы показать жетон, прикрепленный на поясе.

— Лос-Анджелесский Департамент Полиции, — тщательно разделяя каждое слово, проговорил он. — Я полицейский.

Охранник с виноватым видом убрал оружие. Все, что Грир мог сейчас для него сделать, — это повернуться и увидеть, что парень исчез. Краем глаза заметил движение и, обернувшись, успел разглядеть закрывающуюся дверь пожарного выхода.

Он повернулся к охраннику.

— Перекройте здание! — подошел к месту, где потихоньку пытался подняться на ноги Дмитрий, одной рукой ощупывая свой сломанный нос. Под глазами расплывались гематомы, становясь чернее и чернее с каждой секундой. Дерьмо! Только этого сейчас не хватало.

— Дизон, сюда! — сказал он в рацию и вопросительно посмотрел на Дмитрия.

Дмитрий кивнул, давая понять, что, несмотря на сломанный нос, он по-прежнему в строю и готов действовать.

— Выведи его отсюда, — сказал Грир, указывая на Крэга Мартина, лежащего без движения на полу. Затем он отправился за парнем.

Райан едва успел взлететь на четвертый этаж, когда услышал, как на первом хлопнула дверь, и чьи-то шаги загрохотали по ступенькам. «Черт, это задержало его совсем ненадолго, — тяжело дыша, думал Райан. — И что, интересно, теперь он намерен делать?»

Как по заказу, когда он поднялся еще на один этаж, прямо перед его взором появилась кнопка пожарной сигнализации. Хуже не будет, а помочь может, — он надавил на кнопку и кинулся дальше.

Он чуть не споткнулся, когда от звенящего воя заложило уши. Восстановив равновесие, рванул дальше, заставляя ноги перепрыгивать сразу через три ступеньки. Успел достичь следующего этажа, как дверь перед ним распахнулась, и поток паникующих людей хлынул вниз, пытаясь как можно быстрее добраться до выхода.

Держась за перила, Райан протискивался мимо, ни разу не отступив. Но поток людей не только не иссякал, но и увеличивался, пополняясь людьми с верхних этажей. Приходилось, уцепившись обеими руками за поручень, подтягивать себя вверх, изо всех сил стараясь не оказаться снесенным вниз.

Оценивая проклятия, доносившиеся со стороны несущегося народа, он понял, что все эти люди сильно напуганы. Зато ублюдок внизу получит массу проблем. «Не так-то просто выхватить пистолет и перестрелять весь этот бурный поток», — с толикой черного юмора думал Райан. Он не смел надеяться, что бандита собьют с ног и затопчут. Он преодолел еще два пролета, и поток людей неожиданно иссяк. Райан заставил себя двигаться быстрее, все сильнее и сильнее отталкиваясь от поручня. Он отказывался замечать боль в груди и ногах, уговаривая себя забираться все выше и, черт побери, выше, до тех пор пока некуда будет лезть, пока перед ним не всплывет табличка: «ВЫХОД НА КРЫШУ».

Ноги подкашивались, но он заставил себя пройти в дверь и сохранить равновесие. На крыше была огромная стройка. Широкие рулоны рубероида стояли на деревянных паллетах. «Если они задумали что-то построить, то они как-то должны поднимать и опускать грузы», — отчаянно озираясь по сторонам, думал Райан.

Ему показалось, что алюминиевый мусорный желоб возник из воздуха. Он подбежал к нему. Не то, — просто ход прямо вниз на землю, односторонний билет в морг. «Это ни к чему», — думал Райан, чувствуя, как сердце уходит в пятки. И тут он заметил строительные леса, поддерживающие этот желоб.

Сердце дернулось, замедлив ход, и запрыгало в груди с переменным ощущением паники и надежды. «Паническая надежда», — подумал он, подавляя легкое головокружение, могущее подвести в самый неподходящий момент. Не отдавая отчета, что же он творит, Райан перелез через оградку, нагнулся и осторожно нацелил ногу на ближайшую трубу.

Первая попытка оказалась удачной. «Это хороший знак», — подумал он и перенес на трубу весь свой вес. В момент свершения труба провернулась, как хорошо смазанная, и открыла очень много густого воздуха — долгий полет вниз.

Не думая, он схватил в руки первую попавшуюся вещь. Ею оказалась еще одна труба. Плечи заныли, протестуя против очередной нагрузки, Райан проигнорировал их собственными криками ужаса. Единственно, на чем было сосредоточено все внимание, был сотовый телефон, летящий, кувыркаясь, к тротуару.

— НЕТ! — беззвучно закричал он. Телефон разлетелся на тысячи мелких бесполезных осколков.

«Теперь уж все равно, — думал он, глядя на останки связи, — теперь все кончено для Джессики, ее маленького мальчика, для ее мужа». Там, внизу, лежал не разбитый телефон, там лежала целая семья, уничтоженная преступниками, бандой убийц, прикрывающихся полицейскими значками.

Потом почувствовал жжение в плечах и понял, что если сейчас все не исправит, то очень скоро будет находиться в том же состоянии, что и канувший телефон. А эти убийцы довершат свое кровавое дело.

Райан смог раскачаться и зацепиться за поручень, подтянулся и наконец после неимоверных усилий залез обратно на верхнюю часть желоба. «Черт, руки почти отвалились, пока он вытворял все эти акробатические упражнения. А завтра едва ли сможет согнуть руку, — подумал он, — если это завтра, конечно, настанет для него».

Вдруг дверь на крышу распахнулась, и Райан увидел черное дуло пистолета, глядящее прямо в лицо. Через миг три прозвучавших выстрела слились в один сплошной взрыв, в него полетели осколки, а в неимоверной близости от него появились три дырки.

«Хорошо. Теперь он убьет меня», — подумал Райан. Но в этот момент он почему-то чувствовал себя совершенно спокойно. Загадочно спокойно, как будто все управление телом отдал своим инстинктам.

Инстинкты в свою очередь заставили ноги опуститься вниз, а все тело спрыгнуть в мусорный желоб.

Это была самая быстрая вещь, которая когда-либо с ним случалась; она была почти мгновенна, она произошла так ловко, что у него не было ни единой лишней секунды, чтобы подумать или испугаться. Он просто катился, летел по мусорному желобу прямиком на кучу мусора семью этажами ниже.

Глава четырнадцатая

Джессика стояла на коленях на полу чердака, осознавая смысл только что услышанного. Сначала она подумала, что Райану и Крэгу удалось спастись от бандитов в банке, но она слышала в трубке лишь голос Райана. Неужели что-то случилось с Крэгом, или же они просто разделились?

Она убеждала себя в том, что они наверняка всего лишь разделились, потому что если это не так, то она не сможет действовать, а она должна, не только ради Рикки или себя, но и ради Райана. Она с уверенностью могла сказать, что они гнались за Райаном, так что у него теперь начались настоящие проблемы с бандитами.

Затем она услышала звуки пожарной сигнализации, сопровождаемой испуганными криками людей, которые спешили убежать оттуда, где в тот момент находились. Но, казалось, Райан следовал в противоположном потоку людей направлении, туда, куда никто не бежал, — голоса, как и сигнализация, звучали все удаленнее и удаленнее, пока не сменились на резкие неровные шумы, похожие на сильные порывы ветра. Она слушала напряженно, совершенно сбитая с толку. Где Райан сейчас мог находиться, в каком месте могут быть такие звуки на заднем плане?

Она звала его, молила сказать ей, что происходит, когда услышала протяжный крик отчаяния, а потом резкие, неровные шумы сильно увеличились.

После этого в телефоне было слышно лишь шипение статики.

Она убрала руки ото рта и поднесла микрофон совсем близко к губам.

— Райан? — спросила она. — О, боже мой, Райан? Райан?

Шипение не ослабевало, бесчувственное и безразличное. «Что-то случилось с телефоном, — поняла она. — Что-то неисправимое, необратимое и совсем, совсем окончательное».

С детства, когда мачеха толкнула его в бассейн глубиной четыре метра, в попытке научить плавать, самая большая высота, с которой падал Райан, была не более двух с половиной метров. Это памятное падение было полностью добровольным, предпринятым в краткие часы чудесного и приятного вечера.

И приземлился он на кровать, притом не один.

Это была первая ночь, проведенная с Хлоэ, и он знал, что она изменит его жизнь. Эта ночь была прекрасным завершением действительно славного вечера. И приземление, и все, что случилось потом, было просто чудесно. И даже больше. Чего нельзя было сказать о нынешней посадке.

Было похоже на то, как если бы какой-то великан вдруг появился за его спиной и дал ему хороший шлепок ладонью размером с его тело. Весь воздух вышел из него вон, но по каким-то причинам легкие не казались пустыми. Они болели и сжимались, сжимались и болели, пока не показалось, что сейчас они выпрыгнут наружу.

Попытавшись вдохнуть, он почувствовал, что великан, который шлепнул его, теперь взгромоздился на грудь.

«Вот что случается, когда ныряешь с крыши высокого здания, — подумал он, когда темнота стала потихоньку редеть, и к нему начало возвращаться зрение. Не так, чтобы кости в теле переломались, просто легкие можно выбросить, как комплект рваной резины, и вы задыхаетесь».

Внезапно воздух вернулся в легкие так сильно и быстро, что показалось, что они сейчас лопнут, как два воздушных шарика. Как только он положил руку на грудь в бессознательной попытке прийти в себя, что-то взорвалось.

«Не моя грудь, слава богу», — он понял с громадным облегчением, что еще жив, цел и даже ничего не сломал. Но что-то в мусоре взорвалось в опасной близости к его макушке.

Зрение обрело четкость, он обнаружил себя, смотрящего прямо в отверстие желоба на силуэт человека на крыше. Тот наклонился над трубой, показывая на него, и держа что-то в руках.

Неистовый ужас охватил Райана. Его как будто било молнией, снова и снова. Этот сукин сын метит в него из своего сраного пистолета! Этот ублюдок собирается подстрелить его, пока он лежит тут на спине в кучах этого сраного мусора!

Без раздумий Райан откатился в сторону от насыпи, на которой лежал, и упал навзничь на куски разбитого и грязного паркета. Перед тем, как смог двигаться, услышал еще один выстрел, и в лицо полетели осколки — пуля прошла всего в нескольких сантиметрах от головы.

— Будь ты проклят, — прорычал он, откатившись еще на несколько дециметров в сторону.

Еще одна пуля клацнула о металл над его головой. Он разобрал, как бандит кричит кому-то по имени Дизон, чтобы тот шел к северной стороне здания прямо сейчас: «Северная сторона, и побыстрее, черт тебя дери!»

Хорошо, великолепно, — где бы эта сторона ни находилась, он будет держаться от нее подальше, горько подумал Райан, вот будет весело, если он спускался с крыши ради очень короткого отрезка жизни. Он оглянулся в поисках защиты, но ничего не увидел, кроме обломков телефона в нескольких футах от него.

И ты будь проклят, — пробормотал он, осматривая погибшего друга.

И тут же услышал новый звук. Это был рев мотора приближающегося грузовика.

«Инстинкты, не подведите меня», — попросил он, приближаясь к углу здания.

Грузовик достаточно медленно двигался по проезду, чтобы Райан был уверен, что он успеет перебежать на другую сторону перед ним, даже такой нетвердой походкой, как после семи этажей полета. Тротуарная крошка, отлетающая в разные стороны из-за пуль, пиликающих тут и там у его ног, добавляли этой уверенности.

Он перебежал через дорогу и укрылся за грузовиком, так что на некоторое время тренировка по стрельбе для парня на крыше прекратилась. Он охлопывал себя по бокам, идя со скоростью грузовика, просто чтобы увериться, что пули не наделали в нем дырок. Но все и впрямь было в порядке, упав с седьмого этажа, под пулями, он все равно выжил. Он выжил, он выбрался отсюда, он просто герой. И, что самое главное, живой герой. Неожиданно для себя, в свете новоприобретенного опыта и скорого медицинского осмотра, он почувствовал себя так чертовски славно, как никогда за всю свою жизнь.

«Потому что это был, черт побери, лучший день во всей моей жизни», — подумал он. Триумф наполнял его силой. Ноющая боль в плече и несколько царапин не могли испортить сияние этого дня. В любом случае маленькие раны делают этот миг еще слаще.

Потому что это был не просто лучший день во всей его жизни, это был самый лучший, черт побери, день во всей его жизни, во все времена, для всех…

Нет, это самый-самый лучший день в жизни не только человека, но и в жизни животного, овоща, минерала, с самого рождения земли. Потому что Райан Хьюит, черт его побери, прошел сквозь это и вышел живым!

Всепоглощающее ощущение победы клокотало у него в груди, когда грузовик доехал до угла и свернул. Райан побежал вниз по улице к трассе и свободе. Он не останавливался и не оглядывался, пока не добрался до тротуара. Потом взглянул вниз и обнаружил, что легкую боль ему причиняют лямки сумки, взятой у Крэга Мартина, они впились ему в плечо.

Перед тем, как решить, что же делать, попытаться высвободить плечо или снова побежать изо всех сил и принять аспирин, он краем глаза заметил кое-что и понял, что снова попал в яблочко.

Он увидел слова, нарисованные на боку большого серебряного эвакуатора: «Стоянка Квиксилвер». Забавно встретить их здесь: мир тесен.

Поправился, — очень, очень тесный мир! Он узнал крутую синюю тачку, восседающую в кузове, как королева на троне.

Широкая улыбка осветила лицо Райана, когда он встал у края проезжей части и поднял руку, подзывая такси.

— Следуйте за этим эвакуатором, — попросил, усаживая измученное тело на заднее сиденье. Таксист ухмыльнулся и включил счетчик. Райан искренне надеялся, что эта поездка будет достаточно короткой, чтобы он мог оплатить ее. Почему-то обман двух таксистов был греховнее, чем угон «порша» у какого-то придурка-адвоката, и соответственно менее простительным.

Его взгляд упал на сумку рядом с ним, и он понял, что до сих пор не знает о ее содержимом. «Это просто нелепо», — подумал он и открыл молнию. Потому что из-за того, что там находится, женщину и всю ее семью похитили, избили и угрожают убить. Что бы там ни было, ему пришлось обмануть женщину своей мечты, женщину, которую он любил, он провел день, угоняя машины, паля в магазинах связи, нападая на бандитов в банке «Сентури Сити», прыгая с высокого здания в мусор и уклоняясь от выстрелов. Так что если кто-нибудь и имеет право на то, чтобы посмотреть, что же лежит в этой чертовой сумке, то это он.

Райан нахмурился, когда достал из сумки видеокамеру. Это была очень неплохая видеокамера, выглядевшая новой, не самая навороченная, но легкая и компактная, удобная в обращении, но явно не то, что он ожидал увидеть.

Он осторожно повернул ее, осматривая, нет ли повреждений. Но на ней ничего вроде не было, просто прелестно для предмета, упавшего с седьмого этажа, правда, он смягчил падение своим телом. Он нашел кнопку включения, и камера мгновенно заработала — приятно видеть, что батарея не села. «Интересно, похожи ли батарейки в камерах и мобильниках?» — подумал он.

Он открыл жидкокристаллический экранчик и нажал кнопку проигрывания: «Посмотрим, что же у нас сегодня в программе», — подумал он.

— О, мой бог, — сказал голос Крэга Мартина, когда на экране появился интерьер автомобиля. Он был единственным, кто это снимал, — понял Райан, когда картинка начала меняться и, наконец, остановилась, показывая угол какого-то большого здания — то ли склада, то ли магазина. Съемка велась из окна машины.

— Боже мой, — тяжело дыша, сказал муж Джессики, — я не могу в это поверить!

Изображение начинало терять фокус, Райан видел, что у Крэга какие-то проблемы с приближением. Потом, очевидно, он нажал на правильную кнопку: все на экране стало чрезвычайно отчетливым.

«Чеви Импала» была заблокирована двумя полицейскими машинами, которые, если бы не синие съемные мигалки на крышах, ничем не отличались от обычных автомобилей. Они даже скорее были похожи на бандитские автомобили. Таких машин Райан видел немало, но все же не так много, чтобы определить, какой именно группировке они принадлежат? Нужно было знать слишком много мелких деталей. Таких, например, как классные, выполненные на заказ диски с узкопрофильной резиной, низкая посадка автомобиля и особый дорогостоящий рисунок на всем корпусе.

В то же время видео записывало, что этот рисунок поврежден в очень многих местах: на нем были царапины, вмятины, вероятно, от столкновений с другими машинами, дырки, похоже, от пуль, и к тому же очень вероятно, что эти автомобили не раз омывались чьей-нибудь кровью.

Машина, которую они заблокировали, была чуть жива, как и два молодых латиноамериканца, избиение которых шло полным ходом. Злодеи выглядели немного уставшими. Райан видел, как непросто, даже для большого сукина сына, которого он огрел пальмой по голове, поднимать на ноги худого «латиноса», который орал все время, пока не получил мощнейший удар по голове. Двое других ублюдков стояли поодаль и смотрели, иногда вступая в драку, чтобы дать пару-тройку хороших пинков.

— Зачем они делают это? — сказал муж Джессики.

«Господи! Ты меня спрашиваешь?» — беззвучно ответил Райан.

Тут на экране появился иной кадр. Женщина — сообщница этих ублюдков, которую Райан еще не встречал. Она открыла багажник «Импалы» и стала перекладывать его содержимое в полицейскую машину. Райан наблюдал, как она таскает пакеты, с таким видом, как будто занимается освобождением каких-то коробок от мусора. Перемещала она два вида грузов, — тонкие прозрачные мешки с деньгами и упаковки с чем-то белым, вероятно с наркотиками.

Она не проявляла ни малейшего интереса к продолжавшемуся избиению, и латиноамериканские парни все больше и больше истекали кровью. Даже большой бык стал уставать: дышал он так, как будто кто-то заставил его пробежать вверх по ступенькам семь пролетов.

«Ваши налоги работают на вас», — мрачно подумал Райан.

Проходя в последний раз от «Импалы» до полицейской машины, женщина наконец показала, что она видит и понимает все, что творится вокруг. Держа упаковки в руках, она подошла и осторожно переступила через одного из «латиносов», лежащего без движения в луже натекшей крови. После этого она повернулась и сказала кому-то вне зоны экрана что-то, что Райан не услышал.

Он не слишком удивился, когда появился последний член шайки. Еще один ублюдок в запасе. Он, наверно, и охраняет сейчас Джессику.

Или нет? Внезапно Райану стало не по себе. С ним был еще один человек, которого Райан никогда не встречал. Или, по крайней мере, думал, что никогда не видел. В нем был что-то знакомое. Но Райан не мог вспомнить, где они виделись.

«О, наверное в полицейском участке», — неожиданно вспомнил он и ужаснулся.

Да, конечно, полицейский. Сомнений быть не может. Стоял в компании с этими выродками, рядом с наркоторговцами, валяющимися в лужах крови. Кто же еще? Может, он запасник? Или руководитель этих ублюдков и среди них основной? Кто он?

И что изменится, если Райан получит ответы на эти вопросы?

Этот подонок стал указывать остальным, отдавая приказы. Полицейские поставили наркодилеров на колени, и тут картинка рванулась вниз. Крэгу Мартину потребовалось несколько секунд, чтобы вернуть самообладание и снова заняться съемкой. Он справился, но руки, судя по всему, ходили ходуном, Райан слышал его прерывистое дыхание на заднем плане.

Крэг Мартин решил приблизить лица «латиносов». «Господи, во что превратились их лица, — думал Райан, чувствуя, как слабость смешивается с ужасом. — Им понадобятся услуги хорошего пластического хирурга и немалые годы, чтобы вновь стать похожими на людей».

Его ужас усилился, когда он внезапно понял, что эти парни умоляют сохранить им жизни. Камера совершила небольшой отъезд, достаточный, чтобы в кадр попали и их мучители. Наркодилеры бились в истерике, Райану слышались их голоса. Невыносимо тяжело было смотреть на все это, но оторваться от экрана было еще труднее, и он собирался досмотреть все до конца.

«Не тот ли это пистолет, из которого меня хотели убить?» — подумал Райан, когда один из подонков достал пушку. Он не знал, откуда к нему пришла эта мысль. Вообще-то он слабовато разбирался в оружии, никогда не держал его в руках, кроме как сегодня, но главное знал: его револьвер был просто новогодней хлопушкой по сравнению с пистолетами убийц, похожими на ручные минометы.

Но была странная уверенность в том, что это именно этот пистолет и почему-то убийце очень нравилось им пользоваться. Очень.

И впрямь он наслаждался. Райан понял это по тому, как он пристрелил сначала первого, а потом и второго парня.

На машине позади их голов тут же расцвели большие красные цветки. Потом оба «латиноса» повалились на землю. Райан почувствовал, как смертельно леденеет.

«Это и есть так называемые бандитские разборки, — подсказал ему внутренний голос, — не бандиты стреляют друг в друга, а грязные копы уничтожают наркоторговцев из-за денег и товара».

«Все верно. — Райан кивнул сам себе. — Все верно, теперь он точно знает. Насмотрелся, так что выключай свою сраную камеру и вали отсюда, пока не случилось что-нибудь еще».

Но муж Джессики не выключил ее. Он продолжал снимать ублюдка, подбиравшего гильзы с земли.

«Не мусорить, — подумал Райан, чувствуя нереальность происходящего, — выруби свою дерьмовую камеру, черт подери! Пока ничего еще не произошло…»

И затем главарь поднял голову и уставился в объектив.

— Черт! — в панике вскрикнул Крэг Мартин.

Экран бешено завертелся, а потом остановился, снимая самого Крэга, — видимо, положившего камеру на пассажирское сиденье. Был слышен лишь звук мотора и ничего больше. Наконец погас и сам экран.

Райан незряче уставился на бесцветный потолок такси. Голова отлетала.

— Я покойник, — сообщил он потолку.

И он нисколько не погрешил против истины. Он был покойником, теперь уж точно.

Глава пятнадцатая

Дом Мартинов выглядел так же тихо и мирно, как и в предыдущий визит Муни. Но в этот раз, решил Муни, выбираясь из машины и подходя к парадной двери, от него не отделаются так легко. Никто не ответил на стук. Через двенадцать секунд он постучал еще раз, значительно громче и стал ждать, приложив ухо к двери. По-прежнему ни ответа, ни привета. Попробовал покричать: еще пять безответных секунд. Обеспокоенный, решил проверить задний двор.

Он быстро заглядывал в каждое окно на своем пути, но ничего кроме каких-то неподвижных и неясных теней за белыми занавесками разглядеть не смог. Никаких признаков жизни внутри.

— Эй? — позвал он. — Миссис Мартин? Вы дома? Есть кто-нибудь?

Тишина. Прислонился к углу дома и окинул задний двор опытным взором. У Мартинов был хороший участок; отлично спланированный, достаточно вместительный для сада и для детей, и все это радовало глаз.

Его взгляд упал на раскуроченное отверстие, где должна была быть кухонная дверь, и похолодел.

«Все правильно», — дернулся Муни, не зря он сюда вернулся. Даже, несмотря на то что сегодня был первый день работы их лечебного кабинета, и Мерилин непременно рассердится. Это было классическое вторжение в чужой дом, и его нужно было расследовать.

Муни оглянулся через плечо на соседние дома и достал пистолет. Как такое могло произойти в столь славном, тихом месте, почему соседи ничего не слышали?

Осторожно приблизившись к растерзанному дверному косяку заглянул на кухню. На полу он заметил луну крови, по ней уже успел кто-то пройтись.

— Полиция Лос-Анджелеса! — прокричал он. — Есть кто дома?

Тишина. Осторожно зашел и оглядел кухню. Очевидно, что на кухне все перевернуто вверх дном теми, кто не собирался уходить с пустыми руками. Грабители или бандиты.

Или наркоманы.

Муни переступил через кастрюлю, остановился и взглянул на кучу бумаги на столешнице. Ничего достойного внимания. Не было сообщений на автоответчике, стоящем на краю стола, но надо будет вернуться к нему позже, прослушать старые сообщения и, может быть, отыскать нечто полезное.

Он медленно и осторожно прошел в холл иувидел систему сигнализации на стене. «Слишком хорошая, чтобы сработать вовремя», — печально подумал он. Пулевое отверстие над ней было подтверждением невеселых мыслей, к тому же система вся была залита кровью.

«Нужно тут все сохранить, — определился он, и вызвать подкрепление». Он бы обязательно сделал это, но, к сожалению, не было с собой рации. К тому же это был неофициальный вызов оба раза, и он понял, какую ошибку совершил, доведя дело до такого состояния. Ничего не оставалось, кроме как продолжать действовать в том же духе. Поначалу удостовериться, что в доме никого нет.

Держа пистолет в вытянутых руках и готовый к любой неожиданности, Муни начал дюйм за дюймом обследовать холл, содержащий несколько открытых дверных проемов по сторонам. Здесь не особо спрячешься, но он мог найти как и жертву, так и преступника, или, например, жертву с оружием в руках, которая примет его за преступника, так как он не в форме. Он вспомнил, как один из офицеров рассказывал год назад, что хуже вооруженного преступника, которому нечего терять, может быть только вооруженная жертва, которая может потерять все.

Добравшись до первого проема справа, он услышал шум. Резко обернулся, подогнул колени и увидел, что задел старинное кресло-качалку.

Это она двигалась? Это ее он слышал? Может быть, это кошка? Или что-нибудь побольше?

Он замер, осматривая комнату и мебель в ней, не сходя с места, пытаясь услышать какой-либо звук.

Краем глаза уловил едва заметное движение. Повернулся туда, раздался выстрел, и что-то острое, жесткое и очень горячее поранило ему шею.

Удар развернул его, и он упал в комнату, одной рукой держась за кровоточащую рану.

— Черт побери, это полиция! — хрипло прокричал он. — Положи оружие на пол! Сейчас же!

Тишина. Не отпуская шею, он оперся на правый локоть и осмотрелся вокруг. Шикарная обстановка, чья-то усовершенствованная версия старомодной гостиной. «Надеюсь, что эту обстановку не омрачат потоки крови», — подумал он, чувствуя легкое головокружение. Не желая разлеживаться дальше, заставил себя подняться и проковылять через всю комнату. В голове у него раздавался голос инструктора по выживанию: «Что бы вы ни делали, убедитесь, что ваше ранение, находится выше сердца. Приложите постоянное, прямое давление и никогда не пользуйтесь жгутом, кроме как в крайних случаях».

Это уж точно, особенно, вокруг шеи.

«А что бы сделал умница-парень в такой ситуации? Кого-нибудь позвал бы? Господи боже, как, мать твою, жжет! Получить пулю и в самом деле чертовски больно. Начнется агония, боль скоро убьет его».

«Хотя нет, не убьет», — неожиданно сообразил он. Измажется весь в крови, но пуля не задела ни одной жизненно важной артерии и вышла с другой стороны. От этого шея болеть меньше не стала и голова не перестала кружиться, но он поверил, что не истечет кровью в ближайшие пять минут. И полчаса за свою жизнь можно не беспокоиться. «Время у меня есть», — подумал сержант, поднимая голову и прислушиваясь к крадущимся шагам в холле, замершим совсем рядом с комнатой, где он находился.

«Черт бы подрал эту жопу в униформе, — думала Бейбек, рассматривая дверной проем гостиной. — Какого черта он приперся назад? О чем, ради бога, он думает?» Черт возьми, последнее, чего бы ей хотелось, это убивать кого-либо еще. На них висит и так уже предостаточно трупов. Зараза! Может быть, справившись с этой проблемой, стоит еще и Грира прибить? «Не волнуйся, у тебя не будет проблем с этим парнем, — сказал ей о нем Таннер, — он просто бойскаут-переросток. Он проверил, что все нормально, и забудет об этом. По слухам, он больше занят подбором какой-то цветовой схемы для какой-то ерунды, которую он и его жена собираются открыть. Так что не беспокойся».

«Да, верно. Отличный вышел тогда звонок». Может быть, ей стоит оставить парня в живых, а вместо него прибить Таннера и Грира, просто из принципа?

Шорохи в гостиной заставили вернуться из воспоминаний в реальность. Черте что, теперь она действительно боялась. Взяла пистолет в руки и осторожно попыталась заглянуть в дверной проем.

Ничего, кроме всякой причудливой ерунды, купленной в «обставь-свой-дом-сам» магазинах. Следующий вход вел прямо в гостиную. Великолепно. Теперь она должна найти его.

«Мне вполне достаточно следовать по кровавой дорожке», — поправилась она, осматривая ковер и улыбаясь. Время есть. Когда закончит со всем этим, устроит Таннеру пару теплых минут.

Тихо-тихо она вошла в дверной проем.

Муни, прижимая одну руку к шее, прятался за диваном, стараясь даже не дышать. По скрипу паркета понял, что она уже в гостиной. Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы обнаружить его укрытие и расправиться с ним. Он собирался резко выскочить из-за дивана, и эта тактика, конечно, не была гениальной, но в любом случае лучше, чем принимать смерть, сидя на собственной заднице, как какая-то глупая утка.

Оглядевшись, обнаружил на подставке маленький аквариум с золотой рыбкой. Он стоял рядом с диваном. Оттуда, где он лежал, длины ноги как раз доставало, чтобы дотянуться до аквариума. «Прости, мой рыбий друг», — подумал он и хорошенько пнул сооружение.

Время замедлилось. Сначала была тишина. Потом громкий звук разлетающегося вдребезги аквариума. Следующее мгновение было длиною в вечность, потом по комнате заметались выстрелы, наполняя ее запахом пороха, жженой бумаги и древесины книжных полок. Муни рванулся и выскочил с другой стороны дивана.

— Бросай оружие! — завопил он, поместив руки с пистолетом на подлокотник дивана.

Женщина стояла к нему спиной и не шевелилась. Она по-прежнему держала свое оружие, направленное на разрушенную полку, как будто могла сейчас развернуться и выстрелить.

— Я сказал, бросай его! — повторил он, неотрывно наблюдая за ее плечами своим опытным взором. Он увидел, что они опустились на дюйм или два, как если бы она опускала руки. Ее чуть наклоненная голова должна была пойти вверх, но не пошла. У Муни упало сердце. «Не надо», — беззвучно умолял он, но было уже слишком поздно. Она резко повернулась к нему.

Пистолет в руках снайпера два раза коротко гавкнул. Мгновение женщина стояла и изумленно смотрела на него, а потом упала на продырявленную ее пулями полку и медленно сползла вниз. Муни смотрел на нее, желая закричать изо всех сил, но не издал ни звука. Рядом с ним на ковре, задыхаясь, подпрыгивала золотая рыбка. Дерьмо.

Пора осмотреться, но как только он повернул голову, шею прожгло невыносимым огнем.

— Пропади все пропадом, — застонал Муни, морщась от боли и пытаясь не причинить себе больший вред. — Двадцать два года! Двадцать два года без этого дерьма!

Он понял, что сказал это распластанному телу женщины. Подойдя ближе, отбросил ногой ее пистолет и опустился на колени.

— «С…скорую…» — хрипела она, глядя на него глазами, полными слез.

— Где Джессика Мартин? — спросил он.

— Пожалуйста, — сказала женщина, — вызовите…

— Сначала — главное, — настоял на своем Муни, сжимая челюсти от боли. — Говори мне, где Джессика Мартин, иначе ты истечешь кровью и умрешь прямо здесь.

— Пожалуйста… я… — женщина захрипела, хватая ртом воздух. Он чувствовал себя чудовищем, но, будь все проклято, она пыталась пристрелить его. — Я… я…

— Где она? — рявкнул на нее Муни.

Женщина попыталась привстать.

— Я…я…из…я…из…полиции…

«Только не это», — подумал Муни. Он осмотрел ее и достал бумажник. Голова закружилась невыносимо, когда он вытащил из бумажника жетон. Потом выхватил телефон и надавил на кнопки «911».

— Оператор? С вами говорит офицер полиции! Запрашиваю медицинскую помощь! Офицер ранен! Повторяю, ранен офицер!

Он повернулся к женщине, намереваясь продолжить допрос о том, что, черт возьми, здесь происходит?! Сначала она выдала себя за другую, потом попыталась его убить, несмотря на то что знала, что он коп. Ради бога, что все это значит? О чем она думала, идя на такое? Как она могла так с ним поступить, после двадцати двух лет службы без этого дерьма? Ему нужны ответы и он их, черт побери…

Но вместо признаний он увидел, что она неслышно умерла на полу, и ее слова умерли вместе с ней.

Глава шестнадцатая

— Просто отдайте мне мою машину!

Наблюдая из своего укрытия на противоположной стороне дороги за «Стоянкой Квиксилвер», Райан усмехнулся. «Во время больших потрясений, — рассуждал он, толика юмора хорошо расслабляет». Сегодня судьба преподнесла ему идиотского адвоката.

Для пышной чернокожей женщины за кассой адвокат не был поводом для жизнерадостного смеха.

— Не надо разговаривать со мной в таком тоне, сэр, — усталым от всего голосом произнесла она. — Я вам уже говорила, что мы не отдадим ваше транспортное средство. Пока. Весь. Штраф. Не. Будет. Выплачен.

— Я ведь не просил, чтобы мою машину конфисковали, вы это понимаете? — кипятился адвокат. — У меня ее украли!

Это не произвело на служащую никакого впечатления.

— Сэр, вы хотите вернуть вашу машину или нет?

Рядом с обсуждаемой машиной стоял другой работник стоянки. Он широко улыбался, находя эту перепалку увлекательной. Более замызганной униформы Райану видеть не доводилось. Масляные, мазутные и прочие пятна засалили весь его комбинезон, притом они все казались совсем свежими! Райан уверился в том, что такая грязь и есть спецодежда работников этой стоянки, сделанная специально для таких вот придурков с их дорогими автомобилями и неприятными способами общения, для людей, которые любят портить день другим, например, работникам стоянок.

— Да, я хочу ее вернуть! — настаивал адвокат, не обращая на него внимания. — Но я не буду за нее платить!

Женщина пожала плечами и сделала знак своему коллеге.

— Тогда разговор окончен. Хауи, отгони ее назад.

Хауи согласно кивнул, подошел к водительской дверце, открыл ее и уже собирался сесть в «карреру», когда адвокат закричал:

— Стойте! Стойте! — Его голос взвился на две октавы, когда он представил, что все эти масляные пятна окажутся на его синей обшивке. — Хорошо, ах вы, кровожадные фашисты, я заплачу! Заплачу!

Он достал свою чековую книжку, положил ее на стол под окошечком и стал ощупывать свой пиджак в поисках ручки, совершенно игнорируя такую же, протянутую женщиной.

— Но если я найду на ней хотя бы одну царапину, хотя бы одну.

Он продолжал ворчать, а женщина махнула Хауи. Тот отошел от автомобиля с широчайшей улыбкой и сунул руки в карманы. Женщина занялась своими делами и отвернулась. Ворота перед «каррерой» стали медленно открываться.

«Это мой шанс», — подумал Райан и побежал. Никто не обратил на него внимания, включая адвоката, продолжавшего бурно выражать недовольство до тех пор, пока Райан не включил передачу и нажал на газ.

— Эй! Это моя машина! — услышал Райан его возглас.

— Это точно не Хауи, — добавила женщина за кассой скорее заинтригованно, чем расстроенно или даже удивленно. Райан не мог опровергнуть ни одно из высказываний.

Последнее, что услышал Райан, был страшный и возмущенный крик адвоката, когда Райан слегка задел скоростной ограничитель. На самом деле он не хотел этого, но тормозить было уже поздно. Важна каждая секунда. Если бы он припоздал чуть-чуть, не успел бы выехать перед грузовиком и банки с какой-то жидкостью полетели бы на крышу «карреры», а не разлетелись бы по всей улице. И если бы даже так случилось, Райан не опасался, что адвокат предпримет попытку вернуть назад свой первоклассный сдергиватель трусиков.

Этот парень был полным придурком, не заметившим бы неповрежденное покрытие своей машины, занятый проклинанием всех и вся за масляные пятна в салоне.

Тихий истерический смех стал зарождаться внутри Райана, но он подавил его. Когда все это кончится, он может смеяться, плакать, кричать, психовать, но сейчас надо собраться. И пока он находится на острие атаки…

Его рука наткнулась на что-то твердое под пассажирским сиденьем. На ощупь оно было похоже на то, что ему нужно. Он боялся, что куда-либо выложил его. Боялся взглянуть на предмет в руке. Если это окажется пульт от гаража кретинского адвоката, его голова лопнет.

Лицо Хлоэ по-прежнему укоризненно взирало на него с экрана его телефона.

— Спасибо тебе, Господи! — сказал он и выдохнул с облегчением. Радостный вздох тут же сменился ощущением холода внизу живота в предчувствии несчастья.

Поглощенный заботой о том, чтобы помочь Джессике, он напрочь забыл о Хлоэ. Он даже представить себе не мог, какими словами она встретит его, когда он поведает, почему не забрал ее футболки. Но потом, что скажет она, когда узнает, что Райан — великий герой, спасший кучу человеческих жизней?

Он скажет Хлоэ, что не забрал ее футболки из «Кинко», потому что пытался спасти женщину и ее семью из лап похитителей, но у него это не вышло, так как когда он, спасаясь бегством от бандитов, спрыгнул с седьмого этажа, то уронил и сломал телефон. И после этого все не заладилось. «Так как прошел твой день? Ты подумала о том, чтобы мы все-таки были вместе?»

Но на пассажирском сиденьи по-прежнему лежала сумка с видеокамерой.

Внезапно ему в голову пришла такая мысль, от которой все его тело чуть не пустилось в пляс.

«Изо всех портачей, черт побери, это оказался именно чертов Боб Муни», — раздраженно думал Таннер, приближаясь к фасаду дома в Бонхилле. Смесь злости и плохого предчувствия выливалась в жестокую изжогу.

Она настолько замучила его, что попадись кто сейчас под горячую руку, не задумываясь убил бы. Если приступ усилится, то кому-то вряд ли повезет дожить до утра, особенно это касается Грира. Он, Таннер, не должен был светиться.

Он не должен был даже задумываться, как идут дела. Когда Грир берется за дело, есть гарантия, что он продумает каждый свой чертов шаг, каждый чертов вариант развития событий, каждую чертову мелочь. Вместе с командой они должны были обо всем позаботиться. Включая то, что нарушает планы.

Таннер решил работать с Гриром, так как тот всегда выполняет задачу целиком. Работа Таннера заключалась в том, чтобы безвылазно сидеть в участке и следить, чтобы ни у кого не возникло ни малейших подозрений в том, что обитатели дома номер «327» по Бонхилл-роуд проводят совершенно обычный и ничем не примечательный день.

Если учесть гангстерские разборки, то это было несложно. Всего лишь нужно следить, чтобы все были заняты, а в нужный момент, когда участок был полон «латиносами», подкинуть им группу скинхедов.

И тогда в полиции началась просто бойня. Таннер был чертовски доволен собой. Это вдохновляло. Он провел целый день, поздравляя себя с выполнением такого гениального плана. Остальная часть Лос-Анджелеса могла гореть синим пламенем, ее могла затопить гигантская волна или атаковать гигантский НЛО под предводительством Е.Т., ^[10]Чужого и Дарта Вейдера, или еще бог знает кого, но полицейские в участке не заметили бы разницы. Единственное, что было важным для «Вест Сайдского» участка, — наплыв наркоторговцев и, аллилуйя, сегодня никто не вышел сухим из воды. Спасибо тебе, Лос-Анджелес, и спокойной ночи!

И почему, если все было так чертовски хорошо, этот поганец пришел сюда? Или, что важнее, что этот засранец, чтоб он сдох, Боб гомик Муни здесь делает?

В заявке на этот вызов «Скорой помощи» ничего не пояснялось. Но даже если бы и было, то Боб Муни оказался бы послед ним человеком в «Вест Сайде», который бы ответил на этот звонок. Муни работал за сраной регистрационной стойкой и нигде более.

Тем более что сегодня, в день, когда в участке разыгралась третья мировая война между наркоторговцами и скинхедами, Муни вообще не должен был дежурить. Муни было давно пора оттуда свалить.

Таннер был неприятно удивлен, когда нашел этого гомика в участке. «Анютины глазки» собирались открыть какой-то салон красоты со своей женой, которая использовала его в хвост и гриву. Муни, правда, настаивал, что это — целебная косметика, но не все ли равно?

Таннеру было абсолютно наплевать на всю ту чушь, которую нес Муни про место для их бизнеса. Таннера на такой ерунде не проведешь. Он не знал, что такое кабинет целебной косметики, но точно представлял себе, что такое салон красоты, и это было именно то, чем собирался заняться Муни, и не имело значения, согласен тот с этим или нет.

Пусть себе считает, что величайшее дело в его жизни — открыть салон красоты. Распахнув его двери, сказал, что собирается посвятить время выравниванию кожи лица. Проводя каждый день на работе в служебной форме, после никудышной карьеры он только и может как сужать поры на физиономии весь день. Уменьшение пор — это единственное дело для такого тупицы, как Муни.

Таннер, конечно, знал о такой вспышке активности среди полицейских. Своеобразный кризис среднего возраста, когда копы типа Муни пытаются доказать всему миру, что достойны лучшего, используя для этого какую-нибудь дешевую героическую выходку. Так бывает не всегда, но достаточно часто.

Таннер не особо разбирался в таких парнях, но был уверен, что этот случай с Муни из этого ряда. Всех этих наград за меткую стрельбу в тире было, конечно, недостаточно для него. Болван решил, что «Медаль за отвагу» будет хорошо смотреться на стене в его салоне красоты.

Но Таннер до сих пор не верил, что это дело Муни по плечу. Он был готов поставить хорошие деньги на это утверждение. Но ничего, ему будет преподан хороший урок. На это высказывание Таннер мог поставить куда более солидный куш. Поганый Боб Муни! Чертов гомик! «Что за жалкий мир, — удивлялся Таннер, — когда такой парень, как он, ставит на виртуальный кон свою жизнь, делая ставку ка гомика Муни?» Действительно жалкий, трахнутый мир.

Болезненно морщась, он с трудом вылез из-за руля машины. После таких рассуждений изжога стала злить его еще больше. И боль в животе только усилилась. Черт!

Плохо дело. Да, точно, кому-то очень, очень сильно повезет остаться сегодня в живых.

Затем он заметил каталку с чьим-то телом, которую осторожно заносили в машину «скорой помощи», и с некоторым холодком в душе понял, что уже слишком поздно. Кто-то сегодня исчерпал запас своей удачи.

«Лучше совсем немного воды, чем ее полное отсутствие», — думал Муни, грустно поглядывая на золотую рыбку в стакане. Судьба решила совершить крутой финт.

Для Муни было жизненно важно не дать этому сверкающему созданию умереть на ковре. Откуда-то он знал, что золотая рыбка помнит лишь три секунды своей текущей жизни. Она проживает жизнь десятки тысяч раз.

Может быть, эта крошка теперь будет жить за него, — будет его своеобразным фетишем. Талисманом, который всегда в настоящем, — рыбка не помнит прошлого. Она живет в Сейчас. Она не знает ничего про то, как устроен мир. Когда она билась на ковре, а ее жабры пытались дать ей кислород, она все равно не подозревала, что на свете есть смерть.

Муни сидел спокойно, опытные руки медика накладывали повязку на его рану, он наблюдал за плавающей рыбкой, проживающей новую жизнь каждые три секунды, и понимал, что он прав. Было просто необходимо, чтобы его маленький приятель не умер там, на ковре. И он готов был спорить на все, что угодно, что рыбка совершенно согласна с ним, даже если ее малые рыбьи мозги помнят лишь стенки этого бокала.

— Ну что ж, пуля не задела ни одну из важных артерий, — торжественно сообщил ему медик, — но здесь все равно глубокая дырка. Я по-прежнему настаиваю, чтобы вы поехали со мной и… что за черт?

— Что там? — переспросил Муни, желая, чтобы хирург наложил повязку с бинтом и отстал. Он хотел вернуться в косметический кабинет, чтобы Мэрилин продолжала мучить его лицо фруктовой кислотой: эта кислота была единственной вещью сейчас, которая могла бы отвлечь его от мучившей раны.

Медик понизил голос и быстро заговорил:

— Это похоже на… ваша кожа… она, воспалена, по некоторым признакам — это гангрена.

Он продолжал пальпировать шею и начал снимать что-то отслаивающееся вокруг его раны. Муни с трудом повернулся к нему и разглядел, как тот осматривает какую-то зеленую слизь на своем пальце. Быстро взмахнув рукой прежде, чем медик успел отдернуть кисть, он снял с его перчатки слизь, поднес к носу и принюхался.

— Грязевая маска из авокадо, — пожимая плечами в ответ на изумление на лице медика, сказал Муни, — для комбинированной кожи.

Доктор ужаснулся. Муни еще раз пожал плечом, двигая только тем, которое не заставляло болеть шею. И его не касается, что ему не подошла маска для комбинированной кожи. Он дотянулся до чистого кусочка марли и вытер палец. Врач наклонил его голову вперед и продолжил свою работу без каких-либо комментариев.

Муни решил поинтересоваться, может ли авокадо быть причиной такого сильного жжения на его лице? Пусть даже медик невежествен в типах кожи, он все равно может сказать, что жжет кожу, а что нет. Но не успел он и слова вымолвить, как понял, что наблюдает перед носом пару знакомых дорогих ботинок.

— Господи боже, Муни, — сказал Джек Таннер голосом, в котором чувствовалась бесконечная усталость от глупостей рода человеческого. — Что, черт возьми, происходит?

К большому неудовольствию специалиста, работающего над его шеей, Муни поднял голову и посмотрел на детектива.

— Я не знаю, — честно сказал он. — Пытаюсь разобраться.

Он замолчал и почувствовал, что ему немного стыдно. Ничего себе, сказал: я не знаю. Здесь погибла женщина, убита офицер полиции, и я тот, кто спустил курок.

— Я вошел, — продолжил он после небольшого замешательства. — Я сказал, что я полицейский, и… и… она открыла огонь. Ничего не сказала, она просто… — Он снова замолк и сделал вдох. — Я проверил ее документы. Ее звали Дана Бейбек, она из отряда Сентинелла.

— Бейбек. — Спокойный голос Таннера ничего не выражал. — Никогда не слышал о ней.

— Она выдавала себя за Джессику Мартин…

— Постой, постой, — перебил Таннер. — Кто такая Джессика Мартин?

— Владелица этого дома. — Муни зашипел, когда лекарь чем-то уколол его. — Джек, я думаю, что Джессика Мартин попала в большую беду.

Таннер несколько мгновений осмысливал его слова, а затем спросил:

— Бейбек рассказала тебе что-нибудь?

Муни покачал головой, не обращая внимания на недовольство медика.

— У нее не было возможности, — печально вспомнил он.

Эта фраза заставила его впасть в еще большее уныние. Одно дело, когда он из пистолета стрелял в тире, но совсем другое уложить из этого оружия офицера полиции. Да еще к тому же и женщину. Он была из отдела расследований, не меньше. А он убил ее перед тем, как она успела что-либо рассказать.

Может быть, если бы она произнесла несколько слов, он понял бы, что происходит. Может быть, все дело было в какой-то глупой ошибке, каком-то непонимании и она в реальности не собиралась стрелять в него. И бедная женщина осталась бы жива.

Эти мысли не давали Муни покоя. Смириться с этим он никак не мог.

И вряд ли когда-нибудь сможет. Даже если ему суждено прожить сотню лет.

«Чтоб тебя, — думал человек, известный и друзьям, и врагам под кличкой Мэд Дог. — Настоящим объявляю этот поганый бар открытым для поганого дела».

Сделав круг почета вокруг грязного деревянного стола, он приблизился к очень приятно выглядевшей бутылке. Остановился и посмотрел на пирамиду из коротких стаканов, выстроенных вверх дном рядом с бутылкой. Он был не из числа любителей соблюдения формальностей и правил.

На фиг это нужно? Сегодня он уже проявлял свои хорошие манеры. И не в его правилах мыть посуду. Он взял верхний стакан и пристально посмотрел на него на свет.

«Выглядит чистым», — подумал он. Прошелся пальцем по внутренней поверхности стекла. Затем остановил себя и расхохотался. Что ему это даст? Чертов палец в сто раз грязнее, чем этот проклятый стакан. И, какого черта, немного грязи не повредит напитку!

Он великодушно налил себе жидкости и сделал приличный глоток. Да, без сомнения, — это VSOP ^[11]— дерьмо за приличные бабки. Особенно для бесплатного питья. К чертям бесплатного, кто-то вынул деньги из кошелька для него. А он с некоторых пор платил тем, что снабжал Грира своими старыми добрыми мускулами, которым в данный момент поручено охранять эту сучку наверху на чердаке, и питие в рабочее время этого дерьма означало, что он нарушает некоторые свои священные правила.

Мэд Дог засмеялся снова. «А, к черту все!» Он глотнул еще раз. Устал до смерти. В следующий раз пусть кто-нибудь другой сидит здесь — в этой сраной норе, а он хочет на воздух.

И что со всем этим собирается делать Грир? Он должен был уже давно позвонить и дать ему знать, что он забрал «ее», что «она» у них и что, черт побери, делать с женщиной и ее поганым ребенком? Проще некуда, тогда чего же он ждет? Что-то не так с телефоном Грира? Типа: забыл подзарядить батарею или что-то в этом роде?

Или, может быть, что еще случилось? Может быть, что-то с телефоном здесь? Он соображал над этим, делая третий глоток. Ну и дыра же это место. У телефонов здесь какой-то древний способ набора, такой же, как и у телефона на чердаке, который раскурочил Грир.

Черт, что за чушь — зачем нужен телефон на чердаке? Кому понадобится оттуда звонить? Здесь вообще телефона только в сральнике нет. Он знал это наверняка, так как покрошил лично каждый их них в пыль. Сюда, по приказу Грира, он поставил новый радиотелефон с факсом.

Но вдруг это новое дерьмо не может подключиться к старым линиям или что-нибудь еще?

«Пропади все пропадом! Поганый Грир не потрудился проверить это, — думал Мэд Дог, совершая свой шестой глоток. — Так что, наверное, мне придется сделать это самому».

Он подошел к телефону в противоположном конце бара. «Черт, — думал он, беря трубку и поднося к уху, — я не помню, чтобы он вообще звонил с тех пор, как мы его установили. Может быть, стоит позвонить Гриру, просто для…»

Он не сразу обратил внимание на красный огонек, горящий на базе телефона. Там было четыре диода, показывающих, что можно использовать до четырех разных линий на одном аппарате. Если линия занята, то три других свободны. Но если какой-либо из огоньков горит, то это значит, что линия…

Он бросил бутылку и кинулся ка чердак.

Глава семнадцатая

Райан? Ты здесь? Пожалуйста, ответь мне! Я тебя не слышу!

«Даже если все это безнадежно, — говорила себе Джессика, снова и снова соединяя проводки, — она не должна оставлять свои попытки». «Безнадежность» — это слово, которое она должна забыть. Оно ей ничем не поможет, только навредит. Если телефон Райана оказался уничтоженным, то она должна попытаться дозвониться до кого-либо еще, она позволяла себе думать только об этом. Опытным путем она доказала, что это задача была вполне осуществима: следовательно, она по-прежнему остается осуществимой. Это она доказывала на своих уроках тысячам ребятишек, которых обучала. И здесь не место для слез.

Они беспрестанно бежали по ее лицу. Наука бесчувственна, но не бесчувственны ученые. Нормальная человеческая природа. Человек любит наполнять количество качеством. Она — преподаватель науки, следовательно, она самая человечная из людей. Лучшее, что она могла сделать в сложившихся обстоятельствах, — это действовать так, как будто бы она и не думала плакать. Просто надо продолжать соединять проводки, не обращая внимания на слезы, и тогда, может быть, они прекратятся.

Только когда чердачная дверь отлетела в сторону, она поняла, что не обратила внимания на шаги на лестнице в надежде, что они прекратятся.

«Который из этих проводков нужен?» — вопрошал ее мозг, когда бешеный мужик пересек чердак и навис над ней. Он не был большим, в том смысле, что они там были все громадными, можно сказать, что он был меньше остальных.

Не самый опасный стоял сейчас здесь. Стоял другой, и он был не менее опасен, особенно для нее. Даже не зная, зачем он притащился, почувствовала, что сильно запахло жареным и вряд ли все это кончится добром.

— Ты, тупая СУКА! — заревел он, и она поняла, что он смотрит прямо на ее самодельный телефон, лежащий на полу.

Джессика в ужасе отпрянула. Он растоптал разбитый телефон и нашел телефонный кабель. В ярости схватил его и выдернул из стены.

— С кем ты говорила? — орал он, надвигаясь на нее. — Ты, поганая сука! С кем ты говорила?! Отвечай мне!

Она подняла руку в попытке защититься, когда он добрался до нее.

— Нет, не бейте меня, нет, не…

Его ладонь не была настолько широкой, чтобы охватить ее шею, но была достаточно сильной, чтобы поднять Джессику в воздух и швырнуть через всю комнату.

Джессика не столько почувствовала удар, сколько услышала грохот. Осколки зеркала разлетелись во все стороны со звоном, от которого у Джессики заныло сердце. Она подумала об опасности, несчастье и боли. Потом ее тело жестко приземлилось на грязный пол чердака.

Секунду стояла тишина. Немного оглушенная, она приподнялась на локте и обнаружила, что лежит в окружении частей старого зеркала.

«Теперь кого-то здесь семь лет будут преследовать несчастья», — бубнил назойливый голос в ее голове. Ее рука, казалось, жила самостоятельно: Джессика нащупала длинный и острый осколок и поднялась на ноги.

— Ты и твой ребенок — ПОКОЙНИКИ! — кричал мужчина. Его голос эхом отдавался во всех уголках чердака.

Он был прямо перед ней: его большие руки охватили ее шею и начали сжимать. «Вот и все, — поняла она, — совсем скоро она не сможет сделать ни единого вдоха и тогда — спасибо, Лос-Анджелес, и спокойной ночи. Она уже еле дышит, хрипит. Когда он покончит с ней, Рикки…»

— Пожалуйста, — прошептала она. — Пожалуйста, не делайте мне больно. Я сделаю все, что угодно. Все.

Она посмотрела в его глаза, давая понять, что именно она подразумевает под словом «все», давая ему возможность услышать и увидеть это, показать это своим лицом и телом.

Лицо мужчины медленно расплылось в мерзкой улыбке, и хватка на ее шее ослабла. О, да, он понял все правильно, именно в том смысле, в котором она хотела.

«Эта глупая сучка действительно не понимает, что я убью ее и сына в любом случае, — ясно говорила похотливая улыбка на его зверском лице. — Ничего не изменится для них, и она сделает все, что угодно, перед тем, как они умрут».

«Мы еще посмотрим, кто из нас глупый», — беззвучно сказала ему Джессика.

Ей потребовалась неимоверная выдержка, чтобы не оттолкнуть его от себя, когда он опустил свою руку и начал ощупывать ее тело. «Я должна держать себя в руках, что бы он ни делал, — сказала она себе, — и сохранять молчание, каким бы мерзким это все ни было».

Что бы ни случилось, она должна заставить его неотрывно смотреть ей в глаза, должна подпитывать его злорадство своим безмолвным ужасом, не должна ни на секунду выпускать его из виду, показывая свою полную слабость и беззащитность перед лицом его силы. Она должна неотрывно держать на себе его взгляд, чтобы он видел в ее глазах лишь полную унизительную покорность и смирение.

Пока его рука не окажется именно в том положении…

Он отскочил, почувствовав порез на руке, грубо схватил, а затем вывернул ей кисть, сжимающую какой-то предмет.

— О-о-о! — ядовито усмехнулся и хорошенько дернул ее за запястье. На пол упал осколок стекла. Он снова поднял глаза.

Но тут полная ненависти и злобы улыбка сошла с его лица. Взамен появилось выражение озадаченности. Джессика знала, что ее вызвала первая, пока еще слабая волна головокружения. Возможно, его также смутил странный, плескающийся-льющийся звук где-то извне.

Она смотрела вниз и, проследив за ее взглядом, он обнаружил кровь, потоком вытекающую из раны на руке прямо на грязный пол, множество капелек крови уже блестело на его ботинках и брюках. Он отпустил ее и сделал неверный шаг назад. Поднял голову и тупо посмотрел на нее. Его лицо стремительно бледнело, а губы приобрели сероватый оттенок. Это наполнило ее душу смешанным чувством жалости, вины и мстительного облегчения.

— Биология за десятый класс, — печально сказала ему Джессика. Она начала потихоньку отходить от него. — Я перерезала сердечную артерию. Она перекачивает до тридцати литров крови в минуту. Но в человеческом теле всего пять литров.

Его взгляд больше не был озадаченным, когда ноги подкосились, и он упал на колени в лужу собственной теплой и липкой крови.

— Мне очень жаль, — сказала она. Интересно, понял ли он, что она была абсолютно искренна в своих словах?

Возможно, он потерял уже слишком много крови, чтобы понимать ее слова. Возможно, он уже не понимал, что происходит вокруг. Даже если он и понимал, что это конец, он терял кровь слишком быстро, чтобы испугаться. Небольшая уступка со стороны матери-природы для тех, чей час пробил.

Он завалился на сторону и грузно осел на пол. Поток из его руки замедлился. Теперь ему оставалось совсем немного. Игра окончена.

«О боже, неужели это я сделала? — подумала Джессика, и ее окатила паническая волна ужаса. — О боже, что я натворила?!»

Он заставила заткнуться ошалевший голос.

Не ко времени и не к месту был этот вопрос. Вообще, сейчас не время и не место задавать вопросы. Если она не может помочь себе, а может только стоять и глупо вопрошать, то как мать она обязана предотвратить печальную судьбу ее крови и плоти — ее сына Рикки.

Она поняла, что просто стоит над трупом и теряет время.

Она выскочила с чердака и устремилась вниз.

Только когда она пересекла лужайку, заросшую высохшей коричневой травой, и подбежала к домику, где томился Рикки, она поняла, что на ее счастье в доме никого не было. Но господи, а если она ошибалась?

Она твердо подавила ненужные мысли. Если уж хочется обдумать все эти «если», которые накопились за сегодняшний день, то она может сделать это потом, когда будет время истерически порыдать над своими промахами и неудачами. Пока же у нее было две главных цели — найти Рикки и выбраться отсюда.

Наружный замок на двери был размером с ее кулак. Сама дверь была массивной и прочной и не рухнет, даже если она будет кидаться на нее всем своим весом. Обежав вокруг домика в поисках другого входа, она остановилась, отчаянно пытаясь уровнять дыхание.

Она понимала, что отъезжающая дверь сбоку, очевидно, тоже заперта, иначе бы Рикки отодвинул ее и убежал. Но она все равно попыталась, в надежде, что дверь могла оказаться просто слишком тяжелой для одиннадцатилетнего мальчика.

Она ухватилась за ручку. Заперто. Что дальше? «Что-нибудь должно же быть», — думала она, оглядывая домик. В ее душе шевельнулся холодок.

Окна!

Два окна, расположенных высоко над землей. Они были очень маленькими, как бойницы, и до них не достать, но если бы ей удалось добраться, она могла бы пролезть внутрь и спасти своего сына. Она осмотрелась и заметила большое ржавое ведро, лежащее у другой стороны дома. Быстро взяла его, вернулась назад, поставила вверх дном и пару раз ударила ногой, чтобы быть уверенной, что оно не развалится под ее весом.

На ее счастье ведро казалось таким же прочным, как и дверь, которую она не могла выбить: она запрыгнула на него и заколотила в окно обоими кулаками.

— Рикки! — закричала она. — Рикки, это я, это мамочка! Я здесь!

Ее сын вышел из темноты и посмотрел наверх с таким страхом и безнадежностью в глазах, что у Джессики заныло сердце. Он был бледен и грязен, но вроде не избит.

— Мам! — сказал он, чуть не плача. — Я не знал, где ты!

— Теперь я здесь, — успокоила она. — Малыш, с тобой все в порядке?

— Я хочу домой!

«Я тоже, детка», — безмолвно добавила Джессика. Все, что ей нужно сделать, это достать сына оттуда, где все заперто. Даже если он найдет что-либо высокое и доберется до окна, оно было слишком узким.

Ее мозг лихорадочно пролистывал другие возможности. Какие угодно. И тут ее сердце подскочило, когда взгляд упал на «кайман», стоящий на дороге. Но перед тем, как обдумать свой следующий шаг, она услышала шелест гравия и звук мотора подъезжающего фургона. Очень не вовремя появившегося фургона.

«О господи, они возвращаются! — завопили тысячи голосов в ее мозгу. — Они уже возвращаются!»

Ни слова не говоря Рикки, она спрыгнула с ведра и лишь успела забежать за угол гаража, как черный фургон подъехал к дому и остановился.

Дрожа, она наблюдала, как из него выбрались трое мужчин — из тех, кто забирал Крэга. Только трое. И среди них не было ее мужа.

Она похолодела. Несколько секунд она не могла понять, что это значит, особенно, если учесть ее выходку на чердаке. Неужели они… И Крэг… Ее муж…

Страшно было даже подумать об этом. Мозги заклинило.

И тут новая надежда затеплилась у нее внутри. Может быть, Крэгу удалось вырваться из лап ублюдков и убежать. Может быть, он уже в безопасности и в этот момент рассказывает всю эту историю полицейским — хорошим полицейским. Это было бы, мягко говоря, неплохо. Так, наверное, дело и обстояло.

Должно было обстоять! Должно! Должно! Должно! Она беззвучно повторяла эти слова, как молитву, наблюдая за мужчинами, которые входили в дом. Все правильно. Как только они войдут в дом, у нее будет достаточно времени, чтобы прыгнуть в «кайман» и…

Но к ее ужасу, последний из них остановился на крыльце, достал сигарету и прислонился к стене, чтобы закурить.

«Нет, — думала она, отчаяние грозило перейти в истерику. — Он не может. Он не должен стоять здесь, а должен пойти в дом вместе со всеми и курить свои сигареты там».

Единственное, что он сделал, — это сменил позицию, вставая поудобнее.

Джессика наблюдала за ним, не веря своим глазам. Этот сукин сын, этот продажный коп, эта мразь, которая похищает детей и женщин, бьет и убивает людей. Ни в грош не ставит ни закон, ни частную собственность, ни человеческую жизнь. И почему, во имя Господа, такая сволочь не может позволить себе покурить внутри своего логова?

Ну что за ублюдки?

Грир как раз собирался подняться на чердак, когда внизу в гостиной заработал факс.

— О! Это фотографии того парня из банка пришли! — позвал его Дизон.

«Быстро», — подумал Грир и вернулся в гостиную, чтобы посмотреть. Качество этих фотографий сильно разочаровало его.

— Черт, они что, не могли сделать фото получше? — пожаловался он, рассматривая листки из факса. — Посмотри на это! Здесь даже лицо не видно. И это — нормально?

Грир со злостью смял листочки и отбросил их в сторону. Где, черт возьми, носит Мэд Дога? Он ожидал найти его на диване, смотрящим телевизор и немного пьяным. Телевизор был выключен, но открытая бутылка стояла на столе. «Да, парень с годами становиться небрежным, — подумал Грир, глядя на все это. — Должно быть, сидит в сортире».

Ладно, сейчас не время журить Мэд Дога. Гораздо интереснее будет наблюдать за выражением лица этой шлюхи Мартина наверху, когда он скажет ей, что будет дальше. Он хотел было еще раз взглянуть на фотографии парня, но решил отложить и это. Подал знак Дизону, чтобы тот следовал за ним на чердак.

Как только они преодолели первый пролет лестницы, зазвонил телефон в гостиной. Грир досадливо сплюнул. Вечно кому-то что-то нужно. И почему бы Мэд Догу уже не поднять трубку? Что же этот козел ждет особого приглашения? Он качнул головой в сторону Дизона, который побежал вниз, чтобы ответить на звонок.

Он быстро вернулся, и его жестокое лицо было весьма неспокойно. В руке зажат телефон.

— Э… Тебе лучше взять ее, — сказал он зловеще и протянул Гриру трубку.

Гриру не понравился тон, которым это было сказано, он подумал и приложил телефон к уху.

— Что?

— У меня есть то, что вы ищете, — прорычал Райан в свой телефон, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более злобно. «Я достал тебя, ублюдок, — добавил он про себя, — я достал тебя, благодаря любезному списку последних входящих номеров».

— Э-э-э? — произнес мужской голос.

— Да, — сказал Райан и подкрепил свои слова непечатным выражением.

Джессика услышала слабую трель телефона и поняла, что за все время ее пребывания здесь он звонил впервые. Возможно потому, что у них была всего одна линия, которую занимала Джессика почти весь день. Интересно, кто и зачем может сюда звонить?

А если это Райан?

— Хорошо, — согласился голос в трубке Райана. Звучал он доброжелательно. — Что я должен для этого сделать?

Райан был настолько поражен, что нажал на тормоза «карреры» слишком сильно и чуть не потерял управление, несмотря на антиблокировочную систему.

— Что?

— Что я должен для этого сделать? — снова вежливо спросил голос на, другом конце. — Говори сейчас же!

Он узнал этот голос. Но этого не может быть — это просто невозможно. Он не мог позвонить ему. Он даже не знал его номера. Он даже не знал, что у парня есть телефон…

— Постойте, кому я звоню? — осторожно спросил Райан.

— Вы позвонили на платный таксофон! Я теряю с вами время! — кричал вьетнамский карикатурист на пирсе. — Мне нужно картины рисовать!

«Бог ты мой», — подумал Райан, пораженный: как этот парень «дайте-я-вас-нарисую» мог ответить на его звонок? Он слышал грохот катающихся скейтбордов на заднем плане, и чей-то голос сказал:

— Чувак, это какое-то дерьмо.

— Не это дерьмо, а ты дерьмо! — рассерженно воскликнул карикатурист. — Ты полное дерьмо, пахнешь даже, как оно…

«Да, не стоило спрашивать», — думал Райан, слушая их перепалку. Внезапно ему в голову пришла новая мысль.

«Чад, — понял он, охваченный смятением, — это был Чад».

Старый добрый Чад сделал последний входящий звонок, и сделал он его с пирса в Санта Монике.

Чад. Не Джессика, но старый добрый Чад.

Глава восемнадцатая

— Ты говорил, что у тебя все под контролем!

Грир закипел, услышав Джека Таннера в телефоне. Черт возьми, его голос скрипел, как у дебила, которого скрутил приступ диареи.

— Так и есть, — подтвердил он.

— Неужели? — резко спросил его Таннер. — Может, хочешь спросить у Бейбек об этом?

Грир ка секунду прикрыл таза. Звонит чертов Таннер по каким-то пустякам. Когда все это закончится, он снесет его тупую башку и будет пинать ее по дороге, пока ее куски не вотрутся В пыль.

— Я слышал о полицейском. Она уже справилась с этой проблемой.

— Да? Она справилась с этой проблемой до того или после того, как ее убили?

Гриру пришлось повторить это дважды про себя прежде, чем он понял, что расслышал Таннера правильно.

— Что?

— Она мертва, — рыкнул Таннер.

Дерьмо! Грир снова зажмурился, не в силах произнести ни слова.

— Полицейский расследовал исчезновение Джессики Мартин, — продолжил Таннер, — сказал что-то про паренька, который подкинул ему эту информацию.

«Паренек». Мозг Грира соединил мозаику воедино. Именно он был в банке. А перед этим загадочный пистолет, возникший в кармане у Дизона в аэропорту. В этом тоже был замешан паренек. Черт побери, долго еще он будет перебегать им дорогу?

— Я думаю, мы должны от него избавиться, — решил Грир. — Он слишком много знает.

— Муни не знает его! — кипятился Таннер. — Теперь мне придется заниматься этим делом!

На том конце провода раздались гудки. «Это плохо», — подумал Грир и положил мобильник в карман. Его взгляд упал на Дизона, и по тому было видно, что он слышал весь разговор. Это тоже ни к чему, но Дизон умел держать язык за зубами в нужные моменты. Сделав ему знак следовать за собой, Грир двинулся наверх.

Сердце Джессики переполняли страх и надежда. Не успела она всерьез задуматься о том, вдруг и на самом деле звонил Райан, парень на крыльце докурил свою сигарету и вошел в дом.

В тот миг Джессика вынырнула из-за угла и снова вскочила на ведро и прислонилась лицом к грязному окну.

— Малыш, слушай меня внимательно. Я хочу, чтобы ты отошел назад, — она сложила руки чашечкой и прислонила их к стеклу, пытаясь разглядеть внутри гаража что-нибудь, что могло бы защитить его. — Подойди к большому шкафу в углу комнаты и спрячься за него…

— Нет, не бросай меня! — в страхе закричал Рикки. — Не бросай меня!

Ужас в его голосе был больнее любых побоев, которые она испытала.

— Милый, я не брошу тебя, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал. — Я вытащу тебя оттуда.

Ее сына это не успокоило.

— Куда ты уходишь?

— Я только отлучусь на секундочку, и очень скоро мы будем дома, — сказала она ему. — Но сначала сделай это. Давай, иди. ИДИ!

Было мгновение, когда казалось, что ей не удастся заставить его сделать это. Но он лишь кивнул и побежал к шкафу.

«Хороший мальчик», — устало думала она, двигаясь к «кайману». Они должны выбраться отсюда.

— Возвращайся в банк и достань видеозапись с этим типом, — сказал Грир Дизону, когда они добрались до верха. — Проверь каждый кадр и найди хотя бы один, чтобы мы могли идентифицировать этого засранца.

Дизон хрюкнул в знак согласия и хотел было сказать что-то про возможность достать из хранилища видеозаписи банка, когда они открыли дверь и вошли на чердак.

Едва Джессика запрыгнула в машину и провела рукой по замку зажигания, она поняла, нет ключей. Как в лихорадке, обыскала сиденья, выкинула все из бардачка и перерыла бумаги и другие мелкие предметы, которые там были. Ключи не показывались. О господи, должно быть, один из этих бандитов унес их с собой!

В течение нескольких минут Грир мог лишь стоять рядом с Дизоном и смотреть.

Тяжелый запах крови был сильным и гнетущим; настолько сильным, что даже у Грира слегка подогнулись колени, когда он вдохнул его. В теле, валяющемся на полу, он узнал Мэд Дога и тут же оглянулся в поисках Джессики Мартин. Ее тело должно лежать где-то неподалеку, потому как такое количество жидкости не могло вытечь из одного Мэд Дога. Ее здесь было слишком много, чересчур даже для такого большого ублюдка, как Мэд Дог. Тел должно быть больше. Два тела — Мэд Дога и сучки Мартина: они, должно быть, убили друг друга, потому что эта избалованная маленькая сучка уж никак не могла завалить Дога и оставить его помирать в луже собственной крови.

Но единственное, что он увидел, были останки разбитого телефона с оборванным кабелем. Который недавно выдернули из стены. «И который он разнес своей кувалдой», — понял Грир. Что бы ни сделал Мэд Дог, он сделал это слишком поздно.

Небольшая подставка для монет появилась будто из небытия. В ней беззаботно лежала связка. Вот они, здесь! Где им еще быть?

С криком облегчения она схватила их, выбрала нужный и вставила его в замок зажигания.

— Мать твою… — сказал Дизон, когда снаружи у дома ожил и взревел «порше-кайман». Грир уже несся по лестнице вниз.

«Ремни безопасности», — подумала Джессика и, не замечая, что нервно посмеивается, взяла курс на большую гаражную дверь домика. И, пожалуйста, никаких подушек безопасности. Перед самым столкновением, ее смех неожиданно прекратился, на его месте осталось лишь беспокойство о Рикки: «Малыш, пожалуйста, отойди подальше».

Потом все потемнело, она услышал треск древесины, скрежет металла и звон стекла. Ее отбросило назад, и она инстинктивно подняла руку, защищая лицо.

Но ничего не полетело в нее сквозь лобовое стекло: оно даже не разбилось. От двери гаража ничего не осталось. Она отстегнула ремни и попыталась открыть дверцу, но не смогла — та оказалась заблокирована обломками. Но стекло рядом с водителем по-прежнему работало, она опустила его и высунула голову.

— Иди сюда, детка! — крикнула она.

Рикки побежал к ней — прямо к ней, а не к пассажирской двери, но это было нормально. Она просто схватила и затащила его в салон через свое окно и кинула на заднее сидение. Несмотря на неестественно грубое отношение, мальчик не пикнул и даже пристегнул ремень без какого-либо напоминания.

Она по привычке посмотрела в зеркало заднего вида, когда включила заднюю передачу и уже собиралась надавить на газ. В зеркало увидела двух уродов, находящихся рядом с ее бампером.

«Бип, бип, ребята», — зло подумала она. Она почувствовала мстительное ощущение триумфа, когда нажала на акселератор.

Она успела увидеть, как они разлетелись в разные стороны, когда «кайман» выпрыгнул из гаража, как снаряд из пушки. Улыбка на ее лице становилась все шире и шире, когда «кайман» резко остановился. Она изо всех сил сжала руль и, врубив передачу, помчалась вперед.

— Мы сделали это! У нас получилось! — радовался Рикки, когда они выехали на подъездную дорогу, ведущую к свободе.

«Конечно, малыш», — думала Джессика. Она уже открыла рот, чтобы высказаться вовсю по этому поводу, а может, просто радостно зарычать, как самка медведя гризли, которой удалось уберечь своего детеныша от беды.

Он вышел на дорогу из-за чертового фургона метров за десять перед ней. И с собой он тащил Крэга, который выглядел еще хуже, чем когда они расставались. Несмотря на то что ее муж не мог стоять на ногах, подонок спокойно удерживал его одной рукой. Он даже не смотрел на Крэга. Он глядел прямо на нее, он не целился, не грозил — просто смотрел, держа пистолет у головы ее мужа.

Джессике показалось, что ее сердце остановилось вместе с «кайманом», когда она надавила на тормоза. В трех метрах впереди Крэг поднял голову, посмотрел ей в глаза и одними губами прошептал: «Поезжай, Джесс».

Но она не могла пошевелиться, не могла отрицательно покачать головой. Такое она не смогла бы совершить никогда, даже чтобы спасти себя и Рикки.

Мгновение спустя ожил Крэг. Он бросился всем телом на парня с пистолетом и откинул его в сторону.

— Уходи! — закричал он на нее. — Уезжай! Давай!

«Даже слезы замерли в уголках глаз», — подумала она, по-прежнему сидя недвижимо за рулем «каймана». Как только он мог представить, что она сможет оставить его умирать? Она скорее отрастила бы себе крылья и улетела, чем бросила бы его одного.

Человек с пистолетом был уже рядом с ним, он ударил его по голове оружием и бросил на пыльную землю. Теперь слезы покатились по ее лицу и она вновь могла двигаться. Она отстегнула свой ремень и потянулась, чтобы обнять и защитить сына, но человек уже подбежал к ней и открыл дверцу. Его пальцы схватили ее за волосы так больно, что ей показалось, что заживо снимают скальп. Он вытащил ее из «каймана».

— Что ты ему рассказала? — заорал он и кинул ее на землю.

— Ничего! — вскрикнула она.

Джессика автоматически потянулась к руке, держащей ее за волосы, но он резко встряхнул ее и опустил на колени.

— Лживая сука! — заревел ей в лицо. — Кто был этот парень в банке?

Он еще грубее дернул ее за волосы, и она закричала от ужаса и боли, охвативших ее. Неподалеку плакал Рикки, умолявший не бить его мамочку.

Это только подзадорило ублюдка: он продолжил издеваться над Джессикой, дергая ее как марионетку. Когда он наконец остановился, Джессика почувствовала, как холодный металл пистолета прижался к ее черепу так сильно, что сейчас его проломит.

Она зажмурилась, повторяя в уме всего лишь одну фразу: «Прости меня, Рикки, прости меня, мне так жаль» и ожидая услышать последний в своей жизни звук.

Вместо этого телефон зазвонил вновь.

В этот момент весь мир замер.

Все вокруг остановилось, все звуки умерли. Все, кроме звонка этого долбаного телефона, который он положил в свой карман, перед тем, как найти Мэд Дога на грязном полу чердака.

Эта тупая, лживая, трахнутая сучка. Она, наверное, думала, какая же она умная, — сумела не только собрать телефон и вызвать помощь, но и убить Мэд Дога. Она заманила этого идиота на чердак, в надежде купить или уговорить его, предлагая ему себя или что-нибудь еще за то, чтобы он отпустил ее, и негодяй купился. Грир видел эту картину, как воочию.

И старый Мэд Дог пошел наверх — не для того, конечно, чтобы отпустить ее, а чтобы поиметь. Если бы до этого дошло дело, здоровый Мэд Дог просто растерзал бы ее.

Он еще и выдул полбутылки перед этим. И тогда бедолага растерял все остатки своей бдительности, чем очень облегчил этой суке работу.

А сейчас, когда он был готов показать этой маленькой сучке, что происходит, когда пытаешься обставить Итана Грира, хотел разнести ее учительские мозги по всему двору.

Этот сраный, мать его, телефон зазвонил.

Вечно кому-то что-то нужно. Кроме тех случаев, когда какая-то трахнутая сука решила убить одного из членов твоей группы и свалить со своим ни на что не годным ребенком. В эти моменты телефон не позвонит никогда.

Телефон звонил и звонил, все громче и громче. Это, наверняка этот ублюдок Таннер трезвонит, чтобы промычать что-нибудь еще.

Грир завелся, когда достал из кармана телефон. Он что, думает, что им тут нечего делать, что у них тут вечеринка?

— Не вовремя, Таннер, — процедил он.

— Ты явно не меня ожидал услышать, — сказал ему кто-то. Кто-то, но точно не Джек Таннер.

Голос, который услышал Грир, мог принадлежать только очень молодому, очень самоуверенному человеку с очень большим шилом в заднице.

Несколько секунд Грир не мог двигаться, не то, что говорить. Затем он убрал пистолет в кобуру и поднял вверх указательный палец, призывая Дизона к вниманию.

— Откуда у тебя этот номер? — спросил он паренька с угрозой в голосе.

Паренек противно усмехнулся.

— Знаешь, современные технологии потрясают, — сказал он. — Мой телефон запоминает пятьдесят последних входящих вызовов.

«Ему следует бросить трубку сейчас», — подумал Грир, пока он ошибочно не уверился в своем героизме.

— Что тебе нужно?

— Только женщина и ее семья, — бесцеремонно заявил паренек.

— А теперь послушай, что нужно мне, — сказал Грир, метнув взгляд на Джессику. Та неотрывно смотрела на телефон с таким выражением на лице, как будто бы он держал в руках святой Грааль, а Иисус Христос в любой момент мог вылететь из аппарата. — Ты скажешь мне, где ты сейчас находишься, или с этой семейкой случится большая бяка.

Парень снова усмехнулся.

— Извини, дружок, — проговорил он. — Так дело не пойдет.

— Да что ты говоришь? — Грир максимально приблизил трубку ко рту, чтобы засранец не упустил ни единого слова. Потом повернулся к Дизону и, указав на ребенка, сказал:

— Перережь ему горло.

К его глубочайшему изумлению, зараза на другом конце даже не дернулась.

— Что ж… Приятно было с тобой поговорить, — сказал паренек.

И повесил трубку.

Райан сидел в «каррере», откинувшись назад и закрыв лицо руками, не в силах поверить, что у него хватило твердости, чтобы сделать это. Только… что, во имя господа, он сейчас сделал? Что сделал?

Он опустил руки и посмотрел на мобильник, лежащий на пассажирском сиденье.

— Давай, — умолял он, — звони. Давай, сукин сын, звони! ЗВОНИ!

Глава девятнадцатая

В тот момент, когда он произнес последнее слово, мобильник разразился трелями. Райан чуть не подпрыгнул на месте, когда услышал его. Он дал ему пропиликать еще один раз — нужно было время, чтобы взять себя в руки. «Теперь, — говорил он себе, — этот ублюдок будет посговорчивее».

Он прочистил горло и нажал на кнопку.

— Ты подумал? — беззаботно спросил он.

— Ты играешь с огнем, парень, — прорычал в трубку Грир.

— Знаешь, козел, тебе повезло, что еще с тобой разговариваю, — вещал Райан, стараясь придать своему голосу как можно более равнодушный тон. — Так что, или ты будешь делать в точности, что я скажу, или увидишь свою пленку в вечернем выпуске новостей! Понял меня?

Тишина.

Райан тщетно пытался задержать дыхание и вслушаться, что происходит на другом конце, где по-прежнему были Джессика и ее семья. На заднем плане был такой шум, как будто телефон находился на улице.

Он услышал, как ублюдок с силой выдохнул:

— И как же ты хочешь это сделать?

Райан надеялся, что его голос не соответствует широкой улыбке, которая растягивала его лицо.

— Встретимся на пирсе в Санта Монике, — ответил он.

— Нет, — мгновенно отозвался ублюдок, — там слишком людно.

— В этом-то все и дело, тупица, — отрезал Райан.

Еще один глубокий выдох:

— Как же я тебя там узнаю?

— Об этом не беспокойся, — сказал Райан и победно поднял свой кулак в воздух. — Просто дай мне номер телефона, по которому я смогу достать тебя.

События стали меняться с такой скоростью, что Джессике показалось, что скоро она не сможет на них соответственно реагировать.

Единственное, в чем можно было не сомневаться, то, что она до сих пор жива, и Рикки пока не довелось увидеть, как мозги его матери разлетаются по всей дороге. Потому что кто-то пресек это, позвонив. Кто-то, кому это все было не по нраву. Кто-то, кого они так ненавидели, что чуть не перерезали Рикки горло.

И был ли он действительно причиной всему этому? Но она верила, что от человека, позвонившего сейчас, зависит вся ее будущая жизнь.

Ее сознание, казалось, вращалось супротив всему остальному миру, и подняться на ноги было невозможно. В конце концов они подняли ее, связали руки, как у преступника, и легкими тычками заставили двигаться.

Пришлось пройти совсем немного — до фургона, куда они ее и запихнули. Когда она была первый раз в этом потрепанном и захламленном месте, она чувствовала себя покинутой и одинокой. Теперь они куда-то увозят ее, но вместе с мужем и сыном. Они затащили Крэга через заднюю дверь, а Рикки запихали после нее.

Джессика поближе придвинулась к сыну: она лишь желала, чтобы ее связанных спереди рук хватило, чтобы обнять его. Бедный ребенок не мог даже дотронуться до нее — ему связали руки за спиной. Но зато теперь они были вместе. Они были вместе и все-таки живы, потому что кто-то позвонил в нужный момент. Этим человеком мог быть только Райан.

«Пожалуйста, пускай это будет Райан, — молила она. — Пожалуйста, пожалуйста, пускай это будет Райан!!!»

«Конечно, это Райан, — твердо сказала она себе. — Это должен быть Райан. Никто, кроме него».

Фургон выехал на дорогу и разогнался, раскачивая от стенки к стенке ее и Рикки, в то время как ее мозг безостановочно повторял эту отчаянную молитву.

Как только Таннер услышал голос Грира в мобильнике, он удалился от места, где проклятый медик работал над проклятым Бобом Муни, который по-прежнему держал в руках проклятый стакан с проклятой золотой рыбкой в нем и смотрел на нее, как будто он был Гамлетом, а стакан черепом, и собирался произнести известную фразу «о-бедный-йорик».

Проклятый Муни, чтоб тебе.

— Где твой дружок-полицейский? — спросил Грир.

— Собирается поехать в больницу, — сказал ему Таннер.

— Нет, он нам нужен, — сказал Грир, — Мы встречаемся с тем парнем на пирсе в Санта Монике, и только он может его опознать. Давай, приезжай сюда и привези его с собой.

— Понял, — Таннер закончил связь, нахмурится и вернулся назад к Муни.

— Ну как он? — спросил он у медика.

— Ему нужно ехать в больницу, — ответил врач твердым, не терпящим возражений тоном.

Таннер кивнул и скорчил разочарованную физиономию.

— Что? Что случилось? — поворачивая к нему голову, спросил Муни. Медик вернул ее на место.

— Хм… Да ничего. — Таннер так повернулся к Муни, чтобы тот видел, как он пожимает своими огромными плечами. — Видели парня, который ограбил салон сотовой связи.

Муни набросился на наживку и заглотил ее без колебаний.

— Это тот же самый парень, что приходил к нам в участок! — с энтузиазмом сказал он.

— Да, мы знаем только, что он на пирсе в Санта Монике, — печально сказал Таннер. — Но не знаем, как он выглядит.

— Я знаю, — с еще большим энтузиазмом сказал Муни. — Я видел его утром, — он попытался встать, но медик усадил его обратно.

— Это абсолютно невозможно, — заявил он еще более твердым и не терпящим возражений тоном. — Вам только что наложили швы, они могут разойтись.

— Я могу показать вам его, — сказал Муни, не обращая на него внимания.

Черт, это слишком просто. Таннер посмотрел на поврежденную шею Муни.

— Но ты…

Муни в этот момент был удивлен не прекращающимися попытками медика посадить его обратно.

— Я действительно считаю, что это плохая идея, — заметил медик.

Подумав, Муни отдал ему стакан с золотой рыбкой.

— На, позаботься пока о ней, — сказал он и напялил на себя свою футболку. — Я приеду через двадцать минут.

Медик перевел полный недоверия взгляд с рыбки на него. Потом вздохнул и отступил.

— Ты уверен, что справишься с этим, приятель? — спросил его Таннер, когда они пошли к машине.

Муни на секунду заколебался, и Таннеру показалось, что он может изменить решение, этот чертов гомик. Но Муни расправил плечи и кивнул.

— Пора разобраться с этим делом, — сказал он.

Таннер создал убедительное впечатление одобрительного кивка. «Боже, что за кретин!»

Карусель на пирсе в Санта Монике по сути не является частью аттракционов «Пасифик Парка», несмотря на то что находится рядом с ними. Карусель — это первое, что замечают туристы, когда проходят «Лос-Анджелесский Центр Океанологии» и вступают на пирс.

Каждый год миллионы людей со всего мира приезжают сюда. В разгар сезона у входа неизменное столпотворение, и он становится похожим на горлышко бутылки. Все стоят, удивленные открывшимся видом.

Настоящая карусель была построена в 1916 году человеком с богатым воображением по имени Чарльз Луфф (Ипподром Луффа без шуток считается Национальным Историческим Памятником). Город Санта-Моника выкупил ее в 1977 году и почти все восьмидесятые годы потратил на ее восстановление. Излюбленное место проведения дней рождений, свадеб, модельных показов и иных торжеств, известное среди киноманов по всему мира из-за появления в фильме «Игла», где, по мнению многих, ее недолгое кружение ка экране затмило как Пола Ньюмена, так и Роберта Редфорда.

Для Райана она была не более чем приятно выглядевшая круговая каталка, попавшая во многие фильмы. Сейчас бы он вряд ли заметил ее. Он припарковал дважды украденную «карреру» подальше от карусели, в неприметном месте, где он смог бы сидеть и выглядывать свой фургон.

Выбрался из машины и остановился, когда его взгляд упал на нечто бесформенное, лежащее на заднем сиденье. «Интересно», — подумал он и поднял вещь.

Она оказалась большой водонепроницаемой курткой с капюшоном — именно то, что при сложившихся обстоятельствах ему нужно. Не помещает немного замаскироваться.

Усмехнувшись, он напялил на себя куртку и быстро пошел ка другой конец пирса, влившись в самый центр благотворительного хаоса «Очистим залив».

— Я на месте, — донесся голос Дизона из рации.

— Понял, — ответил Грир. — Дмитрий?

— Я здесь, — пришел ответ.

Грир хмыкнул, давая понять, что услышал. На стоянке в фургоне дежурил Дизон, а Дмитрий, изображая из себя туриста, наблюдал за пирсом в небольшой бинокль, так что у Грига была возможность прогуляться по пирсу в поисках задницы, которая так существенно подпортила им сегодня день.

Но, черт побери, он ненавидел пирс Санта-Моники, и каждый поганый урод, гуляющий здесь, норовил попасть ему под ноги. Он не мог выбрать, каких уродов он ненавидит больше — тупых туристов с чертовыми видеокамерами или местный колорит. Каждый из них представлял собой образец бесполезной траты воздуха, и он провел слишком много адских лет, протирая задницу, как слуга общества.

Слуга? «Черт», это звучит лучше. По крайней мере, лучше, чем «раб». И для чего им быть? Для того, чтобы защищать неудачников. И от чего защищать? Обычно от них самих. Они скорее поцелуют в задницу «латиноса» с Глоком ^[12]и наплюют на полицию и добрых полицейских, желающих проследить, чтобы их безмозглые башки не взлетели на воздух.

Так что к черту все. Если безмозглые обитатели Лос-Анджелеса хотят сделать наркодельцов богаче, — то, пожалуйста, это демократия, дайте людям, что они хотят. Если наркодельцы будут наверху, то Итан Грир будет только рад.

«Узнать бы ответ на один вопрос, — думал он, проходя мимо туриста, который снимал на безумно дорогую камеру свою семью, — почему никто из этих самоуверенных горожан и защитников высокой морали никогда не вступится за человека, которого избивает бандит или наркодилер?»

«Была охота спрашивать, — думал Грир. — Где они, едрена корень, когда в машину, полную пьяных ублюдков, запихивают девочек с улицы, независимо от их желания? Где они, когда какой-нибудь наркоман отбирает последнюю пенсию у старушки, или когда маленький ребенок на своем трехколесном велосипеде попадает на линию огня?»

Этот засранец решил диктовать ему свои условия — да кто он такой? Просто дебил, желающий послать видеозапись со столь полезным занятием в чертовы вечерние новости.

Никто не должен узнать об этих записях. Ни одна живая душа. Черт возьми, он вообще не должен был про них что-либо узнать, потому что Крэг Мартин должен был уже давным-давно перезаписать на эту кассету повторы «Секретных материалов».

«Да пошел он в жопу, — подумал Грир, скрипя зубами. — Пошел он, Мартины, весь этот город вместе со всеми этими идиотами вокруг на пирсе. Пошли они все, высокие и низкие, толстые и худые. Пусть идут стройными рядами все эти художники, прочие артисты, активисты движения „Очистим залив“, а также идиоты, которые пялятся на все это».

Но особенного приглашения «отправиться в жопу» заслуживает кретин в костюме синего кита, привлекающий всеобщее внимание. Грир поморщился и покачал головой. Да, это отличный пример того, ради чего он притащился сюда. Наверняка паренек с камерой — брат-близнец этого придурка.

Грир услышал звонок телефона и немедленно поднес его к уху. Он едва слышал голос паренька среди шума, гама и музыки, играющей вокруг него.

— Ты здесь? — спросил он, держа рацию в другой руке.

— Да, — сказал парнишка.

Грир прижал телефон к груди, чтобы на том конце не было ничего слышно.

— Он здесь, шоу началось.

Вернулся к телефону:

— И что теперь?

— Сначала покажи мне, что с Мартинами все в порядке, — воинственно потребовал голос.

— На стоянке в северо-западном углу стоит черный фургон, — говорил Грир, двигаясь по основному направлению. — Сразу за грузовиком.

— Подожди…

Грир прислушивался изо всех сил, пытаясь услышать какие-либо шумы на заднем плане, что дало бы ему хотя бы намек о местонахождении паренька.

— Хорошо, — секунду спустя сказал паренек, — я вижу.

Грир снова зажал телефон и приблизил радию.

— Он в зоне обозрения фургона, — предупредил и поменял местами рацию и мобильник. — Теперь посмотри в боковое стекло. — Аккуратно зажав телефон снова, он сказал Дизону:

— Покажи ему женщину и ребенка. Опусти стекло у пассажирского сиденья.

Дизон держал рацию так, что Райан смог услышать движение стекол, а потом женский и детский вскрик, когда их схватили и сунули на переднее сиденье. Потом так же резко кинули их обратно, чтобы ни у кого не возникло желания позвать на помощь. Как только Грир услышал, что стекла поднялись, он заговорил снова.

— Ты видел их? — спросил он.

Райан жаждал оказаться поближе к тому месту, где сейчас томилась Джессика. Заметив ее и Рикки, он с облегчением понял, что она жива, но также увидел следы жестоких побоев на ее лице. Они, вероятно, очень грубо с ней обращались. С ее ребенком вроде бы все было в порядке.

— Да, — сказал он ублюдку, поправляя капюшон так, чтобы не была видна беспроводная гарнитура на его ухе. Легко понять, почему люди так любят использовать это устройство, но все равно забавно говорить по телефону, когда тот лежит у тебя в кармане.

— Он где-то со стороны пассажирского сиденья, — сказал Грир Дмитрию, прокладывая путь сквозь толпу. — Ты уже нашел его?

— Нет, — ответил Дмитрий, — я же не знаю, как он, черт побери, выглядит!

«Господи, почему Дмитрий оказался таким кретином?» Грир начал с силой расталкивать людей на своем пути.

— У него сотовый телефон, идиот!

— И что, босс? Знаешь, Альберт Эйнштейн, тут у каждого сотовый телефон! — рявкнул Дмитрий.

Грир почувствовал себя неуютно, когда понял, что Дмитрий говорит ему правду. Куда бы он ни кинул взгляд, по крайней мере, половина всех людей разговаривала по сотовым телефонам. Чудесно. Когда, черт побери, будет передышка в сегодняшних разнообразных препятствиях?

Толпа позади него оглушительно взревела, когда, сопровождаемый толчками басов, Инкуб начал свой концерт в поддержку акции «Очистим залив».

Муни показалось, что кто-то дал ему пощечину. Он споткнулся, поморщился от боли и приложил руку к шее, слава богу, она болела меньше — медик поработал на совесть, и повязка еще не сползла.

Но он уже действительно начал жалеть о том, что отправился с Таннером на пирс после всего этого. Доехав на машине, на пирсе ему пришлось пробираться сквозь толпу и не отставать от Таннера, который как будто не замечал этих людей. Он снова ощутил приступ головокружения.

Это, наверняка, был шок. Муни попытался вспомнить что-нибудь про шок, но мозги работали очень вяло, они были заняты координацией движения его тела.

«Какого черта Таннеру приспичило поймать мальчишку? — между делом удивлялся Муни. Утром на парня никто не обращал внимания, а к вечеру от него стала зависеть судьба нации».

«Детективы, — подумал Муни, — шайка чокнутых, все как один».

— Я все сделал, — сказал телефонный ублюдок, — теперь ты мне кое-чего предъяви.

Оттуда, где он стоял, по соседству с платными таксофонами, Райан хорошо мог видеть фургон на стоянке и, что самое главное, сам был не очень заметен.

— Нет, — спокойно сказал он, — сначала отпусти их.

— Так не пойдет, — сказал ему бандит. — Сначала отдай мне камеру.

— Я об этом уже думал, — сказал Райан, неотрывно наблюдая за фургоном. — И решил, что ничего хорошего из этого не выйдет. Я отдам вам видеопленку, а вы нас убьете.

— Я клянусь, что этого не сделаю.

До Райана стали долетать тяжелые басы.

— Как клялся служить и защищать? — спросил он его. По тишине в трубке и по тому, что его вопрос остался без ответа, Райан понял, что попал в уязвимое место. — У тебя только один шанс. Сначала Мартины, потом пленка. Или я отсюда ухожу.

— Подожди, — быстро сказал ублюдок. — Я подумаю.

«Он подумает. Это круто», — удивился Райан. Он быстро оглянулся вокруг в ожидании следующего высказывания, на случай, если ублюдок или кто-нибудь из его банды затаился где-то рядом. Но никаких знакомых он не заметил.

«Кроме…» — Райан вгляделся получше. Пока Инкуб рвал гитару на части, друзья Хлоэ из «Очистим залив» трясли своими загорелыми спортивными телами, подбадривая толпу.

Но особо его удивила центральная фигура между девушками, которая подпрыгивала вверх и вниз под аккорды металла и была одета в резиновый костюм кита. Райан не сомневался ни на секунду, что это мог быть только старый добрый Чад.

Пока он наблюдал, старый добрый Чад кинулся вниз головой со сцены, чем привел толпу в неописуемый восторг. Райан не ожидал, что Чад так быстро запишется в защитники океана.

— Хорошо, я подумал над этим, — неожиданно сказал ублюдок. — И мой ответ: нет.

Райан похолодел.

— Что?!

— Я сказал «нет», — голос омерзительно усмехнулся.

— Ты хочешь загнать себя в безвыходное положение? — спросил его Райан злым как никогда голосом.

— Нет, — омерзительно усмехнулся ублюдок. — Я хочу, чтобы ты подумал вот над чем. У тебя одна запись, а у меня трое заложников, и я немного умею считать.

— Он где-то шести футов ростом, — задыхаясь, говорил Муни, пока они с Таннером пробирались сквозь толпу, — светлые соломенные волосы, ему где-то двадцать… — Он замолчал, переводя дыхание, желая, чтобы Таннер хоть чуть-чуть убавил скорость. — Черт, я не помню, во что он был одет.

Наконец он уцепился за его рукав и попросил передышки. Лицо детектива пылало от нетерпения, сокрытого под маской мнимого безразличия, когда, осматриваясь по сторонам, он ждал, пока Муни приходит в себя.

Потирая шею, Муни пытался увидеть кого-либо подозрительного. Таких на пирсе не должно быть очень много: несколько достойных кандидатов стояли сейчас у таксофонов.

— Если ты хоть пальцем их тронешь, я просто уйду, — горячо сказал Райан, — а кассету отдам в службу новостей по дороге домой.

— Знаешь, я тебе не верю, — безмятежно сказал ублюдок. — Я думаю, пора проверить твои намерения.

— Я тебя предупреждаю… — завелся Райан, когда чья-то рука неожиданно схватила и сдернула с головы капюшон.

Глава двадцатая

— Глазам не верю! — закричала на него Хлоэ. — Где ты был?

— Хлоэ… — попытался объяснить он, она его перебила.

— Черт возьми, мы так долго ждали эти футболки! Это было так важно для меня!

— Послушай, это совсем не то, что ты думаешь, — говорил он, взяв ее за руки и пытаясь увести куда-нибудь, где они не привлекали бы столько внимания. — Я потом все объясню, сейчас это небезопасно…

— Не трогай меня. — Она сбросила с себя его руки, возмущаясь и еще больше повышая голос: — Я звонила тебе раз десять! Зачем ты делаешь мне больно?

— Нет, я… — Он взглянул на небольшую толпу, остановившуюся неподалеку и наблюдающую за этой сценой с неподдельным интересом.

— Это твой способ вернуть меня назад? — требовала ответа она, а два или три соглядатая заулыбались, рассчитывая на веселое зрелище.

— Нет, Хлоэ, послушай! — Райан снова схватил ее руки, оттащил на шаг назад от благодарных слушателей и посмотрел прямо в ее сердитое лицо, пытаясь донести до нее, что здесь происходит нечто очень серьезное. — Послушай, ты должна уйти отсюда!

Когда Хлоэ наполнила воздухом легкие для ответа, рядом с ними раздались оглушительные разрывы и хлопки концертной пиротехники, через несколько мгновений потонувшие в одобрительном реве толпы.

Взрывающаяся пиротехника заставила Муни подпрыгнуть. Сколько это может продолжаться? Если группа не сможет одолеть тебя своей музыкой, то она наймет взрывотехников, которые добьют тебя окончательно.

Он стал выбираться из центра этого безумия, из этой вопящей и беснующейся толпы. По пути ему встретилась юная парочка, не смотревшая на сцену и не пытающаяся надорвать свои легкие.

На пареньке раньше не было такой куртки, но Муни точно знал, что это был он. У него такое же ошалевшее выражение, как и раньше.

Теперь с ним спорила какая-то девчонка. Он схватил Таннера за руку и указал вперед.

— Вот! — сказал он. — Это он!

— Хлоэ, послушай меня! — просил Райан. — Здесь небезопасно, за мной гонятся!

Он попытался прогнать ее кшиканьем, но она не позволила отделаться от себя так просто.

— Что с тобой происходит? — спросила она, и ее глаза подозрительно сузились. — Ты пьян?

Раньше, чем он успел произнести слово в ответ, чья-то рука тяжело легла на плечо и мужской голос слева сказал:

— Эй, парень, мы тебя ищем.

Кровь застучала в висках, сердце заколотилось как бешеное в такт громовым разрядам басов со сцены. Райан попытался вырваться и убежать, но парень, как осьминог, предугадывал все его движения, вставая на пути к бегству.

— Отпусти меня! — вскрикнул он, поняв, что они нашли его. Убийцы нашли его, а это значит, что он пропал, что шоу кончилось, огни погашены и всем пока! Спасибо тебе, Лос-Анджелес, и спокойной ночи. — Отпусти меня, сукин ерш!

— Эй, что здесь происходит? — хотела знать Хлоэ, ее голос теперь звучал испуганно.

— Полиция! — рыкнул парень и сунул что-то в лицо Райану. Значок.

— Райан! — Хлоэ была шокирована. — Что ты натворил?

«Теперь она спрашивала об этом», — думал Райан, борясь изо всех сил. Но что толку?

Дмитрий продолжал просеивать толпу с мыслью, что это бесполезное занятие. С другой стороны, это все равно лучше, чем сидеть и ждать манны небесной.

Внезапно из рации донеслись шумы, и он услышал голос Таннера.

— Я нашел его. Спускайся, живо.

Дмитрий начал движение еще до того, как Таннер окончил говорить.

«Слава богу, Муни не один», — подумал Таннер, наблюдая, как тот сражается с парнем, будто они выпускники школы борьбы на экзаменах.

— Господи, парень, уймись! — сказал Муни, наверно, уже в пятидесятый раз. Но парень по-прежнему не обращал на его слова никакого внимания. Внезапно он вырвался и так сильно толкнул Муни, что тот отлетел к перилам. Муни скривился от боли и прижал руку к шее. Таннер не мог точно сказать: ему жалко старого гомика или того, что это не он его толкнул.

Когда парень рванулся к нему, Таннер единым движением достал пистолет. Парень остановился, как вкопанный, и по выражению глаз можно было сказать, что в данный момент он чувствует. Впрочем, говорить было не обязательно.

— Молчать, урод, — спокойно и даже вежливо сказал Таннер. — Или они все умрут.

Он с удовольствием отметил, что паренек еле дышит.

— Мы здесь, чтобы помочь тебе, — сказал Муни, поднимаясь на ноги и подойдя поближе. Таннер поморщился, когда сержант почистил себе одежду и пригладил волосы. — Я пытаюсь это сказать тебе!

«Это и впрямь забавно, что Муни пытается убедить паренька в том, что они помогут ему, — подумал Таннер. — Да, парень, мы, городские власти, пришли сюда, чтобы выручить тебя из беды». Парень ни жестом, ни звуком не показал, что слышал слова предателя. Таннер выразительно кивнул ему, показывая, что и секунды не задумается и понаделает в нем дырок, если тот вздумает бежать. Он поднял рацию и быстро прошептал туда что-то, не отрывая взгляда от испуганного юного лица.

— Я взял парня, — разнесся голос из рации в фургоне.

Джессика резко подняла голову: занятый переговорами, Дизон не заметил ее движения. Но это было и неважно — теперь, когда они захватили парня, им не о чем беспокоиться.

Теперь все кончено, для каждого из них. Их уже можно хоронить. И Райан, она точно знала, был покойником. Но если это и был ее конец, она не собиралась облегчать жизнь своим похитителям.

Осторожно, бесшумно Джессика сменила положение и опустила плечи так низко, как только смогла. Она нагнулась вперед и начала потихоньку заводить свои связанные запястья под свои бедра.

В колледже она делала такой трюк тысячи раз, чтобы развлечь друзей. Происходило это в веселые вечерние часы, после небольшого количества спиртного, впрямь небольшого, просто как доказательство ее юной ловкости, как текиллашутера. ^[13]Но уж никак не подозревала, что это повторится в будущем, да еще при таких обстоятельствах.

Рикки поймал ее взгляд. Его искаженное страхом лицо лучше всяких слов говорило: «Нет! Мамочка! Не надо».

Она медленно подняла голову и знаком попросила не смотреть на нее. Хорошо бы, чтобы он понял. Если он так и будет продолжать смотреть на нее, она может начать нервничать и ошибиться, зашуметь, например. И если громила на переднем сиденье, оглянувшись, увидит ее в таком положении, то он сразу поймет, что она хочет сделать, и тогда конец уж точно наступит. Но если она не сделает того, что задумала, то он наступит в любом случае.

«Прости меня, детка, — подумала она, как думала уже миллион раз за несколько последних часов. — Прости меня, детка, но у нас не осталось ни другого выхода, ни другого времени».

— Муни, приятель. — Таннер приобнял его за плечи и стал сжимать, пока не почувствовал сопротивление. — ТУ что-то неважно выглядишь.

Он продолжал тискать его, пока Муни не стало трудно дышать. В конце концов отпустил. И чуть не засмеялся громко, когда убогий схватился за свою шею. Даже зашатался.

— Я в порядке, — сказал Муни, кинув на Таннера странный взгляд.

«Да он рассердился», — подумал Таннер.

— Слушай, я поручу кое-кому позаботиться о тебе и доставить в больницу, — сказал он и поманил Дмитрия. — Муни, это детектив Дмитрий из отдела убийств. Дмитрий, Муни нужно в больницу прямо сейчас. Ты можешь взять его в машину?

— Конечно. Без проблем. — Дмитрий напряженно улыбнулся. Таннер видел, что Дмитрий полон недоверия, что это тот самый человек, который не только выжил при перестрелке с Бейбек, но сумел убить ее.

Как только Дмитрий подошел к нему, Муни повернулся к пареньку и ободряюще положил ему руку на плечо. Он по-прежнему не заметил, что парень как окаменел.

— Теперь все будет хорошо, сынок, — сказал ему Муни, потом кивнул Дмитрию, который подарил Таннеру еще один подозрительный взгляд и повел гомика прочь.

«Да, теперь-то уж точно все будет хорошо, сынок», — про себя продолжил Таннер. Он заключил в железную хватку руку парня и повел его в противоположном направлении.

— Подождите минутку! — женский голос звучал так возмущенно, что Таннер встревоженно повернулся.

Она была очень симпатична; классическая калифорнийская блондинка с прекрасными волосами и идеальной загорелой кожей в данный момент сердито смотрела на паренька. «Черт, — подумал Таннер, — она что, с ним? Это просто несправедливо!»

— Кто она такая? — спросил он паренька, немного больше сжимая его руку.

— Откуда, черт побери, мне знать? — так завопил парень, как будто был взбешен всем происходящим. — Первый раз в жизни ее вижу!

— Что?! — сказала она, совершенно сбитая с толку и возмущенная.

Таннер пожал плечами, решив, что кем бы она ни была, у него будет время, если это необходимо, заняться ею позже. Он пошел дальше, удерживая парня рядом с собой.

— Эй! — крикнула им вслед девчонка. — Что здесь происходит?

«Ничего здесь ни происходит, Хлоэ, — подумал Райан, когда модно одетый детектив, которого он помнил по видеозаписи, стал проталкивать его сквозь толпу. — Просто моя жизнь подошла к концу, не больше. Ничего серьезного».

Конечно, никто более не считал, что случилось что-то необратимое. Никто не мог видеть, как его конвоируют со стволом под ребрами. Никто не заметил ничего странного в том, что два неподходящих друг другу мужика, почти обнявшись, гуляют по пирсу. Никто не обратил внимания на то, что детектив одет в дорогой костюм, а на нем рабочая куртка.

«Или костюм кита», — беззвучно добавил он, замечая Чада. Старый добрый негодник Чад по-прежнему зажигал верхом на толпе, отлично прожигая время своей юной жизни. «Которая, — несчастно думал Райан, — будет чертовски длиннее моей собственной».

Чем я заслужил такое?

— Эй, Рай!

Он резко повернул голову. Оказывается, несмотря ни на что Чад видел его. Но каким-то чудом, не слыша призывы Чада, ублюдок продолжал волочить Райана за собой по пирсу.

— Эй, Райан! — Чад попытался спуститься вниз, но у него ничего не получилось. Костюм был слишком неуклюжим. «Отсюда помощи не дождешься — кита выбросило на берег», — мрачно подумал Райан.

Детектив пребольно ткнул его в бок пистолетом и ускорил шаг; они уже прошли тенты для отдыха в тени, направляясь в пустынную область на самом конце пирса.

Когда они приблизились к перилам, из-за ящиков навстречу вышел мужчина и стал наблюдать за подходом, сложа руки. Райан сразу догадался, кто это.

Гриру доставляло непередаваемое удовольствие видеть, каким бледным был паренек. «Маленький поганец заставил меня поволноваться, — думал Грир, направляясь к нему и Таннеру, пока те не дошли до ограждения. — Со временем все меняется», — усмехнулся Грир и вместо приветствия сильно ударил юношу по голове.

Парень грохнулся ка колени, как куль с дерьмом, каковым и являлся, чем принес Гриру еще большее удовлетворение.

— Господи, как мне полегчало, — протянул он, глядя на Райана. — Я ждал этого весь день.

Прежде чем упавший успел хотя бы застонать, Грир нагнулся и вырвал из его уха аппарат. Затем быстро обшарил его и отнял сумку с видеокамерой. Да, времена меняются! Постояв, он решил пнуть его хорошенько в грудь.

Звук того, как это недоношенное дерьмо хватает ртом воздух, для Грира был сладкой музыкой. «Настоящая музыка, — подумал он, — а не это говно, исполняемое активистами спасения поганого залива». Он открыл жидкокристаллический экранчик видеокамеры и нашел кнопку «Play».

Прежде чем прикончить, Грир решил показать этому маленькому ублюдку всю красоту до конца, каждую секундочку. Этот поганый кусок дорогого электронного дерьма привел к смерти многих людей. Погубил еще и одного из них. Бейбек лежала сейчас где-то, как кусок мяса, потому что один придурок, который решил быть добропорядочным гражданином, и другой недоумок, лежащий ничком на пирсе, решили стать героями, так их разэтак. Но сейчас настал момент, когда всей параше придет конец, прямо здесь и прямо сейчас.

Подняв камеру обеими руками высоко над собой, изо всех сил швырнул ее на пирс. Удар, а затем звук разлетевшейся мириадами осколков камеры — такая же прекрасная, черт побери, музыка, наслаждался он, раскидывая остатки ногами. Нашел видеокассету, застрявшую в обломках, но почти не поврежденную.

Ах, как сладко втаптывать, и втаптывать, и втаптывать ее в землю, пока самыйбольшой осколок станет не больше половинки почтовой марки. Растереть осколки в порошок, а порошок в пыль, а потом затолкать эту пыль в щели между досками, наблюдая, как она оседает на неспокойную соленую воду под пирсом.

— Это все? — спокойно спросил его Таннер.

— Да, — кивнул Грир. — Это все.

Таннер улыбнулся и поднес рацию к губам.

Муни не предполагал, что кто-нибудь подобный Дмитрию может интересоваться средствами по уходу за кожей, пока тот не спросил его о мужских увлажняющих кремах. Ни фига себе, он даже не подозревал, что Дмитрий отличает увлажняющий крем от отшелушивающего. Он и сам не мог отличить, пока Мэрилин не научила его.

«В этом нет ничего странного, — подумал он. — Нормальный приятный парень. Может быть, он попросит Мэрилин отобрать образцы для него, в благодарность за помощь добраться в больницу». Размышляя о пустом, он почувствовал жгучий стыд, что опять оставил этого паренька одного, снова и снова пересказывающего свою историю людям, которые еще не знают ее.

— Эй, Дмитрий, — сказал он своему провожатому на аллее рядом с каруселью, — знаешь, я действительно себя хорошо чувствую, правда. Я бы хотел вернуться назад и убедиться, что нормально…

— Нет, нет, нет, — перебивая его, сказал Дмитрий. — Мы должны поехать к доктору прямо…

Конец предложения потонул в шипении рации, из которой донесся голос Таннера:

— Все в порядке, мы получили, что хотели. Избавьтесь от Мартинов.

В течение бесконечного мига, замерев, Муни и Дмитрий пристально смотрели друг на друга.

Потом Дмитрий потянулся за пистолетом.

Глава двадцать первая

«Избавьтесь от Мартинов».

Джессика знала, что рано или поздно это наступит. Ждала и знала, что гад на переднем сиденье ждал того же. Когда из рации донесся приказ, он потянутся за своим бесшумным пистолетом, а Джессика потянулась к нему.

Она утратила ловкость и гибкость, бывшие в двадцать. Но она всегда старалась остаться в форме, поддерживая природную ловкость и силу. Все это вместе взятое может помочь спасти ее семью — нужно было провести связанные руки под собой, тем самым переместив их вперед.

Нельзя сказать, что это было легкое упражнение в тесном салоне фургона. Совсем не просто, и очень больно. Когда она изо всех потянула плечи вниз, ей показалась, что у нее сейчас выскочат руки из суставов. Но в голове у нее почему-то крутились слова миссис Пич: «Не волнуйся, дорогая, несмотря ни на что завтра все равно наступит».

«Старая добрая миссис Пич, Вы, как всегда, правы, даже если Вам и в голову не могла прийти такая ситуация». Желание жить затмило боль. Она должна пройти этот путь. Она должна быть готова к прыжку в нужный момент, и если ей больно, то она просто забьет на боль. Как в давние ее дни гимнастических тренировок, трудилась Джессика.

Вот оно.

«Избавьтесь от Мартинов».

«До тех пор, пока я дышу, — свирепо подумала Джессика, — сказать это будет в тысячу раз труднее, чем сделать».

И прежде чем ублюдок шелохнулся, чтобы развернуться на сиденье, она кинулась вперед, обхватила болящими руками его шею и стала всей своей тяжестью тянуться назад, вкладывая до последней капли все свои силы.

Неожиданность была ее преимуществом. Пока сукин сын хрипел, задыхался и хватал ртом воздух, его крохотный мозг нарезал круги по просторной черепной коробке, удивляясь, как могло случиться невозможное.

В то время, как его тело пыталось вырваться с водительского сиденья, она уперлась в него ногами и надавила еще сильнее.

Его большой палец чуть не пролез под металл наручников, сжимающих его горло, но она была уверена: туда не пролезет даже листок бумаги. «Давай, дохни, ублюдок! — беззвучно орала на него Джессика. — Дохни, гад!»

Но он все боролся и боролся, отказываясь остановиться, когда она заметила, что он даже не пытается достать ее рунами, а держит в них пистолет. Он целился в нее! Ее сотрясла черная ярость. Она душит его, а он вместо того, чтобы сдохнуть или хотя бы просто перестать двигаться, все равно пытается убить их всех!

Закричав от все возрастающей боли в руках, она воткнула колени в водительское сиденье и потянула из последних сил, вложив в этот рывок все, что у нее было в жизни, все, чем была она сама, как будто хотела продавить его через сиденье насквозь.

И тут она услышала странный звук, похожий на приглушенный разрыв, и воздух в фургоне заполнился вонью пороха, от которого у Джессики заслезились глаза.

Пистолет пришел в действие.

«Спасибо тебе, Лос-Анджелес, и спокойной ночи», — подумал Грир, когда они с Таннером взяли на прицел паренька, лежащего на досках пирса.

Это был наилучший конец наихудшего дня. Теперь они смогут разработать дело о наркотиках так, как им нужно. И при этом получить неплохой навар. К тому же улицы Лос-Анджелеса станут гораздо спокойнее для тех, кто не носит цвета бандитских группировок. Так что гениальная задумка вот-вот осуществится и, главное, все будут довольны. И никаких больше препятствий.

Убрать «латинос» с улиц, направить денежный поток в карманы тех парней, кто действительно заслуживает его. Парней, которые рискуют своими задницами каждый день, — что же тут несправедливого?

К тому же деньги рано или поздно вернутся в легальный оборот, который в итоге принесет пользу всем этим ханжеским, неблагодарным налогоплательщикам.

Никто из них никогда не узнает, откуда берутся эти деньги, особенно сейчас, когда чертова запись Крэга Мартина уничтожена. Так что, берегись, «латинос»! Никто не пропустит это дерьмо, когда он и Таннер…

— Чувак!

Грир оглянулся через плечо и почувствовал, как его челюсть отвисла. Что это и во что оно наряжено? В гигантскую морскую губку?

Ему потребовалась целая секунда, чтобы понять, что он смотрит на идиота, напялившего на себя костюм кита. Чертов кретин! Господи, интересно, это тот же самый? Или таких идиотов здесь ходит двое?

Лицо чертовою кретина показалось в отверстии в брюхе кита и немного побледнело, когда, наконец, заметило пистолеты у них в руках. Он начал пятиться назад маленькими шажочками, потому что бежать большими ему не позволяли особенности конструкции его идиотского наряда.

— О, вау, — сказал он. — Неважно. Чувак.

«Неважно. Чувак». Правильно. Тупая задница убежала отсюда, как гейша в костюме кита. Грир и Таннер обменялись взглядами и повернулись обратно к пареньку, чтобы покончить с ним.

Его не было.

Маленький засранец не мог даже на ноги встать!

Ужаснувшись, Грир огляделся и успел заметить, как мелькнула его куртка за ящиками и прочим хламом.

Музыка карусели сводила Муни с ума так же, как и мысль о том, что только что встреченный детектив хочет пристрелить его. О, боже, он уже попадал в похожую ситуацию сегодня, почему она должна повториться? Одну минуту он был очаровашкой, желающим побольше узнать об условиях ухода за кожей, в другую — он уже маньяк-убийца. Неужели весь мир состоит из такого дерьма? Или кто-то забыл предупредить, что сегодня «День Национальной Охоты На Боба Муни»?

Парень схватил его за рубашку, развернул вокруг себя и, налегая всем телом, швырнул его прямо сквозь стекло в обиталище карусели. Сквозь шок Муни почувствовал, как боль упругими толчками передается из поврежденной шеи в голову и с треском заполняет рот.

Разозлившись и не обращая внимания на страдание, он стиснутыми кулаками изо всех сил ударил оборотня в грудь, в точку чуть пониже грудной клетки. Парень — Димми? Дитрих? Господи, Муни не мог даже имя его сейчас вспомнить, — кто бы он там ни был, оказался довольно крепким и хорошо сложенным, но все-таки не настолько, чтобы выдержать такой удар. Когда он, зашатавшись от боли, отступил, Муни ударил его по ногам, повалив таким образом на землю, и навалился сверху, усевшись ему на грудь.

Муни только хотел было спросить, что, черт возьми, происходит, когда детектив рванулся и сильно ударил его по раненой шее.

На мгновение боль ослепила его. Даже с закрытыми глазами слепящий, обжигающий свет не исчез, и звериный, шедший из груди вопль вырвался из уст. Муни никогда не представлял, что сможет так закричать.

Злость перекрывала боль. Когда в глазах просветлело, внутри не осталось ничего, кроме ненависти на гнусных, продажных и нечестных полицейских, позволяющих убивать себе подобных. Эти ублюдки заставили его убить офицера полиции. Они допустили большую ошибку, позволив женщине оставить его в живых, а сейчас допускают еще большую, пытаясь пришлепнуть его, как муху.

— Хочешь пристрелить меня? — рявкнул Муни и начал бить его головой об пол. — Хочешь пристрелить?

Потом он понял, что парень уже не собирается ни в кого стрелять, так как, не шевелясь, лежит под ним. Тяжело дыша, все еще в ярости, Муни отпустил его голову и поднялся на ноги.

«Я думаю, после этого ты не сможешь подстрелить меня, размазня. Как бы тебя ни звали».

«Несомненно, что ни один из тех, кто сейчас орал, бесился и танцевал рядом со сценой, где бесновался Инкуб, не хотел бы оказаться убитым позади этой сцены», — думал Райан, быстро прокладывая дорогу мимо разнообразных ящиков, катушек с проводами и непонятных упаковок.

Но, к несчастью, именно он, Райан Хьюит, оказался за сценой и его, по-видимому, собирались убить.

Он видел Хлоэ, горевавшую о том, что у нее имеется масса причин, чтобы подозревать Райана в полной неспособности сделать хоть что-нибудь правильно. В любом случае это не совсем правда, — он надеялся и молил Бога, чтобы ублюдки забыли о Хлоэ, особенно теперь, когда они гонятся за ним. Чем дольше они будут преследовать ее, тем больше шансов, что им не придет в голову избавиться заодно и от нее.

Или от Чада.

Господи, старый добрый Чад! Старый, добрый, невероятный и веселый негодник Чад, одетый в миролюбивый, идиотский резиновый костюм кита. Если он действительно выкрутится из всего этого, то подарит Чаду свой мобильник, вместе с целым месяцем бесплатных разговоров.

Райан добежал до перил и оглянулся. Оба ублюдка бежали вслед за ним, ухмыляясь, как психи, кем они в общем-то и были. Они были уверены, что загнали его в ловушку.

Что ж, пришло время недвусмысленно доказать им, что они ошибались.

Убедившись, что водозащитный карман с мобильником внутри надежно закрыт, Райан забрался на перила и бросился в Тихий океан.

Когда-то давно Райан прочитал, что слово «тихий» означает «спокойный и миролюбивый». Если это так, то он был уверен, что парень, придумавший название этому океану, обладал огромным чувством юмора.

«Кто-то такой же ужасный, как он сам».

Последняя связная мысль в его голове была о том, что все-таки прыгать сюда было плохой идеей. Потом он был слишком занят, чтобы думать, борясь с сильными волнами и течением, атакующими его со всех сторон.

Он подумал, что этот полет должен быть не в пример легче предыдущего. Высота, с которой он прыгал, сейчас была значительно ниже семи этажей, и он ошибочно решил, что вода окажется мягче мусорной кучи. Это оказалось не так. Вода не была мягкой, — удар об воду обжег его тело.

После падения ему пришлось выдержать серьезную схватку за свою жизнь. Одежда превратилась в ужасную, неповоротливую кучу обмотавшихся вокруг него тряпок, которые грузом повисли на руках и ногах, сковывая движения. Его легкие горели, но еще больше жгло губы, разбитые ублюдком, когда на них попала соленая вода. Каждая ссадина и царапина горели огнем, а вода толкала его тело в самых разных направлениях, кроме верха, где был воздух.

Вдруг он услышал странный неприятный звук, как будто что-то маленькое и злое прожужжало рядом с ним. Потом прожужжало еще и еще, и он наконец понял, что эти чертовы ублюдки стреляют в воду за ним.

От соленой воды начало резать глаза, когда он открыл их, чтобы поискать железные опоры пирса. С мешающей мокрой одеждой на своих конечностях он отчаянно греб, пытаясь одновременно не утонуть и увидеть место, где можно спрятаться. Ему стало казаться, что темнота проступает со всех сторон. Может быть, так начинают воспринимать окружающий мир утопающие?

Боль от недостатка кислорода в груди стала все более и более невыносимой. В любой момент он мог потерять контроль над своими легкими, тогда они начнут дышать первым, что им попадется, — воздухом или водой, и он ничего не сможет с этим сделать.

Внезапно он почувствовал кожей рук холодный ветер. Его лицо вынырнуло на поверхность, и он громко всхлипнул, когда легкие наполнились воздухом так сильно и быстро, что, казалось, сейчас разорвут ему грудь.

И когда его легкие еще не закончили этот болезненный вдох, он почувствовал, как вода снова накрыла его и потянула вниз. «Прилив», — сказал слабый, исчезающий голосок в его мозгу.

Потом был удар…

Уже значительно, значительно позднее, пару секунд спустя, он испытал слишком сильный шок, чтобы рассказать, что было такое ощущение, как будто внешняя оболочка его рассыпалась, а все внутренности слились в одно целое и боролись за его жизнь. Это внутреннее слияние было совершенно отлично от другого слияния, пришедшего следом, и было ощущение, что эти два события борются за то, чтобы причинить ему как можно больше боли.

Но перед тем, как он смог осознать это сквозь всепоглощающую боль и тошноту, вода вытолкнула его наверх, немного протащила и снова поглотила.

А потом еще раз.

«Дохни, скотина, дохни!» — беззвучно приказывала Джессика, надавливая, надавливая и еще раз надавливая своими наручниками на его горло. Она бы громко прокричала эти слова, но все ее дыхание ушло на попытки обездвижить этого человека, пока он не перестрелял их.

Обездвижить? Или убить?

«Хорошо, пожалуйста: убить», — думала она, всхлипывая от боли в изнемогающих и измученных плечах. Когда будет необходимо, когда у нее не останется другого выхода, тогда да. Убить.

«А, кстати, конечно! Она ведь уже сделала это, не правда ли?» — у нее в голове не осталось ничего, кроме этой мысли. Действительно, как она могла позабыть о…

Джессика выкинула эту мысль из головы и постаралась вызвать материнские чувство, чувство необходимости защищать свое дитя, и найти силы, чтобы надавить еще сильнее. Разбудить материнский инстинкт оказалось несложно, теперь каждая клеточка ее тела горела праведным огнем.

Душа, тело и разум объединились, теперь она стала матерью, матерью медведя гризли, которая не позволит ни одному живому существу встать между ней и ее медвежатами, которая не даст навредить им ни движением, ни даже дыханием.

Но медвежата не отговаривают мать отказаться от того, что она должна сделать.

Она начала волноваться, что Рикки слишком долго наблюдал за ней, со всхлипами страха и ужаса впитывая всю жесткость маминой борьбы, даже если эта борьба велась не на жизнь, а на смерть. За одиннадцать лет она никогда не поднимала на него руку, повышала голос только, чтобы засмеяться, или поздравить его с днем рождения, или позвать с заднего двора.

Пока Рикки рос, любое физическое упражнение, которым занималась его мама, принадлежало к совершенно безобидному типу вещей — аэробика, садоводство, танцы с папой в гостиной под старые записи. Мамины руки всегда были нежны, ласковы и заботливы, а если и боролись с чем-нибудь, то не более чем с упрямой крышкой на банке варенья или твердокопченой колбасой. И то, обычно она отдавала их папе, чтобы тот справился с ними. Потому что ее руки для этого были не предназначены.

Но теперь выходило, что очень даже предназначены. Они были сильные. Даже скорее не сильные, а умелые. Могли, когда надо, придушить человека. Так что в глазах Рикки она выглядела хуже, чем убийца. И, что самое ужасное, хуже, чем Рикки мог кого-либо когда-либо себе представить.

Джессика вновь озлилась на этих людей за все, через что они вынудили пройти ее сына, и за то, что они показали ему скрытые возможности человека. Не просто человека, а его матери. Она дала волю этой злости, и та добавила ей сил.

— Сынок, посмотри на меня! — неожиданно вскрикнул Крэг, ударяя наручниками о стену, чтобы привлечь внимание. — Рикки, смотри только на меня!

Да, Крэг, то, что нужно! Ты будешь его щитом! Джессика почувствовала, что облегченно плачет.

Всхлипы Рикки начали уменьшаться, когда он подчинился отцу. Когда все это кончится, пообещала себе Джессика, она всю оставшуюся жизнь не даст забыть Крэгу о том, каким он был мудрым и хорошим отцом.

Внезапно большая толстопалая рука схватила ее за волосы и начала сильно тянуть. Она попыталась освободиться, но смена позиции означала ослабление хватки, чего никак нельзя допустить. Даже если он вырвет ей все волосы и снимет скальп.

Громила дернул ее голову особенно сильно, и она вскрикнула, ударившись лицом о верхнюю часть сиденья. Не успела она сделать вдох, как он дернул ее еще раз, но в этот раз она ударилась не о сиденье, а об его голову, и вскрикнула еще сильнее.

А потом он снова сделал это, откидывая голову назад так, что у него получались полновесные удары.

Ослепшая и ослабевшая от боли, она закричала на себя, на болящее лицо, на руки и плечи, на мускулы, кости и сухожилия: «Не болите, не слабейте, не смейте подводить меня!»

«Если в мире есть хотя бы капелька справедливости», — убеждал себя Таннер, держа пистолет наготове и осматривая воду под пирсом, — «то волны вынесут на берег мозги маленького засранца». В его мыслях не было иронии, только нетерпение и твердое желание довести дело до скорого и бесповоротного конца.

За все время, в каких бы делах он ни участвовал, будь то хорошие, плохие, скучные, веселые, никогда такого не было, чтобы все шло так отвратно. Не с их же уровнем! Всегда, делая что-либо, они знали, что жизнь может выкинуть любой трюк, и были готовы встретить любые проблемы лицом к лицу. Они ожидали, что будут крутиться в горячем и сволочном мире. Каждый из них был достаточно опытен, чтобы понимать, что в их коллективном будущем дерьма будет по горло, и все не всегда будет идти так, как задумано.

Но все вышесказанное можно отнести к латиноамериканским бандитам, за которыми они охотились. Это нельзя отнести к любым домохозяйкам из Брентвуда и постоянным посетителям этого пирса: они не имеют с ними ничего общего. Чем бы они ни занимались, они все равно находились на слишком разных уровнях. Да что там уровнях, — в разных зданиях, так сказать.

Таннер остановился и пригляделся к темному месту под пирсом, где было сумрачно даже днем. Что это? Следы? Таннер прищурился, вглядываясь.

Да, точно, это были они. И, что самое замечательное, Таннер знал, кому они принадлежали, несмотря на то что народу сюда могло забежать довольно много. Только один человек мог зайти под пирс в последние несколько секунд. Таннер был немного расстроен, что парню не вышибло мозги в океане, но он уже готовился принять компенсацию. Он поднял рацию.

— Парень в лодочном сарае под пирсом, — сказал он в нее. — Все меня поняли?

Если и поняли, то никто не отозвался. Таннер почувствовал раздражение.

— Дизон? Дмитрий? — Он подождал; ответа не было. — Мне может понадобиться помощь.

«Ленивые жопы», — подумал он.

— Сукин сын, — простонал Муни, наблюдая за как-там-его, который лежал на полу без сознания.

«Дмитрий», — вспомнил он почему-то, имя парня было Дмитрий, и он принадлежал к той маленькой, но загадочной группе стражей порядка, которые неизвестно почему, с фанатичной настойчивостью приводили план по умерщвлению Боба Муни в жизнь.

Что ж, Муни был иного мнения по поводу осуществления этого плана. Боб Муни решил, что он не умрет ни сегодня, ни завтра, ни в любой другой день, когда ему будет неудобно. «Потому что, черт побери, Боб Муни сам себе хозяин. Может быть, он немного ослаб от потери крови, — думал он, прислонившись к стене и ожидая, что мир перестанет кружиться вокруг него, — но дай ему пару дней отдохнуть, и он будет как новенький».

Правда, он не был уверен по поводу своей шеи, — что она будет как новенькая. Господи, но жжет сильно. С тех пор, как оттуда сползла повязка, которую наложил медик, боль становилась все сильнее и сильнее, и побои, которые он получил, отнюдь не способствовали ее уменьшению. Складывалось ощущение, что каждый намеревался в первую очередь повредить место, куда его уже ранили. Даже люди, которые не собирались бить или убивать его, случайно задевали его шею. Сейчас рана болела куда как сильнее, чем когда он получил ее. Похоже, что после того, как он ее вылечит, она будет еще очень долго болеть.

«Очень удачно то, что он как раз открыл кабинет целебной косметики», — подумал он, когда очередной приступ головокружения кончился. — Он найдет что-нибудь, что поможет ему. В конце концов не зря же Мэрилин так хорошо разбирается в этом, у нее много чего есть: антиугревые пластинки, растягивающие кожу крема, ортопедическая одежда для заживления рубцов, все для борьбы с дефектами кожи. Он стоял и думал об этом, вспоминал, как она рассказывала ему что-то про маслице с витамином Е, которое прекрасно заживляет шрамы. Конечно, пулевое ранение — это не совсем дефект кожи. Он надеялся, что производители предусмотрели такие случаи, когда изобретали свои дорогостоящие эликсиры. В этом деле он был реалистом, — здесь ему могут помочь только лошадиные дозы маслица с витамином Е.

«Да, от него такой прыти, похоже, никто не ожидал», — думал Муни, но, черт, этот проклятый ад еще не кончился.

С усилием оторвавшись от стены, заставил себя двигаться и приковал по-прежнему бессознательного Дмитрия наручниками к трубе. С учетом того факта, что шея жгуче болела и он продолжал понемногу терять кровь, он решил предельно разобраться в этой ситуации, чего бы это ему ни стоило.

А еще он очень хотел знать, почему все эти Муни-киллеры были полицейскими? И как сюда попал этот паренек с мобильником, и почему он вдруг решился на преступление?

— Парень в лодочном сарае под пирсом, — снова донесся голос Таннера из рации. — Все меня поняли? Дизон? Дмитрий? Мне может понадобиться помощь.

— Полежи, отдохни, — сказал Муни неподвижному Дмитрию, — я позабочусь об этом.

Он поднял пистолет и рацию и побежал искать лодочный сарай.

«Склад Дори» — говорила вывеска на обветшалом домике. Цепочка следов вела внутрь, сквозь приоткрытую дверь.

Таннер дважды проверил, снят ли предохранитель на пистолете, перед тем, как быстро и тихо войти в строение. Правда, он не очень беспокоился насчет этого, — он сам почти ничего не слышал, кроме шума разбивающейся о берег волны. Как почти ничего и не видел: внутри было совсем мало света, но это не страшно. Его глаза очень быстро приспособятся к темноте.

Наконец он смог осмотреться и сделать вывод, что попал на огромный склад морского хлама. Лодки самых разных размеров лежали, стояли и висели повсюду. Наверху были прикреплены мотки веревок, весла и еще целая куча разного инструмента, используемого людьми в море черт знает по какой причине. Может быть, просто для того, чтобы все это зря не лежало.

Его взгляд прогулялся по ярким оранжевым спасательным жилетам и пластиковым подкладкам на сиденьях, которые в беспорядке лежали на полу или качались на гвоздях, только усиливая ощущение беспорядка. Краем глаза он заметил какую-то тень, но, обернувшись, ничего не увидел, кроме нескольких сдутых катамаранов, замерших у дальней стены.

«Здесь явно хватит пространства, чтобы паренек смог спрятаться, — подумал он. — Но в тысячу раз сложнее исчезнуть, когда ты в мокрой одежде, и парень, похоже, этого не понимал. Он не был опытным преступником, просто маленький глупый обыватель пирса. Любитель». — Таннер усмехнулся. Пора положить этому конец, прямо здесь и прямо сейчас.

— Последний шанс, парень, — позвал он. — Если ты просто выйдешь, то я сделаю это быстро.

Он подождал, внимательно вслушиваясь в любой звук, кроме шума прибоя. Для любителя паренек держится довольно неплохо. Но насколько у него хватит нервов сидеть и ждать, сгорбившись где-нибудь в темном углу, зная, что за ним охотится человек, готовый его убить? Большинство придурков, которые даже любителями не были, редко когда выдерживали более тридцати секунд.

— Ладно, — добавил он и медленно стал продвигаться по темному сараю. Не пройдет и двух минут, как маленький засранец не выдержит и высунет свою голову из норки: просто, чтобы увидеть, что делает Таннер и вдруг он уже ушел? Потому что иначе его сожрет неопределенность. Даже несмотря на то, что он знает, что Таннер убьет его, как только заметит.

Таннер бесшумно двигался вокруг разбросанного хлама. Проходя мимо старой рыболовной сети (она-то зачем здесь?), он повернул голову и заметил что-то яркое, проглядывающее из-за маленького каноэ, лежащего кверху дном в нескольких футах от него.

«Господи, это же его куртка!» — Таннер чуть было не засмеялся во весь голос. Это было забавно — у парня большие яйца и ни капли мозгов. Стыдно даже.

Он осторожно подошел поближе и подождал несколько секунд, просто в надежде, что парень поймет, что он рядом, и попытается кинуться на него. Но ничего не произошло.

«Да пошел он», — подумал Таннер. Он не собирается играть с ним в игрушки, он пришел сюда, чтобы закончить дело, как он себе и пообещал. Прямо здесь и прямо сейчас.

И он опустошил обойму своего пистолета прямо в корпус лодки, наблюдая, как разлетаются в разные стороны щепки.

Непонятно почему эхо от выстрелов в сарае было похоже на эхо в церкви. Не было ни криков, ни воплей, ни стонов. Мгновенная смерть: он сделал это быстро.

— Надо тебе было оставаться дома, парень, — сказал Таннер, наклоняясь к изрешеченному остову лодки и переворачивая его.

Только куртка лежала у его ног.

Его как будто ударило током, и он вскочил на ноги. Но перед тем как сделать хоть что-нибудь еще, чей-то голос сзади произнес:

— Хочу сказать тебе то же самое.

Глава двадцать вторая

Как только он изо всех сил ударил лодкой по безобразному лицу этого ублюдка, Райан почувствовал, как отдача прошлась по его кистям, дошла до локтей и нырнула в плечи с такой силой, что он в шоке отшатнулся.

У него точно навсегда останутся шрамы на руках, подумал Райан и хотел услышать то же самое от связок в плечах. Но своими плечами он и до этого нещадно злоупотреблял. Если вы кого-то сильно приложили, будьте готовы, что это к вам вернется. Но, черт побери, до сегодняшнего дня Райан и представить себе не мог, что ему так понравится кого-то бить.

Вообще, до сегодняшнего дня он и представить себе не мог, что будет стрелять из пистолета в салоне сотовой связи, чтобы привлечь внимание продавца, даже если и мечтал уничтожить «возьмите-номерок-машинку». На самом деле уничтожение желтой улыбающейся физиономии было преступлением, о совершении которого он нисколько не сожалел. Если бы кто-нибудь спросил его о том, что он чувствовал в этот момент, он бы соврал, если бы сказал, что ему было очень стыдно. Воистину он чувствовал себя просто великолепно. Ощущал себя народным мстителем, отомстившим за беды и гонения несчастных и обездоленных.

В любом случае удовлетворения особого не было, когда улыбающаяся физиономия с билетиками разлетелась на кусочки. Но когда он ударил короткой лодкой мужика еще раз, его удовольствию и удовлетворению от того, как удивлен был этот сукин сын, не было предела. Это был его звездный час.

Когда мужик зашатался из стороны в сторону, но все еще не падая на колени, восторг Райана перешел все границы, так как ему пришлось увеличить силу удара со средней до высокой, граничащей со смертельно опасной.

«Первый удар в голову, ублюдок, это тебе за меня, за то, что ты только что сделал, — свирепо думал Райан. — Второй по спине за Джессику и ее семью, а этот…»

Сила третьего удара отправила ублюдка в полет до ближайшей кучи маленьких одноместных лодок.

«А этот за решение стать наркодельцом вместо полицейского!» — Тяжело дыша, Райан стоял и смотрел на попытки ублюдка встать на ноги. Сначала казалось, что они безуспешны. Он опрокинулся на лодки. Но вот, поднатужившись, поднялся и сделал несколько шагов назад, махая своими толстыми руками, пытаясь удержать равновесие.

«Проклятие, вот это боров», — подумал Райан, наблюдая, как мужик, широко расставляя ноги, старается встать поустойчивее. На его голове были видны несколько больших ран, из которых хлестала кровь, заливая ему глаза и мешая понять, что происходит.

В следующий раз, когда он попадет в западню в лодочном сарае с нечестным фараоном, он возьмет якорь, думал Райан, в то время как ублюдок пытался отыскать его в потемках и двигался вперед, выставив руки, как в каком-нибудь дешевом фильме ужасов. Райан отошел назад, размахнулся и, вложив всю свою молодую силу, нанес удар.

«А это тебе за все вместе взятое».

Ублюдок упал на одно колено и, казалось, еще сможет подняться, но гравитация взяла верх, и он с глухим звуком рухнул на пол.

Райан часто дышал, опустившись на колени. Ему пришлось слишком долго бить его, он и сам чуть не отключился.

Потом — невероятно — ублюдок застонал и перевернулся на спину. О господи, неужели он снова попытается встать?!

«Нет, — подумал Райан. — Не выйдет. Ничего у тебя не выйдет, чертов урод». Он встал прямо над ним, поднял лодку высоко над головой и приготовился отбить у ублюдка всякую охоту двигаться.

Внезапно раздались два быстрых выстрела. Райан почувствовал, как лодка в его руках вздрогнула: на него посыпались осколки пластика. Он посмотрел вверх и увидел, что теперь держит в руках всего два маленьких неровных кусочка.

— Ты хоть представляешь, — произнес от двери знакомый и очень недовольный голос, — сколько мне сегодня доставил неприятностей?

Райан опустил руки и разбросал остатки лодки в стороны, когда человек шел к нему через темный сарай. Его ноги превратились в тонкие палочки, едва способные держать тело. Совершенно не предназначенные для каких-либо действий. Например, для спасения бегством.

К тому же здесь было некуда бежать.

Здесь не было места, куда бы за ним не последовали эти ублюдки, не было места, где бы они ни получили помощи, где бы они ни делали все, что им угодно. Не было во всем мире места, где бы что-то работало не так, как они этого хотят.

Он остановился прямо перед Райаном и приложил ствол пистолета прямо к его лбу. Металл был еще горячим. Райан закрыл глаза. Какой-то уголок его сознания отрешенно интересовался, успеет ли он услышать выстрел или нет?

Его челюсть неожиданно заныла сильной, палящей болью, наполняя голову несвязными образами и звуками, когда он отлетел назад. Он ударился спиной о что-то твердое. Огоньки перед глазами и шум в ушах не прекращали свои хороводы несколько секунд. Он не имел представления, куда упал — на пол или на сетку, его рецепторы чувств отказывались работать.

Грубая рука схватила его за футболку.

— Кто ты такой?

Автоматически Райан попытался сказать что-то, но почувствовал еще один взрыв боли в нижней части лица, сопровождаемый ужасным тягучим ощущением. Как будто все его связки и мышцы поменялись друг с другом и теперь боролись за самые лучшие места. Боль проткнула копьем виски, он едва смог немного приподняться на жестком днище лодки.

— Как ты влез в это?

Его челюсть щелкнула, и боль немного утихла, позволяя голове соображать, а глазам видеть. У него в руках было весло, а сам он лежал в передней части длинной лодки, что было несомненно хорошо, так как он чувствовал себя устойчиво.

— Я всего лишь ответил на звонок, — сказал он и, замахнувшись, ударил ублюдка веслом по голове.

Когда водоворот боли, закружившийся от этого движения, утих, глаза Райана в ужасе расширились. Сукин сын поймал весло на половине пути. Он стоял, держа его одной рукой и улыбаясь так, как будто ожидал от Райана именно этого.

В следующую секунду он вырвал весло из рук Райана, перевернул его и разломал на две половины. Отбросив куски в стороны, он дернулся к нему, и в черепе Райана снова забушевал ураган боли. Всю его голову скрутило от боли, кругами расходящейся от точки, куда он его ударил. Дважды.

Когда его зрение снова прояснилось, он обнаружил, что лежит на какой-то куче с песком и пытается подняться на ноги. Мерзавцу его трепыхания явно нравились.

— Жалкое зрелище, — сказал он, качая головой. — Даже шлюха боролась отчаяннее. Да…

В этот раз взрыв произошел, казалось, внутри него. «Джессика боролась», — подумал он, и его сердце забилось чаще. Он был уверен, что она еще как боролась. Наверняка поранила кого-нибудь перед самым концом, и, возможно, поранила сильно.

Он закончит начатое ею дело. Или так, или он падет в битве, как пала Джессика Мартин. Если смогла она, сможет и он.

Сквозь треск и звяканье наручников Крэга, от которых он старался освободиться, и хрипов мужчины, которого она душила, Джессика слышала неприятный стон сгибаемого метала и ее собственное прерывистое дыхание.

Ее сын выглядел успокоенным, за что она была ему очень благодарна. Она только надеялась, что он по-прежнему неотрывно смотрит на отца, потому что она была на пределе своих сил. Ничего иного, кроме как тянуть и тянуть, пока человек не перестанет бороться и его хрипам и стонам не придет конец, вместе с его жизнью.

С другой стороны, у нее не было выбора, она делала это ради Рикки, Крэга и себя самой. У нее была только эта возможность, а человек все сопротивлялся и сопротивлялся. Господи, откуда у него силы противостоять ей? Почему он никак не успокоится?

Со всхлипом отчаяния она уперла обе ноги в заднюю часть кресла и всем своим весом стала тянуться назад. Человек, сидевший впереди, продолжал хрипеть и задыхаться, но движения его заметно ослабели.

«Слабей, проклятый, слабей», — тихо говорила Джессика. Позади нее скрежет сгибаемого металла усилился и стал более высоким.

Не медля ни секунды, Райан кинулся на ублюдка, толком не понимая, что он делает.

Не переставая удивляться, почему если парень играет с ним, то как он умудрился пропустить такой очевидный рывок головой вперед? Райан не задумывался о том, как именно он борется. Все социальное в нем уступило место животному, разум освободил место инстинктам. Его кулаки были подняты к груди и готовы нанести столько ударов, сколько возможно.

— Уже лучше! — сказал ублюдок и начал сжимать свои кулаки. — Давай!

Он не успел произнести последние слова, когда его рот соединился с кулаком Райана. Снова ощущение боли в костяшках и восторга в душе. Напряжение в руке было запредельным. Но это все стоило того, чтобы увидеть выражение лица ублюдка, когда тот отпрянул назад.

«Сюрприз, придурок! Не так-то просто убрать меня, как ты думал». Райан наскакивал на него, интуитивно подражая классической боксерской стойке, защитив поднятыми кулаками лицо.

Райан ударил снова и почувствовал свирепый животный азарт, заставив сукиного сына, шатаясь, сделать несколько неуклюжих шагов назад.

Джессика не знала, сколько времени она продолжала тянуть, незаметно поняв, что человек на переднем сиденье перестал сопротивляться.

Даже тогда она боялась прекратить давление, опасаясь, что он кинется назад с еще большей мощью и пересилит ее. Если он наконец успокоился, она должна отпустить его. Потому что, несмотря ни на что, она не хотела убивать его.

Но в то же время она не хотела давать ему ни единого шанса. Ее семья должна быть в полной безопасности, и если для этого этот человек должен умереть, то пусть так и будет.

Райану из глубины казалось, что он сломал костяшки пальцев, нанося удары по лицу ублюдка, но его это не сильно беспокоило.

В конце концов в жизни есть вещи, за которые стоит драться. Либо стой на своем, либо заткнись, нельзя просто трепаться: ты должен преодолеть испытание, а потом продолжить движение. Дорогу осилит идущий. Нельзя останавливаться. И это значит, что если необходимо, нужно отдать больше, чем получить. Неважно, что именно, ты просто встаешь и продолжаешь драться, и если какой-нибудь подлый ублюдок приказывает тебе лечь на землю и умереть, потому что все кончено, ты продолжаешь наносить удары в любом случае. Ничто не кончено, пока ты не остановишься.

Нельзя отрицать тот факт, что Райан проводил чертовски великолепное время, доказывая этому сукиному сыну, что тот серьезно недооценил такого парня, как он. Он был на многое способен, если его действительно разозлить. И сейчас он доказывал ему это на полном серьезе. Он был горяч, да что там говорить, он был самим огнем. Последнее, чего ожидал от него этот сукин сын, было его превращение в твердую, горючую и взрывоопасную смесь. «Еще несколько бросков, и ублюдок упадет на землю, — радостно думал он, — и когда это произойдет, то все будет и впрямь чертовски круто». В его уме пронеслась картинка того, как он лично застегивает наручники на его запястьях и говорит: «Вы арестованы».

Он нанес ему сильный крюк справа, но вдруг почувствовал, как его кулак замер на полпути к лицу ублюдка.

Райан не поверил собственным глазам; парень поймал его кулак так же легко, как весло до этого, и теперь сжимал его.

Рот ублюдка расплылся в безобразной плоской улыбке.

— Ладно, парень, — сказал он и сжал его руку так сильно, что Райан вскрикнул от боли. — Хватит.

С трудом Джессика расслабляла руки, готовая в любой момент сомкнуть их снова, почувствовав малейшее сопротивление от человека на переднем сиденье. Но ничего не происходило. Он действительно был без сознания.

Она быстро обшарила его карманы и нашла ключ от наручников, освободила сначала себя, потом Рикки, который с радостным воплем бросился к ней на руки, прежде чем она смогла наконец расковать Крэга.

Райан все еще пытался понять, что сказал ему бандит, когда челюсть снова взорвалась бешеным огнем.

Он начал валиться, когда что-то жесткое и плотное, как кирпич, воткнулось ему в поясницу, как будто пытаясь пробурить ее насквозь. «Гигантская пуля!» — пришла к нему безумная мысль, он вскрикнул и задохнулся.

Затем последовал еще один взрыв боли в его голове, сопровождаемый темнотой и головокружением. Весь остальной мир исчез. В течение некоторого времени остатки его чувств сообщали, что все произошедшее в лодочном ангаре не более чем плод воображения умирающего человека. Сейчас он по-прежнему барахтается в волнах, а его мозги уже разбились о пирс.

Потом он понял, что смотрит на ублюдка: тот стоял над ним, нет, возвышался над ним, с такой же безобразной улыбкой на лице.

«Хватит».

Райан вздохнул, просто чтобы посмотреть, может ли он еще это: получился лишь болезненный всхрип. Этот шум определенно понравился под лому ублюдку — он был доволен, как никогда.

— Т-ты, — выдавил в итоге Райан, морщась от боли и чувствуя, как солоноватая кровь затекает ему в рот. — Ты дал мне себя ударить?

— Конечно, — сказал ублюдок. Он сплюнул кровь и провел рукой по губам. — Ты напал на меня, а при самообороне я убил тебя.

Вспышка паники встряхнула все нервы в теле Райана и окончательно отключила мозг. У него остались лишь скудные рефлексы, которых хватило только на то, чтобы открыть рот и закричать. Как только он это сделал, ублюдок подошел поближе и наступил Райану на горло, надавливая до тех пор, пока не уверился, что он не сможет пошевельнуться.

Потом он достал пистолет и прицелился ему в голову.

— Достаточно! — закричал от двери новый голос.

Глава двадцать третья

Вид странного человека, замершего на входе в лодочный домик и держащего в руках пистолет тридцать восьмого калибра, нацеленный на него, не произвел на Грира никакого впечатления.

Единственный, кто мог сейчас прийти сюда, был Дмитрий. Дмитрий должен прийти и помочь ему, когда отделается от придурка, который всадил пулю в задницу Бейбек и отправил ее в морг.

«Но для Дмитрия сейчас было слишком рано, чтобы он успел вернуться, — подумал он. — Как и для Дизона. В данный момент Дизон должен пускать пулю в лоб каждому из Мартинов, избавляясь наконец от проблем. Все. Дело закрыто. Спасибо тебе, Лос-Анджелес, и спокойной ночи».

Вместо этого он смотрел на какого-то незнакомца. Кто это, мать твою, такой, и что он, мать твою, тут делает? Кроме того, у него явно кровоточит шея.

Он так растерялся, что совершенно забыл о пареньке на полу, который неожиданно пришел в себя.

— Помогите! — вскрикнул тот, его голос был полон боли и отчаянного страха. — Помогите, он нечестный полицейский…

Грир немедленно увеличил вес, подаваемый на ногу стоящую на шее паренька, наслаждаясь затуханием его голоса, который перешел в непонятные хрипы. Их было почти не слышно из-за прибоя и приближающегося рева полицейских сирен…

«Подождите минутку, — неожиданно подумал Грир. — Полицейские сирены? Они слишком…»

— Отпусти его, — напряженно сказал парень с пистолетом. — Сейчас же.

Грир чувствовал, что пистолет этого парня был нацелен точно в его переносицу. Это, должно быть, и есть тот дежурный сержант из «Вест Сайда», о котором рассказывал ему Таннер. Тот, который приехал в дом Мартинов и завалил Бейбек.

Он почувствовал, что начинает закипать. «В любом случае, эта „вестсайдская“ задница не должна уйти отсюда живой», — сказал сам себе Грир, пытаясь придать спокойную уверенность выражению своего лица.

— Он напал на моего напарника, — сказал он вежливым, профессиональным тоном. — А потом пытался убить и меня…

— Я сказал, отпусти его! — рявкнул парень. — Я сказал, сейчас же!

Ярость Грира достигла того уровня, когда ее было уже не утихомирить. Он еще сильнее наступил на шею парню, наслаждаясь ощущением того, как проминается плоть под его давлением.

— Ты что, скорее поверишь этому лживому куску дерьма, чем полицейскому? — спросил он.

— Неважно, кому я верю, — сказал поганый дежурный сержант в дверях. — Важно, чтобы ты поверил, что я, не задумываясь, пущу пулю тебе в лоб, если ты не отпустишь паренька прямо сейчас.

Опыт подсказывал Гриру, что стоит поверить каждому слову, вырывающемуся из глотки сержанта. С большой неохотой он ослабил давление на шею парня, поколебался и затем заставил себя снять ногу.

В тот же миг парень полувыкатился, полувыполз из-под него, кашляя и хрипя.

Грир смотрел прямо в глаза полицейскому, боковым зрением отслеживая перемещения паренька, и знал, что сержант делает то же самое. Рано или поздно «вестсайдская» задница посмотрит на парня, просто кинет быстрый взгляд на него, чтобы узнать, все ли в порядке, и в этотмомент Грир положит его.

Неожиданно паренек восстановил свой голос или намек на него.

— Он похитил Джессику Мартин и ее семью! — прохрипел он. Он хотел сказать что-то еще, но приступ кашля прервал его.

«Сейчас», — подумал Грир и приготовился прихлопнуть его.

Но взгляд полицейского ни на секунду не дрогнул, как и палец на курке.

— Руки вверх! — скомандовал он.

У Грира отвисла челюсть.

— Что? — едва слышно вымолвил он.

— Ты слышал меня! Давай, быстрее! — зарычал на него полицейский, по-прежнему не отводя глаз.

«Дерьмо! Чертов сукин сын не хочет подставляться. С каких это пор они начали набирать в сержантский состав дельных людей?» — Грир медленно опустил оружие и положил его на ближайший ящик. Проклятье, никакого отдыха сегодня, а сейчас его и вовсе сделали.

Но потом сержант приказал ему повернуться кругом.

Грир заставил себя скрыть улыбку, пока полностью не отвернется от сержанта. «Классическая ошибка. Значит, и Бейбек ты убил по случайности», — рассуждал Грир.

Услышав приближающиеся шаги полицейского за спиной, он прицелился в лампочку и снес ее, тем самым окончательно погрузив домик во тьму.

Из-за давящей боли в горле Райан не мог закричать от злости и досады.

Он прекрасно знал, что задумывает сделать ублюдок, — он видел его насквозь, как будто над ним висела неоновая надпись: «Внимание! ЕСЛИ ПОПАДУСЬ, БУДУТ ПРОБЛЕМЫ». Непонятно, почему другой полицейский этого не видит.

«Может быть, я знаю его лучше, так как провел с ним больше времени», — подумал Райан: он ощущал, как внутри зарождается нервный смех. Он отполз назад, когда полицейский из участка рванул за ублюдком, одолеваемый идеей остановить его.

Раздались два глухих выстрела, и рядом с головой полицейского что-то разлетелось в клочья. Он присел, пальнул пару раз в направлении выстрела и вернулся к Райану, сидящему за кучей лодок.

— Мы выберемся отсюда, — прошептал он. — Держись рядом.

Да? Райан хотел ответить, но его горло слишком сильно саднило. К тому же это был хороший парень, он спас ему жизнь. Зачем отвлекать его? Он просто кивнул, когда вдруг кусочки лодки разлетелись прямо перед его лицом.

Полицейский резко осадил его вниз, заставляя двигаться вприсядку. Он выпалил в темноту еще раз, свободной рукой жестко сжимая его руку.

Внезапно полицейский протащил его несколько футов к ближайшей перегородке и толкнул на пол. Знаками приказал ему оставаться здесь и никуда не высовываться. Райан едва успел подчиниться, когда человек схватил его снова и протащил к следующей засаде.

Райан вдруг понял с надеждой, что полицейский тащит его к выходу: он видел, что до света оставалось еще футов тридцать, и он едва сдерживался, чтобы не побежать. Если бы полицейский не держал его руку в стиле «Абсолютно Неодолимые Железные Когти Смерти», то Райан вряд ли бы не ударился в панику и не рванул отсюда. Что в конечном итоге привело бы к печальным последствиям.

Райан скорчился, пригнувшись как можно ниже, готовый мгновенно побежать вместе с полицейским. Но несколько протяженных секунд, наполненных бешеным стуком сердца, окончились ничем, они затаились. Райан встревоженно глянул на полицейского, пытаясь различить его лицо. Надеялся, что с парнем все будет в порядке, и он не выбрал именно этот момент, чтобы задохнуться. Особенно когда они так близко к чертовому выходу.

Полицейский улучил взгляд и на секунду отпустил руку, поднес палец к губам, а потом продолжил зажимать Райану кровоток. «Он вслушивался, — наконец понял Райан, — он вслушивался в звуки, которые, двигаясь, издавал ублюдок». Как мог полицейский что-либо услышать на фоне шума океана и после нескольких громоподобных выстрелов, для Райана оставалось загадкой. У него в ушах все звенело.

Еще несколько секунд прошли, сопровождаемые стуком его сердца и полным отсутствием каких-либо телодвижений полицейского. Райан начал удивляться, к чему это он там, черт возьми, прислушивается? И что хочет услышать, — как ублюдок кричит «ау, ау» или подпевает себе под нос свою любимую песню Инкуба?

Райану вдруг показалось, что он слышит еще что-то, кроме шума воды и отголосков концерта, что-то, что может быть осторожными шагами другого человека, передвигающегося в лодочном сарае.

Мысль сверкнула в его мозгу, как молния: «Господи, ублюдок охотится за ними в темноте!»

Райан хотел было приподнять немного голову, чтобы лучше слышать, когда полицейский поднял его на ноги и быстро протолкал за другую перегородку. Там он на секунду задержался, а потом дернул Райана к следующей.

Теперь Райан с огромным смятением видел, что они не приближаются, а удаляются от выхода. Он хотел было привстать, но полицейский резко усадил его на место, недовольно покачивая головой.

Подождав пару секунд, Райан медленно выпрямился, прижавшись спиной к перегородке. Теперь он ничего не слышал, как бы старательно ни вслушивался. «Сукин сын не мог уйти, — думал он, — тем более, что ему не удалось бы выскользнуть через вход незамеченным. Он мог уйти только через их трупы».

Так что, черт возьми, происходит? Ублюдок научился летать?

Райан дотронулся рукой до плеча полицейского так, чтобы тот наклонился к нему.

— Где он? — прошептал он.

Полицейский поморщился.

— Я не могу сказать…

Райан едва успел услышать несколько беглых приглушенных выстрелов, когда почувствовал, что его голень взорвалась.

Через секунду он закричал.

Несмотря на шок и боль, охватившие его, Райан очень ясно понимал, что произошло. Не было никакого промежутка времени между выстрелом и появлением крови на штанах. Он видел в открывшейся ране свою плоть.

Если раньше он думал, что знает, что такое боль, то сейчас все случившееся раньше показалось ему детскими игрушками.

То, что он испытал, нельзя было назвать простым и тривиальным словом «боль». Это было настолько далеко от того, что он мог себе вообразить, что ему даже не с чем было сравнивать. Многолетние пытки и страдания как будто соединились в одной компактной временной дозе.

Ему показалось, что его нога одновременно сгорела, замерзла, ободралась, измельчилась на кусочки и была расплющена кувалдой. Было ощущение, что кричали его кости; он даже не заметил, что полицейский оттащил его в более темное и укрытое место.

Он оторвал руки Райана от раны, чтобы мгновенно прижать обратно, знаками показывая, чтобы он все время равномерно давил, и если это возможно, то лежал на спине.

— Все в порядке, — сжимая ногу и задыхаясь, произнес Райан. — Правда. Все. Все в порядке.

Он оглянулся, но двери уже не было видно.

— Лежи здесь, — прошептал ему полицейский, кладя руку на грудь. — Я с ним справлюсь.

Он помедлил несколько секунд, чтобы убедиться, что Райан не попытается встать, а потом тихо исчез за видавшей виды весельной лодкой.

Великолепно, подумал Райан, ему придется лежать здесь среди этого морского хлама и не истечь кровью, когда подоспеет помощь или его прикончит ублюдок. Уцепившись за край лодки, он приподнялся в надежде рассмотреть что-либо.

Райан увидел полицейского, сидящего между стенкой и стойкой с веслами, держа у самого рта сотовый телефон и что-то туда шепчущего. Две пули пролетели совсем близко от него, одна врезалась в стену, другая перерубила одно из весел.

Полицейский уронил телефон, подождал секунду и пошел вперед. Послышались выстрелы, и Райан увидел маленькие столбики грязи в местах, куда попадали пули, секунду назад там стояла нога полицейского.

Тот отпрянул. Райан видел, как он изучает окружающую обстановку, пытаясь решить, куда надо двигаться. «Рано или поздно, — с ужасом понял Райан, — ублюдок займет позицию для чистого выстрела». Потому что, в отличие от Райана и полицейского, Грир примерно представлял, где они находятся.

И тут перед его мысленным взором встала картинка с изображением его сотового телефона и соответственно с решением этой задачи.

Он отпустил свою ногу, достал телефон и шипением привлек внимание полицейского.

Тот недовольно на него посмотрел. Потом увидел трубку в руке, и его глаза в понимании расширились. Он кивнул.

«Попался, ублюдок», — подумал Райан, выбрал в меню телефона последний исходящий номер и набрал его.

Трель звонка звучала недолго, а полицейский, вскочив, начал палить в темноту. Но какой бы короткой она ни была, Райан понял, что она раздалась откуда-то справа, из точки значительно более близкой, чем он ожидал. Такой близкой, что он посчитал себя счастливчиком, что ему вместо идеи в голову не прилетела пуля.

Раздалась еще одна трель.

Ее прервали настолько резко, как если бы сукин сын просто отключил бы чертов телефон.

Задержав дыхание, Райан напряженно всматривался в темноту. «Если нам суждено погибнуть сегодня, я клянусь, что найду способ достать этого ублюдка после жизни, — пришла в голову Райана абсурдная мысль. — Я поселюсь, как призрак, в каждом доме, где он будет жить, я клянусь. Я поселюсь в его машине, в ботинках и носках, я поселюсь в…»

Слабый шум, напоминающий человеческий шаг, прервал все мысли Райана о полтергейсте.

Целая вечность прошла, пока, наконец, ублюдок вышел из темноты. По каким-то причинам Райан сначала увидел дырку в телефоне, который держал ублюдок, и только потом дырки в его груди.

Он стоял так всего одну или две секунды, перед тем как упасть на пол, но в памяти Райана он застыл настолько отчетливо, как если бы Райан смотрел на него несколько часов.

«Двадцать два года, — подумал Муни, с отвращением глядя на тело в лодочном сарае. — Двадцать два года, и вот итог».

— Джессика. Я должен…

Голос паренька вернул Муни к реальности. Когда он повернулся, чтобы осмотреть его рану, парень уже стоял ка ногах.

— Эй, сынок, постой! — крикнул ему Муни, но было уже поздно. Парень полувышел, полувыпрыгнул из сарая с недостижимой для себя в таком состоянии скоростью. Муни смотрел ему вслед, качая головой. Очень трудно объяснить что-либо человеку, подвергнутому адреналиновому шоку. Можно не надеяться, что вас услышат. Но у парня видно, оставался еще запас жизненных сил. Но завтра у него будут такие боли, которые он никогда в жизни не испытывал.

Он повернулся и посмотрел на парня, лежащего на полу. Выглядит совершенно дохлым, это правильно, но он все равно направил на него пистолет, поднимая телефон. «В любом случае, — подумал он, набирая SOS-сигнал, — сегодня, абсолютно точно и без дураков, был последний „День Национальной Охоты На Боба Муни“».

— Это сержант лос-анджелесской полиции Боб Муни. Пришлите «Скорую помощь». Погиб офицер…

Глава двадцать четвертая

«В том, что Рикки в итоге не выдержал, пройдя через все это, не было ничего удивительного», — думала Джессика, держа своего сына на руках и укачивая его, как в детстве. Это было их первым шах ом на пути длительной реабилитации, которая может продлиться несколько месяцев, пока они снова не смогут вернуться к нормальной жизни.

Ее сын был очень храбрым мальчиком, гораздо более храбрым, чем многие его сверстники. Больше всего на свете Джессика хотела освободить Крэга и наконец выбраться из чертовою фургона. Но Рикки настолько крепко обнял ее, что она ощущала биение его маленького сердца и не могла пошевелиться. Она даже не могла протянуть руку и передать ключи Крэгу, чтобы тот освободил себя. Ей было неудобно перед Крэгом, который сегодня тоже не на пикник съездил. Единственное, что ей оставалось, это виновато смотреть на мужа, на его избитое и израненное лицо.

Крэг лишь улыбнулся и кивнул ей, давая понять, что все, дескать, в порядке. Он может подождать, сейчас главное убедиться, что с Рикки все нормально. Так было всегда.

Она так сильно почувствовала любовь Крэга к ней и сыну, что не смогла вздохнуть. Понимая, что плачет и не может остановить слез, бегущих по щекам, она подумала, что задохнуться сейчас было бы просто забавно. Но эти слезы не были горькими.

Прошло достаточно много времени, прежде чем Джессика почувствовала, что Рикки ослабил свои объятия. В глубине души ей хотелось качать его вечно. «Кое-кто будет сегодня отлично спать», — вот еще одно высказывание миссис Пич. Кое-кто будет сегодня отлично спать, но, о, малыш, завтра ты обязательно почувствуешь все. Она поморщилась от неожиданного ощущения боли в плечах. Рикки достаточно много весил, поэтому на ее плечи легла большая нагрузка.

К счастью, ее сын стал более сговорчивым, и она, оставив его, пролезла к Крэгу, пристегнутому к задней двери. У нее так сильно тряслись руки, что ему пришлось помочь ей свободной рукой. Оба были настолько взволнованы, что в замочную скважину попали только после нескольких попыток.

Крэг обхватил ее и Рикки обеими руками, и они стояли, обнявшись и рыдая. Крэг предложил вылезти из фургона и присоединиться к остальному миру, а Рикки просился домой. Джессика была просто ошеломлена, чтобы что-нибудь говорить. Она была полностью поглощена своими чувствами, своей семьей, их голосами. Рикки снова заплакал — этот звук завладел ею. Ей показалось, что снаружи проходит какой-то концерт, что-то из металла или фанка, множество людей кричали и визжали, но здесь это казалось далеким и нереальным. Только для них троих, теперь это пора было изменить.

Принимая все это во внимание, просто чудо, что она услышала какое-то шевеление впереди фургона. Оно было негромким по сравнению с истерическими воплями троих только что спасшихся от гибели. Значительно позднее Джессика оглянулась назад и скорее почувствовала, а не услышала движения человека, почувствовала его боль, злобу и ярость, его смертельное намерение буквально за секунду до того, как он выпрямился на сиденье, издал яростный, гортанный рев и наставил на них пистолет.

Вряд ли этот миг был продолжительным. Сейчас не было времени, чтобы винить себя за то, что слишком долго обнималась с Рикки вместо того, чтобы освободить всех, а это значит, что нужно было оттолкнуть сына, а потом убежать отсюда.

Многое могло пронестись у нее в голове, но на это не было времени. Просто не было. Как физическая величина оно отсутствовало. Оно пришло к полной остановке: нулю, пустоте. Человек наставил на нее пистолет, и стекло у водительского места взорвалось вдребезги.

Можно не согласиться с выражением «взорвалось», скорее разбилось. Но как учитель биологии она понимала разницу и знала, что моноксид дигидрогена — это вода, а не яд, что сто процентов влажности — это не дождь, а туман. Сейчас это было первое слово, пришедшее ей на ум перед лицом смерти, и она имела на него право.

Когда это случилось, Джессике показалось, что она видит все в мельчайших подробностях: каждый кусочек стекла, который попал в него, и пролетел мимо, все остальные кусочки, разлетевшиеся по сторонам. Как только он повернул голову, в тот же момент меж глаз ему въехал чей-то кулак.

Человек даже не успел упасть, дверь машины открылась, и его с силой выволокли наружу. Джессика не видела, кто это сделал, но она знала, что больше некому, кроме Райана.

За всю его жизнь у него не болело в стольких местах одновременно. Но как только Райан вытащил ублюдка из фургона за его футболку (и кучу волос на груди, судя по ощущениям), все это стало не актуальным.

С точки зрения Райана, единственное, что сейчас было актуально, — это то, что он устроил самое жестокое битье сукиного сына за всю его продажную, грязную и убогую жизнь.

До сегодняшнего дня он ни разу никого не ударил. Он никогда даже не задумывался о том, чтобы кого-нибудь побить, кроме старого доброго Чада и Хлоэ, но их, конечно, не по-настоящему. Ребяческие школьные демонстрации огромного количества тестостерона не впечатляли ее, и он не хотел знать, что бы она подумала, если бы увидела его сейчас. Он просто вспомнил то, что этот ублюдок сделал Джессике и ее семье. Если бы Хлоэ знала об этом, она, вероятно, захотела бы собственноручно нанести несколько ударов, да и не только она.

«В этом случае, — думал Райан, молотя парня о стенку фургона, — все желающие выстроились бы в линию и ждали своей очереди». Прямо сейчас, здесь этот сукин сын принадлежал только ему.

Он смутно понимал, что переломал все кости в руке, посылая кулак сквозь окно. Он не переставал соображать, когда делал это. Просто у него не было времени. Он видел, что парень сидит и целится из пистолета, и было очевидно, что он нажмет на курок прежде, чем Райан успеет крикнуть «стоп!». Он выпустил на волю инстинкты, которые добавили в его мышцы много забойной силы.

Райан нагнул его и изо всех сил поддал коленом в живот. Именно тем коленом, куда его подстрелили. Он бросил ублюдка на землю и отступил. Его как будто ранили снова. Нога отказывалась держать его, и ему потребовались большие усилия, чтобы не потерять равновесие. Боль, которую он только что ощущал как-то отдаленно, теперь набросилась на него с утроенной силой. Он почувствовал, как каждая частичка его тела вступила в спор о том, какая из них приносит больше боли.

Райан похромал к фургону, чтобы опереться на него. Ярость, которая так легко заполнила тело, позволив почувствовать себя чуть ли не богом, теперь так же легко уходила. Он едва мог стоять.

И тут он видел ее, стоящую у задней части фургона, двери которой были раскрыты. Было ощущение, что над ней кто-то сильно поработал с тех пор, как он мельком видел ее в окне. «К тому же тот раз был первым и последним», — подумал он. Ирония судьбы. Он потратил целый день, чтобы спасти ее, он пережил море трудностей, а видит ее лишь второй раз в жизни.

Он сделала шажок в его сторону.

— Райан? — мягко спросила она.

Его боль немного поутихла, когда он ей улыбнулся.

— Джессика.

«Джессика».

Его голос вихрем носился внутри ее головы, многократно отражая звуки ее имени. Она не могла ни двигаться, ни говорить, ничего не могла делать, только смотреть. «Через что он прошел ради меня», — думала она, и эмоции клокотали у нее внутри. «Через что он прошел ради меня».

Но он просто мягко смотрел на нее, очень сильно напомнив ей Крэга и, с определенной натяжкой, Рикки, наверное, потому, что был очень юн. Юный герой.

В следующий момент она обнимала его, пытаясь найти правильные слова, чтобы поблагодарить его, и просто расплакалась, когда почувствовала, как его рука обняла ее. Другой он осторожно гладил ее волосы.

— Рад тебя видеть, — сказал он после небольшой паузы.

«Я тоже рада тебя видеть», — попыталась сказать она, но так и не смогла вымолвить ни слова.

Вид собственной огнестрельной раны по-прежнему вызывал в нем тошноту, но зато после медицинской инъекции она болела не так сильно.

Вернее, ему было сделано две инъекции, — одна для ноги, другая, чтобы избавиться от этого странного, обалделого восприятия мира. И Райан был благодарен медику за это.

Лекарство сделало свое дело. Он был еще очень далеко от хорошего состояния, но уже значительно ближе к нему. Он почувствовал себя настолько хорошо, что не возражал против того, чтобы сидеть в машине «Скорой помощи», наблюдая, как врач возится с его ногой.

«Конечно, все могло сложиться намного хуже», — думал Райан. Ему могли попасть в шею, как бедному полицейскому, который сидел рядом с ним. Боб Муни, так его звали. Райан знал, что запомнит это имя до конца своих дней. «Что за парень! Мужчина», — поправил он себя. Он бегал туда-сюда, несмотря на то что был ранен, потом побил одного из этих ублюдков, когда тот попытался убить его, и наконец спас их обоих в темноте лодочного сарая.

И ко всему прочему заявил медикам, что ему будет достаточно всего лишь одной инъекции, просто, чтобы обезболить область, куда они наложили повязку. Потому что он по-прежнему исполнял свой долг. Райан был восхищен: этот парень наверняка ест железные брусья на завтрак.

Немного замерзнув, Райан натянул на плечи одеяло. Проклятье, его колотит, и не согреться, может быть, потому, что очень устал. Когда медики закончат колдовать над его ногой, он выключит телефон, заберется под одеяло и будет отсыпаться неделю. В теплой пижаме и с электрической грелкой.

Чем больше он об этом думал, тем больше ему хотелось это осуществить. Он повернулся и посмотрел на Хлоэ, которая стояла рядом с ним и грела его руку в своих ладонях. Особенно если учесть, что он наверняка будет не один.

— Это просто чушь, Муни!

Со вздохом Муни поднял голову, чтобы увидеть Джека Таннера между двумя полицейскими, которые сопровождали его к машине, чтобы отправить к остальным похитителям Джессики Мартин. «Остальным, да не всем», — напомнил он себе, и почувствовал небольшую тошноту: двоих он убил.

— Я же говоря вам, я его прикрывал! — вскрикнул Таннер, пытаясь подойти поближе к Муни. Он уже дважды за сегодня показывается Таннеру с ранением в шею. Муни надеялся, что это не войдет у него в привычку. — Давай, Муни. Просто спроси у Джессики Мартин! Она никогда меня прежде не видела!

Муни поморщился, одинаково мрачно относясь и к Таннеру, и у тому, что делал с его шеей медик.

— А он, — продолжал Таннер, указывая на Райана толстыми пальцами. — Я просто пытался допросить парня, когда он накинулся на меня! Безо всякой причины! Муни, ну ты же меня знаешь!

Муни испустил недовольный вздох и попытался поразмыслить над этим. «Видно, лимит умных мыслей на сегодня исчерпан», — решил он, когда ничего не получилось. После того, как он потерял столько крови, получил моральный шок от убийства двоих человек, после всего этого было неудивительно, что его мозг забастовал. К тому же день сегодня начался с потасовки «латиносов» и скинхедов, что для хорошего полицейского было похоже на ад. Нет сомнения, что тюрьма — это чертовски опасное место для полицейских. И если он отправит туда Таннера ошибочно, то завтра утром он может смело считать, что убил трех человек.

— Эй, — сказал паренек рядом с ним. Муни повернулся и увидел у него в руках мобильник. — Извините, что перебиваю, но вы видели новые модели сотовых телефонов? Их функции просто потрясают.

Муни заморгал. О чем это он? Или, может быть, ему показалось, что парень хочет поболтать с ним о мобильниках?

— Например, запись видео, — продолжил паренек, показывая экран телефона.

— Не слушай это ничтожество! — злобно закричал Таннер.

Паренек не обратил на него никакого внимания и протянул Муни телефон.

— Они уничтожили исходную видеозапись, — сказал он, указывая на кнопку, — но только после того, как я сделал копию.

Муни засомневался, вопросительно глядя на него. Парень кивнул, и тогда он нажал на «PLAY».

«Как чудесно», — думал Райан, наблюдая, как лицо Муни становится все жестче и холоднее, когда на маленький экран стала выползать правда. Видео не исказило качества, когда он переписывал с камеры на телефон. Технология — наш друг.

— Не было никакой нарковойны, — сказал он, когда видеоролик подошел к концу и полицейский поднял глаза. — Просто кучка грязных копов убивала торговцев из-за денег и наркотиков.

— Муни, проклятье! — крикнул полицейский, пытаясь сбросить с себя держащих его за руки офицеров. — Ты ведь не веришь в это дерьмо!

Боб Муни снова посмотрел на телефон и перевел взгляд на детектива.

— Джек, я когда-нибудь говорил тебе, как ненавижу грязных копов? — спросил он мягким, но опасным тоном.

— Ты совсем уже рехнулся с этим салоном красоты, Муни? — спросил его полицейский.

Райан почувствовал, что все тело Муни напряглось, как струна.

— Это кабинет целебной косметики, мразь.

Не отрывая от него взгляда, он повернул телефон экраном к офицерам и показал им видео, которое начало проигрыш снова.

Кровь текла из лица детектива достаточно сильно, чтобы он уже начал слабеть. Но лишь его колени немного подогнулись, когда офицеры увели его. Райан не смог удержаться от довольной улыбки. Он повернулся к Бобу Муни, чтобы что-то сказать, но тот уже встал и говорил медику, что должен убедиться в том, что ублюдки надежно заперты в кузове полицейской машины.

Потом его взгляд упал на семейство Мартинов: Джессику, Рикки и Крэга, они уже садились в патрульную машину. Едут домой. Райан почувствовал, как его горло снова начало побаливать. Что бы ни случилось с ним в будущем, он мог с уверенностью сказать, что, по крайней мере, одну добрую вещь в своей жизни он для кое-кого сделал. У него действительно был один день, когда он стал чьим-то героем.

Как будто прочитав его мысли, Джессика повернулась и посмотрела прямо на него. Он улыбнулся ей и кивнул, ожидая, что она ответит на его улыбку и заберется в машину за своим мужем, который держал на руках их, очевидно, отрубившегося сына. Вместо этого она вышла из-за двери и подошла к нему.

Несколько секунд она могла лишь стоять и с благодарностью смотреть на него. Это наполняло его одновременно гордостью за себя и смущением.

— Ты в порядке? — наконец спросила она.

Внезапно потеряв дар речи, Райан закивал.

Он посмотрел на Крэга Мартина с сыном на руках, который в данный момент обмяк, как тряпичная кукла. Крэг Мартин улыбался ему с такой же благодарностью, как и Джессика. Все его лицо говорило «спасибо».

— Ты спас наши жизни, — сказала Джессика и осторожно взяла его за руку. — Я не знаю, чем смогу отблагодарить тебя.

— Зато я знаю, — сказал Райан, и его лицо осветила широкая улыбка. — Чем бы ты ни занималась, где бы ни была, никогда больше не звони мне.

Она рассмеялась, и Райан смеялся вместе с ней. Он вдруг осознал, что теперь их связывает то, что никому не под силу не только разорвать, но даже понять. И будет связывать всегда, даже если они проживут две совершенно разные жизни с двумя совершенно разными судьбами.

Она отпустила его руку и вернулась к своему мужу и сыну. Райан почувствовал, как его локоть обняла ручка Хлоэ. Вдвоем они смотрели, как Мартины обнялись снова перед тем, как залезть в машину.

— Знаешь, ты произвел на нее впечатление, — сказала Хлоэ, ее лицо было одновременно улыбающимся и серьезным. Так она выглядела очень редко, это было ее особое выражение: он боялся, что никогда больше не увидит его.

— Только на нее? — спросил он.

Ее улыбка стала еще шире, и, к его полному восторгу, она прислонилась к нему, чтобы поцеловать. И в тот момент, когда ее губы почти коснулись его, ее мобильник зазвонил.

Райан смотрел, как Хлоэ по привычке собиралась ответить. Он опередил ее, выхватив аппарат и перекинув через плечо. Она удивленно посмотрела на него, но он лишь поцеловал ее, а она вернула ему поцелуй, так что на сегодня тема звонков оказалась закрытой.

Где-то не здесь, где-то очень далеко отсюда, над сценой взвился довольный рев толпы, музыканты на ней взяли свой последний аккорд.

— Спасибо тебе, Лос-Анджелес, и спокойной ночи!

Даже если бы он хотел поговорить сейчас, думал Райан, утопая в объятиях Хлоэ, то единственное, что бы он сказал в ответ, было:

— Всегда пожалуйста!

Примечания

1

Здравствуйте, мисс Джессика! (исп.)

(обратно)

2

Здравствуй, Розария! (исп.)

(обратно)

3

Как поживаешь? (исп.)

(обратно)

4

Прекрасно (исп.).

(обратно)

5

Система беспроводной передачи данных.

(обратно)

6

Пока! (исп.)

(обратно)

7

О, да, да (фр.).

(обратно)

8

Здесь Райан говорит на смеси английского и французского, бессмысленный набор слов.

(обратно)

9

Игра слов: английская фамилия Муни (Mooney), происходит от слова «Moon» — луна.

(обратно)

10

Фильм Стивена Спилберга про доброго инопланетянина Е.Т.

(обратно)

11

Разновидности достаточно дорогих, но не лучших коньяков.

(обратно)

12

Глок — популярный пистолет.

(обратно)

13

Американская молодежная забава, которая заключается в том, что после каждой рюмки текиллы человек должен выполнять фант.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

*** Примечания ***