В начале XVII в. Российское государство было охвачено пожаром гражданской войны и глубоким всесторонним кризисом. К бедствиям внутри страны прибавилось вторжение иноземцев — поляков, литовцев и шведов, захвативших ряд крупных областей государства и, на короткое время, оккупировавших саму столицу России — Москву. В это время зашатались коренные основы Российского государства, и само его существование было поставлено под угрозу.
Современники тех грозных событий назвали их Смутой, или Смутным временем, от слова «смута», означавшего «мятеж», «восстание». Встречается в документах и другое старинное наименование этого периода — «Московское разорение». Для русских людей XVII столетия оно четко отражало смысл событий. Ведь Москва была не просто столицей и крупнейшим городом России, она являлась главнейшей святыней и сосредоточием национальной идеи Православного Царства. Не случайно Россия в XVI–XVII вв. официально называлась «Московским государством» — в русских документах и «Московией» — в западноевропейских источниках. Захват Москвы иноверцами — поляками и литовцами, се разорение и сожжение воспринимались как бедствие государственного масштаба. Именно борьба за освобождение Москвы, восстановление государственного порядка и избрание законного государя становится основной идеей, объединившей русских людей против иноземных захватчиков и грабителей.
Смутное время — эпоха, имеющая особое значение в истории нашей страны. Принеся неисчислимые бедствия народу и разорение государству, Смута стала важным историческим уроком Московскому царству. Опыт, данный России Смутой, как негативный, так и позитивный, хотя и не всегда учитывался русскими людьми XVII и последующих столетий, но в той или иной степени сказывался. Эхо Смуты было слышно и в XVII–XIX вв. — с этого периода в России распространяется самозванчество, ставшее своеобразной культурной традицией и просуществовавшее вплоть до конца XX в. в лице самозваных детей императора Николая II, чудом уцелевших во время екатеринбургской трагедии.
Смута является кратковременном торжеством личностного начала в эпоху Средневековья, когда общественные отношения, по замечанию великого русского историка В. О. Ключевского, строились по принципу «назвался груздем — полезай в кузов». «Каждый ходил в приличном состоянию костюме, выступал присвоенной званию походкой, смотрел на людей штатным взглядом», — писал Ключевский. В XV–XVI вв. в источниках редко встречаются яркие индивидуальные характеристики исторических лиц. Для них свойственны стереотипность и бесцветность. В Смуту на исторической сцене появляются энергичные и активные деятели, борцы за идеи и власть, безрассудные храбрецы и отчаянные авантюристы. Приходят в движение огромные народные массы во многих областях государства. Пробуждается то, что можно в наши дни назвать гражданским обществом, как ни странно применение этого термина к эпохе русского Средневековья.
Пробуждение личностного начала в событиях Смуты предвосхитило выход на историческую арену ярких исторических персонажей Нового времени. Пример вмешательства «холопей» и «сирот» в царские дела стал привлекательным для участников дворцовых переворотов XVIII в., тайных обществ XIX в., вождей народных восстаний…
О динамичных и разнообразных событиях Смутного времени до нас дошло множество свидетельств и сведений. Все они носят общее наименование исторических источников. Это — летописи, исторические повести, хронографы, мемуары, переписка, различные документы. Источники содержат информацию о прошлом, но нуждаются во внимательном изучении и критическом осмыслении. Зачастую они противоречат друг другу: авторы разных сочинений могли не только ошибаться, но и искажать факты в угоду своим представлениям или интересам.
О Смуте сохранились исторические сочинения, как русских, так и иностранных авторов. Именно древнерусские памятники и служат ярким свидетельством того процесса подъема личностного начала, о котором говорилось выше. Наиболее подробные сочинения принадлежат современникам и участникам тех событий: келарю Троице-Сергиева монастыря Авраамию Палицыну, дьяку Ивану Тимофееву, князьям Семену Шаховскому и Ивану Хворостинину, анонимным авторам летописей — «Нового летописца», Пискаревского летописца, «Хронографа 1617 года» и других. Немало описаний оставили и авторы-иностранцы. Среди них были люди разных наций и профессий: голландский купец Исаак Масса, шведский дипломат и военный агент Петр Петрей, офицеры-наемники француз Жан Маржерет и немец Конрад Буссов, участники польской интервенции Самуил Маскевич и Николай Мархоцкий. При разности во взглядах и судьбах этих авторов, почти все они сходятся в одном — их объединяет враждебная настроенность по отношению к России и русским.
