КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Брак по расчету [Барбара Картленд] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Барбара Картленд Брак по расчету

Глава 1

Леди и джентльмен медленно, даже, пожалуй, нарочито медленно, шли по зеленой лужайке. Миновав живую изгородь из рододендронов, они вступили в беседку, увитую розами. Разросшиеся кусты жимолости окружали ее со всех сторон.

Здесь можно было укрыться от глаз расфранченной публики, прогуливающейся в саду герцога Северна. Летний прием в замке герцога считался одним из значительных событий в жизни графства.

Но в этот прелестный уголок звуки оркестра едва долетали и лишь легким эхом аккомпанировали громкому жужжанию пчел.

Как только двое оказались в тени беседки, их Нарочитая сдержанность сразу исчезла. Леди Сибли обернулась и, запрокинув кокетливо голову, воскликнула:

— Наконец-то! Я уж думала, мы никогда не останемся одни.

— Не могу удержаться от комплимента, Жоржетта, — прозвучал густой низкий голос графа Дроксфорда. — Я никогда еще не видел тебя такой красивой.

Действительно, любовь к графу делала всеми признанную красавицу леди Сибли еще прекраснее, придавала ей женственности: строгие черты стали нежнее, а взгляд — мягче.

Она была необыкновенно мила. Аромат гелиотропа, ее любимых духов, усиливал очарование.

— Ах, Элтон, я не видела тебя больше недели! — огорченно вздохнула она. — Джордж настоял на нашем отъезде в деревню, а в Лондоне так весело. Ты прекрасно знаешь, как я ненавижу деревенскую жизнь.

— Я тоже по тебе скучал, — сказал граф.

— Увидимся ли мы сегодня вечером на месте наших прежних свиданий? — спросила леди Сибли. — Джордж сразу же после ужина отправится спать. Я тоже лягу пораньше, а потом незаметно выскользну из дома, как всегда…

Голос ее был полон страсти. Внезапно она замолчала и теперь только томно смотрела на графа. Красавец… пожалуй, самый красивый мужчина во всем графстве.

Но сейчас он выглядел суровым. Озабоченное выражение лица. Взгляд темных глаз пугал.

— Что случилось? — взволнованно спросила леди Сибли. — Я вижу, что-то произошло.

— Мне неприятно говорить тебе об этом, Жоржетта, но дело в том, что я должен жениться.

— Жениться? — едва слышно прошептала леди Сибли.

Это известие настолько ее поразило, что она отпрянула от графа и смотрела на него с изумлением. Ее глаза уже не сияли любовью, губы крепко сжались.

— Да, жениться, — с раздражением повторил граф. — Мало того, у меня только один месяц, за который предстоит найти невесту, сделать предложение и обвенчаться.

— Но почему? Ничего не понимаю! — воскликнула леди Сибли.

— Неудивительно, — ответил граф. — Я и сам ничего не могу понять.

— Элтон, расскажи мне все, — потребовала леди Сибли. — Хотя, откровенно говоря, мне становится дурно от одной мысли, что ты можешь жениться.

— Давай сядем, — предложил граф.

Леди Сибли, поколебавшись, подошла к скамейке, стоявшей в беседке, и присела. Сцепила руки перед собой, посмотрела на графа. Он молчал, мрачно уставившись на куст сирени. Выдержав паузу, леди Сибли сказала:

— Что же произошло? Я не могу в это поверить.

— Должностным лицом, представляющим власть короля в графстве Дроксфорд, всегда был кто-то из членов нашей семьи. Мой отец оставался лордом-лейтенантом графства до самой смерти, как до него мои дед и прадед. После смерти отца его величество посчитал меня слишком молодым, чтобы предложить этот пост мне. Назначил лорда Хэндли. Однако дал понять, что лорд Хэндли стар и, как только мне позволит возраст, я по праву займу место.

— Кажется, ты что-то рассказывал, — перебила его леди Сибли. — Однако не понимаю, при чем здесь твоя женитьба.

— Две недели назад лорд Хэндли скончался, — продолжал граф, оставив ее вопрос без внимания. — Вчера я был у премьер-министра на Даунинг-стрит, десять, пытаясь выяснить, когда его величество соблаговолит утвердить меня в должности, наследуемой в нашей семье испокон веков.

Граф задумался. Он знал лорда Грея с детских лет. Тот был другом его отца и часто гостил у них в Дроксфорде. Уже в самом начале беседы ему показалось, что лорд Грей чем-то озабочен.

— К моему глубочайшему сожалению, Дроксфорд, я не могу обещать, что вы будете назначены лордом-лейтенантом графства.

Граф резко выпрямился.

— Вы хотите сказать, что его величество намерен назначить кого-то другого? — удивленно спросил он. — Кто собирается занять место, по праву принадлежащее мне? Позвольте заметить, милорд, у меня пятьдесят тысяч акров земли. Я уж не говорю о том, что власть короля в графстве всегда представляли члены нашей семьи.

— Мне это известно, — отвечал лорд Грей. — Но я получил от короля новые инструкции.

— Какие же, если не секрет?

— Король требует, чтобы должностное лицо, представляющее его величество, был обязательно женат.

Графу показалось, что земля разверзлась у него под ногами.

— Женат? — хриплым голосом проговорил он.

— Понимаю, для вас это полная неожиданность, — продолжал премьер-министр тихим голосом. Так он говорил обычно в палате общин, когда необходимо было успокоить враждебно настроенного противника. — Его величество твердо намерен начать новую эру — эру респектабельности в его монархии. — Он улыбнулся, словно извиняясь. — Эксцессы, происходившие во времена правления брата короля, должны быть преданы забвению. Поскольку его величество сам счастлив в браке, он полагает, что женитьба пойдет на пользу любому мужчине, особенно претендующему на ответственный пост.

— Боже мой, какое лицемерие! — вскипел граф. — Особенно если вспомнить, как в свое время король наделял титулами своих отпрысков от миссис Джордан… Кто бы мог предположить, что он так быстро забудет радости холостяцкой жизни.

— Я с вами полностью, солидарен, — сказал лорд Грей. — Но все это было давно. А сейчас его величество намерен поступать только на благо государства. Король и королева должны подавать своим подданным пример во всем.

— Вы утверждаете, что, если я не женюсь, пост лорда-лейтенанта займет кто-то другой?

— Я не вижу иного выхода.

— Я знаю, что кроется за решением короля, что его вывело из себя, — сказал граф. — Лорд Битон открыто живет с балериной, тем самым бросая вызов обществу. Всюду таскает ее за собой. Говорят, осе светские дамы в Уэссексе вне себя от возмущения, ибо лорд Битон требует, чтобы они ее принимали.

— С тех пор как его величество взошел на престол, лорд Битон доставил ему немало неприятных минут, — согласился премьер-министр. — Между тем король сообщил, что его сиятельству следует подать в отставку.

Граф был поражен.

— Еще одно новшество? Я не знаю прецедента. Всегда считал, что лорда-лейтенанта не освобождают от должности. Если такое и случалось раньше, то крайне редко.

— Насколько помню, один из моих предшественников, Джордж Гренвил, тоже отстранил своего брата от должности лорда-лейтенанта в Букингэмшире, — улыбнулся лорд Грей. — Но я согласен с вами, Дроксфорд, это случай редкий. Поэтому его величество и решил быть весьма осмотрительным при назначении нового лорда-лейтенанта.

— Могу ли я переговорить с его величеством? — спросил граф, поскольку знал, что Георг IV — веселый, добродушный человек — редко кому отказывал, когда к нему обращались лично.

Лорд Грей покачал головой:

— Боюсь, это не поможет. Я несколько раз беседовал с королем на эту тему, но его поддерживает королева, а вы знаете, какое влияние она на него имеет.

— Да. Не далее как вчера я получил письмо из Брайтона от мистера Гривилла. Он пишет буквально следующее: «Королева — благочестивая женщина. Она не позволяет дамам в декольте появляться на королевских приемах».

Мужчины понимающе переглянулись.

— Времена меняются, — заметил премьер-министр. — Помнится, Георг Четвертый требовал как раз обратного.

Граф рассмеялся, но тут же посуровел.

— Сколько времени вы даете мне на поиски жены?

— Неужели должность так много значит для вас?

— Я горжусь своими предками. Моего отца и уважали, и любили. Он всегда старался выполнять свои обязанности как можно лучше. Отец был мудрым и справедливым лордом-лейтенантом. Вы же хорошо знали его, милорд. Разве я преувеличиваю?

— Нисколько. Ваш отец являлся моим другом, и не погрешу против истины, если скажу, что он был действительно замечательный человек.

— Я мечтаю походить на своего отца, — сказал граф. — Поверьте, у меня нет ни малейшего желания жениться. Холостяцкая жизнь гораздо приятнее. Тем не менее вы не можете не признать, что я ничем не запятнал свое имя и не бросил тень на дворянство. И я не потерплю, чтобы кто-то другой стал представителем короля. — Нахмурив брови, он сурово продолжал: — Наша семья всегда оказывала благотворное влияние на жизнь графства. Благотворительные общества, школы, больницы… Отец, говоря о графстве, всегда добавлял местоимение «мое». И у меня должно быть право так говорить. — Граф помолчал и добавил: — Позвольте спросить, милорд, каким временем я располагаю, чтобы найти жену, которая принесет мне титул лорда-лейтенанта?

— Уверен, его величество, если я об этом попрошу, согласится подождать месяц, — ответил премьер-министр. — Однако посоветую вам, Дроксфорд, решить это дело побыстрее. Тем более что у его величества есть кое-кто на примете.

— Уж не герцог Северн ли это? — ухмыльнулся граф.

— Совершенно верно, — подтвердил премьер-министр.

— Но ведь у него всего десять тысяч акров запущенных угодий. И хозяйство он ведет из рук вон плохо. А его алчность стала в графстве предметом для шуток и сплетен.

— Зато он женат и с ним считаются. — В глазах премьер-министра искрился смех.

— Черт побери! — воскликнул граф. — Да я скорее умру, чем допущу назначение герцога. Я еще раз зайду к вам, с вашего позволения.

Он вышел от премьер-министра с таким выражением лица, что и лакей, и кучер смотрели на него с опаской.

Когда граф был вне себя от ярости, в Дроксфордхаусе на Парк-лейн трепетали все — от мальчишки-разносчика до дворецкого.

Закончив рассказ о визите к премьер-министру, граф стукнул кулаком по колену и добавил:

— Не позволю герцогу занять место, принадлежащее мне по праву!

— Конечно, этого нельзя допустить, — согласилась леди Сибли. — Мой Джордж также не любит герцога, как и ты.

— Тогда найди мне жену, — резко бросил граф.

— Это не составит труда, — вдруг улыбнулась леди Сибли. — А может быть, Элтон, для нас так будет лучше.

— Что ты имеешь в виду?

— Я подумала о нас, — нежным голосом проворковала леди Сибли. — Видишь ли, дорогой, ты настолько красив, что при одном твоем появлении мужья начинают ревновать своих жен. Похоже, у Джорджа вот-вот кончится терпение. Но если ты женишься, не будет причин не приглашать тебя в дом, ведь это приглашение распространится и на твою жену.

Граф не ответил. Леди Сибли коснулась его руки:

— Элтон, дорогой, не расстраивайся. Я найду тебе подходящую жену, которая будет прекрасно смотреться в дроксфордских бриллиантах во главе стола. А большего тебе и не требуется.

— У меня нет никакого желания жениться на безмозглой простушке, — отрезал граф.

— Если она будет вести себя как положено и не мешать другим твоим… интересам, — леди Сибли выделила голосом два последних слова, — то все сложится прекрасно.

Граф прижался губами к ее руке:

— Ты пытаешься успокоить меня, Жоржетта. Но, уверяю тебя, мне все это крайне неприятно. Я вовсе не хочу жениться. Да еще на женщине, которую не люблю.

— Если бы ты этого хотел, мне было бы очень больно, — промолвила леди Сибли. — Мы были так счастливы в последние месяцы. Ничто не должно помешать нашим отношениям. И если ты в самом деле в кого-нибудь влюбишься, мое сердце будет разбито.

Ее голос дрогнул, и в первый раз за этот вечер он взглянул ей прямо в глаза:

— Какая ты красивая, Жоржетта!

— Я хочу, чтобы ты повторял мне это снова и снова, — прошептала она.

Он сжал ее в своих объятиях, нашел ее губы, и они надолго забыли обо всем.

Наконец леди Сибли отстранилась и начала натягивать белые лайковые перчатки.

— Ты должен прийти ко мне сегодня ночью, Элтон. Клянусь, я умираю без твоей любви.

— Я буду ждать на нашем месте, — пообещал он. — Только не заставляй меня томиться в ожидании.

Его голос был полон страсти. А она посмотрела на него так, как смотрит женщина, когда уверена в своей неотразимости.

— Дорогой, прямо сейчас займусь поисками твоей будущей жены. Слава Богу, на этой лужайке богатый выбор. Провинциальные девушки не так испорчены. Твоя будущая жена должна довольствоваться крохами твоего внимания. Следовательно, нам нужна невинная глупышка.

— Боже мой, Жоржетта. Ты говоришь об этом как о манной каше. А я терпеть ее не мог в детстве.

Леди Сибли рассыпалась смехом:

— Я хочу, чтобы со мной ты вспоминал только о шампанском.

Она встала и, когда граф обнял ее, прижалась к нему в страстном порыве.

— Ты возбуждаешь меня, — простонал он. — Ты прелестна. Ни одна женщина не приняла бы новость о моей женитьбе так спокойно и трезво, как это сделала ты.

— Все будет хорошо, — ободряюще похлопала его по руке леди Сибли. — Твоя женитьба облегчит нам встречи. — Она на мгновение коснулась губами его губ и, выскользнув из его объятий, добавила: — Я уйду отсюда первой. Не следует выходить из беседки вместе, чтобы не вызывать подозрений.

— Хорошо. До встречи, Жоржетта.

— Обещаю, что на этот раз не заставлю тебя долго ждать, — произнесла она на прощание нежным голоском и скрылась в зелени кустов рододендронов. Граф вытащил из жилетного кармана часы, взглянул на циферблат, взял со скамейки цилиндр и водрузил его на голову.

Но только он собрался удалиться, как раздался звонкий голосок:

— Лорд Дроксфорд!

Граф вздрогнул и осмотрелся, но рядом никого не было.

— Я здесь, — снова послышался голос.

Подняв голову, он увидел, что с ветки огромного дуба возле беседки на него смотрит какая-то девочка.

— Что ты здесь делаешь? — строго спросил он.

— Если вы минутку подождете, я спущусь и все объясню.

Граф помрачнел. Очевидно, его разговор с леди Сибли подслушали, и он уже раздумывал, не дать ли девочке денег, чтобы она никому об этом не рассказывала. И если дать, то сколько, гинею или полгинеи? «Ребенок не сможет объяснить, откуда у него взялась гинея», — решил он. Граф полез в карман за мелкой монетой. Послышался шорох листьев, и в беседку вошла не девочка, как он ожидал, а девушка.

На ней было тесное выцветшее бледно-голубое ситцевое платье. Тонкая материя облегала высокую грудь. Поняв, что перед ним не ребенок, молчание которого можно купить, граф посмотрел на девушку более внимательно. Без сомнения, хороша собой. Небольшого роста, хрупкая. Огромные глаза с темными ресницами. Граф никогда не видел таких красивых глаз. Зеленые со светло-коричневыми крапинками. Не голубые, что характерно для блондинок. Волосы цвета спелой пшеницы, с рыжеватым оттенком, подчеркивали белизну нежной кожи. Щеки незнакомки окрашивал легкий румянец.

— Значит, вы подслушивали, — укоризненно сказал граф.

Она кивнула:

— У меня есть подруга. Это дерево — наш наблюдательный пункт. Но сегодня Элизабет уже на празднике, среди гостей.

— И кто же она, ваша Элизабет?

На самом деле это его не интересовало. Он смотрел на девушку. Ее волосы блестели на солнце и были изумительного оттенка. «Может быть, она их красит, хотя вряд ли…»

— Элизабет — дочь герцога Северна, — последовал ответ. — Сегодня ее первый выход в свет, поэтому ее представляют именитым людям графства. Таким, как вы, например.

— Вы знаете, кто я?

— Конечно! Вы граф Дроксфорд. Я вас видела в прошлом году, и потом, о вас ходит много всяких слухов.

Граф удивленно вскинул брови, пораженный ее дерзостью.

— Как вас зовут?

— Карина Рендел. Несколько лет назад вы познакомились с моим отцом.

— Вы имеете в виду сэра Джона Рендела, который избирался членом парламента от округа?

— Да, это мой отец.

— Конечно, я его знаю. Если не ошибаюсь, вы живете недалеко отсюда.

— Наше поместье граничит с поместьем герцога Северна, — сказала девушка.

— А почему вы не на балу?

Лицо Карины озарила улыбка.

— Сказать правду?

— Разумеется.

— Во-первых, я слишком хорошенькая, а во-вторых, мне нечего надеть.

— Слишком хорошенькая? — переспросил граф.

— Герцогине не нравится, что я красивее Элизабет, поэтому они приглашают меня, только когда собираются все свои.

Граф усмехнулся. Юная особа была явно не лишена сообразительности.

Он снова посмотрел на часы:

— Мне пора возвращаться к гостям.

— Подождите минутку, — быстро сказала Карина. — Вы бы никогда не узнали, что я подслушивала, если бы я не решилась кое о чем вас попросить.

— О чем же? — Граф насторожился.

Зеленые глаза пристально смотрели на него, румянец на щеках вспыхнул ярче.

— Я подумала, если вы ищете жену, может быть… я вам подойду? — тихо промолвила она.

Граф был поражен. Он не мог произнести ни слова. Наконец сердито сказал:

— Вы подслушали разговор, не предназначавшийся для ваших ушей. Вы не имели на это никакого права, и я прошу вас забыть об услышанном.

— Но почему? — недоуменно воскликнула Карина. — Леди Сибли обещала вам подыскать подходящую жену. И если вы готовы жениться на девушке, которую никогда не видели, о которой ничего не знаете, то почему бы вам не рассмотреть и мою кандидатуру?

— Вы всегда предлагаете незнакомым мужчинам жениться на вас? — спросил он, пытаясь уколоть ее, но девушка в ответ улыбнулась:

— Нет конечно. Незнакомых мужчин у меня почти нет. Знакомые — папины закадычные друзья — пытаются иногда поцеловать меня, когда папа не видит. А сами женаты, имеют с полдюжины детей, которые старше меня по возрасту.

— Если я правильно вас понял, вы горите желанием выйти замуж? — съязвил граф Дроксфорд.

— На моем месте вы бы тоже этого хотели, — серьезно ответила Карина. — Видите ли, когда умерла мама, папа потерял ко всему интерес. Он уже не член парламента. У нас всего лишь пара лошадей. Если отец хорошо себя чувствует, зимой ходит на охоту. А летом просто сидит в доме и… — Внезапно Карина замолчала, но граф догадался, что она хотела сказать. Он слышал, что сэр Джон Рендел пристрастился к спиртному. — Поэтому я очень хотела бы выйти за вас замуж, — продолжала Карина. — И если вы ищете жену, которая даст вам возможность получить титул лорда-лейтенанта, думаю, я подойду вам больше, чем эти, как вы изволили выразиться, безмозглые простушки, с которыми леди Сибли собирается вас знакомить.

— Полагаю, вам не следует произносить имя леди Сибли в этой связи, — решительно заявил граф.

— Какая она красивая, правда? А вы самый красивый кавалер, который у нее когда-либо был. В прошлом году она приводила сюда сэра Хьюберта Брэкета, но нам с Элизабет он совсем не понравился.

— Куда она его приводила? — рыкнул граф.

— Сюда, в беседку. Она всегда появляется здесь со своим очередным любовником. А в позапрошлом году мы так смеялись…

— Помолчите! — вскричал граф. — Вы не должны мне все это говорить.

— Простите, — сказала Карина и взглянула на него с удивлением. — Неужели вы вообразили, что вы первый, кого увлекла красота леди Сибли?

Граф не ответил, и она, как ни в чем не бывало, продолжала:

— Мы с Элизабет всегда называли ее удавом, потому что она гипнотизирует мужчин, точно кроликов. Правда, я никогда не видела, как удав это проделывает, только слышала об этом.

— Если вы будете продолжать в том же духе, — снова рыкнул граф, — я задам вам хорошую взбучку! Это неприлично лазить по деревьям и подслушивать чужие разговоры.

— Пожалуйста, не сердитесь, — попросила Карина. — Простите, если я сболтнула лишнего, но, мне казалось, вы предпочитаете, чтобы вам говорили правду, а не «да, милорд» или «нет, милорд». Герцогиня хочет, чтобы ее дочери именно так себя вели.

— Именно поэтому из них выйдут лучшие жены, — заметил граф.

— Не думаю, что вы горите желанием жениться на глупенькой.

— А я не думаю жениться на девушке, у которой не язык, а жало.

Карина помолчала.

— Считаю, что вы несправедливы, милорд, — произнесла она с таким достоинством, что он едва не рассмеялся.

Она отвернулась, гордо вскинув голову, и ему показалось, что Карина обиделась. Граф решил загладить свою резкость.

— Объясните, почему вы считаете, что могли бы быть мне подходящей женой.

Ее глаза радостно вспыхнули.

— Вы хотите сказать, что, возможно, сделаете мне предложение?

— Обещаю поразмышлять на досуге о вашей кандидатуре. Безусловно, другие молодые леди не столь напористы, как вы.

— Зато весьма напористы их отцы и матери, — рассудительно сказала Карина. — Особенно когда выбирают мужей для своих дочерей.

— Вы наверняка преувеличиваете, — заметил граф. — В тысяча восемьсот тридцать первом году не выдают замуж насильно. Если не нравится жених, девушка ему отказывает.

— Если речь идет не о такой важной персоне, как вы. По словам герцога Северна, вы «желанная добыча». Мне всегда казалось, что это грубое выражение, но так говорит его сиятельство. Считаю, что эту фразу можно было бы произнести и в светском обществе.

— И вы, естественно, разделяете мнение герцога?

— Да! Возьмите хотя бы Элизабет. Она должна будет выйти за вас замуж точно так же, как ее сестра Мери, которую насильно выдали за лорда Хока.

В памяти графа всплыло лицо леди Хок, такое прелестное и такое несчастное.

— Уж не хотите ли вы сказать, что леди Мери не хотела выходить замуж за его сиятельство? — спросил он.

— Конечно нет! — презрительно фыркнула Карина. — Это ужасный человек, грубый и неприятный. Однажды он попытался обнять меня, но я пихнула его в живот и, пока он кашлял, убежала.

— Вы можете за себя постоять, — усмехнулся лорд Дроксфорд.

— Мне было всего четырнадцать, а убежать не всегда легко. Но мы говорили о Мери. Она тогда влюбилась в молоденького солдата. Он был беден. Герцог пригрозил побить ее, запереть в комнате и посадить на хлеб и воду, если только она не выбросит его из головы. И уж чтобы действовать наверняка, сообщил обо всем командиру полка, где служил возлюбленный Мери, и того услали за границу.

— Силы небесные! — воскликнул граф. — И вы думаете, так поступят с любой, кто откажется выйти за меня замуж?

— Совершенно в этом уверена, — ответила Карина. — Вы же богаче лорда Хока!

— Неужели никто не пойдет за меня по любви?

— Думаю, это возможно, если вы тоже полюбите. А поскольку у вас есть другие… привязанности и очень мало времени…

Граф вспомнил, что ему придется поторопиться с женитьбой, и нахмурился.

— Вот поэтому мне кажется… только кажется, — продолжала Карина, — что я могла бы стать вам неплохой женой. Видите ли, я хотела бы выйти за вас замуж. Вы красивый, элегантный мужчина… У леди Сибли лучшего любовника еще не было. — Она замолчала, потом быстро добавила: — Я хочу сказать, некоторые мужчины, когда влюблены, совсем по-глупому выглядят.

— Я рад, что вы оценили мою манеру поведения, — саркастически заметил граф.

— Наверное, вы находите меня слишком дерзкой, — сказала Карина. — Конечно, не имеет значения, какой вы любовник, ведь от вашей избранницы требуется просто быть покорной женой. И я не собираюсь мешать вашим любовным связям. Полагаю, их у вас достаточно. По-моему, быть покорной женой — значит всегда поступать правильно, быть приветливой с жителями графства, помогать бедным. Не так ли?

— Что-то в этом роде, — согласился граф.

Они немного помолчали, потом Карина нерешительно сказала:

— Вы, разумеется, обратили внимание, милорд, что я миниатюрная, и наверняка подумали, что меня не будет видно под тиарой. Но я немного похожа на маму, которую все считали красавицей, поэтому неплохо буду смотреться во главе стола.

— Вы просто украсите его, — вежливо сказал граф.

На этого забавного ребенка невозможно было долго сердиться.

— Теперь, что касается моего происхождения, — продолжала Карина. — Ренделы живут в этом графстве со времен короля Генриха Восьмого, а мама — дочь графа О'Мэли. Родственники по линии О'Мэли живут в Ирландии, поэтому я их никогда не видела. У нас никогда не было денег, чтобы навестить их. Они тоже бедны. Но мама говорила, что одно время О'Мэли были королями Ирландии, поэтому нельзя сказать, что наш род недостаточно знатен для вас, правда?

Зеленые глаза с тревогой взирали на него.

— Считаю, вы происходите из знатного рода, мисс Рендел, — произнес он ласково.

— Благодарю вас. Я бы не хотела, чтобы вы думали, будто я способна на какую-нибудь вульгарную выходку.

— Я вовсе так не считаю, — улыбнулся граф.

— И последнее. — Карина пристально посмотрела на него. — Вы сказали, что не хотите брать в жены дурочку. Мама настояла, чтобы я выучила французский и итальянский. Немного владею немецким, правда считаю, что это ужасный язык. Хорошо знаю греческий. Он один из самых любимых языков папы, поэтому-то меня и назвали Кариной. Но, боюсь, мой латинский… оставляет желать лучшего.

На ее лице появилось озабоченное выражение.

— Жене латынь ни к чему, — поспешил успокоить ее граф.

Она благодарно посмотрела на него и продолжала:

— Я плохо разбираюсь в математике, но зато, пока отец был в палате общин, я часто помогала ему готовить выступления и очень много читала. — В зеленых глазах снова мелькнуло беспокойство. — Боюсь, немного отстала от жизни, так как последнее время мы не можем себе позволить покупать новые книги и даже газеты. Иногда я пользовалась библиотекой герцога. Думаю, много времени не потребуется, чтобы наверстать упущенное.

— Я вижу, вы прекрасно образованны, — заметил граф.

— Должна сказать вам правду: когда я играю на пианино, даже собаки воют, — сказала Карина, решив быть с ним откровенной до конца. — И может быть, вы заметили — у меня на носу веснушки. Это потому, что после смерти мамы я забывала надевать шляпу, когда каталась верхом. Если вы окажетесь так добры и возьмете меня в жены, обещаю, что всегда буду носить шляпу.

— Прекрасно, — сказал граф, едва сдержав смех.

— Кажется, вы потешаетесь надо мной, — огорчилась Карина. — Но я стараюсь быть с вами совершенно откровенной. На мой взгляд, если мы поженимся, это очень важно. Вы согласны со мной?

— Абсолютно, — серьезно ответил граф. — Более того, я буду требовать от своей жены, чтобы она всегда говорила мне только правду. А еще я хочу, чтобы она мне беспрекословно повиновалась.

Зеленые глаза вопросительно взглянули на него.

— Во всем?

— Во всем, — строго сказал он.

Карине пришла в голову мысль, что графу невозможно будет перечить, потому что за скучающим выражением его серых глаз скрывалось нечто, что говорило: если он поставит перед собой цель, его не остановить, пока он не достигнет ее.

Граф опять извлек часы из кармана жилета:

— А теперь я действительно должен идти к гостям.

— Если вы примете мое предложение, может быть, заедете завтра к отцу? Я вас не заставляю… пожалуйста, не думайте так… но я хотела бы знать, в какое время вас ждать, чтобы… — она помолчала, — удержать его дома.

Граф понял, что она имела в виду другое.

— Независимо от того, станете ли вы моей женой или нет, — поспешил успокоить ее он, — я буду рад снова встретиться с вашим отцом. Я приеду в Блейк-холл около полудня, если это удобно.

— Удобно. А когда вашему сиятельству леди Сибли будет представлять других возможных невест, вы вспомните обо мне?

— У меня такое чувство, что я вас не скоро забуду. Я считаю, мисс Рендел, что у нас состоялась весьма необычная беседа.

— Вы хотите сказать, — засмеялась Карина, — что не привыкли получать предложения от молодых девушек?

— Это одна из причин.

— Но, видите ли, если бы я вас не окликнула, никто бы меня вам не представил, и мне пришлось бы стоять у дороги и делать вам знаки, а это было бы еще более предосудительно. Словом, мы нигде не смогли бы познакомиться… только здесь.

— Кажется, вы действительно выбрали единственно верный способ. Разрешите сказать, что счастлив познакомиться с вами, мисс Рендел, и с нетерпением буду ждать завтрашнего дня, чтобы возобновить знакомство с вашим отцом.

Он поклонился. Карина сделала реверанс.

— Как вы будете добираться домой? — поинтересовался граф.

— Вы хотите подвезти меня в своем ландо? — восторженно спросила она. — Вот уж была бы сенсация! Нет, ваше сиятельство, я уеду так, как приехала, — перелезу через забор, разделяющий два поместья. На той стороне меня ждет лошадь.

— Вы всегда одеты так, как сейчас, когда ездите верхом? — удивился он.

— Боюсь, что да, — вздохнула она. — Верхом на одной из наших лошадей — в самый раз. Пройти пять миль по такой жаре пешком, согласитесь, тяжело.

— Я вижу, у вас на все готов ответ. До свидания, мисс Рендел. Теперь у меня будет над чем поразмышлять.

Девушка улыбнулась, и он заметил родинку с левой стороны рта. Если ее как следует одеть, она, без сомнения, будет иметь успех. Но не такая жена ему нужна. Эта слишком умна и сообразительна.

Карина Рендел явно была не той женщиной, которую он хотел бы видеть хозяйкой Дроксфорда. «Она красива, и, без сомнения, ей будут к лицу бриллианты, а еще больше — сапфиры», — подумал вдруг он. Граф считал, что белокурым женщинам идут сапфиры и бирюза. Ясно представил себя маленьким мальчиком. Мать, златокудрая красавица, когда у них бывали гости, входила к нему в спальню пожелать спокойной ночи в тиаре и в бирюзовом ожерелье.

«Странно, у меня никогда не было любовницы с белокурыми волосами. Жоржетта Сибли — жгучая брюнетка с изумительным цветом лица — любит рубины. Бриллианты сияли бы как звезды в волосах Карины цвета червонного золота. А если их распустить, они, наверное, длинные. Почему-то у брюнеток не бывает длинных волос», — неожиданно пришло ему на ум. У матушки были длинные волосы. И когда он был совсем маленьким, просил ее посидеть на них: «Покажи, как ты сидишь на своих волосах, мама. Папа говорит, что у красивой женщины должны быть волосы такой длины, чтобы она могла сидеть на них».

Мама, смеясь, выполняла этот детский каприз…

Возвращаясь на поляну и все отчетливее слыша звуки оркестра и гул голосов, он вдруг подумал, что у него никогда не было женщины, которая напоминала бы ему матушку.

«Может, мне повезет и я найду ее», — сказал он сам себе и направился к леди Сибли. Темно-красные перья ее шляпы были заметны издалека.

Глава 2

Граф Дроксфорд возвращался в поместье. Впереди показался огромный замок, в котором из поколения в поколение жили его предки.

Известный архитектор Ванбург частично перестроил его, и теперь это был один из самых красивых особняков Англии.

Величественное, необыкновенных размеров здание, казалось, парило над окружающим ландшафтом, будто архитектор, создавая его, видел перед собой дворец из волшебной сказки.

«Во всем королевстве нет замка лучше», — воскликнул Георг III, когда первый раз увидел его.

Для графа этот дом, с озерами, садами и парками вокруг, был частью его самого. Он гордился своим поместьем, заботился о нем, улучшал его планировку, чтобы потом передать своим детям и внукам.

Каждое поколение Дроксфордов, начиная с графа, получившего свой титул в битве при Эгинкорте, именно так и поступало.

Внутри стены дома украшали картины знаменитых художников. Коллекция полотен ван Дейка и Гейнсборо была лучше только у короля.

Лепные украшения, роспись по потолку, настенные фрески, выполненные известными скульпторами и художниками, приводили в восхищение всех. Да и само поместье было поистине королевским. Триста лошадей на конюшне. Свыше тысячи работников — землепашцев и садовников, шорников и стекольщиков, пивоваров и плотников, лесников и лесорубов, кузнецов и мастеров чугунного литья.

«Государство в государстве», — отозвался о замке лорд Грей, когда впервые побывал в гостях у Дроксфордов.

По мере того как граф приближался к дому, лицо его омрачалось. Очертания причудливых башен на фоне неба придавали замку романтичный вид. Зато молодые особы, представленные ему в замке герцога, напротив, были лишены всякой романтики. Церемония получилась утомительная и вызывала удивление, граничащее с раздражением. «Да, милорд», «нет, милорд» — и это все, что он слышал в продолжение вечера. Притворная скромность, опущенные очи, малопривлекательная внешность. Словом, все было так, как и предсказывала Карина.

«Кто станет хозяйкой родового замка? — думал он. — Кто займет место моей матери? Неужели я буду вынужден остановить свой выбор на одной из целого выводка желторотых цыплят, вокруг которых квохчут клуши-мамочки?»

Карина оказалась права. Он вспомнил также, какую нелестную характеристику она дала леди Сибли.

Оказывается, его возлюбленная имеет привычку приводить очередного любовника в беседку во время ежегодного празднества в поместье герцога Северна. Наверное, и в часовню, выстроенную в греческом стиле, она не только его одного приглашала на свидания. Теперь понятно, почему в этом греческом храме кушетки с мягкими подушками, кресла. На окнах ставни. Кому придет в голову, зажигая свечи перед иконами, закрывать ставни? А эти девицы, которых она ему представляла?..

— Какой чудесный день, мисс Логфорд!

— Да, милорд.

— Вам нравится нынешний праздник?

— Да, милорд.

— Вы не скучаете по Лондону, когда живете за городом?

— Нет, милорд.

«Косноязычные, ужасные гусыни, — раздраженно думал он, подъезжая к парадному подъезду. — Неужели леди Сибли нарочно знакомила меня с самыми непривлекательными девицами? Или они кажутся такими в сравнении с ее красотой?»

— Черт бы побрал эту девчонку! — выругался граф, вспомнив, как Карина назвала леди Сибли удавом. — Может быть, и так, но какое она имела право подслушивать!

Видите ли, никто за него не пойдет, пока он сам не влюбится! Вспомнив эти слова Карины, он и вовсе разъярился. Жена должна его любить, считал граф, а ему самому необязательно. Нет, знаки внимания он ей оказывать будет, но допускать жену в круг своих интересов… и привязанностей не намерен. Жена должна воспитывать детей и жить постоянно в поместье, а он будет отдыхать от семейных забот в Лондоне.

Именно так все и должно быть, подвел граф итог своим размышлениям. Этим бессловесным овечкам только такая роль и подходит! Но сможет ли он с веселым сердцем возвращаться домой, зная, что его ожидает супруга с бараньими мозгами? Сможет ли он вынести вид этой матроны, занявшей место его матери? Сможет ли находиться с ней в гостиной, любимой комнате матушки?

Он вспомнил, как умела мать принимать именитых гостей, когда еще был жив отец, с каким тактом относилась она к его собственной холостяцкой жизни.

Однажды в Дроксфорде останавливался сам Георг IV, тогда еще регент, мать его просто очаровала.

В ту незабываемую пору юности граф учился в Итоне. Домой он приезжал на каникулы. Какие очаровательные женщины гостили у них тогда в замке. Блестящие политические деятели были украшением званых раутов. Лорд Мельбурн, сэр Роберт Пил, лорд Палмерстон. А блестящая свита регента! Остроумные шутки, изящные остроты тогда сыпались точно из рога изобилия.

Вообразить блеющую овечку в роли хозяйки дома с богатыми традициями было просто невозможно.

— Черт с ними! — в сердцах бросил граф. — Женюсь на вдове.

Однако как ни старался, так и не припомнил среди многочисленных знакомых ни одной молодой красивой вдовы, которая стала бы ему подходящей женой.

Граф придержал лошадей у подъезда, украшенного мраморными колоннами. Двор уже погружался в сумерки. Стекла окон верхних этажей поблескивали в лучах заходящего солнца. На ветру колыхался флаг с гербом Дроксфордов. На фоне безоблачного неба он был отчетливо виден.

Взбежав по широким каменным ступеням, граф задержался на верхнем марше. Он оглянулся и долго смотрел на озеро. По серебристой глади медленно скользили грациозные черные лебеди. Лебединое озеро поместья Дроксфордов было гордостью графства.

В саду цвела белая, темно- и бледно-лиловая сирень. К вечеру ее аромат становился острее. Миндаль, посаженный матерью у края озера, цвел розовыми цветами. Лепестки падали на воду и качались, как маленькие лодочки, на легкой зыби, слегка ласкающей склоненные к воде желтые ирисы.

Во всем чувствовалось умиротворение и покой. Воспоминания об ушедших в мир иной теснили грудь.

Граф вошел в парадный холл. Альковы украшали мраморные статуи. Высокий потолок расписан итальянским художником, специально приглашенным для этого из Флоренции. По коридору, вдоль которого стояли лакеи в роскошных ливреях, граф направился в библиотеку. Она располагалась на другом конце здания и выходила окнами в сад, разбитый в строгом соответствии с планировкой поместья.

Дворецкий распахнул перед ним дверь и, когда граф вошел в комнату, спросил:

— Что угодно, милорд?

— Рюмку коньяку.

Мастерс, служивший в семье графа более сорока лет, сделал знак лакею.

Граф прошелся по комнате. Все стены библиотеки, от пола до потолка, закрывали книжные шкафы, в которых хранились старинные книги и редкие фолианты. Над камином висел портрет деда. Художник Стиббс изобразил его верхом на охотничьей лошади.

— Скажите мне, Мастерс, — обратился граф к дворецкому, — что вам известно о сэре Джоне Ренделе, представляющем наш округ в парламенте?

— Боюсь, ничего хорошего, милорд.

Граф поднял брови.

— После смерти ее сиятельства сэр Джон совсем опустился. Говорят, милорд, он проиграл в карты все деньги, и его привезли домой в таком состоянии, что даже опасались за его жизнь.

— Жаль, — заметил граф. — Я помню его респектабельным джентльменом и прекрасным охотником.

— Он таким и был, милорд. Его покойная жена всегда говорила, что на сэра Джона во всем можно положиться.

— Он перестал выполнять свои обязанности в парламенте?

— Думаю, милорд, состояние здоровья сэра Джона таково, что он не способен заседать в палате общин.

— Благодарю вас, Мастерс. Именно это я и предполагал.

Граф дал понять, что разговор окончен, но Мастерс задержался.

— Раньше леди Рендел часто приезжала к нам, милорд. Она была очень приятной дамой, а вот сэр Джон всегда отличался тяжелым характером. О нем ходят разные слухи.

— Какие слухи? — резко спросил граф.

— Говорят, милорд, будто он совсем обезумел после смерти ее сиятельства. Леди оказывала на него благотворное влияние. Теперь он вымещает свое горе на дочери. Она единственный ребенок, милорд, и, как я слышал, такая же красавица, как и ее мать.

— Что вы имеете в виду, говоря «вымещает свое горе»? — спросил граф.

— Я только повторяю чужие слова, милорд. Люди, живущие по соседству в течение долгих лет, знают все друг о друге. Соседи утверждают, что, когда сэр Джон пьян, он бьет молодую леди. — Мастерс смущенно кашлянул. — Она совсем молоденькая, милорд. И если действительно похожа на мать, то должна быть изящной хрупкой особой. Конечно, ужасно, что с ней так обращаются, но что тут можно поделать? Со своими домочадцами джентльмен вправе поступать как ему заблагорассудится.

— Это точно, — согласился граф, но задумался, все ли его соседи ведут себя как им заблагорассудится. Он раньше никогда не интересовался тем, как ведут себя другие.

Герцог, по словам Карины, грозился избить свою старшую дочь и посадить ее на хлеб и воду, если она откажется выполнить его волю.

А теперь вот сэр Джон Рендел, которого он всегда считал порядочным и достойным человеком, бьет, по словам Мастерса, маленькое, похожее на фею создание с огромными зелеными глазами, подобных которым он ни у кого никогда не видел.

«Ужасно, конечно, что с ребенком — а она всего лишь ребенок — жестоко обращается какой-то пьяница, к тому же ее отец! Но Мастерс прав, тут ничего не поделаешь», — размышлял граф.

Однако, будь все это правда или ложь, завтра он навестит Джона Рендела, как и обещал Карине.

А пока у него и своих забот хватает. Конечно же, он не собирается тратить время, занимаясь ее делами. Он продолжал думать о ней, ужиная в одиночестве в огромном банкетном зале, где легко могли разместиться сто человек. Граф постоянно думал о Карине, и это его раздражало.

Он снова вспомнил о Жоржетте Сибли и решил, что она сошла с ума, когда знакомила с претендентками на его руку. Не хватало еще, чтобы и на его сердце! Что же все-таки делать? Высшее общество, разумеется, примет с распростертыми объятиями любую из этих созданий. А то, что его величество одобрил бы любую из представленных ему девиц, сомнений не вызывало. По мнению короля, именно такая жена должна быть у лорда-лейтенанта. Граф опять помрачнел.

— Я не пойду на это! — громко сказал он.

Он встал из-за стола и вышел из столовой. Мастерс даже не успел налить в бокал порто.

Пожилой дворецкий в испуге застыл, глядя ему вслед, а лакеи подмигивали друг другу, совершенно уверенные в том, что странное поведение графа объясняется любовными переживаниями.

Граф пришел бы в ярость, если бы знал, что большинство слуг догадывается о его планах на вечер.

Приказывая подать лошадь, он не сомневался, что все считают, что он собирается на вечернюю прогулку. Но и конюх, подведший к нему нетерпеливого коня, и слуга, открывший дверь, и старина Мастерс, проводивший с поклоном, — все знали, куда направляется их хозяин.

Сначала он мчался галопом, чтобы успокоить нервы, потом повернул коня на север и углубился в лес, отделявший поместье Дроксфордов от владений лорда Сибли.

Проскакав десять миль, он наконец подъехал к саду, в глубине которого стоял дом лорда Сибли.

Поместье было небольшое. Когда лорд Сибли понял, что запросы жены ему не по карману, он резко сократил штат прислуги, а землю и вовсе сдал в аренду. Поэтому, проезжая по угодьям своего соседа, граф был уверен, что не встретит никого из знакомых.

Наконец он доехал до места и спешился, привязав коня к забору. Тихо прошел между деревьями и кустарником к маленькой белой часовне, построенной в греческом стиле еще отцом лорда Сибли. Старик питал слабость к античности.

Казалось, что внутри никого нет. Лорд Дроксфорд, открыв дверь, увидел золотистое пламя двух горящих свечей. Леди Сибли сдержала свое обещание. Ждать ее не пришлось. Она лежала на кушетке, откинувшись на шелковые подушки. Когда он вошел, женщина протянула к нему руки. В прозрачном розовом пеньюаре, подчеркивающем красоту ее тела, она выглядела весьма соблазнительно.

Граф закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке. Положив цилиндр, перчатки и хлыст на стул, он рванулся к ней, сгорая отстрасти.

— Какая ты красавица, Жоржетта! — проговорил он хриплым голосом.

— Я так ждала тебя, — отозвалась она.

Он наклонился к ней. Ее руки обвили его шею, губы прижались к его губам, и любовники забыли обо всем на свете.


Карина приоткрыла входную дверь и в который раз посмотрела на дорогу. Ни кареты, ни всадника не было. Она вздохнула.

— Я и не надеялась, что он приедет, — сказала Карина самой себе, едва сдерживая слезы.

Утром ей с трудом удалось заставить отца одеться, побриться, перебинтовать больную ногу, изуродованную подагрой. Отец расположился в кабинете и выглядел довольно сносно.

Но каких усилий ей это стоило! Сначала он клял ее на чем свет стоит, но потом, как это часто бывало, настроение у него резко переменилось, он был полон раскаяния и молил о прощении.

— Я плохой отец, Карина, и, как ты совершенно справедливо заметила, не многие порядочные люди приходят сейчас в наш дом. Если сэр Дроксфорд хочет навестить меня, я буду рад. Обещаю хорошо себя вести, только дай мне выпить, иначе я не доживу.

— Ты уже выпил, — напомнила отцу Карина. — И ты прекрасно знаешь, папа, что, когда не пьешь, язык у тебя не заплетается, голова ясная, с тобой приятно беседовать.

— Черт побери! Я не могу выпить в собственном доме… — начал было сэр Джон, но быстро опомнился. — Хорошо, хорошо, пусть будет по-твоему.

— Я приготовлю тебе чашку кофе, папа.

— Ужасная гадость… но лучше, чем ничего, — проворчал сэр Джон.

Карина бегом пустилась на кухню, чтобы попросить миссис Джеймс поскорее сварить кофе. Хотя она и знала, что престарелая и полуслепая миссис Джеймс будет долго возиться, однако не могла оставить отца одного и заняться этим сама.

В доме теперь было всего двое слуг. Платили им мало и редко, и они бы с радостью ушли, если бы нашлось куда.

Джеймс служил отцу и матери со дня их женитьбы. Сейчас ему перевалило за семьдесят, он плохо слышал и бродил по дому в неизменных ковровых тапках. Ноги его распухли, поэтому другую обувь старик носить не мог.

Миссис Джеймс страдала плохой памятью. Если бы Карина не готовила сама, старушка уморила бы их голодом.

Утром девушка упросила Джеймса надеть ливрею и начистить на ней пуговицы. Брюки были рваные, во многих местах виднелись заплаты, но все-таки он приобрел более или менее приличный вид. Во всяком случае, выглядел лучше, чем когда бродил по дому, накинув на плечи шаль. Старик очень боялся сквозняков.

Как только Карина сказала отцу, что собирается заехать лорд Дроксфорд, с ним стало просто невозможно сладить.

Конечно, она сама виновата, подумала Карина, не следовало сообщать ему о предстоящем визите вчера. Вернувшись домой, она застала его уже пьяным, а поскольку еще и подагра разыгралась, то буквально все выводило его из себя.

— Дроксфорд? Кто такой Дроксфорд? — пробормотал он, еле ворочая языком.

— Неужели ты забыл лорда Дроксфорда, папа? — удивленно спросила Карина. — Его отец превосходно охотился на лис. Помнишь, раньше ты мне рассказывал, что любил бывать у Дроксфордов?

— Дроксфорд? Так бы и говорила.

Сэр Джон, высокий и крупный, когда-то слыл красивым мужчиной. Теперь лицо его опухло, нос покраснел, глаза заплыли, а седые волосы совсем поредели.

Руки дрожали. Он с трудом донес стакан коньяку до губ. Карина увидела, что графин уже наполовину пуст.

— Прошу тебя, папа, выслушай меня, прежде чем выпьешь, — взмолилась она. — Лорд Дроксфорд хотел бы возобновить ваши дружеские отношения и завтра приедет к тебе в гости. Ради Бога, окажи ему достойный прием. Тебе для разнообразия полезно пообщаться с порядочным человеком.

— Что ты имеешь в виду, говоря «для разнообразия»? — рассвирепел сэр Джон.

— Когда ты был членом парламента, к нам приезжало много важных людей, — пояснила Карина. — Ты умел развлечь их беседой. Все отмечали живость твоего ума.

— А что сейчас изменилось?

— Ты нездоров, папа, и тебя беспокоит подагра. Прекрасно знаешь, что не должен так много пить, а пьешь. Нога будет болеть еще сильнее.

— Буду делать то, что мне нравится, и если хочу пить, то буду пить, — отрезал сэр Джон. — Пока у меня есть деньги. Куда ты, черт возьми, спускаешь деньги, которые я тебе даю?

— Ты давно мне уже ничего не давал, — возразила Карина. — Боюсь, лавочник скоро перестанет отпускать нам продукты, если мы не заплатим хотя бы часть огромного долга.

— Какая наглость! — вскричал сэр Джон. — Я научу этих проходимцев как себя вести!

— Прошу тебя, папа, не сердись, — взмолилась Карина. — Нам просто нужно что-нибудь продать. Хотя, кроме картин и мебели в маминой комнате, почти ничего не осталось. Но они стоят довольно дорого, и мы смогли бы заплатить по счетам.

— Как ты смеешь! — сэр Джон пришел в ярость. — Как ты смеешь предлагать мне продавать мамины вещи! Это ее вещи, и никто их пальцем не тронет, слышишь? Ты, жадное отродье, всегда стараешься выманить у меня деньги. Как все женщины, не успокоишься, пока не получишь все до последнего пенса. Черт бы тебя побрал, я не продам мамины вещи, если даже на моих глазах ты будешь подыхать от голода!

— Боюсь, что так оно и будет, папа.

Карина спокойно смотрела на него. Казалось, она ничуть не испугалась его гнева, что привело отца в еще большую ярость.

Он дотянулся до нее и неожиданно для нее со всего размаха ударил по лицу. Она чуть не упала, но успела ухватиться за спинку стула.

Отец наклонился и вцепился ей в руку:

— Ты ничего не продашь из маминых вещей, слышишь? Ничего!.. А если попытаешься сделать это у меня за спиной, пожалеешь, что на свет родилась. Поняла?

До боли стиснув ей руку, он резко рванул ее.

— Конечно, поняла, папа, — пыталась говорить спокойно Карина. — Я ничего не сделаю без твоего ведома. Но, боюсь, торговец вином больше не продаст нам ни одной бутылки. Сегодня он так и сказал. Эта бутылка — последняя.

— Последняя? — Сэр Джон отпустил Карину и закрыл лицо руками. — Я не проживу без вина. Ты же знаешь, Карина.

Она медленно выпрямилась. Щека горела. Отец стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Девушка взглянула на него, в глазах ее светились печаль и нежность.

— Продай что-нибудь, — бормотал он. — Продай что хочешь, но чтобы я об этом не знал. Не говори мне, иначе я этого не вынесу. У твоей матери было столько драгоценностей, а сейчас мне приходится пропивать последние. — Он схватил стакан и залпом осушил его.

Карина понимала, что скоро он напьется до бесчувствия, и пошла искать старого Джеймса. Если они сейчас не уложат отца в постель, то потом он не сможет подняться наверх и всю ночь проведет в кресле.

Она потерла саднившую руку. Утром наверняка будет синяк, но, слава Богу, отец не избил ее так сильно, как обычно. Ведь иногда от боли она почти теряла сознание.

Когда он напивался, Карина прятала палки, ремни. А напивался он теперь ежедневно.

Однако в это утро сэр Джон был сравнительно трезв и выглядел вполне прилично. Карина молила Бога, чтобы граф поскорее приехал.

По дороге из кухни в кабинет она забежала в прихожую и, приоткрыв дверь, выглянула на улицу. Сердце у нее замерло. Во двор въезжал фаэтон, запряженный парой лошадей, за которых она отдала бы все на свете. Лорд Дроксфорд, в сдвинутом на затылок цилиндре, в желтом жилете с желтой гвоздикой в петлице, прибыл собственной персоной.

— Едет! Едет! Джеймс! — позвала Карина. — Быстрее иди к двери. Я встречу его. А ты просто стой у входа.

Но старик будто и не слышал ее. Она схватила его за руку и потащила в холл.

— Лорд Дроксфорд! — крикнула она ему в ухо.

— Я слышу, мисс Карина. Я и первый раз вас слышал. Но я не могу идти быстрее. У меня ноги болят. Сегодня особенно, я всю ночь не спал.

— Знаю, знаю, Джеймс, — быстро проговорила Карина. — Открой дверь и постой рядом. Ничего другого от тебя не требуется.

Она успела подтолкнуть его к двери как раз в тот момент, когда граф остановил лошадей, подъехав к крыльцу.

Карина поспешила ему навстречу. Лицо ее сияло, зеленые глаза искрились. Граф, выходя из фаэтона, поймал себя на мысли, что она еще прекраснее, чем вчера.

Платье, из которого она давно выросла, было отутюжено. Зеленый пояс гармонировал с зелеными глазами.

Граф смотрел на ее волосы. Их необычный цвет приводил его в изумление. Они были тщательно уложены и золотым ореолом окружали ее прелестное лицо.

Когда она сбежала по ступенькам во двор и солнце осветило ее, ему показалось, будто она взяла у солнца лучик и повязала вокруг головы.

— Вы приехали! — радостно воскликнула Карина. — Я так надеялась, что вы не забудете о своем обещании.

— Я никогда не забываю о своих обещаниях, — произнес граф голосом строгого наставника.

— Я так и думала, — улыбнулась она, — но все-таки боялась.

— Боялась?!

— Папа с нетерпением ждал вашего приезда, — пояснила она, — и был бы страшно разочарован, если бы вы не приехали.

Она увидела, как он взглянул на входную дверь, ожидая появления сэра Джона.

— К сожалению, у папы сегодня очень болит нога, поэтому он не смог лично встретить ваше сиятельство. Не будете ли вы так любезны пройти к нему в кабинет?

— С удовольствием.

Гость вошел в дом, увидел старого Джеймса, стоящего у двери, машинально отметил про себя, что в холле явно недостает мебели, а на стенах — картин и зеркал. Там, где они когда-то висели, на обоях остались темные пятна.

Карина повела его по коридору, покрытому старым выцветшим ковром, и открыла дверь в кабинет.

Мебели в комнате почти не было. Стояло несколько стульев. На одном из них сидел сэр Джон. Письменный стол очень старый — похоже, его уже нельзя было продать.

В комнате был еще один стол — простой, дубовый. На нем стояла огромная ваза с цветами.

— Лорд Дроксфорд, папа, — сказала Карина, остановившись на пороге.

Сэр Джон протянул руку.

— Простите, Дроксфорд, что я сижу, — сказал он. — Эта подагра отравляет мне жизнь и заставляет изменить хорошим манерам.

Возможно, граф был удивлен, увидев старую развалину вместо человека, который был когда-то умен и красив, однако вида не подал. Дружески улыбнувшись, пожал сэру Джону руку.

— Позвольте предложить кофе, милорд? — сказала Карина.

— Кофе! — фыркнул сэр Джон. — Разве так встречают старого друга? Вина, Карина, или коньяку, не правда ли, Дроксфорд?

Карина бросила на графа умоляющий взгляд, и он понял ее.

— Нет-нет, сэр Джон, — произнес граф. — Так рано я не пью крепкие напитки. Но от чашки кофе не отказался бы. Вы составите мне компанию?

Сэр Джон хотел было возразить, но Карина положила ему на плечо руку.

— Хорошо, чашку кофе, — проворчал он. — Мне уже обещали одну, да так и не принесли.

— Думаю, кофе уже готов, папа.

Карина повернулась, чтобы пойти к двери, и граф заметил на руке синяки. На нежной коже проступили отпечатки трех пальцев. Он понял, что Мастерс не преувеличивал, рассказывая ему о жестокости сэра Джона.

Девушке понадобилось довольно много времени, чтобы приготовить кофе, хотя она предусмотрительно утром вычистила кофейник и поднос.

Миссис Джеймс забыла, куда положила сахар. Наконец нашли. И Карина, подходя с кофе к кабинету, боялась услышать недовольный или, что было бы еще хуже, сердитый голос отца.

Но к ее величайшему облегчению, он смеялся над тем, что рассказывал лорд Дроксфорд. И когда она поставила поднос на письменный стол и налила кофе, сэр Джон взял свою чашку и безропотно выпил.

Карина раздумывала, как ей лучше поступить. Хотела оставить их наедине и одновременно боялась. Граф разрешил ее сомнения. Выпив кофе, он встал:

— Я был рад снова встретиться с вами, Рендел. Надеюсь, вы скоро вернетесь в парламент.

— Нет, палата общин никогда больше не увидит меня, — мгновенно помрачнел сэр Джон. — Я не могу баллотироваться на выборах. Мне сейчас даже жить тяжело.

— Жаль. Полагаю, когда будете чувствовать себя лучше, не откажетесь со мной пообедать? Я собираюсь проводить здесь больше времени, чем удавалось до сих пор.

— Теперь вас назначат лордом-лейтенантом вместо лорда Хэндли? — неожиданно спросил сэр Джон.

«Так похоже на отца, — подумала Карина. — В проницательности ему не откажешь».

Она не помнила, сама ли сказала ему, что лорд Хэндли умер, или кто-то из друзей отца, но он не забыл, что должностное лицо, представляющее власть короля в графстве, обычно назначалось из семьи Дроксфордов.

Карина ждала, что ответит граф.

— Вы правы, сэр Джон. Его величество скоро назначит меня на этот пост.

Карина проводила его до коридора.

— Я хотел бы с вами поговорить, — сказал граф.

Девушка ввела его в гостиную, и он обратил внимание на то, что и в этой комнате почти нет мебели. Ковер на полу, у камина диван, на окнах шторы… И все. Остальное исчезло — мебель, картины, зеркало в резной раме, которое когда-то стояло на каминной полке, фарфор, маленький секретер из каштана. Леди Рендел обычно писала за ним письма. Стулья, инкрустированные ценными породами деревьев, тоже исчезли. А ведь они передавались от отца к сыну целых пять поколений.

Карина, сжав руки, ждала, когда граф с ней заговорит.

— У вас есть родственники, у которых вы могли бы жить? — неожиданно спросил граф.

— А что?

Он выразительно посмотрел на лиловые подтеки на ее руках.

— Это часто случается?

— Когда он вспоминает о маме, — бесстрастно ответила Карина. — Он так любил ее… ему просто невыносима мысль, что он жив, а она нет.

— А если бы вы ушли от него?

Глаза Карины сверкнули, на щеках вспыхнул румянец.

— У папы есть… женщина. Они прекрасно понимают друг друга, но она не согласится жить в этом доме, пока здесь я. Если бы отец остался один, думаю, добрая женщина переехала бы к нему. К тому же у нее есть немного денег. — Карина вздохнула и добавила: — Так что меня ничто не держит.

— Дьявольщина! — воскликнул граф. — Из всех претенденток вы лучший вариант. По крайней мере, будете благодарны за то, что я спас вас от побоев.

— Вы хотите сказать… что берете меня в жены?

— Да, — кивнул он. — Но помните, я делаю это не ради собственного удовольствия. Проклинаю обстоятельства, вынуждающие меня жениться. Я не обещаю быть хорошим мужем, так что потом не жалуйтесь. Вам известно, почему я беру вас в жены, и честно вас предупреждаю: не стройте иллюзий.

— Понимаю. Но я бы хотела выйти за вас замуж, милорд, не только ради того, чтобы избавиться от ужасной жизни. Думаю, мы могли бы достичь неплохого взаимопонимания.

Несмотря на раздражение, граф не сдержал улыбки.

— Не понимаю, зачем я с вами связываюсь, — проворчал он. — Наверное, лучше было бы сделать предложение любой из этих пустышек, с которыми меня вчера знакомили.

— Я ведь вас предупреждала, что они будут говорить: «Да, милорд», «нет, милорд», — живо подхватила она. — Держу пари, при разговоре с вами девицы опускали глаза вниз. Они всегда так делают.

— Я бы и не заметил этого. Считаю, что вы преднамеренно заострили на этом мое внимание.

— Вы обвиняете меня в том, что я использовала недозволенные способы, чтобы выиграть скачку?

— Оригинальная точка зрения!

— Скажу по-другому. Считайте, я выиграла золотой кубок на скачках в Эскоте.

Он рассмеялся:

— Вы неисправимы. Когда станете моей женой, должны научиться не только хорошо себя вести, но и держать свой язычок на коротком поводке.

— Скорее всего, меня станут называть «забавная графиня Дроксфорд», — вздохнула Карина. — По крайней мере, нам будет о чем говорить, когда будем вместе. Обещаю, что никогда не произнесу «да, милорд» и «нет, милорд».

— Полагаю, я должен сообщить о нашем намерении обвенчаться вашему отцу, — сказал граф. — Если не ошибаюсь, я должен испросить его благословения.

— Сейчас, пожалуй, не стоит. Лучше я сама ему скажу. Как вы думаете, когда мы сможем обвенчаться?

— Я об этом еще не думал.

— Тогда могу я кое-что предложить?

— Конечно.

— Я считаю, нам нужно обвенчаться как можно скорее. Вдруг его величество не станет ждать, а назначит герцога Северна?

— Боитесь, если это произойдет, я возьму свое предложение назад?

— Естественно, — откровенно призналась Карина. — Я хочу быть уверена в вас, а вы в том, что получите должность лорда-лейтенанта. — Поколебавшись, она нерешительно добавила: — Может, лучше без всякой огласки обвенчаться в вашей церкви в Дроксфорде? Папа не будет смотреться на пышном бракосочетании.

— Понимаю, что вы имеете в виду.

— А когда церемония закончится, мы сразу уедем в Лондон, — продолжала Карина. — Это спасет нас от визитов соседей. Утром проснутся и прочитают о свадьбе в газетах.

— А вы, оказывается, все предусмотрели, — сказал граф. — Признаюсь, я поражен.

— Подумайте и вы! Согласитесь, я предлагаю разумные вещи.

— Пожалуй, вы правы. Мой священник обвенчает нас. Потом мы можем уехать в Лондон во избежание всяческих пересудов и сплетен.

Говоря это, граф подумал о леди Сибли. Он чувствовал, что, увидев выбранную им невесту, та не придет в восторг. О Карине можно говорить все что угодно, однако нельзя не признать, что она необычайно хороша.

Граф охватил девушку внимательным взглядом. Она само очарование, подумал он. Нет, никто не поверит, если он скажет, что вовсе не влюблен в свою жену.

— Мы поступим так, как вы говорите, — произнес он. — Я сейчас же поеду в Лондон за специальной лицензией и вернусь завтра утром. После обеда за вами заедет коляска. В три часа вас устроит? После бракосочетания отправимся в Лондон и там дадим ужин.

— В три я буду готова. Если удастся уговорить папу поехать со мной, он будет моим свидетелем, а если нет, может быть вы кого-нибудь найдете?

— Это не составит труда.

Он с любопытством посмотрел на Карину. Граф и представить себе не мог, что молодая особа так спокойно и бесстрастно может рассуждать о своей собственной свадьбе.

Карина взглянула на него.

Глаза ее сияли, и только этот блеск выдавал охватившие ее чувства.

— Я должна поблагодарить вас, милорд, за ваше предложение, — произнесла она официальным тоном. — Обещаю быть преданной и покорной женой, обещаю не мешать другим вашим… интересам. Надеюсь, вы никогда не пожалеете о нашем договоре.

— Я тоже на это надеюсь, Карина.

Он поднес ее руку к губам и, так как все было уже обговорено, пошел через холл к двери.

Выйдя во двор, он сел в фаэтон, а Карина осталась стоять на ступеньках крыльца. Она подняла руку, собираясь помахать ему на прощание, и граф невольно сравнил ее с богиней из греческих мифов. Подумав о том, что его ждет, он нахмурился и стегнул лошадей. Будущее не сулило ничего хорошего.

— Черт бы побрал этого короля, — пробормотал он. — У меня нет никакого желания сажать себе на шею жену, будь то Карина или какой-нибудь другой неоперившийся цыпленок.

Глава 3

Карина села в коляску, ожидавшую ее уже больше четверти часа. Раньше она никак не могла выйти: в последний момент, как всегда, пришлось решить много мелких дел.

Сойдя со ступенек крыльца, Карина оценивающим взглядом окинула великолепную пару гнедых, запряженную в элегантное и модное ландо.

Ей хотелось самой править, а не сидеть на мягком сиденье за закрытыми дверями, на которых красовался графский герб.

Она улыбнулась, представив, как удивился бы граф, если бы его невеста приехала на собственную свадьбу, сидя на козлах. Графу, конечно, это бы не понравилось. В то же время она надеялась, что наберется смелости и попросит у графа экипаж или фаэтон и будет править сама. Хотя ей трудно будет объяснить мужу, где она набралась опыта обращения с лошадьми.

После смерти матери отец уехал в Лондон, оставив ее практически без денег. Карина обнаружила, что ей нечем платить слугам, не на что купить еду. Она совсем было отчаялась, но вскоре поняла, что может неплохо заработать, объезжая лошадей в платной конюшне, находящейся всего в пяти милях от Блейк-холла.

Это современное заведение не только представляло клиентам и другим конюшням верховых лошадей, но и продавало или сдавало внаем коляски самого высокого класса.

Владелец конюшни уже отчаялся найти помощника для объездки лошадей. Хозяин, мужчина средних лет, часто посещал местные ярмарки, и за ним закрепилась репутация знатока лошадей. В Лондоне у него тоже имелась обширная клиентура, с которой необходимо было поддерживать постоянную связь.

И Карина предложила свои услуги. Хозяин был счастлив. С тех пор она пристрастилась к лошадям. Много времени уходило на то, чтобы приучить их ходить под дамскими седлами. Спустя какое-то время она лихо правила фаэтонами и экипажами, запряженными двумя, тремя, а иногда и четверкой лошадей. Заставляла их ходить по кругу или раскатывала по сельским дорогам. Карина уставала, но работа приносила ей удовлетворение.

«Мама была бы шокирована, — думала она, — если бы узнала, что я получаю деньги за работу, всегда считавшуюся мужской».

В течение долгих месяцев, пока отец жил в Лондоне, эти деньги спасали ее от голода.

Откинувшись на подушки, Карина с наслаждением думала о том, какими великолепными лошадьми будет править, когда станет женой графа.

Ей говорили, что он лучший знаток лошадей в графстве. Живя с графом по соседству, она следила за его успехами на скачках и знала, что у него есть несколько великолепных скакунов, способных выиграть кубок года.

Размышляя о лошадях, везущих ее в Дроксфорд, она совсем забыла о том, зачем, собственно, туда едет.

Неужели это правда? Неужели она действительно выходит замуж?

Вчера на нее навалилось столько дел, что некогда было подумать о том, что принесет ей это замужество.

После отъезда графа она, приготовив отцу обед, побежала на конюшню и отыскала Джима, мальчика, помогавшего ей ухаживать за двумя отцовскими лошадьми, в качестве поощрения ему разрешалось ездить на них.

Сэр Джон пришел бы в ярость, если бы узнал, что какая-то деревенщина скачет на его лошадях. Но после того как уволился конюх, так и не получивший жалованья за полгода, Карине не хватало сил одной ухаживать за лошадьми да еще делать работу по дому. Помощь Джима была для нее просто спасением.

— Оседлай мне Зимородка, Джим, — велела она. — А сам, пожалуйста, съезди к мистеру Эбботу, торговцу мебелью. Он живет в Северне. Попроси его заглянуть ко мне или сегодня вечером, или завтра рано утром.

— Вы говорите о том джентльмене, что живет в доме у церкви, мисс?

— Да. Пусть обязательно приедет. Скажи, что дело очень важное.

— Обязательно найду его, мисс.

Он надел на лошадь дамское седло, подтянул подпругу, набросил уздечку и подсадил Карину.

Она аккуратно расправила платье, опасаясь порвать его. Взяла в руки поводья. Карина поехала к замку герцога Северна, как обычно, самой короткой дорогой. Но вместо того чтобы, как всегда, оставить лошадь у забора, разделяющего два поместья, она, въехав в парк через калитку, направилась к черному ходу.

Спешившись, увидела слонявшегося без дела конюха.

— Пожалуйста, присмотрите за моей лошадью, — попросила она. — А если не можете, то отведите на конюшню. Позже я ее заберу.

— Хорошо, мисс Рендел, — отозвался тот.

— Большое спасибо, — произнесла Карина и одарила его такой ослепительной улыбкой, что он, придя на конюшню, сказал приятелям:

— Жаль, что дочка его сиятельства не похожа на мисс Рендел из Блейк-холла, а то давно бы нашла себе мужа.

Войдя в замок, Карина прошла по коридору мимо комнат прислуги, поднялась по лестнице на второй этаж.

Элизабет в классной комнате в одиночестве вышивала гобелен. Она была большая мастерица. Гувернантка увела младших детей на прогулку.

Увидев в дверях подругу, Элизабет вскочила.

— Карина! — воскликнула она. — Я так и думала, что ты сегодня приедешь. Я еще вчера тебя ждала. Меня интересует твое мнение о приеме.

— А тебе самой он понравился?

— Нет. По-моему, все было просто ужасно, — честно призналась Элизабет. — Мама все время представляла меня молодым джентльменам. Но стоило мне взглянуть на них, как все заранее заготовленные фразы тут же вылетали из головы. Естественно, они быстро отходили от меня, потому что я слова вымолвить не могла. Мама пришла в ярость: «Что ты молчишь как бука! Говори что-нибудь!»

Карина рассмеялась:

— Бедная Элизабет! Твоя мама права. Нельзя быть такой робкой.

— Ничего не могу с собой поделать, — вздохнула несчастная Элизабет. — Не тебе объяснять, как я ненавижу всю эту суету. Я так хотела быть с тобой рядом. Ну а ты? Хорошо с дерева было видно? А леди Сибли приходила в беседку? Да? Наверное, с лордом Дроксфордом? Они прохаживались по лужайке.

Карина вдруг почувствовала, что не в состоянии рассказать Элизабет о том, что произошло. И сама не знала почему. То ли от смущения, то ли решив быть верной будущему мужу с самого начала.

Нет, она никогда не сможет рассказать, как граф обнимал и целовал леди Сибли, как она подслушала, что граф мечтает получить должность.

Карина отвернулась, поняв, что не способна удовлетворить любопытство Элизабет. Она редко лгала. Именно сейчас ей это и предстояло. На щеках выступил румянец.

— Я там недолго была. Без тебя мне показалось скучно.

— Как жаль! — воскликнула Элизабет. — А я-то думала, ты мне все расскажешь. Леди Сибли познакомила меня с лордом Дроксфордом. Он такой красивый, Карина, но я его испугалась и никак не могла придумать, что сказать. Мама была вне себя от ярости.

— Мне нужна твоя помощь, Элизабет.

— Помощь? Что-то дома? Опять отец заболел?

Карина покачала головой:

— Нет, совсем другое. Лорд Дроксфорд пригласил папу завтра в гости. Я должна, его сопровождать… но, Элизабет, мне просто нечего надеть.

— Тебя пригласили в замок Дроксфорда? — воскликнула Элизабет. — Как здорово! Интересно, леди Сибли тоже там будет?

— Сомневаюсь. Элизабет, ты не одолжишь мне платье? Обещаю быть аккуратной.

— Конечно. Но только чтобы мама ничего не узнала. А то поднимет страшный скандал.

— Понимаешь, — пыталась объяснить Карина, — не могу же я поехать в Дроксфорд в затрапезном виде.

Она взглянула на свое старое ситцевое платье. Карине было всего пятнадцать, когда умерла ее мать. Прошло уже три года, однако по-прежнему не было денег, чтобы купить новое платье.

Она жалела, что продала мамины наряды. Хотя они вышли из моды, но все-таки были элегантные и из дорогого материала. Леди Рендел надевала их на официальные приемы. Жена члена парламента обязана была на них присутствовать. В те ужасные дни, когда сэр Джон, проиграв в карты все деньги, вернулся из Лондона домой в таком состоянии, что врачи опасались за его жизнь, Карина продала эти наряды.

Каждый раз, когда она вспоминала об этом, ей становилось стыдно. Но в то время она считала, что ей просто повезло. Соседка, жившая неподалеку, иногда одалживала у мамы платья и ротонды. Она-то и решила купить их, сказав, что через две недели выходит замуж и уезжает.

— У меня мало времени, — объясняла соседка. — А платья вашей матери подходят мне по размеру. Пожалуйста, Карина, продайте мне что-нибудь из ее нарядов. Я скопила двадцать фунтов и за все вам заплачу.

К тому времени Карина уже оставила работу в частной конюшне. Отец болел, и ей приходилось оплачивать многочисленные счета: от сиделки, от врача, от аптекаря. Ему необходимо было покупать качественную еду. Но самое ужасное — предстояло платить за уголь.

Зима выдалась суровая, и уголь резко подорожал. Угольщик ясно дал понять, что не даст ни одной корзины угля, если ему не заплатят по счетам.

Эти двадцать фунтов позволили продержаться им зиму. Карина так и не нашла в себе силы признаться отцу в своем поступке. Сейчас, с грустью думала девушка, она перешила бы эти очаровательные платья для себя.

Вспомнив, что граф очень богат, девушка сразу повеселела. Когда выйдет за него замуж, он, разумеется, будет одевать ее. Но не могла же она просить его оплатить ее свадебный наряд.

— Давай что-нибудь выберем, — предложила Элизабет и взяла подругу за руку. — Мама хоть и ворчит, что все мои платья ужасно дорогие, в глубине души надеется, что они превратят гадкого утенка в прекрасного лебедя. Бедная мамочка, как бы мне хотелось ей сказать, что она слишком большая оптимистка.

Карина восхищалась манерой Элизабет посмеиваться над собой. Она считала, что только чрезмерная застенчивость не позволяет подруге блистать в обществе. «Когда я выйду замуж, — решила она, — попрошу Элизабет пожить со мной в Лондоне. Может быть, найду ей хорошего, доброго мужа. Что тут удивительного? Любая девушка мечтает о замужестве. А такой, как лорд Дроксфорд, отпугнет любую». У Карины возникло предчувствие, что и ее он легко может запугать.

Элизабет открыла шкаф. Карина увидела множество красивых платьев. Большинство из них — белого цвета. Молодым особам, впервые выезжающим в свет, полагалось носить белое.

Платья отвечали последней моде — тугой лиф, узкая талия, схваченная поясом, и широкие юбки. Декольте лодочкой открывало покатые плечи, а рукава с буфами из газа или тюля подчеркивали стройность фигуры. Платья были элегантные, но большинство из них украшались лентами, перьями, цветами, бантами, оборками.

— Моя мама любила строгие платья, — тихо сказала Карина.

— Я тоже, — ответила Элизабет. — В этих перьях я, наверное, похожа на разукрашенного отварного лосося на серебряном блюде.

— Какое из них мне можно взять?

— Вот это, с кружевом, я сама еще не надевала. А вон то — с атласными бантами и с букетиками роз — мамино любимое. — Элизабет достала из шкафа еще одно платье и сказала: — Это платье маме никогда не нравилось, поэтому маловероятно, что она заставит меня его надеть, во всяком случае, пока она о нем вспомнит, ты мне его уже вернешь.

С этими словами Элизабет протянула Карине платье из белоснежного тончайшего муслина. Широкая юбка, декольте лодочкой, отделанное тонким кружевом, рукава с буфами… Платье было очаровательное.

— Какое красивое! — пришла в восторг Карина. — Гораздо красивее других.

— Я тоже так считаю, — согласилась Элизабет. — Но мама находит его чересчур строгим.

— Я правда могу его завтра надеть? — не поверила Карина.

— Ну конечно. Давай его только аккуратно свернем. Ты верхом?

— Да. Но ты не беспокойся. Зимородок постарел и уже не такой резвый, как раньше.

— Мы совсем забыли, что нужна еще и шляпка! — забеспокоилась Элизабет.

— Хорошо, что напомнила!

— У меня их много. Вот смотри!

Элизабет выдвинула один из ящиков шкафа. По крайней мере дюжина шляпок предстала их взору. С высокой тульей, модные во времена регентства, отошли в прошлое, уступив место маленьким шляпкам, украшенным перьями и цветами. Их носили, сдвинув на затылок.

Головные уборы Элизабет вполне отвечали вкусу герцогини — они были перегружены украшениями.

Карина увидела шляпку из белого муслина и белых кружев. Ее, видимо, предполагалось носить с тем платьем, которое одолжила Элизабет. Карина примерила шляпку и завязала ленты под подбородком. Взглянула в зеркало. Шляпка была прелестна и шла ей необыкновенно.

— Можно мне ее взять?

— А как ты довезешь? — поинтересовалась Элизабет.

— На голове. Я спущусь по черной лестнице, и никто меня не увидит. — Она нежно поцеловала подругу. — Обещаю, что когда-нибудь я отблагодарю тебя за твою доброту.

— О чем ты, Карина? Для меня так много значит твоя дружба! Только с тобой мне легко и весело. Мама всегда сердится. Ах, Карина, право же, я чувствую себя уродиной. Не способна вымолвить ни слова!

— Когда-нибудь все будет по-другому, — пообещала Карина. — А пока, Элизабет, вспоминай обо мне завтра и пожелай мне удачи.

— Обязательно. А ты не боишься туда ехать? Ах, о чем я? Ты никогда ничего не боишься, Карина. Думаю, и свирепый лорд Дроксфорд тебя не испугает.

— А вот в этом-то я как раз и не уверена.

Карина еще раз поцеловала подругу и сбежала по черной лестнице, прижимая к груди сверток. На голове красовалась шляпка.

На следующее утро она долго стояла перед зеркалом у себя в спальне. От растрепанной, бедно одетой девочки не осталось и следа. Она вспомнила, как, упрыгнув с дерева, сделала предложение графу Дроксфорду.

Платье, позаимствованное у Элизабет, оказалось почти впору. Правда, на талии пришлось в нескольких местах его заколоть. Лиф выгодно подчеркивал высокую грудь.

В длинной пышной юбке Карина казалась выше ростом. Белый цвет прекрасно сочетался с золотом волос и подчеркивал белизну кожи. Зеленые глаза казались огромными на побледневшем лице.

Она еще раз посмотрела на свое отражение. Потом спустилась вниз. Там царила суматоха.

Мистер Эббот примчался сразу же, как только Джим передал ему просьбу Карины. Продав ему мебель из маминой спальни, она получила достаточную сумму денег, чтобы отдать долги всем лавочникам. Карина велела Джиму заняться этим без промедления. Торговец вином, получив деньги, которые он и не мечтал получить, привез в дом ящик коньяка.

Старый Джеймс на радостях, что наконец-то ему выдали жалованье, отнес одну бутылку в комнату хозяина, решив это отпраздновать.

Карина спохватилась, когда отец уже напился, и его невозможно было уложить в постель.

Сэр Джон пребывал в мрачном настроении. Когда она спустилась вниз посмотреть, сможет ли отец присутствовать на бракосочетании, он обвинил ее во всех смертных грехах. Кричал, что деньги, вырученные от продажи мебели, она потратила на себя.

Опасаясь, как бы он не побил ее палкой, девушка принесла ему вторую бутылку. К полудню он был нем как рыба. Лежал плашмя на полу и даже не двигался.

Пришлось приложить немалые усилия, чтобы с помощью старого Джеймса водрузить его в кресло.

Карина ждала, когда подъедет коляска: лорд Дроксфорд обещал прислать за ней. Она дала Джиму последнее поручение — поехать с письмом к миссис Эрбатнот, знакомой отца, жившей неподалеку.

В письме она сообщала, что выходит замуж, и просила пожилую даму как можно скорее переехать в Блейк-холл. Карина не сомневалась, что миссис Эрбатнот именно так и поступит. Она преданно и безнадежно любила сэра Джона уже более десяти лет.

Он был тоже по-своему привязан к этой даме. Пока не разыгралась подагра, наносил ей три-четыре визита в неделю.

«Кажется, все предусмотрела», — Карина вздохнула с облегчением. Покидая Блейк-холл, она словно сбрасывала со своих плеч тяжелый груз, который несла три года со дня смерти матери.

Ландо свернуло на дорогу, ведущую к Дроксфорду. Вдалеке показался огромный замок. Карина вздрогнула. Она видела его несколько раз, когда ездила на охоту.

Солнце спряталось за облака, отражавшиеся в озере. Черные лебеди придавали озеру еще более мрачный вид.

«Неужели я действительно буду здесь жить? В таком огромном дворце ничего не стоит и заблудиться! Нужно будет отдавать распоряжения слугам. А гости? Их придется развлекать…» — тревожилась Карина. Она совсем упустила из виду высокое положение, занимаемое графом в обществе. О его сказочном богатстве ходили легенды. Она их слышала с детства.

Рассказывали, что у графа и в Лондоне огромный дом. И будто три года тому назад он давал бал, затмивший самые шикарные приемы, когда-либо дававшиеся в Карлтон-хаусе.

Карина вспомнила, что в разговорах также называли охотничий домик в Лейцестершире, замок в Шотландии, поместье в Ирландии. Утверждали, что у него много лошадей и роскошная яхта.

И как только ей пришло в голову попросить такого человека взять ее в жены? Как могла она хоть на минуту вообразить, что, будучи женой графа, способна справиться со всеми обязанностями? Эти мысли лишали ее покоя. У нее возникло безумное желание остановить коляску, повернуть домой и послать графу записку с сообщением, что она не сможет выйти за него замуж.

Потом вспомнила, что граф никогда бы не женился, если бы не обстоятельства. А если она не будет соответствовать всем требованиям, которые он предъявляет к жене, то это будет не только ее вина, но и его. Она ухватилась за эту мысль, как за спасительную соломинку. Тем временем коляска подкатила к парадному подъезду, и Карина увидела строй лакеев, одетых в ливреи, и дворецкого, стоявшего у раскрытой двери. Она поднялась по ступенькам, чувствуя на себе пристальные взгляды.

— Его сиятельство ждет вас в часовне, мисс, — в голосе дворецкого послышалось уважение. — Он попросил меня передать вам этот букет и самые наилучшие пожелания.

С этими словами он вручил ей букет белых орхидей. Карина взяла цветы и поняла, что дворецкий настроен к ней доброжелательно. Он сделал ей знак следовать за ним.

Они долго шли по огромному холлу, потом по коридорам, казавшимся Карине нескончаемыми, со множеством великолепных картин, с дорогой мебелью, изготовленной искуснейшими французскими и английскими мастерами. Она дрожала как в лихорадке. Сердце билось так громко, что, казалось, заглушает шуршание шелковых юбок.

Карина крепко прижимала к себе букет, словно от него зависела вся ее жизнь. Наконец, когда ей показалось, что они прошли по всему огромному дому, девушка услышала тихую органную музыку и увидела перед собой резные двери графской часовни. Они были открыты. Дворецкий отступил в сторону, и она вошла.

Из-за облаков выглянуло солнце, и лучи хлынули в часовню сквозь цветные витражи над алтарем. Разноцветные блики упали на резные скамьи, на орхидеи у нее в руках. Белыми цветами была украшена вся часовня. Девушка задержала дыхание. Все было торжественно и красиво.

Карина не знала, что в этом белом платье похожа на белую розу. Зеленые глаза мерцали на прелестном лице. Они казались испуганными. Белая шляпка оттеняла червонное золото волос.

Она нашла взглядом графа, стоявшего у алтаря. В темно-синем элегантном костюме с тщательно завязанным галстуком он выглядел великолепно. Но лицо его было таким суровым, что Карина не смогла сделать навстречу ему ни единого шага.

Поняв ее состояние, граф подошел к Карине и, улыбнувшись, спросил:

— Ваш отец не смог с вами приехать?

Причем спросил таким непринужденным тоном, что девушка сразу успокоилась.

— Он плохо себя чувствует, — ответила она и пристально посмотрела на графа. Понизив голос, чтобы не услышал священник, стоявший поодаль, спросила: — Вы уверены… совершенно уверены, что хотите, чтобы я вышла за вас замуж?

— Сейчас слишком поздно в чем-то сомневаться, — ответил граф. — Не бойтесь, Карина. Уверен, у нас все будет не так уж и плохо.

Девушка удивилась, что он оказался настолько проницательным, чтобы понять обуревавшие ее чувства. Граф подал ей руку, подвел к алтарю, и священник приступил к обряду венчания.

По дороге в Лондон Карина пыталась вспомнить в деталях, как все происходило, но не смогла. Во время церемонии она лишь услышала, как граф твердым голосом произнес слова, подтверждающие намерение взять ее в жены. Услышала и свой голос, показавшийся ей чужим, который повторил клятву верности. Будто кто-то другой произнес эти слова вместо нее.

Когда церемония закончилась, они прошли в большой красивый зал выпить по бокалу шампанского.

— Может быть, у вас есть какое-либо желание? Откройте мне его до того, как мы уедем в Лондон, — сказал граф.

— Разрешите мне взглянуть на ваших лошадей?

Граф был явно озадачен просьбой жены. Большинство гостей просило разрешения осмотреть картинную галерею, большой банкетный зал, овальную музыкальную комнату, огромную библиотеку, оранжерею с тропическими растениями и другие достопримечательности, которыми был знаменит замок. Но ни один человек, приехавший в поместье впервые, не просил отвести его сразу на конюшню.

— Если вы этого действительно хотите, я буду рад показать вам своих лошадей.

Он заметил, что Карина, перед тем как выйти из дома, не только оставила букет, но и стянула перчатки. Ее лицо сияло, когда она осматривала лошадей, которым граф уделял самое пристальное внимание. Он не ожидал, что она так много знает о них и способна укротить даже самую норовистую лошадь.

Карина настояла, чтобы ее отвели в стойло к жеребцу, искалечившему двух мальчиков-конюхов. Этого коня старший конюх называл дьяволом.

— Меня он послушается, — убеждала его девушка.

Карина что-то тихонько шептала жеребцу, и он позволил похлопать себя по шее, а потом и по носу.

— Где вы научились укрощать непослушных животных? — изумился граф.

— Кажется, я всегда умела это делать, — ответила Карина. — Лошади не подпускают к себе человека, если он их боится. Они чувствуют и тех, кто их любит.

Девушка взглянула на старшего конюха, ожидая, что тот подтвердит ее слова.

— Совершенно верно, миледи, — кивнул тот. — Но не у каждого такой подход к лошадям.

— Должно быть, у вас в этом отношении огромный опыт! — воскликнул граф.

Ему было чему удивляться. Сэр Джон, будучи членом парламента, не мог себе позволить содержать большую конюшню. Она почувствовала неловкость, оттого что не может рассказать графу, скольких диких и норовистых лошадей объездила. Но ей показалось, что момент для признания еще не настал, и она отвлекла внимание графа, похвалив недавно купленную им лошадь.

Они отправились в Лондон гораздо позднее, чем рассчитывал граф. Поскольку он очень спешил, пришлось отправиться в дорогу в легком фаэтоне с колесами, возвышающимися на полтора метра от земли, в который впрягли четверку горячих лошадей. Ландо ехало за ними, но более медленно.

Карина чувствовала, что ветер растрепал ее волосы, но это ее ничуть не волновало. Она наслаждалась быстрой ездой. А еще ей было приятно думать о том, что сидит возле графа, что она его жена, хотя в это трудно было поверить.

Когда все было готово к отъезду, к ним подошел дворецкий, чтобы пожелать им счастья, и лишь тогда Карина осознала, что отныне она ее сиятельство графиня Дроксфорд, будущая хозяйка Дроксфорда, жена одного из самых богатых и именитых людей в стране.

«Как же это случилось?» — недоумевала она.

Ей казалось, что все происходит во сне и скоро она очнется.

Дроксфорд-хаус на Парк-лейн был таким же внушительным, как и дом графа за городом.

Окна его смотрели на зеленый Гайд-парк уже сотни лет. После того как граф вступил в права наследования, дом стал более современным.

В этом величественном особняке граф проводил значительную часть своего времени, и поэтому дом показался Карине более обжитым, чем фамильный замок в поместье.

Девушка поднялась наверх привести себя в порядок. Это заняло немного времени, но, когда она сошла вниз, граф, переодевшись в вечерний костюм, уже ждал ее.

Костюм оливкового цвета сидел на нем изумительно, галстук был заколот крупным изумрудом, еще один изумруд свисал из кармашка для часов на жилете.

— Думаю, нам не помешает выпить по бокалу шампанского, — предложил граф,едва Карина вошла в большой зал, освещенный сотнями зажженных свечей, горевших в хрустальных канделябрах. Повсюду стояли цветы из оранжереи, воздух был напоен их пьянящим ароматом.

— Я сегодня уже пила шампанское, — улыбнулась Карина. — Для одного дня, может быть, достаточно?

— Но вы же не каждый день выходите замуж.

— Конечно нет.

Она смутилась и не знала, что еще сказать. Возникла пауза. Вошел дворецкий и объявил:

— Капитан Фредерик Фаррингтон.

— Боже мой, Фредди, я совсем про тебя забыл! — воскликнул граф. — Мы собирались вместе пообедать?

— На тебя это не похоже, Элтон, — сказал капитан Фаррингтон, элегантный и красивый молодой человек. — На прошлой неделе мы с тобой решили посмотреть на новых пташек, которых настоятельница привезла из Франции…

И тут он увидел Карину.

— Карина, разрешите представить вам Фредди Фаррингтона, моего старого друга, — сказал граф. — Фредди, моя жена.

— Твоя… что? — капитан Фаррингтон вытаращил глаза. — Ты меня разыгрываешь?

— Ни в коем случае! — невозмутимо отвечал граф. — Мы сегодня обвенчались.

— Так ты в самом деле собирался жениться, когда уезжал из Лондона? Я думал, ты шутишь, думал, что…

Капитан Фаррингтон понял, что повел себя непозволительным образом, и, подойдя к Карине, поцеловал ей руку.

— Рад познакомиться, леди Дроксфорд. Прошу прощения за мое поведение, но ваш муж меня просто поразил. Как его старинный друг, я питал надежду, что меня пригласят на бракосочетание.

— Никто не был приглашен, — пояснила Карина.

— И все прошло прекрасно, — поддержал ее граф. — Ничего похожего на шумные сборища в церкви Святого Георга на Хэновер-сквер, которые мы с тобой частенько посещали.

— Женат! С ума сойти! — воскликнул Фредди Фаррингтон. — Ну, Элтон, я бы никогда не поверил, если бы ты сам не сказал об этом. Но я тебя не упрекаю.

Говоря это, он улыбнулся Карине, и она улыбнулась в ответ. Капитан Фаррингтон внушал ей симпатию.

— Выпьешь бокал шампанского? — предложил граф.

— Конечно! Мне не терпится выпить за ваше здоровье. Я сейчас уйду. Теперь я понимаю, Элтон, почему ты забыл о своем обещании пообедать со мной. Прошу извинить меня за вторжение.

— О чем ты говоришь? — возразил граф. — Оставайся и пообедай с нами. Мы будем рады.

Капитан Фаррингтон взглянул на Карину.

— Пожалуйста, останьтесь, — сказала она. — И если вы с моим мужем собирались куда-то идти, нельзя ли мне отправиться с вами?

Капитан Фаррингтон смутился. Карина поняла: туда, куда друзья собирались пойти, ее не возьмут.

— Нет, нет, туда мы не пойдем, — быстро сказал он. — Для тех, кто желает развлечься, в Лондоне других мест предостаточно. Вы уверены, что не хотите остаться вдвоем?

— Да, — граф опередил Карину.

— Куда бы нам пойти? — задумался капитан Фаррингтон.

— Я сразу же должна вас предупредить, что не могу переодеться в вечерний туалет, — заметила Карина. — Наверное, вам действительно лучше отправиться вдвоем. Это мое единственное платье, впрочем, его я тоже одолжила.

Говоря это, она увидела, что капитан Фаррингтон с изумлением уставился на нее.

— Извините меня, Карина, я должен был это предусмотреть, — нахмурившись произнес граф.

— К счастью, у Элизабет почти такой же размер, — продолжала Карина. — Не могла же я просить вас купить мне платье, пока мы еще не обвенчались.

— Вы правы, — кивнул граф, но глаза его смеялись. — Завтра мы это исправим. Вы пойдете на Бонд-стрит и купите себе все необходимое.

— Это было бы замечательно! — радостно воскликнула Карина.

— Еще шампанского, Фредди? — предложил граф, вынимая бутылку из ведерка со льдом и наливая в бокал искрящийся напиток.

— Мне это просто необходимо, — заявил капитан Фаррингтон. — Элтон, у меня голова идет кругом.

— Я тебе потом все объясню, — пообещал граф. — А сейчас давай подумаем, куда бы нам повести Карину сегодня вечером.

— Я знаю, где сейчас весело, — сказал капитан Фаррингтон, — и где не имеет значения, во что одета леди Дроксфорд. Это королевский сад «Креморн».

— Боже милостивый! — воскликнул граф. — Он все еще открыт?

— Его только что вновь открыл барон Рэндом де Беренгер, — объяснил капитан Фаррингтон. — Он построил стадион, где хочет обучать различным видам спорта всех желающих. Большинство его учеников мужчины, но есть и женщины.

— А чем они занимаются? — заинтересовалась Карина.

— Да всем. Например, стрельбой из лука и стрельбой по искусственным голубям. Он также обучает плаванию по новому методу. А кроме состязаний, каждый вечер устраиваются концерт и танцы.

— Звучит заманчиво! — поддержала его девушка.

— Мы в самом деле можем повести туда Карину? — с сомнением в голосе спросил граф.

— Конечно. Многие из наших друзей уже были в «Креморне». Моя сестра считает, что там весело, — заверил его Фредди Фаррингтон. — В саду Устроен цыганский шатер, где предсказывают судьбу, а в программу концерта барон включил разнообразные интермедии. Конечно, когда он станет популярным, потеряет прелесть, но сейчас, пожалуй, стоит сходить.

— Давайте пойдем, — Карина умоляюще посмотрела на графа.

Лорд Дроксфорд наконец сдался, сказав, что они заглянут туда ненадолго после ужина.

Ужин затянулся. Повар решил превзойти себя по случаю женитьбы хозяина и угощал их изысканными блюдами. Наконец они добрались до сада «Креморн».

Освещенный разноцветными огнями, сад раскинулся на берегу Темзы. Множество укромных зеленых беседок скрывались в тени огромных деревьев. Граф и капитан Фаррингтон быстро провели мимо них Карину, и скоро она уже пробовала свои силы в стрельбе из лука, метании колец, наблюдала за стрельбой по искусственным голубям.

Для Карины все это было новым и необычным, и она с такой радостью предавалась этим забавам, что ее настроение передалось и сопровождавшим ее джентльменам. Капитан Фаррингтон вызывал графа на соревнование и делал большие ставки, они смеялись друг над другом и подтрунивали над Кариной.

Она была так весела, делала такие забавные комментарии, что граф все время смеялся. Он не ожидал, что прекрасно проведет вечер.

«Когда забывает о том, что должен быть преисполнен чувства собственного достоинства, — подумала Карина, — он веселится от души».

Концерт оказался для девушки развлечением, о существовании которого она прежде не подозревала, но графу некоторые номера показались вульгарными, а публика не слишком изысканной. К огромному разочарованию Карины, он не позволил ей остаться на танцы.

Когда они вернулись в Дроксфорд-хаус, было уже за полночь.

— Спасибо вам за чудесный вечер, — поблагодарила Карина капитана Фаррингтона, когда они вошли в холл.

— Признаться, мне вечер тоже понравился, — сказал он и поцеловал ей руку. — Надеюсь, миледи, мы скоро опять увидимся.

— Мне бы тоже этого хотелось. — Карина с надеждой посмотрела на мужа.

— Встретимся завтра в Уайт-холле, Фредди, — обронил тот.

— Хорошо. И прими мои поздравления, дружище. Нет нужды желать тебе счастья. По-моему, просто невозможно быть несчастливым со столь очаровательной женой.

В его голосе звучали такие искренние нотки, что графу пришлось срочно сделать вид, что он рассматривает письма, лежавшие на столике. Едва гость ушел, Карина присела перед мужем в реверансе.

— Какой замечательный сегодня день, — тихо промолвила она. — О таком я даже не мечтала.

— Рад, что он вам понравился, — сухо отозвался граф.

Почувствовав усталость, Карина поднялась в спальню — внушительных размеров комнату, обставленную дорогой мебелью. С золотой короны над огромной кроватью свешивались занавеси из бледно-голубого шелка. Их придерживали два ангела, вырезанные из дерева и покрытые позолотой, искусно выполненные итальянскими мастерами. Мебель была сделана французами-краснодеревщиками, а пол покрывал абиссинский ковер, затканный розовыми розами и отороченный голубой лентой.

Карина хотела осмотреть всю комнату, но подумала, что впереди у нее будет достаточно времени, чтобы осмотреть не только спальню, но и весь дом.

Карина сняла платье. Она столько лет сама за собой ухаживала, что и не подумала позвать горничную. И вообще ей казалось странным, что какая-то усталая женщина сидит и терпеливо ждет, когда хозяйка ей позвонит.

Повесив платье Элизабет в шкаф, девушка накинула старенький ситцевый халатик, который носила уже пять лет, и начала расчесывать свои роскошные длинные волосы. Это не заняло у нее много времени. Она решила как следует привести их в порядок утром и подошла к кровати.

На ней лежала ее ночная рубашка, старая, вся в заплатах. Карина давно ее носила, но сейчас она показалась ей тесноватой и — самое ужасное! — совершенно не гармонировала с красотой убранства комнаты.

Карина схватила ее, бросила на стул и, обнаженная, прикрытая каскадом золотых волос, скользнула в постель. Было так приятно чувствовать прикосновение к телу прохладных льняных простыней, отделанных тонким кружевом, погрузиться в пуховую перину и откинуться на мягкие подушки.

Она поставила свечу на столик у кровати и с минуту не задувала язычок пламени. Еще раз оглядела комнату, чувствуя неведомую ей прежде радость от окружающей ее красоты.

Только теперь она поняла, как ей было больно сознавать, что в Блейк-холле старые ковры, выцветшие обои, полинявшие занавески. Сейчас она начинала новую жизнь, в красивом доме. Она и сама чувствовала себя красивой.

Карина удовлетворенно вздохнула. Послышался стук в дверь. Кто-то, не дожидаясь ответа, вошел в комнату.

Она подняла голову, ожидая увидеть горничную, но, к своему величайшему изумлению, увидела графа. Он закрыл за собой дверь, подошел к кровати и поставил на тумбочку свечу.

Она молча смотрела на него. На нем был длинный парчовый халат с бархатным воротником, в распахе виднелась белая ночная сорочка.

— Зачем вы… здесь… пришли? Что вы… хотите? — спросила Карина испуганным голосом.

— Что вы так испугались? Мы муж и жена, Карина.

Девушка быстро села, забыв, что на ней ничего нет, и на мгновение его взору предстала высокая грудь с розовыми сосками. Вспомнив, что она совершенно голая, Карина вскрикнула, обеими руками схватила простыню и натянула ее до подбородка.

— Вы собираетесь… спать… здесь… со мной?

— Можно сказать и так, — усмехнулся граф.

— Но я не могу… я хочу сказать… я вам не позволю, — заикалась Карина.

Граф сел на край постели и посмотрел на жену. Золотистые волосы прикрывали ее обнаженные плечи, при свете свечи она выглядела восхитительно. Зеленые глаза казались огромными. Они потемнели от страха, а губы дрожали.

— Вы должны… уйти… это мы… не договаривались.

— Но вы вышли за меня замуж, — настаивал граф. — Вы моя жена.

— Вы взяли меня в жены только потому, что вам так было нужно, — ответила Карина, поняв, что ей следует быть твердой. — Вы же сами сказали, что мы должны говорить друг другу то, что думаем.

— Поскольку я ваш муж, Карина, у меня есть определенные привилегии.

— Тогда вам нужно было сразу предупредить о них. Я бы не вышла за вас замуж. Зачем я вам? У вас есть леди Сибли! Насколько я знаю, прошлой ночью вы были у нее. Как вы могли подумать, что я разрешу вам дотронуться до себя!

— Это к делу не относится, — холодно произнес граф. — Мы условились, что не будем обсуждать ни леди Сибли, ни каких-либо других женщин. Мне нужен наследник, Карина.

— Неужели вы хотите, чтобы у нас был ребенок? Но мы же не любим друг друга! Вы представляете, какой это будет ребенок? — Она перевела дыхание. — Ваши отец и мать любили друг друга. Мне говорили, что они были счастливы, и поэтому вы родились таким… какой вы есть. Мои отец и мать обожали друг друга… и получилась я. — Граф хотел что-то сказать, однако Карина быстро продолжала: — Я убеждена, что уродливые и глупые девушки и юноши родились от родителей, не любивших друг друга, а женившихся в силу каких-то обстоятельств.

— Оригинальная мысль, — сказал граф, — но, мне кажется, с точки зрения медицины несостоятельная.

— Главное, что я так думаю. И клянусь вам, милорд, у меня не будет от вас ребенка, если я вас не полюблю.

С минуту граф молчал, а потом произнес низким голосом:

— Сделать так, чтобы вы в меня влюбились?

— Нет, нет, — быстро проговорила она. — Вы только представьте, что будет в этом случае?

— А что будет? — полюбопытствовал он.

— Я перестану быть покорной женой. Если бы я вас полюбила, то ревновала бы вас к другим женщинам и была бы несчастна. Устраивала бы сцены ревности. А это расстроит все ваши тщательно продуманные планы, милорд.

Ее голос прозвучал насмешливо.

— Перестаньте нести чепуху, Карина, — рассердился граф. — Лучше позвольте мне доказать, что быть замужем за мной не так уж плохо.

Он наклонился и хотел обнять ее.

— Если вы до меня дотронетесь, — закричала Карина, прижимаясь к подушке, — клянусь вам, я сегодня же ночью уйду из дома и никогда больше не вернусь. Вы женаты, но у вас нет жены. Более того, я устрою скандал, и вас не назначат лордом-лейтенантом графства.

Граф поджал губы.

— Вижу, что я совершил большую ошибку, женившись на вас.

— Ошибка в том, что вы нарушаете нашу договоренность. Не мошенничайте, милорд.

— Как вы осмеливаетесь обвинять меня в мошенничестве? — И, хотя граф не повысил голоса, Карина почувствовала, что он в ярости.

— Стыд и позор мошенничать за карточным столом, но еще хуже обманывать того, кто тебе доверяет. Я полагала, что могу вам доверять.

— Я никогда не обещал не прикасаться к вам.

— А я никогда не думала, что вы этого захотите, ведь вы увлечены леди… другой женщиной, вы признавались ей в любви, вы ее любовник. Я считаю, что одновременно желать и меня… отвратительно.

Граф встал.

— Вы слишком много говорите, Карина. Мне бы следовало догадаться, как вы будете себя вести, уже тогда, когда я застал вас за подслушиванием чужих секретов.

Он посмотрел Карине прямо в глаза, и ей показалось, что в них бушует пламя.

— Я никогда не навязываюсь женщине, которой неприятен. Поэтому прошу прощения, миледи, за то, что побеспокоил вас. Желаю вам приятно провести брачную ночь… в одиночестве.

Он насмешливо поклонился ей, с достоинством прошел по комнате и удалился, хлопнув дверью.

Карина смотрела ему вслед, не веря, что одержала верх. Сердце у нее билось, во рту пересохло.

Долго сидела не шевелясь, потом задула свечу, но заснуть не могла. Почти до рассвета лежала, уставившись широко раскрытыми глазами в темноту.

Глава 4

На следующее утро новоиспеченная графиня Дроксфорд сошла вниз, как ей показалось, непозволительно поздно. Она не могла заснуть до рассвета, а когда проснулась и посмотрела на часы, то пришла в ужас.

Она позвонила горничной, но та, привыкшая, что господа встают поздно, поспешила успокоить ее.

— А его сиятельство… — начала было Карина.

— Его сиятельство уже ушел, миледи.

Карина предположила, что граф решил как можно скорее поехать на Даунинг-стрит, десять и сообщить премьер-министру, что женился. Очевидно, этим утром она его не увидит, но вспомнив, что ее ожидают интересные и важные дела, девушка улыбнулась.

Когда она вошла в зал, к ней направился дворецкий Ньюмен.

— Граф просил передать вам самые наилучшие пожелания. Но перед тем как уйти из дома, может, желаете побеседовать с мистером Вейдом? — По лицу Карины он понял, что она не знает, кто это, и пояснил: — Мистер Вейд — секретарь его сиятельства, миледи.

Она прошла за Ньюменом по коридору, и он открыл дверь в комнату, как ей показалось, слишком тесно заставленную мебелью. За столом сидел мужчина, который, увидев ее, встал.

— Ее сиятельство — мистер Вейд, — провозгласил дворецкий.

Карина полагала, что секретарь должен быть пожилым седовласым мужчиной, но человек, сидящий за столом, был молод, красив и, очевидно, обладал хорошими манерами. «Молодой привлекательный мужчина, а занимает такую скучную должность», — удивилась Карина. Вейд направился к ней, и девушка заметила, что он немного хромает.

— Разрешите представиться. Меня зовут Роберт Вейд. Я кузен Элтона и имею честь быть его секретарем.

— Очень рада с вами познакомиться, мистер Вейд, — улыбнулась Карина. — Думаю, вы сможете разъяснить мне многие вещи, о которых я не имею ни малейшего понятия.

— Прошу вас, садитесь, миледи, — предложил мистер Вейд, указав на кожаное кресло у камина.

Карина села, а он устроился на стуле напротив.

— Мне показалось, что вы удивились моей молодости, — начал мистер Вейд. — Я всего на два года старше Элтона. Когда меня ранили и я был вынужден покинуть свой полк, он предложил мне стать его секретарем. Мне нравится здесь работать, а обитатели дома, когда вы познакомитесь с ними поближе, расскажут вам, что я в хороших отношениях не только с цифрами, но и с книгами тоже.

— Тогда вы сможете мне помочь, — сказала Карина. — За последние год-два я почти ничего не читала.

Роберт Вейд указал на большие книжные шкафы, стоявшие у стен его кабинета.

— Мое собрание к вашим услугам, но библиотека Элтона в Дроксфорде гораздо богаче этой.

— Надеюсь, вы подскажете, что же мне следует прочесть в первую очередь, чтобы не чувствовать себя отставшей от жизни.

— Сомневаюсь, что у вас останется много времени для чтения, — улыбнулся Роберт Вейд. — Увидев вас, леди Дроксфорд, я подумал, что вы будете иметь огромный успех в обществе.

— Надеюсь, — честно призналась Карина. — Но сначала мне нужно во что-то одеться.

Роберт Вейд кивнул:

— Элтон сказал мне, что вам предстоит сделать много покупок. Как вы понимаете, в каждом магазине Лондона ему открыт кредит. Он оставил мне для вас несколько соверенов. Мне кажется, быть без денег не совсем удобно.

— Пожалуй.

Он подошел к столу:

— На сегодня десяти соверенов вам хватит?

— Зачем же так много? — невольно воскликнула Карина, а потом рассмеялась. — Мне это кажется огромной суммой, и в то же время я понятия не имею, что мне потребуется купить.

— Если будет возможность, не платите наличными, — посоветовал Роберт Вейд. — Попросите продавца прислать мне счет. Я его оплачу в числе прочих расходов.

— Спасибо, — сказала Карина, и тут же на ее лице отразилась тревога. — Не посоветуете ли, в какие магазины лучше пойти? Я в Лондоне первый раз.

— Вы никогда раньше не бывали в Лондоне? — недоверчиво спросил Роберт Вейд. — Тогда вам действительно нелегко будет ориентироваться.

— Мне нужно несколько новых красивых платьев. И чем скорее, тем лучше. То, что на мне, единственное, какое у меня есть. Впрочем, и его я одолжила у подруги и должна вернуть как можно скорее, чтобы ее мама ничего не узнала. — Она помолчала, потом спросила: — Вы не назовете лучшую портниху на Бонд-стрит?

— Полагаю, большинство вам скажет, что это мадам Бертин, — ответил Роберт Вейд, вспоминая, какие огромные деньги платил граф этой чрезвычайно дорогой портнихе. И, посмотрев в доверчивые глаза Карины, забеспокоился, не услышит ли она в этих магазинах, где графа отлично знают, многое из прошлого своего мужа. — Я подумал, — неторопливо сказал он, — что вас будут лучше обслуживать в магазинах, не избалованных изысканной клиентурой.

Говоря это, он вынул из ящика стола визитную карточку.

— Недавно я узнал, что старшая закройщица мадам Бертин ушла от нее и открыла собственное дело. Уверен, что вы окажете ей честь, посетив ее магазин, и она сделает все возможное, чтобы вам угодить.

И он вспомнил, как Иветта, урожденная Эльза Томкинс, только месяц назад сказала ему, вручая счет:

— Я сама лично принесла вам этот счет, мистер Вейд, потому что хотела бы попросить вас об одном одолжении.

— О каком? — спросил Роберт Вейд.

— Я ухожу от мадам, — ответила Иветта. — Мне надоели скандалы, которые она вечно устраивает, и ее жадность. Последние пять лет я везла на себе всю работу в магазине, но не услышала ни слова благодарности. Половина платьев сделана по моим лекалам, я должна была разбираться с заказчиками, не желавшими платить по счетам. А за это получила приказ делать еще больше. — Она перевела дыхание. На глазах блестели слезы. — Больше не могу этого выносить, мистер Вейд.

— Но чем я могу вам помочь? — поинтересовался Роберт Вейд.

— Конечно, я не могу переманить у мадам леди Сибли. Но когда его сиятельство увлечется кем-нибудь другим — чем скорее это произойдет, тем лучше: эта леди Сибли настоящая мегера, — замолвите за меня словечко.

— Непременно постараюсь это сделать, — ответил Роберт Вейд. — Но дамы, о которых вы говорите, редко спрашивают моего совета, где им одеваться.

— Может быть, вы намекнете его сиятельству? — предложила Иветта. — Но если это невозможно, что ж, ничего не поделаешь.

— Если у меня будет возможность, я обязательно помогу вам, — ответил Роберт Вейд.

И вот, подумал он, протягивая визитную карточку Иветты Карине, случай, о котором та мечтала. Любая портниха сочла бы за честь одеть такую очаровательную женщину, как графиня Дроксфорд, не говоря уже о том, что богатый муж оплатит любые счета.

— Большое спасибо, — сказала Карина, беря визитку. — Я с большим удовольствием пойду в магазин, где на меня не будут смотреть свысока и не будут пытаться продать мне какие-нибудь вульгарные платья.

— Уверен, что у вас хороший вкус, — успокоил ее Роберт Вейд.

— Я и сама всегда так думала, — ответила Карина. — Но не знаю, что именно сейчас считается модным. К тому же никогда еще не покупала себе платьев. — Она увидела, как у него вытянулось лицо, и, вставая, сказала: — Я не буду утомлять вас рассказом о своей жизни в первый день нашего знакомства, мистер Вейд. Можно мне еще как-нибудь к вам заглянуть? Я так рада, что в этом большом доме, которого я немного боюсь, нашелся столь приятный собеседник.

— Ваше сиятельство окажет мне честь своим посещением, — ответил Роберт Вейд.

— Мы ведь по мужу родственники, правда? — улыбнулась она. — Меня зовут Карина.

— Верно. Я в любое время к вашим услугам, Карина. Я тоже живу в этом доме.

— Я так рада, Роберт.

И он почувствовал, что она говорит искренне.

Через два часа Карина вышла из магазина мадам Иветты с пылающими щеками и горящими глазами.

На ней было новое прелестное платье. Оно сидело изумительно, только чуточку пришлось убрать в талии.

В этом платье из бледно-зеленого батиста она выглядела как сама весна. Шляпка из итальянской соломки, из-под которой выглядывало ее восторженное лицо, была украшена бутонами роз и завязывалась под подбородком широкими зелеными лентами.

Лакей распахнул дверцу ландо, но Карина помедлила. Ей так хотелось продемонстрировать свое платье изысканно одетым леди и джентльменам, прогуливавшимся в этот солнечный день по Бонд-стрит.

— Пожалуйста, подождите меня в конце улицы, — велела она лакею. — Я хочу пройтись.

Девушка повернулась и пошла по тротуару, разглядывая витрины, и не заметила, с каким изумлением посмотрел на нее лакей.

Никогда еще в своей жизни Карина не видела такого разнообразия товаров. Она остановилась у витрины ювелирного магазина и, застыв в восхищении, рассматривала броши, кольца и ожерелья. Блеск драгоценностей заворожил ее.

Карина слышала, что дроксфордские драгоценности представляют собой огромную ценность, и подумала, не будет ли это нескромным, если она попросит Роберта Вейда показать их.

Сапфиры будут смотреться великолепно на бледно-розовом платье, только что приобретенном у мадам Иветты. Это было одно из самых красивых платьев, которые она когда-либо видела. Хотя, по правде говоря, ей хотелось купить все, что ей показывали.

Мадам Иветта предлагала не только платья. Она приказала принести предметы женского туалета.

Карине показали пеньюар, такой тонкий и прозрачный, что, казалось, его соткали феи. Шелковые чулки, нижние юбки, украшенные оборками, кружевные сорочки, корсеты и очаровательный халат из китайского шелка, отороченный венецианским кружевом.

«Вам понадобится много белья», — сказала мадам Иветта.

И теперь, разглядывая витрину ювелирного магазина, Карина думала, что она самая счастливая на свете.

Но тут вспомнила минувшую ночь, насмешливый голос графа, и лицо ее омрачилось.

Он, конечно, рассердился. Но Карина успокоила себя тем, что граф, хорошенько поразмыслив, признает ее правоту. Если она действительно должна быть покорной женой, то…

Кто-то прошептал ей на ухо ласковым голосом:

— Что за прелесть! Такой красивой малышки мне прежде видеть не приходилось.

Она в изумлении обернулась. Возле нее стоял щеголевато одетый мужчина средних лет. Цилиндр сдвинут на затылок, модный галстук, высокий стоячий воротничок, но лицо морщинистое, а под глазами набрякшие мешки.

Было в нем что-то неприятное, что заставило Карину сжаться от страха и отпрянуть в сторону.

— Вам здесь нравится, моя голубка? — между тем продолжал он. — Я вам куплю все, что пожелаете. Хотите бриллианты, или, может, вам больше подойдут сапфиры? Только скажите, и все это будет вашим.

— Мне кажется… вы… ошиблись, сэр, — пробормотала Карина.

Внезапно она осознала: к ней обращается незнакомый мужчина, принявший ее за женщину, с которой легко можно познакомиться на улице.

— Никакой ошибки нет, — ответил мужчина. — Разрешите представиться. Лорд Ваймен. Хочу сказать вам, малышка, я просто счастлив с вами познакомиться.

— Но мы не… я хочу сказать… вы не имеете права со мной разговаривать, — пролепетала Карина.

Он протянул руку, чтобы удержать ее, если она вдруг вздумает убегать. Но как только он дотронулся до нее, девушка легко вырвалась и в ужасе бросилась прочь.

Ей показалось, что он смеется ей вслед, и Карина припустила еще быстрее, пока не столкнулась с мужчиной.

— Извините, — пробормотала она и услышала изумленный голос.

— Да это же леди Дроксфорд! Что случилось? Куда вы так спешите?

— Ах, капитан Фаррингтон! — едва переводя дыхание, воскликнула она. — Как я… рада… что встретила вас. Пожалуйста, пойдемте со мной. Там мужчина… я его боюсь.

— Мужчина? Какой мужчина? Где?

— Пожалуйста, проводите меня, — умоляла Карина. — Это я виновата… Я не сразу поняла, почему он со мной разговаривает. Он сказал, что его зовут лорд Ваймен.

— Ваймен! — воскликнул капитан Фаррингтон. — Этот наглец! Отвратительный человек. Вы не должны с ним общаться.

— Да я и не хочу. Пожалуйста, пойдемте, я так боюсь, что он будет преследовать меня.

— Пока вы со мной, он не посмеет с вами заговорить, — решительно сказал капитан Фаррингтон. — Но почему вы одна? Вы ведь должны знать, что нельзя одной гулять по Бонд-стрит.

— Это не принято? — спросила Карина.

— Конечно! — воскликнул он. — Ни одна дама не пройдет по этой улице без сопровождения. Где ваша коляска?

— Я попросила кучера подождать в конце улицы, — потупила взор Карина. — Мне хотелось пройтись по магазинам. Теперь-то я понимаю, что поступила легкомысленно.

— Не огорчайтесь, — мягко сказал капитан Фаррингтон. — Вы только что приехали в Лондон и не могли этого знать.

— И много существует такого рода правил?

— Боюсь, что порядочно. Элтон должен был вам о них рассказать.

— Он очень занят, — пыталась оправдать мужа Карина. — Пожалуйста, не говорите ему, что я так глупо поступила.

— Разве я похож на болтуна? — спросил Фаррингтон, и Карина увидела, что он улыбается.

— Конечно нет. Так вы меня не выдадите?

— Можете быть уверены. А теперь позвольте вас сопровождать. Если вы хотите остановиться у какой-нибудь витрины, только скажите. У меня огромный опыт хождения по Бонд-стрит.

— Откуда?

— У меня есть сестра. Давайте я вас с ней познакомлю, леди Дроксфорд. Генриетта замужем за офицером, но до замужества она в течение нескольких сезонов считалась одной из самых обаятельных молодых особ. Она расскажет вам обо всех правилах, и, более того, ей это доставит удовольствие.

— Но мне бы не хотелось затруднять ее, — взволнованно проговорила Карина.

— Пустяки. Не берите в голову, — заявил капитан Фаррингтон. — Уверен, Генриетта расскажет вам обо всем.

— Тогда, пожалуйста, отвезите меня к ней, — попросила Карина, — если вы действительно считаете, что я ей не помешаю.

— Мне кажется, — задумчиво заметил капитан Фаррингтон, — что Генриетта будет вам так же благодарна, как вы ей. Сейчас ей нужно чем-то занять себя.

Карина собралась было спросить капитана Фаррингтона, что он под этим подразумевает, как вдруг увидела останавливающееся у тротуара ландо. Из него вышел мужчина и подал руку женщине.

— Смотрите! — воскликнула Карина. — Его сиятельство! Мы должны с ним поговорить. Я уверена, что он вернулся с Даунинг-стрит, десять, а кроме того, я хочу, чтобы он увидел меня в новом платье.

Она хотела подбежать к графу, но, к своему удивлению, почувствовала, что капитан Фаррингтон схватил ее за руку.

— Нет, леди Дроксфорд, — взволнованно сказал он. — Я бы не стал подходить сейчас к Элтону. Он… занят.

Карина смотрела, как граф переходит на другую сторону. Рядом с ним шла красивая женщина, темноволосая, изысканно одетая, в огромной шляпе, но, как показалось Карине, слишком разукрашенной перьями.

— Мне нельзя поговорить с собственным мужем? — пришла в изумление она. — Но почему?

— Я не могу вам всего объяснить, — смущенно пробормотал капитан Фаррингтон, — но, прошу вас, послушайтесь меня и сделайте вид, что не заметили его.

— Я вас не понимаю, — растерянно произнесла Карина.

Граф и его спутница зашли в магазин. Она внимательно посмотрела на капитана Фаррингтона.

— Вы хотите сказать, что мне не следует знакомиться с женщиной… которая рядом с ним?

Он избегал смотреть ей в глаза.

— Прошу вас, постарайтесь понять, леди Дроксфорд. Меня это не касается. Я просто даю вам дружеский совет.

— Эта женщина… его любовница? — тихо спросила Карина.

— Вы не должны задавать мне подобные вопросы. А я не должен на них отвечать. Скажем, она его старый друг.

— Как ее зовут?

— Я… я не помню.

— Но я хочу знать, — настаивала она. — Если вы мне не скажете, я пойду в магазин и попрошу мужа познакомить меня с ней.

С минуту капитан Фаррингтон не знал, на что решиться, потом с явной неохотой сказал:

— Миссис Фелиция Корвин.

— Благодарю вас. А еще спасибо за то, что вы не дали мне совершить оплошность. Пойдемте и поищем мою коляску.

Какое-то время они шли молча, пока Фредди Фаррингтон не сказал:

— Жаль, что все так получилось.

— Ничего страшного, — тихо промолвила Карина. — Я поражена. Я считала, что муж увлечен другой женщиной.

— Я же сказал вам, что миссис Корвин его старая знакомая, — объяснял Фредди Фаррингтон. — Вы не должны до нее снисходить, понимаете?

— Мне не следует упоминать о ней мужу?

— Ни в коем случае, — заявил капитан Фаррингтон. — Он рассердится на вас и на меня за то, что я открыл вам ее имя.

— Я вас не выдам, — без улыбки пообещала Карина. — Но мне хотелось бы знать о таких вещах, потому что…

— Напротив, — перебил ее Фредди Фаррингтон. — Вам лучше ничего не знать.

— Нет, вы не правы. Видите ли, если я должна быть послушной женой, мне нужно все это знать, чтобы не наделать ошибок, от которых вы меня только что предостерегли.

— Полагаю… — начал Фредди Фаррингтон, но осекся. — Черт побери, о чем вы говорите? Что значит — быть послушной женой? И о чем только думает Элтон?

— О том, чтобы стать лордом-лейтенантом. Я не выдаю никакого секрета. Вы, вероятно, знали, что граф хотел найти себе жену. Вот он и нашел меня.

— Боже милостивый! — воскликнул Фредди Фаррингтон.

Проходя мимо магазина, в который граф зашел с миссис Корвин, Карина старалась смотреть прямо перед собой, однако успела заметить, что это ювелирный магазин.

Они уже почти дошли до коляски, как вдруг Фредди Фаррингтон, смущаясь, сказал:

— Послушайте, леди Дроксфорд. Я хочу, чтобы вы правильно поняли. Элтон — один из самых лучших людей, которых я когда-либо встречал в своей жизни. Он честный, прямой и никогда не совершит дурного поступка. И если мне потребуется помощь, я обращусь только к Элтону.

— Его сиятельство со мной откровенен, — заметила Карина. — Между нами нет никаких недомолвок.

— Понимаю, но в то же время все это как-то странно. Тем не менее желаю и вам, и Элтону счастья.

— Я счастлива. Очень счастлива. Как я могу не быть счастливой, если граф дал мне все?

Капитан Фаррингтон хотел что-то сказать, но промолчал. Он помог Карине сесть в коляску и приказал кучеру ехать на Курзон-стрит, двадцать пять.

Миссис Джослин Котни оказалась симпатичной молодой женщиной. Она была беременна. Увидев брата, вскочила и устремилась ему навстречу, протягивая руки.

— О, Фредди! Я так рада, что ты пришел. Сижу целый день и думаю, как бы мне замаскировать свою фигуру, чтобы можно было поехать на скачки в Эскот. Моя свекровь считает, что неприлично в моем положении показываться на людях. Но что бы она ни говорила, я все равно туда поеду посмотреть, как пробежит лошадь Джослина.

Фредди Фаррингтон поцеловал сестру в щеку, высвободился из ее объятий и поправил сбившийся набок галстук.

— Посмотри, кого я к тебе привез, Генриетта.

Карина, робко стоявшая в дверях, подошла к ним.

— Леди Дроксфорд, это моя сестра — Генриетта Котни, — сказал Фредди. — Генриетта, это жена Дроксфорда.

— Так граф женился! — воскликнула Генриетта Котни. — Боже милостивый, почему мне никто ничего не сказал? Какая вы красивая! Как это похоже на лорда Дроксфорда — скоропалительно жениться, да еще на такой очаровательной женщине. Она затмит всех красавиц Лондона!

Карина весело рассмеялась:

— Обещаю вам, что я никого не буду затмевать. Простите, что ваш брат без предупреждения привез меня к вам, но мне понадобился ваш совет.

— Совет? — удивленно переспросила Генриетта. — Я могу дать вам множество советов и совершенно бескорыстно. Фредди, позвони лакею, пусть принесет нам что-нибудь выпить, а тем временем леди Дроксфорд объяснит, какой совет она хочет получить. Что вы предпочитаете, миледи, наливку или марсалу?

— Если можно, чашку шоколада. Я сегодня наскоро позавтракала, а так как провела массу времени в магазинах, то проголодалась.

— В этом доме есть что-нибудь съестное? — спросил Фредди Фаррингтон.

— Конечно, — ответила сестра. — Через четверть часа будет готов ленч, и я прошу вас обоих составить мне компанию.

Она посмотрела на Карину:

— Я бы не хотела говорить о себе, миледи, но вот вам первый совет — не рожайте летом.

Карина вспыхнула, а Генриетта продолжала беззаботно:

— Зимой можно хоть как-то скрыть фигуру, например, сшить манто с широкими рукавами. Но что делать летом?

У нее был такой несчастный голос, что Карина рассмеялась:

— Уверена, вы что-нибудь придумаете. Ваш брат сказал, что вы можете разрешить любое затруднение. Вот почему я к вам пришла.

Генриетта Котни посмотрела на нее с удивлением.

— Вы хотите сказать… — начала она.

— Я приехала из провинции, — перебила ее Карина. — Последние три года ухаживала за отцом. Он болен. Я не знаю, как себя вести в столице, что допустимо, а что и нежелательно. Капитан Фаррингтон сказал, вы сможете мне помочь советом.

— Как интересно! — воскликнула Генриетта. — Будто выводишь в свет юную особу! Сейчас я рада любому занятию, лишь бы не думать о том, что ужасно выгляжу, и не слышать ворчанье свекрови. Вы не представляете, насколько вам повезло, что мать лорда Дроксфорда умерла.

До Генриетты дошло, какую она сморозила глупость. Она прижала ладонь к губам и испуганно посмотрела на брата.

— Я не должна была так говорить, да?

— Не должна, — сказал Фредди.

— Не извиняйтесь, — засмеялась Карина. — Я иногда и не такое ляпну. Я много времени проводила в одиночестве и поэтому порой говорю первое, что приходит в голову. Уверена, когда-нибудь поплачусь за это.

— Ничего, я вас выручу, — успокоила ее Генриетта.


После ленча Карина с миссис Котни поехали по магазинам. Она вернулась в Дроксфорд-хаус, нагруженная свертками, в пять часов вечера. Генриетта, расставаясь, пригласила ее к себе на ужин:

— Я позвала несколько друзей. Было бы чудесно, если бы пришли и вы с лордом Дроксфордом.

— Не знаю, какие у его сиятельства планы, на сегодняшний вечер, — нерешительно произнесла Карина.

— Все-таки жду вас вдвоем, — сказала Генриетта. — Конечно, если лорд Дроксфорд не поведет вас ужинать в другое место или вы не намерены ужинать вдвоем.

— А если… его уже куда-нибудь пригласили? — спросила робко Карина.

Генриетта удивилась ее вопросу, однако виду не подала:

— Приходите одна. У меня всегда в числе приглашенных больше мужчин, чем женщин. После ужина поедем к леди Ламли, у которой обычно играют в карты. Пока одни мужчины сидят за карточным столом, другие развлекают дам.

— Вы уверены, что я не буду вам в тягость? — спросила Карина.

— Конечно нет! Кроме того, если сегодня не увижу вас в белом кружевном платье, которое мы только что купили, я этого не переживу. Вы в нем потрясающе выглядите, и именно я хочу ввести вас в высшее общество. Сегодня все будут у леди Ламли; и если я не могу блистать сама, по крайней мере, буду купаться в лучах вашей славы.

— Вы очень добры, — сказала Карина, но Генриетта лишь рассмеялась.

— Скоро сами окажетесь в моем положении.

Карина помрачнела. Она вспомнила вчерашний разговор о наследнике. Может, ей не следовало отталкивать мужа?

Потом Карина подумала о леди Сибли и о красивой женщине, которая шла рядом с ним по Бонд-стрит. Неужели у него всегда будут женщины?

Она примирилась с леди Сибли, поскольку знала о ней задолго до того, как связала свою судьбу с графом. О миссис Фелиции Корвин же Карина не могла спокойно вспоминать. Красивая, элегантная и, по словам капитана Фаррингтона, старая знакомая графа… А может, любовница?

Внезапно ей захотелось увидеть графа, быть с ним рядом, несмотря на размолвку. Это лучше, решила она, чем теряться в догадках, где он и с кем.

— Его сиятельство вернулся? — спросила она Ньюмена.

— Нет, миледи. Он прислал записку, что вернется домой поздно.

— Милорд не будет ужинать дома?

— Нет, миледи.

Дворецкий произнес это спокойным и бесстрастным тоном, словно не было ничего удивительного в том, что муж не ужинает со своей женой на второй день после бракосочетания.

— В таком случае, — сказала Карина, — сообщите, пожалуйста, миссис Котни, что я буду счастлива отужинать у нее, хотя, к сожалению, его сиятельство не сможет приехать.

— Сейчас же это сделаю, миледи. Когда прикажете подать карету?

— В половине восьмого.

Отдав распоряжение, Карина не стала подниматься к себе в комнату, а направилась к Роберту Вейду.

Открыв дверь его кабинета, она застала секретаря за письменным столом. Карина вошла и, сияя, воскликнула:

— Вы только на меня взгляните! У меня нет слов, чтобы выразить вам свою благодарность, Роберт. Я стану самой элегантной дамой. Обо мне все заговорят — и это благодаря вам!


В то время когда Карина делилась впечатлениями с Робертом Вейдом, капитан Фаррингтон входил в Уайт-клуб на Сент-Джеймс-стрит. Он отыскал графа в кофейной комнате. Тот сидел в кресле, перед ним стоял наполовину опустошенный графин с порто.

— Ты с ума сошел? — спросил капитан Фаррингтон, садясь напротив.

— А в чем, собственно, дело?

— Какого черта ты бродишь по Бонд-стрит, да еще в такой компании?

— А почему это я не могу пройтись по Бонд-стрит?

— Только потому, что тебя там видела твоя жена. Она хотела подойти к тебе и узнать, чем закончилась твоя беседа с премьер-министром и что ты думаешь о ее новом платье. Я еле ее удержал.

— Карина меня видела? — поморщился граф. — Я и не знал… совсем забыл, что она собиралась за покупками…

— Она накупила себе нарядов. Ты сам ей посоветовал этим заняться вчера вечером, — напомнил ему Фредди. — Боже мой, Элтон! Теперь, когда ты женился, не подобает показываться на людях с женщиной легкого поведения, особенно перед таким наивным ребенком, как Карина.

— Кто дал тебе право называть мою жену по имени? — резко спросил граф.

— Ты сам разрешил мне вчера в «Креморне». По правде говоря, я продолжал называть Карину ее сиятельством. Мы еще не так хорошо знакомы.

— Ты слишком много на себя берешь, — раздраженно бросил граф.

— Почему ты говоришь со мной подобным тоном? Ты не прав, Элтон, и прекрасно это понимаешь. Когда я пытался объяснить Карине то, о чем не должен был говорить, я чувствовал себя очень неловко.

— И что ты ей сказал?

— Правду. Я пытался убедить Карину, что Корвин твой старый друг, но она прямо спросила меня, любовница та или нет. У тебя проницательная жена, не забывай.

— Не лезь не в свое дело!

Граф схватил бокал и залпом выпил вино.

— Однако я оказал тебе услугу, — продолжал Фредди. — Я познакомил ее сиятельство с моей сестрой. Она расскажет ей, как вести себя в обществе, поскольку ты, похоже, не собираешься этим заниматься.

— Я уже сказал тебе, что это не твоего ума дело, — повысил голос граф.

— Ну, если ты не собираешься присматривать за очаровательным зеленоглазым созданием, — развел руками Фредди, — найдутся другие желающие.

Граф бросил такой свирепый взгляд на друга, что тот поспешил в противоположный угол комнаты и сразу вступил в разговор со своим знакомым.


Карине еще никогда не было так весело, как за ужином у Генриетты Котни. Приглашенных было десять человек, двое мужчин пришли без дам. И Карина, сидя справа от хозяйки, а слева от элегантного, остроумного молодого человека, смеялась и непринужденно вела беседу уже после первой перемены.

Ее платье, как и предсказывала Генриетта, произвело подлинную сенсацию. А Роберт Вейд, хотя она его об этом не просила, вытащил из сейфа коллекцию драгоценностей, при виде которой у Карины перехватило дыхание.

Там были все виды драгоценных камней, но она решила, что к белому кружевному платью подойдут бриллианты. Она надела ожерелье, выполненное в виде крохотных сверкающих звездочек. Черепаховый гребень, которым служанка заколола ей волосы, был украшен шестью такими же звездочками. Поверх длинных перчаток Карина надела широкий браслет, и хотя в комплект входили еще серьги и брошь, она оставила их, вспомнив, как мама говорила, что слишком много украшений — признак дурного тона.

— Вы похожи на принцессу из сказки, — воскликнула Генриетта, когда Карина, немного нервничая, появилась на Курзон-стрит, двадцать пять.

— Я всегда восхищался хорошим вкусом Дроксфорда, —сказал майор Джослин Котни, когда Карина села рядом с ним. — Должен признать, что он превзошел сам себя.

Девушка ответила на комплимент, и Генриетта с удовлетворением подумала, что Карина может поддержать разговор, она не похожа на красоток, которые сидят, словно набрав в рот воды, и с высокомерным видом ждут, что ими будут восхищаться.

Когда ужин закончился и мужчины присоединились к дамам в салоне, часы пробили одиннадцать. Генриетта объявила, что пора отправляться к леди Ламли на Гросвенор-сквер.

Карина понятия не имела, что, хотя вечера у этой дамы и были очень популярны, их посещала не самая изысканная публика.

Немного спустя они уже входили в дом, где играли музыканты, а в гостиных горели сотни свечей. Всюду благоухали цветы, а в двух салонах стояли два стола, крытые зеленым сукном.

В доме была столовая, но все приехали после ужина у миссис Котни, поэтому в буфетной предлагались напитки, шампанское и изысканные деликатесы. Сад освещали китайские фонарики, и хотя он был небольшой, в нем нашлось бы много укромных уголков, где при желании могли уединиться парочки.

Леди Ламли, полная дама внушительных размеров, увешанная бриллиантами и жемчугом, тепло встретила Генриетту. Она немедленно объявила, что счастлива приветствовать у себя графиню Дроксфорд, хотя и удивлена скорой женитьбой графа.

Карина погрузилась в гомон голосов и шум оркестра. Перед глазами мелькали элегантные мужчины и женщины, с которыми ее знакомила Генриетта и имена которых мешались в голове. Слегка утомленная, Карина села на диван и стала слушать, как Генриетта, словно маленькая веселая птичка колибри, щебетала со своими друзьями.

Потом к Генриетте подошел высокий, красивый мужчина. Такого можно заметить в любом обществе, и не только потому, что он обладал изысканными манерами. Чувствовалось, что он человек общительный и весьма свободных нравов.

Карине показалось, что он похож на пирата или разбойника, и при всей своей наивности догадалась, что скучающее выражение лица и циничная усмешка делают его неотразимым для женщин.

Он о чем-то просил Генриетту. Та отказывалась. Наконец Генриетта подошла вместе с ним к Карине.

— Уверена, что совершаю ошибку, — сказала она. — Сэр Гай Меррик настаивает на знакомстве с вами, миледи. Я ему прямо заявила, что он не тот человек, с которым вам следует знакомиться. Но он пригрозил, что, если я его вам не представлю, найдет кого-нибудь другого, кто это сделает. — Она с вызовом посмотрела на сэра Гая и продолжила: — Итак, леди Дроксфорд, я вынуждена вам представить сэра Гая Меррика — повесу и картежника, человека, с которым вам не стоит знакомиться, но который на протяжении ряда лет поступает так, как ему заблагорассудится.

— Спасибо, Генриетта, — насмешливо поклонился сэр Гай. — По крайней мере, вы были откровенны.

— И не верьте ничему, что он будет вам говорить, миледи, — добавила Генриетта и вернулась к своим друзьям.

Сэр Гай уселся на диван рядом с Кариной и поднес к губам ее руку.

— Счастлив с вами познакомиться, леди Дроксфорд.

— Почему вы хотели со мной познакомиться?

— Вы поверите, если я скажу, что вы самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал?

— Нет, — ответила она. — Не поверю, но слышать мне это приятно. — И, заметив, как он удивлен, пояснила: — До сегодняшнего вечера мне никто никогда не говорил комплиментов, и хотя я не верю ни одному вашему слову, они меня радуют.

— Вам… никто никогда… не говорил комплиментов? — недоверчиво переспросил сэр Гай. — Где же вы жили?

— В провинции.

— Полагаю, там вас Дроксфорд и встретил? Черт бы его побрал! Ему везет, я уже ничему не удивляюсь.

— Вы знаете моего мужа? — поинтересовалась Карина.

— Я знаю его с детства. Позвольте сказать вам, что он мой давний враг.

— Враг?

— Да. Мы ненавидим друг друга, а теперь у меня для этого еще больше оснований.

— Почему?

— Потому что он первый вас нашел, — объяснил сэр Гай.

Карина улыбнулась:

— Это называется флиртом?

Сэр Гай удивился ее наивности и, улыбнувшись в ответ, сказал:

— Нет, это только слабая его подделка.

— Тогда скажите, что полагается отвечать на вашу последнюю фразу. Видите ли, я еще совсем… зеленая.

— Это мой любимый цвет, особенно если еще и глаза зеленые.

— Об этом я и веду речь, — заметила Карина. — У вас на все есть готовый ответ, а я чувствую себя такой наивной, не зная, как защищаться.

— Говорите все, что вздумается.

— Обычно я так и поступаю. Но, как я уже объяснила миссис Котни, когда-нибудь попаду в беду.

— Только вместе со мной.

Карина весело рассмеялась.

— Почему вы и мой муж ненавидите друг друга? — неожиданно спросила она.

— Это долгая история, — уклонился от ответа сэр Гай. — Думаю, когда-нибудь граф расскажет вам свою версию. А пока хочу предупредить вас, леди Дроксфорд, ему не понравится, когда он узнает, что вы со мной познакомились. А мысль о том, что мы можем стать близкими друзьями, просто приведет его в ярость.

— Он так сильно вас не любит?

— Да. И, возможно, у него есть на то основания. В то же время я хочу — ничего в жизни не желал сильнее — стать вашим другом.

Карина недоуменно взглянула на него.

— Вы предлагаете свою дружбу? — спросила она, делая ударение на последнем слове.

Сэр Гай улыбнулся:

— Для начала… А что будет потом, не знаю.

— По крайней мере, вы откровенны.

— Станете ли вы моим другом, очаровательная, прелестная леди Дроксфорд? Хотя бы до тех пор, пока вам не запретят со мной дружить. В том, что это наверняка произойдет, я совершенно уверен.

Карина вдруг подумала о том, что она не должна соглашаться, что граф, если узнает об этой дружбе, рассердится. Но тут вспомнила, как алые губы леди Сибли сливались в поцелуе с его губами и красивое лицо темноволосой женщины, входящей с ним в ювелирный магазин на Бонд-стрит.

Интересно, что он купил миссис Фелиции Корвин?

Итак, у графа есть подруга, однако она обещала не обращать на это внимания. Тогда у нее тоже будет друг. И это будет справедливо.

Карина посмотрела на сэра Гая Меррика и поощрительно ему улыбнулась:

— Я бы хотела стать вашим другом, сэр Гай, если вы сами действительно этого хотите.

Он поцеловал ей руку:

— Потребуется довольно длительное время, чтобы все объяснить. Надеюсь, вы будете добры и выслушаете меня.

Его взгляд смущал ее, и еще смущало то, что он не отпускал ее руку.

— Вы очаровательны, — произнес он. — Вы так хороши, что я боюсь, что вот-вот исчезнете.

Карина хотела ответить, но в этот момент к ним подошел джентльмен.

— Вы будете играть, Меррик? — спросил он. — Вам заняли место за большим столом.

Карина высвободила руку:

— Можно мне пойти посмотреть?

— Вы и сами можете сыграть, — предложил сэр Гай.

— Но я же не умею.

— А я вас научу, — сказал он и тихо добавил: — Зеленой и наивной в наше время быть нельзя.

Глава 5

Граф закончил завтрак и, взяв газету «Таймс», лежавшую на серебряной подставке, встал из-за стола.

Отворилась дверь. Послышался тихий голос:

— Можно мне поговорить с вами?

Он поднял голову. На пороге стояла леди, облаченная в элегантное дорогое платье бледно-желтого цвета. Лицо — бледнее его сорочки.

— Конечно, Карина. Пойдемте в библиотеку. Надеюсь, вы тоже позавтракали.

— Хорошо, милорд… — сказала Карина дрожащим голосом.

Они вошли в библиотеку. Там граф, по обыкновению, читал газеты после завтрака. Комната, обставленная чиппендейлскими книжными шкафами, выходила высокими окнами в небольшой сад в английском стиле. Брызги фонтана искрились на солнце. Вдоль дорожек, вымощенных каменными плитами, красовались яркие цветы.

Граф прошел по персидскому ковру и остановился у богато украшенного мраморного камина. Карина молча смотрела на него. Подождав немного, граф ласково спросил:

— Почему вы молчите? Присядьте, пожалуйста.

— Спасибо, милорд, — пробормотала Карина, садясь на самый краешек большого бархатного кресла.

— О чем вы хотели со мной поговорить?

— Боюсь… вы… очень рассердитесь, — чуть слышно сказала Карина.

Граф был явно сбит с толку.

— Очень рассердитесь, — несчастным голосом повторила Карина. — Я даже не удивлюсь… если вы… побьете меня или отошлете назад в деревню.

— Тогда действительно произошло что-то из ряда вон выходящее! — воскликнул граф. — Что случилось? Ведь вы не так давно приехали в Лондон.

Карина стиснула руки и с огромным усилием произнесла:

— Я проиграла деньги… милорд.

— Проиграли? — удивленно вскинул брови граф. — И когда же это случилось?

— Прошлой ночью. Я проиграла такую огромную сумму… я даже боюсь вам сказать…

Ее голос прервался, но в то же время она храбро взглянула на него.

— И сколько же?

— Две тысячи… фунтов, — прошептала Карина.

Ей показалось, что ее голос эхом разнесся по комнате. Она до боли сжала руки, но не опустила глаза.

Граф нарочито не спеша сел в кресло напротив, откинулся на его спинку и скрестил ноги.

— Может быть, вы расскажете мне поподробнее?

Карина перевела дыхание.

— Миссис Котни… пригласила меня и вас на ужин, но когда я вернулась домой сообщить вам… об этом, Ньюмен сказал, что… вы не вернетесь к ужину. — Она помолчала. — Вы хотели… наказать меня, милорд, не так ли? Поэтому вы решили… чтобы я ужинала в одиночестве.

С минуту он молчал, а потом, усмехнувшись, проговорил:

— Может быть и так.

— Получилось… очень дорогое… наказание, милорд, — жалким голосом произнесла Карина.

— Продолжайте, — велел граф.

— Генриетта Котни сказала, что я могу прийти и без вас, потому что у нее всегда на вечерах мужчин больше, чем женщин. Было так весело, и я так хотела, чтобы… вы тоже там были. После ужина мы поехали к леди Ламли.

— На Гросвенор-сквер?

— Да. Там было много гостей, и они сожалели о том, что вы не смогли приехать.

— Я знаком с развлечениями леди Ламли, — сухо заметил граф.

— Там было много гостей, — повторила Карина. — Конечно, миссис Котни познакомила меня не со всеми. А потом… один из гостей сказал… что он научит меня играть.

— Кто?

Он заметил, что Карина колеблется, не решаясь произнести имя.

— Сэр Гай… Меррик.

Она увидела, как изменилось лицо графа.

— Он мне откровенно сказал, что вы с ним враги, — быстро проговорила Карина, — но он был со мной… очень любезен. И я подумала, если у вас есть друзья… почему их не может быть и у меня.

Она сказала это, пытаясь найти себе оправдание, и замерла, ожидая гнева мужа. Но вместо этого граф ровным тоном произнес:

— Продолжайте.

— Сначала все казалось очень интересным, — взволнованно говорила Карина. — Я никогда раньше не видела так много денег. Думаю, что ставки были очень высокие. Сэр Гай постарался мне все это объяснить и сказал, что будет… моим банкиром.

Девушка вспомнила, как ей стало не по себе, когда сэр Гай усадил ее за стол и она увидела перед каждым игроком столбики золотых гиней.

— У меня нет с собой денег, — шепнула она ему.

— Я буду вашим банкиром, — успокоил ее он.

— Это значит, что, если я проиграю, я потом вам заплачу?

— Совершенно верно. Но не думайте о проигрыше. Считается, что хорошенькая женщина, когда играет в первый раз, всегда выигрывает.

Оказалось, что он прав, очень скоро перед Кариной выросла стопка гиней. Сэр Гай советовал, сколько карт взять из колоды, какую сбросить, и спустя некоторое время она уже начала кое-что понимать.

Но потом удача от нее отвернулась. Гинеи таяли на глазах.

— Я должна прекратить игру, — испуганно прошептала она сэру Гаю.

— Давайте попробуем поиграть за другим столом, — сказал он и одолжил ей несколько соверенов.

Они переходили от стола к столу, пока Карина перестала понимать, проигрывает она или выигрывает. Если она выигрывала, сэр Гай забирал ее выигрыш и давал ей еще десять или двадцать гиней, чтобы она делала ставки.

Когда она попытала счастье почти за каждым столом, он предложил ей сыграть с ним в пикет. Карину научил играть в эту игру ее отец, и она считала себя хорошим игроком. Но вскоре обнаружила, что ей попался достойный противник. Сэр Гай был превосходным игроком. Наконец Карина бросила карты на стол.

— Я не могу вас одолеть! — воскликнула она.

— А вам так важно выиграть?

— Нет. Просто неловко играть с опытным игроком и сознавать свою неумелость.

— Вам вовсе не нужно уметь хорошо играть в карты, вам просто нужно оставаться такой очаровательной, как сейчас.

Она улыбнулась ему:

— Комплименты и карточный долг — понятия разные. Вы должны мне сказать, сэр Гай, сколько я вам должна.

Сказав это, она с удовлетворением подумала о десяти гинеях, которые ей утром дал Роберт Вейд и которые по-прежнему лежали в ее кошельке в целости и сохранности.

— Вы действительно хотите это знать? — спросил сэр Гай. — Будем считать, что я простил ваш долг. Это мой свадебный подарок. И не только вашему сиятельству, но и вашему мужу.

Последние слова были произнесены странным тоном, и Карина вспомнила, что он и граф — враги.

— Нет, нет. Это долг чести. Я прекрасно знаю, что карточные долги нужно выплачивать в первую очередь.

— Вижу, вы хорошо осведомлены о кодексе чести картежников, — насмешливо заметил сэр Гай.

— Мой отец был заядлым игроком, и я от этого очень страдала, — объяснила Карина. — Но свои долги он всегда выплачивал.

— А вы хотите выплатить свои?

— Конечно. Скажите, сколько я вам должна, и я пошлю вам деньги завтра утром с запиской, в которой поблагодарю вас за то, что вы были ко мне так добры сегодня вечером.

— Я горю желанием получить от вас записку, леди Дроксфорд. Только интересно, что вы будете обо мне думать после сегодняшнего вечера?

— Что вы отнеслись ко мне с добротой и дружелюбием.

— А что, по-вашему, я буду думать о вас?

Сэр Гай бросил на нее выразительный взгляд, и Карина опустила глаза.

— Я… не знаю, — застенчиво проронила она. — Так сколько я вам должна?

Он взглянул на счет, который лежал перед ним на столе, крытом зеленым сукном, и, помолчав, произнес:

— Около двух тысяч франков, ваше сиятельство.

Сначала Карине показалось, что она ослышалась.

Но потом почувствовала, как все поплыло у нее перед глазами. Однако ей удалось встать из-за стола и спокойным, как ей казалось, голосом сказать:

— Я пришлю вам… деньги… завтра утром, сэр Гай. А теперь я должна поискать миссис Котни.

Она повернулась и пошла, ничего не видя перед собой и не зная, что он остался сидеть за столом и смотрит ей вслед странным взглядом.

— Я всю ночь не спала, — упавшим голосом поведала она графу, — думая, как я могла… так много проиграть. Я помню, как сэр Гай сказал, когда мы сели играть в пикет…

— Полагаю, ставки были обычные? — спросил граф.

— Я согласилась… потому что… хотела показать, что не знаю, какими они должны быть. — Голос ее замер, и, прижав руки к груди, она умоляюще произнесла: — Пожалуйста, простите меня, я вас очень прошу… Я не знаю, как смогу вам возместить эту потерю… Разве что не покупать больше платьев… и обещаю вам, что я никогда больше не буду играть.

Граф ничего на это не ответил. Просто встал и позвонил.

Дверь сейчас же отворилась.

— Карточный столик и несколько колод карт, — приказал он лакею.

Карина посмотрела на него, широко раскрыв глаза от изумления.

Пока не принесли карточный столик и карты, граф не проронил ни слова.

— Подойдите сюда и сядьте, Карина. Я хочу обучить вас основам тех игр, в которые играют в частных домах.

Карина от удивления не могла вымолвить ни слова. Она молча села напротив мужа и стала внимательно слушать его объяснения, как играть в фараона, мумку и другие карточные игры.

Она быстро усвоила все особенности этих игр и поняла, на каких комбинациях нужно брать карты из колоды, а когда сбрасывать их.

Через два часа граф кинул карты на стол и спросил:

— Ну, теперь вы поняли?

Карина кивнула, глаза ее сияли.

— Оказывается, здесь нужно гораздо больше умения, чем я думала, — вздохнула она. — Вы хороший игрок, милорд?

— Я не часто проигрываю.

— Вы, судя по всему, превосходный игрок, и я надеюсь, что вы не будете краснеть за свою ученицу.

— Вы должны мне кое-что пообещать, — резко проговорил граф.

Карина внимательно посмотрела на него. Она догадывалась, что он хочет сказать.

— Во-первых, вы никогда больше не будете играть с сэром Гаем Мерриком, и во-вторых, проиграв сто фунтов, вы сейчас же выйдете из-за стола.

Он строго посмотрел на нее:

— Вы обещаете мне это, Карина?

— Конечно. И надеюсь, что я не буду настолько глупа, чтобы проиграть сто фунтов.

— Я вам верю.

— А как насчет… долга сэру Гаю? — тихо спросила Карина.

— С этим я разберусь, — ответил граф. — Через несколько часов Меррик получит мой чек.

— Простите меня… пожалуйста, — снова пробормотала Карина, и радостный блеск, появившийся в ее глазах в то время, когда муж обучал ее игре в карты, исчез.

— Забудьте о том, что случилось. Герцог Ричмонд пригласил нас сегодня вечером на бал. Герцогиня не знает, что мы поженились, иначе бы она послала официальное приглашение. Хотите пойти?

— Вместе? Я бы хотела оказаться там больше всего на свете.

— Сегодня я пригласил на ужин нескольких друзей, — продолжал граф. — Поэтому вы сможете надеть одну из фамильных тиар, которые, надеюсь, Роберт уже вам показал.

— Признаться, я никогда не видела таких прекрасных драгоценностей.

— Вы сегодня должны выглядеть великолепно, — улыбнулся граф. — Все общество соберется у герцога, и вечер будет гораздо интереснее, чем тот, которым вы наслаждались у леди Ламли.

В его голосе послышались презрительные нотки, но Карина не знала, относится ли он с презрением к леди Ламли или ему просто не понравилось то, что пошла туда без него. Она с облегчением подумала, что граф, похоже, не сердится на нее за проигрыш, но ей самой мысль об этом была неприятна.

И еще она не знала, что теперь думать о сэре Гае Меррике. Почему он, зная, что она новичок за карточным столом, позволил ей влезть в крупные долги? Почему так ужасно окончилась предлагаемая им дружба?

Когда Карина перед ужином вошла в гостиную, чтобы подождать гостей, граф уже находился там. Она вопросительно взглянула на него, желая услышать слова одобрения.

На ней было бледно-розовое платье, купленное позавчера у мадам Иветты. Цвета мускатной розы, платье отличали изящество линий и безупречное качество исполнения.

К нему очень шло ожерелье из огромных сапфиров, которые восхитительно оттеняли белизну ее кожи. На золотистых, высоко зачесанных волосах красовалась тиара из сапфиров и крупных бриллиантов. Она сияла в пламени свечей, горевших в хрустальных канделябрах.

Граф молча смотрел на нее. Лицо его казалось бесстрастным. Потом тихо, словно говоря сам с собой, сказал:

— Я так и думал, что вам пойдут сапфиры.

— Как я выгляжу? — спросила Карина. — Я бы не хотела, чтобы ваше сиятельство краснел за меня, ведь это наш первый выход в свет.

Она подошла к мужу и озабоченно посмотрела на него.

— Вы не даете мне для этого повода, — ответил он.

Их глаза встретились. Карине показалось, что какая-то искра пробежала между ними. Она так хотела, чтобы граф сказал еще что-нибудь, чтобы похвалил ее платье, но вошел Ньюмен и объявил имена первых гостей.


В Ричмонд-хаусе было душно и жарко. Казалось, герцогиня вознамерилась собрать у себя в доме весь свет.

Карина и граф медленно поднимались по широкой лестнице, в конце которой их встретили хозяин с хозяйкой и провели в танцевальный зал. В комнате находилось столько гостей, что трудно было дышать.

— Вы будете танцевать? — спросила Карина.

— Нет, — ответил граф. — Если захотите меня найти в течение вечера, я буду в комнате для игры в карты.

Она уже хотела попросить мужа не оставлять ее одну, поскольку никого здесь не знает, как вдруг увидела, что к ним направляется леди Сибли. В красном платье, с тиарой из рубинов и бриллиантов на голове, она показалась Карине необыкновенно красивой.

Девушка замерла, гадая, познакомит ли их граф, как вдруг кто-то за ее спиной произнес:

— Разрешите пригласить вас на танец, леди Дроксфорд.

Она обернулась и увидела молодого человека, который сидел справа от нее за ужином у леди Котни.

— Спасибо, с удовольствием, — с благодарностью приняла она предложение.

Уходя, заметила, что леди Сибли идет, протянув руки, навстречу ее мужу.

Через два часа, впервые оставшись без партнера, Карина спустилась по парадной лестнице и стала искать комнату для игры в карты.

Ей не хотелось мешать графу играть, но и скучать в танцевальном зале больше не могла.

Карина решила, что комната для игры в карты должна находиться на первом этаже, и не ошиблась. Девушка заглянула в нее, но, хотя все столы были заняты, графа там не оказалось.

Она прошла по коридору чуть дальше, не имея понятия, куда идет. Заглянув в гостиную, увидела мужа. С ним была леди Сибли. Они сидели рядом на диване в глубине комнаты.

Карина быстро повернулась и побрела прочь, понимая, что не сможет его окликнуть; проходя обратно по коридору, увидела дверь, ведущую в сад. Дверь была открыта, и девушке вдруг захотелось подышать свежим воздухом, после того как столько времени провела в душной танцевальной комнате.

Сад освещался волшебными фонариками, мерцающими среди ветвей кустарников и деревьев. Фонарики висели и вдоль дорожек, чтобы неосторожные гости случайно не упали в пруд или не наткнулись на цветочные клумбы.

В тенистых беседках и под ветвями деревьев были расставлены стулья. Карине не хотелось бродить по саду, она стояла в тени дома, полагая, что ее никто не видит.

Она слушала отдаленные звуки оркестра, любовалась сверкающими на небе звездами, как вдруг кто-то сказал:

— Итак, мы опять встретились, леди Дроксфорд.

Она вздрогнула, узнав голос лорда Ваймена.

Невозможно было забыть этот вкрадчивый, неприятный голос, который так напугал ее на Бонд-стрит.

— Но нас никто не представил друг другу, сэр, — холодно произнесла она, искренне надеясь, что голос ее звучит презрительно, хотя на самом деле он был испуганным, как у ребенка.

— Это так важно для вашего сиятельства? — Усмехнулся он. — Тогда я сейчас же найду кого-нибудь, кто сможет это сделать. Кого вы предпочитаете, хозяина или хозяйку? Мне не составит труда заставить их выполнить мою просьбу.

Он говорил так уверенно, что Карина поняла: с ее стороны смешно будет настаивать на пустяковой формальности.

— Вы знаете, как меня зовут, а я знаю, как зовут вас, — между тем продолжал лорд Ваймен. — Уверяю вас, моя прелесть, этого достаточно. Пойдемте потанцуем вдвоем. Я так хочу обнять вас за тонкую талию, крепко прижать к себе и закружить в вальсе.

— Я должна найти мужа, — быстро произнесла Карина.

— В данный момент ваш муж занят, — сказал лорд Ваймен, и по его оскорбительному тону она поняла, что он также видел графа и леди Сибли вместе.

— На следующий танец я уже приглашена.

— Вы стараетесь избавиться от меня, — обвинил ее лорд Ваймен, — но уверяю, вы никогда не сможете этого сделать. Не скрою, мне приятно видеть, что вы бьетесь как попавшая в силки маленькая птичка. Обещаю, что вам никогда не удастся от меня улизнуть, тем более что вы показались мне еще красивее, чем при первой нашей встрече. Пойдемте потанцуем.

— Я уже сказала… у меня есть партнер, — запинаясь, проговорила Карина и пошла в танцевальный зал. Двери танцевального зала выходили на балкон, с которого, преодолев несколько ступенек, можно было спуститься в сад. Пока Карина поднималась по ступенькам на балкон, лорд Ваймен шел с ней рядом. Она видела его маленькие глазки, темные и похотливые, чувствовала, как он взглядом раздевает ее.

— Вы очаровательны! — восхищенно воскликнул он. — Просто очаровательны. Жаль, что мы не можем посидеть и поболтать в саду. Мне многое надо вам сказать.

— Нет, нет, — отбивалась от него Карина. — Мне нужно найти своего партнера.

Когда она поднялась на балкон, то с облегчением увидела, что там стоит Гай Меррик и взирает на раскинувшийся внизу сад. Карина бросилась к нему.

— Извините… пожалуйста, извините… что я опоздала и заставила вас ждать… — задыхаясь, проговорила она, умоляюще глядя на него. Она так хотела, чтобы он обо всем догадался.

— Я искал вас, ваше сиятельство, — поняв ее, сразу же сказал сэр Гай.

Карина повернулась к лорду Ваймену:

— Видите, милорд, я нашла своего партнера.

— Тогда разрешите пригласить вас на следующий танец. — Лорд Ваймен поднес к губам ее руку, крепко сжав пальцы.

— Меня… уже пригласили.

— Я подожду, пока вы освободитесь.

Она выдернула руку и обратилась к сэру Гаю:

— Мы идем танцевать?

— Ну конечно.

Карина повернулась и пошла в танцевальный зал. Даже не оборачиваясь, она чувствовала на себе взгляд лорда Ваймена, видела его наглое лицо, отчего ей становилось еще страшнее.

Оркестр играл вальс, а в танцевальном зале по-прежнему было много народу.

— Давайте сбежим отсюда, — предложила Карина.

— Давайте, — сразу согласился сэр Гай. — Я хочу с вами поговорить.

Они спустились по парадной лестнице и вышли в сад через другую дверь. Сэр Гай нашел пустую беседку, и Карина, вздохнув с облегчением, села на скамейку.

— Что произошло у вас с лордом Вайменом и чем вы так напуганы? — спросил сэр Гай.

— Я осталась одна, — ответила Карина, — и стала искать… мужа, когда ко мне подошел лорд Ваймен и заговорил со мной. Я не знаю почему… конечно, это глупо… но я его боюсь. В нем есть что-то пугающее… что-то, от чего мурашки бегут по коже, как любила повторять моя тетя.

— Вы совершенно правы, это очень плохой человек. Вы не должны иметь с ним никаких дел.

— Неужели вы думаете, что я этого хочу. Он заговорил со мной… когда я шла одна по Бонд-стрит, а потом… сегодня вечером.

— Вы гуляли одна по Бонд-стрит?

Карина прижала руку к губам.

— Я не должна была этого говорить. Капитан Фаррингтон, которого я там встретила, сказал мне, что по этой улице нельзя ходить одной. Вероятно, я сама виновата, что лорд Ваймен завел тогда со мной беседу… но сейчас я чувствую себя так, будто мне от него не избавиться.

— Со мной вы в полной безопасности, — успокоил ее сэр Гай.

Вдруг Карина вспомнила, что произошло прошлой ночью, и замерла.

— Вы простили меня? — словно прочитав ее мысли, спросил он. Мужчина положил руку на спинку скамейки за ее спиной и, полуобернувшись, внимательно посмотрел на девушку.

Карина уставилась прямо перед собой.

— Нет.

— Я был уверен, что вы не захотите больше со мной разговаривать, — произнес сэр Гай. — Я весь вечер ждал удобного момента, чтобы остаться с вами наедине, сказать, как я жалею о случившемся и попросить у вас прощения.

— Я не хотела с вами разговаривать, — призналась Карина. — Но меня так напугал лорд Ваймен, что, когда увидела вас, подумала, что еще недавно считала вас… своим другом.

— Простите меня, Карина, — сказал сэр Гай, впервые называя ее по имени. — Я не хотел вас обидеть.

— Вы хотели оскорбить мужа, не так ли?

— Так вы это поняли? Да, Карина, я хотел оскорбить Элтона, а вместо этого всю ночь не спал, вспоминая ваши наивные изумленные зеленые глаза. Они мне не давали покоя.

Карина промолчала, а сэр Гай после паузы спросил:

— Муж очень на вас рассердился?

— Нет. Он был со мной добр, очень добр. Он сказал, что пошлет вам чек. Надеюсь, вы его получили?

— Получил и порвал.

Карина в первый раз с начала их беседы посмотрела на собеседника.

— Вы не должны были этого делать… это был долг чести.

— Вовсе нет, — горячо возразил он. — Я совершил хамский поступок, поступок человека, с которым у вас не должно быть ничего общего, моя дорогая. Кроме того, вы, вероятно, поняли, что не могли проиграть такую большую сумму за такое короткое время?

— Вы хотите сказать… что просто выдумали эту сумму?

— Ну конечно. И Элтон должен был это понять, чего я и добивался.

— Не понимаю, — жалобно сказала Карина.

— Что бы вы сделали, если бы кто-то, кого вы прекрасно знаете, нашел богатство — драгоценную жемчужину — и не думал его охранять?

— Вы думаете… муж понял, что вы хотели дать понять?

— Я в этом уверен. Элтон и я выросли вместе. Двадцать лет мы были как братья. Я могу читать его мысли, а он мои.

— Тогда почему вы ненавидите друг друга?

Сэр Гай не ответил.

— Он вам запретил со мной общаться?

— Нет, но я обещала никогда с вами больше не играть.

— Как это великодушно с его стороны! — воскликнул сэр Гай и, усмехнувшись, добавил: — Интересно, считает ли он меня недостаточно опасным соперником или ему просто безразлично.

Карина не нашлась, что на это сказать, а сэр Гай неожиданно воскликнул:

— К черту все это! Вы не должны быть пешкой в нашей игре. Я ненавижу Элтона, а он ненавидит меня, но к вам это не имеет никакого отношения. Все это случилось давно, когда вы были еще ребенком. Простите меня, Карина. Я отвратительно вел себя. Но я прошу вас быть снисходительной не только к смиренному грешнику, но и к человеку, который не мыслит без вас жизни.

— Мне кажется, — робко промолвила Карина, — что вы не должны со мной так говорить.

— Вчера мы прекрасно общались друг с другом. И теперь мы не можем повернуть обратно и притворяться, будто я не очарован вашей красотой и не думаю о вас каждую минуту, мечтая увидеть вас, услышать ваш голос и проклиная себя за то, что имел глупость вас обидеть, когда вы предлагали мне свою дружбу. — Его голос звучал страстно и искренне. — Я причинил вам боль, Карина, не так ли?

— Да. Я вам… доверяла!

— Какие жестокие слова, — воскликнул сэр Гай. — Вот наказание за мое вчерашнее поведение, и мне стыдно, что я ничего не могу сказать в свое оправдание.

— Я тоже… не спала прошлой ночью, — прошептала Карина, — поэтому чувствую себя разбитой… и хотела бы поехать домой.

— Понимаю. Да еще; помимо всего прочего, приходится слушать излияния какого-то восторженного глупца.

— Вовсе нет. Просто все это удивительно. Я думала, что действительно проиграла все эти деньги, что… муж будет на меня сердиться и что вы только притворялись… моим другом. Я почувствовала себя потерянной, несчастной и испуганной. А теперь я не знаю, что и думать. Муж был добр ко мне и привез меня сюда, а вы просите у меня прощения. Я хочу, чтобы мы были друзьями… потому что у меня так мало друзей… а мужчины вроде лорда Ваймена… пугают меня!

— О, Карина! — проговорил он странно изменившимся голосом.

Мужчина взял ее за руку и медленно стянул перчатку. Пока девушка размышляла, что он собирается делать, поцеловал один за другим ее пальчики, а потом прижался губами к ее ладони.

— Вы такая юная, чистая, невинная, — хриплым голосом пробормотал сэр Гай.

— Я… должна идти.

Она понимала, что не должна разрешать ему целовать руку, но в то же время прикосновение его губ было ей приятно. По его голосу чувствовалось, что и он взволнован.

— Бедняжка, вы так устали! — ласково произнес он, и Карина от жалости к себе чуть не заплакала. — Хотите я найду вашего мужа, и если он не захочет отсюда уходить, я сам вас отвезу домой.

Карина живо вспомнила, с кем сейчас граф.

— Муж, наверное, и в самом деле захочет остаться… он прекрасно проводит время…

Сэр Гай взглянул на нее:

— Я его найду. Давайте пойдем в дом, я не хочу оставлять вас здесь одну. Вы настолько очаровательны, что мужчины летят к вам, как мотыльки на огонь.

— Вы мне это говорили вчера вечером.

— Я говорю вам только то, что есть на самом деле. Неужели вы в этом сомневаетесь?

Он пристально смотрел на нее, ожидая ответа. Наконец Карина очень тихо произнесла:

— Я… вам верю.

— Тогда простите мне мое предательство, — взмолился он. — Давайте вернемся к тому моменту, когда мы впервые встретились и я сказал вам, что вы самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал. И это правда, Карина. Более того, я искал вас в течение долгих лет, а теперь, когда нашел, оказалось слишком поздно.

Он взглянул в ее изумленное лицо:

— Нет, я не флиртую, как вы, вероятно, думаете. Это правда, хотя я не должен был вам так быстро признаваться.

— Что вы… хотите сказать?

— Я хочу сказать, что влюбился в вас. Вы, может быть, и наивны, но не настолько же. Когда мужчина наконец встречает женщину, которая является воплощением его идеалов, женщину, чей образ всегда носил в своем сердце, и прикасается к ее руке, он знает, что теперь его уже ничто не удержит, и будет стараться завоевать ее.

Он сжал ее пальцы:

— Я люблю вас, Карина, и знаю, что буду страдать от этой любви, что должен бежать от вас без оглядки и никогда с вами не встречаться. А вместо этого я останусь здесь и буду мучить себя, потому что вы жена человека, которого я ненавижу больше всего на свете, и потому что отдаю себе отчет, что недостоин не только целовать вашу руку, но даже прикасаться к ней.

И он опять прильнул губами к ее ладони. Потом отпустил ее руку и решительно сказал:

— Наденьте перчатку, я отведу вас к вашему мужу.

Изумленная и немного испуганная, но в то же время польщенная тем, что смогла пробудить в нем глубокие чувства, Карина, натянула перчатку, застегнула ее, вышла вслед за сэром Гаем из беседки и вошла в дом.

Он не смотрел на нее и не заговаривал с ней, пока они не вошли в зал. Там спросил:

— Вы знаете, где может быть Элтон?

— Его следует искать в комнате для игры в карты, — помедлив, ответила Карина, — но когда я видела его в последний раз, он был в гостиной… с… другом.

— Подождите здесь. Но одну я вас не оставлю, не хватало вам еще раз встретиться с лордом Вайменом. — Сэр Гай огляделся и увидел у лестницы молодых людей, занятых беседой. Он подошел и обратился к одному из них: — Лавлейс, не могли бы вы побыть с леди Дроксфорд, пока я буду искать ее мужа?

— Конечно, сэр, — без особой охоты отозвался мистер Лавлейс.

Должно быть, он думал, что леди Дроксфорд невзрачная дурнушка, поскольку, увидев Карину, заметно оживился.

— Леди Дроксфорд, разрешите представить вам Яна Лавлейса. Его отец мой старый друг, — сказал сэр Гай. — Подождите меня здесь, пожалуйста, я постараюсь вернуться как можно быстрее.

— Спасибо, — ответила Карина.

Ее позабавило то, с каким пылом мистер Лавлейс бросился искать ей стул, как потом поспешил занять ее светской беседой, подходящей, по его мнению, для такого случая.

Сэр Гай сначала заглянул в комнату для игры в карты, но графа там не оказалось, потом направился в гостиную.

Граф и леди Сибли сидели рядом на диване и не заметили его появления. Сэр Гай, немного понаблюдав за ними, сделал вывод, что они ссорятся.

На лице леди Сибли читалось крайнее недовольство, а глаза метали молнии; граф сидел нахмурившись, его губы были плотно сжаты.

Когда сэр Гай подошел к ним, оба вопросительно взглянули на него.

— Мое почтение, миледи, — произнес сэр Гай, целуя руку леди Сибли. — Осмелюсь заметить, что вы сегодня прекрасно выглядите.

— Спасибо, сэр Гай, — ответила леди Сибли. — Давненько вы ко мне не заезжали. Но теперь, когда я вернулась в Лондон, надеюсь, вы исправитесь.

— Уверяю вас, миледи, что заеду к вам засвидетельствовать свое почтение при первой же возможности, — насмешливо сказал сэр Гай.

Леди Сибли кокетливо посмотрела на него. Она уже давно пыталась покорить сэра Гая, но тот всегда ускользал от нее. В нем есть что-то неотразимое, считала она. Это был один из немногих мужчин, которых леди Сибли добивалась сама, наверное, прежде всего потому, что он не обращал никакого внимания на ее льстивые речи, какими бы откровенными они ни были.

Она хотела сказать что-то еще, но в этот момент сэр Гай обратился к графу:

— Ты мне позволишь отвезти твою жену домой, Элтон? Она устала и хочет уехать.

Граф вскочил.

— Если моя жена устала, я сам ее отвезу, — раздраженно бросил он. — И прошу тебя, Гай, оставь мою жену в покое.

Мужчины отошли от дивана.

— Твоя жена была совершенно одна, Элтон, — тихо заметил сэр Гай, — когда Ваймен напугал ее.

— Ваймен? Этот негодяй? — возмутился граф.

— Вот именно. Я спас ее от его наглых ухаживаний. Тебе это о чем-нибудь говорит?

— Черт побери! Не лезь в мою личную жизнь, — граф свирепо взглянул на него.

— Твоя личная жизнь меня совершенно не интересует. Я беспокоюсь за твою жену.

— Полагаю, ты получил мой чек? Что тебе еще нужно?

— Благодарю, что ты так быстро его послал. Я его порвал. Надеюсь, тебе ясно почему.

— Это уже слишком! — рассердился граф. — Берегись, Гай, если ты будешь себя вести в таком же духе, я вызову тебя на дуэль.

— Ты этого не сделаешь, — усмехнулся сэр Гай, — потому что я могу тебя убить, Элтон. Я уже давно хочу это сделать, но сейчас особенно.

— Почему сейчас особенно? — не смог удержаться от вопроса граф.

— Из-за твоего последнего приобретения. После того как ты его сделал, оно уже не представляет для тебя никакой ценности. Но ты скоро узнаешь, что жена не скаковая лошадь, которую можно поставить в стойло, и не картина, которую можно повесить на стену. И если тебя она не особенно интересует, она заинтересует других.

— Ах ты наглец! Неужели ты воображаешь, что тебе все будет сходить с рук? Если бы мы находились в моем доме, клянусь, я бы вышвырнул тебя вон!

На лице сэра Гая появилась презрительная улыбка.

— Если ты помнишь, Элтон, когда-то мы были достойными противниками. Если дело дойдет до драки, по-твоему, кто победит?

— Еще одно слово, и мы будем драться, — ответил граф, — но не на кулаках. Мы будем драться на дуэли.

— А в это время, — неторопливо, что привело графа в еще большую ярость, продолжал сэр Гай, — твоя жена ждет, чтобы ее отвезли в усыпальницу на Парк-лейн. Кто ее повезет, ты или я?

— Я ее отвезу домой, а ты можешь убираться ко всем чертям, пока я сам тебя туда не отправил. — Голос графа дрожал от ярости.

— Тогда позволь мне занять твое место рядом с очаровательной дамой, которую ты вынужден покинуть, — сказал сэр Гай, садясь на диван рядом с леди Сибли.

Она обворожительно улыбнулась ему, но он посмотрел на нее наглым взглядом, значение которого понял только граф.

— Ты найдешь леди Дроксфорд в зале, — небрежно бросил сэр Гай.

Граф невнятно пробормотал слова прощания красавице, которая развлекала его последние два часа, и, нахмурившись, направился в зал, где его ждала Карина. Он подошел к ней, и девушка сразу же заметила, что муж мрачнее тучи.

— Мне сообщили, что вы хотите ехать домой, — проворчал граф.

— Если это… неудобно вашему сиятельству, — запинаясь сказала Карина.

— Я вызову коляску, — сказал он и пошел к выходу.

Карина поблагодарила мистера Лавлейса за приятную беседу. Чуть раньше она попросила лакея принести накидку и сейчас набросила ее на плечи.

Вот бы знать, что привело мужа в бешенство. Ей вовсе не хотелось посылать за графом постороннего мужчину, да к тому же его врага, однако у самой не нашлось смелости отправиться за ним — она боялась встречи с леди Сибли.

Одно дело — подсматривать, как граф целует леди Сибли в саду герцога, когда еще сама не связана с ним брачными узами, но совсем другое — встречаться с этой красивой женщиной в обществе, зная, что она любовница мужа.

Карина сгорала от любопытства, обсуждала ли леди Сибли с графом причину его поспешной женитьбы. Она подумала, что, если леди Сибли действительно так любит графа, как хочет показать, то ни словом не обмолвилась об этом. Хотя сомнительно, что женщина, получившая прекрасный повод для сплетен, смогла бы удержаться от них.

Когда подъехала коляска, граф молча сел в нее, и копыта лошадей звонка зацокали по мостовой Пикадилли.

— Простите меня… если вы не хотели уезжать… так рано, — нерешительно сказала Карина.

— Меррик утверждает, что вас расстроил Ваймен. Что случилось?

— Лорд Ваймен… заговорил со мной. Он хотел, чтобы… я с ним танцевала. Это был предлог, чтобы… обнимать меня, так он сказал. Конечно, это глупо с моей стороны, но я испугалась.

— Вас так и тянет общаться с самыми недостойными людьми.

Это было сказано таким тоном, что робость Карины сразу же исчезла. На каком основании муж выговаривает ей, когда сам весь вечер провел с леди Сибли, ничуть не беспокоясь о том, есть ли у жены партнер для танцев или же она скучает в одиночестве.

— Было бы очень любезно с вашей стороны, милорд, — произнесла она, — познакомить меня с достойными людьми. Ведь у меня в Лондоне мало знакомых.

На это трудно было что-либо возразить, и граф примиряюще произнес:

— Конечно, Карина, я познакомлю вас с некоторыми моими друзьями. Мы должны принимать у себя гостей. Я попрошу Роберта разослать приглашения.

— Я бы очень хотела этого!

— К сожалению, у меня назначено несколько встреч, которые уже нельзя отменить, — продолжал граф. — Но мы могли бы на этой неделе пригласить гостей на ужин и, если хотите, съездить в оперу.

— Я не хочу… надоедать вам… милорд, — робко проронила Карина.

— Это не имеет значения. Теперь у меня есть жена, и я должен следить за тем, чтобы она встречалась с порядочными людьми, а не с подлецами вроде Ваймена или… Меррика. — Некоторое время они молчали, потом граф спросил: — Что вам рассказывал сегодня Меррик?

— Он порвал чек, который вы ему послали. Сказал, что назвал эту сумму только потому… что хотел вас оскорбить.

— Я прекрасно понял его.

— Тогда почему не сказали мне об этом. Или вы испытывали удовольствие, заставляя меня унижаться перед вами, извиняться за то, что я в действительности не совершала.

— Я об этом не думал, — признался граф.

— Сэр Гай тоже не думал. Я не знаю, почему вы ненавидите друг друга, но вы оба использовали меня как орудие в вашей борьбе. Неужели вы не понимаете, что я всю ночь не сомкнула глаз, думая о том, как вы отреагируете, узнав о таком проигрыше, и тщетно пыталась найти способ вернуть деньги, которые, как выясняется, не проиграла!

— За это вы должны винить сэра Гая, а не меня.

— Но ведь вы могли мне сегодня утром об этом сказать, не правда ли? Вы не ругали меня за проигрыш, должна это признать, но вы дали мне понять, что я очень провинилась и в будущем должна вести себя лучше, что я просто провинциальная дурочка, которая позволила впутать себя в такую историю.

— Вы правы, Карина, — заметил граф. — Гай и я не должны были использовать вас в качестве орудия в борьбе друг с другом. Я приношу вам свои извинения и надеюсь, что он сделает то же самое.

— Сэр Гай уже извинился, и я… простила его.

— Вы говорите так, будтособираетесь поддерживать с ним дружеские отношения, хотя я этого не одобряю, — недовольно сказал граф.

— Я уже говорила вам, — заметила Карина, — что если у вас есть друзья, то и я собираюсь иметь друзей. Вы можете не любить сэра Гая, но с тех пор, как я приехала в Лондон, только он один был добр ко мне.

Граф ничего не успел ответить — коляска подъехала к Дроксфорд-хаусу на Парк-лейн. Лакей открыл дверь, и Карина вошла в ярко освещенный зал.

Внезапно она почувствовала недовольство собой. Вместо того чтобы убедить графа, что они прекрасно могут жить в мире и согласии друг с другом, она весь вечер с ним ссорилась.

Карина посмотрела на мужа, и он показался ей очень красивым в своем атласном фраке, бриджах, изящно завязанном галстуке с крупным бриллиантом.

Она шагнула к нему, чтобы попросить прощения, если удастся, вызвать у него улыбку. Ей так хотелось, чтобы он ласково посмотрел на нее, как тогда, когда пригласил ее поехать с ним в Ричмонд-хаус. Но она не успела произнести ни слова. Граф повернулся к Ньюмену и распорядился:

— Пусть карета подождет.

«Он возвращается к леди Сибли», — догадалась Карина и, не глядя на графа, присела в реверансе.

— Спокойной ночи, милорд, — безжизненным голосом проронила она и пошла к лестнице, чувствуя себя страшно усталой, никому не нужной и, непонятно отчего, вот-вот готовой расплакаться.

Глава 6

Граф Дроксфорд открыл двери Уайт-клуба и, сделав вид, что не замечает своих знакомых, которые хотели с ним поговорить, прошел к столику в самом дальнем углу зала, где, как он надеялся, ему никто не помешает.

Он положил рядом несколько газет, которые собирался прочесть за обедом. Главной темой всех лондонских газет была предстоящая реформа избирательной системы. В последние два месяца она не давала покоя и графу Дроксфорду.

Утром он посетил заседание пэров. Это было одно из тех собраний, на которых требовалось его присутствие и которые уже стали ему надоедать.

Реформа избирательной системы, призванная ослабить власть короля, передавала бразды правления в руки среднего класса. Она всколыхнула всю страну.

И не только потому, что проведение избирательной реформы сильно запаздывало. Низы понимали, что от нововведения выигрывают прежде всего бедняки и рабочие, возмущенные правлением Георга IV.

— Если мы не будем осторожны, у нас произойдет революция, — сказал графу сегодня утром один из старейших пэров.

Почти все крупные города были охвачены волнением. В деревнях полыхали пожары. Фермеры отказывались подчиняться своим работодателям. В Лондоне полицейские отряды, действующие под командованием сэра Роберта Пила, уже два года с трудом сдерживали натиск толпы, стремящейся прорваться к Букингэмскому дворцу и зданию парламента.

Кровавая банда Пила не снискала себе популярности. Обычно их называли красномундирниками или голубыми дьяволами. Хотя одного крика: «Пил идет!» — бывало достаточно, чтобы чернь переставала шуметь и бить окна.

Пэров, имеющих собственное мнение, таких как граф Дроксфорд, призывали примкнуть к тому или иному лагерю.

Премьер-министр, граф Грей, представлял приверженцев реформы. Против выступала оппозиция, возглавляемая почтенным герцогом Веллингтоном.

— За что вы будете голосовать, Дроксфорд? — спросил графа один из пэров, когда они выходили с собрания.

— Еще не решил. Я готов признать, что необходимо срочное перераспределение парламентских мест, но в то же время считаю, что предложение лорда Джона Рассела по поводу новой конституции заходит слишком уж далеко.

Граф выражал мысли большинства пэров. Но, слушая бесконечные речи в парламенте и на многочисленных диспутах, он понимал, что реакция на реформу неоднозначна, поэтому необходимо как можно скорее найти компромисс.

Граф был настолько поглощен делами, связанными с реформой, что не имел времени для других дел. Диспуты, собрания, обсуждения проходили ежедневно. То его приглашали на завтрак, то на обед, то на ужин — и сторонники реформы, и ее противники.

Граф не говорил Карине о своих делах, поэтому она вообразила, что он наслаждается обществом очаровательной леди Сибли или обаятельной миссис Корвин.

На самом же деле граф не видел леди Сибли с вечера у герцога Ричмонда, и он был бы весьма удивлен, узнав, что Карина испытывает к его любовнице сильнейшую неприязнь, граничащую с ненавистью.

Граф уже покончил с барашком и собирался воздать должное сочным жареным голубям, коронному блюду повара этого клуба, как вдруг почувствовал чье-то присутствие рядом.

Сердито сдвинув брови, он поднял голову и увидел лорда Барнаби, очень толстого пожилого члена клуба, близкого друга отца.

— Добрый день, милорд, — заставил себя быть вежливым граф.

— Не вставай, мой мальчик, — сказал ему лорд Барнаби. — Я только хотел поздравить тебя с назначением на пост лорда-лейтенанта. Я прочел об этом в газете на прошлой неделе.

— Благодарю вас, милорд. Прошу вас, садитесь.

— Нет, нет, продолжай, пожалуйста. Я уже ухожу, у меня нет времени. Не сомневаюсь, что и ты спешишь на скачки.

Так как рот его сиятельства был заполнен голубями, он не мог ничего сказать, поэтому лорд Барнаби продолжал:

— Все только и говорят о том, что твоя жена заключила пари и участвует в скачках. Было бы лучше, если бы об этом не узнали при дворе. Времена изменились. Все не так, как раньше. — Лорд Барнаби хохотнул. При этом его огромный живот заколыхался как студень. — Может быть, кому-то эта затея нравится, но королю она придется явно не по вкусу, не говоря уж о всеми уважаемой королеве-лютеранке. Элтон, мой тебе совет, помалкивай об этом и не допускай впредь ничего подобного.

Граф положил на тарелку нож и вилку:

— Простите, милорд, но я не имею ни малейшего понятия, о каких скачках идет речь.

Лорду Барнаби удалось пошире раскрыть глаза, почти утонувшие в складках жира, и он стал похож на пучеглазую лягушку.

— Не знаешь, о чем я говорю, мой мальчик? Боже милостивый, ты меня разыгрываешь.

— Да нет же, милорд, — ответил граф, но лицо его потемнело и на лбу залегла морщина.

— Значит, твоя хорошенькая жена тебе ничего не сказала, — усмехнулся лорд Барнаби. — Ну, я ее не виню. Видимо, она поняла, что, если тебе обо всем расскажет, ты ее остановишь. Правильно сделала, что скрыла от тебя.

Граф медленно поднялся со стула.

— Не будете ли вы так любезны, милорд, объяснить мне, что происходит? — спросил он таким тоном, что улыбка мигом исчезла с лица лорда Барнаби.

— Это не мое дело, мой мальчик. Не хочу лезть в твою жизнь, но добрая половина Уайт-холла держала пари, тут нет никакого секрета.

— Какое пари?

— Леди Дроксфорд против маркизы Дауншир на гонках.

— Где они состоятся?

— В Риджент-парке.

— Во сколько?

— По-моему, в два. А сейчас я должен тебя покинуть, Дроксфорд. Прошу прощения за неприятное известие, но не принимай его близко к сердцу. Лучше поменьше об этом думай.

Не успел лорд Барнаби отойти от стола, как граф пронесся мимо него, выбежал из столовой и скрылся в холле.

— Наверное, они в ссоре, — пробормотал лорд Барнаби. — Лучше бы я ничего не говорил, глупо получилось. Но откуда мне было знать, что он понятия не имеет о проделках своей женушки.

Разговаривая сам с собой, лорд Барнаби прошел к выходу и через открытую дверь увидел, что граф Дроксфорд сел в свой фаэтон и взял в руки вожжи.

Когда лошади тронулись, граф взглянул на часы на Сент-Джеймском дворце. Они показывали без четырех два. Проезжая по Беркли-сквер, хлестнул лошадей. Фаэтон понесся так, что лакей на запятках начал бормотать сквозь стиснутые зубы молитвы. Но все равно никакая лошадь не довезла бы его от Сент-Джеймса до Риджент-парка за четыре минуты.

Граф подъехал к выходу в Риджент-парк и стал раздумывать, куда свернуть, направо или налево. Он свернул налево и угадал — проехав немного в этом направлении, Дроксфорд увидел наскоро сооруженный финишный столб.

Около него собралась большая группа щеголей в цилиндрах и картежников, большинство из которых его сиятельство презирал.

По тому, как они напряженно следили за дорогой, граф понял, что скачки начались. И действительно, через несколько секунд послышался крик и вдалеке показались две пары мчащихся лошадей.

Судя по всему, заканчивался первый круг. Граф разглядел маркизу Дауншир, которая искусно правила великолепной парой вороных лошадей, запряженных в изящную черно-белую коляску.

Эта дама слыла великолепной наездницей и снискала себе огромную популярность во времена регентства, когда ее откровенные высказывания и непристойные выражения, употребляемые ею не только во время охоты, считались высшим шиком.

Но со временем ее манеры стали считаться сначала грубыми, а потом и вовсе вульгарными, и многие перестали приглашать ее.

Но лошадьми она править умела, в чем не было сомнения, и когда ее коляска промчалась мимо собравшейся толпы, ее приветствовали громкими криками, цилиндры и котелки взлетали в воздух.

По сравнению с ней Карина выглядела очаровательным ребенком, маленьким и слабым. Казалось, что управлять горячими лошадьми ей не под силу. На ней была бледно-голубая амазонка, плотно облегающая ее стройную фигурку, и маленькая соломенная шляпка, скромно отороченная голубыми лентами. Золотистые волосы убраны со лба и уложены сзади в аккуратный пучок. Она была не только очаровательна, она была настоящей леди. Маркиза же с взъерошенными волосами, выкрашенными хной, на леди явно не походила.

Когда Карина поравнялась с графом, он заметил, с какой ловкостью она справляется с лошадьми. Лошади были запряжены в двухколесную коляску, купленную графом недели две назад. А за великолепную пару гнедых он в прошлом месяце отдал больше тысячи гиней.

Граф считал, что они недостаточно объезжены, поэтому пока держал гнедых на конюшне. Неподвижно сидя в фаэтоне, он, кипя от ярости, смотрел, как они проносятся мимо.

— Здорово ее сиятельство с ними справляется, — восторженно прошептал его лакей.

Это замечание вызвало у графа ярость. А то, что Карина, выпрямившись, несется в экипаже, держа в руках вожжи и хлыст, и приводит в экстаз наблюдавших за скачками щеголей, разозлило его еще больше.

Он понял также, что толпа случайных зевак болеет за маркизу, потому что не приемлет сдержанную манеру Карины. К сожалению, думал он, простой люд считает, что женщина, чтобы добиться успеха, должна распихивать всех локтями.

Граф Дроксфорд испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, хотел, чтобы Карина проиграла и, униженная, поняла, что ей не следовало бы участвовать в скачках. Но с другой — ему хотелось, чтобы его жена показала этой старой ведьме, что не только она умеет обращаться с лошадьми.

— Идут! — закричал кто-то, и через мгновение вдалеке показались лошади.

Не вызывало сомнений, что победа будет нелегкой. Графу показалось, что лошади идут ноздря в ноздрю. Но метрах в ста от финишного столба Карина вырвалась вперед.

К этому времени маркиза уже и криками подбадривала своих лошадей, и стегала их хлыстом. Ее лицо горело, волосы растрепались.

Карина ехала так, будто наслаждалась спокойной прогулкой в парке. Она сидела выпрямившись, держа руки под нужным углом. Хлыстом совсем не пользовалась, едва заметным движением рук направляя лошадей. И хотя граф был рассержен, он невольно отметил, с каким изяществом Карина выиграла скачку.

Она не улыбалась, только глаза сияли счастьем. Граф подумал, что на ее месте маркиза вела бы себя иначе, бурно выражая свой восторг.

Раздались громкие крики. Англичане оставались верны себе. Те, кто держал пари против леди Дроксфорд, теперь отдавали ей дань. Карина, сдерживая лошадей, услышала доносившиеся издалека крики. «Я победила, — ликовала она. — Победила! Я знала, что смогу это сделать».

Она очень хотела победить маркизу, но совсем скоро, кроме усталости, ничего не ощущала. Ей даже не хотелось получать приз.

Карина мрачно подумала, что скажет муж, если случайно узнает об этом пари. Когда она остановила разгоряченных коней и уже готова была повернуть их и ехать к финишному столбу за призом, рядом остановился фаэтон. Это был экипаж графа Дроксфорда, и девушка почувствовала, как ледяная рука сжала сердце.

Карина хотела что-то сказать, но слова, казалось, замерли у нее на губах. Она могла только молча смотреть на него огромными испуганными глазами.

— Идите сюда, Карина.

Услышав голос, в котором чувствовались стальные нотки, юная леди поняла, что он взбешен.

— Джеймс, отведите гнедых и коляску ее сиятельства на конюшню, — приказал он лакею.

Лакей спрыгнул с фаэтона, Карина передала ему вожжи и сошла с коляски. Граф не подал руку и не помог жене сесть в фаэтон. Он подождал, пока она устроилась удобнее на сиденье, и стегнул лошадей.

— Я должна извиниться… если ваше сиятельство… — начала было Карина.

— Мы поговорим об этом дома, — холодно прервал ее граф.

Она со страхом взглянула на него и поняла, что никогда еще не видела Дроксфорда в такой ярости. Пытаясь сдержать свой гнев, он так сильно сжал губы, что те побелели.

Карину охватило мрачное предчувствие. Теперь-то она понимала, что не должна была принимать вызов маркизы, но в то время и не могла этого не сделать.

На прошлой неделе Карина почти каждый день ездила кататься с сэром Гаем Мерриком. Ей казалось странным, что он всегда заезжал в Дроксфорд-хаус, когда графа уже не было дома. Сначала девушка боялась, что мужчины случайно встретятся, но потом догадалась, что сэр Гай каким-то образом узнает, когда она остается одна.

Он никогда не входил в дом. И если Карина была занята и отказывалась от его приглашения, сразу же уезжал. Но занята она была нечасто и только радовалась возможности покататься с сэром Гаем в его фаэтоне, зная, что он умеет править лошадьми столь же искусно, как и ее муж.

Сэр Гай не возил ее в Гайд-парк, опасаясь вызвать сплетни. Обычно они по боковым улочкам выезжали из фешенебельных районов города. Затем направлялись в Бэттерси-парк, Челси и Блюмсбери-сквер, после чего, обуреваемые жаждой приключений, уезжали в лондонские пригороды. Сэр Гай выведал, что Карина больше всего на свете любит посещать ярмарки лошадей, которые в это время года проходили на окраинах города.

Может быть, это было неосторожно с его стороны, но он повез Карину в Таттерсолз, на знаменитый аукцион в Найтсбридже, который посещали самые известные владельцы лошадей.

И Карина, и сэр Гай понимали, что, если их увидят вместе в таком месте, это вызовет сплетни. Карина любила лошадей, и ее интерес к ним возобладал над осторожностью. Сэр Гай согласился, хоть и не очень охотно, поехать с ней туда.

— Я так много слышала о Таттерсолзе, — объясняла Карина. — Однажды папа купил там отличную лошадь. Заплатил за нее дорого, но он грузный мужчина, поэтому ему нужна сильная лошадь.

— На прошлой неделе я купил пару гнедых, — сказал сэр Гай. — Не терпится вам их показать.

— А я горю желанием их увидеть.

— Вы просто ребенок, — весело произнес сэр Гай. — По-моему, в отличие от большинства женщин, хорошую лошадь вы предпочтете бриллиантовому колье.

— Мне никто не предоставлял такого выбора. Но вы правы, я бы действительно предпочла лошадь. Как вы думаете, муж разрешит мне иметь собственных лошадей?

— А почему вы его об этом не спросите?

Карина только покачала головой. Она чувствовала, что для этого еще не настал подходящий момент.

В Таттерсолзе она увидела таких великолепных лошадей, что согласилась бы отдать за них все свои красивые платья.

— Посмотрите на этого жеребца! — воскликнула она. — Что за чудо! И почему его продают?

— Думаю, его владельцу нужны деньги, — предположил сэр Гай.

— Пожалуй, вы правы. Иначе он ни за что не расстался бы с таким великолепным красавцем.

Внимательно рассматривая жеребца, она вдруг услышала, как какая-то дама громко позвала сэра Гая.

— Где тебя черти носят! Я думала встретить тебя в Ньюмаркете, но не увидела там твоей образины. Без твоих советов я как без рук!

— Вы мне льстите, миледи, — ответил сэр Гай.

Дама с любопытством посмотрела на Карину, и он был вынужден сказать:

— Разрешите представить вам графиню Дроксфорд, маркиза Дауншир.

— Так вы та самая новобрачная, о которой я так много слышала! — воскликнула леди Дауншир, и Карина не поняла, комплимент это или ее в чем-то обвиняют.

Маркиза была плотной женщиной средних лет, слишком броско одетой. Ее сопровождали трое мужчин, тоже выглядевших довольно вульгарно. Они дружно принялись рассуждать о лошадях, и внезапно маркиза воскликнула:

— Недавно я купила пару лошадей для моего нового двухколесного экипажа. Бьюсь об заклад, никто не сможет их обогнать.

— Бросьте перчатку Меррику, — смеясь, предложил один из мужчин. — Он на прошлой неделе купил великолепных гнедых. Я бы и сам таких купил.

— Как ты смеешь меня оскорблять! — вскричала маркиза. — Я уверена, что мои вороные обгонят любого коня, а не только каких-то там кляч, которых купил Меррик!

— Тише, миледи, — сказал другой мужчина. — Он может принять ваш вызов.

— Да я только этого и добиваюсь! — воскликнула маркиза. — Я могу бросить вызов любому из вас. Как вам нравится приз, скажем, в пятьсот гиней? Принимаешь вызов, Тревор?

— Нет, — быстро ответил тот, к которому обратилась маркиза.

— А ты, сэр Гай?

Он покачал головой:

— Мои жеребцы еще не совсем объезжены.

— Черт бы вас побрал! Трусы! В вас нет ни капли азарта! Да вы просто боитесь меня! Хоть я и женщина, а в тысячу раз лучше вас могу править лошадьми, клянусь вам! Даже одной рукой.

— Не может быть, — засомневался один из мужчин.

— Не может, но будет! — отрезала она. — И я могу это доказать, если кто-нибудь из вас примет вызов. Есть желающие?

— Есть, — словно со стороны услышала Карина свой собственный голос и с трудом узнала его. — Но моя ставка, миледи, сто фунтов.

Она не собиралась этого делать, но, почувствовав сильнейшую неприязнь к громогласной, хвастливой даме, не смогла удержаться.

Маркиза, возможно, и являлась хорошей наездницей, но Карина не испытывала ни малейшего желания с ней состязаться. В этом она была убеждена. Маркиза была из тех людей, кто на охоте вырывается вперед, оставляя позади охотников, и держится особняком, а в решающий момент неизменно оказывается в кустах.

Карина обещала графу не проигрывать больше ста фунтов. Она рассчитывала выиграть пари, но не собиралась нарушать данное мужу обещание.

— Сто фунтов! — фыркнула маркиза. — Ладно уж, согласна и на такую жалкую сумму. Похоже, вы не очень-то уверены в себе, что, впрочем, неудивительно.

Она окинула Карину с ног до головы презрительным взглядом и вызывающе громко расхохоталась:

— Все равно победа будет на моей стороне!

Карина не понимала, в какую скверную историю ввязалась, приняв вызов маркизы, пока не узнала, что без ее ведома скачки назначили на следующий день. Ей же требовалось время, чтобы убедить мужа одолжить гнедых. Она собиралась рассказать графу о пари, но, вернувшись в Дроксфорд-хаус, получила еще одну его записку — ей их всегда вручал Ньюмен, — извещавшую, что муж вернется поздно.

Карина не знала, что граф отправился в Голландский дом на собрание по поводу реформы избирательной системы, и опять решила, что он уехал к леди Сибли.

Она отправилась спать, рассудив, что если графа нет дома, то ему вовсе незачем знать о скачках.

Утром граф рано уехал из дому. Он отправился завтракать с премьер-министром еще до того, как Карина спустилась вниз, и она успокоила свою совесть, которая уже начала ее мучить, мыслью, что граф ничего не узнает о пари. А если все-таки узнает, тогда она объяснит ему, почему не спросила его разрешения.

Однако сейчас, рядом с ним, она вдруг поняла, что ей почти нечего сказать в свое оправдание. Когда они подъехали к Дроксфорд-хаус, лакей помог ей выйти из фаэтона, и Карина вошла в холл, спиной ощущая присутствие графа.

— Пойдемте в библиотеку, — проговорил он голосом, который показался Карине трубным гласом.

Волнуясь, она сняла накидку и шляпку, отдала их лакею. Потом пригладила волосы, вошла в библиотеку и остановилась посередине комнаты, ожидая, когда граф пригласит ее сесть.

Взглянув на него, поняла, что сейчас он не думает следовать правилам этикета. Более того, возвышаясь над ней, расправив широкие плечи, он смотрел с такой злостью, что Карине стало страшно.

Вероятно, он так разъярен, потому что не может найти слова осуждения, подумала она и, стиснув ледяные руки, попыталась успокоить мужа:

— Мне очень жаль… что вы так сердиты…

— Сердит? — взорвался он. — А что же вы от меня ждали? Как вы могли сделать из меня посмешище? Как вы могли утратить гордость и достоинство? Вы думаете, мне приятно было видеть, что над моей женой, женщиной, носящей мое имя, потешаются все проходимцы и негодяи, которые пришли в городской парк? Ни одна леди, обладающая хоть каплей здравого смысла, не допустит, чтобы о ней в клубе ходили анекдоты, чтобы полупьяные щеголи держали пари «за» или «против». Ни одна леди не станет соревноваться с женщиной, чье имя стало олицетворением вульгарности! — Граф остановился, чтобы перевести дух. — Кто вам разрешил взять моих лошадей?

— Я… полагала, что вы не будете возражать, — пробормотала Карина.

— Не буду возражать! — опять взорвался граф. — Нет, я буду возражать. Вы не имели права брать лошадей, которых я еще не обкатал!

— Но они выиграли гонку! — сверкнула глазами Карина.

— Такую гонку любой мог бы выиграть, — выпалил граф.

— Маркиза считается превосходной наездницей, — возразила ему Карина.

— Она еще кое-кем считается, — отрезал граф. — Боже мой, неужели я должен вам объяснять элементарные правила поведения! Взяв вас в жены, я считал, что вы леди от рождения и знаете, как вести себя в обществе. Теперь я вижу, что ошибся.

— Это… нечестно! — прошептала Карина.

— Нечестно? — вскинул брови граф. — А то, что мне в моем собственном клубе говорят, что, если малейшая сплетня о вашей выходке дойдет до королевского двора, меня все осудят, это, по-вашему, честно?

— Не может быть! — ужаснулась Карина.

— Может, — резко ответил граф. — И во времена правления прежнего короля на такие поступки смотрели неодобрительно, а теперь их и вовсе не потерпят.

Карина молчала, и граф продолжил:

— Сразу после венчания вы обещали вести себя осмотрительно, а сегодня я стыжусь, стыжусь своей жены! Мне стыдно, что графиня Дроксфорд вела себя как простолюдинка! — Граф сказал это, не повышая голоса, и оттого его упрек прозвучал резко и несправедливо. Карина побледнела, но продолжала храбро смотреть на него. — Черт бы вас побрал! — воскликнул граф. — Неужели вы не понимаете, о чем я веду речь!

Говоря это, он непроизвольно взмахнул правой рукой, и Карина вся сжалась, ожидая, что он ее ударит, и закрыла лицо руками. Она сделала это инстинктивно и почти в то же мгновение выпрямилась, но ее жест так поразил его, что граф мгновенно умолк.

Он вдруг увидел, какая она маленькая и беззащитная. Хрупкая девочка с огромными зелеными глазами на бледном лице. И то, что она испугалась и отпрянула, живо напомнило ему о жизни Карины с отцом.

— Боже мой, неужели вы думаете, что я мог бы вас ударить?

Она ничего не ответила. Граф подошел к окну и стал смотреть в сад.

Его гнев остыл. «Карина еще совсем юная, — подумал он. — По-видимому, искушение показать, как она умеет править лошадьми, было слишком велико. Тем более она выиграла! Выиграла великолепно! Чувствовалось, что Карина не только опытная наездница, но и наездница, обладающая своим неповторимым стилем».

Граф стоял у окна, щурясь от солнечного света, а перед глазами было бледное, испуганное лицо его жены, уклоняющейся от удара.

— Лучше бы… вы меня… ударили… чем так со мной… разговаривать, — послышался тихий голос.

Мгновение граф боролся с остатками гнева, потом обернулся.

— Я не это имел в виду, Карина… — начал было он, но в комнате уже никого не было.

Он остался один.


Два часа спустя в дверь спальни Карины кто-то постучал.

— Кто там? — спросила она.

— Извините, миледи, приехал сэр Гай. Он спрашивает, поедет ли ваше сиятельство кататься.

— Передайте сэру Гаю, что я спущусь через пять минут.

Но прошло два раза больше времени, прежде чем она, в белом платье и шляпке из легкого белого муслина, сбежала по парадной лестнице.

Сэр Гай с трудом сдерживал горячих коней, тем не менее, улыбаясь, помог ей сесть в коляску, и они поехали в северном направлении, в парк, в котором в это время дня было мало народу.

— Вы плакали, — сказал он, после того как они проехали некоторое расстояние.

Карина вспыхнула. Она-то думала, что с помощью огуречного сока ей удалось скрыть следы слез.

— Почему вы не остановили меня, когда я принимала этот глупый вызов? — спросила она несчастным голосом.

— Значит, Элтон разозлился! — догадался сэр Гай. — Этого следовало ожидать.

— Вы… не предупредили меня.

— Моя дорогая, что я мог сделать? Раз вы приняли вызов, то взять свои слова назад уже не имели права. Просто я надеялся, как и вы, что он ничего не узнает.

— Да, я на это надеялась. Но в клубе кто-то рассказал ему обо всем. — Она печально вздохнула. — Ну почему я такая дурочка? Теперь-то мне ясно, что зря ввязалась в эту историю, но в тот момент я не могла спокойно слушать, как эта женщина хвасталась.

Сэр Гай ничего не ответил. Они молча доехали до северного берега речушки Серпентайны. Там он остановил лошадей под развесистыми ветвями дерева и взглянул на Карину:

— Позвольте я увезу вас, Карина.

Девушка посмотрела на него широко раскрытыми от изумления глазами:

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что сказал! Вы будете участвовать в каких угодно скачках, танцевать где угодно, хоть на крыше собора Святого Павла! И все, что бы вы ни делали, Карина, приносило бы мне только радость, если бы мы были вместе.

— Как вы можете… просить меня об этом?

— А что тут удивительного? Я говорил вам, что люблю вас. Я очень долго молчал, ибо не хотел пугать вас, но я не могу видеть вас несчастной.

Карина ничего не ответила, но она была явно взволнована, и сэр Гай добавил:

— Давайте я увезу вас и украшу вас любовью. Вы так молоды, так уязвимы и беззащитны. Больше всего на свете я мечтаю держать вас в своих объятиях! Боже мой, я сгораю от страсти!

— Но если я уеду с вами… наш брак не будет законным!

— И это вас волнует, моя любовь?

— Да. Я всегда буду думать… что мама не одобрила бы такой поступок…

— Сомневаюсь, чтобы ваша мама хотела бы видеть вас несчастной! Я люблю вас! Я так люблю вас, что жизни не пожалею, чтобы сделать вас счастливой.

— Вы не должны… мне этого… говорить. Это нехорошо. Вы же знаете, что я… замужем… и если даже я и убегу с вами, муж не даст мне развода, опасаясь скандала.

— А какое это имеет значение? Давайте уедем, Карина! Ничего, о чем стоило бы жалеть, мы с вами не оставляем. Мы уедем за границу, куда пожелаете. Я хочу о вас заботиться. Элтон мизинца вашего не стоит.

Карина помолчала, глядя на серебристые воды Серпентайны. Лицо ее было печальным.

— Мы не будем… счастливы, сэр Гай, если я совершу такой бесчестный поступок. Я заключила с его сиятельством договор. Он не нарушил свое слово, а я нарушаю свое.

— Что вы имеете в виду?

— Я обещала быть ему покорной и хорошей женой. Я покорная жена, но не… хорошая. Теперь я понимаю, что он был прав, рассердившись на меня. С моей стороны было безумием участвовать в этих скачках в Риджент-парке, чтобы все меня видели!

— Разве это так важно?

— Для него это очень важно. Я должна была догадаться, когда увидела дом в Дроксфорде, что… недостойна жить в таком месте.

— Что за ерунда! — прервал ее сэр Гай. — Это Элтон недостоин иметь такую жену, как вы. Вы совершенно одиноки. Если бы у вас был любящий муж, вы бы не делали ошибок. К примеру, со мной вы бы их никогда не совершали.

Они опять немного помолчали, потом Карина сказала:

— Я польщена, что вы просите меня… убежать с вами, сэр Гай, но я должна остаться… остаться с графом и сдержать свое слово. Я… постараюсь быть ему… хорошей женой. Может быть, когда-нибудь… мне это удастся.

— Что же мне делать? — В голосе сэра Гая слышалось отчаяние. — Я мечтаю о вас! Неужели у вас нет ко мне ни капли жалости?

— Вероятно, это плохо… но мне необходима ваша дружба. Мне очень нравилось кататься с вами, беседовать… даже слушать, как вы говорите о своей любви. Я знаю, что это нехорошо… но если граф меня не любит, ему, наверное, все равно.

Сэр Гай криво усмехнулся:

— Нет, ему не все равно. Потому что вы его собственность. Он владеет вами! Для Элтона вы не человек, Карина, вы просто часть его богатства.

— Почему вы ненавидите друг друга? Расскажите мне, я хочу это знать.

— Хорошо. Думаю, вам следует знать правду.

Сэр Гай натянул вожжи, хотя лошади и так стояли смирно, помахивая длинными хвостами, отгоняя мух.

— Элтон и я выросли вместе, — начал он. — Наши матери были близкими подругами. Мой отец не был богат, и большую часть каникул я проводил в Дроксфорде. Мы одновременно поступили в Итон, вместе жили в Оксфорде. Вместе отмечали дни рождения, делились своими мыслями, переживаниями, словом, были неразлучны. Единственные дети у своих родителей, мы были как близнецы.

Гай неотрывно смотрел на воду, и Карине показалось, что сейчас он вернулся в свое детство.

— Мы вместе ездили верхом, охотились, фехтовали, занимались боксом, — продолжал он. — Пожалуй, даже трудно было сказать, кто в каком виде состязаний сильнее, настолько мы стали похожими. И вот, когда уже учился на последнем курсе в Оксфорде, я приехал на каникулы в Дроксфорд и встретил там кузину Элтона — Клеон Ворд.

Сэр Гай замолчал. Карине показалось, что голос его дрогнул.

— Совсем еще юную. Ей было тогда семнадцать. Легкая, грациозная, очаровательная, такая же, как и вы. Она даже внешне чуточку была похожа на вас, только глаза голубые.

В его голосе звучала непреходящая боль, и Карина порывисто взяла его за руку.

— Пожалуйста, больше ничего не говорите, — прошептала она.

— Но я хочу вам рассказать, — ответил он, — Клеон была пылкая, порывистая, темпераментная девушка. Мужчина поопытнее меня сразу бы понял, что она живет чувствами.

— Она… любила вас?

— По крайней мере, она так говорила, и я ей верил. Я бы никогда не признался в своей любви, если бы однажды Клеон прямо не сказала мне, что желает меня столь же сильно, как и я ее. — Сэр Гай сжал Карине руку. — Итак, не прошло и недели, как я безумно, отчаянно влюбился в нее.

Карина слушала затаив дыхание. Она немного ревновала его к женщине, при воспоминании о которой его голос дрожал от страсти.

— Я отдавал себе отчет в том, что бесполезно просить руки дочери у лорда Ворда, — продолжал сэр Гай. — Это был властный, самовлюбленный господин, который и слушать не стал бы никого, кто ниже его по положению, и который имел грандиозные виды на будущее своей дочери. Через три недели, когда мы уже шептали друг другу слова любви, Клеон сообщила мне, что ее отец разрешил герцогу Ваю объявить об их помолвке.

— Иными словами, он приказал ей выйти за него замуж?

— Лорд Ворд даже не спросил Клеон, согласна ли она выйти замуж за герцога, а сразу объявил, что собирается выдать ее замуж. Она пришла ко мне испуганная, вся в слезах, ибо всем сердцем ненавидела этого человека! И неудивительно. Он был на двадцать лет ее старше, этот мерзавец, похоронивший свою первую жену. Как говорили тогда в обществе, он просто свел ее в могилу.

— И какой же выход вы нашли? — взволнованно спросила Карина.

— Я предложил Клеон бежать со мной. Она сразу согласилась. Мы решили обвенчаться в Гретна-Грин. После этого ни ее отец, ни кто-либо другой уже ничего не смогли бы сделать.

— Как это романтично! — заметила Карина.

— Я бы назвал это жестом отчаяния, — возразил сэр Гай. — Но у меня не было денег даже на то, чтобы нанять дилижанс и заплатить священнику. Тогда я составил план, выждал до последнего момента и потом занял деньги у Элтона.

— Он вам их одолжил?

— Да. Он всегда давал мне взаймы и не задавал лишних вопросов. Но так как он был моим близким другом, даже больше — моим братом, потому что я любил его, я рассказал ему, зачем мне срочно понадобились деньги.

Лорд Ворд, которому отец Элтона сообщил о нашем побеге, настиг нас в Бэлдоке. Плачущую Клеон вырвали из моих объятий, а меня ее отец избил до полусмерти.

— Боже мой! — ахнула Карина.

— Неделю я лежал без движения, — бесстрастно продолжал сэр Гай. — Когда я, еле живой, приполз домой, прочитал в газете сообщение о помолвке Клеон.

— Она вышла замуж за герцога?

— Нет. За день до свадьбы она сломала себе шею, упав с лошади, — с горечью произнес сэр Гай. — Клеон была такая веселая, полная жизни, что, казалось, будет жить вечно.

— Это был несчастный случай?

— Такова официальная версия, но моим родителям сообщили, что Клеон была беременна.

— Не может быть! — в ужасе воскликнула Карина.

— Я не имел об этом ни малейшего понятия. Если бы я знал, то пробился бы к ней, даже если бы на моем пути встал отряд солдат. Но мои письма к ней возвращались нераспечатанными. Мне сказали, что, если я попытаюсь с ней встретиться, лорд Ворд опять изобьет меня. Но клянусь, если бы я знал, что она носит моего ребенка, меня бы не остановила даже эта угроза.

— И что вы делали… после ее смерти?

— Я был вне себя. Я не хотел жить. Поехал в Лондон, играл в карты, пил, в общем, пустился во все тяжкие. Естественно, залез в долги. В результате матери пришлось продать драгоценности, а отцу — фамильные земли. Они были глубоко несчастны, им было стыдно за меня. Через несколько лет мой отец умер, и я целиком отношу это на счет моего недостойного поведения.

— А что произошло потом?

— Я уже хотел поступить служить на флот. Долговая тюрьма — штука неприятная, и, думаю, это послужило бы мне хорошим уроком. Но когда я уже ничего хорошего не ждал, судьба внезапно преподнесла мне приятный сюрприз. Мой дядя, который долгое время жил на Ямайке, умер и оставил мне больше миллиона фунтов.

— Слишком поздно!

— Что касается Клеон, да. Я с горечью думал о том, что, если бы у меня были деньги, ее отец вряд ли ответил на мое предложение отказом. Богатый человек почти такая же хорошая партия, как старый герцог.

— Грустная история, — пробормотала Карина.

— Теперь вы понимаете, почему я ненавижу Элтона, а он ненавидит меня. Возможно, Элтон правильно поступил, поставив семейные интересы выше дружбы, но я с тех пор считаю, что он меня предал. Хотя Дроксфорд, по-видимому, считал, что, предавая одного из членов его семьи, я предаю и его.

Карина тяжело вздохнула:

— Этого вы так и не узнали…

— Да. И опять судьба распорядилась так, что единственная женщина, на которой я бы хотел жениться, после того как потерял Клеон, жена Элтона.

— Неужели это правда? Должно быть, вы любили многих женщин.

— Да, многих. И многие любили меня. Но, как я вам уже говорил, мой идеал — у каждого мужчины есть свой идеал женщины — и моя любовь — вы. Я это понял, едва увидел вас. На меня точно снизошло озарение. Я увидел вас, сидящую на диване, и внутренний голос сказал мне: «Это женщина, которую ты искал всю жизнь».

— Вы так не подумали бы, если бы была жива Клеон.

— Кто знает, — грустно улыбнулся сэр Гай. — Я совсем не уверен, что мы были бы с ней так счастливы, как я рисовал в воображении. Она была упряма, своевольна, всегда стояла на своем. Несмотря на молодость, она, как и ее кузен Элтон, любила властвовать.

— Но вы во многом на него похожи, — задумчиво произнесла Карина.

— Конечно. И в хорошем, и в плохом. У человека есть две стороны — хорошая и плохая. Он может или возвыситься, или низко пасть. Потому-то Элтон сидит на троне, а я барахтаюсь в грязи.

— Нет, это неправда! — воскликнула Карина. — Вы не такой плохой, каким стараетесь казаться.

— Дорогая моя, вы совсем не знаете жизни и мужчин, — ласково произнес он. — Я, без сомнения, плохой человек. И мне нравится быть таким. Вот поэтому я совершу самый мерзкий поступок в своей жизни — увезу вас от мужа.

Что-то в его голосе насторожило девушку. Карина внимательно посмотрела на него. Он улыбался, глаза его сияли… похоже, у него не было и тени сомнения в том, что она уедет с ним и подчинится его воле.

— Нет… — прошептала она. — Нет, сэр Гай.

— Что касается наших с вами отношений, то этого слова не существует.

Внезапно ей показалось, что земля разверзлась у нее под ногами и она балансирует на краю пропасти.

— Нет… пожалуйста… я должна ехать домой!

Это был крик испуганного ребенка. Сэр Гай поднес к губам ее руку, в глазах его бушевало пламя.

— Я отвезу вас домой, — тихо молвил он. — Но я буду ждать вас, Карина. Ждать терпеливо, пока вы сами не сдадитесь. Помните, я всегда вас буду ждать!

Глава 7

Граф, проходя по зеленой лужайке мимо королевской ложи на ипподроме в Эскоте, вдруг подумал, что по протоколу его жене следовало бы находиться рядом с ним.

Он выехал из Лондона накануне вечером. Три месяца назад, когда еще был холост, граф Дроксфорд получил от лорда Стейверли приглашение на ужин. Он любил бывать на ежегодных мальчишниках, где собирались знатоки и любители лошадей. И все его мысли перед отъездом были заняты предстоящей встречей.

Он лишний раз убедился, что скачки в Эскоте — значительное событие в жизни Англии, когда перед его взором ярким калейдоскопом замелькали тафта и шелк, перья и цветы, муслин, ленты и зонтики.

Граф нахмурился. Он допустил очевидный промах, и подобная забывчивость непростительна. Пытаясь оправдаться перед самим собой, припомнил, что в последнее время Карина избрала странную манеру общения с ним. Она старалась его избегать после злополучных скачек с маркизой Дауншир. Он понимал, что тогда был несправедлив, не сдержав раздражения. Позже даже хотел просить у Карины прощения, но не представилось возможности сделать это.

На званых ужинах у себя дома, великолепно организованных Робертом Вейдом, Карина, как хозяйка, садилась напротив него, на противоположном конце стола. Она выглядела очаровательно, и он каждый раз с удовлетворением отмечал, что его жена делает честь дроксфордским фамильным драгоценностям.

Жена покорила всех его друзей и знакомых без исключения. Он неоднократно убеждался в этом, принимая от них поздравления. Гости превозносили ее — причем вполне искренне. Мужчины ему завидовали. В этом тоже сомневаться не приходилось. Когда, улыбаясь, говорили, что граф — везунчик, в голосе проскальзывали завистливые нотки.

Все это время после размолвки Карина преднамеренно вела себя таким образом, чтобы ни на минуту не оставаться с ним с глазу на глаз.

Он припомнил, как пытался объясниться с женой перед приходом гостей, но каждый раз получалось так, что она входила в парадную столовую либо когда дворецкий объявлял о прибытии первого гостя, либо чуть позже. Она долго извинялась за опоздания, правда, объяснения всегда выглядели убедительными.

Граф вспомнил и то, как однажды Карина сказала, что ее заветная мечта — присутствовать на скачках в Эскоте.

Накануне он выехал из Лондона на час позже, чем обычно, и прибыл в дом лорда Стейверли около семи.

Дворецкий приглашал гостей к столу, когда граф, переодевшись в спешке в парадный костюм, спускался по лестнице из отведенных для него комнат.

С большинством из приглашенных он встречался из года в год, но появились и новые лица. Он досадовал, что опоздал на церемонию представления гостей друг другу, хотел справиться о незнакомых у лорда Стейверли, но тут услышал, как один из них, молодой человек, сказал:

— Кстати, о скачках! Меррик приобрел потрясающих гнедых лошадей. Могу поклясться, вряд ли сыщешь лучше.

— Согласен с вами, — произнес почтенный джентльмен, которого граф тоже видел впервые. — Я случайно столкнулся с Мерриком на кембриджской дороге у въезда в город. Был затор, и я смог рассмотреть лошадей вблизи. Ни единого изъяна, просто великолепны. — Выдержав паузу, в течение которой возражений не последовало, он добавил: — Лошадки что надо, и дама Меррика — совершенно бесподобна.

— Вы с ней знакомы? — полюбопытствовал молодой человек.

— Я не знаю, кто она, но особа очаровательная. Огромные зеленые глаза… Таких глаз я еще не видел. Меррику следует воздать должное.

Повисла тишина. Та самая неловкая тишина, когда в приличном обществе допускается бестактность. Несколько мужчин взглянули на графа и сразу же отвели глаза. Он понял, что им известно, кто была спутница сэра Гая Меррика. Граф не сомневался: присутствующие гадают, знает ли он о том, что его заклятый враг и жена дают повод для сплетен.

В нем закипела злость, однако, понимая, что в подобной ситуации лучший выход — не обращать на сплетни внимание, граф, повернувшись к своему ближайшему соседу, произнес ровным голосом:

— Если будет дождь, король вряд ли приедет на скачки.

— Он, по-моему, был бы только рад такому предлогу, — живо отозвался тот. — Его величество должен обязательно выставить чистокровного жеребца на скачках, а это стоило бы ему кругленькой суммы. Хотя, справедливости ради, должен заметить, что в жокей-клубе король во всеуслышание заявил, что не остановится ни перед какими затратами, чтобы порадовать королеву, которая просто без ума от лошадей.

Следовало засмеяться, и граф сделал это, хотя на душе кошки скребли. Он ни на секунду не переставал размышлять над услышанным.

После ужина мужчины сели за модную карточную игру — эскарте. Граф проиграл большую сумму денег.

Придя к себе, долго не мог уснуть.

Про проигрыш он даже не вспоминал, мысли о Карине, о сплетнях не давали ему покоя.

И теперь, прогуливаясь по лужайке, он невольно вглядывался в толпу, не мелькнет ли где Меррик. Если он не в Эскоте, значит, с Кариной? Граф сурово сдвинул брови, и несколько знакомых, намеревавшихся поздороваться с ним, увидев злую гримасу на его лицо, сочли за благо свернуть в сторону.

Герцог Ричмонд, президент жокей-клуба, попросил графа и еще нескольких титулованных дворян встретить короля и королеву.

Граф услышал прокатившееся вдалеке «ура!» — не столь мощное, какое следовало ожидать, усмехнулся он, и спустя минуту уже занял свое место среди встречающих. Королевские особы прибыли в сопровождении внушительного кортежа. Восемь карет, каждая запряженная в четверку лошадей, два фаэтона, легкие коляски, запряженные пони, несколько жеребцов, которых вели под уздцы. Герцог Ричмонд сидел рядомс королем и королевой; премьер-министр лорд Грей ехал следом в одной из карет. Короля сопровождали трое незаконнорожденных сыновей: граф Мюнстер гарцевал на породистом жеребце сзади отцовского экипажа, пастор Август и Фредерик ехали в фаэтонах.

Когда кортеж поравнялся с группой встречающих, граф отметил, что прием, оказываемый королю, был достаточно сдержанным. Георга IV встречали в свое время с гораздо большим воодушевлением. Затем вместе со всеми граф пошел к парковке, устроенной за трибунами, куда проследовал кортеж.

Король был в отличном расположении духа. На лице его сияла улыбка. Огромная бобровая шапка, голубой камзол, белоснежные нанковые панталоны придавали его фигуре живописность. Золотой брегет наигрывал мелодии каждую четверть часа, толстая золотая цепь блестела на солнце.

На королеве, как всегда, был необыкновенно элегантный туалет и без счета сверкающих драгоценностей.

Они пожали руки встречающим их джентльменам и в окружении придворных направились в ложу. Толпы народа приветствовали их, чуть не вываливаясь за перила. Король и королева, улыбаясь, раскланивались направо и налево. Все было готово к тому, чтобы начать скачки.

Королева посматривала на туалеты дам. Нынче в моде были атласные шляпки с очень высокой тульей. Ветер трепал волны прозрачной вуали, свешивающейся с довольно широких полей. Некоторые завзятые модницы выглядели весьма экстравагантно в этих шляпках и обычных нарядах в стиле эскот. А те, что посмелее, облачились в туалеты с огромнейшими рукавами, густо присборенными на плечах и зауженными к запястью. Подкладные широченные плечи контрастировали с сильно стянутыми, осиными, талиями.

— Подними программу, дорогой, — услышал граф, проходя между рядов на трибуне. — Если я пошевелюсь, раздастся такой треск, что лошади испугаются и понесут.

Граф был озадачен, поскольку не понял и половины сказанного.

В королевской ложе, обитой изнутри алым бархатом, граф подошел к королеве, отдыхающей в роскошном кресле, и произнес приличествующие случаю слова. В глубине ложи, где толпились дворяне, подавали прохладительные напитки. По протоколу графу вменялось в обязанность первым делом оказать внимание королеве. Сделав это, он, вздохнув с облегчением, направился к королю.

Граф симпатизировал этому обаятельному человеку, несмотря на то что тот иногда пускал пыль в глаза. Граф понимал, что Георг впервые приехал на скачки в Эскоте будучи коронованной особой, поэтому было необходимо, приветствуя короля, подчеркнуть это обстоятельство в изящных и приятных для его величества выражениях.

Новоиспеченный монарх, не скрывая, наслаждался своим положением. Король был сама любезность, источая монаршую милость в разговоре с премьер-министром, в беседах с придворными, со всеми, кто так или иначе попадал в поле его нового бытия. Его величество со всеми был обходителен и приветлив, но только не с герцогиней Кентской. Он о ней слышать не хотел и иначе, как «эта особа», ее не называл.

В разговоре с графом король обнаружил осведомленность о бесценных сокровищах, хранящихся в поместье Дроксфорд, и сказал, что хотел бы навестить графа и увидеть все собственными глазами. Между тем скачки начались, но, казалось, короля они совсем не занимали. Когда первый заезд закончился и лошади миновали финишный столб, трибуны взорвались в приветственных криках и рукоплесканиях. Георг понял, что следует проявить интерес, и спросил:

— Кто выиграл? Чья лошадь пришла первой?

— Герцог Девоншир, сир. Его жеребец по кличке Бешеный пришел первым, — сообщил граф, выяснив имя победителя.

— Рад за него! — ответил король. — Он славный малый! Один остряк назвал его барометром моды. И неудивительно! Похоже, он в курсе всех событий. Королева говорит, что он весьма обходителен и олицетворенное благородство. Обо мне она, наверное, не столь лестного мнения! Как вы думаете? — Король засмеялся. Потом его смех перешел в астматический кашель. Отдышавшись, он взял программу состязаний и спросил: — А моя лошадь когда бежит?

— Полагаю, ваше величество участвует в следующем заезде, — ответил граф.

— Ну и дела! — воскликнул король, изучая листок. — Ваша жена, оказывается, ставит свою лошадь против вашей, Дроксфорд. Любопытно! Если кто-то из вас двоих победит, как будете делить выигрыш?

Король опять принялся хохотать, а граф уставился в свой листок, где было напечатано:

«Графиня Дроксфорд. Лошадь по кличке Мерлин. Объездчик — Нэт Тайлер. Жокей — Джим Тайлер».

— Полагаю, здесь какая-то ошибка… — начал граф, но ему не дали договорить.

К королю подошел придворный из сопровождающей его свиты и сказал:

— Не желаете ли, сир, пройти к паддоку? Лошадь вашего величества бежит в следующем заезде.

— О да! Конечно! — оживился король. — Дроксфорд, присоединяйтесь. Я хочу взглянуть на свою лошадь, а заодно на вашу и вашей жены. Не хочется проигрывать!

Пока они шли к паддоку, король сыпал любезностями, дамы склонялись в реверансе, джентльмены, приподнимая цилиндры, провожали его поклоном. «Прекрасная погода», «Рад вас приветствовать», «Рад вас видеть», «Благодарю вас» — и все в таком же духе. Король несколько раз останавливался, пожимая руки тем, кого знал лично.

По плотному дерну дорожки они подошли к паддоку. Конюхи выводили лошадей на круг, где проходила разминка.

Граф стоял, облокотившись о перила, и вдруг увидел Карину. Он не поверил своим глазам. Но, без сомнения, это была она. Прелестное личико сердечком, обрамленное золотистыми волосами, выглядывало из бледно-розового капора. Элегантное платье нежно-розового цвета добавляло очарования ее лицу и делало его похожим на нераспустившийся бутон розы.

Карина, словно почувствовав его пристальный взгляд, повернула голову и увидела мужа. Казалось, еще секунда — и девушка бросится бежать, но она справилась с охватившей ее растерянностью и решительно направилась к графу.

Карина не видела, что в группе лиц, подошедших к паддоку, был сам король. Когда она подошла к графу, король немедленно заметил ее:

— Это ваша жена, Дроксфорд?

— Да, сир! Позвольте представить мою жену вашему величеству?

— Непременно! — воскликнул король, глядя на нее во все глаза. И он протянул руку как раз в тот момент, когда Карина, вспыхнув от смущения, опускалась в глубоком реверансе. — Рад, весьма рад познакомиться с вами, леди Дроксфорд, — сказал он. — Вашего мужа я знаю давно. Слышал, что он женился. Королева тоже хочет с вами познакомиться. А сейчас составьте мне компанию и покажите вашу лошадь. Хотелось бы знать, что заставило вас бросить вызов мужу в том виде состязаний, в котором, как я слышал, ему нет равных.

Карина бросила на графа испуганный взгляд, но выражение его лица оставалось непроницаемым, и ей ничего другого не оставалось, как только отправиться с королем на круг.

— Я не знала, сир, когда делала заявку, что его сиятельство будет участвовать в этом заезде, — объясняла она по дороге.

— Надеюсь, что моя животина разобьет ваших в пух и прах, — засмеялся король. — Что скажете на это, миледи?

Карина задумалась, потом чистосердечно сказала:

— Сомневаюсь, сир.

— Сомневаетесь? А позвольте полюбопытствовать, почему вы так решили?

— Я просто чувствую, сир. Хотя, возможно, и ошибаюсь. Королевская Корона, по-моему, недостаточно выезжена.

— Недостаточно выезжена? — изумился король. — Почему вы так считаете?

Карина взглянула на графа — тот был мрачнее тучи — и решила уклониться от прямого ответа.

— Не следует относиться серьезно к моим словам. Сама не знаю, с чего я это взяла.

— Давайте взглянем на мою лошадь, — успокоившись, предложил король.

Они пошли на круг, куда входить разрешалось только владельцам и жокеям. Граф заглянул в листок программы. Лошадь Карины значилась под номером шесть. Он отыскал жеребца глазами и чуть было не разразился громким смехом.

Ширококостный, с длинной шеей, довольно неуклюжий конь выглядел особенно жалким рядом со статными жеребцами с отличной родословной. Когда граф узнал, что Карина опять выказала непокорность, он разозлился на нее. Однако, увидев эту смешную лошадь, почувствовал, как гнев уступил место иному чувству. Граф устыдился, что у его жены такое чучело. Более того, он пожалел Карину.

Граф знал о ее любви к лошадям — сразу после венчания она попросила его позволить взглянуть на лошадей. Теперь он был более чем удивлен ее выбором. Ни стати, ни породы — ничего этого в ее лошади не было и в помине.

Король между тем беседовал с Кариной, но для всех, кто хорошо знал ее, было очевидно, что она пропускает его слова мимо ушей. Граф понимал, что в данный момент ее больше всего беспокоило то, как муж отнесется к ее поступку.

«Так и быть! — подумал он. — Не скажу ни слова! На этот раз я ее удивлю! Если ей хочется иметь скаковых лошадей, выполню ее желание. — Граф решил поручить своему объездчику выбрать для жены пару породистых жеребцов. — И где только она откопала это чудовище? Должно быть, все карманные деньги потратила, а ее скакун — дай Бог! — не упал бы на полпути до финишного столба!»

Граф опять с досадой подумал о том, что не проявил должного внимания к Карине. Ему, конечно, ничего не стоило устроить ее поездку в Эскот, можно было бы и лошадь купить. Словом, желая загладить свою вину, он решил быть великодушным. «Наивный ребенок! Притащила эту неуклюжую деревянную лошадку на серьезные скачки. Придется утешать, когда начнет слезы лить».

— Ну и где же мой конь? — спросил король.

— Королевская Корона на старте, сир! — Карина показала на чалую лошадь, нервную и нетерпеливую.

Граф бросил на королевского скакуна придирчивый взгляд знатока. Все как будто в порядке, но что-то настораживало.

«Пожалуй, Карина права. Лошади не хватает выездки. И, конечно, только его жена, непосредственная и открытая, могла открыть королю правду!»

Граф увидел своего жокея и подошел к нему. Краем глаза заметил, что и Карина разговаривает с наездником, казавшимся особенно маленьким на широкой спине здорового и неуклюжего жеребца.

— Самое удивительное, что ее сиятельство участвует в скачках, — сказал жокей графу.

— Так что ж из этого… — усмехнулся граф.

Жокей улыбнулся:

— Ирландские лошади непредсказуемы.

— Ирландские? — переспросил граф и поднял брови от удивления.

— Да, милорд, ирландские, а этот Нэт Тайлер…

Граф не расслышал, что сказал тот про объездчика Карины, так как в это время король позвал его.

— Пора делать ставки, Дроксфорд! — сказал Георг. — Давайте вернемся в ложу.

— Охотно, сир!

— Леди Дроксфорд, вы идете с нами? — спросил король.

— Благодарю вас, сир. Сочту за честь, — сказала Карина и улыбнулась той очаровательной улыбкой, перед которой не могли устоять и менее уязвимые мужчины.

Король же был совершенно безоружен перед женскими чарами, поэтому улыбка Карины пленила его окончательно.

— Миледи, на какую лошадь я должен ставить? Предупреждаю, я не люблю проигрывать! Частенько терпел неудачу, когда ставил на шикарных с виду лошадей. Я могу рассчитывать на то, что мой жеребец заработает мне денег?

— Он фаворит, сир! — ответила Карина. — Все хотят сделать вам приятное и ставят на него. То есть я хочу сказать, все хотят, чтобы вам понравились скачки в Эскоте.

— Вот как! Ах, негодники! — воскликнул весело король. — Ну, если все ставят на мою лошадь, значит, мне сам Бог велел.

— Рискните, сир, поставить на Мерлина, — сказала Карина неуверенно, — на мою лошадь. Вы ничем не рискуете. Поставите один фунт, если выиграю я — получите десять. Выдача большая!

— Неплохо, Дроксфорд! Десять к одному! Рискну…

Граф промолчал. Он никак не мог остановить Карину. Она упорно строит из себя дурочку. «Безумство! — злился он. — Несусветная глупость: посоветовать королю — его величество совершенно не разбирается в лошадях — ставить на аутсайдера!»

Король был человек прижимистый. Это знали все. Всю свою жизнь, пока не взошел на трон, он не вылезал из долгов. Теперь же его можно было сравнить с ребенком, оставленным в буфете без присмотра: бери любые лакомства и ешь сколько хочешь. Но он тем не менее был готов урвать кусок и от казенного пирога.

Граф хотел было предложить королю свои услуги, то есть хотел поставить за него, изловчиться, чтобы король был в выигрыше, независимо от того, какая лошадь придет первой. Но не успел это сделать, так как лорд Хаув, отвечающий за хозяйство королевы, желая оказать услугу королю, опередил его. Граф, раздраженный глупой самонадеянностью жены, молча вернулся в ложу.

Карину представили королеве. Та была необычайно приветлива и познакомила ее со своей сестрой, герцогиней Саксонско-Веймарской, которая гостила в Виндзорском замке.

— Леди Дроксфорд, надеюсь, что вы и ваш муж не откажетесь поужинать с нами сегодня вечером, — мягко сказала королева.

— Это большая честь для нас, ваше величество, — ответила Карина и вопросительно посмотрела на графа.

В голове у нее возник план немедленно послать лакея в Лондон за вечерним туалетом и драгоценностями. Она рассчитала, что если граф распорядится выделить для этой цели новое двухколесное ландо, то можно успеть переодеться и быть в замке к семи.

Он понял ее взгляд и одобрительно кивнул. Карина улыбнулась в ответ. Королева заметила это и, дотронувшись до ее руки, сказала:

— Вижу, что вы счастливы! Примите мои поздравления, миледи. Я знаю, что вы недавно вышли замуж.

— Да, ваше величество! Благодарю вас за поздравление.

— Я счастлива в браке с моим добрым мужем. И мне приятно думать, что и другие тоже счастливы.

Королева говорила на ломаном английском, но Карина поняла, что та хотела сказать, — в глазах ее величества отразилась нежность, когда она посмотрела на короля, а тот взглянул на жену с обожанием.

Королева была моложе незаконнорожденных дочерей короля. Она впервые встретила своего жениха, когда приехала в Англию. Лаской, добротой, нежностью, изяществом королева зажгла в нем огонь давно потухшей юности.

— Идут! — закричал кто-то, и все повернули головы в ту сторону, где, выйдя из-за поворота, в приглушенных лучах предвечернего солнца яркими пятнами замелькали флаги с гербами владельцев лошадей.

Карина бросилась к перилам и замерла. Она, волнуясь, стиснула руки, в глазах застыло напряженное ожидание.

Граф вспомнил, какие чувства испытывал он сам, когда впервые участвовал в скачках и жокей первым пришел к финишному столбу, держа в руке флаг Дроксфордов. «Карина, безусловно, будет огорчена, — подумал граф. — Даже если первой придет моя лошадь».

Граф подошел и стал с ней рядом.

— Я желаю вам удачи, — сказал он, понизив голос.

— Благодарю вас, — ответила Карина, так и не взглянув на него. Она не отводила глаз от дорожки.

— Не следует огорчаться, если Мерлин проиграет, — заметил граф. — В другой раз, если позволите, я вам помогу советом. Я хорошо разбираюсь в лошадях.

— Да, я знаю. Полагаю, милорд, ваша лошадь будет в первой тройке.

— Спасибо! — ответил граф и не удержался от снисходительного замечания: — Ставки на Мерлина не многие делали, несмотря на несомненную поддержку его высочества и его свиты. Моя Стрекоза, кажется, вышла в фавориты.

— Ваша лошадь не придет первой! — заявила Карина.

Граф улыбнулся. Он был готов простить ее неоправданный оптимизм, но это замечание переходило все границы.

— Вы и в самом деле полагаете, что обгоните меня?

— Не полагаю, а знаю наверняка.

Граф улыбнулся еще раз и посмотрел в бинокль. Лошади вышли на переднюю дорожку. Над ипподромом пронесся всеобщий вздох, все головы, как по команде, повернулись. Многие вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть, кто лидирует.

Впереди всех неслись две лошади, и вдруг все разом вскрикнули. Одна из них споткнулась и сошла с дистанции.

— Это же Королевская Корона! — воскликнул граф. — В чем дело?

— Я говорила, что лошадь не готова, — сказала Карина.

— Какого дьявола они ее выставили? — спросил граф, задержав дыхание.

— Что такое? Что произошло? — услышали они крик короля. — Моя лошадь выбыла? Этого не может быть!

— К сожалению, это так, сир, — сказал лорд Ричмонд. — Нет слов, чтобы выразить наше огорчение. Полагаю, здесь нет ни одного человека, кто сомневался в том, что флаг вашего величества первым пересечет финиш.

— Я ничего не понимаю! — воскликнул король. В его голосе послышалось раздражение.

Карина не следила за разговором. Она, не отводя глаз, смотрела, как лошадь с длинной шеей и широкой грудью неслась ровно и плавно. Вот она обошла лошадь лорда Дерби, затем лошадь герцога Ричмонда… Теперь она шла ноздря в ноздрю со Стрекозой. Еще рывок, и сомнений не осталось: никому не известный Джим Тайлер, подскакивающий, как маленькая обезьяна, на спине здоровенной лошади, стремительно приближался к победному финишу!

Гул удивления прокатился над ипподромом: Мерлин выиграл, обойдя соперника на полтора корпуса. Он пришел первым и победил!

— Господи! Боже! — только и смогла произнести Карина. Опомнившись, возбужденная и счастливая, она воскликнула: — Я говорила! Я вам говорила, что он выиграет! Пойдемте, пойдемте быстрее к воротам. Я хочу видеть, как его выведут.

Она выбежала из королевской ложи, а граф, понимая, что обязан сопровождать ее, пробормотал извинения — по протоколу он не должен был уходить из ложи раньше короля — и последовал за Кариной.

Ему с трудом удалось ее догнать. Она летела будто на крыльях. К воротам они подошли в тот самый момент, когда невысокий мужчина с морщинистым лицом и улыбкой от уха до уха выводил Мерлина.

— Мы победили, Нэт! Мы победили! — закричала Карина.

— Да, миледи, мы выиграли! — ответил тот.

Карина шагала рядом с лошадью. Раздавались редкие восторженные выкрики. Когда подошли к стойлам, энтузиазма у зрителей прибавилось. Особенно торжествовали конюхи и слуги. Они, без сомнения, наскребли мелочи, поставили на загадочного вида лошадь и теперь радовались выигрышу.

— И где это вы раздобыли его? — спросил граф у Карины. Она стояла рядом с Мерлином, похлопывая коня по холке.

Услышав голос графа, Карина вздрогнула от неожиданности, поскольку не думала, что он пошел за ней.

— Купила на ярмарке лошадей в Барнете, — ответила она. — Как только увидела, сразу поняла, какой он великолепный красавец. Правда, Нэт?

— Сущая правда, миледи!

— Поздравляю вас, — сказал граф, протягивая руку объездчику.

— Спасибо, милорд. Надеюсь, вы не очень переживаете, что мы обошли Стрекозу?

— Нет конечно. Стрекоза пришла второй. Признаться, я и на это не рассчитывал.

— Я же говорила вам, что лошадь короля никогда не выиграет! — улыбнулась Карина.

Она была оживлена, взволнована и необыкновенно мила. Внимание публики возбуждало ее. Вокруг толпились люди. Каждый хотел рассмотреть получше неожиданного победителя. В числе тех, кто протискивался в первые ряды, оказался и лорд Ваймен. Он не сводил с Карины глаз.

Выражение его лица, на котором читалось неприкрытое вожделение, привлекло внимание элегантной женщины, наблюдавшей за новоиспеченной графиней Дроксфорд и ее мужем.

Лорд Ваймен обернулся и встретился с ней глазами. Ее откровенно страстный взгляд сомнений не вызывал.

— Полагаю, мы с вами встречались, мадам, — начал он неуверенно. — Конечно же! Вы — миссис Фелиция Корвин. Я видел вас в обществе лорда Дроксфорда.

Миссис Корвин сделала реверанс:

— А вы, если не ошибаюсь, лорд Ваймен!

Он прикоснулся губами к ее руке, обтянутой перчаткой, и сказал:

— У меня возник великолепный план, миссис Корвин, и нам нужно его обсудить. Если он удастся, мы оба будем удовлетворены.

Джим Тайлер только что закончил повторную регистрацию. Как победителя, его взвешивали на весах с точностью до сотых. Он вышел из весовой сияющий и взволнованный.

— Думаю, теперь мы должны вернуться в королевскую ложу, — сказал граф Карине. — Вы нарушили этикет, убежали так стремительно.

— Извините! Мне нужно было спросить разрешения?

— Да! Таковы правила вежливости.

— Я принесу извинения, — молвила Карина, потупив взор.

— Полагаю, вы не одна сюда приехали? — спросил граф и застыл в ожидании ответа.

— Не одна! Я приехала с Генриеттой Котни и ее мужем. Генриетта сидит на трибуне, свекровь не позволяет ей находиться в толпе. Майор Котни сопровождал меня до самого паддока, хотя самому не терпелось посмотреть свою лошадь, которая бежит в третьем заезде. Довел меня до паддока — и его как ветром сдуло.

— Слава Богу, что на этот раз вы вели себя осмотрительно! — заметил граф, улыбаясь.

Карина поняла, что он поддразнивает ее.

— Между прочим, я могла бы и одна отправиться в Эскот. Скачки я ни за что на свете не пропустила бы. — Карина обернулась к объездчику: — До свидания, Нэт. Я вам очень признательна! Мне не терпится взглянуть на двух лошадей, о которых вы упоминали. Хочу купить их.

— Все сделаю, миледи! Только вот сомневаюсь, что они сравнятся с Мерлином!

— Это я и сама понимаю. Вторую такую лошадь вряд ли можно отыскать, — улыбнулась Карина.

Она потрепала Мерлина по холке и подошла к графу.

— Собираетесь играть на скачках, Карина?

— Пока хочу приобрести еще двух лошадей, — ответила она. — Теперь я могу себе это позволить. Могу купить хоть целую дюжину. Как славно, что Мерлин победил! Я до сих пор не в состоянии в это поверить.

— И каков ваш выигрыш? — граф не сдержал снисходительной улыбки. — Надеюсь, вы обратились к надежному букмекеру?

— К надежному. Я предварительно выяснила у Роберта, с кем из них вы имеете дело.

— Разумно! — одобрил ее граф. — Большинство из них люди ненадежные, многие не имеют за спиной никакого капитала. Я имею дело с кредитоспособными дельцами. А какая выдача за Мерлина?

— Десятикратная. Я подумала, есть смысл так сделать, полагая, что найдутся разумные игроки и поставят на него.

— Десятикратная? — опешил граф. — И сколько же вы поставили?

Карина хотела ответить, но вдруг побледнела и в ужасе взглянула на графа.

— Забыла! — вскрикнула она. — Клянусь вам, забыла. — Карина сжала руки. — Я совсем упустила из виду. Какой ужас! Как я могла?

— Что случилось? Что вы забыли?

— Что обещала вам никогда не делать ставки больше ста фунтов! Когда билась об заклад с маркизой Дауншир — помнила, а теперь забыла. Я была уверена, что Мерлин придет первым. Мне так хотелось купить лошадей, о которых говорил Нэт! Честное слово, я просто забыла, что обещала не ставить более сотни фунтов. Вы мне верите?

Карина смотрела на него такими искренними глазами, что не поверить было невозможно.

— Я верю вам, — поспешил успокоить ее граф. — Ну и сколько же вы поставили?

— Тысячу фунтов! — сказала она дрожащим голосом.

— Тысячу фунтов? — в изумлении воскликнул граф. — Стало быть, вы выиграли десять тысяч фунтов?

Он намеревался еще что-то сказать, но его опередили.

— Я ваш должник, леди Дроксфорд, — сказал король и поцеловал Карине руку. — Благодаря вашему совету я выиграл кучу денег. Десять к одному! Прекрасно, просто великолепно. Я рассказал о выигрыше королеве, и она посоветовала мне справляться у вас, на какую лошадь следует ставить в каждом заезде. Вы, миледи, разбираетесь в этом деле лучше герцога Ричмонда. Да и вашего мужа, кстати сказать, тоже.

Карина улыбнулась:

— Благодарю вас, сир, но хорошо бы не сглазить…

— Пойдемте и взглянем на лошадей, участвующих в следующем заезде. Горю нетерпением выиграть еще, а вы мне будете подсказывать!

Сомнений не было — Карина произвела на короля неизгладимое впечатление. Он не отходил от нее до конца скачек. И когда королевский кортеж покидал Эскот, публика восторженно провожала его. Все поняли, что его величество разбирается в лошадях. Целуя Карине руку, король произнес:

— Жду вас вечером, леди Дроксфорд. Уверен, что вам понравится замок. Я его обожаю, и королева тоже!

Карина, оставшись наедине с мужем, бросила на него вопросительный взгляд, поскольку не сомневалась, что он захочет продолжить начатый разговор.

— Кто одолжил вам денег? — осведомился граф.

Карина ждала этого вопроса и все-таки, когда начала говорить, волновалась:

— Сэр… Гай… он… сам предложил. Я знала… что… он… очень богат.

— А каким образом вы рассчитывали вернуть долг, если бы проиграли?

— Он сказал, что может ждать сколько угодно, — ответила Карина. — Я бы что-нибудь придумала. Но я была уверена, я знала, что Мерлин не подведет!

— Ни в чем и никогда нельзя быть… — граф не докончил фразу.

— Поздравляю, Элтон, — раздался рядом громкий голос. Фредди Фаррингтон, это был он, хлопнул графа по спине. — А вас, Карина, поздравляю миллион раз. Поражен и рад за вас. — Он поцеловал ей руку. — Каков зверь! А какой бег! Ничего подобного никогда не видел. На финише он выглядел так, словно спокойно может пробежать еще столько же. Где вы его раскопали?

— На ярмарке в Барнете, — ответила счастливая Карина. — Я обошла всех торговцев лошадьми и вдруг на краю поля увидела Мерлина. Нэт Тайлер стоял рядом и чуть не плакал.

— Хотите сказать, что и слезы разглядели? — спросил граф не без иронии.

— Вовсе нет! Он ходил вокруг Мерлина, поглаживал и похлопывал его. Что-то бормотал ласково. А когда мы начали договариваться о цене, я видела: у него просто сердце разрывается при мысли, что приходит пора расставаться.

— Тайлер? Он, случайно, не объезжал лошадей принца Уэльского? — осведомился капитан Фаррингтон.

— Его отец был объездчиком у короля Георга, когда тот еще не был королем, а принцем Уэльским, — пояснила Карина. — Потом, состарившись, отец Нэта уже не мог работать объездчиком и пристрастился играть на скачках. Проиграл все свои сбережения! И тогда Нэт, ранее работавший со своим отцом, попытался спасти положение, однако, увы, потерпел неудачу. Один из владельцев потребовал немедленно вернуть долги, другой вскоре умер. Нэт рассчитался со всеми, но у него остался только Мерлин, которого купил в Ирландии еще жеребенком. Настал печальный день, когда Нэту с семьей стало не на что жить, и он решил продать коня на ярмарке. Мерлин внешне не смотрится, и Нэт даже не рассчитывал на большие деньги.

— Я это заметил, — сказал граф.

— С виду он, конечно, неказистый, — согласилась Карина. — Но нужно видеть его бег.

— Совершенно справедливо! Это тот самый редкий случай, когда внешность обманчива, — заметил граф.

— Вы правы! — подхватила Карина и посмотрела на него. — Когда Нэт показал мне Мерлина в беге на соседнем поле, я не колебалась ни минуты. Спросила, сколько за него хочет, а он ответил так: «Можно было бы просить сто пятьдесят гиней, но у меня безвыходное положение, поэтому уступаю за девяносто».

— А вы что ответили?

— А я и говорю — дам двести, но при одном условии.

— Интересно! Какое же было ваше условие? — не сдержал любопытства Фредди Фаррингтон.

— Я попросила Нэта и его сына Джима продолжать работать с Мерлином.

Приятели посмотрели друг на друга и разразились хохотом.

— Я сказала что-нибудь смешное? — нахмурившись, спросила Карина, переводя глаза с одного на другого.

— Не то слово! — ответил Фредди Фаррингтон. — На ярмарке в Эскоте продают чистокровных жеребцов за бешеные деньги, по тысяче и более, а вы приобретаете какую-то клячу, объездчика и жокея в придачу — всего за двести гиней и выигрываете на престижных скачках. Нет, это все-таки потрясающе! — Он снова рассмеялся. — Такое могло произойти только с вами!

— Что же такого потрясающего вы во мне увидели? — спросила Карина.

— Попробую объяснить. Вы, Карина, будто принцесса из «Сказок братьев Гримм». Понимаете? Ваша удача сродни волшебству.

— Думаю, нам следует предупредить миссис Котни, что вы будете возвращаться со мной, — заметил граф.

— Ты остановишься, как всегда, в доме Стейверли? — обратился к графу Фредди Фаррингтон. — Я приглашен к нему на ужин.

— Мы после ужина в Виндзорском замке возвратимся в Лондон, — ответил тот. — Я у лорда Стейверли больше и не собирался задерживаться.

— А где же я смогу переодеться? — спросила Карина.

— Лорд Стейверли будет рад, если вы окажете ему честь своим визитом. Все знают, что мы приглашены к королю на ужин. Его жена равнодушна к скачкам, поэтому вечером в доме будет мальчишник. В половине седьмого мы от них уедем в Виндзор.

— Ах, какой сегодня у меня изумительный день! — обратилась Карина к капитану Фаррингтону. — Успех на скачках, ужин в Виндзорском замке… Я даже не мечтала о таком!

— Там будет чертовски скучно и очень душно, — не разделил ее восторга Фредди Фаррингтон.

— Зачем вы мне об этом говорите? Хотите испортить настроение? — рассердилась Карина.

Капитан Фаррингтон всю дорогу до дома лорда Стейверли подтрунивал над ней. Когда приехали и Карина поднялась на второй этаж в комнаты, отведенные для лорда Дроксфорда, граф вдруг вспомнил, что еще о многом не успел расспросить свою жену.

В Виндзорский замок они отправились не одни, поэтому разговор с Кариной пришлось отложить на неопределенное время. Граф, Карина и лорд Линдхерст разместились на заднем сиденье нового ландо графа, часом раньше доставившего для Карины вечерний туалет из Лондона. Великолепным экипажем правили два кучера в напудренных и завитых париках и роскошных ливреях.

— Я ощущаю себя великосветской дамой, — сказала Карина.

— Позвольте заметить, вы и есть самая очаровательная великосветская дама, — произнес комплимент лорд Линдхерст.

Карина была ослепительна в белом атласном платье, отделанном воланами из дорогих тонких кружев. По вырезу декольте и на поясе разбросаны букетики цветов, украшенных бриллиантами. На голове сверкала бриллиантовая тиара. Длинные бриллиантовые серьги переливались огоньками, подчеркивая изящную линию шеи. Бриллиантовое ожерелье, гордость Дроксфордов, и бриллиантовые браслеты дополняли роскошный туалет.

Они прибыли в замок около семи, но до ужина оставался целый час, и гости чинно беседовали.

Огромный, изысканно украшенный стол был накрыт на сорок персон. Карине впервые предстояло есть из золотых тарелок. Утверждали, что другого такого сервиза нет во всей Европе. В массивных золотых канделябрах горели свечи, в отблеске их пламени сверкание драгоценностей на дамах наполняло парадную столовую сказочным сиянием.

Карина прочла меню и решила, что их повар в Дроксфорд-хаусе обладает большей фантазией. К тому же Фредди Фаррингтон оказался прав — становилось невыносимо жарко.

Кавалером королевы за ужином был лорд Ричмонд. Король оказывал внимание герцогине Саксонско-Веймарской. Как только расселись за столом, Георг принялся потчевать гостей изысканными винами. Он настаивал, чтобы гости пили вместе с ним. Так повторялось раз шесть или семь за ужин. Карину этот обычай приятно поразил, но из-за него трапеза несколько затянулась.

Рядом с ней сидел граф Грей. Он развлекал ее беседой. Карина, воспользовавшись соседством с премьер-министром, расспрашивала его о реформе избирательной системы. Лорд Грей давал ей исчерпывающие ответы на все вопросы.

Спустя какое-то время она поняла, что все, о чем он ей рассказывал, входило в компетенцию ее мужа, и подумала, что премьер-министр, должно быть, догадался, что ее скудные знания о предполагаемой реформе — результат прохладных отношений между супругами.

Кофе подавали в парадной гостиной. Играл оркестр.

Королю скоро наскучил церемониал, и он сказал:

— Миледи, хочу показать вам Георгиевский зал и зал бальных танцев.

Он подал правую руку очаровательной леди Тейвисток, а Карине — левую. Весело смеясь, они вышли из гостиной. За ними последовали гости. Лакеи внесли зажженные лампы. Георгиевский парадный зал предстал в полном блеске.

Король наслаждался произведенным эффектом. Он показал гостям щит Ахиллеса из чистого золота — король подчеркнул, что, по преданию, это действительно ахиллесов щит, — хрустальные кубки, инкрустированные бриллиантами и рубинами, тигриную голову из чистого золота, искусно выполненную в натуральную величину.

Наконец гостям показали птицу ума. По виду она напоминала павлина и была сделана исключительно из бриллиантов, рубинов, изумрудов и сапфиров. Король сказал, что это сокровище из далекой Индии принадлежало Сахибу Типпо, и после того как англичане завоевали город Серингапатам, столицу южного штата Майсор, в тысяча семьсот девяносто девятом году, то есть тридцать три года назад, птицу водрузили в Виндзорском королевском замке.

Все это вызвало неподдельный интерес. Наконец прием подошел к концу, гости стали разъезжаться, и после теплого прощания с хозяевами замка лорд Дроксфорд и Карина сели в ландо и отбыли в Лондон.

— Понравилось ли вам в Виндзоре? — спросил граф.

— Не могу выразить словами своего восхищения, — ответила она. — Замок такой величественный! А какие бесценные сокровища! Легко понять восторг короля, после того как он столько лет провел в своем захолустье. Иногда он просто не в состоянии скрыть переполняющие его чувства от перемены обстоятельств.

— Вы произвели на него впечатление, — заметил граф. — Он всегда питал слабость к хорошеньким женщинам.

— Вы полагаете, что я хорошенькая? — кокетливо спросила Карина, понизив голос.

Он не ответил, а она внимательно посмотрела на его лицо, освещенное неярким светом, падающим от свечи в фонаре, прикрепленном к стенке ландо.

Язычок пламени подрагивал, и девушка не смогла как следует разглядеть выражение его лица, но, уловив суровый взгляд, быстро добавила:

— Благодарю вас, что вы не очень сердиты на меня из-за Мерлина. Я думала, что это приведет вас в ярость.

— Почему вы ничего мне не сказали?

— Я думала, что вы не позволите мне участвовать в скачках. А Нэт так мечтал об этом. Я не хотела его разочаровывать.

— Очень мило! Стало быть, переживания конюха для вас важнее чувств мужа?

— Я не это имела в виду.

— Что касается Мерлина, вы оказались правы, а я ошибся, — признал граф. — Пока не увидел его в беге, очень сомневался. Снимаю перед вашим чутьем шляпу, Карина.

— Ну вот, теперь вы еще и подтруниваете надо мной. Это всего лишь везение! Скажите, вы не будете возражать, если я куплю лошадей на выигранные деньги?

Граф, помолчав немного, сказал:

— Я разрешу вам держать собственных скаковых лошадей в собственной конюшне, если вы этого так хотите, но есть одно условие, на которое вы должны согласиться. В противном случае — я буду непреклонен.

— Скажите какое?

— Вы больше не будете встречаться с Мерриком.

Она задержала дыхание.

— До сих пор я относился к этому снисходительно, — добавил он, прежде чем девушка нашлась что ответить. — Но о ваших отношениях с Мерриком сплетничают в свете, а я этого терпеть не намерен. Карина, вы должны дать честное слово, и надеюсь, сдержите его, что больше не будет ни прогулок, ни танцев, ни любых других отношений с этим человеком, которого, как вам прекрасно известно, я вычеркнул навсегда из числа своих знакомых.

— А если я скажу вам, что у меня могут быть и мои собственные знакомые… — начала она.

— Я знал, что вы это скажете, — прервал он ее. — Я жду от вас обещания никогда, с ним больше не видеться.

— А если я… не дам… такого обещания?

Возникла пауза.

— Тогда я должен буду принять соответствующие меры.

В его голосе появилась твердость и непреклонность, но Карина осмелилась все-таки поинтересоваться:

— И что вы… какие это будут меры?

— Я еще не решил, но думаю, нетрудно будет заставить вас повиноваться.

Она ничего не сказала.

— Например, я могу нанять вам компаньонку, — продолжал он. — Она, безусловно, позаботится о том, чтобы вы вели себя соответствующим образом в мое отсутствие.

— Компаньонку? — ахнула Карина. — Иными словами, шпионку, которая будет следить за каждым моим шагом?.. Вы не сделаете этого!

— Почему же? Правда, существует и другой выход, — невозмутимо продолжал граф. — Я отошлю вас в поместье Дроксфорд. Там вам будет одиноко, особенно когда родится… ребенок…

Карина вскрикнула, на лице ее отразился ужас.

— Как вы… смеете… говорить мне это?

Граф посмотрел на нее внимательно.

— Меррик демонстрировал вам свою любовь? — спросил он.

— Что вы хотите… что вы имеете в виду?

— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Не утруждайте себя ложью — все его приемчики мне известны! Скажите, он вас целовал?

— Нет! Не целовал! — вознегодовала Карина. Она говорила сущую правду. — Как вы можете так плохо думать обо мне?

Наступило молчание.

— Я ни в коем случае не желаю ограничивать вашу свободу, Карина, — наконец сказал он. Голос его несколько смягчился. — Вы должны выполнить мою просьбу, а в остальном я буду к вам добр и снисходителен. Ваша дружба с Мерриком задевает меня. Обещайте не встречаться с ним, а я со своей стороны сделаю все, чтобы вы мной были довольны.

Карина замерла. Она уловила в его голосе теплоту и еще что-то такое, что сразу же остудило ее гнев. Она поняла, что не в силах отказать ему.

— Обещаю, — сказала она, понизив голос. — Но вы мне разрешите встретиться с сэром Гаем всего один раз. Я должна с ним объясниться. Иначе он не поймет, вернее, он может неверно истолковать мое нежелание с ним встречаться.

— Конечно, вы можете это сделать. Но, прошу вас, Карина, позаботьтесь о том, чтобы вас никто не заметил. Вас видели вместе, и уже начались кривотолки.

— Благодарю вас.

Он протянул руку:

— Не пора ли положить конец всем этим глупым размолвкам между нами, Карина? Я меньше всего желаю в ваших глазах выглядеть тираном и уж совсем не хочу, чтобы вы боялись меня. В будущем все будет хорошо, я постараюсь.

Карина робко протянула ему руку. Она еще раньше сняла перчатки и теперь почувствовала ласковую теплоту его пальцев, сжимающих ее ладонь.

— Мы оба постараемся, да? — спросил он мягко.

— Да, — прошептала она.

— А теперь откройте мне секрет, где вы научились так ловко править лошадьми? Я еще на прошлой неделе хотел спросить вас об этом, после успешных скачек в Риджент-парке.

Карина помедлила с ответом, но его пальцы ласково сжимали ее ладонь, в голосе слышался неподдельный интерес, и она сказала:

— Мое объяснение повергнет вас в изумление. Дело в том, когда отец оставил меня без единого пенни, я работала в платной конюшне.

— В конюшне? — поразился лорд Дроксфорд.

— О, не подумайте, что я работала кучером и развозила клиентов. Я всего лишь помогала объезжать лошадей, приучала их к седлу, к упряжи. Многие из лошадей были совершенно дикие, необъезженные.

Граф в изумлении уставился на нее.

— Дикие? — произнес он, поперхнувшись. — Вы не перестаете удивлять меня, Карина. То сваливаетесь на меня с дерева, то выигрываете на скачках тогда, когда никто ничего подобного от вас не ожидает, а теперь вот, оказывается, вы еще и диких лошадей укрощали! — Граф больше не мог сдерживаться и расхохотался. Взглянув на жену, произнес, давясь от смеха: — Дикие лошади! Ах, Карина, вы неисправимы!..

Глава 8

Карина с письмом в руке вошла в рабочий кабинет секретаря Роберта Вейда.

— Доброе утро, Карина, — сказал он, поднимаясь.

— Доброе утро, Роберт.

На ней было красивое платье из муслина, украшенное цветами, розовыми и голубыми лентами, переплетающимися на тонкой талии. По декольте были прикреплены изящные бантики, Карина выглядела очаровательно.

— Поздравляю вас с победой на скачках в Эскоте, — сказал Роберт. — Убежден, это было великолепное зрелище.

— Вы правы, — улыбнулась Карина. — И муж был так добр, что пообещал помочь мне в покупке новых скаковых лошадей. В следующем месяце у меня будет уже три лошади, а к концу года, надеюсь, уже с полдюжины.

Роберт Вейд с улыбкой посмотрел на нее:

— Дорогое увлечение!

— Если я буду продолжать выигрывать на скачках, то не очень.

— Вот слова настоящего игрока, — поддразнил ее Роберт, и оба расхохотались. — Я с нетерпением жду сообщения в газете «Таймс» о вашей победе.

— В «Таймс»? — переспросила Карина.

— Завтра там появится репортаж о скачках.

— Как интересно! А я хотела увидеться сегодня утром с мужем, но когда спустилась к завтраку, его уже не оказалось.

— Он завтракает с сэром Робертом Пилом. Удивительно, как реформа избирательной системы могла изменить привычки большинства джентльменов. Поднимаются до завтрака и сразу начинают работать, когда еще не высохла роса на траве.

— Думаю, это пойдет им только на пользу, — рассеянно произнесла Карина. — Но мне так хотелось увидеться с графом.

— Он уведомил меня, что сегодня будет ужинать дома.

Глаза Карины радостно вспыхнули.

— Вот это я и хотела узнать. Генриетта Котни прислала мне приглашение на ужин, но мне хотелось бы поужинать с графом дома. — Она взглянула на письмо, которое держала в руке, и сказала: — Генриетта пишет, что на ужине будет мало гостей, и если муж не сможет приехать, за мной заедет ее брат, капитан Фаррингтон. Как это мило с ее стороны все предусмотреть, но я бы все-таки предпочла поужинать дома.

— Тогда напишите миссис Котни, что вы не приедете, и я отправлю письмо с ее лакеем, — предложил Роберт.

— Хорошо. Он, кстати, ждет ответ. Можно мне сесть за ваш стол?

— Конечно.

Роберт отодвинул для Карины стул и, когда девушка села, положил перед ней стопку бумаги и большое белое гусиное перо, которым обычно пользовался сам.

Карина написала несколько строк, промокнула их и запечатала письмо. Затем вывела адрес. Роберт позвонил и передал письмо вошедшему лакею.

— Спасибо, вы очень любезны, — сказала Карина, вставая из-за стола. — Сегодня я надену новое платье. Я хочу поразить мужа. И мне бы хотелось подобрать к нему драгоценности.

— Должен поздравить Иветту. Платье, которое сейчас на вас, великолепно, — восхищенно произнес Роберт.

— Она так талантлива, — заметила Карина. — Я буду до конца жизни вам благодарна за то, что вы меня с ней познакомили.

— По-моему, это ей повезло. Мне говорили, что дамы света осаждают ее магазин, горя желанием походить на вас.

— Ну, для этого большинству из них придется изрядно похудеть, — весело сказала Карина. — Впрочем, вы правы. Эта толстая леди Бингхэмстон, похожая на розового слона, спросила меня, где я покупаю платья, и я поняла, что она хочет купить такое же голубое платье. Мне это ужасно не нравится. Очень не хочется видеть всюду дам, одетых в мои платья.

— Полагаю, это не страшно, — заметил Роберт. — Не сочтите за лесть, Карина, но в нашем высшем обществе ни одну женщину нельзя сравнить с вами.

— Вы мнельстите, — рассмеялась Карина, — но мне это нравится. Почему вы не женаты?

Роберт смутился:

— Честно говоря, мне не повстречалась женщина, с которой я бы хотел провести всю жизнь.

Карина уселась на подлокотник одного из больших кожаных кресел.

— Знаете, Роберт, мне кажется, что из вас получился бы прекрасный муж. Вы добрый, все понимаете, можете посочувствовать.

— Вы заставляете меня краснеть, — промолвил Роберт, сверкнув глазами. — С вами, Карина, быть добрым очень легко.

— Но ведь на свете множество молодых женщин, которые хотят, чтобы с ними обращались так же, — задумчиво продолжала Карина. — Скажите, какие женщины вам нравятся?

— Мне нравитесь вы, Карина, но я бы не хотел жениться на вас. Для меня вы слишком умны и непредсказуемы. Мне бы хотелось иметь тихую жену. Такую, которая была бы счастлива провести вечер, сидя у камина за чтением книги, или предпочла бы остаться дома, вместо того чтобы ехать в гости или на бал. По правде говоря, я хотел бы жениться на скромной девушке. Но, увы, таких сейчас нет.

— Роберт! Я знаю такую девушку! — воскликнула Карина. — Она скромная, милая, и вместе с тем у нее прекрасное чувство юмора. Вы это поймете, когда узнаете ее поближе. Она будет просто счастлива вместо всех развлечений сидеть дома с человеком, которого любит, и читать книгу.

— Неужели такая женщина действительно существует? — не поверил Роберт.

— Вы в этом сами вскоре убедитесь, — ответила Карина. — Я приглашу ее к нам в гости. Встретившись с Элизабет, вы сразу поймете, что именно эту девушку вы искали всю жизнь.

— По-моему, все замужние женщины обожают заниматься сватовством.

— А почему бы и нет? Я чувствую себя королевой. Когда человек счастлив, он хочет, чтобы и все вокруг были счастливы.

— А вы счастливы, Карина? — тихо спросил Роберт.

Она опустила глаза:

— Я гораздо счастливее, Роберт, чем была раньше.

— Я рад.

Возникла пауза. Потом Карина сказала:

— Простите, я отнимаю у вас столько времени! Давайте лучше подберем драгоценности. Сегодня вечером я собираюсь надеть одно из моих самых красивых платьев, сшитых Иветтой. Из зеленого газа на серебряной подкладке. При ходьбе оно все переливается и все как бы усеяно капельками росы.

— Тогда, я думаю, вам нужно надеть изумруды, — посоветовал Роберт.

— А они есть?

— Сколько угодно.

Он вытащил из ящика стола ключи и открыл большой сейф. Там на стальных полках стояло множество бархатных коробочек, в которых лежали знаменитые драгоценности Дроксфордов. Роберт поставил несколько коробочек на стол, и Карина широко раскрытыми глазами смотрела на их содержимое. Там была тиара из изумрудов размером с голубиное яйцо. Два ожерелья: одно — колье, а другое сделано более искусно — из огромного изумруда, в центре свисали маленькие изумрудики.

В набор входили также браслеты, кольца и брошь, усеянные бриллиантами, которые прекрасно смотрелись на белом бархате и — в чем Карина не сомневалась — стоили целое состояние.

— Как они появились в коллекции? — восхищенно спросила Карина.

— Пятый граф привез их с Востока, — объяснил Роберт. — Если не ошибаюсь, часть из них ему подарил султан, с которым он подружился. Остальные скупил по очень низкой цене, понимая, что эти украшения обеспечат ему будущее.

— Какие красивые!

— Граф подарил их своей невесте на свадьбу, — продолжал Роберт. — Он ее любил больше жизни и совершил поступок, который до сих пор приводит в изумление знатоков ювелирных изделий.

— И что же он сделал?

— На большом изумруде в центре броши выгравировал инициалы, свои и жены. Естественно, камень от этого стал менее ценным, но в то же время эти инициалы, вокруг которых нарисовано сердце, показывали, как сильно он любил свою жену.

Говоря это, он взял брошь и подошел к окну. Карина пошла за ним. При солнечном свете инициалы и сердце были отчетливо видны.

— Какая трогательная история, — сказала Карина. — Можно мне сегодня надеть брошь?

— Конечно. Что еще?

— Думаю, маленькое ожерелье и кольцо. Хотя мы обедаем дома, я хочу хорошо выглядеть.

Последние слова она произнесла почти шепотом, и Роберт пристально посмотрел на нее. Он оставил на столе коробочки с драгоценностями, которые собиралась надеть сегодня Карина, а остальные убрал в сейф.

— Что это? — вдруг сказала Карина. Роберт вздрогнул от неожиданности, поскольку не думал, что она стоит у него за спиной.

Карина показывала на шкатулку из золота и серебра, украшенную аметистами, и он вытащил ее из сейфа.

— Какая прелесть! — воскликнула девушка.

— Ее привезли из России. И за эту вещь мы должны благодарить пятого графа. Он был неугомонный путешественник и, женившись, возил с собой жену по всему свету. Я часто размышлял над тем, какие чувства испытывала бедная женщина, пускаясь в плавание по бурному морю, и как бы ей, наверное, хотелось остаться в тихой старой Англии, а не катить в санях по снегу в холодный Санкт-Петербург.

— А мне кажется, ей это должно было нравиться, — возразила Карина. — Особенно если в каждом путешествии она получала такие замечательные подарки.

— Шкатулку ей подарил царь. Откройте и взгляните, что там внутри.

Карина последовала его совету: на бархате лежало не ожерелье и не браслет, как она ожидала, а маленький пистолет, украшенный, как и шкатулка, золотом и серебром и пурпурными русскими аметистами.

— Ужасно смешное оружие! — воскликнула Карина. — Слишком красивое, чтобы использовать его по назначению.

— И тем не менее им пользовались, — заметил Роберт. — Граф застрелил из него бежавшего за кабанами волка. А Элтон стрелял из него однажды в Дроксфорде. Он утверждает, что это самый точный пистолет, из которого он когда-либо стрелял.

— Тогда я тоже должна попробовать из него пострелять, — заявила Карина, взяв в руки пистолет и заряжая его маленькой серебряной пулей. — Какой он удобный! — восторженно произнесла она, целясь в резную каминную полку.

— Вы умеете стрелять?

— Вы меня оскорбляете! — с нарочитой суровостью ответила Карина. — Я очень хорошо стреляю. Я была еще очень маленькая, а уже ходила на охоту с отцом. Сначала носила его охотничью сумку, а потом стала просить дать мне попробовать пострелять. Когда же появились первые успехи, он купил мне маленькое ружье, а потом научил меня обращаться с дуэльными пистолетами. — Она рассмеялась. — Я научилась метко стрелять и, когда отца не было дома, держала один под подушкой на случай, если кому-то вдруг вздумается нас ограбить. Наш старенький дворецкий настолько глухой, что не услышал бы и роту солдат, если бы она вздумала ворваться в наш дом, не говоря уж о простом воре.

— Я вижу, вы в состоянии справиться с этим русским пистолетом. Дайте знать, когда он вам понадобится.

Роберт протянул руку за пистолетом, чтобы положить его в коробку, но Карина сказала:

— Я оставлю его у себя. Мне хочется сегодня вечером поговорить о нем с Элтоном. Думаю, он понятия не имеет, какой я превосходный стрелок. Я хочу его удивить.

— Ну что ж, после того как вы выиграли скачки в Эскоте и победили леди Дауншир, считаю, вы должны еще раз удивить его сиятельство.

Карина покачала головой:

— На сей раз это будет приятный сюрприз. Я не собираюсь больше его огорчать.

— Рад это слышать, — улыбнулся Роберт.

Карина вышла из комнаты, неся в руках изумруды и шкатулку. Она поднялась наверх и отдала их горничной, предупредив, чтобы та спрятала их в надежное место.

Потом надела шляпу из соломки с лентами в тон платью и спустилась вниз. На лице ее появилось озабоченное выражение.

Она распорядилась подать коляску к одиннадцати тридцати, и та уже ждала ее. На запятках стояли два лакея. Верх был опущен, чтобы Карина могла насладиться теплым солнышком.

Вчера, когда они пожелали друг другу спокойной ночи, граф предложил ей поехать с ним на следующий день на бега в Эскот. Карина отказалась, поскольку собиралась объясниться с сэром Гаем. Она решила сказать ему прямо, без недомолвок, что им не следует больше встречаться, и расставить все точки над «и».

— Мне хотелось бы завтра отдохнуть, — сказала она графу. — Но я обязательно поеду с вами в другой раз. Мечтаю посмотреть, как будет разыгрываться золотой кубок в четверг. В пятницу и субботу, вы говорили, будут бежать ваши лошади?

— Мне кажется, вы не желаете ехать только потому, что там не будет вашего нового кавалера, короля, — поддразнил ее граф.

— Думаю, мне будет довольно трудно отыскать для его величества победителей в четверг, — сказала Карина. — Меня пугает ответственность за то, чтобы он не проиграл деньги.

— Вы сами взяли ее на себя, — в голосе графа не было сочувствия. — Но если вы улыбнетесь ему так же, как вы это делали вчера в Большом зале, он вам все простит.

— Надеюсь, никто не подумал, что я флиртовала с его величеством? — встревожилась девушка.

— Конечно нет, — успокоил граф. — Кроме того, король и сам не прочь приударить за хорошенькими женщинами. А вы прекрасно выглядели, Карина.

Карина покраснела и смутилась. Вместе с тем ей была приятна его похвала.

Она не понимала почему, но комплименты ее мужа значили для нее больше, чем похвалы от других мужчин.

Рано утром, перед тем как выйти из спальни, Карина написала письмо и, вложив в него банкноту в тысячу фунтов, попросила лакея отвезти сэру Гаю на Курзон-стрит.

Она подумала, что он будет удивлен, получив от нее письмо, поскольку раньше сказала ему, что всю неделю проведет в Эскоте.

— Я буду там в четверг и пятницу, — сообщил сэр Гай. — Моя лошадь бежит в пятницу, и я всегда присутствую на скачках, когда разыгрывается золотой кубок.

Карина была уверена, что он в Лондоне, и не ошиблась. Через полчаса получила ответ на свою записку: «Я там буду. Гай».


Он вошел в новое здание Британского музея в двенадцать часов дня. Музей был построен на месте Монтегю-хауса, здесь нынешний король также разместил библиотеку, доставшуюся от Георга III. Музей еще не достроили, но огромные комнаты и удивительно пропорциональный зал поражали своей красотой.

В это утро посетителей было немного, только несколько студентов и группа шумных иностранцев с их гидом.

— Как пройти в Египетский зал? — спросил сэр Гай у служащего.

Поскольку новое здание было построено в традициях старинного жилого дома, комнаты все еще называли залами.

Служащий скучным голосом объяснил сэру Гаю, как туда пройти, и он двинулся по широкой каменной лестнице, пока не увидел коллекцию саркофагов, разбитых статуй и каменных плит, покрытых иероглифами.

В центре самого дальнего зала его ждала Карина.

— Карина! — Казалось, его голос потревожил покой давно умерших фараонов. Он взял ее руки в свои и поднес к губам. — Доброе утро, дорогая. Почему мы встречаемся в таком странном месте? Я думал, вы в Эскоте.

— Я не поехала туда, потому что должна была увидеться с, вами.

Он посмотрел ей в глаза:

— Что-то случилось, я это вижу.

Его проницательность не удивила Карину, поскольку она успела неплохо изучить сэра Гая, и уже спокойно относилась к тому, что он читает ее мысли и всегда знает, когда она расстроена, а когда несчастна.

— Пойдемте сядем, — предложил он, — и вы расскажете, что вас тревожит.

Они сели рядом на мраморную скамейку. Казалось, их, как туманом, окутывает пыль древности.

— Элтон? — тихо спросил сэр Гай.

Карина кивнула.

— Что он сказал? Что он вам сделал? — сердито сдвинув брови, спросил сэр Гай.

— Я обещала, — произнесла Карина несчастным голосом, — что никогда больше… не буду с вами встречаться.

Он вздрогнул, точно от удара. Но она меньше всего хотела обидеть его, ведь он был так добр к ней и отдал ей свое сердце.

Сэр Гай глубоко вздохнул:

— Наконец случилось то, чего я давно и со страхом ждал. Мне непонятно одно: почему он только сейчас запретил нам встречаться?

— Люди… о нас… сплетничали.

— А что еще от них ждать? Вы слишком хороши, любовь моя, чтобы не обращать внимания на то, куда вы идете и с кем. А у меня, я всегда вам говорил это, отвратительная репутация.

— Мне… очень жаль, — тихо сказала Карина.

— Но неужели вы думаете, что я спокойно отпущу вас?

— Что мы можем сделать? Он непреклонен, и в то же время так добр ко мне. Он ни словом не упрекнул меня за то, что я купила лошадь без его ведома.

— Я слышал, что Мерлин выиграл…

На мгновение лицо Карины осветила улыбка.

— Даже сейчас мне верится в это с трудом. Но тогда, когда увидела, как он первым приходит к финишу, я была вне себя от восторга. Я, конечно, не сомневалась в его способностях, однако опасалась, что в последний момент кто-нибудь или что-нибудь помешает мне привезти его на скачки.

— Элтон очень рассердился?

— Нет. Он даже предложил мне помочь создать собственную конюшню.

— Как это щедро с его стороны! — с горечью произнес Гай. — А взамен вы обещали бросить меня, будто надоевшую игрушку?

— Неправда, Гай, — быстро сказала Карина. — Он настоял, чтобы я с вами больше не встречалась, но, думаю, мы оба в глубине души понимаем, что пришли бы к этому решению без его помощи. Давайте будем друг с другом честными, Гай. Я хотела, чтобы вы были моим другом, но я всегда знала… что вы не должны любить меня, что нам не следует так часто бывать наедине друг с другом и без ведома мужа.

Сэр Гай отпустил руки Карины и отвернулся от нее. Казалось, он целиком поглощен рассматриванием огромного полуоткрытого саркофага, но она увидела боль в его глазах, увидела, как крепко сжались, его губы, и поняла, что он страдает.

— О, Гай, Гай! — воскликнула она. — Я не хотела вас обидеть, но я должна сделать то, о чем меня просит муж. И не только потому, что, если ослушаюсь, он грозился меня наказать, а прежде всего потому, что я считаю его просьбу справедливой.

Сэр Гай резко повернулся и посмотрел на Карину:

— Он вам угрожал?

— Только потому, что сначала я отказалась ему подчиниться. Но мне не следовало бы поступать столь опрометчиво. Он мой муж. Со дня венчания он добр ко мне. И, как уже вам рассказывала, именно я нарушаю условия нашего договора.

— Но это невозможно! Неужели вы не понимаете, Карина, что я не могу от вас отказаться? Я хочу вас, я люблю вас, вы стали частью моей жизни. Элтон может быть вашим мужем, но он никогда не полюбит вас так, как люблю я. Ради Бога, Карина, давайте уедем вместе!

Он потянул ее за руку, и она встала. Сэр Гай стоял и смотрел на нее. Он видел, что ее глаза полны тревоги, и, умудренный опытом, прекрасно понимал, что Карина испытывает к нему какие угодно чувства, но только не любовь.

— Вы так молоды, — пробормотал он тихо, — так невинны. Что я могу вам сказать? Как заставить вас понять, что испытываю сейчас я?

— Мне очень жаль, Гай…

Карина чувствовала свою беспомощность. Она хотела как-то ободрить его, но хорошо понимала, что ничего не может ему предложить, кроме пустых слов.

— Как мне заставить вас полюбить меня, Карина? — В глазах сэра Гая снова появился тот блеск, который ее пугал раньше.

— Я должна… идти, — робко проронила она.

— А если я вас не отпущу? Если я скажу вам, что мы оба слишком далеко зашли и вы не можете сейчас уйти и оставить меня?

— Я вас не понимаю.

— А если я пойду к Элтону и скажу ему, что вы моя? А если буду настаивать на своих словах? Если я скажу ему, что вы фактически моя жена?

Карина в испуге отпрянула от него. Она побледнела и, взглянув на сэра Гая широко распахнутыми глазами, проговорила:

— Вы не посмеете так сказать, потому что это неправда! О Гай, мы были такими хорошими друзьями, и я за все должна быть вам благодарна. Не портите наши хорошие отношения.

— Хорошие отношения? — сдавленным голосом произнес сэр Гай. — Я жду от вас другого, и вы это прекрасно понимаете.

Он шагнул к ней, и не успела Карина понять, что происходит, как очутилась в его объятиях. Мужчина обнимал ее с такой силой, что она не могла пошевелиться. Она попыталась высвободиться, но он прижался губами к ее губам, и ей стало трудно дышать… Девушке показалось, что прошла целая вечность, прежде чем сэр Гай оторвался от ее губ и воскликнул хриплым голосом:

— Я люблю вас, Карина! Боже, как я вас люблю! Вы моя! Моя!

Он опять стал быстро целовать ее, грубо, требовательно, целовать ее глаза, щеки, губы. Карина чувствовала себя так, будто захвачена ураганом, от которого нет спасения. Она не могла ни укрыться от него, ни убежать, могла только молча стоять и ждать.

Внезапно он почувствовал, что она стоит точно изваяние, и, подняв голову, заглянул в ее испуганные глаза.

— Теперь вы понимаете? — грубо спросил он. — Я заставлю вас себя любить. Я заставлю вас хотеть меня так, как я хочу вас. — В его голосе еще чувствовалась страсть, но уже не столь неудержимая.

Карина ничего не сказала, не пошевелилась. Сэр Гай медленно разжал объятия. Страх в ее глазах исчез, и теперь она смотрела на него с нежностью и состраданием.

— Простите меня, Гай, — тихо промолвила она. Повернулась и побрела к выходу, оставив его одного среди египетских древностей.


И только отъехав от Британского музея, Карина поняла, что чудом не потеряла сознание. Сейчас она не могла понять, как у нее хватило сил уйти от сэра Гая. Но одно знала твердо: хотя ей очень не хотелось причинять ему боль, она никогда не смогла бы дать ему ту любовь, какую он ждал от нее.

От его грубых поцелуев у нее болели губы, глаза, щеки. Ее никто никогда не целовал раньше, и она вдруг подумала, что у нее нет желания, чтобы это повторилось. Перед внутренним взором возникла картина: граф нежно привлекает к себе леди Сибли и целует ее долгим, страстным поцелуем.

Как тот поцелуй отличался от этого грубого поцелуя сэра Гая! Неудивительно, что граф запретил ей с ним встречаться, размышляла Карина. Он, видимо, знал, что сэр Гай может повести себя безрассудно.

Хотя Карина и не любила Гая, она чувствовала, что будет по нему скучать. Их поездки доставляли ей настоящее удовольствие, ей нравилось с ним беседовать, поскольку он делал все от него зависящее, чтобы заинтересовать и развлечь свою спутницу.

И она должна была честно признать, что ей будет не хватать его комплиментов, его признаний в любви.

— Я не должна о нем думать, — произнесла вслух Карина. — Я должна чем-то занять себя.

Время тянулось невыносимо медленно, пока наконец не наступил ужин. Карина быстро поднялась наверх, облачилась в новое платье, надела изумрудное ожерелье и приколола изумрудную брошь.

Она сидела в маленькой гостиной, когда сверху спустился граф.

Карина встала, приветствуя его. Она отложила в сторону копию отчета о заседании в палате общин и палате лордов.

— Я читала вашу речь, милорд, — улыбнулась она. — Почему вы мне не сказали, что собирались выступить с ней в понедельник? Я бы пришла в палату лордов послушать вас.

— Вам этого хотелось? — удивленно спросил граф, подходя к ней. — Ну конечно же! Я и забыл, что вы хорошо осведомлены о политических событиях. Я возьму вас в палату лордов на следующей неделе, когда там будет один из бесконечных споров по поводу избирательной реформы.

— Я читала проект избирательной реформы, — заметила Карина, указывая на белую папку, лежащую на диване среди нескольких копий отчета о заседании парламента. — Я хотела бы задать вам много вопросов по этому поводу. Но сначала расскажите мне, как прошли скачки в Эскоте.

— Было скучно, — пожал плечами Дроксфорд. — Все фавориты выиграли, и обошлось без сюрпризов, подобных тому, какой вы преподнесли нам вчера.

— Хорошо, что я не поехала, — улыбнулась Карина. — А во сколько вы поедете завтра?

— Думаю, не раньше одиннадцати. — Говоря это, он посмотрел на часы. — Когда Фредди заедет за вами?

— Заедет за мной? — удивленно переспросила Карина. — Но я ужинаю с вами.

— Фредди сказал мне в Эскоте, что он отвезет вас вечером к сестре.

— А Роберт сообщил, что вы остаетесь дома, поэтому я отказалась от приглашения.

— Вот как? Жаль, что я не знал об этом раньше. Мне очень жаль, Карина, но, поскольку Фредди сказал, что вы ужинаете у его сестры, я договорился провести вечер в другом месте.

— Значит, вы не будете ужинать дома? — В ее голосе была горечь.

Граф замялся:

— Конечно, получилось не очень красиво, и я, прежде чем менять свои планы, должен был посоветоваться с вами.

— А не могли бы вы изменить свои планы? — тоскливо спросила Карина.

Он посмотрел ей прямо в глаза, и на мгновение ей показалось, что они не просто обсуждают такую прозаическую вещь, как ужин, а говорят о чем-то более важном.

Граф опять взглянул на часы и нахмурился.

— К сожалению, я не могу изменить свои планы на вечер, Карина, — сокрушенно покачал головой он. — Но, может, мы договоримся поужинать вместе завтра?

Она вздохнула с облегчением:

— Конечно, мы можем это сделать. Но мы же собирались пойти в Эскоте на бал, который дают лорд и леди Элтроп?

— К черту бал в Эскоте! Мы поужинаем вдвоем, Карина. Я о многом хочу поговорить с вами.

— С нетерпением буду ждать завтрашнего вечера, милорд.

— А что вы будете делать сегодня?

— Пойду спать, захватив с собой официальный отчет о заседании парламента. Мне не хочется сидеть одной в столовой и смотреть на пустой стул напротив, — произнесла девушка веселым голосом.

Но граф понимал, что она все-таки разочарована.

— Простите меня, Карина. — Он поднес к губам ее руку и почувствовал, как задрожали ее пальцы. Снова посмотрел ей в глаза, потом медленно повернулся к выходу. — Спокойной ночи, Карина!

— Спокойной ночи, милорд!

Девушка смотрела ему вслед, пока за ним не закрылась дверь, потом опустилась на диван, чувствуя себя усталой и измученной.

Она не знала почему, но ей казалось, что сегодня должно произойти какое-то важное событие. Может, потому, что она рассталась с сэром Гаем, а может, потому, что граф сказал вчера, что теперь они должны лучше понимать друг друга. Она хотела быть с ним рядом. Теперь, когда муж ушел, она спрашивала себя, обратил ли он внимание на ее новое платье.

Карина в отчаянии думала, что сегодня он будет ужинать не с ней, а с леди Сибли или миссис Фелицией Корвин. Она была уверена, что непременно или с той, или с другой, потому что, если бы граф ужинал с политическим деятелем или просто с другом, он бы непременно назвал его имя.

Карина представила, как он целует леди Сибли, держит в объятиях миссис Корвин… и вскрикнула от отчаяния. Она не смогла его удержать. Не смогла убедить его отменить встречу, которую он назначил в последний момент.

— Я ненавижу этих женщин, ненавижу! — пробормотала Карина и с такой силой сжала руки, что ногти вонзились в ладонь.

Внезапно дверь отворилась, и Ньюмен объявил:

— Леди Мейхью, миледи.

Карина с удивлением взглянула на вошедшую женщину лет тридцати в малиновой мантилье с широкими рукавами. Она никогда раньше ее не видела, тем не менее встала, вежливо приветствуя гостью.

— Моя дорогая леди Дроксфорд! Прошу вас, простите, что я так бесцеремонно врываюсь к вам, — заговорила незнакомка. — Но я только что встретила его сиятельство. Он сказал, что вы остались одна, и вопросил пригласить вас поехать со мной в гости. Я ужинаю с подругой, которая была бы счастлива познакомиться с вами.

— Вы встретили графа? — удивленно переспросила Карина.

— Да, и имела удовольствие с ним поговорить. Я ехала в карете, а он как раз отъезжал от вашего дома в ландо. Мы с ним старые друзья, и я пригласила его и вас поужинать со мной, но он отказался, сославшись на занятость, и посоветовал взять на ужин вас.

— Весьма любезно с вашей стороны, — медленно проговорила Карина. — Но у меня же нет кавалера.

— У моей подруги, миссис Коннот, в гостях всегда больше джентльменов, чем дам, — заметила на это леди Мейхью. — Так что без кавалеров вы не останетесь.

— Очень мило с вашей стороны… — нерешительно повторила Карина.

Она почему-то чувствовала недоверие к своей новой знакомой, несмотря на то что женщине явно хотелось с ней подружиться. У нее были слишком холодные глаза, неестественный цвет волос, а мантилья и платье дурного вкуса.

Тем не менее Карине ничего не оставалось, как принять ее предложение. Не могла же она сказать этой женщине, что предпочитает лечь спать, чем ужинать в незнакомой компании.

— Ну, пожалуйста, ваше сиятельство, — умоляла ее леди Мейхью. — Моя карета стоит у дверей, и если мы сейчас же не уедем, то непременно опоздаем на ужин, потому что моя подруга живет в Хэмпстеде.

— Благодарю вас за приглашение, — сдалась все-таки Карина. — Подождите немного, я только возьму мантилью.

— Я бы на вашем месте надела накидку, — посоветовала леди Мейхью. — Вечером сейчас прохладно.

— Хорошо, тогда я захвачу накидку, — улыбнулась Карина.

Она вышла из комнаты, попросив Ньюмена принести леди Мейхью бокал мадеры, и поднялась в спальню.

Ее служанка Марта прибиралась в комнате и очень удивилась, когда госпожа вернулась.

— Дай мне накидку, Марта, — сказала Карина. — Я все-таки буду ужинать в гостях.

— Вам будет в накидке жарко, миледи. Может быть, пелерину, отороченную лебяжьим пухом?..

— Дама, которая приглашает меня на ужин, говорит, что на улице прохладно, а так как мы едем в Хэмпстед, думаю, больше подойдет накидка, — объяснила Карина. — Принеси изумрудную, в тон этому платью.

— В Хэмпстед? — не поверила Марта. — Миледи, прошу вас, не надевайте эти драгоценные изумруды. Сегодня утром Ньюмен рассказывал нам, что около Хэмпстеда появилась шайка грабителей, которые останавливают коляски и фаэтоны и грабят их. Говорят, что на прошлой неделе чуть не ограбили леди Брохэм, жену канцлера, хорошо, что кучер захватил с собой ружье.

— Не думаю, что все настолько страшно, — улыбнулась Карина. — Тем более у леди Мейхью на запятках стоят два лакея.

— А я боюсь грабителей, — со страхом произнесла Марта.

— У меня просто нет времени сменить драгоценности, — сказала Карина. — А без драгоценностей это платье выглядит слишком простым.

И вдруг она вспомнила о шкатулке, которую взяла сегодня утром из сейфа.

— Дай мне шкатулку, Марта. Куда ты ее положила?

— Она в комоде, миледи, там, куда я прячу ваши драгоценности днем.

— Принеси мне ее.

Марта принесла шкатулку, и, когда она отвернулась к шкафу, Карина быстро вынула маленький пистолет, украшенный драгоценными камнями, и положила его в свой ридикюль.

Она помнила, что пистолет заряжен, но поставлен на предохранитель.

Марта, конечно, преувеличивала, говоря о грабителях, но в то же время Карина понимала, какой разразится скандал, если она потеряет дроксфордские фамильные драгоценности.

— Спокойной ночи, Марта! — пожелала она служанке, которая все еще что-то бормотала насчет грабителей, и надела изумрудного цвета бархатную накидку, отороченную горностаем. Легкую и теплую, ее можно было носить даже летним вечером. Карина быстро спустилась по лестнице к леди Мейхью.

Карета была удобна и с хорошими рессорами. В нее были запряжены две лошади, и дамы быстро доехали через Риджент-парк до Хэмпстеда.

Всю дорогу леди Мейхью не закрывала рта. Карина чувствовала, что непринужденной болтовней, к которой дама, видимо, питала пристрастие, та пыталась скрыть свое волнение.

Наконец они подъехали к красивому дому и вошли в большой зал, обставленный дорогой, но вычурной мебелью. Гостей собралось не больше дюжины.

Хозяйка дома миссис Коннот, рыхлая женщина средних лет, выглядела вульгарно. Платье, словно кожа, обтягивало ее. Вся увешана драгоценностями, волосы выкрашены в ярко-желтый цвет.

— Рада с вами познакомиться, миледи, — сказала она Карине. — Я мечтала об этом с тех самых пор, как услышала, что вы вышли замуж за того красивого парня, при виде которого у всех дух захватывает.

Карина чуть не рассмеялась от этих слов. Любопытно, что сказал бы граф, услышав о себе такое мнение, да еще из уст вульгарной особы?

Миссис Коннот познакомила Карину с остальными дамами — молодыми и весьма привлекательными, хотя они явно не принадлежали к высшему обществу. Карина в глубине души недоумевала, почему граф отпустил ее на этот ужин. Провести целый вечер в этой, более чем странной компании!..

Мужчины выглядели настоящими джентльменами, но никогда прежде ей не доводилось слышать их имен. Вероятно, большинство из них были офицерами пехотного полка, расквартированного в Лондоне.

Вскоре после приезда Карины и леди Мейхью подали ужин. Блюда оказались довольно вкусными, и вино лилось рекой. После первой перемены гости уже громко и непринужденно смеялись, а те мужчины, которые сначала чувствовали себя с Кариной неловко, сейчас расточали ей такие комплименты, что она то и дело краснела.

К тому времени как подали десерт, щеки дам горели, их смех становился все громче и пронзительнее, а голоса мужчин, наоборот, приглушеннее.

Наконец миссис Коннот поднялась из-за стола. Дамы вышли из столовой в зал, но двое мужчин так и не смогли сдвинуться с места.

В зале леди Мейхью сказала Карине:

— Мне кажется, миледи, вы бы с удовольствием отсюда уехали. Я не ожидала, что здесь соберется такое общество.

— Я готова, — ответила Карина, в глубине души сознавая, что поступает не очень вежливо, однако дольше в этой компании оставаться было выше ее сил.

— Я скажу хозяйке, что мы уезжаем, — произнесла леди Мейхью.

Она направилась к хозяйке. Карина пошла за ней.

— К сожалению, Айви, леди Дроксфорд и я вынуждены уехать, — сообщила она.

— Ничего, дорогая, мы ждали этого, — к удивлению Карины, миссис Коннот не возразила.

Карина обратила внимание, как леди Мейхью грозно взглянула на миссис Коннот, и та растерянно замолчала. Потом они попрощались, и, к радости Карины, леди Мейхью повезла ее домой.

— Простите, что осмелилась пригласить вас в такое место, где вам было не очень приятно находиться, — оправдывалась по дороге леди Мейхью. — Айви Коннот добрая женщина, и молодые люди незнатного происхождения постоянно напрашиваются к ней в гости. Я время от времени пытаюсь образумить ее, но она меня и слушать не желает.

— Надеюсь, миссис Коннот не сочла меня невежливой, — сказала Карина. — Очень мило было с ее стороны пригласить на ужин незнакомую даму.

— Миссис Коннот сделает для меня все, что угодно, — ответила леди Мейхью. — Да, чуть не забыла. Вы не возражаете, леди Дроксфорд, если я сначала доставлю на Парк-стрит один сверток, а потом уже отвезу вас домой? Это ведь совсем рядом и не отнимет много времени.

— Пожалуйста.

— Я приготовила подарок моей самой близкой подруге, бедняжка страдает артритом. Богатая женщина, но живет одна и, бывает, целыми неделями не видит ни души.

— Как это печально, — вздохнула Карина. — А почему она не найдет себе компаньонку?

— Время от времени они у нее бывают, — рассеянно произнесла леди Мейхью, — но сейчас она живет одна. В огромном доме с ней никого, кроме слуг, и вы можете себе представить, как это ужасно, когда вы больны, а рядом с вами нет друга.

— Да, вы правы, — согласилась Карина. — А что вы везете ей?

— Да всякие мелочи. Мне все время приходится ломать голову над тем, чем бы ее порадовать. С богатыми так тяжело, у них все есть.

В голосе леди Мейхью послышались завистливые нотки.

— Полагаю, ваша подруга предпочтет подаркам ваше общество, — сказала Карина.

— Вы правы, — кивнула леди Мейхью. — Поэтому я не просто попрошу слугу передать ей подарок, а зайду к ней и покажу свое новое платье. Она так любит красивые вещи и часто говорит мне: «Маргарет, мне так приятно видеть тебя красивой и разряженной, словно рождественский пудинг». — Карина рассмеялась, а леди Мейхью продолжала: — Разумеется, это шутка, но поскольку сегодня я в одном из своих самых красивых платьев, думаю, ей будет приятно на него взглянуть.

— Я в этом совершенно уверена.

— И вы обязательно должны ей показать свое платье. Это одно из самых красивых платьев, какие я когда-либо видела. А драгоценности выше всяких похвал! Должно быть, они стоят целое состояние.

И снова в ее голосе Карина уловила зависть.

— Я уверена, ваша подруга не захочет видеть незнакомую даму в такой поздний час, — сказала Карина.

— Что вы! Наоборот, да она потом неделю будет вспоминать о вашем визите, — настаивала леди Мейхью.

Карина не хотела заходить, но в то же время посчитала неудобным отказаться. Они были уже рядом с домом этой женщины. Девушка решила, что завтра обязательно спросит мужа, почему он захотел, чтобы она познакомилась с такими странными людьми. Ей не верилось, что граф Дроксфорд считает леди Мейхью действительно знатной дамой. Уж слишком вульгарной, несмотря на титул, та была.

Через несколько минут они остановились у внушительного особняка на Парк-стрит.

— Вот мы и приехали! — воскликнула леди Мейхью. — Пойдемте, миледи, доставьте моей больной подруге удовольствие. Обещаю, что она будет вам очень признательна за вашу доброту.

Карина выбралась из кареты и пошла за леди Мейхью. «Что ж, у подруги все на высшем уровне», — подумала Карина, увидев лакеев в ливреях, великолепную мебель и резную лестницу на второй этаж.

— Сюда, пожалуйста, миледи, — сказал дворецкий, провожая их не наверх, а через зал, потом по длинному коридору, ведущему, очевидно, во внутренние покои.

Карине показалось странным, что подруга леди Мейхью, больная артритом, живет в гостиной, которая находится далеко от основных комнат. Дворецкий открыл дверь из красного дерева в дальнем конце коридора.

Карина даже не поняла, как это произошло, но леди Мейхью, вместо того чтобы войти первой, шагнула в сторону, и Карина одна вошла в большую комнату, посередине которой стоял стол, накрытый к ужину.

В серебряных канделябрах горело восемь свечей, и на секунду их свет ослепил ее. Она оглянулась, но, к своему удивлению, никого не обнаружила. Потом услышала, как дверь позади нее закрылась, и, обернувшись, увидела прямо перед собой плотоядные, похотливые глаза лорда Ваймена.

Глава 9

Карина в изумлении смотрела на лорда Ваймена.

— Где я? — вскрикнула она. Голос ее дрожал.

Лорд Ваймен повернул ключ в замке и положил его в карман.

— Вы в моем доме, радость моя! — сказал он и рывком притянул ее к себе.

Она не успела ни позвать на помощь, ни отскочить в сторону. Крепко прижимая к себе, он пытался ее поцеловать.

Она не могла отбиваться руками: мешала бархатная накидка. Карина вертела головой, уклоняясь от поцелуев. Наконец невероятным усилием ей удалось вырваться. Девушка отбежала в сторону. Накидка осталась у него в руках.

Лорд Ваймен засмеялся и, спокойно положив накидку на стул, стоявший у стены, сказал:

— На этот раз вам не удастся от меня убежать, моя прелесть. Наконец мы вдвоем. Не лучше ли предаться наслаждениям?

— Меня ждет… мой муж, — пролепетала Карина.

Похотливый взгляд лорда Ваймена приводил ее в ужас и не давал сосредоточиться.

Он стоял, не двигаясь с места, но девушка чувствовала, что он вот-вот кинется к ней.

— Ваш муж, моя прелестная перелетная пташка, — сказал лорд Ваймен вкрадчивым голосом, — в данный момент в объятиях несравненной миссис Фелиции Корвин. Красавица обещала мне, что не даст скучать графу до рассвета.

Хотя Карина была объята ужасом, она неожиданно ощутила укол ревности. «Я не смогла помешать мужу отправиться на свидание к миссис Корвин, — злилась на себя девушка. — Он предпочел общество любовницы».

— Вы хитростью заманили меня сюда! — крикнула она. — Милорд, если в вас есть хоть капля порядочности, отпустите меня.

— Как все удачно получилось! Не правда ли? — примиряюще сказал лорд Ваймен. — Мегги Мейхью замечательная актриса.

— Актриса? — переспросила Карина. — Хотите сказать, что все, от начала до конца, игра?

— Ну разумеется, моя красавица, — ответил лорд Ваймен. — С самого первого момента, когда вас увидел, я понял, что вы должны принадлежать мне. Мое заветное желание — обладать вами. Я ждал и готовился, то есть, хочу сказать, все подготовил тщательным образом.

— И вы полагаете, мой муж оставит безнаказанным ваш мерзкий поступок? — Карина гордо вскинула голову, хотя ноги были как ватные, и чтобы не упасть, пришлось ухватиться за спинку стула. Она смотрела в упор на лорда Ваймена. Ее глаза сверкали от гнева.

— Может, будет удобнее, если мы с вами присядем? — предложил лорд Ваймен.

— Нет! — быстро ответила она. — Не смейте ко мне приближаться, а не то я закричу и позову на помощь.

— Должен вас огорчить, ваше сиятельство, — насмешливо и вместе с тем угрожающе сказал лорд Ваймен. — Никто вас не услышит. Эта комната не выпустит ни звука. Мой дед терпеть не мог музыку, а бабушка обожала пиликать на скрипке. Вот он и распорядился в свое время оградить себя от ее концертов. Итак, моя очаровательная леди Дроксфорд, кричите, но никто вас не услышит, и, уверяю вас, ваше сопротивление меня еще больше возбуждает.

Карина не нашлась что ответить.

— Вы говорите, что ваш муж сочтет себя оскорбленным, — продолжал между тем лорд Ваймен. — Думаю, это маловероятно. О том, что произойдет здесь сегодня, а я с нетерпением этого жду, его сиятельство никогда не узнает.

— Вы, должно быть, не в своем уме, если считаете, что я не расскажу мужу о вашем коварстве.

Лорд Ваймен рассмеялся:

— Разрешите усомниться, моя дорогая. Мужья почему-то не очень любят, когда им изменяют, независимо от того, происходит ли это с их молчаливого согласия или без оного. Кроме того, король запретил дуэли. Если граф вызовет меня, это уронит его в глазах общества. Ему бы следовало позаботиться о защите вашего достоинства значительно раньше. Сомневаюсь, что, опомнившись, он полезет в глупую запоздалую драку…

— Я не верю ни единому вашему слову, — решительно заявила Карина. — Лорд Ваймен, довольно фарса! Если заманили меня сюда, чтобы совершить насилие, знайте, я вас презираю и ненавижу! Прикосновение змеи приятнее вашего. Если у вас осталась хоть капля гордости, откройте дверь и позвольте мне уехать домой.

— Прекрасно сказано! — воскликнул лорд Ваймен. — Любите вы меня или не любите, чувства мои к вам неизменны и этой ночью вы станете моей.

Он смотрел на ее бурно вздымающуюся грудь.

— Вы не похожи на других женщин, — продолжал он. — Вы олицетворение чистоты и невинности. Думаю, Дроксфорд, женившись на вас, так и не стал по-настоящему вашим мужем.

От этих слов, произнесенных тихим вкрадчивым голосом, ее бросило в жар. Кровь прилила к щекам, и она на мгновение опустила глаза.

— Так это правда? — услышала она восторженный вопль. — Я так и думал! Какое блаженство ожидает меня, когда обниму вас. Я буду вашим первым мужчиной. Поверьте, я сгораю от желания обладать вами.

— Я скорее умру, чем позволю вам дотронуться до себя, — сказала Карина, выделяя голосом каждое слово.

— Женщины от этого не умирают, — заметил лорд Ваймен. — Как правило, радуются жизни, предаваясь любовным утехам. — Он сделал шаг в ее сторону.

Карина отбежала.

— Не подходите ко мне, — вскричала она, — или я…

Карина замолчала, ощутив, как беспомощна и беззащитна. Он выслеживал ее, словно добычу, а она ничего не могла поделать.

— Продолжайте. И что вы? Что вы можете сделать? — ухмыльнулся граф. — Покричите, посопротивляетесь немного. Я справлюсь с вами без труда. Вы пушинка передо мной.

Карину охватила паника. С трудом преодолев ее, она сказала:

— Ваше сиятельство… не можете же вы… меня…

Девушка не смогла закончить фразу.

— …взять силой? — хмыкнул он. — Именно это я и собираюсь сделать.

— Неужели у вас нет ни чести, ни порядочности? — прошептала Карина.

— При виде вас я забываю о них, — ответил лорд Ваймен. — Вы так хороши, так соблазнительны. Вы разжигаете мои чувства, и у меня нет ни малейшего желания сопротивляться.

— Выпустите меня, пожалуйста, позвольте уехать домой, — взмолилась Карина.

— Нет! — отрезал он. — Давайте, ваше сиятельство, обсудим ситуацию. Подойдите ко мне. Любовь — это искусство. Доверьтесь мне, и вы поймете, какая вы глупышка. Я знаток в этом деле и обучу вас всем прелестям любви.

— Не произносите слова «любовь», — прошипела Карина. — Вы мерзкий человек. Мне противно находиться рядом с вами.

— Вам кто-нибудь говорил, что, когда вы сердитесь, у вас восхитительно блестят глаза? О, как это возбуждает, моя дорогая, нельзя выразить словами!

Он направился к ней, а она отбежала за небольшой круглый стол. Яркий свет от свечей бил в глаза, но девушка видела, что погоня действительно возбуждает его. Выражение лица и блеск глаз свидетельствовали об этом. Лорд Ваймен постоянно облизывал языком пересохшие губы.

Внезапно он бросился к ней, и ее сердце замерло от страха. Она попыталась вырваться, ридикюль, висевший на запястье, ударился о стул. Звук удара внезапно напомнил ей о том, что спрятано в сумке.

Усилием воли Карина заставила себя говорить спокойно:

— Все так нелепо, милорд! Неужели мы не можем сесть и без криков все обсудить? Я бы хотела, если можно, чего-нибудь выпить…

Лорд Ваймен улыбнулся, решив, очевидно, что жертва сдалась на милость победителю.

— Конечно, моя прелесть. В комнате жарко, да я и сам знаю, что, когда страшно, всегда хочется пить. — Он бросил взгляд на буфет. — Могу я предложить вам бокал шампанского, моя маленькая искусительница?

— Не откажусь. А если я сяду на диван, вы можете обещать, что не прикоснетесь ко мне, пока я не выпью шампанского?

— Даю вам слово. Временную передышку я вам могу пообещать.

— У меня… закружилась голова, — произнесла Карина слабым голосом.

— Сейчас налью вам шампанского, — сказал лорд Ваймен. — Мне не нужно, чтобы вы падали в обморок. Вы так соблазнительны, когда трепещете от волнения.

Он прошел к буфету. Карина опустилась на диван. У нее так дрожали пальцы, что не сразу смогла открыть ридикюль.

Лорд Ваймен достал из серебряного ведерка бутылку шампанского. Обернув ее салфеткой, начал наливать в бокал золотистую жидкость.

Карине удалось открыть ридикюль. Пальцы нащупали маленький пистолет, украшенный аметистами. Он показался ей ледяным. Карина медленно вытащила его из матерчатой сумочки. Лорд Ваймен в это время наливал шампанское в свой бокал. «В пистолете только одна пуля, — думала она. — Если я в него не попаду, пощады не будет».

У Карины дрожали руки. Девушка перевела дыхание и усилием воли сосредоточилась на одном — она не должна промахнуться.

«Роберт Вейд говорил, — вспомнила она, — что граф когда-то стрелял из этого пистолета и утверждал, будто он бьет без промаха…»

Карина решила целиться лорду Ваймену в сердце. Она убьет его, потому что этот негодяйзаслуживает смерти. «Одна пуля… только одна пуля!»

Лорд Ваймен повернулся, держа в каждой руке по бокалу:

— А сейчас, моя прелесть, мы выпьем за счастье, которое…

И тут увидел в руке Карины пистолет, и глаза его округлились от страха. Он не успел сказать ни единого слова, как раздался выстрел. Звук его эхом пронесся по комнате. На какое-то мгновение девушка подумала, что промахнулась.

Лорд Ваймен все еще смотрел на нее, держа в каждой руке по бокалу, потом медленно, так медленно, что Карине показалось, что он никогда не упадет, грохнулся на пол.

Он упал на спину, шампанское разлилось, бокалы разбились.

Широко раскрытыми глазами Карина смотрела на него, все еще держа в вытянутой руке пистолет. На белой рубашке лорда Ваймена расплылось красное пятно. С каждой минутой оно увеличивалось.

— Он мертв! Мертв! — повторяла Карина.

Не спеша положила пистолет обратно в ридикюль, обошла вокруг стола, взяла со стула накидку.

И только накинув ее на плечи, вспомнила, что дверь заперта на ключ. «Сейчас на звук пистолетного выстрела прибегут слуги, — с ужасом подумала она. — Хотя нет, комната-то звуконепроницаемая и, кроме того, находится далеко от других комнат».

Для того чтобы выбраться из этой западни, нужно было не только пройти мимо комнат для прислуги, но и прежде всего вытащить из кармана лорда Ваймена ключ. Внезапно она поняла, что не сможет этого сделать.

Красное пятно становилось все больше и больше. Нельзя было без содрогания смотреть на распластавшееся на полу тело лорда Ваймена. Колени согнуты, в вытянутых руках ножки от разбитых бокалов.

— Не могу до него дотронуться! Не могу! — шептала Карина. Зубы стучали от страха.

Она вспомнила про окно. Подбежала к нему и отдернула тяжелую алую штору. Окно открылось довольно легко. К счастью, оно находилось невысоко над землей. Карина перелезла через подоконник и очутилась в саду.

В дальнем конце сада виднелась узкая дорожка, и девушка поняла, что она ведет на конюшню и извозчичий двор. Почти во всех лондонских усадьбах имелись такие проходы.

Было темно. Боясь споткнуться, Карина не бежала, но шла очень быстро.

Наконец, как и ожидала, до нее донеслось ржание лошадей. Конюх насвистывая чистил лошадь. Слышались смех и шутки других конюхов.

Карина на цыпочках дошла до конца прохода и заметила тусклый свет. Заглянув за угол, увидела, что конюхи занимаются лошадьми, а конюшня освещается только одним фонарем.

Девушка тихонько пробежала по песчаному двору — она была в бальных атласных туфельках — и открыла дверь, ведущую на извозчичий двор. Ее никто не заметил. Карина побежала по булыжной мостовой к Грин-стрит.

Она оказалась у основной дороги и стремглав понеслась к Парк-лейн. Накидка развевалась за спиной как парус.

Добежав до Дроксфорд-хауса, Карина решила отдышаться и привести себя в порядок.

«Никто никогда не узнает, — успокаивала она себя. — Все кончено. Они его найдут, но, разумеется, им и в голову не придет, что это я его убила. А если и догадаются, что его убила гостья, так слуги не знают моего имени».

Карина почувствовала облегчение. Волосы растрепались, и она быстро натянула на голову капюшон.

«Если я буду вести себя спокойно и осмотрительно, никто ничего не узнает», — продолжала размышлять Карина. Запахнув плотнее накидку, случайно коснулась рукой груди. И похолодела… Еще раз провела рукой у горла. «Так и есть! Изумрудная брошь с монограммой из дроксфордской коллекции — ее так легко опознать! — должно быть, упала на пол, когда я отбивалась от этого гадкого лорда Ваймена…»

Она подумала, что нужно вернуться, но содрогнулась при мысли о том, что ей предстоит пережить все снова. Подойдя к дверям, протянула руку к серебряному молоточку.

На ее стук лакей распахнул дверь и застыл в изумлении.

— Ваше сиятельство! — воскликнул он и растерянно посмотрел на мостовую, но кареты там не было.

— Где Ньюмен? — спросила Карина и не узнала своего голоса.

Тут же появился и Ньюмен.

— Простите, миледи, — сказал он. — Мы не слышали, как подъехала карета, и не встретили ваше сиятельство.

Карина направилась через холл к библиотеке.

— Я хочу поговорить с вами, Ньюмен.

Тот последовал за ней. Войдя в комнату, дворецкий прикрыл дверь и взглянул на нее. Лицо ее было мертвенно-бледным.

— Ваше сиятельство плохо себя чувствует?

— Поезжайте и немедленно привезите домой его сиятельство! Вы знаете, где ужинает граф Дроксфорд. Пусть он ни минуты не мешкает! Это очень важно! Никаких «но»! Поезжайте сию же минуту, — волнуясь, говорила она.

— Но, ваше сиятельство… — нерешительно пробормотал дворецкий.

— Выполняйте распоряжение!

— Вы нездоровы? Позвольте принести бокал вина?

— Нет, нет! Ничего не хочу! — вскричала Карина. — Сейчас же привезите мужа домой. Вы слышите? Сейчас же…

Ньюмен поклонился и с недоумением вышел из комнаты.

Оставшись одна, Карина сняла накидку и трясущимися руками начала приглаживать волосы. Взглянула на вырез платья, где была пристегнута изумрудная брошка. «Брошки нет, а платье порвано…» Хотелось плакать, но слез не было.

Она в отчаянии думала, что скажет граф, вернувшись домой.


Граф ехал в закрытой карете по Парк-лейн и вспоминал печальное лицо Карины. Она умоляла его изменить планы, остаться дома с ней. Он мог бы это сделать, однако чувствовал, что пришло время объясниться наконец с миссис Фелицией Корвин.

Ему не приходило в голову, что миссис Корвин — как и леди Сибли — считала, что все свободное время он проводит со своей женой.

Ни та, ни другая и представить не могли, что он был занят разработкой реформы избирательной системы и все время с рассвета до заката проводил в воображаемых баталиях со своими сторонниками и противниками.

Леди Сибли поверила графу, когда он сказал, что его женитьба никоим образом не отразится на их отношениях, поскольку считала, что женитьба графа — удобная ширма для их встреч.

Теперь же она ревновала его, как никогда в жизни.

Граф не был самонадеянным человеком, хотя по опыту знал, что, если захочет добиться расположения женщины, сделает это непременно. Он был бы крайне удивлен, если бы узнал, что вызвал ревность у леди Сибли и у миссис Корвин.

Он находил Фелицию Корвин веселой и весьма привлекательной. Для мужчины его круга и положения иметь любовницу считалось модным. Со дня окончания Оксфордского университета он этой моде не изменял. С некоторыми дамами поддерживал отношения несколько месяцев, с другими по году. Миссис Корвин являлась его любовницей уже больше года. Она была по-женски умна и понимала: чтобы мужчине нравилось приезжать к ней, его нужно не только развлекать, но и заботиться о том, чтобы он чувствовал уют. Она убедила графа перевезти ее с виллы в Сент-Джеймс-Вуд, которую граф снимал для предыдущей любовницы, в более респектабельный район вблизи Итон-сквера.

Миссис Корвин не стремилась попасть в район Итон-сквера, понимая, что там жили люди, занимающие высокое положение, но граф распорядился снять небольшой, удобный дом неподалеку. Затем сам нанял повара, который прекрасно готовил его любимые блюда. Миловидная служанка открывала входную дверь, помогая раздеться, и провожала к хозяйке. Фелиция постаралась сделать так, чтобы визиты к ней приносили графу истинное наслаждение. Она прекрасно сознавала, что не сможет вечно удерживать его при себе, поэтому с пониманием отнеслась к новой связи графа с леди Сибли. Когда же, заехав к ней, он сообщил, что женился, ее едва не хватил удар.

Граф, конечно, объяснил миссис Корвин, почему ему пришлось обзавестись супругой. Она не стала проливать слезы и, когда он сказал, что их отношения останутся прежними, поверила ему. Для того чтобы закрепить их связь и окончательно ее успокоить, он отправился с ней на Бонд-стрит и купил дорогие бриллиантовые украшения.

Но бриллианты оказались слабым утешением, поскольку после женитьбы граф у нее больше не появлялся. У миссис Корвин были свои информаторы, сообщавшие ей, что происходит в высшем обществе. Она была прекрасно осведомлена о том, сколько Карина заплатила за свои новые платья и сколько выиграла на скачках в Эскоте. Поэтому, даже если бы лорд Ваймен не попросил ее завлечь графа на вечерок, она и сама бы написала ему отчаянное письмо, умоляя приехать.

Если бы миссис Корвин была в состоянии обдумать все спокойно, то непременно вспомнила бы, что Дроксфорд терпеть не мог получать письма. Особенно же не терпел, когда предъявляли претензии.

Получив письмо от Фелиции, кстати, первое за все время их знакомства, граф очень удивился. Прочитав его, поразился еще больше. Письмо было резкое, лишено изящества, и он решил, что с него довольно.

Фелиция сразу потеряла для него всю свою привлекательность. К тому же он категорично решил, что все женщины этого сорта не очень умны и что с ними вообще не о чем говорить. Они способны лишь на стенания и упреки… Письмо более чем убедительно свидетельствовало об этом. Когда узнаешь их поближе, чувство новизны пропадает, любовные утехи приедаются. В отношениях с женщинами, как и в еде, полезно разнообразие, подвел итог своим рассуждениям граф.

Можно было бы послать к ней лакея с письмом, но слуг не следует посвящать в свои интимные дела; или поручить выполнить эту неприятную миссию секретарю, но граф никогда, даже в компании друзей, не обсуждал свои отношения с женщинами.

Поэтому Дроксфорд решил, что отправится к ней сам и деликатно объяснит, что пора расстаться и больше он к ней не придет. Разумеется, он сделает все, чтобы в ближайшем будущем Фелиция ни в чем не нуждалась. Граф был уверен, что она очень скоро найдет утешение в объятиях другого покровителя.

Сидя в карете, граф с раздражением думал о том, что вовсе не горит желанием провести вечер с миссис Корвин. От ее письма веяло холодом, будто он ей задолжал крупную сумму, а не дарил драгоценности, не снял дом, не нанял повара, служанку, не подарил ей лошадей, карету и, наконец, не оплачивал счета от портнихи, растущие день ото дня. Определенно, Фелиции Корвин было грешно обижаться на него.

Вспомнив об упреках миссис Корвин, высказанных в письме, и о том, что говорила леди Сибли при каждой встрече, граф ощутил раздражение.

«Черт бы побрал этих женщин!» — подумал он и вспомнил, какие печальные глаза были у Карины и как искренне огорчилась она, узнав, что муж не ужинает дома. «Завтра мы проведем вечер вместе», — решил он и удивился, что с нетерпением ждет этого ужина. Ему хотелось обсудить с ней речь, с которой собирался выступить в палате лордов, поговорить о новых лошадях, о том, как Нэт Тайлер будет их готовить к следующим скачкам.

Служанка миссис Корвин открыла графу дверь. Она была очень удивлена, услышав, как граф сказал лакею:

— Заедете за мной в половине двенадцатого.

— В половине двенадцатого, милорд? — переспросил лакей.

— Вы слышали, что я сказал, — отрезал граф и вошел в холл.

Лакей смутился, удивленно вскинул брови и посмотрел на кучера.

Оба подумали об одном и том же. Похоже, граф завершает визиты к этой даме…

Фелиция Корвин полулежала на диване. Увидев графа, поднялась, пошла ему навстречу, протягивая руки и улыбаясь той зазывной улыбкой, которую легко отличить от улыбки радостной, вспыхивающей у женщины при виде любимого человека. Фелиция была необыкновенно привлекательна. По крайней мере такого мнения придерживалось большинство мужчин, когда она в свое время вела вольный образ жизни.

Граф сегодня вдруг заметил, до чего же она вульгарна. Миссис Корвин больше не представляла для него интереса.

— Ах, Элтон, сколько времени я тебя не видела! Как можешь ты быть таким жестоким? — произнесла миссис Корвин, как ей самой казалось, соблазнительным голосом.

— Я был очень занят, Фелиция, — сухо ответил граф, садясь не на диван, куда она хотела его непременно усадить, чтобы пристроиться рядом, а в кресло возле камина.

— Неужели? — воскликнула миссис Корвин. — Я столько слышала о твоей жене. Боюсь, у тебя просто не было времени, чтобы навестить старую знакомую.

— Я был занят обсуждением реформы избирательной системы, — заметил граф, но она ему не поверила.

— Наконец-то ты ко мне пожаловал! Ах, Элтон, я так ждала нашей встречи! — Она подошла к креслу, полагая, что он будет ласков и нежен, как прежде.

Однако он даже не пошевелился. Вошла служанка и, к радости графа, объявила, что ужин подан.

Стол был заставлен его самыми любимыми блюдами. Но граф никак не мог сообразить, то ли повар стал хуже готовить, то ли у него самого изменились вкусы.

Вино подали в меру охлажденным, как он любил. Причем это вино он покупал сам. Граф сделал глоток, и оно ему не понравилось. Но винить, кроме себя, было некого.

Казалось, что вино должно было поднять настроение. Он пил бокал за бокалом, однако веселее не становилось.

Граф терпеть не мог женщин, увлекающихся спиртным, так как чаще всего это приводило к слезам и истерике.

Миссис Корвин, в отличие от большинства женщин ее образа жизни, никогда не выказывала склонности к напиткам. И граф решил, что сегодня она пьет наравне с ним, пытаясь его хоть как-то развлечь.

Она весело щебетала и смеялась. Томно смотрела на него из-под опущенных ресниц. Принимала задумчивый вид, опустив очи. Сыпала любезностями, стараясь польстить. Словом, пользовалась известными всему миру, и графу в том числе, приемами обольщения. Она всегда так делала, и раньше ему это нравилось. Теперь его раздражало буквально все: и маленькая столовая, и сервиз на столе, и запах любимых духов Фелиции, ее ужимки, вульгарные приемы. Он вдруг почувствовал отвращение.

Наконец ужин, казавшийся бесконечным, завершился. Служанка поставила на стол бутылку порто из его погребов. Дроксфорд налил себе бокал и решил, что, видимо, настал момент сообщить Фелиции, что ужинает с ней последний раз.

Однако не хотел говорить при служанке и терпеливо ждал, когда они перейдут в гостиную.

Миссис Корвин не умолкала ни на минуту. Она рассказала графу несколько занимательных историй, которые он уже слышал в своем клубе. Подумав, что по привычке Фелиция старается его развеселить и позабавить, Дроксфорду стало жаль ее. Но единственное, что он мог сделать, так это выделить на содержание сумму большую, чем намеревался вначале.

Было уже без четверти одиннадцать, когда они наконец перешли в гостиную. Служанка подала кофе. Предложила графу коньяк. Он отказался.

Дверь за служанкой закрылась, и Фелиция, волнуясь, сказала:

— Слава Богу! Наконец-то, дорогой Элтон, мы одни.

— Я хочу тебе кое-что сообщить, — начал граф, но она его перебила.

— И я тоже! Когда пришел сюда после женитьбы, ты обещал, что наши отношения не изменятся. Так вот, я хочу сказать, что они изменились в худшую сторону. — Она выдержала эффектную паузу и продолжила: — Я знала, что у тебя время от времени бывают и другие женщины. Леди Сент-Хемсер, графиня Мелчестер, в апреле прошлого года появилась леди Сибли… — Граф пытался вставить хоть слово, но куда там. — Нет, нет! Не перебивай меня. Я скажу все, что думаю.

Миссис Корвин давно сдерживала свои чувства. Обида, подогретая выпитым вином, выплескивалась наружу, заставляя ее забыть обычное благоразумие.

Она прекрасно понимала, что женщине ее положения не следует даже упоминать имена дам из высшего общества, которыми, вероятно, увлекся покровитель. Оскорбленное самолюбие заставило забыть все правила приличия.

— А теперь ты женился, — с горечью произнесла она. — Не обмолвился ни словом, даже не намекнул, что собираешься это сделать. Спасибо и на том, что о твоей свадьбе узнала не из газет. Ты не представляешь, как я переживала. Какое это было потрясение, какое унижение!

— Послушай, Фелиция… — предпринял граф еще одну попытку объясниться, но ее уже нельзя было остановить.

— Со дня твоей женитьбы ты ни разу у меня не появился. Я ждала, я страдала. Ни письма, ни весточки! Ты просто забыл обо мне.

— Я уже сказал тебе, — защищался граф, — я был занят.

— Чем занят? — продолжала нападать миссис Корвин. — Своей юной женушкой? Этим зеленоглазым существом, появившимся неизвестно откуда? Да, она пользуется успехом, но… — Фелиция секунду помолчала. Охваченная волнением, она не собиралась ни перед чем останавливаться и хотела высказать все до конца, — …но неужели ты не посвящен в то, что происходит за твоей спиной? Неужели ты не понимаешь, что она тебя дурачит? Женщина, которой ты дал имя, изменяет тебе…

— Замолчи! — Граф вскочил. — Как ты смеешь! — ледяным тоном произнес он. — Как ты смеешь говорить о моей жене подобные вещи! И кто тебе позволил говорить со мной в таком тоне? Я пришел, Фелиция, чтобы поблагодарить тебя за те приятные часы, которые ты мне подарила, и сообщить, что наши отношения не могут более продолжаться.

— Ты хочешь от меня избавиться? Нет, нет, Элтон! Этого не может быть!

— Послушай, Фелиция, к чему драматизировать? Ты прекрасно знала, что наши отношения рано или поздно придут к закономерному концу.

— Но я люблю тебя! Я не могу тебя отпустить! — вскричала миссис Корвин. — Я тебе нравилась. Я это знаю. Мы были счастливы, и ты часто говорил, что любишь сюда приходить, что ни к одной другой женщине не чувствовал большего влечения. Не мог же ты так быстро все забыть! Ты не посмеешь меня оставить, я тебе этого не позволю.

Ее слова и жесты были настолько напыщенные, что у графа исчезли последние сомнения — она играет. Как и все мужчины, Дроксфорд не выносил сцен и хотел покончить со всем как можно быстрее. Взглянул на часы. Они показывали одиннадцать, и он пожалел, что приказал кучеру приехать в половине двенадцатого.

Когда Фелиция, рыдая, бросилась к нему на шею, он стоял и размышлял, удастся ли нанять экипаж.

Кто-то громко постучал в парадную дверь.

— Ты не можешь так уехать! Ты не оставишь меня! — причитала она. — Не сегодня, только не сегодня!

Филиция прижалась к нему, заглядывая в глаза. Губы полуоткрыты. Когда-то это производило на него неотразимое впечатление.

Теперь же он разжал ее руки и ровным голосом произнес:

— Кто-то стучит в дверь…

— Наверное, какой-нибудь торговец. Пусть стучит. Ну, Элтон, дорогой…

Послышались голоса, дверь в гостиную открылась, и служанка сказала:

— Прошу прощения, мадам. Пришел какой-то человек. Говорит, что дворецкий его сиятельства. Он хочет его видеть.

— Ньюмен! — воскликнул граф. — Я спущусь вниз.

— Нет, нет, Элтон! Не уходи! — попыталась остановить его миссис Корвин.

Но граф уже спускался по лестнице.

Ньюмен ждал в прихожей. На его нахмуренном лице читалась тревога.

— Что случилось? — спросил граф. Он понял, что Ньюмен узнал у кучера, где ужинает хозяин. Понял и то, что дворецкий никогда не осмелился бы сюда приехать, если бы не чрезвычайные обстоятельства.

— Милорд, меня послала ее сиятельство. Она вернулась в ужасном состоянии, — сказал тихо Ньюмен.

— Вернулась? — резко переспросил граф. — Но она должна была ужинать дома.

— Нет, милорд. К ней приехала леди Мейхью и пригласила на ужин в Хэмпстед. Но ее сиятельство вернулась пешком и просила вас немедленно приехать, поскольку это очень важно.

— Что произошло, Ньюмен? — спросил граф, зная, что тот прекрасно осведомлен почти обо всем, что происходит в доме.

— Я не знаю, милорд. Думаю, вашему сиятельству следует поехать домой.

— Сейчас поедем.

Граф поднялся в гостиную, решив попрощаться с миссис Корвин. Увидев его, она бросилась к нему.

— Что-то случилось дома, — сказал граф. — Извини, Фелиция, но я не могу остаться.

— Ты не можешь уехать! Это невозможно! — Она заламывала руки. — Еще только одиннадцать часов. Ты должен остаться.

— Сожалею… — начал было граф.

— Я прошу тебя, — перебила его миссис Корвин и схватила за рукав. Этого граф терпеть не мог. — Есть причины, по которым я не могу отпустить тебя, — добавила она.

— Успокойся, Фелиция, — ледяным тоном произнес граф. — Дома необходимо мое присутствие. Полагаю, нам вообще больше не о чем говорить.

— Нет, есть о чем! Ты не можешь уехать! — закричала миссис Корвин.

Граф оттолкнул ее руку и вышел из комнаты. Сбегая по ступенькам, услышал ее приглушенные рыдания.

Граф вскочил в карету. Ньюмен уже сидел на козлах рядом с кучером. Карета помчалась.

Он был доволен, что дворецкий помог избавиться от затянувшегося скандального объяснения, иначе ему пришлось бы все-таки утешать Фелицию. И неизвестно, чем бы это все закончилось.

Но почему она так вызывающе вела себя? Все же она была достаточно опытна, чтобы не переступать границы дозволенного. В чем дело? Он всегда был щедр, и Фелиция понимала, что останется в этом доме до тех пор, пока новый покровитель не снимет ей другой. Тогда почему? Граф решил, что не позволит еще раз втянуть себя в такую неприятную ситуацию.

Мысли его вернулись к Карине. Почему она уезжала из дому? Кто такая эта леди Мейхью? Он никогда не слышал о ней. И что Карина выкинула на этот раз, да еще в столь позднее время?

Граф все еще размышлял над этим, когда карета подкатила к Дроксфорд-хаусу. Он вошел в холл.

— Ее сиятельство в библиотеке, — сказал ему Ньюмен.

Карина стояла посередине комнаты. Взглянув на ее бледное, испуганное лицо, граф понял, что дворецкий правильно сделал, приехав за ним.

— Что случилось, Карина?

Губы ее шевельнулись, но она не смогла произнести ни звука. На лице был написан такой ужас, какого он никогда ни у кого не видел.

— В чем дело? Чем вы так расстроены?

— Я втянула вас… в ужасную историю. Но… я не хотела. Я даже теперь… не понимаю… как это произошло. Пока я ждала вас… я думала… что не должна была его убивать. Я должна была… целиться в ноги. Но я… убила его. Я убила его, милорд, и все узнают… что это сделала я… потому что я обронила там свою брошь. Изумрудную брошь… с монограммой. Должно быть, она упала, когда он набросился на меня. — Голос Карины рвался. Она прошептала: — Простите меня… пожалуйста, простите.

Ее руки дрожали. Граф взял ее за руку и усадил рядом с собой на диван.

— Расскажите мне все, Карина! — спокойно произнес он. — Наверное, я плохо соображаю, если не могу понять, кого вы убили и за что.

— …Лорда Ваймена. Меня хитростью заманили в его дом. Он сказал, что собирается… овладеть мной насильно и что я вам об этом не расскажу, потому что… если вы будете драться с ним на дуэли, вы упадете в глазах общества… и запятнаете свое имя.

— Это все правда?

— Да, — голос Карины задрожал. — И… я его застрелила! Я хотела его убить. Я целилась ему… в сердце… и он мертв! Я понимаю… что это ужасно. Меня… повесят?

— Успокойтесь! Что за вздор! Кто вас повесит? Я должен услышать все с самого начала. Кто-нибудь видел, как вы выходили из дома лорда Ваймена? Почему вы туда пошли и кто знает, что вы там были?

— Только леди Мейхью. Но только она не леди, а актриса… которой лорд Ваймен заплатил за то, чтобы она доставила меня к нему.

— Начните с того момента, когда я ушел, — попросил граф.

Медленно, но более или менее связно Карина поведала графу, как неожиданно приехала незнакомая женщина, как она сказала, что лорд Дроксфорд попался ей навстречу, как она повезла Карину ужинать в Хэмпстед, как, боясь грабителей, она захватила с собой пистолет, как ее хитростью заманили в дом лорда Ваймена, якобы для того, чтобы познакомиться со старой дамой, страдающей артритом.

Она рассказала, как лорд Ваймен уверял ее, что миссис Корвин задержит графа до утра. Упомянула, как просила лорда Ваймена отпустить ее, но он набросился и пытался овладеть ею, а она вырвалась и бегала от него вокруг стола, как выстрелила в него, стараясь убить, и это ей удалось.

Она рассказала, как убежала через извозчичий двор, и думала, что никто ни о чем не узнает, пока не обнаружила исчезновение броши.

— И тогда я поняла, что… все узнают, — жалобно произнесла она. — Мне так жаль… что я стану причиной… такого скандала. Я знаю, вы никогда меня не простите.

Граф встал.

— Я постараюсь, чтобы скандала не было. Скажите мне еще раз, Карина, с какой стороны извозчичьего двора находится проход?

— Что вы собираетесь… сделать? — она в ужасе посмотрела на него.

— Забрать вашу брошь, — улыбнулся он и поднес к губам ее руку. — Ньюмен, карета еще у дверей?

— Да, милорд. Я подумал, может, ваше сиятельство захочет послать за доктором.

— В этом нет необходимости. Принесите ее сиятельству бокал вина и проследите, чтобы она его выпила. Зажгите камин и не задавайте вопросов.

— Хорошо, милорд.

Ньюмен был великолепным слугой и умел держать язык за зубами.

Граф сел в карету и поехал на Парк-стрит. Выйдя из нее, попросил кучера подождать на углу. По извозчичьему двору, как Карина и объясняла ему, добрался до прохода, который вел к черной лестнице.

Окно было по-прежнему открыто. Дроксфорд перелез через подоконник и увидел на полу лорда Ваймена. Похоже, тот был мертв. Граф подошел к двери. Карина предполагала, что именно там обронила брошь, и оказалась права. Нагнувшись, граф поднял брошь и положил в карман.

Потом подошел к лорду Ваймену, подняв его руку, нащупал слабый пульс. Лорд Ваймен был еще жив…

Граф вытащил из своего кармана пистолет. Ему часто приходилось возвращаться домой ночью, поэтому он всегда имел его при себе.

Подойдя к дивану, он выстрелил в подушку. Карина говорила, что комната звуконепроницаемая, но он решил проверить. Никто не появился.

Граф взял из правой руки лорда Ваймена ножку от разбившегося бокала и выбросил в камин, а в руку вложил пистолет.

Из кармана Ваймена вытащил ключ от двери, отпер дверь, вылез в окно, прикрыл створки и направился к своей карете.

Парадная дверь дома лорда Ваймена находилась совсем близко. Карета остановилась, граф вышел из нее и постучал.

На его стук лакей открыл дверь. Подошел дворецкий и быстро сказал:

— Его сиятельства нет дома.

— Лорд Ваймен ждет меня, — уверенным тоном сказал граф. — Мы договорились вместе поужинать.

— Сожалею, но его сиятельства нет дома, — повторил дворецкий.

— Я граф Дроксфорд, Прошу доложить обо мне его сиятельству.

Дворецкий заколебался. Граф не стал дожидаться, пока тот примет решение. Он пошел в конец холла, где, как описала Карина, должен был быть длинный коридор.

— Его сиятельство не предупредил меня, что ожидает гостя.

— Напрасно! — воскликнул граф. — Уверяю вас, он не удивится, увидев меня.

Они дошли до дверей «музыкальной» комнаты, и дворецкий постучал.

Граф молча смотрел на него. Он предположил, что и раньше лорд Ваймен приказывал своим слугам не беспокоить его.

Не получив ответа, дворецкий постучал еще раз.

— Должно быть, его сиятельство заснул, — высказал предположение граф.

Дворецкий осторожно открыл дверь. Увидев лежащего на полу хозяина, он вскрикнул и бросился к нему.

— Боже мой! — изобразил изумление граф. — Вероятно, произошел несчастный случай.

Дворецкий посмотрел на пистолет в руке лорда Ваймена, на его окровавленную рубашку и пролепетал:

— Его сиятельство ранен. Что делать?

— Немедленно пошлите лакея за доктором, — распорядился граф. — Не трогайте его сиятельство. Накройте одеялом и подложите под голову подушку.

— Его сиятельство… жив? — спросил дворецкий.

— Да, — быстро ответил граф. — Пульс прощупывается, хоть и слабый. — Он наклонился и осмотрел грудь лорда Ваймена. — По-моему, пуля не задела сердце, — добавил он, — а застряла где-то выше. Очевидно, это несчастный случай. — И помолчав, еще раз повторил: — Несчастный случай. Вы поняли?

— Да, милорд! Я уверен, что так оно и есть, милорд, — взволнованно произнес дворецкий.

— Делайте, что я вам сказал, и побыстрее, — приказал граф.

— Конечно, милорд. Бегу, милорд.

Дворецкий выбежал из комнаты.

Граф еще раз внимательно оглядел комнату. Убедившись, что Карина больше ничего не оставила, вышел из дома и сел в карету.

Приехав в Дроксфорд-хаус, он быстро пересек холл и вошел в библиотеку.

Карина сидела и смотрела на огонь. Она не ожидала, что он вернется так скоро. Медленно подняла голову и, увидев графа, вскочила.

Он улыбнулся ей и, взяв за руку, положил на ее ладонь изумрудную брошь.

— Моя брошь, — еле слышно произнесла Карина. — Вы… нашли ее. Боже…

— Да, я нашел ее там, где вы сказали. А лорд Ваймен не умер.

— Не… умер?

— Вы, Карина, сурово с ним обошлись, — заметил граф, все еще улыбаясь, — но он жив!

Она посмотрела на него, как будто не понимая услышанного, у нее подкосились ноги…

Граф успел ее подхватить и понес в спальню.

На лестнице Карина пришла в себя. Поняв, что она на руках у мужа и в полной безопасности, прижалась лицом к плечу графа. Так ребенок, испугавшись, ищет у взрослого защиты.

Ньюмен распахнул дверь спальни. Граф внес Карину и бережно опустил ее на кровать.

— Позовите служанку ее сиятельства, — бросил он через плечо.

Услышав это, Карина открыла глаза, и граф прочел в них вопрос.

— Это правда, — сказал он. — Вы его не убили. А если бы и убили, то другого негодяй и не заслуживает. Не волнуйтесь, Карина, все будет хорошо.

Он посмотрел на нее, потом склонился и нежно поцеловал в губы.

Карина протянула к нему руки, но он уже вышел из комнаты.

Глава 10

— Спокойной ночи, миледи. Желаю вам приятных снов, — сказала Марта.

Служанка напоила Карину теплым молоком с медом, уложила в постель и, задув свечи, вышла из спальни, плотно закрыв за собой дверь.

Карина лежала в темноте и не вспоминала ни о чудовищном коварстве лорда Ваймена, ни об ужасных событиях минувшего вечера.

Другие чувства и переживания захлестнули ее. Когда граф бережно нес ее на руках, поднимаясь по лестнице, Карина впервые ощутила себя в полной безопасности, когда же он коснулся губами ее губ — была просто счастлива.

Нежный и ласковый поцелуй наполнил ее ощущением свершившегося чуда. У Карины не оставалось больше никаких сомнений, что она любит графа, и прежнее притворство показалось ей нелепым и ненужным.

Только теперь она поняла, что влюбилась в графа в ту самую минуту, когда впервые увидела его.

Она уже любила его, когда, спрыгнув с дерева, предложила себя в жены; любила, когда он приехал в их дом и избавил ее от жестокого обращения отца; любила, когда ехала в Дроксфорд венчаться, не ведая, что ей уготовано судьбой…

Когда он пришел к ней в спальню в первую ночь и получил с ее стороны отпор, это означало одно — она боялась обнаружить свои чувства.

Карина понимала, дотронься он до нее, обожги жарким поцелуем — кинулась бы в объятия и с радостью отдалась ему.

Девушка прижала ладонь ко рту. Когда граф поцеловал ее — обожгло сердце и опалило губы. Поцелуй, как ураган, налетел, подхватил и бросил в бурное море страстного восторга и любовного трепета.

Лежа в темноте, она снова и снова вызывала в памяти ощущение счастья, какое возникает, когда вас целует тот, кого вы любите.

Безрассудная страсть сэра Гая и откровенное низменное желание лорда Ваймена заставляли ее страдать. Теперь же ее сердце готово было пылать факелом и молило о любовном пожаре.

— Я люблю его, я люблю его, — шептала она и металась по подушкам.

Пламя постепенно угасало. Карина с горечью подумала о том, что ей не суждено произнести эти слова вслух. Граф всего лишь утешал ее, точно испуганного ребенка.

Она вспомнила, как он выговаривал ей после злополучных скачек с маркизой Дауншир; каким ледяным тоном разговаривал, когда они возвращались из Виндзорского замка и она пыталась найти оправдание своей дружбе с сэром Гаем; как он не остался ужинать, бросив ее одну, предпочтя общество своей любовницы. Да и почему он должен любить ее? — думала Карина. — У него есть две любовницы. Обе — шикарные дамы. Неискушенная и неопытная, разве способна она возбудить в нем страсть? Нет конечно! Он избалован женским вниманием. И жена ему нужна как украшение дома. Должна во всем потакать и не перечить…

«Послушная и удобная» — эти его слова бились колоколом в ее возбужденном мозгу, пока вдруг явственно не ощутила свою печальную ненужность. Карина поняла, что должна немедленно уехать.

Она знала, что больше не сможет оставаться с ним под одной крышей, что любовь, день ото дня становясь сильнее, сокрушит ее, что рано или поздно ее чувства обнаружат себя и он, поняв это, в один прекрасный день удивленно вскинет брови и одарит ее презрительным взглядом.

Карина будто наяву увидела эту сцену. Он… полон негодования по поводу нарушения обоюдного договора. А любовь? О какой любви речь…

— Я должна уехать! Я должна уехать! — шептала она, и слезы ручьями текли по ее лицу.

Занималась заря. Рассвет вызолотил верхушки деревьев в Гайд-парке. Карина раздвинула шторы, подошла к секретеру, стоявшему около окна, и начала писать графу письмо.

Писала и рвала, и снова писала… Наконец ей удалось выразить в словах то, что хотелось. Она вернулась в постель и стала ждать, когда совсем рассветет и проснутся слуги.

В восемь Карина позвонила горничной.

— Вы так рано встали, миледи! Вы не заболели? — спросила Марта, входя в комнату.

— Нет, все в порядке, Марта. Я хорошо себя чувствую. У меня к тебе дело, и я хочу, чтобы об этой просьбе никто не узнал.

— Я все сделаю, миледи!

— Я не сомневаюсь, что могу на тебя положиться, Марта. Пожалуйста, сходи на Пикадилли в почтовую контору. Кажется, она называется «Белый медведь». Закажи для меня карету, запряженную в пару лошадей, на четверть двенадцатого.

— Почему вы не хотите поехать в своей карете, миледи? — спросила удивленно служанка.

— Я должна уехать из Лондона, — ответила Карина. — И хочу, чтобы никто не знал, куда я еду. Могу я быть уверена, что ты все сделаешь и не станешь рассказывать об этом слугам?

— Клянусь, все будет именно так, миледи!

— Тогда иди, Марта, закажи карету и возвращайся быстрее. Потом нужно будет упаковать несколько моих самых простых платьев. Нарядные мне не понадобятся.

— Да, миледи. Вы уверены, что хорошо себя чувствуете?

— Все хорошо, Марта.

— Сейчас велю горничной принести вашему сиятельству завтрак, а сама со всех ног — в «Белый медведь». Когда вы встанете, я уже вернусь обратно.

— Спасибо, Марта. — Карина откинулась на подушки и с тоской подумала о том, что ждет ее впереди.

Вошла горничная. Она принесла завтрак и газету «Таймс». Роберт сказал, что сообщение о скачках в Эскоте будет напечатано в сегодняшнем номере. Карина развернула газету.

Она пробежала глазами заголовки. Внимание ее привлекло сообщение: «Несчастный случай с лордом Сибли».

Сообщалось, что лорд Сибли ехал в легком двухколесном экипаже и столкнулся с каретой, в которой везли королевскую почту. Экипаж свалился с крутого берега, а почтовая карета упала на него сверху. Лорд Сибли умер, не приходя в сознание.

Карина медленно опустила газету на колени. Для нее это означало одно — леди Сибли свободна! Теперь она может соединить свою судьбу с человеком, которого любит и который любит ее. Леди Сибли, конечно, могла бы стать графиней Дроксфорд, если бы граф не был уже женат.

Чувствуя, что голова кружится и все плывет перед глазами, Карина с трудом поднялась с постели и опять подошла к секретеру.

Она распечатала письмо и приписала постскриптум.

— О мой дорогой, прощай! — прошептала она, поднеся вновь запечатанный конверт к губам.

Карина позвонила. На звонок пришла пожилая горничная, служившая в Дроксфорд-хаусе уже более четверти века.

— Полагаю, мистер Вейд у себя в кабинете, — сказала Карина. — Пусть пришлет с вами несколько сотен фунтов наличными. Требуется сегодня оплатить кое-какие счета.

— Хорошо, миледи.

Карина решила, что на первое время этих денег ей хватит. Граф открыл на ее имя счет в банке, положив на него деньги, выигранные на скачках в Эскоте. Карина подумала, что, как только прибудет на место, даст знать в банк и ей переведут столько, сколько потребуется.

Когда горничная принесла деньги, Карина положила их в ридикюль и стала ждать Марту. В пеньюаре, отороченном тончайшими кружевами, с копной золотистых волос, ниспадающих на плечи, она выглядела хрупкой и нежной. Глядя на очаровательную юную графиню, никому и в голову не могло прийти, что она на грани отчаяния.

«Лучше бы мне умереть, — думала Карина. — Я не перенесу этих страданий».


Граф погонял лошадей, направляясь в Эскот, и всю дорогу испытывал гнетущее чувство. Это было странное и вместе с тем неприятное чувство. Он стал вспоминать обо всем, что делал до того, как уехал из Дроксфорд-хауса.

Спал плохо. Как наяву видел испуганное лицо Карины, ее головку, доверчиво склоненную на его плечо. Вспоминал, как целовал ее. Он хотел утешить жену, но едва коснулся губами ее губ, понял, что на его поцелуй отвечает женщина, а не испуганное дитя. Он и не подозревал, что губы женщины могут быть такими мягкими, сладкими и беззащитными.

Граф старался не вспоминать о том, как хотелось ему крепко обнять Карину и прижать к своей груди. Он заставил себя не думать о ней. Вспомнил Фелицию Корвин.

Слова Карины о том, что и лорд Ваймен, и миссис Корвин повинны в событиях минувшего вечера, привели графа в такое негодование, что сначала он даже решил не назначать бывшей любовнице никакого содержания. Конечно, ее оскорбительные слова в адрес Карины были отчасти вызваны вином, выпитым за ужином. Женщины низкого происхождения под влиянием алкоголя, как правило, не контролируют свои поступки. Поскольку Фелиция клялась в любви — если ей верить, то при желании всегда можно было найти оправдание ее словам и поступкам.

Но он решил, что никогда не простит ее сговора с мерзавцем лордом Вайменом, обманом заманившим Карину в ловушку, откуда ей удалось выбраться только по чистой случайности.

После завтрака граф подписал чек на сумму в четверть меньше той, которую собирался передать миссис Корвин, и оставил его Роберту Вейду вместе с письмами, предназначенными для отправки. Граф оставил также записку, где просил секретаря дать объявления о продаже дома на Итон-сквере.

Рассчитавшись с любовницей, граф развернул газету и прочел сообщение о несчастном случае с лордом Сибли. Надо сказать, эта весть вызвала в нем иные, чем у Карины, чувства.

Сначала он почувствовал облегчение. Если леди Сибли будет в трауре по крайней мере весь следующий год, она не сможет подкарауливать его на балах и приемах, не сможет терзать его стенаниями по поводу того, что он охладел к ней. Графу осточертели и ее упреки, и их любовная связь.

На балу в Ричмонд-хаусе, уединившись в малой гостиной, они ссорились. Леди Сибли осыпала его упреками, а граф знал одно — он потерял к ней всякий интерес. Он решил прекратить наскучившую связь таким образом, чтобы самолюбие графини при этом не пострадало.

Раньше графу удавалось с блеском выходить из подобных положений. Дамы света, когда их оставлял любовник, как правило, предпочитали скрывать свои переживания. Любовная связь при обоюдном согласии с легкостью перерастала в дружеские отношения, и бывшие любовники очень часто становились просто добрыми друзьями.

Однако эти рассуждения ни в коей мере не касались леди Сибли. Впервые в ее тайной жизни любовник вызвал глубокие чувства. Она решила любой ценой не отпускать его от себя.

Но и граф был не тот человек, которого легко удержать против его воли. «Смерть мужа оказалась кстати, — подумал он. — Когда леди Сибли сможет возобновить светскую жизнь, она меня уже забудет».

Графа охватило пьянящее чувство свободы. Ему не нужно будет, затаив дыхание, пробираться в чужую спальню, оставлять посреди ночи теплую постель, быстро одеваться и, воровато озираясь, выскальзывать на холодную улицу.

Свободен! Мысли его опять вернулись к Карине. Когда нес ее в спальню, ему показалось, что она пахнет луговыми травами. Нежная и юная Карина… Вдруг он понял, что не давало ему покоя.

Перед отъездом в Эскот он подошел к спальне Карины и постучал. Марта выскользнула из комнаты в коридор и плотно закрыла за собой дверь.

— Ее сиятельство спит, милорд. Она не спала всю ночь. Лучше бы вы ее не беспокоили.

— Пожалуй, ты права, — ответил граф. — Когда она проснется, передай ей мои самые лучшие пожелания. Скажи, я надеюсь, что к вечеру она будет себя хорошо чувствовать и мы вместе поужинаем.

— Хорошо, милорд.

Граф отошел от двери. Навстречу попались два лакея, которые вышли, вероятно, из гардеробной Карины.

Тогда это не показалось ему странным, но сейчас он вспомнил, что лакеи несли сундук с покатой крышкой.

Зачем они несли сундук к черной лестнице? Что было в нем? Почему его достали с чердака? Карина ни словом не обмолвилась, что собирается куда-то ехать…

Он вспомнил и другую деталь. Когда Марта выходила из спальни, успел заметить, что в комнате светло. Если Карина спала, то почему шторы не задернуты?

«Что-то здесь не так». — Граф резко натянул поводья.

— Что-то случилось с упряжью, милорд? — спросил лакей.

— Нужно вернуться. Я кое-что забыл.

Фаэтон развернулся и поехал обратно. Они должны были вернуться в Дроксфорд-хаус к полудню. Граф решил, что найдет какой-нибудь предлог, чтобы объяснить свое возвращение с дороги, и обязательно зайдет к Карине. «Пропущу первый заезд, — подумал он, — но зато буду спокоен».

Граф стегнул лошадей. На Парк-лейн приехал без десяти двенадцать. Услышав, что подъехала карета, швейцар распахнул парадную дверь. Граф кинул поводья лакею и взбежал на крыльцо. В дверях его встретил Ньюмен.

— Где ее сиятельство? Она проснулась? Мне нужно ее видеть, — произнес граф как можно спокойнее.

На лице Ньюмена отразилось замешательство.

— Ее сиятельство уехала, милорд. Я думал, вы осведомлены о ее планах.

— О каких планах? — резко спросил граф. — И куда она уехала?

— Я не знаю, милорд. Ее сиятельство заказала почтовую карету. Она отбыла сразу же после вас.

— Почтовую карету?

— Ее сиятельство оставила для вас письмо. Я положил его на стол в библиотеке.

Поняв, что швейцар слышит их разговор, граф пошел в библиотеку. Ньюмен последовал за ним.

Когда дворецкий закрыл за собой дверь, граф сердито спросил:

— Какого дьявола вы позволили ее сиятельству ехать в почтовой карете? На конюшне не хватает лошадей?

— Я и сам был удивлен, милорд, — ответил Ньюмен. — Осмелюсь заметить, но через четверть часа после отъезда ее сиятельства сюда заезжал Гай Меррик.

— Сэр Гай?

— Да, милорд. Он спросил, знаю ли я, куда поехала ее сиятельство. — Увидев, что граф внимательно слушает, продолжил: — Подозреваю, милорд, что сер Гай подкупил кого-то из лакеев. Похоже, кто-то сообщил ему, что ее сиятельство уехала. Откуда ему еще было бы узнать обэтом?

— Но он же не знает, куда она направилась, — заметил граф, как будто разговаривая сам с собой.

— Да, милорд. Сэр Гай спросил меня, известно ли мне, где была нанята карета. А Джеймс, не спросив у меня разрешения, сказал, что карету наняли в «Белом медведе». Я, милорд, строго отчитал его за это.

— В «Белом медведе»? — повторил граф, вскрывая письмо.

Ньюмен ушел. Граф долго смотрел на листок, словно не понимая, что там написано.


«Милорд!

После всех неприятностей, которые я доставила вашему сиятельству, думаю, будет лучше, если я уеду из Лондона и поселюсь в деревне. Там я буду в полной безопасности. Прошу вас не беспокоиться обо мне и не стараться найти меня. Как только соберусь с силами, надеюсь вернуться. Прошу вас простить меня за мой поступок.

С мольбой о прощении —

ваша послушная жена Карина.

P.S. Я только что прочитала в газете, что лорд Сибли умер. Думаю, что теперь вы сможете связать свою судьбу с женщиной, которую любите. Желаю вам счастья, милорд. Если я не вернусь через три месяца, объявите, что я умерла. Думаю, так будет лучше. Никто ничего не узнает. Я исчезну из вашей жизни».


Граф прочитал письмо один раз, потом другой, однако так и не смог ничего понять. Быстро вышел из библиотеки, взял у лакея шляпу и перчатки, ни слова не сказав Ньюмену, выбежал из дома и сел в фаэтон.

Он приехал в «Белый медведь» и спросил старшего конюха. Когда тот пришел, граф потребовал сообщить, куда направилась почтовая карета, в которой три четверти часа назад уехала графиня Дроксфорд.

— Странно! — воскликнул главный конюх. — Вы второй человек, милорд, который спрашивает меня об этом. Леди просила отвезти ее в местечко Северн.

Дав конюху полгинеи, граф помчался по Пикадилли с такой скоростью, что лакей с удивлением взглянул на него. Он помнил, как граф всегда говорил, что, если на дороге большое движение, нельзя гнать лошадей.

Выехав за город, граф погнал еще быстрее. Он понимал, что и Гай Меррик торопится на своих гнедых, и обогнать их можно только благодаря тому, что ему лучше известна дорога на деревушку Северн, поскольку та находилась неподалеку от Дроксфорда.

Граф правил превосходно. Казалось, он делал это без усилий. Лицо его не выдавало никаких чувств. Перед собой он видел только бледное, испуганное лицо с зелеными глазами, потемневшими от ужаса.

Через два часа граф подъезжал к Северну, но фаэтона сэра Гая по пути не встретил. Впереди показалась почтовая карета.

Он быстро развернул свой фаэтон и преградил карете дорогу. Та чуть было не врезалась в препятствие. Лошади остановились совсем рядом от фаэтона.

— Какого черта вы тут развлекаетесь? — рассердился кучер.

— Я хочу знать, куда вы отвезли леди, — ответил граф. — Я смог бы узнать это и без вашей помощи, но, если вы мне ответите, сбережете мне драгоценное время.

С этими словами он вытащил из кармана жилетки соверен. Кучер посмотрел на монету жадными глазами:

— Коттедж «Лаванда», сэр. Это в самом конце деревни, направо, а потом прямо. Он на самом краю леса.

Соверен перешел из рук в руки, и граф помчался дальше.

Теперь ему было ясно, что сэр Гай опередил его, а Карина приехала сюда на полчаса раньше их обоих.

Граф легко нашел коттедж и, подъехав, увидел у обочины фаэтон сэра Гая. Знаменитые гнедые тяжело поводили боками. Вероятно, он на несколько минут опередил графа. Самого сэра Гая не было — в фаэтоне сидел лакей.

Граф соскочил с коляски и поспешил к белой калитке. Открыв ее, прошел по дорожке, вдоль которой росли незабудки, и направился к двери маленького домика, крытого соломой.

Постучал. Дверь открыла старушка. Седые волосы стянуты на затылке в узел. Одета в опрятное платье серого цвета и белый передник. Настоящая няня, подумал граф, должно быть, воспитывала Карину.

— Я хотел бы поговорить с ее сиятельством, — тихо сказал он.

— Мисс Карина… Ее сиятельство ушла в лес. Сюда уже приезжал один джентльмен и спрашивал ее. — На морщинистом лице появилась тревога.

— Я граф Дроксфорд. Если ее сиятельство пошла прогуляться в лес, я ее найду.

— Ступайте по дорожке, что в глубине сада, милорд, — сказала няня. Граф уже повернулся к выходу, как она добавила: — Прошу вас, не будьте с ней слишком строги, милорд. Как только моя девочка приехала, я сразу поняла, что она несчастна. Ничего мне не сказала, но я жизнь прожила и все вижу.

— Обещаю вам не обижать ее.

Старая женщина вздохнула, а граф зашагал в сторону леса.

Он бесшумно шел по песчаной тропинке и смотрел по сторонам. Карины нигде не было. Тропинка, петляя, уводила его все дальше в лес. Наконец Дроксфорд услышал голоса и замедлил шаг. Впереди пробивался солнечный свет, и граф понял, что дошел до опушки леса. Внезапно прямо перед собой он увидел Карину. Рядом с ней стоял сэр Гай. Граф быстро спрятался за ствол огромной ели.

Карина в белом муслиновом платье сидела на поваленном дереве. Сэр Гай стоял к графу спиной и не мог его заметить.

Граф отчетливо слышал каждое слово, произнесенное Кариной и сэром Гаем. Золотистые волосы жены на фоне синего неба показались ему необычайно красивыми.

— Вы не можете ехать одна, — категоричным тоном сказал сэр Гай.

— Я поеду не одна, — возразила Карина. — Возьму с собой свою старенькую няню.

— Вы уверены, что ваши ирландские родственники, которых вы никогда не видели, примут вас?

— Если не примут, куплю маленький коттедж в тихом месте. Мы с няней будем экономно вести хозяйство, и нас не найдет там никто.

— Неужели вы думаете, что я позволю вам это сделать? Где ваш здравый смысл, Карина? Если вы хотите спрятаться, тогда я буду вместе с вами. Вам лучше уехать со мной. Мы можем отправиться куда угодно.

— Вы мне это уже предлагали.

— И вы мне отказали! Тогда я не возражал, ибо думал, что вы счастливы с Элтоном. Но сейчас, когда вы убежали от него, вы устранили последнюю преграду, стоявшую между нами с тех самых пор, когда вы заявили, что не любите меня, и предложили довольствоваться вашим хорошим ко мне отношением.

— Мои чувства к вам не изменились. Я уже говорила вам, Гай, я испытываю и всегда буду испытывать к вам чувство самой глубокой привязанности. Но я вас не люблю и жить с вами не буду.

— И вы полагаете, что я отпущу вас одну в сопровождении старой няни в Ирландию? Дорогая моя, проявите благоразумие! Неужели вы не понимаете, что ваша красота обращает на себя внимание? Вам постоянно будет грозить опасность. Вы не должны путешествовать в одиночестве.

— И тем не менее, я собираюсь это сделать, — твердо стояла на своем девушка.

— А я вам не позволю. Вы поедете со мной, Карина. Не хотите добровольно, могу связать вас. Доставлю на свою яхту у причала в Дувре. Переправимся через Ла-Манш. Когда доберемся до континента, обсудим наше будущее. Я люблю вас, я давно уже бросил к вашим ногам свое сердце. Клянусь, на этот раз я сделаю все, чтобы вы полюбили меня.

— Нет, Гай. Сожалею… что заставляю вас страдать. Но я не могу поехать с вами.

— Тогда я увезу вас, и кончено! — грубо сказал сэр Гай и, схватив Карину за руку, заставил ее встать и притянул к себе. От неожиданности девушка вскрикнула.

Граф вышел из своего укрытия.

— Пока ты не зашел слишком далеко, Гай, позволь напомнить тебе, что и у меня есть право голоса.

— Элтон! — воскликнул сэр Гай.

Карина ахнула и прижала руки к груди.

С минуту граф и сэр Гай молча взирали друг на друга. Они были похожи как родные братья. Но сейчас братья смотрели с ненавистью.

— Я довольно терпел, Гай, — сказал граф, и в голосе его послышалась угроза. — Мы будем драться. Я преподам тебе урок, который ты надолго запомнишь.

— И в качестве приза победителю достанется Карина? — насмешливо спросил сэр Гай. — Я правильно тебя понял?

— Ошибаешься. Карина моя. Она моя жена.

— Жена, до которой тебе нет никакого дела, — усмехнулся сэр Гай. — Жена, которая убегает от мужа, надеясь укрыться в Ирландии, чтобы только ты ее не нашел.

— Я не собираюсь с тобой обсуждать свои дела. Карина, отправляйтесь в коттедж и ждите меня там.

Граф снял шляпу и перчатки и, бросив их на поваленное дерево, принялся снимать пальто.

Карина наконец обрела дар речи. Она подошла к графу и взяла его за руку:

— Прошу вас… не делайте этого…

— Вы слышали, что я сказал, Карина, — резко ответил граф, не глядя на нее. — Идите в коттедж!

Карина еще крепче сжала его руку. Глаза ее потемнели от волнения.

— Я не хочу, чтобы он… причинил вам боль, — прошептала она.

Граф взглянул на нее:

— Со мной ничего не случится. Быстро в дом!

Поняв, что больше ей нечего сказать, девушка повернулась и побрела к коттеджу. На сэра Гая она даже не взглянула. Краем глаза заметила, как граф снял пальто, кинул на поваленное дерево и стал развязывать тугой узел галстука.

Медленно пройдя несколько метров, Карина припустила со всех ног.

Вбежав в дом, бросилась в объятия няни.

— О, няня, няня! — рыдала она. — Они искалечат друг друга. Что делать? Что делать?

— Успокойся, дорогая девочка, — ответила мудрая старая женщина. — Пойдем! Я принесу тебе молока.

Карина вошла в крошечную гостиную и, усевшись на жесткий диван, набитый конским волосом, закрыла лицо руками.

— Молись, дитя мое, чтобы лучший из них победил, — сказала няня и пошла на кухню.

— Лучший… — шепотом повторила Карина.

Она подумала, что любит графа, — наверное, он лучше всех, — и что в том, что происходит сейчас, виновата только сама.

Глава 11

«Прошу тебя, Господи, защити его! Я люблю его. Помоги, Господи!» — Карина пыталась молиться, но слова молитвы вылетели из головы. Она знала только, что любит графа, готова отдать за него всю себя — сердце, душу…

Когда увидела его на опушке, ей хотелось броситься к нему в объятия. С трудом удалось справиться с нахлынувшим чувством, но сейчас она даже не представляла, сможет ли спокойно выдержать его взгляд.

Если утром ей казалось, что непременно должна от него убежать, то сейчас понимала, что не сможет без него жить. Это было бы ужасно! Но еще ужаснее было бы жить так, как она жила до сих пор.

Карина понятия не имела, как долго просидела в гостиной, обращаясь к Всевышнему с мольбой в сердце. Она страдала, и душевные муки причиняли ей почти физическую боль.

Карина услышала шаги и вскочила. Дыхание перехватило, кровь отхлынула от лица. Напряжение было столь велико, что она почувствовала, что вот-вот потеряет сознание, когда в комнату вошел граф.

Карина посмотрела на него и перевела дыхание. Он выглядел как всегда элегантно, лишь галстук был завязан не столь безукоризненно.

Муж холодно — или ей только показалось? — взглянул на нее и сказал суровым голосом:

— Едем, Карина!

Сначала девушка хотела запротестовать, но Дроксфорд уже велел лакею перенести ее сундук в фаэтон, и она безропотно пошла к выходу.

С потерянным видом Карина надела шляпку, которую ей протянула няня, сунула руки в рукава зеленой шелковой мантильи, в которой приехала из Лондона.

— Его сиятельство — настоящий джентльмен, — сказала няня, когда Карина поцеловала ее на прощание. — Делай, что он тебе велит, моя девочка, Так будет лучше.

Карина чувствовала себя как ученица, сбежавшая с уроков, которую за руку опять ведут в школу.

Она села в фаэтон, и тот сразу тронулся с места. Гнедые сэра Гая Меррика одиноко стояли на обочине.

Боясь, что лакей ее услышит, Карина не стала спрашивать, что произошло, да и не смогла бы сейчас вымолвить ни слова.

Лошади графа еле плелись, и она поняла, что граф загнал их. Ей не терпелось узнать, почему он вернулся из Эскота. Но они были не одни. При мысли, что произойдет, когда она останется наедине с мужем, ей хотелось убежать и спрятаться.

Фаэтон ехал по незнакомой дороге. Спустя какое-то время Карина поняла, что они возвращаются не в Лондон, а в поместье Дроксфорд, находившееся в трех километрах от Северна.

Когда подъехали к чугунным узорчатым воротам, в отдалении показался дом. Карина сразу сравнила его с драгоценной брошью в обрамлении густой зелени сада.

Черные лебеди отражались в серебристой глади пруда, стекла блестели на солнце, на фоне ярко-синего неба отчетливо вырисовывались башенки, статуи и остроконечная крыша.

Фаэтон остановился у парадного подъезда. По широким ступеням каменной лестницы навстречу устремились лакеи. Они помогли Карине выйти из экипажа.

— Вы, вероятно, устали, миледи, — сказал граф, когда они вошли в парадный зал. — Вас проводят в вашу комнату, где вы можете отдохнуть. Мы поговорим позже. Встретимся за час до ужина.

Чувствуя себя глубоко несчастной, Карина поднималась по лестнице вслед за дворецким. На верхнем марше стояла домоправительница в шуршащем черном шелковом платье. На широком поясе позвякивали ключи.

— Добрый вечер, ваше сиятельство! Какая честь для нас! Мы давно ждали, когда вы соблаговолите пожаловать в Дроксфорд, — рассыпалась в любезностях экономка.

— Благодарю вас, — робко ответила Карина.

Ее спальня поражала великолепием. Но Карина, взволнованная и ошеломленная событиями дня, не обратила внимания на роскошное убранство комнаты. Она с трудом осознавала, что с ней обращаются как с новобрачной и что эту комнату приготовили для молодой графини, «Разве я графиня? — подумала Карина. — Нет, я обманщица!»

Раздевшись, девушка забралась под простыни, окаймленные кружевами.

Экономка уговаривала ее съесть что-нибудь. Карина, чтобы избежать ненужных споров, проглотила несколько ложек супа и съела кусочек цыпленка. Она хотела только одного, чтобы ее оставили в покое.

Наконец экономка задернула шторы и удалилась. Карине казалось, что, оставшись одна, она даст волю слезам и заснуть не сможет. Однако после бессонной ночи сразу же погрузилась в глубокий сон. Когда проснулась, к своему удивлению, поняла, что проспала почти четыре часа.

Ванна, наполненная горячей водой, ждала ее у растопленного камина.

— Хотя сейчас и лето, миледи, но, поскольку этими огромными комнатами редко пользуются, в них прохладно даже в самый жаркий день, — объяснила экономка.

Вода благоухала духами, полотенца пахли лавандой, и, одевшись, Карина почувствовала, что волнения и страхи улеглись.

Марта, выполняя ее приказание, уложила в сундук самые простые платья. И теперь, очутившись в великолепном доме графского поместья, Карина с сожалением подумала о том, что ей нечего надеть. Пожалуй, лишь нарядное платье из белой кисеи, отороченное по подолу кружевами и отделанное атласом по глубокому вырезу лифа, могло соперничать с великолепием внутреннего убранства дома. Оно подчеркивало ее тонкую талию, но выглядело весьма скромно в сравнении с изысканными туалетами, которые шила ей Иветта.

В зале Карину встретил дворецкий. Он провел ее по длинным коридорам и распахнул дверь в красивую комнату, выходящую окнами в сад. Комната, залитая солнечным светом и обставленная великолепной мебелью, отражалась в огромных чиппендейлских зеркалах, украшавших стены.

Карина вошла и застыла, пораженная игрой света. Вдруг ее сердце замерло. Она увидела графа. Он сидел за письменным столом в глубине комнаты и что-то писал.

При появлении Карины граф встал.

Он выглядел великолепно в приталенном бархатном смокинге и расшитом жилете. Рубашка с жабо и галстук, украшенный булавкой с огромной черной жемчужиной, обрамленной бриллиантами, довершали его вечерний туалет.

— Подойдите сюда, Карина.

Она подошла и увидела на столе письмо, которое оставила для него в Лондоне.

— Я бы хотел, чтобы вы кое-что объяснили. В постскриптуме вы написали: «Я хочу, чтобы вы были счастливы, милорд». Почему вы этого хотите, Карина?

Девушка взглянула на письмо, и вдруг все поплыло у нее перед глазами. Во рту пересохло. Казалось, она не сможет вымолвить ни единого слова. Ее бил озноб, потому что граф стоял очень близко и голос его звучал ласково.

— Итак, — продолжал он, не дождавшись ответа, — вы не можете это объяснить? Тогда, может быть, вы скажете, почему убежали?

И снова Карина не нашлась что ответить. Подождав немного, граф произнес более требовательным тоном:

— Я хочу знать, Карина.

— Я думала… так будет лучше, — еле слышно прошептала она.

— Кому лучше? Вам или мне? — спросил граф. — И что значит — лучше?

Карина молчала. Она стояла, наклонив голову, чтобы он не видел ее лица.

— Мне нужна правда, Карина. Когда-то вы обещали, что всегда будете со мной откровенны и что между нами не будет тайн. Это было частью нашего уговора, не так ли? Я задаю вам простой вопрос: почему вы убежали?

Она сплела дрожащие пальцы рук, стараясь не смотреть на графа.

— Посмотрите на меня, Карина! — приказал он. — Отвечайте! Я жду.

Она не могла ни пошевелиться, ни поднять глаза.

— Отвечайте! — настаивал он.

И вдруг слова сами стали складываться в фразы, торопливо срываясь с ее губ.

— Ваше сиятельство хочет знать правду. Хорошо, я вам скажу. Когда вы женились на мне… между нами был уговор… и я пообещала быть покорной и послушной женой. Как вы успели заметить, я не была… покорной. Я попадала в разные истории, давала повод для сплетен. Я не хотела этого… но так уж получалось. Я эту вторую часть уговора нарушила… И еще я непослушная… — Она замолчала. Собравшись с духом воскликнула: — Вы хотели узнать правду. А теперь… я должна уехать. Неужели вы не понимаете?

Она повернулась и хотела выбежать из комнаты, но граф схватил ее за руку.

— Может, объясните, почему вы непослушная?

Она подняла на него глаза, полные слез. Губы ее дрожали.

— Вы действительно хотите, чтобы я вам ответила? — спросила она срывающимся голосом, его вопрос причинил ей боль. — Потому что… я люблю вас… потому что… я не могу вас… не любить. Отпустите меня!

Она попыталась сбросить его руку. Ей это удалось, но граф тут же обнял ее и прижал к себе так крепко, что ей стало тяжело дышать.

— Ты любишь меня?! — воскликнул он, и его голос она не узнала. — О моя дорогая, почему ты молчала до сих пор?

Он поцеловал ее нежно и страстно. У Карины закружилась голова. Ее охватило такое чувство, которого она раньше никогда не испытывала. Внутри ее разгоралось пламя. Казалось, ее пронизывают солнечные лучи, а вокруг веселым щебетом заливаются птицы.

— Ты меня любишь, — повторял граф. — Ты меня любишь, моя глупышка, моя неисправимая и непослушная жена.

Он опять целовал ее, но на этот раз поцелуй был требовательный, обжигающий. Карина поняла, что ее сердце ждало этой сладкой минуты всю жизнь. А душа просто пела и стремилась ускользнуть через ее распахнутые уста к его устам, зовущим и властным.

Граф взглянул на ее пылающие щеки, приоткрытые губы, сияющие глаза.

— Какая ты красивая, — сказал он. — Невероятно красивая. Неужели ты могла хоть на мгновение подумать, что я тебя отпущу?

— Я думала… вы любите… — прошептала Карина.

— Я люблю тебя! И никого больше! — прервал ее граф. — В моей жизни есть только ты. Неужели ты не понимаешь, Карина, что я полюбил тебя с той самой минуты, когда мы обвенчались? С той самой ночи, когда я вошел в твою спальню, собираясь… — какой же я был дурак!.. — настоять на своих супружеских правах. Но я пришел, потому что желал тебя, потому что любил тебя, хотя тогда я даже сам себе в этом не смел признаться. А когда ты дала решительный отпор, подумал, что я тебе отвратителен, и понял, что необходимо сначала завоевать твое сердце и только потом назвать своей женой…

— Вы… в самом деле… говорите это мне? — прошептала Карина. — Это… правда?

— Правда, моя любимая. О! Если бы ты знала, как мне было тяжело эти недели. Я с ума сходил от желания, но гордость не позволяла подойти к тебе, ведь я думал, что ты предпочитаешь Меррика. — Он крепче прижал ее к себе. — Я его ненавидел, ревновал. Но мне в голову не приходило завоевать тебя. Только сегодня, получив письмо, я понял, что, если потеряю свою любовь, моя жизнь ничего не стоит. Я люблю тебя так, как не любил ни одну женщину.

— Это… правда? — прошептала она. — Я всегда… мечтала, что вы когда-нибудь скажете мне… эти слова, но я никогда не верила… что это произойдет наяву!

— Наяву, любовь моя! — Граф опять поцеловал ее. Немного погодя он тихо произнес: — Давай забудем все неприятное, что произошло с нами после того, как мы обвенчались. Давай вернемся ко дню нашего бракосочетания, моя дорогая, и начнем сначала. Представим себе, что только что вышли из часовни. Впереди медовый месяц, и мы будем вдвоем — ты и я. Нам столько нужно сказать друг другу…

— Мы правда… можем это сделать?

Карина взглянула на него, лицо ее светилось счастьем. Граф подумал, что никогда в жизни не видел женщину такой нежной, мягкой красоты. Он поднес к губам ее руки.

— Я приветствую новобрачную! — с улыбкой промолвил он. — Добро пожаловать в наш новый дом, миледи. Надеюсь, вам понравится в Дроксфорде.

— Благодарю, ваше сиятельство… Ах, как бы я хотела, чтобы на мне сейчас было мое лучшее платье!

Граф рассмеялся:

— Вот слова настоящей женщины. А чем плохо это платье? Ты в нем неотразима.

— Оно обыкновенное, — смущенно улыбнулась Карина. — Я хочу, чтобы ты… видел… думал… что я красивая.

— Ничего другого я и не думаю! — сказал он и поцеловал ее мягкие губы.

Карина затрепетала. Опять закружилась голова.

— У меня есть для тебя подарок, моя любимая. Возможно, он скрасит твое разочарование по поводу, как ты выразилась, обыкновенного платья, — сказал граф.

— Подарок?

Граф подошел к столу и вытащил из ящика несколько бархатных коробочек и открыл их. Взору Карины предстали тиара, украшенная бирюзой и бриллиантами, широкое ожерелье, браслеты, кольцо и серьги.

— Какая прелесть! — воскликнула Карина.

— Их носила моя матушка, — сказал ей граф. — Перед смертью отдала их мне и завещала, чтобы я подарил их своей жене в самый счастливый день моей жизни. Думаю, сегодня этот день настал. Ты наденешь их?

— Конечно!

Он водрузил тиару на ее золотую головку, застегнул ожерелье, надел браслеты на ее маленькие запястья и вдел в уши серьги.

Карина взглянула в зеркало на свое отражение и воскликнула:

— Вот теперь я должна тебе понравиться!

Он обнял ее, но тут в комнату вошел дворецкий и сказал:

— Ужин подан, миледи!

Граф величественно протянул Карине руку. Сияя от счастья, она, рука об руку с мужем, вышла из комнаты.

К удивлению Карины, он повел ее не в большой банкетный зал. Они стали подниматься по лестнице. Дворецкий распахнул дверь, выходящую на лестничную площадку. Она вела в комнату, примыкающую к спальне Карины. Переступив ее порог, Карина вскрикнула от изумления. Небольшая, овальной форумы комната, украшенная от пола до потолка белыми цветами, походила на сказку.

Гирлянды цветов свешивались с карнизов. Повсюду стояли букеты лилий, гвоздик, белой сирени и роз, наполняющие комнату чарующим ароматом.

Карина взглянула на графа:

— Ты сделал это для меня?

— Для своей новобрачной.

На столе стояли свечи в золотых канделябрах, украшенные белыми орхидеями. Граф опустился на обитый бархатом стул с высокой спинкой. Карина присела рядом.

Он поднял бокал.

— За нас, — тихо, чтобы не услышали слуги, сказал ее муж. — И за нашу любовь, моя любимая.

Если бы ее спросили, что она ела, Карина не смогла бы ответить. Все казалось восхитительным. Она могла думать только о мужчине, сидящем рядом, не спускавшем с нее восторженных глаз;

— Через несколько дней я повезу тебя в Париж, — сказал граф. — Я так много хочу тебе показать.

— Ах, я такая счастливая! — ликовала Карина.

— И мы будем все время вместе. Одни, — тихо произнес он и посмотрел на нее таким взглядом, что Карина вспыхнула.

Наконец ужин подошел к концу и слуги ушли. Граф отодвинулся от стола и взял в руки бокал с коньяком.

Когда дворецкий удалился, сквозняком приоткрыло дверь, ведущую в спальню новобрачных. Карина вдруг подумала о том, что она наедине со своим мужем.

— Ты счастлива, любовь моя? — ласково спросил граф.

— Да. Но мне хотелось кое-что узнать у тебя.

— Ты хотела спросить о Гае?

— Что… случилось давно? Почему вы в ссоре?

— Не сомневаюсь, Гай рассказал тебе свою историю того, что произошло много лет назад. Теперь выслушай меня. Я любил Гая, Карина, и никогда бы не предал его.

— Но ты, я думаю, и не предавал его?

— Конечно нет! Гай был моим другом, братом с самого детства. Мы одинаково думали, с полуслова понимали друг друга. — Граф замолчал. Казалось, он перенесся в прошлое. Потом продолжил: — Когда Гай сказал, что собирается сбежать с моей кузиной, я испугался не за Клеон, а за Гая. Видишь ли, я знал, что из себя представляла его возлюбленная. Она была темпераментная особа, безудержная и порочная.

— Что ты имеешь в виду?

— Гай не был ее первым мужчиной. Когда ей было всего пятнадцать, она вступила в связь с гувернером ее брата. На следующий год произошло то же самое с адвокатом лорда Варда, женатым человеком, отцом троих детей. — Граф помолчал. — Конечно, и в том, и в другом случае вина ложится на мужчину… Но меня невинное личико Клеон не ввело в заблуждение. И когда я понял, что она заманила в ловушку Гая, я огорчился. Она была привлекательная особа, весьма привлекательная, и без труда вскружила ему голову. Но когда он рассказал, что собирается с ней бежать, я счел своим долгом этому помешать. Зная, что с Гаем спорить бесполезно, я рассказал все отцу, надеясь, что тот отговорит Гая от безумного поступка.

— Так это твой отец все рассказал лорду Варду?

Граф покачал головой:

— Нет! Когда мы с отцом обсуждали, что можно предпринять, к нашему ужасу, Гай и Клеон сбежали. И в тот самый момент по какому-то фатальному стечению обстоятельств приехал лорд Вард, чтобы забрать дочь домой. Он решил выдать ее замуж раньше, чем собирался.

— И вы были вынуждены сказать ему, что Клеон сбежала?

— Да. Мы не могли солгать. Это было исключено. И тогда лорд Вард, вне себя от ярости, поступил так, как, вероятно, рассказал тебе Гай. Он настиг беглецов в Бэлдоке, избил Гая до потери сознания, а дочери заявил, что без промедления выдаст ее за герцога.

— Наверное, она была вне себя от горя? — спросила Карина, пытаясь представить, какие бы чувства испытывала, если бы ей приказали выйти замуж за лорда Ваймена.

— Клеон — бедняга Гай об этом так и не узнал — забыла о нем сразу по возвращении домой. Она, вероятно, решила, что стать герцогиней не так уж и плохо. Возможно, единственным человеком, который смог бы обуздать эту женщину, и в самом деле был распутный и очень хитрый герцог. Но об этом мы никогда не узнаем…

— Но она… покончила жизнь самоубийством, — прошептала Карина.

— Ничего подобного. Эта история полностью выдумана. Взбалмошная Клеон сломала себе шею, потому что настояла на том, чтобы поехать верхом на жеребце, с которым не всякий мужчина смог бы совладать, не говоря уж о женщине.

— Гай сказал… что она была беременна.

— Это мог быть ребенок Гая, а возможно, и не его. Клеон придерживалась свободных нравов, из-за нее я потерял лучшего друга.

— Почему ты не помог Гаю, после того как их с Клеон разлучили?

— Я пытался, но Гай даже видеть меня не хотел. Он был убежден, что я его предал. Я же был настолько оскорблен его предположением, что не стал ему ничего объяснять. — Граф тяжело вздохнул. — Какими глупыми и упрямыми мы бываем в молодости. Несколько неосторожных слов — и между нами разверзлась пропасть. Вместо того чтобы объясниться, мы предпочли молчать.

— Итак, между вами возникла стена ненависти.

— Стена, которую, как я думал до сегодняшнего дня, мы не сможем разрушить.

— А что произошло сегодня?

Немного помолчав, граф сказал:

— Гай спросил меня: «Ты любишь Карину? Я знаю, она меня не любит. Если ты любишь ее так, как она того заслуживает, я уйду».

— И что… ты ответил?

— Я сказал Гаю правду… что люблю тебя. И когда я это произнес, то понял, что не смогу с ним драться, даже если бы он этого хотел. Мы слишком много значили друг для друга в прошлом.

— А что он… будет делать?

— Гай уже уехал на Ямайку. У него там обширное поместье, доставшееся ему в наследство от дяди. Он сказал, что, когда вернется, будет крестным отцом наших детей. — Говоря это, граф поставил на стол стакан с коньяком, подошел к Карине и обнял ее. — Гай прав, моя дорогая? — спросил он, прижимая ее к себе. — Ты любишь меня?

— Ты же знаешь, что люблю.

— Тогда наши дети будут красивые и умные. Дети любви… Ты ведь это сама сказала.

— Да, — едва слышно прошептала она.

Граф сел на диван у камина, усадив рядом Карину. Обнял ее и нежно поцеловал. Карина замерла в его объятиях.

Он снял с ее головы тиару и положил на столик, вытащил из ее волос шпильки, и золотой водопад заструился по плечам.

— Вот такой я мечтал тебя увидеть, моя дорогая, — тихо сказал он. — Когда я пришел к тебе в спальню, я понял, что никогда в жизни не видел такой красивой, такой притягательной женщины, с волосами, струящимися по подушкам и по…

Внезапно он замолчал и еще крепче прижал Карину к себе.

— Я кое-что хотел спросить, мое сокровище. Ты всегда спишь обнаженная?

Карина почувствовала, как кровь прилила к щекам, и, опустив глаза, ответила:

— Нет… Тогда я была… потому что… моя ночная рубашка… такая старая… и к тому же я не ждала тебя.

— Я знаю, что не ждала. Но должен признаться, моя любимая, что, едва взглянув на твое прекрасное тело, я уже не мог его забыть. Я страстно мечтал увидеть тебя обнаженной еще раз.

Карина, смущаясь, уткнулась лицом в его плечо.

— Я тебя люблю! — прошептал он. — Боже мой, как я тебя люблю!

— Ты… уверен?

— Я ни в чем еще не был так уверен. Скажи мне еще раз, что ты меня любишь. Я очень боюсь тебя потерять.

— Я люблю… тебя, — прошептала она, и голос ее изменился. Он был полон страсти, которую вызывали его губы и прикосновение его рук.

— Я хочу тебя! — Граф заключил Карину в объятия. — Ты моя! — воскликнул он. — Моя! Отныне и навеки! Ты никуда от меня не убежишь, моя любимая! Я тебя никогда не отпущу.

Он поцеловал ее, а она, обнимая его за шею, приникла к нему. Муж поднял ее на руки и понес в комнату для новобрачных…


Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11