КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Инициированный (ЛП) [Вероника Рот] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Вероника Рот

Инициированный


Коллективный перевод выполнен на сайте www.notabenoid.com для группы Вконтакте: https://vk.com/ya_dystopian_novels

Перевод выполнен в ознакомительных целях, никакой выгоды не извлекаем, прибыль не получаем.

Любое копирование без ссылки на группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Автор : Вероника Рот

Оригинальное название : The Initiate

Название на русском : Инициированный

Серия : Divergent (Divergent 0.2 )

Перевод : Дарина Кравец , Никита Кравченко

Р едактор : Анастасия Максимчук

Оформление : Никита Кравченко

В комнате для тренировок стоит запах силы, пота, пыли и обуви. Каждый раз, ударяя по груше, я чувствую боль в пальцах, что разбиты за неделю тренировок у Бесстрашных.

- Я думаю, ты уже видел доску, - говорит Амар, зависая в дверном проеме со скрещенными руками, - и ты же понимаешь, что ты завтра выйдешь против Эрика, или ты будешь в комнате Пейзажей страха, вместо того, чтоб находится здесь?

- Здесь я тоже буду, - отвечаю, и отхожу от груши, встряхивая руками. Иногда я так сильно сжимаю кулаки, что перестаю чувствовать пальцы.

Я почти проиграл свой первый бой против девушки из Дружелюбия, Мии. Я не знал, как ее победить и не бить ее в тоже время, ну по крайней мере до того момента, пока она не скрутила меня так, что я стал задыхаться и все перед глазами не стало темнеть. Инстинкты взяли верх, и один точный удар локтем ей в челюсть вырубил ее. Мне до сих пор стыдно от воспоминаний об этом.

Второй бой я тоже почти проиграл огромному парню из Правдолюбия, Шону. Я бил его, заставляя упасть каждый раз, когда он считал, что уже победил. Он не знал, что я могу драться, не смотря на боль, это уже как привычка, такая же как грызть ноготь на большом пальце и держать вилку в левой руке вместо правой. Сейчас мое лицо покрыто синяками и ссадинами, но я доказал, что чего-то стою.

Завтра моим оппонентом будет Эрик. Чтоб побороть его будет мало ума или усилий, для этого потребуются умения, которых у меня еще нет.

- Да, я знаю, - смеется Амар, - знаешь ли, я потратил много времени, чтоб понять, что же в тебе такого особенного и поспрашивал даже, как оказалось, ты проводишь здесь каждое утро, а в комнате Пейзажей страха проводишь все ночи. Ты никогда не проводил время ни с кем из инициированных, всегда усталый и спишь как труп.

Капля пота стекает у меня за ухом, я вытираю ее, а затем провожу рукой по лбу.

- Стать частью фракции куда сложнее, чем просто пройти инициацию, знаешь ли, - говорит Амар, он дергает цепь, на которой висит груша, как бы проверяя ее силу, - большинство Бесстрашных заводят друзей, парней, девушек и тому подобное во время инициации. Врагов, кстати, тоже. Но, кажется, никто из них тебе не нужен.

Я видел других инициированных вместе, как они делают тату вместе, выпендриваются друг перед другом, строят башни из еды утром на столах. Мне никогда и в голову не приходило, что я могу быть одним из них или хотя бы попытаться быть.

- Я привык быть один. - Пожимаю плечами.

- Ладно, мне кажется, что ты вот-вот сломаешься, и я не хочу быть здесь, когда это все-таки случится. Давай, несколько наших собираются поиграть сегодня вечером. Во что-то из развлечений Бесстрашных.

Берусь за конец бинта, который обмотан вокруг пальцев. Я не должен прохлаждаться и играть в игры. Я должен остаться здесь и поработать еще, а потом спать, чтоб быть готовым к завтрашнему бою.

Но этот голос, голос, что говорит мне «должен» сейчас кажется мне голосом отца, призывающим меня хорошо себя вести, изолироваться, а я перевелся сюда потому что был готов перестать его слушаться.

- Я предлагаю тебе статус в Бесстрашных, совершенно просто так, мне просто тебя жаль. Не будь дураком и не упусти свой шанс. - Говорит он.

- Хорошо, - отвечаю, - что за игра? - Амар лишь улыбается.

- Игра: «Осмелишься ли ты». Девушка из Бесстрашных, Лорен, держится за ручку вагона поезда, выглядывая наружу, но все равно чуть ли не падает, затем смеется и забирается полностью в вагон, не думая о том, что поезд останавливается через два квартала и о том, что может свернуть себе шею, если выпадет.

В другой руке у нее серебряная фляжка, это объясняет ее поведение.

Она наклоняет голову:

- Первый участвующий выбирает кого-либо и дает ему задание, после чего тот пьет из фляги и выполняет его, получает возможность дать задание кому-то еще. И когда каждый выполнит по заданию, ну или умрет, пытаясь, мы напьемся и поплетемся домой.

- А кто побеждает? - кто-то из Бесстрашных выкрикивает с другой части вагона. Парень, что сидит возле Амара, будто бы они старые друзья или братья.

Я не единственный инициированный в вагоне. Напротив меня сидят Зик, первый прыгун, и девушка с коричневыми волосами, прядями, рассыпанными по лбу и пирсингом в губе. Остальные старше, все уже члены Бесстрашных. Они легко общаются друг с другом, вешаясь друг на друга, пихая друг друга, дергая друг дружку за волосы. Это товарищество, дружба и флирт, но я никого не знаю, пытаюсь расслабиться, обхватывая руками колени.

Я и правда Стифф.

- Ты выиграешь, если не будешь трусом, - говорит Лорен, - и да, новое правило, ты так же выигрываешь, не задавая дурацких вопросов.

- Я буду первой, так как у меня фляга, - добавляет она, - Амар, пойди в библиотеку Эрудитов, пока они там учатся, и прокричи что-то обидное.

Она открывает флягу и протягивает ему. Все ликуют, когда Амар открывает ее и делает глоток того, что внутри.

- Просто скажи когда мы доедем до нужной станции, - кричит он сквозь вопли Бесстрашных.

- Ты один из перешедших, правильно? Четыре? - Протягивает мне руку Зик.

- Да, - отвечаю, - хороший первый прыжок.

Я слишком поздно понимаю, что это вполне может быть его больным местом - момент его случайного триумфа и потери баланса. Но он лишь смеется.

- Да уж, не лучший момент. - Говорит он.

- Да ну, никто же больше и не хотел быть первым, - говорит девушка, стоящая возле него, - кстати, меня зовут Шона. А правда, что у тебя лишь четыре страха?

- Отсюда и имя, - отвечаю.

- Круто! - Кивает она, выглядя удивленной, что заставляет меня сесть ровнее, - да ты рожден Бесстрашным!

Я пожимаю плечами, будто бы то, что она говорит, может быть правдой, даже если и уверен, что это не так. Она не знает, что я оказался здесь, пытаясь сбежать от предназначенной мне жизни, и я изо всех сил стараюсь пройти инициацию, чтоб не пришлось признавать себя самозванцем. Рожденный в Отречении, выросший истинным членом Отречения, прячущимся у Бесстрашных.

Уголки ее губ опускаются, будто бы она чем-то расстроена, но я решаю не задавать лишних вопросов.

- Как проходят твои бои? - Спрашивает Зик.

- Нормально, - указываю рукой на свое лицо в синяках, - ну так мне кажется.

- Смотри! - Зик, поднимает голову, показывая огромный синяк под челюстью, - за него спасибо вот этой девушке, - указывает он на Шону.

- Он победил меня, - говорит Шона, - но все же мне удалось хорошенько его стукнуть разок, хоть я все так продолжаю проигрывать.

- Тебя не беспокоит то, что он тебя ударил? - Спрашиваю.

- А должно?

- Ну не знаю, ты же девушка все-таки.

Она поднимает брови:

- Ты считаешь, что я не могу быть как все остальные, только потому, что у меня есть кое-какие женские части тела? - Она указывает на грудь, и я ловлю себя на том, что пялюсь несколько секунд, пока до меня доходит, что нужно отвести взгляд, мое лицо краснеет.

- Извини, я не это имел в виду, просто я к такому не привык, ни к чему из этого.

- Да ладно, я понимаю, - говорит она без злости, - но тебе стоило бы знать, что для Бесстрашных не важно кто ты - парень или девушка. Важно лишь то, что ты собой представляешь.

Затем Амар встает, ставит руки в боки и направляется к отрытой двери. Поезд направляется по склону вниз, а Амар даже не держится, он просто перемещается, подстраиваясь под ход поезда, затем все встают и он первым прыгает в ночь. Остальные следуют за ним, и я позволяю людям за мной подтолкнуть себя к выходу. Я не боюсь скорости, только высоты, но здесь поезд близко к земле, так что я не боюсь прыгать, приземляюсь на ноги и делаю несколько шагов, прежде чем остановиться.

- Да ты только посмотри на себя, ты уже почти ас, - говорит Амар, толкая меня локтем, - вот, выпей, твой вид говорит, что тебе это нужно.

Он достает фляжку.

Я никогда не пробовал алкоголь. В Отречении не пьют, так что у меня просто не было такой возможности. Но я вижу, как он помогает людям чувствовать себя свободнее, и я отчаянно хочу почувствовать это, так что я не колеблюсь - беру фляжку и пью.

Алкоголь печет и на вкус как лекарства, но я быстро его глотаю и чувствую тепло.

- Молодец, - замечает Амар, и подходит к Зику, закидывая руку ему на шею и притягивая его к груди, - я вижу ты уже знаком с моим юным другом Изикиелем.

- Ты не должен так называть меня только потому, что это делает мама, - говорит Зик, отталкивая Амара и смотрит на меня, - Дедушка и бабушка Амара дружили с моими родителями.

- Дружили?

- Ну, мой отец мертв, и бабушка с дедушкой тоже, - говорит Зик.

- А что с твоими родителями? - интересуюсь у Амара.

Он пожимает плечами:

- Умерли, когда я был маленьким, авария в поезде, грустно. - Он улыбается, вроде все, что он сказал - неправда. - И мои дедушка с бабушкой «совершили прыжок» после того, как я стал официальным членом Бесстрашных.

- «Совершили прыжок»?

- О, не рассказывай ему пока я здесь, - говорит Зик, тряся головой, я не хочу видеть выражение его лица.

Амар не обращает на его слова никакого внимания.

- Пожилые Бесстрашные иногда предпринимают прыжок в неизвестность или пропасть, когда достигают определенного возраста. Вот так, или стать афракционером. А мой дедушка был серьезно болен. Рак. Бабушка не хотела жить без него.

Он поднимает голову вверх и в его глазах отражается лунный свет. На какую-то долю секунды мне кажется, что он показывает мне тайную часть себя, ту, что хорошо скрыта под слоями шарма, юмора и бравады Бесстрашных, и это пугает меня, потому что эта скрытая его сторона - жесткая, холодная и грустная.

- Мне жаль, - отвечаю.

- Ну, так я хоть смог попрощаться с ними, - замечает Амар, - чаще всего люди умирают независимо от того, попрощался ты с ними или нет.

Тайная сторона исчезает, уступая улыбке и Амар бежит к другой части группы с флягой в руке. Я остаюсь стоять с Зиком. Он бежит вприпрыжку, немного смешно, но и грациозно в то же время, как дикая собака.

- А что на счет тебя? У тебя есть родители?

- Один, - отвечаю, - моя мать давно умерла.

Я помню похороны, на которые пришли много членов Отречения, они тихо переговаривались, оставаясь с нами в нашей печали. Они принесли обеды на металлических подносах, покрытых оловянной фольгой, вымыли нашу кухню, сложили все вещи матери так, что не осталось и напоминания о ней. Я помню, как они обсуждали ее смерть из-за осложнений с ребенком. Но я помню ее за несколько месяцев до смерти, стоящую у шкафа, застегивая свою рубашку в обтяжку поверх майки, и у нее не было никакого живота. Я встряхиваю головой, отгоняя воспоминание. Она мертва. Это детское воспоминание, на него нельзя положиться.

- А твой отец нормально отнесся к твоему выбору? День посещений приближается, ну ты знаешь.

- Нет, ему это совершенно не понравилось, - отвечаю отстраненно.

Мой отец не придет в день Посещений. Я в этом уверен. Он никогда больше не заговорит со мной.

Часть города, принадлежащая Эрудитам, куда чище, чем все остальные, каждая бумажка и соринка убрана, каждая трещина на улице залита смолой. Такое чувство, что нужно ступать как можно осторожнее, чтоб не испортить тротуар кроссовками. Остальные Бесстрашные идут, не заботясь об этом, подошвы их обуви громко хлопают, соприкасаюсь с дорогой, звук такой, что кажется, что идет дождь.

В штабквартире каждой фракции по ночам может гореть свет, в то время как в других местах ночью включать свет не разрешено. Здесь, в секторе Эрудитов, каждое здание, которое есть частью их штабквартиры - как столб света. В окнах, мимо которых мы проходим, видно Эрудитов, сидящих за длинными столами, их носы уткнуты в книги либо мониторы, либо они разговаривают друг с другом. Молодые и пожилые сидят вместе, одеты в свою безупречную синюю одежду, а их волосы хорошо уложены, половина из них носит очки. Тщеславие, как сказал бы мой отец. Они так озабочены тем, чтоб выглядеть как можно более умными, что это делает из них дураков.

Я останавливаюсь рассмотреть их. Они не выглядят тщеславными. Они выглядят как люди, что прилагают все усилия к тому, чтоб почувствовать себя такими умными, как они должны быть, даже если это значит носить очки без нужды, но не мне их судить. Они могли бы стать моим выбором. Но я выбрал тех, кто заглядывает к ним в окна тех, кто отправляет Амара к ним в холл, чтоб устроить переполох.

Амар доходит до дверей главного здания Эрудитов и толкает их, мы следим с улицы, подглядываем. Я заглядываю через двери и вижу портрет Джанин Мэтьюз, висящий на противоположной стене. Ее желтые волосы убраны назад, ее голубой пиджак застегнут на все пуговицы. Она хорошенькая, но это не первое, что я в ней замечаю. Я замечаю ее резкость. И, кроме того, может это лишь мое воображение, она выглядит немного испуганной.

Амар вбегает в холл, игнорируя все протесты Эрудитов за первыми столами, и кричит:

- Эй, заучки! Смотрите! - показывая им зад.

Все Эрудиты отрываются от книг и мониторов, а Бесстрашные начинают смеяться в то время, как Амар поворачивается, копируя их. Эрудиты пытаются поймать Амара, но он лишь натягивает штаны и бежит к нам. Мы все подрываемся и бежим так быстро, как только можем, подальше от дверей.

Я тоже смеюсь, не могу ничего с этим поделать, и это меня удивляет. Зик бежит возле меня, мы подбегаем к поезду, потому что это единственный способ удрать отсюда. Эрудиты, бегущие за нами, сдаются уже через квартал, и мы останавливаемся на аллее, опираясь на стену чтоб перевести дыхание.

Амар с поднятыми руками добегает до аллеи последним, мы приветствуем его. Он держит фляжку как трофей и указывает на Шону.

- Малышка, взберись на скульптуру на переднем дворе одного из важных зданий, - она ловит флягу, что он ей кидает и делает глоток.

- Да без проблем, - отвечает она, улыбаясь.

К тому времени, как мы добираемся домой, почти все пьяны, шатаясь при каждом шаге, и смеясь над каждой шуткой, какой бы глупой она ни была. Мне тепло, не смотря на то, что на улице холодно, но мои мысли все еще ясны, я запоминаю все, что произошло этой ночью, сильный болотный запах и булькающий смех, черно-голубое небо и силуэт каждого здания на его фоне. Мои ноги болят от бега, ходьбы и взбираний вверх, а я все еще не выполнил свое задание.

Мы уже близко к штабквартире Бесстрашных. Здания оседают.

- Кто остался? - спрашивает Лорен, ее усталый взор падает на каждое лицо пока она не доходит до моего, - О, инициированный с именем-цифрой перешедший из Отречения. Четыре, да?

- Именно, - соглашаюсь.

- Стиф? – Парень, что сидел возле Амара переводит взгляд на меня. Фляжка у него, а значит, ему выбирать следующего участника. До этого я наблюдал, как некоторые взбирались на высокие скульптуры, некоторые - прыгали в темные ямы, некоторые - заходили в старые здания, чтоб отыскать кран или стул, я наблюдал, как они бегут по аллеям, протыкают себе иглами мочки ушей без анестезии. И если бы сейчас меня попросили придумать задание, я бы не смог придумать ни единого, хорошо, что пока мне придется только выполнить его.

Я слышу, как бьется мое сердце, нервирую. Что же он придумает для меня?

- Стиф нервничает, - парень говорит это обыденным голосом, будто это и без того ясно, - докажи, что ты Бесстрашный, сделай тату.

Я вижу их тату, от запястий до плеч и шеи. Пирсинг в ушах, носу и бровях. Моя кожа чиста и цела и это не то, как я должен выглядеть здесь, у меня должны быть шрамы и тату, как у них, у меня должны быть вещи в жизни, что я пережил и что оставили на мне следы.

Я приподнимаю одно плечо:

- Хорошо.

Он кидает мне фляжку, и я пью из нее, горькая, как яд, жидкость опекает горло и губы. И мы направляемся к штабквартире.

Когда Тори открывает дверь, я вижу, что на ней мужские трусы и футболка, ее волосы зачесаны на лево и прикрывают часть ее лица. Она с удивлением смотрит на меня. Мы точно разбудили ее, но она не выглядит злой, скорее просто не в духе.

- Пожалуйста, - просит Амар, - это для игры «Осмелишься ли ты».

- Четыре, ты уверен, что хочешь, чтоб усталая женщина делала тебе тату? Оно навсегда, - предупреждает она меня.

- Я тебе доверяю, - отвечаю.

Я не собираюсь сдаваться в этой игре, только не после того как все уже выполнили по заданию.

- Ладно, - зевает Тори, - то, что я делаю - уже традиция, я сейчас вернусь, лишь надену штаны.

И она закрывает дверь. По пути сюда я съел себе весь мозг, думая о том, что стоит набить. Я не мог решить - мои мысли в хаосе. И до сих пор так.

Через несколько мгновений, Тори выходит уже в штанах, но босиком.

- Если мне влетит за то, что включу свет в такое время, я скажу что это все из-за вандалов и назову имена.

- Понял.

- Черный ход сюда, пошли, - говорит она, маня нас пальцем. Я иду за ней по хорошо прибранной темной комнате, на кофейном столике разложены листы бумаги, на каждом - по рисунку. Некоторые из них грубые и простые, как большинство тату, что я видел, другие - более замысловаты, детализированы. Скорее всего, Тори - кто-то вроде местного художника.

Я останавливаюсь возле стола. На одном из листков изображены символы всех фракций, без кругов, в которые обычно они заключены. Дерево - символ Дружелюбия снизу, и выглядит как корневая система для символов Эрудитов и Правдолюбов. Над ними символ Отречения – руки, кажется, держат символ Бесстрашных - огонь. Кажется, что все символы срослись воедино.

Остальные быстро прошли мимо меня, и я перехожу на бег, чтоб выровняться с ними, прохожу через идеально чистую кухню Тори, правда некоторые из приборов уже устарели, кран заржавел, а дверь холодильника держится закрытой, благодаря большому зажиму. Задняя дверь открыта и ведет к короткому темному коридору, что выводит к тату мастерской.

Я проходил мимо и раньше, но никогда не заходил внутрь, у меня никогда не было повода лечь под иглу. Кажется, теперь появился, эти иглы как раз то, что мне нужно, чтоб отделить настоящее от прошлого, и не только в глазах Бесстрашных, но и в моих собственных, когда я буду смотреть на себя в зеркало.

Стены в комнате увешаны рисунками. Стена у двери полностью покрыта символами Бесстрашных, некоторые из них - черные и простые, другие же, напротив, цветные и почти неузнаваемы. Тори зажигает свет над одним из кресел и раскладывает иглы на подносе возле него. Остальные Бесстрашные рассаживаться на лавки и кресла вокруг нас, словно готовятся к ,своего рода, представлению. Мое лицо краснеет.

- Главные правила тату, - замечает Тори, - чем ближе кость к коже, тем больнее его делать. Так как это твое первое тату, лучше его сделать, ну не знаю, на руке или...

- На заднице, - предлагает Зик усмехаясь, Тори пожимает плечами.

- Не в первый раз, да и не в последний.

Я смотрю на парня, что дал мне это задание, он смотрит на меня и приподнимает бровь, я знаю, чего он ожидает, чего они все ожидают - что я выберу что-то маленькое и сделаю ее на руке или ноге, что-то, что можно легко спрятать. Я перевожу взгляд на стену со всеми символами, один рисунок привлекает мое внимание - красивое сплетение языков пламени.

- Вот этот, - указываю я на него.

- Хорошо, - соглашается Тори, - где?

У меня есть слабый шрам на колене после падения на тротуаре в детстве. Мне всегда казалось что на моем теле не осталось ни одной яркой отметины от боли, иногда мне даже кажется, что ничего такого я и не пережил и все мои воспоминания меркнут. Я хочу, чтоб что-то мне напоминало о том, что хоть раны и заживают, они никогда не исчезают навсегда, они всегда со мной, это то, как устроен мир, да и шрамы тоже.

Вот чем для меня станет это тату - шрамом. И это подходящий способ обозначить мое худшее воспоминание.

Я указываю на ребра, вспоминая синяки, что там были и страх за свою жизнь. У отца было несколько плохих ночей после смерти матери.

- Уверен? - интересуется Тори, - это одно из самых болезненных мест.

- То, что нужно, - отвечаю и усаживаюсь поудобнее в кресле.

Толпа Бесстрашных взрывается возгласами одобрения, и начинаю передавать другу фляжку, эта больше, чем предыдущая, и уже из бронзы, а не серебра.

- О, так у нас мазохист сегодня, мило, - Тори садится на стул и одевает перчатки. Я сажусь прямо и снимаю рубашку, она окунает ватный тампон в алкоголь и протирает мои ребра. Алкоголь жжет, так как там все еще свежие раны, и я кривлюсь.

- Как это произошло? - спрашивает она.

Оглядываюсь и вижу, что Амар уставился на меня.

- Он инициированный, - отвечает Амар, - Они все покрыты ранами на этом этапе. Видела бы ты их всех вместе, печальное зрелище.

- У меня огромный синяк на колене, - встряет Зик, - он ярко синий.

Зик задирает штанину, показывая его всем, что дает повод остальным похвастаться своими синяками и шрамами:

- Получил этот, когда меня снимали после покатушек со здания Хэнкок.

- А в меня попал нож, когда мы тренировались в метании, я думаю, мы квиты.

Тори смотрит на меня несколько мгновений - и я понимаю, что она не поверила в объяснения Амара по поводу моих ссадин, но она не переспрашивает. Вместо этого, она включает прибор и комнату заполняет жужжание, Амар дает мне флягу.

Алкоголь все еще печет мне горло, а когда игла дотрагивается до ребер, я морщусь, каким-то образом мне плевать на боль.

Я наслаждаюсь ею.

После пробуждения следующим утром чувствую, что все тело болит. Особенно голова.

О Боже, голова.

Эрик уселся на соседнем матрасе и пытается завязать шнурки. Кожа вокруг пирсинга на его губе красная, видно он его недавно сделал. Я не обратил внимания.

Он оглядывается на меня.

- Хреново выглядишь.

Я поднимаюсь и резкое движение заставляет мою голову болеть еще сильнее.

- Надеюсь, что когда проиграешь, это не станет твоей отмазкой, - усмехается он, - потому, что я все равно тебя уложу.

Он встает, потягивается и уходит. Я обхватываю голову руками на несколько мгновений, а затем иду в душ. Мне приходится сначала намочить лишь половину тела из-за тату.

Бесстрашные были со мной много часов, ожидая готового тату и когда мы, наконец-то, ушли, все фляжки были пусты. Тори показала мне два больших пальца, когда я уходил, а Зик положил руку мне на плечо и сказал:

- Теперь ты Бесстрашный.

Вчера мне понравилось развлекаться, сейчас я бы хотел, чтоб у меня была на плечах трезвая голова, а не что сейчас, чувство такое, вроде много маленьких человечков с молотками устроили в ней погром. Я позволяю себе еще немного постоять под прохладной водой, а затем смотрю на часы в ванной.

Через десять минут бой. Я опаздываю. И Эрик прав - я проиграю.

Я прижимаю ладонь ко лбу, пока бегу в тренировочный зал, то и дело выпадая из кроссовок. Когда я влетаю в зал, инициированные с других фракций, так же как и рожденные Бесстрашными, стоят по краю комнаты. Амар в центре арены проверяет свои часы и одаривает меня колким взглядом.

- Как мило с твоей стороны таки присоединится к нам, - говорит он. Я вижу его приподнятые брови и понимаю, что товарищество вчерашнего вечера и ночи не распространяется на тренировочный зал. Он указывает на мои кроссовки.

- Завяжи и не трать больше мое время.

По другую сторону арены, Эрик хрустит пальцами, аккуратно наблюдая за мной все время. Я быстро завязываю кроссовки, запихивая кончики шнурков вовнутрь, чтоб не мешались.

Когда я смотрю на Эрика, все что чувствую, так это то, как бьется мое сердце, пульсацию в своей голове и боль в боку. Затем Амар отступает и Эрик быстро направляется ко мне, сильно ударяя кулаком в челюсть, делаю шаг назад, прижимая руку к лицу. Вся боль сливается воедино. Выставляю руки для блокады следующего удара, голова трещит, и я вижу, как он заносит ногу для удара. Пытаюсь уклониться, но он попадает прямо по ребрам. И я чувствую боль, что как электрический ток пронзает левую часть моего тела.

- Это будет легче, чем я думал, - говорит Эрик.

Чувствую себя неловко от смущения, и с высокомерным лицом он отступает, ударяю его снизу в живот. Он дает мне оплеуху, от чего в ушах звенит, и я теряю равновесие, падая на руки.

- Кажется, я узнал твое настоящее имя, - говорит Эрик так, чтоб только я услышал.

Мой взгляд затуманивает пол дюжины разных видов боли. Я не знал что у боли столько разновидностей, как у вкуса, кислотная, пекущая, тупая и жалящая.

Он снова меня ударяет, но вместо лица попадает в ключицу. Он стряхивает рукой и замечает:

- Мне сказать им? Рассказать все?

И он сквозь зубы проговаривает мою фамилию «Итон» - это наиболее ужасающее оружие, куда хуже его ног, локтей или кулаков. В Отречении бытует мнение, что проблема большинства Эрудитов - их эгоизм, но я думаю что их проблема - высокомерие, гордость, с которой они принимают то, что знают больше других. И сейчас, охваченный ужасом, я понимаю, что это слабость Эрика. Он не верит в то, что я могу ударить его так же сильно, как он меня. Он верит, что я не более, чем тот, кем был, когда перешел сюда: скромный, самоотверженный и пассивный.

Чувствую как моя боль превращается в гнев, я хватаю его за руку и бью его снова и снова и снова, я даже не понимаю куда именно я его бью, я ничего не вижу, не чувствую и не слышу. Я опустошен, одинок - ничто.

А потом, наконец-таки слышу его вопли, вижу, как он обхватил лицо двумя руками. Кровь размазана по его подбородку и стекает в рот. Он пытается вырваться, но я держу его так сильно, как могу, так сильно, как держусь за жизнь.

Я сильно ударяю его в бок, и он падает. Я встречаюсь с ним взглядом. Его взгляд стеклянный и расфокусированный, кровь ярко выделяется на коже. И тут я понимаю, что это сделал я, и страх возвращается ко мне, другой вид страха в этот раз. Страх того, кто я, и кем могу стать.

Суставы на пальцах болят, и я ухожу с арены, прежде, чем меня отпустят.

Штабквартира Бесстрашных - хорошее место для отдыха, темное полное тайн и тихое.

Я дохожу до коридора возле Ямы и сажусь под стеной, позволяя холоду от нее просочится в себя. Моя головная боль вернулась, так же, как и все другие виды боли, и боль после борьбы, но я почти не замечаю этого. Костяшки пальцев покрыты кровью Эрика. Я пытаюсь ее стереть, но она уже засохла .Я выиграл бой, а это значит - мое место в Бесстрашных пока вне опасности - я должен быть доволен, а не напуган. Может даже рад, наконец-то принадлежать куда-то, быть среди людей, которые не отводят взгляд за обедом. Но я знаю, что за каждую хорошую вещь приходится платить. Так какова же плата за членство в Бесстрашных?

- Эй, - я поднимаю голову и вижу Шону, стучащую в каменную стену как в дверь, она улыбается, - это не похоже на победный танец, которого я ожидала.

- Я не танцую.

- Да, я должна была знать, - она садится напротив меня, опираясь на стену, притягивает колени к груди и обхватывает их руками. Наши ноги всего в нескольких дюймах друг от друга. Не знаю почему обращаю на это внимание. Ладно, знаю, причина в том, что она девушка.

Я не знаю, как разговаривать с девушками. Особенно с девушками из Бесстрашных. Что-то мне подсказывает, что никогда не знаешь чего от них можно ожидать.

- Эрик в больнице, - усмехается она, - они думают, ты сломал ему нос и ты точно выбил ему зуб.

Я смотрю в пол. Я выбил кому-то зуб?

- Я думала, может ты сможешь мне помочь, - она пинает мой кроссовок своим. Как я и думал, девушки из Бесстрашных непредсказуемы.

- Помочь тебе в чем?

- Драки. Я не сильна в этом. Я все время позорюсь на арене, - она трясет головой, - я должна драться с этой девушкой через два дня, ее зовут Эшли, но заставляет называть ее Эш (пепел), - она закатывает глаза, - знаешь, Бесстрашные, огонь и все такое. В любом случае, она одна из лучших в нашей группе, и я боюсь, она убьет меня. В прямом смысле этого слова.

- Почему ты хочешь, чтоб я тебе помог? - спрашиваю с подозрительностью, - Это потому, что я Стиф и мы должны помогать людям?

- Что? Нет, конечно же, нет, - она поднимает бровь от удивления, - я хочу, чтоб ты мне помог, потому что ты, без сомнений, лучший в группе.

Я смеюсь.

- Нет, я не лучший.

- Только ты и Эрик непобедимы, а ты только что уложил его, так что да, ты лучший. Слушай, если ты не хочешь мне помогать, все, что тебе надо так это...

- Я помогу, - отвечаю, - я просто не совсем понимаю как.

- Ну, я подумаю над этим, - отвечает она, - встретимся завтра после обеда на арене?

Я лишь киваю. Она улыбается, встает и собирается уходить. Но через несколько шагов разворачивается и идет обратно.

- Прекращай хандрить, Четыре. Все в восторге от тебя. Прими это.

Наблюдаю, как она сворачивает за угол. Я был так увлечен боем, что не подумал о том, что значит победить Эрика, я теперь первый в группе. Может я и выбрал Бесстрашных, как тихую гавань, но я не просто выживаю здесь, я лучший.

Смотрю на кровь Эрика на костяшках своих пальцев и улыбаюсь.

Утром я решаю рискнуть. За завтраком я сижу с Зиком и Шоной. Шона в основном копается в еде и ворчливо отвечает на вопросы. Зик зевает над кофе, и показывает мне свой семью: Младшего брата Юрайю, что сидит вместе с Линн, младшей сестрой Шоны. Маму Хану, самую домашнюю Бесстрашную, что я когда-либо видел, только по одежде можно сказать с какой она фракции.

- Скучаешь по своему дому? - Спрашиваю.

Я заметил, что Бесстрашные любят печеное. В обед всегда есть как минимум два пирога и лежит куча мафинов. Когда я только попал сюда, ничего вкусного не осталось, только отруби.

- Не совсем, - отвечает он, - они ведь здесь, хоть инициированные рожденные тут и не должны разговаривать со своими родителями до дня Встреч, но если мне будет что-то нужно, я всегда могу с ними поговорить.

Я киваю, за ним сидит Шона, ее глаза закрыты и она спит, подперев голову рукой.

- Что насчет тебя? Скучаешь по дому?

Я уже как раз собираюсь сказать, что нет, но в этот момент голова Шоны сползает, и она плюхается лицом прямо в шоколадный мафин. Зик смеется до слез, а я не могу удержать улыбку и допиваю сок.

Позже встречаюсь с Шоной в тренировочной комнате. У нее короткие волосы, убранные с лица, и на ней ботинки, которые она обычно не зашнуровывает, правда сейчас они туго зашнурованы. Она пинает воздух, останавливаясь и выпрямляясь после каждого удара, и какое-то время я наблюдаю за ней, не уверенный с чего стоит начать. Я только сам научился правильно наносить удары и вряд ли могу ее чему-нибудь научить.

Но в то время как я за ней наблюдаю, я начинаю замечать некоторые вещи. Как она стоит, свев колени и не пытается защитить лицо от удара, как она бьет локтем вместо того чтоб использовать для этого весь свой вес. Она останавливается и стирает пот со лба, замечая меня, и подпрыгивает.

- Правило первое, чтоб не быть жутким - говори о том, что вошел, если тебя не видят.

- Извини, я как раз думал о подсказках для тебя.

- Оу, - она прикусывает щеку, - и какие же они?

Я делюсь с ней тем, что заметил, и затем мы сходимся на арене. Мы начинаем медленно, отстраняясь после каждого удара, чтоб не ранить друг друга. Мне приходится то и дело ударять ее по локтю, как бы напоминая, что ей стоит прикрывать лицо и через пол часа она уже двигается чуть лучше, чем раньше.

- Девушка, с которой тебе предстоит бой завтра, - говорю, - я бы ударил ее в челюсть, - показываю на себе, - хороший апперкот должен помочь в этом, давай потренируемся.

Она становится в боевую позицию, и я с удовольствием замечаю, что она держится уже куда лучше. Мы прыгаем насколько мгновений, и она бьет меня, как только она это делает, ее левая рука перестает прикрывать лицо, я блокирую первый удар и атакую ее слева, в открытую зону. В последний момент я останавливаю кулак в воздухе и бью в воздух выше нее.

- Знаешь, тебе бы стоило меня ударить, чтоб я таки это запомнила, - выпрямляется она. Ее кожа красная от усилий, а пот стекает по линии волос. Ее глаза яркие и в них критика. И впервые я замечаю, что она симпатичная. Не такая, как я бы себе представлял симпатичную девушку - мягкой и нежной, она скорее сильная и упорная.

- Да нет, не стоило.

- Это твое мнение, оно больше подходит рыцарству Отречения и это меня обижает, я могу о себе позаботиться, и могу перенести немного боли.

- Да нет, это не потому, что ты девушка, я так поступаю потому, что я против насилия без должного на то повода.

- Это в стиле Стифов, не так ли?

- Не совсем, Стифы и правда против насилия, закинь Стифа к Бесстрашным и они скорее дадут себя побить, - улыбаюсь я. Я не привык к сленгу Бесстрашных, но так прекрасно почувствовать его своим, позволить себе расслабится и просто говорить, - просто для меня это не игра, вот и все.

Впервые в жизни я кому-то это сказал. Я знаю, почему для меня это не игра, долгое время это было моей реальностью, это было моим сном и не совсем. Здесь я научился защищаться, стал сильнее, но единственное, чему я так и не научился, и не научусь - так это причинять кому-то боль. Если я хочу стать Бесстрашным, я сделаю это по-своему, даже если это будет значить, что часть меня навсегда останется Стифом.

- Хорошо, давай продолжим.

Мы занимаемся, пока она не отренирует апперкот, и я почти пропускаю ужин, после всего она благодарит меня и обнимает, короткое объятие, но она смеется с того, как оно заставляет меня напрячься.

- Как быть Бесстрашным, основы, урок первый: обнимать друзей - нормально, - говорит она.

- А мы друзья? - говорю в полушутку.

- Ох, заткнись, - бросает она, уходя по коридору в свою комнату.

На утро все инициированные, которые перевелись, идут за Амаром мимо тренировочного зала в темный зал с большой тяжелой дверью. Он просит нас сесть под стенку, а затем уходит, не сказав ни слова. Я смотрю на часы. Бой Шоны вот-вот начнется, рожденных Бесстрашными инициированных больше, а значит и времени на первый этап у них уходит больше.

Эрик сел как можно дальше от меня и меня радует это расстояние. Вечером после боя мне пришло в голову, что он мог мне назло всем рассказать, что я сын Маркуса Итона, но он этого не сделал. И теперь я задаюсь вопросом, ждет ли он нужного момента, чтоб это сделать или же просто держит это при себе по какой-либо иной причине. В любом случае мне стоит держаться от него как можно дальше.

- Зачем мы здесь? - нервничает девочка из Дружелюбия, Мия.

Никто не отвечает. А я почему-то совершенно не нервничаю. Что бы ни было за этой дверью, оно не принесет мне никакого вреда, так что когда Амар возвращается и первым называет мое имя, я не кидаю отчаянные взгляды в сторону других инициированных.

Комната темная и грязная, в ней лишь компьютер и стул. Стул как у зубного, такой же, как был в комнате, где проверяли наши способности. Экран монитора белый, и лишь две строчки черного текста указывают на то, что запущенна программа. Когда я был младше, я любил посидеть в школе в компьютерном классе поддерживая их работу и исправляя поломки, если такие были. Я работал под руководством женщины из фракции Эрудитов, Катрин, она научила меня гораздо большему, чем следовало, просто потому, что была рада найти того, кто ее слушал. Так что сейчас, смотря на монитор, я понимаю код какой программы отображается, хоть я и не умею ею пользоваться.

- Симуляция? - Спрашиваю.

- Меньше знаешь - лучше спишь, садись.

Усаживаюсь в кресле и кладу руки на подлокотники. Амар готовит шприц, поднимая его к свету, и проверяя на месте ли чип. Он вставляет иглу мне в шею без предупреждения и делает укол. Я вздрагиваю.

- Посмотрим, какой страх у тебя на первом месте, - говорит он, - знаешь, они мне порядком приелись, мог бы и что-то новое мне показать.

- Я поработаю над этим.

Меня охватывает симуляция.

Я сижу на деревянной лавке на кухне за столом из Отречения, пустая тарелка напротив меня. За окном темно и единственный свет исходит от лампочки над столом, оранжевый свет. Я смотрю на темную ткань у меня на колене. На мне черная одежда, вместо серой?

Подняв голову, вижу Маркуса напротив, на секунду он - лишь мужчина, которого я видел на церемонии Выбора, мужчина, что стоял по другую сторону зала не так давно, его темно-голубые глаза встречаются с моими, а на лице у него гримаса.

На мне одежда черного цвета, потому что я теперь Бесстрашный, - напоминаю себе. Так почему же я тогда в доме у Отречения и сижу напротив отца?

Я вижу отблеск лампочки в тарелке. Мелькает мысль, что скорее всего я нахожусь в симуляции.

Затем свет над нами мигает, и он превращается в мужчину, которого я всегда видел в Пейзажах Страха, монстр с темными дырами вместо глаз и рта. Он кидается через стол ко мне с вытянутыми руками, и вместо ногтей у него лезвия.

Он замахивается на меня, и я отстраняюсь, падая с лавки. Я встаю с пола и бегу в гостиную. Но там другой Маркус у стены пытается достать меня. Добегаю до выхода, но он заставлен опаленными кирпичами, я в ловушке.

Ловя воздух ртом, бегу по лестнице на второй этаж, наверху я спотыкаюсь и падаю на деревянный пол коридора, дверь рядом стоящего шкафа открывается, и там Маркус, еще один, выходит из спальни родителей, и еще один появляется из ванной. Я делаю шаг назад к стене. Дом погружен во мрак. Окна пропали.

Его так много здесь.

Внезапно один из Маркусов прижимает меня к стене за горло. Еще один впивается ногтями в руку, и от резкой боли на глаза наворачиваются слезы.

Я парализован, в панике.

Глотаю воздух. Не могу кричать. Я чувствую боль и свое бьющееся сердце, бью со всей силы, но попадаю лишь по воздуху. Один из Маркусов поднимает меня за горло в воздух, и мои ноги свисают над полом. Мои конечности безвольны, как у тряпичной куклы, не могу пошевелиться.

Это место заполнено им. Я понимаю, это не настоящее. Это симуляция. Это то же, что и Пейзаж Страха.

Маркусов становится больше, они ждут меня, протягивая руки и я вижу море лезвий. Их пальцы впиваются мне в ноги, оставляя порезы, и я чувствую горячую полосу у себя на шее, когда Маркус, душащий меня сжимает горло сильнее.

Это всего лишь симуляция, - напоминаю себе. Пытаюсь оживить каждую свою конечность. Представляю как горит моя кровь, циркулируя по телу. Щупаю стену в поисках оружия. Один из Маркусов приближается, направляя свои когти-лезвия прямо мне в глаза. Я кричу и вырываюсь, когда лезвия врезаются мне в веки.

Не могу нащупать оружие, но там есть ручка, я поворачиваю ее - и попадаю в другую комнату. Маркусы теряют свою хватку, в комнате есть окно как раз размером с меня. Они пытаются поймать меня в темноте, я плечом разбиваю окно, летят осколки. Свежий воздух наполняет легкие.

Я, тяжело дыша, сижу в кресле.

Проверяю горло, руки, ноги - ищу раны, но их нет. Я до сих пор чувствую порезы и циркуляцию крови по венам, но у меня нет ран.

Мое дыхание приходит в норму, а с ним и мои мысли. Амар за компьютером, он следил за симуляцией, а теперь смотрит на меня.

- Что? – спрашиваю, запыхавшись.

- Ты был там пять минут. Нет, это совсем не долго. - Он хмурится. - На самом деле это очень хорошо.

Спускаю ноги на пол и обхватываю голову руками. Я давно не паниковал во время симуляции, но зрелище искаженного отца, пытающегося выколоть мне глаза, все еще у меня перед глазами, заставляя мое давление подскочить.

- Сыворотка все еще действует? - сжимаю зубы, - Я из-за нее паникую?

- Нет, она должна была нейтрализоваться после того, как ты закончил симуляцию, а что?

Руки покалывают, и я их встряхиваю, они немеют. Трясу головой. Это была неправда, - повторяю себе. Отпусти.

- Иногда симуляции вызывают продолжительную панику, зависит от того, что ты видел, - говоритАмар, - давай я проведу тебя в комнату.

- Нет, - трясу головой, - со мной все будет в порядке, - он одаривает меня напряженным взглядом.

- Это было не предложение, - он встает и открывает дверь за креслом. Я следую за ним по узкому темному проходу и каменному коридору в комнату инициированных. Воздух здесь прохладный и сырой, мы под землей. Я слышу звук раздающихся шагов и свое дыхание, но больше ничего.

Кажется, вижу что-то, движение слева, и я делаю шаг в сторону, отходя к стене.

Амар кладет руку мне на плечо, останавливая:

- Эй, соберись, Четыре.

Я киваю, кровь приливает к лицу. Мне стыдно. Я должен быть Бесстрашным. Я не должен бояться монстров Маркусов, появляющихся из темноты. Я прислоняюсь к каменной стене и глубоко вдыхаю.

- Можно вопрос? - говорит Амар и я съеживаюсь, полагая, что это вопрос об отце, но это не так. - Как ты выбрался из коридора?

- Открыл дверь, - отвечаю.

- Она была за тобой все время? Она там, в твоем старом доме?

Я мотаю головой. Всегда дружелюбное лицо Амара сейчас серьезно.

- То бишь, ты создал ее из ничего?

- Именно, симуляции лишь в голове, так что моя сделала дверь, чтоб выбраться, мне просто нужно было сосредоточиться.

- Странно.

- Почему?

- Большинство инициированных не могут делать ничего сверхъестественного в своих симуляциях, потому что они не понимают, что в симуляции, таким образом, они не проходят их быстро.

Чувствую, как пульс подступает к горлу. Я не знал, что эти симуляции отличаются от Пейзажа Страха - я думал, все были в курсе, что это лишь симуляция. Но, судя по тому, что говорит Амар, все должно было быть как на проверке способностей, а перед ней отец предупреждал меня, что мое понимание этого стоит скрывать. Я до сих пор помню, как он был настойчив, как напряжен был его голос, и как он слишком сильно схватил меня за руку. Он бы никогда так со мной не говорил, если бы не беспокоился за меня, за мою безопасность.

Была ли это лишь паранойя с его стороны или в том, что понимаю, что в симуляции таки кроется что-то опасное?

- Я был таким же, как ты, - понижает голос Амар, - я мог менять симуляции, я думал, что один такой.

Я хочу предупредить его, что это стоит держать в секрете, но Бесстрашным плевать на секреты, они не такие, как Отреченцы, которые никогда по-настоящему не смеются и имеют одинаковые дома.

Амар одаривает меня странным взглядом, будто бы ждет чего-то. Я неловко ерзаю.

- Это, наверно, не то, чем стоит хвастать, - наконец-то говорит он, - Бесстрашные ценят похожесть, так же, как и остальные фракции, просто это не так очевидно здесь.

Киваю.

- Это случайность, я не мог так во время проверки возможностей, наверно и в следующий раз я так не смогу.

- Правильно, - он не убежден, - в следующий раз не делай ничего невозможного, хорошо? Просто встреться со своим страхом самым логичным образом, в не зависимости понимаешь ли ты, что это симуляция или нет.

- Хорошо.

- Сейчас ты в порядке? Можешь дойти до комнаты сам?

Я хочу ответить, что всегда могу дойти сам, мне не нужна была его помощь, но я просто киваю. Он добродушно хлопает меня по плечу и возвращается в комнату для симуляций.

Не могу ничего с собой поделать и мысль о том, что отец не предупредил бы меня об опасности разглашения того, что я понимаю во время симуляции, что это не реальность, если бы не правила фракции. Он ругал меня за то, что я позорил его перед Отречением все время, но он никогда не указывал мне, как поступать и не предупреждал об ошибках. И пока я не пообещал сделать все, как он просит, он смотрел на меня широко открытыми глазами.

Странно понимать, что он пытался меня защитить, будто он совсем не монстр, всплывающий в моем воображении и самых худших кошмарах.

По пути в спальню я слышу какой-то шум в коридоре позади, что-то вроде тихих шагов двигающихся в противоположном направлении.

В кафетерии ко мне подбегает Шона и ударяет меня по руке. Она так широко улыбается, что, кажется, шире уже невозможно. У нее опухла щека под левым глазом, у нее будет фингал.

- Я победила! Я сделала, как ты сказал, ударила ее в челюсть в первую минуту боя, и это выбило ее из игры. Она нанесла удар мне в глаз, потому что я ослабила защиту, но после этого я избила ее. Я разбила ей нос. Это было круто.

Я улыбаюсь, удивительно, как приятно кого-то учить, а потом понять, что это имело толк.

- Молодец!

- Я бы не сделала это без твоей помощи, - ее улыбка меняется, смягчается, становится более настоящей. Она встает на носочки и целует меня в щеку.

Я пялюсь на нее, когда она отстраняется. Она смеется и тащит меня к столику, где сидит Зик и другие инициированные рожденные в Бесстрашии, и тут я понимаю, что моя проблема не в том, что я Стиф, а в том, что я не понимаю, что такие жесты значат у Бесстрашных. Шона - симпатичная и веселая, и если бы мы были в Отречении, то я бы пошел к ней на ужин с семьей, если бы я хотел быть с ней, я бы узнал где она работает волонтером и устроился бы туда же. Здесь же я понятия не имею, как это делается, и я даже не понимаю, нравится ли она мне до такой степени.

Но пока я решаю об этом не думать. Я набираю еды и сажусь обедать, слушая остальных и смеясь с ними. Все поздравляют Шону с победой, и показывают на девушку, которую она побила, та сидит за соседним столиком, ее лицо все еще опухшее. Под конец ужина, как раз когда я смотрю на кусок торта на своей вилке, две женщины из Эрудитов входят в комнату.

На то, чтоб заставить Бесстрашных утихнуть уходит много усилий. Даже нежданное появление Эрудитов не может этого сделать - все шепчутся. Но после того, как Эрудиты садятся за столик к Максу, разговоры возобновляются, но я в них не участвую. Я все играюсь вилкой со своим куском пирога, наблюдая.

Макс встает, и подходит к Амару, они напряженно разговаривают, а затем направляются ко мне.

Амар подзывает меня, и я оставляю на столе свою почти пустую тарелку.

- Мы должны пройти переоценку, - вечно улыбающийся Амар сейчас серьезен, а его голос монотонен.

- Переоценку?

Макс улыбается мне:

- Результаты твоей симуляции немного необычны. Эрудиты за нами - наши друзья, - я смотрю на женщину за ним. Сразу же я понимаю, что это Джанин Мэтьюз - председатель Эрудитов. На ней голубой костюм, а на шее висят очки на цепочке, символ тщеславия Эрудитов. Макс продолжает, - они посмотрят, как пройдет твоя другая симуляция, чтоб убедиться, что необычный результат не был программной ошибкой. Амар отведет тебя в другую комнату для симуляций.

Я чувствую, как пальцы отца сжимаются у меня на руке и слышу его голос, предупреждающий о том, что не стоит делать ничего необычного в тесте на способности, чувствую покалывание в ладонях - первый признак того, что я на грани паники. Не могу произнести ни слова, так что просто смотрю то на Макса, то на Амара и киваю. Не знаю, что означает понимать, что ты под симуляцией, но явно что-то нехорошее. Джанин Мэтьюз не пришла бы сюда понаблюдать за моей симуляцией, если бы с ней не было что-то очень и очень не так.

Амар открывает дверь, и мы молча входим в комнату симуляций, Джанин и ее помощник, за нами.

- Я принесу дополнительно оборудование, сейчас вернусь, - говорит Амар.

Джанин ходит по комнате с задумчивым выражением лица. Я отношусь к ней с настороженностью, в Отречении учат не доверять тщеславию Эрудитов, с их жадностью. Но по мере того, как я за ней наблюдаю, понимаю, что все, чему меня учили, может быть неправдой. Женщина, в компьютерном классе, с которой я общался, не была жадной или тщеславной, может и Джанин Мэтьюз не такая.

- Ты зарегистрирован в системе как Четыре, - останавливается Джанин, складывая руки на груди, - мне кажется это странным, почему ты не подписан как Тобиас?

Она уже знает кто я. Конечно же она знает. Она ведь все знает? Чувствую как мои внутренности сжимаются. Она знает мое имя, она знает моего отца, и если она видела хоть одну из моих симуляций, она также знает мои самые страшные секреты. Наши взгляды встречаются, и я отворачиваюсь.

- Хотелось начать все сначала.

- Я ценю это, особенно зная, через что ты прошел. - Кивает она.

Она даже почти милая. Я ощетиниваюсь от тона, в котором она говорит.

- Я в порядке, - отвечаю размыто.

- Ну конечно, - улыбается она.

Амар ввозит в комнату тележку, на ней больше проводов, электродов и компьютерных запчастей. Я знаю, что от меня ожидают, я сажусь в кресло и кладу руки на подлокотники, в то время как остальные подключаются, Амар подходит ко мне с иглой, я не шевелюсь, пока он делает инъекцию.

Закрываю глаза - и реальность исчезает.

Открыв глаза, я понимаю, что стою на краю крыши высоченного здания, внизу бетон, улицы пустынны, никто не поможет мне спустится. Ветер сбивает с ног, и я падаю навзничь на крышу.

Мне совершенно не нравится тут находиться, видеть лишь огромное бескрайнее небо вокруг, напоминающее о том, что я нахожусь на верху самого высокого здания в городе.

Напоминаю себе, что Джанин Мэтьюз наблюдает, бегу к двери на крыше, пытаясь ее открыть, придумывая стратегию, если бы не Джанин, я бы прыгнул с крыши, зная, что это лишь симуляция и я не умру. Но другие бы так не поступили, они бы искали способ спуститься.

Я взвешиваю варианты, я могу пытаться открыть дверь, но рядом нет ни одного приспособления, которым бы я мог это сделать, только крыша и небо. Я не могу придумать приспособление, потому что это выдаст меня, и Джанин именно этого и ждет. Я отступаю назад и ударяю дверь со всей силы, но она не поддается.

Мое сердце бешено бьется, я снова подхожу к краю. Вместо того, чтоб посмотреть вниз, я смотрю на само здание, в нем много окон, сотни. Наибыстрейший способ спуститься - это по краю здания.

Закрываю лицо руками, я знаю, это неправда, но ощущение иное, холодный ветер свистит в ушах, гравий раскидан под ногами. Перекидываю ногу через край, меня передергивает, разворачиваюсь лицом к зданию и спускаюсь вниз, пока не вишу на кончиках пальцев.

Паника нарастает во мне, и я безмолвно кричу. Боже. Я ненавижу высоту, ненавижу. Слезы стоят в глазах, ветер их сдувает, ногами нащупываю наружный подоконник, нащупав, отпускаю одну руку, пытаюсь найти баланс и опускаюсь на подоконник.

Отклоняюсь назад, в пустоту, и вновь безмолвно кричу, стиснув зубы.

Нужно сделать это снова, и снова, и снова.

Перегибаюсь, хватаясь за верхушку окна одной рукой, а другой за основание. Крепко держась, я скольжу пальцами ног вниз по стене, слышу, как они трутся об камень, и позволяю себе снова повиснуть.

На этот раз, когда я спускаюсь на другой выступ, я не держусь достаточно крепко и соскальзываю. Я пытаюсь взобраться обратно, царапая подоконник кончиками пальцев, но уже слишком поздно. Я резко падаю и открываю рот, собираясь закричать. Я мог бы создать сеть ниже меня, или веревку в воздухе, чтобы спастись - нет, я не могу создавать что-либо, иначе они узнают, что я могу это делать.

Я позволяю себе упасть. Я позволяю себе умереть.

Я просыпаюсь с созданной моим разумом болью, отдающей во всем теле, кричу, в моих глазах застыли слезы и ужас. Я резко сажусь, задыхаясь. Все мое тело дрожит. Мне стыдно быть таким перед этой аудиторией, но это даже к лучшему. Это покажет им, что я не особенный, а просто очередной беззаботный Бесстрашный, который думал, что мог спуститься по стене здания и ошибся.

- Интересно - говорит Джанин. Я едва слышу ее через своё собственное дыхание. - Я никогда не уставала наблюдать за человеческим разумом - каждая деталь показывает многое.

Я перемещаю все ещё дрожащие ноги на край стула и опускаю их на пол.

- Ты справился хорошо, - говорит Амар. – Конечно, твои навыки скалолазания оставляют желать лучшего, но ты все так же быстро справился с симуляцией, как и в прошлый раз.

Он улыбается мне. Наверное, у меня хорошо получилось притвориться нормальным, потому что он больше не выглядит взволнованным.

Я киваю.

- Итак, кажется неправильный результат испытания - это была ошибка программы. Мы должны исследовать программу моделирования, чтобы найти баг, - говорит Джанин. – Сейчас, Амар, я бы хотела увидеть один из ваших симуляторов страха, с твоего позволения, конечно же.

- Моего? Почему моего?

Улыбка Джанин не изменяется.

- Нас проинформировали, что ты не был встревожен результатом Тобиаса, и что вы хорошо знакомы. Поэтому мне бы хотелось увидеть, что ваши дружеские отношения чисто формальны.

- Вас проинформировали. - Повторяет Амар. - Откуда информация?

- Один из инициированных доложил нам, волнуясь за твое и Тобиаса благосостояние - отвечает Джанин. - Я бы предпочла оставить его личность в тайне. Тобиас, ты можешь идти. Спасибо за твою помощь.

Я смотрю на Амара. Он кротко кивает мне, и я привстаю. Всё ещё нетвердо стоя на ногах, я выхожу, оставляя дверь открытой, чтобы остаться и подслушать. Но как только выхожу, ассистент Джанин закрывает за мной дверь, и я больше ничего не слышу, даже когда прижимаю ухо к двери.

Инициированный доложил им, волнуясь за мое благосостояние - и я, конечно же, знаю, кто этот инициированный. Наш единственный перешедший Эрудит - Эрик.

В течении недели после визита Джанин ничего не происходило. Все инициированные Бесстрашные, родившиеся здесь или перешедшие, проходят моделирование каждый день, и каждый день меня поглощают мои собственные страхи: высота, клаустрофобия, насилие, Маркус. Иногда они пересекаются. Маркус на крышах высоких зданий, насилие в замкнутых пространствах. Каждый раз я просыпаюсь обезумевшим, шокированным, смущенным, и это при том, что я - новичок, у которого всего лишь четыре страха, я так же тот, кто не может победить их, во время моделирования. Они приближаются ко мне, когда я меньше всего ожидаю, заполняя мой сон кошмарами, а просыпаюсь я с дрожью и паранойей. Скрипя зубами, я прохожу через это, мои руки без предупреждения цепенеют. Мне кажется, что я сойду с ума, прежде чем пройду инициацию.

- С тобой все в порядке? - спрашивает меня Зик однажды утром за завтраком. - Ты выглядишь... уставшим/потрепанным.

- Я в порядке, - отвечаю более резко, чем хотел.

- О, понятно, - отвечает Зик, усмехаясь. - Это нормально, когда не все нормально, знаешь ли.

- Да, ты прав, - отвечаю ему, и заставляю себя доесть еду, которая в эти дни на вкус как пыль. Если я и сойду с ума, то хотя бы прибавлю в весе, мышцах. Это странно - занимать столько места, когда раньше я мог исчезнуть так легко. Это заставляет меня чувствовать себя немного сильнее, немного стабильнее.

Зик и я унесли наши подносы. Когда мы подходим к выходу из Ямы, младший брат Зика, кажется его зовут Юрайа, подбегает к нам. Он уже выше, чем Зик, с банданой через ухо, что скрывает его новое тату. Обычно он выглядит так, что может пошутить в любую минуту, но не сейчас. Сейчас он выглядит ошеломленным.

- Амар, - он говорит, немного затаив дыхание. - Амар.... - он качает головой. - Амар умер.

Я немного смеюсь. В глубине души я понимаю, что это несоответствующая реакция, но я ничего не могу поделать.

- Что? Что ты имеешь в виду под словом «умер»?

- Бесстрашная девушка нашла тело на земле недалеко от обрыва ранним утром,- говорит Юрайа. - Они только что опознали его. Это Амар. Он... Он должно быть...

- Спрыгнул?

- Или упал, никто не знает, - ответил Юрайа.

Я бегу к железнодорожным путям, которые проходят через яму. Обычно, когда я так делаю, я прижимаю все тело к стене, боясь высоты, но на этот раз меня это даже не волнует. Я проношусь мимо вопящих детей, и людей, входящих и выходящих из магазинов. Я поднимаюсь на лестницу, которая свисает со стеклянного потолка.

Возле обрыва собралась толпа. Я пробираюсь через нее, некоторые люди ругаются на меня или толкают локтями назад, но я этого не замечаю. Пробиваюсь к краю комнаты со стеклянными стенами, который окружили лидеры Бесстрашных. Это место отметили лентой, а на тротуаре видно полосу темно-красного цвета. Я смотрю на полосу в течение долгого времени, пока не понимаю, что эта полоса - кровь, которая течет из тела Амара, разбитого об асфальт.

Затем я ухожу.

Я знал Амара недостаточно, чтоб горевать по нему, по крайней мере так, как я понимаю это слово. Я горевал по маме, когда она умерла, и это настолько сильная боль, что я не знал, как пережить еще один день. Я помню, как делал перерыв для отдыха, даже при выполнении простейших заданий, а потом напрочь забывал их доделать, и как просыпался посреди ночи со слезами на глазах - тоже помню.

Я не переживаю потерю Амара так глубоко, хоть время от времени я и чувствую боль, когда вспоминаю как он дал мне имя и как он защищал меня, даже не зная. Но большую часть времени все, что я чувствую - это злоба. Джанин Метьюз как-то замешана в его смерти и переоценке его симуляции, я знаю это. А это значит, что бы не случилось, Эрик тоже виноват, потому что он подслушал наш разговор и донес о нем лидеру его прошлой фракции.

Они убили Амара, Эрудиты. Но все считают, что он спрыгнул или упал. Это ведь так естественно для Бесстрашных.

Сегодня поминальная служба по Амару. К вечеру все пьяны. Мы собираемся у пропасти, и Зик передает мне кружку с темной жидкостью, я выпиваю, не задумываясь. Вместе с жидкостью спокойствие растекается по телу, встаю, пошатываясь и возвращаю ему кружку.

- Кажется, тебе это на пользу, - Зик смотрит на пустую кружку, - пойду налью еще.

Киваю, вслушиваясь в рев пропасти. Кажется, Джанин Метью поверила, что мои странные результаты симуляции были лишь сбоем в программе, а что если она просто притворилась? Что если она убьет меня, как и Амара? Пытаюсь отделаться от этой мысли.

Темная, дрожащая рука ложится мне на плечо, Макс за мной.

- Ты в порядке, Четыре?

- Да, - отвечаю и понимаю, что это правда. Я в порядке, так как все еще стою на своих двух и могу разборчиво говорить.

- Я знаю, Амар интересовался тобой, думаю, он видел потенциал, - улыбается Макс.

- На самом деле, я его почти не знал.

- Он всегда был немного не в себе, неуравновешенный. Не такой, как другие инициированные в его группе, - продолжает Макс, - я думаю, потеря бабушки с дедушкой так на нем сказалась, а может все гораздо более запутанно... Как знать, может так будет лучше для него.

- Быть мертвым - это ты называешь лучше для него? - Злюсь.

- Это не совсем то, что я имел в виду, но здесь, в Бесстрашных, мы считаем, что каждый должен выбрать свой путь, и если это то, что он выбрал... значит так будет лучше, - он кладет руку мне на плечо, - в зависимости от того, как ты завтра сдашь экзамен, нам придется обговорить твое будущее здесь, ты один из наших лучших инициированных, не смотря на твое происхождение.

Продолжаю тупо на него смотреть. Я не понимаю, что он говорит и зачем он это говорит здесь, на поминальной службе по Амару. Он пытается завербовать меня? Зачем?

Зик возвращается с двумя кружками, и Макс растворяется в толпе, словно ничего не произошло. Один из друзей Амара стоит на стуле и выкрикивает что-то о смелости Амара исследовать не исследованное.

Все поднимают бокалы и выкрикивают: «Амар! Амар! Амар!». Они выкрикивают его имя столько раз, что оно теряет значение, превращаясь просто в набор звуков.

Затем мы пьем. Вот как Бесстрашные скорбят - заливают потерю алкоголем.

Хорошо. Ладно. Я тоже так могу.

Моим выпускным экзаменом, пейзажем страха, управляет Тори, а все лидеры Бесстрашных наблюдают, даже Макс. Я где-то посреди списка и впервые за все время я не волнуюсь. В пейзаже страха все в курсе симуляции, так что мне нечего прятать. Я делаю себе инъекцию, и все блекнет.

Я делал это десятки раз. Нахожусь на крыше высокого здания - спрыгиваю. Заперт в маленьком помещении, разрешаю себе немного паники, а затем плечом ударю о стену и дерево разлетается. Беру оружие, и без раздумий выстреливаю невиновному человеку в голову, сейчас это человек без лица, одетый в черное, как у Бесстрашных.

В этот раз, когда Маркусы обступают меня, они выглядят более настоящими. Его рот как рот, хотя глаза его так и остались темными отверстиями. И когда он выкидывает руку, чтоб ударить меня, я вижу ремень, не цепь или другое оружие, которое могло бы покалечить меня. Пропускаю несколько ударов, а затем кидаюсь на ближайшего Маркуса, обхватывая его горло руками. Ударяю его по лицу и жестокость дает мне мимолетное наслаждение как раз перед тем, как я прихожу в себя на полу в комнате для пейзажей страха.

Свет зажигается в соседней комнате тоже, и я вижу там людей. Два ряда инициированных, что ожидают своей очереди, среди них Эрик, у которого так много пирсинга в губе, что я уже мечтаю, как бы вырвать его один за одним. Перед ними сидят три лидера Бесстрашных, и даже Макс, все они кивают и улыбаются. Тори поднимает большие пальцы рук вверх.

Я шел на экзамен с мыслью, что мне уже все равно, я не думал о том, как бы сдать или как бы сдать хорошо, и даже не думал о том, как стать Бесстрашным. Но знаки Тори заставляют меня загордиться, и я позволяю себе улыбнуться на выходе. Может Амар и умер, но он всегда хотел, чтоб у меня все получилось. Я не могу сказать, что сделал это для него, я это ни для кого не делал, я даже не делал этого для себя. Но я хотя бы не заставил его за меня краснеть.

Все, кто прошел пейзаж страха ожидают результатов в спальне. Зик и Шона ликуют, когда я вхожу в комнату и сажусь на кровать.

- Как все прошло? - Спрашивает Зик.

- Нормально, без сюрпризов, а у тебя?

- Ужасно, но я выбрался живым, - пожимает он плечами, - у Шоны, правда, появились новые страхи.

- Я справилась с ними, - замечает она с преувеличенным безразличием, на коленях у нее подушка Эрика. Ему это не понравится.

И тут она перестает притворяться и расплывается в улыбке:

- Я была великолепна!

- Да-да, - добавляет Зик.

Шона кидает в него подушкой, попадая прямо в лицо, и он хватает ее.

- А что ты хотела, чтоб я сказал? Да, ты была великолепна. Да, ты лучший Бесстрашный за всю историю. Счастлива? - и он кидает в нее подушкой обратно, попадая в плечо. - Она хвастается с того самого момента, как мы только начали проходить симуляции, потому что она лучше в них, чем я. И это раздражает.

- Это месть за то, что ты хвастался во время силовых тренировок, - отшучивается Шона, - «Ты видела этот крутой удар, что я нанес в самом начале, бла-бла-бла.»

Она бьет его и Зик хватает ее за запястья. Она вырывается, щелкая его по уху, и оба смеются.

Может я и не понимаю, как выражают чувства Бесстрашные, но вижу, когда кто-то флиртует. Ухмыляюсь. Кажется это прямой ответ на мои мысли о нас с Шоной, не то чтобы это сильно тревожило меня, просто это ответ, появившийся сам собой, вот и все.

Мы так сидим еще с час, пока остальные проходят пейзажи.

Эрик последний, он заходит и останавливается в дверном проеме, ухмыляясь:

- Пора бы узнать результаты.

Все поднимаются и проходят мимо него. Кто-то выглядит встревоженным, кто-то самоуверенным. Я жду пока все выйдут, и поднимаюсь, подхожу к двери и тоже останавливаюсь, складывая руки на груди и смотрю на Эрика несколько мгновений.

- Есть что сказать? - спрашивает Эрик.

- Я знаю, что это ты сказал Эрудитам про Амара. Я знаю.

- Я понятия не имею, о чем ты говоришь. - Но по его лицу видно, что он понимает.

- Ты виновен в его смерти, - трясусь от злости, удивленный, как быстро она завладела мной.

- Ты что головой стукнулся во время экзамена, Стиф, что за бред ты несешь? - усмехается Эрик.

Я толкаю его на дверь, держу одной рукой, на мгновение удивленный тем, какой силой обладаю, и наклоняюсь к его лицу.

- Я знаю, что это ты, - смотрю в его черные глаза, выискивая в них хоть что-то, но все, что я вижу - это пустота, непроницаемость, - ты виноват в его смерти, и тебе от этого никуда не деться.

Отпускаю его и иду в кафетерий. Кафетерий забит людьми, одетыми в свои лучшие одежды, пирсинг и тату напоказ, до такой степени, что на некоторых почти ничего нет. Стараюсь смотреть на лица, пока просматриваю толпу.

В воздухе витает аромат пирога, мяса, хлеба и специй, заставляя мой рот наполниться слюной - я забыл пообедать.

Подойдя к своему столу, стягиваю булочку у Зика, пока он не видит и становлюсь к остальным в ожидании результатов. Надеюсь, они не заставят нас долго ждать. Впечатление, что у меня в руках провод под напряжением, их подергивает, а мысли в беспорядке. Зик и Шона пытаются заговорить со мной, но никто из нас не может говорить достаточно громко, чтоб перекричать толпу, так что мы решаем ждать молча.

Макс забирается на стол и поднимает руки, призывая к тишине. И она наступает, настолько, насколько это возможно у Бесстрашных, некоторые продолжают говорить и шутить, не обращая на него никакого внимания. Но я таки слышу его речь.

- Несколько недель назад группа тощих перепуганных инициированных проронила свою кровь на угли и выбрали Бесстрашных, - говорит Макс, - по правде говоря, я не думал, что кто-то из них переживет первый день, - он замолкает, давая возможность всем посмеяться, и многие смеются, несмотря на то, что шутка так себе.

Но я рад сообщить, что в этом году все наши инициированные набрали нужное количество баллов, чтоб стать Бесстрашными.

Толпа ликует. Несмотря на то, что никто не будет срезан, Зик и Шона обмениваются нервными взглядами, работа, которую мы получим у Бесстрашных будет зависеть от результатов. Зик кладет руку Шоне на плечо и сжимает его.

И я вновь чувствую себя одиноко.

- Больше никаких задержек, я знаю, что наши инициированные в нетерпении. Так что вот наши двенадцать членов Бесстрашных.

Имена инициированных появляются на большом экране за Максом, он настолько большой, что даже те, кто стоит в конце комнаты могут все рассмотреть. Я автоматически ищу их имена.

6. Зик

7. Эш

8. Шона

Мое напряжение тотчас исчезает. Я просматриваю список к верху, и на секунду меня окутывает паника, когда я не могу найти свое имя. Но затем, вот оно, в самом верху.

1. Четыре

2. Эрик

Шона вскрикивает, и они с Зиком накидываются на меня с объятиями, почти сбивая с ног. Я смеюсь и обнимаю их в ответ.

Где-то в этом хаосе я уронил булочку, наступаю на нее и улыбаюсь так же, как и все вокруг, люди которых я не знаю, хлопают меня по плечу, улыбаются и повторяют мое имя. Мое имя, что теперь просто «Четыре», все сомнения по поводу моего происхождения и того, кто я есть забыты, теперь когда я один из них, теперь, когда я - Бесстрашный.

Я больше не Тобиас Итон, и никогда им не буду. Я - Бесстрашный.

Этой ночью из-за головокружительного волнения и огромного количества еды я едва могу ходить, ухожу с праздника и поднимаюсь на вершину ямы. Выхожу через двери и глубоко вдыхаю ночной воздух, он прохладен и свеж, в отличие от спертого воздуха в столовой.

Иду к железнодорожным путям, меня переполняет безумная энергия, из-за которой я не могу оставаться на месте. Поезд уже близко, свет фар, прикрепленных к переднему вагону, мигает в то время, как поезд движется в моем направлении. Он заряжен силой и энергией, и шумит как гром в моих ушах. Я наклоняюсь ближе к нему, впервые наслаждаясь острыми ощущениями страха в моем животе - быть так близко к такой опасной вещи.

Затем я вижу что-то темное, человеческий силуэт, стоящий в одном из последних вагонов. Высокая, скудная женская фигура, высовывающаяся из вагона, держится за одну из ручек. В течение только секунды я улавливаю взглядом темные, вьющиеся волосы и крючковатый нос.

Она выглядит почти как моя мать.

А затем она ускользает, умчавшись вместе с поездом.