Год ворона. Книга 2 (главы 33-45) (СИ) [Максим Бояринов] (fb2) читать онлайн

БОЯРИНОВ МАКСИМ

Год ворона, книга вторая

33. В бой вступает Джамаль

Один из самых богатых и влиятельных людей Восточной Украины был мусульманином. Для большого бизнеса нет, конечно, ни эллина, ни иудея, но человек, выросший в семье, почитающей пророка Магомета, с молоком матери впитывает уважение к религиозным лидерам ислама. Поэтому вежливую просьбу одного из влиятельных саудовских имамов, позвонившего из Медины, олигарх воспринял если не как приказ то, во всяком случае, как руководство к действию. Тем более что просьба оказалась и в самом деле пустячной - всего лишь перевезти некоего человека из одно места в другое, не привлекая к персоне внимания и не оставляя следов. Эка невидаль...

Персональный бизнес-джет Dassault Falcon 900, единственный в своем классе самолет с тремя реактивными двигателями, заходил на посадку, имея на борту только одного пассажира. Мужчина лет сорока, одетый по последней "ученой" моде, введенной в обиход основателями и топ-менеджерами компьютерных гигантов "Эппл" и "Майкрософт", в льняных мешковатых брюках и простом хлопчатобумажном реглане. Развалившись, он смотрел на огромном экране плазменного телевизора новый голливудский блокбастер, мировая премьера которого ожидалась только через неделю.

Стюардесса, обслуживающая необычного гостя, никак не могла понять, кто он такой. Разговаривал по-русски, хотя и с каким-то немного странным акцентом, был явно не представителем элиты - одет хорошо, но не "в тренде". На изысканный обед накинулся голодным волком, при этом полностью проигнорировал модных в этом сезоне новозеландских мидий, а знаменитым сортам виски и джина предпочел вульгарное(хоть и очень дорогое) пиво. И совсем уж не походил он на политтехнолога - за последние годы этот самолет перевез их столько, что экипаж сбился со счета.

Командир корабля нервничал, потому что получил приказ посадить воздушное судно в личной резиденции олигарха. Несколько лет назад тот обосновался в городском ботаническом саду, где построил вполне современную взлетную полосу, которую пришлось буквально врезать на свободный пятачок между озером, автотрассой и железной дорогой. Поэтому получилась она предельно короткой и почти не имела подлетной зоны.

Посадить сюда самолет было не многим проще, чем приземлиться на палубу авианосца. Но хозяин, потратив на одни лишь согласования годовой бюджет иной африканской страны, искренне считал, что деньги решают всё, так что спорить с ним на эту тему было даже не бесполезно, а просто опасно.

Наконец шасси коснулись бетона, командир передал управление второму пилоту и, наблюдая за тем, как тот заруливает в ангар, вытер пот со лба.

Обязательные представители таможни, пограничников и СБУ, получившие предупреждение о прибытии международного чартера два часа назад, ожидали на контрольно-пропускном пункте. Они и в мыслях не имели не то, что досмотреть самолет, но даже просто заглянуть за гофрированную алюминиевую стенку ангара, в котором укрылась дорогая красивая машина. Мысль проводить личный досмотр самолета, хозяин которого контролировал в области всех и вся, вплоть до бабушек, торгующих семечками на троллейбусных остановках, могла прийти в голову только сумасшедшему или человеку, который совершенно не дорожил своим местом.

Представители властей выпили предложенный кофе, приняли небольшую мзду, расписались, где положено и довольные, отправились восвояси. Штампы в паспорте "гражданина Грузии" сошедшего на гостеприимную украинскую землю с борта "Фалькона", были проставлены и без их участия.

Через четверть часа после посадки, территорию резиденции покинул "Лексус" принадлежащий одному из местных воров в законе - его номера гарантировали такую неприкосновенность, по сравнению с которой и статус народного депутата ни шел ни в какое сравнение. Ни один пост ГАИ не рискнул бы остановить этот автомобиль, даже если бы он мчался по встречной полосе со скоростью двести километров в час. Сопровождаемый двумя набитыми охраной "Нисан-Патролами", "Лексус" вышел на трассу. От сюда до Русы было примерно семьсот километров, но гарантия безопасного въезда в страну этого стоила...

Джамаль, въехавший в Украину на сутки раньше с российским паспортом уроженца Дагестана, сидел за рулем скромного "Фольксваген-Пассата", ожидая появления кортежа. Убедившись, что все идет по заранее намеченному сценарию, он, выждав еще полчаса, двинулся вслед.

Украинские трассы республиканского значения в подметки не годились дорогам, проложенным в Эмиратах, но с другой стороны были намного ровнее и безопаснее курдских бараньих троп. Времени было достаточно, наблюдая за тем как медленно ползет по карте навигатора маркер, Джамаль вспоминал о своем знакомстве с нынешним нанимателем.

Четырнадцатого апреля 2003 года, когда американцы вошли в Тикрит, Джамаль был одним из немногих, кто знал о том месте, где прячется покинутый всеми Саддам. Иракский диктатор в узком кругу называл Джамаля "мой Отто Скорцени". Личный палач, исполнитель особых поручений, он был известен в лицо совсем немногим, а потому мог свободно передвигаться по стране, погруженной в хаос войны. У Саддама еще оставалась возможность покинуть страну, но все его зарубежные счета, даже самые секретные, были вычислены и заморожены американцами, а для того чтобы надежно укрыться нужны деньги. Большие деньги.

Такие деньги у Хуссейна имелись - в предместье Багдада, в неприметном подземном складе ждал своего часа "золотой поплавок" - двадцатифутовый контейнер с миллиардом долларов наличными разной купюрой. Саддам уже не мог приказывать, он просил. В начале декабря Джамаль покинул Тикрит и, в одежде крестьянина на разбитой машине двинул в сторону Багдада.

Саддама опередили. Хранилище оказалось пустым, и кто из троих посвященных стал в одночасье миллиардером было неважно. Впрочем, Джамаль, сколь ни прилагал он потом усилий, о судьбе "Саддамовского миллиарда" узнать ничего не смог.

Там же, неподалеку от пустого хранилища, он был схвачен американцами, наряду со всеми мужчинами призывного возраста, и отправлен в фильтрационный лагерь. Джамаля знали немногие. Очень немногие. Но все-таки знали. В лагере обнаружился человек, который вполне мог купить свободу ценой жизни Джамаля. Узнай янки, кто он на самом деле, и его ожидали жестокие многомесячные допросы. А потом, когда американцы высосут всю информацию вплоть до детских воспоминаний про церемонию обрезания, его ждет, в лучшем случае, пожизненное заключение в Гуантанамо. Саддам был хорошим хозяином, щедрым и милосердным. Но не вина Джамаля, что голова бывшего правителя Ирака оказалась единственной ценностью, которой бывший "Отто Скорцени" мог оплатить собственную свободу...

Оставалось найти подходящего покупателя. Внимание Джамаля привлек невысокий полный американец, прогуливающийся по лагерю в сопровождении двух морпехов. Джамаль хорошо говорил по-английски. Он вежливо попросил у "мистера Моргана", как было указано на бейджике, разговора с глазу на глаз, чтобы сообщить сведения, представляющие интерес для "национальной безопасности". Последние слова "феллаха из Тикрита" вызвали у члена сенатской комиссии неподдельный интерес. Торг занял немного времени. Не прошло и двух часов, как Джамаль с пропуском оккупационных властей на руках покинул Багдад, знавший его человек был убит при попытке к бегству, а Виктор Морано в генеральской палатке захлебываясь от собственной значимости, рассказывал о том, что ему "совершенно случайно" удалось выяснить, где прячется неуловимый Саддам Хусейн...

Дорога к Русе с короткими привалами заняла около десяти часов. Двигающийся с высокой скоростью кортеж добрался до места раньше.

К воротам объекта, укрывшегося посреди живописных и не очень развалин, "Фольскваген" подкатил еще засветло. Охранники, часть которых знали Джамаля в лицо, не поспешили, теряя штаны, открывать ворота, а долго и нудно препиралась, выжидая пока не появится толстобрюхий Хасан, делано всплеснувший руками и приказавший немедленно впускать дорогого гостя...

Во дворе, готовясь в обратный путь, стоял "Лексус", доставивший в Русу человека, нужного Джамалю здесь и сейчас.

Контроль за распространением (точнее, за нераспространением) ядерного оружия и материалов, необходимых для его создания является непреходящей проблемой всех государств-членов "ядерного клуба". Самый эффективный способ для его осуществления - это контроль над специалистами. И не столь за теоретиками, физиками-ядерщиками, которые ведут изыскания и разработки, сколь за рядовым техническим составом среднего звена. То есть за теми, кто имеет достаточную теоретическую подготовку и практические навыки, чтобы оценить работоспособность конкретного ядерного боеприпаса и привести его в действие...

Журавлев Константин Васильевич, инженер-ядерщик, был представителем последнего поколения специалистов главного научного центра СССР по разработке ядерного оружия. Пик его карьеры пришелся на вторую половину девяностых, когда, волею большой и дружной ельцинской "семьи", ратовавшей и боровшейся за "демократические" и "общечеловеческие" ценности, самый мощный в мире сверхсекретный ядерный центр, десятками лет обеспечивающий приоритет страны в стратегических вооружениях, был открыт для американских "наблюдателей". Вскоре после этого, зарплаты уникальных специалистов сравнялись с зарплатами дворников и сторожей, а темы их кандидатских диссертаций были признаны бесперспективными.

Через несколько месяцев холостого и почти безработного специалиста, всерьез обдумывавшего как лучший вариант перспективу трудоустройства продавцом на базаре, разыскал добродушный кавказский старичок, разительно напоминающий великого чеченского артиста Махмуда Эсамбаева. Он оказался главой нижегородского землячества выходцев из республики Ичкерия.

Журавлев, в бессильной злобе наблюдающий за тем, как его город активно обживают новые хозяева жизни - лавочники, мошенники и бандиты - честно выдержал данные ему на размышление сутки и ответил согласием. Чеченские авторитеты выбрали очень удачное время - гибель "интеллигента" на зимней рыбалке никому не показалась подозрительной, а тело подо льдом никто толком и не искал. Осколки всесильного КГБ были заняты разгорающейся схваткой за бюджеты и полномочия, поэтому тот факт, что три месяца назад жизнь специалиста с нищенской зарплатой оказалась застрахованной на изрядную сумму, не заинтересовал тех, кто должен бы был озаботиться им по долгу службы. И уж тем более никому не было интересно, что контрольный пакет страховой компании, без малейших задержек выплатившей родителям утонувшего огромную премию, принадлежал некоему Арсену Хатаеву.

Таким образом, "погибший в результате несчастного случая" Константин Журавлев был вычеркнут из соответствующих списков и снят со спецконтроля.

Горе родителей было искренним, но не безутешным - страховка оказалась очень выгодной, выплаты хватило на то, чтобы переехать в новую квартиру и безбедно существовать на банковские проценты. Сам же утопленник "всплыл" только через месяц, на черноморском побережье Турции с паспортом гражданина Островов Кука, другим именем и новой биографией. Он был доставлен в хорошо охраняемое комфортабельное поместье, расположенное в горах, где, вдали от властей и любопытных глаз кавказские бандиты прятали особо ценных заложников.

Несколько лет, проведенных в золотой клетке, пошли Константину на пользу. В ожидании того часа, когда в руках у "борцов за свободу" окажутся необходимые материалы, или же найдется покупатель, готовый предложить за умения и знания Журавлева достойную цену (изначально его покупка была простой коммерческой операцией), Константин много читал, получал всю последнюю периодику и был в курсе всех достижений ядерной физики и технологии, доступных в открытых и полуоткрытых источников.

И вот, несколько дней назад, его час пробил...

Журавлева выдернул из воспоминаний голос Джамаля, раздавшийся совсем рядом с комнатой отдыха. Хозяин требовал выходить.

Пришло время работать.

34. Сакральная жертва и другая река

Первые дни в новом составе - я, Мила и Алан, проходит в тягучем и неуютном ожидании. Делать совершенно нечего. В Русе, не говоря уже про аэродром, сейчас не протолкнуться. После пожара комиссии друг у друга по головам ходят. А уж чекистов с ментами - хоть жопой ешь. Не, нафиг-нафиг! Спалюсь мгновенно. Поэтому, остается только ждать и спать...

В конце-концов , Руса пропадает из новостных телепрограмм и лент новостей. Пожар потушен, виновные назначены и будут наказаны, погибшим отданы надлежащие почести. Что же, стало быть сегодня и выдвигаюсь ...

Моя инвалидская команда понемногу втягивается в конспиративный быт. Мила, осатанев от телевизора, с головой уходит в хозяйственные хлопоты. Уборка, готовка. При этом не забывает бросать на меня быстрые, нарочито-случайные взгляды и излучать флюиды самого провоцирующего толка.

Жужик, как добропорядочный американец, временно лишенный трудоспособности, после завтрака неизменно занимает стратегически важное место напротив телевизора с пультом в руках. И молча сидит, изображая то ли принцессу в лапах у пиратов, то ли обиженного в лучших чувствах миссионера, которого людоеды включили в праздничное меню .

Пару раз собираюсь с духом, чтоб объясниться с Милой. Но только я решаю выдернуть девчонку на кухню, чтобы наконец разобраться в наших с нею отношениях, этот обормот обязательно приползает в поисках чего-бы пожрать. Ну не падла ли?

Вот и сегодня девчонка отгоняет его от холодильника, когда Жужик пытается соорудить из двух кусков хлеба и отбивной подобие гамбургера. Затем, с заметной радостью, что разговор откладывается, командует начинать обед.

Прием пищи проходит проходит в обстановке чуть ли не семейной. Беркович, как и его любимый Джек Райан (читал я пару романов Тома Клэнси, полная чепуха) искренне считавший гамбургеры вершиной кулинарного искусства, вначале относится к борщу, картофельному пюре, греческому салату, крученикам и прочей лолитской стряпне с опаской. Но вскоре втягивается и теперь наминает так, что треск за ушами слышен, наверное, и в Русе...

После обеда заваливаюсь спать. Мила, помыв посуду, возвращается к просмотру телика и шушуканью с Аланом.

Просыпаюсь, пытаясь с полминуты сообразить где я и что.

За стеной, в новостях, освещают поездку штатовского госсекретаря в Юго-Восточную Азию. Комментатор, не жалея ярких красок разоряется о том, как страна победившей демократии, подзатыльниками и прочими демократическими действиями загоняет Таиланд и Малайзию в какой-то "Антитеррористический Союз". Полежав еще с пару минут, выбираюсь на кухню, и, застелив стол старыми газетами, найденными в кладовке, приступаю к чистке стволов.

Уход за оружием мне нравился всегда. Еще с того самого дня, когда отец впервые разрешил взять в руки свой наградной ПСМ. Сколько мне было тогда? Лет девять или десять. Маленький пистолет удобно лег в мальчишескую руку. Именно тогда я понял, что стану, как и отец, военным. И стал ведь, мать твою...

Закончив с пистолетами, проверяю заряд батарей в заново купленном ноктовизоре и навигаторе, ввожу новые точки привязки. Перебираю ножи и прячу в рюкзак. Мила с Жужиком, почуяв неладное, выбираются в коридор, и молча наблюдают за сборами.

- В общем, так, - объявляю я, - Сейчас убываю устанавливать контакт с ... Со спецслужбами. До моего возвращения всем сидеть тихо, никому не открывать. Беркович - хочешь жить, не делай глупостей, смотри телевизор и наслаждайся покоем. - Жужик понятливо трясет головой, заглядывая мне в глаза с видом нашкодившего щенка. Мила - чуть что не так, немедленно мне звони.

Вернусь ближе к утру. О, чуть не забыл! Алан, принеси аптечку, в комнате под кроватью лежит.

- Сэр, йес, сэр! - сияет подопечный и испаряется. Аптечка, на самом деле, уже давно лежит в рюкзаке. Мне же нужно, чтобы это придурок занялся чем полезным, и не отсвечивал при последнем инструктаже.

- Так, слушай меня сюда.

Мила кивает, и подходит почти вплотную. От нее прямо таки пышет теплом...

- Пока меня не будет, присматривай за Жужиком. А то насмотрится херни всякой, решит в посольство дернуть. Там, конечно, обрадуются, что есть кого в пустой гроб класть. Но нам такой поворот нифига не в масть. Ферштейн?

- И никакой он не Жужик! - заявляет вдруг Мила. - Его зовут Алан! И вообще, почему ты над ним постоянно издеваешься? Он ведь не террорист! И не убийца какой! Служит стране, как умеет! А ты его Жужиком...

Поговорили, бля ... Короткое выступление новоявленного адвоката несколько выбивает меня из колеи. Несколько секунд ошарашенно молчу, не зная что и сказать. С такой вот точки зрения, я на лоховатого мерикоса и не смотрел. Тоже мне, патриот зассаный! Но время для споров крайне неподходящее. Вернусь, вот тогда и поговорим, кто из нас родину больше любит!

- Ладно, пусть будет Алан. Короче, остаешься за старшую. Понятно?

Мила кивает.

Негоже оставлять малопредсказуемого суперагента (хрен с ним, Алана!), по такой мягко говоря, хиленькой охраной. Но не связывать же дурака? А так, риск не особо велик. По моим прикидкам, парень запуган до того, что примерно с неделю будет сидеть тихо.

На всякий случай, забираю оба ключа от двери, замкнув надежный немецкий замок снаружи. Вряд ли ребята сумеют устроить поджог. А МЧС, если что, с бензорезом приедет, и выпилит нашу стальную дверь в течение пары минут.

* * *

Второй раз - не контрабас... К месту назначения добираюсь в расчетное время. Как раз к тому моменту, когда на смену вечерним сумеркам приходит темнота ночи. Распроклятая Руса, скопищем крыш и труб выглядывающая из-за лесополосы, теперь представляется совсем в другом свете. Это уже не гнилая яма, в которую я загнан жизнью, и не источник смертельной опасности! Теперь этот небольшой городок - место проведения спецоперации. А что группа состоит всего из одного человека, ровным счетом ничего не меняет.

Первый объект располагается на отшибе. Рядом - молитвенный дом адвентистов Седьмого дня. И под угрозой расстрела хрен скажу, чем эти адвентисты отличаются от баптистов и прочих сектантов. Хотя у мормонов, вроде бы, многоженство разрешено...

Раздумывая над теологическими нюансами, проскальзываю в тылы участков, выходящих к реке. Замираю в тени огромной старой ивы, накручиваю глушитель на ПБ. Хозяин явно дома - в одной из комнат включен свет, бросает на окно цветные отблески телевизор или компьютер.

А вот один он там или нет, это уже выяснится после проникновения. То есть, потом. Сейчас же, предстоит решить гораздо более насущный вопрос. Тот самый, что завсегда терзает любого непрошеного гостя, будь то боец антитеррора или же банальный домушник: есть ли во дворе четвероногая гавкающая мохнатая сволочь? Как ни крути, никакой прогресс пока не придумал лучшего сторожа и более опасного охранника, чем обычный кабыздох.

В кино все просто, натянул на глаза инфракрасные очки и оценивай обстановку. Но это в кино. Тепловизор для засекания подобного рода объектов хорош в степи или в лесу. В населенном пункте же практически не годен. Вокруг полно тепловых источников, а Бобик или Шарик может дрыхнуть в утепленной будке, под крыльцом, или вообще в доме, где его не вычислить и рентгеном. Поэтому, средства буду я применять самые что ни на есть народные.

Несколько камешков припасены специально для этого. Устраиваюсь за кустом, и провожу огневой налет по всей доступной части двора , стараясь создать побольше шума. В ответ до меня не доносится ни звон цепи, ни злобный лай. Выводы простые. Собаки во дворе нету. Или есть, но очень хитрая и обученная на охрану. Однако зная хозяина, могу с уверенностью утверждать, что толкового пса у него нет. Ну что за народ пошел... црушник оказывается мальчишкой, помешанным на сказявках, а продажная шкура, сколотившая состояние на смертях отселенцев, даже собаку толковую завести не может. Надеюсь, если и дальше какие-нибудь враги встретятся, они тоже не блеснут умом и сообразительностью. Хотя вряд ли...

Передергиваю затвор, стараясь особо не клацать. Ставлю на предохранитель, и перепрыгнув невысокий заборчик, преодолеваю кусок открытого пространства. Затаиваюсь в простенке. Перевожу сбитое от рывка дыхание и прислушиваюсь, не ломится ли ко мне со всех четырех лап какой-нибудь питбуль-мастиф. Никого...

Осматриваюсь повнимательнее. Дом. Кирпич. Два этажа. Квадратов двести пятьдесят - триста. Пристроенный гараж и открытая веранда. В общем, ничего сложного, бывало и помрачнее.

Не выходя на свет обхожу по периметру, заглядывая в окна трофейным световодом. Котельников в доме один. Сидит в большой гостиной. Смотрит на здоровенной "плазме" тупейшую порнуху в стиле "дас ист фантастиш! Я-я, штангенциркуль!", полируя досуг куревом и бухлом. По всему выходит - никого не ждет и никуда не собирается. И о моем присутствии в нескольких метрах от себя не знает.

Нравы здесь патриархальные. Видеокамеры и вообще электронные средства защиты в Русе не ставят даже ахметовы-абрамовичи поселкового разлива и районного масштаба, но с этой суки станется, мог и прикрутить чего.

Высматриваю приоткрытое окно на втором этаже, подтянувшись и выбираюсь на карниз. Минута, и я внутри.

Ступеньки, ведущие вниз, сделаны на совесть и не скрипят. Мои ботинки, несмотря на внешнюю громоздкость, при ходьбе практически бесшумны. Да и телевизор стонет и пыхтит так громко, что за спиной у зрителя вполне может проехать незамеченным танк. Или два.

Но хозяин, каким-то шестым чувством все-таки ощутил опасность. На месте его уже нет. Бросаю короткий взгляд на пустое кресло, дымящуюся в тяжелой бронзовой пепельнице сигарету, опрокинутый невысокий стакан. Поднимаю пистолет и отодвигаюсь назад до касания лопатками стены.

Осмотреться и прикинуть, куда мог сдрыснуть Колесников, не успеваю. Немудрящий порносюжет про трех блядей и семерых матросов достигнув массовой кульминации, завершается, по экрану бегут титры. Телевизор прекращает давить на уши, и из-за лестницы доносится характерное попискивание телефона.

Человек не может набирать номер и одновременно быть готовым к любым изменениям окружающей обстановки. Даже и не стараясь быть бесшумным, прыгаю с середины пролета, с грохотом приземляюсь. Перекатившись в сторону засекаю в дальнем углу сгорбленную фигуру.

- Руки! - командую, дергая пистолетом чуть вверх.

Котельников не пытаясь изображать Рэмбу, послушно вскидывает свои загребущие лапы. Телефон падает на пол.

- Трубку сюда давай.

Подталкивает ко мне ногой аппарат. Не снимая объект с контроля, исполняю балетное па "раздави гадину". Тонкий пластик с хрустом лопается от под ударом массивного каблука. Вот чем такие ботинки хороши - можно хоть кирпичи ломать, не говоря уже о средствах связи.

- Жив, значит, капитан... - ухмыляется Колесников. Надо признать, ориентируется он быстро и присутствия духа не теряет.

Не обращая внимания на его браваду, спрашиваю:

- Что внизу?

- Сауна, бильярд.

Киваю.

- Годится. Раскатаем партейку?

- Да ты охренел! - пытается наехать буром КГБ-шник.

Ухмыляюсь, поднимаю ствол так, чтобы дуло было напротив глаз. Проверенный прием, действует безотказно. Пациент меняется в лице. И продолжает уже спокойным тоном:

- Говори сразу зачем пришел. Нужны деньги - отдам сколько есть. Если за информацией - тоже расскажу.

Хорошее начало.

- Пасть откроешь без команды - в бильярд играть будем твоими яйцами. Отстреленными. Шаг в сторону - попытка побега. Прыжок на месте - попытка взлететь. Забирай "конину" и вниз. Там поговорим.

Котельников угрюмо кивает, подхватывает с сервировочного столика недопитую бутылку с двумя бокалами и, стараясь не делать резких движений аккуратно топает в сторону двери,. Грамотный, сука. Понимает, что мне его положить, как два пальца об асфальт.

Внизу - стандартная зона отдыха в богатом доме. Сауна со стеклянной дверью, джакуззи, небольшой бассейн и неизменный бильярдный стол, без которого буржуины свою буржуинскую жизнь и не мыслят. Я к бильярду равнодушен от слова "совсем", а в подвал мы пришли для того, чтобы наша теплая беседа осталась без свидетелей. Мало ли какому полуночнику взбредет в голову шариться по прилегающему участку, заглядывая в окна соседа...

Движением глушителя отправляю Котельникова на диван. Вряд ли у него там захован пистолет, а из сидячего положения атаковать неудобно. Сам занимаю позицию напротив. Нас разделяет низенький стол, больше похожий на восточный дастархан.

- Я спрашиваю, ты отвечаешь. Без воды, конкретно по делу. Хочешь выпить - вперед, мне не горит.- Вру, горит, но не его это дело ...

Оборотень-чекист молча кивает, и разливает содержимое бутылки по бокалам. Судя по густому запаху бурякового первача - коллекционный сорт виски, ничто другое не воняет так мерзко. Не пытаясь чокнуться, двумя глотками опорожняет свою посуду. Кадык мерзко дергается на жирной шее. То, что я не прикасаюсь к алкоголю, его, похоже удивляет. Ну да, он же меня знает как запойного и опустившегося...

Ну что, же, начнем с общих вопросов.

- Кто меня в Русу загнал? - не уточняю, о чем речь, но "собеседник" и так все отлично понимает. Понимает и явно не готов изображать героя, скрывая тайны до последнего вдоха.

- Да твои же отцы-командиры. - пожимает плечами Котельников, - Ты там у них какой-то выгодный бизнес чуть было не обломал. Ломил вперед, как бронепоезд. Вот тебя под откос и пустили.

- Почему еще в СИЗО не убили?

- На Лукьяновке и в морге на Оранжерейной весь персонал на ставке у журналистов. Труп с твоим послужным списком в центре Киева, да еще когда не все концы в воду упрятаны - рисковая засветка.

- Поэтому не стали делать ни исчезновения, ни случайной смерти?

- Соображаешь, капитан, - чекист ухмыляется. Мне всё сильнее хочется его задушить. Голыми руками. - Решили тебя в Русе подержать под моим присмотром, а уж потом, когда окончательно сопьешься, пустить по стандартной схеме. Чтоб тобой не то что журналисты, грабители могил не заинтересовались ...

- Не вышло.

- Сам вижу, - соглашается он.

Зверски хочется выпить. Организм, который только начал свыкаться с дефицитом алкоголя в крови, получив хорошую дозу при "допросе" Берковича который день властно требует дозаправки, как в старые добрые времена. Видимо состояние общей жизненной неудовлетворенности вкупе с невеселыми мыслями о жизни и смерти явственно отражаются у меня на лице. Котельников чуть заметно вздрагивает, но все же продолжает почти без запинки.:

- Когда тебя Гена вдруг взял на базар, я собирался организовать заточку в пьяной драке. Да, как видишь, не успел.

Ну ладно, теперь контрольный вопрос.

- За что убили Витю Сербина?

- Да никто его не хотел убивать. Этот дурачок американский Беркович,, ему в стакан какую-то химию влил, у мужика печень и гавкнулась.

- А зачем он химию ему вливал? - на его вопросы отвечать не собираюсь. Не к чему.

- Да хрен его знает. Это не мое дело. Я же, если честно, по црушным заморочкам уже давно каскад гоню. Типа, бурную деятельность демонстрирую. Витя по пьяни видать, какую-то свою лётную байку выдал. А тот недавно из Америки, принял за правду. Ринулся вербовать. Довербовался, гаденыш. После этого прислали с проверкой какого-то серьезного опера. Опер исчез, а Беркович сгорел вместе с водочным цехом.

Котельников опустошает и "мой" бокал. Отставив его в сторону, нагло пялится на меня. Похоже, о бомбе он, действительно ничего не знает. Или знает, но думает, что во многих откровенностях многие печали.

- Мила просила тебе привет передать.

- Дурочка, - ворчит он, - зачем ломалась? Я бы ей денег дал.

- По-твоему, бабло все решает? - глупый вопрос получился, но как-то само собой вышло.

- А по-твоему? Кому ты нахер нужен без бабок хоть с чистой совестью?

- Значит ты уверен, что от меня сейчас можно откупиться?

Чекист кивает. И прыгает на меня...

Шанс у него определенно был. Все-таки я незаметно "убаюкался" размеренными речами и спокойствием, поверил, что хочет все развести миром и надеется остаться живым. Но тогда нужно было или не пить или бросаться раньше. А сейчас количество выпитого перешло в качество. КГБшник задевает за столик и всем весом рушится мне под ноги - не лихая попытка нападения, а сплошная комедия.

Когда бьешь рукоятью пистолета по голове, главное - не перестараться, и не проломить череп. Правильный удар в височную часть вырубает на пару часов. Если, конечно, клиента после не трогать. А вот если ему наступить на яйца, то он практически мгновенно приходит в себя. Но мне его будить смысла нет. Что хотел я услышал.

Первая мысль - затащить обмякшую тушу на верхнюю полку банной кабины и прокрутить терморегулятор градусов до ста двадцати - ста тридцати. Угорание в личной сауне по пьяному делу - профессиональное заболевание одиноких местечковых олигархов.

Вот только у меня за последние дни напрочь пропало желание быть гуманным. А для козла-предателя, завербованного вражьей разведкой, на чьей совести жизни десятков несчастных киевских алкашей, педофила и насильника, косвенно виновного в гибели Бондаренко и Сербина, чистая смерть - расточительно ценный подарок ...

Стараясь не оставить кровоподтеков, подтаскиваю тяжеленную тушу к лестнице, и, матеря сам себя за дурацкие идеи, взваливаю Котельникова на спину. Главное - не уронить. Ну и не надорваться.

Трудными оказываются только первые три ступеньки. Дальше идет проще. Преодолев подъем, роняю тело на пол и тащу за собой к выходу. И хрен с ним, что следы волочения останутся. Не та будущий покойник фигура, чтобы орлы из следственной группы каждый миллиметр с микроскопом проверяли. Да и пока найдут...

Путь мой лежит к септику, который я приметил, двигаясь по двору. Проще и привычнее - выгребной яме локальной канализации.

Тяжелая крышка отодвигается с шумом. Во все стороны разлетаются потревоженные мухи. Стараюсь не дышать, но от вони жутко режет глаза.

Котельников в себя так и не пришел, его счастье. Собираю остатки сил, и сваливаю тело в черную яму. Булькающее нутро с радостным чмоканьем принимает сакральную жертву. Через которую, как я вычитал в одной интересной книге из обширной отцовой библиотеки, мифологический герой получает полное очищение от всех прошлых грехов на пути к сверкающим вершинам победы...

Воистину через тернии к звездам ... Протираю слезящиеся глаза, но стойко держусь - нужно убедиться в неизменности превосходного результата. Наконец всплывает одиночная гроздь пузырей. Ну что, как говорилось в одной душевной фильме, бувай, ихтиандр, фуев! Мы в сортирах не мочим. Мы в сортирах - топим!

Крышку оставляю открытой. Чтобы менты особо не мучились в поисках тела. Сюда все равно заглянут. А так, особых следов, кроме свежей гематомы, на тушке не найдут. Если вообще станут искать. Дело-то ясное, как слеза плачущего большевика. Выпил человек, порнухи насмотрелся, от нехер делать решил проверить заполненность локальной канализации. Скорее всего наутро планировал вызвать мобильный боевой комплекс "Фиалка". Открыл, вдохнул воздух свободы, голова закружилась...

Чем не версия? Не поверят - ну и ладно, один хрен серьезно копать не станут. Тем же путем как пришел, покидаю гостеприимный дом, точнее уже участок.. Пошуршать бы по домовым заначкам на предмет полезных трофеев , но время поджимает, дело не то, чтобы к утру, но все же... Может Котельников просто порнуху захотел посмотреть на сон грядущий, а может и ждал кого. Да и не уверен, что сумею найти хитрушки старого мудака. А мне пора в другую сторону. Вторая попытка - тоже не пытка. Правда, Лаврэнтий?

* * *

Машину ставлю в том же, что и прошлый визит, кармане. Перед глазами словно прокручивается недавно смотренное кино. Луна, остатки забора, летное поле, роща ... Одно лишь маленькое отличие. Свежая просека, оставленная чем-то гусеничным.

Похоже, звиздец. Похабное выражение "матка упала" впервые в жизни ощущаю всем своим невезучим нутром. В глубине души еще теплится уголек глупой надежды "может сборщики металлолома что вывозили, или пожарники технику загоняли". Однако и здесь бритва товарища Оккама безжалостно отсекает маловероятные версии. Единственная цель, ради которой кому-то не далее как вчера потребовалось проламываться через заросли этих гребаных канадских кленов очевидна настолько, что некоторое время просто не хочется жить.

Не хочется, но ведь надо. Не для того я, бляха-муха, в последние два года три раза с улыбчивой девушкой, которая с косой, но не Юлия Владимировна, расходился на узкой тропке, чтобы сейчас опускать руки.

Источник оптимизма нахожу в дурацком офисном плакате "Никогда не сдавайся!" Где, кто помнит, лягушка, наполовину проглоченная цаплей, передавливает ей горло. Всякое может быть. К примеру яму выкопали, но изделие еще не достали. Или достали, но приныкали тут же в роще. Или достали и увезли, но недалеко. Короче, хватит себя тешить фантазиями. Сначала информация - потом уж версии и решения.

Приближаюсь к яме с максимальной предосторожностью. Те кто сюда приезжал - вполне могли оставить охрану. Но это они думают что охрану, а на самом деле ценных, как мясо кролика, языков...

Но в роще совсем безлюдно. И это плохо. Еще хуже - отвал свежей земли над ямой. Сама яма стала глубже метра на полтора, на дне четкий "отпечаток" длинного предмета. Проклепал ты свое нееврейское счастье, капитан в отставке, господин Верещагин. При этом обидно не за державу, а за себя. Не сидел бы, дурак, в квартире с перевозбужденной нимфеткой и амером-дурачком, а поехал бы сразу на поиски ...

Говорят, что в одну и ту же реку не войти дважды. И это правда. Теперь передо мной , как перед героем хорошего сериала "Ментовские войны", течет совсем другая река, длинная, извилистая и нашпигованная смертельно опасными перекатами ...

Луна прячется в облаках. Вздыхаю и достаю из рюкзака ноктовизор. След от машины разглядит и ребенок, а выездов с летного поля не так уж и много. Точнее - всего лишь пять.

В общем, как говорил тот лузер со старой рекламы, "Удачи нам, господа!"

"Кузькина мать" - прозвище самой мощной в мире водородной бомбы, которую взорвали на Новой Земле в 1961 г. Такому названию обязана фразе Н.С. Хрушева, которую он произнес в разговоре с Ричардом Никсоном в 1959 г. В нашем распоряжении имеются средства, которые будут иметь для вас тяжёлые последствия. Мы вам покажем кузькину мать!

Думаю, все поняли, какого производителя предпочитает В.С. Верещагин. Но, денег за рекламу не платили, так что, пусть остаются безымянными. Хоть и ножи у них хорошие.

КиУР - Киевский укрепрайон, комплекс оборонительных сооружений в Киевской области, сооруженный в период с 1929 по 1941 год.

СРС - Служебно-розыскная собака

"Фиалка" - армейское шутливое прозвище ассенизационных машин.

35. Технические подробности

Цех для литья бетонных конструкций занимал все внутреннее пространство большого кирпичного здания. Вентиляционные отверстия под самой крышей давно облюбовали для гнезд воробьи, не позволяя ночному воздуху хоть немного освежать огромное сумрачное пространство, было очень душно. Джамаль кивнул охраннику, скучающему у въездных ворот и вышел на улицу.

Небо начинало светлеть. Восход сегодня приходился примерно на шесть двадцать утра. Джамалю это было хорошо известно, потому что при планировании операций он всегда учитывал время наступления и ухода темноты, как один из самых существенных факторов любого серьезного дела.

Он поглядел на часы и привычно прислушался. С приближением рассвета провинциальная ватная тишина наполнялась звуками деревенской жизни. Террорист усмехнулся, вспоминая звенящее безмолвие весенних гор Восточного Тавра, где он вырос. Там рано утром можно было услышать бубенчик на шее козы, пасущейся по другую сторону перевала... Отличалась здешняя тишь и от предрассветного шороха Большой сирийской пустыни, где Джамалю, после спасения из Багдада, пришлось провести среди бедуинов почти год.

Утро, сменявшее тихую украинскую ночь, имело свое звучание. Из-за леса доносился сдавленный гул незасыпающей магистрали. Поближе, на дороге ведущей в поле, болезненно урчал неухоженный дизель старого трактора. В соседствующей деревне распевались, проснувшись, горластые петухи. Еще ближе, в нескольких десятках метров, у входа в административное здание, слышалась болтовня охранников и довольное рычание пса, получившего кусок недоеденного мяса.

Чеченцы, которым принадлежало это место, здесь обжились давно и чувствовали себя в полной безопасности. Они не несли караульную службу, а выполняли скорее роль ночных сторожей. Но с этим ничего нельзя было поделать - усиление охраны непременно бы вызвало интерес буквально у всех - от главарей провинциальной мафии и обираемых ими крестьян, до представителей все еще вертящейся вокруг Русы спецслужб. Тем более, что Джамаль не рассчитывал здесь задерживаться.

Очень хотелось курить. В дорожной сумке, доставленной дипломатической почтой через американскую резидентуру, помимо оружия и денег, его ждал предусмотрительно прихваченный гашиш. Выращенный в Чуйской долине и обработанный заботливыми руками сирийских мастеров, он позволял расслабиться и настроить мысли на нужный лад ... Но сумка оставаласть в машине, а мысль послать за ней Джамаль задавил в зародыше. Дела не закончены, расслабляться рано. Нужно терпеть, хотя бы до тех пор, пока этот русский, купленный у чеченского тейпа и, с немыслимыми предосторожностями доставленный в Русу, не сделает свое высокомудрое заключение, от которого зависят все дальнейшие планы.

Первое из запланированных на сегодняшнюю ночь дел прошло без всяких неожиданностей. Еще засветло Джамаль лично осмотрел яму в глубине рощи, после чего оставил там наблюдателя и начал готовиться к ее извлечению.

К счастью, в этот вечер дальний край летного поля никого не интересовал. Осторожные «охотники за металлом», испуганные наплывом людей, приехавших на пожар, не рисковали рыскать по территории в поисках всего, что плохо лежит. Сами же “понаехавшие” - представители министерства чрезвычайных ситуаций и многочисленных правоохранительных структур, оставили усиленную охрану и давно отправились восвояси. При этом никому не пришло в голову просто для очистки совести прочесать всю территорию аэродрома…

Дорогу к поляне проложили те, кто давным-давно обнаружил в яме старые аккумуляторы. Несколько сот килограммов чистого свинца представляли собой по меркам местных «металлистов» более чем большой куш, а потому они не пожалели сил, чтобы убрать с пути все, что мешало грузовой машине. К счастью, почти все металлические корпуса, не представлявшие коммерческого интереса, были оставлены здесь же. Поэтому ни один из предприимчивых копателей, оснащенных современными металлоискателями, не обнаружил, что в каком-то полуметре от дна спрятан самый ценный клад в истории человечества.

На аэродроме имелась база, принадлежащая американскому концерну, который в свою очередь принадлежал заказчикам работы Джамаля. Достаточно было одного звонка из киевской резидентуры, чтобы в распоряжении людей Джамаля оказалась редкая в здешних краях, эффективная и надежная американская строительная техника, так упростившая работу.

Небольшому строительному «Катерпиллару», оснащенному многофункциональным манипулятором, понадобилось не больше часа для того, чтобы выгрести мусор, а затем через рыхлый песчаный грунт добраться до полусгнившего деревянного щита, под которым покоилась серебристая сигара контейнера. Оставалось лишь откинуть щит, завести тали и осторожно вытянуть из земли жутковатый предмет.

Наблюдая за тем, как помощники закрепляют груз, чтобы его не болтало на ходу, ставят каркас и накрывают тентом, Джамаль порадовался счастливому стечению обстоятельств. Он опасался, что придется копать вручную - долго и рискованно...

Он был, пожалуй, единственным из участников действия, кто глядя на «специзделие» испытывал подлинный мистический страх. В сутрах Корана нет описания атомной бомбы, а его верные моджахеды выросли в горах. Они ни дня не учились даже в медресе, читали по складам, по телевизору предпочитали смотреть индийское кино, а все их оперативно-тактические познания ограничивались памяткой для боевиков, разработанной в еще Афганистане и отредактированной во время чеченских войн. Поэтому они были свято уверены в том, что речь идет не более чем об огромном куске тротила.

После того как груз, с соблюдением всех возможных мер предосторожности, был доставлен в тихое, укромное место, осмотром бомбы занялся специалист, а Джамалю оставалось только ждать… Русский хорошо знал, что представляет опасность, а что нет. Джамаль, хоть и не был истовым мусульманином, думая о том, к чему может сейчас привести малейшая ошибка, прошептал короткую молитву и снова с тоской подумал про лежащий в сумке гашиш.

Краешек солнца появился над лесом, когда дверь приоткрылась, и из цеха высунулся охранник.

-Господин! Толстый говорит, что он уже закончил.

Джамаль кивнул и вернулся внутрь. Упитанный русский инженер, и вправду смотревшийся рядом с поджарыми чеченцами настоящим толстяком, стоял неподалеку от входа, сжимая в руках тяжелый свинцовый фартук, и нервно озирался. Завидев Джамаля, он положил защиту на пол и сделал несколько шагов навстречу.

- Так что? - спросил Джамаль.

- Я готов дать предварительное заключение.

Движением руки, террорист приказал охране покинуть цех и бросил толстому:

- Говори!

- Это не обычная боеголовка ракеты Х-50, - радостно зачастил Журавлев. Модель РДС-74КМ-уд, заряд плутониевый, имплозивного подрыва, расчетная мощность двадцать пять килотонн , против “стандартной”, у которой всего двести.

- Почему так мало?

- Боеприпас не предназначался для ракет или бомб. Это мина сверхдлительного хранения.

- Мина? - Засомневался Джамаль…

- Именно так. Мина. В конце шестидесятых у военных появилась идея, сделать в Америке и Европе стратегические закладки. Рядом с военными базами, в городах, у плотин и электростанций. Минсредмашу был дан заказ разработать систему, которая могла бы сохранять боевые свойства безо всякого обслуживания на срок минимум тридцать лет. Я работал в отделе, который вел эту тему, видел документацию.

Бровь Джамаля приподнялась, поощряя толтстяка к более подробному объяснению.

- Сохранять ядерные заряды довольно сложно, - пояснил Журавлев. - В более активных компонентах происходит распад, плутоний греется, и от него нужно отводить избыточное тепло, с годами теряет эксплозивные свойства взрывчатка, которая “запускает” подрыв. Ну там еще много факторов, которые требуют периодического обслуживания.

- Так значит эта бомба …

- Да, эта бомба сделана по-другому. Оружейный плутоний-239 с периодом полураспада более чем в двадцать четыре тысячи лет. Прочный герметичный контейнер. Радиоизотопный термостат следит за перегревом и регулирует систему охлаждения. Контейнер все эти годы лежал в земле, у слоя грунтовых вод - это обеспечивало нормальный отвод тепла. Синтетическая взрывчатка, обволакивающая плутоний, химически очень устойчива и не подвержена окислениям.

- Этот заряд был потерян при сбросе с самолета, - подозрительно заметил Джамаль.

Инженер немного подумал и пожал плечами.

- Вполне возможно и такое. Например, отрабатывали тактику экстренной закладки. Или проверяли еще что-то. Я не знаю. Самое главное то, что изделие не экспериментальное, а серийное.

- Что означает «серийное»?

- Из каждой партии оружейного плутония один стандартный заряд брали на контрольный подрыв. Это именно тот случай. Так что все комплектующие вполне надежны и выдержали испытание временем.

- Как же собирались подрывать эти мины?

- Техническое задание исключало дистанционный подрыв по радио. Для активации мины агент-крот, не имеющий понятия о своем главном предназначении, должен был получить пульт управления и подключить его к кабелю…

- Почему же она тогда не взорвалась как положено?

- Трудно сказать. - пожал плечами инженер. - Скорее всего, были неполадки с системой сброса в самолете. А техники, которые ее снаряжали перед выбросом, на всякий случай решили промолчать. В общем, сработала эдакая советская «омерта».

Что такое "омерта" Джамаль не знал, но суть сказанного понял. Теперь оставался самый главный вопрос. Как сказали бы американцы - "на миллион долларов", причем в самом прямом смысле.

- Ее можно взорвать?

- Да.

Теперь ученый говорил негромко, монотонно, почти без эмоций. Похоже он вообще не сознавал, что обсуждается не захватывающий эксперимент и не какой-нибудь спецэффект. А может быть сознавал, но был к тому совершенно безразличен.

- Какова вероятность удачного взрыва?

- Крайне высока, я бы сказал. В РДС-4 еще была критичной равномерность имплозии, но в пятой модели было найдено очень изящное конструктивное решение, снимающее проблему ...

- Сколько нужно времени, чтобы ее подготовить к … использованию? - Джамаль мало что понял в речи русского, поэтому решительно вернулся к делу.

- Это зависит уже не от меня, а от вас - как быстро обеспечите надлежащие условия и предоставите рабочие материалы. Думаю, несколько дней, не больше, ведь никаких конструктивных изменений вносить не потребуется.

Джамаль немного помолчал, а затем задал давно волновавший его вопрос.

- Если все это так просто, то почему лишь несколько стран имеют это оружие?

- Все просто лишь на словах, - самодовольно ухмыльнулся русский. - Во-первых, нужно иметь урановую руду. Очень много урановой руды, тысячи тонн. Затем эту руду нужно обогатить в порошок-концентрат и переплавить в металлический уран. Но этот уран еще не годится для бомбы. Его нужно преобразовать в оружейный уран или плутоний с помощью ядерного реактора, который тоже надо как-то построить. На преобразование уйдет много времени. Выход конечной продукции крайне невелик, она накапливается годами. Но и это еще не все. Для того чтобы превратить оружейный радиоактивный металл в ядерный заряд нужно обладать довольно сложной технологией, знать методы анализа, формулы расчета, константы, уметь определить критическую массу…

Всего лишь иудейская кабалистика, подумал Джамаль. Искусство манипулировать буквами и числами - вот что лежит в основе власти над самым страшным оружием изо всех, что даровал людям Аллах. И это тайное знание, которое дает власть над миллионами, может оказаться - как сейчас, в эту минуту - у самого заурядного язычника, не ведающего ни Бога, ни Родины, ни Рода, продающегося за одну лишь возможность досыта жрать и вволю совокупляться. Пути Аллаха неисповедимы, но все-таки - несправедливо. И с этой несправедливостью придется управляться именно ему, Джамалю. Потому что Аллах предоставил ему на то особые права. Ну что же, этот неверный сам выбрал свой путь...

- Извините, но я хочу напомнить о данных мне обещаниях, - отвлек его русский. - Десять миллионов наличными, австралийский паспорт, доставка в Дарвин и надежная легенда. Мне гарантировали!..

- Я же поклялся Аллахом, - в деланном возмущении поднял брови Джамаль.

Он окликнул одного из моджахедов, тот сбегал, порылся в багаже и принес среднего размера кейс.

- Вот, - открывая кейс так, чтобы его видел один лишь русский, произнес Джамаль, - это вся сумма. В маленьком отделении паспорт на ваше имя и со всеми въездными и выездными визами. Там же диск с подробным описанием легенды: ваша прошлая жизнь расписана чуть не поминутно, потрудитесь как можно лучше ее изучить. Можете все это забрать хоть сейчас, но уехать пока не имеете права. После окончания … подготовительных работ вам придется наслаждаться здешним гостеприимством еще несколько недель. Пока мы не убедимся, что ваше заключение оказалось верным.

- Я сделал все, что от меня зависело. Надеюсь, что вы сдержите слово.

Джамаль мысленно пожал плечами. Неверный даже не поинтересовался, где и главное каким образом мы собираемся проверить работоспособность бомбы. Никчемный человечишко, волей Аллаха обладающий воистину магическими знаниями, которые в определенных обстоятельствах могли сделать его всесильным и всемогущим. Как он не понимал, что после всего, что сделал, у него не осталось ни единого шанса остаться в живых? Ведь для того чтобы обойти данную клятву, не оскорбив при этом Аллаха, существовало огромное количество способов, освященных веками мусульманских традиций...

36. Джихад и его солдаты

След от бульдозера, или чем там еще эти сволочи утащили проклятый боеприпас, виден отчетливо. Даже навигатор не нужен. Прислушиваясь к окружающим шумам, пригибаюсь и легкой трусцой пробегаю по рубленному траками маршруту. Судя по следам, метров через двести бульдозер выехал с проселка на вымощенную разбитыми плитами аэродромного покрытия дорогу. Но я и так уже понял, куда утащили привет из прошлого.

Асфальтовый завод. За время жизни в Русе, про это предприятие несколько раз слышал, но особо не интересовался. Не входило оно, понимаешь, в круг жизненных интересов. Поэтому, и знал только то, что положено было знать обывателю, непричастному ни к каким секретам.

Располагался объект далековато от городка, с противоположной стороны летного поля. И работали там не наши, а деревенские из окрестных сел. Завод построили хрен знает когда, чуть ли не при Хрущеве, а может и раньше, специально для обслуживания автотрассы союзного значения. А в позапрошлом году его приватизировали под программу уничтожения бункеров и защитных сооружений на близлежащих стратегических объектах.

Владельцем предприятия стала компания, с невыговариваемым в трезвом виде названием, которой сразу же после покупки завода, американцы передали свое оборудование для дробления бетона в мелкую крошку. Если верить отчетам от Явдохи и прочим базарным сплетникам, то заправляют там осевшие в районе чечены, а делают всякие строительные конструкции, пользующиеся большим спросом в округе…

Свежеизвлеченную бомбу нужно как можно скорее осмотреть, хотя бы на предмет опасности случайного взрыва, и такой вот свечной заводик - место практически идеальное. Тем более - там нохчи командуют ...

Уточнив по навигатору направление, мысленно крещусь и, стараясь не сбить дыхание, бегу вперед, понемногу наращивая скорость. Здоровье подорвано изрядно, и намного проще было бы добираться колесным транспортом. Но очень уж он в глаза бросится. А так, бежит себе мужик и бежит. Меня-то, в отличие от Опеля, толком и не увидишь. Услышать, правда, можно. Отвыкшими от серьезных нагрузок легкими хриплю так, что куда там движку… Иногда даже приходится останавливаться и переводить дух.

Если мерить по прямой, от опушки до завода - шесть километров. Вычитаем те метры, что я прошел, пока вышел на дорогу... Один хрен, много получается. Чтобы к финишу не упасть и не сдохнуть, скорость держу ниже средней. Секундомер всяко не тикает, а мне, чувствую, еще бегать и бегать.

Слава тебе господи, вот опушка, вот заводской бетонный забор. Не встретив по дороге ничего и никого, падаю в траву. Первые минуты уходят на то, чтобы банально отдышаться. В грудине будто иголками тыкают. А уж про то, что во рту - Сахара, обоссанная парой сотен кошек, и вовсе промолчу. Лихорадочно выхлебываю пол-баклажки воды. И лежу, раскинув руки-ноги. Как же хорошо, что никуда не надо бежать...

Немного придя в себя, выбираю дерево повыше и поразлапистее, забираюсь наверх. Оказавшись на заранее облюбованной ветке, начинаю осматривать будущее поле боя. Спешка, как известно, нужна лишь в трех случаях. При расстройстве желудка, при ловле блох и когда трахаешь жену начальника особого отдела. Поэтому, не торопясь, посижу, посмотрю. А потом спущусь и, как в известном анекдоте, трахну всё стадо...

Наблюдательный пункт выбран удачно. Отсюда отлично просматривается территория объекта и большая часть подъездов к нему. Часть ограждения закрывают производственные постройки, но сомневаюсь, что там устроено еще одно КПП.

Ну да, армейская терминология сама ложится на язык. Для простого гражданского предприятия этот с позволения сказать "бетонный завод" выглядит более чем странно. Сверху он похож на смесь зоны и армейских складов. По периметру идет высоченный забор из плит, обнесенный поверху колючей проволокой. До полного сходства недостает только спирали Бруно и часовых на вышках.

Время тянется, приходит рассвет. Примерно в полвосьмого утра подъезжает рейсовый автобус, откуда вываливается куча работников. А со стороны ближайшего села потянулись велосипедисты. Одна створка тяжелых металлических ворот отъезжает в сторону. Ровно в восемь ворота закрываются, а в одном из больших ангаров тарахтят дробилки. Внешне впечатление довольно жутковатое, будто завод поглотил работников и теперь внутри адская машина с грохотом и скрежетом крошит их кости.

Без десяти одиннадцать к воротам подкатывает черный внедорожник БМВ. Машину запускают вовнутрь без малейших проволочек - и секунды не прошло. Из нее, медленно и неторопливо вылезает грузное и щетинистое “лицо кавказской национальности”. Судя по толщине золотой цепи и брюху - прибыл не обычный нохча, а местное руководство. Абрек, побродив по окрестностям в сопровождении почетного эскорта из пары нохчей постройнее, скрывается в дверях администрации.

Продолжаю наблюдение. Внимание потихоньку смещается от внешнего мира к собственному самочувствию, а оно, откровенно говоря, не так, чтобы очень. За время лихой разгульной жизни я не успел по-настоящему подорвать здоровье, но подгрыз его вполне чувствительно. Солнце режет утомленные глаза. От долгого сидения на дереве в неудобной позе мышцы сводит болью, пока еще несильной, но ощутимой. Но главное - сказывается "отвычка" от профессионального сидения в засаде. Внимание постоянно расплывается, взгляд отвлекается на разную мелочь - птица пролетела, какой-то насекомый зажужжал над головой… Пожалуй только теперь я по-настоящему понимаю, насколько "вовремя" меня вытащили из череды запоев сложившиеся обстоятельства.

Мысли незаметно перескакивают на Милу, только не в привычных рамках "было или не было?". Сейчас я чувствую скорее нечто … отеческое, что ли. Ловлю себя на том, что давно ни о ком не заботился, пожалуй, с самого детства. Так, чтобы не по служебной необходимости или по зову совести, а … как бы это сказать… Даже и слов подходящих не подберу.

Гоню сторонние раздумья прочь. В трепетных чувствах после разберусь, а пока - работа. Иначе разбираться некому будет.

К середине дня уже можно делать определенные выводы. Всем производством заправляет группа басурман, в которую, кроме толстожопого хозяина, входит пара его подручных и человек шесть охранников-надсмотрщиков. За весь день на территорию заезжает с десяток самосвалов с глыбами бетона в кузовах. В обратную дорогу грузовики отправляются груженными небольшими фундаментными блоками или свежим асфальтом. Обычный рабочий процесс. И, что плохо для меня, на территории не наблюдается ни профессональных бойцов, ни откровенно посторонних людей. Рабочие впахивают, чеченцы слоняются, осуществляя общий контроль... Ни один цех или ангар не закрыт, ни один не находится под усиленной охраной. Или операцию отлично закамуфлировали, или бомбы здесь уже нет. Если она вообще здесь была...

Окна директорского кабинета, расположенного на втором этаже здания администрации, выходят как раз в мою сторону. Направляю на них лазерный аудиосъемник, реквизированный у утопшего ЦРУшника. Хитрый прибор по колебаниям оконного стекла позволяет слышать то, о чем говорят внутри помещения. Но до конца дня ничего существенного не выясняю. Нохчи лопочут по-своему, а я, владея языком на уровне разговорника для опроса пленных, улавливаю, дай бог, одно слово из ста. Сплошной “иншалла” и невнятная тарабарщина.

Возможные злодеи проводят два совещания подряд, опять же без толку для меня. На первом, хозяин, которого, как выяснилось, зовут Хасан, уволил проштрафившуюся бетонщицу, а на втором, громко и по-русски материл начальников цехов, выбивающихся из графика.

То ли я чего-то не понимаю, то ли бомбы на заводе таки нет. Иначе с чего бы местным вести себя так беспечно? Похоже, день потерян впустую. Считаю минуты до захода солнца и тихо матерюсь. Седалище затекло, а мышцы ног сводит совершенно не иллюзорными судорогами. Но приходится терпеть. В любом случае, для стопроцентной уверенности, надо проникать внутрь и внимательно всё обшаривать. И только если и тогда я ничего не найду, то придется возвращаться к разрытой яме и пытаться найти какие-нибудь другие следы.

Однако имеется еще одно обстоятельство, не дающее надежде помереть, откинув копыта. Надо думать, есть на небе бог, и сейчас он на меня смотрит. Или по крайней мере, его заместитель по воспитательной работе. Поскольку я узнаю одного из "подручных" "пана директора" завода. Память у меня все-таки профессиональная, еще не совсем пропитая, да и соотносить фотографии с "живыми" лицами приучен. Я не ошибаюсь, уверен на сто сорок шесть процентов - среди тех, кто вьется вокруг директора - водитель из того самого лагеря, с которого началось мое красивое карьерное падение.

Цель в жизни - великая вещь! На душе сразу становится легко, затекшая жопа "оттекает", в ногах и прочих частях тела появляется легкость необыкновенная.

Как писали в одной скучной книге про суперагента Борна “отдых-это оружие”. Оставляю на всякий пожарный камеру наблюдения, поставленную на запись, и спускаюсь на землю. С невероятным облегчением орошаю струей кусты, разминаю ноги и наслаждаюсь жизнью прочими способами. Перед ночным вторжением нужно часика два поспать …

* * *

После пяти вечера жизнь на территории начинает замирать. Двигают по домам велосипые мужики, начальники цехов закрывают помещения. Автобус, забрав пешеходов, переваливается с боку на бок и, немилосердно попердывая глушителем, скрывается за поворотом. Чуть позже, завод покидает и Хасан на своем БМВ. На этот раз не просто так, а в сопровождении охраны. За черным “немцем” ковыляет по колдобинам большущий сарай на колесах - старый и хорошо побитый жизнью “Ландкрузер”. Похоже, что басурмане решили заняться культурным досугам и направились бухать. Ну а толпой - потому что черножопого носорога всяк обидеть норовит.

К тому времени, когда солнце касается верхушек сосен, на заводе остаются только охранники. А точнее - сторожа, причем даже на мой взгляд с дальнего неудобного дерева - ленивые и тормознутые. Причина беспечности открывается почти сразу. Заросший черным дурным волосом бородатый обормот в грязном камуфляже, проводив хозяина, медленно идет на задний двор. Округа оглашается заливистым лаем, и на площадку за воротами вылетает стая собак. Вот, наконец-то вижу правильный подход к охране объекта. Не сравнить с Котельниковым. Хотя…

Присматриваюсь и с трудом сдерживаю смех. Это каким же надо быть придурком, чтобы использовать для охраны стаффордширских терьеров? При всей своей повышенной злобности, стаффы - собаки бойцовые. В отличие от настоящих "сторожей" - ротвейлеров, доберманов и овчарок - на службу им лапу задирать с высокой колокольни. У них приоритеты совсем другие. Так что для меня такие собаки упрощают задачу по проникновению, а явное отсутствие сигнализации делает ее предельно легкой. Но для этого необходимо посетить ближайший “населенный пункт сельского типа”.

Велосипеда у меня нету, поэтому снова приходится добираться транспортом модели “пешкарус”. Господи, как же мне надоело бродить… да и дыхалка снова напоминает, что бухать вредно. Зато хоть размялся.

К заводу возвращаюсь через час, под мышкой жалобно поскуливает необходимый для нейтрализации стаффов лопоухий “приоритет”. Пробегаю вдоль забора, отыскав всё-так место, где между плитами зияет довольно широкая щель.

Привязываю пёсика к железной проушине и несильно дергаю его за хвост. Визга, который он поднимает, достаточно чтобы перебудить всех собак в округе. Вскоре за забором слышится рык, сопение и клацанье зубов. Щель узка, чтобы туда протиснулся взрослый пес, но слишком велика, чтобы тот не мог не учуять чужого. Так что, повозятся собачки пока глотки не сорвут. Ну или пока слабо затянутый узел не развяжется, и пёсик не сбежит домой, собирая ушами будяки и остальной чертополох. Жаль безродную псину, что польстилась на консерву из моего тактического пайка. Но тут уж не до сопливого гуманизма.

Я заранее прикинул, какой участок стены не просматривается ни из сторожки, ни из администрации. Не теряя времени бегу к заранее намеченному месту.

Щелкает фиксаторами раскладная "кошка", и я забрасываю ее за край забора. Дергаю за реп-шнур, вроде как засела надежно - выдержит. Толстенные узлы навязаны заранее, и я взлетаю по импровизированной лесенке за пару секунд. Оказавшись на другой стороне, отцепляю "кошку", зацепившуюся одной лапой за бесформенную железобетонную глыбину, прислоненную к стене. Собаки так увлечены препирательством с жалобно скулящим “приоритетом”, что на мое шебуршение не обращают ни малейшего внимания.

В сторожке мелькает свет - ее обитатель пялится в телевизор и плюет на должностные обязанности. Занимаю позицию за углом, и жду, когда-же наконец сторожу надоест слушать лай собак и он выскочит наружу. Но в мои планы вмешивается случайность - за забором мечутся фары и доносятся требовательные гудки.

Дверь сторожки распахиваются. Молодой чечен, застегивая на ходу молнию ветровки, бежит к воротам. Во двор въезжает давешний “крузак”. Похоже на возвращение настоящей охраны. Радуюсь, что дождался ночи, а не полез в сумерках. Теперь у меня и потенциальных языков больше, и на отход времени хватит. Ну и транспорт сами пригнали. Шесть кэ мэ, это, конечно, не так уж много, но ведь и не так уж мало.

Раскрывается задняя дверь джипа, оттуда вылезают два чеченца, и сопя, начинают выволакивать из салона отчаянно сопротивляющуюся девицу в разорванной блузке и задранной до самой жопы юбке. Выходит третий, вертя в руках ключи. Вот же блин, только людей профессионалами посчитал, засомневался в собственных силах, прикинул, что бить их тяжелее будет... А они-то, сволота, не шефа эскортировали, а в село за девкой катались. Что ж, тем проще.

Взвожу оба пистолета. Достаточно длинный ПБ засовываю сзади за ремень. ПСМ кладу в карман куртки. И выхожу в свет.

Мое неожиданное появление никого не пугает, и даже не особо удивляет. Ну что же, щас кто-то убедится, что рановато себя хозяином жизни посчитал!

- Ты кыто?! - по-бараньи пуча глаза с характерным акцентом, спрашивает тот, кто был за рулем. Похоже, что старший среди абреков.

- Брат её.

Теперь на меня таращатся все трое. Даже девица и та, прекратила хныкать и прятать в остатках разорванной блузки свои сиськи, уставившись на меня непонимающим взглядом.

Старший еще не успел задаться вопросом, откуда здесь вообще взялся брат местной шалашовки и как он вообще оказался внутри, а потому, настроен благодушно.

- Слюший, брат, давай вали отсюда, да? Сама в машину сэла, сама дэньги взяла...

- Ты что, не понял, казлина?! - один из подручных двинулся ко мне, вытягивая из плечевой кобуры пистолет, демонстративно, врастяжку. Наверное ему кажется, что это выглядит страшно и круто.

- Брат...! - цедит он с презрением.

Расслабленные придурки. Зажрались на сытных украинских харчах. Перестрелять бы их прям здесь, но информация нужнее. Волшебный эликсир КС уже израсходован на Берковича, поэтому, нужного эффекта придется добиваться старыми испытанными средствами.

- Не брат ты мне, гнида черножопая! - не слишком логично, но в рифму цитирую я классику. И начинаю работать.

Нырок влево и вниз. Перехват руки, удар под локоть, перехват кисти, и заворот газовика к лицу владельца. Резким тычком, кроша зубы, загоняю ствол в широко раскрытую от удивления и боли пасть. И помогаю чеченскому пальцу выжать спуск, предварительно не забыв сам открыть рот - для уравновешивания давления на слуховой аппарат. А то так и самому оглохнуть недолго.

Выстрел, особо если холостой, или как сейчас - газовый, производит головокружительный эффект. Чеченец подламывается в коленях и падает навзничь, мелко загребая ногами. Из разлетевшийся головы течет кровь пополам с мозгами. Мерзкое зрелище. Еще и глаза, вылетевшие из орбит…

Вообще редко удается сработать так красиво и эффектно, как сейчас. Хорошо вышло, прямо как в кино. И главное - эффект именно таков, как я и задумывал. Порешить носорога можно было, конечно, и так понтово, но здесь главное требование, как для голливудского режиссера - правильное воздействие на благодарную публику. А оно, то есть воздействие, налицо.

Перепуганные охранники смотрят на меня с таким ужасом, будто я материализовавшийся из воздуха Фредди Крюгер. Все вокруг цепенеют. Кто-то шумно портит воздух. Надеюсь, не девица на колесо испражнилась с перепугу. Мне в этом джипе еще кататься… Ну что, кто не спрятался, я не виноват. Носок ботинка с размаху въезжает водителю в пах. Тот начинает складываться с легким шипением, похожим на свист спускающей камеры. Похоже не видать ему больше радостей активного секса ... Третий наконец отпускает онемевшую девку и тянется к поясу. Пора заканчивать дрыгоножество и рукомашество.

Выдергиваю из-за спины ПБ. Хлопок. Парень хватается за простреленную ногу и падает на землю. Похоже он не только тормознутый, но и чем-то обдолбаный. Только под кумаром можно так наплевать на рану.

Ну куда руки тянешь?! Теперь у тебя и плечо прострелено…

Третий сторож подпрыгивает и, буквально развернувшись в воздухе пытается удрать. Догоняю в два прыжка. Кулаком по затылку, и чечен кувырком летит на землю. Мы не в фильме, чтобы полчаса мудохаться!

Слышу приближающий лай. Ну говорю же, дурные псины! Кавказец бы по-пластунски подбирался, чтобы в горло вцепиться, причем молча. Из-за угла с ревом вылетают три стаффа. Облаивать подходы к территори они не станут, но незнакомца могут порвать на раз. Пистолет дергается в руке. Шлеп-шлеп-шлеп. Простите, звери, вы тут точно ни причем. Но мне моя жопа нужна не порванной в лохмоты. Она-то у меня своя личная, не казенная.

Теперь немного потаскаем тяжести…

Труп, из которого уже ничего не течет, валяется на полу в сторожке, указывая четким следом содержимого головы, каким именно путем я тащил жмура. Трое еще живых нохчей, таращась будто обосравшиеся собаки, сидят вокруг, примотанные скотчем к стульям. Немного пришли в себя и, судя по мордам, явно желают мне скорой и мучительной смерти.

На деревянном столе, застеленном грязной клеенкой, аккуратным рядком выложено трофейное оружие - газовики, разболтанные ножи-бабочки, пара кастетов, и прочий хлам, годный только пугать пацанов в деревнях. Начинаю чувствовать себя заправским бандитом с большой дороги, поскольку мой запас снаряжения и оружия пополняется главным образом отъемом у владельцев. Снимаю перчатку и пробую пальцем лезвие - клинки у нохчей туповаты, не точены. Сколько раз уже замечал - в массе своей холодняком помахать любят, а вот ножевой культуры совсем нет.

В сарайчике среди метл и лопат скулит запертая селянка. Ей-то ничего не грозит, но скажу честно, после такого представления, на ее месте тоже бы поскуливал. Ну то пущай. Будет в следующий раз думать, к кому садится.

Надеваю перчатку, оценивающе смотрю на клиентов. Те по-прежнему, пытаются хорохориться, но на свежий труп под ногами изредка косятся. Коситесь-коситесь. Как работать с вами я знаю. Опыт есть. Главное, без ненужного гуманизма и с учетом национальной специфики.

Начинаю со старого знакомого. Отлепляю скотч с пасти, тычком в ухо пресекаюю матерную тираду. Он корчит страшную рожу, но орать прекращает.

- Поговорим?

- Нафуй пошел, билять, урус ипанный! Я маму твою ипал!..

- Да, и мой дом труба шатал. Ну, как скажешь, - пожимаю плечами и захожу крикуну за спину. Не стоит портить зрелище остальным. Водитель продолжает изрыгать потоки брани. Я киваю и беру со стола один из трофейных ножей.

- Это тебе за маму, и за трубу тоже.

Тут главное - не ужасная физиономия или дикие вопли палача, а образ страшной неумолимости. Давным-давно сказано и писано умными людьми, что человека с менталитетом крестьянина больше всего пугает именно несуетливая, расчетливая жестокость бездушного механизма. А эти козлое… то есть козлопасы - как раз те самые "крестьяне", в плохом смысле слова. Дети гор…

Кожа долю секунды сопротивляется тупому клинку, но я и не спешу. Хорошо, что здесь звукоизоляция на совесть сделана. Видать, чтобы шумные забавы не афишировать. Шум в наличии, но вот пациенту, судя по хриплым булькающим воплям, сейчас уже совсем не весело. Да и его коллегам по несчастью - тоже.

Хоть я и стараюсь быть максимально отстраненным и собранным, но темная волна ярости буквально захлестывает разум. Вот тебе, тварь поганая, за все, что ты в своей паскудной жизни наделал. На государевой службе не удалось встретиться, как положено, ну хоть так справедливость восстановлю.

Хорошо, Мила не видит, что может сотворить ее спаситель и защитник. Есть вещи, которые детям не только видеть - знать не следует.

А вот этого не надо! Выдумал тоже мне, блевать с заткнутым ртом, соседушка! Не нравится, блядь, когда вашему глотку перепиливают?!

Сдергиваю с щетинистой морды липкую ленту и отскакиваю в сторону. Кислая струя бьет под ноги. Надо же, нежный какой…

- Как зовут? - железо куют горячим, а языка допрашивают, пока пребывает в расстроенных чувствах. Этот, судя по безумному взгляду, расстроен самым правильным образом.

- Ру-рустам... - лепечет моментально растерявший наглость джигит.

Ну вот и славно, отвечает, уже легче и веселее.

- Рустам, а расскажи, где то, что мне нужно?

- Не знаю... Не знаю!

Cторожа я изначально считал расходным материалом, поэтому на его незнание не обиделся. И ушел второй абрек в край нетронутых овец легко и безболезненно. Относительно, конечно.

Последний оставшийся в живых, судя по судорожно дергающемуся кадыку, расширенным от ужаса глазам и мокрым штанам, вполне готов к откровенному, вдумчивому мужскому разговору. Поговорим, для того и жив еще.

Скотч отрывается со смачным “хляяп”. Чеченец дергается от боли, но грозиться всевозможными карами не спешит. То ли умный и понимает, что бесполезно орать. То ли настолько меня боится, что язык проглотил. Надеюсь, что первый вариант...

- Нэ убивай, все скажу, брат! Все-все скажу! - говорит быстро, захлебываясь, но умеренно тихо и без брани. Значит соображалка работает и готов к диалогу.

Усаживаюсь на стол.

- Ну?

- Сам Джамаль прыезжал!

- Который именно? - туманно уточняю я, пытаясь вспомнить, не проскальзывало это имя по ориентировкам.

- Амир! Полевой командир! - торопливо поясняет собеседник. - С муджахедами приехал. С ними еще русский был. Не воин, нет! Инженер какой-то! Нас всех выгнали, сказали, что так надо! Завод оцепили, нас не пускали! Потом, американский грузовик пригнали, он сегодня ночью уехал! И Джамаль с муджахедами уехал!

- Куда уехали?

- Не знаю, не говорили они!

Очевидно, сообразив, что став неинтересным собеседником, он тоже получит ножом по горлу, бледный и потный от страха чеченец добавляет:

- Они еще рулон свынцового листа привезли!

Свинцовый лист - это очень умно. Бомба уже наверняка обложена свинцом и закатана в бетон, так что на себя не похожа и не фонит. Теперь ее, как обычную строительную деталь, можно куда угодно отвезти, ни один гаишник не остановит. Да и таможенники с погранцами вряд ли что заподозрят…

Незаметно перехватив нож, вбиваю в пленнику шею. Чеченец, хоть жил паршиво, но напоследок честным оказался. Легкой смерти заслуживает. Хотя, признаюсь, в другое бы время…

Но сейчас меня больше беспокоит этот долбаный грузовик. Куда он, блин, мог поехать? Так, а водилы, приезжавшие на вокзал, получали какие-то документы в приемной. Может и от этой машины какие следы в делообороте остались? Выбиваю дверь в административный корпус и забегаю на второй этаж.

Папка с накладными находится почти сразу в верхнем ящике секретарского стола. Наскоро пролистываю, подыскивая достаточно большой объект. Так… "элемент основания мостовых опор", кажется оно. По крайней мере ничего более габаритного в бумагах не указано. Остается надеяться, что я не ошибся. Итак, реквизиты фирмы-получателя есть, ясен и пункт назначения - город Прилуки. А кроме того, указаны и номера грузовиков. Эх, был бы я на службе, на этом, опупея и кончилась бы. “Кактусы” поперек дороги, взвод “Беркута”, пара групп “Альфовцев”...

Но как сложилось, так сложилось. Буду догонять. По трассе они вряд ли пойдут - мало ли что. А на объездных - дорожное покрытие целиком из колдобин и выбоин. Догоню!

Отлично понимая, насколько шаткий и условный получается план, прибираю за собой. Точнее смотрю, не наследил ли сверх меры. По уму, надо бы и девку оставить в залитой кровью сторожке. Но когда я по уму что-то делал? Да и резать человека только за его тупость - как-то не по-самурайски. Пусть живет.

Открываю дверь, предварительно повязав платок на физиономию, прямо как ковбой из старого мультика. Поблядушка вжимается в уборочный инвентарь, пытаясь стать невидимой.

- Так, слушай меня сюда. Вали отсюда бегом, понятно? Будут спрашивать - с дальнобоями каталась. Меня не видела. Вообще и в принципе. Языком ляпать начнешь - найду и зарежу. Ясно?

Девка кивает, и опасливо косясь, словно ожидая выстрела в спину, в точном соответствии с указаниями, ломится в сторону ворот. Ну и пусть себе бежит. Несмотря на всеобщее мнение о девицах легкого поведения, лишний раз они рот стараются не открывать. Особенно, в провинции, где все и всё на виду.

Выхожу за ворота и отвязываю охрипшего пёсика. Тот недовольно тявкает, и поджав хвост убегает в сторону родного села. Ну, в его молчании я точно уверен.

Уничтожать следы, вернее, маскировать последствия оперативно-диверсионной деятельности смысла нет. Даже если предположить, что провозившись до утра, рискуя нарваться на нежданных ночных посетителей, я смогу замыть кровь и надежно спрятать трупы, то само исчезновение охраны всполошит этот муравейник сильнее взорвавшейся гранаты. Так что хрен с ними. Что же до идентификации личности главного героя, то есть меня, шибко сомневаюсь, что здесь будет толковая криминологическая экспертиза.

Вывожу джип за ворота, закрываю за собой створку. Дребезжит, конечно, но грех ноги бить, когда колеса прежние хозяева сами пригнали...

Оставляю “Ландкрузер” метрах в пятиста от того места, где в кустах стоит мой “Опель”. Бросаю с открытыми дверями и ключом в замке. Пусть стоит. Хотя вряд ли простоит долго - народ в здешних краях запасливый и мимо такого подарка судьбы ни за что не пройдет. Но так даже лучше. Пусть ищут.

В машине ненадолго перевожу дух. Усталость причудливым образом мешается со странным удовлетворением. Не от убийства, нет. И даже не от того, что неожиданно и удачно получилось рассчитаться по некоторым старым долгам. Просто я снова чувствую себя … черт его знает, откровенно говоря. Сложное чувство. Человеком чувствую. Живым человеком, с настоящей целью, пусть и запредельно трудной.

Эх, Сербин, Сербин… Кто бы тебе сказал тогда, двадцать лет назад, спасаясь от уголовной ответственности ты подпишешь себе смертный приговор от рук настоящего американского шпиона. А меня вытащишь с того света, поскольку Котельников бы опустившегося алкаша Верещагина точно на тот свет спровадил, без вариантов…

Вот она, рука судьбы. Но что случилось, то случилось. А что будет, того еще нет.

Как известно, все дороги ведут в Рим или через Рим. А для меня путь в Прилуки лежит через Киев...

37. Старая крепость

К базе, укрытой в развалинах древней крепости, вел всего один путь - через глубокое сырое ущелье. Даже не дорога - тропа, что петляла худосочной гюрзой меж скал и обрывов. Она была столь узка, что маленький караван из двух камуфлированных “Лендроверов” с турецкими номерами, которые встретили Джамаля на аэродроме в Хьякари, едва сумел разминуться с отарой овец, конвоируемых пастухом и парой мелких, но шумных собак.

Пастух, одетый в мешковатые штаны-сервалы, просторную рубаху-стархани и нечастый в этих краях паколь1, ассоциирующийся у европейца с образом “афганского моджахеда”, проводил процессию неожиданно внимательным цепким взглядом. Учуяв запах выхлопа дернул ноздрями. Недовольно поморщился и, оставив отару на попечение собак, сошел с дороги. Там он вытащил из просторных карманов спутниковый телефон «Qualcomm» и, прослушав несколько тактов ритмичной "I Like To Move It" от “Reel 2 Real”, выставленных собеседником вместо гудков, сказал пару коротких фраз. Выслушав ответ, коротко кивнул сам себе, спрятал телефон в недрах одежды и поправил сползший АКМ. Окинув взглядом острые пики и сверкающие ледники Джило-Сата, он пошел обратно к стаду.

Через горные хребты Восточного Тавра, проходит много границ. Сирия, Турция, Иран, Ирак и Армения владеют здесь сопредельными территориями. Но хозяевами этих гор, грозных и очень красивых, считают себя живущие здесь испокон веку курды. У них на это есть основания. В Курдистане крутые скалы, высокие ледяные пики, глубокие ущелья и труднопреодолимые перевалы. Воевать регулярным армиям здесь практически невозможно, охранять границы - тем более. Чем с незапамятных времен и пользуются представители этого малочисленного и воинственного народа.

Восточные завоеватели - парфяне и персы, благоразумно обходили Восточный Тарс. Воины Халифата, хорезмийцы и пришедшие вслед за ними монголы понимали, что с жестокими обитателями разбросанных среди скал кишлаков им не справиться. Алчные гости с запада - эллины, римляне, позже византийцы и крестоносцы, не обладали мудростью древних цивилизаций. Пытаясь контролировать торговые пути Курдистана, они возводили здесь крепости и размещали в них гарнизоны.

Однако судьба горных твердынь оказывалась неизменно печальной. Рано или поздно, отрезанные от метрополий, эти форпосты европейской цивилизации лишившись защитников обращались в руины. Так что теперь об их некогда грозном величии напоминали разве что осыпавшиеся башни и арки, сложенные древними мастерами. Перед ремесленными секретами давно почивших каменщиков время оказалось бессильно...

Крепость, отмеченная на турецких военных картах как аул “аль-Хааг” - некогда самый восточный из таких форпостов - была выстроена, как утверждает легенда, по приказу самого Александра Великого, но после его смерти попала в руки парфян. В средние века она недолго служила пограничной крепостью византийцев, затем перевалочным пунктом румских турок-сельджуков, потом стала прибежищем невесть откуда взявшихся здесь тамплиеров и, в конце концов, пала под ударом монголов. Все хозяева аль-Хаага так или иначе увековечили следы своего пребывания в камне, и Джамаль, приезжая сюда, любил бродить вдоль старых фундаментов. Там можно было разобрать полустертые греческие буквы, арабскую вязь, изображение крестов с “ласточкиными хвостами” и тамги хорезмийских эмиров...

В качестве главной базы аль-Хааг был выбран не случайно. Номинальные владельцы этих земель, турки, так и не смогли утвердиться здесь как хозяева. После нескольких тщетных попыток взять горную провинцию под контроль, потеряв немало людей и техники, они оставили “неистовых курдов" в покое.

Подходы к крепости отлично просматривались и хорошо охранялись. Местные жители, для которых Джамаль был своим, обеспечивали небольшой гарнизон всем необходимым припасом. При этом за небольшую мзду они еще выполняли роль внешней охраны и осведомителей. Немаловажно было и то, что в нескольких десятках километров от крепости тянулась, обозначенная только на картах, никем не охраняемая, иракская граница ...

Джамаль и его бойцы и раньше чувствовали себя здесь как у Аллаха за пазухой. Но после того как при помощи всесильного Моргана курдским повстанцам удалось купить в Украине и доставить сюда два ЗРПК “Тунгуска”, аль-Хааг стал защищен от последней и самой серьезной угрозы всех повстанческих горных баз - боевых вертолетов.

Одолев последний крутой подъем, “Лендроверы” въехали на главную и единственную улочку аула, остановились у крепостных развалин. Их уже ждали. Естественно, не с гранатометами, до поры мирно спящими в прохладе подвалов, чьи прохладные своды помнили еще воинов с алыми крестами на белоснежных плащах. Зачем оружие? Приехали не враги, а друзья! Поэтому, высыпавшие на улицу люди были практически безоружны. Ну не считать же за оружие, в самом деле, несколько десятков русских, китайских и болгарских “калашниковых”, да парочку древних как сами горы, “маузеров”, оставшихся в этих горах еще с тех времен, когда германцы продавали туркам свои великолепные винтовки… “Калашников” для нынешнего горца, такая же обязательная деталь национального костюма, какой был раньше кинжал …

Джамаль вышел из головной машины, расцеловался с шейхом аула, после чего крепко обнял своего заместителя. Пока он отдавал дань гостеприимству встречающих, из второго вездехода прямо на камни выбросили двух человек. Оба были связаны по ногам и надежно скованы наручниками. Один, тот, что поплотнее, был еще и избит. …

- Легка ли была твоя дорога, Джамаль? - спросил пакистанец лет сорока, в неуместном среди окружающих пейзажей, американском армейском камуфляже и с огромной деревянной кобурой на бедре, в которой лежал автоматический пистолет Стечкина. Его владелец несколько лет воевал в Чечне против русских и проникся многими привычками братьев по вере…

- Трудна, но я знал, что меня ждет мой брат Аяз!

- Куда их? - Аяз кивнул на валяющихся на дороге людей.

- Этого, - Джамаль пнул носком ботинка инженера Журавлева, - в зиндан. У тебя же найдется хорошая, глубокая яма для нашего дорого гостя?

- У нас их хватит для всех кафиров! - горделиво стукнул себя в грудь Аяз. - А второго?

- Второго на цепь в подвал. Пусть посидит, как пес, пока я совершу приличествующее омовение, - ответил Джамаль, сискренним презрением глядя на скорчившегося Аскинса.

Не прошло и десяти минут, как один пленник почувствовал на шее холодное прикосновение ошейника, а второй оказался на дне глубокого каменного мешка. Прибывшие воины разошлись по домам где их ждал достойный прием. Ведь каждый курд готов отдать последнюю лепешку тому, кто борется за Курдистан! Ну а Джамаль с наслаждением смыл пыль долгого пути и утолил первую жажду заботливо поднесенной чашей воды из горного родника. Аяз сидел рядом, не торопя с рассказом.

Впрочем, названный брат не заставил себя ждать.

- Мой путь был долог, брат, - сказал Джамаль. - И он еще совсем не окончен.

- Самолет? - уточнил Аяз.

- Что? - дернулся Джамаль, смеживший было усталые глаза.

- Ты вчера был на Украине, а сегодня уже здесь, - Аяз обвел рукой вокруг себя, словно демонстрируя развешанные по стенам ковры, которые могли стать гордостью любого музея.

- У нас много друзей, - скривился террорист. - Готовых на все, даже повеситься, лишь бы мы пообещали им еще что-нибудь...

“Братья” обменялись понимающими ухмылками.

Внезапно зазвонил телефон. Аппарат правительственной связи, украшенный гербом Советского Союза, некогда стоял в главном кабинете города Грозный. Теперь же он расположился на небольшом столике красного дерева с резными ножками, столь же чужеродном среди гор, как и американский урбанистический камуфляж. Но Джамаль любил подобные раритеты, а подключенная к телефону оптоволоконная линия через цепь ретрансляторов выходила в мобильную сеть из небольшой лавочки на дамасском базаре, что придавало аппарату закрытой связи особый шик.

- Да, Хасан, здравствуй. Слушаю тебя.

По мере того как далекий Хасан сбивчиво излагал обстоятельства нападения на вверенный ему завод, лицо Джамаля неуловимо менялось. Аяз, хорошо знавший своего названного брата, по возбужденному подрагиванию ноздрей и прищуру, понял, что тот получил какие-то неутешительные вести.

Впрочем, для Джамаля всякий неприятный сюрприз всегда оказывался дополнительной возможностью доказать себе и окружающим, что он в состоянии справиться с любой, самой сложной и непредсказуемой ситуацией. Так было и сейчас. Внимательно выслушав насмерть перепуганного собеседника, Джамаль задал несколько уточняющих вопросов и, помолчав несколько секунд, приказал:

- Никакой милиции. Выяснить без шума, кто это был, и не более. Привести все в порядок и блокировать возможных свидетелей. Главное - ни слова американцам! Кто ослушается - казнить на месте.

Трубка легла на держатели. Аяз пристально посмотрел на Джамаля.

- След беды осенил твое лицо, брат!

Тот, просидев немного в полном молчании, улыбнулся краешками губ.

- Это всего лишь тень. Она не страшна. - И тут же, без перехода, продолжил. - У нас еще есть время. Покажи, как устроены гости…

Первый “гость”, тот, что совсем недавно был нагловатым умником, нашел приют в одной из пяти ям, расположенных в роще неподалеку от дома. Охранник, молодой парнишка со старой немецкий винтовкой, поднял решетку. Джамаль заглянул внутрь. Вниз посыпались хвоя и мелкие камешки.

Внизу завозился грязный червяк, похожий на человека разве что протяжным стоном. В свое время террорист провел в такой же яме несколько месяцев и знал, что оттуда, со дна, на фоне светлого неба виден только черный силуэт.

- Что с ним делать дальше? - осторожно поинтересовался хозяин, заглянув в яму через плечо Джамаля.

- Пусть пока останется здесь. Он подготовил взрывное устройство, но пока нужен мне живым, на всякий случай. Как только, если на то будет воля Аллаха, случится все положенное, сразу же отвезите подальше и уничтожьте тело. Сожгите, а лучше растворите так, чтобы останки невозможно было опознать даже с помощью генетического анализа.

- Все будет сделано, - кивнул Аяз.

Хозяин и гость покинули “тюремную” рощу. Пройдя через двор, они спустились в огромный каменный подвал с гулкими сводами и остановились около лежащего на земле Аскинкса. Шею плененного резидента стискивал железный ошейник от которого шла короткая цепь, вмурованная в стену.

В избитом человеке, с заплывшим от ударов лицом, трудно было узнать опытного разведчика, управляющего агентурой ЦРУ в одной из крупнейших стран Европы. Похитить старого шпиона оказалось совсем несложно. Люди Джамаля спрятались в сторожке охраняемой стоянки, где он оставлял на ночь машину и взяли, чисто и без свидетелей когда Аскинс собирался выехать на работу ...

Американец молча, с бессильной ненавистью глянул снизу вверх на своих врагов. Джамаль невольно улыбнулся. Сколько раз он видел такие же взгляды… Сытые, благополучные люди Запада всегда были так предсказуемы, так одинаковы в своих реакциях. За редкими исключениями даже сильнейшие и умнейшие из них в глубине души не верили, что с ними может случиться нечто по-настоящему скверное. Узникам всегда казалось, что происходящее - скверная шутка, случайность или просто дурной сон. Вот-вот кошмар закончится, и откуда-то появятся доблестные спасители, как это всегда бывает в фильмах. Появятся, спасут, и все плохое закончится. Им казалось, что принадлежность к иной “высшей” культуре, гражданство сильных держав, долгие годы спокойной и безмятежной жизни дают неизменную защиту от превратностей судьбы.

Но Джамалю было очень хорошо известно, что это не так. Каждый из живущих - лишь песчинка в руке Аллаха, не властная над собой, но покорная Его воле. И совсем скоро эту нехитрую истину поймет спесивый американец, который наверняка считает, что ничья рука не тронет его из почтения к трем латинским буквам "C.I.A." и страха возмездия.

- Аяз, брат мой, я хочу узнать у этого человека его тайны, но его языком пока владеет шайтан. У тебя найдутся огонь и железные прутья? - медленно, врастяжку проговорил Джамаль. По английски и очень тщательно, чтобы американец понял каждое слово. - И нож, хороший острый нож, а лучше бритва.

- Найдется, - усмехнулся Аяз. - И это, и многое другое. Он расскажет все что знает и сможет вспомнить …

* * *

Константин Журавлев дождался, когда небо расчертит опущенная на место решетка и отполз к дальней стене, где не так сильно ощущалась вонь от нечистот. Здесь, внизу, было холодно, словно на леднике. Чтобы хоть немного согреться, он зарылся в кучу прошлогодних листьев.

Работа была несложной, все необходимые материалы и оборудование ему предоставили в течение трех часов. Пока бомбу заливали в бетон, Константин собрал простую и надежную схему, с которой мог управиться и ребенок. О том что произошло сразу же после доклада о готовности бомбы, он помнил смутно. Его ударили чем-то тяжелым сзади, после чего он очнулся связанный, с мешком на голове и кляпом во рту, трясясь в кузове какой-то машины.

Сколько продолжалась поездка, инженер не мог сказать - несколько раз ему, не развязывая рук и не открывая глаз, совали в рот куски твердого, как камень сухаря и выводили справить нужду. Потом был долгий перелет. И снова тряска в машине. Оказавшись в яме - голый, обессиленный, голодный - Константин почти потерял способность рационально мыслить, которой так гордился всю свою прошлую жизнь. Теперь инженер был уверен лишь в одном - таймер его судьбы отсчитывает последние часы, и на спасение нет никакой надежды.

За годы, проведенные в “золотой клетке” Константин привык к удобному, сытому существованию под опекой бандитов, уверовал в свою незаменимость, и не допускал мысли о том, что от него могут просто избавиться. Ныне он инстинктивно, чутьем первобытного зверя осознавал - это всё. Конец.

Страна, которую он предал, слив полученные знания и умения смертельным врагам, просто не подозревает о его существовании, и никто не придет ему на помощь. Сейчас Константин жалел лишь о том, что прежде не выучил ни одной молитвы.

Горный воздух был чист, небо не закрывали облака и, сидя на дне ямы, Журавлев наблюдал , как на решетку наплывает режущий глаза лунный серп. Константин взял один из листьев, отломил короткий жесткий черенок и воткнул в землю, предварительно разметив небольшой участок от мусора. В считанные часы инженер окончательно превратился в полностью уничтоженное создание. Он истово поверил, что если приготовиться отмерять время - по одной щепочке или прутику на каждый день, проведенный в подземной тюрьме - то этого самого времени будет в достатке. И жизнь атомщика не оборвется в любой момент, когда это будет угодно его новых хозяевам.

Месяц пересек решетку. Когда жизненное пространство ограничено, а событий становится непереносимо мало, то каждый звук, любое движение воздуха, мелькание теней, свист ветра, слишком громкий стрекот цикад, отдаленный собачий лай приобретают особое значение.

Шорох быстрых шагов донесся до ушей пленника. У края ямы появился силуэт с торчащим из-за плеча автоматным стволом. Скрипнул металл сдвинутой решетки, вниз спустился на жесткой волокнистой веревке кувшин с водой. Затем к ногам Журавлева упала лепешка и несколько кусков жилистого мяса со следами чьих-то зубов. Безликий тюремщик закрыл решетку и ушел, так и не проронив ни слова.

Звуки, проникавшие в яму, были искажены, но все таки можно было разобрать, как где-то вдали приезжали и уезжали машины, часто хлопали двери домов, слышался гортанный говор обсуждающих что-то людей. Но инженера это никак не коснулось. Луна, кувшин, лепешка, мясные объедки. Палочка, отметившая первую и скорее всего последнюю ночь его неволи.

Новый звук донесся до ушей Константина. Ужасный, захлебывающийся безмерной болью крик. Далекий, и одновременно близкий, словно кого-то пытали совсем рядом, в подвале или доме с толстыми стенами. Инженер вздрогнул и поднял голову, надеясь, что ему послышалось. Но нет, не послышалось. Крик повторился. вновь и вновь.

Журавлев скорчился на грязной земле, подтянув колени к подбородку, обхватив голову руками и закрыв уши, тщетно стараясь скрыться от чужих страданий. Он плакал и повторял придуманную здесь же молитву, в которой просил у Господа прощения за все, что он совершил. Прощения и избавления от грядущих ужасов.

* * *

Кирпичи из глины, из которых был сложен подвал, обожженные в костре и вылизанные временем до атласного блеска, видели многое. А слышали - еще больше. Поэтому у них не вызвали изумление вопли кафира, ввергнутого в недра подвала. Кричит? И пусть кричит. У людей горло не из стали. Скоро вопли перейдут в хрипы, а после, и вовсе - в бессильные стоны, которые может заглушить своим писком даже большая черная крыса, наблюдающая за происходящим из своей норы, устроенной под самым потолком.

Крыса наблюдала, но не пищала. Ждала, думая о чем-то своем … А внизу пировали Злоба, Боль и Ненависть. Хищно сверкало в неверном свете слабенькой лампочки лезвие старой сточенной бритвы. Натужно скрипели ржавые ножницы, какими снимают руно с овечьих боков…

В последний раз сверкнула бритва, на краткую долю мига явившаяся подлинным мечом Азраила. И в подвале стихло.

Но тишина продолжалась недолго. Два-три удара человечьего сердца.

Крыса, чьи глаза блестели в полумраке словно бусинки в девичьем ожерелье, услышала слова, смысл которой она не могла понять. Но понимать их не требовалось. Интонация говорившего ярко свидетельствовала о скорой развязке.

Слова, произнесенные уверенным голосом опытного палача:

- Мертвая рука? А теперь расскажи мне о ней подробно ...

Снова тишина, а затем заговорил второй человек, зашипел сорванными связками и осипшим от крика горлом. Он торопливо исповедовался, спеша рассказать все, надеясь, что палачу не надоест слушать и багровый отсвет углей не заиграет вновь на ржавом железе.

* * *

- Сегодня вечером я убываю к месту сбора, Аяз, - Джамаль узнал все, что хотел, и пребывал в отменном расположении духа. - Туда в условленное время должен прибыть Рустам и его люди. В их руки будет передан “Кулак Аллаха”. Перед отъездом я хочу видеть списки будущего дивана и кандидатов на посты глав вилаятов - Дагестана, Ичкерии, Ингушетии, Осетии, Ногайской степи, Кабарды, Балкарии и Карачая. Я надеюсь, что все это будут достойные, проверенные люди. Тебе ими управлять, как премьер-министру.

Террорист увидел, как при этих словах загорелись глаза собеседника, и порадовался, что в очередной раз оказался прав. Джамаля совершенно не волновали никому не нужные списки «будущего правительства», а для Аяза он уготовил роль обезьяны, таскающей каштаны из огня. Джамаль в общем не имел ничего против пакистанца, но тот принял слишком близко к сердцу войну в Ичкерии, к тому же очень любил власть, точнее ее призрак, манящий и вожделенный.

- То, что произошло в Русе, это опасно для нашего дела? - пакистанец наконец-то осмелился задать мучивший его вопрос.

- Не особо. Человек, который на них напал - загнанный одиночка. Пьяница, чьим словам никто не поверит. Ни местные спецслужбы ни американцы здесь ни пр чем. Все готово, мы опережаем любую погоню почти на сутки. В любом случае, достаточно только нажать на кнопку, и свершится воля Аллаха.

На самом деле, Джамаль был очень доволен. Теперь уже было неважно, зачем этот человек напал на завод. Выигрыш во времени позволял сосредоточиться на подготовке последнего броска, не отвлекаясь на второстепенные задачи. А потери пока не выходили за рамки неизбежных и приемлемых издержек. Главное - знать больше, чем остальные. Кто обладает самой полной информацией, тот и держит ситуацию под контролем.

Почтительно сославшись на неотложные нужды, Аяз покинул гостиную. Джамаль вернулся в дом. В длинном, едва освещенном коридоре, соединяющем хозяйскую часть с гостевым апартаментом, вдоль стены были сложены упаковки брошюр. Джамаль, проходя мимо, вытянул одну, карманного размера в плотных зеленых обложках. Это оказалась отпечатанная в ОАЭ на арабском языке «Памятка моджахеду». Брошюра, которую раздавали всем полевым командирам, увидела свет еще в Афганистане, почти без изменений пережила обе чеченских войны и сейчас использовалась в основном лидерами Талибана. Джамаль опустился на мягкий диван, включил напольную лампу и открыл брошюру на случайной странице.

" ... Моджахеды бывают двух типов: "воины", для которых Джихад - это обязанность перед Всевышним и образ жизни, и "романтики", для которых Джихад - это увлечение мечтаниями, подражание другим и возможность показать себя. Амир должен уметь отличать романтиков от других и деликатно беречь от них некоторые тайны, потому что они плохо хранят аманат и иногда говорят секретное, лишь бы показать свою важность и осведомлённость. Часть "романтиков", попав в руки кафиров или мунафиков, быстро ломаются и рассказывают им всё, что знают и даже то, о чём их не спрашивают. Что будет потом, ведает лишь один Аллах, но вся группа должна дать Амиру байат молчать в плену об адресах, явках и тайниках - это придаст им силы и стойкости, а также повысит самоконтроль. Нужно также каждому подготовить "легенду" на случай пленения, чтобы там не подвергаться чрезмерным пыткам и что-то им говорить складно."2

Джамаль усмехнулся. Он не любил «романтиков» и никогда не использовал их в серьезных операциях. Во многом такая разборчивость и принесла ему славу самого удачливого командира, которого не подводят бойцы и исполнители. Но романтики тоже иногда пригождаются. Например - сейчас. Они с радостью возьмут на себя ответственность за дело, конечную цель которого совершенно не ведают. Как не ведают ее и те, кто, находясь на другом конце земли, считает, что дергает за ниточки.

Джамаль небрежно швырнул памятку на стол и подумал, что если на то будет воля Аллаха, его родной Курдистан вскоре станет независим и от американских безбожников, и от арабских святош. Пока же следовало поговорить с еще одним гостем, тайна пребывания которого в аль-Хааге охранялась сильнее, чем крепостной арсенал.

* * *

Охранник, курд лет семнадцати, самый молодой из «гвардии Аяза», выполнял всю черную работу из той, которую нельзя было доверить женщинам и слугам. Он дал русскому поесть и пошел кормить собак. Щенкам, которых привела Фатима, было уже два с половиной месяца. Ее повязали с Шер-Ханом - самым знаменитым сторожевым псом по обе стороны хребта, и от желающих получить собаку столь знаменитых кровей не было отбоя.

Увидев знакомого человека, Фатима тихо заворчала и, недоверчиво кося глазом, медленно подошла к тарелке. Выкладывая сочную свежайшую баранину, юноша, выросший в пастушьей семье, старался не делать резких движений. Несколько дней назад сука, сочтя протянутую в сторону щенков руку за угрожающий жест, одним броском и быстрым движением челюстей сломала напарнику предплечье и вырвала огромный кусок мяса.

Завершив кормление молодой охранник вернулся в дом. Парень не расставался с новеньким, недавно выданным ему АК-74 и, гордясь оружием, все время носил его за спиной, перекинув ремень через грудь.

Еще один гость Джамаля, вышедший подышать свежим воздухом, глядя на мальчишку, подумал: как быстро автомат - символ власти, самостоятельности и мужского достоинства, последний довод в крышеваниях и криминальных разборках - становится невыносимой, порой смертельной обузой. Особенно для того, кто, цепляясь то прикладом то стволом за каждую ветку, продирается сквозь густые заросли, пытаясь спастись от прочесывающих квадрат федералов…

Гость возвратился в холл, превращенный в подобие телестудии. Напротив большой профессиональной видеокамеры на стене висел флаг - зеленое полотно с арабской надписью, обнаженной саблей и чередующимися бело-красно-зелеными полосами внизу.

Техник включил софиты, и комната озарилась неестественно ярким светом. Гость сел в кресло перед флагом, привычным движением человека, привычного к съемке, одернул полувоенный пиджак, предварительно расстегнув нижнюю пуговицу. Поправил невысокую папаху из серебристого каракуля.

На повернутом к нему мониторе появился текст.

- Пожалуйста, давайте вот отсюда: «… Верховный главнокомандующий Объединенной армии ислама, эмир Кавказского эмирата», - почтительно произнес режиссер.

Хозяин кивнул и, дождавшись, слова: «Съемка!» начал, глядя под объектив, размеренно читать бегущий текст.

- … как Верховный главнокомандующий Объединенной армии ислама,эмир Кавказского эмирата, я заявляю: Кулак Аллаха обрушился на неверных, как возмездие за годы рабства и унижения, за кровь наших сынов, пролитую в смертельной борьбе за торжество ислама. Этот удар показал вашему порочному и безбожному миру всю серьезность наших намерений. Средоточие порока превращено в горы дымящихся развалин. Но это только начало. Знайте, неверные, что еще пятнадцать зарядов находятся в пятнадцати больших городах по всему миру и ожидают одного лишь нажатия кнопки! Если наши требования, не будут выполнены, следующая бомба окажется выбрана по жребию, то есть волей Аллаха.

Короткая пауза, чтобы будущие слушатели прониклись сказанным, содрогнулись от ужаса, ожидая дальнейших слов.

- Вот чего мы хотим: Курдистан и Кавказский Эмират должны обрести независимость. Россия, Турция, Иран, Америка в течение десяти дней выведут с этих территорий свои войска. Совет безопасности ООН направит на границы новых государств миротворцев, которые будут обеспечивать их безопасность до окончательного формирования наших собственных Вооруженных Сил. Как только это случится, мы укажем местонахождение заложенных бомб. Но не раньше …

Он не удержался и вытер тыльной стороной ладони пот со лба.

- Стоп! - немедленно выкрикнул режиссер.

Красная лампочка на камере тут же погасла, а вслед за ней выключились софиты.

- Будем делать еще один дубль? - поинтересовался эмир.

- Похоже, нет. Концовка уже записана, смонтируем в ролик и сбросим на диск. Господин Джамаль сказал, чтобы к утру все было готово.

Эмир кивнул головой и пошел во внутренние покои. Он очень устал за последние дни, а завтра с раннего утра в Чечне, куда он возвратится по завершению записи, предстоят важные переговоры.

Над развалинами плыла негородская дивная тишина, которую время от времени нарушали смех женщин, стоны Журавлева из ямы да тихий визг щенков, дерущихся за право пробиться к материнскому соску.

38. Контракт для майора

Посыльный, как и обещал вчера капитан, постучался в дверь номера ровно в без четверти восемь. К этому времени Пашкин, выспавшийся и умытый, заканчивал завтракать трофеями, обнаруженными в холодильнике. В ванной помимо мыла, шампуней и полотенец, нашлись и одноразовые бритвенные станки, из чего майор сделал вывод, что прием гостей, не успевших собрать вещички, в этих интересных местах - дело вполне привычное. Приведя по возможности в божий вид помятые в путешествии брюки и пиджак и наскоро завязав галстук, Пашкин вышел на улицу.

При свете дня военный городок чистый, ухоженный и какой-то не по армейски уютный, выглядел не хуже британской военной базы в кипрском городке Акротири, неподалеку от которого располагался отель, где Пашкин отдыхал несколько лет назад. Не хватало разве что тамошнего поля для гольфа, но его заменял “немодный” теннисный корт.

За лесом, взлетая, загудел самолет. Вот и выяснилось, что имел в виду вчера капитан, возмущаясь, что их “не там” приземлили...

В штабе, не считая дежурного за окошком и караульного в коридоре, не было ни души. Караульный - боец в порядком обтертой “цифре” и при стволе, появление гостя проигнорировал. Дежурный старлей поднялся за стеклом “аквариума”, изобразил воинское приветствие. Пашкин машинально ответил, вскинув ладонь к “пустой голове”, вспомнил что он не в форме, осекся и потопал вслед за посыльным по неширокой ковровой лестнице на “начальнический” второй этаж.

Посыльный протопал по коридору, свернул в неширокий холл-рекреацию с креслами и журнальными столиками и аккуратно постучал в дверь с табличкой “Полковник Климов”. Не дожидаясь разрешения, дернул ручку и доложил:

- Товарищ полковник! Товарищ майор, по вашему приказанию!..

Из глубины кабинета негромко сказали:

- Хорошо! Пусть заходит.

Пашкин выдохнул и сделал шаг в неизвестность.

На полпути от входа стоял подтянутый серьезный мужчина лет сорока пяти, похожий на фольклорного “батяню-комбата” не больше, чем сомалийский пират на британского адмирала. “ Рост - примерно 180, вес - около 75, глаза серые, на левой руке нет мизинца, .” - докладывая о прибытии машинально отмечал Пашкин. Протянутая рука была крепкой, но в “кто сильнее” командир не играл. За явной бессмысленностью такого занятия. Полковничья фигура, хоть внешне не была грозной, тем не менее излучала властную волю человека, приказы которого выполняются вмиг и беспрекословно. Словом, вероятный новый начальник столь разительно отличался от оставленного в Энгельсе шефа, что задай он сейчас вопрос: “Когда вы сможете приступить к выполнению своих обязанностей?”, Пашкин тут же бы решительно ответил: “Вчера!”, даже не поинтересовавшись, в чем эти обязанности, собственно, заключаются ...

Пока по приглашению хозяина кабинета, они проходили у столу, майор успел разглядеть командирский иконостас. За креслом на стене, ниже официального обязательного портрета Главнокомандующего, висел старый вымпел ПВ РФ. В шкафу, за стеклом - выгоревшая фуражка-“карацуповка”. На противоположной стене - несколько фотографий. Пашкин успел разглядеть лишь одну, но хватило и этого. Явно любительский снимок, сделанный на фоне какого-то не особо крутого коттеджа запечатлел четверых улыбающихся мужчин в одинаковом камуфляже. Трое были знакомы Пашкину - министр обороны, хозяин кабинета и .. президент. Четвертый - незнакомый военный, в котором, несмотря на отсутствие погон и лампасов, невооруженным глазом распознавался очень боевой генерал. У “генерала” на плече сидел откормленный черный ворон. Нихерасе, у комбата компания ...

Полковник опустился в гостевое кресло напротив Пашкина.

- Лирику давайте опустим, Роман Александрович. Подписку о неразглашении Муравьев у вас отобрал. Так что, как писал предатель Резун-Суворов, выход из нашего аквариума теперь один. Только через трубу… - Голос у Климова был тихий и монотонный, каким обычно говорят люди, которым нужны никакие усилия, чтобы привлечь внимание собеседника. Так что насчет “трубы” Пашкин особо даже не усомнился.

- Поверили? - улыбнулся полковник. Улыбка у него оказалась искренняя и чуть озорная. - Нет, пока еще все не так плохо. Да и “труба” для вас, в случае чего, станет просто карантином. Отдаленный северный гарнизон, года на три, не дольше. Но чувствую, что это нам не понадобится. Сразу же отвечаю на первые два вопроса. Вы находитесь в расположении отдельного батальона особого назначения, командиром которого я являюсь. Вам предлагается должность заместителя начальника оперативно-розыскной группы. В нашей структуре зам.нач. ОРГ - это в первую очередь “полевой аналитик”.

- Самолет специально за мной посылали, товарищ полковник?

- И да, и нет. В области работала наша группа. По своим каналам уточняли причины гибели Ту-160. Ребята обратили обратили внимание на вашу активность. У нас как раз вакансия образовалась, вот капитан Петров и предложил вашу кандидатуру. Думали подождать недельку, пока операция не закончится, но вы сами нас подтолкнули. Решили побить горшки со своим командованием и преждевременно реализовать информацию, чем могли бы повредить делу. По Энгельсу работали экипажи, в резерве стоял свободный борт. Вот и приняли решение ускорить процесс.

- В Энгельсе меня не станут искать с собаками?

- За это не беспокойтесь. Вашему началству из управления КР ВВС уже пришел приказ о срочном откомандировании вас на учебные сборы.

- Хотелось бы все же чуть развернуто об обязанностях …

Полковник не скрываясь поглядел на часы. Командирские, первых выпусков, образца 1965 года, позолоченные. Купить такие было в принципе невозможно, только получить как ценный подарок. Интересно бы посмотреть, что выгравировано на дарственной надписи...

- Подробнее о батальоне , его задачах и своих обязанностях прочитаете в документах. Ознакамливайтесь, подписывайте. - Климов взял со стола и передал Пашкину тонкую пачку бумаг. - Только, пожалуйста, делайте это в холле, очень много работы …

Покинув кабинет, Пашкин расположился в одном из кресел и углубился в чтение документов.

Верхним оказался Закон РФ ““О войсковых формированиях особого назначения”. Документ имел гриф “секретно”. Текст закона был очень короток. В пункте первом говорилось о создании Главного управления частей особого назначения(ГУ ЧОН). Пункт второй гласил, что части, подразделения и отдельные структуры ГУ ЧОН руководствуются Положениями, которые утверждаются Президентом, как Верховным главнокомандующим Вооруженных сил. Дата, подпись.

В политическом крючкотворстве Пашкин был не силен, но тут и ежу понятно, что за хитрыми и обтекаемыми формулировками закона проступает чеканное слово “преторианцы”. Что очень хорошо кореллировалось с фотографией в кабинете ...

Следующим были “выдержки из “Положения про ОБОН “Ворон””.

Полное наименование: “Отдельный батальон особого назначения “Ворон”. Индекс в открытых документах: войсковая часть МЧС № 543219, пгт Энск Энского р-на Московской области. Официальное название: “Центр переподготовки личного состава и опытной эксплуатации образцов техники”. Дальше из обтекаемого текста проступает и назначение - выполнение по распоряжению вышестоящего командования, специальных операций, для которых по уровню секретности, сложности либо высокой боевой мощи противника нецелесообразно задействовать обычные подразделения МО, МВД и МЧС, как в пределах границ Российской федерации, так и за рубежом. Ох и нехерасе … Вооруженных формирований, которым закон разрешает действовать и там и там, нет официально даже в Америке ...

Несколько приложений дают понимание о том, как хитро батальон запрятан в государственную машину. Организационно он является штатной структурой МЧС. Оружие техника и вся остальная матчасть, находящаяся в распоряжении батальона, числится на балансе концерна Росвооружение как “экспериментальные образцы” и “демонстрационные экземпляры”, переданные на ответственное хранение либо на опытную эксплуатацию. Финансирование небоевых статей расходов осуществляется через Министерство спорта. Все вопросы обеспечения и жизнедеятельности батальона курирует лично один из вице-премьеров. Тут не то что вражеские шпионы - свои ревизоры из Генштаба год будут рыться-ничего не найдут ...

Так, что дальше? Штатная структура. Тоже интересно и необычно. Штаб. Три ударно-штурмовых группы с тяжелым вооружением. Пять оперативно-розыскных групп. Экспертно-технический отдел. Служба вооружений и материально-технического обеспечения. Служба тыла и логистики. Отдельная группа связи.

Структура многое поясняет, так что у командира можно особо и не выспрашивать. Совмещение “полицейских” оперативных групп с усиленными ротами тяжелой мобильной пехоты - кузнец и молотобоец. Самая современная техника и оружие. В общем - микроармия для молниеносной локальной войны в любой точке земного шара. Решаемые задачи - судя по всему от уничтожения захвативших здание террористов и до военного переворота в не самой мелкой стране. Попутно (судя по дислокации под Москвой ) - усиление обеспечения безопасности первых лиц в случае катастроф и социальных потрясений.

Но самым интересным оказался метод комплектования. Личный состав батальона, за исключением командира и высших офицеров штаба, имеет статус “прикомандированнных” из самых разнообразных ведомств. Но при этом все служащие подписывают контракт с ГУ ЧОН. В общем если не знать всю кухню - черт ногу сломит.

Ага, вот и сам контракт. Срок действия - пять лет. Командир ВЧ, действуя на основании приказа начальника ГУ ЧОН с одной стороны … Бла-бла-бла … Рабочий день не нормирован. Гарнизонное размещение. За пределы части по личным нуждам только “с письменного разрешения непосредственного начальника”. То есть, считай как срочнику, по увольнительным. Любая операция является выполнением боевой задачи. Это хорошо с точки зрения оплаты (боевые действия идут месяц за три), но скверно исходя из Уголовного кодекса. Ибо за все нарушения ответственность - по нормам военного времени. Со всеми вытекающими. После завершения срока контракта на протяжении десяти лет как стандартному секретоносителю, выезд за рубеж разрешен “только на танке”. Условия расторжения - смерть, состояние здоровья, нарушения , несовместимые … Короче только вперед ногами... Дальше стандартные крючкотворские пункты...

Кабальный котрактец, кто б спорил. Но в девяностых подписывал и похуже.

Последней в пачке бумаг оказалась бледная невзрачная ксерокопия, озаглавленная “Нормы довольствия и материально-технического обеспечения офицерского состава ОБОН “Ворон” . Прочитав которую, Пашкин начисто охренел. И не только от того, что в графе “Утверждаю” и “Согласовано” внушительную колонну подписей и печатей венчал автограф вице-премьера...

Как выяснилось, “осназовцам”, “как прикомандированным контрактникам”, полагались, помимо стандартных “за звание, за должность” и собственно командировочных, еще пайковое довольствие и трехразовое бесплатное питание. Помимо этого служебное жилье “по нормам ГУ ЧОН” (явно не три метра на человека), повышенные социальные выплаты, пенсионные начисления и медицинские страховки, отдельные пособия на каждого из членов семьи и прочая и прочая ...

В общем и целом, елозя пальцем по плохо пропечатанным таблицам с сухой цифирью, Пашкин прикинул, что реальный среднегодовой доход “майора осназа” на должности заместителя начальника ОРГ составляет такую сумму, что вопрос “подписывать - не подписывать” тут же стал риторическим …

В нескольких метрах раздалось легкое покашливание. Пашкин так увлекся смакованием вкусных цифр, что не заметил, как в холле объявился старший лейтенант Муравьев. Точно такой же как и вчера в самолете, отутюженный и с пухлой папкой под мышкой. Сверкнув стеклами, сказал:

- Готовы уже, Роман Александрович? Тогда пойдемте на подписание …

Эпохально-судьбоносное событие в жизни Пашкина прошло совершенно буднично. Климов, не отрываясь от экрана компьютера, черкнул на трех экземплярах в положенном месте короткий автограф. Потом на зеленом стикере, который ловко подсунул штабной старлей, так же лаконично написал “начштаба, в приказ” и, ни слова не говоря вернулся к своим делам.

Муравьев ровненько прилепил стикер в левый верхний угол, упаковал экземпляры в папку и мотнул Пашкину головой, мол пойдемте ...

Штабные службы располагались здесь же, на первом этаже здания. Старлей извинился, попросил подождать, нырнул в дверь, за которой судя по всему располагалась здешняя канцелярия, вынырнул с распечатанным текстом приказа, за пару минут подписал его по трем кабинетам, сбегал на второй этаж возвратился.

- Ну вот, командир подписал. Теперь печать поставим, и можно вас экипировать...

В течение следующего часа Пашкин, сжимая в руках файлик со своим экземпляром контракта и ксерокопией выписки из приказа был сфотографирован, дактилоскопирован, сдал кровь на анализ ДНК и прошел сканирование радужной оболочки глаза . После чего получил на руки удостоверение майора МЧС, а вместо привычного вороха всяческих аттестатов и ордеров скромную пластиковую карточку защитного цвета и без единой надписи.

Завершив все, как он сам их назвал “необходимые формальности” старлей умелся по своим штабистским делам, передав Пашкина новому командиру.

Начальник оперативно - розыскной группы оказался тоже в майорском звании. Лет на пять помладше Пашкина. Чуть повыше ростом, посуше и почернее. При взгляде на него первой мыслью было: казак. Второй - одессит. Хотя, если разобраться, одно другому нисколько не мешает. Не восставшее еврейское же казачество, и слава богу.

Командир, влетев в коридор, протянул руку:

- Колчин! Валентин! Ну что оформился? Тогда давай на завтрак, бикицер, а потом будем тебя одевать-снаряжать. Заодно и пообщаемся …

Офицерская столовая что по ассортименту, что по общему виду, ничем не отличалась от обычного городского “быстрого” ресторана вроде “Дров” или “Елок-палок” - только никаких касс, шведский стол. Приложил карточку к турникету-вертушке и заходи.

Народу за столиками было десятка три - офицеры и сержанты, а рядовых Пашкин вообще здесь не видел. Да и понятно, какие, нафиг, рядовые в подобном подразделении? Не мотострелки же, и не десантники...

С первым расправились молча - еда оказалась сытной и вкусной. Пашкин не лез с расспросами, Валентин тоже молчал. Только за кофе коротко пояснил.

- Сейчас получишь форму, оружие и снаряжение. Все подгонишь, разберешь. После обеда, в шестнадцать, сбор группы в тактическом классе. Там и познакомимся, и представимся.

В тылах столовой обнаружилась немаленькая парковка, больше напоминавшая, пожалуй, стоянку при богатом московском офисе. Жлобских “Хаммеров” и понтовых “Порше” здесь не было, но и бюджетный парк из “Фокусов” и “Рено” отсутствовал как класс. “Патриоты”, “Ландкрузеры” и “Тундры”, перемежались с “Вольво” и “Ауди”, что в целом вполне соответствовало окладам, прописанным в Приложении … Валентин открыл дверь тентованного “Сузуки-самурая”. Нравы здесь были патриархальные - ключ зажигания торчал в замке. Джип завелся, и со стремительной плавностью, выдающей опытного и хорошо подготовленного водителя, повел машину вдоль леса в сторону ангаров и служебных построек.

Первым номером экскурсионной программы оказался вещевой склад. Смешливый круглолицый сержант приложил карточку к сканеру, сравнил Пашкина с фото, после чего с проворством бердичевского портного, безошибочно прикинул на глаз рост и размер и мигом скомплектовал майору “полную аммуницию”, которая по примерке села на Пашкина как влитая. При складе обнаружился и утюжный пресс, и швейный автомат. Приставленная к ним девушка произвела всю необходимую подшивку и подгонку, так что к машине Пашкин вышел в новенькой полевой “цифре”, держа в руках два плотно упакованных увесистых тюка, которые он с помощью Валентина затрамбовал в багажник.

Склад вооружения, совмещенный с тактическим полигоном и тиром, походил на уровень из футуристической игры-стрелялки. Цветные линии на стенах. Пятиметровые стеллажи с роботизированной погрузкой за стальными решетками. Тяжелые автоматические двери. Здесь уже одной фотографии было мало. Для того, чтобы пройти вовнутрь, Пашкину пришлось предъявить шайтан-ящику свой многострадальный глаз.

Молодой прапорщик, встретивший их на входе, сразу же после того, как Валентин в двух словах представил нового сослуживца, понимающе кивнул, и начал выкладывать на стол пистолеты. Один за одним.

У Пашкина было много разнообразнейших черт характера. Как положительных, так и наоборот. В повышенном милитаризме майор замечен не был. Но тут, при виде всего этого богатства, прямо руки зачесались.

Пашкин схватился за новомодный ГШ-18, в оружейку Энгельса еще не попавший. Взвесил на ладони, прикинул как сидит в руке. Положил обратно, чтобы тут же схватить зауэровский П226. Потом - модернизированный до неузнаваемости Кольт 1911…

Валентин переглянулся с прапором-оружейником. Тронул Пашкина за плечо:

- Не жадничай , наиграешься еще с коротким, тир у нас открыт для всех. Лексеич остальное покажет, выбирай табельное. Отстреляете с ним потом. Пистоль сразу забирай, все прочее будет в твоем личном ящике после обеда.

- А?...

- А личный ящик в тактическом классе группы. Лексеич азимут даст, служба обеспечения сама все доставит.

Лексеич степенно кивнул…

Запихав в кобуру с первого прикосновения полюбившийся ГШ-18, Пашкин, уже переставший охреневать от всего этого буржуйского коммунизма, завершающий этап экипировки встретил без каких-бы то ни было эмоций.

На складе технического обеспечения ему выдали полагающиеся по званию и должности средства связи - новенькую рацию, невзрачного вида мобильник со всех сторон затянутый в плотную резину и угловатый ноут, в котором Пашкин с удивлением признал последнюю модификацию “Эльбруса-ВМ”, якобы еще находящегося в разработке...

- В ноуте есть доступ к складской базе с полным описанием всего оборудования, - сказал капитан-технарь. - Что потребуется - закажете, вам доставят. Если найдете что-нибудь полезное, чего у нас нет, оставите сообщение в техническую поддержку. Постараемся раздобыть...

Едва Пашкин, сверяясь с бумажкой, где был написан пин-код, включил обретенный мобильник, как тот весело зазвонил, выдав на экран звание и фамилию абонента. Капитан Гусаков оказался начальником квартирно - эксплуатационной службы. Извинился, что половина коттеджа, выделенная Пашкину, еще не освобождена, так что товарищу майору два или три дня придется прожить в гостиничном номере.

Пашкин, который после перевода в Энгельс ждал служебную однушку полтора года, почему-то возмущаться не стал...

Не успел майор нажать отбой, как ожила рация Валентина. Командир группы выслушал, коротко сказал “Есть!” и крутанул руль, заворачивая на дорогу, в конце которой виднелся штабной флагшток.

- Командир срочно требует. Сказал, чтобы я тебя с собой взял ...

* * *

В знакомом уже кабинете собралось человек пять или шесть.

Пашкин с Колчиным под хмурый кивок полковника уселись в конце стола.

- Прежде всего, - сказал Климов. - Представляю нового замнач третьей ОРД. Пашкин Роман Александрович. Не вставайте, майор. Боевой опыт, отдел армейской контрразведки, первоклассный сыскарь-аналитик, который в одиночку впараллель с нами, но не имея доступа ко всей информации, почти раскопал теракт в Энгельсе. Еле остановили… Приказом отдан, допуск получил, при нем можно обсуждать все детали. Но собрались мы по результатам вчерашнего рейда. Начальник первой ОРД, доложи!

Отозвался капитан, сидящий ближе всех к командиру.

- Для тех кто не в курсе. Моя группа, работая по Энгельсу и Саратову, вышла на организаторов теракта. Деньги и приказы, как выяснилось, исходили от Ахмета Шахнабаева. Полевой командир в прошлом мощной бандитской группы в четыреста или пятьсот человек, в последние годы потерявший почти все влияние и людей. Прячется в горах вместе с тремя десятками тех, кто по совокупности подвигов не может рассчитывать на амнистию. Год или два назад объявил себя “эмиром Кавказа”. Претендует на создание единого государства на территории Чечни, Ингушетии и обеих Осетий. В активной деятельности последнее время замечен не был, но имеет плотные связи с небезызвестным профессиональным террористом Джамалем. Через которого, судя по всему и финансируется. Совместно с ФСБ мы провели разведрейд для подготовки штурма на базу Шахнабаева. В ходе операции один из людей этого “эмира”, давно завербованный ФСБ, потребовал внеплановой встречи с куратором и предложил в обмен за освобождение сидящего в зоне брата предоставить неопровержимые доказательства подготовки ядерного теракта.

- Решение было принято на уровне администрации президента, - продолжил полковник Климов. - Группа “Сирин” получилабандита в месте отбывания наказания. Он был осужден на пожизненное за бандитизм. Именно для этого и понадобился самолет. Тут же бандита отправили в Чечню, где был организован обмен. Наш представитель, ознакомившись с переданным материалом, счел что речь идет действительно о реальной угрозе.

Командир повозился с компьютером и на ЖК-панели, висящей у входа, появилось изображение.

- … Вот чего мы хотим: Курдистан и Кавказский Эмират должны обрести независимость. Россия, Турция, Иран, Америка в течение десяти дней выведут с этих территорий свои войска. Совет безопасности ООН направит на границы новых государств миротворцев, которые будут обеспечивать их безопасность до окончательного формирования наших собственных Вооруженных Сил. Как только это случится, мы укажем местонахождение заложенных бомб. Но не раньше …

Ролик завершился, и над столом повисло молчание.

- Намеренная утечка? - предположил один из участников совещания, невысокий подполковник с приметным шрамом, пересекающем левую щеку.

- Не думаю, - ответил командир первой группы. - Он говорит о взрыве постфактум … Похоже, что запись действительно готовили под теракт…

- Но пятнадцать зарядов, это же бред собачий!

- Пятнадцать - конечно бред. А вот один не исключается.

- Атомная бомба у кучки чеченцев, которые два года не вылезают из подземелья?

- У них - нет. Но Джамаль ...

- Что у вас есть по Джамалю? - спросил Пашкин непроизвольно втянувшись в общее обсуждение. - Имя проходило по нашим сводкам ...

- Курдский сепаратист, - обернулся к майору Климов, - В прошлом - один из офицеров ближайшего окружения Саддама Хусейна, специалист по “черным” операциям. С курдскими партиями сотрудничает но не сливается. Возглавляет глубоко законспирированную отлично подготовленную группировку, которая себя позиционирует как самая радикальная среди всех курдских формирований. На самом деле занимается профессиональным терроризмом. По неподтвержденным данным, ряд операций осуществил по заказу правительства США. Детали в базе найдешь.

- Еще, по словам информатора, - добавил командир первой группы. - У “эмира Кавказа” началось какое -то необычное оживление. Он улетал ненадолго, возвратился с этим вот роликом.

- Дыма без огня не бывает... - протянул Климов, пробарабанив пальцами правой руки по обрубку мизинца на левой.

- Именно! - сказал подполковник. - В антитерроре оценивают вероятность того, что у Джамаля вдруг завелся боеприпас, примерно в один процент. Но и один процент - очень много.

Колчин потер подбородок.

- В общем, - сказал Климов. - Задача обычная и простая. Проверить базу Джамаля, благо ее местонахождение коллегам выяснить удалось. Прилететь. Подавить сопротивление. Взять всех, кто там окажется. Вдумчиво опросить. Всех кто нужен - вывезти. Саму базу на предмет документов с уликами - ситом просеять.

- А если там бомбы нет и никто ничего не знает? - спросил Пашкин.

- Сомневаюсь. При вдумчивом дознании всегда найдется человечек, который что-то видел и что-то слышал. А вот если мы будем на жопах сидеть, а бомба вдруг где-то взорвется... Собственно ФСБ и сама бы решила этот вопрос, но проблема в том, что база Джамаля по их сведениям расположена на территории Турции. Принято решение, направить туда первую штурмовую и ОРГ “Алконост”. Тебе лететь, Васин!

- Есть! - Сказал суровый подполковник со шрамом через щеку. По всей вероятности это и был командир первой штурмовой группы.

- Есть! - Сказал майор Колчин.

“На жопе шерсть, - подумал майор Пашкин. - Так значит, я зам начальника ОРГ Алконост”. - И молча кивнул.

Не нужно быть аналитиком для того, чтоб просчитать ситуацию. Его, Пашкина на это совещание пригласили, и тут же поручили операцию именно его группе. Явно не для того, чтобы он “принял к сведению”. То есть берут на борт.

Стало быть, ждут в ближайшие часы новоиспеченного майора осназа не бытовые суеты по обустройству а, как предупреждала одна цыганка, завербованная в Саратове: “Дальняя дорога, пиковый интерес и трефовые хлопоты”, подписал блин, контрактец…

Что же, новая служба по крайней мере обещает быть не рутинной.

39. Out Of Control

В Белом Доме принято было полностью менять всю обстановку в кабинетах (за исключением, конечно, Овального) при въезде новых хозяев. Морган, который после зачистки иракских музеев считал себя искусствоведом, не поленился лично посетить закрытое хранилище Библиотеки Конгресса, из которого высшим чиновникам президентской администрации разрешалось брать статуи картины для “индивидуализации интерьера”.

Картина, висевшая в кабинете у Моргана в Белом доме принадлежала кисти известного баталиста середины девятнадцатого столетия. Небольшое, шириной примерно пятнадцать дюймов, полотно изображало малопочтенный эпизод американской истории, а именно пожар в резиденции президентов, устроенный британскими морпехами в 1814 году.

Причины, по котором это полотно не стало известно широкой публике, было более чем очевидно - художник изобразил не просто пожар, но унижение “демократии” армией Непобедимой Империи . Красные мундиры британцев на фоне пылающего здания произвели на советника столь неизгладимое впечатление, что через два дня картина уже висела у него на стене.

Сотрудники администрации президента и немногочисленные посетители искренне считали , что новый советник Президента по вопросам национальной безопасности таким образом напоминает о том, сколь важную должность он занимает, и какую угрозу должен предотвратить своим нелегким трудом на благо отечества. Сам же Морган, особенно ближе к вечеру, бросая взгляд на картину, самым искренним образом желал гореть алым пламенем этому средоточию бюрократии и интриг вместе со всеми его обитателями ...

С первого дня пребывания на посту ему не нравилась атмосфера Дома, внешне степенная и деловая, изнутри - подленько-суетливая. На первый взгляд по-американски открытая, но скрывающая множество темных тайн и интриг. Вот и сейчас, сидя за удобным столом, он чувствовал себя одинокой скалой посреди бурного потока - повседневная суета администрации обтекала его, не затрагивая и не увлекая.

Моргану было страшно.

Будь проклят Чед Аскинс с его “страховкой”, способной во мгновение ока уничтожить весь тщательно разработанный замысел! Но страх Моргана был вызван отнюдь не смешными интригами старого лузера. Главная проблема для советника состояла в том, что Джамаль, получивший описание проблемы "мертвой руки" с пожеланием решить ее как можно скорее и любым способом, в который раз не вышел на связь. Аскинс, покинув вчера утром квартиру не вернулся в свой киевский офис, а поиски его не принесли результатов. Никакие разоблачения при этом не объявились, стало быть, Джамаль выполнил поручение.

Директор ЦРУ, узнав об исчезновении украинского резидента, все понял. Он явно колебался, готовый снять сливки при удаче заговорщиков, но не собиравшийся рисковать и делить горький удел с проигравшими. Так что теперь все зависело от того, как справится со своим делом этот заносчивый и кровожадный курд ...

Дверь кабинета раскрылась. На пороге стоял вице-президент, всем своим видом говоря что вот, мол проходил по своим делам, заглянул по дороге …

- Доброе утро, Виктор! - радушно приветствовал он советника. - Ты с самого утра на службе, это похвально! Прямо как во времена моей молодости, когда мы, можно сказать, ночевали на работе. Были времена...

- Да, дела, сплошные дела...

- Что-то случилось? - заботливо поинтересовался непрошеный визитер. - Надеюсь, ничего существенного?

- Все в порядке, много работы, - неопределенно отозвался советник, в ужасе гадая - не успел ли Аскинс каким-то волшебным образом связаться с вице-президентом. Вот где была бы полная катастрофа...

- Понимаю, - слегка кивнул вице-президент и перешел к делу. - Что ж, могу тебя порадовать. Сенаторы и конгрессмены у нас в кармане. Все сто процентов этого стада в Капитолий может и не удастся согнать, но кворум будет вполне обеспечен.

- Это хорошо, - сдержанно порадовался Морган. Что бы там не утверждали “специалисты”, на запись разговоров в Белом Доме был наложен жесточайший запрет, но все равно Виктору стало не по себе от такой откровенности. И от определенного сюрреализма - заговор против президента обсуждался в его собственной резиденции. Впрочем, советник не подал виду и поддержал собеседника:

- Общественное мнение начнет формироваться раньше, чем опомнятся правительства.

- Гораздо раньше, приятель. И «не начнет формироваться», а будет сформировано. Лучшая в стране пиар-группа вторые сутки сидит на бывшей базе ВВС, под надежной охраной и готовит настоящую информационную бомбу.

- Да, я в курсе. Главный слоган следующий недели: «Звонок русскому президенту опоздал на четверть часа».

- Это будет настоящее театральное действо, - по-видимому в вице-президенте погиб драматург, с таким энтузиастом второй человек в Штатах описывал грядущее шоу. - Наши народные избранники будут ошарашены и проголосуют за что угодно, хоть за абсолютную монархию. CNN уже вовсю готовит сорокавосьмичасовой телемарафон. Они раскатают по миру потрясающую историю, телезрители будут в восторге. Кстати, спасибо тебе за идею с … тем молодым человеком.

- Пригодилось все-таки? - советник невольно улыбнулся, вспомнив физиономию Берковича на фотографиях в личном деле.

- Еще как! Юноша, являющийся воплощением идеалов своей великой страны! Истинный сын американского народа, который пребывал на скромном, но ответственном посту, на переднем крае борьбы с врагами демократии. Он случайно узнал о бесчеловечном замысле международных террористов и трагически погиб. Но упавшее знамя подхватили его соратники... К тому же у него совсем не осталось родственников и нет близких друзей, так что некому будет требовать компенсаций и давать ненужные бесконтрольные интервью…

- Значит, скоро все будет готово? - осторожно спросил Морган. Ему не очень нравилась внезапная словоохотливость собеседника, но Виктор отлично понимал ее истоки. Действительно - человек слаб и каждому хочется, чтобы хорошо проделанная работа была оценена по достоинству понимающими знатоками.

- Да, в дело запущена огромная машина. И даже если проклятый кусок плутония не соизволит взорваться, это будет неприятно, но в сущности неважно. Бомбу все равно обнаружат а, значит, угроза террористов - это не пустые слова. В общем, выполни то, что должен, и нас ждет великое будущее.

Закончив на этой пафосной ноте вице-президент неожиданно и очень задушевно поинтересовался:

- Кстати, как обстоит твоя часть работы?

- Все идет как и было запланировано, - коротко отозвался Морган.

- Этого недостаточно, - мягко, но с ощутимым напором сказал гость. - Я бы хотел больше подробностей.

Советник с трудом удержался, чтобы не закусить губу, настолько отчетливо в сказанном "я" прозвучало "мы". Отчетливо и угрожающе.

- Где и когда состоится акция? - вице-президент продолжил давить стальным кулаком в бархатной перчатке. - Мы хотим больше определенности и точности с твоей стороны. Насколько я понимаю, возникли некоторые … задержки?

- Все идет в соответствии с планом, - повторил Морган, подавляя мгновенную вспышку злобы. Собеседник притащился со своими пожеланиями и вопросами в самый неподходящий момент, все внимание советника было поглощено треклятым Аскинсом и молчанием Джамаля. Однако вице-президент явно не был намерен удовлетвориться краткой отговоркой. Он молча и выжидательно улыбнулся, но улыбка вышла откровенно натянутой, более похожей на злобный оскал.

- Виктор, еще раз повторю, мы хотели бы больше информации и больше определенности, - сказал вице-президент и в голосе второго человека официальной государственной власти отчетливо звякнул лед, как в стакане с виски. - В нашем проекте тебе отведена очень важная роль. Но он не является твоей личной вотчиной.

Теперь оскалился уже Морган, оценив посыл - вице-президент прямо указывал на подчиненное положение советника, участвующего в "нашем проекте". В иных условиях Виктор немедленно парировал бы выпад, ненавязчиво, но внятно обозначив свою значимость. Но сейчас любой конфликт был ему противопоказан, так как неминуемо потребовал бы подробного отчета об успехах. А именно этого Морган сейчас позволить себе не мог.

Проклятый Джамаль…

- Небольшая задержка и коррекция замысла. Это тактическая проблема, она не повлияет на конечный итог, - вымученно проговорил советник, делая ударение на слове "коррекция" (ни в коем случае не опасное, плохо звучащее "изменение"!) Впрочем вице-президента не впечатлила игра словами, даже упоминание модной "тактикульности". Видя его кислую физиономию Виктор добавил, еще более вымученно:

- Чтобы все осталось в тайне, сейчас и впоследствии, приходится принимать экстраординарные меры обеспечения безопасности. И зачищать все возможные следы, не считаясь с персонами и условиями. Это непросто.

Вице-президент внимательно обдумал услышанное. Очевидно он понял, что в сложившихся обстоятельствах больше из Моргана не выжать. И сказал:

- Советник, не буду вновь повторять, как важно то, что мы делаем … совместными усилиями. Надеюсь, вы разрешите все … тактические проблемы. И сделаете это быстро.

После чего он покинул кабинет, а Морган обессиленно откинулся на мягкую кожу спинки кресла. Виктор оценил тон вице-президента в финальном пожелании - холодный, как снег на полюсе, сухой, как песок в пустыне. И то, как было подчеркнуто слово "советник", пустое и безликое, в противовес уже привычному обращению по имени. Вице-президент дал понять, предельно ясно и откровенно, что очень недоволен. Недоволен и обеспокоен, поэтому Виктору следует как можно быстрее исправить все, что пошло или могло бы пойти не так.

Морган потер горячие виски и ему показалось, что мягкие, холеные подушечки пальцев царапают кожу головы, как грубые мозоли. Череп раскалывался от мигрени, которую не могли унять никакие медикаменты.

Виктору было страшно еще до прихода вице-президента. Теперь же его состояние качнулось от страха к плохо контролируемой панике и кромешному ужасу.

Моргану было не впервой ввязываться в авантюры, в том числе и с вполне осязаемым риском для жизни. Взять хотя бы иракскую охоту за предметами искусства среди объятой войной страны. Поэтому в нынешнее предприятие он включился достаточно быстро, рассматривая его, как опасную игру с большими рисками и большими ставками. Но понятие "риск" в данном случае имело достаточно условное содержание

Теперь же он в полной мере начал осознавать, что провал не просто возможен, но очень возможен. А в случае неудачи расплата будет быстрой и по-настоящему страшной, поскольку под ударом окажется не человек и даже не группа, а сообщество. Которое способно очень щедро вознаграждать за удачу, но не умеет прощать. И от осознания того, что сейчас судьба всего предприятия находится в чужих руках, Моргану хотелось завыть.

Однако он все еще был Виктором Морганом, советником президента США. Человеком, который сам выковал свою судьбу, преодолевая многочисленные препоны. Морган умел бороться и не собирался сдаваться. Немыслимым усилием воли он отодвинул, липкий, мерзкий страх и чувство бессилия подальше, в самый дальний угол сознания. Если он проиграет, еще будет время страдать, паниковать и предаваться слезливой жалости.

Нет, он еще не поиграл, далеко не проиграл. Джамаль молчит, но бешеный террорист умен и должен понимать, что неудача покровителя - это и его собственное поражение.

Хорошо, когда ты знаешь что-то о своих "коллегах", а они об этом не догадываются. Джамаль был уверен, что его логово в Курдистане скрыто от всех. Что никто не знает, где находится главная нора террориста.

Но Морган знал.

Советник долго думал. Точнее не столько думал - само решение обозначилось быстро - сколько оттачивал формулировки и продумывал грядущий разговор. И наконец связался с плавбазой “Эльдорадо”.

Мэтью ответил почти сразу и был против обыкновенного сдержан, мрачен, без тени привычного радушия. После того, как Морган коротко изложил свое требование, командующий ответил еще более лаконично:

- Нет. Это - только по приказу с самого верха. Никаких устных распоряжений и общих толкований. Официальная бумага с подписью президента.

Виктор украдкой вздохнул. Именно этого он и ожидал, хотя все же надеялся, что военно-морской коллега окажется мягче и сговорчивее.

- Ты с нами в одной лодке, - как чуть ранее вице-президент подчеркивал это "мы", теперь и Морган тем же образом старался донести до собеседника понимание масштаба и важности момента. - Назад сдать уже не выйдет.

Но надавить на генерала не получилось, проклятый военный слишком хорошо понимал свою незаменимость. И соответственно не собирался рисковать ни на йоту больше необходимого.

- Направить группу спецназа с боевой задачей на территорию Турции? - И все это по щелчку пальцев политика второго звена?

Морган сжал зубы, но проглотил неприкрытое оскорбление. Впрочем, мысленно он пообещал со временем припомнить "другу" этот момент.

- Это не просто незаконно, - вещал меж тем генерал. - Это еще и невозможно скрыть, случись что не так. Слишком много людей, бумаг и свидетелей. Одно дело - рискнуть на последней ставке, чтобы при удаче сорвать весь банк и покинуть казино. На это я был готов. А ты сейчас предлагаешь рискнуть всем на промежуточной стадии, на мелкой ставке. Это я сделаю только по прямому приказу "Ковбоя". Добудешь бумагу - к твоим услугам хоть вся база. Но никак иначе.

Разговор завершился быстро и скомкано.

- Распоряжение будет, - пообещал Морган с уверенностью, которой сам не чувствовал. На том разговор завершился.

Виктор снова потер виски ладонями. Что ж, по крайней мере напарник по "спасению" иракской культуры не отказался сразу и не пообещал выйти из состава заговорщиков. Уже хорошо.

Удар по базе сделает Джамаля сговорчивым. А если он окажется там, то все концы окажутся надежно обрезаны. Это - крайний шаг. В случае неудачи советника скорее всего выкинут из администрации, исторгнут из рядов клана "оружейников" и вообще навсегда закроют путь к власти. Но по крайней мере он останется в живых, а не сгинет, как очередной Кеннеди3.

Но для этого нужен приказ президента, разрешающий применение военной силы - пусть и ограниченное - на территории дружественной страны. Настоящий приказ.

Подобные операции в принципе дело не исключительное, и если Плаксивому Ковбою расписать ситуацию в нужном ключе, упирая на вероятную угрозу ядерного теракта, то он скорее всего подпишет распоряжение. Но может и отказаться.

Морган тяжело вздохнул, думая о том, сколько забот приносит один единственный исполнитель, который начинает думать и действовать не вовремя. Советник, поглядев на картину, искренне пожелал Аскинсу и Джамалю гореть в аду. После чего стал прикидывать, как будет решать вопрос с президентом.

40. Погоня и Санта-Барбара

Мой “Опелек” стоит там, где оставил, поэтому обратная дорога из Русы в Киев проходит без происшествий. Не считать же неприятностью легкий занос на трассе? В столб не впилился, и слава богу.

На Киевской базе долго задерживаться не планирую. Да и не получится, время не ждет. Влезу в душ, поменяю шмотки, прихвачу с собой Берковича. Вторым водилой, а в случае удачи - свидетелем.

Чтобы не будить свою инвалидскую команду ограничиваюсь СМСкой для Милы: “Выехал, скоро буду. Готовьте цыган и медведя”. Проснется - прочтет.

Покрутившись по дворам нахожу место, где можно припарковаться, топаю к дому с рюкзаком на плечах, поднимаюсь на лифте. Гадкое какое-то предчувствие у меня, однако и ситуация не из самых веселых, да и устал я за двое суток, проведенных словно внутри боевика Джона Ву. Тут любому что хошь почудится...

Открываю два замка, захожу. Хоум, свит его мать, хоум…

Не спят. На стук замка Мила выглядывает из кухни, Жужик - из комнаты. Вид у обоих взъерошенный. Во взглядах - радость вперемешку с непонятным испугом. Только сейчас понимаю, как я устал … Опускаю на пол рюкзак, разуваюсь и молча топаю в ванну. Сначала нужно смыть грязь и кровь, потом уже будем общаться с трудовым коллективом.

Выхожу после душа совсем другим человеком. Теперь поесть, довести личному составу оперативную обстановку, - и в дорогу. Перекемарить смогу и в машине ...

И тут мой разум, слегка расслабившись, начинает регистрировать множество мелких несоответствий. Мила, все дни ходившая в трусиках и футболке, зачем-то вырядилась в свой улично-показушный прикид анимешницы и громыхает посудой, нервно шуруя на плите. Алан Пиндосович Беркович, не отрываясь от дуроскопа, чуть ли не целиком прячет физиономию в чашку с мерзким пакетированным “три-в-одном”. Но такое впечатление, что прислушивается к происходящему всей спиной, прямо как нашкодивший кот. И оба-два предпринимают поистине героические усилия, чтобы не встречаться со мной взглядами.

В общем, возникает у меня ощущение - что-то здесь не так… Возникает и терзает. Притом, это что-то очень сильно “не так”. Между ребятами в мое отсутствие определенно что-то произошло.

Гребаный в душу по голове! Неужели Алан про убийство Милкиного отца проболтался? Хотя нет, вряд ли. При таком раскладе дело бы не ограничилось просто бойкотом. Мила, конечно, девочка домашняя и культурная, но после всех минувших событий, сдается мне, Жужик при такой откровенности уже хрипел бы под батареей со сломанной шеей, ножом в печени и оторванными яйцами.

Так, а оно мне надо, вот это гадать, что случилось? Нет! Нафига гадать, если можно узнать? Совсем мозги пропил, ведь это азы профессии… В подобных ситуациях надо действовать быстро и неожиданно, чтобы подследственный, застигнутый врасплох, сам признался во всем, не успев и сообразить толком, что же произошло.

Захожу в зал, грохаю по столу кулаком и, вперив прокурорский взгляд в америкоса, нависаю над ним и рявкаю:

- Ну, и? Как ты собираешься всё это объяснить?!

Сработало!

- А что я?! - испуганно шмыгая носом, бормочет в ответ Жужик, раскалываясь сразу и до конца, как Буратино под циркуляркой. - Мы уже спать собирались. Перед этим телевизор смотрели. “Лонгер” выпили... - Берковича явственно передергивает.

Вот интересно, кстати, а где они этот “Лонгер” взяли? Не помню его как-то в списке покупок. Стало быть был нарушен прямой приказ. Может в этом все дело?

- Дальше! - злобно подбадриваю его, а то въюнош малость замялся.

- А тут вдруг, без всякого объявления и без маркера фильм начался. Эротика. А у неё... - Алан нервно дергается в сторону Милы. Оказывается девчонка на мой голос примчалась с кухни и застыла в дверях. Она поджимает губы и опирается на косяк. Вид у моей нимфетки с одной стороны вызывающе-бесшабашный, а с другой - отчетливо виноватый…

Беркович шумно сглатывает и продолжает с видом дайвера, который готовится поставить рекорд в погружении. С гирей на шее и бетонной плитой в ногах.

- У нее под футболкой не было ничего …

Толком не осознав, о чем говорит пиндос, оборачиваюсь на Милу. Несовершеннолетняя домоправительница, подрастеряв весь кураж, замирает в дверях, боясь даже пошевелиться.

А до меня постепенно доходит, о чем идет собственно идет речь. Фактики и факты, словно похабно-эротический паззл складываются в цельную картинку. На которой лопоухий прыщавый чмырь, вот на этом самом диване суетливо стаскивает штаны и заваливается на девчонку, которую я уже свыкся считать “своей”. А “своя”, судя по всему, не сильно и возражает ...

Мыслей появляется много и сразу. Все они явно отражаются у меня на лице, так что Жужик бледнеет, а Мила краснеет. Пока я пытаюсь понять, что же следует сказать вслух, - не поздравлять же этих сволочей в самом деле! - девчонка, а если быть точным, уже стопроцентно молодая женщина, пулей улетает на кухню и закрывает дверь.

Жужик тем временем сидит, вцепившись обеими руками в диванную подушку. Ждет, наверное, паршивец, что я его в окно вышвырну. “Что, не дыссыс? А час назад как дысал, как дысал!” - ну почему в подобных ситуациях в голову непременно лезут какие-то пошлые бородатые анекдоты?

Ошеломление переходит, наконец, в осознание, и меня охватывает плохо сдерживаемая ярость. C большим трудом сдерживаюсь, чтобы не ухватить поганца за шкирки, да не вломить хороших и качественных пиндюлей. Но справляюсь, сдерживая разнонаправленные порывы души.

Главным образом потому что Берковича банально жалко трогать. Убью еще, ненароком. Интересно, а как сама то ли жертва насилия, то ли коварная соблазнительница воспринимает произошедшее? Судя потому, что встречали они меня, разбежавшись по разным комнатам, и Жужик при этом не плотный завтрак наминал, а “одноразовый” кофе хлебал, то вряд ли положительно. Видно положил неудачно... Тьфу, блин!

Весь этот поток сознания вызван очень простой причиной. Я растерян, по-настоящему и без дураков. Который день собирался с Милой поговорить, выяснить, что у нас с ней было той идиотской ночью. И, если было - то продолжить, если не было - то начать. Я ведь здоровый мужик, неделю уже непьющий, так ведь можно и озвереть ... Вот и озверел, бля. Пока ты подвиги совершал, девчонка, похоже, сама все вопросы и порешала …

Теперь я просто не представляю, как себя вести и что делать дальше. То ли играть роль старшего брата, вынужденного “строить отношения” с плюгавым чмошником, только что трахнувшем любимую сестру. То ли встать в позу оскорбленного любовника - рогоносца...

- Уиктор, - плаксиво ноет Беркович, отвлекая от фрейдистско - садистских рассуждений самого мрачного толка, - Я уже знаю, что Милли несовершеннолетняя. Что теперь будет со мной?

- В тюрьму тебя, дурака, посадят, - продолжая размышлять о своем, автоматически бросаю в ответ.

Мальчишка сереет.

- Но... Но я же не знал! Не хотел! То есть, хотел, конечно! Ведь у нас все получилось, но я не желал! Точнее, не предполагал... - дурень окончательно путается, но в конце концов, его поганые мысли приобретают определенное направление, - Я ведь могу на ней жениться!

Беркович на глазах расцветает от осознания собственной эпической крутизны и тут же, ни с того, ни с сего, добавляет, разом обесценивая предыдущий светлый порыв души:

- Как ты думаешь, а суд учтет, что я находился под воздействием медикаментов и в состоянии аффекта?

- Суд все учтет, - цежу я, радуясь, что ПБ у меня не на поясе, а в рюкзаке. - И то, что ты сам находился в состоянии алкогольного опьянения, и что потерпевшую споил предварительно…

Алан пучит глаза и пытается прокашляться, чуть не подавившись своим пойлом.

- А насчет свадьбы, это ты вообще офигительно придумал! - меня начинает нести. Вывели они этим своим поступком из равновесия душевного! - Главное, что родительского благословения просить не надо. Папа у невесты умер-то ведь. При странных обстоятельствах!

До помраченного сознания доморощенного растлителя малолетних не сразу доходит, про что я говорю. Но когда доходит - глаза пучатся, а морда и вовсе ровняется цветом с белой чашкой, которую стебарь-перехватчик продолжает сжимать, как спасательный круг.

- Действительно! - шепчет Жужик. - А я и забыл уже... Но я готов искупить!

Еще немного, и он разревется. Захлебываясь слезами, наматывая сопли на тощий кулак. Тьфу, бля. Мерзость, а не человек. Мокрица, блин, заплинтусная. Искупитель херов. Я встречал разных убивцев, но плаксивого и совестливого одновременно - вижу впервые.

В английской разговорном, я не силен. Но сказать “Фиг с тобой, Беркович!” у меня получается. Звучит, это, правда как “You is fucking bastard, Berkovich!”

Жужик дергается, но оскорбление проглатывает. Судя по выражению лица, Алан страстно хочет провалиться сквозь землю. Или сгореть в ангаре посреди аэродрома…

Да фиг ли мне все эти страдания юного Берковича? Чувствую себя даже не оплеванным, а обосранным. Оставаться под одной крышей со сладкой парочкой и вести душные пустые базары мне хочется примерно также, как прижаться голой задницей к раскаленной сковородке. Не знаю как с Милой заговорить. И вообще, сейчас бы пузырь накатить и по бабам. Стресс снимать и проводить интенсивную терапию против обострения хронического сперматоксикоза …

Мое несчастное, изглумленное Фрейдом подсознание, цепляется за эту мысль как за спасательный круг … Бабы, водка, всепонимающая компания в кабаке, где можно часами изливать душу, только не забывай наливать новым друзьям... И хер с ней, с бомбой, куда бы эти чечены ее не повезли из Прилук.

А вот, кстати, куда? Инженера в Русу доставили, стало быть по меньшей мере оценивали рабочее состояние. Взорвут ведь, уроды, как пить дать взорвут. Вот только где и когда?

Ловлю себя на том, что родное, хорошо тренированное сознание, включается в работу и быстро забивает мысли обо всей этой ЦРУшно - русинской Санта-Барбаре в дальний угол. После коротких, но интенсивных раздумий, первоначальный план - взять с собой Жужика - оставляю без изменений. Девчонка может подумать, что я увожу его на убой, но это ее проблемы. Достаточно со мной времени провела, чтобы понять - с гражданскими и убогими не воюю.

- Внимание! - Объявляю на всю квартиру протокольным голосом отца-командира. - Всех прошу собраться на совещание.

Из кухни приходит Мила. Закусив губу, старается на меня не смотреть. Подчиняясь моему жесту, падает на стул, подальше от Алана. Опуская подробности , отчитываюсь о проделанной работе. Котельников допрошен и покаялся, бомбу вытащили и увезли скорее в Прилуки. Такую же, но с перламутровыми пуговицами, в смысле с чеченами и инженером. Так что будем искать.

Информацию о том, что Берковича я забираю с собой, оба нашкодивших подростка принимают с явным и плохо скрываемым облегчением. Мой ответ на вопрос “что же мы будем делать дальше?”, их вполне устраивает. По крайней мере пока.

Пока Беркович пакует зубную щетку, инструктирую девчонку на случай, тфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, “атомной войны”.

- Сиди в квартире и не отсвечивай. Когда определимся, я сам выйду на связь. Если не объявлюсь в течение двух суток, или в новостях покажут, как меня, к примеру, под белы руки в автозак суют, ну или … еще катаклизм какой-то произойдет - то в Русу не возвращайся ни в коем случае. Рви когти в Брянск к тетке. Оставшиеся деньги - в морозилке, при экономии тебе на полгода, а то и год вполне хватит. Ну а дальше - по обстоятельствам.

На глазах у Милы наворачиваются слезы, но она все также избегает моего взгляда.

Базу покидаем без завтрака, я как мог подгонял Берковича, а Мила не предложила. За время моего отсутствия капот “Опеля” еще не успел остыть...

* * *

Голод не тетка. Завтракаем на веранде небольшой уютной шашлычной в нескольких километрах от Киева. Сидим на сквознячке за столиком, нас обслуживает полногрудая улыбчивая девушка в вышиванке - кафешка-то с уклоном в национальную тематику - тын, подсолнухи, рушники.

Официантка усиленно со мной заигрывает, чего я стараюсь не замечать. С одной стороны, оброс щетиной, как дикобраз иголками - куда там с девушками знакомиться. С другой - времени катастрофически мало, чтобы “легкий деревенский флирт” разводить ... А так, готов хоть сейчас в подсобке …

- Нам, пожалуйста, вот этого и вот этого. И, будьте добры, аджички. Майонеза не надо, спасибо!

От сделанного заказа у Жужика лезут на лоб его бестыжие зенки.

- И ты это все съешь?

- Кто как работает, тот так и ест! - снисходительно хлопаю Алана по костлявому плечу. - Тебе чего?

- Можно мне два гамбургера, картошку-фри с кетчупом, маленькую колу и кофе без кофеина?

Несколько секунд тупо смотрю на американца, пытаясь понять, всерьез он, или сугубо из вредности. Но, если верить сосредоточенному прыщавому лицу, то он на самом деле хочет именно этого.

- А водки тебе безалкогольной не требуется?

Беркович в свою очередь недоуменно хлопает глазами, изображая барана у новых ворот.

- Вот этому инсургенту, - невоспитанно тыкаю пальцем в сторону Жужика, - кручеников, жаренной картошки и квас, только не магазинный, если есть.

- У нас свой! - вставляет официантка, добавляя во взгляд поволоки.

- Тогда два. И, будьте добры, в темпе вальса. Нам ехать надо.

Привычная к вечно торопящимся автомобилистам, девушка понимающе кивает, затем испаряется, не забыв улыбнуться мне напоследок и повертеть по дороге крепкими ягодицами.

Возвращается она быстро, а еда оказывается на удивление вкусной. Прихлебывая квас, отдуваюсь после вареников. Здешними двумя порциями в любом киевском фаст-фуде можно накормить человек пять-шесть. А уж если считать в берковичах и милосербиных, то и вовсе десяток.

Закончив с приемом пищи, в ожидании пока Беркович вернется из туалета типа сортир, тыкаю пальцем в экранчик навигатора, запрашивая информацию про географический объект.

«Прилуки - районный центр Черниговской области, крупный железнодорожный узел. Расстояние от Киева-135 километров, население 61 000 человек. Рядом с городом располагается бывший военный аэродром, на котором базировались стратегические бомбардировщики Ту-160»,

Грустно вздыхаю и машу официантке, чтобы принесла счет.

Беркович отправляется досыпать на заднее сиденье, где как не повернись, через полчаса что-нибудь да затечет. Посмотрим, что ему приснится. Будет стонать - выкину нахер! Сворачиваем на черниговскую трассу. По ходу дела, провожу общий анализ ситуации. Точнее заново прокручиваю в голове уже обдуманное - не ошибся ли где, не упустил ли чего.

Когда-то меня в те края заносило. Так что, состояние дорог примерно помню. С какой скоростью идет по колдобинам перегруженный МАНовский тягач с негабаритным грузом? От силы шестьдесят километров в час. По маршрутному листу они пошли в обход Киева, через левый берег. Логично, ибо в столице гайцы позлее, так что нарваться на любые нештатные неприятности можно на раз. От Русы до Канева примерно полтинник, да от Канева до Прилук километров сто пятьдесят. То есть максимум часов шесть ходу. Рассчитывать, что догоним на этом отрезке, не стоит изначально.

Могли они подстраховаться, и сделать по дороге перегрузку? Еще и как могли. Я бы точно перегрузился, чтобы со следа сбить. Но с другой стороны - это еще одна машина и кран, которые нужно еще раздобыть. Так что узнать об этом мы можем только в пункте назначения. А вот дальше - совсем другое дело.

Может быть, я чего-то и не знаю, но районный центр, в котором после уничтожения аэродрома самый крупный стратегический объект - это табачная фабрика, никак не тянет на цель для масштабного теракта. Стало быть, там "изделие" перегрузят и повезут куда-то еще. И это не может не радовать. Городок небольшой, а бетонная мостовая ферма - не иголка в стогу сена, на тачке ее не утянешь. Таким образом число дорог, по которым может пройти большегрузный тягач, не так уж и велико. И почти на каждой из них имеется пост ГАИ.

Расталкиваю Берковича на подъезде. Лопоухий герой-любовник всю дорогу проспал сном праведника, и к моему огромному огорчению, не видел ни кошмаров, ни эротики.

- Тебя в школе ЦРУ GPS-навигацией пользоваться учили?

- Это единственный предмет, по которому я получил “Б”!

- А по всем остальным “Эф” или что там у вас вместо двойки? - ехидничаю я, и передаю навигатор. - Раз такой умный, то включай и отслеживай наше местоположение.

- Сэр, йес, сэр! - неожиданно рявкает Алан, сообразив зачатками своих пубертантных мозгов, что он, конечно, мною еще не прощен, но уже получил статус вставшего на путь исправления.

Ну вот, наконец, Прилуки. Сворачиваем на объездную, которая ведет на бывший военный аэродром. Где-то там, если верить проездным документам, прописан получатель “бетонной фермы” - некое ООО “Калдай”.

Поворот к аэродрому традиционно не отмечен никакими указателями, и если бы не Беркович с навигатором наголо завякавший из-за спины, мы бы его точно пропустили. Вскоре перед нами открывается летное поле. Вернее то, что от него осталось.

Взлетная полоса здесь, в отличие от Русы была не цельнобетонной, а состояла из аэродромных плит. Когда-то состояла. Сейчас здоровенный аэродром превратился в огромный пустырь, на краю которого прилепилась небольшая промзона. Ага, а вот и нужный автопарк, где прописан наш длиномер. И вывеска “Калдай” у ворот, стало быть правильной дорогой идем, товарищи!

Вылезаю из машины и топаю ножками, оставив американского инвалида разведывательного труда в машине. Парк обнесен сетчатым забором, на территории стоят четыре большегруза. На одном разбираю номера из заводских документов. Очень весело! Значит, сюда машина пришла, здесь и осталась. А бомба или дожидается меня где-то в ангаре или катится куда-то в другое место, весело фоня во все стороны маленькими веселенькими изотопчиками.

Но выяснять все равно придется. Хотя бы для уточнения некоторых подробностей. К сожалению, придется быть тихим, вежливым и культурным. Не так как вчера у чеченов!

На территорию проникаю как лом в повидло - безо всяких проблем. Сторож, услышав, что “по делу”, молча распахивает скрипящую калитку, не став уточнять по какому именно.

Жутко жалею об отсутствии хоть какой-нибудь ксивы. Тыкая людям в лицо корочкой, ответа можно добиться гораздо проще, чем пользуясь только и исключительно харизмой и обаянием. Харизма у меня небритая и злая, но для маслопупов, ковыряющихся с грузовиками, - самое то.

Минут двадцать уходит на поиск нужных людей и установление контакта. Предлог самый простой и уважаемый - давеча на бутылку перехватил денежку, теперь надо бы вернуть, а кредитор скачет по делам, как блоха по курятнику- не поймаешь. Где бы его найти, люди добрые, по приметной машинке?..

Хороший, правильный повод, вызывающий понимание и готовность помочь. Довольно быстро я узнаю много полезного. Кроме, конечно, самого главного… Да, машину гоняли, вчера вернули. Куда и зачем? А фиг его знает, водила у них свой был, точно не тот, кто мне нужен. Душевно прощаюсь с работягами и бреду обратно.

Возвращаюсь к своей машине. Хлопаю дверью. На меня выжидающе смотрит ЦРУшный обормот-казанова. Молчит, но вопрос в глазах читается легко и явственно.

Коротко говорю:

- Есть подвижки. Сейчас в город заедем, проверить надо кое-что. А там видно будет. Есть у меня одна смешная мысль…

Мысль простая и примитивная, но такие иногда срабатывают лучше всего.

Местная газетенка “Продай-купи-лоханись”, обнаруживается во втором по счету ларьке. Пока напарничек бродит вокруг машины, разминаясь после долгой дороги, отмечаю нужные страницы и начинаю методично прозванивать все объявления. Девятое по счету дает нужный результат.

- Да, мы выполняем такие работы, - отвечает подчеркнуто деловитым голосом девушка-диспетчер. - Да, у нас есть машины для перевозки негабаритных грузов. Точнее - одна машина. Только сейчас она на маршруте. Вышла с утра. Повезла опоры для моста. В Щорс. Когда вернется? Думаю, что послезавтра. Но вы можете подъехать в офис, оформить заказ и внести задаток…

- Спасибо, мы подумаем, - отвечаю я и отключаюсь.

Так, а где этот красный командир, у которого след кровавый стелется по сырой траве? Забираю у Жужика навигатор. Ага! Что и требовалось доказать. Щорс, как и Прилуки - районный центр Черниговской губернии, бывший Сновск. Расположен на стыке трех границ - Украины, Беларуси и России. Там нет оживленных трасс, соединяющих столицы и областные центры, дороги только местного значения, а кругом леса и болота.

После Чернобыля в тех местах сплошь и рядом зоны повышенной радиации, населения кот наплакал. Так что, если я хоть что-то понимаю в теневой экономике Содружества Независимых Государств, контрабанда там имеет такие масштабы, что можно без досмотров и документов не только бетонную ферму - небоскреб на соседскую территорию переволочь.

А с той стороны границ тоже полный оперативный простор - что до Гомеля, что до Брянска - сплошная глухомань. Если чехи с бомбой в те леса занырнут, то всплыть могут где угодно, ищи потом по остывшим следам. А значит, нужно кровь износу перехватывать по дороге. Утром, они, значит выехали. Это часов в восемь-девять. Сколько сейчас? Тринадцать часов, двадцать одна минута.

- Быстро в машину, Беркович! - кричу я, заводя мотор.

Алан смотрит на меня, как дети смотрят на фокусника и беспрекословно выполняет команду.

Добродушный, как сытый кот, гаишник, затаившийся с радаром в кустах на выезде из города под знаком « Ичня 30 км.», в благодарность за скромную инвестицию подтверждает, что «Хвура з хвермою пройшла з годину-пивторы тому» и мне хочется плясать прямо на капоте. Стало быть, минут через сорок, от силы через час, догоним. Если только не промахнемся с дорогой…

- Держись, Казанова! - до пола вдавливаю педаль акселератора. «Астра» рвет вперед так, что моего напарника вжимает в кресло.

Мчусь,выжимая из двигателя все возможные лошадиные силы, не обращая внимания на вибрацию и кряхтящие от натуги амортизаторы. Беркович со страху пучит глаза и намертво вцепляется правой рукой в держатель. Сбрасываю скорость лишь когда в поле зрения появляется знак границы населенного пункта «Ичня».

И тут обнаруживается то, чего я боялся с самого начала - грузовик растворился в паутине дорог. Сидящие рядком придорожные торговцы, крест на пузе готовы целовать, что с утра мимо них не проходил и один длинномер. А значит, нужные нам машины свернули где-то по пути и с каждой упущенной минутой шансы догнать тают. Вертолетом их увезли что ли?...

Впереди маячит скворечник контрольного пункта. Выскакиваю из машины и делаю предельно озабоченное лицо, поигрывая в руках полтинником.

- Товарищ сержант, тут фура из Прилук с бетонными балками давно прошла?

- Да не было никакой фуры.

- Ну, Побережник, мать твою! Ну, мудило тернопольское! - хлопаю я себя по лбу с ненаигранным отчаянием. - Вот же послал бог водилу. Предупреждал же, что поворачивать нужно не до, а после КП! А он, видать все опять перепутал, и мобильный говорит, что нет связи.

- А тут у нас ни один оператор не берет, - кошачьим жестом схватив предложенную коррупцию, охотно поясняет гаишник.- Разве что с выносной антенной и то через раз. Твой Побережник, наверное, на военку завернул.

- ???

- Да то есть у нас старая бетонка. По ней никто не ездит - лишний крюк в пятнадцать километров. Там раньше часть стояла, артсклады, теперь ничего нет, а по дороге разве что грибники мотаются.

Благодарю сержанта и бегом возвращаюсь в “Опель”. Выдрессированный Жужик протягивает включенный навигатор. Естественно, на “самой подробной карте Украины” никакой бетонки нету. Значит, будем искать визуально-вербальным способом. То есть, смотреть по сторонам и задалбывать встречных вопросами. Как там говорили в войну - "глянь, командир карту достал, значит сейчас дорогу спрашивать будет".

Катимся обратно, потихоньку, чтобы не пропустить нужный поворот. Найдем - наверстаем отставание.

Тот, кто готовил маршрут для бомбы, похоже, в местных реалиях разбирался отлично. Нужная дорога исполнена в лучших армейских традициях - ни указателя, ни широкой прогалины. Лента потрескавшегося бетона ответвляется от шоссе, метров через сто, под прямым углом заворачивает за деревья. И подстраховываться тут - милое дело.

Бетонка, со стороны кажущаяся вполне солидной, на деле - разбита в хлам. Радует только то, что тяжелый грузовик, должен тут двигаться еще медленнее, чем мы. А значит, вероятность догнать гораздо выше нуля. Первый визуальный контакт проходит до обидного буднично.

За очередной петлей дорога выпрямляется, сбегая в низину, и в метрах трехстах впереди, вижу МАЗ с длинющщим прицепом. Серые бетонные брикеты, торчащие из-под брезентового тента, явственно говорят, что мы близки к цели. За грузовиком, держа дистанцию в пятьдесят-шестьдесят метров, идет вишневая “Тойота”.

Беркович очень громко вздыхает и неожиданно печалится:

- А я ведь так и не узнал, где моя машина. Даже кредит не выплатил...

- Готовьтесь, гражданин спецагент, - говорю я, вытаскивая из тайника в сиденье ПБ. - Сейчас мы их будем немного убивать.

Юный бойскаут сопит и бормочет что-то. Надеюсь, это “Всегда готов!”

Может быть, следовать на безопасном расстоянии, пока не стемнеет, прикидываю я. Погасить свет, подобраться незаметно и использовать прибор ночного видения? Нет, не получится.

Во-первых, небо ясное и вчера вроде была довольно яркая луна, так что эффект неожиданности может не сработать. Ребята, что сопровождают груз, тоже не пальцем деланные. И меня, скорее всего уже заметили, так что если атаковать, то сейчас и с ходу.

Главное, ни в коем случае нельзя выводить из строя тягач с прицепом и водителя. Хрен знает, что они там намудрили - врежется машина в дерево или перевернется, вдруг да сработает взрыватель. О том, что они могут держать систему подрыва в режиме «мертвой руки» мне даже и думать не хотелось. Это когда убитый падает, дергает за веревочку, и все мы, не успев толком ничего сообразить, распадаемся на молекулы и предстаем пред светлы очи начальника Райской заставы святого апостола Петра, который, как известно, отвечает на том свете за пропускной режим.

Первая задача - уничтожить охрану. Вторая - захватить фуру в целости и сохранности. Все это необходимо проделать силами отдельно взятого меня, недавно завязавшего алкоголика, поскольку на Жужика надежды в серьезной заварухе никакой.

Расстояние медленно сокращается. В «Тойоте» четверо. В кабине, вместе с водилой, еще двое. Кто в спальнике - не в счет, пока выберется, все закончится. Итого - семь человек. И это боевики, а не сторожа с асфальтового завода, с ними так легко, как там, не получится. Казалось бы, надежды у меня никакой… Почти никакой.

Потому что есть такая вещь, как теория скоротечного огневого контакта на ходу в транспортном средстве. Я этой науке обучен. А вот мои оппоненты - вряд ли, поскольку террористам это ни к чему, у них свои хитрости. Значит у меня будет - возможно будет - небольшое преимущество в первые секунды схватки. Тут бы самое время прикинуть соотношение сил и трезво содрогнуться, но я запрещаю себе считать.

Потом подсчитаем шансы, когда победим.

- Садись за руль! - рявкаю я, тормозя и прижимаясь к обочине. - Сделаешь вид, что обгоняешь. Сровняемся с “Тойотой”, уравнивай скорость!

Если Жужик не лоханется, то первым кладу того, что за рулем, затем второго, на заднем сидении слева. Еще два патрона по резине и, если получится, вдогонку - по бензобаку, у этой модели он, к счастью, слева. «Тойота» сразу же улетит с дороги, и у меня будет достаточно времени для того, чтобы «решить вопрос» с грузовиком. Тут придется, пока они там не до конца осознали, что происходит, на ходу - как в дешевых боевиках - перелезать в кузов, забираться с боем в кабину и брать управление на себя. Стрелять в упор через крышу, потом заглядывать в окно и добивать уцелевших. В общем - два магазина за глаза, с учетом того, что малейшая оплошность или промедление - и во мне сделают дырок больше, чем в сыре.

После того как грузовик окажется в наших руках, гоним до ближайшего поста ГАИ, там орем что машина заминирована и нужно вызывать саперов. А самому звонить всем возможным корреспондентам. Номера телефонов ведущих каналов заготовлены еще с Киева. Дальше, вообще просто. Дождаться прибытия телекамер и орать, что в машине под бетоном - тонна тротила, при этом выставляя на передний план Берковича. Как только журналюги осознают, что перед ними геройски погибший несколько дней назад в Русе «американский консультант», моя миссия выполнена. Шум пойдет такой что, даже если саму выкопанную бомбу, ценой неимоверных усилий, и удастся замять, то уж повторить этот трюк никто больше не рискнет…

К тому времени, когда я завершаю предбоевое планирование, прямой участок заканчивается. Бетонка опять ныряет за деревья, а до «Тойоты» остается не больше полусотни метров.

Ну, все, рассуждать больше некогда. Беру в правую руку пистолет и …

Беркович, кретин, мать твою, ты что, ям на дороге не видишь!

Машину перекашивает и ведет в сторону, автомобиль крутится как по льду. Затем следует такой толчок, что я едва не откусываю себе язык, спасает только давняя привычка бойца сцеплять челюсти намертво, чтобы не выбило из суставов. В первое мгновение я даже думаю, что в нас засадили каким-то крупным калибром, но понимаю, что ошибся - ни огня, ни шума выстрелов.

Алан на удивление не теряется - водила из него куда лучший, чем убивец или шпион. С безумным взглядом сноровисто выворачивает руль в сторону заноса. Но не успевает - все происходит слишком быстро. «Астра» летит с бетона прямо в направлении толстенного соснового ствола.

«Беркович, скотина, пристегнулся таки, пиндос» - успеваю подумать, прежде чем меня швыряет на лобовое стекло...

41. Шашлык по-карски

Джамаль сидел в ротанговом кресле, наособицу от общей суеты и наблюдал за парой лебедей, которые с невероятной грацией скользили по водной глади. Рядом суетились хозяева стоящего чуть выше, почти на опушке леса, коттеджа, выстроенного специально для «отдыха» в стороне от любопытных глаз.

Будущий глава суверенной Республики Курдистан получил отличное образование и всегда интересовался историей тех мест, где ему доводилось бывать. Он знал, что это подчеркнуто живописное озерцо, окруженное рощами и лужайками было отнюдь не уголком местной природы, а искусственным ландшафтным парком, который создал, не жалея денег, живший здесь в девятнадцатом веке малороссийский магнат. Плод его замыслов и трудов пережил все катаклизмы века последующего, радуя глаз и душу.

Главный хозяин, владелец местного нефтехранилища и один из самых уважаемых людей в Ичнянском районе Черниговской области, вывесив огромный живот над мангалом, лично занимался приготовлением шашлыков. Два хозяйчика помельче, держатель рынка и владелец сети пунктов приема лома цветных металлов, отирались у накрытого дастархана, не решаясь побеспокоить высокого гостя. Все трое были чеченцами.

Подобные одноразовые пособники не блистали умом или особыми организационными талантами, но оказывались незаменимы, когда требовалось набрать рядовую "пехоту" - бойцов, готовых стрелять без раздумий, а затем раствориться без следа в родной Чечне, поставив в тупик любых розыскников. Именно это и требовалось Джамалю на данном этапе.

Нефтехранильщик, отвлекая от мыслей, гордо объявил, что жарит "традиционные" шашлыки по-карски, самые сложные в приготовлении, но и самые вкусные среди всего шашлыкового семейства. Джамаль степенно кивнул, отдавая должное замыслу и лишь незаметно, самыми уголками губ, усмехнулся.

Разъевшийся пузан совсем не чувствовал мясо и действовал как мясник, а не кулинар. К тому же "карси хоровац", который он пытался готовить, был отнюдь не кавказским блюдом. Само название не имело ничего общего ни с Чечней, ни с Ингушетией, ни с Осетией. Ни даже с Грузией. На самом деле “шашлык по-карски” стали подавать в петербургских ресторанах в девятнадцатом веке, во время Крымской войны, после взятия русскими войсками неприступной турецкой крепости Карс.

Джамаль вновь усмехнулся, теперь уже про себя. Он подумал, что случилось бы, узнай вдруг, в разгар обеда невежественные и почти обрусевшие на легких хлебах чеченцы об истории "карского шашлыка" ...

Наблюдая за тем, как горе-хозяин (не знающий даже того, что "карси хоровац" маринуется вместе с почками, и мясо при этом надрезается не как попало, а строго вдоль волокон), щедро поливает жарящиеся куски то вином, то лимонным соком, Джамаль сделал глубокую затяжку и чуть прикрыл глаза, дожидаясь, когда мозг окутает чуть щекочущим легким туманом.

Красота места и чувство временной безопасности навевали спокойные, неспешные мысли. Суетливые люди, - подумал он о чеченцах, - с их показной жестокостью и силой, заключающейся разве что в способности безоговорочно слушаться старших, да крепко держаться друг друга. Но их отчего-то боятся во всем мире... Впрочем, понятно отчего. Горцы дважды выселялись со своих исконных земель. Вначале русские цари, покорив Кавказ, заставили их бежать на Восток, затем Сталин выселил их в Сибирь. Благодаря этому у них образовалось огромное количество землячеств, каждое из которых, представляет собой - если говорить откровенно - хорошо сложившуюся организованную преступную группировку, что наводит страх на жителей мест, где им довелось осесть.

Но существует нация, которую боятся даже чеченцы. Древний народ, переживший шумеров, ассирийцев и египтян. Нация, не склонившаяся ни перед персом Дарем, ни перед греческим Искандером. Давшая восточному миру множество правителей и династий. Обитающая в горной стране, разорванной на части Ираном, Ираком, Турцией и Сирией.

Имя ей - курды.

Джамаль получил при рождении имя Джиангир - властелин мира. Он был отпрыском знатного рода Айюбидов. Род курдских шейхов и сирийских эмиров, к которому принадлежал когда-то гроза крестоносцев, великий султан Салах-ад-Дин. Великий предок едва не объединил весь мир ислама в единую могучую империю, способную сокрушить неверных и установить на земле новый порядок. Но не смог… И вот, впервые за последние восемь веков такой шанс вновь предоставился.

Джамалю было пятнадцать, когда всю его семью вырезали по приказу турецких властей, ведущих жестокую, непримиримую борьбу с курдами. Подростку пришлось скрываться в пустыне. Среди огромных черно-красных камней, днем раскаленных, как Джеханнам - преисподняя, а ночью холодных, как смерть, Джамаль однажды нашел заброшенное сооружение - то ли убежище пророков, то ли древнюю обсерваторию. Именно там он впервые услышал голос Аллаха, который и поведал, какой путь уготовлен Милостивым и Милосердным для юного беженца.

У семьи Джамаля были деньги в швейцарском банке. Три года он отучился в Оксфорде на историческом факультете, затем прошел подготовку в школе спецназа и завербовался в Иностранный легион. Дальше была аль-Каида, ООП, Хизболла, Рабочая партия Курдистана и, наконец, служба у Саддама Хуссейна … Джамаль прошел длинный путь и многому научился.

У Курдистана будет сильный, достойный султан, который сможет вначале объединить пятидесятимиллионный народ, а затем силой и хитростью подчинить себе всех этих жирных котов - Турцию, Ирак, Кувейт, Саудовскую Аравию. Дальше - Сирию, Египет, Иорданию и Иран. Индустриальная мощь Малой Азии, помноженная на нефтяные поля Аравии и Междуречья, заставит считаться с новой империей весь мир...

Но Джамаль не был наивным романтиком. Он прекрасно понимал, что создать страну великой мечты можно лишь в то время, когда нынешние хозяева планеты будут отвлечены, прочно и надолго. Заняты друг другом настолько, что просто не смогут ему помешать. Посему - пусть наниматели считают Джамаля наемником-террористом, простым орудием в своих руках, пешкой в большой игре. Чем дольше они будут заблуждаться, тем лучше...

Хозяин закончил издеваться над отличной бараниной и фальшиво-угодливым голосом пригласил «дорогого господина» к столу. Джамаль улыбнулся в третий раз, теперь с демонстративным радушием и вежливостью, и легко поднялся из кресла.

Вчера вечером, незадолго до его прибытия, этим людям позвонил сам «эмир Кавказского эмирата», и гостя встречали так, как во всем мире местные удельные начальники встречают вдруг свалившееся на голову столичное начальство. Да не просто начальство, а прибывшее с совершенно неясными целями. Он даже не сомневался, что после застолья в коттедже ожидает «особая приправа».

«Почему бы и нет?» - подумал Джамаль, у него не было женщины после отлета из Фуджейры. Хотя он, восточный человек, не оправдывал расхожего заблуждения и совсем не любил это модное "гаремное мясо" - неизменных блондинок в теле. Джамаль предпочитал смуглокожих и черноволосых арабок, с полными чувственными губами, влажными глазами сытых коров, осиными талиями, широкими бедрами и ненасытным лоном молодых лисиц.

Началась трапеза. В знак особого уважения, на что не преминул указать "нефтяник", вначале, еще до всех остальных блюд, был подан курдский баклажанный суп. Оказавшийся бестолковым варевом из баклажанов, лука и чечевицы, рецепт которого повар-осетин, похоже, просто позаимствовал в Интернете. Делая вид, что отдает должное выставленной на стол стряпне, годной, на его взгляд, разве что для кормления собак, Джамаль, не вслушиваясь в осторожную болтовню чеченцев, еще раз обдумывал все, что ему удалось узнать по приезду из аль-Хаага.

Человек, совершивший налет на завод близ Русы, был весьма опытен и профессионален. Но скорее всего он действовал в одиночку и при дефиците времени, поэтому не смог предусмотреть всего. В том числе и того, что хозяин завода, Хасан, незадолго до всех этих событий установил несколько скрытых камер. Не то, чтобы для какой-то конкретной надобности, скорее просто для порядка - "чтобы было". А может, чтобы уличить стражей в небрежности - теперь это было уже не важно. Лицо налетчика заснять так и не удалось, но потайная камера, обозревавшая сторожку, зафиксировала, что пришелец снял перчатку, коснувшись клинка одного из ножей. Организовать быстрое снятие и проверку отпечатков оказалось очень непросто и очень (очень!) недешево. Но тем не менее - удалось, когда Джамаль после мучительного колебания использовал кое-какие старые знакомства, в том числе и в ЦРУ - его связи с западными спецслужбами отнюдь не исчерпывались советником Морганом.

Таким образом выяснилось, что завод с весьма недружественным визитом посетил некий Виктор Сергеевич Верещагин, житель города Руса, чуть больше года назад переехавший туда из Киева. Люди Хасана поговорили “с кем надо” в Русе и узнали подробности. Отселенец, базарный охранник, был известен в городке как “десантник”. За несколько дней до налета его труп был найден в квартире. Застрелен по неосторожности в пьяной ссоре.

Не удовлетворившись дознанием, которое провели уцелевшие после налета дети гор, Джамаль подергал нужные рычаги, и похоже, докопался до истины. “Десантник” - Верещагин раньше служил в правительственной охране. Он был соседом старого летчика, который проболтался о бомбе, и помешал наемному убийце расправиться с его дочерью. Пятнадцатилетняя девочка исчезла из города в тот самый день когда был якобы убит Верещагин. Вскоре после этого исчезли без следа два агента ЦРУ - местный Беркович и посланный на его зачистку оперативник Опоссум.

Если добавить к этой цепочке “случайных” смертей, труп информатора, обнаруженный в септике у собственного коттеджа, то картина вырисовывалась довольно ясная и логичная. Верещагин узнал о бомбе и, оставляя за собой череду трупов, идет по следу Джамаля,.

При всей очевидности связи бомбы, покойного Сербина и Верещагина, мотивы последнего оставались неясными. Если он законсервированный сотрудник спецслужб, то почему действует в одиночку? Если он любовник пятнадцатилетней дочери летчика и мстит за смерть ее отца, то почему ищет бомбу? В том, что он ее ищет, не оставалось сомнений - рабочие Прилукской базы по предъявленной фотографии узнали человека, который “бродил с расспросами”.

Джамаль оценил этого Верещагина как сильного, крайне опасного, а потому достойного противника. Ведь именно так в сложившейся ситуации действовал бы и он сам … Джамаль понимал, что и маленький человек может стать помехой в огромном деле. Если этого маленького человека ведет за руку Аллах, желая проверить силу и крепость духа правоверных. Ведь чем можно было объяснить все происходящее, как не Его волей?

Джамаль знал, что этот человек не остановится, пока не погибнет или же не достигнет цели. Но распылять силы на его поиски он не видел ни малейшего смысла. Искать того, кто идет по следу нет смысла, он сам рано или поздно даст о себе знать. Сейчас трейлер опережает любую погоню на два или три дня. И даже ближайшим помощникам неведом ни маршрут, ни пункт назначения. Охрана усилена настолько, что бояться нападения не нужно - груз сопровождает Рустам. Хоть он тоже чеченец, но его люди, в отличие от зажравшихся сторожей Хасана, опытные и отлично подготовленные воины.

Три дня - это очень много, а дальше будет уже не важно. Так что пусть этот храбрый воин идет по следу. В конце пути его ждет легкая и достойная смерть. Интересно будет поглядеть ему в глаза. Потом, когда все завершится.

Обед закончился, слуги принесли чашки с водой для омовения пальцев.

- А сейчас, - глаза хозяина слегка замутились, словно он смазал их липким бараньим жиром, - нашего дорогого гостя ждет особый подарок, приготовленный специально к его приезду.

Толстый чеченец подал знак, махнув четками, которые сжимал в коротких холеных пальцах. На пороге дома появились провинциальные гурии, одетые в одни лишь прозрачные туники. Как и предполагал Джамаль, все они были блондинки, по большей части крашеные. К тому же насмерть перепуганные, похоже им сделали соответствующее внушение относительно высокого гостя, который должен остаться доволен.

Джамаль заскользил оценивающим взглядом по стайке приближающихся девушек. Не арабки, увы… Но в конце концов не следует стремиться обрести сразу все вожделенное, ибо "Не являй на лице презрения к людям и не шествуй по земле горделиво - воистину, Аллах не любит всяких гордецов и хвастунов."4

42. Запах близкой войны

За несколько часов, оставшихся до заката Пашкин успел забежать в столовую, вернуться в номер, перекемарить часика два и разобрать тюки новоприобретенного имущества. Жаль, разбирать пришлось на бегу. А то ведь одна только электроника, которой комплектовался новомодный “Ратник”, требовала долгого и вдумчивого изучения. Не говоря уже про прочее снаряжение, своим количеством и качеством греющее куркульские чувства, что неожиданно проснулись в майорской душе. Эх, и “Кречет” бы опробовать, а то про коллиматор этот много чего слышал, но в руках не держал.

На инструктаж прибыл вовремя, благо тактический корпус располагался в двух шагах от гостиницы, которая , как ему успели разъяснить сослуживцы, имела культовое прозвище “Отель Атлантик” (конечно же, с ударением на последнее “и”).

Инструктажа никакого, собственно и не было. Колчин наскоро представил нового зама остальным членам группы и дал команду вооружаться, после чего все дружно потопали к "арсеналу". Арсенал оказался длинным рядом внушительных “шкапчиков”, способных, пожалуй, уцелеть в эпицентре ядерного взрыва не хуже холодильника из четвертой части "Индианы Джонса".

Остановившись у бронедверцы, на шильдике которой уже чернела его фамилия, майор с опаской вставил карточку в едва приметную щель. Дверца загудела, откинулась, Пашкин заглянул внутрь и почесал затылок, думая - ох, нихрена себе бонусы дают новичкам в этой стрелялке...

Гудение сирены застало его врасплох. Подхватив напоследок АК-12, выглядящий из-за всевозможного обвеса подобием киношного бластера, Пашкин наскоро охлопал себя руками, проверяя все ли на месте, захлопнул “шкапчик” и выскочил на улицу. Там, рыча форсированными движками, ждали четыре тентованых “Урала”. Надежная тяжесть 6Б435 давила на плечи всеми девятью килограммами. Отвык ты, майор, от серьезной работы, ох и отвык...

Он успел как раз к окончанию погрузки. Насколько определил Пашкин беглым взглядом, в первой машине разместилась ОРГ “Алконост”, в трех остальных штурмовая группа. Личного состава не так уж много, но с собой везли непривычно много боеприпаса и, похоже, прыжковое снаряжение.

Прыжковое Пашкина взволновало. Гораздо сильнее очень вероятного огневого контакта... Первый и последний раз, с парашютом майор прыгал еще на срочке, когда командование ММГ6, в которой он служил, для какой-то там галочки в показателях, решило приобщить личный состав к небу.

“Мангрупповцы” в десантники не стремились, а потому тогда, на первом прыжке в полной мере ощутили себя птицами - летели и гадили... Не все, конечно, народ-то отбирали качественно. Но все же…

Однако долго думать над перспективами не вышло - из кабины головной машины высунулся Колчин, махнул Пашкину, мол ко мне. Майор, увешанный “кошерным железом”, словно новогодняя елка, стараясь ни за что не зацепиться, взобрался на подножку и устроился рядом с начальством. Не успел он привычно обустроить меж колен автомат, как машина, взревев, ломанула вперед.

Ехали минут двадцать, все больше по лесу, разрезая фарами густевшую на глазах темноту, пока не подкатили к воротам с эмблемами ВДВ. Никто не спрашивал документов, да и вообще не вышел навстречу. Створки начали расползаться в сторону совершенно бесшумно и словно сами собой. Впрочем, скорее всего, звук какой-то они издавали, но его заглушало урчание двигателей колонны.

Машины въехали внутрь. Мелькнули бойцы дежурной смены. В бронежилетах, с оружием. Стоящий чуть поодаль БТР-80А бдительно водил орудием, словно принюхиваясь. Ничего себе! Подмосковье, а по-боевому службу несут.

Сбавив скорость, машины запетляли между защитными надолбами. Пашкин, сидящий в кабине второго грузовика у окна, только головой крутил, подмечая детали окружающей обстановки.

Проскочив “антитерактную полосу” грузовики снова набрав скорость покатили по летному полю в сторону ангаров.

- Машины - стоп! К машинам! - разом захрипели переговорные устройства, выплюнув гроздь уставных команд.

“Урал” остановился мгновенно. Майора швырнуло вперед, так что от столкновения с лобовым стеклом спасла только выставленная рука. За спиной, в кузове, тут же загрохотали ботинки. Пашкин вывалился из кабины, за ним, хлопнув дверью, вылетел Колчин. Впрочем, хлопок на фоне окружающих шумов потерялся бесследно. Вокруг все кипело и бурлило.

Не прошло и минуты, как прибывшие группы уже сформировали строй. Пашкин занял положенное место рядом с Колчиным. Вовремя. Из подлетевшего со стороны КПП «Тигра» выскочил, ухитряясь одновременно разговаривать по телефону, зажатому между ухом плечом, и подписывать документы прямо на полевом планшете, полковник Климов.

- Командиры и замы, ко мне! - рявкнул комбат. В голосе не было ни следа давешнего радушия.

Какой там на хрен ворон - тигр, крови алкающий, мелькнула несуразная и нелепая мысль. Но с места Пашкин сорвался резво, в паре метров от командира перейдя на уставной строевой шаг…

- Все готовы? - оборвал комбат хоровой доклад.

- Тык точна! - синхронно выдохнули командиры. Пашкин молча кивнул. Хрен его знает, готовы, не готовы. Он и в должность толком не вступил…

Но Климов в детали вдаваться не собирался. И строевой смотр с предъявлением многочисленных бирок, портянок, наличия расчесок с носовыми платками похоже, в планы комбата не входил.

- Ваш борт - семьсот полста первый.

- Как обычно... - негромко сказал кто-то неопознанный.

- Наши перекинут в Моздок, - продолжил Климов, не услышав или пропустив мимо ушей комментарий. - Дальнейшая задача - по прибытию. Погрузка по обычной схеме. После взлета - отдых и подготовка к работе.

- Разрешите выполнять?

- Разрешаю ускориться! - комбат вскинул ладонь к берету.

Неровный строй из четырех командиров синхронно дернулся. Развернулся, и легкой трусцой побежал к подчиненным. Пашкин старался не отставать...

Не успел еще последний боец запрыгнуть в кузов, ухватившись за выкрашенный в защитный цвет борт, как перед рычащей колонной выскочил из аэродромных лабиринтов юркий вездеходик. На его корме светился "транспарант” «Follow me» - язык авиации, даже российской военно-транспортной, оставался неизменно английским.

“Уралы” проехали метров пятьсот, постукивая шинами по стыкам аэродромных плит и снова остановились около застывшего в низком старте “Руслана”... Самолет, похожий на большого жука был настолько огромен, что даже прожекторы аэродромной команды не могли осветить его целиком, хвост и крылья растворялись в мгле.

Снова команда “К машине”, и сразу бегом вовнутрь. Бойцы обеих групп не участвуют в погрузке тяжелого оборудования, черную работу в бешеном темпе выполняют серьезные молодые ребята на юрких электропогрузчиках.

Не успел Пашкин опомниться и поудобнее устроиться в одном из кресел, закрепленных вдоль борта, как свет в отсеке погас. В синем мареве дежурного освещения закрылись люки, отсекая свист стартующих движков. Самолет вздрогнул и покатился на старт.

Дождавшись разрешения на взлет, “Руслан”с воем двигателей ринулся вперед, словно был не махиной весом хорошо за триста тонн, а представителем легкомоторной авиации. Приписанные к ОБОНу летчики не щадили пассажиров, о чем Пашкин помнил еще по давешнему полету.

Десять секунд тряски, и бок майора вжало в крепление. К счастью, организм не стал бунтовать ни сейчас, ни минут через двадцать, когда самолет набрал высоту и, открутив все необходимые развороты, пошел ровно и плавно, словно членовоз на параде. Пашкин понял, что в принципе, готов к труду и обороне. Лишь бы прыгать не заставляли. Архиглупое это занятие - из совершенно исправного самолета сигать с тряпкой за спиной. Погранцам, ну а тем более контрразведчикам, к месту действия привычнее ножками добираться. Ну или на броне, в крайнем случае. Раз персонального вертолета нет.

Красные табло, запрещающие покидать места, наконец-то погасли. Часть народа тут же двинулась к штабелям багажа, закрепленным вдоль середины отсека. Другие стали обиходить оружие, третьи разминались, кто бегая взад-вперед, кто отжимаясь от пола и выполняя хитрые комплексы упражнений. Грузовой отсек на глазах приобретал вид обжитой казармы, разве что натянутых веревок с бельем не хватало ...

Пашкин вслед за остальными поднялся и, разгоняя кровь, прошел от кормы к носу. Соваться в чужие дела не стал, понадобится - позовут. Но присматриваться - присматривался.

В носу его и перехватил Колчин:

- Где шатаешься, Роман? В кабину, на совещание!

Наверху, в кабине сопровождающих, они застали офицеров, сгрудившихся вокруг откидного столика, заваленного картами и заставленного разнокалиберными компьютерами. На их появление никто не обратил внимания. Валентин хлопнул по сиденью рядом, приглашая заместителя присесть.

Пашкин достал свой планшет, подключенный во внутреннюю сеть, и погрузился в изучение обстановки.

Штурмовать предстояло крепостные развалины, к которым прилепился горный аул. По предварительным данным боеспособного народу там человек пятьдесят, из них около двадцати с серьезной боевой подготовкой. Метрах в пятистах от аула - севернее и выше, отыскалось плоское как стол плато, на которое вполне можно посадить самолет. Конечно же, не детище Толмачева7, а что-нибудь более скромных габаритов, ожидающее их в Моздоке, для пересадки.

Дальше схема проста, как логарифмическая таблица. Первым заходом на плато высаживаются бойцы-штурмовики ( “имперские!” - фыркнул Пашкин, но сугубо про себя), и обеспечивают посадку и прием основных сил.

После высадки разведчики “прочищают” две идущие вниз тропы, которые обозначены на трехмерной карте, а штурмовая группа, оснащенная биосканерами, устраивает на вражьей базе Джаханнам, то бишь мусульманский ад, действующую модель в натуральную величину. И только потом наступает очередь аналитиков. Им, то есть Пашкину, предстоит в темпе вальса обнаружить нужных свидетелей и нужные документы, чтобы как можно скорее узнать, а был ли собственно, мальчик … ну, то есть бомба, о которой вещает “эмир” - блеф, или же она существует на самом деле.

При всем при том, каким образом они попадут в Турцию из Моздока, в плане не было сказано ни единого слова. Похоже для присутствующих этот вопрос не представлял ни малейшего интереса. Что ж, тогда и Пашкину интересоваться не след, поскольку лишние знания таят в себе многие печали.

Упорядоченный хаос боевого планирования был прерван сообщением, пришедшим почти одновременно на все устройства. Получилось прямо как в кино - изменение диспозиции по ходу ознакомления с планом. И изменение оказалось нерадостным. Ну прямо очень нерадостным.

- Две “Тунгуски”, ерш твою рать! - высказался сразу за всех командир штурмовой группы Васин. - А какого енга они там делают?

Ответил Колчин.

- По данным СВР, Джамаль их у хохлов еще в ноль восьмом купил. Ющенко тогда через Турцию поставлял для Грузии разные ПВО-шные комплексы, вот две штуки до места и не дошли... У арм-дилеров это обычное дело, сделки черные, отчетности никакой.

“И что же это меняет? - подумал Пашкин. - Неужели налет отобьют?”

Но похоже, слов “отменить операцию” в неписаном боевом уставе ОБОНа “Ворон” не имелось в наличии.

Колчин, Васин, заместитель Васина и еще один капитан, занимавший в штурмовой группе должность среднюю меж начальником штаба и начальником оперативного отдела, совещались минут пятнадцать, время от времени запрашивая по своим каналам нужную информацию. Пашкин, не участвуя в обсуждении, вызвал на свой экран данные по этой самой “Тунгуске”. Конечно, как человек военный он представлял, что за машина и с чем едят, но без подробностей и нюансов. А подробности оказались на диво интересными.

Зенитный пушечно-ракетный комплекс на гусеничном шасси, можно сказать - достойный сын (или дочь?) знаменитой "Шилки". Основное предназначение - противодействие боевым вертолетам, но вполне хорошо работает как по самолетам, так и наземным целям. Две двухствольных автоматических пушки, калибр тридцать миллиметров. Бьют на четыре километра. На ближних дистанциях одна такая очередь перерубает пополам средних размеров самолет. И восемь управляемых ракет, умных и шустрых. У этих радиус поражения до десяти километров.

- Технари сказали, что ракеты без перепрограммирования системы наведения, по своим респондерам8 не запустятся, - сказал Колчин. - Но украинцы могли поменять прошивку. А если не смогли, то там и артиллерии хватит. Поэтому перед тем, как входить в зону и приземляться, нужно бы эти ЗРПК нейтрализовать…

Пашкин припомнил, что работу такой “дуры” он уже видел в ролике на ю-тьюбе или еще где, запамятовал. Даже на экране впечатляло сильно. Залп из тридцатимиллиметровых пушек способен в считанные секунды превратить заглубленную в скалах и хорошо укрепленную огневую точку противника в глубокую могилу. Вдобавок к пушкам и ракетам имеется собственная бортовая РЛС с “полным фаршем” - обнаружение, сопровождение, радиозапросчик. Эдакий противовоздушный танк, в котором умный компьютер почти все делает сам, оператору достаточно лишь подтвердить на дисплее цель. Серьезная штука. Такая если “в прицел” поймает, то можно без ракет управиться, и парашют не поможет. Понятно почему отцы-командиры так оживились...

- Не вижу проблем, - пожал плечами Васин. - Курды технику купили для того, чтобы защититься от вертолетов - турецких и американских. А мы пройдем над базой на гражданском эшелоне как простой чартер. Не сбивают же они всех, кто мимо летит. Да и не факт, что несут круглосуточное дежурство. Наши возьмут под контроль, не успеют они РЛС прогреть…

- Кстати, насчет контроля, - неуверенно сказал Пашкин. - А нам самим они для штурма не пригодятся?

Присутствующие обернулись к майору. Во взглядах ОБОНовцев Пашкин прочитал сначала удивление, а затем - внезапно - неприкрытое уважение.

- А ведь таки да, шоб я так жил! - ухмыльнулся Колчин. - Сейчас, бикицер, Моздок запрошу. Пусть нам один или два расчета к бортам подгонят. Устроим курдам веселую жисть ...

Командиры разговаривали около часа. Заодно, “обнюхались” и окончательно прониклись друг к другу полным доверием. Колчин и сразу-то на контакт пошел, а уточнив кое-какие детали биографии Пашкина, а так же узнав его мнение по некоторым узкоспециальым вопросам, вовсе посчитал за своего.

- Не обманул комбат, - прямо заявил майор. - Сработаемся!

Болтанка началась в то время, когда майор полностью погрузился в изучение 3D-модели аула, которую хитрая программа сложила из всей имеющейся в распоряжении информации - от аэрофотоснимков до обрывочных данных осведомителей. Минут через пять Пашкин, предусмотрительно запасшись “аварийным” пакетом, с ужасом вспоминал о том, как в детстве мечтал стать моряком и даже чуть не сдал документы в училище. Непосредственное руководство скептически оглядело слегка бледного майора и достало из разгрузки фляжечку. Судя по габаритам, объемом миллилитров семьсот. Пашкин глотнул, и в желудке словно канистру напалма рванули, а мир вокруг окрасился совершенно потрясающими красками.

- Спирт, настоянный на чабреце! - доверительно наклонившись, произнес Колчин.

Майор вернул флягу и честно сообщил:

- Мировая вещь!

- А то! - гордо хмыкнул командир, - Нечего смурным сидеть, у нас так часто, с корабля и на бал. Привыкай!

- Да куда я нахрен денусь с подводной лодки, - усмехнулся Пашкин и для сугубого самоуспокоения представил циферку платежной ведомости, расположенную после слова “Итого”. Очень сильно помогло.

- Вот и молодец. Так понимаю, с бойцами познакомиться ты тоже не успел?

Майору только и оставалось что руками развести. Впрочем, Колчин дураком не был, и прекрасно понимал, что у зама времени на знакомство банально не оказалось. Пока утрясали все, пока туда, пока сюда...

- Ну, то мы исправим сей мумент!

Офицеры поднялись с откидных сидений. Вернулись на нижнюю палубу встав в проходе, откуда личный состав был виден практически весь. Колчин негромко рыкнул:

- Алконост, ко мне!

Тут же со всех сторон к ним ринулись люди.

На каждого бойца Колчин тратил по десятку слов, но четкости характеристик мог бы позавидовать и закадровый голос из “Семнадцати мгновений весны”, а вернее, из старого доброго мультика “Остров Сокровищ”:

- Лейтенант Бадма Иванов. Бурят. Характер стойкий, нордический. Не женат. Трое детей от разных женщин и Серны. Сбежал от баб на службу. Теперь у нас. Прапорщик Кудашов. Бывший мичман подплава. Открыл форточку на подводной лодке. Американской. Теперь у нас…

И в таком стиле по всем остальным…

“Интересно, - пожимая руки, подумал Пашкин. - А как же он меня будет со временем представлять?”

Видимо, немой вопрос отразился на лице майора, потому что в глазах Колчина Пашкин прочел столь же безмолвный ответ.

"Как себя покажешь".

Закончив, командир махнул рукой, мол вольно, расслабиться.

До посадки оставалось около получаса времени. Чисто символически пригубили из бездонной колчинской фляги и завалились подремать. Работа предстояла долгая и напряженная...

Вой сигнальной сирены ударил будто обухом по загривку. Майор ошалело дернулся. Вот же гадство-то! Спать не собирался - времени оставалось в обрез, да дурной пример подчиненным, а нате - задрых. Если еще храпел, то и вовсе неприятно. Однако, Колчин, сидящий рядом, не проронил ни слова. Да и на морде лица у командира не оказалось написано ничего, что можно было бы расценить как общественное порицание. Сигнальные табло вновь осветились красным. Самолет, закладывая крутой вираж начал быстро снижаться. Неприятно заложило уши.

Предпоследний раз Пашкин здесь был в девяносто восьмом. Самый разгар... Потом - принуждение к миру. Ну и в августе двенадцатого, чуть было не отправили в составе следственной группы, когда здесь гробанулся новейший Ми-28Н, но не судьба оказалась. Впрочем, времени предаваться воспоминаниям больше не было. Едва колеса шасси прекратили свой бег по бетону полосы, как начала открываться аппарель.

- Приготовиться! - разнесся по внутрисамолетной связи искаженный паршивыми динамиками голос Васина.

Бойцы бодро зашевелились, но Пашкин пока оставался на месте. Фиг его знает, куды бечь и что делать… Народ споро выстраивался в отсеке лицом к хвосту, друг другу в затылок, словно для массовой выброски с парашютом. Ощущая нехорошее сосание в области солнечного сплетения, майор закинул автомат на плечо и присоединился к остальным.

Самолет еще не замер, как прозвучала команда.

- Все на выход!

По аппарели тяжело застучали несколько десятков ботинок.

Моздокская ночь встретила Пашкина привычным сыроватым теплом. Пахло разогретым бетоном, полынью, озоном, машинным маслом и немного автомобильным выхлопом. Для майора, который не раз и не два уезжал отсюда в Чечню, это был запах близкой войны ...

Основной перевалочный пункт российских войск на Северном Кавказе, а до этого - один из лучших военных аэродромов Союза, на котором базировалась стратегические бомбардировщики, показался майору сонным царством. Не те уже нынче времена … Не взлетают, натужно ревя изношенными движками “коровы”, идущие спасать десантуру, зажатую на очередной вершинке, не падают с неба избитые до полной неузнаваемости “крокодилы”, вернувшиеся со штурмовки…

Тишина и благолепие. Если не считать конечно, тихой муравьиной возни осназа...

Пашкин огляделся. Их Руслан завели в самый дальний конец летного поля. Судя по мелькающим вдали теням, их стоянку плотно оцепили аэродромной охраной, в периметре которой оказались еще два борта, почти неразличимые в темноте.

Группы, разбившись по отделениям, рассредоточились под крыльям самолета. В грузовой отсек по аппарелям помчались друг за другом колесные погрузчики - таскание тяжестей явно не входило в обязательную программу ОБОНа. Близлежащие Ан-140, выкрашенные в темно-серый, почти черный цвет, казались хищными рыбами, которые, прижавшись к дну, замерли перед стремительной атакой. Рядом с “Русланом” они смотрелись как акулы на фоне кита. Между "китом" и "акулами" сновали погрузчики, бойцы ОБОНа регулировали движение, распределяя груз меж двумя самолетами.

- Слушай, Валентин, - пользуясь небольшим перерывом Пашкин все же задал волновавший его вопрос. - А как мы в Турцию попадем? Ведь лететь через Азербайджан и Армению. Ну ПВО там и все такое ...

Колчин усмехнулся с ехидцей.

- С азерами у нас секретное соглашение. Они нам выделяют коридор и не спрашивают кто и куда, лишь бы на их территории не стреляли. ПВО у Армении? Шо я вам скажу за такую хохмочку, если бы оно так даже у них и было? Пройдем как грузовой чартер на Иран.Кстати, Аны у нас иранского производства и иранской приписки, так что если что - Циля, это не ваши семушки… Ну а по турецкой территории будем идти в горах по ущельям, где никакие локаторы не достанут. Экипаж эти места знает как одесский вор все нычки на Привозе. Для выброски, конечно, придется одной машине построить из себя целку, идти по официальному запросу, типа транзитом на ту же Сирию. Но на экранах у гражданских диспетчеров будет светиться какой-нибудь мирный Фалькон или Гольфстрим с шейхом и блядями, следующий в родные и симпатичные Эмираты. Военные у них в курдские дела сейчас особо не лезут, там Сирия основной головняк. В общем я всех тонкостей и не знаю, но скрытный подлет по-любому нам обеспечат ...

Через оцепление прорвался черный “ФСБ-шный” микроавтобус. У Колчина запищала рация, он нажал на тангенту и обменялся с неизвестным абонентом парой коротких фраз.

- Расчеты для “Тунгусок” приехали. Я их проинструктирую пока не взлетели, а ты давай, поднимайся на борт. Ребята все сами сделают, но присмотри на всякий пожарный. Да, и парашют получи...

Поджилки у Пашкина задрожали.

- Что, все-таки будем прыгать? - спросил он, ощущая, как леденеет внутри.

- Только если авария. Ну или подобьют вдруг. Просто перестраховка...

За одно лишь командирское обещание не бросать его с парашютом, Пашкин готов был первым ворваться в крепость и самолично перебить всех этих нохчей … ну в смысле курдов. Майор обрадованно затрусил в сторону “Анов”.

43. Тучи ходят хмуро

Туман, сумерки. Над пустырем, заваленным каким-то металлическим мусором клубятся низкие темно-синие облака.

- Виктор! Виктор! - доносится из тумана хриплый сдавленный голос.

Метрах в десяти стоит Бондаренко. Весь в тине и водорослях.

- Виктор! - капитан снова хрипло зовет меня. По лицу Сереги разбросаны трупные пятна. Он в помятой фетровой шляпе. Поднимает правую руку в перчатке с когтями из бритвенных лезвий. На мокром реглане проступают черные и красные полосы…

Выдергиваю ПБ, жму на спуск. В голове у существа, похожего на Серегу появляется черное отверстие.

- Виктор! - снова зовет меня недобиток. На этот раз, голос женский.

Пистолет прыгает в руке, пока не заканчиваются патроны. Опускаю руку, напрягая зрение всматриваюсь в вязкую мглу. “Серега” похож на стандартную ростовую мишень после стрельб.

Непонятным образом в руке, которая только что сжимала рукоять ПБ, оказывается лопатка. Кидаюсь вперед, не дожидаясь, пока “оно” позовет снова. Лопатка вдруг становится деревянным колышком, заточенным “под ноль”. Как выглядит осина - не знаю. Но уверен, что это именно она. Кол входит мягко, будто не замечая ребер. От раны, как от камня брошенного в пруд, разбегаются волны. Нечисть оборачивается Милой.

- Ты меня любишь? - спрашивает девчонка, потряхивая негритянскими дредами. Среди косичек, поблескивая в свете вылезшей из-за туч грязно-желтой Луны, дергаются запутавшиеся мальки. Утопленница тянет к моему горлу длинные черные когти, вокруг, ей по пояс хороводятся голенькие мокрые девочки с осокой вместо волос9...

С силой провернув кол, будто ключ в заводной игрушке, отскакиваю в сторону. Теперь это не уже не “Мила”. На меня смотрит, ухмыляясь беззубым ртом, бывшая жена.

- У тебя, как посмотрю, новая любовница? - ехидно спрашивает она и протягивает фотографию. На ней - погибшие летчики и Мила, зачем-то переодетая в военную форму. Форма девчонке велика, и она смотрится подростком-новобранцем. Угловатым и нескладным, но при этом неестественно-сладострастно улыбающимся…

- А она очень даже ничего! - ткнув обломанным ногтем в Милу, сипит бывшая. - Не обычная твоя шлюшка, а самая настоящая секс-бомба!

- ... Бомба! Бомба! - круша барабанные перепонки со всех сторон откликается эхо.

Зажимаю уши ладонями, зажмуриваюсь. Стою, пока звуки не утихают. Когда открываю глаза - неубиваемой пакости-трансформера уже нет, но но на ее месте лежит огромная бомба со знаком радиоактивной опасности. Стабилизаторы у бомбы шевелятся, словно хвост у выброшенного на берег сома. Вокруг скачут в безумном пульсирующем хороводе полчища крыс.

Делаю шаг вперед. Крысы истошно верещат, встают на задние лапки и начинают быстро расти, превращаясь в зомби - убитых мной чеченов с бетонного завода.

“Зомби тоже умеют играть в баскетбол!” - думаю я, сжимая покрепче оружие. На сей раз, в руках у меня тяжелая бензопила. Дергаю шнурок стартера и, под оглушительный рокот мотора иду вперед. Чеченские зомби отважно бросаются в контратаку. Но что они могут сделать голыми руками против бензопилы красного командира Дюк Нюкема? Ядреный херцог с пролетарской закваской, он, блин, форева!

Покончив с врагами, бросаюсь к бомбе. Свистящая пила входит в металл без малейшего сопротивления. Надавливаю, веду вдоль корпуса. Бомба разваливается пополам. У половинок вырастают усы и коленчатые ножки, и они с хихиканьем разбегаются в разные стороны. Не успевают усы-антенны скрыться за горизонтом, как вдали начинают расти два совершенно одинаковых ядерных гриба…

- Не успел! Не успел! - бегу куда-то, и кричу срывающимся голосом..

- Виктор! Виктор! - кто-то осторожно трясет за плечо. Не глядя, отмахиваюсь. Слышу жалобное “Ой!”. Открываю глаза. На меня смотрит испуганный Беркович, на левой скуле которого краснеет след от удара. За грязноватым окном ярко светит солнце. День. “Газель”- маршрутка тормозит. Водитель дергает за веревочку, открывая пассажирскую дверь:

- Все мужики, приехали. Я на трассу сворачиваю.

Следом за мной вылезает вконец очумевший Беркович. Машина стоит на краю большой, явно дореволюционной постройки площади. На дальнем конце - одноэтажное здание с черепичной крышей и надписью “Новозыбков”. Мы в России.

К тому времени, как моя голова пришла в относительный порядок после удара об лобовое стекло, а Беркович, который, по пиндосской привычке, пристегнулся и потому отделался легким испугом, перестал заикаться, от панелевоза и след простыл.

После поцелуя с сосновым стволом “Опель-Астра” годился разве что на разборку. Да и то не на всякую бы взяли, наверное. Выматерившись по полной программе, я отвесил надежде американской разведки несколько легких пощечин и выполз на трассу с протянутой рукой. Без своей машины о погоне не могло быть и речи, а для покупки новой требовался относительно большой населенный пункт, да и прихваченные с собой деньги подходили к концу. Теперь нам ничего не оставалось, как идти по следу, перемещаясь на любом попутном транспорте.

До ближайшего перекрестка дорог добирались на старой дребезжащей копейке. Хозяин, местный пенсионер, переживал за разбитую “Астру” как за свою и, к ворожке не ходи, прикидывал, сколько и чего успеет с нее свинтить, пока к месту ДТП не возвратятся хозяева. На перекрестке обнаружились пирожки, а при них тетка-торговка, чьей оперативной памяти могла позавидовать самая современная камера наблюдения. От нее мы узнали, что бомбу везут в сторону пограничного Щорса.

До Щорса добрались на длинномере уже под вечер. За годы суверенитета, российско-украинский кордон на этом участке так и не оброс всеми необходимыми атрибутами. Покосившая табличка “Нехай щастить!”, переводимая многими как “Нефуй шастать!”, да мордатый прапорщик с бляхой “Iнспектор прикордонной служби” на грязном камуфляже, вот тебе и вся “советская власть”.

Дальнобой, шедший порожняком принял нас за будущих “гастеров”- мигрантов, пробирающихся на заработки в Россию. В душу водила не лез, а мы и не сильно норовили всю подноготную раскрыть. Куда надо попали, что еще надо? А места здесь были тихие-тихие. Лесной район, что лежит на стыке трех государств, независимых и суверенных, как я и предполагал, был крупным логистическим центром международного криминального бизнеса. Трафик товаров, не прошедших через таможню, и переход кордона гражданами, не желающих заморачиваться со всевозможными квитками и печатями, поставлен тут был на промышленную основу. Шесть потоков-то! Как не окультурить? Что мостовая ферма - тут танк протащить можно! По крайней мере, я точно помнил по сводкам агентурное сообщение о пяти незаконно списанных БРДМках, без следа сгинувших в этих краях.

В общем, как издавна повелось, и вряд ли когда поменяется. В столицах жизнь и власть своя, в глубинках - своя. Рынок услуг тут держали общим котлом бандиты и все окрестные силовики, кроме разве что, рыбинспекции. Естественно, никто не мог точно сказать, где кончается Беня и начинается полиция. Да и не надо было никому. Деньги есть? Сработаемся! Деньги еще были. Поэтому, не прошло и часа, как мы на тентованном армейском ЗИЛе, изо всех сил держась за деревянную лавку, пересекли мелкую пограничную речушку.

Прямые расспросы в этих патриархальных местах - чистой воды суицид. Пока договаривались, я осторожно выяснил, куда мог уйти длинномер. Панелевоз - не УАЗка, по лесному проселку не пойдет, ему бетонку или асфальт подавай. Оказалось приличных дорог здесь всего одна. До Новозыбкова и дальше на Брянск. Да и то, если от дождей не раскиснет. Дождей не было давно, так что маршрут гадов вряд ли оборвался где-нибудь в грязи...

На той стороне я первым делом обзавелся новыми документами. Всего за пятьсот евро умудренный жизнью бандит со сломанным боксерским носом, лбом шириной в полтора пальца и философским взглядом выдал мне права и паспорт на имя Сергея Алексеевича Бурцева, уроженца города Зареченск. Сергей Алексеевич был прямо вылитый я - если с недельной щетиной, и с бодуна.

Жужику, несмотря на то, что в толстой разноцветной колоде паспортов мелькнул и британский лёва, нихера мы не подобрали. Чебурашечьи уши и лупоглазость Алана были уникальны, но даже если бы и нашлось хоть немного его напоминающее фото, то американский акцент с головой выдавал засланного казачка. Так что пришлось Берковичу стать человеком без документов. Все лучше, чем доставать из широких штанин для предъявления по требованию представителей правоохранительных органов американский паспорт без российского въездного штампа …

Вот мы и у очередной промежуточной цели. И что очень важно, уже не в пограничной полосе, где кто только не пасется, а в относительно спокойной глубинке.

Закидываю на плечо рюкзак и, не оглядываясь на Алана, двигаю в сторону вокзала. За спиной слышно, как чихает движком “Газель”, готовясь продолжать движение к финалу своей незавидной судьбы: быть разобранной на запчасти, или же застыть посреди подворья ржавым монументом.

Героически сопя, сзади плетется Жужик. После нескольких суток, проведенных в российско-украинской глубинке, он явно ничего уже не соображает. Впрочем, неудивительно. Пограничная суета и долгая тряска по разбитой дороге способны доконать кого угодно. Не говоря уже о моем малахольном подопечном. Бреду не спеша, заодно прокручивая в голове варианты дальнейших действий. Время, как ни крути, потеряно и теперь нам предстоит искать бомбу на пространстве от Брянска до Сахалина …

- Виктор, но зачем нам вокзал? - скрипит сзади Беркович, - Мы куда-то снова поедем? Только уже на поезде? А как мы узнаем, куда они едут?

Эк, оживился! А прикидывался полудохлым. Бойскаут недобитый! Это тебе не чужих девок трахать. Еще и пристегивается, сволочь!

- Вокзал нам с тобой нужен чтобы квартиру снять. Без жилья, мы тут и суток не протянем.

- Мы будем арендовать квартиру на вокзале?

- Епть! У нас на вокзалах приезжих ожидают домовладельцы! А если спросишь, почему приезжие и домовладельцы не идут в риэлторские агенства, я тебя на месте урою! Въехал?

Беркович явно въехал. Даже не спрашивает меня, что значит “урою”.

У входа в вокзал сидят две пожилые женщины со строгими лицами. Старухами или бабками их назвать - язык не поворачивается. Боярыни, блин, Морозовы с картины Сурикова.

Покупаю “порцайку”семечек, и, стараясь больше напирать на мягкое “г”, произнося его почти как “х”, интересуюсь:

- Титоньки, а хде бы тут у вас денька на три, на четыре, житло зняты?

Бабушки строги и неприступны только на вид. И говор у них далековат от языка дикторов центральных каналов..

- Што, робяты, домой возвращаетесь с заробОтков, а разрешения просрочены?

- Та отож … выдавливаю я универсальный и ни к чему не обязывающий ответ, радуясь в душе, что в этих местах не нужно сочинять прикрытие. И так все всё знают.

Минут через десять я, жалуясь что «цены в Москве жуткие, москвичи озверели, работа тяжелая, а хозяева при расчете все норовят обдурить», сжимаю в руках обрывок бумаги с адресом, где, по словам “боярынь”, охотно пускают постояльцев.

Идем, глазея по сторонам. Городок небольшой, но чистый и аккуратный. Улица заворачивает к небольшому базарчику, где на входе сразу обнаруживается “пищеблок-джихад”.

Наблюдая за тем, как Беркович вгрызается в шаурму, невольно помогая исламским экстремистам своей, то есть моей трудовой копейкой, вспоминаю, что будто вчера сидел с Милой в Киеве у рынка…

Завершаем перекус растворимым кофе, к великому ужасу Берковича, не только с сахаром, но и с кофеином. Уточняем маршрут у тетки, торгующей сигаретами и вскоре стучимся в свежевыкрашенную калитку.

Хозяева - бывшие отселенцы. После 1986-го, когда Новозыбков получил изрядную долю радиоактивных осадков и был объявлен «русским Чернобылем», они, тогда еще молодожены, сбежали от греха подальше за Урал, и лет семь мыкались на заработках. Вернувшись, купили дом всего за три сотни долларов - в начале девяностых щедрый бюджетный поток, направляемый «на ликвидацию последствий…» иссяк, и весь город был заполнен сплошными недостроями. Однако, зная, что получили дозу радиации, детей заводить не решились. Устроились работать: он - на станкостроительный, она - на швейную фабрику. Дыры в семейном бюджете латали огородом и сдачей внаем половины дома, слишком большого для двоих, поэтому появление постояльцев, пусть даже и не имеющих регистрации, было ими воспринято даром судьбы.

Всё это узнаю, общаясь с хозяином, пока хозяйка хлопочет на кухне. Беркович, едва добравшись до кровати, падает как подкошенный. Приходится его расталкивать чуть ли не пинками, чтобы хоть ботинки снял.

Не сумев отбиться от приглашения на обед, отдаю должное варенной картошке с тушеным мясом.

Оставшись наконец-то один, первым делом произвожу финансовую ревизию. Это в книгах и фильмах, где герои спасают мир, почему-то не бывает ни малейших проблем с материальным обеспечением. В жизни же основным противником хороших парней являются не бородатые дядьки с пистолетами-пулеметами и не коварные мафиози, а хроническое безденежье…

Мостовая ферма - не иголка в стоге сена, да и не увезут ее за сутки слишком уж далеко. Купим новую машину - догоним. А вот насчет “купим” - пока проблемы. Денег, взятых с собой из Киева, осталось девятьсот тридцать евро. Тех, что я оставил у Милы, хватит, чтобы гоняться за панелевозом хоть месяц, хоть два. Вопрос, как их сюда доставить.

Первую же пришедшую в голову мысль - денежный перевод, отметаю почти что сразу. Сумма больше десяти тысяч долларов, банк или почта потребуют документы, а Милка - хоть и женщина, епть, но пока еще несовершеннолетняя. Можно, конечно, попробовать по частям, но тогда ей придется обойти пять-десять точек. И хотя бы в одной из них ее засечет ворье. По уголовной статистике Киева, наводки на квартирные кражи и грабежи чаще всего делаются именно в небольших банковских отделениях. Да и я тут в Новозыбкове, когда приду получать одновременно кучу переводов, окажусь у всех на виду, словно голый посреди площади …

Так что, судя по всему, придется нашей русинской Лолите поиграть в игру “Красные дипкурьеры”. Но и тут все та же проблема. По закону Украины до шестнадцати лет выезд из страны разрешен только в сопровождении одного из родителей, либо с нотариально заверенным разрешением. Можно, конечно, как и мы, через Щорс, но для девчонки с пачкой купюр такое путешествие может закончиться до предела плачевно.

Еще такой вариант. У нее на руках паспорт отца. Если найти нотариуса, который согласится оформить по нему левый “дозвил” … Нет, в телефонном режиме я вопрос по Киеву не решу, а для провинциальной школьницы провернуть самостоятельно подобный гешефт в принципе нереально. Так что единственный вариант - возвращаться мне в Украину. Но это и риск, и потеря времени. Хотя стоп! Кажется какую-то нотариальную бумагу я видел, когда перебирал ее документы …

Номер, как оказалось, из головы не вылетел. Набираю. Гудки и робкий ответ:

- Да! Кто это?

Прошло всего несколько дней, а я, как оказалось, соскучился по соплюхе...

- Полковник Страхов. Южное управление.

- Ой…

Судя по звуку, то ли микрофон закрыла, чтобы отвести душу затяжным ругательством, то ли уронила телефон.

- Ты! Вы... Сволочи! Я же волновалась! А ты даже позвонить не мог!!! Ах ты…

Немного отстранившись, пережидаю взрыв. Ну все, вроде как ругательства кончились, и слышатся вопросительные интонации. Перехватываю инициативу:

- Все, хватит. Надо было так. Рассказывай, все там нормально?

Мила сбивчиво начинает доклад. Все у нее путём. Что характерно, про Берковича не интересуется и к трубке его не просит...

В двух словах описываю наше положение. Тут же выясняется, что мне то мне хоть в чем-то наконец повезло. За две недели до событий Мила собиралась навестить брянскую тетушку и Сербин ей действительно выправил нотариальное разрешение. Срок действия которого три месяца. Прошу прибыть как можно скорее, со всем оставшимся деньгами.

Через час Мила перезванивает с вокзала. Билет на поезд она купила, через семь часов будет в Брянске, а оттуда - на автобусе. Из Брянска обещает перезвонить. Напоследок прошу, чтобы с внешностью не экспериментировала, места тут патриархальные. Не поймут.

* * *

Утро красит нежным светом. Автобус прибывает в шесть тридцать. Мы с Берковичем, выспавшиеся и умытые, выдвигаемся для торжественной встречи.

Автовокзал, одноэтажное деревянное здание со старорежимной колоннадой - на вид типичная почтово-ямская станция с дореволюционной фотографии, пребывает в типичном для здешних мест полусонном состоянии.

Вытаскиваю очередную, последнюю сигарету, смяв пачку, щелчком отправляю в урну. Прикуриваю, смотрю на часы. Рейсовый автобус “Брянск-Новозыбков” опаздывает больше, чем на тридцать минут. С одной стороны, ничего подозрительного - автобусы опаздывают всегда и везде. Но с другой, в свете нынешних обстоятельств... Да ну и соскучился я по нашей “дочери полка”. А если бы что случилось, Мила бы кордон не пересекла. А так, СМСка получена, все нормально.

Конечно все правила безопасности требовали, чтобы мой американноподанный сидел под кроватью в дальней глухой комнате, испражняясь в баночку и выходя на открытое пространство только в мечтах. Он же, с его гражданством, наглухо вогнал бы в ступор любого пента, возжелавшего проверить наши документы. Но я, проклиная его, Милку, себя, а заодно и треклятую бомбу, что свела нас в дурацкий треугольник, да такой, что Санта-Барбара отдыхает, все же поволок его на вокзал. При этом, гребанный Джеймс, мать его, Бонд, чтоб его паралич разбил, воспринял мой поступок как должное. И даже не поблагодарил. Скотина!

Наконец, на платформу закатывается свежевыкрашенный ЛиАЗ с синей полосой вдоль борта. Пихаю сидящего рядом Берковича локтем. Тот вскидывается. Мы, чуть ли не строевым шагом, топаем к желтой табличке “Место для высадки пассажиров”

Мила, скинув рюкзак и поставив на заплеванный асфальт дорожную сумку, стоит на платформе, испуганно оглядываясь по сторонам. Мою полупросьбу-полуприказ насчет экспериментов с внешностью, девчонка выполнила почти буквально. На ней скромные прямые джинсики с высокой талией, без непременной полоски обнаженного живота, синяя футболка и короткий замшевый жилет. Даже дреды свои она расплела и собрала волосы в аккуратный хвост. Увидев нас, обрадовано вскидывается, и рыпается навстречу. Прикладываю палец к губам, и киваю, “не спеши, мол”,

Перестаем играть в шпионов, отойдя от вокзала на пару кварталов. Не выдерживает Мила, кинувшись обниматься. Сперва - со мной. Мелочь, вроде бы, но, как говорится, есть нюанс. Отбираем у нее вещи и двигаем к дому, болтая на ходу. Мила рассказывает о дороге.

- А еще, со мной в купе ехали две москвички. Актрисы. Играют в российских сериалах, а на съемки ездят в Киев, потому что у нас, оказывается, все намного дешевле, и аренда техники, и статисты. Они меня на кастинг приглашали, дали телефон продюсера. - Мила показывает карточку, украшенную затейливыми узорами.

- Знаем мы этот кастинг, - цежу я сквозь зубы. - И девчонок тех, зовут Мелисса и Анжелика, да?

- Да вроде нет, - пожимает плечиками Мила. - А что?

- Да, так... - ухожу от прямого ответа. - Слышал по мелочи.

- Уиктор совершенно прав. В киноиндустрии царят самые ужасные нравы!- неожиданно поддерживает меня Беркович.

Пихаю локтем в бок несвоевременно заботливому Жужику, намекая что надо бы перевести разговор в менее опасное русло, но к счастью, мы уже пришли. Беркович даже обидеться не успел.

О предстоящем пополнении количества жильцов я предупредил хозяев еще вчера, во избежание кривотолков, объяснив, что «приедет на пару дней двоюродная сестра, вещи привезет, все такое». Они не возражали и, уходя утром на работу, разрешили нам пользоваться кухней. Там, на кухне, я и собрал рабочее совещание.

Для того чтобы подробно рассказать о том, что с нами произошло понадобилось чуть больше четверти часа. Рассказ Милы оказался еще короче. Все дни она слонялась по пустой квартире, ожидая, когда мы дадим о себе знать.

- Скучала, - добавляет она.

Мы с Аланом неодобрительно косимся друг на друга.

- Ладно, молодежь, - надеваю я маску крутого диверсанта, - все обошлось, и слава богу. Мила на месте, деньги у нас тоже вроде как есть. Теперь будем думать , как нам жить дальше.

Хотя для меня тот вопрос решен. Найти бомбу для нас единственный вариант вылезти из этой ямы целыми и невредимыми. Куплю машину - и на брянскую трассу, панелевоз вычислять. Милу здесь в хате оставлю, а Берковича с собой прихвачу. Чтобы оставшись в одиночестве, он, не приведи господи, думать не начал, и не отчебучил чего. Ну и … вообще. Теперь нужно довести план активных мероприятий до моей инвалидской команды.

Изложенный план принимается. По ходу моего рассказа Беркович задает лишь один уточняющий вопрос - что такое “фура”. Мила вообще молчит. Похоже свыклась с мыслью, что основная ее задача сидеть в четырех стенах и быть на подхвате. Впрочем, девчонке не привыкать.

Выезжать собираемся по готовности. Интересуюсь у хозяев, где здесь в городе хоть что-то похожее на автобазар. Городок невелик и отдельного авторынка здесь конечно же нет. Но зато как и в Прилуках, есть газета “продай-купи”, где публикуют платные объявления. Рассиживаться нет больше смысла. Выхожу на улицу и топаю в направлении ближайшего киоска. На переходе взгляд останавливается на бигборде с предвыборной агитацией.

С огромного в строгом стиле портрета на меня смотрит серьезный, лет пятидесяти мужчина. Ёжик коротких волос, чуть пробившаяся седина. Общее выражение лица строго соответствует каноническому определению “а глаза добрые-добрые”. Но, невзирая на почти что нескрываемую циничную хитрецу, товарищу Короленко Алексею Петровичу, президенту агрохолдинга “Тростана”, почему-то сразу хочется верить …

Пытаясь даже не думать о второй за сегодняшней день удаче, подхожу к ларьку и покупаю запланированную газету. Однако не лезу в раздел “авто”, а сразу ищу рекламу славного районного агрохолдинга, который в состоянии выдвигать в Госдуму собственных кандидатов. Телефон агроходдинга нахожу рядом с надписью “учредитель” . Остальное дело техники. Дозваниваюсь, получаю номер приемной, с минуту уговариваю неприступную секретарку. И когда в трубке доносится требовательный рявк “Короленко!?”, говорю:

- Здравствуйте, дядь Леша!..

44. Разведка боем

На спутниковых фото место предстоящей посадки казалось ровным как стол. В реале же трясло так, что майор чуть было не пробил головой дыру в потолочной обшивке. Хорошо хоть догадался шлем нацепить. Шлем, в отличие от привычного СШ-68 оказался удобным. На лицо не сползал, из стороны в сторону не мотылялся. Нет, все же коммунизм, пусть даже и военный - великое изобретение человечества!

Сквозь приоткрытую аппарель в самолет ворвался свежий воздух. Ночная прохлада пахла пылью, горами, немного травами, и свежей кровью.

Пашкин выпрыгнул из самолета, оглянулся. Ну да, вон под чахлыми кустиками валяется груда тряпья. То ли незадачливый сторож, то ли вышедший пописать курд. Впрочем, рассматривать свежепреставившегося времени не было…

Работали по заранее оговоренной схеме. Колчин с основной группой уходил на “зачистку” тропы, ведущей к аулу. Пашкину же был придан неразговорчивый лейтенант Иванов с парой безымянных сержантов. Представление Колчина майор благополучно забыл, а сержанты, учтя специфику ситуации, представились позывными: полста первый и полста второй. В детали майор вдаваться не стал, решив отложить до лучших времен. Задача Пашкина и подчиненных ему бойцов, заключалась в том, чтобы сопроводить к “Тунгускам” два расчета, взятые на борт в Моздоке.

Хотя, судя по всему, армейские ПВОшники - тертые мужики, все примерно майоровы сверстники, сами могли кого угодно сопроводить. Хоть к черту на рога. Но приказ есть приказ, а восемь стволов, гораздо лучше четырех. К тому же, как заумно уточнил старший зенитчиков Варфоломеев, пехотное наполнение - залог успешной обороны любой долговременной огневой точки! Тоже майор, кстати…

Пока Пашкин размышлял, обижаться ли ему, что их элитную группу между делом обозвали “пехотным наполнением” они достигли позиций. В темноте два “рогатых танка”, укрытых под нависшей скалой, смотрелись какими-то инопланетными устройствами. Общее впечатление портило только очередное тело у трака. И кажущийся черным мазок на броне. Похоже, били из “бесшумки” в голову. Интересно, курд или западенец?

Навстречу вновь прибывшим, из темноты шагнул человек с ВССкой в руках. А вот и искомая “бесшумка”...

- Сержант Громов, штурмовая группа!

Один из парашютистов, сообразил Пашкин.

- Ну как тут?

- Нормально. Не боевая выброска, а образцово-показательный сброс для пионеров на Зарнице. Всего один караульный, и тот под дурью… Наши на соединение с группой двинули, а меня тут оставили вас ждать.

- Ладно, - сказал Варфоломеев. - Ща посмотрим, до какого состояния хохлы с басурманами боевую технику довели ...

Зенитчики сноровисто облепили машины и полезли внутрь. Вскоре из металлических недр “Тунгусок” понеслись смачные матюки.

Пашкин, честно исполняя поставленную задачу, силами приданных бойцов и тут же переведенного в его распоряжение “штурмовика” организовал боевое охранение. Окопов, как бы не мечтал ПВО-шный майор, отрывать не стали - в горах хватало укрытий. Бадме Иванову майор предоставил полную свободу выбора - снайпер лучше знает, где его позиция. Сам же нашел небольшой карниз, с которого одинаково хорошо просматривалось и плато, где ждали их самолеты, и зенитные комплексы, и лежащий в полутора или двух сотнях метров ниже аул.

База курдских террористов пребывала в тишине и в молчании, что сразу же вызвало у Пашкина вполне обоснованные сомнения. Если бы эти сепаратисты притаранили в горы боеприпас, они бы караулы рядом с каждым камнем поставили и уж “Тунуски” бы свои драгоценные, сто пудов под парами держали. Так что, как говорил герой классического шпионского боевика, похоже, пустышку тянем. Но с другой стороны, другой классик по этому поводу, словно специально для розыскников, высказался прямо и однозначно - критерием истины может служить только практика …

- Слышь, командир! - из “Тунгуски” выскочил Варфоломеев. - Ну че, разобрались вроде. Техника на ходу, электроника тестируется, боеприпас в наличии. Локаторы мы пока не включали, а то засветимся на всю Турцию. Ракеты рискну выпускать только в самом пожарном случае, мало ли на кого они там наводятся. А пушки - пжалста, хуч чичас. Какие будут распоряжения?

Тут у Пашкина вопросов не возникало, диспозицию отработали еще в “Руслане”.

- Готовить к запуску. По сигналу выдвигаемся вниз по склону. Позиции забейте в навигаторы, туда станем, развернемся к аулу и ждем распоряжений. Стрелять только по наземным целям.

- А если хозяева прилетят? Турков тоже сбивать?

- Их не должно быть. Но если объявятся то огонь не открывать ни при каких обстоятельствах. Тогда бросаем технику и возвращаемся к самолетам.

- Понял, - хмуро ответил ПВО-шник. Судя по всему, очень ему хотелось пострелять по реальным воздушным целям. Ну ничего, майор, будет и на вашей улице праздник...

Расчеты тихо возились, готовя к работе трофейную технику. Пашкин снова залег на карнизе и, ожидая команды, наблюдал за аулом.

Минут через двадцать, раньше времени, которое было отведено для выхода на позиции, рация неожиданно ожила.

- Семь-пятнадцать, семь-шесть на связи! - прохрипел, пробиваясь через скремблеры, голос Колчина. - У нас тут резкое изменение обстановки. С ДРЛО10 информация. Из Ирака от Тикрита четко в нашу сторону движется группа американских вертушек. Только что пересекли границу. Турки, судя по перехвату, ни сном ни духом.

- Состав группы? - всем нутром ощущая как по телу горячими пульсирующими волнами разбегается адреналин, спросил Пашкин.

- Два Апача. Три Чинука. Вот еще инфу подогнали. Похоже что на борту морпехи. Группа в пятьдесят рыл, если базируемые в Тикрите, то с горной подготовкой. Стало быть транспортники идут налегке, в каждом всего по пятнадцать-двадцать бойцов. У янковской спецуры - типовая схема рейдов ...

- Принял! - коротко сказал Пашкин. - Похоже, что и ЦРУ узнало про … сувенир. - Назвать бомбу бомбой у него, как у контрразведчика, язык не повернулся даже по каналу закрытой связи.

- То -то и оно, - хрипнул Колчин. - Так что похоже, нам придется несколько изменить план. Вопрос тут один, знают пиндосы про “Тунгуски”? Если знают, то с вас и начнут. Они на вертолетах, с парашютами прыгать не станут, попробуют сразу забить Хеллфайрами … Ты там на месте, что предлагаешь, майор?

- Сколько времени на решение? - спросил Пашкин. Личное свое решение он принял с ходу и не задумываясь, а вот рисковать зенитчиками без согласия их командира не мог …

Варфоломеев, как оказалось уже был в курсе. Он не только получил информацию по своему спутниковому каналу, но и успел ввести в бортовые компьютеры все данные для сопровождения целей.

- А фули тут думать? - ответил он на вопрос майора. - Позиция толковая. Хохлы и выбирали, чтобы с юга прикрыться. Судя по карте, путь у них один - по ущелью, с выходом на седловину. Даже если они о нас знают, то вряд ли ждут боевой готовности. И уж точно не в курсе, что мы получаем данные прямо с ДРЛО. Ракетами, уже сказал, бить не рискну - хрен их тех басурман знает, что они тут с ними колдовали. Будем артиллерией работать. Апачей снимем сразу над перевалом, они и навестись не успеют. А с десантными - тут уж сам решай. Без поддержки они - как фазаны в вольере. Так, разминка перед обедом.

Судя по всему, настроение у командира ПВО-шников, испорченное запретом стрелять по туркам, резко начало подниматься.

Пашкин связался с Колчиным и доложил о решении.

- Вот и славно, - сказал Валентин. - Тогда встречайте гостей. За пару минут до того как огонь откроете, мы начнем выдвигаться к базе. Одну десантную подпустите поближе. На выстрелы и звуки пропеллеров курды ломанутся занимать позиции, тут мы их возьмем за влажное вымя.

- А если амеры смогут высадиться?

- Засядут в лесу - попробуйте отогнать огнем. Не вникнут - дави по законам военного времени. У тебя аргументы по тридцать мымы. Пару очередей, и этих морпехов потом будут год собирать по веткам белки с бурундуками. СК!

- Ну что, работаем! - произнес Варфоломеев, растянув рот в улыбке. - Майор, ты сбоку постоишь или с нами?

- А поместимся?

- Куда мы нахрен денемся!

Пашкин, отдав последние распоряжения залегшим меж скал охранникам-наблюдателям, нацепил на ухо гарнитуру тактической связи от коммуникатора, кое-как протиснулся сквозь тесный люк. Напрасно потратил несколько долгих секунд на поиск тумблера освещения. Не найдя, прошипел неразборчивое ругательство, и прижал кнопку налобного фонаря, про наличие которого за всей беготней успел позабыть.

Пятно света было небольшим, у “Тикки ХР2” люменов не так уж много. Больно врезавшись головой в невидимый выступ, майор застыл. С неожиданной тоской вспомнился парашют.

Сверху по башне протопал кто-то большой и грузный. В башню “Тунгуски” свалился Варфоломеев. Быстро оценив ситуацию, протиснулся на место командира, кивнув Пашкину. Следом за командиром влез второй зенитчик, тут же пробравшийся мимо замершего майора к пульту наводчика-оператора.

Ну, кто не рискует, у того на могиле почетный караул не стреляет!

В тесноте особо было на разглядеть, но кое-какие детали, Пашкин, вытянув шею углядел.

О, табло зажглось! Дальше что?... Оператор скинул крышку с надписью “пуск”, закрывающую очередную кнопку:

- К бою готов!

- Отлично! Цели в ущелье! - с энтузиазмом азартного охотника отозвался сверху Варфломеев. - Апачи доходят до расчетной точки, за пять секунд до начала прямого контакта, включаем локацию и ведем по ней, а не по ДРЛО. Поднимаются над седловиной - огонь по команде. У нас, пока они опомнятся, будет секунд пятнадцать.

На круглом дисплее вполне доходчиво отображалось все то, о чем говорил майор. Заглядывая через плечо оператора, Пашкин разглядел плотный строй из пяти движущихся желтых точек. На пути у точек мерцали две коротких зеленых линии - судя по всему рубеж включения РЛС и точка начала боя.

Время, которое понадобилось точкам чтобы добраться до первого рубежа показалось Пашкину вечностью …

Над головой загудели сервомоторы.

- Есть контакт, - так же азартно заорал Варфоломеев. - Захватили, ведем. Осталось четыре … три … две … одна …

Последнюю цифру отсчета заглушил страшный, разбивающий череп грохот. Пашкин, глотая воздух широко разинутым ртом, вывалился наружу.

Небо, до того угольно черное, с россыпью звезд теперь озаряли вспышки. В воздухе стоял кислый пороховой запах. Бешено вращались локаторы обеих ЗПРК, а пушки поочередно плевались ярко-белыми осами. Осы, небольшими роями уходили в сторону ложбины меж двух холмов, где, почти неразличимые на фоне темного неба, метались две хищные продолговатые тени.

Один из роев долетел и столкнулся с тенью, вслед за ним поспел и второй. Долина озарилась ярко-алой бесформенной вспышкой. На секунду стал виден силуэт подбитого вертолета - уже без хвоста и при очевидном некомплекте несущих лопастей. Бухнул взрыв, почти не слышный на фоне работающих зениток. Огненный клубок обрушился на холм, покатился по склону, разбрасывая пылающие ошметки.

- Есть один! - заорал в наушнике Варфломеев.

Сколько секунд прошло с момента начала боя Пашкин не засек, да и не смог бы заметить. Подавляющий грохот и фейерверк событий полностью сбили ощущение реального времени.

Второму, удалось похоже, прорваться. То ли пилот там был поопытнее, то ли просто повезло, не суть важно. “Апач”, взревев турбиной, грамотно ушел к подошве холма и, стараясь держаться на фоне леса, начал боевой разворот. Крутнувшись чуть не на месте, он успел все же выпустить две ракеты, но наводить их на цель было некому. Злые белые пчелы, которыми плевались два ЗРПК, начали сходиться одну точку по вертолету хлестнул огненный бич. На малую долю секунды уперся в угловатый корпус... “Тунгуска” способна выдать в минуту до пяти тысяч выстрелов. Каждый весом четыреста граммов, несет грамм сорок пять взрывчатки. И это не считая собственной кинетической энергии. Теперь и Пашкин понял, что обозначает на ходу оброненное одним из зенитчиков: “В капусту изрубим”...

Боевая машина на глазах развалилась в воздухе, осыпавшись на лес дождем разновеликих осколков. Выпущенные “Хеллфайры” понеслись куда-то в сторону, отсвечивая огненными хвостами и взорвались не меньше чем в километре от их позиции. В тех местах, куда падали сбитые вертолеты, загорелись деревья. И в этом сюрреалистическом освещении Пашкин увидел, как на седловину, словно в замедленном кино, наползает раздутая туша “Чинука”.

Тишина упала на голову так же неожиданно, как до того обрушился грохот выстрелов

- Слышь, майор! - рявкнул в наушнике ПВО-шник. - Два транспорта развернулись и в темпе вальса тикают назад в Ирак. Один тоже сейчас слиняет, но пока еще сможем его достать. Работаем, или пусть валит?

Решение не было не в компетенции Пашкина, и он переключился на Колчина. Судя по плотным очередям, доносившимся снизу, со стороны аула, работа там шла по плану.

- Семь-шесть, семь-пятнадцать на связи! - попытался вызвать командира Пашкин. Тишина.

- Семь-шесть...

- Семь-пятнадцать! - отозвался со второй попытки Валентин, - Рома, я тебя умоляю! Работу видел, молодцы. Комбат стопудов всех к “мужику представит!”11

- Не про то! - начал злиться от неуместной трепливости Пашкин, - Грузовики уходят. Добиваем?

- Фи на вас три раза! Бей аккуратно, но сильно, шоб эти шлемазлы на лес попрыгали! Мы на них весь хипеш свалим!

- Принял... - буркнул Пашкин, и переключился на Варфоломеева:

- Хвост им сруби!

- Эсть! - гавкнул динамик. И тут же обе “Тунгуски” рявкнули изо всех стволов. В этот раз, близкую стрельбу уши майора перенесли не в пример спокойнее. Мелькнула мысль, что еще немного и можно подаваться в фанаты “Black Sabbath”, в подражание кое-кому из Кремля...

Пашкин не сомневался, что придали им специалистов. Но только сейчас понял, что не просто спецов, а мастеров высшего класса. Вертушки уже были на грани видимости. Майор вообще видел лишь жирные черные точки на фоне сереющего неба. Не успело еще отзвучать эхо залпа, как одна из точек резко клюнула вниз и начала снижение, больше похожее на падение.

- Вторую отпускать?... - с заметной грустью произнес чуть слышный голос Варфоломеева в наушнике, и Пашкин понял, что оглох не окончательно.

- Семь-шесть! - неожиданно вернулся Колчин.

- На связи!

- Оставляй Бадму старшим, а сам давай вниз, бикицер. Мужики и без тебя дело сделают, а ты будешь внизу нужнее.

- Вторую тоже сади! - напоследок злорадно скомандовал Варфломееву Пашкин.

Коротко бахнула одна из “Тунгусок”. По-снайперски точный выстрел разнес “Чинуку” задний винт. Заквохтав, словно курица, вертолет крутанулся на месте , и тяжело осел куда-то за седловину. Если сидящие в нем морпехи и уцелели, в ближайшие полчаса они не представляли угрозы. Скорее всего будут сидеть до утра в лесу, ожидая эвакуации или же пешим ходом пойдут к границе. Ну а если такие крутые, что попробуют сунуться, на перевале их встретит отнюдь не дружественный огонь. Впрочем, это уже дело бурятского охотника Иванова. Пашкину предстояло заняться тем, ради чего, собственно, он и был взят в команду …

От позиций “Тунгусок” к аулу вела, разрезая скалу, длинная извилистая расселина по дну которой бежала ровная утоптанная тропа. Метров восемьсот до долины Пашкин пробежал легкой рысью , ухитрившись не особо и сбить дыхание. Вот что животворящий тренажерный зал делает, жаль что не так часто ходил ...

Внизу его уже ждали.

- Тех что выскочили на выстрелы положили всех сразу, - ввел Колчин в оперативную обстановку. - Попробовали на плечах войти в крепость, но там остались не пальцем деланные. Тут же заняли оборону. Теперь отстреливаются. Ждут, похоже рассвета. Васинские бойцы крепость полностью заблокировали, готовятся к штурму …

Противно дзынькнула пуля, отрикошетив от камня. Следом вторая, третья... Невидимый снайпер неуклюже, но настойчиво пытался нащупать залегших бойцов.

Пашкин дипломатично молчал. В бою демократия смерти подобна. На месте командира штурмовой группы он бы уже давно раскатал бы изъеденную временем крепостушку из “Шмелей”12, благо подкрепление притащило их в изобилии. Хотя, если учесть вероятность нахождения внутри фигурантов, то может быть коллеги и правы …

- Полковник Васин с фронта не уезжал, так что сейчас будет схема три! - словно отвечая на его мысли, тихо произнес Колчин. - Ну, шо, как говорится, Жора, подержи макинтош и семушки, чечас я покажу этому поцу, как бушуют волны Черного моря!

- Схема три! - выдала рация голосом подполковника Васина.

Колчин подмигнул Пашкину, и передернул затвор, вставив в приемник новый магазин.

Не успел клацнуть фиксатор, как окружающие крепость камни будто взорвались. На миг показалось, что стреляют из-за каждого булыжника. Крепость окуталась пылью и каменной крошкой, выбиваемой пулями. Вороны били в любое отверстие, могущее послужить бойницей...

- Работаем!

Под мощнымстрелковым прикрытием в сторону крепости рванула “тяжелая” группа. Баллистические щиты, бронежилеты в максимальной комплектации…

Кто-то из бойцов, то ли специально, то ли по запарке включил общую трансляцию. И майор, потихоньку простреливавший в пару подозрительных проломов под самой крышей все происходящее в крепости слышал.

- Работаем!

- Угол!

- Чисто!

- Чисто! Ха!

- Работаю!

- Дверь!

- В сторону!

Оглушительный скрип…

- Граната!

Взрыв, две очереди для правки.

- Три всё! Работаем!

- Ха!

- Работаю!

- Тень! Движение!!!

- Алла Аба!!!!

Стрельба…

- Ха!

- Работаем!

- Двиг!

- Бля! Бля! Бля!

Длинная очередь, стук падающего тела…

- Ха!

- Работаем!

Несколько одиночных выстрелов. И тишина...

- Шесть - десять - всем! Выходим! Не стрелять!

Со стороны зениток донеслось несколько одиночных выстрелов. Похоже, что морпехи все же проявили упорство, но это было уже не важно. Крепость захвачена, и теперь на передний план вышла основная задача рейда - поиск любых следов и свидетельств связанных с Джамалем и вероятной атомной бомбой. В идеальном случае обнаружение как бомбы, так и Джамаля.

- Ну что, птицы вещие!- вновь голосом Васина ожила рация. - ШГ-1 сделал свое дело, ШГ-1 может отдохнуть. Давайте, ищите за чем пришли.

- Алконост, сбор у главной башни, точка номер четыре! - скомандовал Колчин.

Со всех сторон из камней полезли угловатые, похожие на роботов тени. Боец в защите больше, чем боец, как писал классик ...

Главная башня, точнее ее остатки, представляли собой ДОТ, устроенный при входе вовнутрь курдской базы. У черного проема их ожидал сам Васин.

- Наши все целы? - спросил у подполковнка Колчин.

- Бог миловал, - с явным облегчением ответил командир “имперских штурмовиков”. Одного только цепануло, да и то не пулей, а камнем ...

- Что внутри?

- Кого обнаружили - всех зачистили. Территория небольшая, но в развалинах оборудованные помещения с кучей нычек. Мои там рыщут, но и вы тоже не расслабляйтесь.

- Старшего взяли?

- Да хрен его маму знает, кто у них старший? Разбираемся. Точнее - разберетесь ...

- Джамаль! - вмешался Пашкин в разговор командиров. - В первую очередь нам нужен Джамаль. В общей сети есть несколько вариантов фото с разными прическами и прочей волосатостью. Пусть смотрят и думают. Если живой - сразу же на допрос.

- Согласен! - кивнул Валентин. Ну что же, помолясь и приступим.

- Командуй майор! - сказал Васин. - Теперь уже ваша парафия. Ежли что - я на связи. - И растворился во мраке, будто его и не было.

- Кудашов! Берешь троих, и разбираетесь с курдами. Убитых, раненых идентифицировать по мордам и пальчикам. Сразу же стройте схему связей и выявляйте командиров. Про Джамаля слышали - живого или мертвого на цугундер. Я и со мной двое, всю радиометрию в охапку, ищем бомбу. А ты, Роман Александрыч, давай, поройся у них в компьютерах и в бумагах. Языки-то, судя по личному делу знаешь, тебе карты в руки. Так что дуй сразу в штаб. Штурмовые у тебя на подхвате.

Миновав короткий коридор, Пашкин оказался в просторном зале, представлявшем собой странную смесь исторического музея и компьютерного центра. Вертя головой вправо и влево, и щурясь на свету, майор с удивлением разглядывал настенные ковры с развешанным на них коллекционным оружием - рыцарскими мечами, восточными саблями, кинжалами, старинными пистолетами. Под самым потолком висели тяжелые знамена с раздвоенными концами, на которых пестрели мудреные дворянские гербы. Само же помещение было заставлено серверными стойками, которые перемигивались цветными огоньками и рабочими местами с большими плоскими дисплеями.

Пять или шесть бойцов штурмовой группы сноровисто перемещаясь по залу, отволакивали к стене каких-то людей, то ли застреленных, то ли связанных, а один, методично обходя все столы и стеллажи, вываливал их содержимое в большие пластиковые мешки.

- Отбой! - раздался из дальнего конца зала громкий уверенный голос. - Вроде чисто.

- Штаб зачистили, командир! - доложился в рацию старший. - Общий итог: здесь, в главном здании пять двухсотых, восемь трехсотых, пятерых упаковали без царапинки. Потерь и ранений нет. Есть в распоряжение к аналитику!

- Ты аналитик? - спросил боец, обернувшись к Пашкину.

- Я!

- Что искать?

- Вытаскивайте из компов все жесткие диски. Прошуршите по нычкам, флашки, камеры, телефоны и прочую подобную хрень - всю до кучи. Мне отдельную комнату и помощника. Старшего из выживших - на допрос. Пленные или заложники обнаружены?

- Во дворе три зиндана, там один русский сидел. Заложник, вроде коммерческий. Говорит что инженер ...

При слове “инженер” Пашкин сразу же сделал стойку.

- Инженера срочно давай сюда. Пленные подождут.

Подходящая комната нашлась сразу - это был с претенциозной, державной роскошью обставленный кабинет, который, несмотря на мусульманское зеленое знамя и восточный колорит, чем-то неуловимо напоминал апартаменты какого-нибудь первого секретаря провинциального райкома.

Помещение носило следы недавней борьбы. Стулья разбросаны по сторонам, сейф варварски вскрыт, а вываленные из него пачки разномастных купюр свалены горой на поверхности внушительного дубового стола. На полу разбитый телефонный аппарат правительственной связи. Не лучшая, конечно, допросная, но за неимением гербовой пишут и на почтовой …

Не успел Пашкин толком расположиться и установить камеру-регистратор, как вытребованный “помощник” затолкал вовнутрь толстого избитого человечка. По пути боец наступил на обломки телефонного аппарата, наклонился и поднял с пола небольшой диск из желтого металла с незнакомым гербом.

- Реально золотой, - безразлично произнес ОБОНовец и небрежно уронил его на пол. Диск подпрыгнул и откатился к двери.

Пашкин жестом предложил толстяку присесть. Едва тот неуклюже опустился на с стул, бросил прозвучавший ударом вопрос:

- Фамилия?

- Журавлев.

- Имя?

- Константин.

Журавлев отвечал механически, но честно, не пытаясь ничего скрыть.

Привычно корректируя очередной вопрос под полученные ответы, Пашкин быстро выяснил детективную историю жизни бывшего секретного физика, и то, каким образом он оказался в курдском плену.

После того как Журавлев начал рассказ про поездку в Русу, Пашкин, прервав “пациента”, связался с Колчиным и затребовал техника, чтобы тот организовал прямую трансляцию допроса через спутник в оперативный центр.

Через десять минут Пашкину было известно все, что знал Журавлев. Компьютер, также заведенный техником на спутниковый канал, тут же выдал всю попутную информацию. Данные о “гибели” Журавлева. Технические характеристики бомбы. Информацию о неудачных испытаниях в 1987 году.

Общую картинку Пашкин увидел еще до того, как аналитики из центра выдали примерную модель произошедших событий: Ту-95, перенаправленный из Моздока в Оленью, совершив “неудачный” сброс, прилетел в Русу, где летчики не смогли придумать ничего умнее, как закопать специзделие тут же на летном поле. Прочел бы подобное в шпионском романе - смеялся наверное до утра ...

Выходит, что один из летунов две или три недели назад, нарушил двадцатилетнюю “омерту” и проболтался. Ну а дальше все ясно - пошла зачистка свидетелей. Каким образом информация о бомбе попала к Джамалю, в данном случае неважно. Скорее всего через янкесов, не зря же они сюда своих морпехов пригнали. Ныне покойных. Важно иное. Бомба сейчас неизвестно где, а Джамаль в любую минуту может ее взорвать. Не только может, но и хочет - для чего тогда чеченский эмир делал запись?

Завершив таким образом выстраивание причинно-следственной цепочки, Пашкин все понял. Он поменялся в лице, и закричал, в микрофон:

- Джамаль!!! Колчин, всех поставь на уши, но найдите Джамаля!

Захваченная база, и до того напоминавшая растревоженный муравейник, теперь походила на гнездо разъяренных шершней.

Однако террориста на базе не обнаружили. Ни среди мертвых, ни в числе пленных. Экстренный, интенсивный и далеко не конвенционный допрос всех подряд привел к неутешительному выводу - человек, в руках которого находится подготовленная к подрыву двадцатикилотонная бомба, покинул крепость еще вчера и отправился “куда-то на Украину”. Большего не знал даже здешний “комендант курдской крепости”, который при виде шприца, наполненного глюкозой, завизжал как ребенок и начал лихорадочно выдавать такие вещи, что подозревать его во лжи о Джамале было бы просто глупо …

Собравшись вновь во дворе, отцы-командиры и их помощники коротко обсудили план общих дальнейших действий.

- Ты, Колчин, - сказал Васин. - Бери всех своих и этого Журавлева. Пока мы тут порядок наводим, грузитесь на борт и налегке дуйте прямо в Москву.

- Прямо не получится. Коридор у нас до Моздока, дозаправку придется делать.

- Ну тогда ПВО-шников с собой прихватите. Они свое дело сделали, пущай отдыхают. Нам тут еще работы часа на два. На всякий пожарный отделение тебе дам. Мало ли что - аварийная посадка или еще какой форс-мажор …

Пока бойцы изыскивали подручный транспорт, чтобы не топать до импровизированного аэродрома пешкарусом, Пашкин, убедившись что все его электронно-вычислительные трофеи собраны и должным образом упакованы, прохаживался по двору, с интересам рассматривая историческую твердыню. Быстро нагулялся, присел на ступеньки и закурил.

Брезгливо протиснувшись меж сидящими под присмотром двух караульных связанными по рукам и ногам пленными, на середину двора, солидно, по-медвежьи переваливаясь на коротких лапах, вышел серый с рыжиной, щенок. На нем был светлый ошейник из мягкой хорошо выделанной кожи, на котором поблескивал прямоугольник металлической таблички.

Щенок остановился перед Пашкиным и два раза тявкнул. Тявканье у него оказалось на удивление хриплым и басовитым

- А это что еще за явление? - поднявшись со ступенек, спросил Пашкин.

- Кавказец, - ответил один из штурмовиков. - Мы засекли вольер биосканером, когда на стену вышли. Зверюги здоровые, как телята. Породные. Видно кто-то из главарей увлекался. Ухожены так, что мама не горюй.

- Сколько их там было?

- Взрослых - двое. Кобель и сука. А у нее штук пять щенков. У суки вольер был открыт.

- Убили?

- Без вариантов. Она же ни здрасьте, ни до свидания, молча кинулась прямо в горло. А этот бандит, видать в щель пролез...

Пашкин взял щенка за передние лапы и потянул к себе. Тот заворчал и уперся в землю, словно заупрямившийся осел.

- Кто в собаках разбирается, сколько ему?

- Месяца два.

- Смотри, бирка на ошейнике. Серебряная. И надпись. По-арабски. Аниф. Свирепый стало быть …

Услышав свое имя, щенок рыкнул, дернулся в сторону и попытался вцепиться Пашкину в руку.

Пашкин неуклюже взял щенка на руки. Тот зарычал и снова попытался его укусить, но потерпев неудачу примирительно заворчал.

- С характером. Наш товарищ! - сказал подошедший Колчин.- Ну ладно, передача ребятам о зверятах закончена. Мужики обнаружили гараж, в нем три джипа, так что грузимся и, как говорится, из Турции с любовью…

- Зверя с собой возьму! - Сам себе удивляясь, заявил вдруг Пашкин тоном, не допускающим возражений.

Весь жизненный опыт общения с домашними животными у него был ограничен хомяком, которого одноклассник пару раз оставлял на каникулах. В собаках он разбирался примерно также, как известное харамное животное в халяльных13 цитрусах. Но вот так просто взять и оставить этого забавного в своей щенячьей свирепости зверя, он почему-то не мог.

Словно почуяв мысли майора, Аниф довольно ворчнул и небольно тяпнул его за палец.

45. Негабаритный груз

Промбаза небольшого провинциального городка просыпается вместе с солнцем. На речном берегу тишина никогда не бывает полной. Даже рано утром, когда белесый туман покрывалом стелется над водой, ухо то и дело улавливает разнообразные звуки. Стукнула уключина в лодке. Вскрикнула гортанно и резко птица. Плеснула рыба. Замычали коровы. После того, как небо начинает светлеть, к деревенским шумам начинают примешиваться “производственные”. Гудение автомобильных моторов, гудки, стук металлических деталей, рокот пробуждаемых механизмов.

База имеет собственный “порт” - намывной глубокий залив с лабиринтом бонов для катеров и старыми полузатопленными баржами, что, нахватав дырявыми бортами воды, привалились к берегу, словно выбросившиеся киты. Они приспособлены для причалов.

В это утро и здесь необычно тихо, будто объявлен неожиданный выходной. Для всех, даже из вагончика охраны, расположенного у въезда, не доносятся как обычно пьяные голоса. Да и кому придет в голову воровать предназначенный к погрузке товар - тяжелые железные швеллера, щебень, песок и глыбы необработанного гранита?

Но охрана этим утром здесь есть. И это не пьяные сторожа из близлежащей деревни. Хозяин базы, чеченец, действительно дал своим алкоголикам отпуск на целый день. На смену которым, на большом черном джипе, ночью прибыло пятеро крепких соотечетвенников. Это не осевшие в Росии “крепкие бизнесмены” и не лесные бандиты. В собранных движениях, в том как они перемещаются по территории и держат оружие, читается настоящая армейская подготовка. Стараясь быть незаметными, они бдительно охраняют все подступы к территории. Под особым контролем - длинная самоходная баржа серии “Волго-Дон”, поставленная на якорь под большим погрузочным краном, неподалеку от горы сваленных необработанных глыб гранита.

Сонную тишину разорвал автомобильный гудок, долгий и резкий. Один из охраняющих базу чеченцев, закинув за спину автомат, отворил решетчатые ворота. На территорию базы вполз тентованный длинномер. Задний бортик у него был откинут, из глубины кузова, не меньше чем на полтора метра, выглядывала часть большой бетонной конструкции.

Попетляв меж ангарами длинномер, отфыркиваясь, подъехал поближе к берегу, и остановился между судном и краном. Из кабины выпрыгнул пассажир. Средних лет кавказец, с проседью, крепко сложенный. Внимательно оглядел сухогруз, вытащил телефон, набрал номер.

На барже тут же возникло движение. Мелькнул силуэт в рубке. Бухнулись на берег, поднятые на ночь сходни. На причал перебрался невысокий коренастый человек в тельняшке и грязном спасательном жилете, сквозь ткань которого проглядывали бруски пробки, обломанные по углам. Поздоровался с гостем. Не пересчитывая, засунул под жилет пачку долларов в банковской упаковке. Смерил взглядом баржу и отошел на несколько метров.

Прибывший махнул рукой в сторону лобового стекла. Грузовик, стрельнув выхлопом, проехал до места, обозначенного отошедшим в сторону речником и остановился точно напротив трюма.

Речник кивнул:

- Ну все, Рустам, я запускаю кран. Ребята с ночи остались, сейчас все погрузят, - и порысил в сторону смутно угадывающегося вдалеке белого здания.

Водитель залез в “спальник”, передал Рустаму АКС. Капитана “Волго-Дона” рекомендовали уважаемые люди. Но у урусов есть хорошая поговорка про веру в Бога и необходимость самому не ловить мух. Мало ли что.

Не прошло и десяти минут, как громада крана ожила, заскользила на рельсах…

Четверо чеченцев-охранников споро отвязали тяжелый брезентовый тент, открывая взорам горбатую мостовую ферму. Еще через полчаса ферма, со всех сторон обвязанная тросами взмыла в воздух. Застыла на мгновение и начала понемногу опускаться, повинуясь командам снизу. Не прошло и пяти минут, как она опустилась в трюм на слой засыпанного еще с вечера гранита.

Рустам, руководивший погрузкой с борта, убедившись что ферма плотно легла в заготовленную ложбину, сбегал к укрытому в ближайшем ангаре джипу, на котором приехала охрана, возвратился с пластмассовым инструментальным ящиком. Спустившись в трюм, посуетился у бетонной конструкции, очищая небольшую площадку на одном из ее боков. Под пылью обнаружилась круглая защитная крышка сантиметров пяти в диаметре. Отбросив крышку, Рустам вставил в обнажившееся гнездо сложный штепсель, и потрусил вдоль борта, оставляя на глыбах черную змею армированного кабеля, одетого толстым слоем резины. Второй конец кабеля, соединенный с прямоугольной коробкой, он закрепил в нише одного из бортов.

Закончив приготовления, он снова махнул рукой. Крановщик успел подвесить на крюки большой погрузочный ковш, и начал засыпать ферму гранитом. По приказу щедрых работодателей действовал он осторожно, высыпал тяжелые глыбы по чуть-чуть, открывая ковш над самым дном трюма. Один из чеченцев-охранников “случайно” проговорился при нем, что нохчи таким образом транспортируют партию героина, потому рабочий был предельно аккуратен и собран, случись что, тут же и закопают...

Что впрочем, ему в конечном итоге не помогло. Спускаясь на землю по металлической лестнице он, не успев поставить ногу на землю, ощутил на затылке холод глушителя. Выстрела никто не услышал, а все происходящее скрывала от речников одна из “ног” крана, потому убийство прошло незамеченным. Два чеченца отволокли тело к горе песка и споро его забросали, используя приготовленные лопаты.

Одновременно с этим Рустам запрыгнул в кабину и ударил затыльником автоматного приклада прямо в висок водителю. Оставив тело в кабине, он выскочил наружу и пошел к террикону темно-серого щебня. Навстречу ему двинулся человек, похожий на Джохара Дудаева...

Джамаль приехал незадолго до прибытия длинномера и наблюдал за погрузкой из укрытия, от начала и до конца.

- Приветствую, Джамаль! - голос Рустама звенел тетивой лука, приличествующей безусому подростку, а не опытному воину, давно уже разменявшему четвертый десяток. - Мы сделали все, как ты сказал нам!

- Вижу. - кивнул Джамаль, глядя в глаза собеседнику. - И нет предела радости, что бьется в моем сердце! Но дальше я пойду с другими людьми. И вам лучше не видеть их лиц. Встретимся в Ичкерии.

Лицо Рустама исказилось гримасой недовольства. Выпуклые глаза мгновенно подернулись паутиной прожилок.

- Ты пойдешь дальше с кем? С теми, кто сидел в горах, пока мы дрались с урусами? С теми, кто берег свою шкуру, пока мы проливали кровь ради зеленого знамени Пророка?! Джамаль, ты ли это?

- Я, - ответил Джамаль, переждав взрыв возмущения чеченца. - Рустам, так надо. И это мое последнее слово. Понял?

- Понял, - выдохнул сквозь зубы чеченец. - Я все понял.

- Вот и хорошо. Заканчивайте здесь, - Джамаль изобразил ладонью кругообразное движение, кивнул в сторону грузовика, возле колес которого лежал убитый водитель.

Рустам шумно выдохнул, вытащил из кармана маленькую рацию, отдал несколько команд.

Тут же, будто из тумана соткались, возле него появились два чеченца. Выслушав подробный инструктаж, кивнули. И так же беззвучно растаяли в воздухе, спеша выполнить приказ командира.

Джамаль, понимая, что всё происходящее затеяно исключительно дабы продемонстрировать уровень выучки, только кивал в такт действиям бойцов Рустама.

Тело водителя, обретя дополнительные украшения в виде пары кусков гранита, беззвучно погрузилось в темную воду реки.

По сходням прогрохотали ботинки. На судне раздались ругательства - не все речники поняли, что когда командуют “всем собраться”, то надо собираться, а не изображать из себя корабельных крыс, и не разбегаться по закоулкам. Экипаж собрали в глухом помещении, без иллюминаторов. Названия никто из чеченцев не вспомнил. То ли каптёрка, то ли зюйдвестка. Впрочем, неважно. Главное, что сидят тихо, и не мешаются.

Рустам выставил громкость рации на максимум, поэтому рапорт о выполнении, Джамаль услышал до последнего звука. Он слегка искривил губы, подобием улыбки, и, кивнув Рустаму, поднялся на судно, лишь в самый последний момент, вынув из кармана небольшую пластиковую коробочку.

Джамаль вытянул блок управления, сдвинул крышку, как у пенала. Внутри находился простой и надежный кнопочный пульт и черно-белый ЖК-экран. Это только в фильмах про Джеймса Бонда подрывное устройство непременно выдает себя мерцающим красным светодиодом …

Набрав код доступа, он подал команду на общее тестирование системы. Высветишаяся схема показала, что ни один из проводов внутри кабеля не был порван при обсыпке. И это радовало. Блоки управления внутри бомбы функционировали нормально. Что радовало еще больше. Завершив последний тест, Джамаль, не утруждаясь долгим переходом по палубе, перепрыгнул леер. Твердая суша встретила толчком в ноги. Бойцы Рустама, выстроившись, ждали приказа.

На дорогах строгий досмотр, незачем рисковать. Оружие - в воду. Река приняла автоматы с восторженным бульком. Дальше в машину, возвратиться на базу. Четверо моджаххедов нырнули в заднюю дверь и утрамбовались на сиденье. Заурчал двигатель “Гелендвагена”. Рустам обнялся с Джамалем и уселся рядом с водителем.

За мгновение до того как захлопнулась дверь, Джамаль неуловимым движением забросил в узкую щель небольшой черный цилиндрик и стремительно ушел под защиту штабеля кабельных катушек. Дверь захлопнулась. Через пару секунд из салона донесся чуть слышный хлопок. Черный внедорожник дернулся и заглох.

Тут же, появившись словно из-под земли, машину окружило несколько человек в черных комбинезонах и противогазовых масках. Одновременно открыли все двери. В закрытом пространстве боевой газ - цианид убивал мгновенно. С переднего пассажирского сиденья вывалилось неподвижное тело, застывшее в неестественной позе. Остальных пришлось доставать.

На то, чтобы привязать груз к ногам трупов и отправить их на дно гавани, пришельцам понадобилось около десяти минут. Гелендваген с открытыми окнами окатили водой из шланга, промыв как кузов так и салон, и загнали в один из дальних ангаров.

Днем и “Гелендваген”, и машину, на которой приехал Джамаль, и длинномер заберут люди которым известно лишь, то, что они должны, взяв документы с ключами, отогнать автомобили, куда им приказано. Эмр Кавказа и его сторонники уверены, что боевики, приданные Джамалю, находятся на борту. Но дело, которое предстояло, Джамаль мог доверить только соотечественникам …

Обменявшись с Джамалем нескольким фразами по-курдски, появившиеся воины, освободили команду, после чего укрылись в предназначенных им помещениях.

Джамаль поднялся на борт и кивнул изрядно помятому капитану. Над базой и пробуждающейся рекой загудел ревун. Судно начало выходить на фарватер.

В восемь часов утра на базу придут рабочие и проспавшиеся охранники. Жизнь пойдет своим чередом, и никто не поинтересуется, куда ушла спозаранку одна из барж-самоходок. Хозяин базы останется доволен, ведь ему выпало счастье исполнить личную просьбу старейшин землячества. Ему смутно намекнут то ли на героин, то ли на кокаин, что полностью отобьет охоту интересоваться , кто же собственно и зачем попросил убрать с территории на одну ночь всех людей. Убитые чеченцы знали, какой груз приказал им сопровождать Аяз. Сменившие их курды не знали ни о том, что именно погружено в трюм, ни о месте их назначения. Устройство подрыва было под контролем Джамаля, и он один знал код доступа, которые приведет его в действие. Вот такие примерно чувства испытывал наверно и Аллах, создавая Землю и Небеса. Пройдет совсем немного времени, и окружающий мир изменится и никогда уже не станет таким как прежде...