КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Братья Змея [Дэн Абнетт] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Дэн Абнетт БРАТЬЯ ЗМЕЯ

Бойтесь Змея не за его коварство и бесшумное приближение,
Бойтесь его за стремительность броска,
За силу сдавливающих колец,
За неуязвимость чешуи,
И за смертельный укус!
Бойтесь Змея, о, враги Человека,
Ибо мы надежно обвиты его кольцами,
И его сияющие глаза, не мигая, будут следить за нами до скончания века!
Из «Баллад о гордой Итаке»
В те дни объявился орден братьев, воинов, доблестью своей превосходивших всех в мирах созвездия Рифа, и звали их Железные Змеи Карибдиса.

И в клятве, которой они поклялись, взяли они на себя священную миссию.

Обещание того, что, пока существует их орден, они будут стоять на страже миров созвездия Рифа и силой оружия защищать их от многочисленных сил смерти и разрушения.

И не ведали они страха…

Из «Карибдиады»
Посвящается Рейчел Сондерс

Автор хотел бы поблагодарить за добрые советы Грэма Макнилла, а также редакторов Энди Джонса и Кристиана Данна, содействовавших появлению Змеев в виде книги.

Сорок первое тысячелетие.

Уже более ста веков Император недвижим на Золотом Троне Терры. Он — Повелитель Человечества и властелин мириад планет, завоеванных могуществом Его неисчислимых армий. Он — полутруп, неуловимую искру жизни в котором поддерживают древние технологии, ради чего ежедневно приносится в жертву тысяча душ. И поэтому Владыка Империума никогда не умирает по-настоящему.

Даже в своем нынешнем состоянии Император продолжает миссию, для которой появился на свет. Могучие боевые флоты пересекают кишащий демонами варп, единственный путь между далекими звездами, и путь этот освещен Астрономиконом, зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его на бесчисленных мирах. Величайшие среди его солдат — Адептус Астартес, космические десантники, генетически улучшенные супервоины.

У них много товарищей по оружию: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы планетарной обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус. Но, несмотря на все старания, их сил едва хватает, чтобы сдерживать извечную угрозу со стороны ксеносов, еретиков, мутантов. И много более опасных врагов.

Быть человеком в такое время — значит быть одним из миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить.

Забудьте о достижениях науки и технологии, ибо многое забыто и никогда не будет открыто заново.

Забудьте о перспективах, обещанных прогрессом, о взаимопонимании, ибо во мраке будущего есть только война. Нет мира среди звезд, лишь вечная бойня и кровопролитие, да смех жаждущих богов.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ СЕРЫЙ РАССВЕТ Миссия на Баал Солоке

I

В конце Сезона Жатвы, жарким вечером, предвещавшим грозу, в северных районах Пифоса, сборщики, допоздна работавшие на полях кормовой пшеницы и клубневых лилий, увидели вспышку в небе. Молния ударила где-то за грядой Пифосских холмов.

Они решили, что это была грозовая молния, потому что… А что еще это могло быть? Вспышка белого света на фоне голубеющих вечерних облаков была столь ослепительна, что крестьяне долго не могли проморгаться. Когда же от молнии откололся кусок и ударился о землю — где-то далеко за пределами видимости — раздался гром, какой бывает во время сильной грозы. В душную, знойную пору последних дней лета бури были нередки и порой чрезвычайно яростны. Вот и эта молния наверняка является предвестником очередной грозы. Так решили в деревне.

Однако через день или два после описанных событий новость о случившемся достигла, наконец, двора Сэмиала Кейтера Хенфайра, первого законодателя Пифосских кантонов. Под оцинкованную крышу дворца на холме слух принес с базара, вместе с ящиком ягод, один болтливый торговец фруктами. Прежде, чем достичь ушей Хенфайра, известие о падении молнии получили поваренок, две служанки-сплетницы и исполнительный дворецкий. Законодатель Хенфайр, как и подобало в его положении, был человеком мудрым и образованным. В свое время, пройдя курс обучения в Академии в Фуче, он много путешествовал и в своих странствиях однажды добрался даже до колючих лесов Западного мыса. И он был достаточно образован, чтобы знать: молния не разваливается на куски, которые могут упасть на землю в виде материального объекта.

На базарную площадь, лавки которой в тот день уже закрылись, был послан раб, и торговца повторно вызвали во дворец. Там этот маленький, тщедушный человечек пересказал всю историю Хенфайру. Оробев в присутствии столь высокопоставленного лица, он не знал, куда девать свои руки, синие от ягодного сока, и то и дело пытался спрятать их в складках своего замызганного фартука.

Хенфайр внимательно его выслушал, а затем попросил повторить историю, в то время как миниатюрный металлический голем, сидя у подножия деревянного трона первого законодателя, отстукивал этот отчет на механической печатной машинке. Выслушав и поблагодарив торговца, Хенфайр предложил ему затем немного вина и блюдо с закусками, от которых торговец отказался, а также три монеты из электрума. Монеты торговец суетливо принял, после чего юркнул к выходу и выскользнул из дворца.

Хенфайр, которому пришлось обедать в одиночестве, просмотрел отпечатанные листы, вытолкнутые валиками ручной машинки голема, и ко времени, когда его слуга внес в столовую горячий фруктовый поссет и маленькую хрустальную стопку амасека, законодатель уже знал, что ему теперь, как представителю власти, нужно сделать.

В Фуче, к верховному законодателю, без промедления был послан гонец с докладом, в котором содержался написанный Хенфайром от руки запрос о немедленном направлении в Пифос ответственного чиновника по крушениям.

Ответственный чиновник по крушениям — высокий, сухощавый человек по имени Хеншер — прибыл с сопровождением на своей быстроходной повозке. После консультаций с первым законодателем Хенфайром, ответственный по крушениям решил отправиться на плоскогорье, чтобы обследовать территорию. Хенфайр вызвался его сопровождать. Обстоятельство не совсем обычное, но Хенфайр считал себя образованным человеком и был на редкость любопытен и охоч до всего, что касалось иных миров.

Чем выше над уровнем моря располагалась местность, тем суше и жарче становился воздух. Летние бури проносились над плоскогорьем, и небо было усеяно облаками, напоминающими темные пятна на кожуре сбитого ветром плода. Вереница повозок уверенно продвигалась вверх по петляющим узким дорогам, делая остановки лишь у стоящих на их пути деревень, где можно было собрать нужную информацию. И у каждого такого поселка местные жители толпами вываливали навстречу. Никогда прежде не видели они воочию столь важных лиц, столь разодетых солдат, столь роскошных повозок. Не приходилось им видеть ранее ни сшитых на заказ костюмов, ни лазерных винтовок, не говоря уже о совершенно невообразимом маленьком металлическом големе.

Робея, как давешний торговец, люди пересказывали первому законодателю и сухощавому ответственному чиновнику и то, что знали, и то, что знать никак не могли. С каждым пересказом история становилась все красочнее, обрастая подробностями. Да, с неба упал кусок молнии. Упав на землю, он произвел оглушительный шум. Где? Ну там, за холмами, где-то в районе долины, известной как Черикон. Там все еще что-то гремит, скрежещет и тарахтит, и время от времени затихает, оставляя местный люд теряться в догадках. А иногда по ночам небо там вспыхивает, как во время фейерверка…

Хенфайр слушал внимательно. Ответственный по крушениям, казалось, был впечатлен услышанным и проследил, чтобы его голем все старательно занес в протокол. В деревушке Перос, недалеко от бурлящих истоков Пифойи, местные жители клятвенно уверяли, что упавший кусок молнии произвел пожар, охвативший обширные территории леса за Чериконом — сущий ад бушевал там несколько дней и ночей, пока его не потушил грозовой ливень. В Тиммах, крошечном хуторе, состоящем всего из нескольких приземистых каменных построек, крестьяне рассказали, что слышали непонятный шум после наступления тьмы, а пастухи, выгонявшие на пастбище свой скот, рассказали также о странных фигурах среди холмов.

Когда процессия достигла деревушки Геллин, та выглядела странно пустой: будто все ее население в спешке покинуло дома.

— Простой люд боится подобного, — промолвил Хеншер, обращаясь к Хенфайру и давая отмашку следовать дальше. — Это их естественная реакция. Следовало ожидать.

Хенфайр сидел, откинувшись, на обитом замшей сиденье и наслаждался ветерком, создаваемым вращением воздушных винтов повозки. Первый законодатель лишь пожал плечами:

— Они что же, бежали из своих домов? Посреди ночи?

— Кусок молнии упал на них, оторвавшись с неба, — отозвался ответственный чиновник, и Хенфайр в первый раз увидел улыбку на лице Хеншера. — Это может быть опасно.

— Но ведь это не так… — вопросительно произнес первый законодатель Хенфайр.

— Вы бы не вызвали меня сюда, если бы сами так думали, — отозвался чиновник по крушениям, перелистывая страницы доклада, составленного его големом. — Конечно вы поступили правильно, вызвав меня. Я восхищаюсь вашей житейской мудростью, сэр!

Хенфайр понял, что удостоился комплимента, но не понял, за что именно.

— Простите?

Ответственный чиновник поднял голову, пристально глядя на него сквозь серповидные стекла очков.

— Совершенно ясно, что это корабль. Космическое судно, которое, как вы и предполагали, пыталось совершить посадку, но потерпело крушение. Действуя от имени верховного законодателя и Бога-Императора, хранящего всех нас, мы должны определить место крушения и обеспечить его надежную охрану.

— Значит, это опасно? — спросил Хенфайр.

Ответственный чиновник достал с багажной полки экипажа металлическую коробку. Это был странного вида измерительный прибор, который трещал, как сверчок, без умолку весь прошлый день и добрую половину дня нынешнего.

— Видите? — спросил Хеншер.

— Я не совсем понимаю… — отозвался Хенфайр.

Ответственный чиновник подкрутил циферблат, и треск усилился.

— Радиация, — пояснил он. — Радиоактивное загрязнение. Оно отравило весь окружающий нас ландшафт. Как только мы обнаружим место крушения, вся эта территория должна быть изолирована. Вы прежде сталкивались с подобным? — спросил Хенфайр.

— Я — ответственный чиновник по крушениям, — заявил Хеншер. — Это моя работа. С небес все время что-то падает, и, благодаря людям вроде вас, становится предметом моего изучения. Там могут быть сказочные сокровища, которые от имени верховного законодателя надо взять под охрану! Неизвестные технологии… Приборы… Драгоценные металлы. А если это корабль нашего Святого Империума, там могут находиться живые человеческие существа, которые отчаянно нуждаются в помощи!

До этого момента Хенфайр в полной мере наслаждался своим путешествием по холмам с ответственным чиновником. Для него это была благоприятная возможность сменить обстановку и провести время в компании всесторонне образованного человека, но теперь он ощутил некоторую тревогу. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Ответственный чиновник был настолько сведущ! Он знал так много разных вещей! Ему было известно о чудесах, выходящих далеко за пределы понимания простого смертного. Он знал о космосе и его тайнах. И говорил о них словно между делом.

— Вы когда-нибудь… — нерешительно начал Хенфайр.

— Я когда-нибудь — что, сэр? — переспросил ответственный чиновник.

Хенфайр чувствовал себя глупо, задавая такой вопрос, но ему действительно нужно было знать:

— Вы когда-нибудь были за пределами Баал Солок?

Ответственный по крушениям вновь улыбнулся.

— Я родился на Эйдоне, сэр, меня привезли сюда ребенком.

Это ошеломляющее признание тяжелым бременем упало на первого законодателя и заставило его умолкнуть более чем на час.

Они опять тряслись в повозке, когда Хенфайр решился другой вопрос:

— А что, если все совсем не так?

Хеншер, держа в руках серебряное перо, делал пометки на страницах доклада, распечатанного големом. Он недоуменно поднял глаза на первого законодателя.

— Сэр?

Хенфайр снял с руки перчатки и, хотя вечер был теплый, нервно потер ладонями друг о друга.

— Что если корабль не наш? Что если он… чужой?

Ответственный по крушениям откинулся на спинку сиденья и отложил в сторону свои бумаги.

— Мы используем термин ксеносы,сэр. Означает представителей чуждых рас. Это возможно, но такие случаи очень, очень редки.

— Но что, если это окажется так? — снова спросил Хенфайр.

В глубине души он бранил себя за то, что выглядит сейчас столь глупо: прежде такая мысль даже не пришла бы ему в голову.

Ответственный по крушениям и приему космических обломков приподнялся и потянул на себя коммуникационный провод. Быстроходная повозка прекратила движение, и сопровождающая ее процессия также остановилась. Хеншер поднял шторы на окнах и что-то отрывисто скомандовал.

Двадцать вооруженных людей поспешно выдвинулись вперед и встали перед повозкой по стойке смирно. Ответственный чиновник Хеншер привез их с собой из Фуче. Воины и в самом деле были превосходные: высокие, сильные, закованные в прочные боевые доспехи цвета хаки. Таких современных лазерных карабинов, что они имели при себе, Хенфайр никогда прежде не видел.

— Ординат Клу! — выкрикнул из окна повозки ответственный чиновник. — Напомните мне, каково главное предназначение вашего отряда?

— Обеспечение надежной охраны космических обломков и уничтожение всего, что имеет отношение к ксеносам! — отрапортовал командир вооруженной группы, половину лица которого закрывал визор.

Ответственный чиновник повернулся к Хенфайру:

— Это хорошие люди. Лучшие. Можно сказать, специалисты в своем деле. Не завидую чужеродной дряни, если эти ребята сойдутся с ней в вооруженном столкновении. Мы в полной безопасности!

— Они и в самом деле великолепны, — произнес Хенфайр и, довольный, вновь уселся на свое место.

— Клу! Продолжить движение! — выкрикнул Хеншер, и процессия вновь покатила вперед. — Мне удалось унять ваши страхи, сэр? — спросил он через некоторое время.

Хенфайр смущенно улыбнулся.

— Мне прежде доводилось слышать много разных историй, сэр. Рассказов, темных слухов… Пугающих повествований о Губительных Силах. И об ужасных зеленокожих… Говорят, они неожиданно налетают на обитаемые планеты и уничтожают там все живое. А есть еще существа, тощие и темные…

— А, примулы! Теперь от них остались лишь страшные сказки.

— Поговаривали, что они с неслыханной жестокостью разорили множество миров в системе Рифовых Звезд.

— Некогда примулы были реальностью, с которой приходилось считаться. Но здесь их нет. Не думаю, что они остались еще где-то, кроме преданий и легенд, первый законодатель.

Однако Хенфайр чувствовал потребность поговорить об этом.

— Но если это они… Тогда ведь даже ваш отборный отряд не сможет с ними совладать, разве не так?

Ответственный чиновник Хеншер тяжело вздохнул.

— Нет, сэр. Если истории о них хотя бы отчасти правдивы, то не сможет. Всегда, однако, существует возможность вызвать спасательный отряд.

Тут он привстал и показал Хенфайру кольцо на пальце. На перстне было филигранное изображение свернувшегося двумя кольцами змея.

— Если печальная судьба когда-либо постигнет Баал Солок — таким будет наш ответ!

Хенфайр несколько мгновений смотрел на печатку, а затем прыснул смехом.

— Рассказывайте, сэр! Знак Змея?! Это ведь фольклор! Детей учат, что мы надежно обвиты его кольцами, и что его глаза, не мигая, следят за нами… Но ведь это все бабушкины сказки!

— Почему сказки?

— Потому что это так, Хеншер! Просто миф! Непревзойденные воины в серых доспехах, которые только того и ждут, чтобы спасти нас?! Детский лепет!

— А Бог-Император всего Человечества тоже, по-вашему, миф, первый законодатель?

— Конечно, нет!

— А вы когда-нибудь его видели?

— Нет!

— И все же вы в него верите?

— Клянусь моей жизнью, сэр! — решительно заявил Хенфайр.

— Вот и Змеев Итаки не сбрасывайте со счета. Они реальны. Они дали обет оберегать нас до конца времен! Я в это верю, и вам рекомендую поступить также! Если мы обнаружим здесь признаки настоящего бедствия, если мой отборный гвардейский отряд не сможет справиться… Тогда я отошлю в Фуче соответствующую инструкцию, и Братству Змея будет отправлена петиция. Они связаны клятвой и непременно откликнуться.

— Прежде такое уже случалось? — спросил Хенфайр.

— Конечно, — ответил чиновник по крушениям и приему космических обломков.

— Когда же?

Погрузившись в размышления, Хеншер нахмурился.

— Если память меня не подводит, последний раз это было шестьсот тридцать три года назад, во время правления верховного законодателя Эбрегана.

— И Змеи Итаки пришли на помощь Баал Солоку?

— Так говорится в хрониках.

Хенфайр пожал плечами и откинулся на сиденье. Он не поверил ни единому слову.


Ночь выдалась теплой и светлой. Раскаты грома грохотали так, что, казалось, будто огромный камень перекатывается по небесному барабану, а нежное мерцание зарниц заливало холмы бледным, почти незатухающим сиянием, похожим на неверный свет сумерек. Пора уже было остановиться на ночлег и дать отдых упряжке из четвероногих сервиторов, которые тянули повозки. Но тут первый законодатель Хенфайр сообщил ответственному чиновнику по крушениям, что деревушка Турмель лежит всего в получасе пути, если продолжить движение по выбранной ими дороге. Там они могли бы найти приют, или, по крайней мере, удобное место, чтобы разбить палатки для ночлега.

— Долина Черикон менее чем в часе пути от Турмели. Мы могли бы попасть туда уже на рассвете.

Это предложение ответственным чиновником было встречено с одобрением, и процессия продолжила свой путь — теперь уже со включенными фонарями — подскакивая на ухабах узкой дороги, прорубленной в дебрях мускусных и сандаловых деревьев.

Внезапно повозки остановились.

Хенфайр вслед за ответственным чиновником вылез из экипажа. Вооруженное сопровождение выстроилось вдоль обочины, напряженно вглядываясь в темный лес, обступивший дорогу. В небе пророкотал раскат грома. В дрожащем свете зарниц, фигуры солдат выглядели как застывшие статуи.

— Что такое? — спросил Хенфайр, но чиновник в ответ только шикнул.

Первый законодатель нервно сглотнул. Ему вновь стало не по себе, сердце заколотилось чаще.

— Ординат Клу! — прошипел в темноту ответственный чиновник.

— Что-то движется среди деревьев, сэр! — тихо отозвался солдат. — Оно следует за нами последние десять минут.

— Может это отбившаяся от стада коза, или… — начал было шутливо Хенфайр.

— Пожалуйста, сэр! — раздраженно прошептал Хеншер. — Тише!

Внезапно один из солдат поднял руку и указал куда-то во тьму. Клу кивнул и жестом приказал своим людям двинуться в чащу. Растянувшись в широкую цепь, они крадучись вошли под кроны высоких деревьев. Хеншер последовал за ними.

Он оглянулся на Хенфайра.

— Оставайтесь возле повозок, первый законодатель.

Хенфайр подчинился. Вооруженный отряд с чиновником по крушениям растворился в чаще. Опустившуюся на дорогу тишину нарушали лишь отдаленный рокот бури и приглушенное пыхтение запряженных сервиторов. Хенфайр неспешным шагом вернулся к повозке. Возницы и слуги сбились в мелкие группы, тихонько переговариваясь и тревожно вглядываясь в окружающую темноту. Хенфайр отметил, что многие напуганы.

Пытаясь продемонстрировать самообладание, которое вроде как должно было отличать высокопоставленного сановника, Хенфайр вернулся к своей повозке и, усевшись на свое место, принялся просматривать какие-то данные о выплате десятины, которые он взял с собой в путешествие. Он достал стило и при свете ламп повозки стал делать заметки на полях бухгалтерских бланков.

Через несколько минут он услышал, как где-то вдали прозвучал глухой хлопок. Это удивительно напомнило ему тот резкий звук, который получается при выбивании пробок из бочонков игристого фучеанского вина. Вскоре за первым раздался еще один хлопок, а за ним, быстро следуя друг за другом, еще два.

Хенфайр отложил стило и снова вылез из повозки. Лакеи и возницы по-прежнему безмолвно вглядывались во тьму.

Еще два хлопка. Затем странный скрежет — будто мелкие камешки скатились по полотну ручной пилы. Вслед за этим, приглушенный и отдаленный, последовал еще один звук. Похоже на крик.

— Это человек! — уверенно сказал один из возничих.

— Успокойтесь! — одернул его Хенфайр.

— Это был человек, сэр! — настаивал возница. — Он кричал!

Хенфайр обернулся и строго посмотрел на возничего. Того звали Петтерс, и он уже восемь лет служил у первого законодателя, управляя его повозкой. Хенфайр не смог заставить себя сделать выговор такому честному и преданному слуге.

Но в этом уже и не было нужды. Один лишь взгляд на недовольное лицо Хенфайра — и возничий Петтерс виновато потупился.

— Приношу свои извинения, первый законодатель.

Хенфайр улыбнулся.

— Нам нечего бояться, — сказал он обступившим его людям. — Разве вы не видели тех отборных молодцов, что привел с собой ответственный чиновник Хеншер? Я не уверен, что даже верховный законодатель может похвастаться столь грозным отрядом!

На лицах людей появились неуверенные улыбки. Хенфайру было приятно, что его подействовали таким образом, однако в глубине души, второй уже раз за сегодня, сам он не поверил ни одному слову.

Они подождали еще немного. Сквозь приглушенные раскаты грома донеслись еще несколько хлопков и уже знакомый скрежет. Затем снова раздался крик — на этот раз ошибки быть не могло.

Слуги, все как один, уставились на Хенфайра. Он буквально кожей мог ощутить их страх.

— Всем занять свои места! — приказал он им. — Готовьтесь ехать. Кестер! Отпереть оружейный сундук и раздать ружья возничим!

Слуги поспешили занять свои места. Хенфайр обернулся, чтобы еще раз взглянуть на черные заросли кустарника. Послышались еще хлопки — четыре или пять, которые слились в торопливые, отчаянные очереди.

Затем Хенфайр почувствовал в ночном воздухе запах — странный запах, сухой и словно принадлежащий чему-то неживому. Первый законодатель пытался осмыслить это ощущение. Много лет назад в своих путешествиях он посетил Марблволт — город, стоящий на самом краю Древней Пустыни. Тамошние суховеи, продувая обширные пустые пространства, наполняли город ее ароматом: запахом иссушенной земли и раскаленных солнцем минералов.

Тот запах был похож на этот, но не совсем.

— Сэр, мы готовы ехать! — донесся сверху голос Петтерса, уже сидящего на козлах.

Хенфайр поднял вверх правую руку.

— Подожди… Нам надо еще чуть-чуть подождать.

И они ждали. Четвероногие сервиторы тревожно фыркали, перебирая ногами. Вдруг у себя за спиной Хенфайр услышал быстрое пощелкивание и подумал, что один из водителей повозок вставляет патроны в свою автоматическую винтовку.

Но как оказалось, то была цинковая коробка ответственного чиновника, что лежала на багажной полке, — прибор, замеряющий радиацию. Сейчас он трещал как кастаньеты на пальцах танцовщиц из Марблволта, часто и громко.

Хенфайр почувствовал, что у него пересохло в горле, и в очередной раз нервно сглотнул.

— Едем! — крикнул он слугам.

— Сэр! — воскликнул вдруг Петтерс. — Смотрите! Смотрите сюда!

Хенфайр посмотрел. Что-то двигалось среди деревьев. Что-то к ним приближалось. Человеческая фигура! Бегущая фигура.

Хенфайр услышал, как взводятся курки.

— Не стрелять! — крикнул он слугам.

Бегущая фигура становилась все ближе, в спешке продираясь сквозь спутанный подлесок. Наконец человека стало возможно разглядеть.

Это был чиновник по крушениям.

Одежда его была разодрана, а суровое лицо исцарапано в колючих кустах ежевики. Он бежал к Хенфайру.

— Ну, что там было? — спросил Хенфайр.

— Трогайте! — воскликнул Хеншер. — Сейчас же!

— Что происходит?

Ответственный чиновник не ответил. Он подбежал к багажному ящику быстроходной повозки и стал судорожно стягивать парусиновый чехол, которым был накрыт вокс-передатчик, надежно закрепленный на багажной полке.

— Что происходит? — настойчиво требовал ответа Хенфайр, устремившись за ним следом.

— Бегите, первый законодатель! — произнес ответственный чиновник, лихорадочно переключая кнопки, активирующие вокс-передатчик. — Все бегите! Немедленно! Скажите… Прикажите своим людям… Во имя Золотого Трона, бегите на юг!

— Вы меня пугаете, сэр… — пробормотал Хенфайр.

— Это хорошо. Я так и хотел. Все, что мне надо, я увидел. О, Святая Терра — мои люди! Все мои люди…

Хенфайр оглянулся на темный лес и затем вновь перевел взгляд на Хеншера.

— А что случилось с вашими людьми?

— Они мертвы, — коротко ответил чиновник.

Первый законодатель почувствовал спазмы — будто что-то очень тяжелое и холодное опустилось в низ его живота.

— Что вы имеете в виду? — переспросил он, медленно проговаривая каждый слог.

— Что тут иметь в виду? Они мертвы! — рявкнул Хеншер. — У вас что, дерьмо вместо мозгов? Я, черт возьми, вроде простыми словами выражаюсь!..

— Не нужно оскорблять друг друга, — сказал Хенфайр.

Ответственный чиновник посмотрел на Хенфайра и тяжело вздохнул.

— Извините… — сказал он. — Я правда сожалею о своей несдержанности. Эмоции захлестывают. Мы в опасности, сэр. В очень серьезной опасности. Я прошу вас отдать приказ всей вашей компании спасаться. Бегом. Так быстро, как они только смогут. Сейчас вы еще можете затеряться в лесах. Скажите, что бы они двигались на юг. Пожалуйста, сэр!

Говоря так, ответственный чиновник аккуратно настроил включенный им вокс-передатчик на спецканал, а затем раскрыл оптический ридер, вмонтированный в фасцию передатчика. Прибор мигнул и зеленый огонек замерцал внутри его защищенного оправой объектива.

Ответственный Чиновник снял с перстень и вставил его в специальный паз на ридере.

— Боже мой! — пробормотал Хенфайр.

Нетвердой походкой он сделал несколько шагов назад, после чего возвысил свой голос, отчаянно желая, чтобы он не так заметно дрожал:

— Слушать всем! — крикнул он. — Всем! Бегите! Бегите немедленно! Прямо в лес! Не мешкайте! Бегите! Бегите на юг! Бегите!

Возничие и слуги, как стая спугнутых ворон, выпорхнули из неподвижного транспорта и пустились бежать со всех ног. Хенфайр увидел, как, охваченные паникой, они врассыпную бросились к темнеющим за повозками деревьям и быстро исчезли из виду. Дальше он мог только слышать испуганные вскрики и топот ног, стремительно удаляющихся от него во тьму.

Ответственный чиновник вытащил перстень из оптического ридера и вновь натянул его на свой палец. Затем он щелкнул на передатчике кнопкой «повторить/отослать». На мониторе сначала замерцали, а затем запульсировали яркие огоньки. Чиновник повернулся и обнаружил, что Хенфайр все еще стоит у него за спиной.

— Вы еще здесь? — удивился чиновник, и глубокая печаль послышалась в его голосе.

— Разумеется, — ответил Хенфайр. — Я — первый законодатель этих кантонов! Я не собираюсь бежать, как дурак какой-нибудь!

— Так было бы разумно, сэр, — грустно промолвил Хеншер.

— Я останусь здесь, — твердо сказал Хенфайр. — Это моя земля, моя территория! Я отвечаю за нее перед самим верховным законодателем! Будь я проклят, если покину землю, которую был избран защищать.

— Значит, будете прокляты, — сухо сказал ответственный чиновник.

Он снял с ее багажной полки небольшой ящик, лежащий рядом с беспрерывно щелкающим прибором для замера радиации. Ответственный чиновник отомкнул ящик — внутри обнаружились две единицы огнестрельного оружия — пара украшенных золотой насечкой болтерных пистолетов, лежащих на бархатной подложке. Быстрыми, уверенными движениями он зарядил оба и передал один из них Хенфайру.

— А вы не робкого десятка, первый законодатель Хенфайр, — промолвил чиновник по крушениям. — Жаль, что не довелось познакомиться с вами раньше.

— У нас еще будет время… — начал было Хенфайр.

— Нет. Времени у нас не будет, — отрезал Хеншер. — Очень сожалею, сэр. Прежде я неверно оценивал положение. Мы не в большой опасности. Мы в безнадежном положении.

— Хотите сказать… вы и я?

— Хочу сказать, Баал Солок.

Первый законодатель Хенфайр тяжело вздохнул и понимающе кивнул, усевшись на свое место в повозке рядом с ответственным чиновником.

И тут появились примулы. Сначала двое — одинокие тощие фигуры в нежном мерцании зарниц. Затем еще. Дюжина… Две дюжины. Очень черные и плотные костлявые фигуры, которые в блеске молний одна за другой бесшумно выступали из густого подлеска. Что-то в их облике заставило Хенфайра подумать шипастых ветках, глянцево-черных и искривленных.

Ответственный чиновник по крушениям поднял свой пистолет. Сэмиал Кейтер Хенфайр сделал то же самое.

— Я действительно очень сожалею, — сказал ответственный чиновник по крушениям.

— Не стоит, — ответил первый законодатель.

Они открыли огонь.

Между тем за их спинами, неслышных в грохоте болтерных пистолетов, неутомимо продолжал трещать прибор для измерения радиации, а вокс-передатчик беспрерывно посылал импульс-сигналы в пространство.

II

Все это казалось дурацкой шуткой, хотя смысл ее был совсем не очевиден.

Пьеретта Суитон Антони, главный секретарь верховного законодателя в Фуче, еще раз прочла официальный запрос и не разглядела там ничего, что по форме своей могло походить на розыгрыш. Тридцати трех лет от роду, эта примечательная не только проворством своих пальцев, но и быстротой ума особа относилась к своей работе весьма ответственно. Настолько ответственно, что это уже стоило ей замужества и сильно проредило круг ее друзей. Лишь недавно женщины на Баал Солок получили возможность служить в законодательном департаменте, но столь высокой и амбициозной должности смогла достичь одна лишь Пьеретта Суитон Антони. Потребовались упорство и недюжинная энергия, чтобы на карьерном пути преодолеть косные, давно изжившие себя взгляды окружающих на ее пол и профессию. Даже теперь, когда старые правила были изменены и закон признал за женщиной право голоса, ей, чтобы успешно продвинуться по службе, приходилось работать вдвое усерднее и эффективнее любого мужчины.

Антони была стройной женщиной и выглядела намного моложе своих лет. Пребывание на государственном посту предполагало буквальное утопание в парче и мехах официальных одежд, но, как говорили многие — большинство из которых были мужчины — еще глубже Пьеретта утонула в делах своего департамента. Каждый проведенный там день был для нее как сражение, в ходе которого она заставляла мужчин относиться к себе серьезно.

— Это, несомненно, шутка, — произнесла она наконец.

Дежурный рубрикатор при коммуникационной палате дворца лишь сокрушенно пожал плечами.

— Насколько мы можем судить, это подлинное сообщение, мэм. Если приглядитесь, то заметите штрих-пунктир, который удостоверяет авторство отправителя — ответственного чиновника по крушениям и приему космических обломков.

Антони уже заметила. У нее давно был наметан глаз на такие вещи, и она совсем не нуждалась в том, чтобы ей на это указывали.

— Но ведь это запрос на… — она осеклась и смущенно рассмеялась.

Рубрикатор в ответ тоже рассмеялся, но как-то натужно, явно стараясь подладиться к собеседнице.

Антони оборвала смех, и рубрикатор тут же умолк.

— Такого прежде никогда не случалось, — сказала она.

— Вы, пожалуйста, извините меня, мэм, но случалось…

— Когда же?

Рубрикатор пожал плечами.

— Э… Мне надо навести справки. Может лет пятьсот тому назад…

— Это шутка, — сказала она снова.

— Надеюсь, что так, мэм — ответил рубрикатор. — Придется заполнять столько бумаг, если все это на самом деле…

Антони вновь взглянула на официальный запрос. Она знала, что могла его просто проигнорировать: это вполне в ее власти. Она могла проигнорировать все, что угодно, если считала, что этим лишь понапрасну потревожит верховного законодателя.

Однако она не добилась бы своего положения в этом мире, если бы игнорировала правила. Никто так досконально не изучил правила законодательного департамента, как Пьеретта Суитон Антони. Эта женщина знала все тонкости процесса управления, знала также и силу буквы закона. На этот ордер, каким бы смехотворным он не казался, была наложена печать неотложного рассмотрения, и он был составлен с соблюдением всех предусмотренных на этот случай процедур. Антони знала, что подобный протокол нельзя просто проигнорировать, даже если он выглядит идиотским. Даже если что-то случается раз в тысячелетие, это никак не умаляет его важности.

— Собери необходимую информацию, — велела Антони рубрикатору. — Мне придется отнестись к этому, как к подлинному сообщению. Информируй всех штатных сотрудников. Если это мистификация, мы скоро выясним, кто за ней стоит, а пока будь наготове. Придется мне принять это сообщение за чистую монету. Придется доложить о нем верховному законодателю.

— Лучше уж вы, чем я, — согласился рубрикатор.

Антони кивнула.

— Пойдем, — сказала она.

Пока она быстрой походкой шла по длинному, продуваемому сквозняком коридору, рубрикатор направился к своим штатным сотрудникам и, звонко хлопнув бугристыми ладонями, велел им подготовиться к работе в условиях чрезвычайного положения.


Фра Квеш Азур, верховный законодатель Фуче, вооружившись маленькой зеленой лейкой, поливал свой висячий сад. Висячий сад представлял собой длинную террасу на крыше дворца, чудесно украшенную зарослями буйно разросшихся трав и гирляндами вьющихся растений, которые верховный законодатель никому не позволял ни подстригать, ни пропалывать. Он мнил себя выдающимся ботаником, и очень дорожил своей драгоценной коллекцией редких видов. Он уже написал на эту тему несколько монографий, сразу же роскошно изданных и теперь пылившихся в дворцовой библиотеке. В прежние годы посетителям висячего сада открывался прекрасный вид на крыши Фуче, теперь же в этих джунглях трудно было разглядеть даже перила ограждения, не то что окрестности.

Верховный законодатель был одет по-домашнему: длинный шелковый халат складками ниспадал к его ногам. Кушак давно уже куда-то запропастился, и верховный законодатель придерживал одной рукой края запахнутого халата на своем дородном теле. Принцепс, бойцовый пес, чье тело представляло собой сплошное переплетение мускулов, покрытых черной атласной шерстью, бродил поблизости в зарослях, капая слюной с жутковатых клыков.

— Господин Азур! — позвала его Антони, стоя под аркой, ведущей в сад.

Верховный законодатель скрывался в зарослях моховой ворты и ползучих побегов дредла.

— Гос-по-ди-и-н!

Принцепс замер и зарычал, выгнув спину как бык на корриде.

— Тихо, Принцепс! Хороший мальчик… — поставив лейку на землю, пробормотал верховный законодатель. — Это всего лишь Антони… Ты знаешь Антони, верно? Ты знаешь. Ты знаешь…

Пес перестал рычать и, шлепая лапами, побежал по заросшему саду навстречу гостье. Антони сжалась, когда увидела приближающуюся к ней собаку. Та дважды обежала вокруг нее.

— Дай ему тебя обнюхать! — донесся до нее голос верховного законодателя. — Антони, дай ему узнать твой запах. Тогда он не причинит никакого вреда.

Антони вытянула перед собой сжатый кулак. Подойдя, бойцовая собака обнюхала его и затем лизнула. Шерсть на загривке улеглась.

Невольная дрожь пробежал по спине у Антони.

Гавкнув — звук напомнил раскат грома — бойцовый пес вновь пошел бродить в зарослях.

— Антони?

— Господин!

Из зарослей появился Азур.

— Привет, моя дорогая. Что стряслось?

Антони молча протянула верховному законодателю ордер.

— Шутка, я полагаю, — сказала она. — Однако, согласно протоколу, я вынуждена отнестись к ней серьезно.

Сощурив глаза, Азур вгляделся в протянутый ему лист бумаги.

— Это прислал Хеншер?

— Похоже на то, сэр.

— Откуда?

— Из Пифосских кантонов, сэр.

— Никогда там не был… Мне говорили, ужасная глушь. Ужасная глушь. Кто из наших людей заправляет на этом лесном перешейке?

— Хенфайр, сэр.

На какое-то время Азур умолк, задумавшись. Затем он беспомощно покачал головой.

— Нет, не знаю такого.

— Он был здесь на балу прошлой зимой. Элегантный такой, представительный.

Азур пожал плечами.

— Нет, не припоминаю.

— Должны ли мы отнестись к этому серьезно, сэр?

— Если бы все это исходило от этого Хемфера…

— Хенфайра…

— Ну да… тогда нет. Но сигналит-то Хеншер?

Верховный законодатель осекся и растерянно окинул взглядом свой сад. Его халат распахнулся, и Антони быстро перевела взгляд на ближайшие подсолнухи.

— Должен же ответственный чиновник по крушениям и приему космических обломков соображать, о чем он сигнализирует, а, Антони, как вы думаете?

— Так точно, сэр. Но при всем уважении, не могли бы вы запахнуть халат?..

— Что?

— Я говорю, что ваш висячий сад сегодня выглядит особенно очаровательно, сэр.

— Я рад, что вам понравилось, — верховный законодатель снова посмотрел на ордер. — Все это теперь вопрос протокола, Антони.

— Так точно, сэр.

— Я имею в виду: неважно, правда это или ложь. Теперь это вопрос протокола.

— Так точно, сэр.

— Как давно это было в последний раз?

— Я проверила, сэр. Шестьсот тридцать три года назад.

Азур кивнул и срезал несколько увядших тубероз.

— Если это шутка, я прикажу головы этих шутников насадить на пики.

— Так точно, сэр.

— Но если нет… Антони, вы знаете, что нужно делать.

— Сэр, вы в самом деле хотите, чтобы я…

— Ответственный по крушениям — не идиот. Он не пошел бы на это, если бы не ожидал от нас соответствующих действий. Если же выяснится, что ему просто захотелось подурачиться, — я с него живого кожу спущу и сделаю пиршественную чашу из его пустой головы!

— Хеншер никогда не производил впечатление человека, склонного к розыгрышам, — сказала Антони.

— Вы правы. Пожалуйста, ступайте и приведите в действие все необходимые процедуры.

— Будет исполнено, сэр! — ответила Антони.


Часовня Аларум на деле являлась подвальным помещением под кафедральным собором в самом сердце Фуче. Подвластная времени и обстоятельствам, она за века оказалась погребена под более поздними постройками.

Дверь была закрыта. Антони пришлось прождать несколько минут, прежде чем клирик нашел, наконец, нужный ключ.

— О нем так давно никто не вспоминал… — пробормотал он, сдувая с ключа пыль. Тусклые, пораженные катарактой глаза клирика уставились на главного секретаря. — Прошу прощения, мэм, но вы уверены, что…

— Уверена! — оборвала его Антони.

Словно пробудившаяся от летаргии, дверь с протяжным скрипом распахнулась, и Антони одна вошла в сырую, темную крипту. Сенсоры древней системы освещения среагировали на движение и тепло человеческого тела, и люмосферы стали медленно оживать, постепенно наполняя часовню мерцающим жемчужно-зеленым светом.

При свете стало видно, что повсюду в часовне, на каменных полках и в стенных нишах, расставлено множество урн и амфор, на которых сквозь толстый слой пыли можно было разглядеть изображения воинов. Воины в серых доспехах, спустившиеся с небес. Шестьсот тридцать три года назад они пришли на помощь Баал Солоку. Подойдя поближе, Антони внимательно изучила стилизованные изображения воинов: все с широко расставленными ногами, в руке у каждого — воздетое копье.

— Как же это все-таки нелепо! — прошептала Антони себе под нос.

Приборная панель, вероятно, была изготовлена из черного дерева или какого-то теплого на ощупь темного камня. Она оказалась на удивление небольшой, и, словно астропатический анклав, источала едва ощутимое тепло токов бегущей по ней энергии. Древние системы хоть и пребывали в спящем режиме, но продолжали функционировать. Антони осторожно провела рукой по поверхности панели, краем рукава сметая пыль.

У Антони был с собой кодекс. Она достала из кармана плаща маленький том и щелкнула застежкой, запиравшей его. Очень-очень давно никто не выполнял это действие, ни у кого из ныне живущих не было подобного опыта. Многие формальные процедуры при дворе проводились на регулярной основе — но только не эта. На какое-то мгновение Антони почувствовала связь с тем человеком, который последним брал из библиотеки дворца этот кодекс. Это был главный секретарь, шестьсот тридцать три года назад до нее занимавший этот пост, и чье имя (без сомнения, мужское) было давно забыто.

Ритуал оказался довольно прост. Антони положила кодекс на приборную панель и увидела, что книга сама собой открылась на нужной странице. Она помнила! Далекий предшественник развернул книгу на требуемой странице и, чтобы было удобнее сверяться с инструкциями, поставил ее туда же, куда и Антони!

Он стянула с пальца перстень и вставила его в идентификатор. Барельеф в виде змеи точно лег в паз и кольцо повернулось, как ключ. Прямоугольный щиток на панели бесшумно отъехал и, выпустив небольшую порцию теплого воздуха, открыл взгляду маленькую клавиатуру и несколько миниатюрных контрольных циферблатов.

Кодекс содержал в себе длинный список числовых последовательностей, каждая изкоторых предлагалась для набора на клавиатуре в случае различных обстоятельств. Несколько мгновений ушло у Антони на то, чтобы решить, какой из приведенных случаев соответствует нынешнему. Остановив выбор на общем запросе о помощи, она нервно набрала соответствующий код. Затем она аккуратно выполнила все последующие инструкции.

И вот осталось последнее действие. Простая, утопающая в панели кнопка с медной каймой по краям. Антони долго водила над ней указательным пальцем и, наконец, нажала…

Что будет дальше, она не знала, хотя предчувствовала нечто необычайное. Послышался щелчок, а затем, после недолгой тишины, тихое потрескивание, которое неуклонно набирало силу, пока не переросло в заунывное жужжание, словно от повисшего в воздухе роя насекомых. От темного постамента повеяло жаром. Люмосферы часовни на секунду померкли. Затем раздался новый звук, столь низкий, что Антони скорее ощутила его, нежели услышала. Слегка встревоженная, она попятилась от приборной панели.

Потом в часовню вновь вернулась тишина. А на приборной панели слабо мерцала единственная синяя лампочка.

Антони взяла в руки кодекс и вновь прочла соответствующий пункт. Больше там ни о чем не говорилось. Она выполнила все.

Когда она выходила из часовни, люмосферы гасли у нее за спиной одна за одной. Клирик ждал ее у дверей.

— Когда начнете, мэм? — спросил ее пономарь.

— Уже закончила, — ответила Антони. — Закройте дверь.

III

Спустя два месяца на западной части небосклона зажглась звезда.

Три часа она сияла сквозь хмурые серые облака предрассветного утра, и те из граждан Фуче, кто еще не оставил в запертых и заколоченных домах свое имущество и не бежал на юг, посчитали это дурным предзнаменованием.

Причем предзнаменованием запоздалым, поскольку все дурное, что подобный знак мог с собой принести, определенно, уже свершилось.

Звезда становилась все крупнее и ярче. А потом она разделилась на три ярких синхронно движущихся точки, и по мере приближения становилось видно, что все три расположены на одном громадном темном пятне.

Это был космический корабль.

Один из дворцовых стражей разбудил Пьеретту Суитон Антони, и главный секретарь тут же поспешила к высоким окнам в западном крыле дворца. За прошедшие два месяца в ее настроении произошли значительные перемены. То, что прежде можно было назвать недоумением и подозрительностью, теперь переросло в гнетущий страх.

И вот неожиданно мелькнул луч надежды!

— Собрать свиту! — крикнула она громко. — Почетный эскорт, немедленно сюда! Живее!

Голос ее потонул в могучем реве, поскольку космический корабль пронесся над Фуче подобно урагану.

Антони села в двухколесный кабриолет и, нетерпеливо подгоняя сервиторов, покинула территорию дворца. Она едва нашла время облачиться в официальные одежды. Ее вооруженная охрана, под громыхание щитов и лязг оружия бегом бросилась за ней следом. Парадный оркестр прошлось оставить. Музыканты слишком долго собирали свои инструменты.

— Куда он полетел? — крикнула Антони начальнику своего отряда. — Кто-нибудь видел, где он приземлился?

— Огни опустились на заливные луга, — ответил ей начальник охраны. — В низине, по ту сторону губернаторского парка.

Они поспешно двинулись в указанном направлении. Вскоре почва для кабриолета стала слишком топкой, и Антони пришлось выйти из повозки. Подобрав подол своей мантии, она вместе с вооруженным отрядом продолжила свой путь бегом.

Вдруг впереди, сквозь кроны деревьев она разглядела какие-то неясные очертания: облако водяного пара медленно рассеивалось в бледном свете хмурого утра. Причудливая смесь запахов, достигшая обоняния Антони, содержала и раскаленный пар, и сырость трясины и химические пары.

— А ну, пошевеливайтесь! — прикрикнула она на своих людей, которые разбрелись по зарослям болотной травы. — И не забывайте про опрятность! Вот ты, поправить китель!

— Так точно, мэм!

Внезапно почувствовав на руке крепкое пожатие начальника охраны, Антони вздрогнула.

— Что?

— Мэм, это может быть что угодно.Кто знает, может это… опять они. Позвольте я пойду первым.

Главному секретарю эта мысль не приходила в голову. И от одного лишь предположения ее бросило в холодную дрожь. Почувствовав жгучий стыд за это неожиданное проявление трусости, она молча кивнула. Начальник отряда выдвинулся вперед и отдал своим людям приказ растянуться цепью. Антони последовала за ними.

Между тем, пар рассеивался. Несколько старых ив стояли, безвольно согнувшись, у края заливного луга, на котором лежал космический корабль. Горячий и темный, его металлический корпус весь был покрыт царапинами и выбоинами, а посадочные опоры наполовину ушли в топкую почву.

Антони нахмурилась. Это был очень уж небольшойкорабль.

Ушедшие вперед вооруженные стражи при виде приземлившегося аппарата заметно оробели и, как один, остановились и нацелили на объект ружья. Небо становилось серым перед рассветом, стояла тишина, если не считать кряканья и свиста болотных птиц, доносившегося с бесчисленных протоков в пойме местной реки — по ту сторону заливного луга. Клочья тумана разворачивались, как прозрачная вуаль, и медленно растворялись в воздухе.

Люк корабля открылся. С гудением выдвинулся трап. Несколько птиц, что успели забрести к кораблю, в панике захлопали крыльями и взлетели.

Одинокая фигура стала спускаться по трапу — не более чем силуэт в туманной дымке. У подножия трапа фигура нагнулась. Антони напрягла зрение. Что делает это существо? Чем-то намазывает себя? Пьет?

Фигура вновь распрямилась. Вдруг, словно из ниоткуда, однако слышимый отовсюду, как если бы его пропустили через усилитель, над низиной прогремел голос:

— Если не желаете, чтобы я видел в вас врагов, перестаньте в меня целиться!

Охрана медленно и довольно нервно опустила свои ружья.

Антони поспешно вышла вперед и, минуя начальника отряда, приблизилась к таинственному силуэту.

— Я — Пьеретта Суитон Антони, главный секретарь…

Она запнулась и замолчала. Стоящий перед ней космический аппарат определенно был невелик, но о существе рядом с ним этого сказать было нельзя. Это был настоящий великан, закованный в доспехи из серой брони, с красно-белыми узорами на плечах. Голова его была открыта, и можно было рассмотреть массивный череп на толстой шее, а также черные волосы, кольцами слипшиеся на лбу. Казалось, что он был вдвое, а то и втрое тяжелее среднего взрослого мужчины, а что касается роста, то даже самые высокие стражники из свиты Антони едва доставали по грудь этому гиганту.

— О, боже… — тихо пробормотала Антони.

Великан шагнул к ней от края трапа. Судорожно глотнув воздуха, Антони, расплескав болотную грязь, опустилась на колени.

— В этом совершенно нет нужды, — произнес великан.

Его голос был столь глубоким и столь могучим, что Антони почувствовала дрожь в своей грудной клетке.

— Главный секретарь, встаньте, пожалуйста!

Антони подняла голову, но вставать не торопилась. Она пристально посмотрела великану в лицо. Его черты показались ей массивными и резкими, как края горного утеса, однако взгляд его глаз, тем не менее, был пронзительный и живой.

— Вы послали мне вызов.

— Я… То есть, мы… То есть, я хотела сказать, жители Баал Солок… мы послали… Я послала… сигнал, только сигнал… согласно древнему закону об обязательствах… сигнал Железным Змеям с Итаки. Сигнал о… о помощи.

— Я — Приад из Дамоклов. Один из Железных Змеев. Ваш сигнал был услышан, и я на него откликнулся. Где враг?

Антони поспешно поднялась, полы ее мантии намокли и отяжелели.

— На севере. К северу отсюда.

— Их число и дислокация? Тип?

— Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что примулы напали на наш мир.

— Примулы? Это очень старое название. Я уже много лет не слышал, чтобы его использовали. Пожалуйста, пройдемте со мной.

Великан жестом пригласил Антони последовать за ним на его корабль. Однако Антони колебалась.

Уже шагнув к своему кораблю, великан повернулся.

— Виноват. Я, кажется, тороплю события. Полагаю, должна быть какая-то церемония? Вероятно, ваш лидер желает устроить пир в мою честь? Что-то вроде этого?

Антони отрицательно замотала головой.

— Наш верховный законодатель бежал шесть недель назад, когда атаки примулов участились и стали более… интенсивными. Мы… мы не можем оказать вам надлежащий прием, сэр. Я только потому не решаюсь за вами идти, что…

— Почему?

— Я боюсь входить в ваш корабль. Я никогда еще…

— Понимаю. Все в порядке. Там совершенно безопасно. Это как морской пассажирский катер. Пожалуйста, пойдемте со мной. Если я собираюсь вам помочь, мне нужно знать все, что знаете вы.

Антони кивнула и вслед за гигантом стала пробираться к кораблю по залитому водой лугу. Уже у подножия трапа она поскользнулась и чуть было не упала в грязь, но мгновенно среагировавший гигант, тут же схватил ее за руку и удержал от падения.

Его хватка была крепкой как медвежий капкан. Огромная стальная перчатка гиганта надежно обхватила руку Антони.

— С вами все хорошо, главный секретарь?

— Да, я только хотела бы знать…

— Что?

— Вы Змей?

— Да.

— И вы здесь один?

— Да.

Антони улыбнулась и кивнула.

— Понимаю. Корабль похоже настолько мал, что… Когда прибудут остальные Змеи?

— Какие остальные? — не понял гигант.

IV

Антони последовала за воином-гигантом вверх по трапу и вскоре оказалась во чреве его корабля. Звук их шагов эхом отражался от металлических переборок.

— Но я не понимаю… — начала Антони.

Во внутреннем пространстве корабля царил странный, едкий запах, в котором угадывались и жар раскаленного металла, и масляные пары, и хлорная известь с озоном. Это было нечто вроде грузового трюма с черной решеткой на полу и резкими зелеными лампами, которые светили из углублений в обшитых медью стенах, тронутых зеленоватой патиной. Все внутренние поверхности помещения были исцарапаны и истерты, как после многолетнего использования, а из-за стенной обшивки мерно доносилось щелканье и журчание — так происходило охлаждение и отключение различных корабельных систем.

То, как все это выглядело и пахло, совсем не соответствовало представлениям Антони о космическом судне. Великан зашагал по решетчатому полу и подошел к ряду агрегатов с сияющими экранами, установленных вдоль одной из стен отсека.

— Что вы не понимаете, главный секретарь?

Антони нервно сглотнула.

— Вы… один?! Вы прилетели к нам один?

— Верно, — сказал гигант. — Это стандартная ситуация. Если клиент — один из миров — запрашивает помощь с Итаки, великий магистр ордена по традиции отряжает им на выручку одного воина. Обычно одного воина хватает.

— Но что, если проблема серьезная? — удивилась Антони. — Тогда точно одного человека будет не достаточно…

— Я в состоянии произвести оценку. Других можно будет вызвать позже. Не думаю, что в данном случае потребуется подкрепление.

— При всем уважении… Территории подвластные Легислатуре подверглись нападению. Были рейды, совершенно варварские рейды и… Много смертей. Дотла выжжены города и деревни… Мы посылали туда наши лучшие войска. И мы потеряли их все. Ни одного воина больше не видели. Примулы…

— Они — зло, — сказал великан. — Я знаю. Мне знаком их почерк. Вам, в общем-то, повезло.

— Повезло? — эхом отозвалась главный секретарь.

— За последние шесть месяцев моя рота у соседних с вами звезд неоднократно вступала в стычки с темными эль… с боевыми частями примулов. Полдюжины миров и множество мелких стычек… Мы их рассеяли, и теперь моя боевая группа занята выслеживанием и ликвидацией остатков вражеских формирований. Штаб-квартира ордена перенаправила ваш сигнал на нашу боевую баржу. Мы были от вас всего в нескольких звездных системах. Показалось удобным забросить меня сюда, поскольку мы и так пролетали мимо. Подумайте, главный секретарь, как иначе мы бы смогли отреагировать на ваш сигнал так быстро?

— Быстро?! — удивилась она. — Прошло два месяца!

На лице глядящего ей в лицо великана мелькнула снисходительная усмешка.

— Как вы сказали, ваше имя, главный секретарь?

— Пьеретта Суитон Антони, — сказала она.

— Так вот, Пьеретта Суитон Антони… Очевидно, вы образованная женщина. Как далеко по-вашему отсюда Итака?

— Не знаю, — призналась Антони.

— Около одного парсека, не так ли?

— Я не знаю, что такое парсек, сэр.

Великан понимающе кивнул.

— До Итаки отсюда очень, очень далекий путь, главный секретарь. Чтобы добраться оттуда до Баал Соок Железным Змеям потребовалось бы минимум десять-двенадцать месяцев. А мы оказались по-соседству. Считайте, что вам повезло.

— Я и не знала… — начала она опять.

— Не знали что?

— Я не знала, что эти пространства столь огромны. Итака ведь входит в миры Рифовых Звезд.

— Да, входит.

— И Рифовые Звезды так разбросаны, что требуется год, чтобы долететь от Итаки до Баал Солок?

— Для космоса это вообще не время. Потребуется три с половиной года, чтобы пересечь сектор Рифовых Звезд, а это лишь малая часть всего Империума. Принимая во внимание размеры Галактики, Итака находится совсем рядом. Яркая желтая звезда, которую в летнее время у вас можно разглядеть на западном горизонте.

— Вы знаете, где расположена Итака на нашем небе?

— Это было первое, что я установил, когда сюда прибыл. Мне нравится быть в курсе того, где я нахожусь по отношению к ней. Можете считать это моей причудой.

Антони почувствовала, как у нее начинает кружится голова.

— Я хотела бы сесть, — сказала она.

Прогремев тяжелыми сапогами по металлическому настилу, великан подошел и выдвинул из ржавой стены складное сиденье. Антони с трудом на него взгромоздилась.

— Благодарю вас. Можно мне также попросить у вас немного воды?

Возникла пауза.

— У меня нет воды… То есть, я хотел сказать, нам не требуются никакие припасы, рационы… Мы можем долгое время обходиться без…

Она кивнула.

— Я поняла. Все в порядке.

— Нет, — сказал он. — Не в порядке. Немного попить найдется…

Он потянулся рукой вниз и из футляра, который ремнями крепился к стальным щиткам на бедре, достал небольшую флягу. Фляга была медная, трубчатая, стянутая серыми полосками цинка. Он ее откупорил и передал Антони.

— Боюсь только вода не свежая…

Антони пригубила из фляги. Вода действительнобыла не свежая, но, тем не менее, пришлась весьма кстати.

— Спасибо, — сказала она и вернула флягу.

Гигант вновь кивнул, и, заткнув флягу, убрал ее на прежнее место. Затем он перешел на другую сторону трюма и привел в действие целый ряд тяжелых, встроенных в стену, пневматических рычагов.

Стенка с левой стороны трюма раздвинулась, и за ней обнаружилось разного рода оборудование, доспехи и арсенал, надежно закрепленные на специальных нишах. Антони увидела длинные, медные пики, пару щитов и какое-то огромное огнестрельное оружие, одного взгляда на которое было достаточно, чтобы понять: обычному человеку его никогда не поднять.

С правой стороны отодвинулся люк, открыв проход во второй, меньший отсек, где на подвесе, в поддерживающей раме, располагался некий аппарат. В глазах Антони он выглядел как небольшая гребная лодка, только серая и бронированная, с двумя посадочными местами и с установленным на носу тяжелым вооружением. Великан потянул еще за несколько рычагов, и маленький аппарат задрожал от энергии, заряжающей батареи его двигателей.

Затем гигант вернулся к своему ряду мониторов.

— Они в молоке, — сказал он.

— Что?

— Мои сканеры. Я рассчитывал, что, когда сюда прилечу, мне удастся провести нормальное топографическое сканирование, которое бы зафиксировало расположение противника. Но они в молоке. Слепы, можно сказать. Радиация, я полагаю.

— Радиация? А что это такое?

— Я думаю, примулы потерпели здесь крушение, главный секретарь. Это не вторжение, вынужденная посадка. Ядро их двигателя протекло, возможно, даже взорвалось, подвергнув радиационному загрязнению сотни квадратных километров. Показания сканеров столь неясны, что я не могу разглядеть сколько-нибудь четкий след.

— Я могу показать вам, где они находятся, — сказала Антони. — Только во дворце. Там у меня карты.

— Буду вам очень признателен, — ответил гигант.


Вооруженная охрана робко отступала назад, когда, выйдя из корабля, главный секретарь повела великана по заливным лугам. Всю дорогу она что-то без умолку говорила, а великан лишь изредка ей отвечал. Он просто следовал за ней по топким низинам, возвышаясь, как исполин из древних легенд, и только время от времени ловя ее, когда поскользнувшись или споткнувшись, готова была упасть.

Когда они проходили под аркой дворца, великан задал ей вопрос.

— Это ведь не совсем обычно, не так ли, когда женщина занимает такой пост?

— Да, не обычно, — ответила она. — Я первая женщина, которая достигла здесь положения главного секретаря. Я заслужила это!

— Нисколько в этом не сомневаюсь.

— Здесь, на Баал Солок, мы гордимся тем, что добились равенства между полами. У нас современный, просвещенный мир!

— Да, — сказал гигант, и снова улыбнулся. — Похоже, что так и есть.

— Здесь… — сказала она.

Великан внимательно изучил карты, которые Антони перед ним развернула.

— Это на плоскогорье, не так ли?

— Да, наверху, по ту сторону Черикона. Холмы и долины. Большинство деревень там были стерты с лица земли. Все Пифосские кантоны рассматриваются теперь как одна большая запретная зона.

Гигант одну за другой просматривал карты, время от времени сверкая глазами. Каждое такое сверкание сопровождалось отчетливым щелчком.

— Что это значит? — спросила Антони.

— Ничего, я просто записываю данные.

— Ваши глаза действуют как фотокамеры?

— Да. Полагаю, можно это рассматривать и так.

Его глаза щелкнули еще раз. На этот раз он глядел прямо на нее.

— Вы записали мое изображение? — спросила она.

— Да, главный секретарь. Это связано с идентификацией цели. Я бы очень не хотел подстрелить вас по ошибке.

— А почему вы должны в меня стрелять? — не поняла Антони.

— Потому что я уже знаю, о чем вы меня попросите.

— И когда это произойдет?

— Завтра.

V

Следующий рассвет тоже был холодным и серым. Туман, еще более густой, чем днем ранее, пеленой опустился на Фуче, приглушив все звуки.

Антони вышла в сырую прохладу дворцового сада. Повсюду были расставлены стражники, и было слышно, как где-то далеко распорядитель парадов отдает приказ о смене караула. Микширующий все шумы туман причудливо исказил его зычный голос.

Антони положила на землю свой маленький саквояж. Она была одета в зимний, шерстяной походный костюм, который состоял из блузы и брюк с водостойкими потертыми кожаными наколенниками. Она ждала.

Принцепс и три другие бойцовые собаки верховного законодателя бестолково бродили по двору. Сам верховный законодатель, еще до того, как покинуть Фуче, настоял на том, чтобы его верные псы остались «охранять покой дворца». Антони старалась держаться подальше от зверюг.

Внезапно новый ритмичный звук прорвался сквозь туман — звук мощного двигателя. Антони подняла голову. То же сделали часовые, в саду дворца, и даже собаки. Шум мотора все приближался и затих только у самых ворот в дворцовый сад. Спустя мгновение раздался стук тяжелых шагов, и из тумана, в громаде своих доспехов, появился великан.

Злобно зарычав и вздыбив на загривках шерсть, собаки бросились к нему.

— Остановите их! — крикнула Антони ближайшему стражнику, но тот лишь беспомощно пожал плечами.

Как только собаки сорвались с места, великан сразу остановился. Он опустился на одно колено и издал короткий, пронзительный свист. Антони даже представить себе не могла, что артикулярный аппарат человека может произвести такой звук.

Собаки тотчас припали брюхом к земле, прижав морды к сырым булыжникам. Одна из них негромко заскулила. Все еще стоя на колене, великан щелкнул пальцами в металлических перчатках, и Принцепс, вскочив, тут же подбежал к нему с опущенной мордой, покорно позволив гиганту себя погладить. Затем пес опрокинулся на спину, растопырив лапы в воздухе, и блаженно заурчал, наслаждаясь лаской.

Направив указательный палец на Принцепса, великан поднялся. Бойцовый пес перевернулся на живот и распластался, вжавшись в землю, как и два его собрата. Воин прошел мимо собак, подходя к Антони.

— Великолепные псы! Это бойцовые собаки?

— Да.

— Очень красивые животные.

— Как это вы… — уже начала она свой вопрос, но затем передумала.

— Вы одеты для дальней поездки, — заметил он, окинув ее взглядом.

— Я намерена ехать с вами. На борту вашей машины для путешествий, я заметила, есть второе место… — она смело подняла на него взгляд. — Это ведь та самая просьба, которую вы предвидели.

— Верно, — сказал он. — Не стану спорить. Вы призвали меня для того, чтобы я выполнил задание, и вы желаете лично убедиться в том, что оно будет выполнено. Это нормально, когда клиент ставит условием, чтобы какой-то свидетель или назначенный им инспектор следил за нашими действиями.

— Так вы возьмете меня с собой?

— Главный секретарь, по опыту мы знаем, что легче сказать «да», чем отказать и обнаружить кого-нибудь, вроде вас, болтающимся у нас на хвосте. Мне надо знать, где вы находитесь, чтобы обеспечить вашу безопасность. Однако есть и базовые условия для такого согласия. Все это время вы будете беспрекословно и не задавая лишних вопросов делать все, что я вам скажу. Вы сопровождаете меня лишь до определенного момента. Как только мы достигнем границы оперативной зоны, вы отойдете в сторону и позволите мне действовать в одиночку.

— Нет, подождите… Я…

— Эти условия не подлежат обсуждению, главный секретарь. Вам будет разрешено сопровождать меня до границы оперативного района, и там вы будете меня ждать. Я способен на очень многое, и все же не могу гарантировать вам безопасность непосредственно на линии огня. Вы подождете меня на границе оперативной зоны. Как только я все закончу, я тут же к вам вернусь и дам возможность осмотреть место событий, чтобы вы убедились, что я довел дело до конца. Вы согласны с такими положениями в договоре?

— Полагаю, да.

— Тут или да, или нет. Если вы не уверены, что сможете их выполнить, — вам лучше остаться здесь.

— Очень хорошо. Я все поняла.

— Вы вооружены? — спросил гигант.

— А вы как думаете?

Он посмотрел на нее, моргнул. Послышался щелчок.

— В верхнем левом кармане — аккумуляторное излучение. Коммуникатор или записывающее устройство. В кармане брюк — пиктрекодер. Еще один аккумулятор в воротнике и на спине куртки… обогревательный элемент, полагаю. Энергозарядный пистолет в нижнем кармане куртки. Лазерный?

— Да, а что?

— Покажите.

Антони достала маленький лазпистолет, который утром выбрала в арсенале дворца. Она протянула его великану. Несколько мгновений тот его внимательно разглядывал. В его громадных перчатках оружие казалось детской игрушкой. Затем он бросил его ближайшему стражнику, который ловко его поймал.

— Никакого огнестрельного оружия, главный секретарь. Если дело касается стрельбы, у меня должна быть абсолютная власть. Я не имею в виду вражеский огонь, конечно. Короче, я не могу позволить вам иметь при себе легкое огнестрельное оружие. В случае непредвиденных обстоятельств это может привести к неразберихе… — он сделал паузу. — Я чувствую запах черного пороха с примесью фуцелина, вероятно от запальных капсюлей.

— Стражники вооружены дробовиками помимо прочего…

— Это не от них. Пожалуйста, прошу вас…

Антони тяжело вздохнула и вынула из кармана брюк запальный пистолет. Воин взял его и, вынув из него запал, тоже бросил стражнику.

— В общем, неплохая попытка, — заметил гигант.

— И как теперь прикажете защищать себя? — спросила Антони.

— А вы и не должны. Это моя работа. В этом ее суть. Что-нибудь есть еще? Говорите сейчас.

— У меня с собой клинок. Нож в ножнах.

— Покажите.

Она подняла край правой брючины. Клинок в специальном футляре был пристегнут ремнями к голени.

— Это я разрешаю. Но повесьте его себе на пояс — так, чтобы я мог его видеть, а вы легко дотянуться.

Кивнув, она сделала все, как он сказал.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

— Я все еще чувствую запах черного пороха.

— Запасные патроны в моей сумке. Потребуется немного времени, чтобы их распаковать…

— В этом нет необходимости. Нам пора ехать. — Он сделал шаг, но затем резко повернул голову. — Я хочу взять с вас слово, мэм, что все это время вы, как верный слуга Империума Человечества, будете беспрекословно выполнять мои инструкции. Я хочу, чтобы вы остались живы. А непослушание скорее всего приведет к вашей гибели.

— Вы мне угрожаете? — спросила она простодушно.

— Не совсем. Однако я знаю, что делать, а вы — нет! Как я уже сказал, я лишь хочу, чтобы вы остались живы. Ваше своеволие скорее всего приведет к несчастному случаю. Это понятно?

— Вполне.

— Так я могу положиться на ваше слово?

— Можете.

— Тогда в путь.

Великан прошел через двор, растворяясь в пелене тумана. Антони взглянула на стражников, что стояли рядом в ожидании ее отъезда, и пожала плечами.

— Да защитит вас Император, мэм, — нервно произнес один из караульных.

— Насколько я понимаю, он сейчас как раз этим и занят, — ответила Антони и, подхватив свою походную сумку, поспешила за гигантом.


Двухместная повозка великана, окутанная туманом, дожидалась с внешней стороны ворот. Антони подошла к ней и к своему удивлению обнаружила дворцовых собак, которые послушно сидели в ряд вдоль ее борта. Гигант, повернувшись к ним, ласково теребил их уши и тихо им что-то говорил.

Псы зарычали, когда она с саквояжем в руке к ним приблизилась.

— Тихо! — приказал великан, и они тут же умолкли.

Антони с изумлением уставилась на машину. Странное средство передвижения источало сильный запах масел и жар двигателя. Толщина могучей брони и мощь установленных орудий говорили за себя сами, а в расположенном на корме грузовом отсеке великан закрепил много разного дополнительного оборудования.

— В чем дело? — спросил гигант.

— Но как… — начала она.

— Что — как?

— Повозка не имеет ни ног, ни колес и даже не касается земли…

— Технология скольжения над поверхностью. Это — спидер. Антигравитационный.

— Он парит в воздухе?

— Да, — ответил гигант и медленно приблизился, пока не встал вплотную рядом с Антони, возвышаясь, как скала. — Послушайте… главный секретарь, я думаю, что будет лучше, если вы все же останетесь здесь, во дворце.

— Нет!

— Я не могу… — он не закончил фразу и поправился. — Мне нельзя лишний раз отвлекаться. Вас смущает даже моя техника. Оно и понятно — культурный шок. Останьтесь здесь.

— Нет! — она стояла на своем.

— Если один только вид моего спидера выбил вас из колеи, Трон знает, что будет, когда…

— Со мной все отлично, — сказала она. — Я всего лишь была… под впечатлением. Эта скользкая технология… Просто чудо!

—  Скольжение над поверхностью.Технология скольжения над поверхностью.

— Со мной все будет отлично. Я — главный секретарь верховного законодателя Фуче. Я спокойно со всем этим справлюсь. Все будет отлично, и я не стану для вас помехой. Теперь сэр, скажите, как залезть в эту штуковину?

— Просто забирайтесь наверх. Как в лодку. Нет… с другой стороны. Это — место водителя.

— Это я поняла.

— Вы что, вести собираетесь?

— Я только посмотрю. Сюда? Я правильно залезаю? Она… она не осядет под моим весом?

Великан покачал головой.

— Нет, мэм, не осядет.

— Благодаря технологии скольжения над поверхностью! — произнесла она уверенно.

Затем она удобно устроилась на сиденье и скрестила руки.

— Видите? Я в полном порядке. Посмотрите: вот сижу в вашем наземном скороходе!

— Тогда хорошо…

— Забыла сумку! — воскликнула она внезапно и тут же попыталась выбраться из машины.

— Уже взял, — сказал воин и, подобрав с земли саквояж, закрепил его в багажной клетке.

— Спасибо.

Он подошел к парящей над землей повозке с борта Антони.

— Теперь застегните сбрую.

— Да?.. Как вы сказали?

— Сбрую. Это здесь ремни такие. Закрепите их вокруг плечей и талии. Металлический язычок вставляется вот в этот механический карабин. Вот так… Видите?

— Я справлюсь. А для чего именно они предназначены? Для заключенных?

— Нет. Для безопасности. Это — лендспидер! — произнес он с нажимом.

— Очень хорошо. Я поняла.

Великан обошел аппарат и подошел к другому борту машины — там, где его ждали собаки. Он им что-то сказал, и все они, задрав морды и впившись в него преданными глазами, нетерпеливо завиляли обрубками хвостов.

— Ты! — сказал гигант, и Принцепс запрыгнул в кузов спидера.

— Вы что, намерены взять с собой собаку? — удивилась Антони.

— Из своего опыта знаю, что, когда имеешь дело с примулами, это может быть полезно.

— Понимаю. Полностью полагаюсь на ваш опыт. Собака с нами будет сидеть?

— Нет, поскольку вы заняли его место, ему придется путешествовать в грузовой клетке.

Гигант перевел виляющего купированным хвостом Принцепса в кормовую часть спидера и заставил пса усесться на грузовой площадке.

Затем великан взгромоздил свое огромное тело на водительское сиденье. Когда он это сделал, парящий спидер и в самом деле закачало, как гребную лодку на мелководье. Воин закрепил свои ремни и одним быстрым движением руки щелкнул сразу несколькими переключателями. Спидер загудел, наполняясь энергией, и до Антони донесся уже знакомый шум двигателей.

— Готовы, главный секретарь? — спросил ее воин.

— Если вы готовы… — кивнула она.

Лендспидер тронулся и начал свое движение сквозь туманную дымку серого рассвета. Антони с трудом подавила вскрик.

— Вы чем-то напуганы, главный секретарь? — стараясь перекричать рев моторов, обратился к ней великан.

— Есть немного.

— Уверяю вас, я легко разделаюсь с этими примулами.

— Я и не думала о них, — призналась Антони. — Просто я должна честно сказать, что испытываю страх перед этим жутким видом передвижения.

— Вы привыкнете.

— И через миллион лет не смогу! — взвизгнула она, когда аппарат стал набирать ход.

Они уже оставили у себя за спиной дворцовые сады и роскошный парк. Три оставленные ими бойцовые собаки, скуля и тявкая, галопом неслись за ними, словно гончие за зайцем. Сидевший в грузовом отсеке, Принцепс встал и, просунув морду между прутьями, принялся лаять в ответ, причем его язык и уши забавно хлопали на холодном ветру.

Постепенно увеличивая скорость, они оставили бегущих за ними собак далеко позади.

— Хочу указать вам на одну вещь, главный секретарь, — сквозь рев моторов донесся до нее голос гиганта. — Предполагается, что ваши руки должны находиться поверхремней.

— Что, в самом деле? — отозвалась Антони сквозь стиснутые от страха и пронизывающего ветра зубы, стянутая ремнями так, как бывает стянут циркач, когда его готовят к номеру «освобождение из оков». — А мне и так хорошо.

VI

Всего за несколько часов они совершили путешествие, которое, используй она другое средство передвижения, — даже скоростную повозку — заняло бы у нее не меньше недели. Мощеные дороги и проселочные тракты мелькали так быстро, что Антони не раз и не два показалось, что сейчас ей станет плохо. В одно мгновение они проносились мимо поселков и деревушек, фруктовых садов и придорожных рощ… Покинув туманные низины, они летели вверх, по пологим склонам холмов, прямо навстречу солнцу! Раскинувшаяся вокруг них земля томилась от жаркого осеннего зноя. Урожай с этих иссушенных солнцем полей давно был собран, и теперь они выглядели весьма голо. Запах соломы и жнивья чувствовался в каждом дуновении проносящегося мимо воздуха.

Принцепсу похоже понравилось это их стремительное движение. Он улегся в углу грузовой клетки и, просунув между прутьев морду, выпустил наружу свой длинный язык, который, как вымпел, трепетал на ветру.

Вдруг поперхнувшись, Антони закашлялась и затем сплюнула.

— С вами все в порядке? — тревожно спросил гигант.

— Жучок попал.

— Держите рот закрытым.


Итак, все время вверх: через Тирмонт, Рейкспур, Дионсис… Мимо них проносились залитые солнцем, маленькие деревушки, которые оставались у них за спиной раньше, чем они успевали их разглядеть. Перос — местечко у водопадов, низвергающих свои воды в верховьях Пифойи — уже давно опустел, его крытые соломой хижины сгорели до основания.

Они остановились и вылезли из машины. Запах давнишнего пожара все еще висел в воздухе. От хижин, амбаров и мастерских остались лишь черные обгорелые балки, да куски глины, запекшиеся в огне, не уступающем жару муфельной печи.

Антони окинула взглядом открывшуюся ей мрачную сцену. Великан, в поисках чего-то, ушел в опаленный пожаром подлесок. Принцепс выскочил из спидера и стал деловито рыться в золе.

Из кустарника доносился стрекот и жужжание насекомых. Ладонь Антони сама легла на теплую рукоять ножа. Тут она увидела оставленную корзину с яйцами. Сквозь разбитую скорлупу было видно, что палящее солнце уже успело их сварить. Над корзиной, с громким жужжанием, вился рой мух.

Принцепс залаял. Он с таким рвением копался в куче золы, что измазал свою блестящую черную шкуру в сером пепле.

Осторожным шагом Антони направилась к увлеченному своим делом псу. В кронах деревьев, растущих по ту сторону дороги, покрикивали булавоклювы. Жаворонковые лапки, сияя белыми цветами в рядах живых изгородей, колыхались от дуновения самого легкого ветерка. Пятнистая, выгнутая дугой стрекоза чуть не уселась на лицо, но затем взмыла вверх и молнией унеслась прочь.

— Что это ты делаешь? — спросила она пса, но тот игнорировал ее, продолжая копаться в золе. — Ну-ка прекрати!

Принцепс продолжал свои поиски. Антони наклонилась и отпихнула собаку в сторону. Она опустила ладони в груду пепла. Там лежало что-то гладкое, твердое и теплое.

Она погрузила ладони глубже и, вперемешку с землей и пылью, вытащила этот таинственный предмет на свет.

Это была челюсть. Человеческая челюсть! Какой-то инфернальный огонь выжег все ткани, и осталась одна кость!

— Ох! — невольно вырвалось у Антони.

Принцепс, чьи повадки у нее еще совсем не было времени изучить, вопросительно глядел на нее своими большими глазами, и, высунув язык, активно мотал головой, отгоняя мух.

— Думаю, мы с тобой нашли нечто ужасное, — сказала она псине.

Принцепс повернулся и принялся рыться снова, выпуская из-под своих лап тучи пыли.

— Что еще ты нашел, Принцепс? — спросила она. — Что ты нашел?

Она потянулась к куче земли, отброшенной псом, но тут же, вскрикнув от боли, отдернула руку. Что-то острое резануло по подушечке пальца, да так сильно, что из невидимой ранки брызнула рубиново-красная, почти черная кровь.

Зализав палец, Антони достала свой нож, чтобы дальше не производить раскопок голыми руками. Не прошло и минуты, как она выкопала какой-то остроконечный, блестящий предмет — размером не больше монеты.

— Вы случайно не этим порезались? — спросил гигант, внезапно выросший у нее за спиной.

— Нет-нет. Со мной все прекрасно.

— Вы уверены?

— Да, уверена. А что это такое?

Нагнувшись, великан поднял с земли острый, блестящий предмет. Он внимательно его разглядел.

— Что это? — повторила она свой вопрос.

— Зубец от снаряда сюрекеновой винтовки.

— Это не слишком много мне говорит.

— Зато мне это говорит ужасно много, главный секретарь. Эльдары. Темные эльдары.

— Кто?!

— Примулы. Можно считать, что это подтвердилось.

— Подтвердилось, что я не лгу?

— Я никогда не думал, что вы лжете, главный секретарь, но я должен точно знать, с кем мне придется иметь дело. Вы этим порезались?

— Да нет, все в порядке…

— Вы этим порезались? — не отступал от нее великан.

Неожиданно его голос прозвучал столь устрашающе, что Антони невольно отшатнулась. Принцепс робко попятился. Она вытянула руку.

— Пустяки. Только палец.

Он внимательно изучил ее измазанную золой руку. Из глубокого, невидимого пореза все еще продолжала сочиться кровь.

— Это не пустяки. Они могут нас учуять.

— Они это кто?

— А сами как думаете?

Великан направился к своей машине, открыл багажный ящик и достал оттуда маленькую металлическую фляжку. Затем он вновь подошел к Антони.

— Покажите ваш палец.

— Так?

— Да.

Он капнул из фляги жидкостью, которая мгновенно вспенилась, закрывая рану.

— Защита для кожи в виде аэрозоля. Дайте ему высохнуть.

— Это, чтобы я не истекла кровью?

— Нет, это, чтобы они вас не учуяли.

— Ого!

Он помог ей подняться с земли.

— Думаю, более шестидесяти человек были убиты здесь.

— Почему? Почему вы так думаете?

— Я провел тактическое сканирование этого места. В земле я вижу много костей. Вообще, для меня это место переполнено следами: ружейных разрядов, тепловых истечений, обожженных костей…

— Тепловые истечения… Кровь, вы имеете в виду?

— Да, главный секретарь. Пойдемте.

Они вернулись на борт спидера. Великан хлопнул в ладоши, и Принцепс, бросившись к машине, тут же запрыгнул в багажную клеть.

— Закрепите сбру…

— Уже сделала, — отрапортовала Антони.


Они продолжили свое движение по холмам, минуя сначала Тиммы, а потом Геллин — два разоренных и безлюдных селения.

— Это произошло где-то здесь… — произнесла Антони, считывая показания со своего сенсорного планшета. — Где-то здесь пропал без вести ответственный по крушениям. А также первый законодатель Хенфайр.

Великан кивнул.

— Думаю, сейчас мы подходим к границе оперативной зоны. Похоже, пришло время вам спешиться, главный секретарь. Позвольте мне высадить вас вот здесь…

И он стал замедлять свой аппарат.

— Ступайте в ближайшее селение, и позвольте мне заняться моим делом.

— Так мне что, одной идти?

— Я оставлю вам собаку — он, если что, сможет вас защитить.

— Я бы предпочла остаться с вами.

— А я бы предпочел, чтобы вы не оставались. Помните о нашей договоренности.

— Честно говоря, не доверяю я этой собаке.

— Это замечательный пес.

— Он не породистый.

— Если уж на то пошло, я тоже не породистый, — пошутил гигант и улыбнулся, хотя в улыбке его совсем не было теплоты. — Вам пришло время уходить, главный секретарь. Пожалуйста. Дальше уже будет интересно…

— Вот и мне интересно.

— Ладно, я употребил неудачное слово. Пожалуйста, мэм. Вылезайте и идите назад в сто…

Его перебила собака, заскулив у него за спиной. Принцепс вскочил, вздыбив шерсть на загривке. Издав горестный вой, он выскочил из медленно движущегося спидера и помчался по дороге прочь.

— Черт!.. — пробормотал великан и быстрым движением руки устремил спидер вперед, заставив его все быстрее набирать ход.

— Что происходит? — спросила она немного встревожено.

— Пригнитесь! Держитесь ко мне как можно ближе и делайте все, что я вам скажу!

VII

То, что случилось потом, произошло так быстро, что Антони едва могла за всем уследить, но, быть может, то, что она не вполне поняла смысл происходящего, пошло ей во благо. Когда же она более-менее разобралась в происходящем, кричать уже было слишком поздно.

Машина набрала скорость так стремительно, что женщину буквально вдавило в сиденье, а удерживающие ремни натянулись до предела. Снопы жарких солнечных лучей, пробиваясь сквозь ветви деревьев, слепили глаза. Гигант вдруг выбросил левую руку вперед, чтобы подрегулировать что-то на панели управления, и тут же в носовой части машины раздалось громкое механическое дребезжание.

Затем к этому звуку добавился еще более громкий шум: целая серия яростных, гулких раскатов, которые полностью заглушили как дребезжание, так и рев работающих на полную мощь двигателей. Антони казалось, что эти звуки, по силе воздействия не уступающие физическим ударам, бьют прямо по ней, а поваливший откуда-то горячий дым больно ел глаза. Со спидером похоже тоже что-то случилось: он вдруг завилял и стал пыхтеть, словно нарушилась равномерность его поступательного движения.

Впереди, там, где дорога делала поворот, группа деревьев на обочине вдруг превратилась в одно огромное извержение щепок.

Великан привел спидер в режим экстренного торможения, из-за чего Антони бросило на ремни, и затем развернул повозку на девяносто градусов — так, что машина встала напротив деревьев и зарослей кустарника по левой стороне дороги. Пушки, установленные на носу спидера, открыли неудержимый огонь и разнесли заросшую обочину в клочья. Главный секретарь чуть не оглохла от такой канонады.

Лишь стрельба прекратилась, как раздалось жуткое жужжание, будто рядом проносился рой пчел. Великан завел руку за спину Антони и надавил ей на лопатки, заставив женщину нагнуться так низко, как только было возможно. Она услышала скрежещущий, отрывистый стук — удары металла о металл, и дробный треск, словно сухой горох сыпался на дно жестяной банки. Иногда этот стук сопровождал странным повизгиванием. Между тем, спидер вновь пришел в движение. Выхлопные сопла бешено работающих реактивных двигателей были так широко расставлены, что это даваломашине возможность двигаться боком, — так гигант подставлял борт повозки со своей стороны под шквал огня. «Это чтобы меня защитить», — догадалась Антони.

Неожиданным маневром воин вновь развернул спидер носом вперед и дал третий смертоносный залп из своих орудий. Сквозь прищуренные веки Антони увидела, как череда пылевых фонтанчиков пробежала вверх по дороге, распарывая иссохшую поверхность, и затем — от неожиданности женщина даже вздрогнула — стоящий впереди сухостой из старого клена и дрока разлетелся брызгами огня, щепок и дыма.

Ей показалось, что она видит, как по залитой солнцем дороге движется какая-то фигура. Фигура, похожая на человеческую, и все же не человеческая. Слишком высокая, слишком костлявая и слишком темная, почти глянцево-черная, фигура бежала по дороге, совершая какие-то странные, приплясывающие скачки, которых ни один человек никогда не смог бы удачно повторить.

Затем фигура исчезла.

Спидер вновь накренился. Резкие изменения скорости, которые произошли в эти несколько секунд, вызвали у Антони приступы тошноты, которые ненадолго помутили ее сознание. Она сглотнула подкатившие к горлу спазмы, ей не хотелось показывать свою слабость.

Похоже, спидер направлялся к обочине, к живой изгороди и окружающим ее зарослям папоротника.

Вспоров густую поросль и не задержавшись ни на мгновение, спидер легко преодолел этот барьер. Антони слышала, с каким пронзительным скрипом острые шипы и упругие ветки царапают металлический корпус, как хлещут по обшивке ветки.

Не сбрасывая скорости, они вырвались на яркий свет, заливающий поле кормовой пшеницы, которая так и осталась стоять неубранной, все ниже склоняя тяжелые золотистые колосья. Нива была сухая, как порох, и реактивные выхлопы мчащейся над землей машины поднимали клубящиеся облака сеченой соломы и шелухи, тянущиеся за спидером, как пенящиеся волны за кораблем.

Антони хотела крикнуть, потребовать, чтобы он остановился, но рев реактивных двигателей был слишком громок, да и летящая ей лицо пшеничная шелуха заставляла держать рот закрытым. Развернувшись по большой дуге, спидер помчался поперек этого широкого, высушенного солнцем поля.

В гуще злаков мелькали какие-то фигуры. Они были наполовину скрыты, и все же отчетливо видны — такие черные на фоне ярких, золотистых хлебов. Они бежали, сломя голову, среди высоких злаков, пытаясь оторваться от настигающего их спидера. В свое время Антони охотилась верхом и знала, как выглядит зверь, когда его гонят по равнине. Загадочные черные фигуры в их отчаянном беге выглядели почти жалко.

Орудия спидера вновь изрыгнули огонь, толкнув прямо ей в лицо потоки горячего, ароматного дыма, после чего исчезла целая полоса пшеницы, а вместе с ней и одна из черных фигур. Великан заложил крутой вираж и очередным залпом, как бритвой, прорезал новую просеку в золотом полотне колыхаемой ветром нивы. Еще одна черная фигура изогнулась и упала, а третья на краткий миг была подброшена взрывной волной в воздух.

Она висела в воздухе лишь мгновение прежде, чем пропасть из вида, но этот образ отложился в памяти Антони навсегда: тонкая, черная фигура гуманоида, которая казалась искривленной и изломанной, как если бы его конечности, восстановившись после тяжелой травмы, срослись совершенно не правильно.

Позади что-то разорвалось, и ударная волна ослепила и ошеломила Антони. Спидер затрясло, и звук его двигателей, прежде похожий на вой, сменился затрудненным, прерывистым хрипом. Машина быстро вильнула влево, поверх злаков, и когда Антони оглянулась, она увидела, что они спидер оставляет за собой клубы грязного, бурого дыма.

— Что это?! — крикнула она. — Что случилось?

Гигант не ответил. Не говоря ни слова, он направил спидер к оливковой роще, кроны которой серебрили западный край пшеничного поля. Машина влетела под густые, нависающие над землей ветви, и остановилась, не глуша вибрирующие двигатели. Дым и пар валили от одного из них.

— Что это? — снова спросила Антони.

Великан выпрыгнул из машины.

— Найдите укрытие, — сказал он ей и указал на ближайшую канаву, поросшую по берегам жесткой, как проволока, осокой. — Высаживайтесь!

— Но…

— Выполнять!

Она отстегнула ремни и вылезла из машины. Теперь она смогла как следует разглядеть урон, который нанесла спидеру кем-то выпущенная ракета. Обшивка была помята и покрыта черной сажей. Гигант достал снаряжение из багажной клетки: тяжелый огнемет, который Антони уже видела ранее на его корабле. Огнемет он забросил на плечо. Великан обзавелся также маленьким, обшитым сталью щитом, предназначенным для левого предплечья; и мечом с коротким, но мощным лезвием.

— Ну! — прорычал он.

На этот раз его голос заставил ее вздрогнуть. Гигант надел шлем — увесистую штуковину с узкой смотровой щелью и оскалом решетчатого забрала, прикрывающим челюсть, — и в голосе, который донесся из рупора шлема, было много больше металла и жесткости. Антони бросилась к канаве.

Когда она, цепляясь одеждой за кусты ежевики, спрыгнула в укрытие и в недвижном, горячем воздухе услышала над собой жужжание насекомых, великан уже отошел от спидера и быстрым шагом двинулся из оливковой рощи в сторону залитого солнцем хлебного поля.

VIII

Антони показалось, что время, пока она лежала, затаившись в колючем сумраке кустарника, равнялось нескольким ее жизням. Боевое столкновение на дороге и охота в открытом поле, которая последовала затем, произошли слишком стремительно и представлялись теперь скорее как бешеная круговерть неприятных и быстро сменяющихся ощущений, а не как связная последовательность событий, которую ее разум мог бы выстроить во внятный рассказ.

Теперь она лежала неподвижно, в одиночестве, и время, прежде летевшее птицей, теперь замедлилось и поползло, как улитка. Антони ощущала запах сухой земли с пшеничного поля, запах сырой канавы. Кроме того, она ощутила запах своего пота, и осознание этого факта заставило ее покраснеть. Она слышала, как вокруг нее, в траве, стрекочут насекомые, а где-то далеко запела птица. Хорошо, что хоть тошнота прошла. За это стоило сказать спасибо.

Великан куда-то запропал. Оставленный им среди олив спидер все еще испускал из пробитого двигательного отсека тонкую струйку дыма. И пока двигатели остывали, что-то внутри все время тарахтело и тикало.

Из тенистой рощи открытая солнцу золотистая нива казалась ослепительно яркой. Колосья зрелой пшеницы нежно колебал легкий бриз. Рои пшеничных мух, вперемешку с невесомым пухом с колосьев, неутомимо вились над полем.

После затянувшегося периода тишины Антони, наконец, услыхала вдали резкие, отрывистые звуки. Громкий треск и лязг, как если бы перевернули обеденный стол, и вся посуда, что была на нем, разбилась вдребезги. Затем последовали три или четыре быстрых хлопка, которые она посчитала за выстрелы. Наступила пауза. Затем снова хлопки, после чего прогремели два звонких раската, — как если бы посреди морозной зимы молотком ударили по обледенелой лохани.

В завершение донесся пронзительный, протяжный вой — квинтэссенция невыносимой, мучительной боли.

Антони содрогнулась.

Несколько минут спустя она опять услышала выстрелы — на этот раз они прозвучали намного, намного дальше.

Потом не было слышно ничего, кроме жужжания насекомых и пения птиц.

Когда наконец терпеть уже стало невмоготу, Антони выползла из грязной, скользкой канавы и огляделась. Если не считать укрывшегося под оливами покалеченного боевого спидера, не было ничего, что нарушало бы картину сельской пасторали Пифосских кантонов.

Главный секретарь решила, что ей следует поступить согласно распоряжениям великана. Не последнему приказу — просто тихо лежать в канаве — но той инструкции, какую он изложил ей в начале, еще до того, как они попали в засаду. Тогда он велел ей покинуть «оперативную зону» и идти по дороге в ближайшую деревню. Ведь пока она здесь, она является помехой, отвлекает внимание, что ему сейчас совсем ни к чему.

Антони подошла к спидеру и достала из багажной клетки свою дорожную сумку. Прикинув на глаз свое местоположение, она двинулась туда, где, как ей казалось, должен располагаться юг.

Тропа вела сквозь череду оливковых рощ и проходила по краю нескольких пшеничных полей. Солнце припекало, и воздух был полон жужжания насекомых. Антони бодро шагала с дорожной сумкой в руке — ни дать ни взять путник в поисках ночлега. Было так тепло, что ей пришлось расстегнуть свою плотную походную куртку.

Через некоторое время она, однако, убедилась, что за ней неотступно кто-то следует. Кто-то — в этом она была абсолютно уверена — пришел на ее запах, запах крови из порезанного пальца, запах пота. Она была уверена, что по крайней мере однажды слышала рычание, донесшееся из растущего неподалеку кустарника. Она очень пожалела о том, что великан не позволил ей взять оружие.

И тут ее осенила одна внезапная мысль. Антони села в тени старого бука и открыла саквояж. Оттуда она достала запасные патроны с черным порохом. Всего их было десять, и каждый содержал в себе отмеренный заряд для пистолета, отобранного у нее. Антони перетряхнула дорожную сумку и нашла там несколько листов писчей бумаги, а также огниво с трутом, для разведения огня в сырой местности.

Она осторожно развернула лист бумаги и, высыпав на него содержимое десяти патронов, получила небольшую горку из высококачественного черного пороха. Потом, со всей осторожностью, чтобы ничего не рассыпать, она завернула порох в бумажную трубочку и, плотно скрутив ее кончики, запечатала. Это была импровизация, однако Антони осталась довольна результатом, хотя и не могла сказать наверняка, что случится, когда она подожжет один из скрученных кончиков.

Она поднялась и, закинув ремень дорожной сумки себе на плечо, вновь зашагала по тропе, держа изготовленный ей сверток в одной руке и огниво с трутом в другой.

Через пять или десять минут она оказалась в очередной оливковой роще.

И тут она остановилась. Не было никаких подозрительных звуков — вообще ничего, лишь какое-то шестое чувство сообщило ей о том, что что-то неладно. Она резко обернулась. Одна из глубоких теней, сгустившихся под оливами шагах в десяти от нее, вдруг выделилась и приобрела четкие очертания.

Антони замерла.

Фигура была очень высокой и очень тощей, похожей на длинную тень, какую отбрасывает тело человека перед заходом солнца. Темный, заостренный силуэт — словно нож, вырезанный из черного дерева. В белом же, как кость, полном ненависти лице не было ничего человеческого. Губы существа растянулись в улыбке, и зубы зловеще сверкнули.

Когда примул направился к ней, он не произвел ни единого звука, переставляя свои конечности словно ножки циркуля по карте. Он двигался как танцор — каждое его движение говорило о безупречной координации. Антони никогда бы не удалось распознать, что он за ней следует, если только — и эта мысль ужаснула ее больше всего — если только он сам не захотел бы себя обнаружить. Она не раз слышала, что примулы — это безумно жестокие создания, которые не отказывают себе в удовольствии поиграть со своей жертвой. И сейчас такой жертвой стала она сама!

Антони неуверенно повертела в руке огниво и трут, но ее руки онемели, когда она осознала последнюю и самую жуткую деталь.

На кирасе, в которую была закована его узкая грудь, примул носил украшение: что-то бледное, туго натянутое и закрепленное на черном металле доспехов. Это было лицо! Маска из кожи, срезанной с человеческого черепа!

Хоть лицо и не имело теперь рельефа и прежде выраженных скул, Антони сразу его узнала.

Это было лицо чиновника по крушениям и приему космических обломков!

IX

Антони содрогнулась от ужаса и инстинктивно попятилась. Примул вдруг сразу перестал улыбаться и бросился на нее быстрее, чем любое существо, о каком она когда либо слышала.

И тут что-то ударилось о него сбоку и повалило на землю. Образовалась свалка, сопровождаемая рычанием. Принцепс, такой же тощий, черный и воинственный, как и существо, с которым он сражался, яростно вцепился в примула.

С диким, негодующим криком примул хлестко ударил пса своей длинной рукой и подбросил в воздух любимца верховного законодателя. Пронзительно взвизгнув, Принцепс тяжело рухнул на землю. Примул же немедля вскочил на ноги.

Однако Антони к этому времени уже подожгла свой импровизированный запал.

Бумага горела быстро. Она едва успела метнуть свой сверток, прежде чем вспыхнул заряд черного пороха.

Увесистый удар пришелся в грудь ринувшегося к ней примула. Последовала ослепительная вспышка, хрипящее шипение, которое завершилось оглушающим хлопком. Тварь отбросило на другую сторону поляны. Преодолевая звон в ушах, Антони побежала к поверженному существу. Оно не погибло, и отлетело довольно далеко от нее, но Принцепс оказался проворен и вновь бросился в сражение. Прежде чем тварь сумела подняться, пес снова вцепился в него. Пес и примул, хрипя и скуля, покатились по земле. Антони понимала, что просто не может допустить, чтобы это создание снова поднялось на ноги.

Она достала охотничий нож и, поколебавшись лишь секунду, вонзила отточенный клинок прямо в шею примулу.

Враг забился в конвульсиях. Кровь ксеноса обагрила руки Антони, и она, пошатываясь, отступила назад. Рыча и поскуливая, Принцепс тоже попятился.

Примул умер не сразу. Был момент, когда Антони была почти уверена, что сейчас он выдернет из шеи клинок и вновь поднимется, но чужак лишь трясся и корчился на траве, пока наконец его пятки не заколотили по земле, словно выбивая барабанную дробь.

Затем все прекратилось. Тело последний раз дернулось и замерло.

Не в силах унять собственную дрожь, бледная, как смерть, Антони посмотрела на Принцепса. Пес, роняя кровавую слюну из пасти, также повернул морду и поднял на нее большие глаза.

Антони сделала шаг в сторону неподвижного тела, но затем резко остановилась и пристыженно опустила голову. Какой же дурой она была, если думала, что все это так просто закончится!

Затем она обернулась.

Они выходили из-за стоящих вокруг деревьев: сначала два, затем три, потом пять… Всего пять примулов встали вокруг нее, их глаза горели жаждой убийства, жаждой мести за то, что она сделала с их сородичем.

Они бросились на нее…


Многие годы спустя, можно сказать до конца своей жизни вспоминая об этом, Пьеретта Суитон Антони никак не могла понять, почему никто из них не услышал его приближения. Вдруг как-то сразу оказалось, что он уже здесь! Как такое большое существо переместилось столь быстро и столь бесшумно, что смогло застать всех врасплох?

Гигант появился точно между тем мгновением, когда примулы на нее ринулись и мгновением, когда они должны были ее схватить. Как если бы он остановил поток времени, и вставил себя в этот узкий промежуток.

То, что произошло потом, длилось не более трех секунд.

На левой руке гиганта был закреплен боевой щит, в то время как в правой он сжимал тяжелый, короткий меч. Он взмахнул щитом и нанес ближайшему примулу жестокий, сильный удар, сокрушив кости и отбросив тварь далеко в сторону. Крутанувшись, он вонзил меч в основание шеи второго примула — это произвело целый фонтан темной крови — затем резко дернул оружие вниз, так, что рассеченный до бедра, падающий труп сложился вдвое и бесформенной грудой рухнул на землю. Третий примул, который наскочил на гиганта слева, держал в руке нечто вроде пистолета — жуткое остроконечное устройство, с шипением изрыгающее из себя острые металлические колючки. Великан повернулся и, подняв левую руку, согнул ее в локте, так что боевой щит надежно прикрыл его лицо, вовремя успев отразить шипящие снаряды. Они простучали по его щиту яростной дробью. Один застрял в поверхности щита. Другой срикошетил и отсек ближайшую оливковую ветвь. Когда ударил следующий залп, гигант проворно, но совсем чуть-чуть, повернул руку, и отбил смертоносный металл прямо в лицо четвертого примула. Голова ксеноса треснула, как перезрелая тыква, и, нелепо раскинув ноги, он отлетел назад, ударился спиной о землю и замер.

Прежде чем третий примул успел еще раз выстрелить из своего пистолета, гигант взмахнул правой рукой и, словно копье, метнул в противника свой меч. Бросок был столь силен, что, пробив примулу грудь, меч пронес его по воздуху и пригвоздил к стволу старой оливы. Тварь судорожно корчилась, пришпиленная к дереву, и сучила в воздухе не достающими до земли ногами.

Последний оставшийся примул, держа в обеих руках по смертоносному клинку, зашел, странно приплясывая, за спину великану. В этот момент гигант освободившейся правой рукой выхватил тяжелое оружие, закрепленное у него на бедре. Он дважды выстрелил в примула: в лицо и в грудь. Двойной раскат был столь оглушителен, что Антони невольно вскрикнула и заткнула уши. Мощные залпы разорвали примула и отшвырнули его искалеченное тело на другой конец поляны. Ударившись о ствол дерева, оно с глухим ударом отскочило в сторону и рухнуло в заросли папоротника.

Потом была тишина, которую нарушало лишь бульканье льющейся из ран крови. Великан поднял свое огнестрельное оружие, на этот раз придерживая его левой рукой за защитный кожух. Держа деревья под прицелом, он стал медленно поворачиваться вокруг оси — сканируя взглядом окружающее.

— Мы… — начала было Антони.

— Тихо!

Ей пришлось заткнуться. Гигант, не отрываясь от прицела, продолжал поворачиваться всем корпусом. Антони показалось, что, глядя на шлем великана, она слышит приглушенное гудение и пощелкивание его отслеживающих и анализирующих сенсоров.

Наконец он опустил оружие и внимательно на нее посмотрел.

— Вы целы? — спросил он.

В его голосе все еще слышался глубокий, металлический скрежет.

— Физически — да, — негромко произнесла она.

— Что это значит?

Она выдохнула, дрожа всем телом.

— Не думаю, что я когда-нибудь еще… То есть, я хочу сказать… Я… Мне кажется, я больше не смогу спать спокойно.

Великан ничего ей не ответил. Он подошел к телу примула — его, которого он сокрушил ударом щита, — и выстрелил тому голову. Резкий раскат выстрела заставил Антони поморщиться, как от боли.

— Вы расправились с ними… так просто… — пробормотала Антони, — и так быстро. То есть, я хочу сказать, так ужасно быстро, что я даже не смогла… Вы… вы убили их всех!

Гигант вырвал меч из расщепленного ствола, и пригвожденное к оливе тело рухнуло на землю.

— Похоже, что все-таки не всех, — заметил он.

Он перешел на другую сторону рощи и склонился над тварью, которую с помощью собаки одолела Антони.

— Это вы сделали?

— Да, — ответила она.

Он выдернул ее охотничий нож и начисто обтер его лезвие пучком сорванного папоротника.

— Я впечатлен, — произнес он, возвращая ей нож. — Не так уж много смертных в Рифовых Звездах, — не считая членов нашего ордена, разумеется, — кто мог бы похвалиться тем, что убил примула.

Вложив в ножны меч, великан поднял руки к горжету и снял с головы шлем.

— Я велел вам оставаться на месте, — произнес он недовольно, но теперь в его голосе, по-прежнему жестком, хотя бы отсутствовали сухие, металлические нотки.

— Я так и делала, но потом вспомнила, что еще раньше вы сказали мне, чтобы я покинула опасную зону и не мешала вам спокойно работать.

Тут Антони впервые заметила свежие вмятины и царапины на доспехах гиганта.

— Вы ранены? — спросила она его.

— Нет… — ответил он, как будто даже удивившись, что это ее заботит.

— И теперь все закончено?

— Почти, — ответил он. — За сегодняшний день я убил их достаточно — большую часть их клановой группы. Сомневаюсь, чтобы корабль такого размера мог привезти значительно больше.

— Так… закончено?

— Место крушения корабля в соседней долине. Мне удалось получить четкий сигнал. Вот проверю это место — тогда и будет закончено.

— И что же мне делать? Ждать вас здесь?

— Нет, — сказал гигант. — Пойдете со мной. Если вы будете рядом, мне легче будет вас защитить.

X

Великан пересек сияющие пшеничные поля и уверенным шагом стал подниматься по лесистым склонам, обрамляющим дальний край долины. Женщина и пес следовали за ним по пятам. День по-прежнему был мучительно жарким и душным, и далеко на западе раздавались громовые раскаты. Воин, женщина и пес взбирались наверх, пробираясь сквозь тенистые прогалины и открытые, залитые палящим солнцем, песчаные косы. Подъем занял у них два часа. Уставшая и вспотевшая, Антони сняла куртку и завязала ее рукавами на поясе. Время от времени она оборачивалась, окидывая взглядом безмятежную долину и склоны, остающиеся у них за спиной — вытянутые полоски лесов и округлые рощицы посреди засеянных полей. Чистое небо сияло незамутненной синевой, и раскаленный белый шар солнца посылал на землю копья горячего света. Чтобы не ослепнуть от этой яркости, Антони прикрывала глаза рукой.

Через определенные промежутки времени гигант останавливал восхождение, вскидывал оружие и, медленно поворачиваясь, исследовал местность через прицел. В такие моменты Антони тоже останавливалась, замирая в тревожном ожидании, а верная собака послушно садилась у ее ног. И каждый раз, когда воин давал сигнал, что все в порядке, Принцепс весело взглядывал на нее, улыбаясь во всю свою зубастую пасть и вывесив длинный язык, будто все понимал.

К исходу дня, когда солнце уже грузно сползало за горизонт, они наконец достигли гребня. То, что лежало по ту сторону холма, являло собой разительный контраст с оставшейся позади местностью. Это выглядело так, как если бы два совершенно разных мира сошлись воедино на самой вершине кряжа.

Представшая перед ними долина лежала в тени, поскольку солнечный свет теперь загораживала громада холма, который они только что одолели. Все, что было внизу, выглядело как мрачное ущелье, полное опасностей, таинственно скрытых под дымкой миазмов и туманных испарений. В воздухе стоял едкий запах гари. Леса, которые должны были бы простираться под ними, оказались сметены и сожжены на многие гектары во всех направлениях. На засыпанной белым пеплом земле, обугленные и мертвые, лежали поваленные деревья.

Никаких признаков жизни.

Пока троица, тщательно выбирая дорогу, спускалась во мрак, Антони обратила внимание, что все мертвые деревья лежат верхушками в одном направлении, под одним и тем же углом, как если бы все они были скошены одной мощной взрывной волной. Некоторые черные стволы были припорошены белым пеплом, словно инеем. Каждый шаг по этому пепелищу поднимал в воздух сухие и невесомые, как папиросная бумага, чешуйки золы.

Продолжая свой путь, Железный Змей углубился в этот словно оглушенный, туманный мир. Лишенный пения птиц и жужжания насекомых, этот мир был погружен в жуткую тишину. Треск сухих веточек, которые ломались у них под подошвами, раздавался в сумрачной глуши с громкостью пистолетных выстрелов. Шкура Принцепса, присыпанная белой пудрой, тотчас стала серой.

Вдруг Антони увидела впереди группу деревьев — голых деревьев, которые все еще стояли, скрытые в туманной дымке. Вскоре, однако, она поняла, что это совсем не деревья. Это были части металлических конструкций, сломанные опоры и разбитый корпус какого-то большого космического судна, буквально ввинтившегося в склон при ударе о землю. Поднятая им тепловая волна выжгла весь окружающий ландшафт.

Они оказались посреди разбросанных обломков крушения. Антони с изумлением глядела на закопченные отсеки корпуса и наклонно торчащие из земли корабельные переборки. Мелкие куски металла и полированные, непонятного предназначения машинные детали поблескивали под ногами из-под толстого слоя гари.

Воздух стал очень холодным, но Антони было тепло, почти как в жару. Она снова расстегнула ворот своей рубашки. Лоб ее покрылся испариной.

Шедший впереди гигант остановился и шагнул ей навстречу. Он открыл отделение в своем наплечном контейнере и достал оттуда маленький шприц.

— Обнажите руку, — сказал ей он.

— Зачем?

— Мне надо сделать вам инъекцию. Этот район очень радиоактивен. Если этого не сделать, вы серьезно пострадаете от последствий облучения.

Антони не была уверена, что она вполне поняла смысл его слов, но поскольку прозвучали они вполне серьезно, она послушно закатала рукав. Укол был не больнее легкого щипка. Она растерла крошечное пятнышко, которое осталось на бледной коже и поинтересовалась:

— А вам это не нужно?

— Со мной все будет в порядке.

— Но вы испытываете это на себе, потому что…

— Со мной все будет в порядке. Мое тело… отличается от вашего.

— А как насчет собаки? — спросила она.

Он едва заметно улыбнулся.

— У собак выше сопротивляемость.

Они прошли немного дальше.

— Должен вас предупредить об этой инъекции. Из-за нее вы можете почувствовать легкое недомогание.

— Недомогание?

— Скорее всего, небольшое головокружение. Это быстро пройдет. Если почувствуете себя слишком плохо, скажите. На разных людей это действует по-разному.

Хотя Антони чувствовала себя прекрасно, такая мысль ее не на шутку встревожила. Она терпеть не могла всякого рода недомоганий — особенно при свидетелях!

— Смотрите! — неожиданно воскликнул он.

Впереди в тумане маячил огромный силуэт, похожий на бастион крепости. Внезапно Антони стало трудно фокусировать взгляд и она часто заморгала. Похоже, это была часть космического корабля — нечто вроде специального отсека или отделяемой капсулы, которая выглядела неповрежденной. Космическая капсула Железного Змея была раз в шесть меньше.

— Это был их главный обитаемый отсек, — пояснил гигант. — Хорошо укрепленный, автономный. Вот почему они пережили крушение.

Антони кивнула. Ее все больше беспокоило то, что с ее чувством равновесия творится что-то неладное. Она споткнулась.

— Я думаю… — начала она.

Первые желудочные спазмы застали ее врасплох. Она судорожно глотнула воздуха и упала на колени. Боль вскоре ушла, но голова слишком кружилась, чтобы можно было вновь подняться.

— Главный секретарь! — позвал ее гигант, сделав несколько шагов назад.

— Не смотрите! Отвернитесь! Отвернитесь! — прошипела она сдавленным голосом, уже понимая, что за этим последует.

Рвота горячей волной подступала к горлу. Антони попыталась сглотнуть, но напрасно.

— Не смотрите на меня! — крикнула она, и ее стошнило второй раз.

— Это нормально… — произнес великан.

— Только не для меня! Отвернись, прокляни тебя Трон!

Великан нахмурился, но подчинился.

Антони стошнило еще несколько раз, пока она не опустошила свой желудок. После этого остались дрожь и чувство слабости. Рвотные массы забрызгали ей рубашку. Молодая женщина от стыда не знала куда себя деть.

— Позвольте мне помочь очистить вашу…

— Нет!

Она поднялась, на затем поспешно села на скрученную чудовищным жаром опору. И обмерла при виде того, что осталось после ее приступа тошноты, и от запаха, который все это сопровождал. Она открыла свою сумку и, достав бутылку воды, хлебнула из нее, чтобы прополоснуть рот и горло. Вода, правда, тоже надолго в ней не задержалась.

— О, Трон!.. — простонала она, согнувшись. — Что ты со мной сделал?

— Спас вашу жизнь, — ответил гигант, послушно стоя к ней спиной. — От опухолей и лейкогенов, а также от массы других противных вещей, которые сделали бы невыносимыми все оставшиеся дни вашей жизни. Но я понимаю, что момент усвоения может быть неприятен.

Антони ему непременно ответила бы, если бы в этот момент ее не одолел очередной приступ рвоты. Принцепс, склонив голову на бок, глядел на нее, обеспокоенно и как будто смущенно.

— Идти дальше можете? — спросил гигант.

Антони удалось произвести лишь половину тех звуков, которыми она намеревалась выразить свое гневное «Нет!»

— Ну, а мне придется. Пес…

Великан посмотрел на Принцепса. Он не сказал ничего, не сделал никаких жестов, но собака покрутилась на месте и, сев у ног Антони, настороженно подняла голову.

— Я скоро вернусь, — сказал гигант.

— Без оружия!.. — держась за мучимый спазмами живот, простонала Антони, глядя на него снизу вверх.

— Что вы сказали?

— Без оружия я!

Великан немного подумал и затем подошел к ней снова. Он вытащил из комплекта своего снаряжения какой-то большой, тяжелый предмет и протянул ей.

— Это все, что я могу вам предложить. Это единственное, что вы могли бы поднять. Обращайтесь с осторожностью — это граната!

— Покажите мне, как она работает, — попросила она, хватая ртом воздух.

— Нажимаете вот этот рычажок… Видите? Потом его вырываете. У вас будет три секунды. Вы ее с силой бросаете и тут же пригибаетесь за каким-то укрытием. Это оружие не назовешь избирательным, вы меня поняли?

Она изо всех сил пыталась сдержаться, но ее снова стошнило, — на этот раз прямо на его громадные ботинки.

— Простите…

— Вы меня поняли?

— Да.

— Лучше всего ее не использовать. Не используйте ее вообще. Это будет ваше последнее средство. Все понятно?

Она кивнула и, взяв у него увесистый боезаряд, прижала его к животу.

— Последнее средство! — повторил он.

— Хорошо, хорошо! Уходи быстрее, пока меня снова не вырвало!

— Вернусь через пять минут, — пообещал гигант.

И он исчез в дымке зловонных испарений. Она же уселась на один из обломков крушения и, держась за живот, стала качаться туда-сюда в тщетной попытке унять боль. Желчь волна за волной подкатывала к ее горлу, заставляя давиться.

Принцепс, подняв морду, сидел рядом.

Внезапно бойцовый пес поднялся, и взгляд его был прикован к лежащему посреди обломков главному отсеку. Секунду спустя из огромного стального корпуса донесся грохот выстрелов, усиленный эхом. Сначала три одиночных, затем сразу несколько последовательных дробных, которые прозвучали как удары отбойного молотка. Принцепс жалобно заскулил. Сквозь прерывистую пальбу Антони смогла разобрать глухое жужжание, похожее на то, что издает бензопила, когда вгрызается в мягкую древесину.

Молодая женщина попробовала подняться, но ноги ее стали как ватные. Голова закружилась, и ей пришлось снова сесть, после чего ее опять стошнило. На этот раз приступы рвоты сопровождались нешуточной болью.

Между тем, бой стих. Тишина опять вернулась в сумрачную, выжженную долину. Небо над головой Антони становилось все чернее, добавляя к ее и без того неприятному ощущению покинутости мрачное чувство безысходности.

Вдруг Принцепс зарычал.

В стороне, слева от них, стало можно различить какое-то движение. К ним явно что-то приближалось. Антони часто заморгала, пытаясь сфокусировать взгляд. Заодно попыталась навести порядок и в мыслях.

— Железный Змей, это ты? — прокричала она хриплым голосом.

На ее крик из теней вышла какая-то фигура. Но это не был знакомый ей гигант.

Этот примул припадал на одну ногу, из пробоины на бедре глянцево-черных доспехов хлестала кровь. Прилагая заметные усилия, он тащил с собой тяжелый ларец — нечто вроде сейфа. Чтобы удержать его, жуткому существу требовались обе руки. Увидев Антони, существо выронило ларец, из-за чего в воздух поднялось облако серебристого пепла. Ларец завалился набок и Антони с изумлением воззрилась на то, что вывалилось из него в невесомую, белую золу. Это была челюсть — огромная, усеянная выбоинами и пятнами, челюстная кость. Это сразу напомнило ей о челюсти, которую она раскопала на пепелище в Перосе, но эта кость была намного больше! Она могла принадлежать только гиганту — не такому гиганту, как Железный Змей, но настоящему исполину, монстру! Обесцвеченные временем, торчащие из гнилостных каверн поломанные зубы были толстыми и плоскими, напоминая острие долота. Верхняя и нижняя части челюсти были скреплены полосками ржавого железа.

Антони не сразу оторвалась от созерцания этого странного объекта, а когда смогла — немедленно встретилась глазами со злобным, пронзительным взглядом примула. Пришедшая в возбуждение тварь алчно глядела на нее. Быть может, она увидела шанс захватить заложника, чтобы потом попытаться выторговать свою жалкую жизнь?

— Что это? — спросила Антони.

— Што эт-то? — произнесло существо в ответ, эхом повторяя за ней звуки, но вряд ли понимая их значение.

Его голос был похож на скрежет ножа по точильному камню. Заметно прихрамывая, существо сделало шаг вперед.

— Што эт-то? — странно хихикнуло существо.

Правой рукой оно вытащило из ножен на поясе кривой серповидный клинок.

— Не приближайся, слышишь?! — отчаянно выкрикнула Антони и сделала попытку встать.

Существо на своем языке произнесло что-то хриплое и отрывистое.

— Будь ты проклят, я же сказала: не приближайся! — снова крикнула женщина.

Принцепс зарычал и, пригнувшись к земле, круто вздыбил холку.

Антони встала, намереваясь продемонстрировать злобной твари свое оружие, но граната выпала из ее ослабевших рук и, стукнув по железной конструкции, на которой сидела женщина, откатилась в сторону, остановившись недалеко от ее ног.

Брови примула поднялись, когда он увидел, что именно лежит на земле. И он, как собака, вскинул голову.

Антони бросилась за гранатой, но примул поступил так же. Она оказалась у цели первой, но мерзкое существо упало на нее и обхватило сверху. Она ощутила вонь, которую издавало животное: жар его тела и странный мускусный запах, вероятно, органически присущий этой расе. Существо оказалось быстрым, ловким и ужасно сильным. Его отполированные до состояния шелка доспехи, никак не позволяли за него ухватиться, чтобы вывернуться или отпихнуть. Он сильно ее ударил, и она вскрикнула от боли, почувствовав, как треснули ее ребра. Примул схватил ее за волосы и, оттянув ей голову назад, занес свой кривой клинок, чтобы перерезать горло.

Тут мощные челюсти Принцепса сомкнулись на запястье его руки, и примул буквально взвыл от боли. Из горла пса, помимо рычания и скрежета зубов, доносились странные, булькающие звуки. Примул пнул его ногой и еще сильнее потянул Антони за волосы, разворачивая к себе лицом. При этом ее сломанное ребро болезненно сместилось, и женщина завизжала, от боли потеряв над собой всякий контроль. Ее вырвало снова: бурное извержение едкой, как кислота, желчи поразило примула прямо в лицо.

Отплевываясь и издавая злобные звуки, примул немедленно ее отпустил. Антони вывернулась и откатилась в сторону, в то время как примул, отшвырнув от себя Принцепса, поднялся на ноги, вытирая рвоту с лица.

Упав ничком в золу, Антони вдруг поняла, что сжимает в руке гранату. Она поднялась, крепко обхватив пальцами увесистый снаряд.

— Назад! — предупредила она чудовище.

Тварь сплюнула, стирая остатки желчи со своей белой, как алебастр, щеки.

— Не приближайся! — крикнула женщина, размахивая гранатой, стиснутой побелевшими пальцами.

Раздался тихий щелчок.

Антони сообразила, что выдавила чеку. Примул также услышал щелчок. Глаза его при этом дико расширились.

Она швырнула гранату прямо в чудовище, хотя оно стояло напротив. Примул увернулся, как кошка, и граната, пролетев над его левым плечом, угодила в открытый ларец, что валялся у него за спиной.

Антони уже отвернулась и падала на землю, когда мир вдруг развернулся, как бутон цветка, и плотная стена света подхватила ее и унесла куда-то в сторону.

XI

Антони медленно приходила в себя. Взрыв отбросил ее на несколько метров, и прожег на спине одежду. Вместе с отвратительным запахом фуцелина в воздухе отчетливо ощущался запах горелого мяса. Клубы дыма накатывали на Антони со всех сторон.

Она повернулась на спину. Принцепс шершавым языком лизнул ее в лицо.

— Прекрати… — прошипела она сипло, поскольку горло ее опалило жаром взрывной волны.

Принцепс в ответ ткнул ее носом. Помимо паленой шерсти в запахе псины угадывались ароматы покоев верховного законодателя.

— Ты как, в порядке? — спросила она, приподнявшись, и тут же смутилась оттого, что задала вопрос животному.

Шерсть пса была опалена в нескольких местах, но сам он остался невредим. Как и она.

Антони встала на ноги.

Искалеченное и разорванное тело примула валялось неподалеку. Он лишился одной руки и обеих ног. Оплавленные кости и куски обгорелого мяса, торчали из раскуроченных взрывом доспехов. Белый пепел вокруг стал почти черным от крови этого странного существа. Едва способный пошевелиться, примул медленно поднял свою узкую, вытянутую голову и посмотрел на Антони. Белая кожа его лица вся была покрыта мелкими брызгами малиновой крови. Один глаз ему выбило взрывом.

Медленно повернув трясущуюся голову, он посмотрел туда, где лежал его сундучок. Собственно от сейфа ничего не осталось — лишь широкий, пышущий жаром, кратер. Загадочная челюсть также была уничтожена. Несколько разбросанных по земле клинообразных зубов — вот все, что от нее осталось.

Внезапно примул начал смеяться. Это были странные звуки — полувизг-полулай, иногда прерываемый хрипами, когда кровь, придушивая, заливала ему горло.

— Над чем это ты смеешься? — спросила она сердито. — Что тут смешного?

Тот ничего не ответил, продолжая смеяться. Эти причудливые звуки эхом разносились во мраке мертвой долины.

И он смеялся до тех пор, пока возникший из темноты Железный Змей выстрелом не снес ему череп, заставив умолкнуть.

XII

О своем обратном путешествии в Фуче у Антони осталось немного воспоминаний. Чтобы унять боль, великан дал ей какое-то лекарство, отчего она стала сонной и вялой. Усталость доделала остальное. Главный секретарь запомнила только движение лендспидера и сбоящий звук его поврежденных моторов, разгонявших тишину сумеречных лесов. Великан за всю обратную дорогу не проронил ни слова.

Очнувшись в первый раз, она увидела над собой огромное темное небо, усыпанное звездами как блестками. «Одна из них, наверное, Итака», — успела подумать Антони, прежде чем опять погрузиться в сон.

Когда она снова очнулась, было очень холодно. И движения больше не ощущалось. Она услышала, как чьи-то голоса зовут доктора и в трясущемся свете колеблемых ветром фонарей увидела каменные стены дворца верховного законодателя.


Больше она не просыпалась до самого рассвета, хотя если бы ее спросили, какого дня этот рассвет, она вряд ли смогла бы ответить. Антони лежала в своей постели, в роскошных апартаментах дворца. Вся верхняя часть ее тела была плотно обмотана бинтами. Дежурившая у ее постели сиделка — женщина в высоком, накрахмаленном до снежной белизны чепце — тут же вскочила и побежала за доктором.

Доктор сказал, что хотя травмы ее, возможно, потревожат еще не раз, в целом состояние уже вполне стабилизировалось. Он, однако, был обеспокоен некоторыми показателями. При анализе в ее крови были выявлен необычно высокий уровень разного рода телец, и…

— Где Железный Змей? — перебила она доктора.

Ей было сказано, что он готовится к отлету. Антони была немного огорчена тем, что тот не изъявил желания поговорить с ней перед отбытием. По ее настоянию в дворцовый парк был отправлен посыльный.


— Вы хотели меня видеть? — спросил гигант.

— И вы пришли! — радостно воскликнула она.

Вопреки протесту врача, она поднялась с постели и пожелала встретить гостя на открытой террасе дворца — в солярии верховного законодателя — сидя на кресле с высокой спинкой.

— И поскольку вы нас покидаете, то, как я понимаю, с примулами покончено?

— Так и есть, главный секретарь, — был его ответ.

— Не желаете присесть? — она жестом указала на второе кресло.

— Я, вероятно, его сломаю, — весьма резонно предположил он.

— Так значит, все в порядке?

— Как я уже сказал. Я полностью удовлетворен тем, как прошла очистка района. Тем не менее, я оставил некоторые инструкции местному войсковому начальнику. Тот район необходимо охранять. Никто не должен туда заходить. И дело тут не в предрассудках.

— Радиационное заражение?

— Именно так. Я отметил проблемную зону на ваших картах. Должен быть издан официальный гражданский эдикт, подкрепленный действиями органов правопорядка. Сельским жителям, ради сохранения их жизней, нельзя позволить возвращаться на это место.

— Возможно, дело не в предрассудках, но именно предрассудки в этом деле могут оказаться полезны. На какой срок район должен быть закрыт?

— Навсегда, — просто сказал он.

— Сделаем!

— Радиационное заражение сохраняется на очень долгий период — много дольше любого срока, о котором вы могли бы объявить и на который можно было бы наложить запрет. Навсегда — это простейшее из возможных определений.

— Законодательное собрание Баал Солока перед вами в долгу. Нам следовало бы отметить это событие: объявить праздник или устроить торжественное шествие…

— В этом нет необходимости. Кроме того, ваш город опустел. Пройдет ведь некоторое время, надо полагать, прежде чем люди смогут вернуться в свои дома после вынужденного бегства. Благодарю вас за лестное предложение, но мне пора улетать.

Стараясь не показывать, что расстроена, Антони продолжила:

— Ну, раз надо, тогда конечно. Однако мне нужно составить отчет для верховного законодателя. Он наверняка захочет узнать все о произошедших событиях — во всех деталях. Вы сказали, ваше имя Приад, я не ошиблась?

— Да.

— И какое у вас звание? Генерал? Военмейстер?

Великан потряс головой.

— Я обладаю почетным званием боевого брата.

— Брата? Как у монахов? Понимаю. Но у вас же есть люди под вашим командованием?

— Нет, главный секретарь. Я — боевой брат, Железный Змей. Имею честь быть рядовым отделения «Дамокл».

Антони заметно смутилась.

— Так вы что, просто боец?

— Просто рядовой боец. Еще год назад я был лишь соискателем, старающимся доказать, что достоин быть включенным во фратрию. Язаслужил свое место в отряде, и уже трижды участвовал в сражениях. Сержант моего отделения, брат Рафон, лично выбрал меня для этого задания. Он рассматривал его как проверку моей способности действовать автономно, в одиночку.

Тут Приад заметил выражение ее лица.

— Мне жаль разочаровывать вас, главный секретарь. Отправив сюда такого, как я, рядового бойца, орден никоим образом не желал продемонстрировать пренебрежения к Баал Солоку. Просто у нас так заведено, это в порядке вещей.

— И одного бойца обычно хватает, — заключила она. — Вы ведь это хотите мне сказать, не так ли? Я нисколько не разочарована. Думаю, это придаст моему отчету еще большую исключительность. Если даже один ваш «рядовой» боец в состоянии совершить то, что вы сделали, тогда что же, должно быть…

Антони так и не закончила фразу. Она переменила позу в кресле, чтобы поудобнее устроить свои ноющие ребра.

— А что это была за штука? Та челюсть?

— Я ее не видел. Из описания, что вы мне дали, это похоже на какой-то военный трофей, что-то очень ценное для примулов. И теперь он для них навсегда потерян.

— Не вполне, — сказала она.

По левую руку от нее на журнальном столике стояло небольшое блюдо. В нем лежали два грязных, похожих на колья, зуба. Она подобрала их в пепле и решила сохранить.

Железный Змей кивнул.

— Что ж, теперь это будет вашим трофеем, главный секретарь. Трофей охотника на примулов!

— Могла ли я предположить… — покачала она головой и усмехнулась.

— Будьте счастливы, главный секретарь! Да хранит Император и ваш мир, и ваш народ.

— Ну, даже если он решит иначе, я теперь знаю, к кому обращаться!


На следующий день, в туманный серый рассвет, очень похожий на тот, что встретил его в день прибытия, Железный Змей покинул планету. Рев двигателей его корабля эхом разнесся и над заливным лугом и дворцовым парком, и заставил дребезжать оконные стекла во дворце верховного законодателя.

Облаченная в длиннополый халат, опираясь на трость, Антони задумчиво стояла у одного из высоких окон западного крыла и наблюдала, как раскаленная добела звезда сначала быстро взмыла ввысь, сопровождаемая жемчужным мерцанием в сером тумане, а потом медленно растворилась в бескрайнем небе.

Прихрамывая, молодая женщина пошла по пустынному коридору, а огромная черная собака, громко шлепая лапами по паркету, послушно побрела за ней следом.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО Миссия на Розетте

I

Фляга была медная, цилиндрическая, стянутая серыми полосками цинка. Брат Мемнес вытащил ее из футляра, примотанного к набедренному щитку его силовых доспехов Марк VII.

Это было частью священного обряда подношения воды, и никто не сводил с него глаз. Девять закованных в броню воинов — целое штурмовое отделение — окружили коленопреклоненного апотекария. Тот отвинтил крышку и, наклонив флягу, уронил несколько капель на свою пластинчатую перчатку. Серые, как орудийный металл, доспехи воинов были покрыты бледной пленкой пыли, на которую здешняя пустыня была более чем щедра. Капли на запыленных пальцах стальной перчатки, стекая, превращались в черные струйки.

Пока боевые братья скрежещущими, неразборчивыми голосами, доносящимися из динамиков шлемов, хором повторяли слова священного обряда, Мемнес окропил водой ранее выбранную им скалу. В одну секунду солнца Розетты испарили всю влагу до последней капли, но, тем не менее, обряд был полностью соблюден. Вода — драгоценные капли из бушующих соленых океанов их родной Итаки — была подарена земле новой для них планеты!

Они были рождены миром морей, произошли из него, как водные броненосные чорвы, одно из названий которых они взяли себе. Для них вода их родного мира была воплощением Императора. По долгу службы они скитались по бескрайним просторам космоса и куда бы не прилетали, всегда совершали это подношение — подношение живой воды с Итаки, подношение священной крови Императора! Это место, названное Розеттой, которое они впервые увидели на арканокартах во время краткого инструктажа перед полетом, — это место теперь было освящено. Они окропили святой водой эти огромные пространства, где царили невыносимая жара и океаны песчаной пыли.

Они были Железными Змеями. Эмблема в виде свернувшегося двумя кольцами змея горела на их наплечниках. Все они были членами тактического отделения «Дамокл» и находились при исполнении священного долга. Десять воинов — десять закованных в броню ужасных богов войны, которые приняли обличие людей. Брат Мемнес поднялся, чтобы встать в строй. Воины затянули протяжную песнь, и каждый из них, похлопывая правой рукой по бедренному щитку, поддерживал нужный ритм.

Их оружие на время обряда подношения воды было поставлено на предохранитель, поскольку боевая готовность во время священнодействия равносильна оскорблению. Наконец песнь смолкла. Плавными и отточенными движениями воины вставили в болтеры магазины. Брат Андромак подключил энергопитание к своему плазмагану. Голубые молнии, замерцав, оживили молниевый коготь брата-сержанта Рафона. Он кивнул своим подчиненным. Круг воинов рассыпался.

Солончак блестел в свете солнц как разлитое по земле молоко. Визоры включили затемнение, и ретинальные дисплеи отфильтровали слепящий белый до ярко-синего. Братья не проронили ни слова, идя друг за другом и огибая разбросанные по краю впадины утесы. Они старались держаться в тенях, отбрасываемых скалами.

В небе сияли два солнца: одно тусклое, будто подернутое дымкой и напоминающее абрикос, и другое — огромное, испепеляющее и настолько ослепительно-белое, что в режиме затемнения визоры не могли совершенно нейтрализовать его яркость. Третье солнце — крошечное, пышущее жаром пятнышко, похожее на пламя мелты, — должно было подняться над горизонтом через четыре минуты.

Вот они все, в том порядке, в каком шли: брат-сержант Рафон, брат Андромак, брат Приад, брат Калигнес… далее разрыв в десять шагов и следующая группа: брат Пиндор, брат Хиллес, брат Ксандер, брат Мацед… затем еще разрыв и вслед брат Натус и брат-апотекарий Мемнес. Брат Андромак нес с собой штандарт ордена — древко герба в виде свившегося в два кольца змея было надежно закреплено на его спине и возвышалось над наплечниками.

Не произносилось никаких слов — они были не нужны. Данных, получаемых через визор, для сверхострого восприятия десантников было вполне достаточно. Все расстояния анализировались и заносились в базу данных; рельеф местности сканировался и оценивался. Брат-сержант Рафон использовал свой ауспик, чтобы видеть то, что располагалось за переделами прямой видимости. Они знали, зачем они здесь и что им надо делать. А также когда это надо делать.

А между тем над соляной долиной повеял ветер. Пробегая над солончаком, он поднимал с его поверхности пыль, закручивая мелкую белую пудру в конусовидные вихри. Порывы ветра взметали пыль, и она волной налетала на скальные выступы, ссыпаясь с них, как сползает пена с морского утеса, оставляя извилистые линии. Брат Приад вдруг подумал, что рябь на поверхности солончаковой долины напоминает изгибы змей и гребни волн, разбивающихся о скалистый берег. Он многозначительно кивнул брату Калигнесу: это был хороший знак!

Стоящий во главе цепочки брат-сержант Рафон также все это видел. Он знал, что пыль поднял так называемый солнечный ветер — предвестник «третьего рассвета». Хоть третье солнце и выглядело маленьким, его радиоактивное влияние на Розетту было пугающе огромным. Тройное сияние солнц вот-вот должно было осветить ту часть планеты, где они находились.

Решительным жестом он приказал ускориться. Хрустя кристаллами соли под ногами, они шли сквозь тени цвета индиго, которые отбрасывали беспорядочно торчащие из земли и белые, как клыки, скалы. Наконец, Железные Змеи миновали каньон, окрашенный в беспримесные черный и белый цвета, границу которых определяли лишь свет и тень.

Свет и тень… Здесь-то и был ключ к успеху предстоящей операции.

По ту сторону каньона, ниже по склону, в каменистой, выветренной в солончаке котловине находилась цель их задания. Рафон впервые увидел ее своими глазами. Завод номер девять по добыче и переработке нефти — Розетта Превосходная. Десять квадратных километров клепанного черного металла и бесчисленных оранжевых трубопроводов, которые вместе напоминали полосатую осу, вдавленную в каменистую твердь пустыни великанской пятой. Покрытые жирной копотью стальные балки пронизывали все конструкции, а вымазанные сажей мрачные трубы выбрасывали в прозрачно-голубое небо пустыни темные столбы дыма, подсвеченные языками пламени. Рафон глядел на завод недолго — возможно, несколько секунд, но для него это было равносильно вечности задумчивого созерцания. Он знал, что это был стратегически важный комплекс, непрерывно качающий черную жидкость из-под пористых скальных пород, из огромных нефтяных озер, залегающих глубоко под солончаками. Десять недель назад нефть, идущая по трубопроводу, проложенному в грузовой порт в Альфа Розетте, по непонятной причине иссякла. Подача драгоценного топлива прекратилась. Без этого потока горючего в полудюжине или более соседних миров тут же остановились батальоны бронетехники, которые бросала в бой Имперская Гвардия.

Рафон активировал вокс и выбрал командный канал.

— Дамокл! Вижу цель. Начинаем по моей команде!

Освободительная миссия — вот, что было им поручено. Брат-библиарий Петрок — сам великий Петрок! — проводил инструктаж. Освободить комплекс и возобновить подачу топлива. Ликвидировать всех, кто станет этому противиться.

Как все просто! Рафон снова улыбнулся, ощутив будоражащую тяжесть болтера в правой руке и тепло молниевого когтя в левой.

Тем временем, взошло третье солнце. Быстротечный и необычный феномен, который испещрил тенями всю котловину солевой пустыни. Три противостоящих друг другу солнца с разным по интенсивности и направлению излучением наполнили белизну пугающей пляской теней. Пустыня вдруг превратилась в подобие шахматной доски, состоящей из темных и освещенных полей: косых, продолговатых полос серого цвета, бездонных черных омутов и зон световых наложений, отблески которых были белее снега. Рафон знал, что здесь это явление называлось «Восходы». Библиарий Петрок довольно подробно о нем рассказывал. В такой час наложение лучей разных солнц на четыре минуты сорок пять секунд превращало местность в лабиринт теней.

— «Дамокл», вперед!

Это и было открывшееся для них окно возможностей.

Десять закованных в доспехи воинов начали бегом спускаться по неровному каменистому склону, затерявшись, подобно сыпящимся песчинкам, в сложном переплетении света и тени.

II

Брат Рафон первым достиг окованной железом наклонной стены. Вспоров когтем железо, так чтобы ему было за что ухватиться, он быстро взобрался наверх и, перемахнув через парапет, сразу же пустил в дело свой болтер.

Парапет охраняли двое: два человека в комбинезонах рабочих-нефтяников с элементами боевых доспехов. На спинах закрашенные по трафарету знаки, изображающие тошнотворную эмблему Разрушительных Сил Тзинча. Обветренная кожа их лиц была темна и бугриста, словно шкура рептилии. Это достигалось подкожными инъекциями жидкого гудрона и пирсингом в виде железных заклепок. «Это у них знак отличия» — так говорил библиарий Петрок, когда рассказывал о ритуалах посвящения в этом отвратительном культе. Еретики стояли у турельной автопушки и, глядя на восход третьего солнца, наслаждались лучами, греющими их бородавчатые, черные лица.

Рафон выстрелил дважды. Один культист рухнул вниз без головы; другой закрутился волчком, когда его вырванный из тела позвоночник превратился в крошево из хрящей и костей.

Брат Андромак тем временем достиг другой части охраняемого периметра. Пляска света и тени в результате сложной игры лучей трех солнц поначалу сильно его смутила, однако сержант Рафон ранее объяснил, как это все должно сыграть им на руку. Ударом ноги Андромак распахнул запертую на засов дверь и, сжимая в руках плазмаган вступил во мрак помещения. Существа с глубоко посаженными блестящими глазами на черных лицах, подняли головы и тут же прекратили свое существование, успев напоследок разве что взвизгнуть.


Брат Приад повел свое наступление через северную стену. Гранаты крутились в воздухе, вылетая из его рук, и, словно семена, равномерно ложились на решетчатый настил верхней площадки укреплений. По гребню стены прокатилась волна мощных взрывов. Наконец кто-то включил тревогу и раздался пронзительный вой сирены.

«Дамокл» проник внутрь…


Беспрепятственно ведя огонь, Пиндор пересек открытое пространство между буровыми вышками. Он видел своих врагов. Они беспорядочными толпами выскакивали из бараков и цехов, бежали, спотыкались и падали, выкашиваемые его очередями. Калигнес ворвался внутрь охраняемой территории через арку служебного входа, где обнаружил трех культистов, возившихся с треногой, на которую они собрались установить штурмовой болтер. Калигнес решил поберечь боезапас и расправился с ними одним ножом.

Хиллес и Ксандер застали с десяток еретиков врасплох и обрушили на них перекрестный огонь. Но тут же появились новые враги, и эти уже открыли ответный огонь из лазганов и автоматической пушки. На наплечнике Ксандера раскаленный снаряд оставил отметку в виде оплавленной выбоины. Совершив окружной маневр, Мемнес стал третьим участником перекрестной стрельбы. Подобно трем солнцам, порождающим пляску тени и света, от которой невозможно было нигде укрыться, три трассирующие линии их болтеров безжалостно вспарывали и разрывали на части тела предателей. Мемнес даже посмеивался от удовольствия, во славу Императора выполняя свою работу.

Калигнес, перемещаясь от бункера к бункеру, жестоко расправлялся с изменниками. Ринувшись в один из дверных проемов, он вдруг увидел перед собой татуированную физиономию визжащего язычника, открывшего по нему огонь из автоматической пушки. Отброшенный шага на три серией прямых попаданий в грудь, Калигнес зарычал, как зверь. Его болтер был выбит из рук, а мизинец будто испарился. Однако боезапас автоматической пушки иссяк, и, пока культист судорожно пытался ее перезарядить, Калигнес бросился на него и просто раздавил его голову руками.

Железные Змеи все дальше углублялись в заводской комплекс. Когда Мацед оказался в узком проходе между двумя низкими бетонными блокгаузами, на него накинулись сразу двадцать культистов. Налетев на него, как муравьи, со всех сторон они стали колотить по его доспеху разводными ключами и обрезками стальных балок. Когда Мацед их убивал, он смеялся. Он сворачивал шеи, отрывал конечности, пробивал насквозь их тщедушные тела своими кулаками. Его боевое облачение теперь само облачилось в кровь. Шлепая по лужам крови, он прошел в будку управления кран-балками и разорвал пополам культиста, обнаруженного за пультом.

Его раскатистый смех хорошо был слышен через коммуникационное устройство. Другие Змеи, услышав его, также возликовали. Рафон, хохоча, дал смертоносный выстрел из своего болтера. Приад перевел свое оружие на автоматический режим. Андромак выжигал все вокруг. Они убивали, убивали и убивали снова.

Внезапно что-то остановило Хиллеса посреди сражения. Он замер, словно задумавшись, стараясь разобраться в том, что же внутри него превозмогает его генетически запрограммированную жажду боя. Он остановился на площадке буровой вышки, не дойдя до будки управления. И посмотрел вниз.

В его груди зияла дыра. Отверстие, проходящее насквозь. Когда ноги подогнулись, Хиллес в ярости закричал. Еще не все было кончено. Он упал ничком на решетчатый палубный настил, прогнув его своей тяжестью.

Братья мгновенно узнали о его смерти. По каналу общей связи передавались наиболее важные параметры их жизнедеятельности, но они все и без нее сразу же почувствовали потерю. Железные Змеи воскорбели о Хиллесе, прежде чем он пал. И они увидели последнее, что довелось увидеть ему: десантника-предателя! Громадная, покрытая гнойными прыщами туша Темного Клыка, физиономия, довольно скалящаяся над дымящим стволом болтера.

С глазами, повлажневшими от гнева, Приад обернулся, чтобы всего в нескольких шагах от себя обнаружить еще одного Темного Клыка, идущего на него с ржавой, зазубренной пикой. Приад ощутил в воздухе запах тлена, зловоние гноя и разложения.

Болтера было недостаточно, чтобы уничтожить эту мерзость. Приад с такой силой метнул гранату, что она сбила Темного Клыка с ног, ударив его в живот. Хаосит упал, почти комично распластавшись и раскинув руки. Затем сработал взрыватель…

Приада с ног до головы окатило розовато-лиловой жидкостью. На какое-то время эта слизь забила респираторную решетку в его шлеме, а ударная волна заставила упасть, задыхаясь от вони. Хватая ртом воздух, он увидел возле себя ноги: огромные стальные сапоги Темного Клыка, который, возвышаясь над ним, уже готов был открыть огонь, но пока лишь громко ухал, заходясь в приступе странного, булькающего смеха.

Рафон убил его. Он жал на спуск своего болтера, пока не разрядил всю обойму и ураган выпущенных зарядов не превратил десантника Хаоса в окутанную кровавой дымкой аморфную кучу из органики и металла.

Рафон протянул руку, и помог задыхающемуся Приаду встать на ноги.

— Дело серьезнее, чем мы думали, — сквозь зубы прохрипел сержант.

— Не то оружие взял…

— Ты о способе поражения?

— Именно… Будь у меня оружие помощнее, можно было бы уничтожить их побольше!

Рафон в знак уважения, а также чтоб немного приободрить, хлопнул молодого брата по плечу, в то время как Приад, чтобы продуть засоренные ихором фильтры, переключал в обратный режим дыхательные клапаны на своем шлеме.

Они одновременно повернули головы. Еще один крик. Мацед погиб! Токсичной, игольчатой дробью, выпущенной из мощного ружья невидимого им Темного Клыка, Мацеду начисто оторвало ноги вместе с нижней частью торса. И ядовитый клинок оборвал его отчаянный, яростный крик.

Жажда мщения, что разгорелась в сердцах, в одно мгновение скорбь иссушила братьев так, как местные солнца иссушили соляную долину. Рафон с Приадом рванули вперед, сержант сверился с показаниями ауспика, чтобы оценить, как разворачивается атака «Дамокла». Тактический удар, который до сих пор осуществлялся с хирургической точностью, теперь утратил скорость и направленность, поскольку многие бойцы повернули, чтобы отомстить за своих павших братьев. Штурмовая атака забуксовала.

Рафон не мог этого допустить. Он активировал вокс и отрывисто бросил несколько команд, которые перегруппировали отделение и придали новую энергию замедлившейся было волне наступления. Рафон процитировал несколько строк о времени для мести и последствиях злоупотреблениях ею во время боя. Они все и так это знали, конечно, слышали своими ушами еще на Карибдисе во время посвящения в тактическую доктрину десантника. Но в такие моменты приходилось напоминать…

Использовав резервный канал связи, в речь сержанта вмешался Мемнес и поддержал своего командира, пропев боевую песнь Итаки, славящую погибших во имя Императора.

Рафон и Приад встретились с Андромаком и Ксандером на огороженной площадке буровой установки, у одного из тех мест разработки, где нефтяное месторождение выходило на поверхность. Воздух был насыщен испарениями жидкой нефти. Ксандер обнаружил труп Мацеда, вернее, его части, разбросанные в тени трубопровода. Он тут же сигнализировал об этом Мемнесу.

Прибывший апотекарий тут же раскрыл висящий у него на поясе контейнер с редуктором и прочими инструментами для извлечения геносемени. Самому же Мацеду нартециум Мемнеса уже ничем не мог помочь. На сверкающих, стальных щипцах редуктора уже блестела кровь Хиллеса. Ловко, но вместе с тем почтительно, Мемнес стянул с Мацеда его нагрудные доспехи и, произведя глубокий надрез, стал отгибать ткани, так, чтобы добраться до священной прогеноидной железы. Бесценное сокровище — генетический источник силы космодесантника — никак нельзя было просто так оставить на поле боя. Апотекарий вытащил наружу влажный, блестящий орган и, уложив его в чашу из хрома, сначала опрыскал из сфиксатора, а затем осторожно поместил в стерильную самозапечатывающуюся колбу. Затем опустил колбу в держатели своего нартециума, по соседству с той, что уже хранила в себе железу Хиллеса. Еще восемь таких же, только пустых, лежали рядом.

Звериный вой и дикие крики сотрясли вдруг стальные конструкции буровой установки. Андромак и Ксандер загнали Темного Клыка в угол! Перестрелка была короткой, но интенсивной. Выстрел, который поразил Ксандера, срезал рассеиватель избыточного тепловыделения на его заплечном контейнере. Выпустив в ответ залп из своего болтера, Ксандер прострелил левое контактное гнездо на визоре Темного Клыка. Когда десантник Хаоса с грохотом рухнул на плиты, Андромак медленно поджарил его белым огнем своего плазмагана.

Между тем, Рафон и Приад обходили сводчатые бункеры, расположенные в сотне метров к западу. Пронзительные лучи солнц перемежались с длинными тенями, отбрасываемыми этими башнями. Приглядевшись, Приад увидел, что выгравированные надписи на облицовочных плитах — восхваления Золотому Трону — были затерты, а поверх намазаны ужасные богохульства. Тогда, чтобы унять гнев в душе, Приад стал повторять слова погребального гимна.

Рафон, однако, приказал ему умолкнуть. Впереди, на ярко освященных солнцами открытых местах, темнело на белом песке что-то черное, похожее на лужу мазута. Змеи было подумали, что перед ними еще один из Клыков, залегший в засаду между двух насосных установок, но из-за тепла, выделяемого работой пульсирующих машин, проверить это ауспиком оказалось невозможно.

Клык зашел к ним в тыл и обхватил Рафона за горло своей огромной ручищей. Другой рукой чудовище вонзило ему в бедро заостренный и заржавленный шип. Приад повернулся на шум и бросился на помощь сержанту — и три закованных в броню гиганта сцепились с лязгом и скрежетом. Клык был раза в полтора крупнее любого из них; его древние доспехи — черные и блестящие, как панцирь гигантского скарабея, — украшали ожерелья ржавых цепей. Приад изворачивался, как мог, силясь приставить свой болтер к омерзительной морде твари.

Уже чувствуя во рту кровь, Рафон продолжал бороться с Клыком, с удушьем, с болью… Внезапно, чтобы дать возможность Приаду сделать точный выстрел, он резко повернулся, и… шип сломался. Шип в теле Рафона треснул на острые осколки, и невероятная боль оглушающей волной затопила сознание сержанта.

Клык, сочтя Рафона убитым, обхватил рукой запястье Приада и потянул воина на себя. Это было его ошибкой, поскольку так открылась возможность для выстрела. Не обращая внимания на цепкую хватку чудовища, Приад выстрелил дважды, и эти два выстрела в упор разнесли как шлем Бивня, так и его череп, воспламенив заодно энергокомплект десантника Хаоса.

Взрыв, последовавший за этим, поднял Приада с Рафоном на воздух и отбросил шагов на десять. Когда Приад попытался снова встать на ноги, но обнаружил, что вместе с сержантом находится посреди большой лужи крови, потоком хлещущей из раны, которую нанес Рафону стальной шип предателя. Рана была тяжелой. Кровь ручьями текла из-под лежащего воина, изливаясь через пробоину в его доспехе. Не проронив ни звука, поскольку единственным звуком, который он мог бы издать, был истошный крик, Рафон, содрогаясь всем телом, отцепил от левой руки свой молниевый коготь.

Приад запротестовал было, но быстро понял, что сейчас для этого не время и не место. С тех пор, как пять лет назад Рафон принял Приада в отделение «Дамокл», он непрестанно готовил его к роли командира. В глубине души Приад всегда надеялся, что принять это наследие ему придется еще очень не скоро. Воин стянул с левой руки свою керамитовую перчатку и вооружил себя когтем.

Он вставил силовой кабель в контактное гнездо, расположенное на локте. На узорчатых золотых листах, инкрустированных в фаланги древнего оружия, содержалась его история, а также возможные способы применения. Командир отделения «Дамокл» всегда должен был носить на руке коготь. Приад стал сгибать пальцы и на лезвиях замерцали электрические разряды. В это время Рафон — скорчившийся островок металла в озере крови — открыл переговорное устройство и, выйдя на частоту командного канала, начал свое славословие Императору. Закончив его, он приказал воинам отделения отныне реагировать на слова Приада, как на слова командира.

Он уже умирал, и его голос становился все слабее, когда наконец прибыл Мемнес. Апотекарий сжал обнаженную руку Рафона, — всего раз, словно отдавая честь. Затем, открыл свой нартециум и извлек инструменты.

— Нет времени, — пробормотал Рафон.

Мемнес осмотрел его и был вынужден согласиться. Тазобедренные кости Рафона были сломаны, а нижняя часть живота вся иссечена осколками шипа, основание которого все еще торчало из берда. Длительное лечение в условиях корабельного лазарета, надлежащий уход и бионические импланты, возможно, и исцелили бы такие раны, но сейчас у них совсем не было времени, к тому же шип был отравлен. Токсины были неотъемлемой частью оружия десантников-предателей, и теперь споры чумы бурно распространялись и пожирали тело Рафона изнутри, несмотря на его нечеловечески сильный, генетически усовершенствованный метаболизм. Вскоре сержант должен был превратиться в гору гниющей плоти, а с ним и его прогеноидная железа!

Мемнес извлек железу из тела, не дожидаясь смерти Рафона. Осознавая всю остроту причиняемой им боли, Мемнес был убежден, что для любого десантника лучше умереть с сознанием того, что его наследие спасено. Именно его манипуляции убили Рафона. Но они же стали для него актом милосердия, избавившим от худшей смерти — токсического заражения, которое неумолимо распространилось бы на все тело.

Что ж, еще одна колба на подставке нартециума.

III

Приад активировал вокс и, выйдя на частоту командного канала, обратился к своим воинам. Они приветствовали его с мрачной торжественностью и безоговорочной преданностью. Оплакивать Рафона они будут позже. Натус доложил, что южный периметр надежно защищен, а Пиндор и Калигнес добавили, что всякое вооруженное противодействие прекратилось. За каких-то тринадцать минут они уничтожили сто одиннадцать врагов, включая Темных Клыков. Их потери составили трое убитых. Это была победа, оплаченная дорогой ценой.

Железные Змеи перегруппировались, выставив оборонительный периметр вокруг главной буровой вышки. Мемнес и Андромак сожгли все вражеские трупы, после чего со всеми подобающими почестями провели прощальную церемонию над телами убитых товарищей. В то же время Приад и Натус, следуя инструкциям, заложенным в память их доспехов, трудились, не покладая рук, над воссоединением ветвей трубопровода, что дало бы возможность возобновить поставку природного топлива.

Калигнес же внимательно исследовал довольно небрежные записи журнала, который вел персонал нефтедобывающей станции. Неожиданно Калигнес подозвал Приада и показал ему то, что привлекло его внимание: списки аномальных образцов из трубы пробоотборника и данные спектрографии. За три месяца до этого дня Розетта Превосходная стала выкачивать из нефтеносных слоев пустыни нечто весьма отличное от обычной нефти.

— Там внизу что-то есть, — произнес Калигнес. — Что-то нечистое и древнее, что дремало в нефтяных карманах многие…

Он не закончил фразу. Временные отрезки такой протяженности далеко выходили за границы его словаря и воображения.

Приад молчал, словно онемев. Вся их миссия здесь — директивы командования, которые перешли к нему от Рафона и которые он был намерен исполнить с предельной точностью, — заключались в том, чтобы вернуть ценное месторождение. Ранее предполагалось, что Губительные Силы захватили это место, чтобы лишить Имперскую Армию горючего. Теперь же выяснилось, что это не так, и стал понятен смысл появления здесь Темных Клыков, поддержавших войска культистов. Что-то очень ценное было здесь для Губительных Сил. Какой-то артефакт, некий предмет силы или, быть может, даже существо, погребенное в недрах планеты и с тех пор обитающее в нефтяных озерах, куда никогда не проникал свет.

«Дамокл» победил. Железные Змеи захватили буровые установки, великой ценой выполнив свою миссию. И все же они проиграли! Они захватили место, которое не имело никакой цены, вернули драгоценную имперскую территорию только затем, чтобы узнать, что она теперь осквернена и разграблена! Если бы еще там, на орбите, он это знал, они бы тогда…

Приад прервал поток пустых размышлений. Он стал очищать свое сознание медленным чтением нараспев литании сосредоточенности. Разочарование — яд для сознания! Мысль о неудаче и утрата веры в нужность своего дела, в возможность достижения цели — способна отравить душу. Калигнес, конечно, тоже это знал и потому, отбросив все дурные мысли, касающиеся потерь и ошибок, последовал примеру Приада. Ему не нужно было для этого ни подсказок, ни приказаний. Они были Адептус Астартес из ордена Железных Змеев! Нет никакой неудачи и нет никакого поражения! Есть только победа и смерть, и дух обеих витает над ними, куда бы они ни пошли!

Приад огляделся вокруг, представляя момент, когда нефтедобывающая установка впервые выплюнула из глубоких недр скверну. Он почувствовал, как защемило у него в душе при мысли о той рабочей силе, о тех людях, с которыми он сегодня так жестоко расправился. Верные слуги Императора обратились к Хаосу, едва вдохнув нечто, пришедшее к ним из глубины. Выбора больше не было. Теперь нужно сделать то, что при данных обстоятельствах необходимо сделать прежде всего.

Приад приказал Натусу остановить работы по реконфигурации насосов трубопровода. Он срочно вызвал Пиндора и Ксандера и велел собрать всю взрывчатку, какую только можно найти. Они собрали все комплекты гранат, имеющихся у каждого космодесантника, а затем дополнительно обыскали оружейные склады противника.

Тут в помещение установки вошел Мемнес, и Приад спокойно сообщил ему о неожиданном открытии. Мемнес поднял руки и, надавив большими пальцами на затворы шлема, снял его со своей головы. Бритый череп апотекария покрывали бусинки пота. Не снимая перчаток, он потер щетинистую голову от лба до затылка. Его немолодое лицо было мрачно и серьезно.

— Твое решение абсолютно верное. Ты поступил так же, как поступил бы и Рафон.

Хоть и являясь вторым в командной цепочке и формально подчиняясь лидеру отряда, старый апотекарий имел преимущество опыта, и при принятии решения его согласие всегда учитывалось командиром. Мемнес прекрасно знал, что сейчас больше всего нужно Приаду, чей стаж десантника едва ли превышал половину прожитых им лет.

— Мы не проиграли. Просто смысл победы теперь стал другим, — сказал Мемнес.

— Я знаю. Испорченный триумф мы превратим в подлинную победу, а затем и отпразднуем ее во имя Императора!

Пиндор сообщил, что боезаряды собраны. Их сложили на грузовую тележку и подкатили ее к нефтяной скважине. Натус и Андромак сняли буровые гири с одной из главных установок и поместили на их место взрывчатку, заложив ее в сплетенные из металлической сетки мешки для руды.

Они уже заканчивали свою работу, когда противник решился на контратаку. Мощный артобстрел с востока разнес стену комплекса, а также сравнял с землей две буровые вышки, в одно мгновение превратив их в бушующий ураган из ослепительных искр и стонущего металла. Розы огненных смерчей раскрыли в небо свои бутоны. Приад ранее уже скомандовал своим воинам отход к востоку по завершении минирования, но теперь пришлось вносить корректировку. Отступать придется через западные пределы комплекса. Это изменение добавит лишних четыре минуты ко времени вылета «Громового ястреба».

Пиндор закладывал заряды. Чтобы уместиться в устье шахты, расположенной под бурильной установкой, ему пришлось раздеться по пояс. Гора сложенных доспехов лежала рядом. Шланги, выходя из установки, тянулись по буграм его мышц на спине и поясе, и удерживались специальными скрепами прямо на теле. На плечах воина виднелись застарелые шрамы — следы ритуальных наказаний, практиковавшихся на Карибдисе. На утренних стрельбах Пиндор не мог похвастаться результатами, но когда дело касалось ближнего боя и манипуляций со взрывчаткой, его знания и опыт трудно было переоценить. Когда он работал, распухшие и розовые, как коралл, рубцы вздымалась и скручивалась над буграми его мышц.

Противник надвигался с востока. Его артиллерия становилась все активнее, а затем появились и первые признаки приближения пехотных частей. Темные Клыки в составе двух штурмовых бригад при поддержке «Секачей»!

У «Дамокла» не было дальнобойных орудий — ничего, что могло бы сравниться по дальности обстрела с «Секачами»! О сопротивлении при таком положении вещей нечего было и думать. Приад отдал приказ о вознесении полуденной молитвы, и все десантники встали вокруг него на колени, сняв шлемы и склонив головы, в то время как он торжественно пропел им литанию преданности, а затем зачитал псалмы разрушения и стойкости. Ни одному из них даже в голову не приходило, что они могут потерпеть поражение. Никто из них никогда не произносил ничего подобного ни вслух, ни про себя. Приад обратился к воинам, чтобы каждый по очереди рассказал что-нибудь о павших товарищах.

Калигнес вспомнил о Хиллесе. Тот момент в «райском мире» Антимонии, когда Хиллес проявил особенную храбрость. Все вокруг закивали, вспоминая. Ксандер продемонстрировал шрам от раны, которую он получил на Базальт Игниус Три. Не будь рядом Мацеда, эта рана, без сомнения, была бы смертельной. Натус восславил тактический дар и храбрость брата-сержанта Рафона. Андромак вспомнил день, когда Хиллес сразил водяного чорва на милой их сердцу Итаке. Обнаженный, он стоял на башне-утесе с морской острогой в руке, броненосную шкуру змея он тогда взял себе как трофей. Блестящая, будто полированная, его чешуя обвивала пояс воина и тогда, когда тот погиб. Мемнес хорошо сказал о Мацеде, напомнив остальным о чудовищной силе, которую тот показал, когда схватился со свирепым Хонеком на Парлион Один-Одиннадцать. Легенда ордена! Легенда, которая умерла сегодня во плоти, но которая останется жить в их памяти. «Он пал не напрасно!» — напомнил себе Приад, в душе которого не утихала ярость.

Тут к ним присоединился Пиндор, все еще полураздетый, перемазанный нефтью и потом. Он опустился на колени и рассказал короткую, сумбурную историю о том, как Рафон, ослепленный комьями грязи у ворот Фьюгала, перебил всех врагов, до которых только мог дотянуться, и, проклиная все вокруг, просил только дать ему «хорошую морскую острогу», чтобы проверить на прочность доспехи остальных! Пиндору удалось вызвать смех: искренний, непосредственный. Во взглядах десантников теперь не осталось и намека на горечь от поражения или неудачи.

«Так и должно быть, — подумал Приад. — Мы победили! Змеи победили, а как — не важно!»

— Свою часть работы я сделал, — доложил Приаду Пиндор, когда смех наконец утих.

Братья помогли Пиндору вновь облачиться в доспехи, пока Калигнес запускал бурильное сверло и направлял его вниз. Вытесненная из скважины нефть хлынула наверх и, омыв ему ноги черной волной, затем довольно быстро стекла вниз, просочившись сквозь решетчатый настил буровой площадки.

Враг был уже у ворот. Гвалт голосов и какофония обстрела… Водрузив шлемы на головы, семь Железных Змеев начали свой отход, плотным строем проследовав по главной грузовой дороге, все время держась в тени подъемников и скелетообразных кранов. Они не прекращая вели огонь, простреливая все пространство перед собой и с флангов, поливая здания и сооружения плазменным огнем и болтерными залпами.

У западных транспортных ворот, видя, что авангард Клыков уже устремился за ними по дороге, Змеи встали в боевое построение в виде заостренного наконечника. Ослепительные молнии засверкали в воздухе, взрывая металлические переборки зданий, ломая балки и выбивая из земли белую пудру соли. Преследуя по пятам, на космодесантников надвигался адский шторм. Ведя плотный огонь, Змеи срезали еще парочку своих врагов, когда Приад приказал отступать за ворота комплекса. Сам он задержался под аркой, но лишь до того мгновения, когда до него добежал первый Клык. Приад буквально распотрошил мерзкую тварь своим молниевым когтем.

«Это тебе за Рафона!»

Одна сбереженная граната обрушила за Приадом транспортные ворота, и десантники двинулись в открытую пустыню, подальше от Розетты Превосходной, тогда как наступление сил Хаоса мгновенно остановилось. Ничем не замутненный свет полуденных солнц будто выжег ландшафт, сделав его абсолютно белым, без единой тени, будто не было больше линии горизонта между выбеленной землей и обесцвеченными небесами.

Десантно-штурмовой корабль, припорошенный солью и дрожащий в мареве раскаленного воздуха, ожидал их в одном из узких арройо. Его напоминающий свесившийся язык трап уходил концом в мягкую, невесомую пыль. Когда воины уже поднимались на борт, несколько болтерных снарядов провыли совсем недалеко. Темные Клыки бросились за ними в погоню! Тут Мемнес и Приад, замыкавшие отход, развернулись и в последний раз вступили в бой, уничтожая ненавистного противника, окончательно утверждая одержанную победу.

IV

Из космоса поверхность Розетты выглядела твердой и белой, как свод голого мертвого черепа, на котором, правда, имелось несколько резко очерченных отметин. Корабль уже шел по околоземной орбите, когда на глубине девятисот метров сдетонировали погруженные в нефтяные слои заряды. Отсюда, сверху, разглядеть что либо было невозможно. Спустя почти час поверхность в этом месте планеты потемнела и вздулась, как набрякшая от воды гнилая древесина, после чего эта гниль медленно расползлась на три тысячи километров вокруг нефтедобывающей станции. Огонь быстро охватил все нефтеносные слои под корой планеты и, вызвав повсеместное разрушение магматических пород, на следующий день буквально выжег Розетту.

Сидя в полутемном отсеке боевого корабля и наблюдая, как в зависимости от порывов корпуса перекатываются по металлическому полу снятые шлемы, оставшиеся в живых воины отделения «Дамокл» хранили молчание. Они были вымотаны и опустошены. Они пребывали в скорби. Теперь и только теперь они могли позволить себе такие мысли. С одной стороны, они потерпели поражение, но… все же они победили! Они одержали победу, истинную победу, хотя и совсем не такую, за которой их сюда послали и какую они сами предполагали здесь добыть.

Мемнес достал свою флягу. Это был медный цилиндрический, стянутый серыми полосками цинка сосуд. Десантник вытащил ее из футляра, прикрепленного к набедренному щитку его доспеха.

Это был обряд причащения водой, и никто из воинов не сводил глаз с фляги. Шесть закованных в доспехи фигур — то, что осталось от штурмового отряда, — смотрели, как Приад принял от него флягу. Он, конечно, хотел прохладной, утоляющей жажду воды, но знал, что именно эту воду нужно выпить первой. Глоток соленой воды с Итаки! Он выпил его залпом. Вода была едкой, теплой, горькой.

Он поднял взгляд на своих товарищей, и те в знак одобрения похлопали по набедренным щиткам своих доспехов.

Церемония завершилась, но горечь осталась.

То ли горечь родной воды, то ли горечь потери — Приад и сам, похоже, этого не знал.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ БЕЛЫЙ ЖАР Миссия на Эйдоне

I

Зеленые скалы, янтарное небо, белый жар… Все это открылось в ослепительном, сияющем блеске лучей, которые ворвались через узкий проем, становящийся все шире, по мере того как, визжа гидравликой, опускался на землю посадочный трап.

Конец бронированной аппарели с хрустом погрузился в мелкие кристаллы слюдяной крошки, толстым слоем покрывавшей площадку посадочного круга. Жирно смазанные поршни громко зашипели, провозгласив об остановке механизма. Густой пар рассеялся, и вот он — Эйдон! Драгоценный, древний мир, до сего дня сохранивший свою дикую, первозданную красоту.

Так думал Петрок, библиарий ордена, когда спускался по трапу своего только что приземлившегося шаттла и озирал величественную картину открывшейся ему природы. На нем было боевое снаряжение; он был чисто выбрит; голова оставалась не покрыта. Черные локоны были туго стянуты в пучок на впадине под затылком. Его, высокая как башня, и плечистая фигура выделялась даже среди космодесантников. Серая броня силовых доспехов была окрашена в белые и красные тона по краям.

Но черствым и бездушным он не был. Мир поражал своей красотой, и он не мог это не почувствовать. Скалы, столь характерные для местного ландшафта, подступали к выжженному посадочному кругу со всех сторон и, благодаря своему пронзительному зеленому цвету, а также потому, что наполовину состояли из кристаллов, сияли, как изумруды, в чистом, теплом воздухе планеты. Далеко, на линии горизонта, изрезанные кратеры выбрасывали вверх белые языки пламени. Горение фосфора, которое шло глубоко под землей, и пламя которого вырывалось из многочисленных расщелин и скважин, обеспечивало энергией литейные цеха и кузницы славного города Эйдон-сити.

Это и был белый жар, огонь которого поддерживал работу плавильных заводов и фабрик, во славу Императора ни на минуту не прекращавших своего производства.

Когда, шагая по ведущей от посадочного круга гаревой дорожке и проходя под разбитыми рокритовыми арками, он вместе с целой процессией носильщиков направлялся к главному перевалочному лагерю имперских сил, Петрок обратил внимание своего лексикания Родоса на величественную красоту здешних мест. В ответ Родос поглядел на него недоверчиво, почти испуганно, словно был не уверен, не шутит ли Петрок.

Петрок решил не развивать свою мысль. Если уж человек такого не замечает — нечего и объяснять. Он знал, что сердца многих уроженцев Итаки были скрыты за слишком толстой броней, чтобы онимогли разглядеть еще что-то, кроме войны. Петрок и сам не знал, было ли его величайшим преимуществом или, наоборот, слабостью то, что он был способен видеть красоту в окружающем мире.

Беда пришла на Эйдон год назад, когда всего за одну ночь планета оказалась под властью темных эльдар. Это событие ознаменовало собой начало нового этапа в истории рейдов примулов, когда коварный враг, вырвавшись из своих тайных крепостей и укромных засад, вновь нанес удар по Звездам Рифа. Ввиду выгодного стратегического положения, который занимал мир Змеев в этой части Империума, принимать на себя главный удар при вторжениях, всегда считалось святой обязанностью ордена. Так было испокон веков, с тех пор как стали вестись летописи.

Призванные осуществить операцию по освобождению, в первые же месяцы компании на планету были выброшены и развернуты части Имперской Гвардии, — собранная в единый кулак трехсоттысячная группировка, преимущественно состоящая из штурмовых пехотных полков «Леопарды» и Донорианских частей бронетехники. Однако потерпев неудачу, они получили приказ остановить наступление.

Вот тогда-то, освободив шесть отрядов фратрии от участия в операциях против вторжений темных эльдар во всех других мирах Рифа, великий магистр ордена, могучий Сейдон, и направил своих Змеев на Эйдон в расчете на то, что они преуспеют там, где села в лужу Гвардия. Силами возмездия должны были управлять ветеран, Герой Империума, капитан Фобор и библиарий Петрок.

Непредвиденный обстрел корабля на орбите заставил Петрока отложить посадку, и ко времени, когда он и юный, с недавно выбритой тензурой на макушке, лексиканий вступили в пределы перевалочного лагеря, Фобор уже повел войска на приступ южных стен Эйдон-сити.

Петрок слышал вдали шум сражения — треск лазганов и пушечные залпы, которые разносились по каменистым зеленым склонам, — а также видел, как километрах в трех от них медленно поднимается пелена дыма. В то же время на горизонте продолжали вырываться белые выхлопы сгорающего фосфора, который своим, казалось, предвечным жаром мутил и раздражал янтарное небо планеты.

Перевалочный лагерь был почти пуст. С полдюжины белых, как статуи, палаток, уже выцветших под действием палящего солнца, едва колыхал чуть заметный бриз. Немного в стороне располагались ряды менее значительных, сотканных из более темной и грубой парусины походных жилищ, а также склады боеприпасов под камуфляжной сеткой, которые были устроены в землянках, обложенных мешками с песком. Недалеко от палаток стояли несколько припаркованных бронемашин. Все они были окрашены в нежный цвет лайма, из-за чего на фоне зеленого ландшафта казались совсем не заметными. За главными палатками командования, на подветренной стороне холма, были разбиты палатки пехоты, протянувшиеся по его склону вплоть до дороги, что шла по дну долины. Петрок почувствовал, как вместе с запахом разложения на него повеяло резким запахом дезинфицирующих средств.

Гвардейцы в парадных мундирах полков группы «Леопарды» торжественно отсалютовали при приближении славного библиария и его весьма грозного лексикания, который, следуя за ним на шаг позади, нес открытую шкатулку, где на атласной подушке лежали принадлежащие библиарию священные карты таро. За ними шли слуги, один из которых нес искусно украшенный шлем Петрока, а другой — силовой меч Беллус. За ними еще двое, размахивающие благословенными цензорами и высоко держащие над головой вымпелы фратрии Карибдиса. И только затем следовали еще четверо — те, что в прочном, похожем на багажные носилки, деревянном сундучке, несли Священную Книгу Жизней. Все слуги были одеты в балахоны с капюшоном, а по невысоким, сгорбленным фигурам в них можно было легко узнать гомункулов.

Один из гвардейцев жестом указал на главную палатку. Петрок заметил, как он дрожит, и что на его бледном лице, несмотря на полуденный зной, блестят капельки пота. Ни слова не говоря, Петрок направился к главной палатке. Слуги у него за спиной яростным шипением из-под своих капюшонов заставили отпрянуть попытавшегося было встать у них на пути гвардейцев.

— Довольно! — рявкнул на них Родос.

Внутри палатки стоял большой круглый стол со стеклянной поверхностью, подсвеченной снизу бегающими огоньками, которые демонстрировали контуры и внутреннюю структуру города, а также дислокацию противостоящих друг другу войск. Вокруг стола стояли гвардейские офицеры, которые все как один подняли головы и почтительно расступились, когда прославленный воин со своей свитой вошел под навес командного пункта.

— Я — Петрок из ордена Железных Змеев, — произнес он так, будто кто-то из присутствующих здесь не знал, кто он такой.

Один из них — судя по нашивкам на рукавах, генерал группы «Леопарды» — выступил вперед.

— Генерал-майор Корсон. Добро пожаловать, достославный сэр! Ваш досточтимый командующий уже начал штурм. Он потребовал, чтобы вы как можно быстрее произвели оценку стратегического положения, с тем, чтобы…

Петрок прервал его, подняв огромную, закованную в сталь руку.

— Я и сам отлично знаю, чего от меня ждет мой командующий. Ознакомьте меня с дислокацией войск.

Корсон пригласил Петрока к столу. Библиарий склонился над электронной картой и пока оценивал каждую деталь, каждый мерцающий световой знак, каждую бегущую по столу руну, в его зорких глазах все время что-то щелкало. Эти глаза снабжали полученной информацией его мозг — на самом деле, его сильнейшее оружие! — где эти данные всесторонне рассматривались, анализировались и обобщались, после чего из них вычленялось главное.

Он улыбнулся.

— Учитель, вы что-то увидели? — спросил Родос, заметив это его выражение.

— Трехбалльная волновая дисперсия вдоль двух направлений прорыва. Типичный ход для нашего доброго друга капитана Фобора. В точности то же, что он сделал на Тулле!

Родос недоуменно смотрел некоторое время на поверхность стола, пытаясь разглядеть там указанную схему действий.

— Я вижу… — пробормотал он.

Ничего он не видел. И Петрок это знал. Родосу предстоял еще очень долгий, нелегкий путь, прежде чем он овладеет техникой удержания в памяти и сопоставления гигантских массивов информации, чтобы так же, как этот гений тактики уметь с одного взгляда постигать все нюансы боевых построений.

Однако настоящей причиной того, что Петрок позволил себе улыбку, было вовсе не то, что он распознал излюбленную тактику Фобора. Все было намного проще. Этот стол напомнил ему об учебной тактической доске, на которой когда-то давно он изучал премудрости военного дела у своего старого доброго учителя Нестора. Это была причуда, конечно, но ему было приятно себя ей потешить. Ведь была же у него душа, как он любил себе иногда напоминать!

— Что это здесь? — спросил он, постукивая кончиками пальцев по одному из участков стола.

— Три батальона из полка «Леопардов». Находятся в резерве…

Голос генерал-майора прозвучал глухо и испуганно.

— Почему?

— В-ваш доблестный капитан пожелал их… отвести. Он был весьма настойчив. Он не хотел, чтобы они… ээ…

— Спутали ему карты, — ехидно подсказал из-за спины донорианский офицер, кто явно наслаждался неловкостью положения, в котором оказались представители «Леопардов».

Петрок снова улыбнулся. Он просто представил себе, как бушевал здесь Фобор, обвиняя офицеров Имперской Гвардии в слабости, трусости, некомпетентности и всех прочих грехах, какие только бывают под звездами. Они сорвали план освобождения, и Фобор заставит их теперь попотеть, а позднее, когда придет время изощренного наказания, и пожалеть о своем поведении. Не удивительно, что весь лагерь был в страхе.

В рядах офицеров послышался какой-то ропот, и Петрок, все еще внимательно глядя на стол, нахмурился.

— Тихо! — прорычал Родос, заметив недовольные складки на лбу библиария.

В палатке вновь воцарилась тишина. Даже слуги прекратили свою грызню и ворчание.

Петрок оперся руками о край стола и, склонившись над ним, задумчиво глядел вниз, более уже не оценивая тактику, за анализ которой отвечали передние доли его мозга. Теперь же, напрягая ум, он задействовал более темные, более глубокие слои своего сознания. Он использовал дарованные ему способности, чтобы увидеть то, что скрывалось за текущим положением вещей: разобрать все «в случае» и «если», внутренне ощутить будущее развитие битвы.

В палатке вдруг повеяло холодом. Стеклянная поверхность стола вокруг рук Петрока покрылась инеем. Одному из младших офицеров Гвардии стало дурно: стоящие вокруг засуетились и вывели его из шатра. Слуги библиария вновь принялись что-то бормотать и лаяться, пока Родос одним своим взглядом их всех не успокоил.

Петрок же, между тем, не обращал на них никакого внимания. Его разум был прикован к образам прошлого, настоящего и будущего. Своим внутренним взором он заглянул по ту сторону реальности, наблюдая, каким образом перемещаются и накладываются друг на друга разные представляемые им структуры.

Все это выглядело… совершенным. Замысел Фобора идеально подходил к данному случаю. План продвижения авангардных отрядов и линии подхода подкреплений были разработаны безупречно. Эйдон-сити должен быть взят в течение четырех часов, причем с минимальными для них потерями. Его доклад мало бы чем помог Фобору, разве только укрепил в нем уверенность.

Если бы не одно «но». Что-то очень незначительное и неправильное. Что-то раздражающее и требующее к себе внимания. Как крошечная песчинка, попавшая в раструб стальной перчатки терминатора и ни на миг не дающая ему покоя.

Что же это?.. Что?

— Учитель! — позвал его Родос.

Петрок отступил от стола.

— Вот! — произнес он, указывая на один из огоньков на восточной части подсвеченной карты.

Родос заглянул в справочный реестр.

— Отделение «Дамокл», сэр. Капитан Фобор послал их в обход, с тем чтобы не дать противнику вырваться, когда город падет.

— Разумный ход. И все же он меня тревожит. Сейчас там ожесточенный бой…

— Карта ничего такого не показывает…

— Я ощущаю то, что стекло и имитационные модели из электрокристаллов воспринять не могут. Дамоклы в опасности!

— Это всего лишь одно соединение, — взял слово еще один генерал от соединения полков «Леопарды». — Разве общая победа не есть наша высшая цель? Начался штурм… Мы уже больше никого не можем снять с направления главного удара, чтобы перебросить на их поддержку. Определенные потери… неизбежны.

Генерал умолк, поняв, что сказал лишнее.

Петрок поднял голову, но в глазах его не было сострадания. Он знал, как трудно было гнать вперед отряды гвардейцев, требуя от них победы над более сильным противником, и также знал, как яростно еще недавно набрасывался на этих людей Фобор.

— Вы правы, сэр, — сказал он. — Жизни отдельных бойцов по отношению к общей победе всегда были вторичны. Однако я не хочу смотреть, как губят моих товарищей с Итаки без всякой на то необходимости.

Внезапно он повернулся и выдернул из ножен свой знаменитый силовой меч, что держал в руках его слуга. Слуга вздрогнул от неожиданности. Славный клинок, великий Беллус, вновь сиял и гудел, будто обрел дыхание.

— Учитель, что вы делаете?! — воскликнул Родос.

— То, что должен. Ждите меня здесь. Я дам капитану Фобору подробный тактический отчет, как только вернусь.

Несмотря на страх и благоговение, которые внушал им Петрок, гвардейские офицеры принялись громко выражать свое недовольство. Фобор оставил их, оставив только одно поручение: достойно встретить библиария и как можно скорее доставить на передовую его тактический отчет. Только страх за свою жизнь мог заставить этих людей обступить у выхода могучую, закованную в сталь, фигуру библиария у выхода из палатки засыпать его вопросами.

— Лексиканий, заставь их заткнуться, — тихо промолвил Петрок и, выйдя наружу, оставил за пологом шатра недовольный галдеж и ропот офицеров.

Шагая по плитам зеленого камня в сторону вырывающихся из земли клубов белого жара, он еще долго слышал, как Родос, срывая голос, вновь и вновь кричал «Тихо!».

II

В ущелье средь зеленых скал, на восточной окраине Эйдон-сити, окутанный зловонным дымом от рвущихся из-под земли — совсем рядом! — выхлопов фосфорного газа, брат Андромак из отделения «Дамокл» проклинал Эйдон именами всех известных святых, каких он только помнил, не забывая при этом поливать окрестные утесы залпами из плазмагана. Враги заполнили узкую долину пронзительным завыванием выстрелов и уже отстрелили одно из наверший в виде змея, на штандарте ордена — десантник нес его закрепленным на спине.

— Назад! Назад! — рявкнул из-за его спины брат Пиндор, почти насильно утягивая Андромака под прикрытие отвесной стены. — Здесь нам не пройти!

— Думаешь, я не вижу?! — проревел Андромак, торопливо заменяя в своем перегретом оружии патронную ленту.

— Командир!

Брат-сержант Приад, укрывшийся за зеленым валуном от обжигающих землю залпов противника, услышал крик Пиндора по воксу.

Чтобы найти возможные пути сквозь шквал вражеского огня, он пытался разобраться в сложном рельефе местности. Короткая команда отправила вперед Калигнеса, Иллиуса и Ксандера. Десантникам удалось сделать всего несколько шагов, прежде чем вражеский снаряд пробил наплечник Ксандера, и они вновь метнулись к укрытию. Огонь был слишком плотным!

Приад разразился проклятиями. Он предпочел бы оказаться дома, на Итаке, и охотиться на водяных чорвов, а не торчать в каменном мешке, вроде этого.

Он так же сыпал проклятиями, когда узнал, что капитан Фобор отправляет их на восток, приказав исполнять функции стражи в случае, если противник попытается вырваться из города, когда тот падет. Приаду тогда показалось, что у Дамоклов просто отнимают победу. Он, конечно, желал бы, чтобы его отделение присоединилось к главному штурму.

А так они стали вспомогательной силой и были почти забыты, и никто не предсказал то яростное сражение, в которое им пришлось вступить. Этого Приад понять не мог. Все выглядело так, будто темные эльдары уже смирились со своим поражением в Эйдон-сити и теперь, решив покинуть город-кузницу, с боями прорывались на восток. Дамоклы были единственным боевым соединением на позиции, где еще можно было их задержать. Осколочные снаряды огненными стрелами проносились над головами десантников.

Рядом с Приадом возник апотекарий Мемнес, прыгнувший в укрытие в финале стремительной перебежки. Лицевой щиток на его шлеме был опален и частично поврежден взрывом.

— Мемнес! — прорычал Приад. — Ты можешь это объяснить?!

— Не могу, брат-сержант, — хрипло ответил ему ветеран. — Нам предназначали охранную службу… Фобор так говорил. А ощущение такое, что мы имеем дело с главными силами противника.

Приад промолчал. Сквозь усиленную оптику своего шлема он оглядел поле ожесточенного боя. Пока все Змеи были живы. Андромак и Пиндор оказались загнаны в боковую лощину. Застигнутые обстрелом на открытом пространстве, Калигнес, Иллиус и Ксандер были плотно прижаты к земле. Натус, Сциллон и Кулес рассыпались за позицией, которую Приад делил с Мемнесом.

Шквал огня обрушивался с крутых каменных склонов, на которых возвышался Эйдон-сити.

Если забыть о локальном вокс-канале, который соединял членов группы, всякая другая связь отсутствовала, сигналы просто тонули в помехах, производимых выхлопами сгорающего фосфора. Даже через респиратор Приад ощущал горячее зловоние, источаемое огненными колодцами.

У Дамоклов не было возможности узнать, как проходит главный штурм. Кто знает, может быть Фобор убит и мертвые тела бойцов из его отрядов усеяли открытые поля перед западными бастионами города? Может быть, Дамоклы остались совсем одни?

Чтобы освободить сознание от всего лишнего, Приад замедлил дыхание. Он поднял взгляд на Мемнеса, сидящего напротив, словно сквозь покореженное забрало мог увидеть на мудром лице ветерана поддержку и сочувствие.

«Ты принял верное решение. Мы доверяем тебе. Дамоклы доверяют тебе, брат-сержант…»

Приад быстро вытащил из подсумка на бедре информационный планшет и вновь внимательно просмотрел детально прописанную световую карту восточных подступов к городу. Он изучил природные возвышения ландшафта, возможные подходы к городской стене, фортификационные сооружения… Да, имперские проектировщики возвели этот город-крепость на славу!

А темные эльдары взяли его за одну ночь…

К черту их! Дамоклы сделают то же за час!

Приад скользнул пальцем по кнопке на боковой грани планшета и вывел на экран техническое описание строительных конструкций. Плотность и толщина скальных стен, опорные точки и сваи оборонительных сооружений… Технические описания могли выдать существенные слабости грунта, а также строений, за которые шел бой.

Должно же быть что-то… Должно…

И что-то и в самом деле было. Приад выводил различные приложения на экран, туда-сюда перебрасывая разного рода данные, сопоставляя и пересопоставляя одно с другим. Согласно старым документам, из-за спешки во время строительства одна из секций восточной стены была сделана не из феррокрита, а представляла собой толстую кладку из местного скального камня.

Приад почувствовал, как от предвкушения повлажнели ладони внутри стальных перчаток. Он перекатился на спину и, привалившись плечами к скале, стал копировать данные на планшете, готовя их для вокс-передачи Андромаку. Осколки выпущенных эльдарами снарядов чиркали со всех сторон по зеленой скале и осыпали Приада и Мемнеса мелкой крошкой нежно зеленого цвета.

— Андромак! — прохрипел Приад в вокс-передатчик шлема, обращаясь к знаменосцу отделения. — Открой канал передачи данных и будь готов к приему!

Андромак ответил — отрывистый, бессвязный лай из металлического вокса. Красная лампочка на обшлаге доспехов Приада засияла темным огнем, указав на то, что канал открыт и Приад отправил по воксу свою пиктограмму.

— Я все просмотрел, брат-сержант! — донесся в ответ скрипучий голос Андромака. — Ты хочешь, чтобы я по ней пальнул?

— На счет четыре, Андромак. У тебя есть плазмаган. Обрушь стену в ее слабом месте! Дамоклы, будьте готовы на счет пять подниматься в атаку! Как только Андромак прицельно ударит по стене — все поднимаемся и идем в пролом!

Голос Приада напоминал голос робота — бесчувственное, механическое рычание донеслось до бойцов по общей связи — и голоса остальных десантников отозвались мгновенно, все как один! Даже голос сидящего справа апотекария Мемнеса.

Приад проверил свой болтер и молниевый коготь. Словно изголодавшись по крови, коготь зашипел в сухом воздухе планеты. Приад помолился душе погибшего брата-сержанта Рафона, чтобы тот с высоты своего нынешнего положения в царстве Затерянных Небес приглядел за Дамоклами. Рафон сейчас там, где вечно колышутся океаны вод, где Император знает каждого человека по имени, и где на выплывающих из пучины чорвов идет вечная Великая Охота…

«Так будем же неудержимы, точны и быстры, как наши гарпуны, — произнес про себя Приад. — Рафон, помоги нам встретить врага, как мы встречаем чорва, поднимающегося из морской пучины, без трепета и сомнений! Превратим нашу атаку в победу!»

Приад начал отсчет.

На счет четыре Андромак выскочил из укрытия и, наведя снайперский прицел, послал пылающую голубую стрелу плазмы вдоль ущелья. Зеленая скала взорвалась, изрыгнув пламя еще ярче и громче, чем фонтаны раскаленного белого пара, встающие на горизонте.

Дамоклы разом пришли в движение. Выскочив из укрытий, космодесантники бросились вперед, стреляя на ходу по грозным крепостным стенам.

Бойцов окутало дымом.

Они пробежали десять метров, двадцать…

Приад увидел стену. Она не была проломлена и разрушена. Несмотря на всепроникающую раскаленную плазму, выпущенную Андромаком.

Между тем темные эльдары, которых невозможно было разглядеть на стене, вновь открыли огонь.

Разрывной снаряд оторвал Сциллону ногу и воин, закрутившись волчком, рухнул на землю.

Кулес пошатнулся, вокруг него молниями вспыхивали разрывы.

С отчаянным криком упал Натус, когда ему буквально вырвало левую руку из плеча, и конечность превратилась в фонтан крови, огня и осколков керамита.

— В укрытие! В укрытие! — вскричал Приад.

Все бросились в случайные укрытия, и Мемнесу с трудом удалось затащить искалеченного Натуса в безопасное место за выступом скалы. Вражеские снаряды заполнили пространство, рассекали воздух, раскалывали скалы, за которыми прятались десантники. Мелкая крошка и дым окутали все подходы к крепости.

Двадцать метров. Они приблизились лишь на двадцать метров, а стена как стояла, так и стоит!

Подвернувшееся ему укрытие оказалось столь мало, что Приаду пришлось вжаться лицом в зеленую пыль. Он повернул голову и совсем рядом увидел лежащего на спине Иллиуса. Из дымящейся, сквозной дыры в визоре вытекала кровь. Срикошетивший от скалы осколок отнял у Иллиуса глаз и распорол щеку. Приад подполз к брату и, достав из полевой сумки аэрозоль синтеплоти, заполнил целительной пеной пробитую в шлеме дыру. Иллиус все еще находился в сознании. Стойкость его была поразительна даже для космодесантника. Лишившись половины лица, он все же пытался шутить.

Приад почувствовал запах крови. Некоторое время он думал, что это кровь Иллиуса, пока ему не пришло в голову посмотреть вниз. Он увидел дыру в своем бедре — свежую рану с уже почерневшими краями. Осколок разрывного снаряда пробил его доспех и вырвал кусок мяса из ноги. Но боли не было. Вырабатываемый его организмом адреналин напрочь заглушил ее, аугментические системы тоже постарались.

Потом, несколько позже, боль свое возьмет, но сейчас не это было его главной заботой. Приад вполне полагался на физиологию Астартес, достаточно сильную, чтобы победить токсины, которыми адепты Губительных Сил отравляют свое оружие. Кроме того, края раны опалены. По крайней мере, он не истечет кровью.

— Чувствую божественный запах крови героя! — громко произнес по вокс-каналу чей-то голос.

— Кто это? Кто это говорит?

Приад перекатился набок, рискуя вызвать на себя с еще несколько смертоносных вражеских залпов.

— Кто?

Позади них, на зеленой скале, возникла высокая, закутанная в плащ фигура. Какой-то Железный Змей бесстрашно шел к ним с открытой головой, будто и не здесь хлестал огненный ливень. Каким-то чудом он оставался невредим. Над головой воин держал меч — силовой меч, который завывал, как призывный клич морского чорва.

Петрок! Великий Петрок собственной персоной!

III

Библиарий прыгнул к Приаду в укрытие.

— Какая встреча, брат-сержант! — ухмыльнулся он.

— И верно, чудесная встреча, учитель!

— Я вижу ты ранен… Болит?

— Нет, сэр. Если потребуется, я вполне смогу передвигаться и вести бой. И полагаю, должен!

— Твоя доблесть делает честь Карибдису, командир Дамоклов. А как твои люди?

Приад, качнув головой, указал на девятерых десантников, укрывшихся за скалами от огненной бури.

— Натус искалечен, потерял руку. Иллиус — лежит с нами рядом — тяжело ранен. Остальные пока в строю.

Петрок перекатился к распростертому телу Иллиуса и заглянул ему в лицо.

— У тебя останется благородный шрам, Иллиус.

— Благодарю вас, сэр.

— Меня не стоит. Не я же это сделал. Синтеплоть стабилизировала рану, кровотечение остановлено. Ты полон сил. Твой организм справится с любой инфекцией или отравой. Если мы будем сражаться вместе, я лично прослежу, чтобы ты получил самый лучший аугментический глаз.

— Будет у меня новый глаз или нет, мы будем сражаться вместе, куда бы ты ни пошел и когда бы это ни потребовалось! — яростно выдохнул Иллиус.

Он пошарил рядом рукой и подхватил выроненное оружие.

Петрок внимательно посмотрел на Приада.

— У тебя прекрасный отряд, брат-сержант!

— Спасибо, учитель.

— Зови меня Петрок. Так будет быстрее и проще в разгар сражения. К тому же мне нравиться, когда мои друзья зовут меня по имени.

— Сэр… Петрок…

— Так лучше, Приад. Теперь доложи обстановку.

Приад жестом указал на стоящие впереди неприступные укрепления.

— Капитан Фобор отправил нас сюда, чтобы мы встали на пути возможного отхода противника.

— Типичный ход капитана — прямо как из учебника… — пробурчал Петрок с такой ухмылкой, что Приад сам невольно улыбнулся.

— Я не ожидал от противника слишком многого. По правде говоря, я думал, что нам уготована второстепенная роль. Однако сопротивление не шуточное — выглядит так, будто они собираются прорываться… или охраняют что-то очень важное.

— Что ж, неплохая оценка, Приад. Я и сам… ощущаю нечто похожее. Как вам, конечно, известно, пока мы тут беседуем, Фобор овладевает городом. Но на этом конкретном участке нет никаких гарантий. Это меня тревожит, поэтому я и пришел сюда лично. Мне ненавистна мысль о гибели даже одного воина нашей Железной фратрии. Это ведь ты убил чорва одним ударом, не так ли, Приад?

Приад вздрогнул от этого неожиданного напоминания и, несмотря на царящий вокруг них хаос, почувствовал, как горделивый румянец заливает его щеки.

— Я имел честь убить чорва с первого удара, сэр…

— Петрок.

— Петрок. Да, тем летом, когда меня приняли во фратрию. В проливе за архипелагом Телоса мне посчастливилось убить чорва моим первым гарпуном.

— Это мне известно. Ты вправе гордиться таким достижением. Мне потребовалось три гарпуна, прежде чем я убил своего первого змея. Ты мог бы поучить меня на досуге…

— Сэр… Петрок! — Приад не смог удержаться от смеха.

— Что, думаешь, они там охраняют? — прямо спросил библиарий.

— Не знаю, — ответил Приад, сразу став серьезным. — То, что имеет для них очень большую ценность.

— В самом деле? И какой тактики вы до сих пор придерживались?

Приад подогнул раненую ногу, отозвавшуюся ноющей болью, и проверил обойму своего болтера.

— Сначала мы пошли в лобовую атаку — просто, без затей. Когда же она захлебнулась, я приказал Андромаку обрушить одну из секций стены с помощью плазмы — там, где кладка. — Приад показал Петроку инфопланшет. — Однако уловка не удалась, и нам пришлось зарыться в землю.

Петрок изучал планшет, переданный ему Приадом, когда неподалеку от них в зеленую скалу с визгом врезались еще несколько разрывных снарядов. Когда Петрок вернул планшет, тот был покрыт инеем.

— Ты был прав, Приад.

— Сэр?

— Петрок! Петрок! — с улыбкой напомнил библиарий Приаду.

На его незащищенное, открытое лицо сейчас страшно было смотреть. Дрожь прошла по телу Приада.

— В чем я был прав, учитель Петрок? — не понял он.

— Ты убил своего чорва с одного броска, не так ли?

— Мне повезло.

— Как думаешь, многим удавалось такое?

— Полагаю, нет.

— Морской чорв свиреп и покрыт броненосной чешуей. Как бы ни была сильна рука метателя, чтобы убить зверя, охотнику требуется несколько гарпунов. Говорю это, исходя из своего опыта.

— Что вы имеете в виду?

Петрок откатился в сторону и настроил свой вокс-передатчик на частоту отделения «Дамокл».

— Чорвов трудно убить… Брат Андромак, ты знаешь, куда наносить удар… И все равно потребуется несколько бросков. Приготовь плазмаган и стреляй по моей команде. Дамоклы, приготовиться к повторному броску! — Петрок вновь перевел взгляд на Приада. — С твоего позволения, конечно…

— Я благодарен вам и обязательно последую приказу, но я не уверен, что…

— Неудивительно, что тому, кому хватило силы с одного удара убить чорва, не хватило житейской смекалки нанести удар снова!

— Сэр?

— Андромак, огонь! — проревел Петрок.

Брат Андромак вновь выскочил из укрытия и послал кипящую стрелу плазменного огня в грозно возвышающуюся впереди стену. Ослепительно сверкая, раскаленная плазма опалила укрепления Эйдон-сити. Однако, едва огненный смерч утих, противник тут же возобновил обстрел. Огненный дождь разрывных снарядов и лазерных вспышек сплошным потоком обрушился на подступы к крепости. Пространство наполнилось осколками и шрапнелью, казалось, из земли и скал одновременно забили тысячи гейзеров. Большой зеленый валун, за которым укрывался Ксандер, треснул и развалился, заставив десантника поспешно отползти в поисках убежища понадежнее.

— Андромак, еще раз! — прокричал Петрок по воксу. — Всыпь им снова!

Андромак так и сделал, оставаясь на ногах и сделав лишь небольшое, едва заметное отклонение плечом, когда жал на спуск своего мощного оружия.

Что-то заколебалось в земле, когда плазменный огонь достиг могучей стены. Образовавшийся внизу разлом мгновенно оброс извилистыми трещинами. Это выглядело, как невероятно быстрый рост дерева — только мертвого дерева, совсем без листьев. Чтобы довести дело до верного конца, Андромак выстрелил в третий раз.

Огромная секция стены сначала прогнулась внутрь, а затем осыпалась, гроздями сбрасывая с себя темные, извивающиеся тела эльдар. Последующий за этим взрыв разнес соседние блоки стены. Обломки градом посыпались с неба, а поднявшаяся волна зеленой пыли стремительно понеслась по узкому ущелью навстречу десантникам.

— Время пришло! За Карибдис! — вскричал Петрок.

Настроив оптику своих шлемов для работы в условиях плохой видимости, отделение «Дамокл» двинулось к образовавшемуся пролому.

Множество раздавленных, искалеченных тел валялось среди груд щебня: в основном это были черные костлявые фигуры эльдар. И мертвые человеческие лица с нелепо открытыми ртами и истерзанной бледной плотью. Железные Змеи старались не смотреть ни на тех, ни на других. Ведомые Петроком и Приадом, они прошли в пролом, и громыхая болтерами, стали посылать залпы во тьму, встретившую их за стенами города. Теперь, когда восточный фланг Эйдон-сити был для них открыт, они собирались вгрызаться в его внутренние кварталы.

Петрок шел впереди, указывая путь, и его силовой меч уже свирепо пел в воздухе. Не прекращая стрелять из болтера, Приад оставался на некотором расстоянии от рвущегося вперед библиария, и, развернув своих людей цепью, вел их за собой. В течении десяти минут они захватили первую секцию стены. Петрок был неудержим и продолжал теснить противника. Прославленный меч алкал крови врагов: мрачных, мерцающих во тьме фигур, с неуловимой быстротой мелькавших вокруг библиария, — но все же не настолько неуловимой, чтобы избежать звенящей стали. Беллус вволю тогда напился крови ксеносов. За Петроком тянулся жуткий след из искромсанных тел: отсеченных рук; расколотых шлемов; разрубленных пополам торсов…

Дамоклы не отставали от великого героя, следуя за ним по этой жуткой дороге смерти и разрушений. Поддерживая его огнем, они шли, растянувшись в цепь, заглядывая в боковые улочки и ниши, чтобы прикрыть Петрока с флангов. Возведенный много веков назад, город был выстроен из больших каменных блоков местных скальных пород. Эти блоки были настолько плотно подогнаны друг к другу, что швы в стенах были почти незаметны. Изысканно украшенные световые шары висели вдоль стен, их белое, матовое сияние, отражаясь от зеленых плит, заставляло все вокруг переливаться нежными, изумрудными бликами. Это напомнило Приаду океаны Итаки — те времена, когда он нырял в их зеленую глубь, божественную тишь…

Но вот чего здесь не было, так это тишины. Громыхание выстрелов, истошные вопли, крики сраженных врагов, треск болтеров и дикие завывания плазмагана… Вокс-канал заполнили отрывистые сообщения, которыми обменивались между собой космодесантники. И, конечно, все слышали яростный гул, издаваемый силовым мечом Петрока. Приад отпрянул в сторону, когда залповый огонь разрушил перед ним угол здания, и осколки зеленой каменной плиты, как брызги, разлетелись по всем направлениям. И тут сержант оказался лицом к лицу с врагом: бормочущая тварь в красных пластинчатых доспехах злобно пялила на него желтые глаза в узких щелях визора. Ксенос развернулся к нему, держа обоюдоострый, причудливой формы клинок в одной руке и поднимая огнестрельное оружие другой. Приад выпустил в эльдара болт, который разорвался точно в центре груди и отбросил ксеноса на другой конец помещения. Тварь с визгом рухнула на плиты пола, в смертельной агонии царапая их когтями.

Стены открытого взрывом зала были сплошь исписаны кровавыми полумесяцами.

Андромак с плазмаганом наперевес, распевая гимн Карибдиса, выжигал один за другим все попадающиеся ему коридоры и проходы. Любое движение, малейшее шевеление эльдарской конечности или узкого клинка, — и воздух тут же вскипал плазмой, выжигая каменную кладку.

Калигнес и Пиндор обнаружили проход направо, заваленный мебелью и зенитными платформами. Разрывные снаряды, выпущенные одиночными выстрелами, вылетали из-за этой баррикады. Десантники атаковали завал и опрокинули всю эту рухлядь на обороняющихся эльдар. На образовавшейся горе из обломков произошла короткая беспорядочная схватка. В ближнем бою Пиндор застрелил одного и затем, ударом справа, размозжил голову другого эльдара о каменную стену. Калигнес свернул шею третьему.

Космодесантники решительно двинулись по коридору. Немного оторвавшись от Калигнеса, Пиндор неожиданно оказался в обширном хранилище, из всех углов которого внезапно повылезали вражеские ассасины. Пустив в ход меч и болтер, Змей сразил их всех в яростной, кровавой стычке, длившейся не более пяти-шести секунд, но которая, без сомнения, запомнится ему на всю жизнь.

Ксандер, Кулес и Сциллон устремились вперед, в бункер с боеприпасами, где в рукопашной схватке расправились с четырьмя десятками темных эльдар. Израсходовав боезапас, Кулес, стоя перед лицом превосходящего противника, успел использовать свой раскаленный добела болтер как дубину, прежде чем отбросить его в сторону и продолжить ближний бой клинком.

Лишившийся руки Натус, с болтером наперевес, несмотря на рану, продолжал удерживать позицию и, стоя чуть в стороне, выбивал одного бойца за другим из вереницы атакующих темных эльдар.

Несмотря на то, что Мемнес фактически притащил Иллиуса на себе, эти двое устроили такой перекрестный огонь, что над сраженными и истекающими кровью ксеносами поднялась кровавая пыль, как над раздавленными термитами.

Приад держался рядом с Петроком, они все дальше продвигались вглубь восточных укреплений города. По мере их продвижения, жаждущий все новых жертв, молниевый коготь сержанта обращал темных эльдар в пылающие угли. Болтер космодесантника гремел для них похоронным набатом! Эльдар рвало на части, размазывало по стене, их телами был завален пол, их кровь текла ручьями по плитам.

Силовой меч Петрока, бритвой проходящий сквозь кирпичи и камни, сквозь доспехи и плоть, оставлял за спиной своего хозяина горы изрубленных вражеских тел. Сражаясь, он вдруг запел знаменитую среди жителей Итаки охотничью песнь. Это была старинная баллада, излюбленный напев охотников за чорвами, когда, выйдя на лов, они дружно гребли на своих ладьях. Приад вдруг обнаружил, что сам начал подпевать, и вот уже он, окутанный кровавым туманом, распевает во все горло, рубясь рядом с прославленным героем.

Внезапно Петрок склонился, словно от усталости. Медленно опустившись, его обагренный кровью меч уперся острием в каменные плиты Эйдон-сити. Библиарий тяжело вздохнул.

— Что с тобой, учитель Петрок? — воскликнул Приад, выпустив болт в последнюю из оставшихся тварей, которая, мелькнув, вдруг выступила из тени каменных сводов.

— Фобор овладел стеной. Эйдон-сити — наш. Змеи отвоевали у врага это место!

Приад был в замешательстве.

— Тогда почему ты так бледен, учитель? Что тебя терзает?

Петрок снова выпрямился и, вытерев со щеки кровь, поднял свой могучий меч, и тот звонко запел у него над головой.

— Потому что они приближаются. Губительные Силы приближаются! Они бегут в страшной панике. Они движутся сюда, покидая западную часть города. Смогут ли Дамоклы победить в настоящей битве?

— Клянусь, что смогут! — прорычал в ответ Приад.

Сорок секунд спустя, отделению «Дамокл» пришлось доказывать, что это не пустое бахвальство.

С диким визгом откатываясь под натиском имперских сил, основные силы темных эльдар массово отступали на восток, где неминуемо должны были встретиться с бойцами отделения «Дамокл». Темные эльдары явно пребывали в исступлении. От них явно не стоило ожидать тактических ухищрений, уверток, обходных маневров. Только кровожадная ярость, первобытная свирепость и усиленная отчаянием злоба. Ксеносы приближались как черный, густой поток ощетинившегося шипами зла, которое вдруг устремилось прочь из города. Как бегут крысы от пожара, как неудержимо несется прорвавшаяся плотину вода…

Ошеломленный Приад убивал, убивал и убивал снова, до тех пор пока волна шипастых врагов не захлестнула его, и лишь Петрок, схватив сержанта за горжет, снова смог поставить его на ноги.

Так, плечом к плечу, Петрок и Приад, вооруженные клинком и когтем, укладывали эльдар в гору трупов.

Теперь тесные коридоры заливала кровь: густая, багровая, зловонная. За спиной у эльдар воины отделения «Дамокл» захлопнули мышеловку. Андромак стоял недалеко от командиров и буквально поливал струями плазмы кишащее ксеносами пространство. Болтер Ксандера кашлял, выплевывая смерть; Калигнес и Пиндор рубили клинками. Иллиус, потеряв половину лица, выпускал во тьму залп за залпом. Сциллон, Мемнес и Кулес… Настоящая бойня! Поле смерти. Десять Железных Змеев преградили путь потоку темных эльдар! Натус, расположившийся полулежа у стены, громко распевал балладу, подстреливая абсолютно каждую тварь, которой случайно удавалось прорваться сквозь роковое кольцо.

Приад был с ног до головы перемазан кровью, а у его болтера кончалась последняя обойма, когда Петрок наконец остановил сражение.

— Довольно, Приад. Мы расправились с тысячью, если не больше.

Приад отстегнул шлем и бросил его на пол. Шлем упал в поток бегущей по коридору вражеской крови и отплыл на несколько метров. Воздух здесь был просто кошмарный — насыщенный дымом и кровавым туманом. Вероятно, Дамоклы к этому времени растратили почти весь боезапас и большую часть физических сил, но и эльдар они убили несметное количество! Если бы не горы сваленных вокруг тел, масштаб одержанной победы трудно было бы себе даже представить!

— Этот день останется в памяти Дамоклов… — прошептал Приад в сырой темноте хранилища и стал читать короткую молитву благодарности Императору.

— Осталось еще кое-что, — сухо отозвался Петрок. — Мы не закончили.

IV

Они вновь двинулись по коридорам, перебираясь через горы трупов и одиночными выстрелами или взмахами мечей приканчивая всех, кто имел неосторожность шевельнулся или вздохнуть. Время от времени яростное пламя из плазменного оружия брата Андромака опаляло узкие проходы.

Вдруг Мемнес — старый, верный Мемнес — тихо подошел к Приаду.

— Брат, чую неладное. Здесь явно что-то не так.

Желая поддержать в бойцах уверенность, Приад решительно тряхнул головой, указав молниевым когтем вперед, когда до них эхом донесся знакомый голос:

— Мемнес прав! Хорошо прочувствовал положение, брат!

Голос Петрока в этом мрачном месте звучал особенно зловеще, пробирая до самых костей.

Приад приказал Дамоклам собраться вместе и повел к библиарию. Пройдя немного по коридору, он увидел Петрока, который заглядывал в расщелину, безостановочно изрыгающую из себя клубы белого жара — результат горения фосфора.

— Смотри! — сказал Петрок, указуя вниз своим великим мечом.

Приад нагнулся и посмотрел.

Внизу были заложены заряды: упаковки неизвестной десантникам взрывчатки, надежно закрепленной на стенах скважины. Это был последний подарок темных эльдар. Они заминировали Эйдон-сити и скважины фосфорных выхлопов! Чтобы никто не мог владеть тем, что они не смогли удержать!

— Это объясняет такую концентрацию врага на востоке, а также… мое личное подозрение. Адепты Губительных Сил знали, что мы их одолеем. Они продолжали упорно сражаться лишь до того момента, как установили эту ловушку.

— Может, попробуем разминировать?

Петрок лишь пожал плечами.

— Их материалы весьма экзотичны и плохо знакомы нашим саперам. Не могу поручиться, что мы сможем разобраться в этих взрывных устройствах.

— Что же тогда делать? — спросил Мемнес.

— Мы уберем их отсюда, — просто сказал Приад. — Они заложили их здесь, чтобы запустить процесс образования гигантских трещин, откуда должны будут вырваться газовые выхлопы. Если мы не можем остановить взрывы, мы, по крайней мере, можем сделать так, чтобы они произошли подальше от выбранной врагом цели.

Взгляд Петрока, которым он удостоил Приада, был ясен и чист.

— Ты прав. Это единственный выход. Даже если эти штуковины предусматривают защиту от вмешательства или запрограммированы на взрыв при соприкосновении, все равно — это наш долг!

Петрок нагнулся над скважиной и потянулся к ближайшей упаковке с зарядом. Кончиком меча ему пришлось отжать стальные скрепы от отвесной скалы. Он медленно поднял взрывное устройство. Шипастый черный куб с мигающим красным огоньком.

— Кто первый?

Мемнес осторожно принял заряд и уверенной, но мягкой походкой пошел по заваленным трупами коридорам к пролому в стене. Когда он исчез из вида, библиарий извлек еще два заряда, и Ксандер со Сциллоном также отправились в путь, нежно неся свой смертельный груз.

Еще один заряд был поднят на поверхность, и его принял Андромак. Затем каждый по заряду взяли Иллиус, Калигнес, Пиндор и Кулес.

Петрок отвернулся от скважины и посмотрел на Приада. Струйки пота текли по его лицу — возможно, это было результатом напряжения, но скорее все же вызвано чудовищным жаром…

— Осталось еще четыре, — сказал Петрок.

— По два каждому. Мы уже не можем ждать, пока кто-нибудь вернется.

— Управиться с двумя будет затруднительно.

— Мы сделаем это!

Петрок кивнул и, чтобы дотянуться до последних зарядов, почти целиком погрузился в скважину. Приаду пришлось ухватить библиария за ноги, так чтобы он смог достать те заряды и не свалится в огненный ад. Один за другим наверх были вытянуты все четыре мины.

Приад взял две. Они были тяжелые, и сержант совсем не горел желанием их как-то повредить. И он был абсолютно уверен, что красные сигнальные огоньки на его зарядах мигают куда чаще, чем на взрывчатке в руках Мемнеса.

Петрок подвесил меч в крепление на бедре и поднял последние две мины.

Приад уже шагал по коридору.

Сосредотачиваться на том, чтобы бомбы не трясло, и в то же время воскрешать в памяти обратный маршрут, оказалось совсем не просто. Змеи прорывались сюда, не слишком заботясь о сохранности городского ландшафта, и теперь узнать разгромленные улицы, где еще не осела пыль сражения, стоило некоторых усилий.

Когда Приад достиг развилки, то услышал у себя за спиной голос Петрока, убеждающего его свернуть налево. Он так и сделал. На следующем повороте он едва не поскользнулся, ступив в вязкую лужу крови.

Сигнальные системы таймеров замигали еще чаще. Впереди, сквозь зеленый полумрак стал пробиваться яркий свет. Облака белого жара… Янтарное небо… Пролом в восточной части стены Эйдон-сити — место, где Змеи прорвались в город.

Приад и Петрок выбрались наружу, изо всех сил стараясь идти ровно по склону из щебня и жидкой глины. Остальные Дамоклы уже вернулись ко входу в ущелье, по которому пришли к городу, и залегли там, используя насыпь как прикрытие. Свои взрывные устройства они оставили за пределами городской стены, разложив их подальше друг от друга. Сейчас бойцы громко подбадривали своих командиров, призывая их действовать быстрее. Как можно быстрее!

Сержант и библиарий постарались оставить свои мины подальше от прочих устройств, вынесенных Дамоклами из освобожденной столицы. Адские машины выглядели как черные кактусы, выросшие в песках мертвой пустыни. Огоньки их мерцали так часто, что момент, когда они гасли уже нельзя было уловить глазом. Казалось, сигналы просто горят не очень ровным алым светом.

— Бежим! — крикнул Петрок.

Приада не нужно было уговаривать поторопиться. Астартес понеслись по склону, сломя голову, с громким хрустом давя осколки горного хрусталя, гремя доспехами, гудя гидравликой… Приад услышал, как великий библиарий что-то быстро ему говорит, но тут…

Тут заряды взорвались. Почти синхронно вдоль стены пробежала рябь детонаций. Ослепительная вспышка белого жара, еще более яркая, чем выхлопы фосфора, подняла взрывную волну, которая швырнула воинов, как два гарпуна…

V

Перистые столбы черного дыма и непроницаемая пелена поднятой пыли безнадежно испортили великолепный вид янтарного неба над Эйдон-сити. Сквозь дымку можно было разглядеть, как осуществляется поддержка с воздуха: как движутся темные силуэты громоздких транспортов снабжения, как снуют туда-сюда войсковые машины…

В лагере на холме, недалеко от западной дороги к городу, имперские войска праздновали победу, а собравшиеся вместе Железные Змеи громко славили героического капитана Фобора! Могучие голоса звенели, запевая песню, стальные перчатки гремели о нагрудники… Был исполнен обряд причащения водой, и Железные Змеи вовсю наслаждались своим триумфом.

Петрок и личный состав отделения «Дамокл» вернулись, когда празднование было в самом разгаре. Ночь опустилась на землю, и привычные созвездия мерцали в небе, там где оно было свободно от пелены дыма. В небе сияли и гораздо более яркие огни — бегающие точки имперских боевых кораблей, которые вместе с судами сопровождения кружили на орбите, как новые спутники планеты. Весть об успешном освобождении Эйдона уже летела через бездны варпа к родному миру ордена — домой, на Итаку!

Ниже по холму в палаточных лагерях горели жаровни и стучали барабаны. Пока гвардейцы сворачивали походные шатры и палатки, собираясь на войсковых кораблях отправиться в очередную зону военных действий, небольшую группу гвардейских офицеров — бледных и напуганных — уводили под конвоем к другим кораблям — «штрафным». Таков был приказ Фобора. Они не справились. Они понесут ответственность.

Лязг бронетранспортеров и грохот моторизированных артиллерийских соединений, которые вот-вот должны были начать погрузку, грубо разрывал покой позднего вечера. Внизу, на темных дорогах, змеями извивались вереницы факелов и фар. Наверху, среди облаков, громыхнул гром, и в небе появились корабли Муниторума, везущие сюда техников и рабочих, людей, которые должны будут вновь наполнить рабочей силой местные плавильные и литейные фабрики.

— Учитель! Я уже начал серьезно беспокоиться! — воскликнул лексиканий Родос, когда Петрок неожиданно предстал перед ним.

Родос хлопнул в ладоши, и слуги, выскочив из темноты, суетливо приняли Беллус вместе с почерневшими перчатками библиария.

— Я в полном порядке, — сказал Петрок. — Призови побольше персонала. Обеспечь бойцам нужный уход.

Приад провел отделение «Дамокл» в лагерь. Андромак и Ксандер несли на себе Натуса, а Мемнес поддерживал Иллиуса. Прежде чем принять какую-либо помощь или приветствовать кого-нибудь из присутствующих, Приад построил Дамоклов в круг, и Мемнес, отмечая окончание битвы, торжественно исполнил обряд причащения водой. Только затем они смогут отдыхать, праздновать, принимать медицинскую помощь.

Родос спокойно наблюдал за обрядом, терпеливо ожидая окончания, и только затем отдал несколько приказов медикам и слугам ордена. Из-под натянутых тентов к воинам тут же метнулись несколько фигур: кто-то нес медикаменты, кто-то — хирургические инструменты. Иллиус и Натус были немедленно перенесены в госпитальные шатры.

Петрок лично проследил, чтобы отряд получил всю полагающуюся в таких случаях заботу.

— Он ищет вас, — услышал библиарий из-за спины спокойный голос Родоса.

— Фобор? — спросил Петрок, повернувшись.

Родос кивнул.

— Он весьма недоволен. Похоже, блеск триумфа для него потускнел, поскольку вы не бегали вокруг и не внимали каждому его слову.

— Были другие дела… Намного важнее.

Родос опять кивнул.

— Я не спрашиваю вас, учитель, но он спросит. Пока это выглядит, как…

Голос Родоса дрогнул и лексиканий умолк. Появился сам Фобор: могучий и темный на фоне горящих костров. На его изрезанном шрамами лице застыло мрачное выражение. Пламя костров высветило изгибы змея на его наплечниках.

— Петрок! Я бы хотел узнать, где ты, черт возьми, пропадал! Мои директивы ведь были довольно ясны, не так ли? Я хотел получить оценку моих тактических решений!

Прежде чем ответить, Петрок хлебнул из кубка, который ему поднес один из слуг-гомункулов.

— Ваша тактика была безупречна, капитан. Вы доказали это, овладев городом. Во имя любви к Императору, разумеется. Я вам был совершенно не нужен.

Фобор пожал плечами. Это был один из лучших воинов, когда-либо носивших знак Змея. Петрок хорошо это знал. Воин безупречной дисциплины, безупречной храбрости. И никакого воображения. Никакой… души.

— Одержана победа. Вы уже представили к награде своих воинов? — спросил Петрок.

— Конечно, всех без исключения! — утвердительно кивнул Фобор.

— Думаю, что не всех. Позвольте рассказать вам о Дамоклах, а также о том, что происходило сегодня на другом конце города. Позвольте рассказать вам о другой войне, о непреклонной решимости и о… белом жаре.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ КРАСНЫЙ ДОЖДЬ Миссия на Церере

I

Насколько каждый из них мог заметить, место это выглядело, как одна большая, открытая рана. Почва Цереры была богата железной рудой, что придавало ей глубокий красный оттенок. Вследствие круговорота веществ, обусловленного особенностями местного климата, в атмосферу планеты попадали мельчайшие частицы руды, из-за чего во время дождей на землю изливалась жидкость малинового цвета.

Дождь шел сейчас. Он лил уже неделю. Морось — красная, как артериальная кровь, без конца сыпалась из низких, темных облаков, превращая слегка подрумяненную почву в алые, рыхлые, напоминающие складки сырого мяса борозды.

По этой израненной земле, скользя и буксуя тяжелыми траками в красной жиже, полз, тарахтя двигателями, войсковой «Носорог». Розовый сироп омывал серо-бело-красные цвета бронемашины, а знамена ордена, свисающие с задней рамы, потемнели и стали похожи на пропитанные кровью бинты.

Впереди лежала Геката, а также смерть, — столь же неестественная и кровавая, как местный дождь.


Отборные отряды воинской фратрии из любимого Императором ордена прибыли на Цереру две недели назад, чтобы подавить внезапно вспыхнувший мятеж, спровоцированный культистами Хаоса. Церера была аграрным миром, чье немногочисленное население группировалось в маленьких поселках, каждый из которых от ближайших соседей отделяли тысячи квадратных километров распаханной земли. Со временем мятеж охватил и Нибану, главное поселение региона, где имелась взлетно-посадочная площадка, — унылое место с обветшалыми жилыми постройками, зернохранилищами, ветряными мельницами и товарными складами. Именно отсюда орден получил первый призыв о помощи. Четыре отделения, укомплектованных могучими, облаченными в доспехи воинами — всего сорок бойцов — высадились на рассвете и без лишних разговоров очистили поселение от скверны, обратив культистов в груды пепла. Бой был ожесточенным, но быстротечным, и закончился до полудня. Имея на вооружении несколько автоганов, косы, да свой фанатизм, культисты, конечно, представляли угрозу, однако никак не могли противостоять болтерам и сверхчеловеческой мощи прославленных десантников. К полудню знамя Железных Змеев и штандарт с имперским орлом уже развевались над главной ратушей Нибаны.

Капитан Фобор, самый уважаемый и заслуженный командир в этой миссии Железных Змеев, — орденоносец — вместе с офицерами своих отрядов, пришел на встречу с инквизитором Мабузе, который, прежде чем обратиться к ордену за помощью, уже несколько месяцев провел на Церере, разоблачая заговор темного культа.

И вот, собравшись в атриуме ратуши, фаланга воинов-гигантов в немом почтении обступила убеленного сединами инквизитора, который должен был дать всестороннюю оценку сложившемуся положению. Мабузе начал с того, что похвалил десантников за уже проделанную ими работу по освобождению Нибаны. Снаружи еще раздавался грохот болтеров, поскольку штурмовой отряд только завершал зачистку окраин. Тела убитых культистов — около шестисот, если не больше, — были свезены в стоящий на отшибе ангар, где их сожгли огнеметами. Горький запах горелого мяса наполнял воздух, несмотря на проливной дождь.

— Они называют себя «Детьми Кхорна», — сказал Мабузе, и его надменный голос слегка дрогнул, когда он заставил себя произнести это темное имя. — Можно предположить, что местных жителей застигли врасплох. Мое расследование показало, что скверна была принесена из-за пределов этого мира. Нибана — главный здешний космопорт, и значительная часть населения — грузчики и укладчики, прибывшие сюда с доброго десятка других планет. Похоже, заразу занесла какая-то гнусная секта, тайно практикующая свои черные обряды, а уже потом ересь перекинулось на местное население.

— Она не вышла за пределы главного поселения? — спросил Фобор, чей голос, пройдя сквозь фильтры динамиков шлема, прозвучал бездушно и механически.

— Нет, капитан. Я так не думаю.

Мабузе поднялся и подошел к инкрустированному столику.

Стоя по левую руку от Фобора, брат-сержант Приад, командующий отделением «Дамокл», с любопытством смотрел на инквизитора. Он уже девять лет отдал служению ордену Железных Змеев и последние четыре года носил звание сержанта. За это время он насмотрелся таких чудес и ужасов, к которым никакие тренировки в Большом зале ордена на Карибдисе не могли его подготовить. Однако никогда прежде еще не видел он имперского инквизитора так близко. Конечно, он знал, что среди инквизиторов нет двух похожих, и что все их боятся — боятся, быть может, не меньше самих космодесантников. Инквизиторы были людьми исключительными: они по всей Галактике боролись с ересью и пытались предотвратить и разоблачить мерзкие проявления Великой Скверны, им приходилось бросать вызов не только врагам из плоти и крови, но и противостоять духовным страданиям, которым подвергало их безграничное зло вселенной.

Мабузе был высоким, сухощавым мужчиной, на вид немного за сорок, с копной седых волос и резкими чертами лица. Бледная кожа туго обтягивала его скуластый череп. Он был облачен в черную мантию, по краям расшитую золотой тесьмой, а вместо правой руки, как хорошо теперь было видно Приаду, Мабузе орудовал аугментическим протезом с шестернями и хитроумными, похожими на циркули, захватами.

Этой искусственной рукой инквизитор взял со стола какой-то предмет сантиметров тридцать в длину. Это была связанная из соломы фигурка.

— Соломенная кукла, — обратился к воинам Мабузе, подняв фигурку повыше, чтобы всем было видно. — Типичный объект поклонения, характерный для отсталых агрикультурных миров. Здесь, на Церере, их мастерят во время сбора урожая. Каждая представляет одно из фермерских поселений, и все они выставлялись здесь, в главной ратуше, во время праздника урожая.

Инквизитор поднял со стола еще одну куклу. Она тоже была связана из соломы, но в ней чувствовалось что-то извращенное и отталкивающее.

— В результате расследования я обнаружил вот это… и еще шесть, похожих на нее. Куклы Кхорна, если хотите. Вижу, Астартес, я вас тоже озадачил. Как бы то ни было, каждая из этих кукол отличается от другой, их делают в соответствии с обычаями, которые практикуются в различных фермерских городках, однако их форма была серьезно извращена, чтобы сделать их символами преступного культа.

Мабузе уронил фигурки на стол, словно брезгуя к ним далее прикасаться, хотя брал их металлической конечностью.

— И исходя из этого, мы вполне можем заключить, что культом осквернены по меньшей мере шесть из разбросанных по стране городков. Хотя главный мятеж здесь, в Нибане, подавлен, следующей по важности задачей является зачистка дальних поселений!

— А вы можете определить по этим куклам соответствующие поселения?

— Да, — сказал Мабузе таким тоном, будто таинственный процесс гадания на таро был для него детской игрой. — Вы должны немедленно послать туда свои команды, капитан. Прикажите им очистить от скверны все эти местности. Пока это не сделано, Церера будет считаться нечистой!

Помимо Нибаны на Церере имелось восемнадцать больших фермерских поселений. По зловещим куклам Мабузе уверенно определил нужные шесть. Одно отделение Фобор оставил при себе для контроля Нибаны, а остальные три отправил с миссией очищения.

Отделение «Дамокл» отправилось на северо-запад. Четыре городка лежали в этом направлении: Ниру, Вирия, Флакс и Геката. Из всех четырех только самый отдаленный — Геката — был заподозрен в изготовлении оскверненной куклы.

Целый день потребовался Дамоклам, чтобы по тяжелой дороге, через размытый дождем край, достичь Ниру, и весь следующий день — чтобы убедиться: населенный пункт свободен от скверны. Еще один день пути привел их в Вирию, которая также оказалась чистой, хотя страх и недовольство в глазах горожан не рассеяли подозрений десантников и лишь побудили их еще энергичнее продолжать поиски.

Еще полтора дня по распаханным плоскогорьям, под штормовыми шквалами ветра, разрывающего в клочья красные тучи, и проливным кровавым дождем. К Флаксу Дамоклы приблизились на седьмой день после отбытия из Нибаны. К тому времени до них уже дошли сообщения от двух других экспедиционных отрядов. Отряд Пилада обнаружил культистов в городке Брум, далеко к югу, и теперь день и ночь вел там с мятежниками упорные уличные бои. Еще одно гнездо зла — в городке с названием Цефони — накрыл отряд Манеса, и предал его огню.

Между тем, Дамоклы достигли наконец селения Флакс.

На первый взгляд казалось, что Флакс вымер. Вымер с неделю назад, по прикидкам Приада. Бойцы отделения «Дамокл» выбрались из «Носорога» и принялись прочесывать залитые алыми лужами улицы. Не обнаружив ничего, кроме опустелых жилых лачуг, Змеи принялись обыскивать зернохранилища, а также проверять ржавеющую уборочную технику. В конце концов брат Калигнес обнаружил жителей поселка. Они были собраны в одном месте — четыре сотни мужчин, женщин и детей. Вернее, их тела. Еще вернее — зверски изувеченные тела, сваленные гнить вместе с зерном в силосную башню. Хранилище уже кишело мучными червями и кровяными мухами.

Приад доложил о находке капитану Фобору в Нибану. Инквизитор Мабузе сам вышел на связь и дотошно расспросил Приада обо всех обстоятельствах. Не является ли городок центром культа, члены которого избрали для себя коллективное самоубийство? Наличествуют ли следы духовного разложения? Осквернения святынь? Не принесено ли местечко в жертву культистами из другого селения, например Гекаты?

Мабузе передал сержанту простые инструкции относительно того, что именно надо искать. Приад внимательно выслушал и отправил своих людей на поиски. Час спустя он выбрался из кабины «Носорога», снял шлем и, сидя на броне, вновь связался по воксу с инквизитором. Моросил кроваво-красный дождь.

— Мой господин, я думаю, это работа кого-то со стороны. Во Флаксе нет ничего похожего на алтарь, как нет и сооружений, предназначенных для отправления культа. Единственные знаки, которые нам удалось обнаружить, это богохульные символы, намазанные кровью на стенах ангара и силосной башни, куда они свалили тела. Еще мы обнаружили вытоптанные пшеничные поля. Сначала я подумал, что это следы сбежавших убийц, но примятые полосы извиваются и накладываются друг на друга. Сверху, с крыши ангара, например, можно разглядеть, что они составляют определенный узор. Весьма причудливый. Это гигантский кощунственный символ в сотни шагов шириной! Инквизитор, я молю Императора, чтобы никогда больше не видеть этот знак сил смерти и разрушения!

— Вы хорошо поработали, брат-сержант. Из ваших отчетов, мне стало совершенно ясно, что Флакс стал жертвоприношением темным богам. Еретики в количестве, достаточном, чтобы пленить, а затем убить четыре сотни граждан, сейчас наслаждаются свободой в твоей зоне ответственности. Во Флаксе они о себе заявили, провозгласили декларацию о намерениях. Вы должны их выследить, загнать в угол и истребить! Исходя из свидетельств, какими мы располагаем, я бы сказал, что Геката наиболее подходящее место для начала охоты.


Дамоклы стали готовится к отправке в Гекату, располагавшуюся от Флакса в двух днях пути. Приад приказал брату Пиндору взять из «Носорога» огнемет и выжечь пшеничные поля, стерев вытоптанную в хлебах печать Хаоса. Они также сожгли и мертвых, громко возгласив над огромным погребальным костром молитву и освятив именем Императора невинно убиенных.

II

И вот Геката лежит перед ними, и «Носорог», тарахтя моторами, уверенно пробирается по слякотной и вязкой дороге к скоплению амбаров, силосных башен, мельниц и жилых построек.

Бронетранспортер вел брат Сциллон. Бойцы отделения «Дамокл» — те, кто сидел в задней, наиболее подверженной тряске части машины, начали последнюю проверку оружия, одновременно бормоча литании о стойкости и спасении.

Приад сидел на одном из сцепленных между собой кресел, недалеко от заднего люка, прилаживал на свою правую перчатку громадный молниевый коготь. Коготь был символом лидерства в отделении «Дамокл». Сержант Рафон — мир его праху, и да пребудет о нем вечная память, — носил его прежде Приада и завещал его молодому Змею в день своей гибели четыре года назад, на Розетте.

До Рафона коготь украшал руку Фея, непревзойденного героя. До Фея этой чести были удостоены сила и мощь Берриоса — прославленного воина, могучего уроженца Итаки. А до того великий Сартес не раз увлажнял это оружие кровью ирголов. До Сартеса Диссей, использовав его электрическую мощь, прорубал себе путь сквозь злобные орды темной эльдарской нечисти, а в итоге прорубил себе дорогу в вечный покой воинов света.

А еще прежде шла целая вереница героев, каждое имя и каждый подвиг которых Приаду были хорошо известны, и чью поддержку он физически ощущал, когда надевал коготь. Эта линия восходила к самому Дамоклу — к великому Дамоклу, величайшему из великих, жившему много поколений назад, первым поднявшим руку с этим оружием и даровавшим имя своей боевой команде.

Приад, сгибая длинные фаланги керамитовой перчатки, задумчиво наблюдал, как синие искры с шипением проскакивают от пальца к пальцу. Коготь весил около семидесяти килограмм и в три раза превышал размер человеческого предплечья, но, даже и без сервомускулов своих доспехов Марк VII, дающих значительный выигрыш в силе, Приад легко справился бы с такой нагрузкой. Он был один из Адептус Астартес, чей трансчеловеческий, генетически усиленный организм был предназначен для того, чтобы служить Императору Терры от рождения до самой смерти. И сбросив доспехи, сержант все равно оставался могучей машиной разрушения, во много раз превосходящей человека в силе, скорости и выносливости. А облачаясь в броню, скрыв за безликим визором шлема, запечатанный в керамитовые пластины, с тысячекратно усиленным сенсорным восприятием, он становился поистине богом битвы.

Пусть Хаос изрыгает из себя все новые и новые скверны — он выйдет на бой и расправится с ними!

Приад опустил взгляд на раскрытую ладонь сияющей перчатки. Он задумчиво глядел на оставленные войной царапины и отметины, которые смотрелись на когте, как знаки доблести. Он хорошо знал их все. Вот эту глубокую царапину заработал Рафон, когда сошелся в рукопашной с чудовищным порождением демонов на Бронтаксе. А эту зазубренную вмятину получил Фей, когда сразил дредноут Хаоса. Недостающий наконечник одного из пальцев так и остался в груди у варлорда Грондаля, когда Диссей вырывал у этого негодяя сердце.

Затем Приад увидел кое-что еще. Что-то, глядящее на него с зеркальной поверхности стальной перчатки. Лицо. Бледная кожа. Темные волосы. Темные глаза. Решительный взгляд… Он сам.

На какую-то долю мгновения, лицо показалось ему слишком уязвимым, слишком похожим на лицо смертного. Приад поднял свой шлем и водрузил его на полагающееся место. Теперь отражение в когте, которое он видел сквозь линзы визора, выглядело куда более внушительно — космодесантник!

— Десять минут до Гекаты! — провозгласил Сциллон по общему каналу.

Приад подтвердил получение и окинул взглядом своих бойцов. Одного за другим он осмотрел весь личный состав отделения.

Кулес, самый невысокий из всех, — чуть выше двух метров — был коренаст и толст, как бочка. Прежде чем надеть шлем, он плотно прижимал к голове свои длинные черные волосы.

Иллиус вставлял обойму в свой болтер. Его прежде красивое лицо рассекал безобразный шрам, а вокруг искусственного глаза разбегалась паутина швов.

Ксандер — самый молодой и самый высокий. Его золотистые глаза сейчас задумчиво глядели куда-то в сторону.

Пиндор — из-за глубоко посаженных глаз похожий на ястреба, — переустанавливал крепления своих доспехов.

Натус, ослабив поршни в бионической левой руке, укладывал болтерный пистолет в специальную кобуру на бедре.

Андромак, как обычно улыбчивый, пытался поудобнее устроить у себя за спиной громадное плазменное оружие.

Калигнес — черноглазый, плутоватый, с острыми чертами лица, — прежде чем водрузить на голову шлем, прочищал контактные гнезда на задней стороне шеи.

Апотекарий Мемнес — хранитель жизни, провожатый в смерти, седобородый и тожественный, — последний раз проверил содержимое своего нартециума, прежде чем плотно защелкнуть его.

Сциллон сидел у руля, раздевшись до пояса, — ему так было удобнее управляться с рычагами машины. На его напряженном, мускулистом торсе буграми выступали подкожные кабели и связующие импланты.

«Отделение „Дамокл“… — подумал Приад. — Слава тебе! Боги войны, сотрясатели миров, космодесантники столь же великие и отважные, как и любая другая группа Железных Змеев, неспроста носящих это имя!»

Приад посмотрел на старого Мемнеса. Седовласый бородач подал знак и, возвысив голос, начал торжественную литанию о приближении войны, которую тут же подхватили все остальные. Затем Мемнес стал запевать по очереди «Зов Итаки» и «Клятву верности Карибдиса», и каждый воин отозвался припевом.

Наконец, все одели и загерметизировали шлемы. Кулес сел за штурвал «Носорога», пока Ксандер и Пиндор помогали Сциллону облачиться в доспехи. Каждый защелкнутый карабин и затянутое крепление благословлялось и славословилось.

Обряд подношения воды — старинный обычай Железных Змеев — капитан Фобор исполнил еще на Нибане, когда силы космодесанта только прибыли на планету, но теперь, как и подобало перед боем, Мемнес торжественно провел обряд причащения. Медная, трубчатая фляжка с драгоценной влагой из морей их родной Итаки, неспешно передавалась по кругу, и каждый боец, под пение древних гимнов, одной-двумя каплями окроплял крылатого змея — свой нагрудный символ.

Брат Андромак достал штандарт Железных Змеев — с гербом в виде свившегося в два кольца змея — и закрепил его у себя за спиной. Брат-апотекарий Мемнес окропил штандарт водой. Вода была прозрачная, словно жидкое стекло. «Как не похожа на ту кровь, что льется на нас здесь!» — подумал Приад.

Разбрызгивая грязь, «Носорог» въехал на открытую всем ветрам главную площадь Гекаты, и Кулес, резко развернув машину, нажал на тормоз.

Место выглядело пустынным.

Приад распахнул задний люк, и бойцы отделения «Дамокл» тут же высыпали наружу. Держа строй и ощетинившись стволами, они жадно искали взглядом любое движение.

Ничего.

Лишь дождь, столь зловеще похожий на льющуюся с небес кровь, немилосердно хлестал по доспехам десантников, омывая их с головы до ног.

III

Растянувшись цепью, Железные Змеи пошли по главной улице селения, обследуя сканерами ауспика стоящие вдоль дороги постройки. Оружие в бронированных руках в любое мгновение готово было открыть огонь. Восемь из десяти десантников покинули машину, и Приад был во главе этой цепи. Кулес медленно вел за ними «Носорог», чьи прожекторы, ярко вспыхнув, рассеяли грозовую мглу. Струи дождя темными полосами прорезали ослепительные столпы света. Сциллон остался в бронетранспортере и, высунувшись из открытого люка, двумя руками держался за рычаги штурмового болтера, закрепленного на турели.

Не было слышно ни звука, если не считать шума дождя, приглушенное урчание транспорта и мягкий топот шагов космодесантников.

Приад поднял левую руку и оттопырил три пальца. Затем совершил рукой круговое движение, указав на цель.

Калигнес, Ксандер и Пиндор тут же двинулись вдоль домов, стоящих по левой стороне дороги, проверяя двери и темные сквозные проулки между отдельными постройками.

Калигнес дал сигнал, что все чисто, после чего эти три десантника заняли огневые позиции на левой стороне улицы.

Приад снова сделал жест рукой — на этот раз правой, увенчанной молниевым когтем. Снова три пальца, потрескивающие от электрических зарядов.

Андромак, Иллиус и Натус направились по правой стороне дороги. На этот раз ждать пришлось дольше, поскольку Натус проверял открытый с одной стороны амбар, в котором где фермеры хранили сломанную технику и прочий хлам. Наконец выйдя, Натус энергично потряс головой.

Андромак проверил главный вход того, что оказалось зданием городской ратуши. Он повернулся и, сцепив обе руки вместе, изобразил жест, который для Приада означал: «закрыто на замок или на цепь».

Приад перешел улицу, подойдя к Мемнесу, который задумчиво озирал это мрачное место. Массивные, закованные в броню ноги Приада громко шлепали по лужам, будто наполненным кровью. Все это место напоминало десятилетиями не чищеную скотобойню.

— Что думаешь, брат-апотекарий, все, как во Флаксе? — спросил Приад, и его слова, прорвавшиеся сквозь помехи в воксе, сопровождали щелчки статического электричества.

Мемнес отрицательно покачал головой.

— Здесь чувствуется что-то другое, сержант. Нет, возможно, мы и найдем в каком-нибудь углу гору трупов, как во Флаксе, но есть тут что-то еще…

Мемнес щелкнул креплением забрала на шлеме и поднял его вверх. Бледную кожу на его открытом лице тут же испещрили красные струйки дождя. Сделай такое без его разрешения кто-нибудь другой из Дамоклов, Приад непременно бы вынес ему выговор, но у Мемнеса, доброго старого Мемнеса, было больше опыта, чем у всего отделения, вместе взятого. В это трудно поверить, но иногда, вдыхая воздух на месте проведения операции, апотекарий умел распознать признаки скрытой угрозы. Приад знал, что порой стоило дать ему почувствовать запах местности.

— Страх, ожидание надвигающейся беды, тревога… воздух буквально пропитан ими. Тут определенно есть живые существа, даже если наш ауспик их не видит.

— Прячутся?

— Пожалуй, что так…

Приад подумал, не следует ли ему включить акустическую систему «Носорога» и, напрямую обратившись к жителям, открыто заявить о своем намерении поддержать и спасти их. Что-то его, однако, удержало от такого решения. Царящая вокруг тишина действовала на нервы, но, тем не менее, ему совсем не хотелось ее нарушать.

Перейдя улицу, Приад подошел к дверям городской ратуши, возле которых стояли Андромак и Натус. Мощным ударом ноги сержант выбил запертые двери. Порванная трейлерная цепь зазвенела на полу возле разбитых в щепы створок. Кто же запирался изнутри?

Поводя стволами болтеров в поисках цели, трое десантников вошли в здание. В помещении — огромном зале с деревянными колоннами — было темно, а пол завален грудами мусора. Огромный застекленный купол разбит и, стекая сверху, потоки дождевой воды затопляли пол. Потянув за рычаг в стене, Натус попробовал зажечь свет, но здание было обесточено. Космодесантники переключили свою оптику в режим ночного видения и все место предстало перед ними в призрачно-зеленом, фосфоресцирующем свете.

— Помещение затоплено — дождь! — протрещал по воксу голос Натуса.

— Не только дождь, — был ответ Андромака.

Он пошел к дальний угол, который весь был вымазан красной, липкой жидкостью, хотя и находился не под разбитым куполом.

— Вот это — дождь, а это — кровь!

И он был прав. На глаз не было никакой возможности определить, где кончается дождевая вода и начинается кровь, но в любом случае крови здесь было очень много. Ею были вымазаны и забрызганы стены; тут и там чернели ее запекшиеся пятна, виднелись кровавые отпечатки ладоней, но, как ни странно, не было ни одного трупа.

Приад направился в совещательную комнату, которая находилась за главным залом. Крови здесь было еще больше; ею были пропитаны коврики из дерюги, а также мягкая обивка диванов и кресел. Дальняя стена была вся увешана плакатами, портретами всех мэров городка за всю его историю, объявлениями. Кроме того, имелся помпезный золотой лист на котором были отмечены ежегодные показатели, полученные жителями селения при сборе урожая. Все это было изрешечено пулями какого-то мелкокалиберного стрелкового оружия. Приад вдруг обратил внимание на то, что залитый кровью пол усеян гильзами.

— Прямо как после боя, — сказал стоящий рядом с ним Андромак.

— Во что же они стреляли? — удивился Натус, и, обойдя товарищей, сделал еще несколько шагов к стене.

Он указал рукой, и для наметанных глаз десантников стало ясно, что повреждения на стене имеют отчетливый след в виде простреленных полос, как будто автоматная очередь пыталась догнать цель, перемещающуюся по комнате с пугающей быстротой.

Андромак пинком открыл дверь совещательной комнаты — ту, что вела налево, — и обнаружил там несколько уборных. Стены, облицованные голубой опаленной плиткой, также были забрызганы кровью, а деревянные кабинки в туалетах похоже вдребезги разнес бешеный автоматный огонь.

За совещательной комнатой, пройдя по длинному, выложенному ониксовыми плитами коридору, Змеи обнаружили часовню, посвященную Императору, который представал здесь дарующим изобилие и богатый урожай. Однако статуя Императора, в одной руке держащего меч, в другой — лемех от плуга, была обезглавлена, а перила у алтаря обращены в щепу. Одна из тех противных кукол в облике демона, которых инквизитор Мабузе назвал куклами Кхорна, висела, прибитая к груди статуи. Слова, намалеванные на стенах часовни, были столь омерзительны, что Приаду стало дурно.

Сержант услышал, как стоящий рядом Натус закашлялся, отчаянно сражаясь с приступом подступающей рвоты. Это было бы очень некстати в шлеме.

— Брат Натус!

По воксу было слышно, как Натус издал странный мяукающий звук. Даже сильнейший воин фратрии мог пасть жертвой коварства Хаоса, а эта жуткая перспектива заставила всех содрогнуться. Обесчестить образ Императора, да еще такими знаками!..

Приад знал, в чем больше всего сейчас нуждается Натус. Несмотря на ужас, который охватил и его, он решительно повернулся к брату.

— Натус!

Тот не мог произнести ни одного связного слова. Приад поднял левую руку и ударил тыльной стороной ладони по лицевому щитку Натуса. От удара воина развернуло.

— Приди в себя, брат! Не поддавайся козням Губительных Сил! Вот почему они сотворили такое святотатство! Чтобы лишить мужества таких, как ты!

— В-в… виноват, брат-сержант, — ответил Натус, которому встряска вернула привычный ход мыслей.

Приад поднял болтер, резко повернулся и, выпустив серию разрывных зарядов, разнес изуродованную статую, а вместе с ней и соломенную куклу, в щепки. Грохот стоял оглушительный.

Вокс-канал будто взорвался, мгновенно вернувшись к бурной жизни.

— Выстрелы! Мы слышали залпы!

— Брат-сержант? Ответьте!

— Что у вас происходит?!

— Спокойно, — отозвался Приад, ловко меняя обойму в своем болтере. — Нужно было немного прибраться. Пока никаких целей не обнаружено. Но враг где-то рядом. Будьте начеку!


Оставаясь снаружи, на другой стороне улицы, Ксандер услышал слова брата-сержанта. Вместе с Калигнесом и Пиндором он занимал позицию на левой стороне дороги.

Маленькое белое пятнышко вдруг появилось на экране его ауспика и стало стремительно перемещаться, прыгая по какой-то немыслимой траектории. Всего в пятнадцати шагах, за рядом сельских амбаров и кузниц!

— Есть контакт! — громко сообщил он по воксу.

Калигнес и Пиндор также заметили объект, и вся троица повернула к зданиям на левой стороне улицы. Мемнес перешел на их сторону и взял болтер наизготовку. Кулес тем временем подогнал «Носорог» поближе, и высунувшийся из его люка Сциллон развернул штурмовой болтер.

Ксандер оглянулся на Мемнеса:

— Приступаем?

— Какие будут приказания, брат-сержант? — спросил Мемнес.

— Мы уже выходим из ратуши, — ответил Приад по связи. — Можете пройти вглубь квартала.

Ксандер и Мемнес сошли с главной улицы и двинулись по замусоренному проулку — узкой боковой дороге, которая вела на другую сторону амбаров и кузниц, на задние дворы, со всех сторон окруженные террасами убогих жилых построек. Калигнес и Пиндор взломали дверь тракторного ангара и теперь медленно продвигались по темному помещению, мимо покрытых брезентом сельхозмашин. Массивные ржавые цепи свисали с несущих балок этой низкой постройки. Вторая пара воинов шла с Ксандером и Мемнесом параллельным курсом, и на сканерах их ауспиков движение братьев-космодесантников отмечалось перемещением синих точек. Белая же точка, оставаясь между двух фронтов, продолжала мелькать впереди.

Попав во внутренний дворик, Ксандер и Мемнес выдавили задние ворота, деревянные доски которых разбухли от влаги и размягчились, и проскользнули дальше, вдоль крошащейся кирпичной стены, густо поросшей черным мхом и плющом. Пройдя по узкой канаве, прорытой за жилыми постройками, они оказались с торцевой стороны сельских лавок и тракторного ангара.

Света было мало, а дождь лил все сильнее. Казалось, что клубящиеся, черные облака сгущаются прямо над головой. Даже с применением оптики ночного видения, видимость все равно была очень плохой.

— Там! — решительным жестом указал Мемнес. — Это в той пристройке.

Сооружение представляло из себя вытянутое, одноэтажное здание с односкатной крышей из рифленого железа. Ксандер и Мемнес двинулись вперед и подошли ко входу с западного, наиболее удаленного от главной улицы, торца строения. Калигнес же дал сигнал, что он и Пиндор приближаются к ним с противоположного конца, оттуда, где под брезентом стояли тракторы.

Ксандер потянул за ручку двери.

Внезапно распахнувшись, дверь со всего маху ударила Ксандера и в этот момент что-то стремительно вылетело из пристройки. Сила удара была столь велика, что массивное, бронированное тело воина отбросило на другую сторону канавы, где космодесантник врезался в весьма непрочную, изъеденную сыростью кирпичную стену. Обрушив целую секцию крошащихся кирпичей, Ксандер оказался лежащим на спине, во внутреннем дворике одной из жилых построек.

Мемнес, следовавший за ним по пятам, мгновенно вскинул болтер и открыл огонь, выпустив в воздух ослепительную очередь разрывных снарядов, разворотивших всю левую часть пристройки. Напрягая зрение, он попытался разобрать очертания существа, которое пулей вылетело из ангара и отшвырнуло Ксандера. Все, что он мог сделать сейчас, это попытаться ее разглядеть.

Он мельком увидел какую-то четвероногую тварь — вытянутое, тощее тело, как казалось, вдвое превосходящее размером обычного человека. Существо было таким же кроваво-красным, как и дождь. Мемнесу почудилось, что он успел разглядеть нечто, весьма похожее на серповидные зубы, длинные когти, а также гибкий хвост — длинный, с чередой хрящей и костных утолщений, смахивающий на человеческий позвоночник.

Все снаряды Мемнеса ушли мимо, однако они заставили тварь вновь укрыться в пристройке.

Десантник устремился за ней следом.

— Калигнес! Во имя Терры! Оно движется к вам! — проревел он в свой передатчик.

Находясь в дальнем конце ангара, Калигнес и Пиндор напряглись и даже произвели несколько выстрелов, но без особого толку. Какое-то неясное красное пятно — они не успели даже разглядеть его очертаний — вырвалось из глубины ангара и пролетело над их головами, поверх линии огня.

Калигнес ощутил мощный толчок и был отброшен в сторону, после чего, ошеломленный и со сбитым дыханием, упал на бок, сильно ударившись о штабель сложенных друг на друга тракторных колес. Он услышал, как из вокса донесся голос Пиндора. Крик удивления, который тут же прервался.

Приад, Андромак, Натус и вслед за ними Иллиус выбежали из задних дверей мастерской. Они обнаружили Калигнеса в ангаре. Он лежал, привалясь к ржавым колесным осям. Что-то вспороло щиток его нагрудника — три глубоких, извилистых полосы в керамите. Из пробоины в доспехе обильно текла кровь.

И никаких следов Пиндора, если не считать оставленный им болтер.

IV

Они вновь собрались у «Носорога». Сциллон и Натус внесли Калигнеса в машину и там осмотрели его раны. Порезы были глубоки, и кровь не сворачивалась. Она текла из него, как этот проклятый дождь с небес! Ксандер, хотя и был ошарашен ударом, но остался невредим.

Приад настроил главный ауспик «Носорога» и теперь разыскивал Пиндора, пытаясь по радиоследу доспехов — его идентификационному сигналу — определить местонахождение десантника. Все напрасно! Сигнала не было. Все выглядело так, будто брат Пиндор просто исчез.

Мемнес видел, в каком мрачном настроении пребывает Приад, и как обескуражены все Дамоклы. Будучи Адептус Астартес, они привыкли к своему превосходству, и в тех редких случаях, когда сталкивались с чем-то еще более грозным, это почти всегда оборачивалось для них потрясением. Самому себе Мемнес никак не мог объяснить невероятную скорость твари. Она перемещалась так быстро, так энергично, что он ее так толком и не рассмотрел.

— Я должен его найти, — спокойным тоном сказал Приад Мемнесу. — Живым или мертвым, я найду Пиндора!

Мемнес кивнул. От своего храброго сержанта он ничего другого не ожидал.

— Это невозможно, чтобы он просто исчез! — Приад бросил суровый взгляд на мощный ауспик «Носорога». — Ты почувствовал здесь жизнь, но мы не можем обнаружить ее ни на одном из наших ауспиков!

— Я почувствовал чье-то присутствие, брат-сержант. Возможно, это была та тварь…

— Ты почувствовал страх, старина. А эта тварь уже противостояла четырем Железным Змеям и прихватила одного из них как трофей. Она не боится.

— Правильно. Поэтому мы не можем полагаться на показания ауспика.

— Не можем! Это точно, — подтвердил Приад. — Что-то блокирует сигнал, что-то прячет от нас Пиндора, местных жителей и… эту тварь.

— Но когда мы приближаемся к ней вплотную… Ксандер ведь привел нас к ней, когда засек.

Приад задумался.

— Адамантий иногда блокирует действие сканеров ауспика…

— Полагаю, ничего подобного здесь не применяется. Также не думаю, что какое-нибудь местное вещество может нарушить работу имперских сканеров. Если на показания сканеров нельзя положиться, значит здесь замешано… колдовство. Известно, какими талантами одаривает своих приспешников Хаос: искусством лжи и искусством наваждений.

— Да, я тоже об этом подумал. Все наши приборы будто ослепли! Ты единственный, кому лишь мельком удалось ее увидеть.

— Мой визор был поднят, — заметил Мемнес.

Приад открыл собственный визор и повернулся к десантникам.

— Мы охотимся на великое зло, невидимое для наших приборов. Открыть визоры! Смотрите своими глазами!

Это было… неслыханно. Но бойцы послушались. Они открыли свои герметичные шлемы и стали уязвимы, чтобы быть… менее уязвимыми.

— Разделиться на поисковые группы! — приказалПриад, и его голос, не прошедший сквозь фильтры вокса, сразу прозвучал как-то непривычно эмоционально. — Разбить город на сектора и прочесать один за другим!


И вот восемь оставшихся членов отделения «Дамокл» стали обыскивать Гекату — подвал за подвалом, чердак за чердаком, амбар за амбаром, силосную башню за силосной башней. Они работали в парах. Калигнес, раны которого обработали заживляющим спреем из нартециума Мемнеса, был оставлен в «Носороге» наблюдать за улицами из машины.

Взяв себе в пару Кулеса, Приад все время думал, не следует ли ему сообщить обо всем Фобору и Мабузе в Нибане? Он не знал, что им сказать, да и на какой-либо полезный совет от них рассчитывать было трудно. В конце концов, он остановился на том, чтобы передать послание с формальным кодом сражения, означающим, что они вступили в огневой контакт с силами культа и приступили к его уничтожению.

Из Нибаны тут же пришло несколько срочных откликов, обещающих подкрепление. Некоторые были от Мабузе — инквизитор требовал установить природу культа.

Покинув «Носорог», Приад решил не обращать внимание на надоедливые перезвоны вокс-посланий. Он поступит по-своему! Он отыщет Пиндора и исправит положение!

Сидящий на броне «Носорога» Калигнес слышал, конечно, гудки вокс-приемника, требовавшие немедленного отклика, но спускаться в кабину в его случае означало претерпеть дикую боль, поэтому он решительно захлопнул люк.

Как и брат-сержант Приад, он был уверен, что нет ничего, что отделение «Дамокл» не смогло бы преодолеть. Кроме того, глупо рассчитывать на помощь, которая подоспеет в лучшем случае через несколько дней. К тому времени, так или иначе, все будет кончено.

V

Иллиус и Сциллон обнаружили их в подвальных криптах храма Экклезиархии, на северном конце главной улицы. Около трехсот пятидесяти фермеров и членов их семей сидели, прижимаясь друг к другу, в запертом и забаррикадированном помещении.

Почему их не смогли засечь сканеры ауспика, никто из Дамоклов сказать не мог.

Мемнес проследил за тем, чтобы все граждане были выведены из храма и нашли убежище в большом зале фермерской столовой — протяженном помещении с низким потолком, заполненном длинными столами и стальными стульями. Апотекарий оказал горожанам посильную медицинскую помощь, Сциллон и Ксандер были поставлены их охранять, в то время как Натус, взломав кладовые, доставил им всю пищу, какая только нашлась в здании столовой.

Приад и Андромак опросили старейшин — трех до смерти напуганных и измученных людей.

— Мы слышали, что случилось во Флаксе, поэтому решили спрятаться. Появилось какое-то… существо. Оно убивало людей десятками. Вот тогда мы и решили спрятаться в храме.

— Это существо… Что это? — спросил Приад.

— Поверьте, мой господин! Во имя любви Императора! Мы его даже не видели! Но оно сюда проникло! Оно убивает!

Приад и Андромак переглянулись.

— Получается, что Геката должна была стать такой же сакральной жертвой, как и Флакс?

— Похоже, что так, брат-сержант… И это значит, что культисты прячутся от нас в бескрайних полях пшеницы.

Приад встал и прошелся по залу. Что-то тут было не так. Он ощущал это столь же отчетливо, как, наверное, Мемнес ощущал в воздухе свои «веяния».

Та кукла в Нибане ясно указала на этот населенный пункт как центр культа или, но меньшей мере, как место, где культисты проявляют особенную активность. А между тем, кроме горожан, загнанных под землю каким-то зверем, и разгромленной часовни, у них ничего не было.

Так что же это за город? Центр темного культа или обитель невинных поселян? Одновременно тем и другим он быть не мог.

А если это невинная обитель, чем же тогда была кукла в Нибане? В чем ее смысл?

Может… их заманили сюда?

Его раздумья прервал один из старейшин:

— Вы правда спасете нас, доблестный воин? Ради любви Императора! Прошу вас, пожалуйста!

Приад кивнул. Он это сделает. Он поклялся.


Иллиус и Кулес собирались обыскать башню с зерном у восточного края Гекаты, когда дождь полил с неба как из ведра. Зернохранилище, проломленное в нескольких местах, высыпало им под ноги сверкающие потоки пшеницы, кишащие жучками. Чтобы укрыть лицо от дождя, Иллиусу все время хотелось закрыть свой визор, но инструкции Приада на этот счет были предельно ясны. Держа оружие наизготовку, десантник решительно двинулся навстречу хлещущему ливню.

Иллиус потерял один глаз на Эйдоне, и его бионический имплантат время от времени дергался, досаждая воину. Когда он моргнул, какая-то красная тень молнией пронеслась сквозь дождь, так что Иллиус сперва подумал, что этот призрачный образ — фантазм, порожденный его искусственным органом.

Затем, однако, он сообразил, что увидеть его он мог только своим живым, настоящим глазом.

Все, что они предполагали, оказалось правдой. Разгуливающую по Гекате тварь можно было увидеть лишь прямым, невооруженным взглядом. Хитроумная оптика и бионика, ауспики и сканеры были тут абсолютно бесполезны.

Иллиус открыл огонь и… издал отчаянный крик.

Пробираясь по завалам зерна навстречу товарищу и непрерывно паля очередями, Кулес успел только увидеть, как какое-то огромное чудовище, хлещущее по земле придатком гибким сегментированным хвостом, вылетела из пелены дождя и опрокинула Иллиуса.

Кулес разрядил в монстра всю обойму. Тварь была слишком занята, расправляясь с Иллиусом, и потому на мгновение предстала перед ним неподвижной целью. Если бы она не задержалась растерзать космодесантника, Кулес вряд ли бы успел ее рассмотреть — настолько быстро она двигалась.

Десятком положенных в цель зарядов он разнес монстра на куски. Кровавые брызги разлетелись фонтаном, смешавшись с красным дождем.

Однако свой триумф Кулес праздновал недолго. Мгновения хватило твари, чтобы обезглавить и выпотрошить Иллиуса. Мертвое тело Железного Змея было распластано когтями демона.

Кулес активировал вокс и сообщил братьям о случившемся.

— Мы сразили зверя! — воскликнул Приад, обращаясь к окружившей его толпе фермеров. Дамоклы, за мной! Остальным — оставаться здесь и ждать нашего возвращения. Ваш кошмар походит к концу!

Бойцы отделения Дамокл спешно покинули столовую.

И в этой спешке никто из них не заметил странных, беспокойных взглядов, какими их провожали фермеры.


Кулес смотрел на недвижное тело Иллиуса и ждал прибытия Дамоклов. Он пробовал представить цель, которую преследовала эта тварь. Убивать и терроризировать население городка — это понятно. Но что еще? Почему она оставалась здесь? Что стерегла?

Вопреки полученным приказам, Кулес крадучись пошел вперед и заглянул в зерновую башню по левой стороне проулка. То, что он увидел, повергло его в ужас и потрясло до глубины души.

В открытом металлическом закроме башни был установлен алтарь. Мерцали огни свечей, а стены покрывали какие-то жуткие узоры.

Пиндор висел вверх ногами на некоем подобии распятия — на двух балках, скрепленных накрест такелажной бечевой и проволокой. Доспехи с него были сорваны, на теле — следы пыток и надругательств. Дети Кхорна — всего двадцать — похожие на тех, кого Кулес и его братья из Железных Змеев жестоко покарали в Нибане, безмолвно стояли вокруг распятия, проводя кощунственный ритуал.

Пиндор, несомненно, находился при смерти.

Один из культистов обернулся и увидел Кулеса. И громко вскрикнул, забив тревогу. В одно мгновение двадцать еретиков обернулись и, подхватив автоматы, обрушили огонь на входной проем в зерновой башне, где заметили фигуру Железного Змея.

Кулес захлопнул свой визор и решительно шагнул в камеру с зерном, не обращая внимания стук шрапнели, со звоном отскакивающей от его силовых доспехов. Он открыл ответный огонь, и, поводя дулом болтера из стороны в сторону, разрывал одного культиста за другим.

Когда десантник достиг распятия, он, пустив в ход клинок, перерезал удерживающие Пиндора путы и осторожно принял на руки обнаженное, безвольное тело друга.

— Я заберу тебя отсюда, брат, — пообещал Кулес.

Но выполнить это обещание было не так-то просто.

VI

Как позже в своем заключении по расследованию мятежа на Церере заметил инквизитор Мабузе, главный центр культа находился вовсе не в Нибане, а в маленьком городке Геката. Когда восстание на Нибане было подавлено, культисты умышленно оставили следы, чтобы заманить Железных Змеев в этот удаленный сельский район, где они планировали принести сакральную жертву.

Зверь, которого убил Кулес, был лишь приманкой, стражем Губительных Сил, вызванным из варпа, чтобы отвлечь и связать руки десантникам. Все жители Гекаты были обращены в культ Кхорна, и для жертвоприношения им отчаянно требовался кто-нибудь из Астартес. Если бы во исполнение ритуала им удалось пролить священную кровь воина Императора, они сотворили бы заклятие, способное расколоть небеса и выпустить на планету аватар самого Кхорна!


Приад вел свое отделение на помощь Кулесу, и очень скоро они оказались атакованы. На прежде пустынных улицах города внезапно со всех сторон на них двинулись те самые фермеры, которых десантники поклялись защищать. В первый раз за свою жизнь брат-сержант Приад понял, что ему придется нарушить клятву.

Еретики, которые лишь несколько минут назад выглядели несчастными сельскими тружениками, невинно пострадавшими и отчаянно нуждающимися в защите, теперь напирали на них с оружием в руках. Они были безумны, и они были яростны.

— Уничтожьте их! Уничтожьте их всех! — крикнул Приад своим бойцам, пытаясь пробиться к зерновой башне.

Их доспехи и болтеры компенсировали превосходящие силы культистов, но лишь отчасти.

Автоматной очередью Андромаку оторвало палец.

Ксандер упал и едва не был забит мотыгами безумцев до полусмерти, когда Натус в последний момент вытащил брата из кровожадной толпы.

У Сциллона в руке застрял обломок лезвия косы, и рана серьезно кровоточила.

Беснующиеся культисты облепили «Носорог», который остался стоять на главной улице. Ослабев от потери крови, Калигнес едва не терял сознание. Еретики подожгли бронетранспортер и, вытащив из машины десантника, стали рвать срывать с него доспехи…

Мемнес пал, не проронив ни звука — снаряд, попав в открытое лицо, прошел навылет.

Приад достиг зернохранилища и жестоко расправился с культистами, которые окружили Кулеса и Пиндора. Приад был с ног до головы перемазан красным — уже не только от дождя, но и от крови. Он прорвался к Кулесу и помог ему вытащить тело Пиндора.

Сверкнул молниевый коготь, и Приад приступил к завершению этого мрачного дела. Отменив прежнюю клятву, он теперь безжалостно карал вероломных фермеров.

К рассвету все было кончено.

Мемнес, Калигнес и Иллиус были мертвы. Как и четыреста семьдесят культистов.


Вроде бы это была победа. Хотя Приад никак не мог уговорить себя называть это так. Выглядело это все совсем не триумфально. Сержант демонстративно проигнорировал инквизитора Мабузе, ведя к шаттлу свое потрепанное отделение.

— Вы прекрасно выполнили свою работу, Приад. Вы достойны похвалы Императора! — произнес Мабузе своим обычным напыщенным тоном.

— Я привел своих воинов в ловушку, которую вам следовало бы разглядеть, инквизитор! — ответил Приад, когда уже закрывались люки шаттла. — В следующий раз, — да будет на то воля Императора! — работайте лучше!

Люки с грохотом затворились, и Дамоклы покинули Цереру, вернувшись в пугающую пустоту космоса и увозя с собой своих мертвецов.

Между тем, на планете внизу ни на минуту не прекращаясь, шел красный дождь.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ БАГРОВЫЙ ПРИЛИВ Итака

I

Итака. Гордая Итака. Мир океанов. Колыбель Змеев.

Бронированный шаттл появился в вышине внезапно — как комета, как падающая звезда, тянущая за собой огненный хвост. На раскаленном добела корпусе судна сияла, переливаясь, эмблема ордена — свившийся в два кольца змей…


Приад расцепил крепления на своем кресле и, гремя тяжелым снаряжением, подошел к ближайшему иллюминатору. Он встал, упершись руками по обе стороны овального проема. Далеко внизу, сквозь слепящие потоки огненных выхлопов, он увидел океаны — темное бурление гигантских масс холодной воды, яростное буйство бездонных итакских морей…

Шаттл круто спикировал вниз, но затем выровнял траекторию и перестал гореть в атмосфере. Сейчас он уже шел на довольно небольшой высоте и сравнительно невысокой скорости. Проходя над поверхностью океана, корабль испытывал на себе ураганные шквалы соленых, морских ветров, рисковал задеть гребни тянущихся к нему волн высотой с километр. Суиненэ — разворачивающаяся стена цвета стали, верная гибель для любого охотника на чорвов!

Приад заметил тень летящего корабля, чье отражение сверкало на бушующей внизу черной воде. Он также увидел марисэ — белую пену на волнах. Он увидел кипящие котлы ульбрумида — предвестника всплывающих чорвов!

Итака. Гордая Итака… Мир океанов. Колыбель Змеев. Пришло время командиру отделения отвинтить крышку медной фляги и исполнить обряд подношения воды.

Приад десять лет не был дома. И вот он — дом! Вот она — Итака!

В уголках его глаз выступили соленые капли. Обряд начался… Сняв перчатку, Приад вытер слезы и очертил на переборке эмблему Железных Змеев. Верные братья внимательно следили за его действиями.

Да, порой исполнение обряда протекало не совсем обычно. Порой фляги не требовалось.

Шаттл мчался на запад, словно трассирующий снаряд молнией промелькнул над рыбацкими поселениями, пронесся мимо залитых солнцем орубовых рощ архипелага, держа курс на скалы-костыли Проспекта Примарха. Эти огромные каменные башни выступали из воды как спина гигантского змея и, связанные с архипелагом, цепью протянулись в открытый океан на целых двести восемьдесят восемь километров.

Приад отдал распоряжения пилоту. Корабль замедлил ход и, слегка изменив курс, пошел на снижение к скале Суллы — тридцатиметровому утесу, возвышающемуся над западными полосами Проспекта. Большие океанские крючкоклювы, как и более мелкие чешуекрылые птицы побережья, тучей поднялись с облюбованных ими гнездовий на утесе, лишь только над океаном пронесся вой реактивных двигателей. Они взмыли в небо и, блестя на солнце серой чешуей, принялись кружить, громко щелкая клювами и пронзительно крича. Пенистые белые волны с грохотом обрушивались и разбивались о каменное основание утеса.

Корабль сначала завис над утесом, а затем, дрожа, сел на выровненную площадку, выпустив и надежно пристыковав к земле все три своих посадочных когтя. Рампа с лязгом отъехала, и в отсек тут же ворвались холодный морской воздух и никогда не умолкающий гул океана.

Лица десантников омыло ветром — бойцы отделения «Дамокл» стояли без шлемов на вершине утеса. Глотнув воздуха родного мира, все они, как один, ощутили свежее, покалывающее горло и легкие, дыхание морского простора. Необычно острые ощущения переполняли всех.

Уж слишком долго их органы чувств воспринимали реальность только через фильтры доспехов! Теперь же их лица были открыты, их обдувал поток холодного, сырого ветра. Вживленные рецепторы во много раз усиливали запахи этого места. Приад сделал глубокий вдох. В дуновении ветра он прежде всего ощутил озон и терпкий запах гуано чешуекрылых птиц. Он также уловил специфический соленый аромат слизи двустворчатых моллюсков, облепивших основание утеса; зловоние нефтяной пленки, которая в десяти километрах отсюда покрывала рокайлевые отмели; и даже резкий запах цитрусовой дольки в бокале с крепким коктейлем, в двадцати километрах отсюда в одной из прибрежных таверн архипелага…

Так много всего!

С хрустом ступая по соляной корке, покрывающей поверхность скалы, Приад подошел к самому краю утеса. Под ним, у самых его подошв, разверзалась бездна. Далеко, головокружительно далеко, плескались волны, разлетаясь облаками брызг, а суетливые крючкоклювы то и дело ныряли в эти облака, высекая радуги.

Приад оглянулся на своих бойцов: Кулес, Ксандер, Пиндор, Натус, Андромак с развевающимся за плечами штандартом, и Сциллон. Пилот и его помощник также вышли из корабля и, стоя чуть позади основной группы, в знак особого уважения преклонили колени.

— Во имя примарха, прародителя нашего… во имя ордена, что нас объединяет… во имя Бога-Императора, правящего нами… во имя родной Итаки!.. Пусть то, что принадлежало Итаке, вернется к ней снова!

Приад откупорил медную флягу и вылил тонкой струйкой остатки влаги. Вытекшие из сосуда капли, сверкая на солнце, как жемчужины, устремились вниз, к океану. Таков был обряд возвращения. Каждый Железный Змей, взяв из своего родного мира флягу с «живой водой», совершал обряд причащения по всей Галактике, потому что «живая вода» черпалась из океана, а океанская вода, как известно, есть кровь Императора! Теперь же, по возвращении, то немногое, что осталось во фляге, должно быть возвращено.

Один за другим, подходили бойцы к краю пропасти и выливали содержимое своих фляг в бездну. Потом Приад, Андромак и Ксандер подошли к краю и освободили три фляги, владельцы которых не смогли сами доставить их домой. Фляги хранили «живую воду» Калигнеса, Иллиуса и возлюбленного брата-апотекария Мемнеса. Держа в руках эвсипусы — медные урны — вперед выступили Кулес, Сциллон и Натус. На этот раз, как старейшему из Дамоклов, исполнение последнего долга перед умершими выпало не сержанту, а ястребиноглазому Пиндору.

Пока Приад с чувством декламировал «Плач Диссея», Пиндор по очереди открутил крышки у каждого эвсипуса и благоговейно развеял на соленом ветру серый пепел. Мягкий, сухой, невесомый, он, как прежде вода, воссоединился с морем. Все братья смогли ощутить запах этих пылинок, подхваченных ветром. Запах смерти и славы!

Калигнес, Иллиус, Мемнес… Все они пали в бою с Извечным Врагом на Церере. Они ушли, но никогда не будут забыты. В полевой сумке Приада, что висела у него на бедре, лежали свитки, в которых содержался полный отчет об их жизни, подвигах, обстоятельствах гибели… Все бумаги были скреплены печатью и готовы лечь в архив крепости ордена.

— Смотрите! — воскликнул Пиндор, схватив Приада за руку. — Вот там!

Тут все заметили, что не далее километра от скалы, вода в океане вдруг забурлила, словно закипая. Ульбрумид! Предвестник чорвов! Из-под белой клокочущей пены проступил черный, как ночь, водоворот. Тысячи морских птиц кружили и вились над чудовищной воронкой.

Лишь на мгновение могучие кольца гигантского змея прорвали пену волн, и в этот миг пластины на его чешуе ослепительно блеснули на солнце. Как только он скрылся в волнах, ульбрумид тут же утих, и стаи морских птиц постепенно рассеялись.

— Добрый знак, хорошее предзнаменование… — пробормотал Пиндор.

Приад кивнул. Великие змеи Итаки забрали то, что им принадлежало по праву.

II

— Вы исполнили все необходимые ритуалы? — спросил лексиканий Фраст.

Приад кивнул.

— Обряд возвращения совершен, сэр. Этим утром, на нашей родной планете. Мы сейчас прямо с корабля.

— Понимаю… — Фраст подошел к конторке и вынул гололитическое перо из энергогнезда. — Так как, говорите, их имена?

Из герметичного окна башни Приад задумчиво глядел на рокритовые фортификации и голый, скалистый пейзаж луны, над горизонтом которой сейчас медленно восходила зеленовато-белая Итака.

— Какие имена?

— Имена павших, сержант.

— А-а… — выдохнул Приад. — Калигнес, Иллиус, Мемнес…

Лексиканий записал.

— Есть опись подвигов?

Приад достал из сумки на бедре запечатанный тубус и вручил его лексиканию.

— Здесь полные послужные списки с подробным перечнем и описанием заслуг. Как их командир, скажу, что все братья заслуживают самых высоких похвал.

— Все будет занесено в реестр.

Приад снял с плеча нартециум и положил его на низкий столик. В контейнере, в автоматически закрывающихся, стерильно чистых колбах, находились драгоценные прогеноидные железы, извлеченные из тел павших. Когда погиб Мемнес, Приаду пришлось самому делать это.

Фраст позвонил в колокольчик и послал за апотекариями, чтобы те забрали нартециум.

— Вам требуется приток новой крови, — сказал Фраст, вернув перо в энергогнездо.

— Так точно.

— Капитан Фобор попросил, чтобы я лично содействовал вам в вашем выборе.

— Для меня это честь, сэр.

— Я приготовил список соискателей из фратрии. Все новобранцы самого высокого качества. Всем не терпится попасть в действующий отряд. А у Дамоклов отличная репутация.

— Рад это слышать, сэр.

— Вы ведь потеряли своего апотекария, не так ли?

— Так точно, сэр. Мемнеса.

— Их выбрать сложнее всего, по опыту знаю. Есть два подающих надежды кандидата. Оба только недавно были возведены в это звание. Сикон и Эйбос. Уверен, что один из них обязательно удовлетворит ваши требования.

— Я в этом уверен, сэр. Хотя я надеялся заполучить Хирона. Я слышал, что произошло на Козане и думал…

— Хирон? О нет-нет… Сожалею, брат, но это абсолютно невозможно.

Приад растерянно оглянулся по сторонам. Атмосфера в крепости ордена показалась ему вдруг мертвенно-стерильной и неприятно холодной.

— Невозможно?

— Да пребудет с тобой милость Императора, — пробормотал лексиканий. — С возвращением на Карибдис, брат!


Карибдис. Луна-крепость. Замок ордена. Босой, облаченный лишь в свободный, белый хитон, Приад стоял на мраморной палубе смотровой платформы, расположенной в самой высокой башне замка. Отсюда можно было одним взглядом окинуть мощные бастионы Железных Змеев: скошенные орудийные башни в узловых местах обороны, массивные крепостные стены, турели пустотных пушек, чьи стволы напоминали ощетинившиеся иглы морских ежей. Приад вдыхал запах камней, прометия, фуцелина, нефти… Запах энергии и грубой силы. Именно здесь Железные Змеи постепенно обрели то, что стало потом их по праву, и именно отсюда, с именем Императора на устах, они отправились на завоевание других звездных миров.

Приад со своими бойцами целых два часа провел в зале стендовых испытаний доспехов, где технодесантники ордена невыносимо медленно снимали с них и благословляли каждый сегмент силовых доспехов Марк VII, после чего броню унесли на тестирование и починку. Затем бойцы час отмокали в теплой целебной воде, которую из минеральных источников закачали в глубокие посудины, сделанные из начищенных до блеска, изогнутых чешуй чорвов. Затем был плавательный бассейн и холодные, жесткие щетки, которые очищали как кожу, так и экзоскелет десантников; потом массаж с мягким орубовым маслом и умащение целебным бальзамом вечно ноющих мест вживления кабельных портов и постоянно воспаленных гнезд биосвязи.

Их волосы вымыли, умастили маслами, расчесали и завили. Лица выбрили и покрыли депиляторным воском — Железные Змеи в своих регулярных боевых экспедициях всегда оставались гладко выбриты, поскольку даже одна такая обработка кожи сохраняла гладкость лица на годы. Считалось, что щетина под неснимаемым порой месяцами шлемом могла стать причиной зуда и раздражения, и отвлечь внимание воина в тот самый миг, когда он должен быть полностью сфокусирован на сражении.

Вымытый, растертый, умащенный маслом… Уже многие годы Приад не ощущал такой чистоты и свежести. Кожа будто звенела. Аромат казался до одури сладким. Не защищенный фильтрами доспехов, десантник чувствовал, как настойчиво и почти болезненно осаждают резкие запахи его сверхъестественно-острое обоняние.

И легкость в теле он ощущал тоже сверхъестественную. Казалось, стоит подпрыгнуть, и он уже никогда не вернется назад…

Приад и думать забыл, какой значительный вес имеют его доспехи. Какую бы невероятную силу и несокрушимость не придавали они в бою, тяжесть их была чудовищна. Он уже успел привыкнуть к этому бремени, как привык к респиратору, неизменно накладывающему свой отпечаток на его восприятие. Сказать по правде, он уже лет десять не снимал доспехи на сколько-нибудь долгий отрезок времени.

Десять лет… Десять лет назад он стоял на этой самой палубе: в таком же белом хитоне, после таких же омовений. Тогда он глядел на крепость Карибдиса и в душе ликовал. Тогда он был пехотинец, рядовой. Брат Приад, только что отобранный в Дамоклы сержантом Рафоном и апотекарием Мемнесом.

И вот он снова здесь. Уже как брат-сержант Приад, сменивший погибшего Рафона. И Мемнес тоже мертв…

С болью в душе Приад вспомнил, при каких обстоятельствах был удостоен такой чести, и как командование отделением перешло в его руки. Он посмотрел на свои ладони и удивился: без доспехов они были похожи на руки простых людей. Ему даже стало не по себе, когда, сжав кулак, он не увидел, как сгибается могучий молниевый коготь.

С момента гибели Рафона он довольно успешно командовал отделением: на Церере и на Эйдоне они одержали победы, хотя на Церере она оказалась особенно горькой. Теперь же ему придется формировать отделение заново — нужно отобрать кандидатов, способных заменить почти треть его отряда!

Приад посмотрел вверх, на звезды. Он часто так делал, в каком-бы углу Галактики не оказывался, когда хотел найти знакомый ему ориентир. Он не знал имен всех миров Рифа — это входило в обязанность библиария и апотекария — но обычно ему удавалось разобраться в их расположении. В конце концов, ведь именно среди звезд, вернее, в каждой из них, был Бог-Император человечества.

Сейчас узкая лента Рифовых Звезд мерцала прямо над головой — линеарное созвездие, к которому и принадлежала Итака. Служа Императору, Железные Змеи совершали перелеты по всей Галактике, но именно здесь, в этом звездном скоплении, лежало их главное поле битвы. В течение веков орден поддерживал порядок в Рифовых Звездах, взяв на себя обязательство оберегать миры от внешних угроз, особенно от агрессии их древнейшего врага — темных эльдар.

— Порой огромные древние чорвы погружаются так глубоко, что годами не всплывают на поверхность, — донесся до него низкий голос. — И все же не столь глубоко, как ты в своих размышлениях, мой мальчик…

Приад обернулся и тут же рухнул на колени. Воздух наполнился аурой силы и потрескиванием электричества.

— Великий магистр! — ахнул Приад, осенив себя знамением аквилы.

— Поднимись, мой мальчик. Император в своей мудрости одарил тебя крепкими ногами — так пользуйся ими!

Не поднимая головы, Приад медленно встал.

— Посмотри на меня, Приад.

Приад медленно поднял голову.

Сейдон, великий магистр ордена, показался ему тенью: закутанной в мантию, высокой и таинственной. Его плащ состоял из множества блестящих чешуй — панцирных пластин чорвов, плотно подогнанных друг к другу. Все они были сшиты между собой сверхпрочной золотой нитью. Из-под плаща доносилось медленное, ритмичное дыхание теплообменников. Голову магистра скрывал капюшон, но из его глубины, откуда должны были смотреть глаза, исходило слабое сияние.

Он был намного выше Приада.

— Великий магистр…

— В мире есть вещи, в отношении которых Железному Змею позволительно испытывать тревогу, мой мальчик: несметные легионы Извечного Врага, орды зеленокожих свиней, проклятые флоты-ульи… Вот только я в это число не вхожу. Выровняй пульс и дыхание, Приад. Успокойся.

— Я не ожидал увидеть вас здесь, господин.

— У меня правило: встречаться с братьями, вернувшимися после долгого отсутствия и особенно с теми, кто пришелся мне по сердцу. Отделение «Дамокл» было мне по сердцу с тех пор как я велел Дамоклу его сформировать. Один из превосходнейших боевых отрядов, когда-либо созданных нашим орденом. Один из нотаблей, наряду с «Фивами», «Вейями», «Парфянами» и дорогим моему сердцу, смелым «Сципионом». И ты Приад, теперь ты — Дамокл!

— Так точно, господин.

— Петрок хорошо о тебе отзывался. На Эйдоне тебе удалось произвести на него впечатление, а произвести впечатление на моего прославленного библиария — это дорогого стоит!

— Я не заслуживаю таких похвал, господин.

— Мне сказали о гибели Мемнеса. Мы, как положено, оплакали его в крепости. Большая потеря…

— Да, господин.

— Кто еще?

— Калигнес. Иллиус.

— Калигнес… Мне он всегда нравился. Было в нем что-то от Фея… в его манере поведения. А Иллиус имел несомненные задатки лидера. Мог бы однажды и сам повести в бой свое отделение.

Приад ничего не сказал, но очевидно был потрясен. Несмотря на то, что в состав фратрии входило не менее тысячи десантников, великий магистр ордена говорил так, будто лично был знаком с каждым.

— Тебе еще очень долго будет не хватать этих воинов, — сказал Сейдон.

— Сэр?

— О таком человеке, как Мемнес, горевать будет каждый. Это облегчит тебе переживание потери, но Калигнес, Иллиус… По опыту знаю, что лидер отряда более всего жалеет об утрате рядовых десантников. Никто не будет горевать о них так, как командир, которому были известны их привычки и особенности.

— Не сомневаюсь, господин, но гибель Мемнеса — это для меня очень большая потеря.

— Естественно. Ты уже думал о замене?

Приад кивнул.

— Я был дерзок, мой господин. Я хотел получить в свой отряд такого опытного человека, как апотекарий Хирон…

— Только не Хирон, мой мальчик. Забудь о нем. Хирон больше не войдет ни в одно отделение.

— Господин, я… я слышал, что случилось на Козане. Погибло все отделение «Ридатес», кроме апотекария Хирона. Это определенно была не его вина.

Сейдон повернулся и окинул взглядом лунный пейзаж.

— Нет, в том не было его вины. Люди погибают во время войны, и бойцы отряда «Ридатес» доблестно встретили свою смерть. Хирону повезло выжить, но я знаю точно: он предпочел бы избежать такого рода везения. Я бы желал, чтобы его поскорее вернули в строй, в одно из боевых отделений, но недавно произошел ряд событий, которые полностью исключают такую возможность.

— Милорд?

— Присмотрись к другим, Приад. Послушай свое сердце. Я знаю, ты сделаешь правильный выбор.

— Благодарю вас, господин. Я постараюсь, но… — голос Приада умолк, еще до того, как тот закончил фразу.

Бесшумный, как привидение, великий магистр ордена удалился.


В тот миг, когда соискатель вложил всю силу в свой удар, брат Натус крякнул и, отклонившись, перенес вес тела на левую ногу. Цнокой, зажатый в руках соискателя, просвистел у Натуса над правым плечом, и воин, крутанувшись вокруг оси, мастерски нанес посохом удар по ребрам противника. Согнувшись пополам, тот навзничь опрокинулся на соломенный мат.

Ксандер и Андромак громко рассмеялись и зааплодировали. Натус ухмыльнулся и, нагнулся вперед, протянув соискателю свою аугментическую левую руку, чтобы помочь подняться.

— Хорошая попытка, — сказал Натус. — Но ты слишком далеко совершил выпад и потому раскрылся.

— Все понял, сэр, — кивнул кандидат и заковылял обратно на край площадки, где его ожидали другие соискатели.

Уже трое из них сидели, потирая синяки и ушибы.

Приад вместе с Пиндором, Кулесом и Сциллоном стоял у дальней стены тренировочного зала. Как и все Железные Змеи, находящиеся в помещении, — и ветераны отделения «Дамокл», и новички, взыскующие места в отряде, — он был в эластичном костюме из темно-серой кожи, отставляющем непокрытой голову и обнаженными — кисти рук и стопы. Плотно облегающее трико подчеркивало контуры его мощного тела. Прорезиненные утолщения костюма прикрывали синтетические наросты кабельных контактов и выступающие импланты.

Лишь лексиканий Фраст был облачен в мантию — длиннополый серый эвкой из шелка, по краям расшитый красным и белым бисером. Лексиканий сидел на каменном гимнастическом брусе, делая заметки в инфопланшете.

— Следующий! — громко крикнул он, щелкнув пальцами.

Очередной соискатель шагнул на мат и поднял оставленный предшественником цнокой. Двух метров длиной, бронзовый цнокой представлял собой учебное оружие, но по форме и весу оно полностью соответствовало остроге морских охотников. Цнокой не имел заостренного лезвия, но его один конец слегка расширялся, принимая форму плоской лопатки.

— Имя? — задал дежурный вопрос Фраст.

— Диогнес! — был ответ соискателя.

Испытуемый был высок и строен; его волосы были стянуты в небольшой пучок на затылке.

— Начинайте, — сказал лексиканий.

Слегка нагнувшись вперед и широко расставив ноги, Натус принял привычную для поединка позицию — классическую лаоскрэ или, иначе, палубную стойку, которая помогала морскому охотнику держать равновесие в лодке во время качки. Взяв шест двумя руками за середину, Натус выставил один конец вперед, для отражения удара, а другой отвел назад и вниз, всегда готовый в наименее ожидаемый для противника момент одним резким движением нанести удар от пояса. Диогнес принял похожее, но чуть более прямое положение, и противники закружили по залу. «Он скоро будет сбит с ног, — подумал Приад, — слишком уж высоко расположен у него центр тяжести».

Диогнес качнул шестом в сторону Натуса, но тот концом своего шеста его отклонил и тут же нанес мощный удар в ответ. С металлическим звоном, который не уступал удару колокола, Диогнес блокировал диагональный удар противника и верхним концом своего шеста сам провел жесткий выпад. Когда же Натус его парировал, соискатель ловко скользнул обеими руками по древку своего цнокоя, после чего, сблизившись с противником и загребая оружием, как веслом, произвел резкий захват под колени.

Натус жестко приземлился спиной на мат, сбив дыхание и извергнув из груди какой-то отрывистый, нечленораздельный звук. Теперь настал черед соискателей хлопать в ладоши. Андромак и Ксандер вновь рассмеялись.

— Неплохо… — с досадой сказал Натус, когда соискатель помог ему подняться.

— Повторим? — спросил Диогнес.

— Моя очередь, — выступил вперед Сциллон, забирая цнокой у Натуса.

Сциллон был признанным мастером в работе с острогой, и в том, что касалось охоты на чорвов, у него были лучшие показатели среди всех Дамоклов после Приада.

Когда началась схватка, Приад перешел на ту сторону зала, где сидел Фраст.

— Интересно… — пробормотал лексиканий.

С самого начала отборочного тура, начавшегося утром, Диогнес был первым соискателем, одержавшим победу в схватке с бойцами «Дамокла».

Избегая стандартных приемов и, на первый взгляд, почти не готовя атаку, Сциллон двинулся вперед. Он закружил вокруг противника, обрушив на него ураган ударов — сверху, снизу, с боков, — так что молодой боец был вынужден, парируя, пятиться от него через всю площадку. Воздух наполнился звоном бронзы.

В тот миг, когда казалось, что он неминуемо будет выброшен за красную черту, проведенную по краю настила, Диогнес вдруг собрался и произвел целую серию штыковых ударов. Это вынудило Сциллона сначала изогнуться, а затем отпрянуть в сторону. Приад заметил, что самым примечательным в соискателе был его нетрадиционный стиль ведения боя. Диогнес часто менял захват, так что большинство его ударов могло быть перенаправлено, и цнокой в его руках буквально порхал. Порой, желая увеличить радиус действия оружия, он не боялся наносить удар одной рукой.

Конечно, снятие с шеста одной из рук во время схватки никогда особо не поощрялось. Наполовину ослабленный захват — и вдвое большая вероятность того, что оружие будет выбито у тебя из рук!

Диогнес блокировал три искусных штыковых, выпада Сциллона и затем, порвав дистанцию, нанес удар снизу — да так удачно выбрал момент, что Сциллону, для того чтобы избежать перелома ребер, пришлось отпрыгнуть назад. Однако он оступился, и Диогнес, воспользовавшись внезапным преимуществом, выкинул вперед руку с шестом, намереваясь по широкой дуге пробить Сциллону в голову.

Но со стороны Сциллона то была лишь уловка. Он взметнул свой шест и хлестким ударом перехватил кисть Диогнеса. Выбитый из рук, цнокой соискателя закрутился в воздухе. Затем Сциллон концом своего шеста пихнул Диогнеса в грудь, и тот повалился на мат.

Раздались дружные аплодисменты.

— Победа Сциллона! — провозгласил Фраст.

— Нет! — вмешался Приад.

Аплодисменты тотчас умолкли. Приад указал на левую ступню Сциллона, которая плотно стояла на красной линии.

— Заступ! Победа Диогнеса!

Сциллон добродушно выругался, обнаружив ошибку, и помог Диогнесу подняться.

— Один есть, — сказал Приад лексиканию. — Можете его отметить.

III

— Он убил брата Кратеса из отряда «Фокис»…

— Он… что?! — Приад не поверил своим ушам.

— Потише, брат. Этой темы не очень-то любят касаться в замке ордена. Поступок Хирона тяжело повлиял на всех нас.

Приад все еще не мог поверить услышанному. Только что закончились вечерняя молитва, и он со своим старым другом, братом-сержантом Страбоном из отделения «Манес» стоял в атриуме замка. Высящиеся над ними колонны украшал декоративный орнамент в виде листьев и барельефы с чорвами. В нишах гордо возвышались статуи из фаянса и мрамора. У Приада перехватило дыхание от терпкого запаха ладана. Его нос был просто не приучен к такому изобилию неотфильтрованных ароматов.

— Как мне сказали, отделения «Ридатес», «Фокис», а также «Фивы» были развернуты на Козане… — прошептал Страбон. — Извечный Враг укрепился там. Хаоситы защищали какую-то свою мерзкую усыпальницу, или что-то в этом роде. Отряд «Ридатес», за исключением Хирона, был уничтожен полностью, да и «Фокис» понес значительные потери, прежде чем подоспели «Фивы». Только при их поддержке удалось переломить ход боя и уничтожить противника. Но и они вернулись со множеством раненых.

— И?..

— На второй день по прибытии, Хирон пришел в апотекариум и разрядил болтерную обойму в голову брата Кратеса — одного из раненых на Козане. Без всякой причины — просто так!

— Но… почему?

Страбон в ответ только пожал плечами.

— Говорят, Хирон решил, что Кратес стал орудием варпа, и только так можно защитить орден. Однако он не привел никаких доказательств. Вероятней всего, Хирон лишился рассудка. Потеря отделения и все такое… Сейчас он сидит где-то взаперти. Буйствует, как я слышал. Возможно, будет суд, но более вероятно его ждет… отанар.

Приад недоверчиво затряс головой. Все это казалось настолько невероятным! Хирон был одним из самых уравновешенных и уважаемых апотекариев в ордене Железных Змеев. И чтобы он потерял рассудок…

— Ты хотел, чтобы он занял место Мемнеса?

— Да, — сказал Приад.

— Я бы оставил его в покое, брат. Поищи среди других. Хирон больше не член фратрии.


Когда отзвонили вечерние колокола и закончился краткий перерыв на трапезу, тренировочный процесс возобновился. Чтобы испытать еще несколько соискателей, бойцы отделения «Дамокл» вернулись в зал для спаррингов.

У Приада уже имелось решение относительно Диогнеса, но были еще двое, подающих надежды. И особенно великолепно себя показал коренастый юноша по имени Аэкон.

Лексиканий Фраст также привел одного из своих кандидатов на место апотекария: грубоватого, седовласого воина по имени Сикон. Этот Сикон не очень-то пришелся по душе Приаду, хотя, возможно, на его мнение больше повлияло мрачное расположение духа, чем собственно манеры кандидата. В своих мыслях он вновь и вновь возвращался к Хирону.

Он знал Хирона и восхищался им с той далекой поры, когда сам был соискателем. Он намеревался поступить в отделение «Ридатес» еще до того, как Рафон позвал его к Дамоклам. Приглашение в один из наиболее славных отрядов ордена — один из нотаблей — потрясло его до тогда глубины души и наполнило гордостью. Тогда Приад еще не вполне знал себе цену. Только впоследствии до него случайно дошло, что он в тот год являлся одним из лучших соискателей и что за него спорили сразу несколько командиров отделений. Приад был необычен тем, что, вступая в ряды Железных Змеев, не имел никаких амбиций относительно своего дальнейшего продвижения. Многие из соискателей мечтали о поступлении в «Сципион» или в отделение терминаторов — Приад же вполне был счастлив быть просто Железным Змеем. Получить место в одном из рядовых тактических отрядов, каким являлся «Ридатес», казалось ему более чем достаточным. Оглядываясь назад, он часто задавал себе вопрос, не из-за нехватки ли амбиций он оказался там, где был сейчас. Возможно, потому командиры ордена его и приметили, что он более был нацелен на основательное изучение военного дела и тяжелое служение, нежели на быстрое продвижение по карьерной лестнице и стяжание славы.

Определенно, такого же рода рвение он наблюдал сейчас в Аэконе и Диогнесе. Когда они выходили на матовый настил, в них не было ни спеси, ни самолюбования, которыми грешили большинство других соискателей. Которые уползали с площадки на четвереньках.

В тот день Приад лично провел несколько последних поединков. Глядя на несчастных бедолаг, держащих цнокой так, будто видят его второй раз в жизни, он изо всех сил старался сдержать свое раздражение. Он напомнил себе, что за плечами у каждого из этих мужчин по крайней мере один водяной чорв, с которым нужно было справиться собственноручно, не прибегая к посторонней помощи. Это были лучшие охотники на Итаке. Через некоторое время Приад покинул настил, оставив тяжело дышащих соискателей харкать кровью на соломенный мат.

— Хватит на сегодня, — сказал Приад, и группа разбрелась по залу.

Он передал цнокой одному из соискателей, чтобы тот вернул его на висящую на стене подставку. Тут к нему подошел Фраст.

— Тут думаю, можно и не спрашивать… — начал разговор лексиканий.

— Если завтра, сэр, у вас не найдется что-то получше, мой выбор — Диогнес и Аэкон.

— Полагаю, это хороший выбор, — сказал Фраст. — Ваш голос решающий. Я согласую ваш выбор с капитаном Фобором и затем подготовлю все необходимое для обряда зачисления. К концу месяца они станут Дамоклами. — Лексиканий сделал паузу. — Теперь об апотекарии. Егозачисление в отряд должно произойти в то же самое время.

— Давайте я встречусь с кандидатами завтра в семь. После я скажу вам свой выбор. Пригласите также и поступивших — Диогнеса и Аэкона — вместе с теми, чьи кандидатуры мы отметили как возможные. Я просмотрю их еще раз — на всякий случай.

— Сегодня еще есть время, брат-сержант.

— Лучше завтра, сэр. Прошу вас… пожалуйста.


Глубоко погруженный в скальную кору Карибдиса, Толос располагался значительно ниже крепости ордена. Благодаря строжайшей дисциплине, которая поддерживалась в ордене, этот арестантский блокгауз использовался крайне редко. Обычно его обитателями становились военные преступники, и здесь они под бдительным оком надзирателей ордена ожидали окончания расследования.

Фибос, надзиратель ночной смены, был седовласый ветеран, пятьдесят лет назад потерявший обе ноги и руку на Кинзии. Он носил длинную седую бороду, а волосы заплетал в косичку на затылке. Механическая коляска, что везла его вниз по холодному, каменному коридору, отвратительно скрипела на поворотах.

— То, что мы делаем, неправильно, — пожаловался он Приаду.

— А разве это запрещено?

— Нет, насколько я знаю. Но у тебя есть веская причина?

— А я непременно должен ее иметь?

— Ты — командир отделения «Дамокл», брат. Нет, не должен.

Фибос вдруг сокрушенно затряс головой и заохал.

— Он что-нибудь говорит?

— Шутишь? — возмутился Фибос, и вдруг взревел: — Да заткнись ты, во имя примарха!

Приад нахмурился. Он ничего не слышал.

— Буйствует день и ночь, — промолвил Фобос, продолжив движение. — Слышите это? — Приад не слышал. — Вы ничего от него не добьетесь. И, кстати… не подходите к нему слишком близко.

Фибос остановился перед тяжелой бронзовой дверью и, повозившись со связкой ключей, висевшей на его костлявой шее, медленно ее отворил. Дверь распахнулась, открыв за собой еще одну, решетчатую, за которой располагалась мрачная камера, где держали апотекария Хирона.

— Вот, — сказал Фибос. — Буйствует, как я и говорил.

Хирон не буйствовал. Он тихо сидел в дальнем углу камеры и напряженно глядел в открытую дверь. Его лицо покрывали ссадины, а вокруг опухшего носа и по щекам разлились темно-багровые пятна.

— Оставьте нас, — попросил Приад.

— Только не слишком долго, брат, — отозвался Фибос и уехал прочь на своей дребезжащей колымаге.

— Приад…

— Брат Хирон…

— Боюсь, больше уже не брат, — заметил пожилой воин. — Я исключен из фратрии.

— Почему надзиратель ордена твердит, что ты буйствуешь? — спросил Приад, подойдя к решетке.

— А разве я не буйствую? Разве я, припав к решетке, не бросаюсь оскорблениями и не изливаю потоки богохульств и проклятий?

— Нет.

— Понятно. Но большинство уверено, что именно это я и делаю.

— Но почему?

— Потому что… — Хирон запнулся. — Это неважно. Я благодарен тебе, конечно, за то, что ты видишь меня, а не обезумевшего монстра, но нет никакого смысла пытаться тебе все это объяснить. Из этого не вышло бы ничего хорошего. Они бы просто сказали, что я задурил тебе голову.

— Я… — начал было Приад, но не нашел больше слов.

— Давай лучше я задам тебе вопрос? — предложил Кхирон. — Зачем ты пришел?

— Я не мог поверить во все эти россказни. Мне нужно было увидеть самому.

— А что, я уже стал музейным экспонатом?

Приад покачал головой.

— Я не имел в виду ничего подобного. Дамоклы потеряли Мемнеса на Церере, и я рассчитывал пригласить тебя ему на смену. Но мой выбор был… отклонен.

— Мемнес… Он мертв?!

Неподдельная печаль омрачила мудрое, обезображенное синяками, лицо Хирона.

— Значит, нас обоих в этот сезон постигли утраты. Бойцов «Ридатеса» долго будут оплакивать. Все они были храбрыми братьями.

Хирон поднялся на ноги, но, подумав, не стал подходить к решетке.

— Перекрестный огонь. В тесном ущелье. Они погибли… Все погибли. Менее чем за шесть минут. Лишь какое-то невероятное стечение обстоятельств позволило мне спастись. Из-за канонады обрушилась стенка ущелья, и меня завалило камнями. Вот, можешь видеть, это булыжником мне проломило скулу и своротило нос. Извечный Враг полагал, что я тоже мертв.

Он неподвижным взглядом уставился на Приада.

— Если бы я только мог сделать для них что-то. Что-то большее, чем просто вскрыть их уже остывающие тела и достать, одну за одной, их прогеноидные железы.

— Ты сделал все, что должен.

Приад исподволь пытался прощупать Хирона. Если утрата отряда действительно повредила его рассудок, тогда в беседе это проявилось бы, так или иначе, что-то должно было убедить Приада в безумии старого апотекария. Но Хирон оставался абсолютно спокоен.

— Тебя будут судить? — спросил Приад.

— Нет. Я попросил об отонаре. Было решено провести его через два рассвета.

Отонар! Испытание чорвом. Самое худшее, что могло произойти с человеком на Итаке. Оставленный на утесе, совершенно безоружный, он будет ожидать чорвов, призванных из глубин. Если по истечении шести часов он все еще будет жив, его вина будет доказана. Водяные чорвы никогда не коснутся нечистого. Если же они его примут, он навечно останется гражданином Итаки, и признание его невиновности будет торжественно отмечено в траурных ритуалах и песнопениях.

— Пусть они примут тебя легко и быстро, — пожелал товарищу Приад.

— Спасибо, брат.

Приад уже повернулся, собираясь уходить, но остановился.

— Если тебе все равно предстоит отонар, расскажи мне все.

— Рассказать все?

— Всю правду… Все, что ты знаешь.

— Всю правду? В самом деле? — Хирон снова сел. — А ты не боишься, что я тем самым отравлю твое сознание?

— Просто расскажи мне все.

— Это был демон, Приад! Существо из варпа! Он была на Козане, в воздухе, листве… Он преследовал нас и направлял этих звероподобных тварей. Именно он дирижировал бойней, которую они учинили, расправляясь с «Ридатес». Однако это было трусливое и коварное существо. Когда «Фивы» одолели его марионеток, он бежал и спрятался.

— Куда спрятался?

— Куда? В брата Кратеса! Тварь варпа сидела в нем, когда его, раненого, доставили на борт. Никто не смог это увидеть. Никто не знал, что демон в нем. Он ослепило всех своей демонической магией. Но я-то знал, что он там!

— Знал? Откуда?

— Я почувствовал его запах. Имей в виду, однажды я был от него совсем близко. После той бойни, когда я лежал, заваленный камнями, демон, сочтя меня мертвым, прошел надо мной совсем близко. Я никогда не забуду этот запах!

— Что это за запах?

Словно ища вдохновения, Хирон поднял глаза к потолку камеры.

— Этому не подобрать сравнения. Но если ты хоть раз его почувствовал, ты уже никогда его не забудешь.

— И этот запах шел от Кратеса?

— Да. Собственно, он уже не был Кратесом. Его тело занял демон. Радуясь тому, что смог проникнуть в замок ордена, он смеялся над нами, готовясь поразить нас в самое сердце. Вот почему я приставил болтер к голове несчастного Кратеса.

— Что ж, по крайней мере, идя на встречу с чорвами, ты будешь знать, что сумел все это остановить…

— Нет, Приад, — сказал Хирон, и лицо стало чудовищно усталым. — Оно все еще здесь. Я убил Кратеса, но существо я не уничтожил. Я, как дурак, использовал болтер, а надо было огнемет! Оно просто переместилось — нашло себе другого хозяина.

Приаду вдруг стало не по себе. Все услышанное показалось ему бредом сумасшедшего.

— Я не ощущаю никакого запаха.

— Конечно, не ощущаешь. Оно уже одурачило весь замок ордена. Но оно еще здесь, будь уверен. Морочит вам всем головы…

Внезапно подкативший Фибос со всей силы ударил полицейской дубинкой по решетке.

— Прекрати буйствовать, мразь! — взревел он, хотя голос Хирона был тих и спокоен.

Пожилой надзиратель повернулся к Приаду.

— Ну что, достаточно услышали?

— Думаю, достаточно, — ответил Приад.


В зале лечебных ванн, освещаемом лишь лампами, расставленными по галерее, было тихо и сумрачно. Главный бассейн для омовений, представляющий собой квадрат со сторонами в пятьдесят метров, был заполнен священной водой, доставленной с Итаки.

Приад стянул с себя одежду и вошел в воду. Он сделал несколько мощных гребков и затем, перевернувшись на спину, стал глядеть на звезды, чей мягкий свет тек сквозь круглое окно в куполе башни.

Внезапно он почувствовал, что находится здесь не один.

Помимо нежного плеска воды в выложенном камнем бассейне, он услышал, как шлепают по галерее чьи-то босые ноги.

Он ожидал услышать приветственный оклик или громкий бултых в воду, но не последовало ни того, ни другого. Приад притянул колени к подбородку и нырнул под воду. Заложенные давлением уши наполнились глухими рокочущими звуками. Он открыл глаза в зеленоватом сумраке и увидел ноги, шагающие к нему по дну со всех сторон.

Приад вынырнул на поверхность. Шестеро мужчин окружили его, уверенно зайдя на ту глубину, которая позволила ему встать на дно бассейна.

Это были выжившие бойцы отделения «Фокис».

— Приад из Дамокла, — произнес один. — Ты оскорбил нас!

— Я… что?!

— Мы были атакованы Хаосом, а ты принял его сторону.

— Нет!

— Мы знаем, что ты говорил с Хироном, — прорычал другой. — Этот ублюдок стал прислужником варпа! Он погубил Кратеса! Он сделал работу демона!

— Почему ты проявил к нему жалость и стал с ним разговаривать? — вступил в разговор еще один.

— Я ничего к нему не проявлял. Я хотел узнать правду.

— Правду? — огрызнулся на него человек справа.

— Ты что, презираешь отделение «Фокис»? — спросил ближайший к нему воин.

— Братья… Я не испытываю к «Фокису» ничего, кроме уважения. Зачем вы заявились сюда подобным образом? Что у вас на уме?

Приад напрягся. Стычки между отрядами были неслыханным делом у Железных Змеев, но он знал, что в некоторых более бесшабашных орденах соперничество иногда приводило к потасовкам между братьями.

Была ли честь «Фокиса» задета настолько, что братья готовы на него наброситься? В любом случае, то, что происходило сейчас, можно было назвать, как минимум, давлением.

— Отвечайте! — настаивал Приад. — Говорите, братья, что у вас на уме?

— Довольно! — прогремел раскатистый голос с края бассейна.

Приад скосил глаза и разглядел высокую фигуру капитана Скандера — лидера отряда «Фокис».

— Мы уже сказали все, что хотели сказать, — громогласно объявил Скандер. — Не смей больше оскорблять мое отделение, Приад из хваленых «Дамоклов»!

Бойцы «Фокиса» отступили, выбрались из бассейна и вслед за своим командиром покинули зал лечебных ванн.

Стоя по пояс в темной воде, Приад остался один.

IV

Было начало восьмого — уже три часа как утренний бой колокола провозгласил рассвет. Приад плохо спал в эту ночь, и на душе у него было тревожно. Окидывая взглядом зал, разбитый на множество секторов для спаррингов, он с цнокоем в руках стоял сейчас на соломенном мате, в самом центре круга для поединков.

— Сэр, вы готовы? — неожиданно услышал он голос соискателя Аэкона, вставшего на мат.

— А ты, Аэкон?

— Мне показалось, мысленно вы далеко отсюда.

— Отставить разговоры!

Приад опустил шест и на какое-то время замер. На соседнем мате Ксандер проводил спарринг с Диогнесом. Возле арочных дверей лексиканий Фраст, заявившийся вместе с Сиконом и Эйбосом, знакомил кандидатов на место апотекария с Андромаком и Пиндором.

Посмотрев вдоль линии секторов для спаррингов, Приад увидел, как капитан Скандер со своими бойцами отрабатывают приемы ближнего боя. Еще дальше сержант Страбон давал воинам отделения «Манес» практический урок работы с огнеметом.

Своим сверхострым обонянием Приад мог ощутить сейчас и дым горящего прометия, и пот, и аромат дрока, а где-то на заднем плане запах соленой воды. Той самой воды, которой был наполнен вчерашний бассейн. Запах шел от Фокисов.

Приад чуть было не рассказал Андромаку и Пиндору, что приключилось с ним в зале лечебных ванн, но вовремя одумался, поскольку не хотел быть ответственным за разжигание вражды между отрядами.

Отбросив ненужные сейчас мысли, Приад взмахнул своим цнокоем.

— Начали! — крикнул он Аэкону.

Они обменялись несколькими примерочными ударами шест о шест. Приад знал, что без труда отобьет любой удар, который нанесет ему этот юнец.

— Тебе следует тренироваться усерднее, — сказал Приад, принимая позицию лаоскрэ.

Тем временем его внимание привлек капитан Скандер, который, глядя в сторону Приада, выговаривал что-то одному из своих подчиненных.

Взгляд Скандера пылал гневом.

— С-сэр, вы готовы? — запинаясь, спросил Аэкон.

— Сказал же, начали! — взревел Приад и, целясь бронзовым шестом в лицо Аэкона, нанес мощный удар.

Паренек извернулся и отбил удар снизу.

Приад крутнулся волчком и заблокировал своим цнокоем контрудар соискателя.

Сержант бросил взгляд в сторону и увидел, как смотрит на него Скандер. Смотрит так, как если бы желал его смерти.

Приад на мгновение замер в замешательстве.

Ослепительный свет и обжигающая боль, затмив взор, вспыхнули у него в мозгу. Воспользовавшись тем, что сержант на миг отвлекся, Аэкон своим цнокоем нанес точный удар ему в переносицу!

— Сэр! Сэр… извините! — услышал он испуганный лепет. — Я думал, вы поставите блок… Думал, что…

Приад привстал на колени. Голова кружилась. Парню удалось довести до завершения очень мощный удар. Приад глядел перед собой словно сквозь туман, в то время как кровь ручьем лилась из его разбитого носа, и уже забрызгала ему грудь и подбородок. Все вокруг потонуло в нестройном гуле обеспокоенных голосов, но за этими голосами нетрудно было расслышать презрительные крики и улюлюканье бойцов «Фокиса» и «Манеса».

Приад приложил ладони к лицу. Нос был сломан, как и левая скула. Удар был настолько мощный, что, без сомнения, раскроил бы череп обычному человеку.

— Все в порядке, Аэкон, — отозвался Приад, сплюнув кровь, мешающую ему говорить. — Это расплата за недостаток сосредоточенности. Ты увидел возможность, и ты ею воспользовался. Удержи ты удар, я был бы оскорблен. Тому, кто щадит врагов, нет места в «Дамокле»!

Поднявшись на ноги, он тут же ощутил, как под влиянием ускоренного метаболизма, включившегося, как только он получил ранение — мягкие ткани его лица стали стремительно опухать. Теперь он уже не чувствовал ничего, кроме металлического запаха крови, — запаха душного и зловещего.

— Клянусь Золотым Троном, брат! Парень отделал тебя сильнее, чем вся та мразь на Эйдоне! — запричитал Андромак, протягивая сержанту руку.

— Позволь осмотреть твою рану, — обратился к командиру Сикон.

Приад решительно отверг все их предложения.

— Прекратите кудахтать надо мной, как наседки! Довольно!

Скоро стала лучше видна работа механизмов регенерации: совместное действие клеток Ларрамана и геномодифицированных агентов в плазме, отвечающих за ускоренную свертываемость, остановило кровоток.

— Когда тренировка закончится, я схожу в апотекарион. А сейчас у нас поединок с Аэконом!

Он вытер лицо тыльной стороной ладони, оставив кровавые пятна на костяшках. Помимо резкого запаха крови его обонятельные рецепторы ничего более уже не воспринимали. Вероятно, удар Аэкона повредил еще и рецепторную аугментику.

— Давай-давай, продолжаем! — рявкнул Приад, взмахом руки указав смущенному Аэкону на мат.

Кровь… Но не только кровь. Было что-то еще…

Приад осознал это внезапно. Тут был какой-то запах — сильный устойчивый запах, который угадывался за доминирующим запахом его собственной крови. Сладкий и все же неприятный. Едва ощутимый и все же резкий. Это было…

Это не было похоже ни на один запах, что он ощущал прежде.

Этому не подобрать сравнения. Но если ты хоть раз его почувствовал, ты уже никогда его не забудешь.

Запах убийства, разложения и безумия… Запах варпа!

— Что с вами, брат-сержант? — в замешательстве воскликнул Аэкон, не отрывая от него взгляда.

Приад игнорировал его вопрос и продолжал напряженно оглядывать помещение. Источник где-то рядом… Так близко, что…

Он услышал, как барабанной дробью бьет в висках его собственный пульс.

Где же? Где?

Приад рванулся и побежал, оставив Аэкона в недоумении стоять на мате. Уже на бегу сержант рявкнул через плечо:

— Дамоклы! Обеспечить прикрытие! «Гадес», расступись!

Совершенно ошеломленные, они подчинились приказу автоматически. Бойцы отделения тут же прервали свои поединки и без вопросов бросились вслед за сержантом.

Одним прыжком Приад покрыл то расстояние, что отделяло его от тренировочной площадки, где оттачивал свое мастерство «Фокис». Врезавшись плечом в одного из бойцов, явившихся вчера в зал лечебных ванн, Приад отшвырнул его с такой силой, что воина развернуло вокруг оси, как волчок. Еще один боец стоял к нему вполоборота, и Приад отпихнул его локтем.

— Скандер! — взревел командир Дамоклов.

Глаза капитана Скандера изумленно расширились.

Резким ударом своего цнокоя Приад уложил его на настил.

Как бы сильно ни было потрясение, Скандеру хватило сноровки, чтобы откатиться в сторону до того как Приад обрушил на него следующий удар. Бронзовый шест оставил выбоину на деревянном настиле.

Бойцы «Фокиса» взвыли от ярости. Один из них постарался схватить Приада, но тот извернулся и отбросил его тупым концом своей учебной остроги. К нему подскочили еще двое, но тут подоспели Дамоклы, которые нанося удары и производя захваты, прикрыли своего лидера со спины.

Все Дамоклы были экипированы для работы с цнокоем: каждый был одет в кожаный костюм и имел при себе металлический шест. Все бойцы «Фокиса» были облачены в доспехи, поскольку упражнялись с маленькими дубинками-аукэ и такими же маленькими круглыми щитами. У бойцов Приада было преимущество в дальности и силе удара, однако воины Фокиса были несравненно лучше защищены.

Андромак и Сциллон вовсю орудовали своими шестами, разбивая щиты и наручи бьющихся с ними воинов. Натус выбил дубинку из рук одного из бойцов и затем самым кончиком своего вертящегося шеста ударил его точно в подбородок. Ксандер, Кулес и Пиндор — каждый боролся со своим противником. Один из бойцов «Фокиса» со всей силы вломил дубинкой Натусу по ключице и уже готов был повторить свой удар, когда подоспевший Диогнес сбил его с ног, хлопнув по лбу плоским концом цнокоя.

Внимание же Приада было целиком сосредоточено на Скандере. Капитан умелой подсечкой сбил Приада с ног, после чего, вцепившись друг в друга, они оба вылетели за пределы платформы, и тут же оказались на площадке отряда «Манес». До Приада доносились голоса — и среди них голос Страбона — которые требовали от них немедленно прекратить. Бойцы из «Манеса» отложили огнеметы и, пытаясь растащить противников, бросились в самую ее гущу. Некоторые, сами того не желая, оказались втянуты в драку.

Но Приад не собирался останавливаться. Сражаясь врукопашную со Скандером, он едва не задыхался от мерзкого зловония варпа, которое источал этот человек.

Скандер повалил Приада, бросив его на спину, и замахнулся аукэ. Короткий жезл из крепкого дерева разлетелся в щепы, встреченный цнокоем Приада, однако Скандер продолжил атаку, и после страшного удара ногой, который стоил Приаду двух сломанных пальцев, бронзовый шест покатился по полу.

Приад вскочил на ноги и провел удар, заставивший Скандера запрокинуть голову. Сумасшедшая боль вспыхнула в покалеченной руке Приада. Скандер тоже ответил ударом снизу, в горло, а затем обрушил на голову Приада край своего щита.

— Довольно, остановитесь! Во имя примарха, остановитесь! — закричал Страбон.

Приад замер, тяжело дыша. На какой-то миг он и сам почти поверил, что сошел с ума. Охватившая его ярость молотом била у него в висках. Он взглянул в залитое кровью лицо Скандера.

Если все это было сумасшествием, он непременно лишится статуса командира отделения. И скорее всего, утратит право на место в ордене.

Скандер бешено ревел, изрыгая в его адрес потоки ругани и проклятий. Приад больше не чувствовал запаха варпа. Он выставил себя дураком и опозорил отряд! Он…

Он посмотрел Скандеру в глаза. В них было что-то странное. Какое-то странное сияние. Или тень… Темная корона вокруг зрачков.

Я, как дурак, использовал болтер, а надо было огнемет. Оно просто переместилось — нашло себе нового хозяина!

Приад инстинктивно сделал шаг назад и налетел на Страбона. Старый товарищ попытался его удержать, намереваясь сцепить в захвате его руки, однако Приад извернулся и сорвал с плеча Страбона огнемет.

Он резко обернулся и большим пальцем надавил на спуск.

Ослепительный поток пламени поглотил капитана Скандера. Воин изогнулся и издал истошный вопль.

Раздался вой тревожной сирены.

Драка прекратилась. Дамоклы, бойцы отделений «Фокис» и «Манес», все соискатели, включая лексикания и инструкторов, стояли в полнейшем потрясении, изумленно глядя на тело космодесантника, в одно мгновение превратившееся в огненный шар.

А также на того, кто это сотворил.

— Что же это… Во имя Императора, что ты наделал? — запинаясь произнес Страбон.

— Смотрите! — тихо произнес Приад. — Смотрите!

В этот момент от горящего трупа Скандера что-то отделилось. Что-то очень маленькое, кожистое, похожее на летучую мышь, отчаянно бьющую обгорелыми крыльями тщетной попытке улететь. Существо переливалось и сияло, будто состояло из дыма и света. Пальцы, выступающие из крыльев, представляли собой тончайшие косточки, а на крошечной мордочке мерцало не менее сотни глаз.

Звук, который оно вдруг издало, заставил болезненно поежится и похолодеть каждого из присутствующих.

— Видели это? — спросил Приад.

— Д-да… — запинаясь, пробормотал Страбон.

— Это хорошо, — сказал Приад и облил демоническую тварь пламенем, уничтожив ее всю, без остатка.

V

— Я видел это собственными глазами! — заявил лексиканий Фраст, стоя перед капитаном Фобором.

Ветеран Железных Змеев гневно посмотрел на Приада, который сидел на краю тренировочной площадки, осторожно ощупывая сломанный нос.

— Когда сержант Приад набросился на капитана, я сначала подумал, что он сошел с ума… — продолжил Фраст. — Но затем я увидел это… эту тварь из варпа. И тварь эта вылетела из Скандера!

— Приад! — прорычал капитан Фобор.

— Слушаю, сэр! — отозвался Приад, поднимаясь на ноги.

Все в ссадинах после потасовки, с разбитыми в кровь губами, бойцы «Дамокла» выстроились позади своего командира. Приаду понравилось то, что Аэкон и Диогнес заняли свое место в общем строю.

— К тебе будут вопросы, Приад. Много вопросов…

— Так точно, сэр!

— Однако, из того, что здесь сказал достопочтенный лексиканий и другие уважаемые братья, скорее всего ты будешь реабилитирован… Возможно, даже награжден.

— Сэр, я надеюсь, то, что случилось, поможет также разрешить проблему с Хироном…

Фобор ответил не сразу.

— Боюсь, теперь уже слишком поздно.

— Сэр?

— По личному распоряжению капитана Скандера Хирон с первыми лучами солнца был отправлен на Итаку. Сожалею, но отонар уже начался…


Море вокруг Проспекта Примарха бушевало немилосердно. Белые буруны марисэ вздымались вокруг линии опорных скал, в то время как со стороны океана катил свои валы яростный шторм.

Ретарион! Шторм — предвестник чорвов! Неистовые волны, которые, казалось, порождаются движениями морских змеев. Скоро поднимется суиненэ — чудовищная волна цвета стали — поднимется и, достигнув высоты в несколько километров, бурно прокатиться по поверхности океана.

— Я не могу подойти ближе! — взмолился пилот шаттла. — Шторм размажет нас о скалы!

— Да ну тебя к черту! — огрызнулся Приад. — Говорю, опускайся ниже! На высоту высадки!

— Вы с ума сошли!

— Выполняйте!

— Во имя Сейдона, взгляните на ауспик! — сквозь шум ветра и дождя прокричал штурман. — На глубине наблюдается сильное движение! Краретайр!

Приад увидел на круглом, похожем на тарелку, экране сканера большие зеленые водовороты. Они были значительные. Возможно и не краретайры, сигнализирующие о всплытии самцов-гигантов, но очень значительные. Всего три-четыре… Может быть пять.

— Снижаемся на высоту высадки! — вновь потребовал Приад.

Турбины шаттла пронзительно завизжали, когда корабль завис над морем на высоте не более десяти метров. Этот охотничий кеч, с блестящим и длинным корпусом, Приад фактически угнал его из доков крепости ордена.

С трудом удерживая равновесие, Приад пробрался в грузовой отсек, где на гидравлических опорах стояли два ялика для команды гарпунщиков. Он приказал Сциллону, Ксандеру и Кулесу занять места в одной из этих лодок, сам прыгнул в другую. Поскольку времени у них было в обрез, все бойцы без исключения оставались одеты в серые тренировочные костюмы.

— Пиндор, Андромак! Пойдете со мной! Натус!.. Отвечаете за расцепление!

Растолкав ошеломленных соискателей, Натус поспешил занять свое место на корме. Приад хотел иметь надежного человека у расцепляемых креплений, поскольку надежный выброс лодок был одним из ключевых моментов в морской охоте. И Натус владел этим искусством в совершенстве.

Андромак схватил Приада за руку, когда тот уже разматывал передние скрепы. Знаменосец отряда показал свое правое запястье. Сломанное в потасовке.

— Оставайся на корабле, брат. От тебя сейчас будет мало проку… Ты! — Приад указал рукой на Диогнеса.

— Слушаю, сэр!

— Умеешь обращаться с острогой?

— Так точно, сэр!

— Займешь его место!

Диогнес помог Андромаку вылезти из ялика, и, заняв его место в лодке, принялся расчехлять сложенные под планширом остроги.

Приад поднял взгляд и посмотрел на Андромака, Аэкона и Натуса.

— Проследите, чтобы брат-пилот не улетел отсюда раньше времени. Нас еще нужно будет забрать отсюда!

— Будет исполнено, сэр! — хором ответила троица воинов.

Прозвонил судовой колокол.

— Высота высадки! — почти пропел Натус.

— Готовность номер один! — скомандовал Приад.

Находясь на носу ялика, он упал на одно колено и, стараясь не обращать внимание на пульсирующую боль в сломанных пальцах, крепко обхватил руками бортовые канаты. Диогнес у него за спиной сделал то же, тогда как Пиндор надежно привязал себя к корме посудины.

Занявшие другую лодку, Сциллон, Ксандер и Кулес продублировали их действия.

— Начали!

— Трюм открыт! — проревел Натус, перекрывая шум мотора и грохот волн, чьи жадные языки, казалось, пытались лизнуть брюхо корабля. — Доброй охоты и да пребудет с вами образ примарха и милость Императора!

Невозмутимым, опытным взглядом он оценил скорость ветра, фиксируемую индикатором, а также угол наклона шаттла над водной поверхностью.

— Всем закрепиться на своих местах! Держаться за канаты!.. Пошли!

И Натус рванул рычаг расцепления. Ялики немедленно выпали из шаттла и понеслись навстречу воде.

Удар о поверхность… столбы пузырьков и шум в ушах… Вцепившись руками в борт, Приад почувствовал, как ялик сначала перевернулся, увлекая их под воду, но затем тут же выправился и стремительно вылетел наверх, поскольку разреженный гелий в баках лодки делал их непотопляемыми и всегда возвращал в нормальное положение.

Склонившись над блоком управления, расположенным в кормовой части лодки, Пиндор включил моторы, и вырвавшийся из пучины ялик, задрав нос, понесся над бурунами, как летучая рыба. Изящная гондола имела выдвижные панели, которые подобно крыльям раскрывались на бортах и помогали судну глиссировать.

— Поворот! Поворот! — истошно закричал Приад, но его голос потонул в яростном реве бури.

Однако стоящий у руля Пиндор понял все по движению его руки.

Все еще прижимаясь к бортам ялика, Приад повернул голову к Диогнесу:

— Давай острогу!

Диогнес, борясь с качкой, сидел согнувшись, широко расставив ноги и приготовив морскую охотничью острогу. Два метра полированной бронзы с длинным шипом на конце из острого, как бритва, адамантия. Диогнес передал оружие Приаду.

— Приготовь еще одну и жди! — крикнул Приад.

Уперев древко остроги в бедро, он устроился на самом краю ялика, так что наконечник выдавался из носовой части лодки.

Едва касаясь волн-марисэ, они кружили вокруг скалы Аулло, наблюдая с какой яростью буруны разбиваются о подножие утеса. В прошлом Приаду доводилось «оседлывать» волны и более грозных ретарионов, но этот не унимался и с каждой минутой набирал силу. Небо над морем от постоянных вспышек молний приобрело темно-желтый оттенок. Суиненэ, стальные волны, были уже близко.

— Разворачивай! — вскричал Приад и, соединив пальцы в кольцо, дал знак своему рулевому Пиндору.

Прыгая по набегающим бурунам, ялик рванулся влево, так что его корпус завибрировал от напряжения.

Желая узнать, что происходит за кормой, Приад обернулся. Второй ялик шел за ними следом: Сциллон с острогой в руках сидел на носу; Ксандер, в любое мгновение готовый передать ему следующую острогу, располагался посередине, Кулес сидел на руле.

— Пузырь чорва! — завопил Диогнес.

Темный, клокочущий ульбрумид вспорол водную поверхность в двухстах метрах по левому борту. Рука Приада, казалось, сама вцепилась в древко остроги. Боль в сломанных пальцах уже не ощущалась.

Ульбрумид выплеснулся, и возмущение на поверхности растаяло. Из глубины будто поднялась вторая, более ровная морская поверхность. «Они еще не всплыли, но уже у поверхности», — подумал Приад.

— Ауспик! — взревел он.

Диогнес уже склонился над прибором и вытирал с его экрана мелкую водяную пыль. Сканер ауспика был встроен в палубу на середине лодки и располагался возле позиции подающего остроги.

— Они глубоко! Всего два! Ближайший на глубине девяносто метров!

— Что остальные?

— Далее еще три. Расстояние — порядка шестисот метров… — Диогнес вдруг стал беспокойно регулировать медный циферблат водозащитного дальномера. — А вот еще… О, Бог-Император!

Приад почувствовал резкий крен. Он машинально схватился рукой за бортовой канат. Возле ялика вода словно вскипела белой пеной! Лишь мельком успел разглядеть Приад, как скользнули под водой изгибы панцирных пластин.

Оказавшись в облаке брызг, Диогнес набрал полный рот соленой воды. Отплевываясь, он закашлялся.

— Прошу прощения! Простите меня! Он появился словно из ниоткуда!

Чорв прошел прямо под ними, однако не всплыл на поверхность. Их ялик все еще вздымался на волнах и кружил в водовороте.

— Лево руля! — крикнул Приад и жестом указал направление.

Пиндор развернул лодку.

По пути они миновали несколько качающихся на воде объектов. Бронтои! Манки-барабаны — буи, автоматически издающие постукивание. Они были выброшены шаттлами, которые на заре доставили сюда Хирона. Их неумолкающий стук имитировал шум бьющегося в воде животного и таким образом подзывал чорвов. Рыскающий в океане чорв мог услышать бронтой с расстояния в тысячу километров!

Приад оглянулся. Он увидел, что доставивший их сюда шаттл завис недалеко от скалы Изгоя и что еще один охотничий кеч опустился с небес в море. Свои ялики он выкинул в полукилометре за их кормой.

По воксу до Приада донеслась боевая песня отделения «Манес». Это брат Страбон, желая принять участие в охоте, привел с собой своих бойцов!

Включив моторы, ялики отделения «Манес», стали быстро приближаться к Дамоклам, и вскоре все четыре суденышка выстроились дугой около скалы Боэтус, а также группы других, менее значительных утесов, расположенных поблизости. Широкий пенный след, который они оставляли за кормой, принял форму белого полумесяца. Капитан Фобор говорил Приаду, что корабли, прилетевшие сюда для свершения отонара, оставили Хирона на скале Лакрес — мощной тридцатиметровой колонне, у самой оконечности Проспекта Примарха.

Приад уже мог ее разглядеть: одинокая башня, выступающая из белой пены моря. В воде плавали десятки манков-барабанов, выбивающих притягательные для чорвов ритмы. Быть может, Дамоклы прибыли уже слишком поздно?

— Чорв! Чорв на поверхности! — завопил Диогнес.

Животное вынырнуло из океанских глубин метрах в пятидесяти позади каравана охотничьих яликов, и от кромок его блестящих, плотно прижатых друг к другу, панцирных пластин разлетались радуги. Туша поднялась из воды метров на двадцать, едва ли не на треть всей длины. Это был крупный, почти уже взрослый самец. Его защищенная толстыми костями черепа голова — размером чуть ли не с посадочный модуль космодесантников — широко распахнула пасть, выставив на обозрение мертвенно-белый зев и складывающиеся полупрозрачные клыки, которые были длиннее морской остроги. Над морем разнесся призывный клич зверя. Его ультразвуковые и низкочастотные обертоны больно ударили по барабанным перепонкам космодесантников. Затем чудовище изогнулось и с грохотом, какой мог бы произвести залп «Сотрясателя», рухнуло обратно в океан. Огромные волны разбежались кругами.

Но Приад уже не смотрел на это.

Он напряженно вглядывался туда, где над морем возвышалась скала Лакрес. Мощный ульбрумид вскипел у подножия этого утеса, а наверху, на ровной площадке, стояла одинокая фигура. Хирон!

Волны ульбрумида схлынули, и вынырнувший из глубины чорв обвил своими кольцами скалу Лакрес. Матерая самка с серебристыми пластинами, длиной почти в сто сорок метров! Сверкая своими панцирными щитками, она буквально обернула собой скальный столп и почти полностью вышла на поверхность. Следом за ней вынырнул второй чорв: совсем еще юный самец восьмидесяти метров длиной. Обвившись поверх, он крепко прижал самку, словно пытаясь вдавить ее в скалу своими кольцами.

Чорвы яростно ревели друг на друга, кусались, бодались своими страшными мордами. Звук, который они издавали, покрыл морскую поверхность рябью, а также произвел водовороты и возвратные волны. Ялик стал рыскать, но Пиндор, направив его по дуге, умело выровнял положение лодки.

В этот момент Приад поднял свою острогу и, жестами скомандовал Пиндору немедленно выключить мотор.

Ульбрумид, вскипевший прямо по курсу, основательно встряхнул ялик. Вспенив поверхность моря, показалась приплюснутая, стреловидная голова чорва с открытой пастью. Это был чорв-подросток, тем не менее достаточно крупный, чтобы проглотить обе лодки.

Приад встал на специально отведенное для броска место и, держась рукой за канат, принял низкую и потому наиболее устойчивую позицию лаоскрэ. И метнул в чудовище свою острогу. Пробив зверю клювную кость, острога пропала в море. Чорв обрушился, подняв тучу брызг, и, уйдя под воду, пропал из виду.

— Новую! — вскричал Приад.

Диогнес вложил в протянутую руку новую охотничью острогу.

— Данные ауспика?

— Он уже под нами! Десять метров!

— Поворот! Немедленно поворот!

Пиндор круто развернул ялик. Внимательно следя за водой, Приад ухватился за канат и взял острогу наизготовку. Он отвел руку назад, так что наконечник оказался у его уха.

И вот чорв вновь вырвался из пучины и стремительно поплыл по поверхности. Приад видел, как рассекают белую от пены воду его панцирные пластины, когда змей подныривал под встречные волны.

Приад вновь метнул свой смертоносный снаряд.

Выброшенная мощной рукой, охотничья острога впилась в бок чорва — точно между пластин! Вода вокруг потемнела.

— Держись! — взревел Приад, вцепившись обеими руками в бортовые канаты.

Смертельная агония чорва подняла на море ураган. Могучий удар дергающегося хвоста подбросил ялик в воздух.

— Держаться! Держаться! — кричал Приад.

Чтобы выправить ход и вывести их из воронки гибельного водоворота, Пиндор всем телом навалился на руль.

Тут Приад обернулся и в тот же миг увидел, как всплывшей из глубины самкой была подброшена в воздух и разнесена в щепы одна из лодок Страбона. Он также увидел тела — тела покалеченных, падающих в море десантников. Выпрыгнувший из воды чорв, грациозный, как кошка, играющая с мышью, схватил на лету гарпунщика отряда «Манес» и скрылся в глубине океана.

Страбон, метнув несколько острог, с отчаянной быстротой развернул ялик и устремился на помощь атакованной лодке.

— Сциллон! — прошипел Приад в вокс. — Вперед!

— Есть!

И два ялика Дамоклов понеслись к скале Лакрес. Диогнес передал Приаду новую острогу. В ящике, в другом комплекте, оставалось еще три.

Приад поднял взгляд и посмотрел туда, где на скальной башне, покинутый всеми, стоял Хирон. Внизу, под его ногами, матерая самка сплелась с юным самцом в смертельной схватке брачного ритуала. Камни скалы буквально крошились под чудовищным давлением их могучих колец. Не столь крупный как самка, но более толстый, самец глубоко впился клыками ей в спину. Содрогнувшись от боли, она изогнула свою гибкую шею и огромными саблевидными зубами распорола жениху горло.

Уже мертвый, самец ослабил свои кольца и рухнул в море. Поднявшейся волной перевернуло оба ялика Дамоклов.

Приад долго отплевывался, когда лодка вновь выправила свое положение. Но он все еще держал в руке свою третью острогу.

Самка, между тем, куда-то исчезла.

Приад огляделся по сторонам. Ни следа. Быть может, молодой самец ранил ее настолько сильно, что ей пришлось нырнуть в океан?

Приад поднял взгляд на вершину скалы, где стоял Хирон. Апотекарий стоял сейчас на краю скалы Лакрес и смотрел вниз.

Он на секунду исчез и затем появился снова, уже бегущий по скале со всех ног.

Хирон бросился вниз с вершины утеса, и вошел в воду плавно и стремительно, как ракета!

«Прыгнуть с тридцати метров в марисэ, в пенную воду… но ведь даже лучшие…» — пронеслось в голове Приада.

— Брат-сержант! — отвлек его Диогнес.

— Что?

— Мощное возмущение. Двадцать метров. Оно поднимается!

Приад окинул взглядом водную поверхность. Внезапно он увидел выброс белой пены. Хирон вынырнул в пятидесяти метрах прямо у них по курсу! Он чихал и отплевывался.

— Пиндор! Полный вперед!

— Брат-сержант! — снова закричал Диогнес. — Мощное возмущение! Сильнейшее эхо. Шесть метров от кормы!

Приад оглянулся. Он увидел ульбрумид. Увидел его размер. Это не было возвращением раненой самки. Это было то, от чего она бежала.

Матерый самец. Гигантский экземпляр. Краретайр!

VI

Перебравшись на нос ялика, Приад склонился над бортом и схватил за руку барахтающегося в воде Хирона. Прилагая заметные усилия, он перетащил полуживого апотекария через планшир лодки. Ялик Сциллона к тому времени уже подоспел к ним на помощь.

И в этот миг у них за кормой на поверхность вырвался могучий краретайр.

Даже из груди видавшего виды Пиндора вырвался тревожный крик.

Это был старый, очень старый самец. Чудовище в три сотни метров! Обхват его туши не уступал крупнейшим скальным башням. Его огромная голова, казалось, была размером с боевую баржу! Он возвышался над ними как утес, обрушивая вниз со своих древних пластин каскады воды. Распахнув пасть, он обнажил ужасные многометровые клыки.

Чудовище издало крик. Словно тайфун пронесся над водной поверхностью, вода покрылась мелкой рябью, как во время дождя. Бойцы обеих команд заткнули уши и попадали на дно лодок, корчась от боли. Прочная деревянная палуба на ялике Приада треснула под его ногами.

Держа над водой переднюю часть тела, огромный самец двинулся на десантников. Сциллон бросил в него острогу, которая отскочила от пластины чорва, и тут же схватил другую, протянутую Ксандером.

Сциллон снова сделал бросок.

В этот раз исполнение было безупречным.

Пробив шкуру змея точно между третьей и четвертой пластиной, острога крепко там застряла.

Но древний змей, похоже, этого даже не заметил.

Приад перетащил Хирона на место гарпунщика и повернулся, чтобы взять из-под планшира новую острогу. Гигантский чорв был уже прямо над ним.

Приад изо всех сил метнул оружие в монстра.

Смертоносный снаряд ударил самца в чешуйчатые ноздри и со звоном отлетел в сторону.

— Смену! — взревел Приад.

Однако Диогнес уже завел руку и отклонился корпусом, чтобы самому бросить следующую острогу. Выругавшись, Приад наклонился и вытащил последнюю острогу.

Диогнес метнул свой снаряд. Острога попала точно в правый глаз чорва. По телу морского змея прошла судорога, и, изогнувшись, запрокинув голову, он всей своей громадной тушей откачнулся назад.

Приад держал в руке последнюю острогу. Он размахнулся и швырнул ее, что было сил.

Острога вошла точно в открывшееся горло чорва.

Когда мертвый самец рухнул в море, огромные валы, что он поднял, разметали ялики Дамоклов и швырнули их на утесы.

Багровое пятно крови чорва все разрасталось, пока не окрасило море на километр вокруг. Крючкоклювы и другие чешуекрылые птицы слетались стаями в предвкушении небывалого пиршества…

VII

Итака. Гордая Итака. Мир океанов. Колыбель Змеев. Когда над океаном, между скальных башен Проспекта Примарха взошла луна, апотекарий спустился к полосе прибоя и встал на колени. Волны, накатывая одна за одной, разбивались о его мощное, закованное в доспехи тело. Он благоговейно наполнил десять медных фляг живой водой родного мира.

Пришло время улетать. Боевая баржа уже ожидала десантников, чтобы нести их к новой миссии. И последнее, что осталось им сделать перед отлетом, — исполнить обряд обретения воды.

Апотекарий торжественно пропел литанию, и бойцы отделения «Дамокл» — все уже в полном снаряжении — обступили его у кромки прибоя, чтобы исполнить свою часть священного ритуала. Каждому из них была вручена фляга с живой водой. Последние две перешли к новым, недавно вступившим в «Дамокл» воинам, которые гордостояли в начищенном до блеска боевом облачении, — к Диогнесу и Аэкону.

Наконец обряд был исполнен. Апотекарий поднялся и, завинтив свою фляжку, положил ее в подсумок на бедре.

— Ты готов, брат-апотекарий? — спросил Приад.

— Готов, брат-сержант! — ответил ему Хирон из Дамоклов.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ ГОЛУБАЯ КРОВЬ Миссия на Йоргу

I

Похожая на начищенный до блеска зазубренный кинжал, играющая отраженным от изогнутых бортов солнечным светом, имперская баржа начала удаляться и вскоре превратилась просто в крохотную звездочку, одну из тех, что уже зажглись на западном небосклоне. Далеко внизу под посадочным челноком трепетала и металась его тень, скользящая по иссохшим, розовым полям Йоргу в отчаянной попытке догнать судно.

Земля потрескалась, словно покрытая струпьями кожа или берег, запекшийся под полуденным солнцем после отлива. Приад достаточно хорошо знал историю Йоргу, чтобы понимать: морские ложа под ним высохли много веков назад и воды никогда не вернутся в них. Городки или поселки располагались на расстоянии в пару десятков километров друг от друга: скопления жмущихся друг к другу белых куполов, похожих на россыпи жемчужин, утонувших в розовых дюнах или же нанизанных на нитку красно-каменных каньонов. Крыши построек были цвета выбеленной кости, цвета выпаренной ветром соли.

Челнок сотрясла дрожь — заработали маневровые двигатели, заворачивая десантный корабль к северу. В результате маневра сквозь иллюминаторы проникли косые лучи золотистого света, неторопливо проплыв по лицам людей, сидевших вдоль правого борта.

Воины отделения «Дамокл» плечом к плечу замерли в своих креслах: по пять человек у каждого борта, сидящих лицом друг к другу. Все они были облачены в полный комплект доспехов воинов Астартес, только еще не надели шлемов, закрепленных в гидравлических зажимах над их головами. Оружие так же было надежно зафиксировано под подлокотниками кресел.

Приад неспешно отвел взгляд от унылого пейзажа, проплывающего под ним, и сверился с подсвеченным красным светом инфопланшетом. Перегрузка, высота, скорость полета, время до посадки…

— Две минуты, — сказал Приад. — Активировать броню.

Ответом ему послужил тихий гул — это пробудились десять закрепленных за спинами десантников энергетических установок. Командир тут же ощутил волну слабой дрожи, прокатившейся по его закованным в керамит конечностям; внушающий уверенность поток сверхчеловеческой силы.

— Брат Хирон, показатели жизненных характеристик?

— Двадцать стабильно бьющихся сердец, брат-сержант, — ответил апотекарий.

— Девяносто секунд, — сказал Приад. — Загерметизировать броню.

Зашипела, заскрипела гидравлика. Десять шлемов опустились на головы десантников. Большинство воинов либо заранее зачесали свои волосы назад, или заплели в косы, чтобы ничто не мешало надевать шлем, только юный Диогнес ловко подобрал концы своих черных, кудрявых косм так, чтобы их не успели прихватить зажимы горжета. Запечаталась и броня самого Приада, он вдохнул прохладный воздух, отфильтрованный внутренними рециркуляторами, и посмотрел на своих бойцов через вспыхнувшие ярко-зеленым огнем линзы визора.

— Проверить автоматику вооружения, — приказал сержант, и встроенный в шлем вокс наполнил его голос потрескиванием электрических разрядов. По экранам перед глазами воинов побежали строчки диагностических отчетов о состоянии их арсенала.

— Запустить тестирование автосенсоров, — продолжил Приад.

Экраны замерцали, проводя ряд стремительных проверок, оценивавших и настраивавших системы наведения десантников. Взирая на мир через оптику визора, сержант взял в прицел шесть разноудаленных проверочных мишеней, возникавших на дисплее, и пометил каждую из них белым перекрестием. Сочтя показатели удовлетворительными, цифровой планшет высветил на экране изображение аквилы. Приад прошептал молитву благодарения.

— Приготовиться к посадке, — наконец приказал он.

Зажимы кресел сжались еще туже, фиксируя конечности, тела и головы, а затем слегка откинулись спинки, так, что теперь каждый космический десантник был надежно обездвижен и сидел, отклонившись назад. Одновременно с этим створки бронированных щитков подобно глазным векам сомкнулись на иллюминаторах, полностью отсекая солнечный свет.

Тридцать секунд. Приад переключил экран визора на волну пикт-камер, расположенных на носу челнока. Он увидел проносящиеся мимо изумрудные скалы и лимонно-зеленые облака, поверх которых отображались стремительно изменяющиеся показатели траектории, текущего положения и предполагаемого курса. Слева от панорамы ползла вверх колонка чисел. Приад знал, что изумрудные камни на самом деле розовые, а лимонное небо — дымчато-голубое, но когда впереди возникли очертания города, ему осталось только гадать, какого же он цвета в реальности.

Вначале стали видны внешние заставы: расположенные на достаточно большом расстоянии друг от друга ряды башен торчали из базальтовых скал подобно клыкам, выпирающим из лишенных всякой плоти десен. Затем он смог различить выбегающие из города ленты радиальных шоссе. Потом в поле зрения появилась внешняя, смыкающаяся в кольцо стена, — высокая и усеянная амбразурами. А следом за ней и широкий, скрытый в тени ров; шоссе пересекали его по поднятым на высоких опорах виадукам. Возведенные из камня подпорные стены крепостных сооружений образовывали орошаемые террасы, поросшие кущами пальмовых деревьев.

И вот, наконец, сам Йоргу. Пятисотметровые барьерные стены, гладкие, словно лед, изящно выгибались внутрь. Сверху из них вырастали сталагмиты оборонительных вышек. За циклопической преградой открывался подернутый дымкой вид на городские пейзажи: скопления башен, пирамид и куполов, возведенных вокруг образующих архитектурную доминанту имперской базилики, царского дворца, угловатого здания капеллы Астропатика и лежащего чуть в отдалении от них священного кургана — единственного в округе объекта, имевшего мягкие, естественные очертания. Город был настолько огромен, что Приад уже не мог его охватить взглядом, хотя визор и расширял угол зрения до ста восьмидесяти градусов.

Толчок. Сработали тормозные двигатели. На секунду возникло головокружительное чувство невесомости, когда челнок выпустил вертикальные столбы реактивного пламени, и стремительно теряя скорость, поплыл к югу.

Внизу, посреди широкой рокритовой платформы, возносящейся на девяносто метров над городскими улицами, запульсировала звезда посадочных огней — лампы вспыхивали поочередно, и свет прокатывался волнами от лучей звезды к ее центру.

Очередной толчок. Челнок накренился.

Пятьдесят метров. Двадцать. Десять. Два.

Раздался грохот, подобный лязгу рухнувшего стального листа, затем оглушительный скрежет… Приземление.

— Дамоклы! Высаживаемся! — крикнул Приад.

Спинки кресел резко приняли вертикальное положение. Энергетические кабели, провода мониторов и зажимы отключились, издав напоследок серию попискиваний и щелчков. Вдоль каждого борта открылось по пять люков, чьи створки поднялись вверх словно у чердачного окна.

Выхватив свое оружие из расположенных под креслами креплений, отделение «Дамокл» стремительно выпрыгнуло на залитую жарким светом посадочную площадку.

Они не находились в зоне боевых действий и не ожидали никаких неприятностей, но высадка все равно осуществлялась в полном соответствии со стандартной штурмовой схемой: каждое направление отслеживал ствол болтера, покачиваясь и выискивая цель до тех пор, пока Приад не отдал очередной приказ, позволивший десантникам опустить оружие.

По пять человек с каждой стороны, они синхронно прошагали мимо посадочного модуля, сходясь подобно зубцам застежки-«молнии», и образовали идеальную шеренгу по два.

Вокруг них кружили пыльные вихри. Отряд дождался, пока брат Андромак поднимет их штандарт и закрепит его за плечами так, чтобы полотнище развевалось над его головой. Затем Хирон провел ритуал подношения воды.

— Выдвигаемся! — сказал Приад, как только церемония завершилась.

Под закованными в керамит ногами зазвенел рокрит. Когда воины приблизились к краю платформы, перед ними раскрылись тяжелые бронзовые створки люка-диафрагмы. Навстречу десантникам вышел высокий, седобородый мужчина в украшенном богатой вышивкой черном мундире и белых брюках-галифе, сопровождаемый свитой из шестидесяти гвардейцев в островерхих, обтянутых шелком шлемах с серебряной бармицей. Свита держала в руках приветственно поднятые жезлы. Солдат, шагающий справа от офицера, нес массивный палисандровый зонт с белой окантовкой, обеспечивая тень для своего командира.

— Я сераскир [1]Даксл из Внутренней Стражи, — сообщил бородач. Прожитые годы и солнце избороздили его лицо морщинами, вместо век его глаза прикрывали аугментические фильтры из матового пластика. — Для меня большая честь приветствовать в Йоргу достопочтенных Астартес ордена Железных Змеев.

— И для меня честь встретиться с вами, сераскир, — отсалютовал Приад, переключившись с вокса на внешние динамики. Его голос загремел над открытой солнцу площадкой. — Мы прибыли отдать дань уважения вашему королю.

II

— Я рассчитывал на большее, — сказал Приад еще тогда, в тенистых, тихих чертогах орденского замка на Карибдисе. — В течение десяти месяцев я ковал из Дамоклов боевое подразделение, и мы готовы. Но наши новобранцы, я говорю о Диогнесе и Аэконе, ни разу не видели настоящей войны, и Хирону, хотя я нахожу чудесным тот факт, что он стал нашим апотекарием, еще требуется некоторое восстановление. И все же я рассчитывал… надеялся… получить боевое задание.

— Полагаю, брат-сержант, всякий Железный Змей надеется на то, что его следующей миссией станет военная операция, — проникающий в самую душу, глубокий и лишенный даже искры света голос магистра обрушился на Приада подобно грохоту прибоя океанов гордой Итаки.

— Разумеется, милорд, — поспешил отозваться сержант. Он не собирался перечить магистру.

— Мы поклялись нести службу — службу Астартес, возложенную на нас Богом-Императором, повелителем нашей расы. И мы исполняем всякое поручение, когда приходит срок, и не оспариваем его.

Приад склонил голову:

— Да, безусловно, мой магистр.

Долгое время Сейдон, великий магистр ордена Железных Змеев, стоял молча; гигантская тень в скудном освещении храма.

— Наш долг в служении Императору, — наконец, провозгласил он. — А если брать непосредственно наш орден, то наш долг состоит в защите Рифовых Звезд. Йоргу является одним из ключевых миров для этого сектора. Гордый бастион имперской мощи. Я скорблю о том, что долгое и мудрое правление королевы Гартруды подошло к концу. Мне кажется, что наш орден просто обязан отправить своих посланцев, чтобы те присутствовали на коронации ее преемника. Железные Змеи проявили бы неуважение, пропустив такое событие.

— Я осознаю это, великий магистр.

— Для выполнения этой задачи я избрал Дамоклов. Вы примете участие в коронационном шествии. Засвидетельствуете восшествие на престол нового короля. Станете представителями интересов ордена и продемонстрируете одновременно и нерушимую верность, и неусыпность нашего контроля. Ты оспариваешь мой выбор?

— Никак нет, милорд. Просто мне хотелось чего-то менее… церемониального.

— Приад, я бы и сам отправил вас повоевать, да только среди Звезд Рифа пока все тихо. Мне известно, как ты стремишься провести боевое крещение и проверить свой отряд под огнем. Выполни для меня эту работу, и я постараюсь найти для тебя испытание посерьезнее. Что скажешь?

В висках Приада тяжело стучала кровь, но он выдавил из себя улыбку:

— Дамоклы отправляются на Йоргу, великий магистр, — объявил он.


— Этак мы скоро станем толстыми и неуклюжими, — проворчал брат Ксандер, бросая на шезлонг свой шлем, а затем и латные перчатки. До появления Диогнеса и Аэкона он был самым младшим из Дамоклов и ему до сих пор нравилось демонстрировать юное непокорство.

— Толстыми и неуклюжими? — эхом отозвался брат Пиндор, снимая шлем. — Да неужели?

— Я фигурально выражаюсь, — отрезал Ксандер. — Праздники. Помпезность. Пиршества. Не для этого мы были созданы.

Сциллон и Андромак согласно заворчали.

— Вот что я тебе скажу, Ксандер, — произнес Хирон, снимая перчатки и задумчиво разминая пальцы, — на самом деле, именно для этого.

Ксандер нахмурился и посмотрел на апотекария. Хирон обладал отменной репутацией, и никто из Дамоклов не подвергал сомнению его способности, но он все еще был новичком, пришлым, занявшим место их возлюбленного Мемнеса. К его простой житейской мудрости еще надо было привыкнуть.

— Как так? — спросил Ксандер.

— Полагаю, — сказал Хирон, — ты соскучился по сражениям?

— Это наше призвание, — кивнул Ксандер.

— Когда того хочет Император. Это наш конёк, но не призвание.

Хирон повернулся к своему собеседнику. Молодой, кудрявый воин обладал горделивой, надменной красотой и на добрую голову возвышался над седовласым апотекарием с вечно прищуренными глазами, выдвинутым подбородком и плотно сжатым ртом.

— Наше призвание, юный брат, в служении Императору. Он приказывает драться — мы деремся. Приказывает почтить своим присутствием коронацию — и мы встаем почетным караулом. А приказывает подпереть плечами падающий храм — стискиваем зубы и принимаем вес. Даже если он потребует от нас плясать голыми или стоять на голове, это станет нашим долгом. Для этого мы и созданы. Служить воле Императора.

Ксандер отвел взгляд.

— Пойду-ка я постою в углу, брат-апотекарий Хирон. Ты меня пристыдил.

Хирон усмехнулся и похлопал воина по наплечнику.

— Ты просто постоишь, Ксандер. Это все, чего он сейчас хочет.

— Помещения безопасны, — доложил Приаду Натус.

Сержант кивнул. Никакой опасности в помещениях не наблюдалось. Вместо нее изо всех щелей била роскошь. Космодесантникам выделили анфиладу в пять смежных комнат на шестидесятом этаже Йоргунского дворца, комнат, убранных шелками и кошиорскими гобеленами, освещаемых люмосферами и свечными лампами в абажурах из дутого стекла. Каждый предмет меблировки покрывали позолота и резьба. Из огромных витражных окон открывался великолепный вид на раскинувшийся внизу город.

— Мы их почетные гости, — тихо произнес Приад.

— А как называется… вот это? — поинтересовался брат Аэкон, с некоторым смущением во взгляде рассматривая нагромождение подушек между обтянутыми шелком валиками.

— Кровать, — ответил Приад.

— Чтобы спать?

— Угадал. Их ровно десять. По две в каждой комнате.

— Соль Итаки… — произнес Аэкон. — Да я же в ней просто утону.

— Йоргунцы не очень-то понимают, кто мы такие, верно, брат-сержант? — сказал Хирон. — Они выделили для нас кровати и комнаты, подобающие аристократам.

— И принесли еду, — заметил Приад, указав на длинный, расположенный у стены стол, заставленный блюдами с разнообразными фруктами, булочками и сладостями.

Благодаря биоинженерным изменениям в их метаболизме, воины Астартес могли по несколько недель обходиться без ночного отдыха и регулярного приема пищи. Если имелась возможность, они погружались в двадцатиминутную освежающую полудрему и могли делать это даже стоя, просто блокируя системы своей брони, а доспехи тем временем вводили в их вены запас питательных веществ, способных еще долго поддерживать их тела в боеготовности.

— Мы кажемся им богами, — сказал Приад. — Легендой, спустившейся со звезд. В большинстве своем граждане Империума ни разу за свою жизнь не встречают ни одного из наших собратьев во плоти. Они смутно догадываются, что мы все-таки люди, но боятся нас, как богов войны.

— И я предпочту не развеивать их заблуждения ни в первом, ни во втором случае, — добавил Хирон.

— Надеюсь, теперь ты понимаешь, насколько большое значение имеет наше пребывание здесь, — обратился Приад к Ксандеру. — Почему даже один десяток представителей нашего ордена, прибывших выразить свое почтение новому королю, стал для них столь значительным событием. Люди Йоргу запомнят этот день. День, когда Адептус Астартес ступили на землю их планеты, дабы лично приветствовать их короля.


С наступлением вечера к ним постучался отряд заметно нервничающих солдат дворцовой стражи, передавших приглашение на аудиенцию. Небо за окнами окрасилось в лиловый, золотые купола башен пылали отраженным светом последних лучей заходящего солнца.

Дамоклы начистили свою броню до блеска, старательно удалив даже малейшие намеки на пыль. Когда они, выстроившись по трое в ряд, с Приадом, шагающим впереди, направились на встречу, в коридорах воцарилась пугающая тишина. Пять тысяч человек: знать, сановники, представители городских властей и прислуга — все замерли, с благоговейным ужасом разглядывая десантников. Внезапно грянули фанфары, и многие от неожиданности подпрыгнули на месте.

Навстречу Дамоклам, чтобы посмотреть на них, вышли представители правящей семьи, ведомые сераскиром Дакслом. Несколько укутанных в шелка вельмож в высоких, мягких шляпах; прекрасные наложницы в костюмах, состоящих, казалось, из одних только драгоценных камней; могучие телохранители, казавшиеся просто детьми на фоне огромных, застывших в неподвижности космических десантников.

И сам милостью Золотого Трона король-избранник — Нальдо Бенексье Тешери Йоргу Стем. «Мальчишка, — с некоторым разочарованием отметил про себя Приад, — просто безусый, восторженный мальчишка со слишком длинной шеей и водянистыми глазами, выдающими кровосмешение, имевшее место в родословной». Меха и золотые украшения на нем наверняка обошлись в сумму, превышающую годовой бюджет отдельных пограничных колоний, и были настолько тяжелыми, что полы одеяний приходилось поддерживать целой ватаге выкрашенных серебряной краской детей. Сам же Нальдо стоял на парящей в воздухе платформе, позволявшей ему перемещаться, не ступая на мощеный плиткой пол.

— Я польщен, — произнес король немного гнусавым и одновременно писклявым голосом, — что вы… могучие воины присоединились к нам.

— Король, — ответил Приад, слегка наклоняя голову, чтобы видеть своего собеседника. Слова сержанта, усиленные динамиками шлема, прокатились по коридорам эхом далекого грома, и многие гости съежились и задрожали, — от имени Сейдона, великого магистра ордена Железных Змеев, от имени Бога-Императора Человечества и от имени нашего ордена приветствую вас и выказываю почтение.

Он опустился на колено, и сочленения брони мягко загудели. Даже коленопреклоненный, он разве что оказался на одной высоте с королем-избранником Нальдо. Лицо его величества в оптике шлема выглядело бледно-зеленым пузырем. Системы автоматического наведения, включившись без спросу, разукрасили тело Нальдо белыми перекрестиями. Приад сморгнул, отменяя жестокое предложение своего визора, и прицельная сетка исчезла.

Нальдо во все глаза разглядывал строй Дамоклов и просто светился от юношеского восторга.

— Вы все точно такие, как рассказывается в книгах… и даже круче! Гигантские воины, одинаково вылепленные по общему великому лекалу!

Приад замер. Одинаково? Как мог этот ребенок не увидеть различий? Диогнес и Ксандер были высокими, словно дубы; Кулес — низкорослым и широкоплечим; Пиндора выдавал возраст, а Хирона — благородная стать; Аэкон был крепко сложен; Натус имел бионическую руку; Сциллон был тощим как острога и гибким как плеть, в отличие от неприступного, как утес, Андромака…

«Мы для них непонятные, — подумал он, — загадочные. Такими они нас видят. Неотличимыми друг от друга гигантами, лишенными личных черт копиями. И боевая экипировка скрывает наши различия».

— Поднимись, воин, — произнес Нальдо, наслаждаясь возможностью покомандовать космическим десантником. Приад распрямился. — Присоединяйтесь к празднованию. Тусуйтесь и ни о чем не беспокойтесь.

Король-избранник со своей свитой удалился. В коридорах вновь послышались голоса, а музыканты начали играть.

— Тусуйтесь? — произнес Приад по внутренней связи. — Император святый, что еще за словечко такое?

III

В течение двух часов они неподвижно стояли и внимательно наблюдали за бурлящим вокруг них празднеством. Некоторые гости подходили близко и разглядывали их так, словно десантники были всего лишь статуями. Кое-кто даже осмеливался подойти совсем вплотную, чтобы коснуться их доспехов то ли на удачу, то ли просто на спор.

Дамоклы не шевелились.

Приад проводил время за изучением и занесением в каталоги лиц присутствующих. Прицел его оптики блуждал по толпе, время от времени помаргивая, чтобы сделать очередной снимок и разместить изображение всякого увиденного лица во внутренней памяти доспеха. Кроме собравшейся публики его интересовали также и архитектура, и размеры зала, количество и расположение выходов, местонахождение оркестра. Всякого воина братства обязательно обучали при любом удобном случае изучать и сохранять информацию о тех тактических возможностях, каковые предоставляет место, где довелось оказаться. Обычно все ограничивалось быстрым анализом нескольких ключевых позиций, но у Приада на сей раз был переизбыток свободного времени.

Он подсчитал количество клапанов и струн на каждом инструменте. Число ладов. Пуговицы на мундирах и драгоценные камни в вышивке длинных платьев. Даже количество граней на бокалах и хрустальные гроздья на люстрах.

Он идентифицировал и запомнил грубоватого командующего местных СПО, облаченного в пышную мантию из красного атласа. Пятерых губернаторов субсектора и их помощников. Лорда-милитанта Фарисея, двух командоров военно-космического флота и группу офицеров Имперской Гвардии, которых так же, как и Дамоклов, прислали на коронацию представлять их войска. Была здесь и кронпринцесса Картомакса — красивая юная леди, чье доведенное хирургами до совершенства лицо обрамляла туманная канва персонального силового поля, а великолепные груди рвались на волю из расшитого бриллиантами корсажа. Затем в поле зрения попал имперский иерарх, епископ Озокомо, чье грузное тело поддерживали антигравитационные диски; экстравагантная митра иерарха в высоту достигала добрых трех метров. На коронацию прибыл высокопоставленный представитель Навис Нобилите, скрывавший под шапочкой свой столь опасный для человека третий глаз. Потом Приад сохранил изображения девяти старших адептов гильдии Астропатика. Главного клерка Администратума Йоргу, сопровождаемого шестнадцатью реколлекторами. Шестерых торговых князей.

И тут на глаза сержанту попался мужчина в черном балахоне, рукав которого не смог скрыть искусственную руку золотистого цвета.

Приад вздрогнул.

— Андромак.

— Слушаю, брат-сержант.

— Остаешься за главного.

— Так точно.

Приад побежал через толпу. Мужчины и женщины — сегодня здесь собрались все сливки йоргунского общества — спешили убраться с его пути, напуганные тем фактом, что одна из статуй вдруг пришла в движение. Приад не обращал внимания ни на их шепот, ни на возмущенные выкрики, он направлялся к дальнему выходу из просторного зала. Именно там скрылся человек в черном одеянии.

В коридоре было тихо и темно, но оптика Приада позволяла ему видеть даже в темноте столь же отчетливо, как при свете дня.

Сержант выхватил болтер. На экране визора тут же возник счетчик боекомплекта, высветившийся рядом со скользящим перекрестием прицела. Десантник зашагал по коридору, изучая каждый сантиметр окрашенного в лимонный цвет пространства, не забывая ни про самые холодные, непроницаемые тени, ни про мерцающее белое пламя ламп.

Из-за колонны ему на встречу выступила высокая фигура. Руки — одна была скрыта под перчаткой, а вторая сверкала золотом — поднялись к голове и откинули капюшон балахона. Седые волосы, угловатое, сухое лицо.

— Приятная встреча, брат-сержант, — произнес инквизитор Мабузе.

— Вы же не пытались спрятаться от меня? — немного неуверенно отозвался Приад, не зная, следует ли ему готовиться к какой-нибудь выходке, характерной для ордосов.

Мабузе улыбнулся, обнажив ряд мелких белых зубов.

— Я же инквизитор, брат-сержант Приад. Это моя работа — выискивать, находить и разоблачать… а кроме того знать, сколь успешны в том же самом окружающие. Не слишком было бы умно простому смертному пытаться спрятаться от взора воина Астартес.

— И все же вы попытались скрыться, едва я вас заметил.

— Наше расставание после последней встречи на Церере едва ли можно назвать теплым. Были причины заподозрить, что вы захотите причинить мне боль.

Приад был до глубины души оскорблен таким предположением.

— Я служу Золотому Трону, инквизитор. И никогда не обесчещу себя злобной и мелочной местью другому верному Императору человеку… сколь бы скверное мнение о нем не имел.

— И все же… — кивнул Мабузе, — ваше оружие заряжено и нацелено на меня.

Приад только сейчас понял, что так оно и есть. Разозлившись на самого себя, он поставил болтер на предохранитель, прежде чем убрать его в крепления на бедре.

— Что вы здесь делаете? — спросил десантник.

— В этом коридоре? Сказать по правде, брат, я убежал сюда из зала, чтобы иметь возможность побеседовать с вами с глазу на глаз.

— Я имею в виду…

Мабузе поднял свою великолепную золотую руку, останавливая его.

— Приад, все очень серьезно. Только вам известны мои подлинное имя и должность. При дворе Йоргу меня знают под именем сэра Дамона Тарадэ, торговца шелками. И мне хотелось бы сохранить свое инкогнито еще некоторое время.

— Ни от меня, ни от моих людей никто не услышит правды.

Мабузе, удовлетворившись этим ответом, снова кивнул.

— Вот и славно. Благодарю вас, брат-сержант.

— Теперь вы можете ответить на мой вопрос менее буквально?

— Разумеется. Идемте…

Приад настороженно проследовал за инквизитором в нишу позади могучих базальтовых колонн, где шипели и мерцали свечные лампы. Мабузе вновь поднял золотую руку, и ее мизинец с тихим щелчком отсоединился и повис на луче репульсора в воздухе на уровне плеча инквизитора. Картинка на экране визора Приада вдруг подернулась рябью помех.

— Снимите шлем, — услышал он голос Мабузе, приглушенный толщей брони.

Приад отключил магнитные замки и снял шлем, после чего посмотрел инквизитору прямо в глаза.

— Не беспокойтесь, — произнес тот, непринужденно кивнув на парящий в воздухе палец. — Эта штуковина генерирует вокруг нас поле, блокирующее вокс и пикт-волны, так что мы можем разговаривать совершенно спокойно. Приад, возникла некоторая угроза.

— Угроза? Какая?

Мабузе пожал плечами:

— Не знаю. Пока еще. Я нахожусь здесь вот уже шесть недель, с того дня, как умерла старая королева. Обычное дело для Инквизиции отправить своего представителя, чтобы расследовать обстоятельства смерти важного имперского сановника, и королева Гартруда, да упокоится ее душа с Императором, определенно была важна.

— И эти обстоятельства вам не понравились?

— О, без всяких сомнений. Ее убили. Но настолько искусно и изощренно, что кажется, будто всему причиной один лишь ее преклонный возраст.

— Убили?

— Именно. Придворные медикае упустили улики, но я уверен.

— Тогда об этом следует доложить! Нам необходимо…

Мабузе протянул золотую руку и опустил ее ладонь на бронированное предплечье Приада. Это был настолько нахальный и в то же время доброжелательный жест, что сержант мгновенно умолк просто от удивления.

— Тот факт, что она была убита, не столь уж и важен, брат-сержант. Работа Инквизиции заключается в получении ответа на вопросы — кем и как?

— Мальчишка… новый король. Ему это было выгоднее всего, — произнес Приад.

Мабузе хихикнул.

— Мне никогда не светит стать таким же великим воином как вы, брат-сержант Приад. Но и из вас не получится детектив.

— Я…

— Спокойно. Король-избранник Нальдо не наш преступник. В этом я уверен. Разумеется, я рассматривал и такую вероятность. Но нет, грех регицида лежит на ком-то другом. На человеке, или нескольких, о ком мы еще не знаем. Определенные подозрения у меня есть. И, может быть, я скоро выйду на след. А пока, Приад, мне просто хотелось бы заключить с вами перемирие. Я прошу у вас прощения и молю хранить в тайне информацию о моей работе. А когда придет время, мне может понадобиться помощь могучих Железных Змеев.

IV

В ту ночь, покончив со своими обязанностями в пиршественном зале, Дамоклы не отправились спать. Сидя в озаряемом лампами полумраке отведенных им комнат, они предавались безделью, частично сняв или ослабив боевую экипировку. Кто-то просто болтал. Другие пристроились к тарелкам с роскошными закусками, исключительно ради новизны вкусовых ощущений. Ксандер боролся на руках с Аэконом и Андромаком. Стареющий Пиндор играл со Сциллоном в регицид.

Приад наблюдал за тем, как эти двое перемещают фигурки по инкрустированной в столешницу игральной доске. «Как-то все это неправильно», — подумал он.

Открыв покрытую зеленоватой патиной застекленную бронзовую дверь, сержант вышел на балкон, террасой обегавший их этаж. Ночь была теплой, а сухой воздух пустыни пропитан запахами песчаных орхидей и выхлопных газов. Хлопья серебристых облаков сияли в свете луны на темно-лиловом, словно только что вырванное сердце, небе. Внизу лежал залитый янтарным светом город. По каньонам улиц бежали цепочки огней — фары машин-антигравов. Время от времени мимо балкона, скользя среди золоченых шпилей, с гулом проносились суборбитальные транспортники.

Приад опустил обнаженные ладони на перила и посмотрел вниз. Огни машин струились подобно стремительному сверкающему потоку… или краретайру — гигантскому чорву, всплывшему погреться на солнце.

— Брат? — к сержанту присоединился Хирон. Благородный апотекарий расчесал гриву седых волос и теперь та расплескалась серебристым водопадом по его могучим плечам.

— Хирон… мы должны сохранять бдительность на случай проблем.

— Я так и знал, что тебя что-то терзает. Какие проблемы ожидаются?

— Со временем мы это узнаем.

Послышалось нечто, напоминающее утробное рычание. Поначалу Приаду даже показалось, что это Хирон проворчал что-то себе под нос, но затем в небе полыхнуло, и вновь раздался рокот.

Раскаты грома.

Приад услышал тихую барабанную дробь.

Тяжелые капли дождя обрушились на землю.


Как пояснил сераскир Даксл, празднования должны были продолжаться еще в течение четырех дней. Четыре дня церемоний и обрядов предшествовали самой коронации. И Дамоклам следовало сопровождать торжественную процессию во время каждого из таких ритуалов. В первый день король-избранник должен был проследовать к имперской базилике во главе десятитысячной армии паломников, дабы подвергнуть себя испытанию древними реликвиями Йоргу. Десять миллионов граждан должны были выстроиться вдоль улиц и прославлять его имя.

Приад спросил о непогоде, и сераскир был вынужден признать, что ситуация весьма необычная. Как правило, дожди в этих краях случались не чаще чем раз в несколько десятков лет. И это явление, без всяких сомнений, было сочтено добрым знамением.

С тем шумом, который производила ликующая толпа, не могла тягаться даже канонада. Ревели горны и трубы, звенели цимбалы. Миллионы людей восторженно вопили и размахивали пальмовыми ветвями. По центральным улицам города текли сияющие начищенной броней полки Имперской Гвардии и Сил планетарной обороны; шествовали свиты вельмож, восседающих в летающих паланкинах и лимузинах. Текли колонны гусеничных боевых машин, бежали труппы раскрашенных танцоров, тащились нестройные ряды направляемых погонщиками бесшерстных песчаных ленивцев, раскачивающих массивными головами.

Пока в базилике тянулась долгая и утомительная церемония испытания короля, над городом вновь прокатился гром, а в темнеющих небесах засверкали огни, похожие на всполохи северного сияния. Обыватели зашептались и закричали при виде столь величественного предзнаменования. Епископ Озокомо как раз читал литанию о поднесении сокровищ, когда ливень загрохотал по купольному своду и расплавленным стеклом заструился по витражным окнам. Внутри базилики закружили и заплясали разноцветные пятна света.

Сокровища не производили особого впечатления. Корона, шейная гривна, держава и скипетр — старье, извлекаемое из хранилища только на время коронации. Семейные реликвии, передающиеся по наследству от первых монархов Йоргу и хранимые все эти века в глубинах священного кургана — места, где колонизаторы планеты когда-то возвели свой первый оплот.

Предполагалось, что со временем эти предметы обрели волшебную силу сверхъестественным образом сбегать от всякого, кто претендует на власть, но не имеет на то права. Во всяком случае на этот раз сокровища спокойно возлежали на шелковых подушечках и не попытались удрать, когда их поднесли к Нольдо.

По всей видимости, он был признан годным к правлению.

Насквозь промокшая под дождем толпа возликовала. Шествие развернулось ко дворцу. Завтра им предстояло пройти до капеллы Астропатика, дабы продолжить эти странные ритуалы.


Гроза все не унималась. Дождь лил весь вечер, и небо раз за разом озарялось ослепительными вспышками молний. Напряженный и взволнованный, Приад приказал Дамоклам вернуться в отведенные им комнаты.

Около полуночи к ним постучался адъютант лорда-милитанта Фарисея, попросивший о беседе с братом-сержантом с глазу на глаз.

— Мой господин желает вас известить, что прибывшие послы изъявляют некоторое беспокойство, — начал адъютант.

— Продолжайте, — ответил Приад.

— Непогода, всполохи в небе… кое-кому они кажутся отнюдь не добрыми предзнаменованиями. Скорее, предвестиями конца света.

Приад только пожал плечами.

— Великий брат войны, — нервничая, продолжил адъютант, — в городе зреют волнения. В бедняцких кварталах уже случились вспышки мятежей. Поступают сообщения о призраках, разгуливающих по улицам. А возмущения в варпе беспокоят гильдию астропатов. Назревают беспорядки.

— Я уже заметил, — произнес Приад.

— Люди опасаются, что силы судьбы не желают, чтобы эта коронация свершилась, — сказал адъютант. — Если все так будет продолжаться… если ситуация станет усугубляться, лорд-милитант и все высокопоставленные гости будут вынуждены покинуть Йоргу. Мой господин убежден, что прославленные Железные Змеи смогут обеспечить ему безопасный отход, если в этом возникнет необходимость.

— Я служу Императору и его вассалам, — ответил Приад, вспомнив напутствие магистра ордена.

— Благодарю, — сказал адъютант. — Лорд-милитант будет счастлив это услышать.


Уже к утру положение значительно ухудшилось. Спровоцированные паникой погромы, невзирая на жесткие меры Магистратума, прокатились этой ночью по пригородам Йоргу, и в нескольких районах толпа устроила поджоги, повыбивала окна, помяла арбитров. Толпы людей, заполонивших улицы и бульвары, примыкающие к центральной площади, теперь состояли не из паломников, но из протестантов. Даже когда машины для разгона мятежей принялись смывать смутьянов с улиц при помощи водяных пушек, люди продолжали взывать о помощи и умоляли избавить их от проклятия, обрушившегося на Йоргу. Молния ударила прямо в здание капеллы Астропатика, унеся жизни сорока двух адептов и изувечив еще несколько десятков их собратьев. Неугасимое призрачное пламя заплясало вокруг шпилей восемнадцати городских башен. Прошел слух, что квартал торговцев шелком полностью обезлюдел из-за блуждающего по его улицам чудовищного фантома.

По приказу Приада, Кулес установил связь с оставшейся на орбите боевой баржей. Полученные оттуда снимки вызывали беспокойство. Шесть городов-спутников, расположенных вокруг столицы, демонстрировали все признаки гражданского неповиновения. Значительные участки пустыни покрыла не соответствующая сезону поросль и яркие цветы, окрасившие тысячи гектаров в зеленые и белые тона.

V

В следующий раз лорд-милитант Фарисей не стал присылать своего адъютанта. К удивлению космодесантников, он прибыл лично.

— Мятежники и зарвавшаяся чернь уже на подступах к дворцу, их численность растет. Мы покидаем планету.

— Что значит «мы», лорд? — спросил Приад.

— Благородная кровь, сержант. Высокопоставленные гости. Авгуры говорят, что Йоргу утонет в пучине огня и проклятия. Нам не стоит здесь находиться, когда это случится.

— Разумеется, — ответил Приад.

Он стоял, выпрямившись во весь рост перед лордом-милитантом и его перешептывающейся сворой секретарей и телохранителей. Все Дамоклы были полностью экипированы и готовы к бою. Только Приад оставил голову непокрытой, держа шлем на согнутой руке.

— Посему я рассчитываю, что вы сопроводите нас к космодрому и поможете покинуть планету.

— Имперская Гвардия…

— Занята попытками помочь местному Магистратуму подавить беспорядки. У них и без того забот полон рот.

— И вы собираетесь их здесь бросить? — произнес Приад.

Фарисей метнул в его сторону злой взгляд:

— Вам не мешало бы задуматься о приоритетах, брат-сержант. Это же обычная солдатня, чье единственное достоинство — умение махать кулаками. Мы же, тем временем, принадлежим к аристократии и заслуживаем подобающего уважения. Так что исполняйте свой долг и вытаскивайте нас из этой адской дыры.

— Конечно, — ответил Приад, поворачиваясь к своим воинам и собираясь отдать им соответствующие указания.

В комнату влетела крошечная, сверкающая стрела, промчавшаяся буквально над головами лорда-милитанта и его свиты, вынуждая их испуганно пригнуться. Затем она замедлилась и зависла перед лицом Приада.

Стрелой оказался человеческий палец, только золотой.

Из пальца развернулась лишенная резкости голограмма, достаточно маленькая, чтобы поместиться на ладони. Она изображала человека в черном балахоне.

— Брат-сержант Приад. Час пробил, — заскрипел из миниатюрных динамиков вокс-передатчика голос Мабузе. — Мне необходима помощь — и лично ваша, и ваших воинов. Я выяснил, кто это сделал и почему.

— А вы не можете продолжить свою работу без нас? — тихо спросил Приад.

— Могу, брат-сержант. Но без вас я ничего не добьюсь, и Йоргу погибнет.

— Мабузе, вы специально преувеличиваете для большего эффекта?

— Нет, — ответила маленькая голограмма. — Скорее преуменьшаю.

— Дамоклы, приготовиться!

— Следуйте моим указаниям, и найдете меня, — произнесла голограмма, прежде чем рассеяться. Золотой палец развернулся и нетерпеливо задрожал в воздухе.

— Дамоклы! Проверить оружие и приготовиться к бою! За мной!

Раздался громкий лязг взводимых затворов.

— Что вы делаете? Куда вы? — взвыл Фарисей, увидев как Приад со своим отрядом направляются к выходу мимо него.

— Милорд, у меня появилось настоящее дело, — отрезал Приад.

— Вы бросите нас на милость толпы? Да как вы смеете, Астартес? Я лорд-милитант! Вы обязаны обеспечить мою безопасность на пути к взлетной полосе!

Приад на мгновение сбавил шаг и оглянулся.

— Могу только посоветовать вам, милорд, куда-нибудь зарыться и не высовывать головы. В этот раз Дамоклы не могут остаться с вами.

— И куда, черт побери, вы намылились? — негодовал Фарисей.

— Мы последовали вашему совету и задумались о приоритетах, лорд, — ответил Приад.

Все то время, пока они шли по коридору, вслед им неслись проклятия Фарисея. Он обо всем доложит, он опозорит их в глазах магистра ордена, уничтожит их самих и их репутацию…

Но эти угрозы отскакивали от доспехов Приада, причиняя вреда не больше, чем капли дождя.


Указующий перст вел десантников по коридорам вглубь огромного королевского дворца. Многие помещения и проходы пустовали, а иные и вовсе были разграблены. Порой навстречу десантникам попадались слуги и солдаты, занятые чем-то очень похожим на мародерство. Иногда Дамоклы проходили мимо караванов с багажом аристократов, вокруг которых суетились приказчики в бесплодных попытках дозваться пропавших сервиторов. В одном из коридоров солдаты СПО вели заранее проигранную войну, пытаясь установить деревянные щиты вместо выбитых окон. Темноту снаружи рассекали всполохи молний, и внутрь здания залетали струи дождя. Астартес прошли мимо зала, где несколько сотен охваченных ужасом горожан стояли на коленях перед перепуганными церковными иерархами, отчаянно вопиющими к небесам и молящими об отпущении грехов.

Главные лифты дворца были перегружены и к ним тянулась такая очередь, что десантники предпочли воспользоваться грузовым подъемником в западном крыле дворца. Прислуга, тоже намеревавшаяся сбежать этим путем, рассеялась в ту же секунду, как подошли великие Астартес.

Служебный лифт доставил Дамоклов в лежащий глубоко под землей сырой рокритовый гараж. Настенные лампы мерцали — главный генератор начинал сбоить.

— Захватите транспорт, — сказала крошечная голограмма Мабузе.

Гараж был почти пуст. Перегруженные, переполненные машины выстроились в караван, медленно ползущий к выезду. Почти вся оставшаяся техника была слишком мелкой, чтобы вместить целое отделение.

— Сюда! — крикнул Сциллон, посмотрев на свой ауспик. В привилегированной секции гаража стоял ряд летающих паланкинов и репульсорных омнибусов, использовавшихся во время коронационной процессии. Среди них выделялись продолговатые очертания роскошной сухопутной яхты. Облаченные в ливреи слуги торопливо грузили на ее борт саквояжи и короба с багажом.

— Освободите машину! — рявкнул Приад через динамики шлема.

Некоторые из слуг тут же рванули наутек,побросав пожитки, остальные же застыли на месте, в тупом оцепенении наблюдая за приближающимися космическими десантниками. Пиндор и Натус распихали их в стороны и взошли на борт.

— Заправлена и готова! — спустя мгновение прозвучал по внутренней связи голос Пиндора.

Приад махнул рукой, приказывая Диогнесу и Ксандеру выбросить уже загруженный багаж.

— Какого дьявола вы здесь вытворяете? — взвыл чей-то голос.

Приад обернулся. По направлению к ним бежала бледная лицом кронпринцесса Картомакса, в волочащейся по полу меховой мантии и сопровождаемая полудюжиной телохранителей, явно не слишком уверенных в разумности этой затеи — перечить космодесантникам.

— Это моя машина! — провозгласила дама, прожигая брата-сержанта взглядом. Учитывая, что ростом она едва доставала ему до локтя, Приад был потрясен этой нахальной отвагой. Казалось, аристократка совершенно не боится возвышающихся перед ней воинов. Хотя, если подумать, творившийся вокруг кошмар мог и подавить в ней чувство страха перед Астартес.

— Мы забираем ее, — вот и все, что смог сказать Приад.

— Будьте вы прокляты! — завопила женщина. — Она моя! Моя!

— Леди, прошу вас… — прошептал один из телохранителей, не сводя глаз с Приада и его десантников, и демонстративно держа руки как можно дальше от своего оружия. — Поймите… они — Астартес…

Принцесса впечатала ему такую оплеуху, что мужчина сел на пол.

— Вы не посмеете забрать мою машину! — заявила она Приаду.

— Уже забрал. Успокойтесь, пожалуйста, и возвращайтесь во дворец.

— Тогда извольте сопроводить меня в безопасное место! Вы подчиняетесь мне!

«Так вот оно что», — сообразил Приад. Она не боялась их, поскольку не понимала, кто они такие. Ее взрастили в оранжерейных условиях придворной роскоши, и девушка привыкла полагать, что Астартес — всего лишь слуги, умеющие обращаться с оружием. Они служили Империуму. В ее жилах текла королевская кровь. И потому она ни на йоту не сомневалась, что они обязаны ей подчиняться.

Какая восхитительная самонадеянность!

— Убирайтесь. Живо, — приказал брат-сержант.

— Да ты знаешь, кто я… — начала было она.

— Убирайтесь. Живо! — повторил Приад.

Принцесса издала возмущенный писк и выстрелила.

В упор, из крохотного лазерного пистолета, скрытого широким рукавом меховой мантии. Луч опалил нагрудник и зажег предупреждающие руны на экране визора. Сциллон и Аэкон в мгновение ока вскинули болтеры, нацелив их на нахалку.

Та судорожно всхлипнула и, не веря собственным глазам, отступила на шаг.

— Уходите, — повторил сержант настолько спокойно, насколько мог, изо всех сил стараясь не обращать внимания на перекрестия прицелов, покрывших ее лицо.

— Леди, — прогремел голос. Золотой палец завис между Приадом и принцессой. Мабузе добавил динамикам громкости. — Советую вам убежать. Прямо сейчас. Делайте так, как велит брат-сержант.

Крошечная голограмма сверлила девушку взглядом.

— Как? Почему? — пролепетала шокированная принцесса.

Голограмма Мабузе затрепетала и распалась. Вместо нее возникло четкое, яркое изображение инсигнии. Священный символ Инквизиции.

— Поэтому.

Принцесса развернулась и бросилась бежать, подвывая от страха.

«Это полезный урок», — подумал Приад. Даже тот, кому достает наглости или глупости спорить с Астартес, в ужасе прячется при намеке на Инквизицию.

VI

Пиндор вывел яхту из гаража на городские улицы. Ксандеру и Диогнесу пришлось идти впереди, расчищая дорогу от машин, образовавших пробку на выезде. Как только они вырвались под открытое небо, оба воина запрыгнули на борт яхты, и та, набирая скорость, заскользила над бульваром.

Проливной дождь все так же скрывал мир за трепещущим занавесом. Жутковатые электрические всполохи подсвечивали низкие, зловещие тучи, и за пять минут на глазах Приада в шпили городских башен ударило несколько десятков молний.

Улицы были усеяны обломками возведенных мятежниками баррикад и остовами догорающих под дождем машин. Фары высвечивали силуэты бегущих по тротуарам людей. На одном из перекрестков застыли изувеченные тела девяти офицеров Магистратума. Сенсоры Приада улавливали спорадические звуки выстрелов, доносящиеся с прилегающих улиц.

На одном протянувшемся почти на пятьдесят метров участке в окнах домов отразилась не пробегающая мимо яхта, но распахнутые искривленные в вопле рты призраков, пытающихся о чем-то докричаться сквозь залитое дождем стекло.

— Золотой Трон! — воскликнул Андромак. — Вы это видели?

— Нет, — солгал Приад.

Яхта повернула на восток, помчавшись вдоль главной городской магистрали и пролетев над горбатым мостом, переброшенным над величавым парком. Стволы пальм внизу были охвачены огнем, но их ветви почему-то не горели.

— Еще восточнее, — произнес по воксу Мабузе. — Направляйтесь к священному кургану.

Пиндор сражался с системой управления. Мало того, что она была ему не привычна, так еще и его могучие, закованные в латные перчатки руки оказались слишком велики для изящных кнопок и рычажков. Он попытался заставить яхту повернуть на проспект, протянувшийся к кургану, и машина проскребла бортом по аварийному заграждению. От удара в воздух взметнулись искры, а на боку роскошной яхты остался уродливый шрам.

Одна за другой в дорогу ударили молнии: одна впереди, а еще две слева от машины. Они оставили в рокритовом покрытии опаленные кратеры. Электромагнитные разряды на мгновение ослепили сенсоры десантников, а золотой палец упал на палубу. Спустя секунду он, пьяно покачиваясь, снова поднялся в воздух, и над ним опять зажглась голограмма.

— Быстрее! — приказал Мабузе.

— Святой Бог-Император… — пробормотал Пиндор.

Приад выглянул в иллюминатор. Человеческий скелет, чьи кости были выточены из отполированного черного дерева, а глазницы полыхали призрачным желтым огнем, стоял прямо у них на пути. Ростом он был добрых сорок метров.

Дамоклы высунулись в верхние люки и принялись поливать чудовищную тварь очередями своих болтеров, пространство над мокрой дорогой прочертили белые полоски трассирующих снарядов. Андромак запустил в монстра ослепительный шар синего света, вылетевший из ствола плазмагана.

Нисколько не пострадав и даже не пошатнувшись, скелет шагнул им навстречу.

— Перестаньте тратить снаряды! — Мабузе разве что не орал, его голос дрожал и срывался. — Езжайте прямо сквозь него! Это просто спецэффекты… наваждение!

— Выполняй! — приказал Приад.

Пиндор выдвинул рычаг ускорения на максимальный ход и устремил яхту прямо на черную, толстую как ствол векового дерева ногу кошмарной твари. Десантники приготовились к столкновению.

Но ничего не произошло. Они проехали насквозь и продолжали ехать по дороге. Гигантский фантом растворился в струях дождя.


Священный курган был огромен, и на его вершине плясали призрачные огни. Дамоклы бросили яхту на площадке у его подножия и со всех ног припустили под проливным дождем по старой мостовой, пересекающей ров и ведущей к главному входу.

Мабузе дожидался их под портиком. В здоровой руке он сжимал лазерный пистолет, и на камнях вокруг него распростерлись несколько обожженных до неузнаваемости трупов.

Инквизитор поднял золотую руку, и отправленный за десантниками палец тут же занял свое обычное место.

— Идем, — сказал Мабузе, разворачиваясь и входя в курган. Приад заметил, что у инквизитора на спине имеется что-то вроде тяжелого заплечного мешка.

— Может, все-таки расскажете, что здесь происходит? — спросил Приад.

— У нас нет на это времени, — коротко откликнулся Мабузе.

— Те трупы… кто их убил?

— Я не шучу, брат-сержант, у нас не осталось времени.

И словно чтобы придать веса его словам, из глубины входного туннеля их встретил огонь из автоматического оружия. Крупнокалиберные заряды рикошетом отскакивали от каменного пола и низкого потолка. Натус выругался, словив несколько зарядов.

Приад побежал прямо сквозь огонь, сжимая в руках болтер. На дисплее визора тут же возник индикатор боезапаса. Перекрестие прицела заметалось из стороны в сторону, выискивая противника в зеленом мраке.

Вспышка выстрела, ярко-белая на изумрудном фоне.

Перекрестие замерло на цели.

Приад выстрелил, и тяжелый болт с такой силой ударил в спрятавшегося человека, что того выбросило из укрытия и с силой приложило о стену позади, прежде чем разорвало.

Хирон и Ксандер, бежавшие рядом с сержантом, прикончили еще двоих нападавших.

Дамоклы ворвались во внутренний атриум кургана. Нат и Аэкон прикрывали отряд со спины, Ксандер и Сциллон взяли под прицел выход на другой стороне. Пиндор и Андромак заняли позиции в центре зала.

Приад опустился на колено, чтобы осмотреть одно из тел.

Мужчина, из местных. В нем не было ничего необычного, если не считать того, что этот человек оказался или настолько смелым, или непрошибаемо тупым, чтобы тридцать секунд назад открыть огонь по отряду космических десантников. Болт, выпущенный Приадом, практически выпотрошил его.

— Мародер? — спросил сержант.

Мабузе наклонился через плечо Приада и простер вперед свою золотую руку. Из безымянного пальца почти на метр вытянулся тонкий, раскаленный луч, и кожа на лбу мертвеца, закручиваясь, словно стружка под рубанком, разошлась в стороны, обнажая руну, нанесенную прямо на кость черепа.

— Культист, — произнес инквизитор, отключая резак. — Внутренняя татуировка, выжигаемая прямо по костям. Всю жизнь занимаюсь охотой на этих мерзавцев, но так и не сумел разгадать, как они это делают. Нанося узор, они совершенно не повреждают кожных покровов.

— Никогда такого не видел, — признался Приад.

— Это символ могущественного и древнего культа, — как бы между делом заметил Мабузе. — Я пресек их деятельность уже на трех планетах. И несколько огорчен тем фактом, что они начали хозяйничать здесь.

— И как же вам удалось об этом узнать? — спросил Хирон.

Мабузе повернулся к апотекарию и осклабился.

— Понял… «У нас не осталось времени», — процитировал ветеран.

— Верно, — кивнул инквизитор. — Кроме того, существуют такие сведения, которые вам не положено знать. Ограничимся простыми фразами: на Йоргу действует печально известный и хорошо окопавшийся культ. Старую королеву они убили по одной простой причине — им нужна была эта коронация.

— Что? — воскликнул Приад. — Зачем?

— Только во время коронации отключают стазисные замки священного кургана, чтобы ради церемониала извлечь наследственные сокровища Йоргу.

— Так они гоняются за сокровищами?

— Нет. Их интересует то, что сокрыто под курганом. То, что сдерживают сокровища.

Приад распрямился.

— Если что-то на этом свете и может заставить меня захотеть проломить другому человеку голову, Мабузе, так это загадки, — сказал сержант.

— Первопоселенцы Йоргу, будущие монархи, одержали здесь какую-то победу. Над чем-то, что встретили после высадки. Правда о тех событиях сгинула в пучине времени, и лишь ее отголоски доходят до нас через местные предания. Здесь обитало некое великое зло… рожденное во времена, предшествовавшие возникновению человечества. Но первые йоргунцы сумели одержать верх над чудовищем и возвели над поверженным врагом этот курган. Сокровища же представляют собой ничто иное, как компоненты стазисной системы, не позволяющей ему пробудиться.

— Ему?

Мабузе пожал плечами:

— Скажите, брат-сержант, вы можете описать мне свой самый страшный кошмар?

Приад промолчал.

— В любом случае, то, с чем мы имеем дело, еще хуже, — сказал инквизитор. — Оно заперто и погружено в сон, так что можно совершенно спокойно забирать сокровища на пару дней ради коронации. Но в этот раз смену правителя форсировали, и как только церковные иерархи извлекли реликвии, культисты ворвались в незащищенный курган и начали ритуал пробуждения.

— И что теперь делать? — спросил Приад.

Мабузе скинул заплечный мешок и раскрыл его, демонстрируя сержанту содержимое. Внутри обнаружились сваленные в кучу: скипетр, держава и прочие драгоценные реликвии.

— Расставим все это по местам и запустим стазисную систему заново. Если еще не слишком поздно.

VII

Внутренние помещения кургана были облицованы камнем: и полы, и стены, и потолки. Покинув атриум, отряд спустился по спиральному коридору, освещаемому трепещущими свечными лампами и зарешеченными люмосферами, в глубины холма. Через неравные промежутки от основного туннеля отбегали ответвления. Мабузе показывал Дамоклам дорогу в этом полумраке, и порой его выбор пути казался брату-сержанту лишенным какой бы то ни было логики.

— Доверьтесь мне, — сказал инквизитор. — Внутренняя структура кургана спроектирована в виде тройной спирали и полна тупиков и обманных ходов.

— Обманных ходов?

— Искусно продуманные архитекторами развилки. Ложные туннели и повороты, созданные, чтобы перехитрить расхитителей гробниц.

«Меня бы они точно перехитрили», — подумал Приад.

На нижних этажах реальность стала приобретать странные формы. На одном из участков плавно изгибающегося туннеля лил дождь и сверкали молнии. На другом — стены вспучились и пенились, словно накатывающая на берег волна. В третьем месте все поверхности вдруг приобрели форму клацающих зубами человеческих черепов. Ни у одного из них не было даже намека на глазницы, кости были гладко отполированы.

Но Мабузе, казалось, ничего этого не замечал.

Шагая по изгибающемуся широкой дугой туннелю, он внезапно остановился и словно задумался.

— Я ошибся, — сказал он космическим десантникам. — Возвращаемся. Надо было поворачивать налево.

Они вернулись по своим следам к предыдущей развилке.

— Нет, — внезапно решил инквизитор. — Я был прав. Оно пытается обмануть меня. Что, пытаешься перехитрить меня, да? — последнее восклицание было обращено к идущим рябью, сочащимся влагой стенам.

Они вновь направились туда, откуда только что пришли. Путь им преградили лишенные кожи крысы размерами с пони; глаза их светились янтарным светом, словно угольки, а обнаженные мышцы и внутренности влажно блестели на свету. Аэкон удивленно вскрикнул и выстрелил из болтера.

— Наваждение! — сказал Мабузе. — Просто идем сквозь них.

Последовав примеру инквизитора, Дамоклы прошли сквозь полуматериальных зверей, чувствуя, как на защищающей ноги броне остаются липкие потеки эктоплазмы. Стоило прикоснуться, и освежеванные твари растекались лужицами.

— Это лишь видения, — заверил Мабузе Железных Змеев. — Фантомы, порожденные ментальными муками, преследующими Спящего. Все это просто симптоматические феномены, такие же как гроза, полярное сияние и те призрачные огни.

Но уже за следующим поворотом их поджидало отнюдь не наваждение. Из примыкающего коридора, паля изо всех стволов, высыпали культисты. Хирон и Пиндор приняли на себя основной удар и были вынуждены отступить. Аэкон, Диогнес и Сциллон встретили атаку болтерными очередями, забрызгав стены вражеской кровью и осколками костей.

Но из темноты возникали все новые и новые культисты, размахивающие разнообразным лазерным и автоматическим оружием. У одного имелся даже огнемет.

Вихрь пламени охватил Приада, и приборы брони разразились тревожным писком. Сержант побежал прямо сквозь огонь, стреляя и одновременно разя энергетическим когтем. Три культиста стали жертвами его болтера, и еще двое — древней, увенчанной длинными клинками силовой перчатки.

Рядом с Приадом возник Андромак, испепеливший еще троих противников единственным выстрелом из плазменной пушки.

Оставшиеся враги поспешили отступить, отстреливаясь на бегу и падая под карающим огнем Приада.

— Мы потеряли инквизитора! — раздался в воксе голос Хирона.

Отправив Андромака и Кулеса завершать зачистку, Приад со всех ног устремился назад, туда, где Хирон и Натус склонились над скорчившимся Мабузе.

Его дела были плохи. Он словил как минимум три пули, выпущенные из автоматического оружия. Лицо инквизитора, когда он протянул Приаду свой мешок, было бледнее, чем когда-либо прежде. Когда он заговорил, из уголка его рта стекла струйка крови.

— Покончите с ним, брат-сержант.

— Ты останешься с ним, — приказал Приад Хирону, принимая мешок. — Аэкон, Ксандер — вы тоже. Остальные за мной!


Они рвались вперед, не обращая внимания на возникающие наваждения и уничтожая встающих на их пути культистов. Тридцать пять минут десантники пробивались с боем через последний отрезок туннеля, выводящий в самое сердце кургана.

Приад утратил счет убитым врагам. Наклонный коридор был залит кровью.

Вскоре брат-сержант услышал сливающиеся в неистовом ритме, усиливавшиеся с каждым шагом пощелкивания, напоминавшие стрекот многочисленных насекомых. Казалось, будто во мраке одновременно запели мириады цикад.

Главный зал оказался просторным помещением с высоким потолком — часовня, сокрытая в глубинах кургана. Железные Змеи ворвались со стороны западного входа, выкашивая культистов целыми десятками. Глазам воинов предстало возвышение, на котором был установлен алтарь из розового камня, перемазанный жирной грязью. На него культисты возложили свои чудовищные дары.

Жертвоприношения. От этого зрелища даже самый крепкий желудок мог вывернуться наизнанку.

Стрекот насекомых стал громче. Миллионы невидимых крыльев терлись друг о друга. Воздух в помещении был затхлым и смрадным; фильтры систем жизнеобеспечения в доспехах космических десантников загудели, пытаясь справиться с изменившимися условиями.

Вокруг мерцали призрачные козлиные черепа. Кулес прострелил голову культисту, которого он счел бы мертвым, если бы тот вдруг не потянулся к оружию.

Спящий готов был пробудиться.

Над алтарем поднимались удушливые испарения, отвратительный смрад тысячелетий. Даже встроенные в броню фильтры не уберегли Приада от запахов могильной плесени и затхлости подземных гробниц, веками лишенных света и доступа свежего воздуха. Хотя доспехи Астартес закрывались герметично, десантники все же ощутили мерзкий привкус на языках. Мир вокруг вдруг начал расплываться и вращаться калейдоскопом тошнотворных красок.

Приад почувствовал, что у него из носа и из ушей потекла кровь. Клапаны шлема задрожали, отводя изливающуюся из брата-сержанта жидкость. Командир Дамоклов увидел, что Кулес и Андромак упали на колени. Натус и Сциллон открыли огонь по теням. Диогнес и Пиндор покачивались, с трудом удерживая равновесие.

Жуки… стрекочущие жуки ползли по их доспехам. Приад видел, как насекомые, шевеля усиками, бегут по забралу его шлема.

Сержант пытался их стряхнуть. Пытался подойти к алтарю.

В пространстве главного зала стало формироваться тело Спящего. Оно было соткано из насекомых, постепенно сливающихся в однородную массу…

Глаза… огромные фасетчатые глаза посмотрели на десантников… проступили лицевые скулы… проявились жвала, длиной с рост взрослого мужчины. Из окончательно сформировавшихся глаз чудовища излился желтый свет.

Рои насекомых покрыли Дамоклов, принуждая воинов опуститься на колени. Прямо на глазах Приада жуки принялись пожирать плоть культистов. Мелкие твари не разбирали мертвых и еще живых…

Пылающие желтым огнем фасетчатые глаза уставились на брата-сержанта, становясь все более и более материальными. Кошмарные жвала раздвинулись.

Приад метко вогнал болтерный заряд прямо в сочащуюся липкой слюной пасть и устремился к алтарю.

Командиру Дамоклов пришлось оттирать поверхность камня от крови и чьих-то кишок, чтобы найти сглаженные временем углубления, предназначенные для реликвий.

Рои хищных жуков гирями повисли на руках Приада и лавиной хлынули в мешок, стоило его открыть. Брат-сержант доставал сокровища Йоргу одно за другим, вставляя в каждое из них в подходящую нишу.

Когда его ладонь сомкнулась на последнем, на скипетре, полчища насекомых облепили его шлем, полностью лишив зрения. Приад растер их перчаткой.

— Спи и дальше! — взревел сержант, и голос его прогремел в динамиках, забитых раздавленными жуками. — Спи вечно!

VII

Когда все закончилось, столица Йоргу дымилась, словно залитый водой костер. Грозовые тучи унесло дальше к северу и небеса практически выцвели, если не считать поднимающихся к ним желтоватых облаков сернистого газа.

Город бушевал словно огромный раненый зверь.

— Поступило сообщение из офиса лорда-милитанта Фарисея, — сказал Кулес, пересылая на информационный планшет Приада запись вокс-передачи.

Брат-сержант приобщил ее к остальным. Пятнадцать официальных заявлений протеста от Фарисея, кронпринцессы и даже от самого короля-избранника.

— Будь они все неладны, — произнес Приад.

Дамоклы зачистили и запечатали курган, но еще никому не рассказывали о том, что там произошло. Впрочем, будет лучше, если йоргунцы не узнают, какая беда чуть не свалилась на их головы.

— Они направят свои петиции на Карибдис, — осторожно заметил Хирон.

— Да и пес с ними, — отозвался Приад, вынимая из кармашка на поясе золотой палец и включая его.

Тут же развернулась крошечная голограмма Мабузе:

— Великий магистр ордена Сейдон! — начал свое обращение инквизитор. — Испуская свой последний вздох, я возношу перед вами хвалу Дамоклам. Без всяких сомнений на их головы посыпятся упреки и проклятия за то, что они пренебрегли своими обязательствами защищать имперскую аристократию. И все же я обязан донести до вашего сведения некоторые существенные сведения…

Приад отключил голограмму.

— Не думаю, что нам есть чего стыдиться, — произнес он.

Далеко внизу, в воде грязевых равнин и временных морей Йоргу, отразилось сияние турбин их челнока. Похожая на начищенный до блеска зазубренный кинжал, играющая отраженным от изогнутых бортов солнечным светом, на восточном небосклоне возникла пока еще похожая на крошечную звездочку имперская баржа.

ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ ЗЕЛЕНАЯ КОЖА Миссия на Ганахедараке

I

Податливый нанос илистого песка сполз прямо перед ним и провалился во тьму впадины. Вверху, там, куда достигал солнечный свет, светло-голубой прогалиной покачивался мир. Здесь, внизу, было так безмятежно, что Аэкону показалось, будто он стоит на песчаном пляже под ясным голубым небом. Если не считать тисков давления, всеобъемлющего холода и гулкого шума в ушах. И еще один шаг. Босые ноги поднимали дымку мелкого донного песка, вьющуюся вокруг коленей. Аэкон был обнажен, если не считать ремня да пересекавшей широкий торс лямки небольшой, затянутой бечевкой сумки.

Сколько же прошло времени? Шестнадцать минут. Он внимательно вел отсчет, хотя те воины фратрии, которые знали в этом деле толк, предупреждали, что сбиться — проще простого. После семи-восьми минут разум начнет туманиться, несмотря на автономию функций усиленной легочной системы, осмотический кислородный обмен и ускоренный вывод токсинов. В кровотоке все равно будут накапливаться отравляющие вещества, и это вдобавок к воздействию температуры и давления. Он начнет ошибаться.

Если он обсчитается всего лишь на полминуты, если разум его помутится, тогда — конец, он умрет. Как дурак.

Некоторые братья предупреждали о галлюцинациях. О безмятежном спокойствии, подстерегающем неосторожных или плохо подготовленных. Видения приходят весьма утешительные, говорили они. Прекрасные. Они заставляют человека поверить в то, что все у него хорошо, и он сможет продержаться здесь вечно. Это были признаки уже наполовину свершившейся смерти.

Аэкон оттолкнулся от песка и взмахнул могучими руками, устремляясь сквозь толщу воды и тьму котлована. Почувствовал, как в легких медленно нарастает жжение, как в мускулах вырабатывается молочная кислота, а кожу лица и груди растягивает глубоководное давление. Руки и ноги словно налились свинцом.

Еще немного дальше, еще чуть-чуть глубже. Шестнадцать с половиной минут, стойко считал он. Второе сердце стало стучать тяжелей. Его окружала чернота. От мягкой губы впадина круто обрывалась вниз, уклон шел практически перпендикулярно к верхнему шельфу. Тут же вода стала холодней. Слишком далеко от солнечного света, на десять-двенадцать градусов меньше, чем на поверхности. Перевернувшись головой вниз, он раздвигал воду руками, словно веслами, и работал ногами. Такое чувство, будто голова охвачена сжимающимся металлическим обручем. Из уголка рта выскользнули несколько жемчужных пузырьков.

Он все глубже уходил в полную тьму, в холодное лоно котлована. Котлован. Впадина. С незапамятных времен это место стало совершенно особым для фратрии. Здесь испокон веков проверяли себя, свою выносливость и храбрость, это было место риска и ухарства. Здесь человек мог буквально оставить свой след. Здесь желающий мог испытать пределы своих возможностей, и узнавали об этом только такие же силачи. Или глупцы.

Семнадцать минут. В глубинной тьме он различал очертания предметов благодаря усиленному зрению, с четырнадцати лет оснащенных оккулобами. Он увидел следы первых приношений, рассеянные средь ила на дне котлована. Клинки, щиты, наконечники копий, бусы, кости, детали брони, тотемы и талисманы, идолы и трофеи… Все это призрачно белело во мраке, опутанное водорослями. Каждое подношение было подписано, впрочем, большинство надписей уже стерла вода, и прочесть их было невозможно.

Семнадцать, двадцать. Пробираясь вперед, Аэкон выбрал подходящее место — гладкий круг ила между бронзовой статуэткой и острогами, воткнутыми наконечниками в ил. Бронзовая фигурка когда-то могла изображать примарха, но теперь, утратив всякие индивидуальные черты, обратила лицо к тьме котлована, будто не желая быть свидетелем человеческой глупости.

Аэкон работал ногами, чтобы оставаться на месте, и потянул завязки мешка, который тихо и тяжело затрепыхался в окоченевших пальцах, подхваченный донным течением. Аэкон сунул руку внутрь и достал свое подношение — обойму с патронами от автоматической винтовки, все еще полную боевых снарядов. Он забрал ее у врага, культиста, убитого им во время штурма священного кургана на Йоргу. Это была первая операция Аэкона в качестве полноправного члена ордена Железных Змеев и воина отделения «Дамокл». Тот культист стал его первой жертвой на поле боя. Достойное жертвоприношение, весьма уместное, и Аэкон пометил его своим именем и эмблемой отряда.

Он положил обойму на илистое дно и вдавил рукой так, чтобы ее не унесло гуляющим по котловану течению. Потом осенил грудь знамением аквилы.

На миг он задумался об Йоргу. Да, его первая операция, и — не считая пары обычных караульных поручений — его единственная боевая вылазка за два года, прошедших с момента его зачисления во фратрию и в отделение Дамоклов. Одна-единственная, в которой его ожидало благословение боя. Он горел желанием сражаться, мечтал… Аэкон моргнул. Мечтал, и точка. Вспоминая Йоргу, он на миг забыл о главном. Перестал считать.

Неужели уже? Сознание уже помутилось? Он уже погрузился в видения? Как хочется сделать вдох.

Он потер глаза белыми сморщившимися пальцами, надеясь вернуть ясность ума и зрения. Здесь он уже закончил. Сделал то, ради чего явился сюда. Оставалось только вернуться. Всплыть на поверхность.

На какой-то миг Аэкон не мог сориентироваться во тьме, и решить, куда ему надо плыть. Где же она, поверхность?

Он погрузился еще чуть ниже, коснувшись ила пальцами ног. И вздрогнул от неожиданного ощущения. Взглянул на свои ступни, увидел дно котлована, и его перегруженный растерявшийся разум осознал незамысловатые понятия верха и низа. Аэкон согнул мускулистые ноги и оттолкнулся от дна.

Он плыл прямо вверх, по мере подъема становилось светлее. Воду наверху заливал свет, там играли зелено-голубые отблески. Аэкон работал ногами, которые словно горели. Когда он приближался к шельфу, стало теплее, и вот он уже в залитых солнцем водах. Золотые лучи пронзали синь подобно лестницам, спускавшимся с находящейся далеко вверху поверхности. Узорчатым косяком блеснули рыбы. Подниматься вверх — быстрее, чем заплывать вглубь. Сколько прошло времени? Пять минут? Четыре?

Сможет ли он продержаться до конца?

Аэкон начал склоняться к тому, что нет. Он все еще барахтался, поднимаясь вверх, изредка взмахивал уставшими руками, но разум его помутился. Он думал о друзьях детства, о собаке, которая у него когда-то была. Вспоминал маленький домик в деревне, в котором рос до того, как был призван к служению ордену. И женщину, которая когда-то была его матерью. Подумал о своей первой остроге — детской, в половину длины гарпуна взрослого мужчины. Все эти видения пронеслись перед ним словно быстро меняющиеся картинки на дисплее. Он не мог сконцентрироваться или сфокусироваться. Просто смотрел.

Он увидел морского мужа, водяного, который явился забрать его жизнь и отнести душу почивать в бескрайнем океане. Высокий, широкоплечий, с бусинками-пузырьками, светящимися по контуру мускулистой фигуры, и ноги его работали вместе, словно рыбий хвост. Древний бог моря, седовласый, бородатый, а в руках у него — зазубренный гарпун…

Водяной приближался, спускаясь по лестнице света. Лицо его было сурово, глаза прищурены, челюсть выдвинута вперед, как у Хирона, кото…

Нет, не как у Хирона. Это был сам Хирон.

Апотекарий Дамоклов подплыл к Аэкону и протянул ему руку. Одурманенный разум молодого воина тут же очнулся и обрел ясность.

Аэкон отпрянул от протянутой руки и покачал головой. Хирон нахмурился. Аэкон еще раз покачал головой. «Помощь не нужна. Я справлюсь сам».

Он снова начал барахтаться, рывками продвигаясь вверх, к поверхности. Хирон грациозно плыл за ним, одной рукой сжимая копье.

В отличие от глубокой сини средних слоев вода под солнцем переливалась серебристыми и желтыми цветами, сияла и рябила на мелководье.

Уже так близко. Так близко.


Они выбрались из воды на пустынный берег из бело-золотого песка. За полумесяцем пляжа вздымались леса: густые, зеленые, буйно разросшиеся вокруг мыса. Солнце Итаки было изысканно-синим и палило нещадно. Но Аэкон ничего этого не видел. В три погибели он, задыхаясь и давясь, брел по бурунам, слыша только грохот пульса. Он пытался расслабить легкие, так долго бездействовавшие, но грудь горела нестерпимо. Кожа, покрытая пупырышками, совсем обесцветилась. Солнце жгло спину.

Хирон шел позади Аэкона, положив гарпун на плечо. Он ровно и сдержанно дышал, прочищая горло и легкие.

— Расслабь гортань, — сказал он.

Аэкон упал на колени на колючий зернистый песок. Его вырвало водой.

— Расслабься, — вновь повторил Хирон. — Перестань напрягаться. Если перестанешь понуждать легкие, они раскроются.

Аэкон кивнул. Спазм в груди начал постепенно отпускать, огонь в отяжелевших конечностях поутих. Воин посмотрел на Хирона.

Апотекарий воткнул острогу в песок и оперся на нее, стоя на одной ноге. Каждые несколько секунд он переступал на другую ногу, спасаясь от обжигающе горячего песка.

— В тень, — сказал Хирон.

Тут Аэкон почувствовал, как песок жжет ему голени. Пошатываясь, он поднялся и следом за Хироном двинулся к густой тени деревьев. Там было прохладно, и пахло влажной растительностью. В глубине чащи звенел птичий щебет.

Аэкон сел на бревно и заставил себя сделать упражнение на расслабление, лимбус, которое успокаивало мышцы и умиротворяло разум.

— Ты считаешь меня глупцом, — наконец произнес он.

Хирон пожал плечами и отвечал:

— Я считаю, ты молод. Полагаю, глупость и храбрость частенько составляют две стороны одной монеты.

Неожиданно Аэкон начал озираться по сторонам.

— Приад?..

— Его здесь нет. И он ничего не знает об этом. И не узнает, если ты не сочтешь нужным ему рассказать.

— Он возненавидит меня.

— Брат-сержант Приад никого не ненавидит. Ненависть — сильнодействующий яд, Аэкон. Ты это знаешь. В разумах членов фратрии ненависти находится не больше места, чем страху. Ненависть омрачает и путает ум. Как глубокая холодная вода.

Аэкон смотрел вниз, на ноги.

— Воину не нужны ни ненависть, ни страх, сынок. Это мешает рациональным военным действиям. Приад не станет тебя ненавидеть. Скорее, даже поймет тебя. Но исключит из Дамоклов.

Аэкон застонал.

— Выбора у него не будет. Ты знаешь об этом, — Хирон прислонил острогу к дереву и тщательно пригладил заплетенные в косу седые волосы. — Таковы правила фратрии. Ныряния в котлован запрещены. Ты опять вернешься к претендентам.

— Но ты же с этим не согласен? — спросил Аэкон.

— Почему это?

— Потому что… ты сказал, что не скажешь Приаду.

— Я беспрекословно подчиняюсь приказам ордена, — заявил Хирон. — Но я апотекарий, поэтому обладаю некоторой широтой взглядов и свободой. Я пришел на пляж поплавать. Я ничего не видел.

— Спасибо.

— Не нужно словесной благодарности, — презрительно бросил Хирон. Он отошел на несколько шагов и взял свои вещи: кожаные тренировочные латы и наголенники, пояс для ножей, сумку, красный льняной хитон, сандалии. И начал одеваться.

Аэкон наблюдал за ним.

— Как ты узнал, брат-апотекарий? Как догадался, что я собираюсь это сделать?

Хирон натянул хитон через голову, разгладил одежду и начал скреплять кожаный нагрудник.

— Для обучения и тренировки мы на девять дней прибыли на далекий перешеек Кидидес, страну лесов и холмов, где много морских бухт для состязаний в плавании. Но каждая душа во фратрии отлично знает, что на перешейке есть один залив, в котором находится определенный котлован, известный по апокрифам ордена. Во время длительных учений, таких как эти, непременно находится один молодой бахвал, который улучает момент удрать, испытать свою силу и стать членом тайного клуба. Я же смотрю в оба. Обычно этим грешит один из самых молодых, так что я подумал на тебя или Диогнеса, хотя смельчаком мог бы стать один из претендентов. Я решил, что это будешь ты.

— Почему?

— Потому что нынешние претенденты — толпа посредственностей, у них ума не хватит, да и кишка тонка так рисковать. А Диогнес, как мне кажется, уже все себе доказал. Ты же самый неопытный из нас, и тебе кажется, будто ты прозябаешь в тени бойцов отделения, включая Диогнеса.

— Я в самом деле настолько прозрачен? Настолько… слаб?

Хирон улыбнулся, завязывая сандалии.

— Это было только предположением. По правде говоря, я догадался по одной мелочи. Для девятидневных учений положен основной комплект. Абсолютный минимум. Учебные доспехи, щит и копье, масло и точильный камень в одном мешке, вокс-передатчик в другом. Я заметил у тебя под ободом щита еще один, небольшой, но тяжелый. Твое приношение.

— Мне следовало догадаться! От тебя ничего не спрячешь, — рассмеялся Аэкон.

— Верно, — Хирон закрепил на лодыжках поножи, посмотрел на Аэкона и спросил:

— Ну, так что? Тебе удалось?

Аэкон дернул ремешок и протянул небольшой мокрый мешок. Пустой. И усмехнулся, не смог сдержаться.

— Отлично, — поднял бровь Хирон. — Итак, теперь ты покоритель котлована. Один из немногих дураков.

— Я не считаю себя дураком, — сказал Аэкон. — Полагаю, испытание вполне достойное. Мы чувствуем себя в безопасности в наших боевых доспехах, с нашими улучшенными костями и мышцами. Каждый день мы просыпаемся и ощущаем себя богами. Полезно разок почувствовать себя уязвимым. Осознать предел сверхчеловеческой плоти. Ощутить опасность, самую настоящую.

— И страх?

— Не было страха, — покачал головой Аэкон. — Ни на миг. Но я чувствовал, что прохожу проверку как человек, а не супермен.

— Медес, — сказал Хирон, поднимая боевой щит и поудобней перехватывая его рукой.

— Что?

— Это не ты говоришь, а брат-капитан Медес. Не утруждайся отрицать это, я слышал его речи. Медес из отделения «Сципион», храбрейший из храбрых. Говорят, что сам Сципион основал сей тайный клуб ныряльщиков, и обряд практикуется по сей день наперекор приказу ордена. За выдающиеся заслуги, за элитарность, магистр ордена предоставляет бойцам «Сципиона» некоторую свободу. Не позволяй себя втягивать в их безрассудства.

— Не буду, брат.

— И все же ты нырнул в котлован. Аэкон, в истории нашей фратрии остались имена тридцати семи братьев, погибших в нем. Поэтому ритуал был запрещен. Пустое расточительство, — Хирон сделал паузу. — Кстати, — добавил он, — я понимаю, отчего молодежь так настойчиво делает это. Ты бы хотел попасть в «Сципион», сынок?

— Нет, конечно.

— Отделение «Дамокл» недостаточно хорошо для тебя?

— Нет!

— Тогда не будем больше об этом. Собирайся. Лучше присоединиться к остальным, пока нашего отсутствия не заметили.

Аэкон встал. Свернул в клубок пустую сумку и зашвырнул в кусты. По песку Хирон пошел за ним туда, где Аэкон оставил свои вещи. Их он положил в щит, который повесил на низкий сук, чтобы туда не забрались муравьи.

— Сколько? — спросил Хирон Аэкона, пока тот одевался.

— Что сколько?

— Ты должен был считать. Сколько?

— Двадцать шесть, — отвечал Аэкон.

— Невозможно.

— Я абсолютно уверен. Двадцать шесть. Плюс-минус десять секунд. У меня вкралась погрешность в счет, но меньше этого быть не может.

— Ты неправильно сосчитал, — заявил Хирон. — Ни одному не удалось продержаться больше двадцати трех минут.

II

Тихо и безмолвно пробирались они по залитым солнцем джунглям. В двадцати шагах слева от него шел Андромак, Пиндор — в двадцати шагах справа. Воздух был плотным и липким, пестрые мухи дремали средь ползучих лиан. Сквозь купол зелени проникали лучи солнечного света — прямые и будто бы прочные, как копья, которые они несли на правом плече.

Щиты подняты вверх, так, чтобы обод приходился под глазами, плечо вперед. Пальцы Приада сжимали древко копья. Воины сняли и для сохранности прикрепили острые, как бритва боевые наконечники к внутренним сторонам щитов. Вместо боевых лезвий копья были увенчаны тупыми учебными наконечниками.

На просеке — никакого постороннего звука, только пение птиц и шелест капель. Приад посмотрел на Пиндора, и бывалый воин отвечал ему взглядом: впереди, правее.

Они заняли позиции и неподвижно замерли меж мощных корней древних деревьев. Теперь и Приад слышал, что кто-то идет. Кто-то приближался, тихо, но все же недостаточно бесшумно.

Ждать… Ждать…

Левую икру Приада пронзила жгучая боль. Он вздохнул, но более не издал ни звука и медленно повернул голову. Среди корней, куда Приад поставил ногу, обнаружилось укромное гнездо двухметровой змеи с зеленой спиной. Потревоженная, она вонзила ему зубы в ногу пониже колена, где сходились края поножей. Вот она, вцепилась в мышцу и впрыскивает яд в его тело.

Приад не двигался. Нога пылала, словно голень до кости пронзила раскаленная кочерга. Горло и основание черепа тяжко пульсировали. Местные охотники перешейка использовали яд зеленоспинной гадюки для того, чтобы смазывать наконечники стрел. Всего одна царапина, нанесенная таким оружием, убивала взрослую обезьяну, мяса которой хватало всей деревне на целую неделю.

Пульсация и жар нарастали. Приад по-прежнему не шевелился. Истощив запасы яда, змея отпустила его и исчезла меж корней. Приад видел красные точки ранок, сочащихся кровью. Кровь не сворачивалась. Он не нервничал, предоставив борьбу с токсином своему улучшенному организму. Имплантированные железы быстро занялись устранением проблемы и принялись впрыскивать в кровоток нужные вещества. Второе сердце и оолитовая почка начали работу по детоксикации, перегоняя и фильтруя зараженную кровь. Клетки Ларрамана устремились к ране и в контакте с воздухом образовали коагулянт, запечатавший ее.

Долгие тридцать секунд Приад, оглушенный пульсом в ушах, чувствовал слабость и тошноту. Затем жжение уменьшилось. Боль прошла. О полученной травме напоминали только корка поверх раны да увеличившиеся Бетчеровы железы по обе стороны от твердого нёба. Вместо того, чтобы нейтрализовать смертоносный токсин, сложные системы его организма отфильтровали его и отправили на хранение в расположенные во рту железы. Хороший знак. Теперь какое-то время Железный Змей может кусаться как его тотем. Как правило, орден не поощрял активное использование желез, полагая это недостойным и грубым. Но если несчастный случай давал возможность ими воспользоваться, это расценивалось как благословение Бога-Императора. Укус змеи — удача и хороший знак, и ни один из членов фратрии не отказался получить бы его.

Приад вновь перевел взгляд на просеку. Шум приближался. Он не видел и не чуял ни Андромака, ни Пиндора, хотя знал, что они рядом. Их мастерство было как всегда на высоте. Показались соискатели. Их было восемь, все юнцы семнадцати-восемнадцати лет, все на последних стадиях имплантации и зачисления на военную службу. Они не в первый раз участвовали в полевых испытаниях, но на девятидневных учениях вместе с будущими боевыми братьями, в дебрях, оказались впервые. Молоды, но уже вполне сформированы: крупные, скелеты и мускулатура увеличены до сверхчеловеческих размеров путем суровых генетических оптимизаций. Облаченные в кожаные латы и кирасы, вооруженные тупыми копьями и щитами, они выглядели полноправными членами фратрии, разве что хитоны у неофитов были не красные, а белые.

Приад отметил, что двигались они хорошо, только звукомаскировочная дисциплина у них немного хромала. Двое из них, Лартес и Темис, держали щиты слишком низко, оставляя открытыми горла. Аристар скверно держал копье, взялся за древко слишком далеко от наконечника, что помешает точно нанести удар и сместит точку баланса. Но они соблюдали осторожность и были внимательны. И продвигались вперед. Тремя часами ранее Приад объявил начало тренировочного упражнения. Он называлего «погоней за сыром», ибо именно так оно именовалось в его бытность претендентом, когда он сам тринадцать лет назад прятался по этим просекам и лесам во время учений под бдительной опекой отделения «Вейи». Приад взял небольшую головку козьего сыра — основной продукт трапезы во время учений, — завернул в марлю и вручил Клепиадесу, предводителю отряда претендентов.

Их было двадцать пять, и всех их собрали у скалы Старх на самой высокой точке мыса. Задача состояла в том, чтобы через джунгли благополучно доставить головку сыра к камню-наковальне, находящемуся в восьми километрах в конце перешейка средь редеющих джунглей. Если претенденты любым образом справятся с задачей и преуспеют, они выиграют. Братья отделения Дамоклов исчезли в лесу и затаились, выслеживая претендентов и стремясь воспрепятствовать им в выполнении задачи.

Восемь юношей приближались. Приад начал считать про себя: пять шагов, четыре, три, два… Один. И он вышел из укрытия. А также Андромак и Пиндор, которые синхронно проделали тот же самый счет в уме. Трое боевых братьев отделения «Дамокл», улюлюкая и размахивая копьями, выскочили на просеку.

Один из соискателей в смятении пронзительно вскрикнул. Другой бросился было бежать, и споткнулся.

Приад вместе со своими братьями атаковал остальных.

Его копье надвое разломило боевой щит претендента, удар был нанесен с такой силой, что парень упал на пятую точку, еле переводя дух. Развернувшись, Приад треснул умбоном по щиту другого и древком копья выбил из-под юнца ноги. Андромак плашмя саданул тупым наконечником копья Аристару по уху и сбил того с ног. Аристар даже не смог вовремя воспользоваться своим копьем.

Пиндор переломил копье еще одного претендента кромкой щита. Дерево хрустнуло так звучно, словно на поляне прогремел выстрел из лазгана. Удар копья Пиндора пришелся по Темису и чуть не вышиб из того дух, парень согнулся пополам, задыхаясь, и его чуть не вырвало. Тогда Пиндор, быстрый, словно стремительная рыба, взмахнул копьем и нанес удар другому претенденту промеж глаз. Хрустнула носовая кость. Из ноздрей юнца хлынула кровь и повисла двумя длинными липкими нитями. Парень упал, закрыв лицо руками.

Вот наконечник копья устремился к Приаду, и сержант не пропустил удар, развернувшись на левой ноге и отбив его щитом. Затем в свою очередь ударил юношу так, что тот перелетел через всю поляну. Приад обернулся и увидел того молодца, который упал, пытаясь удрать: он все еще пытался подняться.

Приад прижал наконечник копья к его плечу:

— Проси пощады, — велел он.

— Пощады, сэр! — взвизгнул парень.

Приад кивнул, а потом для закрепления урока ударил мальчишку тупым наконечником по голове.

Воин огляделся по сторонам. Все восемь соискателей, слегка помятые, корчились от боли на земле. Андромак положил копье на плечо, пнул Лартеса под зад и отругал его:

— В следующий раз держи щит выше!

Приад отыскал лидера соискателей, Клепиадеса, того, которому молниеносный удар Пиндора раскровил нос, и заставил парня встать на ноги. Несмотря на болезненную травму, соискатель рассмеялся. Звук вышел противный и фыркающий.

— Что-то смешное? — спросил Приад.

— Так точно, брат-сержант, — давился смехом Клепиадес, сморкаясь кровью.

С устрашающим ревом из зарослей со всех сторон выскочили остальные члены команды претендентов. Парни прикрывались щитами прямо под глазами и уже замахнулись копьями, готовые нанести удар. Все вместе они обрушились на трех старших Дамоклов.

Приаду пришлось стерпеть целых три удара тупыми наконечниками копий до того, как он смог обороняться щитом. И он улыбался, контратакуя. Да, этим соплякам почти удалось его удивить. Клепиадес, избранный предводителем благодаря смышленой и дерзкой манере держаться, почти перехитрил ветеранов. Он устроил ловушку, а сам вместе с несколькими юнцами изображал приманку. Рассчитывал крепко поколотить Приада вместе с двумя старшими, застав их врасплох.

Но здесь ключевым словом было «почти». Никакому претенденту, каким бы смышленым он не был, не одолеть брата-сержанта, особенно такого прославленного, как Приад, чье врожденное тактическое чутье позволило ему быстрее многих других подняться по служебной лестнице. Приад редко задумывался, как же ему удалось занять место Рафона после миссии на Розетте, прослужив в отряде всего три года. Он толком никогда не задавался этим вопросом. Просто делал то, что от него ждут, то, что его просили сделать, и никогда не кичился доверием и восхищением, которое выказывало по отношению к нему начальство. На самом же деле все руководство фратрии, начиная от самого великого Сейдона, с самого начала сочли Приада очень многообещающим. И то, что сам он не обращал внимания на собственные дарования, являлось ключевой ценностью этого воина. Не было в нем чванства и нездорового честолюбия. Он был идеальным примером бескорыстного воина-Астартес. И мог думать на два-три хода вперед.

Ударяя о щиты копьями, появились претенденты, задумавшие обходной маневр и с удовольствием пользующиеся случаем безнаказанно поколотить своих инструкторов. Приад издал боевой клич.

Заслышав крик и завидев улыбку на губах Приада, Клепиадес запнулся и в тревоге попятился назад. Приад взмахнул копьем и сшиб парня с ног.

Появились Дамоклы. Из укрытия выскочили Кулес и Натус, Скиллон, Ксандер и Диогнес. Они щедро раздавали тумаки, вынуждая претендентов просить пощады. Тем, кто сопротивлялся, ломали пальцы и носы. Приад смотрел на встревоженное лицо Клепиадеса.

— Ваша ловушка, — констатировал Приад, — сама попала в западню.

— Я покоряюсь, сэр! — вскричал Клепиадес, падая на одно колено. — И все соискатели тоже! Отдаю дань мощи Дамоклов.

— Еще бы! — крикнул Ксандер, проносясь мимо. Он следовал по пятам за спасающимся бегством претендентом, подталкивая того копьем в зад.

— Отбой! — возвысив голос, приказал Приад, перекрывая стук ударов и стоны. — Пусть живут. Они делают успехи, молодцы. Пощадим их!

С шутками и смехом братья-Дамоклы положили копья на плечи и обступили съежившихся соискателей.

— Недурная попытка, — одобрил Скиллон.

— Дерзкая попытка, — согласился Андромак. — Задумали ловушку. Смело. Мне нравится храбрость.

— Но мы все же надрали им задницы, — заметил Кулес. Братья снова захохотали.

— Получили по заслугам, — заключил Пиндор.

— Хороший урок, — добавил Натус.

— Мальчики, урок усвоен? — громко спросил Ксандер.

Поверженные претенденты, мучаясь от боли, согласно что-то простонали.

— А выусвоили?

Приад обернулся. Из зарослей появились Хирон и Аэкон.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Приад своего апотекария.

— Брат-сержант, вы сами чему-нибудь научились у этих мальчиков? — спросил Хирон.

— Разве у них есть, чему поучиться? — вопросил Приад. — Между прочим, где были вы двое?

Аэкон чуть виновато пожал плечами.

— Мы с парнем взяли на запад, предполагая, что они могут пойти по берегу, — объяснил Хирон. — Мы ошиблись. И как можно скорее добрались сюда.

Приад кивнул, не слишком заинтересованный объяснением.

— Так что ты имел в виду, старина? — Приад звал Хирона «стариной», хотя знал, что тот терпеть этого не может.

— Я хочу сказать, брат-сержант… вы их посчитали по головам?

Приад нахмурился и посчитал. Двадцать четыре претендента.

— Маленькие мерзавцы! — прошипел он.

— Кого не хватает? — спросил раздосадованный Пиндор.

— Того долговязого, — сказал Ксандер. — Как бишь его?..

— Пугнус, — напомнил Диогнес.

— Что за негодяй!

Приад посмотрел на Клепиадеса и спросил его:

— Парень, где Пугнус?

— Пугнус, сэр? — переспросил Клепиадес настолько невинным голосом, насколько позволил ему раздробленный нос. — Вы имеете в виду нашего брата Пугнуса, которого прозвали Быстроногим, самого лучшего бегуна среди соискателей?

Приад кивнул:

— Ты знаешь, кого я имею в виду, крысеныш!

— Знаете, сэр, я полагаю, что он бежит. Наша ловушка угодила в западню, но и это было задумано в качестве отвлекающего маневра. Мы решили вас тут развлечь. А Пугнус пока мчится к камню-наковальне.

— Маленькие ублюдки! — воскликнул Скиллон. — Эдак они выиграют эти дурацкие учения! Такого никогда не бывало!

— Бывало, — спокойно проговорил Приад.

— Дамоклы станут посмешищем всего ордена! — вскричал Кулес.

— Позволить претендентам отправить туда самого быстроногого! — выругался Андромак. — О, Трон живой, нам никогда этого не пережить!

— Расслабься, — сказал Приад.

— Но они взяли над нами вверх в погоне за сыром! — бушевал Натус. — Такого никогда не бывало!

— Думаю, что это не так, брат, — бывало, — заметил Хирон.

— Я полагаю, что не мешало бы им еще раз хорошенько наподдать! — тут Ксандер поднял копье. Многие претенденты содрогнулись и шарахнулись прочь от него. — Еще несколько сломанных костей за позор Дамо…

— Погоди, погоди, — прервал его Пиндор. И посмотрел на Хирона. — Что ты говоришь, брат-апотекарий?

Хирон усмехнулся и сказал:

— Погоня за сыром. Астартес ее проиграли. Как-то раз. Разве не так, брат-сержант? Полагаю, отделение «Вейи» до сих пор не может забыть обиду.

— Возможно, — согласился Приад.

— Так это ты сделал? — догадался Кулес.

— Я. Во время своих третьих девятидневных учений. И это второй из самых похвальных поступков в моей жизни.

— Какой был первым? — сказал Андромак, вытаращив глаза.

— Догадайся, — бросил Приад. — Дамоклы! Приготовиться! И вы, соискатели, тоже, не медлить! Движемся ускоренным маршем! Померимся силами с этим Быстроногим. Вперед!


Запыхавшиеся, обожженные солнцем, Дамоклы добрались до камня-наковальни, лежащего в зарослях на конце перешейка, перед собой они гнали потрепанных претендентов. Пугнуса у камня не было. Хотя Приад почти ожидал увидеть лежащий на камне сыр, завернутый в ткань.

Подлесок звенел от птичьего гомона. Там, где океанские волны с белыми гребнями бились о скалы мыса, кружили с пронзительными криками чешуекрылые птицы. Воздух был прохладным и свежим, пропахшим морем.

— Не видать его, — сообщил Пиндор.

Приад махнул охромевшим запыхавшимся претендентам, подзывая их ближе, и расставил их вокруг камня.

— Пять минут на отдых, — приказал он.

Хирон занялся ранами и порезами соискателей. Достал из санитарной сумки пинцет, чтобы доставать занозы.

Клепиадес уселся рядом с камнем, положил на него руку и расхохотался.

— Что смешного на сей раз? — спросил Приад, утомленный беззаботным поведением юнца.

— Мы выиграли, — заявил Клепиадес.

— С чего ты взял?

— Мы принесли сыр к камню-наковальне. Любым способом, как вы приказали. Вы привели меня сюда.

— И что?

— Я съел сыр этим утром.

Приад моргнул.

— Ты съел… — тут он и сам рассмеялся, заливаясь громким хохотом. Один за другим к нему присоединились другие Дамоклы. В знак одобрения они принялись хлопать ладошами по бедрам.

— Хорошо разыграно, — похвалил Приад.

— Может, хотя бы вздуем их напоследок? — подал идею Ксандер.

— Нет, брат. Полный паек. И вино. Они заслужили победу.

Приад подошел к Хирону и сказал:

— Толковые парни.

— Да. Не думал, что они еще и с мозгами. Признаю свою ошибку. Я говорил Аэкону, что считаю их слабаками. Зато у них есть ум. Может, такое нас ждет будущее, друг мой. Мускулы вторичны, теперь в почете разум.

— Ну уж нет, буду надеяться, что это не так, старина, — покачал головой Приад. — Все, что у меня есть — это мышцы.

— Ты себя недооцениваешь.

Приад пожал плечами и заметил:

— Хороший день. И претенденты подтверждают это синяками.

— Я бы тоже так сказал.

— Только интересно…

— Что? — поинтересовался Хирон.

— Где же Пугнус?

Они вернулись к собравшимся вокруг камня претендентам. Юноши передавали друг другу мех с вином, тем самым облегчая боль и страдания. Некоторые лежали под солнцем и дремали.

— Где Пугнус? — спросил у Клепиадеса Приад.

— Разумеется, я не знаю, сэр, — прогнусавил претендент.

— Ты велел ему бежать сюда?

— Нет, сэр. Я просто велел ему бежать. Как можно дальше. Убежать и спрятаться.

— Или пойти искупаться, — ухмыльнулся один из претендентов.

— Что? — рявкнул Приад.

— Ничего, сэр.

— Повтори. Имя?

— Токрадес, сэр.

— Повтори, что ты только что сказал, Токрадес.

— Я… Я сказал, что Пугнус хороший пловец, сэр. Отличный бегун и отменный пловец. Больше ничего я не говорил.

Приад отвернулся.

— Не настолько же он глуп, чтобы… — начал он.

— О чем ты? — уточнил Хирон.

— Котлован, — прошептал Приад.

Хирон заметил, как напрягся Аэкон.

— Среди нас нет таких кретинов, — не моргнув глазом, заявил Хирон. — Только не на девятидневных учениях под твоим командованием.

— Пугнус честолюбив, стремится себя показать. Когда мы просматривали списки, ты сам упоминал об этом. Он и Клепиадес. Оба горячие головы и упрямцы. Сегодня Клепиадес себя показал. Пугнус тоже мог захотеть выделиться.

— Он не станет совершать такую глупость, — вклинился Аэкон.

Раздался резкий звонок. Одновременно у каждого: у Дамоклов и соискателей. Это ожили вокс-передатчики в поясных сумках.

Хирон взял свой передатчик и прочел сообщение.

— Безотлагательная мобилизация. Учения отменяются. Нас отзывают обратно в крепость-монастырь. Мне собирать…

— Пока что нет, — отрезал Приад. — Мы вернемся или все вместе, или никто.

III

На песчаном берегу никого не было. Приад выстроил претендентов в тени деревьев на берегу, оставив Кулеса и Андромака присматривать за ними. Остальные Дамоклы разошлись по всему пляжу.

Приад изучал песок: следы и отпечатки.

— Кто-то был здесь, — заключил он. — Сегодня.

— Да, — торжественно подтвердил Аэкон. И только хотел продолжить, но заметил, что Хирон выразительным жестом чиркнул по горлу.

— Приад! — прокатился по пляжу оклик Скиллона. Он стоял на границе деревьев и песка и что-то держал в руках. Белый хитон и кожаную кирасу.

— О, Трон побери! — рявкнул Приад. Он воткнул копье в песок и начал срывать с себя тренировочные доспехи. Вокс-передатчики снова настойчиво подали сигнал.

— Брат-сержант… — начал Хирон.

— Это подождет, — прорычал Приад, развязывая сандалии.

— Пусть так. Однако, я вынужден напомнить о твоих обязанностях.

— Обязанностях? — невесело засмеялся Приад.

Хирон положил руку Приаду на плечо и сказал:

— Позволь пойти мне.

— Нет.

— Приад, ты когда-нибудь нырял в котлован?

Приад свирепо глянул на апотекария и проговорил:

— Конечно же, нет. Это запрещено, и я не гоняюсь за славой. Но я ведь не ныряю в котлован, так? Я отправляюсь на поиски глупца.

— При всем моем уважении, брат, должен сказать, что погрузиться туда сложно. Ради безопасности и здравого смысла, послушайся голоса разума и позволь сделать это кому-то другому, кто прежде туда нырял.

Приад через голову снял красный хитон со словами:

— Есть ли в моем отряде такой болван? Надеюсь, что нет! Признавайтесь!

Последовала пауза. Аэкон уже собрался было сделать шаг вперед, когда Кулес поднял руку. Потом Натус. Через миг поднялись руки Андромака, Пиндора, Скиллона и Ксандера. Нерешительно выдвинул ладонь Диогнес.

Аэкон тоже поднял руку вверх. И моргнул, когда увидел в воздухе руку Хирона.

— Все вы? — прошептал Приад. — Я что, единственный, кем не овладело это безумие? Я должен вышвырнуть всех вас из отделения Дамоклов и начать заново!

— Приад… — проговорил Хирон.

— Довольно! Гордецы, какого черта вы следуете за мной, если вы все настолько отважней меня? — потребовал ответа Приад. Едким был его сарказм. Дамоклы вздрогнули, словно их ошпарило звучавшее в голосе командира разочарование. Он повернулся лицом к воде.

— Позволь пойти мне! — крикнул Хирон.

— Нет! Брат-апотекарий, похоже на то, что мне нужно кое-что доказать, дабы не отставать от вверенных моему командованию отважных идиотов!

Приад побежал к воде. На обнаженной спине взбугрились могучие мускулы, когда воин свел над головой руки. Он вонзился в волну, как острога, и сильными размашистыми гребками поплыл в открытое море. Все смотрели, как он поднял голову и наполнил легкие кислородом, а потом исчез.

— Помоги нам Император, он в ярости, — уныло проговорил Ксандер.

— Не скоро он об этом забудет, — согласился Кулес.

— Он нас ненавидит, — пробормотал Аэкон. Моргнул и поправился: — Я имею в виду, что…

— Нет, сынок, — кивнул Хирон. — На сей раз, ты можешь оказаться прав.


— Сколько? — спросил Хирон.

— Двадцать две, — отвечал Пиндор.

Ксандер кивнул, соглашаясь со счетом.

— Вижу!.. — крикнул было Андромак, но потом покачал головой: — Нет, всего лишь морская птица.

— Двадцать три, и ты мертв, — констатировал Натус.

— Не обязательно, — мотнул головой Аэкон. Старшие братья взглянули на него.

— Да что ты знаешь? — огрызнулся Ксандер.

— Ничего, брат.

Хирон начал раздеваться. Скиллон и Ксандер тоже.

— Я пошел, — Хирон вручил Диогнесу свои наголенники.

— Вы и дальше намерены его срамить? — вкрадчиво поинтересовался Аэкон.

Воины отряда еще раз смерили его взглядами.

— Молокосос, ты сегодня что-то разговорился, — заметил Пиндор.

— Брат-сержант, в отличие от нас, делает это не ради глупого бахвальства, — стоял на своем Аэкон, — а ради юноши. Но если он заодно прославится, полагаю, его это несколько утешит.

— Вздор! — отрезал Ксандер.

Хирон пристально смотрел на Аэкона. Морской ветерок трепал его распушенные седые волосы.

— Думаешь, он предпочел бы справиться без нашей помощи?

— Полагаю, он бы скорее умер, чем выказал слабость после всего того, что мы тут ему устроили.

Хирон обвел взглядом собравшихся. Несколько человек кивнули.

— Двадцать четыре! — крикнул Пиндор. Скиллон и Ксандер побежали к воде.

— Не надо! — вскричал Хирон.

Они заколебались и обернулись.

— Нет, — повторил Хирон.

— Но… — начал Ксандер.

— Брат, это приказ. Ни один не войдет в воду.

Скиллон и Ксандер поплелись обратно. Минуя Аэкона, Ксандер проворчал:

— Отличный совет, брат. Если Приад умрет…

— Он не умрет, — заверил Аэкон.

— Он уже мертв, — воскликнул Натус. — Двадцать три минуты — и смерть. Ни одному не удавалось продержаться дольше двадцати трех.

— Довольно! — гаркнул Хирон.

Все ждали. Двадцать пять. Солнце жгло спины. Накатывали волны, ветер колыхал деревья, под которыми в тревожном ожидании стояли бледные соискатели, не спускавшие глаз с ветеранов на пляже. Над головой с криками кружили морские птицы.

— Двадцать шесть, — прошептал Пиндор.

Вдруг — всплеск, далеко от берега, и все сделали шаг вперед. Резвящаяся в воде рыба-парус снова появилась над водой, сверкая на солнце чешуей. Некоторые Дамоклы отвернулись, не в силах смотреть на воду.

— Двадцать семь.

Аэкон взглянул на Натуса, зная о том, что брат собирается вновь объявить свой мрачный приговор.

— Вон! Там! — закричал Андромак.

Все увидели, как средь брызг и пены над поверхностью воды в тридцати шагах от берега показались голова и плечи. Потом человек исчез, чтобы вынырнуть вновь и медленно поплыть к берегу. Все Дамоклы кроме Хирона громко разразились приветствиями. Ксандер махал кулаками в воздухе.

— Приад! Приад!

Командир с трудом приближался к берегу. Когда он оказался на мелководье, Дамоклы поняли, почему он плыл с таким трудом, и радостные восклицания замерли у них на устах. Приад то ли нес, то ли тащил обмякшее белое тело, увитое морскими водорослями словно гирляндой победителя.

Только никакой победы не было.

Воины подбежали к командиру и помогли вынести тело Пугнуса на песок. Хирон опустился возле претендента на колени, откинул скользкие водоросли и начал делать ему искусственное дыхание. Раскрыл Пугнусу рот и прочистил дыхательные пути, но дыхания не было.

— Третье легкое неподвижно и заблокировано, — проговорил Хирон, ощупывая подреберье юноши кончиками пальцев. — Какая-то твердая масса. Сердцебиения нет.

— Он мог бы переключиться на малый круг дыхания… — размышляя, произнес Кулес.

— Не обучен, — сказал Андромак. — К тому же, думаешь, он смог бы контролировать себя, когда тонет?

Хирон нажал сильнее на реберный щит. Когда из тела выходил воздух, Пугнус издал долгий стон.

Но Хирон покачал головой.

— Не дышит. Мульти-легкие просто расслабляются и открываются. Он ушел.

Никто не проронил ни слова. Все смотрели на Приада.

— Поднимите его, — сказал Приад.

IV

Что-то стряслось. Это уже было ясно по срочному вызову. Когда транспорт Дамоклов снижался над обширной посадочной площадкой крепости-монастыря Ордена, они увидели полномасштабную подготовку к войне, идущую полным ходом. Погрузчики и транспортеры с боеприпасами суетились вокруг припаркованных транспортных судов, боевые корабли ныряли в их отверстые зевы. Выполняя распоряжение начальства, хлопотал обслуживающий персонал. Вдоль стен трепетали на ветру развернутые военные знамена. Компания готовилась нетипичная.

Приад вывел свой отряд из транспортного челнока. На посадочной площадке появился капитан Фобор в доспехах и с двумя штандартами в руках. В своих габаритных доспехах он возвышался над всеми ними. Сейчас он был без боевого шлема, но явно собирался его надеть: волосы у него были смазаны маслом и туго стянуты на затылке.

— Ты опоздал, — сказал он. — Прибыл на два часа позже всех остальных. От Дамоклов я ожидал большего.

— Заслуженный укор, брат-капитан, — Приад встретился глазами с твердым взглядом Фобора. — Жду порицания.

— Никаких объяснений? Никаких оправданий?

— Признаю, мы с опозданием явились по требованию. Этому нет оправдания.

— Двадцать ударов плетью, Приад. И десять — каждому из твоего отряда. Но сначала…

Фобор умолк. Шестеро претендентов в белых хитонах выносили на носилках тело Пугнуса.

— Смерть?

— Да, брат-капитан.

— Подготовь отчет в Лексиканум. Подробный. Но сначала, как я уже говорил, немедленно доложись в стратегиум.

— Что случилось? — спросил Приад.

— Война. Действуй.


Приад отправил претендентов в общежитие, а своих людей — в казарму, готовиться. Одетый только в красный хитон, он через мраморную колоннаду равелина сразу направился в стратегиум. Курильницы источали аромат благовоний, из-за ширмы доносились размеренные удары — соискатели били в маленькие гонги. Бронированная крыша зала была закрыта. Символично.

Чтобы послушать новости и поучаствовать в жеребьевке, офицеры ордена в полном боевом облачении собирались в выложенном темно-коричневыми и черными плитами вестибюле. Древний килик с отбитыми краями уже стоял наготове на постаменте. С настенной полки командиры брали резные символы своих отделений и бросали в старинный кубок. Приад слышал, как они со звоном падают в сосуд. Каждый знак принадлежал отделению фратрии, и опуская его в килик, офицер объявлял о боевой готовности своих воинов и в том, что они желают быть избранными. Потом широкую чашу отнесут к Сейдону, который сделает выбор.

Приад увидел облаченного в тяжелый доспех Страбона, который опускал в килик знак отделения «Манес».

— Брат, сколько? — спросил товарища Приад, когда тот подошел к нему.

— Двадцать пять отделений, — ответил Страбон, не в силах скрыть волнения в голосе.

— Двадцать пять? — Приад за всю свою жизнь впервые слышал, чтобы орден собирал такое количество отделений. По крайней мере, в одном месте и единовременно. Возможно, так было в великий век Рифовых войн, но чтоб в нынешние времена? Даже при Эйдоне они снаряжали только шесть отделений.

— Что за компания? — осведомился Приад.

— Полномасштабная война с зеленокожими, — улыбнулся Страбон. — Война с этими свиньями! Массовое вторжение, так говорят. Чума. Ходят слухи, что командовать будет сам Сейдон. Нас посылают на Ганахедарак, мы там будем воевать.

— Мы, брат? Ты настолько уверен?

— Отделение «Манес» должно быть выбрано, — заявил Страбон. — Мы заслужили, чтобы нам перепала крупица этой славы, к тому же «Манес» уже многие годы не воевал.

— Желаю удачи, — проговорил Приад.

— А что же Дамоклы? — спросил Страбон. — Наверняка твоим братьям не терпится урвать себе чуточку славы? Бросай в чашу свой знак. Пусть в бой плечом к плечу пойдут Манесы и Дамоклы, как в прежние времен!

Приад ответил слабой улыбкой и долго смотрел на килик.


Ударил Великий Колокол замка. В крепости-монастыре Карибдиса не было ни кельи, ни зала, ни даже подвала, куда бы не проникали звуки набата.

До Приада, который проходил сумрачными коридорам западных казарм, он доносился унылым гонгом, но так казалось только из-за большого расстояния и толстых крепостных стен. Великий Колокол размером не уступал десантной капсуле, чтобы сдвинуть его язык требовались усилия двадцати человек, которые тянули зубчатый ворот на колокольне.

Звон возвещал о том, что время вышло, и магистр ордена избрал боевой состав.

В казарме снаряжались Дамоклы. Братья стояли между рамных опор, мазались маслом и надевали доспехи. Клепиадес и остальные соискатели хлопотали вокруг них без устали, так же преданно, как простые слуги ордена. Мазали маслом и заплетали волосы, руки, предплечья и торсы туго перевязывали кожаными и льняными полосами. Контакты очищали, провода фиксировали на коже телесными скобами, с особым благоговением надевали броню. Каждую пластину доспеха претенденты полировали промасленным полотном и доводили поверхность практически до зеркального блеска. По традиции, каждый сегмент освящали перед тем, как зафиксировать окончательно. Расставленные в нишах жаровни с горящими миртовыми листьями и камфарой распространяли благоухание.

Когда вошел Приад, все замерли. Братья, в большинстве своем уже наполовину облаченные в доспехи, встали и повернулись к командиру лицом. Приад увидел свою броню, уже лежащую на опорах и отполированную до блеска, рядом на опоре поменьше лежала силовая перчатка с молниевыми когтями.

— Двадцать пять отрядов, так нам сказали, — наконец прервал затянувшееся молчание Хирон. — Дамоклы в боевой готовности.

— Что за кампания готовится? — спросил Ксандер, сияя золотистыми глазами.

— Орден идет войной на зеленокожих, — ответил Приад. Воины нетерпеливо загомонили. — Магистр лично поведет в бой избранные отделения.

— День исключительной важности, — констатировал Пиндор, достаточно поживший для того, чтобы помнить, когда в последний раз проводили такой значительный сбор войск.

— Какие будут приказания, брат-сержант? — в громадных латных перчатках Андромак сжимал древко штандарта Дамоклов. — Мы готовы и ждем, когда ты начнешь подобающие случаю обряды.

Даже не моргнув, Приад проговорил:

— Дамоклы не были избраны.

Повисла тяжелая, гнетущая тишина.

— Дамоклы не избраны? — медленно повторил Ксандер так, словно не мог осознать смысл сказанного.

— Нас нет в списке участников похода, — на другой лад произнес Приад.

— Допущена ошибка! — воскликнул Андромак.

— Ошибка? — вскричал Натус. — Скорее, нанесено оскорбление! Дамоклы — одно из избранных отделений! Это плевок на нашу честь!

Воины возроптали. Хирон молчал, не сводя с Приада прищуренных глаз.

— Двадцать пять отрядов, и мы не в их числе? — бушевал Ксандер. — Мы остались в дураках! Невозможно представить себе, чтобы магистр ордена выбрал десять… да даже пять лучших отрядов!.. и чтоб туда не вошли Дамоклы?!

— Магистр ордена не избрал Дамоклов потому, что я не бросил в килик наш знак.

Хирон вздохнул. Лицо Ксандера озарилось непостижимой яростью, казалось, он вот-вот бросится на Приада. Чтобы его остановить, Скиллон положил ему на плечо твердую руку.

— Почему? — изумился Кулес.

— Бросая знак отряда, офицер объявляет о его боевой готовности, — Приад смерил взглядом всех воинов. — Дамоклы не готовы. Совершенно не готовы.

— Что за чушь ты несешь! — взорвался Ксандер.

— Думай, что говоришь, — прорычал Хирон. — Слово брата-сержанта здесь закон!

— Чувствуете себя обманутыми? Лишенными возможности прославиться? — спросил их Приад. — Хорошо. Все вы упивались никчемной славой покорителей впадины. Вы добровольно уступили собственной слабости и гордыне. Вы не годитесь для того, чтобы встать под знамена.

— Вздор! — крикнул Андромак. — Хоть это и запрещено, но котлован — древнее и уважаемое испытание чести! В числе избранных сегодня братьев будут десятки тех, кто туда нырял!

— Только они открыто не признавались в этом своим офицерам. Кроме того, каждый командир каждого отряда руководствуется личными понятиями о совести. Я не жду от Дамоклов высоких стандартов поведения. Я ожидаю поведения безукоризненного. Снимайте доспехи и готовьтесь к тренировкам. Рассчитывайте как минимум на месяц учений. И еще: сегодня предстоит порка.

— Это наказание? — спросил Аэкон.

— Нет, — отвечал Приад. — Это расплата. Когда я сочту, что вы обелили свою и мою честь, тогда я смогу объявить о вашей боевой готовности.

V

Казалось, что висящая над Карибдисом луна занимает собой полнеба. В холодном воздухе она сияла глянцевой и безупречной чистотой.

Приад взгромоздился на темно-голубую льдину, впиваясь бронзовыми шипами подошв в лед, и закутался в меховой плащ. Он посмотрел на луну, и ему показалось, что он все еще видит фарватерные следы боевых барж, отправляющихся навстречу славе.

Конечно же, виной тому было разыгравшееся воображение. По его подсчетам, войска отбыли по крайней мере пять дней назад. Он даже не позволил Дамоклам присутствовать на торжественных проводах.

В легкие вгрызался холодный зимний воздух. Приад встал и приспособленными к ночному видению глазами посмотрел на светящийся белым ледник. То был Краретайр, самый большой и величественный из глетчеров, протянувшихся от южного полюса Итаки к холодным, кишащим айсбергами морям.

Было безветренно, но температура упала: на ясном небе ни облачка. Далеко на западе, над Бастионами Ойкон — снежными великанами, составляющими центральный горный массив полярного района, — смутно, словно сквозь тонкую сетку, мерцали звезды. Надвигалась ледяная буря, надувала щеки наичистейшим смертоносным холодом из самого сердца полярного круга. Здесь она будет примерно через час и вопьется в людей подобно стае клинков.

С льдины он соскочил на плоскую, как каток, поверхность самого глетчера. Гладкий фиолетовый лед был припорошен снегом, который сиял в лунном свете. Шипы подошв взметнули в неподвижный воздух фонтанчик ледяной крошки. Приад удержал равновесие на скользком катке. Он ждал, когда в поле зрения покажутся Дамоклы. Сам он был одет в термокомбинезон, ботинки, бронированные перчатки и плащ с капюшоном из меха снежного барса. Братья Дамоклы были лишены подобной роскоши.

Вот они показались: с трудом бегут по глади ледникового шельфа. Босые ступни саднит от соприкосновения со льдом, голые руки и ноги, простые хитоны из тонкого красного льна. На них войлочные накидки, повязанные на талии наподобие кушаков, на которых висели маленькие мешочки с простым набором предметов первой необходимости и бронзовые ледорубы. Воины задыхались, их щеки ввалились, на плечах и бровях замерз пот. Каждый из них нес на плечах тридцатикилограммовый брусок льда.

Приад смотрел, как они приближались. Затем вонзил в лед посох и отцепил с пояса безмен, встряхнул, разворачивая брезентовые петли.

Воины приближались. Как и ожидал Приад, первым на порядочном расстоянии от остальных бежал Ксандер, за ним Андромак и Диогнес, затем Кулес, который двигался странно, вразвалку. Дальше остальные. Они в шестой раз за три дня преодолевали эту дистанцию, и каждый раз Ксандер показывал лучший результат.

Ксандер подбежал, шаркая по снегу посиневшими и онемевшими от холода босыми ступнями, и остановился. Сгрузил с плеч глыбу льда, складки хитона под ней намокли от талой воды.

— Брат-сержант, — задыхаясь, выговорил он, поддерживая блестящую льдину руками.

Приад подвел под глыбу брезентовые петли, зацепил их за медный крюк безмена и поднял груз. Тридцать один с половиной килограмм.

— Зачет, — объявил Приад и отпустил глыбу, которая упала и разбилась. — Иди, копай себе нору.

Ксандер кивнул, слишком замерзший, чтобы разговаривать, и похромал прочь, вытаскивая свой ледоруб. Он направлялся к снежным берегам на дальнем конце глетчера.

Диогнес прибежал следующим, впервые обогнав Андромака, который шел вслед за ним и был вынужден ждать, пока взвешивали льдину Диогнеса.

— Тридцать один сто, зачет, — сказал Приад. Диогнес кивнул, выражая благодарность, и почтительно ожидал, пока взвесят глыбу Андромака.

— Тридцать семьсот. Тоже зачет.

Один за другим, воины подбегали к Приаду. Упражнение было довольно простым: каждый вырубал топором глыбу льда, а потом с ней на плечах бежал по глетчеру двадцать километров. Не важно, кто приходил первым, а кто — последним. Просто льдина к моменту измерения веса на финише должна была весить не менее тридцати килограмм. На старте же вес не измерялся. Каждый прикидывал его на глаз, полагаясь на интуицию и учитывая то, что в процессе глыба подтает и потеряет в весе. Если промахнуться в меньшую сторону, льдина на финише будет весить меньше критических тридцати килограмм. Конечно, в первый день Аэкон по неопытности вырубил кусок льда начальным весом не более двадцати семи килограмм. Но перекос в большую сторону был тоже не лучше. Если допустимая погрешность оказывалась чересчур велика, бегун слишком утомлялся, нагруженный излишней тяжестью. Во время второй пробежки Аэкон попытался компенсировать ошибку и притащил на финиш глыбу весом более тридцати восьми килограмм. После этого он едва держался на ногах.

Те, кто прибегали с глыбой менее тридцати килограмм, были вынужден повторять упражнение до тех пор, пока нужный вес не засчитывался, и проделывать это порой приходилось в одиночку.

Последними финишировали Пиндор и Хирон, самые старшие из воинов. Глыба Пиндора весила чуть более тридцати, вес был на грани допустимого. Приад зачел упражнение, и Пиндор присоединился к остальным, которые ледорубами рыли себе в склоне норы.

Вес глыбы Хирона оказался двадцать девять девятьсот.

Апотекарий отшвырнул ее прочь так, что она рассыпалась на кусочки, потом отвернулся и глубоко вздохнул. Несмотря на то, что Хирон огорчил Приада не меньше остальных, он счел, что апотекарию ни к чему участвовать в тренировках вместе со всеми. Только Хирон отказался от поблажки и настоял на том, чтобы его испытывали на равных со всеми остальными. И в результате он дважды за два дня перебегал дистанцию.

— Зачет, — объявил Приад.

— Нет, — не поворачиваясь, отвечал Хирон.

— Я сказал, зачет. Отправляйся в нору.

— Упражнение не выполнено, нужно повторить.

— Брат, надвигается шторм…

— Пусть кусается.

— Черт возьми! Делай, как я сказал! Твой проклятый стоицизм…

— Брат-сержант, дело не в стоицизме, а в чувстве собственного достоинства. Моя глыба весила тридцать килограмм?

— Нет.

— Значит, увидимся через три часа, — Хирон встряхнул руками и побежал. Приад смотрел, как он в одиночку держит путь вперед по ледяной реке.

Под ногами Приада потрескивал лед. Он шел через ледник туда, где в снежном склоне окапывались его люди. Большинство из них соединили войлочные накидки и укрыли ими дрожащие тела, свернувшись в укрытии, которое сами себе выдолбили. В распоряжении Приада был модульный отсек на одного с тепловым элементом. Не говоря ни слова, он зашел в него, снял защищенные броней перчатки и обогрел руки возле раскаленной печки.


Снаружи завыл ветер.

Он пребывал в самопроизвольном состоянии каталептического сна около часа, спал и одновременно бодрствовал, позволяя отдельным участкам мозга один за другим отключиться и отдохнуть, тогда как лобные доли оставались начеку. Тем временем он контролировал и регулировал кровоток и обменные процессы в организме, сберегая и распределяя тепло. То же самое делали все Дамоклы, хотя командиру было удобней в надежном модульном блоке с источником тепла.

Приад насторожился, уловив снаружи посторонний звук, который не смог заглушить нарастающий вой ветра. Он взял посох с острым наконечником и вышел из палатки. В этих широтах встречались снежные медведи: крупные существа, которые запросто могли разорвать человека надвое. Он внимательно огляделся и принюхался к холодному воздуху.

Его люди спали в своих убежищах. Луна, все еще огромная, была мутной, подернутой дымкой, словно в небе повисла пелена пыли. Ветер крепчал, дул порывами, гнал снег вниз под откос и наметал на леднике рыхлую рябь снежных валов, похожих на сахарные облака.

Здесь что-то было. Совсем рядом.

Сжимая в руке посох, Приад взобрался на вершину склона, откуда было видно, как вдалеке набирает силу ледяная буря, которая пока что бушевала в двухстах километрах отсюда — призрачный саван, растянувшийся поперек низко нависшего неба.

— Золотая статуэтка Патруса была моя, — произнес за его спиной голос.

Приад тут же обернулся, замахнувшись посохом. И медленно его опустил. Перед ним стоял крупный мужчина-итакиец в плаще из шкуры снежного медведя.

Петрок.

— Сэр… брат, что ты здесь делаешь?

— Приехал проведать. Понаблюдать за тренировками. Как они проходят?

— Неплохо, — отвечал Приад, по-прежнему смущенный и сконфуженный. — Мои люди в форме. Есть шероховатости…

— Это хорошо, — кивнул Петрок. — Зимний курс тренировок выбьет из них дурь. Как долго вы здесь?

— Восемь дней.

— Сколько еще пробудете?

— Еще восемь. Затем двадцать дней среди барханов, основы выносливости.

— Похоже, они действительно тебя взбесили, — улыбнулся Петрок.

— Режим необходим. Так утверждает Кодекс. Даже самым лучшим нужно трудиться, чтобы сохранить свои сильные стороны.

— Восемь дней? — задумчиво произнес Петрок. — Значит, вы пропустили отбытие?

— Да.

— Роскошное зрелище. Такого мы не видели на протяжении нескольких десятилетий. Сейдону чертовски хотелось снова повоевать! Как мальчишке-новобранцу. Пришлось сметать паутину с доспеха.

Приад фыркнул, но тут же устыдился своей непочтительности.

— Не волнуйся, брат, — сказал Петрок, заметив это. — Это не моя шутка, а его. «Пойдем, Петрок, поможешь мне избавиться от паутины. Я знаю, где-то здесь должны быть мои доспехи». Война, брат мой. Приятно было видеть, что в нем пробудился интерес. Отбыл во главе своих нотаблей.

Петрок посмотрел вверх, на подернутые дымкой звезды.

— Не всех нотаблей, само собой, — добавил он.

— Это правильно, что магистра сопровождают самые лучшие и готовые, — сказал Приад.

— Сейдон был разочарован, понимаешь? Когда он обнаружил, что ты не участвовал в жеребьевке, то просил удостовериться в этом. «Фивы», «Вейи» и «Сципион» в первых рядах, но не «Дамокл». Как бы тут поступил Рафон?

— Он бы поступил так же, полагаю, — отвечал Приад.

— Само собой, брат. Иначе бы он не назвал своим преемником тебя.

— Я все еще не понимаю, зачем ты здесь, брат.

— Петрок, ты помнишь? Я думал, что мы выяснили это. На Эйдоне, не так ли? Зови меня Петрок, пока я не скажу тебе называть меня иначе.

— Я так понимаю, что в отсутствие магистра здесь распоряжаешься ты.

— Верно. Исполняющий обязанности магистра в монастыре-крепости Карибдис. Знаешь, как это скучно? Неудивительно, что Сейдон возжелал повоевать. Это отвлекает меня от другой моей работы. Одобрение указов, наблюдение за тренировками и парадами, отбор прошений, рассмотрение всевозможных описей. Шталмейстеры, во имя Трона! Своими свитками и суетой они любого с ума сведут. Я уже убил четверых или пятерых!

Приад ничего не сказал.

— Все в порядке, я хорошенько спрятал трупы.

Приад мигнул.

— Забавно, ты можешь вычислить траекторию летящего снаряда, чтобы успеть пригнуться, но шутку…

— Это была шутка?

— Да не убивал я никаких шталмейстеров! Это не приветствуется.

Приад улыбнулся.

— Вот, видишь? А еще говорят, что Астартес лишены чувства юмора.

— Зачем ты здесь?

— Ах, так мы теперь будем философствовать, так?

— Сэр… Петрок… пожалуйста.

Петрок пожал тяжелыми плечами под меховым плащом и сказал:

— Я заскучал. Захотелось глотнуть не переработанного воздуха. Родос сказал мне, что Дамоклы отправились на Итаку, чтобы потренироваться в зимних условиях, и я решил на это поглядеть. В этом нет ничего дурного или лицемерного. Кроме того, это страна медведей. Я подумал, что мне пойдет новая шкура.

Петрок вытащил что-то из-под полы накидки. Приад ожидал увидеть болтер или, по крайней мере, могучий меч Беллус. Вместо этого Петрок достал острый нож с зазубренным лезвием, мерцающим в темноте.

— Думаешь, нам встретится медведь? — бодро вопросил Петрок.

— Надеюсь, что нет.

— Ах, ну ладно, — Петрок посмотрел на запад и принюхался. — Надвигается буря. Сильная. Где десятый из твоих людей?

— Как ты?..

— Одна палатка и восемь нор. На одну меньше, чем у меня пальцев на руках. Кого не хватает?

— Хирона. Он повторяет упражнение с глыбой.

— Бедолага, — сочувственно проговорил Петрок. — Запаздывает?

— Пока нет.

— Давай пройдемся, посмотрим, как у него дела. Если его нагонит буря, он погиб. Ты же не хочешь хлопот с поисками нового апотекария, верно? После того, как с таким трудом добыл себе этого?

Петрокзашагал по заснеженным торосам. Сжимая посох, Приад последовал за ним.

VI

Они вместе брели по глади ледника в свете подернутой дымки луны.

— Что ты имел в виду, когда упомянул о золотой статуэтке Партуса? — через какое-то время спросил Приад.

— Мое приношение, — сказал Петрок.

— Приношение?

— Впадине. Я был молод и глуп. Полагаю, необходимым условием является только второй из этих двух пунктов, но и первый помогает.

— Ты нырял в котлован?

— В первый мой год, вместе с отделением «Партус». На учениях. Тогда это было популярней, чем теперь. Определенно поощрялось высшими чинами, но, конечно, негласно. Если тебя не укусила змея и ты не нырнул в котлован, значит, во фратрии ты не бывал. Проверка личных навыков и силы духа. Полагаю, нормы поведения меняются. Частые смертельные исходы тому виной.

— Значит, ты у нас тоже покоритель впадины?

Петрок покачал головой:

— Нет. Я нырял, зажав в кулаке фигурку Партуса. Я выбрал именно Партуса, потому что он был основателем отделения, в котором я служил. Но мне не удалось исполнить ритуал. Я сбился со счета и задохнулся. Едва выбрался на поверхность живым. Долго болел от декомпрессии. Братья меня отмазывали. Нырнуть туда сложно. Вынырнуть тоже. Ты и сам знаешь. Ты ведь тоже покоритель впадины?

— Нет, — возразил Приад.

— Ты погрузился в котлован…

— И не принес оттуда никакой славы. Только мертвое тело.

— Я слышал об этом. Читал отчет в Лексикануме. И говорил с Хироном. Он поведал мне о том, чего не было в отчете.

— Он мне ничего не рассказывал.

— Он бы не стал. Он гордый и исполнительный. Мне он поведал о том, как все без исключения Дамоклы сознались в том, что когда-то ныряли в котлован. И о том, как ты ужаснулся, услышав об этом. Я думаю, что именно поэтому ты не бросил знак своего отделения в килик и теперь выжимаешь из них соки. Сожаление.

— Расплата. Нам даны правила. Жиллиман создал Кодекс не для собственного развлечения. Я старший по званию офицер и командир отделения. В мои обязанности входит наставление и наложение взысканий.

Какое-то время Петрок молчал.

— Приад, ты не думал о том, почему они открылись тебе? Зачем там, на пляже, все они тебе признались?

Приад не отвечал.

— Они не хотели, чтобы ты нырял и рисковал жизнью. Они не хотели тебя потерять. Они знали, что признание навлечет на них позорное пятно, но, несмотря на это, хотели, чтобы ты знал: каждый готов, жаждет и в состоянии пойти вместо тебя. Знаешь, что я об этом думаю?

— Они открыто признались в нарушении указа ордена.

— Думаю, это называется преданность. Но ведь я позволяю себе скверные шутки, так что откуда мне знать?

Снова поднялся ветер, впился в щеки и припорошил волосы и меховые плащи пылью из ледяных кристаллов.

— Ты именно за этим сюда явился, верно? Чтобы дать мне совет и указать на ошибки.

— Брат, ты не совершал ошибок. Нагружай их так тяжко, как пожелаешь. Заставляй гнуть спины. Тебе принимать решение, какой славой они себя покроют. Если ты оставишь их без наказания, дашь слабину. То, что ты делаешь здесь, правильно. Я просто хотел удостовериться в том, что ты воспринимаешь целостную картину.

Они продолжали путь.

— И кстати, я здесь не за этим.

Петрок резко остановился. И указал вперед. Далеко, примерно в километре или даже больше, виднелась крохотная фигурка, с трудом пробиравшаяся по направлению к ним через ледник. Она скорее ковыляла, спотыкаясь, чем бежала.

— Хирон, — сказал Приад.

— Возвращается. О Трон, ты только посмотри на размер глыбы, которую он тащит! Весы тебе будут не нужны.

Приад не отвечал. Он смотрел на снежные наносы по левую руку. В трехстах метрах что-то двигалось, белое на белом. Приад коснулся руки Петрока и показал туда.

На минуту они замерли, словно статуи в атриуме крепости, пока существо не зашевелилось снова.

— О, какой огромный зверь, — прошептал Петрок. — Держу пари, это крупная самка. Ветер в нашу сторону, она не знает, что мы здесь. Охотится.

— Да, на моего апотекария, — отвечал Приад. — Нравятся им отбившиеся. Когда они преследуют стадо длиннорогих, то нацеливаются именно на слабых и медлительных. Хирон находится с подветренной стороны от нее, точно так же, как она — с подветренной стороны от нас.

— Ты когда-нибудь охотился на снежного медведя?

— Нет. Это делал Раптор ради спортивного интереса. У него было ожерелье из когтей. Он рассказывал мне.

— Она отлично ведет Хирона, все время остается впереди, выжидает момент. Терра, ты только погляди, как она движется! Ах, опять ее потеряли. Вон за той грядой.

— Что будем делать?

Петрок улыбнулся и достал кинжал.


Они тихо продвигались по сугробам. Приад перехватил посох так, чтобы метровый однолезвийный клинок на его конце можно было метнуть вперед наподобие копья.

Петрок остановился и снял ботинки, побуждая Приада последовать его примеру. Снег хрустел под шипованными подошвами, а босые ступни не издавали ни звука. Чтобы замаскировать свой запах, воины обтерли руки, лица и подмышки пригоршнями чистого снега.

Внезапно и угрожающе стих ветер, несомые им крупицы льда повисли вокруг как клубы дыма.

Приад и Петрок забрались на гребень, пробираясь так, чтобы луна светила сбоку, и тени были минимальны. Сержант уловил в воздухе признаки звериного духа и тепла.

Петрок подал Приаду знак двигаться левее и исчез из поля зрения за восточным склоном снежного наноса. Было очень ясно. Звезды, казалось, дрожат от отдаленного рокота бури.

Приад остановился, снег доходил ему до колен. Лунный свет освещал белую пустошь. Наверняка, он уже близко подобрался к зверю. Не мог тот так быстро улизнуть прочь.

Снежный сугроб прямо перед ним встал и двинулся на него.

Затаившегося снежно-белого медведя невозможно было разглядеть до тех пор, пока он не шевельнулся. Зверь громко раскатисто зарычал и пошел на сержанта. Приад увидел красную пещеру отверстой пасти, огромные желтые клыки. Почувствовал зловонное дыхание, приправленное скверным запахом слюны и котикового жира, увидел два блестящих как алмазы глаза.

Сержант попытался нанести удар посохом, но зверь выбил оружие гигантской передней лапой. Когти размером с палец космодесантника разорвали меховую накидку Приада и оставили глубокие царапины в левом трицепсе.

Удар был ошеломительным. Такое чувство, что его сбил «Лендрейдер». Арктический мир перекувырнулся, снова и снова, один ошеломительный удар следовал за другим. Приад понял, что катится вниз по склону, размахивая руками и ногами.

Весь в ушибах, еле переводя дух, он попытался подняться. И увидел, как на льду подобно рубинам сияют брызги его собственной крови. Он посмотрел вверх. Медведица приближалась к нему.

Огромная. Две тонны стальных мышц и жира, покрытых белым мехом. Передние лапы по размеру были сопоставимы с силовой клешней. Голова величиной с тридцатикилограммовую ледяную глыбу. Разинутая пасть шириной не меньше килика из стратегиума.

Приад откатился. Исполинский хищник ломанулся вниз, под его весом стонал лед. Медведица начала разворачиваться и снова зарычала.

Петрок прыгнул на зверя, оседлав горбатую спину. Сверкнул кинжал, медведица взвыла и метнулась в сторону, сбросив Петрока. Библиарий, исполняющий обязанности магистра, полетел кувырком по льду, несколько раз подпрыгнув, как мяч. Медведица бросилась на него прежде, чем он перестал скользить и остановился.

Приад уже лишился посоха. Он ощупью принялся шарить в поисках оружия, но нащупал только безмен. Бросился вперед, скользя босыми ногами, и взмахнул безменом с брезентовыми петлями наподобие охотничьего лассо. Медведица терзала Петрока, впечатывала его в лед и раздирала меховой плащ.

Приад сзади набросил на нее брезентовую петлю, которая удачно обхватила медвежью шею, и начал тянуть изо всех сил, затягивая удавку, и заставляя медведя задрать морду вверх.

Зверюга ревела, царапала стягивающую горло петлю и чуть не раздавила Приада, когда почти уселась на него. Сержант все туже затягивал удавку, пятясь назад. Когда просвет трахеи совсем сузился, медведица издала булькающий хрип. Приад тянул, могучие руки дрожали от натуги. Медведица попыталась развернуться и достать до него лапой.

Он продолжал тянуть. Медведица попыталась встать на четыре лапы.

Перед зверюгой поднялся Петрок, лицо и грудь у него были залиты кровью. Когда медведица снова вздыбилась, Петрок всадил кинжал ей в грудь между передними лапами. Клинок угодил в кость. Вытекая на лед, кровь парила, словно кипяток.

Медведица взмахнула когтями, и Петрок отлетел прочь. Хищница рванулась вперед, и Приад, не переставая затягивать удавку на ее горле, не удержался и упал. Уперся пятками в лед и снова начал тянуть, лихорадочно пытаясь придушить зверюгу.

Но она не хотела умирать. Просто не умирала, и все. Уткнувшись носом в лед, она ползла вперед. Хрипло дышала сквозь стянутое горло, но боролась с воистину невероятной энергией. Оставляя за собой темный кровавый след, она двадцать метров тащила Приада, словно норовистая лошадь всадника, застрявшего ногой в стремени.

Раздался жуткий сокрушительный грохот. Приад услышал, как хрустнула кость, и медведица замерла недвижимо.

Он медленно ослабил хватку и осторожно подобрался к туше поверженного монстра. Медведица была мертва, ну или доживала последние секунды.

Череп оказался раскроен тридцатикилограммовой глыбой льда, с нечеловеческой силой опущенной на голову зверя. Неподалеку, согнувшись и уперев руки в бедра, стоял Хирон, который тяжело дышал и старался не упасть.

— Посиди, — сказал ему Приад.

Хирон кивнул, опустился на лед и обнял себя руками, унимая одышку.

Напоследок опорожнив тело от газов и жидкостей, зверь испустил последний вздох: из сдавленного горла вырвался дребезжащий хрип.

Приад похромал туда, где в луже крови лежал Петрок. Великий воин выглядел не живей медведицы, но шевельнулся, когда над ним склонился Приад.

— Где ты ранен? — спросил Приад.

— Везде, — прошепелявил сквозь раскроенную губу Петрок. Однако ему удалось усмехнуться. — Она еще хуже, чем выглядит. Достойный спорт, верно, брат мой?

Приад покачал головой и рассмеялся. Взглянул на медвежий труп, поражаясь невероятному размеру челюстей и зубов, сейчас обнаженных в смертельном оскале, растянувшем розовые губы.

— Подумать только, — пробормотал он. — Чертовски огромные…

— Громадные челюсти… — отвечал Петрок. Он медленно принял сидячее положение и стянул пальцами края глубокой раны на груди. Приад понял, что говорил он не о медведице.

— Сегодня ночью я появился здесь не просто так, — медленно произнес библиарий. Дыхание его было отрывистым. — Кроме тех причин, что я уже называл, мне приснился сон. Мне время от времени снятся сны. Таков уж я есть, и знаю о снах достаточно, чтобы их не игнорировать.

— Сон?

— Брат, когда библиарию ордена снятся сны, лучше обратить на них внимание. Особенно в том случае, когда ему снишься ты.

— Тебе приснился я? — переспросил Приад, осторожно проверяя глубокие раны на руке, чтобы узнать, нормально ли они заживают.

— Да, Приад. Мне снился ты. И я до сих пор не понял, что это должно значить. Надеялся, что ты сможешь помочь. В моем сне был пейзаж. Некое место. Лес. И там был ты. Другие — тоже, только я их не запомнил.

— Дамоклы?

— Не думаю. Но ты там был. А еще — громадные челюсти. Большие, как у этого медведя. Только зубы были не острые, а тупые. Тебе это что-то говорит?

Приад покачал головой.

— Подумай над этим. Это важно.

Приад кивнул. И оглянулся через плечо, отыскивая взглядом Хирона. Апотекарий шагал прочь от них.

— Куда это ты собрался, старина? — окликнул его Приад.

— Повторить задание, — отвечал Хирон. — Я потерял глыбу.

— Она весила тридцать килограмм. Зачтено, старый ты дурак.

— Я потерял льдину, — повторил Хирон.

Приад помог Петроку подняться на ноги. Снова поднялся ветер, взметнув и закрутив в вихри снежную пыль. Быстро надвигалась буря.

— Хирон! — перекрикивая завывание ветра, крикнул Петрок. Апотекарий обернулся. — Миссия выполнена!

VII

Захватчики нанесли Ганахедараку ужасный ущерб.

Они не таились, не крались в ночи, как воры, а явились смело, неспешно и с изрядной помпой. Их корабли, если эти громоздкие чудовищные механизмы вообще можно назвать кораблями, пришли подобно блуждающим астероидам, медленно лавируя в верхних магнитных полях и постепенно спускаясь на низкую орбиту.

Они не пытались скрываться, не торопились совершить быструю дислокацию. Наземная артиллерия некоторых северных городов начала обстрел зловещих халков, но, хотя попадания были зарегистрированы, никакого видимого ущерба они не принесли. Казалось, зеленокожих совершенно не беспокоят несколько новых дыр, образовавшихся в их несуразных посудинах.

Уже очень давно орки не наводили страха в мирах Рифовых Звезд. Их здесь не видели на протяжении тридцати веков, и воспоминания здешнего человечества об этой угрозе, мягко говоря, потускнели.

Память Ганахедарака освежилась на шестнадцатый день после того, как в небесах загорелись новые луны. Зеленокожие начали снижаться на поверхность планеты, их суда падали, словно тяжелые кометы. Они опускались не на города, а садились на широких северных равнинах, где выстраивались неисчислимыми полчищами. Неисчислимыми еще и потому, что поднятая ими пыль делала невозможными любые подсчеты. Потом, ревя в тысячи глоток «Вааагх!» орки двинулись на завоевание планеты.

В первую же ночь сгорели двадцать из восьмидесяти городов Ганахедарака.


Состоялись три крупных сражения. Первое, на равнине Аарпле, длилось целый день. Тридцать тысяч человек под предводительством блистательных воинов Королевского Легиона вышли в доспехах навстречу одному из облаков пыли. Ни один не вернулся.

Через три дня восемь тысяч человек сосредоточились в долине перед Кубрисой — городом-крепостью в Нижних Кейтах. При поддержке копейщиков и мушкетеров, а также милиции, врага встречал авангард человеческой армии, состоящий из Кейтских Драгун верхом на огромных ящерах с золотыми, синими и зелеными гребнями и Бессмертных Королевских Заклинателей. Мечи зеркально блистали на солнце.

Зловещей стеной пыли и грохота приближались орки. Они стучали оружием по щитам и ревели, задрав морды к небу. Они продвигались очень медленно, словно поток лавы. И смердели тухлятиной, будто переполненная выгребная яма. Когда зеленокожие оказались в поле зрения, очень уж зелеными они не выглядели. Массивные неуклюжие монстры, размалеванные черной, красной и белой краской, замотанные в звериные шкуры и кольчужные плащи.

Заклинатели в ужасе дрогнули, и были перебиты при попытке спастись бегством через ручей Литем. Зрелище этой резни повергло в ужас оставшиеся войска. В воздухе повис кислый запах крови, похожий на горячую медь.

Затем в бой вступили Драгуны, направив своих ящеров навстречу врагу. Острия копий и клювы ящеров увлажнились ихором. Запели трубы. На краткий миг показалось, что запах победы сильней запаха крови.

Потом зеленокожие, — или «размалеванные», как их стали к тому времени называть, — быстро вновь сосредоточились для боя и взялись за дело. То есть, было даже незаметно, что они собрались. Их строй в тридцать рядов громадных монстров ростом вдвое выше человека и втрое шире просто как-то напрягся подобно мускулистой руке и отшвырнул ряды Драгун. К тому времени, как пал город, «размалеванные» в качестве трофеев несли насаженных на пики верховых ящеров весом около полутоны — так свидетельствовали очевидцы.

Разгромленные человеческие войска отступили к Чесселли, куда торговые города Лумийского залива спешно прислали подкрепления: двадцать стрелковых батальонов и около двухсот орудий. Там, в пологой долине реки Квибас, произошло третье сражение.

На протяжении трех часов после рассвета орудия вели огонь по противнику, затем при поддержке артиллерии на орков устремилась пехота. Весь день в лесах долины шел бой.

К заходу солнца в долине не осталось ни единого человека, но крайней мере, к следующему рассвету не было уже ни одного. Леса горели. Говорили, что размалеванные всю ночь напролет пировали, пожирая человеческую плоть. Они просто зажаривали трупы павших, насадив их на ветви и поджигая деревья.


Через два дня магистр ордена Сейдон со своими Железными Змеями высадился на планету. К этому времени северное полушарие уже было потеряно для человечества, разгромлено и покрыто пеплом сожженных городов.

Короли юга с нетерпением ожидали Змеев. То были напуганные люди, чьи армии традиционно были слабее уже сгинувших северных. Южные короли с облегчением выдохнули, когда прибыли храбрые воины Итаки.

В поросших травой, продуваемых всеми ветрами нагорьях для Железных Змеев уже возвели просторные чертоги — каменные, с торфяными крышами, они были выстроены в соответствии с представлениями о максимальном комфорте, возможном в такое время. Южные короли сочли, что воинам потребуется лагерь, в котором они будут отдыхать и пировать перед войной.

Чтобы убедить королей в том, что его воинам не требуются такие удобства, Сейдону потребовалось некоторое время. В глазах местных жителей Железные Змеи в своих отполированных до блеска доспехах выглядели богами. Их голоса и манеры удивляли, оружие и боевые приспособления — пугали. Они необычно пахли, и каждый из них был вдвое-втрое крупнее самого крупного мужчины планеты.

Космодесантники готовились к военным действиям. Зеленокожие приближались: громадная вопящая орда, заполонившая поверхность. Завидев фратрию Итаки, враг начал что-то выкрикивать, скандировать и смеяться, ожидая, видимо, что ему ответят тем же. Только Сейдон не торопился. Зеленокожие численностью превосходили космодесантников впятеро, если не больше. Сейдон выстроил своих Змеев в боевой порядок вокруг бастионов нагорья и ждал. В свое время великий магистр обращал планеты в пепел. И теперь он выжидал. Хороший командир не пренебрегает такой роскошью в ходе войны.

Потратив на бесплодное выкрикивание насмешек целых три дня, зеленокожие перешли в наступление. Большая часть их передового эшелона погибла, порубленная в крошево огнем из болтеров. С момента высадки на планету, это было первое поражение зеленокожих. Они громко стенали всю ночь. Но на следующий день повторили попытку. Операцией руководил капитан Фобор, герой Итаки. В течение пятнадцати минут отделения под его командованием, в том числе два нотабля — «Партус» и «Фивы» — забрали жизни восьми сотен орков. Низкий вереск на протяжении многих акров намок от крови и полег. Склон был усеян изувеченными трупами.

И вновь зеленокожие повторили атаку на следующий день. Отделение «Вейи» приняло главный удар, сначала обороняясь у рощи высоких деревьев, известной как лес Хессмана, а потом у холма Славы. Тела орков грудами лежали на поросшей вереском земле, а сама роща была радикально пострижена — почти все деревья были срезаны очередями на высоте пояса космодесантника. Погибли пять Астартес, в том числе лексиканий Ноцис и герой-ветеран Рубикус, чемпион Сиракузы. Последнего нашли обезглавленным на вершине земляного вала после того, как враг отступил. В подлеске за валом лежали трупы шестидесяти сраженных орков.

Фобор тяжело пережил известие. Он сказал, что Рубикус не заслужил такого скверного конца. И настаивал на том, чтобы отомстить и устроить вылазку на вражеский командный пункт. Сейдон отказывался, пока не увидел, как глубоко опечален Фобор, как не хватает бойцам «Вейи» их самого прославленного воина.

Сейдон одобрил атаку. Бросили жребий, как обычно делали в те времена, и отделению «Партус» выпала честь отомстить за утрату прославленных братьев «Вейи».

Атакой командовал брат-сержант Ксерон из отделения «Партус». Продвигаясь быстрей, а также более открыто, чем предполагали зеленокожие, он ворвался в их командный пункт на вершине низкого холма к западу от рощи Хессмана и учинил великую бойню. Ксерон лично обезглавил свиномордого вождя и насадил его ужасный череп на копье. Во время атаки погибло более четырехсот зеленокожих.

Только это, казалось, не имело значения. На равнине собралось бесчисленное множество врагов. Когда поменялся ветер, Сейдон с тревогой заметил, как с запада нежданно надвигается вторая орда. И что еще более странно, эти новые силы пошли войной на уже знакомое войско зеленокожих. Орк нападал на орка, два вопящих неистовых войска сошлись друг с другом. Этот удар казался лишенным всякого смысла и оснований. Сейдону пришлось отозвать своих воинов до того, как их раздавят два противостоящих полчища.

Отделение «Партус» оказалось отрезано от своих. Все на том же пологом холме они очутились средь междоусобной резни, где зеленокожие резали друг друга. Словно на острове, они боролись до последнего и в этом безумии уложили множество орков.

Сражаясь с наседавшими со всех сторон орками, Астартес пали один за другим в этой бурлящей сваре. От них, растертых в пыль двумя соперничающими орочьими ордами, не осталось даже атома.


Он все это видел.

Видел Ксерона, который упал последним. Ксерона, своего старого командира, своего наставника и учителя, который, шатаясь от множества ран, орудовал сломанным мечом. В болтере не осталось снарядов, некогда сияющие отполированные доспехи покрылись кровью и вражеским ихором.

Он почувствовал, когда был нанесен смертельный удар. Остро заточенный топор сзади разрубил шлем Ксерона, обрушился на череп и выбил все то, что делало Ксерона Ксероном.

Он видел, как залило кровью визор Ксерона, как сквозь пелену темной как вино жидкости растоптанный вереск бросился ему в лицо.

Он ощутил, как тяжкие удары дождем посыпались на его незащищенную спину, сокрушая доспехи, ломая лопатки, перешибая позвоночник…

Ноги онемели и потеряли чувствительность. Он смотрел на мир сквозь кровь и только одну ее видел.

Тогда он проснулся.


Петрок очнулся в холодном поту. Руки и ноги сотрясала мелкая дрожь. Он прикоснулся к своему лицу, чтобы удостовериться, что на голове нет шлема и крови. В крепости-монастыре было тихо.

— Родос! — хрипло позвал он.

Заспанный лексиканий вошел к нему.

— Найди Приада, — сказал Петрок. — Пусть Дамоклы снаряжаются вне зависимости от их боеготовности. Мы нужны магистру ордена.


— Выбирай из других, — просто сказал Приад.

— Так я и сделаю, — отозвался Петрок. — Но мне обязательно нужны Дамоклы. Я хочу, чтобы в моей фаланге был хотя бы один нотабль, остальные — в распоряжении Сейдона.

— При всем уважении… — начал Приад.

— Так выкажи же мне это уважение! — резко оборвал его Петрок, вставая на ноги.

В его личных покоях было темно и холодно, горело лишь несколько тонких восковых свечей и кисловато пахло сжигаемыми травами. В стенных нишах стояли бронзовые чаши, полные едкого пепла.

— Приношу свои извинения, — уже спокойно произнес Петрок. — Друг мой, я был слишком резок. Я обеспокоен и мой разум смущен.

— Вижу, — заметил Приад.

— Сейдон в опасности. Кампания под угрозой.

Приад напрягся.

— Я ничего не слышал…

— Пока вестей не поступало, Приад. Но мне снился кровавый сон. В нем было предупреждение, которое быстрей и надежней любой депеши. Я намерен поднять войско, состоящее как минимум из пяти отделений, и отправиться на помощь.

— Но Дамоклы…

— Если ты скажешь, что Дамоклы не готовы, Приад, клянусь: я тебя придушу! Мне все равно! Я восхищаюсь твоими лидерскими качествами и чувством долга. Возможно, твоим людям в самом деле нужна взбучка и суровое порицание. И ты вправе наказывать их. Но новые проблемы на данный момент перевешивают. Я требую, чтобы Дамоклы стали сердцем моего войска вне зависимости от того, считаешь ты их готовыми или нет.

— Ясно. Как прикажете, сэр.

— Так, снова «сэр»? Справедливо. Я был резок. Но я не Фобор. Я не стану приказывать без серьезных на то оснований. Я хочу получить Дамоклов по двум весьма веским причинам. Я доверяю тебе. Считаю, что Дамоклы — чуть ли не лучшее боевое отделение, находящееся в распоряжении ордена. Твое присутствие поможет контролировать менее опытные команды. И, во-вторых, что намного важней, мне снился сон о тебе, Приад. Помнишь?

— Да.

— Что ты знаешь о Предопределении? — спросил Петрок, наливая себе вина. Он предложил кубок Приаду, который покачал головой.

— Предопределение, сэр? Это — воля Императора. Это — основа наших жизней.

— Ты говоришь, как самый настоящий соискатель, — улыбнулся Петрок. — Подумай над этим, друг мой. Ты воспрепятствовал тому, чтобы отделение Дамоклов сопровождало магистра ордена, хотя вас, скорее всего, избрали бы, соблаговоли ты вызваться. Почему? Потому что твои воины уронили себя в твоих глазах? Возможно. Но может быть, все обстоит иначе? И то было предопределено свыше? Может статься, Дамоклам пришлось дискредитировать себя, чтобы остаться здесь, на Карибдисе, чтобы их в нужный момент вас призвал я.

— Чудн о работает твой разум, библиарий, — улыбнулся Приад. — Если честно, сам я ничего такого не вижу. Мои люди нарушили правила фратрии, за это я наказывал их до тех пор, пока они не стали осмотрительнее. Не вижу я великих судьбоносных схем. Зато знаю, что воинов должно муштровать, пока дисциплина не станет их второй сутью.

Петрок кивнул и сказал:

— Ради общего блага, давай сделаем вид, что я прав. Во имя Золотого Трона, Приад! Никогда мне не доводилось встречать столь прагматичной души. Полагаю, Рафон именно поэтому избрал тебя своим преемником.

— Ты сомневаешься в правильности решения Рафона? — спросил Приад.

— Вовсе нет. Рафон и Мемнес, возлюбленные Императором, были совершенно правы относительно тебя. Теперь собирай своих воинов.

— Я сделаю это, сэр. Если таков приказ.

— Считай, так и есть. Нас ждет Предопределение.

VIII

Луг, залитый солнцем. Ярко-синее небо. Воздух звенит от летнего зноя. Среди колосьев что-то движется.

Золотистый луг. Синее небо. Черное в золотых колосьях.

Луг. Небо. Нечто.

Опять луг. Небо, синее, как воды залива у перешейка Истмус. Нечто колышет стебли.

Луг. Нечто.

Черный пес. Бежит рысцой по полю, ради развлечения подпрыгивает за мухами, щелкая зубами.

Сердце забилось быстрее.

Приад проснулся.


В стальной камере было холодно, стены покрывал тающий иней. Свет на минимуме, камера тонет в зеленых тенях. Из-за переборки доносится далекий медленный гул.

Приад неуклюже встал с металлической койки. Разум работал столь же оцепенело, как и тело. Сержант поднес к лицу ладони и увидел, что изо рта вырывается пар. Чувства медленно возвращались. Ему снился сон.

Сон про луг. Он снился вновь и вновь.

Приад оглянулся на ряды медных коек, затем босиком дошел до двери, толкнул ей и вышел.

Уловив движение, в соседнем помещении замерцал свет. Здесь было не так холодно: унылое сухое искусственное тепло. Приад снял с вешалки один из хитонов и натянул на себя, потом по тростниковой циновке прошел к алтарю — нише в металлической переборке. Арочный свод огибали руны. В нише на пьедестале стояли конические сосуды и блюда для приношений, и лежали амулеты: статуэтки, раковины, чешуи чорвов. В центре стояли шесть медных фляг с ободками из цинковых полос.

Приад преклонил колени перед алтарем, зажег две тонких восковых свечи, склонил голову, положил руки на пьедестал. И прошептал слова благословения и благодарности, просьбы о ниспослании удачи в битве.

— Брат!

Приад поднял голову и оглянулся. За его плечом с чашей дымящегося отвара в руках стоял Хирон.

— Когда ты проснулся? — спросил Приад, вставая и с благодарным кивком принимая протянутую чашу.

— Два часа назад.

Приад сделал глоток. Живительный отвар помогал восстановиться, его готовили из трав и растений, он снимал хандру, накатывающую после пробуждения от анабиоза. Апотекарий всегда просыпались первыми и готовили для еще спящих товарищей такой напиток.

— Сколько нам еще лететь? — спросил Приад.

— День, может, полтора. Я почувствовал, что ты близок к пробуждению, поэтому приготовил напиток. Остальные проснутся через час или около того. Если желаешь, можно поесть.

Приад отрицательно покачал головой. Он был все еще мрачен и чувствовал себя словно в тумане.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил сержант, снова прикладываясь к чаше.

— Я не спрашивал, и мне ничего не сообщали, — отвечал Хирон. — Для начала стоит уделить внимание простым вопросам. Но могу тебе сказать, что Петрок бодрствует, и оружейные мастера тоже. Такое впечатление, что погрузочный отсек превратился в кузню.

— Петрок проснулся?

— Право, мне кажется, что он вообще не спал во время перехода.

— Меня это не удивляет, — заметил Приад. — И сколько мы уже летим?

— Девятнадцать дней.

— Долго.

— Капитан баржи заметил взгляд Петрока, когда мы поднимались на борт, — улыбнулся Хирон.

Петрок приказал отрядам спать во время перехода. Погружение в анабиоз обычно практиковалось только во время длительных перелетов, но библиарий заявил, что к моменту прибытия ему будут нужны хорошо отдохнувшие, энергичные воины. Приад знал, что истинная причина была несколько сложнее. Из пяти отделений, избранных Петроком, два — «Лаомон» и «Ридатес» — почти целиком состояли из новобранцев с начисто отсутствующим боевым опытом. Петрок избрал следующий метод: смешал вместе с новичками воинов-ветеранов, в данном случае бойцов отделений «Нофон», «Пеллеас» и одного нотабля — «Дамокл». В результате новобранцы получат бесценный опыт, а ветераны сгладят возможные погрешности. Такой сплав во время военной компании часто приносил наилучшие результаты.

Но Петрок приказал им погрузиться в сон, чтобы новички не перегорели. Они должны быть готовы к сражению с врагом, и лучше это делать без предварительного сражения со скукой и нетерпением. Пусть проснутся накануне сражения, а не болтаются девятнадцать суток из угла в угол. Так от них будет больше проку.

— Чисто ли у тебя на сердце? — спросил Хирон.

— В голове точно нет, — отвечал Приад. — Мне снились сны.

— Тебе снились сны? О чем же?

— Не знаю наверняка. Один и тот же сон снится мне вновь и вновь, словно пикт-передача в режиме непрерывного воспроизведения. Мне нечасто снятся сны. То есть на самом деле я вообще не могу припомнить, когда в последний раз со мной такое случалось.

— И ты не можешь вспомнить содержания?

— Пес на лугу, — пожал плечами Приад.

— Пес на лугу? Какой масти была собака?

— Это имеет значение?

— Едва ли. Я всегда полагал, что есть одни сны и другие сны. Некоторые из них вроде тех, что снятся библиарию Петроку, истинные, провидческие, в них много пользы и глубокого смысла. На такие сны стоит обращать внимание. Большинство же из нас или вообще не видят снов, или видят какую-то ерунду. Какой масти была собака?

— Черная.

— Черный пес? Брат, это дурной знак!

Приад посмотрел на апотекария и понял, что ветеран шутит. И усмехнулся.

— Ну, наконец-то, я рад, — сказал Хирон. — В последнее время ты был чересчур сердитый.

Приад поднял брови, и Хирон досадливо предупредил:

— Не начинай. Когда я спросил, чисто ли у тебя на сердце, я хотел знать, избавился ли ты от презрения. Дамоклы не оправдали твоих надежд, Приад, и ты был в праве гонять нас по леднику туда-сюда. Возможно, наша честь до сих пор недостаточно очищена. Но сейчас, к добру или к худу, мы идем на войну. В пылу сражения Дамоклам нужен сильный лидер с неомраченным сердцем. Никакой злобы, никакой неприязни.

— Я не держу зла, — заверил Приад.

— Хорошо, а если все же держишь, отложи на потом. Можешь вновь взяться за старое, когда вернемся в крепость. Но сейчас — отложи.

— Я ценю твой совет, только в нем нет необходимости. Меня не тревожат предубеждения, черные собаки или их отсутствие.

Хирон кивнул. Послышалось шлепанье босых ног, из спального отсека, потягиваясь, вышли еще два человека. Эйбос и Лаэтес, апотекарий отделений «Ридатес» и «Пеллеас» соответственно. Они кивнули Приаду и Хирону, оделись и отправились готовиться к пробуждению своих воинов.

— Приятно видеть отделение «Ридатес» сформированным, — сказал Приад.

— И мне тоже, — отвечал Хирон. — Это название не должно выйти из обихода. Брат-сержант Сеут сколотил хорошую команду.

— К вопросу о дурном предзнаменовании… — пробормотал Приад. Хирон улыбнулся. Он был апотекарием в прежнем отделении «Ридатес», и там его карьера чуть не закончилась гибелью и позором.

— Совершенно ничего подобного, — сказал он.


Один за другим Змеи пробуждались к жизни с помощью апотекариев. Приад оставил Хирона присматривать за проснувшимися бойцами и пошел вниз, в грузовой отсек, где команды оружейников и сервиторов проводили последние приготовления. Мерцая в свете ламп, длинными, отполированными до блеска рядами стояли на стеллажах силовые доспехи Марк VII. Оружие чистили и смазывали, снаряжение выкладывали на потертый стол, чтобы рассортировать и сосчитать. Мальчишки-прислужники вели учет и делали заметки мелом на полу.

В большом помещении стучали молотки и визжали дрели. Технодесантник Супрема вместе со своими помощниками проверял и благословлял каждый предмет военного снаряжения, начиная от фаланговых звеньев перчаток и заканчивая крупногабаритными бронетранспортерами «Носорог». Сервиторы сновали туда-сюда, передавая оружие каждого воина для освидетельствования.

Стучали паровые прессы, над переносными горнами взлетали искры. Пахло горячим металлом, углем, маслом и шлифовальной пемзой, выхлопными газами и потом. Приад вдыхал это предчувствие войны и упивался им. Подошел к своим доспехам и провел ладонью по полированному серому керамиту. Поверхность брони сияла словно зеркало и отражала бурную деятельность в грузовом отсеке. Там мелькнула маленькая темная фигура, и Приад повернулся, почти ожидая увидеть черного пса, бегающего между рядами доспехов в погоне за мухами. Но это был всего лишь мальчик с охапкой коробок с боеприпасами.

Появился Петрок, беседуя с Супремой. Библиарий, с бледным лицом и темными кругами вокруг глаз, был одет в белоснежный хитон. Заметив Приада, он подошел к нему.

— Готов к войне? — спросил он.

— Если война ждет, — отвечал Приад.

— Вне всякого сомнения. Вскоре я соберу всех сержантов на инструктаж, но тебе нужно знать следующее: на Ганахедараке началось настоящее светопреставление. Я следил за радиопередачами. Наши братья отрезаны и окружены. Число зеленокожих больше, чем можно вообразить.

— Как могут быть отрезаны двадцать пять отделений фратрии? — удивился Приад.

— Как пловец в океане, — отвечал Петрок. — Непостижимо, но зеленокожие воюют между собой. Это вовсе не внезапное нашествие, как предполагал Сейдон. Это нечто другое. Гражданская война, если, конечно, свиномордым хватило цивилизованности, чтобы заслужить этот термин. Две бесчисленные орды жаждут крови друг друга. Посередине затесалось и влипло человечество.

— Какова цель и причина? — спросил библиария Приад.

— Друг мой, я пока что совершенно отказываюсь понимать, что делает орка орком, или почему такое существует в космосе, или какова его жизненная цель. Они — ксеносы, и они непостижимы. Но эта их война сметет в преисподнюю много человеческих миров, если мы не сделаем с орками того же.

— Как же нам их подавить? Располагая всего лишь пятью отрядами?

— Я работаю над этим, — сказал Петрок. — Сначала поскорей доберемся до планеты и разведаем обстановку. Когда мы с магистром ордена окажемся в пределах вокс-связи, нам, быть может, удастся разработать план.

Петрок замолчал и посмотрел в глаза Приаду.

— Ты опять мне снился. Ты и челюсти. Это приводит меня в недоумение. В этом есть какой-то смысл, которого я не могу уловить.

— Мне тоже снился сон, — проговорил Приад, немного смущенный, что приходится об этом говорить.

— Правда? Какой?

— Ничего существенного. Хирон говорит, что мне не о чем беспокоиться…

— Позволь мне судить о таких вещах. Что тебе снилось?

— Луг и черный пес.

— И?

— И все. Луг и черная собака.

— Тебе это о чем-нибудь говорит?

Приад покачал головой.

— Была ли у тебя когда-то собака? Приходилось ли заниматься дрессировкой этих животных?

— Я неоднократно использовал собак во время войны. Против эльдар, как нас учили. Но…

— Поразмышляй над этим, — наказал Петрок.

IX

Боевая баржа «Дерзость» встала на высокий якорь и обозревала яркий лик планеты Ганахедарак и множество ее темных спутников, которые подобно пчелам кружили на нижних орбитах. Двадцатью корпусами выше «Дерзости» вокруг планеты вращался крупный обломок орочьего корабля.

Под командованием Петрока спасательная экспедиция на «Громовых ястребах» низко заскользила над южным континентом. На севере поднимался дым, замутняя обширные слои атмосферы и пачкая небеса коричневатыми пятнами копоти.

На север пути не было. Пообщавшись с королями юга, Петрок организовал для своего войска посадку у древнего города Пиридон в двух сотнях километров к западу от основной зоны военных действий.

Климат здесь был приятный. Наступило время сева. Воины строем прошагали от десантно-штурмовых кораблей к городу, под взглядами толпы, собравшейся на городских стенах словно для приветствия.

Но вовсе не восторженный народ вышел из города поприветствовать прибывших героев. Просто город был под завязку забит миллионами спасавшихся от войны беженцев, а большинству не хватило места в его стенах и они сгрудились вокруг, находясь в совершенно бедственном положении. Когда Змеи маршировали мимо несчастных, те провожали сверкающих бронированных гигантов обреченными взглядами. Некоторые бормотали молитвы и благословения, другие бранились и насмехались. И даже бросали в них мусор и обглоданные кости.

Город оказался не только древним, но и ветхим, — скопище терракотовых башен и глиняных трущоб. Узкие улочки кишели народом. Чтобы протиснуться сквозь зловонную толчею, воины перестроились в шеренгу по два и были вынуждены активировать локаторы, чтобы разобраться с маршрутом. Единственными ориентирами были случайно попадавшиеся храмы: кирпично-глиняные здания, обветшавшие до невозможности, заставленные статуэтками, с разрушающимися алтарями. Казалось, никто даже не помнил, каким святым посвящались эти храмы. Уже давным-давно позабылись имена подвижников и сановников, но никому даже в голову не приходило разобрать святилища.

Улицы были запружены фургонами, наемниками, горожанами, нищими, жрецами и скорбящими, мулами, сервиторами, торговцами и солдатами.

Солдаты выглядели обессиленными, сломленными людьми в потрепанной броне. Наконечники их копий затупились и покорежились, патронов ни у кого не осталось. То были уцелевшие в Последней войне, точнее — спасшиеся бегством.

Последняя война, так ее здесь называли. Катастрофа, которая обрушит небеса на землю и станет концом Ганахедарака. Этот конец уже давно предрекали пророки. Это — Ар Маггедон.

Казалось, воинов Итаки заметили только местные солдаты. Они видели блестящих Змеев и отворачивались от них, стыдясь выпавшего на их долю жребия. Петрок неоднократно останавливался, чтобы поговорить с офицерами и разузнать обстановку, но информация оказалась скудной.

Как и все остальные, Приад привык, что на него обращают внимание, особенно когда он в полном боевом облачении оказывался в других мирах. Теперь же он возвышался над текущей мимо толпой, и никто на него не смотрел. Никто не пугался, никто не поражался. Люди видели слишком много ужаса и растратили весь запас страха и способности удивляться. Три южных короля ожидали Петрока в самом сердце города, в разрушающемся дворце. Там, средь каменных плит внутреннего двора разрослись сорняки, со стен облупилась штукатурка. Пустыми глазницами мертво глядели окна. Короли оказались неряшливо одетыми мужчинами, которых сопровождали грязные рабы и угрюмые женщины. Сказать им было нечего, они лишь вновь и вновь повторяли, что построили покои для расположения фратрии. Все распоряжения были даны безотлагательно, словно короли хотели скорей покончить с визитом Змеев. Казалось, воздвигнутыми на скорую руку средь открытой местности бастионами они исчерпали свое участие в кампании. Да, они построили для воинов жилье, теперь воинам хорошо бы избавить жителей от напасти. Разве не так положено действовать?

Петрок распустил собрание, и короли разбрелись прочь вместе со своими несчастными свитами. Оставшийся во внутреннем дворе Петрок собрал пять отделений и провел обряд подношения воды, окропив землю соленой водой Итаки из своей медной фляги.

Он почти закончил, когда в городе началось волнение. Казалось, ветхие стены Пиридона затряслись от гвалта и топота бегущих ног. Над всем этим гомоном затрубили рога.

На горизонте показался враг.

Город трепетал. На извилистых улочках сгущался страх, люди пытались спастись бегством, удирая дальше на юг. За хлипкими стенами клубилась пыль. Толпы беженцев уже добрались до сельскохозяйственных угодий за пределами города.

Петрок, не торопясь, завершил обряд, хотя от топота вибрировали каменные плиты у него под ногами.

— С составлением планов придется подождать, — сказал он, не желая упоминать о том, что он так и не смог связаться по воксу с магистром ордена. — Война наносит нам визит, нужно ее поприветствовать.


По расположенным к северу отгорода распаханным полям двигалась стена пыли. В ней можно было разглядеть массивные, неуклюжие силуэты. По долине разносился вой, которому вторил рев двигателей. Оркам не было числа.

Петрок вывел свое войско за городскую стену и определил его дислокацию на дороге, идущей вдоль поля. Одна-единственная линия: отделения «Пеллеас», «Ридатес», «Дамокл», «Лаомон» и «Нофон». Под знойным полуденным солнцем Железные Змеи застыли подобно стальным статуям и смотрели, как приближается стена пыли. Каждый воин имел в своем распоряжении болтер и боевой щит, а также меч в ножнах. Команды оружейных мастеров и техников, облаченных в свободную легкую броню, держались позади линии космодесантников, готовясь подавать боеприпасы.

Стена пыли становилась ближе, громче — крики и рев.

По команде Петрока мальчишки-оружейники воткнули по копью острием в землю за каждым боевым братом. На некоторых были вымпелы. Знаменосцы подняли штандарты своих отделений и зафиксировали их за плечами. Аэкон проверил, хорошо ли закреплен штандарт Андромака.

На солнце реяли пять свернувшихся двойной петлей змеев.

Со щелчком включились каналы связи, каждое отделение на своей частоте, и общий канал для координации действий всех отделений. Сержанты обращались к своим людям, наставляя, поясняя и подбадривая. Горонт из отделения «Пеллеас» говорил своим воинам о былой славе и о славе грядущей. Сеут объяснял тревожным, нетерпеливым новобранцам отделения «Ридатес», что именно ради этого дня они были рождены. Сержант «Нофона» Руус напомнил, что их подразделение никогда не покидало поле боя побежденным. Лектас, командир «Лаомона», чтобы обуздать энтузиазм своих новобранцев, воодушевленно хлопающих бронированными кулаками по доспехам, рассказывал им о примархе и цитировал Кодекс Астартес.

— Дамоклы! — воззвал Приад по своему каналу связи. — Императору известно, почему мы — одни из нотаблей. Как выяснилось в истории с впадиной, вы намного, намного храбрей меня. И лучше бы вы доказали мне это прямо сейчас, иначе даже этот проклятый котлован окажется не настолько глубок, чтобы спрятать вас от моего гнева! — он поднял молниевую клешню, чтобы они увидели, как искрится и потрескивает на отполированных когтях электричество. — За Терру, за Итаку, за «Дамокл»!

X

В облаке пыли в поле зрения появились зеленокожие.

Они шли в атаку по вспаханным полям, под их тяжкой поступью дрожала земля. Орки были огромны, размерами и силой нисколько не уступали противостоящим им гигантам-космодесантникам. С взволнованным удивлением Приад подумал, что впервые за двенадцать лет, и вообще впервые в жизни ему предстоит схватиться с врагом, равным ему по силе и мощи.

У орков все было очень крупным: кулаки, плечи, морды и широкие пасти, громогласно рыкающие. Толстые губы, обвисшие щеки, гнилые зубы, словно гвозди, рваные уши, похожие на крылья летучих мышей, украшенные скобами и кольцами. На некоторых были черные рогатые шлемы похожие на кастрюли, или железные котелки. Другие щеголяли клыками размером с короткий меч, загибающимися вверх, оттопыривая слюнявую нижнюю губу. Бросаясь в атаку, сутулые твари храпели, хрюкали и рычали, изрыгая зловонное дыхание и слюну. И они вовсе не были зелеными. На них были кожи и звериные шкуры, большие лоскуты какой-то сиреневой ткани и ржавые кольчужные плащи. Конечности и торсы орков защищали грубые доспехи из шкур и жести, в такт движениям монстров звенели грубые браслеты и ожерелья. Некоторые орки в качестве трофеев носили с собой скальпы и зубы и даже связки постукивающих друг о друга черепов. Все поголовно размалевали тела сверкавшей на солнце боевой раскраской: красной, черной и розовой. Это был отнюдь не камуфляж — напротив, монстры выглядели броскими и яркими в своей черно-красной гамме, словно выпавшие из костра раскаленные угли.

В унизанных кольцами толстых кривых пальцах они сжимали ножи и топоры, пики и алебарды, кувалды и клинки, лезвия которых темнели засохшей кровью. Некоторые владели огнестрельным оружием: грубые подобия болтеров и ружья с широким жерлом. Приблизившись плотной лавиной живой плоти и металла, они открыли огонь.

В замерших в ожидании Змеев полетали снаряды и шрапнель. Воздух наполнился гулом, звоном, грохотом разрывов. На отполированных доспехах Змеев появились первые царапины.

Двадцать метров. Десять.

— Цельтесь в головы! Огонь! — крикнул Петрок.

Пятьдесят болтеров фратрии ударили по надвигающейся волне монстров.

Плазмаганы взвыли и выпустили сгустки немыслимо белого огня. Огнеметы утробно заворчали и изрыгнули пылающий прометий.

Смерть пришла поприветствовать зеленокожих. Первый ряд полетел кувырком, из растерзанных тел брызнул ихор. Второй ряд прошел по телам первого, но тоже был скошен безжалостным огнем. Третий и четвертый ряды разделили его участь.

Тела, обмякшие и окровавленные, громоздились друг на друга, их давили напиравшие сзади монстры. Некоторые орки поскальзывались на ихоре своих павших собратьев. Зеленокожим — или размалеванным — уже приходилось карабкаться на растущий холм из мертвецов, чтобы увидеть тонкую линию обороны Астартес. В воздухе пахло смертью, влажной землей и содержимым орочьих внутренностей. Орки остервенело рвались вперед, пытаясь добраться до врага. Они прокладывали путь по трупам лишь затем, чтобы присоединиться к мертвым под очередным залпом болтерного огня.

Но сантиметр за сантиметром эта волна мертвых, умирающих и еще живых подбиралась все ближе к линии итакийцев, и вот уже у космодесантников не осталось времени, чтобы перезаряжать оружие.

— Ближний бой! — скомандовал Петрок. Он стоял в самом центре линии обороны, сжимая в бронированном кулаке свой могучий Беллус.

Железные Змеи отбросили болтеры назад, где их подхватили оружейники, и выдернули из земли копья.

— Приготовиться! — взревел Петрок.

Вспыхнув на ярком свете, все пятьдесят копий качнулись вперед и устремились навстречу врагу, хищно ощетинившись из-под боевых щитов.

— В бой! — крикнул Петрок.

Стремительный поток свиномордых, оглашая воздух ревом и оскверняя его зловонием, добрались до линии итакийцев. Железные Змеи вступили в рукопашную схватку, пробивая ржавые кольчуги, кожаные панцири и плоть. В воздух взметнулись фонтаны ихора.

Был такой ошеломительный момент битвы, когда крошился металл и кости, и орда орков крепко насела на Железных Змеев. Их чудовищная сила вынудила нескольких братьев сделать шаг назад, но в целом линия держалась твердо. Копья с удвоенной энергией принялись наносить удары. Промахнуться было невозможно, настолько плотной массой шли на Змеев орки. Наконечники копий пробивали оплечья, шлемы, пронзали тела, выплескивая потоки крови. Становилось все трудней выдергивать копья из туш.

Но зеленокожие не отступали. Задние ряды по-прежнему напирали и увесистыми тычками побуждали передних поспешать. Некоторые орочьи трупы продолжали стоять вертикально, поскольку не могли упасть в такой толпе. Стремясь скорей вступить в бой, орки порой карабкались по головам впереди идущих.

Пока братья крушили врагов копьями, мальчишки-прислужники и оружейники остудили, проверили и перезарядили болтеры, уворачиваясь от шальных снарядов, и приготовили копья на смену.

Каждый в отдельности Железный Змей не видел общей картины сражения. Контакт с противником был настолько плотным, что любой из космодесантников видел только то, что располагалось от него на расстоянии вытянутой руки. И каждый вел собственный бой.

На линии сражения стояла невообразимая жара, виной которой были разгоряченные тела и взрывы. Узкая кровавая нить, где вершилась резня, распространяла вонь, словно мясная лавка в разгар лета. Броня Железных Змеев стала скользкой от запекшейся крови ксеносов.

Ветераны выдерживали напряжение бешеного боя. Дыхание и пульс у них замедлялись, когда они сосредотачивались и концентрировались только на следующем ударе, в очередной раз мастерски расставляя приоритеты, согласно которым следовало поражать цели. Удар нужно было направлять не просто в самого ближнего врага, а выбирать того, у которого больше шансов добраться до самого космодесантника: орки с огнестрельным оружием или копьями являлись приоритетной целью. За ними следовали вооруженные топорами. Визоры, мерцая и переключаясь, избирали и расставляли очередность.

Новобранцы-Астартес сражались, вспоминая, чему их учили на тренировках. Чтобы лучше сконцентрироваться, некоторые начинали петь. Из динамиков шлемов доносились их потрескивающие металлические голоса.

Под градом ударов гнулись щиты. Клинки ломались и застревали в трупах поверженных орков. Приад почувствовал, что древко его копья отказывается служить дальше, и, прежде чем выпустить оружие из рук, нанес последний удар обломком. Выше подняв поцарапанный щит, он пустил в ход молниевый коготь. Зеленокожие стали в корчах падать на пропитанную кровью землю. Коготь кромсал их на части. Один безоружный, но невероятно огромный орк, оскалившись, бросился на Приада, и сержант прикрылся щитом. Орк вонзил огромные клыки в нижний край щита и Приад рассек ему горло, выпустив каскад ихора. Затем к голове сержанта устремился цепной топор, и Приад поднял силовую клешню, блокируя удар и раскалывая оружие врага прямо в воздухе.

Интересно, как долго еще орки смогут удерживать такой натиск? Приад ждал, когда волна схлынет, и можно будет немного передохнуть. Он знал, что Петрок тоже этого дожидается. Этот момент наверняка настанет, как отлив сменяет прилив.

И вот, наконец, он почувствовал это. Передние орки напирали уже слабее. Атака зеленокожих наконец-то убавила темп и даже где-то откатилась. Враг не спасался бегством и даже не развернулся, но отпрянул, словно желая пополнить запасы ярости. Стоявшие до сих пор вертикально трупы, наконец, смогли упасть. В воздухе плыла пыль, коричневая от мелких кровавых брызг. Вокруг итакийских воинов громоздилась гора тел. Временное затишье — естественный ход любого сражения.

— Оружие! — крикнул Петрок, зная, что оруженосцы уже догадались воспользоваться переменой обстановки.

Змеи отбросили прочь пришедшие в негодность копья и снова взяли наизготовку перезаряженные болтеры. Вернувшись на прежнюю позицию, они ударили очередями. Тоже перегруппировавшиеся зеленокожие загомонили с новой силой.

Петрок даже не давал команды стрелять. Фратрия, даже новички, точно знали, когда начинать. Вторая атака орды была такой же, как первая. Массированный обстрел скосил множество зеленокожих.

И вновь опустошив обоймы, Змеи отбросили болтеры в сторону оружейников, и взялись за копья. И снова Змеям предстояла рукопашная.

— Приготовиться! — скомандовал Петрок, и линия Астартес ощетинилась копьями с бритвенно-острыми наконечниками.

— Шаг вперед! — приказал Петрок, и космодесантники шагнули вперед с левой ноги, встречая орду ударом копий.

— Шаг!

И снова линия воинов, как один, сдвигается, орудуя копьями и отражая тяжелые удары щитами.

— Шаг!

И опять наступление. Копья пронзают торсы и головы, Змеи отбрасывают навалившихся врагов щитами, как бульдозерными отвалами. Им удается оттеснить линию фронта дальше от первоначальной, оставив за собой вал из трупов.

— Шаг!

Пятьдесят копий устремляются вперед, наносят удары, пронзают врагов, вспарывают животы…

— Шаг! Шаг! Шаг!

Вторая партия копий подошла к концу. Затупились наконечники, древки. Щиты трещали под страшной тяжестью. Астартес уже не наступали, орки теснили их назад.

— Держать линию! Клинки по желанию!

Приказ своевременный, пока не утрачено добытое преимущество. Шеренга итакийцев плотно сомкнулась, подобно речной дамбе. Братья сменили отслужившие свое копья на боевые мечи, выхватив их из ножен. Ход и звуки сражения вновь изменились. Сейчас возобладал дробный, аритмичный звон клинков и всхлипы рассекаемой плоти: каждый брат мастерски орудовал коротким боевым гладием.

Эта мясорубка длилась минут двадцать, Змеи громили врага, рубили головы, рассекали тела и дробили кости. И когда уже лезвия притупились, наступил перелом.

И вот, наконец, дело сделано. Орочья орда отступила, а потом рассеялась вовсе.

Но это сражение не заставит зеленокожих остановить вторжение. Разбегаясь, орки старались унести с поля боя отнюдь не раненых, но оружие.

Космодесантники еще какое-то время добивали нерасторопных или наиболее отчаянных особей, осмеливавшихся встать у них на пути.

Железные Змеи отстояли Пиридон.

Усталые и израненные, они наконец-то смогли перевести дух. Очищая клапаны шлемов и оптические приборы от ошметков мяса и сгустков крови, итакийцы медленно осознавали, что им удалось совершить. На три акра от дороги земля была покрыта трупами монстров в несколько слоев. Смердящие курганы из трупов сочились омерзительными жидкостями, превращающими пашню в болото.

Ушей космодесантников достигли новые звуки. Оружейники и служители кричали от радости, потрясая в воздухе копьями и стуча по свежим щитам. Один за другим братья-Змеи подняли вверх кулаки и окровавленные мечи. Некоторые отстегнули шлемы, подставили ветру потные и раскрасневшиеся лица, мокрые волосы и сияющие глаза. Из глоток воинов исторгся триумфальный клич, ознаменовавший завершение боя и победу.

Приад тоже улюлюкал вместе со всеми, и вместе с тем внимательно осматривал воинов. Без ранений не обошлось, у многих повреждены доспехи, почти у всех расколоты щиты и все — все — перемазаны зеленым как мох орочьим ихором.

Но пять отделений не потеряли не единого воина.

Сержант взмахнул потрепанным щитом и торжествующе потряс им над головой, ощущая его тяжесть и несбалансированность. Оказалось, что на щите все еще висела отсеченная голова орка, впившаяся клыками в обод.

Приад не без усилия разомкнул громадные челюсти и отшвырнул голову.

И тогда он неожиданно подумал о черной собаке на лугу и огляделся в поисках Петрока.

XI

— Это случилось больше десяти лет назад. Я служил свой первый год.

— Тогда это было больше двенадцати лет назад, брат, — поправил его Петрок.

— Ты помнишь лучше меня, брат, — заметил Приад. — Короче, давно это было, в первый год моей службы. Желая проверить меня в автономной операции, Рафон отправил меня в мир под названием Баал Солок. Туда наведались темные эльдары, на поверку оказалось, что это был экипаж одного потерпевшего крушение корабля. Я зачистил это место.

Сержант и библиарий шли по тлеющему полю битвы, направляясь к разбитому оружейниками и слугами походному биваку. Огнеметчики принялись за сжигание вражеских трупов, остальные подтягивались к лагерю. Там царило ликование, особенно радовались новички. Приад и Петрок встретили брата-сержанта Сеута, и Приад крепко пожал ему руку.

— «Ридатес» снова в строю, — сказал он.

— Подольше бы им там оставаться, — отвечал Сеут, явно гордый тем, как его новобранцы проявили себя в бою.

— Они еще станут нотаблями, — Петрок хлопнул космодесантника по плечу. Сеут рассмеялся и пошел собирать своих воинов.

В лагере апотекарий уже врачевали раны, а оружейники чистили болтеры и приступали к починке поврежденной брони. Слуги помогали десантникам снимать поврежденные сегменты доспехов, кузнецы выправляли их и ремонтировали, запаивая выбоины с помощью термоядерных ламп. В воздухе пахло горячим металлом.

Когда Приад и Петрок пришли в лагерь, к ним поспешили служители, приняли оружие и осмотрели доспехи. Беллус унесли, чтобы почистить и смазать. Разъединили и сняли молниевую перчатку. Оружейник потянул Приада за правый наруч, покореженный и пробитый. В пылу битвы Приад даже не заметил повреждения.

— Присядем, — предложил Петрок, и они опустились на земляной бугор, пока служители занимались с ними. — Итак, ты зачистил это место.

Приад кивнул:

— Дело оказалось несложным, заняло день или около того. Но там, как я сейчас вспомнил, был пес. Черная собака.

Намоченными в разбавленном водой уксусе губками слуги смывали кровь и пот с лица Приада. Оказалось, что зубец орочьего цепного топора или похожего оружия пробил броню и мышцу предплечья. Когда сняли доспех, из него выпал сгусток свернувшейся крови.

— Апотекарий! — крикнул оружейник, закрепляя поврежденный сегмент брони в тисках, чтобы подправить.

Хирон занимался глубокой раной в боку Пиндора, но Лаэтес из отделения «Пеллеас» тут же подошел к Приаду и поднес к ране пинцет. Он принес с собой кожаный ремень, который предложил Приаду закусить зубами.

— Я разговариваю, — отказался Приад, и продолжил, не обращая внимания на манипуляции апотекария: — Итак, черный пес.

— Собака имела большое значение?

— Нет. Я просто о ней позабыл. Но вот что важно. Те эльдары ожесточенно охраняли некий трофей. Громадные челюсти с тупыми зубами.

Петрок сузил глаза. Слуга попытался наложить Петроку пластырь на рану на щеке, но библиарий отмахнулся:

— Само заживет, — сказал он. И посмотрел на Приада. — Челюсти?

— Огромные, — кивнул Приад. — С тупыми зубами. Челюсти какого-то зеленокожего, как я уверен теперь, когда повидал их воочию. Пасти тех, которых мы истребляли сегодня, очень похожи. Только тот был больше. Таких крупных мы сегодня не видели.

Петрок помолчал какое-то время, потом спросил:

— Не в укор тебе, Приад, но почему ты вспомнил об этом только сейчас? Я рассказывал тебе о своем сне не одну неделю назад.

— Потому что, — отвечал Приад, — сам я никогда тех челюстей не видел. Мне о них рассказывал человек, который тогда там присутствовал.

— Надежный?

— Вполне, полагаю. Челюсти были уничтожены то того, как я их увидел. И было совершенно очевидно, что для эльдар — примулов, как их там называют, — они были очень важны.

— Они были уничтожены? Уверен в этом?

— Сожжены дотла. Взорваны гранатой.

— Просвети меня, брат. Как ты можешь быть уверен в том, что не видел собственными глазами? Очевидцы, даже надежные, склонны к преувеличению.

Лаэтес закончил обработку раны и распылил на рваное, в кровоподтеках предплечье Приада синтеплоть, помогающую процессу естественного заживления. Окровавленный зубец лежал в стальной чаше рядом с Приадом. Лаэтес изо всех сил старался делать вид, что не слушает их разговор.

Приад согнул руку и похвалил:

— Отличная работа.

— Если получится, не утруждай руку несколько часов, — сказал Лаетес, вытирая и складывая инструменты. Помощи апотекария уже дожидались другие космодесантники. — Осколки были грязные, поэтому может случиться потница — так организм будет очищаться от яда. Если это произойдет, не беспокойся, пусть все идет своим чередом.

Сержант и библиарий поблагодарили апотекария, и Лаэтес удалился.

— Уцелело два зуба, — с этими словами Приад поднял правую руку и растопырил пальцы, показывая размер зубов. — Всего лишь два зуба, но достаточно, чтобы понять: очевидец не преувеличил!

— И что же ты с ними сделал? — спросил Петрок.

— Оставил на Баал Солоке в качестве трофея. Они мне не показались важными. Тогда, целую вечность назад, я был молод.

Петрок встал. Слуги, которые все еще протирали его доспехи, торопливо попятились.

Приад быстро поднялся. Петрок улыбнулся брату-сержанту и хлопнул его по наплечнику:

— Пока что я не могу в этом разобраться, Приад, но твой рассказ кое-что прояснил. Буду и дальше над этим размышлять, теперь у меня в распоряжении есть подробности, о которых стоит подумать. Хотя потребовалось некоторое время, чтобы тебя подтолкнуть, ты дал мне ключ к разгадке. Я в этом уверен.

— Надеюсь, сэр.

— Петрок, — напомнил ему Петрок.

Приад отправился к братьям-Дамоклам. Основную грязь с их доспехов уже соскоблили, и воины были заняты тем, что заряжали и перепроверяли оружие. Кулес ждал, пока оружейник на наковальне обрабатывал термоядерной лампой левый наплечник доспеха: удар поразительной силы расколол его почти что надвое. Служители собирали боевые щиты и затупленные в битве мечи и несли их к точильным камням, визгливо скрежещущим на окраине лагеря.

Приад приветствовал братьев, пожимая каждому руку, и лично поздравил каждого. Когда он коснулся руки Аэкона, то притянул юношу к себе поближе и произнес:

— Отличный бой, а? Получше, чем в Йоргу?

— Да, брат-сержант. Чувства переполняют меня.

— Ты хорошо себя показал, — похвалил Приад. — И доказал то, что не смог доказать котлован.

Аэкон покраснел.

— Хирон мне все рассказал, — прошептал Приад.

— Лучше бы он этого не делал, — заметил Аэкон. — Он обещал мне не говорить.

— Среди Дамоклов не должно быть секретов. Но нужно отдать Хирону должное: он бы не открыл твою тайну, если бы все не пошло вкривь и вкось. И больше не надо нырять за славой, ладно? Докажи не морю, а мне и Богу-Императору, что достоин.

— Да, сэр.

— Дамоклы! — воззвал Приад, и его люди встали, устремив взоры на командира. Сержант повернулся на триста шестьдесят градусов, встретился глазами с каждым воином, и удовлетворенно кивнул. — Там этой гадости еще полно, но мы пробьемся, — сказал он.

Братья одобрительными криками встретили его слова.

К нему торопливо подошел брат-сержант Лектас и кивнул Приаду.

— Собирайся, брат, — сказал он. — Петрок созывает нас. Наконец удалось связаться с великим магистром.

XII

Вокс-связь постоянно прерывалась, информация проходила с превеликим трудом. Зеленокожим каким-то образом удалось, возможно, посредством примитивных аппаратов, установленных на их орбитальных халках, создать радиопомехи в диапазоне частот вокса.

Но связь с Сейдоном и двадцатью пятью отделениями все же удалось установить. Из деблокирующего вокс-передатчика вырывались скрипучие голоса, словно жаждущие освобождения призраки.

Петрок собрал пятерых сержантов и их апотекариев. По традиции, каждый сержант приходил на инструктаж с одним воином из своего отряда, избранным по его усмотрению — мера предосторожности на случай гибели командира в бою. В качестве своего заместителя Приад привел Ксандера.

Дамоклы безмолвно одобрили выбор командира. С тех пор, как Приад стал сержантом, вопрос о возможном преемнике не поднимался. Но Ксандер, какой бы горячей головой он порой ни представал, казался вполне очевидным выбором. Только у Приада послужной список был длиннее, поскольку он много участвовал в военных действиях, да у Пиндора по причине возраста. И Пиндор не обиделся. Он был ветераном, и раньше или позже его вместе со столь же заслуженным Сеутом переведут в ряды наставников, которые тренируют отряды юнцов-претендентов и готовят их к поступлению во фратрию. Кровавая сеча на Ганахедараке была еще одним шагом к этому поприщу. Когда с войной будет покончено, ордену потребуется много свежей крови.

Петрок не взял с собой ни лексикания, ни какого-нибудь другого воина ордена. Он сам подготовил гололитический дисплей и приказал двум слугам разрезать новый белый хитон и держать его натянутым, чтобы машина могла спроецировать изображение на белую поверхность.

Смеркалось, и на поля вокруг Пиридона сходили невыразительные серые сумерки. Черный дым погребальных костров задушил остатки света. Слабый ветер доносил зловоние горящих трупов.

Петрок продемонстрировал цветное изображение множества карт, сделанных с борта «Дерзости». Сержанты и заместители увидели живописные очертания равнины, нити рек и водных потоков.

— Что вот это, черное? — спросил Рийс. — Леса?

— Враг, брат-сержант, — покачал головой Петрок.

Даже ветераны ахнули. По большей части карты подобно кровавой луже растеклись орды орков. Железные Змеи обладали сверхчеловеческими способностями: силой, скоростью, выносливостью, отлично воевали. Но с таким перевесом в численности врага даже их разум не мог смириться.

— Здесь окопался наш магистр со своим войском, — объяснил Петрок, указывая на несколько белых точек на карте. Его облаченная в перчатку рука двигалась в проекции цветного изображения, словно в освещенной солнцем воде. — В этих строениях, на склоне вот этого холма, они соорудили укрепления.

Петрок обвел взглядом собравшихся и продолжил:

— Да, знаю, ирония судьбы. Именно эти строения возвели для нас власти Ганахедарака. Все эти бессмысленно-комфортные залы оказались краеугольным камнем выживания двадцати пяти наших отделений. Как я понял со слов Фобора, с которым разговаривал ранее, положение тяжелейшее. Вокруг них кишмя кишат неисчислимые орды зеленокожих, которые сражаются между собой. Из записей наших прославленных братьев Ультрамаринов, осведомленных о повадках орков, нам известно, что эти ксеносы обожают междоусобицы. Они воюют друг с другом и откровенно наслаждаются этой глупостью. Теперь и нашему дому, нашим Рифовым Звездам, угрожает это бедствие.

— Это обозначается словом «вааагх», или что-то вроде? — спросил Лаэтес.

— Так, друг мой, надо думать, они называют наступательную войну, — отвечал Петрок. — Это не «вааагх». — Он произнес это слово не так, как выговорил его Лаэтес, очень по-человечески и запинаясь, а быстро и звучно, как будто знал язык этих ксеносов. — А тут мы видим драку стенка на стенку. Похоже, два клана что-то не поделили и затеяли массовое самоубийство. И тянут за собой нас.

Петрок посмотрел на офицеров и продолжал:

— Мы не победим. Сейдон это знает. Фобор — тоже. И я. Нам вряд ли даже удастся значительно снизить их численность, даже если каждый из нас убьет тысячу монстров. Надо искать способ победить иначе.

— Как иначе? — спросил Горонт, сержант отделения «Пеллеас».

Петрок взглянул на Приада и сказал:

— Я кое-что задумал. Стратегия не отработана до конца и слабовата, чтобы применить ее здесь. Но мы победим. Мы начали кампанию и доведем ее до победного конца.

— Но в самом деле! — воскликнул Рийс. — Со всеми нотаблями, с двадцатью пятью отделениями плюс мы…

— Нет двадцати пяти отделений, — отрезал Петрок жестким суровым голосом. — Отделения «Партус» уже нет, всего, целиком. От гордого отряда «Вейи» осталась только половина воинов. В общей сложности все отделения под командованием Сейдона потеряли более пятидесяти братьев. У оставшихся — раны различной степени тяжести. Сражения были лютые.

— Пятьдесят… — пробормотал Лектас.

— Завтра на рассвете, — сказал Петрок, — Сейдон собирается вести войско на прорыв блокады вдоль вот этой долины. Если нам удастся добраться к этому плато, мы поможем им в этом деле. Когда соединимся с основными силами, сможем подумать о следующей операции.

— Здесь?

— Наверное, нет, — откровенно отвечал Петрок. — Я отправил приказ на Карибдис и губернатору сектора поднимать вооруженные силы. Этот кошмар, может, удастся изолировать из космоса, уничтожив орочьи корабли… если повезет, — тут Петрок снова обратился к карте. — Нам предстоит обеспечить прорыв блокады. Этой ночью мы выступим прямиком к верховью долины и до восхода атакуем врага с целью отвлечь его внимание на себя. Затем мы будем удерживать орков в этой долине до тех пор, пока наши братья во главе с великим магистром не пробьются. — Он оглядел всех собравшихся. — Будьте уверены, придется туго. Невыносимо. Если мы потерпим неудачу, если дрогнем, зеленокожие стянут войска, и наши братья обречены.

XIII

Сквозь опущенные щитки шлемов предрассветный полумрак казался светло-зеленым. Впереди, в устье долины, возвышались утесы, которые датчики определяли как холодные и черные. Дальше жаркое море выделялось лаймово-зеленым цветом с вкраплениями белых, особенно горячих точек. Орды орков затопили землю от горизонта до горизонта.

Высоко над головой, в зеленовато-черных небесах, болезненно ярко сияли звезды. Время от времени самые сочные из них заслонял громадный силуэт корабля, вращавшегося на своей унылой орбите.

Узкой тропой резервное подразделение гуськом взобралась к верховью долины. В полночь они отправили оружейников, слуг и всех прочих помощников обратно к посадочной площадке. Теперь воины шли одни, во главе отряда из пятидесяти человек шагал Петрок. Братья несли удвоенный комплект боеприпасов, взрывчатку, запасные щиты и по два копья на каждого.

Восход обагрил облака на юге. Петрок старался отыскать подходящую местность, где можно подготовиться к встрече с врагом. Карты оказались неточны. Ландшафт здесь был сложным и странным, скалы отвесно обрывались на три тысячи метров вниз ко дну долины. Железные Змеи с трудом пробирались по узкой тропе с взведенными болтерами в руках.


Тропа начала спускаться. Космодесантники вышли на плато, возвышавшееся над крупным лагерем зеленокожих. Космодесантники оказались так близко от ксеносов, что когда открыли фильтры шлемов, то почувствовали запах костров и зловоние монстров.

Петрок жестом приказал всем затаиться на краю плато. Меньше чем через тридцать минут в десяти километрах к северо-западу разразится сражение, когда Сейдон начнет прорыв. Вне зависимости от результата этот день станет свидетелем одной из самых жестоких и бесславных битв ордена.

— Неплохое место, — сказал Петрок. — Отсюда начнем. И возьмем их еще сонных.

Действия космодесантников уже были согласованы.

Петрок вытащил из ножен Беллус. Клинку не терпелось начать битву. Библиарий тихо успокоил меч.

Пятьдесят воинов не ведали страха, такова была их природа. Но им были ведомы тревога, разочарование, рвение, нетерпение.

Петрок прошел вдоль линии залегших бойцов, присел на корточки рядом с Приадом и произнес:

— Когда мы закончим с этим, мне нужно, чтобы ты с Дамоклами сопровождал меня на Баал Солок.

Приад обратил к Петроку визор шлема. Библиарий, как обычно, был с непокрытой головой. Ее защищал только кристаллический псайкерский капюшон. Глаза библиария светились странным огнем.

— На Баал Солок? — переспросил Приад трескучим металлическим голосом вокса.

— Ночью меня опять посещали видения, — поведал Петрок. — Мы шли в эти гиблые земли, и я грезил наяву. Мне была открыта истина. Ответ на наши молитвы — Баал Солок.

— Тогда будем надеяться, что мы проживем достаточно долго, чтобы туда попасть, — сказал Приад.

— Будем надеяться, — улыбнулся Петрок.

Петрок поднялся. Взмахнул мечом, по лезвию которого пробегали нематериальные всполохи и растворялись в холодном ночном воздухе.

— Пора ужалить, — произнес библиарий, возвышая голос ровно настолько, чтобы услышали пять его отделений. — Копье, болт, клинок, дальше — на ваше усмотрение. И никакой пощады, если вообще об этом стоит упоминать. Имя Патруса станет командой к отступлению. Когда услышите, бегите… если сможете. Корабли будут ждать. Мы нужны Сейдону. Император защищает! И я… — он сделал паузу, ощерившись, как готовый ударить змеебык. — Я… рассчитываю на вас.

XIV

А потом был словно сон, сон, который каждому члену фратрии привиделся раз или два в жизни. Суматошный и совершенно нереальный. Истинное безумие, оторванное от жизни и крови, и твердой сущности бытия.

Эти воины уже отведали войны, даже новички прошли боевое крещение в схватке у стен Пиридона. Но тут все было иначе. Хаос, прыжок в бездну. Худший из всех кошмаров, от которых они когда-либо просыпались. Убедительный и в то же время иллюзорный, ошеломляющий чувства и приводящий в восторг. Сражение оказалось настолько жутким, что впору было очнуться и рассмеяться над чудовищными фантазиями — порождениями страха, в которых сам себе не признаешься. Но они не могли.

С боевыми щитами и копьями наперевес пятьдесят братьев сбежали по пологому склону и атаковали врага, численно превосходящего их в соотношении сто к одному. Первые две-три минуты убивать было просто. Фактор внезапности был на стороне космодесантников. Они набрали скорость, мчась вперед, и прорвались сквозь периметр охраны, рубя и насаживая на копья орков-часовых. Атакующие Змеи миновали внешнюю границу лагеря и вторглись в центр.

Зеленокожие спросонок разразились тревожными невразумительными воплями. Даже находившиеся в состоянии боеготовности монстры обнаружили, что весьма опасно сойтись с облаченным в доспехи воином Адептус Астартес. Змеи расшвыривали орков, сбивали с ног, пронзали копьями, топтали. На первых этапах боя братья использовали в качестве оружия щиты наравне с копьями, нанося удары краями, ломая клыки и сокрушая морды.

И вот они уже сражаются в гуще орочьего войска. Петрок задавал тон и косил зеленокожих своим знаменитым мечом. Там, где он проходил, громоздились порубленные тела. Наземь лился ихор и превращал почву под ногами в болото. Псайкерский капюшон Петрока потрескивал и разбрасывал крошечные белые искры. Через каждые несколько шагов библиарий корчился в судороге и выпускал с ладони левой руки раскаленный энергетический болт, испепеляющий врагов до состояния пепла. Срывавшийся с кончиков его пальцев сгусток энергии был чистым и ярким. Когда же шар белого пламени устремлялся к зеленокожим, то становился желтым и яростным и сжигал визжащих, словно свиньи, монстров.

За библиарием следовали пятьдесят воинов, выстроившихся клином. Каждый брат в левой руке держал второе копье, а болтер, огнемет или плазмаган был закреплен на нагруднике.

Железные Змеи сбавили темп атаки, точно так же, как накануне у стен Пиридона угас темп орочьего натиска. Перед космодесантниками встала стена монстров, вооруженных огнестрельным оружием и ножами. Брат Браккус из отделения «Пеллеас» упал — вражеский снаряд снес ему голову, и он упал ничком, в скользкую грязь, неподвижный и мертвый.

— Бросок! — крикнул Петрок и срубил голову вражескому вожаку.

Братья остановились и с силой метнули копья. Тридцать или больше врагов попадали с ног, пронзенные насквозь. Каждый Змей вновь устремился вперед, переложив из левой руки в правую второе копье и продолжил наносить колющие удары.

В предрассветном воздухе поднимался жуткий туман. То был пар от вывалившихся горячих внутренностей, от ихора, который с шипением вырывался из орочьих тел в холодную атмосферу и стелился над землей.

Приад щитом срубил одного орка и пронзил копьем в глаз другого. Выдернув оружие, он обнаружил, что наконечник искривился. Он метнул второе копье, которое глубоко вошло в живот гигантского зеленокожего, и тот опрокинулся навзничь, разбрызгивая ихор.

Приад выхватил из электромагнитной муфты болтер и открыл огонь. Первый выстрел был контрольным — чтобы быть уверенным в смерти громадного орка. Затем сержант принялся поливать зеленокожих очередями.

Постепенно становилось все жарче. Андромак, который нес знамя Дамоклов, поводил из стороны в сторону плазмаганом, превращая орков в пыль, в пар, в вонючие груды жареного мяса.

Пиндор перепрыгнул через двух смертельно раненых зеленокожих и метнул второе копье в грудь орочьего вожака. Монстр умер жутко, хрипя и пытаясь поймать вывалившиеся внутренности. Выхватив болтер, Пиндор выпустил очередь по оркам и захохотал, дивясь царящему безумству.

Хирон орудовал вторым копьем. Этому оружию он отдавал предпочтение перед всеми другими. Поразив в левый глаз чрезвычайно крупную тварь, он выругался, поскольку пришлось выпустить древко из рук. Копье отказалось вылезать из черепа монстра. Апотекарий выхватил болтер и расстрелял стаю орков поменьше, которые приближались с пиками и дубинками.

Скиллон, отличный копейщик, метнул второе копье над головами окруживших его орков и поразил громадное существо с цепным мечом в каждой лапе. В смятении Скиллон смотрел, как тварь поднялась на ноги и выдернула копье из груди. Тогда космодесантник тоже выхватил болтер и снес монстру полчерепа.

Сильный удар вышиб болтер из рук Ксандера, он даже не успел расстрелять первую обойму. Воин схватил меч и искромсал орка, лишившего его огнестрельного оружия. И принялся рубить врага безжалостно и беспощадно.

Брошенный топор ударил Аэкона под ноги и свалил наземь. Воин силился встать из скользкой грязи. Держа плюющийся смертью болтер одной рукой, Кулес схватил Аэкона другой, помог подняться и прикрывал от натиска зеленокожих до тех пор, пока Аэкон не выхватил собственный болтер.

Клубился дым. Гремела перестрелка.

Диогнес бросил второе копье и не успел выхватить болтер, когда на него навалились орки. Он проломил щитом несколько голов, но свинорылые отродья наседали со всех сторон.

— Брат! — крикнул Натус, бросаясь на помощь. Он расшвыривал от Диогнеса облепивших того орков. — Вставай! Вставай!

Диогнес пытался выбраться из под навалившейся на него горы тел. Разрывной снаряд попал в Натуса и оторвал ему бионическую руку в районе бицепса. Натус завопил и отшатнулся, заискрили оборванные провода.

Он повернулся, стреляя из болтера здоровой рукой, и тут же его поразили еще два снаряда.

Спотыкаясь и теряя кровь, Натус продолжал стрелять и кричать:

— Нет! Нет! Нееееет!

Очень большой орк, раза в три крупнее космодесантника, налетел на Натуса и смял его, повалив в грязь. Придавив действующую руку космодесантника, орк своими гигантскими челюстями сокрушил его шлем.

Диогнес закричал, выпустил в орка очередь, и оттащил труп от Натуса. Шлем остался в пасти орка. Лицо у Натуса все было в кровоподтеках и ранах, скулы сломаны, бровь раскрошена. Воин потерял оба глаза.

— Вставай! — кричал Диогнес. — Вставай!

— Где? Где ты, парень? — вопрошал Натус.

Диогнес схватил его за руку и вытащил из грязи.

— Ну, давай же, старина! — крикнул Диогнес.

Голос его прервался. Орочья пика вошла ему в спину и наконечник расколол нагрудник. На лезвии алела кровь космодесантника.

— Диогнес? Диогнес? — вскрикнул ослепший Натус. По запаху человеческой крови он понял: что-то не так.

Диогнес упал на колени, все еще расстреливая окружавших их орков из болтера. Он нащупал единственную руку Натуса и вложил в нее свой болтер.

— Стреляй! — пробулькал он. — Продолжай вести огонь!

Слепой Натус повел стрельбу. Диогнес обхватил его за талию, направляя, насколько мог. Медленно и неумолимо Диогнес оседал, и в конце концов тяжко повалился наземь, подпертый торчащей из его тела пикой.

Выкрикивая имя брата, Натус продолжал стрелять, пока не закончилась обойма.

XV

Едва слышно донесся сигнал. На северо-западе Сейдон и его двадцать пять отделений начали прорыв. Суровым было сражение, но орда зеленокожих была совершенно ошарашена смелой вылазкой Петрока. Вставало солнце, окрашивая клубящийся над долиной дым в кроваво-красный цвет.

Широко растянувшись в форме веера, пять отделений все глубже вгрызались во вражеские ряды. Петрок умело руководил своими воинами так, чтобы веер раскинулся как можно шире, и Железные Змеи атаковали максимально эффективно, при этом сохраняя достаточно близкое положение друг другу для того, чтобы в случае надобности помочь и прикрыть собратьев. Как обязывал статус нотаблей, отделение «Дамокл» находилось в самых сложных условиях: на левом фланге, в самой дальней от склона долины точке, где численное превосходство орков сказывалось сильнее всего.

Битва была слишком напряженной, чтобы обозреть тактическую ситуацию в целом, но Приад быстро понял, что его отделению грозит опасность. Он терял воинов. Неужели в бешенстве сражения братья пали незамеченными?

— Прикрой нас здесь! — крикнул он Ксандеру. — Слушай Петрока!

— Хорошо!

Приад разорвал строй, болтерным огнем прорубая себе дорогу через толпу зеленокожих. Вражеская орда, доведенная до бешенства предрассветной атакой, все стягивалась к этому небольшому участку склона. Казалось, будто весь мир вокруг Приада состоит из орков. Насколько хватало глаз, везде, отовсюду скалились их клыкастые морды. Средь накатывающих волн пехоты шли военные машины, бронетранспортеры, громыхающие орудийные платформы, обмотанные цепями и шипами тягачи…

Пробиваясь вперед, сержант обнаружил в линии своих воинов зловещий разрыв. Брешь, словно трещина в дамбе, сквозь которую прорывались орки, грозя разорвать строй Дамоклов. Средь невообразимого хаоса, Приад увидел Натуса без шлема на голове, с лицом, с которого будто содрали кожу, и отсутствующей бионической рукой. Брат расстреливал последнюю обойму, а зеленокожие тем временем окружили его с копьями и баграми.

— Итака! — взревел Приад и бросился на помощь. Его болтер был выведен на автоматический режим и рвал орков на куски, расчищая сержанту путь.

По доспехам стучала шрапнель и осколки. Две орочьи бомбы взорвались у левого наплечника. Одна угодила в щит и расщепила его.

Сжимая болтер правой рукой, Приад прорывался вперед, атакуя противника молниевыми когтями силовой перчатки, пополняя список доблестных деяний этого древнего оружия. Он пробился к Натусу и к своему горю увидел лежащего ничком Диогнеса, пронзенного пикой.

— Натус! Натус! — позвал Приад.

Натус повернул изуродованное лицо на звук его голоса.

— Брат-сержант?

Приад встал возле Натуса и принялся зачищать окружающее пространство от орков.

— Помоги Диогнесу!

— Я не вижу его! — крикнул Натус. — Не вижу!

— Он у твоих ног, брат!

Натус нагнулся, отпустив опустевший болтер, вслепую пошарил оставшейся рукой и нашел собрата.

— Живой? — спросил Приад.

— Не нахожу признаков жизни! — простонал Натус.

В отчаянии он выкрикивал имя Диогнеса, снова и снова. Приад хотел помочь ему, но не мог отвлечься ни на секунду. На место каждого убитого орка тут же вставали двое других. Приад ощутил удар по левой стороне шлема — орочий топор оставил глубокую вмятину от уха до щитка. На космодесантника наседал крупный орк, судя по размеру и клыкам — явно вожак. Его громадные ручищи и торс были раскрашены черной и золотой красками, с шеи свисали промасленные цепи и монстр весьма ловко управлялся с двухлезвийным топором. Приад поднырнул под очередной смертоносный удар, потом отшатнулся отвозвратного, попутно пристрелив более мелкого зеленокожего, который подбирался к нему справа. Прижимая к груди толстую рукоять алебарды, орочий вожак насел на сержанта. Приад выбросил вперед молниевые когти и словно клещами расщепил сдвоенное древко вражеского оружия. Орк отпрянул и подхватил обломки, теперь у него в каждой лапище оказалось по боевому топору. И он замахнулся ими обоими сразу, чтобы расколоть Приада, словно полено. Сержант ткнул дулом болтера в висящий мешком второй подбородок вожака и вышиб ему мозги.

Громадный орк опрокинулся, и когда он стукнулся оземь, расплескивая кровь, в зеленокожих, до этого прикрытых его широкой спиной, полетели болты. Враги умирали десятками, еще больше было покалеченных.

Появился Хирон, с боем пробивавшийся к Приаду сквозь самую гущу схватки, ствол его оружия выпускал вспышки белого пламени.

Приад одобрительно взревел, приветствуя дерзкую вылазку своего апотекария, и расстрелял остатки обоймы, поддерживая его огнем.

Хирон добрался до командира и стрелял, пока Приад перезаряжал свой болтер. Боеприпасов оставалось немного.

— Не подпускай их! — бесцеремонно приказал Хирон.

Приад возобновил стрельбу и держал оборону. Хирон повесил болтер на магнитные крепления и осмотрел раненых. Затем рывком раскрыл нартециум и достал инструменты. Он опасался, что понадобится скальпель, чтобы изъять драгоценные прогеноиды Диогнеса, но юноша все еще был жив. Орочий багор пронзил второе сердце оба природных легких, не считая того, что проломил грудную клетку спереди и сзади. Но хуже всего была большая потеря крови.

Пока ранившее Диогнеса оружие оставалось в теле, метаболизм космодесантника не мог развернуться во всю мощь, чтобы справиться с задачей. Хирон вытащил из ножен короткий меч, взялся за пику и одним верным ударом отсек наконечник. Диогнес громко застонал. Без колебаний Хирон выдернул обезглавленное древко из спины юного воина. Потоком хлынула кровь, и юноша обмяк. Используя обломок копья как рычаг, Хирон поднял пластину нагрудника Диогнеса и пеной синтеплоти из аэрозоля запечатал раны, а затем ввел в кровоток молодого итакийца дозу препарата, чтобы стимулировать коагуляцию и вернуть Диогнеса в сознание.

Диогнес задрожал и дернулся.

— Скорей! — поторопил Приад, прилагая все силы к сдерживанию врага.

Хирон отжал зажимы шлема Диогнеса и снял его с головы. Молодой воин открыл глаза и откашлялся, выплюнув сгусток красной крови и желчи. Лицо у него было болезненно-желтым. Он дернулся, восприняв какофонию сражения. Хирон помог ему подняться. Диогнес подхватил выпавший болтер, перезарядил и при поддержке Хирона открыл не очень уверенный, но вполне точный огонь.

— Будь сильным! — велел Приад, который видел, что его воин едва стоит на ногах.

Хирон принялся за искалеченного Натуса. Он забинтовал ему голову и надел на него шлем Диогнеса. Это было сделано не только для того, чтобы защитить пострадавший череп. Хирон перенастроил гарнитуру шлема.

Натус поднес к голове руку в перчатке.

— Не могу дать тебе глаз, старина! — перекрикивая шум битвы, прокричал Хирон. — Зато могу улучшить слух.

Он отрегулировал динамики. И хотя теперь громкость была чересчур сильна, зато Натус мог расслышать каждую деталь кипящего вокруг боя. Его обступили звуки. Он мог отличить гул приводов силовых доспехов Астартес от лязга орочьих кольчуг. Мог услышать вопли и громоподобную поступь. Хирон вложил ему в руку перезаряженный болтер и Натус тут же застрелил двух атакующих орков.

Приад взял левую руку Диогнеса и положил на правое плечо Натуса.

— Направляй его! — повелел он.

Четыре космодесантника стали отодвигаться назад, чтобы восстановить нарушенную целостность линии. Ориентировались они на голубой огонь плазмагана Андромака. И вот они сомкнули линию. Справа от них оборонялся Андромак, который поливал врагов плазмой и ругательствами. Его доспехи были сплошь во вмятинах, а штандарт превратился в лохмотья. Слева разил мечом и болтером Скиллон, давно лишившийся щита — лишь его центральный фрагмент оставался болтаться на петле, надетой на наруч воина, как несуразный браслет. Скиллон был ранен в правое бедро — наголенник перемазан темно-красными потеками крови.

— Дамоклы! Змеи Итаки! — вскричал, завидев их, Скиллон.

— Партус, — прохрипел Натус.

— Что? — не понял Приад.

— Я слышу… Партус, — отвечал Натус. Приказ к отступлению. Он звучал уже несколько минут, только никто из Дамоклов не мог расслышать его в этой какофонии. Только Натус уловил его настроенным слухом, чувствительным к малейшим звукам.

— Отступаем! Дамоклы! Отходим! — приказал Приад.

Железные Змеи не бежали, нет, Астартес не опускались до беспорядочного бегства. Они действовали по заранее спланированной Петроком схеме. По команде капитана Фобора, руководящего двадцатью пятью отделениями, резерв должен был вернуться обратно на склон, чтобы удерживать горловину долины.

Космодесантники отступали, а легионы врага устремились вслед за ними, хлынув в узкое устье каньона подобно стремительному потоку воды.

Трудным был обратный путь. Воины Петрока были вынуждены отступать, буквально пятясь. Они не могли рисковать и позволить себе отвлечься от боя даже на миг. Подъем был крут и каменист, орки обстреливали их из дальнобойных тяжелых катапульт, снаряды рвались рядом, поднимая в небо пыль и камни. Ветер погнал дым сражения в сторону долины, сбивая клубы в большие удушающие облака на склонах ущелья.

При отступлении отряды прикрывали друг друга. Отделение «Лаомон» под командованием брата-сержанта Лектаса первым добралось до означенного плато, воины опустились на одно колено и, пользуясь преимуществом высоты, обеспечили остальным огневую поддержку. Этим адским утром Лектас потерял двух своих отважных новобранцев. Следующим на плато поднялось отделение «Пеллеас» во главе с братом-сержантом Горонтом, который в бою с вооруженным цепным мечом вражеским военачальником потерял шлем, и теперь кусок скальпа болтался у него на голове жуткой кровавой тряпицей. Он привел оставшихся семерых воинов, но когда они уже почти достигли плато, их осталось шестеро: пронзительно свистнувшая бомба разорвалась под ногами брата Меглоса, разнеся его на куски. Со слезами на глазах и редуктором наготове апотекарий Лаэтес побежал к изувеченному телу на тлеющий склон.

Правое крыло резервного подразделения, воины отделения «Нофон», спинами вперед взбирались по склону, практически полностью истратив боеприпасы. Одной рукой брат Баккис обхватил за пояс брата-сержанта Рийса и поддерживал командира, потерявшего в бою правую руку и получившего сквозную рану в грудь. Но брат-сержант не переставал ободрять своих воинов, хотя из фильтров его шлема текла кровь.

Масса зеленокожих колыхалась у горловины ущелья. Завывали рога, преждевременно возвещая победу: орки решили, что обратили налетчиков в бегство. Их боевые машины мчались вперед, по трупам павших орков, спешили к подножью склона. В воздух взмывали ослепительно яркие ракеты, оставляя за собой дымные хвосты. По склону ударили тяжелые снаряды. По каньону с грохотом Судного Дня гуляло эхо. Приад привел Дамоклов на плато. Андромаку в конце концов пришлось оставить любимый плазмаган, который перегрелся и давал осечку за осечкой. Знаменосец благословил отслужившее оружие и швырнул его вниз со склона, доставая болтпистолет. Затем прицелился и выстрелил в силовую камеру плазмагана… Древнее оружие взорвалось прямо под носом у вырвавшихся вперед зеленокожих. Ближайших орков засосал в себя шар голубого света, превращая в ничто, а дальних достала ударная волна, отшвырнув размалеванные тела в небо, где невообразимая температура мгновенно их зажарила.

— Где Петрок? — рявкнул Приад.

Их предводителя нигде не было видно, как не было видно и пятого отделения, «Ридатес». Приад вгляделся в бушующую внизу орочью толчею.

— Вон они! — крикнул Ксандер.

Отступление Петрока задержал огромный вражеский вожак, с которым библиарий сошелся в ближнем бою. Петрок глубоко вонзил Беллус в грудь орка, но и сам уже получил две жестокие раны в грудь и живот. Воины отделения «Ридатес», все новобранцы, проявляя подлинное мужество в своем первом бою, остались прикрывать раненого библиария, вместо того, чтобы, как было приказано, отступать на плато.

— Мы не можем их бросить! — крикнул Хирон.

— Нельзя бросить Петрока! — поддержал апотекария Приад. — Ксандер, веди Дамоклов к вершине! Это не обсуждается! Мне нужны двое!

Сразу стало понятно, что этими двумя станут Андромак и Аэкон. Они оставались в наилучшей форме, хотя идти с командиром порывались даже Натус и Диогнес.

— Идите! — торопил их Приад. Хирон хотел было последовать за ним, но командир прикрикнул: — Выполняй приказ! Помоги Ксандеру поддерживать дисциплину!

— Приад…

— Выполняй! Помоги Ксандеру!

Хирон знал, о чем речь. Приказ касался не только конкретного момента, он был отдан раз и навсегда. Если Приад не вернется, командиром станет Ксандер, а ему очень понадобится апотекарий. Хирон отвернулся и стал карабкаться вверх по склону к вершине.

Приад, Андромак и Аэкон с боем спускались по каменистому склону, пробивая дорогу в толпе орков. Доспехи космодесантников давно уже не были серыми: теперь они с ног до головы были перемазаны кровью, свежей и уже запекшейся. Средь вихря орочьих морд, черных и красных и ярко-розовых, сражались омытые кровью врага гиганты.

Маленький отряд Приада пробился сквозь орду к кольцу отделения «Ридатес», силой оружия освободив им проход. Приад и Аэкон стреляли из болтеров, Андромак палил из болтпистолета и наносил удары зазубренным мечом.

— Уходим! Сюда! — крикнул Приад.

Его увидел Сеут и развернул отряд навстречу свистящим снарядов. Трое из его призывников были серьезно ранены, один — ранен тяжело. Сеут бросился к нему и подхватил, отбиваясь от напиравших зеленокожих коротким мечом.

Петрок удерживал занимаемую позицию, непримиримый до конца, размахивая Беллусом и выбрасывая молнии нематериальной энергии. Приад добрался до него, расстреливая свои последние патроны. Порожний болтер он закрепил на груди, выхватил боевой меч и пустил его в ход вместе с молниевым когтем.

— Почти целый час, — сказал ему Петрок, пока они сражались бок о бок, сдерживая напор орков, пока «Ридатес» выбирались на менее опасные участки склона.

— Должно быть, это судьба приготовила нам такое, брат, — отвечал Приад.

Петрок фыркнул, заваливая орка одним мощным ударом.

— Неужели мой друг Приад наконец-то всерьез воспринимает судьбу?

— Вот что я знаю точно, — сказал Приад, упорно продолжая крушить монстров, хотя руки у него уже словно пылали в огне. — Ежели это в самом деле перст судьбы, то мы ей не очень-то нравимся.

XVI

Петрок, который, казалось, находил забаву во всем, включая судьбу, громко рассмеялся.

Когда они, наконец, добрались до плато, Сеут уже привел на вершину отделение «Ридатес». Теперь оставшиеся в живых воины пяти отделений использовали добытое преимущество положения на высоте и, объединившись, устремились к сужающейся части долины, вынудив собравшихся внизу орков сплотить ряды на склоне.

Такое компактное положение сделало орков более уязвимой целью, что немаловажно, когда боеприпасы на исходе.

Орки продолжали переть по устью каньона, и каждый их следующий вал удавалось отразить. Из орочьих трупов уже образовалась широкая насыпь, которая превращалась в стену, на которую зеленокожие взбирались только для того, чтобы упасть замертво и стать частью этого бастиона из мертвой плоти.

— Орочья гвардия! — предупредил Сеут.

Внизу орда зеленокожих подалась назад и расступилась, чтобы дать шанс вражескому элитному подразделению попытать счастья. Орочья гвардия состояла из самых настоящих монстров, к тому же вооруженных наилучшим, по мнению орков, оружием. На них красовалась полированные кольчуги, украшенные человеческими костями, они несли крестовины из стволов деревьев, увенчанные шипастыми оголовьями. Украшением этим орудиям служили связки постукивающих человеческих черепов. Воины орочьей гвардии были вымазаны белой краской с розовыми и красными полосами. Пасти их были шире, а рев — более громкий и воинственный, чем все прочие вопли, которые доводилось слышать космодесантникам фратрии сегодня. Своим ревом орки заглушали боевые рога. Натус задрожал и отшатнулся, силясь одной рукой снять шлем.

Боевая элита орков начала штурмовать склон. Каждый боец нес цепной меч и тяжелый огнестрел, смахивающий на штурмовой болтер. Глядя на это оружие Приад понимал, что даже он едва ли смог бы воспользоваться такой пушкой, но в огромных кулачищах орочьих гвардейцев эти стволы выглядели сущими игрушками. Варлорды, которые были еще крупнее элитных воинов, водрузили на головы шлемы с шипами или бронзовые котлы, украшенные величественными рогами метра четыре в размахе.

— Пожалуй, ты был прав относительно судьбы, — заметил Петрок.

Больше он не смеялся.

За орочьей гвардией шли боевые машины. Они пыхтели и лязгали, как паровые двигатели, дышали копотью и толкали зубчатыми бульдозерными отвалами горы трупов, сдвигая их, словно снежные сугробы. Железные Змеи пригнулись, когда над плато подобно светящимся градинам полетели бомбы.

— Пришло время угостить их напоследок! — объявил Петрок.

Пять подразделений во время ночного перехода принесли с собой столько взрывчатки, сколько смогли: практически все подрывные заряды, которые нашлись на десантных кораблях. Подходя утром к орочьему лагерю, они заминировали склон.

Организовал этот сюрприз Пиндор, чье мастерство в работе с подобными материалами не имело равных.

Приад кивком подозвал Пиндора и сказал:

— Ты заслужил эту привилегии, брат.

— Ты уверен? — спросил Пиндор.

— Не тяни, брат!

Пиндор поднял болтер к щеке и прицелился. Он, как и все остальные, знал, что является не самым лучшим стрелком во фратрии. Мишенью был свинцовый маркер заряда.

Пиндор выстрелил. Болт попал в скалу в метре от мишени.

— О, во имя Трона… — простонал Ксандер.

— Заткнись! Я просто пристреливаюсь, — проворчал в ответ Пиндор.

Он снова выстрелил.

Удар пришелся по маркеру заряда, и тот загорелся. Силой взрыва камни подбросило в воздух. Вниз по склону в морды лезущих вверх орков полетел щебень. Это их не слишком обеспокоило.

— Чертовская неудача! — воскликнул Ксандер. — Мы…

Пиндор повернулся к Ксандеру, поднял руку, призывая к терпению, и начал отсчет:

— Два… один…

Мощная волна огня подняла склон на дыбы, взрывная волна была настолько сильна, что даже не все Железные Змеи удержались на ногах. Орочью гвардию разорвало на части, расшвыряло по воздуху, или попросту испарило. Над плато поднялось грибовидное облако.

Прогремела серия взрывов, сотрясших ущелье. Огонь уничтожал зеленокожих целыми фалангами, полыхали боевые машины, разлетаясь ошметками металла.

Часть долины оказалась погребена под колоссальным оползнем, тысячи зеленокожих завалены камнепадами. Адское пламя взметнулось вверх по склону и поглотило нескольких вырвавшихся вперед орков, которые, как на грех, несли боеприпасы. Если у них и был шанс удрать от языков пламени, то уцелеть при взрыве на собственной спине не представлялось возможным.

Когда отгремела канонада и начала рассеиваться завеса дыма и пепла, пять отделений увидели бескрайнее море свирепых зеленокожих, по-прежнему кишевших на равнине внизу, они вопили и выли от ярости. Но на склоне каньона и внизу под ним царил огонь, и ветер вздымал в воздух золу. Сам же склон был усеян обгорелыми трупами.

— Идем, — проговорил Петрок, — надо выбираться, пока они не очухались.

Приад посмотрел на него и спросил:

— Что слышно от магистра ордена?

— Фобор сообщает, что двадцать пять отделений прорвались. Направляются к посадочным площадкам, — ответил Петрок. — Судьба все-таки благосклонна нам, Приад. Пришло время присоединиться к Сейдону.

XVII

Вечером того дня Железные Змеи покинули Ганахедарак. Невзирая на потери, эвакуация десанта стала значительным достижением. Как говорили некоторые старшие офицеры, операция на Ганахедараке будет стоять в списке выдающихся деяний фратрии.

Но большинство братьев расценивали такой исход как поражение.

Приад был с ними согласен. Никогда в жизни ему не приходилось давать столь противоречивую оценку кампании. Дамоклам довелось участвовать в самых напряженных боевых действиях на памяти Приада, и в обоих сражениях они одержали безоговорочную победу. Теперь же фратрия объединяла силы и перемещала тактический акцент на более практичные рельсы. Весьма прагматично и трезво. Любой командир, думающий иначе, послал бы отделение на верную смерть.

И все же… Железные Змеи сошлись с противником столь многочисленным, что его просто невозможно было победить силой имеющегося оружия. Простое выживание следовало считать достижением. Но Змеи оставляли Ганахедарак на произвол судьбы…

Внизу простирался израненный мир. Люди оставили города и поселки, спасаясь в горных монастырях и случайных пристанищах. Горестная, мучительная участь ожидала их в будущем. Когда южные короли и прочие властелины Ганахедарака узнали о выводе войск фратрии, они отправили вдогонку яростные и негодующие депеши, которые становились все более ядовитыми, а под конец превратились в отчаянные мольбы о помощи.

Зеленокожие тоже видели, как улетают Железные Змеи. Несмотря на то, что за время кампании они потеряли десятки тысяч воинов, это было для них небольшой утратой. Орки ликовали и праздновали победу, глядя на бегство хваленых человеческих воинов. На всех континентах планеты свиномордые пронзительно и исступленно трубили в рога и били в барабаны. Их несуразные передатчики транслировали в небо звуки триумфа. Вой миллионов орочьих глоток летел в небеса, словно монстры вознамерились обрушить небосвод.

В посадочных отсеках боевых барж стоял запах крови. Среди двадцати пяти отделений Сейдона и в резерве, приведенном Петроком, не было ни единого брата, который вышел бы из боя без ранений. Многие получили серьезные раны, обслуживающий персонал — оружейники и техники — тоже понес потери. Доспехи, оружие, амуниция — кое-что из этого не подлежало восстановлению. Немало единиц техники, приведенной Сейдоном на Ганахедарак, пришлось оставить на поле боя. Те машины, которые удалось вывести, требовали ремонта.

Апотекарий оказывали помощь раненым прямо на палубе, снимали броню и врачевали раны, зачастую не обращая внимания на собственные повреждения. Им помогали лекари из штата боевых барж.

Наконец стихла суматоха, раненых разместили в апотекарионах, и корабли охватила напряженная тишина и оцепенелая боль.

В реклюзиуме своей баржи Сейдон собрал совет, созвав всех капитанов и офицеров подразделений. Великий магистр ордена, разогнав лекарей, сидел в кресле на мостике флагманской баржи, в истерзанном доспехе, перемазанном кровью и ихором. Кровь была его собственная. Лицо под щитком шлема побледнело и осунулось, из клапанов шлема вырывалось резкое отрывистое дыхание. На пластинчатом плаще из чешуи чорва зияли прорехи, на месте выбитых чешуй торчали золотые нити. Великое копье Тиборус лежало на коленях Сейдона.

Когда Приад с непокрытой головой вошел в реклюзиум вместе с другими офицерами, его поразил и опечалил вид великого магистра. Всегда такой высокий, сейчас Сейдон ссутулился и сгорбился. Наконечник Тиборуса погнут и иззубрен, древко все в ссадинах. Приад смотрел во все глаза, ибо братьям редко удавалось лично лицезреть великого магистра ордена, только во время величайших церемониалов. Заняв место в кольце воинов, он заметил, что внимательно смотрит на левую руку Сейдона, огромная латная перчатка с которой была снята и брошена на палубу возле ног магистра. И обнаженная рука, такая большая, но все же такая человеческая, впервые дала понять Приаду, что Сейдон состоит из плоти и крови, как все они. Приад ненавидел себя за то, что заметил, как подрагивает левая рука магистра.

Их всех доконал Ганахедарак! До такой степени, что вынудил магистра ордена — живую легенду, объединяющую целую фратрию, — выказать человечность.

В курильнях вокруг реклюзиума слуги зажгли листья мирта, и в холодном воздухе поплыл ароматный дым. Сквозь цветные стекла высоких сводов виднелись перемигивающиеся звезды.

Вокруг подиума собрались все приглашенные воины и замерли, внимательно и почтительно глядя на магистра. Некоторые, так же как Приад, держали на сгибе руки покореженные шлемы. У некоторых еще текла кровь из ран. Запах крови, грязи и плоти перебивал сладкий аромат благовоний.

Здесь собрались все оставшиеся в живых офицеры. Даже Рийс добрался при поддержке Сеута. Торс у него был перебинтован, как и культя. Остальные тоже были изрядно потрепаны. Крито из отделения «Аэгис» потерял левую руку и лишился левой стороны лица. В правой руке он держал половину рассеченного шлема. Микос из подразделения «Лакодемон», триумфатор Пенсеса и Трибулатиона Рекс, был тяжело ранен в живот. Иклиус из отделения «Фивы», великий герой Берод Фрай, перенес ампутацию правой ноги ниже колена и сейчас тяжко опирался на копье. Приад даже устыдился своих незначительных ран и царапин, самой заметной из которых был припухший кровоподтек, пульсирующий поперек лица от левого уха до щеки.

По жесту Сейдона Циклион, магистр-капеллан, начал обряд разделения воды. Высокий, в череполикой серебряной маске и силовых доспехах, Циклион был воплощением скорби. По его мановению мальчики-прислужники внесли медные погребальные урны, и установили на палубе перед Сейдоном. Пока что они были пусты, но скоро их заполнит прах павших, и они отправятся домой, на Итаку. Шестьдесят один сосуд. Только в отделении «Партус» погибло десять воинов.

Приад сглотнул комок в горле.

— Достопочтенный совет — основа любой фратрии, — после затянувшейся паузы произнес Сейдон. — Мы одержали победу, но мы побеждены; мы проявили чудеса отваги, но мы опозорены; мы живы, но сломлены. Как и наша возлюбленная Итака, данное предприятие имеет светлую сторону и сторону, окутанную вечной тьмой. Я благодарю каждого из вас за проявленное мужество. И приказываю вам передать эту мою благодарность каждому брату под вашим началом. Позор неисполненного долга лежит на мне и только на мне.

— Это не так, господин… — начал Фобор. Капитан походил на бродягу, такой потертой и замызганной стала его когда-то блистательная броня.

Сейдон поднял левую руку, заставляя Фобора замолчать, и продолжил:

— На мне и только на мне. Братья, с момента основания нашей фратрии друг друга сменили восемнадцать магистров ордена — прославленных предводителей, наследовать которым было честью. Во время правления моих предшественников и моего орден Железных Змеев одерживал безупречные победы и стяжал славу, а также претерпел поражения, что случается с любым славным войском. Мы торжествовали победы на Падающей Звезде, Презариусе, Амболде-одиннадцать, Корнаке и Фар-Халлоу и высекали сказания об этих битвах на стенах нашей крепости. Мы скорбели о таких несчастьях, какие случились на Бернуне, Аутвард-Каленке или Форбориуме. Но никогда прежде нам не доводилось стать свидетелями такого дня, как этот. Никогда еще нам не доводилось одержать такую победу, которая была бы равна поражению. Ни разу мы не бросали начатого, оставляя взывающих к нашей помощи людей… — Сейдон умолк, затем пробормотал: — Никогда прежде… в последний раз…

Собравшиеся молчали. Сейдон провел рукой по зазубренному древку любимого копья и заговорил снова:

— Это идет вразрез с нашей присягой, противоречит нашим древним договорам. Это бесчестит наше смелое заявление о кампании. В этой ошибке я виню только себя. Только под моим правлением случалась с орденом такая беда.

Магистр ордена взял копье и швырнул на палубу. Тиборус откатился к ногам стоящих воинов.

— Братья мои, я должен искупить свою вину. Ради морального духа ордена, ради его доблестного имени мне нужно найти способ обратить позор в славу. Только я не знаю, как. Мы — величайшие воины нашего времени. В ходе обычной войны мы можем сойтись с любым врагом и победить его. Но мы не в силах совладать с бесконечным множеством врага. А зеленокожим нет числа. Мы складываем их трупы в пирамиды высотой до небес, но их не становится меньше.

Сейдон поднял голову, чтобы взглянуть на своих воинов, и свет проник под его тяжелый капюшон и очертил линию подбородка и щеки. На бледной коже блестели бусины крови.

— Сейчас я обращаюсь к вам, моим воинам и братьям, за советом и ответами на вопросы.

Все молчали.

— Нам нужно подумать, — наконец, произнес Петрок.

Собравшиеся посмотрели на него. Сгорбившись от боли, он стоял в ряду воинов. Ранения в живот и грудь, которые он получил от орочьего варлорда, нуждались в срочном внимании апотекария.

— Так я и сказал, библиарий, — заметил Сейдон. — Возможно, пришло время подумать…

— Нет, господин, — отрезал Петрок. — Я хочу сказать, что мы должны обдумать путь к победе. Мы пришли к тому, что все наше воинское мастерство оказалось бесполезно. Поэтому придется использовать ум.

Несколько офицеров, в их числе и Фобор, восприняли это предложение неоднозначно и переглянулись с ухмылками.

— Сила — это все, что у нас есть, — провозгласил Мирмед из отделения «Анкизус». — Сила — это то, чем мы так успешно пользуемся.

— Данная задача не по зубам одному только братству воинов, — заявил Сеут. — Нужно собирать флот. Это задача для боевых кораблей.

— Сеут прав, — поддержал брата Сардис из отделения «Лустра». — Там, где потерпела неудачу пехота, за дело должен браться флот!

— Сожжем орков и миры, откуда они к нам приходят! — крикнул Фантус.

— Ганахедарак тоже сожжем? — поинтересовался Петрок.

— Если это понадобится, чтобы очистить Рифовые Звезды и завершить нашу кампанию! — отрывисто отвечал Сардис.

— Сжечь всех этих людей?.. — вздохнул Петрок.

— Они все равно уже мертвы, — пробормотал Фобор.

— Пусть орки испытают на своей шкуре полную ярость ордена! — воскликнул Медес из отделения «Сципион». Это предложение заслужило одобрительные возгласы братьев.

— Двадцать пять отделений? Тридцать? Пусть сойдутся с сотней и превратятся в грязь, их породившую!

— Верно! — воскликнул Иклиус. — Дайте фратрии волю и сожгите их к чертям!

— Хочешь преумножить выпавшие на нашу долю страдания, брат Иклиус? — спокойно спросил Петрок. — У нас было тридцать отрядов, и мы везем домой шестьдесят одну урну. Останется ли хоть кто-то в живых, чтобы вернуть урны домой, на Итаку, если мы всю тысячу бросим на зеленокожих?

— Ты не веришь в наше мастерство! — рявкнул Медес. — Если твой ум приводит тебя к подобной обреченности, Петрок, то я ставлю на силу.

— Как тебе будет угодно! — прорычал в ответ Петрок, чем спровоцировал среди воинов недовольное шипение. — Орки сильны и выносливы, нечувствительны к ранам, кроме того — бесчисленны. Разве мы не быстры и не умны? Разве не мы — существа, порожденные культурой и научным гением? Разве нам нужно опускаться на их уровень и играть в их грубую игру, в коей мы не сможем победить?

— Дай мне орден, и я покажу тебе, как мы можем побеждать! — воскликнул Медес.

— Если я дам тебе орден, дорогой брат, ты покажешь мне тысячу погибших героев, — сказал Петрок.

Капитан Медес, самоуверенный и крупный командир знаменитого подразделения «Сципион», лучший воин фратрии, шагнул к Петроку. Офицеры, стоящие рядом с ним, попытались удержать его за руки.

— Только не здесь! — предупредил Циклион, указывая рукоятью громового молота на двух спорщиков, как школьный наставник показал бы тростью на непослушных учеников. — Прикусите языки и сдерживайте свой гнев, иначе я выведу вас из сего священного места!

— Мои извинения, магистр-капеллан, — остывая, произнес Медес.

— Как говорит брат Медес, его извинения, — улыбнулся Петрок.

Оскорбленный Медес рванулся вперед, удержали его только сильные руки Фантуса и Фобора.

— Довольно! — прорычал Сейдон. — Хватит того, что нам досталось от орков, я не допущу внутренней грызни! Петрок, добрый мой брат-библиарий, возьми назад оскорбительные слова, сказанные брату Медесу.

— Нет, господин, — произнес Петрок.

Медес, который до этого старался сдерживаться, тут уже разбушевался не на шутку. Прочие офицеры в смятении уставились на непокорного библиария.

Сейдон встал.

— Мальчик, в тебе сидит дьявол, — сказал он, делая шаг к Петроку.

— Тогда давайте послушаем, что скажет этот дьявол, — донесся из полумрака низкий скрипучий голос.

Сейдон оглянулся, вздохнул и снова сел.

— Значит, ты бодрствуешь, почтенный Аутолок?

— Я всегда бодрствую, — отвечал голос. — Разве можно спать в таком гвалте, который вы, идиоты, тут подняли?

Зашипели гидравлические поршни, и кольцо воинов почтительно расступилось перед Аутолоком. Возвышаясь над всеми, он протопал вперед на толстых бионических ногах, его массивный серый корпус был задрапирован ветхими штандартами.

Почтенный дредноут Аутолок занял свое место в кольце воинов.

— Я говорю, давайте выслушаем Петрока, — сказал Аутолок синтезированным голосом, сухим и невыразительным. Когда-то изувеченные в бою останки капитана-ветерана Аутолока с почестями запечатали в саркофаге дредноута. Абсолютное оружие, как все дредноуты, Аутолок большую часть времени бездействовал, пробуждаясь только для особых случаев.

Или переломных моментов.

— Да! — воскликнул Медес, стряхивая удерживавшие его руки. — Как и почтенному Аутолоку, мне было бы интересно послушать о фантастическом проекте Петрока.

Аутолок развернул свой громоздкий металлический корпус, направив датчики окуляров на Петрока, и повелел:

— Давай, библиарий. Растолкуй нам.

Петрок слегка поклонился боевой машине и начал рассказ:

— Весь этот месяц меня неотступно преследовали сны. Пророческие сны, говорящие об ожидающей нас участи… простите, об участи, ожидающей Рифовые Звезды.

— Когда библиарию снятся сны, — пророкотал Аутолок, — к этому стоит прислушаться. Если бы я слушал Нектора, то не превратился бы в четыре тонны металлолома.

Раздалось несколько неуверенных смешков.

— Сны библиария стоит принимать во внимание, — не стал отрицать Медес, — только от Петрока я слышал исключительно вздор о том, что нужно пораскинуть мозгами.

— На данный момент я располагаю только вздором, — заверил собравшихся Петрок. — Бессвязной отрывочной чепухой о… о челюстях и о Приаде.

— Кто такой Приад? — фыркнул Медес, делая вид, что не слышал этого имени.

— Брат-сержант нотабля «Дамокл», — хрипло одернул его Аутолок. — Медес, твоя заносчивость не делает тебе чести.

Приад почувствовал внезапный прилив гордости. Аутолоку о нем известно, он знает его имя и должность!

— Ах, этотПриад, — протянул Медес. — Говори, брат Приад. Поведай нам о своей роли во снах библиария.

— Я… — Приад кашлянул. — Я… Ну, там был луг, а еще черный пес… — он замялся. Голос почему-то звучал до смешного тонко.

— Теперь кое-что прояснилось, — не удержался от издевки Фобор.

Петрок поднял руку, мягко останавливая Приада, и продолжал:

— Мой дорогой брат и друг, Приад не понимает значения сна. Мне тоже пока не удается его уловить. Но перед лицом всех собравшихся здесь воинов я заявляю: если вы позволите мне и Приаду отправиться на Ваал Солок, мы обеспечим победу вам. И Рифовым Звездам.

— Каким образом? — спросил Иклиус.

— Не знаю. Пока не знаю, — отвечал Петрок.

— Вы там будете что-то делать, да? — поддел его Медес. — Шевелить мозгами?

Воины захохотали.

— Совсем недавно, — спокойно начал рассказ Приад, — на Итаке, на перешейке Истмус, апотекарий Хирон рискнул предположить, что время силы и оружия уходит. Мы тренировали новобранцев, которым недоставало мощи и задора… «у них кишка тонка», как выразился Хирон. И все же, и я с радостью признаю это, они перехитрили нас и выиграли тренировочное состязание. Они превзошли отделение «Дамокл».

— Что нетрудно, — опять подколол Медес.

— Не заставляй меня причинить тебе боль, брат, — проговорил Приад. — Соискатели обыграли Дамоклов, и я с гордостью признаю это. Они обыграли нас при помощи мозгов. Будучи слабее Астартес, они одолели нас хитростью. Мы играли в простую военную игру, где предполагалась победа наиболее физически сильного. Бег с сыром, ты помнишь ее, брат-сержант Билон, верно?

Сержант отделения «Вейи» кивнул.

— Претенденты не могли тягаться с нами в силе, поэтому изменили правила и выиграли. Хирон сказал мне, что, возможно, будущее — в силе ума. Возрастет ценность разума, мышечная сила уйдет на второй план. Я тогда сказал, что сожалею об этом, поскольку располагаю только мышцами.

Офицеры благожелательно рассмеялись.

— Не знаю, почему я вам рассказываю об этом. О Трон, я вообще не понимаю, почему осмеливаюсь говорить вслух в присутствии нашего магистра и почтенного Аутолока. Но я знаю свое дело и знаю, какие курьезные формы может принимать война. Полагаю, брат Петрок прав, и считаю, что я каким-то образом являюсь частью этого… курьеза. Я, луг и черный пес. Не знаю, в чем тут дело, но мне бы хотелось отправиться на Баал Солок и выяснить. Для разнообразия было бы здорово использовать свой мозг. Завидую брату Медесу, которому он не нужен.

— Ты ублюдок, Приад! — прошипел Медес.

— О, теперь ты помнишь мое имя, — улыбнулся Приад.

— Да ты просто…

— Замолчи, Медес, — велел Сейдон, вновь поднимаясь. — Петрок, Дамоклы и «Змеебык» в твоем распоряжении. И лучше бы тебе не возвращаться вовсе, чем вернуться с пустыми руками. Вот мое слово. Остальные — займитесь своими воинами и своими ранами. Следующий военный совет соберется, когда достигнем границ системы. Я планирую полное развертывание через… — он сделал паузу. — Сколько займет путешествие на Баал Солок и обратно, библиарий?

— Сорок дней, — отвечал Петрок.

— Сорок пять, — уточнил Аутолок.

— Значит, через пятьдесят дней. Потом я мобилизую весь флот ордена, и пусть нас ждет гибель или слава.

— Мы не подведем фратрию, — обещал Петрок.

— Я позабочусь об этом, — проворчал Аутолок. Дредноут с лязгом развернулся, чтобы направить оптику прямо в лицо Петроку. — Давненько я не занимался ничем путным. Я с вами.

XVIII

Ярко сверкая огнями двигателей, крейсер «Змеебык» рассекал ледяную межзвездную пустоту. Вместе с Приадом в эту экспедицию вошли все воины отделения «Дамокл», даже не оправившиеся от ран Натус и Диогнес. Сейчас Диогнес походил на чахлую тень себя прежнего. Некогда статный и сильный, здоровый и энергичный, как Ксандер, он теперь передвигался небольшими шажками больного человека, дыхание у него стало прерывистым и коротким, кожа приобрела нездоровый оттенок. Чтобы вернуть ему боевую форму, потребуются месяцы регенерации, а также аугментическая и бионическая хирургия, хотя сейчас никто не мог дать гарантии полного восстановления. Возможно, с мечтами о воинской карьере Диогнесу придется расстаться и провести остаток дней, служа в крепости-монастыре Карибдиса.

— Позволь мне лететь с вами, — попросил он Приада, когда брат-сержант предложил ему вернуться в замок ордена с основными силами. — Быть может, это моя последняя кампания.

Натус пребывал более бодром расположении духа. Он был полон оптимизма и обладал неистощимым запасом жизнелюбия, который в прошлом помогал ему оправиться от многочисленных ран, от потери живой руки в том числе. Предваряя имплантацию аугментической оптики, голову Натуса скрепили пластинами стали для сохранности заживающего черепа. Пока рубцовая ткань не закрыла пострадавшие глазные нервы, Хирон начал подготовку и установил нервные перемычки и скобы для зрительных имплантов. Если подготовительные мероприятия пройдут благоприятно, сами глаза можно будет установить по возвращении на Карибдис. Путешествие Натусу предстояло провести с повязкой на глазах, но Хирон снабдил его простейшим нейросканером, обеспечившим его пациенту базовое черно-белое видение и пространственное зрение.

Натус носил сканер на лбу, прикрепленным к стальной пластине через электромагнитную муфту. На мир он глядел словно циклоп из древнего мифа.

Петрок удалился к себе для размышлений и поисков ответов в Море Душ. Приад занялся подготовкой Дамоклов. На борту быстроходного крейсера находилась группа оружейников и техножрецов, которые занялась ремонтом боевого снаряжения, изрядно потрепанного и покореженного. Братья под присмотром мастеров-оружейников тоже принимали участие в ремонте.

Оружие было полностью разобрано, каждая деталь вычищена, выправлена и благословлена. Клинки заново наточены и в ряде случаев заменены. Особых забот требовали поврежденные силовые доспехи. Из арсенала крейсера Андромаку вместо его прежнего верного плазмагана принесли старый, но вполне рабочий огнемет. Приад надеялся, что по возвращении в крепость-монастырь Андромаку предоставят другой орденский плазмаган, и Дамоклы вновь обретут способность болезненно жалить врага. Много дней Андромак провел, сидя отдельно от остальных в углу на воинской палубе. Как и все Дамоклы, на борту он носил простой хитон или гиматий, пока броню восстанавливали. Знаменосец корпел над штандартом их отделения, поскольку из двух боев на Ганахедараке стяг вышел сильно потрепанным. Андромак терпеливо восстанавливал его, сшивал и ставил заплатки из лоскутков хитона и штормового плаща с помощью рыболовной лески, серебряной нити и длинных иголок для парусины.

Почтенный Аутолок, задумчивый и беспокойный, бродил по палубам и трюмам крейсера, словно, пробудившись, совсем не мог находиться в неподвижности. Разминаясь и бегая по коридорам корабля, Дамоклы частенько встречали его массивный корпус, грузно шагающий куда-то.

На восьмой день путешествия, когда Приад на оружейной палубе наблюдал за работой усердно работающих кузнецов, внезапно появился Аутолок и окликнул его. Вместе с дредноутом Приад отошел в дальний угол отсека.

— Расскажи о своей миссии на Баал Солоке, — попросил Аутолок.

Приад насколько мог подробно поведал дредноуту о той давней вылазке. Рассказал о разоренной земле, темных эльдарах и учиненных ими жестокостях. Вспомнил о первом секретаре Антони и зачистке, которую произвел.

Аутолок внимательно выслушал его, потом задавал вопросы, уточняя определенные моменты и заставляя Приада припоминать все больше конкретных деталей.

Приад с удивлением обнаружил, что наводящие вопросы помогают ему вспомнить мельчайшие подробности, которые, как оказалось, он не забыл за целых двенадцать лет. Сержант припомнил ландшафт сельской местности, свое снаряжение, даже кличку черной собаки, которая пробегала через его сновидения.

— Принцепс, — сказал он. — Пса звали Принцепс.

Приада удивлял интерес, с которым Аутолок выспрашивал эти подробности, и он предположил, что древний воин вознамерился выстроить в уме наиболее полную тактическую картину. Не успел он спросить об этом собеседника, как их прервали.

Появился Скиллон, его тонкое лицо выражало обеспокоенность.

— Ты нужен Хирону, — сказал он.


У входа в покои Петрока их встретила стайка слуг, которые тут же исчезли, когда Скиллон привел Приада и громыхающий дредноут.

Каюту освещала лампа. Хирон стоял на коленях рядом с койкой, на которой лежал Петрок, такой бледный и неподвижный, что Приад испугался, жив ли он еще.

— Его обнаружили слуги, — тихо проговорил Хирон. — Наш брат-библиарий пренебрег полученными на Ганахедараке ранами, и это доконало его.

Хирон приподнял одеяло, которым был прикрыт Петрок, и показал страшные раны, нанесенные варлордом зеленокожих. Они были очень глубокие, гораздо глубже и серьезней, чем мог надеяться Петрок. Несмотря на сверхчеловеческую способность к восстановлению, раны загноились, и библиарий впал лихорадку.

— Мерзкий орк занес инфекцию, возможно, даже отравил его, — сказал Хирон.

— Он умирает? — спросил Приад.

— Да, — кивнул апотекарий. — И все же надежда есть. Сейчас его жизнь висит на волоске. Если его организм с помощью моих снадобий сможет справиться с заражением, он поправится. Но если не удастся… — Хирон взглянул на Приада. — От судьбы не уйдешь.

Приад подумал, что ему не очень нравятся эти слова.

— Это значит, командование переходит к тебе, — сказал Приад Аутолоку.

В ответ из-под динамиков прогремел голос дредноута:

— Учитывая возраст и опыт, да. Но я не командир отделения, уже нет. По старшинству следующий здесь ты, Приад. Считай меня боевой единицей, но не жди, что я стану предводителем.

Приад смотрел на боевую машину, выгравированные картины подвигов и печати чистоты, украшавшие ее корпус. Спорить с дредноутом не стоило.


В последующие дни состояние Петрока ухудшилось. Он не очнулся, сознание его не прояснилось, он бредил и содрогался в конвульсиях, сопровождаемых потом и лихорадкой. Хирон стал опасаться, что виной тому не просто нагноение. Казалось, в Петрока вцепилось какое-то зло, которое не хотело его отпускать. Чтобы изгнать из гулких отсеков «Змеебыка» возможно притаившуюся здесь скверну, были проведены обряды очищения. Безрезультатно.

* * *
На семнадцатый день пути, уже неподалеку от Баал Солока, когда Петрок впал в кому, Приаду приснился сон.

Он опять удивился тому, что его посещают видения. Еще странно было то, что он во сне знал, что ему снится сон.

Он стоял на залитом солнечным светом лугу под широким синим небом, вокруг золотились колосья. Приад чувствовал кожей ветерок, хотя был облачен в силовые доспехи. Было такое чувство, словно он пребывает в невесомости и может взлететь иодним прыжком достигнуть полной луны.

Он опустил взгляд и увидел, что доспехи на нем новые и отполированы, словно зеркало. Приад отстегнул шлем и обнаружил, что на шлеме красуются капитанские знаки отличия.

— Почему я сплю?

Зашелестели колосья. За дальним краем поля виднелись четкие очертания знакомых белых холмов. Приад огляделся в поисках пса, и он появился как по заказу, бежит рысцой, подпрыгивает и дурашливо клацает зубами, стараясь на лету поймать муху.

Пес подбежал к нему, вывалив язык из улыбающейся пасти, и задрал морду вверх.

— Принцепс? — позвал Приад, вспомнивший имя собаки в разговоре с Аутолоком.

Пес гавкнул дважды, затем развернулся и рысью побежал обратно по протоптанной в ниве петляющей тропинке, меж склоняющихся золотых стеблей. Трижды пес останавливался и оглядывался, в последний раз снова гавкнул. Тогда Приад послушался и пошел за ним.

Черный пес вел его по полю между шелестящих колосьев.

— Помедленней! — раз или два окликал он пса, когда тот срывался на галоп.

Сон все-таки довольно приятный, успокоил себя Приад, пораженный реалистичностью видения. Он понимал, что этот сон — особенный, и задавался вопросом: такие ли видения посещают библиария Петрока и других псайкеров?

К тому времени, как Приад вслед за Принцепсом добрался до дальнего конца поля, набежавшие на небо тучи скрыли солнце. Свет стал серым, колосья — скорее белыми, чем золотыми. Холодало. Пес был по-прежнему черным и он снова гавкнул. По краям поля собирались тени: под оливами, под горными соснами.

Приад услышал странный хруст под ногами. Посмотрел вниз и увидел, что земля покрыта инеем. Травы замерзли и сделались хрупкими. Дыхание пса облачками пара повисало в морозном воздухе. Приад понял, что подходит к великому леднику Краретайр, гигантскому южному полюсу Итаки. Оглянувшись назад, он увидел поля Пифосских кантонов и тучи над ними, а впереди лежали голубые льды и атмосферные фронты полярного ледника. «Вот она, логика сновидений», — подумал он и рассмеялся вслух, отчасти наслаждаясь возможностью таких переходов между ландшафтами и мирами.

Он ступил на лед. Черный пес исчез. Над ледяными скалами выл ветер и поднимал с поверхности снег, над острыми краями торосов кружили снежные вихри. Надвигался шторм.

Приад шел вперед и предчувствовал что-то, хотя уверен был только в том, что должен предчувствовать. Интересно, сможет ли он проснуться, если пожелает? Но проверять он не стал. Сон был истинным, и Приад не хотел рассеивать его чары.

Впереди на шельфовом леднике его ожидал огромный снежный медведь. Непонятно, откуда он взялся, потому что мгновение назад его еще не было. Инстинктивно потянувшись за оружием, Приад не обнаружил ничего кроме золотой статуэтки Партуса. Он секунду удивленно взирал на нее, и вот фигурка обратилась льдинкой и растаяла у него в руках.

Снежный медведь подходил ближе. Приад понял, что вовсе это не медведь. А человек, закутанный в белый мех.

Петрок.

— Готов к войне? — спросил Петрок.

Великий библиарий улыбался, но лицо его было белым, словно посмертная маска, а яркие глаза запали в темных глазницах, похожих на синяки.

— Если нас ждет война, — отвечал Приад. Потом спросил: — Почему ты в моем сне?

— Ничего подобного, — отвечал Петрок. Он хромал, и обнимал себя руками, словно пытался согреться. — Это ты в моем.

— Не понимаю. Как я могу быть в твоем сне?

— Потому что я послал за тобой. Это единственный способ установить связь.

— Ты послал за мной?

— Послал психодрона.

— Что?

Петрок вздохнул, словно объяснения давались ему не легче борьбы, и объяснил:

— Я послал за тобой проводника, который привел бы тебя в это место. Возможно, он принял облик твоего черного пса.

Приад кивнул. Потом нахмурился:

— Все-таки я не понимаю…

— А у меня нет времени объяснять, — отрезал Петрок. И посмотрел на небеса за спиной, холодный черный свод полярной ночи. — Надвигается шторм. Преследует меня уже не один день. Тебе нельзя оставаться здесь, когда он придет.

— Тогда пойдем со мной, — позвал Приад. — В нескольких шагах отсюда простирается залитое солнечным светом поле.

Петрок покачал головой:

— Нет, там нет места для меня. Там твой сон, тот, из которого я тебя вызвал. А это — мой, и я тут застрял. Знаешь, где я?

— Краретайр.

— Нет, о мой прозаический друг. Я без чувств лежу в своей койке на борту «Змеебыка», и умираю. Я смоделировал этот полярный пейзаж для того, чтобы ты знал: это наше с тобой особое место встречи.

— Все равно не понимаю, — признался Приад.

— Тогда слушай, что я тебе говорю.

— Но ведь все это может быть мой сон, и ты — его часть, а я просто слушаю сам себя, разве не так? — спросил Приад.

— Не могу убедить тебя в обратном. Но ведь это не причина не слушать, верно? Мне нужно тебе кое-что рассказать. Я искал ответы на вопросы у миров тьмы, и они дали мне их, теперь я должен их передать, но не могу сделать это наяву.

— Из-за твоих ран?

Петрок хмыкнул и распахнул меха, под которыми оказался ничем неприкрытый торс и глубокие раны.

Только текла из них не человеческая кровь, а орочий ихор.

— Дело не в ранах, — проговорил он. — Они лишь ослабили меня, сделали уязвимым.

— Уязвимым к чему?

— К нашим врагам. Послушай меня, брат. Слушай. Услышь то, что я сказал бы тебе при жизни, если бы только мог вернуться в наш мир. Я предпринял эту попытку потому, что только таким образом могу быть услышанным.

— Я тебя слушаю.

Ветер усилился, снег завихрился вокруг них, жаля голубыми стеклышками мельчайших осколков ледника.

— Зеленокожих нельзя победить в обычной войне. Даже если наш орден увеличится тысячекратно. Эту трагичную правду открыл мне варп. Но есть способ изгнать их с Рифовых Звезд. Они воюют между собой, племя на племя, орда на орду. Эта междоусобная война была спровоцирована.

— Спровоцирована? — переспросил Приад. — Как? Кем?

— Кто настолько изощрен и коварен, чтобы добиться своего, не вступая в открытый конфликт? Это сделали эльдары. Они не могут отбить у нас Рифовые Звезды, поэтому раздули пламя ненависти между зеленокожими, чтобы те сделали всю грязную работу и достигли того, что сами эльдары сделать не могут.

— Как может кто-либо, пусть даже коварные эльдары, заставить орка действовать в своих интересах? — услышанное поразило Приада.

— Они украли то, что оркам дорого. Древнюю реликвию большой важности. Челюсти почитаемого военачальника, вождя и чемпиона, почти священной для орков фигуры.

— Челюсть… — пробормотал Приад, и ему наконец стала приоткрываться подоплека событий.

— Кражу совершили эльдары, которых ты двенадцать лет назад зачищал на Баал Солоке. Они намеревались принести реликвию в человеческий мир и оставить достаточно доказательств, чтобы орки сочли человечество виновным в преступлении.

— Но челюсть была уничтожена! — воскликнул Приад.

— В конечном счете, это только помогло эльдарам. Следы заметены.

— Теперь понятно, почему тот ублюдок хохотал перед тем, как я его прикончил. — Приад наконец припомнил деталь, которая все время ускользала от него, но подспудно тревожила.

Петрок пожал плечами и вновь тревожно оглянулся на надвигающийся шторм. За его спиной линия горизонта утратила четкость, воздух затуманили снежные вихри. У них над головой яркие звезды стали бледнеть и гаснуть.

— Больше десяти лет, — Петрок продолжал рассказ, запинаясь, словно терзаемый внутренней болью, — духи варпа и темные эльдары подкидывали племенам зеленокожих догадки и предположения, в снах и видениях показывали им, где искать реликвию. Следствие — войны между кланами, распри. Целые миры на территориях орков были уничтожены в междоусобных конфликтах. Теперь это безумие выплеснулось на территорию нашего протектората. Манипулируемые эльдарами орки носятся по Рифовым Звездам в поисках своей реликвии и убивают друг друга за право ее обрести.

— Что же нам делать?

— Отдать реликвию зеленокожим.

Приад недоверчиво рассмеялся и напомнил:

— Но она утрачена! Разрушена!

— Не полностью.

— Но…

— Каждый осколок содержит достаточное количество генетического материала, — Петроку пришлось повысить голос, чтобы быть услышанным сквозь завывания ветра. — Достаточно, чтобы доказать зеленокожим его подлинность. Спроси Хирона. Такая работа под силу нашим апотекариям. Мы…

Ледник содрогнулся. Налетая из сгустившейся на юге непроглядной тьмы, порывы шквалистого ветра яростно швырялись ледяными кристаллами, так, что воинам пришлось даже прикрывать глаза.

— Время вышло! — крикнул Петрок. — Шторм настиг меня! Ты должен уходить!

— Но…

— Выбирайся отсюда, друг! Выходи на луг и просыпайся!

Петрок развернулся и, закутавшись в меха, тяжело побрел навстречу буре.

— Подожди! — закричал ему вслед Приад. — Я должен знать больше!

— Уходи!

— Я не могу бросить тебя здесь!

— Ты должен! — выкрикнул Петрок, на миг оборачиваясь к нему. — Иди! Брат, неужели ты не понимаешь, что эльдары прознали о моих изысканиях? Они нащупали меня через варп и знают, каковы мои цели и намерения! Они хотят заставить меня замолчать навсегда!

— Петрок!

— Убирайся отсюда, или все мои усилия пропадут даром! Приад, пожалуйста! Уходи!

Вокруг закружил беспощадный буран, и Приад тут же потерял из виду брата-библиария.

— Что ты имел в виду, говоря о Хироне? Что ты хотел сказать?

Петрока уже не было рядом. Приад пребывал в смятении. Его мучил сон, который начинался так приятно, а теперь вышел из-под контроля. Он попятился назад. Вокруг бушевала вьюга, словно желая сбить его с ног. Стало ясно, почему Петрок одел его в доспехи.

Среди белых косм метели шмыгали темные сполохи — нечто текучее и черное, с острыми краями, это странное нечто кружило вокруг, подбираясь к Приаду.

Обернувшись в надежде увидеть хоть проблеск дневного света, который вывел бы его обратно на поле, Приад ничего не смог разглядеть. Перед ним простирался бескрайний пустынный ледник в объятиях ночи. За спиной у него послышались звуки рассекающих воздух клинков. Сквозь вой бури прорезались яростные вопли. Мимо пролетели осколки льда, забрызганные человеческой кровью. Кто-то захохотал.

Рядом с Приадом появился черный пес и посмотрел ему в глаза, его лоснящаяся шерсть была покрыта инеем.

— Веди меня! — крикнул ему Приад.

Пес побежал, а следом за ним, сопротивляясь силе ветра, зашагал по голубому льду Приад.

Вот и холодный дневной свет. Он вышел на край поля. Солнце спряталось, осталось серое небо и шелест пепельно-белёсых колосьев. Тени под деревьями сгустились и стали черными, словно чернила. Пес бежал вперед. Рядом с ним в воздухе трепетали несколько снежинок.

Приад пошел по полю, меж кивающих колосьев. Подул сильный ветер, и шелест нивы, похожий на шипение, стал громче. Горы затянуло низкими тучами и занавесило дождем. Большие участки поля были сжаты, стебли срезаны и мертвые колосья были свалены в кучи средь жнивья.

— Я хочу сейчас проснуться, — вслух сказал Приад.

Черный пес обернулся, жалобно заскулил и помчался прочь, не обращая внимания на оклик Приада.

— Хочу сейчас проснуться, — повторил сержант, оглядываясь по сторонам.

Он замерзал. Темные тени из-под деревьев выбрались на открытое пространство, превратившись в высокие заостренные силуэты, которые неуклонно приближались к нему, скашивая колосья взмахами острых лезвий.

Он начал натыкаться на стебли. Те колосья, мимо которых он шагал, звенели и лязгали по его набедренной броне. Взглянув вниз, он обнаружил, что это уже вовсе не колосья. Каждый стебель превратился в изогнутое лезвие в форме змеи. И каждый шипел.

— Хочу немедленно проснуться! — вскричал Приад. — Во имя Трона, пусть я проснусь! Пусть проснусь!

Фигуры наступали, черные, блестящие и тощие как скелеты, их лезвия срезали за раз множество стеблей-змей, которые падали наземь, шипели и истекали кровью.

— Пусть я проснусь! — завопил Приад. Он чувствовал, как ему на плечи навалилась ледяная тяжесть смерти. И он не смел оглядеться по сторонам. Только слушал размеренный свист лезвий, все ближе и ближе.

— Я желаю проснуться! — потребовал он.

И проснулся.

XIX

«Змеебык» вышел на орбиту Баал Солока и встал на высокий якорь. Внизу лежал безмолвный мир. На сигналы боевого корабля фратрии никто не отвечал.

Приад не стал рассказывать о своем сне, хотя память о нем была свежа на протяжении нескольких дней. Петрок так и не вышел из комы. Брат-сержант часами просиживал возле его койки, пытаясь разглядеть в его неподвижном лице хотя бы намек на то, что привидевшийся ему сон был не просто сном.

Наконец, когда Дамоклы облачились в боевые доспехи и приготовились к высадке, Приад отозвал Хирона для разговора и поведал ему обо всем, что видел во сне.

— Ты должен рассказать об этом Аутолоку, — решил Хирон.

Приад покачал головой:

— Нашему ветерану и так придется несладко, принимая во внимание прочие мои планы. Скажешь ему, когда я уйду.

— Что это значит? — удивился Хирон.

* * *
Отделение «Дамокл» собралось на оружейной палубе, сверкая восстановленными и отремонтированными доспехами. Аутолок стоял в строю вместе со всеми.

Слуги облачали Приада в доспехи. Они обмотали его руки и торс льняными и кожаными полосами, натерли маслами и тщательно соединили сегменты доспехов, смыкая в определенном порядке провода и регулируя системы. Броня Приада была доведена до совершенства и безупречно отполирована до зеркального блеска. Оружейники потрудились на славу. Приад поймал себя на мысли, что почти ожидал увидеть капитанские знаки отличия на шлеме.

Пока закрепляли силовую перчатку с молниевым когтем, он присел на точильный брус. Слуги умаслили и заплели его черные волосы, чтобы не мешали одеть шлем. Ему принесли меч и болтер. В подсумки разложили боеприпасы.

Молниевые когти уже на месте. Приад сжал кулак, проверяя работу клинков. Затрещали разряды энергии, когти засветились яростным голубым светом, похожим на цвет ледника Краретайра.

Когда оружейники отошли, Приад встал и кивком поблагодарил их. Взял из рук слуги шлем.

Пересек палубу и присоединился к братьям.

— Обряд, апотекарий, — повелел он.

Хирон кивнул и достал из подсумка флягу — медную, с тусклыми цинковыми ободками.

Обряд приношения воды, Дамоклы не могли пренебречь этой священной традицией. Девять воинов в броне, целое десантное отделение, и с ними грозный дредноут, окружили коленопреклоненного апотекария, который открутил пробку и уронил несколько капель на ладонь пластинчатой перчатки. Броня Железных Змеев была серой, с красно-белой каймой по наплечникам, и отполирована до зеркального блеска. Скатившиеся капли воды прочертили на сияющем керамите перчатки Хирона черные полосы. Братья нараспев произносили слова священного ритуала, их голоса в динамиках шлемов звучали невыразительно и резко, а Хирон тем временем по капле ронял воду на палубу. Драгоценная вода бурных соленых океанов их родного мира, Итаки.

Они были рождены в мире морей и вышли оттуда подобно великим морским змеям, в честь которых орден получил имя. Образ Великого Змея символизировал Бога-Императора, которому служили эти Астартес, бороздя космос. Куда бы они ни отправлялись и что бы ни делали, всегда и везде свершался обряд приношения живой воды океанов Итаки, крови Императора.

Они — Адептус Астартес ордена Железных Змеев. Ритуал напомнил им о торжественной и вечной присяге. На их наплечниках гордо сиял символ в виде свернувшегося в две петли змея. Они — оперативно-тактическое отделение «Дамокл», и перед ними стоит святая задача.

Воины встали в круг, брат Хирон поднялся с колен и присоединился к ним. Они — боги войны в обличье людей, облаченные в доспехи и внушающие ужас. Они пели обрядовый напев, отбивая ритм правой перчаткой по бедру.

Наконец, песня смолкла, и воины, двигаясь с отработанной четкостью, вогнали в болтеры полные обоймы. Брат Андромак проверил огнемет. Вокруг клешни брата-сержанта Приада снова с треском заплясала голубая молния. Он кивнул. Круг разомкнулся.

— Я пойду один, — сказал Приад.

— Почему я не удивлен, — проворчал Аутолок.

— Двенадцать лет назад я прилетал сюда еще неиспытанным новобранцем. Я выполнил задание, полагая, что дело сделано. Я ошибся. Мне надо завершить начатое. Нужно довести до конца миссию, которую я не смог исполнить тогда. Или я ничем не лучше призывника и не имею права командовать нотаблем. Я должен закончить дело так же, как начал — в одиночку.

— Брат… — начал Ксандер.

— Не надо спорить, Ксандер, — прервал его Приад. — Это не обсуждается. Я иду. Они меня знают. Ждите меня и моих распоряжений. Я призову вас, если будет нужно.

— Коли так, иди. Император защищает, — проворчал Аутолок.

Дамоклам пришлось подчинится.

Приад пошел к воздушному шлюзу и ступил в отсек десантной капсулы. Системы управления летательного модуля были полностью автоматизированы, с мостика крейсера им дистанционно управлял старший пилот «Змеебыка». Приад загерметизировал люки, продул воздуховоды и проверил подачу горючего, высвободил зажимы и сел, и когда освещение кабины потускнело, его стопорное кресло приняло нужное положение.

— Разрешаю спуск, — протрещал вокс.

— Спускай, — ответил Приад.

Сильный удар. Перегрузка. Стремительное движение.

Десантная капсула вывалилась из брюха материнского корабля, откорректировала положение маневровым двигателем, опустила нос и стремительно помчалась к яркому диску Баал Солока.

XX

Приад направлялся в Фуче. Пролетел сквозь затянувшие небо над древним городом облака, и сел на заливной луг, показавшийся ему знакомыми.

Светало. Воздух был серым. Прихватив военное снаряжение, Приад вышел из десантной капсулы. Его никто не встречал. За заливными лугами возвышался старый Фуче, замкнутый и молчаливый.

Приад двинулся к городу по высокой траве пойменного луга. Память рисовала ему дворцовый парк, строго распланированный и ухоженный, но все это давно исчезло. Вокруг дворца верховного законодателя выросли стены из рокрита и сетки. За стенами высился частокол из дерева и сланцевой черепицы и земляные укрепления. Старые, заметил космодесантник. Мхи и лишайники цеплялись за черепицу и покрывали дерево.

— Эй! — позвал он, повысив громкость динамиков. Его зов разнесся по пустынному месту, эхом отразившись от суровой стены.

Не встретив возражений за неимением возражающих, он перелез через стену и частокол и оказался на замощенной площадке перед дворцом.

Ауспик считывал впереди тепловые сигнатуры, на ретинальном дисплее светилась автоматическая сетка прицела. Приад все это сморгнул. Тепло окрашенные силуэты выдавали положение тел и свечение пушечных батарей, замаскированных в дворцовой стене.

— Если не хотите стать моими врагами, — крикнул он, — перестаньте в меня целиться!

Тепловые силуэты пропали где-то в глубине комплекса. Приад услышал торопливые шаги, удаляющиеся по переходам бастиона. Сержант миновал ворота. Во внутреннем дворе никого не было. Поглядев вверх, он увидел, что солнце терпит поражение в схватке с непогодой. По небу бежали облака, собирался дождь.

Приад прошагал к дверям дворца, тяжелым деревянным створам, и поднял кулак, чтобы постучать.

И опустил руку, удивленный тем, что ему вообще пришло это в голову — постучаться. Приад рывком распахнул дверь и вошел. Холодный камень. Мечущиеся отблески. И опять ощущение того, что человеческая жизнь прячется по углам в непосредственной близости от него.

Его шаги прогромыхали по вестибюлю, затем он миновал анфиладу с портретами вельмож и высокими окнами, заполненными серым небом. Где-то пробили механические часы — далеко, в одном из безмолвных залов.

— Эй! — позвал он. — Есть тут кто?

Он услышал приглушенный топот. Появился пес.

На миг Приад даже почувствовал разочарование — пес не был черным. Это была большая бойцовая собака с густой и курчавой серой шерстью. Она посмотрела на него и зарычала.

Приад присел на корточки и свистом подозвал пса.

Тот помешкал, потом подбежал к нему и обнюхал поножи и сапоги.

— Веди меня, — сказал Приад псу.

Животное развернулось и побежало через пустынный зал к массивным дверям. В них Приад тоже не стал стучаться. За дверями оказалась очень просторная палата со сводчатым потолком, воздух в которой был затуманен дымом. Вдоль стен мерцали сотни восковых свечей. В дальнем конце высокого помещения на троне с высокой спинкой сидел маленький сухопарый человек.

— Я пришел, чтобы встретиться с верховным законодателем, — проговорил Приад, который шел к трону следом за псом.

— Ты находишься перед ней, — с этими словами дама привстала с трона.

В визоре Приада вспыхнули хранящиеся в памяти шаблоны распознавания речи, и он спросил:

— Первый секретарь?

Пьеретта Суитон Антони, седая и хрупкая, выпрямилась и удивленно воскликнула:

— Приад?

— Он самый.

— Святая Терра! Я подумала, что ты — смерть моя, пришла меня забрать.

Он шагнул к женщине. Она казалась такой старой и хрупкой.

— Ты — верховная законодательница Фуче? — спросил он.

— Разве женщина не может занимать этот пост? — несмотря на кажущуюся хрупкость, в ней чувствовалась изрядная внутренняя сила. — Великие боги, Приад! Ты ли это? Я… Я не посылала за тобой.

— Меня не вызывали, — ответил Приад. Он прошел вдоль холодной палаты и снял шлем.

— Боги! — ахнула она. — Ты не изменился!

Теперь он подошел к ней достаточно близко, лицом к лицу, чтобы увидеть, что время сделало с ней. Она стала старухой. Потрясающе.

— Я серьезно! — заверила Антони. — Ты совсем не изменился с тех пор, как я в последний раз тебя видела. Ты помнишь это? Прошла целая вечность. Ты, вероятно, позабыл, с твоей-то жизнью.

— Помню. Двенадцать лет назад я пришел сюда по твоему зову.

Она моргнула и подошла к столику по соседству с троном, налила себе бокал вина и выпила. И Приад видел, как дрожат ее морщинистые руки.

— Не двенадцать лет, — поправила она. — Скорее… сорок. Сорок лет по календарю Баал Солока.

— Это не так… — начал Приад, но осекся. Потому что вспомнил то немногое, что знал о запутанных путях, которыми кружат время и варп. Он шел по тропе своей жизни, руководствуясь собственными измерениями, путешествовал из мира в мир, от одной кампании к следующей, но ведь вполне возможно, что удаленные от его троп миры могли продвигаться вперед во времени с другой скоростью. Для него прошло двенадцать его собственных лет, а Баал Солок отсчитал для себя много больше. В Галактике не существовало никакой определенности, никаких стабильных меток, никакого градуса абсолютной шкалы времени. Даже звездное время, по которому он измерял возвращение сюда, не имело определяющего значения.

— Ты не изменилась, — сказал он, почему-то думая, что именно это нужно сказать.

— Неправда! — огрызнулась Антони. — Я стала старой и высохла, словно бумага. Это ты не постарел ни на день, — она поставила бокал и подошла к Приаду, вглядываясь в его лицо. — Ни на день, — подтвердила она и обняла его, обхватив руками горжет доспеха.

— Ты не изменилась, — правдиво проговорил он. — Может, ты стала старше, Антони, но осталась прежней.

— Да ты краснобай! — рассмеялась она и игриво хлопнула его по руке. — Я стала старухой на опустевшем троне, которая сторожит перепуганный мир. И вот ты снова прибываешь, свежий как в день отъезда, чем подтверждаешь: все наши опасения вполне обоснованы.

— Как так?

— Приад, тебя бы здесь не было, если бы Баал Солоку ничего не угрожало.

— Я здесь не поэтому, первый… верховная законодательница. Я здесь для того, чтобы закончить старое дело.

— Какое старое дело? — спросила она и, прихрамывая, подошла к трону и села.

— Зубы. Трофеи, которые я тебе оставил. Остатки челюсти.

— Зубы? — нахмурилась она. — Да, помню. Зубы. Забавные штуковины. О Трон, как давно это было. Как давно. Тогда я, вероятно, была хорошенькой. Юной и симпатичной. Ты такой меня помнишь, Приад? Ты такой рассчитывал меня увидеть?

— Я ожидал увидеть Пьеретту Суитон Антони, ее я и нашел. Зубы. Пожалуйста. Где они?

Она подумала и пожала плечами:

— Не помню. Давно они мне не попадались.

Приад огляделся по сторонам и попросил:

— Постарайся вспомнить…

— Мне было чем заняться, — резко ответила женщина. — Управление округами и так далее. Приад, с момента твоего отъезда мы жили в постоянном страхе.

— Значит, именно страх объясняет новые оборонительные стены и частокол?

— Новые? Я возвела все это тридцать пять лет назад, после своего избрания. Чем, кстати, я обязана тебе; вряд ли я получила бы этот пост, если бы не стала знаменитой благодаря героическому Железному Змею, которому наш мир обязан спасением.

— Чего вы боитесь? — просто спросил он.

— Что они когда-нибудь вернутся. Примулы. С тех пор, как твоя нога в последний раз ступила на Баал Солок, мы жили в страхе и каждый день всматривались в небеса.

— Примулы сгинули. Я изгнал их. Больше вы их не увидите.

— Ошибаешься, — покачала головой старая дама. — Они вернулись. В небе мы видели огни их кораблей.

— Это была моя десантная капсула.

— Не сегодня. Не протяжение последних трех недель. Почему, думаешь, опустел город? Люди побежали прятаться в холмах. Примулы вернулись, Приад. Примулы здесь.

Приад посмотрел на оккулюсы в сводчатом потолке. Небо затянули тучи. Где-то вдалеке зарокотал гром.

— Уверена? — спросил Приад.

— О да, всецело.

XXI

Верховная законодательница созвала служанок. Пришли несколько перепуганных женщин, до этого, видимо, прятавшихся где-то в подвале или цокольном этаже. Антони приказала им взять свечи и освещать дорогу.

— Куда мы идем?

— В музей.

Окруженные служанками и трепещущими огоньками свечей, Железный Змей и верховная законодательница бок о бок прошли по темным пустым коридорам дворца, минуя парадные покои и жилые помещения с покрытой пыльными чехлами мебелью.

— Вот что странно, — начала она, — прилетев к нам тогда, ты принес избавление от очень конкретной беды. То был исторический момент для Легислатуры. Но за все приходится платить, верно?

— Полагаю, что так.

— Наследием стал малодушный страх. За долгие годы он стал нашей национальной чертой. До твоего пришествия мы были наивны и простодушны, словно младенцы. Пожалуй, немного опасались звезд и возможных неприятностей в будущем. Но жили в мире и спокойствии и никогда не шарахались от теней.

Она подождала, пока служанка отпирала тяжелые деревянные двери, покрытые черным лаком.

— Теперь шарахаемся, — продолжала дама. — Мы живем в страхе, он стал неотъемлемым фоном нашей жизни. Нашествие примулов доказало существование ужаса в космосе и дало нам понять, что без помощи богов нам от него не избавиться. Оно показало нам наше место в Галактике, то, насколько мы слабы, ничтожны и уязвимы.

— Мне жаль, — отозвался Приад.

— Ты не виноват. Душевное состояние общества изменилось, и характер тоже. В последующие годы мы возвели укрепления, вымуштровали наших солдат, разработали более действенное оружие и более прогрессивную систему обнаружения. Страх сделал нас жесткими и недоверчивыми.

Она провела гостя через открытые двери, они спустились по длинной мраморной лестнице и оказались в большом помещении с колоннами. Здесь стояли ряды стеклянных витрин, в свинцовых зеркалах плясали огоньки свечей.

— Сначала народ очень интересовался зубами, — говорила старая дама. — В первые месяцы после нашествия. Я тоже пользовалась успехом, как и истории, которые я рассказывала. В Легислатуре меня чествовали, приглашали в салоны богатых и влиятельных лордов. Меня даже посылали с дипломатическими поручениями за границу. Всем хотелось услышать рассказ о монстрах и моем рискованном приключении. Всем хотелось послушать про тебя.

— И сколько же примулов ты убила в конце концов? — улыбнулся Приад.

— О чем это ты?

— Наверняка в процессе многочисленных пересказов такая история должна была разрастись и расцвести множеством интересных подробностей, разве нет?

— А ты преувеличиваешь свои деяния, воин? — она выглядела обиженной.

— Нет, я так не делаю.

— Я тоже. Я горжусь жизнью, прожитой честно и благопристойно.

Приад подумал, что, наверное, оскорбил ее, но она заявила:

— Когда меня стали приглашать реже, я, возможно, убила еще парочку примулов. А ты из рядового превратился в генерала.

Она посмотрела на него и заметила:

— Теперь у тебя есть знаки отличия.

— Я брат-сержант отделения «Дамокл».

— Только сержант? — она отвернулась и стала разглядывать витрины. — Надо было захватить очки. Сопроводительные надписи старые, трудно прочесть.

— Это и есть музей? — спросил Приад.

— Национальный музей. Сначала я держала их у себя, но интерес к ним был велик. Люди приезжали издалека, чтобы на них взглянуть. Пришлось выставить их здесь, в музее, чтобы все могли их видеть и при этом не беспокоить меня. Они много лет привлекали сюда публику. Так долго я о них не вспоминала… Полагаю, они где-то здесь.

Служанки разошлись по залу, помогая в поисках. Кто-то вызвался разыскать хранителя музея, кто-то отправился на поиски каталога. Приад рассматривал витрины. В тусклых стеклянных коробах хранились старинные монеты, медали, карты и манускрипты. По высоким окнам музея застучал дождь, потемнело, и Приад начал беспокоиться о времени, которое уходило так бессмысленно, но Антони, казалось, испытывала еще большее нетерпение.

— Мои ужасные глаза! Такие слабые и старые! — она потирала руки. — Знаешь, по меркам моего народа я живу очень долго. Врачи затрудняются объяснить, почему. Я пережила двух мужей. У меня никогда не было детей. Доктора предполагают, что причина тому — инфекция. Это печально. Хотя как такое может быть? Стать бесплодной из-за отравления ядами врага, и при этом быть проклятой долгой жизнью?

— Я тебя защитил, — сказал Приад.

— Инъекция. Очень хорошо это помню. Я после нее ужасно себя чувствовала. Но твои медикаменты могли действовать только какое-то время.

— Нет. Я перелил тебе свою кровь, чтобы передать мой иммунитет.

— Ого, — она задумалась об этом. — Отменный штрих к моей истории. В моих венах течет кровь Итаки.

— Где Принцепс? — спросил Приад.

— Кто?

— Пес.

— Великий Трон, да он умер давным-давно. Он ведь был просто собакой.

Вернувшаяся служанка притащила с собой пыльный каталог музейных выставок. После долгих обсуждений и перелистывания страниц Антони вместе с прислугой решили, что зубы убрали из экспозиции лет двадцать назад.

— Куда же их поместили? — допытывался Приад.

— В хранилище, — пожала плечами Антони. — Они могут быть в архиве музея под нами или в сокровищнице казначейства. Вот бы эта дурацкая книга сообщила, где именно.

Она хлопнула в ладоши и дала задание одной из служанок собрать по укрытиям побольше прячущихся товарок и обследовать музейный архив. Остальные станут сопровождать ее в сокровищницу.

— Вот что больше всего раздражает, — сказала она Приаду, — во дворце осталось так мало слуг, что поиски могут занять недели.

Это Приада не вдохновляло.

Они вышли из музея, под дождем пересекли широкий двор и оказались у мрачного базальтового здания казначейства.

Под открытым небом Приад остановился. В воздухе чувствовалось нечто более опасное, чем надвигающаяся гроза с ливнем.

Тревога брата-сержанта нарастала.


Вытирая руки тряпицей, Хирон вышел из палаты Петрока и позволил слугам одеть на него бронированный перчатки. Его ожидал Аутолок.

— Что скажешь, апотекарий?

— Слава Императору, Петрок очнулся. Жар идет на убыль. Он еще слаб и едва может двигаться или даже говорить. Но он возвращается к нам. Я поднес ухо к его губам, чтобы расслышать несколько слов. Он пытался передать сообщения для Приада.

— Что именно он сказал?

— Несколько слов: «Они здесь. Скажи Приаду, они пришли его остановить». Это он повторил дважды.

— Подготовь Дамоклов к высадке, — приказал Аутолок. — Полагаю, для меня наконец-то нашлось занятие.

XXII

Изнутри сокровищница была похожа на мавзолей. За толстыми стенами располагались сейфы, в которых Легислатура держала слитки драгоценных металлов, финансовые отчеты, налоговые архивы, вещи художественной ценности и многое другое, стоящее сохранения. Вещи и кипы документов были свалены как попало, будто хлам на чердаке, порой громоздились в проходах между шкафами. Пол и стены сокровищницы были облицованы красным и черным мрамором, редкие окна представляли собой длинные узкие щели, и слабый дневной свет почти не проникал внутрь.

Помимо разнообразного хлама в сокровищнице обнаружилось несколько небритых смущенных охранников, которых Пьеретта вместе со слугами отправила на поиски зубов. Люди зажгли свечи и лампы, маленькие круги желтого света силились разогнать сумрак. Приад вдруг подумал, что вся их компания смахивает на расхитителей гробниц, ворующих погребальные дары из склепа какого-то древнего короля. Сержант понадеялся, что такие мысли навеяны атмосферой данного места, но дурное предчувствие заставляло его опасаться, что сокровищница действительно скоро может превратиться в могильник.

Он смотрел на пачки старых картин и груды пыльных бухгалтерских книг, задаваясь вопросом, до какой степени ему следует включаться в поиски. Это не его сокровища, чтобы рыться в них. Антони распорядилась, чтобы слуги в первую очередь открывали и обыскивали сундуки и коробки. По красно-черному полу рассыпались старинные монеты, давно изъятые из оборота. Антони изредка делала передышку, чтобы что-нибудь рассмотреть, порой словно недоумевала, зачем кому-то пришло в голову хранить ту или иную вещь, или же бормотала: «Так вот куда это засунули». Заметив выражение лица Приада, она спросила, роясь в маленькой металлической шкатулке:

— Зачем тебе понадобились эти штуковины? — спросила она.

— Чтобы спасти многие жизни, — отвечал Приад.

Антони выждала, думая, что он захочет конкретизировать сказанное, и когда оказалось, что ждать бесполезно, отложила шкатулку и сдернула чехлы, занавешивавшие очередной стеллаж.

— Ты только посмотри!

Там обнаружилась картина. На которой была изображена она сама, в царственном наряде, в раззолоченном кресле. Нарисованная Антони очень походила на ту, которую он помнил по предыдущему визиту на Баал Солок.

— Мой парадный портрет. Его писали через месяц после моего избрания.

— Почему он здесь?

— Мне он никогда не нравился, — ответила она. — Чересчур помпезный, так мне всегда казалось, и я не хотела, чтобы он висел во дворце. Этому образу я никогда не умела соответствовать. Отправила картину якобы на реставрацию и распорядилась тихонько похоронить здесь. Хм-м, ты только погляди. Посмотри на нее. Такая гордячка!

Антони покосилась на Приада:

— Полагаю, что снова верну его во дворец. Повешу над троном. Может, я так никогда не выглядела, но кто теперь возразит? Кто скажет, что я не была такой красавицей?

Подошла служанка, которая что-то отыскала, и верховная законодательница оставила портрет в покое. Приад нетерпеливо подался вперед, но тут услышал, как Антони насмешливо фыркнула:

— Разве это похоже на зубы?

Служанка покачала головой.

— Тогда с чего ты взяла, что это зубы?

Та пожала плечами.

— Не будь дурочкой, — велела Антони. Посмотрела на Приада и улыбнулась. — Пуговицы.

Было слышно, как по крыше и узким окнам сокровищницы стучит дождь.

— Ну и скверный выдался денек, — вздохнула Антони. — Прервемся перекусить?

Приад уже собирался ответить отказом, но тут все свечи одновременно погасли. Сержант мгновенно напрягся, приспосабливая глаза к темноте и закрывая шлем. Некоторые служанки вскрикнули от страха и удивления.

— Это же всего лишь ветер, — пожурила их Антони. — Зажгите светильники снова. Ну же, трут, кто-нибудь!

В темноте послышался треск, вспыхнули искры. Снова одна за другой загорелись свечи, осветив встревоженные лица с широко раскрытыми испуганными глазами.

— За работу, — приказала Антони. Посмотрела на Приада и прошептала: — Это был просто ветер, не правда ли?

— Оставайся здесь, — велел он. — Продолжай поиски.

Он вышел из хранилища, где трепетали огоньки свечей, и двинулся обратно по длинному коридору. Во мраке на визоре шлема светились топографические значки. Услышав что-то, сержант схватился за болтер. На визоре зажегся пунктир программирования траектории выстрела. Приад был осторожен, он не хотел пристрелить какую-нибудь неловкую служанку или охранника сокровищницы.

Вдоль стены располагавшегося по правую его руку зала что-то двигалось. Он повернул туда, ощущая восхитительное чувство слаженной работы своих острых боевых рефлексов. То, что перемещалось в темноте, исчезло за углом. Удивительно тихо для такого большого и тяжеловооруженного воина, Приад завернул за угол.

Посреди коридора стоял, глядя на него, черный пес. Он вилял коротким хвостом и чуть склонил голову набок, вывесив алый язык.

Приад за свою жизнь сталкивался со многими вещами, которые заставили бы смертную душу коченеть от презренного страха. Но у него самого в предвкушении опасности радостно билось сердце.

— Принцепс? — позвал он, чувствуя себя полным идиотом. Пес с таким именем был давным-давно мертв. А это — просто другая черная собака, забредшая в помещение в поисках людей. Но взгляд, выразительный поворот головы…

При звуках процеженного через вокс голоса пес тихо зарычал и попятился. Приад снял шлем, чтобы зазвучал его истинный голос:

— Принцепс?

Снова завиляв хвостом, пес подбежал к нему и уселся у ног, глядя на Приада. Космодесантник присел на корточки. Собака была самая настоящая. Чувствовался запах влажной шерсти и кисловатый запах из пасти.

— Зачем ты пришел за мной, Принцепс? — прошептал Приад, безмолвно добавив: «в такую даль».

Пес снова встал и потрусил вперед по коридору. Он обернулся и тихо тявкнул.

Приаду не нужно было повторять дважды. Следом за собакой он прошел по коридору и оказался в галерее, ведущей во второй основной зал сокровищницы, который тянулся до конца здания.

Пес исчез. Стоило Приаду на миг отвести взгляд, как его уже не стало.

Приад оказался один в помещении. Замер недвижимо и медленно закрыл шлем. Системы визора вошли в контакт с глазами и засветились.

На самом деле, Приад был здесь совсем не один.

Тень накладывалась на тень, темные силуэты решительно не желали обретать четкие очертания даже с помощью систем доспеха.

Донесся чирикающий звук, словно писк крысы или скрип зубов.

Время замедлило бег.

Тени заструились к нему, и Приад выхватил болтер и открыл огонь. Он уничтожил одну тень справа и услышал, как ее отшвырнуло прочь, и она шлепнулась на пол. Потом он двумя выстрелами сразил тени слева. Еще два призрака, извиваясь в корчах, отлетели назад в темноту. На красный и черный мрамор брызнула темная кровь.

В нагрудник что-то ударило с силой, и Приад сделал шаг назад. Опять удар, на этот раз в плечо. Что-то срикошетило от наплечника и врезалось в стену позади, раскрошив мрамор. Приад отчетливо услышал жужжание осколочных гранат.

Они набросились на него. Извиваясь, тени устремлялись на него со стен и потолка. Приад нажал на спуск и выпустил длинную очередь, разнося тьму в пух и прах там, где был хоть намек на движение. Графический символ прицела мерцал и перескакивал с места на место, очерчивая одну цель за другой. Ярко вспыхивало пламя, оптическими системами фиксировалось медленно затухающее остаточное изображение. Встречный огонь врага царапал и вгрызался в доспехи космодесантника, оставляя в керамите выбоины.

Обойма закончилась слишком быстро. Он хотел перезарядить болтер, но примулы набросились на него, орудуя клинками. Одного он сразил ударом приклада, другого разорвал надвое молниевым когтем, потом ударился спиной о стену, чтобы придавить того, что напрыгнул на него сзади.

Еще один призрак метнулся к нему, угрожая похожим на копье оружием с длинным наконечником. Сила удара отбросила Приада к стене, в животе слева зажглась боль, холодная, как лед глетчера. Бритвенно-острый наконечник пробил доспех и ранил сержанта.

Приад вновь обрушил приклад тяжелого болтер на врага и раскроил тому череп. Тварь завалилась навзничь, сотрясаясь в предсмертных конвульсиях, и потащила за собой копье, выдергивая его из тела космодесантника.

Приад наконец-то смог перезарядить болтер. Следующую атаку он встретил огнем.

Когда сержант прекратил стрелять и осмотрелся, сначала он услышал только свое тяжелое дыхание в шлеме.

В соседнем зале сокровищницы и снаружи, во дворце, поднялся переполох. Интересно, обладают ли охранники Антони боевыми навыками? Вряд ли, решил Приад.

Вдоль стен лежали изувеченные темные тела. В прохладном воздухе от остывающих тел эльдар поднимался пар. Приад двинулся навстречу слабому дневному свету по направлению к служебному выходу из сокровищницы и по пути истребил еще две тени, выпрыгнувшие на него из темноты.

Он вставил в болтер полную третью обойму, оставив остатки второй для финала. Под доспехами он чувствовал мокрое тепло собственной крови, протекающей из раны в пах и по бедру.

Приад вышел в серый утренний свет. Дождь лил как из ведра. Перед зданием казначейства располагался широкий двор, ограниченный флигелями дворца. Во дворе стояли четыре летательных аппарата эльдар, изящные и грозные,как гигантские антрацитовые скорпионы. При истребителях никого не было, но пока Приад смотрел, с неба, скользнув над крышами Фуче, спустились еще три корабля.

Вдалеке послышались вопли и стрельба, зазвонили колокола. Над городом поднялся дым. Воплощались в реальность давние страхи Баал Солока.

Наверное, это был военачальник примулов. И он поджидал Приада. Слишком поздно космодесантник обернулся, слишком поздно его авточувства забили тревогу. Удар пришелся по наплечнику и поверг сержанта на широкие каменные ступени казначейства.

Приад упал неудачно, но тут же откатился на мокрые плиты двора как раз вовремя, чтобы увидеть, как враг метнулся к нему, готовясь нанести удар копьем с длинным наконечником. Лорд примулов был самым величественным представителем своей расы, которого Приаду довелось встретить. Он был высок и строен, его гибкое тело покрывал пластинчатый доспех из черных и золотых чешуй. Приад понял, что это военачальник, потому что только самые высокопоставленные представители расы темных эльдар носили такие роскошные доспехи и такой высокий, жуткий шлем с боевой маской. Космодесантник предпринял попытку понять болтер и выстрелить, но примул оказался быстрее. Блестящий наконечник свистнул и пронзил правое запястье Приада. Сержант почувствовал, как хрустнули раздробленные кости. Он по-прежнему сжимал болтер, но по вражескому копью скользнул электрический разряд, и руку Приада сковала агония.

Примул, расставив ноги, стоял над Приадом и с ликованием удерживал копье, электрический разряд терзал брата-сержанта, прогоняя по его телу невольные судороги. Обмякшие пальцы выпустили болтер. Приад выругался и нанес со всей силы удар ногой в пах эльдару, отчего тот отлетел прочь, и копье вместе с ним.

Приад вскочил на ноги, чувствуя, как худо ему от раны в животе, как болит пронзенное запястье. Он заставил эти чувства замолчать. Примул ловко приземлился, спружинив ногами, и вот он уже стоит, пригнувшись в боевой стойке, и крутит в руках смертоносное копье. Капли дождя сияли на его чешуе подобно алмазам. Глаза — желтые щели в жуткой рельефной маске.

Космодесантник бросился на противника с молниевым когтем, дождь потрескивал и шипел, падая на поверхность силовой перчатки.

Лорд примулов отскочил в сторону и уклонился от ударов, проворно и легко, словно танцуя, он избегал ближнего боя с тяжелым воином Итаки.

Приад сделал яростный выпад. Но пронзил лишь дождь и пустоту. Примул отпрыгнул назад, изящно взмахнув копьем. Итакийцу удалось парировать удар. Примул снова отпрыгнул, совершил изящный пируэт и перехватил копье двумя руками на середине древка. Послышался щелчок, и металлическое копье вытянулось, вдвое увеличившись в длине.

Орудуя удлинившимся оружием, примул сосредоточился и атаковал Приада. Космодесантник уклонился от первого удара, потом от второго, а потом пропустил два сокрушительных выпада, которые пришлись в нагрудник, и отлетел через двор.

Лорд примулов не дал ему ни секунды, чтобы прийти в себя, он вновь подскочил к Приаду и успел нанести удар древком в лицо, увернуться от молниевой клешни, затем схватил копье двумя руками и занес над головой для финального удара.

Наконечник устремился в голову сержанта.

XXIII

Полы гулких залов дворца были завалены человеческими трупами. Тела пытавшихся спастись бегством охранников и служанок. Столы и подсвечники были перевернуты. Портьеры горели. Из глубины дворца доносились вопли.

Примулы продвигались вперед, ненадолго задерживаясь у распростертых тел. Жестокие убийцы, они хохотали, когда удавалось обнаружить еще живых людей, раненых или притворившихся мертвыми. Враги выхватывали клинки и творили мерзости. В воздухе звенели крики. По мозаичным плитками текла кровь. Один из убийц обнаружил служанку, прятавшуюся за гобеленом, и швырнул ее в центр зала. Девушка в ужасе завопила. Примулы передразнивали ее страдальческие вопли жуткими свистящими голосами, потом снова захохотали, обступая ее, чтобы поразвлечься.

Внезапно один из них превратился в облако крови, капельками увлажнившей воздух. Другой обернулся и тут же лишился головы, оторванной разрывным болтом. Следом в корчах повалились на пол остальные.

С дымящимся болтером в руках по коридору шагал Ксандер. Справа от него шел Аэкон, слева — Кулес.

— Дамоклы и Итака! — выкрикнул он.

Девушка-служанка, стоя на четвереньках, непонимающе уставилась на них. Ей эти серые гиганты казались столь же ужасными, как хохочущие черные демоны.

— Помоги ей встать, — приказал Ксандер.

Аэкон подошел к девушке и протянул ей руку.

— Ты в безопасности, — заверил он ее. — Этот город находится под защитой фратрии Итаки. Спрячься или выбирайся из дворца. — Аэкон убрал руку, осознав, что пугает ее. — Давай, беги!

Это она поняла. Служанка вскочила и с визгом вылетела из зала.

— Противник на боковой лестнице, — предупредил Кулес.

На них посыпались осколочные гранаты, застучавшие по доспехам и каменному полу.

— Как я и говорил, — кисло заметил Кулес.

— Дамоклы и Итака! — отвечал ему Ксандер, открывая огонь. Аэкон и Кулес, прикрывая его с флангов, обстреливали мраморную лестницу, выбивая скрывающиеся там тени. Аэкон качнулся влево и хладнокровно истребил двух примулов, выскочивших из прилегающих комнат. Затем остановился, нагнулся и рывком сдернул шлем с трупа.

— Что ты делаешь? — рявкнул Ксандер.

— Мне всегда хотелось знать, как они выглядят. То есть, какие у них лица, — объяснил Аэкон.

— Самый тут умный? — съязвил Кулес.

— Мое любопытство удовлетворено, — парировал Аэкон. И отбросил пустой шлем прочь.

— Враг в дальнем коридоре, — крикнул Кулес.

Космодесантники вогнали в болтеры свежие обоймы и вновь открыли огонь. Высокие своды коридора затянуло белым дымом.

— Ксандер вызывает Дамоклов, — позвал Ксандер. — Отзовитесь!


— Вторая огневая команда! — отозвался Хирон, услышав запрос. — Тут у нас некоторый очаг сопротивления.

Диогнес, сражавшийся рядом с Хироном, улыбнулся. Апотекарий несколько сглаживал ситуацию. Они втроем — Хирон, Диогнес и Скиллон — ворвались на территорию дворца через гарнизонные ворота и проникли в здание через кухонное крыло. И каждый их шаг сопровождала схватка с эльдарами. Диогнес попытался считать убитых, но сбился со счета на сорока. Железные Змеи уже израсходовали большую часть боеприпасов. Скоро найдется дело клинкам и щитам, кровавая работа пехоты.

Если дойдет до рукопашной схватки, вполне возможно, что их ожидает смерть. Численное преимущество было на стороне эльдар. Хотя перспектива гибели парадоксальным образом подняла Диогнесу настроение. После Ганахедарака он полагал, что его жизнь в качестве боевого брата фратрии закончилась, что более ему не видать ни битв, ни славы. Он не сомневался в том, что Приад разрешил ему лететь на Баал Солок только из сострадания. Боевые действия здесь не предполагались. Так что это была его последняя, чисто символическая кампания перед постыдной отставкой.

А ведь он только-только вступил в ряды Адептус Астартес!

Как бы то ни было, сейчас он сражался. Звуки боя и брызги крови. Противостояние с древним врагом, взыскующим их смерти. Вне зависимости от того, будет ли он жить или погибнет, его последняя кампания оказалась славной.

Он был Дамоклом в боевой броне и с болтером в руках, шагал вместе со своими братьями, а рядом с ними летела смерть. Не было лучшей доли, чем эта.


Третья группа Дамоклов проникла во дворец через южное крыло. Огнемет Андромака очищал от врага мраморные палаты и винтовые лестницы. По бокам от него шли Натус и Пиндор и добивали уцелевших.

— За Итаку! — гремел Андромак, обдавая огненным шквалом каменные коридоры.

— И за Приада, — подсказал ему Натус.

— Вот это правильно! — поддержал брата Пиндор. — За Приада, он наше сердце и душа!

— Братья! — позвал Андромак. — Кто-нибудь вступал в контакт с братом-сержантом?

— Ответ отрицательный! — отвечал Ксандер искаженным статикой голосом. — Здесь хорошая битва!

— У нас тоже, — вклинился голос Хирона. — Пока что никаких следов Приада.

— Если он мертв… — начал Пиндор.

— То что?! — рявкнул Андромак.

— Если так, то мерзкие ксеносы заплатят за это!

— Еще дороже, чем они платят сейчас? — рассмеялся Натус.

— Найду способ, — пообещал Пиндор.


Аутолок прогромыхал в главный внутренний двор между флигелями дворца. Своими древними треснувшими окулярами он считывал тепло, поднимающееся от усеявших двор человеческих тел. За этой дымкой он зарегистрировал затаившиеся в ожидании тени.

— А ну покажитесь! — пророкотал он, и его мощный голос отразился эхом от высоких стен.

Ничто не шевельнулось.

— Ну как хотите, — проворчал он. — Я иду, готовы вы или нет!

Расположенные по обе стороны от его громоздкого корпуса орудия пришли в боевое положение, и Аутолок пустил в ход сразу и лазпушку, и штурмовой болтер. Взорвались и обрушились целые участки стены, лавиной посыпались вниз камни облицовки. Затаившийся враг почувствовал на своей шкуре, что значит массовое избиение.

Аутолок протопал к умирающему примулу, распростертому в луже крови возле главной лестницы, и спросил:

— Где Приад?

Примул пробулькал какую-то брань.

Аутолок опустил вниз штурмовой болтер и навел на ксеноса.

— Ответ неправильный, — отметил дредноут.

XXIV

Приад упал, голову терзала жуткая боль. Визор отключился и выдавал только руны сбоя аппаратуры. Лорд эльдар бурно праздновал триумф.

Космодесантник сорвал с головы раскуроченный шлем и швырнул во врага, заставив его отступить и отбить летящий в него шлем копьем.

Выпуская шлем из рук, Приад заметил, как жутко тот изуродован. Но он спас его от смертельного удара эльдара.

Приад привстал, его непокрытая голова тут же намокла под дождем, и примул вновь атаковал. Итакиец взмахнул молниевой клешней, заставляя врага отпрыгнуть. Он вновь поднялся на ноги, потом зашатался, когда несколько мощных ударов темного эльдара отбросили его назад, на нос ближайшего истребителя.

Приад оперся на него и вложил всю оставшуюся силу в один ужасающий выпад молниевым когтем.

Примул парировал удар копьем и так ловко вывернул его, что смог пригвоздить руку Приада к изящному носу истребителя. Пронзенная клешня сверкала разрядами и беспомощно шевелила когтями.

Примул одной рукой удерживал копье, а другой выхватил кинжал, собираясь прикончить космодесантника.

В последнюю секунду Приад вспомнил о своем благословении. Ведь он все еще был полон яда после случая на перешейке Истмус. Он был атакующим Змеем, Змеем поражающим. Приад активировал Бетчеровы железы, где хранился яд зеленоспиной гадюки, и плюнул в глаза темного эльдара.

Тот закричал и попятился, схватившись за маску.

Приад вырвал засевшее в ладони копье и поднял его, сжимая обеими изувеченными руками. Оружие оказалось изумительно легким, как будто невесомым.

— Итака! — прорычал он, вкладывая в удар всю массу своего тела.

Великолепный шлем покатился по вымытым дождем каменным плитам двора, тело в прекрасных доспехах медленно завалилось на бок, из обрубка шеи фонтаном хлынула кровь и выплеснулась на плиты.

Приад упал на колени и швырнул гнусное копье прочь.

А потом услышал медленные тяжелые шаги.

— Дело сделано? — спросил Аутолок, возвышавшийся над ним суровым монолитом и омываемый потоками дождя.

— Полагаю, что так. Дамоклы здесь?

— Они зачищают дворец, пока мы тут болтаем. Отличные парни, Приад. Ты должен ими гордиться.

— Полагаешь, я этого не делаю?

— Уверен, что делаешь. Нотабль. Такая честь. Когда-то и я был нотаблем.

— Ты и сейчас нотабль, Аутолок, — заверил его Приад.

— Благодарю. Но все же — когда-то был. И был по праву. Мое отделение называлось «Сципион». Нотабль «Сципион». С каким достоинством мы носили это имя! Ай да я! Счастливое время.

Приад покачал головой и рассмеялся. И попытался встать. Аутолок протянул орудие, чтобы Приад мог на него опереться.

— Позаботься о своих ранах, парень, иначе ждет тебя саркофаг вроде моего.

— Бывают места и похуже, — заметил Приад.

— Ну что, мы здесь разобрались? — спросил древний дредноут.

— Думаю, да.

— Оно того стоило? Петрок был прав?

Приад кивнул.

XXV

Чтобы результаты второй кампании на Баал Солок возымели стойкий и продолжительный эффект, потребовалось десять лет. По стандартной терранской системе исчисления.

Верховная законодательница Антони наконец отыскала потемневшие зубы в недрах сокровищницы, они лежали в маленькой шкатулке с надписью «Ксеносы». Апотекарий вместе с кузнецами фратрии изготовили копию этой реликвии. Они сделали ее из инертного органического материала, внедрив в искусственную кость генетическую матрицу, извлеченную из настоящих зубов. Это было изобретательно и остроумно, но сама по себе работа не отличалась от процесса генетической аппликации, которая использовалась в орденах Астартес при создании геномодифицированных воинов и измененных людей. Реликвию вырастили в баке, где ее форма медленно определялась содержащимся в донорской ткани образом.

Потом реликвию транспортировали на спорные территории и продемонстрировали во время ряда конфликтов, чтобы зеленокожие могли ее идентифицировать. Эти рискованные операции проводили достойные отделения фратрии: на Бантусе отделение «Вейи», на Триумвирате — «Манес», на Каликоне — «Фивы». Чтобы подстегнуть орков, Дамоклы дважды шли на войну с этом «трофеем».

Когда приманка была показана оркам, библиарий фратрии, действуя в соответствии с инструкциями Петрока и при поддержке многочисленных астропатов из двадцати восьми миров, подкреплявших тактическую уловку, подвергли орду зеленокожих массированному псайкерскому удару, воспламеняя их амбиции и аппетиты, вынуждая броситься на поиски священной реликвии.

Заключительная операция была проведена воссозданным отделением «Патрус», которое после жеребьевки было удостоено чести вынести «трофей» далеко за пределы территории Рифовых Звезд и доставить в один из миров примулов. Восьмью месяцами спустя орды зеленокожих прибыли в этот мир, чтобы забрать свою реликвию. Так коварство темных эльдар обернулось против них самих.

Орды орков покинули Рифовые Звезды, купившись на приманку. Их корабли-халки удалились во тьму внешних систем, устремившись за реликвией и по пути сражаясь друг с другом за право обладать ею.

И тысячу лет не наведывались зеленокожие на Рифовые Звезды.

Чего не скажешь об эльдарах. Но фратрия всегда была готова встретить их.


Утром перед отбытием с Баал Солока Дамоклы собрались во дворе перед дворцом законодателя города Фуче. Они выстроились в шеренгу, строй замыкал великий Аутолок. Лил дождь, не по сезону сильный.

Дворец и город очистили от трупов примулов и сожгли их в карьере к западу от Фуче. Пожары потушили. Но пройдет немало времени, прежде чем разрушенный дворец и жилые дома снова станут пригодны для комфортного проживания.

Верховная законодательница Антони вышла к отделению. Она обошла строй Змеев, опираясь на трость — минувшие дни дались ей нелегко. Рядом с ней семенила служанка, держа над госпожой зонт.

Антони шла вдоль строя, внимательно вглядываясь в открытые лица Железных Змеев.

— Прошу прощения за то, что выказываю излишнее любопытство, — произнесла она, но раньше я видела только одного из вас. А теперь вас десять. Выйдет чертовски занятная история! Я стану душой Легислатуры на годы вперед! — Тут она взглянула на Приада и шепнула: — Они все на одно лицо.

— Ничего подобного, — заверил он даму.

— Да, они не совсем одинаковы, но все же очень похожи. Кроме того, который с одним смешным глазом, — она показала на Натуса. — Но это потому, что у него потешный глаз. Славная особенность. Выделяет его.

Приад не нашелся с ответом.

— А вот это, — сказала дама, показывая на Аутолока, — я даже не знаю, как это понимать.

— Да ты сама тот еще фрукт, леди! — проворчал Аутолок.

— Оно меня слышит!

— И может услышать, как по другую сторону гор упадет булавка, — заверил ее Приад.

— Я его оскорбила? — как можно тише спросила шепотом Антони.

— Назвала меня «это», — прохрипел Аутолок.

Антони повернулась и прямо взглянула на Приада.

— Разве ты не останешься? Мы так славно попировали, отмечая победу, а ты хочешь пропустить последний банкет.

— Нам нужно возвращаться.

— Что ж, тогда возьми это, — и она достала из кармана платья пресловутые зубы. Приад аккуратно взял их с ее ладони. — Точно не хочешь остаться? Из Каддиса сюда направляется один из лучших художников. Если ты согласишься позировать, он напишет твой великолепный портрет. Я бы его повесила рядом с тем, на котором я запечатлена молодой и красивой.

— Нам нужно возвращаться, — повторил он.

Антони пожала плечами.

— Тогда улетай.

Кончиками тонких пальцев она провела по щеке Приада и проговорила:

— Ты очень красивый, Приад. То есть очень хорош для великана, я хочу сказать. Ты выглядишь как настоящий герой.

— Даже не знаю, что сказать, — проговорил Приад.

— Просто скажи «спасибо», этого будет вполне достаточно. Ты когда-нибудь вернешься?

— Не знаю. Надеюсь, больше не придется. Будешь ли ты здесь, если я все же вернусь?

— Вероятно, да, — усмехнулась Антони. — Ничто меня не убивает. Видишь ли, я бессмертна. В моих венах течет кровь итакийца.

— Не уверен, что… — начал было Приад.

— Я пошутила, — отмахнулась Антони. — Ты что, никогда не шутишь, а, Приад из Дамоклов?

— Нет, — признался Приад.

— Тогда отправляйся, — велела она. И похромала к дворцу. И ни разу не обернулась.


Приад развернул отделение и вывел своих воинов через ворота дворца. На главной площади их ждала десантная капсула. Приад подождал, пока бойцы взошли на борт и стартовали, подняв уйму брызг. Потом через весь дворцовый комплекс сержант двинулся обратно к своей десантной капсуле, оставленной в заливных лугах.

В воздухе повис туман. Размытое солнце пыталось пробиться сквозь облака.

Когда Приад проходил через ворота, он услышал позади какой-то звук. Сержант обернулся.

За ним по пятам ним бодро рысил черный пес.

Приад вздохнул и опустился на колени.

— Иди домой, — сказал он псу.

Но пес лег на живот и печальными глазами смотрел на него.

— Давай! — махнул рукой Приад. — Возвращайся домой!

Пес заскулил и, виляя хвостом и припадая к земле, пополз к нему.

Приад встал.

— Домой, Принцепс, — скомандовал он.

Черный пес поднялся и повернул прочь. Он подбежал к воротам, остановился там и смотрел, как Приад уходит.

Когда он почти исчез из вида, пес гавкнул дважды.

Приад обернулся, но собака уже исчезла.

XXVI

На него давил окружающий синий мир. Загребая руками, Приад уходил на глубину. Раны на запястье и ладони заживали, на месте удара остались только темные пятнышки.

Сколько прошло времени? Двадцать одна минута, двадцать две?

Он сбился со счета, но не беспокоился по этому поводу.

Его встречал холодный мрак впадины. На дне лежали приношения, их было много, и все они были хороши. Некоторое пролежали так долго, что море отшлифовало их до неразличимости.

Приад опустился еще ниже и достал из мешка свое подношение.

В ушах гудело от давления воды. Он воткнул серый, тупой пенек орочьего зуба в мягкое дно между обоймой и золотой статуэткой Партуса. Кажется, тут ему самое место.

Совершив ритуал, Приад оттолкнулся от дна и поплыл вверх, загребая руками.

Он устремился свозь теплые, освещенные солнцем воды к поверхности, и дальше, туда, где на золотом берегу Итаки ждали его братья Дамоклы.

ОБ АВТОРЕ

Дэн Абнетт написал более сорока романов, включая серию о Призраках Гаунта, и знаменитые инквизиторские трилогии «Эйзенхорн» и «Рейвенор». Среди последних его книг «Сожжение Просперо» и «Не ведая страха» (серия «Ересь Хоруса»), вошедшие в списки бестселлеров по версии «Нью-Йорк Таймс». Помимо работ для «Black Library» Дэн пишет аудиодрамы, сценарии, игры и комиксы для других издателей Великобритании и США. Он известен как автор авантюрно-приключенческого романа «Триумф, герой Ее Величества» и военно-космического боевика «Попутчик». Писатель проживает в Мэдстоуне, графство Кент.

Примечания

1

Сераскир — воинский титул, применявшийся в турецкой армии в XVI–XIX веках. В современной Турции сераскиром называют военного министра.

(обратно)

Оглавление

  • ЧАСТЬ ПЕРВАЯ СЕРЫЙ РАССВЕТ Миссия на Баал Солоке
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  •   VIII
  •   IX
  •   X
  •   XI
  •   XII
  • ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЧЕРНОЕ ЗОЛОТО Миссия на Розетте
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  • ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ БЕЛЫЙ ЖАР Миссия на Эйдоне
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  • ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ КРАСНЫЙ ДОЖДЬ Миссия на Церере
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  • ЧАСТЬ ПЯТАЯ БАГРОВЫЙ ПРИЛИВ Итака
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  • ЧАСТЬ ШЕСТАЯ ГОЛУБАЯ КРОВЬ Миссия на Йоргу
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  •   VII
  • ЧАСТЬ СЕДЬМАЯ ЗЕЛЕНАЯ КОЖА Миссия на Ганахедараке
  •   I
  •   II
  •   III
  •   IV
  •   V
  •   VI
  •   VII
  •   VIII
  •   IX
  •   X
  •   XI
  •   XII
  •   XIII
  •   XIV
  •   XV
  •   XVI
  •   XVII
  •   XVIII
  •   XIX
  •   XX
  •   XXI
  •   XXII
  •   XXIII
  •   XXIV
  •   XXV
  •   XXVI
  • ОБ АВТОРЕ
  • *** Примечания ***