КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

В порту Фримантл, за полчаса до отхода [Владимир Андреевич Мезенцев] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

В. Мезенцев В порту Фримантл, за полчаса до отхода

Рассказ-быль
Когда я вспоминаю о том, что произошло с нами совсем недавно, перед глазами неизменно встает ночной Фримантл, горящие фонари на набережной и желтые блики луны, разбросанные по бархатной от мазута гавани. А еще — наш турбоход «Леонид Соболев», девятипалубный пассажирский лайнер, переполненный иностранными туристами.

* * *
Уже семь месяцев проработал «Леонид Соболев» у австралийских берегов, осваивая прежде недоступную для нас, советских моряков, пассажирскую линию. Совершал плавания к островам Тихого океана, делал рейсы в Японию и Гонконг, неизменно возвращаясь в Сидней — отправной пункт круизов.

К судну-новичку здесь долго присматривались, не доверяли. Вначале было безлюдно на огромных палубах, в салонах и вестибюлях. А вокруг то и дело сновали переполненные теплоходы австралийцев и англичан. Неохотно, в условиях жесточайшей конкуренции, уступали они право на круизные рейсы турбоходу под красным флагом. Но прошло несколько месяцев, и о русских заговорили газеты.

Случилось это именно в Сиднее, когда молодой капитан дальнего плавания Николай Николаевич Самсонов только принял командование судном. В тот день из-за шторма не вошли в гавань корабли военно-морского флота США, выбросило на камни супертанкер — его владелец понес двухмиллионные убытки. Было отменено движение всех судов.

Но за час до разразившегося шторма, казалось, ничто не предвещало беды. Разгадать в одной туче на безоблачном небосклоне стремительно надвигающийся ураган смог только наш капитан.

Позже, вспоминая этот случай, Николай Николаевич будет шутя говорить о предчувствии. Но лучше назвать это предвидением, тем самым капитанским предвидением, что сродни таланту.

Мастерски развернув судно, капитан направил его к самому узкому и опасному месту гавани — воротам порта. И тут его нагнала туча, хлынули потоки дождя, проливного, тропического..

— Идет ураган, — предупредил лоцман-австралиец. — Нам не пройти через ворота Сиднея.

Сверкнула молния. Вспышка ее была настолько яркой и близкой, что на минуту все померкло перед глазами.

— Прошу вас немедленно покинуть мостик, — ответил капитан Самсонов.

Лоцман повиновался.

Капитан остался на мостике один. Один в ответе за судно, пассажиров, команду. Еще мгновение, и, набрав скорость, лайнер ринулся в морские ворота порта. Лишь одному сиднейскому корреспонденту удалось успеть отснять «Леонида Соболева», уходившего в океанские волны. Вмиг двенадцатиметровые валы скрыли от глаз почти весь турбоход. А еще через минуту, покачиваясь на чистой воде, он лег на заданный курс.

На следующее утро газеты Австралии перепечатывали снимок советского лайнера под заголовком «Бушующее море закрыло Сидней». А внизу: «Ураган! Нет, — говорят русские, — для нас это всего лишь небольшое волнение».

Это был риск? Да, но оправданный. То была очень наглядная победа судоводителя — ему удалось сломить лед недоверия у иностранных клиентов морского сервиса, поднять авторитет своего судна. Ведь мужество и профессиональное мастерство капитана всегда служили для пассажиров самой надежной рекомендацией.

Победителем уходил «Леонид Соболев» с завоеванной им линии, чтобы вновь вернуться сюда уже осенью, к окончанию сезона тропических дождей.

* * *
Капитан понимал, что успех его лайнера не может пройти бесследно, кое-кому он оказался не по душе. Владельцы судоходных компаний почувствовали в нем сильного конкурента. Реакционные круги испугались проводника социалистической пропаганды, советского образа жизни. В любой момент можно было ожидать от недругов провокаций или даже диверсий. Капитан Самсонов знал много тому примеров.

Еще в 1956 году вахтенный помощник Шарапов пресек попытку подвести мину под теплоход «Грузия», доставивший в Австралию сборную СССР на Олимпийские игры.

В одном из госпиталей Фримантла пытались склонить к измене Родине находившегося там на излечении матроса Дальневосточного пароходства.

Учебное судно «Товарищ» не участвовало в параде парусных кораблей, состоявшемся на реке Гудзон. Полиция предупредила заранее: «С моста могут сбросить бомбу. Мы бессильны обеспечить вашу безопасность». И словно в подтверждение этих слов, при полном бездействии полиции к борту одного из советских сухогрузов, стоявшего в американском порту, была подведена взрывчатка.

В Карибском море обстреляли из пулеметов танкер Новороссийского пароходства. Обстрел велся с быстроходного, хорошо вооруженного катера «неизвестной национальности».

В американском порту на флагман Советского пассажирского флота «Максим Горький» провокаторы забросили пластиковую бомбу, получили ранения два матроса.

Таковы объективные факты.

Тревожные мысли не покидали Николая Николаевича до самых последних дней работы на новой линии. Но вот наступила пора расставаться с Австралией. Прощание в Сиднее, затем Мельбурне…

И вот, наконец, порт Фримантл, куда зашли добрать последних пассажиров на Цейлон и Европу. Отход был назначен на час ночи.

* * *
Несмотря на позднее время, на причале собралось много провожающих. Сотни серпантинных лент связывало судно с берегом. Кто-то выкрикивал последние напутствия. Сколько уже таких встреч и расставаний прошло у борта «Леонида Соболева»! Одни отправлялись на нем искать счастья из Австралии в Англию, другие — из Англии в Австралию.

Наступила полночь. Но и в этот час посетители все еще не покидали капитанскую каюту. Попрощаться с советским судном пришли представители фрахтующей фирмы и австралийских властей, другие официальные лица — всего человек пятнадцать. Сидя за длинным столом в гостиной капитанской каюты, все по очереди вставали и произносили слова напутствий.

Первым поднялся директор круиза Барри Вудвард, стройный сорокалетний англичанин с улыбчивым лицом.

— Кэптан, — сказал он. — Пришло время сказать гуд бай милой Австралии. Мы изменим ей теперь с одной очаровательной старушкой по имени Англия. Ведь в душе мы уже стремимся к ее берегам.

Самсонов рассмеялся:

— Вы хотите обвинить меня в неверности. Ох уже эти мне современные нравы!

— Западные нравы… Ведь именно так вы хотели сказать, — подхватил Вудвард.

Николай Николаевич чуть насмешливо внимал директору круиза. Он давно наладил с ним отличные отношения, что было необходимо для хорошей работы судна. От Барри зависело немало. Через него передавались все указания пассажирам, он занимался береговыми экскурсиями и представлял интересы туристов и фрахтующей фирмы.

— Итак, я продолжаю, — говорил Вудвард. — Хотите исповеди, капитан? Исповеди Барри Вудварда? Я был первым англичанином, ступившим на эту палубу. Что я испытывал в ту минуту? Гордость? Нет, чувство страха! Я знал до этого русских не больше, чем снежного человека. Я вглядывался в глаза каждому матросу, пытаясь распознать эту таинственную славянскую душу. И не распознал, пока… пока они не запели… Вы помните, Ник, ту непогоду? Палуба на неделю превратилась в дьявольский аттракцион, на котором хорошо тренировать астронавтов. И вот тогда был дан настоящий концерт. С каким мужеством выходили на качающуюся палубу музыкального салона официантки, стюардессы, бармены! Они пели песни своей далекой родины, и пассажиры забывали, что за иллюминаторами штормовая ночь, бушующий океан и дикие валы, обрушивающиеся на судно. Звучали песни солнечной Украины, ледяной Сибири, искрометной Грузии… Вы слышали когда-нибудь «Калинку», джентльмены? В ней та самая русская душа, о которой мы ни черта не знаем!

— Могу ли я войти? — За спиной директора круиза показалась долговязая фигура знакомого сиднейского журналиста.

— О, мистер Лонг! — воскликнул капитан. — Какими судьбами? Неужели вы примчались в Фримантл прямо из Сиднея? Прошу к столу. Рассказывайте.

— Решили проводить нас, Лонг? Хотите сделать на нас еще одну сенсацию? — Барри явно переживал, что упустил внимание слушателей.

— Нет, — ответил ему журналист. — Я не собираюсь никого провожать и тем более делать сенсацию. Русские честно поработали, заслужили себе доброе имя, и в этом нет ничего удивительного. Газетам писать больше не о чем. Я отправляюсь с вами в плавание. Вот билет! — Он высоко поднял над столом синий листок картона.

До отхода оставалось не более получаса. Капитана буквально раздирали на части. Подписывались последние документы — многочисленные счета за обслуживание, продовольствие, топливо. Самсонов переходил от обеденного стола к письменному, перекидываясь репликами с агентом и шипчандлером, делая неуловимые знаки стоящим официантам и успевая при этом следить за опустевшими рюмками и бокалами.

Зная хлебосольный нрав русского капитана, многие из австралийских знакомых не могли удержаться от визита. Каюта наполнялась все новыми посетителями. В 00.30 по трапу поднялись начальник полиции Фримантла и сопровождающий его офицер. Видно, и он поддался соблазну. Или просто захотелось старому служаке пожать на прощание капитанскую руку, пожелать счастливого плавания?

Николай Николаевич сам встретил гостей, поздоровался и ввел в гостиную.

Начальник полиции обвел взглядом всех присутствующих и, выдержав паузу, произнес:

— Нам только что стало известно, что на ваше судно подложена бомба. Взрыв может произойти в любую минуту.

За столом наступило оцепенение. Подошедший к капитану агент распахнул на колене «дипломат», да так и остался стоять на одной ноге, словно завороженный. Застыл, поднеся к губам рюмку, Барри Вудвард. Горящая спичка в руках Лонга замерла, не прикоснувшись к сигарете.

Капитан еще продолжал улыбаться. До него дошел весь ужас сказанного, но он не чувствовал себя в силах прервать улыбку.

Бомба! Вот она — смерть! Сейчас грянет взрыв, и все провалится в бездну, мрак, пустоту. Встретить гибель, сгинуть в этой чужой Австралии, в такой дали от дома…

Вся жизнь мгновенно пронеслась перед мысленным взором Николая Николаевича. Вспомнились залитые солнцем аудитории мореходки и палубы кораблей. Вот он курсант, штурман, молодой капитан. Самый молодой капитан во всем Черноморском пароходстве… Ну, что ж, пробил час оправдать это высокое звание, применить весь опыт, проявить выдержку, самообладание.

— Что вы предлагаете? — спросил Николай Николаевич начальника полиции. Голос его не выдал волнения.

— Всем пассажирам и команде немедленно оставить судно. — Австралиец внимательно следил за впечатлением, которое произвело на всех его сообщение.

Первым сорвался с места Лонг.

— Капитан! Где у вас радиостанция? Мне надо немедленно связаться с Сиднеем!

— Сядьте на место, Лонг, — властно осадил его капитан. — В порту судовая радиостанция опечатана.

— Мы просим предоставить право местным властям в течение двух дней обыскать весь турбоход, — продолжал начальник полиции. — Команда и туристы перейдут в отель. Разумеется, отель — за счет вашей компании. Итак, я жду ключи от всех служебных и жилых помещений.

Николай Николаевич отчетливо представил себе пассажиров, уже видящих сны в каютах. Разбуди их сейчас, среди ночи, — неминуемо начнется паника.

«А если это очередная провокация, и никакой бомбы не существует? — лихорадочно размышлял он. — Почему так спокоен сам начальник полиции? Неужели его не волнует вопрос жизни и смерти семисот пятидесяти соотечественников? Да и его самого? Ведь это «может произойти в любую минуту»!»

Все с нетерпением ждали капитанского решения.

— Благодарю вас за информацию, джентльмены, — не громко, но очень твердо сказал Самсонов и улыбнулся. — Я принял решение сниматься.

* * *
«Леонид Соболев» выходил из Фримантла точно по расписанию. Убрали трапы, дали три прощальных гудка. Натянулись и лопнули ленты серпантина. Медленно отворачивая кормой, турбоход пополз от причала.

На берегу зааплодировали. Пунктуальность океанского экспресса вызвала восхищение.

«Риск! Будет ли он оправдан? Что необходимо предпринять? — думал капитан, разворачивая судно в бухте и выводя его в море. — А вдруг оно уже отстучало, холодное сердце магнитной мины? Что тогда?»

Николай Николаевич подошел к лоцману. Тот стоял как ни в чем не бывало на крыле мостика, попыхивая своей короткой трубочкой.

— Значит, вы считаете, пайлот, что это провокация? — переспросил его капитан.

— Да, я убежден в этом. И если вас просили оставить судно, то только затем, чтобы подложить эту бомбу.

«Положим, что бомба все-таки существует, — думал капитан, слушая лоцмана. — Но тогда она не должна обладать большой взрывной силой. Так — хлопушка: провокаторам нет нужды истреблять своих соотечественников. Важен сам факт взрыва, который неминуемо посеет страх, панику, способные подорвать доверие ко всему советскому пассажирскому флоту. Кто после этого купит билет на наше судно? Взрывчатку могли подложить вместе с багажом в один из трюмов — значит, вдали от жилых помещений… Тогда все останутся невредимы, никто не пострадает. Пробоина? Пожар? Их тоже нельзя сбрасывать со счетов. Но экипаж натренирован в учебных тревогах, а судно оснащено самой надежной в мире сплинкерной системой пожаротушения. Потребуется полминуты, чтобы отсечь место пробоины или очаг пожара. Стальные водонепроницаемые двери захлопнутся автоматически. Нужно лишь нажать кнопку на мостике».

Утвердившись в правильности своего решения, капитан покинул ходовую рубку.

В капитанской каюте собрался старший командный состав турбохода — первый помощник капитана, старпом, главный механик, пассажирский помощник. Перед ними стоял очень серьезный вопрос: скрывать или нет от экипажа создавшуюся ситуацию? Ведь половина команды — официантки, стюардессы — женщины, да и не у каждого парня, особенно новичка, выдержат нервы. Мнения разошлись.

Выслушав все соображения, капитан отдал приказ:

— Всему комсоставу немедленно собраться в кают-компании на совещание. Объявлений по трансляции не делать. Чтобы не беспокоить пассажиров, приглашать лично. По службам.

Собрались быстро. Все терялись в догадках, чем вызвано такое срочное совещание, но держались спокойно.

Наконец в кают-компанию, сопровождаемый помощниками, вошел капитан. Он внимательно осмотрел присутствующих: как встретят они это известие? Не спасуют ли? Сейчас он проверит их на прочность.

— Прошу садиться, — разрешил капитан, но сам остался стоять.

Он кратко проинформировал о причинах срочного сбора. Серьезность, понимание происходящего, беспредельное доверие ему, капитану, — вот что видел Самсонов в глазах собравшихся. Все ждали дальнейших указаний. И, чувствуя новый прилив уверенности, он приказал:

— Поднять всю команду. Обыскать служебные помещения, трюмы, подшкиперские. Для обеспечения безопасности к дежурным пассажирской службы выделить дополнительно матросов. У меня все. Совещание закончено.

* * *
До рассвета шел аврал. Обшарили все судно, проверили все средства по борьбе за живучесть, спасательные шлюпки, плоты, обеспеченность их продовольствием и пресной водой. Моряки вели наблюдение за каждым коридором. В семь часов утра начальники служб подали капитану рапорты. Ничего подозрительного обнаружено не было.

В ту же ночь Самсонов пригласил к себе Барри Вудварда и его помощников — всего около сорока человек. Гостиная капитана заполнилась до отказа. Далеко не всем хватило кресел, и многие стояли.

— Как вы уже знаете, — начал без долгих предисловий капитан, — офицеры полиции поделились со мной своими догадками о возможной диверсии на борту судна. На чем они основываются, мне судить трудно. Но каждому понятно — не на любви к моей стране и ее флоту. С настоящего момента судно приведено в состояние повышенной готовности. Тщательно проверены все помещения. Усилены вахты. Приняты все меры для безопасности пассажиров. — Капитан в упор посмотрел на Вудварда. — От вас, Барри, а также ваших людей я требую пресечения любых панических разговоров. Помните: только от полного спокойствия и строжайшей дисциплины зависит судьба всех находящихся на борту.

* * *
Делая обход судна, капитан чутко вслушивался в голос директора круиза, разносящийся трансляцией по всем палубам:

— Доброе утро, леди и джентльмены! В шесть часов утра для ранних пташек сервируется кофе на открытой палубе. Для тех, кто любит нежиться в постелях подольше, в девять часов будет накрыт континентальный завтрак. Не проспите обед! Он будет проходить с двенадцати до трех. На ужин шеф-повар обещает преподнести вам сюрприз русской кухни. Время ужина с шести до девяти вечера. Не забудьте, что двери ресторана, где будет работать ночной буфет, закроются ровно в час ночи. Не опаздывайте!

«Так. Хорошо. Дальше», — мысленно подгонял Вудварда Самсонов, ожидая нужного сообщения.

— Каждое утро, — разносился по каютам и салонам голос Барри, — будет проходить католическая месса. В одиннадцать часов состоится коктейль для самых маленьких пассажиров. Детей приглашает к себе в гости капитан. С половины двенадцатого до шести вечера открыта сауна, где опытный массажист даст испытать вашему телу забытые наслаждения. Если вы захотите лучше познакомиться с языком Толстого и Достоевского, загляните в библиотеку. Ночной бар музыкального салона работает до четырех утра. А сейчас… — голос Барри на минуту запнулся. Невыключенный микрофон пощелкивал в томительной тишине.

— Ну что же ты! — не удержался Самсонов. — Давай!

И, словно услышав капитана, Вудвард решился:

— А сейчас, леди и джентльмены, согласно международной конвенции, распространяющейся на все пассажирские суда, будет объявлена учебная шлюпочная тревога. Сохраняйте спокойствие, будьте дисциплинированны.

Щелкнул тумблер, и голос замолк. Наступило самое тревожное время. Как встретят это известие пассажиры? Спокойно, принимая за необходимый акт морского путешествия, или вспышкой паники? Такое тоже можно ожидать, если хоть какие-нибудь слухи просочились к ним от Барри или Лонга.

Но нет, все сошло благополучно. Спокойно, не забывая подбодрить скептиков шуткой, пассажирская служба провела тревогу. Пассажиры познакомились с правилами посадки в шлюпку, научились пользоваться спасательными жилетами. Теперь в случае тревоги люди знали, как им поступать.

А ровно через час после этого…

— Тревога! В районе третьего трюма произошел взрыв! Очаг пожара находится на твиндечной палубе. Аварийным партиям срочно прибыть на свои места! — Эта команда мгновенно разнеслась по всем служебным помещениям.

Пассажиры беспечно отдыхали в барах и салонах, а в трюме быстро разматывались пожарные шланги. По всему судну захлопывались клинкетные двери. Матросы, одетые в спасательные жилеты, бежали к огнетушителям. Командиры звеньев проверяли герметизацию отсеков, открывали аварийные выходы, докладывали на мостик.

И эта тревога была учебной. Капитан Самсонов еще раз проверял свой экипаж.

Жизнь на судне шла своим чередом. Как всегда, после завтрака в каюте Самсонова проходили пятиминутки. Начальники служб решали с капитаном накопившиеся за сутки вопросы. Главмех прикидывал план текущего ремонта. Старший врач оформлял новые лекарства из Англии. Директор ресторана уточнял, где сервировать капитанский ужин. Казалось, что сообщение о бомбе стало забытым дурным сном, о котором никто даже не вспоминал, но по-прежнему весь экипаж находился в постоянной готовности, поддерживалась бесперебойная связь с находящимися поблизости судами и пароходством.

* * *
И вот последний, завершающий вечер плавания. В музыкальном салоне турбохода капитан устроил коктейль для пассажиров.

Трудно сказать, что больше всего им понравилось на советском судне. Быть может, «Русское шоу» — так туристы назвали концерт художественной самодеятельности, встречаемый с неизменным восторгом. Недаром фрахтователи включали выступления моряков обязательным условием контракта. А может быть, «Вечера под звездами» или им пришлись по вкусу холодные закуски в буфетах, открытых на огромной палубе? Возможно, что у всех подняли настроение бал-маскарад и выборы «мисс круиза»… Но скорее всего, понравилась общая атмосфера доброжелательности, что царила все тридцать дней океанского перехода.

Перед входом в салон Самсонов повстречался с Лонгом.

— Ну, как сенсация? — не без иронии поинтересовался Николай Николаевич.

— Не получилась.

— Вы опечалены?

— Нисколько. Я отлично провел время, капитан. Теперь буду всем рекомендовать ваш турбоход.

«Буду рекомендовать» — это самая высокая похвала, которую мог высказать пассажир. От подобных отзывов зависел успех работы в условиях конкуренции с сильнейшими судоходными компаниями мира…

Музыкальный салон притих в ожидании. Гарсоны разносили коктейли. Мелодично позванивали бокалы, с минуту на минуту должен был появиться капитан.

Свет погас, и яркие лучи юпитеров выхватили из темноты фигуру Самсонова, облаченного в белый парадный костюм. За ним следовали его помощники. Гремела музыка, в глаза били потоки света, и надо было улыбаться, шутить — одним словом, быть капитаном пассажирского судна.

— Леди и джентльмены! Мне приятно говорить перед столь почтенной публикой, — начал Самсонов, и многие пассажиры были удивлены тем, как свободно владеет он английским языком. — «Леонид Соболев» — это маленький островок нашей страны, где вас приняли как самых желанных гостей. С каждым рейсом мы обретаем сотни новых друзей. Я верю, что многие из вас снова вернутся на борт судна.

— Таких здесь большинство, — подал реплику Лонг, и в салоне одобрительно зааплодировали. Это была благодарность гостей судна за внимание и заботу о них.

— Должен сказать вам, что «Леонид Соболев» — молодое судно. Конечно, кто-то может мне возразить, ведь турбоход избороздил уже все моря и океаны, со дня его спуска на воду прошел не один год. Но экипаж-то наш молод, потому что половину его составляют женщины, а они молоды в любом возрасте.

И снова раздались одобрительные аплодисменты. Русский капитан с такой непринужденностью держался перед публикой, что, казалось, он управлял ею, как своим турбоходом, настраивая всех на нужный курс.

— Не могу не сказать о маленьких проблемах, которые иногда возникали во время плавания. Чаще всего они возникали из-за еще не совсем совершенного знания английского языка членами нашего экипажа. Хотя, надеюсь, вы имели возможность убедиться, что стюардессы и официантки, обслуживая вас, обходились без помощи переводчиков. — В глазах капитана блеснули веселые огоньки. — Впрочем, многие из вас, леди и джентльмены, особенно американцы и канадцы, частенько прибегают к такому слэнгу, вворачивают в свой английский язык такие словечки, что ваши бедные русские друзья не могут отыскать их даже в самых современных и полных словарях.

Первым не выдержал канадский священник.

— Так их, мастер! — захохотал он. — Подайте еще этим безбожникам!

На следующее утро судно час в час вошло в гавань и мастерски ошвартовалось. Закончился изнурительно трудный рейс. Предположение капитана о том, что мнимая бомба была всего лишь провокацией, подтвердилось. Риск оказался оправданным. Рейс сорвать не удалось, так же как не удалось подорвать доверие к нашему судну, да и ко всему советскому пассажирскому флоту, работающему за рубежом.

Пассажиры покидали борт «Леонида Соболева» с благодарностью за чудесное путешествие. Никто из них так и не узнал, чего оно стоило советским морякам.