Всемирная история. Том 2. Бронзовый век [А Н Бадак] (fb2) читать онлайн

А. Н. Бадак, И. Е. Войнич, Η. М. Волчёк, О. А. Воротникова, А. Глобус, А. С. Кишкин, Е. Ф. Конев, П. В. Кочеткова, В. Е. Кудряшов, Д. М. Нехай, А. А. Островцов, Т. И. Ревяко, Г. И. Рябцев, Н. В. Трус, А. И. Трушко, С. А. Харевский, М. Шайбак. Всемирная история. Том 2. Бронзовый век

Глава 1. Египет среднего царства

Периодизация глубокой истории Египта не имеет жестко определенных точек отсчета. За окончание Древнего царства обычно принимают последние годы правления царей VI династии. В это время страна, оставаясь на уровне, который исследователи в последние годы часто определяют как «гиперцивилизация», начинает испытывать сильное внутреннее напряжение.

Связано это, возможно, с резкой переменой климата: к XXIII-му веку наступление пустыни на Египет становится особенно ощутимым, прежняя мягкость насыщенного влагой лета исчезает. В жилищах египтян перестают встречаться характерные для архитектуры предыдущих столетий дождевые стоки. Кроме того, возможности экстенсивного увеличения посевных площадей путем распашки целины и осушения легкодоступных болот тоже были исчерпаны приблизительно к середине III тысячелетия. Интенсификация и перепрофилирование земледелия — основы основ жизни Египта — не могли пройти безболезненно. Прежние принципы организации политической и хозяйственной жизни показали в новых условиях свою несостоятельность.

Для поддержания могущества Египта требовались коренные изменения характера межличностных и общественных отношений. Период развала старой государственной машины в силу ряда внешних и внутренних причин затянулся на два с лишним столетия, и только на исходе III тысячелетия до н. э. начинает вновь складываться единое государство, заметно отличающееся от государства предшествующего периода. Традиционно в исторической науке наступившее полутысячелетие называют периодом Среднего царства, на которое приходится 9 династий — с IX по XVII.

Упадок древнего царства и начало строительства среднего царства

Некоторые особенности переходного периода

Между концом Древнего и началом Среднего царства лежит длительный Переходный период. Почти четверть тысячелетия продолжалась эпоха раздробленности. Однако, как говорили сами египтяне, воды Нила трудно поделить навечно.

Распад Египта на отдельные номы не решил задачу выхода страны из кризиса. Дождливые сезоны повторялись все реже, а вот груз мемориального строительства значительно вырос. На страну, с трудом выдерживавшую даже в периоды относительного благополучия тяжесть возведения грандиозных усыпальниц для владыки и его приближенных, с началом ослабления царской власти ложится дополнительный гнет.

В этот период бурно развивается строительство гробниц на местах, свидетельствующее, однако, скорее не столько о желании правителей номов вознестись на гордую высоту мемфисских властелинов, сколько о реальных возможностях большинства номархов. Это пока еще не всесильная знать. Небольшие, высеченные в скалах и зачастую небогато отделанные гробницы правителей окраинных областей не идут ни в какое сравнение с громадными усыпальницами столичных вельмож. Только отдельным номархам (преимущественно тем из них, кто породнился с правящей династией и тем ослабил пресс централизованных податей) удается достигнуть действительно высокого общественного положения, определявшегося прежде всего реальным экономическим и военным могуществом.

Достаток в провинции встречался нечасто: даже весьма скромная усыпальница нередко становилась непосильной ношей и начатое строительство приходилось сворачивать. Исследователи отмечают, что объективно децентрализация возведения усыпальниц все же вела к ускорению развития строительного дела, а это в условиях быстрого исчезновения египетских лесов немаловажно.

Вынужденная опора на местные материалы позволила довести до совершенства технику работы с кирпичом-сырцом и камнем. Кроме того, секреты архитектуры больших строений, ранее хранившиеся в строго шифрованных таблицах жрецов Севера и Юга, в период раздробленности утрачивают значение государственных тайн. Итогом этого стал быстрый рост многоэтажности городов Египта.

Номархи, судя по всему, не имели возможности опереться на собственное могущество в попытках вырваться из-под власти мемфисских царей. Косвенным свидетельством этому служат вынужденная скромность их «последних обителей» и многоречивая, хвастливая добродетельность, запечатленная в наскальных обращениях к населению.

Исследователи, расшифровав послания потомкам, составленные в те годы, были удивлены настойчивым стремлением местных правителей восславить свои благодеяния на пользу «маленьким» людям. Секрет показной добродетельности номархов состоит, видимо, в том, что они вынуждены были искать популярности у населения, дабы подкрепить свои притязания на независимость от центра поддержкой масс.

Памятники периода эфемерных VII–X династий полны свидетельств о годах страшного голода и мора, когда некому становилось обрабатывать поля и защищать собранный в конце концов богатый урожай, и весьма сомнительна в подобном свете расписываемая наскальными плакатами милость номархов к «простому люду». Однако следует признать действенность пропагандистских приемов тех времен. Многим, особенно верхнеегипетским правителям, удается получить поддержку своих сепаратистских устремлений у широких слоев населения. Они смогли добиться в итоге если не целиком самостоятельного, то, по крайней мере, полунезависимого положения.

Египет последних лет Древнего царства уже представлял собой единую хозяйственную систему, где четко просматривались специализация верховьев Нила как житницы страны и Дельты как основы садоводства и скотоводства. Хаос развала взаимосвязанных прежде областей долго не позволял ни одной из них достигнуть положения действительно самостоятельного государства. Как ни старались отдельные предприимчивые номархи преодолеть зависимость своих областей, как ни пытались редкие энергичные цари вырождающихся династий подавить сопротивление сепаратистски настроенных местных правителей, достичь успеха не могли ни те, ни другие. Обстоятельства упадка Древнего царства точно не известны, но все же общая тенденция вырисовывается достаточно определенно.

Внутренний упадок. Возвышение Гераклеополя

За последним значительным представителем VI династии Пиопи II (тронное имя Неферкарэ) следует череда маловразумительных правлений. Их пестрота словно спешит компенсировать основательность более чем векового пребывания на престоле предшественника. В попытках привести в норму законы династического наследования отступают на второй план вопросы государственного правления, центральная власть утрачивает реальное значение. VI династия дает несколько бессильных властителей, не прославивших свое имя значительными деяниями.

Позднейшие списки и предания выделили из этой череды разве что Нитокриду, женщину-фараона, которая, впрочем тоже не удостоена лавров активного государственного деятеля.

Само появление женщины на престоле симптоматично. Если присмотреться внимательно, то почти у всех 30 династий фараонов закат, сопровождается частым возведением на престол наследниц и жен правителей. Шестая династия явно вырождается, и, естественно, вскоре власть переходит к VII династии. За 70 дней та лихорадочно сменила на троне 70 правителей — если только это не легенда, принятая Манефоном за правду — и, естественно, вскоре также потеряла престол. Ее сменили выходцы из Верхнего Египта, скорее всего, чисто номинально связанные с Мемфисом. По крайней мере источники свидетельствуют, что во времена VIII династии управление из столицы осуществлялось в полной мере лишь южными районами Египта.

Внутренним упадком страны воспользовались соседние племена. Набеги ливийцев на западе и кочевников на востоке опустошали Египет и оставили заметный след в памятниках Переходного периода.

Особенно страдала Дельта, населению которой приходилось иметь дело с азиатскими племенами. «Подл азиат, плохо место, в котором он живет. Бедно оно водой, трудно из-за множества деревьев, дороги тяжелы из-за гор. Не сидит он на одном месте».

Жители окраинных номов быстрее всех почувствовали последствия развала централизованного государства. Не случайно вскоре на роль объединительного центра, наряду с богатыми и мало пострадавшими от набегов Фивами и традиционным Мемфисом, расположенными в глубине страны, начинает претендовать Гераклеополь, расположенный на севере страны, в плодородной низменности недалеко от фаюмского оазиса. IX и X династии были родом отсюда. Приведенное выше описание азиатов приписывается Ахтою (египетское Хети), основателю IX династии.

Предпосылками возвышения Гераклеополя стали плодородие земель близкого оазиса, которое, правда, не давало прочного финансового могущества по причине набегов неспокойных соседей, и удачное географическое положение на пересечении торговых путей, ведших из Нижнего Египта в Верхний, а также на запад, в ливийские оазисы, и на восток — к побережью Красного моря.

Торговля тоже немало страдала от постоянных стычек с кочевниками, зато в борьбе с азиатами закалилось войско гераклеопольцев, ставшее едва ли не главным аргументом правителей нома во внутриегипетских конфликтах.

Впрочем, даже под тяжестью столь «весомых» притязаний соседи и удерживающие мемфисский престол представители VIII династии уступать не собирались. В стране начинается долгий период борьбы за власть, сопровождаемый громадными жертвами и разрушениями.

Возможно, что параллельно в Египте вспыхивают восстании, отзвуки которых можно найти в свидетельствах соплеменников тех событий. Временный перевес благодаря личным качествам нождей и безжалостности обученного в стычках с кочевниками войска, получают гераклеопольцы. Ахтой воцаряется на мемфисском престоле, крутыми мерами добившись признания своего первенства правителями других номов.

Однако прочного объединения Египта достичь не удалось. Вскоре из-под опеки царей IX династии уходит практически весь Верхний Египет, восстановить частично контроль над которым удается только X династии. Тогда гераклеопольцы овладели областью Тина, но южнее пройти не смогли, натолкнувшись на сопротивление формировавшегося приблизительно с XXIV века до н. э. Фиванского царства. Этот второй объединительный центр Египта возник из совершенно других предпосылок и строил свою централизаторскую политику на отличных от прежнего периода принципах.

Гераклеопольские цари, сильнейшие среди равных, с трудом удерживали в повиновении номархов своих областей. Повиноваться тех заставляла только угроза быстрого и жестокого наказания. В принципе же правитель едва ли не каждой области подвластного Гераклеополю Нижнего Египта обоснованно считал, что без своего царя он вполне может обойтись. Фивы же обладали огромными массивами плодородных земель, рациональное использование которых заложило основу экономического могущества нома. Области, лежавшие выше по течению реки, вынуждены были не раз обращаться к Фивам за помощью в неурожайные годы, так как обладали только узкими полосками благодатной прибрежной поймы.

В конце концов подобная зависимость превратилась в почти беспрекословное подчинение, основанное, конечно, и на возросшем военном авторитете фиванских номархов. Южное царство по сути безболезненно выросло из Фиванского нома и распространилось почти до порогов Нила, до самой Элефантины. Местные владыки с повторяющимся именем Интеф вскоре начинают претендовать на роль южно-египетских фараонов.

Столкновение с Севером становилось неизбежным, хотя его последствий страшились и Гераклеополь и Фивы. Напутствуя сына и наследника Мерикара, гераклеопольской царь настоятельно советует тому избегать конфликтов с верхнеегипетским государством, жить с соседями в мире и согласии. Точно такие же заветы получали и восходившие на трон фиванские владыки. Но конфликт в конце концов разразился. Первоначально успех был на стороне нижнеегипетских войск, лучше обученных и оснащенных. Иногда им удавалось одерживать впечатляющие победы над силами Юга.

Так, иераконпольский номарх Анхтифи, союзник гераклеопольцев, в своей надписи сообщает о крупных военных успехах, одержанных в борьбе с фиванцами. Потом борьба долго шла с переменным успехом, но исход ее был предрешен. Гераклеопольские цари зависели от своих номархов — по сути вынужденных союзников, при первой же крупной неудаче готовых оспорить первенство своих царей.

Фиванским правителям прочная основа сложившегося государственного объединения позволила без особого риска преодолевать полосы военных неудач и потерь. Едва же наметились первые признаки неуспеха северян, как гераклеопольская держава тут же теряет свою монолитность. Южноегипетская фиванская IX династия постепенно устанавливает контроль над всей территорией Египта. Решающую победу над гераклеопольским царем одержал фиванский царь Метухотеп, который «покорил правителей обеих стран, установил порядок на юге и на севере, в иноземных странах и в Египте».

Последние фараоны IX династии, носившие последовательно имя Мехтухетеп, уже переходят к экспансии внешней, пытаясь захватить территории, контролируемые соседними племенами. Прежде всего их интересует возвращение утерянных в Переходный период медных рудников и каменоломен в Нубии и поиски доступа к запасам дерева и благовонных смол в районах Средиземноморья и южного Красноморья.

Состояние экономики и новые черты общественно-экономических отношений в переходный период

Новые тенденции периода

Внешне Переходный период выглядит как хаос полного развала старой структуры египетского общества периода Древннего царства. Страна, распавшись на ряд полунезависимых помов, словно спешит позабыть о былой упорядоченности взаимоотношений между областями, когда каждый регион представлял собой часть единого хозяйственного организма. Объективно подобный этап, видимо, был необходим.

Особенно ярко тенденция к размежеванию проявляется при рассмотрении состояния ирригационной сети. Сложный комплекс осушительно-оросительных каналов мог функционировать лишь при условии централизованного координирования усилий по поддержанию всей сети в рабочем состоянии, требовалась служба оповещения о сроках и предполагаемом уровне подъема воды (служителями культа во многом и осуществлялось прогнозирование и уточнение начала и масштабов разлива Нила, особая роль жрецов в Египте во многом определяется именно этим), нужен был централизованный механизм перераспределения ресурсов для восстановления каналов в наиболее пострадавших от наводнения и неурожая районах. По существу в периоды Раннего и Древнего царств происходило равномерное поддержание центральной властью минимального прожиточного уровня всех регионов Египта за счет перераспределения богатого урожая благополучных областей.

Избыток забирался на строительство мемориалов фараона и нужды придворной знати.

Существовавший порядок удовлетворял большую часть населения страны. Земледелие первоначально даже в благодатном Египте было весьма рискованным занятием, и от неурожая не была застрахована ни одна из областей. Однако постепенно надобность в механизме централизованного перераспределения и управления в его старом виде отпала. Многолетний опыт земледельцев накопил приметы, позволяющие достаточно точно предсказать масштабы разливов Нила, и надобность в громоздком аппарате наблюдения за рекой теперь не ощущалась так остро.

Жречество не сумело вовремя уловить эту тенденцию и перестроиться — и отсюда, вероятно, исходят истоки религиозных перемен последующих эпох. Кроме того, постепенно в сельском хозяйстве уменьшается в связи с накоплением навыков ухода за посевами влияние динамичных природных факторов (погода, величина подъема вод реки, количество осадков) и растет значение статичных условий земледелия (ландшафт, плодородие почв, площадь пригодной для обработки земли). Выявились регионы стабильных урожаев и районы, где получать их удавалось нечасто. Существование централизованной системы перераспределения, естественно, начинает отрицаться первыми и активно поддерживаться вторыми. В подобной ситуации теоретически следует ожидать повторения картины, схожей с той, которая в действительности наблюдается в Египте Переходного периода: полунезависимое существование областей, где периодически одни предпринимают попытки добиться полной самостоятельности, а другие поддерживают централизаторские устремления центра (или нескольких центров). При этом стабильность подобной системы весьма мала.

Это связано с тем, что при хаосе существования ряда малосвязанных областей созданная в предшествующие годы единая осушительно-оросительная сеть неизменно будет разрушаться: сначала в регионах малопригодных для земледелия, а затем и в районах относительно благополучных. Свою роль в этом сыграло и ужесточение климатических условий: в отсутствие дождливых сезонов не редкостью было повторение нескольких подряд неурожайных лет, чего не могли вынести даже богатые регионы.

Надписи времен распада от VI до XII династий полны сообщениями о голодных годах на всех египетских территориях. При этом наблюдается еще одно интересное явление, которое можно проследить, сопоставляя состояние захоронений номархов в различных областях Египта: ранее благополучные и сытые области часто переходят в разряд неприметных, малозначительных. Скорее всего следует признать в этом последствия изменения климата, что предопределило географическое перераспределение наиболее притягательных для населения Египта регионов. В будущем, когда более ясно проявятся объединительные тенденции в стране, это вызовет появление новых центров притяжения и утрату значения старыми.

Потребность же в объединении начинают все более остро ощущать многие в Египте. После того, как состояние ирригационной сети стало близким к коллапсу (владетель одного из номов (Сиутского) в годы правления X династии примечательным достоянием своего правления посчитал то, что ему удалось прочистить засоренный канал и вода даже в жару стала доходить до Сиута, когда остальной Верхний Египет страдал от засухи: в то же время в Дельте в годы этой же X династии сообщают о появлении на месте осушенных ранее земель таких болотных зарослей, что в их гуще стали находить пристанище беглецы), явственно проявляется необходимость нового объединения Египта.

Верхний Египет страдает от недостатка воды, а Нижний Египет заболачивается. В подобной ситуации для земледельца естественным выглядит желание оставить воду там, где ее не хватает, тем самым отняв влагу у районов, где она в избытке. Возможность для этого, как показал опыт Переходного периода, могло дать только централизованное государство. К исходу III тысячелетия потребность нового объединения страны проявляется в сельском хозяйстве все более отчетливо. Притом, что произошло заметное улучшение техники земледелия, отдача сельскохозяйственного труда год от года уменьшалась. Сообщения о голоде во времена XI династии соседствуют с изображениями на рисунках тех лет, например, усовершенствованных плугов с крутым заворотом рукоятей, облегчавшим нажим при пахоте.

Встречаются схематические рисунки нового типа зернотерок, прилаженных к наклонной подставке, по желобку в которой мука сразу же попадает в хранилище. Работник, ранее вынужденный работать стоя на коленях, получил возможность выпрямиться и облегченно вздохнуть. Точно также давильщик плодов, ранее орудовавший двумя шестами, закручивая с обеих сторон мешок с финиками или оливками, ко временам XI династии смог обеими руками ухватиться за один шест, ибо второй конец мешка был теперь намертво закреплен внутри чана.

Чтобы полнее использовать возможности технических новшеств, земледелию требовалось восстановление ирригационной сети Египта, а это было возможно при условии объединения страны. Аналогичные требования все чаще предъявляли и другие слои общества — а к концу III тысячелетия структура египетского общества изменилась весьма заметно. Это явилось результатом долгого существования системы полунезависимых номов в долине Нила и было вызвано изменением характера сельскохозяйственного производства.

Структура египетского общества среднего царства «малые люди»

Начнем с того, что ослабление роли центра как связующего звена между регионами при условии наличия традиционных связей между областями не могло не вызвать оживления хозяйственных взаимообменов на местах. Кроме того, развитию торговли способствовало временное разукрупнение сельскохозяйственного производства. В Переходный период почти не встречаются в письменных источниках характерные для Древнего царства сведения об огромных латифундиях столичных придворных с впечатляющими данными о поголовье скота и полученных урожаях. В стране появляется большое количество более мелких хозяйств. Для документов Переходного периода (вплоть до XIX династии) становится привычным частое упоминание термина «малые люди» (неджес). Анализ словоупотребления этого словосочетания подсказывает, что значение термина в это время существенно отличалось от нынешнего. В Египте периода распада «малые люди» чаще всего встречаются в одном ряду с «большими людьми», то есть высшей знатью, и не смешиваются с работным и торговым людом.

«Малые» среднего царства нередко вообще оказываются богатеями, крупными сановниками с высоким придворным или государственным званием. Они претендуют на особое положение в обществе, положение людей, достигших успеха и процветания своим собственным трудом и (нередко) воинской доблестью. Образ подобного «малого», выбившегося в верхи ценою неимоверного напряжения и за счет неординарных личных качеств, обретает в Египте на время особую притягательность. Даже номархи времен правления XI династии охотно величают себя «сильными малыми». Уже этот факт позволяет судить о степени влияния на события в стране прослойки деятельных владельцев относительно небольших поместий, которые называют себя «малыми людьми». Причем основное направление их усилий к исходу третьего тысячелетия до н. э. — объединение Египта.

Первоначально весьма благоприятное для оживления хозяйственной деятельности на местах, приведшей к формированию нового слоя активных землепользователей, состояние распада старой централизованной системы вскоре начинает мешать успешному развитию местной инициативы. Для состоятельных «малых» людей очевидной начинает выглядеть необходимость установления гарантированного строгими законами порядка, то есть строительство сильного централизованного государства.

Этого же требовали и нужды активизировавшейся в Переходный период торговли. Напомним, что торговцам довелось взять на себя часть функций, ранее исполнявшихся центральной властью. Они с большим или меньшим успехом пытались обеспечить осуществление традиционных обменных операций между регионами и доставку материалов, сырья, редких или малодоступных в самом Египте. С этой точки (особенно при осуществлении торговли внутренней) распад Древнего царства, несомненно, был на руку торговцам.

Однако вскоре, по мере развития системы поместий «малых людей», акцент в торговле начинает смещаться. Торговому сословию оказалось выгоднее взять на себя роль посредника при натурально-вещевом обмене между небольшими и часто географически близкими хозяйствами. Не последнюю роль при этом играли и соображения безопасности: дороги в Египте в Переходный период вызывали серьезную озабоченность у любого торговца.

Ранее подобная роль посредников была мало перспективной: в крупных комплексах знатных мемфисских землевладельцев все необходимое производилось тут же, на месте. Появление множества мелких хозяйств разрушило традиционную автономность существования латифундий. Незначительные размеры поместий не давали возможности обеспечить все нужды хозяйств своими силами, однако, в результате ослабления пресса централизованных поборов, у владельцев появлялся излишек определенных продуктов, достаточный для проведения обменных операций. Обжегшись на попытках самостоятельно найти партнера, согласно с предлагаемыми условиями обмена (о подобных мытарствах поселян, занятых поисками нужной вещи взамен на предлагаемые товары, рассказывают повести, написанные при X–XI династии: в одной из них житель Соляного оазиса (ныне Вади-Натрун) достаточно натерпелся, прежде чем сумел обменять прихваченные из дому в столицу вещи на хлеб), владельцы поместий все чаще предпочитают передоверять поиск вариантов обмена посредникам-торговцам.

При XI династии некое небольшое частное хозяйство выменивало на стороне ткани собственного производства уже исключительно при помощи посредников. Интересно, что и в этом случае основным мерилом равноценности обмена служило зерно, хлеб. Анализ купчих Переходного периода свидетельствует, что зерновой эквивалент был характерен для проведения большинства обменов.

Наряду с хлебом охотно расплачиваются и принимают к оплате одежду, скот, битую птицу. Однако встречаются совершенно немыслимые варианты договоров, выгода которых для обеих сторон выглядит весьма ситуативной. Можно только предположить, каких усилий стоил каждому из покупателей поиск согласного на предложенные условия продавца. Естественно, что трудоемкость подобных сделок заставляла искать упрощенную схему достижения согласия сторон. Примечательно, что приблизительно с XXII века до н. э. (а на это время и приходится пик найденных необычных договоров о купле-продаже) из разряда странных выдвигаются сделки с использованием в качестве платы за продукт или за услуги посредника металлов — чаще всего меди, обработанной и даже «сырой», весовой. При этом очевидно, что металл выступает только в качестве промежуточной цепи обмена, очень редко его получение вызвано прямыми хозяйственными потребностями поместья. Изредка удается даже проследить цепочку «расходования» полученной меди на обеспечение покупки нужных поместью товаров.

Внешняя торговля

Иное положение — во внешней торговле, где поиски меди не следует связывать в большинстве случаев с ростом товарно-денежных отношений. Здесь получение металла при VIII–X династиях часто является самоцелью торговых операций, а медь выступает лишь в качестве одного из видов необходимого египтянам сырья. Что, кстати, свидетельствует о малой пригодности данного эквивалента обмена на роль всеобщего, универсального. И еще анализ той части отчетов о внешнеторговых предприятиях египтян, где дело касается меди, позволяет сделать один весьма важный вывод: при XI династии резко сокращается количество меди, закупаемой торговцами в частном порядке. Быстро усиливающееся государство начинает предпринимать деятельные меры по централизации доставки необходимого Египту сырья.

К этому времени у соседствующих с долиной Нила племен ускоряется формирование первичных форм государственных объединений. Нередко малопригодные природно-климатические условия и близость богатой и еще неокрепшей страны (Египта) провоцировали закрепление военных институтов в структуре новообразующихся племенных союзов. В подобных условиях логичной выглядит следующая схема развития связей Египта с агрессивным окружением воинствующих соседних племен: торговая прослойка, почувствовав крайнюю рискованность самостоятельных передвижений по территориям, прилегающим к Египту, поддерживает установление твердой центральной власти в стране. Окрепшие фараоны в благодарность (к тому же в этом случае их собственные устремления совпали с пожеланиями торговцев) стремятся обезопасить караванные пути, и серия походов царей XI династии к местам добычи нужного Египту сырья приобретает в таком случае двойную окраску.

Однако вскоре, осознав выгоду внешнеторговых операций, фараоны стремятся монополизировать торговлю с соседними областями. До нас дошло, например, жизнеописание «казначея бога», т. е. доверенного фараонов по доставке ценностей, в котором герой сообщает о своих поездках на множество промыслов для доставки в царскую казну меди, бирюзы, лазурита и т. п.

Объективно монополизация внешней торговли государством способствовала упрощению доставки товаров в Египет и обустройству торговых путей. Например, правительственные корабли начинают ходить в южное Красноморье за благовонной смолой по более короткому, чем в прежние столетия маршруту. Они отправлялись не с Севера, а из гавани подле нынешнего Косера, откуда до часто посещавшихся египтянами каменоломен была проложена дорога. Несмотря на то, что маршрут пролегал через пустыню, поездка по караванной тропе перестала быть опасным делом: на небольших интервалах один от другого были обустроены колодцы.

Кроме всего прочего, подобные перемены в торговле должны были отразиться на развитии тяглового скотоводства.

Египетское войско периода среднего царства. Военные кампании и сфера их обслуживания

При рассмотрении вопросов, связанных со становлением и развитием новой структуры египетского общества периода Среднего царства стоит внимательно вглядеться в новую прослойку населения страны — воинское сословие. Анализ захоронения фараонов Раннего и Древнего царств позволяет уверенно говорить о незначительной роли военных в обществе того времени. Вместе с царем хоронили его приближенных, и только среди второстепенного окружения находили место воину с оружием. Постепенно, однако, значение профессиональных военных в Египте росло. Одним из факторов, определивших восшествие на престол IX и X династий, было наличие у гераклеопольских номархов сильной и обученной армии.

Не вызывает сомнений, что в военной сфере, как и во многих остальных, гераклеопольцы были в Нижнем Египте только сильнейшими среди равных. Войсками стремился обзавестись каждый номарх, и численность этого войска зависела только от потенциальных возможностей управляемой территории. Сменившая гераклеопольцев на престоле X династия фиванцев наверняка тоже обладала мощной армией.

Скорее всего это были наемники, собранные из подчинявшихся центру Южного царства верхнеегипетских номов.

В Египте времен распада быстро формировалась каста профессиональных военных, достаточно многочисленная и влиятельная. Свидетельством роста популярности военной службы служит то, что писцы начинают в назидание своим ученикам описывать трудности и тяготы воинского труда. Однако ученики все равно покидали мирную службу и уходили в войска.

На первый взгляд, в интересах военных было сохранение существовавшей системы полунезависимых, враждующих между собой номов. Однако в действительности это было не так, и объяснений этому несколько. Достаточно вспомнить, как многие «малые люди» с гордостью говорили о своей «воинской доблести», приведшей их к процветанию, чтобы осознать, что у военных в Египте была реальная перспектива обеспечить себе в старости благополучное и мирное существование. С этой точки зрения вечные набеги соседей и смута несомненно омрачали радужную перспективу сытого и спокойного отдыха навоевавшихся за свою жизнь военачальников.

Кроме того, военные не могли не отметить по опыту многочисленных столкновений, что богатые области Египта, где было чем поживиться, обладали армией, способной защитить процветающий край.

В местах, где войска не встречали достойного сопротивления, обычно и взять в качестве трофеев было нечего. В то же время от купцов приходилось слышать не только о воинственности племен азиатских кочевников (об этом египетские воины знали и Сами), но и о богатстве далеких заморских краев. Постепенно военные, уставшие от бесконечной череды многотрудных, но малоприбыльных междоусобных походов, склоняются к мысли о необходимости объединения страны.

С усилением роли военных в египетском обществе можно связать и некоторые отдаленные последствия хозяйственной жизни Египта.

Например, рост многоэтажности расположенных в долине Нила городов. Это, несомненно, вынужденная мера, даже если признать подобный процесс одним из проявлений развития архитектуры Египта Переходного периода. Несомненно, основными условиями, вызвавшими стремление к вертикальности застройки, были недостаток пригодных для возведения городов мест (долина Нила на четыре месяца затоплялась водами реки, и на поверхности оставались только некоторые вершины наиболее приметных возвышенностей) и стремление людей втиснуться в квадрат городских стен и тем самым хотя бы частично обезопасить свое существование.

Однако сам по себе рост многоэтажности интересен скорее как факт этнографический, более важны последствия этого явления, связанные с одновременно происходящим расширением использования в строительстве камня.

Стремление укрепить постройки легко объясняется тем же стремлением жителей обезопасить свою жизнь. В Переходный период ранее широко распространенный кирпич-сырец теряет былую привлекательность при возведении жилых и хозяйственных, а тем более оборонительных сооружений. Предпочтение отдается камню. Между тем технология каменного строительства того времени буквально подстегивала рост металлургического производства.

Потребность египетских строителей в металле должна была быть поистине колоссальной, в чем убеждают исследования отпечатков, оставленных медными сверлами и резцами на каменных плитах той поры. Расход инструментов был огромен. Косвенным свидетельством накладности обработки камня в Переходный период может послужить тот факт, что египтяне начинают использовать посуду двух типов — глиняную и каменную, причем последняя служит признаком достатка и используется обычно в праздничные дни.

Войны вызвали усиленное использование камня в строительстве, и войскам же доводилось обеспечивать строителей металлом, совершая частые походы в области, богатые залежами медных руд.

Одновременно предпринимаются, конечно, попытки снизить расход меди при обработке каменных плит. Следы экспериментов по приданию сплавам меди большей твердости наблюдаются в течение всего Переходного периода и времен Среднего царства. Активный поиск открывал новые перспективы развития ремесла, давал возможности большей специализации ремесленников.

Частые набеги соседей и осады городов вызывали и развитие медицины в Египте (она стала достоянием жрецов) и одновременно предопределяли (под воздействием печального опыта эпидемий, вызывавшихся скученностью и жарким климатом) редкостную чистоплотность древних египтян, особенно удивительную в условиях периодической нехватки воды.

Возрастают гигиенические требования к состоянию подворий египтян, часто они бывают закреплены законодательно — и в домашнем хозяйстве состоятельных египтян прибавляется забот, увеличивается доля грязных, черновых работ.

Если ранее в быту рабский труд почти не использовался, то в Переходный период эта традиция нарушается. Тем более, что постоянные войны создавали помимо потребностей в рабском труде, еще и возможности легко пополнять ряды рабов за счет военнопленных.

В самом военном деле тоже происходят изменения. В условиях ведения войны профессионалами, у которых появляется время для овладения сложными навыками боя, усложняется и совершенствуется вооружение. Одновременно, конечно, становится более надежным защитное снаряжение. У египтян немного меняется округлая форма щита, луки для увеличения дальности стрельбы все чаще начинают делать с двойным изгибом. Появляются новые элементы доспехов, защищающие запястья, колени, локти.

Вскоре власть фараонов настолько окрепла, что ранее чисто оборонительное вооружение даже нашли возможным приспособить под нужды далеких завоевательных походов. Например, щиты становятся более легкими, их площадь уменьшается и одновременно появляется широкий ремень, облегчающий транспортировку. Щиты теперь в походе несут, перекинув за спину. Горные, каменистые дороги заставили задуматься о надежной обуви для пехотинцев. Египетским оружейникам приходилось больше заботиться о комфортности и быстроте дальних переходов, жертвуя даже в некоторой степени защищенностью воина в бою.

Еще одним подтверждением роста могущества фараонов XI династии, удачности их завоевательных походов служит увеличение числа рабов в Египте. Источники, относящиеся к началу Среднего царства свидетельствуют о расширении рабовладения в египетском обществе. Рабами начинают владеть даже частные лица, причем количество рабов у них бывает весьма значительно. Один сановник, возможно, путем покупки приобрел 20 «голов» людей. Другое лицо располагало 31 «головой». В отдельных случаях число «голов» перевалило за сотню.

«Головами», конечно, называли подневольных людей, и впервые рабов стали именовать так в период Среднего царства. Расширяется круг потенциальных рабовладельцев, и таковыми в принципе в начале Среднего царства могли являться представители практически всех слоев египетского общества. В одной сказке времен XII династии, повествующей о более ранних событиях периода гераклеопольских фараонов, даже подчиненный человек вельможи, слуга, сам владеет 6 «головами». Старший скотовод при XI династии похваляется тем, что, кроме множества скота и имущества («вещи»), накопил он за свою жизнь немало «голов», которых может теперь передать сыновьям в наследство.

Об использовании рабов в ремесленном труде и в строительстве есть немало упоминаний в документах. Однако наиболее часто использовался рабский труд для выполнения тяжелых земледельческих работ и для поддержания порядка в домашнем хозяйстве. От Переходного периода дошло до нас несколько рисунков, на которых изображены рабы. Практически на всех они заняты тяжелой работой, связанной с земледелием: растирают зерно, чистят каналы, давят плоды.

Египетские художники, умевшие очень точно передавать основные антропометрические особенности, характеризующие представителей соседних племен, оставили изображения рабов, позволяющие приблизительно оценить их национальное происхождение. Встречаются рисунки занятых рабским трудом египтян и египтянок (их прямой профиль и пропорциональность сложения успели к началу Среднего царства стать догмой в изобразительном искусстве Египта), однако со времен XI–XII династии все чаще в роли рабов оказываются иноземцы: приплюснутость носа выдает в них африканцев, по характерным резким очертаниям легко опознаются кочевники, встречаются даже изображения европейцев.

Прежде чем говорить о порядке наследования рабов и условиях их содержания, стоит, видимо, сделать оговорку, что войны и завоевательные походы были скорее средствами пополнения числа рабов, но отнюдь не причиной возникновения рабовладения в столь широких масштабах.

Необходимо признать, что объективно широкое использование подневольного труда способствовало преодолению египетским обществом застойных явлений, вызванных переменой климата и развалом старой государственной машины. Дожди перестают выпадать в долине Нила, и тем самым в земледелии увеличивается доля работ, издержки на которые трудно возмещать при конечном распределении полученного урожая. Свободного человека тяжело было заставить выполнять грязные и утомительные работы по поддержанию в рабочем состоянии быстро дряхлеющей ирригационной сети, вознаграждая по старинке труд равной мерой поддержания минимального благополучного прожиточного минимума.

До тех пор, пока в Египте не появилось количество рабов, достаточное для приведения в порядок осушительно-оросительной системы, все попытки выйти из сложившейся кризисной ситуации были безуспешными. Египтяне сами сознавали важность подобных работ, производимых рабами. Неслучайно в захоронениях знати Переходного периода и Среднего царства неизменно встречаются останки рабов в окружении необходимых для очистки каналов инструментов.

Широкое использование рабского труда частично снимало также проблемы поддержания требуемого уровня чистоты подворий египтян, позволяло уменьшить расход медных инструментов на строительстве. Черновая доводка каменных плит целиком доверялась рабам, вооруженным примитивным и малопроизводительным кремниевым инвентарем, чей труд обходился намного дешевле, чем усилия квалифицированных мастеров, вооруженных медными инструментами.

Учитывая произошедшие изменения в характере землепользования и развитие строительства на местах, рабский труд приобретает определенную значимость для жизни представителей многих прослоек египетского общества. Этим легко объяснить метаморфозу «разгосударствления» рабовладения в Египте. Огромные массы рабов периода Раннего царства не имели, по большому счету, касательства к земледельческому труду, обслуживая в основном возведение гигантских пирамид фараонов и усыпальниц их приближенных. Вопрос о наследии их, по сути, обычных пленников, которых заставляли выполнять малоквалифицированную работу перемещения тяжестей, решался весьма просто: если раб оставался жив, он переходил в распоряжение следующего владыки.

В Переходный период ценность рабов выросла на порядок, не случайно в перечислении инвентаря поместья их количество начинают ставить на первое место, перед приведением сведений о поголовье скота, урожая и количестве рабочего инструмента.

Естественным выглядит стремление отрегулировать вопросы наследования рабов новыми хозяевами после ухода из жизни старых: так, старший скотовод XI династии в своей подписи подчеркивает, что люди его отца достались тому как имущество («вещи») деда и бабки, а люди его самого — это завещанное имущество отца и матери, а также результат личных усилий наследника, итог его удачных приобретений. Только после этого скотовод начинает разговор о своем богатстве быками, владении ослами, полями и гумнами.

Таким образом, характерным для Среднегоцарства становится резкое увеличение роли среднего и мелкого рабовладения, что требует централизованных усилий для поддержания покорности рабов и обеспечения закономерности перехода их от одного хозяина к другому.

Центр и провинция

Объективно в египетском обществе быстро вызревают предпосылки нового объединения после распада Древнего царства и периода существования ряда полунезависимых областей в долине Нила. В том, что Переходный период весьма затянулся, следует видеть одно из проявлений необычного положения египетских номархов той поры. Именно они в пору слабости царской власти при IX и X династиях были заинтересованы в поддержании существующего порядка вещей, в сохранении почти полной самостоятельности своего управления номами. Иной владелец, не осмеливаясь открыто именовать себя царем и на словах признавая права своего владыки на утверждение номархов и смещение их с занимаемого поста, по существу ведет себя как самодержавный правитель: вводит летоисчисление, по годам собственного правления, в местном пантеоне находит божество, от которого начинает вести свой род в подражание титулу фараонов — «сынов Ра», строит себе при жизни пышную усыпальницу, не уступающую пирамидам, возвеличивающим власть и могущество фараонов.

Конечно, это крайние проявления самостоятельности номархов, и на них осмеливались только те, кто действительно обладал реальной мощью, подкрепленной богатством управляемой области и силой собственного войска. А воинские силы отдельных номархов могли быть в Переходный период и даже в начальные годы Среднего царства весьма значительны. Тефиб, прославленный владетель области Сиута в средней части страны, поддержавшей в борьбе с Югом X династию гераклеопольского происхождения и тем самым затянувший противостояние Верхнего Нила с Дельтой, хвалился победой, одержанной его войсками — даже без поддержки воинов фараона — над соединенными силами южного царства.

Нет сомнений, что, одержав победу в противостоянии с гераклеопольскими фараонами, фиванской династии еще долго пришлось прилагать немало усилий, чтобы смирить непокорных номархов Нижнего Египта. Свидетельств тому немало сохранилось в документах, и сведения о выступлениях номархов против центральной власти встречаются даже тогда, когда престол занял основатель новой, XII династии Аменемхет I, который предпринял решительные шаги к восстановлению былой непререкаемой власти фараонов в Египте.

Однако исход противостояния центра и властителей номов был заранее предрешен, ибо распад страны на обособленные и враждебные друг другу области был давно уже изжит экономически, все более широкие слои населения оказывали поддержку централизованным инициативам фараоном. Постепенно номархи становятся все более послушными верховной власти, оставаясь, впрочем, в готовности тут же изменить свое повеление при любом проявлении слабости центра.

Расцвет среднего царства. Экономическое положение страны

Все тенденции, характерные для Египта Переходного периода, определившие воссоздание централизованного государства в долине Нила, ярко проявляются и позднее, в годы правления XII династии. Однако там, где ранее можно было отметить только предпосылки будущего расцвета, уже ясно становятся заметными итоги долгого пути развития, результаты предшествующего этапа интенсивных экспериментов.

Прорыв в металлообработке. Новые технологии

Период расцвета Среднего царства прежде всего характеризуется прорывом на металлургическом фронте. От времен XII династии сохранилось немало предметов, в которых зафиксирован определенный результат попыток придания меди диктуемых потребителем того времени качеств: твердости, износостойкости, прочности.

В Переходный период добавки к меди встречаются разнообразные, однако магистральный путь улучшения свойств медных сплавов нащупан не был. А вот после того, как на престоле воцаряются потомки Аменемхета I, стали появляться изделия где сплав меди с оловом настолько близок в процентном отношении к бронзе, что появление необходимых добавок в незначительных объемах становится просто вопросом времени. Причем весьма важно, что из нового сплава выполнены некоторые орудия производства (скребки, сверла, резцы), что свидетельствует об осознанном применении найденного рецепта улучшения характеристик изделий из меди. Ибо (если быть совершенно точным) с оловом медь начинают сплавлять в конце Переходного периода: существуют несколько статуэток, датируемых годами X–XI династий и выполненных из подобного сплава. Но отсутствие прикладного значения сделанного открытия говорит скорее о его случайности, чем о результативности планомерного поиска решения поставленной задачи.

Несмотря на то, что процентное соотношение между чисто медными изделиями и их бронзовыми аналогами (употребляя обозначение «бронза» для сплавов меди с оловом, необходимо учитывать, что в Древнем Египте значение термина «бронза» несколько отличалось от современного, и, скорее всего, подразумевало руду, из которой выплавлялась медь: «бронзу» (а точнее, слово, которое принято переводить подобным образом) в Египте «добывали в рудниках», за ней отправлялись в экспедиции в горные районы) менялось год от года в пользу последних, все же основная масса вещей изготовлялась по-прежнему из меди без дополнительного приплава.

Районы, где попадаются изделия из бронзы, достаточно обширны, но все же можно выделить несколько очагов металлургического промысла, где была освоена технология изготовления сплава. По периметру районов попадание изделий из бронзы, видимо, случайное, связанное с естественным распространением инструментов торговцами и артелями мастеров. Очаги «бронзового» производства практически все расположены достаточно близко к месторождениям олова, и следует, видимо, сделать вывод о закономерной случайности открытия нужного состава сплава, вызванной географической соотнесенностью ареалов обработки меди и олова.

Кроме изменений в структуре металла, из которого изготовлялись орудия труда, происходит обогащение номенклатуры изделий. В Среднем царстве значительно усложнилось устройство металлических инструментов, многое свидетельствует о комплектности использования одной и той же основы для проведения различных работ в быту и производстве. Появляются съемно-накладные приставки к изделию, и, сменяя насадки, можно было теперь, к примеру, скрести, сверлить и зачищать отверстия. Можно отметить улучшение конструктивных свойств известных издревле и, казалось бы, практически не поддающихся усовершенствованию предметов.

Например, топор в период Среднего царства за счет появления особого шипа на основании металлической части, позволившего плотнее захватить топорище, стал более надежным. Это дало возможность сделать более массивным острие, улучшить рычаговые качества инструмента и одновременно за счет искривления рукоятки облегчить труд работника. Хотя уже само по себе обладание орудиями груда из металла облегчало работу тому, кто имел возможность приобрести достаточно дорогой и малодоступный инструмент.

В период Среднего царства продолжают бытовать и встречаться достаточно широко каменные изделия. В городских развалинах времен XII династии в нескольких десятках километров от столицы близ царской (!!!) пирамиды были найдены кремниевые топоры, тесла, ножи, мелкие скребки или ножички, лезвия серпов. Там же была обнаружена кожаная сумка, в которой лежали бок о бок остатки медных орудий и фрагменты инструментов из кремния. Как и встарь, мастер, очевидно, предпочитал поберечь дорогой инструмент из меди для доводки изделия, и черновые работы проводил каменными резцами и теслами. И это близ столицы!

Ткачихи. Деталь росписи из гробницы Хнумхетепа. ХП династия.

В провинции, где уровень жизни был на порядок ниже, нередким было почти полное отсутствие в арсенале ремесленника изделий из металла. Вынужденно вся работа производилась кремниевыми орудиями, производство которых, естественно, сохранялось и расширялось. Изготовление кремниевых ножей запечатлено на нескольких рисунках периода XI–XII династий, причем художник явно не понаслышке был знаком с деталями процесса обработки кремня. Возможно, в подобном сосуществовании бронзовых и каменных изделий — авангарда и арьергарда технического прогресса — или опережавших основную массу медных изделий, или архаично выглядевших на их фоне, следует видеть последствия временного превращения меди на внутреннем рынке в эквивалент торгового обмена, приобретения этим металлом двойственного значения. В одних случаях его ценность определялась по одним критериям, в других — по вторым. Однако постепенно медь в качестве всеобщего эквивалента вытеснялась в период Среднего царства золотом и серебром. Соответственно уменьшается и употребление каменных орудий в строительстве и на производстве.

Способствовало снижению спроса на медные изделия использование новых пород камня в Египте периода Среднего царства. Объединение страны сделало возможным варьирование материала, поиск наиболее подходящего для нужд строительства. Чаще всего по-прежнему используют известняк, особенно при возведении храмов и гробниц, но вместе с тем растет применение красного гранита, добывавшегося в каменоломнях Асуана, алебастра и песчаника.

В период Среднего царства произошел еще один технологический прорыв египетской цивилизации. В долине Нила было освоено стеклоделие. Потенциальная важность этого открытия весьма велика. Этим самым обогащались возможности ювелиров, людей занимавшихся изготовлением посуды и врачеванием.

В Египте Среднего царства продолжала совершенствоваться деревообработка (несмотря на то, что леса в связи с переменой климата исчезают практически полностью). Свидетельством искусности резчиков по дереву служат изображения и хорошо сохранившиеся предметы, изготовленные в большинстве случаев из привозного дерева, в частности, из ливанского кедра или киликийской сосны. Для обработки дерева существовал достаточно большой набор различных инструментов, в том числе топоров, пил, тесел, резцов, сверл и колотушек.

Широкого распространения достигло ткацкое дело. Из льна умели изготовлять несколько видов тканей: плотную, грубую парусину, мешковину, платьевую ткань различной толщины вплоть до тончайшей, шедшей на изготовление одеяний жрецов. Научились делать ткани плиссированные. Работа велась обычно на низких горизонтальных станках, изображения и модели которых попадались не раз археологам. В Египте Среднего царства развивается также плетение корзин и циновок из тростника, камыша и папируса, обработка кожи. Однако основным занятием египтян по-прежнему остается земледелие.

Ирригация и сельское хозяйство

благодаря объединению страны появилась возможность восстановить осушительно-оросительную сеть, оставшуюся в наследство от Древнего царства. Постепенно земледельцы отнимают у природы потерянные за годы развала территории и начинают освоение новых. Известия о голоде перестают встречаться в древнеегипетских хрониках. Но урожайность земель повысить пока не удается — технология землепользования во многом еще находилась в стадии формирования. Приходится в связи с ростом народонаселения Египта задумываться о резервах повышения сбора зерна и плодов. Легкодоступных земель в долине Нила к этому времени практически не осталось, и в период XII династии ведется вынужденное наступление на грандиозные болота Дельты и неглубокие озера в различных частях страны. Показательна в этом отношении история Ливийской пустыни. Еще в Переходный период появляется канал, соединивший оазис с Нилом (надо учитывать, что обладание Фаюмом во многом предопределило возвышение гераклеопольских номархов, заложивших IX и X династии египетских фараонов). Во времена Среднего царства в районе Меридова озера были произведены масштабные осушительные и ирригационные работы, и площадь озера с 2 тыс. кв. км уменьшилась до 233 кв. км. На освободившихся площадях не только зазеленели всходы ячменя, но и были возведены пирамиды царей Сенусерта II и Аменемхета III.

Однако возможности даже глубокого освоения новых земель не были беспредельны, между тем как население Египта стремительно росло. Например, за годы правления Аменемхета I оно увеличилось приблизительно в полтора раза. Потребности такой массы людей долина Нила могла удовлетворить только при коренном изменении принципов земледелия и скотоводства, а в период Среднего царства только-только закладываются предпосылки для этого. Например, есть указания на появление плугов, на устройстве которых сказывается новый принцип обработки земли методом глубокой вспашки: изменяется угол надавливания со стороны землепашца, свидетельством чего становятся отвесные рукоятки. Однако широкое применение новые плуги получат только в период Нового царства. Пока же в земледелии широко использовали наряду с плугом даже простую мотыгу, колосья срезали при жатве простым серпом. Молотьба производилась при помощи быков, растаптывавших на току колосья. Правда, в надписях начинают упоминаться новые сорта зерновых, в частности «нижнеегипетский ячмень» и полба. Однако широко использовать элитные семена стали значительно позже.

Точно так же в скотоводстве (о его состоянии можно судить в основном по изображениям домашних животных на фресках и рисунках той поры и отчетам управляющих поместьями) намечается улучшение качеств используемых египтянами пород, которое станет фактом лишь значительно позднее. Например, рисунки Среднего царства зафиксировали появление рядом со стадами баранов с развесистыми рогами животных с подогнутыми рогами: именно подобная высокопроизводительная порода в конце концов заменит прежнюю, только для этого должно пройти еще более ста лет. И отчеты управляющих бесстрастно фиксируют мало изменившееся состояние стада периода Среднего царства: прибавление достигается в основном за счет перераспределения пригоняемой с успешных войн добычи.

Торговля

Для жизнеобеспечения страны незначительную роль играет внешняя торговля. В этом сказываются последствия ее монополизации фараонами, и постепенно все торговые операции начинают диктоваться только прямыми потребностями государственной машины и ее правящей верхушки. Например, осваиваются новые месторождения меди и бирюзы на Синайском полуострове. Большинство из них было известно египтянам еще в период Древнего царства, однако стало недоступным в эпоху раздоров и смут.

В результате завоевательных походов в горные районы фараонов XI и XII династий оказалось возможным восстановить ранее заброшенные шахты и рудники. Их мощностей, впрочем, уже не хватает для обеспечения резко возросших потребностей страны в металле и для удовлетворения запросов знати в предметах роскоши. Начинаются планомерные изыскательные работы по открытию новых месторождений (особенно меди), которые вскоре приносят результаты. В начале XII династии впервые начинают добывать медные руды в Северной Эфиопии, между Нилом и Красным морем.

Закладываются новые рудники в известных египтянам районах близкого к поверхности залегания руд цветных металлов на Синайском полуострове и верховьях Нила.

Причем, судя по размерам отвалов пустой породы на дошедших до нашего времени разработках той поры, масштабы добычи меди значительно увеличиваются.

Параллельно идет вытеснение меди из области обеспечения нужд торговли. На роль всеобщего эквивалента все более выдвигаются драгоценные металлы — золото и серебро. Это связано с их большей доступностью и распространением в стране. Золото начинают добывать в период Среднего царства не только в Верхнем Египте, в Восточной пустыне, но и в Эфиопии. Из разряда экзотических металлов оно переходит в разряд распространенных и в период Среднего царства встречается практически повсеместно. Быстро выявляется малая пригодность золота для практических нужд, его потребительские свойства весьма незначительны — и медь, основной материал для изготовления рабочих инструментов, легко уступает функции всеобщего эквивалента мягкому блестящему металлу, чья ковкость значительно облегчает обработку ювелирных изделий.

Получив в свое распоряжение новый столь податливый и благородный металл, мастера-ювелиры уже к концу XII династии достигают высоких результатов. Произведения из золота становятся настоящими произведениями искусства. Есть данные, что со времен Аменемхета II быстро начинает расти в Египте потребление серебра — металла, также добываемого в Северной Эфиопии.

Из товаров, обладавших реальной потребительской ценностью для широких слоев населения и ставших предметами активной торговли египтян с соседями, можно назвать разве что лес. Запасы своего дерева в долине Нила были скудны, и прибавка стволов хвойных пород из Средиземноморья и Финикии была весьма кстати. Однако и этот пункт внешнеторговых операций государственной внешней торговли был скорее вызван нуждами правящей элиты и потребностями торгового и военного флота. По крайней мере, широкого распространения дома из дерева в Египте Среднего царства не нашли, архитектура Древнего царства с перекрытиями из толстенных стволов деревьев безвозвратно ушла в прошлое. Зато в заупокойных наборах фараонов дерево особо ценных сортов встречается практически повсеместно. В придворных мастерских по достоинству были оценены потребительские свойства этого материала. Строители царских палат тоже прекрасно понимали, какой материал способен создавать в жилищах благоприятный микроклимат. И, конечно, нужды кораблестроения требовали ежегодного пополнения запасов леса в Египте.

Значение дерева для страны фараонов было столь велико, что поставщики древесины автоматически ставились в особое положение в ряду внешнеторговых партнеров фиванской династии. Например, Библ, основной порт, где была сосредоточена практически вся лесная торговля Египта, получил столько привилегий от правителей долины Нила, что поддерживал фараонов по инерции даже после окончания периода возвышения Египта, когда все окружавшие Библ города уже проявляли явную враждебность к потерявшим былую мощь фараонам. В период же расцвета Среднего царства иные властители Библа были горды правом причислять себя к преданным номархам египетского фараона.

Значительные торговые усилия предпринимались для доставки в Египет заморских, редких товаров. Традиционное внимание уделялось операциям по обеспечению нужд страны в благовонных смолах Красноморья, экзотических фруктах и плодах. Появляется одно новое направление, ранее весьма редкое в описаниях дотошных египетских писцов, строго следивших за всеми более-менее значительными торговыми экспедициями египтян: в период Среднего царства обычными становятся упоминания о посещениях египетскими кораблями Крита. Материальные следы этих контактов обнаружены и археологами: в Египте часто начинает встречаться критская посуда, а на Крите появляются медные орудия египтян.

Рабовладение

Следует отметить большую зависимость сложившейся системы обеспечения Египта от могущества власти фараонов. Население долины Нила не могло обеспечить свое пропитание, нужды торговли были мало ориентированы на поставки продовольствия, и практически уровень благополучного существования египтян держался за счет успешных завоевательных походов фараонов на земли соседних племен. Подобная ситуация была весьма противоречива: успехи, не основанные на могуществе внутреннего благополучия, не могли быть вечными, а прекращение притока военной добычи ставило под угрозу стабильность сложившейся системы общественных взаимоотношений.

Ибо, по существу, структура египетского общества периода расцвета Среднего царства во многом представляла собой продленный по времени этап неустойчивого, переходного состояния от общинной системы ведения хозяйства к рабовладельческой. В условиях целиком изолированного существования подобная модель не смогла бы продержаться хотя бы минимально значительный отрезок времени, но неповторимость ситуации заключалась во многом в заметном опережении уровня развития Египта в сравнении с состоянием соседних племен. Централизованное государство долины Нила, чьи земли недавно подвергались нападениям воинственных кочевников, надолго переходит в наступление. Постоянный приток военной добычи (а в данном случае наиболее важным фактором явилась дешевизна и доступность рабов) продлили переходный этап практически на два столетия.

Впрочем внимательный анализ правления всех восьми фараонов, сменивших друг друга на престоле за два с лишним века, позволяет вывести одну интересную закономерность: практически каждый из правителей начинал свое царствование с возвращения утерянных в последние годы правления предшественника областей. Причем в старости многое из приобретенного суждено было утерять и новому фараону. Молодость, напор правителя позволяли без сбоев функционировать египетской государственной машине, но она тут же снижала обороты, едва бразды правления отпускались. Столь заметное значение личностного фактора свидетельствует отнюдь не в пользу существовавшей в период расцвета Среднего царства системы общественных отношений.

Какие же тенденции определили переход от общинного характера хозяйствования к рабовладению и одновременно не дали окончательно оформиться основным принципам новой системы хозяйствования? Для более полного понимания этого вопроса стоит обратить внимание на внешне далекий от данной проблемы штрих: Аменемхет I, основатель XII династии, в годы своего правления предпринял попытку возродить внешний вид прежнего правления фараонов Древнего царства, вернуть былой блеск своему двору. Одновременно принимается ряд законодательных актов, на первый взгляд направленных только на соблюдение внешних правил поведения, принятых в Египте Древнего царства. Но на самом деле эти меры законсервировали и даже в некотором смысле повернули вспять тенденции, проявившиеся в Переходный период и приведшие к возникновению государства Среднего царства в Египте.

Некоторые проявления подобной тенденции явственно ощутимы в перемене общественной атмосферы тех лет. Например, выходит из моды хвастливость «малых людей», стремившихся ранее оповестить мир о том, что успеха они достигли собственным трудом. Постепенно исчезает само понятие «малые люди», и уж тем более номархам не приходит в голову именовать себя «сильными малыми». Возвращается отсутствовавшая в источниках Переходного периода лексика «отрядных» работ в корабельном деле и строительстве: вновь разнарядки исходят из признания наличия группы равно ответственных исполнителей требуемой работы — «отряда» (что, в принципе, синонимично общине, артели в позднейшей лексикологии). Казалось, Египет вновь возвращается во всколыхнувшиеся смутой берега Древнего царства.

Однако все дело в том, что положение столь кардинальным образом изменилось только внешне. На самом деле никуда не исчезли твердо вросшие в структуру египетского общества «малые люди», не произошло реального возврата к равной ответственности отряда работников, ибо никто не отменил (и не мог отменить) влияния внешне пассивной третьей силы на жизнь египетского общества. А влияние это было столь ощутимым, что все явления в жизни Египта периода Среднего царства претерпевали аберрацию от соприкосновения с громадной массой рабов, занятых в государственном и частном производстве. Причем наиболее значительные изменения происходили в основной отрасли хозяйствования египтян — в земледелии. Не случайно здесь даже внешне не удалось достичь былой общинной «отрядности» работ — старая терминология не прижилась на кардинально изменившейся почве новых хозяйственных взаимоотношений.

Внешне картина, выглядела следующим образом: в отличие от Древнего царства, где массы рабов выполняли ограниченное число работ, главным образом связанных с потребностями (если считать и возведение пирамид потребностью) функционирования государственной машины, в период Среднего царства права, возможности и, более того, привычную потребность владеть рабами приобрели многие слои населения. Это, конечно, должностные лица, вне зависимости от важности занимаемого ими поста: рангом определялось только количество имеющихся в распоряжении рабов, да и то не всегда. Это знатные египтяне, многие из которых владели немыслимым числом невольников. Это и обычные ремесленники, зодчие, скотоводы, землепашцы (в этой среде владение невольниками не является поголовным, отнюдь нет, и служит привилегией преуспевающих), в хозяйстве которых занято, впрочем, от силы два-три раба. Это и «малые люди», составляющие средний класс египетских рабовладельцев. Их в период Среднего царства начинают называть просто «хозяевами».

Естественным при подобной пестроте статуса возможного хозяина выглядит многообразный перечень передоверяемых рабам обязанностей. При этом, правда, наиболее уверенно и подробно говорить можно о труде и быте рабов, занятых в хозяйстве крупных владельцев. Источники, из которых можно почерпнуть сведения о положении невольников в период Среднего царства, немногочисленны, и чаще всего их авторы не ставили перед собой прямую задачу отображения быта подневольной части египетского населения. Просто рабы в этот период составляли весьма заметную прослойку общества, их существование трудно было не заметить — и при попытках более-менее полно передать панораму жизни Египта проявляются черты быта египетских рабов.

Например, определенные выводы можно сделать на основании изучения «заупокойных наборов» времен правления XII династии. В Египте считалось, что души умерших на том свете живут жизнью, схожей с той, которую доводилось человеку видеть на земле. В усыпальницы старались положить все, что могло бы пригодиться душе в загробном мире. В усыпальницах фараонов и их приближенных пытались повторить основные черты их земной жизни — чтобы не упустить ничего, чтобы не забыть снабдить в путешествие к предкам чем-либо существенным. В период расцвета Среднего царства существенным стали считать наличие рабов, обслуживающих усопшего.

В гробницах начинают оставлять скульптурные модели, фигурки которых символизируют невольников, сопровождающих хозяев в долгом путешествии. Деревянные статуэтки часто снабжены пояснительными надписями (видимо, для того, чтобы хозяин мог ориентироваться, кто есть кто в его свите, ибо в реальной жизни властелин часто не мог да и не желал запоминать в лицо всех, кто ему прислуживал). Так вот, иероглифом «раб» могли быть выделены фигурки садовников, пекарей, чашников, провожатых, поваров, прачек и т. д. Нередко целые группки статуэток, занятых каким-либо делом (например, изготовлением хлеба), целиком состояли из несвободных работников.

Определенные выводы можно сделать, анализируя рисунки, которые сохранились на стенах усыпальниц, и рельефы, выбитые на заупокойных плитах. Здесь обычно изображались сценки египетского быта более масштабные, которые трудно было передать скульптурными композициями. Однако опять-таки на большинстве изображений проставлены пояснительные надписи, работники часто прямо называются рабами. Объединенные в группки, невольники совместно убирают урожай, перетирают зерно, пашут землю.

В сказках Египта периода Среднего царства встречаются упоминания рабов, однако роль их в развитии сюжета весьма пассивна. Невольники обслуживают героев: могут приготовить им пищу, натаскать воду, помочь прибраться. Да еще подвыпившие персонажи часто начинают хвалиться количеством «голов», перечисляя заодно как показатели богатства поголовье скота и размеры пашни.

Вот, пожалуй, и все источники. Из отчетов управляющих имениями можно узнать разве что общее количество рабов, занятых в хозяйстве. О работах, выполняемых невольниками, об условиях их содержания в столь серьезных документах того времени не пишут.

Естественно, подобное состояние источников не позволяет уверенно говорить о быте невольников, и особенно тех из них, кто занят в мелком частном хозяйстве. Однако некоторые выводы о положении рабов в Египте можно сделать. Во-первых, обращает на себя внимание интересная деталь: скульптуры и рисунки чаще всего изображают рабов-женщин. В частном секторе рабы-мужчины встречаются редко. Можно предположить, что основная их масса, как и прежде, занята на государственных работах, обеспечивая потребности правительственных строек и обрабатывая земли фараонов. Во-вторых, очень много среди рабов иноземцев — даже в сравнении с последними годами Переходного периода. Нередко для обозначения невольников-рабов применяют явно синонимичный термин «сирийцы». Анализ словоупотребления иероглифа «сирийцы» показывает, насколько хрупкая грань между этим термином и значком «рабы».

На одном из памятников, изображающем быт в хозяйстве одного из чиновников, два «сирийца» то убирают урожай (мужчина жнет, женщина убирает колосья), то наводят порядок, то варят пиво. Упомянутые в других источниках сирийцы тоже только тем и занимаются, что ведут хозяйство да прибирают в доме. Причем иероглиф «сирийцы» часто соседствует с работниками, по антропометрическим данным явно напоминающим то негра, то семита, то европейца. Видимо, в данном случае национальная принадлежность не учитывается, и нивелируется принадлежностью к сословию рабов.

Из этого можно сделать вывод, что основным источником пополнения рабов в период Среднего царства являлись пленные и захваченные в ходе завоевательных походов мирные жители. Это стало привычным до такой степени, что отразилось в лексике. И ранее, в Переходный период, походы заканчивались возвращением войска с «живой добычей», однако в те времена различение рабов и пленных было более четким. Например, о занятых в государственном строительстве мужчинах-рабах, захваченных в ходе боевых действий в сопредельных с Египтом областях, никогда не говорили как о «головах». В период же расцвета Среднего царства положение меняется. Один из телохранителей Сенусерта III рассказывает, что при зачислении на службу фараон подарил ему 60 «голов», да еще 100 — позже, после того, как стражник отличился в эфиопском походе и был произведен в начальники над телохранителями. Причем это явно не единичный случай — в сказках телохранителям регулярно дарят «головы», изредка при этом наделяя и землей. Год от года стоимость рабов падает — для придворных более престижным становится получение в дар земельных наделов. Постоянные военные походы сделали беспроблемным получение рабов человеком, состоящим на государственной службе.

Более сложной задачей приобретение невольника становилось для человека, далекого от двора и чиновничьей службы. Соответственно усложнялись и вопросы наследования рабов в случае смерти мелкого землевладельца. Не случайно практически все купчие оформлены на двоих-троих рабов, редко приобреталось более десяти работников. Если раб не жаловался в награду за преданность или покорность, то его приобретение являлось хлопотным и достаточно дорогим (что, кстати, свидетельствует о росте товарно-денежных отношений при XII династии). Неудивительно, что и в завещаниях мелких землевладельцев скрупулезно расписывается наследование каждой «головы» — немалого богатства для простого египтянина. В завещаниях, как и в купчих, количество рабов невелико: распределяются между наследниками обычно 5–6 «голов». Причем каждый из невольников вполне мог превратиться в предмет спора, компромиссным вариантом разрешения которого обычно становился обмен рабами, производимый новыми хозяевами после приведения завещания в действие. От времен XII династии сохранились целые «кусты» документов, где улаживаются спорные вопросы, возникшие между ближайшими родственниками завещателя. Наследники начинают сами распоряжаться полученными от отца или старшего брата «головами», перераспределяя их между своими детьми или обмениваясь с ближайшими родственниками. Это говорит о строгой упорядоченности (не в пример государственному рабовладению) правовой базы наследования невольников в частном хозяйствовании. Рабов завещали, перезавещали, обменивали по взаимной договоренности и даже дарили… Среди обычных и вполне, скажем так, понятных актов особое место занимают именно достаточно специфичные «подарочные» документы. Например, один служащий (это примечательный факт, немаловажный для понимания подоплеки сделки) жалует своих рабов брату жрецу, а тот через некоторое время передоверяет четыре «головы» своей жене. Возможно, эта и другие похожие цепочки актов следует оценивать как правовую маскировку «утечки» дешевых рабов из государственного обращения.

Видимо, на подобные ухищрения приходилось идти, скрывая нарушения определенных запретов государства на махинации с рабами фараона. В Египте Среднего царства сложилась двойная система рабовладения, выгодная для существовавших органов власти, не грозившая непредсказуемыми последствиями в случае ослабления мощи фараоном. Рабов в стране было множество, некоторые походы заканчивались пленением десятков тысяч иноплеменников, однако массы невольников существовали как бы в двух непересекающихся (в идеале, хотя нарушения, как водится, бы пили) сферах: государственного и частного рабовладении. В каждой из них ценность невольника постепенно падала (и, следовательно, ухудшались условия его содержания), но разница и стоимости оставалась существенной. По сути дела государственные рабы являлись дармовой рабочей силой, и это в конце концов сделало весьма взрывоопасной систему общественных отношений.

Централизованная, система налогов и податей атрофировалась, утратила былую гибкость, так как необходимые для функционирования государственной машины средства начинают получать не за счет отчислений в казну фараона всех (или почти всех) жителей, а за счет использования труда невольников и — в весьма большой мере — от продаж части рабов по искусственно поддерживаемым высоким «частным» ценам.

Тем самым застойные явления в хозяйстве, вызванные ориентированностью его на ежегодные поступления военной добычи усиливаются «подвешенностью» централизованной системы обеспечения потребностей государства, ее зависимостью опять же от военных успехов египетских фараонов. В случае малейшей неудачи механизмы государственной машины неизбежно начинают испытывать перегрузки, в любой момент грозившие стать чрезмерными.

Структура общества. Процесс расслоения

Одновременно ослабление пресса поборов и податей вело к активизации частной инициативы на местах. Этот процесс слабо отражен в документах эпохи Среднего царства, в которых наибольшее внимание уделяется, естественно, внешне более очевидным проявлениям государственной жизни. Однако многие, в том числе и косвенные свидетельства той же эпохи, позволяют говорить о развитии мелких самостоятельных хозяйств. Например, два договора номарха с местными жрецами гарантируют служителям культа, что свою долю в храмовое хозяйство обязан будет внести «всякий его земледелец из начатков поля своего». Этим самым не только подтверждается наличие прослойки свободных землепашцев в Египте, но и частично характеризуется наметившееся изменение в статусе «царских людей» в период Среднего царства. «Царскими» их называют скорее по традиции, чем по реальному положению в обществе. Работы, ранее поручавшиеся им выполняют на землях фараона многочисленные рабы, меньше «царские люди» платят и централизованных податей. Термин «царские люди» становится все более нарицательным и уже не отражает в период Среднего и Нового царств положения категории населения, которую он обозначает. Исходя из термина, логично было бы предположить, что жизнью и имуществом «царских людей» может распоряжаться только фараон, однако в период XII династии это не совсем так. Уже упомянутые договоры номарха, где правитель области гарантирует поступление поборов в храмовое хозяйство от свободных землепашцев, и то, что «царские люди», которых перестают упоминать при перечислении работающих на полях фараона, номархов или чиновников, начинают все активней привлекаться к обработке земель в поместьях самостоятельных египтян, свидетельствует, что зависимость «царских людей» от одного только фараона в Среднем царстве — блеф. Свободные землепашцы в действительности часто оказываются зависимыми от владельцев поместий, от крупных хозяев. Видимо, в некоторых случаях их труд оказывается даже более выгодным, чем использование покупных рабов. Например, там, где от работника требовалась заинтересованность в конечном результате. Зависимость «царских людей» от владельцев поместий при этом в большинстве случаев чисто экономическая: принудительное привлечение их к работам почти наверняка не изменило бы «отрядной» системы разнарядок с назначением старших учетчиков, писцов и т. д. Однако в земледелии Среднего царства «отряды» уже воспринимались как анахронизм. Видимо, хозяевам удается заинтересовать работников в повышении производительности труда. В отчетах о произведенных в поместьях работах прослеживается четкое разграничение при проведении сведений о результатах усилий рабов (которые, как и прежде, работают группами на самых тяжелых и трудоемких участках) и «царских людей» — им доверяют ответственные участки сбора и обработки урожая, требующие определенных навыков и умений. Оплата труда, вероятно, была дифференцирована и осуществлялась на основе заключенных договоренностей. При этом жесткая привязанность землепашца к хозяину даже не оговаривалась: это в Египте Среднего царства было нормой.

В литературе Среднего царства похожая схема организации работ в поместьях описана неоднократно, она не удивляет авторов, которые пытаются даже дать анализ психологических нюансов новых для египтян общественных отношений. При этом прослеживается повсеместность распространения новой модели поместья — земли «ныне» обрабатываются владельцами с привлечением дополнительной рабочей силы, в том числе и рабов, вне зависимости от размера поместья: он может колебаться от незначительного до вполне сопоставимого по масштабам с владениями государственных сановников высокого ранга.

Сам факт повсеместного распространения системы найма «царских людей» свидетельствует о наличии в Египте Среднего царства многочисленной прослойки мелких землевладений. Кроме того, термин частично изменяет свою сущность. Видимо, за этим скрываются определенные перемены в хозяйствовании египтян. Первоначально, очевидно, возделывание крохотных участков становится характерным для жителей сельских поселений. В долине Нила времен установления власти XII династии это явилось результатом разукрупнения громадных царских поместий и высвобождения от работ в них множества «царских людей». В итоге последние наделяются землей с правом обработки участков на условиях уплаты определенных налогов и выполнения ряда повинностей, в том числе и военной. Такова, если можно так выразиться, предыстория эволюционирования системы мелкого землевладения в период укрепления власти XII династии. Перспективы развития при этом, если исходить из потребностей сложившегося в Египте хозяйственного механизма очевидны: следовало ожидать переориентировки «царских людей» на обеспечение нужд владельца мелких поместий и (частично) ремесел. С течением времени подобная тенденция неизбежно вела к тому, что государство передоверяет владельцам поместий и начальникам над ремесленниками сбор налогов (в некоторой степени) с «царских людей» и обеспечение их тем, что они не могут самостоятельно произвести на своих участках (практически полностью). Неизбежным в условиях дифференцированной оплаты труда «царских людей» следует считать проявление через некоторый промежуток времени расслоения в их среде. Действительно, прежде равноправные члены сельской общины в Египте Среднего царства таковыми уже не являются, источники с середины XII династии упоминают о появлении отдельных зажиточных домов «царских людей» в сельской местности, в хозяйстве некоторых из них работают даже рабы. В городах проявление неравенства тоже становится очевидным.

План города времени Среднего царства (у современной деревушки Эль-Лахун).

В ремесленной среде процесс расслоения протекал даже более интенсивно. Среди объединившихся по роду занятий мастеров все чаще различают богатых и бедных. Косвенным подтверждением масштабов расслоения является повышение общественного статуса разбогатевших ремесленников, некоторые из которых, начинают заказывать и устанавливать дошедшие до нас каменные плиты с надписями, восхваляющими собственные заслуги и преуспевание. Изредка появляются надписанные изваяния особо почетных мастеров.

Интересная деталь — даже весьма состоятельные ремесленники иной раз, да и обмолвятся о своем происхождении, о том, что они вышли из «хемуунисут» — «царских людей».

В общих чертах систему организации рабочей силы в Египте периода расцвета Среднего царства можно схематично представить следующим образом: «царские люди» — это практически все трудящиеся население страны. Основной их обязанностью является работа в рамках определенной профессии вне зависимости от принадлежности поместья, к которому они приписаны. Это может быть царское и храмовое хозяйство, поместье сановника, владения частного лица. С течением времени первоначальная однородность отпущенных на маленькие наделы царских землепашцев уже исчезла. Теперь работников — «царских людей» — уверенно различают по основной освоенной специальности. Распределение по ремёслам и профессиям происходит в Египте Среднего царства следующим образом: по достижении полнолетия (по египетским понятиям это возраст 12–14 лет) «хемуунисут» переписывались и отдавались в обучение, возможно, переходя в разряд учеников мастера. Права выбора они были лишены (и это не случайно), отбор проходил на специальных смотрах, где критериями для определения пригодности к определенномувиду работ были физическое развитие юноши, сметливость да происхождение и род занятий его родителей. Самых сильных и выносливых отбирали для воинской службы или посвящали в ранг жрецов низшего звена: остальные распределялись по ремеслам или приписывались к сословию землепашцев. После чего определенные в ремесленники отправлялись к своим наставникам, будущие воины — в лагеря новобранцев, а оставленное в земледелии большинство расписывалось по средним и крупным хозяйствам. Будущие землепашцы закреплялись за поместьями пожизненно, и уже на месте владелец решал: либо оставить «царских людей» в центральной усадьбе и выдавать довольствие за выполнение работы с господских складов, либо «посадить» присланных на земельный надел, дабы землепашец с участка обеспечивал себе основную часть своего дохода. Возможности разбогатеть у назначенных в землепашцы «царских людей» были невелики, расслоение в среде «хемуунисут», занятых в сельской местности, не столь бросалось в глаза, как в городе.

Приписанные к ремеслу имели больше шансов достигнуть процветания. Причем в обществе того времени это ощущалось достаточно ясно, ремесло явно являлось более предпочтительным выбором для юноши, более престижным. Введение запрета на переходы из разряда в разряд было вынужденной мерой, призванной предотвратить перетекание «хемуунисут» из сельских поселений в города. В строгом кодексе, регламентирующем порядок распределения работающих египтян по разрядам было сделано только два исключения: «хемуунисут» переводился на более легкую работу только тогда, когда по состоянию здоровья не мог выполнять свои прежние обязанности землепашца, а наиболее крепких ежегодно на смотрах отбирали в армию. В произведениях египетских авторов Среднего царства проблема предопределенности выбора профессии «царскими людьми» нашла неожиданное отражение в попытках проследить судьбу непослушного ученика, склонного к совершению побегов от наставника. Каждый раз в произведениях жизнь сурово обходилась с ослушником, однако, несомненно, побеги юношей были распространенным явлением в Египте. Шанс изменить свою судьбу был прежде всего у тех из них, кто уходил в лагеря новобранцев. Видимо, подобные попытки, если и не поощрялись, то и не наказывались излишне строго. Неслучайно с этого времени писцы — весьма привилегированная каста в Египте — начинают толковать в своих поучениях о сложностях и опасностях профессии военного, надеясь, видимо, отвратить молодых писцов от побегов в лагеря новобранцев. В среде военных возможности выдвинуться во времена XII династии, ведущей почти беспрерывные войны, были, очевидно, на порядок выше. Удачливый воин почти всегда становился военачальником, а вот ремесленник только изредка мог быть назначен на государственный пост «начальника над ремесленниками».

Впрочем, все это мало меняло саму сущность сложившейся ситуации: грань между верхами и низами в Египте прослеживалась достаточно четко. Это наглядно проявляется даже в архитектурной планировке городов, изначально предусматривавшей разделение на кварталы бедноты и районы для богатых людей.

Вообще, в Египте строительство буквально фетишировалось. Культовое, жилищное, хозяйственное — оно даже в деталях призвано было подчеркивать общественное положение владельца и обитателей. Потому неудивительно, что каменотесы ставились в Египте в привилегированное положение. Им дарована была определенная автономность: мастера обработки камня составляли свое особое «войско», со своеобразной структурой управления и подчинения. Впрочем, определенными льготами пользовались в стране и представители некоторых других ремесел (медники, золотых дел мастера, пивовары).

Именно привилегированные ремесленники в конце концов создали понятие «среднего слоя» горожан. В период XII династии «золотая серединка» уже прочно вошла в сознание египтян и достаточно уверенно выделяется источниками. Кроме разбогатевших ремесленников, сюда обычно относили неоднократно упоминаемых в документах Среднего царства нечиновных «жителей города». Обычно в качестве основной характеристики рядом с подобным жителем стоит его профессия, зато сообщается, что имярек является чьим-то родственником. Относительно безбедное, «среднее» существование позволяет вести родственные связи с должностным лицом даже невысокого ранга, с писцами, сановниками, а также крупными торговцами.

Экономическая структура египетского государства

В городах, таким образом, расслоение в период Среднего царства зашло достаточно далеко. Однако окончательного разрушения обширной системы организации жизни египтян еще не произошло даже в крупнейших из них. Источники сохранили сведения о существовании общественных центров управления жизнью городов — советов должностных лиц. Причем совет исполнял не чисто номинальные функции присмотра за чистотой и порядком, а вполне реально мог влиять на хозяйственную и имущественную жизнь горожан. Возможно, советы владели даже прилегающими к городам участками земли с расселенными на них рабами. В таком случае городское хозяйство следует признать существенным компонентом общеегипетского хозяйственного механизма.

Верхушку же пирамиды древнеегипетской системы хозяйствования по-прежнему составляли царские владения. Уменьшение их размеров свидетельствует не только об ослаблении власти фараонов (не секрет, что вплоть до последних лет правления Сенусерта III правители XII династии никак не могли обуздать своенравных номархов своих областей), но и о том, что правителям Египта за счет военной добычи удавалось покрывать большую часть своих потребностей и посему надобность в ведении, громоздкого натурального хозяйства сама собой отпадала. Впрочем, едва лишь при Сенусерте III власть фараонов упрочилась, как они тут же начинают увеличивать площадь своих владений, заодно отбирая права номархов или жрецов распоряжаться частью налогов и податей, собираемых с «царских людей». К тому времени в Египте существенно укрепились позиции служивого чиновничества и прослойки военных. Солдаты и их начальники, государственные чиновники за свою службу получали должностные наделы и щедрые награды, а это требовало дополнительных средств. Преемниками Сенусерта III стали практиковаться характерные для Древнего царства продовольственные и вещевые выдачи из царского хозяйства. Получали их чаще всего телохранители фараона, должностные лица, высокие сановники, а также обслуга дворца — ремесленники, слуги повара. «Царь — это пища», — так выразил свое отношение к центральной власти один из крупных чиновников Аменемхета III, человек незнатного рода.

Впрочем, в этом высказывании к тому времени крылось уже некоторое преувеличение. Ко второй половине Среднего царства достаточно широко развились товарно-денежные отношения, призванные координировать ход развития многоукладной египетской системы хозяйствования. Потребности обмена в условиях все большей дифференциации связей между многочисленными поместьями, подворьями мастеров-ремесленников возрастали год от года. К концу Среднего царства следует отнести начало применения в качестве мерила стоимости золота. Оно ходит еще не повсеместно не является, конечно, всеобщим эквивалентом, однако, определенные подвижки в этом направлении уже намечаются. Например, египтянами начинает использоваться новая условная единица «дебен», означающая 91 грамм золота — именно в дсбенах нередко производятся теперь взаиморасчеты при торговле и обмене. Однако используются и традиционные мерила стоимости. Все это не снимало зависимость сложившейся и Египте структуры общественных отношений от ежегодного притока военной добычи, а, значит, весьма незначительно ослабляло изначально заложенную возможность краха системы в случае полосы неудач завоевательных походов.

Общественная структура периода расцвета Среднего царства

Около 2000 года до н. э. на престол вступил Аменемхет I — основатель XII династии египетских фараонов. Именно с правлением этой династии принято связывать расцвет Среднего царства, продолжавшийся до начала XVIII века до н. э. За эти два с лишним столетия на престоле сменилось всего восемь фараонов, последовательно носивших имена Аменемхетов и Сенусертов: Аменемхет I, Сенусерт I, Аменемхет II, Сенусерт II и III, Аменемхеты III и IV. Восьмой была фараон-женщина Нефрусебек. В силу присущих периоду Среднего царства особенностей естественным кажется то, что династическое правление завершается пребыванием на престоле женщины. Подобное явление вообще служит признаком вырождения правящего семейства, а для государства, вся система которого построена на расчете на постоянный приток военной добычи извне, оно губительно вдвойне.

Аменемхет I получил из рук XI, фиванской династии, уже объединенную страну. Правда, своеволие номархов не было окончательно сломлено, но внешне большинство местных правителей подчеркивало лояльность по отношению к центральной власти. Признаком, что показное смирение не могло обмануть никого, в том числе и недавно воцарившегося фараона, стало перенесение им столицы из Фиванской области на север, на рубеж Верхнего и Среднего Египта. При XI династии резко возросла роль южных номархов, постепенно начинавших претендовать на столь же независимое положение, какое традиционно занимали правители северных областей долины Нила. Чтобы удерживать в повиновении и тех и других, была возведена мощная крепость «Иттауи», что в переводе означает «захватившая обе земли», и именно сюда Аменемхет I переносит престол. Крепость стала родовой столицей XII династии, самим месторасположением (Иттауи был возведен неподалеку от древнего Мемфиса, близ нынешнего селения Пишт) пробуждая в душах фараона воспоминания о беспрекословности повиновения подданных «сыновьям Ра» в период Древнего царства. В нескольких переходах от новой столицы к югу располагались благодатные земли Фаюмского оазиса, обладание которыми некогда способствовало возвышению гераклеопольских номархов. Фараоны XII династии громадное внимание уделяли освоению этих земель, по сути своей фамильной вотчины, основы внутреннего могущества рода. За короткий срок Фаюм был превращен в богатый, процветающий край путем осушки и ирригации плодородных земель.

Благодаря удачному выбору нового места для столицы фараоны династии смогли взять под свой непосредственный контроль важнейшие торговые пути внутри страны, тем самым еще более укрепив свои позиции. Однако все это лишь частично могло дать гарантии беспрекословного подчинения номархов долины Нила своему фараону. Основным условием укрепления царской власти при XII династии могла быть только победоносность войн с соседями, принуждавшая смиряться склонных к неповиновению местных властителей. Неслучайно Аменемхет I и его преемники ведут практически беспрерывную череду завоевательных кампаний. Аменемхет I снаряжал походы в Нубию, Ливию и пограничные азиатские области, вел борьбу за подчинение местных правителей-номархов. На юге успехи этого воинственного фараона были значительны и вылились в подчинение ряда областей Эфиопии, богатых золотыми и медными рудниками. Однако последние годы правления Аменемхета I весьма показательны: в качестве его соправителя выступает сын Сенусерт I. Выше уже говорилось о гипертрофированном значении личностного начала в системе государственного устройства Египта Среднего царства: механизм государственной машины работал без сбоев только в случае активной и успешной завоевательной политики, проводимой фараоном. Как только энергия правителя переставала подталкивать рычаги механизма бесперебойного поступления невольников и трофеев, внутреннее положение Египта осложнялось, а соседи тут же переходили в наступление. Возможно, подобное происходило и в последние годы правления Аменемхета I. Сама жизнь при этом подсказала выход из сложившейся ситуации, фактически Сенусерт I, совершив еще при жизни отца успешный грабительский набег на Ливию с целью угона скота и военнопленных, остановил процесс ослабления Египта и поставил Аменемхета I перед необходимостью разделить правление с сыном — новым энергичным военным вождем египтян.

Усиление влияния культа бога Амона при Аменемхете I, возможно, связано с осознанием неизбежности повторения подобной ситуации в дальнейшем. Приданием власти фараонов своей династии особого, культово-религиозного значения Аменемхет I старался уменьшить опасность военных переворотов и путчей. Этой же цели служит его послание сыну Сенусерту I, рекомендовавшее в том числе и назначение соправителя еще при жизни. С той поры фараоны XII династии традиционно последние годы на престоле проводили с официально назначенным соправителем-наследником. Частично принятыми мерами удалось ослабить опасность переворотов — показателем этого служит относительная стабильность передачи власти в XII династии. Однако полностью устранить угрозу путчей в сложившейся обстановке фараонам было не под силу — по данным Манефона, по крайней мере один фараон, Аменемхет II, сын Сенусерта I, погиб в результате дворцового заговора после 60 лет правления (что, учитывая реалии Египта Среднего царства, следует признать вообще-то достаточно закономерным). Однако это случилось приблизительно в 1896 году до н. э., а после вступления на престол Сенусерта I в 1970 году до н. э. возможность переворота представлялась маловероятной.

Новый фараон был чрезвычайно активен на юге и освоил территорию Нубии вплоть до современного Вади Хальфы (чуть ниже 2-го Нильского порога), а также организовывал экспедиции в Большой оазис Ливийской пустыни и в золотоносные области Аравийской пустыни. При Сенусерте I египтяне надежно стали чувствовать себя на Синайском полуострове, где постепенно возобновлялись работы на медных рудниках.

При Аменемхете II, преемнике Сенусерта I, воевали поменьше (что в конце концов и привело к дворцовому перевороту), зато стремились установить прочные торговые связи с дальним зарубежьем. В недолгое правление Сенусерта II значительных успехов в завоевании новых областей египтяне также не добились, но в 1884 году до н. э. на престол вступает Сенусерт III. При нем произошло окончательное подчинение Северной Эфиопии. Это стало результатом нескольких масштабных походов, причем итоги военных побед сразу же закреплялись возведением на захваченных землях мощных крепостей. На восьмом году правления Сенусерт III достиг вторых порогов Нила, построив по обеим берегам реки внушительные цитадели. Египтяне теперь уверенно контролировали течение Нила, а вытесненные в горные области нубийцы теперь имели возможность посещать иногда родные места только с торговыми караванами или в составе посольств, испрашивая при этом разрешения у египетской администрации. Впрочем, дозволение выдавалось практически безотказно: Сенусерт III уделял большое внимание развитию торговых связей с Эфиопией, по его приказу еще ранее были выбиты обводные каналы в скале, облегчавшие проход судов через первые пороги.

Годами правления Сенусерта III датирована и надпись, рассказывающая о грандиозном походе египтян в страну Ретену (это приблизительно территория нынешней Палестины). Об итогах кампании источник говорит достаточно неясно: если Ретена и была покорена, то весьма ненадолго. Однако сам факт столь далекого для египтян того времени похода способствовал созданию ореола вокруг образа Сенусерта III. В позднейшие времена воспоминания о воинственном царе XII династии вобрали в себя сведения о победах фараонов Нового царства, и потомками был создан легендарный образ Сесостриса (греческое искажение имени Сенусерт), покорителя полумира.

При Сенусерте III страна буквально переполнилась трофеями и невольниками. При существующей системе распределения богатств между практически самостоятельными номархами, выделявшими фараону (в этом случае фактически выступавшему в роли военного вождя), отряды воинов и соответственно претендовавшими на часть добычи, доля номархов стала опасно большой. Она позволяла местным правителям не только вести поистине царский образ жизни (гробницы номархов при Сенусерте III были богаче гробниц предшественников), но и укрепляли в мысли о возможности независимого правления.

При предшественниках Сенусерта III право назначать и смещать своих номархов было выполнимо фараонами хоть в какой-то степени: известен случай, когда для возведения в сан номарха одного из царских любимцев были изменены традиционные границы областей и была выделена новая: источники упоминают о снятии за своеволие и злоупотребления отдельных местных правителей.

Наряду с этим существовали, конечно, и обратные примеры «непотопляемости» отдельных, сравнимых по богатству и силе с фараоном, номархов: в таких родах власть передавалась по наследству, и царю оставалось только утвердить уже вступившего на должность наследника: по-прежнему некоторые номархи вели собственное летоисчисление и возводили свои роды к какому-либо из местных божеств: при браках номархи считали себя вправе отдавать за невестой или выделять сыну районы «собственных» номов. Однако в целом внешняя лояльность местных владык по отношению к центру поддерживалась.

При Сенусерте III неповиновение почувствовавших вкус роскошной жизни номархов становится едва ли не повсеместным. Им уже малой кажется роль глав местной администрации, верховных жрецов области и предводителя военных отрядов нома. В годы правления Сенусерта III источники, до той поры весьма точно разделявшие «дом (хозяйство) номарха» как должностного лица, его «отеческий кров (поместье)» с принадлежащим самому местному правителю стадами и имуществом и «хозяйство фараона», «стада царя», начинают их путать. Местные владыки становятся склонны не различать царские владения со своими собственными, а налоги на подати с «царских людей» стали доходить в казну фараона весьма скудными ручейками. Ярким примером, сколь самоуправно начинают вести себя в своих владениях номархи в период правления Сенусерта III, может служить изображение в гробнице одного из них, на котором запечатлена доставка из каменоломен в столицу нома алебастрового изваяния номарха, причем на перевозке задействованы не только рабы: повозку вынуждены были тянуть и воины нома вместе со жрецами.

Возможно, уже сам Сенусерт III предпринимает попытки изменить ситуацию. По крайней мере в последние годы его правления (а если быть точнее, соправления с Аменемхетом III) номархи практически всех областей Египта значительно поутихли. Но коренной перелом в отношениях их с центральной властью произошел только после начала самостоятельного правления Аменемхета III. Почти пятидесятилетнее пребывание этого фараона на престоле является вершиной расцвета государства Среднего царства. Именно при нем завершились ирригационные работы в фаюмском оазисе и был построен знаменитый Лабиринт (возможно, заупокойный Храм Аменемхета III). Но главное — номархи в годы правления сына Сенусерта III уже не пытаются достичь обособленности от центра.

Причем перелом отношений между столицей и провинцией следует считать закономерным и практически неизбежным при условии заинтересованности египтян в сохранении централизованного государства. Ко времени правления Аменемхета III складываются и силы, на которые он мог опереться в борьбе со своеволием номархов. Анализ экономической структуры египетского общества периода Среднего царства подсказывает, что заинтересованность в сохранении сильной фараонской власти проявляли (в той или иной степени) практически все слои населения страны. Точно так же, как раньше, большая часть египтян активно положительно или пассивно — доброжелательно относилась к процессу централизации страны, но, несмотря на это, переходный период растянулся практически на два столетия. Так и теперь любой сильный (подчеркнем — сильный фараон) мог рассчитывать на общественную поддержку устремлений по усилению своей власти. Чем сильнее был фараон, тем большими были его успехи. Аменемхет III, несомненно, был сильным фараоном, и его поддержали не только торговцы, ремесленники, простые воины (что, в общем-то не удивляет), но частично и сами номархи, и вечно бурлящая в интригах придворная знать. Годы практически самостоятельного правления номархов при Сенусерте III не только приучили местных властителей к полуцарскому существованию, но и подтолкнули к поискам путей достижения практически полной независимости от центра. Одновременно властители номов (и в первую очередь те из них, кто не чувствовал себя достаточно уверенно из-за скудности своей области или, наоборот, — излишнего могущества соседа) столкнулись с оборотной стороной процесса сепаратизации отдельных районов некогда единой страны. Гробницы номархов действительно стали пышней, чем их строили раньше, но и возводить их доводилось чаще. И без того небезопасное существование военного предводителя, практически полжизни проводившего в походах на окружающие долину Нила земли, за годы правления Сенусерта III стало рискованным вдвойне. Резко усилились междоусобные конфликты в Египте, на фресках того периода запечатлено, что все чаще египтянам приходилось сражаться с египтянами, а совсем не с племенами соседей. Обычай номархов путешествовать с охраной, не бывший лишним уже при XI династии фараонов, при Сенусерте III стал жизненно необходим для правителя области. Те, кто на примере предшественника почувствовал невозможность силами воинов своего нома обеспечить собственную безопасность перед лицом более мощных соседей, естественно, начинают обращать свои взоры к столице, там искать гарантий стабильности и мира внутри страны.

Но это пока были номархи слабейших областей, чья поддержка многое значила для укрепления власти фараона, но не все. Если бы те властители номов, которые чувствовали себя уверенно в своих владениях, проявили крайнюю несговорчивость и оказали упорное сопротивление попыткам Аменемхета III уменьшить их своеволие, нет сомнения — Египет надолго впал бы в период бурь и потрясений. Однако этого не произошло, ибо существовала еще одна, более универсальная опасность, заставлявшая наиболее благоразумных номархов подчиниться требованиям нового решительного фараона и добровольно уступить центру часть присвоенных ранее полномочий и привилегий. Страна была переполнена невольниками, а в массе своей по мере ухудшения условий содержания рабы становились все более взрывоопасной силой. Подавление мятежей номархами стало в Египте обычным делом, причем склонными к неповиновению все чаще оказывались не только невольники. Уже при Сенусерте I один номарх вынужден был на первый план в своем прославлении выдвинуть следующие достоинства. «Я, устраняющий гордость из высокомерного, заставляющий умолкнуть велеречивого так, что он уже не говорит. Я, наказывающий тысячи мятежников, любовь области своей, ярый сердцем при виде всякого преступника. Я, прогоняющий грабителя из области своей…» Высказывание характерно глубиной понимания оратором сущности процесса децентрализации страны: помимо вечно готовых к бунту невольников, «мятежником» по мере накопления богатств склонен был становиться всякий более-менее могущественный египетский землевладелец. Чем более плодородным и изобильным был край, чем больший отряд снаряжался от него в поход и, следовательно, чем обильнее была доля нома при разделе добычи, тем больше в области становилось людей, потенциально готовых к мятежу и смуте. Процесс распада не остановили бы административные границы номов, в каждом округе при распаде Египта неизбежно появились бы центры сепаратизма, и, понимая это, номархи, способные рассуждать здраво, неизбежно приходили к мысли о необходимости иметь сильный центр, дабы гарантировать сохранение собственного статуса.

Служилая придворная знать ко времени восшествия на престол Аменемхета III также начинает выказывать признаки обеспокоенности своеволием египетских номархов. Потребность этой категории в усилении роли центра объяснить достаточно просто: косвенно подобное увеличивало их собственное могущество. При дворах сиятельных Аменемхетов и Сенусертов толпились, вызывая воспоминания об эпохе Древнего царства, «друзья» фараона, трон окружали владельцы пышных титулов — «начальника обоих белых домов», «начальника обоих домов золота», «начальника обеих житниц», «начальника казны сына бога», «начальника над работающими» и т. д. Верховным сановником по традиции считался градоначальник столицы, в попечение которого отданы были также суд и общее управление большинством ведомств. Официально отгорожено было от влияния придворных только военное дело — основа могущества Египта, привилегия божественных фараонов.

Управление войсками давало царям определенные гарантии повиновения придворных их воле. Войны приносили богатства, от перераспределения которых часто зависело благополучие высших должностных лиц Египта Среднего царства. В отличие от знати Древнего царства нынешние придворные часто не могли похвастать обладанием громадными земельными наделами и зачастую напрямую зависели от милостей владыки. При дворе фараонов XII династии рядом с представителями местной знати, обоснованно проявлявшими определенную независимость суждений, подкрепленную обладанием несчетными богатствами предков, можно было встретить немало народу более низкого про похождения. Пути восхождения на вершину придворной иерархии часто возводили туда неродовитых людей, представителей служилой прослойки, всем и во всем обязанных фараону. Для выдвинувшихся благодаря личным заслугам или благоволению фараона чиновников стремление к усилению могущества их владыки было естественным. Именно в этой среде могли родиться крылатые слова начальника казны Аменемхета III: «Дает он (царь) пищу тем, кто в сопровождении его, питает он следующего по пути его: пища — это царь, избыток — это уста его». В условиях развития товарно-денежных отношений это высказывание не стоит, конечно, понимать буквально, но метафорически положение придворного египетских фараонов эпохи Среднего царства здесь выражено достаточно ярко. От усиления власти царя неродовитые придворные только выигрывали и фараоны могли опереться на них в борьбе с провинциальной властью.

Частично поддержку усилиям фараона начинают при Аменемхете III оказывать и родовитые столичные придворные. В их повелении можно заметить несколько иные, чем у незнатных государственных чиновников, мотивы. Столичная знать не очень была обеспокоена прямыми последствиями усиления египетских номархов: сокращением доходов царской казны и невозможностью для придворного чиновника получить вожделенный титул номарха. Но зато косвенно неудобства сложившейся системы всеобщей подозрительности и недоверия даже самые родовитые из них вскоре почувствовали на себе. В силу своего происхождения они привыкли оказывать влияние на фараона и чувствовать себя при этом в полной безопасности. Однако при XII династии ситуация изменилась, фараоны все чаще стремятся окружить себя мощным заслоном всецело преданных людей, особым войском, подчиненным непосредственно фараону. Источники Среднего царства называют этих людей «провожатыми властителя», хотя сами «провожатые» в своих надписях предпочитают именовать себя царскими телохранителями. В условиях смуты «провожатые властителя» резко усиливали свое влияние при дворе, подминая под себя иногда даже родовитую столичную знать. Иной неродовитый телохранитель, доказавший свою преданность фараону и обласканный им, начинал чувствовать себя важным лицом, что особенно проявилось в годы правления Сенусерта III. «Царские провожатые» получали по десятку «голов» при каждой раздаче трофеев, их нередко награждали золотым оружием и присваивали высокие вельможные звания. Вознесенные на вершину придворной иерархии «провожатые» заботились не столько о поддержке усилий фараона по приведению в повиновение властителей номов (ибо это означало часто войну, в которой царским телохранителям приходилось иметь дело с телохранителями номархов, не столь, возможно, многочисленными, но вооруженными не хуже), сколько о сохранении обеспокоенности властителя по поводу ситуации в столице. Благодаря доносам «провожатых» и тому, что ситуация нередко складывалась драматично для фараона (поговаривают, что на Аменемхета I было совершено ночное нападение в его собственной опочивальне, что Аменемхет II был убит придворными евнухами), положение при дворе становилось все более опасным и нестабильным. Боязнь расправ была настолько велика, что придворные часто предпочитали при малейшем намеке на опасность бежать за пределы Египта, как, например, некий Синухет, бывший с Сенусертом I, соправителем Аменемхета I, в ливийском походе и исчезнувший из египетского стана, едва дошли до него слухи о кончине царя. Родовые столичные придворные начинают склоняться к мысли о поддержке усилий фараона по усмирению властителей номов, дабы в стране наступила пора стабильности и прекратились смуты. Тем самым знатные чиновники хотели уменьшить влияние при дворе «провожатых фараона», возглавивших в период неспокойства сыск, ибо могущество телохранителей в годы правления Сенусерта III стало опасно велико: один сановник похвалялся тем, что он «поставлен над тайной дворца при допросе скрытного сердцем», что ему «утроба обнажала то, что скрыто в ней». Еще один чувствовал себя «языком царя в испытании людей, в наказании строптивого сердцем». При предшественниках Сенусерта III подобное, конечно, также имело место: верховный сановник и судья Сенусерта I именовался «смиряющим восстающего на царя», а один чиновник Сенусерта II считал себя «доверенным царя в подавлении смутьяна» — но не в таких масштабах. Ибо предшественники Сенусерта III не прибегали столь часто к письменным проклятиям врагов фараона внешних и внутренних, не имели для этого столь веских оснований.

Крепость XII династии в Семне (Эфиопия). Реконструкция и план.

Поэтому столичная знать в целом поддержала усилия Аменемхета III по установлению твердого порядка в стране.

Имея столь обширную поддержку и встречая сопротивление только отдельных номархов, не сумевших почувствовать изменение ситуации Аменемхет III сумел сломить местный сепаратизм. С его воцарением цепь гробниц номархов, до той поры непрерывная, пресекается. При Аменемхете III номарх вновь становится обычным должностным лицом высокого ранга, которого фараон волен назначать или снимать, лишается материальной основы своей самостоятельности, земельных пожалований и прав собирать налоги на подати с «царских людей». Этим была достигнута концентрация сил и средств в руках государства, что позволило при Аменемхете III создать сооружения, сопоставимые с грандиозными памятниками эпохи Древнего царства. Например, «Лабиринт» у Фаюмского оазиса, обилие помещений в котором объясняется наличием особого святилища для каждого из местных «номовых» богов. Объединение культов Египта под одной крышей должно было символизировать нерушимость страны.

Собранный твердой рукой Египет в годы правления Аменемхета III действительно казался монолитом, способным перенести любые испытания. Пышный двор, подчинившиеся центру провинции, покорные соседи… Действительность, однако, оказалась не столь лучезарной.

После Аменемхета III власть фараонов XII династии начала клониться к упадку. На престоле быстро промелькнули Аменемхет IV и его сестра Нефрусебек, после чего династия пресеклась. Грандиозные перемены, задуманные и частично осуществленные Аменемхетом III, оказались не по плечу его преемникам. Ведь изменив положение номархов в стране, фараон-реформатор тем самым по сути перешел на новый принцип управления страной, ее хозяйством и армией (причем в этой триаде в условиях Египта Среднего царства важнейшей частью, возможно, была именно армия). Изначальная система организации походов, когда под начало фараона стекались отряды номархов, и объединенное войско отправлялось на земли соседей, стала опасной из-за роста амбициозности правителей областей. Положение необходимо было менять, Аменемхет III, отобрав у своих номархов самостоятельность, естественно, вынужден был отнять у них право распоряжаться в полной мере подчиненными тем вооруженными отрядами. Заботы снаряжения боеспособной и многочисленной армии поэтому легли на плечи центральной власти. При деятельном и талантливом фараоне система продолжала функционировать бесперебойно и соседи Аменемхета III, пожалуй, не ощутили ослабления ударов египетских войск как следствия затеянной военной реформы. Поэтому экономика Египта продолжала процветать, все дальше и дальше опасно выбирая зону своего экстенсивного развития. Но наследники Аменемхета III нужными для государственного деятеля качествами, увы, не обладали, и система развалилась даже быстрее, чем если бы египтяне по-прежнему собирались в походы по старинке под руководством своих номархов. Впрочем, в этом случае, вероятно, уже Аменемхету III не удалось бы удержать в своих руках верховную власть в стране.

Подобный ракурс рассмотрения событий позволяет ясней осознать превращение армии в Египте в важнейший фактор стабильного устройства государства. Малозначительная в эпоху Древнего царства, категория более экономическая, чем политическая в Ι-й Переходный период, прослойка профессиональных военных в период Среднего царства стала едва ли не определяющей силой в стране. Вооруженные силы получают ощутимые привилегии в сравнении с остальными институтами государственной власти. На выборных смотрах «царских людей» в лагеря новобранцев регулярно определялись самые крепкие и здоровые молодые египтяне: побеги «хемуунисут» с целью поступления в войска карались не так строго, как обычно: медь и даже золото, мерило ценности для остальных египтян, в руках воинов оценивалось иначе — остротой и надежностью секиры, крепостью и прочностью щита: на вооружение воинов средств обычно не жалели. В принципе, однако, вооружение тех лет оставалось достаточно примитивным: египетские воины шли в поход с луками и стрелами у стрелков да щитами, копьями и секирами у пеших бойцов. Наемные отряды иноземных воинов (да, они появляются в период Среднего царства, и частично это было вызвано потребностью фараона и номархов в беспрекословно преданных отрядах телохранителей) вооружены были традиционно для северо-эфиопских земель, откуда чаще всего и набирались «провожатые властителя»; короткие палицы, щит, дротики. Новшеством в военном деле стало разве что проявившееся внимание к мерам защиты. В период среднего царства начинают использовать передвижные громоздкие укрытия, применявшиеся при штурме крепости: из-за частокола, защищавшего воинов от стрел, копьеносцы длинными копьями пытались поразить врага на крепостных стенах. Индивидуальное защитное вооружение пополняется поножами — их используют чаще всего богатые телохранители. Впрочем, переворот в военном деле уже недалеко, при раскопках одной из египетских крепостей в Эфиопии того времени найдены лошадиные кости.

Сцена из междоусобной войны номов. Роспись из гробницы. XI династия.

Примитивность вооружения традиционно возмещалась в Египте дисциплинированностью и обученностью воинов. Именно этого не смогли дать реформированным Аменемхетом III отрядам его менее яркие преемники, и в этих условиях продолжать успешные походы на соседей и Нубию, Ливию и Азию, откуда шли драгоценности (золото, медь, благовония), нужные стране материалы (ливанский кедр, в первую очередь) и пленники-рабы, становилось все труднее. Расцвет был уже позади. В этих условиях тут же проявились структурные слабости сформировавшегося на берегах Нила хозяйственного механизма, неспособного существовать без регулярных подпиток захваченной военной добычей.

Власть XII династии пресеклась, и с этим, вполне обоснованно, связывают начало упадка Среднего царства. Правители XII династии с трудом удерживали власть. Вскоре страна распалась на две части, управляющиеся правителями XIII и XIV династий, а затем наступил II-ой Переходный период. Однако прежнего хаоса, как после распада Древнего царства, в Египте не было. Возможно потому, что долина Нила теперь более явственно ощущалась как страна, населенная египтянами, носителями единой и самобытной культуры.

Идеология, культура и религия периода среднего царства. Письменность и научные знания

Письменность

Древние египтяне использовали для письма папирусную бумагу. В сухих песках северной Африки до сих пор продолжают находить древние манускрипты. Сначала считалось, что на папирусе стали писать во времена Александра Македонского, то есть в IV веке до н. э. Но за последнее время история папируса, как утверждает М. А. Гаряева в книге «Эпохи в зеркале письмен» (М., 1990) удлинилась на тысячелетия и погрузилась в глубину Древнего царства.

Марина Гаряева утверждает, что среди находок имеются такие, которые вышли из рук египетских писцов, составлявших особую жреческую касту посвященных в сокровенные тайны герметических книг, годами изучавших геометрию, космогонию, черчение, географию, прежде чем им дозволялось занять определенное место в религиозных шествиях с книгами, линейками, палочками для письма в руках.

Когда лишь немногие избранные владели искусством оставлять «говорящие знаки», самим иероглифам приписывали магическую силу влиять на людей, на ход событий. Собственно слово «папирус» означает царский сорт тростника, шедший на писчий материал. Почему? Может быть, потому, что он был высоким и стебли имел в кулак толщиной.

Египтяне жили в дельте огромной реки с большой поймой, с большими паводками. Их окружала огромная пустыня. Даже священные жуки-скарабеи внушали почтение своими размерами, их вроде и к насекомым причислить неловко. Понятие величины сопрягалось таким образом с понятием величия.

Папирус имел ритуальное значение. Так же, как цветок лотоса, он был символом Египта. Переплетающиеся стебли этих растений символизировали единство верхнего и нижнего Египта.

С папирусным убранством на голове изображали богиню Хатор в образе священной коровы. На росписи в одной из гробниц изображены женщины с ритуальными букетами папируса в руках. Считалось, что умерший перед дверями небесного входа шуршал стеблями этого тростника, давая знать о своем присутствии. Однако и для земной жизни папирус давал немало. Из внутренней корки этого растения делали паруса, матрацы, одежду, веревки, а египетские жрецы — обувь. Мягкие части тростника доставляли сладкий сок. Молодые побеги ели сырыми, а нижнюю часть жарили. Главное, однако, то, что благодаря папирусу стало широко доступным письмо. С его распространением упростились и сами письменные знаки. В обиход стала входить так называемая иератика или книжное письмо. В нем рисунки иероглифы переродились в условные знаки. Позже иератика породила демотику или скоропись. Техника изготовления папируса, возникнув за три тысячи лет до нашей эры, практически не менялась. Уходили поколения, династии, эпохи, а египтяне все так же собирали тростник в нильских заводях. Сердцевину стебля, как сообщает Плиний, расщепляли специальными иглами на полоски шириной иногда в палец, иногда в ладонь. Потом долго вымачивали, периодически отбивая молотком, потом раскладывали «внахлестку» на мокром столе, сверх первого слоя строго поперек клали второй, и все сдавливали под прессом.

Просушив «страницы» на солнце, их склеивали по длине, шлифовали инструментами из слоновой кости, опять отбивали молотком, покрывали тончайшим слоем клея, чтобы не растекались чернила. Из старого тростника папирус получался темно-желтым, из молодого — светло-желтым. В древности египтяне предпочитали первый, позже больше ценился второй.

Отсутствие в недрах египетской земли воды спасло от разрушительного действия времени папирусные свитки, фрагменты библиотечных каталогов. Например, «Список многих ящиков с книгами» из храма Эдфу. Такой ящик нашли в разграбленной гробнице древнего кладбища, таившийся под заупокойным храмом Рамсеса II. Когда деревянный ящик открыли, в нем обнаружили папирусы и связку тростинок. Сообразно цели использовали разные папирусы. Тексты, имеющие особые значения, писались на роскошном «священном» сорте папируса шириной до полуметра, особенно тщательно выделанном. Обычные свитки чаще всего имели ширину от 20 до 25 см. При письме или чтении свиток постепенно перематывался в руках, открывая все новые столбцы текста. Помимо писчей существовала оберточная или «купеческая» бумага. Было и подобие картона, сделанного из папирусной макулатуры и обрезков стеблей. Из картона делали футляры для мумий.

Судя по источникам, особых изменений в лексическом и грамматическом строе разговорного и литературного египетского языка в период Среднего царства не произошло. Обогащение лексики вполне укладывается в нормы естественного языкового развития и объясняется усложнением системы общественно-хозяйственных связей и усилением контактов египтян с соседними племенами. Столь же натуральны изменения грамматического строя, и, как результат естественного развития, следует оценивать тот непреложный факт, что в период Среднего царства окончательно сложился среднеегипетский язык, который будет оставаться господствующим письменным языком вплоть до XVI в. до н. э.

Для объяснения изменений в характере письменности того времени недостаточной будет оговорка о подъеме хозяйственной жизни и связанной с этим распространением грамотности среди населения. Необходимо сделать еще одно уточнение: приблизительно в 2000 году до н. э. в дельте Нила появляются финикийцы, которые после знакомства с письменностью древних египтян создают первое в мире алфавитное письмо. Естественно, следовало ожидать и проявлений обратной связи. Упрощение беглого египетского письма, появление нового, так называемого иеротического, используемого в быту при выполнении записей на папирусе, с этой точки зрения выглядит вдвойне естественным. Иеротическое письмо сильно отличалось от беглого письма периода Древнего царства, но еще разительней его разница с иероглифическими надписями. В период Среднего царства параллельно начинают существовать два внешневесьма непохожих письма египтян — иеротическое (как деловая скоропись, язык отчетов и документов) и иероглифическое — письменность торжественных надписей и сообщений. Проявившаяся дифференциация сфер обращения письма служит достаточно ярким показателем развития культуры Египта в период Среднего царства.

Научные знания

Подъем культуры и науки при XII династии кажется особенно впечатляющим на фоне упадка предшествующих времен. Впрочем, признаки улучшения ситуации намечаются уже при XI династии, потеснившей суровый аскетизм гераклеопольских владык. Фиванские фараоны во многом стремились возродить и продолжать традиции пышного и щедрого правления царей Древнего царства.

Впрочем, это не было простое копирование древних образцов. Изменившаяся общественно-экономическая ситуация предопределила существенные различия между культурами Древнего и Среднего царств. Это и большее внимание к внешнему, индивидуальному, часто даже в ущерб родовому, внутреннему у мастеров Среднего царства; это и переосмысление сущности носителя царской власти: при XII династии он уже осознается не только как воплощение божественного, но и как носитель конкретного, очеловеченного; это и большая демократичность, доступность итогов культурного научного прогресса для рядового среднего египтянина.

Демократичность особенно ярко проявляется в развитии научных знаний периода Среднего царства. Общий уровень науки, безусловно, повысился, и это следует считать естественным результатом подъема общественной и хозяйственной жизни в период Среднего царства. Но одновременно намечается тенденция к популяризации добытых знаний. Именно Среднему царству принадлежат первые математические и медицинские тексты, содержащие практические и конкретные задачи: Московский математический папирус и математический папирус Рунд Британского музея, кахунский папирус, магико-медицинские папирусы IV и V из Ремессеума и др. По сути некоторые из них являются задачниками в современном понимании этого слова и явно могли быть использованы для обучения.

Среднеегипетская математика во многом была подчинена нуждам землемерной науки, отсюда вытекает приоритетность некоторых направлений ее развития. Достижения математиков периода Среднего царства можно отметить в области решения сложных задач с образованием дробей (хотя при этом методика весьма трудоемкая и нерациональная), при проведении операций с привлечением понятия неизвестного. Неудивительно, что от эпохи Среднего царства сохранилась древнейшая запись обмера страны, погрешности которой были бы вполне приемлемы и для более поздних эпох. Полученные данные позволили создавать достаточно сложные карты-схемы египетских городов и крепостей.

Разрешению еще одного направления практических задач, обеспечению нужд строителей и архитекторов способствовали наработки египетских математиков по вычислению поверхности полушария и объема пирамиды (в том числе и усеченной). Египтяне периода Среднего царства используют уже число «Пи», принимая его равным 3,16, и в целом погрешности при вычислении площадей сферических поверхностей не выходят из пределов допустимых. Вместе с тригонометрией объемных тел нужды архитектуры обусловили разработку системы правил золотого сечения.

Навыки работы с математическими величинами круга и шара позволяли египетским астрономам создавать достаточно точные (на наш взгляд) картины звездного неба. Списки созвездий, выделяемых египтянами, нередко встречаются на саркофагах владык, заставляя предполагать наличие сакрального смысла за каждой из выделенных звездных систем.

От эпохи Среднего царства сохранился результат одной из попыток обобщения разнонаправленных ветвей научного анализа действительности. Это очень интересный документ, первый в мире словарь, напоминающий по принципам построения современную энциклопедию. В своеобразном сборнике содержится перечень свыше 300 названий различных птиц, растений, животных, обозначений частей тела, наименований городов и крепостей, сортов масла. Среди всего прочего приводится 20 сокращенных обозначений пород и видов скота.

О развитии медицины в условиях Среднего царства уже говорилось выше. До наших дней дошли источники, подтверждающие высокий уровень, достигнутый медиками того времени. Это остатки лечебника женских болезней и справочник ветеринара с указаниями по практическому применению некоторых растительных и животных лекарственных средств. Кроме того, в позднейших медицинских трактатах Нового времени ярко прослеживается знакомство их авторов с несохранившимися трудами Среднего царства.

Верования

Основатель XII династии Аменемхет I немало сделал для выдвижения культа нового государственного бога — Амона. Возможно, Амон был личным покровителем этого фараона, вероятность подобного предположения подтверждается очевидным сходством имен. Однако история нового бога достаточно сложна и запутана. Первоначально, скорее всего, это было олицетворение одной из восьми первостихий в понимании мудрецов верхнеегипетского города Гермуполя. Оттуда на исходе Древнего царства культ Амона приникает в Фивы, но остается в тени даже при XI династии. С воцарением Аменемхета I Амон становится государственным богом Фив. Для придания большей значимости новому богу Амона стали отождествлять с древним государственным богом Солнца Ра, и отныне он стал именоваться Амон-Pa. В сборном обличье нового бога воплотились еще и некоторые черты верхнеегипетского бога плодородия Мины.

Учитывая важность религиозных вопросов в египетском обществе того времени, следует признать, что замена государственного бога не могла произойти, если бы не было определенного переходного периода в религиозных воззрениях. Назвать этот этап временем появления ересей было бы слишком рискованно, однако определенные приметы созревания новой системы мировосприятия, связанной с другими представлениями о загробном мире, можно заметить в источниках Переходного периода и начала Среднего царства. Если ранее заупокойные тексты твердили о возможности умершего каждодневно созерцать Солнце в мире ином, то с распадом Древнего царства все чаще представления о загробном мире рисуются в образе страны вечного сна, тягостного мрака, где нет воздуха, воды, радостей бытия и любви. Подобные настроения вряд ли говорят об откровенном неверии, об отсутствии или недостатке благочестия в обществе того времени, но они свидетельствуют о поисках египтянами нового решения проблемы жизни и смерти. Атмосфера подобных исканий облегчила принятие нового культа, содействовала утверждению Амона-Ра в качестве нового государственного бога Египта.

Сразу после этого изживаются из общества представления о загробном мире как о царстве мрака и сна. Египтяне вновь должны были поверить в солнечный и счастливый покой после смерти, однако, в их верования время внесло существенную корректировку. В Среднем царстве государственный бог стал изображаться небожителем, заботливо пекущемся о самых презренных из обитателей света живых. Амон-Pa готов был протянуть руку каждому, кто верует или кто нуждается в восстановлении справедливости. Новый бог спасает робкого от гордого, он способен рассудить убогого с сильным. Этим устраняется очевидная несправедливость прежних верований, когда обездоленному в жизни не давалась надежда на лучший удел в загробном мире. Наоборот: удачливый в миру ранее, в эпоху Древнего царства, претендовал на содействие Ра и после смерти. Теперь, в условиях возросшего влияния средних слоев населения на государственную и общественную жизнь в Египте, повторение подобной несправедливости в культовых представлениях было чревато непредвиденными последствиями, и создатели культа Амона-Ра вынуждены были с этим считаться.

Однако, несмотря на попытки придать его облику черты заботливого отца простых мирян, Амон-Pa был все-таки по преимуществу богом государственным. Он просто не мог стать таким же демократическим, как Осирис, чей культ находил все больше приверженцев в Египте Среднего царства. Фараоны XII династии не чинили препятствий на пути возвышения нового бога — Осириса, идя навстречу нежеланиям низов, активно выдвигавших «своего» бога. После падения Древнего царства культ Осириса приобрел популярность у широких слоев населения. Изображения и надписи, восхвалявшие древнего бога, умирающего и воскресающего, встречаются в Переходный период и особенно в годы правления XII династии достаточно часто. При этом восхваления Осириса перекочевывают со стен усыпальниц вельмож на скромные надмогильные плиты людей среднего достатка, на дешевые гробы небогатых египтян. Очевидно, многих привлекала перспектива после смерти путем повторения заклинаний, выбитых на камне или дощатой крышке гроба, стать «Осирисом», магически присвоить его преимущества как ожившего мертвого тела. Расширение социальной базы верования тут же вызывает изменение текстов заклинаний, быстро учитывавших сокровенные желания новых поклонников культа Осириса. Возникшие в эпоху Среднего царства заклинания принято называть «надписями саркофагов», и именно на их основе позднее разовьются позднеегипетские заупокойные сборники, известные как «Книга мертвых».

Культ Осириса быстро стал общеегипетским, при этом Осирис все чаще начинает восприниматься как бог мертвецов. Вскоре фараоны XII династии сочли разумным придать культу официальный оттенок, они не препятствуют усилению верований в нового бога. Аменемхеты и Сену серты начинают принимать участие в ежегодных торжествах по случаю воскресения бога в Абидосе, выделяя на проведение праздника средства из казны. Пышность церемоний в честь Осириса способствовала притоку народа на празднества и еще более усилила влияние нового культа, укрепляя веру египтян в возможность счастливого возрождения после смерти.

Зодчество и изобразительное искусство

Иногда кажется, что иного материала, кроме камня, египетские строители в эпоху Среднего царства не признавали — таково многообразие используемых для возведения сооружения горных пород и способов их обработки. Это является закономерным результатом поиска возможностей ведения местного строительства в переходный период на основе использования местных же материалов. При VIII–X династиях зодчие словно зацикливаются на возведении мелких, незначительных по масштабам объектов, зато спектр найденных при этом новых способов обработки камня чрезвычайно широк. Результаты не замедлили проявиться сразу же после воссоединения страны. Оказалось, за время смуты не были утрачены архитектурные секреты возведения грандиозных комплексов, а арсенал навыков египетских строителей существенно пополнился. Это позволило искать и находить ранее неизвестные архитектурные формы. Например, погребальные сооружения одного из царей XI династии, Ментухетепа, возведенные близ Фив (современное Дейр-Эль-Бахри), представляет собой причудливое сочетание поминального храма, пирамиды и верхнеегипетской каменной гробницы. Остроумно было использовано природное столбообразное скальное образование; в породе не только были выбиты ниши, но и вокруг своеобразной естественной колонны были возведены два яруса портиков с гранеными столбами, а на верхушку сооружения был надточен купол для придания комплексу сходства с пирамидой.

Вообще архитектурная школа XI династии отличается интенсивностью поиска новых форм и типов монументальных сооружений. В эти годы создаются достаточно оригинальные архитектурные ансамбли и композиции, мало похожие на сооружения Древнего царства. Положение меняется с приходом к власти XII династии. Наследники Аменемхета I стремились во многом скопировать уклад жизни всесильных фараонов древности, чему немало способствовал и перенос столицы в окрестности пришедшего в упадок Мемфиса. Подчеркнутое следование канонам Древнего царства в архитектуре, исходя из этого, следует принять не только идеологическим заказом правителей эпохи Среднего царства, но и итогом возвращения в «большую» архитектуру мемфисской школы мастеров-каменотесов. Кроме того, перед глазами свезенных со всего Египта в столицу зодчих маячили грандиозные образцы искусства древних зодчих — пирамиды и поминальные храмы фараонов первых династий.

Неслучайно в период Среднего царства в пустыне и близ Фаюмского оазиса вновь начинают одна за другой расти царские пирамиды. Внешне они очень похожи на древние и так же, как пирамиды предшественников, окружены поминальными храмами и гробницами знати. Однако сходство это чисто внешнее. Прежде всего выдают более поздние постройки размеры, в период XII династии исполинские пирамиды уже не возводятся. И технология строительства к тому времени претерпела значительные изменения. Остов поминального четырехгранного конуса выводился обычно строителями периода Среднего царства из кирпича-сырца, и только снаружи сооружение маскировалось известняковыми плитами «под старину». Пирамида Сенусерта I сложена по другому принципу, тоже, впрочем, не очень сильно раздувавшему затраты на ее возведение: поставленные друг на друга каменные клети были засыпаны песком и щебенкой, а снаружи сооружение опять-таки залицевали плитами известняка.

Неизменные поминальные храмы перед пирамидой также исполнены в смешанной кирпично-плитовой манере, когда внешняя подобность «завалинке» (мастабу) создается камнем, но само строительство процентов на восемьдесят ведется из кирпича.

В ряду поминальных памятников XII династии особняком стоит «Лабиринт» Аменемхета III. Выделяется он не только размерами, хотя общая площадь строения в 72 тыс. кв. м вызывает почтительное восхищение. Поражают смелость замысла архитекторов и мастерство исполнителей проекта. «Лабиринт» — наиболее яркое свидетельство того, что в период Среднего царства происходило не просто копирование творческих достижений зодчества Древнего царства, но их успешное развитие.

Верхнеегипетские гробницы (они принадлежат преимущественно номархам) в этот период словно воплощают изгнанный из официальной архитектуры дух новаторства. Появление «Лабиринта» без учета опыта строителей гробниц в верховьях Нила объяснить достаточно трудно. Возможно, в какой-то момент правители богатых провинций начинают при XII династии сманивать неужившихся при дворе зодчих, несогласных с требуемой наследниками Аменемхета I концепцией строительства. По крайней мере гробницы выглядят достойно в сравнении с поминальными комплексами фараонов, несут на себе печать творческих поисков. Аменемхет III, вероятно, призвал в столицу зодчих из провинций после подавления сепаратистских настроений египетских номархов, поэтому его поминальный комплекс принципиально отличается от пирамид предшественников, чем-то напоминает египетские гробницы номархов. Те тоже нередко представляли собой своеобразные лабиринты помещений и переходов в скальной породе, с нишами для изваяний умершего, со склепом-тайником для саркофага, с объемными залами, в которых натурально смотрятся поминальные колонны с надписями.

Характерной чертой верхнеегипетских гробниц постепенно становится навес-портик у входа, украшенный столбами-обелисками.

Еще одна особенность гробниц периода Среднего царства — обилие многокрасочных росписей на стенах. Иногда, впрочем, плиты традиционно украшались рельефными скульптурными композициями, но этот обычай постепенно отмирает. Стены, выбитые в толще известняка, зачастую было просто невозможно обработать с ювелирным изяществом предшествующих эпох, да и стоило это достаточно дорого. Роспись казалась более естественной на светлом фоне шероховатых стен, к тому же египетские художники в эпоху Среднего царства значительно обогатили свою цветовую палитру. Известны случаи, когда экспедиции в заморские страны имели одной из основных задач путешествия добычу редких красителей, отсутствующих в долине Нила. Постепенно живопись приобретает все более самостоятельное значение. Если ранее художник в основном только раскрашивал высеченные на стене изображения, как бы завершая работу скульптора, то в эпоху Среднего царства живописец наконец получил возможность смело и самостоятельно вести работу с объемом и размерами. Это сразу же заставило художников внимательно взглянуть на мир в стремлении уловить существенные приметы бытия. Вот как теперь видит окружающее «мастер, гораздый в деле своем», «начальник-мастер» живописцев периода правления XII династии: «Знал я походку мужского изображения и поступь женского, положение птицы и скота, осанку победившего единоборца, как глядит око на око, как наполняются страхом лица пленных врагов, поднятие руки у того, кто поражает бегемота, поступь бегущего». И это не просто слова: они подтверждаются делом. Даже сейчас поражают меткость и точность передачи художниками периода XI–XII династий движения, черт лица, особенностей фигуры.

В гробницах номархов, найденных близ нынешнего Бени-Хасана, сохранились изумительные изображения воинских упражнений (так называемый Алтайский храм), интересны жанровые росписи заупокойного храма Ментухотепа I в Дейр-Эль-Бахри. При этом явственно ощущается своеобразное видение египетскими мастерами пространства, объема, в росписях присутствует, если можно так выразиться, идеологически-условная перспектива рисунка.

Более строго копирует жизнь египетская скульптура эпохи Среднего царства. Образцы ее достаточно часто встречаются в заупокойных храмах и гробницах. Причем точность передачи деталей быта и обстановки скульптором скорее всего предопределена утилитарным назначением его работ: они символизируют спутников отправившегося в путешествие в мир иной господина. При этом просто замечательна способность ваятеля или резчика передать движение, «оживить» скульптурную композицию. Часто мастера даже грешат излишним увлечением сюжетной стороной своей работы в ущерб скрупулезному выписыванию деталей одежды или обстановки. Нередко встречаются достаточно смазанные по исполнению композиции, в которых очевидно отсутствие глубокой школы ваятеля или резчика. Прежнего последовательного воплощения долго вынашиваемого замысла, которому подчинены буквально все штрихи композиции, в эпоху Среднего царства мы не встречаем. Очевидно, централизованная подготовка ваятелей и скульпторов в Египте в эту пору не ведется. Но этот недостаток с лихвой искупается живописью и новизной восприятия талантливых мастеров, которые по-своему и очень свежо видят окружающую их действительность.

Особо стоит отметить работы придворных ваятелей. Очевидно, при дворе придается немалое внимание развитию живописи, скульптуры и зодчества. При этом заказчики-фараоны XII династии требуют от мастеров правдивости и точности изображения. Изваяния Сенусерта III и Аменемхета III заставляют поверить, что скульптор старался быть как можно ближе к оригиналу в своих произведениях. Лица фараонов суровы и надменны, индивидуальны в полном смысле этого слова. Авторы не пытаются даже затушевать фамильную костлявость профилей правителей XII династии, предпочитая не приукрашать правду жизни.

Говорить о городской скульптуре и архитектуре Среднего царства достаточно тяжело: от тех времен до нас дошло весьма незначительное число памятников. Достаточно уверенно можно утверждать, что в период Среднего царства городские храмы были невелики по размерам, просты и изящны. Именно тогда появляется обычай возводить привратные башни у входа в храм, так называемые пилоны. Перед храмом города Гелиополя, по крайней мере, уже при XII династии были возведены два островерхих граненых столба-обелиска.

В общем ясна (благодаря сохранившимся схемам) и система застройки египетских городов. Планировка гражданских зданий прямо зависела от общественного статуса владельцев, причем интересной кажется строгая привязанность районов знати к искусственным городским водоемам. В пору Среднего царства городская архитектура весьма тесно сплетается с крепостной, и именно в это время появляются первые города, обнесенные двойной стеной с воротами, разноориентированными по отношению к сторонам света. Впрочем, подобные ухищрения пока применяются египтянами только в окраинных крепостях, где возводятся особенно мощные и прочные стены и башни. Достаточно внушительно, например, выглядит воздвигнутые Сенусертом III крепости у вторых нильских порогов.

Одежда египтян от древнего до среднего царства

В работе российского искусствоведа М. Н. Мерцаловой «Костюм разных времен и народов» (часть 1, М., 1993) содержатся уникальные сведения об одежде многих народов древности, которые позволяют полнее погрузиться в изучаемую эпоху, увидеть перед собой более «объемное» ее изображение. Значительное место уделено в этой книге и костюму египтян Древнего и Среднего царств. Например, в эпоху Древнего царства, согласно данным Марии Мерцаловой, основной одеждой египтян был передник, состоящий из полосы неширокой ткани, который обертывали вокруг бедер и укрепляли на талии поясом. Передник этот назывался «схенти». В то время основная одежда всех сословий была одинаковой по форме и отличалась лишь качеством материала. Но даже это подтверждало строгое деление общества на сословия и обособленность и замкнутость быта среди людей одной профессии или одного общественного положения. Так, например, схенти фараона, главы государства с неограниченной властью, был сделан из тонкого, хорошо отбеленного полотна. Бедра ремесленника покрывал грубый и довольно толстый холст натурального цвета. Еще более простой была одежда рабов, она состояла из небольшой повязки из очень грубой, небеленой ткани или кожи.

Дальнейшую историю одежды египтян Мария Мерцалопа связывает с появлением растительных красителей. С этого времени цветную — желтую, голубую, коричневую — цветную одежду долгое время могли носить только привилегированные сословия — крупные землевладельцы, жрецы, придворные.

А вот прически, головные уборы и обувь (право носить обувь принадлежало только фараонам) уже служили более очевидными признаками отличия.

Все египтяне тщательно брили волосы, но голову всегда покрывали париком из растительных волокон, завитых мелкими локонами, или шапочкой из грубого холста, плотно облегавшей голову.

Чем длиннее были локоны парика, тем знатнее был их владелец, поэтому самыми пышными париками обладали фараоны и члены их семей. Многие фараоны Древнего царства изображены в схенти, парике и сандалиях из тростника или босыми.

Первое отступление от общепринятого схенти появилось в костюме фараона. Это были как бы вторые передники из плиссированной ткани, надетые наверх обычной набедренной повязки.

Знаками царского достоинства фараона были золотая подвязанная борода, корона и посох. В эпоху архаики властители Верхнего и Нижнего Египта имели каждый свою корону, а после объединения, с началом эпохи Древнего царства, фараоны стали носить сдвоенную корону, символизирую этим важный этап в истории страны.

Посох — один из древнейших атрибутов власти на земле у многих народов, источником жизни которых когда-то было скотоводство, у фараона сохранялся на протяжении нескольких тысячелетий. Однако на фресках и других изображениях фараонов посох присутствует сравнительно редко.

К древним символам царской власти относится и головной убор «клафт-ушебти», состоящий из большого куска полосатой ткани, ленты и обруча с «уреем» (змеем). Поперечную сторону ткани клафта накладывали на лоб горизонтально, укрепляли лентой, а сверху — обручем со скульптурным изображением урея. Падающую сзади материю собирали и заматывали концами ленты. Боковые, опускающиеся на плечи стороны клафта вырезали полукругами, чтобы спереди падали четкие прямые куски ткани.

Вообще следует сказать о том, что, пожалуй, самой характерной особенностью костюма жителей древнего Египта является стремление к прямым, четким линиям. Правда, следует оговориться, что несколько особняком стоит одеяние жрецов. При совершении жертвоприношений спину жреца покрывала шкура пантеры. Часть шкуры с головой располагали спереди и прикрепили к поясу. Голову и лапы украшали золотыми с эмалью пластинками.

Костюм женщины Древнего царства не намного сложнее. Он состоял из длинной прямой рубашки «калазириса» на одной или двух бретелях, оставляющих грудь открытой. Уже в эту эпоху у знатных египтянок на калазирисе появляется отделка — вышивка или плиссировка. Калазирис остается основной женской одеждой на протяжении всей истории Древнего Египта и изменяется лишь в некоторых деталях кроя. Иногда вместо отдельных бретелек делают цельнокроенную рубашку с круглым вырезом горловины. По этой одежде, изображенной в мелкой пластике и на фресках, можно проследить, какое разнообразие пестрых или вышитых тканей вырабатывалось в древнем Египте.

Женщины, как и мужчины, носили парики из растительных волокон, завитых крупными спиральными локонами, более длинными, чем у мужчин.

Известная статуэтка, датируемая 2400-м годом до н. э., которую принято называть «Тенти с женой», пожалуй, лучше других сможет проиллюстрировать тип одежды египтян Древнего царства.

Мы видим семейную пару. Мужчина и женщина стоят, взявшись за руки; мужчина одет в схенти из полотна. Левый конец от середины бедра заложен в мелкую складку и округлен. Пояс из плотной ткани или кожи застегнут костяной пряжкой. Бритая голова египтянина покрыта париком из растительных волокон. Жена Тенти одета в калазирис из полотна, на голове ее также парик.

Прекрасный рельеф из гробницы Акхутотепа периода III–IV династии изображает рыбную ловлю. Рельеф эτοτ поможет нам представить себе одежду рабов того времени.

Здесь изображены несколько мужчин, которые тянут сети, полные рыбы. На невольниках надеты набедренные повязки из грубого полотна или кожи. Они состоят из пояса и куска ткани, который прикрывает перед. Бритые головы покрыты плотно облегающими шапочками из светлого грубого полотна.

В эпоху Среднего царства древнеегипетская одежда заметно усложнилась. Классовая дифференциация в египетском обществе и антагонизм между классами были настолько велики, что кварталы богачей и бедняков в городах разделялись высокой стеной, и беднякам запрещалось проникать за пределы определенной территории. Все это не могло не сказаться на костюме.

Появление новых тканей и привоз материй и различных предметов роскоши из Передней Азии способствует созданию более сложных форм костюма.

Египетская знать уже не довольствуется скромным схенти Древнего царства. Количество ткани, затраченной на одежду, теперь свидетельствует о сословном и имущественном положении ее владельца. Египтяне начинают понимать красоту пластических свойств ткани. Все чаще и чаще появляются плиссированные и гладкие длинные схенти. Схенти прежней формы у знати сохраняются как обрядовая одежда, а у большинства населения — как повседневная.

Женский костюм претерпел не такие сильные изменения. В период Среднего царства калазирис сохраняет прежний покрой, прибавляется лишь отделка и украшения, которые носят женщины привилегированных сословий.

Однако постепенно и в женском костюме проявляются те же стремления использовать пластические свойства мягких и тонких тканей. На некоторых памятниках позднего периода Среднего царства встречаются изображения женщин в тонких, слегка драпированных покрывалах. Основная же масса женщин продолжает носить калазирисы прежней формы.

Фрагмент росписи гробницы, расположенной в Деир-Эль Медине, изображает жреца, который преподносит ладан супругам Сеннеджем. Слуга царевны, наливающий ей напиток в плоскую чашку, одет в удлиненный схенти, характерный для эпохи Среднего царства. Калазирис царевны имеет одну широкую, фигурного покроя бретель. Короткий женский парик — нововведение эпохи Среднего царства — в это время имела право носить лишь высшая знать. Костюм служанки — традиционный калазирис и длинный парик.

Художественная и политическая литература

В одной из гробниц Рамессеума была найдена целая библиотека времен Среднего царства. Среди религиозных, научных и традиционных дидактических текстов были найдены и художественные произведения «История Синухета» и «Красноречивый поселянин». Кроме того, известно еще немало произведений египетских авторов периода Среднего царства, что позволяет сделать вывод о довольно высоком уровне развития художественной литературы в то время.

Исторический анализ проявившихся в произведениях достаточно зрелых и высокохудожественных тенденций, к сожалению, невозможен. Очевидно, что литература периода Среднего царства опиралась на опыт более ранних творений, однако, практически все письменное наследство Древнего царства утрачено.

Более-менее твердо генетическая связь литературы Среднего царства с произведениями предшествующих эпох прослеживается в жанре поучений. Здесь некоторые произведения авторов древности известны хотя бы по ссылкам на них позднейших дидактиков. Например, велика вероятность того, что известное по многочисленным спискам Среднего и Нового царства поучение царевича Хардедефа в действительности написано значительно раньше. В этом убеждают тяжеловесный, архаичный язык, громоздкость стилистических конструкций и авторитетность текста. Широкая популярность поучений Хардедефа в период Среднего царства заставляет предполагать, что это памятник древний, с устоявшейся литературной репутацией.

Список подобных, архаичных по происхождению, поучений можно продолжить. Это и поучение Птаххетепа, предположительно жившего во времена V династии, и наставление отца сановнику Катемни времен III династии. В одном ряду с ними стоят и оригинальные произведения авторов непосредственно Среднего царства. Достаточно популярно было тогда поучение Ахтоя своему сыну-школьнику, где воплощено чиновничье отвращение ко всяким видам общественно полезного труда. Исключение автор делает только для профессии писца, призывая сына, если уж тому все-таки захочется порадеть о благе близких, выбрать именно это занятие. Еще два известных нам поучения по своему характеру не совсем вписываются в привычные границы жанра и являются по существу политическими завещаниями двух известных царей X и XII династий.

Пространное поучение гераклеопольского царя своему сыну Мерикару полно практических советов наследнику, касающихся многих областей управления государством. Несколько особняком в произведении стоит обширное отступление о значении для жизни всего сущего на земле Солнца, написанное достаточно ярко и выразительно. Несколько иное звучание у поучения основателя XII династии Аменемхета I, адресованного сыну Сенусерту. Здесь остро ощущается горечь много пережившего человека, который пытается предостеречь наследника от повторения собственных ошибок. Возможно, писалось поучение вынужденно отошедшим от престола человеком, глубоко обиженным этой явной несправедливостью.

Столь откровенное выражение чувств, впрочем, было в период Среднего царства скорее исключением из правил, чем нормой. Большинство поучений создано по рецепту, ярко проявившемуся в еще одном достаточно популярном произведении — «Поучении Схетепибра». Этот казначей Аменемхета III самодовольно поучает современников и потомков, как выгодно служить фараону и столь ужасны последствия непокорности царю. Перед нами настоящее славословие владыке, от которого автор целиком и полностью зависит.

Несколько особняком стоит в литературе периода Среднего царства «История Синухета». По определению Б. А. Тураева, это «настоящий роман, совершенно лишенный фантастического элемента». Причем высокий уровень произведения подразумевает, что существовали и другие, возможно, менее художественные произведения подобного типа. «История Синухета» высоко ценилась египтянами, в чем-то приравнивалась ими к жизнеописаниям времен VI династии, но выделялась живостью изложения и напряженностью продуманного до мелочей сюжета. В этом компоненте «История Синухета» не имела равных в литературе Среднего царства. Содержание повести в общем-то незамысловато: придворный Синухет бежит из воинского стана, опасаясь смуты, неизбежной при смене властителя, при первом же известии о смерти Аменемхета I. Герой попадает в Сирию, где, пережив череду испытаний и неудач, все же приобретает высокое положение и богатство, однако в конце концов возвращается в Египет, где ласково приветствуется не забывшим его новым фараоном Сенусертом I. В повести немало удачных сцен, написанных достаточно живо и гармонично, но буквально потрясает описание бегства через пустыню и единоборство героя с сирийским предводителем.

«Красноречивый поселянин» — повесть несколько иного звучания. Это сугубо книжное сочинение, явно написанное по правилам древнеегипетской риторики, где в уста несправедливо обиженного крестьянина вложены обвинительные речи в адрес обидчиков. Из этих речей составляется достаточно четкая мозаика сюжета, согласно которому поселянин в дни гераклеопольских царей отправляется из оазиса в столицу с целью выменять хлеба на добытые им шкуры животных. По дороге он был ограблен прислужниками важного вельможи и долго не может нигде найти управы на обидчиков. Вельможа остается глух к стенаниям пострадавшего, однако, сама речь поселянина ему приходится по вкусу, и он отправляет обиженного поселянина на потеху к царю. Конец морализаторски выведен достаточно благополучным: царь, выслушав крестьянина, награждает обиженного и наказывает грабителя.

Во времена Среднего царства широко бытуют литературные обработки сказок о Хеопсе и чародеях. Сам цикл, возможно, сложился еще во времена Древнего царства и имеет достаточно традиционную для Востока структуру: царевичи один за другим рассказывают Хеопсу о деяниях чародеев, живших при его предшественниках. Набор приписываемых чародеям поступков достаточно своеобразен: один из волшебников сумел перевернуть озеро, чтобы достать оброненную придворной красавицей вещицу, другой сумел покарать неверную жену и ее любовника. При этом царевичи не скупятся на подробности из жизни владык-предшественников: те и любуются обнаженными придворными дамами, заставляя их грести в многовесельных лодках (именно тогда и была обронена в озеро драгоценность), и пируют разгульно, вызывая на пиры чародеев. В конце концов Хеопс сам решается призвать по совету царевича Хардедефа чародея по имени Джеди, но ожидаемого веселья не получается: мудрец, явившийся ко двору, предсказывает, что через несколько поколений власть перейдет к другой династии.

Сказки вообще достаточно популярны в Египте Среднего царства. Пользовалась успехом у читателей и слушателей своеобразная «Сказка о потерпевшем крушение». В фольклорном духе в этом произведении отразились представления египтян о волшебной экзотике далеких заморских стран. Незамысловатость сюжета с лихвой окупается в этом произведении яркими картинками непохожей на египетскую природы, чудностью нравов обитателей неведомых островов. Герой сказки — простой египтянин. В своих скитаниях по Южному Красноморью он был выброшен на остров в результате кораблекрушения. Хозяином острова оказывается ужасный обликом змей. Когда первый испуг проходит, мореплаватель убеждается, что владыка островка — существо в общем-то достаточно безобидное и общительное. За египтянином вскоре прибывает корабль, и змей, расчувствовавшись, дарит гостю на прощание дивные сокровища, а тот, естественно, сразу по прибытию спешит со змеевыми дарами к царю. Царь тут же производит мореплавателя в свои телохранители.

Видимо, простые египтяне в период Среднего царства достаточно благосклонно встречали подобные произведения со счастливым концом. Однако ближе к закату Среднего царства, в годы, когда явственно проявляются признаки надвигающегося на Египет хаоса, звучание многих литературных произведений существенно меняется. Уже в «Повести о красноречивом поселянине» заметны черты формирования нового жанра обличительных фантасмагорий. Осмысливая современную им действительность, авторы периода упадка Среднего царства все чаще начинают высказывать сомнения в гармоничности окружающего их мира. При этом форма подобных произведений позволяет причудливо переплетать реальный и выдуманный автором миры, сопоставлять их, искать и находить аналоги и между рефлексией смятенной внутренней неустроенностью души и катаклизмами пораженного злостным недугом света. Самое отвлеченное из подобных произведений — «Беседа разочарованного со своей душой». Острый и неожиданный диалог разуверившегося в злом и бездушном обществе героя с его душой завершается победой последней. Герой больше не хочет смерти, якобы несущей ему избавление от страданий. Он готов вопреки официальным верованиям и дальше наслаждаться реальными жизненными благами, не слишком-то доверяя возможности возмещения недополученного потом, в загробном свете. Впрочем, «разочарованный» не изменяет своего мнения об обществе, в котором ему приходится жить, и тут душа не делает попыток переубедить хозяина в обратном. Это произведение пронизано свободомыслием, эпикурейским духом сомнения в истинности господствовавшего в период Среднего царства религиозного учения.

Еще одно обличение, датированное приблизительно серединой правления XII династии, схоже с «Беседой разочарованного» по форме. Однако здесь герой ведет беседу со своим сердцем. В качестве героя выбран рядовой жрец из Гелиополя, и, возможно, этот образ автобиографичен. Глазами беседующего мы видим происходящие в стране события и в свете наваливающихся год за годом на Египет напастей и злосчастий весьма логичным выглядит обращение героя именно к сердцу. Оно буквально истекает кровью, сопереживая хозяину, оно не в силах вынести океаны неправды и горя, затопившие страну.

«Речение Ипусера» внешне выглядит более реалистичным по форме, чем «Беседы». В этом обличении конкретны образы и обличающего и адресата, к которому обращается взволнованный египтянин. Сама же подача материала близка по принципам к повествованию историческому и, возможно, «Речение» основано на реальных фактах из жизни Египта периода Среднего царства. По крайней мере, 17 страниц, хранящихся в Лейдене, заставляют спорить египтологов о вероятном восстании низов в долине Нила. Об исторических событиях, реальных или выдуманных, говорит в долгом и пламенном монологе, обращенном к царю. Ипусер — знатный обличитель, не побоявшийся высказать правду властителю, которого он считает виновником и зачинщиком всех обрушившихся на страну «беспорядков». Автор жалуется, что миновали в Египте хорошие времена, когда люди чтили закон. Теперь все стали, как звери. Всюду бродят шайки разбойников, а землепашцы на работы вынуждены отправляться с копьем и мечом. Законы нарушены, и «земля перевернута, как гончарный круг!» — восклицает Ипусер. Сущность «беспорядков» автор видит в следующем: «Тот, кто не имел собственного дома, бродил в лохмотьях, выпрашивая подаяние, теперь ходит в одежде из тончайших полотен, мажется душистым маслом, пьет лучшие вина. Тот, кто не имел ладьи, дабы переправиться через Нил, завладел флотилией кораблей, а прежний хозяин смотрит на эти корабли, но они ему уже не принадлежат. Девушка, ранее видевшая свое отражение только в воде, ныне причесывается перед бронзовым зеркалом. Рабы и рабыни стали дерзки в своих речах…»

Ипусер обоснованно, как ему кажется, упрекает царя, ведь центром волнений стала столица, а движущей силой переворота — «ничтожные» люди, подвластные властителю. Они разогнали должностных лиц, разграбили пирамиды, сделали доступными каждому магические заклинания. Невозможно терпеть более «беспорядки», и Ипусер, стих за стихом, начинает с рефрена «Истребите противника местожительства частного».

Если описанные в «Речении Ипусера» события действительно произошли в Египте, то они легли в основу еще одного произведения — «Речения Неферти». Список этой повести, выполненный в середине Нового царства, но по всем признакам, просто скопированный с более раннего источника, хранится в Эрмитаже. Произведение достаточно невелико по объему, но весьма интересно по форме. Автор вкратце в форме предсказания передает картину переворота в жизни Египта, но монолог вложен в уста жреца Неферти, а адресатом сообщения выведен царь VI династии Снефру. Подобная ретроспеция придает особую силу стенаниям жреца-предсказателя, взволнованного открывшейся ему картиной возможного потрясения всех устоев жизни египетского общества. Он призывает своего царя сделать все, чтобы ослабить последствия будущего бунта, причем рецепт в этом произведении выписан достаточно своеобразно: необходимо преодолеть засилье иноземцев в стране. Впрочем, в концовке Неферти успокаивает Снефру: мятеж будет подавлен. Избавителем Египта окажется пришедший с юга царь-восстановитель по имени Амени.

Даже достаточно поверхностный обзор литературы периода Среднего царства убеждает, что творческий потенциал египетских авторов был достаточно высок, а набор технических приемов для воплощения своих замыслов широк и многообразен.

Явственно прослеживаются примеры строгого членения произведений по жанрам, каждому из которых соответствует специфический набор поэтических выразительных средств. В период Нового царства следовало ожидать всплеска мастерства египетских авторов, причем подъем был предопределен не только в литературе, но в зодчестве, науке, живописи.

Конец среднего царства (II-й Переходный период)

Ослабление египетского государства

Реформы Аменемхета III предопределили сильную зависимость прочности царской власти в Египте от личностных качеств правителя, занимающего престол. Преемники этого талантливого фараона власти удержать не смогли, XII XII династия прерывается. Тем самым божественность происхождения следующей XIII династии, взошедшей на царствование, ставится под сомнение. В результате ослабляются морально-правовые основы передачи власти по наследству, престол становится игрушкой в руках многочисленных претендентов. XIII фиванская династия не только не может установить стабильный порядок перехода власти из рук вруки, но и, возможно, вскоре вынуждена допустить отделение низовьев Нила в полусамостоятельное государство под правлением XIV династии, происходящей из города Ксоиса (Хсау). Причем борьба за столицу, за верховный престол идет с переменным успехом: в списке египетских фараонов мелькают представители и XIII и XIV династий. Иногда им удается удержаться у власти только несколько месяцев, а то и дней. В чехарде сменяющих друг друга правителей становится трудно разобраться, тем более что иногда логика непримиримой борьбы возносит на царский престол совершенно случайных людей, явно не относящихся к царским родам. Некоторые фараоны II-го Переходного периода прямо называют своих нецарственных родителей, другие не находят нужным менять свои имена, звучащие отнюдь не по-царски.

Изредка престол занимают действительно деятельные и талантливые правители. Тогда в стране быстро наводится порядок, распри на время прекращаются, и соседи египтян вновь попадают под мощный пресс завоевательных походов властителей долины Нила. Тут же улучшается экономическое состояние страны, в государстве начинается интенсивное строительство, возводятся пышные изваяния, восславляющие удачливого фараона. Однако это скорее исключение из правил, чем норма. Едва власть переходит к менее талантливым наследникам удачливого владыки, вновь наступают хаос и смута. Правда, распада страны, подобного тому, который наблюдался в Ι-й Переходный период, в Египте не происходит. Даже в пору ослабления царской власти сохраняется понятие самого централизованного государства, и только редкий номарх осмеливается оспаривать верховные права занимающего престол властелина. По крайней мере массовое строительство гробниц номархами, наподобие того, что имело место при XI–XII династиях, в Египте уже не ведется. Более того, египтянам удается удерживать в подчинении отдельные завоеванные ранее области. До конца XIII династии, по крайней мере, ощущается влияние фараонов в финикийском городе Библ, остается под властью египетских правителей и Северная Эфиопия.

Однако в экономике нарастают признаки застоя, связанного с прекращением поступления регулярных трофейных «подпиток» сложившейся системы хозяйствования. Занятые внутренними распрями фараоны редко выбираются в завоевательные походы, а реструктуризация экономики в долине Нила идет крайне медленно.

Гиксосское владычество в Египте и Палестине

На рубеже XVIII–XVII веков до н. э. тринадцатая и четырнадцатая династии были сметены с престола вторгшимися в Египет азиатскими племенами гиксосов. Разнородные орды пришельцев в массе своей состояли из западносемитских, т. е. аморейских или ханаанейских племен. Это были вооруженные скотоводческие отряды, к которым примкнули и отдельные несемитские группы. По крайней мере имена некоторых предводителей вторгшихся в Египет завоевателей похожи по звучанию на «прототигридские» («банановые»).

Вторжение шло через восточную Дельту и, вероятнее всего, не было решительным натиском. Скорее действия гиксосов можно охарактеризовать как постепенное проникновение, которому фараоны XIII и XIV династий противодействия организовать не смогли. Со временем гиксосские цари выступают уже в роли фараонов, приняв все их титулы и называя себя «сынами Солнца».

Пришельцы, утвердившись в стране, объявляют себя почитателями египетских богов, в качестве нового государственного бога выдвигая при этом Сета. Несмотря на традиционное египетское имя, новый бог, судя по отрывочным сведениям о его культе, был только отождествленным с одним из богов долины Нила иноземным божеством. Выбор именно Сета в качестве «маскировки» объясняется достаточно просто: одно из мест его почитания находилось на востоке дельты, откуда и началось вторжение гиксосов.

Осевшие в районе низовьев Нила гиксосы правили в Египте не менее 108 лет. В определенной степени пришельцы сохраняли связь с исходными областями своего обитания. По крайней мере в XVII веке резко возрастает число египетских по происхождению находок в Палестине, характер многих из них указывает не столько на торговые, сколько на государственные отношения между Палестиной и гиксосским Египтом. Кроме того, в городах и селениях Палестины в это время появляются богатые двухэтажные дома, нижние части стен которых сложены из камня, а верхние — из кирпича-сырца. Технология возведения их очень напоминает ту, которая применялась в то время в Египте.

Своей столицей гиксосы сделали Аварис на самом востоке египетской Дельты, однако, прочного объединения захваченных территорий им достичь не удалось. По существу, гиксосская держава так и не была создана. Характер поселений этих племен в Палестине и в Египте свидетельствует о «лоскутности» устройства государства гиксосов в XVIII–XVII веках до н. э. Даже мелкие населенные пункты обводились крепостными стенами и глинобитными валами, а крупнейшие города имели мощные системы укреплений с двойными стенами, с тройными башнями. Пандусы при подходах к воротам спланированы были так, чтобы держать осаждающих как можно дольше под обстрелом лучников при попытке штурма цитадели. И, несмотря на это, почти все раскопанные города гиксосов носят на себе следы разграбления и пожарищ. Возможно, наряду с Аварисом, центром гиксосского государства вскоре становится Газа (ныне городище Тел ль эль-Аджжуль близ современного города Газы), причем между ними не стихают междоусобные войны.

Естественно, прочного объединения Египта гиксосами при таких условиях произойти не могло. Владычество пришлых царей не простиралось выше среднего течения Нила, а в Фивах и в соседних областях Верхнего Египта продолжали царствовать египетские династии. Судя по бедности их памятников, пышностью двора они похвастаться не могли, но как будто независимости у них гиксосы отнять не сумели. Только двум иноземным царям, Хиану и Апопи (Апапи) удалось в какой-то мере подчинить своему влиянию Верхний Египет (близ Фив были найдены печатки и камни с их именами). Вероятнее всего контроль гиксосов над Фивами был кратковременным, и явилось это результатом особо сокрушительных военных поражений верхнеегипетских правителей. Однако вскоре, собравшись с силами, фиванские цари отвергли прямую опеку гиксосских фараонов.

Военные поражения египтян в столкновениях с воинственными пришельцами на первых порах выглядят достаточно закономерно. Чередование фараонов XIII и XIV династий на престоле ослабило египетскую армию, и при встрече с серьезным противником она устоять не смогла. Смутные времена не позволяли полноценно обучать войска, а вооружение вторгшихся в долину Нила скотоводческих племен было на порядок лучше, чем у защищающейся стороны. Именно гиксосы впервые ввели колесный транспорт (а в военном деле это прежде всего колесницы), они же показали пример широкого использования конницы в сражениях.

Уроки первых поражений многому научили египтян. В долине Нила стали активно развивать коневодство, вскоре были построены и первые египетские колесницы. Шансы понемногу начинают выравниваться, ибо египтяне активно перенимали у противника передовые приемы ведения войны, а гиксосы теряли силы в междоусобицах.

Впрочем, достойными заимствования у пришельцев оказались не только их военные хитрости. Как положительные итоги нашествия гиксосов можно отметить создание иноземцами алфавитного, упрощенного египетского письма, привнесение ими в восприятие египтянами окружающего мира новых культов — поклонения грозному богу огня и смерти Рашпу и богине Астарте. Несомненно, велика заслуга гиксосов в повышении уровня скотоводства в долине Нила.

Однако, как и всякое нашествие, вторжение гиксосов оставило в сознании египтян тягостный след. Вплоть до манефоновских времен жило предание о гиксосском нашествии как о страшном погроме, после которого еще столетие храмы в стране остались по большей части разрушенными. Неудивительно, что египтяне вскоре начинают активную борьбу с пришельцами. Одновременно происходит характерная для Древнего Востока быстрая ассимиляция захватчиков численно превосходящим их местным населением. Утрата завоевателями национальной способности произошла буквально за два три поколения, и это даже привело к путанице в вопросах определения происхождения фараонских династий. В писках Менфона не вызывают никаких сомнений только XV — явно гиксосская — и XVII династии. Пятнадцатая правит в Аварисе, а одновременно с ней в Фивах существует египетская семнадцатая династия. А вот в отношении XVI династии, представители которой вскоре занимают нижнеегипетский престол, до конца неясно, была ли она гиксосской или фиванской. Сохранившиеся источники дают противоречивые указания на этот счет.

Как бы там ни было, однако в начале XVI века шестнадцатая династия теряет престол. Активную борьбу с ней начал правитель Фив Секененра, а после его смерти возглавлял походы верхнеегипетских войск в Дельту Камос. Борьба с гиксосами переплетается со стремлением вновь объединить долину Нила, и это знаменует начало нового периода в истории страны — периода Нового царства.

Глава 2. Вавилон во II тысячелетии до н. э

От политической раздробленности к созданию единого централизованного государства

Возникновению и возвышению Вавилона, который почти на два предстоящих тысячелетия станет одним из крупнейших центров древней цивилизации, предшествовал целый ряд политических событий в Месопотамии, сплетенных в замысловатый узел.

Под ударами скотоводов-амореев пало централизованное государство — царство Шумера и Аккада, созданное III династией Ура. Не преминули воспользоваться легкой добычей и эламиты, обрушившиеся на южную Месопотамию. На территории Двуречья снова возникло множество мелких и средних царств, около двух столетий боровшихся между собой.

В результате вторжения и завоевания территории Шумера и Аккада аморейскими племенами образовались два самостоятельных царства. Исин стал столицей нового государства на севере, в Аккаде, Ларса — центром основанного амореями после ухода эламитов царства на юге. Вновь созданные государства претендовали на роль преемника державы и династии Ура, поэтому представители обеих династий называли себя «царями Шумера и Аккада».

В событиях, приведенных к образованию Старовавилонского царства, принимали участие еще несколько государств, среди которых царство Эшнунна, расположенное к северо-востоку от Исина в долине реки Диялы и царство Мари на среднем течении Евфрата.

Почти во всех государствах Двуречья утвердились аморейские династии, основателями которых стали вожди племен завоевателей. С течением времени пришельцы ассимилировались местным населением. Этому способствовал ряд обстоятельств. Например, в законах царя Исина для завоевателей отсутствовали правовые привилегии по сравнению с местным населением Шумера и Аккада. Возможно, такое положение дел подтолкнуло амореев к восстанию, которое было подавлено Урнинуртой, преемником Липитиштара, и способствовало временному усилению позиций рабовладельческой знати Шумера и Аккада.

Царствование Хаммурапи

Одна из аморейских династий в результате очередного вторжения завоевателей около 1895 г. до н. э. утвердилась в небольшом городе Вавилон, находившемся в северной части государства Исин. Долгое время вновь созданное государство не играло значительной роли в политической жизни Междуречья. Целенаправленная и ловкая политика шестого царя I Вавилонской династии Хаммурапи (1792–1750 гг. до н. э.) способствовала превращению Вавилона и столицу огромного государства, подчинившего себе почти все Двуречье. В условиях бесконечных междоусобных войн Хаммурапи не раз заключал и легко расторгал военные союзы, которые были необходимы ему для реализации своих далеко идущих планов.

Укреплению позиций Вавилонского царства в Месопотамии способствовал целый ряд событий. Государство Ларса в 1834 г. до н. э. стало легкой добычей эламитов. Исин к началу XVIII века до н. э. способствовало отделение Вавилона. Некоторые северные области, в том числе территории городов Мари и Эшнунны, попали во временную зависимость от Ассирии. Существует мнение, что Хаммурапи для того, чтобы более уверенно действовать на юге, на короткий срок признал свою независимость от царя Ассирии Шамшиадада I.

Первые годы своего правления Хаммурапи занимался возведением храмов и, скорее всего, активно готовился к военным действиям.

На седьмой год царствования при поддержке Римсина, достаточно сильного эламского правителя в Ларсе, с которым был заключен договор о взаимопомощи, Хаммурапи подчинил себе южные города Урук и Исин. Чтобы укрепить свое влияние на захваченных землях, дальновидный политик уже через два года построил канал, о значении которого говорит само название — «Хаммурапи-изобилие».

Еще одним дальновидным шагом Хаммурапи становится заключение союза с северо-западным соседом — государством Мари. Хаммурапи посодействовал тому, чтобы на троне этого государства утвердился представитель местной династии Зимрилим, а не наследник умершего ассирийского царя Шамшиадада I, к политике которого вавилонский правитель давно испытывал недоверие. В результате политическое и экономическое положение государства Мари значительно укрепилось. О расцвете Мари во времена правления Зимрилима свидетельствует интенсивная торговля со многими восточно-средиземноморскими государствами, в том числе с такими отдаленными островами, как Кипр и Крит, а также строительство великолепного дворца — подлинного шедевра архитектуры, слава о котором распространилась далеко за пределами царства.

Оба государства-союзника — Вавилон и Мари — теперь действовали согласованно. Зимрилим и Хаммурапи вели активную дипломатическую переписку, из которой следует, что правитель Мари предоставлял царю Вавилона свободу действий в средней Месопотамии. Кроме того, известно, что при дворе Хаммурапи находились постоянные представители Зимрилима.

Таким образом, подчинив себе южные области и имея сильнейшего союзника на севере, Вавилон уже к 15-16-му гг. правления Хаммурапи превращается в одно из самых влиятельных государств в Месопотамии.

В 30-й год своего правления Хаммурапи удалось не только остановить вторжения, но и нанести поражение царству Эшнунне и выступившим на его стороне войскам Элама. Спустя год после победы над северными врагами царь Вавилона разгромил Эмсина, в прошлом своего союзника, а теперь главного конкурента в борьбе за господство в Двуречье. Ларса была присоединена к владениям Хаммурапи, а Римсин вынужден был бежать, возможно, в Элам.

Как уже отмечалось, Зимрилим, правитель Мари, был хорошо осведомлен о деятельности своего союзника благодаря наличию налаженной дипломатической службы в соседнем государстве. Уже во время похода на Ларсу, почувствовав изменения в политике Вавилона, Зимрилим отказался от совместных с вавилонским царем боевых действий и отозвал свои войска. В результате победы над Эшнунной пришла очередь и царства Мари, на которое Хаммурапи совершил два опустошительных набега. Времена, когда цари Вавилона и Мари называли друг друга братьями, канули в лету. Несмотря на то, что Хаммурапи в 33-м году царствования захватил земли недавнего союзника, Зимрилим, правитель некогда богатого и сильного царства, неохотно расставался с мыслью о независимости своего государства. Через два года Хаммурапи предпринял еще один поход на Мари, разрушив даже стены столицы. В руины был превращен и великолепный царский дворец, символ былого могущества.

Так постепенно под власть Вавилона попадали все новые территории. Хаммурапи подчинил себе и территорию Ассирии с ее столицей Ашшуром. Скорее всего, сферой влияния Вавилона стали и эламские замки, о чем свидетельствуют документальные сообщения о военнопленных из Элама.

За более чем сорокалетний период правления талантливому и удачливому политику Хаммурапи удалось объединить под своей властью основную часть долин Тигра и Евфрата и создать мощное централизованное государство, первое в полном смысле этого слова в Западной Азии — так называемое Старовавилонское царство. Вавилон прочно занимает положение нового центра Двуречья.

Таким образом, на рубеже XIX–XVIII вв. до н. э. во время ожесточенной борьбы в Двуречье государств и династий различного происхождения стал выделяться Вавилон, со временем превратившийся в один из величайших городов мира. С XIX по VI столетия до н. э. он являлся столицей Вавилонии. Об исключительном значении этого экономического и культурного центра свидетельствует уже тот факт, что всю Месопотамию (Двуречье) — область в среднем и нижнем течении Тигра и Евфрата — нередко определяли термином Вавилония.

Вавилон — это греческое наименование семитского города Бабилима, что обозначает «Врата Господни». Город располагался в Северной части Двуречья, там, где сближается Евфрат с Тигром, к юго-западу от современного Багдада. Он являлся столицей не только Древнего, то и Нового Вавилонского царства, сложившегося тысячелетием позже. В 538 г. до н. э. Вавилон был завоеван персами.

Благодаря археологическим раскопкам, которые велись с 1899 года, на территории Вавилона обнаружены городские укрепления, царский дворец, храмовые сооружения, в частности комплекс бога Мардука, и жилой квартал.

Созданное Хаммурапи могучее централизованное государство со столицей Вавилоном просуществовало не слишком долго. Уже при преемниках Хаммурапи обозначились тенденции к некоторому упадку, о чем свидетельствуют вторжения эламитов и завоевание Вавилонии касситами. Несмотря на это, Вавилонию времен царя Хаммурапи по праву причисляют к тем регионам, которые можно называть колыбелью цивилизации.

Характеристика экономики и уровня жизни в Вавилонии во II тысячелетии до новой эры

Экономический подъем

Уже в начале II тысячелетия до н. э. Двуречье, самый высокоразвитый регион того времени, вступило в период бронзового века. Известны даже случаи применения железных орудий труда. Систематическое использование металла способствовало росту производительности труда в земледелии, которое сохраняло первостепенное значение в экономике региона.

Использовались мотыга, приспособления для боронования, серпы. Орудия труда в сельском хозяйстве продолжали совершенствоваться. Возможно, именно во времена Старо-Вавилонского царства стал широко применяться плуг усложненной конструкции. Он был оснащен специальной воронкой, куда засыпалось зерно, и трубкой, через которую семена попадали в борозду. Правда, по некоторым сведениям, такой плуг знали еще при III династии Ура.

При вспашке использовалась тягловая сила быков. Среди домашних животных наряду с ослами, ишаками, мулами начинает появляться лошадь.

Высокая урожайность земледелия определялась не только исключительным плодородием аллювиальной почвы, но и развитой ирригационной системой. Короткий зимний период дождей с небольшим количеством осадков, очень высокая температура воздуха в летние месяцы, а также несовпадение периода разлива рек со временем посадки обусловили исключительно важное значение искусственного орошения. У рек Тигра и Евфрата брали свое начало главные полноводные каналы, от которых ответвлялись все более и более мелкие, пока влага не попадала непосредственно на поля. Необходимый уровень воды в системе поддерживался благодаря наличию ряда плотин. Воду в высокие районы, куда она не достигала во время подъема рек, поднимали при помощи специальных приспособлений, более усовершенствованных по сравнению с шумерским временем. Правда, эти водоподъемные сооружения, скорее всего, оставались весьма несложными в техническом отношении и требовали значительных затрат физического труда человека.

Искусственное орошение во многом определяло уровень жизни населения. Хаммурапи прекрасно понимал это и гордился тем, что благодаря развитию ирригации «напоил и накормил» жителей страны. Как уже отмечалось, именно по приказу царя был вырыт канал, принесший «изобилие воды Шумеру и Аккаду». Огромное значение эксплуатации и содержанию ирригационной системы уделялось в законодательстве. Ряд документов свидетельствует о постоянном внимании властей к данному вопросу. Местные чиновники несли даже материальную ответственность за обеспечение влагой арендованных участков царской земли. Если причиной невысокого урожая признавалось плохое орошение, то чиновник обязывался выплатить за арендатора недостающую часть арендной платы.

Во II тысячелетии до н. э. на полях Вавилонии возделывали не только зерновые культуры. Очевидно, что во времена Хаммурапи активно развивается садовое хозяйство с различными сортами фруктовых деревьев. Обширные пространства засаживались финиковой пальмой. Законодательство защищало права собственников садов. Например, за одно срубленное в чужом саду дерево виновный должен был уплатить значительный штраф в размере полмины серебра (около 252,5 г).

Наличие богатых пастбищ, под которые использовались горные склоны, степи, луга, способствовало дальнейшему развитию скотоводства. Из статей законодательства вытекает, что владельцы крупных стад сдавали скот внаем.

Пахота на волах с усовершенствованным плугом-сажалкой. Оттиск с печати касситского времени. Вторая половина II тысячелетия до н. э.

Картина хозяйственной жизни Вавилона будет не полной, если не вспомнить про лесное хозяйство, которым руководил главный лесничий. Отдельные «лесные участки» находились в ведении его подчиненных, которые отвечали за сохранность лесов — источника очень ценных строительных материалов.

Активно развивается ремесло. Только в кодексе Хаммурапи упоминаются представители более десяти специальностей, среди которых домостроители, судостроители, кирпичники, кузнецы, плотники, строители, ткачи и другие. Совершенствование ремесел стимулировало активизацию роста научных знаний.

Объединение под властью Вавилона земель Месопотамии способствовало расширению торговли, как внешней, так и внутренней. Абсолютно закономерно, что продукты землевладения в аграрной стране становились объектами купли-продажи. Среди немногочисленных сельскохозяйственных товаров, о которых имеются документальные свидетельства, называются следующие: хлеб, масло, финики, шерсть. В начале II тысячелетия до н. э. функции денег последовательно выполняет серебро, благодаря чему по сохранившимся документам возможно проследить соотношение цен на товары. Известны случаи, когда наниматель, наряду с традиционной натуральной оплатой, рассчитывался серебром и с работниками, проработавшими в его хозяйстве долгое время.

Торговцы, тамкары, по-прежнему считались агентами царя. Правда, в их распоряжении теперь находились помощники, сопровождающие караваны и занимающиеся розничной торговлей.

Хозяйство и быт

К вопросам описания быта, жилища, характерных для Двуречья рассматриваемого периода, весьма оригинально подошли авторы фундаментального труда — «История древнего Востока. Нарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации, ч. I. Месопотамия» (М., 1983). Они отказались от идеи свободного очерка, а привели подробнейшие описания города Ура времени династии Ларсы, как иллюстрацию жизни города старовавилонского периода. Это стало возможным благодаря раскопкам двух кварталов в Уре, произведенным Л. Вулли и М. Л. Маллованом.

Согласно названному источнику, жилище горожан представляло собой неправильной формы в зависимости от уже существующей застройки двухэтажные дома, выходившие на проулки глухими стенами, нижняя часть которых выкладывалась обожженным кирпичом, что предохраняло строение от размыва. Внутренние стены и вторые этажи строились из кирпича-сырца. Под потолком делались небольшие окошки-отдушины. Свет в такие жилища попадал практически через дверной проем. Крыши были плоскими. Самым ценным имуществом считались деревянные двери и потолочные балки, которые в случае перемены места жительства владелец забирал с собой.

Планировка предполагала определенные обязательные части. «В жилище более или менее состоятельного человека дверца с улицы вела в сени, где стоял кувшин с водой для омовения ног и хранился хозяйственный инвентарь, а оттуда, наискосок от уличной, другая дверь вела во внутренний дворик площадью метров двадцать: он, как и сени, по возможности был мощен обожженным кирпичом, на двери у выхода из сеней во двор могли укреплять апотропей (оберегал от злого духа) — фигурка демона; в середине дворика могло находиться углубление — бассейн. На уровне второго этажа по внутренней стене дома, обращенной во дворик, тянулась деревянная галерейка (обыкновенно не кругом, а только с одной стороны). Со двора мог быть ход в людскую — помещение для рабов с глинобитной общей лежанкой, в кухню с врытым в землю очагом (здесь же хранились и каменные зернотерки) и в кладовку. В подавляющем большинстве домов, однако, ни помещения для рабов, ни кухни не было (очаги для стряпни устраивались во дворе). Однако в любом доме напротив выхода из сеней обязательно располагалась дверь в парадную горницу; она могла быть различной длины, в зависимости от возможностей владельцев дома, но во всех домах имела стандартную ширину — 2 м (4 локтя), так как здесь, по-видимому, после обрядового семейного или родового пиршества вповалку укладывали спать гостей. Лишь в очень редких домах при горнице устраивали кладовку для постельных вещей (скорее всего циновок и паласов) и умывальную… Через горницу был проход во второй, меньший двор, недоступный посторонним; часть его, по-видимому, имела крытый навес, и здесь находился домашний алтарь; в этом же дворике по возможности хоронили умерших членов семейства…

Из первого, не священного, дворика на галерейку вела лестница, а под лестницей всегда находилось еще одно нужное помещение. Нечистот не оставляли в доме, их старались вывести дренажными трубами на улицу…

На втором этаже находились собственно жилые помещения, но о них мы знаем меньше всего: почти ни один раскопанный дом не сохранился до уровня второго этажа. По-видимому, надстройка (ругбум) почти всегда была меньше по площади, чем первый этаж; для размещения взрослых и детей обычно семье хватало, думается, одной-двух горниц, площадью 18–30 кв. м, имея в виду семью средней состоятельности…

Наряду с описанным типом дома существовал и другой, меньшего размера; в нем сени занимали всю ширину постройки, а из узкого дворика дверь вела в крошечную парадную горницу и оттуда на такой же маленький задний, священный двор; галерейка имелась только наверху, над входом в горницу. Похоже, что в домах подобного типа было не более одной горенки на втором этаже. Видимо, такой тип домов возник в результате раздела первоначального семейного жилища» (Указанное издание, с. 345–348).

Благодаря записям о разделе имущества между детьми после смерти главы семьи можно сделать некоторые замечания о внутреннем благоустройстве дома. Известно, что еще в III тыс. до н. э. начали употреблять кровати, табуретки, столики. Но, как правило, в рассматриваемый период единственная в доме кровать предназначалась для хозяина и его жены, прочие домочадцы обычно спали на циновках или на полу. Благосостояние семьи определялось количеством серебряного лома или слитков. Среди прочих предметов быта и домашнего производства (ларец, каменные сосуды, зернотерки, прялка, ткацкий станок, лодка, различные емкости для хранения и транспортировки продуктов) наименее ценными и самыми многочисленными были плетения и глиняные изделия.

Российский искусствовед М. Н. Мерцалова в своей книге «Костюм разных времен и народов» (М., АО «Академия моды», 1993) дает нам возможность взглянуть на быт жителей Вавилонского государства с несколько необычной точки зрения.

Одежда вавилонян, как утверждает Мария Мерцалова, состояла из куска ткани или меха, обернутого вокруг бедер подобно юбке, или накинутого на плечи и скрепленного пряжкой. Сохранились и изображения женщин-богов в различных костюмах.

Эти костюмы можно разделить на три группы, настолько они несходны между собой по форме.

К первой группе относится одежда богини, состоящая из покрывала и юбки из меха. Это, по-видимому, один из видов привилегированной одежды.

Ко второй группе относится длинная одежда, облегающая женскую фигуру до бедер, с пышными вверху и узкими внизу рукавами. Поверхность материала сплошь покрыта правильными выпуклыми ромбами, которые, предположительно, можно считать кусками меха. Круглый вырез ворота обшит бахромой. Такая же бахрома пересекает фигуру от середины правого бедра до талии и переходит на спину. Волосы подстрижены, а голова покрыта убором, весьма близким по форме к современным шляпам.

Третья группа — это жрицы. Одежда их представляет особый интерес. Она является прототипом чрезвычайно распространенной, просуществовавшей тысячелетия и существующей в настоящее время запахивающейся одежды — халата. Это уже не бесформенное покрытие тела мехом, а хорошо пригнанное по фигуре, обшитое по краям бахромой, изящное по силуэту настоящее женское платье без рукавов.

Историческое будущее осталось за двумя последними группами, сложившимися на Востоке в одном из древнейших очагов человеческой культуры. Искусство кроить одежду больше чем через четыре тысячелетия возродилось и развилось в Западной Европе. Памятники, относящиеся к расцвету Вавилонского государства, отличаются большей условностью трактовки одежды и особенно прически.

Однако рубашка с рукавами и плащ, как считает российский искусствовед М. Мерцалова, были основной одеждой вавилонян.

Законы Хаммурапи. Законодательство Исина, Ларсы и Эшнунны

Законодательство Вавилонского царя Хаммурапи возникло не на пустом месте, фундаментом для него послужило древнее право Шумера, восходящее еще ко временам III династии Ура, к первому закрепленному на письме сборнику законов Ур-Намму.

Один из предшественников кодекса Хаммурапи является уже упоминаемое нами законодательство пятого царя династии Исина, последнего из потомков Ишби-Эрры, Липитиштара (1934–1924 гг. до. н. э.). В заключительной части законов сообщается, что они были высечены, как и Законы Хаммурапи, на каменной стеле. Однако современной науке известны только фрагменты клинописных глиняных табличек, найденные при раскопках в Ниппуре. Текст написан на шумерском языке, хотя создавался во время правления царя-аморея, семита.

Законы Липитиштара (43 статьи, сохранились не все) свидетельствовали о возрастающей роли частного владения и усложняющихся отношениях между государством и частными лицами. Сохранившиеся статьи говорят об условиях раздачи царского земельного фонда частным лицам, регулируют правила найма как рабочей силы, так и имущества, скота. Много внимания уделяется семейному праву, причем часто затрагиваются те же аспекты, которые позже интересовали и создателя законов Хаммурапи. Характерно, что принцип талиона («око за око, зуб за зуб») реализовывался только в параграфе 22, который определял наказание за лжесвидетельство: давший ложные показания нес то же наказание, которое мог бы понести оклеветанный человек.

До нас дошли также 9 параграфов закона, действовавших на территории царства Ларсы, которые свидетельствуют о достаточно высоком для того времени уровне развития правовой мысли. Закон благоприятствовал распространению ростовщичества. Из семейного права сохранились сведения о том, что приемные дети находились в полном подчинении своих приемных родителей. Важно отметить следующую прогрессивную деталь: при разрешении споров учитывалось, умышленно или неумышленно был нанесен ущерб пострадавшему.

Несколько ниже, чем в Ларсе, по уровню своего развития находилось общество в государстве Эшнунне. О степени зрелости юридической мысли в этом царстве говорят дошедшие до нас около 60 статей законов Эшнунны. Эти правовые акты написаны уже не по-шумерски, а на аккадском языке.

Прежде создание этих законов относилось ко времени правления царя Билаламы (начало XX в. до н. э.), в настоящее время существует и другое мнение: они созданы при Дадуше, примерном современнике Рамсина I и Хаммурапи.

Законы Эшнунны рассматривают самые различные аспекты общественных отношений и достаточно часто совпадают с Законами Хаммурапи, имея при этом и свои особенности.

Первые статьи устанавливают цены в серебре и в зерне на различные виды товаров, определяют тарифы по найму и т. д. Например, из законов становится известно, что за месяц наемный работник должен был зарабатывать 1 сикль (¹/₂₀ кг) серебра. За эту сумму можно было купить 25 литров ячменя, 550 г соли, полтора килограмма меди. По-видимому, на практике эти расценки не соблюдались. В любом случае, законы свидетельствуют о развитости денежных отношен и и ростовщичества в государстве.

Обращает на себя внимание параграф закона, согласно которому продавец обязывался иметь свидетелей или документ, подтверждающий происхождение товара. В случае отсутствия таковых, товар считался украденным.

Ряд статей защищал права так называемых мушкену (мушкенумов) — по-видимому, дворцовых людей, неполноправных свободных. Из Закона становится понятно, что эта категория населения была небогатой. Там где авилум — полноправный гражданин — должен был отдать в залог ростовщику рабыню, мушкену приходилось отдавать жену.

Правда, за жестокое обращение, приведшее к смерти мушкену, кредитор отвечал своей жизнью, а не только деньгами, как в случае с рабынями. Существует мнение, что определенная правовая защищенность мушкену по сравнению со свободными гражданами свидетельствовала о постепенном стирании различий в правовом отношении между потомками аморейских завоевателей и местным населением.

Анализ законов Эшнунны не оставляет сомнения, что это царство, как и Исин и Ларса, имело рабовладельческий характер. Ряд положений регламентировал поведение рабов в обществе. Например, закон запрещал рабам Эшнунны покидать пределы города без оков и без позволения хозяина, определял ответственность за укрывательство беглых рабов и т. д. Характерно, что кража и укрывательство рабов наказывалось лишь штрафом.

В законах Эшнунны не действовало правило талиона. За нанесение телесных повреждений на виновного накладывался только денежный штраф. Семейное патриархальное право существенно не отличалось от действовавшего в других государствах Месопотамии.

Вавилонское законодательство

Законы царя Хаммурапи — один из самых замечательных памятников правовой мысли Древнего Востока, свидетельствующий о действительно высоком уровне юридической мысли. Это первый столь подробный сборник законов рабовладельческого общества, известный современной науке. Благодаря Законам Хаммурапи прояснены многие аспекты общественного и политического строя, экономики и других сторон жизнедеятельности Вавилонского государства первой половины XVIII в. до н. э.

Значение этого памятника не умаляется его недостатками, на которые обращают внимание некоторые исследователи: отсутствие четкой продуманной системы, хаотичность в подборе отдельных случаев. Впрочем, по этому вопросу существует и другая точка зрения, согласно которой Законы Хаммурапи — результат тщательной систематизации правовых норм. Кажущаяся хаотичность объясняется включением в свод лишь тех случаев, по поводу которых нормы писаного и обычного права вступали в противоречие. Так или иначе, Законы Хаммурапи являются важнейшим памятником права древней Месопотамии и в значительной степени предопределили законодательство других древневосточных государств более позднего времени.

Этот знаменитый памятник древневавилонской юридической мысли и письменности был найден французскими археологами в начале XX века в Сузах. Текст памятника переведен на многие языки (русский перевод, выполненный И. М. Дьяконовым, смотрите в «Вестнике древней истории», № 3 за 1952 год).

Неоценимую услугу науке, сам того не подозревая, оказал один из трех величайших правителей Элама Шутрук-Наххунте, который, вероятно, в 1160 году до н. э. во время завоевательного похода на Двуречье увез этот памятник в качестве трофея из Сиппарта в Сузы, где Законы Хаммурапи сохранялись на протяжении многих столетий. Ныне это один из самых уникальных экспонатов Лувра.

Стела с Законами Хаммурапи представляет собой двухметровый столб из черного базальта. В его верхней части лицевой стороны вырезаны две рельефные фигуры, изображающие царя Хаммурапи, стоящего перед богом Солнца Шамашем, восседающем на троне. Шамаш, покровитель правосудия, вручает царю судейский жезл и кольцо. Вся остальная поверхность столба с двух сторон покрыта клинописным текстом. Несмотря на то, что стела была найдена расколотой на части, состояние памятника достаточно хорошее. Установлено, что на лицевой стороне столба было выскоблено 5 (по другим сведениям — 7) столбцов, содержащие 35 статей из 282 во всем памятнике. Вероятно, это было сделано по приказу того же эламского царя Шутрук-Наххунте, который по невыясненным причинам не заполнил пробел никакими надписями. В основном уничтоженная часть текста поддается реконструкции благодаря различным копиям текста, обнаруженным во многих городах, в частности, в библиотеках Ниневии и Ниппура. Не исключено, что копии законов имелись во всех крупных городах Вавилонского царства.

По-видимому, созданные по приказу Хаммурапи законы иступили в силу в окончательной редакции в последние годы его царствования как итог объединительной политики и деятельности царя. Это подтверждается на основании следующего факта: в списке городов государства названы Ларса и другие южные города, а также Мари, Ашшур, расположенные в среднем течении Евфрата и Тигра. Следовательно, кодекс был обнародован не раньше, чем названные города уже были завоеваны Вавилоном.

О том же, что рассматриваемый свод законов был именно итогом законодательной деятельности Хаммурапи, свидетельствует то, что уже во 2-й год своего царствования «он установил право стране». К сожалению, ранние правовые акты времени Хаммурапи не сохранились. Справедливости ради, следует отметить, что существует более позднее упоминание о законодательной деятельности еще второго представителя I Вавилонской династии, царя Сумулаилу.

Текст памятника делится на три части: достаточно пространное введение, основная часть — собственно судебник и содержательное заключение. В прологе к тексту законов, который достаточно точно имитировал введение к законам Липитиштара, царя Исина, в торжественном стиле сообщалось:

«Когда славнейший Анум, царь Ануннаков и Элл иль, владыка небес и земли, устанавливающий судьбы страны, вручили Мардуку, первородному сыну Эйта, главенство над своими людьми, возвеличили его среди Игитов, назвали Вавилон его славным именем, возвысили его над четырьмя странами света и установили в нем вечное царствие, чьи основания прочны, подобно небесам земле, тогда-то меня, Хаммурапи, правителя заботливого и богобоязненного, дабы справедливость в стране была установлена, дабы погубить беззаконных и злых, дабы сильный не притеснял слабого, дабы, подобно Шамашу, над черноголовыми я восходил и страну озарял, Анум и Эллиль, дабы плоть людей была ублаготворена, назвали по имени».

Далее перечисляются титулы Хаммурапи и называются благодеяния, содеянные им для всей страны и для отдельных городов. Характерно, что Вавилон, некогда небольшой провинциальный город, провозглашается «вечным» местопребыванием царственности.

Основная часть содержит собственно текст законов. В заключении Хаммурапи пытается воздействовать на своих преемников на троне: благославляет тех царей, которые будут соблюдать и чтить положение кодекса, и проклинает тех правителей, которые рискнут отменить данное законодательство.

Проблема разделения 282 статей Закона Хаммурапи на тематические группы до настоящего времени не решена однозначно, что объясняется исключительной сложностью задачи. Исследователи приводят ряд систематизаций и дают им обоснование. Поэтому остановимся на одном из существующих вариантов, предложенном в уже упомянутой книге «История древнего Востока, зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. 1. Месопотамия» (М., 1983). Согласно мнению ее авторов, «переходы от группы к группе осуществляются по принципу ассоциации». Традиционно в отдельную группу объединяются первые пять параграфов, которые «устанавливают кару за важнейшие правонарушения: ложные обвинения в убийстве или чародействе, лжесвидетельство и „изменение“ судебного решения судьей». Далее классификация выглядит таким образом:

«Следующие статьи (§ 26–41), касающиеся имущества, полученного от царя за службу, начинаются с параграфа, согласно которому воин, не пошедший в поход или пославший вместо себя наемника, подлежит смертной казни (не за „дезертирство, как обычно считают, а за то, что, не выполнив свою службу и утратив тем самым право на служебный надел, продолжает им пользоваться, т. е. как бы за „кражу““). Последний параграф этого раздела касается вопроса о противоправном использовании чужого поля, в § 42 (первый в следующей группе) — тоже об использовании чужого поля, но в другом аспекте. Эта четвертая группа норм (§ 42–88) регулирует операции с недвижимостью и ответственность за правонарушения, касающиеся этого имущества».

Посчитав не нужным больше доказывать существование переходов «по ассоциации», авторы книги выделяют следующие группы: «§ 89-126 — торговые и коммерческие операции; § 127–195 — семейное право; § 196–214 — умышленные и неумышленные телесные повреждения; § 215–182 — операции с движимым имуществом, включая наем имущества и личный наем (эти два вида правоотношений вавилонские юристы рассматривали как один)».

Приведенное разделение на группы имеет максимально обобщенный характер и, конечно же, не отражает все многообразие общественных отношений, затрагиваемых в кодексе. Более конкретное рассмотрение отдельных сторонзаконодательства Хаммурапи будет приведено ниже, при анализе определенных сфер жизнедеятельности вавилонского государства.

Безусловно, кодекс Хаммурапи представляет собой право новой, рабовладельческой эпохи. Однако, внимательное изучение текста памятника не оставляет сомнений, что в нем еще присутствуют отголоски далекого прошлого, эпохи родового строя. К пережиткам древнего права относятся параграфы, касающиеся определения наказания за телесные повреждения, присуждаемого в соответствии с законом эквивалентности воздействия — уже упоминавшегося принципа талиона («око за око, зуб за зуб»). Вполне законным считалось сломать кость тому, кто сам сломал кость другому лицу; если виновный поранил глаз пострадавшему, то наказан он должен был быть тем же — повреждением глаза. Указанный архаический принцип распространялся и на некоторые другие сферы общественных отношений. Например, если в обрушившемся доме погибал хозяин, то должен был умереть и строитель, приложивший руки к постройке данного дома; если под обломками погибал сын хозяина, то соответственно лишался жизни сын строителя.

К наследию прошлого можно отнести и указанный самосуд, когда, например, в соответствии с 25-й статьей человека, уличенного в воровстве при тушении пожара, следовало бросить в огонь этого же пожара. Отважившегося на воровство со взломом постигала не менее трагическая участь: его надлежало убить и закопать в том самом месте, через которое он проник в чужие владения (ст. 21). К глубине столетий восходит содержание 23-й статьи, по которой предусматривалось, что в случае, если грабитель не пойман, возмещение ущерба возлагалось на «местность», точнее общину.

Изучение законов Хаммурапи и по сегодняшний день не завершено. Еще предстоит сделать многие выводы об особенностях взаимоотношений в Вавилонском государстве, проникнуть в неразгаданный смысл отдельных статей. Значение же законов Хаммурапи заключается в юридическом оформлении жизнедеятельности рабовладельческого государства, в защите частной собственности и классового характера древневавилонского общества.

Социальная структура общества

Нет сомнения в том, что Законы Хаммурапи отстаивали интересы рабовладельцев, защищали их от «строптивого» раба. В средней древневавилонской семье могло быть от двух до пяти рабов. Значительно реже их число доходило до нескольких десятков. Частноправовые документы свидетельствуют, что рабы могли продаваться, обмениваться, их передавали по наследству, дарили, одним словом, полностью распоряжались их жизнью по своему усмотрению, не учитывая при этом их семейного положения. Средняя цена раба составляла 150–250 г. серебра, что равнялось наемной плате за вола.

Отдельные статьи кодекса Хаммурапи свидетельствуют об отношении к рабу, как к вещи или домашнему скоту. В рассмотренном выше случае с обрушившимся домом, если жертвой становился раб, то строитель должен был выплатить хозяину возмещение ущерба за убитого раба. Компенсация владельцу назначалась и при нанесении физических повреждений рабу. Собственнику убитого раба виновный в смерти отдавал другого раба.

Закон всячески защищал интересы рабовладельца, имевшего право обратиться к властям с просьбой вернуть убежавшего раба и наказать вора, которому угрожала смертная казнь. Если убегал нанятый раб, то материальная ответственность возлагалась на его временного хозяина. Виновные в укрывательстве беглого раба наказывались самым строгим образом, им грозила смертная казнь.

Как становится ясным из Законов Хаммурапи, рабы обычно имели клеймо, сообщавшее о принадлежности тому или иному владельцу. Изменение или уничтожение этого отличительного знака также считалось тяжким преступлением. О рабском положении человека могли свидетельствовать также особая стрижка, проткнутые уши, табличка на груди.

О жестоком обращении с рабами красноречиво говорит статья 205, которая гласила: «Если чей-либо раб ударит по щеке свободного, то должно отрезать ему ухо». Такое же наказание ожидало раба, если он отказывался повиноваться своему хозяину (статья 282).

В Древнем Вавилоне существовало несколько источников пополнения рабской силы. В первую очередь, это многочисленные непрекращающиеся войны. Менее значимыми были внутренние источники. Свободный человек мог быть обращен в рабство за ряд преступлений, например, за нарушение правил содержания системы ирригации. Не исключалась и самопродажа в рабство. Следует заметить, что превращение в рабов свободных граждан, как мы увидим дальше, противоречило интересам самого государства.

В зависимости от владельца рабы делились на государственных, храмовых, частновладельческих и рабов, принадлежащих мушкену.

Несмотря на исключительно подневольное положение, рабам представлялась трудноосуществимая возможность изменить свой социальный статус. Еще при III династии Ура раб в судебном порядке имел право оспаривать свое рабское положение. Сохранялась такая возможность и во времена Хаммурапи. Правда, прежде чем решиться на такой шаг человеку следовало серьезно подумать о последствиях: в случае проигрыша зазнавшегося раба ожидали большие неприятности. Рабам разрешалось создавать семью со свободными женщинами, при этом и сами жены и дети от этого брака оставались свободными. Сын рабыни, если на то была воля хозяина, мог стать его наследником. Указанные моменты скорее свидетельствуют не об определенных правах подневольной части населения, а о привилегированном положении свободных людей.

Свободные граждане в Древневавилонском царстве не составляли единого класса. Они делились на полноправных, так называемых «мужей» или «сыновей мужей», с одной стороны, и неполноправных, с другой. За последними утвердился уже упоминаемый при рассмотрении законов Эшнунны термин мушкену («покорный», «склоняющийся ниц»). По поводу значения этого термина у современных ученых нет единого мнения. Высказывались предположения, что так называли жителей покоренных Вавилоном территорий и городов. Возможно, это были представители кочевых племен, различные пришельцы.

Некоторые историки считают, что мушкену не являлись свободными, а составляли особую социальную категорию. По-видимому, это слишком категорично: хотя, как свидетельствуют исторические источники, на социальной лестнице мушкену действительно занимали более низкое положение по сравнению с полноправными гражданами. Наиболее вероятной представляется точка зрения, что мушкену — социальная категория, представители которой утратили связь с общиной и не являлись собственниками наделов земли, а получали их в пользование как вознаграждение за выполнение определенной царской службы. Таким образом, это были царские служащие, занимавшие в государстве самое низкое положение.

О неравноправии мушкену со свободными мужчинами говорит, например, такой факт: если виновный в нанесении телесных повреждений «мужу» карался по принципу талиона, то пострадавшему мушкену в той же ситуации выплачивался только штраф. При этом лечение мушкену оценивалось вдвое меньше чем лечение «мужа».

С другой стороны, мушкену мог владеть имуществом, которое охранялось законом наравне с дворцовым и храмовым, и рабов, за похищение которых преступнику, как и в других случаях, угрожала смертная казнь.

Безусловно, и среди полноправных граждан, свободных общинников, глав патриархальных семей существовали различия, прежде всего экономические. Одни, наиболее зажиточные, подчиняли своему влиянию экономически слабых, механизмом для этого являлось весьма распространенное ростовщичество и долговая кабала. Взаимоотношениям между богатыми и обедневшими общинниками Законы Хаммурапи уделили достаточно большое внимание. Процессу расслоения общины, а в дальнейшем и ее постепенному разрушению, безусловно, способствовала возможность членов общины распоряжаться собственностью по своему усмотрению, многие земли переходили в семейное владение. Они могли продавать свои земельные наделы, сдавать их в аренду, передавать по наследству.

Не способствовало укреплению общины и то, что руководство ее деятельностью теперь возлагалось на царских чиновников, которые отнюдь не защищали самих общинников, как прежде это делали выборные авторитетные старейшины. С другой стороны, «местность», т. е. община, по-прежнему несла ответственность за преступления своих членов, которых властям не удалось поймать.

Отдельную социальную категорию в Древнем Вавилоне составляли воины, от которых в значительной степени зависела мощь государственной власти. Жизнь воина складывалась отнюдь не просто: в любом из боевых походов, которые следовали один за другим, его могли ранить, убить, захватить в плен. За отказ от участия в боевых действиях ему грозила смертная казнь, даже если он на свое место нанимал другого человека. Всегда по первому приказу царя воин должен был быть готов нести государственную службу с оружием в руках. Заинтересованность государства в поддержании боеспособной армии и соответственно в благосостоянии этой категории граждан отразилась в наделении их особыми правами.

Привилегиям и обязанностям воинов посвящался целый ряд статей Законов Хаммурапи — с 26-й по 41-го. Из кодекса становилось ясно, что воин за службу получал от царя земельный надел, который в случае гибели воина передавали по наследству совершеннолетнему сыну. Если на руках у вдовы оставался малолетний сын, то она имела право на треть надела для воспитания будущего воина. Статья 72 гарантировала сохранение надела за воином, вернувшемся из плена. И что особенно примечательно, для воина, отказавшегося от службы и, соответственно, от надела по собственному желанию, закон предоставлял время для раздумья. В течение года он мог восстановиться на службе и вновь получить в свое распоряжение земельный участок.

Имущество и земля воина, в соответствии с законом, не могли становиться объектом купли-продажи или обмена. Купивший надел или скот воина терпел напрасные материальные убытки. Все возвращалось владельцу. И за долги поле, сад и дом не могли быть отняты у воина, кроме тех случаев, когда имущество было приобретено им на собственные средства. Воинский надел не разрешалось использовать даже для выкупа самого хозяина, попавшего в плен. Расходы торговому агенту, совершившему выкуп в другом государстве, возмещал храм или само царское хозяйство.

Всеми перечисленными мерами государство стремилось обеспечить себя профессиональной армией необходимой численности.

Наряду с мушкену — низшей категорией царских людей — в зависимости от царя находились куда более состоятельные люди средней и высшей категории: работники дворцового хозяйства, члены администрации, жрицы и другие. Эти категории также не являлись собственниками земельных наделов, которые в любой момент по желанию царя могли быть переданы другому лицу.

Однако постепенно, благодаря тому, что наследник часто оставался на должности отца, земельный участок все более закреплялся в собственности семьи и ее главы. Представителям высшей категории, в соответствии со статьей 40, разрешалось продавать свою землю вместе с передачей должности. Кроме того, царские служащие могли покупать общинные земли (статься 39). Сохранились сведения и о хозяйственной деятельности жриц, которые попали в категорию царских слуг после 1768 г. до н. э., когда царь подчинил храм своей власти. Они покупали в собственность земли, сады, дома, сдавали их внаем, занимались ростовщичеством, торговали. В отличие от других женщин, жрицы имели практически те же имущественные права, что и мужчины.

Идеологи древневавилонского общества утверждали, что царь получает власть из рук самих богов. Это утверждение достаточно ярко иллюстрируется приведенным выше отрывком из вступительной части Законов Хаммурапи. Практически царская власть ничем не ограничивалась, бразды правления всех сфер жизни общества находились в руках представителей правящей династии. Руководство осуществлялось через сложный бюрократический аппарат во главе с наместниками царя, управлявшими отдельными областями и городами.

На имя царя приходило большое количество самых разнообразных жалоб. Однако сам царь не принимал решения, а направлял дело на рассмотрение в соответствующий орган. Характерно, что в законодательстве практически не отражены полномочия царя, хотя нет сомнений, что в действительности он обладал неограниченной властью, вплоть до распоряжения жизнью своих сограждан.

Только одна, 129-я статья Законов Хаммурапи, и то не напрямую, а косвенно отражала право царя выносить приговор. От царского имени, хотя и автоматически, объявлялось помилование пойманному любовнику, при условии, что муж виновной прощал измену. Как свидетельствуют документы, царь собственноручно решал некоторые вопросы, связанные, в частности, с функционированием ирригационной системы.

Царская казна формировалась не только из доходов, приносимых царским хозяйством, практически в полном распоряжении царя находилось и храмовое хозяйство. Как первое, так и второе функционировало благодаря многочисленному отряду рабов, постоянно пополнявшемуся благодаря естественному приросту и непрекращающемуся притоку военнопленных.

Со всей страны стекались в Вавилон различные налоги и специальные подати. Росту благосостояния царской династии способствовало и развитие обмена и торговли, которые находились под контролем государства. Тем более, что объединение в одном государстве огромных территорий Месопотамии оказало благоприятное воздействие на развитие торговых отношений.

Охарактеризовав в общих чертах слои Вавилона времен I Вавилонской династии, следует сказать несколько слов про организацию и жизнедеятельность важнейшей единицы общества — семьи.

Вавилонская семья функционировала по законам патриархального права. В соответствии с кодексом Хаммурапи муж считался «господином своей жены» (статья 129). Семья создавалась на основе договора, обычно между женихом и отцом невесты (статья 128). При этом жених вносил выкуп или брачный дар, а невеста должна была иметь приданое.

В большинстве случаев при отсутствии каких-либо моментов, требующих письменной фиксации, договор между сторонами заключался в устной форме. По-видимому, при заключении брака соблюдался определенный церемониал.

Семейные отношения в Древнем Вавилоне интерпретируются по-разному: от откровенной идеализации до признания существования домашнего рабства. С одной стороны, положение замужней женщины нельзя считать абсолютно бесправным. Жена в отдельных случаях сохраняла право распоряжаться имуществом, взятым в качестве приданого, принадлежали ей и подарки, сделанные мужем, и личные вещи. Она не отвечала за долги мужа, сделанные им до вступления в брак. В случае смерти супруга жена распоряжалась семейным имуществом до достижения детьми совершеннолетия. Если умерший супруг был дворцовым рабом, вдове — свободной женщине — полагалась лишь половина имущества, но дети свободной не становились рабами (статья 176).

Частноправовые документы свидетельствуют, что совместно с родственником мужчиной женщина могла участвовать в заключении контрактов. Супруга имела право на развод: от неверного мужа она могла возвратиться в дом отца, забрав с собой приданое. С другой стороны, измена мужу угрожала виновнице смертью, неверную жену следовало «бросить в воду».

Брачные договоры допускали возможность продажи жены в рабство, если она отказывалась от мужа, вела себя недостойно или была расточительна. Если супруга оказывалась бесплодной, муж имел право сожительствовать с рабыней, дети от которой могли стать наследниками.

Законы Хаммурапи защищали интересы и других членов семьи. Все дети, независимо от пола, могли стать наследниками родительского имущества, хотя в первую очередь учитывались интересы старшего сына. Полноправными владельцами семейной собственности дети становились после смерти главы семьи, хотя если они брали на себя обязательство содержать обессилевшего отца, то могли вступить во владение и при его жизни. Если по каким-либо причинам отец хотел лишить своего сына, не имевшего вины перед законом, наследства, то сын мог рассчитывать на защиту суда. Законы Хаммурапи защищали семью и с других сторон. Так, согласно статье 14, похищение малолетнего сына грозило преступнику смертной казнью.

Ростовщичество и аренда

Отдельные статьи Закона Хаммурапи имели своей целью защитить личную свободу и имущество тех граждан, которые попадали в долговую кабалу и находились на грани рабства. Об остроте проблемы красноречиво говорят многочисленные источники, свидетельствующие о широчайшем распространении ростовщичества — одного из основных занятий зажиточных граждан. В роли кредитора могли выступать и владеющие значительными богатствами храмы.

Характерно, что даже на табличках, относящихся к школьной литературе, в начале II тыс. до н. э. рассматриваются термины из сферы займа, ссуды, процентов. Современной науке известны математические задачи того времени по расчету долговых процентов. Сохранились документы, содержащие информацию об исключительно активной деятельности двух братьев-ростовщиков из города Урука: за смехотворную цену они стали владельцами более сорока домов и земельных участков.

Исторически достоверны факты о занятии многими видами ростовщической деятельности жриц храма бога Солнца Шамаша, которые проворачивали свои сделки в городе Сиппаре через посредничество родственников. В городе Ларсе два ростовщика успешно отдавали внаем своих же сограждан-должников.

С одной стороны, закон стимулировал финансовую активность крупных оптовых торговцев, гарантируя им высокую прибыль. Так, согласно статье 101, ссуду, взятую у крупного торговца, требовалось возвратить в двойном размере, даже если пользовавшийся средствами оставался в проигрыше. Единственной уважительной причиной для невозвращения были военные действия (статья 103).

С другой стороны, кодекс Хаммурапи пытался несколь ко сдерживать процесс закабаления свободных граждан и рост ростовщичества. Чтобы не попасть в долговую кабалу, мелкие торговцы, земледельцы и ремесленники, беря ссуду, должны были уплатить 20 % годовых при ссуде серебром и те же 20 % за ссуду зерном. Эти проценты устанавливались законом.

Но на практике за зерновую ссуду взималась треть, что было вызвано возможными сезонными колебаниями цен на натуральный продукт. Такое соотношение процентных ставок, кроме того, ярко свидетельствует о развитости денежных отношений в Вавилоне. Гарантией возвращения ссуды и процентов могло быть поручительство третьего лица, обладавшего значительными правами по отношению к должнику, а также особый залог, например, дом взявшего ссуду.

Каким же образом кодекс Хаммурапи защищал малоимущих граждан? В соответствии с 113-й статьей, заимодателю без согласия хозяина и без решения суда запрещалось присваивать имущество должника с целью возмещения ссуды. Закон требовал юридического оформления сделки, судебного разбирательства по каждому случаю (казусу) и даже соблюдения процедуры. Все это в конечном итоге препятствовало проведению самосуда.

Статья 110 защищала жизнь и здоровье членов семьи должника, отрабатывающих займ в хозяйстве ростовщика. Если в результате жестокого обращения и истязаний взятый в залог близкий родственник должника умирал, то кредитор отвечал за это жизнью своих домочадцев. За смерть сына заложника смертная казнь грозила сыну ростовщика. При этом статья 115 гласила: «Если взятый в залог умрет в доме взявшего в залог естественной смертью, то это дело не может повести к иску».

Продолжительность работы заложника у кредитора ограничивалась тремя годами (статья 117). По истечении этого срока заложник считался отработавшим долг, независимо от его размера.

Существовал и еще ряд положений кодекса, защищавших права землевдалельца-должника. Так, обоснованной причиной неуплаты долга и процентов в данном сезоне справедливо считались климатические условия, уничтожившие урожай, например, засуха или наводнение, против которых человек был бессилен.

Рассмотренные статьи кодекса Хаммурапи не оставляют сомнения, что закон ставил своей целью в какой-то степени защитить землевладельца, его семью и имущество от самоуправства и притеснения кредитора. Разорение и закабаление несостоятельных должников и их домочадцев, долговое рабство, в первую очередь, было невыгодно самому рабовладельческому государству. Эти процессы приводили к уменьшению численности налогоплательщиков и, что, По-видимому, самое важное, к сокращению количества свободных землевладельцев, из которых формировалось ополчение. Наряду с регулярной армией, ополчение являлось одним из существенных факторов, определявших мощь государства.

По-видимому, именно этими причинами объясняется запрет для главы обедневшего семейства самому отрабатывать в чужом хозяйстве. (Непосредственно такого пункта в Законах Хаммурапи нет, однако, это можно предположить на основании содержания 116-й и 117-й статей). Примечательно и то, что домочадец, которому приходилось отрабатывать ссуду и проценты на полях заимодателя, не превращался в раба. Не «рабом», а именно «заложником» называл его закон государства.

Характеризуя экономику Древнего Вавилона, необходимо сказать несколько слов про аренду. О широком распространении этой формы землепользования, как и в случае с ростовщичеством, говорит и существование ряда специальных терминов для обозначения понятий из сферы арендных отношений, и значительное количество сохранившихся деловых документов по этим вопросам, и, конечно же, наличие шести (с 42-й по 47-ю) специальных статей в Законе Хаммурапи.

Арендные отношения обычно оформляются в виде арендного договора, который заключался по определенным правилам. В этом документе оговаривались следующие моменты: объект аренды, сумма, место и время внесения платы за использование надела, а также назывались свидетели и фиксировалась дата заключения сделки. Как уже отмечалось, активно раздавались в аренду земли царского фонда.

Плата собственнику надела за эксплуатацию земли обычно составляла одну треть урожая с зернового участка. Половина урожая взималась в тех случаях, когда владелец обязывался сам принимать участие в полевых работах или брал на себя определенную часть расходов. Сдавая в аренду сад, приносящий куда большую прибыль, хозяин вправе был претендовать на две трети урожая. Учитывая высокую плодородность земель в бассейне Тигра и Евфрата, можно утверждать, что арендная плата не была грабительской.

Обязательство арендатора перед владельцем земли ограничивалось арендной платой. Арендатор становился фактическим держателем участка, хотя, конечно, не его собственником. Статья 65-я Закона Хаммурапи защищала собственника земли от нерадивого арендатора: в случае недобросовестной работы последнего арендная плата рассчитывалась в соответствии со средней урожайностью соседних сельскохозяйственных угодий.

Арендный договор заключался не более, чем на один-два года. Сроком на три года сдавались целинные земли. Причем плата за пользование наделом в таких условиях взималась только на третий год. Если участок арендовался под будущий сад, то узаконенные 50 % урожая выплачивались лишь на пятый, последний год аренды.

О широком распространении арендных отношений в Древневавилонском царстве говорят известные случаи субаренды, когда крупные арендаторы сдавали свои наделы для работы на них более мелким земледельцам. Еще раз подчеркнем, что широкое развитие арендных отношений подтверждает существование имущественного расслоения среди свободных граждан.

Безусловно, самое тщательное изучение Законов Хаммурапи не может дать исчерпывающую картину жизни вавилонского общества первой половины II тыс. до н. э. Далеко не все мероприятия, проводимые Хаммурапи, нашли отражение в законодательстве, например, уже упоминавшееся подчинение храмов царской власти, судебная реформа, в результате которой правосудие, наверное, оказалось в руках храмовых людей, запрещение торговли по частной инициативе и превращение купцов в царских чиновников, возможно, полное запрещение продажи земли и унификация администрации. Как видим, многое в деятельности Хаммурапи говорит о стремлении его к неограниченной власти, к деспотии, что не было отражено в законодательстве.

И все же значение Законов Хаммурапи огромно. Они дают достаточно полное представление о старовавилонском обществе, имевшем отчетливо выраженный классовый характер. Кодекс Хаммурапи свидетельствует о развитии рабовладения, с одной стороны, и о стремлении Хаммурапи, хотя и исторически бесперспективном, защищать свободное население страны, особенно его беднейшую часть, от произвола ростовщиков и торговцев.

* * *

О деятельности потомков Хаммурапи, начиная с его сына Самсуилуна, вступившего на царствование в 1749 г. до н. э., известно относительно немного. После правления Абиешу (1711–1684 гг. до н. э.) и Аммидитане (1683–1647 гг. до н. э.) на трон садится следующий царь Аммица дука, к восьмому году правления которого относятся древние записи наблюдения гелиакального восхода планеты Венеры. В зависимости от того, как оценивается возможная ошибка древних наблюдателей, и по ряду других обстоятельств создается вся хронология Месопотамии III–II тыс. до н. э., имеющая три различные хронологические схемы (±64 года): «короткую», «среднюю» и «длинную». В настоящем издании принята средняя датировка, то есть время правления Аммицадуки определяется с 1646 по 1626 гг. до н. э. Хронология событий I тысячелетия является общепринятой, там ошибка не превышает одного-двух лет.

Распад Старовавилонского царства

Во времена правления преемников Хаммурапи Вавилон неуклонно стал терять лидирующее положение в Месопотамии. Ослаблению Вавилона способствовали как внутренние, так и внешние причины. Непрекращающиеся войны не укрепляли экономической стабильности государства. Безудержный рост ростовщичества, укрупнение землевладения и всесилие чиновников ускоряли процессы обеднения и, в конечном итоге, разорения свободных граждан, владеющих землей. Следствием ухудшения положения свободного населения становилось стремительное сокращение численности войска, в состав которого, как уже отмечалось, наряду с профессиональными воинами входило и ополчение. Без многочисленной армии Вавилон уже не представлялся таким мощным государством, как в прежние времена.

Такими обстоятельствами не преминули воспользоваться воинственные, ведущие полукочевой образ жизни, касситы (аккад кашшу) — горные племена Загроса, создавшие около 1795 г. до н. э. племенной союз к северо-востоку от Месопотамии. Уже в конце первого десятилетия правления сына Хаммурапи Самсуилуны (1741 г. до н. э.), касситы во главе со своим вождем Гандашем вторглись в пределы Вавилонии. Благодаря оборонительным сооружениям, воздвигнутым еще во времена Хаммурапи на северо-восточной окраине Вавилонии, проникнуть в глубь государства касси там не удалось. Они были временно остановлены в предгорных районах.

С этих событий начинается почти полуторавековая борьба царей I Вавилонской династии с различными завоевателями, претендовавшими на власть в Двуречье.

Возможно, утрата Вавилоном инициативы на севере повлияла на активизацию южных районов страны, в значительной степени сохранивших свою культуру и экономическую самостоятельность.

В скором времени или даже одновременно с первым вторжением касситов возникает новая угроза Вавилону. Восстали практически все южные города: Ларса, Ур, У рук, Катуллу, Ниппур, Исин и другие. Год 1741 до н. э., девятый год правления Самсуилуны, вероятно, назывался годом, когда «Римсин стал царем». Кто был этот Римсин, возглавивший восстание, до сих пор остается загадкой. Не исключено, что он действительно состоял в родственных отношениях с Римсином I, возможно, имя Римсин было использовано по политическим мотивам.

Уже в следующем году вавилонский царь предпринимает успешные походы на юг страны. По-видимому, в 1740 г. до н. э. Самсуилуна разрушает стены Ура и Урука, и в этом же году в Уре возобновляется датировка вавилонского царя. Однако на этом восстание, причиной которого считают хозяйственные ограничения, введенные во времена Хаммурапи и его сына, не прекращается. Время от времени вспыхивают очаги сопротивления власти Вавилона. Только в 1737 г. до н. э. во время пожара в своем дворце погибает сам Римсин. Сильнейшие удары Самсуилуны, нанесенные по южным территориям, приводят к тому, что жизнь в этой части Двуречья надолго замирает. Вавилонский правитель делает попытки прекратить распри и навести порядок в стране. По-прежнему остается напряженной обстановка на севере.

Примерно в 28-й год царствования Самсуилуна борьба южных городов возобновляется. Илумаилу (существуют и другие варианты написания этого имени), первый представитель I династии Приморья, якобы потомок последнего царя династии города Исина, вынуждает Самсуилуну уступить южные территории. Некоторые время Илумаилу правил даже Ниппуром. Царь «Страны моря» (такое название укрепилось за болотистым побережьем Персидского залива), вероятно, опираясь на поддержку Элама, воевал и с внуком Хаммурапи. Несмотря на то, что вавилонским царям удавалось оттеснять представителей I династии Приморья назад, в болота, «Страна моря» оказалась достаточно жизнеспособным государственным образованием. Почти 200 лет длилось правление I династии Приморья, войска которой во времена последних представителей династии Хаммурапи достигали областей Вавилонского царства.

В XVII веке до н. э. области Верхней Месопотамии окончательно выходят из-под влияния Вавилона. Завершающим ударом, способствующим падению Старовавилонского царства, стало вторжение примерно в 1600 г. до н. э. хеттов, образовавших крупное царство в центре полуострова Малой Азии. Хеттский царь Мурсилис I, вероятно, опираясь на поддержку касситов, дошел до самого Вавилона и, разрушив его, взял богатые трофеи. Разгром, учиненный хеттами, способствовал установлению продолжительного, более чем пятисотлетнего господства касситов в Вавилоне.

Касситское царство

Еще касситский вождь Гандаш, вторгшийся около 1742 г. до н. э. в Вавилонию, называл себя «царем четырех стран света, царем Шумера и Аккада, царем Вавилонии». Тогда этот титул не соответствовал реальности. Но позднее, в XVI в. до н. э. племена, занимающиеся скотоводством и примитивным земледелием, действительно подчинили себе территории, находящиеся на значительно более высоком уровне развития.

Безусловно, касситское господство, продолжавшееся до 1204 г. до н. э., не приносит с собой значительного прогресса в экономической и культурной жизни Междуречья. Касситский Вавилон теряет свое былое могущество и играет все меньшую роль в борьбе за лидерство, идущей теперь между Египтом, Митании и Хеттским царством. Из источников становится очевидным, что Вавилония преклонялась перед Египетской державой. Египетские правители не отвечали взаимностью, относясь к своему некогда могущественному соседу с явным пренебрежением.

Касситским царям, желавшим породниться с египетскими фараонами, отказывали, ссылаясь на то, что египетских царевен не выдают замуж за пределы страны. В этом отношении весьма красноречива история с вавилонским царем Бурнабуриашем (1404–1379 г. до н. э.). Потеряв надежду, что фараон отдаст ему в жены свою дочь, он для поддержания собственного авторитета был согласен вступить в брак с какой-нибудь другой женщиной, которую можно было представить египетской царевной. Египетский фараон с безразличием отнесся даже к такой просьбе и никого не прислал. Во второй половине XV в. до н. э. отношения между Египтом и Вавилоном наладились, государства обменивались послами и дарами, активно развивали торговлю.

Экономический упадок, имевший место в XVII–XVI вв. до н. э. к началу XV в. до н. э. сменился определенным оживлением хозяйственной жизни. Уже с середины Касситского царства можно говорить об определенном прогрессе ремесла, который в первую очередь проявился в сфере изготовления вооружения. Пешие воины получили более надежную защиту, сделанные из бронзы шлемы и чешуйчатые панцири, и более эффективные средства нападения — неплохие луки, и, не исключено, короткие бронзовые мечи. Но самым значительным достижением стало, конечно, улучшение технических характеристик переднеазиатской колесницы. В войске создаются конноколесничные отряды, возможно, появляется конница. Известно, что касситы занимались коневодством еще до покорения Вавилона. В средневавилонское время лошади наряду с мулами и ослами начинают регулярно использоваться при транспортировке грузов. Интересен факт, что касситская Вавилония в качестве подарков посылала в Хеттское царство при царе Хапусилисе III племенных жеребцов для улучшения местной породы лошадей. В ответ приходило золото, которое использовалось для украшения храмов.

Золото, наряду с серебром, стало использоваться в качестве денег. Но несмотря на это, денежное обращение в целом сократилось, возросла роль натурального обмена, уплата производилась хлебом, скотом и т. п. Хотя, как мы помним, еще во времена расцвета Вавилонского царства серебро достаточно регулярно использовалось для платежей.

К положительным моментам касситского времени можно отнести применение в сельском хозяйстве плуга-сеялки и создание в стране сети дорог, значительно улучшившей сообщение.

Что касается административной системы и системы землепользования в касситском Вавилоне, то по этому вопросу существуют различные точки зрения. Согласно одной из них, значительная часть территории завоеванного государства была разделена на отдельные районы, принадлежащие влиятельным семьям касситов и, реже, местной знати. Вероятно, завоеватели превратились в военное сословие, которое к концу существования касситской династии совершенно ассимилировалось с коренной вавилонской знатью. Считается, что эти родовые объединения или большие семьи, для обозначения которых существовал специальный термин — биту («дом»), и являлись основным звеном административной системы. Возглавлял семью «господин дома» («бэл биту»), который одновременно являлся управителем административной единицы, предоставленной роду. В «аппарат» «бэл биту» входили советник, надзиратель и жрец-заклинатель. Обязанностями «господина дома» являлись организация своевременной уплаты государственных налогов, содержание в рабочем состоянии старых и сооружение новых оросительных каналов, благоустройство дорог и решение прочих проблем района, занятого его сородичами. Для решения всех этих задач «бэл биту» занимался и набором рабочей силы. В отдельных исследованиях утверждается, что царь захватывал и раздавал своим вельможам чаще всего земли, принадлежащие сельским общинам.

Названной точке зрения противостоит другая, согласно которой площадь пожалованных царем наделов была не настолько значительна, чтобы вести разговор о своего рода «феодальных» владениях. Царь раздавал эти земли не из общинного, а только из государственного фонда. Вызвано это явление экономической необходимостью: становилось невыгодным содержание государственного хозяйства и значительного административного аппарата при нем. Прибыль от функционирования собственно государственного хозяйства получалась меньше, чем от общегосударственных налогов и повинностей. Таким образом, в касситском Вавилоне существовало два вида фактической собственности на землю — пожалованных царем и бывших общинных владений. При этом отличие двух видов землепользования состояло лишь в формальной принадлежности первых к государственному фонду. Что касается вопроса о «домах» или родовых объединениях, то и тут существует несоответствующее уже высказанному мнение. Царь жаловал землю отдельным лицам, и только позже, при решении проблем наследования, речь шла уже о семейном владении.

О пожаловании царем наделов и о создании частного землевладения, наряду с укреплением сельской общины, свидетельствуют надписи, высеченные на межевых камнях — «кудурру». Значение этих надписей, учитывая небольшое количество других документов, дошедших до современников из времен Касситского царства, чрезвычайно велико. До нашего времени эти небольшие стелы из камня не сохранились и известны по копиям из храмовых архивов. Кроме надписи, представляющей собой указ о праве собственности на земельный участок и необходимую информацию о данном землевладении, на кудурру делались рельефные изображения богов, а иногда — изображение самого владельца земли или царя.

В надписи на кудурру могло сообщаться и про освобождение владельца от налогов и различных служб. Широкое распространение кудурру во второй половине II тысячелетия до н. э. объясняется исчезновением государственных и частных архивов, а также изменением государственного сектора хозяйствования.

Надписи на кудурру свидетельствуют об имущественном расслоении землевладельцев. Отдельные «дома», окрепнув экономически, добивались определенной самостоятельности. По-видимому, опору своей власти касситские цари искали уже не среди землевладельцев, а среди жречества купцов и ростовщиков.

Торгово-ремесленные центры — Вавилон, Сиппар и Ниппур — добились значительной независимости от государства, можно сказать, автономии. К концу II тысячелетия до н. э. эти центры не платили общественные налоги в царскую казну, не подчинялись царскому суду, не участвовали в общественных работах, не посылали своих людей в ополчение. Зато, известно, что названные города имели собственные формирования. Безусловно, что такое положение дел не всегда устраивало царскую власть. Видимо, поэтому некоторые цари претендовали на управление Ниппуром.

Об определенном усилении Вавилона где-то в пределах XVI в. до н. э. свидетельствует обширная титулатура, которую присвоил себе первый известный нам касситский царь Вавилона Агум II. Он называет себя «царем Кашшу и Аккада, царем обширной страны Вавилона, который поселил много людей в Ашнуннаке, царем Падана и Алмана, царем страны Гути». Этот титул дает возможность исследователям определить пределы владения касситского Вавилона.

Падение касситской династии

Падение III Вавилонской династии, т. е. касситской, было обусловлено многими политическими переменами. На территорию ослабленного Вавилона совершают опустошительные набеги два мощных противника: царство Ассирия, возникшее в землях Ашшура, и усиливающийся Элам.

Ассирия была давним противником касситского Вавилона. Начиная с XV в. до н. э. III вавилонская династия испытывала притеснения этого северного соседа, угрожавшего торговым путям Вавилонии и интересам союзных хеттов. В конце XIII в. до н. э. ассирийский царь Тукульти-Нинурта, разгромив вавилонское войско, овладел столицей, разрушил ее стены и перевез в Ашшур наиболее иочитаемую статую бога Мардука. Позже вавилонскому царю Ададшумуцуру удалось временно подчинить своему влиянию Ассирию. Ассирийский царь Ашшурдан I (1179–1133 гг. до н. э.) практически безнаказанно овладел рядом пограничных вавилонских городов у Нижнего Заба.

Одновременно с активизацией ассирийских царей, Элам совершает множество успешных походов на территорию Двуречья. Указанные обстоятельства способствовали падению касситской династии в Вавилонии.

Однако в конце II тыс. до н. э. с приходом к власти так называемой IV вавилонской династии, Вавилония переживает период временного подъема. В правление царя II династии Исина Навуходоносора I, приходящееся примерно на 1124–1103 гг. до н. э. (по другим сведениям, на 1146–1123 гг. до н. э.), Вавилонское царство занимало значительные территории: от устья Тигра и Евфрата на юге до ассирийских земель на севере, ему принадлежала также почти вся долина реки Диялы и ее притоков.

Следует сделать несколько замечаний об экономической жизни Вавилона этого периода. Как и во времена господства касситов, государство по-прежнему оставалось рабовладельческим, причем в одних руках могло сосредотачиваться значительное количество рабов. Известно, что при купле-продаже уменьшалась роль денег, расчеты в основном производились натуральными продуктами. Крупнейшими земельными наделами продолжают владеть храмы, которые в определенной степени были независимыми от царской власти. Хозяевами своих земель фактически становятся отдельные землевладельцы, добившиеся права не платить налоги и не выполнять другие повинности. Земли в качестве подарков продолжали переходить в руки знати. Определенной зависимостью от власти царя обладали большие города, такие как Вавилон и Ниппур. Эти крупные центры, опираясь на собственные вооруженные формирования, могли даже производить аресты (скорее всего, своих граждан) на территории всего государства. С другой стороны, известен факт, что царские чиновники не обладали полномочиями взять под стражу преступника в горных районах, принадлежащих касситскому военачальнику Лакти-Шиху, получившему дарственную грамоту от Навуходоносора I.

Эта грамота, принадлежавшая родовому вождю, перешедшему на сторону Вавилона и командовавшему колесницами в сражении на Эвлее (самая большая эламская река, у вавилонян она называется Улай, у греков — Эвлей) против Элама, содержит в себе весьма ценную информацию, касающуюся налогооблажения и повинностей времен IV вавилонской династии. Из документов следует, что население Вавилонии облагалось натуральным налогом в виде продуктов земледелия и скота. Взимались не только царские налоги, но и налоги для областного наместника, на содержание войска, а также дорожная и мостовая повинности. Другие документы свидетельствуют о существовании особой повинности, связанной с поддержанием работоспособности оросительных каналов.

Вавилон при II династии Исина добивается определенной внутренней стабилизации. Во внешнеполитической деятельности Навуходоносор I наносит сильнейшее поражение Эламу, в результате чего еще недавно переживавшее период расцвета государство надолго потеряет какое-либо значение в политической жизни региона. Для полноты картины следует сделать несколько замечаний, касающихся истории государства Элам во II тыс. до н. э.

class='book'> Возвышение Элама Некогда, во времена правления III династии Ура, Элам, нынешний юго-запад Ирана, периодически подпадал под господство царства Шумера и Аккада. Однако страна, отделенная от Шумера болотами и горами, не была в полном подчинении Ура. Отдельными областями Элама продолжали управлять представители местных династий. Могущественный Ур поддерживал свое влияние в Эламе силой оружия и посредством династических браков. Например, дочь предпоследнего правителя Ура Шу Суэна была замужем за энси ^[1] Анчана. После падения государства III династии Ура, Элам становится независимым. Важно отметить, что эламиты участвовали в событиях, приведших к падению Ура. На рубеже XXI и XX вв. до н. э. Ур был даже оккупирован эламитами.

Во времена Хаммурапи Элам понес территориальные потери в пользу Вавилона, уступив ему Эмутбал. Еще до того, как Хаммурапи заключил союз с Зимрилимом из Мари, в 1764 г. до н. э. царь Вавилона нанес решающее поражение войскам Элама. После этого события Элам перестал участвовать в политической жизни Двуречья.

Однако в XIII в. до н. э. страна переживает настоящий расцвет в то время, как враждебный касситский Вавилон неумолимо катится к своему упадку. Это произошло при новой династии, вероятно, касситского происхождения, которая, по-видимому, смогла возродить государственную власть.

Существуют косвенные сведения о вероломном вторжении в Вавилон эламского царя Унташ-Напириша (сел на трон примерно в 1275 г. до н. э.), во времена правления которого Элам полностью избавился от вавилонской зависимости. Представитель той же династии Китен-Хутран около 1226 г. до н. э. совершил опустошительный поход на Месопотамию, захватил Ниппур и почти полностью перебил его жителей. Через несколько лет он снова оказался на противоположном берегу Тигра, овладел Исином, дошел до Марада и благополучно вернулся в Элам.

Как свидетельствуют вавилонские записи, «на боевых колесницах, запряженных конями, с гор» обрушился на Вавилон представитель уже новой, неизвестного происхождения, династии Шутрук-Наххунте, которому человечество обязано сохранением стелы с Законами Хаммурапи. Он свергнул с трона касситского царя и назначил правителем Вавилонии своего собственного сына Куттир-Наххунте. Как сообщается в книге известного эламитолога Вальтера Хинца «Государство Элам» (М., 1977), эламский завоеватель требовал от городов Вавилонии — Упи, Дур-Шаррукина, Сиппара и Дур-Куритальзу — чрезмерной дани. Кроме всего прочего, побежденные должны были выплатить 120 талантов (примерно 3600 кг) золота и 480 талантов (около 14 400 кг) серебра.

Считается, что наивысший взлет Элама происходит при царе Шилхак-Иншушинаке (Шильхакиншушинаке — различное написание), который начал править в 1150 г. до н. э. Этот царь не изменил политического курса предшественников, продолжал расширять сферу влияния своего государства, в частности, присоединил отдельные территории предгорий Загроса и земли восточнее их, а также город Экаллате на юге Ассирии. Шилхак Иншушинак, последний великий царь Элама, прославился не только своими многочисленными набегами на Двуречье. Он оставил после себя наибольшее количество (около 30) письменных памятников, среди которых, например, молитвы о победе над врагами. Известны также значительные усилия этого царя по строительству и сохранению храмов.

Следует отметить, что В. Хинц пальму первенства среди эламских правителей отдает не Шилхак-Иншушинаку, а его далекому (около 100 лет назад) предшественнику Унташ-Напирашу. Ученый утверждает, что агрессивная политика последнего великого царя Элама подорвала силы государства.

После уже упомянутого сражения на реке Эвлее (Улай) вблизи Суз примерно в 1110 г. до н. э., когда, как утверждает В. Хинц, царь Элама «нашел… свою смерть», а Навуходоносор I завоевал страну и разграбил ее богатства, Элам стал стремительно двигаться к своему закату.

Дальнейшая история Элама почти на три столетия погружается в темноту. Сведения об эламитах появляются в исторических источниках только в 821 г. до н. э. Во время правления новоэламских царей (VIII–VI вв. до н. э.) Элам в качестве союзника Вавилонии принимал участие в продолжительных войнах с Ассирией, которая не раз одерживала победу над своими противниками. Около 549 г. до н. э. Элам был завоеван персами и перестал существовать как самостоятельное государство.

Государственное устройство и экономика Элама

Во второй половине II тысячелетия до н. э. в Эламе, как и в Двуречье, укрепляет свои позиции рабовладельческое общество. Правовые документы свидетельствуют, что растет частное землевладение и рабовладение, идет расслоение в сельских общинах, разоряются беднейшие слои населения. В этом отношении показателен факт, что еще в первой половине II тыс. до н. э. эламиты нанимались на сельскохозяйственные работы в южную Месопотамию. Аналогичные с Вавилонией социальные изменения не привели, однако, к ослаблению войска. Элам, как мы убедились, имел достаточно многочисленные боеспособные войсковые формирования, основу которых по-видимому, также составляли ополченцы. Вероятно, процессы закаболения свободного населения в Эламе происходили менее интенсивно, чем в Двуречьи, благодаря более длительному сохранению порядков военной демократии в горных районах этого государства.

Обращает на себя внимание специфическая форма наследования власти, существовавшая в Эламе. Цари или «отцы» (адда) — правители отдельных областей — обычно не передавали власть своим сыновьям. Трон переходил не от отца к сыну, а от дяди к племяннику, т. е. по женской линии. В случае, если правитель был в родстве с одним из прежних правителей, то он обозначал себя как ruhusak («потомок») или mar ahati («сын сестры»). Последнее выражение вообще понималось как «член данного рода». Скорее всего, подобный порядок наследования трона по женской линии свидетельствовал о сохранении в Эламе пережитков родоплеменных отношений, традиционного матриархата, который постепенно уступал место патриархату. Начиная со времен правления уже упомянутого Шутрук-Наххунте, правители последовательно называют себя сыновьями своих предшественников.

Следует сделать несколько замечаний о государственном устройстве Элама. Вся полнота власти в стране принадлежала верховному вождю, который носил титул «великого посланца». Как утверждает В. Хинц, в тройку, правившую Эламом, наряду с верховным правителем входил управитель, имевший резиденцию в местности, откуда происходила данная династия (кроме Суз), и правитель или царь Суз — столицы государства. Правители областей и верховные вожди состояли в ближайшем родстве. После смерти «великого посланца» его место, возможно, по выбору, занимал один из правителей областей. Во всей государственной иерархии происходили соответствующие перестановки. Следует заметить, что областные правители обладали значительной властью и определенной независимостью от верховного царя, например, могли вести самостоятельные войны.

До нас дошло значительное количество частноправовых документов, характеризующих определенные стороны жизнедеятельности эламского общества. Из них становится понятно, что роль основной хозяйственной единицы от сельских общин, владевших и возделывающих коллективные земли, к концу II тыс. до н. э. переходит к семейным, или домашним, общинам. Первоначальные члены семейной общины были связаны родственными отношениями, но позже членом общины мог стать и посторонний человек при условии передачи своей земли в распоряжение общины и заключения договора о «братстве». Указанное явление весьма подробно и на основании многочисленных документов рассматривается в книге Ю. В. Юсифова «Элам: социально-экономическая история» (М., 1968). Ученый утверждает, что распад союзов «братства» на индивидуальные хозяйства, с одной стороны, и возникновение общин, с другой, способствовали стабильности эламского общества на протяжении длительного времени (II тыс. до н. э.). Домашняя община была экономически выгодным образованием. Только постепенно, в связи с имущественным расслоением внутри общины, эта форма хозяйствования пришла к своему упадку. Безусловно, значительную роль в экономике страны играли царские и храмовые хозяйства. Храмы, например, занимались торговлей и ростовщичеством, сдавали свои земли в аренду.

Что касается права Элама, то в значительной степени оно зависело от права в Вавилоне. Эламиты долгое время в своей судебной практике использовали Законы Хаммурапи. Распространенными были весьма жестокие наказания. Давшему ложную клятву, например, отрезали руки и язык или топили его в реке.

Культура и идеология Вавилона

В Междуречье спокойные, тихие годы выдавались не часто. Казалось бы, в таких условиях неминуем упадок в науке и культуре. Однако в древнем Вавилоне не только не были утеряны достижения шумерской цивилизации? не только были сохранены великолепные памятники предшествующих времен, но и созданы условия для дальнейшего развития научной и культурной мысли. Череда же вторжений и войн, казалось, только способствовала более широкому ознакомлению соседей со сделанными в Вавилоне открытиями. Влияние вавилонской культуры явственно ощущается при изучении памятников народов передней Азии, оно легко улавливается даже при рассмотрении культуры далекого Египта. Столь широкое распространение добытых в Вавилоне знаний предопределило огромную заинтересованность ученых в изучении наследия этой древней страны, расшифровке влияния его на развитие культуры позднейших эпох. Огромное историческое значение вавилонской культуры несомненно, ее воздействие ощутимо и через много столетий после упадка некогда славного и богатого города.

Письменность и литература

Одной из причин, позволившей, невзирая на разрушительные нашествия и войны, развиться в Вавилонии культуре и науке, было достаточно широкое распространение грамотности в обществе. Это тем более необычно для того времени, если принять во внимание сравнительно сложный характер используемой в стране системы письма. Вавилонская клинопись была унаследована от шумеров, и ко II тысячелетию до н. э. ее структура приобрела достаточно запутанный и своеобразный вид. Сложности во многом были вызваны стремлением сохранить старые нормы шумерского письма при передаче особенностей семитического аккадского языка. Несмотря на определенные трудности в овладении клинописью, именно она являлась в те годы общепризнанным языком дипломатического общения и, несомненно, обладала для подобной роли всеми требуемыми качествами. Сохранилось большое количество документов, религиозных текстов, сообщений, записанных в различных регионах Древнего Востока клинописью и на аккадском языке. Вавилонскую клинопись изучали даже в писцовых школах далекого Египта. Конечно, в этих регионах знали о существовании богатой литературы на аккадском языке, литературы, достойной самого пристального изучения.

Вот как описывает некоторые «технологические» приемы клинописи Марина Гаряева в книге «Эпохи в зеркале письмен» (М., «Знание», 1990):

«Вязкая глина в Месопотамии имелась в избытке. Она легко формировалась в плоские дощечки. На сырой глине совсем несложно было процарапать рисунок с помощью заостренной камышовой палочки или тростинки. Правда, хлопотно было выводить всякие закругления, кривые, поэтому письменные знаки постепенно превращались в комбинации черточек. Если древнейшие шумерские памятники, написанные во второй половине IV тысячелетия до н. э. носили еще изобразительный характер, то к середине III тысячелетия на смену им пришли таблички, испещренные клинообразными знаками. Глина, высохнув под лучами солнца, делалась твердой как камень. Она была гладкой и однородной, так как прежде чем делать табличку, ее размачивали в воде, чтобы очистить от соломинок, других примесей и от минеральных солей.

Таблички с наиболее важными записями обжигали, после чего они приобретали серый, розовый или черный цвет. Кроме глиняных табличек, в Междуречье знали и другие материалы для письма. В XIV веке до н. э. один из жителей Угарита в своем послании просит прислать ему вощеные дощечки. В надписях нововавилонских царей упоминается алебастровая табличка. Слово, которым поначалу называли деревянные дощечки, перенесли и на другие материалы для письма — слоновую кость, металл. Внутренние стены ассирийских дворцов украшали барельефы с надписями, являвшие картины минувшего в строгой последовательности. Их сравнивают с историческими анналами. С кадрами кинохроники можно сравнить рельефы на прекрасной алебастровой вазе. Кстати, смонтированы они по всем правилам, так что движения в последующих „кадрах“ направлены в противоположные стороны. Сюжеты рельефных изображений развиваются во времени. Время в представлении шумеров было как бы вывернуто наизнанку. Прошлое убегает от нас вперед, будущее — „заднее“ время нас догоняет. Между Тигром и Евфратом, похоже, сошлись эти понятия, и замкнулось кольцо времен, когда будущее вдруг догнало то, что все дальше уходило в прошлое, покрываясь все более толстым слоем песка и забвенья. Догнало благодаря тому, что второй раз увидели свет глиняные таблички. Они позволили нам увидеть мир глазами тех, кто некогда выводил клинообразные знаки.

Космогонические мифы и географические карты, календари со знаками зодиака, сборники законов, словари, лечебники, справочные математические таблицы, литературные произведения, тексты для гадания, — нельзя сказать, что шумерская цивилизация умерла, потому что достижения ее стали достоянием многих народов и послужила основой многих современных наук».

Обычное деление вавилонской литературы на светскую и культовую в немалой степени искусственно, ибо влияние религиозных воззрений ощутимо сказывается практически в каждом произведении. Общими чертами литературных памятников древней Вавилонии следует, помимо этого, признать их обычно небольшой объем (это связано с ограниченностью размера глиняных табличек), преимущественно стихотворную форму и необычайно пристальное внимание к вопросам жизни и смерти.

Своеобразие некоторых произведений трудно бывает объяснить без учета еще одной особенности вавилонской литературы: она создавалась совсем не для «индивидуального пользования». Скорее всего, записанные на табличках тексты не читались «про себя», в одиночестве. Чтение литературы в древнем Вавилоне походило на некое мистическое действо: декламатор-грамотей ритмично выкрикивал певучие строки кружку собравшихся слушателей, изредка останавливаясь, дабы уловить сложности мест, где нестрогий характер текста требовал импровизации исполнителя, привнесения личностного начала в запечатленную на табличке схему произведения.

Это еще одна неотъемлемая черта литератур Востока: сюжет часто бывает задан изначально, а основной задачей автора считается мастерская интерпретация всем знакомой событийной схемы. В древнем Вавилоне дело усугублялось сложностью письменности, что делало восприятие текстов неподготовленным читателем практически невозможным. Поэтому-то и звучали на площадях городов, в садах богатых вельмож протяжные строки аккадских стихотворных произведений, ритм которых основан на отсчете характерных для северосемитских языков логических ударений.

Причем чаще всего исполнялись декламаторами различные версии «Сказания о Гильгамеше». До наших дней дошли три варианта этого древнего литературного шедевра. В сказании поэтами не просто соединялись шумерские сказки-былины о славном герое. Содержание поэмы определялось единой философской направленностью произведения. Некоторые народные песни вообще не включались в сюжет, зато весьма органично был вставлен в памятник фрагмент из другого космогонического цикла — о всемирном потопе. Из трех версий сказания наиболее интересна поэма «О все видавшем», приписываемая урукскому заклинателю Синликеуннинни. Автор каждым эпизодом словно старался подчеркнуть недоступность бессмертия, неуловимо близкого и каждый раз ускользавшего от человека. Поэма изложена в 12 песнях — «таблицах», и дошла в позднейших списках, хотя несомненно восходит ко II тысячелетию до н. э.

Гильгамеш — аккадское имя; шумерский вариант, По-видимому, образован от формы «Бильга-мес», что, возможно, значит «предок героя». Весьма вероятно, что Гильгамеш был реальной исторической личностью — пятым правителем I династии города Урука в Шумере (конец XVII-начало XVI вв. до н. э.). Вскоре после смерти он был обожествлен, и в «царском списке» III династии Ура Гильгамеш выступает уже как мифическая личность.

По просьбе богов, обеспокоенных жалобами жителей Урука на их своенравного владыку — могучего Гильгамеша, который отбирает у горожан лучших женщин, богиня Аруру создает дикого человека Энкиду — он должен противостоять Гильгамешу и победить его. Энкиду живет в степи и ничего не знает о своем предназначении, а Гильгамеша начинают посещать видения о могучем друге. Вскоре в Урук приходит сообщение, что в степи поселился грозный муж, который мешает горожанам охотиться, оберегая поселившихся вместе с незнакомцем животных. Гильгамеш посылает в степь блудницу, чтобы та соблазнила великана. Женщине удается выполнить предписанное, звери покидают Энкиду. После этого происходит встреча Гильгамеша с Энкиду, между ними начинается поединок. Ни тот, ни другой не могут одержать победу, и это делает их друзьями. Вдвоем они совершают немало подвигов, за один из которых (убийство чудовищного быка Хумбабы) разгневанные боги умерщвляют Энкиду (видимо, вместо Гильгамеша). Потрясенный смертью друга Гильгамеш бежит в пустыню и там впервые ощущает, что и сам смертен. В поисках бессмертия он достигает острова, где обитает Утнапишти — единственный человек, обретший вечную жизнь. Она ему дарована советом богов, а повторно собраться те вряд ли смогут. Гильгамеш расстроен, и Утнапишти открывает ему по просьбе своей жены секрет цветка вечной молодости. Герой добывает ему траву, но отведать ее не успевает: пока он купался, цветок утащила змея и сразу же, сбросив кожу, помолодела. Гильгамеш возвращается в Урук и находит утешение в делах. Финальная сцена, когда герой любуется возведенной вокруг города стеной, подчеркивает мысль, что единственное доступное человеку бессмертие — это память о его славных делах.

Боги, когда создавали человека,

Смерть они определили человеку.

Жизнь в своих руках удержали.

Ты же, Гильгамеш, насыщай желудок,

Днем и ночью пляши и смейся,

Глядя, как дитя твою руку держит,

Своими объятьями радуй супругу —

Только в том и есть удел человека.

Аккадский эпос был, конечно, весьма разнообразен. Об этом позволяет говорить даже то, что дошло до наших дней. Фундаментом для возведения циклов могли стать, кроме образов легендарных предков, и образы героев-богов (борьба Бела с чудовищем Лаббу, эпос о боге чумы Эрре, песнь о боге Нергале и богине Эрешкигаль).

Интересны также дошедшие до нас две поэмы на аккадском — «Невинный страдалец» и «Вавилонская теодицея». Обе поэмы о страданиях и смерти простого, безвинного человека. Если первая посвящена в основном бедствиям личным, то вторая имеет большую социальную направленность. Интересна форма «Вавилонской теодицеи». Это своеобразный диалог страдальца с его другом-оптимистом.

Приблизительно сходное звучание имеет еще один памятник той поры — «Сказка о ниппурском бедняке». Однако здесь акцент сделан не на страданиях безвинно обиженного градоначальником бедняка, а на том, с каким лукавством сумел пострадавший в отместку трижды обмануть и избить обидчика.

Все эти памятники написаны стихами, и предвестником прозы в них может служить разве что специфичность оборотов, которыми вводится в сюжет прямая речь героев. Обычно эти строки напоминают специальную формулу зачина, они явно выпадают из ритма, и, возможно, иначе звучали даже интонационно. А вот сказание об Адапе, рыболове города Эреду, — полупроза. Сюжет произведения также достаточно оригинален: Адапа сломал крылья Южному ветру, дабы тот не мешал ловить рыбу, и был вызван для объяснений к Ану. На небесах рыбак отказался пить и есть, думая, что его пытаются отравить (о такой возможности Адапу предупреждал отец). В итоге же он так и не попробовал предложенную ему богами пищу бессмертия и воду бессмертия.

Есть сведения, что в Вавилонии уже существовала любовная лирика. Уцелело только одно стихотворение, написанное в форме диалога любовников: он заявляет, что охладел к прелестнице, а в ответ выслушивает заверения, что она совсем не в обиде. Устыженный кротостью возлюбленной, он возвращается к ней. Еще несколько стихотворений известны лишь по их первым строчкам; возможно, они составляли цикл песен гетер.

Что касается культовых произведений, написанных в Вавилонии, то поражает резкое увеличение среди них (если сравнивать ситуацию с шумерским периодом) числа молитв, псалмов, исповедальных песнопений. О причинах этого будет сказано позже, а в вопросах формы резкого разграничения светской и культовой литературы не наблюдалось.

Приблизительно схожим было и идейное звучание произведений. Для примера рассмотрим миф о «Весьма премудром Атрахасисе». Здесь, как и в большинстве светских произведений, разговор идет о проблемах предопределенности человеческого существования на земле. Бог создал людей, но они стали так шумны, начали так досаждать создателю, что тот решил извести докучливых людишек голодом, холодом, мором… Все попытки терпели неудачу, и тогда в качестве меры наказания был выбран потоп. Предупрежденный Эйей достойный — Атрахасис — строит корабль и спасается.

Сходство данного мифа, как и многих других вавилонских сказаний, с изложенными в Библии сюжетами очевидно. Это заставляет внимательно отнестись к утверждениям, что в основу Старого Завета были положены произведения на аккадском языке. В связи с этим правомочно будет говорить о наличии некоторых черт библейских верований уже в религиозных представлениях древних вавилонян.

Звучание большинства произведений вавилонской литературы — светских и культовых — подтверждает общепринятый тезис о важности в верованиях Междуречья идеи об установленности свыше божественного порядка на земле, о невозможности для человека изменить естественный ход вещей. Смертность, власть сильного, угнетение — это было и будет, все предписано свыше, все божественно целесообразно. Литературные герои, даже совершая немыслимые подвиги, в конце концов упирались в пределы возможного и признавали свое бессилие изменить основы бытия.

Однако спокойствие и размеренность царили только на земле. На небесах былого шумерского порядка уже не мыслилось. Пантеон древних шумеров был значительно расширен и усложнен. Численный рост достигался введением новых, часто более сильных и могучих богов. При этом источником пополнения небесного воинства становились, скорее всего, легионы личных (семейно-общинных) богов древних семитов. Несмотря на смешанность этнического состава население Вавилона, пришлые боги в местном пантеоне практически не встречаются. На вершину же возносились личные покровители царей и их приближенных, и вызвано это совпавшими во времени процессами усиления царской власти и ослабления влияния территориальных общин. Последнее порождало увеличение роли личных богов, а заведомое предпочтение покровителям особ царских кровей в условиях усиления государства естественно и объяснений не требует.

Еще одной стороной данного процесса следует признать усложнение небесной иерархии. Смещение аспектов в верованиях от магичности заклинаний жрецов в пользу общины к доверительности личного обращения к богу как раз и породило новые виды сакральных текстов: молитвы, псалмы, исповеди. При этом появляется понятие греха — нарушения каких-либо правил — и вызвано отступлением от добродетельности воздействием злых сверхъестественных сил, чья иерархия в древней Вавилонии включается как составная часть в пантеон божественных небесных особ.

Общая же структура небесной иерархии мыслилась древними вавилонянами следующим образом: во главе богов стоял Эллиль либо Мардук (иногда они сливались в образ «Владыки» — Бела). Однако верховный бог был лишь избран царем богов советом из числа 7 основных божеств.

Миром же по-прежнему заправляла шумерская триада — Ану, Эллиль и Эйя. Именно их окружал совет богов, каждый из приближенных при этом сознавал значимость трех первых. Ану правил на небе, в мировом океане — Эйя, а вот для людей самым значимым действительно был Эллиль, которому досталось во владение все меж небом и омывающем землю океаном.

Шумерский бог грозы и дождя Ишкур постепенно трансформировался в Адада. При этом в управлении нового бога остались дожди и ливни, но культ понемногу начинает смещаться на север, где роль осадков для орошения почв оставалась значительной.

Унаследованный от предков культ умирающего и воскресающего бога растительности имел, по-видимому, в Вавилоне уже чисто прикладное значение. Олицетворением природы, умирающей и оживающей, являлся бог Таммуз (Думузи) — возлюбленный богини Иштар. Миф о Таммузе и Иштар является самым ранним примером аллегории об умирающем боге. Он восходит, видимо, (по мнению Менли П. Холла, автора «Энциклопедического изложения масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символистической философии») еще к 4000 году до нашей эры. Будучи эзотерическим богом солнца, Таммуз не занимал первых мест среди божеств, которым поклонялись вавилоняне, считавшие его богом земледелия и духом растительности. Согласно концепции того же П. М. Холла, сперва Таммуз понимался ими как один из стражей, стоявших у ворот в подземный мир. Подобно другим богам-спасителям, Таммуз упоминался так же как пастырь или повелитель пастушеских стад.

Таммуз для народов Передней Азии представлял божество с отчетливо выраженными чертами бога плодородия. Советские исследователи В. К. Афанасьева и И. Ш. Шифман («Мифологический словарь», М., 1991) исследуя шумерские мифологические тексты, пришли к выводу о том, что бог-пастух, возлюбленный и супруг богини Иштар (Инанны), был отдан ею в подземное царство в замену ее самой. Возможно, что ввиду чрезвычайно широкого распространения культа Таммуза, миф этот интерпретировался очень вольно, так что «сюжетная» канва его на редкость запутана. Во всяком случае в другой версии, например (М. П. Холл), в преисподнюю приходится спускаться Ига тар, дабы получить волшебный эликсир.

Советские и западные мифологи несколько расходятся в описаниях некоторых подробностей культов и «биографии» обитателей пантеона вавилонских богов. Потому мы представляем нашему читателю амальгаму основных положений авторов «Мифологического словаря» и «Энциклопедии символической философии».

Итак, умирающий и воскресающий бог Думузи (шумерское имя Таммуза) проводит под землей каждые полгода. Культ Думузи-Таммуза, вероятно, вследствие интенсивного месопотамского влияния (особенно во II–III тысячелетии до н. э.), получил распространение и в сиро-палестинском регионе, где он сохранялся в течение длительного времени.

Согласно Библии, у северных ворот Иерусалимского храма Яхве женщины оплакивали Таммуза. По-видимому, этот культ отправляло и сиро-арамейское население Сирии и Месопотамии в I тысячелетии до н. э.

По свидетельству арабского автора X в. ан-Надима, обряд, аналогичный описанному в Библии, существовал у сабиев в Харране (Северная Месопотамия). Женщины оплакивали Таммуза, которого его владыка убил, размолов его кости и пустив их по ветру. Во время церемонии ели сырое зерно, фрукты и овощи.

У сирийских авторов упоминается имевший хождение в сиро-палестинском регионе миф, согласно которому Таммузу была дана в жены богиня, являющаяся возлюбленной другого обитателя шумеро-аккадского пантеона. Таммуз предпочел бежать от своей невесты.

Празднества в честь Таммуза проходили как раз накануне летнего солнцестояния. Он умер в месяц, который в древности носил его имя, и был похоронен с соответствующими почестями. Воскрешение Таммуза было великой радостью. При этом он рассматривался как «искупитель» своего народа.

Таммуз занимал примечательное положение сына и мужа Иштар, вавилонской и ассирийской матери-богини. Иштар, которой посвящена была планета Венера, оставалась наиболее почитаемым божеством вавилонского и ассирийского пантеона. Она, вероятно, была тождественна Астарте.

Ритуал поклонения Иштар связан с историей ее схождения в подземный мир в поисках эликсира, который только и мог вернуть к жизни Таммуза. В вавилонской мифологии Иштар являлась центральным женским божеством соответствующим шумерской Инанне.

Иштар — богиня плодородия и плотской любви, богиня войны и распрей, астральное божество. Имя ее восходит к более древнему «астар», что у восточных семитов означало «богиня». У западных было именем собственным определенной богини, а у южных — бога.

Нарицательный характер слова «астар» способствовал поглощению образом Иштар множества шумерских и хурритских образов богинь. Например, хурритская Нину, или Нино, стала Иштар Ниневийской, считавшейся, как и Иштар Ассирийская, супругой Ашура. Она почиталась как местное божество во многих центрах Южного и Северного Двуречья (Аккад, Арбела, Ниневия, Ашур, У рук и др.), и может выступать под именами Анун, Ануниту и Нанайя.

В Уруке культ Иштар был связан с оргаистическими празднествами, включавшими самоистязание (возможно, самооскопление), проявлениями сексуальной свободы, принесением в жертву девственности.

Иштар считалась покровительницей проституток, гетер и гомосексуалистов. Судя по «Эпосу об Эрре», попытки уничтожить обряды Иштар в Уруке делались с конца второго тысячелетия до нашей эры, но окончательно Иштар потеряла характер богини оргаистического культа, по-видимому, лишь к концу правления ахеменидов (V–IV вв. до н. э.).

Наиболее распространенные эпитеты богини Иштар — «владычица богов», «царица царей», «яростная львица», «Иштар-воительница». В иконографии Иштар иногда изображается со стрелами за спиной. Существовало несколько мифов, в которых Иштар, так или иначе, фигурирует. Например, Иштар предлагает свою любовь Гильгамешу, а тот отказывается, мотивируя отказ непостоянством и коварством богини и перечисляя погубленных ею возлюбленных людей, богов и животных. За это Иштар мстит герою, насылая на Урук небесного быка, чудовище, созданное по ее просьбе ее отцом Ану. В другом мифе Иштар нисходит в преисподнюю, в результате чего на земле прекращается животная и растительная жизнь.

А аккадской Иштар отчетливее, чем у шумерской Инанны, проступают такие функции богини, как создательница жизни, помощница при родах.

Военный аспект Иштар ярче всего выступает в северных центрах ее культа, в частности, в Ассирии.

Со второго тысячелетия до н. э. культ Иштар широко распространяется у хурритов, хеттов и других народов.

С распростертыми крыльями Иштар слетела вниз к воротам смерти. Дом мрака, обиталище бога Иркалла описывается как место «откуда нет возврата, там нет света, живущие там питаются землей и пребывают в пыли». На запорах ворот дома Иркалла осела пыль, а стражники были покрыты перьями, как птицы. Иштар потребовала от них открыть ворота, заявив, что если они не сделают этого, она сокрушит ограду, сорвет ворота с петель и разбудит мертвых пожирателей живого. Стражники попросили ее потерпеть, потому что они должны сходить к царице Гадеса и спросить у нее разрешение пропустить Иштар, но только тем путем, каким входят в этот скорбный дом все другие. Иштар, следовательно, должна была спуститься через семь ворот, которые вели в глубины подземелья.

У первых ворот с нее сняли корону, у вторых — серьги, у третьих — ожерелье, у четвертых — украшения с груди, у пятых — пояс, у шестых — браслеты с ног и рук, у седьмых — накидку с тела.

Иштар протестовала всякий раз, когда у нее изымалась очередная вещь, но ей говорили, что это обычная процедура для всех, кто входит в обитель смерти. Взбешенная при появлении Иштар, хозяйка Гадеса наслала на нее болезни и заточила в подземелье.

Поскольку Иштар представляла дух плодородия, ее исчезновение остановило созревание урожая и рост всего живого на земле. В этом отношении история параллельна легенде о Персефоне. Боги, осознав, что потеря Иштар грозит дезорганизацией всей природы, послали своего представителя в подземный мир и потребовали ее освобождения. Хозяйка Гадеса была вынуждена подчиниться, и на Иштар вылили живую воду. Это вылечило Иштар от всех насланных на нее напастей, и она проделала обратный путь через семь ворот. У каждых ей отдавалась изъятая вещь.

Не существует свидетельств о том, сохранила ли Иштар живую воду, которая должна была оживить Таммуза. Миф об Иштар символизирует схождение через семь миров или сфер священных планет человеческого духа, который после утери всех его украшений, входит в физическое тело Гадес, где хозяйка этого тела насылает все скорби и несчастья на плененное сознание. Живая вода, секретная доктрина, вылечивает болезни невежества, и дух, восходящий вновь к своему божественному источнику, возвращает себе богом данные украшения и проходит вверх через семь колец планет.

Существовало несколько культов, которые можно считать «отголосками» культа Там муза. Они оказали известное воздействие даже на обряды христианства и в чем-то являются их предтечей. Мэнли П. Холл знакомит нас с некоторыми из них.

Например, мистерии (т. е. комплексы культовых обрядов) Адониса праздновались ежегодно во многих частях Вавилона, Египта и Финикии. Имя Адонис означает «повелитель». Оно прилагалось к солнцу, позднее было заимствовано евреями, как экзотерическое имя бога. Смирна, мать Адониса, была обращена в дерево богами, и через некоторое время ствол раскрылся, и на свет появился ребенок. Согласно другой версии, ребенок был освобожден кабаном, который подточил материнское дерево клыками.

Адонис родился в полночь 24 декабря, а в связи с его несчастной смертью были установлены мистерии, означавшие опасение его народа. В еврейский месяц Таммуз (одно из имен этого божества), он был убит кабаном, посланным богом Арсом (Марсом). Церемония оплакивания безвременной смерти убитого бога называется Адониасмос.

В «Иезекииле» написано, что женщины оплакивали Таммуза (Адониса) у северных ворот дома Господнего в Иерусалиме. Говорят, что на воротах Иерусалима было изображение дикого кабана в честь Адониса, и ритуалы Адониса справлялись в гротах Вифлеема.

Поначалу Адонис был андрогинным существом, божеством, представлявшим солнечную силу, которая зимой убивалась злым принципом холода, кабаном. Через три дня (месяца) пребывания в могиле на двадцать пятый день марта Адонис триумфально, под восторженные крики жрецов и их последователей, воскрес.

Адонис родился из дерева мирры. Мирра, символ смерти, из-за ее использования в процессе бальзамирования, много позднее была одним из подарков, принесенных Иисусу.

В мистериях Адониса неофит проходил через символическую смерть бога, «воскрешался» жрецами, входил в благословенное состояние искупления, ставшее возможным благодаря страданиям Адониса.

Почти все авторы полагают, что поначалу Адонис был богом, от которого прямо зависел рост растений. И эту версию поддерживает существование такого названия, как культовые «сады Адониса», представляющие небольшие корзины с землей, где высеваются семена, подкармливаемые восемь дней. Когда же те умирают из-за недостатка земли, то рассматриваются как эмблема убитого Адониса, и вся корзина выбрасывается в море.

Во Фригии существовал ритуал, который концентрировался вокруг жизни и преждевременной смерти другого бога-спасителя известного под именем Атис, или Аттис, который многими рассматривался как синоним Адониса. Он родился в полночь 24 декабря.

По поводу его смерти есть две версии. По одной — он умер такой же смертью как и Адонис. По другой версии — он сам оскопил себя под сосной и тут же умер.

Его тело было взято в пещеру великой матери (Кибелы), где оно оставалось целые века, не разлагаясь. Обрядам Аттиса современный мир обязан символизмом рождественского дерева. Аттис передал свое бессмертие дереву, под которым умер, и Кибела взяла дерево с собой, когда забирала тело.

Аттис оставался в могиле три дня, после чего восстал ко времени Пасхи и своим воскрешением преодолел смерть для всех, кто был посвящен в его мистерии.

В мистериях фригийцев, которые связываются ими с матерью богов, каждый год сосна срубается и внутрь дерева вставляется изображение юноши. В мистериях Исиды срубается сосна, внутренность дерева тщательно выскабливается, и идол, сделанный из этого куска дерева хоронится. Мистерии Аттиса включают поедание неофитом сакраментальной пищи. Он ест из барабана и пьет из цимбал. После крещения кровью быка инициируемый кормится молоком. Это символизирует, что философски он еще младенец, совсем недавно родившийся из сферы материальности.

Для фригийцев Кибела, великая мать, символизировала оживляющие силы природы, а Аттис тот аспект духовного интеллекта, который находится между божественной и животной сферами. Мать богов, любя Аттиса, дает ему звездную шапку, означающую небесные силы, но Аттис (человечество), влюбившись в Нимфу (символ низших животных склонностей), лишился своей божественности и потерял творческие силы.

…Пожалуй, самыми важными богами почитались в Вавилонии покровители небесных светил. Часто они персонифицировались в образы восходящих на небо Луны, Солнца, планет. Шамаш и Син, божества Солнца и Луны, при этом, естественно, почитались больше всего. Планета Венера с ее загадочным поведением, как уже говорилось выше, очень скоро стала олицетворять богиню Иштар, соответствовавшую шумерской Иннане, богине Урука. Кроваво-красный Марс, естественно и традиционно для большинства верований народов Земли, был отдан Нергалу, богу войны, болезней и смерти. Нинурта, бог удачной и победоносной войны, был отождествлен с Сатурном, бог мудрости, письма и счета Набу (источники свидетельствуют о происхождении его культа из города Ворсиппа близ Вавилона, что косвенно подтверждается западносемитским звучанием имени: Наби — это значит «пророк») получил Меркурий, планету таинственную и малопонятную. С Юпитером, самой большой из планет, был отождествлен бог Мардук.

Именно количество персонифицированных небесных светил определяло состав (и, как следствие, архитектуру храмовых комплексов) совета богов в аккадской космологии. Все семь «астрономических» божеств были включены в число основных советников при Ану, Эйе и Эллиле, именно их усилиями мыслилась управляемой земля. В честь этих богов храмовые комплексы в Вавилонии возводили в три этажа (небо, земля, океан) или в семь (по числу светил). При этом сакральное значение явственно осознавалось в обозначении и убранстве каждого этажа, а в конечном итоге данное понимание вылилось в выделение семидневной недели как единицы культовой организации времени, где каждый день посвящался одному из верховных божеств. Современные названия дней недели в некоторых европейских языках частично все еще сохраняют связь с теми далекими временами.

Определенно в отношении культовой архитектуры, кроме этажности храмовых башен, мы можем говорить также о пышности и величественности построек. Сами сооружения, к сожалению, не сохранились, однако все свидетельства о них современников подчеркивают громадные размеры храмов Междуречья, грандиозность ступенчатых башен-зиккуратов. Некоторое представление может дать о состоянии архитектуры той эпохи сохранившийся комплекс в Дур-Унташе в Эламе: стены обычно расчленялись выступами и белились, у входа в храм возводилось два зиккурата.

Сохранилось несколько культовых статуй и статуэток времен Вавилонского царства: статуя богини Иштар из дворца в Мари и несколько терракотовых воспроизведений, посвященных другим богам. Скульптуры больших размеров отличались монументальностью и некоторой грузноватостью фигур; «образки» для домашнего культа более живые и выразительные, чем-то напоминающие светскую скульптуру той эпохи (о ее состоянии позволяют судить немногочисленные находки, такие, например, как голова Хаммурапи и «голова эламского царя»).

С большей долей уверенности можно говорить о богатстве внутреннего убранства храмовых построек Вавилонии. Сохранились свидетельства о громадном количестве утвари из драгоценных металлов в храмах, о пышности ежедневных пожертвований жрецам, приносимых царями и их приближенными. Такое положение наблюдалось практически в каждом городе Междуречья, и поток приношений не скуднел даже в острые периоды междоусобиц. В ходе столкновений постепенно все более отчетливо начинает вырисовываться преимущество Вавилона, город все настойчивей претендует на роль центра Междуречья. Это не меняет положения в том, что касается обычая щедро жаловать храмам и жрецам средства и ценности, зато очень интересное явление отмечается в космогонии Муждуречья. На первый план постепенно начинает выдвигаться Мардук, бог-покровитель Вавилона. Именно с этой поры облики Эллиля и Мардука сближаются, их все чаще путают древние вавилоняне.

Вряд ли это было случайностью. Возвышение Мардука вызвано, скорее всего, заказом почувствовавших свое реальное могущество правителей Вавилона. Жрецы постарались выполнить пожелание светских владык напористо и быстро. Достижению цели была подчинена и архитектура, когда убранство посвященных Мардуку этажей начинают делать более пышным и впечатляющим, а статуи бога теперь отличаются размерами и богатством отделки; в обращениях к богам Мардук все чаще ставится на первое место.

Но наиболее отчетливо следы возвышения нового верховного божества запечатлелись в памятниках культовой литературы той поры. Сохранился список обширного (7 таблиц, более тысячи строк) космогонического свода «Энума элиш», где стремление возвеличить Мардука практически не скрывается автором (или авторами). Эта обработка древних мифов, явно выполненная в среде вавилонских жрецов, по-новому трактует сотворение мира. В какой-то момент в мире существовал только хаос, авоплощением его было чудовище Тиамту. Потом в недрах земли зародились боги, и между ними и Тиамту началась борьба.

Боги испугались могущества грозного чудовища и готовы были уступить, но Мардук (в более ранних версиях на эту роль предназначался Элл иль) решился на схватку. Перед боем он добился у богов обязательства подчиняться ему, настоял на избрании себя царем. В долгой и упорной борьбе Тиамту был повержен, из его тела победитель сотворил небо, землю и воду. Мардук заселил землю, при этом человека он слепил из глины и помазал кровью одного из богов, изменившего ему и хотевшего помочь Тиамту.

Возможно, отдельные фрагменты этого произведения разыгрывались в лицах на культовых церемониях. В таком случае можно говорить о зарождении драматургии в Вавилонии.

Идеологическая направленность «Энума элиш» несомненна: приданием Мардуку первенства в совете богов (неслучайно этому божеству была отдана и самая большая из планет) недвусмысленно намекал ось на право Вавилона пользоваться на Земле такими же привилегиями, какие получил покровитель города на небесах.

Вскоре вавилонским жрецам показался недостаточным достигнутый эффект. Они попытались воплотить в облике Мардука черты всех великих богов Вавилонии. Те объявлены были проявлениями и воплощениями Мардука. Даже образ умирающего-воскресающего бога не был при этом обойден вниманием. Мардуку приписывается следующая история: он уходит в загробный мир, и на земле тут же начинается смута. Прекратить несчастья смогла только жена Мардука, которая спускается вслед за мужем в подземное царство и уговаривает супруга вернуться на поверхность.

Нельзя не отметить черт унификации культа в последние годы существования Древнего Вавилонского царства. Космогония Междуречья приобретает все большее сходство с зафиксированными в Библии позднейшими представлениями о мироздании семитских племен.

Образование, наука и техника

Развитая структура научной и культурной жизнедеятельности не могла существовать без закрепления достигнутых результатов в письменности. Сложный характер клинописи при этом определял важность системы образования.

В наследство от шумерской цивилизации государствам Междуречья досталась достаточно гибкая схема обучения, предусматривавшая получение знаний в несколько этапов. В целом старая система образования без особых изменений продолжала функционировать до времен Самсуилуны Вавилонского, и лишь потом стала трансформироваться по пути передачи обучения в руки частных наставников.

Основой традиционной шумерской системы образования являлось обучение в светской э-дубе, где готовили писцов и отчасти служителей культа. Существовали э-дубы частные, при домах известных наставников, но были и казенные, храмовые школы. В обучение обычно отдавались мальчики, хотя изредка в стены э-дубы допускались и девочки. На первых ступенях ученики овладевали основами грамотности и счета, причем существовала специализация подготовки. На этом знакомство с э-дубой для многих заканчивалось, что и приводило к тому, что писец низшего ранга чаще всего был не в силах одолеть литературный текст. Более того, прошедший подготовку на учетчика писец немногое мог понять в записях, например, служителя культа. И наоборот, молодой жрец редко осмеливался самостоятельно разбираться в таблицах с отчетом об управлении поместьем.

Зато те, кто заканчивал полный курс э-дубы, обладали поистине энциклопедическими для своего времени знаниями и навыками. Выпусник получал звание шумерского писца (в отличие от писца хурритского, знавшего 100–200 знаков, не более) и должен был свободно переводить тексты, писать, владеть тайнописью, уметь руководить хором, знать математику, землемерную практику и многое другое.

Потребности системы образования во многом определили развитие филологических наук в Вавилонии. Кроме того, внимание к языковым вопросам диктовалось необходимостью переводить тексты на мертвый шумерский язык, который продолжал в Междуречье использоваться в качестве культового. В результате в Вавилонии проявляется повышенный интерес к лексикологии и — едва ли не впервые в истории человечества — к грамматике. Составляются многочисленные переводные словари и весьма необычные для того времени пособия по изучению шумерского языка в виде таблиц с примерами словоизменения и сведениями о применении некоторых фразем.

В качестве побочного продукта функционирования системы обучения можно признать и дошедшие до нас школьные тексты — диалоги-споры и маленькие поэмы о быте э-дубы, своеобразные стихотворные сочинения на заданную тему. Некоторые из них обладают несомненными литературными достоинствами и написаны людьми безусловно талантливыми. Особенно интересен «диалог между господином и рабом». В этом произведении — возможно, упражнении по риторике — слуга последовательно одобряет все несуразности, высказанные своим господином, в том числе и самые нелепые. В конце концов он находит оправдание даже пожеланию хозяина убить своего раба, впрочем, не преминув оговорить при этом, что в подобном случае господин сам отойдет на тот свет через три дня после убийства.

К концу III тысячелетия до н. э. была создана своеобразная математика Древней Вавилонии — преимущественно на аккадском языке. В основу правил вычислений легла практика крупных сельскохозяйственных поместий, при этом использовалась позиционная шестидесятиричная система счета. Одна и та же цифра в зависимости от места приобретала различное значение, что упрощало проведение расчетов и экономило знаковый материал. Шестидесятиричная система вавилонского исчисления предопределила деление часа на 60 минут и 3600 секунд, она отразилась в привычном делении окружности на 360 градусов.

Математики в Вавилонии умели решать квадратные уравнения, знали «теорему Пифагора» о свойствах прямоугольных треугольников, могли решать достаточно сложные задачи стереометрии (например, вычисляли объемы различных тел, в том числе усеченной пирамиды).

Скорее всего чисто интуитивным, случайным путем, но они решали даже уравнения с тремя неизвестными, могли извлечь квадратные и (в некоторых случаях) кубические корни. Число «Пи» вавилоняне грубо принимали равным трем, хотя существовали и более точные цифровые обозначения отношения длины окружности к диаметру.

В специально составленных для нужд обучения математических сборниках и справочниках встречаются уже примеры, не имеющие прямой практической ценности, достаточно умозрительные и отвлеченные.

Наряду с математикой в качестве точной науки почиталась в Междуречье и астрономия. Столь большое внимание к достоверности наблюдений за звездным небом частично объясняется потребностями земледелия, но весьма важен и другой, не менее прикладной в обществе того времени фактор: предсказательный, астрологический характер жизни звезд. В результате тщательных наблюдений была в основных чертах схвачена картина доступного для изучения невооруженным глазом звездного неба, и этот базис позднее лег в основу астрономических достижений европейских цивилизаций Средиземноморья, в том числе и греческой.

Астрологичность наблюдений за звездами проявилась в несовершенстве принятого в Междуречье календаря. После возвышения Вавилона летосчисление стало единым (до этого в каждом городе вели свой календарь), однако под нужды земледелия принятая система отсчета времени была мало приспособлена. В добавление к двенадцати 29 и 30-дневным месяцам то и дело приходилось вводить «високосные» месяцы. Впрочем, сборщики налогов не видели оснований менять сложившуюся систему, обладая правом произвольно вводить дополнительный месяц в случае острой необходимости пополнения государственной казны.

Как своеобразные придатки к звездным картам трактовались в Междуречье даже исторические хроники. Цель составления историографических трудов видели в подтверждении правильности «предзнаменований» звезд, путем сравнения карт и хроник изучали влияние расположения светил на события земной жизни.

Известны записи медицинских и химических рецептов на аккадском. Как обязательные, внесены в них описания колдовских действий, необходимых для получения «правильного» продукта. Достаточно таинственно обставлялось при этом любое сложное дело, такое, например, как изготовление, установка и работа плавильной печи, получение сплавов, с XII века до н. э. — выделка стеклянной глазури.

Развитие зоологии, ботаники и минералогии было в большой степени экстенсивным. Многие труды представляли собой простое перечисление известных вавилонянам животных, растений и камней, в том числе и мифологических. Впрочем, неплохо изучены были в то время анатомия животных и особенности их поведения, что вызвано было опять-таки потребностями гаданий и предсказаний.

Географами Вавилонии была составлена карта мира, где земля изображалась плавающим в океане островом, размером не намного превосходящим Междуречье. Однако реальные географические познания семитов были значительно шире. Купцы, несомненно, пользовались морским путем в Индию (позже дорога туда была забыта), они знали о существовании страны Куш (Эфиопии), слышали о Тартессе (Испания).

Развитая и многопрофильная система знаний определяла и практические успехи цивилизации Междуречья. Уже во II тысячелетии, как известно, в Вавилонии умели выплавлять бронзу. По-видимому, приблизительно в это же время был усовершенствован ткацкий станок, а нужды расширившегося ткацкого дела заставили жителей Вавилонии вести интенсивный поиск красителей. В строительстве применяли стеклянную поливу кирпича, в земледелии — сложные по устройству плуги, в скотоводстве успешно занимались разведением лошадей, использовали прирученных верблюдов-дромадеров.

В последние годы существования древневавилонской цивилизации наблюдаются признаки кризиса сдерживавшей дальнейшее развитие структуры знаний идеологической основы жизни общества.

Глава 3. Ассирия и Митанни в древности

Ранний Ашшур

Ассирийское государство сложилось из аккадских семитических племен, живших в Передней Азии. В древние времена Ассирией было принято называть область, расположенную в средней части долины Тигра. Сейчас здесь располагается государство Ирак (вернее, северо-восточная его часть). С северо-востока страну опоясывают отроги гор Загра, с юго-востока — приток Тигра Малый Заб. На западе Ассирии раскинулась бескрайняя степь. С незапамятных времен местное население использует искусственное орошение, для чего ему служили воды реки Тигр и колодцы. Однако по плодородию эта часть нынешнего Ирака значительно уступает низовьям Тигра и Евфрата.

Вверх по долинам Малого и Большого Заба расположены районы частично земледельческие с использованием дождевых вод, собираемых в специальные водоемы, и применяемых для искусственного орошения. Однако главным образом здесь культивируется скотоводство. Зимой здесь иногда выпадает снег, но летом солнце выжигает травянистый покров, поэтому летом скот перегоняют на горные луга. Из земледельческих продуктов Ассирия производила распространенные злаки — ячмень и эммер, одну из разновидностей пшеницы.

План и вертикальный разрез общинного круглого жилища.

Также ассирийцы культивировали мало распространенный в Вавилонии виноград. Культура населения тех земель, которые позже стали Ассирией, в период неолита стояла значительно выше культуры стран, расположенных в низовьях Тигра и Евфрата, где условия для земледелия были неблагоприятными, пока не было создано искусственное орошение. Это можно объяснить тем, что в низовьях земля периодически затоплялась и заболачивалась, либо ее травянистый покров полностью выжигался солнцем, и чрезмерная сухость не позволяла взращивать злаки.

В низовьях не было того материала для изготовления орудий, который имелся в распоряжении населения территорий, ставших впоследствии Ассирией. Поэтому оттесненные в низовья племена едва находили там возможность для пропитания.

В холмистых и предгорных районах Передней Азии в это время складывается довольно однородная культура, для которой характерны оседлые поселения, состоявшие из домов — либо глинобитных, либо из сырцового кирпича, иногда на каменном фундаменте. Позже появляются даже такие крупные общественные сооружения, как круглые общинные дома и прямоугольные святилища. Замечательная расписная посуда свидетельствует о значительном развитии гончарного ремесла, характерного для этой культуры.

Возможно, все население, а возможно какая-то его часть принадлежала к хурритам, группе племен, родственных по языку к урартам Армянского нагорья. Язык хурритов имеет также в некоторых отношениях отдаленное сходство с языками народов Кавказа и Закавказья.

Ашшур в контексте цивилизаций Двуречья

Рассматриваемую нами область шумерские тексты III тысячелетия до н. э. называют «Су-бир». Аккадские тексты III и II тысячелетий до н. э. называют ее «Субарту» или «Шубарту», потому местное население называют субарийцами или шубарийцами. Вполне возможно, что шумеры этими словами обозначали племена, которые сами себя называли хурритами.

В течение IV тысячелетия до н. э. в Двуречье происходило быстрое развитие производительных сил и подъем культуры. В основном это было связано с освоением техники ирригации.

На юге уже складывалось классовое общество, возникали первые государства, закладывались основы позднейшей шумероаккадской культуры, создавалась письменность, а на севере в это время развитие общества подвинулось вперед очень незначительно.

В дальнейшем, с появлением бронзовых орудий, с использованием достижений культуры юга Двуречья значительный прогресс в общественном развитии стал заметен и на севере.

Ассирия снабжала ведущую сельскохозяйственную область Передней Азии — Вавилонию — металлом, который та совершенно не имела, а также лесом, которым также была скудна Вавилония.

Отсюда становится понятным особое экономическое значение занимаемого Ассирией района.

На юго-востоке Ассирия граничила с долинами рек Адема и Диялы. Это было место скрещения путей, ведущих с Иранского нагорья в Аккад, в северную часть Двуречья. Путь, связывающий Элам и Аккад с Сирией и далее — с Палестиной и Египтом, который являлся важнейшим для Двуречья, проходил через самое Ассирию. Он шел вверх по Тигру, а затем через культурные и населенные части северной Месопотамии к переправам большой дуги Евфрата, отделяющей Месопотамию от Сирии. Другой путь вел из Вавилонии в Сирию по Евфрату, проходя не далее чем в двухстах километрах от пределов Ассирии. Путь, шедший прямо через сирийскую степь, не был пригоден для регулярных сношений, так как существовала опасность нападения степняков. К тому же было трудно снабжать медленно двигающиеся караваны водой, в особенности, когда верблюд еще не применялся как транспортное средство (то есть до второй половины II тысячелетия до н. э.).

Еще один важный торговый путь, ведущий по Тигру из Малой Азии и Армении, также проходил через Ассирию. В ее пределах он соединялся с восточным путем из Вавилонии в Сирию. Таким образом, по путям, либо прямо проходившим через Ассирию, либо лежавшим с ней в непосредственном соседстве, перевозились медь, серебро, свинец, лес, шедший из северной Сирии, Малой Азии и Армении в Вавилонию; из Египта, из Закавказья и Индии перевозилось золото, из Ирана, а через него и из Средней Азии и Индии также перевозился целый ряд товаров.

С другой стороны, продукты сельского хозяйства и ремесла Вавилонии и Элама, шедшие в обмен на сирийские, малоазийские и другие товары, направлялись по этим же путям. Невозможно себе представить развитие древней ассирийской экономики без учета всех этих обстоятельств.

Ассирия играла роль передаточного пункта, промежуточной инстанции в обмене между отдельными обществами и государствами с самого начала возникновения сколько-нибудь широкого обмена между различными районами Передней Азии.

Ассирия была государством, лежащим на пересечении караванных путей, этим и объяснялось то значение, какое Ассирия приобрела в истории древнего мира. Древнейшие слои городища на месте поселения Ашшур, ядра будущего ассирийского государства, относятся уже к середине III тысячелетия.

В это время в областях Месопотамии к северу от Двуречья появляются выходцы из Шумера и Аккада, что связано с той нуждой в сырье, которую испытывали в Двуречье. Для приобретения камня, леса и металла общины Шумера и Аккада посылали в длительные путешествия своих торговых агентов, об этом свидетельствуют некоторые документы из Двуречья.

Целая сеть постоянных факторий и колоний была организована на основных торговых путях. Важнейшим из опорных пунктов на Тигре был Ашшур. По его имени за всей страной позже и утвердилось название Ашшур. Ныне это селение называется Кала ат-Шеркат. Оно стояло на правом берегу реки Тигр.

Общество и государственный строй Ашшура

Внешняя торговля

Среди древнейших имен правителей Ашшура мы встречаем хурритские имена. Судя по собственным именам хурритский язык, наряду с аккадским, еще долго, возможно, до конца II тысячелетия был распространен в Ашшуре и в окружающих селениях. Однако ведущая роль все-таки принадлежала аккадскому языку. Аккадским языком, например, пользуется наместник III династии Ура в Ашшуре. В дальнейшем в официальных надписях и документах в Ашшуре пользовались исключительно аккадским языком и иногда приспособленной к аккадскому языку клинописью.

Ашшур, продолжая освоение торговых путей, основывает целый ряд подсобных факторий и колоний, из которых нам наиболее известны важные торговые поселения в Малой Азии. Без сомнения, создание этих колоний было прямо или косвенно связано с завоеваниями, проводившимися в течение второй половины III тысячелетия династиями Аккада и III династией Ура. Обе эти державы включали, по-видимому, также Ашшур и объединяли большие территории в Двуречье, в предгорьях Загра и даже в северной Сирии.

Это способствовало развитию Ашшура и других мелких городов-государств на территории будущей Ассирии, а также создавало благоприятные условия для освоения караванных путей.

В это время земля в Ашшуре, видимо, считалась общинной собственностью. Храмовое землевладение не играло здесь столь крупной роли, как в Шумере, наряду с ним существовали земли общин, которые находились в руках свободных членов общин, как больших семей, так и отдельных лиц. Систематически проводились переделы земельных участков.

Члены общины и их семьи большей частью сами обрабатывали землю. Иногда они это делали совместно с рабами, а в богатых хозяйствах, возможно, на земле работали одни рабы. Наемный труд применялся изредка. Рабы являлись отчуждаемой собственностью своих хозяев. Домашними рабами могли стать неоплатные должники. На какой срок они становились рабами, неизвестно. Однако массового характера долговое рабство еще не приобрело, но большое имущественное неравенство между верхушкой рабовладельцев и массой рядового населения развивается в это время весьма интенсивно.

Каждый год в Ашшуре носил имя одного из членов совета старейшин лимму. Совет старейшин был верховным органом власти и менялся ежегодно. По этим лимму велась датировка. Видимо, тот же лимму стоял во главе казны города, сосредоточенной в «доме городского совета», не только руководившего деятельностью торговых агентов, но и занимавшегося непосредственно обширными ростовщическими и торговыми операциями.

Земельными вопросами ведал укуллум, другое важное должностное лицо в Ашшуре. Возможно, укуллум также возглавлял судебную и административную деятельность городской общины. Его должность обычно, хотя и не всегда, совмещалась с наследственной должностью ишшаккум. Он имел право созывать совет, без которого, по всей вероятности, не мог принимать важные решения. В его ведении, по всей видимости, находились религиозные и связанные с ними дела. Возможно, ишшаккум мог распоряжаться строительством храмов. Ишшаккум не имел отношения к вопросам судебным и экономическим. По этим вопросам совет Ашшура сносился с колониями без его ведома. Очевидно, что единоличного носителя верховной государственной власти в Ашшуре не существовало, поэтому Ашшур можно отнести к типу олигархической рабовладельческой республики.

Около города Кайсери в Турции находится городище Кюль-Тепе. Во времена Ашшура это был город Канес, важнейшая и наиболее известная нам из колоний. Документы, дошедшие до нас из Канеса, охватывают три поколения и относятся, по-видимому, к XX–XIX векам до н. э. Кстати, эти документы происходят не только из самого Канеса, но и из ряда других колоний и из самого Ашшура.

Купцы из Ашшура везли в Малую Азию из Двуречья в основном продукты ремесла, а вывозили преимущественно серебро, свинец, медь, шерсть и кожу. Ашшурские купцы не занимались работорговлей. Роль средств обращения в Ашшуре и его торговых колониях играли свинец и серебро. Важно отметить, что торговля лишь в небольшой мере была рассчитана на нужды самой Ассирии. Во всякой колонии Ашшура официальные документы составляют обычно от имени «такой-то колонии от мала до велика». Все решения собрания, бывшего формальным органом управления, принимались от лица всей колонии, но фактическая власть принадлежала знати, так называемым «великим».

Существовали эти колонии при местных поселениях (вне их стен, но на их земле). В делах с местным населением, жестоко эксплуатировавшемся ашшурскими купцами, колонии подчинялись юрисдикции местных царьков. Последние, впрочем, были заинтересованы в торговле с ашшурскими торговыми агентами и поэтому всячески им потворствовали. Во внутренних делах колонии подчинялись Ашшуру, совет которого имел в них своего представителя. Ашшур собирал в свою пользу пошлину с торговли колоний.

Шамшиадад I и Ашшур

После падения государства III династии Ура торговые города, подобные Ашшуру, стремятся к созданию мощной военной силы для захвата и удержания в своих руках караванных путей. Неизбежной была бы острая борьба за обладание этими путями. Итак, отныне политика верхушки апппурского рабовладельческого общества могла быть только завоевательной, однако, она не могла быть осуществлена без изменения самой государственной структуры, без укрепления власти правителя-военачальника. Конечно, военные столкновения с соседними общинами и племенами бывали раньше. Однако первое крупное военное предприятие, выходившее за пределы территории, расположенной в непосредственном соседстве с Ашшуром, относится, насколько нам известно, ко времени ишшаккума Илу шумы, который на короткое время овладел рядом важных районов на нижнем Тигре и в других частях Двуречья. По-видимому, тот же Илушума пытался укрепить храмовые хозяйства как опору власти правителя.

Однако завоевания Шамшиадада I (конец XIX-начало XIII вв. до нашей эры) имели куда большее значение. А в Мари Илакабкабу, который некогда захватил власть в Ашшуре, был отцом Шамшиадада I. Выполняя задачи, которые поставила в то время верхушка ашшурских землевладельцев, Шамшиадад стремился к установлению в Ашшуре своей единоличной власти. Он хотел создать деспотическую монархию наподобие существовавшей в Вавилонии. Свидетельством стремления заимствовать все вавилонское можно считать между прочим распространение с этого времени в Ашшуре вавилонской разновидности клинописи.

Шамшиадад I впервые объявил себя царем множеств, а не просто ишшаккумом. Ему удалось распространить свою верховную власть на всю северную Месопотамию и посадить своего сына царем в Мари. Одно время он распространил гегемонию и в северной части Аккада. На западе ему, по-видимому, удалось достичь Средиземного моря. В своей надписи он хвастался налупившей в годы его правления дешевизной на хлеб и шерсть, что позволяло апппурским купцам особенно сильно наживаться при перепродаже этих товаров, которые обменивались на металлы.

В письмах к своему сыну Шамшиадад упоминает о воинах лабну («склоненных ниц»), то есть, возможно, о тех, кто не имел собственных земельных наделов и получал содержание или земельные участки от царя. Несомненно в войске также служили полноправные свободные общинники, которые содержались за счет их собственных патриархальных семей. В письме Шамшиадада они упоминаются как воины из числа «мужей».

Итак, первой крупной переднеазиатской державой, с центром, расположенным вне Двуречья, стало государство Шамшиадада I. Тот факт, что именно из Ассирии исходило это объединение, объясняется несколькими причинами — как экономическим могуществом Ашшура, которое было связано с его благоприятным положением в качестве торгово-передаточного центра, так и удачным стратегическим расположением Ашшура вблизи от всех основных путей сообщения Передней Азии. Благодаря этому Ашшур мог захватывать более важные в стратегическом и экономическом отношении районы, чем те, которые могло бы захватить с той же затратой сил какое-нибудь другое соседнее государство.

Экономическое и военное развитие Ассирии получало толчок с каждым новым завоеванием. Однако вскоре Ассирии пришлось встретиться с государством Эшнунны, а затем еще более мощным противником — с Вавилонским царством Хаммурапи. Потому Ассирия не успела в то время использовать свои преимущества. Противники выступили против нее еще до того, как она успела закрепить за собой свои завоевания.

Однако крушение государства Хаммурапи не сопровождалось новым подъемом Ассирии и восстановлением порядков, вводившихся Шамшиададом. Гегемония Месопотамии тогда перешла к новому государству — Митанни, сложившемуся в плодородной холмистой части северной Месопотамии у узла дорог, проходящих через северную Сирию и большую излучину реки Евфрат. Ассирии пришлось признать верховное владычество Митанни.

Ашшур под властью Митанни

Нам ничего неизвестно о том, как возникло государство Митанни; мы располагаем чересчур скудными данными о его политической истории, к тому же сведения эти, почерпнутые почти исключительно из хеттских, ассирийских, египетских источников, относятся к самому концу истории Митанни. Известно лишь о том, что в XIX–XVIII веках до н. э. государство Митанни еще не существовало. Гегемонию в северной Месопотамии и северной Сирии осуществляло другое, аморейское по основному составу населения государство Ямхад.

Но уже в середине II тысячелетия до н. э. Митанни было одной из сильнейших держав. Хурриты составляли основную часть населения Митанни. В управлении пользовались в основном хурритским языком (наряду с аккадским).

Анализ ряда собственных имен из Митанни и окрестных областей, в том числе имен членов царской династии открывает наличие еще и другого этнического элемента в Митанни. Судя по языку, он родственен индоевропейским племенам северной Индии. На это указывает также упоминание в договорах между Хеттским царством и Митанни в числе прочих также и индийских божеств Индры, Варуны и братьев близнецов Ашвинов под одним из их имен — Насатья. Также немало индийских слов имеется в хеттском переводе трактата о коневодстве митаннийца Киккули.

Коневодство, главнейшие центры которого в Передней Азии во II и I тысячелетиях до н. э. находились преимущественно в северных горных районах (Малая Азия, Армянское нагорье, современный южный Азербайджан), внесло переворот в военную технику и отчасти в транспорт древнего Востока. И своим выдвижением на первый план державы, подобные Хеттской и Митаннийской, обязаны в первую очередь развитию коневодства.

Общественные отношения у хурритов

До нас дошло несколько тысяч частных и официальных документов из укрепленного поселения Нузу (современное городище Иогран-Тепе), которое находилось на территории современного населенного пункта Киркука. И хотя нам почти ничего не известно о внутреннем строе Митанни, мы можем подробно судить об обществе хурритов Аррапхи, на месте которого и находится Киркук.

Человеческое жертвоприношение. Оттиск хурритской цилиндрической печати. Середина II тысячелетия до н. э.

Аррапха была крайней областью на востоке из находившихся под владычеством Митанни, хотя временами здесь господствовали и касситы. Документы из Нузу составлены на аккадском языке, однако, содержат такие характерные ошибки, по которым без всякого сомнения можно определить, что не аккадский, а хурритский был родным языком писавших. Возможно, что этот материал может дать нам общее представление о всем хурритском обществе середины II тысячелетия до н. э.

«Дворец» был средоточием местного государственного хозяйства и занимал большую часть территории Нузу. Государственному хозяйству принадлежало значительное количество рабов, расселенных по окрестным поселениям. Различные государственные служащие, свободные ремесленники и тому подобное, а также «люди дома» — низшая категория свободных лиц, зависимых от дворца, и, По-видимому, не имевших земельного надела в общине, — все они были подчинены дворцу. И хотя земля, как это видно по документам из Нузу, еще формально оставалась неотчуждаемой общинной собственностью, тем не менее имеются данные о том, что уже в середине II тысячелетия земельные участки мелких земледельцев массами скупались крупными ростовщиками.

Однако частное землевладение еще не получило полного развития, и скупка недвижимости оформлялась в виде псевдоусыновлений. Покупатель «усыновлялся» продавцом и ему как «сыну» из семейно-общинного участка выделялась «наследственная доля», которая с этого момента, в отличие от остальной земли участка, не подлежала периодическим переделам. За это «усыновитель» — продавец получал от «усыновленного» покупателя «подарок», соответствующий цене земли.

Иногда подчеркивалось, что повинность скупленной таким образом земли продолжает нести «усыновитель», то есть продавец, попадавший тем самым в зависимое от ростовщика и неравноправное положение.

Многочисленные заемные сделки свидетельствуют о развитии имущественного неравенства и, в частности далеко зашедшем разорении общинников. Ростовщики давали в долг зерно под 30 %, при этом они не ограничивались составлением простого долгового обязательства, а постепенно перешли к особым закладным обязательствам. Кредитор давал должнику хлеб или скот, а получал «в обмен» поле должника или его жену, сына и так далее. Порой срок действия такой закладной сделки доходил до двухсот лет.

Ростовщики также умели извлекать доход из продажи девушек замуж или в наложницы. И потому «удочерение» девушек из обедневших семей было весьма распространено.

Митанни и Ашшур

Области от северной Сирии до Ашшура и Аррапхи в какой-то мере контролировались митаннийцами в период могущества при царе Шаушшатаре (около 1500 года до н. э.). Под верховной властью Митанни находился ряд полусамостоятельных государственных образований. В Ашшуре Митанни держало своих «послов» (суккаллу), фактически бывших наместниками. Они входили в состав ашшурского совета и избирались в качестве лимму. Роль местных правителей Ашшура была в это время сравнительно невелика, да и сам Ашшур не играл теперь уже прежней роли. Подъем Египта Нового царства, проникновение египтян в Сирию и начавшийся усиленный обмен со странами индийского бассейна содействовали перемещению к западу значительной части путей обмена с Малой Азией.

Местами обмена крито-микенских, египетских, хеттских, митаннийских товаров и, возможно, также товаров, доставлявшихся ассирийцами, были такие пункты, как Угарит (на побережье Сирии, против острова Кипр), и обмен этот больше не шел через руки финикийцев. С возвышением Хеттского и Митаннийского царств сама возможность существования ашшурских колоний в северной Месопотамии и в Малой Азии постепенно исчезла.

Ашшур продолжал наживаться на торговле и накапливать богатства, поскольку для Вавилонии снабжение через Ашшур сохраняло свое значение, и торгово-рабовладельческая верхушка ашшурского общества умела извлечь из этого выгоду. Ашшурские купцы проникали далеко в глубь чужих стран, хотя это стало теперь значительно труднее, чем раньше, в начале II тысячелетия до н. э. Бывали они даже в Египте, но пути купцов проходили теперь не по пути территории общин племен и небольших государств, а по территории государств довольно крупных, достаточно мощных в военном отношении, которые отнюдь не были намерены делить доходы с Ашшуром.

Передняя Азия в середине II тысячелетия до н. э.

Потому ассирийцы накапливали силы для будущих войн за захват территории Передней Азии. Однако еще в начале правления Митаннийского царя Тушратты (конец XV века до н. э.) Ассирия, по-видимому, не выходила из-под митаннийской гегемонии. Эту гегемонию оспаривала впрочем и Вавилония, где в это время господствовала касситская династия.

После того как египетские войска оттеснили митаннийцев из Сирии и Евфрата и хеттский царь Суппилулнума нанес тяжелый удар митаннийцам, вследствие чего царь Тушратта должен был вступить в тесный союз с Египтом, могущество Митанни примерно с начала XV века начинает заметно слабеть.

После разгрома митаннийцев Суппилулиумой в борьбу за гегемонию вступает и Ашшур, претендующий на участие в разделе наследства Митанни. Возможность обогащаться существовала для Ашшура, как уже указывалось, и в период владычества Митанни. Господство над Тигром было достаточно доходным. Ашшурские правители, хотя и не носившие царского титула и управлявшие только маленьким клочком территории, могли сооружать в зданиях Ашшура двери, покрытые серебром и золотом, строить богатые дворцы и посылать фараону богатые подарки.

Однако богатства недостаточно для того, чтобы стать сильным в военном отношении. Для этого требуется обширная территория с многочисленным населением, ибо времена формирования войска из числа наемников еще не настали.

Мелкие земледельцы еще повсюду сидели на своей земле, и наемников неоткуда было вербовать. И только внезапное ослабление соперника могло открыть перед Ассирией возможность военного усиления. Правда, уж в этом случае ее возможности были действительно широки.

Около 1400 года до н. э. Суппилулиума, царь хеттов, разгромил Митанни и покорил Сирию. Таким образом долгожданный момент для Ассирии наступил. В это время правителем Ашшура был Ашшурубаллит I, от времени которого, между прочим, дошла до нас основная масса документов, позволяющих судить об общественных отношениях в Ассирии в этот период. «Среднеассирийские законы», дошедшие до нас в списках преимущественно XII века до н. э., вероятно, также относятся примерно к этому времени.

Ашшурубаллит воспользовался разгромом Митанни для захвата части митаннийской территории. Правда, даже после хеттского и сирийского разгрома Митаннийское государство еще продолжало существование в равнинной части северной Месопотамии. Таким образом начало решительной борьбы было все-таки положено, хотя Ассирии и не удалось полностью уничтожить своего врага Митанни.

Вавилонские цари, которые в течение долгого времени считали Ассирию своим данником, в связи с усилением Ассирии породнились с ассирийскими царями. В дальнейшем это дало повод Ашшурубаллиту вмешиваться в дела вавилонского престолонаследия. После смерти Ашшурубаллита его преемники продолжают расширять территорию государства и стремятся выйти на Евфрат.

Чрезвычайно опасными для Вавилона были эти успехи ассирийцев, ведь захватив все пути подвоза, ассирийцы могли бы поставить город Вавилон и всю Вавилонию в очень трудное положение. Для того, чтобы понять всю важность для Ассирии овладения Евфратом, достаточно вспомнить о том, что в культурном и экономическом отношениях Вавилония была ведущей страной Западной Азии. Потому Вавилон давал жестокий отпор всякий раз, когда Ассирия протягивала руки к Евфрату.

Интересы этих двух государств сталкивались также и в областях к востоку от Тигра, в долинах Адема и Диялы. Царь Ассирии Ададнерари I вел войну с Вавилонией и отвоевал у нее Аррапху и Нузу. Ему удалось успешно отразить нападение Митанни и поставить митаннийского царя в зависимое от себя положение. Тот же Ададнерари победоносно прошел всю митаннийскую территорию и дошел до Каркемиша на большой излучине Евфрата после того, как новый митаннийский царь отложился от него.

Безусловно, хетты испытывали сильное беспокойство, когда усиленно пытались поссорить Ассирию с Вавилонией. Однако Вавилония, опасаясь Ассирии, в это время искала с ней мира. Между тем Ассирия продолжала усиливаться.

В самый разгар борьбы хеттов с Египтом (первая половина XIII века) ассирийский царь Саламнасар I (Шульма-нуашаред) вновь пересек всю территорию Митанни и вышел к Каркемишу на Евфрате. Такое усиление Ассирии несомненно ускорило заключение мира между хеттами и Египтом. Поскольку враждебное ассирийское войско стало у евфратских переправ около Каркемиша, то хеттам вести войну в Сирии с другим противником становилось уже невозможно, так как Каркемиш был ключом к Сирии для наступающего с востока, ключом к Месопотамии для наступающего с запада. Появление ассирийского войска у Каркемиша означало угрозу отделения Малой Азии от Сирии.

Ассирийский воин в это время всегда следовал за ассирийским купцом, поэтому хетты пытались в первую очередь парализовать внешнюю торговлю. Однако подобная политика не имела успеха.

Во второй половине XIII века при царе Тукультининурте I Ассирия достигла наивысшего могущества. Помимо значительного расширения пределов ассирийской державы на северо-западе и северо-востоке Тукультининурта распространил свою власть на приевфратскую полосу и дважды успешно вмешивался в вавилонские дела. Он разграбил главный храм Вавилона и увез в Ашшур его важнейшую святыню — статую Мардука.

Тукультинину рта совершил также удачный набег на территорию Хеттской державы. При Тукультининурте столица была временно перенесена из Ашшура, так долго бывшего синонимом государства в другой, специально построенный для этого город. Он назывался Картукультининурта (современное городище Тулуль-Акир).

Итак, Ассирия продолжала и развивала намеченную уже в конце раннеассирийского периода политику создания военной силой крупной державы, господствующей на важных путях Передней Азии, однако была вынуждена отказаться от системы насаждения своих колоний посреди чуждого населения.

Средний ашшур

Удельный вес землевладения в экономике Ассирии постепенно возрастал и в связи с этим в XV–XI веках до н. э. особое значение приобретают взаимоотношения между общинами и богатыми рабовладельцами и землевладельцами. Отношения эти регулировались царской властью в интересах класса рабовладельцев. Вместе с тем по мере того, как Ассирия переходила к политике завоеваний, роль царя в государстве все более усиливалась, поскольку он выполнял функции военачальника.

Царская власть контролировала деятельность общин, ограничивала их самостоятельность и имела задачу обеспечивать для господствующего класса большую производительность общинных земель, держа в повиновении рабов и массы нищающего свободного населения. Это также способствовало усилению роли и значения царской власти и превращению ее в деспотическую.

В этот период правитель Ашшура начинает называть себя «царем страны Ашшур». Усиление царской власти проходило не без борьбы со знатью, привыкшей править государством непосредственно через ашшурский совет.

Перенос столицы Ашшура на противоположный берег Тигра, который Тукультининурта I осуществил, казалось бы, без видимой причины, дает основания предположить, что это делалось для того, чтобы порвать с ашшурским советом, который становится теперь лишь советом города.

Тукультининурта был впоследствии убит восставшими против него представителями знати, и это лишь подтверждает наши предположения.

Структура среднеассирийского общества

Городская община в Ассирии объединяла как правило целый ряд сельских общин, которые являлись собствениками всего земельного фонда. Фонд состоял, во-первых, из обрабатываемой земли, поделенной на участки, которые находились в пользовании отдельных семей. Теоретически эти участки подлежали периодическим переделам. Также имелись и запасные земли, на пользование долей которых также имели право все члены общины.

Земля в то время уже продавалась и покупалась, хотя каждая сделка купли-продажи земли еще требовала утверждения общины как собственника земли и совершалась под контролем царя, однако, в условиях роста имущественного неравенства это не могло воспрепятствовать скупке земельных участков и созданию крупных хозяйств.

Для ассирийской общины характерно то, что мелкие земледельцы в основном держались большими (нераздельными) семьями («домами»), которые, однако, с течением времени распадались. В пределах таких домов царь, По-видимому, имел право сохранять за собой долю, доход с которой поступал ему лично или переуступался им кому-нибудь из должностных лиц в качестве кормления или в благодарность за службу. Держатель имел право передать этот доход и третьим лицам. Обязанности общины по отношению к государству выражались в повинностях и натуральных налогах.

В XV–XII вв. до н. э. в Ассирии существовала патриархальная семья. Власть отца над детьми мало отличалась от власти хозяина над рабами. Еще и в староассирийский период дети и рабы одинаково причислялись к имуществу, из которого кредитор мог брать возмещение за долг. Положение жены также мало отличалось от рабского, так как жена приобреталась путем купли. Побег жены из дома мужа расценивался как преступление и жестоко карался. Мужу предоставлялось право не только избивать, но в ряде случаев и калечить свою жену. Нередко женщина должна была отвечать своей жизнью запреступление мужа. По смерти мужа жена переходила к его брату или отцу или даже к собственному пасынку. Лишь в том случае, если в семье мужа отсутствовали мужчины старше десяти лет, жена становилась «вдовой», имевшей известную правоспособность, которой была лишена рабыня. За свободной женщиной, правда, признавалось право на внешнее отличие от рабыни. Рабыне, как и проститутке, под угрозой строжайших кар воспрещалось ношение покрывала, признака, отличавшего каждую свободную женщину. Считалось, что в сохранении чести женщины в первую очередь заинтересован ее владелец — муж. Видимо потому насилие над замужней женщиной каралось намного строже, чем насилие над девушкой.

Несомненно, что имущественное расслоение в ассирийском обществе к тому времени было весьма значительным, у ашшурских купцов еще в раннеассирийский период скопились крупные богатства. На некоторое время торговля Ашшура резко сократилась в силу внешних причин, и даже открывшиеся в середине II тысячелетия новые возможности для торговли были не столь широки, как ранее, в виду соперничества соседних крупных государств. В интересах богатой части населения Ассирии использовались все внутренние возможности, создавались крупные земледельческие хозяйства.

Резкое имущественное расслоение все более охватывает сельское население, торговля и ростовщичество начинают разъедать ассирийскую сельскую общину. Вместе с тем маленькая Ассирия не могла дать необходимого количества рабов. Можно с уверенностью сказать, что в хозяйстве рядового общинника рабов обычно не было, а крупные владельцы испытывали недостаток в рабской силе. Потому резко поднялись цены на рабов, они стали раза в три дороже, чем в раннеассирийский период.

Так, нормальная стоимость одной рабыни поднялась до ста килограммов свинца, что равнялось стоимости около шести гектаров поля. Следует отметить, что ассирийские походы имели целью не только обеспечение интересов торговли, а также и преследовали цель добычи рабов. Цари XII века приводили из походов многие тысячи пленных.

И все-таки, по сравнению с Вавилонией, количество рабов в Ассирии было сравнительно небольшим. Зажиточная верхушка ассирийского рабовладельческого общества пыталась восполнить недостаток в рабской силе за счет закабаления своих соотечественников. Продолжающееся имущественное расслоение способствовало этому. Из большого числа дошедших до нас взаимных сделок следует, что в этот период все быстрее идет процесс разорения основной массы свободных земледельцев.

Объектом займа чаще всего являлся свинец, который был в это время обычным денежным эквивалентом. Реже — хлеб или другие продукты. В большинстве случаев заем давался на тяжелых ростовщических условиях и притом под залог поля, дома или домочадцев должника. Иногда же должник обязан был к жатве предоставить кредитору определенное количество жнецов, взамен процентов на сумму займа.

В выполнении этого обязательства участвовали члены всей большой «семьи». Так как количество жнецов бывало значительным, иногда на помощь своему попавшему в сети ростовщика соседу, возможно, приходили даже члены других семей той же общины и также участвовали в выполнении обязательств.

Законы среднеассирийского времени, дошедшие до нас далеко не полностью, были записаны на отдельных глиняных табличках. Каждая из них была посвящена какой-либо отдельной стороне повседневной жизни. По уровню правового развития они стоят много ниже старовавилонских законов, что соответствует сравнительно низкому уровню развития ассирийского общества времен Ашшурубаллита I.

Впрочем, возможно, это были не собственно законы, а просто записи судебной практики для руководства суда. По крайней мере так считают некоторые исследователи. Если судить по содержанию глиняных табличек, то кредитор не мог безоговорочно распоряжаться лицом, отданным в залог. Так он не мог продать замуж отданную в залог девушку без разрешения ее отца и не мог подвергать заложенного человека телесному наказанию. Лишь когда при неуплате долга данное лицо переходило в собственность кредитора (считалось проданным за полную цену), кредитор приобретал над ним полную власть домовладыки и мог «ударять, выщипывать волосы, бить по ушам и просверливать их».

Кабальное рабство было бессрочным, и кредитор даже мог продать кабального раба за пределы Ассирии. Кабальные рабы работали в сельском хозяйстве так же, как и в доме.

Однако наряду с прямой долговой кабалой существовали и различные прикрытые виды закабаления. Одним из его видов было «усыновление» ростовщиком своего обедневшего однообщинника «вместе с полем и домом». Другим способом было «оживление» девушки из голодающей семьи с переходом патриархальной власти над ней от отца на «оживителя» (хотя и с обязательством «оживителя» обращаться с ней все же не как с рабыней).

Гражданское полноправие первоначально выражалось в принадлежности свободных к общине. Оно было связано с обладанием земельным наделом в пределах общины и с выполнением общинных повинностей.

Сословного различия между отдельными группами свободных в Ассирии первоначально не существовало. Грань между богатым и знатным рабовладельцем и рядовым общинником, свободным производителем материальных благ получила еще юридического оформления. Однако она была уже заметна в одежде ассирийцев — по крайней мере такой вывод можно сделать из части упоминавшегося уже исследования Марии Мерцаловой («Костюм разных времен и народов», М., 1993), посвященной Ассирии.

Российский искусствовед полагает, что основной мужской одеждой всего населения была рубашка с короткими рукавами — «канди». Довольно суровые природные условия делали такую одежду необходимой. Канди носили царь и пастух, но различие в качестве материала было огромным. И не только в качестве.

Канди царя было длинным, чуть выше ступней ног, а у пастуха оно не закрывало колен. Чем знатнее был человек, тем длиннее было его канди. Канди придворных обшивалось по низу пурпурной бахромой, знаком их социально положения была перевязь, обшитая с одной стороны пышной бахромой из шерсти. Эту перевязь обвертывали вокруг фигуры через плечо, по груди и так далее. Самые знатные сановники имели наиболее длинные перевязи и их одежду украшало много бахромы.

Костюм ассирийского царя был сложным. Только царь имел право носить несколько одежд. Поверх длинного канди из белой тонкой ткани, сделанной из шерсти непорочных (до года) белых ягнят особой породы, надевался узкий «конас» — не сшитый с боков плащ. Спереди, с боков конас был закругленным, сзади прямой по краям, обшит широкой пурпурной бахромой. Вся поверхность конаса была обильно вышита, и в вышивку, вероятно, вводили золотые чеканные пластинки.

На некоторых памятниках сверх конаса царя изображен еще плащ, слегка драпированный на груди, также обшитый бахромой.

Канди носили с поясом, а у царя этот длинный пояс заканчивался двойной кистью с пластинками. Поверх конаса надевалась через плечо перевязь с бахромой.

К знакам царского достоинства относился, конечно, и головной убор. Он был сделан из белого тонкого войлока и назывался «кидарис». Кидарис украшали чеканными золотыми пластинками-розетками, символизирующими солнце. Верх кидариса заканчивался золотым шишаком, низ был повязан белой лентой — «фонас», широкой спереди и более узкой сзади, с длинными концами, украшенными бахромой.

На каждой руке царь носил по два браслета. На запястье с изображением символа солнца, выше локтя, — незамкнутый обруч.

Обувь царя — это сандалии с закрытыми задниками. Знаком царского достоинства был и богато орнаментированный зонтик. Им осеняли царя во время торжественных выходов и выездов.

Ассирийцы старательно ухаживали за волосами и бородой. Густые волосы, пышная борода были признаком нравственной жизни. Человек, не ухаживающий за волосами, вызывал презрение. Поэтому тщательно причесанные волосы, вьющиеся от природы или завитые, холеная борода отвечали этическим и эстетическим требованиям жителей древних городов Месопотамии. Без бороды и усов, но с длинными волосами изображали евнухов.

Военные костюмы, если судить по дошедшим до нас рельефам, были нескольких видов. Один был распространен в мирное время, другой — на поле брани и отличался защитными доспехами. Защитные доспехи различались по роду войск. Копьеносцы, например, кроме рубашки специального покроя, возможно, из кожи, имели щиты. Лучники носили длинные, если сражались стоя, и короткие стеганные из шерсти панцири, покрытые металлическими или кожаными пластинками и остроконечные металлические шляпы.

Обувь, защищавшая ноги, у всех родов войск была приспособлена для длительных переходов. Это были высокие башмаки, которые надевали поверх обмоток. Некоторые изображения воинов дают возможность предполагать, что они носили штаны. Очевидно, это были жители горных районов, для которых штаны являлись необходимой частью одежды.

Изобразительное искусство служило прославлению воинской мощи царя, его походов, торжественных встреч после окончания войны, жертвоприношений, охоты и проч.

Изображение женщин не входило в круг основных тем, что можно объяснить, пожалуй, только бесправным положением женщин. Одним из немногих исключений можно считать барельеф, фрагмент которого изображает женщин-жриц, исполняющих обряд украшения дерева в ночь на лунном ущербе. На этом фрагменте изображена сцена служения Астарте жрицами, которые в древнем мире ставились в особое положение, связанное с представлением о их таинственном единении с зарождением луны, фазами ее появления и регулярным длительным исчезновением с небосвода.

Женская одежда жриц луны — это ранний прототип восточного халата. Все края этой одежды обшиты бахромой.

* * *

Также серьезное отличие в положении богатого и бедного среди свободных выражалось уже в том, что знать своих повинностей могла не выполнять. В частности это касалось воинской повинности.

Структура войска в Ассирии в этот период выглядела следующим образом. С одной стороны, низшие разряды воинов (хупшу), видимо, набирались из людей, зависимых от царя и получавших от дворца либо земельный надел, либо довольствие. С другой стороны, обязанность выставлять воинов лежала и на общинах, которые от себя выделяли участок земли, держатель коего обязан был участвовать в царских походах. На деле же «воин» мог выставить вместо себя заместителя из числа бедноты, если, конечно, воин этот был достаточно зажиточен, и при условии, что семья заместителя будет работать на такого воина, он давал обязательство снабжать продовольствием человека, замещающего его на военной службе.

Что же касается других общинных повинностей, то здесь наблюдается совершенно аналогичное положение. Богачи, которые не несли повинности, и рядовые общинники, на которых лежали все повинности, очень резко отделялись друг от друга в среде свободных людей. Потому сам термин «общинник» с течением времени стал применяться не ко всякому члену общины, а только к несущему на самом деле повинности за себя и за богачей своей общины. Затем этот термин стал обозначать вообще зависимое лицо, будь то «усыновленный», закабаленный или кто-либо из потомства бывшей «оживленной» девушки, выданной замуж за какого-нибудь бедняка или раба, которая продолжала вместе со своей новой семьей оставаться в зависимости от своего «оживителя» и отбывать за него повинности.

Для богатой верхушки ассирийского общества система «заместительства» на повинностях имела огромное преимущество. Она предоставляла богачам практически неограниченные возможности для эксплуатации. При этом эксплуатация маскировалась так, что позволяла знатному человеку изображать из себя благодетеля.

Только тогда, когда процесс разорения свободных земледельцев зашел достаточно далеко, самостоятельность общины была уже подорвана, и могла возникнуть подобная система. В результате разорения и закабаления свободных мелких производителей в Ассирии создавалось положение, аналогичное сложившемуся в Аррапхе.

Ассирия, без сомнения, разделила бы судьбу Аррапхи и Митанни, однако, удачные походы, которые позволили привлечь в страну большое количество чужеземных рабов, что привело к задержке дальнейшего процесса закабаления соплеменников, помешали этому. Сравнительно легкий захват значительной многолюдной территории позволил Ассирии выставлять большее по численности войско, чем у соседей.

Среди всего прочего одной из наиболее значительных держав того времени Ассирию делало и то, что среди непосредственно граничивших с ней стран не было сильных военных соперников. Потому крупнейшим соперником Ассирии после разрушения Митанни осталась Вавилония. Но Вавилонии удалось добиться значительного ослабления царской власти в Ассирии. Видимо, Вавилон заручился поддержкой крупной ассирийской ростовщической знати.

Именно в это время Ассирия переживает период внутренних смут и междоусобиц. После смерти Тукультининурты I Вавилону несколько лет удавалось беспрепятственно вмешиваться в ассирийские дела. Некоторых ассирийских богачей этого времени можно рассматривать как прямых ставленников Вавилонии. И если бы сама Вавилония не была внутренне слаба, то Ассирия без сомнения в конце концов попала бы в ее кабалу.

Тиглатпаласар I и его военные походы

Однако ассирийским царям удалось все-таки упрочить свою власть и воссоздать могущество Ассирии. Походы Тиглатпаласара I (1116–1090 гг. до н. э.) значительно расширили ее пределы. К этому времени пала Хеттская держава, разгромленная «народами моря», и произошло заметное ослабление Египта. Также значительно ослабел и Вавилон. Незадолго перед тем большая часть внешних владений Вавилонии была захвачена эламитами, пытавшимися создать крупную державу, простиравшуюся от Нузу до Персидского залива.

Однако уже в конце XII века до н. э. царь Ассирии Тиглатпаласар I фактически не имел серьезных соперников в Передней Азии, так как Эламская держава оказалась весьма непрочной.

Первые походы Тиглатпаласара имели чисто грабительский характер. Они были направлены на север и на северо-восток. Ассирия даже не пыталась удерживать захваченные районы за собой, несмотря на то, что во время одного из походов Тиглатпаласару удалось глубоко проникнуть в северную горную область, может быть, вплоть до самого Черного моря.

Несколько позже Тиглатпаласару удалось установить временный контроль над Вавилонией. Ему удалось достичь Ливанских гор и Финикии, где он получил дары от фараона. Не раз Тиглатпаласар переправлялся через Евфрат.

В результате этих походов Тиглатпаласару удалось значительно расширить территории, подчиненные Ассирии. На покоренные народы не просто налагалась дань, их территория объединялась с ассирийской, а население независимо от этнического происхождения причислялось к ассирийцам.

В своих надписях-анналах Тиглатпаласар особо подчеркивает заботу о землевладении. Особо отмечает он свою роль в обеспечении оросительной сети водоподъемными сооружениями.

Итак, несмотря на то, что процесс разорения и закабаления общинников и усиление рабовладельцев захватывали все большую территорию, удачным военным кампаниям Тиглатпаласара удалось несколько скрасить негативные последствия их. И все же эти процессы, по-видимому, зашли достаточно далеко. Именно к этому или несколько более позднему времени следует отнести дарование городу Ашшуру освобождения от повинностей. Освобождение Ашшура от повинностей считалось старинной традицией уже тогда, когда вокруг такого рода освобождений в IX–VIII вв. до н. э. разгорелась острая политическая борьба внутри Ассирии.

Предоставление такого освобождения было равносильно созданию автономной самоуправляющейся организации рабовладельцев внутри ассирийского государства. Ашшурская рабовладельческая знать могла праздновать крупную победу. Увеличение бремени повинностей, лежавших на сельском населении, и все большее усиление власти рабовладельцев должно было непременно последовать за этим событием.

Племена «мушков», которые участвовали в разгроме Хеттской державы, начали вторгаться в долины верхнего Евфрата и верхнего Тигра около 1150 года до н. э. В это же время семитические скотоводческие племена арамеев проникают на территорию Сирии и Месопотамии. Это проникновение, возможно, было связано с постепенным истощением степных пастбищ Аравийского полуострова в условиях все большей сухости климата и нерационального выпаса стад мелкого рогатого скота. Арамеи разрушали складывающуюся здесь ассирийскую аграрную и политическую систему. Они нарушали связь собственно Ассирии с окраинами державы и вместе с тем, конечно, теснили ассирийцев с земель Месопотамии.

Данные более поздних ассирийских текстов, а также языковые данные говорят о быстрой почти полной перемене в это время языка у населения северной Месопотамии. Арамейское нашествие, начавшееся во второй половине царствования Тиглатпаласара, вызвало в Ассирии большое беспокойство. Об этом свидетельствуют надписи Тиглатпаласара и его сына. Ассирийская территория спустя некоторое время была расчленена наступлением арамейских племен, однако, даже в период массового переселения арамеев на север Месопотамии, ассирийцам удалось сохранить несколько изолированных поселений. Именно благодаря этому Ассирии удалось в дальнейшем провести немало удачных военных кампаний.

Глава 4. Египет нового царства

Хронология периода. Общество и экономика

Середина II тысячелетия прошла под знаком Египта. Из всех рабовладельческих государств именно он обладал наибольшим весом и могуществом в это время. Вавилония в силу многих причин теряет свою ведущую роль в рабовладельческом мире. Ассирия постепенно набирает силу и выдвигается в ряду переднеазиатских держав, но ее политическая мощь начинает ощущаться в полной мере лишь в последней четверти II тысячелетия.

Около пятисот лет продлится период Нового царства Египта. Он начался с поражения и изгнания гиксосов, завоевавших большую часть Египта в конце Среднего царства. Хронологические рамки Нового царства охватывают века с XVI по XII-й. На этот период приходится три манефоновские династии: XVIII, XIX и XX, время правления которых падает соответственно приблизительно на XV–XIV, XIV–XIII и XIII–XII вв. до н. э.

Это время возвышения Фив и фиванских царей. Южное царство оставалось более или менее независимым от гиксосов, захвативших Северный Египет. Фиванские цари, опирающиеся на широкие слои свободного населения, возглавили борьбу против иноземных завоевателей.

Рабовладельческие хозяйства частных лиц значительно развиваются в период Нового царства. Рабовладельческие отношения также получают дальнейшее развитие. Царская власть в это время пытается опираться на более широкие слои мелких и средних рабовладельцев, стремясь к ограничению могущества знати.

Война с иноземными завоевателями постепенно сменилась захватническими походами за пределы Египта, и в период Нового царства Египетское рабовладельческое государство уже выходит далеко за пределы первых порогов Нила. Фараоновское царство стало громадной по тем временам державой…

Египетское производство в период нового царства. Деньги и товар

На фресках периода XVIII династии все чаще попадаются изображения вертикального ткацкого станка, который в Египте Нового царства применяется впервые. Во времена Среднего царства станок был горизонтальным, его обслуживало несколько работников. Вертикальный станок требовал всего одного ткача. Только при особой ширине ткани станок обслуживали два работника.

Но, конечно, самой важной особенностью египетского производства в период Нового царства было более широкое применение для изготовления орудий труда не только меди, но и сплава меди с оловом — бронзы. Имеются изображения отливки даже таких больших предметов, как храмовые двери, датируемые этим периодом.

Кованые изделия изготовлялись также из бронзы. Но медь в ее чистом виде все-таки продолжает применяться и в Новом царстве. Нет оснований полагать, что недавно открытые в Египте скудные месторождения олова были известны еще в древности. Вероятнее всего, что олово или сплав меди с оловом в период Нового царства были привозными.

Довольно часто (по сравнению с периодом Среднего царства) источники того времени упоминают железо. Несколько железных изделий Нового царства сохранились до наших дней. Но еще в конце XVIII династии железо считалось чуть ли не драгоценным металлом и изделия из него подчас имели золотую оправу. Так что вряд ли можно говорить о широком использовании железа.

Прядильно-ткацкая мастерская в доме вельможи. Роспись из гробницы в Фивах. XV III династия.

Население все еще было вынуждено пользоваться каменными орудиями труда (наряду с металлическими, конечно), так как бронза и медь, не говоря уже о железе, были достаточно дорогими. При раскопках неоднократно находили кремневые лезвия от деревянных серпов, а в Гермополе, довольно крупном древнеегипетском городе, были обнаружены не только кремневые лезвия, но также кремневые ножи, ножички, скребки. Эти находки были сделаны в местах, где, по-видимому, жила городская беднота.

Тем не менее Новое царство относится уже целиком к бронзовому веку. Кроме того, можно назвать целый ряд существенных изобретений и усовершенствований в области техники, впервые примененных именно в это время.

Во времена Древнего и Среднего Царства медники раздували горн ртом через трубки: в середине XVIII династии появляются уже ножные меха, причем каждый из двоих медников раздувавших горн, орудовал двумя мехами.

Сверлильщики бус приводили в движение сразу до пяти сверл вместо одного, а прядильщик мог работать одновременно на двух подвесных прялках. Управление одновременно несколькими орудиями, как мы видим, было характерно для многих новоегипетских производств.

На изображениях времени XVIII династии можно видеть немало орудий ремесла, не встречавшихся на изображениях более ранних периодов. Большие усовершенствования наблюдаются и в устройстве сельскохозяйственных орудий. В период Среднего царства плуги с отвесными рукоятками и с перемычками поперек них были еще редкими. Теперь они стали общепринятыми и к тому же снабжались вверху рукояток отверстиями для рук. Земляные комья размельчались при пахоте уже не только мотыгами, но и молотами на длинных палках. Для отдирания семян льна пользовались гребнеобразной доской, а в садоводстве для поливки применялись водоподъемные журавли — шадуфы.

До нас дошло много стеклянных сосудов и мелких поделок из цветного стекла, датируемых периодом XVIII династии; было найдено несколько стеклодельных мастерских еще более позднего времени. Отсюда можно заключить, что изготовление стекла в Новом царстве развилось в большую ремесленную промышленность.

Итак, Новое царство дает широкую дорогу всему новому. Искусство мумификации достигло своего расцвета именно при XVIII–XIX династиях. Из меди отливались полые изображения. Полива на посуде достигла прочности, несвойственной прежней. Применялись разные средства для окраски стекла. При помощи окиси железа приготовлялось золото со светло-алой поверхностью. В сооружениях Нового царства попадается обоженный кирпич.

Для перевозки тяжестей по-прежнему служат сани, но все более широкое распространение получают колесные повозки. На колесных повозках, запряженных быками, еще в середине XVIII династии из Финикии в Евфрат были перевезены военные суда для фараона. Колесницы-двуколки употребляются для военных нужд и для выездов знати. Также известно об отправке значительного количества повозок с бычьими упряжками в каменоломни при XX династии.

Произошла своего рода революция в скотоводстве. Лошадь, распространившаяся со времен гиксосского завоевания, небольшая и очень стройная, не имела применения в производстве. Она использовалась лишь в боевых и выездных колесницах. Однако коневодство, обслуживавшее колесничное войско, было поставлено на широкую ногу. Много лошадей египтяне захватили во время войн в Сирии и Палестине; лошадей получали оттуда и в порядке дани.

Таким же образом оттуда поступало много крупного рогатого скота и еще больше мелкого. Очень широко применяются ослы. Появляются мулы. Эфиопия в качестве дани присылала быков; быков и ослов захватывали там и во время войн. Древняя овечья порода с развесистыми рогами, не дававшая шерсти, была окончательно заменена породами, близкими к современным. Мотки какой-то шерсти дошли до нас от конца XVIII династии. Хотя изображение верблюда рядом с человеком имеется еще от времени VI династии, однако древнейшие изображения «корабля пустыни» с поклажею относятся к Новому царству.

Кожевники, плотники, медники, плавильщики и литейщики. Роспись из гробницы в Фивах. XVIII династия.

Очень многие съедобные и лекарственные растения впервые упоминаются в источниках Нового царства. В их числе и такие, как, например, чечевица, чья питательность и особый химический состав позволяли заменять многие высококалорийные продукты. Еще при XVIII династии с берегов Южного Красноморья были привезены и посажены в столичном храме деревья, дающие благовонную смолу.

Поливка сада перед храмом с помощью шадуфа (водоподъёмного журавля). Роспись из гробницы времени XIX династии.

Оживление внутреннего товарно-денежного обмена, пожалуй, является одной из наиболее важных черт, характеризирующих Египет Нового царства. Именно в это время в египетских источниках впервые появляется слово «торговец». До этого внутренняя торговля не играла большой роли, и даже в период Нового царства экономика оставалась в основном натуральной, но… Давайте обратимся к письменному свидетельству — торговому дневнику некоего храмового хозяйства. Из него видно, что это хозяйство передавало ежедневно торговцам бычьи головы, хребет, ноги, куски мяса, вино, печенье, хлеб, куски пирогов. И так — изо дня в день. В дневнике упоминаются три или четыре торговца. Цена переданных товаров указана в серебре или золоте.

Выходит, что имелся значительный круг покупателей съестных припасов и был налажен сбыт остатков — очевидно, храмовых жертв. В школьной рукописи времени XX династии описано, как торговцы едут вниз и вверх по течению и доставляют товары из одного города в другой.

Довольно часто торговцы являлись (или только называли себя) представителями храмов. Скорее всего они подчинялись особому начальнику или верховному жрецу. Начиная со второй половины Нового царства все большее количество торговцев находится на службе у частных лиц. Один торговец даже был рабом своего господина. Показательный случай.

Серебро еще оставалось главным мерилом стоимости при XVIII династии, хотя употребляется и золото. Слово «серебро» и «деньги» во второй половине Нового царства были синонимами. Конкуренцию этому благородному металлу при XIX–XX династиях составила медь. Несмотря на приток серебра из Сирии, Палестины и смежных стран, отношение стоимости золота к стоимости серебра еще в середине XVIII династии было 5:3, отношение серебра к меди было при XIX династии 100:1, а в конце XX — 60:1. Чеканной монеты не существовало, ее заменяли следующие весовые единицы золота, серебра и меди: при XVIII династии — «дебен», равный 91 г, и его двенадцатая часть — «шат», равная приблизительно 7,5 г; при XIX–XX династиях — тот же дебен и более удобная для расчета его десятая часть — «кедет», равная 9,1 грамма.

Конечно, за работу иногда платили деньгами, но даже при XX династии не видели особой разницы в том, получить ли один мешок зерна или один дебен серебра.

Но как правило практиковался обычный натуральный обмен, с той лишь разницей, что предметы обмена проходили предварительную денежную оценку. Так, в конце XVIII династии рабыня была продана за две коровы и двух телят, оцененных в два дебена и четыре шата. Уже при XIX династии за рабыню платили один передник, одну простыню, одну полотняную одежду, три одежды тонкого полотна, одну такую же одежду иного покроя, десять рубах, три медные чаши, один медный котел, одну медную кружку, около килограмма медного лома и одну кружку меда. Все это равнялось по цене тремстам семидесяти трем граммам серебра.

Завоевания

Внешняя торговля и работорговля

Египет остро нуждался в сырье для ремесленного производства, а также в продовольствии. Для этого государство грабило окрестные страны.

Основным источником золота в Египте были, конечно, не местные прииски в восточной пустыне, а эфиопские рудники. Золото, добытое в самом Египте, никогда не смогло бы удовлетворить потребности двора, расходовавшего его с баснословной расточительностью.

При XVIII династии золото было едва ли не основной данью Эфиопии; кроме того, большое количество его вывозилось во время походов из Сирии и Палестины. Аменхетеп II (середина XVIII династии) из одного похода привез свыше 600 кг золота. В мирное время, впрочем, сирийско-палестинская дань золотом была в десятки, если не в сотни раз меньше эфиопской. Зато Эфиопия не вносила ни серебра, ни свинца, ни меди. Эти металлы Египет получал от сирийских и палестинских данников, а также забирал во время сирийско-палестинских походов.

Хетты слали в подарок фараону серебро, когда он подступал к границам их царства. Малая Азия была богата этим металлом. А свинец присылал также, возможно, и кипрский царь.

Египетские корабли в стране Пунт. Рельеф из храма Хатшепсут в Дер эль-Бахри. XVIII династия.

Несмотря на усиленную разработку синайских рудников значительная часть наличной в Египте меди происходила не оттуда. Из одного похода в Сирию и Палестину Аменхетеп II привез не менее 45,5 т меди. В мирное время при XVIII династии медь доставлялась не только сирийскими и палестинскими данниками, но и в виде полуобязательных даров с Кипра.

Добыча бирюзы на Синае также шла своим чередом, ее забирали и во время походов в Палестину и Сирию. Оттуда же в виде добычи и дани поступал лазурит; его дарили фараонам XVIII династии также цари Двуречья и, возможно, Кипра. Полудрагоценные камни в это время, и позже, поставляла также Эфиопия.

Ливан издавна славился своими кедрами. Почти весь строевой лес в Египет привозили именно оттуда. При XVIII династии известно использование для нужд кораблестроения эфиопского леса, но в основном лес для постройки египетских военных кораблей поступал из Финикии.

Из Сирии и Палестины ценные породы дерева вывозились как добыча и дань или доставлялись в дар хеттами и, возможно, Кипром. Черное дерево, привозившееся из Южного Красноморья, поставляла Эфиопия. Одним из видов эфиопской дани также являлась слоновая кость, но Кипр также слал ее в дар фараонам XVIII династии. В Северной Месопотамии тогда еще водились слоны, и Кипр, возможно, получал драгоценные бивни оттуда.

Сношения с Южным Красноморьем, как предполагается, были облегчены каналом, прорытым между Красным морем и Нилом на северо-востоке Египта. Для тех времен это сооружение было поистине грандиозным.

Несмотря на обильные поступления дани, приходилось шире использовать и местные источники сырья. Исполинское строительство храмов времен Нового царства в Фивах впервые привело к широкому использованию песчаниковых каменоломен Южного Египта.

Египет был богат сырьем, а в случае его нехватки без стеснения отбирал его у соседних государств. При таких условиях потребность в торговле отпадала как бы сама собой. Переписка фараонов конца XVIII династии с крупными державами Ближнего Востока и подчиненными царями Сирии и Палестины о торговле в точном смысле этого слова говорит очень мало. Обмен подарками между фараоном и главами других крупных держав, хотя и граничил с торговлей, но все-таки ею не являлся. Эти подарки были вначале скорее всего односторонними, так как цари Передней Азии задабривали ими фараона, стремясь освободиться от военной угрозы.

Зато позже вавилонские правители уже выпрашивали золото у египетского фараона, а тот своими подачками стремился подчинить их своей воле. Расплатиться хоть сколько-нибудь равноценными подарками переднеазиатские цари не имели возможности.

Сирийско-палестинские владетели совместно с представителями египетской власти в Сирии и Палестине чинили настоящий произвол. Одним из его разновидностей был грабеж купцов вавилонского царя. Последний же, жалуясь фараону, указывал на затруднительность при таких условиях передвижения по Сирии и Палестине с вавилонской стороны — для купцов, а с египетской — послов фараона.

Плавание судов с воинами фараона-женщины Хатшепсут в Южное Красноморье (середина XVIII династии) было скорее грабительским, чем торговым предприятием. Египетский посол принес в дар местной богине сосуды с жертвенными припасами и «всякие добрые вещи»: кольца, ожерелья, секиру, кинжал.

При обратном отплытии египетские суда были нагружены до отказа всевозможными травами, грудами благовонной смолы и производящими ее деревьями, черным дереном, другими ценными породами деревьев, а также слоновой костью, золотом, курениями, притираниями, а также борзыми собаками, обезьянами, шкурами барсов и, наконец, невольниками и их детьми.

Посольство сопровождалось установлением египетского господства над страной Пунт, где побывали корабли Хатшепсут. Местные вожди отбывали вместе с египтянами на поклон царице. Сами египтяне считали дары Пунта данью.

Клеймение пленных при Рамсесе III (IV). Рельеф. XX династия.

Правда, уже во второй половине Нового царства торговый обмен с заграницей перестал быть чем-то необыкновенным. Торговцы плавали на храмовых судах и закупали все необходимое для храмов. О богаче — хозяине судна, которое ходило к восточному побережью Средиземного моря, говорится в школьных прописях XIX династии.

В записях египетских школьников также упоминаются вавилонские жеребцы, хеттские быки и волы, кипрские коровы, масло страны хеттов и Месопотамии. Из других записей мы узнаем о хеттских копьях. При раскопках новой столицы фараона Аменхетепа IV (конец XVIII династии) были обнаружены здания, в которых, по-видимому, останавливались купцы из Микен.

В Новом царстве рабами владели зачастую даже люди со сравнительно скромным общественным положением. Это были пастухи и ремесленники, торговцы, мелкие жрецы, должностные лица и рядовые общинники-горожане.

Храм Осириса в Абидосе особым указом начала XIX династии был освобожден от всякого рода государственных повинностей. Этим же указом возбранялось любое посягательство на его имущество и права, — должностным лицам, в частности, посягать на рабочий люд этого храма в Эфиопии. Запрещалось забирать их, а также их жен и рабов в другой округ в порядке пахотной, жатвенной или другой иной повинности под страхом жестокого избиения виновного и отдачи его на работу в храм в возмещение за каждый день, проведенный храмовым человеком у виновного.

Отсюда видно, что у храмовых работников могли быть свои рабы. Среди этих работников оказываются «блюстители пашен, земледельцы, садовники, виноградари, (команды?) грузовых судов, (доставляющие) грузы, торговцы с чужеземными странами, золотоискатели, промыватели золота, судостроители и всякий, кто творит дело свое» в храме. Дальше запрет распространялся на пастухов и их рабов. Особо было оговорено запрещение посягательств на жрецов, волхвов и различных храмовых служащих, а также их жен и рабов.

Один пастух в конце XVIII династии имел по меньшей мере раба и двух рабынь. Привратник — не менее трех невольниц. Во вторую половину Нового царства в гробницах двух второстепенных жрецов было изображено — у одного семь рабынь с детьми, у другого — девять рабов, мужчин и женщин.

В начале XVIII династии сын корабельного воина, сам служивший воином и только впоследствии выслужившийся в начальники гребцов, владел девятью рабами и десятью рабынями, которые все или почти все были получены им до производства в начальники.

При XIX династии, по школьному поучению, мальчика, принятого для обучения на колесничного бойца, сопровождали к месту обучения пять рабов, из которых ему там оставляли, правда, только двух…

Обладание рабами было одним из самых заветных желаний людей такого сословия. Еще в начале борьбы с гиксосами войско фараона вело себя «наподобие львов» при захвате добычи, в первую очередь — рабов. Делили добытое «с радостным сердцем».

В начале XVIII династии раздача пленных служила главным средством поощрения воинов. Некий «боец властителя», сопровождая своего царя, «добыл» «людей сорок шесть голов», судя по всему, для себя.

Но не только на войне жажда приобретения рабов обуревала людей. При XIX династии одной горожанке, супруге должностного лица, так понравилась у торговца девочка-сириянка, что покупательница заняла у знакомых разные предметы, чтобы заплатить ими продавцу.

В конце XX династии жена одного сановника, разжившись краденым на кладбище добром, обменяла его на рабов. При XVIII династии у рабовладельцев охотно покупали даже отдельные «дни» его рабынь. Подобные сделки порой заключались даже между самыми близкими родственниками. Сохранилось пять сделок некоего пастуха о найме им рабынь.

В конце XVIII династии при покупке рабыни один раз было дано скота на двадцать восемь шат (около 210 г серебра). Для сравнения укажем, что корова тогда стоила приблизительно шесть шатов. Один арура (0,27 га) пахотной земли стоил два шата. Козу можно было купить за полшата.

Во вторую половину Нового царства цены на рабов бывали и значительно выше. За девочку-сириянку, упоминавшуюся выше, было дано вещей на 373 г серебра. В конце XX династии за раба было заплачено серебром, медью, зерном и одеждой общей стоимостью более чем на 360 граммов серебра.

Впрочем, в конце той же XX династии раб был куплен однажды и за 182 г серебра. Один грамм серебра был эквивалентен семидесяти двум с половиной литрам зерна.

Очевидно, безудержная погоня за рабами представителями среднего слоя общества была вызвана не чем иным, как возросшей потребностью небольших хозяйств в дешевом рабском труде.

Сирийские рабы на строительных работах в хозяйстве храма Амона. Роспись из гробницы в Фивах. XVIII династия.

При награждении своего корабельного воина рабами Яхмес I, основатель Нового царства, всегда давал в придачу наделы пахотной земли. В первый раз он дал пять «голов» и пять арур. Во второй раз — три «головы» и те же пять арур. В первом случае так была награждена вся дружина гребцов.

Надпись конца Нового царства из Эфиопии сообщает о передаче в наследственное владение храмовой певице земли и одновременно рабов и рабынь из имущества некоего начальника житницы.

Особенно много рабов было сосредоточено в царских и храмовых хозяйствах. Здесь основным источником рабочей силы были победоносные войны с соседями и дань с них. В середине XVIII династии фараон Аменхетеп II из одного похода в Сирию привел 89 600 человек (так по итогу, приводимому самой надписью; при подсчете отдельных слагаемых получается даже 101 218).

Прочие известные количества пленных при XVIII династии далеко отстают от этого числа — обычно число пленных не превышало трех, а то и одной тысячи и даже нескольких сот человек. Сам Аменхетеп II из другого похода в Сирию и Палестину привел лишь немногим более двух тысяч пленных.

Однако в конце XIX династий при фараоне Меренптахе было взято свыше девяти тысяч пленных из числа нападавших на Египет племен. Поскольку войны были постоянным явлением, то и приток пленных должен быть достаточно велик.

При фараоне Тутмосе III (середина XVIII династии) из Сирии и Палестины в виде дани поступало несколько сот человек. Наибольшее из дошедших до нас чисел — семьсот с лишним человек. Из Южной Эфиопии; если судить по уцелевшим данным, поступало тогда в год не более ста человек (наибольшее число — 134). Северная Эфиопия, судя по тем же данным, ограничивалась присылкой в год от десяти до тридцати человек.

Пленников гнали связанными вместе веревками за шеи, с руками, зажатыми в деревянные колодки или скрученными так, что это вызывало невероятные мучения. Во второй половине Нового царства пленников клеймили калеными печатями с царским именем.

В храм Амона, бога Фив и покровителя царей Нового царства, поступала значительная часть пленников. Большое количество пленных распределялось и по другим храмам.

О приводе пленных для храма Амона постоянно упоминается в египетских надписях времен Нового царства. За очень небольшой, по-видимому, промежуток времени фараон Тутмос III пожертвовал Амону 1588 сирийцев и еще некоторое количество эфиопов.

Рамсес III в начале XX династии отдал главному храму Амона 2607 сирийско-палестинских и эфиопских пленных, а храму Птаха — 205.

Отборнейшие рабы работали в храмовых мастерских-складах, где приготовлялись жертвоприношения. В середине XVIII династии пленными были полны и ткацкие мастерские Амона, где рабы изготавливали разные виды полотна — от грубого до тончайшего. Подневольные ткачи получали на год вперед умащение и одежду, что предполагает наличие у них особого жилища, или, по крайней мере, отдельного хранилища. Во второй половине Нового царства рабыни при ремесленном отряде столичного кладбища получали зерновое довольствие на месяц вперед.

От времени XIX династии имеется как будто указание на рабов в числе корабельных людей храма, хотя неизвестно, были ли они чужеземцами. При XVIII династии в храме Амона пленные использовались также в кирпичном производстве и на строительстве.

Известно, что Тутмос III отдал часть пленных храму Амона «в земледельцы, чтобы обрабатывали поля, чтобы производили зерно, чтобы наполняли житницу (владений, предназначенных для) жертв богу».

В конце той же XVIII династии Аменхетеп III отдал пахотную землю и земледельцев из числа пленных своему храму в Мемфисе. Поминальный храм того же царя в Фивах был окружен целыми деревнями,населенными пленными сирийцами. Рабы в качестве земледельцев были в то время вполне обычным явлением. В писцовой книге XX династии свыше десяти рабов названо в числе «земледельцев» и иных держателей наделов. Известно даже о том, что рабы могли продавать свои земли.

Рабы, несмотря на низкую производительность своего труда, использовались практически повсеместно. Эфиопы-скороходы бежали перед колесницей богача: многочисленные принаряженные чужеземные юноши не только варили пиво царю при XIX династии, но также состояли в царских опахалоносцах и прислуживали кравчими.

Если верить источникам XIX династии, то иноземцы работали и каменотесами, а также были заняты на транспортировке каменных блоков. На изображении середины XVIII династии пленные сирийцы изготавливают кирпич и кладут стены под надзором надсмотрщиков, вооруженных палками.

Чего стоили «мирные» походы в каменоломни, видно хотя бы из того, что за один поход при XX династии из более чем восьми тысяч участников, в числе которых было не менее восьмисот иноплеменных работников, умерло девятьсот человек.

С тех времен сохранилось письмо военачальника другому военачальнику, где тот сообщает о погоне за беглыми рабами.

Однако не всех пленных ожидала одинаковая участь. Например, пленные шерданы (возможно, они являются предками сардинцев) — морские разбойники — были зачислены в царскую охрану. Еще при XVIII династии неоднократно, хотя достаточно глухо говорится об укрепленных местах с поселенцами из пленных. А при XX династии подробно рассказывается, как пленные ливийцы с женами и детьми, хотя и поголовно клейменные, поселены были в крепости под начальством собственных племенных или родовых старейшин. Скот у пленников был отобран. Однако они, подобно воинам, получали от казны содержание.

Воины-шерданы. Роспись. XIX династия.

В целях наложения всякого рода государственных и иных повинностей, народ в Египте Нового царства постоянно подвергался разного рода «смотрам». Он постоянно учитывался и переучитывался. Однако эти смотры имели вид не только переписи (каковой подвергались также скот и птицы) — они проводились и для назначения на ту или иную работу.

Об одном из таких смотров рассказывает источник Нового царства: «Делают смотр всякому народу, берут из них лучших. Отдают мужчину в воины, юношу — в новобранцы».

Но так брали не только в войско: «Выходит ребенок из утробы матери своей — простирается перед начальником. Мальчик — провожатый у воина, юноша — новобранец, старик отдан в земледельцы, мужчина — в воины, хромой — в привратники, слепой — в откормщики быков». Смотр имел целью и учет «знающих мастерство», «знающих (как пользоваться) руками своими».

В письме того же времени говорится и о «старике из воинов», отданном в земледельцы. Указ начала XIX династии предписывал отдачу в земледельцы храма — после избиения или изувечения — всякого должностного лица, покусившегося на храмовую землю и скот или не внявшего жалобам храмового человека.

Большинство из известных поименно такого рода земледельцев имело наделы на царских и храмовых землях; они подчинялись начальникам, находились у них «под палкой».

«Царскими людьми» называли земледельцев. В писцовой книге времени XX династии сплошь и рядом земледельцами числятся лица, лишь между прочим державшие тот или иной надел, в том числе даже жрецы, и не из низших.

Порой в земледельцах числились и состоятельные люди, вносившие со своих наделов большое количество зерна. При XIX династии храмовые земледельцы сами могли иметь рабов.

Получается так, что «земледельцами» египтяне называли людей неоднородных в социальном положении. Рабами, во всяком случае, они не являлись. Среди земледельцев, вероятно, имелось немало общинников.

Наиболее значительная часть земледельцев все-таки вряд ли могла считаться состоятельными людьми.

Земледелец возделывал свой надел, жил своим домом с женой и детьми, сам приготовлял свое рабочее снаряжение. Когда пашня затоплена разливом, днем он изготавливал деревянные земледельческие орудия, ночью вил веревки. Когда вода ушла, земледелец идет нанимать рабочий скот для пахоты. За сохранность скота земледелец отвечает перед заведующим быками.

Посевное зерно также может не принадлежать земледельцу. Но если он бесхозяйственно расходует зерно, за которое ему надлежит быть в ответе, он ничего уже не получит взамен. Земледельцу заранее сообщается, сколько зерна он должен представить. Из деловых бумаг можно усмотреть, что посевным зерном снабжался даже иной зажиточный земледелец.

Урожай подлежит описи, и если почему-то предъявить нечего, земледельца избивают и связанного бросают вниз головой в колодец. Соседям приходится спасаться бегством, потому что, судя по источникам, земледельцы связаны друг с другом круговой порукой.

О бегстве земледельцев с царских угодий говорит письмо времени XIX династии: земледельцев побил начальник дворцовой конюшни, и они бежали, бросив свои наделы.

В случае насильного разлучения со своим наделом земледелец продолжал работать на новом месте, а прежний надел его оставался невозделанным Земледельцы не были прикреплены к земле, хотя их наделы, случалось, и переходили по наследству.

Заведующий быками храма Амона в начале XX династии направил письменное предписание ряду лиц — двум стражникам, доверенному, двум земледельцам и всем пастухам некоего «жертвенника» Амона. Им предписывалось отправиться с присланным слугой отбывать повинность на полях.

Как протекали работы на царских нивах, рассказывает письмо конца XIX династии, в котором молодой писец отчитывается перед наставником или управляющим. В полдень, когда ячмень «горяч», писец отряжает работников собирать колосья, отпуская лишь тех, кто внес урок колосьями, подобранными накануне. Каждому жнецу писец ежедневно выдает хлеб, а трижды в месяц отпускает масло для умащения. Автор особо докладывает об учете ослов, доставляющих ячмень на гумно.

Изображения полевых работ в гробницах знати дополняют подробные письменные свидетельства. В первой поло вине XVIII династии номарх, заведовавший также пашнями в южной части государства, изобразил себя надзирающим за пахотой, уборкой урожая, обмолотом и погрузкой зерна на судно.

Из песенки, в которой работник, обращаясь к быкам, говорит, чтобы быки молотили зерно для своих владык и себе самим на прокорм, можно сделать вывод, что рабочий скот принадлежал не работникам.

Пахота на людях. Рельеф из гробницы в Эль-Кабе. XVIII династия.

Известен, впрочем, случай, когда за скот у номарха сходили и сами работающие. На одном изображении показано, как люди впряглись в плуг. На изображениях середины XVIII династии можно видеть продовольствие, сложенное на поле для подкрепления работников.

К работам привлекались как мужчины, так и женщины. Женщины в основном занимались подборкой колосьев и веянием. Возраст работающих практически не имел ограничения — годились как подростки, так и старики. Полагались определенные уроки (задания). Надсмотрщики следили за работниками.

Работали согласованно, по нескольку человек. Одни выкорчевывали деревья, другие мотыгами и молотками разрыхляли землю. Один человек шел за плугом, другой направлял упряжку, третий бросал зерно.

Однако существовали и землепашцы, имевшие свои средства производства, например, рабочий скот. В сказке о двух братьях (конец XIX династии) говорится о зажиточном селянине. Он владел несколькими головами крупного рогатого скота, за которым присматривал его младший брат.

Ремесленники в своей общей массе были несколько более зажиточным народом, чем земледельцы. Некоторые из них владели землей, хотя, судя по писцовой книге XX династии, наделы получали лишь изредка.

Положение столичных ремесленников, занятых обслуживанием заупокойного культа в период XIX и XX династий, нам известно лучше всего. Устройство и отделка гробниц, а также изготовление погребальной обстановки развилось в Фивах на западном побережье Нила в своеобразную отрасль ремесленной промышленности.

Ремесленники, которые использовались здесь, составляли рабочий отряд, насчитывавший в первую половину XX династии 120 человек. Отряд делился на две части — правую и левую «стороны», из которых каждая возглавлялась начальником и писцом, ведшим подробный дневник работ, а также счетную часть.

Среди работников имелись каменотесы, штукатуры, живописцы, резчики, мастера по дереву, медники, горшечники, бывшие одновременно, также, возможно, и каменщиками. Рабочие получали от государства довольствие — зерно, рыбу, овощи и другие продукты. Для снабжения отряда имелись особые водоносы, огородники и рыбаки.

По сравнению с довольствием рядового работника, довольствие начальства было больше в два или три раза. Порой работнику, словно слуге, приходилось подчиняться начальнику, когда тот приказывал выполнять всякую мелкую работу у себя дома. Впрочем, имеются сведения и о том, что государственные работники приготовили своему начальнику гробницу.

Нередко людям приходилось прекращать работу и устраивать своего рода забастовки — это случалось, когда продовольствие ремесленникам задерживалось. Люди выходили к поминальным храмам фараонов и требовали, чтобы об их нужде в еде и одежде доложили царю, обвиняли верховного сановника в хищении припасов. Уговорами и частичной выдачей задержанного продовольствия власти старались успокоить работников, но затем, как правило, следовали новые задержки и новые бурные выступления возмущенных ремесленников.

Однако городок с домами кладбищенских ремесленников вперемежку с домами должностных и иных лиц, откопанный на берегу Нила в Фивах, уже не имел такого унылого вида, как ремесленные кварталы XII династии в городе у пирамиды.

Входы в дома ремесленников в городке на западе Фив нередко даже отделаны камнем, испещренным художественными надписями. Некоторые кладбищенские ремесленники оставили гробницы, частично высеченные в скале. Их стены украшают росписи.

Сравнительно зажиточно жили и некоторые ремесленники, не принадлежавшие к «кладбищенскому цеху». Заупокойные плиты, а нередко и гробницы, дошедшие до нас от царских и храмовых мастеров, ярко свидетельствуют об этом. Сапожниками, медниками, живописцами и мастерами по дереву «по совместительству» работали даже некоторые жрецы. Некоторые мастера значительно возвышались над своей средой. Скульптор конца XVIII династии изображен в своей богатой гробнице наблюдающим за целым сонмом подчиненных: столяров, мастеров, изготовляющих драгоценную посуду и украшения. При XIX династии один резчик изобразил в своей усыпальнице толпу подмастерьев, красивый домик в саду и поливку сада рабами. Золотых дел мастер времени XVIII династии в своей, правда, скромной гробнице изобразил слуг и служанок, прислуживающих гостям, работников, занятых виноделием, сбором винограда, потрошением рыбы, ловлей птиц.

План городка ремесленников на западном берегу Нила около Фик (современный Дер эль-Медине). Белым контуром указаны здания, расположенные за пределами городской стены.

Если иные из этих изображений могли быть пустой условностью, будучи просто списаны с гробниц знати, то другие действительно показывали быт зажиточных мастеров. Вот что рассказывал о себе на рубеже XVIII и XIX династий один начальник скульпторов. Он называет себя «малейшим из селения своего», и говорит: «Узнал меня владыка мой, весьма почтен был я сердцем его. Видывал я царя в его образе солнца в святыне дворца его. Возвеличил он меня против друзей, смешался я с вельможами дворца… Назначил он меня руководителем работ, когда я был мал. Нашел он меня. Почтен я был сердцем его. Введен был я во двор золота производить статуи, изображения всех богов».

Хотя бы по тому, что кладбищенский рабочий отряд объединял в себе разных ремесленников, видно, что работа, в данном случае — над гробницей, была распределена между многими мастерами. То же можно наблюдать и на изображениях больших мастерских. Однако нельзя сказать, чтобы распределение работы было вполне налаженным. По крайней мере в кладбищенском отряде, когда к работе приступали живописцы и резчики, случалось, что прочие работники бездействовали в течение нескольких дней.

И все-таки исключительная специализация составляла особенность тогдашнего ремесла. В этом отношении любопытен список всевозможных обозначений — своего рода терминологический справочник — дошедший до нас не полностью в нескольких копиях от времени, непосредственно следующего за Новым царством. В этом справочнике, например, среди строительных рабочих представлены горнорабочий, каменотес, некий «ломатель» (очевидно, также работник по камню), живописец, резчик, штукатур («гипсовщик»), носильщик камня, строитель стен, «смыкатель» (кладки). Среди оружейников представлены изготовитель брони, изготовитель луков, мастер по стрелам, колесничный мастер. Также в справочнике упомянуто пять разновидностей пекарей.

Знать, жречество и воины

«Оделся ты в тончайшее полотно, поднялся ты на колесницу, жезл золотой в руке твоей… запряжены жеребцы сирийские, впереди тебя бегут эфиопы из добычи, добытой тобою. Ты опустился в свой корабль кедровый, оснащенный от носа до кормы, ты достиг своего доброго загородного дома, который сотворил ты себе сам. Уста твои полны вином и пивом, хлебом, мясом, пирожными. Откормленные быки заколоты, вино откупорено, пение сладостное перед лицом твоим. Твой начальник умащений умащает маслом, твой старшина сада — с венком, твой начальник птицеловов приносит уток, твой рыболов доставляет рыбу. Твое судно пришло из Сирии-Палестины, груженное всякими добрыми вещами. Твой загон полон телят. Твоя челядь здорова».

Так представляли себе при XIX династии быт сановника. Стоило, говорилось во времена Нового царства, вельможе кликнуть одного человека, как на его зов откликалась тысяча. Падая ниц, приветствовали своего владыку слуги и подчиненные.

Однако знать точно так же сама пресмыкалась перед фараоном. Двор представал перед ним лежащим на животах и целующим землю. Могущество знати в Новом царстве теперь основывалось не столько на ее частном землевладении, сколько на положении в государственном аппарате, так что оснований для подобного раболепствования было более чем достаточно. Хозяйство вельможи в Древнем царстве было его личным хозяйством, противоположным «дому царя». С крушением господства древней наследственной знати о «личном доме» мы слышим обыкновенно только в отношении номархов, которые строго различали при этом, что принадлежит лично им, и тем, что, будучи царским, принадлежало им только «по должности». Понятие «личного дома» в Новом царстве с упразднением последнего оплота могущества наследственной знати, каким являлось мощное хозяйство номархов, постепенно выходит из употребления.

Надпись XVIII династии глухо упоминает о владениях сановника одновременно в Верхнем и Нижнем Египте. На стенах гробниц бывает изображено много людей, работающих на поле и гумне на хозяина гробницы.

Но у нас нет никаких указаний на то, что владения сановников XVIII династии приближались по размерам к владениям вельмож Древнего царства или к владениям номархов Среднего царства. Перечням десятков поселений, принадлежавших вельможе Древнего царства, нечего противопоставить из источников Нового царства.

По-видимому, номархи перестали быть полными распорядителями земель собственного нома — при XVIII династии мы находим одного номарха, который заведовал пашнями в номах на всем юге страны.

Упоминания земельных владений у частных лиц встречаются на протяжении всего существования Нового царства. Это не просто наделы, используемые на определенных условиях, а земли, закрепленные за тем или иным человеком или даже за его родом, находящиеся в полном распоряжении владельца. Но было ли это собственностью или только владением — в каждом отдельном случае трудно сказать определенно.

В составе знати произошли существенные изменения. Можно назвать для первых двух столетий Нового царства, не говоря уже о последующих, видных и даже виднейших ее представителей, бывших детьми сановных родителей.

Придворная и местная знать, унаследовавшая от своих предков место в обществе, существовала наряду с новой служилой знатью. По-прежнему костяк знати составляли номархи. Одни из них были назначены царем, другие были преемниками своих предков, также номархов.

Еще во второй половине Нового царства иной номарх, совсем в духе Среднего царства, хвалился знатностью своего происхождения. Сан номарха был одним из самых высоких. Даже начальник царской казны получал его в виде повышения. Иногда власть номарха простиралась за пределы его области: при XVIII династии номархи Тинского нома были одновременно правителями Южного оазиса, хотя последний лежал среди пустыни и имел своего особого владетеля. Цари этой династии поддерживали с номархами самые близкие отношения. Номархи были настолько сильны, что стоило в конце XIX династии немного поколебаться царской власти, как страна оказалась в руках номархов.

К местной знати вплотную примыкала придворная, столичная знать, или, вернее, ее часть, связанная с номовой родственными узами или равная ей по происхождению.

Конечно же, ничем не отличалось от высшей знати жречество Нового царства. При XVIII династии одежда жрецов долгое время была такой же, как и у вельмож. Жрецы, как и прочие представители знати, увлекались охотой, а иной верховный жрец мог с удовольствием вспоминать, как ходил в походы вместе с фараоном.

Если даже рядовыми жрецами часто бывали дети верховных жрецов и высших сановников, то нечего и говорить, что в верховных жрецах и даже второстепенных состояли царевичи и другие царские родственники, номархи и важнейшие сановники. Звание начальника жрецов местных храмов и в Новом царстве оставалось важным саном номарха. Если учесть, что считалось желательным пополнение жречества знатными людьми — уроженцами данной местности, то связь местных храмов с местной знатью станет еще яснее.

Управление хозяйством главного государственного божества Амона брали в свои руки сами верховные сановники, так что столичный храм Амона при XVIII династии был очень богат. Каких размеров храмовые владения достигали во второй половине Нового царства, можно судить по тому, что за одно только тридцатилетнее царствование Рамсеса III (или, по другому счету — IV) в начале XX династии храмам было передано свыше 100 тысяч людей, около 500 тысяч голов скота и свыше миллиона арур пахотной земли. И это не считая других бесчисленных подношений и ежегодных поставок и даров.

Масштабы хозяйства большого храма можно представить себе, исходя из количества людей — «голов», переданных тем же Рамсесом в его новый поминальный храм, посвященный Амону (ныне — Мединет-Хабу). Их было 62 626 человек.

В только что названном поминальном храме хозяйством управляли не верховные жрецы, а высокопоставленные гражданские сановники. Однако это был едва ли не единичный случай.

По своему общественному положению рядовое жречество приближалось к привилегированной части войска — колесничным бойцам. Богатые храмовые владения, частично ими управлявшиеся, представляли вместе с поступлениями от жертвоприношений, казалось бы, достаточное обеспечение для него, но многие жрецы, помимо этого, имели еще и другие источники доходов. Писцовая книга XX XX династии перечисляет множество земельных наделов, находившихся во владении отдельных жрецов. Жрецы бывали владельцами внушительного количества рабов.

О посвящении в жрецы сыновей местной знати, именитых людей, избранных военных неоднократно свидетельствуют надписи тех времен. Однако хотя иной сын верховного жреца или гражданского сановника действительно начинал свою службу с низших жреческих должностей, или даже застревал на них, очень многие рядовые жрецы были детьми простых смертных, нередко даже таких же рядовых жрецов.

Несмотря на то, что верховая езда была известна с начала XVIII династии, конницы, как рода войск, у египтян не существовало. Египетское войско Нового царства состояло из пеших бойцов и колесничных. Имелись воинские части и подразделения различной величины; у каждого из них были свои стяги, трубы и барабаны. В сражениях также нередко принимали участие и военные суда.

Воины получали государственное довольствие. От государства, по-видимому, выдавалось и оружие, так как в мирное время при XX династии оно хранилось на складах. Однако, получая коней от государства, колесничные бойцы, как более состоятельные, могли приобрести колесницу сами.

Будущим писцам старались внушить отвращение к военной службе, и потому в школьных поучениях судьба пехотинца изображалась весьма нелегкой. Он подвергается постоянным избиениям, голодает, с утра до ночи занят изнурительным трудом.

На изображениях отличительным признаком старших воинов и низших военачальников служат палки в их руках. Воины постоянно упоминаются, как рабочая сила при походах в каменоломни, при доставке каменных глыб. Пехотинцами в основном служили люди из народа, отчасти набранные еще в мальчишеском возрасте, отчасти взятые d войско уже в юношеских и зрелых годах. По царскому заявлению начала XX династии прежние цари брали на военную службу каждого десятого человека из храмовых людей. При XIX династии к воинской службе привлекали даже тех юношей, которые были направлены верховными сановниками для посвящения в жрецы. Родня номархов при XVIII династии также состояла в числе «воинов его величества».

Колесничные бойцы, по-видимому, относились к привилегированной части войска. Школьное поучение рассказывает, как молодого человека зачисляют в «конюшню». Будущий боец является туда со своими рабами. Затем он берет себе коней с конского двора и сам покупает себе колесницу. Подобно тому, как в пехоте были «воины его величества», в колесничном войске были «колесничие его величества».

Однако и среди простых колесничих мы встречаем братьев важного военного, верховного жреца и т. д. Храмовых людей призывали не только в пехоту, но и зачисляли в колесничное войско. Так что было бы неверно представлять себе колесничные части, как состоящие сплошь из одной знати.

Несмотря на то, что местные царьки во время грабительских походов египетского войска доставляли для пропитания воинам зерно, вино и скот, те расхищали все, что только могли. Известны воины, выслужившиеся при XVIII династии: один — в начальники над гребцами, другой — в начальники отборнейшей части войска. Первый к концу жизни имел до двадцати рабов и много земли; оба оставили богатые гробницы. Заупокойные плиты, посвященные рядовым воинам, пехотинцам, морякам, колесничим, дошли до нас в немалом количестве, что свидетельствует об относительной состоятельности этих людей.

Фараон уделял огромное внимание своему войску. При XVIII династии производилась раздача воинам земли и рабов, золотых и серебряных знаков отличия: ожерелий, запястий, «львов», «мух». Воинам давалось щедрое угощение. По надписи начала XIX династии каждому воину в каменоломне ежедневно отпускалось около двух килограммов хлеба, кусок жареного мяса, два пучка зелени.

Иноплеменники составляли значительную часть войска. Эфиопы дрались на стороне египтян еще во время войны с гиксосами. Они составляли при XVIII династии едва ли основную часть воинов, стоявших в мирное время в Сирии и Палестине. При Аменхетепе IV среди царских телохранителей были сирийцы, ливийцы, эфиопы. Они подчинялись египетским военачальникам.

При XVIII династии в войске появились шерданы. Позже они стали едва ли не главными царскими телохранителями. При XIX династии войско было наводнено иноземцами: в литературном папирусе приведена задача, из которой видно, что отряд, посланный в Сирию и Палестину против «мятежников», состоял из 1900 египтян, 520 шерданов, 1600 ливийцев, 100 ливийцев другого племени и 880 эфиопов.

При XX династии шерданы часто упоминаются, как держатели земельных наделов. Очевидно, иноземные воины были приравнены в правах к египтянам.

Изгнание гиксосов. Египетские завоевания

Еще при XVII династии Фивы начали освободительную войну с гиксосами. Последний представитель династии Камее был полон решимости продолжить войну, но сановники на совете отклонили его призыв к борьбе. Знати было достаточно и южного царства; для нее возделывались лучшие земли, ее скот беспрепятственно пасся на выгонах в Дельте, находившейся во власти гиксосов.

И все-таки фараон выступил против захватчиков. Несмотря на нежелание сановников воевать с гиксосами, война все-таки началась. Успех за успехом венчали это начинание, войско (в его составе были и иноплеменные части с юга) шло «как дыхание огненное», воины захватывали людей и скот.

Брат и преемник Камеса Яхмес I, с которого начинается XVIII династия, завершил изгнание гиксосов с территории страны. После осады и нескольких битв на воде и на суше он сумел покорить Аварис — твердыню гиксосов на северо-востоке Египта. Преследование гиксосов фараон ограничил взятием после трехлетней осады южнопалестинской крепости Шарухен, чем обезопасил свою восточную границу. Южный рубеж государства Яхмес утвердил походом в Эфиопию.

Яхмес щедро награждал своих воинов. Например, одному корабельному воину при взятии Авариса и Шарухена он отдал всех рабов, которых тот сумел захватить при осаде этих крепостей.

Тем временем на юге Египетского царства поднялся мятеж. Фараону удалось выйти победителем и здесь мятеж был подавлен, а последовавшая попытка поднять новое восстание против Яхмеса кончилась провалом. Однако насколько опасными были эти мятежи, свидетельствуют щедрые награды воинам, отличившимся при их подавлении. Один из них после подавления первого восстания получил рабов в два с половиной раза больше, чем взял пленных, а в придачу — пахотную землю. То же «было сотворено» и всей дружине гребцов.

Египет и покоренные им страны в XVI–XV вв. до н. э.

К началу XVIII династии Египетское государство было восстановлено примерно в тех границах, которые существовали во времена Среднего царства. Наследник Яхмеса Аменхетеп I, очевидно, не расширил свои владения дальше этой территории.

Египетское войско, закаленное в войне против гиксосов, могло служить надежной опорой для того, чтобы государство перешло к новым завоеваниям для захвата рабов и иной добычи. Воины Нового царства представляли собой внушительную силу. Хотя пехотинцы по-прежнему делились на стрелков и щитоносцев-копейщиков, оружие первых и отчасти вторых стало намного совершенней. Стрелки XVIII династии имели уже составной слоеный лук, более мощный, чем прежний простой, и стрелы с медными наконечниками. В качестве добавочного оружия копейщики использовали секиры и короткие мечи. Прямой и серповидный меч был теперь не только колющим, но и рубящим оружием. Самым важным нововведением в войске времен XVIII династии стал конь и боевая колесница. В это же время появляется и броня.

Зять и преемник Аменхетепа I Тутмос I стал основателем «мировой» по тому времени Египетской державы. На юге ему удалось протянуть границу за третьи пороги Нила. Поход через Сирию и Палестину привел египтян к Евфрату. Здесь свою боеспособность египетское войско показало победой над войсками такого крупного государства, как Митанни. Однако удачного набега было недостаточно для того, чтобы Сирия и Палестина прочно вошли в состав Египетской державы.

Грабительские походы обогащали государство. Именно с Тутмоса начинается каменное строительство храмов в период Нового царства. Карнакский храм, являющийся главным местом почитания Амона, ранее ничем не выделявшийся среди множества других, при Тутмосе I начали перестраивать в величественное сооружение.

Тутмос II продолжил завоевания отца. По его приказу египетское войско перебило у восставших эфиопских племен всех мужчин поголовно. Лишь один из детей эфиопского владетеля был оставлен в живых для того, чтобы повергнуть его под ноги фараона. Подобным образом Тутмос II действовал и против азиатских кочевников. Его беспощадность по отношению к врагам стала своего рода «визитной карточкой».

Тутмос III и завоевательные войны

Около 1500 г. до н. э. соправителем был провозглашен юный сын Тутмоса II от одной из его жен — Тутмос III. Видимо, это было связано с болезнью фараона, так как вскоре после провозглашения Тутмоса III его отец умирает.

Однако сразу после его смерти вдова и сводная сестра Тутмоса II Хатшепсут завладела властью, оставив пасынка царем только формально. Она открыто объявила себя фараоном, заявив, что таковым ее провозгласил якобы еще ее отец — Тутмос I.

Целых два десятилетия, в течение которых правила Хатшепсут, временщиком при ней состоял зодчий Сененмут, сын нечиновных родителей, создатель уступчатого поминального храма царицы в Фивах (недалеко от нынешнего Дер эль-Бахри). В руках этого вельможи, бывшего, в частности, одним из жрецов Амона, соединялось управление личным хозяйством фараона и хозяйством Амона. Верховный жрец последнего был при Хатшепсут верховным сановником. Хатшепсут, как никто из ее преемников и предшественников, подчеркивала свою близость к Амону. Кроме своего поминального храма, она посвятила ему внушительные сооружения в государственном храме, в том числе исполинские обелиски из цельного камня высотой до тридцати метров. Очевидно, именно храмовая знать, бывшая немалой силой в стране, поддерживала царицу. Ведь именно при Хатшепсут восстанавливались многие храмы, стоявшие разоренными со времен гиксосов при всех ее предшественниках.

Появление женщины во главе государства, ведущего завоевательные войны было, разумеется, явлением необычным. В Палестине и Сирии лишь несколько местностей подчинялось царице. Поход в Южное Красноморье и формальное подчинение страны Пунт, а также прием заморских, возможно, критских, послов с дарами не могли заменить для рабовладельческого Египта покорения областей Сирии и Палестины.

На двадцать первом году царствования Тутмоса III Хатшепсут скончалась. Обосновавшись на престоле, юный царь распорядился уничтожить все изображения своей предшественницы, а также упоминания о ней и ее ближайших родственниках в надписях.

Приношение иноземцами дани и даров богу Атону (изображён в виде солнечного диска). Рельеф из гробницы в Элъ-Лмарне. XVIII династия.

Уже на следующий год Тутмос III повел свои войска в Палестину и Сирию. В Северной Палестине путь ему преградили союзные сирийско-палестинские войска. Душой союза был правитель сирийского города Кадеша.

Наперекор уговорам своих сподвижников избрать обходной путь Тутмос, не желая прослыть у врагов трусом, вышел к войскам противника прямо через ущелье, такое узкое, что воины и кони вынуждены были следовать по нему гуськом. Неприятель, стоявший против выхода из ущелья, не осмелился напасть на египтян, когда те друг за другом выходили на равнину. Возможно, что союзники просто не рискнули покинуть свое расположение у города.

Тутмос, однако, также не торопился предпринимать неожиданное нападение. По просьбе военачальников он подождал, пока все войско не покинет ущелье, а затем с полудня до вечера шел к ручью, у которого расположился на ночлег.

Битва, которая разразилась на следующее утро, была недолгой. Случайное скопище сирийско-палестинских дружин под начальством многочисленных вождей не устояло под натиском египетского войска и бежало в город.

Однако неприятель, бросив стан и колесницы, невольно спровоцировал египетское войско на грабеж, заставив позабыть их о том, что на плечах противника они могли бы ворваться в город Мегиддо. Лишь через семь месяцев, после долгой осады город наконец сдался египтянам.

Только спустя двадцать лет после победы под Мегиддо Тутмосу удалось расправиться с Кадешем.

В те времена лишь летняя пора использовалась для проведения военных кампаний, когда при благоприятной погоде прокорм войска, ведшийся за счет захваченных урожаев, не вызывал особых хлопот. Походы в Палестину и Сирию следовали один за другим: за двадцать лет, которые прошли после его первой встречи с сирийско-палестинским войском, Тутмос III совершил не менее пятнадцати походов, упорно закрепляя за собой завоеванное и занимая все новые и новые города и области.

Но во времена Тутмоса III египетское войско еще плохо умело брать укрепленные города. Нередко оно отходило ни с чем, предавая все вокруг себя опустошению. Так было и с Кадешем, пока наконец в один из последних походов египтяне не ворвались в него через пролом в стене.

Город Каркемиш на Евфрате, находящийся на стыке Сирии, Месопотамии и Малой Азии, был, по-видимому, самым северным пунктом, в который наведывался во время своих военных походов Тутмос III.

Царство Митанни, стоявшее в те времена на вершине своего могущества, притязало на Сирию, и потому овладение Египтом Сирией не могло не привести к столкновению между двумя державами. Все Сирийские государства видели в Митанни свой оплот в борьбе против египетского владычества. Принудив на тридцать третьем году своего царствования уйти за Евфрат митаннийское войско, Тутмос III перевез по суше построенные в финикийском городе Библе корабли и переправился через реку. Митаннийцам пришлось отступить дальше, и Тутмос поплыл вниз по Евфрату, грабя и разоряя города и поселки.

Новое поражение постигло державу Митанни два года спустя. Однако и после этого митаннийцы продолжали активно вмешиваться в сирийские дела. Еще через семь лет только в трех городках и области Кадеша, которые Тутмос взял на сорок втором году своего правления, стояло свыше семисот митаннийцев с полусотней коней.

Держава, которую удалось создать Тутмосу III, простиралась от северной окраины Сирии до четвертых порогов Нила. Преемникам Тутмоса не удалось выйти за эти рубежи. Эфиопия, Сирия и Палестина платили ежегодную дань. Данницей числилась и Ливия. Дары фараону прибывали и с южных берегов Красного моря. С дарами прибывали также посольства со средиземноморских островов. На этих землях египетский наместник Сирии и Палестины также считался доверенным лицом Тутмоса III.

Вавилонские, хеттские и ассирийские цари вынуждены были считаться с возросшим международным значением Египта и отсылали фараону богатые подарки, которые по сути воспринимались им как дань. Побежденных сирийских и палестинских правителей он заново назначал в их города с тем условием, что они будут исправно присылать дань.

Египет в период наивысшего могущества

Отряды фараона и его официальные представители были размещены на территории северных территорий, захваченных в последнее время, но все-таки значение египетского наместника в Сирии и Палестине было весьма ограниченным.

Эфиопия представляла собой другой случай. С эфиопов также взималась дань, но эта страна более прочно входила в состав египетского царства. «Начальник стран южных» наместник фараона в Эфиопии — был подлинным наместником фараона. В Эфиопии селились египтяне, имелись египетские укрепленные города. Система управления внутри самого Египта в последнее время не могла не измениться. Теперь вместо одного сановника было два — один властвовал в Верхнем Египте, другой — в Нижнем.

Завоеватель должен был уметь обращаться со своим войском и ладить с ним, потворствуя беспощадному ограблению побежденных и осыпая победителей золотом. Однако и жречество храма бога Амона нужно было привлекать на сторону фараона — и ему перепадала большая доля добычи.

Карнакский храм в столице, главный храм Амона был, можно сказать, заново создан Тутмосом III, столь многочисленны были там новые сооружения. В торжественном славословии, в приветствии идущему в храм победителю, вложенному в уста Амона, бог объявлял его победы своими победами.

После смерти Тутмоса, завершившей историю его почти 54-летнего царствования, на престол вступил его сын, Аменхетеп II. Аменхетеп прочесывал Сирию и Палестину в поисках добычи и попутно покорял «мятежи».

Со своими противниками Аменхетеп II расправлялся очень жестоко. Сто тысяч воинов и мирных жителей были угнаны в рабство, семь правителей было умерщвлено. Тела повергнутых правителей свисали с носа царского корабля… Таков был итог только одного из походов фараона. В назидание эфиопам труп одного из сирийских царьков был отослан на юг и там повешен на стене города Напаты. Цари хеттов, Вавилона, даже Митанни благоразумно считали за лучшее почаще присылать Аменхетепу дары.

Уже при Тутмосе IV, хотя он и наведывался с военными походами в Сирию и Палестину, произошло некоторое сближение с Митанни, скрепленное женитьбой фараона на митаннийской царевне. Восстания в Эфиопии были подавлены: одно — Тутмосом IV, другое — его преемником Аменхетепом III на пятом году его царствования. Остальные тридцать три года своего правления Аменхетеп не предпринимал военных кампаний.

Северные и южные владения были покорены и замирены. Прежний союзник сирийцев — царь Митанни, был другом фараона. Заговор некоторых сирийских и палестинских правителей, имевший целью склонить на свою сторону вавилонского царя, не удался. Царь Вавилонии отверг предложения заговорщиков.

Азиатские цари преклонялись перед блеском египетского золота и мощью египетского оружия. Вавилонский и митаннийский правители слали египетскому «брату», как залог дружбы, своих царевен. Сами они при этом не получили из Египта ни одной царской дочери.

Сирийские владетели даже не смели открыто отложиться от Египта, когда хетты начали интриговать в их стране.

Итак, египетская держава стояла на вершине своего могущества. Новосозданный храм Амона и царский поминальный храм, от которого уцелели громадные изваяния царя (так называемые «колоссы Мемнона») затмевали своим величием все прежде созданное в столице. Сказочным великолепием поражал двор Аменхетепа III.

Египет периода «двух столиц»

Эхнатон и его реформы

На одной из четырнадцати стен, установленных на восточном берегу Нила, где располагалась древнеегипетская столица Ахетатон, высечена такая надпись: «Рано утром, когда первые лучи солнца озарили землю, на сверкающей золотом колеснице к берегу Нила приехал фараон. Он был Подобен самому богу солнца Атону, который наполняет своим светом всю землю. И повелел царь созвать всех придворных, военачальников и вельмож, и поклялся перед ними: „Как живет мой отец Атон, прекрасный, живой! Я сотворю здесь столицу Ахетатон (Небосклон Атона) для отца моего Атона на этом месте, которое он сам сотворил, окружив его горами!“»

Эта надпись была сделана во время правления сына и преемника Аменхетепа III — Аменхетепа IV (около 1400 г. до н. э.), который на шестом году своего правления повелел называть себя Эхнатоном (Аменхетеп означает «Амон доволен», Эхнатон — «Атон доволен»).

Правление Аменхетепа IV было ознаменовано попыткой новой служилой знати, выдвигавшихся по службе мелких рабовладельцев или лиц, имевших возможность и стремившихся стать рабовладельцами, оттеснить потомственную знать от власти.

Сам Аменхетеп стоял во главе этого движения. Он в свою очередь стремился к укреплению своей власти путем ослабления жреческой потомственной знати. Нововведения Аменхетепа-Эхнатона сопровождались крутыми мерами. Прославление его за возвышение и обогащение безродных людей стало излюбленным мотивом в надписях новых сановников. Многие из них прямо заявляли, что они были возведены в сановники из ничтожества.

Из Фив, как уже упоминалось в надписи на стеле, столица была перенесена во вновь основанный город на полпути между Мемфисом и Фивами. Это место теперь известно под названием городища Эль-Амарны.

Амон, другие божества и храмы, а также местная знать, для которой они служили опорой, впали при дворе в немилость. Сила Амона однако казалась Аменхетепу настолько могущественной и опасной, что имя и изображения отвергнутого бога повсеместно уничтожались, дабы, согласно представлениям того времени, избавиться от его невидимого присутствия… Аменхетепом IV был введен новый государственный культ. Предметом его стало уже не то или иное местное божество, как главное среди других, а особое царское божество.

Это было древнее фараоновское божество — Солнце, но только не в своем прежнем виде местного бога, а как «живой» солнечный диск Атон. Новая знать, всецело поддерживающая царскую власть, чтила это божество, а вместе с ним и самого царя: Аменхетепу IV служило особое жречество.

Округа новой столицы вместе с ее богатыми угодьями, скотом, кораблями и мастерскими была посвящена Атону. Храмовые склады были полны богатств, жертвы приносились с невероятной расточительностью.

Жрецы нового бога теперь управляли всем этим хозяйством. Они хвалились своей принадлежностью к новым людям. Все это, естественно, наносило ощутимый удар по старой знати, жречеству старых богов. Культы их лишились прежней щедрой государственной поддержки и вытеснялись единым государственным культом, а то и вовсе прекращались.

Все стороны общественной жизни подверглись изменениям. Разрыв со стариной, со многими ее условностями ощущался во всей духовной жизни Египта времени Аменхетепа-Эхнатона. Подчеркнутое стремление к живости и правдивости передачи действительности отличало изобразительное искусство. Прежде чем это веяние породило замечательные и самобытные произведения, в переломные годы, неумеренно подчеркивая природные особенности оригинала, художники доводили их до уродливой гиперболизации.

Сложная внутренняя обстановка, сложившаяся в Египте, ограничила возможности проведения прежней захватнической внешней политики. Фараон требовал средства для своей новой знати, не заботясь о дарах соседним государствам, которые были необходимы, в то время для поддержания дружественных отношений между странами.

Прежде всего египетскому двору требовалась дань. Если кто-либо из владетелей (даже самых подозрительных) округлял свои владения за счет соседей (хотя бы самых верноподданных), фараону было доэтого мало дела. Главное, чтобы дань поступала исправно и в нужном размере. Натиск хеттов в Сирии, к примеру, усиливал стремления «северных земель» к отпаданию. Хотя источники того времени, надо сказать, все-таки упоминают о нескольких карательных походах в северные и южные владения.

Эхнатон процарствовал семнадцать лет, после чего умер. Зятья фараона, наследовавшие ему один за другим, отнюдь не собирались столь же безоговорочно проводить его политику. Сменккара, первый из наследников, восстановил почитание Амона. При втором, Тутанхатоне (переименованном позже в Тутанхамона), бывшем в момент вступления на престол еще мальчиком, новый культ Атона перестал быть государственным. Во времена Тутанхамона отстраивались заброшенные храмы, юный фараон одаривал их рабами, продовольствием и сокровищами. Как говорит одна из его надписей, Тутанхамон делал жрецами представителей знати тех городов, которые оставались центрами почитания старых богов. В надписи подчеркивается, что царь назначал жрецов из детей местной знати.

Назревало примирение новой и старой знати, несмотря на то, что положение новой знати не претерпело никаких драматических изменений. Уже в предыдущие царствования, говоря словами надписи Тутанхамона, «если посылали войско в Сирию-Палестину расширить границы Египта, не бывало успеха у них никакого». Теперь же речь шла не о расширении границ, а о спасении остатков сирийско-палестинских владений, еще не отошедших к малоазиатскому царству хеттов, которое в XV в. до н. э. начинает предпринимать завоевательные походы в Сирию. Как старая так и новая рабовладельческая знать была кровно заинтересована в этом.

Положение на севере вскоре немного улучшилось: Возможно, это произошло еще во время недолгого царствования Тутанхамона. Однако с его смертью все вновь осложнилось. Вдова Тутанхамона решилась на отчаянный шаг: она предложила свою руку хеттскому царевичу. Египетские вельможи, организовав заговор, умертвили царевича, и, мстя за убийство сына, царь хеттов двинул свои войска на Египтян. Египтяне были разбиты и дело грозило кончиться для них плачевно. Однако повальная болезнь, которую занесли в хеттское царство египетские пленные, помешала успешным действиям хеттов.

Бывший начальник колесничного войска и временщика Эйе, считавший себя свойственников фараонов пресекшейся династии, занял освободившийся после смерти Тутанхамона трон египетских царей. Однако первым законным царем после Аменхетепа III впоследствии признавался лишь Харемхеб, главный военачальник и временщик, которого жречество провозгласило фараоном от имени самого Амона во время одного из храмовых празднеств в Фивах.

Внутренняя политика XIX династии

Фиванские стихотворцы в своих стихах представляют дело так, что торжество Фив и жречества бога Амона было полным. Однако на деле оказалось не так.

Конечно, южная столица оставалась первым городом в государстве. Здесь по-прежнему происходило погребение царей. Фиванские храмы, посвященные Амону, были особенно внушительными, а избрание подходящего человека на должность верховного жреца Амона считалось для фараона делом первейшей важности.

И все-таки Фивы уже перестали быть единственной столицей Египта. Тутанхамон, по всей видимости, не вернулся туда, а обосновался в Мемфисе. Харемхеб сразу же после своего избрания фараоном отплыл на север. В Мемфисе подолгу жил Сети I (второй фараон XIX династий), а его сын Рамсес II выстроил себе великолепную резиденцию на северо-востоке Дельты — Пер-Рамсес.

Фивы потеряли и в том, что после Аменхетепа IV рядом с Амоном постоянно упоминались Ра и Птах — главные божества городов Нижнего Египта — Гелиополя и Мемфиса. Правда, переселение царей на север могло иметь и выгодную для фиванского жречества сторону, поскольку в самих Фивах оно поднимало значение власти верховного жреца.

В случае, если победа во внутренних тяжбах осталась за жречеством и старой знатью, то можно было бы ожидать, что победители примут меры к известному ограничению власти фараона в свою пользу. Однако этого не произошло. Рамсес II в установлении почитания собственных изображений далеко превзошел Амехетепа III, а раболепная лесть двора ныне превращала царя даже в хозяина всей природы.

Хотя владения в Сирии и Палестине были уменьшены и разорены, а бесконечные войны скоро должны были истощить и сам Египет, никогда еще не строилось столько храмов, как во вторую половину Нового царства. Харемхеб, очевидно, воздвиг, а последующие цари отделали изумительной красотой чертог перед главным храмом Амона в Фивах. На вершине любой из его двенадцати колонн могло уместиться до ста человек.

Не менее величественным был вырубленный в Эфиопии в скале храм, известный ныне под названием Абу-Симбельского. Четыре изваяния Рамсеса II, высеченные из скалы у входа в храм, имели в высоту 20 м каждое. Подобное каменное изваяние частично уцелело и в поминальном храме того же царя в Фивах (в так называемом Рамессее). Значительно меньшие каменные статуи находятся на месте ныне разрушенного храма Птаха в Мемфисе.

Немало новых храмов воздвиг Рамсес II в Египте и Эфиопии. И поныне видны груды обломков громадных сооружений на месте новой столицы Рамсеса в северо-восточной части Дельты. Сооружения, воздвигнутые Сети I и его сыном в Абидосе, затмили все созданное там прежде. Гробницы царей времен XVIII династии точно так же терялись перед гробницами Сети I или Рамсеса III (IV) в Фиванских скалах.

Строительство второй половины Нового царства свидетельствовало о значении храмовой знати. Но оно же бесспорно говорило о неисчерпаемых средствах и рабочей силе, находившихся в распоряжении фараонов, которые могли привлекать к строительству огромные массы населения всего Египта. Сокращение прежних сирийско-палестинских доходов в значительной мере, если не сполна окупало хозяйственное развитие Эфиопии, ставшей к тому времени полуегипетской страной, и Нижнего Египта, превратившегося в ведущую часть страны.

Цари XIX династии наряду с последними представителями XVIII династии оставались, согласно надписям, царями, «творящими сановников», выдвигающими «бедняков». Выставлять себя простолюдином, возвеличенным милостью царя, было настолько принятым, что подобное прошлое приписывал себе иной раз даже вельможа заведомо непростого происхождения.

В числе влиятельнейших людей в египетском государстве при XIX–XX династиях были личные царские прислужники — «кравчие цари», иные из которых были иноземцами, к тому же безродными. Свидетельством политики фараона, направленной на то, чтобы найти опору своей власти среди мелких и средних рабовладельцев, является указ, изданный Харемхебом. Под страхом тяжелых кар он запрещал должностным лицам и военным забирать у населения рабов, ладьи и т. п. Вместе с тем царь слагал с судей налог в пользу казны в видах пресечения взяточничества, от которого, очевидно, страдали прежде всего люди незнатные и незажиточные.

Харемхеб придавал большое значение своему указу и обнародовал его в виде надписей на камне в разных городах страны. Этот указ не только соответствовал интересам «всякого рядового воина и всякого человека, что в земле (египетской) до края ее», он был еще и на руку самой царской власти, которая искала поддержку у мелких рабовладельцев и средних слоев. Можно с уверенностью сказать, что взяточников он не исправил — известиями о продажности должностных людей говорилось не только в сказках, но и в школьных поучениях.

Между новой знатью, связанной с мелкими рабовладельцами, и старой знатью вкупе с жречеством Амона после смерти Аменхетепа IV было достигнуто какое-то соглашение. Скорее всего оно выразилось и в территориальном размежевании; южная часть страны осталась за старой столицей — Фивами, а северная часть в силу ее положения подле палестинской границы осталась естественным местом сосредоточения войск фараона.

Оставляя за собой северную резиденцию, фараон не только уходил из под влияния могущественной южной: знати, но и мог обеспечить здесь до некоторой степени благоприятные условия для процветания новой знати, на которую он опирался. Это особо касалось новой столицы, где вовсе не было старой знати. Если еще в середине XVIII династии Нижний Египет был для столичных вельмож до того получужой страной, что поставки оттуда чуть ли не приравнивались к иноземной дани, то уже через несколько лет положение изменилось настолько, что именно Север стал ведущей частью государства. Указаний на царившее там хозяйственное оживление более чем достаточно. Так что сосредоточение в Нижнем Египте вооруженных сил, высшего управления и двора, как и следовало ожидать, дало свои плоды.

Внешняя политика XIX династии

Для преемников Аменхетепа IV вопрос о Сирии и Палестине был ключевым вопросом внешней политики. С начала XIX династии, основанной Рамсесом I, преемником Харемхеба, разгорелась длительная борьба с хеттами, которая, однако, не привела к восстановлению в прежних границах царства Тутмоса III.

Возвращением из-под власти хеттов под сень египетской короны сирийского государства Амурру увенчались победы Сети I. Но так случилось только на первых порах. События последующего царствования Рамсеса II, сына Сети, доказали бесперспективность дальнейшей борьбы.

На пятом году царствования Рамсеса II под стенами сирийского города Кадеша произошла решительная схватка с хеттами. Обманутый ложными вестями об отходе отрядов хеттов на север Сирии, фараон, возглавлявший авангардные части своего войска, вдруг встретил у Кадеша громадное вражеское войско. Неожиданным нападением хеттских колесниц была смята и раздавлена значительная часть египтян. Сам фараон с горсткой воинов был окружен двумя с половиной тысячами вражеских колесниц, к которым затем прибавилась еще тысяча.

Без всяких сомнений оборона Рамсеса в конце концов была бы сломлена, как бы храбро и отчаянно тот ни сражался. Однако в решительный момент битвы на выручку фараону со взморья подоспел отборный отряд воинов, шедший, по приказу Рамсеса, западнее, в стороне от основных сил. Затем подтянулись и основные войска фараона, так что поле битвы в конце концов осталось за ним.

Но Кадеш не был взят Рамсесом. Хотя и царь хеттов Муваталлу упустил свою удачу. У него оставалось в резерве еще 17 тысяч свежих бойцов, в основном пехотинцев, которых он так и не решился двинуть в сражение. Земляки царя Муваталлу — сами хетты — являлись только ядром его войска. В остальном оно состояло из жителей покоренных и союзных областей Малой Азии и Сирии. Муваталлу рисковал слишком многим, ведь по свидетельству египтян, он будто бы отдал союзникам все, что имела его страна, не оставив в государстве ни золота, ни серебра.

Судя по дошедшим до нас источникам, в течение последующих шестнадцати лет хетты укрывались в укрепленных крепостях, не решаясь принять сражение в чистом поле. Однако сирийско-палестинские подданные фараона, ненавидевшие египтян, всячески поддерживали хеттов. Вскоре после битвы у Кадеша почти все население Сирии и Палестины встало в ряды восставших против Рамсеса.

Фараон сокрушал крепости, уничтожал леса, угонял в рабство население непокорных областей. Египетские войска прорывались до самых подступов к Малой Азии. В отличие от войска Тутмоса III, воины Рамсеса уже умели справляться с крепостями.

Итог этих громких побед, однако, был довольно скромным. На двадцать первом году своего царствования Рамсес II заключил мир с преемником Муваталлу — Хаттусили III. Затем последовал союзный договор, и, наконец, фараон женился на дочери своего нового союзника. На средиземноморском берегу египетские владения лишь немного выдавались на север, а основная часть Сирии, включая Амурру, осталась за хеттами. Причиной необычной уступчивости обеих сторон могла быть надвигающаяся угроза со стороны Ассирии.

Конец XIX династии и упадок нового царства

Обострившиеся противоречия между ведущими общественными силами севера и юга явились причиной смуты, которая ознаменовала конец XIX династии. Одним из самых ярких событий того времени было так называемое «восстание Ирсу». Единственным источником, по которому мы можем судить об этом событии, является надпись, изложенная от имени Рамсеса III, третьего царя XX династии. Надпись сообщает нам о вспыхнувшем мятеже, но главе которого стал сириец по имени Ирсу.

В это время, как мы узнаем из надписи, «один соединился с другим», «один убивал другого — знатные и бедные». Имуществу богачей был нанесен ущерб. С богами η ту пору «обращались как с людьми», не было почета храмам и жречеству. Восстание было подавлено, фараон Сетнехт «убил злоумышленников и выправил землю до края ее, бывшую мятежной».

Сетнехт был основателем XX династии (около 1200 года до н. э.). В то время борьба внутри класса рабовладельцев немного приутихла. Это становится понятно, потому что возникла необходимость обороняться от внутреннего и внешнего врага, необходимость, которую почувствовали все рабовладельческие слои общества.

Начало XX династии

Рамсес III был сыном Сетнехта. При нем Египет трижды подвергался нашествию переселявшихся иноземных племен. В пятом году царствования Рамсеса III это были ливийские племена. В кровопролитной битве, стоившей ливийцам свыше 12 500 человек убитыми, Рамсес разбил врагов.

В восьмом году фараон разбил на суше и на море двигавшиеся с севера вдоль финикийско-палестинского побережья «народы моря». Кто-то из разбитых врагов, в частности филистимляне осели затем на палестинском побережье, должно быть, с разрешения фараона.

В 11-м году ливийское племя максиев вновь напало на Египет. Ливийцы опять были побеждены и бежали, потеряв убитыми около 2200 и пленными свыше 2000 человек. Возможно, что Рамсесу удалось продвинуться со своим войском далеко на северо-восток. Однако, судя по источникам того времени, особого успеха это ему не принесло.

Иноплеменные части все чаще и чаще упоминаются рядом с египетской пехотой и колесничным войском. Шерданы и ливийцы в войске имелись и прежде, но никогда еще так не выдвигались.

Царским указом Рамсес III освободил храмы от существовавшей ранее обязанности сдачи в воины каждого десятого из своих людей. Учитывая обширность храмовых владений, понятно, что причиненный этим ущерб вооруженным силам трудно было возместить иначе как усиленным набором войска иноплеменников, в числе которых были недавние враги, ливийцы и филистимляне. Логично предположить также, что и страх перед массами служил причиной умножения иноземных частей.

Морская битва египтян с «народами моря» при Рамсесе III (IV). Часть рельефа из храма Мединет-Хабу. XX династия.

Рамсес, как правило, давал дары не только большим храмам, но и второстепенным. Все это проделывалось в то время, когда ремесленники на самом царском кладбище голодали и отказывались дальше работать, а сам верховный сановник отвечал на их укоры ссылкой на пустоту государственной житницы. Расстройство экономики Египта, как предполагается, явилось следствием расточительства фараонов и обогащения храмов.

На 32-м году своего царствования Рамсес III пал жертвой придворного заговора. Вновь дала о себе знать обострившаяся борьба внутри правящих кругов. Судя по сохранившейся записи судебного следствия, в деле были замешаны высокопоставленные и невысокопоставленные лица, прочившие на престол одного из царевичей. Окрепшая было в борьбе с сирийцами и иноплеменными нашествиями царская власть быстро стала ослабевать, не будучи в состоянии совладать с взаимно враждовавшими силами юга и севера.

На северных территориях Египетской державы, в Палестине при Рамсесе III еще имелись египетские крепости-храмы, целые города принадлежали Амону. Остатки египетского владычества сохранялись там, по-видимому, еще при преемниках Рамсеса II, однако, уже в середине XI века в Палестине и Сирии не оставалось и тени египетской власти.

Египетскому наместнику покорялась лишь одна Эфиопия. Внутри страны падение власти последних Рамсесов рассматривалось не менее отчетливо. Если еще Рамсес III вынужден был ограждать городские храмы в средней части Египта на случай ливийских вторжений, то в конце XX династии даже в самих Фивах работы на царском кладбище неоднократно прерывались из-за неспокойного положения. Все более и более обособлявшееся жреческое царство на юге противостояло ослабевшей царской власти на севере. Юг оказался в руках верховных жрецов Фив, как глав крупнейшего храмового хозяйства Амона.

Какая-то локальная война против верховного жреца Аменхетепа имела место при Рамсесе IX, однако, в общем верховные жрецы прочно сидели в своем городе, не в пример фараонам на севере. За время от Рамсеса IV до Рамсеса IX на престоле сменилось шесть царей, а в Фивах только три верховных жреца. Эти трое были отец и два его сына, так что владением Амона долгие годы управлял один жреческий дом.

Верховный жрец Амона Херихор был уже наполовину царем, так как совмещал свою жреческую должность со званием верховного сановника, заведыванием государственной житницей, начальством над войском и управлением Эфиопией.

Культура египта в период нового царства

Изобразительное искусство, литература и зодчество

Портретные изваяния времени Аменхетепа IV, например, скульптурные портреты царицы Нефертити, найденные в мастерской художника по имени Тутмос, принадлежат к наиболее замечательным произведениям египетского искусства. При этом общий уровень мастерства в то время был неизмеримо выше, чем в период Среднего царства. Если среди заупокойных плит Среднего царства даже времени его расцвета сплошь и рядом встречаются низкокачественные, с грубыми изображениями, то среди таких же плит Нового царства неискусных мало.

Сирийская крепость, разорённая египетскими войсками. Рельеф из храма Мединет-Хабу. XX династия.

Плавность и гибкость очертаний на изображениях, составляющих в прежние суровые времена редкость, стали, особенно в росписях середины XII династии, частым явлением. Изящество и тщательность отличали рельефы еще при Сети I. Но затем строительное увлечение при Рамсесе II, которое вело к необходимости быстро покрывать резными изображениями огромные поверхности стен и столбов, имело своим следствием то, что работа мастеров становится небрежной. Простой рельеф внутри углубленного контура берет верх над более сложным барельефом. Это не значит, конечно, что исчезли выдающиеся мастера. Отдельные произведения того времени, как из числа изваяний, так и из числа плоскостных изображений, принадлежат по выполнению к примечательнейшим образцам египетского искусства. Можно удивляться тому, как люди создавали исполинские царские статуи, вроде высеченных из скалы при Рамсесе II перед его Абу-Симбельским храмом.

Никогда еще египетское изобразительное искусство по своему содержанию не было таким разносторонним, как в Новом царстве. В фиванских пещерных гробницах стены чаще всего покрывались росписью разнообразного содержания, в мемфисских гробницах — рельефной резьбой. Значительное количество росписей из дворцов и домов, преимущественно из Эль-Амарны, сохранилось от Нового царства. Это изображения растений, животных, пленников, изображения культа, в частности царской семьи и так далее. При XIX–XX династиях показу современной жизни были отведены даже храмовые стены.

Завоевания ряда восточных государств, знакомство с их культурой обогащают кругозор египтян, а получение дани драгоценными товарами и торговля привносит еще большую роскошь в быт египетской знати. Во всех предметах быта египтяне стремятся к изысканным пропорциям, плавным линиям, будь то мебель или туалетная ложечка для косметики в виде плывущей девушки с цветком лотоса в руках.

Эти же черты утонченности и изысканности появляются и в настенных фресках, по-своему звучат они в новом решении костюма. Далее мы предлагаем читателю познакомиться с результатами исследований российского искусствоведа М. Мерцаловой, представленными ею в книге «Костюм разных времен и народов».

Первые попытки использовать пластические свойства тканей, чтобы сделать костюм более красивым, получают в эпоху Нового царства дальнейшее развитие. Появление тонких, прозрачных тканей дает возможность носить одновременно несколько одежд. Легкие, тонкие ткани, плиссированные или слегка драпированные, окружают тело прозрачной дымкой, создают новые пропорции, придают внешнему облику человека черты изнеженности и изящества.

Таким образом, новая одежда прежде всего украшала человека, изменяла его облик, позволяла скрывать и скрашивать недостатки, в то время как примитивный «схенти» Древнего царства оставлял тело обнаженным и служил всего лишь некоторой защитой.

Возможно, под влиянием Востока в это время появляются элементы кроя. Примером может служить фрагмент фрески Нового царства, где изображен казначей фараона в одежде, состоящей из узкой, короткой рубашки, полудлинного «схенти», поверх которого надет небольшой набедренник из пестрой или вышитой ткани с фестонами по нижнему краю.

Большое распространение получает и новая одежда «сусх», состоящая из рубашки — калазириса и большого куска прямоугольной ткани, названного греками «синдон». Синдон, чаще всего плиссированный, обертывали поверх калазириса вокруг бедер, спереди завязывали, а концы прикрепляли с внутренней стороны.

Фараон и его приближенные носили также калазирисы из прозрачной ткани, сверху — плиссированный или драпированный схенти, а иногда только один прозрачный схенти поверх нижнего схенти.

Наряду с этим появились и новые мужские одежды из пестрых цветных тканей.

Сближение форм женского и мужского костюмов не является приметой только конца двадцатого века нашей эры. В эпоху Нового царства происходило нечто подобное. Это явление, неизвестное египтянам Древнего царства, становится одной из наиболее характерных особенностей одежды рассматриваемого периода.

Высокая, подчеркнутая талия, легкие, прозрачные одежды из плиссированных тканей то окружают фигуру египетской женщины прозрачным колокольчиком, то облегают все формы легкой плиссировкой в различных направлениях.

В эпоху Нового царства к традиционному женскому цветному калазирису, шафрановому, голубому или красному, делают бретели контрастных цветов или украшают ткань калазириса чешуйчатым узором, как в эпоху Среднего царства, имитирующим крылья кобчика, символа Изиды. В таких калазирисах иногда изображены царицы при свершении жертвоприношений. Знатные египтянки часто покрывали плечи небольшой пелериной из плотной или тонкой прозрачной ткани, которую драпировали на груди. Но существовали и большие покрывала. Они окутывали всю фигуру или изящно драпировались на бедрах.

Женский костюм простолюдинки остается почти без изменений: рубашку-калазирис на бретелях или с небольшими рукавами делают из цветных, белых и натурального цвета льняных или хлопчатобумажных тканей. Культура хлопка широко распространяется в это время.

Сохранились изображения рабынь и в их национальных одеждах. Женские парики эпохи Нового царства были особенно разнообразны. В их формах видно стремление к единому композиционному решению всего костюма.

Наиболее известным скульптурным памятником того времени, конечно, является известняковая скульптура головы царицы Нефертити, находящаяся ныне в государственном музее Берлина. Высокий царский головной убор — «атеф» — венчает голову прославленной красавицы, изображенной великим скульптором эпохи Нового царства Тутмосом.

Чтобы представить себе одежду египетской знати эпохи Нового царства, нам, пожалуй, лучше взглянуть на рельеф, изображающий фараона Аменофиса IV с женой в саду. Интимность отношений молодой пары — юного фараона и его жены, передана художником в жесте хрупкой царицы, которым она подносит небольшой букет цветов своему супругу, как бы предлагая ему вдохнуть аромат только что распустившихся весенних первоцветов. Ощущение радостного расцвета жизни молодых создает и цветовая гамма сочетания палевых, голубоватых и светло-зеленых тонов разных оттенков. Костюм фараона состоит из белого «схенти» который задрапирован синдоном из легкой прозрачной ткани. Концы синдона, перекинутые спереди, богато вышиты и закончены рельефными металлическими нашивками. С внутренней стороны синдон укреплен поясом, длинные концы которого спускаются с правой и левой сторон. Они вышиты поперечными полосками. Небольшой парик украшен уреем, а сзади — двумя лентами из такой же ткани, как и пояс. Правая рука фараона опирается на посох, один из символов его власти. Плечи и грудь покрыты «ускхом» (круглое широкое ожерелье — один из символов солнца в древнем Египте) из цветных пластинок.

Костюм жены фараона декорирован значительно меньше и состоит из двух основных частей — длинного калазириса из легкой прозрачной ткани и покрывала из такой же легкой, белой, еще более прозрачной ткани, задрапированной определенным способом на фигуре. Пояс из плотной цветной ткани спускается спереди с правой стороны двумя длинными концами. На голове повязка с уреем. Концы повязки развеваются сзади, на плечах — ускх. Кроме него, среди украшений были широко распространены также и сетки, которыми, словно туникой, украшали калазирис, а также браслеты и многое, многое другое.

Высокий уровень мастерства ремесленников, особенно ярко проявился в производстве украшений. Еще в пору Древнего царства египтяне изобретают цветные пасты и ими покрывают крупный бисер или делают его из цветных смальт. Из этого бисера на протяжении всей истории древнего Египта изготовляли много различных украшений.

Золотые украшения эпохи Нового царства отличаются не только высокой техникой, но и изысканным художественным решением, тонким рисунком, изящной простотой, красотой умело стилизованных форм. Таков, например, головной убор жены Тутмоса III. Он состоит из тонких золотых чеканных пластинок, и кажется составленным из многочисленных отражений солнца. В этом произведении ювелирного искусства уже сияют зарницы культа солнца, созданного фараоном Эхнатоном через восемьдесят с лишним лет после Тутмоса.

Также интересна золотая серьга периода XVIII династии. Красота сияния золота в сочетании с цветными эмалями, расположенными в сложном рисунке этого нагрудного украшения — своеобразная зашифрованная повесть о его мистическом назначении. В этом украшении нет ничего случайного, нет красоты ради красоты. Все строго обусловлено, числовые соотношения ажурных золотых площадей внутреннего круга, где помещена голова копчика, и наружного окаймления, которое держат цепкие лапы хищника, количество подвесок, хвост птицы — все подчинено строго охраняемым, засекреченным формулам. В этих соотношениях, в этих формулах, воплощенных в совершенной материальной красоте, египтяне видели божественную силу природы.

Сравнительный анализ литературы Египта Среднего и Нового царств оказывается не в пользу Нового царства. Судя по уцелевшим рукописям, писцы при XVIII династии ограничивались главным образом переписыванием сочинений времени Среднего царства. Некоторые славословия в честь царей и богов того времени и отдельные места в царских исторических надписях и жизнеописания частных лиц были составлены художественно. Времени Тутмоса III касается сказка о взятии хитростью палестинского города полководцем царя, хотя дошла до нас эта сказка в записи времени XV династии. Не исключена также возможность, что некоторые из замечательных любовных стихов в сборниках времен XIX–XX династий возникли еще в предшествующее время.

Богатая художественная письменность, пользовавшаяся разговорным новоегипетским языком, прочно вошедшим в литературу в XV–XIV вв. до н. э., предстает перед нами с началом XIX династии. О двух простых поселянах, которые, преодолев козни жен-изменниц, воцаряются под конец друг за другом в Египте, повествует «Сказка о двух братьях». Здесь подробно и любовно описан быт братьев-земледельцев и совсем не по-придворному дан образ жалкого фараона-злодея.

«Сказка об обреченном царевиче» показывает иноземцев без тени того глумления, которое было в обычных царских надписях. Возмущение бездушием общественных верхов по отношению к обездоленным звучит в «Сказке о правде и кривде». Выданный неправедными судьями Кривде и ослепленный им Правда подобран в пустыне богатой женщиной. Женщина имеет от него сына, но тем не менее оставляет слепца в привратниках. Подросший мальчик требует от матери назвать его отца. Возмущенный ее поведением он воздает почести слепцу привратнику и, хитроумно изобличив суд, добивается торжества над Кривдой.

«Сказка о фиванском царе Секененра и гиксосском царе Апопи» затрагивала, по-видимому злободневные вопросы, хотя и рассказывала о препирательстве между царями, существовавшими века тому назад. Образ гиксосского царя, чтившего Сета на севере и бросившего вызов Амону и югу, намекал, вероятно, на создание фараонами нового города Пер-Рамсес и почитание там бога Сета.

В другом, уже не сказочном, а песенном произведении, в «Песне о кадешской битве» сквозит зависть жречества к войску. Воины Рамсеса II здесь — неблагодарные трусы, оставившие своего благодетеля одного среди врагов, тогда как Амон помнит о царских щедротах и вызволяет царя из беды.

От времени XIX династии дошел до нас древнейший образчик «литературной критики», длинное и язвительное послание к незадачливому сочинителю, осмеивающее его неопытность.

В так называемом «Мифе аб Астарте» можно видеть указание на связь египетской художественной словесности времени Нового царства с финикийской, возможно, даже прямое заимствование из нее. От второй половины Нового царства осталось множество славословий в честь тогдашних царей, богов, новой столицы, царской колесницы и так далее. Сохранилось также очень много поучений, преимущественно школьных прописей, славящих ремесло писца как единственно свободное от тягот и бед.

Храмы Ментухетепа III (XI династия) и Хатшепсут (XVIII династия) в Дер эль-Бахри. Реконструкция.

К счастью, зодчество Нового царства нам известно больше, чем зодчество любой другой поры фараоновского Египта. Только для Нового царства возможно на наглядных примерах проследить связь между существовавшими родами зодчества. Столица Менхетепа IV Эль-Амарна, покинутая его преемниками и сохранившаяся в развалинах до наших дней, является главным источником наших сведений о гражданском зодчестве Нового царства. Жилища простых горожан были небольшими; они состояли из нескольких помещений, расположенных вокруг относительно большой прямоугольной комнаты. Городские усадьбы сановников состояли из сада, дворов, служб и господского дома. Необходимой принадлежностью богатого дома, как и в Среднем царстве, была продолговатая поперечная зала и вторая — прямоугольная. Теперь обе эти залы были украшены колоннами. Позади глубокой залы, находившейся посередине жилья и возвышавшейся над другими частями дома, располагались личные покои хозяина.

Резиденция Аменхетепа III в Фивах, хотя и больших размеров, была тем не менее построена из необожженного кирпича. Дворец его сына в новой столице был чудовищной величины, а парадные части этого дворца были построены из камня. Средние помещения дворца, в отличие от частных домов, были вытянуты по общей оси. Так располагались громадный двор, обставленный царскими изваяниями, возвышающееся крыльцо с колоннами, поперечное помещение с колоннами, затем глубокая зала. По одной оси были расположены средние части и в Малом дворце на севере столицы.

«Домами богов» называли храмы. Типичный фиванский храм, подобно дворцам Аменхетепа IV, был вытянут по единой оси. За воротами с башнями по бокам, так называемыми пилонами, следовал двор с колоннадами вдоль стен, затем крыльцо с колоннами и поперечная колонная зала. В глубине храма обитал, как и в частном доме, «хозяин», в данном случае изображение бога.

В громадном фиванском Карнакском храме, строившемся веками, в ансамбль входила вереница добавочных дворов и пилонов. Перед пилонами ставились громадные царские изваяния и граненые островерхие столбы-обелиски. К храму вела дорога, обставленная по бокам сфинксами. Карнакский и Луксорский храмы были соединены при Аменхетепе III дорогой, по краям которой стояли бараньеголовые сфинксы.

Мастерская художников-резчиков. Роспись из гробницы в Фивах. XVIII династия.

Кирпичные надгробные пирамидки фараонов XVII династии были ничтожно малы. Еще не порывали с обычаем погребать царя под пирамидой. Тутмос I, зачинатель большого новоегипетского строительства, окончательно отказался от пирамиды. В ущелье на западе от Фив, известном ныне под арабским именем Бибан-Эль-Мулук («врата царей») Тутмос I велел высечь себе гробницу так, чтобы никто не видел ее и не слышал о ней. После бурь Среднего царства фараоны имели все основания желать, чтобы их погребения не обращали на себя внимания, не бросались в глаза и не могли быть разграблены. Теперь поминальные храмы царей были отделены от гробниц. Они остались в речной долине у подножия скал. Поминальный храм Рамсеса III, так называемый храм Мединет-Хабу, был объединен с дворцовыми постройками в укрепленное целое со своеобразным надвратным сооружением спереди, похожим на высокую крепость.

К счастью, нам известны авторы-изготовители некоторых сооружений Нового царства. Храм царицы Хатшепсут в Дер эль-Бахри строил ее любимец Сененмут. В строительстве Луксорского храма при Аменхетепе III принимали участие начальника работ Гор и Сути. Под наблюдением зодчего Инини высекалась в скалах гробница Тутмоса I времени XVIII династии. Обожествленный позже зодчий и государственный деятель Аменхетеп, сын Хани, прославился при фараоне Аменхетепе III.

Наука Египта нового царства

Естественнонаучные знания, которые были довольно обширны и при Среднем царстве, во времена Нового царства, когда наблюдался значительный рост производительных сил, значительно приумножились. К периоду Нового царства относится изложение догадки о том, что соответствующие созвездия находятся на небе и днем. Они невидимы только потому, что тогда на небе находится солнце. В Палестине были найдены карманные или, лучше сказать, нашейные египетские солнечные часики конца XIX династии, оброненные, возможно, каким-либо воином или посланцем. До нас также дошло наставление о пользовании солнечными часами. При XVIII династии в Египте были изобретены водяные часы. В списках Нового царства сохранилось полностью или частично несколько лечебников. Один из них, смесь причудливых колдовских средств с вполне рациональными, заполняет свиток длиною в 20 метров. Он заключает подробное описание кровообращения. От того же времени (начало XVIII династии) сохранилась часть рукописи о лечении ран, в частности таких, как пролом черепа или повреждение внутренних полостей носа. Составителю лечебника, по-видимому, было известно о связи между повреждениями головного мозга и расстройства функций других областей тела, даже таких отдаленных от мозга, как нижние конечности.

В середине XVIII династии при фараоне Тутмосе III на стенах главного храма в Фивах было изображено множество растений и некоторое число животных, привезенных из сирийского похода.

Куски подробных чертежей, можно сказать, карт горных промыслов пустыни, также сохранились от времени Нового царства.

При XIX династии был создан список царей знаменитого Туринского папируса, называющегося так по месту хранения. Он представлял собой чрезвычайно обстоятельный список династий и царствований с точными летоисчислительными показаниями и выкладками. К сожалению, он дошел до нас в очень поврежденном виде. Можно только жалеть, что до нас не полностью дошли летописи походов Тутмоса III, переписанных некогда на кожаном свитке. Единственный отрывок этих летописей, сохранившийся более или менее полно на храмовой стене, это описание военных действий под Мигиддо.

Древнейшая из дошедших до нас географических карт. План золотых рудников в Восточной пустыне (современный Вади Хаммамат) времени фараона Сети I. XIX династия. Между двумя рядами остроконечных гор, окрашенных в подлиннике в красный цвет, простираются две долины с дорогами (А-А, Б-Б), соединённые поперечной долиной (В-В). Эта дороги, как и дорога Г, ведут судя по надписи, к морю. На горах имеются золотые копи (Д) и святилище Амона (Е). У дороги — дома персонала (Ж), на месте пересечения долин — колодец (К) и памятная плита (Л).

Глава 5. Хеттская держава

Древнейшие сведения о хеттах

История открытия хеттов

«Одно из племен, живущих в Палестине, с которым израильтяне, согласно Ветхому завету, встретились, вступив на землю обетованную, называется хетты. В книге Бытия среди таких племен, как аморреи, рефаимы, кенеи, хананеи, гергесеи упоминется также племя хеттеев. Это же племя упоминается также в книге Иисуса Навина. В другом месте Ветхого завета мы читаем, что Иерусалим это незаконный отпрыск аморрея и хеттеянки. В одном месте уточняется район Палестины, населенный хеттами: „Амалик живет на южной части земли. Хеттеи, иевусеи и аморреи живут на горе. Хананеи же живут в приморье и на берегу Иордана“, — так английский историк О. Герни начинает свой труд „Хетты“ (перевод на русский язык осуществлен изд-вом „Наука“, М., 1987). Сведения, которые английскому востоковеду удалось собрать воедино и переосмыслить — уникальны. Несмотря на то, что история хеттов до этой поры всегда была предметом ожесточенных споров ученых, О. Герни смог выстроить доступные историку нашего времени факты в практически безупречный с точки зрения логики ряд. Несомненно, в этой отрасли знания, как и во всех других, имеется несколько исследовательских концепций, и издание, предпринятое нами, является своего рода их „суммой“». В главе, посвященной хеттской державе, мы позволим себе воспользоваться как результатами исследований советских ученых, так и упомянутого нами О. Герни (главным образом это касается таких глав, как «Брак и семья в хеттском государстве», «Особенности хеттской монархии», «Хеттское войско» и нескольких других).

Итак, легендарный народ Малой Азии — хетты — до середины прошлого столетия был известен только по данным Библии. Лишь только благодаря успешной дешифровке клинописных и иероглифических памятников подтвердилось их реальное существование.

Когда были расшифрованы исторические хроники Египта, оказалось, что цари XVIII династии имели сношения со страной, называвшейся Хета. Начиная с тех лет, когда Тутмос III проник на север Сирии, перешел Евфрат в XV веке до н. э., народ хетты со своими многочисленными союзниками сражался против Рамсеса II в битве при Кадеше на реке Оронт. Эта битва с большими подробностями была описана египетским поэтом Пентауром.

Тот же царь в более поздний период своего царствования заключил с хеттами договор, текст которого был высечен на стене великого храма в Карнаке. Было очевидно, что народ Хеты в египетских текстах и хетты в Ветхом завете представляли собой одно и то же. Этот факт, казалось, получил подтверждение, когда началась дешифровка клинописных ассирийских надписей, и обнаружилось, что со времени Тиглатпаласара I Сирия была известна ассирийцам как страна «Хатти» со столицей в Каркемише.

В 1876 году доктор А. Г. Сейс в своем докладе, прочитанном Обществу библейской археологии, предложил приписать хеттам найденные в Хаме и Алеппо базальтовые блоки, покрытые странными письменами. Один из хам адских камней был обнаружен еще в 1812 году путешественником Буркхардтом, который в книге «Путешествия по Сирии» сообщал, что в одном из домов на базарной площади у стены находится «камень со множеством фигурок и знаков, напоминающих иероглифы, хотя и непохожих на египетские».

В 1870 году двум американским путешественникам Джонсону и Джессопу удалось найти еще пять подобных камней в стенах домов Хама. Эти пять камней были выломаны из стен домов и посланы в Константинопольский музей. Предварительно были сделаны слепки с надписей. На камень из Алеппо, встроенный в стену мечети, впервые обратили внимание в 1871 году. Камень обладает способностью исцелять воспаление глаз — так считали местные жители. Целые поколения страждущих этим недугом терли глаза о его поверхность, сглаживая ее. На какое-то время камень исчез. Позже оказалось, что он был спрятан местными жителями и спустя несколько лет водворен на место.

В большом наскальном изображении над рекой Ивриз в горах Тавра были найдены подобные письмена. Сочетание письма и рельефа позволило установить некую общность ряда сходных памятников, сообщения о которых поступали из отдаленных частей Малой Азии в течение нескольких лет. Среди них на первом месте были остатки строений около Богазкея и около деревни Аладжа-Хююк в излучине реки Галис.

Над холмами, что возвышались над Богазкеем, можно было видеть массивные стены и остатки разрушенного города-крепости. В двух милях отсюда выступала отвесная скала, известная под названием Язылыкая («исписанная» скала). На ее уступе был высечен выпуклый рельеф, изображавший две встречные процессии фигур, сходящихся о середине задней стены. В центральной части развалин города около Богазкея стоял сильно выветрившийся камень с хеттской иероглифической надписью. Иероглифические надписи также имелись по сторонам фигур на Язылыкая. Ворота с огромными сфинксами по сторонам стояли в Аладжа-Хююке. За воротами находилось множество обломков, покрывавших остатки бывшего древнего города или обширного строения.

Многое в истории хеттов прояснилось после открытия в. 1887 году телльамарцских писем, глиняных табличек с клинописью, большей частью на аккадском языке, содержащих дипломатическую и административную переписку царя Эхнатона и его отца Аменхетепа III в период приблизительно с 1370 по 1348 гг. до н. э. В письмах отпалестинских и сирийских вассалов содержались частые упоминания о царе Хатти и движение его войск. Среди писем одно было даже от самого Суппилулиумы, царя Хатти, поздравлявшего Эхнатона с его восшествием на престол.

Тогда многим ученым стало ясно, что раскопки в Богазкее обещают принести богатые результаты. В 1906 году под руководством доктора Гуго Винклера работа была начата. Было открыто более 10 тысяч клинописных табличек и стало сразу ясно, что археологи нашли царский архив. Оказалось, что большинство этих табличек было написано на неизвестном языке и не поддавались прочтению. Но некоторые из них были на хорошо известном аккадском языке Вавилонии и предварительное их изучение показало, что столица страны Хатти была именно здесь.

В первый же сезон раскопок был найден документ, который оказался хеттским вариантом уже упомянутого договора между Рамсесом II и царем Хатти. Египетский вариант этого договора был датирован 25-м годом царствования фараона. Значит, здесь, а не в Сирии была столица этой «великой Хеты», которая платила дань Тутмосу III, а затем сражалась и заключила мир с Рамсесом II.

В предварительном сообщении Винклера об этих табличках приводился список царей Хатти от Суппилулиумы в первой половине XIV столетия до Арнуванды в конце XIII, после чего записи резко обрывались. Очевидно, что в течение этих двухсот лет каппадокийское Хеттское царство главенствовало над другими государствами великой хеттской конфедерации и было опустошено около 1200 года до н. э. народом мушки, и что другие хеттские государства затем попросту восстановили свою независимость под гегемонией Каркемиша.

В 1915 году член немецкого восточного общества чех Б. Грозный опубликовал свой первый набросок хеттской грамматики.

География хеттских поселений

Древнейшие сведения о хеттах

После разгрома гиксосов, господствовавших в Палестине и Сирии, Египет завоевал обширные пространства в Передней Азии, что значительно изменило существовавшее здесь положение.

Дойдя до пределов Малой Азии, египетские войска столкнулись здесь с силами недавно возникшего и крепнувшего Хеттского государства.

Хетты, подчинив себе многие племена Малой Азии, создали к тому времени могущественную державу. Началась длительная борьба между двумя государствами за господство.

В ходе этой борьбы развивались и различного рода хозяйственные и политические связи между странами Азии и Средиземноморья. Связи более глубокие, чем когда-либо ранее. Это обстоятельство имело большое историческое значение.

Страна, явившаяся ядром Хеттской державы, находится в восточной части центрального плато Малой Азии. Она в основном расположена по среднему течению реки Гарис (ныне Кызыл Ирмак в Турции). Впоследствии, примерно с VI–V вв. до н. э., эта страна стала называться Каппадокией.

Страна представляет собой плато, окруженное горами, отделяющими ее от Черного и Средиземного морей. Вследствие этого, несмотря на близость морей, климат здесь континентальный, атмосферных осадков выпадает немного. Для земледелия здесь по большей части необходимо искусственное орошение. Но здешние реки несут мало воды и, в связи с узостью речных долин, для искусственного орошения использовать их трудно.

Окрестные горы богаты камнем, лесом, а также рудами. Местное население рано освоило плавку металлов.

Древнейшее известное нам население этой страны называло себя хатти. Изучение его языка привело исследователей к заключению, что это был не индоевропейский язык. Наиболее часто высказывается предположение, что этот язык был родственен языкам современного Кавказа и Закавказья.

Хатти были группой разрозненных, в основном, скотоводческих племен, живших в конце третьего тысячелетия еще первобытно общинным строем, хотя этот строй уже находился в стадии разложения.

Еще к началу второго тысячелетия хатти серьезно отставали по уровню своего общественно-экономического развития от рабовладельческих обществ, сложившихся в Двуречье и Египте.

Народ хатти проживал на путях от Черного моря к Средиземному и от Эгейского моря и Двуречью. Их страна была важным центром добычи металла, в частности серебра, славилась также продуктами животноводства, особенно шерстью.

Очень рано страна хатти втягивается в торговлю и обмена, которые велись на обширной территории Передней Азии. Древнейшие известные нам факты истории этой страны связаны с ее ролью в развитии обмена, хотя не он, конечно, определял хозяйственную жизнь ее населения.

Хеттское царство (XV–XIII вв. до н. э.)

Торговые колонии аккадских купцов появляются в Малой Азии, вероятно, уже около середины третьего тысячелетия до нашей эры. Ассирийские купцы вытесняют аккадских в конце третьего тысячелетия.

Самые ранние известные нам факты обращения местных жителей в рабство связаны с ростовщической деятельностью ассирийских купцов. Такая деятельность не могла быть успешной, если бы она не поддерживалась местной племенной знатью, которая извлекала немалые выгоды от посредничества. К этому времени племенная знать сама уже превратилась в рабовладельцев.

Торговая колония ассирийских купцов начинает хиреть в первой половине второго тысячелетия до нашей эры. Ассирия в этот период временно слабеет и уже не может по-прежнему поддерживать свои торговые колонии в Малой Азии. К тому же торговля Двуречья перемещается к югу, в города на побережье Средиземного моря.

Крепнувшая местная племенная знать, возможно, была уже способна в ряде случаев обходиться без посредничества ассирийцев.

Тогда же восточную часть Малой Азии наводняют племена, говорившие на языке индо-европейской семьи. Следовательно, они были этнически неоднородны с местным населением. Ученым до сих пор неизвестно, откуда они пришли в Малую Азию, с Балкан или с Северного Причерноморья через Кавказ. На основании письменных документов можно установить, что их язык назывался несийским.

Тем не менее, страну, завоеванную ими, они по-прежнему называли страной Хатти, а окружающие народы продолжали их называть хеттами. В научной литературе население, говорящее на несийском языке, принято называть хеттами. Древнейшее же население страны Хатти, то есть, в сущности, настоящих хеттов, называют обычно протохеттами.

Несийский язык в очень значительной степени обогатил свой словарный запас за счет протохеттского языка и при скрещении с ним выходил победителем повсюду, где носители этого языка оседали.

В Малую Азию вместе с хеттами, носителями несийского языка, продвинулись и другие племена, говорившие на языках индо-европейской семьи, но несколько отличных от несийского языка.

К югу и юго-западу от основной территории расселения хеттов осели лувийские племена. Они среди всех племен-пришельцев были наиболее значительными.

Объединение хеттских племен

Несколько племен на рубеже XVIII и XVII вв. до н. э. боролись между собой за гегемонию в стране хеттов. Центрами общественной жизни и управления у этих племен были хорошо укрепленные населенные пункты, которые уже можно было назвать городами. Наиболее важными из этих городов были Неса, Куссар и Цалпа. Очевидно, диалект области города Неса и лег в основу хеттского языка.

Эти города возглавлялись вождями, которые уже значительно выделились из массы передовых общинников, поэтому некоторые ученые и считают их царями. Анитте, правителю Куссара, сопутствовал успех в борьбе хеттских царьков за гегемонию. Анитта разрушил город Хаттуса, оплот протохеттских племен, подчинил Несу и сделал ее своей столицей.

Еще более удачливым завоевателем был один из преемников Анитты — Табарна, имя которого стало нарицательным в качестве титула главы Хеттского государства. Хеттские тексты начинают историю именно с его правления.

Опираясь на силу племенного союза, Табарна подчинил различные территории восточной части Малой Азии. Его сын Хаттусили продолжал завоевания и направил свои походы в Сирию против города Халпа. Но после его смерти, согласно позднейшему источнику, восходящему ко времени царя Телепину, «…рабы царевича восстали, они начали их дома разрушать, своих господ предавать и проливать их кровь…». Надо полагать, что речь здесь идет о восстании порабощенного населения покоренных областей, воспользовавшегося раздорами в среде знати хеттского племенного союза.

Следует отметить, что текст подчеркивает сплоченность племенного союза, имевшую место как при Табарне, так и при Хаттусили: «…тогда его сыновья, братья, его свойственники, его родственники и его воины были объединены». Поскольку источник отмечает восстание «рабов» против «царевичей», а не против «царя», то, по-видимому, речь идет о периоде после смерти Хаттусили, когда вопрос о его преемнике еще не был решен, что и привело к смутам среди хеттских племен.

Царская власть усиливалась пропорционально усилению опасности, вызванной восстанием в завоеванных областях. На царский престол вступил один из сыновей Хаттусили по имени Мурсили.

Вокруг нового царя, как отмечает источник, были собраны его сыновья, свойственники, родственники и воины. Надо думать, что восстание покоренных областей побудило хеттскую знать к большей сплоченности.

В Хаттусу, древний центр протохеттских племен, разрушенный в свое время Аниттой, Мурсили распорядился перевести столицу. Переводом столицы в Хаттусу Мурсили, очевидно, хотел подчеркнуть, что теперь завершилось объединение племен-носителей несийского языка и протохеттских племен, коренного населения страны.

Мурсили решил предпринять далекие походы в области, лежавшие за пределами Малой Азии — в Северную Сирию и вниз по Евфрату, в Вавилонию. Это полностью соответствовало интересам знати, жаждавшей грабежа и наживы.

В Передней Азии в это время еще существовало обширное, но внутренне непрочное объединение гиксосов, которые к середине XVIII века до н. э. подчинили себе северную часть Египта.

Однако Южный Египет достиг значительных успехов в борьбе с гиксосами еще в конце XVII века до н. э. По-видимому, под влиянием именно этих успехов египетского оружия, Хаттусили, а затем и его сын Мурсили получили возможность направить свои походы в область города Халпы. Предполагается, что он являлся опорным пунктом гиксосов на севере.

Надо думать, что фараонам Египта XVII–XVIII династий походы хеттских царей на Халпу были на руку, так как значительно облегчали окончательное изгнание гиксосов из долины Нила.

О походе Мурсили на названный город хеттский источник повествует следующими краткими словами: «Он, то есть Мурсили, пошел на Халпу и разрушил Халпу, привел пленных из Халпы и их имущество в Хаттусу». Взятие Халпы принято датировать примерно 1600 годом до нашей эры. Непрочное военное объединение распалось вскоре после этого похода.

Победы хеттского царя и победы египетского фараона Яхмеса I дали свой результат. Сразу после окончания удачной военной кампании в Северной Сирии хетты предприняли поход против Вавилонского государства, которое в это время уже не могло оказать серьезного сопротивления, будучи ослабленным внутренними смутами и непрерывными внешними войнами.

Хеттский царь заручился союзом с хурритским государством Митанни, завладевшим, по-видимому, еще в конце VIII в. до н. э. Северной Месопотамией. Благодаря помощи своего союзника, Муре или смог беспрепятственно достигнуть Вавилона. Разграбив знаменитый город, он вернулся с богатой добычей обратно в Хаттусу.

Позднее Мурсили стал жертвой дворцовых заговоров. Вероятно, они были вызваны спорами о престолонаследии. Так или иначе, но после убийства Мурсили в течение ряда лет хеттское общество потрясают смуты и восстания.

Общественная структура державы хеттов

Экономические отношения в государстве

При раскопках в деревушке Богазкей на территории современной Турции недалеко от Анкары археологами был обнаружен государственный архив хеттских царей. Не было никаких сомнений, что именно здесь и находилась столица Хеттской державы Хаттуса.

Ученым удалось обнаружить несколько десятков тысяч клинописных документов, которые имеют огромное значение для изучения общественных отношений у хеттов. Из клинописных табличек нам становится известно о значительном развитии производительных сил в стране хеттов к XVI в. до н. э.

Бронзовые орудия труда к тому времени уже решительно преобладали. Хотя скотоводство продолжало играть важную роль в хозяйственной жизни страны, однако относительно развитым стало и земледелие, причем несмотря на неблагоприятные природные условия, зарождается и ирригационное земледелие. Процветает торговля, возникают различные ремесла.

Еще с древнейших времен разрабатывались богатые минералами крупные горные массивы Анатолии. Медь была у ассирийских купцов Каппадокии основным предметом экспорта как раз перед образованием царства Хатти, а серебро с того времени и далее имелось, очевидно, в изобилии, поскольку оно служило средством обмена. Точное нахождение медных рудников установить не удалось, но несомненно, что главным крупным центром по добыче серебра и свинца был тогда, как и сейчас, Болкар-Маден в киликийском Тавре, поскольку поблизости находятся поздние хеттские памятники. Хеттские и ассирийско-каппадокийские тексты дают нам названия гор и городов, где добывались все эти металлы, но, к сожалению, их невозможно идентифицировать.

Процессия хеттских богов и жрецов. Наскальные рельефы Язылы-Кая XIV–XIII вв. до н. э.

Анатолийские горы также изобилуют железными рудами, однако во II тысячелетии железо было как в Анатолии, так и везде на Ближнем Востоке драгоценным металлом, поскольку техника плавки металла и способ получения нужных для этого высоких температур не были как следует освоены. Медь и бронза были заурядными металлами и широко использовались для изготовления оружия, всякого рода орудий и утвари. Найдено лишь несколько железных предметов хеттского периода, хотя в хеттских текстах упоминаются железные мечи, железные письменные таблички и даже железные статуи богов и животных. Все эти предметы носили особый характер. Они либо посвящались храмам, либо предназначались в подарок царям. В надписи Анитты, по-видимому, содержатся самые ранние упоминания о таких крупных предметах. Он отмечает, что им получен в качестве дани от города Пурусханды железный скипетр и железный трон.

Однако этот фрагмент не может достоверно свидетельствовать о том, что такие большие предметы изготовлялись в столь ранние времена из-за сомнительной подлинности документов, хотя мелкие вещицы, такие, как булавки и небольшие украшения, действительно упоминаются в значительно более ранних контекстах. Похоже, что железоделательная техника была освоена в хеттский период лишь несколькими искусными мастерами, которые могли заламывать высокую цену за свои изделия.

Знаменитый фрагмент из письма хеттского царя Хаттусили III к одному из современников, вероятно царю Ассирии, подтверждает для XIII века превосходство народов Малой Азии в умении, если не обрабатывать, то по крайней мере выплавлять железо:

«Что до хорошего железа, о котором ты мне писал, хорошего железа в моем доме и „доме печати“ в Киццуватне нет. Сейчас плохая пора для производства железа, о котором я писал. Они сделают хорошее железо, но пока еще не закончили работу. Когда они закончат, я пошлю его тебе. Теперь я посылаю тебе железное лезвие для кинжала».

Было бы ошибкой вычитывать слишком много из этого отрывка. Например, он не доказывает того, что хеттский царь накладывал эмбарго на вывоз железа для военных целей. Ссылку на «плохую пору для производства железа» можно объяснить, предположив, что, как и в других обществах, у хеттов выплавкой железа занимались крестьяне it домашних условиях зимой, когда на полях не было работы.

Таким образом, вполне вероятно, что поздним летом или осенью запасы выплавленного железа сильно оскудевали. Процитированный выше отрывок впервые был использован для доказательства того, что Киццуватна находилась в районе Понта, позднее известного грекам как родина железоделателей-халибов. Но теперь мы знаем, что Киццуватна находилась на юге, охватывая Катаонию и часть Киликии. Получается так, что либо хранилище, находившееся в этом районе, использовалось как склад для экспортированного железа, доставленного из других мест царства, либо железная руда добывалась где-то в горах Тавра. Серебро в хеттском царстве, как и во всем Ближнем Востоке, являлось средством обмена (или для мелких средств обмена свинец) в виде брусков или колец. Оно отмерялось по весу. Впрочем, встречался и более примитивный метод расчета, основанный на отмеривании ячменя. Единицей веса был сикль, а шестьдесят сиклей составляли мину, как в Вавилоне. Не лишено вероятности, что фактически вес сикля был меньше, чем вес вавилонского сикля (8,4 грамма), ибо в одном договоре ставится условие, что дань должна взвешиваться гирями купцов хатти, а через много столетий мы узнаем, что каркемишская мина весила 300 г, тогда как вавилонская — 505 г.

Из свода законов нам становится известной цена на некоторых домашних животных. Так, например, овца стоила один сикль, коза — ²/₃ сикля, корова — 7 сиклей, лошадь — 14 сиклей, пахотный вол — 15 сиклей, бык — 10 сиклей и мул — 1 мина. В тексте указано, что цена жеребца, кобылы для упряжки, осла или ослицы для упряжки «одна и та же», но не указывается, какова. Цена свиней также не указана.

Один акр орошаемой земли стоил три сикля. Один акр виноградника — 1 мину. Нарядная одежда стоила 30 сиклей, синяя шерстяная одежда — 20 сиклей, головная повязка 1 — сикль, нарядная рубаха — 3 сикля, широкая льняная ткань — 5 сиклей. Одна мина меди стоила ¹/₄ сикля. В своде законов упоминаются хеттские купцы, отправившиеся в путешествие по провинциям, в Лувию и в Палу, и нет основания сомневаться, что эти купцы возили свои товары за границу, в соседние страны.

Тексты табличек ассирийских колонистов XVIII века до н. э. дают нам вполне достоверное представление о характере этой международной торговли, так как ассирийцы были лишь посредниками, сновавшими между Ашшуром и анатолийскими царствами.

Металлы из Анатолии, особенно медь, вывозились в обмен на месопотамские ткани и олово. Последнее поэтому должно было добываться к востоку от хеттского царства и ввозиться через Ашшур. Впрочем, нельзя быть уверенным, что эта ситуация сохранилась и в хеттское время. Вполне возможно, что возникли прямые пути к залежам олова где-нибудь в районе Кавказа.

Помимо всего прочего, мы узнаем из одного религиозного текста, что медь ввозилась из Аласии, то есть с Кипра, где располагались самые богатые рудники древнего мира. Значит ли это, что медные рудники Анатолии были истощены? Если Аласия была чужой страной, тогда, видимо, так оно и было. Но следует вспомнить, что хеттский царь Арнуванда III претендовал на Аласию, считая ее по крайней мере частью сферы влияния, если не провинцией своей империи. Если Аласия была лишь добавочным источником меди в пределах империи, то это объясняло бы низкую цену на медь по сравнению с серебром (1:240).

Хеттской знати удалось чрезвычайно обогатиться во время успешных завоевательных походов. В лице рабов, захваченных на войне, она приобрела необходимую рабочую силу для организации крупных частных хозяйств на землях ранее бывших племенной собственностью.

Процесс приспособления классом рабовладельцев старой племенной организации к своим нуждам и формирование государства был длительным. Уже после его завершения, в период царствования Телепину, во второй половине XVI в. до нашей эры и был составлен древнейший хеттский исторический источник, описывавший события от времен Табарны до времени Телепину.

В государственном архиве хеттских царей обнаружено множество анналов, судебников, договоров с другими государствами, дипломатическая переписка, хозяйственные документы и многое другое.

В договорах хеттских царей с царями других государств ярко отражаются характерные особенности рабовладельческого хеттского государства.

Так, крупнейший из правителей хеттской державы Суппилулиума, которому удалось значительно расширить границы своего государства на рубеже XVI–XV вв. до н. э., требовал от союзников помощи в том случае, если «царь страны Хатти выступит в поход для захвата добычи».

Необходимо было избежать столкновений между союзниками при разделе добычи. И поэтому в письменных соглашениях тщательно разбирался вопрос, на какую часть военной добычи имело право каждое из союзных войск.

При совместных военных действиях против врагов, политически независимых от союзных государств, договор устанавливал каждой из сторон причитавшуюся ей часть добычи движимого имущества. Вопрос же о владении захваченной территории оставался временно открытым.

Если, например, в городе, принадлежавшем одному из союзных государств вспыхивало восстание, то он после подавления восстания передавался той из договаривавшихся сторон, которая им раньше владела.

Войны Хеттского государства вызывались настойчивым стремлением захватить людей и скот, потому столь детальная разработка вопроса о разделе военной добычи не может удивлять. Многочисленные свидетельства хеттских текстов это подтверждают.

Например, царь Мурсили II (около 1340 года до н. э.) с гордостью сообщал в своих анналах о грабительских походах своего отца Суппилулиумы: «Когда мой отец был в стране Каркемиш, послал он Лупакки и Тесубцальма в страну Амка (область, примыкающая к Нижнему Оронту) и они пошли в поход, напали на страну Амка и привели добычу людьми, крупный скот к моему отцу».

Да и сам Мурсили II не отставал от своего отца в погоне за «добычей людьми». В разделе своих анналов, посвященном войне в стране Арцава, он сообщает о громадном количестве людей, захваченных здесь его войском: «Когда я всю страну Арцава убедил, что я — солнце (титул хеттского царя), добычей людьми в дом царя привел. Это было всего 66 тысяч людей добычей. То, что владыки, то есть знать, войска, колесничие из Хаттуса, привели в качестве добычи людьми, крупного и мелкого скота — нельзя было сосчитать».

Охота за людьми оставалась основным стимулом войны до конца существования Хеттской державы. Потому анналы Мурсили II пестрят сообщениями о числе захваченных людей и отправке их в Хаттусу.

Охота за людьми начиналась сразу же после победы над врагом. Остатки разгромленного войска, а также население вражеской страны загонялись в горы, чтобы заставить их вследствие недостатка пищи, питья сдаться на милость победителям.

Нет никакого сомнения, что враги, то есть другие рабовладельческие государства, платили той же монетой, и в случае победы угоняли на чужбину жителей страны хеттов.

Однако в договорах хеттских царей с другими государствами всегда предусматривалась взаимная выдача пленных. Хеттские цари заставляли побежденных врагов выдавать им пленных хеттов, которых они затем возвращали в старые жилища.

Слово «пленный» соответствует шумерскому термину «нам-ра», встречающемуся в хеттских документах. Однако хеттские писцы для обозначения военнопленных использовали еще и особый нессийский термин «схваченные» (аппантес). Между этими терминами имелось некоторое различие. Вероятно, что «схваченные» являлись врагами, плененными на поле сражения, а термин «нам-ра» относился к населению вражеской страны, уведенному хеттами в результате победоносной войны. В дальнейшем схваченные вливались в общую массу нам-ра. Эти последние, по сути дела, отождествлялись с классом рабов.

В одном из текстов дано следующее описание благосостояния всего населения страны хеттов: «…люди и скот умножались, и пленные из страны врага были в хорошем состоянии, ничто не погибало». «Схваченные» здесь, По-видимому, включены в общую массу пленных. Пленные в этом тексте выделены в особую категорию населения страны хеттов и упоминаются вслед за скотом. Что же это за категория? Несомненно, составитель текста имел своей задачей описать благополучие всего населения страны хеттов, однако, рабы в тексте не упоминаются. В других хеттских текстах свободные обычно противопоставляются не пленным, а рабам.

Нет никаких оснований сомневаться в том, что громадное большинство рабов в хеттском обществе состояло именно из пленных чужеземцев. По крайней мере, в данном случае мы имеем полное основание для отождествления пленных с рабами.

Для работ на царских землях, на полях, садах, виноградниках, а также на пастбищах использовалась та часть из этих пленных, которая была захвачена царем, то есть хеттским войском.

Царь снабжал пленными также и хозяйства храмов. Храмовые хозяйства, правда, велись в хеттском государстве самостоятельно, однако, пребывали под постоянной опекой царя, который защищал их от посягательства со стороны окружающего населения, когда оно стремилось воспользоваться «хорошей жатвой бога».

Значительная часть свободного населения служила в качестве воинов, и потому царь предоставлял пленных городам и общинам, которые являлись основой военной организации хеттского государства.

Некоторые пленные, наряду с пленными царя, являлись собственностью частных лиц. В одном из вышеприведенных текстов упоминается о том, что участниками в дележе пленных выступали владыки, войска и колесничие из Хаттусы. Высшая знать в Хеттском государстве, так называемые «владыки», а также рядовые воины получали пленных в собственность и могли ими безоговорочно распоряжаться.

Число купленных рабов, по сравнению с большим количеством рабов из плена, было небольшое. Но следует сказать о том, что не все пленные без исключения становились рабами. Некоторая часть из них, наиболее пригодная для военного дела, пополняла поредевшие ряды воинов хеттов и сажалась царем на военные наделы.

Но был и другой тип рабства — это долговое рабство, которое практиковалось в хеттском обществе наряду с обращенными в рабство пленными и купленными рабами. Долговое рабство усиливалось в годы голода, когда «отец продавал сына за серебро», да и сам глава семейства мог попасть в голодный год в положение раба-должника в хозяйстве того, кто ему, как говорят тексты, «давал жить».

Особенности хеттской монархии

Хеттские цари именовались «великий царь, табарна» (имеется несколько вариантов написания этого титула. В данной главе, которая по большей части составлена на основе работы О. Герни «Хетты», мы оставляем орфографию, предлагаемую английским исследователем).

Ттул «великий царь» на языке дипломатии означал, что хеттский царь претендовал на то, чтобы считаться одним из великих правителей своего времени, властвующих над менее значительными царями. Титул «табарна» носил только здравствующий монарх, и можно думать, что каждый правящий царь рассматривался хеттами как перевоплощенный основатель царского рода.

В поздний период империи «табарна» обычно заменяется титулом, означающим «мое солнце». Это была, вероятно, должная форма обращения, употребляемая подданными царя, и она, несомненно, заимствована хеттами из современных им царств Митанни и Египта вместе с крылатым солнечным диском как символом царского достоинства.

Восточная концепция царя, наделенного сверхчеловеческими силами, также возникает в период империи. Это выражается в обороте «Герой, любимец бога…», который следует за именем всех позднейших царей и встречается в следующем отрывке из так называемой автобиографии Хаттусили III: «Богиня, госпожа моя, всегда держала меня за руку. Я был тем человеком, кому была явлена власть богини, и перед лицом богов в божественном чуде я шел. Мне не случалось делать дурного дела человеческого».

Мы имеем много текстов того же периода, в которых описаны тщательно разработанные ритуалы, соблюдавшиеся при дворе и предназначенные для охраны царя от малейшего осквернения.

При жизни хеттский царь фактически никогда не обожествлялся, однако, существовал узаконенный культ духов предшествовавших царей, и поэтому смерть царя постоянно выражалась эвфемическим оборотом «он стал богом».

Царь был одновременно верховным главнокомандующим армий, верховным судьей и главным жрецом. Естественно, что он должен был также в качестве главы государства отвечать за все дипломатические отношения с иностранными державами. Перепоручать подчиненным он мог только свои полномочия судьи. Военные и религиозные обязанности он должен был исполнять лично. Если иногда пренебрегал последними, чересчур занятый дальними военными походами, то это рассматривалось как грех, который мог навлечь на страну гнев богов.

Иногда мы узнаем даже, что важные военные действия поручались военачальникам, потому что сам царь должен был спешить назад, в столицу на религиозные празднества.

Все же обычно он находился в летние месяцы в походе, во главе своих войск, а зиму проводил дома, посвящая время культовым празднествам и другим религиозным обязанностям. Они требовали его личного присутствия в каждом из основных культовых центров государства, и существуют тексты, описывающие поездки, которые регулярно совершает царь, часто вместе с царицей и наследником. Такие тексты, конечно, служат важным источником информации о местонахождении этих городов, поскольку в них точно указывается время, необходимое для переезда с места на место.

На различных памятниках хеттский царь чаще всего изображен исполняющим функции жреца. В Аладжа-Хююке мы видим его молящимся, с руками, воздетыми в приветствии перед изображением быка (символа бога Грозы), а в Малатье — совершающим возлияние перед самим великим богом Грозы Хатти. На этих и на всех других памятниках он изображен в особом длинном одеянии, доходящем до лодыжек. Поверх него царь облачен в замысловатую накидку, проходящую под одной рукой и перекинутую через другую. Конец накидки свободно свисает спереди. На голове у царя, видимо, надета плотно сидящая шапочка, а в руках длинный посох.

Другая своеобразная черта хеттской монархии заключается в чрезвычайно независимом положении царицы. Ее титул — «таваннанна», образованный от имени ее прародительницы, жены царя табарны, наследовался только после смерти ее предшественницы.

Поэтому, пока царица-мать здравствовала, жена здравствующего монарха могла называться только женой царя. Хаттские царицы представляются, как правило, сильными и не всегда приятными личностями.

В этом смысле особенно отличилась вдова царя Суппилулиумы, которая причинила так много неприятностей своему сыну Мурсили II, что тот был вынужден изгнать ее из дворца, и это послужило причиной ее смерти. Это было таким скандальным делом, что даже почти полвека спустя оно лежало бременем на совести Хаттусили III. Жена его, царица Пудухепа, играла выдающуюся роль в делах государства и постоянно упоминается вместе с мужем во всех государственных документах. Она даже вела самостоятельно переписку с царицей Египта. Мы ее видим совершающей жертвоприношения великой хеттской богине Фыракдыне. Текст договора с Египтом свидетельствует, что у нее была собственная официальная печать, на которой она изображена в объятиях той же богини.

Текст царя Телепину свидетельствует о том, что после смерти Мурсили I, который стал жертвой дворцовых заговоров, наступило время смут и волнений, продолжавшееся не один десяток лет. В то время отдельные покоренные области стремились снова добиться самостоятельности, пользуясь раздорами в царском роде. Реформы, которые были увековечены указами царя Телепину, явились следствием придворных переворотов, заливавших кровью царский дворец.

Следующими словами Телепину характеризует положение, создавшееся в результате длительных дворцовых смут: «Теперь кровопролитие стало обычным в царском доме и Истапарни царица умерла и затем Аммуна царевич умер. Теперь боги и люди объявили: „Смотри же — в Хаттусе кровопролитие стало обычным! Теперь я, Телепину, собрал тулию (совет) в Хаттусе. С настоящего времени никто не сделает вреда членам царской семьи и не ударит в него кинжалом!“» Эти слова предваряют указ о реформах Телепину в вопросе о престолонаследии и в вопросе об установлении прав знати по отношению к царю.

Согласно новому закону, Телепину право на престол сохранял за прямым потомством царя, то есть не за родом царя, а за его семьей. Преемником царя должен быть старший сын царя от первой, то есть, полноправной жены. Если царица не приносила главе государства потомства, то царем становился «второй по порядку» или «второй ступени», то есть, возможно, сын от наложницы. Бывало и так, что власть передавалась мужу «первой» царевны, то есть дочери от первой жены царя. Такое случалось в том случае, если царь не оставлял после себя мужского потомства.

Телепину удалось провести закон о престолонаследии в тулию (совете), государственном учреждении, в состав которого входили сыновья царя, его родственники, свойственники, высшая племенная знать, а также высшая придворная знать и начальник телохранителей.

Ограничив престолонаследие лишь пределами семьи царя, этот закон, несомненно, укрепил царскую власть. Вместе с тем, он сохранял большое значение тулии. Тулия имела право наложить вето на решение царя казнить кого-либо из своих братьев или сестер. Царь, казнивший кого-либо из них самовольно, отвечал за это своей головой и его могли казнить на основании решения тулии.

Царь получал право казнить кого-либо из своих царевичей в случае подтверждения тулией его виновности, однако он не имел право причинять зло семье казненного и конфисковать его дома, поля, виноградники, рабов, скот и. д. Все имущество казненного наследовала его семья.

В государственном строе Хеттского государства продолжал существовать и такой институт, как древний панк («толпа»), то есть, собрание воинов. Но в его состав входили теперь не все воины, а лишь привилегированная их часть — телохранители царя и начальники тысяч, наряду со знатью, входившей, кроме того, еще и в тулию.

Реформированный панк, подобный народному собранию племенной демократии, являлся во время войны высшим органом власти, который имел право требовать от царя, чтобы он притеснял врагов, а не прощал их.

В мирное время «толпа» имела право «свободно говорить» о преступлениях царя, которые карались, уже прав да, по решению тулии. Наказание виновного члена панка было правом этого собрания: «…если кто-нибудь злое сделает, либо отец дома, либо начальник слуг дворца, либо начальник виночерпиев, либо начальник телохранителей, либо начальник знатных тысячников… и вы, панк, захватите его и предайте наказанию», — говорится в указе царя.

В отличие от власти царя в Шумерах, Иокадо и фараонов Египта, власть хеттских царей не была деспотичной. Об этом свидетельствует указ царя Телепину. В силу исторических условий Хеттская держава представляла собой единение мелких царств, управлявшихся частью родственниками хеттского царя, частью представителями местных царских родов.

Хеттские законы

Законы хеттских царей стали известны историкам на несколько лет позже, нежели законы царя Хаммурапи. Эти законы являлись важнейшим источником для определения общественных отношений в хеттском государстве.

В богатой сокровищнице богазкейского архива едва ли не самыми ценными текстами являются две большие, правда несколько поврежденные, клинописные таблицы, сохранившие часть законов хеттских царей. Одну таблицу можно датировать примерно концом XIV века, а другую — первой половиной XIII века до н. э. Благодаря ряду имеющихся фрагментов текстов, содержание таблиц, в особенности той, которая старше, было почти полностью восстановлено.

Содержание первой таблицы посвящено вопросам уголовного права (убийства, преступления против личности, кража скота из домов, поджоги закромов, бегства и укрывательства рабов, похищения рабов и свободных), а также семейного права и положения воинов.

Что касается второй таблицы, то она производит впечатление беспорядочной выписки самых разнообразных дополнительных положений с прибавлением обширного тарифа цен различных товаров. К некоторым статьям, выписанным в первой таблице, писец добавлял замечания о том, что внесло новое законодательство в старое право.

В хеттских памятниках право несколько детализировано по сравнению с законами Хамурапи. По крайней мере, если таблички богазкейского архива дают нам полную картину хеттского законодательства, то такой вывод кажется бесспорным.

Например, кража различных видов скота в различных частях хеттского сборника трактуется в противоположность законам Хаммурапи весьма подробно, что, пожалуй, и не удивительно в обществе, в котором скотоводство играло еще и в это время значительную роль.

В других случаях следует искать причину большей детализации законодательства хеттских царей в большей сложности социально-экономических условий Хеттской державы, объединившей в XIV в. до н. э. на сравнительно долгий срок обширную территорию.

В одном отношении хеттское право было значительно более совершенным, нежели законы Хаммурапи, а именно в отношении кары за убийство. Умышленное убийство каралось двойным штрафом, по сравнению с убийством, когда «грешит лишь рука». Значит, хеттский законодатель принимал во внимание наличие злого умысла или отсутствие его у виновного.

В позднейшей переработке первой таблицы в случаях убийства купца предусматривались три возможные причины преступления. Убийство купца с целью грабежа, убийство из мести, а не из корысти и, наконец, убийство по неосторожности. А что касается законов Хаммурапи, то злая воля в них учитывалась в очень малой степени.

По сравнению с законами шумеров, ассирийцев, евреев, египтян, хеттские законы при первом поверхностном взгляде кажутся более мягкими. Однако следует подчеркнуть, что эта мягкость хеттских законов является лишь кажущейся. По отношению к рабам эти законы были чрезвычайно жестоки, а по отношению к свободным более гуманны.

Свободный человек должен был платить за кражу лишь штраф двенадцать сиклей, заменивший штраф в одну мину (60 сиклей или около половины килограмма серебра), установленный более древним законодательством. Раб за то же преступление платил меньший штраф, и платил конечно же не он сам, а его хозяин. Но зато раб карался обрезанием ушей и носа.

В случае поджога свободный должен был лишь снова построить дом, но «если раб поджигает дом и если (даже) хозяин его возместит убыток, то рабу отрезают нос и уши его хозяину».

Подобная же дифференциация в наложении кары по отношению к свободным и рабам имеется и в статье, связанной с представлением о магическом употреблении чьим-либо именем с целью причинить вред: «…если свободный человек убьет змею и назовет при этом имя кого-либо, то он должен уплатить за это мину серебра. Если же это сделал раб, то он должен за это умереть».

Вообще через все законы хеттских царей проходит красной нитью противопоставление раба свободному человеку. По отношению к непокорным рабам хеттские законы были значительно более жестокими, нежели законы Хамурапи. Вавилонский раб за сопротивление своему господину подвергался отрезанию уха, а хеттский раб предавался мучительной смерти.

Возможность брака раба со свободной женщиной была ограничена. Наряду с двумя статьями, допускавшими брак раба со свободной женщиной, мы имеем две статьи, которые должны были препятствовать сожительству свободной женщины с рабом. Рабы, от сожительства с которыми хеттские законы стремились удержать свободных женщин, были конечно же не рядовыми рабами, а рабами, занимавшими привилегированное положение, подобное «рабу сокровищницы» или «рабу престолонаследника». Что же касается большинства рабов, которые не владели ценным имуществом, то они, конечно же, не могли заплатить требовавшуюся «цену жены».

Сразу несколько документов свидетельствует о том, что рабы были лишены средств производства. Один из документов говорит о положении рабов в хозяйстве крупного рабовладельца.

Это царская дарственная грамота рабов, скота и земли, датированная концом XIII в. до н. э. Эта грамота была дана одной из дворцовых женщин высокого ранга. Здесь за перечислением общего количества рабов по возрасту и профессии следует перечисление скота «десять голов крупного скота челяди, десять голов крупного скота домоповинности царю, сто пять овец, две лошади, три мула». Первый пункт перечисления дает основание думать, что рабам в большом имении могло принадлежать некоторое количество скота, которое, однако, включалось в состав собственности рабовладельца. Перечисление скота сменяется перечисление земельных участков, но здесь нет указаний на то, чтобы часть земельных участков принадлежала рабам. Основная масса скота, а также вся земля находились в непосредственном владении землевладельца и рабовладельца.

В маленьких же хозяйственных наделах тяжело вооруженных воинов рабы не владели и скотом. Как об этом свидетельствует одна из статей закона: «…если воин и его оруженосец вели совместные хозяйства и разъединяются и разделяют свой дом, то воин может, если их хозяйству принадлежит десять голов (то есть рабов), взять семь голов, три головы может взять оруженосец. Крупный и мелкий скот они делят так же». О скоте рабов здесь нет речи, хотя упоминание его было бы весьма естественным при подобном дележе.

В пользу того, что раб, как общее правило, был лишен имущества, говорят и статьи закона, посвященные карам рабов за их преступления, поскольку они свидетельствуют об ответственности рабовладельца за убытки, принесенные его рабом.

Хеттские законы были жестокими в отношении рабов-военнопленных, однако, они не были мягкими и по отношению к тем свободным, которые попадали в положение раба-должника. Оговоров, которые имеются в аналогичном случае в памятниках ассирийского права, о хорошем обращении с подобными бедняками, хеттские законы не содержат.

Рабовладельческая знать, наиболее мощная и склонная к насилиям в отношении экономически слабых слоев общества, моглаостаться почти безнаказанной за совершаемые ею преступления.

Крупные рабовладельцы могли, не боясь угрозы применения к ним принципа «око за око, зуб за зуб» и права кровной мести, расправляться со всеми неугодными им лицами, ведь новое законодательство хеттских царей требовало уплаты пени не только в случае увечья, но и в случае убийства. За преднамеренное убийство виновный должен был отдать семье убитого четырех рабов, а за убийство по неосторожности — двух рабов. По более позднему дополнению к законам убийца платил серебром.

Некоторые представители хеттской знати, как нам известно, имели до сотни и больше рабов, потому им ничего не стоило отдать за убийство своего врага двух или четырех рабов, а за телесное повреждение — некоторую сумму серебра.

Из этого становится понятно, почему рабовладельческая: знать могла не бояться никого и ничего. Знать могла не только расправляться со своими врагами из среды мелких рабовладельцев, но также и расширять, по существу безнаказанно, свое рабовладельческое хозяйство за счет хозяйства тех же мелких рабовладельцев. Хеттское законодательство это им позволяло.

Согласно закону, лицо, укравшее раба, каралось не смертью, а одним лишь денежным штрафом. За укрывательство беглого или украденного раба хеттское законодательство также налагало один лишь денежный штраф, хотя и весьма значительный.

Законы же Хаммурапи, как было указано выше, устанавливали и за кражу раба, и за его укрывательство смертную казнь, но не пеню. Разумеется, пеня не могла удержать крупного рабовладельца от соблазна усилить свое хозяйство включением в него беглых рабов. Следовательно, отсутствие в хеттских законах угрозы смертной казни за кражу и укрывательство рабов следует сопоставить с отказом тех же законов от принципа «око за око, зуб за зуб» и права кровной мести.

Все это свидетельствует о том, что крупная рабовладельческая знать занимала в хеттском государстве господствующее положение. Авторитет суда представителей знати утверждался хеттскими законами в той же мере, как и суд самого царя. Лицо, позволившее себе издеваться над судом царя, уничтожалось вместе со всей семьей, а виновнику непризнания суда сановника рубили голову.

Х озяйство

По мнению О. Герни, во времена хеттов малоазийский климат был менее суровым. Природные условия, сложившиеся в наше время, этот ученый, проживший немало времени в центральных районах Турции, описывает следующим образом:

«Плоскогорье Малой Азии в известном смысле является продолжением русской степи и климат его весьма суров. Злые ветры с севера вызывают в зимние месяцы сильные снегопады, а после короткой весны страна опаляется беспощадным летним солнцем. Тучи проливаются дождем, по большей части, на склонах Тавра или на холмах черноморского побережья. Таким образом, центральное плато — это продуваемая ветрами степь, и лишь в долинах рек можно найти достаточно воды и укрытия для человеческих поселений.

Можно часами ехать по унылой волнистой равнине, пока вдруг внизу не покажется напоенная водой долина, а там, вдали опять вырисовываются мягкие очертания низких холмов, подобных тем, которые только что оставил за собой.

На родине хеттов, к северу от каппадокийской реки (Делидже-Ирмак) долины и реки встречаются чаще, и край не кажется столь унылым. Здесь почти все поля лежат вблизи селений и тщательно обработаны. Но отсутствие деревьев на холмах поражает, и нет спасения от леденящих зимних ветров» («Хетты», М., 1987).

Далее О. Герни утверждает, что люди здесь, как нынче, так и во времена хеттов занимались главным образом сельским хозяйством. Это подтверждается текстами. Главный источник сведений о природе хеттского общества — свод законов — исходит из того, что страна была повсеместно аграрной. Мы располагаем также списками полей и документами на владение, содержащими подробные инвентарные описи владений, которые имели, по-видимому, довольно значительные размеры. Вот несколько параграфов свода законов, характеризующих сельскохозяйственный фонд хеттской цивилизации:

75. Если кто-нибудь возьмет взаймы и запряжет быка, лошадь, мула или осла, и тот падет, или его растерзает волк, или он заблудится, то, взявший его должен заплатить полную его стоимость. Но если он скажет: «От руки божьей он погиб», то должен принести клятву.

86. Если свинья забредет на гумно, или на поле, или и сад, и хозяин гумна, поля или сада ударит ее и она падет, он должен вернуть ее владельцу. А если он не вернет ее назад, то станет вором.

105. Если кто-нибудь подожжет (валежник?) и (оставит его) там, и огонь перекинется на виноградник, если, виноградная лоза, яблоки, гранатовые деревья и грушевые деревья сгорят, то за каждое дерево он должен отдать (шесть) сиклей серебра и посадить плантацию заново. Если он раб, то он должен отдать три сикля серебра.

151. Если кто-нибудь наймет пахотного быка, то один месяц найма стоит один сикль серебра.

159. Если кто-нибудь запряжет пару быков, то стоимость найма полмеры ячменя.

91. Если кто-нибудь украдет рой пчел, то прежде давали одну мину серебра, теперь же он должен отдать пять сиклей серебра.

Главными зерновыми культурами были ячмень и эммер, они шли не только на муку и хлеб, но также и на пивоварение. Считается, что виноградная лоза это местное растение Анатолии, и она без сомнения, усердно культивировалась в хеттские времена. Олива, которую ныне можно выращивать только на прибрежных равнинах, в римские времена пышно произрастала на значительных высотах. Из хеттских текстов мы знаем, что она была обычным источником получения растительного масла.

Зерно, вино и оливковое масло были основными продуктами страны. На них призывалось благословение богов. Горох и бобы также время от времени упоминаются в текстах, а лен, вероятно, выращивался в отдельных районах так же, как и сейчас.

Общины, в которые были организованы массы свободного населения, по-видимому, были уже сельскими, а не родовыми. В хеттских документах эти общины назывались термином, означающим и большой город и небольшое селение. В состав территории сельских общим входили поля «человека оружия». Были также и поля «человека повинности». По-видимому, это были люди, которые вели хозяйство на царской земле.

Повинности, выполняемые свободными, назывались «саххан» и «луцци». Совокупность работ, требовавшихся повинностью саххан и повинностью луцци, включала в себя пахоту, доставку телег, колес, топлива, зерна, соломы, шерсти, мелкого скота, мотыжение, кормление гонцов, некоторые работы на начальника области, начальника пограничного округа, предоставление тягловых лошадей и разного рода строительные работы.

Гражданским чиновникам принадлежала некоторая часть полей «человека повинности», однако, число подобных наделов было незначительным, потому что в хеттском государстве почти все должности государственного аппарата были тесно связаны с военной организацией. Вот о чем гласит отрывок одного из договоров хеттских царей с союзными государствами: «Если из страны (такой-то) бежит какой-нибудь свободный человек в страну Хатти, то я тебе его не выдам, ибо выдавать беглеца из страны Хатти нехорошо. Ежели это пахарь или ткач, плотник, кожевник или какой-нибудь ремесленник, и он не захочет работать и станет беглым, и придет в страну Хатти, то я схвачу его и выдам тебе».

Пожалуй, в таких документах противоставление свободного некоторым категориям тружеников, бывших, по всей видимости, несвободными, обнаруживается наиболее отчетливо.

Торговля играла немалую роль в хеттском государстве, но, как ни удивительно, купец в общественном отношении стоял не выше ремесленника. Об этом нам опять-таки говорят законы хеттского государства.

Убивший купца по неосторожности уплачивал ту же пеню, что и виновный в убийстве раба, опять-таки по неосторожности.

Брак и семья в хеттском государстве

Как утверждает английский ученый О. Герни в своем исследовании «Хетты», организация хеттской семьи носила ярко выраженный патриархальный характер. Власть мужчины над своими детьми в своде законов регистрируется следующим положением: «Если он убил ребенка, то должен отдать за него своего сына».

Сюда же О. Герни относит и то обстоятельство, что отец был вправе «отдать» свою дочь жениху. Его практически неограниченную власть над женой английский исследователь выводит из всей фразеологии, связанной с браком. Жених «берет» себе жену и затем «владеет ею». Если она застигнута в прелюбодеянии, он вправе распорядиться ее судьбой (далее в этой главе мы наиболее полно представим концепцию О. Герни).

Возможно, что некоторые привилегии, которыми пользовались женщины у хеттов, отражают следы более ранней системы. Например, один закон предусматривает некоторые условия, при которых мать может отречься от своего сына, а по другому закону она решает вопрос о замужестве дочери совместно с отцом. Возможно также, что весьма независимое положение хеттской царицы имеет сходное происхождение.

Первым этапом бракосочетания была помолвка. Она сопровождалась подарком от жениха. Однако помолвка не налагала строгого обязательства, ибо девица была вольна выйти замуж за другого человека с согласия родителей или без оного, лишь бы первоначальному жениху в возмещение ущерба был возвращен его подарок.

Сама женитьба обычно сопровождалась символическим подарком (по-хеттски «кусата») от жениха семье невесты. Это в точности повторяет вавилонский обряд вручения «терхата». В силу различных причин, вероятно, было бы ошибочно рассматривать этот подарок как «плату за невесту», и как доказательство того, что хеттская и вавилонская женитьбы первоначально относились к типу так называемого «покупного брака». Со своей стороны невеста получала приданое (по-хеттски «ивару») от своего отца. Если после этого жених или семья невесты отказывались от совершения брака, это было равносильно невыполнению договора. Соглашение аннулировалось, и виновная сторона наказывалась. Жених лишался своего кусата, а семья невесты выплачивала жениху двух- или трехкратную компенсацию.

Обычно молодожены устраивались жить своим домом, но считалось правомерным и то, что жена оставалась в доме своего отца — обычай, который мы находим также у ассирийцев.

После смерти жены ее приданое становилось собственностью мужа, если жена жила в его доме. Но если она жила в доме отца, дело обстояло иначе. И хотя такая ситуация конкретно в дошедших до нас текстах не комментируется, вероятно, что приданое переходило детям.

Браки между близкими родственниками были запрещены, и закон содержал на этот счет подробные правила. Мужчине запрещалось иметь половые сношения со своей матерью, сестрой или дочерью жены (от прежнего брака) или с женой своего отца или брата, пока отец и брат живы.

Однако примечательно, что в действительности сам царь Арнуванда I был женат на своей сестре.

Среди этих правил мы находим одну статью, в которой устанавливается, что если мужчина умирает, то его вдова должна выходить замуж за его брата, а если тот умер, за его отца, а затем, в случае смерти отца, за его племянника. В данном контексте это имеет вид лишь исключения из ряда запретов и потому в одной из копий текстов добавлены слова: «это ненаказуемо».

Однако закон исключительно похож на еврейский закон о левиратном браке, согласно которому, если мужчина умирает бездетным, то обязанность его брата (а если он умер, его отца или ближайшего остающегося в живых родственника) — жениться на вдове. Родившийся от этого брака ребенок получает имя и наследство умершего. Этот обычай иллюстрируется историями Иуды и Ира; Руфи и Вооза. Целью этого обычая, очевидно, было продолжение рода умершего «чтобы имя его не изгладилось…».

Вавилоняне и ассирийцы достигали этой цели иными средствами и не нуждались в левирате. Однако вышеприведенная статья доказывает существование этого обычая у хеттов, хотя она и приводится в законах с другой целью и явно не содержит исчерпывающего изложения закона. Сходным образом другая статья гласит, что половое сношение с мачехой после смерти отца не наказуемо, однако, это опять-таки, вероятно, указывает на существование обычая, широко распространенного среди древних народов, по которому сыновья наследуют жен своих отцов (за исключением собственных матерей).

Хеттское войско

Нет нужды лишний раз говорить о том, что хеттское государство было военизированным государством. Хетты располагали значительным постоянным войском, в котором были как колесничие, как и тяжело вооруженная пехота. Воины могли не беспокоиться о своем пропитании и о своем быте. Их наделы в сельских общинах были обеспечены достаточным количеством рабов. Как правило, все боеспособные представители знати входили в состав отрядов колесничих. Колесницы были основной ударной силой в войсках того времени и потому становится ясно, что знать тем самым еще более укрепляла свое положение.

В распоряжении египетского царя были небольшие, но маневренные колесницы, хеттами же применялись колесницы большей мощи, хотя и меньшей маневренности. Этим они отличались от колесниц многих враждебных армий.

Хетты вели колесницы с экипажем из трех лиц (бойца, его оруженосца и возницы), а не из двух. В этом, пожалуй, и было главное преимущество хеттских колесничих. Ведь боец на хеттской колеснице охранялся от стрел и дротиков своим оруженосцем. Оружие нападения — копье и лук. Щит или прямоугольный или похож по форме на широкий двусторонний топор, поставленный вертикально.

Поскольку колесничие решали исход сражения, то и львиная доля добычи людьми, скотом и имуществом доставалась именно им. Более многочисленная команда хеттской колесницы должна была давать численное преимущество в ближнем бою, который завязывался после начальной атаки.

Пехота хеттской армии численностью несомненно превосходила колесничные войска, но в открытом бою, которого хетты, как правило, искали, играла подчиненную роль.

На египетских рельефах пехотинцы в действии не показаны, они сосредоточены вокруг крепости Кадеша для защиты царя и обоза. Кавалерии не было, хотя время от времени гонцы, по-видимому, передвигались верхом. Иногда для внезапных стремительных атак использовались «суту», вспомогательные войска, сформированные, как правило, из иноземцев, вооруженные луками и стрелами.

Читая о строительстве укреплений, мы узнаем о существовании саперов. Обоз, как показывают египетские рельефы, состоял из тяжелых четырехколесных повозок, запряженных волами и тяжело навьюченных ослов.

Хеттского флота не существовало и мы не знаем, на каких кораблях осуществлялась связь с Кипром, которым хетты, по-видимому, управляли.

Что касается одежды и вооружения хеттской пехоты, то имеется странное несоответствие между египетскими рельефами и собственно хеттскими памятниками. На первых хетты изображены в длинных платьях с короткими рукавами, но на анатолийских памятниках воины одеты в короткие, не доходящие до колен туники, подпоясанные ремнем. Иногда это юбочки, оставляющие торсы обнаженными.

Высказывалось предположение, что длинные платья, изображенные на египетских памятниках, были своего рода тропической униформой, предназначенной для жарких равнин Сирии. Это, правда, лишь догадка.

Наиболее примечательное изображение хеттского воина — это рельеф на внутренней стене большого монолита, образующего косяк так называемых Царских ворот в хеттской столице. Этот страж ворот изображен только в подпоясанной юбочке и шлеме с коротким мечом и боевым топором. Юбочка, показанная на этом и других памятниках, представляет собой просто кусок ткани, обернутый вокруг бедер. Верхний конец косо обрезан спереди и украшен горизонтальными полосами с чередующимися косыми линиями и спиралями. Шлем имеет наушники и султан, а сзади — назатыльник, прикрывающий затылок и шею наподобие косицы. Рукоять меча сделана в форме полумесяца, лезвие с легким изгибом. Кончик ножен резко изогнут. Боевому топору придана форма человеческой руки, сжимающей топорище между большим и указательным пальцами; режущая часть образует почти круглое утолщение, добавленное к «запястью». Само положение этой фигуры с очевидностью говорит о том, что она изображает обычный тип хеттского воина в боевом снаряжении.

Хетты в долгополых одеждах на египетских скульптурах вооружены длинными копьями. Это оружие известно также по анатолийским памятникам, но главным образом по тем, которые относятся к позднехеттскому периоду, последовавшему за падением Хеттской империи.

Сезон активных походов был ограничен весной и летними месяцами, потому что сильный снегопад на Анатолийском плато исключал военные действия в зимнее время. Ежегодно в начале весны изучали предзнаменования, и если они были благоприятны, то высылался приказ о мобилизации. Называлось место сбора, и в назначенное время царь сам производил смотр своим войскам и лично принимал командование войсками. Поход, как правило, длился все лето.

Когда приближалась осень, офицеры обычно говорили царю, что «год слишком короток», чтобы предпринимать что-либо, кроме мелких военных операций. И когда последние были завершены, армия отходила на зимние квартиры.

Хеттские цари были мастерами стратегии и тактики. Цель всякого похода заключалась в том, чтобы застигнуть вражескую армию в открытом поле, где непобедимые хеттские колесницы могли бы быть использованы с максимальным эффектом. И здесь неприятель мог надеяться на лучшее, только избежав генерального сражения, рассеяв гнои войска и ведя партизанскую войну.

В этом смысле стратегически важный поход Суппилулиумы в северную Месопотамию в начале его царствования не достиг своей главной цели, так как царь прошел напролом через столицу Митанни и далее, на сирийскую равнину, так и не встретив митаннийских сил. Вот однако короткое описание удачной военной хитрости, взятое из анналов Мурсили II:

«Как только я услышал эти слова (т. е. сообщение о замысле некоего Питтагаталли помешать вступлению хеттской армии в город Саппидуву), я превратил Алтанну η склад и оставил там кладь. По армии я приказал выступить в боевом порядке, а так как враг имел передовые посты, то если бы я попытался окружить Питтагаталли, передовые посты видели бы меня и он не стал бы ждать меня и ускользнул бы до моего прихода. Поэтому я развернулся в противоположном направлении, в сторону Питтапары, но когда настала ночь, я развернулся обратно и двинулся против Питтагаталли. Я шел всю ночь напролет, и рассвет застал меня на окраине Саппидувы. И как только солнце встало, я вышел на битву с ним, и те девять тысяч человек, которых Питтагаталли привел с собой, вступили и бой со мной, и я дрался с ними. И боги мне споспешествовали, могучий бог Грозы, мой господин, богиня Солнца из Аринны, моя госпожа… и я уничтожил врага».

Если хеттам не удавалось достичь внезапности, то неприятель часто успевал укрыться в крепости или на вершине горного пика, и тогда, чтобы привести его к покорности, требовалась длительная осада. Осадное искусство хеттов, несмотря на то, что мы знаем о нем сравнительно мало, было на высоте, ибо такой укрепленный город, как Каркемиш, сдался царю Суппилулиуме после всего лишь восьмидневной осады. Единственное упоминание об осадной технике содержится в отчете об осаде Уршу, где говорится о таране и «горе». Последнее это, несомненно, то же самое, что римский крепостной вал, на который втаскивались осадные машины.

О тактическом таланте хеттских царей лучше всего судить по Кадешской битве, которая очень подробно описана в одном египетском тексте.

Хеттской армии, устроившей засаду у Кадеша, удалось полностью скрыть свою позицию от египетских разведчиков и, когда ничего не подозревавшие египтяне двинулись походным маршем к городу и начали разбивать лагерь, сильное подразделение хеттских колесниц незаметно обошло Кадеш с задней стороны, пересекло Аронт и обрушилось на середину египетской колонны. Египетская армия была бы полностью уничтожена, если бы отдельному египетскому полку не удалось весьма своевременно подойти с другой стороны и застать хеттов врасплох, когда они занимались разграблением лагеря. Эта счастливая случайность позволила египетскому царю спасти остаток своих сил и изобразить битву, как свою великую победу.

В обороне хетты были не меньшими мастерами военного искусства, чем в нападении. Остатки их вооружений служат впечатляющим свидетельством мощи укреплений, которыми они окружали свои города.

В Богазкее могучие скалы и ущелья требовали лишь незначительных добавочных укреплений. Вокруг открытого сектора обороны, на гребне холма, обращенного к югу, были сооружены массивные стены, остатки которых стоят и сегодня. Линии укрепления двойные и состоят из главной стены и более низкой вспомогательной, вынесенной на двадцать футов вперед от главной.

Главная стена — двойная и состоит из внешней и внутренней кладки с поперечными стенками между ними. Это образует ряд прямоугольных проемов, которые заполнялись камнями. Такая конструкция характерна для хеттских оборонительных стен, где бы они ни воздвигались.

Наружная стена была особенно крепка, она делалась из массивных камней неправильной формы, но предпочтительно близкой к прямоугольной или пятиугольной. Камни от одного до пяти футов длиной вытесывались так, что прилегали один к другому без известкового раствора. Над всем этим шла, видимо, кирпичная надстройка, но она не сохранилась. Обе стены укреплены выступающими прямоугольными башнями, расположенными на расстоянии около ста футов одна от другой. Трое главных проходных ворот имеют по бокам громадные каменные блоки, идущие от наружной до внутренней сторон всей системы. Обе стены стоят на высоком крепостном валу, облицованном с наружной стороны камнем.

Доступ в каждые из входных ворот города был устроен так: вдоль внешней стены вблизи входа шел крутой пандус, резко сворачивающий наверху в проход двадцатифутовой ширины между громадными башнями по бокам. В этом проходе первые ворота находились в углублении, вторые порога были сооружены заподлицо с внутренней стеной укреплений.

Имелся также туннель, проходящий под крепостными палами и позволявший защитникам крепости делать внезапные вылазки. Оборонительная мощь этой системы фортификации очевидна, и трудно понять, каким образом этот город мог быть неоднократно захвачен и разграблен плохо организованными варварскими племенами.

Городская стена, открытая в Алишаре (соседний город) имела сходное строение, но вместо башен-бастионов была выбрана зигзагообразная или ступенчатая форма контура стены, позволявшая вести продольные обстрелы лишь в одном направлении. Такую планировку следует признать менее удовлетворительной. Стена маленького форта на вершине Юмюктепе около Мерсина в Киликии была схожа со стеной в Богазкее, хотя каменная кладка у нее была менее массивной. Мы располагаем постоянно действовавшими инструкциями офицеру, командовавшему пограничными укреплениями. Его чисто военные обязанности включали расстановку часовых, наблюдавших за дорогами, запирание ворот на ночь, ремонт фортификаций и снабжение гарнизона водой, пищей и дровами. К сожалению, большинство пунктов инструкции плохо сохранились и не могут быть приведены дословно.

Границы, на которых осуществлялась пассивная политика обороны, лежали главным образом к северу и юго-западу, именно там, где были обнаружены города-крепости. Здесь хеттское царство было обращено в сторону суровых и труднопроходимых территорий, населенных беспокойными племенами. Хетты не пытались включать их в состав своих владений путем завоевания, а предпочитали не подпускать к себе. В то же время вассальные царства образовывали буферные государства, защищавшие хеттские территории от прямого нападения более цивилизованных соседей.

Для ранних хеттских царей завоевание и ограбление в оправдании не нуждались, но к XIV веку, как мы видели, между цивилизованными народами установились более тесные связи, и хеттские цари периода империи всегда старались оправдать объявление войны даже мелким племенным вождям на своих северных границах.

Как правило, для начала посылалось письмо с требованием выдачи хеттских подданных, нашедших убежище на территории врага. Если требование встречало отказ, то посылалось второе письмо, в котором неприятель обвинялся в совершении первого акта агрессии. Дело подпадало под компетенцию небесных сил и для своего решения должно было пройти через горнило войны. Вот вызов, посланный царю Арцавы на третьем году правления Мурсили:

«Мои подданные, что перешли к тебе, когда я требовал от тебя их назад, ты не вернул их мне, ты назвал меня ребенком и трунил надо мной. Хватит, сразимся и пусть бог Грозы, мой господин, решит наш спор».

Примером тщательно отработанной апологии того же рода является документ из трехсот двадцати шести строк, составленный царем Хаттусили III после его успешного выступления против Урхи-Тешуба. Обращение с противником зависело от того, сдавался ли он добровольно или сопротивлялся до конца. Город, захваченный силой оружия, был законной добычей победившей армии и обычно разграблялся и сжигался дотла. Опустошенное место иногда объявлялось навеки проклятым и посвящалось богу Грозы в торжественном обряде. Считалось, что после этого оно становилось пастбищем божественных быков Сери и Хурри. Будущим поселенцам приходилось нарушать это табу на свой страх и риск. Жителей такого завоеванного места переселяли вместе с их скотом в Хаттусу и распределяли как рабов между хеттскими офицерами и сановниками. Ничто не говорит о том, что на их долю выпадало что-нибудь еще худшее. У хеттов полностью отсутствовала страсть к пыткам и жестокости, которая так явно проглядывает в победных анналах ассирийских царей.

Если неприятель сдавался достаточно скоро, хеттский царь обычно довольствовался взятием с него клятвы верности. Если победитель принимал условия сдачи, то никаких дальнейших действий против территорий челобитника не предпринималось. Он получал свое царство обратно, но уже как вассал. Составлялся договор, и он обязывался выполнять все наложенные на него обязательства. В таких случаях говорилось, что народ «покорен у себя на месте». Мы встречаемся со ставшей стандартной терминологией, подводящей итоги заключительной части отчета о завоевании Арцавы.

«Так я покорил страну Арцаву, и одну часть людей я привел в Хаттусу, а другую часть покорил на их месте и наложил на них поставку мне войск, и с тех пор они регулярно поставляли мне войска. И когда я покорил всю страну Арцаву, то число пленных из мирных жителей, которых я, мое величество, привел в царский дворец, было всех вместе 66 000 пленных. А сколько пленных из мирных жителей, быков и овец привели знатные люди-солдаты и колесничные хаттусы, этого не счесть. И когда я покорил нею страну Арцаву, я вернулся домой в Хаттусу».

Митаннийские и Египетские войны

Пожалуй, самые удачные военные кампании хеттов проводились царем Суппилулиумой, который правил ряд десятилетий, начиная с конца XV века до н. э. В первую очередь имеются в виду его войны против государства Митанни в северной Месопотамии.

В XV веке Митанни было основным врагом Хеттской державы. Войны между миттанийцами и хеттами велись с незапамятных времен. Они были одинаково тяжелыми и изнурительными для обеих сторон и долго никому из соперников не удавалось добиться решительного успеха. Однако, когда митаннийцам пришлось воевать еще и с Египтом, превосходство постепенно перешло к хеттам.

Суппилулиума, удачно используя дворцовые перевороты и смуты в Митаннийском государстве, смог захватить большую часть территории Митанни. Он превратил эту, недавно еще мощную державу в подвластное ему государство, которым правил его же, Суппилулиумы, ставленник.

После решительной победы Суппилулиумы над Митаннийской державой для хеттского наступления на юг серьезного противника уже не было. Египетский фараон Эхнатон в основном был озабочен внутренним положением в своей стране и уже не мог проводить прежнюю военную политику Египта. Как раз в это время Хеттское государство и вступило в борьбу с Египтом за обладание Сирией.

Племена степных кочевников хапиру, которые тогда же повели наступление на плодородные земли Сирии и Палестины, явились союзниками Суппилулиумы. Войскам хеттского царя противостояли лишь небольшие отдельные государства Сирии и Палестины, почти не поддерживаемые ни одним из крупных государств. Хетты и хапиру без особого труда завоевывали город за городом в Сирии и Финикии. И хотя местные царьки, даже правитель Кипра, предостерегали фараона от хеттской опасности, Эхнатон, целиком занятый проведением своих реформ и преодолением сопротивления, оказываемого ему внутри Египта, или не присылал войска или присылал помощь, явно недостаточную.

Египетские владения в Азии таким образом урезывались с каждым днем по мере продвижения хеттов и их союзников на юг. Позже, когда Эхнатон уже умер, хеттская держава была на волосок от того, чтобы подчинить себе и Египет. Вдова Тутанхамона обратилась к Суппилулиуме с просьбой о том, чтобы хеттский царь прислал своего сына, и тот стал мужем царицы Египта и, следовательно, царем Египетского государства. После повторной просьбы Суппилулиума послал своего сына в Египет. Однако в результате организованного египетской знатью заговора сын хеттского царя погиб.

Это привело к новой кровопролитной войне между обоими государствами, причем опять-таки с явным перевесом в пользу хеттов.

И все-таки последним не повезло. Египетские пленные, захваченные в этой войне, занесли в страну хеттов эпидемическую болезнь, свирепствующую тогда в долине Нила. Болезнь унесла жизни стольких подданных царя Суппилулиумы, что тот уже не был в состоянии в последние годы своего правления вести войну столь энергично, как раньше.

При его сыне, Мурсили II (около 1360–1330 гг. до н. э.) война возобновилась с прежней силой. Мурсили II пытался сохранить единство обширной державы, созданной при его отце, он совершал непрерывные походы, направленные против восставших областей и против врагов, угрожавших границам хеттского государства. Однако в это время Египет уже стал оправляться от внутренних потрясений.

Ассирия теперь превратилась в опасного противника и также встала на путь завоеваний. На северо-востоке усилился напор каскейских племен. Некоторое время война с Египтом шла с переменным успехом. Самым известным и, пожалуй, самым печальным для хеттов событием этой войны стала знаменитая битва при Кадеше (1312 год до н. э.) между войсками хеттского царя Муваталлу и фараона Рамсеса II.

Хеттский царь, который являлся искусным полководцев, не сумел довести свой первоначальный успех в этой битве до победы. Согласно источникам, Муваталлу, не доверяя своей пехоте, противостоявшей колесничим, происходившим преимущественно из знати, не решился кинуть ее в бой.

Вот почему Муваталлу выпустил победу из своих рук. Для этой битвы хетты собрали все свои силы, какими они располагали, поэтому после сражения при Кадеше начинается постепенно ослабление хеттской державы.

Впрочем, египтяне также не смогли добиться решительного успеха. Это было связано с враждебным к ним отношением населения Сирии.

Преемник Мувуталлу царь Хаттусили III был вынужден заключить с Рамсесом II мир. На стенах египетского храма была увековечена иероглифическая копия этого мирного договора. Клинописных копий договора известии несколько (часть одной из них хранится в Санкт-Петербурге, в Государственном Эрмитаже).

Условия, на которых Рамсесу II пришлось заключить мир, были вполне приемлемы для хеттского государства: хетты удерживались в самой основной части Сирии. Возможно, заключение мира было ускорено угрозой, возникшей для воюющих государств со стороны усиливавшейся и это время Ассирии.

Мир между обеими державами был закреплен бракосочетанием Расмеса II с дочерью хеттского царя.

И все-таки Хеттское государство продолжало быстро слабеть. Оно подвергалось постоянным нападениям своих соседей на юго-востоке, на севере и на западе. Теперь оно было вынуждено искать постоянной помощи своего недавнего противника Египта как в виде вооруженной силы, так и в виде поставок зерна.

Культура хеттов

Зодчество, гончарное искусство, глиптика

Самобытная монументальность была, пожалуй, самой оригинальной чертой хеттского изобразительного искусства. Она нашла свое выражение в знаменитых рельефах, изваянных вблизи Богазкея на группе скал, называемых нынешним турецким населением Язылы-кая, то есть надписанной скалой, скалой с изображениями.

Десятки божеств, принимающих участие в священных процессиях, изображены на них. В манере работы художника ясно прослеживается влияние хурритского и вавилонского искусства.

Столица Хеттской державы Хаттуса, раскопанная на месте Богазкея, заслуживает особого внимания своей необычной архитектурой. Город был окружен каменными стенами циклопической кладки, которые вместе с монументальными башнями превращали его в мощную крепость. Стены дворцов украшались изнутри каменными плитами, а для устрашения наступавшего врага две колоссальные статуи львов стояли в воротах города.

О. Герни в своей книге «Хетты» говорит о том, что в Аладжа-Хююке турецкие археологи откопали ряд могил, датируемых начиная с III тысячелетия и хранивших замечательное собрание предметов. Среди них были серебряные и бронзовые фигурки животных, золотые кувшины и кубки, золотые украшения и ряд «штандартов» (неизвестного назначения), форма которых, как полагают, берет свое начало от солнечного диска.

На некоторых из них изображены маленькие фигурки оленей. Олень был священным животным того бога, которому поклонялись в хеттские времена во всей Анатолии. Однако в целом эти изящно выделанные предметы не находят никаких параллелей в более поздних периодах.

Столь же уникальны примитивные каменные фигуры из Кюльтепе. Тела их выполнены в форме диска, покрытого геометрическим рисунком, сверху диск переходит в голову на тонкой шее. В некоторых случаях имеются две или даже три головы, а в более примитивных образцах голова сводится всего лишь к паре глаз. Это может навести на мысль о связи с «глазастыми идолами», большое количество которых найдено Телль-Браке, в северной Месопотамии. Тип лица, изображенного на наиболее искусно выполненных образцах, совершенно не похож на что-нибудь, относящееся к хеттскому периоду.

Посуда, характерная для древнего периода — это полихромные изделия красивой ручной работы, ранее известные как каппадокийские. Сосуды украшены геометрическим рисунком, сделанным черной, красной и белой краской. Иногда вводились стилизованные изображения птиц. Форма сосуда весьма разнообразная. Носик сосуда любили делать срезанным.

Одновременно с посудой этого типа были изделия, изготовленные на гончарном круге, глянцевые, политые как правило красной глазурью. Они отличались чрезвычайно изящной формой и пропорциями. Постепенно раскрашенные изделия уступили им место. Впрочем ко времени Хеттской империи металл, по-видимому, в значительной степени вытеснил керамику, которая в этот период была представлена простыми, предназначенными для домашнего обихода изделиями, лишенными художественных достоинств.

Самой высокоразвитой формой искусства в начале II тысячелетия в Анатолии была глиптика, представленная отпечатками цилиндрических печатей на табличках сирийских торговых колоний. Цилиндрическая печать это небольшой каменный цилиндр, просверленный по оси для нанизывания. На боковой поверхности выгравирован рисунок, дающий отпечаток при прокатывании цилиндра.

Это было месопотамское изобретение, и хотя рисунки были по стилю провинциальными и содержали специфические анатолийские мотивы, такие печати надо рассматривать как чужеземное нововведение. После исчезновения ассирийских колонистов эти печати и их оттиски стали чрезвычайно редки. Важно, однако, отметить, что плоские печати и их оттиски очень похожие на те, которые были и ходу в более позднее время, также время от времени встречаются на табличках, происходящих из ассирийских колоний и таким образом имеют в Анатолии очень продолжительную историю.

Рисунки на сравнительно малом числе идеально сохранившихся печатей могут быть сторицей восполнены большим количеством отпечатков, найденных на комках глины, служивших для припечатывания (так называемых буллах).

Как правило, отпечаток выглядит так: имеется центральное поле, которое может быть окаймлено одной-двумя или тремя полосами с орнаментом или письменами. Окружающие орнаментальные полосы имеют вид бегущих спиралей, прядей и плетений. На царских печатях имеются только клиновидные письмена, сообщающие имя царя, а иногда и другие сведения. Центральное поле в большинстве случаев содержит группу иероглифических знаков или символов, значение которых неясно. В некоторых случаях на отпечатке изображена фигура бога или животного, его символа. Царские печати содержат по большей части «монограмму» царя под крылатым солнечным диском. Изображенные на этих царских печатях фигуры и сцены лишь очень редко не несут символики.

Один из подобных примеров — сцена объятия на изображениях Язылы-кая. Эта сцена видна на трех печатях Муваталли. Отпечаток на серебряной табличке, содержащей договор с Египтом, сделан, очевидно, подобной же печатью, использовавшейся царем Хаттусили. Ибо, по описанию египетской копии текста, печать изображает «фигуру Сета (египетского бога Бури), обнимающего подобие великого царя Хатти». Серебряная печать Таркондемоса изображает самого царя в жреческих одеждах. Это один из самых совершенных и типичных примеров хеттской глиптики.

Замечательным примером хеттского искусства служит золотое кольцо с печаткой. На кольце изображено крылатое божество, стоящее на своем священном животном. Изображение на цилиндрических и кубических печатях выходят за рамки обычного репертуара. Это ритуальная сцена, смысл которой все еще не поддается интерпретации, несмотря на многочисленные предложения. Изображения на торцах этих печатей, по-видимому, связаны с традициями хеттского искусства.

Хеттская глиптика не пережила падения Хаттусы. Глиптическое искусство последующих сирийских царств это искусство цилиндрической печати, оно носит совершенно ясно выраженные месопотамские черты.

Литература. Общая характеристика

Хетты пользовались вавилонской клинописью, которую они переняли из северной Сирии или северной Месопотамии. Свою письменность им не удалось создать.

Земледельческое население, жившее по соседству с хеттами, среди которого, возможно, были и лувийцы, под влиянием египетского иероглифического письма создало собственное иероглифическое письмо. Оно было воспринято и хеттами, правда, использовалось ими почти исключительно как монументальное и декоративное письмо. Клинопись же применялась для написания документов и литературных текстов.

Вместе с тем хетты восприняли также богатую религиозную литературу Вавилонии, начиная с мифов и кончая текстами магического содержания, предсказаниями и заклинаниями. Для культуры и религии хеттов характерно чрезвычайное многообразие верований, а также многочисленный пантеон богов. Это было следствием восприятия элементов вавилонской религии, а также сложности и пестроты этнического состава населения Хеттской державы и зависимых от нее стран.

В мифах о Боге бури и драконе Иллуянке нашло отражение многообразие напластований религиозных мировоззрений хеттов. В образе Иллуянки причудливо переплелись религиозные представления древнейшего населения Малой Алии, племен, говоривших на языках, принадлежавших к индоевропейской семье, а также хурритов и вавилонян.

Нередко хеттскими писцами упоминались имена авторов произведений. Наряду с именами составителей мифологических и ритуальных магических текстов стало известным и имя автора большого учебника об уходе за лошадьми (Киккули).

Тот факт, что этот учебник, заимствованный у митанпийцев, был включен в царский архив, свидетельствует о громадной роли, которую играли колесницы в хеттском войске. В богазкейском архиве также удалось найти фрагменты эпоса о неком Гисгиммасе. Изучение фрагментов показало, что этот эпос является по существу пересказом мотивов и сюжетов великого памятника народного творчества Шумера и Аккада — эпоса о Гильгамеше. Хотя имя героя было изменено на хеттский лад, все-таки становится ясно, что Гильгамеш и Гисгиммас — одно и то же лицо.

Астрономический, исторический и словарный тексты, дошедшие из богазкейского архива, свидетельствуют о зависимости их от соответствующих вавилонских текстов.

Хеттская официальная литература

Большое место в исследовании О. Герни «Хетты» уделено хеттской официальной литературе и литературе, основанной на эпических сказаниях. Поэтому в этих главах текст работы английского ученого приводится наиболее полно.

Типичный хеттский государственный документ начинается словами: «Так говорит царь такой-то, великий царь, царь Хатти, герой, сын такого-то, великого царя, царя. Хатти, героя» (с вариациями в титулах, иногда опуская, иногда расширяя генеалогию). За этим вступлением могли следовать: либо царский указ, касающийся некой злободневной проблемы, либо анналы военных походов царя, либо договор, содержащий условия присяги на верность, продиктованные вассальному царю.

Надпись Анниты является самой ранней из дошедших до нас надписей. Однако по своей форме, как и по многому другому, она являет собой аномалию. Повествование, которое занимает почти всю табличку, считается копией текста на стеле, установленной у ворот царского города. Надпись заканчивается проклятием любому будущему властителю или злодею, который попытается уничтожить или исказить текст надписи.

Такая концовка роднит надпись с теми, которые были типичны для Вавилона и Ассирии; это обстоятельство говорит в пользу предположения о том, что исходный текст на стеле был составлен на аккадскомязыке. Надписи такого типа появились в Анатолии лишь после падения Хаттусы, и, таким образом, этот документ лежит вне русла основной хеттской традиции.

Имеется достаточно оснований полагать, что хеттская клинопись была введена во время царствования Хаттусили I преимущественно для того, чтобы записывать дословно официальные высказывания царя, с которыми тот время от времени обращался к собранию своей знати.

Так называемое «политическое завещание» Хаттусили представляет собой удивительный образец такого рода дословной передачи. Это запись высказывания царя по случаю усыновления им мальчика Муре или в качестве наследника престола. Царь говорит с народом свободно и естественно, не облекая свою речь ни в какую обдуманную литературную форму.

«Великий царь Табарна целому войску и сановникам сказал: „Смотрите, я болен. Юнца объявил я вам табарной, сказав: „Он пусть сядет на трон“. Я, царь, назвал его своим сыном, обнимал его, возвышал его, постоянно заботился о нем. Но он оказался недостойным юнцом. Он не проливал слез, не выказывал сочувствия, он был холодным и бессердечным. Я, царь, повелел доставить его к моему ложу и сказал: „Что ж! Пусть никто впредь не воспитывает сына своей сестры как своего приемного сына! Слово царя не дошло до его сердца, а слово его матери, змеи, дошло до него!..“ Хватит! Он мне больше не сын! Тогда мать его заревела подобно корове: „Заживо разорви чрево мое! Погубили мне сына, и теперь ты убьешь его!“ Но разве я, царь, причинил ему какое-либо зло? Смотрите, я подарил моему сыну, табарне, дом; я подарил ему много пахотной земли, я подарил ему много овец. Пусть он теперь ест и пьет. Если он будет вести себя хорошо, он сможет приходить в город. Но если он будет выступать как смутьян… тогда пусть не приходит, а остается дома.

Смотрите, теперь Мурсили мне сын… На место льва бог поставит другого льва. И в час, когда будет дан клич взяться за оружие, вы, мои слуги и знатные граждане, должны быть под рукой, чтобы помочь моему сыну. По прошествии трех лет он должен отправиться в поход… Если вы возьмете его с собой в поход, пока он еще ребенок, позаботьтесь о том, чтобы он вернулся невредимым.

До сих пор никто из моей семьи не исполнял моей воли; но ты, мой сын Мурсили, ты должен исполнить ее. Следуй слову твоего отца! Если ты последуешь слову твоего отца, гы будешь есть хлеб и пить воду. Когда ты достигнешь зрелости, ешь два и три раза в день и не отказывай себе ни в чем! А когда достигнешь старости, то напивайся досыта! И тогда ты можешь более не следовать отцовскому слову.

А вы, мои главные слуги, вы тоже должны следовать моему царскому слову. Вы должны есть только хлеб и пить только воду. Тогда Хаттуса будет на высоте и в стране моей будет мир… Но если вы не последуете слову царя… вы не останетесь в живых — вы погибнете.

Мой дед объявил своего сына табарной (наследником престола) в Санахуитте, но впоследствии его слуги и знатные граждане презрели его слова и посадили на трон Пападилмаха. А сколько лет прошло и сколько из них избежало своей судьбы? Дома знатных граждан — где они? Разве они не погибли?

А ты, Мурсили, не должен ни медлить, ни расслабляться. Если ты будешь медлить, это приведет к такому же старому злу… Всегда следуй тому, мой сын, что было вложено в твое сердце…“»

В начальных словах этого текста мы уже находим прототип вводной формулы, использованной в более поздних записях. Следует также обратить внимание на исторический пример (рассказ о заговоре Пападилмаха), иллюстрирующий предостережение против раздоров.

Фрагменты других текстов той же эпохи показывают, что этот риторический прием был тогда излюбленным. Мы обладаем сравнительно хорошо сохранившимся документом, который целиком состоит из таких «наставительных притч»:

«Цити был чашником. Отец царя велел подать сосуд-хархара с вином для госпожи Хестаиары и для Маратти. Он (Цити) поднес царю хорошего вина, а им дал другого вина. Первый (Маратти?) подошел к царю и сказал: „Они дали нам другое вино“. Когда царь увидел это, он (Цити?) подошел и сказал, что это так и было. Тогда его увели и „разобрались“ с ним. И он умер.

Санта, человек из Хурмы, был дворцовым слугой в Хассуве. Он служил у хурритов и пошел навестить своего господина (т. е. царя хурритов). Царь прослышал об этом и изувечил его».

Не использовался ли этот своеобразный документ, как справочник, из которого оратор мог почерпнуть подходящий для его цели сюжет? Как бы то ни было, существование таких записей показывает некий подход к истории, который стал характерной чертой всех последующих царских указов.

В последовательности надписей, которыми мы располагаем, имеется пробел, относящийся к периоду между царствованием Мурсили I (наследника Хаттусили) и Телепину.

Когда мы знакомимся с указом Телепину, предписывающим правила поведения царской семьи и устанавливающим закон престолонаследования, то видим перед собой уже почти полностью развитую форму. Подобно речи Хаттусили, этот текст, очевидно, оглашался перед собранием знати; однако в отличие от более раннего документа, этот имеет упорядоченный характер и, несомненно, потребовал тщательной подготовки.

Исторический пример превратился в длинную преамбулу (ее первые параграфы цитировались выше), в которой описываются гибельные последствия раздоров в государстве. Преамбула подводит к главной теме, содержание которой составляет вторую часть документа. Эта историческая преамбула стала в дальнейшем обязательной составной частью всех хеттских царских указов, включая так называемые договоры, в которых она служила напоминанием о прошлых милостях, оказанных вассалу, и, таким образом, пробуждала в нем чувства долга и благодарности. В конце концов в указах Мурсили II она была полностью отброшена, и мы впервые находим историю царствования как таковую, изложенную в форме анналов.

Однако и здесь изложение представляет собой не просто хронику событий; последняя пронизывается, как правило, религиозной темой: перечень царских успехов смиренно докладывается покровительствующему божеству в виде благодарения.

Это можно проиллюстрировать абзацем из введения и анналам Мурсили:

«Когда я, Солнце, взошел на царский престол, то, прежде чем выступить против какой-нибудь из враждебных стран, объявивших мне войну, я посещал все праздники богини Солнца Аринны, госпожи моей, и праздновал их и, воздев руку, так говорил богине Солнца Аринны, госпоже моей: „Богиня Солнца Аринны, госпожа моя, враждебные страны, окружающие меня, зовут меня ребенком и не уважают меня и постоянно пытаются захватить твои земли, о богиня Солнца, госпожа моя, — обрушься на них, о богиня Солнца Аринны, госпожа моя, и порази эти враждебные страны ради меня“. И богиня Солнца Аринны услышала мою молитву и пришла мне на помощь, и за десять лет с тех пор, как я сел на отцовский трон, я завоевал эти вражеские страны и разорил их».

Анналы этих первых десяти лет записаны на единственной большой и исключительно хорошо сохранившейся табличке, в конце которой царь возвращается к своей теме в следующих словах:

«А с тех пор, как я сел на отцовский трон, я правлю десять лет. И эти вражеские страны я завоевал за десять лет своими руками; вражеские страны, завоеванные царевичами и сановниками, сюда не включаются. Каких бы благ ни удостоила меня богиня Солнца Аринны в дальнейшем, я запишу все и повергну к ее стопам».

Как видим, этот документ может быть назван «личными анналами» Мурсили II.

Существовали также полные анналы всего царствования, занимавшие множество табличек, но многие из них ныне утрачены. Некоторые отрывки, иллюстрирующие стиль этих анналов, приводились в главе о войнах.

Царь Мурсили определенно имел склонность к анналам. Он регистрирует события не только своего царствования, но и царствования своего отца Суппилулиумы в форме анналов. О его наследнике Муваталли таких записей не существует; маленький фрагмент, из которого следует, что примеру Мурсили следовал его второй сын, Хаттусили III, — это все, что осталось. Анналы Тудхалии IV также сильно повреждены.

Однако мы располагаем хорошо сохранившимся текстом, касающимся царствования Хаттусили III; здесь традиционная форма используется для особой цели. Хаттусили свергнул своего племянника Урхи-Тешуба и тем нарушил тот старый закон Телепину, который так хорошо поддерживал стабильность царства. Для того, чтобы оправдаться в этих насильственных действиях, он составил тщательно продуманный документ, который принято называть его «Автобиографией». Она начинается так:

«Так говорит табарна Хаттусили, великий царь, царь страны Хатти, сын Муре или, великого царя Хатти, внук Суппилулиумы, великого царя, царя Хатти, потомок Хаттусили, царя Куссара.

Я говорю о божественном чуде Иштар, пусть все люди слышат это и пусть впредь среди богов Моего Солнца, сына моего, внука моего и потомства Моего Солнца воздается почтение богине Иштар».

Это — традиционная тема. Однако здесь повествование не касается в первую очередь военных побед, одержанных во имя господне. Царь рассказывает о своем детстве (когда он страдал от плохого здоровья) и описывает, как он был посвящен богине Иштар, как он был окружен завистливыми врагами и как Иштар всегда наделяла его способностью одолевать их.

Она продолжала помогать ему, когда он был правителем северных провинций; затем Урхи-Тешуб наследовал трон и, из зависти к его успехам, присоединился к его противникам.

«Но из почтения к моему брату (пишет царь) я преданно воздерживался от своеволия и семь лет подчинялся. Но затем этот человек задумал погубить меня… и он забрал у меня Хакписсу и Нерик, и тогда я перестал подчиняться и восстал против него. Но хотя я и восстал против него, я сделал это не греховным путем, не напал на него в колеснице и не напал на него в доме, а открыто объявил ему войну, (сказав): „Ты хотел затеять ссору со мной — ты Великий Царь, а я, тот, кому ты оставил только одну крепость, я именно этой крепости царь. Так в бой! Пусть Иштар Самухи и бог грозы Нерика рассудят нас“. А если бы кто-нибудь сказал мне, когда я так написал Урхи-Тешубу, „почему ты раньше возвел его на трон, а теперь объявляешь ему войну?“, то я бы ответил: „Если бы он никогда не ссорился со мной, то разве боги допустили бы, чтобы он, Великий Царь, проиграл малому царю? Но раз уж теперь он решил затеять со мной ссору, боги своим приговором унизили его предо мной… И так как госпожа моя Иштар в свое время обещала мне трон, то теперь она явилась моей жене во сне и сказала: „Я помогу твоему мужу, и вся Хаттуса перейдет на сторону твоего мужа“… И тогда Иштар оказала мне великие милости. Она покинула Урхи-Тешуба, и не где-нибудь, а в ее собственном городе Самухе она заперла его, как свинью в хлеву… И вся Хатусса перешла на мою сторону“».

Хаттусили рассказывает здесь, как он обошелся с Урхи-Тешубом и с другими своими врагами, не мстя им, а лишь изгнав их, и вкратце подытоживает свои триумфальные успехи под руководством Иштар.

Далее следуют два абзаца, в которых речь идет о посвящении некоторых зданий богине Иштар, о царевиче Тудхалии, как о ее жреце, и в заключение царь обращается к начальной теме со словами:

«Кто бы ни наследовал в будущем, сын ли, внук ли или потомок Хаттусили и Пудухепы, пусть среди богов почитает Иштар города Самухи».

Самос существенное в этом документе — то, что касается Урхи-Тешуба. Это образец продуманного рассуждения, восходящего почти к юридической аргументации; такой тип рассуждения нередко встречается в хеттской литературе и почти не имеет параллелей у других народов ранней древности.

Если подобные рассуждения кажутся явно неубедительными, то лишь потому, что мы уже давно перестали верить, что война есть «суд божий», на котором правое дело должно взять верх. Но, как мы уже убедились, такая точка зрения для хеттов была аксиомой, и рассуждения Хаттусили были для них вполне убедительны. Цитированный документ свидетельствует о высокоразвитой политической мысли.

У нас нет возможности предоставить вашему вниманию подробное описание всех менее значительных типов государственных документов, содержащихся в хеттском архиве.

Мы располагаем жалованными грамотами, в которых, некоторые лица или учреждения объявляются свободными от налога и других поборов; дарственными, по которым крупные имения передаются царским указом в руки других владельцев; рескриптами, улаживающими споры о границах или обвиняющими восставших вассалов в измене; и, наконец, предписаниями для различных должностных лиц и знати.

Из вышесказанного можно видеть, что хетты создали свои собственные литературные формы и стиль, служившие административным и государственным целям. Эти формы и стиль редко отличаются от тех, которые были приняты у современных им народов.

Правда, анналистика давно известна ученым-ориенталистам по текстам ассирийских царей, но эти произведения относятся к векам, последовавшим за падением хеттской империи, и в этом смысле ассирийцы были наследниками хеттов.

Хеттский миф и легенда

Число текстов, относящихся к этим категориям, невелико, и они с точки зрения формы не обладают особыми художественными достоинствами.

Рассказ, как правило, ведется простейшей и довольно убогой прозой. Попытки использовать стих или размер отсутствуют (единственным исключением, пожалуй, является песнь Улликумми). Впрочем, некоторые детали вносят живые штрихи, а сами рассказы, несмотря на примитивность, представляют значительный интерес.

Имеется несколько мифов, относящихся к хеттским божествам; однако более сложные сочинения этого рода, как правило принадлежат не хеттской, а хурритской религии. Имеются легенды, основанные на ранней истории хеттского царства, а также хеттские варианты вавилонских легенд и эпоса.

Разнообразные короткие рассказы имеют опять-таки хурритское происхождение. Наличие всех этих чуждых мифов, легенд и рассказов в хеттских архивах следует объяснять тем, что в период между Старым и Новым царствами хурриты доминировали в политическом и культурном плане; даже вавилонские легенды проникли в архивы, по-видимому, через хурритов, которые были пропитаны вавилонскими традициями.

* * *

Из чисто хеттских легенд более или менее удовлетворительно сохранилась только одна: история осады Уршу. Текст изложен на аккадском языке, но, несомненно, восходит к хеттской традиции. Действие разворачивается вне города Уршу (Северная Сирия); город осажден хеттским войском, которым руководит царь из города Лухунцантии.

Дракон Иллуянка. Рельеф.

Уршу вступает в контакт, а может, и пребывает в союзе с хурритским государством, с городом Алеппо и городом Заруаром, а может быть, также и с городом Каркемишем, войска которого засели в горах над городом и несут стражу. После нескольких малоразборчивых абзацев мы читаем:

Они сломали таран. Царь разгневался, и лицо его стало ужасным: «Они постоянно приносят мне дурные вести; пусть бог Грозы унесет вас в потоке». (Царь продолжает:) «Пошевеливайтесь! Изготовьте таран на хурритский лад и доставьте его на место. Сделайте „гору“ и пусть ее тоже поставят на место. Сделайте таран из дерева, взятого с гор Хассу, и доставьте его на место. Начинайте наваливать земляную кучу. Когда кончите, пусть каждый заступит на свой пост. Пусть только враг даст бой — и его замыслы расстроятся». (Далее он говорит своему полководцу Сайте, вероятно, тому самому злосчастному полководцу, с которым мы уже встречались в качестве субъекта «назидательной притчи»): «Кто бы мог подумать, что Ирия придет и солжет, говоря: „Мы принесем осадную башню и таран“, но они не приносят ни башни, ни тарана, а он принес их в другое место. Схватите его и скажите ему: „Ты обманываешь нас, а значит, мы обманываем царя“».

Когда Санта снова докладывает царю, тот снова приходит в бешенство от продолжающихся промедлений.

«Почему вы не дали боя? Вы словно стоите на колесницах из воды, вы сами словно превратились в воду (?)… Вы должны стать перед ним на колени! Вы должны были бы убить его или хоть напугать. А так ты повел себя, как женщина»… Тогда они ответили ему: «Восемь раз (т. е. на восьми фронтах?) мы дадим бой. Мы расстроим замыслы и разрушим город». Царь ответил: «Хорошо».

Но пока они ничего не делали с городом, многим из царских слуг досталось, так что многие умерли. Царь рассердился и сказал: «Следите за дорогами. Наблюдайте, кто войдет в город и кто выйдет из города. Никто не должен уйти из города к врагу…»

Они ответили: «Мы следим. Восемьдесят колесниц и восемь пеших отрядов стоят вокруг города. Пусть сердце царя не смущается. Я стою на своем посту».

Однако из города явился беглец и донес: «Подданный царя Алеппо приходил пять раз, подданный Цуппы пребывает в самом городе, люди Заруара входят и выходят из города, подданный моего господина, Сына Тешуба, ходит туда и назад». Царь разгневался…

Остальная часть текста утрачена. Видно, что рассказ состоит из ряда инцидентов, вызвавших гнев царя, возмущенного бездарностью своих служак. Поэтому рассказ представляется в какой-то степени сходным с приведенным выше текстом, состоящим из назидательных притч. Сходным документом является, сильно поврежденный документ, излагающий легендарную историю города Цальпы и его связей с тремя поколениями хеттских царей.

Легенды вавилонского происхождения представлены в хеттской версии лишь во фрагментах, приводить же здесь полностью их вавилонские оригиналы было бы неуместным.

Есть много фрагментов эпоса о Гильгамеше, имевшего не только хеттские, но также и хурритские версии.

Эпизод с Хувавой (Хумбабой), разыгрывающийся в Сирии и Ливане, занимает большую часть сохранившегося текста. Вполне возможно, что этому эпизоду здесь уделялось больше внимания, чем в исходном вавилонском тексте.

Что касается других вавилонских легенд, то опять-таки представлены те, которые имеют отношение к Сирии и Анатолии, а именно повести о походах древних царей Аккада на страны, лежавшие у северо-западных границ. Существует фрагмент хеттского перевода повести о Саргоне, озаглавленный «Царь Битвы» (ее оригинальный аккадский текст был найден в Телль-эль-Амарне) и описывающей, как этот знаменитый царь пришел на помощь купцам, обосновавшимся в Бурушхаттуме; имеются также версии легенд о Нарам-Суэне, особенно о его войне против коалиции семнадцати царей. Небезынтересно отметить, что в последнем из упомянутых текстов имена некоторых царей и их царств не совпадают с теми, что в вавилонском оригинале. По-видимому, их приспособили к хеттским или хурритским условиям.

В Богазкее также было найдено значительное количество «научных» трудов вавилонского происхождения, в частости справочник по истолкованию различного рода знамений, гороскопы, модели печени и медицинские тексты.

* * *

Мифологические тексты, относящиеся к хеттским или хаттским божествам, составляют две группы, которые можно обозначить так: миф об убийстве Змея и миф об исчезнувшем боге.

Трудно сказать, существовали ли иные мифы о хеттских или хаттских богах, ибо таблички расколоты на мелкие фрагменты, из которых нельзя составить никакого связного повествования. Имеется однако ряд слегка отличающихся вариантов вышеуказанных двух мифов.

Убийство Змея — типичный новогодний миф, такой же, какой мы встречаем в вавилонском эпосе о творении, в старинных английских художественных пантомимах, в аналогичных сказках и драмах, распространенных во всех частях света.

Суть этого мифа — ритуальная схватка между божественным героем и его противником, олицетворяющим силы зла. Имеются два варианта. Оба начинаются, без обиняков, с сообщения, что бог Грозы (он и есть герой мифа) при первой встрече со Змеем Иллуянкой потерпел поражение. Тогда, согласно первой версии, бог Грозы воззвал ко всем богам, и богиня Инара задумала несложную хитрость. Она приготовила большой пир с бочонками всяческого питья. Затем она пригласила на помощь человека по имени Хупасия. Тот ответил: «Если ты позволишь мне поспать с тобой, я приду и сделаю, что ты захочешь».

И она спала с ним. Затем она послала приглашение Змею, чтобы тот пришел из своей норы и разделил с ней еду и питье.

«И пришел Змей Иллуянка со своими детьми; они ели, пили, и опустошили все бочонки, и утолили свою жажду. Они не могли вернуться в свою нору. Тогда появился Хупасия и связал Змея путами. Затем бог Грозы пришел и убил Змея Иллуянку, и боги были на его стороне».

Далее следует странный эпизод, конец которого утрачен:

«Инара построила дом на скале в Турукке и дала этот дом Хупасии, чтобы тот жил в нем. И Инара наставляла его, говоря: „Прощай! Я сейчас уйду. Не выглядывай из окна; ибо если ты выглянешь, то увидишь свою жену и детей“. Но когда прошло двадцать дней, он распахнул окно и увидел свою жену и детей. И когда Инара вернулась из путешествия, он начал стенать, говоря: „Пусти меня домой!“»

В этом месте табличка становится фрагментарной и неразборчивой, но мы можем быть уверены, что Хупасия был уничтожен в наказание за свое непослушание.

Согласно второй версии рассказа, Змей не только победил бога Грозы, но вдобавок и искалечил его, забрав у него сердце и глаза. Для того, чтобы вернуть их, бог Грозы задумал хитрость. Он родил сына от дочери бедного человека. Сын вырос и взял в жены дочь Змея, а бог Грозы наставил его, сказав: «Когда ты войдешь в дом своей жены, выпроси у них мое сердце и мои глаза». Так он и сделал и украденные органы были возвращены без возражений.

«Тогда он принес их своему отцу, богу Грозы, и вернул сердце и глаза богу Грозы. Когда его тело приобрело таким образом прежний вид, он пошел к морю, чтобы сразиться и, когда они вышли на бой с ним, ему удалось победить Змея Иллуянку».

Здесь снова следует любопытный эпизод. Сын бога Грозы оказался в это время в доме Змея. И он закричал отцу: «Бей меня тоже! Не жалей меня!» Тогда бог Грозы убил обоих, Змея Иллуянку и собственного сына.

Примитивный характер обеих этих версий очевиден. Рассказы эти должны быть отнесены к фольклору, и попыток возвысить их в литературном или религиозном направлении не было. Типичным фольклором являются мотивы глупости и жадности Змея, побежденного простыми уловками, так же, как и тема участия человека, действующего по поручению богов. При этом явно считалось необходимым, чтобы участник-человек попадал в беду после выполнения поручения. Наши две версии заканчиваются, как мы убедились, различными описаниями того, как это осуществилось.

Первая версия, перевод которой вначале был ошибочным, теперь вполне ясна: заключение Хупасии в доме на неприступной скале и запрещение видеть жену и детей объясняются тем, что богиня поняла: она бессильна удержать своего любовника, если тот вдруг увидит свою семью.

Что касается второй версии, то имеется суждение, будто бы призыв сына к отцу «бить его тоже» объясняется убеждением сына, что он необдуманно преступил законы гостеприимства, т. е. совершил смертельный грех, сделавший его жизнь невыносимой.

В тексте прямо сказано, что этот миф оглашался на празднике пурулли, который, вероятно, был ежегодным весенним праздником. Поэтому имеются все основания для сопоставления этого мифа с другими, такого же типа, оглашавшимися на сезонных праздниках.

Известный так называемый «барельеф из Малатьи» иллюстрирует либо этот, либо сходный миф; бог, сопровождаемый фигурой меньшего размера, выступает с поднятым копьем против свернувшегося Змея. Из тела Змея, кажется, выскакивают языки пламени.

Миф об исчезнувшем боге описывает оцепенение, охватившее все живое на земле после исчезновения бога плодородия, далее — поиски бога и, наконец, исцеление земли после того, как бог найден и возвращен домой.

В пределах этой общей схемы имеется ряд вариантов, значительно отличающихся друг от друга. Есть группа близко связанных текстов, в которых исчезнувший бог — Телепину, и поэтому миф получил название мифа Телепину.

Недавно был найден новый вариант, в котором объектом поиска является сам бог Грозы; более того, фрагмент, известный как йозгатская табличка, содержит миф, следующий той же общей схеме, но в нем исчезают несколько божеств, включая бога Солнца. По этим причинам было бы предпочтительнее дать мифу другое, более емкое название.

В главном варианте, относящемся к Телепину, богу растительности, начало текста утрачено. По-видимому, там описывалось обычное течение жизни, до бедствия. Затем по какой-то неуказанной причине бог разозлился и «надел правый сапог на левую ногу, а левый — на правую ногу» (видимо, признак спешки). Далее идет описание последовавшего бедствия; точное значение некоторых слов еще не установлено:

«Облака пыли застлали окно, дым заполнил дом, пепел в очаге был погашен, боги задыхались в храме, овцы задыхались в овчарне, быки задыхались в хлеву, овца не подпускала своего ягненка, корова не подпускала своего теленка… Ячмень и полба перестали расти, коровы, овцы и женщины больше не зачинали, а те, что уже зачали, не могли родить».

Деревья увяли, а луга и родники высохли. Наступил голод, и боги и люди начали умирать.

«Великий бог Солнца дал пир и позвал тысячу богов; они ели, но не насытились, они пили, но не утолили своей жажды. Тогда бог Грозы вспомнил своего сына Телепину и сказал: „Нет Телепину в стране; он рассердился и ушел и взял с собой все хорошие вещи“. Боги, великие и малые, отправились искать Телепину. Бог Солнца послал своего быстрого орла, сказав: „Ступай, обыщи высокие горы, обыщи глубокие долины, обыщи синие воды“. Орел улетел; но не нашел он его и, вернувшись сказал богу Солнца: „Я не нашел его, Телепину, могучего бога“».

Миф о боге Грозы, сохранившийся лишь во фрагментах, развивается строго параллельно этому отрывку, с той лишь разницей, что роль Телепину достается богу Грозы, а в мифе о Телепину роль бога Грозы отводится «отцу бога Грозы». Здесь, однако, варианты расходятся. Мы следуем более полному тексту:

«Тогда бог Грозы сказал богине Ханнаханне: „Что же нам делать? Мы умрем с голоду“».

В ответ богиня велела богу Грозы идти и самому искать Телепину. И он отправился на поиски.

«Он постучался в ворота своего города, но ему их не открыли, и он только сломал рукоять своего молотка. Тогда бог Грозы… отступился и сел отдохнуть».

Ханнаханна предложила послать на поиски пропавшего бога обыкновенную пчелу. Пчеле было велено, когда она найдет Телепину, ужалить его в руки и в ноги, заставив его проснуться, а затем вымазать его воском и вернуть домой.

Пчела отправилась и облетела горы, реки и источники и нашла Телепину: согласно тексту, он был найден спящим на лугу около города Лихцина (центр культа бога Грозы). Ужаленный пчелой бог проснулся, но снова впал в ярость.

«Тогда Телепину сказал: „Я в бешенстве! Почему, когда я сплю и в плохом настроении, ты заставляешь меня вести беседу?“»

Так что он не вернулся домой и продолжал губить людей, быков и овец. Здесь текст становится фрагментарным, но, по-видимому, бог в конце концов был возвращен домой на орле.

…Надо признать, что эти тексты не отличаются изобретательностью. Особенно примитивна табличка из йозгата. Главный интерес составляет религиозный аспект мифов. Описание бедственных последствий отсутствия бога, поисков его по горам и по долам и восстановления земли после его возвращения имеет тесные параллели в мифологической литературе, связанной с Адонисом, Аттисом, Осирисом и Таммузом: это такие же характерные элементы мифов ежегодных весенних праздников, как и ритуальная битва в мифе об убийстве Змея.

Однако ни один из этих текстов не приурочен в явном пиле к сезонному празднику. Это — «взывания» (мугавар или мугессар), и они принадлежат к тому же типу религиозных действ, примеры которых многочисленны в хеттских архивах.

Считается, что бог удалился куда-то и его убеждают с помощью сочетания молитвы и ритуала вернуться назад. Разница лишь в том, что здесь включается миф, описывающий те действия в мире богов, которые желательно было бы видеть осуществленными.

В мифе о Телепину в само повествование включаются даже ритуальные действия… Факты как будто показывают, что, каково бы ни было происхождение этих мифов, они использовались жрецами по мере надобности, например, когда какое-нибудь лицо хотело вновь снискать милость богов.

Предположение о том, что они возникли как некое «либретто» для весеннего праздника, остается возможным, но прямые доказательства этого пока отсутствуют.

Храмы

Хеттские места богослужения были разнообразны, начиная со скального святилища под открытым небом в Язылы-кая и кончая сложными храмами циклопической кладки, найденными в Богазкее. В некоторых городах храм был одновременно центром гражданского управления и хозяйственного аппарата. Он, должно быть, вмещал огромный штат религиозных и гражданских должностных лиц.

Противоположную крайность представляли собой места, где несколько святилищ обслуживались одним жрецом. Эти святилища, вероятно, имели очень скромные размеры. Основные сведения об устройстве хеттских храмов нам дают пять храмов, раскопанных в Богазкее и поразительно сходных по планировке. Так же, как в Вавилоне и на Крите, множество маленьких помещений группируются вокруг мощеного двора, площадь которого варьируется от 200 до 500 кв. м. На этом, однако, сходство с вавилонскими храмами кончается. Целла, святая святых вавилонского храма, непосредственно соединялась с двором промежуточной передней, так что собравшиеся во дворе могли ясно видеть статую бога в ее нише, в середине дальней стены целлы через два открытых проема. В хеттском же храме вход в целлу находился не в стене напротив культовой статуи, а в одной из смежных стен. Вместо непосредственного доступа в целлу ход был через две маленькие комнаты слева, так что молящемуся приходилось поворачиваться налево после входа в алтарь, чтобы стать лицом к статуе, стоящей в дальнем конце.

Есть некоторые указания на то, что в храмах верхнего города божество тем не менее можно было увидеть со двора, через внутренние оконца в промежуточной стене. Однако в нижнем храме, даже если у него были такие окошки, алтарь смещен так сильно к боку строения, что культовая статуя ни в коем случае не могла быть видна со двора. Поэтому мы должны заключить, что во всяком случае в таком храме поклонение божеству было делом немногих избранных, имевших доступ в саму целлу. Прочие же участники ритуала, собравшиеся во дворе, могли принять в поклонение лишь отдаленное участие.

Другая характерная черта хеттских храмов, установленная археологами, заключается в том, что внешние стены прорезались глубокими окнами, доходившими почти до уровня пола. Вавилонские же храмы были, напротив, обращены внутрь, в сторону своих дворов, и дневной свет проникал в помещения храмов лишь через маленькие, проделанные в самом верху стен отверстия. Ориентация этих храмов относительно сторон света беспорядочна.

Божество изображалось в виде статуи на пьедестале. Из всех предметов, найденных до сих пор, лишь один можно, пожалуй, считать культовой статуей. Это каменная стела, найденная на склоне холма близ Паселлара, где она была брошена. Она изображает бородатого бога, стоящего на двух львах. Однако описаний таких статуй много. Видно, что большинство из них погибло, так как статуи были сделаны из драгоценного металла или из дерева, покрытого металлом.

Небесный бог Грозы был изображен в виде золотой статуи с палицей в правой руке и с золотым «символом блага» в левой.

В святилищах победнее божества были представлены символами или фетишами. Бог Грозы часто изображался в виде быка. Сопровождающие его боги гор представали в виде палицы или другого оружия, на которых тем или иным способом изображалось это божество.

Храм был домом бога, а жрецы были его домашними слугами. Насколько можно усмотреть из текстов, эта простая концепция лежала в основе всего храмового ритуала хеттов. Ежедневной обязанностью служащих храмов были заботы о «телесных нуждах» бога. Все выполнялось в строго установленном порядке. Бога надо было умыть, одеть, снабдить едой и питьем, развлекать танцами и музыкой. Эта ежедневная рутина считалась самоочевидной, и упоминания о ней встречаются редко.

«Они умывают бога во внутреннем помещении, они умащивают его и одевают в прекрасные одежды». «О бог Грозы города Циппаланды, живое воплощение главы богов! Ешь и насыщайся, пей и утоляй жажду!»

Одним из самых ценных текстов в этой связи является табличка с наставлением жрецам и служителям храма. Впрочем, упор делается не на церемонии, а на то, как их следует проводить. Лица, отправляющие церемонии, должны быть безупречно опрятными и ритуально чистыми. Если им случилось соприкоснуться с чем-то нечистым или они спали с женщиной, они не должны были приближаться к богу, пока не совершат необходимого обряда очищения. Еда и питье, посвященные богу, ни в коем случае не должны быть использованы по другому назначению или достаться светским лицам.

Храмовые порядки требовали, чтобы служитель храма возвращался к ночи, хотя он имел право пробыть вечером в городе. Проведшего ночь с женой предавали смерти. Существовали даже правила, касавшиеся противопожарных мер и ночной охраны.

Бог, однако, был не только владельцем храма, но также хозяином и господином своего народа. И в этом качестве ему полагалось в знак уважения самые различные приношения. Любой человек в любое время мог приносить умилостивительные жертвы, и они часто составляли часть магического ритуала исцеления.

Первые плоды и годовалые животные были специальной данью, посвященной богу. Считалось, что особо щедрые жертвы помогут снискать его расположение. Едва ли не все, что производилось в стране, могло служить приношением богу, и часто невозможно отличить такие приношения от той еды и питья, которые входили в его регулярные траты. Животные должны были быть без изъяна, и их ценность повышалась, если они еще не случивались. При соблюдении этих условий даже такие традиционно «нечистые» животные, как собака и свинья, порой приносились в жертву, хотя, естественно, быки, овцы и козы составляли более обычные виды жертвоприношений. При этом жертвенным животным перерезали горло, чтобы пролилась кровь. По этой причине слово, означавшее принесение животного в жертву совпадало со словом, означавшим приношение питья или возлияния, заключавшееся в выливании питья на землю.

Время от времени встречаются примеры человеческих жертвоприношений. Но такие ритуалы принадлежат, как правило, «народной» религии и не входят в государственный культ. Они, однако, отмечаются и описываются в архивах без всяких признаков неодобрения.

Ворожба, магия, похоронные обряды

Для хеттов было характерно то, что они без колебаний приписывали своим богам и богиням такое поведение, какое, с нашей точки зрения, надо было бы признать неприличным или по крайней мере недостойным. Бог для его почитателей был тем же, чем господин для рабов. Его полагалось кормить, обслуживать, умиротворять и льстить ему. Но даже при всем этом нельзя было уповать, что он будет всегда на страже интересов своих слуг. Часть своего времени он проводит в развлечениях, или в путешествиях, или во сне, либо занимается другими делами, и в это время мольбы его почитателей о помощи оказываются тщетными. Даже тогда, когда он выполняет свои обязанности, действия бога порой не отличались мудростью и могли повлечь за собой непредвиденные последствия. В таких случаях его верный слуга должен был ему указывать на это, и можно было ожидать, что бог исправит свою ошибку.

Хеттский царь, может быть, и признавал неисправимой греховность людей, но всегда могло случиться, что несчастье, постигшее человека и весь народ, было не следствием наказания за грех, а произошло лишь в результате божественного недосмотра. Всегда имелись демоны и злые духи, которые только и ждали случая, чтобы воспользоваться утратой бдительности покровителя. Вот как молился царь Мурсили:

«Что же это вы наделали, о боги! Вы впустили мор, и страна Хатти, вся она умирает, так что никто не готовит приношения еды и питья, и вы приходите к нам, о боги, и вините нас за это… И что бы мы ни делали, мы перед нами не правы».

Здесь царь откровенно заявляет богам, что такой недосмотр с их стороны в конце концов вредит им же, поскольку боги лишаются услуг своих почитателей. Если же несчастье постегает людей в наказание за грехи, то оно не прекратится, пока люди не исповедуются в грехе и не искупят его.

Впрочем, наказавший может и не сознавать, что грех был совершен. Действительно, хетты верили, что грехи отцов навлекали кару на детей, и грех, о котором идет речь, мог быть совершен в предшествующем поколении. В подобных обстоятельствах бог был обязан сначала сообщить наказанному о том, что это за грех, а потом уж требовать искупления. Это сообщение может быть получено в прямой форме из уст человека, впавшего в экстаз, или из сновидения. Экстаз и сновидение считались видами божественной одержимости.

Однако более надежным, хоть и более трудоемким способом узнать божью волю было гадание, осуществлявшееся одним из трех способов: экстиспиция (изучение внутренностей жертвенного животного), авгурство (гадание по полету птиц) и, наконец, способ, вероятно, представлявший собой своего рода бросание жребия. Это была специальность некоторых женщин-ворожей, которых называли попросту «старые женщины».

Искусство гадания хетты унаследовали от передававшихся из поколения в поколение учений вавилонских провидцев. Считалось, что боги слали своим почитателям весть о судьбе, уготованной им, в виде знаков и предзнаменований (ими могли быть практически любые явления, выходящие из обыденного ряда). В особенности это относилось к виду внутренностей жертвенного животного. Определенная конфигурация печени и других потрохов, некоторые особенности полета птиц и другие явления считались благоприятными, другие — неблагоприятными (принципа, на которых зиждились эти суждения, в большинстве случаев остаются малоприятными).

Хетты, как и другие древние народы, всегда сообразовывались с предзнаменованиями, собираясь предпринять военный поход или другое важное дело. Они прибегали к этому традиционному обычаю также и для того, чтобы выяснить причины божьего гнева. Благоприятное предзнаменование рассматривалось как эквивалент «да», а неблагоприятное как «нет». Вопросы оракулу задавались именно по этому принципу. Таким образом с помощью невероятно долгого процесса исключения, можно было с точностью установить, какой же грех требовал искупления.

Среди табличек хеттских архивов одни из самых многочисленных и больших по размеру (и притом хуже всего написанных — это таблички с записями подобных обращений к оракулу. Они составляют любопытный памятник бесполезно растраченной изобретательности. Магия так же стара, как сам род человеческий, она так же широко распространена, как и сами люди, и ее часто рассматривают в одном ряду с религией. Но это вряд ли правомерно, ибо магия соответствует более примитивному уровню мышления. Древний человек, ущемленный отсутствием или недоступностью объекта, которым он бы хотел распоряжаться, инстинктивно воспроизводил в виде некоей мимикрии желаемое действие над чем-то, что заменяло этот объект. Из этого опыта выросла вера в действенность «аналогических» методов, которые мы называем магией. Она зиждется на изощренной символике, при которой в ритуальных действиях могут использоваться самые различные замещающие объекты, от «волоска из шкуры собаки, которая тебя укусила» до чего-нибудь, имеющего самую поверхностную общность с объектом, например, случайного сходства названия. Отрицательные результаты всегда легко объяснялись вмешательством обратной магии. Поэтому было бы удивительно, если бы вера в магию не была у сельского населения Анатолии во II тысячелетии до н. э. такой же составной частью мышления, какой она была, как нам известно, в Вавилоне и в Ассирии.

Действительно, описания магических действий составляют значительную часть сохранившейся хеттской литературы. По законам страны черная магия даже признавалась преступлением, входящим в ту же категорию, что и нападения и побои.

Магией пользовались для изгнания болезней и для восстановления нарушенных функций. При помощи магии боролись с самыми различными бедами и несчастьями: с раздорами в семье, злыми духами в доме, скудностью урожая на полях и виноградниках, с мором в армии. Магия позволяла наслать проклятия на врагов, принести удачу друзьям, усилить клятву, прокляв ее потенциального нарушителя, привлечь к себе отсутствующих и забывчивых (включая богов).

Было бы утомительным пытаться подробно перечислить все множество приемов, использовавшихся в этих действиях. Все они основаны на принципе аналогии. Вот выдержки из описания действ для восстановления нарушенных половых функций мужчины и женщины:

«Болящий затыкает себе уши черной шерстью и надевает черную одежду… Затем, после совершения ряда действий, старая женщина разрывает сверху донизу черную рубашку, которую он (или она) надели и снимает с его (ее) ног черные гетры, и вынимает из его (или ее) ушей черные шерстяные затычки и говорит: „Теперь я освобождаю его (или ее) от темноты и окоченения, причиненных нечистотой, той нечистотой, от которой он (или она) потемнели и окоченели. Я удаляю грех“. Затем она снимает черную одежду, надетую им (или ею) и складывает ее в одном месте».

После этого она бросает в реку черную рубашку, гетры и все остальное, с чем соприкасался больной. В других текстах все такие вещи зарывают в яму, вырытую в земле, и закрепляют их там колышками.

«Я даю больному в руки зеркало и веретено, и он проходит „под воротами“. И когда он выходит из-под ворот, я отбираю у него зеркало и веретено, вручаю ему лук и говорю ему: „Гляди, я отняла у тебя женственность, вернула тебе мужественность. Ты отбросил женские повадки и вернул себе мужские повадки“».

Старая женщина хватается за рог плодовитой коровы и говорит: «Бог Солнца, господин мой, как эта корова плодовитая находится в изобильном хлеву и наполняет хлев быками и коровами, так и эта болящая пусть будет плодовита, ипусть она наполнит свой дом сынами и дочерьми, внуками и правнуками, потомками в других поколениях».

Она поднимает над ним (или ею) фигурки из воска или бараньего жира и говорит: «Какие бы люди ни сделали этого человека нечистым, я теперь держу в руках две наделенные чудесной силой фигурки».

Затем она раздавливает их и говорит: «Какие бы злые люди не сделали его (или ее) нечистым, да будут они раздавлены точно так же».

Подобным же образом произносится проклятие над клятвопреступником.

«Он дает им в руки воск и бараний жир, а затем бросает воск и жир в огонь и говорит: „Как этот воск тает, как этот жир топится, так и тот, кто нарушает клятву и совершает измену против царя Хатти, пусть растает как воск и растопится как бараний жир“».

Следующий пример обряда «козла отпущения» взят из ритуального действа, предпринимаемого против мора в военном лагере.

«Они приводят осла и гонят его в сторону врага и говорят так: „Ты, бог Ярри, наслал зло на эту страну и на ее лагерь, но пусть этот осел заберет это зло и перенесет его в страну врага“».

Из этих отрывков видно, что магия стремится слиться с религией. Заклятие, первоначально действовавшее само по себе, усиливается молитвой, обращенной в богу. Это мог быть бог Солнца, как бог очищения, или, в случае мора, бог Ярри, в чьем ведении были эпидемии. Магия также могла привлекаться на помощь религии, когда опасались, что бога не было на месте, и он мог не услышать молитвы. Это характерно для молений типа мугессар. Сначала бога умоляют вернуться домой и благословить свой народ. Затем для него выкладывают «пути», помещая на них мед, масло и другие вкусные вещи, чтобы привлечь его. Для этого же курят ладан. В некоторых случаях бога «протаскивают по пути», возможно, в виде его изображения, хотя смысл этого места в тексте не совсем ясен. «Миф об исчезнувшем боге» составляет часть сходного ритуала. В целом эта история оглашается, по-видимому, для того, чтобы эти события, о которых идет речь, осуществились на самом деле, в частности, чтобы бог возвратился. Затем сразу же описывается выкладывание «пути» и другие магические действа.

Противоположностью этой магии привлечения является отпугивающая магия: фигуры свирепых животных зарываются в основания домов (или помещаются еще куда-либо), чтобы отпугивать зло. Так, в ритуале изгнания из царского дворца «они делают маленькую собачку из сала, помещают ее на пороге дома и говорит: „Ты, маленькая собачка при столе царской четы, так же, как ты днем не впускаешь посторонних людей во двор, так же не впускай ночью злую силу“».

В такой магии нет ничего таинственного и оккультного. Это просто пережиток первобытного суеверия в более просвещенном веке. Формула каждого ритуала была выработана специальным человеком, иногда происходившем из отдаленной части империи, так что магическая литература хеттов имела скорее характер фольклора, чем систематического кодекса ритуалов. «Старые женщины» (фамильярный термин, несомненно, заимствованный из деревенского языка) были носителями простейших магических формул. Лишь в тех случаях, когда магический ритуал сочетался с религиозными элементами, в дело вступали, жрецы, авгуры и провидцы (то есть лица, обученные специальным дисциплинам).

Мы не знаем, существовала ли какая-либо школа магов или жрецов-заклинателей, связанная с государственным культом и пользовавшаяся особым престижем. Возможно, что коллекция текстов служила материалом для основания такой школы.

Среди табличек из Богазкее есть ряд фрагментов, принадлежавших серии, в которой содержалось описание ритуалов похорон царя или царицы. Церемония длилась по крайней мере 13 дней, а может быть, и дольше, хотя действия, производившиеся над самим телом, вероятно, заканчивались в первые два дня. При раскопках был найден хорошо сохранившийся текст, описывающий второй день обряда. Из текста ясно следует, что в течение предшествующих дня и ночи совершалась кремация тела. Действительно, фрагмент текста, относящегося к первому дню, напоминает об «огне» и «сжиганий». Текст, описывающий второй день, начинается так:

«На второй день, как только рассветает, женщины идут к уктури (возможно, погребальный костер или специальный помост для него), чтобы собрать кости. Они гасят огонь десятью кувшинами пива, десятью кувшинами вина и десятью кувшинами валхи (напиток, часто упоминаемый в описаниях ритуалов).

Серебряный кувшин весом в полмины 20 сиклей наполняется очищенным маслом. Они берут кости серебряной лаппа (возможно, род ложки) и погружают их в очищенное масло в серебряном кувшине. Затем они вынимают кости из очищенного масла и кладут их на льняной гаццарнули (9), под который подложена „красивая одежда“.

Кончив собирать кости, они заворачивают их вместе с льняной тканью в „красивую одежду“ и кладут их на стул, а если это женщина, они кладут их на скамеечку.

Вокруг уктури, на которых сжигается тело, помещают 12 хлебов, а на хлебы кладут пирог с жиром. Огонь уже потушен пивом и вином. Перед стулом, на котором лежат кости, они ставят стол и угощают горячими хлебами и сладкими хлебами для причащения. Повара и стольники ставят в первый подходящий момент блюда и убирают их в первый подходящий момент, и всех, кто пришел собирать кости, они потчуют едой. Затем они трижды дают им пить и ровно три раза дают пить его душе. Хлебов и музыкальных инструментов Иштар тут нет».

Затем следуют некоторые магические действия, выполняемые «старой женщиной» и ее «напарницей». Табличка в этом месте повреждена, и ее содержание остается неразборчивым и темным. Далее текст продолжается так:

«Из дворца тем временем привели двух быков и две партии по девять баранов. Одного быка и девять баранов приносят в жертву богине Солнца, одного быка и девять баранов они приносят в жертву душе покойного. Затем они берут кости и уносят их от уктури и приносят его в их „Каменный дом“. Во внутреннем помещении „Каменного дома“ они раскладывают постель и кладут на нее кости, взятые со стула. Перед костями они ставят лампу… Затем приносят в жертву душе покойного быка и барана».

Остальное в этой табличке — фрагменты, а текст, касающийся следующих дней, утрачен. Описание 8-го, 12-го и 13-го дня, по-видимому, связано с ритуалами и жертвами общего характера. Во впадине скалы близ дороги, ведущей к Язылы-кая, был найден ряд больших горшков (пифосов), уложенных парами, горловина к горловине. Внутри их находилось по нескольку меньших сосудов, содержащих кремационную золу. Это, однако, единственные когда-либо найденные в местах хеттских поселений II тысячелетия остатки кремации. С другой стороны, как в Ивишаре, так и в Богазкее имеются многочисленные захоронения, в которых тела уложены либо в паре пифосов, обращенных горловинами друг к другу, как при кремации, либо просто в земляной могиле.

В Богазкее земляные могилы обычно располагались в самих домах. Все эти погребения, да и сами кремации тоже, видимо, были погребениями простых людей. Тогда как погребения, описанные в текстах, относились к похоронам царя или царицы. Здесь, на первый взгляд, мы сталкиваемся с различием культур правящей и подвластной частей народа, различием, установленным для последней фазы хеттской империи. Однако это различие культур, по-видимому, не связано с социальным расслоением, которое, как мы видели, было сильно выражено в Древнем царстве. Действительно цари Древнего царства не подвергались кремации, как это следует из заключительных фраз речи Хаттусили I: «Омой мое тело, как подобает, прижми меня к своей груди, похорони меня в земле».

Падение хеттской державы

Господство Хеттского государства постепенно распространилось на западную часть Малой Азии вплоть до области Ассува, где впоследствии была расположена Лидия.

Из хеттских источников нам становится известно и о царстве-Аххиява, с которым хетты находились то во враждебных то в договорных отношениях. Возможно, Аххиява была одним из ахейских государств, расположенных в юго-западной части Малой Азии или на острове Родос.

Ахейцами называлось древнегреческое население южной части Балканского полуострова, а также части Малой Азии и нескольких островов Эгейского моря. Между Хеттской державой и эгейским миром на протяжении долгого времени существовали очень тесные связи. Хеттская держава была важным звеном в культурной взаимосвязи народов Европы и Азии.

Государство хеттов было также связано и с Троей, городом, хорошо нам известным по данным древнегреческого эпоса и археологическим исследованиям. Население Трои в качестве союзников хеттов участвовало в их войнах с Египтом, греческий эпос назвал этот народ дарданянами.

События Троянской войны, о которых повествуют поэтические рассказы греков, обросли многими фантастическими подробностями, которые являются продуктом народной фантазии. Однако можно с полной уверенностью утверждать, что этот эпос основан на исторических воспоминаниях греков о походах в Малую Азию.

На месте Трои ныне стоит холм Гиссарлык. Изучение материалов раскопок этого холма позволяет наметить в общих чертах историю Трои.

Расположенный на малоазийском побережье, почти у самого входа в Дарданелльский пролив холм был заселен с начала III тысячелетия до н. э. Здесь были обнаружены следы по крайней мере девяти различных сменявших друг друга поселений. Еще в III тысячелетии в центре так называемой Трои-ΙΙΙ было обширное строение, в котором при раскопках найдено большое количество золотых изделий. На протяжении III тысячелетия до н. э. Троя разрушалась не менее четырех раз. В конце этого тысячелетия, когда город был разрушен в четвертый раз, он также пострадал от пожара. По времени это разрушение совпадает с появлением в Малой Азии племен, создавших позднее Хеттскую державу.

Среди поселений, датируемых II тысячелетием до н. э., наиболее изучена так называемая Троя-VI, существовавшая примерно между XVII и XIV веками до н. э. Троя-VI была цветущим городом, защищенным мощной стеной из известняка с башнями. В городе было много больших домов, возведенных на специально насыпанной земляной платформе. Троя-VI была разрушена землетрясением, но вскоре на том же холме возникло новое поселение, так называемая Троя-VII «А». Оно было разрушено в результате пожара в самом начале XII века, после чего возродилось уже в виде небольшого и значительно более бедного поселка.

Эти события, отразившиеся в археологическом материале раскопок холма Гиссарлык, по-видимому, сохранились в памяти греков в виде сказаний о Троянской войне, которую вел союз ахейских государств и племен под предводительством Агаменнона, царя Микен. Именно Троя-VII «А», скорее всего, и является остатками легендарной Трои, упоминаемой в гомеровских поэмах как разрушенной и сожженной ахейцами.

В конце XIII века до н. э. Хеттская держава, истощенная постоянными войнами, а также раздираемая внутренними противоречиями, значительно ослабела. Многие разрозненные племена западной части Малой Азии, которые раньше испытывали постоянное давление со стороны хеттов, теперь смогли добиться независимости и стали сами нападать на Хеттскую державу.

В это время различные малоазийские племена, в число которых входили и племена Аххиявы, образовали мощный союз, к которому примкнули многие жители области Эгейского моря. Этот союз оказался столь хорошо организованным, что поход его против хеттов, по данным египетских источников, увенчался полным успехом. Хеттская держава была полностью сокрушена.

Вполне возможно, что поход греков-ахейцев под Трою, описанный в греческом эпосе, не более как один из эпизодов борьбы Аххиявы с хеттами и их союзниками.

Примерно в это же время в глубь Малой Азии с Балкан началось продвижение новой группы индоевропейских племен — фрагийцев. Племена, вторгшиеся с побережья Малой Азии, не стали ограничиваться территорией одной лишь Малой Азии. «Народы моря», как называли их египтяне, опустошили часть Сирии и Финикии. С огромным трудом Египту удалось остановить их дальнейшее продвижение на юг.

Первое упоминание египетских источников о «народах моря» появляется при фараоне Меренптахе в конце XIII иска до н. э. «Народы моря» тогда выступали в союзе с ливийцами. В числе их были племена шерданов, шакалаша, турша и акайваша. Шерданы, как предполагают, происходили из района города Сард в западной части Малой Азии. Впоследствии они заселили остров Сардинию. Шакалаша происходили из района города Сагаласса на юге Малой Азии. Турша были терсенами — племенем, жившим, как думают, на западе Малой Азии. Турша являлись предками этрусков, населявших позднее часть Италии. Что касается акайваша, то это, несомненно, были ахейцы или жители царства Аххиява.

Во второй раз египтянам пришлось столкнуться с «народами моря» при Рамсесе III уже в начале XII века. Теперь эти племена участвовали в союзе с филистимлянами, чаккаль и с некоторыми другими. Вместо акайваша появляются данайцы, тождественные с упоминаемыми в других египетских текстах данунами. В греческом эпосе данайцы — это другое название ахейцев, а судя по одежде филистимлян и чаккаль, они происходили из юго-западных районов Малой Азии.

Вскоре союз «народов моря» распался. Часть участников походов вернулась домой с награбленным добром, часть осела в местах походов и затем смешалась с коренным населением. В южной части побережья Палестины осели филистимляне. В северной, около города Дора осели чаккаль. Дануны дали имя области на побережье юго-восточной части Малой Азии, недалеко от ее стыка с Сирийским побережьем. Ассирийское название острова Кипр — Йаднана, видимо, происходит от тех же данунов. Фригийцы, проникающие сюда с Балканского полуострова, осели в центре Малой Азии. Несколько позже с Балкан проникли фракийские племена, поселившиеся в северо-западной части Малой Азии. А на месте же некогда мощнейшей Хеттской державы образовалось множество мелких и незначительных княжеств.

Глава 6. Палестина, Финикия и Сирия во II тысячелетии до н. э

Палестина страна и ее население

Палестина, страна, которая лежит между Египтом и Сирией, в природном отношении делится на несколько областей. У побережья Средиземного моря тянется плодородная низменность, которая открыта влажным морским ветрам. Низменность эта отделена от Финикии, находящейся севернее, горным хребтом Кармел, пересекающим северную часть Палестины наискось и образующим скалистый мыс. На восток от низменности расположено холмистое нагорье, на котором в ранние века стали возможными земледелие и скотоводство. Еще далее на восток страна рассечена глубокой, узкой долиной реки Иордан, которая впадает в соленое и безжизненное Мертвое море. Там же расположены сухие степи, переходящие в Сирийскую пустыню.

С севера в Палестину проникают отроги гор Ливана и Антиливана. Между этими отрогами и поперечным хребтом Кармела расположена Есдраелеонская долина. На крайнем юге Палестина переходит в сухую гористую пустыню, которая тянется в сторону гор Синайского полуострова. Сухая и пустынная полоса низменностей занимает перешеек, отделяющий Палестину от Египта.

Вплоть до конца IV тысячелетия до н. э. климат Палестины был более влажным, а часть Западной низменности была заболочена; Заиорданье было занято пышными пастбищами; в долинах реки Иордан и ее притоков росли густые леса. Страна была удобна для земледелия, которое и возникло здесь в древнейшие времена, — еще в период мезолита или раннего неолита.

Гораздо позже климат становится более сухим, постепенно исчезают леса и болота, степи беднеют. Густые леса и кустарники сохраняются только в долине Иордана, однако эта глубокая впадина не превратилась, как другие речные долины в соседних странах, в жизненно важную артерию страны, а послужила бартером между ее западной и восточной частью.

Уже древние египетские данные, которые датируются III тысячелетием до н. э., свидетельствуют о заселенности Палестины семитами, которые занимались частью скотоводством, частью оседлым земледелием. Жили они на рубеже IV и III тысячелетия до н. э. в укрепленных поселениях, знали медные орудия труда. Случалось, сюда совершали походы египетские войска. В период Среднего царства палестинские племена пастухов и оседлые племена подчинялись египетским фараонам. Очевидно, приток пастушеских племен из степей соседней Аравии происходил периодически, накатами. Новые пришельцы, оседая здесь, переходили к земледелию.

Большие изменения в жизни Палестины произошли во II тысячелетии до н. э. Население Заиорданья переходит к занятиям кочевым скотоводством; с севера проникают новые племена — хурриты, и, скорее всего, в малом количестве также и носители того индоевропейского языка, который около этого же времени имел место в хурритском государстве Северной Месопотамии — Митанни. Однако же население оставалось, скорее всего, как и прежде, в основном западносемитическим по языку.

Образование племенных союзов в Палестине

Племенные передвижения, происходившие в начале II тысячелетия до н. э. были отчасти связаны с использованием лошади как в транспортных целях, так и в военном деле, и привели к созданию в течение XVIII в. до н. э. большого и, возможно, разнородного в этническом плане союза племен, которых называли гиксосами. Конкретные причины создания союза и его история не ясны, но во всяком случае известно, что он охватил большую территорию Северной Сирии до Египта, а центром его, по-видимому, стала именно Палестина. Добыча, награбленная гиксосами в Египте, обогатила племена, участвовавшие в гиксосском союзе, особенно племенную знать. Археологические находки в Палестине указанного периода, особенно богатые погребения, показывают, как росли накопления и имущественное неравенство.

Изгнание гиксосов из Египта и последующее завоевание египтянами Палестины, которое началось в первой половине XVI века до н. э., привело к разорению страны, что засвидетельствовано археологическими данными. Палестина не была включена в состав Египетского государства Нового царства. Египтяне грабили Палестину, которая была лакомой добычей и поставляла рабов. В различных крепостях Палестины, среди которых тогда уже выделялись Иерусалим и Мегиддо в Есдраелонской долине, продолжали сидеть и собственные царьки, представляя местную знать, от коей они всецело зависели. Общественное и государственное устройство этих микроцарств было подобно устройству аналогичных государств Финикии. Правда, в последних большее значение имело земледелие и в меньшей степени — ремесло и торговля. Что же касается материальной культуры, то Палестина теперь значительно отставала от Финикии. Египет выкачивал из этих царств достаточно, чтобы население Палестины крайне тяготилось египетским владычеством. Только постоянными военными походами и содержанием военных гарнизонов, подчиненных египетским наместникам, Египет поддерживал здесь свою власть.

Кроме оседлого ханаанейско-хурритского населения, к которому, возможно, в период хеттско-египетских войн прибавились и хетты, происходившие с территории Хеттского царства, в Палестине, как и в Сирии, имелось население иного рода, связанное с кочевниками пустыни. Некоторая его часть, видимо, кроме скотоводства, занималась еще и земледелием, постепенно оседая и сохраняя первобытнообщинные порядки. Эти люди, которые в письменных источниках называются хапиру, а по-шумерски са-газ (подрезатели жил, головорезы), появлялись иногда с миром, как наемные сельхозрабочие, иногда же с войной, стараясь захватить землю и крепости оседлого населения. Они представляли достаточно серьезную опасность для египтян и местной ханаанейско-хурритской знати еще и потому, что местное население искало союза с хапиру в борьбе против своих и чужих владык. Особенно значительным центром оседания хапиру были восточные и южные районы Ливанских гор.

Возможно, что среди хапиру, которые происходили из западносемитических по языку племен, обитавших в Сирийской степи от Палестины до Евфрата и Месопотамской равнины (в известных нам вавилонских источниках под названием суту, амореев), были и предки евреев, в последующем основного населения Палестины I тысячелетия до н. э.

Огромный удар по владычеству Египта в Азии был нанесен нашествием «народов моря» — племен побережья и островов Малой Азии, а также Эгейского моря, начавших движение во второй половине XIII в. до н. э. Эти племена прошли огнем и мечом вдоль восточного побережья Средиземного моря, опустошив южные области Хеттской державы. В конце XIII в. до н. э. в Палестине начинают доминировать новые племена, которые составили еврейский союз под названием Израиль. Впервые он упоминается в одной из египетских надписей (около 1230 г. до н. э.), где назван при перечислении стран, пострадавших от ударов «народов моря». В отличие от других названий Израиль определяется в надписи как народ, племя, а не страна. Поэтому можно предположить, что древние израильтяне еще оставались кочевниками и не оседали в какой-нибудь конкретной области. Но в таком случае Израиль должен был появиться в районе Палестины несколько ранее, однако незадолго до 1230 г. до н. э. Об этом свидетельствует и отсутствие в более поздних преданиях, собранных в Библии, указаний на владычество египтян в Палестине. Как предполагают отдельные ученые, если бы израильтяне появились на землях Палестины уже во времена так называемой амарнской переписки, то, по всей вероятности, в Библии сохранились бы какие-нибудь сведения или указания на то, что египтяне пребывали в Палестине и вели борьбу с Израилем.

Религия и культура древнейшей Палестины

Культура первых жителей Палестины — ханаанеев — была по своему уровню ниже культуры египтян. Первые палестинцы в условиях первобытного общества не могли создать искусства, которое могло бы сравниться с искусством Египта. Отсюда следует, что художественное творчество ханаанеев, обладая рядом оригинальных черт, в то же самое время испытывало очень сильное влияние Египта. Характерным для этого времени является факт имитации египетских изделий. Сородичи палестинских ханаанеев в Сирии, которые с давних времен контактировали с Двуречьем, несли в Палестину влияния шумеро-аккадской культуры.

Письменность в Палестине появляется во II тысячелетии до н. э. В большинстве своем ханаанеи использовали аккадский язык и клинопись, а также египетскую иероглифику. Однако им была известна и письменность Финикии, приспособленная к ханаанейскому языку. В Палестине было распространено и так называемое синайское письмо, как уже отмечалось, возможно — прототип финикийского алфавита. Ученым известны деловые документы из Ханаана, поэтому вполне вероятно, что существовала и письменная литература, которая до нашего времени почему-то не дошла.

Каждая община, племя, каждый город ханаанеев обычно имели собственного покровителя в лице богов, который чаще всего обозначался именем Ваал, что означает «господин, хозяин». С культом Ваала сочетались культы и других божеств, которые считались его женами, детьми и так далее. Значительное распространение имели культы богинь плодородия — Аштарт (Астарта), Анат; а также дождя, грома и молнии — Xадада. В честь богов строились храмы, но поклонялись и деревянным и каменным столбам, которые носили названия ашеров, массебов. Женщина, отдающаяся многим мужчинам, тем самым восславляла культ бога плодородия. Широко были распространены человеческие жертвоприношения. При возведении какого-нибудь важного здания или, например, крепости в основание закладывалась человеческая жертва. Часто это был ребенок. Во время военной опасности или природных катаклизмов считалось нужным приносить в жертву собственных детей, рожденных первыми.

Финикия

Древняя Финикия занимала полосу приморья вдоль северной части восточного побережья Средиземного моря, окаймленную с востока Ливанскими горами, которые местами подступали почти вплотную к берегу. Своеобразность природных условий Финикии нашла отражение даже в названиях важнейших населенных мест. Так, например, название города Библ (по-финикийски звучит как Гебал) означает «гора», города Тира (по-финикийски — Цур) — «скала». Возможность заниматься пахотным земледелием из-за недостатка хороших земель была ограничена, но и те, что имелись, могли все же использоваться достаточно интенсивно, так как морские ветры приносили обильные дожди. Здесь преобладало садоводство, культивировались оливки, финики, виноград. Занимались древние финикийцы и рыболовством, что естественно для морского народа. Неслучайно название одного из финикийских городов — Сидон, что означает «место рыбной ловли». Большое богатство для страны представляли леса горного Ливана, которые изобиловали кедром и другими ценными породами.

Как предполагают некоторые исследователи, первые жители Финикии говорили на несемитском языке. Однако уже в III тысячелетии до н. э., согласно показаниям египетских источников, здесь проживали семитические племена, относящиеся к группе западносемитских племен, населявших примерно в то же время палестинские земли, так как их языки почти тождественны. Все эти племена назывались ханаанеями. Пришельцы в скором времени не только смешались с коренным населением, но и ассимилировали его. Название «финикиец» встречается уже в египетских иероглифических надписях середины III тысячелетия до н. э. в форме «фенех». Позднее древние греки применяли слово «фойникес», что означало «красноватые», «смуглые». Отсюда и пошло название страны. В семитских источниках особого наименования для Финикии и финикийцев не встречается. Название Кинаххи, или соответственно греческому тексту Библии, Ханаан, которое отдельные ученые объясняют как «страна пурпурной краски», имеет гораздо более широкое значение, поскольку подразумевает также Палестину и частично Сирию. Аналогичные же общие обозначения для этих стран употребляли и египтяне.

Древнейшие города-государства на территории Финикии

Семитские племена длительное время жили первобытнообщинным строем. Но к концу III тысячелетия до н. э. и здесь начинают складываться небольшие рабовладельческие государства, из коих каждое имело в качестве административного, политического и экономического центра какой-нибудь портовый город. Одним из них был город-государство Угарит, расположенный южнее устья реки Оронта, напротив северо-восточного мыса острова Кипр и на перекрестке морских путей из Эгейского моря и Малой Азии в Египет и Переднюю Азию. Был раскопан укрепленный приморский город, в котором вместе с ценными вещественными памятниками были обнаружены во множестве таблички середины II тысячелетия до н. э. с текстами, исполненными клинописью из 29 букв. Эти письменные памятники содержат мифы, которые проливают свет на древнейшую культуру Финикии.

На острове южнее Угарита находился город Арвад, островное положение которого способствовало сохранению им независимости в военных столкновениях того времени.

Почти в центре финикийского побережья располагался город Библ, поддерживавший с древнейших времен связь с Египтом. Через Библ еще в III тысячелетии до н. э. производился вывоз финикийских товаров в Египет. Кстати, культура последнего пустила глубокие корни именно в этом финикийском городе-государстве. В середине II тысячелетия до н. э. Библ подчинил себе соседние небольшие города и поселения. Египетские цари XVIII династии сделали этот город своим главным опорным пунктом на побережье. Здесь широко пользовались египетским иероглифическим письмом, а также особенным слоговым письмом и позже — линейным алфавитом.

Сидон и Тир, самые южные города Финикии, постоянно враждовали между собой. Не потому ли, что были защищены скалами от нападения внешних врагов? Самым недоступным был Тир, который состоял из двух поселений: островного и материкового. Когда невозможно было спасти материковую часть, все жители перебирались на остров, который с помощью кораблей мог снабжаться водой и был недоступен для вражеской армии, не имевшей флота.

В анналах египетского фараона Тутмоса III упоминается, что в гаванях захваченных им финикийских городов стояли корабли, которые потом использовались египтянами для переброски войск и отправки добычи в Египет. О том, что города Финикии отправляли множество торговых кораблей в египетскую землю, сообщают письма финикийских царей фараонам, сохранившиеся в амарнском архиве, а также и рисунки на стенах фиванских гробниц. Вместе с торговыми судами на верфях финикийских городов возводились и гребные военные корабли. Финикийцы первые начали использовать рабов в качестве гребцов, хотя во II тысячелетии до н. э. еще были и свободные гребцы. В течение многих веков жители крупных городов восточного побережья Средиземноморья сохраняли славу искусных кораблестроителей. Слово «галера» вошло во все существующие европейские языки и продолжает жить.

Хозяйственная жизнь

Включение городов Финикии в середине II тысячелетия до н. э. в состав мощнейшей Египетской державы содействовало их дальнейшему развитию. Восточное побережье Средиземноморья славилось естественными богатствами, в которых имели потребность соседние страны. Одним из основных продуктов, которым торговали финикийцы, была сушеная рыба. Особую ценность представляли дубовые и кедровые леса Ливана, о чем уже упоминалось.

Дань ханаанеев фараону. Египетская роспись. XV в. до н. э.

Леса давали отличнейший кораблестроительный материал. Из дерева изготовляли и саркофаги, в которых помещались мумии египетских вельмож. Город Библ являлся центром торговли строевым лесом. Египетские папирусы донесли до нас сообщения о целебных растениях и необходимых для бальзамирования смолах, которые также поставлялись из Финикии.

Пригодная для земледелия территория Финикии была небольшой, но почва отличалась плодородием, к тому же очень тщательно обрабатывалась. Большую роль в торговле играло высококачественное вино. Возможно, что само слово «вино», соответствующее латинскому «винум», греческому «ойнос» и хеттскому «вийана», восходит к финикийскому «йайн». Важным продуктом садоводства было также оливковое масло.

Некоторые изделия финикийского ремесла отличались высоким художественным совершенством. Среди добычи фараона Тутмоса III были золотые и серебряные вазы, украшенные головами разных животных. Предметы финикийского художественного ремесла представляли большую ценность и для митаннийских царей. Спустя некоторое время, уже в I тысячелетии до н. э., стали славиться финикийские стеклянные сосуды, которые изготовлялись при помощи стеклодувной техники. Во времена египетского владычества в долину Нила вывозились финикийские ткани. Финикийцы первые начали производство пурпурной краски из особого вида моллюсков, окрашивали ею шерстяные и льняные ткани.

Кроме товаров местного производства, финикийцы торговали и тем, что вывозили из Малой Азии, с Кипра, Крита, из областей микенской культуры Греции, с западных земель Средиземноморья. Города Финикии по существу были средоточием транзитной торговли. Из Малой Азии финикийцы получали серебро и свинец, позднее — железо. Финикийские города довольно рано вступили в тесные отношения с островом Кипр, в то время главным поставщиком меди. По всей вероятности, латинское слово «cuprum» (медь) происходит от названия этого острова.

С Крита финикийцы получали предметы эгейского художественного ремесла, продукцию других стран Средиземноморского бассейна. Ученые предполагают, что в Угарите, главном центре торговых связей с эгейским миром, могла существовать постоянная микенская колония.

Государственный строй

Небольшие финикийские города-государства очень ревностно следили за сохранением своей политической независимости. Что интересно, финикийцы не знали единого самоназвания и обозначали себя следующим образом: «люди такого-то города».

Выборы должностных лиц в городах производились на основании имущественного ценза. Такой порядок действовал, к примеру, в Карфагене, самой большой северо-африканской колонии финикийцев, государственную организацию которой описал Аристотель.

Крупные рабовладельцы держали под контролем не только неимущих граждан, но и царя, который в торговых городах-государствах Финикии не обладал деспотической властью, подобно царям Египта и Вавилонии. Скорее всего, Финикия знала и систему общественных отношений в виде олигархических республик. Это, во всяком случае, подтверждается амарнской перепиской, в которой по отношению к ряду городов говорится всегда лишь о «людях такого-то города» и никогда не упоминаются цари.

Ни один город не имел достаточно сил для того, чтобы объединить всю Финикию в единое государство. На протяжении долгих веков борьба шла лишь за преобладание, перевес того или иного города. Так, например, в середине II тысячелетия до н. э. на севере доминировал Угарит, а в центре — Библ. В первой половине XIV в. до н. э. Угарит теряет свое значение (одна из версий — из-за гражданской войны), подпадает под влияние хеттского царя Суппилулиумы и наконец входит в состав Хеттской державы. Приблизительно в то же время был побежден и Библ, который не выдержал непосильной борьбы с соседними государствами, ибо фараон Египта Эхнатон оставил его без помощи. В результате ведущая роль перешла к Сидону. Однако торжество последнего тоже не было долгим, так как уже около 1200 г. до н. э. он был разрушен «народами моря», которые после разгрома хеттов опустошили Финикию и побережье Палестины.

Культура

В своем творчестве финикийские художники использовали мотивы и сюжеты египетского, хетто-хурритского и вавилонского искусств. Вместе с тем они имели и собственное. Особенно ценились в то время предметы финикийского прикладного искусства.

Вполне возможно, что два известных угаритских эпических произведения — эпос о Керете и эпос о Данеле — являются памятниками не столько религиозной, сколько светской литературы. Лишь с вполне понятной долей условности относим мы к литературе несколько более поздних надгробных начертаний, которые в большинстве своем были короткими.

Одним из наиболее значительных достижений финикийцев было изобретение алфавитного письма. Финикийские писцы фактически довели открытие египтян до логического завершения. Как известно, египтяне создали 24 согласных знака, однако сохранили и сотни слоговых знаков и знаков, обозначающих целые понятия. Следующий шаг на пути создания алфавитного письма был сделан, по мнению ученых, писцами гиксосских завоевателей. Возможно, это они на основе египетского иероглифического письма создали первое алфавитное письмо из 26 знаков для согласных — так называемое «синайское письмо», именуемое по месту нахождения надписей. Предполагается, что это письмо восходит к египетской иероглифике. Алфавит гиксосских писцов не успел окончательно оформиться из-за кратковременности существования гиксосского государства, но вместе с тем оказал воздействие на создание алфавитного письма Южной Финикии. На севере же, в Угарите, на той же основе создалось алфавитное письмо из 29 букв, приспособленное для писания клинописью на глиняных табличках.

Некоторые ученые полагают, что финикийское письмо могло развиваться совсем не на основе египетского, а на основе крито-микенского или финикийского слогового письма, памятники которого дошли до нас из города Библа. В любом случае очевидно одно: впервые именно финикийцы стали употреблять чисто алфавитную систему письма. Несомненно также и то, что в этом должно было сыграть несомую роль наличие алфавитных знаков для согласных к египетском письме, с которым финикийцы были давно знакомы.

Очевидно, что необходимость создания алфавитного письма возникла в самых разных полисах Финикии. С развитием мореплавания и торговых отношений, в которых была занята значительная часть населения, потребовалось письмо гораздо более простое, более доступное, чем то, которое могли изучать только немногие писцы.

Недостатки у финикийского алфавита были следующие: он передавал одни согласные звуки, не передавались различные дополнительные значки, при помощи которых египтяне, например, облегчали чтение текстов, написанных так же, только согласными. Поэтому чтение было все же делом нелегким, понимание более сложных текстов было достаточно затруднительным.

Пришло время, когда северный алфавит был вытеснен южным, который состоял из 22 знаков и впоследствии распространился по всей стране. От него берет свое начало и греческий алфавит, что видно из древнейших форм греческих букв, а также из того факта, что названия ряда греческих букв — семитического происхождения. Так, слово «алфавит» содержит в себе названия первых двух греческих букв альфа и бета (в византийском произношении — пита), которые соответствуют названиям первых двух финикийских букв — «алеф» и «бет», что в западносемитских хамках означает «бык» и «дом». В основе этих алфавитных знаков лежали более древние знаки-рисунки. Большинство названий букв греческого алфавита соответствуют названным финикийских букв. Греческий и арамейский алфавиты являются предками большинства современных алфавитных систем.

Образцы букв. Таблица развития алфавитов. Вверху западные алфавиты, внизу восточные.

Религия

Политическая раздробленность Финикии, так никогда и не преодоленная, содействовала тому, что финикийская религия не знала системы мифов, которая имела место у вавилонян. Жречество городов не имело возможности выдвинуть своего бога в качестве «царя богов», подобно тому, как фиванский бог Амон был объявлен «царствующим богом» Египта во времена владычества Фив. Бог неба был главным богом в городах Финикии и носил имя нарицательное, а не собственное. Он назывался просто «владыка» (Ваал), «царь города» (Мелькарт), просто «власть» (Молох) или же «бог» (Эль).

Рядом с богом неба Ваалом стояла его жена — богиня Астарта (вариант имени — Аштарт, Ашерат). Наряду с богами неба и земли почитался также бог умирающей и воскресающей растительности. Чаще всего он назывался Адони — «господин мой» или, согласно греческому варианту, — Адонис. Некоторые черты умирающего и воскресающего бога встречаются в мифе о Ваале и его сестре Анат (по другой версии — жена Астарта). Основная тема обширного мифологического эпоса — это повествование о смерти и воскресении Ваала, о верности его жены Анат как в жизни, так и в смерти. Некоторые эпизоды из этого мифа близки сюжетам египетского мифа об Осирисе и его сестре Исиде. Вместе с культом умирающе-воскресающего бога зарождаются начала религиозной драмы. Один из угаритских текстов можно истолковать как запись подобной драмы религиозного характера.

В культе Финикии, как и в культах Палестины и Сирии, достаточно долго сохранялись человеческие жертвоприношения. Часто в качестве жертв использовались дети и особенно грудные первенцы. Преимущественно — в моменты грозной опасности для государства. Стоит назвать и такой факт: еще в IV в. до н. э. во время осады Тира греко-македонскими войсками на городской стене в качестве жертв были зарезаны иноплеменники — македонские военнопленные.

Сирия

Большую часть этой страны занимает полупустынная степь, которая имеет на западе, на севере и северо-востоке узкие полосы плодородной земли; на них и была возложена оседлая жизнь древних земледельческих племен. На западе расположена достаточно плодородная долина реки Оронта (современное название — Аси), которая течет с юга на север между горами Ливана и Антиливана, поворачивая затем на запад и впадая в Средиземное море севернее Финикии. Оазис Дамаска, лежащий на границе степи за южным Антиливаном, также относится к Сирии. На севере Сирия граничит с горами Амана и Тавра. Последние отделяют ее от Малой Азии. От Месопотамии Сирия отделена Евфратом.

В глубине Сирийской степи находится оазис Тадмор, известный в современном мире под названием Пальмира. В III–II тысячелетиях до н. э., пока верблюд не стал главным транспортным средством, оазис этот не имел никакого значения.

Земледельческие племена, осевшие в Халпе, Алалахе, Катне и других местах северной и западной части Сирии, подобно скотоводческим племенам, были связаны с Двуречьем экономически и культурно.

Через Сирию проходили основные пути, соединяющие Месопотамию, Аравию, Египет и Малую Азию. Здесь рано возникли торговые города, и Сирия постоянно подвергалась нападениям со стороны более мощных соседей: хеттов, Египта, Вавилонии, Митанни. Для этих держав Сирия была основной территорией, на которой велись войны. Данные обстоятельства, а также географическая разобщенность некоторых частей Сирии препятствовали образованию здесь крупных самостоятельных государств.

Пришедшие в Сирию племена говорили на языках семитской группы и смешивались с племенами несемитскими, например, с хурритами. Во второй половине III тысячелетия на север Сирии совершали походы цари Двуречья.

О жизни в ряде областей Сирии рассказывает египетская «Повесть о Синухете» — вельможе, бежавшем из Египта. Население жило частично в укрепленных поселениях частично в шатрах; занималось садоводством, земледелием, скотоводством и делилось на роды и племена. Власть принадлежала родовым и племенным вождям, которые владели большими земельными участками и стадами. В семьях царили патриархальные отношения.

Где-то во второй половине XVIII в. до н. э. крупный и этнически неоднородный гиксосский племенной союз подчинил себе Палестину, Финикию, Сирию, а немногим позже захватил и большую часть Египта. Правда, не вполне ясно, каким было соотношение гиксосского союза с государством Ямхад с центральным городом Халпе, которое существовало в XIX–XVIII веках до н. э. в северной Сирии. Гиксосский племенной союз продержался непродолжительное время и затемраспался из-за военных поражений, понесенных им от хеттов на севере, а от Египта — на юге.

После гиксосов первенство в Сирии держала Митанни. Гегемонистские устремления последней не препятствовали существованию хотя и зависимых, но внутренне самобытных государств. Это Аллах (Мукиш) в северной излучине реки Оронта, Халпа, Канта, Кинза (современный Кадеш) и другие.

Дошли до нас и довольно многочисленные письменные источники из некоторых городов Сирии середины II тысячелетия до н. э., в том числе правовые и хозяйственные документы. Жители Сирии в основном пользовались аккадским письмом — клинописью. Следует отметить, что пока эти документы должным образом не изучены.

Сирия в середине II тысячелетия до н. э

На смену непрочному митаннийскому владычеству в середине II тысячелетия до н. э. пришло гораздо более тяжелое — египетское. Это случилось в результате ряда походов фараонов XVIII династии. Затем были хеттские завоевания Сирии. И наконец — борьба Египта за господство в Сирии.

В азиатских владениях египетской державы имелись уже полностью сформировавшиеся рабовладельческие общества. Однако многие племена, которые все еще проникали в земледельческие области Сирии, скорее всего жили к условиях первобытно-общинного строя. Обычно источники всех этих пришельцев называли именем хапиру. Впрочем, мы об этом уже говорили выше.

В это время экономическая жизнь Сирии отличалась многообразием. Население занималось пахотным земледелием, садоводством и виноделием, а в районах степи — скотоводством, что вполне естественно. На севере страны широкое распространение имела торговля.

В языковом отношении Сирия также носила многообразный характер. Наряду с доминирующим аморейским языком, принадлежавшем к семитской группе, существовал и хурритский язык, на котором в отдельных городах говорила значительная часть населения, как, например, в Тунипе — городе в срединной части Сирии. Возможно, что уже тогда на север страны стали проникать близкие к хеттам-несийцам лувийцы.

Рабовладельческое государство Египта систематически выкачивало материальные ресурсы из завоеванных им стран. Царьки Сирии были полностью зависимы. В их городах-государствах стояли небольшие египетские гарнизоны. Их целью было поддерживать порядок, а сил было достаточно до тех пор, пока египетским владениям не угрожал более сильный внешний враг. Египетские воины во время походов в качестве заложников захватывали детей знати, прежде всего отпрысков местных царьков. Детей отвозили в Фивы к царскому двору, где их воспитывали в духе покорности фараонам. Возвращаясь на родину в качестве правителей городов Сирии, новые местные царьки свою преданность подчеркивали в письмах царю Египта, заявляя, что на трон их посадил не бог и не их отец, а сильная рука фараона. В письмах периода значительного ослабления Египетского государства при Аменхетепе IV (Эхнатоне) царьки Сирии продолжали выказывать в своих посланиях к фараону выражения полной зависимости от него. «К ногам моего владыки семь и семь раз падаю ниц, как на мой живот, так и на мою спину», — говорилось в одном из писем. В своих сообщениях царю Египта царьки Сирии называют себя не иначе как хазану — «начальник города, староста».

Над ними стояли «рабису», т. е. царские наместники, между которыми были поделены области Сирии. Они исполняли функции начальника и администратора, владея военной силой и писцами. С помощью последних они следили за своевременным поступлением дани.

Потенциальные враги Египта появились в Передней Азии в конце XV в. до н. э. И это были хетты, Хеттская держава. В то же время, это была новая волна семитоязычных скотоводческих племен, которые своим приходом и Сирию активизировали движение племен, уже живших здесь со времен владычества гиксосов. Вновь появившиеся племена также назывались хапиру. Они пытались осесть на плодородных землях и захватить города. Частично им это удавалось, поскольку иногда их поддерживало население завоеванных городов, да и хеттский царь тоже.

Одним из преуспевающих в военном деле вождей был Абдаширта, которому удалось объединить разрозненную область Амурру на западе от верхнего течения Оронта. Став властелином этой области, он предпринял попытку пробиться к морю. Однако ему пришлось столкнуться с городами финикийского побережья. В борьбе с ними Абдаширта и погиб. Сын его, который носил имя Азиру, продолжил дело отца. Мастерски используя вражду между Египтом и хеттами, он усилил свою власть в Амурру и подчинил себе центральную часть побережья Финикии. Упрочившись здесь, он захватил торговые пути из Финикии в Митанни, куда Азиру и его братья, на словах оставаясь верными фараону, продавали египетских военнопленных. Тактика Азиру, в результате которой из владений фараона в Сирии он создал себе довольно большое царство, привела к тому, что египетский владыка вызвал его к себе. Азиру пришлось объясняться. И это ему удалось. Ему удалось избежать возмездия. Вернувшись в свои владения, он, тем не менее, продолжил антиегипетскую политику, заключив в конце концов союз с царем Суппилулиумой. Как следует из документов архива Богазке, преемники Азиру продолжали оставаться союзниками царей Хеттской державы.

Государства на севере Сирии, такие как, например, Каркемиш и Халпа (Алаппо), при первом же наступлении хеттов на юг оказались потерянными для Египта. В тех же Каркемише и Халпе были поставлены правителями хеттские царевичи. Очевидно, уже Суппилулиума с целью закрепления здесь хеттского правления привел с собой близкие к хеттам племена. Северная Сирия оставалась под властью хеттов и после заключения мира с Рамсесом II (1295 г. до н. э.), согласно которому власть Египта распространялась лишь на юг Сирии и на Палестину.

После того, как «народы моря» разгромили Хеттскую державу с союзными ей сирийскими областями (Алалах, Амурру и другими), в Сирии вновь начали создаваться мелкие независимые государства, причем некоторые из них сохраняли хеттские традиции. Каркемиш, например, имел название страны Хатти, т. е. хеттов. А на Оронте возникло государство Хаттина. Случалось, и цари носили традиционно хеттские имена. Использовалась хеттская иероглифика.

Международно-правовые отношения

Шло время. Произвол, царивший в отношениях между государствами, постепенно сменяется необходимостью принимать в расчет интересы соседних государств и их возможности. Зарождаются разграничения в деятельности государства. Это внешняя и внутреняя политика. Все отчетливей проявляются взаимные противоречия между рабовладельческими государствами, завязывается борьба, происходят вооруженные столкновения, все более изощренными становятся попытки вмешаться в дела других государств (к примеру, в вопросах престолонаследия). Понятно, что растет и стремление государств обезопасить себя от всякого рода интриг, отстоять право самим управлять внутренними делами. Внешние отношения характеризуются союзами одних государств против других, появляются отношения на основе договоров, закрепляющих признание тех или иных интересов, господство одних и подчинение других.

Права иностранцев

Раньше всего правовые отношения между государствами начали складываться в долинах Тигра и Евфрата. Уже в середине III тысячелетия до н. э. правители некоторых шумерских государств вели между собой переписку и обменивались дарами. В XXIII веке до н. э. на эламском языке был составлен первый из известных ученым международный договор. Он был заключен между царем Аккадии Нарамсином и правителями Элама. При III династии Ура царьки Элама отправляли своих посланцев ко двору Ура. Посланцы же получали в пути довольствие из царского хозяйства шумеро-аккадов. Во времена древней Вавилонии велась регулярная переписка и обмен посланниками между царями Ашшура, Ямхада, Мари, Вавилона и других государств Месопотамии. В некоторых случаях существовали и постоянные представители царей — послы.

Возникли конкретные международно-правовые проблемы и в связи с организацией ассирийцами целой сети торговых колоний, ибо они размещались на чужой территории.

Жители одного государства, как правило, не могли рассчитывать на правовую защиту на территории другого. Более того, члены чужой общины довольно долгое время были неполноправными лицами (убару — по-аккадски). Это положение некоторое время спустя смягчилось в связи с созданием государственного законодательства, которое частично заменило обычное право отдельных общин. Здесь уместно назвать свод законов Хаммурапи. Что же касается чужестранцев, то, находясь в другом государстве, они фактически оставались бесправными. И свое государство тут ничем помочь не могло. Это соответствовало низкому уровню международного обмена и в свою очередь затрудняло его развитие.

Государственная переписка

Переписка между государствами имела в большинстве случаев характер личной переписки между правителями; отношения между государствами в этом случае принимали форму как бы личных отношений между царями. Если положение их было равным, они иногда называли друг друга «братьями». Вместе с тем были и зависимые цари, которые должны были относиться к более крупным, как к «отцам» или «господам». О них говорили, что они «идут за каким-то царем», для которого они были его «рабами». Принято было дарить друг другу ценные подарки; но это тоже относилось только к равным между собой царям.

Перед собранными подданными царь нередко выдавал такие вознаграждения за дань, которую зависимые царьки уплачивали весьма регулярно. Непоступление дани расценивалось как мятеж, а отсутствие подарков считалось способом выразить недружественное отношение к тому или другому государству. Отсюда следует, что обмен подарками в дипломатии того времени играл значительную роль.

Очевидно, что в Месопотамии к началу II тысячелетия сформировались определенные международные традиции, которые со временем перерастали в международное обычное право. Поскольку культура Двуречья была выше культуры Палестины и Сирии, обитавшие здесь племена, говорившие на западносемитских и хурритских языках, удовлетворяли потребность в письменности готовым аккадским письмом, уже приспособленным к языку, родственному западносемитическому. Вот почему вавилонские международные традиции и сам аккадский язык, являясь международным, с созданием в Палестине и Сирии рабовладельческого общества распространились там, а потом в Египте и в Хеттской державе.

В середине II тысячелетия до н. э. при царских дворах крупных государств уже существовали дипломатические архивы. Известны, например, архив египетских фараонов, обнаруженный в Эль-Амарне, где когда-то размещалась столица фараона Эхнатона, архив хеттских царей, найденный в Хаттусе (Богазке). Документы в большинстве случаев были написаны клинописью по-аккадски. Хетты пользовались также и несийским языком, особенно при переписке и заключении договоров с государствами юго-запада Малой Азии. В архивах хранилась не только переписка с равнозначными по статусу государствами, но и с зависимыми, входившими в сферу влияния Египта и хеттов, а также международные договоры.

Царьки Сирии, Палестины и Финикии осуществляли постоянную переписку со своими правителями. Их послания содержали информацию о военном и хозяйственном положении, просьбы о разного рода помощи, жалобы, доносы на соседей и, конечно же, изъявления преданности.

Посланиями обменивались и цари более крупных держав. Они представляли собой приветствия, как большая часть писем митаннийского царя Тушратты к фараонам, а также переговоры относительно династических браков, унижённые просьбы о подарках (такие письма направлял египетскому фараону его вавилонский «брат»). Иной раз послания служили более значительным в международной политике целям. К примеру, хеттский царь в письмах к вавилонскому властителю стремился поссорить Вавилон и Ассирию. Вавилонский царь выражал фараону протест по поводу того, что последний обращается с ассирийским правителем как с равным себе, в то время как тот якобы постоянно зависим от вавилонского царя.

Довольно важную роль играли династические браки между представителями царствующих домов. Египетские цари избегали выдавать своих дочерей за иностранных государей, поскольку браки с египетскими царевнами давали право претендовать на египетский престол. Однако в других государствах отправлять царских дочерей и сестер в гаремы соседних царей было важным средством обеспечения дружелюбных отношений. В таких случаях налаживалась переписка уже не только между царями, но также и между царицами и другими членами дома.

При переписке между государствами существовали свои специфические формы обращения. Вот характерный пример обращения зависимого царька к своему господину:

«Царю, моему господину, моему Солнцу — так говорит раб твой Риббади: к ногам моего господина, моего Солнца я припадаю семь и семь раз». При этом он называл себя «собакой» своего господина. В ответ на это «брат» выражал приветствие своему корреспонденту примерно в такой форме: «Я благополучен — а ты, твои жены, дома, твои сыновья, твои кони, твои колесницы, твои войска, твоя страна, твои вельможи — да будут весьма благополучны».

Международные договоры

В Хеттской державе система международных договоров получила особое развитие. Хетты вступали в договорные отношения как с независимыми, так и с зависимыми от них государствами. До нас дошло довольно значительное число этих договоров. В них оговаривались условия военной помощи против внутренних врагов, при возникновении конфликтов на зависимых территориях; порядок раздела военной добычи, взаимная выдача перебежчиков, беглых и военнопленных, выдача беглецов и военнопленных из третьих стран. В распоряжении ученых имеется договор между двумя городами Сирии; в нем оговаривается право убежища для изгнанников и беглецов, исключая правда воров и убийц. В договорах также устанавливались границы с передачей тех или иных пограничных крепостей, устанавливалось право укреплять пограничные поселения или обязательства не укреплять их. В договорах с зависимыми союзниками хетты оговаривали право вести торговлю и стремились препятствовать торговым предприятиям ассирийцев. Нередко договорам предшествовали введения, которые содержали обзор предыдущих отношений между государствами.

Нужно отметить, что в договорах особо отмечалась взаимность обязательств. Каждое положение договора было формально уравновешено содержавшимися в нем обязательствами одной и другой стороны, особенно когда дело шло о договоре между равноправными сторонами. Договор подкреплялся клятвами именем бога и призывами покарать нарушителя.

Дипломатические связи того времени, однако, не были особенно тесными. Государства тогда не имели постоянных представителей в других странах, ограничивались направлением посланцев от случая к случаю. Живя при чужом дворе, такой посланец часто рассматривался либо как соглядатай, либо как заложник. Иной раз он долгое время не имел связи со своим государством, а при ухудшении отношений между державами мог погибнуть. Цари, конечно, настаивали на безопасности своих послов и даже некоторых своих подданных, но иностранцы были фактически лишены правовой защиты.

Глава 7. Государства Эгейского бассейна

В начале II тысячелетия возникло государство на Крите, а затем и в других областях Эгейского бассейна. Это были первые очаги цивилизации на территории Европы, которые оказали огромное влияние на дальнейшее развитие Греции.

Эгейский мир в глубокой древности

Природные условия и ландшафт

Хотя Эгейская область и охватывает районы, расположенные на двух материках и множестве островов, географически и исторически она в некоторой степени есть одно целое. В древние времена область эта делилась на четыре части: южные Балканы (материковая Греция), острова, Крит и узкая прибрежная часть Малой Азии. Материковая Греция делится в свою очередь на Северную, Среднюю и Южную (Пелопоннес). От остальных Балкан она отделяется Балканским хребтом, который заходит и на ее территорию. Важнейшая часть Северной Греции — плодородная долина Фессалии, орошаемая рекой Пенеем. Через узкий Фермопильский проход можно попасть в Среднюю Грецию. Она включает большие и малые долины в обрамлении гор, и полуостров Аттику. С востока к Средней Греции примыкает остров Эвбея.

Водами Эгейского и Ионического морей омывается Пелопоннес, который, как и Средняя Греция, состоит из множества в большинстве своем изолированных горами областей.

Горы Греции хотя и не были непреодолимым препятствием для человека, но в древние времена все же способствовали разобщенности тех или иных областей. К тому же в Греции нет крупных рек, как и возможностей к созданию обширной оросительной системы, характерной для многих древневосточных стран. Западные берега материковой Греции большей частью крутые и гористые, а на восточном побережье море образовало извилистую береговую линию.

Горы разобщали племена Эгейского бассейна, а острова соединяли. Моряки, бороздя Эгейское море, никогда не теряли из виду землю, даже если их путь лежал из Европы к берегам Малой Азии. Здешняя погода способствовала развитию мореходства и вообще промыслов, связанных с морем.

Особой областью Эгеиды было побережье Малой Азии с многочисленными и удобными бухтами и бухточками, заливами и речными устьями. К берегам подходили большие плодородные долины.

За исключением гор, климат побережья Эгейского моря характеризуется как субтропический. На севере материковой Греции он переходит в умеренный. Лето обычно жаркое, даже засушливое. Снег выпадает редко и обычно тут же тает. Большая часть атмосферных осадков выпадает в зимний период, когда со стороны Средиземного моря начинают движение южные и юго-западные ветры. По этой причине вегетационный период начинается поздней осенью и продолжается всю зиму и весну, когда выпадают осадки. Быстрые и постоянно пересыхающие летом реки не могут обеспечить влагой поля и леса.

В Греции плодородной земли немного. Только приморские равнины и долины внутри страны покрыты характерными для субтропиков черно- и красноземными почвами. В поймах рек и речушек почвы аллювиальные (наносные) и заболоченные. Во времена седой древности Греция была покрыта обширными лесами и зарослями колючих кустарников.

Из-за сухого климата и недостатка хорошей земли только в немногих районах страны земледелие развивалось как основной вид хозяйственной деятельности. В период развития рабовладельческого общества Греция испытывала недостаток в хлебе, его приходилось ввозить из других стран. Более успешно возделывались масличные культуры и виноград, поскольку были хорошие условия для разведения садовых культур.

У древних греков было развито рыболовство и скотоводство, разводили в большинстве случаев мелкий рогатый скот (коз и овец). Это особенно относится к центральным и горным районам. В Фессалии разводили главным образом крупный скот и лошадей.

Греция богата отличнейшим мрамором, хорошей глиной; из металлов добывали медь, свинец, серебро, позже железо. На острове Фасос, а также во Фракии (территория современной Болгарии) добывали золото. Однако некоторых металлов, например, олова, не хватало, и их приходилось ввозить.

Хронология древнейшего эгейского мира

Эпос сохранил достаточно разнообразные предания древних греков: об их героическом прошлом, о Троянской войне, длившейся десять лет, о богатых золотом Микенах, о могущественном критском царе Миносе, о других легендарных событиях. Раскопки Трои, Тиринфа, Микен, Кносса и множества других поселений в третьей четверти прошлого столетия убедительно доказали, что греческие предания в основе своей соответствуют реальным фактам истории и являются наследием действительно существовавшей в III–II тысячелетиях до н. э. богатой Эгейской культуры.

Историю Эгейского бассейна III–II тысячелетий до н. э. ученые подразделяют на три периода: ранний, средний и поздний. Из-за различий в характере местных культур Эгеиды, очевидной стала необходимость выделения минойской (т. е. критской), элладской (материковой греческой), других культур. Соответственно стали обозначаться и такие периоды, как раннеминойский, раннеэлладский и так далее. Хронология трех периодов, невзирая на отличия культур, примерно одинакова для всей Эгеиды. Ранний период охватывает почти все III тысячелетие (приблизительно до 2100 г.), средний — первую половину II тысячелетия (до 1600 г.) и поздний — вторую половину II тысячелетия и до XI века до н. э. Позднеэлладский период называют еще микенским, по имени крупного города Микены.

Раннеминойский и раннеэлладский периоды относятся ко времени неолита и появления бронзы; среднеминойский и среднеэлладский — это начало бронзового века; позднеминойский и позднеэлладский — время расцвета века бронзы и появления железа.

Крит

Раннеминойский период (XXX–XXV вв. до н. э.)

Остров Крит расположен почти на равном удалении от Европы, Азии и Африки; имеет длину около 250 и ширину от 12 до 57 километров; разделен перешейками на три части: центральную, восточную и западную. Запад острова начал заселяться с середины I тысячелетия до н. э. Почти весь остров покрыт горами, вследствие чего он доступен лишь пешеходам и вьючным животным. Сравнительно небольшая плодородная долина разместилась на юге центральной части острова.

Заселение Крита шло со времен неолита, однако тесные связи между жителями установились только в конце раннеминойского периода. До середины II тысячелетия на Крит вторжений не было, поэтому минойская культура, если ученые верно судят, в течение более полутора тысяч лет развивалась самостоятельно. Однако внешние связи, конечно же, существовали, оказывая определенное влияние на развитие культуры древнейшего Крита.

Основными занятиями критян были скотоводство, рыбная ловля и в некоторой степени земледелие. На протяжении восьми веков раннеминойского периода на Крите посте ценно распространяется использование металлов, преимущественно меди. В ходу у жителей были медные ножи, кинжалы, топоры. Применение металлических орудий способствовало улучшению техники обработки изделий из камня и развитию других видов ремесла. Довольно долгую эволюцию прошло гончарное дело: улучшилась техника обжига, возникла и развилась роспись на керамике, хотя сосуды еще изготовлялись вручную. Под влиянием Египта появились и первые вырезанные из камня печати. На одной из них имеется изображение ладьи. Из внешних связей хорошо удалось проследить связи с Египтом.

Население острова Крит жило еще в системе первобытнообщинных отношений. Имущественные и общественные различия не были сколько-нибудь заметны, о чем свидетельствуют однообразные погребения, элементы коллективных домов, дошедшие до нашего времени и коллективные круглые гробницы диаметром от 3 до 14 метров.

Среднеминойский период (XX–XVII вв. до н. э.)

В первой половине II тысячелетия социально-экономическое развитие острова пережило значительные изменения в сторону прогресса. После 2000 года история Крита приобрела особые черты. Для материальной культуры Крита этого времени характерно разнообразие и творческое развитие старинных и новых культурных традиций. Ее памятники красноречиво свидетельствуют о происходивших в племенном мире критян процессах.

Характерным для этого времени является также распространение бронзы, что подтверждается находками бронзовых топоров, резцов, тонких скобелей, наконечников копий, длинных мечей. Именно широкое применение бронзы вызвало общий подъем производства. Получило развитие строительство больших зданий, иногда многоэтажных. Возникли первые дворцы в Маллии, Фесте, Кноссе. В это же примерно время Кносский дворец перестраивался трижды, был построен дворец в Агиа Триаде. Почти двухсотлетняя борьба за преобладание между отдельными центрами Крита завершилась победой Кносса. В итоге была проложена с севера на юг и снабжена сторожевыми постами большая дорога из Кносса к Фесту и дальше, до гавани Комо. К началу среднеминойского периода следует отнести и находку древнейшей в Европе четырехколесной повозки близ селения Палекастро. Введенный в то же время гончарный круг дважды претерпел серьезные изменения. Критские мастера овладели еще и техникой изготовления фаянса, применение которого стало быстро распространяться.

Теперь накопление имущества заметно не только у племенной знати, но и у части рядового населения. Естественным результатом было ослабление кровнородственных связей, о чем, бесспорно, свидетельствуют критские некрополи XIX–XVIII вв. В них получила почти повсеместное распространение практика индивидуальных захоронений. Лишь в некоторых районах продолжал сохраняться обряд захоронения в старинных усыпальницах всего рода. В это время во многие могилы клали печати, новый феномен в общественных представлениях, выражавший широкое признание права отдельного человека на его имущество. Понятие индивидуальной собственности переносили уже и в загробный мир. На печатях встречаются изображения кораблей весельно-парусного типа.

Критское иероглифическое и линейное письмо А и Б.

Несомненно, что развитие морской торговли способствовало быстрому обогащению связанных с ней людей. Данные о появлении значительной группы такого имущего населения бесспорны. Например, жилые дома богатых критян в XVIII веке до н. э. представляли собой добротные двух- и трехэтажные каменные или сырцовые здания. Очевидно внизу были кладовые, наверху — жилые комнаты. Рост имущественного неравенства, обогащение племенной знати ускоряли социальную дифференциацию. Интенсивнее всего этот процесс шел в наиболее плодородных областях центрального Крита. Там наметились и политические сдвиги. Главы тамошних племен около 1900 года уже составляли устойчивый тесный союз. Отношения членов этого объединения были столь тесными, что три династические семьи предприняли одновременную реконструкцию акрополей в старинных центрах своих племен.

Расположенные на труднодоступных высотах акрополи Кносса и Маллии на севере и Феста на юге острова приобрели теперь особый вид и значение. Характер этих ранних сооружений выяснен не полностью, так как около 1700 года катастрофическое землетрясение на Крите привело старые дворцы к гибели, как и многие селения. Изучение остатков древнейших дворцов показало, что строители Кносса, Маллии и Феста уже в XIX–XVI вв. руководствовались общими архитектурными принципами. Каждый комплекс состоял из нескольких групп строений, расположенных вокруг центрального и двух боковых дворов.

Все сооружения имели четкое специализированное назначение. Жилые помещения на центральных местах акрополей помещались в стороне от мастерских гончаров, металлургов и других ремесленников, были также вместительные кладовые, где хранили зерно, оливковое масло и вино в искусно выделанных сосудах — пифосах, нередко имевших высоту свыше метра.

Уровень благоустройства на акрополях достаточно высок, дороги к воротам комплекса, внутренние дворы и про ходы были аккуратно вымощены плоскими каменными плитами. Хорошо продуманная дренажная система выводила по каменным каналам с каждого акрополя вниз, к подножию холма дождевые и сточные воды.

О мастерстве критских строителей можно судить по остаткам великолепного водопровода того времени, открытого в Кноссе. Тщательно соединенные керамические трубы, длиною каждая около 0,75 метра, доставляли на акрополь воду из источника, находившегося в 10 километрах к югу от Кносса. Сооружение такой протяженной линии показывает, что на кносском акрополе часто находилось одновременно большое число людей, которым необходимо было доставлять питьевую воду. Остатки помещений, коридоров и лестниц свидетельствуют о высокоразвитом строительственном мастерстве. Критские мастера в совершенстве владели техникой каменного зодчества. Все три резиденции получили в литературе наименование «ранних дворцов».

Очевидно, что каждый акрополь, возвышавшийся над нижним городом, объединял жилища царей и важные производственные сооружения. Не только возведение обширных кварталов на акрополях, но и ведение там хозяйства требовали большого количества труда. Вероятно, некоторые операции выполняли военнопленные, превращенные в рабов. Но число таких работников зависело от военных успехов, к тому же смертность этого слоя должна была быть очень высока, а время работоспособности не очень велико. Ценность сырья и сложность технологии, естественно, делали основной фигурой среди работников на акрополе свободного общинника. Это делает понятным тот высокий уровень благоустройства, которым отличаются производственные помещения на акрополях.

Концентрация части ремесленного производства и создание крупных хранилищ на акрополях отразились на традиционных представлениях о роли носителей верховной власти, а также о значимости отдельных искусных свободных мастеров. Появлявшиеся временами в династическом роде особо инициативные и честолюбивые правители активно использовали все более усложнявшийся механизм экономической жизни для расширения своих полномочий в ущерб авторитету традиционных общеплеменных органов власти. Особенности критского хозяйства доставляли большие возможности для реализации таких устремлений.

Развитие морских промыслов и рост приморских поселений требовали организации военной охраны прибрежных земель, которые подвергались частым нападениям. Для борьбы с морскими разбойниками были необходимы быстроходные корабли, постройка и эксплуатация которых являлись делом сравнительно небольшой группы работников.

Организация труда корабелов и мореходов, естественно, сосредотачивалась в руках династов. Флот был нужен также и для доставки на остров некоторых видов необходимого сырья, а в годы стихийных катастроф и продуктов питания. Все это неизбежно вело к выделению особого слоя мореходов. Такие профессионалы, обладавшие сложными специальными знаниями, были непосредственно связаны с царями. Специфика их деятельности вносила новые черты во взаимоотношениях главы племени с этим, оторванным от земли населением. К тому же стихийный профессиональный отбор отчасти отрицал принцип родовой принадлежности моряков. Таким образом на Крите создавались благоприятные условия для возникновения новых общественных групп в составе племени и новых видов связей среди его членов.

Естественно, что усложнение функций племенного главы и расширение столь специфической сферы применения его власти как руководство военно-морскими силами и управление мореходно-торговым промыслом, значительно ускорили сложение основных институтов царской власти и наиболее развитых обществах Крита. Ряд находок на акрополях Кносса, Маллии и Феста показывает, что в XIX–XVIII вв. правители этих земель обладали изысканными художественными произведениями. Следовательно, для возвеличения царской власти были умело использованы лучшие творческие силы каждого центра. Это говорит о напряженном стремлении к единоличной власти царей на Крите. Однако там не сложились условия для формирования царского деспотизма. Видимо, древние нормы племенного права, сохраненные правовой практикой сельских и ранних городских общин и суровыми законами военномореходного быта, явились устойчивой преградой властолюбию царей. Поэтому акрополи в Кноссе и союзных с ним царствах продолжали оставаться местом деятельности общеплеменных ремесленников и средоточием амбаров. Однако скоро эти материальные факторы стали служить не столько всему племени, сколько династическому роду.

Царь уделял особое внимание организации специализированных ремесленных мастерских на акрополе. Трудившиеся там мастера обслуживали династов и, вероятно, знать племени. Но большая масса производимых изделий уже предназначалась для внешнего обмена. Роль верховного организатора производства предоставляла царям широкие возможности самовольного распоряжения значительными по тому времени материальными ресурсами.

По-видимому, первые критские цари хорошо понимали необходимость соблюдения некоторых норм племенного права и приспосабливали свои резиденции к проведению торжественных общенародных церемоний. Внешние дворы всех трех ранних царских усадеб были рассчитаны на проведение народных праздников, совещаний царя с главами племен и общеплеменных народных собраний. Но наряду с гентильной знатью в этих обсуждениях должны были авторитетно звучать голоса представителей крупных профессиональных групп (мореходов, металлургов, хранителей складов и амбаров и тому подобное), связанных с внешнеэкономической деятельностью критян, которая находилась в преимущественном ведении царя и его приближенных.

Управление ремесленным производством, находившемся на высоком уровне, каким оно было в ведущих критских центрах XIX–XVIII вв., составляло отнюдь не простую задачу. Одаренные мастера изготовляли изделия не только потреблявшиеся аристократией острова, но и завоевавшей признание в чужих странах. Показательна в этом смысле полихромная керамика стиля Камарес (она названа так по деревне, где впервые нашли такие вазы). Сосуды стиля Камарес изготавливались между 2000 и 1700 годами в Кноссе, Фесте и Маллии и, видимо, относились преимущественно к дворцовой посуде. Весьма разнящиеся по форме и размерам, эти вазы отличаются бесспорной общностью художественной традиции. Поколения вазописцев, работавших около трехсот лет в рамках единой школы, обладали высоким профессиональным мастерством. Об этом говорит их исключительное умение тонко сочетать форму и роспись сосудов, причем рисунок иногда дополняли рельефными украшениями. Но особенно важно в стиле Камарес стремление мастеров претворить в художественных образах растительные и животные мотивы. Это обращение к живой природе говорит о качественном сдвиге в духовном мире, происходившем в условиях сохранения традиционных геометрических мотивов. Так, столь излюбленная в кикладском искусстве предшествующего времени спираль в творчестве мастеров в стиле Камарес приобрела еще большее распространение. Проникновенное видение окружавшего мира показывает, что в стиле Камарес уже зарождались основные принципы искусства древних греков.

Устойчивый союз раннекритских царств позволил его участникам осуществлять значительные внешние предприятия, что также содействовало выработке представлений об этническом единстве. С развитием внешних связей критяне теперь часто выходили за пределы грекоязычных земель. Чужеземные источники свидетельствуют об обширном географическом диапазоне внешнеэкономической деятельности критян XX–XVIII вв. Их растущее ремесленное производство требовало все большего количества привозного сырья. В Египте критяне выменивали слоновую кость на керамику в стиле Камарес и на ювелирные изделия. Вероятно, вывозили они и оливковое масло. На обильный медью Кипр критяне везли расписную керамику и металлические изделия. Критские корабли посещали некоторые порты восточного Средиземноморья, например, Библ и Угарит. Отсюда изделия критян расходились далеко в глубь страны. Уже в XVIII веке чиновники в царстве Мари на среднем Евфрате отмечали в списках царского имущества особо ценимые мечи критян («каптару»). Однако наиболее тесными были контакты с Египтом, в чем убеждают частые находки на Крите египетских изделий и заимствование некоторых художественных идей, например, мотива цветка лотоса, который схематизировали критские вазописцы.

Осуществление обширных внешних предприятий было возможно лишь при наличии достаточного количества квалифицированных мореходов и специалистов по обмену товарами, ведь торговля в те времена шла при отсутствии общего эквивалента, то есть металлических денег, и экономический успех связи с чужеземными странами в значительной мере зависел от уровня знаний критян, проводивших такие операции. Это способствовало тому, что вокруг критских царей складывался слой высокообразованных по тому времени людей. Среди них были кораблестроители, судоводители, торговцы, знатоки чужих языков, а также квалифицированные мореходы и воины. На самих же акрополях росло число работников, ведших учет и хранение различных товаров. Естественно, что это способствовало дальнейшему совершенствованию учета, в частности применявшемуся с незапамятных времен опечатыванию тары, что подтверждает расцвет критской глиптики.

Хранители складов были имущими людьми и свои штемпеля изготовляли из полудрагоценных пород камня. Изображения на таких печатях отличались высоким художественным вкусом, причем теперь чисто орнаментальные мотивы кикладско-элладского происхождения (например, спираль) уступали место сюжетам, взятым из повседневной жизни. Резьба печати была важным видом ремесла. Уже в XVIII веке такие мастерские устраивали в пределах акрополей. В Маллии, в частности, открыто погибшее при землетрясении рабочее помещение резчика печатей.

Применение печатей со сложными рисуночными композициями показывает, что в изучаемое время критяне значительно усовершенствовали свою древнюю систему картинной (пиктографической) письменности. Ее знаки — пиктограммы — представляют многие сельскохозяйственные культуры (пшеница, шафран, маслины), домашних животных и пчел, а также орудия труда: пилы, отвесы, скобла, угольники. Есть даже музыкальные инструменты и корабли.

Значительных успехов достигло изобразительное искусство. О прогрессе самобытного местного искусства свидетельствует множество отличнейших дворцовых фресок. В росписи обыкновенных глиняных сосудов виден переход от простого геометрического орнамента к растительному, а затем и животному: К среднеминойскому периоду относится возникновение многокрасочной росписи сосудов под названием камарес. Именно так называлось селение, вблизи которого в пещере и были найдены сосуды с такой росписью. Этот довольно своеобразный орнамент имел большое распространение на Крите и за его пределами. Чаще и чаще встречаются печати, различные резные камни.

Безусловно, важным изобретением рассматриваемого периода является письменность. Сначала это было пиктографическое (рисуночное) письмо, перешедшее вскоре в иероглифическое, подобное египетскому. В качестве образцов критского письма предстают перед нами рисунки, вырезанные на печатях, пометки на каменных блоках дворцов. В конце среднеминойского периода в употребление стали входить чернила, иероглифы постепенно упрощались. В конце концов появилось линейное письмо А, названное так в отличие от позднего линейного письма Б. К сожалению, линейное письмо А ученые еще не расшифровали, что препятствует возможности определить конкретноисторические особенности развития Крита.

Цифровая система критян, основанная на десятиричном счете, состояла из знаков для единиц, десятков, сотен, тысяч и даже дробей. В счетных записях учитываемые предметы обозначали одним лишь рисунком. Эти знаки и диаграммы были понятны любому человеку, знающему только цифры. Следовательно, с инвентарными записями на глине могли иметь дело не только искусные грамотеи, но и малограмотный народ.

Дворцы в Кноссе и Фесте, если судить по капитальному характеру построек, множеству предметов роскоши, богатству фресок, по применению письма для учета материальных ценностей и нужд управления, без сомнения, были дворцами правителей ранних рабовладельческих государств. Можно предположить, что проведенная от Кносса до Феста дорога свидетельствует о каком-то политическом союзе этих центров. Отсутствие сколько-нибудь значительных ввозных вещей говорит о том, что первые критские государства возникли вследствие внутреннего развития общества, но отнюдь не в результате каких-то внешних воздействий.

Вещественные источники свидетельствуют о том, что население центрально-критских земель в XIX–XVII] веках четко делилось на сельское и городское. Развитые формы городской жизни обнаружены в Палекастро, Гурнии и других местах. Предметы быта, найденные в многокомнатных домах горожан, отличаются добротностью. Видимо, преуспевавшее городское население составляло значительный слой. Тогда же продолжалось и формирование институтов государственной власти. Возрастающая роскошь, которой окружали себя критские цари, показывает, как интенсивно тогда вырабатывались идеологические представления о величии царской власти.

Однако эти новые идеи не были безоговорочно приняты народом, сохранявшим и в новых условиях достаточно устойчивую социальную позицию простого селянина или горожанина. Косвенные указания на это дает общий характер памятников культуры критских низов. Он свидетельствует об активном и даже жизнерадостном восприятии мира. Безымянные критские мастера-художники с необыкновенной искренностью и артистизмом передавали явления живой природы, изображая растения, животный мир и простого человека.

По-видимому, древние идеи общинного равенства и полноценности рядового населения, представления о неразрывной связи племени и всех его членов сохраняли силу, хотя уже произошла трансформация полномочий вождя племени в царскую власть. Внешняя экспансия постоянно усиливала личный авторитет царей, которые превращали старинные общеплеменные центры в обособленные царские резиденции.

Некоторую ускоряющую роль сыграли два крупных землетрясения, имевшие место в изучаемый период. Каждый раз восстановление построек на акрополях позволяло царям проводить здесь реконструкцию в собственных интересах.

Видимо, рост монархических тенденций не был принят народом пассивно. Ярким свидетельством этого являются изменения в религиозной жизни критян. Именно теперь на Крите появляются горные святилища (часто находившиеся в пещерах), изолированные от населенных пунктов. Простой народ нес туда свои недорогие приношения(глиняные фигурки людей, животных, разные бытовые предметы).

Со временем в горах стали возводить специальные культовые здания, в которых сохранялись архаичные религиозные обряды. Известно, например, ритуальное человеческое жертвоприношение. Раскопки храма в Анемоспилии и остатки других горных святилищ свидетельствуют о том, что религиозная жизнь каждого племени протекала тогда не только на акрополях, но и вне их. И хотя возле дома царя совершались многие общенародные сакральные церемонии, в которых правитель традиционно играл ведущую роль, все же царь у критян не обладал всей полнотой духовной власти.

Крито-Кикладская монархия (XVII–XV вв. до н. э.)

Обычно в изданиях, подобных предпринятому нами, критокикладская тематика не выделяется в отдельную главу. Мы отступили от этого правила во многом благодаря интересной точке зрения на этот вопрос, изложенной Т. В. Блаватской («История Европы», М., 1988), на чей текст мы и опираемся в части издания, посвященному государствам Эгейского бассейна.

Согласно свидетельству Фукидида, в древности племена, получившие впоследствии наименование эллинов, понимали друг друга, однако, будучи не связанными друг с другом и слабосильными, не совершили совместно ничего примечательного. В эту эпоху племенной разобщенности Фукидид особо выделил двух крупнейших династов — Миноса (Крит) и Агамемнона (Арголида). Фукидидом была подробно описана политика критского царя: «Минос же раньше всех тех, о ком мы знаем по преданиям, создал себе флот, овладел лучшею частью моря, называемого ныне Эллинским и стал править Кикладскими островами. На многих из них он первый основал поселения, изгнавши кариян и поставив там правителями собственных сыновей. Морской разбой он, естественно, старался, насколько мог, уничтожить, с тем, чтобы доходы от этого преимущественно шли ему».

Несколько ниже историк указал значение деятельности Миноса: «Когда же установилось морское могущество Миноса, то мореходные связи стали для всех более безопасными, так как разбойники были удалены им с островов, большинство которых он населил жителями».

Фукидид подчеркивает, что обитатели приморских земель более всего употребляли усилий для накопления добра, поэтому они стали более оседлыми, а самые богатые поселения ограждали себя стенами. Слабейшие во имя обогащения терпели свою зависимость от более сильных. А сильнейшие, обладая многим имуществом, подчиняли себе более слабые города. В таком состоянии племена эллинов пребывали до похода на Трою.

Фукидид четко выделил два основных фактора в истории эллинов того времени — политическую раздробленность греческих земель и особую роль стремления к обогащению у приморского населения. Действительно, вещественные источники указывают на интенсивное развитие хозяйства и шедшее параллельно ему возрастание имущественного неравенства не только на Крите, но и на прочих островах.

Следует отметить дальнейшее развитие техники и профессиональных навыков работников. Орудия труда земледельцев и ремесленников сочетали тщательно продуманную целесообразность с определенными эстетическими требованиями. Что касается предметов роскоши, то блестящее исполнение их свидетельствует о творческой изобретательности мастеров. Реалистическая направленность изобразительного искусства XVII–XV вв. довольно точно отражала тогда религиозное миропонимание эллинов. Их божества были божествами природы, но в культах этих божеств не чувствуется приниженности и раболепия.

Вероятно, можно говорить о достаточно прочном положении в ту эпоху рядового свободного общинника. Вместе с тем наличие в обществе слоя порабощенных военнопленных и рабов, привезенных из чужих стран, способствовало повышению социальной значимости категории «свободных».

Население Крита и Киклад в сельских местностях жило общинами. В условиях ограниченности земельного фонда рост населения приводил к возникновению рядом со старыми селами новых. В этих выселках доминировали гентильные связи, но наряду с ними, естественно, укреплялась территориальная общность соседей. Не только освоение новых полей в горной стране, но и поддержание плодородия почв на издавна заселенных территориях требовало постоянной заботы рядового земледельца.

Неслучайно то внимание, которое уделяло тогдашнее искусство изображениях) труда сельчан и их облику. Достаточно назвать стеатитовую «Вазу жнецов» из Агиа-Триады, изготовленную между 1500 и 1450 годами. В период с 1600 до 1450 года на Крите появились богатые усадьбы. Эти виллы, как их называют археологи, имели обширные двухэтажные жилые дома с 20–30 помещениями. Рядом на подворьях находились скотные дворы, амбары, погреба и другие хозяйственные постройки. Весьма примечательны винодельни и маслобойни, указывающие на хорошо налаженную систему переработки урожая. Винодельня хорошей сохранности открыта в усадьбе в Вафипетро. В некоторых виллах были и гончарные мастерские. Очевидно, земледельческая знать критян вела теперь энергичную хозяйственную деятельность, производя продукты не только для собственного потребления, но и на обмен.

Города, которые возникали во многих местах на Крите, на Мелосе, Фере и других островах в XVII–XV вв., получают дальнейшее развитие. Зажиточное городское население возводило обширные жилища, стены которых украшались фресками. Иногда эти художественные произведения даже превосходили фрески дворцов. Имущие хозяева часто применяли хорошо отесанные плиты для фасада своих домов. Облик небольшого критского города хорошо известен по раскопкам в Гурнии. Здешний акрополь был занят резиденцией правителя города, повторявшей в миниатюре крупнейшие дворцовые центры. Ниже располагались дома горожан. Здесь правильные кварталы делила густая сеть мощеных улиц и переулков. Постепенно усиливались среди городского населения местные связи. С ростом городов и усложнением форм сельской жизни происходили изменения в системе управления раннеклассовой монархией Крита. Вероятно, цари должны были признавать роль местной власти в системе сельской администрации. Но в городах административные органы зависели прежде всего от царских сановников. Особенно это относится к приморским центрам, где население формировалось прежде всего в связи с профессиональными занятиями.

После 1700 года цари Кносса добились главенства на острове. Об этом свидетельствует их энергичная политика. Уже в XX–XVII вв. через срединные земли острова пролегали пути, связывавшие Кносс с южным побережьем. В XVII–XV вв. были построены новые мощеные дороги. Также была усовершенствована старая дорога «север-юг». В отдельных ее пунктах были возведены сторожевые посты, а близи кносского дворца была построена гостиница. Особое помещение в ней служило молельней, на первом этаже располагалось открытое помещение, на втором — жилые комнаты.

О гегемонии царей Кносса XVII–XV вв. сохранились воспоминания в исторических легендах Эллады, в которых царь Минос выступает как единодержавный правитель Крита. Вероятно, Миносу приписаны деяния нескольких членов кносской династии, но несомненно один из крупнейших царей носил это имя. Следует отметить, что главенство Кносса не означало полного подавления властителей Феста и Маллии. Об этом говорит продолжающееся существование их дворцов.

Весьма примечательно возникновение около 1600 года небольшого дворца, открытого недавно на восточном берегу Крита в современном поселке Закро. Резиденция в Закро, погибшая около 1450 года, не очень велика. Ее территория почти в три раза меньше кносского комплекса. Бесспорно, что владельцы Закро занимали подчиненное положение по отношению к столице острова. Возможно, что увеличение обмена с Кипром и странами Переднего Востока потребовало создания специального административного центра. Появление нового дворца в Закро осталось на Крите единичным явлением. Видимо, царская династия Кносса уже в XVI веке энергично противостояла росту численности аристократии.

Фукидид сообщает, что Минос овладел Кикладами, поставил управлять ими своих сыновей. Совершенно очевидно, что Минос (или несколько критских царей, носивших это имя) проводил политику усиления власти собственной семьи и не допускал к управлению важными заморскими владениями представителей других аристократических родов. Разрастание царской семьи привело к тому, что все владения кносских династов на Крите были уже розданы в управление их родичам. Потому известную роль должен был играть и демографический фактор.

Греческая традиция, сообщая о правивших Кикладами «собственных сыновьях» Миноса, отразила существовавшую при кносском дворце практику, когда младших сыновей царя направляли в заморские владения. Здесь можно увидеть намек на то, что политика царей Кносса вступила в конфликт со старинными принципами союзничества, предусматривавшего определенное право местной знати. Централизация была необходимым средством сплочения царства. Местные права и обычаи должны были затруднять деятельность царской администрации. Примечательно, что кносская династия стремилась особо возвысить роль царя как носителя верховной судебной власти. Легенда о законодательной и судебной деятельности царей Кносса прочно сохранилась в народной памяти. В «Одиссее» рассказывается, как Одиссей видел в подземном царстве среди теней умерших душу мудрого Миноса. Тот восседал с золотым скипетром в руках и судил тени умерших, собравшиеся вокруг в ожидании его справедливого решения. Яркий поэтический рассказ свидетельствует, что царский суд считался тогда более авторитетным, чем решение местных властей.

Однако в сельских местностях, где сохранялись многие черты первобытнообщинного уклада, царской администрации приходилось считаться с древними юридическими нормами, созданными племенным правом. В городах разнородность населения неизбежно интенсифицировала правовое творчество. Новые группы внутри свободного населения нуждались в юридическом определении их прав и обязанностей. К тому же операции с крупными ценностями, принадлежавшими не только царю, но и разным группам населения, требовали точного определения права собственности или владения вещью, а также прав и обязанностей лица, которому поручалось распоряжение чужими ценностями. Письменный документ получил теперь особое значение, в этом состоит характерная черта правовых воззрений того времени.

Приблизительно с 1750 года до н. э. на Крите широко распространились счетные записи. Надписи на ритуальных сосудах, посвящаемых предметах и повседневных вещах показывают, что письменность уже была известна широким кругам населения. Грамотные люди во дворцах делали записи о наличии сельскохозяйственных продуктов, причем учет вели не только в целых единицах, но и в дробях. Столь детальная система фиксации натуральных ценностей говорит о том, что экономическая деятельность имущих слоев неизбежно вела к развитию счетного дела.

Право победителя действовало на завоеванных землях, право, в котором господствовали еще многие воззрения варварского военного права. Аттическая легендарная традиция говорит о том, что афиняне платили Миносу дань людьми. На Крит отсылали 7 юношей и 7 девушек, которых критский царь, по одной из версий, отдавал на съедение чудовищу Минотавру. По другой версии, если судить по словам Аристотеля, приводимым Плутархом, заложники работали в кносском дворце и жили там до старости или вместе с критянами уезжали на новые земли. В первом варианте легенды, видимо, сохранились воспоминания о том, что над жизнью захваченных данников все же висела угроза гибели при ритуальном жертвоприношении.

Судя по тому, что даже прибрежные критские села были укреплены прямоугольными башнями уже после 1700 года (например, в Пиргосе, на южном побережье) можно сделать вывод, что на Крите было высоко развито строительное дело. Об укреплениях городов можно судить по их изображениям на фресках. Мощные стены и высокие башни возведены из строго горизонтальных рядов крупных прямоугольных плит. Широкие ворота крепостей также обрамлены штучным камнем. Крупные центры, фортификация которых воплощала высшие достижения строительной техники критян, возникли на Кикладских островах в XVII–VI вв. Лишь при наличии крупного боеспособного и хорошо оснащенного флота мог осуществлять господство над Кикладами и некоторыми землями побережья материковой Эллады критский царь. Об этом свидетельствуют многие источники критян с XVIII до XV веков. На печатях обычно представлены многовесельные суда с высоким носом и тяжелым килем. В начале 1970-х годов в Акротири на Фере был раскопан «Западный дом», одна из комнат которого была украшена миниатюрными фресками. На них четко видны различные типы судов. Так, семь военных кораблей поражают сложностью своего снаряжения и изяществом удлиненных корпусов. Рядом много мелких судов и даже простых лодок с двумя гребцами. Кносские цари, повелители многочисленного островного государства, каким была Крито-Кикладская монархия, естественно, прилагали большие усилия к сплочению своих разбросанных владений. Они заботились о развитии торговли, как внутренней, так и внешней, боролись с пиратством. Такая политика обеспечивала в XVII–XV веках достаточную безопасность пути и по Эгейскому морю. В это время общение южнобалканских земель с Крито-Кикладским царством было интенсивным, о чем свидетельствуют критские вещи из царских погребений XVII–XVI веков в Микенах. Обмен с материком вели и центры подчиненных Кноссу островов. Например, в Акротири на Фере найдены различные типы среднеэлладской керамики, датированные XVI веком. Многие источники говорят о оживленном обмене материальными и духовными ценностями между обитателями целого круга эллинских земель.

Население ближайших побережий Малой Азии было также вовлечено в сферу внешнего обмена с Крито-Кикладской монархией. Например, в Иасосе, одном из тамошних центров, уже в XVII веке местные гончары изготовляли посуду в «минойском» стиле. С Ливией и Египтом, которые нуждались во многих статьях критского вывоза, у Крита наладились особенно устойчивые и широкие коммерческие связи. Сами критяне привозили из Египта не только предметы обихода, но и сведения о далеких странах, их культуре. Даже жители Кикладских островов хорошо знали особенности Нильской долины, как показывает пейзаж на фреске «Западного дома» в Акротири. На фресках в гробницах фараоновых вельмож XVI–XV вв. вполне достоверно изображены критяне. В египетских текстах неоднократно говорится о «кефтиу» — критянах. По-видимому, критские мореходы везли на юг товары не только своего царства, но и изделия соседних земель. Например, в Египте в большом числе найдены вазы, изготовленные в материковой Элладе. Многовесельные суда подданных кносского царя поставляли их в страны восточного Средиземноморья, прежде всего на Кипр. В этот период обмен между обоими островами усилился. Вещественные источники указывают на оживленные связи Крита с мелкими царствами сирийского побережья. С Угаритом и Библом критяне поддерживали обмен не только товарами, но и идеями. Например, зодчие из Угарита в XVII–XVI веках иногда применяли характерные элементы критской архитектуры.

Нормы потребления производимой продукции были не однозначны. Археологические источники показывают, что какая-то часть сельскохозяйственной и ремесленной продукции оставалась в личном пользовании самих производителей. Другую часть произведенных материальных ценностей селяне и горожане уплачивали царю, взимавшему натуральные подати. Поступление массы продуктов и ремесленных изделий в распоряжение царя засвидетельствовало обширными кладовыми в кносском дворце и многочисленными хозяйственными записями царских служителей.

Характерно, что письменный учет вели не только в палатах царя и его родичей, но и в домах знати и зажиточных горожан. Дошедшие до нас записи показывают, что в XVII–XV вв. эти слои населения обладали немалыми состояниями.

Следует сказать, что высокий художественный вкус обитателей Феры в XVI–XV вв., ставшей известной историкам лишь за последние 10–15 лет, заставляет по-новому прочитать сообщения Фукидида о том, что Минос, овладев островами, поставил гегемонами над ними своих сыновей. Силы и самостоятельность художественной мысли местных живописцев, чье творчество отвечало запросам заказчиков и состоятельных островитян, видимо, вытекают из того, что критская гегемония на Кикладах допускала большую степень независимости части населения. Расширившийся круг источников, дающих представление о жизни знати и зажиточных слоев населения, заставляет ныне пересмотреть и возникшие лет восемьдесят назад гипотезы о единодержавном характере власти царей Крита. Бесспорно, кносский дворец, восстановленный после землетрясения, представлял собой в 1700–1450 гг. монументальный комплекс, включавший в себя около 1500 комнат, коридоров, лестниц, кладовых и других помещений. Монументальные припилеи обрамляли его главный выход. Центральный двор, как и прежде, был окружен постройками, каждая группа которых имела определенное назначение. В центре восточной половины дворца находился тронный зал, доступ в который шел из центрального двора по широкой лестнице. К нему с юга примыкали жилые апартаменты царя и его семьи, расписанные фресками. Северо-восточная часть дворца, которая была соединена прямыми переходами с жилыми комнатами царя, включала кладовые и мастерские резчиков по камню, мастеров и граверов. В центре западной половины дворца находились комнаты дворцового святилища. За ними тянулся длинный коридор, в который выходили двери 21 кладовой, где хранили зерно и другие припасы.

Однако около 1600 года появляются многочисленные виллы местной знати. Владельцы таких усадеб занимались иногда и морской торговлей, например, в Агиа-Триаде, вблизи от Феста, были найдены многочисленные оттиски печатей, медные слитки в форме бычьей шкуры, различные гири и около 150 табличек с записями количества различных натуральных продуктов. Владелец виллы в Нирухани на северном берегу острова строил свое благосостояние на морских промыслах.

Экономический потенциал 15–20 таких владетелей придавал слою местной знати большой вес. Кносские же монархии в таких условиях не могли обладать неограниченной властью. Даже придворная знать, по-видимому, иногда успешно укрепляла свои позиции в ущерб царю. К примеру, в XVII веке в Кноссе, рядом с дворцом, даже захватив место его разрушенного землетрясением крыла, появились обширные жилища аристократии, в том числе и так называемый «Малый дворец». Парадные комнаты этого дома были столь великолепны, что даже могли соперничать с помещениями главного дворца.

Появление особо влиятельных кругов, очевидно, сопровождало усложнение критской государственности. Несомненно, что традиции союзнического принципа в структуре Крито-Кикладской монархии были фактором, обеспечивающим весомые позиции части столичной аристократии. Погребальные обычаи ярко иллюстрируют экономическую устойчивость зажиточных слоев. Самые богатые семьи возводили теперь монументальные гробницы из тщательно отесанных плит. Менее состоятельные хоронили покойников в вырубленных в скалах подземных склепах.

В XVII–XV веках, как показывают памятники материальной культуры Крито-Кикладской монархии, во всех землях этого раннеклассового государства постепенно складывалась устойчивая культурная общность. Это отражало интенсивный процесс формирования эллинской этнической общности. Примечательна также унификация религиозных представлений. В самых отдаленных территориях царства одинаковые сакральные атрибуты украшали святилища дворцов и домов.

Однако несколько стихийных бедствий губительно отразились на судьбе Крито-Кикладского общества, которое сумело столь эффективно использовать возможности техники бронзы. В начале XVII–XVI вв., а также в середине XV века Крит испытал тяжелые землетрясения. Но дело не только в том, что пострадали роскошные дворцы, бедствия обрушились на все население. На протяжении 150 лет жителям острова трижды приходилось восстанавливать разрушенные дома, хозяйственные строения и ремесленные мастерские. Немало людей погибало при каждом землетрясении. Восстановление полей, садов, стад, орудий труда и рабочих мест стоило огромных усилий.

Критяне бережно сохраняли хозяйственные традиции, передавали их от поколения к поколению, однако колоссальная катастрофа около 1450 года была особенно губительной, хотя эпицентр ее находился на острове Фера, в 130 километрах от восточной оконечности Крита. Руины дворца в Закро красноречиво говорят о буйстве стихии. Огромные куски массивных каменных стен были отброшены далеко со своих мест. Сильным разрушениям подверглись дворцы Кносса, Маллии, Феста, многие города, виллы и села. Страшную работу стихии завершил пожар, который охватил населенные пункты. Гигантское извержение вулкана на Фере сопровождалось выбросом в атмосферу большого количества газа и пепла. Это изменило климат Крита, сделав его более умеренным. Жители острова потратили на восстановление своего хозяйства очень долгое время. Земледельцы не только должны были восстанавливать свои поля и сады, им предстояло приспособить свои традиционные агрономические знания к более суровым климатическим условиям. Можно предполагать, что необходимость во взаимной поддержке в трудные времена способствовала некоторому упрочению традиционной общинной связи среди сельского населения, особенно в гористых районах острова. Ослабленный Кносс не смог более сохранить свою власть над населением Кикладских островов. В связи с тем, что прежние крупные административные центры, такие как Фест, Маллия и Закро, после 1450 года не были восстановлены, чрезвычайно упростилась система управления.

Позднеминойский период (XVI–XII вв. до н. э.)

Позднеминойский период (примерно с 1600 по 1100 год) характеризуется максимальным развитием культуры острова Крит и затем постепенным ее упадком вплоть до полного разрушения. Некоторые исследователи расширяют верхнюю границу периода до 1700 года, т. к. история островной Эллады именно этих лет известна очень хорошо благодаря письменным источникам и обильным археологическим данным. Население Крита в XVI веке было достаточно многочисленным, большим даже, чем в последующие периоды истории острова. По всему Криту в то время прокладывались дороги со сторожевыми постами, расширялись дворцы. К упоминаемому времени относятся такие памятники критской архитектуры и искусства, как «тронный зал», фрески с изображением процессий, рельефы «царя-жреца», статуэтки, изображающие бой с быками. Характерное явление этого времени — рост богатства местной знати. Найденный археологами частный («Южный») дом кносского богача был двухэтажным: с портиком, священной площадкой, колоннами, погребом и кладовой, где нашли различные бронзовые орудия. Гробницы знати, сделанные в скалах, в это время расширяются, приобретают вид роскошных усыпальниц. Показанные на фресках одежды знатных вельмож отличаются пышностью и нарядностью.

Все вышеперечисленное обуславливалось дальнейшим подъемом производства, особенно кораблестроения. Как свидетельствуют изображения на печатях, прежние ладьи претерпевают изменения и превращаются в относительно большие палубные корабли. На одной из печатей видна лошадь, погруженная на корабль для перевозки. Примерно в это же время Крит устанавливает активные связи с Египтом, Сирией особенно с микенской Грецией. Во многих местах острова найдены медные слитки в форме бычьей шкуры, служившие, возможно, деньгами. Их вес в 29 килограммов соответствует более поздней греческой единице веса — таланту.

Появляется новое линейное письмо Б. Ученые предполагают, что в первой половине XV века до н. э. остров Крит был завоеван греческим племенем ахейцев. Документы из Кносса составлены на греческом языке, но линейным письмом Б. Вместе с тех в других областях острова до конца позднеминойского периода употреблялось уже названное нами выше линейное письмо А. Очевидно, купольная гробница в Агиос Теодорос, построенная по образцу малоазиатских и микенских, относится также к периоду правления ахейцев.

Дары критян египетскому фараону Тутмосу III. Роспись из гробницы в Фивах. Середина II тысячелетия до н. э.

В XIV веке до н. э. начинается упадок критской культуры, тянущийся до нового, дорийского завоевания Крита, произошедшего на рубеже XII–XI веков. К этому времени прерываются связи с внешним миром, свертывается торговля, при раскопках ремесленных изделий попадается все меньше и меньше. В орнаменте вместо ярких изображений теперь начинает преобладать стилизация под растения и морских животных.

Дворец критских царей в Кноссе

Наиболее отличительным памятником архитектуры Крита является дворец в Кноссе. В мифах Греции он называется лабиринтом (от термина «лабирис» — «двойная секира», излюбленное изображение в критской живописи).

Согласно легендам, в глубине дворца обитал полубык — получеловек Минотавр. Именно этому чудовищу на съедение предназначались молодые афиняне, которые каждый год посылались афинскими правителями на Крит. Пришло время, и Минотавр был убит греческим героем Тезеем (Тесеем), сыном царя Эгея.

Есть предположение, что миф о Тезее в своеобразной манере отразил зависимость Аттики от Кносса в самом начале позднеминойского периода. Кносский дворец имеет площадь около 16 тысяч квадратных метров и представляет собой сложную систему сотен различных помещений. Вполне возможно, что грекам-ахейцам он казался зданием, войдя в которое выбраться уже никак нельзя. С того времени слово «лабиринт» стало обозначать помещение со сложной системой соединения комнат и коридоров.

Кносский дворец. Общий план нижнего яруса в позднеминойский период.

Раскопками доподлинно установлено, что постройка дворца произведена в среднеминойский период и затем он неоднократно расширялся. Во времена расцвета минойской культуры дворец имел два-три этажа, подвальные помещения с погребами, мастерскими, складами продовольствия и оружия, темницами. Из большого, малого тронных залов да еще из культовых комнат состояли парадные помещения. Так называемые женские части дворца имели приемную комнату, ванные, сокровищницы. Дворец был с канализацией, выполненной из глиняных труб большого и малого размера, которые подводились к бассейнам, ванным и уборным. Дворец сохранил более двух тысяч глиняных табличек со всевозможными надписями. Богато обставленные комнаты, большое количество драгоценных металлов, изящные стенные росписи-фрески, огромные склады — все это, конечно же, свидетельствует о том, что дворец в Кноссе был местопребыванием царей острова Крит.

Экономические и социальные отношения

В первой половине II тысячелетия до н. э. основные критские общества начали претерпевать разделение по имущественному цензу. Кносский дворец и аналогичные ему гигантские здания в Маллии, Агиа-Триаде и Фесте довольно убедительно доказывают существование государственного аппарата, в определенном смысле — органа насилия. Об этом свидетельствуют также и темницы-тюрьмы в Кноссе, изображения вооруженных негров (скорее всего дворцовой стражи), критский иероглиф, изображающий кандалы, наличие большого централизованного дворцового хозяйства. Очевидно, что все это не могло возникнуть в условиях первобытнообщинного строя. Уровень развития производительных сил говорит нам о том, что критское общество было рабовладельческим.

Вряд ли без применения силы рабов могли возникнуть сооружения, подобные Кносскому дворцу. Возможно, что миф о Тезее и о ежегодных поставках юношей и девушек на Крит — это эхо далеких воспоминаний о дани рабами, которую уплачивали острову подчиненные Криту племена. Документы, найденные археологами в Кноссе, содержат очевидные указания на существование в то время довольно больших групп рабов. Одна из них, кстати, называлась мноиты. По крайней мере, так утверждают более поздние античные авторы. Некоторые исследователи проводят в этом случае параллель с именем легендарного критского царя Миноса.

Как бы то ни было, однако имеющиеся данные позволяют считать, что в минойский период на острове Крит уже существовало рабство. Правда, уровень развитости рабовладения был не очень высок. Не было больших систем орошения, как во многих других древневосточных государствах; земельные наделы были небольшими. В то же время ремесло достигло настолько высокого уровня развития, что позволяет нам предполагать глубокий личный интерес производителя к качеству своего продукта. Такое отношение к труду возможно только при условии личной свободы производителя.

Немногочисленные данные дают нам смутное представление о формах собственности в древнем Крите. Множество печатей, которыми, случалось, клеймили пифосы (большие глиняные сосуды для хранения продуктов), говорит о значительном расширении частного интереса, частнособственнических отношений. Хотя печати могли принадлежать и государственным чиновникам, обслуживающим огромное царское хозяйство. В позднеминойский период наблюдается уже значительное имущественное разделение. Все указывает на развитие частной собственности: дома богатых, их грандиозные гробницы, внешние контакты Крита, в конце концов, использование драгоценных металлов в торговле. Огромное дворцовое хозяйство, очевидно, обслуживалось множеством рабов, свободных ремесленников и земледельцев, которые таким образом отбывали повинности.

Культура Крита

Несомненно, одним из важнейших достижений минойской культуры была письменность, которая успешно прошла путь от пиктографической через иероглифику к линейному письму. Если критская иероглифика в некоторой степени зависела от египетского письма, то линейное письмо Крита было в той же степени своеобразно, как и вся минойская культура. Выше уже отмечалось, что первоначальное линейное письмо А затем развилось в Кноссе и материковой Греции в линейное письмо Б (XV–XII века). На острове Кипр на основе этого письма было создано кипро-минойское письмо (XV–XI века), а также кипрское слоговое письмо (VII–IV века до н. э.). Прочтение кипрского слогового письма значительно облегчило ученым расшифровку линейного письма Б.

Насколько позволяют судить факты, изложенные Т. В. Блаватской в уже упоминавшемся труде «История Европы», распространение письменности на Крите связано с ведением обширного дворцового хозяйства или, точнее говоря, дворцовых хозяйств. В основном надписи обнаружены на узких и длинных глиняных табличках, напоминающих своими контурами пальмовые листья. Табличек найдено очень много. Что же касается надписей, то они имеются еще и на сосудах, печатях, других предметах. Очевидно, что еще большее количество надписей делалось на менее стойкий материалах — папирусе, пальмовых листьях и так далее. Использование чернил также свидетельствует о довольно широком распространении письма.

Благодаря многолетним усилиям целой плеяды ученых линейное письмо Б теперь в основном расшифровано. Это дает возможность прочесть около 2 тысяч кносских, 1 тысячу пилосских табличек, найденных при раскопках Пилоса на юго-западе Пелопоннеса, и примерно сотню других табличек со знаками этого письма. Линейное письмо Б состоит из 88 знаков, которые обозначают гласные и слоги. Помимо этого есть знаки и для понятий. Система счета была десятичной. Язык расшифрованных надписей оказался греческим, с небольшими отличиями от языка древнего греческого эпоса. Из этого можно сделать вывод, что язык греков фактически является более древним, нежели предполагалось ранее, ибо кносские таблички составлены были в середине II тысячелетия, то есть за 600 лет до того, как был оформлен греческий эпос. Прочтение линейного письма Б убедительно доказывает, что уже в то время Кноссом владели ахейцы, говорившие на греческом языке. Они и приспособили линейное письмо А к греческому языку.

Отличительными чертами обладало минойское искусство. К изображению растительного и животного мира критские мастера перешли от простейших точечных и линейных орнаментов и ярких многоцветных геометрических фигур. Фрески на стенах дворцов в Кноссе — одни из лучших художественных произведений древнего мира. Произведения изобразительного искусства мастеров Крита являются для нас ценным историческим источником. Невзирая на то, что в критском искусстве тоже присутствовала религиозная тема, оно было гораздо в большей степени светское, чем египетское или вавилонское.

Минойские художники середины II тысячелетия искусно воспроизводили детали туалета участников пышных шествий, женские и мужские одеяния. Одежда мужчин была проста и состояла из набедренной повязки, пояса и головного убора. В некоторых случаях, предположительно, у царя, головным убором были корона и венец, украшенные длинными перьями. И только на знаменитом клинке так называемого «меча Миноса», инкрустированного золотом, на трех охотниках изображены не набедренные повязки, а короткие, подобные современным мужским трусам, штаны.

Главными действующими лицами ритуальных сцен, изображенных на фресках, являются женщины. Они жрицы культа матери-природы. Естественно, исполнение столь важных функций женщинами ставило их в привилегированное положение. С другой стороны, каждая из них по своей природе была олицетворением богини-матери. Такое положение женщины не могло не сказаться на ее внешнем облике. Именно оно помогает нам объяснить характерные особенности критского женского костюма, столь непохожего на все, существовавшие до него.

Костюм женщины-аристократки поражает больше, чем все искусство в целом. Это прекрасно разработанный крой, подчеркивающий все характерные особенности женской фигуры: пышную грудь, тонкую талию, округлые, широкие бедра.

Роскошные распущенные волосы критянок поддерживала драгоценная диадема или венец. На большинстве изображений женщин и особенно на статуэтках богинь узкий лиф платья оставлял грудь совершенно обнаженной.

В основных чертах силуэт оставался неизменным, но существовало множество вариантов платья: то цельнокроеное, то юбка украшена поперечными полосами, то сплошь состоящее из оборок. Каждый из перечисленных вариантов служил одной цели — подчеркнуть женственность.

Но не только силуэт определяет костюм женщин Крита. В любом костюме, особенно женском, всегда зашифрован интересный рассказ, полный чувств, скрытых желаний, увлечений и особенностей идеалов данного времени.

Окруженная вековой тайной исчезновения с лица земли критская культура задает нам трудные загадки. И, например, если вернуться к уже упомянутой фреске ритуальных жертвоприношений женщинами жрицами, то можно увидеть, что в их костюме, очевидно, заложена магическая сила, которая могла заключаться в ряде соотношений как числовых, так и цветовых.

Измерение основных частей одежды и их сопоставление дает нам иррациональные соотношения. Сопоставление же цветовых сочетаний в одежде порождает гармоничные созвучия смежных тонов, созданные умелым подбором соотношений площадей этих цветов.

Однако несмотря на то, что смысл костюма ясен и подтверждается еще рядом дополнительных данных о роли и значении женщины на Крите, остается нерешенным, как возник этот тип женской одежды, что предшествовало ему, почему он погиб, почему он никак не повлиял на греческий костюм последующих эпох. У нас пока нет никаких данных об умении критян строить чертежи сложных конфигураций, и как они создавали столь сложные костюмы, также остается тайной. Но, как и все изобразительное крито-микенское искусство, женский костюм привлекает нас своей необычностью и какой-то странной и неразгаданной близостью к современному.

Появление любой новой формы костюма, особенно женского, имеет глубокие корни. История крито-микенской культуры до настоящего времени вся построена на предположениях, настолько много таинственного и непонятного в ее резких контрастах. Давайте же пристальнее вглядимся в силуэты жриц, изображенных на знаменитой росписи саркофага из Агии-Триады.

На первой из жриц одежда состоит из лифа и юбки. На двух других — платье с узким лифом, заметно расширенное книзу. Отличия костюма первой женщины указывают на то, что ее ритуальные функции иные, чем у тех, кто сопровождает ее. Костюм этот ритуальный, в нем сохранилась древнейшая и очень важная деталь — юбка из шкур животных. Рисунок поверхности юбки, закругления на боках указывают на то, что она сшита мехом наружу. Меховая юбка укреплена на талии поясом. Лиф ее имеет другую фактуру и отделан по вырезу, как и рукава по низу цветной полоской.

Платья прислужниц сделаны из ткани и отделаны бейками разных цветов. На голове второй женщины жесткая, расширенная книзу повязка.

Довольно интересным для современного человека является также изображение принца в короне с перьями — раскрашенный рельеф из Кносского дворца. На юноше набедренная повязка из светлой ткани, спереди темный клапан, возможно, из кожи, прикрепленный к широкому массивному поясу. Левая нога обнажена. Сзади спускается некоторое подобие хвоста из светлого и темного материала. Головной убор окружен золотым венцом, составленным из обруча и стилизованных цветов или бантов. На верхушке такой же, но большего размера бант декорирует основание пучка перьев — главного и отличительного украшения головного убора, условно называемого короной.

Фаянсовая статуэтка богини со змеями из того же Кносского дворца чем-то неуловимо напоминает модели современных парижских кутюрье. Узкий, плотно облегающий фигуру лиф с короткими рукавами зашнурован спереди под обнаженной грудью. Колоколообразная юбка покрыта семью оборками. Они составлены из чередующихся кусков то гладкой ткани, то заложенной в складку. Поверх юбки надет небольшой передник, спереди и сзади одинаковой овальной формы, слегка покрывающий бедра. По краям он обшит двумя рядами выпуклого жгута. Его передняя часть украшена ромбовидной сеткой. Этот передник является частью древнейшего ритуального костюма, поэтому он и перенесен на статуэтку богини. Закрытый головной убор богини спереди украшен розетками, а сверху увенчан статуэтками какого-то животного.

* * *

На Крите на пять столетий раньше, чем в других областях Эгеиды, возникло общественное расслоение и государство. Во II тысячелетии материальная и духовная культура Крита оказывала влияние на жизнь племен материковой Греции, содействовала более быстрому их развитию. Далее достижения критской культуры были переняты и развиты ахейцами.

Микенская культура

Сравнительная характеристика племенного мира островной и материковой Греции (XXX–XX века)

В период с XXX по XII вв. до н. э. на Балканах наблюдается значительный подъем экономики, сопровождавшийся сдвигами в общественном строе. Это явилось следствием создания ряда самобытных земледельческих культур, характеризующихся широким и разносторонним употреблением бронзовых орудий. Наиболее интенсивные процессы происходили в социальной жизни племен Эллады, где имела место смена установлений первобытнообщинного строя институтами раннеклассового общества. Многоотраслевое хозяйство жителей греческих земель развивалось в сложных естественных условиях.

Суровый климат высокогорных областей резко контрастировал с мягкими природными условиями долин средней и южной Греции и многих островов. Гористый рельеф всей страны допускал обработку лишь ограниченного массива земель.

Около трехтысячного года в производственной жизни страны произошло важное качественное изменение — металлургия, обработка камня и, несколько позднее, гончарное дело вышли из рамок домашних занятий и превратились в отрасли специализированного ремесла, что означало усиление производственного обособления среди членов каждой общины.

Естественно, что прогресс технологии металлургии, обусловленный изобретением бронзы, оказал важное воздействие на все хозяйство страны. В XXX–XXVII вв. бронзовые орудия вошли во всеобщее употребление, что определило повышение производительности труда в земледелии, ремеслах и промыслах. Теперь более ясно сказалась разница в материальных ресурсах материковых земель и островов, отсюда усилилась неравномерность их исторического развития.

В III тысячелетии заметные достижения характеризовали материальную культуру населения Какладских островов. Традиционные морские промыслы и меновая торговля у этих племен получила теперь особое развитие благодаря быстрому подъему судостроения и мореходного дела. Это нашло отражение в произведениях искусства кикладян. Уже в 2800–2400 гг. обитатели островов строили многовесельные корабли с высоким носом. Их вытянутые, имевшие иногда до семнадцати рядов гребцов, суда могли развивать быстрый ход. Бесспорно, постройка и управление столь крупным судном предполагали основательные знания многих правил навигации. Для населения гористых островов, обладавших скудными полевыми угодьями, усиленное развитие морского дела было издавна жизненно необходимо. В обмен на свое минеральное сырье (например, обсидиан и мрамор) они привозили с материка и крупнейших островов недостававшее им продовольствие. Интенсивность натурального обмена возрастала по мере роста населения и развития ремесел.

Уже в XXVI–XXII вв. кикладяне создали весьма яркое специализированное художественное ремесло, изготавливая из мрамора характерные статуэтки и сосуды. Изделия кикладских ремесленников в большом количестве встречаются не только в прибрежных землях материковой Греции, но и на отдаленных островах, например, на Крите, Самосе и Лемносе. Кикладяне продолжали давние связи с чужеземными племенами совсем близкой Троады, с Малой Азией, с обитателями северо-западных областей Балканского полуострова и более далеких земель Подунавья.

Находки кикладских изделий свидетельствуют о том, что к XXII веку мореходы из Эгейского моря плавали и в Адриатическое море, а к 2000-му году их суда достигали Болеарских островов и восточной Испании.

Интенсивное развитие производительных сил, заметное к XXX–XX вв. показывает, что этому прогрессу ещене мешало традиционное племенное устройство, хотя наблюдается рост имущественной дифференциации внутриродовых сообществ. Возникавшая разница в положении отдельных групп внутри племени еще не влияла серьезно на общественный строй. Вместе с тем в обществе возникали явления, которые неизбежно должны были подорвать устои первобытнообщинного строя.

Это четко заметно на островах, жители которых в силу ограниченности аграрного фонда все более расширяли ремесла и мореходство. В 2800–2200 гг. там возникли крупные племенные центры, имевшие характер протогородских поселений. Таков на Лемносе городок Полиохни, окруженный массивными стенами.

На Лесбосе жители Ферми также возвели крепостные стены. С XXVI века обитателями Сироса и Наксона были сооружены еще более мощные укрепления. Стены и ворота имели многие массивные башни, а перед главной крепостной стеной тянулась вспомогательная стена, на которой осажденные встречали первый натиск нападавшего врага.

Характерно, что на Кикладских островах внутри укрепления находились только однотипные жилища. Это говорит о наличии племенной демократии, еще не допускавшей особого выделения домов вождя и рода владык. Правда, в погребениях членов одного и того же рода теперь у кикладян заметно растущее имущественное различие. Экономическую дифференциацию внутри родоплеменных сообществ усиливали военные столкновения.

История населения ранней Греции отличается от истории многих европейских племен тем, что в III тысячелетии значительная часть вооруженных конфликтов происходила прежде всего в приморских землях. Это придало особый оттенок социальному развитию, так как с морем была связана значительная часть населения. У этих племен развивающаяся из родового строя военная демократия приобрела специфический характер, поскольку их военный промысел был тесно связан с мореходством.

Развитие ремесел и заморского обмена, рост специализации и профессиональных различий работников неизбежно вели к подрыву имущественного равенства внутри родовых общин, накоплению личного и семейного имущества. А военно-морской промысел доставлял все новые возможности для индивидуального присвоения. В первую очередь обогащались удачливые предводители военно-морских экспедиций и их дружинники. Появление такого рода зажиточного слоя засвидетельствовало развитием ювелирного ремесла, широко распространившегося в приморских землях Эллады во второй половине III тысячелетия.

Наряду с морским разбоем росло и торговое мореходство. Соседние с Грецией страны нуждались в ее естественных богатствах и ремесленных изделиях. Уже в XXV–XXII вв. критские мореходы посещали Ливию, Египет и достигали Кипра. Видимо, спрос на продукцию критских гончаров в заморских краях был значителен.

Большой скачок в динамике этого специализированного ремесла связан с переходом от медленного к быстро вращающемуся гончарному кругу. Критяне ввели названное техническое усовершенствование около 2200 года, что позволило им выпускать более многочисленную продукцию.

В материковой части Эллады углублялось различие в развитии глубинных областей и побережья. Обитавшие в плодородных приморских районах племена раньше других испытали общественные последствия растущей имущественной дифференциации.

Эти процессы пока лучше всего исследованы в Пелопоннесе, особенно в Арголиде. Там около 1600 года выделился Лерна, расположенный на берегу Навплийского залива. На искусственно выровненной вершине холма здесь прежде всего была возведена оборонительная стена. Она состояла из двойного ряда каменных стен, соединенных внутри перегородками, и башен, подковообразных в плане. Эта техника фортификаторов Лерны аналогична приемам кикладян, например, строителей стен на острове Сиросе. Первоочередность оборонительных сооружений в Лерне показывает, что обитавшее здесь племя поставило задачу создать мощные укрепления. Лишь несколько позднее в центре крепости было возведено массивное прямоугольное здание — жилище вождя. Вокруг располагались просторные дома рядовых лернейцев. Общий вид этого городка-крепости создает впечатление, что в XXV–XXIII вв. здесь находился военно-административный центр крупного племени. Возглавлявший его в эти века знатный род из поколения в поколение накапливал богатства, хранившиеся в многочисленных кладовых.

По-видимому, вожди-царьки Лерны опирались не только на силу своих дружин. Они обладали и сакральной прерогативой — хранили священный очаг и исполняли важные религиозные обряды. Строительная деятельность в Лерне говорит о том, что правивший там род активно использовал достижения зодчих для усиления своего авторитета.

Уже в начале XXII века было начато сооружение нового дома правителя. Это монументальное двухэтажное здание площадью внизу около 25х×12 метров. Крыша его была покрыта черепицей (отсюда его современное название — Дом с черепичной крышей). План сооружения свидетельствует о масштабности замысла заказчиков и планировщиков. Лернейский царь начал возводить настоящий дворец, сохраняя, однако, традиционный план жилых домов. Но этот давний принцип планировки теперь был применен для сооружения жилища правителя-династа, обладавшего властью, намного превосходившей полномочия вождя племени. Дворец состоял из многочисленных помещений, главного зала (мегарона) и меньших комнат, коридоров и лестниц, ведших на верхний этаж. Здание включало крупные хранилища натуральных продуктов. В кладовых лернейского дворца стояли глиняные сосуды и деревянные ящики, которые служители опечатывали своими клеймами. Найдены многие десятки различных по рисунку оттисков таких штампов. Это значит, что обширный круг лиц нес ответственность за сохранность царского имущества.

Возникновение в Лерне столь характерной резиденции династа говорит о том, что здесь приблизительно в 2200-м году завершился процесс перерастания власти племенного вождя во власть царя. Тем самым органы военной демократии оттеснялись на второй план, трансформируясь в звенья царской администрации.

Ранняя лернейская монархия просуществовала недолго, между 2200 и 2150 годами дворец погиб от пожара во время нападения и не был восстановлен. Царство в Лерне осталось единичным явлением в политической истории ранней Греции. Видимо, в остальных районах страны родовой строй в XXIII–XXII вв. был еще настолько прочен, что органы племенного самоуправления успешно пресекали попытки отдельных вождей добиться исключительной власти.

Следует заметить, что географическая изолированность отдельных племен несомненно способствовала замкнутости сообщества. Это должно было усиливать прочность внутренних устоев племен. Ведь нормы внутриплеменной организации были детально разработаны. Данные о жизни греческих племен во II тысячелетии до н. э. и сведения сравнительной этнографии позволяют предполагать, что и в III тысячелетии жизнь членов племени была строго регламентирована племенным обычным правом. Его предписания, передававшиеся устно, соблюдались неукоснительно. Ведь эти нормы обеспечивали положение каждого члена общества и жизнеспособность всего племени.

Сосуществование многих племен требовало устойчивых правовых принципов межплеменных контактов. Большую роль играли союзные отношения. Они сплачивали племена и объединения не только временные, но и более постоянные. Помимо союзов существовали и простые культурные и экономические связи жителей, особенно заметные в географически ограниченных областях.

Но военные столкновения были столь же обычны. Эволюция военной демократии, особенно в приморских землях сопровождалась возраставшей имущественной дифференциацией. Она была лучше заметна в более плодородных областях. Там появились особо процветающие племенные центры, например, на Крите в 2400–2100 гг. четко выделился протогородок Мохос. Около 2100 года в жизни критских племен наступил краткий период военных столкновений. Затем история Крита в XXI–XX вв. протекала более мирно, что позволяет предполагать возникновение более устойчивых межплеменных связей на острове. Для начала II тысячелетия характерны заметные социальные сдвиги, так как росло число особо имущих семей. На острове начинают широко употребляться индивидуальные печати из камня и слоновой кости. Массовое изготовление таких знаков личной собственности свидетельствует о росте экономического потенциала племенной аристократии.

В отличие от островных земель, в некоторых материковых областях в конце III и начале II тысячелетия происходили многие военные столкновения. В настоящее время наука еще не располагает точной картиной расселения различных племен на юге Балканского полуострова в эпоху ранней бронзы.

Предания самих греков, приводимые Фукидидом, говорят о многих передвижениях жителей из скудных районов в более плодородные области. Эти древнейшие племена уже имели свои языки и наречия (в большинстве они принадлежали к индоевропейскому этническому массиву). Особенно значительными были греческие и родственные им племена пеласгов. Последние обитали в областях средней и южной Греции, а греки населяли преимущественно Фессалию, Эпир и южные районы Иллирии. Примерно в конце III тысячелетия быстрый рост населения в Фессалии вынудил часть обитавших там греческих племен переселиться в южные земли. Иногда это приводило к военным столкновениям, так что некоторые пеласги были оттеснены в западные земли Греции, особенно в Эпир. Там, в Додоне находилось их святилище Зевса Пеласгского, чтимого эллинами во все периоды древности. Но передвижения коснулись не всех пеласгов, ряд их племен остался в Аргосе, Аркадии, Аттике и на некоторых островах.

Греческая легендарная традиция и эллинские историки классического периода сохранили много сведений о пеласгах и других небольших племенах, с течением времени влившихся в греческий массив.

Этническая близость передвигавшихся племенных групп сказалась в том, что взаимопроникновение старых и новых культурных традиций происходило по всей стране довольно быстро и не замедлило поступательного движения экономической жизни.

В начале II тысячелетия в Элладе заметно дальнейшее развитие сельского хозяйства, промыслов и ремесел. В островной части страны, незатронутой переселенческими движениями, происходили бурные и интенсивные общественные сдвиги. В XIX–XVII вв. на многих островах возникли города с четкой планировкой. Большинство их находилось на берегах удобных заливов, окруженных плодородными землями. Известны города на Крите, Кеосе, Паросе и Мелосе. Город Агиа-Ирини на Кеосе был защищен массивными каменными стенами, древнейшие башни которых были спланированы, подобно ранним кикладским крепостям середины III тысячелетия. В XIX–XVIII вв. укрепления Агиа-Ирини были расширены.

Раннеэлладский период (XXX–XXII вв. до н. э.)

III тысячелетие до н. э. в истории материковой Греции характеризуется усиленным и активным использованием металлов. Раннеэлладские племена были уже знакомы с их обработкой: в Зигури, южнее Коринфа, нашли острие бронзового кинжала, возле Гереи в Аркадии — золотую вещь; булавки иногда делали из серебра. Захоронения того времени были коллективными, размещались в узких колодцевидных, высеченных в скале могилах. Как правило, поселения располагались на холмах. Следов имущественного или социального расслоения этих племен не обнаружено. Правда, в районе Тиринфа в древнем культурном слое вскрыт фундамент большой круглой постройки, которая, по предположению, представляла собой хижину племенного вождя. Возможно, раннеэлладские племена жили первобытнообщинным строем.

В 2500 году в Фессалии возникает культура Димини, родственная культурам придунайских племен, например, трипольской. Для нее характерны оборонительные стены вокруг поселений и прямоугольные дома с мегарнами. В более позднее, «гомеровское» время мегарном называлась центральная комната в домах греков. Это было прямоугольное помещение на столбах с отверстием в кровле.

Носители культуры Димини скорее всего являлись предками греческих племен и распространили ее со временем на юг вплоть до Крита.

Ученые считают, что раннеэлладские племена говорили на языке, не принадлежавшем к семье индоевропейских. В древнегреческий язык вошло много слов с основами на — нт (-нф) и — се, которые отсутствуют в других индоевропейских языках. Это прежде всего географические названия: Коринф, Олинф, Тиринф; наименования растений: гиацинт, кипарис, нарцисс и другие. Можно предположить, что это наследие получено от раннеэлладских, догреческих племен, живших на материковой Греции в III тысячелетии до нашей эры. Раннеэлладские племена родственны древнейшим жителям Малой Азии, ибо здесь встречаются сходные географические названия. Характерная для этого периода керамика найдена в древних слоях Трои, а также на Крите.

Племена, которых древние греки называли лелегами, пеласгами и карийцами, заселяли Эгеиду с периода неолита. Скорее всего они не принадлежали к народам индоевропейской семьи языков.

Среднеэлладский период (XXI–XVII вв. до н. э.)

Между 2200 и 2000 годами в южную часть Балканского полуострова хлынула волна греческих племен, самоназвавшихся позже эллинами. Они шли в Эгеиду с севера. При раскопках многих поселений раннеэлладский культурный слой отделен от последующих прослойкой пепла. Другие раннеэлладские поселения были вообще покинуты жителями. Завоевателей называли миниями. Характерные для них предметы, например, серая посуда, были найдены впервые в Охромене (Беотия), где, как свидетельствуют греческие легенды, жили древние минии. Серая минийская посуда делалась их хорошо размятой глины, которая после обжига приобретала темно- или светло-серый цвет. Минийская серая керамика была современницей уже упоминавшей критской керамики типа камарес. Датируется она первыми веками II тысячелетия.

Начало среднеэлладского периода совпало по времени с появлением хеттов на востоке и в центре Малой Азии, говоривших на одном из индоевропейских языков. Очевидно, что минии принесли с собой греческий язык.

Источники античности довольно точно указывают границы расселения отдельных эллинских племен на протяжении всего II тысячелетия до нашей эры и вплоть до начала следующего вторжения — дорийцев. Данные древних писателей подтверждаются изучением районов распространения различных греческих диалектов. Три основные группы — ионийцы, ахейцы и эолийцы — заняли материковую Грецию. Ионийцы жили в Аттике и на северо-востоке Пелопоннеса, ахейцы оккупировали почти весь Пелопоннес, а эолийцы пришли в Фессалию и Среднюю Грецию, исключая Аттику. Все II тысячелетие ахейские племена, заняв наиболее плодородные районы и находясь ближе всех к догреческим центрам культуры (прежде всего к Криту), развивались гораздо быстрее других греческих племен. Они первые создали государство и распространились по всей территории Эгеиды. Микенское царство также создано ими.

Земледелием и скотоводством занимались племена среднеэлладской культуры. На местах их поселений найдены пшеница, просо, ячмень, лук, горох, бобы, горшки с желудями, вероятно, употреблявшимися в качестве пищи. Во многих домах минийцев использовались светильники; горючий материал в них — оливковое масло. Обнаруженные кости домашних животных свидетельствуют о развитии скотоводства. Минии занимались и рыбной ловлей. В селении Филакопи на острове Мелос найдена ваза XVIII или XVII века с изображением вереницы людей, идущих вдоль ручья с рыбой в руках.

В отличие от раннеэлладских сосудов, минийская керамика изготовлялась на гончарном круге. За пять веков среднеэлладского периода керамика прошла большой путь развития. Более поздняя минийская, существовавшая параллельно с серой, была желтого цвета, что объясняется, вероятно, усовершенствованием гончарных печей и повышением температуры обжига. Рассматривая орнаменты желтой минийской посуды, можно заметить некоторое критское влияние. Наряду с кухонной посудой грубой отделки в минийских домах при раскопках найдены тонкостенные сосуды, огромные пифосы (они служили для хранения продуктов), изящные кубки, специальные емкости для воды, вина, оливкового масла и так далее. Орнамент желтой минийской керамики среднеэлладского периода почти незаметно переходит в позднеэлладский.

О прогрессе в технике обработки металлов говорят частые находки боевых бронзовых топоров, драгоценных украшений, металлической посуды.

Минийские племена жили в условиях первобытнообщинного строя. Умерших они хоронили в так называемых ящичных могилах. Тело покойника в положении «младенец в утробе матери» помещалось в каменный ящик из известняковых плит. Инвентаря в могилы клалось мало, но и по нему можно судить о намечавшемся уже имущественном различии отдельных семей.

Греческие царства в XIX–XVII вв

Из-за большой прочности устоев военной демократии процесс создания царств в материковых землях между 1900 и 1700 годами происходил медленнее, чем на Крите. Изучение данного периода затруднено ограниченностью источников. К примеру, твердо установленный факт появления множества сел и отсутствие сведений о крупных центрах ремесла и торговли привели ряд исследователей к выводу о полном господстве земледелия и скотоводства в тогдашнем хозяйстве страны, а также об общем застойном характере ее экономики. Однако имеющихся археологических сведений явно недостаточно для того, чтобы эту картину назвать полной.

Что касается состояния ремесла, то в нем, наряду с домашними видами, уже развились специализированные отрасли с вполне городской технологией. О знаниях и мастерстве гончаров достаточно убедительно свидетельствуют их изделия. Металлургия также отличалась высоким уровнем развития. Это говорит о том, что не следует определять культуру Эллады того времени как исключительно сельскохозяйственную.

После 2200–2000 гг. спад переселенческой волны и прекращение связанных с нею конфликтов ослабили роль военных органов власти, но все же более важной становилась необходимость находить формы устойчивого сосуществования автохтонов и пришельцев. В этих условиях роль племени, традиционной политической единицы, возросла, как и значение норм внутриплеменной демократии. Естественным было и укрепление основной хозяйственной и социальной единицы племени — сельской общины. Хозяйство всего племени и каждой общины требовало труда ремесленников прежде всего на местах в сельских районах. Сухопутные дороги в срединных землях материковой Эллады были труднопроходимы, и изолированное положение каждого племени подсказывало необходимость сохранения собственного ремесленного производства. Авторитет властей был, очевидно, достаточно высок, чтобы воспрепятствовать быстрому отрыву ремесленного слоя от сельского населения.

Однако на качественном уровне изделий распыленность ремесленного производства по племенным центрам не сказалась. Некоторые из этих центров уже в XVII–XVI вв. приобрели характерные особенности городских. Ярким примером такого племенного города можно считать Дорион-VI на западе Мессении. Укрепленный около 1800 года мощными оборонительными стенами он был распланирован таким образом, что квартал ремесленников и хранилища племенных запасов стояли особняком.

Судя по скромному дому вождя, правители Дориона в XVIII–XVII вв. располагали ограниченными материальными возможностями. О том, что авторитет главы племени здесь еще не возвысился над остальными властями, ярко свидетельствует сельская простота быта правителей.

Однако же в этот период аристократические слои в отдельных центрах, обладая экономическим превосходством, добивались все большего господства своего племени. Это неизбежно вело к ущемлению прав их рядовых соплеменников. В XVII веке правящие круги довольствовались могилами общепринятого типа (правда, больших размеров). К 1550-м годам был уже выработан особый тип монументальной ульевидной гробницы — фолоса для царских погребений. В середине XVI века фолосы уже возводили в Фессалии и Мессении.

Процесс быстрого формирования царской власти шел в ряде племен. Участие в оживленной торговле островной Эллады с Египтом и соседними народами Малой Азии, а также общение с критскими династами, укрепляли экономическую мощь сильнейших материковых владык. Политический кругозор представителей верхов также расширялся. Структура ранних государств, возникавших в прибрежных землях Фессалии, Мессении, Арголиды и других областей, окончательно складывается на протяжении XVII–XVI вв. Об этом ярко свидетельствуют находки в царских погребениях. Характерно, что на материке цари сначала больше стремились к накоплению сокровищ, отвечавших их царскому рангу, обращая меньше внимания на создание роскошных палат.

Царский дом XVI века в Перестерии (западная Мессения) отличался от жилищ землепашцев только внушительными размерами и расположением на неприступной высоте. Однако уже в эти столетия главы материковых царств обладали сокровищами, изделиями, изготовленными не только материковыми или островными мастерами, но и предметами, привезенными издалека.

В Арголиде, по-видимому, монархические тенденции нарастали особенно интенсивно. В Микенах открыты две круглые царские усыпальницы, датируемые 1650–1500 гг. Особенно интересна более ранняя усыпальница, которая была блестяще исследована в 1951–1954 гг. греческими археологами.

Окруженная каменной стеной, она включала 24 могилы (их обозначают буквами греческого алфавита от альфы до омеги). Из них царскими были лишь 14 могил, датируемых 1650–1550 гг. Еще около 1650 года женщин из царской семьи снабжали в загробный мир лишь тонкими золотыми лентами да высококачественными бронзовыми вазами и обиходной посудой, изготовленной местными мастерами (находки в могиле эпсилон). Обилие таких вещей в ранних могилах говорит о том, что кладовые царского рода были полны ценными предметами. Характерно, что в ранние времена правители следовали древнейшим погребальным обрядам. Однако, уже в первой половине XVI в. микенскую царицу, погребенную в могиле омикрон, сопровождали дары, гораздо более роскошные и обильные: золотые бусы, серьги, булавки с головками из горного хрусталя, безделушки из привозных янтаря и слоновой кости. Также там имеется около 30 глиняных сосудов и уникальная ваза из горного хрусталя в виде утки, — выдающееся произведение искусства греческого мастера.

Экономический потенциал микенских царей, очевидно, в начале XVI века необычайно возрос. Они, по всей видимости, уже не довольствуются доходами от плодородных земель. Об этом ярко свидетельствуют богатства могилы омикрон. Именно около 1600 г. заметно усилились связи материковых земель с Критом, из чего можно заключить, что микенские цари именно в это время развернули активную морскую деятельность.

Могила гамма, в которой между 1570 и 1550 гг. были последовательно погребены четыре члена царской семьи, иллюстрирует, как все более усложнялись представления о прерогативах царя. Над этой могилой, как и над некоторыми другими царскими захоронениями в Микенах, стояла стела, украшенная традиционным, еще кикладским декором. Достоинства погребенного здесь царя подчеркивались уже не только роскошными заупокойными дарами, но и его электровой маской, которая должна была сохранить образ царя.

Возможно, что в царском доме Микен около 1600 года возникли разногласия между старшей и младшей ветвями рода. Появилась новая царская усыпальница, могильный круг А. В нем находилось 6 могил (1–6), датируемых 1600–1500 гг. Примечательно, что здесь самые ранние захоронения содержали не столь роскошный инвентарь, причем ряд вещей аналогичны предметам современных им погребений круга Б. Создается впечатление, что такие дары происходили из одной и той же царской кладовой. Но спустя одно-два поколения, около 1570–1550 гг. царская семья, устроившая вторую усыпальницу, сделала новые шаги для своего возвеличения. Видимо, тогда прекратилась старшая ветвь царского рода, так как могильный круг Б оказался заброшенным. Теперь при захоронении своих родичей микенские цари стали сооружать глубокие, до пяти метров, обширные могилы (площадь могилы 4 достигла 26,85 кв. метров).

Множество ценнейших художественно исполненных предметов, вооружения, драгоценностей и разного рода вещей царского обихода было открыто в четырех могилах круга А, содержавших останки шестерых мужчин, восьми женщин и двух детей, похороненных в 1570–1500 гг. Общий характер загробных даров этим покойникам позволяет заключить, что в кладовых тогдашних микенских царей хранились обильные сокровища из золота, серебра, бронзы, слоновой кости, драгоценных и полудрагоценных камней и роскошная расписная керамика.

В период между 1570 и 1500 годами на протяжении жизни лишь трех поколений, на что указывают данные обеих микенских усыпальниц, характер царской власти в Арголиде резко изменился. В XVI веке усиление царской власти имело место и в других областях материковой Эллады. До сих пор история ранних дворцов на материке почти неизвестна, лишь недавно в Спарте, в урочище Менелайоне был открыт возведенный после 1500 года «Дом царя», построенный на неприступном горном склоне. Однородность основных культурных традиций рядового населения и социальных верхов показывает, что население обширных земель материковой Эллады составляло в это время уже достаточно монолитный этнический массив, правда, обособленность наиболее мощных племен и их союзов сопровождалась развитием местных диалектов раннего греческого языка. Согласно исследованиям лингвистов, около 1600 года у греков существовали три основных диалекта: ионийско-аттический, центральный (распавшийся на эолийский и аркадский) и западный.

Во многих уголках страны, помимо этих главных диалектов, имелись и их местные варианты. В легендарной традиции греков сохранилось более трех десятков древних названий племен, часть которых впоследствии исчезла. Среди эолийского населения, обитавшего некогда преимущественно в Фессалии, особенно выдвинулись ахейские племена, часть которых переселилась и в Пелопоннес.

Сложение военно-территориальных союзов усиливало общение внутри больших областей, потому различия диалектов не препятствовали тому, что, как писал Фукидид, все населявшие страну племена понимали друг друга. В результате формирование греческого этноса на материке шло во II тысячелетии весьма интенсивно, о чем свидетельствует и то обстоятельство, что на обширной южно-балканской территории, от северных пределов Фессалии и Эпира до южных берегов Пелопоннеса в XVIII–XII вв. была распространена однородная материальная культура. Ее общие элементы отражали не только давние генетические связи с населением предшествующего тысячелетия, но и развитие новых культур в традициях, общепринятых по всей стране.

О том, что данное культурное явление было присуще уже сложившемуся греческому этносу, бесспорно говорят лингвистические источники. Несколько тысяч документов слогового письма Б, известного приблизительно с 1450 года, письменно зафиксировали существование греческого языка. Племенная раздробленность уже не препятствовала зрелости этнокультурной общности.

Позднеэлладский период (XVI–XII вв. до н. э.)

Примерно с 1600 по 1100 год до нашей эры продолжался позднеэлладский период, который в истории материковой Греции назывался еще и микенским. Наиболее отличительные памятники происходят из пелопоннесского центра культуры — Микен. Однако археологические открытия 1820-1970-х годов показали, что не только в Микенах, но и в других прославленных сказаниями центрах — в Иолке, Орхахомене, Гла, Фивах, Афинах, Тиринфе, Пилосе — во второй половине II тысячелетия возникли раннеклассовые государства. Политическая обособленность этих царств, которую так ясно отразили греческие легенды, сочеталась с общностью их производственных и культурных традиций. Поэтому, признавая ведущую роль Микен в XIV–XIII вв., следует определить время между XVII и XIII вв., согласно памятникам письменности и литературы, как период возвышения ахеян среди остальных племен греков.

Позднеэлладские изделия находят во множестве на всем Восточном Средиземноморье, включая Египет и Финикию. Крупные центры микенской культуры отличаются монументальными сооружениями в виде дворцов, крепостей, огромных гробниц, а также множеством драгоценных металлов, изящными ремесленными изделиями, вещами из стран Востока и даже янтарем с берегов Балтики. Однако же основная масса поселений, которых раскопано около сотни, по инвентарю и образу жизни поселенцев не многим отличается от таких же поселений предшествующего периода. Стоит, правда, заметить, что в главных центрах микенской культуры, и прежде всего в Микенах, заметна постоянная и на удивление быстрая эволюция материальной культуры.

Ахейское преобладание характеризуется сохранением самых тесных связей единоплеменной аристократии, правившей в царствах, иногда весьма отдаленных друг от друга. Эта близость сказалась в материальной и духовной культуре верхов, и сведения о ней сохранила богатая легендарная традиция эллинов. И если историк должен отвести многие детали исторических преданий к области литературного творчества сказителей, то главное зерно традиции следует признать достоверным: во многих областях Эллады власть местных династий возрастала. Кровнородственные или просто союзные отношения не один раз обеспечивали ахейским царям достаточную поддержку во времена их войн с соседями. Но особенно важны были локальные группировки династов в периоды, когда возникала угроза со стороны мощных союзов племен, обитавших на севере страны. По-видимому, коалиции династов не касались внутренней жизни их владений, экономика каждого царства сохраняла свою обособленность.

Укрепления и погребения в Микенах. Середина II тысячелетия до н. э. Частичная реконструкция.

Для этого времени характерны изменения в формах захоронений. В III–II тысячелетиях насчитывалось пять основных групп погребений: купольные, камерные, шахтовые, ящичные и ямные. Последние представляют собой овальные или прямоугольные углубления в земле, чаще скалистой. На тело покойного клали глиняные миски. Такие захоронения встречаются как и в ранне-, так и позднезлладском периоде.

Ящичные могилы являются одновременно и ямными. Инвентарь названных групп могил чрезвычайно беден, что возможно объяснить низким уровнем производительных сил, а для последующего времени и тем, что в могилах хоронили простых людей.

Следующим важным памятником древних Микен следует назвать шахтные гробницы. Прямоугольные, несколько вытянутые, они вырубались в мягкой скале на глубину 3–4 метра и представляли собой дальнейшее развитие ямных и ящичных погребений. Инвентарь этих гробниц был богат изделиями из золота, серебра и бронзы. В могилах обнаружены также янтарь, яйца страуса и другие привозные предметы. Художественные вещи, найденные в гробницах, свидетельствуют о влиянии критского искусства, но, впрочем, не тематикой, а, скорее, техникой исполнения. Найдена в гробницах и минойская керамика. Захоронения расположены среди среднеэлладских могил и принадлежали, по всей видимости, кланам правителей.

Четвертый вид погребений — камерные гробницы, строившиеся внутри холмов. Вход в погребальную камеру шел через открытый коридор, называемый дромос. Камеры — это фактически семейные склепы. В инвентарный перечень входило оружие, орудия производства, предметы домашнего очага, всевозможные украшения и другое. Подобные гробницы обнаружены не только в Микенах, они были усыпальницами знатных, аристократических семейств.

Пятая группа погребальных сооружений — купольные гробницы позднеэлладского периода диаметром до 14 метров. Это были огромные сооружения каменной кладки, высота которых примерно равнялась диаметру основания. В плане архитектуры такие гробницы явились итогом дальнейшего развития камерных гробниц и также имеют дромос. Купольных гробниц обнаружено несколько десятков, девять из них — в районе Микен. Большая их часть была разграблена еще в древности, но сложность построек и сохранившийся кое-где инвентарь позволяют говорить, что гробницы эти — места погребения царей, условно называемых царями «династии купольных гробниц».

Экономическое развитие Греции в изучаемое время характеризуется дальнейшим подъемом сельского хозяйства и ремесленного производства. Это сказалось на росте населения: во многих южнобалканских областях уже к XIV веку почти удвоилось количество деревень. Особенно густо были населены Фессалия, Беотия, Аттика, Коринфия, Арголида, Мессения. В это же время отмечен рост городов; крупнейшие из них обычно располагались под акрополями, на которых стояли царские дворцы. Известные ныне свыше 400 городищ и селищ второй половины II тыс. на материке и на островах показывают, что между 1400 м 1350 гг., за период жизни двух поколений, особенно возросло число поселений. Возникновение новых деревень возле старых вело к усложнению родовых связей.

Дробление общин при выселении в новые деревни сопровождалось уточнением правил землевладения и землепользования. Постоянные размеры земельного фонда в пределах каждой ограниченной горами или морем области Эллады настоятельно требовали применения четкой системы аграрных установлений. По-видимому, вся община, носившая наименование дамос (народ), являлась владельцем земель села, причем ее полномочия были весьма обширны. Коллектив общинников-сельчан тогда еще не записывал правила землепользования — устная традиция аккуратно передавала эти нормы из поколения в поколение. Даже в XIII в., когда власть царя усилилась, правовые позиции общин характеризовались большой прочностью, как свидетельствуют документы архива из Пилоса.

Записи пилосских экономов относительно Пакияны и некоторых других сел показывают, что община-дамос владела своим особым земельным фондом, именовавшимся «кекемена». В той же Пакияне имелись земли, не принадлежавшие общине, они назывались «китимена» и были в руках отдельных владельцев, телестов. Иногда земли крупных телестов включали несколько участков, которые обрабатывали отдельные «держатели». М. Вентрис и Дж. Чадвик особо подчеркнули, что данные о земельных категориях в Пакияне не могут быть распространены на все Пилосское царство. Однако показательно, что и в близкой ко дворцу Пакияне, где находилось святилище богини Владычицы, община-дамос была владельцем коллективного земельного фонда села и царские управители безоговорочно считались с правами дамоса.

Материальная культура ахейских сел в данный период свидетельствует об экономном ведении хозяйства. Орудия сельского труда и предметы обихода сельчан указывают на прочный жизненный уровень в деревнях. Многочисленность сортов культурных растений и видов домашних животных свидетельствует об интенсивном труде земледельцев. По-видимому, рядовой общинник еще мог сохранить для себя значительную часть продукции своего хозяйства.

Микены

Микены находятся на Пелопоннесе, на полпути от Коринфа до Аргоса. Сам микенский холм был заселен в начале III тысячелетия до нашей эры. Он удобно расположился в центре небольшой плодородной долины, где протекает река Персея, и недоступен противнику. Очевидно, по этой причине поселение, названное Микены, постепенно расширялось. В среднеэлладский период была сооружена оборонительная крепость и возведены дома на соседних холмах. На западном склоне собственно микенского холма найдено кладбище шахтовых гробниц.

Когда сооружались эти последние, микенское общество переживало подъем. Богатый инвентарь гробниц говорит нам о значительном развитии производительных сил в момент перехода к позднеэлладскому периоду. Само широкое применение бронзы и множество драгоценных металлов — очевидный показатель отделения ремесла от земледелия и накопления трудовых навыков у микенских ремесленников. Находки вещей иностранного происхождения свидетельствуют о связях с другими странами. Рабовладельческое общество Микен возникло в результате внутреннего развития. Все археологические данные свидетельствуют о наличии местных корней микенской культуры.

В начале XV века до н. э. в Микенах пришла к власти уже известная нам «династия купольных гробниц», продержавшаяся, по-видимому, до 1300 года до н. э. Именно в это время на Микены наиболее чувствительно повлияла культура Крита. Расшифровка линейного письма Б дает основания говорить, что в это время ахейцы завоевали Кносс. Они могли вывезти на родину в качестве трофеев не только предметы критского искусства, но и самих ремесленников Крита. В это время Микены расширяют связи с другими странами. Ученые предполагают, что найденные в Египте (Эль-Амарн) 19 микенских ваз были подарены фараону Эхнатону. Микенская керамика найдена в Милете и Трое (западное побережье Малой Азии), на Кипре и даже в Финикии (Угарит).

Микены XIV века до н. э. переживают время довольно интенсивного строительства. Расширяется и укрепляется Микенский акрополь (кремль), возводятся циклопедические стены с Львиными воротами. На самой вершине холма строится новый дворец с мегароном, святилищем и тронным залом. Стены дворца расписываются фресками. В это время каменными ограждениями обносились и шахтные усыпальницы. Раскопанные в XX столетии новые дома Микен были построены и на близлежащих холмах. Искусство того времени сопротивлялось критскому влиянию: критские цветочные и морские мотивы становятся более расплывчатыми и, в конце концов, поддаются экспансии линейного орнамента со множеством лент и спиралей.

Примерно в это время создается сеть дорог, которые связали Микены с Коринфским и Арголидским заливами. Сохранившиеся до сего времени остатки мостов, насыпи из камней и т. д. показывают, что существовал единый план дорожно-строительных работ. Именно наличие разветвленной сети дорог позволяет нам предполагать, что Микены в то время были столицей какого-то государства, небольшого и цивилизованного. Находки микенской керамики вне границ материковой Грециии стали массовыми. Особенно много их сделано на островах Эгейского моря и на юге Малой Азии. Купольная гробница микенского типа найдена археологами на малоазийском побережье, в Колофоне. Очевидно, это было время наибольшего расцвета и распространения микенской культуры.

План крепости в Микенах.

Ослабление Микен начинается с середины позднеэлладского периода. Предполагается, что жители города ожидали какого-то нападения. Об этом говорит и следующий факт: источники воды были подведены к северным воротам акрополя, а в его северо-восточном углу была сооружена глубокая подземная цистерна, куда вливались воды Персеи. Одновременно перестройке подвергаются оборонительные сооружения Тиринфа. В XIII веке до н. э. прекращаются связи с египетским государством.

Античные авторы утверждают, что войну ахейцев во главе с царем Микен Агамемноном, которую он вел против Трои, следует датировать началом XII в. до н. э. Данные археологических раскопок говорят, что в эти годы ахейцы имели связи с северо-западным побережьем Малой Азии и что Троя примерно в этот отрезок была разрушена. В древнегреческом эпосе «Илиада» говорится, очевидно, о действительно состоявшемся военном столкновении ахейцев и троянцев.

Греческий эпос и Микены

Политическая расчлененность обширных южнобалканских земель и прилегавших к ним островов неизбежно вела к созданию племенных союзов и коалиций царств, часто кратковременных и эпизодических. Конфликты между соседями привели к XVII–XIV вв. к многочисленным междоусобным войнам. Греческие легенды полны рассказов об этих столкновениях, причем они сохранили множество названий племен, царств и героев, участвовавших в событиях. Особенно много песен — ойм — было сложено о походе ахейских басилеев под главенством царя Агамемнона против Троянского царства. Некоторые ученые непосредственно вводят в историю эпизоды из «Илиады», ахейской поэмы. Но нельзя забывать о том, что эпические сказания являлись все же литературными произведениями. Создававшие их певцы — аэды — довольно свободно трактовали общеизвестные сюжеты, расцвечивая тот или иной эпизод. Правда, искусство сказителей было все же подчинено общепринятым нормам фольклорного жанра того времени. Певец исполнял оймы, посвященные традиционным сюжетам, и это заставляло его сохранять общую канву предания и даже отдельные детали. Поэтому ахейский эпос, ценный литературный памятник своего времени, может быть использован как исторический источник, хотя и ограниченно.

Современные археологические исследования подтвердили многие сведения эпоса: о могуществе царств в Микенах, Иолке, Пил осе и других областях, о чертах военного быта того времени, о хозяйствах землепашцев. В XVI–XIII вв. в Элладе военная знать действительно составляла многочисленный слой, активно искавший способы обогащения. Поэтому весьма реален эпический мотив — странствующий герой приходит в чужое царство и достигает там власти. С данными эпоса и легендарной традиции нередко согласуются произведения искусства того времени и обнаруженные археологами военные древности. Известные по эпосу укрепления Микен, Тиринфа и Фив лишь открывают длинный ряд ахейских крепостей, раскопанных ныне в Гла, Тейхос-Димайоне, на Кеосе, Паросе, в Афинах и других центрах. Совершенно очевидно, что эпическое творчество, не ставя себе задачей точное изложение фактов, в основном верно передавало общие тенденции эпохи. Действительно, рост множества отдельных царств на территории Эллады приводил к многочисленным столкновениям правивших династий и к возникновению военных коалиций, иногда весьма кратковременных.

Исторические легенды греков сохранили яркие сказания о походах союза аргосских царей против богатого Фиванского царства, доминировавшего в Беотии. Войны шли на протяжении двух поколений и закончились поражением беотян. Эти сведения получили прямое подтверждение: раскопки на акрополе Фив показали, что великолепный дворец фиванского царя был насильственно разрушен между 1350 и 1250 гг.

Сопоставление легендарной традиции с археологическими данными убеждает в том, что политическаядействительность была гораздо сложнее, чем та картина, которая сохранилась в памяти народа в позднейшие времена.

Прочие очаги микенской культуры

В Тиринфе, Милосе, Фивах и других местах археологи нашли сооружения, подобные микенским. Найденный и раскопанный еще в девятнадцатом столетии Тиринфский дворец находился в пятнадцати километрах от Микен. Сооружен он был так же на холме и обведен почти неприступными стенами. Внутренняя отделка и планировка аналогичны микенской: есть мегарон, стены покрыты фресками.

Некоторое время спустя был возведен дворец в Пилосе (Мессения). Недалеко от Милоса находится купольная гробница. Еще при начале раскопок в верхних слоях Пилосского дворца было найдено множество хозяйственных документов — глиняных табличек с линейным письмом Б. Дворец в Милосе сгорел в начале XII веке до нашей эры.

Следы микенской культуры обнаружены и в юго-восточной части Пелопоннеса, в Лаконике. Ее основным центром в позднеэлладский период были Амиклы, а кладбище местной знати находилось вблизи современного села Вафио. В гробницах найдено много предметов искусства, среди них два отличнейших золотых кубка. Что касается Центральной Греции, то здесь крупные поселения были открыты в городах Фивы, Афинах и в других местах. Найденные на Копаидском озере в Беотии следы оросительных систем относятся к концу позднеэлладского периода.

Не нужно думать, что сплошь и рядом в древнем мире жили во дворцах. Основная масса населения обитала в селениях, немногим отличающихся от предыдущего времени. Несколько десятков подобных поселений раскопано в материковой Греции. В Эвтерсисе, Кораку и других местах археологи не нашли никаких монументальных построек, не обнаружено привозных вещей, мало изделий ремесла, исключая глиняные сосуды.

Производительные силы в позднеэлладское время

Расцвет Микен — это и период расцвета бронзового века. Из бронзы делались самые разнообразные вещи: орудия труда, оружие, украшения, сосуды и так далее. В районе Микен найдены целые слитки бронзы, ножи, топоры, перстни, гвозди, дверные шарниры и другие изделия. В меньшем объеме применялись другие металлы. Из олова, например, делалась кухонная посуда. Севернее Микен, в Немее, найдены следы медного рудника. Некоторые ученые предполагают, что Микены обогатились на доходах от разработок месторождений меди. Золото и серебро применялись для изготовления украшений, позволить себе которые могли только достаточно богатые люди Микен.

Еще не так давно считалось, что микенская Греция не была знакома с железом. Это не соответствует действительности. Греки добывали железо, но использовали его, как и золото, для изготовления предметов роскоши. В культурном слое того времени найдены железные кольца, подвески, пуговицы. В Тиринфе, к примеру, обнаружена железная арфа. Только в конце позднеэлладского периода была освоена выплавка железа, но все еще при достаточно низких температурах. В шлаках микенского времени обнаружено большое содержание железа.

Главными занятиями в описываемое время были скотоводство и земледелие; продолжали сеять пшеницу и ячмень, горох, бобы, чечевицу. Во многих домах найдены пифосы, наполненные зерном. В тех же Микенах было обнаружено специально сооруженное зернохранилище. О степени развития масличных культур и виноделия говорят нам материалы археологических исследований домов вблизи Микенского акрополя, условно называемых домами «торговца оливковым маслом» и «торговца вином». В первом из них найдено 39 табличек, испещренных линейным письмом Б. Они учитывали приход и расход оливкового масла.

В это время разводили крупный рогатый скот, овец, свиней. В одной шахтовой могиле найдено изображение лошади, запрягаемой тогда только в боевые колесницы. Ослы и мулы использовались для перевозки грузов. Значительный рост населения, использование множества людей на постройках, развитие ремесел — все это говорит о том, что производительность труда в сельском хозяйстве к этому времени значительно возросла.

Достаточное развитие получило и ремесло. Для строительства дорог, дворцов, крепостей, гробниц требовались новые, усовершенствованные орудия труда. Микенские мастера использовали несколько видов сверл, долот, пил и молотков. Дерево обрабатывали ножами и топорами. Были обнаружены пряслица и грузила от ткацких станков.

Крупные строения в Микенах показывают, что у древних строителей, каменщиков, резчиков по дереву и камню уровень знаний и навыков был довольно высок. Из каменоломен к строящемуся Тиринфскому дворцу доставлялись каменные блоки весом в десятки тонн. Из них складывались стены дворца. Сначала камни обрабатывались тяжелыми молотами, затем их резали бронзовыми пилами. Довольно точных расчетов требовало применение системы противовесов и кронштейнов, а также установка водосточных труб. На всей территории распространения микенской культуры выдерживалось единообразие точно выработанных приемов кладки стен.

От маленьких кубков до огромных сосудов делали позднеэлладские гончары. Глина хорошо очищалась, стенки сосудов делались тонкими, нередко поверхность ваз полировали, обжиг тоже был довольно высококачественным. В селении Зигури археологи нашли большой склад керамики, в котором имелось несколько сот чаш, блюд, кувшинов и других вещей. Столь большие запасы в небольшом населенном месте — свидетельство значительного развития гончарного ремесла.

Из вышеприведенных данных следует, что ремесло уже отделилось от земледелия и стало самостоятельной отраслью производства. Большинство ремесленников работали при дворцах местной знати. Делали оружие, создавали предметы роскоши. Другие, например, гончары, производили предметы для всего остального населения.

Внешняя торговля была развита лучше, чем внутренняя. В микенскую Грецию ввозилось олово и предметы роскоши. Вспомним, что на Крите в это время уже встречаются слитки меди в форме бычьей шкуры, которые, возможно, выполняли роль денег.

Развитие городского хозяйства

Экономическая жизнь Эллады в XV–XIII вв. характеризуется быстрым ростом крупных и мелких городов. Ярким образцом столичного города являются Микены. Зажиточные горожане обитали здесь в многокомнатных домах, парадные помещения которых были украшены фресками и обставлены дорогой мебелью. В кладовых находились запасы зерна, вина, оливкового масла, причем некоторые хранилища содержали продукты, приготовленные на продажу. Например, в «Доме торговца маслом» стояли запечатанные кувшины с оливковым маслом.

О зажиточности преуспевающего городского населения говорят некрополи многих центров. Богатые семьи погребали своих сочленов в фамильных склепах. Микенские склепы дают особо подробные сведения о погребальных обрядах горожан. В высеченные в скале камеры вместе с покойником клали многочисленные предметы — орудия труда и оружие, посуду, одежду и различные украшения. Существовал обычай заклания любимых собак (в Микенах) или лошадей (в Марафоне, Лерне и Арханесе на Крите), которые должны были сопровождать своих хозяев в загробный мир, подобно тому как с телом Патрокла были сожжены 4 коня и 2 пса (Илиада, XXIII, 171–174). Уже в конце XIV в. у средних городских слоев получили распространения глиняные гробы — ларнаки. Росписи на ларнаках из Танагры показывают, что в церемонии погребения зажиточных горожан участвовало много людей. Общий характер древностей материковых и островных племен неоспоримо свидетельствует о том, что городское население в ахейских царствах было довольно многочисленным и обладало немалым экономическим потенциалом.

Правящий слой раннеэллинских монархий являлся самым крупным владельцем богатств. Дворцовые комплексы династов Иолка, Микен, Пилоса, Фив и Тиринфа позволяют составить представление об экономической мощи этих правителей, не уступавшей богатству кносских монархов в XVII–XVI вв. Лучше всего изучен дворец в Мессении, где в Пилосе К. Куруниотисом и К. Блегеном был открыт и полностью раскопан обширный дворец, датируемый XIII в. В архитектуре и строительной технике пилосского ансамбля четко выступает единство культуры высшего социального слоя Эллады данного периода. Материалы из Пилоса позволили понять многие отрывочные археологические сведения и свидетельства эпоса о дворцах басилеев в других частях материка и на островах.

В отличие от критских дворцов, сохранявших в XVII–XVI вв. еще много архаических черт, резиденции ахейских царей XIV–XIII вв. планировались более рационально. Сохраняя основное требование — дом царя должен включать жилые комнаты, служебные помещения и кладовые, — ахейские зодчие вывели производственные помещения в отдельные корпуса, окружавшие в Пилосе главное здание с трех сторон. Во всех материковых дворцах роскошно украшенный парадный зал с монументальным культовым очагом играл главную роль в дворцовом ансамбле. Примечательной чертой пилосского дворца является то, что помещения служителей-писцов были расположены вблизи главного зала (мегарона). Это говорит о внимании пилосского царя к работе своих экономов, ведших подробные счетные записи.

Отношения между царской администрацией и общинами строились на установленных правилах. Пилосские тексты показывают, что община была обязана вносить царю определенное количество натуральных продуктов, которые аккуратно учитывали царские экономы. Нормы взносов, судя по табличкам, были установлены на год и рассчитаны пропорционально размерам городков и сел и качеству их земельного фонда. Рентабельность той или иной отрасли хозяйства на разных видах земельных угодий ахейские цари внимательно учитывали.

Общественные отношения

Теперь, после отыскания ключа к разгадке более 3 тысяч кносских и пилосских табличек линейного письма Б, становится возможным уяснить общую картину социальных отношений микенского и позднеминойского общества.

Глиняные таблички с начертанными знаками — это своего рода архив царских и храмовых хозяйств. Очевидно, значительную часть лиц, упоминаемых в текстах, составляют рабы. Во многих случаях указываются места, откуда происходят рабы. Большинство их было из греческих провинций, хотя в Пилосе, например, были рабы и из Кносса. Велся также и учет детей, которых имели рабыни. Порою указывается, сколько мальчиков и девочек пожертвовано для того или иного храма, в честь того или иного греческого бога. Среди надписей встречаются имена рабов, занятых в ремесле и скотоводстве. Многие были посажены на землю с обязательством поставлять в храмы определенное количество, продовольствия. Пилосские таблички дают ученым сведения о «доэлой». Термин этот, вероятнее всего, соответствует греческому дулой, то есть рабы. Группа лиц, называемых этим термином, насчитывает несколько сотен человек, что подтверждает рабовладельческий характер греческих обществ микенского периода.

Крупные размеры имущества царей требовали большого количества обслуживающего персонала. Среди работников во дворцах были и пленные, которых царь как главнокомандующий получал больше, чем кто-либо из знатных воинов. Действительно, документы из Пилоса и Кносса свидетельствуют о рабах, трудившихся на царских подворьях и даже в мастерских отдельных ремесленников. Судя по тому, что индивидуальные владельцы рабов упомянуты в Пилосе только по имени, можно полагать, что такая группа рабовладельцев принадлежала к самым близким к двору слоям городского населения. Весьма сложен вопрос о положении рабов, именовавшихся в Пилосе «божьими рабами», которые часто упоминаются в земельных доку ментах в качестве владельцев земли. Видимо, формировавшиеся тогда в Греции нормы рабского статуса иногда еще не полностью отделяли порабощенных людей от свободных ахеян.

Рабство, по-видимому, было в основном экзогенным, т. е. порабощению подвергали чужеземцев. В пилосских табличках упомянуты женщины, именуемые «пленными». Так как этот период характеризуется междоусобицами в самой Элладе и военными действиями в чужих землях, то победители, в особенности цари и военная знать, быстро насыщали свои хозяйства пленницами. В ахейском эпосе упоминается о том, что рабыни выполняли трудоемкие домашние работы (мололи зерно, чесали, пряли и ткали шерсть, носили воду, стирали и т. п.) в домах знати. Многие рабы трудились в усадебных хозяйствах, поддерживали порядок в кладовых царей и крупнейшей знати.

Ахейский эпос сохранил много рассказов о пленении и порабощении воинов, моряков и женщин. Распространенность этого сюжета доказывает, что раннегреческое общество понимало экономическую выгоду рабства. Имущие горожане в XIII в. уже использовали труд рабов, но рядовой землепашец, вероятно, еще обходился силами своей семьи.

Социальная структура раннегреческого общества не была однородной во всех областях страны. В глубинных землях, например, в труднодоступных горных районах, развитие рабовладельческого способа производства сильно тормозилось прочностью устоев первобытнообщинного строя. Племенная и географическая раздробленность весьма способствовала сохранению локальной автономии греческих племен и царств, препятствуя объединению. Фукидид неслучайно говорил, что в древности, до Эллина Девкалионида, страна именовалась по племенам.

Если говорить об аграрных отношениях, то они были примерно следующими. Часть поселенцев владела земельными участками, часть арендовала их. Арендаторы плату за землю вносили натурой. Немногим выше отмечалось, что многие храмовые рабы были посажены на землю, которой владели храмы. Но были также и царские участки, так называемые теменос. Этот термин встречается и в гомеровском эпосе. О существовании теменос мы находим информацию и в текстах на глиняных табличках.

Говорится в них, и о ремесленниках. Чаще всего перечисляются кузнецы. Им выдается металл, возможно, в слитках. Они сдают готовую продукцию, за что получают продовольствие, а также рабов. Иногда таблички рассказывают нам о значительных количествах металлоизделий. Например, в одной надписи говорится о 217 топорах, в других — о 50 мечах, а в третьей — о 462 парах колес. Кузнецы, как и земледельцы, получали определенные задания, но были избавлены от поставок продовольствия. Рабыни изготовляли ткани, белые и цветные, и тоже обязаны были сдавать определенное количество готовой продукции.

О рабовладельцах говорится в табличках относительно мало. Упомянуты, например басилеи, племенные вожди («цари»). Термин этот встречается также и у Гомера. Басилеи играли сравнительно скромную роль. Знаки на табличках говорят, конечно же, и о жрецах. Впрочем, равно как и о других категориях знатных людей.

Кносское и ахейское взаимовлияние

После катастрофы 1470–1450 гг. Кносское царство сохранило известную роль в жизни Эллады. Греки помнили о былом могуществе Кносса, но остров имел и непреходящее значение в силу своего положения на южной окраине греческих земель. По-видимому, в XV–XIV вв. на Крите поселилось какое-то количество ахеян.

В 1450-1400-х годах цари Кносса были очень тесно связаны с материком, и это дало основание считать, что критянами правила ахейская династия. Действительно, в государственной практике критян теперь укоренились чисто ахейские элементы, например ахейский диалект и его слоговое письмо Б. Сильное влияние материковой культуры заметно в архитектуре, вазописи и других видах критского искусства. «Ахеизация», судя по бытовым древностям, затронула и культуру широких масс.

Возможно, что некоторая роль в передаче ахейских традиций на Крит принадлежала и обитателям острова, культура которых в XV–XIV вв. отличается преобладанием ахейских традиций над давними критскими. Например, Кеос приблизительно с 1500 г. энергично развивал свои местные традиции, сохраняя тесные связи и с Критом, и с материком. Весьма яркая культура Феры, судя по раскопкам в Акротири, в начале XV в. достигла уровня, превосходившего в некоторых отношениях достижения критян.

Несомненно, что интенсивное восприятие элементов ахейской культуры населением Крита, острова с давними локальными традициями, было обусловлено и появлением ахеян, действительно обосновавшихся в округе Кносса. На это указывает часть кносского некрополя XV в. Погребение кносской царицы в Фолосе, открытом в 1966 г., содержало характерный ахейский инвентарь, — видимо, правительница происходила из материковой династии.

По-видимому, ахеяне, жившие в кносской округе, являлись важной опорой власти: не только воины, но и царские экономы были ахеянами, как показывает дворцовая хозяйственная документация. Эти тексты свидетельствуют, что новая кносская династия довольно быстро создала свою систему экономических связей с жителями острова. Между 1470 и 1400 гг. на всем Крите существовала достаточно разработанная практика податного обложения. Примечательно, что доходы царей в основном состояли из поступлений от животноводства. Видимо, они не рассчитывали на большие подати от земледельцев и ремесленников, но хорошо учитывали эффективность животноводства на острове, изобиловавшем пастбищами. Более 800 кносских документов посвящено овцеводству. Эти тексты, прочтенные М. Вентрисом, Дж. Чадвиком и Дж. Килленом, рисуют следующую картину: каждая область Крита была обязана содержать определенное число овец, некоторые земли — по нескольку тысяч. Записи экономов в царской управе обычно следовали единому образцу: имя скотовода, название местности, где он вел выпас, состав его стада — овцы, бараны — и количество недостающих голов. Как правило, податное стадо должно было состоять из 100 животных, поэтому писцы, фиксируя наличие 50 голов, записывали, что недостает еще 50 животных. В дошедших текстах перечислено свыше 80 тыс. голов скота, но пока остается неизвестным, на сколько лет приходится эта цифра. Царские служители вели также точный учет получаемой шерсти.

Кносские тексты содержат сведения и о других сторонах хозяйственной деятельности, подвергавшихся строгому учету дворцовыми экономами. Особо отметим документы, в которых записывали наличие колесниц и предметов вооружения. Характерной особенностью текстов из Кносса и других архивов ахейских династов является то, что в них обычно употребляли только один царский титул-ванакт. Ни имен царей, ни их пышных титулов в известных ныне ахейских текстах не найдено. Можно полагать, что сугубо деловое отношение самих царей к хозяйственным документам диктовало их служителям лаконичный стиль, столь отличный от эпического языка.

Около 1400 г. огромный пожар уничтожил кносский дворец, и он уже никогда не был восстановлен. Руины дворца из века в век заносились землей, и лишь спустя почти 3300 лет они были открыты А. Эвансом во время его эпохальных многолетних (1900–1935 гг.) раскопок в Кноссе. Причины гибели Кносса остаются пока неизвестными. Возможно, что уничтожение дворца было одним из эпизодов какого-то междоусобного столкновения: одно из коренных племен Крита могло выступить против экономического диктата ахейской династии Кносса и было поддержано соседями. Примечательно, что в легендарной традиции греков о гибели Кносса сохранились яркие рассказы, приписывающие сокрушение кносской мощи деяниям Тесея, сына афинского царя.

Следует отметить, что кносский акрополь и в XIV в. играл большую роль в своей округе. В 1978–1982 гг. в Кноссе был открыт архитектурный комплекс, функционировавший между 1400 и 1330 гг. до н. э. и, видимо, предназначенный для хоровых представлений. Это сооружение стояло на открытой площадке в 20–30 метрах к юго-западу от развалин дворца. Оно состояло из трех круглых массивных платформ (диаметром в 8,38 м, 3,22 м и 3 м) из тесаного камня.

В XIV–XIII вв. экономика Крита интенсивно развивалась. На северном побережье острова Маллия вновь стала важным центром. На юге Крита, на берегу Ливийского моря, древний порт Коммос, возрожденный после стихийных бедствий, опять стал пунктом отправления мореходов в Ливию, Египет и на Кипр. Контакты с Египтом, хорошо засвидетельствованные при Тутмосе III в XV в., продолжали расширяться в XIV в. Надпись из Египта времен Аменхетепа III (1406–1362 гг.) упоминает ряд критских городов, что предполагает поездки самих: египтян на Крит. Очевидно именно уроженцы долины Нила принесли из Эллады некоторые художественные идеи соседей, что нашло прямое отражение в творчестве египетских художников, работавших в Эль-Амарне у фараона Эхнатона (около 1372–1354 гг.). А в мало изученной западной части Крита в XIV–XIII вв. вновь крупным городом стал Ханиа-Кастелли. Падение кносской монархии существенно не отразилось на дальнейшем развитии хозяйство племен, населявших остров, о которых упоминал ахейский эпос, отмечая их смешанный язык (Одиссея, XIX, 175–179). Сближение разных частей критского населения отразилось и в культуре: происходило органичное слияние древних, «миноских», элементов с общеэллинской культурной традицией. Например, во многих городах Крита население стало писать слоговым письмом Б.

Внешняя торговля и военные кампании

Гибель кносской монархии и ее дворцовой культуры отчасти содействовала новому подъему роли племени — традиционной политической единицы. По-видимому, обособленность критских племен — эпос называет этеокритян, кидонян, пеласгов и ахеян — способствовала устойчивости в них традиций внутриплеменного управления. Можно предполагать рост локальных племенных объединений. Теперь полностью изменилось положение Крита в системе общегреческих отношений. Политическая децентрализация острова отодвинула критян в эллинском мире на второстепенное место. Следовательно, в конце XV в. эта южная окраина эллинских земель сама по себе не привлекала особого внимания. По-видимому, устойчивые контакты материковых ахеян с возвысившимся при XVIII династии (1580–1314 гг.) Египтом и с подчиненными ему Палестиной и Сирией носили мирный коммерческий характер. Ведь ахейские династы знали, что в этом направлении завоевания нереальны, что наибольшую выгоду они могут получить, привозя на юг высоко ценимые изделия эллинских мастеров и дефицитные виды сырья балканских земель. Около 1400 г. гибель кносского царского дома позволила материковым мореходам полностью взять в свои руки торговлю с Кипром и ближайшими к нему царствами Сирии — Библом, Угаритом, Алалахом и др. Особенно знаменательна смена критян ахеянами в небольшом царстве Угарит в столице которого уже давно находилось обособленное критское подворье. Весьма интенсивным было проникновение ахеян в земли к югу от Кадеша, в XIV-ΧΠΙ вв, подчиненные Египту. Несомненно, южные и восточные порты Крита играли лишь транзитную роль в упомянутых связях. Видимо, в XV–XIV вв. ахеяне уделяли большое внимание развитию связей с северобалканскими племенами.

Богатейшие залежи медной руды и другие минералы их земель делали общение с огромными этническими массива ми севера настоятельно необходимым для ахеян. Языковые контакты с ними эллинам облегчала общая индоевропейская принадлежность. Социально-экономическое развитие этих племен юго-восточной Европы в эпоху средней и поздней бронзы вело к росту их родовой знати, которая была весьма заинтересована в привозе предметов роскоши из ахейских царств. Вещественные источники показывают, что связи устанавливались прежде всего морскими путями. В прибрежных землях Иллирии были найдены изделия ахейских гончаров и оружейников, которыми около 1400 г. пользовались зажиточные воины. Но особенно яркое свидетельство доставляет знаменитый Бессарабский клад. Датируемый 1400–1200 гг. этот комплекс из земель в устье Днестра содержит привезенные из Эллады изделия, ценность которых указывает на высокий ранг их обладателя. Но и рядовые члены палеофракийских племен потребляли изделия ахейских мастеров, особенно мелкие ювелирные поделки. Надлежит подчеркнуть, что обитатели Дунайского бассейна давно служили связующим звеном между населением Средней и Западной Европы и южно-балканскими землями. Еще в XVI в. критские украшения попадали в руки жителей Моравии, носителей Унетицкой культуры. Тогда же ахейские династы обильно украшали себя изделиями из прибалтийского янтаря. В XV–XIV вв. европейские контакты Эллады не ослабевали и ахейские изделия продолжали поступать в северо-западные края. Даже в Англии найдены изделия ахейских ювелиров (золотая чаша из Риллэтоуна) и оружейников (бронзовый кинжал из Пилинта), попавшие туда в 1500–1300 гг. В 1600–1100 гг. ахейская Греция поддерживала устойчивые контакты с Сицилией и Италией — о них свидетельствуют многочисленные археологические источники.

Но сколь бы обширны ни были меновые связи ахеян с ближними и дальними странами, выгодны эти контакты были пить высшим слоям населения Эллады. Происходивший в рассматриваемое время численный рост сельского населения при неизменном размере земельного фонда неизбежно усиливал давление избытка населения на производительные силы. Грабежи соседей, происходившие очень часто (Фукидид, 1, 5, 3), не могли решить вопрос. Выход в XIV–XIII вв. подсказало мореходство ахеян.

Естественно, что внимание ахеян привлекало прежде всего ближайшее побережье Малой Азии. Здесь находились мелкие царства, часть которых признавала верховную власть хеттов. Но могущественная Хеттская держава в XVI–XV вв. была занята и внутренней консолидацией, и борьбой с внешними врагами. Особенно трудным было положение хеттов при царе Тудхалии ΙΠ (около 1400–1385 гг.), когда мощная коалиция врагов хеттов временно овладела их столицей Хапусасой. Этими обстоятельствами энергично пользовались ахеяне — после 1400 г. на малоазийском побережье появилось много ахейских поселений. Хронологическая близость упомянутых событий показывает, что ахеяне знали о положении в стране хеттов, за которыми внимательно следил и дружественный эллинам, но враждебный хеттам, Египет.

Археологические источники, добытые в 1960-1980-х годах, открыли неизвестную ранее картину широкого расселения ахеян на западе Малой Азии. Центральным пунктом являлся Милет, где уже в XIV в. был возведен крупный комплекс с царским мегароном и окружающими жилыми и хозяйственными постройками. Фрагменты хеттской керамики указывают на связи с могущественным соседним царством. Около 1300 г. город погиб в пожаре, но вскоре был восстановлен и окружен мощной оборонительной стеной. Местное производство керамики позднемикенского стиля указывает на оживленную ремесленную жизнь в XII–XI вв. В ряде других мест также обнаружены остатки ахейских поселений и их некрополей (Эфес, Иас, Галикарнасский полуостров, Колофон, Таре). На северо-западном побережье Малой Азии длительно поддерживало связи с ахейским миром небольшое Троянское царство. Контакты ахеян с хеттами отражены в известных ныне хеттских дипломатических документах — в них часто упоминаются Аххиява и ее цари. Вопрос о точной локализации названного ахейского царства еще не решен. Однако очевидно, что отношения Аххиявы и хеттов, длившиеся несколько веков, были полны многими событиями. Например, один царь хеттов, вероятно Муватталис (1306–1282 гг.), в письме к царю Аххиявы сообщает, что, к его сожалению, преследуя своего непокорного вассала Пиямарада, укрывшегося в ахейском городе Миллаванде (Милете), он «посетил» Милет, но Пиямарад оттуда уже бежал морем. Хеттский монарх просит державного ахеянина помнить об их дружбе, обвиняет в грубости хеттских и ахейских послов, обостривших отношения между обеими династиями, и предлагает «предать послов суду, отрубить им головы, разрубить их тела и после этого жить в нерушимой дружбе». Упомянутый документ ясно указывает на то, что Милет пользовался поддержкой одного из эллинских царей и служил иногда орудием против хеттов и их вассалов. Однако временами отношения становились действительно мирными. Например, Мурсилис II (1334–1306 гг.), заболев, письмом обращался за по мощью к богам Аххиявы.

Взаимоподтверждающие данные ахейских вещественных источников и хеттских текстов делают понятным то внимание к Малой Азии, которое в XIII–XII вв. проявляли ахейские поэты — творцы эпоса. Подвиги удачливых воинов, возвращающихся на родину из Азии, возбуждали всеобщее любопытство и вдохновляли аэдов.

По-видимому, ахеяне, считаясь с властью хеттов в Малой Азии, дальше прибрежных земель здесь не заходили. Но уже в XIII в. отдельные мореходы пытались добраться до берегов Восточного Понта, неподвластного хеттам. Так, в «Илиаде» (XII, 467) и «Одиссее» (XII, 69–72) упоминается Ясон, плававший в Черное море на корабле Арго. Об этом походе говорили многие мифы.

Подобные экспедиции приносили выгоды только отдельным царям. Между тем захватнические устремления ахейских верхов возрастали все больше, равно как и росла перенаселенность Греции. Поэтому в конце ΧΙII в. коалиция ахейских царей выступила для завоевания Троады, крайней северо-западной области Малой Азии. Эллины давно посещали Трою и знали, что после сильного землетрясения около 1275 г. город находился в тяжелом экономическом положении, что должно было ослабить его обороноспособность.

Овладение Троадой сулило эллинам завоевание обширных земель. Фукидид (I, 11) упрекает участников похода в том, что они не занялись вплотную осадой Трои, но обратились к обработке земли на полуострове и к грабительским набегам. Очевидно, захват территории для поселения был одной из главных задач для рядовых ахеян. И хотя поэтическое творчество аэдов блестяще разработало романтический сюжет похищения Елены, прекрасной жены спартанского царя Менелая, брата Агамемнона, определяющим фактором троянского похода были чисто материальные соображения.

Археологические источники подтверждают сообщения Фукидида о том, что в период, предшествовавшей войне с Троей, Эллада страдала от недостатка средств, так что, по утверждению историка (I, 10–11), даже не могла выставить достаточное количество воинов. После 1250-х годов сократились торговые связи жителей материка с Египтом и Левантом. На западе около 1250 г. передвижения племен Южной Италии в Сицилию и на Липарские острова привели к сокращению связей и с этими землями. Но особенно неблагоприятными были крупные этносоциальные процессы в жизни соседних северобалканских племен. Быстрое увеличение их численности вело ко многим передвижениям и военным столкновениям. Дестабилизация отношений в огромных массивах Иллирии и Фракии, ясно заметная после 1300 г., ломала давние контакты названных племен с ахеянами, что вело к сокращению притока сырья из этих богатых земель в Элладу. Особенно значительными были массовые переселения, например, переход фригийцев и мизийцев из Фракии в Малую Азию. Таким образом, менявшаяся обстановка в землях северных соседей не только резко сокращала экономические контакты, но и ставила преграды для каких-либо территориальных устремлений греков в тех направлениях.

Возрастали трудности малоазийских ахеян — Хеттское царство постепенно распространило свое господство на запад и после 1300 г. даже временно захватило Милет, что вызывало враждебные отношения ахеян и хеттов. Свидетельством этого служит хеттский дипломатический документ, составленный при царе Тудхалии IV (1260–1230 гг.). О враждебном отношении ахеян к хеттам говорится и в эпосе: в «Одиссее» прославлена победа Неоптолена, сына Ахилла, над вождем хеттов Еврипилом.

В столь сложной обстановке военная экспедиция в Троаду могла быть осуществлена лишь значительной армией, собранной из многих земель Эллады. Это событие оставило глубокий след в памяти греков: в героических песнях, в исторических легендах и в трудах Геродота и Фукидида сохранилось много упоминаний об этой войне. Весьма важно указание Фукидида (I, 9) на то, что не все ахейские династы были склонны к участию в походе на Трою и что только страх перед могущественным Агамемноном, сыном Атрея, царем Микен и обладателем господства на море, заставил их выступить под его главенством.

Археологические источники подтверждают сведения о значительном превосходстве микенских династов над остальными ахейскими басилеями. Именно в ΧΙII в. в Микенах было развернуто монументальное строительство. Возведенные тогда крепостные стены и несколько импозантных царских усыпальниц (среди них особенно выделяется так называемая «Сокровищница Атрея», относящаяся приблизительно к 1250 г.), бесспорно свидетельствуют об огромных экономических возможностях Микен. Такое богатое царство могло располагать самым крупным флотом во всей Элладе. Конечно, микенские династы создавали свой флот не один десяток лет, готовя и корабли, и достаточное число экипажей. Но особенно возросло морское могущество микенян при династии Пелопидов, о которой сохранился ряд известий.

В Микенах за одно поколение до Троянской войны утвердился царевич Атрей, сын Пелопса. Краткие сообщения Фукидида о воцарении Атрея позволяют понять, что Пелопид умело использовал тревогу широких слоев народа, опасавшегося вторжения дорян. Новые цари, Атрей и затем его сын Агамемнон, приложили большие усилия для развития флота, что позволило Агамемнону создать крупную военную коалицию материковых и островных басилеев. Огромное значение этого союза отметил Фукидид в своем труде — недаром древний историк подчеркнул, что до Троянской войны Эллада ничего не совершила сообща (I, 3). Однако даже столь свободное объединение, как временный военный союз, не было воспринято эллинами безоговорочно. Здесь следует опереться на ахейский эпос, уделивший большое внимание племенной принадлежности почти каждого участника Троянской войны и проявлениям недовольства гегемонией Агамемнона. Эпические произведения о Троянской войне являются литературными памятниками, но именно поэтому «Илиада» и «Одиссея» верно отразили некоторые тенденции тогдашней эллинской мысли. В частности, неприязненность эпоса по отношению к Атриду, несомненно, является отзвуком оппозиции главенству Агамемнона со стороны мелких басилеев и широких масс воинов-земледельцев, оторванных от своих полей ради войны в Троаде.

Археологические исследования показали, что незадолго до 1200 г. Троя была действительно взята неприятелем и полностью разрушена. Одновременность этого события с Троянской войной, упоминаемой греческой легендарной традицией, позволяет с уверенностью говорить о факте похода ахеян на Трою. Достоверность этого события подтверждается и тем обстоятельством, что в богатой общеэллинской легендарной традиции и в локальных преданиях Троянская война повсюду выступает как важнейшая веха в истории Эллады. Народная память греков сохранила это событие не столько как победоносную кампанию, сколько как важную поворотную грань истории эллинов. Их устная традиция полна мыслью о том, что Троянская война завершила славный период ахейского могущества, за которым последовали многие десятилетия упадка.

Действительно, в XII–XI вв. вновь наступила эпоха политической раздробленности страны. Обширная легендарная традиция, использованная поэтами, Геродотом и Фукидидом, сохранила множество сведений о передвижениях племен, о выселениях некоторых массивов из страны, о войнах между династами, потомками героев троянского похода. Некоторые центры погибли в пожарах в эту эпоху, что подтверждает сведения легенд и известия Фукидида о том, что распри приводили к переселениям из одних мест страны в другие (Фукидид, I, 12). Внутренняя экономическая неустойчивость Эллады была тогда усилена натиском северных соседей. Интенсивное развитие протоиллирийских и протомакедонских этнических массивов в эпоху поздней бронзы (1500–1200 гг.) и рост их численности вели к движению отдельных их групп в южные области. Археологические исследования показали проникновение иллирийских элементов в земли северных греческих племен. Поэтому доряне были вынуждены двинуться оттуда в Среднюю и Южную Грецию. Фукидид называет лишь главные перемещения: из Фессалии в Беотию были вытеснены обитатели Арны, а доряне, возглавляемые Гераклидами, овладели Пелопоннесом. Несомненно, что одновременно происходили и мелкие перегруппировки племен.

Движение дорян из средней Греции в Пелопоннес оставило наиболее яркие следы в исторических преданиях эллинов. Обоснованное рассказом о праве Геракла (см. Илиада. XIX, 97-134) на владычество в Аргосе, дорийское переселение заняло главенствующее место в древнейших греческих легендах, повествовавших о походах Гераклитов и их военных успехах.

И действительно, в ХП в. Средняя и Южная Греция пережили ряд военных столкновений. Археологические данные показывают, что вскоре после 1200 г. ряд центров погибли во время неприятельских атак. Сгорели городские кварталы Микен, и даже на акрополе произошли разрушения. Испытал нападение Тиринф. На западе Пелопоннеса в Пилосе полностью погиб в огне и не был восстановлен неукрепленный царский дворец. Военному разгрому подверглись поселения в разных областях. И на острове Паросе большое укрепление погибло около 1200 г. Но эти разрушения не были повсеместными. В Элиде мощная крепость Тейхос-Димайон стояла твердо до конца XII в., а в Микенах и Нихории возобновилась жизнь. Особенно интенсивная городская деятельность между 1220 и 1100 гг. заметна в Тиринфе.

Приведенные факты указывают на неоднозначность процессов, связанных с движением дорян: какая-то часть земель оказала им упорное сопротивление, в некоторые области отряды дорян даже не дошли, и там сохранилось давнее население. Но в массе военно-переселенческие движения II в. оказали огромное влияние на социальную и политическую историю Эллады. Длительные столкновения истощали ахейские царства. Хозяйство в этих раннеклассовых государствах пострадало не только от грабежей: в войнах были физически уничтожены и члены правящих династий, и широкие круги населения, особенно рядовые воины. Уцелевшие в каждой области обитатели не были заинтересованы в восстановлении царского могущества, для них было жизненно важным сохранение традиционных общинных и внутриплеменных связей. Эти тенденции были столь сильны, что даже выжившие царские семьи постепенно утратили свое господствующее положение. Указанному процессу придавало силу и то обстоятельство, что сокрушавшие ахейские монархии северогреческие племена сохраняли первобытнообщинный социальный строй. Их общественные установления достигли лишь ступени военной демократии, не допускавшей еще особого выделения носителей царской власти. Это обусловило у дорян особую враждебность к царским дворцам на акрополях, богатства которых были ими быстро разграблены. Гибель дворцов, естественно, означала исчезновение обслуживавшего их персонала. Исчезло и употребление сложного ахейского письма, которое было бесполезно сельчанам и простым ремесленникам. Характерно, что эпос сохранил какое-то недоброжелательство к письменности, видимо, отражая отношение народа к записям царских экономов. Таким образом, в XII в. упрощение социальных установлений было обусловлено рядом причин, и это привело к доминированию институтов военной демократии по всей стране.

Надлежит отметить, что не все уцелевшие в войнах ахейские династии утеряли власть. Древнейшие греческие легенды рассказывают о поселении на Кипре нескольких участников похода на Трою. Действительно, данные о крупном ахейском переселении на Кипр были открыты в 1950-1970-х годах. Большинство переселенцев происходило из Аркадии, и аркадский диалект распространился в XIII–XII вв. по всему острову. Ахейская династия там прочно воцарилась, и в течение многих веков на острове бережно сохранялись ахейские традиции в культуре. Даже политическое устройство в форме монархии непрерывно просуществовало на Кипре вплоть до IV в. до н. э.

Но сама Эллада пошла по пути развития республиканских форм правления, приведших к формированию особого типа государства — полиса — уже спустя два-три столетия после дорийского переселения.

Микенская культура и ее упадок

Уровень и объем технологических знаний населения ранней Эллады был довольно внушительным. Именно он позволил широко развить специализированное ремесленное производство.

Металлургия включала не только высокотемпературную плавку меди, литейщики работали также с оловом, свинцом, серебром и золотом. Редкое самородное железо шло на ювелирные изделия. Создание сплавов не ограничилось бронзой. Уже в XVII–XVI веках до н. э. греки изготавливали «электр» и хорошо знали прием золочения бронзовых изделий. Из бронзы отливали орудия труда, оружие и бытовые предметы.

Все эти изделия отличались рациональностью формы и качеством исполнения.

Гончарные изделия также свидетельствуют о свободе владения сложными термическими процессами, проводившимися в печах различной конструкции. Применение гончарного круга, известного еще с ΧΧΙΠ века, способствовало созданию и иных механизмов, приводимых в движение силой человека или тягловых животных. Так, колесный транспорт уже в начале II тысячелетия до н. э. состоял из боевых колесниц — необычных повозок. Принцип вращения, издавна использовавшийся в прядении, применяли в станках для изготовления канатов.

При обработке дерева применялись токарно-сверлильные приспособления. В строительном деле использовали сложные комбинации катков и рычагов.

Свидетельством мастерского владения такими механизмами является исключительно точная установка массивных каменных плит монументальных сооружений XIX–XII веков.

Водопроводы и закрытые водосборники были созданы ахейцами в XVI–XII веках. Особенно показательны знания гидравлики и точность расчетов, произведенных при сооружении потайных систем водоснабжения в крепостях Микен, Тиранфа и Афин около 1250-х годов. Сходство трех упомянутых комплексов указывает на выработку греками сложных инженерных норм, передававшихся знатоками в устной форме из поколения в поколение.

Если для критских дворцов характерно, что их общий план был как бы лишь монументальным повторением плана усадьбы зажиточного земледельца, то совершенно иной уровень архитектурной мысли являют более поздние дворцы материковых царей. В основе их лежит центральное ядро — мегарон, также повторяющий план традиционного жилища. Он состоял из передней, главного зала с парадным очагом и задней комнаты.

В Пилосе и Тиринфе зодчие возвели второстепенные корпуса по периметру мегарона, так что их внешние стены составляли как бы ограду всего комплекса дворца. Многие акрополи были защищены мощными каменными стенами толщиной в среднем 5–8 метров.В Тиринфе же стены местами имели до 17 метров толщины. Стены возводили из тщательного отесанного штучного камня или из огромных глыб, составляющих так называемую циклопическую кладку.

Не менее впечатляет мастерство архитекторов, создававших монументальные ульевидные царские гробницы. Выдающимся памятником архитектуры является микенский большой Фолос, который Павсаний назвал «сокровищницей Атрея».

Возведенная около 1250 года эта усыпальница ныне сохранила все черты своей конструкции, что позволяет судить о профессиональном уровне ее зодчего и строителя. Так, вход в названную гробницу был перекрыт монолитным каменным блоком, весящим 120 тонн. Купол усыпальницы высотой 13,2 метра составляет 33 ряда плит. Эти блоки регулярных очертаний плотно сложены насухо.

Достижения других видов искусства дополняли мастерство ахейских зодчих. Назовем высокохудожественный полихромный и рельефный декор внешних и внутренних стен крупных зданий. Широко применялись колонны и полуколонны, резьба по камню и мрамору, росписи стен сложнейшими композициями. Открытие великолепных фресок в домах Акротири на Фере, созданных около 1500 года, показало, что уже в XVI веке творчество некоторых островных мастеров превзошло умение критских художников того времени. И на материке, во дворцах Тиринфа, Фив и Пилоса известны росписи высокого качества. В 1970 году н. э. в развалинах одного дома на акрополе Микен найдена фреска конца XIII века до н. э., представляющая собой уникальное произведение мировой живописи. Искусство создателя этой так называемой «Дамы из Микен» позволяет судить о высоком уровне художественного творчества в ахейской Греции.

Искусство вазовой росписи особенно быстро развивалось на протяжении XX–XII веков. Уже в начале II тысячелетия до н. э. традиционный геометрический орнамент критян был дополнен мотивом спирали, блестяще разработанным кикладским и мастерами еще в предшествующие века.

В дальнейшем, в XIX–XV веках во всех областях страны вазописцы обратились и к натуралистическим мотивам, воспроизводя растения, животных и морскую фауну. Должен отметить, что в некоторых районах сложились яркие локальные художественные традиции, четко характеризующие вазопись каждого центра.

На материке после XV века получили большое распространение вазы с изображениями людей, преимущественно воинов. Широта художественных запросов общества проявилась в пристальном внимании к человеку и его деятельности. Блестящим примером являются уже упомянутые многоцветные росписи в домах горожан Акротири, исполненные несколькими мастерами. На них мы видим борющихся детей, стройного обнаженного рыбака со связками макрели, просто одетую кокетливую девушку, несущую вазочку, и богато одетых женщин. Интересна фреска с изображением речного пейзажа и картина, представляющая корабли различных типов, двигающиеся вдоль морского берега, на котором нарисованы города, крепости, поля и горные пастбища. Особенно важна передача идеи движения, что принципиально отличает культуру Эллады в XXX–XII веках от традиций одновременных ей других древних культур. Высокое профессиональное мастерство позволило художникам в условиях ломки общественного мировоззрения быстро отойти от древних канонов условности и орнаментальности. И если в искусстве III-го тысячелетия пока известны немногие памятники, говорящие о тяге художников к естественности, то в XX–XIII веках творения многих художников отличаются умением гармонично сочетать чувство живой природы с требованиями декоративного стиля.

Особенно примечательно внимание искусства к внутреннему миру человека и стремление отобразить индивидуальные черты изображаемых персонажей. При этом художники не забывали о передаче физического облика человека, воспроизводя обнаженные фигуры в живописи, в скульптуре, в торевтике и в глиптике.

Примечательно, что даже в рядовых памятниках искусства можно заметить уважение к человеку. Например, беглые и грубоватые росписи на ларнаках, глиняных гробах, сделанные между 1300 и 1200 годами в Танагре представляют людей, полных достоинства и печали.

Литература ранних греков, как и других народов, восходила в традициям древнего фольклорного творчества, включавшего сказки, басни, мифы и песни.

С изменением общественных условий началось быстрое развитие народной поэзии, эпоса, прославлявшего деяния предков и героев каждого племени. В середине II тысячелетия эпическая традиция греков усложнилась. В обществе появились профессиональные поэты, сказители — аэды. В их творчестве уже в XVII–XII веках заметное место заняли сказания о современных им важнейших исторических событиях. Это направление свидетельствовало об интересе эллинов к своей истории, сумевших позднее в устной форме сохранить свою богатую легендарную традицию на протяжении почти тысячи лет до того, как она была записана в IX–VII веках.

Сказители, поэты и прозаики создали много преданий о вражде царей Эллады, о военной мощи крупнейших правителей, одними из которых были кносские цари. Много сказаний было посвящено длительным войнам коалиций нескольких ахейских царств против могущественного фиванского царства, закончившихся его гибелью. Появление в обществе одаренных аэдов способствовало расцвету устного литературного творчества. О силе его воздействия на тогдашнее умонастроение греков свидетельствует частое воспроизведение эпических сюжетов в искусстве XVI–XII веков, начиная с царских надгробий или оружия Микен XVI века.

Письменность в греческой культуре XXII–XII вв. играла ограниченную роль. Как и многие народы мира, жители Эллады прежде всего стали делать рисуночные записи, известные уже во второй половине III тысячелетия. Каждый знак этого пиктографического письма обозначал собой целое понятие. Критяне некоторые знаки, правда, немногие, создали под влиянием египетского иероглифического письма, возникшего еще в IV тысячелетии. Постепенно формы знаков упрощались, а часть их стала обозначать только слоги.

Такое слоговое (линейное) письмо, сложившееся уже к 1700 году, называлось письмом А. Им написаны десятки текстов на глиняных табличках из дворцов Крита. Его знаки употреблялись для кратких записей на вазах и для меток каменотесов. До сих пор линейное письмо А остается неразгаданным.

После 1500 года в Элладе была выработана более удобная форма письменности — слоговое письмо Б. Оно включало более половины слогового письма А, несколько десятков новых знаков, а также некоторые знаки древнейшего рисуночного письма.

Система счета, как и раньше, основывалась на десятеричном счислении. Записи слоговым письмом Б велись по-прежнему слева направо. Однако правила письменности стали более строгими. Слова, разделенные специальным знаком или пространством, писали по горизонтальным линиям, отдельные тексты снабжали заголовками и подзаголовками. Тексты чертили на глиняных табличках, выцарапывали на камне, писали кистью краской или чернилами на сосудах. Независимо от материала все надписи слогового письма Б исполнены на высоком каллиграфическом уровне.

Десятки исследователей пытались прочесть эти надписи, но лишь в 1952 году н. э. письмо Б было расшифровано английским ученым Н. Вентрисом в содружестве с Дж. Чедвиком. Н. Винтрис доказал, что тексты линейного письма Б были написаны на греческом языке, а более точно, на его древнем ахейском диалекте. Открытие английского ученого обогатило раннюю историю греческого народа важнейшими источниками и вместе с тем показало, сколь длительна история европейской письменности.

Ахейское письмо было доступно лишь образованным специалистом. Его знали служители в царских дворцах и какой-то слой имущих горожан. Пока что нам неизвестны ахейские литературные тексты или монументальные царские надписи. При изучении раннегреческой письменности, начавшемся заново с открытия Н. Вентриса, предстоит разрешить еще многие сложные вопросы. Однако уже сейчас следует подчеркнуть большую самобытность древнейшего греческого письма. Важно принципиальное изобретение ахеян — уже к XV веку они имели знаки для гласных звуков, что весьма способствовало выработке алфавитного письма. Дешифровка ахейских текстов показала непрерывное развитие греческой письменности уже с XXII–XXI веков.

Религия ранней Греции играла большую роль в динамике общественной мысли эллинов. Разнохарактерные силы природы олицетворялись в виде особых божеств, с которыми было связано множество сакральных преданий, мифов. Эллинская мифология отличается богатством, причем она сохраняла и в позднейшие эпохи многие предания времен родового строя.

На протяжении XXX–XII веков религиозные представления населения Греции претерпели многие изменения. Первоначально исключительным почитанием пользовались божества, олицетворяющие силы природы. Особенно чтили Великую богиню, ведавшую плодородием растительного и животного мира. Ее сопровождало мужское божество. За ними следовали второстепенные боги. Культовые обряды включали приношение жертв и даров, торжественные процессии и ритуальные танцы. Божества имели определенные атрибуты, изображения которых весьма часты, причем они служили символами этих небесных сил. Например, символом военных божеств у критян был двухлезвийный топор, у ахеян — восьмеркообразный щит.

Образование раннеклассовых государств внесло новые черты в духовную жизнь, в том числе и в сакральные представления. Сообщество эллинских богов, Пантеон, получило более определенную организационную структуру. Мировоззрение народа рисовало теперь отношения между богами, весьма сходные с теми, которые ахеяне видели в царских столицах. Поэтому на Олимпе, где обитали главные божества, верховным был Зевс, отец богов и людей, владычествовавший над всем миром. Подчиненные ему другие члены раннеэллинского Пантеона имели специальные общественные функции. Так, дочь Зевса, богиня Афина, защитница храбрых воинов, была также покровительницей разума и мудрости. Бог Посейдон, владыка моря, ведал делами мореходов. Однако в его культе большая роль принадлежала коням, что связано с древними земледельческими верованиями. Хромой бог Гефест, которому в «Илиаде» уделено очень большое место, считался покровителем ремесел и искусств.

Ахейский эпос, сохранивший сведения о почитании многих раннеэллинских божеств, передает и присущий только греческому мышлению несколько критический взгляд на небожителей. Боги во многом схожи с людьми, им присущи не только благие качества, но также недостатки и слабости.

Политеизм эллинов во II тысячелетии до н. э. ярко иллюстрируется произведениями искусства и письменными документами. В последних упомянуты многие важные боги: Зевс, Афина, Гермес, Посейдон. Богиня-владычица еще не получила своего позднего имени Деметра, но почитание ее продолжало занимать ведущее место в народных культах. В отдельных областях заметна преимущественная роль одного небожителя. Например, в пилосских табличках часты записи о приношениях Посейдону.

Наряду с богами почитались также различные духи и полубожки, иногда наделенные враждебными характерами. Произведения искусства и данные ахейского эпоса о неприязни олимпийцев к отдельным людям и племенам, видимо, отражали мнение ахеян о существовании добрых и враждебных сил природы. О последнем говорят удивительно злые лица терракотовых богинь из святилища на микенском акрополе.

В ΧIIΙ веке до н. э. все более отчетливо проступают признаки ослабления микенского общества. Постепенно ослабевают внешние связи, Микены ведут строительные работы только оборонительного характера. По истечении некоторого времени происходит окончательное падение микенской культуры. Археологические раскопки свидетельствуют, что в это время останавливается строительство, нет данных о внешних контактах, гораздо меньше становится местной керамики. Подобная же картина упадка наблюдается в Тиринфе. Стоит, однако, отметить, что в Афинах в XIII и XII веках до н. э. идет интенсивное оборонительное строительство: укрепляются стены, делается проход к источнику воды на глубину 30 метров ниже уровня акрополя.

Эти упреждающие действия осуществлялись перед лицом общей угрозы всему микенскому миру. Скорее всего, η то время Микенам угрожали дорийцы. Вместе с золийцами, ионийцами и ахейцами, эти племена представляли одну из основных групп древнегреческих племен. Как свидетельствуют античные авторы, переселение дорийцев началось через 80 лет после падения Трои, то есть в самом конце XII века до нашей эры. Археология подтверждает, что закат Микен произошел в последней трети XII столетия до н. э. и, несомненно, не без участия дорийских племен.

Быстрое падение микенского общества и культуры не умалило, тем не менее, той большой роли, которую они сыграли в дальнейшем развитии греческой культуры, очень много унаследовавшей от обществ позднеэлладского периода. Дорийцы не смогли уничтожить местное население. Культура греческих племен I тысячелетия до н. э. своими корнями уходит в почву микенского периода.

Глава 8. Древнейшая Индия и Китай

Первобытнообщинный строй в Индии

Природа и географическое положение страны

Древние индийцы реку Инд называли Синдху, персы — Хинду, а древние греки — Индос. Уже в древности страну, расположенную в бассейне этой реки и к востоку от нее, Европа стала называть Индией. Сами древние индийцы общепринятого названия для своей страны не имели.

Расположена Индия в Южной Азии, на Деканском полуострове (полуостров Индостан) и части материка. На севере эта страна ограничивается системой величайших в мире гор — Гималаями. На востоке от стран Индокитая (Индокитайского полуострова) Индию отделяют невысокие, но труднопроходимые горы. На западе границы Индии определяют отроги Гималаев и другие горные хребты. К западу от этих отрогов находятся пустынные или полупустынные области, преимущественно с горным ландшафтом. Полуостров Индостан вдается глубоко в Индийский океан, образуя на западе Аравийское море, а на востоке — Бенгальский залив. Берега Индии изрезаны мало, островов рядом тоже немного, а океан большую часть года остается бурным. Конечно, эти обстоятельства не содействовали раннему развитию мореплавания.

Географическая обособленность Индии тоже затрудняет контакты ее народов с внешним миром. Тем не менее, народы этой страны, особенно жители северо-западной части, на протяжении многих тысячелетий осуществляли многосторонние связи со своими соседями.

Географически Индия отчетливо делится на две основные части: южную — полуостровную и северную — материковую. Границей между ними служат горы, состоящие из широтных хребтов (Виндхья — крупнейший из них), покрытых в древние времена дремучими лесами. Упомянутая горная область была значительным препятствием для сообщений между севером и югом страны, что явилось причиной некоторой исторически сложившейся обособленности их друг от друга.

Южная Индия — это полуостров в форме неправильного треугольника, обращенного вершиной к югу. Центральную часть полуострова занимает Деканское плоскогорье, находящееся между Западными и Восточными Гхатами — горами, которые тянутся вдоль западного и восточного побережья. Плоскогорье имеет небольшое уклонение к уровню моря с запада на восток, отчего почти все крупные реки Южной Индии текут на восток. Для возделывания сельскохозяйственных культур здесь наиболее благоприятны прибрежные равнины.

Центр полуострова довольно засушлив, ибо горы, которые окружают Деканское плоскогорье, задерживают влажные ветры с океана. Реки Южной Индии неустойчивы в плане водного режима, они порожисты, что затрудняет их использование для орошения и транспорта.

Материковая Индия разделена пустыней Тар, к которой прилегают полупустынные пространства. Наиболее удобные пути сообщения между западной и восточной частями страны лежат ближе к предгорьям Гималаев.

Западная часть Северной Индии — это Пенджаб (Пятиречье) — долина реки Инд и пяти крупных рек, которые сливаются и общим потоком впадают в Инд. Поскольку климат здесь засушливый, существует необходимость в орошении. Правда, районы, лежащие в бассейнах рек, впадающих в Инд, могут орошаться и водами речных разливов.

На востоке Северной Индии находится долина реки Ганг, в которую впадают многочисленные полноводные притоки. Теперь безлесная, в древние времена долина была покрыта густыми чащами. В низовьях Ганга климат очень влажный. Такие влаголюбивые культуры, как рис, джут, сахарный тростник, выращиваются здесь без искусственного орошения. Но дальше на запад осадки становятся все более редкими, а орошение с помощью ирригационных систем оказывается все более необходимым.

Природа Индии чрезвычайно богата: здесь находятся самые высокие в мире горы и огромные равнины, области, где идут муссонные дожди, и области пустынь, степи и непроходимые джунгли, местности с экваториальным климатом и высокогорье, где никогда не тают снега и льды.

Не менее богат животный и растительный мир Индии. Многие породы крупного рогатого скота (зебу, буйволы и другие) достаточно легко поддаются одомашниванию. С незапамятных времен выращиваются рис, джут, хлопок, сахарный тростник.

Важнейший фактор, который определяет климат всей Индии в целом, — это юго-западные муссоны, приходящие с Индийского океана в июне-июле и приносящие с собой основную массу атмосферных осадков. По этой причине в большинстве районов страны благоприятно сочетаются периоды максимума солнечного тепла с периодами максимального выпадения осадков.

Географические особенности страны сказались и на истории народов Индии, способствовали темпам исторического развития в одних областях и препятствовали — в других.

Своими размерами Индия гораздо больше, чем все иные рабовладельческие страны, уже упоминавшиеся. Довольно разнообразны природные условия Индии, этнический состав населения, исторические судьбы ее народов. Это несколько усложняет изучение древней истории страны.

Ученые, к сожалению, не имеют ни одного точно датированного письменного источника старше IV века до нашей эры. Только для периода с середины I тысячелетия до н. э. можно с большей или меньшей степенью достоверности установить факты политической истории, а также назвать имена некоторых исторических деятелей. Данные археологии и материалы преданий, которые сохранились в религиозной литературе и эпосе, хотя и ценны сами по себе, но еще не позволяют разрешить всех проблем древнейшей истории страны.

По численности население Индии является второй после Китая страной в мире. Так же густо она была населена и в древности. Историк Геродот, живший в V веке до н. э., тоже считал Индию самой населенной страной.

Этнический состав жителей страны довольно неоднороден. Народы северо-запада Индии по своему физическому облику немногим отличаются от народов Ирана и Средней Азии. Народы юга страны значительно отличаются от жителей северо-западной части полуострова. У них, к примеру, цвет кожи более темный. Другие народы Индии имеют промежуточные антропологические черты между этими двумя.

Весьма различно население и в языковом отношении. Многочисленные языки народов Индии в основном принадлежат к двум, существенно отличным друг от друга группам: индоевропейской и дравидской. Последняя представляет особую, не связанную с другими, языковую семью. Языки первой группы распространены на большей части страны, дравидские языки — только на юге полуострова Индии. Встречаются изолированные очаги дравидских языков на северо-западе и индоевропейских — на юге. В глухих горных районах живут народности, которые еще не классифицированы по антрополого-языковому принципу.

Каким образом сложилось это этническое разнообразие, пока еще не установлено. Высказываются разные предположения. Европейские ученые XIX века, например, считали, что Индия, коренным населением которой они называли народы, говорящие на дравидских языках, когда-то давно подверглась нападению так называемых «ариев» — племен, говоривших на языке индоевропейской семьи.

На основании предположения о приходе индоевропейских племен в Индию была создана теория «арийского завоевания Индии». К сожалению, ни одна из предложенных гипотез не дает конкретного ответа на вопросы, что представляли собою эти племена, откуда пришли и в какой форме происходило вторжение.

Данные археологии о древнейшей истории Индии

Несомненно, Индия является одним из древнейших центров цивилизации. Ее население было творцом самобытной и оригинальной индийской культуры. Относительно недавние археологические исследования позволяют сделать некоторые вполне конкретные заключения, касаемые важнейших вопросов древнейшей истории страны.

Как уже отмечалось, Индия была заселена довольно давно. Об этом говорят находки в разных районах страны орудий периода нижнего палеолита шелльского и ашельского типов. В то же время в основных частях речных долин Инда и Ганга следов палеолитического человека не найдено. Это совпадает с исследованиями ученых-геологов, показывающих, что эти важнейшие районы современной Индии в эпоху каменного века были заболочены или покрыты джунглями. Освоить их в то время человек никак не мог.

Индия периода неолита изучена немного лучше. Поселения неолитического человека обнаружены не только в горных районах, но уже и в долинах рек, хотя они еще и редки. В это время основным материалом, из которого делались орудия труда, остается камень. Техника его обработки возрастает. Орудия эпохи неолита старательно обтесывались, а рабочие части иногда и шлифовались. О том, насколько развито было производство изделий из камня, свидетельствует найденная в округе Беллари штата Мадрас мастерская по их изготовлению.

Поселенцы эпохи неолита уже занимались элементарным земледелием, приручали скот, знали гончарное дело. Древние индийцы описываемого времени умели делать лодки и выходили на них в океан. Довольно много стоянок неолитического человека обнаружено в пещерах, хотя в это время строились и настоящие дома простейшего типа. В некоторых пещерах встречается настенная роспись. Наиболее характерные образцы неолитической живописи находятся в пещерах близ селения Синганпур в Центральной Индии.

Общественные отношения

Информация о первобытнообщинном строе Индии сохранилась в мифах, легендах, преданиях, собранных в древнеиндийских религиозных источниках и в эпосе на индоевропейском языке — санскрите. Эти мифы слагались во II тысячелетии до н. э., хотя сохранили и более ранние данные, например, о населении, которое говорило на неиндоевропейских языках. Изучение пережитков первобытнообщинного строя у племен и народностей современной Индии помогает понять характер исторического развития страны в прошлом. В преданиях сохранились довольно смутные воспоминания о периоде собирательства и о том, как человек научился добывать огонь, и какое значение придавал этому достижению.

Известно, что в Индии существовали родовые общины — ганы, которые в основном составляли одно поселение — граму. Члены ганы были в кровном родстве, каждый участвовал в производстве и боевых действиях на равных условиях со всеми, имел право на свою долю при распределении продуктов общественного труда. Глава общины назывался ганапати и руководил всеми работами. Выбирался он общинным собранием — сабхой. Военные трофеи был! собственностью всей общины, а потребляемое индивидуально делилось поровну. Высоким было положение женщины в обществе. Отсчет родства велся по материнской линии, что говорит о существовании в это время фактически материнского рода.

В вышеуказанных источниках имеются сведения и о племенной организации.

Племя, называемое вишь, состояло из нескольких ган. Верховным органом власти было общее собрание взрослых членов племени. Общее собрание называлось самити (сравните с широко употребляемым сегодня словом саммит) и выбирало главу племени и племенного ополчения — раджу.

Религия была основана на поклонении природе, а культ заключался в жертвоприношениях богам вкупе со всевозможными магическими действиями. Во время религиозных празднеств пелись гимны, в которых восхвалялись боги. Ритуалом руководил глава общины — ганапати. Профессиональных жрецов тогда еще не было. Умерших хоронили в специальных урнах. Известны надгробные памятники наподобие дольменов.

Появление металлических орудий

Из металлов первым индийцы начали употреблять золото, но только для изготовления украшений. Первые орудия труда и оружие были сделаны сначала из меди (IV тысячелетие до н. э.), потом — из бронзы (III тысячелетие до н. э.). Переход к металлическим орудиям осуществлялся прежде всего в тех районах, где имелись месторождения медной руды. Предполагают, что древнейшим центром индийской металлургии были горы Виндхъя. Об этом говорят и раскопки в Гунгерии, штат Мадхья Прадеш. Здесь обнаружили древний склад самых разных медных изделий в количестве более 400 весом около 360 килограммов. Однако древнейшая индийская цивилизация развивалась прежде всего в благоприятных для земледелия районах. Именно здесь использование металлических орудий давало наилучший результат в плане роста производительности труда и возможности получать прибавочный продукт.

Культура Хараппы

Период энеолита и бронзовый век на северо-западе Индии

На западной окраине долины Инда обнаружены древнейшие неолитические стоянки. Уже тогда наличие источников воды для искусственного орошения являлось определяющим при выборе места поселений, хотя в IV–III тысячелетиях до н. э. климат Западной Индии был более влажным, чем в настоящее время. Обычно поселения располагались у горных речек и ручейков при их выходе на равнину. Здесь воды перехватывались плотиной и направлялись на поля.

С середины III тысячелетия до н. э. в этих относительно благоприятных районах важным занятием уже было земледелие, хотя оставалось и скотоводство.

Понятно, что наиболее удобными для земледелия остаются речные долины, затопляемые водой в период дождей. С усовершенствованием орудий труда начинается постепенное освоение этих долин. Прежде всего была освоена долина Инда. Здесь же возникли очаги сравнительно развитой культуры земледелия. В новых условиях стало набирать темп имущественное и общественное размежевание, возникло государство.

Произведенные в долине Инда раскопки показали, что здесь в III–II тысячелетиях до н. э. существовала самобытная цивилизация. Несколько поселений городского типа со сходными чертами обнаружено здесь в 20-х годах XX столетия. Культуру этих поселений назвали культурой Хараппы. Именно так называется один из населенных пунктов в штате Пенджаб, около которого найдено первое из этих городских поселений. Раскопки проведены также в Мохенджо-Даро провинции Синд, что дало наиболее значительные результаты.

Расцвет культуры Хараппы приходится на конец III тысячелетия до нашей эры. Более ранние этапы ее развития пока неизвестны, поскольку нижние культурные слои поселений еще не изучены. Ученые предполагают, что хозяйственное освоение долины Инда началось в III тысячелетии до нашей эры, точнее в самом его начале.

Хозяйственная жизнь и орудия труда

При раскопках обнаружены бронзовые и медные орудия, однако, даже в самых поздних слоях культуры Хараппы не найдено изделий из железа. Несмотря на появление меди и бронзы, древние индийцы продолжали производить и каменные орудия. Найдены ножи, зернотерки, боевые палицы, гири, сосуды и другие предметы быта из камня. Из металлических орудий труда обнаружены медные и бронзовые серпы и топоры, пилы и ножи, бритвы и рыболовные крючки.

Среди предметов вооружения — мечи и кинжалы, наконечники стрел и копий. Может быть и так, что некоторые изделия завозились из других мест. Однако известно, что в Мохеджо-Даро, например, обработка металлов горячим и холодным способом находилась на очень высоком уровне. Жители поселений культуры Хараппы умели изготовлять изделия из золота, серебра и свинца, применяли метод паяния.

Относительно развитым было земледелие, тем более, что оно являлось одним из основных занятий населения. По предположениям некоторых исследователей, при пахоте индийцы использовали легкий плуг с лемехом из кремня или всем известную соку — бревно с толстым и крепким суком. Мотыга также оставалась одним из наиболее распространенных земледельческих орудий. Буйволов и зебу использовали как тягловый скот. Из зерновых были известны ячмень, пшеница и, возможно, рис. Выращивались также кунжут (сезам), дыня, финики. Существует предположение, что именно индийцы первыми в мире стали культивировать на своих полях такое ценное растение, как хлопок, используя его волокно.

Орудия труда и оружие из бронзы времени культуры Хараппы.

Насколько было развито в то время искусственное орошение, сказать сложно. Следов оросительных сооружений периода культуры Хараппы пока что не обнаружено.

Наряду с земледелием в хозяйстве древнейших индийцев важное значение занимало скотоводство. Кроме буйволов и зебу, при раскопках найдены кости коз, свиней, овец, а в верхних культурных слоях также останки лошади. Можно предположить, что уже в то время индийцы умели приручать слонов. Немалую роль в хозяйстве играли охота и рыболовство.

Весьма развито было ремесло. Кроме обработки металлов, достаточно интенсивно развивались прядение и ткачество. Жители долины Инда первыми в мире научились прясть и ткать хлопок, что, к примеру, подтверждается найденными обрывками хлопчатобумажной ткани. Во времена культуры Хараппы интенсивно развивалось гончарное дело. Обнаруженная при археологических раскопках глиняная посуда сделана на гончарном круге. Она хорошо обожжена, выкрашена и покрыта орнаментальными узорами.

Найдено также множество глиняных пряслиц, гончарных труб, детских игрушек, иных вещей. Ювелирные изделия свидетельствуют о достаточно высоком мастерстве резчиков по камню и слоновой кости.

Образцы посуды времени культуры Хараппы.

Жители поселений культуры Хараппы поддерживали торговые связи с другими областями Индии и другими странами, прежде всего с Двуречьем и Эламом, к тому же торговые пути проходили как по суше, так и по морю. Об этом свидетельствует большое число найденных каменных гирь, исходным материалом для которых служили привозные породы камня, металлов, морских раковин. Контакты с соседями способствовали культурному обмену. Ученые устанавливают культурную близость древнейшей Индии с Шумером.

Городская культура

Следует отметить высокий уровень строительного искусства. Обнесенные могучими стенами городские поселения культуры Хараппы иногда занимали сотни гектаров. Прямые и широкие основные улицы городов пересекались под прямым углом. Дома располагались геометрически правильно. Обычно двухэтажные здания строились из обожженного кирпича, занимая иногда площадь в несколько сот метров.

Эти дома не имели украшений и окон, выходящих на улицу, но были достаточно благоустроены, имели отдельные колодцы, канализационные сооружения и комнаты для омовений. Общегородская система канализации Мохенджо-Даро является наиболее совершенной из известных ученым канализационных систем того времени в городах древнего Востока. Она имела отстойники, магистральные каналы, стоки для дождевых вод.

Все названные сооружения были досконально продуманы и прекрасно сделаны. Раскопки показали наличие искусно сооруженных, выложенных кирпичом колодцев, свидетельствующих о хорошо налаженном водоснабжении. В Мохенджо-Даро хорошо сохранился общественный бассейн для омовений, весьма искусное устройство которого позволяет предполагать у его ваятелей наличие достаточно больших навыков в строительстве такого рода объектов.

Значительного развития достигла культура жителей этих городов, на что указывает, к примеру, сравнительно высокий уровень живописного искусства и художественного ремесла. При археологических исследованиях найдены превосходным образом выполненные из глины, мягких пород камня и бронзы статуэтки. Образцы тонкой художественной работы являют собой печати-амулеты из стеатита (камня-жировика), слоновой кости, а также из меди и глины.

Подобных печатей найдено около двух тысяч или немногим более. Они интересны тем, что многие из них имеют надписи, сделанные своеобразным иероглифическим письмом. Такие же надписи встречаются и на металлических предметах. Эти образцы древнейшей индийской письменности напоминают гораздо более раннее письмо древнего Шумера и других народов.

До сих пор ученым не удается расшифровать надписи из Мохенджо-Даро и Хараппы. Вполне возможно, что эта письменность была широко распространена. Однако ее образцы не сохранились в больших количествах. Писчие материалы в виде коры деревьев, листьев пальмы, кожи и ткани во влажном климате Индии очень быстро разрушались. Множество гирь и обломок сделанной из раковины измерительной линейки с точно нанесенными делениями позволяют судить о том, что основная единица веса равнялась 0,86 граммам, а основная единица длины — 6,7 миллиметрам. Система исчислений уже тогда была десятичной.

Мохенджо-Даро III–II тыс. до н. э. (план раскопок)

Не много известно и о религиозных отношениях жителей долины Инда этого времени. Правда, имеющиеся в распоряжении ученых материалы позволяют утверждать, что между религиозными верованиями древнейшего населения долины Инда и буддизмом современной Индии существует определенная связь. Широко распространенный в прошлом культ богини-матери и теперь играет весьма значительную роль в религиозных верованиях и светской жизни некоторых индийских народов. Прототип современного бога Шивы в культе плодородия некоторые исследователи усматривают в часто встречающемся изображении мужского божества.

Распространенное в рассматриваемый период почитание животных и деревьев характерно и для современного индуизма. Так же, как и теперь, в древнейшие времена обряд омовения составлял существенную часть религиозного культа. Различные виды захоронений тоже имели место. Например, в Хараппе при археологических раскопках найдено кладбище, состоящее из 57 могил. Сосуд с захороненным в нем черепом обнаружен в Чанх-Даро. Вполне вероятно, что и в описываемое время уже существовал обряд сожжения трупов, как это принято у современных индусов. Возможно, что пепел так же бросали в реку, как это имеет место и теперь.

Имеющиеся данные пока еще не позволяют окончательно определить характер общественно-экономических отношений древнего общества долины Инда. Несомненно, однако, что судя по уровню развития производительных сил, использованию металлических орудий труда, наличию развитого земледелия, скотоводства, ремесла и письменности, Индия в основном не уступала первым из развитых обществ Двуречья и Египта.

Об имущественном и социальном размежевании говорят нам материалы раскопок. Обнаружены различные по величине и качеству жилые постройки, среди которых встречаются как самые настоящие дворцы, так и строения казарменного типа для слуг, вольных работников или рабов. О том же самом говорят нам археологические находки роскошно сделанных украшений и оружия наряду с самыми простыми предметами домашнехозяйственного обихода. Следует обратить внимание на тот факт, что поселения Мохенджо-Даро и Хараппы имели мощные цитадели, которые как бы господствовали над городом. В этих крепостях сосредотачивались административные здания, крупные зернохранилища, что позволяет думать о существовании в указанный период времени сильной государственной власти, в распоряжении которой находились большие материальные ресурсы.

Генезис самого раннего этапа индийской культуры связан как с достижениями Хараппской цивилизации, так и с реликтами иных доарийских культур, переживших ко времени прихода индоариев разные этапы эволюции.

Культура, яркой составляющей которой была Хараппа, выросла на основе местных традиций севера страны и прилегающих районов, прошла в своей эволюции несколько этапов, продолжая существовать в течение многих веков.

Ученые по-разному датируют исходный период ее истории, но можно с определенностью говорить, что ранние слои относятся к III тысячелетию до нашей эры. Городские центры поддерживали тесные контакты с Месопотамией, Центральной и Средней Азией, областями юга Индии. Высокого развития достигли ремесла, изобразительное искусство, появилась письменность. Она пока не расшифрована, однако находки позволили установить, что жители Хараппы писали справа налево.

Основные центры цивилизации на Инде — Хараппа и Мохенджо-Даро были крупными городами (Мохенджо-Даро занимал площадь 2,5 кв. км и насчитывал не менее 100 тыс. человек), построенными в соответствии со строгим планом. Главные улицы их достигали 10 м в ширину и шли параллельно друг другу. Дома возводились на высоту двух-трех этажей. Кроме жилых построек, в городах имелись и общественные здания — храмы, амбары для хранения зерна и т. д., действовала система водоснабжения и канализации.

Цитадель древней Хараппы III–II тыс. до н. э. (по раскопкам на 1946 г.)

О социально-экономической структуре общества в известной мере говорят различия в жилых постройках и погребениях, наличие цитадели, где располагались местные власти и была ставка правителя.

Население занималось земледелием, разведением скота, ремеслом и торговлей. Выращивали пшеницу, ячмень, бобовые, хлопок. Новые раскопки в Калибангане (Раджастхан) указывают на знакомство жителей с плугом. В сельском хозяйстве и ремесле широко применялись металлы, прежде всего медь, а также бронза.

У носителей Хараппской цивилизации были развиты культы богини-матери, животных, деревьев, связанные с тотемистическими представлениями. Поклонялись жители также огню и воде. В Калибангане открыты остатки алтарей, а в Мохенджо-Даро — огромный бассейн, имевший сакральное назначение.

Хараппская цивилизация была одной из самых крупных на древнем Востоке. Она охватывала районы Пенджаба, Саураштры, Раджастхана, на западе доходила до Белуджистана (поселение Суткагендор), на востоке — до Уттар-Прадеша (поселение Аламгирпур), на севере — до Пенджаба (поселение Бхагатрав), т. е. протянулась примерно на 1600 км с запада на восток и на 1250 км с севера на юг.

Позднехараппские традиции, чрезвычайно стойкие в энеолитических культурах Центральной Индии, Саураштры, Катхианварского п-ва, в многом сохранялись в данном регионе вплоть до появления ведийских племен. К этому периоду бурно протекавший процесс ассимиляции достиг уже такой стадии, что условно можно говорить о единой культурной традиции различных этнических компонентов Северной Индии. Хараппанцы расселялись в разных направлениях — двигались в Центральную Индию, Декан, на восток, оказывая немалое влияние на местные культуры.

Поскольку хараппские тексты окончательно не прочитаны, многие собственно хараппские черты в древнеиндийской культуре позднейших эпох выявить довольно трудно, но определенную преемственность можно отметить и при современном уровне знаний.

В Калибангане, в южной части цитадели, индийские археологи открыли платформы из сырцового кирпича, на которых помещались алтари. Тут же были обнаружены сосуды с остатками золы и терракотовые изделия, служившие, видимо, культовым даром божеству. Ритуальное назначение самих сооружений не вызывает сомнения. По всей вероятности, здесь совершались не индивидуальные обряды, а пышные церемонии с участием жрецов.

Исследователи Хараппской цивилизации считают, что некоторые здания в главных центрах на Инде имели явно сакральное назначение. Как полагает М. Уилер, «серия строений» к востоку от цитадели в Мохенджо-Даро составляла часть храмового комплекса (в одном из помещений еще экспедицией Дж. Маршалла был найден стеатитовый бюст «бородатого мужчины», который в научной литературе условно именуется «жрецом»).

Судя по материалам лингвистики, археологии и литературных памятников, отправление религиозных обрядов у индоариев в первый период их расселения в Индии не было связано с воздвижением крупных алтарей и храмовых комплексов; последние стали создаваться в послеведийскую эпоху и особенно в период формирования индуизма, что, по всей вероятности, можно объяснить влиянием местных доарийских верований.

Уже давно внимание ученых привлекает изображение на печати так называемого рогатого бога, сидящего на троне или на земле. Своеобразна его поза — ноги как бы прижаты к телу, пятки соприкасаются — типичная йогическая «асана». На голове божества два рога, между ними дерево; окружают его тигр, носорог, зебу, слон. На одной из печатей около головы имеются два выступа, которые являются еще двумя ликами этого прото-Шивы. Известно, что в индуизме Шива часто предстает в образе Пашупати — покровителя скота, властелина природы — и воспроизводится трехликим. Поклоняются ему и как предводителю йогинов. Сходство между «рогатым богом» и Шивой индуизма значительно.

Не исключено, что в ту отдаленную эпоху уже существовал и культ его спутницы — богини, известной в последующей индуистской традиции под именами Парвати, Дур га, Ума. На печатях она изображена в разных видах: иногда как смиренная властительница, иногда как свирепая «рогатая» богиня. Встречается также необычный сюжет, передающий, очевидно, некую неарийскую легенду. Среди ветвей священного дерева пиппала стоит «рогатая» богиня, а перед ней на коленях — существо с рогами; у нее и у него длинные косы, на руках браслеты. У коленопреклоненного божества на голове заметен третий выступ, напоминающий цветущую ветку.

Воздействие хараппской и вообще доарийской традиции выразилось и в появлении у индоарийцев практики изображения богов в «человеческомоблике», а также всего круга представлений, сопряженных с аскетизмом. У индоариев отсутствовала аскетическая практика, имевшая местные корни (йогическя поза прото-Шивы — одно из свидетельств бытования подобной практики в эпоху Хараппы).

К протоиндийской цивилизации восходят и распространенные позже такие культы, как культ матери-богини, особо развившийся в индуизме в виде поклонения верховным богиням, почитание священных растений (например, дерева ашваттхи, столь популярного и в буддизме) и животных. Было высказано предположение, что носорог, очень часто встречающийся на хараппских печатях, мог быть прототипом однорогого вепря — аватары, главного бога вишнуизма.

В начальный период своего пребывания в стране индоарии не возводили крупных сооружений (уклад их жизни был совершенно иным), для Хараппы же монументальная архитектура была весьма характерна, строительные приемы, которые использовались при создании городских поселений в долине Ганга, вырабатывались не без влияния этих древних традиций. Исследователи полагают, что Хараппа повлияла и на сам процесс «вторичной» урбанизации, возродившийся через много столетий, уже в других исторических условиях.

В это тяжелое время в хараппские города небольшими разрозненными группами начинают проникать чужеземцы — выходцы из областей Белуджистана, на что указывают материалы археологии и палеантропологии.

Возможно, пришельцы довершили падение отдельных крупных городов (в частности, Хараппы и Мохенджо-Даро), но маловероятно, что они существенно повлияли на судьбу городов и поселений Саураштры и Катхиаварского п-ва, хотя здесь это не было связано с приходом чужеземцев. Данные карбонного анализа, проведенного при раскопках в Рангпуре и Лотхале, показали, что первые признаки упадка обнаружились в Лотхале — важном центре морской торговли — еще в XIX в. до н. э.; особенно упадок усилился в XVIII–XVII вв. до н. э., когда прервались непосредственные контакты с городами на Инде.

Ученым еще предстоит выяснить подлинные причины гибели Харрапской цивилизации, но уже сейчас можно утверждать, что проникновение индоариев не было решающим фактором.

Археологическим свидетельством пребывания ариев на территори Индии стала «культура серой расписной керамики», обнаруженная в восточном Пенджабе, Харьяне, верховьях Ганга и Джамны, ряде районов Ганго-Джамнского Доаба (Двуречья), а также в Раджастхане. Датировка ее до сих пор остается спорной. Нижняя граница определяется условно XII–XI вв. до н. э., применительно к большинству же поселений, где открыта эта культура, карбонный анализ «предлагает» более поздние даты — 800–500 гг. до н. э. Ее возникновение в Индии по времени совпадает с временем оформления «Ригведы», а дальнейшее распространение — с ведийскими сочинениями последующего периода.

Ареал находок может быть соотнесен с территорией расселения и главным образом в послеригвейдийский период (примечательно, кроме того, что слои «культуры серой расписной керамики» были найдены во многих поселениях, связанных по традиции с «городами», известными по эпосу, прежде всего «Махабхарате»).

По свидетельствам поздних самхит, брахман и упанишад, индоарии расселились по всей долине Ганга, и Пенджаб утратил для них прежнее значение. Авторы «Шатапатха-брахманы» и «Айтарея-брахманы» пренебрежительно отзываются о жителях Запада Индии.

Гимны «Ригведы» сообщают о частых столкновениях ариев с местными племенами, которые по облику и обычаям сильно отличались от них. Конечно, составители гимнов были пристрастны в изображениях своих врагов: они рисуют их внешне непривлекательными, отвергающими ведийских богов и не знающими правил жертвоприношения (имеется в виду ритуал жрецов-ариев). Следовательно, контакт не прекращался, хотя тексты говорят лишь о конфликтах между двумя сторонами.

В пользу давних контактов ариев с местными жителями свидетельствует «культура медных кладов и желтой керамики». Во многих поселениях в верховьях Ганга и в Доабе она хронологически предшествует «серой расписной керамике».

В период появления ариев в Индии и на первом этапе их расселения «встречи» с местным населением характеризовались взаимной отчужденностью и враждебностью; «барьер недоверия» способствовал сохранению строгой изоляции. Если устанавливались контакты, то они затрагивали прежде всего область военной и хозяйственной деятельности. Такая ситуация наблюдалась, очевидно, довольно долго, пока индоарии, продвигавшиеся в глубь страны, осваивали новые земли, переходили к новому укладу жизни. Постепенно социальная и экономическая структура ведийского общества менялась. Существенные сдвиги отмечались в культуре, налаживались регулярные связи с неарийским населением.

В долине Ганга возникают первые государственные образования, на основе ведизма складывается брахманизм, ассимилировавший верования различных автохтонных этнических групп. Но даже в этот период местные племена остаются во многом еще изолированными, их вхождение в общую политическую, социальную и культурную систему имеет особый характер, что отражается в брахманских сочинениях — сутрах и шастрах. Им отводят низшее место в социальной иерархии, их причисляют к разряду дасью, презираемых смешанных каст, приписывают им неприятие священных брахманских норм и ритуалов.

Но и эти создаваемые жреческой верхушкой перегородки не могли прервать контактов между различными этнокультурными зонами.

Ко второй половине I тысячелетия до н. э. материальная и духовная культура ведийских индийцев приобрела качественно новые черты, подверглась столь сильному «местному» воздействию, что вклад неарийских племен уже фактически не осознавался. Закономерности исторического процесса неизбежно вели, таким образом, к постепенному стиранию барьеров; хотя даже в эпоху возвышения самостоятельности, они втягивались в общую систему культурного социально-экономического и политического развития. Постепенно создавалась (пока в рамках Северной Индии) индийская культурная общность. Существовавшая в древности этнокультурная специфика отдельных зон и регионов характерна и для последующих периодов индийской истории, во многом определяла она пути и особенности формирования национальных литератур и шире — национальных культур в пределах определенного культурного единства.

Возникновение государства Шан (Инь) Природа и население

Далеко на восток от древнейших цивилизаций Индии и Передней Азии во II тысячелетии до н. э. на территории Северного Китая образовалось рабовладельческое общество, а затем возникло и государство. Это имело большое значение для истории народов как самого Китая, так и других стран Дальнего Востока. В это время слагаются древние предания китайского народа, формируется китайское иероглифическое письмо, распространяется влияние китайской культуры. Фактически этот период являет собой начало многовековой истории китайского народа.

Название «Китай» заимствовано, очевидно, у среднеазиатских народов, назвавших страну, исходя из имени китаев, народа монгольского происхождения, владевшего в X–XII веках н. э. Северным Китаем. Ближневосточное и западноевропейское название страны берут свое начало от таджикско-персидского слова «Чин». В свою очередь это наименование происходит от названия древнекитайского царства Цинь, которое в III веке до н. э. завладело большей частью Китая.

Сами китайцы имели несколько вариантов названия своей страны, но чаще всего называли по имени царствовавших династий. Например, Чжоу, Шан, Цинь, Хань и так далее. В древности было распространено название «Чжун го» («Срединное государство»), сохранившееся до настоящего времени. Название «Хуа» («Цветущая») или «Чжун хуа» («Срединная цветущая») ныне входит в состав наименования Китайской Народной Республики.

Исходя из экономико-географических особенностей современный Китай делится на восточный и западный. Территория Западного Китая включает в себя обширное плоскогорье с мощными горными системами (Гималаи, Кунь-Лунь, Тянь-Шань). Самые высокие в мире горные гималайские хребты достигают более восьми километров в высоту над уровнем моря и образуют естественный барьер между Индией и Китаем. Что такая разделенность на протяжении многих веков была практически непреодолимой, свидетельствует расовая и культурная разность этих стран.

В отличие от Западного, Восточный Китай не имеет таких мощных горных хребтов. Здесь большую часть территории составляют низменности, равнины приморья, к которым примыкают средних размеров горы и горные плато.

Восток Китая имеет более благоприятные природные условия: довольно мягкий климат, разнообразная растительность. Эти условия способствовали тому, что именно в этой части страны появилась древнейшая земледельческая культура и первые очаги китайской цивилизации, а также само государство.

Китай обладает большой сетью артерий, но главные реки сосредоточены в основном на востоке страны; они берут свое начало на западе и текут в восточном направлении. Понятно, что долины рек являются самыми плодородными и наиболее населенными районами страны.

Древние жители Китая тоже предпочитали речные долины. Хуанхэ — главная река Северного Китая. Она несет свои воды более четырех тысяч километров. Ее бассейн был центром древнейшей китайской цивилизации. Хуанхэ — бурная река; несколько раз она меняла свое русло, затопляла огромные пространства, принося неисчислимые бедствия населению. Однако самой большой рекой Китая является Янцзы (Янцзы-цзян), которая имеет более пяти тысяч километров в длину. Центральный Китай — это есть бассейн Янцзы. Около двух тысяч километров тянется главная водная артерия Южного Китая — Сицзян.

В древности почти весь Китай был покрыт лесами. Недра страны изобилуют полезными ископаемыми. Моря, озера и реки богаты рыбой.

Весьма благоприятен для сельского хозяйства климат восточной части Китая, так как на лето приходится наибольшее количество атмосферных осадков, а осень теплая и сухая, Западный Китай отличается коротким знойным летом и долгой холодной зимой.

Как и в настоящее время, в древности население Китая не было однородным. Значительную часть Восточного, Северного и Северо-Западного Китая, согласно некоторым литературным источникам, уже в ранние времена занимали собственно китайские племена шан, ся, чжоу и другие. На юге и юго-западе Китая проживали родственные китайцам племена сино-тибетской языковой группы. Север, северо-восток и запад страны заселяли по большей части племена монголькой, тюркской и манчжуро-тунгусской групп языков.

В древние времена основными районами расселения китайцев были области среднего и нижнего течения реки Хуанхэ и равнина, которая примыкает к Чжилийскому (Бохайскому) заливу. Здесь преобладали плодородные аллювиальные почвы. Иными словами, почвы наносные, образовавшиеся из речного ила. Они, да еще умеренный климат Великой Китайской равнины, способствовали развитию земледелия.

Огромные пространства в Северном и Северо-Западном Китае занимают лессовые почвы. Здесь древние племена находились в менее выгодном положении.

Лесс — это отложения минеральной пыли, которую сдувают с гор зимние муссоны. Частицы-путешественницы содержат питательные вещества, например, органические остатки или легкорастворимые щелочи. Это позволяет обходиться без удобрений. К сожалению, в районах лессовых плато дождей выпадает мало, что для успешного земледелия требует искусственного орошения. Именно в силу указанных природно-климатических различий племена, жившие в районах лессовых плато, имели менее развитое земледелие, чем племена, обитавшие в нижнем течении Хуанхэ.

Разложение первобытнообщинного строя

Данные китайских источников позволяют предполагать в Китае III тысячелетия до н. э. наличие пережитков материнского рода, т. е. матриархата. Древние источники, сообщая о происхождении первых вождей племен чжоу, шан и цинь, приводят имена не отцов, а матерей, поскольку отсчет родства велся в то время по материнской линии. При матриархате сыновья наследовали матери, а не отцу. Согласно автору «Исторических записок» Сыма Цяня, легендарные правители Яо и Шунь, стоя на пороге смерти, выбирали себе преемников отнюдь не из числа своих сыновей.

«Исторические записки» («Ши цзи») состоят из 130 разделов и представляют собой первую сводную историю Китая, которая охватывает период от древнейших времен до I века до нашей эры. Сыма Цянь (II–I вв. до н. э.) использовал источники, доступные в его время и утраченные впоследствии. Его труд освещает множество моментов жизни китайского общества и государства: внутриполитические события, внешние связи страны в древности, экономическое и культурное развитие. Он доносит до нас воспоминания о времени, когда существовал совет родовых старейшин, с которым советовался вождь племени (обычно по наиболее сложным вопросам. По решению совета старейшин племенные и родовые вожди могли быть отстранены от выполнения своих обязанностей.

Предания свидетельствуют, что в конце III тысячелетия до н. э. выборная традиция была заменена наследственным правом. Племенные вожди уже не избирались, появляется наследственная власть вождя, которая стала передаваться от отца к сыну. Семья вождя обособляется от всего остального племени и становится со временем носительницей власти царя. В это время совет старейшин еще существует, но его права уже ограничены, а решения совсем не обязательны для наследственных вождей племен.

С появлением во II тысячелетии в Китае бронзы происходит разложение первобытнообщинного строя и переход к рабовладельческому. Этот вывод подтверждают данные археологических раскопок.

К сожалению, источники не позволяют проследить весь процесс разложения родового строя в Китае, об этом сообщают лишь разрозненные данные. Исходя из них можно сделать вывод, что рабство зарождается еще в недрах родового общества. Пленных, захваченных во время междоусобных войн, использовали как рабочую силу. Процесс этот происходил на фоне дальнейшего развития производительных сил, появления частной собственности на средства производства и продукты труда, роста имущественного размежевания и находился в постоянной борьбе как внутри племен, населявших Китай в древности, так и между племенами.

Следуя китайским литературным источникам, ученые предполагают, что борьба внутри племен была борьбою родовых старейшин против вождей племен.

Как можно предположить на основании древних преданий, в конце III тысячелетия до н. э. определяющую роль на территории Китая играли племена шан и ся. В конце концов решающую битву выиграло племя шан, с именем которого связано создание первого в истории Китая государства. О племени ся археологические данные почти ничего не говорят. Об этом племени можно судить лишь по некоторым информациям из литературных источников.

Последние, между тем, свидетельствуют, что племя шан первоначально заселяло бассейн реки Ишуй (северо-западная часть нынешней провинции Хэбэй). Впоследствии, как предполагают некоторые современные китайские ученые, названное племя расселилось из бассейна реки Ишуй в разных направлениях: на территорию современной западной провинции Шаньси, на юг — в Хэнань, на юго-восток — вдоль побережья Бохайского залива до полуострова Ляо-дун.

Со временем племя шан продвинулось еще дальше на юго-запад и проникло в глубь современной провинции Хэнань.

В конце XVIII столетия до н. э., во времена правления Чэн Тана, племя ся было окончательно покорено. Чэн Тан, следуя китайской традиции, основал династию под названием Шан.

Позднее, после падения этой династии, в надписях на бронзовых сосудах династию Шан и в целом государство, а также и его население, стали впервые обозначать иероглифом «инь». Это название стало общеупотребительным как в древних источниках, так и в современной китайской и иностранной литературе. Мы с вами тоже применяем для обозначения того же государства или же периода два названия: Инь и Шан.

Название Шан применялось до времени, когда это царство (царство Шан) было в XII веке до н. э. уничтожено. Скорее всего слово «Шан» берет свое начало от названия местности, где находились родовые владения вождей племени Шан. Это название сначала применялось для обозначения племени, затем его приняли в качестве названия государства и страны.

Возникновение государства Шан (Инь)

Основные источники сведений о царстве Шан (Инь) данные по итогам археологических раскопок остатков последней столицы этого государственного образования, города Шан, найденных в районе города Аньян, недалеко от селения Сяотунь (современная провинция Хэнань).

Особенный интерес представляют найденные здесь кости с надписями. Достоверно установлено, что надписи эти являются не чем иным, как гадательными записями вопросы иньских царей, адресованные оракулам, и ответы последних. Надписи вырезаны на костях самых разных животных (быков, оленей, к примеру), на панцирях черепах и могут быть отнесены к периоду XIV–XII веков до нашей эры.

На основании данных, полученных после прочтения этих надписей, ученые делают вывод, что вся территория царства Шан (Инь) разделялась на пять огромных районов, которые носили следующие названия: Западные земли, Южные земли, Восточные земли, Северные земли и Шан. Район Шан считался основным, поэтому в надписях он определялся как Центральный Шан.

Царство Шан (Инь) занимало территорию современной провинции Хэнань, а также части прилегающих провинций.

Вокруг находился ряд полузависимых, в том числе и китайских по языку, племен. С Западными землями соседствовали племена цян, чжоу, куфан, гуйфан; с Северными — племена туфан и люйфан; с Южными землями — цаофан и другие. По-соседству с Восточными землями обитало племя жэньфан.

Некоторое представление о развитии производительных сил в период Шан (Инь) дают материалы раскопок. Хотя каменные и костяные орудия еще сохраняют свое немаловажное значение, широкое распространение получают изделия из бронзы.

Сельское хозяйство

Много изделий из меди и бронзы обнаружено при раскопках в Сяотуне иньского города, столицы царства Шан (Инь): домашняя утварь и жертвенные сосуды, оружие, представленное мечами, секирами, алебардами, наконечниками стрел и копий. Найдены бронзовые орудия — это топоры, ножи, вилы, иглы, шилья и долота. Очевидно, что в период Шан (Инь) был достигнут достаточно большой прогресс в развитии производительных сил. Если, конечно, учесть, что в дошаньский период сосуды производились главным образом из глины, а хозяйственные орудия и оружие — из камня и кости.

Большое разнообразие форм, более искусная выделка изделий, богатая роспись сосудов свидетельствуют о высоком уровне зарождающейся цивилизации Шан (Инь) в обозреваемое нами время.

Постепенно на смену примитивным формам хозяйствования — рыболовству и охоте — приходят скотоводство и земледелие. Последнее стало играть особенно значимую роль.

Для обозначения понятий, относимых к земледелию, в надписях на костях использовался ряд знаков: «пашня», «поле», «просо», «пшеница», «межа» и другие. Знак «поле» («тянь») изображался в виде соединенных вместе четырех квадратов, прямоугольника, разделенного на несколько частей, или же в виде неравного пяти-шестиугольника.

В Северном Китае из основных зерновых культур распространено было просо, которое требовало относительно мало влаги. Культивировались также ячмень, пшеница, гаолян (сорго) и, возможно, рис, выращиваемый в то время в бассейне реки Хуанхэ. Надписи на костях свидетельствуют о существовании во время Шан (Инь) садово-огородных культур, о разведении шелковичных червей (шелкопряда), о выращивании тутовых деревьев.

Согласно легендам, шелкопряда разводили в Китае с самых древних времен. Шелковые коконы найдены при археологических раскопках одной из неолитических стоянок в селении Синьцунь провинции Шаньси. Часто в надписях на костях встречаются знаки-изображения шелковичного червя. Гусеницы шелкопряда были у жителей царства Шан (Инь) в большом почитании. Их духам совершались жертвоприношения. В гадательных надписях часто встречаются знаки, которые изображают шелковые нити, платья и так далее.

О том, как дальше развивалось земледелие, свидетельствует более высокая, чем прежде техника обработки земли. Некоторые современные китайские ученые высказывают предположения, что уже тогда применялось орошение, хотя еще примитивное технически и в небольших размерах. Этот вывод подтверждают как надписи на костях, так и древние предания, сообщение о зарождении искусственного орошения уже в доиньский период. В надписях на костях встречаются иероглифы, которые выражают идею орошения. Один из них изображал поле и потоки воды, которые скорее всего следует прочитать как оросительные каналы.

При обработке земли уже применялись орудия из металлов, о чем свидетельствуют найденные в окрестностях Лояна и около Аньяна медные лопаты.

Прочтение многочисленных знаков в надписях на костях дает возможность предположить, что древние жители царства Шан (Инь) при обработке земли использовали тягловый скот. Так, знак «у» изображал вола, стоящего возле земледельческого орудия. Знак «ли» (т. е. плуг, пахарь) означает, кроме вола, еще и лошадь. В гадательных надписях встречаются сочетания двух иероглифов, которые обозначают плуг и быка.

Как свидетельствуют китайские легенды, в древности существовала «спаренная вспашка», представляющая собой двоих человек, распахивающих землю вместе. По-видимому, это была более эффективная форма разрыхления земли. Понятие «спаренная вспашка» носило и более широкое значение, а именно: соединение усилий нескольких человек при обработке земли, коллективную обработку поля.

Рыболовство и охота теперь не играли существенной роли в хозяйстве иньцев, но еще сохраняли какое-то значение, о чем говорят все те же надписи на костях.

Скотоводство занимало в иньском обществе довольно значительное место. Что это было именно так, подтверждает то количество животных, которое приносилось в жертву духам. Иногда оно исчислялось десятками, в иных же случаях (особо торжественных) — сотнями. К примеру, в двух надписях говорится о принесении в жертву трехсот быков, в одной надписи приводятся числа: 100 овец и 300 быков.

Археологические раскопки в селении Сяотунь, уже упоминавшемся выше, дали очень много костей, оставшихся от домашнего скота — овец, свиней, собак, быков, буйволов, коз. Все эти животные упоминаются в надписях на костях иньского времени. В них же, кроме того, есть свидетельства о приручении слона и оленя. Иероглифические изображения позволяют сделать заключение, какие именно животные были дикими, а какие — уже одомашненными. Бык, например, показывался со вставленной в рога деревянной перекладиной (одной или двумя). Иероглифы, обозначавшие собаку и лошадь, изображали веревку и путы. Характерные изображения диких животных состояли преимущественно из знаков стрелы и животного.

Слонов, очевидно, иньцы использовали в хозяйстве и во время войн с другими племенами. Кости слонов подвергались гравировке и росписи. Слоновьи кости найдены при раскопках в Сяотуне. Надписи на костях упоминают, что слонов как дань присылали иньским царям зависимые от них племена.

Сяотуньские раскопки показывают, что для транспортных целей иньцы использовали лошадь. Обычно в царские повозки или военные колесницы впрягали четверку лошадей. Надписи на гадательных костях говорят о паре запряженных лошадей.

Развитие ремесел

Именно в иньское время ремесло получило дальнейшее развитие. О том свидетельствуют прежде всего раскопки иньской столицы, от которой сохранились остатки жилых построек и дворца. Сооружения строились из дерева, только фундамент был из камня. При раскопках дворца были обнаружены различные мастерские иньских ремесленников. Там, где когда-то находилась мастерская умельцев-бронзолитейщиков, остались обломки бронзы, разбитые формы для литья, шлак и пепел. Судя по остаткам заготовок и другой утвари можно предположить, что мастера производили бронзовое оружие, доспехи, шлемы, орудия производства, сосуды, различную кухонную утварь.

Также были обнаружены и мастерские резчиков по кости. Они выделывали наконечники для стрел, шпильки для волос и многое другое.

Археологи нашли мастерские ремесленников, выделывавших орудия из камня: ножи, топоры, наконечники для стрел и копья.

В рассматриваемый нами период значительного развития достигло гончарное производство. Раскопки дали много образцов различных горшков, кубков, чаш, тазов и пр. Для изготовления этой утвари использовалась глина различных сортов, в том числе и белая каолиновая. Гончарный круг в это время уже был достаточно известен иньским мастерам, хотя сосуды производились также и ручным способом. Глиняные изделия обжигались, украшались орнаментом, иногда покрывались лазурью.

Выше мы вели речь о развитии шелководства в иньское время. Об изготовлении шелковых тканей и развитии ткацкого дела свидетельствует существование таких иероглифов, которые обозначали понятия «шелковая нить», «одежда», «платок» и др.

Высокий уровень ремесла иньских мастеров, наличие множества ремесленных отраслей говорят нам о том, что ремесленное производство прошло уже немалый путь в своем развитии.

Развитие обмена

Рост избыточных продуктов сельского хозяйства и ремесла, а также разделение труда между земледельцами и ремесленниками способствуют развитию обмена. Археологические находки позволяют следать вывод о существовании экономических связей между иньцами и другими племенами, в том числе и весьма отдаленными.

Племена с побережья Бохай поставляли иньцам рыбу и морские раковины. Обитатели территории современного Синьцзяна — яшму. Медь и олово для выплавки бронзы привозились из районов в верхнем течении Янцзыцзян и в Южном Китае. Иньцы обеспечивали продуктами и оружием кочевые и полукочевые племена. Находки на реке Абакане сосудов, а на Енисее — бронзового оружия, однотипных с изделиями шанских ремесленников, говорят о связях иньцев с племенами земель, которые сегодня называются Сибирью.

Ученые считают, что по крайней мере после XIV века до н. э. мерилом стоимости у иньцев были драгоценные раковины каури. В развалинах столицы царства Инь найдено много таких раковин с отполированной внешней стороной. Чтобы было удобнее их носить, в раковинах делали отверстия и нанизывали на нить. Стоимость связок, скорее всего, была значительной. В надписях упоминается о том, что подарок одного из царей состоял из нескольких связок раковин, но не более десяти. Количество раковин не удовлетворяло спрос на них, ибо обмен расширялся. Выход был найден. Натуральные раковины стали заменять искусственными, сделанными из костей или яшмы. Став мерилом стоимости, раковины в дальнейшем превратились в символ драгоценной вещи, символ богатства. Понятия для обозначения драгоценностей, богатства, накопления и многие другие, близкие им по смыслу, стали обозначаться иероглифами, имеющими в своем составе знаки раковины.

Общество и классы

Археологические раскопки показывают на значительное имущественное расслоение. Богатые иньцы жили в домах с каменными фундаментами, бедные довольствовались чем-то наподобие землянок. О дифференциации по степени имущественного владения свидетельствуют погребения. Усыпальницы царей и знати, конечно же, отличаются от погребений простых людей. В богатых могилах найдены дорогие вещи из бронзы и нефрита, разукрашенное оружие. Вместе с умершими богатыми людьми хоронили слуг, возможно, рабов. В частности, находили трупы с отрубленными головами. Предполагают, что иногда рабов хоронили и живыми.

Еще совсем недавно ученые считали иньское общество доклассовым, отмечая при этом, что к концу его существования (а это XII век до н. э.) произошло разложение первобытнообщинных отношений с переходом к рабовладельческому строю. В конце концов китайские ученые признали иньское общество рабовладельческим, классовым. В этом им помогли исследования по расшифровке иньских надписей на костях и собственно археологические раскопки. Однако установить точное время перехода от родового общества к рабовладельческому довольно трудно. Хотя данные раскопок, которые отражают классовые отношения, и относятся к периоду после перенесения столицы царем Пань Гэном в Шан, то есть к XIV веку до н. э., можно предполагать, что классовое общество возникло еще до этого времени. Понятно, что в течение еще довольно длительного времени рабовладельческое общество сохраняло пережитки первобытнообщинных отношений.

Заслуживающим наибольшего доверия литературным источником, данные которого освещают период, предшествовавший созданию династии Шан, является глава «Основные записи об Инь» из «Исторических записок» Сыма Цяня. Приводимый автором список иньских ванов (царей, правителей) в основном подтверждается надписями на костях. Это дает основание считать информацию Цяня достаточно верной. По сообщениям того же Сыма Цяня, Чэн Тан, обращаясь к чжухоу (военачальникам) и к населению, отмечал: «Тех из вас, кто не будет уважать мои приказы, я сурово накажу и уничтожу. Пощады никому не будет». Так говорят вожди, уже полностью распоряжающиеся жизнью подчиненных.

Общественные отношения в государстве Шан (Инь)

Рабство

В период Шан (Инь) рабы не имели своего наименования, но существовало несколько иероглифов для обозначения рабов, что особенно характерно для раннего периода рабовладельческого общества. К примеру, иероглиф «ну», обозначающий понятие «раб», изображал человека, стоящего на коленях со связанными сзади руками. Возможно, это был пленный. Рабов из военнопленных обозначали иероглифы «си» и «фу». Первый знак изображал склоненного и со связанными руками человека с веревкой на шее. Иероглиф «фу» по начертанию похож на первый — изображает человека, которого схватили рукой.

Китайские ученые предполагают, что «це», «тун», «цзай», «чэнь» и «пу» обозначали домашних рабов. Знак «цзай» состоит из графических элементов — крыши (ворот) и клеймения. Возможно, он обозначал рабов, исполняющих работы внутри дома. Иероглиф «це» состоит из неполного знака «синь» (клеймение) и иероглифа, который означал женщину, то есть выражал понятие «женщина с клеймом», «рабыня». В более позднее время этот знак стал носить другое значение — наложница. Иероглиф «пу» изображал человека с клеймом на лбу. Иероглиф «чэнь», возможно, означал смирившихся военнопленных, которых хотя и превращали в рабов, но за их покорность выделяли среди остальных, поручали им служебные задания, например, наблюдение за другими рабами. Отсюда и более позднее значение знака «чэнь» — слуга, клерк, чиновник.

Рабство поддерживали постоянные войны иньцев с соседними племенами и захват пленных, а также ряды рабов пополнялись за счет осужденных. Последнее утверждение, однако, носит только предположительный характер. Помимо этого, знать и цари получали рабов от подчиненных племен, рабов присылали в качестве дани и наряду с другими предметами. О поступлении этих рабов в иньскую столицу сообщают и гадательные надписи на костях.

Использовались рабы по преимуществу в скотоводстве и частично в земледелии. В надписях иньского периода говорится об обработке полей пленными из племени цян. В других надписях находим прямые указания на то, что в скотоводстве использовался труд рабов из захваченных пленных. Рабы служили ездовыми на охоте, чаще всего они были из зависимых племен. Рабов, как считают некоторые ученые, использовали и для обслуживания церемоний жертвоприношения (уход за жертвенным скотом и его заклание).

Сельская община и земельные отношения

Еще до времени возникновения государства Шан (Инь) в земельных отношениях произошли значительные изменения. Распадалась родовая собственность на земли. Со временем племенные вожди, усиливая свою власть и превращаясь в царьков и царей, стали единолично распоряжаться общинной землей, считая ее государственной собственностью. Данные о том, что иногда ваны (правители) дарили землю своим подчиненным, встречаются в надписях на иньской бронзе наряду с информацией о пожаловании рабов. Впрочем, это отнюдь не означает, что аристократы-рабовладельцы имели только подаренную землю. Скорее всего, в руках знати оставалась и какая-то часть родовых земель, попавшая к ней в результате распадения первобытнообщинных отношений и самой родовой общины. Правда, стоит отметить, что данных о переходе каких-либо земель в полную частную собственность нет. Свидетельства о купле-продаже земли или о ее закладе отсутствуют как в литературных китайских источниках, так и в надписях на костях и бронзе. Нет достоверной информации и о каких-нибудь царских хозяйствах периода царства Шан (Инь).

В общественных отношениях иньского времени ведущую роль играла община. В надписях на костях она изображалась знаком «и», то есть «поселение людей». Вероятнее всего, это было селение-община или несколько общин в совокупности. В более позднее время этот иероглиф стал обозначать понятия города, территории, средней величины владения.

К сожалению, надписи на костях и бронзе не позволяют представить общую картину распределения земли и внутреннюю организацию общины. Для обозначения полей использовался знак «колодец». Если его обвести линиями, то получим фигуру, в которой девять квадратов, т. е. девять полей. Впрочем, сам иероглиф «поле» иногда изображался также в виде девяти квадратов. Как сообщал в IV–III веках до н. э. философ Ман-цзы, восемь полей будто бы находились в частном пользовании восьми семейств, а девятое, которое находилось в центре, обрабатывалось сообща всеми восемью семействами. Ман-цзы утверждает, что такое распределение земли характерно для времени, следующею за периодом Шан (Инь), однако, в позднейших сочинениях встречаются указания, относящие подобный порядок землепользования и к рассматриваемому нами времени.

Все вышеизложенное дает исследователям основание предполагать, что общинное пользование землей во времена Шан (Инь) было организовано по принципу «колодезных полей». Исходя из данных исторических источников можно предположить разделение земли свободных общинников на две категории: «сы тянь», т. е. «частные поля», и «гун тянь», т. е. «общественное поле». Последнее обрабатывалось совместно общиной, весь сбор урожая поступал старосте общины, который отправлял урожай управителю данного района или области, а тот в свою очередь отсылал собранное со всего района в столицу, царю царства Шан (Инь). Поля «сы тянь» находились в индивидуальном пользовании каждой семьи. Сбор урожая с этих полей шел на прокормление свободных общинников. Интересно, что частные поля не были собственностью их владельцев.

Государственный строй

Рабовладельческое государство Шан (Инь) за достаточно долгий период своего существования пережило значительные изменения. На самом раннем этапе оно сохраняло пережитки родоплеменной военной демократии, о чем свидетельствует существование в то время совета старейшин. К сожалению, дальнейшее развитие государственной организации привело к образованию в ней черт деспотии, к монополизации царями всей полноты власти.

Первым и самым крупным рабовладельцем, а также номинальным верховным собственником всей земли в государстве был царь. Он же являлся первосвященником и верховным главнокомандующим. Религия считала необходимым укреплять авторитет царя. С этой целью она представляла его в глазах народа существом сверхъестественным и божественным, «сыном неба», который управляет «поднебесной» страной якобы по велению неба. Интересно, что в самом начертании знака «Ван» (царь) выражена идея величия верховной власти. Соответствующий иероглиф состоял из двух элементов: «великий» и «единственный». В более поздние времена понятие «великий» в рассматриваемом знаке заменили изображением неба, что связывалось с религиозным представлением о божественном происхождении царей.

Государственный аппарат возглавляли цари государства Шан (Инь). Ученые не имеют подробных данных, которые бы указывали на структуру госаппарата иньского периода. Надписи на костях и бронзе по этому вопросу дают отрывочные сведения, приводя всего лишь отдельные термины, объясняемые как названия должностей военных чинов.

Данные литературных источников более позднего происхождения, которые рисуют довольно сложную государственную организацию иньского периода, требуют критического подхода и до настоящего времени не подтверждены расшифровками надписей на костях.

Существовали древние атрибуты государства — армия и тюрьмы, что подтверждают надписи на гадательных костях. Упомянутые выше надписи несут в себе целый ряд иероглифов с изображением различных видов наказаний и казней: сожжение на костре, повешение, четвертование, обезглавливание, закапывание живым в землю. Использовались и более «легкие» наказания: отрезали нос и уши, отрубали руки и ноги, выкалывали глаза и так далее. Некоторые знаки изображают человека с колодками на руках и в ящике или в яме — своеобразной тюрьме. Литературные памятники подтверждают существование в иньский период некоторых из этих наказаний.

Структура общества

В государстве Шан (Инь) существовали рабы, рабовладельцы и земледельцы-общинники. Рабовладельческую подструктуру общества составляли иньская рабовладельческая светская аристократия, жреческая аристократия (они же и рабовладельцы) и рабовладельческая аристократия подчиненных иньцам племен. Формирование светской рабовладельческой аристократии происходило из окружения царя: сыновей, иных родичей, близких людей, подчиненных. В надписях на костях они определяются знаками хоу, нань, цзы, бо. Эти термины возникли еще в дорабовладельческий период. В последующие времена они изменили свое содержание и перешли в разряд титулов знати.

Термин или знак хоу первоначально означал военачальника рода (племени), лучника. В период Шан (Инь) термин хоу применялся для обозначения военачальников царя (вана), которые им посылались для охраны пограничных территорий. В надписях они встречаются наряду с названиями земель, которыми управляли. Гадательные надписи указывают, что на одних и тех же землях находились как хоу, так и другие представители царя (сыновья, например, которые управляли этими землями).

Термин бо, то есть буквально «дядя», стал означать теперь «военачальник», «управитель области», но по общественному положению бо был старше хоу, ибо являлся правителем нескольких или даже многих хоу.

Термин цзы со значением «сын» стал впоследствии обозначать сыновей царя. Очевидно, что сыновья также назначались управителями областей. В многочисленных надписях иньцев обнаруживаются сочетания знаков цзы с названиями местностей. Например, цзы Чжэн, цзы Сун, что означало: «царский сын области Чжэн», то есть посланный в Чжэн; «царский сын области Сун» и так далее. Со временем знак стали применять для обозначения аристократического титула вне зависимости от того, был ли его носитель сыном царя или нет.

Вожди некоторых племен, подвластных иньским царям, также получали от правителей почетные звания — хоу и бо. Особенно это практиковалось в конце периода существования Иньского царства, когда оно ослабевало под натиском соседей.

Жреческую рабовладельческую аристократию составляли жрецы, колдуны, предсказатели, чревовещатели. Они занимали очень важное место в государстве Шан (Инь), ибо помогали царю и рабовладельцам в управлении массами рабов и свободных общинников.

Свободные общинники-земледельцы являлись значительной частью населения времени Шан (Инь), играя достаточно важную роль в государстве. Древние литературные источники Китая свободных земледельцев называют по-разному. В «Книге документов» («Шу цзин») они фигурируют как «народ» (тинь), «мелкий люд» (сяоминь) и так далее. Свободные общинники были не только одним из главных производительных слоев общества, но представляли и значительную политическую силу, с которой рабовладельцам приходилось считаться.

О «Книге исторических преданий» или «Книге документов» следует сказать, что это памятник классической конфуцианской литературы. Точная дата появления книги неизвестна, однако она существовала уже при Конфуции (VI–V вв. до н. э.). До нас дошла в более поздней редакции. Несколько глав созданы в V–III веках до нашей эры. Материалы, содержащиеся в «Книге документов», имеют отношение как к первобытнообщинному строю, так и к обществу, в котором появились рабы. Последние находились в очень тяжелом положении. Их могли продавать, дарить, лишать жизни, обменивать на вещи. Чтобы они не могли бежать, их клеймили, рвали ноздри, заковывали в колодки или кандалы, отрезали уши и так далее. Рабы выполняли самую грязную и тяжелую работу. Как уже упоминалось, их приносили в жертву богам. Одна из гадательных надписей извещала: «Приносится в жертву раненый раб». В другой говорится: «Сжигаем раба, чтобы землю оросил дождь». Об этом же свидетельствуют и обнаруженные при археологических раскопках иньской столицы обгорелые кости людей.

Кризис Иньского государства и падение царства Шан (Инь)

Бегство рабов от своих хозяев было в те времена обычной формой выражения протеста против рабовладельцев. В надписях, обращенных к оракулу, ставится вопрос о том, убегут или не убегут рабы. Вопрос, заданный гадателю, сформулирован следующим образом: «Потеряю ли я рабов?» Подобные записи относятся и к периоду правления Вэнь Дина в XII в. до н. э.

Фактов активного сопротивления рабов китайские литературные источники и надписи не приводят, но есть свидетельства о случаях протеста разорившихся общинников. Когда царь Пань Гэн (1401–1373 гг. до н. э.) решил в 1388 году до н. э. перенести свою столицу в другое место, называвшееся Шан (Инь), с переселением туда жителей, он встретил недовольство своих подданных. Обэтом протесте в «Шу цзине» говорится следующим образом: «Народ Инь печалился и тяжело вздыхал, роптал и не желал переселяться».

Согласно некоторым сообщениям китайских источников, ученые делают вывод, что внутренние противоречия в рабовладельческом обществе Шан (Инь) к этому времени значительно обострились. Усилению кризиса иньского государства способствовали учащение войн и довольно интенсивная эксплуатация рабов и свободных. У Сыма Цяня часто встречаются негативные характеристики иньских царей. Особенно резкие оценки получил последний иньский царь — Шоу (Ди) Синь, который властвовал в 1154–1122 годах. Сыма Цянь указывает, что названный царь значительно увеличил налоги и сборы, в результате чего народ начал роптать. Обострились противоречия и между царем и знатью, ибо: «среди чжухоу (военачальников) были и такие, которые восставали».

«Шу цзин» дает прямые указания на восстания в XII в до н. э. не только знати, но и простых людей. В главе «Вэйский правитель» (брат последнего иньского царя, управлявший владением Вэй), например, нарисована картина всеобщего недовольства деспотизмом царя. В ней говорится: «Сяоминь (мелкий люд, свободные общинники) восстает и враждует друг с другом, ныне царство Инь разрушается». Чтобы уничтожить переживавшее аганию царство Шан (Инь), достаточно было одного сильного толчка. В конце концов, оно пало под ударами извне. Племя чжоу стало его могильщиком. А помогла более могучим пришельцам иньская рабовладельческая аристократия, восставшая против своего царя Шоу (Ди) Синя.

На протяжении всего периода своего существования государство Шан (Инь) вело постоянную борьбу с соседними китайскими племенами. Многие из этих племен были покорены государством иньцев и вошли в его состав, иные же были превращены в рабов. Некоторые более сильные племена оставались формально самостоятельными, но фактически подпали под влияние царей династии Шан (Инь). Иньцы предусмотрительно не изменяли у этих племен общественных порядков, не трогали их старейшин, даже наделяли последних почетными званиями, но обязывали посылать дань иньским царям. К этим подчиненным образованиям относились племена цян, шу, чжоу. Со временем они настолько окрепли, что перестали посылать дань, а затем и сами стали вторгаться в пределы царства Шан (Инь).

Во времена правления У Дина велись частые войны с западными племенами шу и цян, которые поднимали восстания и прекращали присылку дани. На иньских гадательных костях встречаются следующие записи: «Царь приказывает… (следует указание, кому конкретно) воевать против цян». Временные победы иньцев над племенами не приносили постоянного мира.

Восстания приняли особенно большой размах во времена царствования уже упоминавшегося последнего царя иньцев Шоу (Ди) Синя. Он лично принимал участие в подавлении одного из таких восстаний, о чем свидетельствуют многочисленные начертания на костях и на бронзе. После подавления племени жэньфан возникла еще большая опасность, ибо против иньцев выступила коалиция племен во главе с племенем чжоу.

В период, когда на троне Шан (Инь) находился царь Сяо И, племя чжоу переселилось с запада на восток Китая, на территорию Ци (теперь это провинция Шэньси). Уже к XII веку оно должным образом упрочилось в долине реки Вэй, интенсивно развивая культуру земледелия. Занималось это племя и скотоводством, особенно разведением свиней. Они же выплавляли металл, знали прядение и ткачество, другие ремесла. В общественные отношения привносились элементы рабовладения, что подтверждает изменившийся характер войн, которые вело племя чжоу. Теперь они воевали с целью захвата рабов и грабежа имущества. Новые цели войны выражены в напутствии вождя чжоу У Вана своим воинам накануне последнего похода против царства Шан (Инь): «На полях Шан не нападайте на тех, кто перебежит к нам. Пусть работают на наших западных полях».

Известно, что вожди чжоу состояли в тесных контактах с иньскими царями, являясь данниками последних. За услуги в борьбе с другими племенами, иньские цари часто жаловали вождей племени чжоу землею и имуществом, одаривали титулами рабовладельческой аристократии, разрешали им в особых случаях наказывать непокорные племена и тому подобное.

Во все времена царствования Вэнь Дина в 1194–1191 гг. чжоу увеличило свои силы за счет покорения нескольких племен. На северо-западе были захвачены янь-цзин и другие племена, а многие мелкие сами подчинились племени чжоу.

В период, когда царствовали последние иньские цари Ди И (1191–1154) и Шоу (Ди) Синь (1154–1122), племя чжоу значительно расширило свои владения. Под его руководством для борьбы с иньским государством объединились несколько племен. Шоу Синь, в свою очередь, призвал объединиться племена, подчиненные ему, а также подвластных царю областных правителей и военачальников (хоу, бо). При Муе обе враждующие армии встретились в решающем сражении. Иньские воины в нем потерпели поражение и, бросив оружие, сдались на милость врагу. Вождь чжоу У Ван одержал полную победу. Шоу Синь покончил счеты с жизнью. Он был последним царем династии Шан.

Так, собственно, и было уничтожено царство Шан. Ему на смену явилось государство племени чжоу, по имени которого был назван следующий большой период в древней истории Китая, который определяется рамками XII–III вв. до н. э.

Глава 9. Племена Европы и Азии бронзового века

Европа на стыке III и II тысячелетий до н. э

Сравнительная характеристика европейских племен

Несмотря на то, что наша книга в основном посвящена событиям, происходящим на протяжении II тысячелетия до н. э., мы считаем необходимым предварить эту главу кратким экскурсом в III тысячелетие, который поможет раскрыть внутреннюю логику явлений, характерных для средней и поздней бронзы. В нескольких подглавах этой части издания мы опирались на текст В. С. Титова, изложенный в работе «История Европы», т. 1 (М., 1988).

III тысячелетие в Европе — это период, имевший ярко выраженный переходный характер. В начале этого тысячелетия в Средиземноморье и на юге Балкан, а также на западном Кавказе возникли древнейшие культуры бронзового века, тогда как на всей остальной территории Европы еще существовали культуры позднего энеолита и даже позднего неолита. Потому начало европейского бронзового века принято относить к рубежу III и II тысячелетий до н. э., хотя корни многих культур эпохи бронзы уходят в середину и первую половину III тысячелетия.

Третье тысячелетие — это время перехода от атлантического климата к суббореальному. Новый климатический период характеризовался довольно высокими средними температурами, но большой сухостью; уровень внутренних вод падал, но уровень моря становился выше. В ходе суббореального периода отмечаются небольшие климатические колебания. Первое из них падает на конец III-начало II тысячелетия, второе на 1600–1500 гг., третье на начало I тысячелетия до н. э.

В некоторых ригионах Центральной и Северной Европы получены данные о значительном влиянии человека на растительный мир во второй половине II тысячелетия до н. э. Количество пыльцы таких деревьев, как граб, липа, орешник резко уменьшается, а количество пыльцы злаков, сорняков, растений, характерных для пастбищ, увеличивается. Отмечены слои угля, свидетельствующие о выжигании лесов. Эти явления наблюдаются не только в низменностях, но и на плато и в холмистых предгорьях в третьем тысячелетии до н. э.

В южных областях Европы в начале III тысячелетия возник ряд культур бронзового века. Это раннеминойская культура на Крите, ставшая непосредственной предшественницей Минойской цивилизации, раннеэлландская культура Греции, раннефессалийская культура Фессалии, раннемакедонская культура в нижнем течении Вардара и культура раннего бронзового века Фракии.

Все они близки по уровню социального и экономического развития, родственны по происхождению, показывают четкие связи с ранним бронзовым веком западной Анатолии, в том числе с Троей. Они образуют первый из трех центров высокого культурного развития, существовавших в Европе в III тысячелетии до н. э.

Второй центр возник на Пиренейском полуострове. К нему относится Мильярская культура (основные памятники Лос Мильярес и Cerro de la Virgin), сложившаяся на юго-востоке Испании в середине III тысячелетия до н. э. с укрепленными поселениями, металлургией меди, сложными могильными сооружениями и возникающей социальной иерархией.

Другая культура этого же центра — Вила Нова (по основному памятнику Вила Нова де Сано Педро) в южной Португалии также характеризуется укрепленными поселениями, металлургией меди, престижными и ритуальными предметами к могилам.

Третий центр располагался на северо-западе Кавказа, где с начала III тысячелетия широко распространяется Майкопская культура. Она характеризуется укрепленными поселениями, богатыми и разнообразными погребальными памятниками, самый известный из которых — Майкопский и Нальчикский курганы и дольмены у бывшей станицы Новосвободная.

Вторая половина III тысячелетия это время тех великих переселений, которые положили начало образованию народов древней и современной Европы. Этот период может быть назван первым великим переселением народов, изменившим этнокультурную карту Европы. Именно в это время произошли такие миграции, как движение на восток и юго-восток племен культуры шаровидных амфор, на запад — племен ямной культуры, распространение культур шнуровой керамики и боевых топоров, а в самом конце тысячелетия — расселение в западной, южной и центральной Европе племен культуры колоколовидных кубков.

Между тем на Балканах, Дунае и северо-западном Причерноморье развивался процесс исчезновения энеолитических культур юго-востока Европы. Это был, по-видимому, длительный, сложный процесс, еще плохо известный науке. Археологические материалы позволяют в общей форме обрисовать ход исторических событий в нижнем и среднем Подунавье, на севере Балкан, в северном Причерноморье.

Первые существенные изменения отмечены уже на рубеже IV и III тысячелетий. В это время на территории культуры Кукутень-Триполья появились новые элементы (Кукутень С) «восточного происхождения», постепенно приведшие к существенному изменению всего культурного массива.

Возникает Кукутень В, и начинается поздний этап Триполья. В это же время на нижнем Дунае появляется новая культура Чернавода I, которая занимает Добруджу и долину Дуная и оттесняет культуру Гумельницу в каменистые области Валахии и Олтении.

Поселения Чернавода I располагались на высотах, часть из них была укреплена. Они имели значительные размеры, были долговременны и принадлежали оседлому населению. Земледельческо-скотоводческий характер экономики не вызывает сомнений. Известна домашняя лошадь, но костей ее найдено немного. Культура Черновода I развивается параллельно Кукутень В и позднему Триполью. Происхождение культуры Чернавода I не может считаться выясненным. Определенные черты керамического производства указывают на степи восточной Европы, но формы сосудов, крупные развитые ручки и каннелюры в орнаментации говорят против этого, являясь скорее анатолийскими чертами.

Традиции Чернаводы I и энеолитической Гумельницы вместе с сильными южными влияниями привели к возникновению в середине III тысячелетия культуры Чернавода III. Поселения этой культуры сосредоточены в основном вдоль нижнего Дуная. Они не укреплены, но господствуют над окружающей местностью. Жилища наземные, с глиняной обмазкой стен. Основное занятие населения — скотоводство, значительно увеличивается количество лошадей. Считается, что именно культура Черновода III стала основой возникновения группы Болераз или протободенской культуры.

Памятники группы Болераз открыты во многих областях Карпатского бассейна и к северу от него. Поселения небольших размеров обычно располагаются по берегам рек и водоемов, на песчаных почвах, на низких террасах, избегая мест, непригодных для земледелия и мало подходящих для скотоводства. Крупные размеры некоторых могильников говорят о значительной продолжительности обитания на одном месте. Группа Болераз — первая культурная группа в Европе, для которой характерен устойчивый обряд трупосожжения. Остатки кремации покрывали миской или другим сосудом и поверх возводили небольшой курган или каменную кладку, а по краям помещали сосуды и фигурки животных.

На основе группы Болераз в Карпатском бассейне при вероятных новых импульсах с юго-востока развилась Боденская культура, охватившая обширные области Европы (среднее Подунавье, Малополыпа, Закарпатье). Боденская культура прошла в своем развитии ряд этапов, причем группа Болераз рассматривается как ее предклассический этап. Уже на классической ступени заметны процессы культурной дифференциации, в результате которых возникает ряд локальных групп. Боденская культура датируется второй половиной III тысячелетия. Погребальный обряд включает как трупоположение, так и кремацию.

Во второй четверти III тысячелетия в центральной и на западе восточной Европы широко распространяется культура шаровидных амфор. Ее памятники находят на Эльбе, Одере, Висле. Из бассейна Вислы носители культуры шаровидных амфор уже на развитой стадии продвинулись в верховья западного Буга и Стыри, а оттуда — в верховья Прута. Долиной Днестра, огибая с востока Карпаты, тем же путем, что почти две тысячи лет назад, шли племена культуры ленточной керамики. Поселения культуры шаровидных амфор не имели крупных размеров и не обладали мощными культурными слоями. Они скорее всего говорят об известной подвижности населения, не имеющей, правда, ничего общего с номадизмом. Могильников известно гораздо больше, и в них представлены различные погребальные обряды, трупоположение и трупосожжение, подкурганное и бескурганное захоронение, захоронение в простых ямах и каменных ящиках, одиночные и коллективные, совершенные одновременно и последовательно.

Разнообразие погребальных обрядов свидетельствует о культурном синкретизме. Хотя Боденская культура и культура шаровидных амфор имеют разное происхождение, они обладают некоторыми общими чертами (разнообразие погребального обряда, ритуальные захоронения крупного рогатого скота, бедность медными изделиями и др.).

Ямная культура и культура шнуровой керамики

К крупным историческим событиям конца IV — начала III тысячелетий относится возникновение огромной Ямной культурно-исторической общности, простиравшейся от южного Приуралья до Прутско-Днестровского междуречья. На севере ее ареал уходит в лесостепи и достигает широты Самарской луки и Киева, на юге доходит до предгорий Кавказа. Древнейшие памятники открыты на Волге, нижнем Дону и в степях Калмыкии. Поселения раннего этапа лежат на прибрежных дюнах Волги и ее притоков. Они обычно сильно разрушены и дают мало информации. Культурное единство Ямной общности сформировалось уже в начале III тысячелетия. Правда, оно было относительным и едва ли не с самого начала внутри общности образовалось несколько локальных вариантов. Особое значение имеет нижнеднестровский вариант, с которым связано большинство известных поселений ямной культуры.

Не меньшее значение, чем возникновение и распространение ямной общности в древней истории Европы имело сложение культуры шнуровой керамики или боевых топоров, начало которой относят ко второй половине III тысячелетия.

Культуры шнуровой керамики это ряд генетически связанных культур, которые широко распространяются от берегов Рейна до Волги. К ним относятся Саксо-Тюрингская культура, культура одиночных могил Дании и Шлезвиг-Гольштейна, культура Одерской шнуровой керамики, Рейнских кубков, культура ладьевидных топоров Швеции, Финляндии и Эстонии. Культура Злота (Польша), Ржуцевская или Висло-Неманская в юго-восточной Прибалтаке, Среднеднепровская, Фатьяновская и ряд более мелких.

Все эти культуры известны преимущественно по могильникам, курганным и бескурганным, главным образом, со скорченным трупоположением, реже — с кремацией. Самые характерные сосуды в могилах — так называемые кубки, украшенные в верхней части отпечатками шнура или веревки.

В мужских могилах находят каменные шлифованные топоры, которые были боевыми, а может быть, служили символами власти, принадлежности к определенной социальной группе. Эти две специфические находки — кубок и топор и дали название всей общности. Происхождение ее не может считаться выясненным, но следует категорически отвергнуть предположение о ее «генетических» связях с ямной общностью.

Культуру шнуровой керамики нельзя вывести из степных культур типа ямной. Против этого говорят хронологические и экологические соображения, значительные различия в керамическом производстве. Культура шнуровой керамики распространяется главным образом в зоне широколиственных лесов. После расселения их носителей на обширной территории Европы, связи между культурами шнуровой керамики до известной степени сохраняются, но процессы дифференциации все больше отдаляют их друг от друга.

Во многие районы Европы культура шнуровой керамики впервые приносит производящую экономику. Некоторые из них сыграли определяющую роль в возникновении бронзового века в северной и частично средней Европе и дожили чуть ли не до середины II тысячелетия до н. э.

Культура колоколовидных кубков

Еще одна большая миграция III тысячелетия до н. э. — культура колоколовидных кубков охватила преимущественно западную и центральную Европу, отчасти и южную в самом конце тысячелетия. Культура колоколовидных кубков рассматривается как единая среда локальных вариантов, и она существовала более короткий период времени, чем культура шнуровидной керамики. В хозяйстве большую роль играло коневодство, и в ряде регионов Европы домашняя лошадь появилась впервые именно с племенами этой культуры. Исходная область миграции не установлена окончательно, но считается, что по крайней мере одним из районов формирования была центральная Португалия. Здесь возник вариант культуры кубков, который называют «морским», и отсюда он распространился на Бретань. В Португалии и Бретани для культуры кубков характерно коллективное захоронение в могилах мегалитического типа. Из Бретани эта культура проникла в устье Рейна. На территории Голландии она испытала влияние со стороны культуры шнуровой керамики (Рейнских кубков). В результате в погребальном обряде появились подкурганные могилы со скорченным положением трупов. Из Бретани и Голландии культура колоколовидных кубков, видимо, проникла в Англию. Часть носителей этой культуры из Голландии поднялась вверх по Рейну и здесь произошло их смешение с представителями культуры шнуровой керамики.

Нерешенной остается проблема возникновения средне-европейского центра культуры колоколовидных кубков, охватывающего в основном территории Чехии и Моравии, а также области выше (Австрия, Бавария) и ниже (Венгрия) их по течению Дуная. К этому же центру относятся памятники на территории Саксонии и Польши. Могильники здесь бескурганные, погребения скорченные, но с течением времени появляется и трупосожжение.

Большой интерес представляет движение культуры кубков на юг, в долину Роны, на Сардинию, Сицилию и даже обратно, на Пиренейский полуостров. Миграция племен культуры кубков приняла форму инфильтрации, при которой культуры, распространяясь довольно быстро на обширной территории, сохраняют особый устойчивый набор погребального инвентаря. Однако местный субстрат оказал довольно сильное влияние на культуру кубков, в результате чего возникли смешанные группы.

Экономика европейских племен

В экономическом развитии средиземноморских областей юго-восточной Европы начало III тысячелетия ознаменовалось важными прогрессивными изменениями, которые потом частично распространились на Балканы и в Подунавье. В Эгеиде начала складываться Средиземноморская поликультура, базировавшаяся на возделывании пшеницы, оливы, винограда. Вместо древних пленчатых пшениц стали выращивать новые виды, в том числе и хлебную пшеницу. Предполагают, что под виноград и оливки использовались и непригодные для зерновых культур земли. В Фессалии перешли от преимущественного возделывания пшениц к выращиванию пленчатого шестирядного ячменя.

Фракийский раннебронзовый век показывает определенные изменения в экономике. Уменьшается количество пахотных земель при общем возрастании числа поселений. Это, в свою очередь, приводит к заселению маргинальных районов с плохим дренажем и менее плодородными почвами. Основными зерновыми культурами остаются эммер и шестирядный голозерный ячмень, выращиваются бобовые, увеличивается количество мелкого рогатого скота, главным образом, овец. Развивается металлообработка, керамическое косторезное и камнеобрабатывающее производства.

В засушливой юго-восточной Испании, где развивалась Мильярская культура, вода, несомненно, являлась наиболее важным условием человеческого существования. На памятниках медного и бронзового веков имеются свидетельства хранения воды в цистернах, а также использования каналов. Предполагается, что искусственное орошение применялось путем регулирования паводковых вод. Выращивались пшеница, карликовый эммер и вика. В ареале культуры Вила Нова условия для земледелия были более благоприятными. Главное — концентрация поселений здесь отмечается вокруг Лиссабона, где сосредоточены наиболее плодородные земли и основные источники воды. В мильярской культуре и культуре Вила Нова намечается специализация ремесла на изготовление предметов из меди и золота, браслетов из раковин. Найдены мастерские по производству костяных и каменных орудий, развивается внутрирегиональный обмен медью и золотом и межрегиональный обмен, в результате чего верхушка общества получает престижные материалы, например, слоновую кость и скорлупу яиц страуса из северной Африки.

Данные об экономике культур Чернавода I и II очень малочисленны, известно лишь об увеличении количества домашней лошади при переходе к Чернаводе III.

Сведений об экономике Боденской культуры тоже немного. Ее производящий характер не вызывает сомнений, но преобладание скотоводства или земледелия в хозяйстве отнюдь не бесспорно. Косвенные свидетельства земледелия многочисленны. В Словакии удалось выяснить, что в Боденской культуре возделывались пшеница и ячмень. В скотоводстве особую роль играл крупный рогатый скот. Об этом говорят погребения крупного рогатого скота, неоднократно встреченные среди боденских захоронений. Однако известны поселения, где мелкий рогатый скот преобладал над крупным. Семья, видимо, нигде не имела большого хозяйственного значения. Кости лошади не найдены; возможно, единственной тягловой силой были быки и волы. Их запрягали в тяжелые повозки на сплошных колесах. Модели повозок находят в боденских могилах. Роль охоты была незначительной.

Производство металлических изделий в Боденской культуре резко сократилось. Среди медных вещей — только украшения (правда, новых типов, таких как диадема и шейная гривна) и находки их очень редки. Медные топоры разных типов, известных еще в начале III тысячелетия, видимо перестали изготавливать. Совсем нет золотых вещей.

Ведущей отраслью экономики населения Майкопской культуры было скотоводство. В Прикубанье и в других западных районах Кавказа в III тысячелетии преобладающую роль играло свиноводство. Свинье принадлежит до 50 % костей домашних животных. Лишь на некоторых поселениях позднего этапа в Прикубанье отмечается тенденция к увеличению поголовья мелкого рогатого скота. Предполагают, что постепенно развилась отгонная форма скотоводства, при которой мелкий рогатый скот перегоняли летом на горные пастбища. Кости лошади на майкопских памятниках найдены в незначительном количестве. Больших успехов достигло домашнее производство керамики, при котором использовался медленный гончарный круг. Возможно, керамическое производство здесь стояло на пороге полного отделения от земледелия и превращения в ремесло. Многочисленные металлические изделия свидетельствуют о развитии металлургии, металлообработки меди и бронзы.

Основным занятием населения ямной культурно-исторической общности было скотоводство особого характера. Оно было подвижным и, возможно, отгонным. Скот могли угонять далеко на степные пастбища. Население восточных районов ареала ямной культуры могло заниматься и кочевым скотоводством. В составе стада в этих районах преобладал мелкий рогатый скот, в первую очередь овца. Но в нижнем Поднепровье, судя по материалам поселения Михайловка, в составе стада господствовал крупный рогатый скот, довольно многочисленна лошадь. О развитии земледелия говорят лишь косвенные свидетельства. Но, как кажется, оно было пахотным. О широком развитии колесного транспорта в ямной общности свидетельствуют остатки деревянных повозок. Медные изделия довольно часто находят в ямных могилах, особенно на поздней ступени развития культуры. Найдены они и в верхнем слое поселения Михайловка. Это листовидные и треугольные ножи, долота и тесла, топоры, отлитые или выкованные из чистой меди. Имеются свидетельства местной металлургии и металлообработки.

Экономика культуры шаровидных амфор изучена плохо. Однако нет сомнений, что она была земледельческо-скотоводческой. Памятники этой культуры располагаются на плодородных землях. Среди находок встречаются кремниевые серпы и зернотерки, а в глине сосудов находят отпечатки зерновых — пшеницы, ячменя, остатки бобовых растений.

В составе стада преобладал крупный рогатый скот. Имеются и погребения крупного рогатого скота. Определенную роль играло свиноводство, встречаются кости лошади и даже захоронения лошадей. Существовала охота на благородного оленя, лося, кабана. Изделия из металла редки. Часто, особенно в погребениях, встречается янтарь. Раньше считали даже, что племена культур шаровидных амфор занимались специально «торговлей янтарем».

О хозяйстве культуры колоколовидных кубков сказать что-либо определенное трудно. Поселения почти нигде не исследовались, за исключением крайнего юго-востока ареала. Здесь, на берегу Дуная, в пределах Будапешта, на острове Чепел обнаружен ряд малых поселений, плотно следующих одно за другим на протяжении нескольких километров. Они дают возможность бросить взгляд на хозяйственную деятельность их обитателей. Охота играла гораздо меньшую роль, чем содержание скота. Преобладала лошадь, которая появилась на среднем Дунае немного раньше. Но на Чепеле костных остатков лошади больше, чем остальных домашних животных. Никаких свидетельств использования лошади в качестве тягловой силы или под седлом нет. Возможно, она была лишь источником мясной пищи. Немного уступает лошади крупный рогатый скот, а овцы, козы и свиньи найдены в небольшом количестве.

В Голландии домашняя лошадь появляется вместе с культурой колоколовидных кубков. Носители культуры кубков были знакомы с металлургией и во всяком случае с металлообработкой. Медные ножи или кинжалы, а также украшения из меди очень часто находят в могилах.

Вопрос о характере экономики культур шнуровой керамики и боевых топоров долго оставался дискуссионным. Отсутствие долговременных и постоянных поселений часто рассматривалось в качестве признака подвижности населения культур шнуровой керамики, которая считалась чуть ли не кочевой. В настоящее время эта точка зрения вряд ли находит большое число сторонников. Ряд поселений культуры шнуровой керамики открыт на берегах озер, например, Невшательского и Женевского в древних земледельческих районах. Земледельческой считают и культуру ладьевидных топоров. В Скании, на крайнем юге Швеции наибольшая концентрация памятников этой культуры падает именно на те районы, где хорошо была представлена земледельческая культура воронковидных кубков. Однако прямых свидетельств земледелия мало потому, что основной материал происходит из могил, а не из поселений. Изучение отпечатков зерновых злаков на сосудах культуры шнуровой керамики с территории Германии показало, что больше выращивали ячмень, затем пшеницу (эммер) и однозернянку, меньше — овес.

Анализ костного материала с поселения Боттендорф (Западная Германия) позволяет утверждать, что в составе стада резко преобладал крупный рогатый скот, в 5–8 раз превышая количество особей свиньи и козы. Изредка встречается собака. Лошади нет, она является в лишь более поздних фазах культур шнуровой керамики в Голландии.

Исследования в Дании показывают, что в культурах шнуровой керамики практиковалось пахотное земледелие. Племена культур шнуровой керамики в ряде районов Скандинавии и лесной зоны восточной Европы были первыми земледельцами и, может быть, скотоводами. В Скандинавии они распространили производящие хозяйства далеко на север. Здесь отмечается увеличение поголовья мелкого рогатого скота. Появившись в различных экологических зонах Европы, племена культур шнуровой керамики и боевых топоров, естественно, со временем должны были адаптироваться к ним, и нельзя ожидать, что процесс адаптации шел одинаково в прибрежных районах Балтики, на лессовых плато юго-восточной Польши и на песчаных холмах Волго-Окского междуречья. Яркое свидетельство такой адаптации к новым условиям среды дает Ржуцевская культура восточной Прибалтики. Ее население в значительной степени занималось морским промыслом, охотой на тюленей и рыбной ловлей.

В культурах шнуровой керамики, несомненно, был известен колесный транспорт. Сплошные массивные деревянные колеса повозок найдены в болотах Голландии и датируются второй половиной III тысячелетия до н. э.

С распространением ряда культур шнуровой керамики, особенно в северной Европе, связаны значительные расчистки лесов, отразившиеся в пыльцевых диаграммах. Одновременно с увеличением количества пыльцы древесной растительности увеличивается количество пыльцы подорожника, щавеля и других растений-спутников человека.

С появлением культур шнуровой керамики закончился период лесного земледелия в ряде регионов Европы. Обширные открытые пространства содействовали развитию оседлого земледелия с постоянными полями. Чаще всего использовались легкие песчаные почвы. На больших, освобожденных от лесов пространствах паслись стада. А в Голландии открыт загон для скота с двойной оградой и двумя воротами.

Во многих регионах Европы начало металлообработки и металлургии связано с культурами шнуровой керамики. Естественно, что в тех культурах шнуровой керамики, которые пережили рубеж III и II тысячелетий, металлургия и металлообработка более развиты и масштабны. Так, в наиболее восточных культурах (Фатьяновской и Среднеднепровской) найдено довольно много медных украшений, в том числе шейные гривны, очковидные подвески, браслеты, перстни, а также оружие, веслообушные топоры и наконечники копий.

Западные варианты культуры ямочной керамики, широко распространенные в лесных областях восточной Европы, теперь хорошо засвидетельствованы в Скандинавии. Более тысячи памятников известны в Дании, Швеции и Норвегии.

Они располагались вдоль берегов Литторинового моря, что указывает на определенную роль морского промысла в экономике их обитателей. Фаунистический материал говорит об охоте на тюленей и о содержании домашних животных, например, свиней. А некоторые сосуды несут отпечатки зерновых. Большую роль в хозяйстве играли охота на лесную дичь и рыбная ловля. Таким образом, экономика культуры ямочной керамики отличалась от хозяйства культур как воронковидных кубков, так и шнуровой керамики. Полагают, что производящая экономика на Аланские острова впервые была принесена культурой ямочной керамики, но в более восточных и северных регионах распространение культур ямочной (или ямочно-гребенчатой) керамики признаков производящей экономики не встречается. Здесь население занималось охотой, рыбной ловлей, собирательством. Среди культур ямочной (ямочно-гребенчатой) керамики широко развивается обмен. Предмет обмена — прежде всего различный поделочный камень. Например, в восточной Прибалтике широко добывался и обрабатывался янтарь.

Особенно много янтаря найдено в Лубане (Латвия). Подвески, кольца, бусы с V-образным отверстием. Янтарь широко расходился по лесной половине восточной Европы, особенно среди родственных культур. Высококачественный кремень добывался на территории Финляндии и Скании, диабаз — в западной Финляндии. Отсюда они распространялись по всей Скандинавии.

Типы поселений

Система поселения европейских культур III тысячелетия изучена довольно плохо. Одна из причин состоит в том, что именно в это время появляется и распространяется новый тип археологического памятника, на который и направлено преимущественное внимание археологов, — могильники. Поселения зачастую дают менее яркие и богатые находки, чем могильники, и в итоге поселения III и II тысячелетий в Европе в целом известны хуже, чем могильники этого времени.

Поселения раннего бронзового века во Фракии располагаются, как правило, на вершинах теллей или на естественных холмах. Многие из них укреплены каменными оборонительными сооружениями. Например, в Эзеро (Болгария) найдена стена с основанием толщиной до полутора метров и узкими входными коридорами. Дома на поселениях прямоугольные или оксидные, столбовая площадь в среднем 9×4 метра, иногда с двумя помещениями. В домах найдены сводчатые печи, очаги, сосуды, зернохранилища, зернотерки. Центральная линия более крупных столбов поддерживает двухскатную крышу. Центр поселка часто оставался свободным от застройки. Наиболее высокая часть телля (холма) иногда служила своего рода «акрополем». «Акрополь» был укреплен рвом шириной около 5 метров и глубиной 2 метра и валом с конструкцией из кольев. Лишь один из домов «акрополя» отличался каменным основанием. Поселение, расположенное на холмах и укрепленное стенами и рвами, типичными для иберийских культур III тысячелетия, Лос Мильярес, было укреплено стеной толщиной 2.5 метра грубой кладки на глине. Стена была усилена круглыми бастионами, она отделяла участок на мысу общей площадью около пяти гектаров. На нем находились две группы домов. Обычные круглые дома диаметром около 4.5 метров. Лишь два дома прямоугольные, довольно большие. Столь же характерны укрепленные поселения и для культуры Вила Нова. Но на поселении Вила Нова де Сано Педро открыто две стены, внутренняя, укреплявшая небольшой центральный участок, и внешняя, с полукруглыми бастионами. Предполагается существование еще одной внешней стены. Эти укрепления концентрического характера с бастионами имеют восточно-средиземноморское происхождение.

Поселения Боденской культуры, как правило, располагаются на хорошо защищенных холмах или других возвышенных местах, но вблизи водных источников. Плодородие почв было существенным фактором при выборе мест поселения. Размеры поселения различны, от половины гектара до многих гектаров. Они располагаются группами, включающими несколько взаимосвязанных единиц. В окрестностях Озда (Венгрия) на площади до трех квадратных километров находятся четыре боденских поселения, одно из которых (площадью около гектара) расположено на горе и с напольной стороны укреплено валом. Другие поселения этого микрорайона неукрепленные, без мощного культурного слоя. Аналогичный район поселений находился на Кестхейском полуострове озера Балатон. Как правило, боденские поселения однослойные и не дают свидетельства длительного заселения. Исключения есть только в Югославии. Для группы Болераз были характерны землянки разных типов и размеров. Позже в классической боденской культуре землянки сохраняются, но появляются и наземные дома. В Вучедоле дома имеют оксидный план и конструктивные особенности, типичные для ранней балканской архитектуры, — полы из утоптанной глины, несущую конструкцию из кольев и арматуру, плетенную из прутьев. В других частях ареала найдены как землянки, так и наземные дома прямоугольной формы с закругленными углами и столбами в углах. Площадь этих домов от 7 до 15 квадратных метров. Изредка на боденских поселениях находят загоны для скота.

Большинство поселений Майкопской культуры расположено на труднодоступных мысах плато, на высоких речных террасах. Немногие из этих поселений раскопаны в достаточной степени. Полнее, чем другие, изучено поселение Мешоко. Его площадь около полутора гектаров. Оно было укреплено с напольной стороны каменной стеной, толщина которой достигала четырех метров. Мощная каменная стена была и на поселении Ясенева Поляна и на других поселениях. Дома располагались по кругу или овалу и были пристроены к оборонительной стене изнутри. Это легкие каркасные постройки со стенами, обмазанными глиной.

Из поселений ямной культуры крупномасштабным исследованиям была подвергнута лишь Михайловка на Днепре. Она расположена на трех смежных холмах, общая площадь около двух гектаров. Мощность культурных отложений говорит о длительности ее существования. Жилища среднего слоя — неглубокие землянки и наземные дома, иногда на каменных основаниях с глиняными полами. Средние размеры жилищ 8×4,5 метра. К верхнему слою относится сложная оборонительная система. Центральный холм был окружен у подножия рвами, а верхняя площадка холма с одной стороны была укреплена стеной из каменных плит. Толщина стены более трех метров. При строительстве домов верхнего слоя камень применялся чаще. В некоторых домах было по нескольку помещений жилого и хозяйственного назначения. Площадь отдельных домов достигала 160 квадратных метров.

Поселения культуры шаровидных амфор, открытые в Чехии, иногда располагаются на вершинах холмов. Для них характерно сочетание наземных домов и полуземлянок. Культурный слой беден и не свидетельствует о длительном обитании. Наземные дома столбового характера с обмазанными глиной стенами. Их площадь достигала 50 квадратных метров, но чаще не превышала 4,5×3 метра. Они состояли из двух-трех помещений с очагами, обложенными камнями. Полуземлянки имели укрепленные плетнем стены.

Поселения культур шнуровой керамики изучены недостаточно. Можно сказать, что они обладали насыщенными культурными слоями, свидетельствующими о длительном обитании на одном и том же месте, не были крупными и не имели мощных оборонительных сооружений, хотя упоминаются палисады вокруг некоторых из них. Лучше других известны поселения Ржуцевской культуры. Они расположены на дюнах и холмах недалеко от морского побережья. На одном из них (Сухач) было около 20 столбовых домов, расположенных в беспорядке близко один от другого. Дома прямоугольные, столбовые, длиной 8-12 метров, шириной 4,5 метра, однокомнатные, но с небольшим портиком в одном из узких концов. Иногда у дома была пристройка, где могли содержать скот. Стены имели два ряда столбов с заполнением между ними. На центральной оси находились крупные столбы, на которые опиралась коньковая двускатная крыша. Материалы середины и второй половины III тысячелетия дают значительно меньше возможности для реконструкции социального строя древних обитателей Европы, чем предшествующие периоды. Это объясняется в первую очередь слабой изученностью поселений. Те немногие, что раскопаны в той или иной степени, не поражают размерами, они довольно скромны по сравнению с поселениями таких энеолитических культур, как Винча, Триполье и Лендьел.

Типы погребений

Часть поселений III тысячелетия укреплена, но укрепленных поселений гораздо меньше, чем следовало бы ожидать, если учитывать значительные миграции и смену населения в большинстве рассмотренных регионов древней Европы. Оружия также было найдено гораздо меньше, чем можно было бы предполагать. Основным источником для изучения социального строя Европы III тысячелетия должны стать могильники. Меньше всего оружия находят в могильниках культур шаровидных амфор. Эти могильники, как правило, невелики, что может свидетельствовать о малых размерах оставившей их общины и недолговременной жизни на одном месте. Часть погребений коллективные, они рассматриваются как семейные могилы большой патриархальной семьи, а некоторые парные погребения мужчин и женщин, в которых женщины обычно моложе мужчин, считаются свидетельствами ритуального убийства жены после смерти мужа.

Несомненное увеличение роли скотоводства в экономике населения Европы III тысячелетия до н. э. создало новый источник накопления богатства.

Стада, требовавшие для выпаса лишь немногих пастухов, нуждались в охране большим числом вооруженных общинников. Видимо, столкновения между общинами из-за скота стали нормой жизни в Европе III тысячелетия. Но это были лишь мелкие столкновения. Более многочисленное население Европы, осуществление большей специализации производства, большая сложность социальной структуры — все это увеличивало потребность в высокоценных товарах. В качестве таких престижных ценностей часто рассматривают и боевые каменные шлифованные топоры из могил культур шнуровой керамики и кубков, технически превосходно выполненные из глины и красиво орнаментированные вещи из могил культуры колоколовидных кубков. Однако свидетельства значительного расслоения развитой социальной иерархии в Европе III тысячелетия редки и встречаются преимущественно на юге, в Майкопской культуре, культуре Вучедол, в культурах Испании и Португалии. Культуры центральной и западной Европы не имели, видимо, высокоразвитой социальной иерархии, несмотря на определенные различия и величине надмогильных сооружений — курганов, дольменов и проч.

Погребения в культурах шнуровой керамики, которые называют погребениями вождей, не слишком отличаются от могил других общинников. Социальная структура обществ Майкопской культуры была достаточно высокоразвитой и сложной. Основным источником для ее реконструкции являются погребальные памятники, поскольку поселения плохо изучены и бедны. Причем их бедность заметно контрастирует с богатством и сложностью погребального ритуала, обилием и ценностью погребального инвентаря многих захоронений. Иерархический характер социальной структурыотражается в иерархичности погребальных сооружений, которые можно распределить по определенной шкале ценностей в зависимости от количества вложенных трудовых затрат, богатства и обилия положенных с покойником погребальных даров.

Резко выделяются погребения глав союзов племен, такие как Майкопский и Нальчикский курганы. Высота их более десяти метров, диаметр Нальчикского кургана более сотни метров. Обилие в погребальном инвентаре явно импортных предметов, золота и серебра, разнообразных бус и полудрагоценных камней, золотых и серебряных сосудов, украшенных чеканкой, — все это говорит об общем высоком положении погребенных в обществе, о сосредоточении в их руках и власти и богатства. К другой социальной ступени относятся вожди, вероятно, отдельных племен. Их погребения более многочисленны, но не очень пышны и богаты. На вопрос, что же послужило толчком для создания социальной иерархии у носителей Майкопской культуры, для накопления в руках у некоторых столь больших богатств, отвечают по-разному. Одни видят причину в развитии связей обменного и торгового характера с Месопотамией и Анатолией. Другие считают, что богатства Майкопского общества это результаты грабительских походов на юг, в области первых цивилизаций.

О существовании иерархии в обществе иберийских культур III тысячелетия свидетельствует анализ погребального инвентаря. Многочисленные материалы, слоновая кость, скорлупа яиц страуса, янтарь и изделия из них распределяются в могильниках отнюдь не равномерно, сосредотачиваясь в погребениях людей, занимавших верхушку иерархической лестницы. Полагают, что на Пиренейском полуострове социальная иерархия могла возникнуть как результат контроля над такими критическими ресурсами, как запасы воды, и над их распределением.

Оценка социального устройства ямной общности представляет известные трудности, связанные с недостаточной изученностью поселений и с кочевым бытом, по крайней мере, части населения. Исследователь сталкивается с невозможностью оценить величину коллектива, общины, группы, имела ли община один могильник или несколько, все ли общинники были погребены под курганами или лишь выдающиеся, принадлежал ли тот или иной курганный могильник одной общине или после определенного отрезка времени захоронения в нем совершали уже другая, третья и так далее общины, а первая уходила на иные земли во время кочевок?

Вот те вопросы, которые требуют решения в первую очередь, если нужно получить точные и объективные данные о социальном строе населения ямной общности. Сделаны попытки выделить несколько социальных слоев внутри общества ямных племен в зависимости от величины курганных насыпей и богатства могильного инвентаря, найденного с погребенными. Действительно, возведение кургана требовало значительных усилий со стороны большого коллектива. Создание насыпи, крепиды, для которых иногда приходилось привозить издалека крупные камни, нуждалось как в больших людских ресурсах, так и в высоком уровне организации. Согласно одной из реконструкций, очень крупные курганы возводились над теми покойниками, которые принадлежали к высшему слою общества. Подсчитано, например, что для возведения кургана диаметром 110 метров и высотой около 3,5 метров над одним из ямньгх погребений потребовалось 40 000 человеко-дней (например, работы пятисот человек в течение 80 дней).

Естественно, что такой курган мог быть сооружен лишь над погребением очень крупного вождя, представителя высшего слоя общества. Ко второму слою общества ямной культуры принадлежали те, кто после смерти имел право на курганы диаметром более пятидесяти метров. Под курганами диаметром от 20 до 50 метров хоронили рядовых общинников. В их погребениях находят в качестве инвентаря всего один глиняный сосуд.

Большие изменения, которые происходили в Европе на протяжении III тысячелетия и коснулись различных сторон экономики, материальной и духовной культуры населения, привели к тому, что этнокультурная карта Европы второй половины III тысячелетия до н. э. стала выглядеть совершенно иначе, чем на рубеже IV и III тысячелетий. Сформировался ряд совершенно новых культурных исторических общностей, которые зачастую совершенно невозможно вывести из предшествующих и которые, по крайней мере частично, объясняются значительными миграционными потоками населения. Вполне естественно, что именно с этим временем многие ученые связывают появление в Европе носителей индоевропейских языков. Значительная роль скотоводства в экономике древних индоевропейцев, о которых говорят лингвистические данные, и почти полное отсутствие у них культа богини-матери во время их появления на исторической арене, также свидетельствуют скорее в пользу III тысячелетия, чем более раннего времени.

Первых индоевропейцев видят в носителях культур Чернавода, Болераз, Боденской, Ямной культурно-исторической общности. Культуру шнуровой керамики и боевых топоров также довольно часто рассматривают как принадлежащую носителям индоевропейских языков, тем более, что в северных областях Европы в последующее за их распространением время нет никаких свидетельств о значительной смене населения или притоке нового. Даже если правы лингвисты и историки, которые относят появление индоевропейцев в Европе к более раннему, чем III тысячелетие времени, все же существенные этнокультурные сдвиги в Европе в III тысячелетии настолько изменили карту расселения племен и распространения языков, что это требует соответствующего объяснения. Ведь этнолингвистическая картина, которая известна для Европы бронзового века сложилась в основном именно во второй половине III тысячелетия.

Общая характеристика племен Европы во II тысячелетии до н. э

На бескрайних просторах Европы и Азии, лежавших вне областей развития ранних рабовладельческих государств на стыке III и II тысячелетий до н. э., подобно упомянутым государствам, образовались условия, способствовавшие развитию культуры бронзового литья. На изменения общественных отношений в племенах, живших на пространстве евразийского континента от Енисея до Пиренейского полуострова, имели воздействие успехи скотоводства, которыми отмечена вторая половина III тысячелетия. Матриархально-родовые устои и отношения уже были подорваны, создаются возможности для интенсивного накопления племенами богатств в виде скота. По этой причине все чаще и чаще стали случаться межплеменные конфликты, в результате которых сильнейшие захватывали водоемы и лучшие пастбища. Обычным делом становятся войны с целью захвата чужих богатств, т. е. грабежа. В результате подобных межплеменных отношений получает развитие культура городищ, которые обносились высокими валами и глубокими рвами, как, например, в Западной Франции и на Верхнем Рейне.

Родовые общины в это время были объединены в многолюдные племена, которые занимали обширные территории, отдаленные от других племен реками, лесами и горами, т. е. соответствующим рельефом местности. Родовые общины были руководимы главами патриархальных семейств — старейшинами. Племя возглавлялось народным собранием мужчин-соплеменников. Но с численным увеличением племен и образованием объединений нескольких племен народное собрание теряет первоначальный характер. В нем теперь принимают участие только члены ближайших к месту собрания родовых общин, а остальных представляют военные руководители и старейшины. Процесс имущественного размежевания способствует усилению родовой знати и ее обособлению от соплеменников. Экономическая сила, богатство, власть, а также отправление религиозных обрядов также попадают в руки знати.

У племен Европы и Северной Азии бронзовый век почти совпадает с периодом II тысячелетия до н. э., хотя у большинства из них он продолжался еще и в начале I тысячелетия. В это время развивались уже патриархально-родовые отношения, при которых господствующее положение в семье и роде начинает занимать мужчина. Экономическим основанием этих изменений явилось усиление значимости скотоводства, общий подъем производительных сил, но прежде всего развитие металлургии. Свою заметную роль сыграло в этом процессе и распространение плужного земледелия вместо обработки полей с помощью сохи. Признаки появления плуга в бронзовом веке становятся все более многочисленными, о чем свидетельствует археологическая наука.

Что касается собственно Европы, то, к сожалению, четкая периодизация бронзового века здесь в целом еще не создана. Существует лишь ряд региональных периодизаций, предложенных как для крупных регионов, так и для более мелких ареалов. Тем не менее принято говорить о раннем, среднем и позднем бронзовом веке, хотя в каждый из этих периодов для разных частей Европы вкладывается свой исторический и хронологический смысл.

Начало бронзового века в Европе относится к рубежу III и II тысячелетий до н. э. исключением юга Балканского полуострова и Северного Кавказа, где этот период датируется первой половиной III тысячелетия, и крайнего северо-запада и северо-востока, где сложение культур бронзового века относится к концу первой половины II тысячелетия до н. э.

Например, эгейский ранний бронзовый век датируется III тысячелетием и стоит уже на пороге цивилизации. Среднеевропейский ранний бронзовый век датируется первой половиной II тысячелетия до н. э. и представляет ступень разложения первобытнообщинного строя. Североевропейский ранний бронзовый век относится к началу второй половины II тысячелетия до н. э. и представляет первобытнообщинный строй.

Иногда европейский бронзовый век делят лишь на ранний и поздний с целью подчеркнуть, что лишь в поздней бронзе изделия из металла прочно входят в жизнь населения Европы. Характер и уровень экономического развития Италии II тысячелетия до н. э. по-разному оценивается исследователями. Одни утверждают, что носители Апеннинской культуры были пастухами-номадами, которые летом уходили в горы со стадами овец и коз и там занимались молочным хозяйством. Другие, указывая на многочисленные поселения на равнине и на появление костей свиньи в остеологическом материале, полагают, что население центральной Италии занималось возделыванием зерновых культур и оседлым животноводством. Третья группа ученых настаивает на значительном региональном разнообразии хозяйственной деятельности при общем главенстве смешанного сельского хозяйства.

В Абруцци, например, поселения бронзового века находились и в долинах, и на соседних хребтах, и в предгорьях Апеннин, и на высоте от тысячи до двух тысяч метров. Причем последние могли быть только временными летними лагерями.

В Марке открыты поселения на равнине, где люди занимались разведением рогатого скота и свиней. В сухие летние месяцы крупный и мелкий рогатый скот могли перегонять на 30–40 километров в глубь страны. Свидетельство отгонного скотоводства — это поселения с незначительным культурным слоем. Они находятся в долинах Апеннин, а во внутренних районах имеются и более крупные поселения типа Монте Санто Кроче. Роль мелкого рогатого скота здесь была невелика.

Основной памятник Апеннинской культуры — Бельвер де дает свидетельство выращивания пшеницы, ячменя, проса, гороха, винограда, конских бобов. В других поселениях найдены пшеница и конские бобы. Среди фаунистических материалов кости овец и коз преобладают, но много и костей свиньи. Зимние пастбища для скота могли находиться на прибрежной равнине, где расположены некоторые, вероятно, временные поселения, дополнявшие круглогодичные поселения внутренних районов страны.

Большие земледельческие поселения встречаются в Лации, например, в Луне, где выращивалась карликовая пшеница, ячмень, бобы и горох, а также содержался скот, хотя в летние месяцы травостой здесь плохой. Предполагают, что в летние месяцы скот могли перегонять в Апеннины, а зимой выпасать его на прибрежной равнине.

Имеются свидетельства интенсификации производства пищи и расширения сферы обитания. Постоянные поселения засвидетельствованы и во внутренних долинах Апеннин. Обитатели их занимались выращиванием каштанов и содержали свиней наряду с другими домашними животными. Появление поселений во внутренних районах Лации и в Абруцци в конце II тысячелетия до н. э. совпадает с увеличением количества поселений в низменности с общим увеличением заселенности этих районов.

В бронзовом веке на Пиренеях выращивались разные виды пшеницы, ячменя, лен и бобовые культуры. Свидетельства культивации оливы восходят едва ли не к позднему неолиту. В слоях медного века найдены косточки винограда и есть данные о культивации фиг и рожкового дерева. Примитивные формы ирригации, видимо, уже существовали. Ведь там, где расположено поселение культуры Эль Аргар, на высоте около тысячи метров на плато с коротким жарким летом население так или иначе должно было решать проблему искусственного орошения, использовать водные ресурсы.

В восточной части средне-дунайского бассейна найдены многослойные поселения раннего и среднего бронзового века. Они свидетельствуют об устойчивости земледельческо-скотоводческой экономики. В качестве основных зерновых культур здесь возделывали древние пленчатые пшеницы эммер и однозернянку, а также шестирядный пленчатый ячмень. Хлебная пшеница очень редка, голозерного ячменя нет совсем, а пленчатые двурядные встречаются редко.

В Словакии имеются свидетельства отдельных посевов эммера, однозернянка же встречается редко. Интересно появление ржи; из бобовых культур выращивались полевой горох и чечевица.

В бронзовом веке большая часть населения Европы занималась смешанным сельским хозяйством, то есть земледелием и животноводством, но долю той или другой отрасли в экономике определить трудно. Пыльцевой анализ, проведенный в Англии, Голландии и Дании, показал, что предпринимались и небольшие и более крупные расчистки лесов, но все же недостаточные, чтобы допустить сколько-нибудь значительное пастушеское скотоводство.

Древняя поверхность, скрываемая под курганами и насыпями в северной Европе указывает на открытый ландшафт, на землю, поросшую грубыми травами, старые поля, заросшие травой и превращенные в кладбища. Полагают, что в поисках возможностей для выпаса скота население бронзового века Европы все дальше поднималось на плато и плоскогорье. В составе стада почти повсеместно на первом плане был крупный рогатый скот. О значительной роли крупного рогатого скота свидетельствуют ритуальные захоронения быков и коров, встречающиеся уже с середины III тысячелетия. Уменьшение величины особей крупного рогатого скота и свиней, наблюдающиеся в Европе с неолита вплоть до железного века, объясняются возрастающим давлением поголовья скота на размеры пастбищ и, как следствие, недостаточного питания. Роль овец, коз и свиней в снабжении населения мясом оставалась второстепенной.

Несколько иначе дело обстояло в Средиземноморье. Например, в Фиабе (Италия) 60 % костей животных принадлежали овцам и козам и лишь 20 % — крупному рогатому скоту.

Аналогичное явление наблюдается в Испании. Веду щая роль крупного рогатого скота в хозяйстве, однако, обуславливалась тем, что он оставался основной тягловой силой, несмотря на распространение домашней лошади. В центральной и западной Европе домашняя лошадь распространялась с культурой колоколовидных кубков около 1800 года до н. э. Домашняя лошадь появилась в Греции. В первой половине II тысячелетия до н. э. характерным явлением становится всадничество, которое в степной зоне Европы могло развиваться и ранее. Однако в качестве упряжного животного лошадь стали использовать лишь позже. Среди петроглифов Швеции и южных Альп, отнесенных к бронзовому веку, имеются изображения плуга. Легкие плуги, датирующиеся первой половиной II тысячелетия до н. э., найдены в Дании и Италии. В тех же южных Альпах под курганными насыпями открыты следы вспашки. Некоторые из них восходят даже к началу III тысячелетия.

Свидетельством непашенного земледелия являются также и так называемые «кельтские поля», система полей в странах северной Европы. В Англии многие из этих полей относятся ко II тысячелетию до н. э., а в Ирландии — даже к III тысячелетию.

Высокий уровень содержания фосфора в почвах полей бронзового века в Дартмуре указывает на использование удобрений. Пахотное земледелие означало большой прогресс в сельском хозяйстве. Плугом, в который были впряжены волы, человек мог обрабатывать гораздо большие участки земли, причем более эффективно, чем при мотыжной обработке. В условиях Средиземноморья рыхление почв помогало сохранить необходимую влажность.

С середины II тысячелетия до н. э. начинают осваиваться менее плодородные и ранее почти не использовавшиеся земли. Так в Скании (южная Швеция) большая часть высокоплодородных земель обрабатывалась уже в ранний период бронзового века; во второй его половине стали расчищаться гораздо менее плодородные земли. В южных Нидерландах и Бельгии интенсивное земледелие издавна велось в низких сырых долинах. В позднем бронзовом веке и песчаные почвы возвышенности были включены в сельскохозяйственное производство.

Предметом охоты в бронзовом веке были тур, зубр, благородный олень, косуля, кабан. Однако количество дикой фауны постоянно сокращалось из-за все более плотного заселения Европы человеком. Судя по наскальным изображениям, на охоте применялись преследование с копьями, западни и ловушки, поимка в сети и использование какого-то оружия типа бумеранга. Лишь на севере и северо-востоке Европы сохранялись в значительной степени нетронутыми леса, которые давали приют диким животным. Некоторые материалы указывают на развитие морского промысла. На Аланских островах найдены остатки сезонных поселений охотников на дикого тюленя, здесь жили лишь в апреле — мае, когда проводилась заготовка тюленьего жира.

Рыболовство также играло важную роль, особенно в хозяйстве населения северных регионов Европы. Рыбу ловили с лодок и даже кораблей, тысячи изображений которых были найдены среди петроглифов Швеции, Финляндии и Карелии. Реже встречаются сами деревянные каноэ.

Однако лодки и корабли были лишь одним из видов транспорта в бронзовом веке, достаточно надежным, широко распространенным на берегах Средиземного, Северного и Балтийского морей. Другим важным видом был колесный транспорт — телеги и повозки. Сначала у них были сплошные деревянные колеса, позже — со спицами. В. II тысячелетии до н. э. они уже широко известны в Европе. Наскальные изображения показывают двухколесные повозки, запряженные парой волов или лошадей. В зимнее время применялись сани и лыжи.

Добыча медных и оловянных руд, разработка золотоносных месторождений, плавка меди, олова, золота и металлообработка приобретают все большее значение в Европе II тысячелетия до н. э. Рудные залежи распространены в Европе далеко не равномерно, и те регионы, где имелись источники сырья, или те, через которые проходили торговые пути, начинают играть более важную роль.

Медные руды находились на атлантическом побережье, в Альпах, в Чешских Рудных горах, Карпатах и Балканах, на Кавказе и Урале. Месторождения олова встречаются только на атлантическом побережье, в Чешских Рудных горах и на Апеннинском полуострове. Сплав меди с оловом имеет большую твердость, чем чистая медь. Естественно, что регионы, где были залежи тех или иных руд, приобретали особое значение.

Первые разработки медных руд в Европе начались на Балканах и в Карпатах. С 1700–1500 гг. до н. э. добыча металлических руд в значительных масштабах проводилась в восточных Альпах. Техника горнорудных работ II тысячелетия до н. э. хорошо изучена в районе Зальцбурга (Австрия). В Миттерберге, например, шахты были врезаны в склон холма на глубину до ста метров, следуя жилам медных пиритов.

Однако добыча руды, выплавка бронзы, изготовление бронзовых орудий — все это требовало определенных знаний. Опыта, навыков, специализации и разделения труда: кто-то занимался добычей руды, промывкой золота, выплавкой металлов и производством изделий из него. Насколько далеко зашла специализация в металлургии и металлообработке в Европе во II тысячелетии до н. э.? В современной науке нет единой точки зрения на эти вопросы.

По мнению одних ученых, металлургия бронзы и производство орудий из нее были столь сложным процессом, что требовали присутствия в общине или в регионе специалистов ремесленников, которые занимались только металлургией и металлообработкой. При этом линия разделения проходила не внутри общины, а между общинами.

Существовали целые этнические группы, которые специализировались в качестве кузнецов или медников и обслуживали другие группы и общины. По мнению других ученых, опирающихся на данные этнографии, в Европе II тысячелетия до н. э., за исключением, вероятно, минойского Крита и микенской Греции, ремесло еще полностью не отделилось от сельскохозяйственного производства, а кузнецы и медники отнюдь не были полновременными специалистами.

Поскольку потребность в орудиях труда, в оружии была сезонной, кузнецы могли работать над ними лишь несколько месяцев в году. В некоторых обществах кузнецы вкладывали в производство орудий лишь свои знания и мастерство, а сырье, топливо и даже частично труд принадлежали заказчику.

Полновременные специалисты, видимо, появлялись лишь там, где их существование мог поддерживать избыточный продукт, изымаемый у населения администрацией, то есть в сложных объединениях и древнейших государствах, где перераспределение общественного продукта зашло уже достаточно далеко.

В Европе II тысячелетия до н. э. свидетельств этого (вне микено-минойского мира) немного. Определенные общины, несомненно, уже с середины II тысячелетия до н. э. должны были специализироваться на добыче руд и выплавке металлов, как ранее специализировались на добыче высококачественного кремня или другого поделочного камня.

Металла, особенно в первой половине бронзового века, было еще мало для удовлетворения всех потребностей. Каменные орудия продолжали изготавливать и использовать на протяжении всего бронзового века, но им часто придавали форму металлических.

Верхушке общества удавалось удерживать в своих руках бронзу, серебро и золото. Из него в раннем и среднем бронзовом веке изготавливали украшения и оружие и лишь в начале позднего бронзового века были сделаны первые сельскохозяйственные орудия — серпы.

Еще в позднем бронзовом веке с целью сберечь ценный металл в могилы в некоторых культурах помещали миниатюрные изображения металлических предметов. Только в конце II — начале I тысячелетия до н. э. металла стало больше, и бронзовые изделия действительно вошли в обиход населения южных и центральных регионов Европы.

Во второй половине бронзового века все большее экономическое значение приобретают добыча и экспорт соли. Соль не только вошла в ежедневный рацион питания, но и использовалась для консервирования и хранения продуктов, в производстве сыра и при обработке кожи.

Районы добычи и производства соли имели особую важность. Лучше всего известны соляные копи Верхней Австрии. В районе Галле, на территории бывшей ГДР, методом производства было выпаривание раствора соли у соляных источников или соленых озер. Оставшаяся после выпаривания еще влажная соль прессовалась в кубках или в формах, а затем высушивалась в виде соляных «голов».

Количество добываемого сырья, готовых продуктов и товаров, предназначенных для обмена и торговли, несомненно увеличивается в Европе бронзового века. В это время различные регионы специализируются на производстве, на особых видах сырья и готовых изделий для обмена. Об этом говорят находки изделий из привозных материалов в различных частях Европы. Предметами широкого обмена были медь, бронза, золото и изделия из них, а также морские раковины, фаянсовые бусы, янтарь и янтарные украшения.

Основная часть Европы в бронзовом веке не достигла уровня развития государственности, а торговля и обмен проходили в условиях гораздо менее централизованных обществ. Торговообменная сеть должна была включать сотни и тысячи малых независимых социо-политических единиц. Обмен осуществлялся между общинами, племенами и регионами. Причем в обмен малоценными товарами могли быть включены все члены общества. Никаких свидетельств существования в бронзовом веке Европы специальных торговцев, бродячих торговцев или рынков нет. Видимо, существовал целый ряд взаимосвязанных региональных сетей обмена, в которых происходило движение товара путем использования таких механизмов, как подарки, разного рода дары, а в периферийных районах, между различными сетями, путем меновой торговли.

Торговля янтарем служит наиболее ярким примером европейской торговли и обмена в бронзовом веке. Месторождения янтаря находятся в различных частях Европы, но преимущественно на южном побережье Балтики, а также в Португалии, Сицилии, Южной Италии, Франции и Румынии. Анализ янтарных изделий из шахтных могил в Микенах показал, что янтарь, из которого они сделаны, происходил из Прибалтики и пересек Европу с севера на юг. Янтарь экспортировался в основном в виде готовых изделий.

Некоторые данные дунайской культуры раннего и среднего бронзового века показывают достаточно развитую систему поселений двух иерархических уровней: малые сельские поселения на нижнем, более обширные, укрепленные поселения на верхнем. Как полагают, в укрепленных поселениях жили ремесленники и верхушка общества.

Примером может служить поселение культуры Отомань в Словакии, в местечке Спишски Штврток, расположенное на важной торговой дороге через горный перевал в Карпатах. Оно имело площадь около 6600 кв. метров и было укреплено рвом и валом высотой шесть метров с палисадом поверху. Внутри укрепленного поселения находился акрополь площадью 660 кв. метров, где дома были возведены на каменных основаниях и где были сделаны богатые находки, в том числе клад из бронзовых и золотых изделий. Другие поселения обычно целиком застроены длинными домами столбовой конструкции.

На поселении Барца (Словакия) открыто 23 таких дома, в большинстве трехкомнатных. В ряде многослойных поселений того же времени на реке Тиса найдены аналогичные столбовые дома длиной 12–17 метров, шириной 6 метров с несколькими очагами и печами. Дома размещались близко друг к другу, и производственная деятельность в значительной мере происходила за пределами поселения во избежание пожаров, которые и так были довольно часты.

Внимание исследователей обычно привлекают богатые и впечатляющие погребальные памятники, потому система поселений бронзового века изучена недостаточно. Благоприятным исключением являются поселения кновизской группы культуры полей погребения, изученные в северо-западной Чехии. Они располагались на холмах, удобных для обороны, чаще всего на берегу реки или протока, близ источников, на берегах озер, приблизительно одно поселение на шесть квадратных километров. Многие поселения в различных регионах были укреплены валами и рвами и располагались на мысах и вершинах холмов, на островах. В тех случаях, когда интересы обороны, видимо, не играли существенной роли, поселения лежали на низких террасах у рек. Такие поселения встречаются чаще, но поселения на вершинах холмов бытовали более длительные промежутки времени, иногда весь период существования культурной общности.

Некоторые районы, занятые в период культуры погребальных урн, не были заселены ни прежде, ни позже, вплоть до средневековья, что еще раз указывает на повышенную плотность населения в позднем бронзовом веке.

Городище является особым типом памятника, характерным именно для позднего бронзового века, хотя, несомненно, городища возникали и раньше и существовали в более поздние периоды. Это, как правило, довольно обширное укрепленное селение, расположенное в местах, пригодных для обороны, на вершине горы, на мысу плато, возвышающемся над долиной.

В бронзовом веке их укрепляли стенами из камня, дерева и земли, валом, увенчанным палисадом, и одним или несколькими рвами. При въезде были ворота, иногда защищенные башнями. Размеры городищ бронзового века были подчас значительными, но культурный слой их редко достигает большой мощности, свидетельствующей о длительности обитания.

Внутренняя планировка городищ изучена плохо. Предполагается, что многие из них были лишь убежищами, где население окружающих неукрепленных поселков в случае нападения врагов спасало себя и свое имущество, в частности скот.

Культуры бронзового века в начале II тысячелетия до н. э

Если отсечь зону древних рабовладельческих государств, то на карте Европы и Азии начала II тысячелетия мы сможем увидеть следующие очаги культур.

Обширные пространства Прибайкалья и прибайкальских степей к востоку от Енисея еще со времен энеолита были заняты населением, оставившим памятники так называемой глазковской культуры (впервые они были найдены в предместье Иркутска, ранее называвшемся Глазково) Связь этой культуры с раннебронзовой культурой Северного Китая очевидна для большинства специалистов.

Степная и лесостепная часть Западной Сибири и Южного Приуралья, а также весь Казахстан вплоть до Каспия представляют территорию, занятую племенами, оставившими памятники так называемой андроновской культуры. Их однородность на протяжении огромных пространств поразительна.

К западу, обхватывая все Нижнее и Среднее Поволжье, причерноморские степи вплоть до Днепра, а южнее — до района современной Одессы, занимая также лесостепную зону до границ бассейна Оки, лежит вторая огромная территория племен так называемой «срубной» культуры, весьма близкой к андроновской культуре.

В Средней Азии наряду с развитием местных культур все в большей и большей степени распространяются элементы, обнаруживающие близость с андроновской культурой Сибири и Казахстана. Претерпевают дальнейшее развитие культуры Иранского нагорья, имевшие связь с культурами Передней и Средней Азии. Современные ученые подразделяют Северный Кавказ на несколько культур бронзового века. Но стоит отметить, что все они также имеют связь друг с другом. Черты, родственные северокавказским культурам, обнаруживают памятники большинства районов Грузии и Армении.

Огромные области Волга Окского междуречья занимали племена фатьяновской культуры. Еще со времен энеолита племенами среднеднепровской культуры населялось Среднее Приднепровье. От Волыни до севера Польши и среднего течения Эльбы в начале бронзового века обитали племена с родственными формами культуры.

Центральную Европу — современные Чехию, Нижнюю Австрию, Саксонию с Тюрингией и Силезию — занимали племена унетицкой культуры, названной по наиболее богатому находками могильнику возле села Унетица. Позднее унетицкая культура основных унетицких племен развилась в лужицкую, которая охватила еще большую территорию как в Германии и Польше, так и на юге, в направлении Дунайского бассейна. Здесь, на землях Венгрии, образовался особый центр бронзовой культуры, связанный через Балканы с крито-микенской цивилизацией.

Лужицкая культура получила такое название от Лужицкой области в Германии (Lausitz), где археологи впервые обнаружили захоронения, характерные для названной культуры.

На заре бронзового века особыми областями с группой родственных культур являлись север Италии, Франция и Пиренеи, где уже во времена энеолита функционировал один из крупнейших центров металлургии древней Европы. С началом бронзового века юг Пиренейского полуострова занимают племена единой эль-аргарской культуры, названной так по месту первых находок в местности Эль-Аргар юга Испании. Племенам Британских островов также было присуще довольно значительное культурное единство. Понятно, что представленная здесь картина культурно-исторических особенностей, сложившихся в начале II тысячелетия до н. э., не могла оставаться неизменной.

Далее мы расскажем о наиболее характерных центрах культуры рассматриваемого периода и о произошедших в течение долгих столетий изменениях.

Племена андроновской и срубной культур

В бронзовом веке огромнейшие пространства занимали племена близких между собой срубной и андроновской культур, которые первоначально владели землями в Южном Приуралье и Среднем Поволжье. Культуры этих племен были близки культуре племен катакомбных и ямных курганов. В самом начале бронзового века эти племена расселились на востоке до Минусинской котловины и на западе до Днепра и низовьев Южного Буга, ведя уже сравнительно сложное хозяйство. У них успешно развивалось скотоводство. Ученые предполагают, что здесь они первыми приручили лошадь; сначала ее выращивали на мясо, а позднее стали использовать как тягловый скот. С другой стороны, племена «срубной» и андроновской культур занимались земледелием. И, нужно отметить, гораздо шире, чем их энеолитические предшественники. Именно земледелие как отрасль хозяйства стало определяющим в образе жизни названных племен: они стали более оседлыми и расселялись теперь большими селениями, которые к концу бронзового века на Волге, к примеру, занимали площадь вдоль реки в несколько километров. Скот зимой держали в стойлах. При археологических исследованиях у села Алексеевского на Тоболе рядом с жилищами человека были найдены остатки загонов, типически очень похожие на крытые строения для скота, которые окружали хозяйские дома на более поздних казахских зимниках в этих районах. Жители андроновских и «срубных» поселений объединялись в общины, которые вели замкнутое хозяйство и производили все необходимое. В общине занимались тем, что ткали шерстяные ткани и вязали шапки, выделывали меха и кожи, шили одежду и обувь. На месте же изготовлялись орудия и инструменты из камня, кости, дерева и металла.

Глиняные сосуды и бронзовые изделия андроновской культуры.

Поселения срубной общности располагались по берегам рек, на террасах, там, где было возможно примитивное земледелие. Как правило, поселения не укреплены. Древнейшие из них имеют небольшую площадь, лишь несколько позже появляются более крупные поселения. Жилища — чаще всего квадратные полуземлянки с закругленными углами, площадью от 20 до 120 кв. метров. Изредка встречаются более крупные.

Одно жилище площадью 24×14 метров имело два ряда мощных столбов, на которые опирались балки и крыша. В жилище было семь очагов, из которых один находился в центре и, возможно, был культовым. Население такого дома могло достигать 40–50 человек. Поселение, где было найдено это жилище, было укрепленным. Снаружи его ограждали ров шириной до трех метров и вал.

В конце II тысячелетия до н. э. площадь срубных поселений увеличивается до очень значительной.

Немалого совершенства достигло изготовление в домашних условиях глиняной посуды. Особенно это относится к племенам андроновской культуры. Изящных форм горшки имели хорошо отполированную поверхность и красивый геометрический орнамент, напоминающий сложные узоры ковров из Средней Азии.

Экономика срубной общности не была единообразной на огромной ее территории. В степях господствовало, видимо, скотоводство, точнее, овцеводство. Предполагается, что скотоводство носило кочевой характер. Лошадь использовалась для верховой езды, что увеличивало подвижность населения.

В более северных районах степного Поволжья, на Дону, в Поднепровье найдены земледельческие поселения. Есть свидетельства выращивания ячменя и проса. В составе стада этих поселений преобладал крупный рогатый скот, который использовался и в качестве тягловой силы как для повозок, так, вероятно, и для плуга.

Другой отраслью экономики были металлургия и металлообработка. Довольно рано один очаг металлообработки сформировался в Поволжье на медных рудах и сырье из Урало-Казахстанского района. Другой — на юго-западе ареала срубной общности, в Приазовье, в нижнем Поднепровье, в междуречье Днепра и Днестра.

В это время достигла довольно высокого уровня обработка бронзы. В ранних захоронениях племен «срубной» культуры обнаружены литейные формы для производства такого, к примеру, сложного орудия, как боевой топор, характерный тип которого проник в начале II тысячелетия до н. э. из Двуречья. Из бронзы изготовлялись кинжалы, копья и стрелы, украшения, которые нашивались на одежду (бляшки), а также серьги и браслеты. На раннем этапе существования этих культур литье из бронзы производилось дома, но с развитием техники литья и усложнением форм бронзолитейным делом начали заниматься специальные люди — литейщики. Одни из них жили в общинных поселениях, обслуживая потребности общины. Другие со временем теряли связи с общиной и становились странствующими мастерами и работали на заказ, имея свои инструменты, сырье и полуфабрикаты. Особенно много таких мастеров появилось к концу II тысячелетия до н. э. Множество их складов с литейными формами, бронзовые слитки, заготовленные орудия и оружие обнаружены в Западной и Южной Сибири, Казахстане, на территориях, принадлежащих племенам «срубной» культуры.

Мастера-литейщики, о которых известно по погребениям с характерным набором орудий, отливали кинжалы, копья, ножи, долота, промышленные топоры, серпы, а также некоторые украшения.

В конце существования срубной общности чаще употребляются изделия из железа, в том числе ножи и кинжалы. Если для ранних этапов характерны одиночные и, реже, парные погребения в прямоугольных ямах, под курганной насыпью, то на средних этапах появляются целые могильники, перекрытые большими курганами.

Заволжские погребения под курганной насыпью располагались двумя концентрическими кругами. Во внешнем круге были похоронены мужчины, а во внутреннем — женщины и дети. В центре находился жертвенник с костями домашних животных и целым скелетом коровы.

Первоначально могильник был без кургана. Курганы с одиночными погребениями тем не менее сохранились. Видимо, на ранних этапах развития срубной общности погребений под курганной насыпью удостаивались лица, занимавшие высокое положение в общественной иерархии и лишь позже курганный обряд был распространен и на других членов общества.

Это подтверждается появлением вытянутых валообразных насыпей, покрывающих несколько кругов погребений с жертвенниками в центре. На последних этапах развития срубной общности длинные уплощенные насыпи покрывают уже до сотни погребений, расположенных рядами на деревянной конструкции, и сами погребальные ямы исчезают. Свидетельства социального расслоения, несмотря на несомненную иерархичность срубной культурно-исторической общности, не слишком велики.

Специалисты-археологи говорят о погребении «родовых старейшин», которые выделяются ритуалом и богатством инвентаря. Встречаются и погребения мастеров-литейщиков. Не вызывает сомнения, что общество срубной культуры стояло на ступени разложения первобытнообщинного строя.

Между странствующими мастерами, которые владели как инструментарием, так и произведенным продуктов труда, и общинами происходил обмен. Он также возник и внутри общины, способствуя неравномерному накоплению и имущественному расслоению. Развитие бронзолитейного дела оживляло межплеменную торговлю. Некоторые племена, на чьих территориях имелись месторождения металлов, начали специализироваться в металлургии, то есть стали в большинстве своем заниматься только их разработкой. Среди основных районов древней металлургии можно назвать Калбинский хребет южнее Семипалатинска, имеющий множество древних медных рудников, ряд местностей Южного Урала, Кавказа и Донецкого кряжа.

С подъемом производительных сил дальнейшее развитие и усложнение получили общественные отношения. Постепенно складывается племенная аристократия, овладевшая богатствами и тем отличавшаяся от своих соплеменников. Она начинает присваивать право занимать общественные должности и претендовать на особую долю в военной добыче. Об этом свидетельствуют обнаруженные археологами склады драгоценных вещей конца бронзового века, а именно: дорогие и редкие изделия (оружие, кинжалы, топоры, наконечники стрел). И делалось все это из металла или ценных пород дерева.

Сооружение огромных курганов в этот период — тоже признак выделения племенной знати. Один из таких курганов находится в урочище «Три брата» возле города Степного и имеет 15 метров в высоту. Очевидно, что погребен под этой насыпью человек знатного рода. Таким же огромным курганом этого же времени является «Широкая могила» около села Лепетиха (Нижний Днепр). Подобные курганы, выделяющиеся своими размерами среди рядовых могил, расположены также в степях Центрального Казахстана. В них скрыты богатые погребения, заключенные в обширные каменные склепы.

У племен андроновской культуры, как показывает изучение поселений и курганов, сложились многие из тех своеобразных элементов, которые позднее стали характерными для культур племен саков и савроматов. О генетическом родстве этих племен говорит и антропологическое исследование останков их представителей.

Логично предположить, что племена, создавшие андроновскую культуру, были прямыми предками саков и савроматов также и по языку, т. е. они говорили на языке иранской ветви индоевропейской семьи. Скифский, савроматский и сакский языки — из числа мертвых, а также осетинский (который восходит к одному из диалектов сарматского языка) — из современных языков, относятся к восточноиранской подгруппе индоиранских языков индоевропейской семьи.

Андроновские племена на исходе II тысячелетия появляются уже в Южном Казахстане, в Киргизии, где памятники андроновской культуры того времени известны в большом количестве. Племена — носители культуры, близкой к андроновской, появляются в это время на юге Средней Азии вплоть до границы современного Афганистана и Ирана.

Связи между южносибирскими и китайскими племенами

Культура восточной части территории, занимавшейся племенами андроновской культуры, в конце II тысячелетия до н. э. стала столь резко отличаться от культуры западной территории, что это вынудило историков выделить на Среднем Енисее и Алтае особую карасукскую культуру. В самом деле, изменения произошли очень резкие. К примеру,глиняные изделия, прежде всего посуда, т. е. ее формы, приобрели иной вид. Другими стали бронзовые изделия, совершенно отличными от андроновских. В хозяйстве наряду с земледелием особый статус получает скотоводство, и в особенности — овцеводство. Население стало более подвижным; его физический тип претерпевает значительные изменения и приближается к типу, характерному для тогдашнего населения Северного Китая. Все это дает основание предполагать значительное смешение племенного состава Южной Сибири с выходцами из Северного Китая. Впрочем, это подтверждается дальнейшими исследованиями карасукских памятников. Карасукские ножи и копья, кинжалы и топоры-кельты, украшения в виде лапчатых привесок и различного рода блях, как оказалось, очень близки к аналогичным находкам в районах, прилегающих с севера к Великой Китайской Стене. Целый ряд типичных карасукских предметов (ножи, особенно миниатюрные изображения парной упряжки колесницы, орнаментальная керамика) являются прямыми наследниками своих прототипов в изделиях и украшениях бронзовых вещей из царства Шан (Инь). Этот вывод подтверждает и тот факт, что на оригинальных карасукских стелах (каменных вертикальных плитах-памятниках) орнаменты идентичны иньским.

Сегодня памятники карасукского типа прослеживаются в виде нескольких местных групп: в Прибайкалье (найдены иньские сосуды на трех полых ножках — так называемые триподы); в Минусинской котловине и на Алтае (количество оригинальных карасукских памятников особенно значительно); в Казахстане около Семипалатинска и у озера Зайсан. Именно здесь, по версии китайских хроник, селились жившие ранее в Северном Китае родственные китайцам племена дин-лин. Возможно, это они и принесли в Южную Сибирь многообразные элементы культуры (особенно в области бронзолитейного дела), заимствованной у народов древнего Китая периода царства Шан (Инь).

Находимые памятники карасукской культуры датируются учеными VIII в. до н. э. В это время в Южной Сибири получают распространение формы вещей и орнаментов, которые говорят о растущем значении родственных скифам степных племен Евразии. Тогда же появляются и прежде всего на Алтае — первые изделия из железа.

Бронзовый век в Иране и Средней Азии

Культура племен горного Ирана и Средней Азии конца III и II тысячелетий до н. э. является продолжением энеолитической, в которой, однако, произошли и определенные серьезные изменения. Материальная культура богатеет и становится разнообразнее, а поселения начинают обносить стенами. Появляются изделия из бронзы, хотя каменные и медные по-прежнему остаются в ходу. Интенсивно развивается скотоводство, особенно разведение мелкого скота (овцы), что потребовало применения летних выпасов на отдаленных горных пастбищах. Как видим, этот вид хозяйственной деятельности приобретает полукочевой характер. Использование лошади придает кочевым племенам большую мобильность. Возможно, что именно это обстоятельство содействовало проникновению касситских племен с гор Ирана в Двуречье. Одновременно ряд поселений продолжает вести оседлый образ жизни и развивает земледельческое хозяйство, которое теперь соседствуют с полукочевым скотоводством. По мере накопления материальных ценностей внутри общин оседлых племен начинается имущественное расслоение. Зарождается и интенсивно развивается ремесло. Стоит особенно отметить относящиеся в основном ко второй половине II тысячелетия до н. э. художественные изделия из бронзы, произведенные в Луристане (Иран). Это главным образом части конской упряжи, украшенные стилизованными изображениями мифических чудищ и зверей. Дальнейшее развитие получают гончарное дело и искусство резьбы по камню. Все чаще находит применение гончарный круг.

Хорошо прослеживается несколько местных культур, которые принадлежали близким по культуре племенам. К примеру, население южного Азербайджана и Курдистана (городище Гей-Тепе) было близко жителям Центрального и Восточного Закавказья; племена Центрального Ирана и предгорных районов Южной Туркмении (городище Тепе-Сиалк), Тепе-Гиссар в Иране, южное городище Анау, Намазга-Тепе в Туркмении) являлись носителями самобытных, хотя в то же время и близких культур. В сравнении с только что указанными районами, земледелие в областях, примыкающих к юго-восточному углу Каспийского моря (район Дехистан в Туркмении, поселения которого близки в культурном плане к поселениям, найденным около Асграбада в Иране), развилось гораздо позже. На смену энеолитической культуре охотников и рыболовов в нижнем течении Аму-Дарьи (Хорезм) приходит тазабагьянская культура, культура скотоводов и мотыжных земледельцев.

К концу II тысячелетия до н. э. происходят значительные изменения в Средней Азии. По-видимому, они были вызваны проникновением с севера племен, близких к андроновской культуре. В конце названного тысячелетия угасает жизнь в старых земледельческих поселениях Южной Туркмении. Несколькими столетиями раньше то же самое случилось в городах культуры Хараппы в долине Инда, с которой древнейшие среднеазиатские поселения имели некоторые связи.

Новая земледельческая культура возникает в оазисах Средней Азии только во второй четверти I тысячелетия до н. э. Ее носители осваивают выплавку железа и параллельно расселяются в речных низменностях. Определенные изменения в культуре произошли также в Центральном и Восточном Иране, о чем свидетельствует могильник городища Тепе-Сиалк. Очевидно, что сюда проникали в это время пришельцы с северо-востока, говорившие, видимо, на диалектах иранской ветви индоевропейской семьи языков.

Бронзовый век на Кавказе

Еще в период раннего энеолита установились постоянные связи племен Закавказья с переднеазиатскими центрами рабовладельческой цивилизации. Из районов Арарата производился широкий вывоз обсидиана, который служит основным материалом для выделки каменных наконечников стрел и иных орудий в Двуречье и Эламе. Связи эти способствовали проникновению в Закавказье многих технических достижений древнего Востока, более совершенных образцов оружия и орудий. Металлурги и мастера Закавказья восприняли и применили в своем производстве формы кинжалов, производимых в Двуречье, древнеассирийские формы бронзовых мечей, древневосточные секиры, особые типы топоров и многое другое. Многие из этих форм проникали дальше на север. Аналогичный тип топора, к примеру, распространился на востоке (Средняя Азия) и на севере (племена андроновской и «срубной» культур). На западе такой топор выделывался бронзолитейщиками племен, которые заселяли во II тысячелетии до н. э. земли современной Румынии, Венгрии и Болгарии. Некоторое влияние древневосточных цивилизаций испытало на себе и керамическое дело закавказских племен. Распространившаяся во II тысячелетии до н. э. в Закавказье расписная посуда эларского типа (название происходит от поселения Элар, что под Ереваном) представляет собой вариант посуды, широко применявшийся в Двуречье и Эламе. Речь идет о красных и розовых изделиях, расписанных главным образом темной краской. В орнаментации посуды юга и Закавказья много геометрических элементов, часто встречаются рисунки, изображающие птиц. Изобразительное искусство и ювелирное дело Закавказья в это время также имели связи не только с Двуречьем, но позднее и с культурой хеттов.

Особенно ярко характеризуют своеобразное развитие культуры племен Закавказья памятники, обнаруженные в Центральной Грузии (район Триалети), Армении и Азербайджане. Формой поселения в этих местах в бронзовом веке были поселки, которые иногда окружались стенами, возводимыми в виде циклопической кладки, то есть из огромных камней. Некоторое время такие поселки сохраняли прежний вид общинных поселений с домами, выстроенными при помощи камней и каменных плит. Немногим позже стали появляться внутренние укрепления, за стенами которых скрывались жилища местной племенной знати, большие дома родовых старейшин и племенных вождей. По примеру стран древнего Востока знать отгораживалась стенами не только от внешних врагов, но и от соплеменников. Изменения именно такого характера, то есть изменения в планировке поселений Закавказья в бронзовом веке, очень выразительно говорят о процессе разложения устаревших первобытнообщинных порядков.

Подобную же картину рисуют и материалы археологических раскопок множества погребений означенного периода. В долине реки Цалки (район Триалети) исследовано много курганов первой половины и середины II тысячелетия до н. э. Многие из них сохранили погребения рядовых общинников со скромным ритуальным инвентарем. Рядом с обычными курганами возвышаются огромные насыпи, в которых содержатся большие погребальные камеры из камня, глубокие подземные усыпальницы. Сохранились следы похоронных церемониалов, во время которых умершего вождя везли на колеснице древневосточного типа. Слуги несли его оружие и драгоценности. О богатстве похороненных говорят находящиеся при них серебряные кинжалы, золотая и серебряная посуда, ожерелья и тонкие украшения из серебра, золота и драгоценных камней. Замечательны орнаменты на посуде и украшениях. В качестве примера можно привести золотой кубок, украшенный изящными спиралями из золотых жгутов, усыпанных полудрагоценными камнями, серебряный кубок с изображением идущих к алтарю и священному дереву людей в звериных масках и одеждах с хвостами. О прочном усвоении мастерами Закавказья навыков ювелиров Двуречья говорят нам найденные статуэтки животных, в частности золотые статуэтки барана, глаза которого сделаны из перламутра и разноцветных камней, закрепленных горной смолой. Найденные в богатых курганах Триалети образцы посуды эларского типа сохраняют особенно выразительные черты сходства с керамикой Передней Азии.

Множество расписных сосудов найдено в одном из погребений Армении, а бронзовое оружие оказалось идентично триалетскому. Грандиозная золотая чаша была украшена изображенными в древневосточном стиле фигурами львов. Рядом с ней лежали серебряные сосуды, также аналогичные триалетским. Сделанные в различных районах Закавказья случайные находки позволяют ученым считать, что те изменения в общественной жизни, о которых говорят нам находки Триалети, в это же точно время имели место и в Грузии, Армении и Западном Азербайджане.

Именно дальнейшее развитие производства как такового вызывало эти изменения. Уже во второй половине II тысячелетия до н. э. в Закавказье была развита оросительная система полей, соответственно развивались садоводство и виноградарство; разраставшиеся стада требовали новых огромных пастбищ. Важным элементом хозяйствования явилось распространение коневодства и использование лошади для верховой и колесничной езды. С этого времени в могильниках Закавказья ученые начинают находить бронзовые удила разнообразных видов, с помощью которых древние жители региона управляли полудикими животными. О военных столкновениях племен за лучшие земли и добычу свидетельствует развитие оружейного дела, которое прогрессировало от малых (кинжал) к большим (длинный бронзовый меч) видам оружия. Военные походы стали источником новых рабочих рук — военнопленных-рабов. В это время рабство развивается настолько, что знать не представляет без рабов даже загробной жизни. Теперь их умерщвляют с целью захоронения со знатным хозяином. Об этих кровавых обрядах говорят нам погребения, найденные в курганном склепе юго-западного побережья озера Севан, где рядом с пышно украшенной погребальной колесницей племенного вождя ученые обнаружили останки 13 рабов, погонщика и быков, тянувших колесницу. Эти факты позволяют сделать заключение, что в то время ценность раба как производителя продукции еще была невелика.

Сейчас только что указанные погребения известны во многих областях Закавказья и свидетельствуют о начавшемся еще в ранний период бронзового века процессе внутриплеменной дифференциации, приведшей к появлению новых форм общественных отношений, в основание которых было положено рабство, эксплуатация рабского труда. С включением некоторых областей Южного Закавказья в IX–VIII вв. до н. э. в состав рабовладельческого государства Урарту процесс общественного расслоения племен особенно усилился.

Мощный очаг культуры бронзы во II тысячелетии развился на Северном Кавказе, оказав сильное влияние на области степной зоны, территории Поволжья, Прикамья и Волго-Окского междуречья, привнеся сюда передовые достижения древневосточной техники.

В конце II-начале I тысячелетия до н. э. племена Северного Кавказа имели высокоразвитое бронзолитейное производство и уже начинали овладевать техникой обработки железа. В этом деле особенно отличился район Северной Осетии, где находятся наиболее характерные памятники так называемой кобанской культуры. Имеются в виду главным образом могильники, при раскопках которых находили высокого качества топоры, кинжалы, мечи, бронзовые боевые пояса и множество самых разных украшений с рельефными и гравированными изображениями, что свидетельствует о бесспорно высоком уровне мастерства. Использование лошади для езды верхом подтверждают находимые во множестве бронзовые удила. Анализ форм оружия не позволяет усомниться в том, что племена Северного Кавказа в описываемый период были знакомы как с древневосточными, так и с южноевропейскими технологиями производства бронзовых изделий. Аналогичная культура бронзы была распространена на восточном и юго-восточном побережье Черного моря (легендарная Колхида).

Верхнее Поволжье во II тысячелетии до н. э

Мы уже упоминали о расселении в верховьях Волги и в Волго-Окском междуречье племен, пришедших, возможно, с верхнего течения Днепра и оставивших потомкам так называемые фатьяновские могильники. Эти племена принесли в названные местности гораздо более эффективные формы хозяйствования, нежели те, которыми до сих пор владело здешнее население. Живя среди новых соседей, в основном охотников и рыболовов, пришедшие в незнакомые земли племена должны были приложить немало усилий для защиты своих вновь приобретенных территорий, а также стад.

Племена фатьяновской культуры держали мелкий и крупный рогатый скот, возделывали небольшие поля. Искусно отполированные и просверленные, их каменные орудия тем самым не лишены были относительного совершенства. Впрочем, как и их каменные боевые топоры клинообразной формы. Достаточно высокого уровня достигла металлургия. В большом количестве отливались прекрасные бронзовые топоры древневосточного типа. Фатьяновская керамика некоторыми своими чертами походила на северокавказскую. Племена фатьяновской культуры были знакомы с изделиями литейщиков из племен, селившихся к западу от них. В российском городе Мытищи (Ивановская область) вместе с фатьяновской посудой найден бронзовый браслет в виде манжеты, характерный для унетицкой культуры Центральной Европы.

В конце II тысячелетия до н. э. эти племена, особенно в Приволжье продолжали развивать технику бронзолитейного дела. Находки, сделанные около Нижнего Новгорода (станция Сейма), стали образцами достижений литейщиков той поры. Отлитые здесь высококачественные топоры-кельты, оригинальные копья, кинжалы и боевые ножи распространились потом до Дуная, Енисея и Иссык-Куля. Судя по их типу и способах изготовления, можно предположить, что мастера Верхней Волги были знакомы с достижениями литейщиков тогдашней Венгрии и далекого Китая периода Царства Шан (Инь).

Уже в X в. до н. э. Верхнее Поволжье сделало свои первые шаги в освоении новой технологии обработки железа. Впрочем, то же самое происходило и в иных областях континента.

Культура бронзы в Придунавье и северной Италии

В бронзовом веке Дунайский бассейн стал местом интенсивного развития бронзолитейного дела. Этим особенно отличалась территория современной Венгрии, где уже в раннем бронзовом веке, в начале II тысячелетия до н. э. бронзолитейное дело достигло значительных успехов, особенно в производстве оружия — кинжалов, секир, боевых топоров различных видов. Установление связей с областями крито-микенской культуры привело в середине II тысячелетия к наивысшему расцвету мастерства изготовления бронзовых изделий в среднем течении Дуная. Из дунайских мастерских в соседние регионы широко расходились высококачественные топоры, мечи, различные украшения и инструменты, покрытые тонкой узорчатой гравировкой.

Наряду с этим развивалось и сельское хозяйство — земледелие и скотоводство. Во второй половине II тысячелетия до н. э. особенно высокого уровня достигла материальная культура подунайских племен. Именно тогда отличительной формой их поселений стали поселки — так называемые террамары, состоявшие из деревянных хижин. Их строили в долинах рек Савы, Тисы, Дравы и Дуная на помостах, которые опирались на сваи и окружались рвами и валами. В болотистых отложениях долин этих рек, на местах, где стояли террамары, сохраняется еще и теперь огромное количество различных предметов, которые позволяют ученым восстановить многие детали из жизни древних поселенцев. Значительное количество серпов и литейных форм для их изготовления, находимых здесь же, указывают, возможно, на то, какое значение в хозяйстве того времени имело земледелие. Обнаруженные удила свидетельствуют, что и на Дунае, как на Кавказе, во второй половине II тысячелетия до н. э. лошадь уже использовали для езды верхом. Сравнительно оживленными в тот период были меновые отношения дунайцев. К примеру, янтарь завозили из Прибалтики, из областей Восточного Средиземноморья — бусы и ювелирные изделия.

Аналогичная дунайская культура характерна для позднего бронзового века Северной Италии, в особенности же — долины реки По. Изображения плуга найдены на скалах итальянских Альп, из чего можно сделать заключение, что земледельцы как северной Италии, так и среднего течения Дуная землю обрабатывали уже с помощью плуга.

Достаточно высокое сходство культур бронзового века дунайских и североитальянских племен позволяет предполагать их возможное родство, а точнее — принадлежность к группе индоевропейского населения древней Европы, которая впоследствии стала известна под именем иллирийской. Она занимала территорию между долиной реки По и верхним течением Дуная, а также запад Балканского полуострова.

Унетицкая и лужицкая культуры в центральной Европе

Довольно большие пространства Саксонии, Силезии, Тюрингии, Чехии, Нижней Австрии севернее Дуная в первой половине II тысячелетия до н. э. занимала группа племен унетицкой культуры. Частично об этой культуре упоминалось выше.

Поселения унетицких племен состояли из четырехугольных домов, которые имели плетневые стены, обмазанные глиной. Местами, правда, встречались округлые ульевидные землянки, вырытые в плотных толщах лессовых отложений. Сохранились зерновые ямы, что, конечно же, говорит о занятости населения в земледелии. С особым тщанием занимались разведением скота. Археологи обнаружили в захоронениях остатки костей домашних животных (обычай класть в могилу мясо). Одним словом, по отношению к скотоводству и земледелию унетицкая культура была типичной для бронзового века Центральной Европы.

Племена унетицкой культуры занимались производством бронзы успешно еще и потому, что рядом были богатые месторождения Рудных гор, Судет и Западных Бескид. В общих чертах образцы изделий, производимых руками здешних литейщиков, мало чем отличались от общераспространенных форм, характерных для многих областей Европы. Однако имелись и оригинальные изделия. О них мы говорили, освещая вопрос о продвижении на запад энеолитических племен из южнорусских степей.

В середине II тысячелетия усиливаются связи племен унетицкой культуры с крито-микенской цивилизацией. В глиняной посуде, к примеру, прослеживается влияние микенских форм.

В это же время некоторое расширение территории, занятой унетицкими племенами, происходит за счет включения в их состав племен Центральной Европы с родственной культурой, которая первоначально все же отличалась достаточным своеобразием. Вместе с тем период наибольшего расцвета унетицкой культуры постепенно сменяется процессом ее видоизменения, который наиболее ярко виден в появлении обряда трупосожжения, после которого остатки сожженных трупов помещались в сосуд. Согласно обычаю эти сосуды ставились в глубокие грунтовые могилы, вокруг которых выкладывался из камней магический знак солнца в виде круга. Со временем стали появляться иного рода могильники. Археологи назвали их «полями погребальных урн». Одновременно происходят заметные изменения в формах бронзовых и керамических предметов унетицкой культуры. Во второй половине II тысячелетия до н. э. постепенно складывается новая, так называемая лужицкая культура, которую большинство ученых считает протославянской. Иначе говоря, созданной племенами, говорившими на языке, давшем начало языкам славянской ветви индоевропейской семьи.

В Силезии, в могильнике унетицкой культуры только одно погребение из ста содержало золото и восемь погребений из ста — бронзовые изделия. Очевидно, что изделия из бронзы и золота в то время были очень редки у рядовых членов общин, но количество их возрастало в общинах, расположенных ближе к источникам сырья.

Анализ инвентаря большого некрополя раннего бронзового века Бранч на территории Словакии позволил выделить группу богатых погребений с особо тщательно выполненными изделиями, которые могут рассматриваться как специальный символ социального статуса.

Богатых женских погребений больше, чем мужских. Причем самыми богатыми оказываются погребения молодых и средних лет женщин. Богатыми были и погребения мальчиков, что указывает на наследственный характер богатства и высокого социального положения.

Однако в других районах Европы нет никаких свидетельств об увеличении социальной дифференциации в раннем бронзовом веке. Как показали исследования скандинавского позднего бронзового века, золото здесь имело величайшую церемониальную и престижную ценность. Некоторые типы золотых изделий встречаются только в мужских погребениях.

В западной Словакии найдено погребение вождя позднего бронзового века. После кремации остатки погребального костра были помещены в огромную яму. В ее дне была вырыта еще одна яма глубиной до двух метров, а в ней помещены кости погребенного в сосуде. В большой же яме находилась керамика, золотые украшения, бронзовые предметы. Многие керамические и бронзовые сосуды лежали и на поверхности земли у погребальной ямы. Поверх ямы и костра был насыпан курган высотой 6 метров и диаметром 25 метров.

На огромной территории от реки Шпрее до Дуная и Словацких гор, от Заале до Вислы встречаем мы памятники лужицкой культуры. Северо-западные районы Украины в середине II тысячелетия до н. э. занимали близкие к лужицким комаровские племена, в которых ученые видят предков восточных славян. Немногим позже, во второй половине II тысячелетия до н. э. на Украине появляются весьма близкие к унетицким, лужицким и комаровским могильники и поселения высоцкого, белогрудовского и чернолесского типов. Их ученые также некоторым образом связывают с поселением здесь протославян. Весьма характерными памятниками лужицкой и близких ей культур являются поселки из «столбовых» домов, получивших название по следующей причине. Дело в том, что стены этих домов делались из вертикальных столбов с плетнем, обмазанным глиной, или забранных досками. В основном племена лужицкой культуры занимались земледелием. В погребальных урнах найдено довольно много бронзовых серпов. При археологических раскопках постоянно обнаруживают зернотерки и остатки зерен самых разных зерновых культур. Считается, что лужицкие племена применяли для распашки не только соху, но и плуг. Два из них найдены в торфяниках Польши.

Тем не менее, изучение поселений и могильников лужицкой культуры бронзового века позволяет сделать следующее заключение: общественные отношения здесь по-прежнему оставались первобытнообщинными, но вместе с тем возросло значение мужчины — как воина и хозяина в доме. Очевидно, здесь тоже начинался процесс распада матриархата, из чего следует также и начало разложения первобытнообщинного строя.

Поселения лужицкой культуры по размерам, характеру локализации и укреплений делят на три типа. Поселения в низинах и долинах рек занимают от 0,7 до 1,8 гектара и, как правило, не укреплены; поселения на вершинах конечных морен имеют площадь от 0,7 до 18 гектаров; поселения на вершинах гор от 0,8 до 35 гектаров.

Небольшие поселения бронзового века, деревушки из нескольких домов с амбарами и сараями открыты в Голландии. Типичное поселение Эльп существовало пять-шесть веков (в 1800–1300 годах до н. э.) и несколько раз перестраивалось. Но каждый раз оно состояло из одного длинного дома с несколькими рядами столбов внутри — опорой крыши. Длина дома от 25 до 36 метров. В одном его конце находились жилые помещения, в другом — стойла для 20–30 голов скота. На поселении имелось еще несколько сооружений, в том числе амбары для хранения зерна. Население такой деревушки насчитывало всего 12–20 человек.

Другие поселения того времени в Голландии также состояли из одного-двух длинных домов, нескольких круглых построек и малых прямоугольных амбаров.

Аналогичные поселения с длинными домами найдены в Дании. Дома имели легкий деревянный каркас и стены из плетня. В Скании открыты полуземлянки и более прочные постройки, а на поселении Норрвидинге (Швеция) — длинные сооружения из горизонтально положенных бревен с обмазкой.

В позднем бронзовом веке на севере Европы сохраняются преимущественно поселения малых размеров с несколькими длинными домами столбового типа. На поселении Фрагтруп (Ютландия) открыты три таких дома с крышами, опиравшимися на двойные ряды столбов. На малом поселении Бьернланда (Швеция) найден большой дом со стенами из дерна толщиной в основании 2–3 метра и внутренними столбами, поддерживающими крышу.

Гораздо реже встречаются крупные поселения. Поселение Халлунда близ Стокгольма имело площадь более полтора гектара и располагалось на вершине холма, склоны которого были слегка террасированы.

Раскопано три больших дома, из которых самый большой имел в длину двадцать метров и каменное основание из валунов и булыжника. В нем обнаружено двенадцать печей, некоторые с продухами для усиления тяги и найдены тигли, фрагменты литейных форм и бронзовые прутья. Вероятно, в этом доме производилось литье меди и бронзы, а само поселение было центром металлообработки, снабжавшим население округи металлическими изделиями.

Дата поселения — первая половина VIII века до н. э. Население его определяется в среднем в 100 человек. Наряду с постоянными поселениями типа Халлунды, в которых концентрировалось основное население, существовали небольшие деревушки и временные лагеря. На многих из них открыты малые круглые и овальные дома.

Никаких свидетельств того, что иерархические социальные группы переросли в классы, нет, однако в бронзовом веке наблюдается дальнейшее усиление дифференциации. Наибольшее ее развитие отмечено в тех областях, где имелись важные источники сырья или через которые проходили важные торговые пути.

Уже в раннем бронзовом веке в Центральной и Восточной Европе наблюдаются значительные различия в погребальных обрядах и дарах. Самые богатые погребения принадлежали вождям крупных племенных объединений.

Вождь обладал не только специальными функциями, но и привилегиями. Последние относились к пище, поведению, ритуальной деятельности, в том числе к разного рода табу и предписаниям, к одежде и украшениям. Вождь был окружен родичами, которые занимали ступени иерархической лестницы и образовывали знать.

Внутренний порядок в такого рода обществах поддерживался целой серией проскрипций, брачных обычаев и генеалогических концепций, влиявших на социальную структуру, социальный статус и обычаи, в том числе и этикет.

Лишь в развитых объединениях у вождя имелась особая дружина, которая могла силой проводить в жизнь его решения. О стремлении обособиться от остальных членов общества свидетельствуют акрополи небольших размеров, хорошо укрепленные крепости которых встречаются на некоторых поселениях в юго-восточной Европе уже в V, IV и III тысячелетиях до н. э, а в Центральной Европе во II тысячелетии до н. э.

Грабительские походы, война, вооруженные столкновения стали характерной чертой жизни многих регионов Европы в бронзовом веке. Об этом свидетельствуют городища с их укреплениями, а также большое количество оружия, обнаруженное в памятниках уже первой половины II тысячелетия до н. э. Во II половине этого тысячелетия оружия накапливается еще больше, и оно совершенствуется.

Война была важным условием для возвышения вождей. Ведь вождь это прежде всего военный предводитель. Успешная война, грабительский поход способствовали обогащению вождя и его приближенных, знати и дружины.

Племенные объединения имели свои территориальные границы и вооруженные конфликты из-за территорий были, очевидно, достаточно частым явлением. Верхние ступени иерархии занимали вождь и знать, ниже шли воины и ремесленники, рядовые члены общины, земледельцы и скотоводы. Определенное место на верху иерархической лестницы занимали жрецы. Часто жрецом был сам вождь или же он выполнял жреческие функции. Погребения людей высокого положения, относящиеся к раннему бронзовому веку, найдены в Лейбингене и Хельмсдорфе (Германия) и Леки Мале (Польша).

На уровне земли или в погребальной яме были возведены специальные деревянные конструкции, а среди погребального инвентаря имелись золотые и бронзовые изделия. Погребения были перекрыты курганными насыпями значительных размеров.

Катакомбная культурно-историческая общность

В первой половине II тысячелетия до н. э. в степных областях восточной Европы существовала катакомбная культурно-историческая общность, названная так по характерной особенности погребального обряда захоронения покойных в особых камерах-катакомбах, вырытых в одной из стенок могильной ямы.

Катакомбная общность занимала обширный ареал от Днестра почти до Волги. На юге границы ареала отмечены в Предкавказье, катакомбные памятники есть на Кубани и Тереке. Многочисленны локальные варианты, воспринимаемые как особые культуры.

Поселения изучены недостаточно. В Приазовье найдены остатки прямоугольных домов на каменных основаниях, с глинобитными стенами. Длина домов была не менее 14 метров.

Основой экономики катакомбной общности было пастушеское скотоводство и земледелие. Часть населения вела полукочевой образ жизни. Бесспорно, существовали металлургия и металлообработка. Первые металлические изделия, однако, появились с Кавказа, о чем свидетельствует как анализ металла, так и типы изделий. Позже была начата разработка меднорудных залежей.

В окрестностях города Артемовен найдены древние рудники, шлаки, остатки плавки. Свидетельствами специализации являются погребения мастеров-литейщиков. Из бронзы изготавливались черешковые кинжалы и ножи, плоские долота, тесла, проушные топоры и различные украшения. Изделия из золота редки.

Высокое развитие транспортных средств засвидетельствовано остатками деревянных четырехколесных повозок и моделями крытых повозок, выполненными из глины.

Катакомбные погребения совершались под курганами-насыпями, которые иногда достигали очень больших размеров (один курган в Калмыкии имел диаметр 75 метров и высоту 8 метров). Такие курганы возводились, конечно, не над могилами рядовых общинников. Как правило, погребен один покойник, но встречаются и совместные погребения мужчины и женщины, взрослых с детьми. Есть свидетельства насильственного умерщвления женщин при погребении мужчины. С погребальным ритуалом связаны кострища и жертвенники, помещение в могилу заупокойной пищи.

Большие размеры курганных насыпей и могильных сооружений для лиц, занимавших высокое положение в обществе, и различия в погребальном инвентаре и ритуале говорят об уровне социального и имущественного расслоения у носителей катакомбной общности.

Некоторые могилы, например, сопровождаются захоронением многих лошадиных черепов. Все это свидетельствует об обществе с довольно сложной структурой и высоким уровнем социальной организации.

Другие культуры центральной и северной Европы

Территории нынешних Верхней Австрии, Голландии и Западной Германии в середине и конце II тысячелетия до н. э. были заселены племенами особой культуры, после которой остались характерные для нее курганные погребения. В них найдено бронзовое оружие и в незначительном количестве — серпы. Исследование поселений этой культуры заставляет полагать, что население, оставившее эти памятники, возможно, и имело опыт обработки земли, но главным его занятием было все же полукочевое скотоводство.

Близкородственные формы культуры находят ученые у племен, живших в те времена в границах современных Северной Германии и Южной Скандинавии. Не стоит, видимо, отрицать того предположения, что эта преимущественно скотоводческая культура оставлена племенами, которые явились непосредственными предшественниками племен германской ветви индоевропейской семьи языков. Именно в этих местах через тысячу лет начинается письменная история древнегерманских племен. При этом важно отметить, что, исходя из археологических данных, уровень развития племен, обитавших в Скандинавии, был в бронзовом веке несколько выше, чем у племен, населявших тогда Германию. Найденный во множестве бронзовый инвентарь скандинавских погребений очень разнообразен. Наскальные рисунки в Южной Швеции (к примеру, Бохуслен) рассказывают даже о походах скандинавских многовесельных кораблей и о морских сражениях и десантах воинов, которые были вооружены длинными бронзовыми мечами и круглыми щитами. Есть среди этих настенных росписей и изображение пахоты при помощи сохи.

Западная Европа во II тысячелетии до н. э

На территории Франции в бронзовом веке существовали две группы племен с отличными одна от другой культурами — материковая и северная приморская. Эта последняя кажется нам более богатой. Она характеризуется широким распространением сооружений, возведенных еще в период энеолита. У современного человека вызывают восхищение гигантские кромлехи — круглые в плане святилища солнца, аллеи менгиров (каменных столбов), которые были воздвигнуты в память некоторых членов рода и племени. Погребальные ящики из огромных плит (дольмены) во множестве дошли до наших дней. Особенно много их в Бретани и Нормандии. Аналогичные памятники есть и на юге Англии. Племена, оставившие эти памятники, занимались как земледелием, так и скотоводством. Жили они в небольших поселках, которые группировались вокруг укрепленных городищ, служивших убежищем во время опасности. Около этих поселений располагались курганные могильники, по обычаю обкладывавшиеся у основания камнями. В курганах хоронили обычно членов общины, а воины, племенные вожди и родовые старейшины удостаивались чести быть погребенными в дольменах, которые иногда вмещали несколько ярусов захоронений.

Эта культура называется мегалитической, то есть буквально — большекаменной. Имея несколько местных вариантов, она в основном сохраняет свои оригинальные черты.

Материковые культуры Франции создали, конечно же, земледельческие оседлые племена, которые жили в открытых поселениях с укрепленными городищами в качестве убежищ на случай вторжения врага. По всей Франции они оставили знаки своего присутствия — огромное количество курганов как основного вида погребальных сооружений. В самых разных частях Франции курганы различаются по строению погребальных камер. Иногда это большие подземные дольмены с галереей или галереями, а в иных случаях это сооружения в ямах, сделанные из камня или огромных бревен. Население, оставившее истории такие курганные могильники, своею культурой сближается с племенами мегалитической культуры. Вместе с людьми, проникавшими на территорию Франции с конца II тысячелетия, эти племена вполне могут считаться предками племен, говоривших на языках кельтской ветви индоевропейской семьи. Понятно, что пришли они сюда гораздо позже. Племена конца бронзового века достигли значительных успехов в металлургии. Население Франции во времена бронзового века производило металлические изделия в самом широком ассортименте и отличного качества.

В могильниках Франции погребены люди, различные по своему общественному положению. В одних случаях это простые труженики общины, элементарный инвентарь которых говорит нам о более чем скромной жизни его хозяина. Иногда находят пышные по меркам тех времен могилы вождей, захороненных с богатым инвентарем, который иногда состоял из нескольких мечей, копий, шлемов и щитов. Общинники, как правило, вооружались только топорами. Особенность богатых погребений бронзового века во Франции — наличие в них прекрасно выполненной бронзовой посуды. Именно эта высокая культура бронзового века легла краеугольным камнем в основание культуры Франции начала I тысячелетия, когда пришло время основания техники обработки железа. Начинался период Гальштатта.

Верования североевропейских племен

Согласно утверждению М. П. Холла («Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии», русское издание — C-Пб, «СПИКС», 1994), на севере Европы еще в эпоху средней бронзы существовала богатая религиозная культура. Культура куда более развитая, чем мы привыкли полагать. М. П. Холл утверждает, что во втором тысячелетии до нашей эры финикийские мореплаватели основали в Галлии и Британии колонии в поисках олова. Многие исследователи полагают также, что и греческие экспедиции, в задачи которых входил поиск олова, бывали на Британских островах. Культура британских и галльских друидов, возможно, берет свое начало именно отсюда.

В исследовании Самюэля Мейрика и Чарльза Смита «Первые обитатели Британских островов» говорится следующее: «Примитивные обитатели Британии в некоторый отдаленный период времени возродили и реформировали свои национальные институты. Их жрец, или наставник, до сих пор носивший имя Гвидд, вынужден был разделить свой приход между высшим национальным жрецом и другим жрецом, чье влияние более ограничено. Первый стал называться Дер-Видд (Друид), или высший наставник, а второй — Го-Видд или О-Видд (Оват), меньший наставник. Оба носили общее имя Бейрд (Бард), или мудрый наставник».

По мере того, как система росла и созревала, орден Барда стал подразделяться на три класса: Друидов, Бейрдов, или привилегированных бардов, и Оватов.

Происхождение слова «друиды» до сих пор дискутируется. Полагают, что подобно ирландскому слову «друи», оно означает «люди дубовых деревьев». Привлекает внимание и тот факт, что лесные боги и древесные божества в Греции назывались дриадами.

Некоторые полагали, что это слово тевтонское по происхождению. По другой версии оно принадлежало валийскому языку. Слово «друид» возводится также к галльскому «друидх», что означает «мудрец» или «волшебник». На санскрите слово «друдх» значит «лес».

Друиды расселились повсеместно по всей Галлии и Британии. Их власть над людьми никем не оспаривалась, и бывали случаи, когда армии, готовые ринуться друг на друга, слагали оружие по воле одетого в белые одежды друида. Ни одно важное предприятие не начиналось без помощи или содействия этих патриархов, которые были посредниками между богами и людьми.

Друид в церемониальных одеждах представлял собой внушительное зрелище. Наиболее интересной особенностью украшений в одеянии друида был нагрудник справедливости, который по преданиям обладал таинственной силой удушения всякого, кто, имея его на шее, лгал. Утверждают, что этот нагрудник надевался на шею свидетелю для проверки истинности им сказанного. Тиара друида спереди имеет тиснение из точек, представляющих солнечные лучи, что указывает на персонификацию священником восходящего солнца.

Спереди на поясе друида имеется магическая брошь, в центр которой вделывался большой белый камень. Этому камню приписывалась сила извлечения небесного огня по команде священника. Древние обитатели Британии верили, что друид при помощи этого камня зажигал огонь на алтаре.

У друидов были также другие символические приметы. Например, любопытной формы золотой серп, которым с дуба срезалась омела. А также скипетр в форме полумесяца — символ шестого дня растущей луны, а также Ноева Ковчега.

Современные английские исследователи утверждают, что география, физические науки, естественная теология и астрология были любимыми занятиями друидов. Друиды хорошо знали медицину, особенно травы и лекарственные растения. В Англии и Ирландии находили грубые хирургические инструменты. В старых английских трактатах по древней медицине каждому практикующему лечение предписывалось иметь у себя сад с необходимыми для его практики растениями.

Считалось, что друиды были жрецами и врачами, которые лечили магнетизмом и амулетами с их флюидами. Универсальными средствами были змеиные яйца и омела. Омела считалась священной не только потому, что являлась символом универсальной медицины и панацеей, но и потому, что она растет на дубе. Дуб у друидов символизировал верховное божество, и потому все, что росло на нем было священно.

В определенное время года, при определенных положениях солнца, луны и звезд главный друид взбирался на дуб и срезал омелу специальным священным ножом или серпом. Паразитическое растение обертывалось специально приготовленной для этого случая белой материей, дабы оно не коснулось земли и ему не передались земные вибрации. Обычно при этом под деревом в жертву приносился белый бык.

Друиды были посвященными секретной школы, которая напоминала Вакхические и Элевсинские Мистерии Греции, а также культы Исиды и Осириса в Египте. Школа друидов разделялась на три части. Низшей из трех частей была школа Оватов(О-Видд). Это была почетная степень, не требующая специального очищения и приготовления. Оваты одевались в зеленые одежды, цвет которых у друидов означал учение. Они знали кое-что из медицины, астрономии, поэзии и музыки. К Оватам принадлежали люди, допущенные в Орден друидов по причине общих хороших черт и превосходного знания проблем жизни.

Ко второй школе принадлежали Барды. Они были одеты в небесно-голубое, что означало гармонию и истину. Барды часто изображались с примитивной ирландской или британской арфой, струнами которой являлись человеческие волосы, а их число совпадало с числом ребер у человека. Среди Бардов отбирались учителя кандидатов, желающих вступить в Мистерии друидов. Неофиты носили полосатые одежды. Голубое, зеленое, белое — три священных цвета.

Третья школа состояла из собственно Друидов. Они удовлетворяли религиозные потребности народа. Чтобы достичь такого положения, они должны были сначала пройти стадию Бардов. Друиды были всегда одеты в белое — цвет чистоты, цвет используемый для символизации солнца.

Для того, чтобы достигнуть степени главного Друида, или духовного главы организации, для жреца необходимо было пройти шесть степеней Ордена Друидов. Некоторые исследователи полагают, что титул главного друида был наследственен и переходил от отца к сыну. Однако большинство все-таки считает, что эта должность была выборной.

В Британии, обычно, было два главных Друида. Один из них в Англии, другой — в Ирландии. Они имели золотой скипетр и венок из дубовых листьев, символизирующий их положение. Молодые члены Ордена были чисто выбриты и скромно одеты. Старшие имели роскошные бороды и великолепные золотые украшения.

Система образования у Друидов Британии была более совершенной, нежели у их коллег на континенте, потому многие галльские юноши посылались в Британию для обучения и общей подготовки.

Согласно источникам, дошедшим до наших дней, Друиды жили в полном воздержании и изучали естественные науки, предпочитали полную секретность и принимали новых членов только после долгого испытательного срока.

Многие члены ордена жили в предельно простых, весьма похожих на монастыри, жилищах, объединяясь в группы аскетов, как на Востоке. Хотя от них не требовалось обета безбрачия, лишь немногие из них были женаты. Многие Друиды уединялись и жили в пещерах, хижинах, грубых домах из камня. Здесь они молились, выходя только для исполнения религиозных ритуалов.

Джеймс Кларк в своей книге «Десять великих религий» описывает верования Друидов следующим образом:

«Друиды верили в три мира и в переселение из одного в другой. В высшем мире преобладает счастье, в низшем несчастье, а средний мир — это действительный мир. Переселение из мира в мир существует для наказания и поощрения, а также для очищения души. В настоящем мире, говорят они, добро и зло так переплетены и уравновешены, что человек имеет свободу и способность выбирать между ними. Валлийские Триады говорят нам, что имеется три вида метемпсихоза: собрать в одной душе свойства всех вещей, приобрести знания всех существ и получить власть над дьяволом. Имеется и три вида познания: природы каждой вещи, причин и явлений. Есть три вещи, которые постоянно уменьшаются: темнота, ложь и смерть. Есть три вещи, которые постоянно увеличиваются: свет, жизнь и истина».

Учение Друидов делилось на две части простейшей из них — моральному кодексу — учили простой народ, а эзотерическая часть была доступна только посвященным.

Для того, чтобы быть допущенным в Орден, кандидат должен был происходить из хорошей семьи и иметь высокие моральные качества. Пока кандидат не подвергся различным испытаниям и искушениям на силу характера, ему не доверялись никакие важные секреты.

Друиды учили население Галлии и Британии бессмертию души. Они верили в переселение душ и частично в воскрешение. Они занимали в одной жизни и обещали вернуть в другой. Ад являлся наказанием за грехи и служил чистилищем, после которого следовало счастливое воссоединение с богами. Друиды учили, что все люди должны быть спасены и будут спасены, но только многие должны будут возвращаться на землю неоднократно, пока не преодолеют в себе элементы зла.

Перед тем, как кандидату поверялись секретные доктрины Друидов, он давал клятву хранить секреты. Эти доктрины открывались только в глубине лесов и мраке пещер. В этих местах, далеких от людских поселений, неофитов просвещали относительно происхождения Вселенной, личностей богов, законов природы, секретов оккультной медицины, таинств небесных тел и рудиментов магии и волшебства.

Друиды имели огромное число праздничных дней. Новая и полная луна были священными периодами. Считалось, что для инициации подходящими днями являлись лишь два солнцестояния и два равноденствия.

Храмы Друидов и места их поклонения были совсем не похожи на аналогичные места у других народов. Большинство церемоний проводилось ночью в густых дубравах или же на открытых местах перед алтарями, воздвигнутыми из неотесанных камней. Наиболее знаменитый из их алтарей — огромные кольца камней в Стоунхендже на юго-западе Англии.

Змея считалась священной. Друиды также поклонялись солнцу, луне и звездам. Луна вызывала у них особое почтение. Друиды поклонялись некоему богу в виде каменного куба. Верили они и в природных духов, маленьких обитателей лесов и рек, которым делали приношения.

Гораздо более поздние средневековые тексты описывают храм Друидов следующим образом: «В их храмах хранился священный огонь, а храмы эти размещались в дубовых рощах. Храмы имели различную форму, например, яйца, из которого, согласно традициям многих народов, произошла не только Вселенная, но также и наши прародители. Были круглые храмы, поскольку круг был символом Вселенной. Были храмы в виде змеи, потому что змея была символом Ху, Осириса Друидов. Храмы были и в форме крыльев, что символизировало полет духа. Их главные божества сводились, в основном, к двум фигурам: мужчине и женщине — великим отцу и матери, Ху и Керидвен, аналогам Осириса и Исиды и любых других высших бога и богини, представляющих два принципа всего бытия».

Друиды утверждали, что Ху всемогущий является первым поселенцем в Британии. Он якобы пришел из страны, которая называется Летней страной. Видимо, подразумевалась какая-либо из стран Древнего Востока. Даже скудная информация о секретных инициациях Друидов определенно указывает на то, что существует сходство между Мистериями Друидов и подобными школами Греции и Египта.

Ху, бог солнца, был убит, и после многочисленных странных ритуалов, мистических превращений был возвращен к жизни.

Было три степени Мистерий Друидов, и лишь немногие кандидаты успешно проходили их. Кандидатов укладывали в гроб, символизируя смерть бога солнца. Высшим испытанием, однако, было отправление человека в лодке в открытое море. Проходя это испытание, многие лишались жизни. Те немногие, которые проходили третью степень, считались «возрожденными к жизни», и им доверяли секретные истины, которые жрецы друидов хранили с самых древних времен.

Бронзовый век на Пиренеях

Важной областью бронзолитейного дела с начала II тысячелетия до н. э. был юго-восток Пиренейского полуострова. Здесь сформировалась оригинальная эль-аргарская культура, оставившая свои следы в виде памятников по всему восточному побережью полуострова и частично захватившая южные районы Испании и Португалии.

В этой культуре особенно было развито горное дело, добыча меди и ее переработка мастерами бронзового литья. Племена культуры Эль-Аргар осуществляли контакты не только с другими племенами, жившими на Пиренеях, но и с племенами Британии, например. Эти связи обеспечивали получение олова для выплавки бронзы. Во время археологических раскопок остатки бронзолитейных мастерских находят во многих домах эль-аргарских поселков. Производившиеся на юге Испании бронзовые изделия, расходились далеко за ее пределами. В большом количестве их находят в Южной и особенно Юго-Западной Франции. В Северной Италии помимо бронзовых изделий встречаются и черные лощеные сосуды, которые, как и в период энеолита, когда за пределами Испании имели хождение колоколовидные сосуды, завозились вместе с бронзовым оружием.

Племена Южной Испании были как земледельческими, так и скотоводческими. Свои поселки они размещали на холмах и обносили прочными стенами из камня. Дома в этих поселениях были многокомнатными, а кое-где и двухэтажными. Несмотря на довольно интенсивное развитие хозяйства и культуры, первобытный строй у этих племен еще сохранялся. К концу бронзового века они достигли значительных успехов в развитии производительных сил, занимаясь пахотным земледелием и садоводством. Еще в большей степени усовершенствовали эти племена бронзолитейное мастерство. И в сельском хозяйстве, и в горном деле у них начал применяться труд военнопленных-рабов. Испанские легенды, сохраняя память об этих успехах, рассказывают об очень древнем южноиспанском рабовладельческом государстве Тартесс, которое будто бы существовало во II тысячелетии до н. э.

Возможно, что оригинальную культуру Южной Испании бронзового века создали протоиберийские племена. Их потомки иберы (или иберийцы) в более позднее время населяли те же области Пиренейского полуострова, соседние острова Средиземноморья и юго-запад Франции. Существует гипотеза, что на восток от полуострова иберы проникли еще во времена раннего бронзового века.

Культура народов европы эпохи бронзы

Религиозные представления обитателей Европы II тысячелетия до н. э. в общих чертах известны благодаря изучению наскальных изображений, глиняной и бронзовой пластики, погребальных обрядов, кладов в совокупности с данными этнографии и мифологии.

В пантеоне богов II тысячелетия до н. э. сохранялись древние божества, культ которых появился в Европе вместе с распространением земледелия. Речь идет прежде всего о богине земли, богине плодородия. В бронзовом веке северной Европы ее изображали плывущей в воде. В ее честь справляли великий весенний праздник, Священную весеннюю свадьбу, изображения которой часто встречаются на петроглифах Скандинавии.

Мужчина и женщина, окруженные гирляндами цветов, устремляются друг к другу. Рядом с ними изображается «майское дерево».

Другое женское божество, а женские божества занимают все более выдающиеся положения в пантеоне Европы в ходе II тысячелетия до н. э., это богиня воды. Вероятно, она проникла в Европу с Ближнего Востока. Ее изображали в виде нагой женщины, держащей перед собой двумя руками сосуд со священной водой. Символом этой богини является бронзовый котел, плывущий на двух ладьях, украшенных на носу и на корме фигурами лебедей.

Во второй половине II тысячелетия до н. э. с наступлением засушливых лет почитание богини воды распространяется шире. Ей приносят жертвы у священных источников, в болотах, причем жертвоприношения часто содержат женские украшения.

Изображение колеса со спицами или креста в круге также считалось символом солнечного божества.

Культовые праздники Солнца и церемонии проходили в середине лета или в середине зимы. Изображения солнца провозили перед народом на солнечной колеснице. Это должно было обеспечить счастье и плодородие людям и животным.

Святилища и культовые сооружения бронзового века открыты в ряде мест Европы. Знаменитый Стоунхедж в Англии в его окончательном варианте также относится к бронзовому веку. Деревянные церемониальные или ритуальные сооружения открыты в Нидерландах, в болоте, в двухстах пятидесяти метрах от сухого места. Святилище имело каменное кольцо диаметром до четырех метров и реконструируется как круглое с рогообразными выступами на самых верхних балках. Внутри найдены широкие дубовые доски.

Оно было возведено около. 1050 года до н. э. Недалеко от него найдены три металлических клада, зарытых между 1100 и 800 годами до н. э. Это ритуальное сооружение было намерено разрушено еще в бронзовом веке.

Изменение погребального обряда от трупоположения к кремации, наблюдавшееся во многих областях Европы во второй половине II тысячелетия до н. э., особенно в период сложения культуры погребальных урн свидетельствует в первую очередь о распространении новых представлений о загробной жизни, согласно которым огонь помогал душе человека освободиться от тела и взлететь в небо.

Поздняя часть бронзового века, которая продолжалась около 600 лет, судя по количеству оружия и по укрепленным поселениям на вершинах холмов, была довольно беспокойным временем. И все же в различных областях материальной и духовной культуры наблюдается значительный прогресс. Развивается полое литье бронзы, широко применяется обработка листовой бронзы для изготовления посуды и других изделий, появляются новые сплавы.

Значительно совершенствуется наступательное оружие, появляются бронзовые шлемы, панцири. Впервые в Европе начинается производство настоящего стекла. Определенный прогресс заметен в строительстве, транспорте, в производстве керамики. Религиозный символизм приобретает зрелое и единообразное выражение.

В начале этого периода происходят события мирового значения: Микенская цивилизация заканчивает свое существование, в Анатолии гибнет Хеттское царство, города Леванта подвергаются значительным разрушениям. Были ли эти события связаны с Европой? Если да, то в какой степени? На этот вопрос до сих пор не получено однозначного ответа, но ряд ученых полагают, что определенная миграция населения из Центральной Европы на юго-восток имела место в позднем бронзовом веке.

Миграции в бронзовом веке не имели столь всеобъемлющего характера и не обладали столь значительными масштабами, как в III тысячелетии. Не было ничего сравнимого по объему с миграциями культур шнуровой керамики и боевых топоров или культуры колоколовидных кубков, миграциями, которые охватили огромные территории соответственно Центральной и Восточной Европы, Западной, Центральной и Южной Европы.

Тем не менее, в Европе во II тысячелетии до н. э. имели место значительные передвижения населения, но едва ли можно говорить о сколько-нибудь крупных вторжениях в Европу извне. Скорее наоборот, уже со второй половины II тысячелетия наблюдается движение племен из Европы в Анатолию. Это означает также, что большая часть Европы во II тысячелетии до н. э. должна была быть заселена носителями индоевропейских языков, которые могли появиться в Европе самое позднее во второй половине III тысячелетия до н. э. Продвижение курганных могил с северо-запада в среднедунайский бассейн, которое сопровождалось уничтожением таких местных культур, как культура задунайской инкрустированной керамики и культура Ватья, изгнанием на восток их носителей, можно отнести к самым большим миграциям европейского бронзового века.

Сложение другой крупнейшей культуры позднего бронзового века, культуры или скорее культурно-исторической общности полей погребальных урн также иногда объясняется миграционными процессами, но это лишь одно из возможных объяснений. В XII–X веках эта общность охватывает значительные территории Центральной Европы, а в X–VIII веках распространяет свое влияние и на западную Европу, проникая в Испанию, западную Францию, а частью и на северную и юго-восточную Европу. Определенное проявление культуры полей погребальных урн засвидетельствовано и в восточной Европе.

Значение культурно-исторической общности полей погребальных урн в истории Европы состоит в том, что она находится в начале развития, уже непрерываемого более, в конце которого на сцене появляется большинство исторических народов Европы.

Предполагают, что общность полей погребальных урн может быть сопоставлена с тем языковым слоем, который был выделен на основе гидронимии Европы и назван «древнеевропейским». Этот древнеевропейский слой предшествовал образованию иллирийских, кельтских, италийских и германских языков. Местные элементы, вошедшие в состав культурно-исторической общности полей погребения в конце ее существования стали основой возникновения культур раннего железного века, идентифицируемых с иллирийским, кельтским и венетским этносами. Так, считается, что восточные группы общности полей погребения включали иллирийский и венетский основной элемент.

Языковые семьи и Индоевропейская прародина

В бронзовом веке в Европе, исключая ее окраинные районы, а также в Юго-Западной Сибири и Средней Азии, по-видимому, жило население, которое говорило на древних языках, из коих в основном и развились впоследствии языковые группы индоевропейской семьи. Письменные памятники зафиксировали существование индоевропейских языков анатолийской группы в Малой Азии, индоевропейских греческих диалектов на юге Балканского полуострова. В более северных районах отмечено расселение племен иранской, иллирийской, славянской, германской и кельтской групп индоевропейской семьи языков. Возможно, в недалеком будущем ученые определят расселение балтийской и фракийской групп языков. Впрочем, они считают, что последняя появилась на Нижнем Дунае и Балканах.

Среди племен Пиренейского полуострова этого периода встречаются иберийские племена, по языку не принадлежащие к индоевропейцам. Племена, создавшие удивительные культуры бронзового века на Кавказе и в Закавказье, также говорили на неиндоевропейских языках. Кстати, к ним восходят языки современного Кавказа.

Вполне вероятно, что население культур лесных районов Северо-Восточной Европы и Северо-Западной Сибири, в значительной степени сохранявшее неолитическую технику, составляло в большинстве своем племена, владевшие языками позднейшей финно-угорской языковой семьи.

Северные области Восточной Азии занимали, вероятно, племена, говорившие на протоязыках тюркской, тунгуско-манчжурской и монгольской языковых семей, а также многочисленных палеоазиатских языков нашего времени. Культура этих племен во II тысячелетии до н. э. совсем немногим была отлична от состояния, охарактеризованного выше в разговоре о позднем неолите.

Однако в индоевропейских языках, распространившихся на территории Европы, согласно утверждению Л. С. Баюна («История Европы», М., 1988), обнаруживаются элементы явно не индоевропейского происхождения. Это так называемая субстратная лексика, реликты исчезнувших языков, вытесненных индоевропейскими языками. Субстрат оставляет следы, иногда заметные не только в лексике, но и в грамматической структуре диалектов племен, переселившихся на новые места жительства.

Где же находится прародина индоевропейцев? Л. С. Баюн справедливо полагает, что однозначно ответить на этот вопрос сейчас невозможно. Ниже приводится несколько гипотез, изложенных в книге «История Европы».

В последние десятилетия установлено наличие нескольких субстратных слоев на юге Балканского полуострова, на островах Эгейского моря.

Среди них выделяется эгейский субстрат — конгломерат гетерогенных и разновременных топонимических образований. Гораздо менее однороден, по мнению исследователей, минойский язык линейного письма А, бытовавший на Крите уже в III тысячелетии.

Несколько хронологически различных субстратных слоев прослеживается на Апеннинах. Наиболее древний слой имеет, вероятно, иберийско-кавказское происхождение.

Крайний запад Европы до появления там индоевропейцев (приход кельтов в Ирландию датируется второй четвертью I тысячелетия до н. э.) был заселен народами, по антропологическому типу близкими к средиземноморским. Население северных районов Ирландии относилось, как предполагают, к эскимоидному типу. Субстратная лексика этого ареала пока не исследована.

На древние местные культуры Европы наслаиваются носители индоевропейских диалектов, постепенно их ассимилируя, однако островки этих древних культур остаются еще на протяжении ранней бронзы.

К их материальным следам, сохранившимся до наших дней на территории Европы от Скандинавии до Средиземноморья, относят, в частности, мегалитические сооружения — дольмены, кромлехи, менгиры, предположительно, имевшие культовое назначение.

В историческое время индоевропейские народы и языки постепенно распространяются на обширные территории, от крайнего запада Европы до Индостана. Очевидно, что по мере продвижения в глубь истории мы подойдем к периоду их существования в некоторой территориально более ограниченной области, которая условно определяется как индоевропейская прародина.

Со времени возникновения индоевропеистики вопрос о прародине индоевропейцев неоднократно оказывался в центре внимания исследователей, оперировавших, помимо языкового материала, данными тех смежных наук, которые в соответствующий период достигали необходимого уровня развития, в частности археологии и антропологии.

В настоящее время множество точек зрения по индоевропейской проблематике группируется вокруг нескольких основных гипотез, локализующих прародину индоевропейцев соответственно в Балкано-Карпатском регионе, евразийских степях на территории Передней Азии, в так называемой циркумпонтийской зоне.

Культуры Балкано-Карпатского региона с глубокой древности отличались яркостью и самобытностью. Этот район вместе с Малой Азией образовывал одну географическую зону, в которой в VII–VI тысячелетиях шла «неолитическая революция». Впервые на европейском континенте население здесь перешло от присваивающих форм хозяйства к производящим.

Следующей ступенью исторического развития было открытие свойств меди. Уровень металлургического производства в V и IV тысячелетиях был в этом районе очень высоким и, возможно, не имел себе равных в то время ни в Анатолии, ни в Иране, ни в Месопотамии.

Балкано-Карпатские культуры этого периода генетически связаны с раннеземледельческими культурами неолита. Именно в этом регионе должны были обитать индоевропейцы.

Принятие этой гипотезы как будто снимает некоторые историко-хронологические и лингвистические проблемы. Например, для большинства индоевропейских диалектов значительно сокращается расстояние, которое их носители должны были преодолеть с доисторических мест обитания. Предлагается несколько иная картина диалектного членения индоевропейского единства, находящаяся в русле классических представлений.

Согласно другой гипотезе, областью первоначального расселения индоевропейцев был район в пределах восточной Анатолии, южного Кавказа и северной Месопотамии V–IV тысячелетий. Для доказательства этой гипотезы привлекаются аргументы палеогеографии, археологии, данные палеозоологии, палеоботаники, лингвистики.

Лингвистическая аргументация данной гипотезы основана на строгом использовании сравнительно-исторического метода и основных положений теории языкового заимствования. Очень важно подчеркнуть, что индоевропейская миграция рассматривается согласно этой концепции не так тотально-этническая экспансия, а как движение в первую очередь самих индоевропейских диалектов вместе с определенной частью населения, наслаивающегося на различный этнос и передающего им свой язык.

Последнее положение методологически очень важно, так как показывает несостоятельность гипотез, опирающихся в первую очередь на антропологический критерий при этнолингвистической атрибуции археологических культур.

Начало миграции индоевропейских племен относится, по этой гипотезе, к периоду не позднее IV тысячелетия. Первой языковой общностью, выделившейся из индоевропейской, считается анатолийская. О первоначальном, более восточном и северо-восточном расположении носителя анатолийских языков по отношению к историческим местам их обитания свидетельствуют двусторонние заимствования, обнаруживаемые в анатолийских и кавказских языках.

Выделение греко-армяно-арийского единства следует за обособлением анатолийцев, причем арийский диалектный ареал предположительно отделяется еще в пределах общеиндоевропейского.

Впоследствии греческий через Малую Азию попадает на острова Эгейского моря и в материковую Грецию, наслаиваясь на неиндоевропейский «эгейский» субстрат, включающий различные автохтонные языки. Индоарийцы, часть иранцев и тохары движутся в разное время в северо-восточном направлении, тогда как носители древнеевропейских диалектов через Среднюю Азию и Поволжье перемещаются на запад, в историческую Европу. Таким образом, допускается существование промежуточных территорий, где оседали, вливаясь в местные популяции повторными волнами, вновь прибывающие группы населения, позднее заселившие более западные области Европы.

Заключение

Племена периода культуры бронзы в большинстве своем еще оставались в рамках первобытнообщинных отношений. Но у многих из них в бронзовом веке формируется патриархальнородовой строй и начинается разложение первобытнообщинного.

Эти тенденции особенно усилились с освоением пахотного земледелия, а в степях — кочевого скотоводства. Все это происходило в конце бронзового века в большинстве стран Евразии, которые лежали в стороне от областей развития древневосточных цивилизаций. Переходу от коллективного к семейному труду способствовали новые формы производства, появившиеся сначала у земледельческих племен. Сельская община объединяла в себе два момента: частную собственность на все средства производства, исключая, правда, землю, индивидуальное производство и присвоение в первом случае; коллективное владение пахотной землей, пастбищами и лесами — в другом. К тому же, следует заметить, пахотные земли регулярно подвергаются пере делу для посемейного, частного пользования. В общинах происходил процесс имущественного расслоения. Военачальники, жрецы и старейшины, используя свое положение, получали возможность обогащаться за счет общинного труда и прибирать к рукам общинное имущество. Религиозные отправления и обрядность используются как дополнительное и порой очень сильное средство воздействия на соплеменников. Верования претерпевают значительные изменения. Прежний культ богини плодородия, богини-матери теряет у земледельческих племен свое значение. На первое место выходит культ предков по мужской линии, культ почитания героев, близких в своем величии победоносным богам. Наряду с этим развивается культ (культы) почитания небесных светил и прежде всего солнца. В это время появляются первые изображения свастики как солнечного символа. На огромных пространствах Европы и Северной Азии обнаружены места поклонения богу солнца. Перемены в первобытном обществе бронзового века нашли свое отражение и в религиозных представлениях.

* * *

История человечества во II тысячелетии до н. э. — это история дальнейшего развития рабовладельческого общества в Египте, Индии и странах Передней Азии, возникновение новых рабовладельческих государств в Эгейском бассейне, в Малой Азии и Китае. В это время ход исторического процесса ускоряется, но не намного. Деспотизм хозяев по-прежнему сковывает энергию рабов и не дает в достаточной мере проявиться активному творчеству свободных общинников.

Содержательными становятся письменные источники этого времени.

Довольно характерной особенностью для экономической истории изучаемого периода является дальнейшее развитие рабовладельческих отношений в древнейших центрах цивилизации. Благодаря уменьшению роли больших хозяйств с примитивной формой эксплуатации растет рабовладение частных лиц, а также работорговля. Учащаются случаи превращения в рабов разорившихся общинников. Старая родовая знать, имевшая рабов, теперь должна уступить место новым слоям рабовладельцев. Возрастает товарность рабовладельческих хозяйств, обмен, усиливается значение денег. Появляются законы, призванные поддерживать имущих.

Политическая история этого времени — сплошные войны. Их ведут теперь с целью захвата рабов и грабежа чужого имущества. Развиваются дипломатические отношения между рабовладельческими государствами. В результате объединения одних государств против других возникают все новые и новые войны. Идет борьба мощных государств за право подчинять себе более слабые государства, народы и племена.

Впервые на смену межплеменным отношениям приходят международные и начинается их история. Но рабовладельческие государства продолжают существовать среди океана первобытнообщинных племен, которые надолго становятся объектами грабежа.

История человеческой культуры этого времени отмечена появлением первых значительных памятников художественной и политической литературы, дошедшей до нашего времени. Художественная литература сохранила для потомков древнейшие эпические предания, легенды, сказки, песни. В это время систематизируются научные знания, появляются открытия в математике, астрономии, медицине (Китай). Получают дальнейшее развитие исторические мифы разных народов.

История культуры указанного периода отличается еще и тем, что именно тогда было положено начало созданию алфавита, распространившегося впоследствии в евроазиатском регионе. Тогда же зародилась и письменность древнего Китая.

Примечания

1

[1] Энси или энсиа (аккад. ишшиаккум, ишшаккум; шумерское устаревшее прочтение — патеси) — в Древней Месопотамии с 27–26 веков до н. э. правитель города-государства. Термин этот, видимо, означал «господин (или жрец) закладки сооружений». В действительности, однако, энси имел и культовые, и даже военные функции, так он возглавлял дружину из храмовых людей.

(обратно)

Оглавление

Глава 1. Египет среднего царства

  Упадок древнего царства и начало строительства среднего царства

    Некоторые особенности переходного периода

    Внутренний упадок. Возвышение Гераклеополя

  Состояние экономики и новые черты общественно-экономических отношений в переходный период

    Новые тенденции периода

    Структура египетского общества среднего царства «малые люди»

    Внешняя торговля

    Египетское войско периода среднего царства. Военные кампании и сфера их обслуживания

    Центр и провинция

  Расцвет среднего царства. Экономическое положение страны

    Прорыв в металлообработке. Новые технологии

    Ирригация и сельское хозяйство

    Торговля

    Рабовладение

    Структура общества. Процесс расслоения

    Экономическая структура египетского государства

    Общественная структура периода расцвета Среднего царства

  Идеология, культура и религия периода среднего царства. Письменность и научные знания

    Письменность

    Научные знания

    Верования

    Зодчество и изобразительное искусство

    Одежда египтян от древнего до среднего царства

    Художественная и политическая литература

  Конец среднего царства (II-й Переходный период)

    Ослабление египетского государства

    Гиксосское владычество в Египте и Палестине

Глава 2. Вавилон во II тысячелетии до н. э

  От политической раздробленности к созданию единого централизованного государства

  Царствование Хаммурапи

  Характеристика экономики и уровня жизни в Вавилонии во II тысячелетии до новой эры

    Экономический подъем

    Хозяйство и быт

  Законы Хаммурапи. Законодательство Исина, Ларсы и Эшнунны

    Вавилонское законодательство

    Социальная структура общества

    Ростовщичество и аренда

  Распад Старовавилонского царства

    Касситское царство

    Падение касситской династии

  Возвышение Элама

    Государственное устройство и экономика Элама

  Культура и идеология Вавилона

    Письменность и литература

    Образование, наука и техника

Глава 3. Ассирия и Митанни в древности

  Ранний Ашшур

  Ашшур в контексте цивилизаций Двуречья

  Общество и государственный строй Ашшура

  Внешняя торговля

  Шамшиадад I и Ашшур

  Ашшур под властью Митанни

    Общественные отношения у хурритов

    Митанни и Ашшур

  Средний ашшур

    Структура среднеассирийского общества

    Тиглатпаласар I и его военные походы

Глава 4. Египет нового царства

  Хронология периода. Общество и экономика

  Египетское производство в период нового царства. Деньги и товар

  Завоевания

  Внешняя торговля и работорговля

  Знать, жречество и воины

  Изгнание гиксосов. Египетские завоевания

    Тутмос III и завоевательные войны

    Египет в период наивысшего могущества

  Египет периода «двух столиц»

    Эхнатон и его реформы

    Внутренняя политика XIX династии

    Внешняя политика XIX династии

    Конец XIX династии и упадок нового царства

    Начало XX династии

  Культура египта в период нового царства

    Изобразительное искусство, литература и зодчество

    Наука Египта нового царства

Глава 5. Хеттская держава

  Древнейшие сведения о хеттах

    История открытия хеттов

    География хеттских поселений

    Древнейшие сведения о хеттах

    Объединение хеттских племен

    Общественная структура державы хеттов

    Экономические отношения в государстве

    Особенности хеттской монархии

    Хеттские законы

    Х озяйство

    Брак и семья в хеттском государстве

    Хеттское войско

    Митаннийские и Египетские войны

  Культура хеттов

    Зодчество, гончарное искусство, глиптика

    Литература. Общая характеристика

    Хеттская официальная литература

    Хеттский миф и легенда

    Храмы

    Ворожба, магия, похоронные обряды

    Падение хеттской державы

Глава 6. Палестина, Финикия и Сирия во II тысячелетии до н. э

  Палестина страна и ее население

  Образование племенных союзов в Палестине

  Религия и культура древнейшей Палестины

  Финикия

    Древнейшие города-государства на территории Финикии

    Хозяйственная жизнь

    Государственный строй

    Культура

    Религия

  Сирия

    Сирия в середине II тысячелетия до н. э

  Международно-правовые отношения

    Права иностранцев

    Государственная переписка

    Международные договоры

Глава 7. Государства Эгейского бассейна

  Эгейский мир в глубокой древности

    Природные условия и ландшафт

    Хронология древнейшего эгейского мира

  Крит

    Раннеминойский период (XXX–XXV вв. до н. э.)

    Среднеминойский период (XX–XVII вв. до н. э.)

    Крито-Кикладская монархия (XVII–XV вв. до н. э.)

    Позднеминойский период (XVI–XII вв. до н. э.)

    Дворец критских царей в Кноссе

    Экономические и социальные отношения

    Культура Крита

  Микенская культура

    Сравнительная характеристика племенного мира островной и материковой Греции (XXX–XX века)

    Раннеэлладский период (XXX–XXII вв. до н. э.)

    Среднеэлладский период (XXI–XVII вв. до н. э.)

    Греческие царства в XIX–XVII вв

    Позднеэлладский период (XVI–XII вв. до н. э.)

    Микены

    Греческий эпос и Микены

    Прочие очаги микенской культуры

    Производительные силы в позднеэлладское время

    Развитие городского хозяйства

    Общественные отношения

    Кносское и ахейское взаимовлияние

    Внешняя торговля и военные кампании

    Микенская культура и ее упадок

Глава 8. Древнейшая Индия и Китай

  Первобытнообщинный строй в Индии

    Природа и географическое положение страны

    Данные археологии о древнейшей истории Индии

    Общественные отношения

    Появление металлических орудий

  Культура Хараппы

    Период энеолита и бронзовый век на северо-западе Индии

    Хозяйственная жизнь и орудия труда

    Городская культура

    Возникновение государства Шан (Инь) Природа и население

    Разложение первобытнообщинного строя

  Возникновение государства Шан (Инь)

    Сельское хозяйство

    Развитие ремесел

    Развитие обмена

    Общество и классы

  Общественные отношения в государстве Шан (Инь)

    Рабство

    Сельская община и земельные отношения

    Государственный строй

    Структура общества

    Кризис Иньского государства и падение царства Шан (Инь)

Глава 9. Племена Европы и Азии бронзового века

  Европа на стыке III и II тысячелетий до н. э

    Сравнительная характеристика европейских племен

    Ямная культура и культура шнуровой керамики

    Культура колоколовидных кубков

    Экономика европейских племен

    Типы поселений

    Типы погребений

  Общая характеристика племен Европы во II тысячелетии до н. э

    Культуры бронзового века в начале II тысячелетия до н. э

    Племена андроновской и срубной культур

    Связи между южносибирскими и китайскими племенами

    Бронзовый век в Иране и Средней Азии

    Бронзовый век на Кавказе

    Верхнее Поволжье во II тысячелетии до н. э

    Культура бронзы в Придунавье и северной Италии

    Унетицкая и лужицкая культуры в центральной Европе

    Катакомбная культурно-историческая общность

    Другие культуры центральной и северной Европы

    Западная Европа во II тысячелетии до н. э

    Верования североевропейских племен

    Бронзовый век на Пиренеях

    Культура народов европы эпохи бронзы

    Языковые семьи и Индоевропейская прародина

Заключение

*** Примечания ***