радости. Нас в воронке было пятеро, вместе с Василием Егоровичем и раненым, остальные остались в кустах, сторожа нашу добычу. Василий Егорович прислушался и сказал:
— Похоже, у них кончились патроны. Сейчас проверим. — И, сняв с себя ушанку, он нацепил её на ствол автомата и стал потихоньку поднимать над головой, но вместо выстрелов я уловил вдруг совсем незнакомый звук, а в следующее же мгновение граната с длинной ручкой полого опустилась на откос воронки. Мы смотрели на неё пятью парами глаз и нам казалось, что прошла вечность, да так ведь оно и было, потому что вечность была равна смерти, которая и была спрятана в гранате, а в следующую же секунду кто-то огромный, накрыл собою гранату и тут же раздался взрыв. Тело того, кто спас всех нас, подбросило в воздух, и всё было кончено. Никто даже не шевельнулся. Потом Василий Егорович перевернул его лицом кверху, и я увидел лицо Кочмурада. Оно было спокойно, словно он спал. Глаза его были раскрыты. Василий Егорович осторожно закрыл их, потом поцеловал Кочмурада в ещё не остывший лоб.
Потом, когда расправились с горсткой немцев, устроивших нам засаду, мы похоронили Кочмурада. Стоя над маленьким холмиком, под которым были укрыты его останки, я понял свою вину. Понял, какого друга я имел, какого не ценил и какого потерял навсегда, и первые в жизни слёзы потекли по моим щекам. Прощай, Кочмурад, прощай, друг!
Мы уже шли через линию фронта к своим, а слёзы — первые и не последние слёзы в моей жизни всё текли и текли. Каких только слов я не говорил себе — только разве мёртвый слышит их. Слова, и любовь, и дружба нужны живым, и тот, кто опоздал с дружбой или любовью при жизни — опоздал навсегда…
Та женщина, встречи с которой я избегал все тридцать с лишним лет, но так и не избег, и была Айнагюль. На её долю досталась одна только ночь, проведённая с Кочмурадом, первая и последняя в её жизни. Она, конечно, получила известие о его гибели, но она не видела его мёртвым и всё ещё верит в чудо, которое однажды вернёт ей его.
А я? Я, плакавший над могилой Кочмурада, тоже жду, поражённый силой этой любви — ведь если есть на земле такие люди, как Айнагюль и Кочмурад, то это тоже чудо, а там, где есть чудеса, там невозможное становится возможным, верно? А Кочмурад стоил того, чтобы его возвращения ждали и две, и три жизни.
