Необычайные приключения маленького Кикикао [Анастасия Антоновна Зорич] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Анастасия Антоновна Зорич Необычайные приключения маленького Кикикао

Глава 1. Беда на маисовой плантации

Этот день был самым страшным в жизни маленького попугая. А ведь еще утром он и представить себе не мог, что его ждет. Как обычно, малыш вместе с сестрой вылез из старого дупла, потерся щекой о влажный лист баобаба, чтобы умыться и отогнать сон.

Отец и мать давно улетели за кормом. Хотя малыш и его сестра уже сами добывали себе пропитание, все же по утрам родители всегда приносили им лакомства. В этот раз попугайчикам достался золотистый сладкий плод мангового дерева.

Потом птенцы резвились в сочной листве баобаба. Висели вниз головами, раскачиваясь, держась за ветку только клювом. Шипели змеей и пугали других малышей.

В жару вся стая расселась отдыхать на нижних ветвях, в густой тени. Отец и мать почесывали друг другу головы большими изогнутыми клювами. Сестра дремала, а малыша сон не брал: уж очень хотелось есть. Он откусил сухую веточку, пожевал. Кора оказалась жесткой, невкусной. Скорей бы полететь за пищей. Однако старшие не двинутся с места, пока не спадет зной.

Наконец самый мудрый, важный какаду Коко взмахнул крыльями, поднял яркий розовый хохолок и сиплым, старческим голосом прокричал: — Просыпайтесь!..

Стая насторожилась. Коко издал пронзительный клич и полетел. Все с криками устремились за ним. Никаких иных звуков не стало слышно в лесу. Только пронзительные вопли попугаев.

Малыш торопливо махал белыми снаружи и бледно-зелеными с внутренней стороны крыльями, стараясь не отставать от Коко. Старый умный попугай всегда находил вкусную еду. Сегодня он вел свою стаю на маисовую плантацию. Чем ближе к ней подлетали птицы, тем меньше шумели. На поле они опустились совсем бесшумно.

Коко и еще двое старших попугаев уселись на высоких кокосовых пальмах, которые росли в конце поля, и стали оглядывать окружающую местность, чтобы вовремя заметить опасность, пока остальные будут ужинать.

Малыш любил созревающие зерна маиса. Они были мягкие и сладкие, как кокосовое молоко.

Вдруг Коко негромко, но резко крикнул. Малыш не придал этому значения. «Старому Коко, наверное, почудилось, что кто-то подкрадывается к стае», — подумал он. Клювом и крепкими когтями малыш раздирал кочаны маиса.

Во второй раз закричал уже не только Коко, а все попугаи. Испуганная стая поднялась в воздух.

И тут дважды ударил гром. Грозы малыш не боялся, он даже любил теплый ливень. Но этот гром грохотал не в небе, а на земле. Несколько птиц камнем упали вниз.

Стая, которая уже отдалилась от плантации, повернула назад. Птицы не могли оставить в беде своих товарищей.

Снова прогремел гром. Упали еще несколько птиц. Малыш уже понял, что гремит из длинной черной трубки, которую держит в руках человек.

Еще раз громыхнуло. Малыш почувствовал острую боль, что-то горячее обожгло ему крыло, кувыркаясь, он полетел на землю. Ударившись спиной об острый камень, жалобно застонал.

А над ним с тревожными криками летали отец, мать, сестра и старый Коко, пока гром не поубивал всех до одного.

Очнулся малыш, когда его вытаскивали из большой корзины.

— О, да этот еще живой, — сказал человек, за спиной которого висела длинная черная труба.

Человек схватил попугая за израненное крыло. В глазах малыша стало черным-черно, и он уже не видел, куда его понесли.

Глава 2. Зеленый Разбойник

В большой грязной клетке было шумно. Взрослые попугаи не обращали на малыша никакого внимания, а он сидел на песке и тихонько вздыхал. Болела спина, будто огнем пекло крыло. Хотелось пить. Хоть бы капельку воды!.. Но до жестянки не дотянуться.

И все же малыш медленно, через силу пополз. Вот уже совсем близко плошка, а в ней блестит прозрачная вода. Можно напиться. Но большой зеленый попугай с сильным клювом, пронзительно заверещав, толкнул жестянку и вылил воду на грязный песок. Вода потекла под малыша, испачкав его белые перья.

— Напился?! — Зеленый попугай злорадно захохотал. — Если хочешь, чтоб тебя боялись, делай всем назло.

— Вах-вах! Глупости! — возразил серый попугай с розовым хохолком: — Злых ненавидят, а не боятся.

Он повернулся к Зеленому спиной и стал насвистывать песенку про веселого попугая Жако. Он тоже был из породы жако.

— И пусть ненавидят! Мне все равно! — закричал Зеленый и толкнул малыша ногой.

Еще вчера у малыша были папа, мама и сестричка. Был старый Коко и родная стая. А сегодня уже некому за него заступиться. И он жалобно стонал от горя, боли и жажды.

Птицы на него не обращали внимания. Они болтали, ссорились, кричали. Самый большой попугай с розовой спиной, голубыми крыльями и оранжевым хвостом, который напоминал длинный клинок, важно говорил:

— Я Ар-ра! Кр-расавец из породы ар-ра! Прекрасный Ар-ра! — Он долго хвастал, говорил, что когда их понесут продавать, больше всего денег дадут за него. — Я самый кр-расивый! Самый роскошный.

— И самый глупый, — пискнул серый Жако.

— Ар-ра глупый?! — грозно выкрикнул оранжевохвостый и щелкнул большим, изогнутым, будто рог, клювом.

Серый Жако, распустив розовый хвост и не приближаясь к большому попугаю, заговорил:

— Ара красивая птица, но разговаривать, как человек, он не может. А мы умеем петь, говорить, свистеть. Кто хочет иметь верного друга, купит серенького жако.

Зеленый запустил в малыша скорлупой ореха, и тот вздрогнул от боли.

— Фью! А-ха-ха! Урод! А тебя никто не купит! — кричал Зеленый.

— И вовсе не урод! — заступился за малыша белый попугай. — Он тоже какаду. Посмотрите, какой у него на голове чубчик.

Зеленый подлетел к малышу и заверещал:

— Вот я тебя заклюю, чтобы ты не хвастал своим чубчиком. Грязнуля!

Малыш и сам знал, что он перепачкан, что на крыле и на спине у него запеклась кровь. Он увидел над собой черный страшный клюв и закрыл глаза.

И вдруг серенький Жако слетел с жердочки и закричал:

— Ах ты разбойник! Не трогай маленького! — И крылом оттолкнул от малыша Зеленого Разбойника.

Тот пронзительно засвистел и бросился на Жако. Неизвестно, чем бы кончилась потасовка, если бы торговец птицами не подбежал в это время с кувшином.

— Опять задираешься, Зеленый?! — Продавец брызнул на Разбойника водой. — Привык на базарах все красть и драться, зеленый воришка.

— Р-р-разбойник! — Ара был возмущен, что ему, уважаемому попугаю, приходится сидеть в одной клетке с воришкой.

Зеленый поднял перья, захлопал крыльями. Ему не нравилось то, что о нем говорили, хоть это и была правда.

Торговец уже не впервые ловил его на базаре и всякий раз снова продавал. У новых хозяев Зеленый Разбойник так кричал и кусался, что все рады были от него избавиться. Он опять оказывался на базаре, где торговец снова ловил его.

Теперь Зеленого несли продавать в четвертый раз.

Базарная улица была узкой и пыльной. Громко кричали продавцы, предлагая фрукты, шербет и воду. Грохотали черные чудовища, у которых вместо ног были колеса.

И вдруг малыш замер. Улица кончилась. Дальше была вода — много, много воды, зеленой, прохладной. И не было у нее ни конца ни края…

На зеленой воде покачивались большие длинные здания с трубами, мачтами и круглыми оконцами.

Потом малыш узнал, что здания, которые держатся на воде, называются пароходами. И приплыли они к острову из далеких стран.

Глава 3. Не надо меня топить

Раскупили всех. Ару приобрел моряк, с которым торговец разговаривал на ломаном английском языке и называл его «кэптэн».

Капитан, не торгуясь, уплатил деньги, потому что Ара и в самом деле был очень красив. Матрос посадил попугая в позолоченную клетку и понес ее за своим капитаном, таким же важным, как оранжевохвостый Ара.

Белого какаду купил французский матрос. Он посадил попугая к себе на плечо, щелкнул пальцами и пошел, напевая песенку про красивый город Париж.

Смуглого мальчика в голубой блузе и шортах малыш и Жако увидели еще издалека. Он вместе с отцом, капитаном, сошел со старой греческой фелюги. Мальчик остановился возле клетки и нерешительно коснулся отцовской руки.

Мальчик был черноглазый и так приветливо улыбался, что Жако стал насвистывать ему свою самую красивую песенку.

Мальчик снова тронул отца за руку, поглядывая на серенького Жако. Ему очень хотелось иметь такого попугая. Именно этого серенького Жако, а не какого-нибудь пестрого красавца.

Наверное, у капитана фелюги было очень мало денег. Он торговался, размахивая руками, отходил от торговца и снова возвращался. И так несколько раз. Мальчик, стоя возле клетки, с мольбой посматривал то на отца, то на торговца, который не сбавлял цены.

А серенький попугай смотрел только на мальчика, только на него и насвистывал песенку про верного Жако.

Наконец капитан достал потертый плоский кошелек.

Жако подошел к дверце и, как только она открылась, прыгнул на руку своему новому хозяину.

— Жако! Жако! — крикнул попугай и наклонил голову, чтоб мальчик его почесал.

— Спира, — засмеялся тот и двумя пальцами почесал Жако.

— Спи-ра! Спи-ра! — весело повторил попугай.

Так они познакомились.

Малыш видел, как Спира нес серого Жако, а тот не утихая пел свою песенку. Фелюга подняла косой желтый парус с огромной коричневой латкой и вышла в океан. Малыш долго смотрел ей вслед.

Ему было грустно. Уже никогда не увидит он веселого серого попугая, не услышит голос смелого Жако, который спас его от Зеленого Разбойника. Жако, наверное, привык заступаться за маленьких и слабых. Малыш этого не забудет.

Все дальше и дальше уплывал желтый косой парус, пока совсем не исчез в синем мареве.

Прощай, прощай, Жако!..

Разбойник тоже смотрел вслед фелюге и что-то сердито бормотал. Но вел себя тихо: боялся бамбуковой тросточки торговца. А когда к клетке подошли еще два моряка, совсем притих. Его не стало слышно.

Один из моряков, беленький и длинноносый, держал в руке клетку. Он посмотрел на Зеленого Разбойника и сказал:

— Я обещал братику привезти попугая. Вот этот, зеленый, мне нравится. Спокойная рассудительная птица.

— Знаешь, Федор, а мне почему-то этот зеленый тихоня не по душе, — сказал другой моряк.

— Ну что вы, Василий Васильевич! Он милый, добрый… Я его куплю.

Василий Васильевич пожал широкими плечами, на которых были три золотые нашивки, и взял у Федора клетку, чтобы тот мог расплатиться с торговцем.

Торговец, получив деньги, грубо схватил попугая за шею и бросил в клетку. Василий Васильевич не успел прикрыть дверцу, как Зеленый Разбойник попытался вылететь и, вероятно, удрал бы, если бы торговец не поймал его за хвост.

Разбойник вывернулся и схватил Василия Васильевича за палец, потекла кровь.

— Пусти, — спокойно сказал Василий Васильевич.

Но Разбойник не раскрывал клюва. Только когда торговец поднял бамбуковую тросточку, попугай нырнул в глубину клетки.

— Неприятный тип, — произнес Василий Васильевич, перевязывая платком прокушенный чуть ли не до кости палец.

Федор взял клетку, и моряки пошли по причалу.

Продавец, довольный быстрой и выгодной продажей птиц, начал собираться домой.

— А этого грязнулю назад понесешь? — спросил его торговец фруктами.

— А куда его денешь? Только место в клетке занимает. Я бы ее помыл в море, чистой понес домой, — ответил тот, с неприязнью глядя на малыша.

— Так выкинь его в море. Все равно никто не купит. И суп из него не сваришь. Выбрось!

Продавец фруктов, подняв свою корзину, пошел вдоль берега, предлагая морякам плоды манго, ананасы, бананы и душистый инжир.

Торговец птицами задумался. И малыш понял, что от него хотят избавиться. Плавать он не умел. Да и может ли удержаться на воде птица с перебитым крылом?! Добрый смелый Жако! Если б он был здесь, то помог бы малышу. Обязательно помог. Но уже давно не видно на горизонте косого паруса фелюги.

— Только место занимаешь, а пользы от тебя никакой, — сердито сказал торговец, открывая дверцу. Он наклонил клетку над водой. Над зеленой, глубокой водой.

Малыш не хотел, чтоб его топили.

— Ка! — в страхе закричал он, прощаясь с солнцем и небом. Он вцепился клювом в прутья клетки и повис над водой.

Торговец погрузил клетку в море. В нос, уши, в рот малыша попала вода, горькая, соленая. Он захлебнулся, но клюва не раскрыл, держась им за клетку.

Вдруг чья-то сильная рука выхватила клетку из моря.

— Зачем птицу топишь? — возмущенно крикнул моряк в белой рубашке и синих брюках.

— Не купили у меня товар, — угодливо поклонился продавец.

— Так отдай попугая, раз он тебе в тягость.

— Кому отдать?! Кому он нужен, калека?

— Я возьму.

— Бери, бери, — обрадовался торговец. — Три доллара — и бери.

— Ты что, с ума сошел?! И денег у меня таких с собой нет. Ты же только что хотел утопить птицу!

— Хотел. Покупателя не было. Есть покупатель, значит, надо продать. Три доллара.

— Говорю ж тебе: денег нет! — Моряк, чтобы убедить торговца, похлопал себя по карманам, показывая, что они пусты.

Торговец стал медленно опускать клетку в воду.

Малыш догадывался, о чем спорят двое людей. Глядя на моряка, он жалобно закричал:

— Ка! Ка!

Но что мог предпринять моряк в чужой стране, где иные законы, где торговцам разрешают делать с товаром, что им захочется, даже если этот товар живой?

И когда малыш подумал, что никто ему не поможет, сейчас он утонет, моряк потянул клетку к себе:

— На, душегуб, забирай. — Он сорвал с руки часы.

Торговец сунул их за пазуху, вытряхнул попугая из клетки прямо на песок и побежал. Наверное боялся, что моряк передумает.

Прежде чем завернуть за угол, торговец оглянулся, показал пальцем на моряка и что-то крикнул торговцу фруктами. Они оба громко захохотали.

А моряк и не смотрел в их сторону. Он осторожно поднял малыша, посадил его на свою широкую ладонь. Мокрый, с грязными перьями, которые прилипли к телу, малыш был похож на общипанного цыпленка.

— Теперь ты в безопасности, — сказал моряк. Он пошел, осторожно ступая, чтобы не тревожить раненую птицу.

Малыш приободрился. Твердая, покрытая мозолями рука, на которой он сидел, была надежной и доброй. Попугай посмотрел на белую полоску, которая осталась на руке от часов, наклонил голову и легонько коснулся клювом этой полоски.

— Давай знакомиться, — предложил моряк. — Я — Ваня. Понимаешь? Ва-ня. Да не дрожи. Никто тебя не обидит. А как тебя зовут?

От благодарности и любви к этому сильному человеку, который вовремя пришел на помощь, малыш потерся щекой об его ладонь. Но что он мог ответить, если сам не знал, как его зовут. Он был еще очень маленький. Отец с мамой называли его просто малышом. Но это же не имя!

— Мне восемнадцать лет, и я плаваю на теплоходе «Карпаты» мотористом, — говорил Ваня. — А кто ты? Как твое имя?

— Кикикау-а! — выкрикнул малыш. — Кикикау-а! — радостно повторил он, удивляясь, как хорошо это у него получилось. Ведь он еще совсем маленький, а попугаи начинают разговаривать уже взрослыми.

— О, какое у тебя красивое имя, Кикикао! Скажи еще раз! — попросил Ваня.

— Кикикау-а! Кикикау-а! — радостно повторял малыш. Он сам себе придумал имя. Слышите, как оно весело звучит.

Глава 4. Первое знакомство

— Мы с доктором помазали ему ранки, выкупали, и попугайчик уже третий час спит, — шепотом рассказывал Ваня.

Кикикао тихонько приоткрыл один глаз и едва не вскрикнул от удивления: рядом в высоком колпаке стоял Федор, тот самый моряк, что купил Зеленого Разбойника. В каюте было еще несколько моряков.

— А ты видел, Иван, какого красавца я везу своему брату? — спросил Федор.

— А я Марийке подарю Кикикао, — сказал Ваня.

— Постыдился бы сестренке дарить такую образину! — Федор оглянулся на моряков. — Я своего Зеленого дешево купил, а он за этого обскубанного цыпленка часы отдал.

Федор насмешливо шмыгнул своим длинным носом.

— Так иди и любуйся на своего красавца. Нечего смотреть на моего попугая, — сердито отозвался Ваня.

Кикикао стал медленно выбираться из полотенца, в которое был завернут после купания. Теперь перышки у малыша стали белыми, как снег, и чуточку отливали голубизной, будто перламутр. Около ушей рос бледно-желтый пушок и как ожерельем охватывал шею. А длинный хохолок напоминал шапочку Буратино. Но когда Кикикао его поднимал, то на голове словно возникала золотая корона.

Кикикао развернул веером круглый с бледно-зелеными перышками хвост, поднял хохолок и стал наступать на Федора. Как он смеет насмехаться над Ваней и над ним, маленьким Кикикао!

Все ахнули: таким красивым был попугай. Он важно шествовал по столу прямо на обидчика.

Тот отодвинулся, и все засмеялись. Кикикао подошел к Ване и влез ему на плечо.

— За ухо схватит! — крикнул Федор.

Но Ваня только усмехнулся. Он знал — теперь они с малышом друзья навсегда.

— Ты говоришь, что он отвечает на вопросы? — и Федор крикнул малышу, будто тот был глухим: — Как тебя зовут? Как твое имя?

Кикикао молчал. Он не хотел разговаривать с насмешником.

— Скажи, маленький, как тебя зовут? — ласково спросил Ваня.

— Кикикау-а! — радостно воскликнул малыш. Он уже знал, что Ване нравится, когда последний звук он произносит нараспев.

— Вот это попугай! Красивый, умный, — говорили моряки.

В каюту вошел штурман Василий Васильевич. Палец у него снова был окровавленным.

— Укусил еще раз, — спокойно проговорил он. — Я ему, как порядочному, кусок сахара даю, а он меня клювом.

Ваня достал бинт, промыл и перевязал рану.

— Может, ты возьмешь Зеленого? — обратился Федор к Ване. — Марийке Зеленый понравится. А я, ладно уж, возьму этого калеку.

Он протянул руку к малышу.

— Ка! — возмущенно выкрикнул малыш. Как можно? Не желает он идти к человеку в белом колпаке. Никуда не хочет уходить от Вани. — Ка! — жалобно повторил Кикикао и посмотрел на своего хозяина.

Тот, конечно, понял его.

— Не буду меняться.

— Смотрите! Смотрите! — вдруг крикнул Василий Васильевич.

Все бросились к иллюминаторам и увидели, что Зеленый Разбойник, быстро-быстро махая крыльями, летит к берегу.

— Ой, я ведь забыл закрыть дверцу клетки, — сказал Василий Васильевич, — и не жаль.

Кикикао зевнул. Еще и еще раз. Федор закричал:

— Задыхается!

— Не выспался, — пояснил Ваня и отнес попугая в душевую.

Там было темно. Под крышей белели трубы, по которым шла теплая вода, электрические кабели. Кикикао удобно уселся на трубе. Успокоенно заскрипел клювом, издавая такой звук, будто скрипят на ветру деревья, пощелкал и, прикрыв клюв, как воротником, желтыми перьями, заснул. Так он всегда спал в дупле.

Вдруг все задрожало, где-то застучало. Что-то страшное метнулось по стене.

— Ка! — испуганно пискнул малыш.

Вбежал Ваня. Включил яркий свет. Малыш увидел, что на стене висит полотенце. А стучало и гремело потому, что теплоход отходил от причала.

С капитанского мостика звучал голос Василия Васильевича.

— Лево руля! Еще лево! — спокойно подавал он команды.

— Домой! — радостно воскликнул Ваня. — Мы идем домой, Кикикао! Там нас ждет Марийка.

Он пристроил между трубами два бокала, в один насыпал риса, в другой налил воды.

— Ешь, пей и спи. Я пошел на вахту. А чтобы ты не боялся, свет не погашу. Не будешь бояться?

Малыш хотел многое сказать, но произнес только:

— Кикикао!

Он немножко посидел, разглядывая помещение, и взял в клюв зернышко риса.

— Ваня! Где ты? — послышался голос Федора и тот вошел в душевую. — Спишь, Кикикао?

Но малыш с Федором не желал разговаривать. Он наклонил лапкой бокал с водой и облил гостя.

— Ох, ты ж и шутник! — засмеялся Федор. — Вот я тебе…

Он погрозил пальцем и вышел.

— Ка! — удовлетворенно проговорил Кикикао. Теперь уже Федор не войдет в душевую, когда тут нет Вани.

Прежде чем приняться за еду, малыш стал все хорошо осматривать. А то начнешь есть, а на тебя кто-нибудь нападет. Диких зверей тут, конечно, нет, а вот гадюки… Больше всего Кикикао боялся гадюк.

Он внимательно оглядел палубу, переборки и уже собрался есть, как вдруг за трубой увидел что-то, похожее на гадюку, — такое же тонкое и черное, только оно было неподвижно. Гадюка? Прикидывается мертвой. Но только он, Кикикао, уснет, как она оживет и проглотит малыша, а Ваню укусит. Скорей, скорей — убить, уничтожить.

Кикикао набросился на электрический кабель. Кусочки изоляции посыпались на плитки. Точно плоскогубцами, перекусил он клювом что-то твердое. Ему казалось, что это был хребет гадюки.

И вдруг: трах, трах, тарарах!.. Синее пламя полыхнуло из этого хребта, свет погас. Кикикао — оглушенный, перепуганный упал на пол. В коридоре закричали:

— Кто там замкнул провода?

Кикикао тоже кричал: «Ка? Ка? Кто? Кто?» Ему было страшно сидеть в темноте, да еще на холодных плитках. Попугаи ночью не сидят на земле. А взлететь Кикикао не мог. Он отчаянно вопил, призывая Ваню на помощь.

— Ка! Кикикао! — Это должно было означать: тут сидит перепуганный Кикикао и его надо спасать.

В душевую с фонарем вбежал Федор. Он заметил Кикикао, который забился в угол, увидел изоляцию, которую разгрыз малыш своим мощным клювом.

— Так это ты устроил замыкание? — рассердился Федор. — Электрика сюда!

Он схватил полотенце и замахнулся на попугая.

— Вот я тебе покажу, как шкодить!

— Ка! — закричал малыш и щелкнул клювом.

— Ах, так! То водой меня облил, а теперь кусаться?! — Федор ударил малыша полотенцем.

Вбежал Ваня и выхватил у него полотенце.

— Как тебе не стыдно обижать дитя?

— Его обидишь! Как же!

— Кикикао не знал, что это кабель. — Ваня взял малыша на руки. — Нельзя трогать, слышишь?! Нельзя!

— Ка! — очень серьезно произнес попугай.

Ваня снова посадил его на трубу.

— Нельзя. Не будешь? — спросил он.

Малыш наклонил голову и повернул ее вправо, а потом влево. Это должно было означать: нет, конечно, нет! Попугай теперь знал, что около труб ничего нельзя трогать, а то так бросит, что в океане окажешься.

Электрик починил кабель, а Кикикао, переволновавшись, так крепко уснул, что не слышал, как сменился с вахты Ваня, как он лег спать и как среди ночи стонал и завывал океан за толстым стеклом иллюминатора.

Глава 5. Проделка бродяги-орлана

Кикикао привык к расписанию дня на теплоходе и строго его придерживался. Когда Ваня шел на вахту, не возражая, укладывался спать в душевой. Как только вахта заканчивалась, а Ваня почему-то не приходил, Кикикао кричал так, будто его ощипывали.

Утром попугай терпеливо дожидался, когда ему дадут хлеб с маслом и чай. Пил Кикикао только с ложечки, крепко держа ее в лапке. Наливался, словно пузырь, так, что потом не мог ни быстро повернуться, ни пробежать по трубе. Как все какаду, он очень любил воду. А на теплоходе был сладкий, пахучий и теплый чай. Малыш не бросал ложку, пока Ваня ее у него не отбирал. И еще любил Кикикао, когда ему на завтрак давали самую жирную колбасу. Но колбасу Ваня приносил редко. Он узнал, что попугаи от жира и мяса теряют перья, лысеют. На обед Кикикао ел жареную картошку или гречневую кашу. Гречневая каша была даже вкусней колбасы. Маслины Кикикао не нравились. Соленые. А вот косточки у них хорошие, такие твердые, что никак не разгрызешь. Целый день возишься, а косточка не поддается. Орех — совсем другое дело! Нажал клювом — раз… и готово!

На палубу Кикикао выходил, сидя на Ванином плече. Он привык, что моряки заговаривают с ним, как с равным, и с гордым видом поглядывал во все стороны. Приподнимал желтые перышки вокруг шеи, распускал хвост и сам себе казался очень важным и совершенно взрослым. Когда Ваня читал или играл в шахматы, Кикикао пересаживался на спинку свободного шезлонга и чувствовал себя совсем самостоятельным.

В тот жаркий вечер он, как всегда, сидел на спинке шезлонга и сонными глазами смотрел в океан. Вода за бортом текла, текла мимо и приятно укачивала.

Ваня читал. Моряки за большим столом играли в домино. Федор, закончив работу, вышел из камбуза на палубу. Кикикао уже знал, что на камбузе варят еду. Федор всегда ужинал последним. Целый день он топтался возле раскаленной плиты и хотел поужинать не в столовой, а на свежем воздухе.

Федор поставил на стол миску с большой котлетой и белыми макаронами и оглянулся, не попросит ли у него Кикикао кусочек котлеты. Но малыш неожиданно исчез.

— А где твой попугай, дружище? — спросил Федор у Вани.

Тот поднял голову от книги и тоже посмотрел по сторонам. Не сдуло ли Кикикао ветром в океан? Все бросились к борту.

— Утонул! Если попал за борт — пиши пропало. Под винт затянуло. — Федор отошел от борта.

— Не каркай! Не мог он упасть в океан. Закричал бы, — чуть не плача, говорил Ваня. — Как же это случилось?! Бедный мой Кикикао!

И вдруг послышалось тихое:

— Кикикау-а! Кикикау-а!

Все оглянулись.

— Кикикау-а!

На спинке шезлонга виднелись только два черных коготка. А сам малыш висел за спинкой. Висел так, чтобы его нельзя было увидеть.

— Кикикау-а! — опять тихо сказал попугай.

— Чего он туда спрятался? — удивился Федор. — Глуповатый твой попугай.

— Ешь свою котлету, — буркнул Ваня. — Иди ко мне, мой Кикикао! Иди сюда, мой хороший хлопчик!

Федор, усмехаясь, повернулся к своей тарелке, и вдруг что-то темное быстро мелькнуло возле самого его носа, разбросало макароны, и большущий орлан понес в клюве котлету.

— Мой ужин! Ой-ой-ой! Держите вора! — закричал Федор.

Матросы смеялись, наблюдая, как улетает орлан.

— Что случалось? — спросил Василий Васильевич, который в это время вышел на палубу.

Ему рассказали.

— Большой бурый орлан? Он еще с утра летал над теплоходом, присматривался, нельзя ли чего подцепить, — сказал Василий Васильевич. — Настоящий морской бродяга.

Ваня взял Кикикао на руки. Лапки у попугая дрожали. Ваня прикрыл малыша ладонью, и Кикикао замер. Он искал защиты у своего хозяина. С ним он ничего не боялся.

— Теперь тебе понятно, почему мой хлопчик прятался? — спросил Ваня у Федора. — Ты сказал, что он глуповатый, а сам, умный, остался без ужина. Кикикао хорошо знал, что у орлана на уме.

Федор молча доел макароны и исчез в своей каюте.

Похолодало. Все разошлись. Утром должен был начаться праздник Нептуна, и каждый тайно, чтоб никто не знал, готовил себе костюм.

— И ты завтра пересечешь экватор, — говорил Ваня своему любимцу. — Станешь настоящим моряком. — Он вдел черную нитку в иголку.

На столе лежали какие-то рога, когти, черный хвост — тонкий и длинный.

Кикикао покосился на рога. Потом и сам решил заняться шитьем — помочь Ване. Схватил катушку ниток и начал ее грызть. Ваня отобрал катушку. Тогда малыш потянул к себе ножницы. Вместо них Ваня дал ему карандаш. Через секунду малыш разгрыз дерево и стал дробить грифель, превращая его в сажу.

— Вот пересечем экватор, — продолжал говорить Ваня, заворачивая остатки грифеля в бумагу, — пройдем по Черному морю, а там и до нашего дома недалеко. Дома ждет Марийка. Она уже ходит в первый класс. Вы с ней обязательно подружитесь.

— Ка! — согласился малыш.

Но поговорить им не удалось. В дверь постучали и кто-то крикнул:

— На вахту!

— Иду! — отозвался Ваня и сказал малышу: — Мне на вахту, а тебе — спать. Спать!

Кикикао послушно потопал на край стола, влез на указательный палец своего хозяина, потом на плечо, собираясь отправиться в душевую, заскрипел клювом, успокаивая себя.

Тихо плескалась вода за иллюминатором. Попугай уже не боялся океана. Он стал настоящим моряком.

Снился ему огромный баобаб, где он играл с сестрой, родное дупло, темное и сухое, и Кикикао мечталось, что Марийка похожа на его сестричку, такая же беленькая и веселая.

Глава 6. Кикикао спасает друга

Праздник Нептуна всегда веселый и шумный. Всем интересно посмотреть, что происходит, когда корабль пересекает экватор.

Ваня вынес Кикикао на палубу и посадил высоко на рею. Прикрепил над попугаем надежную сетку — ни одному орлану не достать малыша.

Сверху все было очень хорошо видно. Возле трапа, который висел прямо над океаном, толпились моряки, словно кого-то ждали. Все были в белоснежных рубашках с золотыми нашивками.

Странно, очень странно! Теплоход идет, а трап спущен. Кто же будет на ходу спускаться с корабля или подниматься на палубу?

Кикикао внимательно наблюдал. Вот моряки оживились, стали заглядывать за борт.

Прямо из воды поднимался на борт владыка морей и океанов — бог Нептун. Одетый в длинную мантию, увитый морской травой, обвешанный водорослями. Зеленая борода у него была до пояса. Голову Нептуна венчала большая корона, сияя на солнце. Блестел золотой трезубец, который Нептун держал в правой руке. В левой был ключ от экватора. За Нептуном выбежали на палубу дикари, русалка, черт, придворный брадобрей с огромной бритвой и неимоверным помазком, воткнутым в ведро с пеной.

— Ка! — удивленно и восторженно произнес Кикикао.

Экватор — это воображаемая линия, и увидеть ее можно только на географической карте… Эта линия делит землю на два полушария: северное и южное. И чтоб из одного полушария перейти в другое, нужно просить ключ от экватора у владыки морей и океанов Нептуна.

Кикикао видел, что это только игра. Бог морей и океанов шел к приготовленному для него трону. За ним в окружении страшных дикарей бежал здоровенный черт с когтями, рогами и хвостом.

— Ка?! — снова воскликнул Кикикао. Ведь эти рога он вчера хватал клювом, когда они лежали на столе. Ваня как раз тогда шил себе костюм. Ну конечно же, это переодетый Ваня. Лицо он вымазал чем-то черным. Наверное, тем грифелем от карандаша, который разгрыз вчера он, Кикикао.

Малыш внимательно присматривался к богу морей и океанов. Старый капитан рапортовал Нептуну, а моряки стояли позади.

Вдруг черт прыгнул на спину одному матросу. Брадобрей помазком, похожим на веник, намазал тому лицо мылом и принялся «брить» деревянной бритвой. Матрос визжал, отбивался и размазывал по лицу пену.

Нептун тем временем провозгласил:

— Каждый должен побриться, в соленой купели искупаться, чертей не пугаться, тогда пропущу через экватор.

Дикари и черт бросались на чистеньких моряков, хватали их черными лапами и тащили купаться. Купель была устроена в брезенте, натянутом над трюмом.

— Ка! — закричал малыш. Он радовался, что сидит высоко и никто его не достанет.

— Не хочу купаться! Не буду! — вопил Федор, вырываясь от них.

— А дразнить маленького Кикикао будешь? — Ваня-черт ухватил Федора за руки, а один из дикарей поймал его за ноги.

Федора раскачали и бросили в купель.

Впервые Кикикао увидел, как капитан улыбается. Капитан был старый и тяжелый. У него были тяжелые плечи, тяжелый вислый нос, тяжелые руки. Даже усы у него были тяжелые и седые, а голос скрипучий, сиплый. А сейчас капитан изменился, стал совсем другим. Он легко поднес руку к козырьку, отдавая рапорт Нептуну.

Выслушав рапорт, владыка морей и океанов протянул ключ от экватора капитану. И тут малыш заметил, что два пальца на руке Нептуна были перевязаны.

Так вот кто такой владыка морей и океанов. Это штурман Василий Васильевич. В игры играют совсем взрослые люди.

— Довольно меня купать! — просил Федор.

Вдруг откуда-то сверху послышалось:

— Ва-ка! Ва-ка! Кикикао!

Удивленный черт остановился. Он не поверил своим ушам. Малыш первый раз назвал его по имени.

— Ва-ка! Вака!

Ваня подбежал к мачте и проворно полез наверх.

— Кикикау-а! — звал попугай. Он хотел сказать: Ваня, Кикикао видит фелюгу с желтым парусом и коричневой латкой на нем. На такой фелюге увезли с острова его верного друга Жако.

Ваня тоже увидел фелюгу. Желтый парус был изорван. На мачте реял сигнал бедствия. Будто зная, что случилась беда, Кикикао волновался. Он топтался на краешке реи, словно собираясь лететь на помощь фелюге. Малыш даже подрагивал крылышками, хотя старая рана еще болела.

— Кикикао! Кикикао! — кричал он и вертел головой.

Ваня понял попугая и объявил:

— По правому борту вижу парусник, на котором большая авария.

Сразу же раздалась команда капитана:

— Право руля! Полный вперед!

Прозвучали звонки телеграфа в машину. Резко повернула пенистая дорожка за кормой. А радист уже передавал в эфир:

— Иду на помощь! Иду на помощь!

Ваня посадил Кикикао на иллюминатор в душевой, снял костюм черта и стал отмываться. А на палубе уже готовили к спуску шлюпку. В нее положили буксирный трос, бочонок с водой, сухари, консервы.

Кикикао смотрел, как уменьшается расстояние между теплоходом и фелюгой. Там ли Жако? Разве мало греческих фелюг бороздят моря и океаны. Но ведь есть коричневая латка на лохмотьях паруса!

Капитана фелюги Кикикао узнал сразу. Да, это был тот же смуглый, с длинными руками моряк, который так торговался, покупая Жако.

— Фелюга напоролась на рифы, — в волнении рассказывал грек Василию Васильевичу. — Пришлось выбросить продукты за борт, вылить пресную воду. Морскую воду выкачиваем вручную, а она все прибывает и прибывает.

Кикикао смотрел на греческий кораблик, но Жако нигде не было видно. Может, он, как Зеленый Разбойник, удрал?! Нет, Жако этого сделать не мог!

Советские моряки залатали пробоины, починили парус, мачту и к вечеру фелюга уже сама могла продолжать путь. Моряки вышли на палубу. Кикикао, как обычно, сидел у Вани на плече и наблюдал за всеми. Недаром Ваня говорил, что он самый любопытный попугайчик на свете. Но ведь вокруг все было новое, никогда не виденное.

— Вы должны взять у нас деньги. Должны! — говорил капитан фелюги Василию Васильевичу.

— За спасение людей денег не берем! — улыбнувшись, ответил старший штурман. Глаза Василия Васильевича, когда он улыбался, были похожи на воду в океане.

— Тогда возьмите деньги за продукты! — настаивал грек.

Видя, что советских моряков не переубедить, капитан сказал:

— Подождите минутку!

С фелюги на пароход перешел мальчик Спира. Конечно, Кикикао сразу узнал его. Тот что-то держал в руках.

— Подарок, — с гордостью промолвил капитан фелюги и снял парусину. Под ней была клетка.

— Ка! — восторженно выкрикнул малыш.

В клетке сидел серенький попугай с розовым хвостом, тот самый Жако, что защитил малыша от Зеленого Разбойника.

Спира отошел в сторону и с грустью смотрел на попугая.

Кикикао поднял свой желтый хохолок, развернул хвост веером и прошелся по Ваниному плечу. Но Жако не смотрел на него. Он забился в угол клетки и не сводил глаз с мальчика.

— Ка! — выкрикнул малыш, чтобы обратить внимание серенького. — Кикикау-а!

Жако повернул голову, но, наверное, не узнал в красавце какаду того несчастного попугая, которого никто не хотел покупать.

— Кикикау-а! — Снова выкрикнул малыш и расправил крылья. Левое не слушалось и было короче правого.

— Жако! — сказал серый попугай. — Жако! — повторил он, взмахнув крыльями так же, как малыш. Он приветствовал Кикикао, которого когда-то спас, но не знал, что сейчас своим спасением обязан малышу, что Кикикао первым заметил сверху фелюгу, которая попала в беду.

Моряки прощались.

— Василий Васильевич! — Ваня взглядом указал на Спиру. Мальчик стоял опечаленный и старался не смотреть на Жако, а попугай не сводил глаз со своего друга.

— Большое спасибо за подарок, — проговорил Василий Васильевич. — Но мы его не можем принять.

— От подарка не отказываются, — обиделся грек. — Мы бедные люди, ничего ценного у нас нет. Но мы отдаем вам лучшее, что имеем.

Сверху, с мостика раздался скрипучий голос капитана:

— Благодарим за подарок. Мы его принимаем.

Большой, солидный капитан важно сошел с мостика.

— Откройте клетку, — просипел он, доставая сигареты.

Спиро отвернулся, но Кикикао и все моряки заметили, как по его щекам потекли слезы.

— Улетит, — крикнул грек.

— Пусть сам себе выбирает хозяина! — Капитан теплохода протянул греку сигареты, предлагая закурить.

Жако покосился на открытую дверцу и начал медленно к ней приближаться, поглядывая на Василия Васильевича. Возле самой дверцы Жако бросился вперед, словно боялся, что его не выпустят. Выскользнув наружу, попугай взмахнул серыми с розоватой подпушкой крыльями и поднялся в небо.

— Все! Полетел на свой остров! — крикнул кто-то.

Жако сделал большой круг над теплоходом. Все смотрели на него. А Спира протянул к попугаю руки.

И тот стал снижаться.

— Жако, Жако, — шептал Спира, не сводя глаз со своего друга.

Жако сел мальчику на плечо.

Кикикао обрадовался и тихо сказал:

— Кикикау…а! — И потерся головой о Ванино ухо.

Глава 7. Кикикао приобщается к спорту

Розовым утром «Карпаты» подходил к Порт-Судану. Позади остался океан, Баб-эль-Мандебский пролив и Красное море. Оно действительно красное. Мириады мельчайших моллюсков заполняют там воду. Моллюски красные и вода от них кажется красной.

В Порт-Судане теплоход грузился, и Ваня получил выходной. Взяв Кикикао, он вышел на палубу и стал ждать товарищей.

Малыш разглядывал берег. Вокруг желтели пески. Посреди залива на старой свае стояла голенастая птица. Под клювом у нее висел большой мешок. Птица опускала в воду длинный нос, ловила рыбу и складывала в свой кожаный мешок.

— Ка! — удивленно сказал малыш. Одной такой рыбы ему бы хватило на год. А диковинная птица снова и снова окунала нос в воду.

Ваня тоже посмотрел на птицу и сказал Федору:

— Смотри, какой огромный пеликан!

Но Федора пеликан не интересовал. Приложив руку козырьком ко лбу, он смотрел на длинный ряд домов, которые стояли на песочном мысе.

Дома были круглые с острыми, как шпили, крышами. Они ослепительно блестели на солнце.

— Похожи на сахарные головы! — проговорил Федор. — А из чего сделаны крыши? Не из снега же…

— Снега тут никогда и не видели. А крыши эти из кораллов, — пояснил Ваня, — кораллы окружили всю бухту.

— А как их добывают? — спросил Федор.

— Под водой выпиливают целые глыбы, а потом вытаскивают на берег.

Ваня уже бывал в Порт-Судане и все знал об этом городе.

На берегу он повел моряков к бассейну.

Термометр показывал тридцать два градуса в тени.

— Жара! — Федор вытер лоб.

— В бассейне вода тоже горячая. Не освежишься, — сказал Ваня. — Можно пойти в парк.

Но все хотели купаться. Даже интересно купаться в тридцатиградусной воде, когда дома трещат морозы.

Бассейн находился возле самого пляжа. Ни одного купальщика в море не было видно. По берегу бегали маленькие арабы в теплых вязаных кофточках. Этот зной для них — холод, и они мерзли.

Под толстым, раскидистым деревом стоял верблюд и жевал листья. Верблюд был голоден, а вокруг ни травинки, только песок и песок, — горячий, сухой, как пепел. Хозяин верблюда сидел неподалеку, отвернувшись, будто не замечал, что животное обгрызает единственное на всем побережье дерево.

— Я буду купаться в море, — сказал Федор и побежал к воде.

— Иди, иди, — крикнул ему вслед Ваня. — Там тебя акула ждет. Она еще не завтракала.

Федор остановился в нерешительности, но потом все-таки вошел в воду. На поясе у него висел целлофановый мешок для ракушек.

Он с трудом вытаскивал ноги из ила. Бесчисленное количество потревоженных крохотных рыбок, рачков, медуз, морских червяков метались возле его ног. Эта мелочь, умирая, падала на дно. Вот и получился полуметровый слой ила, который лежал поверх песка.

Ваня собирался купаться в бассейне, а Кикикао сидел на скамье. Эти разноцветные скамьи окружали водоем. Кикикао бегал по ним и волновался. Ему не нравилось незнакомое место, не нравился верблюд, не нравился и хозяин верблюда.

— Давай соревноваться, — предложил один из матросов. — Лучшему пловцу Федор нальет ведро холодного компота, когда вернемся.

— Давай! — Ваня уже стоял на краю бассейна.

Кикикао внимательно смотрел на него. Ваня поправил волосы, отвел назад руки, чуточку согнул колени. Малыш хотел попросить, чтоб его хозяин не подходил так близко к воде. Там глубоко. Кикикао многое хотел сказать, однако успел только крикнуть:

— Вака!

Ваня оказался в воде. Вверх полетели брызги, будто цветные камешки.

— Вака! Вака! — кричал перепуганный Кикикао, бегая по скамье.

Голова Вани скрылась под водой. Забыв, что сам он не умеет плавать, что у него раненое крыло, попугай бросился на помощь другу. Если тот тонет, разве можно спокойно на это смотреть?! Спас же его Ваня, когда торговец птицами опустил клетку в море!

Малыш бился в воде. Крылья намокли. Он задыхался.

— Попугай тонет! — закричали моряки. Все, кто был поблизости, кинулись к бассейну. Но тут выплыл Ваня. Перепуганный малыш крепко ухватился клювом за его палец и жалобно пищал:

— Ва-ка! Ва-ка! Кикикао!

Попугай хотел еще добавить: Кикикао не нравится здесь. Надо уходить отсюда.

— Ну хорошо, хорошо, — согласился Ваня.

И вдруг со стороны моря все услышали страшный крик. Разбрызгивая воду, к берегу бежал Федор.

— Спасите, акула! — вопил он.

Но никто его не спасал, потому что вода достигала Федору лишь до колен. Какие же акулы водятся в таком мелком месте?!

Но Федор упрямо твердил, что в воде он видел мерзкую морду акулы. Еще секунда, и она схватила бы его за ногу.

Никто Федору не верил, моряки смеялись.

— Ну, хорошо же! — рассердился он. Отвязав от пояса целлофановый мешочек, он переложил содержимое в банку, взял капроновый тросик с какой-то бляшкой и ушел. В банке лежал красный коралл. Из него стало выползать какое-то удивительное существо, похожее на рачка. Оно выпучило глаза, прикрепленные к длинным упругим стебелькам, внимательно оглядело все вокруг и только тогда совсем вылезло. Вода в банке так и кишела. В ней плавали, ползали, прыгали всякие червячки, крабики, рачки, слизняки.

— Хлопцы! Сюда! — кричал Федор.

Трое матросов подбежали к нему и ухватились за капроновый тросик. Что-то большое, белесое билось в воде, поднимая брызги.

— Неужели акула? — удивленно сказал Ваня,стараясь рассмотреть, что там бросается в воде.

— Ка! — перепуганно воскликнул Кикикао.

На песке трепыхалась круглая плоская рыба с крысиным хвостом длиной больше метра.

Федор с победоносным видом оглядел товарищей, которые стояли поодаль от страшного хвоста.

— Кто-нибудь видел такого ската? — спросил Ваня. — Эта тварь пострашнее акулы. У него в хвосте электрический заряд. Один удар — и человек погибает.

— Несите добычу на судно, — гордо проговорил Федор. — Только хвост надо сразу отрубить. Я вам такие блюда приготовлю, каких вы никогда не ели.

Потом все поехали в гости к строителям элеватора, которые пригласили моряков поиграть в волейбол. Около порта все увидели высоченный элеватор. Его строили советские люди.

Посреди большого двора, где жили строители, была волейбольная площадка. Вокруг нее на скамьях, стоявших в тени, сидели жены и дети.

Пришла и маленькая темнокожая девочка с разноцветными ленточками в курчавых волосах. Неподалеку возились на песке ее четверо братьев с самодельными деревянными гребнями в таких же черных тугих завитках волос. Они что-то весело кричали, поглядывая на Кикикао. А тот важно уселся на лестницу рядом с судьей Василием Васильевичем.

Один из мальчиков крикнул:

— Попка-дурак!

Но Кикикао глупых слов не знал и знать не хотел.

Он с достоинством проговорил:

— Кикикао! — и отвернулся.

Тогда мальчики стали выкрикивать его имя, но он, рассердившись, не отвечал.

Началась игра. Ребята «болели» за строителей, и всякий раз, когда те выигрывали мяч, хлопали в ладоши.

Моряки давно не тренировались. Первый период они проиграли, и во втором преимущество было на стороне строителей. Стыдно и на корабль возвращаться!

Кикикао сидел на лестнице и следил за игрой. Он видел, как азартно Ваня «потушил» мяч, как что-то крикнул Федору, когда мяч полетел в сторону соперников, и пронзительно закричал. Игроки-строители обернулись к попугаю, и мяч упал на их стороне.

— Молодец, Кикикао! — похвалил Ваня своего друга. Это понравилось малышу. Капитан команды строителей перевел мяч на сторону моряков, Кикикао снова крикнул:

— Вака! Вака!

Федор принял мяч.

И опять соперники потеряли бдительность, а моряки выиграли мяч.

Так повторялось несколько раз. Строители стали нервничать. Перевес был уже на стороне корабельной команды.

— Не обращайте внимания на попугая, — кричал капитан строителей. — Не смотрите на него. Мы проигрываем.

Но малыш так смешно кричал, что все равно на него оглядывались.

— Уберите попугая! Уберите, а то не будем играть! — требовал капитан.

— За вас болеют все: и ваши жены, и дети, а за нас только Кикикао, — отвечал Ваня.

— Тогда пусть все уходят отсюда, — сердился капитан, — и ваш попугай тоже.

Но никто с ним не согласился. А мальчишки вместе с попугаем стали «болеть» за моряков. Вместе с ним они хором выкрикивали:

— Ва-ка! Ва-ка!

Кикикао почувствовал поддержку и ходил по лесенке, распушив хвост и подняв хохолок.

— Ка! Ва-ка! Ка-ка-ма-ва! Кикикао! Вакикао! — кричал он, обращаясь к мальчишкам, которые не сводили с него восхищенных взглядов.

Игра закончилась полной победой экипажа «Карпат».

— Ура! Ура! Ура! — прокричали ребятишки.

А Кикикао уцепился клювом за тросик и важно прошелся по краю сетки. Малыш считал, что «Ура!» кричат и ему.

Ведь и он кое-что сделал для победы своих друзей.

— Приходите к нам завтра, — приглашали строители.

— Без него? — Ваня, улыбаясь, глянул на Кикикао.

— Нет, нет, вместе! Конечно приходите вместе. Так веселее, — засмеялся капитан строителей. Теперь и ему нравился Кикикао. Они и для своей команды раздобудут такого «болельщика».

Автобус с моряками отъехал. А вслед ему слышались выкрики ребят:

— Ура! Кикикао!

Огромное оранжевое солнце катилось по гребням далеких гор. Вот-вот оно нырнет в морскую глубину.

На долины надвигался вечер.

Кикикао сладко зевнул…

Глава 8. Дома

Марийке Кикикао сразу понравился, и она ему понравилась, — веселая ласковая девочка с белыми косичками. А в косичках голубые, как небо, ленточки.

Ваню Марийка встречала в таком же голубом платье, а потом надела красное, как цветы мака. Кикикао тоже решил казаться нарядным. Распушил хвост, поднял хохолок, расправил перья и сделался круглым, как шарик.

Он уверенно и важно прошелся по длинной палке от старой щетки, которую положили на спинки двух стульев.

Только теперь Марийка разглядела его как следует.

— Ты царевич-попугайчик! Ты красавец! У тебя роскошный воротник! А корона! Настоящая золотая корона, — восхищалась она.

И попугай держался с девочкой свободно и доверчиво. Марийка протянула руку и осторожно его погладила. Кикикао пригнул шею и двумя коготками показал: вот здесь надо почесать.

В эту минуту в комнату вошел Ваня.

— Не трогай! — воскликнул он. — Укусит. Он к тебе еще не привык!

Но Марийка уже чесала ему шейку. Кикикао поднял крылышко, чтоб и под крылышком почесали.

— Мы с ним друзья, — сказал Марийка, — он меня не укусит. Правда мы друзья, Кикикао?

— Ка! — согласился малыш. Наконец нашелся человек, который понимает все, что он хочет и чего не умеет высказать. И он, не сдержавшись, быстро-быстро заговорил:

— Ка! Ки-ки-ку-ки! Ка-ва-ка! Ве-ке-ва! Ки-ва-ка!

Марийка кивала головой. Потом проговорила:

— Я все-все поняла. Ваня привез тебя на большом теплоходе.

— Ка! — радостно закричал малыш. Марийка опять все поняла.

Так они долго беседовали. Наконец, девочка сказала:

— Конечно. Ты правду говоришь, Кикикао! Это очень интересно.

И потом, когда за ужином Ваня рассказывал, как «Карпаты» спасали греческую фелюгу, где были маленький Спира и Жако, Кикикао от себя многое добавлял, но его понимала только Марийка и поясняла:

— Кикикао сказал, что Жако очень умный попугай. Он не захотел оставить друга маленького Спиру.

— Ка! — подтвердил малыш. Он сидел на спинке стула. Потом подвинулся ближе к Марийке, посмотрел на масло и сказал:

— Ка!

Марийка намазала ему маленький кусочек хлеба.

Кикикао взял его двумя пальцами-коготками и начал есть так аккуратно, что ни одна крошка не упала на пол.

— Смотри, ручкой взял, — удивилась Марийка.

— Он и яблоко так берет, и банан, и орехи, — пояснил Ваня. — А теперь посмотри, как он будет пить.

Ваня налил чашечку теплого чаю, взял ложку и начал поить малыша.

Кикикао пил осторожно, чтобы не облиться. Потом он взял у Вани ложку, допил последнюю каплю и снова отдал ложку. Так Кикикао выпил пять ложек. Шестую он отстранил пальцем-коготком: больше пить не мог.

— Ну конечно, разве он может пить, как какая-нибудь курица? Он же царевич-попугайчик.

Потом Ваня, Марийка и их мама, Татьяна Петровна, долго совещались, где положить спать малыша. Решили, что удобнее всего ему будет в ванной.

Ту же самую палку от старой щетки положили одним концом на батарею отопления, а другим на водопроводную трубу. Свет погасили. В темноте Кикикао немного пощелкал, поскрипел клювом и заснул.

Проснулся он, когда в квартире послышались голоса Вани и Татьяны Петровны. Марийка громко стучала каблучками собиралась в школу.

Наскоро позавтракали. Кикикао насыпали в жестянку семечек. Марийка погладила его и сказала:

— Не скучай! У нас четыре урока и я быстро прибегу. Будем с тобой играть, — она дала малышу маленький огрызок карандаша.

Кикикао обрадовался. Карандашом он любил заниматься. Его надо разгрызть, а потом вытащить грифель и раскрошить. Чем бы еще заняться, пока прийдет Марийка? Ему не нравилось оставаться одному.

— Ва-ка! Ва-ка! — кричал он. Может, кто-либо услышит и придет. Но никто не услышал и никто не пришел.

Кикикао внимательно осмотрел ванную комнату. На полке лежали цветные брусочки. Как бы до них добраться? Надо попробовать.

— Ка! — сказал малыш. С батареи он перелез на полотенце, но до полки никак не мог достать. Он тянулся, тянулся клювиком, становился на кончики коготков, будто на цыпочки, вытягивался, как струна.

Наконец-то! Ухватившись клювом за краешек, подтянул лапки и оказался на полке.

Как тут чудесно пахло! Он уже давно не ощущал запаха цветов. Но где же они? Оказывается, это пахнут бруски, завернутые в цветную бумагу.

Кикикао разорвал обертку, отколупнул кусочек мягкого розового камня и бросил. Брусок был горький. Но Кикикао решил обязательно добраться до середины, узнать, какой цветок там спрятан. Если найти цветок, то найдешь и вкусный, сладкий мед!..

Он до остатка раскрошил камень, но никакого меда там не оказалось.

Может, цветок в другом бруске. Кикикао раскрошил и его. И в этом ничего. Теперь надо посмотреть еще в зеленом.

И в зеленом одна горечь. Малыш почистил клюв о полку. Кусочек мыла, который прилип к небу, вытащил коготком. И зачем только Марийка хранит эти невкусные вещи.

А вот еще одна полка, а на ней какие-то тюбики. Пахнут смолой. На каждом нарисовано по ботинку. Не верится, чтобы в таком маленьком тюбике уместился ботинок.

Кикикао разгрыз тюбик, но вместо ботинка там оказалась черная жирная глина. Она испачкала лапки и перья. Черная, липкая глина! Какой же хитрец нарисовал на ней ботинок?

Полка тоже стала черной. Кикикао не хотел больше сидеть на ней и начал осторожно спускаться. На белом полотенце остались следы от его коготков.

Вдруг полотенце соскользнуло вниз и Кикикао оказался на полу.

— Ка! — рассердился он. Ведь пол холодный. Тут и гадюки могут быть.

Малыш пытался влезть на ванну, чтобы снова попасть на полку. Но ванна была скользкой. Попугай бегал, приглядываясь куда бы залезть повыше, чтобы никто его не достал. Ага, вот труба!

Кикикао ухватился за нее, потом перелез на другую трубу, — блестящую, которая вверху заканчивалась грибком с дырочками.

Интересно, зачем нужен этот грибок? И гайка шестиугольная, красивая и блестящая. Кикикао попробовал повернуть ее клювом, но она не поддавалась. Тогда малыш рассердился: пусть не думают, что у него слабый клювик!

Наконец большая гайка послушно крутнулась, словно ее прихватили плоскогубцами. Пусть не думают, что Кикикао ничего не умеет делать.

— Мой беленький царевич! — послышалось из коридора. Кикикао узнал Марийкин голос.

— Ты знаешь, Николка, он белый-белый. Только некоторые перышки желтые и зеленые.

— А тот, которого мне брат Федор купил, был весь зеленый, — сказал Коля. — Говорит, он был больше вашего.

— Кикикао! — объявил малыш.

— Заходи, Николка, это он нас приглашает.

Коля заглянул в ванную и закричал:

— Сказала: беленький царевич! Это же черная ворона.

Марийка, как была в одном ботинке и в тапочке, вбежала в ванную.

— Кикикао, миленький, слезь оттуда! — закричала она. — Ты же весь испачкался.

— Это он ваксой. Видишь, тюбики погрыз и мыло покрошил! Ворона все изгрызла!

Ах, ворона! Малыш рассердился и со всей силы крутанул гайку. Струя воды ударила Коле прямо в лицо.

— А-а! — завопил он. Вода попала в рот и в уши.

В это время подоспел Ваня. Он вбежал в ванную и зажал трубу широкой ладонью.

— Забери Кикикао, — сказал он Марийке. — А ты, Николай, подай гайку.

Кикикао сидел у Марийки на руках, Ваня закручивал гайку, а Коля вытирал полотенцем лицо.

— Ка! — весело выкрикнул Кикикао, когда мальчик вытерся.

— Чего это он? — удивился Коля.

Марийка засмеялась. Мальчик вымазал себе все лицо ваксой.

— Кикикао сказал, что ты — трубочист! — едва выговорила сквозь смех Марийка.

Смеялись все — Коля, Ваня, и даже Кикикао щелкал клювом.

Глава 9. Кикикао делает доклад

Коля теперь часто приходил к Марийке, но дружбы с Кикикао у него не получалось. Мальчик не мог понять, почему его не любит попугай. Может, обиделся, что он назвал его вороной. Но Марийка сказала, что малыш на шутки не обижается. Ведь он и сам смеялся, когда все перепачкались ваксой.

Обиделся Кикикао на Колю за другое. И Марийка догадывалась за что.

Было воскресенье. Девочка собралась идти покупать семечки для малыша. Те, что остались в жестянке, высыпала на стол.

Как раз в этот момент вошел Коля.

— Очень хорошо, — сказала девочка. — Теперь я оставлю Кикикао на столе, пусть ест, а ты присмотри, чтобы он не погрыз клеенку.

Коля уселся на стул.

— Ка! — сказал малыш и вопросительно посмотрел на семечки. Коля взял одно семечко. Кикикао тоже взял семечко. Потом Коля, потом снова Кикикао. Так они по очереди брали и грызли семечки, пока на столе не осталось три зернышка. Кикикао взял свое, а за ним — Коля. Последнее семечко выпадало малышу. Однако его схватил Коля, и в ту же секунду Кикикао вцепился ему в палец. Мальчик вскрикнул, дернул руку. Кикикао проехался на Колином пальце до края стола.

Малыш отпустил палец только тогда, когда Коля отдал семечко. Кикикао взял его кончиком клюва и бросил на пол.

Когда Марийка вернулась, Коля стал жаловаться. Кикикао тоже что-то кричал во все горло.

— Не может быть, чтобы он ни с того ни с сего ухватил тебя за палец, — сказала Марийка. — Не может этого быть.

— Ка! — подтвердил малыш.

И Коле пришлось рассказать, как все получилось.

— Из-за какого-то семечка, — сказал он. — Из-за семечка, которое попугай все равно бросил на пол, надо кусать человека?!

— Ка? Кикикао! — в свою очередь закричал и малыш.

— Ты прав, Кикикао! Прав, — подтвердила Марийка и, повернувшись к Коле, добавила: — Разве он из-за семечка? Кикикао бросил его на пол, чтобы ты осознал — не из-за семечка, а из-за твоей нечестности. Понял?

Коля ничего не ответил. Он дул на палец.

С тех пор, увидев его, Кикикао поднимал хохолок, перышки и сердито вышагивал по перекладине.

Теперь палка снова лежала на спинках двух стульев. В ванную комнату малыша больше не пускали. Вдруг он опять что-нибудь открутит? Ваня ушел в рейс, и некому починять душ.

Больше всего Кикикао полюбил смотреть в окно. Как только он видел Марийку, которая возвращалась из школы, то сразу начинал кричать. Пусть скорей входит в квартиру.

Кикикао терпеть не мог Марийкиных рукавичек и кожаной шапочки. Он хорошо знал: если она их надевает, значит уходит из дому.

Один раз, когда Марийка помогала Коле решать задачи, Кикикао незаметно пробрался к дивану, где лежала шапочка, и изгрыз ее на мелкие кусочки.

Колина ушанка лежала рядом, но малыш ее не тронул. Пусть Коля уходит!

Татьяна Петровна долго ругала Кикикао. Он слушал, свесив голову. Он всегда опускал голову, если был виноват.

Увидев у Марийки новую шапочку, он очень рассердился. Но девочка больше на диван ее не клала.

— Скоро мы поедем на дачу, и ты один больше оставаться не будешь, — убеждала его Марийка. — А пока что смотри на детей во дворе.

И малыш наблюдал, как там бегали ребята. Кричал им, что тут сидит Кикикао. Он тоже хочет поиграть, но его не выпускают.

Окно было закрыто и дети малыша не слышали. А солнце так ярко светило, так ласково грело. Листья на деревьях стали большие и зеленые-зеленые. На дворе было так же тепло, как в комнате.

— Скоро уже поедем! — успокаивала малыша Марийка.

И Кикикао ждал, ждал…

Но вот, наконец, наступил последний день занятий в школе.

— Ты едешь на дачу? — спросил Коля. Он шел рядом с Марийкой, перекинув через плечо ремешок, приделанный к портфелю.

— Конечно, еду, — ответила девочка. — Будешь приезжать к нам в гости? А когда «Карпаты» будут возвращаться из рейса, вместе поедем встречать Ваню и Федора. Хорошо? Слушай, что это? — Марийка схватила Колю за руку.

Со двора слышался знакомый голосок:

— Ка? Во-ка! Ки-ки-ка! Ва-ку-ко-ки…

Малыш говорил громко и важно, словно произносил доклад.

Марийка вбежала во двор и испуганно вскрикнула: попугай сидел на перекладине отворенной форточки и что-то рассказывал, а под окнами, раскрыв рты, стояли дети. Но еще внимательней попугая слушали коты. Один, мордастый, с черными обгрызанными ушами, влез на карниз под окном и, облизываясь, узкими желтыми глазами смотрел на малыша.

Но Кикикао, наверное, считал, что до форточки коту не дотянуться и чувствовал себя в полной безопасности.

Марийка кинула портфель в черного кота.

Тот замяукал, но с места не двинулся. А Кикикао от неожиданности чуть не выпал из окна.

Марийка замахала руками.

— Курмяу! — черноухий выгнул спину. Упускать обед он не хотел.

Но тут подоспел Коля и крутанул над головой портфелем на длинном ремешке.

— Беги, Марийка, в комнату, сними попугая с окна, — крикнул он. — А я здесь постерегу.

Через минуту Марийка сняла с окна попугая. Только услышав грозное мяуканье, малыш сообразил, что ему грозило, и стал дрожать.

Коля взял кувшин холодной воды и плеснул на кота. Черноухий убежал под лестницу. Кикикао все это видел.

С тех пор они с Колей подружились.

Глава 10. Мака, мака, выручай

Татьяна Петровна складывала в чемодан вещи, а Марийка ей помогала. Кикикао внимательно наблюдал за ними. Он уже знал: все это делается для того, чтобы ехать на дачу.

Вдруг к самому его носу подлетело что-то с прозрачными крыльями.

— Ка! — встревоженно воскликнул малыш, не разобравшись, что это обыкновенная муха. Хотел взлететь, а упал на пол.

— Мухи испугался! — рассмеялась Татьяна Петровна.

Кикикао подбежал к Марийке. Она взяла его, почесала шейку.

— Не надо падать! Почему ты упал, Кикикао? — спросила девочка.

— Если опасность, птица всегда взлетает, — пояснила Татьяна Петровна. — Кикикао взмахнул крыльями, но одно ведь у него покалечено.

— Что было бы, если бы он испугался Черноухого! — сказала Марийка и даже зажмурила глаза.

— Упал бы прямо на кота. Ну, идем.

— А Кикикао? — спросила Марийка.

— Позже приедем за ним. У меня обе руки заняты и у тебя тоже…

— Возьмем, — попросила Марийка, — как-нибудь донесем. Он не тяжелый.

Но Татьяна Петровна сказала, что в автобусе теснота и малыша придавят.

— Кикикао, ка! — возмутился попугай. Ведь Марийка правду говорит: он не тяжелый, а если попробуют придавить, он как клюнет! Чего же его не берут?! Это несправедливо.

Оставшись один, Кикикао сердито забегал по палке. Потом захотел перелезть на стол, но не дотянулся и упал.

Бегать по полу он не любил и сразу же вскарабкался на диван. На стене почти от потолка висела густая неживая трава, Марийка называла ее ковром. Малыш забрался под эту траву.

Здесь можно сделать хорошее гнездо. Даже кот не найдет. Гнездо получится уютное, как в дупле дерева. Малыш постучал клювом, потом поковырял стену. Маленькие белые кусочки посыпались вниз и получилось небольшое углубление. Удобней стало работать не только клювом, но и когтями.

Оказалось, что под штукатуркой — дерево. Очень хорошо. Дупло будет на славу и не придется ночами просиживать на палке от старой щетки.

Кикикао с еще большим усердием принялся долбить дерево. Вдруг блеснул свет. Что это? Может, дача?

Он продолжал работать. Сбоку светило солнце, а прямо перед малышом что-то висело. Он прогрыз полотно и сел на раму картины.

Только стал устраиваться поудобней, как рама сорвалась и зацепилась за угол зеркала.

— Мака! — закричал Кикикао.

Одно неосторожное движение — и он упадет.

— Ка! Ка! — жалобно выкрикивал он, вцепившись в качающуюся картину. Вокруг оказались чужие стены и чужая квартира. Зачем было вылезать из своей комнаты, чтобы попасть в чужую? Но вернуться назад он уже не мог.

— Ка! — еще раз сказал опечаленный Кикикао.

Неожиданно в ответ из-под кровати послышалось:

— Футь-футь-футь!

— Вака! Мака! — закричал перепуганный малыш и поднял хохолок. Он не знал, что за страшный зверь сидит под кроватью и очень всполошился.

— Футь-футь-футь! — Что-то черное, все в длинных острых гвоздиках выползло из-под кровати и понюхало воздух.

Потом это колючее существо подошло к стене, обперлось об нее передними ножками, царапнуло ее острыми когтями и сказало:

— Футь-футь!

Оно могло бы и не говорить своего «футь». Кикикао и сам понимал, что это не его квартира, а Колючкина. Малышу тоже не понравилось бы, если бы в его комнате появилось чужое существо.

А вдруг оно полезет на стену?

Но Колючка, к счастью, на стену не лез.

Только бы картина не сорвалась! Малыш тихо и жалобно позвал, надеясь, что Марийка его услышит:

— Кикикао!

Но девочка не могла его слышать. Сейчас она с мамой возвращалась за ним с дачи в автобусе.

Они очень удивились, когда в комнате никого не нашли.

— Может, он под столом прячется или под шкафом, — предположила Марийка.

Но ни под шкафом, ни под кроватью никого не было.

Кикикао исчез.

— Может его съели коты, — Марийка заплакала.

— Успокойся. Форточка закрыта. Никто его не съел, — сказала Татьяна Петровна и заглянула за ставню.

— Так где же он?

И тут откуда-то донесся тоненький голосок:

— Мака! Мака! Кикикао!

— Мама! Он меня зовет! Ты слышишь!? — радостно воскликнула Марийка. — Где же ты, мой Кикикао?

— Мака-чка! — снова прозвучал жалобный голосок.

— Это же он просит: выручай! — Но Марийка никак не могла понять, откуда доносится голос малыша. — Не могу тебя найти.

— Ка! — послышалось из-за ковра.

Татьяна Петровна отогнула его и ахнула, увидев отверстие и чужую квартиру.

— Что теперь будет?! — схватилась за голову Татьяна Петровна.

— Иди сюда, Кикикао! Иди, миленький, не бойся, — ласково звала его Марийка.

— Ка! — жалобно ответил попугай.

Мама с дочкой прислушались. Из-за стены доносились голоса: мужской и женский.

— Ах, моя картина, — говорил мужчина, наверное, хозяин квартиры. — Посмотри на стену!

— Я тебе сто раз говорила: выкинь ты своего ежа. У нас не зоологический сад, — возмущалась женщина.

— Жаль выбрасывать, — отвечал хозяин.

— А туфель моих не жаль? Две пары изгрыз. Твой нейлоновый плащ порвал, теперь за картину взялся!

— Разве ежи по стенам бегают?! О, да тут попугайчик сидит! — весело сказал мужчина. — Какой хорошенький!

— Только попугаев мне еще не хватало!

— Иди сюда, попугайчик, не бойся! — позвал хозяин.

— Макачка! Кикикао! — в отчаянии закричал малыш.

Марийка больше не могла выдержать. Она побежала к соседям. Татьяна Петровна пошла следом.

Хозяйка встретила ее в коридоре.

— И не знаю, как извиняться… Завтра же… — Татьяна Петровна опустила глаза. — Нет, сегодня же мы увезем попугая на дачу.

— О, я вас понимаю, — покачала головой соседка. — Столько неприятностей доставляют эти звери. Мой муж если не ежика, так ужа или еще кого-нибудь принесет домой.

— Но стена…

— Сам починит. Он у нас штукатур.

— Картину возьмите нашу, — предложила Татьяна Петровна, обрадованная, что разговор проходит мирно.

— Нет, нет, картин у нас много. Муж сам их рисует. Только вы… согласитесь… Муж хочет, чтоб к хорошим людям, — запинаясь, говорила соседка.

Татьяна Петровна все поняла, потому что из комнаты вышла сияющая Марийка. На плече у нее сидел Кикикао, а в фартучке возился толстенький ежик, которого звали Тришкой.

Глава 11. Моя акация

Акация была большая, зеленая и развесистая. Кикикао посадили на нее. Он пробежал по ветке, восторженно выкрикивая:

— Мака! Ма-кач-ка!

— Нет, я не могу к тебе взлететь, — ответила снизу Марийка.

— Мака! — Он был очень рад, что его сюда привезли. Акация такая же густая, как баобаб у него на родине.

— Я пойду помогать маме, — сказала Марийка.

Татьяна Петровна готовила завтрак, а Марийка подогрела гречневую кашу, которую Кикикао очень любил, нашла игрушечную кастрюльку, положила в нее кашу и кусочек омлета. Кикикао любил все, что любила Марийка, но ел так мало, что вся еда за день умещалась в чайной ложечке.

Марийка понесла тарелки к столу, что стоял неподалеку от акации, и ахнула. Вся дорожка была усыпана листьями. Так бывает после сильной грозы.

— Кикикао! — послышался сверху довольный голосок. Малыш сидел на гладко обструганной белой жердочке.

— Мама! Мама! Посмотри, какой насест он себе сделал!

Татьяна Петровна подошла к акации и удивилась.

— Ох ты ж, разбойник.

— Он ведь должен был сделать себе удобное жилище, — рассудительно заметила Марийка. — Посмотри, мама, над ним и вокруг нет ни одной ветки. Устроил себе высокий шатер.

— Это он почистил, чтобы ни сверху, ни снизу к нему не могла подобраться гадюка. Но он все-таки разбойник! — смеялась Татьяна Петровна.

Все это малыш внимательно слушал. Подняв хохолок, он важно ходил по обструганным веточкам… Зацепился ножками за конец ветки, покачался и крикнул: — Ка!

— Кикикао, упадешь! Не шали! — закричала Марийка.

С соседних дач сбегались дети.

— Кикикао! — воинственно выкрикивал малыш и с поднятым чубчиком топтался на самом краю ветки. Потом, запрокинув голову, пятился, раскачиваясь то в одну, то в другую сторону. Раскачивался так, будто танцевал.

— Как красиво! — захлопала в ладоши Марийка. — Как красиво, мой царевич!

Дети тоже зашумели:

— Очень, очень красиво! Он у тебя настоящий царевич.

— Мака! — крикнул малыш. Он показывал эти фигуры для Марийки.

Да, он не может летать, но пусть знают, что Марийкин попугай не трусишка. Эти фигуры показывал ему отец на высоком баобабе. Вся стая восхищалась им.

Кикикао повторял все, что делал когда-то его отец.

Марийка понимала, как это было трудно.

А Кикикао полез еще выше. Нет, он не забыл, что не может летать, но ему так хотелось еще раз услышать: «Как красиво, мой царевич!» Ухватившись за самую высокую ветку, он свесился головой вниз, распростер свои снежно-белые крылья так, что на них падали золотые солнечные лучи, и стал раскачиваться.

— Кикикао! Мой царевич! Мой красивый попугай! — говорила Марийка.

А малыш раскачивался все сильней и все громче кричал. Такой боевой клич издавал его отец, когда видел поблизости врага. И пусть все знают: Кикикао защитит Марийку, если на нее кто-нибудь нападет. Ветка была тонкая-тонкая.

— Довольно, Кикикао! Довольно! — просила Марийка.

Но поздно! Ветка обломилась.

— А-а! — закричали дети.

С вершины дерева падал малыш. Марийка развернула фартук и бросилась туда, где должен был упасть попугай.

Но он не упал. Ухватился клювом за одну из веток, в одно мгновенье снова оказался наверху и радостно выкрикнул:

— Ка!

— Он вполне может выступать в цирке, — говорили мальчики.

— Такое и в цирке не увидишь, — возражали девочки.

— Иди, иди сюда, мой Кикикао! — позвала Марийка и протянула руки к малышу. Он очень проворно спустился с дерева по лестничке, которую сделал себе, «построгав» и укоротив ветки.

Малыш сел на плечо Марийки и спросил:

— Ка?

— Конечно понравилось, — ответила она.

— Понравилось, понравилось! — подтвердили дети.

И Кикикао, довольный, потерся о Марийкино ушко.

Глава 12. Еж, котёнок, петух и страшный пес Нерон

На следующий день Марийка вынесла в сад ежика. Сначала он ни за что не хотел вылезать из корзинки, только высовывал голову и снова прятался. Но, осмелев, полез под колоду, которая лежала неподалеку от акации.

Неделю прожил Тришка под колодой. За это время Кикикао научился называть Колючку по имени. Правда, у него выходило не Тришка, а Кишка. Еж ему понравился. Это был хороший товарищ, который больше всего любил спать и хлебать молоко.

— Кишка! Кишка! — кричал малыш со своей жердочки.

Тришка высовывал нос из-под колоды. Если малыш бросал на землю что-либо интересное, он вылезал. Заслуживала внимания, например, куриная ножка, которую Марийка принесла своему любимцу. Если же с акации сыпалась лузка семечек, Тришка недовольно фыркал.

— Кишка! Кишка! — кричал малыш. Он хотел сказать, что солнышко ярко светит и ежику не мешает погреться, а не сидеть под колодой. А он, Кикикао, постережет приятеля.

Но ежик не появлялся. Откуда-то с чужой дачи прибежал большой белый петух и привел с собой длинноногих кур.

Куры остановились под акацией, удивленно разглядывая Кикикао. А петух, недовольный тем, что куры смотрят не на него, стал старательно грести в траве, будто нашел что-то вкусное.

— Ко-ко-ко! — призывал он полакомиться кур. К нему подошли две хохлатки, но, ничего не увидев в траве, рассердились. Им было интереснее смотреть на попугая. Выгнув грудь, петух стал кружить вокруг акации, будто собирался ее сокрушить и бросал сердитые взгляды на малыша.

— Ку-ка-ре-ку! — оглушительно пропел он и взглянул вверх.

Кикикао сыпанул вниз шелуху подсолнуха.

Гребень у петуха покраснел. Он поднял голову и закричал еще громче:

— Ку-ка-ре-ку!

Малыш прошелся по жердочке и так же, как петух, выгнув шею, передразнил:

— Ку-ко-ри-ке-ка!

Марийка рассмеялась. Малыш снова передразнил петуха.

Куры притихли. А петух, опустив одно крыло, и гребя им землю, еще быстрее закружил вокруг акации.

— Ку-ко-ри-ка-ка! — по-петушиному проскрипел попугай.

Петух захлопал крыльями. А Кикикао отломил клювом прутик и бросил вниз.

— Футь-футь-футь! — зафыркало в траве.

— Ко-ко-ко! — закричал испуганный петух и бросился бежать. За ним устремились куры.

Малыш продолжал ему вслед дразниться.

Марийка очень смеялась. Молодец, Тришка, вылез из-под колоды защищать друга. И потешься наградой — блюдцем с молоком.

Тришка сунул мордочку в блюдце, а Марийка его погладила.

— Ка! — сказал малыш. Он не мог допустить, чтобы Марийка гладила такого колючего Тришку. — Мака! Кикикао! — напомнил он о себе.

Но Марийка продолжала гладить ежа. Он вовсе не был колючим. Ежи умные. Они знают, кого колоть.

Тришка пил молоко и похрюкивал от удовольствия.

— Мака! — сердито кричал малыш и показывал двумя пальчиками-коготками на свою шейку. Он хотел, чтобы его чесали.

— Марийка! Марийка! — позвали у калитки.

Девочка оглянулась и увидела Колю. Тот держал на поводке рыжего боксера.

— Мы получили от Федора радиограмму. Завтра «Карпаты» приходят в Николаев, — сообщил Коля.

— Ура! Ура! Ура! — радостно закричала Марийка, — заходи, пожалуйста!.. Значит, поедем их встречать!

— Пусть Нерон тоже войдет. Он не кусается… И вообще… послушный пес, — сказал Коля, спуская с поводка собаку. — Я его дрессирую. Скажу: стой! — стоит, как вкопанный. Скажу: лежать! — лежит. Уже натренированный. Ты его не боишься?

— Нет, — ответила Марийка.

— Только котов не любит — рассказывал мальчик. — Как увидит кота, страх что с ним делается. — И погрозил Нерону пальцем.

— У нас, ты знаешь, котов нет. А Кикикао на заводе.

— Где? Где? — спросил Коля.

— На деревообделочном заводе. Стругает дерево, делает жердочки, лестнички, шатры.

— Понятно, — засмеялся Коля. — Ну, иди, Нерон, отдохни.

Нерон поплелся искать прохладное местечко. Густая тень была только под акацией. Пес с наслаждением растянулся под деревом. Положив голову на лапы, высунул влажный язык — так легче дышалось.

Коля и Марийка побежали к Татьяне Петровне, чтобы рассказать про радиограмму.

— Завтра поедем встречать Ваню, а Кикикао останется с соседкой, — сказала Марийкина мама.

Стали договариваться, где и когда надо увидеться с Колиными родителями, чтобы ехать встречать судно всем вместе.

Вдруг раздались крики Кикикао, лай пса.

Все выбежали в сад.

— Фу! — кричал Коля Нерону. — Стоять!

Но дрессированный пес, забыв всю науку, мчался по саду. На спине у него сидел Кикикао.

А случилось все вот как. К мисочке с молоком, которую Марийка поставила перед Тришкой, подобрался соседский котенок. Ежик на него фыркнул. Нерон приоткрыл глаз. Но какой это кот? Малышня. Связываться не хотелось. Для порядка пес лишь заворчал. Котенок перепугался и полез на акацию. Кикикао, увидев его, закричал, хотел взлететь и упал прямо на Нерона. Собака, почувствовав на спине попугая, бросилась бежать и наступила на ежа.

Гавкая, Нерон мчался с всадником на спине.

— Стоять! Стоять! Нерон! — Коля догнал пса.

Нерон, наконец, остановился. Коля держал собаку за ошейник, пока Марийка снимала отважного всадника.

Кикикао отнесли в комнату и посадили на обруч.

— Уже вечер, — сказала Марийка. — Спи!

Малыш послушно закрыл глаза и заскрипел клювиком. В комнате спокойно и надежно. Тут можно хорошо отдохнуть от всех волнений. Неизвестно какие еще приключения его ждут завтра…

Через два дня Марийка и Татьяна Петровна вернулись, наконец, на дачу. Встречать Ваню они ездили в Николаев, а потом на «Карпатах» прибыли в Одессу.

Соседка вышла им навстречу. Она была очень взволнована. Целые дни Кикикао сидел нахохлившись, не прикасался ни к еде, ни к воде. Даже гречневая каша осталась нетронутой. Соседка раздобыла красный перец — самое лучшее лакомство, но и к перцу малыш остался равнодушным.

— Очевидно, он заболел, — огорчалась соседка. — Не может быть, чтобы птица так тосковала по своей хозяйке.

Марийка бросилась в комнату.

— Мака! Макачка! — закричал Кикикао и, качая головой, стал раскачиваться, будто танцуя.

Марийка подошла к нему. Малыш отвернулся.

— Кикикао мой маленький, мой цветочек, — сказала Марийка и погладила попугая. Но малыш перебрался по обручу выше и девочка не могла его достать.

— Но я ведь ездила встречать Ваню, — оправдывалась она. — Ну не сердись на меня, мой желтенький цветочек, мой подсолнечник!

Кикикао повернулся боком, поднял крыло. Он должен был еще немного посердиться на Марийку, но не мог. Ведь она такая ласковая и он ее так любит.

Марийка почесала ему под крылышком, а он все делал вид, что не собирается мириться. А сам только и ждал, чтобы Марийка взяла его на руки.

— Я больше никогда не оставлю тебя одного, — обещала Марийка.

Кикикао прижался к ее щеке и слушал, слушал притихнув.

— Всегда буду брать тебя с собой.

— Ма-ка! — жалобно промолвил малыш.

Он брал из рук Марийки семечки, ел. На обруч не хотел садиться. И на акацию идти не хотел. А когда девочка легла спать, сел рядом с ней на табуретку и там пробыл всю ночь.

Глава 13. Разгром банды грабителей

Редели сады. Желтые и красные листья застилали тропинки. К городу ехали машины, груженные домашним скарбом.

Марийка и Татьяна Петровна все еще задерживались с переездом. В холодный дождливый день девочка выкупалась в море, простудилась и теперь лежала в постели.

Коля пришел ее проведать. Нерон улегся возле Марийкиной кровати и положил морду на свои сильные лапы.

С виду Нерон казался страшным псом, но выражение его влажных глаз было доброе и веселое. Он, не отрываясь, смотрел на Марийку.

Дети беседовали о школе, о новых учебниках, о том, что Тришку надо на зиму отдать в кружок юного натуралиста. Разговор перебила соседка.

— Мой цыпленок! Такой живой чубатый петушок!.. Услышала, как он закричал, выбежала из кухни, а тот зверюга, полосатый бродячий кот, тянет курчонка за горло к забору. Я за ним, но кот с петушком удрал.

Вспомнив, что она не закрыла кухню, соседка побежала домой.

— А у нас эти бродяги сожрали палку колбасы, — рассказывал Коля. — Федя привез из города. Нерон любит колбасу и я люблю. Мама повесила ее в авоське на веранде, а от нее лишь пластмассовые ручки остались. Все коты слопали.

Нерон оглянулся на дверь и поднялся.

Марийка засмеялась:

— Он и в самом деле похож на боксера. Грудь широкая, шея короткая, крепкая…

— А шерсть золотистая, как у настоящего льва, — сказал Коля и добавил: — Сидеть, Нерон!

Пес послушно сел и положил голову Марийке на кровать. Так ему было удобнее смотреть на девочку.

— Не понимаю, откуда на дачах берутся дикие коты?! Раньше их не было.

Коля объяснил Марийке, что котов весной привезли из города. Летом родились котята, жили в садах, на верандах. За это время они повырастали, а дачники, разъезжаясь, оставили их на произвол судьбы. Некоторые, как этот полосатый, сами не захотели возвращаться в городские квартиры.

Коля посмотрел на часы. Ему еще нужно было сходить в лавку за хлебом. Марийка попросила купить и ей чайной колбасы.

Коля с Нероном пошли к калитке. Марийка видела, как Нерон, презрительно выпятив нижнюю губу, прошел мимо котенка и ежа, которые грелись на солнышке. Он даже будто бы их не заметил. А они, разнежившись, опомнились лишь тогда, когда опасность уже миновала. Зверюшки снова улеглись. Кикикао тоже спал на своем насесте.

Вокруг было тихо. Так тихо, что, казалось, слышно, как, кружась, опадает с акаций листва.

Марийка задремала.

И вдруг девочка услышала, что в саду замяукал кот. Закричал Кикикао. Марийка выглянула в окно и увидела, как полосатый бродяга лезет на дерево к малышу.

Выбежав во двор, девочка замахала руками, закричала. Но кот и ухом не повел, лез себе дальше. Марийка схватила грабли, но не могла дотянуться до разбойника…

— Помогите! — закричала она.

Позади жалобно пищал котенок.

— Мака! Макачка! — напуганный попугай лез все выше.

Марийка видела, что ничем помочь она не может. Полосатый кот подбирался к Кикикао. Девочка выпустила грабли, ручка ударила ее по плечу. И тут залаял Нерон. Огромными прыжками, словно лев, он приближался к акации. За ним спешил Коля.

Нерон подбежал к дереву и в то же мгновенье на землю упал перепуганный Кикикао. Он прижался к мощной лапе Нерона, а то замер, словно вытесанный из камня.

Марийка, смеясь и плача, взяла Кикикао на руки.

— Ату его! — Коля бросил ком земли на дерево.

Полосатого бродягу Нерон погнал до самого забора. Кот заверещал и, хромая, нырнул в дырку. Гордый своим подвигом, Нерон вернулся к детям.

— Ты спас Кикикао! — сказала Марийка и положила ему на тарелку несколько кусков колбасы.

Котенок тоже бросился к тарелке.

Коля, Марийка и Кикикао замерли, ожидая, что сделает Нерон. Однако пес не обратил никакого внимания на котенка. Спокойно взял колбасу и проглотил.

— Ты благородный, отважный пес! — Марийка обняла за шею Нерона. — Ты наш защитник!

Кикикао затрепетал крыльями, будто собирался лететь.

— Не-ра! Не-ра! — проговорил он.

Марийка захлопала в ладоши.

— Ну вот, теперь вы стали настоящими друзьями!..