КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Покрась в черное [Михаил Март] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Михаил Март
Покрась в черное

Часть перваяПУТЕШЕСТВИЕ НА КРАЙ ПРОПАСТИ

Глава I

1

Даже когда самолет оторвался от земли и взмыл в небеса, ее не оставило чувство тревоги. Казалось, будто кто-то не сводит с нее глаз. Поводов для беспокойства хватало. Нервишки пошаливали. Что-то она делала не то и не так. Человек привык к определенному образу жизни, где все разложено по полочкам, и вдруг решается это поломать, начать все заново. Трудно, когда тебе уже под тридцать. Мужчины могут себе позволить в любом возрасте делать крутые виражи и входить в штопор. Женщины больше тяготеют к стабильности, если, конечно, ветер не шумит в голове, а жизнь протекает гладко и удачливо. Но человек предполагает, а судьба располагает. Грянул гром, все перевернулось и полетело под откос. Психологические травмы несовместимы со стабильностью, человек теряется. Ее спасли от паники сила характера и твердая воля.

Самолет набрал высоту, пассажиры расстегнули ремни безопасности, салон экономкласса оживился. Наташа огляделась. Ерунда, конечно, никто ее не преследовал. Кругом нормальные люди, у каждого свои заморочки. И кого она может интересовать? Мужчин? Конечно. К повышенному вниманию со стороны сильного пола она привыкла. Дурнушкой себя не считала и цену себе знала. Мужчины ее побаивались: неприступная дамочка, мороки много, а кругом простушек хватает, непритязательных и сговорчивых.

Рядом с Наташей сидела молодая женщина, ее ровесница, с хорошим русским лицом и огромными голубыми глазами, которые, казалось, никогда не устанут удивляться. На плече пышная русая коса и очаровательная белокурая головка спящего мальчугана лет трех от роду. Рядом с женщиной сидела девчушка, чуть постарше. По голубым блюдцам понятно, чья дочка. Насупилась, вцепилась в подлокотники, но страха своего старалась не показывать. На вид ей годика четыре, не больше, и уже такая серьезная. Наташа невольно улыбнулась, подумав, что и сама выглядит, наверное, слишком серьезной и напуганной.

— Давай поменяемся местами? — склонилась она к голубоглазой кукле. — Хочешь, садись у окошка. Облака очень красивые. Хочешь? А я на твое место сяду. Я их уже много раз видела.

Девочка глянула на маму, потом на тетю и кивнула белокурой головкой. Обмен состоялся, и девчушка прильнула к окну.

— Спасибо, — тихо прошептала мамаша, стараясь не разбудить сынишку. — Стоило ли беспокоиться?

— Стоило. Девочке надо снять напряжение. Да и вам не мешало бы. Расслабьтесь.

— Не могу. Я никогда в жизни не летала на самолете. У меня колени дрожат.

— Хотите коньяку? У меня фляжка в сумке. Даже лимон есть. Я запасливая. Знаю, если предстоит что-то напряженное, надо запастись успокаивающим. Коньяк — лекарство проверенное. Хорошо расслабляет.

— Вы тоже никогда на самолете не летали?

— Летала. Но никогда еще надолго не оставляла свой дом.

— Вылетите в Иорданию надолго? Что там делать?

Наташа уже достала коньяк, набор рюмочек из нержавеющей стали и пластиковую коробочку, в которой лежал нарезанный и посыпанный сахаром лимон.

— В общем-то я не в Иорданию, а в Израиль. Мне предложили хорошую работу. Только напрямую лететь невозможно. Рабочую визу не пробить, там своих безработных хватает. Приходится добираться окольными путями.

Соседка рассмеялась, но тут же прикрыла рот рукой — испугалась, что разбудит сына.

— Не очень. Что за странный этот Израиль! Все едут окольными путями.

— Не все. У евреев, имеющих там родственников, проблем нет. У туристов тоже. Они все на виду и под контролем.

— Да, я знаю. Меня Машей зовут, а тебя?

Маша легко перешла на «ты» и приняла свободной рукой протянутую ей рюмку с коньяком, второй она придерживала головку сына.

— Меня зовут Наташа. Выпьем за знакомство.

Они выпили, поморщились и взяли из коробочки по дольке лимона. Через минуту Машины щеки раскраснелись.

— Я ведь тоже еду в Израиль, — сказала она. — Но не надолго. На смотрины.

— Это как?

— Видишь парня, вон, у окна в противоположном ряду.

Наташа повернулась.

У окна сидел мужчина. Смуглый брюнет, лет сорока, с яркой внешностью, в дорогом костюме, читал книгу.

— Симпатичный.

— Он хочет на мне жениться. Влюблен по уши. Полгода проходу не давал. Я недавно овдовела. Одной тяжело с двумя детьми. А тут он подвернулся. Я-то поначалу ни в какую. Нет, и все! Мужа все еще люблю. Только обратно с того света никто не возвращается. Марик оказался парнем настойчивым. С глупостями всякими не лез. Цветы дарил, ребятишкам подарки приносил. Одним словом, человек надежный и зарабатывает прилично, а главное, к детям хорошо относится. Короче, уговорил. Родители его — пожилые люди, живут в Израиле. Набожный он. Без благословения отца с матерью обойтись не может. Ты права, с визами в их страну много сложностей. Долго и муторно. Мы решили купить турпутевки в Иорданию. Заказали экскурсию в Иерусалим, там с его родителями и встретимся. Это три часа на автобусе от Аммана.

— А детей зачем в такую тяжелую поездку тащить?

— Ну, во-первых, мне оставить их не на кого. А во-вторых, Марик убежден, что его родители тут же влюбятся в Мишку и Юльку, и вопрос будет решен сразу и навсегда. У меня после гибели мужа никого не осталось… Кроме брата. Брат у меня есть, родной, Боря. Если бы не он, мы бы по миру с котомкой пошли. Он деньги нам присылал. Я живу в Питере, а он — в Москве. Видимся редко.

Военный, все время в командировках, разъездах. Отличный парень, но неустроенный. Сорок четыре года, и неженатый. На работе всю жизнь гробит, не до семьи ему. А тут еще травму получил, в госпитале валялся очень долго. Теперь прихрамывает. Вообще-то он молчун. Я о нем мало что знаю. В военной форме его видела только на фотографии. Будучи в Питере, он ночевал у меня. Пока спал, я его пиджак погладить решила. Удостоверение из кармана выпало. Красная корочка. Написано «Пропуск», фотография и имя — Борис Алексеевич Самойлов. Печать тисненая, я ничего не смогла прочесть. Куда пропуск? Не понятно. На фотокарточке он в форме полковника. А я даже не знала, кто он по званию. Парень все время на колесах, ну какая тут семья? Жаль мне его.

Наташа разлила коньяк по рюмкам.

— Давай еще по одной. Лететь нам долго, все веселей будет.

Мария с опаской глянула на своего жениха, но он не отрывал глаз от книги, и она выпила.

— Марик-то совсем не пьет, а я с соседкой по лестничной клетке иногда позволяю себе расслабиться. Тоже баба одинокая. Дети у нее уже взрослые, своими семьями обзавелись. Вот я своих красавцев спать уложу — и к Кузьминичне. Посидим, потолкуем за жизнь, чекушку на двоих уговорим. Какие еще могут быть удовольствия…

Внезапно по румяной щеке Маши покатилась слеза.

— Ну, ну, подружка, ты это брось, — поспешила успокоить ее Наташа.

— Знаешь, иногда такая тоска в душу закрадется, что хоть в петлю лезь. Дети спасают.

— Я ведь тоже вдова, Машенька. Только бездетная. Все тянула, тянула, вот и дотянулась. Мой муж погиб. Убили возле работы средь бела дня. Считается, что из-за его коммерческой деятельности. А когда фирму проверили, оказалось, что там все чисто. Тогда сказали, будто его с кем-то спутали: в здании, где он работал, несколько фирм арендовали помещения. Убийц не нашли, дело закрыли. И все. Не могла я больше жить там. Квартиру продала, уехала в Москву. Я ведь тоже из Питера, как и ты. Вообще-то в моей жизни все гладко шло. Окончила медицинское училище, занималась спортом, гимнастикой и плаваньем, потом юридический институт окончила, изучала языки. Свободно говорю по-английски, французски и даже арабский немного знаю. Удачно вышла замуж, по любви, работу имела хорошую. Ценили. Юрист со знанием языков нигде не пропадет. А тут как все отрубило. Хотела в омут кинуться. В Москве тоже тесно оказалось. Много знакомых, и все в душу норовят залезть. Тут подвернулось хорошее предложение. Золотые горы обещали. Хочу просто уехать. Хоть куда, лишь бы подальше от дома. В чужой стране тебя никто не знает. Немного оклемаюсь и вернусь. Мне время нужно. Говорят, оно лечит.

— Ты, я вижу, женщина сильная. К тому же красавица. У тебя вся жизнь впереди. Сколько тебе годков?

— Двадцать семь.

— А я на год старше. Рано нам еще нос вешать. Молодые бабы без изъянов, и чтобы пропали? Так не бывает. Поживешь в Израиле, может, и понравится. Домой всегда вернуться успеешь.

— Нет, это так, шаг отчаяния. Больше года не выдержу. Корни мои вросли глубоко в российскую землю, — улыбнулась Наташа, — березки во сне тревожить будут.

— Я бы тоже не смогла жить на чужбине. За границей нигде не бывала, но и не тянет. Дома все равно лучше. А другим наоборот. Где угодно, только бы подальше от дома. Двумя рядами позади нас сидит намалеванная профурсетка. В среднем кресле, в центре.

Наташа осторожно оглянулась и увидела яркую красотку с вытравленными волосами. Лет двадцати трех, не больше, но бурная жизнь уже оставила свой отпечаток на ее лице.

— Я эту куклу в турфирме видела. Тоже в Израиль едет. Секретаршей к большому боссу ее устроили. Он блондинок любит. Их на Востоке все любят. Твердо уверена, что выйдет там замуж. Я с ней немного поболтала. Вообще-то она в Париж махнуть мечтала, но ей объяснили, что там таких в жены не берут, а только напрокат. В лучшем случае на ночь. Богатого мужа надо в Израиле искать. Вот ей и подыскали вдовца-толстосума, нуждающегося в секретарше. Он один из наших бывших сограждан. Там, я слышала, по-русски каждый третий говорит.

— Знаю. Я тоже еду работать в русскоговорящую фирму, где с идишем справляются, а с английским и французским никак не совладают. К тому же они с российским бизнесом связаны, а законов наших не знают… Постой, постой, а какая фирма вам путевки делала?

— Питерская. «Магда-тур».

— Моими делами заправляла та же шарашка. Только в Москве.

— И чего удивительного? Солидные фирмы всегда имеют филиалы. Хорошие связи наладили за кордоном — и делают деньги.

— На поставках рабочей силы нелегальным путем?

Маша рассмеялась и опять прикрыла рот ладонью.

— Ты, Наташенька, только в самолете об этом подумала? Тебе помогли, и будь довольна. И потом. Я-то не на работу еду. Покупаюсь с ребятами в Мертвом море, познакомлюсь с родичами Марика и через две недели — дома. Каждый сам решает, куда и насколько ему ехать. Никто силком нас не тащит.

— Ты говорила, Маша, что твой муж погиб. Как это случилось?

— В аварию попал. Снес парапет на набережной — ив реку. Он, конечно, не святой, выпить любил. Эксперты признали его пьяным. Машина — в гармошку. Подъемным краном вытаскивали, да еще распиливать пришлось, чтобы тело достать. Хоронить пришлось в закрытом гробу.

— Водительский стаж у него какой был?

— Лет двенадцать. Свой первый «жигуль»-ко-пейку он еще студентом купил.

— Часто под мухой ездил?

— Не часто, но ездил. Правда, не лихачил. Соображал. Но сколько можно у судьбы на струнах играть! Знаю, конечно, зло говорю. А он? Почему о детях не думал? Это же равноценно предательству! Дезертирству!

— Не преувеличивай, Машенька. От таких женщин, как ты, не дезертируют. Сама-то понимаешь, что говоришь? А брат твой знает о поездке к родителям Марика?

— Нет. По телефону я сказала, что собираюсь с детьми на курорт в Иорданию. Он очень удивился. Говорит, не очень подходящее место, неспокойно там. Хотел приехать, но так и не смог. И слава Богу! Он мужик мнительный. Сглазит еще. Так мне спокойней. Брат на шестнадцать лет меня старше. Пока я замуж не вышла, он коршуном надо мной летал. Опека — хуже родительской. Я только и вздохнула полной грудью, когда замуж вышла. — У Маши на глазах вновь выступили слезы. — Не бери в голову, Наташа, — смущенно заметила она, — как выпью, так слезы сами из глаз льются. Марик бы только не заметил. Мне его тоже жалко.

— А его-то почему?

— Беззащитный он. Добрый, доверчивый. Не мужем он мне будет, а третьим ребенком. А что поделаешь? Каждый из нас свой крест на Голгофу тащит, чтобы на нем же нас и распяли.

По телу Наташи пробежала дрожь.


2

В Аммане стояла невыносимая жара. После российского октября пассажиры лайнера чувствовали себя выброшенными на раскаленную сковородку. Паспортный контроль и таможня оказались формальностью, и новоиспеченные подружки простились.

— Напиши мне, Наташа, — снова прослезившись, сказала Маша. — Через две недели я уже вернусь домой. Хороший ты человек, я буду за тебя болеть. Дай бог, все у тебя устроится как надо. Ты того стоишь.

— Куда писать-то?

— В Питер. Достоевского, четыре, квартира двадцать семь. Теперь я буду уже Марией Эпштейн. Смешно звучит, правда? Ух и пекло же здесь! Скорей бы до моря добраться.

Они расцеловались и принялись вылавливать свои чемоданы с транспортной ленты.

У выхода из аэропорта пассажиров ждали гиды с табличками на тонких шестах, где по-русски были написаны названия групп.

Наташа подошла к женщине с табличкой «Азур».

— Здравствуйте, я из вашей группы.

Миловидная девушка приветливо улыбнулась.

По-русски она говорила без акцента.

— Вы по индивидуальному приглашению?

— Да. На меня пришел запрос из фирмы «Боксейн».

Девушка глянула в свой список.

— Наталья Павловна Демьянова?

— Совершенно верно.

— Хорошо. Оставьте мне свой паспорт, рекомендательное письмо и путевки, а сами выходите на автобусную площадку. Шестой автобус в левом ряду. Вас встретит водитель. Номер автобуса — тридцать два. Вот вам талон, покажите его шоферу и сохраните, пока мы не прибудем на место.

Наташа взглянула на картинку синего цвета с арабскими каракулями, заламинированную в целлофан, и вздохнула: хорошо, что успела переодеться, сменив свитер на легкую блузку. Когда стюардесса объявила пассажирам о сорокаградусной жаре в Аммане, пошел гул. Не все взяли с собой в салон легкую одежду. А как просто было догадаться, что Амман вовсе не Магадан.

Автобус стоял там, где сказали. Шофер любезно принял у дамы вещи. Наташа была одной из первых и заняла место у окна. Ей довелось еще раз увидеть Машу с ребятами и Марика. Они садились в такси.

— Удачи тебе, сестренка! — тихо прошептала Наташа. — Бог даст, свидимся.

Забитые туристами автобусы отъезжали, пустые — занимали их места. Ветер гонял пыль и мелкий белый песок, водители были одеты по-европейски — белая рубашка, галстук. И тут же в длинных балахонах арабы на ишаках, на верблюдах, допотопные грузовики… Сплошные контрасты.

— Уважаемые дамы!

Усиленный микрофоном голос отвлек Наташу от экзотической картинки. Рядом с водительским местом она увидела ту самую девушку, что встречала гостей.

— Прошу внимания. Сейчас мы поедем в отель, по пути остановимся на обед в одном уютном ресторанчике, где вам предложат отведать национальные блюда. За все платит принимающая сторона. Останетесь довольны, чего не могу сказать об отеле. Но не переживайте, в нем вы проведете лишь одну ночь, а завтра утром каждый поедет в пункт конечного назначения на индивидуальном транспорте. Паспорта получите после того, как вас зарегистрируют в отеле. Меня зовут Вера. До завтрашнего дня я буду вашим гидом, так что вам ни о чем не нужно беспокоиться. Хочу напомнить, что разница с Москвой у нас — два часа. Те, кто не успел перевести стрелки назад, сделайте это сейчас. В Аммане сейчас восемнадцать часов двенадцать минут. Итак, милости просим на древнюю землю Иордании. А теперь расслабьтесь и отдыхайте.

Наполовину заполненный автобус тронулся с места.

Группа красоток из России вызвала в ресторане восторг. В арабском мире женщины увеселительных заведений не посещают. Иорданцы в национальных одеждах курили кальян и наблюдали за проголодавшимися девушками. Обслуживал столики одетый по-европейски, невероятно толстый хозяин. Он говорил по-русски и уверял, будто учился в России.

Наташа сидела за одним столиком с той самой крашеной блондинкой, на которую Маша указала ей в самолете. Судя по всему, девушка была не из разговорчивых, держала себя как герцогиня, смотрела свысока и все время презрительно морщилась, будто ей досаждала назойливая муха. «Имеет право, — подумала Наташа. — Внешность и фигура на уровне. Не зря в Париж рвалась».

После обеда снова отправились в путь. Дорога шла через скалистую равнину. После часа пути одна из девушек спросила сопровождающую:

— Куда мы едем? Разве не в Амман? О каком отеле тут может идти речь?

Вера удивилась:

— Вы же знаете, девушки, что выданные вам путевки липовые. Мы едем к границе с Израилем. По пути будет маленький городок Аксар, там вы и заночуете. Утром вас переправят через границу в Израиль в самом безопасном месте. Повезут на джипах по безлюдным местам. Придется еще как минимум сутки потерпеть некоторые неудобства. Но, я думаю, оно того стоит. Все вы едете по целевым путевкам, и каждую ждут те условия, о которых было договорено в российских агентствах. Ехать осталось недолго. По меркам России, Иордания — страна крошечная. Через полчаса будем на месте.

Вера умела успокаивать и была очень убедительной. Но не для всех. Девушка, сидящая рядом с Наташей, оторвалась от чтения и равнодушно сказала вполголоса:

— Врет нам все эта сука.

— Почему? — рассеянно спросила Наташа.

— Ты такая дура? А не подумаешь. Высшее образование на мордашке нарисовано.

Наташа внимательно посмотрела на соседку. Приятная внешность, не испорченная косметикой. Одета скромнее других. На вид лет двадцать пять. Чувственный рот, вздернутый носик. Сексапильная девица.

— У тебя есть какие-то сомнения?

— У меня нет. Это у вас у всех бредовая блажь в головах. Наивные телки с завышенным самомнением. Ты географию когда-нибудь учила?

— Приходилось.

— Плохо учила. Думаю, что теперь эта наука станет для тебя главной. А теперь вспомни. Израиль находится на западе от Аммана. Значит, мы едем на запад. Солнце заходит на западе. Согласна? Оно должно находиться впереди и слепить нам глаза. А теперь оглянись назад. Кровавый закат у тебя в хвосте. Вот и вся наука.

— Ты думаешь, мы едем на восток?

— Я не думаю, а констатирую факт. А вы, безмозглые курицы, только накрашенными зенками хлопаете и с аппетитом хаваете туфту, что вам подкидывают.

— Ты что — урка? По-человечески говорить не умеешь? Если знаешь что, говори!

— Уркой тоже приходилось быть. Но в зону возвращаться не собираюсь. Уж лучше на панель. Шест стриптизерши лучше, чем нары. Хахаля я своего пришила. Тремя выстрелами мозги по стенке размазала. По-другому не могла. Иначе он меня в гуляш порубил бы. Вот и пришлось ноги делать, пока менты снова не захомутали. Я знала, куда еду. От меня ничего и не скрывали. Моя подружка уже прошла через эту карусель, порезанной в лоскуты, но живой в Россию вернулась. Сильная баба, прорвалась. Но таких единицы. Лучше не трепыхаться, тогда везде жить сможешь. А если в бутылку полезешь, то крокодилам скормят или бедуинам в рабство сдадут. Будешь верблюдам шерсть вычесывать и сотню грязных тварей обслуживать.

— И ты на это добровольно согласилась?

— Пожизненная каторга лучше? Там уж точно не сбежишь. Тут потерпеть можно. Войти в доверие, любить всех, уважать, пресмыкаться. А когда тебе поверят — лови свой шанс.

Наташа ничего не могла понять. Ведь сама, лично, вела переговоры с израильской фирмой, даже экзамены сдавала. Зачем шлюха с такими знаниями?

— Я тебе не верю! — возмутилась она.

— Можно подумать, я тебя уговариваю.

— Бедуины в пустынях живут.

— Мою подружку через Египет везли. Самолетом до Шарм-эль-Шейха, а потом бедуины через пустыню на верблюдах до границы с Израилем. По дороге ее трахал каждый кому не лень. А тех, кто капризничал, бросали в пустыне. Одному Богу известно, сколько скелетов русских дурочек занесло песком по пути к Земле обетованной. Израиль — центр сексуальной индустрии. Они снабжают проститутками весь мир. Хуже всего попасть в Турцию или Арабские Эмираты. Свинарники. В кандалах жить будешь. А когда из тебя все соки выпьют, сбросят в сточную канаву. Сколько таких неопознанных кусков мяса находят! Ни документов, ни лица. И что вам в России не живется? Идиотки!

— Но мы же не в Египет прилетели?

— Каждая контора имеет свои завязки и соглашения. Ты нарвалась на тех, кто специализируется на Иордании. Конторами в Москве командуют израильтяне, египтяне, иорданцы. Они и делают отбор. А за столами начальников сидят русские марионетки. Они с нас проценты получают. Уличную шантрапу через Синай гонят, а тех, кого под заказ готовят, те нашим путем идут.

— Господи! — Наташа перекрестилась. — Типун тебе на язык!

Автобус резко свернул и подкатил к железным воротам. Посреди известковой пустыни, обагренной заходящим солнцем, стояла крепость в форме квадрата. Метров по двести каждая сторона. Высокие белые стены с колючей проволокой на гребне. Тюрьма тюрьмой, только вышек по углам не хватало.

Никто ничего не успел понять, как ворота открылись, и автобус въехал в огромный двор, выложенный каменной плиткой. Двое автоматчиков закрыли ворота. Мышеловка захлопнулась.

— С приездом в чертову обитель, — пробурчала соседка.

— Господи! Это же тюрьма! — с дрожью в голосе произнесла Наташа.

— Веди себя спокойно и с достоинством, мечтательница. Истеричек тут не любят. Будешь скандалить и качать права, отправят в бордель в тот самый кабак, где нас кормили. Или думаешь, хозяин зря нас халявой потчевал? Смотрины устроил. Завтра за товаром приедет. Вот слабонервных и неврастеничек ему и сдадут по сходной цене. Толстяку тоже надо своих шакалов чем-то ублажать. А надоевших, выдохшихся он сдаст по дешевке еще ниже. И так далее по этапу до полного износа. У тебя еще ночь впереди. Покумекай над моими словами.

Девушки в автобусе уже шумели, возмущались, некоторые вели себя слишком агрессивно. К дверям подошли солдаты в белой одежде и черных беретах, с автоматами наперевес. Один из них поднялся в автобус. По-русски говорил плохо.

— Всем выйти и построиться по одному в шеренгу. Ничего плохого вам не сделать. Каждый женщина получить свою комнату.

В центре двора стояло двухэтажное здание, но света в окнах не было. Вдоль всех четырех стен крепости вытянулись навесы из пальмовых листьев, заменяющие крышу сплошному длинному, низкому бараку, разделенному на камеры. В каждой железная дверь, окошко не больше головы, на окне решетка.

— Апартаменты люкс! — обреченно сказала Наташа.

Кто-то сам вышел из автобуса, кого-то выводили силой. Шестнадцать русских красавиц были выстроены в линейку. Стоять пришлось около часа. Девушек брали по одной, отводили в барак и запирали на засов. Вещи оставались в автобусе. Дошел черед и до Наташи. Она не сопротивлялась и не брыкалась, вошла в каземат сама. Дверь за спиной захлопнулась, и лязгнул засов.

Минут пять она стояла не двигаясь, вглядываясь в темноту. Лунный свет проникал в конуру через крохотное окошко. Каморка размером два на два метра, на земляном полу — циновка. Об остальных удобствах можно было догадаться по запаху и рою сине-черных мух, жужжащих в левом углу. Пленница подошла к окошку, расположенному на уровне ее лица. Зачем тут решетка? Даже голова не пролезет… Хоть бы слабый ветерок помог бы легким. Но нет, воздух замер. Наташа прильнула лицом к ржавой решетке.

Слышались женские крики, плач, стук в двери, рыдания.

Все правильно. Психологически выстроено верно. Здесь гордых, самоуверенных женщин ломают. К утру они станут покладистыми, мягкими, как пластилин. Строптивых подержат в этом сортире еще пару суток. Выбирать будут тебя, а не ты. Допустим, кто-то сбежит. И что? Кругом пустыня. Сдохнет в скалах. Стены нужны, чтобы уберечь девочек от глупостей — жаль товар терять задаром. Девчонки подобраны одна к одной. Таких бедуинам не отдадут для пробежки через Синай на верблюдах. Нет, их состав предназначен для более высокой миссии. А сейчас дают понять — их ждет не то, на что они рассчитывали, и что с этим придется смириться.

В голове мелькнула страшная мысль: мечта о возвращении на родину неосуществима. Подумать только, что эти телки устроили бы, отпусти их через год после такого плена домой! И правды искать не надо. Любой авторитет из крупной банды клюнет на любую из шестнадцати пленниц. Скажи она ему, что ее обидели и сделали больно? Кто? Турфирма продала в рабство! Результат понятен: офис фирмы долго и основательно горит, а его начальники падают у своих подъездов в лужу крови. Но фирма, через которую она подписывала соглашение, уже не первый год на рынке и достаточно популярна. Значит, не нашлось тех, кому удалось вырваться из рабства и добраться до дома. Минутку. Блатная бабенка сказала, будто ее подруга вернулась. Порезанная на ремни, как она выразилась. Все возможно. Только не терять голову и не сломиться под прессом обстоятельств.

Принцип «жить везде можно» не устраивал Наташу. Плыть по течению она не привыкла. Поставив перед собой цель, она ее достигала, пусть даже ценой самых невероятных усилий. Вспомнить хотя бы гимнастику. Ногу сломала — ставь крест. Нет, она вернулась, да еще медали завоевывала. А плавательный марафон? Выиграла, после чего трое суток в себя приходила. Великим адвокатом стать не удалось, так она и задач таких перед собой не ставила, зато три языка самоучкой одолела. Хотела и одолела.

Наташа поймала себя на мысли, что сама себя уговаривает. Плохой признак. Не рано ли черту подводить? Загаженный сарай с решеткой еще не конец света. Она сжала зубы, чувствуя, как по щекам текут слезы. Валерку бы покойного сюда, уж он бы не дал ее в обиду. Эх, муженек, муженек! Два года к свадьбе готовились, а погиб на следующий день после брачной ночи. Будто она его своим обручальным кольцом к смерти привела. А сколько мечтали, какие грандиозные планы строили… Жизнь казалась весенним белым садом.

Она простояла всю ночь у окна в слезах, но рассвет встретила с улыбкой. Солнце всходит. Жизнь продолжается. Истерические вопли затихли, подул слабый ветерок, на оконную решетку села маленькая желтая птичка и что-то пропела.


3

В девять утра автобус уехал вместе с вещами девушек. Наташа поняла, чемоданы с нарядами больше не понадобятся. К белому домику подкатили два джипа. Шестеро мужчин зашли в помещение. Судя по внешности, двое были арабами, остальные больше походили на европейцев. Спустя час начали выводить девушек и препровождать в центральный офис. По одной, потом по две и даже по четыре. Кто-то выходил быстро и под охраной исчезал за железными воротами, а с кем-то решали вопросы по часу. Соседка Наташи по автобусу оказалась в группе из четырех человек. С ними все вопросы решили минут за десять. Вышли они довольными. Так же, как и других, четверку выпроводили из зоны в сопровождении автоматчиков. Но не все и не со всеми проходило гладко. Одну женщину выволокли на улицу, лицо у нее было в крови. Она страшно кричала, брыкалась. Ее вновь бросили в камеру и заперли. Это была та самая блондинка из самолета, мечтавшая жить в Париже.

До Наташи очередь дошла к полудню. Ее провели в здание. Первый этаж — один большой зал, оформленный в восточном стиле: ковры, резные потолки, вдоль окон длинный стол. Шестеро мужчин с любопытством разглядывали очередную жертву.

— Подойдите ближе, мадам. — Голос сидевшего по центру звучал мягко, почти ласково.

Наташа пересекла зал и остановилась в двух метрах от стола. Теперь она могла разглядеть вершителей ее судьбы. На вид вполне приличные люди. Мужчина, сидящий справа, подал «председателю» папку. И тут пленница оторопела. Казалось, теперь ее уже ничем не удивишь, но когда она узнала свою медицинскую карту из женской консультации, где наблюдалась, чуть не лишилась сознания.

С видом профессионала главный пролистал ее карточку и поднял свои выпуклые водянистые глаза.

— Все сходится. Я не буду вам морочить голову, любезная Наталья Пална. Конечно, вас ждет не совсем то, чего вы ожидали, но многие ваши соплеменницы из данной группы могут вам позавидовать. Вы должны понять главное. Здесь вы уже не гражданка России, а обычная наложница без имени, рода и племени. Если вы будете правильно себя вести, после выполнения главной задачи сможете сделать небольшую карьеру. И избежать судьбы обычной шлюхи в притоне. У вас есть все данные. Вы интересная женщина с хорошими бедрами и к тому же именитая гимнастка. У нас танцовщицы пользуются большим успехом. Вам долго и учиться не придется. Слышали о танце живота? Арабки не танцуют. Им не позволено. Это в Индии женщины могут оголять свой живот, Будда не возражает. У нас такие танцы выполняют иностранки.

— Я смотрю, вы обо мне много знаете.

— Каждая кандидатура подбирается месяцами, а то и годами. Все зависит от целей. Вас лично даже искали, долго искали, а потом проверяли, согласовывали.

— Медкарта из женской консультации вам, я думаю, не для танцев понадобилась.

— Конечно, нет. Привезли вас потому, что вы похожи на жену одного очень богатого и уважаемого человека. Он из Израиля. У него в семье возникли проблемы. Они мечтают иметь ребенка, а супруга бесплодна. Врачи ничем помочь не могут. Он пожелал найти, как у вас говорится, суррогатную мать, способную выносить в своей утробе его потомка. Ребенок должен быть его. И он также пожелал, чтобы женщина имела сходство с его женой. Дети вырастают и начинают многое понимать. Если родители черноглазые и курносые, сын не может быть зеленоглазым и горбоносым. Нам пришлось серьезно потрудиться. Мы искали нужный экземпляр не только в России. И выбрали вас. К тому же вы обладаете отменным здоровьем, не рожали, абортов не делали, анализы отличные. Ваша кандидатура была утверждена семьей заказчика.

— И его женой тоже?

— Разумеется.

— А мое мнение вас не интересует?

— Нет, конечно. Я вам уже объяснил. О прежней жизни придется забыть. И о России тоже. Мы своих клиентов не выпускаем из поля зрения. Если вы решите по-другому и начнете совершать глупости, будете уничтожены… Здоровые органы пустят в дело: кому-то нужно сердце, кому-то почки… У нас безотходное производство.

— Спасибо за откровенность.

— Не считаю нужным что-либо скрывать. Вы умная женщина, зачем же морочить вам голову. Зная свою перспективу, вы не станете строить несбыточных планов, засорять голову мусором. Беременным женщинам надо беречь нервы и психику.

— Я приняла предложение поехать сюда только потому, что погиб мой муж. Будь он жив, я никогда и никуда бы не уехала. Если я вас заинтересовала давно, то можно предположить, что мой муж был для вас серьезной помехой. Его гибель ваших рук дело?

— По логике вещей ваше подозрение имеет право на существование. Но на этот вопрос я не могу вам ответить. Мы даем заявки на интересующую нас клиентку. Все остальное, включая доставку в страну, делают наши партнеры в России. Могу лишь сказать, что заявку мы послали полгода назад. Через три месяца нам прислали фотографии и медицинские выписки. Мы согласовали вашу кандидатуру с заказчиком, после чего мы дали добро на вашу перевозку. Замужем вы или нет — в досье из России ничего не сказано. Как и каким образом вас сюда заманили, мы не знаем. Нас подробности не интересуют. Одно могу сказать с уверенностью — в России работают профессионалы высокого уровня. Все наши запросы рано или поздно, но выполняются. Ни одной накладки я не помню.

— Но вы же сами из России?

— Был когда-то гражданином СССР. Девятнадцать лет живу в Израиле. Я ответил на все ваши вопросы?

— И что вы будете со мной делать?

— Сейчас вас отвезут в хорошую клинику, сделают все анализы и начнут готовить к встрече с заказчиком. В этой клинике вы и рожать будете. Там прекрасные условия, есть бассейн и тому подобное. Ну а где заказчик пожелает иметь с вами интимную связь, это ему решать. Хочу предупредить вас, Наталья Пална. К вам будет приставлена охрана. Люди опытные и бескомпромиссные. Попытаетесь бежать, пристрелят и разберут на запчасти. Мы в любом случае свои затраты оправдаем. А теперь ступайте. За воротами вас ждет машина. Желаю удачи.

У Наташи дрожали колени, но вряд ли она осознала в полной мере, что произошло. Очень смахивало на дурной сон, после которого просыпаешься в холодном поту.

Солдат вывел ее во двор, и они направились к воротам. За тяжелыми чугунными створками возле стены стояло с десяток машин. В основном открытые джипы. Наташу усадили в один из них, где, помимо шофера, ее ждали двое арабов в светлых костюмах. Солдат передал им папку и ушел. В этот момент к воротам подъехал микроавтобус. В нем было четверо мужчин — владелец ресторана, где вчера ужинали, с ним трое в бурнусах, с автоматами на плечах.

«За добычей приехал, сволочь, — подумала Наташа. — Ворон, собирающий объедки. Неужели ему отдадут ту строптивую блондинку? Пропала девка».

Машины тронулись и поехали по узкой дороге между скалами. Теперь Наташа точно знала — ее везут на запад, в сторону Израиля. Она прикрыла глаза и откинулась на спинку сиденья.

Приговор ей вынесли. Не самый страшный по их понятиям, но смертельный для нее. Удавиться, что ли? Нет, слишком просто. Лучше пусть пристрелят при попытке к бегству. Хоть кому-то польза. Ее сердце отдадут другой женщине, свободной и богатой. Уже хорошо. Сердце вырвется на волю. А душу всевышний приберет. В ад ее не отправят. Грехов в жизни за ней не числится, зла никому не делала, старалась всем быть полезной…

Наташа провалилась в сон. Ей снилась ее свадьба с Валерой, цветы, венчание в храме, шампанское, друзья. Тосты, звон бокалов, искрящееся синее небо и райские птицы.

Она и представить себе не могла, что ее еще ждет впереди.


4

Больница напоминала трехзвездочный отель, каких много в Турции и Египте. Небольшой номер с широкой кроватью, маленький телевизор, туалет, душевая. Белье чистое, окно большое, но с решеткой. Дверь с виду деревянная, но под фанеровкой металл. Это нетрудно понять, если постучать. Руки тут же отобьешь.

Окно выходило на море, до которого идти минут десять. Далеко видны пустынные песчаные пляжи: зона тут не курортная. Внизу небольшой бассейн и несколько финиковых пальм. И ни души. Трехэтажный корпус напротив. Копия того, в котором находилась она. Решетки на окнах только на третьем этаже. Но даже если бы их не было, прыгать с такой высоты достаточно рискованно. Вдоль корпуса проходила дорожка из бетонной плитки. Разбиться не разобьешься, а ноги переломаешь. Бредовая идея тут же родилась против воли Наташи. А все потому, что она нигде не увидела заборов. Но если ограда отсутствует, значит, бежать некуда. Кругом пески. И на море ни одного суденышка. Мертвое. Скорее всего, оно и есть то самое Мертвое море. Придется ждать. О побеге думать рановато. Сам по себе побег ничего не даст. Нужна цель. Точка прибытия. Финиш. Так она привыкла. Видишь цель и только тогда выкладываешься на все сто, чтобы ее достигнуть. Только тогда можно рассчитать силы, расстояние и время. Лететь сломя голову в никуда — ничего не достигнешь.

Наташа легла на кровать, подложила руки под голову и уставилась в потолок. Ее мучил вопрос, как она, человек трезвый и расчетливый, могла угодить в капкан? Если верить тому, кто отправил ее с пересылочной базы сюда, заявка в Россию пришла полгода назад. Искали женщину, похожую на жену заказчика. Кто искал? Значит, в России существует целая сеть поставщиков живого товара за границу. Она слышала о конторах, которые обманом отправляют девушек на панели всего мира. Но с ней — другое дело. Искали конкретного человека, а когда нашли, проверили по всем параметрам, только после этого решили, что кандидатка им подходит. Хорошо, допустим. По словам того же еврея, бывшего соотечественника, российские партнеры не подводят, всегда выполняют заявки. Для этого нужна мощная организация, а не шайка из десятка человек, скрывающаяся под вывеской турагентства. Шестнадцать женщин прибыли в Амман только одним рейсом. За сутки их раскидали по точкам, а на следующий день приехали следующие. Такая фирма простоя не потерпит. Ей нужны деньги. Много денег. За гроши никто работать с таким риском не станет. Еще и «накладные расходы» — зарплата, аренда, взятки, транспорт, визы и черт знает еще что!

Взять хотя бы ее. С ней пришлось повозиться, и немало. Ее искали, ее проверяли, все согласовывали, а потом… А потом она вышла замуж, чем вынесла приговор своему возлюбленному. Наташа твердо знала — у Валеры не было врагов. И бизнес его был слишком скромен, о мести конкурентов и думать нечего. Ну а кому придет в голову, что парня убили из-за молодой жены, которая, став вдовой, решит уехать на заработки за границу. Чушь собачья. Никто в это не поверит. Вопрос: решили бы они свою задачу, не уничтожив мужа? Может, это случайность? А если нет? Только очень опытные психологи могли подвести ее к такому решению.

С чего все началось? Две недели траура, слезы, истерики, переходящие в полную апатию и тупое безразличие. И вдруг звонок в дверь. На пороге женщина и мужчина. «Мы из агентства по недвижимости, позволите отнять у вас пять минут?» Они пришли вовремя. В момент, когда ей все было до лампочки.

— Простите, мы хотим сделать вам необычное предложение. Ваш сосед, что двумя этажами выше, нас серьезно подвел. Один покупатель из Москвы внес аванс за его квартиру, а человек неожиданно передумал и отказался продавать. Странный шаг. Ему предложили большие деньги по нынешним меркам, на них нетрудно купить трехкомнатную квартиру в центре Москвы, не говоря уже о Питере. Может, вы рассмотрите это предложение? Очень выгодно. Мы обратились к вам, что называется, наудачу. Наш клиент хочет купить квартиру именно в этом доме. Он уехал из Москвы ради хорошего бизнеса и арендовал себе потрясающий офис в здании напротив, куда выходят ваши окна.

Попали в десятку. Жить в той квартире ей стало невыносимо. Каждый предмет напоминал о муже. Два года прожито там еще в гражданском браке. После смерти Валеры она не раз оставалась ночевать у подруг, но сколько можно? А дома хотелось волком выть. Не находя себе места, Наташа металась из угла в угол, пока не наступало удушье. Тогда, схватив пальто, она выбегала на улицу и часами бесцельно бродила по городу, повсюду натыкалась на знакомые кафе и лавочки в парках, связанные с их бурным романом. Никуда не спрячешься. Хотелось удавиться. Агенты пришли в тот момент, когда она уже купила в хозяйственном магазине бельевую веревку.

Как только они произнесли слово «Москва», Наташа уцепилась за него, как рыба за наживку. Тут рыбак и подсек. Попалась, голубушка. Продажу квартиры оформили за неделю, мебель она раздала подругам. В Москву ехала на пустое место. В агентстве пообещали временное пристанище в общежитии в районе Измайлова. Наташа получила деньги и открыла счет в московском банке. Все по-честному. Выбор московской квартиры зависел от нее, агентство должно было предоставлять ей варианты на беспроцентных условиях. Ну разве можно было что-то заподозрить? Можно. Из Питера она выписалась, а в Москве не прописалась. Человек без адреса. Друзья и знакомые знали, что Наташа уволилась из адвокатской конторы и переехала в Москву, обещала позвонить или написать. На этом связи с ней оборвались.

Рыбак времени не терял и забросил следующую наживку в мутную водицу, где барахталась жертва. Поезд из Питера в Москву. Купе. Две девушки-соседки. Веселые, симпатичные, мечтающие выйти замуж за иностранцев. Разложив перед собой журналы с объявлениями, они читали вслух и обсуждали кандидатуры. Наташа смотрела на них с иронической усмешкой. Дурехи! Что им делать за границей? Сидеть дома, наводить макияж и по вечерам выходить с мужьями в свет. Как только они этот свет понимать будут без знания языков, без образования…

— Вот! Классное объявление. Жаль, что нам не подходит. Слушай. Юридическая фирма в Израиле, сотрудничающая с Российской Федерацией, приглашает на работу женщину из России на должность секретаря-референта с окладом десять тысяч долларов в месяц плюс проценты от заключенных сделок. Фирма предоставляет бесплатное комфортабельное жилье, автомобиль с шофером и полуторамесячный отпуск в жаркий сезон. К кандидатам на вакантную должность предъявляются следующие требования: возраст — не старше тридцати лет, высокий рост, приятная внешность. — Девчонка рассмеялась. — Пока нас все устраивает, но вот дальше они подлили в бочку с медом ложку дегтя. — Хихикнув, она продолжала читать: — «Обязательное знание российских законов, высшее юридическое образование, опыт работы, медицинское свидетельство о здоровье, свободное владение иностранными языками, желательно английским, французским, немецким, испанским, но не менее двух из них, и безукоризненное знание русского языка».

Имеющих необходимые данные, просим звонить по телефонам в Москве…

Девушка опять хихикнула.

— Губа у них не дура. За хорошенькую попку десять тысяч баксов плюс проценты платить никто не будет. Еще халявная квартира и «Мерседес» с шофером. Полный отпад! Только где они такую фифочку найдут? Если такие и есть, то они уже замужем. А какой дурак жену отпустит за границу на неопределенный срок и какая дура к нему вернется? И потом, если у нее есть стаж работы, то муженька из начальников она уже нашла и детей имеет. Глупости все это!

— Можно взглянуть?

Девушки с удивлением посмотрели на Наташу, передали ей журнал и затихли. Наташа дважды перечитала объявление, запомнила указанные в нем телефоны. Память у нее была хорошая, недаром так легко ей давались иностранные языки.

Вернув журнал, она увидела удивленные лица. Как бы оправдываясь, сказала:

— Я знаю одну женщину, подходящую под эти требования.

— Вот девке повезло! — протянула одна из девушек.

— Почему повезло? — возразила Наташа. — Не все хотят работать за границей. И потом, Израиль не Париж. Там война идет.

— Ерунда! У меня подруга с мужем каждый год в Тель-Авив ездит в отпуск к родственникам. Балдеют от удовольствия. Никто их не взрывает. В столице все спокойно. О войне и не слышно, ее там нет. Когда предлагают такие условия, знают, что делают. Не хотят же они, чтобы от них сбежали через пару недель.

— Я тоже так думаю, — согласилась подруга. — Уверена, что ваша знакомая и не мечтала о таких предложениях в Москве или Питере. У нас знания и труд не ценят. У нас наглость и силу уважают. Скольких я фирмачей повидала! Они же двух слов связать не могут. Самодовольные сальные рожи, вышедшие из криминала или получившие свои посты благодаря влиятельным родственникам. С образованием у них шестерки бегают, делают всю работу за мелкие подачки. Да что говорить! Кругом все воруют, только о своем кармане и думают. Что чиновники, что бизнесмены, все только хапают, хапают. Депутаты и законодатели того же поля ягоды. Вы гляньте на их особняки. На какие шиши они строят себе дворцы? Уж я-то знаю, о чем говорю. Мы с Лидкой, — девушка кивнула на подружку, — не раз бывали в хоромах с саунами и бассейнами.

— Специализируетесь на эротическом массаже? — спросила Наташа.

— Все проще. И я этого не стесняюсь. А что мне еще делать? Нормальные мужики все женаты. За студента замуж выходить или за бандюка? Пока молода, надо капитал сколотить, чтобы статьнезависимой. Семья и дети подождут. С коляской каждая дура ходить может. Толку что? С хлеба на воду перебиваться? Пока есть возможность, от жизни надо брать все. Упустишь момент, поздно будет. А тут тебе предлагают деньги, уважение, условия. И никто утром по попке не хлопнет, за дверь не выставит, сунув под лифчик сотню баксов.

Девушка даже раскраснелась от возбуждения.

— Выпьете с нами? — спросила ее подруга.

— Почему бы и нет! Спать все равно не хочется.

Сработала вторая ловушка.

Телефоны из объявления привели ее в какой-то офис, где ее кандидатура была одобрена, но с официальным выездом в Израиль ничего не получилось. Визы Наташа не добилась. Или ей так внушили. Сама она этим не занималась. Тогда-то и подвернулось турагентство, которое с легкостью решало подобные вопросы. Ей предложили ехать через Иорданию, как самую спокойную и тихую страну. Наташа согласилась. Вопрос с покупкой квартиры в Москве она отложила до лучших времен. Сейчас важнее всего было сменить обстановку и окунуться с головой в работу там, где тебя не знают и ничто тебе не будет напоминать о прошлом. Она загорелась этой идеей и уже ничто не могло изменить ее решения.

Разобрав все по косточкам, Наташа поняла, по какой схеме ее обрабатывали и вывезли сюда. Причем за услуги она заплатила из своего кармана и без скидок, да еще приплачивала девочкам в турагентстве за хлопоты. На что тратилась противная сторона? Киллер, убивший ее мужа. Парочка из агентства по недвижимости. Объявление в журнале стоит копейки, а две болтушки из поезда согласятся разыграть любой спектакль за гроши. Чисто сработано и психологически точно выверено. Тот, кто руководит бизнесом по продаже живых душ, человек незаурядный. Учитывая поток жертв, скорее всего, действует целая империя. Помимо перечисленных марионеток, существуют сыщики, выбирающие из миллионной толпы единственную, соответствующую заявке. А ее медицинская карточка? Тут и врачи замешаны.

Наташа пришла к выводу, что эти сволочи сработали безукоризненно. Комар носа не подточит. Для такой ювелирной обработки клиента надо знать о нем все, чтобы улавливать его настроение, предвидеть каждый шаг, уметь играть на слабостях. Интересно, что бы они еще предприняли, не среагируй она на объявление в журнале?

Лязгнул засов, и вошла женщина в белом халате:

— Вас ждет врач. Идите.

Судя по внешности, еврейка. Лицо строгое, спокойное. Наташа встала и вышла в коридор. Длинный, узкий. Слева окна в решетках, видны скалы. Что за ними, одному Богу известно. По правой стороне — двери, бесконечное количество дверей.

Возле ее палаты стоял санитар, он и повел ее дальше. Они шли, шли и шли. Вдруг одна из дверей открылась, появилась женщина с огромным животом. Восьмой месяц, не меньше. Ее тоже сопровождал санитар. Они поравнялись. Наташа взглянула ей в глаза и сказала:

— Привет, подружка.

Женщина вздрогнула, словно ее укололи.

— Здравствуй, — тихо прошептала в ответ, едва шевеля пересохшими губами.

«Вот оно что! — подумала Наташа. — Тут целый инкубатор. Наверняка только русские. А кто же еще? Попробуй француженку выкрасть. Президент войну объявит. А до наших никому дела нет. Русские шлюхи во всем мире на передовой служат. Дешевый товар, а по качеству не хуже тех же француженок или шведок, если не лучше. Взорвать бы весь этот курятник к чертовой матери. А лучше всю страну с ее дерьмом».

В конце коридора был кабинет, светлый, с открытым окном без решеток. За столом сидел круглый, как колобок, человек.


5

Вряд ли Наташа в полной мере отдавала себе отчет в том, что она делает. С ней такое случалось, когда интуиция опережала сознание и она попадала в плен собственных инстинктов. Но скорее всего, ей хотелось лишний раз себе что-то доказать. Стопроцентный кураж. Как только дверь за ней захлопнулась, девушка мило улыбнулась, подошла к столу и, сжав руку в кулак, изо всех сил ударила бедолагу в челюсть, сломав себе при этом три длинных ногтя, которые холила и лелеяла. Голова толстяка, как мячик, ударилась о высокую спинку стула, будто о стену, и, отскочив, хлопнулась носом в крышку стола. Так он и затих, с повисшими руками. Хорошо получилось, прямо как в кино. Бац — и готово. Наташа скинула туфли на высоком каблуке, приподняла юбку и вскочила на подоконник. Прыгать вниз с третьего этажа? Побойтесь Бога! В лучшем случае сломаешь ногу. Она прыгнула вперед: метрах в двух от окна росла пальма. Ей удалось ухватиться за ствол. Руки, грудь и колени были ободраны до крови, но боли она даже не почувствовала. Спустившись на землю, Наташа огляделась. Кругом ни души, вымершая зона. Идти по песку — останутся следы, идти по плитке — собаки возьмут след… Она увидела длинную канавку вдоль стен дома. Сток! В два прыжка оказалась в этом узком ручье, вода приятно щекотала подошвы. Шаг за шагом, словно по канату, она двинулась вперед. Направление сейчас не имело значения. Убегать было бессмысленно, девушка преследовала совсем другую цель. Она искала надежное убежище.

Выглянув из-за угла здания, она тут же отпрянула назад и прижалась к стене. Двое арабов с автоматами, темпераментно болтая, шли в ее сторону. Наташа выскочила из канавки и упала на землю за каким-то кустарником. Ее не заметили, но стало страшно. Она, наконец, осознала безрассудство своего поступка. Если ее поймают и приволокут назад, то все пропало. Так дело не пойдет. От этих дикарей чего угодно ожидать можно. Это не Израиль. Арабы с автоматами по Земле обетованной не ходят. Значит, она в Иордании. Выход из положения должен быть, но не позорный, а достойный.

Наташа поднялась на ноги. Справа — песок и море, слева — корпуса. Много корпусов. Их разделяют площадки с цветочными клумбами. Короткими перебежками она перебиралась от здания к зданию. Ей удалось уйти довольно далеко от своего корпуса, и девушка понимала, что с минуты на минуту грянет гром — поднимут тревогу. Сделав очередной рывок, она очутилась возле одноэтажного дома, где, судя по окнам, выглядывающим из бетонных арок, был подвал. Окна не имели решеток, а верхние фрамуги открывались наружу. Наташа перебежала к стене и запрыгнула в каменное оконное гнездо. Уцепилась за раму форточки, потянула ее на себя. Пришлось приложить немало усилий, чтобы фрамуга поддалась и открылась наполовину: ограничители не позволили открыть окно полностью.

Территория больницы или зоны, а может, лучше назвать это лагерем, пробудилась. Послышались крики, шум моторов машин. Времени на раздумье не оставалось. Наташа приподнялась, просунула голову и руки в щель, оттолкнулась ногами. Нырок оказался не очень удачным. Подвал оказался глубоким, пол выложен кафелем. Правая рука подвернулась, это смягчило удар, который пришелся на голову. И все же на некоторое время девушка потеряла сознание.

Очнувшись, Наташа застонала. Шишка на голове оказалась серьезной, но кожа не рассечена. Болела кисть руки. Это не проблема. Опыт имелся, руку она себе вправит.

Она лежала на полу возле стола. Хороший нырок совершила, а вот с выныриванием дело обстояло очень плохо: до окна и в прыжке рукой не достать. И еще одна неприятность. Кошмарный холод. За окном не меньше сорока градусов жары, здесь, похоже, минус четыре. Можно в сосульку превратиться. Спина уже прилипла к ледяному полу.

Наташа собралась с силами, поднялась на ноги. Голова кружилась, ощущались слабость и тошнота, перед глазами плавали красные круги. Ухватившись за край металлического стола, она осмотрелась и замерла от ужаса.

На столах, занимавших все огромное помещение, лежали люди, покрытые белыми простынями, из-под которых выглядывали посиневшие ноги. В нос ударил запах эфира, который не так чувствовался, когда сама лежала на полу.

«Не зная броду, не лезь в воду», — прошептала девушка, ощупывая шишку на голове.

Покойников Наташа не боялась. На четвертом курсе медицинского училища она проходила практику в морге, насмотрелась, и теперь человеческий труп ее пугал не больше потрошеной курицы. Она приподняла одну простыню. Молодая женщина лет тридцати. Тело вскрыто от шеи до лобка, кости раздвинуты. Внутренности отсутствовали. Зашивать труп не стали. Волосы и верхняя часть черепа также отсутствовали. Спил сделан аккуратно. Мозг был извлечен. Зрелище не для слабонервных. Наташа накрыла покойницу простыней и прошлась по рядам. Везде одна и та же картина. Разница лишь в возрасте женщин. Тут лежали и совсем молоденькие девушки, лет пятнадцать от роду, все европейской внешности.

Наташа окоченела, похоже, сама вскоре пополнит список трупов. Она насчитала девятнадцать покойниц, стать двадцатой ей вовсе не хотелось. Подобравшись к дверям, поняла, что та заперта снаружи. Выбраться нет никакой возможности. Все столы прикручены к полу, идея пододвинуть стол к окну потерпела крах. Шаркать босыми ногами по ледяному кафелю, значит, заболеть. Пришлось сложить пару простыней, подложить их под себя и сесть на свободный металлический стол.

Стояла мертвая тишина. Наташа не знала, что творится на улице и сколько времени она находится в царстве мертвых. Белые окна начали темнеть, и вскоре помещение погрузилось в полный мрак. Очень хотелось пить, о еде она не думала, привыкла держать себя в надлежащей форме с помощью разнообразных диет, но от воды никогда не отказывалась. Губы пересохли, легкая юбочка и блузка стали влажными, едва не покрывшись инеем. Наташа сидела минут десять, потом столько же занималась гимнастикой. От кульбитов и сальто пришлось отказаться — кафельный пол слишком скользкий, можно кости поломать, а она хотела жить и не сомневалась в том, что выживет. Нюни распускать не в ее правилах. Однажды какой-то маньяк приставил ей нож к горлу в лифте ее дома. Она не испугалась. Лишь разозлилась. Досталось тогда этому типу! Вряд ли после их общения он заглядывался на девушек. Желание отшибло если не навсегда, то надолго.

Как-то Наташе цыганка рассказала правду о ее прошлом, а потом добавила: «Жить будешь очень долго и своего добьешься. Трудно будет, но ты сильная, и все невзгоды пройдут мимо, лишь немного потрепав тебя». Наташа ей поверила. Цыганка будто загипнотизировала девушку, она ничего никогда не боялась.

Внезапно вспыхнул свет двух десятков ламп дневного освещения. Наташа соскочила со стола и, пригибаясь, добежала до первого ряда у дверей, где все столы были заняты. Спрятавшись под одним из них, она замерла. Тяжелая железная дверь распахнулась. В морг въехала каталка. Двое мужчин повезли очередной труп по узкому проходу в другой конец помещения, где оставались свободные места. Наташа не задумываясь подползла на четвереньках к открытым дверям, выскочила наружу и оказалась на площадке метров в тридцать. Справа был пандус, ведущий вверх. Девушка поднялась на первый этаж и попала в большой зал размером с морг, судя по всему операционную.

Много столов, два из них освещены, за ними шла работа. Выход находился с другой стороны зала, и проскользнуть незамеченной было невозможно. Справа Наташа увидела двери кабинетов с табличками. Пришлось снова встать на четвереньки и, под прикрытием бордюра, попытаться проникнуть в одну из дверей. Первые три были заперты, четвертая поддалась и открылась.

В кабинете горел свет. Никого. На столе лежал портфель, на стуле висел пиджак.

Наташа поднялась на ноги. Окно без решеток, но закрыто. Работал кондиционер. Шкаф с книгами слева, шкаф со стеклянными стенками справа — с лекарствами и медикаментами. Но главное — это холодильник. В нем вода! Наташа напилась вдоволь. Прыгать в окно она не собиралась. Всему свое время. Решила спрятаться за плотными шторами и дождаться ночи. Наташа подошла к медицинскому шкафчику, открыла его. То, что она хотела найти, не нашлось, аспирина здесь не держали, покойникам он не нужен. Зато спирт имелся. Флакончик пришлось конфисковать, воду из холодильника тоже. Скрывшись за шторой, беглянка устроила пирушку. Спустя десять минут ей уже захотелось спеть «Калину красную» или «Миленький ты мой». Часы на столе хозяина показывали одиннадцать вечера.

Владелец кабинета появился около полуночи, но не один. Разговаривали по-арабски и очень быстро. Наташа смогла понять лишь обрывки фраз. Речь шла о транспорте и срочной доставке почек в какой-то центр. Потом она услышала русскую фамилию — Копылова, которую надо готовить к операции на следующий четверг, что соответствует запросу. И еще она поняла, что за сердцем прилетит вертолет с курьерами.

Что-то шуршало. Похоже, владелец кабинета переодевался. Вскоре свет погас, щелкнул дверной замок. Наташа, выдержав паузу, вышла из укрытия и села на стул. Ноги затекли, там, за занавеской, она едва не упала, замерев по стойке «смирно», боясь дыхнуть.

Закинув грязные босые ноги на крышку стола, она около получаса сидела и смотрела в темноту. Мир к лучшему не меняется. Где-то люди подыхают от голода, где-то их потрошат, как рыбу, а кто-то валяется на диване в роскошном особняке и читает обо всем этом в приключенческой литературе с усмешкой на губах, мол, чего только не придумают эти писаки.

Наташа нашла в холодильнике какую-то еду непонятного вида и съела все, не разбирая вкуса. Выпив для храбрости остатки спирта, она открыла окно и выпрыгнула наружу. Свежий воздух, луна, полное небо звезд, мягкий ветерок с моря, пальмы. Благодать. Мир показался ей райским.

Тем же путем, по водным канавкам, к трем часам ночи она добралась до своего корпуса. Двери были закрыты, пришлось стучать. Охранник с автоматом открыл рот и долго стоял обомлевший, потеряв дар речи. Наташа не хотела выдавать своего знания арабского языка и сказала по-английски:

— Я вернулась после прогулки. Иди и позови самого главного начальника.

Начался переполох. Спустя двадцать минут она, в наручниках, сидела в кабинете какого-то типа, где было четверо мужчин. Один сидел, трое стояли за его спиной. Среди них — тот толстяк, которому она едва не сломала челюсть.

— Где вы были? — сухо спросил переводчик, говоривший по-русски свободно, с едва уловимым акцентом.

— Где вы были? — сухо спросил он.

— Гуляла. А теперь заткнись и слушай мои требования. Я страдаю клаустрофобией. Не переношу замкнутого пространства. Чем больше будете вешать замков на мои двери и окна, тем больше у меня будет желания сбежать от вас. И учти, козел безрогий, что в следующий раз я не вернусь, и вы меня не найдете. Я знаю, зачем и с какой целью меня сюда привезли. Ничего не имею против ваших планов. Но! Есть Но! Беременные женщины не должны переживать стрессы и думать о чем-то печальном. Ребенок родится нервный. А посему вы поселите меня в приличный номер с балконом, ванной и дадите мне полную свободу действий. В частности, я хочу ходить на пляж и купаться в море. В этом случае обещаю довести дело до конца. В противном — вы получите только выкидыш. Если я не захочу рожать, вы меня не заставите. Рекомендую принять мои условия, вам же забот будет меньше. Все!

По мере того как ее слова переводились на арабский, Наташа видела, как меняются лица присутствующих. Казалось, будто сбросили атомную бомбу и мужчины ждут, что она вот-вот шлепнется им на голову.

Девушка рассмеялась.


6

Чутье Наташу не подвело. Ее условия были выполнены. Дикарку переселили в другой корпус, в номере без решеток на окнах и глазков в дверях были просторный балкон и ванная. Одним словом, отель, тянущий на четыре звезды. Она могла свободно передвигаться, ходить на пляж, читать книги, правда только на английском или французском языках. Но ей запрещалось общаться с соседями и заходить в чужие номера. В коридоре дежурили надзиратели.

За неделю ей сделали столько анализов и таких, о существовании которых она даже не подозревала. Изучили каждую ее клетку, каждую кровинку.

Природная наблюдательность и аналитический ум Наташи помогли сделать вывод, что корпус, в котором она жила, постоянных жильцов не имеет. Здесь проводили, по ее определению, случки самцов с женщинами. Трижды она видела, как в соседний номер приводили разных девушек, а потом туда приходили мужчины. Двоих она видела в коридоре. Это были европейцы с хорошей внешностью и не старше тридцати. Один из них шел с бумажкой и смотрел на номера комнат. Искал нужный. Очевидно, попал сюда впервые и вряд ли знал, кого встретит в чужой постели. Свидание вслепую. Наташа нарекла самцов донорами.

Прозвище, данное ей этому «санаторию», — инкубатор, себя оправдывало. Вот только детей она здесь не встречала и крика младенцев не слышала. Сюда свозили определенный генофонд, проводили случку, суррогатные матери вынашивали плод, а что происходило дальше — непонятно.

Она должна родить «на заказ». А потом что? В период беременности ее будут холить, лелеять и хорошо кормить. Но после родов она станет им не нужна. Вот тогда ее поведут на убой в ту самую операционную, чтобы вырезать у нее сердце, печень, почки — все то, что можно продать. Она сама станет донором. А что делают с трупами? Зачем их держать в морге? Распотрошил и сжег. Загорая на пляже, она выискивала взглядом какую-нибудь дымящуюся трубу, но ничего похожего на крематорий не нашла. Многое ей было непонятно, а главное, она до сих пор не могла осознать, что является членом команды подопытных кроликов и участницей событий. Пока ее не коснулась чья-то рука, она была всего лишь наблюдателем, будто сидела дома перед телевизором и смотрела какой-то ужастик, ожидая развязки с хеппи-эндом. Неплохо устроилась. Надолго ли?

На ближайшие девять месяцев? А потом? Это самое «потом» не давало ей покоя.

Наташа знала, что за ней наблюдают, следят ненавязчиво, деликатно, но она чувствовала, кожей ощущала.

О побеге она пока не думала. Для побега необходимо знать местность, иметь запасы воды и пищи. Нужно не просто сбежать, а попасть в Российское посольство или представительство, ну, по крайней мере, найти русских. Не рабов, а тех, кто свободен. У дикарей помощи искать бессмысленно. Узнав о том, что ты беглая рабыня без паспорта, тебя тут же возьмут в оборот. В итоге лишь поменяешь хозяина, и не факт, что плохого на хорошего.

В эту ночь она долго не могла уснуть. Где-то около часа услышала, как хлопнула дверь соседнего номера. Наташа напряглась. Интересно, кто там поселился на этот раз. В коридор ночью выходить нельзя. Остается балкон. С улицы тоже ведут наблюдение. Ей выдали белый балахон, яркое пятно сразу заметят. Был другой выход. За последние дни она хорошо загорела на пляже, валяясь голышом под палящим солнцем. Стесняться здесь некого. Кроме нее на море никто не ходил. Ни суденышка она ни разу не видела, сколько ни всматривалась в горизонт. И сделала вывод, что в ближайших местах нет ни отелей, ни жилья.

Наташа вышла на балкон голой. Ее шоколадный загар сливался с темнотой, луна еще таилась за скалами. Соседний балкон освещался светом из окна. Можно перепрыгнуть туда, для гимнастки это риск небольшой. Она выжидала. Свет погас, спустя несколько минут вновь вспыхнул, и девушка решила попробовать. Это был классический цирковой кульбит. Разбег в два шага на длину балкона, прыжок, сальто в воздухе и приземление. Но поскользнулась, села на копчик, ударилась о перегородку. Решила — надо тренироваться, а то совсем форму потеряешь. Вопрос: где? На пляже? Нет. Никто не должен знать об этом. Любая информация, полученная врагом, обернется против тебя.

Наташа подошла к окну и увидела, как мужчина встал с кровати и направился в ванную комнату. Красивый парень, даже возбуждает. Девица с длинными русыми волосами осталась лежать в кровати. Наташа не хотела ее пугать и, перед тем как войти, тихонько постучала по стеклу. Девушка вздрогнула и приподнялась. Балконная дверь была приоткрыта, Наташа вошла.

— Тише, подружка, не бойся. Ты русская? Девушка кивнула. Она казалась красавицей из сказки, вот только вид у нее был усталый и глаза печальные.

— Я живу одна в соседнем номере. Меня готовят к тому же. Давно обосновалась в этих краях?

— Год уже.

— Кто этот тип?

— Я не знаю. Он по-русски не говорит, у меня с ним третий сеанс.

— С какой целью?

— Забеременеть.

— Ты уже рожала?

— Двоих сразу.

— Детей видела?

— Нет. Мне их не показали.

— Теперь третьего хотят?

— Пока здоровье позволяет, потом спишут.

— Что это значит?

— Не знаю. Мою соседку списали. Она так сказала. Сердце надорвала после третьих родов. Забраковали, и она исчезла.

— Как же ты с ней общалась?

— Я в Минске связисткой работала. Знаю азбуку Морзе. Видела однажды, как беременную женщину в соседнюю камеру заводили. Достала лист бумаги и карандаш, написала ей записку и знаки. Однажды подвернулся момент, когда конвоир отвлекся, я подсунула ей записку под дверь. Мы с ней полтора года перестукивались. Она из Ржева, попала сюда по найму, добровольно. Сама, дура, напросилась. Какой-то гинеколог предложил поехать сюда. Золотые горы обещал. А ей деньги были нужны на операцию для матери. Жили там в нищете. Последний раз она мне отстучала: «Меня списали», и больше я от нее известий не получала. Уходи. Сейчас он вернется, и меня уведут. Слышишь, воду уже выключил.

— Не бойся. Кто решает, когда вам расходиться?

— Мужчина. Он выходит в коридор и дает знак конвоиру, который меня ждет.

Наташа взяла с постели простыню и обернула вокруг обнаженного тела. В комнату вернулся красавчик, обвязанный полотенцем. Увидев постороннюю женщину, он растерялся.

— Говорите по-английски? — спросила Наташа.

— Немного. Я из Алжира.

— Значит, будем говорить по-французски. Вы настоящий джентльмен и не будете возражать, если я задержу вас минут на десять, мне очень нужно поговорить с подругой. Надеюсь, она стоит того, чтобы вы ее хоть как-то отблагодарили за удовольствие.

— Хорошо. Я не возражаю. Но как вы сюда попали?

— В форточку залетела. Так же и вылечу. Можете пока одеться и покурить. Мы недолго.

Изумленный алжирец французского происхождения забрал свои вещи и ушел в ванную комнату.

— Вот видишь. Договорились. Но не будем тратить времени. Как ты сюда попала?

— Приехала с женихом. В Израиль через Амман. С родителями его знакомиться. Он так хотел. Я согласилась. Приехали. Взяли такси в аэропорту. Он привез меня в какую-то дыру, сказал, что там живет проводник, который перевезет нас через границу. Мы зашли в лачугу, и тут меня схватили и заперли в сарае. Больше я его не видела. А через три дня привезли сюда. Что с моим женихом стало, я не знаю.

— Ничего. Вернулся в Россию ловить других идиоток. Какое турагентство вам делало путевки?

— Думаешь, я сейчас помню?

— «Магда-тур»?

— Скорее всего, да. Очень похоже. В Москве делали. Из Белоруссии уехать за границу очень трудно. Лева этими делами занимался. Он же из Москвы.

— Поподробней о Леве.

— Лев Романович Цейтлин. Тридцать лет. Паспорта мы вместе получали прошлой осенью. Ровно год назад. Он журналист и очень хороший парень.

— У тебя родные есть?

— В деревне. Я рано из дома ушла. Окончила техникум в Минске, потом работала. К родителям в отпуск ездила. Жила в общежитии. Думала выйти замуж за состоятельного, с квартирой. Лева таким и оказался. Воспитанный, нежный, подарки дарил. Ну и что, что еврей…

— Значит, ты думаешь, что он хороший, и ни в чем его не подозреваешь?

— А в чем мне его подозревать? Разве он виноват, что мы на бандитов нарвались.

— Так он же тебя к ним и привез.

— Ему адрес в турбюро дали. Он тут ни при чем.

— Пусть будет так. Надо же человеку во что-то доброе и светлое верить. Так ты ничего о мужчинах не знаешь, с кем тебя укладывали в постель?

— О первом много знаю. Он поляк из Гдыни. Хорошо по-русски говорил. Бывший спортсмен, чемпион по легкой атлетике, красивый парень. В тридцать лет со спортом пришлось расстаться. Работал в модельном агентстве, пока в драке ему лицо не испортили. Шрам у него на щеке. Осколком бутылки резанули. Остался без работы. Ни образования, ни денег. Грузчиком в порт идти не хотел. Его и завербовали. Им в отличие от нас деньги платят. Привезли парня сюда, документы отобрали, поселили в паршивом отеле. Все они там работают официантами в ресторанах, курьерами и носильщиками в отелях. Анжей на кухне посуду моет, со шрамом на люди не выпускают. Раз или два в неделю их возят в такие, как наш, лагеря, и они девок русских трахают. Им за это платят. Анжей хотел сбежать, но его поймали и избили так, что две недели кровью харкал. Он же не знал, что за ними наблюдают. Семь сеансов у меня с ним было. Как только врачи определили, что я забеременела, так сеансы прекратились. Я двойню родила. Через два месяца после родов меня свели с венгром. Калман. Тоже по-русски понимал, но очень плохо. Он по Европе мотался в поисках счастья. Художник. В Париже жил, картины на Монмартре продавал, но не сложилось. Потом матросом нанялся в Марселе. Его завербовали в Александрии. На судно он не вернулся, а поехал в Иорданию за богатством. А дальше все, как у Анжея. От Калмана я так и не забеременела. Теперь вот третий. С ним мы даже не разговаривали. Молчун. Все равно ни слова не понимает. Я ему такие гадости говорю, а он улыбается. Хоть душу отвести можно. Как же я их всех ненавижу!

— Сколько тебе лет?

— Двадцать три. Старуха. После двойни сразу рожать боюсь, не выдержу. У меня обмороки начались. Если узнают, конец. Слышала, будто отсюда прямая дорога в бордель или на панель, черномазых обслуживать.

— Кто тебе сказал?

— Врач пугал. Говорил, что отдаст меня погонщикам верблюдов, если я лекарства пить не буду. А мне от них плохо делается.

В комнату вернулся донор, уже одетый. Взял свой портфель, открыл его и достал бутылку виски.

— Я знаю, что приносить алкоголь сюда нельзя. Но меня не проверяют. Я на хорошем счету. Может быть, выпьем за знакомство? У меня и пластиковые стаканчики есть, и парочка бананов.

Девчонка лежала в кровати и хлопала пушистыми светлыми ресницами, ничего не понимая из сказанного.

— Он выпить предлагает, — перевела Наташа.

— Давно мечтала напиться.

— Напиваться нельзя. Если заметят, следующий сеанс под конвоем проводить будете. А немного можно.

Наташа перешла на французский:

— Наливай. Мы не против. Как тебя зовут, клиент?

— Симон. Я француз. Из Тулона.

— А как в этот осеменитель попал?

— Служил в Алжире по контракту, потом дезертировал. Меня искали, подвернулось судно, идущее в Триполи. Взяли на борт. Тяжелый сухогруз. В трюме женщин перевозили. Сказали, что гарем какого-то египтянина. С гаремом и плыл. А потом хозяин мне предложил: «Если хочешь, можешь сопровождать женщин до места, тебе хорошо заплатят и за дорогу раскошеливаться не придется». Я согласился. Только попали мы не в Египет, а в Ливан, а оттуда в Израиль. Потом я стал рабом, а женщин куда-то увезли. Три года состоятельных старух из Европы и Америки в отелях по вызову обслуживал. Иногда к молоденьким командируют.

Симон разлил виски. Девушка встала с кровати, подошла к столику, и все трое выпили.

— Меня Наташей зовут.

— А меня Люба.

— Парня твоего Симоном зовут, — пояснила Наташа. — Он французский дезертир, но интеллигентный парень. Ты уж больше ему гадостей не говори. Он такой же каторжанин, как и мы.

Наташа вновь обратилась к французу:

— И много таких притонов, как этот, ты объездил?

— Три.

— Город далеко?

— Миль сорок к юго-востоку.

— Через ущелья?

— Дорога идет вдоль моря миль пять, потом сворачивает в глубь страны, там уже поселки встречаются. Пальмы, отели, но полицейские посты со шлагбаумами стоят через каждые две мили.

— И как ты сюда добирался?

— Не один я. Нас человек двенадцать сегодня привезли. На автобусе. Плюс шофер и четверо охранников.

— Эта территория огорожена?

— От чего? От пустыни? Какой смысл? Кругом горы. Мертвое море лежит во впадине. Самое глубокое место на земле. На четыреста метров ниже уровня океана.

— А удрать не пытался?

— Бесполезно. Здесь военный режим. Якобы от террористов. И городок наш не больше моего Тулона. Все просвечено. Один из наших попытался удрать, так прямо на улице пристрелили. Тут стреляют без предупреждения.

— И все же богатые старухи сюда приезжают?

— Конечно. Морские грязи очень полезны. Думают при их помощи молодость себе вернуть. Как только от своих мужей уедут, так пускаются во все тяжкие. Одна в третий раз приезжает. Говорит, из-за меня. Я для нее забронирован. Американка из Хьюстона. Семьдесят два года. Но что-то я не заметил пользы от грязей. Апельсин, он и есть апельсин.

— Как это понять?

— Шутка такая. Апельсин — это постаревший теннисный мячик.

Выпили еще.

— Черт! У меня голова кружится, — хихикнула Люба, — я, пожалуй, прилягу.

«Слабенькая девчушка, — подумала Наташа. — Долго не протянет».

— Пусть поспит минут десять, не то не дойдет.

Симон взглянул на часы.

— Десять минут можно, но не больше. Нам дают один час, и мы должны быть у автобуса.

— А если кровь разыгралась и еще нужно?

— Это у кого? У нас? Вряд ли. И так высасывают все до последнего. Никому ничего не надо. Свое отработал — ив автобус, выспаться, пару часов покоя в дороге, а утром опять на пост. Туристы рано приезжают в отель. С пяти утра уже на ногах. В ресепшине уже знают, кто и когда приедет. Меня определяют тут же к какой-нибудь старухе, и я тащу ее чемоданы к ней в номер. По глазам вижу сразу: закажет она меня на ночь или нет. У некоторых даже слюни текут, вот-вот накинется и сожрет. С жиру бесятся, клистаньи.

— Что это такое?

— Жаргон. Как перевести, не знаю. Вроде вонючих крыс.

— Какие перспективы у вашего брата?

— Потенция упала — работай руками. Слышал, что некоторых ребят в какой-то заповедник отправляли, зверинцы и террариумы чистить от дерьма. Если тигр или крокодил голову не откусит и змея не ужалит, то лет пять еще проживешь. Для арабов европейцы не люди. Третий сорт. Неверные. Ну вот и все. Мне пора. Я выйду, а за девчонкой придут. Так что я подожду еще минуту, пока ты в форточку выпорхнешь.

— Спасибо за виски и разговор. Удачи тебе, Симон.

Наташа сбросила с себя простыню и вышла на балкон. Он вышел туда же через полминуты, но никого не увидел. У парня рот открылся от удивления — и впрямь упорхнула.

Всю оставшуюся ночь Наташа пролежала в темной комнате с открытыми глазами. Она думала о Маше, с которой познакомилась в самолете, о ее очаровательных детишках. Ее в Амман привез жених, чтобы познакомить с родителями. Значит, она попала в ту же ловушку. Одинокая молодая вдова, у которой, кроме брата, никого нет. Русская красавица с картины Кустодиева, пышная, румяная, голубоглазая, молодая, с двумя ангелочками на руках.

Наташа заскрипела зубами. Кажется, она начала осознавать весь ужас происходящего. Хуже всего — собственная беспомощность. Перед глазами возник образ спящего мальчугана на плече матери, белокурая головка девчушки, смотрящей с восхищением на проплывающие облака в иллюминаторе самолета. У Наташи навернулись слезы.


7

Медицинское обследование длилось долгих две недели. Вполне подходящий срок для отпуска в жаркой стране на берегу моря в то время, когда в

Москве идут дожди и дует промозглый ветер. Другое дело, если ты знаешь, с какой целью тебя привезли на этот курорт, и твой отпуск может продлиться до конца жизни, срок которой определяет кучка преступников. Тогда ты не живешь, а существуешь в ожидании конца с наивной надеждой в душе: «А вдруг пронесет!» Жизнь, данная в долг, да еще под огромные проценты.

Находясь в полной изоляции, Наташа много думала, вспоминала, придумывала, анализировала и строила немыслимые планы побегов. Смириться со своей участью она не хотела и не могла.

Пока еще она терпела и ждала. Надолго ли ее хватит?

За ней пришли вечером. Надзиратель проводил ее к толстяку, тому самому, что едва не лишился челюсти после ее оглушительного удара. Он выполнял обязанности наблюдающего врача и в общем-то оказался безобидным арабом и, вероятно, неплохим специалистом.

Об инциденте толстячок не вспоминал, но двое крепких санитаров постоянно присутствовали в кабинете во время визитов русской дикарки, способной на самые неожиданные выходки.

— Мадам Наташа, вас ждут. Он ждет вас. Это предварительная встреча, которая должна определить ваше будущее. Он, как и я, не знает русского языка, но свободно говорит по-английски, а потому переводчик вам не понадобится. Я прошу вас обходиться с ним деликатно. Если он откажется, мы будем вынуждены проститься с вами и вернуть вас владельцу.

— У меня есть владелец?

— Конечно. Мы всего лишь лечебное учреждение.

— Однако с легкостью распоряжаетесь жизнями своих пациентов.

— Вы умная женщина. От вас ничего не скроешь. Многие владельцы отказываются забирать своих женщин обратно. Поступающий в их распоряжение поток не ограничен, и они не всегда принимают своих подопечных обратно. Вы с владельцем уже знакомы. Он здесь был, когда вы выдвинули свой ультиматум. Это по его настоянию вам предоставили апартаменты. Ваш характер он запомнил. Вы не подарок. Такие никому не нужны.

— И вам тоже. Если вы будете сохранять отработанный материал, то куда вам селить новые поступления. Ваше заведение не резиновое, нужно соблюдать баланс. Не так ли? От фашистских концлагерей вас отличает то, что вы стелите белые простыни и не размещаете крематориев на своей территории.

Толстяк улыбнулся и вытер пот со лба.

— Вы предлагаете мне вас попугать?

— После того как я побывала в вашем морге, меня трудно напугать.

Наташа тут же пожалела о сказанном. Сорвапось. Но доктор остался невозмутимым.

— Вы не первая, кто там побывал из живых. К нам часто попадают отчаянные головы со строптивым характером, но только никто еще не сумел сбежать. Одна девушка спряталась в морге. Накрылась простыней и решила притвориться мертвой. Но наших санитаров обмануть невозможно. Они все тут же поняли, но не подали вида. Сумасшедшая девица, нам такие ни к чему. Хочешь быть мертвой, будь ею. На рассвете трупы загружают в стальной фургон и вывозят на ферму, что расположена в десяти милях отсюда. По дороге в железном ящике, раскаленном солнцем, покойнички оттаивают, но не разлагаются. Трупы скидывают в вольер. А теперь для справки. Ферма выращивает крокодилов в огромном количестве, из кожи которых делают уникальную, очень дорогую обувь, портмоне, ремни и дамские сумочки. У нас очень бедная страна со слабой туристической инфраструктурой. Здесь не Египет. Люди спасаются от нищеты кто как может. Обычно законный бизнес не спасает, слишком высокие налоги. Теневой бизнес позволяет жить и еще кормить чиновников и полицию, которым тоже хочется есть и кормить свои семьи.

Но вернемся к старой истории. Девушка попала в воду, где кишели голодные крокодилы. Она прожила ровно столько, сколько времени хватило хищнику, чтобы раскрыть пасть. Ее сожрали под аплодисменты смотрителей и санитаров. Вряд ли она успела осознать преподанный ей урок. А заключается он в том, что никогда не надо считать себя умнее и хитрее других. Вы, белые, очень недооцениваете арабов, считая их глупее обезьян. Наша цивилизация насчитывает шесть тысячелетий, и с этим нельзя не считаться. Земли наши не плодородны и не богаты природными ресурсами. Мы закалены пустынями и безводьем. Условия жестокие. Мы научились в них жить и побеждать.

— Дикость. Условия тут ни при чем. Если бы ваши женщины имели те же права и свободы, что и мужчины, то арабы могли бы стать в один ряд с цивилизованными людьми. Женщины — это доброта, материнство, крепость очага, стабильность. Там, где женщины свободны и равноправны, там и развивается цивилизация. Вся Европа вам пример. Мужчины — завоеватели. Без присмотра женщин они превращаются в хищников. Ваш рассказ тому подтверждение. Мы с вами никогда не поймем друг друга. Можно спорить до хрипоты, но ничего от этого не изменится. Вот вы сидите, а я перед вами стою уже двадцать минут, и вам в голову не пришло предложить мне сесть, будь я даже на сносях. Хотя вы врач, а не темный безграмотный бедуин. Вы человек, призванный лечить людей, но с каким упоением вы рассказываете, как беспомощную молодую душу раздирают клыки безмозглых хищников. Как совместить вашу благородную профессию с дикостью мышления? Ну, хватит вести бессмысленные разговоры. Ваши наставления я учту. Где этот самый «донор», покажите мне этого самца.

— Вас проводят, — глухо проговорил толстяк и кивнул санитару на дверь.

Наташу препроводили в особый корпус. Мраморный холл с зеркалами, фонтаном и бронзовыми канделябрами с хрустальными подвесками. Номера располагались в бельэтаже на втором этаже, куда вели две винтовые лестницы. Пол был устлан коврами. На первый взгляд здесь было не более двадцати комнат, по десять на этаж. В апартаментах восточная роскошь, на стенах картины эротического содержания, всюду ковры, мягкая мебель, покрытая шкурами. В креслах одиноко сидел человек, вовсе не похожий на монстра. На вид ему было чуть больше сорока. Высокий, худой брюнет с большими черными глазами на приятном лице, которое портил только огромный нос. Когда Наташа вошла, мужчина встал. Уже неплохо.

— Здравствуйте, Наташа, — сказал он. -

Меня зовут Арон. Большего о себе мне говорить не позволено.

Мужчина подошел и поцеловал ей руку. По коже Наташи пробежала дрожь. В обычной обстановке на такие вещи не обращаешь внимания, ей часто целовали руки. Но одна мысль о том, что ее, как собаку, привели на случку, вызывала протест.

— Такой я вас себе и представлял. Это очень важно. Давайте присядем.

Наташа села на диван и натянула юбку на колени. Она не хотела, чтобы ее пожирали глазами, как шлюху на панели. Впрочем, в его взгляде она не уловила ничего оскорбительного. Тихий, скромный, прямо-таки пай-мальчик, а по сути, ведь его бредовая идея и деньги превратили свободную русскую женщину в рабыню. Может, он думает, что она приехала сама? Добровольно?

— Вы очень похожи на мою жену, — продолжил Арон. — Странно, она стопроцентная еврейка, а вы русская. На что только не способна природа. Просто диву даешься.

— Эта шутка природы стоила моему мужу жизни, а мне — свободы. Небольшая отсрочка от приговора. Вы в курсе?

Арон был растерян. Он немного помолчал, а потом начал рассказывать.

— Год назад я обратился в центр «Матери и ребенка». Мы с женой хотели усыновить какого-нибудь младенца. Но потом от этой идеи пришлось отказаться. Я очень люблю свою жену. Очень. Когда выяснилось, что она бесплодна, нас парализовал шок. Я родился и вырос в набожной семье ортодоксальных евреев. У нас свои жесткие законы, даже суровые, я бы сказал. Мои родители живы и находятся в полном здравии. Живы мои дед, дяди, тети и еще несметное количество родственников. У нас общий бизнес, целый синдикат, и все мы живем по одним правилам. Кандидатуру моей невесты утверждал семейный совет. Ей пришлось пройти ряд унизительных испытаний, прежде чем стать моей женой. Если сейчас выяснится, что она не способна родить мне наследника, я не знаю, что ждет нашу семью. Близкие друзья рекомендовали обратиться в одну организацию. Там выслушали меня и предложили подобрать женщину с хорошими показателями и с внешним сходством с моей женой. Но предупредили о том, что они не гарантируют найти женщину еврейку. Мы с женой долго советовались и согласились, так как другого способа спасти наш брак не видели. Теперь, если мы с вами договоримся и вы забеременеете, моей жене придется в течение девяти месяцев таскать под платьем подушки разных размеров, чтобы все вокруг знали о ее положении. Спасает то, что мы живем отдельно от родственников, в пригороде, в своем имении.

Он говорил медленно, подбирая слова — английский язык требовал от него определенного напряжения. К тому же Арон старался не смотреть на Наташу. Уставившись в ковер, он длинными узкими пальцами нервно перебирал четки.

— Потом нам показали ваши фотографии. Мара даже испугалась. Вы и впрямь очень похожи. Только она не такая высокая и стройная, как вы. Если ребенок окажется похожим на вас, я буду счастлив. С таким носом, как у меня, девушкой родиться одно несчастье. Уверяю, мы сделаем все, чтобы ребенок был здоров и никогда не знал трудностей.

Он замолк, ожидая приговора, так и не оторвав взгляда от пола.

— Вы только что обронили фразу: «Если мы договоримся». Это что, торг? Или вы действительно не знаете, как я попала сюда и где вы сами сейчас находитесь? Разъясните.

— Я не знаю. Мне не известны подробности, но я ни в коем случае не хотел бы поступать против вашей воли. Это может отразиться на плоде, и ребенок родится с отклонениями от нормы. Вы меня понимаете?

Он взглянул на нее, Наташа увидела мольбу в его глазах и спросила:

— Как вы попали сюда?

— На пограничном катере. Это не проблема. Тут рукой подать до Израиля.

— А меня здесь держат насильно. И завлекли в Иорданию обманом. Но дело не в этом. Если я откажусь, меня все равно на родину не отпустят. Так что на ваше предложение я согласна. Только вы, как человек, оплачивающий услуги, должны выставить ряд своих условий. Вы правы, период беременности очень важен, состояние матери отражается на ребенке. Вам предложат ряд сеансов, пока врачи не убедятся в результате. Я прошу вас настоять на том, чтобы эти сеансы проходили в благоприятных условиях, а не здесь. Пусть это будет небольшой домик там, где я не ощущала бы за собой слежки. Одним словом, создайте условия для псевдомедового месяца. И второе. Во время беременности вы должны меня навещать. Один раз в две недели. Так мне будет спокойнее. Кто платит, тот и музыку заказывает — они не посмеют отказать. И вам будет спокойнее.

— Это все?

— Все.

— Ваши требования будут выполнены. Я даже не рассчитывал, что вы мне позволите навещать вас.

— Я чувствую себя как в склепе. Для арабов вы Бог, пока платите им деньги. При таком положении вещей вы можете уберечь меня от несчастья. Когда вы получите ребенка, ваша власть окончится. Тогда мне самой придется о себе заботиться. Постарайтесь хоть на период беременности стать моим опекуном. Это в ваших интересах. Я ведь не мечтаю о ребенке от ортодоксального еврея. Мы с мужем не торопились стать родителями в ближайший год или два. — Наташа встала. — Я готова. Дело за вами. Приезжайте, когда совьете для нас уютное тихое гнездышко.

Она вышла в коридор. Ее бил озноб, и она ужасно волновалась, хотя ничего особенного не произошло, если не считать того, что ее познакомили с отцом ее ребенка, которого она никогда не увидит.


8

Прошло еще несколько дней, и за Наташей пришли. День только начинался, было около восьми утра. Возле корпуса стояла машина «скорая помощь» с закрашенными белой краской стеклами. Вместе с ней поехали двое вооруженных солдат. Ориентироваться в пути она не могла. Ехали долго, около трех часов, а то и больше. Наташа тешила себя надеждой переманить Арона на свою сторону, чтобы он помог ей бежать. Это было ее главным условием, о котором она промолчала, понимая, что в тех апартаментах, где они встретились, могли стоять прослушивающие устройства. Равноценный обмен. Тебе — ребенка, мне — свободу. Состоятельный человек, способный купить себе женщину — дубликат собственной жены, наверняка сможет вернуть еетуда, откуда взял.

Чутье Наташе подсказывало, что у нее все получится. Арон нормальный человек, цивилизованный, современный бизнесмен, правда, со своими заморочками. Она ни в чем его не винила. Прихоть богатого человека: «Хочу ребенка от женщины, похожей на мою жену. Найдите такую и договоритесь с ней, услуги оплачиваются по высшей категории». Другой вопрос, кого он об этом попросил и каким методом его заявку выполняли. Какое ему до этого дело? Ему и знать незачем, что разрушена счастливая молодая семья. Один человек убит, а второму исковеркали жизнь.

Машина остановилась после нескольких резких поворотов. Дверца открылась, и Наташа вышла. Ее встретили двое арабской внешности в белых одеяниях. У нее тут же опустились руки. Значит, она остается на территории Иордании и никаких границ машина не пересекала. Сопровождавшие ее солдаты уехали. Арабы пошли по узкой аллее, Наташа за ними. Кругом пели птицы, цвели цветы на клумбах, били небольшие фонтанчики, дорожки были усеяны осыпавшимися с пальм финиками. Рай, да и только. Отпуск продолжается. Грех жаловаться. Для многих ее соотечественниц жизнь началась в этой стране с ада и кончилась гибелью. Чем кончится ее райское начало, она еще не знала, но догадывалась.

Перед взором девушки открылась бирюзовая бесконечность. Аллея вывела к морю со скалистыми берегами. Над водой нависал белый двухэтажный домик с просторными террасами, похожий на миниатюрный восточный дворец. К особняку шла извилистая каменная лестница, вырубленная в скале. Наташа разглядывала окружающую красоту с точки зрения арестанта, а не счастливого туриста, главное место занимал расчет, а не восхищение и восторг. На первый взгляд, высота от воды до нижней террасы составляла не более двенадцати метров. Прыгать с трехметровых трамплинов ей уже приходилось. В дерзости и смелости ей не откажешь. Можно рискнуть на прыжок и с высоты вчетверо большей, если знать, что попадаешь в воду, а не на рифы.

Поднявшись по лестнице, она увидела бетонный волнорез, уходящий в море на десяток метров. В конце его были ступени, которые вели к воде. Это означало, что с берега в море не войдешь.

Арон ее встречал у парадного входа во дворец, оказавшийся вблизи куда более крупным, чем издали. Колонны поддерживали полукруглый солярий, нависающий над тенистой мраморной площадкой подъезда.

Арабы остались снаружи, а улыбающийся Арон провел даму в просторный прохладный холл.

— Я выполнил ваше пожелание, Наташа. Здесь вы сможете чувствовать себя уютней, чем там, где состоялась наша первая встреча.

— И все же мы остались в Иордании?

Он указал ей на огромный полукруглый диван, повторяющий форму просторного помещения. Рядом на столе стояли вазы с фруктами, бутылки с водой и графины с соками. Наташа села и почувствовала, как мягкое сиденье приняло форму ее тела и будто обволокло ее пухом. После долгой изнурительной дороги в неудобной машине она постаралась расслабиться.

— Оказывается, и я не все могу сделать, — с горькой иронией сказал Арон. — Мне пошли навстречу, но ограничили рамками этой страны.

— Поскупились на деньги? — холодно спросила Наташа.

— Нет. Дело не в деньгах. Мне показали договор, заключенный мной год назад с некой фирмой, где выражены все мои пожелания. О женщине, готовой родить мне ребенка, ничего не сказано, кроме того, что она должна быть здорова и иметь внешние сходства с моей женой. Никаких других притязаний на ее права и свободы я не имею. В контракте ничего не сказано о месте наших встреч, и здесь я сумел настоять на предоставлении мне желаемых условий за дополнительную плату. Но ваш хозяин, человек, которому вы принадлежите, запретил вывозить вас с территории страны.

— Что за чушь! Вы сами-то понимаете, что говорите? Какое такое право может иметь иорданский араб на гражданку России, захваченную насильственным путем и содержащуюся в условиях рабства? Вы цивилизованный человек и понимаете, что эта отговорка — нарушение прав человека, признанных мировым сообществом. А захват заложников, похищение людей и содержание их в неволе — уголовно-наказуемые деяния.

— В Иордании свои законы, и в Европейский союз она не стремится. На их поле играют по их правилам. У меня нет полномочий требовать от арабов доказательств, что вы являетесь чьей-то частной собственностью. Они предоставляют услуги за определенное вознаграждение, гарантируют качество товара.

— Автомобиль, выданный на прокат.

— Что-то в этом роде. И еще. Я хочу быть с вами откровенным, Наташа. Мне сказали о вашей попытке побега. Если вы сбежите, я лишусь ребенка. Мне нужен ребенок, а вам свобода. Где же скрещиваются наши интересы?

— Хороший вопрос. Как ни странно, но ответ на него один. У врагов не может быть общих интересов. По логике вещей вы — мой враг. Это из-за вас я лишилась мужа, свободы и вскоре лишусь жизни. И я должна вынашивать в своей утробе ребенка, а став матерью, отдать дитя, сама же, как рыба после нереста, сдохнуть. Чего тут непонятного? Какого ответа вы от меня ждали? Радости, восхищений, восторга? Или я вам чем-то обязана? Вы получаете все, а я только теряю и буду продолжать терять. Зная, что меня ожидает, лучше удавиться сразу. Либо смерть, либо свобода. Третьего не дано. Но я из тех, кто не привык пасовать и сдаваться. Не хочу дарить черномазым тварям свою жизнь. Они и из моей смерти извлекут выгоду. Так почему вас удивляет мое желание бежать?

— Я понимаю вас и виноват перед вами, но я же ничего не знал. Я думал, что донора мне найдут по добровольному согласию, за деньги. В России люди бедствуют, я знаю об этом, так как получаю оттуда сырье. Ворованное, разумеется. Я также думал, что расплачиваться буду с вами лично. И после родов вы уедете домой с крупным гонораром. Видите, как все обернулось? Но я хочу предостеречь вас. Арабы не так глупы, как многие думают. Здесь все оцеплено, сбежать вам не позволят. Вы их только обозлите, а они очень мстительны.

— Я знаю. На вас зла я не держу. Вы, возможно, и не виновны в моей трагедии, и потому я разговариваю с вами. Вы человек с большими возможностями. Я рожу вам ребенка. У вас будет девять месяцев на обдумывание плана, как вытащить меня из капкана. Долгожданный подарок того стоит. Это и будет гонораром для матери вашего сына или дочери. Вот так я расцениваю наши общие интересы. Тогда я буду видеть в вас союзника, а не врага.

— Я думаю, что Наташа права!

Женский голос прозвучал неожиданно. Наташа оглянулась.

За спинкой дивана, на котором они сидели, стояла женщина лет тридцати. В первую секунду девушке показалось, что она увидела свое отражение в зеркале, но это было не так. Ниже ростом, рыжие волосы, зеленые глаза. Похожа, очень похожа. Но россиянка посчитала двойняшку более дешевым изданием самой себя. Это был не подарочный экземпляр, а массовый тираж. У Наташи тоже глаза зеленые, но ярче и крупнее, и взгляд другой, волосы пышнее, черты тоньше и сексапильности с избытком. Она точно знала, о чем думают мужчины, поглядывающие в ее сторону, а эта женщина вряд ли удостоится внимания мужчин, несмотря на хорошие и правильные черты лица. Не хватало в ней изюминки, вызова, магнетизма… Впрочем, жене ортодоксального еврея нужно совсем другое, и она себя к подиуму не готовила.

— Это Мара. Моя жена, — представил ее Арон.

— Будете стоять со свечкой и давать инструкции во время случек?

На грубость никто не среагировал, будто не слышал. Мара подошла и села рядом с мужем.

— Родителям мы сказали, что уехали в Египет на отдых. Почти правда. Мы находимся в сорока километрах от порта Акабы, на Красном море. Израиль и Египет рядом, можно на велосипеде доехать до Синайского полуострова. Мешать вам я не буду. Арон меня долго готовил к неизбежному, и сейчас я смотрю на эту встречу философски, а не как ревнивая жена на мужа-повесу. Бог подарил нам любовь, но не дал детей. Мы должны быть вам благодарны по гроб жизни. Можете мне поверить на слово. Арон и я сделаем все, чтобы освободить вас. Но возможностей у нас немного. По сути дела, Иордания и Израиль находятся в состоянии войны со дня основания Израиля более полувека назад. Мы не имеем торговых отношений с Палестиной. Однако предприимчивые арабы думают о бизнесе, от богатых выгодных партнеров никто никогда не отказывался. Нас здесь уважают, но совать нос в свои дела не дозволяют. Однако мы постараемся.

— После рождения ребенка будет поздно, мне найдут другое применение, — возразила Наташа. — Все должно быть приготовлено заранее.

Мара начала ей нравиться. Спокойная, мудрая, с чистым открытым взглядом. Нет, она была не права. В этой женщине есть свой шарм.

— Арон мне рассказал о вашей первой встрече. Он сам был удивлен и шокирован тем, что женщин из России похищают обманным путем. Мой отец был при смерти, ему сделали операцию по пересадке сердца. Потом он узнал, что донором был русский. Кровь в отце течет еврейская, а сердце бьется русское. Мне есть за что благодарить ваших соотечественников. Прошло лет пять после операции, и отец мой жив. Но уже тогда я стала обращать внимание на операции такого рода, меня интересовали любые подробности. Суть сводилась к тому — надежно это или нет. В Израиле много хороших врачей, большая их часть приехала из России. Центров трансплантологии очень много. Все они частные и существуют официально, имея лицензии. Вопрос в другом. В них нет очередей. А найти донора, чтобы пересадить почки, не так просто. Небольшое несоответствие — и смерть. Где же берут этих доноров? Я уже точно знаю, что отцу не могли перевезти сердце из России. Один перелет занимает девять часов со всеми условностями. Орган погибнет за это время и будет не пригоден к пересадке. Залог хорошей операции — это быстрая пересадка. Я думаю, что донор отца еще живым лежал на операционном столе рядом с умирающим отцом. Когда за такие операции платят миллионы, то криминал своего шанса не упустит. В этом бизнесе крутятся сумасшедшие деньги. Я стала копать глубже, и мне стало страшно. Я постаралась забыть обо всем, что связано с трансплантологией. Когда мы решили усыновить ребенка, я вновь наткнулась на что-то очень похожее. Нам предлагали целые картотеки детей в возрасте от двух месяцев до десяти лет. Я обратила внимание на их славянское происхождение. Тогда мы решили не рисковать, учитывая последствия, и не стали брать грудничка. Одно я поняла: детишки не детдомовские. Все, как фрукты на базаре, без изъянов. Красивые, здоровые — глаза разбегаются. Зачем еврейским родителям дети славяне с яркой внешностью? Ответ прост. Рынок очень широк. В приютах сплошь и рядом я встречала состоятельных американцев. Израиль — база. Перевалочный пункт. Теперь я поняла, кто им поставляет отборный товар. Дети попадают к нам тем же путем, что и вы. Вот только арабы детей не продадут. Американцы не поедут в арабские страны даже под конвоем. А в Израиль с удовольствием. Самая либеральная страна арабского мира Египет и та не для американцев. Слышали, как в Египте был расстрелян целый автобус с туристами из Америки и Англии? Арабы их ненавидят. Закусочные «Макдоналдс» популярны во всем мире, а в цивилизованной Александрии в них питаются только туристы из Европы. Это тоже показатель. Людей с грязными руками и замыслами везде хватает. Зла на земле больше, чем добра. Но мы не борцы. Извините. Отказываться от вас в качестве протеста мы не будем. Вам тоже от этого легче не станет. Вместо Арона подсунут другого. Но попробовать помочь вам я считаю нашим долгом.

— Уже знаете как? — тихо спросила Наташа.

— Есть только один способ. После ваших родов Арон тут же заключит на вас второй контракт. Он захочет, чтобы вы родили ему еще одного ребенка. Учитывая очевидную выгоду контракта, ваш так называемый хозяин не сможет отказаться. Они оставят вас там же, где держат. К тому времени мы уже сумеем найти достойных и опытных наемников на этой стороне, способных вытащить вас из плена.

— Во сколько вам обойдется эта идея?

— Не имеет значения. Мы знаем, ради чего пойдем на риск. И вы знаете. И не считайте мое предложение сделкой. Мы хотим выполнить свой долг перед вами, как это пафосно ни звучит… А теперь вам надо отдохнуть с дороги. Арон проводит вас в приготовленную комнату, встретимся за обедом.

Уснуть Наташа не смогла. Она стояла на балконе и смотрела на море. Несколько яхт маячили в полукилометре от бухты. Одна из них с охраной, в этом она не сомневалась. Глядя вниз, девушка видела идеально прозрачную воду, сквозь которую просматривались острые рифы, но на какой глубине они находились, понять с большой высоты было трудно. Наташа вышла и спустилась вниз. Ни души. Сбежав по ступеням, направилась к волнорезу. Сбросив с себя одежду, нагишом нырнула в море. Плавала она красиво, вода была ее второй стихией. Оказавшись под своим балконом, Наташа нырнула. Соленое море пыталось вытолкнуть ее на поверхность, ей удалось донырнуть до острого наконечника подводной скалы. Она и не думала, что здесь так глубоко. Метров десять, не меньше, а до дна ей без ласт и вовсе не достать. Наплававшись вдоволь, она вернулась в свой номер. Точнее, апартаменты, слепящие роскошью.

Сумасбродный характер не давал ей покоя. Нет, теперь она о побеге не думала, но испытывать себя не переставала. Выйдя на балкон, вскочила на мраморный парапет и ласточкой бросилась в море. Эту картину с берега видели Арон и Мара. Оба вскрикнули, решив, что пленница пошла на крайность и решила покончить с собой. Каково же было их изумление, когда Наташа вынырнула и кролем поплыла к берегу. Они стояли в оцепенении, а обнаженная красавица быстро приближалась к ним.

— Отличная водица! — улыбнулась девушка. — Кажется, я проголодалась.

— Все готово, — ответила Мара, краснея от стыда, точно это она предстала в обнаженном виде перед чужими людьми. — Теперь я уверена, что наш план сработает. Вы поразительная женщина. Хорошо бы такая сила духа передавалась по наследству.

Обед прошел обычно. Говорили ни о чем. Их обслуживали два араба-официанта. Вина не подавали. Предстояло ответственное дело, и об алкоголе и сигаретах не могло быть речи, да Наташа и не курила. Все шло нормально, но вместе с тем что-то было не так. В более глупое положение никто из троих не попадал. Понимать — понимали, но одно дело — договор и неизбежность, другое дело — душа. Не достигли они еще той раскованности, чтобы с легкостью отказаться от предрассудков. Это в молодежной компании по пьянке можно проснуться утром с женой друга, а он проснется с твоей подругой. Посмеялись и забыли. Но тут же все задумано, все рассчитано! Наташа не считала себя ханжой и придерживалась свободных взглядов, как многие современные молодые женщины. Но и она почувствовала себя не в своей тарелке.

Произошло это в одиннадцать вечера. В дверь постучали, и в апартаменты Наташи вошел Арон.

Красный как помидор, при полном параде. Чуть ли не в смокинге и с цветами в руках.

— Я подумал, что у вас в номере нет цветов, — сказал он, оглядывая вазы, полные роз.

— Бросьте, Арон, гасите свет и раздевайтесь.

У Наташи подкатил комок к горлу.


Глава II

1

Девять месяцев длились целую вечность. Наташа очень тяжело переносила беременность. Раньше ей казалось, что это состояние для женщины естественно, но все оказалось намного тяжелее. Раньше чувство материнства было очень далеко от Наташи, непонятно ей, а потому и не представляло никакой ценности, вплоть до того, чтобы ради свободы пожертвовать своим ребенком. Теперь она так не думала. На свет появится не только новый человечек, родится и совсем другая женщина.

Содержали ее по-прежнему в лагере на берегу Мертвого моря и в тех же условиях. Арону позволили приехать всего пять раз за весь срок ее беременности. Он видел, как меняется Наташа, читал грусть в ее глазах и полное безразличие ко всему происходящему вокруг. Как это странно. Неужели она примирилась со сложившейся ситуацией?

Нет, конечно, ни с чем Наташа не смирилась. Она перерождалась, переоценивала ценности, училась смотреть на мир по-другому. Арон для нее ничего не значил. Что он есть, что его нет — никакой разницы. Этот человек — отец ее ребенка? Такая мысль ей и в голову не приходила. Просто живет какой-то добряк, навещающий ее в тюрьме, привозит цветы, подарки, деньги. Он сказал, что в скором времени они ей понадобятся. Номер постоянно обыскивался в те часы, когда она ходила на пляж. Она об этом знала, и все деньги, что привозил Арон, закапывала в песок на берегу, клала рядом камень для ориентира.

Не раз Наташа ловила на себе влюбленный взгляд Арона. Три недели их связывала постель, и медовый месяц не прошел для него даром. К концу срока Арон признался ей:

— Мне трудно говорить, но я не могу больше скрывать своего состояния. Я влюблен в тебя, Наташа. И думаю, что это не мальчишеская страсть, а глубокое, серьезное чувство. Даже Мара начала это понимать.

— У тебя жена, родственники, бизнес — все взаимосвязано, — пыталась вразумить его Наташа. — Я уеду, и ты успокоишься. У меня тоже случались такие вспышки. Вдруг полыхнет что-то в груди… При том, что я жила со своим будущим мужем и любила его. По-настоящему любила. А потом этот жар превращался в лед. Все проходило, как обычная простуда. Не забивай себе голову.

— Я уже далеко не мальчик и даже не юноша, умею оценивать свои чувства. Романтизм тут ни при чем. Ты меня совсем не знаешь.

— Вот именно. И ты меня тоже. Даже при полной свободе выбора у себя на родине я не стала бы разрушать чужую семью. А здесь я обычная рабыня в роли суррогатной матери. Выбрось дурь из головы.

— Мне показалось, будто и я тебе не безразличен.

— Все очень просто. У меня давно не было мужчин. На твоем месте мог оказаться кто угодно.

Она специально хотела сделать ему побольнее, ущемить его мужское самолюбие. И у нее получилось. Арон ушел и не появлялся две ночи. Он вернулся, так как поставленная задача все еще не была выполненной.

Теперь, когда Наташа была на сносях, она по-другому смотрела на Арона. Он не обманывал ее. Парень и впрямь влюбился по-настоящему. Но если девять месяцев назад ей было наплевать на это, то сейчас она думала иначе. Мысль о том, что у нее отнимут ребенка, казалась ей кошмаром. Чтобы остаться с ребенком, есть только один путь: стать женой Арона, а там хоть трава не расти. У него хватит денег, чтобы выкупить ее у арабов. В конце концов, ее не интересует, как он решит эту проблему.

Напрямую Наташа не решалась с ним говорить, тянула время, ожидая его первого шага или хотя бы намека. Но Арон молчал. Страдал, но молчал. Она напоминала о скором расставании, пытаясь направить его мысли в нужное русло.

Однажды случилось то, что повергло в шок всех обитателей женского лагеря. Ночью за окном было много шума, творилось что-то невероятное. Потом затихло. В шесть утра Наташу подняли и велели выйти во двор. Двери номеров были распахнуты настежь. Из ее корпуса повели на центральную площадку четырех женщин. Из остальных корпусов — целые отряды, сопровождаемые вооруженной охраной. На центральной площади, где раньше Наташа не бывала, собралось сотни две женщин, а то и побольше. Посередине стоял помост на колесах. Похоже, его вывозили в центр лагерного плаца только по особым случаям. Он был высок, и никто из толпы не видел, что там, на полу.

Большая часть женщин, из тех, кого, как скот, согнали в общий табун, готовилась вскоре рожать. Они со страхом загораживали животы руками, боясь, что кто-то случайно толкнет их локтем. Все ждали.

Наконец на помост по крутым ступеням подняли трех женщин с мешками на головах и со связанными за спиной руками. Одежды на женщинах не было, и все увидели ссадины, синяки и кровоподтеки на изможденных телах. Потом на помост поднялся мужчина европейской внешности с тремя сопровождающими. В руках он держал мегафон. Воздух разрезала русская речь:

— За последние пять лет мы в третий раз проводим ритуал наказания непослушных. Для них жизнь на этом свете окончилась, для других это будет уроком, пусть знают, чем кончается неповиновение, членовредительство или побег. Эти три женщины решили, что могут идти на все четыре стороны. Они заблуждались и будут жестоко наказаны, как каждая из вас, кто посчитает их поступок правильным. Учитывая их славянское происхождение, мы дали им возможность умереть по-христиански, как ваш Бог!

Мегафон взял другой человек и повторил слова оратора по-польски. Тем временем с женщин сорвали мешки. Выглядели все ужасно. Рты у них были заклеены пластырем. Несмотря на страшные перемены, Наташа узнала в одной из осужденных свою знакомую из самолета. Это была Маша. Или то, что от нее осталось. Куда подевались пышные формы? Скелет, обтянутый кожей. Длинная русая коса исчезла, на ее месте торчали взъерошенные короткие волосы. Остались лишь огромные голубые глазищи. В них не было страха. Только ненависть.

Приговор прозвучал на нескольких языках, после чего охранники уложили женщин на пол, послышался стук. Каждый удар эхом отдавался в Наташиной голове. Наконец стук закончился, с пола помоста подняли три громадных деревянных креста. На них были распяты три окровавленные женщины. Одна была уже мертвой. Вероятно, не выдержало сердце. Толпа вскрикнула. Кто-то выл, другие визжали. Многие женщины потеряли сознание. Наташа, стиснув зубы, молчала, не отрывая глаз от Марии. Ей показалось, будто Маша приподняла голову и взглянула на нее. Как она могла знать, что Наташа находится в тысячной толпе, и найти ее одним только взглядом? Мистика. Наташа увидела в этом взгляде мольбу и вместе с тем благословение. Ее словно ножом полоснули по сердцу. Она окаменела. Голова Маши дернулась и упала на грудь. Видела она Наташу или это только показалось?

— Эти женщины будут висеть здесь тридцать дней и тридцать ночей, пока не превратятся в мумии, высушенные палящим солнцем. А вас, живых, будут приводить сюда ежедневно перед завтраком, чтобы вы не забывали о своем положении…

Скрипящий голос из мегафона утонул в полном ужаса вое толпы, в ушах Наташи прозвучали последние слова Маши, сказанные в самолете по пути в Амман: «Каждый из нас свой крест на Голгофу тащит, чтобы на нем же нас и распяли», и она упала в обморок.


2

Наташа пришла в себя только на третий день. Все тот же номер, та же постель, но тяжесть в животе исчезла. Она напряглась. Ощупала свое тело: обмотано бинтами, живот сдулся, словно воздушный шарик. Рядом она увидела чернокожую женщину в белом халате с чепчиком на голове.

— Ребенок жив? — спросила Наташа по-русски.

Женщина ничего не ответила, встала и вышла. Наташа попыталась приподняться, но резкая боль не позволила ей этого сделать. Голова закружилась.

Врач по прозвищу Колобок пришел быстро. Вид у него был озабоченный.

— Сильная вы женщина, душечка. Лично я не верил, что вам удастся выкарабкаться. Поражаюсь. Вы железная леди. Но самое страшное теперь позади.

— Ребенок жив?

— С ним все в порядке. Но пришлось идти на крайности. Вам сделали кесарево сечение. У нас великолепные хирурги, им спасибо. Мастера своего дела. Пришлось вскрыть ваш животик. Жаль, конечно. Как я слышал, вас хотели готовить в танцовщицы. Теперь от этой идеи придется отказаться. С таким шрамом танцевать танец живота немыслимо. Но другого выхода не нашлось.

— Я могу увидеть своего ребенка? Это мальчик или девочка?

— Ребенка еще вчера забрали его родители. Это мальчик. Здоровый, нормальный, около четырех килограммов. Гигант.

— Забрали и уехали?

— Уехала женщина с ребенком, а ее муж остался. Ему позволено вас навестить и поблагодарить. Он ждет в отеле. Вы трое суток находились без сознания.

— Что же вы меня под нож не пустили?

— Вы не наша собственность, и потом, когда организм воспален, никто этого делать не будет.

— Будете ждать?

— Решать не нам, Наташа. Ваш хозяин сейчас в отъезде. Кстати, на вашей бывшей родине, в России. Уехал с дипломатической миссией. Он же… Впрочем, это не важно. Как только вернется, мы ему представим отчет по всем его женщинам, и он решит, кого забирать, кого оставлять. Вам это на руку. Поправитесь, встанете на ноги. Здесь лучше, чем в других местах.

— На что я могу еще сгодиться?

— Вы же умная женщина, все сами знаете. Во всяком случае, рожать вы больше не сможете. Спасая вас, пришлось удалить некоторые органы, чтобы избежать воспалений, которые привели бы к заражению крови. А теперь вам лучше заснуть. Сон — лучшее лекарство. У вас усталый вид.

— Женщины на площади все еще висят?

Толстяк вздохнул и развел руками:

— Увы! Медицинский персонал и я в том числе против таких варварских расправ. Но мы ведь тоже здесь люди подневольные. Владелец комплекса — бывший полковник. Одним словом, головорез. С кем он только не воевал! Уму непостижимо. Выводы делайте сами. Вам повезло. Вы выжили, а трех женщин затоптали, две умерли от разрыва сердца, у семерых выкидыши, четверых убили, когда они напали на охрану.

— Еще вопрос, кому больше повезло.

— Ну, ну, голубушка, только без черных мыслей. Вы же не из тех, кто поднимает лапки кверху. Вас здесь даже враги уважают.

— А друзей я не знаю.

— Себя я к вашим друзьям не причисляю, но и врагом для вас не стал, даже после того, как вы мне шею едва не сломали. Скажем так: я из сочувствующих. Только сделать ничего не могу. Слишком незаметная и безликая фигура в общем котле. Человек, которого с годами приучили делать свое дело и не замечать, что творится вокруг. Если местные врачи будут все принимать близко к сердцу, они и года не протянут — окажутся в психушке. Отдыхайте. Глупо умирать от болезней в вашем-то возрасте. Умирать можно за что-то очень важное и настоящее, а не в постели под капельницей.

Толстяк ушел, оставив ее обдумывать сказанные им слова.

Что это? Намек? Провокация? Или приговор — пора готовиться? А может, Колобок действительно сумел сохранить в себе человеческие чувства?

Наташе сделала укол, и она уснула. На следующее утро ей стало лучше, она смогла даже выйти на балкон.

Прошло еще пять дней. Все болячки на женщине заживали как на кошке. Швы сняли, разрешили есть нормальную пищу, но на улицу пока не выпускали. Наташа считала, что Арон давно уехал. Прошло больше недели. Сколько же можно ждать ради того, чтобы сказать «спасибо»! Однако он пришел.

— Ты его видел? — первое, что она спросила.

— Видел. На тебя похож.

— Где он?

— В гостинице с Марой и кормилицей. Мара не может вернуться домой без меня. А я не мог уехать, не повидав тебя. Ты здорова?

— Вполне. К прыжкам с трамплина еще не готова, но двигаюсь нормально и боли прекратились.

— Я рад, что все обошлось. Давай выйдем на балкон.

Они вышли. Арон сунул Наташе какой-то конверт, так, чтобы никто этого не смог заметить. Наташа спрятала его под халат и не стала задавать вопросов.

— Я надеюсь, что с тобой еще увижусь, — сказал он неопределенно.

Складывалось впечатление, будто Арон уверен в том, что их подслушивают и за ними подсматривают. Глаза его бегали, словно он что-то украл.

— Ты хотел второго ребенка.

— Я давно подал заявку, но твою кандидатуру отклонили, предложили просмотреть картотеку. Я отказался.

— У меня больше не будет детей.

— Я знаю. Нашелся один источник, из которого можно черпать информацию. — Арон говорил шепотом, облокотившись на балконные перила, и улыбался, как будто рассказывал смешной анекдот. — Пришлось положиться на экспромт с некоторым риском. Я ведь мог прийти раньше, но ждал, пока ты встанешь на ноги и сможешь уверенно передвигаться.

Наташа все поняла.

— Плохо, что Мара не уехала.

— Ей должны привезти кое-какие документы из Израиля, и мы вынуждены еще оставаться здесь как минимум неделю. Впрочем, нам некуда торопиться. Все идет по плану.

— А как же родители?

— Я им сказал, что повез Мару рожать в Швейцарию. Они долго сопротивлялись, мол, у нас хороших врачей море, но я настоял на своем. Так что дома все спокойно, они даже открытки из Швейцарии получают. В Корине, небольшом городке километрах в сорока к западу отсюда, есть отель «Галлиос». Там мы и остановились. Триста десятый номер.

— Я запомнила.

Наташа резко оглянулась. У балконной двери стоял охранник.

— Ваше время истекло, господин. Я должен вас проводить.

Арон кивнул, поцеловал Наташу и ушел.

Она выждала какое-то время, потом села на кровать и достала конверт. В нем лежали паспорт, записка и банковский чек на предъявителя, где фигурировала сумма в десять тысяч долларов. Наташа открыла паспорт и поразилась, увидев в нем свою фотографию. Документ принадлежал гражданке Израиля Маре Бронштейн. Это был подлинный паспорт Мары, и фотография ее, а не Наташи. Но различить их было практически невозможно. Мара не пользовалась косметикой, а Наташе такую возможность предоставляли, в ее номере стояло трюмо с полной обоймой хорошей косметики. Каждое утро она просиживала по часу перед зеркалом и наводила макияж. Не для кого-то, ее никто не видел, а для себя, чтобы чувствовать себя женщиной. Это придавало ей уверенности. Значит, Мара запомнила ее стиль и применила его на себе перед тем, как сфотографироваться на документ. Паспорт выдан три месяца назад, и получала она его специально для Наташи. Вот какой документ она ждала в гостинице! Отдав свой паспорт, Мара не может выехать. Лазеек здесь хватает, но у нее на руках ребенок, она не хочет рисковать. Наташа положила паспорт в конверт и прочитала записку.

«Я сделал все, что возможно в данной ситуации. Обстоятельства резко изменились, пришлось идти на экспромт. Есть люди, находящиеся рядом с тобой, которые могут тебе помочь. Им хорошо заплатили. Но я не уверен на сто процентов. Арабы народ ненадежный. Возьмут деньги и сделают все наоборот. Претензий предъявлять некому. Будь осторожней и осмотрительней. Полагайся только на себя. Я буду ждать тебя. Только доберись до нужной точки, об остальном мы позаботимся».

Ниже была нарисована карта-схема с короткими обозначениями. Наташа разволновалась. Тут либо пан, либо пропал. Выбирать не приходилось. Конечной точкой был отель «Галлиос» в Корине, но она не знала ни о сроках, ни о времени. Сорок километров пути — не шутка.

Наташа услышала шаги в коридоре и бросила конверт под подушку. В ее комнату вошли трое: Колобок, чернокожая медсестра и вооруженный охранник. Этот самый охранник вел себя как начальник. Он что-то сказал по-арабски, толстяк перевел его слова на английский:

— Мы обязаны обыскать вас и ваш номер. Ваш гость что-то здесь оставил. Отойдите к окну.

Наташа поняла, что все планы рухнули. Надзиратель начал осматривать трюмо, скидывая косметику на пол, негритянка обыскала Наташу. Толстяк оказался самым умным — он тут же заглянул под подушку, незаметно взял конверт и сунул его в карман халата. «Вот и все!» — решила Наташа.

Обыск продолжался минут двадцать, после чего все ушли, не сказав ни слова. Наташа не паниковала, не впадала в истерику. Она все для себя решила. Этой ночью она сбежит, а там как Бог на душу положит. Либо ей висеть распятой на кресте рядом с Машей, либо удастся добраться до Корина. Направление ей было известно. Придется карабкаться по плоскогорью в обход всех дорог и превозмочь себя, чтобы преодолеть сорок километров за шесть-семь часов. Лучше сдохнуть в какой-нибудь расщелине, чем ждать, пока из тебя выпотрошат все внутренности, а кости бросят крокодилам на завтрак.

Не торопясь, Наташа сделала уборку в своем номере и легла в постель. Надо выспаться перед марш-броском, ей потребуются нечеловеческие силы и железная воля. Она так часто и подолгу об этом думала, что уже не испытывала ни страха, ни волнения. Гораздо страшнее ей было, когда предстоял десятикилометровый заплыв по Черному морю от Ялты до Ботанического сада. Тогда их сопровождали спасательные катера и врачи, но все равно боялась очень. Ей удалось себя перебороть, она выиграла марафон. Со злости, наперекор собственному страху. Тогда было лишь стремление утереть нос самой себе. Теперь ставки поднялись. На кон поставлена жизнь. К тому же она еще не окрепла, не восстановила силы. Четыре года назад, ныряя в воду, она была моложе, тренирована, полна энергии. Да и солнце светило по-другому, чайки радовали, все кругом казалось цветущим садом.

Она уснула, и ей снился цветущий сад, ласковый ветерок и райские птицы. Она вскрикнула во сне. Босой ногой она наступила на змею. Вот он, дьявол-соблазнитель из райского сада. Змея зашипела и поднялась в боевую стойку.

Открыв глаза, Наташа увидела стоящего у постели Колобка. В руках он держал книгу и улыбался.

— Что вам еще от меня надо? Вы уже все получили.

— Я принес вам полезную книжку. Здесь даются очень хорошие советы женщинам в послеродовой период. Займите себя чтением, вам это пойдет на пользу.

Он положил книгу на кровать и вышел.

Наташа глянула в окно. День стоял жаркий, знойный, решила сходить на пляж. В соленую воду лезть еще нельзя, но на песке поваляться можно, а главное, нужно заглянуть в свой тайник. Она взяла книгу и бросила ее на тумбочку. Из середины книги выглянул кончик конверта. Наташа огляделась по сторонам. Хватит рисковать. Судя по всему, в ее номере установили видеокамеры и всякие жучки. Если за ней наблюдают, она второй раз проколется. Девушка встала, переоделась, взяла полотенце, книгу и солнцезащитные очки. Ее могли остановить и вернуть назад, это она понимала. После такой операции поход к морю выглядит подозрительно, но она должна попасть на пляж.

Надзиратель в коридоре на нее не среагировал. Махровый халат, шлепанцы, полотенце на плече — самый обычный вид. Значит, никаких новых указаний на ее счет не поступало.

Пока она добралась до моря, ее видели многие, но никто не придал этому значения.

Наташа скинула халат, расстелила полотенце возле своего тайника и легла. Здесь за ней могли наблюдать только в бинокль, на таком большом расстоянии деталей не разглядеть. Она раскрыла книгу и сделала вид, что читает, запустив руку в конверт. Чек и записка исчезли, остался только паспорт. Приподняв конверт, она увидела другую записку, а под ней вырезанную лезвием нишу в страницах. В тайнике лежали ключи от машины. Наташа прочла записку.

«В полночь начинается двадцатиминутный намаз. Идите от моря через площадь по направлению стрелки часов, указывающей на двойку. Пройдите четыре корпуса, будет колючая проволока. У столба номер тридцать девять она перекушена. За оградой автостоянка. Белый джип «Форд» крайний справа. Направление — юг до перекрестка, потом направо. Остальной путь — по карте. Карта под ковриком у педалей. Удачи! На все двадцать минут».

Наташа вспомнила о своем первом побеге. Тогда она тоже бежала во время молитвы и потому никого не встретила. Арабы снимают ботинки, бросают оружие и бьются лбом о землю с закрытыми глазами. Тут хоть бомбу взрывай, от своего дела они не оторвутся.

Вот, значит, кого подкупил Арон. Колобка. Но ему показалось недостаточно, он еще и чек прихватил, и опасную для него записку, заменив ее на другую.

Наташа закрыла книгу, отодвинула камень. Денег в тайнике хватало. Арон приносил и доллары, и иорданские динары. Увесистую пачку она обернула полотенцем. Солнце палило нещадно, спина горела, пора было возвращаться в номер. Грех теперь упускать данный ей шанс. Другого уже не будет.


3

Все началось хорошо и шло гладко. Вот только луна светила слишком ярко. Наташа использовала уже проверенный метод и открытые площадки перебегала по каналам. Центральный плац она пересекала, согнувшись пополам. Три черных креста, подсвеченные луной с тыльной стороны, зловеще повисли в воздухе, словно страшные знаки, предупреждающие о том, что тебя ждет впереди. Наташа застыла, вглядываясь в жуткий мрачный силуэт.

— Прощай, Машенька. Прощай, мученица. Бог покарает твоих убийц. Буду молить его о спасении твоих детишек. Верю, что они живы и с ними ничего не случится. Прости, что не смогла помочь тебе. Твоя душа уже в раю, там все мы, грешные, найдем свой покой. Ты святая! Упокой Господи твою душу.

Со слезами на глазах беглянка двинулась дальше. Она нашла нужный столб и раздвинула колючую проволоку. Путь к свободе открыт. На стоянке было машин десять, но белый джип заметила сразу, бросилась к нему и наткнулась на препятствие. Перевернувшись через голову, тут же вскочила на ноги. Под ногами лежал карабин с откинутым штыком, ботинки, а на циновке распластался солдат в черной форме с повязкой на рукаве: она не заметила молящегося охранника. Слишком темно, и его черная форма слилась с землей.

Реакция настолько была обострена, что, не понимая, что делает, она схватила винтовку и со всего маха ударила прикладом растерянного араба по голове. Тот даже на ноги не успел встать. Послышался хруст. Деревянный приклад обломился, тело солдата отлетело в тень колючего кустарника.

Наташу вела неведомая ей сила. Мысли не поспевали за действиями, работало подсознание. Остановить ее могла только пуля. Ухватив обломок карабина со штыком, Наташа попятилась к машинам и, передвигаясь от одной к другой, прокалывала шины. Теперь за ней не сразу смогут пуститься в погоню.

Дверцы джипа были не заперты. Ключ сам влетел в замок зажигания, мотор заурчал и спустя минуту машина уже мчалась по дороге. С обеих сторон возвышались зубастые скалы, выбеленные лунным светом до такой степени, что походили на разбросанные кости гигантского животного. Наташа вдавливала педаль газа в пол, выжимая из машины всю мощь. Вот он, перекресток. Не притормаживая, резко свернула вправо, едва не перевернувшись. Еще пятнадцать минут пути, и до-рога испортилась, пришлось снизить скорость. Вновь перекресток. Наташа затормозила. Дорога казалась вымершей. Кто мог знать, что она воспользовалась машиной, если только не найдут сторожа с проломленным черепом? Любой беглец видит перед собой только одну дорогу, ту, что идет вдоль моря. Она же едет путем, о котором знают только местные. Главное сейчас — успокоиться и взять себя в руки. Ведь смогла она до вечера быть рассудительной. Даже «куклу» изготовила и накрыла ее одеялом. Войдут в номер — увидят спящую в постели женщину. И по камере наблюдения, если таковые существуют, никто не догадается, что постель пуста. Соображает, когда захочет. Но как только часы показали полночь, ее понесло. Слишком долго ждала она этой минуты.

Отдышавшись, Наташа заметила на соседнем сиденье сумку. В ней лежала литровая бутылка минеральной воды и автомобильные номера. На листочке, приклеенном к номерам, написано: «На подъезде к городу смените номера. С этими вас не остановят!»

Под ковриком она нашла подробную дорожную карту. Красным фломастером был прочерчен ее путь до Корина.

На этой развилке надо свернуть налево. Наташа вытащила из-под блузки деньги и переложила их в сумку. Паспорт оставила под бинтами на пояснице. Сломанный карабин со штыком положила на пол у заднего сиденья. Завела двигатель и поехала дальше, держа карту на коленях. Как только машина набрала скорость, Наташа забыла об осторожности. Она ничего не могла с собой поделать — энергия клокотала в ней, как лава в вулкане.

Только бы вырваться из капкана, а потом будь что будет.

И вдруг удар. Левое колесо отлетело в сторону, машину бросило вправо, в обрыв. Полет вниз. Наташа уперлась ногами в пол и схватилась за поручень над дверцей. Лететь долго не пришлось. Машина клюнула носом в воду, погрузилась ровно наполовину, перевернулась и застыла на дне. Дверцы не деформировались, но открыть их оказалось делом нелегким. Сильное течение сдавливало кузов со всех сторон. Наташа быстро пришла в себя. Ничего страшного, только колено сильно ушибла о панель. Главное, голова цела. Машина, ерзая по каменистому дну, скрипела как нож о сковородку. Наташа надела сумку на плечо, набрала воздуха в легкие и открыла окно. Озверевшая волна ворвалась в салон и отбросила ее назад. Девушка не стала тратить силы понапрасну, ждала, пока весь салон не заполнится водой, и тогда ей удастся выбраться из него. Наташа вынырнула на поверхность, глотнула свежего воздуха. Течение тут же подхватило ее и понесло. Она гребла что было сил и наконец выбралась на каменистый берег. Распластавшись, как лягушка, долго приходила в себя, потом села и осмотрелась.

Широкая бурная река проходила по ущелью. Теперь надо переплыть на ту сторону. Это не менее ста метров. Бессмысленное занятие. Ее снесет течением километров на пять. И сколько сил она потеряет при этом! До города еще километров пятнадцать, надо успеть туда к рассвету. К несчастью, туфли остались покоиться под водой, а берег весь покрыт острыми камнями. Но выбираться из ущелья все равно придется. Здесь не очень высоко и полно выступов, можно попробовать. Надо лишь заставить себя забыть о том, что существует боль.

Наташа начала свое восхождение. Сжимала челюсти и карабкалась, карабкалась наверх. Ее усилия увенчались успехом. Она огляделась, чтобы не сбиться с пути. Вперед и только вперед. Колючки впивались в тело, как пчелиное жало, их приходилось выдергивать.

И вот наконец мост, к которому она стремилась. Он оказался навесной, сплетенный из стеблей тростника, и болтался в воздухе над бурлящей водой. Ширина его не превышала метра. Наташа не задумываясь ступила на него, и он заходил ходуном под ногами. Она судорожно вцепилась в тростниковые поручни и поймала равновесие. Шаг за шагом опасливо ощупывая каждую перекладину, она направилась к другому берегу. Пару раз нога соскальзывала и проваливалась в щель, но Наташа собиралась с силами и шла дальше. Сорваться — значило умереть, а смерть в ее планы не входила.

Сто метров — точно сто километров. Уйма потерянного времени и сил. Она села, достала из сумки воду и утолила жажду. Если и дальше продвигаться такими темпами, то в этом тысячелетии она своей цели не достигнет. Небо начинало бледнеть. В камнях послышалось шипение.

Пятнистая тварь подняла голову, и Наташа увидела желтые глаза.

— Пришла гадина из сна в явь.

Девушка потянулась за сумкой, и голова змеи повернулась, следя за рукой. Тварь реагировала на движение. Наташа застыла, потом отвела от себя вторую руку. Голова опять повернулась. Отвратный раздвоенный язычок то и дело выпрыгивал наружу. Наташа резко схватила сумку за длинный ремень и махнула ею перед собой. Попала она или нет, не важно. Вскочив на ноги, метнулась в сторону и побежала что было сил, не разбирая дороги.

И вдруг оказалась на шоссе. Как она попала туда, сама не знала, но на карте эта развилка обозначалась крестом, и здесь стоял указатель «Корин 6 км». Наконец-то ее вынесло на правильный путь. Ноги онемели, боли она не чувствовала, только колики в животе и в правом боку не давали покоя. Еще раз взглянув на указатель, пошла по направлению к городу, буквально на «автопилоте». В ушах стоял шум, словно ветер завывал в трубопроводе. Она знала, если остановится, то упадет и уже не сможет подняться. Скалы вокруг начали краснеть. Всходило солнце.

Машина, появившаяся сзади, сбавила ход: водитель увидел одинокую женщину, бредущую по дороге пошатывающейся походкой. По белой коже понял, что это европейка. Одежда изодрана, а ноги и руки вссадинах, словно их исполосовали бритвой. Длинные каштановые волосы на непокрытой голове взлохмачены. Минуты две машина тихо кралась вслед за странным существом. Такого здесь еще никто не видывал. Скорее встретишь динозавра, чем одинокую европейку на дороге среди ущелья, куда не ступала нога туриста.

Наташа заметила машину, когда та с ней поравнялась, шарахнулась в сторону и застыла. Машина плавала перед ее глазами, словно баркас на волнах. Ощупав сумку, поняла, что защищаться нечем, карабин остался в машине. Номерные знаки? Она их не выбросила. Тонкие железки, чем они могут ей помочь? И где взять сил? Стоит подуть легкому ветерку, как ее свалит с ног. Деньги? Деньги тоже оружие.

Из машины вышел водитель. Молодой араб лет двадцати пяти. Современные джинсы, белая чистая футболка. Выглядел он вполне прилично. Лицо доброжелательное.

— Вам помочь, мисс? — спросил он по-английски.

Наташа сказала «да», но вряд ли узнала собственный голос. Один хрип, совсем слабый. Парень оказался достаточно воспитанным. Поняв, что напугал женщину, подходить к ней не стал. Он сделал лучше — обошел машину и открыл заднюю дверцу, указывая на сиденье.

Бывают предложения, от которых не отказываются.

Наташа дошла до машины и прохрипела:

— Корин.

— О'кей.

Дверца захлопнулась. Водитель вернулся на свое место. Машина была хорошей, удобной, с кондиционером, а не старая рухлядь, на которых ездило большинстве арабов. Парень медленно тронул автомобиль с места. Он молчал и не беспокоил попутчицу, даже приемник выключил, из которого орала арабская музыка. Наташа прижала к груди сумку и смотрела вперед. Надолго ее не хватило. Не прошло и пяти минут, как она погрузилась в тяжелый сон.


4

Что лучше: сон или явь? В отношении Наташи этот вопрос был бессмысленным. Снятся кошмары, она просыпается в райском саду, снится свобода, а глаза открываешь — решетки на окнах. Вот так и сейчас. Видела она во сне своего сына взрослым, он катал ее на лодке по пруду, где цвели лилии, а проснулась в душной комнатенке без окон на циновке, расстеленной на земляном полу. С чего начали, к тому и пришли. Испуганная женщина вскочила. Сумки рядом с ней не оказалось. Все правильно. Дураков учить надо. Сквозь бамбуковые занавески в дверной полукруглой арке проглядывал теплый желтый свет и тянуло сладковатым дымом. Она подошла ближе и глянула сквозь штору. Трое мужчин среднего возраста сидели на ковре, что-то пили из пиал, курили кальян и играли в кости. Все были в европейской одежде. Наташа отодвинула гремящую занавеску и вышла. Тот, что сидел в середине, оценивающе взглянул на вошедшую даму и сказал соседу слева по-арабски:

— Три тысячи динар. Большего она не стоит.

— Ошибаетесь, уважаемый Сабри. Пять тысяч ей цена. Ссадины пройдут, волосы расчешутся, лицо отмоется. Я бы и не позвал вас, сначала довел бы товар до ума, а потом только выставил напоказ и получил втрое больше. Но вы же знаете, мне срочно нужны деньги, а потому я делаю для вас большую скидку.

— Не морочь мне голову, Омар. Она же больная и белая. Просто ты боишься держать у себя белых. Может найтись хозяин, и тебе будет плохо. Потому и меня позвал, что ко мне никто не посмеет лезть с претензиями. Все, что в моем доме, то мое.

— Кто же посмеет вам перечить, уважаемый Хафа. Но мне она дорого досталась. Нельзя же меня без бакшиша оставлять.

Сабри Хафа молчал, продолжая разглядывать женщину.

Наташа поняла из сказанного процентов восемьдесят, и то потому, что они, проявляя учтивость друг к другу, говорили медленно.

Хотела сказать, что все он врет, шакал безмозглый. Он только из ее сумки выкрал тысяч десять динар и тысяч пять долларов. Гнус поганый. Но инстинкт ей подсказывал, что лучше им не знать о том, что она понимает по-арабски. Эта тайна может стоить дороже любых денег. А потом, что это изменит?

— Вы понимаете по-английски?

— Понимаю.

— Вы русская?

— Почему вы так решили?

— Вы сбежали от Фар Харима? Не так ли? Он у нас главный поставщик русских красавиц. Можете говорить правду. Я с ним сумею договориться без особых проблем, и вы от этого только выиграете. У меня хорошие условия, и вам не захочется никуда бежать. Вы получите то, зачем сюда ехали. Сайд грубый человек, он женщин не ценит. Так как?

— Я попала в автокатастрофу и ничего не помню. Меня подобрали на дороге. Русского языка я не знаю.

— Печально. Вам не с кем будет общаться. Девушки, живущие у меня, не говорят по-английски. В лучшем случае знают десяток слов, связанных с уличной профессией. Но вы на шлюху не похожи. Не так ли?

— Бесполезно со мной разговаривать. Я ничего не помню. Может быть, потом ко мне вернется память…

— Хорошо. Ваша прошлая жизнь не столь важна для меня. Посмотрим, как вы себя будете вести, и все само по себе выяснится.

— Чего вы от меня хотите?

— Об этом мы еще успеем поговорить.

Он повернул голову к продавцу и коротко сказал по-арабски:

— Четыре тысячи. Я ее забираю.

Сабри похлопал в ладоши, и вошли двое молодцов в военной форме.

— Уведите ее в машину.

Солдаты руками к ней не прикасались, а она и не собиралась сопротивляться.

Тихий дворик с садом, высокие белые стены, большой лимузин у крыльца, занимающий половину двора, и заходящее солнце. Долго же она спала. Быстро выдохлась — вот и результат. Что ее ждет, девушка не знала, но, во всяком случае, не распятие на кресте, и это утешало.

Наташу усадили на заднее сиденье. Вскоре вышел ее новый хозяин и сел с ней рядом. Она догадалась, что этот тип какой-то крупный чиновник, а не хам из пустыни. Скорее всего, получил хорошее образование в Европе, по-английски говорит чисто и держится не так, как другие арабы. На вид ему лет пятьдесят, ухоженный, с маникюром, дезодорантом несет за версту. Лицо шаблонное, немного полноват, взгляд тяжелый, пронизывающий, долго не выдержишь. Она выдержала, потому, вероятно, и приглянулась ему. Значит, любит строптивых и сильных баб, шлюхи уже приелись. И все же странно. Она выглядела так, что на нее сейчас и бедуин смотреть не захочет, а этот деньги заплатил.

За воротами стоял военный открытый джип. Солдаты сели в него, и он двинулся перед лимузином. Ехали молча. Скоро оказались в городе. Яркие, освещенные неоном кварталы сменялись лачугами, потом вновь возникали шикарные отели и широкие проспекты. Одно из зданий привлекло ее внимание. Над входом светилось название «Галлиос».

— Что-то вспомнили? — спросил Сабри.

— Нет. Этот город мне не знаком.

— Вероятно. Это не туристический центр. Сюда приезжают только деловые иностранцы. Здесь очень много государственных учреждений и одна из лучших королевских резиденций. Попасть сюда так же трудно, как и выбраться отсюда. Одна-единственная дорога пересекает город, кругом горы и скалы. Похоже, вы сами себя затащили в западню. Но можете считать, что вам повезло. Этому олуху нужны были деньги, а владельцы притонов ему за вас дали бы гроши. Вы же больны, плохо выглядите и уже не молоды. В стриптизерши не годитесь, в бордель тоже. Только на улицу. А за уличных больше ста долларов не дадут.

— Ив этом случае он остался бы в выигрыше. В моей сумке лежало много денег. Несколько тысяч в валюте. Сумку, как видите, мне не вернули. На дороге меня подобрал молодой парень, и я потеряла сознание в его машине.

— К вам вернулась память?

— Я помню то, что случилось после аварии.

— Если на дороге случаются аварии с иностранцами, мне об этом докладывают.

— Машина сорвалась в реку и ушла на дно.

— Вот как? Я найду эту машину и по номерам определю, кому она принадлежит. Так мы восстановим ваше прошлое.

Наташа готова была прикусить свой длинный бабий язык. Что ни ляпнет, все невпопад. А с этим типом надо держать ухо востро. Он ничего мимо ушей не пропускает.

Шикарный дворец стоял на холме и был виден издалека, освещенный со всех сторон прожекторами. Машина поднялась по извилистой дороге, они приближались к шикарному творению рук человеческих. Такое могло быть разве что у султана.

Сабри словно читал ее мысли.

— Этот дом не принадлежит мне. Его хозяин — глубокий старец, и женщины его не интересуют. Но они интересуют его высокопоставленных гостей. Я лишь распоряжаюсь всем хозяйством и прислугой. Только не тешьте себя надеждой, что вам удастся поговорить с кем-нибудь из знатных гостей. У нас есть правило знакомить англичан с арабками или китаянками, а тех, кто говорит по-английски, с теми, кто его не понимает. Женщины нужны для удовольствия, а не для общения.

Уж лучше бы она говорила по-русски или по-арабски!

— Вы только что назвали меня уродиной и старухой. Кого я могу ублажать? Может быть, пугать?

— Я сказал вам то, что подумал бы каждый араб, увидев вас на улице. Но у меня другое зрение. Я вижу в женщинах больше, чем они даже сами о себе думают и знают. Мне ничего не стоит сделать из вас звезду Востока. В вас скрыт большой потенциал. Но его заметил лишь я.

— Вас ждет разочарование.

— Я никогда не ошибаюсь, потому и занимаю такой высокий пост.

Наташа хмыкнула.

На огромной территории шикарного дворца хватало солдат и собак с волчьими мордами и белыми острыми клыками. О стенах и говорить нечего, они возносились к небесам. Сабри дал распоряжение, и Наташу отвели в зал, где стоял такой густой пар, что дальше метра она ничего не видела. Из тумана, как из воздуха, возникли две арабки в белом, и пополнение местного гарема передали из рук в руки. Теперь ее будут раздевать и мыть. Ее не пугало то, что они увидят ужасающий шрам на животе. Пусть. Но в бинтах был спрятан паспорт Мары, а с ним Наташа расставаться не хотела. Одна из женщин говорила по-английски. Пришлось долго внушать ей, что Наташа привыкла к самостоятельности и уже давно умеет сама пользоваться зубной щеткой. Прения закончились победой строптивой штучки, привезенной неведомо откуда. Ей дали чистую одежду, в которую она и сумела перепрятать паспорт. Пронесло. После бани девушку отвели в большую комнату с балконом и огромной кроватью. Служанки смазали ее начинавшие гноиться раны всякими мазями и благовониями. Потом ей расчесали волосы и пожелали спокойной ночи.

Наташа вышла на балкон. Ее поселили на уровне современного пятого этажа по московским меркам. Высоко, не спрыгнешь, зато весь город как на ладони. Близок локоток, да язык короток. Чего бы только она не отдала, чтобы сейчас очутиться там. Хорошо отдавать, когда у тебя ничего нет, кроме белой простыни с рукавами. Она проезжала мимо отеля, где ее ждали Арон и Мара. Может, они бы ее и услышали, если бы она смогла громко крикнуть. Мгновение — и теперь все позади.

Наташа глянула вниз. Даже с высоты двор казался громадным. Десяток машин, солдаты, женщины в черных одеяниях, таскающие громадные кувшины и тяжелые ящики. Вот обычаи! Мужики тяжелее автомата ничего не поднимают, а бабы надрывают себе пупки. Каких же детей они будут рожать…

Голова шла кругом, осознать случившееся за сутки было невозможно. Будь что будет! Наташа рухнула в постель и провалилась в сон.


5

Она проснулась оттого, что почувствовала на себе взгляд. Открыла глаза и увидела стоящего возле ее кровати Сабри. Такой взгляд мог не только разбудить, но и насквозь прожечь.

— Как спали?

— Спасибо. Мне было удобно.

— Встаньте и снимите с себя ночное белье. «Началось, — подумала Наташа. — Неужели

ей к этому придется привыкать?»

Она поднялась с постели и скинула белый балахон. Араб очень внимательно осмотрел ее. Если только он коснется ее, она его придушит, решила для себя Наташа.

— Почему вы скрыли, что у вас на теле послеродовой шрам?

— Если помните, меня никто ни о чем не спрашивал. Я безмолвная овца, которой торговали на базаре. И что теперь? Вы меня выбросите из окна?

— Идемте на балкон.

Он вышел первым, она за ним.

— Посмотрите вниз.

Во дворе стояли те же машины, бездельничали солдаты и мельтешили женщины в черном.

— Когда-то эти девушки жили в таких же апартаментах. Но потом они стали неправильно себя вести. Недооценили предоставленные им блага и удобства. В окно их никто не выкидывал. Они спустились вниз по лестнице, и их отдали солдатам. Теперь они обслуживают своих новых хозяев. И не кого-то определенного, а всех. Ни одна из них не знает, кто ее возьмет на следующую ночь. Бывает, что приходится кочевать от одного к другому в течение ночи. А с рассветом они принимаются за работу. Готовят еду, стирают, гладят, носят воду и моют полы. Мои солдаты ни в чем не должны нуждаться, тогда они будут исправно нести службу. Если они недовольны какой-то женщиной, могут поступать с ней по своему усмотрению. Как правило, строптивых и гордых бросают собакам. У нас на псарне очень злые собаки. Женщин раздирают на куски в считанные минуты на потребу публике. Не реже одного раза в месяц солдаты устраивают себе подобные зрелища. Они устают от однообразия, им нужны развлечения.

— Для чего вы мне все это рассказываете? Или мой шрам — повод для сдачи меня солдатам? Пожалуйста. Давайте поторопитесь. Я готова.

Наташа вскочила на балконные перила, едва удержав равновесие. Сабри хотел схватить ее, но она крикнула:

— Стой на месте. Один шаг — и я спрыгну.

Араб застыл, глядя на нее с изумлением и нескрываемым испугом.

— Я не собираюсь отдавать вас солдатам.

— И не отдашь. Нечего будет отдавать, от меня мокрое место останется. Бесполезно меня пугать. Я уже пуганая и ничего не боюсь.

Сабри не знал, что имеет дело с гимнасткой, не видел, как Наташа кувыркается на бревне. Он был поражен ее бесстрашием.

— Спускайтесь. Я подумаю, что смогу сделать для вас.

— Жалко стало выброшенных не ветер денег?

— Я никогда ничего не выбрасываю на ветер. Идите со мной, я вам это докажу.

— На псарню?

— Псарня от вас никуда не уйдет.

— Скорей бы. Облегчите судьбу уставшей женщине. — Наташа спрыгнула на балкон. — Мне идти голой?

— Оденьтесь.

— Сейчас я надену эту хламиду, но пока я еще жива, прошу выдать мне нормальную европейскую одежду.

— Одежду я вам закажу. Идите за мной. Они спустились на лифте в подвал и очутились в темном коридоре, по обеим сторонам которого находились решетки. Это была настоящая тюрьма. Невыносимая духота. Каменные казематы без окон и вентиляции. В таких условиях и суток не проживешь. Уж лучше бы она прыгнула во двор, головой вниз, чем задыхаться за решеткой. Обхитрил ее Сабри.

Он шел по коридору уверенной походкой, а она послушно семенила за ним следом. Здесь не было охраны, камеры пустовали. Если вцепиться ему в горло, можно прихватить эту сволочь с собой на тот свет. Сабри резко остановился и обернулся.

— Выбросьте глупые мысли из головы. Посмотрите туда.

Он кивнул на камеру с правой стороны. На полу лежал изуродованный парень. Его лицо превратилось в месиво, все тело было в крови, он едва дышал. Наташа его узнала. Те же джинсы и та же футболка, только теперь красная от крови, а не белая. На полу лежала ее сумка.

— Это он вас ограбил. Сын того старика, от которого я вас привез. Деньги целы, он о них ничего не сказал отцу.

— Вы его убьете?

— Нет. Ему отрубят руку и выкинут на улицу. Так поступали наши предки с ворами. За повторное воровство отрубали вторую руку.

— А что делать с теми, кто постоянно похищает живых людей? Им надо отрубать головы? Или люди не в счет, кошельки важнее?

— Люди попадают в плен. В таком случае надо повесить всех испанцев, которые перевезли на юг Америки пол-Африки и продали в рабство. Рабство неистребимо, это бизнес, война невозможна без пленения. А разве на вашем Кавказе, где идет война, не похищают людей? Это нормальный процесс.

— Мне тошно говорить на эту тему.

— Мы ее сменим. В вашей сумке помимо денег лежали автомобильные номера. В Корине с такими номерами ездят чиновники высокого уровня. Где вы их взяли?

— Я ничего не помню.

— Хорошо, я сам все узнаю. На это уйдут сутки, не больше. Имени вы своего тоже не помните?

— Нет, не помню.

— Ладно. Пока я буду называть вас числительным. Вы Седьмая. За несколько лет в мои руки попало только шесть женщин, имени которых мы не сумели установить. Плохая примета. Все шестеро умерли.

— Собакам стравили?

— Да, по разным причинам.

— Выведите меня отсюда, я задыхаюсь.

— Сегодня выведу. Я рад, что вам здесь не понравилось. Как видите, дворцы, как и медали, имеют оборотную сторону.

Он опять шел впереди, а Наташа за ним. В холле своего этажа она увидела девушку в восточном костюме, увешанную золотыми побрякушками. И как только она могла носить на себе такую тяжесть! Стройная, изящная, в прозрачных шароварах, но очень маленького роста. Она остановилась, сложила ладони и низко поклонилась Сабри. Ничего арабского во внешности девушки не было, несмотря на черные волосы и темно-карие глаза.

— Тоже наложница? — спросила Наташа, когда они вернулись в ее апартаменты. — Золотая девушка.

— Танцовщица.

— Исполняет танец живота?

— Не обязательно. Все, что хотят гости.

— А потом ее ведут в постель к этим гостям?

— Нет. Танцовщицы — собственность хозяина, он бережет их.

— Если не надо оголять живот, то и я могла бы танцевать. Не обязательно восточные танцы. Можно испанскую хоту.

— Вы танцуете?

— Я легко учусь. У меня хороший слух, чувство ритма, и я очень гибкая.

Наташа прогнулась в мост, встала на руки, опять на мост и растянулась в шпагате.

— Вы не перестаете меня поражать, Седьмая. Я обдумаю ваше предложение. — Сабри повернулся и ушел.

В тот же вечер женщина принесла в ее номер несколько коробок, положила их на кровать и, низко поклонившись, хотела уйти. Черное одеяние, похожее на монашеское, подсказало Наташе, что это одна из солдаток со двора. Лицо ее было прикрыто, но разглядеть женщину все же удалось. При всей красоте, какой она обладала, у нее имелся один серьезный изъян: правый глаз закрыт и утоплен в глазнице, будто она его где-то обронила.

— Постой, не уходи. Ты ведь русская, да?

Женщина остановилась на пороге и оглянулась, Наташа рисковала, заговорив на родном языке. Если она ошиблась, ее выдадут.

— Была украинкой, теперь собака. Нам нельзя разговаривать с госпожами.

— Я не госпожа. Такая же невольница, как и ты. Ведь ты раньше жила в таком же номере?

— Нет. Нас было шестеро в одной комнате.

— Почему тебя отдали солдатам?

— А вы не видите? Мы специально устроили между собой драку, чтобы поуродовать друг друга. Думали, что нас выпустят на свободу. Уродок здесь не держат. Я лишилась глаза. Но нас не освободили, а отдали солдатам. Скоро нам придет конец. Больше полугода никто в солдатках не живет.

— И ты не пыталась бежать? За свободу и я бы глаз отдала.

— Спрячься в вертолете. — Где?

— Ты можешь гулять в саду. Каждое утро из дворца улетают два вертолета с курьерами. Они увозят секретную почту. Солдаты их не сопровождают. Надо только успеть забраться в вертолет и спрятаться. Мне надо идти, прощай. — Девушка выбежала из номера.

Наташа почувствовала, как участился ее пульс и разгорелись щеки. Все! Очередная заноза застряла в мозгу, и теперь ее клещами не вытянешь.

В коробках, что принесла покалеченная девчонка, лежала одежда. Очень красивое платье, женское белье и туфли. Все подошло по размерам, будто она сама покупала эти вещи. Наташа вновь почувствовала себя женщиной. Стоя перед зеркалом, плакала от обиды. Вот бы в таком виде очутиться сейчас в Питере, погулять по Летнему саду, посидеть в кафе, выпить сухого вина, съесть мороженого и послушать русскую болтовню беззаботных молокососов, сосущих из бутылок пиво. Она бы их расцеловала только за то, что они говорят по-русски.

Завывание муллы заставило ее закрыть балкон и окна. Она ненавидела этот мир, ее бросало в жар, как только до ушей доносилась арабская речь. Наташа скинула с себя одежду и села на кровать. Шрамы на ногах почти исчезли. Чудодейственная мазь помогла. Что Бог ни делает, все к лучшему. Главное — запастись терпением и не пороть горячку. Она уже много наделала непростительных ошибок, повлекших за собой тяжкие последствия. Но еще не все было потеряно. Наташа верила в себя и свои силы.


6

В семь утра она уже торчала на балконе и изучала двор, его видимую часть, не загороженную пальмами и соснами. Ее окна и балкон выходили на «задний» двор, где располагались солдатские бараки и мельтешила прислуга. Грузовики, джипы и микроавтобусы она увидела, а вот вертолетов не было. Одноглазая девчонка сказала, будто те прилетают каждый день. Может, врала, ей подослали провокаторшу? Нет, Наташа видела измученное лицо девушки. Такую маску не состроишь ни при каких актерских талантах. Что-то здесь не так…

В дверь постучали, и в комнату вошел араб с кучей украшений на шее. Поклонился, будто явился по зову госпожи. Странное отношение.

— Я должен проводить вас в малый дворец, госпожа, — проговорил он очень медленно, растягивая английские слова. Старался не ошибиться.

— Пожалуйста. Я готова.

Они спустились вниз и вышли через центральный подъезд в дивный сад, которого она не могла видеть из своего окна. Араб пошел впереди, Наташа следом. Прогулка доставила ей удовольствие. Тут по газонам гуляли павлины, в прудах плавали лебеди. Один пруд соединялся с другим, спадая водопадом с верхнего в нижний, через плотины были перекинуты горбатые мостики с мраморными ступенями и перилами. По деревьям скакали обезьяны, всюду работали садовники, подстригали кустарники, словно делали каждому свою особую прическу. Ни охраны, ни солдат.

Миновав несколько аллей, они вышли на огромную поляну, и Наташа увидела малый дворец. Четыре башни по углам, как в мечетях, купол посредине с месяцем на шпиле и всего два этажа. Дворец строили вширь, а не в высоту, но это его не портило, а придавало солидную твердость. На первом этаже находился огромный светлый зал с мраморным полом. Резной потолок подпирали колонны. Стены и окна отсутствовали. Дворец нависал над громадной верандой. В глубине зала стоял рояль, возле него — женщины. Сабри сидел на подушках и курил кальян. Когда Наташа подошла ближе, одна из женщин, одетая в синее широкое платье, сказала:

— Походка у нее сносная.

Говорила она по-английски, но очень плохо. Наташа заметила, что Сабри смотрит на нее с некоторым восхищением, его взгляд показался уже не столь страшным и тяжелым.

— Как ее зовут? — спросила дама.

— Седьмая, — ответил Сабри.

— Странное имя, но не важно.

Женщина что-то сказала своей подруге, пожилой даме в строгом белом костюме, и та села за рояль. Скорее всего, она говорила по-испански, решила Наташа, привыкшая на слух различать языки, которыми не владела.

Внешне женщина походила на испанку. Немолодая уже, но очень яркая. Черные блестящие волосы были туго стянуты на затылке. Она отхлопала ладошами несколько сложных тактов и сказала:

— А ну повтори.

Наташа решила пустить пыль в глаза, и у нее это получилось. Она отбила такт каблуками своих новых туфель.

— А сделай это.

Испанка изобразила ногами такую фигуру, что повторить ее без подготовки было невозможно. Но то, что у Наташи вышло, было не менее интересно и грациозно. Так продолжалось минут двадцать. Они по очереди крутились по залу и отплясывали под аккомпанемент рояля. Наташе нравилось, она вошла в раж. Происходившее напоминало соревнования, ставшие частью ее жизни. Той жизни, почти уже забытой. Танец неожиданно оборвался. Испанка уперла свои кулачки в крутые бедра, оглядела Наташу с головы до пят и подошла к Сабри:

— Я сделаю из нее лучшую танцовщицу в Иордании. Через месяц она покорит всех гостей.

Сабри отложил мундштук, встал и подошел к Наташе:

— Эта женщина слов на ветер не бросает. Может, вы еще вспомните о том, что умеете петь? Как насчет арии Аиды?

Впервые она увидела его улыбку.

— Если вспомню, скажу. Могу я гулять в этом чудном парке?

— Не более часа в день. Это платье вам очень идет. Вы умеете носить красивые, дорогие вещи. Удачи.

Он ушел. Испанка подошла к Наташе:

— Начнем завтра в десять. Будем заниматься по четыре часа вдень. Тебе надо скинуть килограммов пять в талии и бедрах. Следи за собой, не ешь сладостей, только фрукты.

— Мне еще не предлагали ни того, ни другого.

Испанка фыркнула и направилась к роялю, где ее поджидала престарелая подруга.

Гуляя в саду после головокружительного соревнования, Наташа почти что забылась, не думала, где находится и как сюда попала. Пели птицы, кричали павлины и мартышки на деревьях, в прудах плескались золотые рыбки. Давно она так не расслаблялась, не ощущала такого покоя на душе.

Все оборвалось в одну секунду, сердце упало в пятки: ноги привели ее на поляну, где стоял вертолет. Ни в машине, ни вокруг никого не было. От волнения у нее затряслись руки. И опять она потеряла голову, подчиняясь только инстинктам.

Подойдя к вертолету, осмотрелась. Двери в грузовом отсеке не было. От кабины пилота салон был отгорожен стальной панелью с небольшим окошком.

Наташа забралась в салон. Здесь было темно. На полу валялись верблюжьи шкуры, в дальнем углу стояли какие-то ящики. В таком ящике можно спрятаться, если только он пустой. Странно, почему у вертолета не выставили охрану? Впрочем, ничего удивительного. На эту сторону дворца, где находились райские сады, дворовый люд не пускали. Наташа попробовала приподнять крышку ящика. Не получилось — в петлях висел очень хлипкий замочек. Тут нужна шпилька. Она сможет достать шпильки, ей дадут. На уроках танцев длинные волосы будут мешать. Их нужно убрать в пучок. Ничего подозрительного. Наташа попыталась приподнять один из ящиков. Легкий. Возможно, пустой. До ее слуха донеслись голоса. Она упала на пол и замерла. В кабину сели двое мужчин. Их разговор утонул в реве включенных двигателей. Нужно было прыгать, но словно магнит притянул к полу, и она не могла шелохнуться.

Машина оторвалась от земли и поднялась в воздух. Теперь уже ничего изменить было нельзя.


7

Наташа подползла к краю дверного проема, чтобы видеть землю и ориентироваться. Горячий ветер трепал ее волосы, от шума двигателей заложило уши. Вертолет летел низко, прямо над крышами домов. Было ясно, что на восток, но куда? В какую точку? А если вертушка приземлится в похожем дворце? Где бы вертолет ни приземлился, это будет охраняемая зона, огороженная высоким забором. Здесь даже мелкие лавочники прячутся за стенами. Выбравшись из одной тюрьмы, она попадет в другую, от одного рабовладельца — к другому. Если ее вернут хозяину, Сабри сдаст ее солдатам или посадит в каземат, где она задохнется. А если не вернут, лучше ей не станет. Впрочем, она уже всякого повидала. Прыгнуть вниз — это верная смерть. Надо выбирать!

Пока Наташа думала, вертолет начал снижаться. Через минуту она увидела крышу здания с огромным белым кругом, похожим на мишень. Там уже стояло три маленьких вертолета. Размеры площадки не уступали футбольному полю. Если прикинуть на глаз расстояние до земли, то здание имело десять этажей или чуть больше.

Наташа отпрянула назад и прижалась к стенке. Если все пройдет гладко, она спасена. В городе легко затеряться, это не пустыня. Паспорт Мары она носила при себе, зная манеру арабов производить обыски в отсутствие хозяев, хотя называть раба хозяином смешно.

Машина мягко приземлилась, и двигатели заглохли. Наташа нащупала железную чурку, из тех, что подставляют под колеса, и вцепилась в нее мертвой хваткой, готовясь к обороне. Живой она им в руки не дастся. Однако пилот и его сосед в салон даже не заглянули. Они направились в сторону будки, каких здесь было много. Судя по всему, через них попадают в здание. У пилота и пассажира на поясах висели револьверы, в руках они несли портфели. Похоже на курьерскую почту, о чем ей и говорила одноглазая солдатка.

Охранников на крыше Наташа не заметила. Возле одного из вертолетов, довольно далеко, стояли двое мужчин и о чем-то разговаривали, жестикулируя. Они вряд ли представляли собой угрозу.

Надо пользоваться моментом, выбираться, пока не вернулись курьеры.

Наташа отбросила железку и прыгнула. Опять не повезло. Каблук надломился, но пока еще держался. Почему у нее не получается все как надо! Сколько еще судьба будет ее испытывать?! Прихрамывая, она направилась к той же будке. Не озиралась по сторонам, держалась независимо, как хозяйка положения. Сработало. Она вошла в будку. Небольшая площадка и лестница. Наташа спустилась на два пролета. Еще одна площадка. Распахнулись двери лифта, и вышли те двое, пилот и курьер. В лифте остался лифтер в униформе. Заметив ее, мужчины улыбнулись и поздоровались. Она ответила им кивком. Лифтер ждал. Ничего не оставалось, как войти в кабину.

— Пятый, — сказала она по-арабски.

Двери закрылись, и лифт пошел вниз. По пути подсели еще двое мужчин. Арабы, но одетые в дорогие светлые костюмы. Ей вежливо кланялись и улыбались. Она старалась расслабиться, выглядеть естественной, но получалось это с большим трудом. Увидев отражение своего каменного лица в зеркале лифта, подумала, что напоминает памятник идущему на смерть. Цвет лица немногим отличался от серого гранита. В Европе от нее шарахались бы в стороны.

На пятом этаже Наташа вышла и очутилась в широком коридоре, по которому с деловым видом сновали клерки. Она свернула вправо. И здесь — только арабы и арабская речь. Некоторые мужчины с ней здоровались. Нигде ни одной женщины. Из какого-то кабинета вышли двое белых, они говорили по-французски, но, заметив Наташу, лишились дара речи и долго смотрели вслед, будто встретили в коридоре кенгуру.

В конце коридора находился еще один лифт, а справа лестница. Решила идти пешком. Каблук ей действовал на нервы, стесняя движения. Но сейчас не до обуви. Надо выбраться наружу. Наконец-то первый этаж. Громадный холл, дневной свет, прорывающийся в здание через громадные витринные окна и стеклянные двери. Но выйти оказалось не так-то просто. Вооруженная охрана проверяла пропуска у всех, кто входил и выходил. Напоролась. Вот она, улица, совсем рядом… Что делать? Наташа вернулась на лестничную площадку и увидела ступени, ведущие вниз. Что там? Подвал? Надо проверить. В подвале располагался гараж. Огромное пространство с бетонными стенами, потолком и невероятным количеством колонн. Слева она увидела выездные ворота. Перед крутым подъемом — опущенный шлагбаум и опять вооруженная охрана. В гараже стояло множество машин любого класса, но в большинстве это были легковые седаны. Если в такую забраться и спрятаться на заднем сиденье, можно проскочить кордон. Рискованно. Вдруг водитель выйдет не один, а с сослуживцами, и все сядут в одну машину? Тогда ей крышка. Залезть в багажник? Как его вскрыть?

Полумрак играл беглянке на руку — освещение было слабым, лампы висели только над центральным проездом. Наташа перебралась к дальней стене и углубилась в мрачное жерло гаража. Этот поход можно назвать удачным. На один минус ей всегда выпадал плюс. За удачей шел провал, потом опять удача и вновь провал. Если считать поломку каблука минусом, то проход через все здание — плюс. Охрана в дверях — минус, а пожарный щит — плюс. На нем висели грабли, ведро, лопата, небольшой ломик, под щитом стоял огромный ящик с песком. Ломик — это то, что ей сейчас нужно. Теперь оставалось найти подходящую машину и вскрыть багажник. Как бы не напороться на минус. Выбор — очередная лотерея.

Продвигаясь вглубь, Наташа вновь увидела просвет. Это был еще один выезд, и выглядел он точно так же. Наташа присела. Белый «Ниссан» не сверкал лаком, поломка не могла броситься в глаза так, как на новой машине. Минут десять кропотливой работы, несколько капель пота, упавших на бампер, и багажник приоткрылся. Удача.

Послышались голоса. Наташа затаилась. Двое мужчин прошли мимо и сели в машину метрах в семи от той, за которой пряталась беглянка. Когда они подъехали к охране, им и не думали открывать шлагбаум. Сначала тщательно проверили документы, потом салон и, наконец, потребовали открыть багажник.

— Черт! — чуть не вскрикнула Наташа и прикрыла ладонью рот. Все впустую. А если бы она этого не видела и улеглась на дно багажника? Вот сюрприз преподнесла бы и тем, и другим. Тут ломом не отмахнешься. Одного она завалит, а второго охранника не достанет. Тот стоит в стороне и к машине не подходит. Соображают скоты безмозглые. Выдрессированы.

Тут она вспомнила, что проходила мимо какой-то двери в стене. Там висел навесной замок. Наташа вернулась назад и легко справилась с замком. Ломик — хорошее подспорье в таких случаях. Дверь предательски заскрипела. Похоже, ее давно не открывали. Наташа нырнула внутрь. Обычный чулан, здесь стояли пустые бочки из-под масел и ящики с целлофановыми пакетами, в которых был какой-то белый порошок. Пыль, паутина, небольшое окошко под самым потолком и — что радовало — без решетки. Пришлось потрудиться. Ящики она освободила и сложила их до нужной высоты один на один. Теперь она стояла на уровне окна, в которое можно вылезти. Только проблем от этого не убавилось. Окно выходило на оживленную улицу — перед глазами мелькали ноги прохожих. К тому же окно не открывалось. Раму вогнали враспор и зацементировали. Выбраться можно было, только разбив стекло.

Представьте только, вы идете по улице, и вдруг под ногами у вас бьются стекла и из черной дыры вылезает женщина в платье от Версаче. Но это еще не все. Вы же в Иордании, в городке, куда не пускают туристов, а из-под земли выползает европейка, отряхивается, встает с колен и гордой походкой шагает в неизвестном направлении. Имеется в виду, что нужного направления, если таковое имеется, она не знает. Закутаться бы в чадру и черные одеяния… Хочет она того или нет, но, как белая ворона, всегда будет привлекать к себе внимание. Сама же требовала достать ей европейскую одежду. Уважили дуру, позволили выделиться. Теперь спрятаться в таком городишке очень нелегко. А если ее уже ищут? Каждая лишняя минута работает против нее. К вечеру об исчезновении рабыни наверняка будет известно. Но в любом случае надо ждать, ждать темноты.

Она принялась выковыривать оконную замазку. Вдруг что-то получится. Уж лучше делом заниматься, чем ерзать на маслянистых бочках в хорошем платье. Когда начало темнеть, Наташа вытащила первое стекло и осторожно поставила его на пол. К ночи и второе стекло встало рядом. Потянуло свежим воздухом. Прохожих стало меньше. Она засекала время, считая вслух. Один прохожий за тридцать секунд. Нормально. Пора действовать. Она не вылезла, она вылетела из подвала, как пробка из бутылки. Правда, злосчастный каблук остался в подвале. И черт с ним. Главное, ее никто не видел!

Наташа вскочила и пошла. Левая нога ступала уверенно, а правая — только на носок, имитируя наличие каблука. У балерины получилось бы лучше, но гимнастки тоже на что-то способны.

Минут десять она шла, вдыхая воздух свободы. Наконец оказалась на оживленной улице, где жизнь не замирала. Неоновые витрины, поток транспорта — машины, мотоциклы, мотороллеры, повозки, запряженные ослами, конные экипажи. Пора было подумать о главном.

Наташа остановилась у витрины и незаметно расстегнула платье на груди. Достав паспорт, переложила его в карман. Были бы у нее деньги — никаких проблем. Села бы в такси и назвала отель… Шли третьи сутки после ее побега из лагеря. Арон и Мара вряд ли уехали. Он сказал, что они еще неделю пробудут в городе. Мара ждет дубликат паспорта. Они здесь, и она их еще застанет! Господи! Неужели она увидит своего ребенка? Должно же ей повезти, в конце концов. Что с ней станет потом, уже не важно.

Наташа увидела, как к ней направляются двое. На повязках помимо арабской имелась надпись латинским алфавитом «Police». Она не смутилась, не растерялась, а пошла им навстречу. Приблизившись, заговорила первой.

— Извините, господа, я немного заблудилась, ищу отель «Галлиос». Можете помочь?

Полицейские переглянулись. Один из них понимал английский, но не очень хорошо. Слова «отель» и «Галлиос» он, конечно, понял и попросил документы. Наташа подала паспорт. Изучали его долго, потом вернули и стали на пальцах объяснять, как найти отель. Она старалась улыбаться, вот только колени подрагивали.

— Пронесло! Чертовы папуасы!

Эти слова она прошептала себе поднос по-русски, как только стражи порядка от нее отстали. Как она поняла, идти не очень далеко, пару кварталов. На углу услышала русскую речь и вздрогнула. Откуда? Русские в этой дыре? Как? Она оглянулась и увидела табун проституток. Перемалеванные девицы в мини-юбках, с сигаретами в зубах крыли отборным матом, невзирая на публику. Впрочем, их все равно никто не понимал. В сторонке возле мотоцикла паслись арабы, молодые здоровяки в кожаных жилетах. Сутенеры или охрана, сразу не поймешь, но связь между девчонками и парнями очевидна. Наташа ускорила шаг. Эти свою свободу уже получили и вряд ли строят планы побега. Либо смирились с неизбежным, либо сами выбрали свой путь.

Следующий полицейский патруль лишь проследил взглядом за странной красоткой и не решился к ней подойти, уж больно вид у дамы был независимый, она даже не взглянула в их сторону.

Внимание полицейских привлекала даже не она сама, а то, что она шла одна. Поздний вечер, и Наташа не встретила ни одной одинокой женщины, всех сопровождали кавалеры. Всех — громко сказано. Три-четыре пары, да и те арабы.

Наконец она вышла к тому месту, куда так спешила. Светящаяся надпись «Галлиос» — как бальзам на душу. Наташа подошла к дверям.

И вновь та же история. Вооруженный охранник преградил ей дорогу.

— У вас есть визитная карточка? Он свободно говорил по-английски.

— А я похожа на местную жительницу?

— Мне важно знать, живете вы в этом отеле или нет, мисс.

Наташа достала паспорт и предъявила его.

Этот тип долго его не держал в руках, но и не отдал.

— Я вас провожу до ресепшен, мисс. У вас нет визитки нашего отеля.

— Хорошо. Только побыстрее.

За стойкой администрации стояли четверо мужчин, и лишь один из них был арабом. Охранник подошел к высокому блондину и, положив перед ним паспорт, тут же вернулся на место. Мужчина заглянул в документ, снял трубку и что-то сказал. Когда Наташа подошла к нему, он улыбнулся.

— Миссис Мара Бронштейн? — спросил он по-английски.

— А что, не похожа?

Наташа всем видом подчеркивала свое неудовольствие. Блондин продолжал улыбаться и заговорил с ней на непонятном языке. Такой ловушки она не ожидала. Наконец до нее дошло, что он говорит на идише, а она еврейка, из Израиля, не понимает ни слова. Он вновь перешел на английский.

— Вы все еще будете утверждать, что вы Мара Бронштейн?

— Какое вам до этого дело?

— Отличный паспорт. Я бы не задумываясь выдал вам ключи, если бы не одно «но». Вчера утром Мара Бронштейн была убита. В отеле произошел неприятный инцидент, повлекший за собой гибель людей. Думаю, для полиции вы станете главной подозреваемой. Убийцам удалось скрыться незамеченными.

Наташа оглянулась. За ее спиной стояли четверо полицейских и еще трое у выхода. Бежать не имело смысла.

— Кто еще погиб? — обратилась она к блондину. Сердце сжалось в комок. Ноги едва держали. Губы затряслись.

— В полиции вам все расскажут, если сочтут нужным.

Ее вовремя подхватили под руки и поволокли к выходу. Наташа потеряла сознание.


8

Очнулась она в темной камере со стальной дверью. Куда бы она ни шла, где бы ни пряталась, проклятая судьба преследовала ее, как тень, и не отпускала от себя ни на шаг. Если ей суждено до конца дней своих сидеть за решеткой и быть пленницей, то зачем же столько сил тратить на попытки вернуться на свободу, ставшую теперь мифом, миражом, к которому сколько ни тянись, никогда не достанешь. Она поднялась с деревянной лавки и села. Очень хотелось пить. Об арестантке вспомнили через пару часов. В камеру пришел, судя по количеству звезд на погонах, большой начальник.

— Дайте мне воды.

Надзиратель внес табуретку и поставил в центре камеры. Начальник сел. Дверь осталась открытой.

— С водой придется подождать. Мне нужно составить протокол и сдать вас суду.

— А доказательства? А следствие?

— Суду достаточно моего отчета.

— И что потом?

— По совокупности обвинений вам грозит тридцать лет тюремного заключения. Если сюда не добавится статья о незаконном пересечении границы без визы. Но такими мелочами я не занимаюсь.

— А могу я увидеть кого-то из представителей своей страны?

— В этом городе нет иностранных представительств. К тому же мы не передаем преступников другим странам. Здесь нагадил, здесь и наказание получишь. У нас строгие законы, оставшиеся еще с военных времен.

Наташа тяжело вздохнула:

— Как я догадываюсь, справедливости в этой стране не найдешь. Отвечать на ваши вопросы я не буду и подписывать ничего не стану.

— И долго вы продержитесь без воды?

— Хотите измором взять? Ладно. Тогда ответьте мне на один вопрос. Вы знаете некоего господина Сабри Хафа?

— Сабри Хафа Азира?

— Извините за фамильярность, у вас много слов в именах.

— Кто вы?

— В шутку Сабри называет меня Седьмая. Я ему очень дорого обошлась.

Начальник встал, прихватил табурет и вышел. Дверь захлопнулась.

— И что? Идиот!

Начальник не был идиотом. Через десять минут в камеру принесли поднос с водой, фруктами и горячей едой. Вонючая камера наполнилась ароматными запахами. Судя по гравировкам на тарелках, еда была из близлежащего ресторана, полицейским не по карману так питаться.

Наташа выпила всю воду, поела и прилегла на топчан.

— Вот теперь можно со спокойной душой идти на псарню с флагом и «Интернационалом» в душе. Больше в ней ничего не осталось.

Она засмеялась, вытирая слезы со щек.


9

Время шло, Наташа ждала. Ее судьба в чужих руках. К этому пора привыкнуть. О себе она не думала, ее мучил другой вопрос. Что могло случиться с Марой? Кому понадобилось ее убивать? Фанатиков, ненавидящих израильтян, здесь хватает, но они хорошо осознают, кто им выгоден. Деньги для них дороже любой ненависти. Что с ребенком? Жив ли Арон?

Один эпизод всплыл в ее памяти, и она посчитала его важным. Когда Арон называл ей адрес отеля, в комнате находился охранник. Они не слышали, как он вошел. К тому же он по-английски предложил Арону проводить его, а значит, понял, о чем они говорили. Зачем Арону называть рабыне адрес своего пристанища? Какая ей разница, где он остановился, если она сидит за колючей проволокой? И тут происходит невероятное. Одна из пленниц бежит. Раньше случались побеги, но их вовремя пресекали, и все они кончались публичной казнью. Наташу не нашли. Дураку понятно, что женщине помогли, побег был подготовлен. Доказательство тому — убитый сторож на автостоянке, перекушенная колючая проволока и исчезновение машины. И этого мало. Сама по себе машина бесполезна, если не знать дороги, скрытой скалами впадины Гхор. Тут все очень просто вычисляется. Если охранник слышал адрес отеля, они сделали правильный вывод. Ведь Наташа ехала именно туда. Вот и думай, везет тебе или нет. Может, судьба оберегает от смерти. Попади она в отель на сутки раньше, убили бы ее, а не Мару. Или вернули назад и устроили еще одну показательную казнь. Хотя вряд ли. Она никому уже не нужна.Преследователи взяли след, добрались до отеля и убили. Только смерть настигла невинную жертву, и погибла Мара.

Существовало еще множество различных вариантов, но Наташа посчитала свою версию самой убедительной. А если это так, то она виновата в гибели Мары. Арон и Мара оказались порядочными людьми, пошли на риск, чтобы помочь суррогатной матери выбраться на волю. Чем это все кончилось, теперь она знает. Только вот последняя точка в деле еще не поставлена. Когда ее отведут на псарню, тогда эта эпопея получит свой закономерный финал.

Дверь камеры отворилась, и полицейский поманил ее пальцем. Наташа встала, тряхнула головой и гордой походкой направилась к выходу. Она ничего не боялась. Плевать ей на все на свете. Чем быстрее все кончится, тем лучше. Сколько можно? Хватит!

Арестантку препроводили во двор, где стоял знакомый лимузин. На заднем сиденье сидел Сабри. Наташа села рядом, и они поехали.

— Вы были одной из немногих, к кому отнеслись с большим почтением в нашем дворце, — тихо заговорил Сабри. — Вас ожидала карьера. Но, как я вижу, вы не умеете ценить хорошего отношения. Жаль. Опасные и непредсказуемые люди нам не нужны. Их нельзя держать на близком расстоянии от правящей династии.

— Какая может быть карьера у рабыни? О чем вы говорите?

— О возможностях и вариантах для женщин, попавших в нашу страну. Все познается в сравнении. У вас будет такая возможность.

И такую возможность Наташе предоставили. Ее отдали солдатам. Теперь она носила черную одежду, стирала, убирала и таскала воду, а не наблюдала за каторжанками с балкона апартаментов. Тяжелого труда она не боялась, но каждую ночь ее лапали грязные солдатские руки, передавая, как куклу, от одного к другому. Она не скрывала своей ненависти, за что не раз была бита, с ее тела не сходили синяки. Не раз она пыталась покончить с собой, но за женщинами наблюдали патронессы. Так называли арабок, которые следили за тем, чтобы рабыни не сидели без дела и не общались между собой. Надзирательницы вели себя хуже солдат. Они ходили с кнутами и стегали так, что искры сыпались из глаз. Черные дни под ярким солнцем лишали женщин желания жить. Кто мог, тот терпел, другие сходили с ума, и больше их никто не видел, а кто-то умирал без посторонней помощи. Одна из женщин ухитрилась украсть бритву у солдата и ночью перерезала горло ему, потом себе. Другая захлебнулась, сунув голову в кувшин с водой.

В какой-то момент в Наташе произошел перелом. Она решила жить и снова бороться. Пришло второе дыхание, девушка вновь задумалась о побеге. Бредовая идея, невыполнимая, но у нее появилась цель, новый порыв, помогающий жить, искать выход, надеяться и верить в реальность нереального. Она снова поверила в себя, в свое везение и возможности. Под лежачий камень вода не течет. Нужно действовать, и Наташа начала готовиться к побегу. Улыбнется ей удача или нет, не имело значения. Терять ей нечего. Она уже прошла все круги ада, ее ничто не пугало. Смерть станет лишь облегчением, но покончить с собой, не предприняв последней попытки, было бы непростительной ошибкой. Так просто она свои позиции сдавать не намерена.

Осуществить свои планы ей не удалось. Не успела. Такая женщина не могла устраивать солдат, они не получали от нее того, чего хотели, появились новенькие и свеженькие. Были ночи, когда Наташа спала одна, ее никто не брал в свою постель, а это уже приговор.

Однажды утром ее повели по аллеям в глубь огромной дворцовой территории. Две шеренги солдат по десять человек с каждой стороны и она посредине. Вот и сказке конец. Странно, но она не боялась, думала о своем, вспоминала. Просторные набережные Петербурга. Они сидят с мужем в кафе на Фонтанке и пьют шампанское. На каждое свидание он приходил с цветами. Наташа любила полевые цветы, и он об этом знал. Какие они, ромашки? Уже стала забывать. Ей захотелось борща. Обычного русского борща из общепитовской столовой, с черным хлебом, намазанным горчицей. Несбыточная мечта! А на второе она бы поела пельменей с уксусом. Вот так живешь и не понимаешь, что тебе дорого и без чего ты не можешь. «Что имеем — не храним, потерявши — плачем».

Нет, плакать она не собиралась. На ее лице блуждала легкая улыбка.

Ушли они очень далеко. Дворец скрылся за высокими пальмами. Огромный плац был выложен плиткой. На нем шесть или семь колодцев. Сверху решетка, а внизу черные громадные псы непонятной породы с белым оскалом. Рыча, они метались по каменному дну, сверкая красными глазами и брызгая слюной в ожидании легкой добычи. Двое солдат сняли решетку и подвели Наташу к краю зловещей дыры. И опять она не испугалась. Если нырнуть в яму головой вниз, то погибнешь и ничего не успеешь почувствовать.

— Красивое зрелище?

Знакомый голос. Наташа оглянулась. Сабри стоял метрах в двух и усмехался. Но вскоре его лицо вытянулось и стало серьезным. Он не ожидал увидеть встречной улыбки. Кто из них больше растерялся, еще вопрос.

— Пришли попрощаться? Великая честь. Спасибо, что недолго мучили.

Наташа покачнулась, но двое солдат тут же подхватили ее под руки и не дали свалиться в яму.

Она пришла в себя спустя несколько часов, так ей казалось. Дышать было трудно. Каземат. Мрачная камера и решетка. Тот самый зверинец, где сдыхают от удушья. Держали ее там сутки или чуть больше, потом перевели наверх. Можно продышаться. Постель чистая, но на окнах все те же решетки. Очень похоже на тюремную больницу. Имелся душ, мыло и мочалки. Три дня подряд приходили женщины в сопровождении охранников и лечили ее болячки и ссадины. Она попросила принести ей зеркало. Просьбу удовлетворили, только вместо зеркала принесли никелированный поднос. Очевидно, побоялись дать ей в руки стекло. На окнах стекла отсутствовали, острых углов в помещении не было.

Увидев свое отражение, Наташа вздрогнула. Собаки с клыками и те так ее не напугали. За несколько месяцев, в течение которых она не видела своего лица, оно изменилось до неузнаваемости. Постарело, исхудало, взгляд казался безумным, седая прядь на полголовы делала молодую женщину похожей на ведьму.

Больше она поднос в руки не брала.

Лечение продлилось две недели, после чего ей дали новое платье и отвели в малый дворец. Там ее ждала испанка со своей аккомпаниаторшей.

— Ну, Седьмая, я все еще считаю, что ты можешь стать лучшей танцовщицей арабского мира. Начнем.


Глава III

1

Спустя полгода Наташа поражала своими танцами престарелого брата короля и его высокопоставленных гостей. В отличие от других танцовщиц, она жила одна в небольшой комнатке во флигеле. Ей разрешали гулять в саду, но она никогда не ходила туда, где находилась вертолетная площадка. Теперь она строила другие планы.

Однажды Сабри позвал ее в свой кабинет, куда никогда не ступала нога наложниц, и показал подробную карту Иордании со всеми военными объектами и дорогами. Лекция продлилась полчаса. Наташа ее слушала, как военачальник, которому предстоит вести бой с неприятелем. Сабри таким образом внушал, что побег из дворца всего лишь прогулка по тюремному двору, не более того. Бесконечные посты военных и полицейских подразделений не давали возможности и мыши проскочить сквозь кордон. Мужчины должны иметь специальные документы, чтобы проехать из одного города в другой, а женщины вовсе лишены права самостоятельно передвигаться по стране без сопровождения мужчин. Кругом скалы или пустыня, где полно змей и всякой ядовитой пакости. В каком-нибудь городе можно на время спрятаться, но только не иностранцу. Тем более женщине. Она либо угодит в притон, либо ее сдадут властям. Никто ее укрывать не станет.

Лекция оказалась полезной. Наташа поняла, что никакие побеги положительного результата не дадут и только ухудшат ее положение. Требовался совсем другой подход, новая стратегия и тактика. Самостоятельный побег — это лишь час, максимум — два свободы и опять клетка. Нужен очень влиятельный человек, облеченный большой властью и имеющий желание вывезти ее в нейтральную страну, чтобы отпустить и спасти. Но такого человека найти во дворце невозможно. Сабри ей не товарищ. Она была личной танцовщицей самого хозяина, а тот каждый вечер заставлял свою любимицу танцевать перед ним, пока не засыпал на своих подушках с кальяном в руке. Ночью она высыпалась, а днем вкалывала в поте лица, разучивая новые танцы, стремясь удивить его, дождаться похвалы. Она делала все, чтобы угодить ему и понравиться гостям. Пришлось покрасить волосы в черный цвет, следить за кожей, делать массаж, принимать ванны с лепестками роз и сидеть на диете. Другие танцовщицы не имели таких привилегий и смотрели на Наташу с нескрываемой завистью, называя ее графиней за гордый, независимый вид и высокомерный взгляд. Она не раз слышала за спиной русские ругательства в свой адрес от соотечественниц, завидующих везучей графине со странным именем Седьмая. Никто так и не знал, из какой страны эта женщина и как ее настоящее имя. Девушки слышали, что с прислугой Седьмая говорит по-английски, сказочно танцует любые танцы от испанских до индийских и только ей хозяин позволяет целовать его перстень на указательном пальце.

Однажды ей удалось уговорить служанку принести вина, что категорически запрещалось. Та украдкой принесла, потому что служанок Наташа любила и относилась к ним с добротой. Безвестная «графиня» отмечала свое тридцатилетие. Прошло три года с того момента, как ее нога ступила на иорданскую землю. Многие ли женщины, попавшие в рабские силки, сумели выжить и сохранить человеческий образ, оставаясь в здравом уме и твердой памяти?

Наташа выпила целый кувшин вина за себя, за здоровье тех, кто еще жив, за сына, если он уцелел,за память о тех, кого уже нет. Вспомнила родные места и близких ей людей. Уснула под утро, отметив свой день рождения со слезами на глазах и лишь пару раз улыбнувшись.

Завтра вновь работа. Изнурительная и безжалостная. К концу дня ноги уже не держали ее, она их не чувствовала. Короткий перерыв, обед, часовой отдых в постели, прогулка, макияж — и вновь на сцену.

В тот день ждали особого гостя. Служанка, принесшая ей танцевальный костюм, краем уха слышала, будто гость — один из самых богатых людей в Ливии, отпрыск знатного рода. Он сколотил несметные богатства на торговле оружием, снабжает им палестинских повстанцев и готовит в своих лагерях террористов-смертников, подрывающих кафе и магазины в Израиле.

То, что он имел влияние и деньги, было очень важно.

В зале было много гостей, и, судя по убранству и яствам, эти люди занимали очень высокую ступень на иерархической лестнице арабского мира. Разглядеть приглашенных Наташа могла только во время танца. Она выкладывалась вся, делая невозможное, превосходя саму себя. Так еще она никогда не танцевала. Очаровательная улыбка не сходила с ее лица, будто она была самой счастливой женщиной на свете.

Торжество продолжалось до трех ночи, потом ее подвели к гостю. Такого еще не бывало. Сам хозяин представил ее своему лучшему другу Фариду Хасим-бею.

— Мой бриллиант без оправы графиня Седьмая. Так ее прозвали мои люди. Имени своего она не помнит.

Он говорил по-арабски, и Наташа все понимала. Знание языка за время, проведенное среди арабов, укрепилось, языковой барьер окончательно исчез. Наташа цвела. Она видела, с каким вожделением на нее смотрит маленький смуглый человечек, обвешанный золотыми украшениями с кучей сверкающих разноцветных булыжников, и осталась собой довольна. Сумела показать класс. Похоже, она и впрямь стала лучшей танцовщицей арабского мира.

Спала Наташа как убитая. В эту ночь сны ее не беспокоили.

На следующий день к ней пришел Сабри, один, без сопровождения. Он выглядел задумчивым и немного напряженным.

— И все же вы нашли свой выход, Седьмая. Этот способ я не учел. Наблюдая за вами вчера, понял, чего вы добиваетесь. Надо отдать вам должное, вы достигли своей цели.

— Боюсь, что я вас не понимаю.

— Все вы понимаете. Только ваши старания не приведут вас к нужному результату.

— Вы можете говорить определенно, без загадок?

— Хозяин продал вас Хасиму. Обменял на арабского скакуна ценой в два миллиона долларов.

— Значит, я еще чего-то стою. Помнится, вы меня сторговали за гроши и к тому же вернули свои деньги из моего кармана, да еще с большими процентами.

— Дело не в этом. Вас неоднократно хотели купить. Деньги хозяина мало интересуют. Просто он не мог отказать Хасиму. Таким гостям не отказывают. Я предупреждал, чтобы он не выставлял вас напоказ, но он не послушался. Теперь сожалеет, но ничего сделать не может.

— Зачем вы все это мне рассказываете? Я рабыня, обычная вещь, которую можно продать, обменять, бросить псам на съедение. Меня не спрашивают.

— Я пришел вас предупредить. Ливан не лучше Иордании, а Хасим очень жесток. Потомственный головорез. На его счету тысячи жизней. Там вы в полной мере поймете, что такое рабство. Хасим международный преступник, американцы за его голову дают двадцать миллионов долларов.

— А мне какое дело?

— Такое. Вы давно поняли, что самой вам не сбежать, и решили попробовать выехать из страны с помощью влиятельного вельможи, чтобы повторить попытку в другом месте. Не получится. Хасима охраняют тысячи фанатиков, ни один человек не может к нему приблизиться или отойти от него без его приказа. Целые державы, самые опытные агенты и разведывательные центры не в состоянии с ним справиться. Теперь вы понимаете, что все ваши планы и мечты рухнули в одночасье.

— Новые страны, новые впечатления. Ну какая женщина может похвастаться, что переспала с одним из самых кровожадных террористов!

— Яхта Хасима стоит на приколе у берегов Сирии. Ее будут сопровождать несколько военных кораблей. До Ливии больше двух тысяч миль. Когда вы сойдете на берег, вас переправят в один из военных лагерей. Хасим не живет во дворцах. Он солдат до мозга костей и предпочитает жить в горах, там, где его армия головорезов. Придется привыкать к походным условиям, грубой пище и жесткой лежанке. О ваннах с розовыми лепестками можете забыть.

— Две тысячи лишь по морю?

— Вы правильно меня поняли.

— Спасибо за совет.

— Мне вас жаль, Наташа. Но на сей раз у вас нет выбора.

Впервые за столь долгий срок она услышала свое имя.

— Вы…

— Конечно, я о вас знаю все. Чего бы я тогда стоил, если бы поверил, что вы упали с неба. Вам пора собираться. Через час вы вылетаете на вертолете к сирийской границе, там вас встретят люди Хасима.

— Прощайте, Сабри.

Он ей поклонился. И это тоже было впервые.

— Вы удивительная женщина.


2

Издали яхта походила на белую туфлю, потерянную в огромной голубой пустыне, но когда три скоростных военных катера подошли ближе, туфелька разрослась до гигантских размеров и стала похожа на трехпалубный океанский лайнер. В порт яхта не заходила, а ждала своего хозяина на рейде в двух километрах от берега. Из разговоров, которые Наташа слышала, она знала, что этой ночью подойдут три эсминца для сопровождения яхты в Триполи. В сроках Сабри ошибся. Яхта высокоскоростная и дойдет до места назначения за два дня и две ночи.

Когда Наташа поднялась на борт, ее взору предстал тот же дворец, только в миниатюре, и вместо мрамора отделка была выполнена из дорогих пород дерева и позолоты. Ее проводили в каюту на верхней палубе. Громадная кровать с балдахином, ковры, подушки на полу, белый рояль, стеньг увешаны картинами, на которых эротические сюжеты соседствовали с военными. Над камином висел портрет хозяина — в форме и с кучей орденов. Фрукты, бар на колесиках, много сортов вина и шампанского. Демократический подход. Хозяин не запрещал своим наложницам употреблять алкоголь. Тут было все, что только душе угодно, хоть пускайся в кругосветное путешествие. Почему бы не помечтать…

За все время пути Наташа так и не видела своего нового хозяина. Слуги не носили военную форму и не имели оружия, вели себя прилично и вовсе не походили на террористов. Между собой они говорили по-арабски. Но единственное, что их отличало от мирных простых ребят, — это наличие раций, больше похожих на мобильные телефоны. Они часто переговаривались с другими группами, и Наташа поняла, что ее везут отдельно, параллельно двигаются еще три группы.

Все это мало ее интересовало. Она получала огромное удовольствие от сознания того, что покидает Иорданию. Кошмарный сон длиною в три года остался позади. Что ее ожидало в будущем, она даже не загадывала. За иллюминатором размером с обычное окно — голубой бесконечный простор. После зубастых красных скал, бездушных и озлобленных, море казалось доброй тетушкой с солнечной улыбкой.

Мимо кто-то прошел, и Наташа очнулась, будто ее разбудили после сладостного сна. Она заметила, что у людей там, за окном, пистолеты на боку, несмотря на гражданскую одежду. В дверь постучали и внесли несколько чемоданов с ее танцевальными костюмами. Наташа тут же решила переодеться, чтобы не раздражать арабов своим европейским платьем, ведь у них только мужчины могут одеваться по своему вкусу и желанию, женщинам таких привилегий не дано. От посторонних мужчин надо скрывать соблазнительные формы своего тела и вообще не концентрировать на себе внимание.

Выйдя из каюты, она увидела возле дверей двоих крепких парней. Они вежливо поклонились. Значит, взаперти ее держать не будут, она может гулять по судну.

На яхте шла оживленная работа. Наташа облокотилась о перила и наблюдала. Из того, что ей удалось увидеть, можно было сделать предварительный вывод о численности команды. Не менее ста человек. Да еще охрана. В штатском, но с оружием. Их вдвое больше. Они стояли вдоль бортов на каждой из палуб и имели полный обзор. У некоторых на шее висели бинокли.

Глянув за борт, Наташа прикинула — высота четырехэтажного дома. При желании можно прыгнуть и с более высокой точки. Проблема заключалась в другом. Под палубой, на которой она стояла, находились еще три, и борт каждой выступал наружу метра на три. Чтобы нырнуть в воду, надо пролететь вперед на десяток метров. А это нереально. Вывод простой: прыгать можно только с нижней палубы.

В ее голове шла постоянная работа только в одном направлении. Тут ничего не поделаешь. За три года она не рассталась с навязчивой идеей освободиться.

— Мисс, обед подан в вашу каюту.

Наташа оглянулась. Перед ней стоял чернокожий матрос очень высокого роста с каменной физиономией.

— Спасибо, я сейчас иду.

В это время на горизонте появились новые катера.

После обеда она подошла к окну, чтобы убедиться в возникшем у нее подозрении. К ее огорчению, она оказалась права, окно в каюте не открывалось. Было задраено намертво. Двойное толстое стекло, такое даже ногой не выбьешь. Разве что кувалдой. От грохота яхта покачнется. Второй вариант — крупная отвертка с большим рычагом. Если вывернуть болты, рама иллюминатора вывалится внутрь. Но что это даст? Конечно, она не строила планов, просто тренировала свое воображение. С таким же успехом можно было произвести расчеты: сколько уйдет времени, чтобы вырезать люки с верхней палубы до трюма. Или, скажем, предположить, что к борту подойдет глиссер с другими террористами. Сейчас на абордаж никто не пойдет с саблями в зубах, прилепят магнитную мину — и поминай как звали. А еще лучше — послать телеграмму в ЦРУ и дать наводку с координатами. Учитывая американский взгляд на международные конфликты, здесь появится шестой флот США с авианосцами, если пошевелятся, конечно, а не отправят запрос в конгресс на обсуждение.

Мечты. Американцы с помощью лазерной наводки умеют вылавливать только кильку в мутном пруду, а крупные террористы смотрят на них и посмеиваются. Наташа взгрустнула. Ей с детства внушали, что безвыходных ситуаций не бывает, а потому она всегда верила в собственные силы. Теперь же поняла, что существует предел человеческим возможностям. Но как быть с предсказаниями цыганки?

Устав от бесплодных размышлений, Наташа прилегла на кровать и уснула. Ее разбудили, когда за иллюминатором уже стемнело. Тот же долговязый негр попросил спуститься в кают-компанию и приступить к работе. Это означало, что выходных дней у нее не будет, она обязана развлекать хозяина и всю его свору. У Наташи не оставалось времени даже размяться. И как она теперь будет обходиться без своей испаночки, которая все силы и душу вкладывала в ее ноги!

Через полчаса Наташа уже танцевала. Старалась. Матросов в зал не пустили, и они с охранниками смотрели концерт сквозь стекла иллюминаторов. Хозяин в пышном одеянии сидел на подушках и хлопал. Офицеры в белой морской форме расположились по кругу. Музыканты танцы не знали, играли плохо, все на один лад, Наташе приходилось подстраиваться. Досталось ей в этот вечер! Она очень устала, в голове стоял шум. Сколько длилось представление, она не знала. Наконец хозяин трижды хлопнул в ладоши, и все встали. Танцовщицу он подозвал к себе, остальные вежливо разошлись. Девушке налили вина и усадили рядом с великим и божественным, от которого воняло, как от осла. Маленький, тщедушный, с красными поросячьими глазками, он напоминал голодного шакала. Смуглыми влажными руками он начал ощупывать ее тело, как слепец. Наташа терпела, хотя ей очень хотелось выдернуть из-за его пояса кривой кинжал и перерезать ему глотку.

Терпеть пришлось долго. Напоив танцовщицу вином, он отвел ее в свои апартаменты и принялся за дело всерьез. Кинжала уже не было, пояс он снял и отдал охраннику при входе в хоромы. До самого рассвета он тискал и мусолил девушку, требуя ласк, а потом уснул. Это была кошмарная пытка! Опять она проиграла. Устроила себе очередной побег! Все счастья ищет, свободы ей подавай. Получила. Ее едва не вытошнило. Еще одна такая ночь — и она не выдержит.

Наташа тихонько встала, подошла к иллюминатору. Солнце уже взошло. Синее море сверкало в его лучах, а волны бились о борт совсем рядом. Брызги попадали на стекла. До воды не больше полутора метров и никаких палуб. Она резко отпрянула. «Только без глупостей», — предупредил внутренний голос. Впервые она сумела себя остановить. Это был результат горького опыта.

Наташа оделась и села на диван, взяв в руку какой-то журнал. Ничего она в нем не видела — ни букв, ни картинок. Ее трясло, словно в лихорадке, мысли метались, словно бильярдные шары. Дверь каюты открылась, и вошли четверо охранников с подносами:

— Завтрак, мисс.

Они составили еду на низкий круглый столик и не посмели даже взглянуть в сторону храпящего хозяина.

— Который час?

— Семь утра, мисс.

Значит, они все делают по расписанию.

Кофе Наташа выпила, есть не стала. Хотела уйти, но ей не позволили.

— Он же спит, — удивилась она.

— Никто не знает, что господин пожелает, когда откроет глаза. Придется ждать. Не будите его, это бесполезно. Он всегда спит крепко и столько, сколько требует организм.

Девушка молила Бога, и он услышал ее мольбы. Хасим-бей отпустил ее, когда проснулся.

Наташа вернулась к себе и два часа не вылезала из ванной, отмывая тело. От ненависти скрипела зубами и крыла матом, едва шевеля губами, все на свете. Теперь надо спать и хорошо пообедать. Она должна восстановить силы. Голове не мешает остыть, а то из ушей уже пар валит.

Наташа обмоталась простыней и свалилась в кровать. Ей снились тревожные сны — погони, стрельба, кровь, чудовища, собачьи клыки и самодовольная крысиная мордашка Хасим-бея.

Вечером все повторилось. Наташа надела новый костюм и пошла ублажать публику. Перед входом в зал она ухитрилась взглянуть на часы, что были на руке матроса, распахнувшего перед ней дверь. Ее встретили бурными аплодисментами. Она решила снова всех покорить своим искусством и отказалась от услуг музыкантов. У одного из них взяла бубен и аккомпанировала себе сама. Сегодня страстных танцев не будет, они очень выматывают, зато зрители увидят танцы цветов — таинственные, эротичные и нежные.

На Хасим-бея они еще больше подействовали, он прервал вечер своими тремя хлопками раньше времени, да и вина танцовщице не предложил, а тут же увел ее в свои покои. Наташа успела накопить в себе злости больше, чем требовалось, и во время оргазма вцепилась в тонкую шею великого террориста. В этот момент мужчины не ждут нападения и улетают в облака. Хватка оказалась настолько крепкой, что Хасим ничего не смог изменить. Хрустнули позвонки. Тело Хасима обмякло, а она все еще сжимала его горло, не в силах расцепить руки. Наконец она откинула его в сторону, как тарантула. Ее лицо взмокло, челюсти не разжимались, ноги тряслись.

Переведя дух, она встала и занялась поисками. В апартаментах никакого оружия не оказалось. Все, что ей удалось найти, — это ремень с золотой бляхой, один конец которой был заострен.

Девушка бросилась к иллюминатору. Все силы, страсть, злость, перемешанные со слезами, были отданы титаническому труду. И она победила. Ушло не менее трех часов, но она вывернула четыре болта и сняла тяжелую двойную раму, едва не грохнув ее об пол. Холодный порыв ветра вместе с морскими брызгами ударил ей в лицо.

Ни о чем она уже не думала. Ветер свободы заманивал ее в смертельную ловушку, а она, как завороженная, тянула к нему руки, не сознавая того, что делает.

Если человек оценивает свою жизнь в ничто, чувство страха исчезает, так как смерть может стать лишь облегчением.

Наташа пролезла в иллюминатор и камнем упала в воду. Изо всех сил она пыталась погрузиться как можно глубже, чтобы не угодить под винты и не быть порубленной на куски. Ей это удалось. Когда море выкинуло ее на поверхность, яхта уже отдалилась на два корпуса. Наташа посмотрела на звезды, определила направление и поплыла к северу. Она понятия не имела, где находится и есть ли поблизости какой-нибудь островок. Сейчас она стремилась уплыть как можно дальше от этого места. Надо беречь силы и давать себе отдых. Здесь не курортный бассейн, скоростные заплывы не годятся. Волны поднимали ее верх, потом бросали в яму и опять вверх.

Переплыть море еще никому не удавалось, как и перейти пустыню в одиночку. Человек — капля воды в пустыне или песчинка в океане. Одна испарится, другая утонет. Но Наташа об этом не думала. Она поставила себе задачу выжить, а значит, вступает в бой со стихией.

Вода в это время года хорошо прогревалась за день и не успевала остыть за ночь, а это, по ее мнению, самое важное. Акулами это море не богато, риск попасть им на зуб не велик. Глупо подыхать, когда столько лет и сил ушло на поиски свободы. Нет, теперь она не пойдет на поводу у судьбы, так просто ее не сожрешь. Хватит с нее.

Наташа плыла, лежала на спине, меняла стиль, опять отдыхала, и ни одной панической нотки не возникло в ее сознании. Она не должна думать о поражении. Теперь за ней никто не гонится, в нее не стреляют, зверей здесь нет и людей, самых кровожадных хищников, на горизонте не видно. Только она одна может решить свою судьбу, и никто другой. А море не помеха. Оно ей помогает, пока держит на поверхности, так что к нему никаких претензий и быть не может. Работай, девочка, работай. Ты же сильная, смелая. Скоро земля. Совсем скоро.

Когда рассвело, Наташа находилась в полуобморочном состоянии. Она плохо соображала и лишь поглядывала в сторону солнца, чтобы не потерять ориентир. Ноги и руки почти не шевелились, она нахлебалась соленой воды, ее мучили боли в животе. Вокруг только море, и ничего больше. Вот уж свобода так свобода. Воля бескрайняя. Ее ли она добивалась?

Волны стихли. Обнаженная девушка, как кукла, качалась на волнах, смотрела помутневшим взором в небо и улыбалась.

Она не знала, что до ближайшего берега оставалось целых пять морских миль.


Часть втораяПРЫЖОК В БЕЗДНУ

Глава I

1

Она открыла глаза и увидела перед собой небо и чаек. Улыбнулась. Чайки — хорошая примета, значит, берег недалеко. Наташа знала, что добьется своего. Иначе и быть не могло. Ясный тихий солнечный день. Погода не подвела. Постепенно улыбка начала таять на ее лице. Она почувствовала под собой опору. Это не море. С огромным усилием приподнялась на локтях и огляделась. Она лежала на палубе яхты. Небольшое судно с двумя мачтами, и паруса убраны. Никакого берега на горизонте не просматривалось. Яхту слабо покачивало, похоже, она стояла на якоре. Ни души. Кто же ее поднял сюда?

Наташа попыталась встать, но получалось это не лучше, чем у новорожденного теленка. Ноги разъезжались в разные стороны, в руках не было сил. Тело ломило. Едва поднявшись на колени, она тут же упала, будто ее снесло ветром. Голова кружилась, будто палуба ходила ходуном.

Из каюты вышли двое мужчин.

— Смотри-ка, ожила. Глазищами моргает. Давай оттащим ее в каюту.

— Неплохой улов. Оказывается, бабы на тебя не только на берегу клюют, ты и в море русалок в сети ловишь.

Ее подняли и куда-то поволокли.

Мужчины не были похожи на арабов и говорили по-французски. Наташа так обрадовалась, словно французский был ее родным языком, но радости своей выразить не могла.

Ее отнесли в просторную каюту и уложили на диван.

— Вот, Мари, мы тебе подружку выловили. Теперь не будешь скучать.

В кресле с длинной черной сигаретой в руке сидела женщина лет тридцати пяти с очень яркой внешностью. Женщина-вамп из кино про коварных соблазнительниц. Кого-то она Наташе напоминала, но так сразу не вспомнишь. На ней был купальник, поверх накинута мужская рубашка, правая нога перебинтована от колена до ступни. Очевидно, по этой причине она не вышла на палубу глянуть на улов.

Молодые люди, красивые парни крепкого телосложения, загорелые, все время смеялись, показывая белые ровные зубы. Одному не больше тридцати — курчавый брюнет со светлыми серыми глазами. Другому немногим больше, около тридцати пяти — породистый блондин с темными широкими бровями и светло-карими глазами. Никакой враждебности Наташа в их лицах не заметила. Кто они и откуда — гадать бессмысленно. Что им сказать о себе? По-французски Наташа говорила неплохо, но акцент ее тут же выдаст. Если они французы, то сразу услышат. Врать трудно. Она понятия не имеет, в водах какого государства находится. Но любая ложь, даже бредовая, прозвучит куда убедительнее правды. Ни один нормальный цивилизованный человек не поверит, расскажи она всю правду. Так не бывает. Злая восточная сказка. Придется придумывать себе новую легенду.

Мари закончила изучать лежащее на диване полуживое существо и наконец спросила:

— Ты говоришь по-французски, милочка?

— Очень плохо.

Мари глянула на брюнета:

— Накрой ее пледом, Рауль. Девушку знобит и, кроме того, она не одета, это может ее смущать. Потом я ей дам одно из своих платьев и купальник. У нас один рост и вес.

— Воды, если можно, — попросила Наташа.

— Конечно. Морем не напьешься, — усмехнулся Рауль, стаскивая с одного из кресел плед. Блондин подал Наташе воду. Она с жадностью выпила полную кружку.

— Я вижу, ты перепугана, милочка, — продолжала Мари. — И долго тебя носило по волнам?

— С ночи.

— Хорошо плаваешь, — покачал головой блондин. — Рауль тебя выловил в полдень.

— Тебе повезло, — подтвердил Рауль, — я проверял сети и вдруг вижу — женская голова. Тебя вынесло на отмель. Здесь их много. Островочки два на два метра. Подплыл поближе, смотрю, помимо головы еще и тело есть. Жаль стало смотреть, как волны бьют тебя о камни. Пришлось взять на борт вместо улова. Вынужден теперь возвращаться за добычей, а то мы без обеда останемся.

Наташа закуталась в плед. Ее и впрямь било, словно в лихорадке.

— Как тебя зовут, русалка?

— Графиня Седьмая.

— Как? — переспросили все хором.

— Шутка. Друзья так прозвали. Зовут меня Натали.

— Значит, ты русская? — скорее утверждая, чем спрашивая, сказала Мари. — Отличный экипаж у нас собрался, итальянка, француз, испанец и теперь русская. Ну и кто тебя выбросил за борт, Натали? Кому ты не угодила в постели?

— Меня никто не выбрасывал. Наша яхта затонула ночью. Я спала и проснулась от удара. Так и очутилась в море. Нас было шестеро, мы путешествовали. Решили пересечь Средиземное море от Дарданелл до Гибралтара. Яхта вышла из Стамбула неделю назад. Что стало с моими друзьями, я не знаю.

— Понятно. Что можно спросить с полуголого человека, найденного в море, — закуривая, комментировал блондин. — Ему надо верить или не верить, а можно вообще не придавать значения его словам. В принципе, нам все равно, вот только если к нашему корыту подойдет патрульный катер, тогда потребуются более вразумительные разъяснения. Путешественников без документов полиция не любит.

— А берег далеко? — спросила Наташа.

— Хочешь продолжить свой заплыв? — рассмеялся Рауль. — Боюсь, не выдержишь. До острова Мальта четыре с половиной мили. Это их территориальные воды. Но вряд ли ты встретишь еще каких-нибудь дураков вроде нас. Здесь суда не ходят. Сплошные отмели. Только мальтийцы знают здешние воды. Я один из них.

— Что же вы здесь делаете?

— Ученые. Изучаем морское дно. Небольшая экспедиция, — продолжал блондин. — Сама ты до берега не доберешься. Придется тебе ждать, пока мы закончим свои дела и вернемся на базу. Там найдешь свое представительство, и дело в шляпе. А пока будешь заниматься кухней и кормить нас. На яхте у каждого свое конкретное дело, пассажиров и путешественников Мы на борт не берем. Устраивает?

— Меня все устраивает.

— Отлично. Пойдем, Рауль, а то мы и впрямь останемся без еды. Пока тебе удалось выловить только повара, но ему нечего готовить.

Мужчины вышли из каюты.

— Я рада, что теперь мне не придется скучать, — сказала Мари. — Вдвоем веселей.

— Что у вас с ногой?

— Какая-то тварь кусок мяса оторвала. Ребята говорят, что барракуда, но вряд ли они водятся в этих местах. Голубую акулу можно встретить, но они не очень опасны, если их не беспокоить.

— Вам нужен врач и медикаменты. Можно получить заражение крови. Почему вы не вернулись на берег?

— Невозможно. Мы нашли то, что искали, и теперь я не могу оставить своих помощников одних. Эти парни работают на меня, я плачу им деньги. Они должны находиться под моим контролем. Теперь я уже не могу опускаться в воду. Таким образом, важнейшая часть работы вышла из-под моего контроля, и это меня очень тревожит.

— Неужели вам так это важно?

— На карту поставлено мое будущее, если не жизнь. Но тебе об этом ничего пока знать не надо, если только я не пойму, что ты способна мне помочь.

— Я разбираюсь в медицине, училась этому и практиковала. Надо взглянуть на вашу ногу.

— Нога и медицина здесь ни при чем. Мне нужно довести свое дело до конца и остаться живой, пусть даже без ноги… Ты мне вот что скажи. Вряд ли кто-нибудь из моих парней продержится в открытом море целую ночь и полдня. Случай из ряда вон выходящий. Ты говоришь правду?

— Да, это правда.

— Так хорошо плаваешь?

— Когда-то плавала очень хорошо.

— А потом?

— Потом я три с половиной года была наложницей одного арабского толстосума. Малоприятная история. Мне удалось от него бежать. Я по собственной воле прыгнула за борт и не думала о спасении. Уйти на дно для меня было облегчением. Когда терять нечего, не испытываешь страха. Море меня не пугало.

— Отважная женщина. И, как ни странно, я тебе верю. Глаза твои не врут. А банальная история с яхтой у тебя не получилась. Ты не умеешь лгать, это плохо. Тебе будет трудно жить.

— Если человек свободен и счастлив, то ложь не нужна.

— Счастье — это призрак. Его в природе не существует. Мираж, выдуманный киношниками, чтобы морочить людям головы. Притягивать к экранам наивных дурачков и делать на этом большие деньги. Что касается лжи, то ее можно назвать «средой обитания». В ней мы и бултыхаемся. До тебя нас здесь было трое. Три недели мы терпим друг друга и три недели лжем. Каждый имеет свою собственную правду, но ни при каких обстоятельствах не выставит ее напоказ. Иногда приходится лгать самому себе лишь для того, чтобы тебя не раскусили. Человек превращается в сэндвич из лжи. Докопаться до правды невозможно, слишком много слоев фальши ее прикрывают.

— Интересное открытие.

— Оно сделано не мной. А истинную свободу человеку могут дать только деньги. Вот тогда ты сможешь купить любую правду, ту, которая тебе нужна сейчас. Имея деньги, ты можешь подменять одни понятия другими, жонглировать ими и плевать на все.

— Слишком сложная для моего ума философия.

— Она тебе пока не понадобится. Ты родилась заново. Голый младенец, вышедший из утробы моря. Без имени, без документов, без гражданства. Счастливая женщина! Можешь начинать жизнь с чистого листа, идти в поисках своей доли на все четыре стороны. Если усвоишь основные приемы лжи, быстро встанешь на ноги и найдешь все, что требуется для успеха и признания. Окружающих интересует содержание твоего кошелька, а не удостоверение личности.

— Зачем вы все это говорите?

— Хочу сделать тебя своим сообщником. Мне нужен надежный помощник. Одна я беспомощна.

— И чем я могу помочь?

— Начнем с простого. Ты умеешь нырять и плавать под водой?

— Конечно. Увлекалась дайвингом, опускалась на глубину.

— Отлично. Теперь расскажи мне что-нибудь по-русски.

Наташа подумала и прочитала пару стихотворений Есенина, которого обожал ее муж.

— Красиво звучит. С десяток слов я поняла. Мне приходилось бывать в России.

— Для поэзии десятка слов недостаточно.

— Нет, ты меня убедила в том, что не состоишь в сговоре ни с Раулем, ни с Анри. Они не могли найти себе сообщника из России, значит, тебе можно доверять в некоторой степени.

— Интриги — не моя ипостась.

— Ты смелая женщина, и этого достаточно. Если сможешь мне помочь, я тебя вознагражу. У меня есть деньги. Много денег. Это тебе сейчас не помешает. Выйдешь на берег богатой, а значит, свободной. Все проблемы решатся сами собой. Другое дело, если на берег выйдет Афродита, в чем мать родила, и начнет искать непонятную никому правду. Такие истории заканчиваются не хеппи-эндом с голливудским размахом, а чем-то очень печальным.

— Тут я с вами согласна. Мне некогда было подумать, что со мной случится, если я выйду на берег.

— В таком случае мы сможем понять друг друга, а значит, стать полезными друг другу.

— Хорошая мысль. Но пока я ничего не понимаю…

Наташа села на диване, но тело ее все еще подрагивало. Мари подтолкнула к ней бар на колесиках.

— Выпей коньяка и возьми в шкафу джинсы и пуловер. Там же подбери себе купальник. Я обожаю тряпки и вожу с собой столько, сколько влезает в машину.

Наташа оделась, и они выпили. Тепло побежало по жилам горячей волной.

— Так вот, Натали, мои деньги лежат на глубине семнадцати метров. Здесь, чуть ли не под нами. Их надо достать, и мы втроем пытаемся это сделать. Я вышла из строя, и теперь ныряют только Анри и Рауль. Проблема в том, что деньги лежат в сейфе, сейф заперт и прикручен к стальной перегородке. Его невозможно вытащить на поверхность. В этом месте полгода назад затонула яхта моего мужа. Я была с ним и оказалась в море не по собственному желанию, но тоже ночью. Подобрали меня быстро, примерно через час. Патрульный катер доставил на берег. К счастью, мою личность установили быстро. Мужа знают на Мальте. Мы из Сицилии, и во всех крупных портах Средиземноморья у Фернандо были серьезные завязки. Наша семья хорошо известна в деловых кругах, наш род идет от Медичей, а состояние превышает несколько миллиардов евро… Теперь все изменилось. Я оказалась на мели не только в прямом смысле, но и в переносном. Скажу тебе откровенно, Анри был моим любовником, впрочем, и остается им. Он служил у мужа секретарем. Поскольку Анри в курсе событий, я взяла его с собой на поиски затонувшей яхты. Рауль работал шофером моего мужа, он испанец. Потом уехал на Мальту и открыл свой яхт-клуб. Эта яхта, на которой мы находимся, принадлежит его клубу. Мне требовался еще один помощник, которому я могла бы доверять. Рауль — лучшая кандидатура, живет на Мальте и имеет яхту. В Сицилии никто не знает, что я бросилась на поиски денег. Власти Сицилии оставили нам только имение. Все средства были арестованы. Я понятия не имела, что мой дорогой супруг разорился и набрал кредитов. Не знаю, что бы с нами было потом, но когда супруг погиб, власти Сицилии конфисковали все, осталось только имение, потому что оно принадлежит мне по наследству и не является собственностью мужа. Если узнают, что я нашла деньги, их тут же отберут. На Мальту я добиралась через Париж. На Сицилии считают, что я уехала к родственникам, а имение сдала в аренду. Теперь я пустое место, а не знатная миллиардерша. Если не найду деньги, моя жизнь потеряет смысл.

Наташа усмехнулась. О чем бы мечтала эта красивая женщина, побудь она в ее шкуре хотя бы пару дней. Вряд ли ее интересовали бы деньги. Какие же бывают разные судьбы! Как разнятся взгляды и устремления, пути и дороги. Вот они встретились, каждая со своим несчастьем, но вряд ли смогут понять друг друга.

— Чему ты улыбаешься, Натали?

— Я рада за вас. Вы же нашли свои деньги.

— Их еще надо достать. Большая глубина и очень крепкий сейф. Этого мало. Потеряв возможность свободно передвигаться, я не могу контролировать ситуацию. Моих партнеров интересуют только деньги. Они такие, как все, и думают только о себе. Вот я и прикинула, что жить мне осталось ровно столько, сколько потребуется на подъем денег со дна на палубу яхты. Есть и третье препятствие. Полиция Мальты, спасая меня, знает, что в этих водах затонула яхта мужа. Знает, что я прилетела на Мальту и наняла яхту. Нет, они мне мешать не станут, они будут встречать меня на берегу. Слишком велик куш, чтобы упустить его. О таких деньгах никто из местных мечтать не смел, а тут им на блюдечке поднесут. Только руку протяни и возьми. Есть еще и Сицилия. Одних слухов хватит, чтобы пустить ищеек по моему следу. Появятся деньги, тут-то все и начнется. Я опасаюсь цепной реакции. Но я убеждена, что все сделала правильно. Одной мне ничего не удалось бы предпринять.

Мари разлила коньяк, и они снова выпили. Наташа тоже перешла на «ты». Беглая рабыня и знатная миллиардерша оказались в одном месте, в одинаковом положении и в равной степени с непонятным будущим.

— Из твоих слов, Мари, понятно, что здесь, на яхте, нет сговора. Каждый сам по себе. Анри и Рауль, скорее всего, опасаются друг друга. Ведь они не братья и даже не друзья. Деньги можно поделить на троих, на двоих или получить все одному. Это зависит от алчности и характера.

— Сколько бы денег ни было, они всегда нужны только одному. Анри — жеребец. Он всю жизнь существовал за счет женщин, в том числе и за мой. Получив деньги, он их тут же промотает. Я ему не нужна. В Каннах и Ницце принцесс больше, чем на всем свете. Бери любую, если ты богат. Рауль всю жизнь вкалывал и очень малого добился. Он нищий. Яхт-клуб — его мечта. Сколько кредитов и долгов надо вернуть, чтобы получить его в собственность! А потом надо расширяться, покупать новые яхты, более высокого класса, все лучше и лучше. Аппетит приходит во время еды. И я ему не нужна, хотя уверяет, будто любил меня всю жизнь. Такова ситуация на сегодняшний день.

На палубе послышался шум. Наташа вышла из каюты и увидела, что Анри и Раульволокут огромную рыбину.

— О, глянь! Наш кок уже на ногах. Отлично! Вкусную штуку мы выловили, готовь сковородки. — Рауль был весел и доволен.

«Нет, конечно, Мари преувеличивала. Такие не пойдут на преступление. Очень милые симпатичные ребята», — подумала Наташа.

Может быть. А может, впервые за долгие три года, увидев улыбающиеся лица, ничего, кроме добра, в них не замечала. И потом — они спасли ей жизнь!


2

Деньги Наташу никогда не интересовали. Дома она неплохо зарабатывала, по российским меркам, ни в чем не нуждалась, да и запросы ее были невелики. А находясь в рабстве, думать о деньгах не приходилось. Теперь она свободна, встретила хороших людей, занятие которых казалось ей безобидной забавой. Она с удовольствием впряглась в работу и готовила еду, вкладывая в это всю душу и фантазию.

Утром Анри и Рауль уходили на работу. Надев акваланги, они прыгали в воду с моторной лодки в трехстах метрах от яхты, каждые полчаса сменяя друг друга, один всплывал, другой шел ему на смену. Когда начинало темнеть, возвращались усталыми и голодными.

В это утро Мари сказала:

— Я хочу отправить тебя на разведку, Натали. Хочу проверить, на что ты способна. Возьмешь мой акваланг и снаряжение. Нож, компас, часы, фонарь и подводное ружье.

— И что я должна делать?

— Подплывешь к моторной лодке под водой, не погружаясь глубоко. Лодка стоит у кормы затонувшей яхты. Днем на семнадцатиметровой глубине достаточно светло, и если ты нырнешь в том месте, то Анри или Рауль тебя увидят. Проплыви дальше к носу яхты и погружайся. Там на пере-

дней палубе есть люк, через него ты сможешь проплыть по узкому коридору к корме и попасть туда, где стоит сейф. Не заплывай внутрь, а загляни в иллюминатор и подожди, пока кто-то из них не закончит работу и не уйдет на поверхность. У тебя будет минут пять на разведку. За это время мальчики должны сменить друг друга и возле сейфа никого не будет. Осмотри сейф и вернись назад тем же путем. Ты поняла меня?

— И да, и нет.

— Что тебя смущает?

— Объясни, что они делают с сейфом?

— Замок очень сложный, с семизначным кодом, который я не знаю. Приходится высверливать по кругу. Надо сделать более семисот отверстий, только тогда можно выбить замок. На одно отверстие уходит пять-шесть сверл. Толщина дверцы — двенадцать сантиметров. Адский труд, но цель того стоит. Я хочу знать положение дел, чтобы быть готовой к концу операции. Я не верю тому, что они мне говорят.

— Хорошо, я все сделаю. А почему вы не можете взорвать этот чертов замок?

— Во время взрыва нельзя находиться под водой. Заложив взрывчатку, ты должен подняться на поверхность, иначе тебя разорвет взрывной волной или оглушит так, что уже не поднимешься. К тому же взрыв уничтожит деньги, а там тридцать миллионов евро. Ящик битком набит тысячными купюрами. Их разнесет в клочья.

— Значит, по десять миллионов на каждого?

— Да. Так мы договорились. Деньги мои, но я согласилась на равные доли, чтобы остаться живой. Лучше иметь треть, чем пойти на корм акулам.

— Я о таких не слышала.

— Будь осторожней. Если все закончится благополучно, дам тебе из своей доли сто тысяч. Я вижу, ты еще не заражена бациллой алчности, а потому могу тебе доверять.

— Все, что я хочу, это вернуться домой.

— И отомстить тем; кто тебя продал в рабство?

— О мести я не думала. Кого теперь найдешь… Столько воды утекло с тех пор.

— Я бы такого не простила. Но ты окажешься в моем положении, одна ничего сделать не сможешь. Тебе понадобятся партнеры, а им, как и всем, нужны деньги. За красивые глазки сегодня никто и пальцем не пошевелит. Только любая месть стоит очень дорого. Мужчины мстят просто — берут пистолет и стреляют. Женщины коварны, таким примитивом не ограничиваются. Изощренная месть доставляет наслаждение не меньшее, чем оргазм. Когда приедешь в Россию, насладишься свободой в полной мере, приведешь свои мысли в порядок, и эйфория уйдет, сменится монотонным бытом, план возмездия сам по себе возникнет в твоей голове. Сейчас ты этого не осознаешь, но тогда меня вспомнишь. Тебе понадобятся деньги. Они развяжут тебе руки, дадут волю фантазии. Не имея денег, ты лишишь себя возможности действовать грамотно и красиво. Купить пистолет и отстреливать подонков из-за угла никакого удовлетворения тебе не принесет. Не имея опыта, ты быстро попадешься в лапы полиции и угодишь за решетку, оставив гулять на свободе тех, кто тебя уже лишал этой самой свободы.

: Я не хочу сейчас думать об этом.

— И не думай. Нам еще надо выжить.

Она действительно не понимала опасений Мари. Наташа почувствовала, как на ее лице выступил пот. Может, Мари ненормальная? Мания преследования ее мучит и покоя не дает? Такая красивая, умная женщина, молодая, у нее вся жизнь впереди, а она готовится к смерти, боится и подозревает всех и вся. Как же жить с таким грузом на душе…

— Иди в море, Натали. Пора.

Разговор оставил тяжелый осадок в сердце девушки, но ничего не изменил в ее сознании.

Наташа опустилась в воду и поплыла на метровой глубине в сторону лодки. Вода была прозрачной, дно казалось совсем близким — протяни руку и достанешь. Острые рифы едва недостигали поверхности. Она плыла между ними по широкому коридору, похожему на ущелье, и чувствовала себя птицей, летящей над каньоном. Красота неописуемая! Стаи разноцветных рыб окружали ее со всех сторон и совершенно не боялись.

Увидев тень от лодки, Наташа опустилась на глубину и заметила белую корму. Давление возрастало, плыть становилось труднее. Без регулярных тренировок такие погружения выносить непросто. Но Наташа привыкла доводить дело до конца. Она похвасталась, теперь должна доказать, что ее слова — не пустая болтовня.

Вдоль борта девушка поплыла к носу яхты. Если это не оптический обман, то яхта показалась ей метров двадцать пять в длину, а то и больше. Нос корабля разбит, значит, яхта налетела на риф с большой скоростью. Лучи солнца достигали передней палубы, и она отчетливо видела люк. Он был открыт. Нырнув в него, Наташа уцепилась за перила крутой лестницы. Пришлось включить фонарь. Лестница вывела ее в коридор, проходящий вдоль всего корабля от носа до кормы. По обеим сторонам шли двери. Большинство из них были открыты, а две и вовсе слетели с петель. Из любопытства Наташа заглядывала в каюты. Они очень походили на гостиничные номера, в которых теперь жили рыбы, звезды и крабы.

В одной из закрытых дверей Наташа заметила ключ. Он легко повернулся в замке. Эта каюта отличалась от других. Кожаная мебель, письменный стол…

Наташа дернулась, как напуганная рыбешка, и выронила фонарь. Ей понадобилось время, чтобы прийти в себя и успокоиться. Она подняла с пола фонарь и вновь осветила то место. Возле иллюминатора плавало тело.

Подплыв ближе, девушка увидела труп мужчины, раздутый до невозможных размеров. Седые волосы, как водоросли, качались из стороны в сторону. Кожа белая, словно рыбье брюхо, на, лбу рваная глубокая рана до кости.

Этого человека смерть не застигла врасплох. Возможно, ему удалось бы спастись, но он не смог этого сделать из-за того, что одна рука была прикована наручником к скобе иллюминатора. Сначала его оглушили чем-то тяжелым. Удар не был смертельным, Наташа разбиралась в этих вопросах. Кто он? Для мужа Мари слишком стар, ему не меньше шестидесяти. Кто же?

Она выплыла из каюты и закрыла дверь.

В конце коридора был виден свет. Наташа, выключив фонарь, подплыла к последней каюте. Заглянула. В нише у сейфа увидела человека в черном водолазном костюме. Судя по движениям рук, можно было предположить, что он работал дрелью. Наташа глянула на светящиеся стрелки часов. Через семь минут он должен закончить и всплыть на поверхность. Пришлось ждать. Ровно в три часа водолаз отложил дрель в сторону и по тросу, прикрепленному к вбитой в стену скобе, начал очень медленно подниматься вверх. На поверхности воды трос венчал стеклянный шар, который служил ориентиром.

Как только водолаз поднялся на значительную высоту, Наташа заплыла в каюту и подобралась к сейфу. Когда-то нишу прикрывали деревянные панели, которыми была обшита каюта, и если не знать о сейфе, то вряд ли его можно было обнаружить. Тайник искали бы в кабинете владельца яхты, а эта каюта, судя по всему, была общей. Много мягкой мебели, телевизор с огромным экраном. Гостиная или кают-компания.

Сейф имел внушительный вид. Такой и на суше не каждый взломщик решился бы атаковать, а под водой тем более. Вокруг круглой ручки кодового замка виднелось множество дырочек. Проделана титаническая работа. Еще немного, и круг замкнется. Оставалось сантиметров пять, не больше.

Наташа услышала всплеск. Второй водолаз упал в воду. Она уже увидела то, что хотела, и поплыла в сторону темного коридора. Ей потребовалось пятнадцать минут, чтобы вернуться на яхту, где ее ждал сброшенный за борт веревочный трап. Мари нервничала. Она сидела на палубе в шезлонге, пила мартини и курила.

— Снимай акваланг, костюм и убери под мою кровать. Ты добралась до сейфа?

— Все в порядке, сейчас расскажу.

Наташа переоделась. В купальнике, с фужером вина вышла на палубу. Лишних вопросов Мари ей задавать не хотелось. О трупе расспрашивать не стала. Захочет, сама расскажет.

— Работа подходит к концу. Я не знаю, сколько времени уже ушло, но им осталось сделать дырок сорок, и круг замкнется. Они пользуются очень тонкими сверлами, а дырки на минимальном расстоянии друг от друга.

— Значит, через день-два работу закончат.

— И все же я плохо себе представляю, как выбить такой замок. Только кувалдой. Но как можно размахнуться под водой и ударить? Давление очень высокое. Удара не получится.

— Мы готовились на берегу и все продумали заранее. У нас есть ударная машина с тяжелым молотом. Обычная стальная труба с мощной пружиной. Похоже на пистолетный механизм, но вместо бойка — молот. Нас консультировали профессиональные взломщики.

— Скажи, Мари, ваши отношения с мужем были на стадии разрыва? Так?

Мари вздрогнула, словно наступила на иголку. Лицо ее побледнело.

— Почему ты так решила?

— На корме яхты я прочла название: «Голубая Делия». Эти буквы были приделаны недавно. Остался след от старых. Мне кажется, что раньше яхта называлась «Святая Мария». Возможно, ее назвали так в честь тебя.

Мари хмыкнула:

— А ты не так проста, как кажешься.

— Сама сказала — я не умею врать. Что думаю, то и говорю.

— Ты еще и наблюдательна. Это не связано с нашими взаимоотношениями. Дело совсем в другом. Судно перекрасили и сменили название за сутки до выхода в море. Нам пришлось бежать с Сицилии, иначе моего мужа арестовали бы. Поэтому он взял с собой все наличные деньги, сменил имя яхты, перекрасил ее. Побег готовился тайно, уходили мы ночью. Промедление было смерти подобно. Фернандо не указал команде точный маршрут, понадеялся на. себя. Результат оказался плачевным. Мы разбились о рифы и пошли на дно.

— Я видела изуродованный корабль. Но как ты его нашла?

— Выйди ночью на палубу и посмотри на юго-восток. Небо будет озаряться лучами маяка из порта… Не трудно сделать некоторые расчеты. А потом, мы искали три месяца, пока Рауль не высказал предположение, что яхта наткнулись на Чертов мыс. Так называют эти отмели. Ему удалось найти лоции этих мест, и мы, убрав паруса, на одном легком моторе тихим ходом вошли в зону рифа. Начали здесь поиски. И нашли. Тебя нам Бог послал. Теперь, когда трое дуэлянтов заняли свои позиции и готовы стрелять, появился некий четвертый, способный встать на защиту одного из нас. Вот почему все рады тебе. Каждый хочет переманить тебя на свою сторону. Ты можешь в любой момент выстрелить одному из нас в спину. Тебя надо либо привлечь на свою сторону, либо убить, чтобы ты не оказалась в стане врага. Поверь, осталось недолго ждать. За тебя возьмутся всерьез. Ты должна сделать правильный выбор. Надеюсь, чутье тебя не подведет. Свое слово я уже сказала. У мужчин другие приемы. Если Анри захочет, ему суток хватит, чтобы ты оказалась в его цепких лапах. Он своей добычи никогда не упускал. Даже я с моими капризами и привередливостью не устояла от соблазна запрыгнуть в его постель. Вот только выбраться из нее нелегко. Он высосет из тебя все соки, а когда ты ему станешь ненужной, выкинет, как яблочный огрызок в урну.

Наташа встала и поставила пустой бокал на столик.

— Мне пора на камбуз. Скоро наши вампиры вернутся, пора готовить обед.

Все больше и больше она приходила к выводу, что Мари страдает параноидальным синдромом. И скоро доведет себя до полного умопомрачения. Переубедить ее невозможно. Слишком глубоко засела в ее мозгу заноза страха.

Но может быть, для ее опасений есть основания и не все так хорошо, как кажется? Труп в каюте, пристегнутый наручниками к иллюминатору, не сон и не фантазия. Это факт, от которого не отмахнешься, и он имеет прямое отношение к событиям. Кто тот мертвец и кто повинен в его смерти? Ответ только один: убийцей могла быть лишь Мари…


3

Волны мягко бились о борт яхты. Ночь, лунная дорожка на море. Черное небо с рассыпанными зернами звезд и тишина. Наташа следила за мельканием далекого маяка, вспышки которого озаряли небо холодным светом. Слабый теплый ветерок трепал ее длинные пышные волосы и ласкал щеки. Она до сих пор не могла поверить в то, что обрела свободу. Опьяняющий дурман беспредельного простора манил своей неизвестностью и тайной. Наташа улыбалась. Теперь над ней никто не властен, она принадлежит самой себе, и нет человека, способного поставить ее на колени.

— Не спится?

Наташа оглянулась. Анри в белом махровом халате подошел к ней и встал рядом.

— И я не могу заснуть. Слишком много кофе выпил на ночь.

Красивый мужик, ничего не скажешь. Такой может вскружить голову. Когда тебя держат в клетке, точно зверя, мужчины ничего не значат, тобой пользуются, как вещью. Но если ты свободная женщина в расцвете сил и наслаждаешься жизнью, то появление красавца среди романтической ночи не может не волновать. Он стоит рядом, сильный, мужественный, ты чувствуешь его дыхание, слышишь стук его сердца. О чем еще тут можно думать?!

— Я видел тебя сегодня в море.

Воспаленные фантазии смыло волной, закипевшая было кровь начала остывать.

«Идиот, взял и все опошлил. Уж лучше бы молчал».

— И что из этого?

— Ты хорошо плаваешь под водой, ну просто русалка. Прошмыгнула в темный угол, как напуганная рыбка.

— Значит, напугал.

— Тебя Мари на разведку посылала?

— Я не агент, а ты не шпион. Разве у вас есть секреты, требующие раскрытия?

— У меня секретов нет. Это Мари внушила себе, что ее окружают враги, монстры, убийцы и мерзавцы. Она всю жизнь прожила с такими людьми и по-другому на окружающих смотреть не может. Опасность исходит только от нее, и больше ни от кого.

— Женщина с больной ногой — и опасность? Для кого? Для двух здоровых мужиков?

— Первое, что я сделал, взойдя на борт яхты, обыскал каждый угол. Оружия не нашел и очень встревожился. Значит, она придумала что-то более коварное, чем банальный выстрел в спину

«Они все сумасшедшие», — подумала Наташа.

— Я бы не стала убивать такого интересного мужчину.

— За десять миллионов можно убить кого угодно.

— Хорошо, допустим. Я тоже в свое время любила читать детективные истории о коварных женщинах и алчных красавцах. Но существует элементарная логика. Допустим, Мари всех убьет, чтобы ни с кем не делиться, и захватит весь куш в свои руки. Что дальше? На яхте из этой мышеловки она не выйдет даже на слабых оборотах мотора, не говоря уж о парусах. Я была под водой и видела рифы с острыми клыками. Рауль загнал сюда яхту, только он знает, как выйти из капкана.

— У нас есть моторная лодка и две надувных. До берега три мили или чуть больше. Тут даже катер с плоским дном пройдет.

Наташа кивнула:

— Возможно. Она на ногу наступить не может. А ей придется погрузить на лодку несколько мешков денег, потом сесть самой. Вернуться на остров, а там ее только и ждут! Она даже сбежать не сможет. Мари нужна яхта, на Мальту она возвращаться не будет. Не так она глупа, чтобы совать голову в петлю. На Сицилию она не вернется. Если мне память не изменяет, ближайший остров тогда Сардиния?

Анри усмехнулся:

— Вижу, Мари была с тобой откровенна. Но, по всей вероятности, не до конца. Она прекрасно управляет яхтой. Ей лишь однажды не повезло, когда она посадила «Голубую Делию» на рифы. А теперь хорошо изучила дно. К тому же у Рауля есть лоции.

Наташа с удивлением посмотрела на Анри:

— Ты хочешь сказать, что «Голубую Делию», лежащую на дне, потопила Мари?

— Я это знаю. Фернандо собирался плыть в Израиль и взял бы другой курс, значит, никак не мог бы оказаться у берегов Мальты. Ему здесь делать нечего.

— Уверен?

— Хочешь подробностей, изволь. Фернандо Брози бежал из Катании в спешке один. Свою жену он брать с собой не собирался. Бросил ее. А история такова. Род графа Дона Чичи Мотаро Чафалу разорился и существовал за счет сдачи в аренду оставшихся земельных угодий. Свои дела они могли поправить, выдав единственную незамужнюю дочь Марию Терезию Чафалу замуж за богатого человека. Такой нашелся. Пятидесятилетний Фернандо Брози, глава мафиозной семьи Катании, промышляющий перевозкой наркотиков в Штаты и перекупкой краденых ювелирных раритетов, имеющих мировую известность. В Сицилии к мафии относятся спокойно. Сделка оказалась выгодной. Мари получала богатство и роскошь, о которых мечтала всю жизнь, а Фернандо Брози — поддержку аристократии, которую на Сицилии очень чтят. Быть зятем Дона Чафалу — то же самое, что жениться на дочери английской королевы. Помимо денег, Брози получил и влияние. Пять лет они прожили в согласии несмотря на то, что Брози был на тридцать лет старше своей жены. Она разъезжала по свету, делала покупки в Париже, играла в казино в Монте-Карло, каталась на «Роллс-Ройсе». Праздник кончился неожиданно. Фернандо нанял частных сыщиков и велел проследить за женой. Они-то и застукали нас с ней в постели. Мне ничего не оставалось, как сбежать в Париж, а Мари ждал скандальный бракоразводный процесс, который оставил бы ее на бобах. На Сицилии измена — самое страшное преступление. Но Мари не желала возвращаться в разоренный родительский дом. Отец так и не смог поднять имение из руин, несмотря на поддержку зятя. Мало того, он влез в долги и набрал кредитов в банках, рассчитывая, что Брози покроет его долги. Ему грозили позорное банкротство и долговая яма. Дочь не могла с этим смириться. Надо знать Мари. Она так просто не сдается, и если ухватилась за золотую цепь, то уже не выпустит из рук, пока та не оборвется на ее шее. Мари идет к конкуренту Брози Карло Францетти, самому влиятельному мафиози на Сицилии, руководителю десятка таких кланов, каким заправлял ее муж, и рассказывает ему в подробностях, как Фернандо делал деньги на доверии Карло и уводил у него из-под носа уникальные раритеты. Францетти в бешенстве. Он отдал приказ расправиться с Брози, а Мари пообещал выдать в знак благодарности двадцать процентов от состояния мужа. Хорошая месть! Мари падает на колени, целует руки Карло за проявленное благородство. Но надо ее знать. Выйдя от Карло, она плюнула на ворота его дома. Двадцать процентов для нее не деньги. Ей нужно все. Мари прекрасно знает законы мафии: Брози будет уничтожен за сутки вместе со всем своим кланом. Она посылает мужу анонимку с предупреждением, что люди Карло начинают наступление, тем самым вынуждает Фернандо бежать, прихватив часть капитала. Она знает, каким способом и куда может бежать ее муж. Как умная женщина, Мари хорошо разбиралась в делах супруга и могла предугадать каждый его шаг. В ночь побега она пробирается на яхту, прячется и ждет отплытия. Как только яхта выходит в море, выходит из укромного места и убивает, а сама берет курс на рифы.

— И топит яхту умышленно? -удивилась Наташа. '

— Думаю, да. Она изучила заранее эти места. Учитывая ее опыт в управлении судами такого класса, Мари не могла бы врезаться в риф. И второе. Направление. У нее нет связей на Мальте, и делать ей здесь нечего. Но она знала о существовании Чертова рифа, учла небольшую глубину и отдаленность от острова. Идеальное место. Берег рядом, но не виден. Этого места боятся даже местные рыбаки, здесь не проходят суда. Малая глубина и прозрачность воды позволяют сохранить на дне что угодно. Здесь нет песка и ила, только камни. Затонувшее судно не вынесет в открытое море, так как течению преграждают путь рифы. Все гениально просто. Когда яхта пошла ко дну, Мари садится в лодку, обходит Мальту с той стороны, где полно рыбачьих деревень, и топит лодку. Рыбаки находят в море женщину, доставляют на берег и вызывают полицию. Об этом трубили все газеты, я читал и знаю, где рыбаки нашли Мари. Там большие глубины, поэтому искать затонувшую яхту никто не станет. В итоге все на Сицилии узнали, что Фернандо Брози утонул, а его жену выловили полуголой, без сознания и едва откачали. Она возвращается домой и рассказывает Карло Францетти о том, что муж взял ее в качестве заложницы, узнав о предательстве, и собирался с ней расправиться. Но ей удалось вырваться и спрыгнуть за борт, а яхта, оставшись без управления, затонула вместе с мужем, так как он не умел плавать и управлять судном. Отличная легенда. Она чиста и вне подозрений, деньги на дне и о них можно забыть, муж мертв и мстить уже некому. Клан Фернандо Брози прекратил свое существование и перешел в руки Карло Францетти, Мари сохранила свою честь и стала вдовой, а не разведенной изменницей. К тому же она сохранила хорошие отношения с врагом мужа, который пообещал ей заботу и материальную помощь семье, дабы не довести почтенный сицилийский роддо позорного банкротства. Вот так, Натали. Умная женщина страшнее динамита. А теперь, выждав, Мари вернулась за богатством мужа. Попробуй прикинуть на весах своего здравого ума элементарную вещь: способна ли такая женщина с ее изворотливым умом и страстью к роскоши отдать две трети огромного капитала двум соплякам за то, что те подняли со дна ее деньги. И это после того, что она сделала. Провернула уникальную аферу, оставила в дураках целый клан мафиози, убила мужа — и вдруг на равных делится с пустоголовыми водолазами своими деньгами, ради которых жила пять лет с ненавистным ей стариком! Никто в это не поверит. Вот, Натали, почему я так обеспокоился, не найдя оружия на борту. Значит, у нее есть более коварный план, который мужскому уму не доступен. Ну а тебя она решила оставить на яхте в качестве подстраховки. Ты и не заметишь, как станешь орудием в ее руках. Она тебя использует в своих интересах, а потом ты станешь для нее обузой.

— И она меня бросит в урну, как яблочный огрызок.

— Этого я не знаю. То, что творится в ее голове, никто предположить не может. Она непредсказуема, она прекрасна, она неуправляема. За это я и любил ее. Мари играла со мной, как кошка с мышкой, потом выгнала, послала ко всем чертям, а сейчас поманила пальцем, и я, как преданный пес, прибежал ей служить, пока она снова не вышвырнет меня.

Помолчав, Анри пожелал Наташе спокойной ночи и ушел.

Слишком киношной выглядела история, преподнесенная красавцем-блондином с печальным взглядом. Но в рассказе имелась железная логика. За некоторым исключением. Правда, Анри сам многого мог не знать и высказывал только догадки. Он мог не знать о трупе на затонувшей яхте, а если и видел его, то почему о трупе должна была знать его слушательница? По словам Анри, муж Мари не умел плавать. Тогда зачем она приковала его наручниками к иллюминатору? Оглушила, заперла — и порядок.

Далее. Не слишком ли легко опытный мафиози Францетти поверил рассказу Мари. Там, где рыбаки подобрали ее, большие глубины. Яхты класса «Голубой Делии» не тонут в открытом море даже в сильный шторм. Кому же верить? Здесь все друг друга боятся. Мари предупреждала, что Анри постарается переманить ее на свою сторону. Своим способом. Возможно. Обними он Наташу и помани за собой, вряд ли она смогла бы устоять. Он хорошо придумал. Вряд ли мучился бессонницей. Ждал подходящей минуты. Белый халат, небрежно наброшенный на сильное, загорелое тело, хорошо уложенные волнистые волосы, не тронутые подушкой. И все же он ошибся. Надо было тащить бабу в постель, пока она млела под лунным светом, а не пускаться в демагогию. Наверняка большего бы добился. Но теперь поздно, партия сыграна. Он хотел показать свои страдания, безответную любовь брошенного мужчины. Но этот образ ему не идет. Не подходит Анри на роль брошенного любовника, преданного одной женщине. Уже интересно. А что ей скажет третий участник игры? Какова будет его версия? Какой подход выберет Рауль? Он самое слабое звено в цепи. Не так красив, как Анри, и не так умен, как Мари. И все же у него есть веский аргумент. Это Рауль увидел Наташу в море, спас ей жизнь. Можно ли выступить против своего спасителя, простака, мечтающего разбогатеть, но не оставляющего человека в беде. Пусть он без царя в голове, смешлив, рассказывает пошлые анекдоты и сам над ними смеется, но ведь не злой, не держит камень за пазухой. К нему не страшно повернуться спиной.

Сейчас интрига на яхте казалась Наташе ребусом, над которым можно поломать голову от нечего делать, отдохнуть от бесконечных мыслей о побеге, державших ее в напряжении на протяжении трех с лишним лет. Это ли не счастье! Всерьез она ничего не воспринимала. Слишком тихо и хорошо здесь было.


4

На следующее утро, когда мужчины ушли в море и Наташа осталась наедине с Мари, она с трудом удерживала себя от вопросов и желания сказать о разговоре с Анри. Но она не решалась начать. Начала Мари.

— Как тебе удалось устоять перед соблазном переспать с Анри? — холодно спросила она.

— Очень просто. Он меня не захотел. Подозреваю, что я слишком износилась за последние три года и уже не интересую мужчин.

— Странно. Какую же еще он мог выдумать тактику, если отказался от своего беспроигрышного приема? С его-то умом…

— Он разыграл карту мученика, влюбленного принца, брошенного коварной обольстительницей.

— Идиот! Упустил свой шанс. У него на лбу написано «альфонс», а он в страдальцы решил записаться.

— Извини, я не решилась давать ему советы, каким способом переманить меня на свою сторону, но уверяю, не зря потеряла время, Анри оказался интересным рассказчиком.

Наташу прервал шум моторной лодки. Она по-дошла к иллюминатору и глянула на море.

— Бог мой! Это полицейский катер. Там человека четыре в форме.

— Теряют терпение мальчики. Слишком долго ждут. Сочувствую. Спрячься за дверью, Натали. О тебе им ничего знать не нужно.

Шум мотора приближался, и вскоре послышались мужские голоса. Полицейских никто не встретил, каюту они нашли сами. Один из них говорил по-французски, но очень плохо.

— Это яхта Рауля Моралиса, мадам?

— Совершенно верно.

— Где же хозяин?

— Он с приятелем на рыбалке. Любит подводную охоту и свежую рыбу к обеду.

— Это их лодка стоит в сотне метров от яхты?

— Вы правы.

— Опасное место выбрали для стоянки.

— Я не выбирала. Мое дело — отдых. Рауль сказал, что в этих местах много хорошей рыбы.

Двое полицейских пошли осматривать яхту, а офицер начал прохаживаться по каюте, объясняя при этом цель визита.

— Мы делаем предупредительный рейд, мадам. С запада надвигается тайфун. Он уже прошел в пятидесяти милях к югу от Кипра и идет в нашу сторону. Завтра во второй половине дня будет здесь. Точно сказать нельзя, заденет он Мальту или нет, но мы готовимся. Вам надо вернуться на берег. В море оставаться опасно. Тем более в этих местах. Яхту разобьет о рифы, как скорлупу. С тайфуном шутки плохи.

— Я вас поняла, офицер. Сегодня же вечером мы вернемся на остров. Я не люблю качку.

— Что у вас с ногой?

— Поранила о камни, когда купалась. Пустяки, но в соленую воду опускать ногу не желательно.

Офицер остановился возле двери, за которой стояла Наташа. Она напряглась.

— С документами у вас все в порядке?

— Я похожа на африканскую нелегалку? Яхта нанята официально через клуб. Можете проверить.

— Ну зачем же! Мы страна гостеприимная, рады гостям и стараемся делать все, чтобы отдых им нравился. Но и о безопасности забывать нельзя.

— Спасибо за заботу.

— Передайте Раулю, чтобы он включил рацию. Мы с ним свяжемся. И пусть поинтересуется прогнозом погоды. Нельзя отключать связь, выходя в море. Он это знает, но почему-то не следует инструкциям.

— Не беспокойтесь, я все ему передам. Вы меня немного встревожили. Жаль, если погода испортится. Мне здесь очень нравится.

— Тайфун пройдет за сутки, а то и меньше. Это не частое явление, тем более летом. Но стихия непредсказуема.

— Я вам очень благодарна, офицер.

Еще раз оглядев каюту, он вышел.

Несколько минут полицейские еще разговаривали, стоя у борта, что-то нашептывали своему командиру, тот кивал головой. Потом они спустились на катер. Наташа вышла из укрытия и прильнула к иллюминатору.

— Почему они никого не увидели в лодке? Рауль и Анри по одному ныряют.

— Тот из них, кто был в лодке, не захотел светиться и прыгнул за борт. Думаю, что это Анри. Если он наметил один вернуться на берег, значит, не хочет, чтобы его связывали с этой яхтой. Полицейские нервничают. Ишь, всю яхту обшарили. Мы здесь слишком задержались.

Наташа присела к столу и налила себе вина.

— У меня душа в пятки ушла. Давно я не испытывала чувство страха. Так ты думаешь, что надвигающийся тайфун — это блеф?

— Возможно. Но в любом случае мы из этого места не уйдем. Они не могли не заметить стеклянный буй и теперь знают точное место, где идет работа. Хотят нас отсюда выкурить и взять добычу. Не выйдет.

— Вооруженные полицейские… Что ты им противопоставишь?

— Мы запаслись оружием. Точно не знаю, как это называется, но один снаряд может сбить самолет, для того они и предназначены, или подбить танк.

— Полицейские обнюхали яхту, как псы на таможне. Может, они подозревают что-то в этом роде?

Мари засмеялась:

— Еще как подозревают. Только найти ничего не смогут. Герметичные ящики с ракетами привязаны к якорной цепи и лежат на дне. Вот когда мы поднимем деньги на борт, тогда и оружие подготовим к обороне, и ни одна зараза к нам не подойдет на пушечный выстрел, пока мы не высадимся на Корсике.

— На Корсике? Я так и думала, что ты не захочешь возвращаться на Мальту.

— Конечно! Кто же добровольно идет в расставленные силки! На Корсике заготовлено другое судно. Мы и на берег выходить не будем, перегрузимся у причала. У меня все продумано. Если только наши кавалеры не нарушат мои планы и не начнут действовать на опережение.

Наташа кивнула.

— Ты слишком много им пообещала, Мари. Такая работа не стоит сотой доли. Твоя расточительность…

— Дело не в расточительности. Я знаю способы, как приумножить свою треть. У мужа научилась. Нужен стартовый капитал. Как ко дну этого суденышка налипают моллюски, так и деньги идут к деньгам. Думаю, Анри тебе уже изложил свою версию моей распутной жизни?

— Очень убедительно.

— Он умеет фантазировать, ему бы любовные романы писать. Знала бы ты, какие слова он говорит в постели, с ума сойти можно! Обо всем забываешь. Прирожденный талант. С его данными мог бы давно стать миллионером. Дурь не позволяет.

— Извини, Мари, но я видела труп твоего мужа. Он до сих пор прикован наручниками к иллюминатору.

Улыбка сползла с лица Мари. Немного помолчав, она сказала, словно отрезала:

— Я его не убивала.

— И яхту на рифы не направляла?

— Управлял «Голубой Делией» Уго Мончини, штурман Фернандо. Я знала, что муж ничего не смыслит в навигации. Я также знала, что у него нет другого выхода, как бежать морем. Из всей команды Уго был самым опытным и надежным парнем. Одно время я с ним флиртовала. Так, от скуки. Он был свидетелем нескольких оргий, которые я устраивала на яхте с подругами, когда Фернандо уезжал и Уго вывозил нас в открытое море. Однажды я подумала, что он может проболтаться мужу, и решила его приобщить к нашей компании. Уго в меня влюбился, но он не интересовал меня как мужчина. Я вспомнила о нем, когда составляла план возврата денег, и он решил, что я хочу с ним бежать. Глупо. Моя идея заключалась в следующем. Я сказала Уго, что Фернандо плывет в Израиль и это дает нам возможность избавиться от него. Сказала, куда собирается плыть дальше мой муж, не знаю, но когда он сойдет на берег в Тель-Авиве, мы уйдем в море и возьмем курс на Канары. Вернувшись в порт и не найдя свою яхту, Фернандо не посмеет поднять шум. Скандал тут же дойдет до ушей Карло Францетти, и тогда моему мужу крышка. Щупальца Францетти дотянутся до любой точки на земле. Уже тогда я позаботилась о запасной яхте и зафрахтовала ее в Корсике, где мы сделали пересадку. Уго решил, что все это я устраиваю ради него, но тут возникли новые обстоятельства. Когда я пришла на яхту, Уго сказал, что маршрут может быть изменен. До Францетти дошли слухи, будто Фернандо летит в Израиль. Не плывет, а летит. Через какую щель просочилась информация, не знаю. Одним словом, Францетти уже расставил капкан в Израиле, и нам туда плыть опасно. Значит, надо избавиться от Фернандо раньше и сразу идти на Корсику, иначе мы пропадем ни за грош. Менять планы я была не готова. У нас не оставалось времени. Я спряталась в трюме. Муж никогда туда не спускался.

Выбралась из убежища я через несколько часов. Меня напугал удар. Яхту болтало из стороны в сторону. Муж был жив и действительно прикован к иллюминатору. Голова разбита, со лба текла кровь, в руках — пистолет. Меня он не видел, я заглянула в каюту через окошко. Тогда я бросилась наверх, в рулевую рубку. Уго стоял на коленях, уткнувшись в штурвал головой. Его спина была в крови. Очевидно, стрелял Фернандо. Если Уго его оглушил и приковал, а потом хотел вернуться в рубку, то не исключено, что Фернандо в последний момент выстрелил ему вслед. Как это могло быть по-другому, я не представляю. Одно ясно — Уго решил плыть сразу на Корсику, хотел обезвредить Фернандо, но на убийство не пошел. Уго умер у меня на руках. Была пасмурная черная ночь, штормило. Я попыталась взяться за штурвал, но тут последовал второй удар и послышался треск в носовой части. Яхту повалило на бок, и она пошла ко дну. Я успела отцепить тросы, и шлюпка осталась на плаву. Через минуту яхта скрылась под водой, а я до утра просидела в лодке. В шлюпке сохранилось только одно весло. На горизонте был виден берег. Я подгребла ближе и увидела маяк, но причаливать не стала, а обошла остров. На это ушло больше двенадцати часов. Гребла до тех пор, пока руки не онемели, а ладони не покрылись кровавыми мозолями. Еще одну ночь я провела в шлюпке. А с рассветом, когда увидела паруса рыбачьих баркасов, перевернула лодку и начала звать на помощь. Меня спасли. Дальше ты все знаешь. Но в моей памяти сохранились ориентиры: крушение произошло неподалеку от маяка, а потом я узнала о рифах в той же стороне и, сопоставив все данные, поняла, почему мы затонули и где искать «Голубую Делию». Надо было только выдержать паузу.

— Трогательная история. Я не следователь, Мари, и не буду вникать в подробности. Скажу лишь одно. Никакого пистолета я возле тела твоего мужа не нашла.

— И не могла найти.

Мари приподнялась с кресла* просунула руку под подушку, на которой сидела, и вытащила никелированный пистолет с коротким стволом.

— Это подарок моему мужу от одного известного магната. Сделали на заказ. Тут есть гравировка. — Мари вынула обойму. — Смотри. Здесь четыре патрона, двух не хватает. Они остались в спине Уго.

— Как пистолет оказался в твоих руках?

:— Отплывая с Мальты, мы договорились, что никто не берет с собой оружия. Даже обыскали вещи друг друга и яхту. Минометы не в счет. Я не могла пронести на борт пистолет. Это мог сделать только Рауль, он знает на яхте каждый потайной уголок. Когда подошли к рифам, разбили участок на квадраты, и каждый искал затонувшую яхту на своей территории. Мне повезло. Яхту обнаружила я. Тогда я и взяла пистолет. С ним мне спокойнее. Надеюсь, я тебя не напугала?

— Меня трудно напугать, Мари. А потом, я нужна тебе живая. Четыре патрона не так много. Пистолет красивый, миниатюрный, но не боевой. Из него нелегко попасть в цель. Придется беречь каждый патрон, на самый крайний случай.

Мари убрала пистолет на место. Наташа решила выяснить все до конца:

— Мне еще одна деталь из твоей истории не ясна. Как я поняла, твой муж стопроцентный итальянец. Попав в клещи мафии, вынужден был бежать с Сицилии сломя голову. Для этих целей самолет подошел бы больше, а он выбрал яхту. И зачем ему нужен был Израиль, до которого надо болтаться по волнам две тысячи миль? Страна с особыми обычаями, чужим укладом.

— Все дело в бриллиантах, которые мой муж собирал. У него была уникальная коллекция из сорока двух камней, каждый из которых известен всем ювелирам мира и каждый обагрен кровью. Владельцы этих алмазов поплатились жизнью за право обладать ими. Все камни в международном розыске. Продать их нельзя или, скажем так, очень трудно. Фернандо и не собирался их продавать. Он относился к категории черных коллекционеров, чьи имена знают единицы. Особо ценные бриллианты он не показывал даже мне. Их у него четыре. Они имеют собственные имена. Два из четырех Фернандо перехватил у Францетти во время их совместных афер, и тот об этом не догадывался, пока я ему не рассказала. Вот что больше всего взбесило Францетти, и поэтому он решил порезать Фернандо на ремни. Никакая денежная сумма не может соответствовать коллекции Фернандо. Она бесценна. Оказавшись на краю гибели, Фернандо принял решение уничтожить ее. Чтобы превратить бриллианты в деньги, надо было распилить камни, тогда из знаменитых и уникальных они превратились бы в обычные бриллианты высочайшего качества и их с легкостью можно было бы продать, не опасаясь Интерпола. В Израиле много обрабатывающих фирм. С одной из них он уже имел дело и считал Арона Бронштейна очень надежным партнером.

Наташа похолодела. Она услышала имя Арона, отца ее ребенка. Могла ли она предположить, что вновь услышит его.

— Извини, Мари, ты упомянула имя еврея и его фирму, но как можно доверять такие тайны посторонним. Арон мог его обмануть.

— Глупости. Эти люди получают огромные проценты и очень дорожат своей репутацией. У Арона и его семьи самая известная фирма в Израиле. Муж принял правильное решение — превратить коллекцию в бриллианты, на которые смогли бы жить десятки поколений и не знать забот.

— И он повез коллекцию на яхте?

— Разумное решение. Он понимал, что Карло Францетти перекроет все аэропорты и вокзалы. Наш разрыв сыграл ему хорошую службу. За два дня до бегства он перекрасил судно и дал ему новое имя. Об этом никто не знал. Точнее сказать, не успел узнать. В случае погони по морю преследователи искали бы белую яхту «Святая Мария» и не обратили бы внимания на синий корпус «Голубой Делии». Фернандо сделал все правильно, его единственной ошибкой была я. Он поступил со мной как с последней шлюхой, собирался опозорить на всю страну, за что и поплатился. Мужчины недооценивают нас, женщин, а напрасно. Более коварного врага трудно найти. Они привыкли действовать с позиции силы. Но наше оружие мощнее.

— Я помню твою лекцию о мести. Вендетта — это оргазм.

Мари засмеялась:

— Запомнила. Это хорошо, значит, уже не забудешь. Вскоре тебе самой придется столкнуться с такими же проблемами. Надеюсь, мой опыт тебя чему-то научит. Не лучший пример, но ученики всегда идут дальше своих учителей.

— Жизнь покажет. А что стало с бриллиантами?

— Не знаю. Когда я нашла яхту, я тщательно обыскала судно. В сейф Фернандо не стал бы класть бриллианты — в одну корзину все яйца не кладут, потеряешь все сразу. Если погоня его настигла бы, он отдал бы деньги, но камни должны были остаться. Я обшарила все тайники, но коллекцию не нашла. Через два дня меня покалечила какая-то тварь, и я больше в воду не входила.

— Вот почему ты стала такой щедрой! Деньги — мелочь в сравнении с бриллиантами.

— Мне нравится склад твоего ума, Натали.

— Ты сюда вернешься, но без помощников. Тебе нужны деньги, чтобы заняться серьезными поисками. Так?

— И еще. Есть главная линия в этом походе. Взломав сейф, его вытряхнут наизнанку, как карманы брюк, и затонувшая яхта никого никогда интересовать уже не будет. Пусть кого-то из нас поймают с деньгами, и история получит огласку, мне это только на руку. Но уже никто из кладоискателей и охотников за золотом «Голубой Делией» интересоваться не будет. Пирог без начинки.

— Кажется, теперь я начинаю понимать. Все встало на свои места. Ты готова отдать деньги Анри и Раулю. Пусть идут, сыграют роль приманки и будут схвачены с поличным. Полиция заберет деньги и не станет звонить в колокола.

— Полицию я предупредила. Мы заключили джентльменское соглашение. Я знала, что они никого не выпустят из своих территориальных вод с такими деньгами. Но по закону деньги принадлежат мне, наследнице своего мужа. Мы сошлись на том, что они арестуют Анри с деньгами и поднимут скандал в прессе. Эти деньги все равно вернутся ко мне. Рауля обчистят, это их доля, он местный житель, и с ним могут делать что захотят. Свою долю я оставлю себе и начну готовить новую экспедицию, только уже без информированных помощников, а с обычной командой матросов. В воду опускаться буду только я одна, и никто больше. Теперь ты знаешь абсолютно все.

— Значит, Анри и Рауль все же получат свои деньги. Но они обречены. Глупые мальчики, ждут удара совсем не с той стороны.

— Ты права. Но сама же говорила, что их работа не стоит таких денег. Я о них не забуду. Когда деньги, конфискованные у Анри, суд вернет мне, я их разделю пополам и вручу каждому в качестве морального и материального ущерба. В итоге все останутся довольны. И даже Карло Францетти не потребует с меня денег. Он удовлетворен вендеттой. Давай выпьем шампанского за успех мероприятия, тебе пора приниматься за обед.


5

Мужчины выглядели растерянными. Анри спросил первым:

— Что здесь делали полицейские?

Мари с присущим ей хладнокровием ответила:

— Мы окончательно оторвались от жизни, ничего не знаем и ничего не видим. Полиция делает обход своей территории, потому что надвигается шторм. Нашу посудину разобьет в щепки о рифы. Нужно выносить какое-то решение. Какие будут предложения?

— Мы закончили сверление, — взволнованно сказал Анри. — Остается только выбить замок. Начнем с рассветом. Уходить глупо, когда работы осталось на два-три часа.

— Значит, полиция знает, что моя яхта стоит здесь? — скорее констатировал, чем спросил Рауль. — Нашли все же.

— Ты думаешь, они искали? — удивилась Мари. — Странно. Чем ты и твоя яхта так их заинтересовали?

— Никто мной не интересуется. Ладно, я пойду в рубку и соединюсь с метеобазой. Шторм в это время года — случай уникальный. — Он взглянул на Наташу: — Если тебе не трудно, девочка, принеси мне поесть в рубку. Придется повозиться с рацией.

— Хорошо, Рауль.

Наташа накрыла на стол, потом взяла поднос, нагрузила его едой и понесла в рубку, Рауль сидел в наушниках и крутил ручку на железном ящике, гдегорело, множество огоньков. Поставив поднос на столик, девушка хотела уйти, но Рауль задержал ее:

— Я хочу показать тебе, как управлять яхтой и как выйти из зоны рифов. Это важно.

— Зачем?

— Смотри на этот прибор. Стрелка должна указывать на число двести семьдесят пять. Это правильный курс. Прибор показывает количество оборотов дизеля. Нельзя превышать три тысячи. Малый ход. Штурвал резко не крути, рулевые тяги очень чувствительны. Это кнопка запуска двигателя. На парусах в шторм идти нельзя. Полицейские сказали правду, на нас идет семибалльный тайфун. Оставаться в лагуне опасно. Даже если я укреплю яхту дополнительными якорями, может сорвать, и тогда мы погибнем.

Рауль очень волновался, лицо его покрывал пот.

— Я не уверена, что справлюсь. Зачем…

— Ты справишься, тебе везет. Ты сильная, умная и очень настырная. Поверь мне, я разбираюсь в людях. Так надо. И прежде всего ты спасешь себя. Когда мы достанем деньги, я должен находиться вместе с остальными. Должен их видеть перед собой, иначе мне всадят пулю в спину.

— Мари не сделает этого. Я уверена.

— Не она, так Анри. Сегодня мы живем и нормально общаемся. Завтра сработает таймер на выживание. Я не уверен, что до берега все доберутся живыми.

— Неужели вам мало денег?

— Дело не в деньгах. Никто никому не верит. Люди часто начинают стрелять от страха, даже если им ничто не грозит. Запасной жизни ни у кого нет. Лучше выстрелить первым, чем не выстрелить вообще. А кому хочется умирать, когда перед тобой лежит мешок денег и тебя ждет счастливое будущее. Глупо!

— Мари стрелять не будет. Я это точно знаю.

— Анри выстрелит. Я спрятал на судне пистолет. Теперь его там нет. Кто-то его нашел. Ты знаешь, почему я выключил связь и спрятал предохранители от рации? Анри пытался с кем-то связаться, значит, у него есть сообщники. Он хотел дать наши координаты. Только зря старался, я оставил на столе карту с фальшивыми данными, нас все равно не нашли бы. Все настоящие карты и лоции лежат в корзине под связками лука. Тебе они пригодятся. В них и ребенок разберется. Только не иди на Мальту. Там наверняка расставлены ловушки. На карте крестом помечен остров Валлета к северо-западу от Мальты, в ста сорока милях. Там живут рыбаки. Крошечный остров с тремя гротами. В одном из них я оставил яхту «Родос». Это спортивная яхта, зарегистрированная во всех портах Франции и Испании. Она не проходит таможенного контроля. Если я останусь живым, довезу тебя до берегов Франции, а там ты найдешь свое представительство. Но ты должна постараться. Для себя в первую очередь. Ты вне игры и больше всех имеешь шанс выкарабкаться из этой передряги. Держи штурвал крепче и не паникуй. Не вставай бортом под волну. Солярки хватит надолго, если экономить. При попутном ветре можно дойти до Корсики без парусов. Не давай приближаться к яхте другим судам, даже военным. В нейтральных водах тебя никто не может останавливать и проверять.

— Я все поняла, но мне кажется, ты сгущаешь краски.

— Они и без того густые. Я хочу получить свою долю. И уйти живым. Больше мне ничего не надо. Звучит просто и безобидно. Только осуществить это будет не просто. А теперь иди. Твое долгое отсутствие может показаться подозрительным.

Наташа вернулась в каюту Никого в ней не было. Она села за стол и стала есть остывшую рыбу.


6

Вряд ли в эту ночь кто-нибудь спал. С рассветом все собрались пить кофе. Сидели молча, с напряженными лицами. Небо заволокло тучами, поднялись волны.

Мужчины надели водолазные костюмы и направились к моторной лодке.

— С Богом! — сказала провожавшая их до борта Наташа.

Мари сидела в своем кресле, как каменный истукан, тупо смотрела на бокал с вином, но так и не притронулась к нему.

— Рауль тоже пытался переманить тебя на свою сторону? — спросила она, не отрывая взгляда от бокала.

— Нет. Вряд ли он имеет какой-либо черный замысел. Рауль объяснял мне, как управлять яхтой. Не хочет вставать за штурвал и подставлять спину.

Мари кивнула:

— Он прекрасно понимает, что находится среди хитрых, умных и коварных партнеров. Если кто-то и должен проиграть в предполагаемой схватке, то он будет первым. Правильно оценивает ситуацию.

— А как ты ее оцениваешь?

— Я рассчитываю на тебя. Прикованная к креслу женщина не может пойти в атаку первой. Хватило бы сил на оборону. Пока не началась болтанка, тебе надо спуститься в воду по якорной цепи и поднять со дна оружие. Я сяду у носа и помогу вытащить его. У нас мало времени.

Им понадобился час на работу. Два стальных ящика перекочевали со дна на палубу. Волны били о борт с отчаянной силой, погода портилась. Где-то на горизонте сверкала молния.

— Это еще цветочки. Что дальше будет?! — с волнением глядя на море, произнесла Мари.

— Если бы я была не нужна тебе, то еще пару дней назад нырнула бы в воду на восходе солнца и к вечеру добралась бы до берега. А там будь что будет.

Мари улыбнулась:

— Каждое утро, когда я ковыляла пить кофе в каюту, я думала, увижу тебя или нет? Понятное дело, Деньгами тебя не соблазнишь. Плевать тебе на деньги, ты получила куда больше, чем грязные бумажки, и глупо ввязываться в опасную аферу, где безмозглые хищники точат клыки и готовы вцепиться в глотку друг другу.

— Из всего извлекаешь уроки. Поехала на мир посмотреть, развеять тоску, отвлечься. Вот и посмотрела. Такое и в страшном сне не привидится. Фантазии не хватит. Я до сих пор не верю в происходящее и в то, что со мной произошло.

— Ничего. Тебе еще повезет. Ты того стоишь. Грязь к тебе не прилипает. Жизнь подвергла тебя серьезным испытаниям, но ты вышла из них с честью и осталась сама собой, не сломалась, не возненавидела весь мир, а я родилась с ненавистью в душе. Дикая плененная скаковая лошадка, вынужденная таскать на своем хребте безмозглых подонков с руками, по локоть вымазанными в крови. Они и научили меня, на свою голову, перегрызать глотки всем, кто стоит на пути. Цель оправдывает средства, все остальное значения не имеет.

Наташа помогла Мари вернуться в каюту и отволокла туда же ящики.

— Открой, проверим, просочилась вода внутрь?

Открыла. Четыре трубы в метр длиной, рукоятка, в стволе снаряд в виде ракеты, что-то похожее на затвор, откидной прицел.

— Вот видишь, как все просто, — усмехнулась Мари. — Взводишь курок, целишься, нажимаешь. Бах — в корпусе дыра диаметром в пару метров. Бить надо ниже ватерлинии, тогда любое корыто в считанные секунды захлебнется.

— От кого же мы должны обороняться?

— Ото всех. В море полно бандитов, пиратов и всякой твари. Нашу яхту трижды грабили. Как правило, их катера ходят под флагами береговой охраны или погранвойск. Они вооружены до зубов, налетают на богатые одиночные суда, переходят на борт, ломают рацию и уносят все ценное. Хозяев не убивают, если те ведут себя мирно и тихо. Их связывают и бросают в трюм. А там как повезет. Их ищут, но находят редко. Даже улов отбирают у браконьеров и рыбаков. Ничем не гнушаются.

— И это в наши дни?

— Конечно. Почему ты не удивляешься, когда у тебя угоняют машину, устраивают налеты на магазины и банки, грабят квартиры? Все то же самое, но только вместо асфальта у них под ногами море. Простора больше и полиции нет за углом. Так что каждый защищается, как может.

— Как же их отличить?

— У полиции и пограничников новые катера, выкрашенные в определенный цвет, номер на борту, государственные знаки. А эти ходят на чем попало, но действуют грамотно, очень быстро и слаженно.

Они услышали звук мотора.

— Иди, Натали, встречай. Сейчас многое прояснится.

Наташа выбежала на палубу. Гроза приближалась. К борту подошла лодка. Рауль сидел на корме, держа левой рукой руль, в правой был пистолет. На носу сидел Анри. Кроме плавок, на нем ничего не было. На дне лодки лежали три объемистых полиэтиленовых мешка.

— Брось веревку, Натали, — приказал Рауль.

Наташа подчинилась. Анри привязал один мешок, она затащила его на борт. Следом второй. Третий остался в лодке.

— Теперь поднимайся ты, Анри. Если вы не перебьете друг друга, то эта девочка выведет вас из ловушки, она знает, как это сделать. Береги ее. Через пару часов здесь будет ад. Советую поторопиться.

Анри ухватился за веревку и повис. Мотор взревел, и лодка отчалила от борта, направляясь в открытое море. Анри поднялся на борт.

— Грязный подонок! Обхитрил все же. И где он прятал пистолет, я так и не понял.

Они взяли мешки и перетащили их в каюту. Мари приподнялась, опершись на подлокотники.

— Достали все же! Бог мой, свершилось! Потери есть? Все удалось вытащить?

— Потери есть, дорогая.

У Мари разгорелись щеки, глаза блестели, она даже не заметила, что Анри без водолазного костюма, в одних плавках.

— Сколько? — резко спросила она.

— Доля. Хорошо еще остальное удалось спасти. Когда мы подняли деньги в лодку, в руках Рауля появился пистолет. Он заставил меня раздеться и разложить деньги по мешкам. На три равные части. Потом довез меня до яхты, выгрузил, а сам смотался с одним из мешков. Вот такой расклад, дорогуша.

— Он забрал свое и ретировался. Разве не так? — спросила Наташа.

— А ты заткнись! — рявкнул Анри.

Он подошел к Мари и резко ударил ее кулаком в подбородок. Женщина едва не свалилась на пол вместе с креслом. Голова ее откинулась назад, она потеряла сознание. Наташа подбежала к столу, хотела схватить нож, но и ей досталось. Искры посыпались из глаз, и она, пролетев через всю каюту, упала на пол. Анри запустил руку под подушку, на которой сидела Мари, достал пистолет. Передернув затвор, сунул его за резинку плавок. Красивое лицо парня перекосилось, как у взбешенного зверя. Он подошел к шкафчику и достал широкий рулон клейкой ленты. Обе руки Мари были примотаны к подлокотникам кресла. Потом он занялся Наташей, обмотав ей ноги и руки так, что теперь она не могла встать. Покончив с этим, надел рубашку и джинсы. Вскрыл один мешок, высыпал на пол деньги, огромное количество мокрых пачек, перетянутых банковскими лентами. Закурив, Анри сел в кресло и тупо уставился на гору денег. Радости на его лице заметно не было.

Наташа лежала на полу и старалась не шевелиться. Сейчас ей надо постараться, чтобы о ней забыли. Она огляделась. В полу, рядом с ней, находился люк с кованым кольцом в качестве ручки. Пластина, держащая кольцо, плохо прилегала к доскам. Если постараться, можно порвать скотч об острый угол. Наташа начала незаметно пододвигаться к люку. Яхту уже сильно качало. Раскаты грома сотрясали тонкие стены. Анри встал, подошел к столу, налил в бокал вина и выпил залпом. Налил еще один бокал и выплеснул содержимое в лицо Мари, а бокал швырнул об пол с такой силой, что стекло разлетелось в пыль. Мари застонала и приоткрыла глаза.

— Ну что, очнулась, голубка?

— Мерзавец!

— Ты что, об этом не знала? А как ты об меня ноги вытирала в течение двух лет, мешала меня с дерьмом, выставляла на посмешище?!

— Чего ты хочешь?

— Мне нужны бриллианты. Где они? В сейфе их нет. Куда ты их спрятала?

— Тебе денег мало?

— Все деньги принадлежат мне. А бриллианты принадлежат Дону Карло Францетти. Или ты решила, что он тебе поверил? Дура. Францетти хитрее мешка гадюк, его на мякине не проведешь. Он знал, что Фернандо поплыл в Израиль, а значит, взял бриллианты с собой. Но когда яхта затонула, а ты спаслась, он разгадал твой маневр. Дураку понятно, что теперь тебе понадобятся помощники, и ты их будешь искать среди своих любовников. Дон Карло все правильно рассчитал. Он не торопился, а выжидал, когда ты ко мне придешь. И ты пришла. От Францетти ты никуда не денешься. У меня с Доном Карло уговор. Я возвращаю ему бриллианты, а себе забираю деньги.

Если Францетти не получит бриллианты, он порежет нас на ремни. А он умеет держать свое слово. Ты мне скажешь, куда дела камешки.

— Ищи. Я понятия не имею, где камни. Они должны быть в сейфе.

Разъяренный Анри достал пистолет и выстрелил Мари в колено здоровой ноги. Женщина вскрикнула и снова потеряла сознание. Наташа, сжав зубы, продолжала тереть ленту о петлю. Удавалось ей это с трудом, качка становилась все сильнее и сильнее. Пол ходил ходуном, она то и дело скатывалась в угол и вновь подползала к люку. Анри вылил на голову Мари остатки вина.

— Где бриллианты, шлюха? Где? Ты их достала, как только нашла «Голубую Делию». Куда ты их спрятала?

— У меня их нет! Ты ничего не получишь, подонок! Францетти тебя порежет на ремни, и правильно сделает!

— Но сначала я пристрелю тебя!

— Ты все равно это сделаешь. Живая я для тебя опасна, и ты это знаешь.

Анри вновь выстрелил. Он целил в голову, но судно сильно качнуло, пуля перебила Мари ключицу и застряла в спине. Последовал следующий выстрел. Но стрелял уже не Анри. На пороге каюты стоял Рауль с пистолетом в руке. Пуля попала Анри в спину, он перелетел через стол и свалился на пол. Рауль бросился к истекающей кровью Мари и начал разрывать липкую ленту на ее руках.

— Опоздал я, девочка моя, опоздал! Прости, лодку так било о борт, что я не мог уцепиться за якорную цепь. Деньги пришлось бросить. И черт с ними, они затонули вместе с лодкой. Сейчас я тебя перевяжу. Ничего страшного, ты не умрешь. Мы доберемся до Канарских островов и будем жить долго и счастливо.

Наконец Наташа разрезала скотч и освободила руки. Ноги она распутала быстро. Рауль взял Мари на руки и понес на диван. Наташа успела только вскрикнуть. Рауль оглянулся, но сделать ничего не успел. Стоя на коленях, Анри прицелился. Выстрел — и пуля вонзилась испанцу в голову. Новый удар волны о борт яхты — и Наташу отбросило в сторону, она отлетела к шкафу. С полки прямо ей на колени упало подводное ружье с острой стрелой в стволе. Она поднялась на ноги. Анри смотрел на нее, как гепард на лань, глаза его налились кровью. Он уже ничего не соображал. Они целились друг в друга и выстрелили одновременно. Пуля просвистела возле правого уха Наташи. Стрела поразила Анри в горло и пригвоздила его к двери каюты, как мотылька булавка. Наташа отбросила ружье и бросилась к Мари. Вряд ли она могла ей чем-то помочь, Мари потеряла много крови. Она пришла в сознание, но глаза уже ничего не видели, покрывшись туманной пеленой.

— Я тебе говорила, Натали, это нас Бог наказывает, а тебя не за что. Слушай меня, девочка. В баре у стены стоит бутылка португальского портвейна. Мы его не пьем. Кошмарная гадость. А ты выпей за упокой моей души. Похорони меня в море. Я не хочу, чтобы Карло порезал мой труп на кусочки. Бедный Рауль, он так и умер с мечтой о Канарах. Обидно было бы остаться живым, но обманутым. Как мы все несправедливы друг к другу… Удачи тебе, графиня Седьмая. Теперь уже графиня Монте Кристо.

Мари потеряла сознание, потом пришла в себя на какое-то мгновение.

— Монако. Казино «Вольтер», его зовут Ан. жело Джамброве. Яхта «Орегон» в Ницце. Он меня ждет там и будет ждать. Анжело поможет тебе. Он настоящий…

Голова Мари откинулась, ее дыхание прервалось. Наташа зарыдала. Ураган набрал полную силу. Шел ливень, гремел гром, сверкали молнии. Одинокая беспомощная женщина молила о спасении, живых возле нее никого не осталось. Трупы и пачки денег катались по полу от борта к борту, и казалось, что наступил конец света.


7

К рассвету море успокоилось, тучи рассеялись. Рифы приняли на себя всю силу тайфуна, сыграв роль волнорезов, но обе мачты снесло, будто срубило опытной рукой дровосека.

Наташа выбилась из сил. Тело, покрытое синяками от бесконечных ударов о стены, не слушалось ее. Желудок вывернуло наизнанку, в голове стоял шум, в глазах плавали красные круги. Трупы разбросало по каюте, они лежали в невероятных позах, как тряпичные куклы. Денежные пачки покрывали весь пол.

Она хотела встать, но тут же упала. Перевернувшись на спину, закрыла глаза и заснула. Ее мучили кошмары, трясло как в лихорадке, она кричала во сне и проснулась в поту. В иллюминатор заглядывало солнце, на море стоял штиль.

Наташу ждал сюрприз. В кресле сидел полицейский офицер, тот самый, что уже был здесь однажды. Он улыбался, постукивая резной тростью по ладони. Рядом с креслом стояли два увязанных целлофановых мешка, на полу не осталось ни одной купюры.

— Как же вам, мадам, удалось выжить в банке с пауками? Это просто чудо. Я вас видел в прошлый раз, вы стояли там. — Он указал тростью на дверь, висевшую на одной петле.

Наташа не собиралась сдаваться. Она пыта-

лась сообразить, где могут быть подводные ружья. Одно лежало под широкой кушеткой, туда его спрятала Мари вместе со своим аквалангом. Но до кушетки надо еще доползти, ей такой возможности не дадут. Надо тянуть время и найти другой способ защиты.

— Вы хотите меня арестовать?

— Боже упаси. Мне свидетели не нужны. О нахождении яхты в зоне рифов знаю только я. В яхт-клубе записано, что Рауль Моралис с богатыми туристами на борту, оплатившими аренду на весь летний сезон, отправился к берегам Корсики. Его возвращения не ждут раньше сентября. А сегодня двенадцатое июня.

Наташа поднялась на ноги, подошла к кушетке и села. Нет, сил у нее еще не достаточно для борьбы.

— Значит, вы меня убьете?

— Только так и не иначе может сейчас работать ваше сознание. И это нормально. Общаясь на яхте с хищниками, вы имели только два выбора. Либо убить их, либо умереть самой. Вернитесь на землю, мадам. Я обычный коррумпированный полицейский, а не убийца. Все, что я хотел, я получил. — Он похлопал тростью по мешкам. — Даже больше, чем ожидал. Сейчас я погружу деньги на катер, уйду и буду продолжать нести службу. До поры до времени. Пока не подвернется удобный момент, чтобы сменить место жительства. Я заберу и обе резиновые лодки. До берега слишком далеко, вы не доплывете. Яхту сквозь рифы мог провести только Рауль. Тронете ее с места, пойдете ко дну через десять минут. Самый лучший вариант. Если затонувшую яхту когда-либо обнаружат, ее гибель никак не смогут связать с моей персоной. Так зачем же мне брать грех на душу! Я и мухи в своей жизни не убил.

В дверном проеме появились двое полицейских. Офицер указал тростью на ящики с ручными ракетами:

— За борт.

Ящики вынесли, послышался всплеск. Подстраховался. Все правильно.

— Прощайте, мадам. Не завидую вашей участи, но ничем помочь не могу.

Вернувшиеся полицейские взяли мешки и поволокли их на палубу. За ними последовал и офицер. Шум мотора полицейского катера растворился в воздухе, яхта погрузилась в тишину. Наташа облегченно вздохнула. Пронесло. Теперь Господь дал ей полную волю. Добилась своего. Свободы хоть отбавляй, но только что с ней делать?

Видно, истинную свободу можно встретить только в могиле. Что ж! А пока надо действовать.

Наташа выволокла покойников на палубу. Трупы мужчин скинула в воду и села возле тела Мари.

За время скитаний ей встретились три прекрасные женщины. Одна — любящая мать, наивная и открытая, ищущая для своих детей счастья.

Мария погибла, приняв муки. Это ли справедливость Божья? Другая, Мара, — верная жена, мечтающая о ребенке и поплатившаяся жизнью за спасение рабыни, давшей его. Третья, Мари, — знатная дама, красавица, умница. Имея богатство, мужчин, яхты, она оставалась ненасытной, хотела еще большего. Вроде бы живи и радуйся, рожай детей, любуйся синим сицилийским небом. Не могла. Все или ничего! Она сознательно шла на риск, где шансы на спасение равнялись нулю. И проиграла.

Три женщины, три судьбы, не похожие друг на друга, как небо и земля. Их объединял один конец, мученический,трагичный.

Наташа вздохнула, поднялась и стала собирать доски, разбросанные по палубе. Она долго трудилась, сколачивая плот, потом ценой невероятных усилий, столкнула его на воду. Надев на Мари белое платье, найденное в ее гардеробе, уложила мертвое тело на плот и оттолкнула его от борта. Стоя на палубе, долго наблюдала, как в море уносит Мари.

Наташа нашла карты и лоции в корзине, где хранился лук. Разобраться в них оказалось делом несложным. Стрелки на картах сопровождались данными, которые должны быть на приборах. Теперь пора было подумать о защите. Она нырнула и нашла ящики, сброшенные полицейскими. Ей хватит и одного. Перевязав его веревкой, она вернулась на борт и вытащила его на палубу. Силы были на исходе. Нужно заставить себя поесть, иначе долго на ногах не устоишь. Но сначала надо обеспечить оборону, вдруг еще какие-нибудь гости пожалуют. Два миномета Наташа унесла в рулевую рубку, два оставила в каюте. За подводным ружьем пришлось лезть под кушетку. Рука не доставала, Наташа взяла швабру и начала выкидывать из-под нее все подряд. Вылетел нож, акваланг, ружье и кирпич. Только очень странный кирпич, в целлофане. Разорвав упаковку, она обнаружила десять пачек, перевязанных банковской лентой. В каждой пачке по сто ассигнаций номиналом в пятьсот евро. Полмиллиона — серьезная сумма. Только что от нее пользы в открытом море? Вероятно, «кирпич» закатился под кушетку во время качки. Наташа нашла пляжную сумку, сложила в нее Деньги и засунула под кушетку, решив, что это надежнее сейфа. При необходимости быстро можно достать. Ружья тоже спрятала. В глаза они не бросались, но стоило протянуть руку, и ты готов к обороне.

Теперь можно было подкрепиться и сниматься с якоря, а там как повезет.

Она подогрела вчерашний ужин и вспомнила, что по-русскому обычаю надо помянуть души усопших. Открыв бар, Наташа нашла пузатую толстую бутылку. Все бокалы побились во время шторма, пришлось взять кружку. Тут уж не до этикета. Открыв бутылку, хотела налить себе, но ничего из бутылки не вылилось. Из нее посыпалось… Дно кружки покрылось бриллиантами. Камни сияли даже в полутемном помещении каюты. Разной огранки, цветов и размеров сверкающие стекляшки излучали ослепительный свет. В последний момент из бутылки вылетел скрученный в трубочку листок плотной бумаги. Она его развернула. Это был реестр с описаниями. «Номер один: «Двуглавый шейх». Сорок два карата. Индия, шестнадцатый век. Последний владелец — Шах Аль Марсут». Список заканчивался цифрой сорок два. Наташа ссыпала камни обратно в бутылку и закрыла пробкой.

Мари нашла бриллианты! Наташа вспомнила, что никто из компаньонов не любил портвейн. Отличное место для хранения. Темное толстое стекло, бутылка у всех на виду, кому придет в голову там искать сокровища? Но какова цена этой бутылки? Нет, не в переводе на золото или валюту, а в переводе на человеческие жизни? Троих она похоронила сама, один покоится на дне в наручниках. Все предыдущие хозяева каждого камня лишались жизни. Добровольно с таким богатством никто не расстается.

Наташа убрала бутылку и налила себе красного вина. Ни деньги, ни бриллианты ее не волновали. Она думала о предстоящем морском походе. Жаль, что человек не знает заранее, какая профессия ему пригодится в жизни. Она тысячу раз видела белые паруса в море, но ей и в голову не могло прийти, что обстоятельства заставят ее встать за штурвал.

— Упокой, Господи, души рабов твоих, прости им все прегрешения, вольные и невольные, и даруй им Царствие Небесное. Аминь!

Наташа выпила полный бокал и почувствовала, как тепло разливается по телу. Она расслабилась.


8

Девушке удалось вывести яхту из лагуны, окруженной рифами. Полтора часа черепашьего хода — и она выскочила из западни. Самое страшное теперь позади. Титаническое напряжение, страх, полтора часа, казавшиеся вечностью. Она и сама не верила в свой успех. Отчаянный шаг, похожий на то, когда люди прыгают из окон десятого этажа пылающего дома. Выбор между смертью и смертью. Не в первый раз смерть пряталась за ее спиной, и она ощущала ее холодное дыхание. И опять Наташа произнесла свое извечное — пронесло!

Страхи и сомнения растворились в прозрачном воздухе Средиземноморья. Синее море, голубое небо, жаркое солнце и бесконечный простор. Пожалуй, сейчас осмелевшая морячка рискнула бы поднять паруса, жаль, что мачты снесло штормом.

У Наташи открылось второе, если не третье и не пятое, дыхание. Она рвалась в бой, и уже ничто не могло ее остановить и напугать.

На карте она нашла остров, помеченный крестиком, маленькую точку Валетта. Об этом острове ей рассказывал Рауль. На карту было нанесено множество дополнительных обозначений, вплоть до показаний приборов. Похоже, Рауль сделал это специально для нее. Он знал, что когда он выведет яхту в открытое море, от него тут же избавятся. В первую очередь он подозревал Анри и не ошибся. Чтобы держать француза под контролем, ему нужен был рулевой, способный заменить его в рубке. Наташа стала тем самым единственным вариантом, не имеющим альтернативы для выполнения поставленной задачи. Рауль решил привезти партнеров на остров и там разделить добычу по справедливости. А может, он верил Мари и рассчитывал пересесть с ней на другую яхту и уплыть на Канары. Если бы все получилось так, как он задумал, то все остались бы живы. В отличие от него, Анри хотел все получить один и не нуждался в живых свидетелях. Он выстроил самый кровожадный план. Только конец его в любом случае был предрешен, Карло Францетти, получив бриллианты, тоже не захотел бы оставлять свидетеля, тем более бывшего секретаря своего врага. Анри слишком много знал. Но самый коварный и хитроумный план был у Мари. Все, чего ей недоставало, это силовой поддержки. Она могла рассчитывать только на собственное обаяние и магические женские чары. Ее план мог бы воплотиться в жизнь, если бы она трезвее смотрела на вещи и была самокритичней. Мари верила, что Анри в нее по-прежнему влюблен. Но видела, что любовь его давно переросла в ненависть, а страсть к деньгам довела до паранойи.

Наташа взяла курс на северо-запад, сумела закрепить руль и получила возможность немного передохнуть.

Неожиданно на поверхности воды она заметила черное пятно и сначала приняла его за риф. Взяв бинокль, прильнула к окулярам. На волнах раскачивалась лодка, а точнее, легкий катер. Яхта прошла в нескольких метрах от него, на борту была надпись «Полиция». Картина, представшая взору Наташи, не очень удивила ее: на дне лежали три окровавленных трупа. Среди них тот самый офицер, не убивший за свою жизнь даже мухи. Но и это ему не зачлось. Мешки с деньгами исчезли. Даже открытое море ничем не отличалось от темных городских улиц, где на каждом шагу тебя подстерегает смерть. Мир сошел с ума.

К закату солнца на горизонте появилась береговая полоса. Все соответствовало карте и приборам. На расстоянии трехсот метров от берега Наташа застопорила ход и бросила якорь. Подходить ближе, не зная глубины, было опасно.

Выбрав из гардероба Мари несколько платьев, туфли, она нашла целлофановый мешок, сложила вещи, не забыв о бутылке португальского портвейна, картах Рауля и пляжной сумке с деньгами. Мешок был уложен в небольшой рюкзачок.

Девушка надела его, не раздумывая, прыгнула в воду и спустя двадцать минут вышла на пустынный песчаный берег. Ощутив под ногами твердую почву, не выдержала и расплакалась, как маленькая девочка.

На остров опустилась ночь. Яркая луна освещала берег, отражаясь в белом искрящемся песке. Наташа шла долго, минуя небольшие деревеньки с белоснежными хижинами. Вытянутые на берег рыбацкие баркасы напоминали спящих тюленей. Ни в одном окне не горел свет. Труженики моря ложились с закатом солнца и вставали с рассветом.

Ночь уже сдавала свои права, когда Наташа добралась до небольшого городка, где спали двухэтажные каменные домики, а у деревянных причалов покачивались небольшие суденышки с оголенными мачтами. Она прошлась по деревянным мосткам причалов и нашла то, что искала. Безмоторная парусная однокаютная яхта «Родос» представляла собой спортивное судно для участия в морских регатах. С парусами Наташе не справиться. В каюте она нашла запасы провизии в виде консервов и ящиков с водой, подробные навигационные карты и документы, выписанные на имя Рауля Моралиса, где говорилось о команде из двух человек. Имена обозначены не были.

Ясно, что яхта стоит здесь не один день и даже месяц. Значит, за ней наблюдают. Никто ничего не украл. Все лежит аккуратно и кругом прибрано. Опять проблемы. Как их решать? Что ни шаг, сплошные проблемы. Нужен отдых. Ей не хотелось думать ни о чем грустном. Подложив рюкзак под голову, девушка заснула на нижней полке каюты.

Проснулась она, когда солнце стояло в зените. Было тихо. Наташа взяла рюкзак и вышла на пирс. Возле небольшого буксира стояли мужчины в полосатых майках и о чем-то разговаривали на языке, очень похожем на итальянский. Она подошла к ним. Моряки замолкли и с любопытством смотрели на незнакомку.

— Здравствуйте, синьоры, кто говорит по-французски?

Мужчины переглянулись. Один из них спросил:

— Вы кого-то ищите?

— Хозяина яхты «Родос».

Он указал пальцем на один из домов на берегу:

— Таверна «Лючия». Его зовут Джузеппе.

—Спасибо.

В милом уютном кабачке стоял табачный дым и запах кислого вина. Женским духом и не пахло. Мужчины сидели за столиками в виде перевернутых бочек, попивали темно-красное вино из длинных стаканов, ели салат, горкой возвышавшийся в больших глиняных мисках. Бармен понял из заданного ему вопроса только имя и указал на коренастого мужичка, поглощавшего баранью отбивную на косточке.

— Вы Джузеппе? — спросила Наташа.

Рыжеволосый здоровяк со щетиной, похожей на щетку, глянул на даму и указал на соседний стул.

— Вы понимаете по-французски?

Не переставая жевать, Джузеппе кивнул.

— Я от Рауля Моралиса. Мне нужна яхта «Родос». Он сказал, что я могу ею воспользоваться. Сам он приехать не сможет.

— Мне плевать. Он оплатил аренду за полгода. Но этого мало. Мне нужен залог. Он должен оставить здесь свою яхту. «Бригантину».

— Она стоит на рейде к югу от причала. Я не решилась заходить в бухту без договоренностей и определенного места.

— Если «Бригантина» здесь, вопрос решен. После того как я ее проверю, можете выходить в море.

— Спасибо. Еще один вопрос. Нужен человек, имеющий опыт управления яхтами класса «Родос». Одной в море на паруснике мне выходить не с руки.

— Курс?

— Не поняла.

— Куда вы плывете?

— Марсель. Или любой порт поблизости.

— За пятьсот евро вы найдете пару матросов.

— А если вы встанете за штурвал?

— Я не могу бросать свои дела надолго. Вам не выгодно.

Джузеппе, несмотря на свой суровый вид, внушал ей доверие.

— Попробуем договориться так, чтобы было выгодно. «Бригантина» останется вам навсегда. Я сюда больше не вернусь. На «Родосе» вы меня доставите к берегам Франции и на ней же вернетесь назад. Ни минуты задержки. Готова спрыгнуть в воду на ходу, если только берег виден будет. В дополнение ко всему я заплачу тысячу евро. Дала бы больше, но у меня больше нет. Это последние.

Наташа уже знала, какую магическую силу имеют деньги, так что лучший способ не нарваться на неожиданные неприятности — это прикинуться нищей.

Подумав, моряк кивнул.

— Хорошо, я согласен. Сегодня вечером выходим в море. Деньги вперед. Ждите меня на «Родосе».

Девушка облегченно вздохнула.


9

Наутро третьего дня на горизонте появилась земля. Наташа сидела на палубе и внимала урокам Джузеппе по управлению парусами. Ей казалось, что теперь она и сама легко справится с вождением таких легкокрылых красавиц.

Несмотря на свой суровый вид, пожилой моряк оказался очень мягким и добрым человеком. Выглядел он старше своих лет. Не охочий до разговоров, он все же немного рассказал о себе. Не потому, что девушка приставала к нему с расспросами и тянула его за язык, нет, просто она умела слушать, как умеют слушать дети, когда им читают хорошие сказки.

За свои сорок два года Джузеппе был трижды женат, но все жены умерли, оставив ему сыновей. После смерти последней жены, десять лет назад, он решил жить бобылем, посчитав, что не может дать счастье женщинам. Один вырастил сыновей. Старшему исполнилось двадцать три, младшему — двенадцать. Все работали в его артели, где он строил баркасы и легкие яхты. Две сделал для клуба Рауля. Он знал испанца и относился к нему неплохо, но без особого уважения. Джузеппе прагматично смотрел на вещи, а Рауля считал мечтателем, который верит в сказки и мечтает поймать жар-птицу. Таких людей Джузеппе не понимал.

Наташе было интересно с моряком и легко. По сути дела, ничего особенного, обычный малограмотный, но умудренный опытом мужик с крошечного острова. Все дело в другом. Она впервые за последние годы встретила человека, которому от нее ничего не надо. Человека, с которым можно говорить и не ждать требований, угроз и опасности. Наташа ложилась спать, а ее рюкзак висел на крючке у двери. Джузеппе ни разу не заглянул в него. Во всяком случае, из него ничего не пропало. Может быть, так и живут все нормальные люди и ничего странного здесь нет, но она отвыкла от нормального существования.

Чем ближе они подходили к берегу, тем больше яхт им встречалось, а вскоре их стало больше, чем чаек в небе.

Джузеппе поднял над мачтой французский флаг.

— Это нас спасет от таможни и пограничников? — спросила Наташа.

— Нет, не спасет. У причала все равно встретят. Есть только один способ избежать общения с властями.

— Какой же?

— Я догадывался, что тебя этот вопрос будет волновать.

— Почему?

— Потому что Рауль мог приплыть сюда на «Бригантине», а не платить мне деньги за аренду «Родоса». Но его яхту проверили бы пограничники, как только он вошел бы в территориальные воды Франции. А легкие парусники проверяют у причала. Большая разница. Через мои руки прошло много контрабанды. Наш остров — своего рода перевалочный пункт для контрабандистов и пиратов. Большинство островитян за счет этого и выживает.

— Допустим, что ты прав.

— Тогда нам надо свернуть на восток и зайти в бухту Сен-Рене. Там скалистый берег и есть пара проходов, контролируемых местными бандитами. Они вечно сидят в засаде в ожидании контрабандистов, обирают их, как только те выгружают свой товар.

— Спасибо, утешил. Но что с меня взять?

— А как ты думаешь?

— Молодая женщина с легким рюкзаком может привлечь их внимание?

— Конечно. Хотя бы потому, что высадиться на берег она решила только с моря. Зачем, если есть более подходящие места, где не нужно карабкаться по скалам.

— И ты их знаешь?

— Здесь, под носом у таможни и полиции, яхт на воде больше, чем соленой рыбы в бочке. Я пройду вдоль пляжа, а ты спрыгнешь в воду, как только нас загородит одна из этих посудин, чтобы твой прыжок не засекли спасатели. Плыви в купальнике. Выйдешь на пляж, веди себя, как все. Спустя минут сорок направляйся в кабинку для переодевания, последнюю справа. Там получишь свой рюкзак. Странно будет, если выйдешь с ним из воды. Поняла?

— Поняла. Спасибо тебе, Джузеппе.

Они расстались друзьями. Наташа сделала все, как он сказал, и ближе к вечеру уже гуляла по набережной Марселя, ела мороженое, улыбалась прохожим и гладила бездомных собак.

С заходом солнца она села в автобус, идущий рейсом до Ниццы.


10

Ей удалось найти маленькую неприметную гостиницу, где драли безумные деньги и не задавали лишних вопросов. На лазурном берегу Франции в разгар сезона цены на все становились астрономическими. Наташа не осознавала до конца своего богатства и ходила полуголодная, шарахаясь от ценников, то и дело пересчитывая евро на рубли.

На поиски яхты «Орегон» она отвела себе весь день, но нашла довольно быстро. Казалось, кто-то водит девушку за руку. Попав на остров Валетта, она тут же пошла в нужную сторону и набрела на «Родос». Теперь почему-то миновала без остановки несколько морских стоянок и попала на нужный ей причал. Яхта «Орегон» выглядела богато, а у начищенной до зеркального блеска рынды сидел сторож в белом костюме и фуражке с крабом.

— Добрый вечер. Скажите, любезный, эта яхта принадлежит Анжело Джамброве?

Дремавший старик приоткрыл глаза и взглянул на милую красотку в легком белом платьице.

— Вы правы, деточка. Только графа на борту нет. Вообще-то он ждет одну девушку, но вы не подходите под ее описание.

— Он ждет Мари, мою подругу. А когда вернется Анжело?

— Когда просадит свои последние гроши в рулетку.

— И давно он ушел?

— Месяц назад. Вероятно, ему пару раз повезло и он выиграл, но пока не останется без трусов, не успокоится.

— Понятно. Значит, ждать его можно целую вечность.

— Вечность и казино вещи несовместимые. Он играет в Монако, в казино «Ривьера». Максималист. На более скромное заведение не согласен. Даже с центом в кармане пойдет только туда.

— Хорошо, поищу его там.

— Только переоденьтесь. В таком виде вас не пустят. Наденьте вечернее платье от кутюр, накиньте на плечи норковую пелерину. А на шею жемчуга и изумруды. О прическе тоже подумайте.

Старик над ней издевался.

— А скромнее не пойдет?

— Можно и скромнее. Вас впустят, но вам нужно будет отвлечь его от игры, а без алмазного блеска Анжело не отведет глаз от рулетки.

Наташа все поняла. Платье она купила, наступив себе на горло при оплате. Прическу тоже сделала. Остальное сочла излишним. Роскошным должно быть тело, а не предметы, украшающие его.

В одиннадцать вечера такси подъехало к парадному входу казино. Перед элегантной дамой распахнули двери, и она очутилась во дворце. На какое-то мгновение ей показалось, что сейчас гости встанут кругом, зааплодируют, заиграет музыка и ей вновь придется танцевать. По коже пробежали мурашки. Только теперь она ощутила, какие отвратительные чувства ей приходится испытывать при виде роскоши и блеска. Поэтому и бриллианты не произвели на нее никакого впечатления. Все это сияние было связано с ее рабством, когда она оставалась неодушевленным украшением, красивой заводной куклой, предметом торга и вожделений.

Светлые залы были заполнены людьми, как витрины парижских бутиков наряженными манекенами. Эти дамы и джентльмены сами выставили себя на торги, стараясь привлечь внимание к ценнику. Гляньте на меня! Видите, сколько я стою. То-то же!

Наташа подошла к администратору, стоявшему истуканом в центре зала:

— Я ищу графа Анжело Джамброве.

Чопорный монумент кивнул на третий стол слева.

— Брюнет в черном смокинге слева от крупье.

— Спасибо.

И опять она сама выбрала направление и оказалась в нужном ей месте. Из четырех огромных залов сразу попала в тот, где находился этот человек.

Наташа отправилась в кассу и набрала фишек на тысячу евро. Теперь она уже не думала о деньгах. Встав за спиной брюнета, понаблюдала за ним. Он ставил по одной фишке: в руках оставалось три. Каждый раз ему не везло. Когда осталась одна фишка, Наташа его окликнула:

— Давайте сыграем пополам.

Он оглянулся, прищурил глаза, потом переспросил:

— Это как?

— Вы ставите на свою цифру, я на свою, и если кто-то из нас выигрывает, мы делим куш пополам.

— Любопытная идея. Но у меня… — Он замялся.

— Я вам одолжу, — перебила Наташа. — Это мелочи. Важен результат. Хочу проверить, могу ли я играть с кем-нибудь на пару.

— Извольте.

Наташа отдала ему все фишки.

— Мою половину поставьте на цифру семь, черное.

Анжело разделил фишки на две половины и поставил на кон. Свои на число двадцать пять, красное, а фишки странной особы — на черную семерку. Волчок завертелся. Публика следила за шариком, затаив дыхание.

Наташа играла в рулетку впервые в жизни, но она знала, что выиграет. Она делала ставку на свою судьбу, а вовсе не на деньги, которые ее совсем не волновали. Шарик подпрыгнул несколько раз и попал на цифру двадцать пять — красное.

— С ума сойти! — прошептал Анжело.

Восторг был неописуемым.

— Послушайте, мадам, у вас легкая рука. — Глаза молодого человека горели. — Я весь сегодняшний вечер ставлю на это число и ни разу не выиграл. Подошли вы, и фортуна повернулась ко мне лицом. Феноменально! Поставим еще разок?

— Хорошо. С одним условием. Играем последний раз. Я умираю от голода.

— Какое число вы выбираете?

— Семерку.

— Опять?

— Но вы же ставили весь вечер на одно число?

— Хорошо.

Анжело снова поделил выигрыш на две части и поставил фишки на семерку и десятку. Феномен повторился. Шарик залетел в ячейку с цифрой семь.

Лицо молодого человека побледнело.

— Мистика!

Пока он соображал, Наташа забрала выигрыш со стола и тихо сказала:

— Идемте ужинать.

Он, как завороженный, последовал за ней к кассе.

Наташа ничего не смыслила в игре, и выигрыш ей казался естественным, но для Анжело последние две ставки стали событием.

— Почему вы выбрали семерку? — спросил он с серьезным видом.

— Это мое имя. Точнее, псевдоним. Меня звали графиня Седьмая. Под такой афишей я выступала на сцене и имела большой успех.

— Вы актриса?

— Наверное. Только роли мне предлагали неприглядные, и я решила оставить подмостки. Вы знаете какой-нибудь ресторанчик? Я впервые в Монако.

— Рекомендую ресторан в казино «Тум» с тайской кухней. Пристойное место. Или «Луи Пятнадцатый» — для изысканной публики с европейской кухней.

— Лучше европейский вариант.

— Согласен. Но на ужин в «Луи» уйдет весь наш выигрыш.

— Стоит ли жалеть, если деньги свалились с неба!

Стены ресторана были обклеены фотографиями мировых знаменитостей с их автографами. Гостей усадили за скромный столик в углу, так как места здесь бронируют загодя. Наташу это не смутило.

— Почему вы решили взять меня в компаньоны у игрового стола? — спросил Анжело, когда они сделали заказ.

— По очень простой причине. Хотела есть, а одной в ресторан идти не удобно. Увидев вас, я поняла, что вы устали и, судя по количеству фишек в руке, вам оставалось сделать еще две-три ставки — и вы свободны.

— Вам не откажешь в наблюдательности. Меня зовут граф Анжело Таско Джамброве. Я с Сицилии. Родился в Катании. Родители возлагали на меня большие надежды, но ошиблись. Я стал бродягой и прожигателем жизни.

— Меня зовут Натали. Я из России. Больше мне добавить нечего.

Глядя со стороны, любой мог бы заметить, что молодые люди нравятся друг другу.

Пара была красивой. Стройный, поджарый Анджело был под стать Наташе. Пушистый веер длинных ресниц прикрывал зрачки черных глаз. Девушке он понравился сразу. Смущало лишь одно обстоятельство: не хотелось попадать в зависимость от этого красавца. А придется. Ведь она пришла просить. Анжело сразу понял, что незнакомка, подошедшая к нему в казино, не похожа на других. Ее даже сравнить было не с кем. Она излучала какую-то магическую силу и невероятную энергию. Такими женщинами управлять невозможно. Открытый взгляд излучал доброту и доверие, и вместе с тем в ней чувствовались напряжение и отчужденность, говорящие о том, что она уже не раз поплатилась за свою доверчивость.

— Такие дамы, как вы, Натали, не приезжают на Ривьеру в поисках счастья и не устраивают охоту на миллионеров. Наше знакомство не может быть случайностью. Я прав?

— Конечно, правы. Вы ждете Мари? Она не приедет.

— Плакала моя свадьба.

— Вы собирались на ней жениться?

— Нет, конечно. Мы только друзья. Друзья детства, вместе росли, вместе бедокурили, как-то я даже брал ее с собой в путешествие. Но что Бог ни делает, все к лучшему.

— Тогда при чем здесь свадьба?

Анжело усмехнулся:

— Вы хорошо знали Мари?

— Можно сказать, что хорошо. Хотя я не верю, что есть человек, способныйутверждать это с полным основанием. Она допускала к себе людей ровно настолько, насколько считала нужным. Вряд ли кто-то мог докопаться до глубин ее души.

— Согласен. То, что вы это поняли, говорит о вашей проницательности. А женитьба нужна для моего примирения с родителями. Они уже немолоды и очень ждут внука, так сказать, забота о продолжении рода. Блудный сын должен вернуться домой и жениться на девушке, которую мне прочат в невесты с детства. Породистой и красивой девчушке, влюбленной в меня с малых лет. Она дочь большого друга моего отца. Это знатный род, что у нас на феодальной Сицилии является решающим фактором. Зовут ее Розалия Ломбарде. Я дал слово отцу, что женюсь на ней. Вряд ли стану степенным человеком и примерным семьянином. Скорее всего, Розалия превратится в бродяжку вроде меня, будем с ней ходить по морям в поисках приключений и просаживать свои капиталы в казино.

— Какая связь между вашей свадьбой и Мари?

— Мой отец передал мне фамильную реликвию. Бриллиант «Синеокая Афродита». Крупный голубой алмаз чистой воды, стоящий сумасшедших денег. Его купил мой дед во время войны, отдав за него все свое состояние. Когда на Сицилию пришли немцы, держать в доме большие ценности было слишком опасно, и дед продал все — от картин великих мастеров до золота. И купил «Синеокую Афродиту». Этот камень я должен преподнести в день свадьбы невесте в знак единения наших родов и в залог счастья. Бриллиант у меня украли. Сделал это муж Мари, зажравшийся бандит. Страшная история. Мои родители об этом ничего не знают. Такая новость свела бы их в могилу раньше времени. Что было делать? Я просто уехал в очередное путешествие и вот уже два года болтаюсь по свету и томлю родителей обещаниями, посылая открытки из разных уголков земли. Мари узнала об этой печальной истории и поклялась, что любым способом достанет бриллиант и вернет. Но я-то понимал, что это невозможно. Ее муж свою добычу не упустит. Он и не таких, как я, обкрадывал, все ему сходило с рук. Сейчас вы мне подтвердили, что моя последняя надежда рухнула.

— Она пыталась вам помочь. Думаю, что это было целью ее жизни. Мне кажется, вы единственный человек, которого она любила. Только довести до конца начатое дело Мари не смогла. Она погибла. Погибла из-за этих проклятых бриллиантов.

Анжело долго качал головой, пытаясь сказать, что это невозможно. Его глаза выражали и горечь, и испуг, и отчаяние, будто парня поставили к стенке и нацелили на него десяток ружей.

— Не может быть, — прохрипел он. — Я убью этого душегуба!

— Уже убили. Только никому от этого легче не стало. Убийцы Мари тоже погибли. Вряд ли бриллианты способны приносить счастье. Они сеют только смерть вокруг себя.

— Вы видели ее перед смертью, разузнали, где меня можно найти?

— Она умерла у меня на руках, и я ничего не могла сделать, чтобы спасти ее. Но это долгая история, и рана слишком свежа. Избавьте меня от подробностей.

— Я ничего не спрашиваю. Но как теперь догадываюсь, вам тоже нужна помощь? Что я могу для вас сделать?

— Можете или нет, вам решать. Я ни на чем не настаиваю. Мне нужно попасть в Россию нелегальным путем. Я везу с собой контрабанду и официально выехать не могу.

— Я вас понял. Мне приходилось принимать участие в черноморских регатах в. Севастополе и Новороссийске. Границы России — крепкий орешек, но преодолимый. Мы совершим это турне в память о Мари.

— Что касается денег, то проблем не будет.

— Не беспокойтесь, я не конченый игрок. Меру знаю. Год работаю не покладая рук, а потом месяц отвожу душу в казино. Когда в моих карманах остается половина годовой выручки, я бросаю игру. В игре не деньги главное. В казино никто еще не разбогател. Самые удачливые игроки оставались при своих. Это большая удача. Важен адреналин в крови, азарт, волнение, то, что заставляет бурлить кровь и выплескивать эмоции. Я не знаю людей, сколотивших состояние на игре в рулетку. Это миф.

— У вас хорошая работа?

— По моему характеру. Я ловлю акул у берегов Южной Африки. Большая часть моей жизни прошла на борту кораблей и яхт. Пожалуй, не осталось ни одной точки на земном шаре, где бы я ни побывал.

Официант принес закуски и вино.

— Принеси-ка мне бутылку коньяка, любезный. Сразу.

Гарсон кивнул.

— Страсть как хочется напиться. Ты извини меня, Натали, утром протрезвею и пойдем брать границы твоей родины.

Они напились оба. Метрдотелю пришлось вызывать такси. В Ниццу возвращались с песнями, по русским традициям. И в обнимку. Смесь неаполитанских песен вперемешку с русскими — компот приторный, а главное — громкий. На палубу яхты их затаскивал сторож, по одному. Бедный таксист едва не оглох, бедный старик едва не надорвался. Пятьсот евро были ему утешением.

Легли спать порознь, проснулись вместе, чему были очень удивлены. По крайней мере, сделали вид.


11

Может быть, о таком вояже мечтает каждая женщина. Он походил на свадебное путешествие. Мужчина и женщина, молодые и красивые, на яхте в открытом море, под ярким солнцем!

Наташа влюбилась. Она расцвела, как бутон экзотического цветка. Могла ли девушка, загнанная в клетку, превращенная в рабыню, терпящая унижения и ждущая своей смерти, рассчитывать на такой перелом судьбы? Нет, конечно. Она и сейчас не верила в происходящее и очень боялась проснуться в темной душной камере или в солдатской постели. Если такое произойдет, она сама бросится в каменный мешок к озверелым псам.

Анжело по утрам варил кофе, жарил свежевыловленную рыбу. Он учил ее управлять яхтой, часами рассказывал о Сицилии, о том, как учился в церковно-приходской школе и мечтал стать Робинзоном Крузо. Наташа читала ему стихи Пушкина и Блока и пыталась перевести их на французский язык. Получалась белиберда, но ему нравилось. Ему все в ней нравилось.

Три недели счастья. Они понимали друг друга без слов, и ей казалось, что их души и тела слились в одно целое.

Сердце защемило, когда Наташа увидела на горизонте берега своей Родины. Несбыточная мечта превращалась в явь. Сколько горя, слез и испытаний осталось за спиной, и вот тот несравненный миг, ради которого она жила и выносила все невзгоды. Но родной берег предвещал разлуку. Она знала, что должна уйти от человека, который стал для нее самым близким, любимым и родным.

Анжело обнял ее за плечи:

— Ты вернешься?

— Очень хотелось бы. Но здесь мой дом. Я не хочу ничего обещать.

— Понимаю. Теперь в моем расписании будет новый маршрут. Я буду заходить в Новороссийск каждую весну и осень. Буду ждать тебя в местечке Абрау-Дюрсо. Мы созданы друг для друга. Потерять самое дорогое — это же несправедливо!

— Согласна. Только справедливость всегда обходила меня стороной. Попробую ее восстановить, а потом и о счастье можно подумать.

— Конечно. Я ни о чем не хочу тебя расспрашивать. Просто я буду приплывать к этим берегам и ждать.

— Тот, кто очень хочет, тот своего добивается.

Они долго молчали, потом Наташа спросила:

— Как мне попасть на берег?

— Только с аквалангом. Близко подходить мне нельзя. Нам ничего не сделают, просто потребуют выйти из территориальных вод России. У нас нет визы. Но при хорошем ветре ни один катер за нами не угонится, а по части крутых виражей им и вовсе не подойти к нам. Увернемся. Подойдем поближе, тогда нырнешь.

— Если мне память не изменяет, у нас в запасе есть «Мадам Клико»? Я ничего не имею против шампанского. А ты?

Они отправились в каюту и устроили пирушку. Вечер был наполнен смехом, весельем и дурачествами. Оба вели себя как дети, им было хорошо.

Солнечное утро для Анжело стало серым и печальным. Когда он проснулся, Натали на яхте уже не было. Он знал, что это должно случиться, но не думал, что будет так. Словно оборвался кровеносный сосуд — резко, сразу. Стало очень больно.

На столике рядом с опустевшей бутылкой из-под шампанского лежал бриллиант «Синеглазая Афродита».

Три дня Наташа никуда не могла уехать, сидела на берегу и смотрела на одинокую яхту в море. Там она оставила свое счастье. На четвертый день паруса вздулись, и белый парусник унес в море огромный кусок ее сердца.

На этот раз она не проронила ни слезинки.


Часть третьяЧАСОВОЙ МЕХАНИЗМ

Глава I

1

Ни один иностранный турист, ни один петербуржец или гость северной столицы не гулял так подолгу по городу и не останавливался возле каждого дома, чтобы пристально и подолгу разглядывать вековые камни, карнизы и окна. Странная женщина гуляла по городу и улыбалась прохожим. Они ей нравились уже потому, что говорили по-русски и вряд ли страдали от того, что в их кошельках нет лишнего миллиона долларов. Свободные от предрассудков, чрезмерных амбиций и алчности, петербуржцы, не избалованные роскошью, занимались своими повседневными делами, радовались вовремя выплаченной зарплате, добрым ласкам любимых и вовремя возвращенным долгам.

Наташа присаживалась в открытых кафе, ела мороженое, пила Советское шампанское и млела от удовольствия. Она мечтала об этом мгновении долгие годы, как о чем-то несбыточном.

Прогулка длилась с шести утра, когда она сошла с поезда, и продолжалась до пяти вечера, пока ноги сами не привели ее на улицу Достоевского. Это случилось против воли, на уровне подсознания. Значит, так надо. Наташа нашла дом под номером четыре, вошла в парадное. Квартира двадцать семь была на третьем этаже. Она позвонила. Дверь открыла молодая женщина, ровесница Наташи. Из кухни доносились приятные запахи готовящейся еды. Хозяйка вытерла руки о фартук и спросила:

— Вы к нам?

— Скорее всего, нет. Здесь когда-то жила Мария Алексеевна Самойлова. С двумя ребятишками дошкольного возраста.

— Вы, вероятно, давно здесь не были. Мы живем в этой квартире три года. Купили ее через агентство недвижимости. Кто был ее владельцем раньше, я не знаю. Мы имели дело с менеджерами.

— В каком агентстве, не помните? Вы извините, просто я ищу свою подругу.

— Кажется, «Феникс». На Литейном проспекте. Претензий мы к ним не имеем. Оформили быстро, без проволочек, и цена вполне приемлемая. Мы довольны.

— Спасибо. Извините за беспокойство. — Ой, кажется, горит!

Девушка побежала на кухню. Наташа сама закрыла дверь и позвонила в квартиру напротив. На этот раз ей открыла пожилая женщина. Лицо исполосовано морщинами, глубоко посаженные добрые серые глаза. Одета в черное платье с кружевным белым воротничком. Истинный образчик старой петербургской интеллигенции.

— Извините за беспокойство и за фамильярность, ваше отчество Кузьминична?

— Совершенно верно. Меня зовут Зинаида Кузьминична.

— Я подруга Маши Самойловой. Она жила когда-то в квартире напротив.

— Бог мой! Какое счастье! Заходите, милочка, милости прошу. Как я рада!

Старушка была так взволнована, что заметалась, не зная, куда провести гостью. Наконец они вошли в просторную комнату, заставленную старой мебелью из темного дерева с резными дверцами и карнизами. Наташу усадили в кресло, вероятно в хозяйское, сама старушка села на стул с высокой готической спинкой.

— Хотите чаю?

— Спасибо. Не беспокойтесь. Я только что пообедала.

— Ну как там Маша?

— Вы ее давно не видели? — вопросом на вопрос ответила Наташа.

— Больше трех лет. Она уехала с мужем в Израиль и не вернулась. Могу сказать точно: она улетела двенадцатого октября девяносто девятого года.

— Улетела с мужем? Понимаю. Мы с Машей познакомились в самолете. Я тоже летела в Израиль по трудовому соглашению. Обещала к ней зайти, как только вернусь. Маша собиралась жить в России.

— Да. И мне она так говорила. Я очень удивилась, что Маша осталась в Израиле. Даже не поверила этому. Я очень хорошо ее знала. А потом, у них дача под Пушкином, хороший участок, Маша великолепный садовод и огородник. Одних огурцов на зиму закатывала три десятка банок, варила варенье, сама облепиховое масло научилась делать. И дети все лето были на свежем воздухе.

— А как вы узнали, что она там осталась?

— Мужа ее случайно встретила, Марка. Полное имя Марк Григорьевич, если мне не изменяет память. Я выходила из своей квартиры, а он из Машиной, с двумя господами из агентства по недвижимости. Увидев меня, он немного растерялся. Я его спросила, где Маша. Он мне ответил, что Маша с детьми осталась в Израиле. Его родители купили им дом, и они будут жить там, а он приехал в Россию продать ее квартиру. Они поженились, и у них все хорошо.

— И давно это было?

— Месяца через два после их отъезда. Больше я Марка не видела и Машу тоже.

— Кажется, у Маши есть брат. Вы о нем что-нибудь знаете?

— Боря? Конечно. Он живет в Москве. Военный. В Петербург приезжает редко. Борис появился здесь спустя полгода после отъезда Маши. Представляете, за все время Маша не написала ему ни строчки из Израиля. Он был поражен, узнав, что ее нет и квартира продана. Это не вписывается ни в какие рамки, как он выразился. Тогда почему Маша не продала дачу? Боря сначала поехал туда, и соседи ему сказали, будто Маша там не появлялась. В погребе стоят все ее соленья и варенья. Он приехал сюда, а тут — чужие люди. Они сменили номер телефона, поэтому он не мог дозвониться из Москвы, бросил все дела и приехал. Боря был очень напуган, это я поняла по его виду.

— И больше вы его не видели?

— Видела. На Невском. Он меня не заметил. Прошел мимо, куда-то торопился. Боря немного прихрамывает, и я обратила на него внимание из-за этого. Одет он был как-то странно. Я очень удивилась.

— Вы знаете точный адрес дачи?

— Поселок Звонница, где-то рядом с Пушкином. Пешком недалеко. Там кооператив дачный. Участок покупал первый муж Маши. Они сами строились. Рукастый был парень. Глупо погиб, так его жаль. Он обожал и Машу, и детей. Они жили очень хорошо.

Наташа посидела еще немного и ушла.

Сначала надо выяснить все, что касается Марка Григорьевича, мужа Маши. О турагентстве, через которое ее и Машу отправили в Иорданию, она узнает позже. Для этого ей надо съездить в Москву, в то самое общежитие, где она жила, и забрать свои документы. Российский паспорт подлежал обмену, а у Наташи не было прописки. Хлопот предстояло много. До ночного поезда в Москву оставалась уйма времени, и она отправилась в агентство по недвижимости.

Коммерческое предприятие требовало коммерческого подхода. Теперь это не называлось взятками, а оплатой услуг. Никого не пришлось уговаривать раскрывать чужие личные дела. Платишь и получаешь информацию. Платить пришлось много и на каждом этапе, переходя от одного чиновника к другому. И вот материалы купли-продажи с квартиры Маши лежали перед ней. Сделка совершена на законных основаниях. Мария Алексеевна Самойлова выдала доверенность на имя Марка Григорьевича Эпштейна с правом распоряжаться ее имуществом — продавать, покупать и обменивать. Доверенность составлена по всем правилам и нотариально заверена. Комар носа не подточит. Марк Эпштейн продал квартиру Маши в очень короткий срок благодаря заниженной цене.

Наташа переписала паспортные данные Марка и поехала по его адресу. Конечно, она не верила в то, что застанет авантюриста дома и что он вообще проживает в соответствии с паспортной пропиской. Однако все оказалось совсем не так, как можно было себе представить. По указанному адресу проживала жена Эпштейна и двое его детей. Женщина впустила нежданную гостью в дом. Почему-то она приняла Наташу за журналистку. Из какой-то редакции Веронику Эпштейн уже дважды посещали репортеры, интересуясь ее мужем.

Дело в том, что Марк пропал без вести больше четырех лет назад. Вероника написала заявление в милицию и долго околачивала пороги правоохранительных органов. Марк всегда был образцовым мужем, прекрасным семьянином, он не мог сбежать от жены к любовнице или что-то в этом роде. Они прожили вместе двадцать лет душа в душу и ни разу не поссорились. На поиски ушел год. И наконец нашли. Не одного Марка, а троих мужчин. Все трое были мертвыми. Их останки были закопаны в лесополосе, около Московского шоссе, в тридцати километрах от города. Личности еще двоих тоже сумели установить. Один из них был журналистом, вот почему этим делом занялись его коллеги из редакции, вторым оказался пилот гражданской авиации, третьим Марк. Все трое погибли от огнестрельных ран в голову, все были евреями. Похожих случаев не встречалось. Карманы у всех были пусты, и если бы эти люди не находились в розыске, опознать трупы вряд ли бы удалось.

Наташа попросила показать ей фотографию Марка. Она очень хорошо помнила Машиного жениха из самолета. Интересный парень лет тридцати. Он не мог иметь двадцатилетний супружеский стаж.

Все правильно. Ничего общего между настоящим Марком и Машиным женихом не было. Разные люди.

— А вы не помните, как звали других мужчин, найденных в одном захоронении с вашим мужем?

Вероника принесла газету со статьей, где говорилось о страшной находке. Наташа забрала газету, извинилась за беспокойство и ушла и вечером, идя в ресторан, внимательно прочитала статью.

И стала внимательно рассматривать фотографии трупов, найденных во время прокладки газопровода. Рядом были помещены фотографии тех же мужчин, но сделанные при жизни. Под снимками стояли имена: Марк Эпштейн, Лев Цейтлин, Александр Маркин. Наташа напрягла память, долго и мучительно вспоминала. И она вспомнила. Люба из Минска! Двадцатитрехлетняя красавица, родившая двойню в неволе, та самая, с которой она познакомилась, перепрыгнув на соседний балкон, ее тоже в Иорданию привез жених, и звали его Лев Цейтлин. Наташа попыталась сделать расчеты. Написано, что трупы пролежали в земле больше года. Значит, убийство совершено весной девяносто восьмого, в том же году, но осенью жених Любы, журналист Лев Цейтлин, проводил свою невесту в Иорданию, где ее и бросил. Спустя год еще один из воскресших покойничков, Марк Эпштейн, сопровождает Машу в тот же клоповник. Это уже не случайное совпадение, а закономерность. Обе девушки и она, Наташа, пользовались услугами фирмы «Магда-тур». Значит, женихи-курьеры, поставщики живого товара в Иорданию, получают свои новые имена, завладевая паспортами убитых евреев. Может, они и не сами убивают. Интеллигентные женихи-евреи, послушные сыновья, набожные и утонченные, покоряющие молодых русских красавиц… Нет, такие на роль киллеров не тянут.

Серьезная организация, целый синдикат, где каждый выполняет свою работу. Все продумано до мелочей. Есть подборщики кандидаток, вербовщики, переправляющие женщин к работорговцам, есть киллеры, добывающие курьерам документы и делающие вдовами кандидаток в рабыни. Есть турагентство, оформляющее документы на выезд. Должен быть и организатор всей этой цепи, руководитель. Наташу не с улицы взяли, а искали среди тысяч таких же. И беда ее в том, что она оказалась похожей на жену заказчика, которому требовалась суррогатная мать. Мало того, без помощи врачей ее медицинская карта не попала бы в руки иорданца, распределяющего женщин по точкам. Случайных шлюх с улицы в команду для отправки не брали. Контора специализируется по спецотбору в соответствии с заявками. А значит, дело у них поставлено серьезно, на широкую ногу и с минимальным риском. Возвращение Наташи в Россию можно считать чудом, не поддающимся объяснению.

Она перечитала статью. Дело передано в прокуратуру Ленинградской области. Никаких подробностей, ни одной зацепки. Статью написал Максим Охлобыстин.

Закончив ужин, Наташа взглянула на часы. Восемь тридцать, до поезда еще четыре часа, и она наудачу позвонила в редакцию газеты «Криминальная хроника», спросила, как ей связаться с Максимом Охлобыстиным. В трубке повисла пауза. Через какое-то время услышала мужской голос:

— Охлобыстин. Слушаю вас.

— Здравствуйте. Я беспокою вас по поводу одной статьи, опубликованной двадцать четвертого июля девяносто девятого года. Речь в ней идет о трупах трех мужчин, найденных во время прокладки газопровода.

— Да, я помню. И что вас интересует?

— Все. Абсолютно все. Имена двух мне знакомы.

— Любопытное заявление. У меня сейчас «окно», одним словом, есть немного времени. Можем встретиться.

— Отлично. Я в ресторане «Витязь», это…

— Я знаю.

— Мой столик у окна. Здесь очень мало народа.

— Найду. Через полчаса буду.

В трубке раздались короткие гудки.

Наташа вернулась за свой столик и подозвала официанта.

— Я решила продлить свой вечер в вашем ресторане. Здесь очень уютно. Принесите, пожалуйста, водки. Я жду кавалера, и вряд ли он обрадуется сухому вину.

Официант поклонился.

Охлобыстин, высокий сухопарый парень с крючковатым носом, лет тридцати пяти, примчался вовремя. Костюм на нем не сидел, а висел, словно на вешалке, рубашка была размера на три больше. На такую тощую шею трудно подобрать стоящую сорочку. Один плюс — очень выразительные глаза. Наташа поманила его рукой, и он тут же подошел к столу. Не человек, а сплошное действие. При движении все части его тела двигались, как на шарнирах.

— Меня зовут Наташа.

— Очень приятно. Вы иностранка?

— Плохо говорю по-русски?

— Нормально, но как-то не так.

— Не придавайте этому значения. И позвольте мне первой задать вам несколько вопросов и получить на них ответы. Для меня это очень важно.

— Хорошо. Я отвечу, если смогу.

— Меня не было в стране больше трех лет. Можно сказать, я человек здесь новый, еще плохо ориентируюсь. Расскажите, пожалуйста, чем кончилось следствие? Нашли убийцу?

— Дело вел очень опытный следователь из областной прокуратуры Трифонов. В успехе расследования никто не сомневался. Но даже он ничего найти не смог. Объясняется это тем, что убийство не имело мотива. Антисемитизм? Вряд ли. Ограбление? Тоже не подходит. Трое погибших — люди небогатые. Они не были знакомы между собой, убиты в разных районах города и, возможно, в разное время и из разного оружия. Там, где их нашли, следов нет. Они пролежали в земле с весны до лета следующего года, и трупы разложились. Идентификация проходила по анализам ДНК. Долгий процесс. Где уж там концы искать. Картина выглядела примерно так. Сначала вырыли яму. Ничего подозрительного в этом нет, если могильщики работали под видом рабочих, вроде тех, что их откопали. А потом тихим поздним вечером подъехала машина с трупами, покойников скинули в яму, закопали и заложили дерном. Десять минут — и все дела. Какой бы следователь ниточку ни дергал, результатов бы не добился. По мнению Трифонова, убийства носили заказной характер. Правда, его версию никто не принял. Все, что объединяет покойников, так это то, что они евреи. Ну а будь они русскими? Тогда что? Всего лишь совпадение.

— Почему Трифонов решил, что убийства заказные?

— Все трое убиты выстрелом в затылок. Ни на волосах, ни на коже следов пороха нет. Либо стреляли с приличного расстояния, либо со специальным приспособлением, накрученным на ствол пистолета. Понятно, что убивали мужиков не уличные хулиганы и попали они не под шальную пулю в момент бандитской разборки.

— Хотите немного выпить?

— С удовольствием. За день так намотаешься, что голова кругом идет.

— Закружим ее еще больше.

Они выпили и закусили селедкой. Закуска показалась журналисту странной. Шикарный ресторан, сидит элегантная дама в очень дорогой одежде из бутиков, а на столе — соленые огурцы, грибы, селедка, холодец и водка. Квашеной капусты еще не хватало! Но женщина и ее вопросы парня заинтересовали намного больше, чем ее пристрастие к русской закуске.

— Помимо общей национальности, Максим, убитых объединяет еще и возраст. Всем по сорок лет. Чуть больше, чуть меньше.

— Допустим. И что из этого?

— У восьмидесяти процентов евреев в паспорте значится, что они русские. А у погибших в пятой графе указана их истинная национальность.

— Сейчас не ставят в паспорт национальность.

— Мы говорим о преступлении, совершенном четыре года назад.

Максим задумался, потом спросил:

— Вы видели их паспорта?

— Нет, но догадываюсь.

— К чему вы клоните?

— Ни к чему не клоню. Я хочу найти убийц.

— Я бы тоже этого хотел.

— У меня в России нет друзей. Я человек, свалившийся с неба, и меня здесь не ждали. Мне нужен помощник. Энергичный молодой человек, хорошо ориентирующийся в обстановке, быстро соображающий, коммуникабельный и азартный. За работу я готова платить. Ваши условия?

Парень был в замешательстве. Долго ерзал на стуле, потом сказал:

— Вы не ошиблись адресом. Вам нужен именно такой человек, как Максим Охлобыстин. Но, увы! Он погиб спустя месяц после публикации. При невыясненных обстоятельствах. Я-то уверен, что его убрали. Похоже, он глубоко копнул в этом деле. Максим был близким другом погибшего Левы Цейтлина. Они дружили с детства, вместе окончили журфак и вместе пришли в газету. Максим дал слово, что найдет убийц. Но не получилось. Его опередили. Вот почему я прибежал сюда. Ваш звонок в редакцию меня ошарашил. Максима Охлобыстина хоронил весь город, и вдруг спустя три года его просят к телефону! Извините меня за обман. Меня зовут Гриша. Григорий Толстиков. Статей я не пишу, так что более звучного псевдонима не имею. Я работаю в аналитическом отделе и еще занимаюсь статистикой. По образованию юрист, а не журналист. Рад вам помочь, если устраиваю. Максима я очень хорошо знал, уважал его и набивался к нему в друзья. Он был человеком очень интересным и неординарным. Ранга друга я не добился, но мы были приятелями. Так что я готов взяться задело без всяких гонораров. На кону честь профессии.

— Не надо высокопарных слов, Гриша. Года три назад я восприняла бы ваш порыв нормально. Теперь же предпочитаю сотрудничество через денежные отношения. Но хорошо, оплату услуг мы пока обсуждать не будем.

— Это не услуга вам или кому-то еще. Я хочу найти убийц не меньше вашего. Они должны предстать перед судом и быть наказаны.

— Ничего подобного. Они должны сдохнуть, как бешеные псы. Ваш суд ничего им не сделает. За ними стоит серьезная сила. Убийцы не дойдут до зала суда. Их ликвидируют свои же. Я не уверена, что сами исполнители много знают. Они, как правильно сделал вывод следователь, выполняли заказ.

— Сколько же этим скотам платят?

— По-разному. Мне, например, президент Соединенных Штатов должен двадцать пять миллионов долларов за уничтожение одного очень опасного террориста с мировым именем. Но я за гонораром не поехала.

— Шутите?

— Конечно. Давайте выпьем.

Они выпили и закусили грибочками.

— У меня условие, Гриша. Мы сработаемся, если вы будете держать язык за зубами. Трудная задача для газетчика, но это частное дело, не терпящее огласки. Держите рот на замке.

— Догадался уже. Охлобыстин вел поиски вслух, оттого и погиб.

— Хорошо, что вы это поняли. У вас есть связи в правоохранительных органах?

— Хватает. Все мои сокурсники работают в милиции и прокуратуре. Многие попали в Московское управление на Петровку. Но что мы можем сделать? Прошло столько лет.

— Важно, что вы согласны. Нужно обзавестись связями в ОВИРе и Министерстве иностранных дел.

— С какой целью?

— Я хочу выяснить, каким образом можно использовать паспорта убитых. Допустим, к вам попал паспорт какого-то человека, мужчины вашего возраста. Замена фотографии — дело несложное. По этому паспорту можно получить загранпаспорт, но уже настоящий. Еврею с загранпаспортом добиться израильской визы проще простого.

— Допустим.

— Вы курьер. У вас есть израильская виза. Вы покупаете путевку в Иорданию. Вывозите туда контрабандный товар, а потом садитесь на автобус, переезжаете границу Израиля и уезжаете из Тель-Авива обратно.

— А почему не выезжать из Иордании? Зачем самому себе устраивать сложности?

— Для этого надо знать законы Иордании и Арабских Эмиратов. Одну женщину до тридцати лет без сопровождающего лица туда не пустят. Либо с группой, либо с женихом или мужем. Вы едете туда с женщиной и ее детьми. Вы единое целое и несете ответственность за детей и женщину. А она от вас сбегает и остается в Иордании. Обратно вас одного не выпустят, пока не найдут вашу спутницу и детей. Хотите иметь неприятности? Испортить отношения с властями и лишиться возможности возвращаться в Эмираты? Нет, конечно. Вам выгодно оставаться неприметной серой мышкой. Поэтому вы возвращаетесь через Израиль. Спустя какое-то время повторяете свой трюк.

— Интересно, конечно, но непонятно.

— Придет время, Гриша, и вы все поймете. Сначала я должна проверить ваши способности. Вы мне симпатичны, но этого мало для такого дела. Согласны?

— Хорошо. Я согласен. Как мне вас найти?

— Я сама вас найду. Позвоню дней через пять.

— Буду ждать.

— Постарайтесь выяснить, что такого мог узнать Охлобыстин, за что стоило его убивать.

— Я уже об этом подумал.

— Светлая голова. — Наташа посмотрела на часы. — О, мне пора. Выпьем на посошок и — до встречи.

— За сотрудничество.

Они выпили, Наташа взяла сумочку и встала.

— Успехов. С официантом я уже расплатилась. Отдыхайте.

Она вышла на улицу. Возле ресторана стояла машина, за рулем сидел мужчина и курил.

— Вы извините, я опаздываю на поезд. Довезете до Московского вокзала?

— Садитесь.

Наташа села, и они поехали по темным закоулкам города.

— Вы хотели меня видеть, Наташа. Меня зовут Борис Самойлов, я брат Маши.

Девушка растерялась:

— Вам обо мне рассказала Зинаида Кузьминична?

— Да. Она мне позвонила. Я немного опоздал, но догадался, что вы пойдете в агентство по недвижимости. Ведь оно вас почему-то очень заинтересовало. Подождал вас там, а потом следом за вами сюда.

— Результаты не те, которых я ожидала. Не так просто будет докопаться до истины.

— Собираетесь копать? Значит, Маша погибла?

— На моих глазах.

— Как это случилось?

— Рассказ займет много времени. Я опаздываю на поезд, но через несколько дней вернусь. Тогда мы сможем поговорить.

— Такие вещи не терпят отлагательства. Сделаем так. Я отвезу вас в Москву на машине, а вы мне все расскажете по дороге. Через шесть часов будем в Москве. Хватит времени?

— Думаю, да.


2

Они долго стояли на берегу Химкинского водохранилища и молчали. Борис положил подбородок на руль и тупо смотрел перед собой.

Светало. Зеленые луга, полевые цветы, щебетание птиц и мелкая рябь на воде. То, о чем Наташа мечтала. Она так хотела быстрее забыть о прошлом! Не получилось. Мари была права, стоит обрести мнимый покой, и старые болячки сами по себе вылезут наружу, и начнется нестерпимый зуд. Конвейер продолжает работать. Рейсы в Иорданию никто не отменял, и каждый день новые самолеты везут в рабство наших простодушных дурочек и малых ребятишек. Одна мысль об этом заставляет содрогаться. Если уж судьба тебе подарила жизнь или Господь Бог взял тебя за руку и вывел из ада, устроив на пути такие кошмарные испытания, значит, ты обязана своей жизнью всем тем, кто остался мучиться и погибать. Есть кучка мерзавцев, наживающихся на чужом горе. Для них и определения не подберешь в богатом русском словаре. Убийцы, вроде тех, кто сжигал невинных в печах фашистских лагерей. Как же можно жить с ними рядом и мириться с этим! Кто же ты тогда, если не соучастник?

— Страшную историю ты мне поведала, Наташа, — хриплым голосом произнес Борис.

— Я еще сама всего не осознала. Словно подхваченную ветром, принесло сюда, минуя все ловушки и капканы. Значит, Господь выбрал меня в судьи.

— И с чего мы начнем?

Наташа взглянула на Бориса. Ну какой из него воин? Хлипкий, тщедушный, да еще хромой. Хороши помощнички. Гриша — человек, надетый на вешалку, и сморчок Боря. Только под ногами мешаться будут. Но как ему отказать? Она рассказала о гибели его родной сестры, да еще в подробностях, как садистка. Мол, на, получи правду-матку, чтобы не одной мне было больно. Глупо! Глупо и жестоко. В самой себе надо разобраться и желчь выливать на убийц, а не на тех, чья рана, может, никогда и не заживет.

— У меня есть только одна зацепка. Мой хозяин, араб, которому я принадлежала, и не только я, а еще сотни таких же, судя по всему, очень крупный чиновник и, возможно, работает в дипломатическом корпусе. Я суверенностью могу сказать, что в июне прошлого года он приезжал в Россию по дипломатической линии. Надо узнать, какие высокопоставленные лица Иордании побывали в России в это время. Его имя мне не известно, я могу его опознать по фотографии. Видела однажды. Один врач проболтался, что мой хозяин — дипломат. В тот момент он находился в России, и они не могли решить, что со мной делать. Его имя только однажды прозвучало, я его не запомнила. Агентство «Магда-тур», через которое оформляются путевки и поездки в Амман, должно иметь надежную крышу и постоянную связь с заказчиком. Крышей может быть кто-то из МИДа, связанный с Ближним Востоком. Впрочем, турагентство может выполнять свою работу по профилю и не догадываться о судьбах отправленных ими туристов. А где-то существует мозговой центр, держащий всю работу под контролем. Мне нравится идея с дипломатами. Возьмем мой личный пример. Получен заказ. Ищут соответствующую женщину, причем без врачей им не обойтись. Они должны быть уверены, что я здорова и способна рожать здоровых детей. Значит, у них есть свои агенты в медицине. Нашли, решили — подходит. Но меня не выкрали, как горцы выкрадывают невест. К переправке в Иорданию готовили. Сначала убивают моего мужа. Я знаю, все замужние женщины в первую очередь лишаются мужей. Это говорит о том, что есть сеть киллеров, свой особый отдел по истреблению неугодных лиц. Любое такое убийство заводит следствие в тупик. Есть труп, но нет мотива. А без мотива наши сыщики бессильны. Думаю, что не только наши. Кому в голову взбредет предположить, что мужика убили, чтобы через несколько месяцев предложить его жене путевку за границу. Или для того, чтобы взять у трупа паспорт и по нему получить другой. Может быть, мидовский — камень в тот же огород. Преступники работают слаженно, четко и давно. Достаточно давно, чтобы накопить опыт и не допускать ошибок. Я уверена, исполнители — обычные шестерки, не знают, на кого работают. Машина имеет множество винтиков, и если потянуть не за ту веревочку, выловишь кильку из пруда. И пока это поймешь, тебя уничтожат, как уничтожили Максима Охлобыстина. Надо сразу начинать с «головы». И с вербовщиков. Кстати, это звено — самое важное. Уж они-то точно знают, что делают. Невест надо обхаживать и долго уговаривать, чтобы те согласились поехать якобы к их родителям. Здесь работают виртуозы. Если выбить это звено, то основу структуры удастся пошатнуть. Только бы самим не засветиться.

— Ты права, Наташа. Одно бесспорно, работает очень серьезная и опасная организация. Ты меня натолкнула на интересную мысль.

— Поделись, пожалуйста, а то я все болтаю и болтаю, а ты, как улитка, весь в себе.

— Поделюсь. В Иордании многие высокопоставленные чиновники имеют свои гаремы, да и не только чиновники, и не только в Иордании. Но как арабский дипломат может договориться с русским дипломатом о поставках живого товара на арабские территории? Они должны очень хорошо знать друг друга. А где они могли подружиться? Только в окопах. Если каждый араб — солдат, то о наших дипломатах этого не скажешь. Но специалистов от нас там много побывало. Я говорю о военных. Даже мне пришлось. Кому-то из них пришла в голову идея, они ее обмусолили и воплотили в жизнь. Один делает свое дело на этой стороне, второй на Востоке. Но чтобы наладить такую машину в России, нужны не только власть и деньги, нужна голова и талант организатора. Начнем искать концы среди чиновников МИДа, имеющих воинские звания и опыт в военных делах. Круг сузится, если мы ограничимся арабскими странами. А если так, то все эти люди связаны с ФСБ. Еще проще.

— Проще? Борис усмехнулся.

— Я бывший полковник ФСБ. Уволен в запас несколько месяцев назад.

— У тебя же нога больная…

— Видишь ли, Наташа, в ФСБ служат не только разведчики и спецназовцы. Я инженер, разработчик, эксперт по оружию. Мне приходилось бывать везде, где испытывалось наше секретное оружие. Война — лучший полигон для испытаний. На одном таком меня ранили в ногу. Но в атаку я не ходил, руководил отделом в специальном НИИ. Так что нога моя работе не помеха. Ушел я не из-за ранения. После исчезновения Маши меня хватанул инсульт. Еле оправился. Теперь инвалид. Но нашему с тобой делу это не помеха. Я, как и раньше, в атаку идти не собираюсь. Начнем с разведки. Тут я не ас, но помогут специалисты, мои бывшие студенты, которых я учил пользоваться оружием. Теперь они сами с усами. Многие в большие начальники выбились.

Наташа с удивлением смотрела на Бориса и думала о том, каким обманчивым может быть первое впечатление.


3

В течение недели Наташа решила все проблемы с пропиской и документами. При наличии денег можно уладить любые проблемы в короткие сроки. Она сняла квартиру в спальном районе, купила водительские права и машину. Скромная квартирка, отечественная машина — все, как у всех. Но в чем она не могла себе отказать, так это в дорогой, качественной одежде.

Борис появился через неделю, с цветами и вином. Решили устроить скромное новоселье. Стол хозяйка накрыла скромный: русская закуска, отварная картошка и кулебяка с капустой, которую испекла сама. Борис улыбнулся:

— Поди, соскучилась по селедочке с огурчиками?

— Не то слово! Во время беременности селедка по ночам снилась. Слюной исходила при мысли о горбушке черного хлеба и наваристых щах. Теперь наверстываю упущенное, даже поправляться стала.

Сели за стол.

— Вино подождет. Лучше водочки, — предложила она.

— Конечно. С таким закусоном — только водка.

Выпили.

— Вижу по глазам, Боря, есть новости. Я права?

— Я же говорил, что в разведчики не гожусь. По моему лицу мысли читать можно.

— Тогда не томи, выкладывай.

— Хорошо. Ребята из управления мне помогли. Им можно доверять. Прощупывать почву я начал с поиска умерших. Точнее, погибших. Меня интересовали чиновники МИДа, ушедшие из жизни не по своей воле. Смысл моей идеи заключался в следующем. Люди, занимающиеся таким скользким и опасным бизнесом в течение нескольких лет, постоянно ходят по лезвию бритвы. Очень трудно держать равновесие, учитывая конвейерные поставки живого товара на Ближний Восток. Возможно, что я ошибаюсь, но нам необходима любая информация. В составленном нами досье не должно оставаться вопросов.

— Не томи, Борис.

— Четыре года назад умер военный атташе полковник Шибаршин. В начале февраля девяносто восьмого скончался от инфаркта в госпитале, спасти его не удалось. Шибаршин в свое время был военспецом, консультантом в Палестине. В марте того же года, месяц спустя, погиб Федашко, заместитель начальника отдела по культурным связям со странами Ближнего Востока. Глупо погиб. Упал с лестницы в собственном подъезде и сломал себе шею. Проходит еще две недели, и в конце марта погибает Сазонов. Курировал паспортно-визовую службу. Застрелился. Следствие пришло к выводу, что причина самоубийства — семейные обстоятельства. От него ушла жена. Осталось не ясным, где Сазонов взял револьвер со спиленными номерами. А в апреле из жизни уходит Зудов, один из отцов-основателей новых отношений и составителей взаимовыгодных догово-ров между Иорданией и Москвой. Его называли серым кардиналом. Он был помощником министра и его главным консультантом. От этого человека многое зависело. В том числе и назначение чиновников на ответственные посты. Зудову было около семидесяти лет, когда он погиб. Вошел в собственную квартиру, включил свет — раздался взрыв. От старика осталось мокрое место. Это стопроцентное убийство. Газовые конфорки были открыты, а окна закрыты. Квартира превратилась в газовый мешок. Искра — и взрыв. Преступление осталось не раскрытым. Вот такой расклад.

Борис вынул схему и, сдвинув тарелки, разложил ее на столе.

— Это иерархическая лестница в системе двусторонних связей между Иорданией и Россией. Сюда включены все действующие лица, в том числе и погибшие. Попробуем найти точки, где пути покойничков могли перекрещиваться в процессе их профессиональной деятельности. Начальник управления по культурным связям со странами Ближнего Востока и Средней Азии господин Вайсберг Илья Львович. Пятьдесят шесть лет. Неоднократно бывал в Иордании, начинал свою карьеру в качестве театрального режиссера, владеет несколькими иностранными языками. Руководил Новосибирским мюзик-холлом. Девочки, кордебалет и так далее. Выезжал на гастроли за рубеж, но в арабских странах театр не был. Позже работал в Министерстве культуры в инспекционном отделе и дошел до помощника министра по культурным связям с ближним зарубежьем, а потом и дальним. В Министерство иностранных дел приглашен в девяносто пятом году, сделал успешную карьеру, в девяносто восьмом стал руководителем управления. Делаем сноску: спустя месяц после его назначения заместитель Вайсберга Федашко падает с лестницы и ломает себе шею.

Есть и другой высокопоставленный чиновник, подходящий для нашего досье. Некий господин Гурвич Анатолий Васильевич. Полковник Комитета госбезопасности. Доступ к личному делу закрыт. Известно, что он был кадровиком в Комитете и на ту же должность поставлен в МИДе. Но есть утечка. Гурвич принимал участие в военных действиях на территории Палестины и готовил арабский десант. Как он попал в кадровики, никто не знает, но за хорошую службу туда не переводят. Чем меня заинтересовал Гурвич — он сел в кресло застрелившегося Сазонова двадцать седьмого марта девяносто восьмого года. Думаю, шла перестановка сил. Новоиспеченных начальников в их кресла сажал господин Зудов. Как только эти двое заняли свои должности, Зудов взорвался в своей квартире, а вскоре убивают троих мужчин: Льва Цейтлина, Марка Эпштейна и Александра Маркина. Их паспорта попадают в руки вербовщиков.

— Вернемся к Гурвичу — полковнику КГБ, занявшему пост начальника паспортно-визовой службы. — Борис поставил красным фломастером знак вопроса над именем Гурвича. — Так или иначе, но это человек, без которого трудно обойтись. Он входит в комиссию по лицензированию туристических агентств, работающих с зарубежными странами.

Теперь отвлечемся от чиновников. Посмотрим, что собой представляет турфирма «Магда-тур». Зарегистрирована восемь лет назад. С девяносто пятого года ее бессменным руководителем является господин Пекарев Георгий Викторович. Фирма специализируется на странах Африки, Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока. Пять лет назад открыты три филиала — в Питере, Новосибирске и Мурманске. Ничего особенного. Таких фирм пруд пруди, если б не одно «но». Господин Пекарев очень далек от турбизнеса.Он врач-реаниматолог, профессор, защитил докторскую диссертацию в девяносто третьем году, работал в военном окружном госпитале и как военврач имеет звание полковника. Интересен и тот факт, что его жена тоже врач и руководит Детским реабилитационным центром. Кстати, туда часто кладут будущих матерей на сохранение беременности, И третье. Их сын работает в Институте востоковедения, египтолог, владеет арабским языком и латынью. Сыну тридцать семь лет. Пекарева в нашей схеме нет.Прямого отношения к МИДу он не имеет, так же как и турбизнесу. Подставное лицо или соучастник — это придется проверять нам. Вот такая на сегодняшний день вырисовывается картинка. Все люди очень серьезные и за жабры их не возьмешь. Они к себе на пистолетный выстрел никого не подпустят. И еще. Если их спугнуть или прижать к стенке, они тут же ускользнут за кордон. С их загранпаспортами к самолетам по зеленому коридору проходят. Не трудно догадаться, что деньги они держат не в сберкассе, а на счетах за кордоном, где и недвижимость имеют. Играя с огнем, нужно иметь крепкие тылы на случай непредвиденных обстоятельств. Нас такой исход не устраивает. Упускать рыбу из дырявого невода негоже. Там мы их упустим раз и навсегда. С другой стороны, нам нужны доказательства, а мы их не имеем. Пока это предположение. Имен много и не все бяки. Среди подозреваемых могут быть порядочные люди. Нельзя всех по одной мерке мерить.

Наташа покачала головой:

— Боря, ты проделал огромную работу, мне такое не под силу, года не хватило бы, но мы лишь завязли в трясине, а вперед не продвинулись. И чем дальше, тем будет хуже.

— Тут я с тобой не соглашусь. Клубок запутанный, но попробуем уцепиться за ниточку. Наши ребята всегда присутствуют на брифингах, вечеринках, банкетах, везде, где тусуются иностранцы крупного и среднего калибра. Как правило, они выступают в роли репортеров. Сделанные снимки складываются в архив и по мере необходимости ложатся на стол следователей, если какая-то фигура начинает интересовать контрразведку. Мне сделали подборку фотографий высоких визитеров за июнь прошлого года. Кажется, эту дату ты называла в прошлый раз.

Борис достал из сумки конверт и высыпал на стол десяток фотографий. Наташа стала внимательно их разглядывать. На шестом снимке она остановилась. Кольнуло сердце.

— Это он!

— Кто он?

На фотографии было изображено пятеро мужчин, сидящих за столом. Два араба и трое русских. Перед ними стояли микрофоны, а за спинами был задник с надписью: «ИТАР — ТАСС». Вероятно, шла пресс-конференция.

— Второй справа — мой хозяин. Это он был в больнице, и врач назвал его дипломатом. Сидящего рядом я тоже знаю. Меня привезли к нему прямо из аэропорта. И не только меня. Шестнадцать девушек приволокли к его ногам, и он распределял нас по точкам. Имени его я не знаю, но он прекрасно говорил по-русски, почти без акцента. У него на руках была моя медицинская карта, украденная из женской консультации. Эту рожу я не забуду никогда в жизни.

Борис взял снимок и перевернул его.

— Читаем. «Второй справа. Абу аль-Фар Харим. Советник по внешним связям и культуре Иордании. Частый гость Российской Федерации. В девяностых годах — консул Иордании в России. Окончил институт Патриса. Лумумбы в Москве в восемьдесят третьем. Участвовал в Палестино-Израильской войне на западном берегу Иордана. Награжден орденом «Дружбы народов» в восемьдесят седьмом. Доктор искусствоведения».

Да, Наташенька, знатный у тебя был хозяин. Такого голыми руками не возьмешь. Крепкий орешек!

— Пригрели сволочь на своей груди.

— Без помощи собственных сволочей не обошлось. Теперь о другом твоем знакомом. Значит, так… Человека, к которому вас привезли из аэропорта, зовут Саид Фахту. Никаких данных на него нет. Он приехал с Фар Харимом в качестве переводчика. Это все.

— Он из наших. Сказал, что из СССР переехал в Израиль. Правда это или нет, не знаю. Однако имя себе присвоил арабское.

— Попробуем покопать. А пока перейдем к другим участникам конференции. Обрати внимание на человека, сидящего в центре. Стоит его запомнить. Это тот самый Вайсберг Илья Львович, который вывозил кордебалет за границу. Надо быть очень наивным, чтобы поверить в случайность этой встречи на пресс-конференции. Хотя если посмотреть с другой стороны, то гостя должен опекать представитель отдела культуры, а не нефтяной промышленности. Не будем гадать. Надо работать.

Перебрав фотографии, Борис выбрал еще одну. На ней был изображен Вайсберг, разговаривающий с каким-то неприятным мужчиной перед входом в конференц-зал.

— Меня очень заинтересовал Институт востоковедения, — сказала Наташа. — Ты можешь достать материалы из отдела кадров? Речь идет о мужчинах от тридцати до сорока пяти лет, научных работниках, как штатных, так и внештатных. Желательно с фотографиями.

— Тебя заинтересовал сын Георгия Пекарева?

— Вот именно. Такие специалисты часто выезжают за рубеж. У меня есть подозрение, что при приеме на работу, помимо знаний, руководство обращало внимание на их внешность. Они не должны были выделяться среди арабов или тайцев.

— Интересная идея.

— Это не идея, а отрывок из воспоминаний. Я помню жениха Маши, с которым она летела в Иорданию. По ее словам, Марик был евреем, они ехали в Израиль для знакомства с его родителями. Но он не был похож на еврея. Скорее на араба или азербайджанца. Я еще тогда об этом подумала. Странный тип и сидел отдельно от невесты и детей, будто стеснялся их.

— Я тебя понял. В отдел кадров можно проникнуть ночью и снять копии со всех документов. Это же не военный объект, а обычная шарашка.

— Ты не похож на ночного ястреба или ниндзя в черном трико, прыгающего по крышам. И потом, тебе придется перерыть все шкафы. Ночи не хватит. Пора понять, что в этой стране все делается просто. Ты платишь деньги кадровику и получаешь все, что нужно. За пятьсот долларов тебе дадут весь архив, да еще перевязанный бантиком.

— Так никаких денег не напасешься.

— Деньги у нас есть. Они для этого и предназначены. Идем дальше. Мне нужен ювелир для консультации. Профессионал. Одним словом, академик в своем деле. Такие состоят на учете в ФСБ. Он должен уметь держать язык за зубами.

— С ювелиром проблем не будет.

— Нам понадобится хорошая команда помощников. Нужно создать или нанять частное детективное агентство. Придется установить наблюдение за всеми персонами из нашей схемы, вплоть до прослушки их разговоров.

— Я об этом тоже думал. Сейчас много толковых оперативников сидят без дела. Те, кто не ушел в криминальные структуры по убеждениям, работают за гроши в охране или занимаются извозом.

— Собери такую команду. Мы им сможем предложить неплохой заработок, предоставим необходимую аппаратуру.

— Что касается аппаратуры, то беспокоиться не о чем. Ею занимается техническое управление, к которому я имел самое прямое отношение. С оружием тоже проблем не будет. Я делаю его сам и сам испытываю. Этим я занимаюсь всю жизнь. А образцы у меня и сейчас есть в наличии. Самые последние разработки.

— Противник у нас опытный, со стажем. Нам нужна соответствующая подготовка.

— Да, торопиться нельзя. Схемы на бумаге не достаточно. Важно понять принципы работы противника. Выяснить роль каждого звена в цепочке, состав банды. Главное наше преимущество заключается в том, что они о нас ничего не знают. И не должны знать.


4

Списки сотрудников института с адресами и паспортными данными удалось достать за два дня, но фотографии с личных дел были очень плохого качества. В возрасте от тридцати до сорока пяти лет оказалось семьдесят шесть мужчин. С таким числом кандидатов можно разбираться целую вечность и не детективное агентство создавать, а филиал Петровки.

Борис начал сколачивать команду и собирать необходимое оборудование. Наташа уехала в Питер. Гриша Толстиков сказал ей по телефону, что у него есть новости, но в подробности вдаваться не стал. Борис передал Наташе ключи от Машиной дачи, чтобы ей не связываться с гостиницами.

Поезд прибыл в северную столицу без опозданий в семь тридцать утра.

Наташа отправилась в магазин, купила бутылку водки и поехала на кладбище. За три с лишним года могила мужа заросла, памятник загадили птицы, краска с ограды осыпалась. В густой траве сохранился граненый стакан. Когда-то Наташа приезжала сюда с друзьями, и они поминали Валерку, но после ее исчезновения о могиле забыли. Наташа повыдергивала сорняк, вымыла памятник, зажгла свечку, помянула мужа и оставила на бугорке стакан с водкой, прикрыв его кусочком черного хлеба. Посидела, поплакала, поговорила с

могилой и ушла, дав себе слово, что приведет могилу в надлежащий вид.

С Гришей Толстиковым она встретилась в Летнем саду. Парень выглядел очень возбужденным.

— Вы так долго не звонили, я уже решил, будто вас наше дело больше не интересует.

— Вы не правы, Гриша. Я только этим и занимаюсь. И пока не доведу расследование до конца, не успокоюсь. Рассказывайте, что вам удалось узнать.

— Мне кажется, Наташа, вы знаете куда больше меня и следователя Трифонова. Ваша версия с паспортами подтвердилась. Кто бы мог подумать! Ни один следователь в мире не додумался бы до такого. Убить человека, трех человек, ради того, чтобы выкрасть у них обычные паспорта! Убивать-то зачем? Украл, и все.

— По украденным паспортам были получены загранпаспорта.

— В том-то все и дело. Я поднял своих друзей. Задействовал всех, кого можно, и нам удалось добраться до общей базы данных ОВИРа. Загранпаспорта получили Марк Эпштейн, Лев Цейтлин и Александр Маркин четыре года тому назад, все одновременно. Патологоанатомы утверждают, что найденные в земле трупы пролежали там не менее полугода, что соответствует времени их исчезновения и объявления в розыск родственниками.

Все сходится. Одного я в толк взять не могу. Зачем убивать?

— А вдруг настоящий Цейтлин пойдет в ОВИР и захочет получить загранпаспорт? Ему скажут, что два паспорта одному человеку не дают. Один уже выдали. Проще убить и труп надежно спрятать. Нет трупа, значит, человек жив. Под его именем и с его документами можно творить что угодно, виноват во всем будет он. Обнаружение могилы — чистая случайность. Но, как мы знаем, положительных результатов следствие не добилось. Не известно, сколько еще таких могил разбросано по Ленинградской области.

— Возможно. Но они убили журналиста Цейтлина. Второй журналист кое до чего докопался, я говорю о Максиме Охлобыстине, убрали и его.

— Уверен, что он до чего-то докопался?

— После смерти Максима милиция забрала из его дома все записи и блокноты. Это им не помогло. Либо Максим ничего важного на работе и дома не держал, либо милицию опередили убийцы. Только никто из них не подумал о Кате. Катя была невестой Максима, они собирались пожениться, и он часто оставался ночевать у нее. Я разговаривал с ней, интересовался, какие вещи Максим хранил там. Кроме книг — ничего. Мне захотелось взглянуть на них. Не знаю почему, так, из любопытства. Чутье меня не подвело. Я нашел два листка бумаги. Вот они.

Гриша достал из сумки два листка, вырванных из ученической тетрадки. На одном была схема с квадратиками, в которых стояли буквы, квадратики соединялись стрелками. Наташа долго разглядывала листок и потом сказала:

— Похоже, что в квадратах указаны инициалы. По три заглавные буквы, после каждой стоит точка.

— Гениально! — воскликнул Гриша и развернул второй листок. — Вот, читайте.

— Рамазанов Карим Осипович. Луговая, семь, поселок Поспешено.

— Смотрим схему. В ней семь квадратов. Три квадрата в первой строке и четыре во второй. В каждом из первых трех квадратов инициалы двух человек. Три буквы сверху, три снизу. Видите? Первая строчка — «А.Н.М.», в том же квадрате вторая строчка — «Р.К.О». О чем это говорит? Одного из трех, найденных рабочими, звали Александром Наумовичем Маркиным, что соответствует верхним инициалам. Теперь смотрим нижнюю строчку: «Р.К.О», то есть Рамазанов Карим Осипович. Дальше еще два квадрата. Если посмотрим на другие, то найдем с двойными инициалами. Верхние можно расшифровать: «Л.Р.Ц.» несомненно означает Лев Романович Цейтлин, наш бывший сотрудник, друг Охлобыстина. Инициалы в нижней строке принадлежат человеку, который пользуется именем и загранпаспортом Цейтлина. Третий квадрат тоже имеет две строки. Первая понятна: «М.Г.Э.» — Марк Григорьевич Эпштейн. Другая расшифровке не подлежит. В каждом из четырех нижних квадратов — инициалы только одного человека. Обратите внимание, все стрелки ведут к ячейке с инициалами «П.С.Г.». Начало положено, троих мы уже знаем, а первый квадрат нами полностью расшифрован: можно с уверенностью сказать, что господин Рамазанов Карим Осипович, живущий за городом, пользуется паспортом, выписанным на имя Александра Наумовича Маркина. Аесли учесть, что все стрелки ведут к квадрату номер семь, то можно предположить, что он и есть главарь. И зовут его П.С.Г.

Гриша достал три фотографии и подал Наташе.

— Это копии фотографий, имеющихся в ОВИРе. Так выглядят владельцы паспортов, выданных на имена убитых. Одного я нашел, а что касается других, то мы знаем лишь их инициалы.

— Я все уже поняла, Гриша. Ты видел Рамазанова?

— Поселок Поспешено — рядом с Усть-Лугой. Поехал туда. Но мне не повезло. Отец Карима сказал, что сын в командировке. Кажется, они осетины. На евреев не очень-то похожи. Сами видите.

— А куда он уехал в командировку?

— Карим востоковед, археолог. Часто выезжает на Ближний Восток и в Северную Африку. У них хороший двухэтажный дом, живут не бедно, гостиная увешана масками и всякими сувенирами, даже ковры и те восточные.

— Что-нибудь еще о работе Карима узнал?

— Отец меня сам спросил: «Вы из Москвы?», я кивнул. А что мне еще делать? Он удивился. «Вы же должны знать, что Карим вернется только завтра». Я как-то выкрутился. Сейчас Карим в Питере. Я немного понаблюдал за ним. Ничего особенного. Парень как парень. Работает в музее Восточных искусств.

— Тридцать пять лет, и не женат? — спросила Наташа.

— Не встретил еще свою судьбу.

— Он со своими судьбами встречается очень часто, но все время сплавляет их куда подальше.

Наташа не выпускала фотографий из рук. Одного из этих типов она видела своими глазами в том самом проклятом самолете, крылья которого принесли ее и Машу в Иорданию. Вот он, тот самый Марик, имеющий подлинные инициалы «Ш.У.З.», стоящие подстрокой «М.Г.Э.» — Марк Григорьевич Эпштейн.

— Вы говорите загадками, Наташа. Наверное, стоит меня поставить в известность. Я же стараюсь.

Она рассказала, чем занимаются псевдоеврейские женихи, но в детали не вдавалась.

— Это все, что тебе следует знать, Гриша. Пора нам перейти на «ты». Я должна учинить допрос первому из найденных женихов. Мне понадобится пистолет и две дозы чистого героина.

— Хочешь посадить его на иглу или застрелить?

— Для начала развязать ему язык.

— Тогда больше подойдет тромохол. Один укол — и у человека атрофируются мышцы, он уже не опасен. Не двигается, но язык работает, и сознание остается чистым.

— О тромохоле я ничего не знаю.

— Мало кто о нем что-то знает. Это не научное название препарата, а жаргон. В Краснодаре существовала банда грабителей, у которых он был главным оружием. Они ловили богатых людей, делали им уколы, получали необходимую информацию, ну, например, номер ячейки в банке, код доступа к сейфу, где спрятаны деньги и ценности, а потом грабили жертву с ее же подачи. Помимо всего тромохол вызывает в человеке панический страх, и он рассказывает все, лишь бы выжить.

— Любопытная штука. И где же мы его достанем?

— Наша газета готовила к печати статью о краснодарской банде, но потом нам запретили ее выпускать и даже когда-либо упоминать название препарата. Следователя, который нас допустил до этого дела и дал свои комментарии, едва не уволили за разглашение тайны. Потом дело банды передали в ФСБ. Так оно и заглохло. Но я знаю одного эксперта, который выезжал в Краснодар по делу банды. Очень толковый химик и фармацевт. Мы брали у него интервью, он знал, что готовится серия статей о банде, и не думал, что нам начнут ставить палки в колеса. Зовут его Константин Хворин. Он говорил, что формула тромохола очень проста и была известна давно, только название этого состава засекречено. Препарат использовали еще немцы во время Второй мировой войны. Он был запрещен к применению мировым сообществом фармацевтов еще в сорок седьмом году, так как разрушительно действовал на нервную систему и при вторичной инъекции мог вызвать летальный исход.

— К чему ты мне все это рассказываешь?

— Ты мне деньги предлагала, я отказался. А Костя Хворин не откажется. У него семья, дети. Он тот человек, который сможет изготовить тромохол. Нам ведь много не надо.

— Деньги — не вопрос. Только я сомневаюсь, нужно ли тебе участвовать в этом деле. Если попадешься, по головке не погладят.

— Они убили журналистов, моих товарищей.

А когда ты рассказывала, как они вывозят наших девушек в рабство к арабам, я подумал о своей сестре. Ей двадцать, и она очень хорошенькая. Где гарантия, что и сестра не станет очередной жертвой, если мы не остановим этот произвол.

— Учти, Гриша, если тебя возьмут, помощи от меня не жди. Я светиться не стану, пока не доведу дело до конца.

— Каждый сам за себя ответит.

— Хорошо. Выходи на Хворина. Предложи ему столько, на сколько он не смог бы сказать «нет».

— Отлично. А что касается пистолета, то у меня есть револьвер сорок пятого года выпуска — самовзвод и четырнадцать патронов. Отличная пушка, очень миниатюрная и с коротким стволом. Выменял когда-то на магнитолу. Чистый револьвер, но со спиленными номерами.

— Вот видишь, кажется, наш пасьянс хорошо раскладывается. Увидимся завтра здесь же. Схему и фотографии я оставлю у себя.


5

Дача не выглядела заброшенной. Чистота, порядок и лишь легкий налет пыли говорил о том, что порог дома не переступали пару недель, не более того. Значит, Борис жил здесь, а не скитался в городе.

Войдя в комнату, Наташа содрогнулась. На стене, прямо против двери, висела большая фотография в рамке — счастливая улыбающаяся семья. Маша с густой русой косой на плече, ее муж и дети. Красивые одухотворенные лица, полные любви и уверенности в завтрашнем дне.

Наташа долго смотрела на нее, как на икону, которой поклоняются верующие в добро люди. Сколько же таких чудесных семей разорили бесовские силы, позарившиеся на тридцать сребреников!

На втором этаже находились две спальни и детская. Борис ничего не трогал. В детской комнате игрушки лежали на полу. Недостроенный домик из кубиков, железная дорога на ковре, все выглядело так, будто детей позвали к столу обедать, они все бросили и побежали на зов матери. В одной из спален стоял чемодан. На стульях были развешаны мужские вещи, начищенная до зеркального блеска обувь. Идеальный порядок на письменном столе. По-солдатски заправлена кровать. Невооруженным взглядом видно, здесь живет военный холостяк.

Осмотрев дом, Наташа вышла на террасу, раскрыла окна и села в плетеное кресло у обеденного стола. Тишина и покой, живи и радуйся. Что еще человеку нужно? Все так, но Наташа уже не могла смириться с покоем. Коли вынул клинок, сражайся до конца.

Знания, данные ей юридическим факультетом, адвокатская практика и, мягко сказать, непростой жизненный опыт не прошли даром. Она научилась анализировать, терпеливо вникать в детали и не спешить с выводами. Наташа достала из сумки материалы, взятые у Гриши, и список сотрудников института. При этом она испытывала волнение, будто пришла сдавать экзамены, не зная предмета. Если она ошиблась в своих умозаключениях, то все ее старания пойдут кошке под хвост. Одного чутья в таком деле мало, а факты и доказательства на дороге не валяются.

Разложив перед собой бумаги, Наташа стала сравнивать инициалы из схемы погибшего Максима Охлобыстина с инициалами служащих института. И вот первое попадание. Среди внештатных сотрудников института значился Рамазанов Карим Осипович, тот, который получил загранпаспорт на имя Александра Наумовича Маркина. Один вычислен. Кто следующий? В квадрате, где значились инициалы «М.Г.Э.», Марк Григорьевич Эпштейн, были еще инициалы «Ш.У.З.». Человек с такими же инициалами работал в институте в качестве искусствоведа. Звали его Шамиль Умарович Зи-биров. Тридцать четыре года, проживал в Санкт-Петербурге на улице Гоголя. С этим промашки быть не должно. Есть его фотография, к тому же Наташа очень хорошо помнила жениха Маши, с которым они летели в Амман. Нашелся и третий жених. Тот, что вывез из страны Любу, двадцатитрехлетнюю девчушку из Минска. Он воспользовался именем Льва Романовича Цейтлина, погибшего журналиста. На самом деле его звали Игорем. Игорь Остапович Ткачук. Проживал в Москве на Мясницкой улице. Его фотография также имелась.

Наташа установила имена и по другим ячейкам, где были проставлены инициалы одного человека. Это, что Охлобыстин каким-то образом вычислил вербовщиков, перевозящих женщин на Ближний Восток, но не успел узнать имена людей, чьими паспортами они пользовались.

Но главное — инициалы «С.Г.П.», помещенные в квадрат, к которому вели все стрелки. Старший научный сотрудник, доктор археологии Сергей Георгиевич Пекарев. Сын профессора Георгия Пекарева, генерального директора фирмы «Магда-тур», через которую оформлялись документы на выезд в Иорданию. Через эту фирму прошли Маша, Люба и она сама.

Круг замкнулся. Наташа откинулась на спинку плетеного кресла и задумалась. Система понятна, схема действий противника в принципе ясна. Может быть, они с Борисом перемудрили, включив в свою схему чиновников из МИДа, а те вовсе ни при чем? Связь Вайсберга с бывшим хозяином

Наташи аль-Фар Харимом вполне оправданна. Тот заведует культурой в Иордании, и с кем же ему еще встречаться при деловом посещении России? То, что в течение короткого времени погибли четверо высокопоставленных чиновников министерства при странных обстоятельствах, еще ни о чем не говорит. Может, к делу с экспортом женщин на Ближний Восток они притянуты за уши, благодаря неуемной фантазии Наташи и Бориса? А в «Магда-туре»? Там все отлажено, они могут работать без посредников, напрямую с заказчиками из Иордании.

Так это или нет, время покажет. За день-два такую схему не обработаешь. Рамазанов несколько дней назад вернулся с Востока. На обработку новой жертвы ему понадобится не менее месяца. Значит, начинать надо с Шамиля Зибирова. Первым делом следует убрать вербовщиков и перекрыть поток женщин на Восток. Может быть, с точки зрения стратегии такие действия неправильны, но они результативны. Конечно, в стане врага это вызовет панику. Верхушка преступного синдиката обрубит концы и ляжет на дно. Тогда их уже не достанешь. Но все же сейчас лучше синица в руках, чем журавль в небе. Оставаться наблюдателем Наташа не могла.

На следующий день она вновь встретилась с Гришей в Летнем саду.

— Костя Хворин дал согласие, — начал доклад Толстиков, забыв поздороваться. — Мне пришлось его долго убеждать в необходимости тромохола для мирных, но очень важных целей. Я назвал ему сумму в тысячу евро — и парень сломался. Для него это бешеные деньги. Он сделает для нас десять доз, закачает их в шприцы и отдаст готовыми к применению. Лекарство не подвержено порче, так что ограничения срока годности не имеет.

— Хорошая новость. Вот только твое заявление о мирных целях явно преувеличено. Как бы у него со временем совесть не заговорила, вдруг он решится на явку с повинной?

— Лет пять получит. Он же пойдет в качестве соучастника, явка с повинной его не спасет. Надо не забывать, что у Кости семья и дети, младшему из которых три с половиной года, и неработающая жена.

— Серьезный аргумент. Я очень благодарна тебе за проделанную работу. Схема покойного Максима Охлобыстина помогла выявить остальных вербовщиков. Некий Шамиль Зибиров живет в Питере. У него загранпаспорт на имя Марка Эпштейна. Тот, кто получил загранпаспорт на имя твоего покойного коллеги журналиста Льва Цейтлина, живет в Москве. Поеду, как только закончим наши дела здесь.

— Мы поедем. Я взял месячный отпуск. Вместе начнем, вместе дойдем до конца. Это мое твердое решение, и ты не вправе мне отказать.

— Ладно, договорились.

Наташа передала Грише деньги для фармацевта. Они условились встретиться на следующий день.

Наташа отправилась в парикмахерскую, сделала себе короткую стрижку и закрасила седые корни. Затем прошлась по дорогим магазинам, купила несколько париков из длинных натуральных волос разных цветов. Не забыла о дорогих французских духах и хорошей косметике. Прокат машин в автосалоне стоил сумасшедших денег, но пришлось разориться, чтобы поддержать имидж богатой распутницы.

Приехав на дачу, она переоделась и начала репетировать перед зеркалом придуманный ею образ. Очень хотелось быть похожей на Мари, итальянскую светскую даму с безукоризненными манерами, действующую на мужчин, как удав на кролика. В ней было столько силы и женского обаяния! Как скрыть свою ненависть, желание вцепиться в глотку и пустить в ход острые когти? С таким настроением трудно перевоплотиться в секс-бомбу с любвеобильным сердцем.

Однако задача поставлена, и ее надо решать.


6

Шамиль Зибиров оказался очень представительным молодым мужчиной с обаятельной улыбкой, со вкусом одетым и неплохо образованным. Наблюдения показали, что у Зибирова есть дама, с которой он поддерживает близкие отношения. Поверить в серьезные намерения холостяка трудно. У его подруги было двое сыновей: младшему год и три месяца, старшему три. Мамочка детишек стоила внимания. Валентине Милашкиной недавно исполнилось двадцать два, и она соответствовала своей фамилии. Очень хорошенькая девчушка, если так можно назвать мать двоих детей.

Шамиль, он же Марик Эпштейн, и Валя Милашкина очень неплохо смотрелись вместе, и вряд ли у кого-нибудь могли возникнуть сомнения в серьезности их отношений. Такие сомнения были лишь у Наташи и Гриши, знавших некоторые подробности.

Во-первых, Шамиль выдавал себя за Марка Эпштейна, во-вторых, Валя потеряла мужа полгода назад. Возвращаясь поздним вечером с работы, он наткнулся на дерущихся хулиганов, попал,-что называется, под горячую руку и напоролся на нож. Банальная история. Такие дела раскрываются только по горячим следам. Если не взять виновных сразу, потом искать ветра в поле бессмысленно. А учитывая, что драка была тща-

тельно организована, о чем сыщики вряд ли догадывались, следствие уперлось в тупик.

Схема себя оправдывала и срабатывала так же, как и три года назад. Важно, что убийцы не повторяли старый рисунок, поэтому дела нельзя было объединить по сходству почерка. Муж Наташи был коммерсантом, проще всего его пристрелить у подъезда дома или офиса. Первое, что приходит на ум следствию, — коммерческая деятельность жертвы. Муж Маши коммерцией не занимался, но передвигался только на машине. Вот и не справился однажды с управлением, свалился с набережной в реку. Муж Вали, как выяснилось, был тренером по боксу и очень вспыльчивым человеком. Такого легко втянуть в драку и в нужный момент пустить в ход «заточку».

Если на Наташу была конкретная заявка бездетной семьи, то чем могли привлечь внимание Маша и Валя? Детьми? Может, существуют заказы на определенных детей? Здоровые, красивые дети в возрасте от года до трех стоят больших денег. За обычного ребенка без особых патологий можно получить до пятидесяти тысяч долларов, а то и больше. Дети в этом возрасте легко осваивают новый язык и привыкают к новой обстановке, быстро забывая родную мать. А ей тоже находят применение и получают немалые доходы. Игра стоит свеч, особенно если дело поставлено на конвейер. Не стоит забывать, что жертвы сами платят за перелет и путевки. Добровольное путешествие в смертельный капкан! Схема выстраивается таким образом, что покинувших родину женщин с детьми никто не ищет. Вспомнить хотя бы случай с Машей. Марк вернулся один, с доверенностью, и продал ее квартиру, сказав, что Маша осталась в Израиле. Даже родной брат, полковник ФСБ, не смог отыскать концов. Докопайся он до Марка, получил бы справку о том, что Марка Эпштейна не нашли, человек пропал без вести и в течение нескольких лет о нем никто не слышал.

Наташа и Григорий продолжали наблюдение. Долго им ждать не пришлось, Валя с Марком зашли в агентство «Магда-тур». Дальше тянуть было нельзя.


7

Не успел он отъехать от обочины, как какая-то сумасшедшая угодила ему под колеса. Черт бы ее подрал! Только этого сейчас недоставало! Шамиль выскочил из машины с трясущимися руками и перекошенным от испуга лицом. Женщина не пострадала. Скорость была слишком мала, он лишь задел ее капотом — порвалось платье и сломался каблук. Без ушибов не обошлось, разумеется, но они были не серьезными. Шамиль помог подняться девушке с земли, и пока она не осознала, что с ней произошло, усадил в машину и тут же скрылся с места происшествия.

— Бог мой! Что вы со мной сделали? — возмутилась блондинка.

— Простите, красавица, но вы сами бросились под колеса. Я, конечно, тоже виноват, готов компенсировать ущерб и довезти вас до дома, но мы оба виноваты, а потому не следует изданного инцидента раздувать слона.

— Слона из инцидента? Вы по-русски изъясняться можете? Я торопилась на работу, вы мне порвали платье, сломали каблук и ногу.

— Обычный ушиб. Моральный и материальный ущерб будет возмещен.

— Вы хоть знаете, сколько стоит мое платье и сколько денег я зарабатываю? К тому же нога… Дней пять не смогу ходить на работу.

— Все понял. Договоримся.

— Сначала покажите ваши документы, иначе мы будем вынуждены остановиться у ближайшего поста ГАИ.

Шамиль очень нервничал, к тому же он опаздывал в турагентство, неприятности ему были не нужны. Он вынул из кармана портмоне и, когда они остановились на светофоре, достал паспорт:

— Вот, пожалуйста.

Нервозность и небрежность опять его подвели, он подал загранпаспорт.

— Послушайте, Марк Григорьевич, в этом паспорте нет прописки. Мне нужен другой паспорт.

Поздно Шамиль понял свою ошибку.

— Другой дома.

— Врете. Он в вашем бумажнике. Я видела.

— Это не мой.

— Тогда я заберу у вас права.

— Послушайте, девушка, зачем вам мои документы, я заплачу вам столько, сколько скажете.

— Хорошо. Пять тысяч долларов или разбирательство в милиции. Торговаться бессмысленно.

— У меня нет столько с собой. Только тысяча. Но я вам привезу деньги. Где вы живете?

— Набережная Фонтанки, дом девять.

— Вечером деньги будут. Сейчас я отвезу вас домой.

— Везите, только паспорт ваш останется у меня.

— Он мне нужен. Я еду за билетами в турагентство.

— Это не мои проблемы. — Наташа повысила голос. — Вряд ли вы сумеете выкрутиться, я не из жалостливых. Вам придется отвечать за свое ротозейство. По вашей милости я не явилась в офис, а у меня на сегодня назначена серьезная встреча, должна была состояться выгодная сделка.

— Ладно. Оставьте у себя паспорт, вечером я привезу деньги.

— Вот так-то лучше.

«Смотря для кого», — подумал Шамиль. Он почувствовал боль в сердце. Не хватало только приступа. Надо принимать срочное решение. Просить помощи со стороны он не может. Отдать этой бабе пять тысяч, все, что он заработал за последнюю вербовку, на которую ушло три месяца кропотливого труда? А чем отдавать долги, а жить на что? Деньги Шамиль не берег и не копил, он любил их тратить, живя на широкую ногу, не заботясь о завтрашнем дне. Оставалось два варианта. Либо блондинку убрать, либо соблазнить, стать ее любовником. Оба варианта имели свои дыры. Такую шикарную девицу не так просто уложить в постель, она себе цену знает и, судя по всему, сама себе выбирает партнеров. Одни духи чего стоят, голова кружится. Второй вариант тоже был сомнителен. Шамиль не носил с собой оружия. Он даже перочинного ножа не имел. Задушить ее в подъезде? Сил у него хватит, а вот что касается мужества, то это качество в нем отсутствовало. Как только в Чечне начались известные события, его из республики будто ветром сдуло. Стоп! Треснуть чем-нибудь тяжелым по голове он, пожалуй, смог бы.

— Остановите около того дома, — сказал Наташа.

Что же делать? Он упускал момент. Машина остановилась на пустынной набережной, где в это время дня прохожие редкость.

— Помогите мне подняться на третий этаж. У нас нет лифта, а у меня распухла нога. Оставите мне расписку и можете ехать за деньгами.

— Вы хотите меня засветить перед своими родственниками? Но они не могут быть свидетелями.

— Нету меня никаких родственников. От лишних приживалок я вовремя избавилась.

Кажется, у него появился шанс. Наверняка в квартире есть что-то тяжелое. Не обязательно ее убивать. Достаточно оглушить и открыть на кухне газ, плотно прикрыв окна. Сама сдохнет. Он помог девушке выйти из машины и, поддерживая ее под руку, повел в дом.

Чертов аромат духов. Соблазнительная кукла, с такой можно и в постели покувыркаться вечерок. Страсти в ней хватает. Рука горячая, как раскаленная кочерга.

— Послушайте, я отдам вам деньги, и мы уладим все проблемы. Но почему бы нам не остаться при этом друзьями? Я неженат, свободный мужчина и, как вы успели догадаться, неплохо зарабатываю.

— Ничего не выйдет, Марк. Я не люблю евреев и чеченцев. Вы хоть и еврей, но очень смахиваете на чеченца.

У Шамиля пробежала дрожь по коже. Не в бровь, а в глаз. Эта баба опасна. Фокус с постелью не пройдет. Остается вариант с газовой плитой. Выбора у него не осталось.

Они поднялись наверх. Сердце у Шамиля покалывало. Черт! Таблетки не взял с собой, а тут такая нервотрепка.

Квартира в старом доме. Четырехметровые потолки, вздувшийся паркет, темные стены.

Я недавно сюда въехала и еще не сделала ремонт, — сказала блондинка. — Ваши деньги будут как нельзя кстати. Проходите в комнату.

Они вошли в огромное помещение со старинной мебелью и роялем у окна. Шамиль заметил тяжелые бронзовые подсвечники, стоящие на камине, и понял, что нашел то, о чем думал.

— Садитесь за стол, сейчас я принесу бумагу, и вы напишете расписку.

Прихрамывая, хозяйка прошла в смежную комнату. Шамиль схватил с камина тяжелый подсвечник и спрятал его за спину. Блондинка быстро вернулась, положила на стол бумагу. Он улучил момент, когда она оказалась к нему спиной, размахнулся и со всего маху ударил. То, что произошло, Шамиль осознать не успел. Блондинка ускользнула, будто кто-то дернул ее за веревочку и сдернул с места. Удар по затылку, и он уткнулся носом в скатерть. Потом что-то вонзилось ему в спину.

Секунда, другая, Шамиль потерял сознание. Все произошло как в кино.

Когда Шамиль очнулся, он не мог пошевелиться. Ни руки, ни ноги его не слушались, однако голова работала нормально, он все видел, понимал и мог говорить. С потолка свисала веревка с петлей. Она держалась на крюке из-под люстры. Стол сдвинут в сторону, на его месте — табурет. Шторы на окнах задвинуты, на полу — свечи. Штук десять или больше, обычные хозяйственные свечи в розетках для варенья. Они излучали мягкий теплый свет, который Шамилю показался зловещим. Черные тени от петли раскинулись по потолку, как лапы гигантского паука. Висящее над головой чудовище вселяло в Зибирова ужас.

Появилась та самая блондинка, которую он хотел убить.

— Помоги мне уйти, — едва слышно прохрипел Шамиль.

— Помогу. Дорога в ад тебе уже открыта. Скоро пойдешь.

— Я все тебе отдам. Все. Только отпусти.

— Отпущу, если ты мне вернешь Машу Самойлову и ее детей.

— Я ее не знаю.

— Короткая память. Разве всех упомнишь! Скольких ты перевез в Иорданию? Мне нужен список, и тогда я, может, и сжалюсь над тобой.

Кому ты сдавал женщин и кто тебе давал на них наводку, платил деньги? Кто убивал их мужей? Тебя может спасти только чистосердечное признание. В противном случае — казнь. У тебя есть десять минут.

— Я никого не знаю. Задания получал в письменном виде, а после выполнения получал по почте деньги. Это все.

— Молчанием себя погубишь.

— У меня дома шкатулка на письменном столе. Там все письма и корешки от почтовых переводов. Я их храню для учета. Из них ты поймешь, что я не виноват. В Аммане есть ресторан «Ханум». Женщин с детьми я привозил туда, входил через черный ход со двора.

— Как же на тебя вышли? Почему тебе прислали письмо?

— Не присылали. Подложили в папку во время симпозиума в Москве четыре года назад. Оно тоже сохранилось. Я не знал, что мне делать, показал своему приятелю, а он мне сказал, что такое же получил еще годом раньше и уже работает, и очень доволен. Никакого риска — и пять тысяч долларов за «эстафету». Так это называется.

— А паспорт?

— Я оставил свою фотографию, как велели, в меню ресторана гостиницы «Европейская» на первом столике с правой стороны и ушел. Через несколько дней мне позвонили и сказали, что в почтовом ящике лежит паспорт и название турфирмы, куда мне надо обращаться. Потом я пошел в ОВИР и оформил загранпаспорт.

— Как имя приятеля из Москвы?

— Сергей Пекарев.

— Кто еще занимается перевозками?

— Я не знаю.

— Кто убивает мужей тех несчастных, которых ты этапируешь на растерзание?

— Не знаю. Я только от женщин узнаю, что они вдовы. Отпусти меня, мне страшно. Эта веревка с петлей…

Он едва шевелил языком, по щекам текли слезы, в глазах застыл страх.

— Сегодня ты собирался ехать за билетами в Иорданию?

— Самолет в субботу. В «Магда-тур» я должен отвезти деньги за билеты, а получить их в аэропорту.

— Обратно улетал из Израиля?

— Да. Билеты мне давали в ресторане «Ханум». Отпусти… — Он вскрикнул, тут же обмяк и свалился со стула.

Наташа склонилась над ним. Шамиль Зибиров был мертв. На белом лице застыла маска ужаса.

Бедная Валя, теперь она будет оплакивать своего жениха.

Такое счастье ушло из рук. Счастливая Валя! Дуреха! Смерть этого подонка уберегла ее и детей от верной гибели. К счастью, она этого не узнает.

Наташа достала из сумочки фотографию настоящего Марка Эпштейна, вырезанную из газеты «Криминальная хроника» четырехлетней давности, положила ее в портмоне Зибирова, стерла свои отпечатки, оставила «пальцы» покойника и сунула ему в карман.

Но даже покойника Наташа решила казнить. Вынув из его кармана ключи от квартиры, она с огромным трудом подняла труп и сунула его голову в петлю.

Из дамской сумочки раздался звонок мобильного телефона. Наташа достала трубку.

— Конференция закончилась, профессор скоро выезжает домой, выходи на улицу, я сейчас подъеду.

Наташа уничтожила все следы своего пребывания в доме и вышла на улицу. Дойдя до угла, дождалась, когда подъехала машина, села в нее и сказала Грише:

— Едем на Гоголя, домой к этому прохвосту. Он держит улики у себя на письменном столе. Полный идиот. Нам надо успеть их забрать до появления милиции.

— С ним все кончено?

— Сдох от страха, без моей помощи. Похоже, лекарство очень мощное. Надо сократить дозу.

— Какие улики Шамиль может держать дома? Он все рассказал?

— Если бы! Самим придется копаться в этом дерьме. Мы имеем дело с очень серьезными людьми. Огромная машина состоит из сотен ячеек, не связанных между собой. Один блок выходит из строя, его заменяют другим.

Следствие не сможет выйти на Валю Милашкину. Сама же Валя поплачет и успокоится. Решит, бросил ее Марик, исчез. Жаль, конечно. Разбитые мечты, но, в конце концов, на нем клином свет не сошелся.

— Что ты хочешь этим сказать?

— На Милашкину есть заказ. Ее ждут в Иордании вместе с детьми. На нее сделана ставка. И она обязана попасть в лапы к арабам. Фирма промашек не допускает. С девчонки нельзя глаз спускать. Нет сомнения, хозяева на нее обязательно выйдут. Но как? Посылать нового жениха? Опять еврей и опять в Израиль к его родителям лететь? Нет, второй раз капкан не сработает, глупо. Да и времени уйдет уйма на ухаживания. Судя по штампам в загранпаспорте Зибирова-Эпштейна, он выезжал в Иорданию не чаще трех раз в год. Четыре месяца ему требовалось на обработку клиентки.

— А почему бы нам не поговорить с Валей Милашкиной?

Наташа отрицательно покачала головой:

— Она себя тут же выдаст, если будет знать правду.

— Почему ты считаешь ее такой простушкой? Молода, неопытна, но она мне показалась очень не глупой девчонкой. С виду, конечно.

— Подумаем.

Машина остановилась возле дома, где жил Зибиров. Наташа передала Грише ключи от квартиры.

— Только позвони в дверь, прежде чем открывать. Шкатулка с письмами должна стоять на столе. Не оставляй следов, надень перчатки. Ключи потом положишь под коврик. Где еще им быть, если их не найдут в кармане трупа.

— Я все знаю, мы это уже проговаривали.

— Ладно, иди.


8

Бедолага Зибиров оставил после себя огромное наследство. Мало того что он собирал послания от заказчика и корешки квитанций, дотошный журналист нашел фотоальбом, где хранились все фотографии с псевдоневестами, которых Шамиль сопровождал в Иорданию.

Полученную документацию разбирали дома у Гриши,

— Тут по каждому случаю целое досье, — заметил он. — Есть задание, есть фотография жертвы и квиток на получение денег за выполненную работу, конверт с авиабилетами. Ничего мужик не выкидывал. Плюшкин какой-то.

— Вот мы и начнем собирать досье на наших клиентов. Только девушек уже не вернешь и их детей тоже. — Наташа вздохнула. — Попав в рабство, они переходят из рук в руки, их перепродают и перекупают, а потом и вовсе пускают под нож. В этом главная проблема.

— Тут мы бессильны. Но зато сможем остановить конвейер.

— Размечтался. Таких, как Зибиров, десятки. Только в схеме Охлобыстина их семеро. Мы знаем троих. Четыре квадрата с инициалами требуют проверки.

— У меня сложилось впечатление, что ты уже расшифровала их имена. Так?

— Проницательный ты парень, Гриша.

— Я же аналитик.

— Знать не знаю, но догадки есть.

— Стоит проверить, по каким загранпаспортам твои кандидаты в вербовщики выезжают за рубеж, а потом выяснить, что случилось с людьми, на имена которых выписаны эти документы. Наверняка покойники.

— По логике вещей, так и должно быть. Схема себя оправдывает, и главари банды от нее отказываться не станут. Но всего на свете не учтешь. Идеологам кровавой аферы и в голову не могло прийти, что один из вербовщиков начнет собирать письма, авиабилеты, корешки от денежных переводов и с каждой жертвой фотографироваться на память. Может, он таким образом хотел подстраховаться? На случай, если его арестуют. Предъявит всю документацию, написав при этом чистосердечное признание, и тем самым облегчит наказание. А ну-ка, Гриша, прочти это письмо. Оно первое, все отпечатаны на принтере, ни числа, ни подписи.

Гриша взял письмо и начал читать:

«Ваша задача — познакомиться с женщиной, имя которой узнаете позже. Увлекаете ее, ухаживаете и в конечном итоге делаете ей предложение выйти за вас замуж. Когда она даст согласие, вы настаиваете на поездке в Израиль к вашим родителям — они должны одобрить ваш выбор. В Россию вы возвращаетесь один и получаете за работу пять тысяч долларов США. Согласитесь, не велик труд, а с вашим обаянием успех дела предрешен. Выступать вы будете под чужим именем. Сделайте фотографии на внутрироссийский и загранпаспорта. С вами в ближайшее время свяжутся.

Желаем успеха».

— Это письмо он получил четыре года назад, — пояснила Наташа. — В Москве на конференции. Его подложили ему в папку. Шамиль растерялся и показал письмо приятелю — Сергею Пекареву. Скорее всего, сам Пекарев иподбросил ему записку. Пекарев сознался Шамилю в том, что сам давно промышляет тем же и очень доволен результатами. Он убедил Зибирова согласиться и ввел его в курс дела. А теперь поговорим о некоторых деталях. Сергей Пекарев — сын владельца турфирмы «Магда-тур», через которую вербовщики оформляют выезд в Иорданию. Он востоковед. Сотрудники института получают гроши, и молодых парней из состава служащих очень просто соблазнить деньгами. Чем Пекарев и занимается. Конечно, я не думаю, что он сам выполняет работу вербовщика, но все о ней знает. Вот почему стрелки в схеме Охлобыстина ведут к квадрату «С.Г.П.» — Сергей Георгиевич Пекарев. Еще один немаловажный факт. Четыре года назад в Санкт-Петербурге был открыт филиал «Магда-тур», и верхушка синдиката приняла решение вербовать местных курьеров. Тогда же были убиты Эпштейн, Цейтлин и Маркин, в их паспортах были вклеены новые фотографии — Зибирова, Рамазанова, Ткачука. Все сотрудники НИИ «Восток». С этими господами все ясно. Но нам нужно установить имена детей и женщин, отправленных в Иорданию. Возьми любое из писем и прочти.

— Пожалуйста. Вот, к примеру, пятая жертва Зибирова-Эпштейна. Читаю:

«Анна Николаевна Фокина.

Адрес: Московский проспект, дом восемнадцать, квартира три. Двое детей, вдова. Нуждается в опеке. Доверчива, склонна к романтическим отношениям, любит «мыльные оперы», близких родственников нет, носит траур.

Подготовить к выезду не позднее января».

— Лаконично и информативно. Точное задание. Тут никаких вопросов не возникает.

— Возникает, Гриша. Все женщины с детьми. Вот в чем характерная черта всех заданий. Есть в нашем деле очень серьезная деталь, которую мы не можем обойти стороной. А именно: мать Сергея Пекарева заведует отделением в Московском детском реабилитационном центре. Нам необходимо узнать имена и фамилии детей, отправленных с матерями в Иорданию и проверить, не проходили ли эти дети каким-то образом через реабилитационный центр. Я продолжаю считать, что заказчиков интересуют в первую очередь дети, а матери идут в качестве приложения, для нужд арабских притонов. Желательно найти фотографии ребятишек. И еще. Надо собирать полное досье на разбитые семьи. Мы должны установить причины смерти мужей всех вдов, завербованных и переправленных в Иорданию.

— Это нетрудно. Мы получали из МВД ежедневную сводку происшествий, а главная редакция получает сводки с Петровки. Надо установить дни гибели мужчин, и мы сможем узнать подробности в деталях. Это не проблема.

— Объемная работенка, Гриша. У нас в руках семнадцать писем с именами жертв. Это семнадцать семей, о которых мы должны знать все.

— Может, нам привлечь людей в помощь?

— Я уже думала об этом. Только не журналистов. Они слишком любопытны и болтливы. Надо найти частное сыскное агентство.

— Это же бешеные деньги. Сыщики берут по пятьсот долларов за день работы.

— Когда следят за неверными женами и предоставляют доказательства в виде фотографий порнографического толка. Мы закупаем все агентство оптом дня на три, и работа им предстоит не пыльная. Добыть семейные фотографии, где есть снимки детей и отцов, а также медицинские карточки ребят. В конце концов, деньги для нас не имеют решающего значения.

— Ты миллионерша?

— Господь Бог выдал мне кредит на решение поставленной задачи. И я пушу все эти деньги на установление истины и наказание преступников. Лично мне ничего не нужно. На жизнь я себе всегда заработаю своим умом или танцами.

— Танцами?

— Но если не умом, то чем еще! Шутка. Кстати, у меня тоже высшее юридическое образование. Не пропаду, если только не загремлю в тюрьму раньше времени. Этого я позволить себе не могу, пока не доведу дело до конца. А потом хоть на каторгу. Мне не привыкать. А в зоне преступники говорят по-русски, и магаданский климат с его холодом мне ближе, чем тропическая жара.

— Я давно догадывался, что ты знакома с Иорданией не понаслышке. Сама прошла через все круги ада?

— Не будем вдаваться в детали. Сердце начинает покалывать.

— У меня есть идея. Предположим, что мы доведем дело до конца и, может быть, покончим с бандой. Хотя в такое чудо трудно поверить. Но я считаю, что конечная цель нашей работы — это не просто наказание преступников, заслуживающих высшей меры, и урок другим. Мы должны предостеречь наших наивных дурех от глупых, невзвешенных решений. Но как? Если мы пойдем с нашими материалами к следователю или в суд, то дело замнут, а нас посадят. Это же международный скандал. Мы обвиняем не только наших мафиози, но и арабов. Израиль, я думаю, тоже в стороне не останется. Огласки дело не получит. Сто процентов. А потому я считаю, что нужно написать книгу. Документальный роман или роман в документах, где рассказать всю правду без купюр. При хорошем пиаре книгу можно раскрутить и наделать такого шума, что ни одна правовая контора и ни один чиновник не смогут прикрыть скандал. А если еще и киношников подключить к делу, то мы достигнем своей цели в полном объеме.

— Идея интересная. Пиар и раскрутка дело дорогое. Придется внести и эту статью в предстоящие расходы.

— Издатели — народ скупой, они перелистывают страницы рукописи, словно купюры считают, а не текст читают. Если отказаться от гонорара в пользу пиара, это им понравится. Платить никто не любит, зато халяву все обожают.

— Возьмем твою идею на заметку, но сейчас нам надо думать о другом. Тебе задачи понятны?

— Вопросов нет.

— Теперь нам нужна новая квартира. Профессор второго трупа в доме не переживет. С него хватит и одного. Нам нужен одинокий человек, живущий на отшибе и с минимальным количеством соседей.

Я уже нашел такого. Хорошая дача в лесу с огромным участком. Дом утопает в зелени, его с дороги даже не видно. Проблемой может стать только собака.

— Собак мы убивать не будем. Они ни в чем не виноваты.

— Убивать не нужно. Можно на время усыпить. Я знаю, как это сделать.

— И все-то ты знаешь, Гриша. Бесценный партнер.

— Служу Отечеству!


9

Карим Осипович Рамазанов оказался очень любвеобильным типом. Наташа познакомилась с ним в кафе за обедом, куда он ходил постоянно во время перерыва. Умел ухаживать и нравиться женщинам. Довел свое ремесло до совершенства. Тут комар носа не подточит. Понятное дело, опыт. За четыре года усердного соблазнения молодых вдов чему только не научишься. Поди, не менее пятнадцати вылазок сделал в Иорданию. Наташа смотрела на него, пропуская слащавую болтовню мимо ушей, и думала: «Интересно, этот бабник собирает письма или нет? Ну если не письма, то хотя бы фотографии своих жертв. Эти мерзавцы так тщеславны, самодовольны, ногти на руках полируют, странно, что еще ресницы не красят. Карим представился своим собственным именем. Уже хорошо, значит, он решил заполучить Наташу в собственную коллекцию, а не готовить ее к выезду. Хотя вряд ли он сам выбирал кандидаток.

Почему он назвался своим именем, стало ясно после предложения поехать к нему на дачу подышать свежим воздухом и пожарить шашлыки. Там с ним живет отец и соседей в поселке хватает. Странно будет, если его кто-нибудь окликнет и назовет Каримом, а не Сашей Маркиным, под именем которого он знакомился со своими жертвами.

Наташа вела себя непринужденно и отвечала на все его вопросы. В частности, Карима интересовало, есть ли у нее муж и дети. Оказалось, что рыжеволосая длинноногая красавица недавно развелась и свободна как птица.

Немного подумав, она согласилась поехать к нему на дачу, но предупредила, что не любит шумных компаний и занудливых любопытных родителей. Карим не ожидал такого подарка и поклялся, что они будут вдвоем. Шашлыки, вино, море цветов в саду. Он обещал показать ей кино из своего архива, снятое во время поездок в разные страны. Карим не страдал скромностью и выдал себя за дипломата.

Пусть хоть дворник, ей все равно. Важно другое. Парень собирался очистить площадку для интимного свидания, а больше его ничего не интересовало.

Вечером того же дня Гриша Толстиков получил задание.

— Завтра поедешь на дачу к Рамазанову. Ты там уже бывал и с отцом его беседовал. Но завтра на даче никого не будет. Сделаешь обыск. Найди его паспорта, фотографии и забери все видеокассеты. Теперь мы наткнулись на кинолюбителя. Привезешь все на нашу точку. — Помолчав, Наташа спросила: — Что ты так уставился на меня? Ты понял,что я сказала?

— Извини. Но ты сегодня в рыжем парике, и он тебе безумно идет. Ты неотразима, Наталья. От тебя глаз не оторвешь!

— Еще один донжуан! У меня уже уши вянут от всей этой дребедени. Два часа выслушивала. Знал бы ты, как мне хотелось расцарапать его рожу. Жаль, ногти наклеенные, а не настоящие.

— Если я заберу видеокассеты, он заметит пропажу, — с сомнением заметил Гриша. — С паспортами и фотографиями проще.

— Делай, как я тебе сказала.

В тот же вечер Наташа позвонила в Москву Борису. Он был очень взволнован. Говорил, что беспокоится за нее и ждет. У него набралось много новостей. Наташа пообещала приехать через два-три дня и попросила поискать пути к документации Детского медицинского центра по реабилитации, где работает жена Георгия Пекарева, хозяина «Магда-тур».

Сыскное агентство, нанятое приятелем Толстикова, работало в полную силу. Заказчик не пожелал назвать своего имени, но отвалил крупную сумму. Сыщики не сочли задание сложным и не видели ничего противозаконного в заказе, а потому, получив солидный куш, принялись за работу, на которую им отвели трое суток.

Сложность заключалась в том, что было непонятно, где искать семейные архивы. Самих членов семьи, фотографии которых требовалось добыть, в стране нет, квартиры, в которых они жили, уже проданы, родственники некоторых уже умерли, а у кого-то их и не было.

Карим встретил Наташу букетом шикарных роз. Она выглядела сногсшибательно. Аромат ее духов кружил Кариму голову. Ему не терпелось затащить эту секс-бомбу в постель. Пожалуй, таких женщин он еще не встречал.

— Вы неотразимы, Маша!

Он не ошибся. Наташа назвалась Марией. Она действовала от имени Марии Самойловой, распятой на кресте в иорданском лагере суррогатных матерей, от имени Мары Бронштейн, погибшей в гостинице, и от имени Мари, графини Марии Терезии Чафалу, убитой на яхте и оставившей ей в наследство бриллиантовый португальский портвейн. Каждая из этих женщин могла остаться живой и быть по-своему счастливой.

— Я должна вас расстроить, Карим. К сожалению, я не смогу сегодня поехать к вам на дачу. Так сложились обстоятельства.

— Умоляю, не убивайте меня своим отказом. Нас ждет шикарный стол и незабываемый вечер.

— Мне самой неприятно. Но ко мне должны приехать люди из Москвы за документами. Это связано с моей работой. Я могла бы встретить их у поезда и передать папку с бумагами, но не успею. Документы на даче.

— Господи! У меня же машина. Поедем к вам на дачу и заберем папку, какие проблемы?

— Не хотелось бы затруднять вас, может, перенесем встречу?

— Ерунда. Поехали. Я целый день не находил себе места, ждал вечера, мечтал вас увидеть… Слов нет.

— Хорошо, поехали. Правда, на даче моего деда шашлыков не готовят. Но там уютно.

— И дед тоже там?

— Он приедет завтра вечером.

— Отлично. Вы же сами хотели уединения. А вино и закуску мы купим по дороге. Правильно?

— Согласна.

Они отправились на парковочную стоянку. Карим был в восторге, предвкушая удовольствие, он витал в облаках.


10

Она допустила его слишком близко. Опьяненный ароматами тела и духов, он не выдержал. Бросив сумки прямо на террасе, не дойдя трех шагов до дверей, ведущих в жилые комнаты, Карим обнял Наташу за плечи, резко повернул к себе и впился жестким ртом в нежные губы. Страсть сжимала его тело, и он не сразу почувствовал укус иглы, впившейся ему в спину. Несколько мгновений — и мышцы начали неметь. Карим покачнулся. Наташа подхватила его под руку и вывела на крыльцо. Три ступени вниз, еще пять, шесть шагов — и он упал.

Возле беседки в глубине сада стоял летний столик, пара кресел, качалка под ветвистым кленом, загораживающим полнеба. На толстом суку висела капроновая веревка с петлей. Усадив безвольную тяжеленную куклу в кресло, девушка села напротив и стала ждать, когда Карим придет в себя. Он очнулся, попытался встать, но не почувствовал ни рук, ни ног, будто их не было. Ни страстей, ни желаний — один только страх. Перед ним сидела рыжеволосая красавица, а над головой болталась петля.

— Твое дело, Карим, отвечать на мои вопросы. Как только я услышу неправильный ответ, твою шею затянет петля, и ты с высот седьмого неба провалишься в тартарары. Твое место в аду, где тебя с нетерпением ждут!

Наташа перегнула палку своим угрожающим тоном. Штаны героя-любовника намокли, образовав огромное пятно. Карим не мог произнести ни слова.

— Мне все известно, господин Рамазанов. Вы получали заказ познакомиться с женщиной, завоевать ее доверие, чтобы вывезти в Иорданию под предлогом знакомства с вашими родителями. Подложный загранпаспорт вы получили четыре года назад на имя Александра Наумовича Маркина. Кто вам сделал предложение заниматься этим бизнесом?

— Сергей Пекарев, — вяло произнес Карим. — Мы оба получили одинаковые письма во время симпозиума в Калуге. Я не хотел, но он меня убедил. Я тут ни при чем.

— Вы помните имена женщин, которых вывозили из страны? Одно лживое слово — и вам конец.

— Не убивайте меня. Я все скажу. — Рамазанов едва шевелил языком. — Всего восемь. Я часто болел и не мог много работать.

— Имена?

— Катя Воробьева, Люба Суворова, Катя Крупнова, Кира Скобцева, Вера Грач, Нонна Кручинина, Алла Скрипка, Рада Вихрова. Отчеств я не помню.

— Все с детьми?

— Да. Их я не запомнил.

— Письма сохранили?

— Я все сжигал.

— Фотографии женщин?

— Две или три есть.

— На камеру снимали?

— Снимал.

Наташа боялась, что Рамазанов может умереть, как Зибиров, он с трудом шевелил губами. В его взгляде был страх, а скорее обреченность больного, ждущего смерти.

— Кто с вами еще работал на эстафете?

— Юра Бродяжников. Я встретил его в аэропорту Тель-Авива случайно. Мы летели в Москву одним рейсом. Его потом убили. Хулиганы. Убийцу поймали и посадили.

— Где он жил?

— В Москве. Адреса я не знаю. Мы вместе учились. Вызовите мне врача. У меня астма, я могу умереть. Очень тяжело дышать. Может случиться приступ.

— Покойникам врачи не нужны.

Лицо его покраснело, он начал ловить ртом воздух, глаза выкатились из орбит. Карим дернулся в предсмертных судорогах и затих.

Опять Наташа не довела дела до конца.

Шорох травы за спиной заставил ее вздрогнуть. Она резко обернулась и увидела идущего по саду

Толстикова. Подойдя ближе, Гриша покачал головой:

— Хлипкий нынче мужик пошел.

— Лекарство слишком сильное. Придется нам перед встречей с каждым кандидатом на экзекуцию изучать его историю болезни. Рамазанов страдал астмой в тяжелой форме, поэтому сделал только восемь ездок.

— Ты успела что-то узнать?

— Имена женщин. Этот хлыщ своих подружек не забыл. Ты все привез?

Гриша подал Наташе паспорта.

— Положи их ему в карман и давай сунем подонка в петлю.

— Смахивает на Нюрнбергский процесс. Тогда Геринг покончил жизнь самоубийством, но его все равно повесили вместе с остальными.

Рамазанов был повешен.

Наташа положила в карман казненного фотографию Александра Маркина, вырезанную из газеты.

— Даешь наводку следствию? — спросил Толстиков.

— Эта «наводка», как ты ее называешь, их никуда не приведет, но они будут знать причину, по которой парня повесили.

— Пойдем отсюда.

— Ты пленки нашел?

— В машине лежат. Четырнадцать штук формата «DV». Пришлось прихватить его видеокамеру, иначе мы не сможем просмотреть кассеты.

— Поехали, только надо забрать сумки с террасы, подмести пол и закрыть дом.

Весь вечер они просматривали кассеты. Рамазанов любил снимать женщин. Некоторые были с детьми. Наташа записала имена, названные Рамазановым во время допроса. На видеозаписи прозвучало только одно имя — Катя.

— И как мы узнаем, кто из них кто? — поинтересовался Толстиков.

— Ты не внимательно смотришь пленки. Все очень просто, Гриша. Рамазанов не приглашал к себе жертв, он сам ходил к ним. Не забывай, что они его знали как Сашу Маркина. — Наташа перемотала небольшой кусок. — Что ты здесь видишь?

— Ну что? Красивая молодая мамаша сидит на лавочке, рядом двое детей. Все довольны, все улыбаются. Погода хорошая.

— Правильно. Мамочка вышла погулять во двор с ребятишками. Ну а еще что?

— Да ничего.

— За ее спиной дом. Смотри на угол. Видишь?

— Нахимова, восемь.

— Вот именно. Улица Нахимова, дом восемь. С этого кадра надо сделать отпечаток. Возьмешь фотографию, поедешь в тот дворик, и старушки тебе расскажут об этой мамочке и ее детях все в подробностях. Мы просмотрели пять пленок. Уже по трем можно установить, где жили жертвы. С четвертой заминка, потребуется время.

Судя по всему, они гуляли в Удельном парке. Сквозь деревья просматривается станция метро «Удельная» и железная дорога. Не так много там домов.

— Не много? Жилой район, — возразил Гриша.

— Я говорю о кирпичных девятиэтажках. Смотри, они выходят из парадного. Очевидно, Рамазанов ждал во дворе.

— И все равно, прочесать весь район…

— Не надо. Проще найти поликлинику или женскую консультацию. Она рожала дважды. Список женщин у нас есть. Сто рублей, шоколадку в регистратуру — и ты получаешь ответы на все вопросы.

— Послушай, Наташа, почему ты не пошла в следователи, а стала адвокатом?

— По причине престижности профессии. На разведку пошлешь своего приятеля, тебе самому светиться незачем. Он парень толковый, сыскное агентство поднял на уши.

— Олигарха разыграл. Он же артист. Нет, серьезно, в детском театре играет.

— Нам не артисты нужны, а люди, умеющие держать язык за зубами. Рано или поздно, но на него выйдут.

— Не волнуйся. Я ему сказал, что веду свое следствие втайне от милиции и прокуратуры. Он же знает, что я работаю в «Криминальной хронике». Я его предупредил, что меня могут уволить за самодеятельность и посадить за утаивание материалов от следственных органов. Он меня никогда не продаст. А потом, ему самому интересно. Он обожает всякие тайны и любит играть. Перед тем как идти к частным сыщикам, он целый сценарий написал, репетировал — входил в образ. В театре-то ему больше Бармалеи и Иванушки-дурачки достаются. На Влада можно положиться. Я с ним в армии служил, знаю парня хорошо. Надежный.

— Тебе виднее. Завтра или послезавтра я уеду в Москву. Одна. А ты закончишь дела здесь и потом приедешь. Тебе еще сводки МВД проверить надо.

— Знаю, — расстроенно буркнул Толстиков.

Наташа похлопала парня по плечу:

— Ставь следующую пленку.


11

Вернувшись в Москву, Наташа не торопилась извещать Бориса о своем приезде. Ей пока не хотелось сообщать ему о своих действиях. Он был противником кардинальных мер и молниеносных решений. Школа ФСБ. Таких людей не переучивают. Наташа делала упор на свою интуицию, которая ее до сих пор не подводила. К тому же она считала, что убийство вербовщиков внесет панику в стан врагов, чем они себя выдадут. Но главное, ей уже удалось спасти Валю Милашкину и ее детей. Борис же смотрит на дело глобально и ищет пути, ведущие к верхушке заговорщиков. Он хочет накрыть всю банду одним одеялом в одночасье, но на такое расследование и поиск неопровержимых доказательств могут уйти недели, если не год.

Господин Ткачук Игорь Остапович, он же Лев Романович Цейтлин, очень обаятельный мужчина тридцати трех лет, с хорошими манерами и мягкой улыбкой, жил один в коммунальной квартире на Мясницкой и преподавал в Историко-архивном институте на кафедре востоковедения. Вариант знакомства с ним не прошел. Наташа зря старалась, подсев к нему за столик в кафе. Он никак не среагировал на очаровательную брюнетку, был занят своими мыслями и едой.

Навязываться Наташа не стала. Не нравится — не надо.

Она поехала к дому Ткачука и осмотрелась. Старый дом требовал ремонта. Ткачук жил на последнем этаже. Дверь открыла старушка лет семидесяти пяти. Наташа представилась членом комиссии по рассмотрению жилищных условий. Ее интересовали потолочные протечки: жильцы других квартир жалуются, и возник вопрос о смене кровли. Она осмотрела все помещения, определила, кому какие окна принадлежат.

— А это чьи комнаты?

— Тут живет профессор. Клавка-то пошла за картошкой, это наша соседка. Он ей платит, а она у него убирает и посуду моет, обед готовит. Как домработница. Сам-то Игорь Осипович ничего делать не умеет или не хочет. Постель и ту за собой не убирает. Барин, одним словом, а Клавка — баба в соку, работящая. Деньги-то на земле не валяются. Да вы зайдите, он дверь не запирает.

Наташа зашла. Две смежные комнаты: спальня и гостиная. Дом напротив не жилой, судя по окнам с жалюзи и рекламой, там находился офис какой-то фирмы. Наташа подошла к окну гостиной и незаметно подняла нижний шпингалет.

— Вам, мамаша, повезло куда больше ваших соседей, — обернулась она к старушке. Протечек никаких в квартире нет. Ну хорошо, не буду больше отрывать вас отдел, пойду. У меня тоже работы хватает.

Решение пришло сразу, и Наташа не хотела от него отказываться, считая, что хорошие подсказки приходят свыше и ими нельзя пренебрегать.

В третьем часу ночи она вновь появилась во дворе дома. В удобном спортивном костюме, только кроссовки надела на три размера больше: на чердаке слишком пыльно и убрать следы не удастся. С кожаной спортивной сумкой на плече девушка выбралась на крышу и надела вязаную шапочку с отворотами, в которых были прорези для глаз и рта. Нежелательные свидетели в таком деле ни к чему.

Определить нужное место для спуска удалось с помощью окон дома напротив. Наташа привязала веревку к мачте телевизионной антенны и сбросила свободный конец вниз. По веревке спустилась к нужному окну, уперлась ногами в карниз, просунула руку в форточку и опустила шпингалет. Старая рама открылась со скрипом. Две-три минуты Наташа стояла замерев. Шприц был наготове. Привыкнув к темноте, она тихо, кошачьими шагами, зашла в спальню и приблизилась к кровати. Мужчина спал лицом к стене, она воткнула иглу точно в то место, куда положено. Спящий дернулся. Наташа накрыла его голову подушкой, на случай, если тот вскрикнет. Несколько секунд — и хозяин дома превратился в беспомощную мумию. Наташа заклеила ему рот скотчем и приступила к обыску. Паспорта были найдены сразу, они лежали в столе. Фотографий и видеоматериалов, а также других свидетельств причастности Ткачука к перевозке живого товара на Восток не нашлось, хотя в загранпаспорте, выписанном на имя Льва Романовича Цейтлина, стояло двадцать штампов аэропорта Аммана. Перед глазами встало лицо Любы из Минска, это ее он привез в Иорданию, использовав паспорт Цейтлина. Бедняжка. Третьих родов она не перенесет. Жива ли она еще?

Наташа скрипнула зубами, достала веревку, встала на стол и привязала ее к крюку люстры.

Вернувшись в спальню, она сорвала скотч со рта напуганного до смерти Ткачука.

— Будешь отвечать на мои вопросы, подлец, и не вздумай крутить, шило в бок воткну.

— Кто вы, что вам надо? Что со мной? Я не могу пошевелиться.

— Я помогу тебе добраться до виселицы, но сначала ты мне назовешь имена всех женщин, которых вместе с детьми этапировал в Иорданию.

— Все же вы меня нашли? Я так и знал! Я не хотел, меня Пекарев уговорил. Я знал, что это плохо кончится.

— Имена?

— Не помню, все как в бреду происходило. Я не умею этого делать. Две женщины отказались со мной ехать, они что-то заподозрили. Я ничего не помню.

— Вспомнишь. Вернувшись, ты продавал их квартиры?

— Да. Деньги я оставлял в разных местах. Мне звонили и говорили, куда их привезти. Как правило, в указанном месте я выкидывал их, завернутыми в черный пакет, из окна загородной электрички. В двадцати-тридцати метрах от переезда или станции. Кто их подбирал, не знаю.

— Кто давал доверенность на продажу квартир?

— Получал по почте примерно через две недели после того, как отвозил женщин в Амман. Доверенности были нотариально заверены. Я думаю, что женщин заставляли их подписывать.

— Через какое агентство вы продавали квартиры?

— «Камертон». Там есть агент Рудольф Кравцов. Я всегда имел дело с ним. Он брал себе пять процентов. Только не арестовывайте меня! Я же никто! Марионетка в руках страшных людей. Они очень опасны. Бродяжникова убили за то, что он отказался на них работать.

— Слышала. Однако убийцу поймали и посадили.

— Ему дали три года за неумышленное убийство в драке. Дело повернули так, что Бродяжников сам оказался виноватым, нож якобы был его, а тот защищался. Но я-то знаю, что Юра никогда не носил ножей. Этот гад через полгода выйдет.

— Может, ты знаешь, где он сидит?

— В исправительно-трудовой колонии строгого режима номер пятнадцать, во Владимирской области. Четвертый отряд. Когда он выйдет, и меня убьет. Юрку при мне прирезали. Я хотел подкупить его сокамерников, чтобы его пришили, но у меня не было столько денег. Местный пахан затребовал двадцать тысяч долларов.

— Как зовут убийцу и пахана?

— Убил Костя Гавриков, а пахана Кирилл Дубинин, прозвище — Керя. Ему сидеть еще лет десять.

— Кто еще с тобой работал на эстафете?

— Сергей Пекарев. Других я не знаю.

— Не помню, не знаю! Фотографии женщин есть? Может, письма сохранились?

— Я не сумасшедший, чтобы хранить компромат на самого себя.

— Как видишь, тебя это не спасло.

Наташа скинула одеяло, заклеила рот Ткачуку

Лентой и, подхватив его под мышки, поволокла к месту казни. В отличие от двух предыдущих, этот не отличался крепким телосложением.

Он стал первым, кто был повешен живым. Наташа дождалась, пока висельник прекратит мычать, и сорвала скотч со рта. Поскольку казненный находился в одних трусах, Наташа оставила его паспорта на столе, вложив в один из них вырезанную из газеты фотографию подлинного Льва Цейтлина.

Покинула она квартиру тем же путем, поднявшись на крышу по веревке. Сняла перчатки, кроссовки и надела туфли. Оказавшись во дворе, услышала, как где-то наверху послышался грохот. Наташа подняла голову. Кажется, крючок в полусгнившем потолке не выдержал, и труп Ткачука рухнул на стол. Соседи наверняка проснулись.

Наташа поторопилась к своей машине.


Глава II

1

Мужчина вышел из тени, и Наташа остановилась. Шел второй час ночи, во дворе ни души.

Он стоял в трех шагах от нее, и она понимала, что убежать не сможет. Секунды три понадобится, чтобы сбросить туфли на шпильках и дать свободу ногам. Но он тоже не дурак, стоять на месте не будет. Придется вступать в поединок.

— Здравствуй, Наташа. Наконец-то я тебя дождался. Долго ты гуляешь!

Все же они ее вычислили. Но как? Она не допустила ни одной ошибки. Может быть, Максиму Охлобыстину тоже казалось, будто он чисто работал, однако попался и поплатился жизнью за свое излишнее любопытство. Так всегда бывает, когда недооцениваешь противника. Если этот тип вытащит ствол с глушителем, шансов у нее нет. Лучшая защита — нападение.

Наташа сделала шаг вперед и прыгнула, как футболист на мяч перед воротами. У нее получилось. Она попала лбом в его подбородок. Парень отлетел и свалился на газон. Наташа приземлилась на руки, содрав кожу с ладоней. Боли она не чувствовала, сейчас не до того. Она бросилась на врага, как гепард на антилопу, но противник не сопротивлялся. Он лежал в тяжелом нокауте. Девушка сдернула с платья пояс и связала ему руки за спиной. Теперь он не опасен. Обшарив его карманы, нашла паспорт, из которого торчал уголок железнодорожного билета. Она прочла имя: Владислав Сухинин. Судя по билету, он приехал сегодня из Санкт-Петербурга.

Наташа облегченно вздохнула. Вчера ей звонил Гриша Толстиков, сказал, что закончил работу и скоро выезжает в Москву. Она дала адрес съемной квартиры и попросила прислать его друга-артиста, который им помогает в работе. Толстиков пообещал с ним поговорить. Вот результат — друг приехал, и Наташа его тут же отблагодарила.

Пока парень не очнулся, Наташа развязала ему руки и положила паспорт на место. Глупо получилось. Нельзя в каждом человеке видеть только врага. Но по-другому у нее не получилось. Долгое время вокруг нее были только враги, каждый из которых мог перечеркнуть ее жизнь. Дружба, доверие, все эти понятия были сложены в морозильную камеру ее сердца.

Парень застонал и открыл глаза. Рядом на траве сидела красивая блондинка и грызла соломинку.

— Кажется, в меня врезалась ракета. — Он застонал и взялся рукой за челюсть. — Чем это ты меня? И за что?

— А как быть женщине, если незнакомый человек встречает ее ночью в темном месте, обращается к ней на «ты», называет по имени?

— Я со всеми разговариваю на «ты». Даже с главным режиссером. Черт, больно.

— Ладно, Влад, не обижайся. Встать сможешь или помочь?

— Еще чего!

Они поднялись с земли и отряхнулись.

— Идем ко мне, — сказала Наташа, — будем считать, что наше знакомство состоялось и мы сразу прониклись друг к другу теплотой.

— Да уж, с первого взгляда прониклись глубоким взаимоуважением.

Они поднялись на пятый этаж в скромную двухкомнатную квартирку, арендованную у пенсионера-фронтовика, живущего у дочери, сели на кухне за стол, Наташа поставила чайник.

— А почему Гриша не приехал? — спросила хозяйка.

— Не успел. Он решает проблемы Вали Милашкиной, той, что Зибирову не удалось вывезти в Иорданию. Не успел. Приедет через пару дней и все сам расскажет.

Наташа насторожилась:

— Я смотрю, ты в курсе событий?

— Извини, но я должен знать, что делаю и ради чего. Гришка мне все рассказал. Только не считай его предателем. Мы люди проверенные, в прямом смысле вместе ходили в разведку. В первую чеченскую кампанию.

— Вот как? Он мне не говорил, что бывал в горячих точках.

— А о чем говорить-то? Мы в военных действиях участия не принимали, медалей не получали. Служили в разведроте саперного полка. Дороги от мин и растяжек вычищали. Лично я ни одного боевика в глаза не видел.

— Понятно. А ты Догадываешься, что в следственных отделах прокуратуры тоже не лохи сидят? Они пойдут тем же путем, что и мы. С небольшим опозданием, но окажутся у нас на хвосте. Ты засвечен неоднократно, и на тебя выйдут в первую очередь. Чем больше знаешь, тем хуже для тебя. Они способны применить силу.

— Да знаю я все это, но ты не представляешь,

Наташа, какой я фантазер. Написал три пьесы, и одну мой театр принял к постановке, правда, роли в ней мне не досталось. А что значит — писать для детей? Им врать нельзя, они фальшь за версту чуют. Попробуй создать интересную приключенческую историю так, чтобы в нее поверили, да еще сочувствовали ее героям. Нет, мать, дело это непростое.

— К чему ты это?

— А вот к чему. Мне очень понравилась идея с письмами. Эти вонючие вербовщики получали задания по почте. Я пошел тем же путем.

Влад достал из портфеля несколько пухлых папок и конверт.

— Глянь-ка на это письмо. Наташа взяла конверт.

— Мой адрес, штамп почты, число отправки — все, как полагается. А теперь прочитай письмо.

Наташа достала лист бумаги с отпечатанным на компьютере текстом.

«Господин Сухинин.

Вам предлагается работа с гонораром в тысячу долларов США.

Вы должны обратиться в частное детективно-охранное агентство «Следопыт» и нанять людей для установки ими некоторых личностей и их семей.

Приводим вам имена женщин…»

Далее шли имена и фамилии, а потом просьба установить имена детей и мужей, которые погибли при разных обстоятельствах в разное время, а также выяснить обстоятельства их смерти.

«Соглашайтесь на любые условия, предъявленные агентством, деньги ему будут перечислены. По окончании работы вы положите папку с материалами в автоматическую камеру хранения на Финском вокзале. Номер ячейки 1212, код 3415. Там же будет лежать ваш гонорар за проделанную работу. Удачи!»

— В агентство я обратился пятнадцатого числа, а письмо выслал сам себе тринадцатого. Таким образом, я не могу знать своих нанимателей. Какой артист в наше время откажется от тысячи долларов! В задании нет никакого криминала. Мало того. Если вы свои письма, найденные у Зибирова, подкинете следствию, то оно сойдет с рельсов. Стрелка будет указывать в одном направлении — в никуда! И еще. Этим ходом я реабилитирую Гришу.

— А его каким образом?

— Очень просто. Он запрашивал сводки в МВД и получил их. Теперь если до него доберутся, он может сказать, что это я его попросил послать заявку в МВД, так как их газета имеет прямое отношение к милиции и они сотрудничают очень давно. Размещают фотографии людей, объявленных в розыск, дают объявления и так далее. Хотим мы того или нет, но на нас скоро выйдут.

— Почему ты так уверен?

— Ни в одной газете, ни по телевидению никто и словом не обмолвился о странной гибели Зибирова и Рамазанова. Почему? Абсолютно не понятно. Гришка прощупал почву в управлении милиции, через надежные каналы, где есть гарантия, что его не сдадут. Выясняется, что следствие поручено Александру Ивановичу Трифонову. Он опытный зверолов. Ему бы давно на пенсии сидеть, а он все работает. Ходят слухи, будто за тридцать с лишним лет не допустил ни одной промашки. В прокуратуре и милиции этот старик считается легендой, мифом. У него мозги из особого теста сделаны. Так вот, когда за дело берется Трифонов, никакой информации на свет не просачивается. С таким типом в кошки-мышки играть бесполезно. У мужика железная хватка. Хотя бы по одной этой причине нужно запасаться железными алиби заблаговременно.

— Спасибо за радостную весть.

— Волков бояться — в лес не ходить.

— Все правильно. Придется тебе составлять еще пару писем. Как у тебя со временем?

— В этом месяце у меня четыре спектакля, но я могу летать в Питер на самолете. Слетал, отыграл и этим же вечером назад. Вот папки. Отчет частных сыщиков. Все имена детей установлены. Здесь же материалы о гибели мужчин. Ни одно убийство не раскрыто, тут сама разбирайся. Мозги набекрень свернешь, пока поймешь, что к чему.

— У нас есть шанс найти убийц. Для этого тебе придется поехать во Владимирскую область, в колонию строгого режима номер пятнадцать, и поговорить с Керей. Это кличка местного пахана. Зовут его Кирилл Дубинин. Вор в законе, мужик ушлый, большую часть жизни провел на нарах. Только он может расколоть убийцу одного из мужей переправленной в Иорданию женщины с детьми. Убийцу зовут Константин Гавриков. Попался случайно. Нам нужна информация о банде убийц, в которую входил Гавриков. Имена, фамилии, адреса.

— Так, понятно. У меня в голове уже сложилось любопытное письмецо. Завтра утром вышлю его на свой адрес.

— Это еще не все. Завтра же утром пойдешь в агентство по недвижимости «Камертон». Найдешь агента по имени Рудольф Кравцов. Через него некий Игорь Ткачук продавал квартиры женщин, отправленных в Иорданию. Ты должен получить от него ксерокопии доверенностей на продажу, выписанных женщинами на имя Ткачука. Всего двенадцать. Кравцов жаден, а дела уже старые, архивные. После того как он назовет тебе сумму, удвой ее, но с условием, что он выдаст оригиналы.

— Завтра утром? Ясно. Письмо писать бессмысленно, придется сказать, что я его потерял. Кто докажет, что я вру, если к моменту моей поимки у меня наберется десяток разных писем.

— Я знаю, Влад, что у тебя есть дети и ты нуждаешься в деньгах. Я открою счет на твое имя и положу сто тысяч евро.

У парня отвисла ушибленная челюсть.

— Черт! Мне такие деньги даже во сне не снились. Отказываться я, конечно, не буду, но я и так поработал бы, бесплатно. Дело стоящее. Охота что-то в жизни совершить полезного и справедливого, а то все на сцене героев разыгрываю, да и то придурошных.

— Замяли. С этим все ясно. Ты, наверное, знаешь о существовании схемы, нарисованной погибшим Максимом Охлобыстиным?

— Гриша мне ее показывал.

— Три квадратика были заполнены двойными инициалами. Так мы вышли на фальшивых Эпштейна, Цейтлина и Маркина. Эти ублюдки свое получили. Но там были еще четыре квадрата. В них значились по три буквы. Фамилия, имя, отчество. Я расшифровала инициалы этих людей. Все они являются штатными или внештатными сотрудниками некоего НИИ. От одного такого я возвращалась сейчас, когда мы встретились. Зовут его Левон Надарович Волков. Отец кавказец, мать русская, вот и получился винегрет. Он уже встречается с очередной вдовушкой и готовится к эстафете. Мне удалось украсть у него ключи, когда он подвозил меня в центр города. Разыграла барсеточницу. Вряд ли он пошел в милицию с заявлением, в барсетке лежал героин. Когда он ушел на свидание к своей очередной жертве, я побывала у него в доме. Слава богу, после пропажи ключей замки он менять не стал. Я нашла у него загранпаспорт на имя Зиновия Давидовича Шейнина. Мне осталось проверить еще троих типов. Но вот какая мне пришла в голову мысль. Ты только что сказал, что милиция с помощью «Криминальной хроники» печатала фотографии из серии «Их разыскивает милиция». А это значит, что три года назад, когда Волков получал загранпаспорт, некий господин Шейнин исчез. Нашли его труп или нет, мы не знаем, но его фотография должна была появиться в газете. Я права?

— Проблем никаких. Нам и Гришка для этого не нужен. Стоит заглянуть в любую крупную библиотеку и в читальном зале взять подшивки «Криминальной хроники». Всего за год пятьдесят два номера. Это тебе не «Московский комсомолец», еженедельник.

— Хорошая идея.

— Волкову ты тоже устроишь допрос?

— Нет смысла. Я нашла у него телефонную книжку. Она вся исписана женскими именами, да еще с пометками и характеристиками. У парня плохая память. Ну, вот пример. Оля Градова, живет на Пушкинской, около Елисеева, дочь зовут Маша, сына Толик. Блондинка. Работает в магазине «Ткани» кассиршей. Рядом — номер ее телефона. Баб в книжке не перечесть. Нам надо выбрать из них четырнадцать.

— Именно четырнадцать?

— Столько штампов стоит в его загранпаспорте.

— Железно. Спасибо за доверие. Этих подробностей ты могла бы мне не рассказывать.

— Я удочку закидываю, Влад.

— Чайник выключи, он уже выкипел. Попьем утром. Так что за наживка, на которую я должен клюнуть?

— Наживкой будешь ты. У тебя очень приятное и, ты уж извини, женственное личико. Один румянец на щеках чего стоит.

— Ладно издеваться. Потому я и играю Иванушку в «По щучьему велению», а не Олега Кошевого из «Молодой гвардии». Ну а рыбка-то кто?

— Котэ Валеани. Шестой квадрат из схемы Охлобыстина. К моему удивлению, он оказался педиком. Как удается голубому вербовать женщин, не понимаю, но он делает это с успехом.

— Разыгрывает свехпорядочность. Сначала ЗАГС, а потом постель. Но на женитьбу требуется благословение родителей. Очень трогательно. О таком муже можно только мечтать. А молодым вдовам вовсе не нужно страдать от воздержания. Можно найти неплохого самца на стороне и похаживать к нему пару раз в неделю. Без всяких обязательств.

— Ты пошляк, Влад.

— Это не пошлость, а жизнь. Мы взрослые люди.

— Задачу понял?

— «Голубого» я сыграю. Даже интересно. В нынешнем бомонде их хватает, так что насмотрелся и устал от них отбиваться. Придется отдать себя в жертву обстоятельств, раз для дела надо. Только как же его наниматели не раскусили? Такую деликатную работу доверить педику! Он же должен разбираться в женской психологии, играть на слабостях, улавливать каждую нотку настроения жертвы. Молодец мужик! Впрочем, с мужиком я поторопился.

— Он очень красивый тип. Бабы много потеряли в его лице. Но зато ему их не жалко. Он смотрит на них, как на вещь, за которую предлагают деньги. Тебе нужно достать его загранпаспорт и по возможности список вывезенных женщин.

— Короче говоря, вывернуть душу из этого подонка. Ладно. Роль мне нравится. Вот только письмецо на эту тему не придумаешь. Работать придется скрытно.

— Пора спать, третий час. Неси раскладушку с балкона, кровать здесь только одна.

— Я на нее не претендую.

— Будешь жить здесь, Влад. Я купила себе квартиру, только там пока и раскладушки нет.

— Похоже, и мы с моей Галькой скоро купим себе нормальную квартиру, а свою халупу продадим. Но пока я еще не заработал. Большой клубочек нам придется распутывать!

— Не клубочек, а целый снежный ком, — заметила Наташа. — И он лишь растет, собирая все больше и больше грязи.


2

Наконец-то встреча Бориса и Наташи состоялась. Он приехал к ней на новоселье. Шикарная квартира уже была обставлена, гостя ждал накрытый стол.

— Извини, что я долго не объявлялась. Обстоятельства так сложились.

— Я догадываюсь.

Они сели за стол.

— Красиво жить не запретишь, — покачал головой Борис. — Со вкусом у тебя все в порядке.

— Спасибо. Высокая оценка.

— Усмехаешься? Я бывал в роскошных апартаментах по долгу службы. Что-то нравилось, что-то раздражало. Сколько вкусов — столько мнений.

— Наши вкусы совпали, если тебе здесь нравится. Надеюсь, и во всем остальном мы найдем взаимопонимание. Одно дело делаем.

— Не совсем. Мы договаривались начать работу со сбора информации, подготовки материалов и, только получив на руки все доказательства, приступить к действиям. Ты, как я догадываюсь, решила действовать, не дожидаясь, пока мы подготовимся к драке. Мы не понимаем всей кухни противника, не знаем его возможностей и не способны предугадать следующие шаги. Втемную с такими противниками не воюют.

— Тебе что-то известно о моих действиях? Борис вынул из кармана маленький диктофон,

включил его и положил на стол.

Из динамика послышался мужской голос:

— Мне нужно знать, кто вмешивается в наши дела. Ломать систему мы никому не позволим. График должен соблюдаться в соответствии с договоренностями. В Питере творятся чудеса. Сорван выезд клиентки на точку.

— Как такое могло произойти? — спросил другой мужчина.

— Вербовщик повешен за день до выезда. В чужом доме. Как и почему — вопросы не ко мне. Следствие ведется очень скрытно. Только ты со своими связями можешь что-то узнать.

— Хорошо, я узнаю. А что с клиенткой?

— Кто-то ее предупредил, и она исчезла. Как сквозь землю провалилась. Такие промахи нам не простят.

— Есть доказательства, что он повешен?

— Есть.

— Но ты же сказал, что следствие ведется скрытно.

— А то, что второй вербовщик повешен, можно считать совпадением? Он только вернулся с точки и тут же угодил в петлю. Этого мало, Толя, чья-то лапа и до Москвы добралась. Здесь, у нас под носом, вешают третьего вербовщика. Сверхнаглость. Кто-то над нами насмехается. Я даже представить себе не могу, кто на такое способен!

— Трудно понять. Наших мы подозревать не можем. Одно звено никак не связано с другим. Каждый отрабатывает свой узел. Надо проверить всю вербовочную сеть.

— Вот и проверь.

— Но это звено курируешь ты, Илюша.

— Меня смущает тот факт, что чья-то рука хочет продемонстрировать нам свою силу и открыто бравирует этим. Это же вызов!

— Согласен. Вербовщиков можно перестрелять без особых трудностей. Зачем их вешать? Трудоемкий процесс.Пытать их бесполезно, они ничего не знают, да и показания этих сопляков гроша ломаного не стоят. «Доказательства» они вывезли из страны самолично. Все, в чем их можно обвинить, это незаконное использование чужих документов, найденных на улице. В крайнем случае, пришьют подделку документов. Три года условно, учитывая хорошие характеристики и первую судимость.

— А общее турагентство и профиль работы?

— Допустим. Умный следователь объединит дела в одно производство. Но, во-первых, покойники показаний не дают. Во-вторых, Ближний Восток является профилем их работы. А что касается агентства Пекарева, какие к нему претензии? Оно очень популярно, дает хорошие скидки, че,-рез него тысячи туристов проходят, и все выражают благодарность.

— Те, кто вернулся.

— Клиентов агентство на аркане к себе не затаскивает. Каждый приходит сам и пишет заявление, а потом они заключают договор. Тут все чисто.

— Я считаю, Илья, что нам надо приостановить поток. Пока мы не разберемся в деталях, работать дальше опасно.

— К сожалению, это невозможно. У нас заявок — на пять месяцев вперед, и мы обязаны их выполнить. Скоро приезжает гость с главной точки, я попытаюсь с ним договориться, но не думаю, что он останется доволен таким предложением. У него свои обязательства. Мы его подставим, и он сменит поставщиков.

— Не так просто это сделать. Такую организацию, как наша, создать в одночасье невозможно. Всех конкурентов мы в свое время отодвинули от кормушки. Нам ничего не стоит перекрыть ему кислород. Либо он соглашается на наши условия, либо теряет все источники поступлений из России.

— Не из России, а из центра. Не забывай, что еще существуют Ростов, Красноярск, Краснодар, Сочи, Мурманск… Один Саратов может обеспечить товаром всю Азию, а не посылать девчонок на московскую панель. Ты преувеличиваешь наши возможности, Толя, и недооцениваешь хватку арабов. Они от своего куска пирога никогда не откажутся. Тебе ли этого не знать, ты же с ними в одних окопах лепешки делил.

— Притормози процесс, Илья. Я должен проверить всю цепь схемы и установить звено, дающее сбой. Поверь мне, как профессионалу, я знаю, о чем говорю. Тебе известно, кто ведет следствие по делу о повешенных?

— В Питере какой-то Трифонов. Старший следователь по особо важным делам областной прокуратуры. А в Москве — городская прокуратура. Следователь женщина. Кажется, Задорина ее фамилия. Большего я не знаю.

— Будем разбираться.

Борис выключил диктофон.

— Комментарии будут? — спросила Наташа.

— Сначала прокомментирую запись я, потом ты. Помнишь, кто такой господин Вайсберг? Бывший режиссер мюзикла, ныне заведует отделом культурных связей в МИДе. Он же и поддерживает связь с Абу аль-Фар Харимом, твоим бывшим хозяином в Иордании. Гость, о котором шла речь, очевидно и есть Фар Харим. Через Вайсберга проходят все связи. Он центральное звено. Нам удалось вшить ему жучок в куртку. На пленке записан разговор Вайсберга с Гурвичем. Анатолий Васильевич Гурвич — бывший полковник КГБ, руководил нашим спецназом в палестинских событиях. Потом его перевели в архив, значит, что-то натворил, если унизили до кадровика, а потом и вовсе перевели в МИД на должность руководителя паспортно-визовой службы. Эти двое встретились на рыбалке и, сидя в лодке посреди озера, вели записанную на пленку беседу. Хочу напомнить о четырех трупах. Полковник Гурвич сказал, будто конкурентов они смели со своего пути. Надо вспомнить, что службой паспортно-визового контроля руководил Сазонов, но он, если ты помнишь, застрелился, когда от него ушла жена, и на его место сел господин Гурвич. Тогда тоже погиб заместитель Вайсберга Федашко, упав с лестницы и сломав себе шею. Четыре года назад умер в госпитале от инфаркта Шибаршин. Военспец Шибаршин и командир спецназа Гурвич в одно и то же время и в одном и том же месте находились во время арабо-израильского конфликта. Интересная штука получается. После событий Шибаршина делают военным атташе, а Гурвича понижают в должности, опытного боевика бросают на бумажную работу. В итоге выиграл Гурвич. Он и сейчас продолжает командовать спецназом, а Шибаршин лежит в могиле. Я не хочу сейчас ничего говорить о четвертом покойнике, Евгении Николаевиче Зудове. Он в те времена занимал очень высокий пост в МИДе. Без него не решались никакие мало-мальски важные вопросы. Он теперь тоже ушел в небытие, но о нем нам еще придется вспомнить, и не раз.

— Ты сказал, что Гурвич и сейчас командует спецназом. Что это значит?

— Я думаю, что силовое звено находится под его контролем. Замечание на сей счет промелькнуло в записи. Это звено ликвидаторов и занимается устранением лишних людей — от конкурентов до мужей намеченных жертв, в том числе и твоего мужа. Что касается Вайсберга, то он имеет дело с заказчиком из Иордании и обеспечивает работой руководителя турагентства Георгия Пекарева. Наблюдение, установленное мною за Вай-сбергом, выявило связь между ними. Но, к сожалению, прослушивающую аппаратуру мы сумели установить у Пекарева и Вайсберга только сейчас. К Гурвичу подобраться сложнее. Этот тип очень опытен и осторожен. Ему микрофончик в воротник не спрячешь. Но тем не менее результатов мы добились. Помехи с экрана пропали, и уже просматривается картинка. Ну а теперь, Наталья, я хотел бы выслушать твой комментарий. Речь идет о трех повешенных курьерах. Думаю, кроме тебя, на этот вопрос никто ответить не сможет.

— Признаюсь, согрешила. Вайсберг и Гурвич ошибаются, считая вербовщиков пустышками. Для них они пустышки, для меня — кровные враги. Эти трое подонков сдали в рабство и подписали смертный приговор многим семьям. Назову тебе некоторые цифры. Один только Зибиров, имея паспорт на имя Эпштейна, вывез в Иорданию семнадцать женщин с двадцатью восемью детьми. Сорок пять жизней на его счету. А если приплюсовать к ним погибших мужей, то мы получаем цифру в шестьдесят два человека. Семнадцать семей стерты с лица земли. Известный всем Чикатило — щенок по сравнению с Зибировым. Рамазанов вывез восемь женщин и тринадцать детей, Ткачук сделал двенадцать ездок. У Левона Волкова стоит четырнадцать штампов в паспорте.

Наташа резко встала, принесла из другой комнаты стопку папок и свалила на диван.

— Вот. Здесь имена женщин и их детей, вывезенных в Амман, а также имена погибших мужей. Из диктофонной записи ты понял, что мне удалось предотвратить выезд очередной жертвы. Следствие следствием, нельзя наблюдать, как очередные человеческие жизни втаптывают в дерьмо.

— Как ты их разыскала?

— Один журналист помог.

— Выкладывай, детально.

Наташа все рассказала Борису в подробностях и показала собранные материалы. Борис выслушал, долго молчал, потом сказал:

— Осуждать я тебя не имею права. Я хотел построить нашу работу по-другому. Ладно, будем совмещать. Атакуем с фланга и с тыла. Только ты своим друзьям обо мне ничего не говори. Я сколотил отличную команду из бывших коллег, и мы работаем с верхушкой. Твоим ребятам об этом знать не надо. И о том, что ты работаешь в прокуратуре, тоже.

— Я? В прокуратуре?

— Совершенное верно. Началось следствие по делу повешенных вербовщиков. Нам надо знать все о ходе следствия. И разве не интересно, что о тебе самом думают следователи?

— Я не понимаю, Борис.

— Все очень просто. Секретарша начальника следственного отдела Московской прокуратуры генерала Колычева ушла в декретный отпуск. Она твоя ровесница, и вы с ней чем-то похожи. Колычеву ты понравишься. К тому же у тебя высшее юридическое образование. Ну, как?

— Других кандидаток у прокуратуры нет?

— Есть человек, которому доверили подобрать кандидатуру, и он готов порекомендовать тебя. Мой приятель все организует. А когда ты сядешь в приемной генерала, тебе не составит труда поставить жучки в его кабинете. Все совещания он всегда проводит у себя. Доклады тоже выслушивает в своей берлоге. Мы будем иметь полную информацию. До чего не додумаемся мы, докумекают следователи.

— Если меня арестуют, Боря, парню, рекомендовавшему меня генералу, голову отвинтят.

— За него не беспокойся, он из неприкасаемых.

— Я согласна.

— Отлично. Вопрос решен. Теперь о твоей просьбе. Ты интересовалась ювелиром. Он тебя ждет в любой день и час. Старик сидит дома безвылазно. Ему под восемьдесят, знает о драгоценностях все на свете. Пащенко Петр Александрович. Трижды судим за камешки, уникальный ювелир, а нынче главный консультант антикварного отдела криминальной милиции и отдела по борьбе с посягательствами на культурные ценности. К нему с поклоном ходят искусствоведы и работники из моей бывшей конторы. Устраивает тебя такой спец?

— Вполне. Ему можно доверять?

— Могила. Потому и пользуется таким авторитетом.

— Хорошо. Завтра же его навешу. Но у меня была и другая просьба. Проникнуть в святая святых Детского реабилитационного центра.

— Я ничего не забыл, а теперь понял, зачем тебе это нужно. Хочешь проверить, кто из детей в твоем списке прошел через руки жены Пекарева?

— Угадал. Я уверена, что Вайсберг получает заказы на детей, а не на их матерей. Женщины идут на панель как дополнительный товар. Ты знаешь, во сколько оценивается в Израиле операция ребенка по пересадке почек или другого органа? Мерки зашкаливают за сотни тысяч.

Борис покачал головой.

Глубоко копнула.

— Копать придется вместе.


3

В прокуратуре Наташу приняли очень хорошо. К генералу она пришла без парика, с короткой стрижкой, в строгом костюме, для солидности надела очки с минимальной диоптрией и чувствовала себя в них довольно комфортно. Легкий макияж и природное обаяние сделали свое дело. Схему поведения она не разрабатывала, не имело смысла. Наташа должна увидеть собеседника, его глаза, услышать голос человека, понять его вкусы, посмотреть, какие часы и ботинки он носит, как умеет подбирать галстуки к рубашкам. Каждая деталь имела значение. Исходя из всего перечисленного, она делала первичные выводы, называя их предварительным диагнозом, а потом уже выстраивала свое собственное поведение, полагаясь на чутье. Происходило это гораздо быстрее, чем можно себе представить. Пять секунд на анализ, и она готова к общению.

Генерал Колычев разговаривал с кандидаткой на должность двадцать минут и остался доволен. Встречают по одежке, провожают по уму. В новой секретарше было и то, и другое. К тому же девушка имела высшее юридическое образование, разбиралась в делах, а не долбила по клавиатуре компьютера как дрессированный кролик.

Заявление о принятии на работу она написала прямо в кабинете генерала, он поставил резолю-

цию: «Оформить в срочном порядке» — и попросил ее не дожидаться приказа, а выйти на работу завтра же.

На том и порешили.

Наташа ушла из прокуратуры довольная собой. Все бы хорошо, но теперь ей катастрофически не будет хватать времени. А дел у нее скопилось очень много. И с каждым днем будут появляться новые проблемы, требующие решения и соответствующих действий. Надо научиться экономить время.

Из прокуратуры Наташа отправилась в библиотеку, где просидела два часа. Она перебрала подшивки еженедельника «Криминальная хроника» и нашла то, что искала: три фотографии из серии «Их разыскивает милиция» и небольшую заметку.

«Неделю назад, седьмого мая, трое друзей и коллег должны были выехать в командировку из Москвы в Новочеркасск и исчезли. Зиновий Давыдович Шейнин, Леонид Михайлович Муллер и Филипп Лазаревич Рутберг. Все трое работали в нефтяной компании «Каспий». На самолет пассажиры так и не попали и из Москвы не вылетали. Если кому-либо известно место нахождения пропавших или кто-то их видел в последние дни, убедительная просьба сообщить об этом в ближайшее отделение милиции».

Наташа осторожно вырвала страницу из газеты и спрятала ее в сумочку. Теперь она знала, что за три года этих людей так и не нашли.

У Левона Волкова был паспорт на имя Зиновия Шейнина, одного из пропавших. С Волковым все ясно. Ему и допрос учинять незачем, достаточно заполучить его записную книжку. «Голубой». Котэ Валиани попадает под опеку Влада. В схеме Охлобыстина оставались еще два квадрата с инициалами. «Э.В.Х.» — Эдуард Владимирович Хохлов, специалист музея Изобразительных искусств по египетским мумиям. Следующий квадрат — сам Сергей Пекарев, который и занимается вербовкой курьеров. Вряд ли он согласился бы исполнять роль курьера, не так глуп. По логике вещей все совпадало. Рутберг и Муллер оставили свои паспорта в наследство Котэ Валиани и Эдуарду Хохлову. Если она права, на вербовщиках можно поставить крест, остановив тем самым поток детей и женщин в Иорданию.

Это надо было сделать в первую очередь и только потом переключиться на работу с главарями, чем сейчас занимался Борис. По правилам игры, принятой спецслужбами, он все делал правильно, начинать надо с источника зла, а потом отрубать отростки. К тому же Борис мужчина, бобыль. Никогда не был женат и не имел детей.

Неожиданно Наташу бросило в жар. В подшивке за последний год, которую она взяла для отвода глаз, мелькнула новая фотография. Быстро пролистав страницы, Наташа нашла новый снимок.

«Рафаил Ильич Грауверман. Ушел из дома седьмого мая и не вернулся. Если кому-то известно место нахождения этого человека, просьба сообщить в органы правопорядка».

Грауверман исчез три месяца назад. Что это? Случайное совпадение или сеть вербовщиков продолжает разрастаться?

Наташа вырвала и эту страницу. Очевидно, Борис прав. Пока не будет отрублена голова гидры, она будет плодить новых детенышей.

Наташа проштудировала всю подшивку за последний год, но ничего похожего больше не нашла.

К пяти вечера она приехала к Петру Александровичу Пащенко, оговорив встречу заранее по телефону. Ювелир ждал ее.

— Да, да, заходите, сударыня. Мои друзья попросили вас проконсультировать, и я с превеликим удовольствием помогу, чем смогу, разумеется.

Старик, несмотря на свой преклонный возраст, держался бодрячком, но выглядел одушевленным экспонатом в собственном музее: квартира походила на антикварную лавку, чего стоило одно только пенсне, оседлавшее его мясистый нос. Гостью он встречал в костюме-тройке, белой рубашке, в которую было заправлено кашне, и в ботинках. В этом доме не предлагали тапок. В хорошем костюме, галстуке, и в тапочках мужчина выглядит смешным. Что уж говорить о женщинах, которые, сняв на пороге туфли на шпильках, вынуждены шмыгать в стоптанных бахилах.

Разговор проходил в кабинете хозяина. Старик был очень внимателен, притащил с кухни серебряный поднос с кофейником и маленькими фарфоровыми чашечками. Усевшись в глубокое кресло, он ждал вопросов.

Наташа подала список драгоценных камней с подробным их описанием. Пащенко внимательно просмотрел список. В лице его ничего не изменилось, он оставался спокойным и холодным, как приемщик золота в скупке.

— Так что вас интересует, любезнейшая Наталья Павловна?

— Как вы могли бы оценить такую коллекцию? Старик пожал плечами:

— Это не коллекция, а скорее выписка из справочника, созданного когда-то черными коллекционерами. Все камни уникальны, значатся под именами собственными. Собрать воедино все эти раритеты мне не представляется возможным. Четырнадцать камней из этого списка можно смело причислить к чудесам света. Возьмем, к примеру, «Рыбий глаз». Этот уникальный алмаз, найденный на приисках Южной Африки триста лет назад, — собственность королевы Великобритании.

Он уникален не своей величиной, а цветом. Таких алмазов больше нигде никогда не находили. Пятьдесят четыре карата, с этой точки зрения он стоит недорого. По нынешним расценкам около двадцати, двадцати пяти тысяч за карат. Умножьте, и вы получите сумму в один миллион триста пятьдесят тысяч долларов. Но уникальность этого камня увеличивает его цену в десятки раз, а то и больше. Любой теневой коллекционер, не раздумывая, отвалит вам двадцать миллионов за раритет, а то и больше, если поторговаться. Во всяком случае, ни одни коллекционер не упустит шанса заполучить такую диковину.

— Вы уверены, что «Рыбий глаз» до сих пор хранится в сокровищницах британского королевства?

— Вовсе нет. Такие факты не обнародуются. Она могла его продать, подарить, но только не потерять, а также маловероятно, что его могли выкрасть. Продавать королева его не станет. Камень имеет очень высокий статус. Королева — одна из богатейших женщин Великобритании, а ее ценности хранятся в национальном банке. Пропади такая безделушка, она панику поднимать не станет и никогда в этом не признается, так как пострадает в итоге авторитет не ее личный, а всей державы. Ограбление королевы Англии, посудите сами, звучит глуповато и не солидно.

— Семь лет назад, Петр Александрович, по непонятным причинам, приказом премьер-министра Великобритании были уволены под разными предлогами три очень влиятельных человека в системе безопасности страны. Командующий королевской гвардии, личной охраны монарха, а также руководители Скотленд-Ярда и разведки Ми-6. Чем такие опытные и преданные ее величеству люди не угодили монаршему дому? Каждый из них занимал свой пост много лет, они были возведены в ранг рыцарей. Уволить их, не крошки смахнуть рукой со скатерти после чаепития.

— Я ничего об этом не знал.

— В наше время существует Интернет, с помощью которого можно получить любую информацию, если искать в нужном направлении и знать точно, что именно ты ищешь.

— К сожалению, я отстал от современных технологий. Какие-то события проходят мимо моего внимания. Ну допустим, что камень у королевы украли. Тогда объясните мне, как можно собрать вместе все, что названо в списке? Скажем, бриллиант «Раджа» действительно был похищен с выставки в Лувре в шестидесятом году, и больше о нем никто ничего не слышал. Что касается «Кромбеля», то он хранился в Мексике и украден у очень влиятельного мексиканского бизнесмена после покупки бриллианта на аукционе. «Раджа» и

«Кромбель» тут же были объявлены в международный розыск, и Интерпол перекрыл все лазейки. В списке есть раритеты из Индии, Ирака, Ирана, Бразилии, Канады и США. Практически со всего мира. Как можно собрать эти камни в одном месте?

— И все же такая коллекция существует.

— Уму непостижимо. Ей цены нет.

— Все имеет свою цену. Что сделают с человеком, если найдут у него камень при переходе границы?

— Немедленный арест. Это не только связано с международным розыском, но и с преступлениями. Когда выкрали «Кромбель» в Мексике, погибло девять человек, в том числе и полицейские. В США и Мексике за убийство полицейского полагается смертная казнь. Виновен перевозчик бриллианта или нет, но отдуваться ему придется за всех. Это уже решат власти на местах.

— Вы говорите об экстрадиции преступника. Но у нас нет таких соглашений с Мексикой.

— С американцами тоже нет, но мы обмениваемся преступниками, стараясь не портить отношения друг с другом. В списке есть пятидесятикаратный «Белый принц». Он, конечно, не так ценен, как «Рыбий глаз» или «Кромбель», но это фамильная реликвия семейства Кеннеди, а для американцев клан Кеннеди своего рода святыня.

Сделать сюрприз семейству, вернув фамильную реликвию, то же самое, что выдать нынешнему президенту США Усаму Бен Ладена.

— Пожалуй, вы правы. Наш президент с большим удовольствием сделает одолжение американцам.

— Конечно. Остается только найти алмаз и грабителя.

— В общем-то мелочь.

— Вы уверены, что коллекция находится в России?

— Я нашла этот список здесь, а значит, и камни где-то рядом.

— Если найдете камни, принесите их мне. Я хочу просто взглянуть на эти шедевры, а потом можно умереть со спокойной душой. Я ведь посвятил золоту и бриллиантам всю свою сознательную жизнь, но даже не мечтал увидеть своими глазами хоть один из этих камней. Взамен обещаю вам написать историю каждого камня и список его жертв. Все они приносили смерть. Бриллианты — самые хладнокровные и страшные преступники. Они молчат, сверкают, слепят глаза, сводят людей с ума и живут вечно. А люди смертны, алчны и кровожадны, вот и льется вокруг этакой красоты кровь.

— Спасибо. Вы были очень добры, Петр Александрович.

Хозяин проводил гостью до дверей.

Поздним вечером этого же дня погиб Левон Волков. Он приехал домой во втором часу ночи, загнал машину в гараж, выключил двигатель, и в эту же секунду ему на шею накинули удавку. В зеркале заднего обзора он увидел женщину, а может, ему показалось, будто на заднем сиденье женщина. Было слишком темно. Сопротивлялся он недолго. Капроновая веревка выскальзывала из его рук и сдавливала шею. Он так и остался сидеть за рулем с петлей на шее. Убийца положил ему в карман два паспорта, вырезку из газеты и исчез, оставив ворота гаража открытыми, но труп обнаружили лишь утром, когда владелец соседнего гаража пришел за своей машиной.

Из дома убитого ничего не пропало, кроме пухлой записной книжки, о существовании которой мало кто знал.


4

Влад Сухинин оказался очень азартным. Ему нравились все задания, данные Наташей. Каждый раз он разыгрывал спектакль, сам был драматургом, режиссером и исполнителем; изменяя полноту при помощи обвязанных вокруг пояса шарфов, походку, голос и характер. Он выкупил у агента по недвижимости все оригиналы договоров по продаже квартир и доверенности, выписанные женщинами на имя Игоря Остаповича Ткачука, которого бедные жертвы даже не знали. Они уезжали в Израиль с женихом по имени Лев Цейтлин, а доверенности выписывали под угрозами, а то и под пытками.

Пока длился недолгий роман Влада со следующим кандидатом в покойники Котэ Валиани, Наташа обзвонила всех знакомых женщин Волкова, имеющих детей. В двенадцати случаях она не нашла абонентов, что соответствовало количеству штампов в загранпаспорте. Имена этих женщин были выписаны в отдельный список, требующий особой проработки.

Через три дня Влад подтвердил наличие в доме Валиани загранпаспорта на имя Филиппа Лазаревича Рутберга. Все сходилось, как в хорошо разложенном пасьянсе. Оставался в списке Охлобыстина Эдуард Хохлов. У него должен быть паспорт на имя Леонида Михайловича Муллера. Таким образом, вторая тройка курьеров замыкалась.

Закончив работу в Москве, Влад Сухинин побрил голову наголо, вставил поверх зубов железные фиксы, нарисовал себе на руках татуировки и отправился во Владимирскую область в гости к пахану колонии номер пятнадцать, всесильному вору в законе Кере. Наташа посмеивалась, глядя, как Влад изображает авторитета перед зеркалом. Для кино вполне подойдет, а вот как получится в жизни, сказать трудно. Во всяком случае, Влад умел доводить дело до конца, и Наташа не лезла к нему с критикой. Она знала главное. Керя может клюнуть только на деньги, и его не будет интересовать, кто платит за услугу.

Получилось так, что, проводив Влада, Наташе пришлось встречать Гришу Толстикова из Питера. Она поселила его в съемной квартире, из которой двумя часами ранее уехал Сухинин.

— Долго ты пропадал, — заметила Наташа. — Значит, случилось что-то очень серьезное?

— И да, и нет. Новостей не много, но они веселые. А где же Влад?

— В командировке. Мы проверяем одну версию. Приедет, сам все расскажет.

— Значит, пригодился парень. Я же тебе говорил, что Влад мужик надежный, а ты сомневалась.

— Я не сомневалась. Просто тяжело втягивать людей в криминальные истории с плохим концом. Мне есть из-за чего рисковать, а вам это вовсе ни к чему.

— А кому тогда к чему? Прокурорам, сыщикам? Одни нашли, другие арестовали, а третьи отпустили. Все возвращается на круги своя. И волки сыты и овцы целы. Наша доблестная милиция успешно борется с преступностью, которая продолжает процветать пышным цветом.

— Ладно, садись к столу, поешь и рассказывай, что ты еще нарыл.

— Скажи, Наташа, ты нашла псевдо-Цейтли-на?

— Нашла. Его зовут Игорь Ткачук.

— Я хочу сам разорвать этому гаду глотку за то, что он Левкино имя столько лет позорил.

— Его звали Игорь Ткачук. Теперь его никак не зовут.

— Значит, не дождалась меня? — Гриша стукнул от отчаяния кулаком по столу.

— Он готовил новую эстафету, и его требовалось срочно остановить.

— Вот оно что! А ты знаешь девчонку, с которой он встречался?

— Найти ее нетрудно.

— Вот этим и надо заняться в срочном порядке. — Толстиков разнервничался, заерзал на стуле и только спустя какое-то время, успокоившись, начал свой рассказ:

— Значит, так. Я нашел Валю Милашкину, которую должен был вывозить Шамиль Зибиров. Удивительно, но сводка о его гибели не дошла до СМИ, и даже наш еженедельник ничего не напечатал о загадочном происшествии. Ты говорила, что на девчонку есть заказ и ее в покое не оставят.

Ждать заказчики не могут, значит, Валю будут вывозить силой. Я решил ее предупредить. Взял и пришел к ней прямо домой. Странная девчонка, она все еще ждет своего ненаглядного Маркушу. Марка Григорьевича Эпштейна. Я рассказал ей правду об Эпштейне-Зибирове, она мне не поверила. Тогда я показал ксерокопии писем, авиабилетов, которые так бережно хранил Зибиров в своей шкатулке. Объяснил принцип работы вербовщиков и показал корешки квитанций денежных переводов, полученных Зибировым за эстафеты. Валя наконец все поняла и разревелась. Весь вечер мне пришлось только и делать, что успокаивать ее. В конце концов я ее убедил в том, что надо подумать о детях и на время исчезнуть — ее все равно не оставят в покое. Как она мне сказала, уехать ей некуда. Остались только родственники погибшего мужа. Но они знали, что Валя собирается выйти замуж, не выдержав и года после смерти их сына, и оборвали с ней все отношения. Я предложил ей спрятаться на моей даче, там ее никто искать не будет, а ради безопасности детей можно пожить и в спартанских условиях: вода из колодца, туалет во дворе, фанерные стены, да и мебели почти никакой. После смерти отца я ездил туда с друзьями раз или два в месяц на шашлыки, устраивали сабантуйчики. Так что дача нежилая. Но холодильник там есть, а продуктами можно затариться. Керосин для примуса тоже есть. Одним словом, Валя согласилась. На следующий день я за ней приехал. Вещи собирать не пришлось, они уже были упакованы для поездки в Иорданию. И вдруг звонок в дверь. Она никого не ждала. Я предупредил ее, чтобы вела себя спокойно, не паниковала, а сам спрятался в соседней комнате. Валя открыла дверь.

Пришел мужчина, очень милый и любезный. Долго извинялся за Марика, что тот так неожиданно исчез. В Израиле с отцом случился сердечный приступ, и он вылетел в Тель-Авив первым же рейсом, не успев с ней связаться. Валя должна понять, в каком состоянии пребывал Марк, и простить его. Гость назвался братом Марка и показал Вале присланную из Израиля телеграмму с просьбой зайти к Вале и попросить ее срочно вылететь в Амман, так как путевки еще имеют силу и ей ничего оформлять заново не придется. В Аммане ее встретит человек и довезет до Иерусалима, где Марк будет ждать ее и детей.

Гениальный ход. Брат Эпштейна был очень убедителен. Девушка почти ему поверила. Она сказала, что сходит в турагентство и закажет новые билеты. Он оставил свой телефон и пообещал проводить до аэропорта.

Как только он вышел, я — за ним. Внизу его ждала машина. Я сел в свою и поехал следом. Так называемый брат Эпштейна приехал в гостиницу «Балтика» и взял ключи от шестьсот тридцать пятого номера. Мне пришлось долго уговаривать портье принять пятьдесят долларов в подарок за мелкую услугу, и он наконец согласился, распечатал с компьютера данные о регистрации гостя. Вяснилось, что зовут его Федор Петрович Синев и приехал он из Москвы. Номер был забронирован через Интернет за два дня. Я выписал его паспортные данные. Хорош братик, нечего сказать. С распечаткой я вернулся к Вале и показал ей бумагу. Мы сгребли чемоданы, детей и тут же уехали ко мне на дачу.

Данные на Синева я передал знакомым ребятам из МВД, а сам следил за ним. Пять дней этот тип разыскивал Валентину, даже по соседям ходил, но те ничего сказать не смогли. В конце концов он уехал в Москву ни с чем.

Теперь данные на Синева, те, что удалось достать через оперативников. Служил в спецназе ФСБ. Подробностей никаких, такая информация милиционерам не доступна. Уволен пять лет назад и с тех пор работает в охранном агентстве «Аллигатор» в Москве на Большой Ордынке. Агентство зарегистрировано в девяносто восьмом году подполковником ФСБ в запасе Самсоном Беловым. Основной профиль — обеспечение безопасности частных лиц, в основном предпринимателей, рискующих схлопотать пулю в лоб. Большего узнать не удалось. Вот, Наташенька, причина моей задержки.

— Захватывающая история. И какие выводы ты сделал?

— Какие выводы? Тут большого ума не надо. Если Синев назвался братом Эпштейна, то вполне понятно, что он причастен к клану, занимающемуся транспортировкой женщин и их детей в Иорданию. Учитывая прошлое Синева и место его нынешней работы, можно предположить, что охранники «Аллигатора» и есть силовое звено клана. Думаю, что в их задачу входит ликвидация мужей кандидаток на вывоз. Ты вспомни, как погибли мужья переправленных женщин. Сыщики не могли взять след и только руками разводили. Преступники знают, как пустить следствие по ложному пути. Каждое убийство хорошо спланировано и виртуозно выполнено. Тут чувствуется рука профессионалов, а не маньяка-одиночки. Конечно, уничтожить такую банду нам не под силу, но разоблачить ее можно. Только действовать надо очень осторожно.

— Логично. Кто же этим займется?

— Мы.

— У меня на очереди стоят Котэ Валиани, Эдуард Хохлов и Сергей Пекарев. Он пойдет на закуску. Пока я не покончу со схемой Охлобыстина, ни на что другое отвлекаться не буду. Надо одно дело закончить, потом за другое браться.

— Хорошо. Я займусь «Аллигатором», а ты заканчивай со списком курьеров. Тебе же я не нужен, ты предпочитаешь сама их вешать.

Наташа встала:

— Спокойной ночи. Ключи от квартиры на столе. Не хоромы, но жить можно.

— А ты куда?

— У меня есть другой угол.

— Как мне тебя найти?

— Зачем? Я сама буду приходить сюда, а номер мобильного телефона у тебя есть.

— Как прикажешь, ваше величество. Ты мой босс, и я подчиняюсь.

Встреча с Гришей Наташу озадачила. События развивались с такой скоростью, что она не успевала анализировать происходящее и чувствовала себя как на заплыве на длинную дистанцию, где чья-то коварная рука все время отодвигает ленточку финиша дальше и дальше, рассчитывая на слабость пловца, который вот-вот выдохнется и сойдет с дистанции. Наташе все время казалось, что за ней кто-то наблюдает сверху и корректирует ее действия.

Пожалуй, она стала слишком мнительной за последнее время.


5

С Эдуардом Хохловым, шестым квадратом из схемы Охлобыстина, Наташа поступила проверенным способом. Она вновь разыграла барсеточницу и украла у клиента ключи от квартиры. Правда, на сей раз она решила сделать обыск в его квартире сразу, а чтобы хозяин не застал ее там, в темном переулке, куда любезный джентльмен подвез очаровательную незнакомку, проколола ему колеса. Когда девушка схватила его сумку, ударила локтем под ребро, выскочила из машины, ткнула шилом в колесо и скрылась в подворотне, он растерялся, а придя в себя, понял, что бросить здесь машину опасно. Хохлов полез в багажник за запаской и домкратом. Впоследствии выяснилось, что двор был проходным и искать воровку не имело смысла. Он даже в милицию обращаться не стал. Ищи ветра в поле! Одними допросами и протоколами замучают, а ее все равно не найдут.

Наташина машина ждала на соседней улице. Проскочив через проходной двор, девушка села за руль и за полчаса добралась до дома Хохлова.

Как и все остальные вербовщики, он жил один. Наташа надела перчатки и свои проверенные кроссовки. Обыск не занял много времени. Хохлов жил очень скромно, мебели было мало, только необходимое, и то собранное на свалке. Судя по всему, собирался драпать за кордон и не тратился на обстановку.

Наташу ждало большое разочарование: ни видеокассет, ни писем, ни фотографий, в записной книжке — только десяток деловых телефонов и несколько визитных карточек. Придется к этому типу применять метод устрашающего допроса, только сначала надо выяснить, нет ли у нового клиента какого-нибудь хронического заболевания, выдержит ли его организм тяжелый укол.

Загранпаспорт она нашла в последнюю минуту. Он лежал в кармане пиджака, скучающего в одиночестве в старом трехстворчатом шкафу. Последовал еще один удар. Наташу парализовал шок. Давно она не чувствовала себя такой дурой. Паспорт был выдан на имя Хохлова Эдуарда Владимировича, а не на Леонида Муллера.

Неужели Хохлов попал в схему Охлобыстина случайно, по ошибке, и к делу вербовщиков не имел никакого отношения? Судя по визам, Хохлов ни разу не был ни в Иордании, ни в Израиле, а она с ним так грубо обошлась. Да и не только с ним. В тот момент, когда грабительница собиралась выйти из квартиры, дверь открылась и вошла девушка. Возможно, настоящая невеста Хохлова. Хорошо, что в коридоре было темно. Непроизвольно Наташа размахнулась и резко ударила ее кулаком в челюсть. Хрупкое существо свалилось на пол, как срубленная ветка. Наташа чертыхнулась и выскочила из квартиры.

В тот же вечер к ней приехал Борис.

— Пора обменяться новостями? — спросил он.

— Слишком их много. Вот бы следователям так везло, как нам.

— Уже в курсе событий?

— Работа у меня такая. Из Питера приехал полковник Трифонов. Мрачная личность.

— Ты установила жучки в кабинете своего шефа?

— Вряд ли они нам помогут. Трифонов и Колычев — старые друзья, полковник живет на квартире генерала, а не в гостинице. Думаю, что там они и ведут свои беседы. В кабинете можно услышать лишь короткие отчеты. Противники у нас серьезные. Задорина — самый опытный следователь в конторе, и с Трифоновым они составят непобедимую команду. Вся надежда на разлад.

— Что ты имеешь в виду?

— По причине несовместимости. Задорина очень амбициозна, привыкла одна всеми командовать. Непререкаемый авторитет. У Трифонова свои методы. Он хладнокровен, спокоен, нетороплив. Они слишком разные, не смогут сработаться.

— Не делай скоропалительных выводов.

— Я высказываю не свое мнение, а коридорное. В женской курилке услышишь больше интересного, чем в кабинете начальника. Пришлось и мне стать курящей. С секретаршами и дознавательницами я дружу. Уже даю им в долг на косметику.

— А как к тебе относится генерал?

— Он задал мне вопрос, я ответила, и он меня зауважал: с «Наташи» перешел на «Наталью Павловну». Надеюсь стать его консультантом. Он очень отстал от жизни, наблюдая за ней из окна кабинета.

— Великолепно. Тебе бы пошли погоны офицера юстиции. Глядишь, и сама вести дела станешь.

— Совесть не позволит, Боря. Я убийца. Кроме меня самой и, пожалуй, еще тебя, никто мне оправдательного приговора не вынесет. Месть в цивилизованном обществе узаконенной быть не может, так же, как самосуд. Рано или поздно, но нас возьмут, и я сменю приемную большого начальника на тюремную камеру. Меня это не пугает, я уже все видела. Меня пугает другое. Боюсь, что мы не успеем довести наше дело до конца.

— Успеем. Что касается Детского реабилитационного центра, то ты попала в точку. Половина детей из твоего списка проходила через кабинет Варвары Александровны Пекаревой.

— Только половина?

— Зря удивляешься. Не во всех же семьях по одному ребенку. Ты выписала всех, а исследование проходил один или одна, брат или сестра. Если Пекареву заинтересовал брат, то мать вывозила не только его в Иорданию, а и сестренку тоже. Вот и получается половина. Мне пока еще не ясно, по каким признакам и критериям отбирались дети, но все их медкарты побывали в руках Пекаревой.

— Что ты о ней еще знаешь?

— Не очень много. Биография путаная. Возможно, она живет по чужим документам. Но есть детали, заслуживающие особого внимания.

— Например?

— Варваре Пекаревой тридцать восемь лет, а ее мужу шестьдесят четыре. Сергей, сын мужа, рожден от первого брака, и мачеха старше его всего на один год. Еще интересная деталь. Она вышла замуж за профессора Пекарева в девяносто пятом году, и в тот же год была создана фирма «Магда-тур». Но я сомневаюсь, что идея принадлежит Варваре. Скорее всего, она выполняет чьи-то указания или является сообщницей главаря.

— Ты имеешь в виду кого-то конкретно?

— Конечно. Человека, который создал эту организацию. Кандидатов на роль лидера я не нашел. Мы его не знаем. Помнишь магнитофонную запись?

— Беседа на рыбалке между Вайсбергом и Гурвичем?

— Именно. Так вот, Вайсберг перешел в МИД в девяносто восьмом, после чего погиб его заместитель. Гурвич пришел в тот же год, заняв место погибшего Сазонова. Значит, они не могут быть главарями. Они сменили на своих постах неугодных хозяину лиц. К этому добавим, что Шибаршин умирает в госпитале, а Зудов — один из помощников министра — взрывается в собственной квартире. Но Зудов, в отличие от всех погибших, единственный, кто в девяносто пятом году уже работал в МИДе и занимал пост помощника министра иностранных дел. Остальные участники пришли позже и заняли солидные должности. Без санкции Зудова в такие кресла люди со стороны не садятся. Никто из них не имел специального образования и МГИМО не оканчивал.

— Но Зудов тоже погиб.

— Да. Пришел домой, включил свет и взорвался. Непонятно, как он не учуял запах газа! Зудова разнесло на куски, и его хоронили в закрытом гробу.

— Кто же может быть хозяином? На кого работает Вайсберг, семья Пекарева и полковник Гурвич?

— Все они входят во второй эшелон, они сменили старую гвардию. На роль идеолога и командира никто попросту не тянет. Каждый отрабатывает определенный комплекс задач. Да и мозгов ни у кого из них не хватит воротить организацией, столько лет успешно работающей в очень опасной сфере.

— Опять тупик.

— Это не тупик, Наташа, это кропотливый труд. Тут нельзя упускать ни одной детали, надо взвешивать все «за» и «против». Мы, как саперы, не имеем права на ошибку. Мы в открытую уничтожаем целое звено — вербовщиков. Если нас не вычислит следствие, то это сделают руководители клана.

— Догадываюсь. Я хочу дать тебе задание. В Москве на Большой Ордынке есть охранное бюро «Аллигатор», руководит им бывший подполковник ФСБ Самсон Белов. Бюро основано тоже в девяносто восьмом году, когда, как ты говоришь, начал свою деятельность второй эшелон.

— Подозреваешь, что под шапкой «Аллигатора» скрываются ликвидаторы? Где взяла информацию?

— Можно сказать, с неба свалилась. Не исключаю, что след ложный. Но проверить надо.

— Я займусь этим вопросом. А что с твоей схемой?

— Шестой квадрат оказался пустышкой. Некий ЭдуардХохлов к эстафетам не причастен. Тогда не понятно, кто завладел паспортом Леонида Муллера. В схеме остался последний квадрат. Сын Пекарева — Сергей. Тот самый, который набрал всех вербовщиков. Из него я выжму все соки. Вот только не уверена, что он сам участвует в перевозках и присвоил себе паспорт Муллера. А это значит, что схема Охлобыстина не полная. Существуют еще какие-то люди, работающие в этом звене.

— Несомненно.

— Значит, ты со мной согласен?

— Конечно. У нас, Наташа, сложились странные взаимоотношения. Ты мне многого недоговариваешь, а то, о чем умалчиваешь, я догадываюсь, но не комментирую. Спросила, я ответил. Не спросила, я молчу. В конце концов, ты умная женщина и знаешь, что делаешь. А я так, просто погулять вышел.

— Извини, Боря. Конечно, я не права, но у тебя и без того работы хватает.

— Хорошо. Тащи закуску, есть хочется.


6

Утреннее совещание в кабинете генерала, которое Наташе удалось прослушать, дало одну очень важную информацию: следствие продвигалось быстрее, чем она предполагала. Можно сказать, что сыщики наступали Наташе на пятки.

Когда она услышала фамилию Муллер, то непроизвольно вздрогнула, и если бы в приемной кто-то находился в этот момент, то заметил бы, как секретарша генерала изменилась в лице. Наташа приучила всех сотрудников к мысли, будто она страстная меломанка и музыка не мешает ей в работе. Она печатала на компьютере важные бумаги, не вынимая из ушей крохотных наушников, провода от которых тянулись к миниатюрному плееру, висящему на шее. Никто не догадывался, что в плеере был встроен приемник, и слушала она не музыку, а разговоры в кабинете генерала, где установила несколько мини-микрофонов. Наташа приходила на час раньше своего начальника, готовила его кабинет к работе. Она чувствовала себя там хозяйкой. Недоступен ей был только сейф, ключи хранились у Колычева, и он носил их всегда с собой. Но содержание сейфа Наташу не интересовало, ей нужна была свежая информация. Сегодня подполковник Задорина неожиданно вспомнила об одном убийстве. Речь шла о Юрии Бродяжникове. Убийцу поймали, им оказался Константин Гавриков, который сейчас отбывает свой срок. Обычная ножевая драка, но интересна одна деталь — в квартире убитого был найден загранпаспорт с фотографией Бродяжникова, выписанный на имя Леонида Михайловича Муллера. Вот в этот момент Наташа и вздрогнула. Теперь стало ясно, кто пользовался паспортом пропавшего Муллера. Из показаний Рамазанова известно, он встретил Бродяжникова в аэропорту Тель-Авива и они вместе летели в Москву. Потом Бродяжникова убили.

Вторая новость еще больше удивила Наташу. За день до своей смерти Бродяжников звонил в прокуратуру, хотел встретиться с начальником следственного отдела генералом Колычевым. Ему ответили, что генерал принимает население по вторникам и четвергам и записали на прием. На следующий день Бродяжников был убит.

Этот факт говорил о том, что все вербовщики находятся под пристальным вниманием службы безопасности клана, и никто им не позволит развязать язык. Не понятно, как Наташе удалось уничтожить четверых вербовщиков и остаться живой и невредимой. Глупо сомневаться в том, что в клане знают о существовании палача, знают, кто творит самосуд, и наверняка наблюдают за ней. В какой-то момент ее остановят: хватит, подружка, пора и совесть знать. Бац, и Наташа под колесами самосвала — Борис прав. Они зажаты в тиски. А если так, то вычислены и ее помощники: Борис, который приезжает к ней домой, Влад и Гриша. Она подвергла их смертельной опасности. Какой же может быть выход?

После совещания Колычев уехал в Генеральную прокуратуру и отпустил Наташу домой. Она ездила по городу на своей машине, вроде бы каталась для своего удовольствия. На город опустилась осень. Дожди, желтые листья, люди с зонтами и серый туман. Два часа Наташа жгла бензин, но слежки за собой не заметила. Тут до нее дошло, что им незачем следить за ней. В этом не было ни малейшего смысла. Ведь ее могли уничтожить в тот день, когда она позвонила в прокуратуру, чтобы договориться с Колычевым о времени встречи по поводу работы. Теперь она ходила в прокуратуру каждый день, и это никого не беспокоило. Значит, руководители клана уверены — им ничего не грозит, Наташа имеет лишь дозированную информацию и уничтожает мелкую рыбешку. В таком случае ониничего не знают о работе ее товарищей. На виду лишь она одна. Это хорошо. Наташа не испытывала страха. Рано или поздно, но кто-то должен ее остановить. Сколько веревочке ни виться, а кончику быть. Она собрала такое количество материала, что следователям его хватит на десятки дел. Каша заварилась серьезная, и расхлебывать ее придется долго. Наташа решила перевезти все папки в прокуратуру и сложить их в свой личный сейф, а запасной ключ спрятать в горшке с фикусом, стоящим на окне. В случае опасности ей останется лишь дать сигнал Колычеву или Трифонову, и папки попадут к ним в руки.

В тот же вечер Наташа вооружилась шприцем, взяла с собой револьвер, подаренный ей Гришей, капроновую веревку и направилась в гости к главному нанимателю вербовщиков Сергею Пекареву. Вряд ли ей будут ставить палки в колеса. Все, кто значился в схеме, подлежали уничтожению, она это уже поняла. Ей дали карт-бланш и топор палача — действуй, подруга!

Пекарев возвращался домой ближе к полночи, гостей к себе не водил, предпочитая навещать друзей в их доме или встречаться в ресторанах. Она не сомневалась, что застанет его.

Жил он в центре, в старом кирпичном доме, переоборудованном из коммуналок в отдельные квартиры с полным евроремонтом. Глухой квадратный двор напоминал колодец, во дворе один-единственный фонарь с тусклой лампочкой.

В окнах квартиры Пекарева горел свет. Наташа знала, о чем будет с ним говорить, и уверенно направилась в дом. На звонок ей не ответили, на второй тоже. Тремя этажами ниже хлопнула дверь подъезда. От сквозняка шевельнулась дверь квартиры. Она толкнула ее, и та открылась. Девушка подумала: «В кино, если дверь квартиры открыта, непременно находят труп».

И не ошиблась. Сергей Пекарев был повешен на капроновой веревке, привязанной к крюку для люстры. Кто-то ее опередил. Неужели Пекарев тоже собрался в прокуратуру с повинной? Сработано точна под ее почерк. Вот только с дверью дурака сваляли, слишком примитивно и навязчиво. Она всегда уходила чисто.

Труп был теплым, смерть наступила совсем недавно. Наташа подошла к окну. По всем законам жанра сейчас во двор должны въехать машины с мигалками и группой ОМОНа. Черного хода в доме нет — ее возьмут на месте преступления. Тут уж не отбрыкаешься. Схема Охлобыстина отработана, и на ней можно поставить могильный крест. Наташа свою работу выполнила, и ее пора сдать следователям на съедение.

Девушка стояла у окна и ждала.

Время шло, но оперативники не появлялись. Вывод она сделала нестандартный, но по-своему интересный. Если ее сейчас не сдали, а момент идеальный для стопроцентного обвинения, значит, она кому-то еще нужна и ее миссия не заканчивается на схеме Охлобыстина. От нее требуется большее. Но чем дело должно кончиться, она уже знала. В последний момент ее схватят на месте преступления, и она ответит за все и всех. Что ж, Наташа не возражала против такого конца. За все когда-нибудь приходится отвечать. Ей терять нечего, все, что ее интересует, так это довести начатое дело до конца. Планов на долгую красивую жизнь она не строила и торжество победы отмечать салютом не собиралась. Мавр сделал свое дело, мавр может умереть.

Наташа ушла, оставив дверь не запертой.

Если убийца так задумал, пусть оно так и выглядит. Скотч со рта и рук она всегда снимала, а

Пекарев висел на крюке, обклеенный липкой лентой.

По дороге домой Наташа услышала звонок мобильного телефона и ответила. Звонил Гриша Толсти ков.

— Я тебя не разбудил?

Наташа подкатила к обочине и выключила двигатель.

— Пока еще не сплю. Что случилось?

— Я еду по Каширскому шоссе и не знаю, что мне делать дальше. Машин вокруг очень мало, боюсь, меня засекут.

— Кто?

— Ребята из «Аллигатора». Они собрались в одиннадцать вечера в своей конторе на Ордынке, а спустя сорок минут вышли во двор в камуфляжной милицейской форме, распределились по двум машинам и уехали. Я поехал за ними. Вот до сих пор и еду. Уже «Ленинские горки» проехали. Очень смахивает на какую-то операцию с захватом, хочу выяснить подробности.

— Не валяй дурака и возвращайся домой. Ты имеешь дело со спецслужбами, пусть и бывшими, но они тебя вычислят в два счета. Все равно ничего не добьешься. Заманят на проселочную дорогу и шлепнут, а потом в твоей газете появится некролог, наподобие того, какой опубликовали после гибели Максима Охлобыстина. Езжай домой. Я приеду к тебе завтра днем. Никуда не уходи.

— Я хочу выяснить…

— Завтра суббота и никто не работает. Выяснять будем в понедельник.

Наташа бросила телефон в сумочку и поехала на свою арендованную квартиру. Машину она оставила в соседнем дворе, а сама устроилась на лавочке поддеревом, откуда хорошо просматривался подъезд дома. Прошла ночь, рассвело, Гриша так и не появился. Наташа не знала, что и думать. Она замерзла, но не уходила. Упрямая барышня и очень терпеливая. Терпеть ее научили, а упрямству не научишь, врожденное, но оно-то и спасало ей жизнь в свое время.

В десятом часу утра она увидела совсем не того, кого ждала. К дому усталой походкой шел Влад со своим портфельчиком.


7

Они сидели на кухне и пили кофе.

— Ты правильно сделала, Наташа, что снабдила меня кучей денег. Пятьсот долларов ушло лишь на то, чтобы добиться свидания с Керей. Пахан оказался человеком жестким и несговорчивым. Он поднял ставку до двадцати пяти тысяч долларов, и мне пришлось ему заплатить. Мотивировка очень простая. Если он добьется от Гаврикова нужных сведений, то его придется убрать. Гавриков — бывший спецназовец, и Керя опасался, что он пошлет «маляву» на свободу и расскажет в ней дружкам о том, что на него крепко нажали. А пахан не хочет лишних неприятностей. Я согласился на его предложение, но с условием, что они повесят Гаврикова на капроновой веревке. В ответ он кивнул головой.

Через два дня было второе свидание с Керей, на сей раз я ничего не платил, инициатива встречи исходила от него, а он в колонии сам диктует условия, с кем ему встречаться и когда.

Все, что нужно, пахан узнал. О судьбе Гаврикова он мне ничего не сказал, а спросил, купил ли я капроновую веревку. Я передал ему сверток с покупкой. Колония находится на отшибе, в глуши, в городке, где живут надзиратели и солдаты, можно купить только харчи. Пришлось ехать в ближайший город, Ковров, в тридцати километрах… Впрочем, я отвлекся. Так вот. Гавриков занимался ликвидацией определенных лиц и, как правило, с одним или двумя напарниками. Они официально работают в охранном агентстве «Аллигатор» в Москве. Всех собрал под одну крышу их бывший комбат подполковник Самсон Белов, с которым они служили в разных горячих точках. Занимались подрывной деятельностью и уничтожали неугодных политиков. Банда состоит из девяти человек. Вот список.

Влад достал из кармана листок и положил его на стол. Наташа его развернула и прочла. Одна фамилия из списка ей была знакома.

— Все — опытные специалисты, — продолжал Влад, — возраст от сорока пяти до шестидесяти. Это не мальчишки и не шпана. У каждого колоссальный опыт за спиной. План уничтожения разрабатывали вместе. Жертву долго прослеживали, узнавали о ней все, что нужно знать, и только потом решали, как такой человек может умереть по собственной дурости. Обычно следствие приходило к выводу, что жертва сама виновата в гибели, а вовсе не убита. К тому же все погибшие не имели ни малейшего отношения к криминальным структурам, жили обычной мирной жизнью.

Наташа вздохнула:

— На войне все понятно. Видишь врага -. стреляй, не то он выстрелит первым. А тут они убивали людей, у которых были дети, и кроме семьи и работы для них ничего не существовало.

— Они запрограммированы на убийство. К мирной жизни эти люди не приспособлены. Гавриков и в колонии успел двоих зарезать, но его прикрыл пахан. Возможно, его же задание и выполнил, только мне Керя об этом не рассказал.

— На кого же работает банда?

— Этого Гавриков не знает. Задания приносил Самсон Белов, он и деньги платил, и людей назначал на операции. Члены банды дали ему кличку Счетовод. В подвале здания, которое они арендуют много лет на Ордынке, оборудованы три камеры с решетками, где держат перед ликвидацией свои жертвы или людей с нужной информацией, которую предстоит выбить, часто вместе с зубами. Они устраивают совещания в маленькой каморке. Так вот, там же на стене висит доска, как в школьном классе, Белов на ней ведет записи, кому какое дано задание, кому сколько заплатить или у кого вычесть за грязно выполненную работу. Каждая копейка на учете. Вот почему его прозвали Счетоводом.

— Может, он ведет записи не только на доске?

— Наверняка. Аккуратный, гад.

Влад вынул из портфеля кассету и положил на стол.

— Это моя инициатива. Я дал Кере диктофон и потребовал записать все на пленку в знак доказательства, что он мне подсовывает не туфту, а показания Гаврикова, голос которого я хорошо знаю. Якобы! За такие деньги он на все был согласен. Вот результат. Все, что я тебе рассказал, это пересказ показаний Гаврикова, записанный на ленте.

— Ты молодец, Влад! Превзошел все мои ожидания.

— Служу Отечеству! Только теперь мне нужен трехдневный отпуск. Сегодня вечером я должен уехать в Питер. Завтра у меня спектакль, и я очень соскучился по детям.

— Никаких проблем. Правда, я тебе все же дам небольшое заданьице, оно не отнимет у тебя много времени.

Во второй половине дня Наташа ушла, оставив Влада отсыпаться с дороги, пообещала вечером за ним приехать и отвезти его на вокзал.

Гриша так и не вернулся домой.

Сев в машину, она вновь просмотрела список команды подполковника Белова. Под номером восемь значился Федор Петрович Синев. Тот самый, который заходил к Вале Милашкиной, выдав себя за брата ее пропавшего жениха Марка Эпштейна.

Такое задание давать боевику, не имеющему опыта в вербовке женщин, показалось Наташе странным. Немудрено, что у него ничего не получилось. Каждое звено в организации строго выполняет отведенные лишь ему функции. Вряд ли одно звено знает о существовании другого. Если сгорит один блок в схеме, другого провал не коснется. Мужьями занимаются ликвидаторы, женами — вербовщики, а детьми — загадочная мадам Варвара Пекарева. А тут вдруг посылают ликвидатора выполнять роль вербовщика… Неужели в запасе не осталось профессионалов? Такого быть не может.

Наташа позвонила Борису и договорилась о встрече.


8

Операцию назначили на понедельник. Борису требовалась подготовка, и воскресенье — самый подходящий день для этого. Агентство «Аллигатор» по выходным не работало, подводили итоги прошедшей недели и разрабатывали план на предстоящую по понедельникам. Борис ничего не стал объяснять, сказал только, что начало в шесть вечера. Наташа поняла, Борис хорошо осведомлен о структуре банды, ее расписании и составе. Наташа догадывалась, какую опасность представляет собой банда Белова, и очень волновалась.

Утром в понедельник ее волнение возросло вдвое. Она купила свежий номер еженедельника «Криминальная хроника» и на третьей полосе увидела сразу шесть фотографий. В краткой заметке говорилось:

«В пятницу вечером микроавтобус «Фольксваген» с пятью музыкантами национального еврейского ансамбля «Фреликс» выехал в Каширу по приглашению на свадьбу, где намечался концерт. По месту назначения автобус так и не приехал, а музыканты и водитель «Фольксвагена» бесследно исчезли. По сводкам Госавтоинспекции названная машина в ДТП не попадала. Органами милиции Москвы и Каширы ведется розыск пропавших, задействована авиация и служба спасения МЧС,

но результатов до сих пор нет. Мы обращаемся с просьбой к жителям близлежащих от Каширского шоссе населенных пунктов сообщить в органы милиции, если станет что-либо известно о пропавших. А также просим проявить бдительность всего населения региона.

Микроавтобус серебряного цвета с затемненными стеклами. Номер А 367 МУ 77. Имена музыкантов: Ф.И. Малевский, Р.И. Фридман, П.С. Корш, Ю.М. Лучанский, М.Э. Баранин и А.В. Курносое».

Наташа убрала газету в сумочку.

Ночной звонок Гриши Толстикова с Каширского шоссе вроде бы указывал на то, что банда Белова могла принимать непосредственное участие в похищении музыкантов. Поздно Наташа с Борисом добрались до хищников. Не оставалось никакой надежды на то, что кто-то из пропавших остался в живых. Странно только, что опытные бандиты допустили непростительную промашку. Пропажа группы в шесть человек не может остаться незамеченной. Вокруг этого дела поднимется шумиха, значит, паспортами погибших никто не сможет воспользоваться.

Этот факт настораживал Наташу. Руководство клана не могло не понимать всей бесполезности акции. Они наверняка знают, что идет следствие, но вместо того, чтобы зарыться в ил и затихнуть на какое-то время, руководители будто нарочно дают повод для его активизации.

Наглая бравада, плевок в лицо прокуратуре. Глупость. Больше всего такое поведение походило на умысел. С какой целью? С целью самоуничтожения? Предсмертные судороги, агония?

В конце концов Наташа пришла к выводу, что глава клана решил сдать свою команду. Если так, то в голове идеолога родился новый план, в корне отличающийся от старой схемы. Расшифровав схему преступников, прокуратура перекроет все лазейки, и цепочка будет разорвана на звенья, из которых ничего уже не соберешь. Пока следствие будет разбираться со старой схемой, заработает новая, более надежная и неуязвимая, в корне отличающаяся от старой. Значит, у главного идеолога есть уверенность, что следователи никогда не смогут выйти на его ближайшее окружение.

В назначенное время Наташа и Борис встретились на Ордынке.

— Что будем делать? — спросила она.

— Весь состав банды собрался в подвале на совещание. У нас все готово.

— Ты полагаешь, что мы с тобой справимся с восемью спецназовцами?

— В той системе, где я работал, и один в поле воин, но сила нам не понадобится. А потом, нас не двое. У парадного входа стоят мои люди. Те, кто должен был там стоять, уже отдыхают в другом месте.

Они зашли во двор, где ютились несколько одноэтажных отреставрированных домиков, на каждом из которых висела своя табличка.

— Какой выбираешь? — спросил Борис.

— Вон тот, что в глубине двора. Голубенький.

— Только потому что возле него стоят двое в униформе?

— Нет. Потому, что к нему можно подойти с малолюдной параллельной улицы. Здесь нет места для машин, а Белов не будет оставлять транспорт на улице, где активное движение даже ночью. Они часто выезжают на дело с оружием, зачем же им светиться?

— Снимаю шляпу, мадам. Будь ты противником Трифонова, он об тебя сломал бы зубы.

— Причем я за этим процессом могла бы наблюдать. Мы с ним видимся каждый день.

— Да, я и забыл, что ты получаешь зарплату в той же кассе, что и он. Одно дело делаете.

Они направились к голубому домику. Борис нес на плече тяжелую большую спортивную сумку.

— Что у тебя там, — спросила Наташа, — кирпичи или ракетная установка в разобранном виде?

— Второе ближе к реальности. — Борис засмеялся.

Дверь открыл охранник, что-то шепнул на ухо Борису, тот в ответ кивнул.

На первом, и единственном, этаже находился небольшой холл и несколько кабинетов. Борис целеустремленно направился к одному из них.

— Ты, я вижу, чувствуешь себя здесь как дома? — усмехнулась Наташа, оглядывая пустое помещение.

— Мы провели в этом доме целую ночь с субботы на воскресенье. Надеюсь, ничего с тех пор не изменилось.

Они вошли в небольшую комнатку, ничем не отличающуюся от кабинета следователя провинциального городка. Борис прижал палец к губам — соблюдай тишину, положил сумку на пол и сдвинул тумбочку, стоявшую у стены. В полу оказалась небольшое отверстие, из которого снизу просачивался яркий свет. Достав из сумки тонкий шланг и баллон с газом, похожий на автомобильный огнетушитель, Борис надел один конец шланга на кран баллона, а второй просунул в отверстие сантиметра на три в глубину, после чего открыл вентиль, посмотрел на часы и махнул рукой в сторону двери.

— Кто там? — шепотом спросила Наташа.

— Мой помощник. Он отключил питание от кондиционеров, находящихся в подвале. Через три минуты наши герои с опытом ведения военных действий в экстремальных условиях будут крепко спать, и их пушкой не разбудишь. Вот это и есть та самая ракетная установка.

Борис не отрывал взгляда от стрелки часов.

—: Время! — сказал он в полный голос, достал мини-противогазы, перчатки и один подал Наташе.

— Надень, не то ляжешь рядом с бандитами. Идем.

Он взял сумку и перешел в другой, более просторный кабинет. Железный, на вид массивный шкаф легко сдвинулся в сторону. В полу были полозья, по которым махина катилась как на коньках. В стене за шкафом находились дверной проем и лестница, ведущая в подвал.

Они спустились вниз. Планировка та же самая, только вместо холла — зал заседаний с креслами, а кабинеты превращены в тюремные камеры. Вместо передней стены — стальные решетки и такие же двери с хитрыми засовами. В памяти Наташи всплыли воспоминания о дворцовых казематах, где ее продержали несколько суток. На стене висела школьная доска с нарисованной схемой. Возле нее на полу лежал мужчина лет шестидесяти с указкой в руке. Слева — стол с бумагами, в углу — запертый сейф. Семеро других мужчин сидели на своих местах, головы были откинуты на спинки кресла. Наташа почувствовала слабый ветерок: заработали кондиционеры. В подвале не было ни одного окна, но в нескольких местах заметно выделялась свежая кирпичная кладка. Вероятно, окна замуровали. Вдоль стен стояли скамейки.

Борис скинул противогаз.

— Когда-то здесь была котельная. Теперь бункер, волчье логово! — с презрением сказал он.

— Что с ними делать? — кивнула Наташа в сторону спящих.

И тоже сняла противогаз.

— Помоги мне, — сказал Борис. — Вынимай все из их карманов и клади на стол. Проверяй обувь и пояса брюк, особенно за спиной, там может быть оружие.

Наташа выгребала содержимое из карманов спящих, прощупывала одежду и обувь, а Борис стягивал руки бандитов наручниками и заклеивал скотчем рты, после чего оттаскивал их в камеры, по двое в каждую, и запирал.

Судя по документам, имена и фамилии захваченных совпадали со списком, привезенным Владом из колонии. Один из висевших у главаря ключей подошел к замку сейфа. Там оказалось двенадцать общих тетрадей, папки с бумагами, деньги, несколько пистолетов, три гранаты, приборы ночного видения, наручники, несколько ножей, стопка паспортов. Все это перекочевало на стол. Борис тем временем доставал веревки из сумки и, выдвинув скамейки в центр помещения, вязал узлы на стальных потолочных балках. Наташа раскрыла одну из тетрадей. Страница была аккуратно расчерчена на графы. Графа первая: «Клиент», графа вторая: «Исполнитель», графа третья: «Дата», графа четвертая: «Оценка», графа пятая: «Выплата».

Пролистав три тетради, Наташа увидела имя своего мужа: Валерий Андреевич Демьянов. Исполнитель: Виктор Завьялов. Оценка: отлично. Гонорар: четыреста долларов. У нее перехватило дыхание. На лбу выступили капельки пота.

— Пес поганый! Борис взял ее за плечи.

— Тише, тише. Держи себя в руках. Эти люди понимают только язык оружия.

Обезвреженные стрелки начали приходить в себя. Кто-то пытался встать, но тут же падал. Они озирались по сторонам и не могли понять, что происходит. Глаза бегали из угла в угол и все больше и больше наполнялись страхом. Кто-то увидел веревки на балках и издал нечеловеческий стон. Рта раскрыть никто из них не мог.

Борис подошел к решетке и обратился к Белову:

— Твоей банде пришел конец. Приговор тебе вынесли невинно убитые, ни в чем не повинные души. Подавать апелляцию будешь на том свете, но вряд ли тебя услышат. Перед смертью я дам тебе последнее слово. Только одному тебе. Если ответишь на мои вопросы, то все, что я смогу для тебя сделать, это расстрелять, как офицера, а не вешать на балке, как последнюю собаку.

Борис открыл одну из камер и подошел к бандиту, ерзавшему по кафельному полу.

— Не этот, — крикнула Наташа. — Тот, что рядом. Это он убил моего мужа. Я сама накину петлю ему на шею.

Она подскочила к испуганному убийце и, схватив здоровенного детину за ворот, подняла на ноги. Откуда только силы взялись! Казалось, сейчас она способна сдвинуть с места локомотив.

Один за другим семеро простились с жизнью.

— Лучше бы они и вовсе не рождались, — прохрипела Наташа.

Очередь дошла до главного.

— Ты так и не понял, дурак, что тебя сдали твои же хозяева. Вы свой план выполнили, теперь освободите место свежим силам, еще не засвеченным, но таким же исполнительным и тупоголовым, как вы.

Борис содрал липучку со рта бывшего подполковника.

— Отвечать будешь?

— В обмен на пистолет, — просипел Белов, глядя на болтающихся на веревках бывших соратников. — Что хочешь знать?

— Где музыканты?

Наташа удивленно взглянула на Бориса. Она ничего не говорила ему о газете и об исчезновении ансамбля «Фреликс».

— Отметка шестьдесят третий километр, — заговорил главарь. — Сто десять шагов по направлению к северу. Между двумя старыми дубами. На правом есть зарубка, сделанная топором на уровне человеческого роста.

— Кто копал могилу?

— Ресторан «Тройка». Я оставляю координаты на листе бумаги и кладу листок в меню. Первый столик слева у окна за сутки до операции.

— Кто давал задание?

— Получал по почте на адрес агентства. Отличительный знак — бланк авиакомпании Аэрофлот.

— Идея создания агентства принадлежит полковнику Гурвичу?

Усталый, едва дышавший подполковник растерянно посмотрел на Бориса:

— Через него оформлялись все документы.

— А познакомились вы в июле шестьдесят седьмого года в окопах на западном берегу реки Иордан? Командовал отрядом Шибаршин?

— Он самый.

— А три года назад ты его убил. Шибаршина и еще Федашко, Сазонова, Зудова? Так?

— Нет. Можешь проверить по тетрадям. Я этих имен не знаю.

— Ладно, смой свой позор смертью.

Борис снял с Белова наручники, достал пистолет, вынул патроны, оставив только один в стволе, и протянул оружие бывшему подполковнику.

Наташа тут же навела на него свой револьвер и взвела курок.

Но Белов даже не взглянул в ее сторону. Сунув ствол в рот, он нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, и стена за головой подполковника сделалась красной.

— Надо собрать все и уходить, — заторопился Борис. — У тебя, Наташа, теперь такой материал, что хватит для любого суда.

— Зачем для любого? Я патриотка своего следственного отдела. Люди там день и ночь вкалывают, должны же они получить за свой труд вознаграждение. Я все храню в своем сейфе на работе. Когда-нибудь они это получат.

Наташа развязала тесемки одной из папок.

— Что там? — спросил Борис.

— Ксерокопии паспортов уничтоженных клиентов. Действительно, счетовод. Сам на себя компромат собрал. Поторопился ты отпустить Белова на тот свет, не спросил, куда они дели микроавтобус и кому сдавали выкраденные паспорта. Так оно и есть. Вот паспорт одного из музыкантов. Рудольф Исаакович Фридман. Не успели сдать заказчику. — Наташа глянула на Бориса, складывающего бумаги в сумку. — Кстати, а как ты узнал о пропаже ансамбля?

— Эти паспорта никому не нужны. Оставь их следствию. Пойдем. Поговорим в машине. Задерживаться здесь опасно. Мы забыли задать еще один важный вопрос. Что бандиты сделали с Григорием Толстиковым, твоим главным помощником. Он же исчез?

— И об этом ты знаешь?

— Твой мобильный телефон у меня на прослушке. Для твоей же безопасности. Я уже потерял сестру и племянников, и мне не хотелось бы терять тебя.

Борис повез Наташу к ее старой съемной квартире.

— Забыл мой новый адрес?

— Нет, помню. Но пока тебе лучше пожить здесь.

— Почему?

— Ты свою работу выполнила, значит, теперь очередь за тобой. Стрелять будет снайпер. Поверь, он не промахнется.

— Я не понимаю, что творится, Борис. Если поначалу я не все тебе говорила, то теперь ты от меня все скрываешь. Как ты узнал о музыкантах?

— Очень просто. Сводка пришла не только в МВД, но и в ФСБ. Ты знаешь, почему всех подняли на уши? Один из музыкантов, Юрий Михайлович Лучанский, — родной брат одного из помощников президента. Ему первому и позвонили из Каширы, доложили, что ансамбль на свадьбу не приехал. А замуж выходила племянница братьев Лучанских, за сына губернатора области. Теперь посмотрим на вещи трезво. Неужели идеологи клана не знали, на кого покушаются? Глупо. Кандидаты проходят тщательную проверку. К тому же у троих пропавших уже есть загранпаспорта. Это говорит о том, что акция выполнялась с другими целями.

— Я догадалась об этом. Нас просто использовали. Нашими руками были уничтожены отработавшие свой ресурс звенья. Вот почему нам никто не мешал. За нами наблюдали и хлопали в ладоши: «Молодцы ребята, чисто работают. Может, их еще и на Белова вывести? Глядишь, они и с ним справятся». И мы справились.

— Думаю, обо мне они ничего не знают. А ты теперь стала для них опасна, пора убирать. Я бы на их месте не выдал тебя прокуратуре живой, им известно, до чего ты докопалась. Лучше оставить твой труп на дороге, так будет спокойнее. Заметь закономерность. Клан начал работать в девяносто пятом. Проходит четыре года, и главный идеолог решает сменить состав. Возможно, только главный штаб. Чего-то они там не поделили. Первым от сердечного приступа умирает в госпитале генерал Шибаршин, бывший военный атташе в странах Ближнего Востока. Он же командовал Гурвичем и Беловым во время шестилетней войны между Израилем и арабами. Следом за ним погибает Федашко. Ломает себе шею. Это происходит через месяц после того, как его начальником становится Вайсберг, бывший режиссер мюзикла. Далее стреляется Сазонов, начальник паспортно-визовой службы, а его место занимает полковник Гурвич, отец-основатель агентства «Аллигатор». Мне только не понятна гибель Евгения Николаевича Зудова, помощника министра иностранных дел. Ведь с его помощью сели на руководящие посты и полковник КГБ, и режиссер театра. Зачем его убирать? Да еще так варварски — взрыв газа настолько силен, что и хоронить было почти нечего. Есть одна интересная деталь. Она касается семейства Пекаревых, выступающих как самостоятельное звено, и самое живучее. Военный атташе Шибаршин умер в госпитале, где заместителем главного врача в то время был профессор Пекарев. Молодая жена Пекарева, детский врач Варвара Пекарева, в девичестве Зудова

Варвара Евгеньевна, дочь того самого помощника министра, взорвавшегося в собственной квартире. Теперь она подбирает детей для отправки в Израиль через Иорданию, где их продают в качестве доноров для пересадки органов больным чадам очень состоятельных людей. Такая операция стоит до миллиона долларов. Матерей ждут бордели или лагеря суррогатных матерей. Об этом мне тебе рассказывать не нужно.

— Но теперь и это звено решили уничтожить. Сына Пекарева повесили без моей помощи, но сделали все так, будто сунул в петлю Сергея тот же человек, который повесил остальных вербовщиков.

— Этому можно найти объяснение. Сергей Пекарев знал то, чего тебе знать не следовало, и мог под страхом смерти открыть рот. Я не сомневался, что звено Пекарева тоже выработало свой ресурс и подлежит уничтожению.

— Идеологи клана нашли более безопасный и надежный способ работы, поэтому заметают старые следы, хотят начать все с чистого листа.

— Вероятнее всего, ты права. Но Варвара Пекарева — очень важная и нужная персона. Она приносит клану самую большую прибыль. Глупо ее убивать. С Сергеем все понятно. Вербовщиков убрали, и он стал никому не нужным. Профессора тоже не очень жалко. Турагентство можно передать в руки другого руководителя и дать ему новое название. «Магда-тур» реорганизуется в новую фирму, а старая распускается и перестает существовать. Концы в воду. Тем более верхушка клана знает, что следствие наступает им на пятки.

— Зачем же они рискуют?

— Я не верю в то, что Вайсберг и Гурвич, чью беседу ты слышала на диктофонной записи, являются руководителями клана. Тогда бы их разговор носил совсем другой характер. Если помнишь, там есть такая фраза: «За промах нас по головке не погладят». Они лишь руководили звеньями, и не более того. Ими тоже пожертвуют в случае необходимости. Как мы с тобой ни стараемся, а выйти на кукловода не можем. Значит, и следствие ничего не добьется. Возможно, что-то прояснит приезд в Москву Абу аль-Фар Харима, твоего бывшего хозяина из Иордании.

— Он приезжает?

— На следующей неделе. Какие вопросы он будет решать с Вайсбергом, мы узнаем немного позже. Вся одежда и вещи, вплоть до ручных часов Вайсберга увешаны микрофонами.

— Но Вайсберг и Гурвич наверняка знают о полной реорганизации клана. Гурвич не бросил бы своих бойцов на погибель, давая им задание уничтожить музыкантов. Значит, он в курсе событий и согласен с новыми установками.

— Несомненно. И Вайсберг, и Гурвич уверены, что они остаются в игре, а перестройка происходит лишь в нижних эшелонах. Но они забыли о том, как сами получили свои места. В первую перестройку никого не пощадили. Всех уничтожили. Теперь началась новая чистка. И она коснется всех: вырывать, так с корнем, чтобы полковнику Трифонову не достался ни одни свидетель. А Вайсберг и Гурвич знают немало. Я бы на месте главаря уничтожил их. Сначала убирают мелочь, потом поднимутся по ступеням выше, выше, и в итоге не останется никого, кроме Люцифера — властелина тьмы.

— Что мы будем делать с Вайсбергом и Гурви-чем?

— Сейчас надо затихнуть на время. Взять тайм-аут, дождаться конца переговоров Вайсберга и Фар Харима. Поживи пока здесь. Теперь ты им больше не нужна, и они тебя уберут, как ненужного свидетеля, на которого можно будет повесить все убийства. Ты для них — ось зла, фанатичная мстительница и коварная вамп-женщина. Современная Мата Хари. Убив тебя, руководители клана этим подчеркнут, что ты для них все еще опасна. Таким образом, дадут понять следователям, что старая схема продолжает работать и они уничтожили свидетеля. Следователи находят твой труп, потом твою коллекцию компромата и продолжают разрабатывать старую версию, которая приведет их в никуда. Сплошные покойники, а значит, клан прекратил свое существование. Пауки пожрали друг друга.

Наташа согласилась с доводами Бориса. Но теперь, когда она превратилась из охотника в жертву и гарантий окончания своей миссии практически у нее не осталось, девушка решила пойти ва-банк и вместо того, чтобы затаиться, решила начать открытое наступление.

Они договорились созвониться в ближайшее время, и когда Борис уехал, несмотря на усталость, вышла на улицу, поймала такси и назвала водителю адрес профессора Пекарева. Этот человек дол -жен знать многое, и если она его предупредит о готовящемся на него покушении, как это произошло с его сыном, то, спасая жизнь, он пойдет на контакт.


9

История повторяется. Все то же самое. Звонок в дверь, второй, ответа нет, дверь квартиры не заперта. Наташа входит и видит труп.

Но на сей раз обошлось без виселицы. Пожилой профессор сидел за своим рабочим столом в кабинете, а голова лежала на крышке стола, залитого кровью. В правом виске зияла черная обожженная порохом дыра, в опущенной руке зажат пистолет.

Удивилась ли она? Нет. Смерть профессора была предрешена, она просто опоздала.

Наташа просмотрела бумаги на столе, ничего интересного не нашла. В окно она посмотрела совершенно случайно и тут же отпрянула. Возле дома остановилась машина, и из нее вышел полковник Трифонов с помощником, питерским опером, майором Куприяновым. Они направились к подъезду дома.

Девушка пулей вылетела из квартиры и поднялась этажом выше. Зашумел лифт. Кабина остановилась. Как только из нее вышли, Наташа нажала кнопку вызова, и кабина поднялась на ее этаж. Она спустилась вниз. Выйдя на улицу, тут же свернула влево, чтобы оказаться за спиной сидящего в машине водителя. Он мог ее узнать, на ней не было парика и яркого макияжа.

Уйти она успела, но этим себя не спасла. Убивать Пекарева Наташа не собиралась, поэтому не надевала перчаток, а значит, оставила в квартире море отпечатков. Сейчас Трифонов вызовет экспертов, и ее раскроют — каждый работник прокуратуры оставляет свои отпечатки для служебной картотеки. Вот она и попалась. Так глупо!

Решение пришло само собой, она даже не обдумывала детали. Войдя в кафе, она попросила разрешения позвонить. К счастью, генерал Колычев был дома.

— Слушаю вас.

— Извините, Геннадий Алексеевич, что беспокою. Это Наташа Демьянова.

— Слушаю вас, Наталья Павловна.

— Я хочу извиниться за самовольничество. Сегодня утром вы в приемной говорили с подполковником Задориной о гибели Сергея Пекарева, но как-то не вспомнили о его родителях. Я взяла на себя инициативу и поехала к его отцу, профессору Пекареву. Мне показалось, что опасность грозит всей семье. И я не ошиблась. Дверь в квартиру оказалась не заперта, а Пекарев сидел за столом с простреленной головой. Будто застрелился.

— Может, он и впрямь застрелился?

— А почему тогда дверь была открыта? Я очень испугалась и быстро ушла, но, к сожалению, захлопнула дверь. Я хочу вас предупредить о том, что она была открыта, об этом следствию надо знать.

— Трифонов сегодня собирался поехать к Пекареву, я предупрежу его.

— Александр Иваныч вправе потребовать, чтобы меня уволили за самоуправство.

— Об этом я поговорю с вами завтра, а Трифонову сейчас позвоню, скажу, что вы там были по моей личной просьбе. О самоуправстве и инициативе поговорим серьезно, готовьтесь.

— Спасибо, Геннадий Алексеевич. — Наташа с облегчением повесила трубку.

Во втором часу ночи она приехала домой, в новую квартиру, переоделась в спортивный костюм, собрала кое-какие вещи, бросила их в сумку и вышла во двор. Напротив располагались скверик и детская площадка, за ними — точно такой же восьмиэтажный дом, как и ее. Наташа осмотрелась. Если за ней будет охотиться снайпер, то он выберет чердак того дома. Там слуховые окна. Ниже чердака удобную точку выбрать очень трудно, деревья сквера будут закрывать обзор. Цель может появиться в любую секунду, и ее придется ловить в движении. В таком случае стрелку необходимо выжидать свою жертву в полной готовности, прильнув глазом к оптическому прицелу и положив палец на спусковой крючок. Если промах, второй выстрел сделать можно и не успеть. Так загубишь все дело.

Чердак соседнего дома — идеальное место, но оно не гарантирует стопроцентного успеха. С другой стороны, снайпер не полезет на дерево, здесь не лес. Снизу воробья видно, сидящего на макушке. Посередине скверика стоял бетонный сарай высотой в полтора этажа с окном, загороженным стальными жалюзи, через которые ничего не увидишь. Планки опущены вниз и приварены к раме. Обычная трансформаторная будка с плоской крышей. Уродливый бетонный квадрат. Такие стоят в каждом дворе, и к ним все привыкли.

Чем больше Наташа смотрела на серую коробку, тем интересней она ей казалась. Трансформаторная находилась прямо напротив ее подъезда, и расстояние от окошка до узкой дорожки, идущей вдоль дома, по которой и должна двигаться цель, идеальное. Обойдя бетонной домик, Наташа увидела дверь с надписью: «Осторожно! Высокое напряжение!», нарисованный череп выполнял роль пугала. На двери висел массивный амбарный замок. Девушка огорченно вздохнула и, машинально потянув руку, дернула замок. Опыта взломщика она не имела. Тот открылся. Наташа сняла его с петель, дверь тихо подалась, даже не скрипнув, будто ее смазали маслом. Так оно и было, следы свежей смазки отчетливо виднелись на косяке.

Посреди помещения стоял огромный гудящий трансформатор, он занимал все пространство, оставляя место лишь для узкой лестницы из стальных прутьев, круто поднимающейся вверх. Наташа поднялась на верхнюю площадку, обошла железный короб и очутилась у того самого окошка. Присев на корточки, она осветила стены и решетчатый пол. Стальные прутья еще не высохли от уличных луж, между некоторым застряла пожухлая листва. Совсем недавно здесь кто-то топтался.

Наташа осветила жалюзи и увидела то, что ожидала увидеть. Две железные планки были спилены, а затем вновь поставлены на место с помощью широких прищепок. Теперь для того, чтобы их снять и поставить на место, понадобится меньше минуты. Дальнейшая разведка потребовала от нее смены обуви, чтобы не оставить мокрых следов. Она переобулась в кроссовки.

Наташа прошла дальше, где следов уже не было. Свернув еще раз за угол, она увидела следующую лестницу, которая вела к люку, выходящему на крышу. Там снайперу делать нечего, он свою точку определил и привел ее в рабочее состояние. Плацдарм готов, только не понятно, почему он ушел.

Ответ мог быть только один: ее нельзя было убивать до смерти Пекарева-старшего, чтобы и это преступление списать на нее. В таком случае, старика следовало повесить, а не стрелять в него, инсценируя самоубийство.

Так или нет, но Борис прав. Настала ее очередь! Что ж, Наташа была готова к очередной схватке.


10

Охота на охотника — дело азартное, но очень опасное. Он внимателен, осторожен и держит оружие на взводе. Его очень трудно застать врасплох.

Наташа вышла из-за угла трансформатора, когда снайпер собирал винтовку, вставляя затвор на место. Оружие, не готовое к стрельбе, не страшнее плюшевой куклы. Что касается ее, то она держала револьвер со взведенным курком в руке, и черный ствол был направлен в цель.

— Замри, стрелок! Одно движение — и пуля разнесет тебе череп.

Снайпер замер.

— Ну, здравствуй, Гриша. Давно не виделись.

Толстиков выглядел растерянно.

— Ты меня напугала, Наташа.

— Странно. Тебя напугать трудно, ты ведь прошел огонь, воду и медные трубы.

— Изучила мою биографию?

— О партнерах и противниках надо знать все.

— И чем же я себя мог выдать? Или ты случайно на меня наткнулась?

— Случайностей в таком деле быть не должно. Тебя выдала схема Максима Охлобыстина. С нее все и началось. Я сама окунулась в это дерьмо и собирала материалы по крупицам. Со временем мне стало ясно, что журналист Охлобыстин не мог составить такую схему. Она раскрывает все звено вербовщиков, а чтобы выйти на Сергея Пекарева, который сам по себе вербовщиком не был и никуда не ездил, одной логики мало. Нужны показания, свидетели, участники событий. Охлобыстин мог пройти один, максимум два этапа, после чего был бы уничтожен.

— Пожалуй, ты права. Но все это лишь теория. Твои домыслы.

— Охлобыстина убил снайпер. Тот же финал ждал и меня. Охлобыстин, как и я, рвался в бой и мечтал отомстить за смерть своего друга, найденного в придорожной могиле. Тогда ты по заданию своих хозяев устраиваешься в редакцию, сближаешься с Максимом и, кто знает, возможно, предлагаешь ему такую же схему, как мне. Максим выполнял ту же роль, что и я. Он убирал одно из звеньев, отработавшее свой ресурс, и когда выполнил свою задачу, ты его пристрелил. Спустя три года пришло время новой чистки, и тут как нельзя кстати подвернулась я. Отличная кандидатура. Мой звонок в редакцию в надежде поговорить с Охлобыстиным подсказал тебе, что я человек несведущий, новичок и имею зуб на своих обидчиков. Вам меня сам Бог послал. Грех не воспользоваться случаем. Что удивительно, но у меня все получалось.

Ваша контора держала всех вербовщиков под контролем. Меня бы вычислили после первой же казни, когда был повешен Зибиров. Бродяжникову стоило жизни одно только желание пойти с повинной. А мне позволили уничтожить всех. Вам так понравилась моя работа, что вы решили меня использовать и на звене убийц. А вдруг получится?! Вот тогда ты начал подбрасывать новые поленья в огонь и выводить меня на банду Белова. Что же, сработало. Спасибо тебе, Гриша, ты мне оказал большую услугу и своим хозяевам тоже. В такие короткие сроки мы проделали титаническую работу. Дальше я вам стала не нужна, и меня ждал закономерный конец. Только я с ним не согласна. Во-первых, мне больше не нужен ты. И конец Охлобыстина ждет тебя, а не меня. А во-вторых, я свою работу еще не закончила. В моих списках очередников на смертную казнь стоят фигуры более значительные, чем те шестерки, с которыми мы покончили.

— Кто же это?

— Господин Вайсберг, полковник Гурвич, жена профессора Пекарева Варвара, в девичестве Зудова. И кое-кто еще.

— Хорошая работа, ничего не скажешь. Но как ты на них вышла?

— К сожалению, Гриша, ты недооценивал меня. Для мелких поручений ты привлек друга. Влад отличный парень и, к счастью, не имеет понятия о твоей причастности к банде. Зря ты его позвал в помощники. Хотел ускорить процесс, но навредил сам себе.

— Чем же Влад мог мне навредить?

— Ему двадцать восемь лет, а тебе тридцать семь. Как вы могли служить в армии в одно и то же время? Он мне и сказал, что ты был офицером спецназа и прошел уже не одну горячую точку. Имеешь опыт снайпера. А он отбывал срочную службу рядовым солдатом. Два дня назад Влад звонил мне из Питера и сообщил некоторые подробности. Первое. Федор Синев не останавливался в гостинице «Балтика» и к Вале Милашкиной, естественно, не заходил. Дачи под Питером у тебя нет и не было. Он бы о ней знал. И третье. Валя Милашкина с детьми вылетела в Иорданию. Вместо Синева к ней пришел ты и сопроводил ее в аэропорт, так как вербовщик уже валялся в морге. Поэтому ты задержался в Питере. Вот таким образом Влад сыграл против тебя. Да и сам ты, когда приехал, допустил оплошность. Ты вспомнил моего мужа и даже сказал, как он погиб, хотя я тебе о своем замужестве никогда не рассказывала. Потом ты поторопился повесить Сергея Пекарева. Ты же видел, как я это делаю. Веревка, скотч… Кроме некоторых деталей все сходилось. Если ты помнишь, я всегда закрываю за собой двери, а ты этого делать не стал. Зря. Пекарев тебя знал и потому умер раньше времени, не дождавшись меня. Страх перед виселицей тут же развязывает язык, а ты хотел оставаться вне подозрений. Не успела я уйти из дома Пекарева-младшего, как ты мне позвонил. Удачный трюк. Хотел снять с себя подозрение в убийстве Пекарева и еще раз указывал на банду убийц. Одним выстрелом убивал двух зайцев, после чего исчез. Твое исчезновение оправдывалось тем, что ты связался с бандитами и попался им на крючок. Все логично. И опять просчитался. Сколько же ты ошибок наделал! Я сразу поняла, что звонил ты не из машины. Судя по эху, ты находился в подъезде и, возможно, в доме Пекарева. Во-вторых, музыканты уехали в Каширу в шесть вечера, и гнаться за ними в час ночи было глупо. В это время они уже играли бы на свадьбе.

Толстиков отбросил винтовку и захлопал в ладоши.

— Гениальнее самого Шерлока Холмса! Великолепно! А теперь ты хочешь меня пристрелить из револьвера, который я же тебе и подарил? Еще одна моя оплошность. На сей раз роковая. Только скажи мне напоследок, кто же тебе помог выйти на «дирижеров»?

— Понимаю. Удивлен, что я имела других помощников, вот и не стал устанавливать за мной слежку. Хорошо, я скажу. Но только если ты мне назовешь своего хозяина.

— На такую высоту тебе не взобраться, дорогая Наташенька. Шею свернешь. Впрочем, этонеизбежно. Тебя, как я вижу, уже не остановишь. Консультировала меня Варвара Пекарева. А она работает под контролем своего отца. Его даже я в глаза не видел.

— Бывший помощник министра иностранных дел, взорвавшийся в собственной квартире Евгений Зудов?

— Взорвался какой-то бомж. А Зудов сменил маску и живет по другим документам. Где он и как его найти, не знает никто. Даже дочь. Пока он жив, организация не умрет, а будет возрождаться снова и снова со свежими силами и новыми задачами. Он гений! Никто не знает, каков его новый план и что за люди будут на него работать. Удовлетворена? Все, что ты можешь, так это отнести цветочки на его могилу на Ваганьковском кладбище. Надо отдать должное твоему помощнику, он высоко забрался. Кто же он?

— Брат моей погибшей подруги, которую твои шакалы вывезли в рабство. Полковник запаса ФСБ Борис Алексеевич Самойлов. И он работает не один, а со своей бригадой, не менее опытной, чем ваши боевики. Только они работают головой, а не руками.

— А я-то думал, ты наняла бандитов для расправы с Беловым. Чисто сработано. Ну что ж, Наташа, пора прощаться. Вечер вопросов и ответов окончен.

Толстиков сунул руку за брючину возле ботинка и выхватил пистолет.

Наташа дважды выстрелила.

Ничего не произошло. Толстиков лишь ухмыльнулся.

— Неужели ты думаешь, я тебе мог подарить оружие с боевыми патронами?! Наивно. И это с твоими-то мозгами. Роковая ошибка. Вот мой заряжен настоящими. А когда найдут твой труп, в твоем доме при обыске найдут и доказательства всех совершенных тобой преступлений. На этом следователю Трифонову придется закрыть папку с делом и отправить ее в архив.

Толстиков поднял пистолет, раздался слабый хлопок, Гриша упал вперед, уткнувшись лицом в решетку.

С другой стороны узкого коридорчика из-за угла вышел Борис.

— Ну вот ты и завершила свой последний допрос, Наталья. Хранить тайну от приговоренного к смерти не имеет смысла. Человек с оружием в руках может сказать всю правду стоящему перед могилой кандидату в покойники. И все же он сделал еще одну непростительную ошибку. А мог бы выиграть.

— Шутишь?

— Фактор неожиданности сбил его с толка. Когда он пришел сюда, замок был на месте, а ты появилась не со стороны двери. Значит, ты его здесь поджидала. Тогда кто тебя закрыл на замок? Только сообщник, а значит, ты не одна и твой напарник может появиться со стороны двери, за его спиной. Толстиков об этом даже не подумал. Он услышал мое имя и уже ликовал, но не сообразил сразу, с кем имеет дело, хотя ты ему назвала мое звание и место работы. Тугодум. Немудрено, что выше лейтенанта он так и не вырос, а потом его и вовсе выгнали из спецназа.

— Ты даже это знаешь?

— Когда ты о нем мне рассказала, я проверил этого парня. Мне было достаточно уже того, что Толстиков проходил спецподготовку в отряде, инструктором которого был полковник Гурвич.

— Извини, но у меня свои методы, архивы ФСБ мне не доступны.

— Это хорошо. Ты мыслишь и анализируешь, а я снимаю пенки без особых усилий. Вот поэтому ты начальник, а я исполнитель.

— Что будем делать с трупом?

— Вывезем. Нельзя оставлять его возле твоего дома. А теперь надо сделать обыск в твоей квартире. Он что-то говорил об уликах.

— Плохо себе представляю, о чем идет речь.

А речь шла о фотографиях. В конверте было несколько десятков снимков, где Наташа подвешивала свои жертвы на веревки.

— Я все время чувствовала чье-то присутствие! Но как он мог там оказаться?

— Он тебя ждал, как ты его здесь. А потом тихо уходил и звонил тебе с улицы.

— Что эти фотографии дадут следствию? Какой преступник согласится фотографироваться на фоне своих жертв? Возникает простой вопрос — кто фотограф? Сообщник? Я не вижу логики.

— Рано Толстиков возвел тебя в ранг гениев. Ответ на вопрос в твоих руках.

Наташа высыпала фотографии и негативы на стол и глянула на конверт. На нем стоял штамп: «Частное сыскное бюро «Тритон».

— Теперь поняла?

— Негативы…

— Уже тепло.

— Ты хочешь сказать, что кто-то нанял частного сыщика следить за мной и тот меня фотографировал, а потом решил сам меня шантажировать?

— Конечно. Ты же женщина богатая. Шикарная квартира, новая машина, одета от лучших кутюрье. Почему бы тебя не подоить. Сыщик предлагает кучу снимков с негативами, и ты их покупаешь за бешеные деньги. Идешь за ним следом и убиваешь его..

— Как?

— Завтра из сводок происшествий мы узнаем о смерти одного из сыщиков этого бюро. Конечно, он никогда тебя в глаза не видел. Вопрос в другом — следствию он ничего уже не расскажет. Трупы не болтливы.

— Это точно. Но ведь работа сыщика должна быть подтверждена. Допустим, Трифонов приходит в это самое бюро и спрашивает, чем занимался господин N в такой-то день, а ему говорят: «Он ездил в отпуск на Красное море с женой и детьми, а в тот день, когда убили Зибирова или Рамазанова в Питере, сыщик Петров следил за женой банкира, которая занималась любовью со своим приятелем в пансионате на Клязьминском водохранилище.

— Черт, а ведь ты права. Далеко смотришь. Сыщика наняли в тот же день, когда передали тебе схему Охлобыстина. Ему давали пустяковые задания, но он должен был находиться неподалеку от тебя. Ты в Питер, и он в Питер, ты в Москву, и он сюда же. Думаю, в доме покойного найдут даже билеты на поезд. Они же нужны для отчета и возврата затраченных денег. Таким образом, по ним выстроят все маршруты передвижения следопыта, и они будут в точности совпадать по срокам и месту с убийствами. В итоге ты у нас становишься маньяком-одиночкой, а он, поплатившись жизнью, шантажистом. Остается один-единственный «икс». Неизвестный. Тот, кто нанял сыщика следить за тобой, а когда ты его убила, «икс» убивает тебя. «Икс» — твой враг и мстит маньяку за чью-то смерть. Пусть ищут ветра в поле.

Наташа перебрала еще раз фотографии, потом взяла в руки ножницы и обрезала одну из них. Получилось что-то непонятное. Мужские ботинки, висящие в воздухе на фоне окна, и фрагмент плеча на уровне подошв.

— Что это?

— Точно такой же снимок, но увеличенный в несколько раз, я видела на столе генерала Колычева. Это фрагмент полного снимка, по которому ничего понять невозможно.

Борис внимательно рассмотрел обрезанную фотографию.

— Если дать этот фрагмент человеку с улицы, он ничего не поймет, а опытный следователь увидит многое. Это ботинки повешенного, они болтаются в воздухе на уровне середины окна. Чье-то плечо. Пока не понятно, женское или мужское, но этот человек находился в комнате рядом с повешенным до приезда милиции. По уровню плеча по отношению к ботинкам и окну можно с точностью определить рост человека, чье плечо мы видим.

— Таким образом, посылаемые следователю фрагменты наведут его на подозреваемого. Ребус, из фрагментов которого сложится фотография целиком.

— Может и так, — задумался Борис. — Тогда ребус должен быть разгадан только после твоей смерти. Тогда тебя уже не смогут допросить, получат на руки бессловесный труп. Так планировал Толстиков. Он прав. На этом дело можно считать закрытым. Боюсь, Наташа, с твоей трудовой деятельностью в прокуратуре пора кончать.

— Глупости. Чему быть, того не миновать. Мы еще не закончили нашу работу, и я не намерена уходить в подполье. Давай поищем здесь еще.

Они нашли в ящике стола точно такой же револьвер, какой Толстиков подарил Наташе.

— Руками не трогать, — остановил Наташу Борис. — Эта штука попасть сюда случайно не могла. Тот же самый ребус.

Он надел перчатки, взял оружие за ствол и осмотрел его.

— «Рибли-скот» со спиленными номерами, копия того, что лежит в твоей сумочке.

— Из револьвера стреляли. Порохом несет. Я возьму его с собой и проверю. Дай мне целлофановый пакет.

— Я уже догадалась.

— Догадалась?

— На нем должны быть мои отпечатки пальцев. Это и есть тот револьвер, что мне подарил Толстиков. Потом он его выкрал и подложил такой же, но с холостыми патронами, а из этого убил сыщика. Я плохо разбираюсь в оружии, разве я смогла бы узнать о подмене. Оба револьвера как близнецы.

— С логикой у тебя все в порядке. Почему бы нам не сунуть этот ствол в карман Толстикова, перед тем как выкинуть труп на свалку? Твои отпечатки мы сотрем, а его поставим.

— Идея мне нравится. Через пару часов приступим.


11

Новый день начался удачно. Курьер принес почту за полчаса до прихода генерала, Наташа отобрала четыре конверта, прощупала их и просмотрела на свет. В итоге остался один, который она рискнула распечатать. Раньше она не интересовалась почтой, сама мысль о том, чтобы заглянуть в секретные материалы, показалась бы ей кощунством. Но сейчас вопрос стоял ребром. Ее деятельность, а то и сама жизнь были поставлены на карту.

Чутье ее не подвело. В конверте лежала фотография. Четкий репортерский снимок мог бы стать украшением любого криминального издания. Все же не зря Толстикова держали в редакции, чему-то он научился. Наташа на фотографии была в полный рост, рядом с ней в плетеном кресле сидел перепуганный насмерть Рамазанов, фоном служило дерево со свисающей с нижнего сука веревкой с кошмарной, леденящей душу петлей. Она вспомнила, как тогда её внимание привлек хруст веток кустарника, и, оглянувшись, она увидела Толстикова, идущего к ней со стороны калитки.

В коридоре послышались шаги. Наташа тут же убрала фотографию в стол. Кто-то прошел мимо приемной. Она переложила снимок и конверт в свою сумочку, после чего позвонила дежурному.

— Подготовьте, пожалуйста, для Геннадия Алексеевича сводку происшествий по городу и области за вчерашний день и пришлите в приемную с курьером.

Сводку доставили через час, когда у Колычева проходила пятиминутка.

Наташа просмотрела материалы и нашла подтверждение вчерашним выводам, к которым они с Борисом пришли.

«В лифте дома номер семь по улице Солянка жильцами был обнаружен труп Власова Егора Васильевича, сорока двух лет, живущего в тридцать второй квартире. Рядом с трупом лежал расстегнутый пустой портфель. Смерть наступила от огнестрельного ранения в область сердца. На место происшествия выехала шестая бригада МУРа».

Портфель мог означать инсценированное ограбление. А что из него могли украсть? Деньги, выколоченные путем шантажа в обмен на фотографии с негативами.

Как это могло происходить, Наташа догадывалась. Толстиков приехал вместе с сыщиком к нему домой. Возможно, они собирались отметить окончание работы агента, который занимался какойто ерундой. В лифте Гриша его пристрелил и удрал, подбросив пустой портфель. Револьвер он подложил Наташе в квартиру, а потом направился в трансформаторную, чтобы подстрелить и ее.

Толстиков допустил грубейшую ошибку. Сыщик никогда бы не сел в один лифт с убийцей, которого он снимал. Ясное дело, что она пришла отнять у него свои деньги, а его убить. Следила за ним. Он входит в свой подъезд, она следом, вот тут и надо стрелять, а не ждать лифта. И потом, сыщик не может быть совсем уж глупым простачком. Оказавшись с убийцей в одном лифте, не позволил бы выстрелить в упор. Тем более женщине. Вряд ли Трифонов поверил бы в такую инсценировку, зная, кому сыщик продал фотографии.

Наташа еще раз просмотрела сводки. Труп Толстикова в них не значился. Значит, еще не нашли.

От полного провала ее спасло чудо либо провидение, всегда приходящее на помощь в самые ответственные моменты. Только до бесконечности такое везение продолжаться не может. Она уже слышала дыхание гончих за своей спиной. Наташу совсем не беспокоила ее судьба. Она болела не за себя, а за Трифонова и Задорину, которые шли по следу, спотыкаясь на каждом шагу о трупы.

Тем же вечером в кафе у Наташи состоялась не совсем обычная встреча. Молодого паренька она нашла через Интернет на одном из сайтов скинхедов, воинствующих борцов за чистоту расы. Звали парня Денисом. В двадцать четыре года он уже побывал на войне и лишился левой руки. Конечно же Наташа не разделяла его убеждений, она наняла Дениса, дала ему несколько поручений и теперь хотела выслушать отчет.

Парнишка был голодным, и Наташа дождалась, пока он хорошенько поест, а потом спросила о том, что ему удалось сделать.

— Есть небольшой городок в Красноярском крае, — начал свой рассказ Денис, — скорее даже село. Смотря с чем сравнивать. В том городке на площади стоит обелиск погибшим в Чечне омоновцам. Три года назад в Чечню отправили отряд Красноярского ОМОНа, но они даже не успели вступить в бой. Попали в засаду. Отряд арабского наемника Ахмеда Алхана половину из них уничтожил, остальных забрали в плен.

— Ты ведь тоже пострадал в этой кампании?

— Рука — не голова. Так вот, двадцать четыре омоновца были уроженцами Мерченска. Девятнадцать вернулись домой в цинковых гробах. «Груз 200».

Народ в тайге живет крутой, грубый. Охотники, лесозаготовители… Собрались они на сход после похорон, долго совещались и постановили. В течение недели в райцентрах творились беспорядки. Милиция ничего не могла сделать, а может, и не хотела, пока слух до Москвы не докатился. Только поздно спохватились. В четырех городах зарубили немало чеченцев и тех, кто подходил под эту категорию. Другими словами, лиц кавказской национальности. Десятка четыре пропало. Теперь на лесоповале работают в поте лица днем и ночью, в мороз и в жару и пишут домой письма с просьбой выслать выкуп или отдать кого-то в обмен. Один на трех русских. А по-другому не договоришься. Только их же методом. Воевать с ними бесполезно. Хоть целую армию уничтожь, завтра на ее месте новая вырастет. Вот так и я домой вернулся. Обменяли меня. Какой из меня работник с одной рукой. На них там работать надо в полную силу, не то глотку перережут. Ну а в тайге численность их только растет.

— Новых отлавливают?

— Отлавливают. Россия велика, и обиженных хватает. Список наших пропавших без вести все время пополняется. Поймай одного чеченца, за ним приедут, заберут, а пропавшего родственника включай в список на обмен. Если твой чечен богатый и имеет влиятельных родственников, есть надежда, что твоего сына или брата найдут.

— Скажи, а разве милиция не знает о происходящем? Прокуратура, ФСБ?

— Сын начальника управления, лейтенант милиции, был зверски замучен в селе Курчалой. Ему отрезали голову и отрубили руки. Прокурор края лично провожал отряды в Чечню, а потом пришлось встречать «Груз 200». Если вы помните, до сравнительно недавних времен губернатором края был боевой генерал. Он тоже пытался найти общий язык с чеченцами, но они его обманули.

— Понятно. А как решается наш вопрос?

— Положительно. — Денис вынул из кармана листок, свернутый вчетверо, и положил на стол. — Здесь адрес. По нему вас будут ждать завтра после девяти вечера. Только приходите одна.

— Не сомневайся. Я приду одна. Обязательно приду.


12

С той встречи в кафе прошла неделя. Наташа следила за ходом следствия, а Борис наблюдал за Вайсбергом, Гурвичем и Пекаревой. Руководители клана должны успокоиться и поверить в то, что до них не доберутся.

Борис надеялся, что кто-то из троих должен непременно встретиться с главарем, якобы погибшим Евгением Николаевичем Зудовым. По логике вещей на него должна выйти дочь — Варвара Пекарева. Через нее Зудов осуществлял руководство, теперь в этом не было сомнений. Но Пека-рева-Зудова находилась в поле зрения следствия после странной смерти сына и мужа. Если не подозреваемая, то, по крайней мере, свидетельница. Вряд ли она пойдет на риск и попытается связаться с отцом. По логике вещей у следствия нет никаких нитей, ведущих к верхушке клана.

Оно должно закончиться поимкой серийного убийцы Натальи Демьяновой и на этом в деле будет поставлена жирная точка.

Пусть так считают. Наташа знала, как обстоят дела в прокуратуре. Если ее арестуют, то это произойдет не раньше, чем через две-три недели. Все карты следствию спутает найденный труп Григория Толстикова, в кармане которого нашли кучу денег и револьвер, из которого был убит сыщик. Очевидно, это те самые деньги, что он похитил из портфеля частного детектива. Тропинка вела в Питер, в филиал еженедельника «Криминальная хроника», где работал Толстиков.

Наташа позвонила Владу Сухинину и предупредила его, что Трифонов выехал в Санкт-Петербург и вот-вот до него доберется. Письма, которые он готовил для своего алиби, надо уничтожить, а Трифонову рассказать правду о том, что он за определенное вознаграждение выполнял поручения своего друга Гриши. Идея Владу понравилась, тем более что его жена часто в последнее время видела Толстикова. Если Трифонов наткнется на нее, не застав Влада дома, и врать не придется, она расскажет то, что знает, а Влад потом подтвердит это и расскажет остальное. Во лжи его никто не заподозрит, так как многое можно подтвердить фактами. Влад сохранил все счета и билеты, чтобы потом их предъявить Толстикову и потребовать компенсацию.

Наташа хотела выиграть время, и она его выиграла. Назначенный час пробил, и ей пришлось не только вспомнить недавнее прошлое, но даже в чем-то повторить. Борис не приветствовал этот план, но понимал, что для нее это очень важно. Рискованное мероприятие пришлось подстраховывать всеми имеющимися силами.


13

Встреча высокого гостя проходила в одном из самых фешенебельных клубов столицы, арендованном отделом культуры Министерства иностранных дел. Такие вечеринки устраиваются только для очень важных персон, в связях с которыми государство очень заинтересовано. Дирекция подготовила великолепную программу и сделала в главном зале соответствующее оформление в восточном стиле. Инкрустированные столики выстроили по кругу, оставив центр свободным, разложили персидские ковры, а на столы выставили серебряную посуду и блюда с экзотическими фруктами и русской икрой.

Высокие гости и гостеприимные хозяева собрались поздно вечером после церемоний, связанных с подписанием договоров и протоколов.

Вряд ли высокого гостя с Ближнего Востока можно было чем-то удивить. Он повидал в своей жизни все. Но дирекции клуба это удалось. Музыканты в восточных одеждах, с национальными инструментами, сыграли вступление. В зале погас свет. Когда он вновь вспыхнул, в центре круга была танцовщица. Изящная восточная красавица с длинными черными волосами сделала круг, поклонилась гостям и хозяевам. Полилась сладострастная восточная музыка. Зрители затаили дыхание.

Танец поражал всех своей грациозностью, нежностью, женственностью и безмерным темпераментом. Раздались оглушительные аплодисменты.

Музыка вновь заиграла, и зал замер. Следующий танец вызвал еще больший восторг.

Гость склонился к уху хозяина приема:

— Скажи, Илья, где ты взял эту жемчужину? Таких танцовщиц я в вашей стране еще не видел. Она не может быть русской. Даже на Востоке ей трудно найти равную.

У Вайсберга отвисла челюсть. Он не знал, откуда взялась танцовщица. Организация концерта была доверена директору клуба, очень опытному менеджеру. Вайсберг его знал с той поры, когда сам был руководителем театра варьете, а тот главным администратором в Росконцерте.

— Секрет, уважаемый Абу аль-Фар Харим. Мой сюрприз для вас. Надеюсь, вы останетесь довольны.

Что еще мог сказать Вайсберг! На такие мелочи, как организация приемов, у него не хватало времени.

Борис стоял в дверях вместе с охраной, которая посчитала его своим — профессиональная рация на поясе, микрофончик, торчащий в ухе… Только Борис не слушал команд начальника охраны, его приемник был настроен на микрофон, вшитый в лацкан пиджака Вайсберга.

Танец за танцем восточная красавица сводила с ума публику. Мужчины теряли над собой контроль, от восторга роняя на ковры блюда со стола. Наташа оправдывала заплаченные за нее два миллиона долларов брату короля известным террористом и торговцем оружия, купившим за такие деньги собственную смерть.

Гость снова склонился над ухом Вайсберга:

— Я хочу, чтобы меня познакомили с танцовщицей и помогли мне остаться с ней наедине. Я оценю твою услугу подобающим образом.

— Ради вас, Харим, я постараюсь.

Вайсберг поднялся с пуфика и нашел в толпе директора клуба:

— Послушай, Жора, где ты взял эту бабу?

— Дурак, это находка века. Я заключу с ней контракт на любых условиях, и пошли все к черту.

— О контракте потом подумаешь. Если хочешь, я его оплачу из своего кармана.

Директор сделал серьезное лицо и обернулся:

— А ты знаешь, сколько такая птичка может стоить?

— Плевать. Не будем торговаться, мне нужно положить ее на эту ночь в постель араба. Если ты это устроишь, деньги на контракт я тебе гарантирую.

— Ну смотри, Илья.

— Ты меня знаешь.

— Ладно, приводи своего шейха за кулисы после представления. Тринадцатая уборная. А я разорюсь на цветы от его имени.

— Скупи весь магазин. Счет принесешь мне.

— О'кей, Илюша. Считай, дело сделано.

Вайсберг вернулся к столу и начал шушукаться с гостем, а Борис сделал для себя выводы. Надо сказать, что он и сам был ошарашен увиденным. Вот так общаешься с человеком на равных, а потом тебе вдруг скажут, что твой приятель — премьер-министр крупной державы.

Концерт закончился глубокой ночью. Усталая и разбитая с непривычки Наташа вернулась в свою гримерную и рухнула в кресло перед зеркалом. Тут же зазвонил мобильный телефон.

— Ну, говори?

— Повержен наповал. Как и я, впрочем. Жди, сейчас придет.

Не успела она положить трубку в сумочку, как в дверь постучали. Несколько минут прислуга вносила цветы. Все не вошли, их поставили в коридоре. Наконец появился ее работодатель, которого она поразила своим искусством днем раньше, а за ним вошел сам Абу аль-Фар Харим. Это была их вторая встреча. Но о первой гость не помнил да и заговорил теперь иначе:

— Высокочтимая госпожа. Позвольте выказать вам свой неописуемый восторг от всего арабского мира.

Он низко поклонился. Директор скрылся, тихо прикрыв за собой дверь.

— Кто вы? — спросила Наташа.

— Абу аль-Фар Харим. Представитель короля Иордании по вопросам культурных связей со странами Европы.

— Приятно слышать хорошие отзывы о своей работе от столь значимого лица.

— Данной мне королем властью я вправе предложить вам контракт на гастроли в нашей стране. Назовите цену, и я удвою ее.

— Я знаю, сколько стоит мой труд. Но турне по Ближнему Востоку для танцовщицы с моим репертуаром может принести удовольствия куда больше, чем деньги. В танце вся моя жизнь. Торговаться я не буду.

— Значит, вы согласны?

— Мне надо немного подумать.

— Может, вы согласитесь провести вечер со мной? Я бы мог вам многое рассказать о своей стране и ее обычаях.

— Заманчивое предложение. Только в посольство я не поеду. Подберите нейтральное место.

— Отель «Националь». Окна на Кремль, королевские апартаменты.

— Уютное гнездышко. Пожалуй, я не буду переодеваться, подайте мне мою шубку, и мы можем ехать.

У Наташи тоже был вшит микрофон в экзотический ворот, усыпанный драгоценными камнями, и Борис слышал все, о чем они говорили. Девушка задержала гостя в клубе еще на полчаса. По ее капризу пришлось собрать все цветы, вызвать еще одну машину и повезти их следом.

Номер в «Национале» действительно соответствовал статусу гостя, не хватало разве что конференц-зала. Они остались одни. Четверо охранников гостя из его личной службы безопасности остались у двери номера.

— Вы знаете, мадам, мне все время кажется, что мы уже где-то встречались. Возможно, вы приходили ко мне в сладостных снах.

— Мои сны не были столь же сладостны. Я видела вас в образе чудовища. Кошмарного монстра, что соответствует истине.

Фар Харим растерялся.

Дверь номера открылась, и вошли трое мужчин, похожих на сказочных богатырей.

— Извините, — продолжала Наташа, — это мои друзья из глубинки России. Я вынуждена прервать нашу милую беседу, мы не закончили одну сделку, концерт помешал.

Двери закрылись, мужчины остались в номере.

— Так вот, о снах, — продолжала Наташа. — Мне снилось, что вы держите в руках мою медицинскую карточку, похищенную в женской консультации одного из районов Санкт-Петербурга, и рассуждаете о моем будущем. Что касается турне по вашей стране, то я его уже совершила. Мое искусство танца радовало даже брата вашего короля. Но перед этим я посетила некоторые провинции Иордании. Вы их хорошо знаете. Тактуп, например. Там расположен спецлагерь для суррогатных матерей. Он вызвал у меня такой восторг, что я провела в нем три года. У нас тоже есть очень интересные провинции. Там нет суррогатных матерей, и у женщин не вырезают внутренние органы. Там держат мужчин, способных топором рубить тайгу в сорокаградусный мороз. Кто не умеет, того быстро учат, а кто не хочет, того бросают голодным псам на съедение.

Араб побледнел, если вообще это определение можно применить к темнокожему. Здоровяк, стоящий в центре возле двери, хмыкнул. Он восторгался этой бабой, такой силе духа его собратья могли бы позавидовать.

— Итак, Абу аль-Фар Харим, я продаю вас в рабство. — Она повернулась к двери. — Сколько, Петрович, ты мне за него дашь?

— Сто долларов, — пробасил здоровяк. — С учетом четверых охранников, которых мы уже погрузили, с тебя две сотни.

— Отлично. Дороже этот сброд не стоит. Забирай товар.

Двое парней подошли к хозяину апартаментов.

— Подождите! — очнулся он. — Я официальное лицо. Это международный скандал. Вы не посмеете…

— Заткнись, скотина! — рявкнула Наташа. — Здесь ты раб, без лица и права голоса. Твоему королю будет передан список русских женщин и их детей. Если он тебя ценит, то найдет и вернет моих соотечественниц в Россию и разгромит твои притоны. Только в этом случае мы отдадим тебя твоему королю… Если ты еще будешь жив к тому времени.

Петрович подошел к столу и демонстративно бросил на скатерть две стодолларовые купюры. Надо было видеть реакцию Фар Харима. Солидный статный мужчина мгновенно превратился в старика.

Арабу заклеили рот и повели к дверям. Путь через черный ход был подготовлен заранее.

Спустя несколько минут в опустевший номер прислуга начала заносить охапки Цветов.


14

В десять утра Борис подъехал к Пушкинской площади, где его ждала Наташа.

— Ты чем-то расстроен, Боря?

— А как ты думаешь? После загадочного исчезновения иорданского дипломата началось такое, что еще долго будет в ушах. Всех подняли на дыбы.

— Теперь мы можем временно лечь на дно.

— Естественно. Нам просто нечего делать. Варвара Пекарева скрылась, концов уже не найдешь. Полковник Гурвич бежал. Ищи-свищи, толку не будет. А господина Вайсберга ты лично решила проводить в Израиль.

— Кстати, поднажми, Боря, я не могу себе позволить не попрощаться с ним.

— Видишь, погода какая, льет как из ведра. Только бы в пробке не застрять.

— Мы успеем, я в этом не сомневаюсь. Нас ведет провидение. Это уже судьба.

— Не заводи разговоров о мистике. О другом думать надо.

— Мистика? Сегодня двенадцатое октября. Ровно четыре года назад я ехала в этот же аэропорт, спеша на рейс, вылетающий в Иорданию, и волновалась тогда не меньше, чем сейчас. Я думала о работе в Израиле, о том, как трудно будет на новом месте. Сейчас я еду провожать в Израиль человека, который продал меня в рабство на долгие годы. Это ли не судьба? Молчишь. Так вот, я хочу своими глазами увидеть, как Вайсберг пройдет таможенный контроль и направится к самолету.

— Какой смысл? Двое моих ребят летят тем же рейсом в Тель-Авив. Уж они-то его не выпустят из поля зрения, будь уверена.

— Уверенными мы ни в чем быть не можем. Что касается полковника Гурвича и Варвары Пекаревой, то здесь я могу быть спокойной. От старшего следователя по особо важным делам Александра Ивановича Трифонова они никуда не скроются. Но мы будем знать, где их искать, раньше, чем Трифонов решится на арест. Нам не придется самим заниматься поисками.

— Не в них дело, а в том, что мы упустили возможность выйти на главаря. Кто-то из них должен выйти на связь с Зудовым.

— Гурвич не мог. Он сбежал. Понял, что стал кандидатом в покойники. Кому понадобится командир ликвидаторов, которых не существует? Варвара Пекарева — дело другое. Ей ничего не стоит сменить маску. Завтра же она выйдет замуж и станет Ивановой. Варвара — наша главная цель. Вайсберг тоже не столь значительная личность в этой игре. Он потерял свои связи в Иордании. Главный скупщик бесследно исчез на бескрайних просторах России. Обрати внимание, Вайсберг бежит в Израиль, а не в Иорданию. Там ему делать нечего. Арабы порвут его на куски за своего главаря. Теперь, когда звена вербовщиков больше нет, канал в Иорданию заблокировался сам собой, кому нужен Вайсберг? Если мы не ошибаемся и главным идеологом и руководителем клана является Евгений Зудов, тогда все понятно. Зудов проводит очередную чистку. Возможно, ему сделали более интересное предложение.

— Злой гений Зудова умеет составлять такие схемы, что нормальному уму они не подвластны.

— Не преувеличивай, Боря. Все гениальное просто.

— Возможно. Но мы об этом ничего не знаем.

— Потерпи. Мы и так развили с тобой сумасшедший темп. Бедные следователи, работают в поте лица, язык на плечо. Одно событие сменяется другим со скоростью кинокадров. Они не успевают анализировать и делать выводы, плетутся у нас в хвосте, спотыкаясь о трупы. Надо дать им возможность сравняться с нами, а потом мы вновь уйдем в отрыв.

— Или они уйдут, оставив нас позади. Точнее, за решеткой.

— И это будет справедливо, Боря. Мы разрушили одно осиное гнездо, пусть Трифонов рушит следующие. Я с чувством выполненного долга протяну свои руки, и пусть на моих запястьях защелкнутся наручники. Очень больно и обидно попадать за решетку ни за что, когда твоей судьбой распоряжается всякая мразь, делая на тебе деньги. А когда тебя осудили за дело, по закону, то и тюрьма покажется родным домом. Сам туда стремился — что ж, уважили!

В аэропорт они приехали вовремя, на рейс, вылетающий в Тель-Авив, шла регистрация. Вайсберг уже сдал багаж и стоял в очереди на паспортный контроль.

— Ну вот он, голубчик, — усмехнулся Борис. — Иди расцелуйся с ним и пожелай счастливого полета.

— Целоваться ему придется не со мной. Ты выполнил мое поручение?

— Ты о тюбике зубной пасты?

— О нем самом.

— Конечно. Он у него в портфеле. Один убрал, другой положил, ничего сложного. Попутно снял все микрофоны с его одежды. С ними он не прошел бы через металлоискатель, да и жалко терять дорогую аппаратуру.

— А теперь иди за мной.

Наташа подвела его к телефонам, где была табличка: «Справочная. Информация по аэропорту». Сняла трубку и, услышав вежливый голос диспетчера: «Слушаю вас, справочная», — сказала:

— Извините, девушка, у меня есть срочная и очень важная информация для таможенного контроля. Попробуйте меня соединить с ними.

Секундная пауза.

— Вообще-то у нас не принято…

— Я знаю, но речь идет о безопасности.

Опять пауза, и в трубке послышался мужской голос:

— Слушаю вас.

— Только слушайте и не перебивайте. Сейчас таможенный контроль будет проходить господин Вайсберг Илья Львович, вылетающий рейсом на Тель-Авив. В его вещах вы найдете тюбик зубной пасты. Он его использует в качестве контейнера для перевозки известного всему миру бриллианта «Белый принц». Собственность семейства Кеннеди из Соединенных Штатов. Камень находится в розыске Интерпола более двенадцати лет. У вас есть возможность отличиться. Удачи вам, офицер.

Наташа бросила трубку, взяла Бориса за руку и быстро отвела в сторону.

— Ты правду сказала об алмазе? Откуда он взялся?

— Из моей коллекции, Боренька. Она у меня большая, с алмазным фондом конкурировать может. Вот видишь, как я расточительна. Бесценные камни подонкам раздариваю. А впрочем, вру. Просто у меня не было другого способа вернуть почтенному семейству их реликвию. — Наташа кивнула на очередь.

Борис увидел, как двое таможенников предлагают Вайсбергу отойти с ними в сторону.

— Черт! Мои же ребята улетят в Израиль одни!

— Пусть летят. Мы им найдем работу.

— Какую?

— Они начнут искать там агентства, которые предлагают оказать помощь состоятельным родителям, у которых неизлечимо больны дети, путем пересадки органов. Еще агентства для бездетных миллионеров, желающих обзавестись здоровыми и красивыми детишками. Надеюсь, они справятся с задачей? Ведь разведка их профиль?

— Боюсь, что нам придется создавать свою собственную ФСБ. У тебя слишком большой аппетит.

— Не беспокойся. Денег у нас хватит. В крайнем случае руководить можно и из зоны, как это делают некоторые «авторитетные» заключенные.

Голос диктора объявил по громкой радиосвязи:

— Внимание. Просим пассажиров, опаздывающих на рейс Москва — Тель-Авив, срочно подойти к пятому выходу, регистрация закончена. Повторяю. Господин Грауверман Рафаил Ильич и госпожа Рогожкина, срочно подойдите к пятому выходу, регистрация заканчивается.

Наташа вцепилась в руку Бориса.

Через зал бежал мужчина с двумя чемоданами, за ним едва поспевала молодая женщина с двумя детьми.

— Рафик, не беги так! Подожди нас! Борис взглянул на побледневшую Наташу:

— Что с тобой?

— Грауверман пропал без вести три недели назад, незадолго до музыкантов. У меня есть газета с его фотографией. Но в подвале Белова мы его паспорт не нашли. Там лежали только документы музыкантов.

— Значит, его убрали уже другие люди.

— В том-то все и дело. Вот она, новая схема Зудова! Теперь они высылают женщин напрямую в Израиль.

— Ты права. Мои ребята не зря туда летят. Надо их предупредить и переориентировать. Они будут звонить, как только приземлятся.

— Меня другое удивляет. За три недели получить загранпаспорт можно только через МИД, но еще нужна виза.

— Цепочка та же самая, партнеры другие.

— А как он успел заморочить голову девчонке и устроить ей за три недели визу?

— И опять сплошные вопросы! Ох, Наташа!

— Рано нам ложиться на дно, Борис. Конвейер продолжает работать без перебоев. Нам нужно срочно выходить на новый клан Зудова. Следователи плетутся у нас в хвосте, а мы в хвосте у Зудова. Хороший у нас получается локомотивчик. Пора бы начать подрывную деятельность и пускать такие поезда под откос.

— Идем на стоянку. У меня есть идея. Обсудим по дороге.


Оглавление

  • Часть перваяПУТЕШЕСТВИЕ НА КРАЙ ПРОПАСТИ
  •   Глава I
  •   Глава II
  •   Глава III
  • Часть втораяПРЫЖОК В БЕЗДНУ
  •   Глава I
  • Часть третьяЧАСОВОЙ МЕХАНИЗМ
  •   Глава I
  •   Глава II